Ничто не остается мертвым надолго. Покойники возвращаются к жизни, разумные, решительные… и очень голодные. Спасение кажется Джиму Тёрмонду, одному из нескольких уцелевших в этом кошмаре, недостижимым. Однако его сын все еще жив, и их разделяют сотни миль. Шансы на успех ничтожны, но Джим клянется найти мальчика - или умереть.
Вместе с престарелым священником, мучимым чувством вины ученым и бывшей проституткой он отправляется в путешествие через всю страну. Героям предстоит сразиться с врагами, живыми и мертвыми, и еще более страшным злом, что ждет их в конце приключения...
За возможность опубликовать авторскую версию «Воскрешения» без сокращений я искренне благодарю всех сотрудников «Дедайт Пресс» и «Тандерсторм Букс», а также Карлтона Меллика III, Роуз О’Киф, Пола Гоблирша, Алана М. Кларка, Ли Б. Хейга, Джона Фоли, Тода Кларка, Марка Силву, Стивена МакДорнелла, своих читателей (и новых, и старых) и, как всегда, своих сыновей.
Добро пожаловать. Если вы из тех, кто обычно не читает предисловий, а я захватил ваше внимание прежде, чем вы успели перескочить дальше, то, надеюсь, вы сделаете для меня исключение и позволите воспользоваться моментом, чтобы рассказать кое-что важное.
Со времени первой публикации «Воскрешения» прошло уже более десяти лет. С самого начала это произведение приобрело статус культовой книги и послужило основным источником вдохновения для нынешнего зомби-помешательства в поп-культуре. «Воскрешение» перевели на множество языков, ему без конца подражали, идеи и художественные мотивы быстро перекочевали сначала в другие книги, а затем и в фильмы о зомби. Этот текст стал предметом обсуждения даже в телевикторине на канале ABC. Знаменитости включали «Воскрешение» в списки своих любимых книг, оно легло в основу сценариев нескольких фильмов, которым так и не суждено было увидеть белый свет, а также злосчастной видеоигры и комикс-адаптации. Но, несмотря на все перипетии, только сейчас вы впервые можете прочесть этот текст таким, каким я намеревался написать его изначально.
В такой версии «Воскрешение» публикуется впервые. И, как по мне, это единственно верная редакция.
Оригинальная рукопись «Воскрешения» получилась объемом чуть более 120 000 слов. Но, к сожалению, издательские ограничения требовали, чтобы я сократил ее до 80 000—90 000 слов. Тому было несколько причин. Прежде всего, я был новым автором: «Воскрешение» стало моим первым опубликованным романом, а среди книготорговцев бытует убеждение, что читатели не станут браться за толстенный томище, написанный автором-новичком. Не знаю, насколько это правильно, но тогда мне просто не терпелось опубликоваться. Если бы в то время мне сказали, что народ не станет хвататься за роман, написанный автором с волосами на голове, я бы незамедлительно побрился наголо. Сейчас, конечно, мне все равно приходится это делать, чтобы скрыть залысины... Но я отклоняюсь от темы.
Во-вторых, когда «Воскрешение» было опубликовано впервые, то есть в 2003-м году, зомби уже долгое время не имели коммерческого успеха ни в литературе, ни в комиксах, ни в кино. Издатели чувствовали, что идут на риск, имея дело с этой темой, и предполагали, что шансы продать книгу возрастут, если она будет покороче. Третья причина заключалась в том, что «Воскрешение» — это жанровое произведение, а большинство жанровых романов (за исключением фэнтезийных) имеют объем в 80 000—90 000 слов. Не знаю, почему так сложилось. Да и сами издатели вряд ли знают. Лично мне всегда казалось, что литературе ужасов больше всего подходит форма повести, но об этом можно поспорить в другой раз.
Короче говоря, чтобы «Воскрешение» приняли к публикации, я сократил текст более чем на 30 000 слов. И всегда об этом сожалел. Если некоторые отрывки действительно требовалось вычеркнуть — хотя бы потому, что они замедляли повествование, — то были и вещи, которые я считал забавными, и меня печалило, что читатель так и не смог ими насладиться.
К счастью, я сохранил весь удаленный материал, и теперь мне удалось включить приличную его часть в несокращенную версию книги. Что-то так и осталось на полу монтажной (как, например, одна из ранних сцен, в которой Фрэнки пыталась добраться до Международного аэропорта Балтимор-Вашингтон), да я и не против. Однако старые читатели найдут здесь и немало нового (например, мучительный побег Бейкера из Хэвенбрука, знакомство с Фрэнки до зоопарка, расширение ролей второстепенных персонажей вроде Клингера и Харинги, а также многое другое).
Впервые «Воскрешение» вышло в твердом переплете, а год спустя было опубликовано под мягкой обложкой. Оба издания изобиловали орфографическими и пунктуационными ошибками, а также отличались нарушением ритма повествования — до сих пор не понимаю, как так вышло. Часть этих огрех возникла, конечно, по моей вине. Вообще, ошибки и опечатки проскакивают во все рукописи независимо от того, первый это ваш роман или пятидесятый. Равно как и нарушения ритма. Вот почему так важно иметь хорошего редактора, корректора и команду бета-ридеров. Но даже если у вас есть отличная команда, ошибки все равно неизбежны. Так, в опубликованную версию «Воскрешения» закрались ошибки, для исправления которых мы были вынуждены принять меры уже на стадии гранок. Но что еще хуже, эти же опечатки пробрались во все зарубежные переводы «Воскрешения», коих было немало. Думаю, вы понимаете, почему я так благодарен за возможность исправить их настолько, насколько возможно, хотя бы и через несколько лет после выхода первой версии книги.
Как я уже говорил, «Воскрешение» — мой первый роман. А посему я нахожу в нем все недостатки по части авторского стиля и голоса, свойственные романисту-новичку. При подготовке этого издания я сопротивлялся желанию переписать кое-какие части, каким бы соблазнительным это решение ни казалось. В основном я переписывал что-то лишь тогда, когда надо было сгладить переход между опубликованным ранее текстом и вырезанными при сокращении отрывками.
А вот финал остался неизменным.
Да, полагаю, нам стоит обсудить его подробнее. И если вы читаете роман в первый раз, вам, наверное, стоит пропустить следующие несколько абзацев. Я отмечу для вас, где начинаются спойлеры и откуда можно спокойно читать дальше.
ОСТОРОЖНО! СПОЙЛЕР!
Когда «Воскрешение» было опубликовано впервые, порядка семидесяти процентов рецензий и комментариев читателей указывали на неоднозначность финала. Некоторые думали, что им попалась бракованная книга, где недоставало страниц. Другие говорили, что автор поленился. Третьи — что это недостойная автора уловка, чтобы заставить читателя купить продолжение. Но ни одно предположение не соответствовало действительности. Тогда я даже не планировал писать продолжения. Напротив, я противился этой мысли еще полгода после того, как книга вышла. Подробнее я расскажу об этом в предисловии к рекомендованной автором версии «Города мертвых».
На самом деле финал представлялся мне понятным. Джим, Мартин и Фрэнки приезжают к дому. Джим заходит внутрь. Мартин читает отрывки из Библии о воскресших из мертвых сыновьях. Раздается выстрел, потом крик, затем еще один выстрел. Затемнение. Конец. Финал был обставлен по классической схеме «Невесты или тигра?»[1]
Джим вошел внутрь, увидел, что Дэнни превратился в зомби, застрелил его, а потом застрелился сам.
Проблема была в следующем: на том этапе своей карьеры я просто не смог описать ситуацию достаточно хорошо. Много позже один из моих наставников выразился так: «За весь роман ты ни разу не дрогнул. Показал читателю все, что только было возможно. Но когда добрался до конца, то ушел в сторону. Поэтому люди и не поняли твоей задумки. Типичная ошибка новичка». И он был прав. Типичная ошибка новичка. И за нее меня ругали. Снова и снова.
Но я переместил фокус «камеры» не просто так, а потому, что знал Джима и Дэнни. Мои книги содержат немало полуавтобиографических элементов. Подобное поведение свойственно многим писателям, даже если они этого не признают. В моем случае это обычно какие-нибудь мелочи. Но иногда, как с «Темной лощиной», «Гулем» или «Девушкой на качелях», я тоже увлекаюсь. В «Воскрешении» Джим и Дэнни были отчасти списаны с меня и моего старшего сына. Это, конечно, не биографические зарисовки, но мы с ним многое дали этим персонажам, и когда я работал, то не мог не видеть на их месте нас. Так что, дойдя до конца, я прекрасно понимал, что произошло в доме, но побоялся показать трагедию во всей ее полноте.
Оглядываясь назад, я иногда сожалею о таком финале, но затем, поразмыслив, понимаю, что не закончи я так, как закончил, я никогда бы не написал ни «Город мертвых», ни «Воскрешение: Избранные эпизоды конца света», ни «Кликеры против зомби». Я никогда не испытал бы радость от новой встречи с любимыми героями.
Поэтому, если вы из тех, кто ругал меня за концовку, — спасибо вам за это.
КОНЕЦ СПОЙЛЕРА
Меня часто спрашивают: не испытываю ли я досаду, замечая, когда некоторые идеи из «Воскрешения» появляются в других историях о зомби. Я могу ответить честно: нет, не испытываю. Если я что и чувствую по этому поводу, то только гордость. Я всегда был поклонником жанра ужасов и особенно зомби-поджанра задолго до того, как стал зарабатывать писательством на жизнь. Я настоящий фанат и считаю, что повлиять на жанр в целом, невероятно здорово. Также я твердо убежден, что в жанровой литературе, особенно в хорроре, по-настоящему оригинальных идей осталось очень мало. Все уже испробовано до нас, ведь мы, авторы хоррора, имеем дело с избитыми мотивами. И наша работа, насколько я ее понимаю, состоит в том, чтобы придавать этим мотивам уникальные черты. О зомби, вампирах, оборотнях и призраках писали уже не раз. И главная задача всех новых авторов — рассказывать о них собственным голосом, придавать историям новый смысл. Это именно то, чего я пытался добиться и в «Воскрешении», и в сорока (на данный момент) книгах, что позже увидели свет.
Читатели, которым интересно следить за моими «Мифами Лабиринта», объединяющими все мои романы и рассказы в самую настоящую метаэпопею, заметят, что я начал высаживать семена будущих историй еще в самом первом романе. Действие «Воскрешения» происходит на Земле, но не в привычном нам всем мире — на это указывают некоторые факты, вроде того, что китайцы высадились на Луну, а Палестина стала полноправным государством.
Также читатели нередко спрашивали, как у меня возникла идея «Воскрешения». Началось все довольно просто. Мой старший сын жил в Нью-Джерси со своей матерью, которая не имела ничего общего с полностью вымышленной Тэмми. Однажды зимой я ехал на машине из Пенсильвании, чтобы повидать его, и трассу замела метель. Губернатор объявил чрезвычайное положение, и первый встреченный мной полицейский велел съехать с шоссе, пригрозив арестом в случае неподчинения. Я сделал вид, будто готов подчиниться, но, как только он скрылся из виду, вернулся обратно на трассу. Пока я ехал, то думал про себя: «Ладно, на пути к сыну меня не остановили ни метель, ни угроза тюрьмы. Что же тогда может мне помешать? Нашествие зомби? Нет, но из этого получилась бы офигительная история! Надо попробовать ее написать».
И я попробовал. Сначала у меня была недоразвитая идея романа под названием «Кабинная лихорадка» о парне, который выживал в убежище во время зомби-апокалипсиса. Потом он превратился в Джима — я вытащил его из той незавершенной рукописи (а еще через несколько лет превратил идею «Кабинной лихорадки» в другой роман — «Погребенный»). В общем, так я и написал «Воскрешение». Начал в 1999-м и закончил в 2000-м. Первоначально роман назывался «Больше бесконечности». Он был намного толще, как отмечалось выше. Ричард Лаймон и еще несколько моих наставников любезно его прочитали и указали на те места, которые не производили нужного эффекта. Я поправил их, насколько был способен, и отправил рукопись на рассмотрение.
Что случилось дальше, вы знаете.
«Воскрешение» никогда не было моим любимым произведением (в отличие от таких работ, как «Черви-Завоеватели», «Гуль», «Темная лощина», «В долгий путь домой» и «Девушка на качелях»), но она точно в числе любимых у многих моих читателей, поэтому я сам, мои бета-ридеры и издатели этой версии постарались отнестись к роману с должным почтением. И я искренне надеюсь, что наши усилия увенчаются успехом и вы испытаете истинное удовольствие, вновь посетив этот мир и встретив населяющих его персонажей. Сам-то я уж точно удовольствие получил.
Как всегда, благодарю вас за поддержку. Недавно я писал, что симбиотические отношения между автором и читателями — это вещь благородная. В читателях автор может черпать силы и находить успокоение. А книги, которые мы пишем, помогают читателям скрасить свое время в читальном зале библиотеки, за обедом, в дороге и даже в заключении (всякое бывает), отвлечь от неудачного брака, унылых служебных обязанностей, токсичных отношений или одиночества. А ваша поддержка делает то же самое для нас, писателей.
Поэтому спасибо вам за то, что вы есть. Вы даже представить себе не можете, насколько сильно я вам благодарен.
Итак, вот оно, «Воскрешение», в таком виде, в каком должно было быть. Оружие к бою. Соблюдайте бдительность. И цельтесь в голову…
Брайан Кин
март 2013 года
Мертвецы пытались отыскать вход в убежище. Его жена была среди них. Мертвая, она так же жаждала Джима, как и при жизни. Их бездушные крики проникали сквозь почву и камни и здесь, на глубине десяти футов, слышались слабо.
Керосиновая лампа отбрасывала тени на стены из шлакоблока, воздух в убежище стоял спертый, пахло землей. Джим крепче сжал свой «ругер». Кэрри наверху завопила и вцепилась в землю.
Она была мертва уже неделю.
Джим выдохнул и втянул сырой воздух. Снял металлический кофейник с обогревателя и налил себе чашку кофе. Чувствовать тепло было приятно, и он мгновение постоял у обогревателя, прежде чем с сожалением его выключить. Ради экономии топлива он использовал его только для того, чтобы разогревать еду. Но эти краткие минуты тепла лишь усиливали ощущение сырости и холода.
Он отхлебнул растворимого кофе и закашлялся. Напиток оказался нестерпимо горьким, как и все его существование.
Отойдя обратно к койке, он рухнул на нее. Шум сверху не затихал.
Джим построил убежище летом 1999-го, на пике «Проблемы-2000». Кэрри поначалу над ним смеялась, но лишь до тех пор, пока он не показал ей несколько статей. После этого она все равно до конца не избавилась от скептицизма, но непрерывный поток новостей заставил поверить в происходящее даже ее. Два месяца, десять тысяч долларов — и убежище готово. На покупку материалов ушла большая часть сбережений Кэрри, а для его возведения потребовались все его навыки строителя.
Убежище получилось маленькое — бункер десять на пятнадцать футов, где, впрочем, можно было с комфортом разместиться вчетвером. Но, несмотря на размеры, укрытие было безопасным и, что еще важнее, надежно защищенным. Джим оборудовал его генератором и вакуумным туалетом, нечистоты из которого сливались в отстойник под домом. Он отнес туда консервы, дрова, туалетную бумагу, медикаменты, спички, оружие... В углу стояло три поддона с упаковками бутилированной воды и пятидесятипятигаллонная бочка керосина. Здесь же был магнитофон на батарейках с широким ассортиментом кассет, подобранных в соответствии с их эклектичными музыкальными вкусами. Одну полку занимали их с Кэрри любимые книги. Джим притащил сюда даже свой старый компьютер — Magnavox 486SX. Работал он небыстро, зато не слишком напрягал генератор и обеспечивал контакт с внешним миром.
В канун Нового года они уселись смотреть канал новостей. Когда век сменился в Австралии и конец света не наступил, он понял, что все приготовления оказались напрасны. Страна за страной мир приветствовал новое тысячелетие, и нигде ничего не отключалось.
Тем вечером они отправились в гости к друзьям, Майку и Мелиссе. Когда стал опускаться новогодний шар[2] и подвыпившие гуляющие начали обратный отсчет, Кэрри крепче прижала его к себе:
— Видишь, чокнутый? Волноваться не о чем.
— Я люблю тебя, чокнутая, — прошептал он.
— И я тебя люблю.
И они забылись в поцелуе, едва обратив внимание на Майка, который отключил свет и в шутку закричал: «Проблема-2000!»
Шли месяцы, убежище покрывалось пылью, и к концу года о нем почти забыли. Но после терактов 11 сентября 2001 года усилился страх перед биологическим или ядерным оружием, и Джим снова наполнил его припасами. Хотя даже тогда это не было вопросом первостепенной важности.
Пока не произошли изменения. Пока не началось воскрешение.
В итоге призраки «Проблемы-2000», 11-го сентября и других столь же знаковых событий обрекли мир на погибель. Устав от непрерывного потока «пророчеств» о конце света и о «гибели Западной цивилизации, какой мы ее знаем», появлявшихся одно за другим, словно на параде, мир проигнорировал первые сообщения о трагедии. Началось новое столетие, в котором не было места для средневековых страхов и параноидального поведения. Это было время науки и технологий, время становления общечеловеческого братства. Люди в совершенстве освоили клонирование, разложили по полочкам геном человека и даже слетали дальше Луны, когда совместная китайско-американская миссия наконец ступила на Марс. Ученые всего мира твердили, что до открытия лекарства от рака осталось совсем чуть-чуть. «Проблема-2000» человечество не уничтожила. Терроризм ее тоже не победил. Общество столкнулось и с тем, и другим и в обоих случаях одержало победу. Цивилизация казалась непобедимой!
И при этом была мертва...
Сверху донесся приглушенный скрежет, будто кто-то потянул за перископ. Труба заездила, проворачиваясь из стороны в сторону. Царапанье сменилось недовольным ворчанием, и окуляр содрогнулся. Затем поднялся, ударился о потолок и упал обратно.
Джим закрыл глаза:
— Кэрри.
Он познакомился с ней благодаря Майку и Мелиссе. Как и Джим, она недавно пережила развод.
— Она не хочет серьезных отношений, — предупредил его Майк. — Ей просто нужно немного развлечься.
Джим это понимал. Он-то знал о разводах всё. Знал и о развлечениях. Знал о счастье и довольстве. Когда-то у него был замечательный сын, Дэнни, и прекрасная жена Тэмми. На них держался весь его мир.
Пока Рик, коллега Тэмми, о котором она никогда не упоминала, не увел их обоих.
После развода Джим получил свою порцию развлечений — пьяные связи на одну ночь, которые сливались в его сознании воедино. Он забирал Дэнни по выходным, и в эти драгоценные дни пиво и женщины полностью забывались. Тогда он снова становился папочкой. И только в эти часы был по-настоящему счастлив.
Тэмми и Рик поженились. Рик получил лучшее место в Блумингтоне, Нью-Джерси.
«Такой шанс выпадает раз в жизни», — заявила Тэмми. Это был конец. Они уехали из Западной Виргинии, забрав с собой единственную радость, что оставалась у Джима.
Их переезд его уничтожил. В одно мгновение еженедельные встречи с Дэнни по выходным сменились десятью неделями летом и неделей на Рождество, не считая редких визитов в Нью-Джерси. Будь у него деньги, будь он чуть более собран, он мог бы побороться за сына в суде. Но в то время Джим попался на вождении в нетрезвом виде. На работе, связанной со строительством, он теперь проводил меньше времени. Доверие к нему было подорвано. Он понимал, что адвокат Тэмми, оплаченный на его же деньги, сожрет его заживо. Ему дозволялось звонить Дэнни раз в неделю, но эти звонки лишь усиливали боль от расставания.
Наконец Дэнни стал называть Рика «своим другим папой», и это окончательно опустошило Джима.
В его жизни появились новые женщины, новые свидания на одну ночь. Он будто пытался напиться до смерти, но знал, что не сделает этого, потому что все еще нужен Дэнни. Он лишился работы, квартиры, водительских прав и самоуважения. Единственным, что поддерживало его на плаву, были эти еженедельные звонки и тонкий голосок на другом конце провода, который всегда говорил: «Я скучаю по тебе, папочка».
А потом он встретил Кэрри.
Джим всхлипнул, и горькие слезы отчаяния и гнева побежали по его изможденному, поросшему многодневной щетиной лицу.
Три года они с Кэрри были счастливы и наслаждались жизнью. Печалило Джима лишь то, что он не был частью повседневной жизни сына. Но Кэрри помогла ему притупить и эту боль. Она спасла его.
Восемь месяцев назад Кэрри за ужином объявила ему, что беременна. Придя в восторг, Джим подхватил ее на руки, стал целовать... В тот миг он почувствовал такую сильную любовь к ней, что буквально ощутил боль — настоящую физическую боль где-то глубоко в груди.
А потом мир погиб, унеся с собой в небытие его новую жену и еще нерожденного ребенка. Теперь Кэрри вернулась вместе с их мертвыми соседями и скребла сгнившими пальцами землю, желая воссоединиться с мужем. Она стала частью воскрешения.
Майк и Мелисса тоже были мертвы — их разорвала на части толпа этих тварей. Насколько мог судить сам Джим, они были в числе счастливчиков. Их тела оказались повреждены настолько, что воскреснуть не было никакой возможности. С содроганием Джим припомнил, как твари окружили машину Майка, пролезли сквозь разбитое лобовое стекло и очутились внутри. Они с Кэрри в ужасе наблюдали за этим из своей гостиной, а когда крики затихли и послышалось влажное чавканье, прошмыгнули в убежище. До этого они планировали бежать вчетвером. И это было их первой попыткой выбраться из Льюисберга.
Несмотря на холод, у Джима выступил пот. Он утер слезы и подошел к мини-холодильнику. Все еще держа в руке пистолет, открыл дверцу и помедлил, позволяя холодному воздуху обдать его тело. Он который раз подивился тому, что пробыл здесь уже три месяца, но так ни разу и не запустил генератор. Электричество по-прежнему чудесным образом работало, как и его мобильный. Он подумал о брошенных атомных электростанциях, которые в автоматическом режиме качали электричество для погибшего мира. Через какое время они отключатся или взорвутся? Сколько еще провисят спутники мобильной связи, радио и телевидения, ожидая сигнала от мертвецов?
В первые несколько дней воскрешения они общались онлайн и понимали, что повсеместно творилось одно и то же. Мертвые возвращались к жизни, но не безвольными пожирателями плоти, как в старых ужастиках, а злобными созданиями, нацеленными исключительно на разрушение. Причины происходящего обсуждались и вызывали споры. Биологическое или химическое оружие, секретные правительственные испытания, инопланетное вторжение, второе пришествие Христа, метеорит из космоса — все эти версии находили примерно равное количество сторонников.
Пресса вскоре затихла, особенно после того, как группа взбунтовавшихся солдат казнила шестерых репортеров во время прямого эфира. Цивилизация рушилась и даже самые преданные журналисты сдавались, предпочитая проводить время со своими семьями, не желая становиться вестниками разворачивающегося вокруг хаоса ради аудитории, которая могла увидеть, что происходит, просто выглянув из окна.
Несколько раз Джим отправлял лихорадочные сообщения Тэмми и Рику, пытаясь выяснить, все ли в порядке у Дэнни. Но ответов не получал. Каждый раз, когда он им звонил, ему сообщали, что все линии заняты. А потом перестал работать и автоответчик.
Он стал спорить с Кэрри, настаивал, что нужно попытаться бежать. Он был решительно настроен добраться до сына, однако она, действуя мягко, но настойчиво, сумела заставить его трезво оценить ситуацию. Дэнни наверняка был уже мертв, говорила она. В конце концов Джим смирился, но в глубине души по-прежнему задавался вопросом: действительно ли это так. Отец в нем отказывался сдаваться. Он поймал себя на мысли, что цепляется за надежду на то, что Дэнни еще каким-то чудом жив. Он поймал себя на том, что продумывал различные пути побега, лишь бы нарушить монотонность жизни в убежище.
Вскоре у Кэрри начались проблемы со здоровьем. Лекарств у них практически не оставалось. Витамины для беременных давно закончились. А потом она и вовсе подхватила воспаление легких. Джим с неохотой осознал, что уйти теперь невозможно. И примирился с мыслью, что Дэнни определенно мертв.
В следующие недели, пока состояние Кэрри ухудшалось, Джим не раз винил ее в страшной участи, постигшей сына.
И до сих пор ненавидел себя за это.
Однажды утром, проснувшись рядом с Кэрри, он обнаружил жену лежащей неподвижно, она сдавленно хрипела, из груди ее вырывались последние вздохи. А потом ее не стало — болезнь победила. Он прижался к ее холодному безжизненному телу и заплакал, навсегда прощаясь со своей второй женой.
Он знал, что хоронить ее бесполезно, ясно осознавал, что нужно сделать вместо этого — и поскорее. Скорость воскрешения трупа бывала разной. Иногда это происходило в считаные минуты после смерти. Иногда требовался час. Единственное, в чем можно было не сомневаться, так это в том, что, если не повредить мозг, умерший вернется. Но тогда скорбь затуманила ему рассудок и Джим никак не мог поверить, что с его женой может произойти подобное несчастье. Только не с Кэрри. Не с той женщиной, что спасла ему жизнь. Женщиной, которая за эти пять лет стала всей его жизнью. Мысль, что она превратится в одну из этих тварей, казалась ему практически богохульством. Он не желал обезображивать ее труп и уничтожать мозг. Таким образом он решил в последний раз проявить к ней свою любовь — позволил сохранить достоинство и после смерти.
Остерегаясь нежити, которая могла таиться неподалеку, он спешно закопал тело жены под сосной, которую летом этого года они посадили вместе. Всего несколько месяцев назад они держались за руки, стояли под этим деревом и мечтали о том, как оно станет оберегать их дом, когда они состарятся...
Но теперь оно оберегало ее.
В ту же ночь Кэрри восстала и со всей отпущенной ей теперь яростью попыталась до него добраться. К утру к ней присоединилось то, что осталось от семьи Томпсонов, живших в соседнем доме, а чуть погодя во дворе собралась уже небольшая армия зомби. С тех пор Джим использовал перископ лишь изредка и всякий раз впадал в отчаяние, когда видел, что по его лужайке бродит десятка три, а то и больше трупов.
Тогда-то он и начал сходить с ума.
Отрезанный от внешнего мира и осажденный нежитью, Джим в качестве единственного реального выхода рассматривал самоубийство. Он совершенно никак не мог узнать, оставался ли еще кто-нибудь живой в Льюисберге или, если на то пошло, хоть где-нибудь в стране. Для него весь мир превратился в гробницу, очерченную четырьмя серыми сложенными из шлакоблоков стенами. Недели шли за неделями, Интернет молчал, как молчал и телефон. Его мощный сотовый мог передавать и принимать сигналы за пределами бетонного бункера, но в прошлом месяце и он затих. Торопясь укрыться в убежище, Джим забыл взять зарядку. Теперь он держал аппарат в спящем режиме, стараясь сохранить заряд как можно дольше. Но толку от этого было немного. Сотовый работал уже на последней запасной батарее.
Телевизор выдавал одни помехи, только канал из Бекли все еще показывал заставку экстренного оповещения. Ни звуков, ни бегущей строки внизу экрана, ничего полезного — только один этот символ. В диапазоне ЧМ-вещания тоже слышались лишь помехи. АМ-радиостанция в Роаноке оставалась в эфире до прошлой недели. Джек Вулф, ведущий дневной разговорной передачи, одиноко дежурил у микрофона. Джим, словно завороженный, в ужасе слушал, как рассудок Вулфа рушился под натиском кабинной лихорадки. Последний эфир закончился выстрелом. И насколько мог судить Джим, он был единственным слушателем, который стал свидетелем трагедии.
Стоя у открытого холодильника, Джим почувствовал озноб. Затем достал последнюю банку пива и захлопнул дверцу. В тишине бункера хлопок открываемой банки прозвучал оглушительно, будто выстрел. У него зазвенело в ушах так, что звук этот заглушил доносившиеся сверху крики. В висках застучало. Он приложил холодную банку к голове, потом поднес к губам и осушил одним махом.
— На посошок. — Джим смял банку и швырнул ее в угол, где она прогремела по бетонному полу.
Он вернулся к койке и оттянул затвор пистолета. Первая пуля скользнула в патронник. В обойме оставалось еще четырнадцать, но ему было достаточно одной.
Стук в ушах теперь звучал громче, но он все равно слышал завывания Кэрри. Он взглянул на фотографии, разложенные на грязных простынях. Их снимок, сделанный в Виргинии-Бич. В те выходные она забеременела. Она улыбалась ему с фотографии и он улыбнулся в ответ. А потом разразился слезами. Прекрасная женщина на фото, такая энергичная и полная жизни, теперь превратилась в изломанное, гниющее чучело, пожирающее людскую плоть.
Он приставил дуло к пульсирующему виску, почувствовал холодную сталь...
С другого фото на него смотрел Дэнни. На снимке они были запечатлены перед домом: Джим опустился на одно колено, сын стоял рядом. В руках Дэнни держал приз, который выиграл на гонках на миникарах в Нью-Джерси и привез тем летом с собой, чтобы показать своему папочке. Оба улыбались. Сын выглядел точной его копией.
Сейчас он вспомнил их последний разговор по телефону. Палец на спусковом крючке напрягся. Тогда он не знал, что тот разговор окажется последним, но все равно ему в память врезалось каждое слово.
Джим звонил Дэнни каждую субботу, и они вместе полчаса смотрели мультики. Вот и в этот последний раз было именно такое утро. Они обсуждали ужасную опасность, в которой очутились герои «Драконьего жемчуга Зет». Говорили о школе и о том, что за последнюю контрольную Дэнни получил пятерку.
— Что сегодня ел на завтрак?
— Фруктовые хлопья, — ответил Дэнни. — А ты что?
— А я «Чириос»[3].
— Фу! — Дэнни фыркнул. — Как мерзко!
— Так же мерзко, как поцеловать девчонку? — подтрунил Джим. Как и всех мальчиков девяти лет, Дэнни представительницы противоположного пола отталкивали и в то же время странным образом озадачивали.
— Таким же мерзким ничего не бывает, — ответил он и вдруг умолк.
— О чем думаешь, Пшик? — спросил Джим.
— Пап, можно тебя спросить серьезно?
— Ты можешь спрашивать у меня что угодно, дружище.
— Бывает когда-нибудь так, что можно было ударить девчонку?
— Нет, Дэнни, это никогда нельзя делать. Никогда, ни в коем случае нельзя бить девочек. Помнишь, о чем мы говорили, когда ты подрался с Питером Клиффордом?
— Но у нас в школе есть девчонка, Энн-Мари Локазио. Никак от меня не отстанет.
— И что она делает?
— Постоянно ко мне цепляется, забирает портфель и гоняется за мной. Когда она так делает, пятиклассники надо мной смеются.
Джим улыбнулся. Пятиклассники[4] — вот кто заправляет на игровой площадке начальной школы. Вдруг он почувствовал себя старым, осознав, что Дэнни перейдет в их ряды уже в следующем году.
— Ну, тогда ты должен просто не обращать внимания на этих ребят. А если Энн-Мари от тебя не отстанет, не обращай внимания и на нее. Ты же сам здоровяк. Я уверен, ты можешь отделаться от нее, если захочешь.
— Она не отстанет, — заверил Дэнни. — Она хватает меня за волосы и…
— Что?
— Она пытается меня поцеловать… — Дэнни перешел на шепот. Ему явно не хотелось, чтобы его услышали мама или отчим.
Джим улыбнулся, мужественно пытаясь побороть смех. Затем объяснил Дэнни, что он просто нравится девочке и что ему следует сделать, чтобы защитить себя от дальнейших мучений, не причинив при этом боль Энн-Мари.
— Знаешь что, пап?
— Что, Пшик?
— Я рад, что могу говорить с тобой про такое. Ты мой самый лучший друг.
— Ты тоже мой самый лучший друг, — проговорил Джим, сглатывая комок в горле.
На заднем плане послышалось, как Тэмми что-то прокричала. Джим скривился от звука ее голоса.
— Маме нужен телефон, так что нам придется попрощаться. Позвонишь на следующей неделе?
— Обещаю, зуб даю.
— Люблю тебя больше Человека-паука.
— Люблю тебя больше Годзиллы, — ответил Джим, подхватив знакомую игру, которую они придумали еще тогда, когда Дэнни только научился разговаривать.
— Люблю тебя больше бесконечности, — сказал Дэнни, выиграв в этой игре в тысячный раз.
— И я люблю тебя больше бесконечности, дружище.
Затем раздался щелчок и в трубке послышались гудки. Таков был последний раз, когда Джим общался с сыном.
Джим сквозь слезы смотрел на улыбающегося с фотографии мальчика. Его не было рядом с ним все это время. Его не было рядом, когда сын каждый вечер укладывался спать, устраивал эпичные битвы между фигурками из «Звездных войн» и «Людей Икс», играл в мяч на заднем дворе, учился ездить на велосипеде.
Его не было рядом, чтобы его спасти.
Джим закрыл глаза.
Кэрри рыла землю и вне себя от голода звала его.
Палец напрягся.
Зазвонил мобильный.
Джим встрепенулся, уронил пистолет на кровать. Телефон зазвонил еще раз. Зеленый цифровой индикатор зловеще мерцал в мягком свете фонаря.
Джим не двигался. Он не мог сглотнуть, не мог дышать. Ощущение было такое, будто его ударили в грудь и одновременно зарядили ногой в пах. Охваченный ужасом, он попытался пошевелить руками, но обнаружил, что те буквально застыли.
Третий звонок... четвертый... Он тронулся рассудком, ну разумеется. Как еще это объяснить? Мир был мертв. Да, электричество еще работало, а спутники продолжали молчаливо и печально наблюдать за останками разрушенной цивилизации, но сам мир был мертв. Не могло быть ни единого шанса, чтобы кто-то позвонил ему сейчас сюда, под землю, под руины Льюисберга.
После пятого звонка у него из горла вырвался стон.
Сбрасывая с себя эмоциональное оцепенение, Джим вскочил на ноги. Телефон снова настойчиво зазвенел. Он протянул к трубке дрожащую руку.
«Не бери! Это Кэрри или кто-то... такой же. А то и похуже. Возьмешь — они прорвутся и тогда…»
Звонок оборвался. Повисла оглушительная тишина.
Дисплей моргнул. Телефон пикнул.
Кто-то оставил сообщение. Ну мать вашу!
Он схватил трубку так, словно держал живую гремучую змею. Поднес ее к уху и включил автоответчик.
— У вас одно новое сообщение, — произнес механический женский голос. Эти равнодушные интонации показались самым дивным звуком из всех, что ему когда-либо доводилось слышать. — Чтобы его прослушать, нажмите один. Чтобы стереть, нажмите решетку. Если вам требуется помощь, наберите ноль и с вами свяжется оператор.
Он нажал на кнопку и услышал далекий механический шум.
— Суббота, первое сентября, двадцать один час, — сообщила ему запись.
Джим выдохнул воздух, который, сам того не заметив, удерживал в груди. А потом услышал другой голос:
— Папочка…
Джим ахнул, пульс у него подскочил. Комната снова начала вращаться.
— Папочка, мне страшно. Я на чердаке. Я…
Голос Дэнни прервали помехи, а потом он вернулся, совсем тоненький и испуганный.
— Я помнил твой номер, но не мог настроить телефон Рика. Мамочка долго спала, но потом проснулась и настроила его мне. А сейчас она опять спит. Она спит с тех пор, как… с тех пор, как они добрались до Рика.
Джим закрыл глаза, земля уходила у него из-под ног.
Колени подогнулись и он рухнул на пол.
— Мне страшно, папочка. Я знаю, нам нельзя уходить с чердака, но мамочке плохо, и я не знаю, как ей помочь. Я слышу, что они на улице. Иногда они проходят мимо, а иногда, похоже, пытаются прорваться внутрь. И мне кажется, Рик тоже там. — Дэнни плакал и Джим стонал вместе с ним. — Папочка, ты обещал, что позвонишь! Мне страшно, и я не знаю, что делать…
Опять послышались помехи, и Джим выставил перед собой руку, чтобы не растянуться на полу, уткнувшись лицом вниз.
— …и я люблю тебя больше Человека-паука, больше Пикачу, больше Майкла Джордана, больше бесконечности, папочка. Я люблю тебя больше бесконечности!
Телефон умолк у него в руке, батарея израсходовала последнюю искру жизни.
В ночи над бункером завыла Кэрри.
Он не знал точно, сколько времени провел сидя на полу, пока мольбы Дэнни отражались эхом у него в голове. Наконец силы вернулись к его онемевшим конечностям и он сумел подняться на ноги.
— Я люблю тебя, Дэнни, — пробормотал он. — Люблю больше бесконечности.
От душевной боли не осталось и следа — ее сменила решимость. Джим схватил перископ и вгляделся в темноту. Ничего не было видно, только неровная серебристая полоса света, отбрасываемая луной. А потом на него злобно уставился запавший, многократно увеличенный глаз. Джим отскочил от окуляра, поняв, что зомби тоже смотрит в перископ. Затем заставил себя взглянуть еще раз, и зомби, очень медленно, ушел прочь.
Труп Кэрри стоял, залитый лунным светом, сияя гнилостными пятнами. Ее живот ужасно раздулся — беременность никуда не делась — и его уже не могли скрыть лохмотья шелкового халата, в котором ее похоронил Джим. Истрепанные клочья шелковой ткани развевались на ветру, обнажая ее посеревшую кожу.
Он вспомнил вечер, когда она сказала ему, что беременна. Кэрри лежала тогда рядом, и их тела остывали после любви. Его голова лежала у нее на животе, щека прижималась к ее теплому, мягкому телу. Ему вспомнилось то непередаваемое ощущение, возникающее в миг, стоило им лишь соприкоснуться. Вспомнился ее запах и крошечные, едва различимые волоски на животе, что мягко колыхались, когда он на них дышал. Внутри нее рос их ребенок.
А что копошилось внутри нее сейчас — Джиму не хотелось и думать.
Он повернул перископ на сто восемьдесят градусов. Жизнь после смерти оказалась милостива к их пожилому соседу, мистеру Томпсону. Его бледное лицо хоть и имело оттенок овсянки, выглядело все равно ярче, чем то, что было у него прежде. Онемевшие суставы, мучившие старика при жизни, были видны и сейчас, когда он держал в руках лопату, только теперь его гниющие, изуродованные артритом пальцы вряд ли болели. Когда мистер Томпсон поднял лопату и воткнул ее в землю, из рваной кожи, текстурой напоминающей пергамент, показались костяшки.
Тот факт, что зомби могли пользоваться инструментами, Джима не удивил. Сидя в осаде, он с ужасом наблюдал и бессильно вслушивался, как эти твари пытаются добраться до его твердыни. Очень быстро им удалось сгрести дерн и обнажить бетонную плиту. И только эта плита его и спасла.
«Интересно, им это может когда-нибудь надоесть? — думал он. — И вообще, они способны здраво рассуждать?» Он этого не знал. А наблюдать мог лишь за тем, что было видно в перископ. Временами ему казалось, что твари общались, даже размышляли... Но это тоже могло происходить только у него в воображении — его разум мог приписать им свойства, которыми те не обладали. Бывало, труп Кэрри отсутствовал по несколько дней, но неизменно возвращался обратно. Существо, некогда бывшее ему женой, явно тянуло к этому месту. Может быть, потому, что она помнила его из прошлого, а может, просто потому, что следовала инстинкту. Но твари, упорно разрывая землю над убежищем, похоже, понимали, что там находилось. Они помнили. И если эта теория верна…
Джим содрогнулся, подумав, к чему вела эта мысль. Он был все равно что селедкой, тихонько сидевшей в душной потемневшей банке. Рано или поздно твари вверху подберут нужную открывашку и сожрут его.
«…больше бесконечности, папочка, — вновь прозвучал у него в сознании отчаянный голосок Дэнни. — Я люблю тебя больше бесконечности!»
Он повернул окуляр обратно к Кэрри и заметил, что та улыбалась: ее почерневшие губы растягивались вокруг грязных зубов. Между ними исчезло толстое тело земляного червя. Сглотнув, она вскинула голову и засмеялась. Были ли в этом омерзительном завывании скрыты слова? Он точно не знал. Ему снова вспомнилось, как за последние несколько недель он не раз видел — и готов был в этом поклясться, — как твари общались между собой, будто бы действовали сообща, пытаясь проникнуть в его укрытие. Но пока их усилия, к счастью, не увенчались успехом.
Кэрри копалась в земле, вырывая ее горстями. В ее разлагающейся глотке исчез еще один червь. Джим с ужасом вспомнил, как она ела спагетти на их первом свидании.
Вдруг он уловил резкое движение. Зомби заметили вращающийся перископ и поплелись в его сторону. Вдалеке Джим увидел множество других тварей, которых привлекло волнение возле его убежища. Вскоре они все будут рыскать здесь, пытаясь обнаружить вход. Шанс выйти наружу, избежав боя, только что исчез. Теперь они знали, что он жив. Хотя оставалось неясным, насколько велики были их мыслительные способности, но то, что зомби чувствовали близость добычи, сомнений не вызывало.
Их было штук пятьдесят, а то и больше. Расклад не из лучших. Он отпустил окуляр.
В голове его по-прежнему раздавался умоляющий голос сына. Джим начал готовиться:
— Держись, Пшик. Папочка идет.
Гора Рашмор[5] говорила на каком-то неведомом языке. Это было первое, что заметил Бейкер. А второе — что из гранитных глаз исходил зловещий красный луч, который притягивал вертолет к скале. Борясь с вышедшей из-под контроля машиной, Бейкер закричал, а Джордж Вашингтон принялся нашептывать непристойности на мертвых языках…
Когда Бейкер проснулся, голос покойного президента еще звучал в его голове. Бейкер резко выпрямился за столом. На промокашке перед ним собралась слюна, которая протянулась нитью, когда он поднял голову. Он прислушался. Ругань доносилась из коридора.
От твари в смотровой номер шесть.
Еще не вполне понимая, что происходит, Бейкер заморгал. Он всегда испытывал некоторое замешательство, когда просыпался, особенно если ему виделся сюрреалистический кошмар, совсем как сейчас. Он огляделся, осознавая знакомую обстановку.
— Порядок, — пробормотал он. — Опасности нет. — И рассмеялся.
Бейкер сидел у себя в кабинете, в полумиле под комплексом Хейвенбрук. А над ним были врата Ада, открытые нараспашку.
И он помог повернуть ключ.
Помещение после трех месяцев без уборки сильно напоминало поля сражений в Афганистане. Тут и там стояли грязные керамические кружки, покрытые окаменелыми остатками кофе. Всюду были разбросаны бумаги, книги и диаграммы. В одном углу виднелась мусорная корзина, давным-давно переполненная, отчего содержимое вываливалось на пол. В другом — темное пятно, где аквариум протекал на ковер.
Посмотрев на пятно, Бейкер содрогнулся.
Это Пауэлл предложил поэкспериментировать с аквариумом. На тот момент им не хватало образцов и все исследования сводились лишь к домыслам, не подкрепленным реальной практикой. Они заперлись втроем — Пауэлл, Хардинг и Бейкер — в своей части комплекса, когда остальные сотрудники, те немногие, кто еще оставались на рабочих местах, все-таки сбежали. Собравшись в кабинете Бейкера, они обсудили свое безвыходное положение и прикинули, насколько безопасно подниматься на поверхность — ведь они так и не получили сообщения, которого им велели дожидаться и которым их должны были уведомить о том, что наверху все чисто.
Пауэлл предложил, сначала просто в шутку, попробовать поставить опыты на драгоценных тропических рыбках Бейкера. Но смех и шуточки быстро сменились научной серьезностью, когда Бейкер ответил согласием. Они выловили одного из пестрых питомцев и с холодной отстраненностью проследили за тем, как рыбка забилась, жадно глотая удушающий кислород. Бейкер держал ее на ладони, пока та не перестала трепетать. После чего вернул в аквариум, где она тут же всплыла на поверхность, как и подобало всякой мертвой рыбе. То есть повела себя удивительно — и удручающе — нормально.
Но не прошло и десяти минут — в это время остальные ученые уже в десятый раз пересматривали запись «Своей игры» в общей комнате — как рыбка снова заплавала.
Бейкер поначалу замечал всплески воды в аквариуме лишь смутно. Все его внимание захватывал пасьянс, который он раскладывал на столе. Лишь когда всплески стали громче, он поднял голову. Вода покраснела. Между яркой галькой и пластмассовым замком разливались алые облачка: мертвая рыба систематически преследовала и пожирала своих собратьев. Сперва Бейкер мог лишь изумленно таращиться на аквариум, а затем, спохватившись, бросился сломя голову по пустому коридору и, задыхаясь, ворвался в общую комнату.
Когда все ввалились в кабинет, бойня уже закончилась. За считаные минуты, что потребовались Бейкеру на то, чтобы позвать остальных, рыбка убила в аквариуме все живое. Теперь там плавали только внутренности да чешуйки.
— Господи боже… — ахнул Хардинг.
— Господь Бог тут ни при чем! — выпалил Бейкер и указал пальцем на аквариум. — Это люди, Стивен. Это мы!
Хардинг молча смотрел на него и бесшумно шевелил губами, точно рыба. Пауэлл сидел в углу и тихонько плакал.
Мертвая рыба заметила ученых и, перестав двигаться, с явным презрением уставилась на них.
Бейкер изумился: рыба проявляла несомненные признаки интеллекта.
— Только посмотрите. Она изучает нас так же, как мы ее.
— Что мы наделали? — сквозь всхлипы пробормотал Пауэлл. — Господи, мать его, Иисусе, что мы наделали?
— А ну соберись, Пауэлл! — оборвал его Хардинг. — Нам нужно наблюдать за этой рыбой и выяснить все подробности, если хотим вернуть…
Его замечание прервалось очередным всплеском. Рыбка заметалась по аквариуму, поднимая со дна ил и затеняя им обзор. Вскоре она исчезла, скрытая клубящимся облаком крови, экскрементов и слизи.
— Возьмите кто-нибудь камеру, — крикнул Бейкер. — Нам нужно это заснять!
Но прежде чем они успели спохватиться, весь столик, на котором стоял аквариум, пришел в движение. Вода перелилась через край, по стенкам потекли алые ручейки. Рыбка отплыла назад, а потом снова рванула, врезавшись в переднюю стенку. Она атаковала снова и снова, не обращая внимания на повреждения, которые наносила сама себе. Бейкер видел расчетливую злонамеренность в ее мертвых глазах.
По стеклу паутиной расползлась сеть трещин. Столик опрокинулся и тяжело рухнул на пол. Стекло разбилось, осыпав их блестящими осколками. На них полетели брызги солоноватой воды.
Рыбка плюхнулась на ковер и стала ползти к ним. Сдвинув книги в сторону, Бейкер запрыгнул на стол, тогда как Хардинг отступил в коридор. Пауэлл упал, вскрикнув и вцепившись в ковер, а существо тем временем сокращало расстояние между ними. Поверх испуганных воплей Пауэлла Бейкер слышал звуки, которые, приближаясь к протянутым ногам ученого, издавала рыба.
Рыбка говорила.
Что именно, он понять не мог, но он видел явные признаки того, что животное имитировало разумную речь.
Тварь метнулась к паху Пауэлла. Когда она коснулась его брюк, он взвизгнул.
Бейкер соскочил на пол, чтобы швырнуть в рыбу монитор. Он наносил по ней удар за ударом, пока от существа не осталось лишь вязкое пятно среди осколков стекла и пластмассы. Он даже не замечал, что кричит, пока не почувствовал руку Хардинга у себя на плече. Тогда они переглянулись, и непомерная чудовищность того, на что они обрекли этот мир, обрушилась на них со всей мощью.
В ту же ночь Пауэлл вскрыл себе вены столовым ножом, который взял в буфете. Его нашли через несколько минут, когда заглянули, чтобы дать успокоительное. Но было уже поздно. Нож был тупой, однако он проделал свою работу хоть и грубо, но основательно, и быстро истек кровью.
Бейкер отвернулся от пятна на ковре и закрыл глаза. Затем медленно провел рукой по седеющим волосам и тихо заплакал.
В смотровой номер шесть тварь продолжала разглагольствовать, через каждые несколько слов переключаясь на новые и новые языки. Бейкер покопался в переполненной пепельнице, нашел недокуренную сигарету. Так и всхлипывая, поднес к ободранному окурку зажигалку и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Огня не было. Ни искорки. Ближайшая жидкость, которой он мог ее заправить, находилась в полумиле над ним, в мире, который теперь принадлежал мертвецам.
Он швырнул бесполезную зажигалку через весь кабинет и та угодила в стеклянную рамку на стене. Газета, с такой гордостью выставленная под ней, выпорхнула на пол.
Бейкер устало подошел к стене и смахнул с листов осколки. Отряхнув газету, он разразился смехом. Это была статья, которая вышла несколько месяцев назад.
«УСКОРИТЕЛЬ ЯДЕРНЫХ ЧАСТИЦ СТАЛ ПРИЧИНОЙ РАЗНОГЛАСИЙ
Автор: Джефф Уитмен, «Ассошиэйтед Пресс»
Новейший ускоритель ядерных частиц, собранный в сердце Пенсильвании для воссоздания Большого взрыва, вызвал протесты во всем мире, различные группы активистов, физиков с международными именами, политиков и просто сторонники теорий заговора наперебой угрожали им судебным преследованием. Все они опасались пагубных неизгладимых последствий для окружающей среды. Кое-кто даже предполагал, что ускоритель создаст на Земле черную дыру, вызовет электромагнитные возмущения внутри Вселенной и даже «разрушит саму ткань пространства и времени».
Хейвенбрукские национальные лаборатории (ХНЛ) считались широкой общественностью одним из ведущих исследовательских центров, находящихся под контролем правительства США. Однако, по мнению ряда конспирологов, они являлись аналогом знаменитой Зоны-51. Какие только городские легенды не породила их лаборатория, начиная от потерпевших крушение летающих тарелок, заканчивая загадочным военизированным формированием, обретающемся в местном Черном Вигваме[6].
Чтобы доказать взволнованной общественности справедливость инопланетных теорий, руководство лабораторного комплекса потратило десять лет и 995 миллионов долларов на строительство Релятивистского коллайдера тяжелых ионов (РКТИ) в Хеллертауне, Пенсильвания, неподалеку от границы штата Нью-Джерси. Проект создал сотни рабочих мест в экономически неблагополучном регионе, но и это не смягчило его противников — они неумолимо требовали его закрытия.
Однако несмотря на протесты, в прошлую пятницу было успешно проведено испытание ускорителя. По информации близких к проекту источников, ожидалось, что первые ядерные столкновения внутри устройства произойдут уже в этом месяце.
Вместе с тем, на прошлой неделе доктор Стивен Хардинг, исполнительный директор Хейвенбрукской лаборатории, поручил создать комитет, куда вошли ученые-физики, которые выяснят, способен ли проект привести к каким-либо катастрофическим последствиям для нашего мира. Согласно заявлению пресс-секретаря проекта, комитет был создан, чтобы успокоить общественность, однако другой источник сообщил, что решение Хардинга было обусловлено предостережением одного из ведущих мировых физиков. По словам последнего, существовал небольшой, но реальный риск того, что машина обладает способностью создать «страпельки» — новый тип материи, состоящий из субатомных частиц, известных как странные кварки.
Задача комитета — изучить вероятность того, что эти самые страпельки, если они образуются, начнут цепную реакцию, которая превратит все, с чем они соприкоснутся, в странную материю. Ученые полагают, что это действительно может привести к катастрофе. Также комитет рассмотрит менее вероятную альтернативу — соударяющиеся частицы достигнут такой плотности, что образуют внутри центра небольшую черную дыру. В космосе черные дыры образуются в результате коллапса массивных звезд или газового облака, образующего центральную часть галактики, и генерируют сильные гравитационные поля, засасывающие окружающую их материю.
И будто все вышесказанное не внушает достаточных опасений, некоторые конспирологи утверждают, что высокая плотность, образованная сталкивающимися частицами внутри РКТИ, теоретически могла бы разрушить барьер между нашим и другими измерениями.
Официальные лица в ответ на подобные предположения лишь усмехаются и заявляют, что процесс полностью безопасен.
В ускоритель поместят атомы золота, после чего они, избавившись от внешних электронов, будут закачаны в одну из двух круглых трубок протяженностью в 4,2 мили, находящихся в составе основной части устройства. Затем с помощью мощных магнитов эти атомы разгонятся до 99,9 % скорости света и будут двигаться в противоположных направлениях с целью усилить силу столкновения. Когда атомы соударятся, то образуются крошечные фаерболы сверхплотной материи. По словам исследователей РКТИ, в данных условиях атомные ядра испарятся в плазму еще меньших частиц, известных как кварки и глюоны. Затем эта плазма по мере охлаждения испустит дождь из других частиц, среди которых должны появиться так называемые странные кварки. Эти частицы уже обнаруживали в других ядерных ускорителях, но они всегда были прикреплены к другим частицам. Теперь же официальные представители заявляют, что РКТИ, будучи самым мощным подобным устройством из когда-либо построенных, способен создать одиночные странные кварки — впервые со времен зарождения Вселенной. И такая возможность приводит причастных к проекту ученых в восторг. Хотя разделяют его, похоже, не все.
Представитель ХНЛ Тимоти Пауэлл подтвердил, что высказываемые протестующими опасения действительно обсуждались. Уильям Бейкер, профессор ядерной физики, научный руководитель проекта, на пресс-конференции заявил, что угроза аварии бесконечно мала, однако Хейвенбрук обязан заблаговременно ее оценить, чем и намеревается заняться в ближайшее время. «Конечно, всех нас волнует самый главный вопрос, — сообщил он, — не исчезнет ли наша планета в секунду, не превратится ли в черную дыру или, может быть, не порвется ли ткань пространства и времени? Спешу вас заверить: мы не допускаем даже отдаленной вероятности подобных событий. Это не очередная серия «Звездного пути». Тут все по-настоящему. Наша миссия сугубо научна. Мы не стремимся, как вы говорите, «проделать дыры в иные измерения». Мы стремимся лучше узнать Вселенную и наше место в ней. И хотя я с уважением отношусь к тем опасениям, которые сейчас высказываются, но риск, прямо говоря, настолько мал, что его даже не стоит рассматривать»».
Бейкер смял газету в кулаке.
Дальше по коридору, в звуконепроницаемой комнате, укрепленной железобетоном в двенадцать дюймов толщиной, мертвое существо, некогда бывшее Тимоти Пауэллом, кричало что-то по-шумерски. Оно умело пользоваться системой громкой связи и рассылало проклятия по громкоговорителям. Каждый звук эхом разносился по пустому подземному комплексу и поднимался вверх к столь же мертвому миру над ним.
Эти дикие крики заглушили рыдания Бейкера.
Бейкер вытер глаза. На столе перед ним стоял магнитофон. Он был древний, как и сам ученый, массивное устройство, использующее старые компакт-кассеты, не способное записывать информацию в цифровом формате. Бейкер вздохнул, нажал кнопку записи и включил внутреннюю связь.
— Пауэлл, — начал он робко. — Т-ты меня слышишь? — Труп Пауэлла неподвижно лежал в углу комнаты.
Затем существо подняло голову и уставилось на стекло. Бейкер увидел в его взгляде осознанность. Ужасающую осознанность… и что-то еще.
— Привет, Билл, — проскрипел мертвец, скользнув тускло-серым языком по шелушащимся губам. — Как делишки?
Бейкер принялся что-то поспешно царапать у себя в блокноте. Существо в смотровой номер шесть не было Тимоти Пауэллом. Он знал это из предыдущих исследований. И тем не менее оно его узнавало. Бейкер ничего ему не ответил. Лишь магнитофон тихонько шипел.
— Язык проглотил, малыш Билли?
— Как ты себя чувствуешь, Тимоти?
— Если честно, то на части разваливаюсь, Билл. Может, все-таки принесешь мне что-нибудь поесть?
— Ты голодный? Как насчет супа? Был сезон голубых крабов, пока… пока это не началось. На кухне еще осталось немного крабового супа. Я заморозил…
— Не хочу суп. Как насчет твоей руки? Или метра-другого кишок?
— А обычную еду не можешь есть?
— Ты – моя еда! Не хочешь зайти ко мне?
Бейкер, объятый ужасом, завороженно проследил за тем, как зомби прошаркал к окну и сел с таким видом, будто приходился ученому сокамерником. Затем прижался разлагающимся лицом к стеклу и растянул губы в улыбке. Стекло не запотело, как это бывает от дыхания. Существо спокойно произнесло что-то на языке, который Бейкер не смог даже определить. И он сомневался, что его определил бы и сам Пауэлл.
— Кто ты такой? — спросил Бейкер.
— Ты знаешь, кто я. Тимоти Пауэлл, заместитель руководителя программы РКТИ Хейвенбрукской лаборатории. Я же твой приятель, амиго. Ты чего, малыш Билли? Только не говори, что у тебя посттравматическая амнезия!
— Ты лжешь, — уверенно заявил Бейкер. — Доктор Пауэлл никогда не назвал бы меня малышом Билли. А значит, ты не Тимоти Пауэлл.
Существо сорвало с бедра кусочек отслоившейся кожи. В обнаженной ране извивался червь. Зомби вытащил его, оценил на свету, а потом сунул извивающееся угощение себе в рот. Почерневшие зубы сжались, и на лице твари отразилось удовольствие
Бейкер отвернулся.
— Ну что ты, — проговорил зомби. — Ты мне не веришь? Помнишь, когда мы с тобой и Уэстон взяли недельный отпуск и махнули в Колорадо? Жили в домике доктора Скэлиса в Эстес-парке, рыбачили. Уэстон поймал здоровенного судака, а ты — только разве что простудился.
Труп с ухмылкой прижал распухшую руку к окну. Бейкер присмотрелся к обручальному кольцу Пауэлла. Потускневшее золото глубоко впилось в похожий на сосиску палец. Рваные раны, оставшиеся после самоубийства, разошлись вширь, обнажили хрящи и сухожилия. Когда зомби убрал руку, на стекле осталось жирное пятно.
— Кто ты такой? — снова спросил Бейкер, стараясь не дрогнуть голосом. — Кто ты на самом деле? Ты и правда Тимоти Пауэлл?
— Об, — ответило существо ртом Пауэлла.
— Это твое имя или просто то, чем ты называешься?
— Об, — повторило оно. — А ты Билл.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— От того, кого ты называешь Тимоти Пауэллом. — Существо постучало пальцем себе по виску. — Он много чего хорошего мне оставил. Вкусненького. Ты знал, что он частенько ходил к проституткам? Вот его жена вряд ли.
— Я не очень понимаю, как это…
— Он платил им, чтобы они сношали его дилдо.
Труп хихикнул, потом кашлянул, заплевав стекло кусочками собственных внутренности.
— Правда? — Бейкер стиснул зубы. — И как именно ты это узнал?
— Это знание здесь, со мной. Они все здесь, только бери и доставай. В основном от них никакого толку. Но у вас, людей, всегда так. Все это массовое сознание, которое ничего не стоит. Человечество так мало достигло за отпущенное ему время. Он, наверное, очень разочарован в Своем творении.
— Кто?
— Он. Я не буду называть Его имени. Ты зовешь его Богом. Я зову жестоким предателем. Разрушителем. Тем, кто… неважно. Мы не будем об этом говорить. Его день еще придет. Я немало об этом думал, пока сидел там.
— А где это «там»? Что это за место, в котором ты находился?
Существо не ответило. Вместо ответа оно принялось слизывать красное пятно со стекла.
— Пауэлл?
Опухшие, потрескавшиеся губы размазали по окну кровь. Бейкер попробовал еще раз:
— Об?
И на этот раз был удостоен ответа. Зомби с улыбкой откинулся назад.
— Я голоден, — простонал он, и его ухмылка стала шире.
— Голоден, — сказал Бейкер серым холодным стенам. — Я и не замечал, что сам так проголодался.
Он открыл банку печеных бобов, следуя скорее инстинкту, чем желанию, но едва попробовав, стал есть жадно, наслаждаясь их острым вкусом. Он бы с удовольствием съел и гамбургер, но огромный морозильник был занят, а Бейкер не хотел туда заходить. Там лежал Хардинг с аккуратной дырой в голове. У него случился сердечный приступ через день после самоубийства Пауэлла и последовавшего за этим помещения его ожившего трупа в камеру. Бейкер проткнул ему голову ледорубом, отчаянно желая, чтобы для этого ужасного случая у него был с собой пистолет. Но все оружие исчезло вместе с солдатами, бросившими свои посты.
Тишина в пустом буфете действовала на нервы. Бейкеру хотелось с кем-нибудь поговорить, с кем-нибудь, кроме того, кто называл себя Обом.
Возвращаясь по коридору к своему кабинету, Бейкер гулко стучал ботинками по зеленому кафелю. Он наслаждался издаваемым шумом. Свет замерцал, потускнел и снова загорелся ярче. Электричество пусть и медленно, но иссякало. За последние несколько дней свет заметно ослаб. Бейкер не знал, работает ли комплекс еще на общих ресурсах или перешел на собственные резервы.
Каково будет в этом коридоре, когда здесь станет совершенно темно?
Еще и с той тварью поблизости…
Бейкер тяжело уселся за стол. Стул протестующе застонал. К его удивлению, за время кризиса он набрал несколько фунтов — по-видимому, от недостатка физических упражнений, вычеркнутых из дневного распорядка. Теперь его дни состояли из бесконечно однообразных исследований. А ночи (если это действительно были ночи, ведь различать время суток он не мог) проходили в беспокойном сне и попытках сбежать от настойчивых сюрреалистичных кошмаров. Он откинулся на спинку стула, положил ноги на стол и включил магнитофон.
— Хотя я не биолог, но, будучи ученым, наблюдал в субъекте поразительную перемену. — Свет замигал, и Бейкер сделал паузу, а потом продолжил: — Субъект, ранее бывший Тимоти Пауэллом, является не просто ожившим мертвым телом. На самом деле, пусть я и не могу этого доказать, сознание… которым обладает труп Пауэлла, это сознание совершенно другого существа, а не того человека, которого я знал. И это сознание контролирует тело Пауэлла. Труп моего знакомого, умершего несколько дней назад, во многих отношениях функционирует как живое существо. Прежде всего, он ищет пищу, особенно в виде человеческой… плоти. Я не знаю наверняка, но у меня сложилось мнение, что это имеет ключевое значение для выживания его вида. Я могу ошибаться, но, если судить по записям, которые прислали нам из Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях, моя гипотеза подтверждается. Только следующую запись агентство, конечно, пришлет мне нескоро… — Бейкер издал нервный смешок, который сменился приступом кашля. Отдышавшись, он продолжил: — Прошу прощения. Мускулатура субъекта, похоже, во всех отношениях приспособлена к… омертвелости. Хотя имеет место явное разложение, похоже, оно не оказывает на организм пагубного действия. Хотя оно не оказывало бы такого действия даже в том случае, если бы субъект был мертв в привычном нам смысле слова. Все-таки разложение — это только часть естественного процесса, который протекает после смерти. Но в данном случае, в случае Пауэлла, учитывая возвращение субъекта к жизни, можно предположить, что на функционирование его организма, скорее, пагубно бы подействовало более сильное разложение. Однако пока наблюдения этого не показали. Опять же я не могу не подчеркнуть, что моя квалификация совершенно не позволяет мне делать такие выводы, но… похоже, что конечности Пауэлла, кожа и даже жизненно важные органы, такие, как легкие и сердце, не имеют никакого отношения к функционированию субъекта. Единственный орган, без которого труп, вероятно, не может функционировать, это мозг. — Бейкер сделал паузу, возвращая в памяти звук, раздавшийся, когда ледоруб вбивался в мозг Хардинга. Затем, содрогнувшись, сглотнул ком в горле, сделал вдох и продолжил: — Субъект выражает желание отведать человеческой плоти. И хотя сам я не наблюдал, чтобы этот субъект ел, я видел записи о предыдущих субъектах. Те записи будто бы наводили на мысль, что плоть, которую едят эти существа, не проходит через их пищеварительную систему. А вместо этого усваивается в результате какого-то пока неизвестного нам процесса. После чего пища преобразуется в…
В этот момент погас свет. Бейкер, задержав дыхание, остался сидеть в темноте. Слышен был только тихий механический скрип внутри магнитофона. И удары его сердца — один, другой…
Потом свет зажегся вновь, и Бейкер с удивлением осознал, что плачет.
— Когда вы едите, — спросил Бейкер по внутренней связи, — почему не съедаете все тело целиком? Почему так много оставляете?
— Потому что многие из наших братьев ждут своего часа, чтобы прийти, — ответил Об. Его скрипучий голос звучал так возмущенно, будто зомби был раздражен тем, что ученый спрашивал такие очевидные вещи. — Им бы это понравилось: прождать целую вечность и вернуться из Пустоты только чтобы вселиться в существо, не способное даже двигаться. Туловище без рук и ног — просто мешок плоти, который валяется и ничего не делает. Это все равно, что сбежать из одной тюрьмы и попасть в другую. Конечно, мы пробыли в Пустоте так долго, что иногда наших братьев заносит. Они приходят в бешенство. Мы, сиккизм, ненавидим вас со всей отпущенной нам силой. И это так приятно — разрывать вас в клочья.
Бейкер помолчал, припоминая, как мертвая рыбка уничтожила своих сородичей.
— Расскажи мне еще о том месте, откуда вы пришли. О том, что ты называешь Пустотой.
— Ничего я тебе не расскажу, — отрезал Об. — Мне нужно наблюдать за собратьями. Я голоден. Отпусти меня, и я тебя не трону.
— Отвечай на мои вопросы, и я тебя покормлю. — Бейкер постарался не выдать дрожи в голосе.
— Ты играешь в опасную игру, умник. Не думай, что я ради того, чтобы освободиться, побоюсь повредить эту оболочку, которую ты знал как Пауэлла. Я легко найду другую, если будет надо.
— Это стекло пуленепробиваемо. А стены железобетонные.
— И поэтому мне еще легче разрушить это тело, сбежать и насытиться. — Об усмехнулся.
— Я повторяю свое предложение. Отвечай на вопросы, и я тебя покормлю.
— Дурак ты! Я жажду не плоти. Мне нужна месть.
— Боюсь, это невозможно. Ты должен понимать, что главный здесь я.
— Но твоя раса больше не главная. Сиккизм унаследовал эту Землю, как и было предсказано. Мы вольны бродить по ней снова, как когда-то давным-давно.
— Вы уже бывали здесь раньше?
— Были, до вас. Мы вообще были одними из тех, кто был здесь до того, как возникла эта Вселенная.
— Почему человечество никогда не сталкивалось с вашей расой?
— Потому что есть… правила. Ограничения. И есть кое-кто, кто выступил против нас. И помог нам попасть в Пустоту.
— Расскажи мне про эту Пустоту, — не унимался Бейкер.
— Хорошо. — Существо выдохнуло зловонный воздух из гниющих легких. Бейкер был только рад, что не почувствовал запах со своей стороны стекла. — Но имей в виду, профессор, ваш век завершился. Мы — ваши наследники.
— Пустота… — начал Бейкер.
— Там холодно! — проревел Об, вдруг бросившись к окну и зарядив кулаком Пауэлла по стеклу. Бейкер отскочил назад. — Холодно, потому что Он жесток! Он знает, что лед приносит больше боли, чем огонь. Я жил там, на многие века запертый вместе с моими братьями, властелинами элилума и терафима. Он отправил нас туда! Изгнал в промерзлые пустоши. И мы, бессильные, наблюдали, как вы тут суетились, будто муравьи, плодились и размножались, купаясь в Его равнодушной любви. Мы ждали, мы были терпеливы. И, не теряя бдительность, таились на пороге. А ты, умник, вместе со своим приятелем дал нам путь к спасению. Как ваши тела становятся нам храмами, вы стали нашими вратами!
Существо снова ударило в стекло. Бейкер поморщился. По, казалось бы, небьющемуся стеклу спиралью пробежала небольшая трещинка. Кулак Пауэлла получил при этом явное повреждение, но Оба это, похоже, не заботило. Свет снова замигал.
— А сейчас моя очередь задавать вопросы, умник. — Об усмехнулся. — Думаешь, когда вы умрете, то попадете в рай?
— Я… я верю, что после всего этого что-то существует. Но что именно, не знаю. Некоторые, да, называют его раем.
— О да, после всего этого правда что-то существует. Но в рай вы не попадете. Вы попадете в то место, которое он приготовил специально для вас! И тогда ваши тела будут принадлежать нам! Мы — ваши хозяева. Демоны — вот как вы привыкли нас называть. Джинны. Монстры. Благодаря нам, сиккизм, вы слагаете свои легенды — вот почему вы до сих пор боитесь темноты. Мы управляем вашей плотью, Бейкер, и мы долго ждали момента, когда наконец вселимся в вас!
Об снова стукнул по стеклу. Трещина стала шире, по поверхности потянулись паутиноподобные линии. Рука, которая прежде принадлежала доктору Тимоти Пауэллу, которая когда-то держала бокал мартини, размахивала клюшкой для гольфа и ловко управлялась с панелью РКТИ, теперь превратилась в таран из гниющего мяса. Бейкер отпрянул, когда мертвые пальцы раскроились, явив зазубренную кость, которая поцарапала стекло изнутри.
— Я выйду на волю! — проревел Об. — Я поведу своих братьев, и мы опустошим эту планету, а когда сделаем это, перейдем к следующей!
Бейкер выбежал из комнаты. Он зажал уши руками, но это было бесполезно. Крики Оба преследовали его в коридоре, гремя из громкоговорителей:
— Мы есть сиккизм! Мы ждали, пока сможем завладеть вами, и теперь вы у нас в руках. Йидде-они! Энгастриматос ду аба парен тарес. Мы — Об, Эб, Апи и Апу. Нас больше, чем самих звезд! Нас больше бесконечности!
Бейкер услышал, как разбилось стекло. Мгновение спустя погас свет, погрузив весь комплекс во тьму. Громкоговоритель тоже выключился. Внезапно наступившая тишина в некотором смысле пугала даже сильнее, чем вопли Оба. А потом раздался новый звук. Шаркающие шаги.
— Я чую твой запах, умник…
Бейкер съежился в коридоре, в ужасе прислушиваясь, как зомби ковылял вслед за ним.
А свет все не зажигался.
Встав и высунув голову из-за разбитого самосвала, Фрэнки на мгновение вспомнила одну из своих многочисленных неудавшихся попыток избавиться от зависимости. Судья постановил, чтобы она посещала реабилитационные собрания и сеансы психотерапевта. В первый же день ее заставили встать и сказать: «Меня зовут Фрэнки и я наркозависимая».
Сейчас она переборола желание повторить эти слова. Как-никак именно из-за этой зависимости она и попала в нынешнюю переделку. Почему бы не прокричать об этом во весь голос? Почему бы не сообщить хищникам, которые за ней охотились — и живым, и мертвым, — где она находится, положив тем самым конец жалкому существованию? Последние несколько дней она только и делала, что убегала и пряталась. И очень устала. Но дело было не только в этом: ей отчаянно требовалась доза. Она держалась, сколько могла, зная, что ворованный героин почти закончился. Было крайне сомнительно, что ей удастся раздобыть еще. Следующая доза, вероятно, должна стать последней. Так почему бы не прекратить мучения прямо сейчас? Почему бы не сварить, закинуться и, наконец, сдаться?
— Потому что меня зовут Фрэнки, — прошептала она. — И я, может, и наркозависимая, зато выжила.
Пусть и не благодаря большому уму, признала она недовольно. По крайней мере, пока. Воровать наркоту у кучки дилеров — это не очень разумно. Равно как и проворачивать это в разгар зомби-апокалипсиса. Да и последний ее план, включавший побег через Международный аэропорт Балтимор-Вашингтон, был обречен на провал. Вот только когда по ее венам струился героин, это казалось совершенно разумным. Она собиралась просто добраться до аэропорта, сесть на какой-нибудь рейс — куда угодно — и сбежать подальше от этого дерьма.
Ей никак не приходило в голову, что все самолеты и поезда в стране перестали совершать рейсы за несколько недель до того, как президент объявил чрезвычайное положение. Фрэнки не вспоминала об этом до тех пор, пока не вышла на улицу, надеясь угнать машину. Это была первая мысль, возникшая в ее прояснившемся сознании, когда она выбралась к въезду на кольцевую дорогу. А второй — что въезд оказался загроможден разбитыми машинами, между которых бродили ожившие мертвецы. И что еще хуже — Окорок, Черный, Кобель и остальные снова вышли на ее след. Она услышала свист — он разносился эхом по соседним улицам. И пока она стояла посреди улицы, чувствуя себя бессильной и беззащитной, пытаясь решить, что предпринять дальше, ее запах почуяло еще одно существо.
Первым признаком надвигающейся опасности стало рычание у нее за спиной. Фрэнки повернулась и увидела огромного мертвого питбуля. Фрэнки повидала немало зомби с тех пор, как началось воскрешение, но все они были людьми. И это была первая ее встреча с восставшим животным.
Мертвый пес снова зарычал, и Фрэнки на какой-то миг заметила — она была готова в этом поклясться, — что он пытался говорить. Списав это на остатки героина, все еще отравляющего ее кровь, она сосредоточилась на побеге. Безоружная и уязвимая, Фрэнки почувствовала, как от вони, исходящей от питбуля, у нее заслезились глаза.
— Хороший песик, — пробормотала она. — Ты же не хочешь меня съесть? У меня все равно только кожа да кости.
Пес зарычал еще яростнее и напряг задние лапы, обросшие спутанной, окровавленной шерстью. И только сейчас Фрэнки заметила, что по животу зверя тянулась огромная рана. Его выпотрошили — то ли перед смертью, то ли после нее. Но неудобств животному это, очевидно, не доставляло. Из раны свисало несколько высохших кишок.
Тогда-то Фрэнки и увидела перевернутый самосвал. Напрягшись, она оценила расстояние, прикидывая, сумеет ли добежать до него и вскарабкаться наверх, прежде чем собака ее догонит. Но не успела она принять решение, как голова зомби взорвалась, забрызгав тротуар кровью, мозгами и осколками черепа. Секунду спустя Фрэнки услышала выстрел.
— Какого?..
На крыше соседней многоэтажки на миг вспыхнул свет. А секундой позже в дорогу врезалась пуля — всего в футе от того места, где стояла Фрэнки. За этим тут же последовал звук выстрела. Только тогда она поняла, что в нее кто-то стрелял. Она бросилась к самосвалу и засела за ним, наблюдая, как солнце медленно ползет по небу. В какой-то момент ей захотелось помочиться. Пришлось сделать это прямо там, не покидая безопасного укрытия.
Теперь уже солнце клонилось к закату. Скоро должно стемнеть, а Фрэнки не хотела встретить ночь здесь. В районе, где она жила, это было опасно еще до того, как мертвые начали возвращаться к жизни. Она не имела понятия, оставался ли снайпер на крыше и действительно ли он целился именно в нее. Может быть, ее приняли за зомби? А что если ее застрелят, как только она высунется? Или того хуже: если ее преследователи до сих пор прячутся поблизости, ожидая, когда она выйдет?
Решившись рискнуть, Фрэнки выползла из-за самосвала. Затаив дыхание, она медленно поднялась и стряхнула землю и камешки с рук и одежды. Выстрелов не последовало, и она выдохнула. Прикрыв глаза от заходящего солнца, она присмотрелась к крыше. Если снайпер и был там, то очень хорошо прятался. Фрэнки принялась спускаться по лестнице, желая как можно скорее уйти из зоны видимости.
Ветер подул в другую сторону, и Фрэнки овеяло запахом города. Он пах, как открытая канализация. К ее ногам подлетел газетный лист. Фрэнки посмотрела на заголовок. «СТРАНУ ОХВАТИЛА МАССОВАЯ ИСТЕРИЯ. РАЗГУЛ МЕРТВЕЦОВ. ВОЗМОЖЕН БИОТЕРАКТ».
Следующий перекресток перекрывали битые машины. Фрэнки уже собиралась свернуть на соседнюю улицу, когда заметила одно авто, припаркованное у обочины. В нем сидел мужчина — откинувшись на спинку сиденья, закрыв глаза и чуть приоткрыв рот. Возможно, он сумел бы вывезти их обоих, рассудила она. Ей пришло в голову, что даже если бы и не сумел, шансов выжить вдвоем было больше. К тому же ей было одиноко.
Фрэнки осторожно приблизилась к машине. Водитель не пошевелился. Его рубашка оказалась запятнана кровью. Голова поникла, подбородок лежал на груди. Она постучала в окно с водительской стороны, мужчина медленно поднял голову и открыл глаза.
В этот момент Фрэнки поняла, что он был мертв, потому что вместо глазных яблок у него зияли две красные дыры. И что того хуже — поперек горла тянулся длинный порез. Водитель ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. Он слегка повернулся, и Фрэнки услышала, как стала открываться дверца.
Она бросилась наутек.
— Не уходи, — прокаркал зомби, вслепую вываливаясь из машины. — Мы ведь еще даже не познакомились.
Фрэнки не сбавляла скорость. Мгновение спустя зомби принялся сигналить, сообщая всем о ее присутствии.
— Нужно убираться с улицы, — пробормотала она.
Пройдя еще квартал, она услышала завывания зомби. Обогнула угол, нырнула за припаркованную машину и в ужасе уставилась на толпу существ, собравшихся на улице вокруг двух выживших. Мертвецы были вооружены мясницкими ножами, пистолетами и всевозможными увесистыми предметами. Их жертвы, двое испуганных мужчин, тоже имели при себе оружие, но находились в безнадежном меньшинстве. Когда зомби набросились на них и улицу наполнили крики, Фрэнки воспользовалась моментом и ринулась в другую сторону.
Она бежала бесцельно, ныряя в проходы и переулки. Сердце бешено колотилось, а легкие разрывались от напряжения. Она отчаянно старалась придумать себе какое-нибудь безопасное место и, занятая этой мыслью, выскочила из проулка за корейским магазинчиком, едва не столкнувшись с Окороком и остальными. Судя по всему, наркодельцы также пытались убежать от орды зомби и как раз собирались нырнуть в тот проулок, откуда появилась Фрэнки.
— Ну охренеть, — крикнул Окорок. — Лови суку!
Черный нацелил на нее пистолет.
— Отдай нам наше дерьмо, шалава!
— Иди на хер! — бросила Фрэнки и, развернувшись, побежала обратно.
Вслед ей прогремел выстрел, но в цель Черный не попал. Затем в воздухе просвистели еще две пули. На короткое мгновение Фрэнки подумала, что эти выстрелы возвещают о возвращении снайпера, что ее загадочный спаситель уложит наркоторговцев одного за другим, но, обернувшись через плечо, тут же избавилась от всех иллюзий. Преследователи гнались за ней с еще большим рвением.
Проулок вывел Фрэнки на улицу. Ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела толпу зомби, которые теперь, привлеченные звуками выстрелов, бежали ей навстречу. Ринувшись в другую сторону, Фрэнки побежала дальше, уже преследуемая двумя разными группами врагов. Она повела их извилистой дорогой по проулкам, не думая ни о чем, кроме как о спасении. У нее кружилась голова, перед глазами все плыло. Она задыхалась…
И тут она увидела вход в Балтиморский зоопарк. Там, под широкими кронами высоких деревьев, стояла непроглядная тьма. Надеясь, что наконец нашла безопасное место, Фрэнки перелезла через железный забор, окружавший зоопарк, и спрыгнула на землю. Сзади раздались выстрелы, но она уже не знала, кто стрелял — живые или мертвые. В глубине души она чувствовала, как начинает расти жажда. Ей нужна была доза, и поскорее. Тогда все остальное не будет иметь значения.
На бегу Фрэнки пришло в голову, что она уже несколько часов не вспоминала о своем ребенке. А ведь раньше эти мысли обычно прогонял героиновый морок.
Она задумалась, что будет делать, когда наркотик закончится.
Покинуть убежище можно было двумя способами. Первый — по шахте, которая выводила во двор. Чтобы ею воспользоваться, Джиму нужно было повесить на себя все свои пожитки и взобраться по лестнице, после чего отпереть замок и, не привлекая внимания, поднять крышку люка. Но поскольку ему нужно было держать в руке хотя бы что-то из оружия, этот вариант отпадал. Зомби набросились бы на него, едва услышав, как открывается крышка.
Оставался только подвал.
Когда он строил убежище, то пошел на склад лома в Норфолке, Виргиния, и купил два люка со списанного военно-транспортного самолета. Первый люк, открываясь изнутри убежища, вел в узкий коридор, по которому можно было попасть в дом. Заканчивался коридор у второго люка, который крепился к стенам подвала.
За предыдущие недели Джим дважды не мог справиться с депрессией и выходил к этой второй двери, намереваясь открыть ее и встретиться лицом к лицу с таящимся за ней ужасом. И оба раза останавливался, прислушиваясь к шарканью по ту сторону. Стены и тяжелая сталь приглушали грохот и хрипы зомби, но они несомненно были там — и были несомненно реальны.
Он открыл первый люк и прислушался, не раздадутся ли шаги или какой-нибудь скрип — что угодно, что выдало бы присутствие затаившихся в доме дьявольских существ. Но не услышал ничего — от тишины стало еще больше не по себе.
Джим робко прокрался по коридору и остановился у второго люка. Прижавшись ухом к холодной стали, он затаил дыхание и стал выжидать.
Снова тишина.
Джим вернулся в убежище, твердо настроенный покинуть свою «гробницу» в течение часа. Сменил сандалии на черные рабочие ботинки,
потрепанные и со стальными носками. Они хорошо ему послужили в годы строительства, и он надеялся, что продолжат службу и впредь. Затем натянул поверх черной футболки фланелевую рубашку. Она не позволит ему замерзнуть ночью и при этом легче куртки, а днем ее можно будет завязать вокруг пояса.
Расстегнув голубой нейлоновый рюкзак Кэрри, он уловил слабый аромат ее духов — как очередное призрачное напоминание о той, кем она когда-то была.
Отбросив нахлынувшие эмоции, Джим принялся собирать все необходимое. Легкость груза имела решающее значение для скорости. В вещмешок отправилась коробка патронов для «ругера». Потом он взял еще две обоймы для пистолета, вставил в каждую по пятнадцать патронов и отложил их в сторону. Затем настала очередь легкого, компактного Винчестера .30-30, сопровождавшего его во многих охотничьих вылазках, и Джим забросил в мешок несколько коробок патронов для него. Четыре бутылки дистиллированной воды, банки с тунцом, сардинами, лапша быстрого приготовления. Бинокль, дорожный атлас, бутылка тайленола, фотография Дэнни с машинкой для дерби, коробки со спичками, фонарик, свечи, керамическая кофейная кружка, которую Дэнни подарил ему на День отца, баночка растворимого кофе, зубная щетка и паста, кусок мыла, ложка, вилка и консервный нож — всему этому также нашлось место в мешке.
Он просунул руки в лямки и оценил вес. Убедившись, что перегруза удалось избежать, Джим положил в карманы две зажигалки, складной нож и еще одну обойму для «ругера». Сам пистолет висел в кобуре у него на боку. Затем он взял винтовку, ощутил приятно знакомую гладкость деревянной ложи. Еще раз перепроверив, что она заряжена, Джим глубоко вздохнул.
Комната закружилась. Его резко охватила тошнота, напряжение достигло критического уровня. Руки и ноги закололо, желудок свело судорогой. Джим со стоном выронил винтовку и рыгнул, забрызгав ботинки и пол.
После этого приступ тревоги наконец прошел. Дрожащими руками он поднял оружие.
— Ладно, — проговорил он вслух. — Пора выдвигаться.
И в последний раз оглядел свое убежище — зная, что никогда больше не увидит эти четыре стены из шлакоблоков. Хотя бы это доставляло ему радость. Взгляд скользнул по фотографиям Кэрри и Дэнни и остановился на мобильном.
Немного помешкав, он взял трубку. И поразмыслив мгновение, пристегнул к ремню. Батарея села, зарядки у него не было.
— На всякий случай, — проговорил он пустой комнате, пытаясь уговорить сам себя.
Пройдя по узкому коридору, он положил руку на рычаг. Медленно провернул его — каждый щелчок механизма громом раздавался в тишине. Когда прозвучал последний, люк со скрипом открылся.
Джим, выставив перед собой винтовку, распахнул люк до конца — за ним явился темный подвал. Там было тихо, однако знакомые очертания теперь приобрели зловещий вид. Шкаф с инструментами превратился в зомби. Печь стала зверем, готовым броситься на него. Сердце бешено колотилось во тьме.
Он стал осторожно пробираться среди разбросанных обломков своей прошлой жизни. Достиг лестницы, которая поднималась на кухню. Снова остановился, прислушался. Наверху тихонько скрипнула половица. Потом еще одна. Третий скрип сопровождался отчетливым скрежетом кухонного стола, который кто-то тащил по линолеуму.
Джим замер. Приложив палец к спусковому крючку, он отыскал в темноте нижнюю ступеньку. Найдя ногой опору, сделал неуверенный шаг.
На кухне снова раздался шум, а затем раздраженное рычание. Он нацелил винтовку на дверь и сделал еще шаг. Что-то легонько коснулось его уха, и Джим прикусил язык, подавляя крик. В следующий миг он осознал, что это была всего лишь муха. Насекомое зажужжало, невидимо кружа в темноте.
Он покачал головой, желая, чтобы муха улетела прочь. Послышался новый звук — монотонный гул, доносившийся сверху.
У мухи оказались подруги. И, судя по звуку, их было много. В ушах у него зазвенело. Вторая муха села ему на ладонь, за ней третья — на шею.
А потом он учуял запах — тошнотворный, как в мясной лавке. Вонь мертвых тел, потрохов и гнилого мяса.
Он сделал еще шаг, почувствовал, что коснулся макушкой потолка, и понял, что находится уже на середине лестницы. За дверью послышались тяжелые шаги. По скрипучим половицам легко отслеживались передвижения зомби. Собравшись с духом, Джим приготовился резко взбежать по оставшимся ступенькам и ворваться в кухню.
Под ногами хлюпнуло: он наступил на что-то скользкое. Жужжание зазвучало более сердито — мухи расстроились, что их обед потревожили. Вонь разлилась сильнее, стала почти невыносимой. Джим поскользнулся и завалился вперед, ударившись коленями о ступеньку.
Шаги на кухне заторопились к двери.
Джим, поморщившись, вынул из кармана зажигалку и взглянул вниз. Кишки. Чьи-то кишки застывшей кучей лежали на ступеньке.
Шаги остановились с той стороны двери в подвал. Зажав себе рот, Джим выронил зажигалку. Кишки воняли хуже всего, с чем он когда-либо сталкивался. Не обращая внимания на боль в коленях, он поднялся.
Ручка начала поворачиваться.
Он поднял винтовку, слепо нацелил ее в темноту.
Дверь с шумом распахнулась, и Джим уставился на отвратительное существо, возникшее перед ним. Внутренности на лестнице принадлежали мистеру Томпсону. Из пустой брюшной полости бывшего соседа свисали блестящие кончики кишок и качались, когда зомби поднял руки.
— Здорово, соседушка? — Язык зомби представлял собой почерневшую, набухшую массу, и каким бы это ни казалось невозможным, существо могло говорить. Его скрипучий голос напоминал звук, будто кто-то протирал стекло. — Я вижу, ты нашел остальную часть меня.
Джим выстрелил, но промахнулся, затем задвинул затвор винтовки и выстрелил еще раз. Грязные вельветовые брюки, в которых было существо, разошлись по шву посередине.
— Оооо, — оно глянуло вниз. — Миссис Томпсон это не понравится.
Со скоростью, явно несоответствующей его тяжелым движениям, зомби бросился вперед, ухватился за дымящийся ствол и вырвал его у Джима из рук.
Ошеломленный силой и скоростью, проявленной существом, Джим попятился назад. Зомби осмотрел оружие, после чего, ухмыльнувшись, развернул винтовку и навел на Джима. Кожа у него на пальцах потрескалась, когда он игриво взвел курок.
Сзади, за пределами кухни, хлопнула затянутая сеткой дверь. Джим услышал, что в дом вошли еще зомби. Тварь, некогда бывшая его соседом, шагнула вперед. Джим отступил к основанию лестницы и выхватил пистолет из кобуры.
— Итак, сосед, — проговорил зомби. — Я тебе когда-нибудь рассказывал про большую войну? Настоящую, не как во Вьетнаме, или «Буря в пустыне», или «Война против терроризма». Я там был. Ну, то есть не совсем я, конечно. Это тело там было. Я вижу его воспоминания.
Оно стало спускаться по ступенькам. Из полости, где у него находился желудок, выпал пухлый червь, и зомби раздавил его подошвой.
— Ты-то, конечно, на войне никогда не был? И не знаешь, как выстрел в живот действует на человека. Что ж, сейчас я тебе покажу. Это весело!
— Мистер Томпсон, — начал Джим, — Прошу вас. Я просто хочу увидеть своего сына.
— О, не беспокойся, — хихикнуло существо. — Увидишь.
За спиной злобно ухмыляющегося трупа Джим заметил других зомби, которые уже врывались в проем.
— Передвигаться ты сможешь все равно, — проговорил зомби. — Я хочу тебя только ранить, чтобы ты чуток пострадал. А потом мы съедим кое-какую часть тебя. Нам ведь нужно поддерживать в себе силы. Но мы оставим достаточно, чтобы ты мог ходить. Многие из нас еще ожидают такой возможности.
— Многие из вас?
— Мы есть сиккизм. Нас много. Мы превосходим числом звезды. Нас больше бесконечности.
Фраза отразилась эхом у Джима в сознании, напомнив о Дэнни.
Он быстро выпустил шесть пуль, одну за другой. Пули врезались в поганую плоть, пройдя сквозь мышцы и ткани. Зомби, смеясь, выстрелил в ответ. В подвале раздался грохот, пуля просвистела мимо. Сквозь грохот стрельбы прорвался голос другого зомби, который взывал к Джиму, пока он панически отступал обратно в подвал. Труп мистера Томпсона сместился в сторону, давая остальным возможность скользнуть вниз по лестнице.
Джим снова выстрелил из «ругера». У мистера Томпсона разорвалось глазное яблоко. Охотничья винтовка выскользнула из рук трупа, а сам он повалился назад. Джим понял: выстрел в голову, похоже, мог их остановить.
Орда нежити, взвыв, метнулась вперед.
Джим попятился к окну подвала, целясь в головы и стреляя на ходу. В обойме оставалось восемь патронов, и еще восемь зомби попадало на пол. Остальные встали на месте, образовав вокруг него полукруг. Джим целился в них, водя «ругером» взад-вперед. Он молил лишь об одном: только бы твари не поняли, что обойма пуста.
У него за спиной было окно, а рядом стояли полупустые ведра с герметиком. Он встал на них, балансируя на крышках, и быстро решился на следующий шаг. С разряженным пистолетом защитить себя он не мог. А стоило отвернуться, чтобы выбраться из окна, — они набросятся на него.
— Сдавайся, — проскрипел зомби, который когда-то был разносчиком газет на его улице. — Наши братья ждут выхода из Пустоты. Отдай нам свою плоть в пищу и в пользование.
Джим медленно протянул руку к обойме, что лежала у него в заднем кармане.
— Что вы такое?
— Цитируя известный фильм из памяти моего тела, «мы — то, что было, и то, что есть снова»[7].
— Не понимаю!
— Мы есть сиккизм. Ваша плоть принадлежит нам. Когда ваша душа уходит, вы становитесь нашими. Мы вас поглощаем. Мы обитаем в вас!
Пальцы Джима сомкнулись вокруг обоймы.
Стекло позади разбилось — в окно просунулись две руки. Похожие на когти пальцы вцепились ему в плечи. Его потянули вверх и наружу, стеклянные острия полоснули руки и грудь. Зомби в подвале воодушевились. Когда Джим очутился во дворе, нападавший подбросил его в воздух. Он приземлился на влажную траву, почувствовал вкус крови во рту.
— Привет, Чокнутый, — с издевкой проговорила Кэрри.
— О боже… — Джим всхлипнул, выудил из кармана обойму и всадил ее в пистолет. — Милая, если ты меня слышишь, отступи! Я не хочу в тебя стрелять!
Ее голос напоминал шелест мертвых листьев на ветру:
— Разве ты не рад меня видеть, Джим? Я так долго тебя ждала и очень проголодалась. Я по тебе соскучилась. Пока я ждала, у меня были и другие дела, но я всегда возвращалась. Я знала, что ты не сможешь оставаться там вечно.
Она двинулась к нему, Джим отпрянул. Лохмотья ее платья развевались на ночном ветру.
— Отойди нахрен, Кэрри!
— И я не единственная, кто по тебе соскучился, Джим. С тобой хочет увидеться кое-кто еще.
Под тонкой тканью ее халата что-то шевельнулось. Костлявыми пальцами она развязала пояс, позволив одежде соскользнуть с плеч.
Джим закричал.
Живота у Кэрри не осталось — его проели изнутри. В образовавшейся полости барахтался ребенок, сжимавший гниющую пуповину, которая все еще соединяла его с матерью. Зомби-младенец улыбнулся и помахал крошечной хрупкой ручкой. Попытался заговорить, но ничего из его слов разобрать было нельзя. Голос у него был глубокий, гортанный и взрослый. Джим содрогнулся.
— Обними свою дочку! — провизжала Кэрри.
Младенец-зомби спрыгнул на землю. Вместе с ним упали влажные клочки ткани. Ребенок подбежал к нему, болтающаяся пуповина тянулась следом, будто поводок.
— У нас девочка, дорогой, — проскрипело существо, когда-то бывшее Кэрри. — Разве ты не счастлив? И она тааааак голодна!
— Милая, — взмолился Джим. — Не делай этого. Мне нужно идти за Дэнни. Он жив!
— Не надолго, — поддразнила Кэрри. — Кто-то уже ждет, чтобы занять его место. Так же, как ждет и твоего.
Ребенок, тяжело дыша, заковылял по влажной траве, подбираясь ближе.
— Па… Па… Па…
От его насмешливых гортанных криков Джима будто парализовало. Каждое полусформулированное слово звучало, будто отрыжка. Младенец споткнулся об остатки пуповины. Наконец мертвое дитя разорвало свою мерзкую привязь и сократило расстояние между собой и Джимом. Маленькие разлагающиеся пальцы коснулись его подошв. Крошечная ручонка схватила его за лодыжку.
Издав вопль, Джим открыл огонь. Пули врезались в тело ребенка, отбросив его назад. Крики утонули в выстрелах.
Младенец уже перестал шевелиться, но Джим все равно продолжил стрелять.
Кэрри, разъяренная, бросилась к нему, на ее лице отражалась ненависть. Она изливала непристойности, сулила тысячи пыток, которым собиралась его подвергнуть
Из ствола пошел дым, пистолет нагрелся в руках. Десятая пуля попала Кэрри в лоб, повалив ее на землю. Палец Джима сжимался и разжимался даже после того, как в пистолете закончились патроны. Его губы оставались разжатыми, хотя он издавал только тихий жалобный вой.
Жена и дочь лежали на земле, снова мертвые.
Джим вскочил на ноги — из дома хлынули засевшие там твари. Он вставил в «ругер» третью обойму и снова открыл огонь, машинально каждый раз целясь в голову. А потом выбежал на дорогу, стуча тяжелыми подошвами по асфальту. Он бежал от своего дома, своего района, жены, нерожденной дочери, от своей жизни — ускользал во тьму, оставляя за собой лишь след из слез.
Мучительные крики эхом отдавались на пустых улицах Льюисберга, Западная Виргиния, но здесь не было живых, кто бы мог их услышать.
После часа, проведенного на дороге, страх и отчаяние уступили место судорогам. Изнуренный, Джим рухнул у обочины и больше ничего не видел.
Через некоторое время он проснулся в канаве, продрогший, мокрый и несчастный — но не один. Ночь была наполнена звуками мертвых. Джим вытер пот со лба и содрогнулся, когда над холмами эхом пронесся ужасный невнятный смех. Он был уверен: это охотятся за ним. Спустя несколько минут смех затих, но оставшаяся после него тишина казалась не менее зловещей.
Джим лежал в темноте. Луну заслоняли грозовые тучи. Он решил не зажигать спичек и не включать фонарик. Только стряхнул воду с циферблата часов и прищурился — было начало четвертого утра.
Он отключился, упав на живот, и грязная вода, бегущая по кульверту, промочила ему джинсы и рубашку. Пошарив в темноте рукой в поисках пистолета, он обнаружил его лежащим на берегу.
Вещмешок остался более-менее сухим. Джим осторожно выполз из ручья и снял груз с ноющих плеч. Внутри что-то хрустнуло. Он перерыл содержимое, уколол палец зазубренным осколком керамики. Кофейная кружка, та самая, что он упаковал в довесок, та, что ему подарил Дэнни на День отца, разбилась.
Джим вспомнил о сообщении на автоответчик. Он почти слышал голос сына, невинный, проникнутый доверием… и страхом.
Со стоном, борясь с тошнотой, он приподнялся. Колени подогнулись. Джим замер, готовясь проверить, не привлек ли внимание тварей, что таились в ночи.
Он стал осторожно красться к дороге. А потом услышал: далекое, но несомненное рычание старого автомобильного двигателя, четкое и красивое. Темноту прорезали две фары. Взвизгнули шины, взревел двигатель — водитель переключил передачу.
— О, слава богу! — Джим облегченно всхлипнул и встал на ноги. Вышел на дорогу, замахал руками над головой. — Эй! Сюда!
Машина загрохотала по дороге. Джима пронзил луч фар, залив его светом. Он сделал еще шаг. Машина ускорилась — она мчалась прямо на него.
— Твою мать!
Джим отскочил с ее пути, упав обратно к кульверту. При этом он успел бросить взгляд на водителя и пассажиров.
Это были зомби.
Джим быстро поднялся на ноги и, сжав пистолет, затаился в темноте. Машина с визгом остановилась, воздух наполнил запах горящей резины. Мотор зажужжал на холостом ходу. Потом хлопнула одна дверца, за ней вторая. И третья.
— Вы видели? — Голос звучал сухо, как наждачная бумага.
— Сбил так, что аж отлетел!
— Не, не сбил, — проскрипел другой. — Ты его даже не задел.
— И не надо было сбивать, — упрекнул третий. — Какая польза с тела, если его треснуть так, что не оживет?
— И что? На этой планете достаточно живых для всех наших братьев. Так что давай хоть с этим позабавимся.
Джим отполз назад, в лесополосу. Над оврагом показался обтянутый изодранной плотью череп.
— Эй, кусок мяса! Куда это ты собрался?
Затем показались еще двое зомби, которые принялись быстро спускаться с холма. Джим вскинул пистолет, выстрелил, а потом, развернувшись, бросился бежать в глубь чащи. В спину ему летел вой, который эхом разносился среди деревьев. Опустив голову, Джим, ломая ветви, прокладывал себе путь по подлеску. Сломанные ветви падали ему под ноги, мешая идти, и на какой-то ужасный момент ему почудилось, что и мертвое дерево тоже, возможно, вернулось к жизни. Но через секунду очередная ветка сломалась и он бросился вперед.
Когда он сильнее углубился в заросли, звуки погони затихли. Затаив дыхание, Джим прислонился к дубу и внимательно прислушался. Лес молчал. Птицы не пели, насекомые не жужжали. Не было слышно ничего, даже шороха ветра.
Голова шла кругом, но он пытался придумать, что делать дальше. Твари умели разговаривать, стрелять и даже водить долбаные машины! Интересно, было ли хоть что-то, чего бы они не умели? Он вспомнил фильмы о зомби, которые смотрел много лет подряд. И в тех фильмах они не были умны. Они просто неуклюже шаркали — пустые, бездумные, голодные машины. В фильмах зомби были медленными. В фильмах зомби не стреляли в ответ. Единственным сходством между фильмами и реальной жизнью, которое он заметил, было то, что они пожирали живую плоть.
Конечно, некоторые из зомби, что ему встречались, были медленными. Похоже, все зависело от состояния разложения тела и травм, которые они получили перед смертью. В таких случаях их низкая скорость служила для него очевидным преимуществом. Джиму нужно было лишь оставаться впереди. Но это не спасало его от большинства тварей — тех, кто двигался гораздо быстрее. Да и медленные зомби компенсировали свой недостаток хитростью. Они были умны. Умели рассчитывать и планировать. Просто убежать от них было недостаточно. Нужно было еще их перехитрить.
Его целью было добраться пешком до Уайт-Салфер-Спрингса и угнать машину из расположенного там салона «шевроле». Затем он собирался двинуться по 64-й магистрали и повернуть на север по 81-й. Так можно было доехать до самой Пенсильвании, откуда потом направиться к Нью-Джерси. Но сейчас Джим понимал всю глупость своей затеи. Существа умели водить машины, а он не знал, в каком состоянии теперь находились трассы. Там могли быть пробки. Зомби могли расставить ловушки и ждать неосторожных выживших, вроде него.
Но идти весь путь пешком он тоже не мог! Ему нужно было добраться до Дэнни и сделать это как можно быстрее! Дорога до Нью-Джерси занимала часов двенадцать. Идти пешком немыслимо. Пока он доберется до места, сын будет уже давно мертв. Даже двенадцать часов на машине не давали гарантии, что он успеет вовремя.
«Тогда что я, черт возьми, делаю?! Он уже наверняка мертв!»
Но тут в голове вновь зазвучали мольбы Дэнни. Джим зажал уши кулаками, помотал головой и поплелся вперед.
Бо́льшую часть жизни Джим охотился на оленей и индеек в горах в окрестностях Льюисберга. До Уайт-Салфер-Спрингса было миль пять-шесть по глубокой лощине, через два горных хребта. Добравшись до места, он вооружится получше, найдет винтовку вместо той, что потерял в борьбе с мистером Томпсоном, и двинется дальше. Если никаких неприятностей больше не случится, он доберется до города к рассвету.
И за это время ему нужно было придумать какой-нибудь план.
Скрываясь в тенях деревьев, он продолжил свой путь.
Где-то в вышине запел свою одинокую песню козодой. Бабушка Джима всегда говорила: если услышал козодоя в ночи, значит, кто-то из твоих близких скоро умрет.
Птица пропела еще раз, и Джим застыл. Козодой сидел прямо перед ним.
И он был жив.
Затем птица, чирикнув, расправила крылья.
— Рад видеть, что я не один, — прошептал он. — Были бы у меня еще такие крылья.
Птица улетела, растворившись в темноте.
Джим ускорил шаг.
Бейкер никогда не боялся темноты. Даже ребенком никогда не вглядывался в нее с тем страхом и трепетом, что испытывали другие дети. Будучи совой, он обладал наибольшей работоспособностью в часы между полуночью и рассветом и всегда находил во тьме успокоение. Всегда считал ее кем-то вроде старого друга.
Но сейчас этот старый друг ополчился против него, и Бейкер был напуган до крайности.
Он не имел понятия, сколько времени провел запертым во тьме, словно крот, блуждая по тоннелям и проходам. Раньше ему казалось, что он изучил планировку комплекса вдоль и поперек. За последний десять лет он провел здесь столько часов, что они с Хардингом шутили, будто могли бы найти дорогу даже с закрытыми глазами. Но сейчас, оказавшись именно в такой ситуации, Бейкер понял, насколько пустыми и несерьезными были их бахвальства. Прежней уверенности как не бывало — она исчезла, едва погас свет, и сменилась страхом и отчаянным чувством беспомощности.
С аварийным освещением было что-то не так. Когда в комплексе отключалось питание, должны были загораться красные лампочки, но этого по какой-то причине не произошло. В коридорах царила непроглядная тьма. Бейкер, сбежав от Оба, понял, что совершенно заблудился. Приходилось ползти на четвереньках, вслепую ощупывая стены, двери и препятствия. И каждый раз, обнаруживая новое помещение или коридор, он отчаянно пытался найти там фонарик, спички, зажигалку — что угодно, чем можно осветить себе путь, но пока эти попытки были безуспешны.
Вскоре, вместо того, чтобы искать свет, он сосредоточился исключительно на том, чтобы не позволить Обу себя настигнуть. Как бы сильно по ощущениям Бейкера он ни отрывался, какими бы окольными путями он ни уходил от зомби — Об неизменно его догонял. И что еще хуже, неупокоенный враг Бейкера, по-видимому, получал удовольствие от того, что таким образом его дразнит. Существо совсем не пыталось скрываться. Вместо того, чтобы пробираться тайком, Об не останавливал потока насмешек и издевок, стучал по стенам и хлопал дверьми, смеясь над испуганными криками Бейкера.
Уже дважды, дразня свою жертву, Об упоминал что-то о свечении жизни, но в подробности не углублялся. Даже в приступе паники, Бейкер задумался о том, что бы это могло значить. Подразумевал ли мертвец, что имеет сверхъестественную способность видеть его в темноте? Неужели эти сиккизмы, как называл свой вид Об, могли видеть в инфракрасном диапазоне? Или он имел в виду что-то метафизическое — способность отследить ауру или душу Бейкера? Когда-то Бейкер лишь посмеялся бы над подобной мыслью, но последние события вынудили его изменить мнение по многим вопросам. Об задел его ученое любопытство, но сейчас Бейкер, задыхаясь, решил повременить с выяснением природы свечения жизни до того, как сам окажется в безопасности.
Если окажется. Бейкер все думал, что же увидит наверху, если туда выберется.
Он пополз на четвереньках вперед, изо всех сил стараясь не издавать звуков. Первые несколько минут Бейкер думал, что его усилия оказались успешными. В коридоре действительно было тихо. Но потом, когда он нащупал угол стены и собирался уже сменить направление, вокруг его лодыжки сомкнулась рука. Бейкер вскрикнул.
— Попался! — Смех Оба заклокотал позади. — Гоняться за тобой весело, Бейкер, но я подустал от этой игры. Чувствую, я уже довел тебя до грани, а мне не хочется, чтобы ты повредился рассудком. Мне еще понадобятся твои знания и память, когда в тебе окажется один из моих братьев.
Бейкер почувствовал, как отвратительная влага просачивается сквозь его носок. Он не знал, что это, и не хотел выяснять. Пальцы сжались крепче, и ногти существа вонзились ему в кожу. Взмахнув руками, Бейкер взбрыкнул ногами, соприкоснувшись с трупом. Но хватка не ослабла.
— Не ерзай, — велел Об. — Чем больше будешь сопротивляться, тем больнее я тебе сделаю.
Бейкер стиснул зубы и ударил еще раз, теперь сильнее. Результат в этот раз оказался совершенно иным. Когда его нога врезалась в нападавшего, было такое ощущение, будто он ударил гнилую тыкву. Носок теперь был не просто влажным — он промок насквозь. Рука, сжимавшая лодыжку, исчезла. Бейкер вырвал ногу и услышал омерзительный всасывающий звук. Не медля ни секунды, он пополз по коридору.
— Кис-кис! — отражался эхом голос Оба ему вслед. — Кис-кис-кис.
Бейкер скрежетал зубами. Какой бы урон его удар ни нанес трупу, это явно не лишило Оба способности говорить.
— Тебе не будет больно… очень больно. Дай я только оторву тебе член или, может, выколю глаза. Да, только и всего. Я возьму твои глаза. Ты тут так мечешься, что они тебе все равно не нужны.
Бейкер пытался держать себя в руках, но у него вырвался низкий стон, который вызвал у зомби взрыв жестокого смеха. Им овладела паника. Поднявшись на ноги, Бейкер побежал, уже не опасаясь на что-то наткнуться. Выставив руки, он бросился в темноту. Смех сначала стал громче, а потом затих. Спустя мгновение раздались громкие шаги.
— Довольно, умник. Надо мне с тобой заканчивать!
Бейкер, всхлипнув, припустил подальше от голоса. А потом вдруг почувствовал дуновение прохладного ветра, обдавшего ему лицо. Озадаченный, он сбавил шаг. Когда на него подуло еще раз, он сумел определить: порывы ветра долетали откуда-то справа. Продвигаясь наощупь, Бейкер обнаружил в коридоре ответвление, через которое можно было попасть в большое открытое пространство. Шаги сзади приближались, и он ринулся вперед. На него подуло еще сильнее. Может, он оказался рядом с одним из служебных лифтов? Бейкер опустился на колени и ощупал пол. Вне всяких сомнений, он обнаружил проем. Дверь служебного лифта была открыта и вела прямо в шахту. Пробеги он еще несколько дюймов, то провалился бы в нее.
Шаги у него за спиной остановились.
— Вот ты где.
У Бейкера поникли плечи.
— Да.
— Хватит бегать. Мы здорово повеселились, но мне нужно заняться кое-чем другим. А тебе пора умереть.
— Ты прав, — проговорил Бейкер, стараясь не дрогнуть голосом. — Я устал бегать. Я не буду сопротивляться. Только сделай это быстро. Больше я ни о чем не прошу.
Он услышал, как Об зашаркал вперед. Бейкер попытался разглядеть его в темноте, но не смог. Оставалось полагаться на другие чувства. К счастью, обоняние у него сохранилось. Вонь разложения становилась тем сильнее, чем ближе подбирался зомби. Когда запах стал почти невыносим, Бейкер напрягся, готовясь к худшему.
Об совершил ошибку, когда, делая выпад, издал победный крик. Бейкер со всей силы вытянул перед собой руки, блокируя атаку мертвеца. Схватил Оба за когда-то принадлежавшие Пауэллу плечи, морщась от ощущения раздувшейся плоти, что скрывалась у зомби под одеждой. Затем с криком повернулся на носках и толкнул Оба в открытую шахту лифта. Свирепый рев, полный гнева и удивления, эхом пронесся во тьме, а потом оборвался громким стуком.
Бейкер стоял и, тяжело дыша, вслушивался, пытаясь уловить внизу звуки движения, но было тихо. Спустя несколько мгновений, когда силы к нему вернулись, Бейкер осторожно подошел к краю шахты, вытянул руку и осторожно пошарил ею, пока не наткнулся на холодные ступеньки служебной лестницы. Затем, набрав в грудь побольше воздуха, начал подниматься. Это была трудная, изматывающая нервы до предела задача — карабкаться по шахте лифта в полной темноте, не представляя, сколько еще осталось взбираться и сколько придется лететь вниз, если сорваться с лестницы. Несколько раз мышцы сводило судорогой, а однажды, когда потные пальцы соскользнули со ступеньки, у него на миг замерло сердце.
Сколько времени Бейкер взбирался — он не имел ни малейшего понятия. От тишины ему было не по себе. Единственное, что было слышно во всей шахте, — это его собственное прерывистое дыхание. Бейкер воображал себе, что Об далеко внизу поднялся и стал карабкаться за ним вслед. Тишина приумножала его страх. Он заставлял себя не торопиться, опасаясь, что в противном случае соскользнет и разобьется.
В конце концов его голова коснулась твердой, неподатливой поверхности. Быстро определив, что это был люк, Бейкер пошарил в темноте рукой и открыл его. Затем надавил головой и услышал скрип ржавых петель. А поднявшись еще на несколько ступенек, недоуменно нахмурился. В лицо ему подул прохладный ветерок, но было все так же темно. Он подумал, что просто вылез в другой шахте. Наконец, его глаза стали постепенно привыкать, и он разглядел мерцающие вверху звезды. Получилось, понял Бейкер: он выбрался на поверхность. Но куда именно — не знал.
— До скооооооороооогооо… — донесся голос Оба из глубины.
Бейкер захлопнул люк.
— Оставайся там, — пробормотал он. — Пусть это станет твоей могилой.
Изнуренный, Бейкер захромал в темноту. Он был на свободе.
Он сбежал, пусть и не знал, куда именно.
И он сомневался, что хотел бы знать.
Старик сидел на скамейке в парке и кормил голубей.
Их распухшие трупы суетились вокруг. Фрэнки наблюдала, находясь в уборной, в безопасности, как мертвые птицы поедали его тело. Один голубь, у которого глаз свисал из глазницы, спикировал вниз и, словно возвращая долг, присвоил себе левый глаз старика. Острые щелкающие клювы срезали кусочки плоти, один за другим.
Старик не кричал. Он сидел, будто окаменев и не замечая того, что с ним происходило. Затем рассеянно провел рукой по щеке — пальцы оказались в крови. Оторванные ошметки правого уха оставили пятна на белом воротнике.
— Чертовы мошки, — пробормотал он в пределах слышимости Фрэнки.
Голубь метнулся к открывшемуся ему пухлому языку. Когда клюв впился и оторвал кусочек мяса, в рот старику хлынула кровь.
— Муха! Лети отсюда! — Старик, не вставая со скамейки, замахал руками. Зомби-голуби вспорхнули и закружили вокруг. Но не успел он откинуться обратно на спинку скамьи, как птицы вновь опустились на него.
— Долбаный чудила, — процедила сквозь зубы Фрэнки.
Под шквалом клювов старик шевелился — извивался и смеялся, словно его щекотали.
Фрэнки снова затрясло — то ли от отвращения, то ли от страха, этого она не понимала сама. Ей хотелось героина. Это началось еще на дороге, когда она пряталась за самосвалом. Пока она бегала, жажда поубавилась, но сейчас, когда она снова пряталась, желание вернулось с удвоенной силой. Струпья, покрывавшие ее тонкие руки, засвербели, и она немедленно впилась в них тремя затупленными, потрескавшимися ногтями. Ей нужна была доза.
Нужен был героин. Без него никак.
Именно эта нужда привела ее сюда, в Балтиморский зоопарк. Из огня да в полымя.
Окорок, Черный, Кобель и остальные наверняка видели, как она перелезала через забор. Только последовали они за ней или нет? Или просто оставили ее здесь покоиться с миром?
Покоиться?
Да, покоиться. Отдохнуть после всей этой беготни по городу. Упокоиться навеки.
Ее прежняя решимость выжить во что бы то ни стало испарилась. Фрэнки думала, что может умереть здесь, в мужском туалете Балтиморского зоопарка, снаружи которого расхаживают голодные мертвые звери, а еще банда разъяренных наркоторговцев, которые хотели заполучить украденный ею пакет с наркотой. Она подумала, что бандиты могли прервать погоню, но с чего им было так поступать? Уличная цена этого конкретного пакета взлетела до небес, потому что больше таких пакетов нигде не было.
К несчастью, Фрэнки израсходовала почти весь запас. И Окороку с остальными, думала она, это не понравится.
Старик, наконец, затих. Фрэнки осторожно выглянула за дверь. Его черный костюм превратился в розовую колышущуюся массу обнаженных мышц и нервных окончаний. Грудь продолжала вздыматься и опускаться. Жизнь, которую подарили ему родители, упрямо не желала уходить. Она не сдавалась без боя.
Смерть была сильнее. И она была терпелива.
В окно туалета Фрэнки наблюдала, как он умирает, и уже прикидывала, через сколько времени воскреснет.
У нее заныли руки. Внутри все сжалось, она ощутила в себе пустоту. Пошарила в кармане, пытаясь найти что-либо, чем можно ее заполнить. Последний героин.
— Я не дам тебе пропасть даром, — пробормотала она.
Она приготовила дозу, ложку, промокашку и зажигалку, принялась облизывать потрескавшиеся губы.
Вскоре ничто из того, о чем она думала, уже не имело значения. Ни старик, ни голуби, ни Окорок со своей компанией, ни даже ее ребенок. Единственное, что было важно, так это жадные, сморщенные дорожки на ее руках, словно рты неуемных младенцев, требующих соска.
Она перевязала руку. Игла нашла вену. Она нажала на поршень.
В кровь разлилась сладкая истома — она убаюкивала, увлекала за собой. Через несколько секунд Фрэнки захлестнула знакомая эйфория. В животе стало тепло. Ее будто обернули приятной на ощупь материей. Лицо вспыхнуло, зрачки сузились… Фрэнки выплыла из туалета, воспарила над зоопарком и унеслась над руинами Балтимора и всего живого мира.
Фрэнки лежала в больнице. Яркий свет слепил ей глаза. На нее безучастно смотрели лица, закрытые хирургическими масками. На перчатках доктора блестела кровь.
Она чувствовала боль. Она лежала вывернутая наизнанку, но доктор и медсестры будто этого не видели или им было все равно. Они обсуждали утренние новости (кто-то умер и вернулся к жизни?), и она видела это по их глазам, в которых отражалась только одна мысль: «Очередная шлюха-наркоманка рожает нежеланного ребенка».
Ну и в жопу их! Ей-то какое дело? Пусть это их впечатлит! У большинства героинщиц случался самопроизвольный аборт. Ей же хватило сил выносить весь срок.
И чем скорее она родит, тем скорее сможет взять ребенка и уйти…
(Принять дозу.)
…что-то порвалось, и она завыла в агонии, доктор сказал, что придется резать.
— Не напрягайтесь.
— Иди нахер! — крикнула она.
Фрэнки стала тужиться изо всех сил, так, что почувствовала, будто у нее трещит позвоночник. Что-то сломалось. Она ощутила это даже сквозь боль.
Сломалось что-то маленькое, но это изменило все.
— Тужьтесь! — приказал доктор.
— Определись уже, мать твою! — закричала Фрэнки, но сама продолжила.
Агония достигла крещендо, а потом давление исчезло в один миг, и Фрэнки расплакалась.
Плакала она одна.
Она услышала, как одна из медсестер заметила:
— Я не удивлена.
— Семнадцать часов семнадцать минут, — произнес доктор.
— Мой ребенок, — взмолилась Фрэнки сухими, затянутыми коркой губами. — Что с моим ребенком?
Медсестра отошла, унеся его с собой…
— Мой ребенок!
Медсестра обернулась и посмотрела на нее. Она не сказала ничего, но Фрэнки поняла. Все поняла.
Мертвый.
Мертворожденный.
А потом ей в руку вонзилась игла. Наконец-то блаженная игла…
Медсестра исчезла за дверью — исчезла вместе с ее ребенком.
Фрэнки закрыла глаза, всего на секунду. А потом широко их распахнула, когда, уже в коридоре, ее мертвый ребенок заплакал и медсестры подняли крик.
Крик не утихал и после того, как Фрэнки резко проснулась. Обычно она отключалась на три-четыре часа и не отдавала себе отчета во времени. Снаружи было еще темно, и она содрогнулась, прижавшись к холодной туалетной кабинке. Крик исходил изнутри. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы полностью прийти в себя. Конечности все еще оставались вялым.
Подстегиваемая остатками героина и страхом, она прокралась к двери и выглянула наружу.
Старик снова шевелился…
…и его нашел Черный.
Из разинутого рта гангстера вырвались еще более ужасные крики, когда старик залез руками ему в живот и вытащил для себя угощение — липкие и влажные кишки. Гангстер забился, дико размахивая руками и ногами, тогда как зомби впился в него еще глубже. Tec-9[8], с которым пришел Черный, валялся в траве. Внутри гангстера что-то лопнуло и потекло по цепким пальцам зомби, будто мягкая влажная глина.
Черный затих.
Фрэнки сползла по стене, паника уничтожила все остатки кайфа. Если Черный пробрался в зоопарк, значит, и остальные тоже были здесь. Каким-то образом им удалось спастись от зомби, но теперь…
«Они попали в зоопарк, где полно других тварей».
Словно по сигналу она услышала стрельбу вдалеке, а потом крик. У Черного зазвонил мобильный. Фрэнки поразилась тому, что сеть еще работала. Ее-то телефон перестал отключился через считаные дни после того, как началось воскрешение. Телефон снова зазвонил. Фрэнки молча смотрела на него. А в то, что случилось после, она не могла поверить. Это все еще действовал героин, не сомневалась она.
Труп старика поднял аппарат, уставился на него — и ответил.
— Вышлите помощь…
А потом, окровавленной рукой выключив телефон, продолжил свою трапезу.
Фрэнки на четвереньках переползла в соседнюю кабинку. Дотянулась до замызганной раковины, плеснула воды на грязное лицо. После чего встала и попыталась собраться с мыслями.
Она услышала голоса, которые теперь звучали гораздо ближе. Знакомые голоса.
— Черт, Джи! Глянь на это дерьмо.
Кобель.
— Ну гребаный Черный. Говорил же этому нигге, чтобы был начеку. И смотри, что с ним стало.
Окорок.
— Эй, глядите-ка. А вот и десерт! Я сейчас к вам подойду, джентльмены.
Зомби.
Окорок и Кобель ответили залпом выстрелов, после которого снова раздался звонок. Поначалу Фрэнки показалось, что звенело у нее в ушах, но затем она поняла: это был еще один мобильный.
— Йоу, — выдохнул Окорок, резко обрывая сигнал. — Че там? — Далее тишина, а затем: — Ну вы гребаные мудилы! В смысле выпустил из клетки? Мать твою, он чё, думал, сучка будет там прятаться?
Фрэнки вернулась к двери, откуда вела свое наблюдение, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Окорок со злостью засунул телефон себе в карман. Зомби лежал безвольной кучей у его ног, весь изрешеченный пулями.
— Кто это был? — осведомился Кобель.
— Гребаный Си. Сказал, Уилли, мать его, выпустил из клетки льва. Думал, шлюха прячется внутри. Этот дебил отстрелил замок.
— Йоу, может, нам лучше бросить это все, — предложил Кобель, чье лицо стало пепельно-серым. — Тут бродит гребаный лев? Ну неее. Та ну его.
— Чувак, нахуй того льва, — фыркнул Окорок. — И тебя нахуй. Мы не свалим, пока ее не найдем. И пульни-ка Черному в голову. Не хватало еще, чтоб он вернулся и попытался сожрать бро.
Кобель сделал выстрел и посмотрел на Окорока.
— А Си сказал, лев был живой или мертвый?
— А ты сам-то как думаешь, нигга? Они сколько уже просидели в клетках! Думаешь, могли выжить? И вот что я тебе скажу. Гребаный Си сидит на гребаном крэке и говорит, что лев пытался с ним заговорить или типа того!
Внезапное рычание, донесшееся из кустов за фонтаном, глубокое и раскатистое, показалось симфонией идеальной звериной ярости. Затем ветви раздвинулись, и под лунный свет вышел король зверей.
Король умер. Да здравствует король.
Лев изобразил ухмылку.
Пошатываясь на ходу, он перешел на бег, и двое гангстеров бросились в укрытие.
Укрытие Фрэнки.
Она метнулась в кабинку, захлопнув за собой дверцу и подняв ноги ровно в тот момент, когда с грохотом распахнулась входная дверь.
— Стреляй в ублюдка! — завопил Кобель. — Вали сукина сына!
Но Окорок захлопнул дверь и подпер ее плечом.
— Не могу, нигга! Патронов нет. Поэтому я и попросил тебя пристрелить Черного! Давай тащи сюда ту мусорку и поставь перед дверью!
— Чувак, гребаная мусорка мертвого льва вообще не остановит, — сообщил Кобель, устанавливая ведро на указанное место. — По крайней мере надолго. Я только надеюсь, что он такой здоровый, что не пролезет сюда. Иначе нам пиздец.
— Это той сучке…. Той шлюхе пиздец, если я учую ее вонючий зад. Это она нас сюда завела. Втянула во все это дерьмо. И гребаные снайперы, которые по нам шмаляли. Чертовы зомби и…
В дверь заскребли, и он умолк. Фрэнки стояла на холодном унитазе в запертой кабинке и почти не дышала. Лев снова поскреб в дверь, на этот раз громче. Если зверь заберется внутрь, то Окороком и Кобелем он не ограничится. А если она шевельнется и ее заметят, встреча со львом станет для нее божьей милостью. В этом она была уверена, и эта уверенность прошла сквозь поры прямо в ее нутро, когда она поняла, что вот-вот умрет.
Господи, ну почему у нее закончилась вся дурь? Почему вот так? Можно ведь было не умирать отчаявшейся, испуганной до чертиков… Почему она не могла умереть счастливой? Почему нельзя было умереть под кайфом?
А потом лев заговорил, подчеркивая каждое слово рыком, точно его связки, которым прежде никогда не приходилось формировать слова, только начинали осваивать речь. Слова он произносил на языке, который Фрэнки никогда не слышала — как, наверное, не слышал и никто из живущих на этой планете. Казалось, это пыталось говорить нечто, сидевшее в теле льва и позаимствовавшее его ради собственных нужд. Но львиный язык не был приспособлен к речи. Так ведь? Интересно, она все еще была под кайфом?
— Мать твою, — прошептал Окорок, когда лев снова поскреб в дверь, еще настойчивее. — Он говорит!
Фрэнки кивнула, испытывая странное облегчение от того, что это ей не привиделось.
— Вот дерьмо, йоу, — отозвался Кобель, — Нужно уматывать отсюда, и побыстрее, нахрен.
— Ладно, — согласился Окорок, — тогда начинай искать выход!
Царапанье стало яростным, как и рычание — жуткое, потустороннее, перемежающееся искаженными словами. Мусорное ведро завибрировало и затряслось, когда львиные лапы забарабанили по двери снаружи. Фрэнки услышала, как бандиты пробежали мимо ее кабинки и попытались вылезти в окно с другой стороны. Оно находилось высоко, и Окорок взобрался Кобелю на плечи, чтобы до него дотянуться. Фрэнки услышала звон стекла, когда рукоятка пистолета врезалась в панель.
Она приказала каждой клетке своего тела соблюдать тишину и не двигаться. Стоило ей выдать свое присутствие — и она труп.
Зато у Окорока, по крайней мере, не осталось патронов. Значит, у нее был шанс. Мизерный, но лучше, чем жаться на унитазе, пока мертвый лев пробивается в туалет, или просто попасться Окороку и Кобелю.
Она затаила дыхание — выдай она себя сейчас, и это станет ее последним вздохом. Нужно было дождаться, когда лев выломает дверь и окажется внутри.
Окорок смахнул осколки стекла и начал подтягиваться к окну, когда дверь в туалет с грохотом распахнулась. Кобель закричал. Окорок вскарабкался на подоконник.
— Подними меня, нигга, — заорал Кобель. — Подними меня!
Фрэнки услышала, как он пытался взобраться по скользкой кафельной стене. Его ботинки тщетно скребли по поверхности. А потом до слуха Фрэнки донесся глухой удар. Окорок пролез в окно.
— Ты гребаный кусок д… — Кобель не закончил фразу: челюсти льва сомкнулись у него на позвоночнике.
Фрэнки прикрыла глаза и попыталась не обращать внимания на чавканье и звуки рвущейся плоти. Было слышно и кое-что еще — более тихое, незаметное на фоне этой дьявольской симфонии. Непрерывное жужжание. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: это были мухи, которые жили у мертвого льва под шкурой. Вонь стала невыносимой: приторные миазмы влажного меха и разлагающейся плоти, по сравнению с которыми запах мочи в дальнем углу туалета казался даже приятным.
Поднявшись с корточек, Фрэнки одновременно распахнула дверцу и коснулась ногами пола. Все звуки замерли — осталось только ее хриплое прерывистое дыхание, отражающееся от кафельных стен. Больше ее слух ничего не воспринимал. Зомби-лев медленно повернул к ней морду в обрамлении растрепанной гривы, его пасть открылась в беззвучном рыке. Окорок прокричал что-то из окна, но и этого она не услышала.
Лев повернулся, напрягся, уставившись на нее. Ошметки Кобеля свисали с его почерневших десен. В запавших глазах сверкал голод. Мертвые мышцы, не тронутые трупным окоченением, заиграли, натянулись, будто стальные тросы, — существо готовилось к прыжку.
Фрэнки ухватилась за дверную ручку, отчаянно пнула мусорное ведро, которое до этого отбросил в сторону зверь. Она с силой толкнула дверь, но та не поддалась. Обреченно застонав, Фрэнки врезалась в нее плечом. Но дверь все равно осталась на месте.
Тогда все звуки вернулись, становясь все громче. Лев рычал, и его рык, похожий на сухой скрежет, ничуть не утратил своей свирепости. Помещение наполнял вонь падали.
— Тупая ты сука, — хихикнул Окорок с подоконника. — Не видишь, что ли, что написано? Вот ты и допрыгалась!
Фрэнки подняла голову.
«НА СЕБЯ» — сообщала заляпанная табличка. Фрэнки потянула за ручку. Лев прыгнул.
Она проскочила в проем и очутилась в ночи. Воздух был спертый и неподвижный, но самый сладкий, что ей когда-либо доводилось вдыхать. Набрав его побольше в грудь, она бросилась бежать. За спиной все здание туалета содрогнулось, когда дверь захлопнулась и в нее впечатался лев. Изнутри донеслись скребущие звуки. Лев взревел, поняв, что заперт. Но его заточение, думала Фрэнки, продлится лишь до тех пор, пока труп Кобеля не оживет, чтобы его выпустить.
Фрэнки осторожно пробиралась мимо клеток, ее чувства обострились до предела. Яростное рычание, сухой шелест листьев в кустах — от каждого звука у нее по спине пробегали мурашки. Она чувствовала себя полевой мышью, которая знала, что за ней следит сова со своей ветки или змея из уводящей под землю норы. Она почувствовала, как поверхность у нее под левой ногой стала другой: бетонная мостовая, ведущая к туалету, сменилась асфальтовой дорожкой, какие ветвились по всему зоопарку. Где-то далеко Окорок кричал в свой мобильный, вызывая подкрепление.
Слева от Фрэнки две обезьяны, давно умершие, тянулись к ней сквозь решетки своих клеток, и одного этого стимула ей хватило, чтобы продолжать убегать. Лучше просто умереть, чем стать живым мертвецом.
Вялый ветерок трепал ее грязные дреды и нес с собой что-то другое, очень далекое — детский плач. Фрэнки списала и этот призрачный звук на героин.
Слева от нее оказалось тусклое невысокое строение. Она потянула дверь на себя и шагнула внутрь. У нее под ногой хрустнуло что-то влажное. Смотреть вниз не хотелось, но она себя пересилила. Чем бы оно ни было раньше, сейчас там осталась лишь влажная красноватая неопознаваемая масса. Черви — бледные, слепые, раздувшиеся — извивались в этом месиве, прорезая себе дорожки в неведомой плоти. Фрэнки, поежившись, ушла от этой дряни подальше, оставляя мерзкие следы на кафельном полу. Черви невозмутимо продолжили заниматься своими делами.
«Они что живые, что мертвые, — мелькнула у нее мысль. — Им вообще есть разница?»
Над ней что-то шуршало, в тенях, среди паутины, — шуршало, будто наждачной бумагой по доске.
Резко попятившись, она наткнулась на стеклянную стену. Прикусив губу, Фрэнки развернулась. В террариуме было темно. Внутри что-то лениво поползло к ней навстречу. Костлявая игуанья голова, иссохшая, но грозная, стукнула по толстому стеклу, оставив на преграде кусочки себя.
Сверху снова донеслось шуршанье. Оно звучало все так же сухо, и Фрэнки не могла понять, что это. И прежде чем она сумела определить, с какой стороны исходит звук, дверной проем закрыла тень.
— Смотрите-ка, что у нас тут, — проговорил Си. — Вот ты и попалась, Фрэнки!
Фрэнки замерла. Ее усталый взгляд налитых кровью глаз сосредоточился на ноже, который Си сжимал в правой руке. Позади нее мертвая игуана снова ударила в стекло — только стена сдерживала ее ненасытный голод.
— Йоу, — проговорил Си в свой мобильный. — Сучка у меня. Она в змеиннике.
— Слушай, Си, — взмолилась Фрэнки. — Мы можем все уладить. Я могу сделать тебе приятно. Окороку необязательно об этом знать.
— Да ну тебя, сука, — ответил он. — Думаешь, я стану пихать в тебя свой член? Бля-я-я. Да и я тебя все равно не прикончу сразу. Окорок еще хочет с тобой сначала позабавиться.
Он сделал выпад — Фрэнки отпрянула. Выронив мобильный, Си ухватил ее за дреды и потянул, очень сильно. Фрэнки закричала от страха и боли. Мобильный скользнул по кафелю, шуршание сверху тем временем приближалось.
Си толкнул Фрэнки на пол, с корнями вырвав у нее клок волос. Она приложилась головой о кафель. В ушах зазвенело, перед глазами все поплыло. В горле появился вкус теплой соленой крови.
Си, забавляясь, оседлал ее. Придавил ее всем своим весом. Разрезал ей рубашку так, что лезвие оставило слабый алый след между ее грудей.
— Ну вот, теперь поговорим, — с вожделением проговорил он. — Может, я все-таки немного начну, пока не пришли остальные. — Он похотливо ухмыльнулся, и его золотой зуб сверкнул в полутьме, когда он скользнул ножом чуть ниже ее соска. — Слышь, че говорю, а?
Фрэнки затаила дыхание, боясь шевельнуться.
Си нажал лезвием чуть сильнее, пустив еще крови.
— Отвечай, сука. Ты меня слышишь?
— Прошу, Си, не…
С потолка свалилось что-то длинное и белое и обвилось вокруг него.
Си в ужасе выпучил глаза, сжатый разложившейся змеиной плотью. Фрэнки узнала животное. Анаконда, о которой когда-то много говорили на Северо-Востоке. И действительно, даже после смерти она была бесподобна. Однако Фрэнки не стала медлить, любуясь ее мертвенной красотой. Она была слишком занята тем, что пятилась, истекая кровью, чтобы восхищаться силе и быстроте змеи. Лишь подсознательно Фрэнки отметила длину ее раздувшегося тела и кости, что торчали из напоминающий пергамент кожи. Змея сжимала добычу, сверкая на нее единственным злобным глазом. Вторая глазница была пуста, внутри нее копошились черви.
Фрэнки опять закричала.
Зато Си теперь был безмолвен. Пока ожившая змея обвивала его, его темная кожа стала фиолетовой. Ниже груди его было не видно — все скрылось под ста пятьюдесятью фунтами разложившейся плоти.
Фрэнки поднялась на ноги и проковыляла в кабинет, который оказался рядом. Вся дрожа, она захлопнула за собой дверь. Затем прижала изорванные остатки рубашки к ране, желая остановить кровотечение, и осмотрела порез. С облегчением увидела, что он был неглубокий, сосок остался не задет.
Затем оглядела помещение — ей нужно было оружие. На дубовых книжных полках стояли пыльные тома забытых зоологических знаний, которые больше никогда не доведется применить. По центру располагался стол под стать полкам. На нем находились пресс-папье, переполненная корзина для входящих и исходящих бумаг, магнитофон, компьютер и кофейная чашка, из которой торчало несколько ручек.
Она пересекла комнату и принялась рыться в ящиках. Какие-то люди улыбались из-под стекла, наблюдая за ней навеки застывшими глазами. Типичная американская семья: муж, жена и двое детей — мальчик и девочка. Девочка — младшая, лет четырех или пяти. Очень милая. Интересно, она еще жива?
Фрэнки снова показалось, будто она слышит детский плач. Она прижала руки к ушам, зажмурилась:
— Хватит, хватит, хватит!
Призрачный звук не утихал. Она задумалась о ручках, что были на столе. Найдется ли в ней достаточно храбрости, чтобы с силой вонзить одну из них себе в глаз и, пробив мембрану, проткнуть мягкие ткани мозга?
Когда Фрэнки открыла нижний ящик, на нее уставился револьвер. Старенький. Она порылась, ища патроны, но нашла лишь заплесневелые останки нескольких пачек «Твинки»[10]. Фрэнки не раз слышала, что пирожные могут пережить апокалипсис, но очевидно, это было не так. Она взяла пистолет, открыла барабан и рассмеялась в голос, увидев, что тот был пуст. Принявшись снова обшаривать ящик, зарываясь под упаковки нездоровой еды, она почувствовала, как екнуло сердце, когда там обнаружился пистолет сорок пятого калибра с полной обоймой.
Оставив пустой револьвер в ящике, Фрэнки схватила сорок пятый, чувствуя, что вера к ней вернулась.
А потом снова услышала плач — на этот раз громче и настойчивее.
Она подошла к окну и выглянула наружу. Вид на главную площадь ей загораживала изгородь, однако задняя сторона террариума выглядела заброшенной. Фрэнки, стиснув зубы, подняла окно и выползла в ночь.
Пригнувшись, она пробралась к кустам. Неподалеку что-то зашуршало — Фрэнки подняла пистолет.
Она выскочила из зарослей и едва не споткнулась о детскую коляску. Та лежала опрокинутая, наполовину на обочине, наполовину на траве. Внутри ремнями был пристегнут мертвый младенец. Он поднял головку, посмотрел на нее и завыл. Розовая сорочка с рюшем, в которую он был одет, выглядела грязной и запятнанной, как проявлениями природной стихии, так и его собственными выделениями. Кожа на голове, которую некогда покрывали тонкие пушистые волосики, теперь местами отстала, обнажив тускло сверкающий череп. Младенец тщетно пытался высвободиться, протягивая к ней ручки. Переливчатый плач зомби-ребенка не утихал, и в этом пронзительном рыдании ощущался голод, смешанный с потребностью в утешении.
Фрэнки смягчилась. Она зашаркала к младенцу, по ее бледным щекам потекли слезы, оставляя дорожки на запекшейся грязи и крови. Ее не волновало, что ребенок был мертв. Он нуждался в ней. Она взялась за коляску, поставила ее, и младенец забормотал что-то, размахивая в воздухе грязными кулачками. Она протянула ему указательный палец, и холодные костлявые пальчики радостно обвились вокруг него. Детские глазки медленно поднялись, встретились с глазами Фрэнки. Потом их пустой взгляд потух, и труп резко рванулся вперед, раскрыв голодную почерневшую пасть в попытке впиться ей в руку.
Фрэнки вскричала, вырвав палец из хватки зомби.
— Это чё, нахрен, было, йоу?
Фрэнки нырнула за изгородь как раз за миг до того, как из-за угла появился Окорок с еще двумя подельниками — их тоже привлек детский плач.
— Латрон, ты иди с передней стороны, — приказал Окорок одному из них, и тот потрусил за угол террариума.
— Черт, йоу, — пролопотал второй. — Тут гребаный ребенок!
— Ну нахер, нигга, — выпалил Окорок, стараясь перекричать ребенка. — Я по-твоему что, дебил, Террелл? Вальни его, пока я проверю то окно.
Террелл навел дробовик на коляску и сдвинул цевье. Глаза у него были широко раскрыты.
— Я никогда не стрелял по детям, Окорок. То есть я много дерьма наделал ради братьев и никогда об этом не жалел. Но стрелять в ребенка… Мне кажется, это неправильно.
— Это уже не ребенок! Пристрели гребаного выродка и идем уже прикончим ту шлюху!
И словно в подтверждение его слов вопли младенца переросли в непонятную речь. Террелл выстрелом разорвал его пополам. Но ребенок все равно ерзал и пытался говорить. Террелл выбросил гильзу и стрельнул еще раз, уничтожив голову.
Фрэнки с криком выбежала из кустов. Террелл повернулся к ней. Она выпустила в него четыре пули, прежде чем он хотя бы успел нажать на спусковой крючок.
— Мой ребенок, — простонала она.
Окорок посмотрел на лежащего Террелла.
— Чокнутая сука!
Фрэнки, ощерившись, выстрелила в Окорока. Гангстер бросился на дорожку, поднял пистолет Черного и открыл огонь. Выстрелы прошли ниже цели, осыпав Фрэнки осколками асфальта и грязи, но она сама осталась невредима.
Из террариума донесся крик ужаса: Латрон обнаружил, какая участь постигла Си. Окорок, опешив, отвлекся на звук. Фрэнки улучила момент и выстрелила. У Окорока посреди лба расплылось багровое пятно. Он крякнул, его грудь поднялась,… и он затих.
Фрэнки встала над ним и несколько мгновений просто смотрела на него невидящим взглядом. А потом выпустила последнюю пулю Терреллу в голову, чтобы тот больше никогда не поднялся.
После этого в зоопарке стало тихо.
Фрэнки взглянула на останки малыша и тут же отвела взгляд.
Пытаться сбежать, затерявшись в городе, было бесполезно. Улицы Балтимора и по ночам кишели людьми. А теперь еще и мертвецами — она уже успела это выяснить. Раньше ей просто повезло. Но сейчас Фрэнки была уверена: если останется в городе, удача от нее отвернется. Она задумалась, сколько зомби, привлеченных звуками стрельбы, теперь шаркали в сторону зоопарка. Улицы и переулки были перекрыты, равно как и кольцевая дорога. Она подумала, не спрятаться ли ей на крыше соседнего дома, но и там ничего хорошего ее не ждало. По телу прошла дрожь, когда Фрэнки вспомнила старика и голубей.
Кожа начала зудеть. Ее организм уже требовал новой дозы.
— И что мне, черт возьми, делать? — пробормотала она.
Неподалеку от себя она заметила крышку люка и подбежала к ней. В темноте что-то бормотало — наверное, обезьяна. Живая или нет — Фрэнки не знала и не хотела знать. Она вцепилась в стальную крышку и потянула, но та не сдвинулась с места. Пожелтевшие ногти девушки согнулись, затем сломались, но она все равно продолжала тянуть.
Сзади послышались шаги.
Продолжая бороться с люком, Фрэнки повернула голову и вскрикнула.
К ней приближались три зомби, все еще одетые в свои одежды из прежней жизни. Бизнесмен в красном галстуке, впившемся в раздувшееся, испещренное пятнами горло. Медсестра, чья некогда белая форма превратилась в «варенку», окрашенную различными телесными жидкостями. Работник зоопарка, у которого слева на груди все еще красовался логотип. В руках он нес электропогонщик, и при виде Фрэнки навел его на нее. Инструмент затрещал в темноте, испуская голубые искры. Зомби со смехом двинулись к ней.
Фрэнки завопила, яростно дернула упрямую крышку. У нее в спине что-то разорвалось, но она продолжала тянуть. Нарывы на руках полопались, брызнув смешанной с желтым гноем кровью. Крышка со скрипом подалась, и она сдвинула ее в сторону.
Зомби уже подобрались совсем близко. Они ничего не говорили, и их молчание вселяло во Фрэнки еще бо́льшую тревогу. Она подумала о младенце. Злобное зомби-дитя казалось таким безобидным…
Руки ослабли, вены заплыли, но она все равно нашла в себе силы поднять руку и показать средний палец. А в следующее мгновение упала в дыру, позволив тьме поглотить себя.
Она снова убегала, и хотя уйти от зомби еще могла, ей было не спастись от себя — и от жажды, которая нарастала у нее в венах.
Мартин смотрел на распятого Иисуса и думал о воскрешении.
Лазарь пролежал в своей гробнице мертвым четыре дня, прежде чем к нему явился Спаситель. Мартин открыл свой экземпляр Библии с комментариями Скоуфилда и обратился к Евангелию от Иоанна. В главе одиннадцатой, стихе тридцать девятом Марфа говорит Иисусу: «Уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе»[11].
Что ж, очень точно.
Как и описание того, как Иисус вернул Лазаря из мертвых. «Лазарь, восстань!» — и мертвый, облаченный в саван, так и сделал. Тогда Иисус приказал толпе развязать Лазаря, после чего Иоанн оборвал повествование и перешел к заговору евреев и фарисеев.
Библия, которую Мартин знал, учил и любил последние сорок лет, была полна примеров возвращения мертвецов к жизни. Но не таких.
— И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек[12], — проговорил Мартин вслух.
В пустой церкви его голос звучал тихо.
Он задумался, оставались ли еще существа, которых он видел на улице, верующими. Ведь когда-то многие из них были членами его прихода.
За свои шестьдесят лет Мартин повидал немало. В семь пережил укус медноголовой змеи, в десять — воспаление легких. Служил капелланом во Вьетнаме, вернулся живым, но «Буря в пустыне» взамен забрала его сына. Единственного их с женой ребенка. Жену он пережил. Ее звали Чеся. Пять лет назад она умерла от рака груди.
Пройти через все это ему помогла вера.
Мартин нуждался в ней и сейчас, цеплялся за нее, как утопающий за спасательную шлюпку. Однако он замечал, что подвергает ее сомнению. И не в первый раз: Господь посылал ему всевозможные испытания на протяжении многих лет, пусть и не такие основательные, как нынешнее.
Но, как Мартин любил говорить своей пастве, милостивый Господь не стал бы тратить свое время на тех, кому было нечего предложить.
Он пересек церковь, подошел к заколоченному витражу и посмотрел в отверстие от сучка в одной из досок. Рассвет еще не наступил в полной мере, но тьма понемногу отступала. Бекки Джинджерич, бывшая органистка, за ночь потеряла свое перепачканное платье и теперь сидела на корточках среди кустов в одних только грязно-белых хлопчатобумажных трусиках. Обвисшие груди свободно раскачивались. Она погрызла чье-то предплечье, словно это была куриная ножка, а потом отбросила его в сторону и тихо застонала, уставившись вдаль.
Что-то привлекло ее внимание.
На улице возник мужчина — он осторожно шел, прихрамывая. Одетый в грязные изорванные джинсы и фланелевую рубашку, он сжимал в руке пистолет, безвольно болтая им на весу. Пробирающийся в тенях труп он, казалось, не замечал. Затем мужчина устало рухнул на колени — прямо на тротуаре.
Изгородь зашуршала, и Бекки рванулась вперед. Но мужчина пребывал в полубессознательном состоянии и, судя по всему, не видел, что ему грозит.
— Эй, — крикнул Мартин, застучав кулаком по доске. — Осторожно!
Бормоча короткую молитву, старик бросился в притвор и попытался сдвинуть тяжелую деревянную скамью, прислоненную к входу. Когда ему это удалось, он схватил с вешалки дробовик, отодвинул четыре недавно установленных засова и выбежал наружу.
Услышав шум, незнакомец повернул голову и увидел зомби, который, шатаясь, ковылял к нему. Он поднял пистолет и выстрелил. Пуля врезалась Бекки в плечо. Пробежав поперек двора, Мартин пригнулся, когда второй выстрел прошел мимо цели.
Мужчина снова нажал на спусковой крючок, но опять промахнулся. Затем попытался выстрелить в четвертый раз, но у него закончились патроны. Он в недоумении посмотрел на пистолет и поднял взгляд на Бекки. Потом закрыл глаза, и Мартин услышал его шепот:
— Прости меня, Дэнни.
Мартин ударил существо дробовиком по спине. Бывшая органистка завалилась на тротуар лицом вниз, выбив пожелтевшие зубы. Мартин вставил заряд в патронник и приставил ствол к основанию черепа зомби.
Бекки яростно закричала.
— Ступай с Богом, Ребекка.
Он спустил курок. Мозговое вещество с осколками черепа забрызгали тротуар, будто пятна Роршаха.
Солнце выглянуло из-за крыш. Грохот дробовика разнесся эхом по тихим улицам, приветствуя рассвет.
— Боюсь, это привлечет внимание, — заметил Мартин мужчине. — Нам лучше укрыться внутри.
Джим уставился на своего спасителя. Пожилой темнокожий мужчина протянул ему руку, и Джим ее принял. Несмотря на возраст, хватка у него была твердая. Мужчина был в мятых брюках цвета хаки и черных туфлях, из-под воротника желтого свитера у него выглядывало что-то белое.
Колоратка.
— Спасибо, отец, — произнес Джим.
— Вообще-то я пастор, — поправил его старик, улыбнувшись. — Преподобный Томас Мартин. И нет нужды меня благодарить. Поблагодари лучше Господа, когда будем в безопасности.
— Джим Тёрмонд, и да, давайте убираться с улицы.
Голодный крик, за ним еще один — больше мотивации им не требовалось.
— Это ваша церковь, преподобный?
Старик улыбнулся.
— Это Божья церковь. Я здесь просто работаю.
Мартин устроил Джиму импровизированную кровать из скамьи и одеял. Джим сопротивлялся, настаивал, что ему нужно передохнуть совсем чуть-чуть, но сам тут же провалился в глубокий, беспокойный сон. Мартин отхлебнул растворимого кофе и стал караулить, прислушиваясь к редким воплям тварей снаружи.
Незадолго до полудня один из блуждающих зомби обнаружил труп Бекки и стал кормиться ее останками. Мартин с отвращением наблюдал, как еще несколько тварей, словно муравьи, собрались, привлеченные трапезой. Время от времени они оглядывались на окружающие дома и церковь. Мартин все думал, попытаются ли они внимательнее осмотреть окрестности, но их, очевидно, вполне удовлетворял имеющийся в их распоряжении бесплатный обед. Час спустя, когда кучка зловонных тварей рассеялась, от Бекки остались только кости да несколько красных пятен, размазанных по траве и тротуару.
— Господи, — прошептал Мартин, — яви мне Свою волю, ибо я более не могу этого вынести.
Джим проснулся на рассвете, сначала встревожившись и будучи не в силах вспомнить, где находится. Сел, оглядел церковь. «Это не убежище!» Но потом увидел священника, который улыбался в свете свечей, и вспомнил…
…и подумал о Дэнни.
— Вот, возьми. — Мартин вручил ему чашку горячего кофе. — Не самый хороший, но проснуться поможет.
— Спасибо. — Джим кивнул. Затем, отхлебнув кофе, осмотрелся получше. — Тут вроде как безопасно. Вы сами сделали все эти укрепления?
Священник тихонько усмехнулся:
— Да, Божьей милостью. Мне удалось привести тут все в порядок, пока не стало совсем плохо. У меня был помощник. Джон, наш уборщик. Это он заколотил окна.
— А сейчас он где?
Лицо Мартина помрачнело. На какое-то время он замолчал, и Джим начал сомневаться, что священник его услышал.
— Не знаю, — отозвался тот наконец. — Умер, наверное. А скорее, уже и ожил. Он две недели как ушел. Хотел пригнать свой пикап, чтобы вывезти нас отсюда. Меня и Ребекку. Это она пыталась тебя съесть. Она была… подругой.
— Мне жаль.
— Мне тоже. В общем, Джон был уверен, что это местная проблема, думал, что власти могли просто оцепить эту часть штата. Он считал, что нам нужно добраться до Бекли или Льюисберга, а то и Ричмонда. Он ушел, и… больше я его не видел.
— Насколько могу судить, этот кошмар сейчас творится повсюду, — сообщил ему Джим. — Я… я пришел из Льюисберга.
— Пешком, как я понимаю, — проговорил Мартин удивленно. — Как это тебе удалось?
— Меня же почти съели, — признал Джим. — Кажется, я шел на автопилоте.
— Иногда бывает, что люди вынуждены делать то, что должны. — Священник вздохнул. — Я надеялся, что где-нибудь ситуация другая. И молил Бога, чтобы у меня было любительское радио или хотя бы пара радионаушников, которые носили ребята до того, как появились эти смартфоны, — лишь бы знать, что происходит. У меня не было никакой связи с людьми, электричество почти не работало, только несколько уличных фонарей еще светили. Несколько дней назад я слышал, как пролетал самолет, но я его не видел.
— Когда я уходил, в Льюисберге электричество еще было. У меня работали и радио, и телевизор, и Интернет. Хотя от них сейчас никакого толку. В мире ничего нет, и никого нет. Что же до самой проблемы… Это безумие длится уже больше месяца. А может, и больше. Не знаю. Я потерял счет времени. Но мне кажется, останься в мире еще нормальная жизнь, сюда уже прислали бы военных.
Священник задумался, а потом, извинившись, скрылся в смежной комнате. Джим принялся зашнуровывать ботинки.
Вернувшись, Мартин предложил ему ужин — печенье «Орео», хлеб, крекеры в форме животных и теплый виноградный сок.
— Набрал печенья и крекеров в Воскресной школе. А хлеб и сок подавались для причастия.
Они ели в тишине.
Спустя несколько минут Мартин заметил, что Джим пристально смотрит на него.
— Почему? — спросил Джим.
— Почему что?
— Почему Бог позволил этому случиться? Я думал, конец света должен был случиться, когда Россия напала на Израиль и нельзя было ничего купить, если у тебя на кредитке не было трех шестерок.
— Это одна из интерпретаций, — согласился Мартин. — Но ты говоришь о пророчестве конца света и должен помнить, что существует много, очень много различных идей относительно того, что все это значит.
— Я думал, когда мертвые вернутся к жизни, случится Восхищение. Разве не это сейчас происходит?
— Ну, на самом деле слово «Восхищение» не встречается ни в Старом, ни в Новом Завете. Но да, в Библии идет речь о возвращении мертвых к жизни, которые потом будут жить с Господом, когда он вернется.
— Без обид, преподобный, но если Он вернулся, то здорово наломал дров.
— В том-то и дело, Джим. Он не вернулся… пока. То, что происходит, — это творит не Бог. Это деяния Сатаны, которому была дана власть над Землей. Это его рук дело, там, снаружи. Но даже сейчас мы должны оставаться тверды и верить в волю Господню.
— Вы в это верите, Мартин? Действительно верите, что это все Божья воля?
Мартин сделал паузу, осторожно подбирая слова.
— Если ты спрашиваешь меня, верю ли я в Бога, Джим, то да. Да, верю. Но что еще более важно, я верю, что на все есть свои причины — и на хорошее, и на плохое. Что бы ты ни слышал, плохие вещи делает не Господь. Когда случается торнадо, это происходит не по Божьей воле. Но это его любовь и его власть придают нам сил справляться с последствиями стихии. И эта же любовь помогает нам выживать сейчас. Я верю, что он сберег нас не без причины.
— Ладно, у меня есть причина. — Джим поднялся. — Мой сын жив, и мне нужно добраться в Нью-Джерси, чтобы его спасти. Спасибо, что накормили и что укрыли, преподобный, и что еще важнее — вытащили мою задницу из передряги. Я бы хотел вам отплатить, если позволите. У меня немного чего есть, но в мешке лежит немного лишних сардин и тайленол…
— Твой сын жив? — переспросил Мартин. — Откуда ты это знаешь? До Нью-Джерси далеко.
— Прошлой ночью он звонил мне на мобильный.
Старик посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Знаю, звучит безумно, но так и было! Он жив и прячется на чердаке у моей бывшей жены. Мне нужно к нему.
Мартин медленно поднялся со скамьи:
— Тогда я тебе помогу.
— Спасибо вам, Мартин. Правда, спасибо. Но я не могу вас об этом просить. Мне нужно идти быстро, а я не хочу…
— Чепуха, — перебил его священник. — Ты спросил меня о Божьей воле и значении всего происходящего. Да, это по Его воле ты получил тот звонок, и по Его воле остался в живых, чтобы его получить. И по Его воле я тебе помогу.
— Я не могу вас об этом просить.
— Ты и не просишь. Об этом меня просит Господь. — Мартин топнул ногой, а потом, уже тише, продолжил: — Я чувствую это сердцем. Не могу объяснить это так, чтобы было понятно, но мне кажется, что ты — ответ на молитву. Я просил Господа, чтобы Он снова дал мне цель. Чтобы предоставил мне дело. Я думаю, это ответ. Я хочу помочь, потому что этого хочет Господь — чтобы я помогал.
Джим немигающим взглядом смотрел на него. А потом на его усталом лице медленно растянулась улыбка.
— Хорошо. — Он протянул руку. — Если такова Божья воля, думаю, я не могу стоять у нее на пути.
Они пожали друг другу руки, прежде чем усесться обратно.
— Так какой у тебя план? — спросил Мартин.
— Нам нужен транспорт. Полагаю, у церкви ничего подходящего нет?
— Нет, — Мартин покачал головой. — Поэтому ведь Джон и ушел. За своим грузовиком. Но на улицах машин полно.
— Однако сомневаюсь, что служитель церкви знает, как их завести без ключей?
— Нет, зато рядом с трассой у нас есть автосалон. Там можно найти и машину, и ключи, и все, что нужно. Прямо у 64-й.
— Отлично, — сказал Джим. — Сам думал о том же, выбираясь из Льюисберга. Когда мы можем выдвигаться? Мне больше нельзя терять время.
— Выйдем вечером, — ответил Мартин. — Эти существа, по сути, не спят, но так нас хотя бы скроет темнота. Только благодаря ей меня до сих пор и не замечали. Я сижу тихо, днем за ними наблюдаю, ночью сплю. Поскольку окна заколочены, свечей они не видят, а я веду себя осторожно, стараюсь не давать им повода для любопытства.
— Что ж, будет надеяться, удача от нас не отвернется.
— Я же говорил тебе, Джим. Это не удача — это Господь. Если тебе что-то нужно — просто попроси Его.
Джим принялся перезаряжать оружие.
— В таком случае, пастор Мартин, я попрошу у него танк.
— Они умеют водить? — выпалил Мартин, закашлявшись от удивления.
Джим склонился над раскрытым на кафедре атласом.
— Те, которых я видел вчера вечером, точно умели. И они умеют стрелять, а еще пользоваться различными инструментами. В общем, делать все, что умеем мы с вами. Они просто немного медленнее. По крайней мере, большинство из них. Это наше единственное преимущество.
— Где-то неделю назад я видел одного, — сказал ему Мартин, делая свои ботинки водонепроницаемыми. — Сына Мэттью Родена, Бена. Мэттью работал у нас менеджером в банке. Так вот, Бен нес под мышкой скейтборд. Не ехал на нем, а нес, как будто собирался прокатиться, если найдет подходящее место. Я тогда подумал, что это какой-то примитивный инстинкт — воспоминание из прошлого.
— Это больше, чем воспоминание, скажу я вам.
Джим помолчал. Он мысленно вернулся в тот подвал, к тому, что ему сказали мистер Томпсон и Кэрри. Какая-то их часть, физическая, еще относилась к тем людям, которых он знал и любил. Но было в них и нечто другое. Что-то очень… старое. Даже древнее.
И очень, очень злое.
«Я там был, — изрек труп мистера Томпсона, рассказывая о войне. — Ну, то есть не совсем я, конечно. Это тело там было. Я вижу его воспоминания».
— Не думаю, что зомби — это те же люди, которых мы знали.
— Нет, конечно, те, Джим. Сегодня утром я застрелил Бекки Джинджерич. Она проработала у нас органисткой почти семь лет.
Джим бессильно попытался найти слова, чтобы выразить то, что думал. Он был строителем, а не ученым.
— Снаружи их тела прежние, это да, но мне кажется, то, что нечто иное заставляет их оживать. Какая-то неведомая нам сила.
У него в памяти всплыли насмешки зомби: «Ваша плоть принадлежит нам. Когда ваша душа уходит, вы становитесь нашими. Мы вас поглощаем. Мы обитаем в вас!»
Джим рассказал Мартину о своем побеге из убежища. Дойдя до Кэрри и ребенка, он сделал паузу, а потом, проглотив ком в горле, закончил.
— Похоже, что они овладевают нашими телами, но только после того, как мы умираем. Как будто им нужно, чтобы сначала ушла душа… или что-то вроде того.
— Демоны. — Старик понимающе кивнул.
— Может быть, — согласился Джим. — Но я никогда не принимал рассказы о демонах всерьез.
— Мертвые ходят по планете, Джим. Что может быть серьезнее?
— Ну да, да! — Джим ударил ладонью по кафедре. — Но если они демоны, то разве мы не можем прыснуть в них святой водой, изгнать их навеки вечные? Мы столько всего не знаем! Почему, даже если наделать в них дыр, это их не останавливает, а попадешь в то, что осталось у них от мозга, — сразу падают? Они едят нас, но не для того, чтобы питаться, а просто потому, что они гадские садисты! Их тела гниют, мясо отваливается от костей, но они все равно двигаются!
Джим умолк, сам пораженный своим выпадом. Он даже не осознавал, что плачет, пока не ощутил влагу на щеках.
— Простите, преподобный, — извинился он. — Я просто беспокоюсь за Дэнни.
— У меня нет ответов, Джим. Хотелось бы мне, чтобы были, но их нет. Только одно могу сказать: они есть у Господа и с Его помощью мы победим. И спасем твоего сына!
Джим согласно кивнул и уткнулся обратно в атлас.
В душе ему хотелось в это верить.
Через час они, уже готовые, сели в последний раз обсудить план.
— Я все равно считаю, что нам лучше избегать любых населенных пунктов, — проговорил Мартин. — Чем больше людей там жило, тем больше зомби, вероятно, обитает в том районе. Давай держаться деревенских дорог.
— Договорились, — уступил Джим. — Если бы речь шла только о нас двоих, я бы сказал, что нам надо подняться повыше в горы. Но чем дольше мы будем ходить, тем меньше шансов остается у Дэнни. Вся эта часть Восточного побережья, кроме Аппалачей, по сути, один большой населенный пункт. Хотя бы на трассе мы можем избегать поселений, что больших, что малых. Если эти твари активно передвигаются и их много, нам легче будет от них убежать по трассе, которую я знаю, чем петлять по проселочным дорогам.
— Логично. — Мартин кивнул.
— Так вот, — продолжил Джим, — мы заходим в автосалон «шевроле», берем машину, оцениваем, сколько внимания привлекли. Если рядом никого не окажется, ненадолго заглядываем рядом в «Супер Март», запасаемся в охотничьем отделе и возвращаемся на трассу. Нормально звучит?
— Не особо, — усмехнулся Мартин, — но ничего лучше предложить не могу.
Джим ответил улыбкой:
— Идемте.
Они прошли к выходу, отодвинули тяжелую скамью, подняли засовы и выглянули в ночь. На улице никого не было.
Крадучись, они пересекли улицу и скользнули в тень. Мартин указывал путь, скорость и выносливость этого немолодого человека удивляли Джима. Они пробирались между домами, стараясь держаться подальше от лунного света и редких участков, где еще работали фонари. Мартин вел через задние дворы, небольшой лесок вокруг бейсбольной площадки, мимо толстой водопроводной трубы. Периодически они замечали мертвецов или улавливали издаваемые ими звуки, но всякий раз успевали предусмотрительно спрятаться и не выходили из своего укрытия, пока опасность не миновала.
Наконец, выбравшись с кукурузного поля, они подошли к парковке. Автосалон делил выезд на трассу с выстроившимися в ряд небольшими магазинчиками, гастрономом «Сэкономь-ка», торговым центром «Супер Март» и несколькими заведениями фастфуда. Призрачные натриевые фонари заливали парковку желтым светом.
— Похоже, заброшенная, — прошептал Мартин. — Думаешь, тут безопасно?
— Не думаю, что хоть где-нибудь вообще сейчас может быть безопасно, преподобный, — отозвался Джим. — Но выбирать нам не приходится.
Пригнувшись, они пересекли парковку, пройдя между рядами новых машин. На нескольких авто виднелись следы вандализма — разбитое лобовое стекло, порезанные шины, — но большинство выглядели нетронутыми. Баннеры и стикеры обещали «КРЕДИТ 0 %» и предупреждали, что «ТОЛЬКО ДВА ДНЯ!!!», а также умоляли: «УВЕЗИ МЕНЯ СЕГОДНЯ».
Взгляд Джима привлек черный «субурбан».
— Как насчет этой?
— Думаю, вполне подойдет, — согласился Мартин. — Но как ты планируешь ее завести?
— Идемте покажу, — сказал ему Джим. — Майк, мой друг, раньше продавал машины. Ключи у них обычно хранятся все в одном месте.
Джим простоял молча целую минуту, запоминая идентификационный номер на стикере, снова и снова повторяя его в уме. Затем они направились в зал.
Сзади что-то зашипело. К ним кто-то присоединился.
А потом еще кто-то и еще.
Джим сдвинул брови.
— Какого черта?
Мужчины обернулись, и что-то маленькое, черное и пушистое с воем бросилось на них. Они попятились, прижались к дверям гаража, и в этот момент дробовик Мартина прогремел, разорвав прыгнувшую кошку на две части.
К ним стали подбираться еще три ожившие кошки. Шерсть их была вся в запекшейся крови и ошметках мяса. У одной хвост бессильно волочился следом, вися на единственной жилке. Животные уже пригнули передние лапы, готовясь к прыжку.
Мартин неверяще уставился на них.
— Это же кошки!
— Это зомби, Мартин! Стреляйте, блядь!
Они открыли огонь, убив двух тварей на месте. Третья зомби-кошка, плюясь от ярости, пробежала под машиной и выскочила с другой стороны. Мартин пальнул ей вслед, но Джим выставил руку, остановив его.
— Бросьте ее! Если весь город еще не прознал, что мы здесь, по выстрелам, то все расскажет этот кусок шерсти. Поэтому нам лучше поскорее отыскать ключи!
— Даже животные… — проговорил Мартин, задыхаясь. — О, Джим, я и не представлял, насколько все плохо. В церкви тоже была мертвая змея и несколько животных снаружи, но я не думал, что это так… везде.
— Я забыл вам рассказать. Да, все животные тоже, насколько я знаю. И простите, что ругнулся.
— Не нужно извиняться. Это было в пылу битвы. — Перезарядив дробовик, старик подмигнул Джиму. — К тому же я сам, бывает, и похуже выражаюсь.
— Как делишки, мальчики?
Оба резко обернулись, когда стеклянные двери салона распахнулись и на парковку вышел зомби. Он ухмылялся, показывая белые десны и серый язык. В носу извивались опарыши. Некогда синяя рубашка и черные брюки были заляпаны трупными выделениями. На шее криво висел галстук.
— Черт! — Джим вскинул пистолет.
— Спокойно, сынок, — проскрипел зомби. — Не надо горячиться. Ты лучше скажи, что мне сделать, чтобы усадить тебя сегодня в новую машину?
— Спасибо, ничего не надо. — Голос Мартина дрогнул. — Мы просто посмотреть.
Джим выстрелил. Пуля вошла твари в грудь. Зомби отшатнулся, ухмыльнулся и сделал еще шаг к ним навстречу.
— Ладно, тогда, может, вопрос в том, что мне нужно сделать, чтобы усадить сегодня моих друзей в ваши тела?
За секунду перед тем, как Джим выстрелил еще раз, зомби успел пригнуться. Качнувшись влево, труп рванул вперед и ухватил Мартина за бедро. Чернокожий мужчина поспешил отпрянуть.
— М-м-м-м… темное мяско!
Третья выпущенная Джимом пуля вошла зомби в висок и вышла с другой стороны. Существо рухнуло на тротуар, стукнувшись о бампер грузовика, что стоял перед ним.
— Они же умные, — заметил Мартин. — Почему он не подождал, пока мы подойдем? Зачем себя выдал?
— Не знаю. — Джим пожал плечами. — Может, они просто нас не боятся. Может, думают, что они лучше нас.
Мартин, нахмурившись, уставился на труп.
— Пойдемте, — позвал его Джим.
Осмотрев зал, они осторожно ступили внутрь здания. Джим быстро нашел то, что искал, — сейф, который висел на стене прямо напротив стола старшего продавца.
— Была не была.
Он выстрелил в дверцу, и мужчины резко пригнулись, когда пуля отрикошетила от металлического замка в шкаф с документами.
— Черт! Крепкая штука. Я думал, у нас получится отстрелить замок.
— Может, у него есть ключ, — предположил Мартин, указывая на выход, где лежал труп продавца.
— Может быть, — согласился Джим. — Сходите проверьте. Он должен быть маленький и круглый. А я проверю магазин.
Джим исчез в глубине здания, и Мартин, ничего не ответив, лишь смотрел ему вслед.
Священник вышел наружу и с опаской посмотрел на зомби. Тот лежал в том же положении, в каком упал.
— Господь мой пастырь, — проговорил Мартин, приближаясь к телу.
Когда он оказался перед трупом, вонь стала невыносимой. На предплечье мертвеца что-то извивалось, прокладывая себе путь в воскоподобной плоти. Набрав в грудь побольше воздуха, Мартин наклонился и потянулся к твари.
Свет погас — парковка погрузилась в темноту.
Мартин, взизгнув, попятился. Джим, услышал он, тоже вскрикнул от удивления. В здании было так же темно, как в магазинах и кафе.
— Джим? — Мартин вернулся внутрь. — Джим! Ты в порядке?
— Я да. — Джим пробрался обратно в зал. — Похоже, электричество все-таки отрубилось. Интересно, это только в этом районе или уже повсеместно?
— Не знаю, но если та кошка и наши выстрелы еще не расшевелили этих созданий, то это они уж точно заметят. Нам нужно идти. Ключ я не нашел.
— Ничего, — ответил Джим, поднимая ломик. — Зато у меня вот что есть.
Он начал возиться с замком. Взломать сейф ломом оказалось сложнее, чем он предполагал, и прежде чем тот поддался, прошло целых десять минут.
— Черт! — Джим нахмурился.
— Теперь что не так?
— Нам нужен номер той машины! После всего, что случилось, я его забыл! Сбегайте посмотрите, только будьте осторожны.
Джим схватил со стола продавца планшет и бросил Мартину.
Проговаривая про себя очередную молитву, Мартин поспешил через всю парковку к «субурбану». Читать в темноте было нелегко, и ему сначала потребовалось какое-то время, чтобы привыкли глаза. Наконец, расшифровав номер, он записал его и потрусил обратно в зал.
На полпути через парковку пастор учуял запах. Воняло, как зомби, которого они только что убили, только сильнее.
Гораздо сильнее.
Мартин припустил вперед. Он ворвался в дверь, широко раскрыв глаза.
— Узнали? — спросил Джим.
— KLKBG22J4L668923! Но слушай… — Мартин сделал паузу, чтобы перевести дух.
Джим стал рыться среди ключей, выискивая нужный номер.
— Какие последние четыре цифры? — переспросил он.
— 8923! Но…
— Погодите минутку.
— Там еще кое-что, Джим!
— Секундочку… есть! — Он поднял взгляд на священника, и довольная улыбка на его лице померкла. — В чем дело?
— Принюхайся на секунду, — велел Мартин. — Чувствуешь?
Джим глубоко вдохнул и закашлялся.
— Иисусе, что это такое?
— Они идут!
Они рванули через парковку и добежали до «субурбана» как раз тогда, когда первые зомби уже стали пробираться к ним через ряды машин. Основная масса тварей выскочила со стороны кукурузного поля и двинулась через прилегающие стоянки. Десятки зомби высыпали из дверей соседнего «Сэкономь-ка». Завидев живых, мертвецы подняли ввергающий в ужас вой и ринулись либо заковыляли к ним, в зависимости от состояния своих тел.
— Пора валить, — крикнул Джим и нажал кнопку на пульте, что висел на брелке.
Дверь не открылась. Он нажал сильнее, но все равно ничего не произошло.
— Черт!
— Что такое? — спросил Мартин, глядя на приближающихся зомби.
— Здесь система дистанционного запирания, и батарейка в ней села!
Один зомби в комбинезоне на подтяжках уже почти подобрался к ним. Остановившись меньше чем в пятнадцати футах, он поднял вилы, которые держал в руке, и потряс ими в воздухе:
— Сдавайтесь, люди. Наши братья ждут свободы! Сдавайтесь сейчас, и мы сделаем все быстро.
Джим в ответ выстрелил ему в голову. Издав булькающий звук, тварь упала, но вперед бросились остальные.
Мартин поднял дробовик и выстрелил в окно со стороны пассажира. Затем, посбивав остатки стекла прикладом, пролез в проем. При этом его суставы протестующе захрустели.
Джим старательно целился, дожидаясь, пока зомби подберутся ближе, наставлял дуло на головы и только потом стрелял.
— Скорее, — крикнул он. — Там подходят еще!
Мартин упал на сиденье, почувствовал, как у него в спине что-то хрустнуло, и стал возиться с замком, борясь со жгучей болью, разливающееся по позвоночнику. Стиснув зубы, он схватился за ручку и распахнул дверь.
Парковку заполонили десятки тварей, расстояние между живыми и мертвецами стремительно сокращалось. Уложив еще несколько зомби, Джим запрыгнул в машину и бросил свой мешок на сиденье посередине. Вставил ключ в замок зажигания и повернул. Двигатель ожил. Джим нажал на газ и их хорошенько тряхнуло. Кроссовер протестующе заревел, отказываясь двигаться с места. Пара покрытых пятнами рук уже протянулась через разбитое окно, цепляясь за Мартина.
— Ручник, — выдохнул Мартин. — Сними с ручника.
— Черт! Я про него забыл.
Мартин приставил ствол дробовика к подбородку зомби. Спустил курок, когда они рванули вперед, и грохот выстрела на мгновение оглушил обоих.
Еще один зомби выпрыгнул перед ними и побежал прямо навстречу автомобилю. Джим, прибавив газу, сбил его. Выругавшись достаточно громко, чтобы его услышали даже сквозь рев двигателя, труп отскочил от бампера и упал, закорчившись в муках. От столкновения их тряхнуло, и Мартин вскрикнул, ощутив еще один укол боли в спине. Сквозь выступившие слезы он наблюдал, как впереди мелькала нежить. Джим провел «субурбан» по пандусу и выехал на шоссе.
— Ну и ну, — хихикнул Джим, указывая на дорогу. — Смотрите, кто тут у нас!
В свете фар застыла сбежавшая от них мертвая кошка. А секунду спустя тихонько хрустнула под колесами. Джим оглянулся в зеркало заднего вида и увидел, что ее всю размазало по дороге, но части ее тела все равно продолжали подергиваться.
— Жаль, голову не задело, — пробормотал Джим.
Мартин застонал от боли.
— Что такое? — спросил Джим озабоченно. — Вы в порядке?
— Жить буду, — выдохнул пастырь, открывая глаза. — Просто ударился спиной, когда лез в окно. Я уже не так молод, как раньше.
Наклонившись вперед, Джим включил стеклоочиститель. Тот брызнул водой на лобовое стекло, смывая кровь и ошметки мяса.
— У меня в рюкзаке есть болеутоляющее. Возьмите.
— Благословит тебя Господь, — вздохнул Мартин и отстегнул ремень.
Он залез в рюкзак и принялся рыться в вещах, стараясь нащупать баночку. Его пальцы сомкнулись на фотографии, он достал ее и внимательно осмотрел.
— Это твой сын? — спросил он.
Джим взглянул на фото. Мартин держал снимок, который он прихватил из убежища — тот самый, на котором его сын держит свой трофей с гонок на миникарах.
— Ага, — ответил он еле слышно. — Это мой сын. Дэнни.
И они поехали в ночь.
Бейкер устроился в хозяйственной комнате на одной из площадок для отдыха, устроенных вдоль Пенсильванской магистрали. Он разбил торговые автоматы и поел чипсов и конфет, запив теплой газировкой. Ударяя прикладом ружья по стеклу, он на мгновение задумался, не вызовет ли кто полицию. Но тут же сам усмехнулся нелепости этой мысли. Хотелось бы ему, чтобы его преступления против человечества ограничивались обычным вандализмом и мелким грабежом, но последние несколько часов, проведенные за паническими наблюдениями, показали, что на это нечего и надеяться.
Это все была его вина.
Побег из Хейвенбрука и так вышел достаточно мучительным: сначала он петлял по темным тоннелям и коридорам, подгоняемый несмолкающим эхом шагов Оба, яростно его преследовавшим, потом изматывающий подъем по шахте лифта.
Но там, куда он сбежал, оказалось гораздо хуже.
Первое, что осознал Бейкер на поверхности, это то, что небеса не разверзлись и в них не появилось зияющей раны, сквозь которую просматривалось бы иное измерение. Бейкер подозревал, что эксперимент с РКТИ мог ослабить стены, разделяющие мир людей и тот мир, откуда явился Об со своими братьями, что он мог размыть незримые границы. Чем бы ни являлся тот портал, он не был чем-то очевидным. Как и способ исправить случившееся.
Территория комплекса была заброшена, поэтому он беспрепятственно набрал различного снаряжения в сторожевой будке. Затем обыскал первый попавшийся дом, где ему удалось найти охотничье ружье и пистолет, а также запастись консервами.
Выбрав дорогу через лес, Бейкер без труда обошел тех немногих зомби, что оставались в Хеллертауне. Однако именно в том лесу, на полпути к Аллентауну, началась настоящая погоня.
Бейкер совсем забыл о рыбке.
Сам ощущая себя, как зомби, осознавая всю чудовищность того, что он помог сотворить с планетой, Бейкер не слышал оживших белок до тех пор, пока они едва не набросились на него. Когда зверьки напали, ему пришли на помощь лишь ежегодные выезды на охоту, которые он совершал вместе с коллегами. Бейкер сумел уложить одного за другим четырех зверьков. Но пока он перезаряжался, из кустов появилось стадо зомби-кроликов — тогда-то и началась погоня.
Царапаясь о ветки и шипы, он бежал через лес, преследуемый ожившими кроликами. Думая отстраненно о происходящем, Бейкера едва не разбирал смех, но, начни он смеяться сейчас, уже не смог бы остановиться. Что-то внутри него, по ощущениям, было готово вот-вот надломиться.
Ему удалось либо убить своих маленьких преследователей, либо сбежать от них, а также от ожившего грифа и четверых зомби-людей.
Тогда, в первую ночь, он дошел до бейсбольной площадки, откуда открывался вид на Аллентаун. Сначала уснул в переносном туалете, но его разбудили крики. Затем с ужасом увидел, как группа зомби на горных велосипедах гонялась за молодой парочкой — еще совершенно живыми людьми. Бейкер на секунду задумался, не попытаться ли им помочь, но, парализованный страхом и безнадежно превзойденный числом, лишь наблюдал из своего укрытия, как твари стреляли в свою добычу, стараясь не убить сразу, а потом пировали их плотью.
«Они на нас охотятся», — понял он.
С ужасной отрешенностью, Бейкер заметил, что зомби, хотя и съели внутренние органы и кожу своих жертв, не стали причинять им слишком большого вреда, чтобы тела еще смогли передвигаться. Что вскоре и случилось. Движимые какой-то потусторонней силой, эти человеческие оболочки встали и присоединились к своим братьям. А потом двинулись дальше.
Бейкер провел остаток ночи, содрогаясь в темноте и совершенно не в силах уснуть.
Когда наконец рассвело, он начал долгий, медленный и опасный поход, пока не вышел на магистраль. Там оказалось на удивление пусто: зомби, вероятно, нашли себе охотничьи угодья получше. Бейкер осторожно миновал немногочисленные брошенные машины, прошел мимо нескольких оранжевых конусов, но только и всего.
Зато сейчас, когда он находился в относительной безопасности на площадке для отдыха, страх прошел, уступив место шоку и всепоглощающему чувству вины. Он не мог не думать о собственной ответственности за происходящее. Оно — это воскрешение — случилось по его вине. Он был, несомненно, проклят и попал в ад.
Бейкер, едва не теряя сознание, зажмурился и ухватился за раковину. Он завыл, на мгновение забыв, что его ключом к спасению сейчас была тишина. Внутри накопилось слишком много слез, чтобы их сдерживать, слишком много, чтобы контролировать. Мученический крик обжег ему горло. Слезы не переставали литься, и он еще долго простоял так, в полусогнутом положении.
Когда за ним отворилась дверь, он этого не услышал. Бейкер сидел к ней спиной, его плечи содрогались от рыданий. Он на мгновение открыл глаза, всмотрелся в раковину. Все кружилось перед глазами, и Бейкер дрожал, несмотря на то, что на лбу у него проступал пот.
Тогда на него упала тень.
У Бейкера подогнулись колени, голова ударилась о край раковины, и он рухнул на пол.
Фигура в проеме простонала что-то неразборчивое и зашаркала к нему.
Бейкер заворочался, потом, не открывая глаз, замер.
Что-то пошевелилось в темноте.
— Нннууу.
«О боже, — подумал он. — Один из них забрался сюда, пока я был в отключке!»
Так и не открывая глаз, Бейкер лихорадочно думал. Судя по звукам, зомби сейчас нависал прямо над ним. Пистолет лежал у Бейкера в рюкзаке — с таким же успехом он мог находиться хоть на Луне. Совсем никакой защиты.
Существо журчало себе что-то странное и мелодичное, так, словно потеряло язык.
— Нннууу. Нууунааа.
Бейкер понял: оно пыталось петь.
Существо прижалось к нему, коснувшись чем-то влажным и холодным его лба. К уголкам глаз и вниз по щекам Бейкера стала стекать вода.
— Вадда. Теппер буддеш порадки. Расыпайса.
Твердая рука нежно погладила его по щеке. Бейкер усилием воли заставлял себя не шевелиться, изо всех сил подавляя поднимающийся внутри крик.
Плоть, что прижималась к его лицу, не казалась похожей на мертвую. Она была теплой и гладкой. И от существа не пахло разложением. Вместо этого оно воняло потом и немытыми подмышками — так же, как и сам Бейкер.
— Расыпайса раде черва.
С колотящимся сердцем Бейкер открыл глаза.
Над ним, пуская слюни, нависло круглое лицо чумазого мальчишки, который расплылся в улыбке, увидев, что Бейкер проснулся.
Мальчик присел на корточки и проговорил:
— Ы раснусо! Даааа!
Бейкер убрал влажную тряпку со лба и оглядел своего благодетеля. Неопределенного возраста, где-то между четырнадцатью и девятнадцатью, как предположил ученый. Если судить по чертам лица и видимым дефектам, мальчик страдал от какой-то формы умственной отсталости, но какой именно — Бейкер не мог определить.
— Спасибо, — Бейкер кивнул, мягко улыбаясь.
— Ажалуто!
«Пожалуйста, видимо?»
Отвернувшись, чтобы положить тряпку на раковину, Бейкер сказал:
— Меня зовут профессор Бейкер. А тебя как?
Мальчик не ответил. Бейкер обернулся через плечо. Мальчик с любопытством смотрел на него.
— Ажалуто, — повторил он довольно.
— Как тебя зовут, дружище? — спросил Бейкер.
Мальчик уставился на его губы, сосредоточенно сдвинул брови. Затем удрученно покачал головой и продолжил пристально смотреть, ожидая, что Бейкер повторит вопрос.
«Он читает по губам! Он глухой!»
Бейкер опустился перед ним на колени, стараясь произносить слова четче.
— Меня зовут Бейкер. — Он положил руку себе на грудь. — А тебя как?
В глазах мальчика мелькнуло понимание, и он хлопнул в ладоши.
— Черф, — чирикнул он, ткнув себя большим пальцем.
— Червь? — переспросил Бейкер.
Мальчик весело кивнул, а потом указал на Бейкера:
— Бейхар?
— Да, Бейкер. — Он опустил руку мальчику на плечо и легонько ее сжал. — Приятно с тобой познакомиться, Червь.
— Табо оже! — согласился Червь.
Бейкер засмеялся, на миг забыв о слезах и чувстве вины.
Бейкер поделился со своим новым спутником добычей из торгового автомата. Ели они молча, если не считать довольного мычанья Червя, которое он издавал, поглощая конфету за конфетой. Он даже замирал от удовольствия, а Бейкер ему лишь ухмылялся. Как он выжил, один, безо всякой опеки? Бейкер никак и представить себе не мог.
Он потрепал Червя по плечу. Мальчик выжидающе взглянул на него.
— Где твои родители?
Взгляд Червя упал на колени, по пронзительным карим глазам пробежала тень.
— Ммм… мишшш, — запинаясь, проговорил он. — Мишшш еи маммму.
— Не понимаю, — признался Бейкер, старательно шевеля губами.
Червь отодвинулся назад и поднял руки перед собой, будто показывая на них когти. Затем глумливо скривил губы и, прищурив глаза, запищал.
— Мишшш, — повторил он, начав ползать на четвереньках. А потом посмотрел на Бейкера, ожидая, что тот должен понять.
— Мыши?
Червь восторженно кивнул, а потом умолк, вновь охваченный печалью.
— Мишшш еи маммму.
— Мыши еи?..
Червь изобразил голод, заскрежетав зубами.
Наконец Бейкер догадался.
— Съели, — прошептал он, отвернувшись. — Мыши съели его мать. И не сомневаюсь, они уже не были живыми, когда это происходило.
Чувство вины снова захлестнуло Бейкера, и он погрузился в молчание. Червь, закончив ужинать, вынул из кармана яркий резиновый мячик и принялся бросать его в стену, каждый раз ловя одной рукой. Бейкер наблюдал за ним, пока, вконец изнуренный, не погрузился в глубокий и беспокойный сон.
Там его вновь преследовали кошмары.
Перед самым рассветом разыгралась гроза, и они оба проснулись в такой же темноте, в какой засыпали. Червь зачарованно смотрел на молнию, неспособный слышать гром, что разносился над долиной.
Бейкер вышел на стоянку и в считаные секунды промок до нитки. Крупные холодные капли врезались в асфальт, точно жуки в ветровое стекло. Он содрогнулся.
Смирившись с тем, что бурю им придется пережидать, Бейкер решил воспользоваться возможностью осмотреть всю площадку. Червь воодушевленно последовал за ним. Они совершили налет на торговый автомат, выдававший воду в бутылках, а потом и на остальные автоматы со всякими легкими закусками. Бейкер помедлил у газетного ящика, где на него смотрели застывшие заголовки не столь давней, но безвозвратно ушедшей эпохи. Президент Палестины предостерегал, что экономические проблемы в его стране могут дестабилизировать весь Средний Восток, тогда как израильская армия блокирует поставки гуманитарной помощи из-за опасений террористической угрозы со стороны возродившейся Хезболлы[13]. Популярная пищевая добавка фениламин, как выяснилось, приводит к возникновению рака. Знаменитую набережную Оушен-Сити, Мэриленд, смыло в результате эрозии пляжа и последствий глобального потепления. Президент заверил американцев, что Пентагон, вопреки сообщениям различных источников, клонированием людей не занимался. Далее писали о РКТИ, и Бейкер увидел в статье свое имя вместе с Хардингом и Пауэллом.
Он двинулся дальше.
В туалетах не оказалось ничего полезного, за исключением нескольких рулонов туалетной бумаги. В вестибюле мелькало множество туристических флайеров и не более того. На одной из стен висела полноцветная карта автодорог, и Бейкер остановился перед ней. Червь встал рядом и, тихо напевая, принялся играть в свой мячик.
Бейкеру не верилось, что пришел конец всему. Кто-то, несомненно, должен был остаться в живых и работать над тем, чтобы вернуть контроль над миром и обратить катастрофу вспять. Глупо было полагать, что все человечество разом вымерло.
Но где их теперь было искать, этих людей?
Оттуда, где он находился, было недалеко до многих восточнобережных центров. Филадельфия, Питтсбург, Балтимор, Нью-Йорк и сама столица лежали в пределах пяти-шести часов на автомобиле. Но все эти крупные города были так густо населены, что, несомненно, превратились в смертельные ловушки.
Бейкер, сдвинув брови, провел грязным пальцем по карте. Лучшим вариантом ему представлялось двигаться дальше на юг, в Пенсильванию, откуда, возможно, уехать в Мэриленд или Виргинию. Он проследил вдоль голубой линии, обозначавшей трассу. Гаррисберг был хоть и невелик, но имел приличное городское население, а значит, представлял ту же опасность. С Йорком и Хановером то же самое. Хотя они были густо заселены, эти города на многие мили окружали сельские общины, необитаемые угодья и леса. Тамошние власти могли забаррикадироваться и продолжать отбиваться.
Следуя пальцем дальше на юг, он остановился сразу за Хановером — рядом с Геттисбергом. Это было не просто поле битвы Гражданской войны и ее мемориал — Геттисберг находился рядом с Кэмп-Дэвидом[14] и, по слухам, здесь располагалось нечто, известное как «подземный Пентагон». Бейкер много лет дружил с конгрессменами и военными, да и сам имел довольно высокий уровень допуска к государственной тайне. Он знал вещи, о которых не было широко известно. Как, например, то, что в случае войны или сокрушительного теракта нескольких человек из руководства страны полагалось перевезти на защищенный подземный объект в Геттисберге, где они могли заниматься всем, что необходимо, чтобы страна снова встала на ноги.
Если еще сохранялось хоть какое-то подобие порядка, то ближайшим местом, где существовал шанс его найти, был Геттисберг. Они могли поехать по магистрали на юг, обогнув предместья Гаррисберга, а потом в Йорк, где можно было затеряться в глубинке и добраться до Геттисберга по менее загруженным проселочным дорогам.
Конечно, в любой момент пути их могли убить. Бейкер задумался о том, как и на чем туда добраться. При нормальных обстоятельствах до Геттисберга было примерно три-четыре часа езды. Сколько времени путешествие займет сейчас и в каком состоянии находились дороги — оставалось только гадать.
И стоит ли им вообще ехать на машине, думал он, или это только привлечет к ним лишнее внимание? Он вспомнил молодую пару, за которой охотились зомби. Твари умели водить и стрелять. Порой они были медлительны, но все равно оставались хитрыми и смертельно опасными. Но если они будут ехать быстро или даже медленно, не сделает ли это их более явной целью, чем в том случае, если они с Червем просто пойдут пешком, держась полей и лесов?
Он раздраженно вздохнул. Идти пешком было так же опасно — а то и опаснее. Так они становились уязвимыми не только для зомби-людей, но и для остального воскресшего бестиария. А еще и расстояние... Если идти пешком, трех-четырехчасовая поездка превращалась в стодвадцатимильный поход. Бейкер, несомненно, пребывал в плохой форме. В Хейвенбруке он каждый день посещал продвинутый фитнес-центр, который там имелся. Тем не менее в свои пятьдесят пять он был уже немолод, и два часа на велотренажере три раза в неделю не шли ни в какое сравнение с изнурительным походом, особенно по такой опасной местности.
И еще ведь был Червь. Он не мог просто его бросить. До сих пор мальчик, похоже, и сам неплохо справлялся, но теперь, когда Бейкер нашел его (или наоборот?), ученый чувствовал на себе ответственность за нового подопечного. Вероятно, понимал Бейкер, он пытался загладить свою вину за то, что натворил, вернуть Божью милость.
Значит, нужно ехать. Приняв решение, он принялся думать насчет транспорта. На парковке стояло несколько машин и грузовиков и казалось логичным выбрать что-то оттуда. Бейкер привлек внимание Червя и положил руку ему на плечо.
— Побудь здесь, — приказал Бейкер. — Мне нужно выйти.
— Анеша Бейхар! — Мальчик улыбнулся, изобразив пальцами жест, который говорил: «О’кей».
Удостоверившись, что в пистолете полная обойма, Бейкер вышел под дождь. Его терзали сомнения. Что он делает? Он был ученым, а не угонщиком. Он не имел ни малейшего понятия, ни как завести машину без ключа, ни даже как разбить окно, избежав включения назойливой сигнализации, которую услышал бы каждый зомби в пределах ближайших трех штатов.
Первые три машины — старенький «Сатурн», пикап «додж» и «хонда» — оказались заперты. Четвертая — ржавый, допотопный «крайслер» — закрыт не был, но в нем не нашлось ключей. Бейкер без особого энтузиазма порылся в бардачке, пошарил под сиденьями, но был вынужден бросить эту машину и перейти к следующей.
Пятое авто — серый компактный «хёндэ» — оказался не только заперт, но и занят. Ключи лежали на земле прямо возле двери со стороны водителя, все еще зажатые в отрубленной руке. Остального тела не было — съели его или оно разгуливало где-нибудь поблизости, Бейкер определить не мог, потому что от него осталось лишь засохшее красновато-коричневое пятно на асфальте. На заднем сиденье «хёндэ» сидел ребенок-китаец лет пяти-шести. Он пристально смотрел на Бейкера через окно, оскалив зубы с нескрываемой свирепостью и отвращением.
Сперва испугавшись, Бейкер быстро понял, что зомби заперт внутри и не может открыть дверцу. Он изучил ситуацию, оценил обстоятельства и заключил, что ребенок и его родитель, очевидно, стали жертвами нападения тварей. Родитель сперва позаботился о том, чтобы ребенок благополучно сел в машину, но сам не успел. Каким-то образом — будь то по вине родителя или из-за ошибки ребенка — сработал детский блокиратор. Когда ребенок умер (голод, ранее полученные раны, шок — Бейкер перечислил в уме возможные причины), сущность, захватившая его тело, не сумела отпереть замок, потому что в памяти ребенка не хранилось ничего о том, как это сделать. Физической силы ему тоже не хватало, поэтому попытки разбить окно, как Об в Хейвенбруке, были тщетны.
И сколько он здесь так просидел, в этой клетке, объединившей в себе детройтскую сталь и японскую инженерную мысль? На вид он был очень голоден. Просто изнемогал.
Бейкер постучал пальцем по стеклу, и тварь ощерилась; ее яростный вой заглушали лишь стекло и шум дождя.
Сделав выпад к мертвой руке, ученый выхватил из нее ключи. Зомби насторожился.
Бейкер вставил ключ в замок и повернул. Зомби прыгнул вперед и оказался на переднем сиденье. С быстротой, удивившей его самого, Бейкер распахнул водительскую дверцу и прицелился. Зомби замер, уставившись на него. Пухлый серый язык облизал потрескавшиеся губы.
Он заговорил по-китайски. Когда Бейкер не ответил — перешел на шумерский, тот же язык, который ученому уже доводилось слышать от Оба.
— А английским ты не владеешь, — заметил ученый со спокойной отрешенностью. — Потому что твое тело тоже им не владело.
Существо крепко вцепилось в сиденье пятнистыми пальцами и брызнуло слюной.
— Но что у меня в руке, ты знаешь, так ведь? — Бейкер слегка встряхнул пистолетом. — Очень жаль. Ребенок узнал, что такое пистолет, раньше, чем научился говорить на языке страны, в которой начал жить.
Существо набросилось на него, но Бейкер оказался быстрее. В небе прогремел гром — и в следующий миг ему ответил выстрел. Мозги мертвого ребенка брызнули на приборную доску. Бейкер убедился, что тварь уничтожена, после чего схватил труп за тощие лодыжки и бесцеремонно бросил на тротуар. В желудке противно забурлило.
«Они не люди, — напомнил Бейкер себе. — Выжить теперь можно только так».
— Прости меня, — прошептал он мерзкой груде костей и плоти.
Затем он вынул ключ из замка, сел за руль, прочитал «Аве Марию», чего не делал со времен колледжа, и завел двигатель. Его рев показался Бейкеру самым сладким звуком, что он когда-либо слышал, и ученый возликовал. Проверив датчики, он с радостью обнаружил, что бак был полным. Все остальное тоже было в порядке.
Он пробежался обратно к укрытию и ворвался внутрь, капая водой на ковер в вестибюле. Он нашел Червя уныло бросающим мячик о кабинку в женском туалете.
— Мы уезжаем, — сообщил Бейкер одними губами, пытаясь передать свою радость. — Собирай вещи!
Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем смысл его слов стал мальчику ясен. Тогда Червь съежился и попятился в глубь туалета.
— Разве ты не хочешь уехать? — спросил Бейкер — Не хочешь найти других людей?
Помотав головой, Червь заскулил и опустил взгляд.
— Еть ас, — запротестовал он. — Уди птаюта еть Черва!
Мальчик не поднимал глаз. Бейкер взял его за подбородок и заставил поднять голову. Из испуганных глаз мальчика текли слезы.
— Червь, — настаивал Бейкер, — никто не станет тебя есть. Обещаю. Я о тебе позабочусь.
— И мышш? И мерты юди?
— И они, Червь, — ласково заверил его Бейкер, прижимая мальчика к груди.
Червь задрожал всем телом и обнял ученого.
И хотя он знал, что Червь не видит его губ, Бейкер продолжил говорить успокаивающим тоном.
— Я никому не позволю причинить тебе вред, — пообещал он и понял, что сделал тем самым первый шаг на пути к искуплению. — Я заглажу свою вину.
Они собрали все, что у них было и, в последний раз небрежно оглядев здание, вышли к машине.
Дождь как раз прекратился.
Когда Фрэнки выбралась из канализации, дождинки падали, будто слезы героинового бога — или капли прогорклого молока из груди мертвой матери. Промышленные отходы, которые десятилетиями выбрасывали в небо недавно остановившиеся балтиморские фабрики, теперь валились на землю. Фрэнки перекрестилась под скользким дождем, наслаждаясь от ощущения маслянистой пленки, что оставалась у нее на коже. Она представила, как эти загрязняющие вещества выжигают ее старое «я» и обнажают новое.
Она выбралась из ада.
— Тролль, — прошептала она.
И содрогнулась, вспомнив свой побег из зоопарка и то, что случилось после.
Первый зомби провалился в люк следом за ней, ударившись о пол тоннеля и лопнув, будто мешок с гнилыми овощами, — его внутренности просто вывалились наружу. Раздробленные конечности сначала извивались, как черви, но быстро затихли. Вся в крови, Фрэнки слепо выстрелила вдоль шахты, предостерегая остальных тварей от преследования.
В тоннеле стояла непроглядная тьма. У нее промелькнуло воспоминание — что-то из далекого прошлого, из тех времен, когда ее жизнью были героин и проституция ради героина. Одному убийце в Лас-Вегасе как-то удалось ускользнуть от властей, воспользовавшись канализацией. Судя по картам, которые показали в новостях, он пробыл там пять часов и преодолел не меньше четырех миль. Фрэнки задалась вопросом: насколько там было темно. Задумалась, с чем ему пришлось столкнуться и что творилось у него в голове во время побега. Был ли этот закоренелый преступник напуган? А когда наконец увидел свет в конце тоннеля, испытал ли облегчение?
И что, если в конце тоннеля, по которому шла она, никакого света не было?
Она медленно двинулась вперед, проводя пальцами вдоль невидимой стены справа от себя и ощущая скользкую сырость. «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Еще один обрывок прошлого, на этот раз с занятия мистера Йоваски, незадолго перед тем, как она начала с ним трахаться, чтобы получить проходной балл по английскому. Она все думала, кто или что может таиться здесь, рядом с ней. Крэкеры, метамфетаминщики, поехавшие выжившие, зомби — все могло случится. Что сейчас скрывалось в темноте и поджидало ее? А крокодилы в канализации — действительно ли они существовали? Может, во Флориде, но едва ли от этого городского недуга страдал Балтимор. По крайней мере, пока. Зато здесь обитали крысы — в этом она не сомневалась. Она понятия не имела, сколько у нее осталось патронов, и выяснить это в темноте не могла. Да и как вообще возможно было отбиться от стаи голодных крыс?
Фрэнки зевнула, и по телу пробежала дрожь — первый озноб, предвещавший наступление ломки. Она покрылась гусиной кожей. Если бы Фрэнки могла сейчас себя видеть, то наверняка сочла бы похожей на ощипанную птицу.
Она остановилась. Что это там, в темноте… там что-то было? Мягкие шаги — сначала затихли, затем вовсе прекратились.
Фрэнки стояла на месте, затаив дыхание. Звук не повторялся. Она снова двинулась вперед, но вскоре содрогнулась, нащупав пальцами что-то круглое и металлическое. Через мгновение поняла, что это: дверная ручка. И дверь была не заперта. Сделав глубокий вдох, она повернула ручку, дверь со скрипом открылась. На волосы и в глаза Фрэнки осыпалась пыль.
За дверью оказалось даже темнее, чем в тоннеле. Фрэнки осторожно ступила в проем и закрыла за собой дверь. Сквозняка здесь не чувствовалось. Не было слышно ни звука. Стены она могла только осязать, но не видеть. Похоже, это было какое-то техническое помещение или склад. На какое-то время она была в безопасности.
Но была ли?
Что если здесь где-нибудь засел зомби, который затаился во тьме и собирался вот-вот выскочить и съесть ее? Она принюхалась. Воздух был затхлый и влажный, пах канализацией, но вони разложения, которая выдала бы присутствие нежити, в нем не чувствовалось. Как не слышалось и шорохов, которые издавали бы размягченная плоть или обнаженные кости.
Присев на четвереньки, Фрэнки сунула пистолет за пояс и поползла вперед. Продвигалась она медленно, обводя руками чуждые очертания все более и более незнакомых предметов... А затем столкнулась со стеной. Фрэнки прижалась к ней спиной, вздохнула и ее бросило в дрожь.
Затем стала приливать кровь, и хотя сейчас она не видела своих ушей, знала, что они стали красными. Дыхание участилось и стало прерывистым. Глаза тоже горели и, по ощущениям, были готовы вот-вот расплавиться. Даже в кромешной тьме, знала она, они налились кровью. Так всегда случалось на этой стадии. Фрэнки застонала. Ей было суждено умереть здесь, под землей. На этом долбаном складе. В темноте. Без героина. Лучше бы ее съел лев или убили Окорок с подельниками. Это было бы быстрее и, наверное, менее болезненно.
Она вытащила пистолет. Ощутила в руке его тяжесть. Она знала, что как минимум одна пуля у нее еще оставалась.
Она вспомнила о ребенке.
«Это был не мой ребенок».
Кровь отлила от лица, вернулся озноб — сильный и колючий. Она знала, что скоро ее начнет клонить в сон. Обычно она спала одиннадцать-двенадцать часов кряду, когда случалось подобное. Какие ужасы ломки следовали за этим — Фрэнки не знала, потому что никогда еще до них не доходила. К тому времени рядом всегда появлялся член, который требовалось отсосать, и за это ей приваливала десятка или двадцатка баксов, которые она потом с легкостью конвертировала в героин.
Она зевнула, протяжно и от души.
Сон. Хорошая мысль.
Просыпаться Фрэнки не намеревалась.
Она приставила к виску дуло пистолета, но передумала. Что, если она промахнется? Ей приходилось слышать о подобном — когда при попытке самоубийства пуля проходила сквозь мозг, как машина по гоночной трассе, ужасным образом калеча жертву, но не принося желаемого эффекта. Что, если она только ранит себя, но не убьет?
Ее снова одолела зевота, но она подавила ее, сунув пистолет в рот. Тот отдавал маслом и кордитом, и Фрэнки обнаружила, что этот вкус был поприятнее потных членов, что бывали у нее во рту ранее.
Она собралась с духом и, прежде чем лишиться самообладания, спустила курок.
Раздался щелчок.
Она закричала от досады и швырнула пистолет в темноту. Лязгнул металл — что-то упало. Следующие несколько секунд в помещении металось эхо. Фрэнки всхлипнула, и слезы хлынули из глаз.
Даже когда отключилась, она еще продолжала плакать.
Фрэнки даже не сразу поняла, когда проснулась. Лежа в темноте, открыла запекшиеся глаза и увидела такую же темноту. Подумала, не умерла ли она во сне.
Почти в тот же миг ее охватили спазмы, и она едва успела повернуть голову, прежде чем ее начало тошнить. Желудок был пуст, и он выворачивался наизнанку, яростно вздымая те остатки жидкости, что в нем находились. Теплая желчь забрызгала рубашку и прилипла к волосам. Фрэнки сильно вспотела, ее рваная одежда промокла.
Нет, решила она, она не умерла. Все было гораздо хуже.
Наступила короткая передышка, после чего ее живот пронзил новый спазм. Кишечник взорвался, и все, что ниже пояса, стало теплым и влажным. От запаха ее затошнило, и последовал очередной приступ сухой рвоты.
Когда началась третья волна спазмов, она со стоном прикусила губу. Кровь стала сочиться ей в горло, и в следующую секунду ее опять стошнило.
У Фрэнки вырвался крик, она попыталась встать. Пот полился ей в глаза и их защипало. Мышцы стали подергиваться, ноги пронзали судороги, словно она уходила в «завязку». Каждый рывок отдавал болью, которая разливалась по костям, и спазмом, что поднимался вдоль позвоночника и взрывался в самом центре мозга. Стоны не унимались, глаза оставались крепко сжатыми. И в этот момент ручка двери повернулась — Фрэнки услышала щелчок. А открыв глаза, судорожно набрала в грудь воздуха — страх пересилил недостаток наркотика, против которого так возмущался ее организм.
Дверь приоткрылась, показался мерцающий факел.
— Ты не из них, — безэмоционально заметил негромкий низкий голос.
Фрэнки, вздрогнув, прищурилась в попытке разглядеть хоть что-то в неровном свете факела. В этот момент боль усилилась, и она едва сдержала крик, когда ее захлестнул очередной приступ жидкого поноса.
— Я такое уже видал, — прошептал голос. — Наверное, надо еще подождать, да?
Дверь тихонько закрылась, и Фрэнки осталась наедине с факелом и голосом. Она заскулила.
— Ч… что ты такое?
— Я Тролль.
Она рассмеялась — вяло, бессильно, резко перейдя в кашель.
— Думаю, метадона у тебя с собой нет? — спросила она слабо.
А потом свет факела сменился темнотой, и она вновь перестала что-либо чувствовать.
Зубы сжаты. Крепко. Настолько, что можно чувствовать, как они шатаются, как между ними и деснами выступает кровь.
Пот сочится из забитых грязью пор, как гной из прыща. И воняет. От этой вони ее тошнит, а от запаха тошноты ее тошнит снова. Она лежит в собственной моче и дерьме, чувствуя, как все это липнет к ее содрогающимся ягодицам и стекает по костлявым ногам, а еще, будто теплое одеяло, обволакивает нижнюю часть спины.
Она находит в этом утешение.
Утешение в дерьме. Утешение в аду.
Потом становится холодно, и ее опять бросает в дрожь.
Ребенок где-то здесь, с ней. Она его еще не видела, но она его слышит. Окорок, Си, Черный, Уилли и остальные тоже здесь — нашептывают обещания боли и смерти. Она только рада им, выжидающе протягивает руки, но смерть не приходит и разочарование вызывает слезы. Доктора и медсестры перешептываются поверх запаха эфира. Она слышит, как расстегивается ширинка, и от этого неистово содрогается.
В промежутках между приступами безумия — ибо она знает, что это такое — появляется Тролль. Он протирает ей лицо прохладной влажной тряпкой и шепчет что-то ободряющее, а потом заставляет пить горячий куриный бульон из ржавой кофейной банки. Она проклинает Тролля, потому что не просила этой похлебки — ей нужен был героин. Бульон только клокочет у нее в желудке и не принимается им, но Тролль все равно продолжает ее кормить.
Она видит грязь в его неухоженной бороде, там, наверное, можно найти остатки куриного бульона, которым ее тошнило. На мгновение она проникается сожалением и замечает беспокойство в его добрых серых глазах, но затем на нее снова находит — ЖАЖДА — и она опять начинает его ненавидеть и ей хочется умереть. Она умоляет его, чтобы он ее убил, но ее не слушают.
Проходят минуты, часы и, если судить по ощущениям, дни, на протяжении которых ее то бросает в жар, то знобит, и она не может дышать (пусть это ей и не нужно, но ее все равно беспокоит, что она не может), ее выматывают судороги, спазмы и конвульсии, ее тошнит, а нос и горло забиваются слизью и Фрэнки кричит.
И кричит.
И кричит.
И кричит…
Все это время Тролль сидит рядом, успокаивает ее и обещает, что все будет в порядке, что все почти закончилось, и, возможно, он прав…
…потому что ребенок плачет уже не так громко. Она его уже и не слышит.
Что-то внутри нее умирает, и Фрэнки наконец засыпает.
Фрэнки открыла глаза. Кости и мышцы болели, голова раскалывалась, из носа текло, но несмотря на все это она чувствовала себя лучше.
Тролль сидел посреди помещения и читал в слабом свете свечи. Когда она зашевелилась, он посмотрел на нее удивленно, улыбнулся и отложил книгу. Фрэнки успела увидеть обложку — «Рождение трагедии» Фридриха Ницше.
Фрэнки облизнула губы и попыталась заговорить. Язык казался шершавым, как наждачная бумага.
— Я думала, умру. Я и хотела.
— Я как раз об этом и читал, — отозвался Тролль. — Ницше цитирует Силена[15]: «Наилучшее всегда лежит вне нашей досягаемости: не рождаться, не быть, быть ничем. А следующее за наилучшим — это побыстрее умереть». Очень подходит для нашего мира. Мне бы определенно не хотелось рождаться, чтобы попасть в тот ужас, что творится снаружи.
Фрэнки ничего не ответила. Комната показалась ей на удивление теплой, почти уютной.
— Но люди так много не читали, — продолжил Тролль. — До этого. Мне нравится думать, что выжившие сейчас, когда их любимые сериалы и телешоу закончились, стали заново открывать для себя литературу.
Фрэнки провела языком по губам.
— Сколько времени я?..
— Была в отключке? По моим подсчетам, чуть больше тридцати двух часов. Точно сказать не могу, потому что мои часы уже несколько недель как остановились. Ты, конечно, из леса еще не выбралась, но худшая часть позади. Героиновая ломка обычно длится от десяти до четырнадцати дней, но в первые два-три можно реально умереть. Так же, как с никотином.
— Откуда ты?..
— Я раньше работал в клинике. Психологом. Пить хочешь?
Она кивнула, и он протянул ей флягу.
— Вот, — сказал он. — Попробуй сесть.
Он коснулся рукой ее спины и помог подняться. У нее хрустнул позвоночник, но стало хорошо. Фрэнки отпила воды. Холодная и чистая, та стекала по саднящему горлу и заново наполняла ее жизнью.
— Хватит, — сказал он, не давая ей подавиться. — Тебя очень сильно рвало, и сейчас нужно постараться удержать хоть что-то внутри. Тебя может еще несколько раз вырвать, прежде чем все пройдет. Так что нет смысла чересчур набивать желудок.
— Спасибо, — выдохнула она. — Кажется, я обязана тебе жизнью.
Он рассмеялся и похлопал ее по ноге.
— Ничем ты мне не обязана. Ты должна только самой себе.
— Я Фрэнки, — сказала она, протягивая руку и замечая при этом, что та уже совсем не дрожала.
— Меня зовут Троллем, — проговорил он радушно, пожимая ее руку. — Добро пожаловать ко мне.
— Ты здесь живешь? — спросила она, не удивившись, но с легким чувством вины от того, что пришла сюда без спросу.
В мире Фрэнки люди жили там, где могли: в переулках, под железнодорожными эстакадами, в картонных коробках — везде, где находилось место. А если не хочешь так жить, то либо связываешься с сутенером, либо совершаешь преступление, чтобы тебя посадили в тюрьму.
— Не то чтобы именно в этой комнате, нет. Но да, вообще я живу здесь. Уже какое-то время. Задолго до того, как наверху стало плохо.
— Ты сам сидел на наркоте, да?
Он усмехнулся — коротко, неловко и без оттенка веселья:
— Едва ли. А почему ты так подумала?
— Прости. Просто ты, кажется, очень умный. Читаешь философские книженции и всякое такое. Знаешь про наркоту. Вот я и подумала: тебя накрыла твоя работа.
— Нет, — ответил Тролль и умолк. Он уставился на мерцающее пламя свечи и лишь через несколько минут продолжил: — Моя дочь употребляла героин. Я не знал. И это было хуже всего. Я пятнадцать лет работал в этой сфере и был асом в психологической помощи наркозависимым, понимаешь? У меня были награды и сертификаты, которые занимали целую стену, и рекомендации от бывших наркоманов, которым я помог. Но когда дело коснулось моей собственной дочери, я оказался слеп. Я не мог этого предвидеть. Никогда не замечал, что у нее была такая проблема.
Фрэнки слушала молча.
— Не знаю, почему она начала. Может, из-за развода. Мы с ее матерью разошлись за несколько лет до этого. А может, были проблемы с парнем. Не знаю. Я-то считал, мы были близки. Думал, она все мне рассказывала. Но, наверное, четырнадцатилетние девочки не бывают лучшими подругами своих отцов, да? В общем, что бы ни было причиной, она, по-видимому, чувствовала, что больше не в силах со мной разговаривать. Я же по-прежнему пытался с ней общаться, но… — Тролль запустил пальцы в жидкую бороду и на время умолк, но потом, собравшись с силами, продолжил: — Она гуляла с друзьями. Там был героин. Она попробовала. Они мешали его с бытовой химией. Я так и не выяснил, что это было, но ты наверняка знаешь. — Фрэнки кивнула. Она видела, как ее друзья тоже так делали. Это было жестко и опасно. — Она умерла в машине «скорой», пока ее везли в больницу. Моя бывшая жена обвинила во всем меня. И я не мог с ней не согласиться. Поэтому спустился сюда. Ушел от всего, что у меня было, и скрылся под землей.
— Мне очень жаль, — откликнулась Фрэнки.
— Не стоит. На самом деле здесь не так уж плохо. Люди живут везде, где могут, а места, чтобы заночевать, бывают и похуже, уж поверь мне. Лучше уж здесь, чем где-нибудь на улице. Здесь тебя не достанут ни погода, ни грабители. Ты удивишься, каких людей можно встретить под землей. За то время, что я здесь, мне попадались бывшие биржевики, юристы, медики-недоучки. Я даже встречал несколько людей искусства и науки. Все они спускались сюда. И, как ни странно, не все они от чего-то бежали.
— Но бегут сейчас.
— Да, — признал он. — Думаю, что так. Но здесь тоже есть мертвые. Причем людей не так много, а вот с крысами действительно беда.
Фрэнки содрогнулась, вспомнив о зоопарке.
— И дальше будет только хуже, — продолжил Тролль. — Я как раз уходил из этой канализации, когда наши пути пересеклись. — Он указал на свой рюкзак и снаряжение. — Думал выйти по тоннелям в гавань, а потом куда-нибудь уплыть.
— И куда же?
Он пожал плечами.
— Куда угодно, наверное, лишь бы подальше отсюда. Честно говоря, не знаю. Мне нужно выяснить: это происходит только здесь или по всему миру. Логично было бы уплыть на остров, но даже там есть звери и птицы, поэтому там может быть только сравнительно безопасно. Я еще думал просто начать дрейфовать вдали от берега. Но не знаю, насколько это возможно. Нужно учитывать, например, что там могут быть акулы. Полагаю, стая зомби-акул или оживший кит-убийца справились бы с лодкой без труда.
— Это безнадежно, — вздохнула Фрэнки, сдерживая слезы. — Рано или поздно они доберутся до всех нас и мы станем такими же, как они. Зря ты не дал мне умереть — лучше было проломить мне голову, чтобы я, нахрен, не вернулась.
Фрэнки умолкла, почувствовав, как у нее зарокотал желудок. На нее накатила волна тошноты, но рвоты не было. Она подождала, пока приступ пройдет.
Тролль покачал головой.
— Ты сама себя спасла, Фрэнки. Я только присмотрел за тобой, пока у тебя была самая тяжелая стадия. Это целиком и полностью твое достижение. Где-то в глубине души ты нашла силы бороться — силы, которые позволили тебе выжить. Ты восстала против своей зависимости. И можешь восстать против мертвецов. У тебя сильная воля, и она тебе еще понадобится.
Фрэнки задумалась над его словами. Желудок снова заурчал, но на этот раз от голода. Она смущенно улыбнулась.
— Думаю, тебе нужно поесть. Ах да, и у меня есть лишние патроны сорок пятого калибра. Но сперва тебе стоит привести себя в порядок. — Тролль отошел к металлическим полкам, которые располагались в углу, и пошарил по ним. — Не знаю, подойдет ли тебе, — добавил он, протягивая рабочую форму городского коммунальщика, — но это должно быть лучше, чем то, в чем ты сейчас. И пахнет не так плохо.
Фрэнки усмехнулась и с благодарностью приняла одежду. Он дал ей чистую тряпку и таз с водой. А потом, будто искусный фокусник, достал кусок мыла и маленькую, какие бывают в гостиницах, бутылочку шампуня. Затем Тролль отвернулся и начал готовить ужин, а Фрэнки, раздевшись, принялась оттирать с себя грязь. Мыльная вода бежала по синякам и ссадинам, по дорожкам уколов, как свежим, так и фантомным, из далекого прошлого.
«Больше не буду», — думала она, проводя по ним.
Конечно, она уже давала себе подобные клятвы, но на этот раз что-то внутри говорило: это всерьез. Навсегда.
Тролль повернулся к ней, в руках он держал бумажную тарелку, на которую с горкой было навалено мюслей, вяленой говядины и яблок, только-только начинавших местами коричневеть. Фрэнки, стоявшая голой в свете свечи, услышала, как у Тролля, находящегося в другой части помещения, замерло дыхание.
Она облизнула губы.
— Ты позаботился обо мне. Хочешь, чтобы я позаботилась о тебе?
— Нет, — ответил он взволнованно. — Я польщен, но в этом нет необходимости. Полагаю, раньше ты и платила за многие услуги таким образом, но не теперь. Это же новая ты, помнишь?
Фрэнки улыбнулась, растроганная настолько, что была не в силах выразить своих чувств словами. Она снова поняла, что изо всех сил старается сдержать слезы.
— Ты и сам не такой, как другие, мистер Тролль.
— Хотелось бы мне, чтобы моя бывшая жена тоже так думала.
Фрэнки натянула форму — как выяснилось, та была ей впору и села, будто новая кожа. Они принялись за еду, и, жуя мюсли, Фрэнки подумала, что теперь для нее все имело другой вкус.
— До сих пор, — начал Тролль, зажигая факел, пока Фрэнки перезаряжала пистолет патронами, что он ей дал, — огонь отпугивал крыс, которые мне попадались. Но здесь обитают и другие звери, и я не знаю, сработает ли он против них. Так что давай я пойду первым.
Фрэнки кивнула, прикусив губу.
— Готова? — спросил он.
Она кивнула еще раз, не в силах говорить.
Тролль открыл дверь в темноту. Они двинулись по тоннелю — тот тянулся прямо, никуда не сворачивая. Проходя мимо шахты люка, Фрэнки подняла взгляд и заметила на мелких выступах следы жизни: над перекладинами лестницы виднелись потрепанный спальник и самодельная полка из картона и обрезков фанеры. Она задумалась, каково это — спать вот так, в такой шаткой конструкции. Но признаков людей, которые здесь жили, она не заметила. Как и света, который проникал бы сквозь крышку люка. Фрэнки не знала, был ли там сейчас день или ночь.
— Это здесь ты жил?
— Нет, — ответил Тролль шепотом. — Женщина, которая здесь спала, держалась сама по себе и не хотела, чтобы ее беспокоили. Мне кажется, она была шизофреничкой. Где она сейчас — не знаю. Она исчезла в первые дни… как это называют наверху? Возвращение мертвецов?
— Воскрешение, — ответила Фрэнки.
— Воскрешение, — повторил Тролль. — Да, подходит.
Они шли молча, и их сопровождали только хлюпанье ботинок и звуки дыхания. Новая одежда натирала Фрэнки бедра. Тоннель, прежде прямой, теперь изменил направление. Казалось, он тянулся бесконечно, уходя за пределы досягаемости света факела. Тролль шагал с безупречной уверенностью, минуя неисчислимые изгибы и повороты, неумолимо ведя ее вперед.
Пройдя участок под уклоном, они свернули за угол и обнаружили, что дальнейший их путь прегражден обвалом. Улица, что пролегала вверху, провалилась, засыпав тоннель кусками бетона, асфальта и сломанных труб.
Фрэнки осмотрела преграду.
— Мы можем выбраться на поверхность?
— Нет. — Тролль покачал головой. — Здесь все не очень прочное. Если попытаемся взобраться, нас может тут завалить. И я не вижу, что там, вверху. Что-то, кажется, блокирует обзор.
— Тогда что будем делать?
— Пойдем в обход.
Они вернулись назад, нашли другой тоннель и продолжили путь по нему. Факел зашипел и стал гаснуть. Тролль порылся у себя в рюкзаке и зажег новый. Фрэнки не без удовольствия вдохнула запах дыма — он помогал заглушить зловоние канализации. Но затем они подошли к участку, где пол был залит грязной водой. Вонь от нее исходила такая же, как и от ходячих трупов, а сверху ее затягивала мутная зеленовато-бурая пленка. Дыма от факела не хватало, чтобы заглушить запах. Стараясь не наступить в грязь, они шагали вперед, широко расставляя ноги и держась за стенки тоннеля, при этом не поднимая голов. Несколько раз они соскальзывали в грязь, поэтому обувь вскоре промокла насквозь.
— До чего же мерзкое дерьмо, — заметила Фрэнки, и Тролль, поморщившись, кивнул.
Когда они зашли дальше, болото расширилось. Тараканы ползали в грязи, рыская по опавшим листьям и прочему мусору, попавшему сюда с улиц наверху. Фрэнки, к своему удивлению, заметила в воде десятки крошечных рыб-альбиносов. Она подумала, что это могла быть какая-то разновидность золотых рыбок, которые попали сюда очень давно. Незваные гости их, похоже, не злили. Более того, пока Фрэнки и Тролль проходили мимо, свет факела даже привлекал рыбок. Некоторые из них выросли слишком большими и не помещались на мелководье. Не способные нормально плавать, они просто шлепали в грязи на поверхности.
— Что это за рыбки? — спросила Фрэнки.
— Они были едой, в те дни, когда добыча была невелика. А сейчас — просто выжившие, такие же, как мы.
Фрэнки сдвинула брови, вспоминая похлебку, которой Тролль кормил ее, когда она переживала ломку. Тогда она приняла ее за куриный бульон. Но сейчас задумалась, не было ли это чем-то другим. Наконец, выйдя из воды, она оглянулась на рыбок. Когда свет для них померк, они стали уходить на более глубокие участки.
Но они были живые. В этом Тролль оказался прав. До сих пор им попадались только рыбки и тараканы. Ни людей, ни крыс не было видно — ни мертвых, ни живых. Фрэнки полагала, что этому стоило только порадоваться.
Тролль неустанно вел ее по огромной и путаной сети катакомб. Они останавливались только тогда, когда факел начинал тухнуть — и то не дольше, чем было нужно, чтобы зажечь новый. В конце концов они добрались до своеобразного перекрестка, где к одной большой площадке выходило несколько тоннелей разной высоты и с разным уклоном. Фрэнки ощутила на лице легкое дуновение.
— Сюда, — шепнул Тролль. — Мы опять вышли на прямую. Еще где-то миля и будем у гавани.
Он двинулся дальше, и Фрэнки пошла за ним по пятам. Запах в новом тоннеле стоял получше. Стойкой канализационной вони больше не было. Вместо этого она ощутила новый запах — соленой воды. Потолок тоннеля поднимался и опускался, словно на американских горках, но пол был сухим, без луж с рыбками и тараканами, которые надо было переходить вброд, и ее измученные судорогами ноги были этому только рады. Наконец ей в лицо подул прохладный ветерок.
Сзади в этот момент что-то хлюпнуло.
Оба повернулись. Тролль высоко поднял факел, и по коридору эхом раздался еще один всплеск.
— Скорее, — поторопил Тролль, хватая ее за руку.
Они зашагали быстро, но пока еще не переходили на бег. Сзади снова донеслось эхо, теперь уже ближе. Раздавался тихий топоток — маленьких лап с когтями.
И их было много.
А потом по тоннелю разлился запах. Фрэнки узнала его сразу — это был хорошо ей знакомый смрад нежити.
Тролль пропустил Фрэнки перед собой, а потом остановился, развернулся и выставил факел перед собой. Из темноты на него смотрели десятки красных глаз-бусинок.
Мертвые крысы напирали на них бурой волной, несущейся по тоннелю. Грызуны не издавали ни звука, только быстро клацали коготками.
— Давай вперед! — Тролль подтолкнул Фрэнки так, что она едва не упала.
Найдя равновесие, она побежала, не теряя времени на то, чтобы оборачиваться.
Она громко топала по тоннелю. Тролль тяжело дышал у нее за спиной. Звуки погони ставились все громче. Крысы начали пищать — звук при этом получался, как скрежет ногтей о грифельную доску. Фрэнки нашарила свой пистолет.
— Плохая идея, — крикнул ей Тролль. — Пока застрелишь одну, на тебя набросится целый десяток! Просто беги и все!
Она повиновалась. И пробежала расстояние с половину футбольного поля, прежде чем поняла, что Тролль уже не следует за ней. Фрэнки остановилась и обернулась. Он стоял посреди тоннеля, широко расставив ноги и блокируя проход. Факел он держал перед собой, будто пылающий меч, и размахивал им из стороны в сторону. Армия оживших грызунов ежилась в нерешительности, но угроза в их глазах была почти осязаема.
— Тролль!
— Уходи, — прокричал он ей, не оглядываясь. — Встретимся снаружи!
Крысы бегали перед ним взад-вперед, проверяя границы огня. Фрэнки топталась на месте, а потом сделала шаг в сторону Тролля.
— Черт тебя дери, девка! — заорал он. — Спасайся, Фрэнки! Тебе дан второй шанс. Не проворонь его!
С потолка, завизжав, упала мелкая крыса, и Тролль махнул по ней факелом. Зомби объяло огнем, и остальные твари отпрянули назад. Тролль, зарычав, еще раз ткнул в них факелом.
— Господи, Тролль! Ты не можешь…
— Прошу тебя, Фрэнки! Просто уходи. Это мой выбор…
И Фрэнки нехотя побежала.
Так она оказалась здесь — на просторной болотистой местности рядом с морским вокзалом Феллс-Пойнт, проходя крещение кислотным дождем. Над ней высились небоскребы учебного центра «Силвэн Лёнинг» и отеля «Иннер Харбор Мариотт», но их окна были темными и угрюмыми.
Она прождала долго, но Тролль так и не выбрался на поверхность.
В итоге Фрэнки побрела прочь, и дождь смывал слезы с ее лица.
В караване их было четырнадцать человек, и это ему нравилось. Глен Клингер считал, что четырнадцать — это хорошее четное число. Определенно лучше, чем тринадцать. Он всегда был суеверным, из-за чего спортивные комментаторы потешались над ним — в тех редких случаях, когда вообще заговаривали о профессиональном сёрфинге. Клингер предпочитал сравнительную безвестность, что давал ему спорт. В отличие от профессиональных баскетболистов, футболистов и бейсболистов, он имел возможность спокойно ходить по улицам, за исключением связанных с сёрфингом мест. На Западном побережье сёрфингом традиционно занимались намного больше, чем здесь, на Восточном, и за те несколько недель, что он проездил с этой группой — начав в Буффало, штат Нью-Йорк, где участвовал в благотворительном мероприятии, и сейчас оказавшись в какой-то глуши между Пенсильванией и Западной Виргинией, — ни один человек его не узнал. Для каждого, кто ему встречался, Клингер был просто еще одним выжившим.
И ему это нравилось.
Впрочем, ему было немного не по себе от того, что эта разношерстная шайка сделала его фактически своим лидером. Еще с тех пор, как они покинули Буффало. Всякий раз, когда он встречал очередного выжившего или кого-нибудь спасал, эти люди присоединялись к группе. И каждый из них ожидал, что он станет их лидером. Клингер полагал, что обладал своего рода даром доминирования, но ему все равно было от этого неуютно. Он с юношества имел проблемы с властями и теперь ему не доставляло удовольствия самому оказаться властью. Но он понимал: кто-то все же должен этим заниматься. Мир стал опасным и не только из-за зомби. Продвигаясь по Восточному побережью, пересекая штат Нью-Йорк, через Пенсильванию, они слышали рассказы других выживших, а в ряде случаев сами оказывались свидетелями того, насколько плохо все стало. Все крупные города средней Атлантики — Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон, Питтсбург, Ньюарк, Балтимор — превратились в смертельные ловушки. И что еще хуже, бродячие группы скинхедов, правых экстремистов, наркоторговцев и прочего отребья сеяли хаос в пригородах и сельских районах, что лежали между этими мегаполисами. Группа Клингера уже побывала в нескольких перестрелках не только с мертвыми, но и с другими, менее доброжелательными выжившими.
По этой причине их число и сократилось с максимальных двадцати семи до нынешних четырнадцати. Караван состоял из фургона, нескольких машин и самосвала, который они усовершенствовали и укрепили листом металла и прочной фанерой. В последнем никто не ехал — находилась только бо́льшая часть их вещей. Люди же разделились между машинами и фургоном. Поиск бензина постепенно становился проблемой, но он не был у них в приоритете. В отличие от поиска еды. Даже при не самом большом числе людей, голодных ртов им хватало. Поэтому-то Клингер не смог сдержать улыбки, когда залез на вершину холма и посмотрел на ферму, что лежала внизу.
Вместе с Кёртисом, бывшим компьютерщиком из Ланкастера, штат Нью-Йорк, и Конни, студентки магистратуры из Пенсильванского университета, Клингер осматривал ферму все это утро, тогда как остальные члены группы взяли долгожданную передышку и занялись рутинными делами вроде стирки в близлежащем ручье. Ферма находилась на дне чашеобразной долины. Клингер, Кёртис и Конни расположились на противоположных холмах, откуда открывался вид на ферму. Он не разбирался в военной тактике, но это место, судя по всему, соответствовало их целям. У него самого была винтовка AR-15, у Кёртиса — .30-30, а у Конни — длинная .22 с оптическим прицелом. Ведя наблюдение за хозяйством, они пристрелили всего двух зомби, которых увидели, — труп самого фермера и его мула. Когда Клингер убедился, что больше мертвецов там нет, они вернулись в лагерь и позвали остальных, после чего все вместе спустились вниз.
Фермерский дом, амбар и хозяйственные постройки оказались набиты всем возможным снаряжением, припасами и продуктами, но что вызвало у них подлинную радость, так это то, что они обнаружили внутри большой прямоугольной теплицы на заднем дворе. Там, в горшках и ящиках росли помидоры, огурцы, арбузы, тыквы, зеленый перец и многое другое.
— Господи боже, — прошептала Салли, молодая мать, которая, вместе со своим сыном Терри присоединилась к ним всего несколькими днями ранее. — Я не ела свежих овощей с тех пор, как …
— Никто не ел, — ответил Клингер, улыбаясь. — Но сегодня мы устроим пир. Давайте загрузим это добро в грузовик. Упакуйте провизию в те холодильники, что мы стащили из «Уолмарта». Надо постараться их сохранить свежими как можно дольше. А что сами не съедим, можем обменять на то, что нам нужно, топливо, например.
— Может, сначала отобедаем, — предложил Кёртис с надеждой.
Клингер пожал плечами:
— Почему бы и нет? Только нужно все равно быть начеку. Нельзя, чтобы кто-нибудь сюда забрел и испортил наш отдых, закусив уже нами.
Кухня в доме была слишком мала, чтобы вместить всех желающих, поэтому они с помощью козлов и дубовых досок сделали несколько импровизированных столов и установили их в амбаре. Сара, бывшая медсестра, в свои семьдесят два, самая пожилая в группе, нашла несколько скатертей. А потом они сели и принялись за овощи из теплицы, закусывая их консервами из подвала.
Но прежде чем двинуться дальше, Клингер зашел за амбар и выкурил сигарету — он позволял себе это делать не чаще раза в день даже до воскрешения. Прислушиваясь к веселой болтовне и довольному ворчанию, доносившимся изнутри, он вдруг подумал, что это был их лучший день за долгое время.
Как же это здорово — быть живым.
«Не лучший сегодня день, чтобы быть живым», — подумал Мэдисон Харинга, когда нацгвардейцы направили на него стволы и приказали опуститься на колени.
— Я вам не угрожаю, — повторил он. — Я не зомби. Я живой. Проверь мой пульс, если хочешь.
— Заткнись, — рявкнул первый солдат, взмахнув винтовкой.
Харинга сделал, что велено, стараясь сохранять спокойствие и действовать рассудительно, несмотря на то, что находился в незавидном положении. Было очевидно, что эти двое мужчин — черт, да они выглядели скорее мальчишками — напуганы и измождены. Невозможно было сказать, сколько ужасов они перевидали за прошедшие недели. Вполне возможно, они страдали от какого-нибудь посттравматического расстройства. Харинга быстро решил, что для него сейчас самое лучшее — быть послушным и уступчивым. Он оставался на своем месте, опустившись на колени и сцепив руки за головой.
— Что ты делаешь в Чемберсберге? — Второй гвардеец опасливо приблизился к нему.
— Так вот я где… Простите. Я не знал. Я не местный. Я из Бруклина.
— А в Пенсильвании что делаешь?
— Ну, в Нью-Йорке сейчас дела плохи, думаю, вы сами представляете. Я собирался подняться в горы, найти какую-нибудь хижину и спрятаться там. Некоторые мои друзья ушли в Хамптонс[16], но я с ними не пошел. И я слышал, в ворота Делавэра…
— А чем ты занимался до всего этого?
Солдат теперь стоял над ним, достаточно близко, чтобы Харинга мог видеть каплю пота, которая собралась у парня на кончике носа.
— Я… я работал учителем.
— Учителем? — Парень улыбнулся. — Я, когда учился в школе, ненавидел своего долбаного учителя.
Харинга еле успел сдвинуть брови, как гвардеец ударил его прикладом в лицо. Не сильно — он не лишился зубов и остался в сознании, но перед глазами на несколько секунд все поплыло, а одно стекло в очках треснуло. Харинга простонал, скорее испугавшись за очки, чем от боли. Теперь даже найти просто нормального офтальмолога было невозможно, не говоря уже о таком, какой сумел бы разобраться с его бифокальными очками.
— Вставай, — приказал солдат. — Отныне у тебя будет новая работа.
Когда его повели к ближайшему военному транспорту, Харинга отважился задать вопрос:
— Могу я спросить, куда мы едем?
— В Геттисберг, — сообщил ему первый гвардеец. — А теперь заткнись, не то мы тебе не только очки, но и голову разобьем.
Джон Разноцветный стоял в дверях Всемирного торгового центра в Балтиморе и размышлял, выходить на улицу или нет. Небо было серым. А серый — цвет дождя. Ему нравилось, когда небо было голубым. Голубой — хороший цвет. А от серого ему становилось грустно. Он не любил, когда ему грустно. Он любил, когда весело.
Раньше от порошка ему становилось весело. Он не мог вспомнить, как тот назывался, но он был белого цвета. Сейчас белого порошка у него уже давно не было, но Джону Разноцветному хотелось, чтобы порошок у него был.
Он плотнее запахнул свое разноцветное лоскутное пальто и, окруженный серым, содрогнулся. На другой стороне улицы из здания вышел мертвец и огляделся. Джон вжался в дверной проем, спрятавшись в тени — тень была черной — и подождал, готовый в случае надобности вернуться назад. Мертвые ему не нравились. Он считал их чудовищами. Они все были серыми, как небо. Или красными, если у них что-нибудь начинало отваливаться.
Красное Джону не нравилось больше всего. Красный мог обмануть — заставить думать, что это веселый, теплый цвет. Сама любовь была, предположительно, красного цвета. Но Джон знал, что к чему.
Красный был чем-то иным.
По улице эхом пронесся слабый крик, но быстро затих. За ним последовал одинокий выстрел. Мертвец побрел вдоль улицы в сторону шума, петляя между машинами и насвистывая песенку. Джон узнал мелодию. Она была из «Отверженных» — песня «Трактирщик». Он сам не знал, откуда это помнил. Джон подумал, что воспоминания были как-то связаны с прошлым, с тем временем, когда он еще не начал использовать белый порошок. Когда все было голубым, фиолетовым, зеленым и желтым. Когда еще не стало серым, красным и черным.
Свист затих, и вскоре чудовище исчезло из виду.
Джон прождал еще два часа. Помочился на улицу. Его моча была желтой. Он поковырял в носу указательным пальцем. То, что он выковырял, тоже было желтым. Он тихонько напел еще несколько песен из «Отверженных». Всех слов он не помнил и не знал точно, о чем были те песни, но чтобы убить время они годились. Джону было одиноко. Все люди уехали из города, и никто не сказал ему, почему. Он все думал, куда это все подевались и почему вместо живых остались одни мертвецы? Это ему не нравилось. Он хотел, чтобы люди вернулись. Люди Джону нравились. Они были белыми, черными, желтыми, коричневыми, красными, да и вообще всех возможных цветов. Он скучал по ним, даже по тем, кто был к нему не очень добр.
Наконец небо стало голубым и показалось солнце.
Солнце было желтым и теплым, отчего Джону стало весело. Он решил, что все-таки выйдет сегодня на улицу.
— Нам нужно где-нибудь устроиться, — сказал Бейкер скорее самому себе, чем Червю, чье внимание было сосредоточено на дороге за окном со стороны пассажира.
Они не успели отъехать от площадки для отдыха и на пять миль, как наткнулись на огромную груду машин, полностью перекрывшую и северную, и южную части трассы. Многие из автомобилей превратились в обгоревшие остовы, а их обломки разбросало в глубь поля по обе стороны от шоссе. Объехать их, не застряв где-нибудь, было невозможно, поэтому Бейкеру пришлось вернуться, чтобы съехать на боковую дорогу. Та вела к еще меньшим дорогам, и в итоге они с Червем безнадежно заблудились среди ферм между Аллентауном, Бетлехемом и Хеллертауном.
Тогда Бейкер решил найти какой-нибудь брошенный дом и там заночевать. Для длительного отдыха такой вариант не годился, но чтобы скоротать ночь — вполне. Кроме того, ему нужно было найти атлас автодорог и выяснить, где они находились и куда направлялись.
Он так глубоко ушел в раздумья, что едва не сбил выбравшегося на дорогу зомби. На то, что что-то не так, ему сначала указал Червь, который возбужденно залепетал и ткнул пальцем назад, где они только что проехали. Бейкер посмотрел в зеркало заднего вида и скривился. Зомби, мертвый человек без обеих ног и одной руки, полз по дороге, помогая себе единственной оставшейся рукой. Разодранные кончики пальцев вонзались в асфальт, находя минимальную опору, а потом, с огромным усилием, подтягивали тело на считаные дюймы. Труп поднял голову и посмотрел на них. А когда пошевелил губами, Бейкер был только рад, что не слышал его слов.
— Закрой глаза, — велел он Червю.
Мальчик подчинился.
Бейкер включил заднюю передачу и сдал назад, проехавшись по зомби — тот задергался, когда его голова лопнула под покрышками. Потом снова переключил передачу и двинулся дальше, предварительно еще раз проехав по твари.
— По крайней мере мы все еще живы, — проговорил он. — А это что-то да значит.
Червь раскачивался на своем сиденье взад-вперед. Бейкер потрепал мальчика по плечу, и Червь расслабился.
— Я о тебе позабочусь, — пообещал Бейкер. — Я позабочусь о нас обоих.
64-я магистраль, петляя по горам Западной Виргинии и переходя в Виргинию, огибала лишь несколько редких городков, и Мартин прошептал благодарственную молитву. Отсутствие населенных пунктов только увеличивало их шансы избежать столкновений с нежитью.
Пока Джим ехал на восток, Мартин экспериментировал с радио, проверяя и AM-, и FM-диапазоны. Все станции молчали круглые сутки. Шоссе окутывал густой туман, но Джим, игнорируя все просьбы Мартина сбросить скорость, стабильно проделывал шестьдесят пять миль в час. Если не считать утреннего тумана, дорога была свободна, и это удивляло обоих. Они видели всего с полдюжины брошенных машин, причем большинство из них стояло у последнего съезда. Тем не менее, чтобы успокоить старика, Джим согласился пристегнуться.
— Как ваша спина? — спросил Джим.
— Уже лучше, — крякнул Мартин. — Видимо, подействовало то обезболивающее, которые ты взял на заправке. Гораздо лучше, чем после тайленола, что был у тебя в сумке.
— Хорошо, что мы там остановились, — сказал Джим. — Хоть заклеили скотчем ваше окно и заправились.
Они миновали съезды в Клифтон-Фордж, Хот-Спрингс и Кроу; каждый из этих городов располагался вдали от шоссе и был окружен горами. Деревья, маскировавшие Кроу, подсвечивались оранжевым, и клочья черного дыма плыли через лес, опускаясь на дорогу.
— Может, надо остановиться? — спросил Мартин.
Джим проехал мимо, не сбрасывая скорости.
— Нет. Мы там ничем не поможем.
— Но если город горит, кто-то еще может оставаться в живых…
— Тогда им лучше поскорее оттуда сваливать. К тому же, если там еще есть люди, то наверняка есть и те, кто этот пожар устроил. Может, сжечь город было для них единственным способом спастись.
Мартин задумался.
— Знаешь ли, — проговорил он несколько минут спустя, — мы не видели ни одного выжившего с тех пор, как уехали из Уайт-Салфер-Спрингса.
— Да, но мы и зомби не видели.
— Это да. И все равно, по идее, мы должны были кого-то встретить. Куда, ты думаешь, все подевались?
— Если вы о зомби, — ответил Джим, — то не знаю. Но нужно иметь в виду, что города в этой части штата маленькие и разбросанные. Большинство здесь живет на одиноко стоящих фермах или в охотничьих домиках в каких-нибудь лощинах. Я полагаю, если их хозяева умирают и восстают из мертвых, вряд ли мы увидим много зомби. Больше всего тварей мне попалось в Льюисберге, да и то только потому, что это был жилой район.
— Но разве зомби сейчас не передвигаются с места на место? — возразил Мартин. — Они же едят людей, как гамбургеры. А если еды поблизости нет, то они явно будут мигрировать туда, где она есть.
— Да, — согласился Джим, — думаю, так они и делают. Но не забывайте, что в Западной Виргинии горы тянутся на сотни миль. И бо́льшая часть штата покрыта лесами. Если они бродят по такой местности, это только снижает наши шансы с ними столкнуться, даже с зомби-животными. Но знаете, что я вам скажу? Я все еще не понимаю насчет этой «еды».
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, они нас едят, это вне сомнений. Мы оба это видели. Но вы заметили еще кое-что? Они не съедают тела целиком. Не как в фильмах, где они разрывают жертв на куски, обгладывая с костей все мясо. То есть мы оба видели, как они разрывают людей на части, но это, кажется, было скорее проявлением жестокости, чем желанием наесться.
Мартин содрогнулся.
— Простите меня, преподобный, но вы понимаете, что я имею в виду? Они нами питаются, да. Но прежде всего они, как кажется, стараются сделать так, чтобы жертва сохранила способность передвигаться и чтобы смогла потом стать одним из них. У большинства зомби, которых мы видели, конечности были, особенно ноги. И еще у всех была голова.
— Я видел одного без нижней челюсти.
— Но мозги, наверное, были целы?
Священник кивнул, и Джим продолжил:
— Мозг, видимо, самое главное. Как мы уже говорили вчера в церкви: после смерти что-то поселяется в мозге и возвращает тело к жизни. Этакий паразит. Вы сказали, это демоны, и, может быть, так оно и есть. Не знаю. Но чем бы оно ни было, я готов поспорить, что у многих зомби в начале были проблемы со скоростью.
— Почему?
— Потому что когда всё только началось, большинство людей погибло не от того, что их съели мертвяки. Они погибали в авариях, на пожарах, в результате несчастных случаев. Сломанные позвоночники. Или шеи. Ноги, отрезанные газонокосилкой. Все в этом духе. Потом, когда все больше и больше живых погибали под натиском первой волны зомби, смертей такого рода становилось меньше. И чем больше людей погибало из-за зомби, тем больше мы видели трупов, способных передвигаться.
— То есть, ты считаешь, со временем мы будем видеть таких существ все больше?
— О да. Я думаю, если бы мы оказались севернее, там, где живет больше людей, то уже бы это увидели.
— Но как же выжившие, Джим? Тебе не кажется странным, что мы больше не видели никого живого?
— Не знаю, — признался Джим. — Может, в этих местах остались только мы. Но я знаю, что жив Дэнни, и это все, что меня волнует.
— Не может быть, что только мы спаслись, — возразил Мартин. — Я искренне верю, что есть и другие, Джим. Такие, как мы. Нужно их только найти.
Мгновение спустя фары высветили одинокого оленя, который стоял на разделительной полосе и красовался широкими рогами со множеством острых концов. Завидев их, животное он пересек трассу и исчез в туманной полосе зарослей.
— Кажется, он живой, — сказал Мартин. — Двигался не как зомби.
— Тогда, думаю, нам стоит пожелать ему удачи, — отозвался Джим. — Теперь у него гораздо больше забот, чем охотники в осенний сезон.
Наконец солнце поднялось достаточно высоко, чтобы туман рассеялся. Когда они пересекали границу штата, зеленый знак сообщил: «ВЫ ПОКИДАЕТЕ ДИКУЮ И ПРЕКРАСНУЮ ЗАПАДНУЮ ВИРГИНИЮ», и попросил: «ПРИЕЗЖАЙТЕ ЕЩЕ».
— Ну что, вот мы и в Виргинии, — проговорил Мартин. — Слава богу! Это хорошо.
— Надеюсь, так и будет. Бензин у нас пока есть: мы израсходовали всего четверть бака. Но что-то я сомневаюсь, что и дальше нам будет везти. Чем дальше мы уходим на север, особенно в сторону Нью-Джерси, тем нам будет теснее. Честно сказать, Мартин, я не уверен, что нам удастся добраться до цели, не вступив в бой.
— Будем верить, что Господь расчистит нам путь.
Джим крепче сжал руль. А когда заговорил снова, Мартину пришлось напрячь слух, чтобы его расслышать.
— Почему?
— Что почему, Джим?
— Почему Господь это допустил, Мартин? За что Он так с нами?
Мартин помолчал, тщательно подбирая слова. Этим вопросом он задавался тысячу раз, этот вопрос неоднократно вставал перед ним самим. Смерти в семье, болезни, разводы, безработица, стихийные бедствия, банкротства — все это приводило членов его паствы, а порой и его самого, к этому же вопросу.
— Ты уже спрашивал это у меня, и я сказал, что не знаю, — ответил он, ощущая, как слова застревают в горле. — И я до сих пор не знаю. Хотя мне и хотелось бы знать, Джим. Честно, хотелось бы. Но я знаю, что Господь этого не делал. В Библии четко говорится, что властитель на Земле — Сатана. Еще со времен падения — он и его приспешники.
— Даже если так, то почему Бог позволяет происходить подобному? Дьявол, может, и правит планетой, но неужели ты хочешь сказать, что Бог не может пошевелить пальцем, чтобы пресечь его бесчинства?
— Поверь мне, я знаю. Оно может показаться, что Господь бездействует. Но это так не работает, Джим.
— Пути неисповедимы и все такое?
Мартин мрачно усмехнулся:
— Вроде того.
— Ну тогда это все фигня, Мартин. Он ведь может уберечь моего сына! У Него был собственный сын, и Он позволил его убить! А моего Ему зачем убивать?
Священник не ответил, лишь смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья.
— Простите, Мартин. — Джим вздохнул. — Я не хотел вас обидеть. Честно не хотел. Я просто … — Он осекся.
Мартин положил руку ему на плечо.
— Все нормально, Джим. Я понимаю. Мне просто хочется, чтобы у меня был ответ, какие-то слова, которые могли бы тебя успокоить. Но я знаю то, что знаю, и верю в это всем сердцем. Наша встреча была не случайной. Ее задумал Господь. Я молился Ему об избавлении, чтобы он дал мне цель. А потом появился ты. И это часть Его замысла. И мне кажется, что Дэнни жив, Джим, и мы его найдем! Я чувствую это сердцем. И это тоже часть его замысла.
— Надеюсь, что так, — ответил Джим. — Господи, как я надеюсь на это!
Мартин, извернувшись, пошарил на заднем сиденье и достал им по бутылке воды и пакетику картофельных чипсов. Они с жадностью все съели.
— Ты думал, что мы будем делать, когда спасем Дэнни?
Джим кивнул:
— Да, думал. Есть пара идей, чем мы можем заняться.
— Хотелось бы услышать, — начал Мартин, но, не договорив, схватился за приборную панель. — Осторожно!
Машина взвизгнула шинами на повороте и они увидели лежащий поперек дороги искореженный остов ярко-раскрашенного «фольксвагена»-жука. Машина лежала на крыше, а колеса — одно спущенное, другое без покрышки — указывали в небо, точно ноги какого-нибудь мертвого зверя. Пассажирское сиденье было всмятку, и осколки разбитого стекла усеивали асфальт, будто крошечные снежинки.
Помимо разбившегося авто посреди трассы на подножках стояло четыре мотоцикла (не «Харлеев», заметил Джим, но хороших, японских), причем один находился прямо перед ними.
Джим инстинктивно ударил по тормозам, и когда кроссовер скользнул к ближайшему мотоциклу, то, словно в замедленной съемке, увидел двух тварей. Зомби прижимались к траве на разделительной полосе, угощаясь внутренностями молодой девушки, а еще двое тащили из машины парня-водителя, ухватив его за волосы. В момент, когда зомби удивленно повернули головы, один из них перерезал мальчишке горло, прежде чем отскочить с пути мчавшегося автомобиля.
Молитва Мартина и крик Джима одновременно оборвались, когда «субурбан» врезался в мотоцикл. Раздался скрежет металла, разбилось стекло. Подушки безопасности вырвались из приборной доски, прижав пассажиров к спинкам кресел. Джим почувствовал, что передние шины спустило и постарался удержать управление. Но антиблокировочная система при проколотых шинах не помогла. «Субурбан» отклонился вправо и проломил ограждение, ударившись о толстый ствол кривого дуба.
— Вот урод! — прорычал зомби с ножом. — Он раздолбал мой мотик!
Труп вытащил парня из-под обломков «фольксвагена» и бросил тело. Остов машины тяжело опустился на землю. Тогда зомби двинулся к «субурбану». Его товарищ разорвал парню рубашку и, вгрызшись в волосатый сосок, потряс головой, пока тот не оторвался совсем.
— Эй, — проскрипел он. — Ешь лучше сейчас. Душа уже уходит, и я чувствую нетерпение с той стороны.
— Тогда пусть наши братья занимают тело. Тут вон еще свежее мясцо подоспело.
Джим убрал подушку безопасности и принялся возиться с зажиганием. Приборная панель, вся в мигающих огоньках, напоминала новогоднюю елку. Датчики двигателя, топлива, батареи — ничего не работало. В исступлении, Джим посмотрел на дорогу, чтобы проверить, где находились зомби.
Все четверо шагали к их машине.
— Черт!
— Што тэм? — Мартин пошевелился на пассажирском сиденье. У старика шла носом кровь, а под глазами темнели круги.
— Мартин, нам надо идти, — крикнул Джим. — Вы сможете?
— Гворил же, надо рисигнуть ремни, — пробормотал старик, после чего закрыл глаза и потерял сознание.
Джим потянулся за пистолетом, но обнаружил, что тот исчез.
— Твою мать!
Отстегнув ремень, он пошарил под сиденьем, пытаясь найти пропавшее оружие. После заноса и столкновения все, что лежало на заднем сиденье, разлетелось по салону. Он нашел пачку растворимого кофе, дорожную карту и гильзу от дробовика — но пистолета не было.
— Эй, дружище, — проговорил голос слева, и в тот же миг Джим ощутил запах твари. — Что, не заводится?
Сквозь открытое водительское окно протянулись две сморщенные руки, и шею Джима обхватили и сжали холодные пальцы. Он вцепился в костлявые запястья, и его ногти впились в разлагающуюся плоть. Кожа слезла с руки, и зомби рассмеялся, еще сильнее сжав горло своей жертвы. Другой зомби прыгнул на мятый капот и сквозь разбитое лобовое стекло потянулся к Мартину. Остальные были заняты тем, что срывали скотч с окна пассажирского сиденья.
Джим пытался кричать, пытался дышать, но ничего у него не выходило. В горле жгло, а в висках стучало так, что, казалось, голова вот-вот взорвется. Боль была настолько сильна, что он не слышал выстрела, пока мозг нападавшего не забрызгал ему лицо, на время ослепив.
Мертвые руки тотчас ослабли, и зомби рухнул на землю. Вторая пуля пронзила тварь на капоте и вошла в сиденье в считанных дюймах от груди Джима. Он, вскрикнув, пригнулся.
Другой зомби, позабыв о Мартине, повернулся в сторону леса. Раздалась очередь из шести выстрелов. А потом наступила тишина.
— Эй, вы там, — послышался голос. — Вы живые?
Мартин снова зашевелился и недоуменно взглянул на Джима.
Голос снова прокричал:
— Выходите из машины с поднятыми руками, чтобы мы их видели!
— Что происходит? — прошептал Мартин.
— Не знаю, — признался Джим, — но они, кажется, ничем не лучше зомби.
— Может, ты убил их, Том, — предположил другой голос.
— Заткнись, Люк, — гаркнул первый. — Не мог же я спросить у зомби, будут они делиться или нет.
— Эй, вы, привет, — подал дрожащий голос Мартин. — Нам не нужны неприятности.
— И у вас их не будет, если вы начнете делать, что вам говорят! Давайте уже выходите, и с поднятыми руками.
Они подчинились: выползли из-под обломков, держа руки над головой. Из подлеска выступил крупный бородатый мужчина в камуфляже, в руке у него был дробовик. Мгновение спустя за ним последовал еще один — худощавый и с залысинами. Он наставил на них охотничье ружье. Здоровяк смерил Джима и Мартина взглядом и сплюнул в грязь коричневой от табака слюной. Второй ухмыльнулся, и Джим заметил тонкую нить слюны, свисавшей с подбородка.
— Спасибо, что спасли нас, — начал Джим. — Нам бы конец пришел, если бы вы не появились. Я могу вам как-то отплатить?
— Можешь отплатить тем, что заткнешь свое хлебало, — гаркнул первый мужчина, Том, после чего обратился к своему товарищу: — Че думаешь, Люк?
— У негра одна кожа да кости. Какой-то он нескладный. А второй очень даже ничего.
Мартин нервно переступал на месте, тогда как в голове у Джима всплыла сцена изнасилования Неда Битти из «Избавления».
Не опуская рук, Джим сжал кулаки.
— Послушайте…
— Тогда негр твой, — сказал Том, не обращая на Джима внимания. — Можно прямо здесь их и разделать. Думаю, здесь разделаем, отнесем в лощину, а потом вернемся за вещами.
Заурчавший желудок Люка известил о своем согласии.
«Боже, — пронеслось в голову у Джима, — они каннибалы!»
— Хорошо, — произнес Люк. — Вы, ребята, повернитесь вокруг и встаньте на колени.
Джим подумал броситься в «субурбан» и найти там один из своих пистолетов, но тут же отказался от этой затеи. Он погиб бы быстрее, чем успел добежать.
— С-слушайте, — проговорил он, запинаясь. — У нас есть еда… на вас обоих хватит. Мы с радостью вам ее отдадим, если вы нас отпустите. Мне нужно спасти сына.
Том в ответ только дернул помпу дробовика.
— Ты что, не слышишь? У меня сын в Нью-Джерси, и нам нужно его спасти!
— Мистер, меня не волнует, даже если у тебя бабушка в Египте. Нам некогда. Ты беспокоишься за своего пацана? Так и мне тоже есть за кого беспокоиться. И Люку есть. Нам нужно кормить семьи, а вы, ребята, оказались не в том месте не в то время. Вот и все.
— Верно. — Люк кивнул. — Ничего личного.
— Если вас это как-то утешит, — добавил Том, — я могу пообещать, что вы не закончите, как эти существа, которых мы только что убили. Я могу застрелить вас в лицо, а могу в затылок. Если вы не хотите этого видеть, я предлагаю вам отвернуться и опуститься, мать вашу, на колени — и прямо сейчас! Мне это вообще без разницы.
Он нацелил дробовик на Джима, но тот с места не двинулся.
— Вы сами не лучше тех зомби, сукины вы сыны!
— Может, и так, — согласился Том. — Но мы точно не станем умирать с голоду, дожидаясь, пока правительство придет и все наладит. Они планировали биологическую атаку вроде этой много лет, но вряд ли знали, что у Китая тоже было какое-то химическое средство, которое поднимает мертвых.
Мартин начал молиться.
— Отче наш, сущий на Небесах, да святится имя Твое…
— Том, осторожно! — Люк ткнул пальцем выше плеч Джима и Мартина.
— Да приидет Царствие Твое, — продолжал Мартин, — да прибудет воля Твоя и на земле, как на Небе.
— Молитвы вам теперь не помогут, — проговорил голос позади Джима и Мартина. — Он ушел со своего трона, и вы теперь принадлежите нам!
Джим повернулся, припал к земле и, утянув Мартина за собой, перекатился. Юная парочка из разбитой машины, которые еще несколько минут назад лежали распростертыми на шоссе, теперь брели в их сторону. Их злые ухмылки источали злобу.
— Приготовьтесь, — шепнул Джим Мартину одними губами. Старик согласно кивнул.
— Я с ними разберусь, — крикнул Люк и, прицелившись, щелкнул затвором и нажал на спусковой крючок.
Ничего не произошло.
Зомби ухмыльнулись и продолжили неумолимо надвигаться на него.
— Ну ты дебил, — выплюнул Том, поднимая дробовик. — Забыл перезарядить.
Том нажал на спусковой крючок, и дробовик у его плеча резко дернулся. Ухо и щека зомби-парня исчезли, явив зубы и хрящи. Но шаг его от этого не сбился. Ухмылка так и застыла на его лице, и он продолжал наступать, пока рев дробовика эхом разносился над холмами.
— Черт! — Том опять взвел помпу.
— Я тббя уббю. — Язык зомби вываливался из разорванного рта.
— Он говорит, что тебя убьет, — пояснила девушка.
— Сейчас, — прошептал Джим, подтолкнув Мартина.
— Я все понял, — сказал Мартин.
Они прошмыгнули мимо реднеков-каннибалов и, прихрамывая, бросились в сторону леса.
— Люк, может, застрелишь уже этих членососов?! — крикнул Том раздраженно.
Раздался грохот дробовика, и первый зомби упал с разлетевшейся в ошметки макушкой.
Пробираясь через подлесок, Джим и Мартин услышали, как позади них прогремело ружье Люка. Им в кожу впивались шипы кустарников, а по лицам били ветки, но шаг они не сбавляли. Сзади, на дороге, Том бранил Люка.
— Ну ты дебил! Не попадешь в амбар, даже если он выкрашен в оранжевый!
— Я не виноват! Это зомби меня отвлекли.
Далее последовало еще два выстрела. Джим и Мартин соскользнули по насыпи пересохшего русла и, проковыляв по неровным камням, очутились по другую его сторону.
— Возвращайтесь сюда, ублюдки долбаные! — прогремел сзади Том.
Их преследователи бросились в лес. Нисколько не пытаясь скрыть своего местонахождения, охотники трещали ветками и сыпали проклятиями.
На вершине следующего холма Мартин упал, судорожно вдыхая ртом воздух и хватаясь одной рукой за бок, а другой — за спину.
Джим поднял его.
— Идемте, Мартин!
— Иди без меня, — Мартин болезненно поморщился. — Я не смогу.
Джим посмотрел с холма вниз, пытаясь разглядеть преследователей. Он слышал их, но пока не видел.
— Я тебя понесу.
— Нет, Джим. Далеко ты меня не унесешь, а сам я слишком стар, чтобы бегать по лесу и играть в прятки с молодыми. Я отвлеку их, и ты сможешь уйти.
— Что за бред!
— Нет, это не бред! Подумай о Дэнни, Джим!
— Я тебя тут не брошу.
— Господь меня защитит.
— Ну да, пока он с этим охрененно не справлялся, Мартин!
Джим отошел, глядя себе под ноги. Поднял с земли ветку — тяжелую, крепкую, дюйма в три толщиной, и взмахнул ей, будто битой.
— Эти сучьи реднеки нас задерживают и подвергают моего сына опасности. И мы каждую секунду, что торчим здесь, рискуем, что на нас нападет какая-нибудь зомби-белка, птица или другая какая тварь!
Он зашагал прочь.
— Что ты собираешься делать? — тихо спросил Мартин.
— Позвать их, — ответил Джим. — Привлечь их внимание. Я буду рядом.
Мартин прикрыл глаза и постарался выровнять дыхание. Он чувствовал боль в груди, руки и ноги пронизывал холод, а спина мучительно горела. Открыв глаза, он осмотрелся, надеясь найти хоть какое-то успокоение в Джиме, но тот исчез. Мартин остался один. Один в лесу.
А потом он услышал, как в листве что-то зашелестело.
— О Господи, — взвыл он не своим голосом, — помоги мне, Иисус! Я не могу больше этого вынести!
Шаги стали громче, и из зарослей ежевики вышли охотники.
— Как делы, ниггер? — ухмыльнулся Люк. — Дружок твой, смотрю, свинтил. Жаль. Я б лучше его съел. На тебе-то мяса, наверное, не больше, чем на курином крылышке.
Том сурово зыркнул на товарища, а потом стал осторожно приближаться к Мартину, пока не оказался всего футах в десяти от священника.
— Где твой дружок, старый?
— Он… он убежал и бросил меня.
Здоровяк опасливо оглянулся вокруг и вскинул дробовик.
— Ну хорошо. Тогда ограничимся тобой.
Он уткнул приклад себе в плечо и положил палец на спусковой крючок.
Тут из-за дерева выскочил Джим и махнул своей самодельной дубинкой. Ветка влетела прямо в губы Люка. Охотник, испустив сдавленный крик, выронил ружье и упал на колени, прижимая руки к разбитому лицу. Джим, оскалившись, обрушил ветку ему на голову. Под волосами открылась рана, и Люк обмяк.
— Бросай, ублюдок, — приказал Тому Джим.
Дробовик у Тома в руках дернулся. Джим на мгновение почувствовал боль, будто его в плечо ужалили десятки пчел, а потом ощутил холод. Ноги подкосились, и он рухнул на опавшие листья.
Том достал гильзу и вставил новый патрон. Затем, прищурившись, навел ствол на Джима и, не отводя от него глаз, обратился к Мартину:
— К тебе я через секунду вернусь, Черныш.
Раздался еще один выстрел, и грудь Тома залила кровь. Все еще сжимая оружие, он удивленно посмотрел вниз. Мартин увидел у него в спине зияющую рану размером с кофейную чашку.
— Да чтоб меня… — выдохнул Том и повалился на землю.
Мартин в изумлении увидел, как из кустов вышел мужчина, а за ним — мальчик. И как у всех, кто встречался им на пути, в руках у них были ружья.
— Все в порядке, — заверил мужчина. — Мы вас не обидим. — Он протянул руку и помог Мартину подняться.
— Спасибо, — пробормотал Мартин. — Но мой друг…
— Нам стоит посмотреть, — ответил мужчина.
Джим катался по земле, сжимая кулаками голову.
— Черт черт черт черт черт ЧЕРТ! — повторял он сквозь стиснутые зубы. — Больно! Очень больно!
Они нагнулись над ним. Из плеча сочилась кровь.
Мужчина вытащил большой охотничий нож — Мартин схватил его за руку.
— Все хорошо, — сказал тот. — Я просто хочу разрезать ему рубашку.
И он вырезал лоскут ткани, тем временем продолжая говорить:
— Меня зовут Делмас Кленденан. А это мой сын, Джейсон. Вы бы, наверное, подумали, что он мой внук. Он у меня родился поздно, но это ничего. Благодаря ему я стал, наверное, более выдержанным, что ли. Поздоровайся, Джейсон.
— Здрасьте, — проговорил мальчик застенчиво. — Приятно познакомиться.
— Я преподобный Томас Мартин из Уайт-Салфер-Спрингса. Это Джим Тёрмонд, он строитель из Льюисберга.
Джим, не размыкая глаз, издал стон.
— Мы собирались кое-что сделать с Томом и Люком, — рассказал Делмас. — Как раз сегодня планировали. Но не думали, что в итоге еще спасем двух человек.
— Мы очень вам обязаны, — ответил Мартин. — Они хотели… — Он сглотнул, не сумев закончить фразу.
— Да, знаю. Они начали с Эрни Уитта на прошлой неделе, а потом переключились на других. Поэтому я и хотел их закопать, прежде чем они обратят внимание на нас с сыном. Надеюсь, вы это понимаете, пастор.
— В Писании говорится, что убивать нельзя, но также там говорится, что Господь помогает тем, кто помогает себе. Не думаю, что в этом случае подставить другую щеку — хорошее решение.
Делмас оценил рану Джима и задумчиво кивнул.
— Думаю, ваш друг поправится. Похоже, пуля просто вырвал немного мяса и все. Черт, да меня во Вьетнаме ранили сильнее. Но кровотечение нужно остановить. — Он повернулся к мальчику. — Джейсон, дай-ка мне свой ремень. А потом выстрели Тому и Люку в голову, чтобы они не встали.
Мальчик встал и снял ремень. Джим открыл глаза и уставился на него.
— Дэнни?
— Тихо-тихо, — успокоил его Мартин. — Лежи спокойно, Джим. Дэнни в порядке.
Джим снова закрыл глаза.
— Почему он называет меня Дэнни, святой отец? — спросил мальчик.
Делмас посмотрел на Мартина.
— Так зовут его сына, — пояснил Мартин. — Он примерно твоего возраста, я думаю. Мы как раз ехали в Нью-Джерси, чтобы его спасти, и попали в эти неприятности.
— Нью-Джерси? — Делмас присвистнул. — Пастор, почему вы думаете, что он еще жив?
Мартин не ответил. У него самого уже возникали сомнения.
Вера, похоже, начинала иссякать.
— Мне это не нравится, — заявил Скип.
— Тебе и не должно нравиться, — ответил Миччелли. — Все, что от нас нужно, это помалкивать и делать, что велено.
Из переулка выскочили трое зомби и бросились на них. Скип вскинул свою «Беретту», но другой солдат его опередил.
— Они мои, — крикнул Миччелли и разрядил в тварей свою M-16.
Все три трупа повалились на землю.
— Черт, чувак, — продолжил Скип. — Похрен на то, что велено. Я так больше не могу, чувак. Это просто неправильно! Мы ведь должны людям помогать.
Мертвая немецкая овчарка, с запекшейся в шерсти кровью и без задних лап, ползла к ним по тротуару. А за ней — девочка, не старше девяти-десяти лет. Ее грудь и живот являли собой одну огромную открытую рану, а останки органов иссушились и сморщились, запятнав платьице.
— Эти мои, — заявил Скип и осторожно снял их, всадив каждому по девятимиллиметровому патрону в голову.
По улицам вокруг эхом разносились звуки боя.
— Что неправильно? — спросил Миччелли. — Стрелять по зомби? Чувак, да ты поехал!
— Не стрелять по зомби, придурок, — обиделся Скип. — Я вот про это. — Он указал пальцем на тягачи, медленно следовавшие строем за «Хамви»[17], БМП «Брэдли» и танком.
Миччелли пожал плечами.
— Этого хочет полковник Шоу, значит это…
Он осекся из-за взрыва: Уорнер применил свой гранатомет M203, чтобы разбить витрину хозяйственного магазина, что располагался рядом.
— Чертов Уорнер, — пробормотал Миччелли. — Что за ублюдок чокнутый!
Скип согласно кивнул.
— Время шоппинга! — прокричал Уорнер и с оружием наготове нырнул в здание. Блюменталь последовал за ним. Скип услышал, как они засмеялись внутри, обшаривая стенды с товарами.
В бою на их улице наступило затишье, и Скип проверил патроны у себя в M-16 и в пистолете.
— Это неправильно, Миччелли, — повторил он. — Ты сам это знаешь.
— Оставь меня в покое.
— Неправильно! — вскричал Скип. — А эта долбаная Мясовозка? Как ты можешь не обращать внимания на такое?
Миччелли шикнул на него, веля говорить тише. А когда Скип умолк — придвинулся ближе.
— Ты бы поосторожнее с такими разговорами, — прошептал Миччелли ему в ухо. — Послушай меня, Скип. Помнишь, что случилось с Хопкинсом и Гарендом?
Скип кивнул. Хопкинс и Гаренд слишком много раз подвергали сомнению приказы полковника. Капитан МакФарланд застал их при попытке дезертировать, и с ними разобрались быстро — безо всяких слушаний и военного трибунала. Полковник Шоу приказал распять обоих, после чего всю часть заставили смотреть, как стая оживших птиц разрывает их на куски.
Им еще повезло, думал Скип. А вот что случилось с Фалкером — то было гораздо хуже. Рядовой первого класса Фалкер влюбился в одну из шлюх, что находились у них в расположении. Она взаимностью не ответила, а когда перешла в личную собственность Шоу, Фалкер предпринял неудачную попытку убить полковника. И когда его поймали, Шоу приказал просверлить дыру в стене небольшого сарая. Фалкера раздели донага и пригвоздили, по типу распятия, таким образом, чтобы его пенис торчал из дыры, тогда как остальное тело висело с наружной стороны стены. Затем военные окружили нескольких зомби и заперли их в сарае. Потребовалось всего две минуты, чтобы твари обнаружили болтающийся «лакомый кусочек» гениталий Фалкера, и когда его откусили, рядовой закричал и заизвивался. Потом зомби безуспешно попытались достать через дыру еще, но сумели оторвать лишь несколько лоскутов кожи с его изувеченного паха. Фалкер так и висел, пока не умер, после чего штаб-сержант Миллер выстрелил ему в голову, прежде чем он успел воскреснуть.
Скип с дрожью прогнал это воспоминание из головы. Затем, убедившись, что патроны у него еще оставались, осмотрел периметр. Звуки боя уже затихали, сменяясь треском костров и стонами раненых и умирающих. Они чередовались лишь со стаккато 50-калиберного пулемета, из которого Лоусон снимал немногих отставших зомби со своего насеста в «Хамви».
Сержант Форд и рядовые первого класса Крамер и Андерсон шагали в их сторону, ведя на мушке двух женщин, заключенных в наручники. Они обошли вокруг изуродованного трупа, что лежал посреди дороги. Нижнюю часть его туловища переехали гусеницы «Брэдли», а одна рука была сильно изувечена. Но, не желая сдаваться, труп все еще пытался уцепиться за проходящих мимо людей своей единственной рукой. Испуганные женщины всхлипывали, прижимаясь друг к другу. Продолжительная очередь из M-16, который был в руках у Крамера, уничтожила то, что осталось от извивающегося мертвеца.
— Отлично! — Миччелли с вожделением оглядел пленниц. — И где вы их нашли, сержант Форд?
— Прятались в туалете маленькой кофейни в четырех кварталах отсюда. Но у нас на них первые права, так что ты даже не думай, Миччелли!
— Что там у нас? — спросил их Андерсон.
— Уорнер и Блюменталь уже внутри. — Миччелли указал на хозяйственный магазин. — А Уилсон и Робертсон попались. Вышли в переулок, и зомби выскочили на них из засады. Они разорвали Уилсона на куски, чувак! Не оставили даже немного, чтобы он потом встал, как они обычно делают. А Робертсон был еще жив, когда ему вспороли живот, и он выпустил себе в рот пулю из своей же «Беретты». Мы не подоспели к нему вовремя. Их было слишком много, мать их.
Форд пнул по бордюру и покачал головой:
— Роман тоже погиб. Они с Томпсоном шли первыми и попали в засаду. Я поражаюсь, как эти твари умеют все просчитывать.
— Томпсон в порядке, сержант? — спросил Миччелли.
Здоровяк покачал головой:
— Потеряет ногу, как минимум. Когда мы уходили, он умолял врача, чтоб его пристрелил. И мне кажется, если тот его не пристрелит, Томпсон сам это сделает при первой же возможности.
Крамер заметил одинокого ворона, наблюдавшего за ними с телефонного столба, и, совершив лишь одно плавное движение, застрелил его. На землю упало сначала несколько черных перьев, а затем и тело птицы.
— Кажется, он был живой, — проговорил Андерсон.
— Уже нет, — Крамер усмехнулся.
— А ты что все молчишь да молчишь, Скип? — спросил Форд.
Скип встрепенулся, осторожно стараясь не смотреть сержанту в глаза. Теперь все уставились на него. Он заметил, что Миччелли, нахмурившись, дает ему немое предостережение.
— Простите, сержант, просто задумался о бедном Томпсоне, — солгал он. — Мы ведь с ним вместе еще с учебки, столько всего прошли.
На самом деле Скип думал вовсе не о Томпсоне. Он наблюдал за двумя пленницами. Это явно были мать с дочерью, и хотя последние события наложили на них свой отпечаток, они обе оставались весьма привлекательными. Первая ночь в Мясовозке точно пройдет для них нелегко. А когда они вернутся в Геттисберг, будет даже хуже. Глубоко внутри Скип почувствовал, как в нем растет гнев. Он представил себе, как убивает своих товарищей-гвардейцев, а потом сбегает с этими женщинами. Но это не сулило ничего хорошего. Они бы погибли в считаные минуты, а если бы и смогли сбежать, то позже их бы поймали и подвергли участи, не лучшей, чем Хопкинса, Гаренда и Фалкера. Да если бы и не поймали, что им было делать потом?
И он неохотно смирился с тем, с чем мирился всегда. Безопаснее было быть в большинстве, а его большинством была его часть. И пусть она медленно убивала его изнутри, если бы он попытался вырваться — то погиб бы еще скорее.
Он оказался в ловушке.
Один человек, решил он, погоды не сделает.
— Грузи этих баб в машину, — приказал Форд Крамеру. — И смотри, чтобы их хорошенько отмыли. У Партриджа шланг подключен к городскому водоснабжению. Я не знаю, какой там напор, но проследи, чтобы у них хотя бы не появилось новых синяков.
Крамер увел дрожащих женщин к грузовикам.
Миччелли указал на улицу.
— Смотрите, Каприано идет. Он, кажется, ранен!
Раненый ковылял в их сторону, волоча правую ногу за собой. Когда он подобрался ближе, Скип заметил, что его правая рука была полностью вывернута и пальцы на ней были направлены назад. Приближаясь к ним, Каприано не издавал ни звука. И что примечательно — все еще держал свою M-16 в руках.
— Каприано, не двигайся! — Андерсон побежал к нему. — Мы приведем тебе…
Каприано вскинул свою M-16 и спустил курок. Пули пробили Андерсону грудь и вылетели из спины. Форд, Миччелли и Скип инстинктивно пригнулись и ответили на огонь. Каприано затрясся под обстрелом, завалился назад и, выстрелив в воздух финальной яростной очередью, лег и больше не двигался.
— Он совсем не был похож на мертвого, — крикнул Миччелли.
— Если и не был, то сейчас точно мертвый. — Форд стиснул зубы. Его очередь угодила Каприано в область рта, практически уничтожив все от челюсти и выше.
— Он был зомби, — сказал Миччелли. — Не мог не быть.
Скип подбежал к Андерсону, хриплым голосом вызывая врача, но тотчас понял, что было уже поздно. В его груди зияла истекавшая кровью рана, а остекленевшие глаза застыли.
Сержант Форд подошел к Скипу и, невозмутимо вытащив пистолет, выстрелил погибшему в голову.
— Давайте возьмем их в кольцо, — приказал он. — Уорнер! Блюменталь! Идем. Бегом!
Гравий захрустел у него под ногами — Форд ушел. Скип онемело посмотрел ему вслед. Миччелли расстегнул ремень Андерсона и принялся собирать его вещи.
— Эй, Скип, — позвал он. — Хочешь ботинки?
— Нет, бери себе.
— А обоймы не нужны? Возьми, если хочешь. Патронов лишних не бывает.
— Мне хватит.
Миччелли вытащил из кармана штанов Андерсона складной нож и одобрительно присвистнул:
— Недурно.
Скип отвернулся. Он не хотел, чтобы Миччелли видел, что он плачет, или заметил злость, которая горела в его покрасневших глазах.
Раньше они состояли в пехотной части Национальной гвардии Пенсильвании, которая базировалась в Гаррисберге. Они гордились собой, были героями.
Кем они стали теперь, Скип не знал — но уж точно никакими не героями.
Когда начался кризис и мертвые стали возвращаться к жизни, их отправили в Геттисберг. Как и другим частям нацгвардии, откомандированным в разные города штата, им было поручено охранять граждан и не давать тварям разбрестись, пока правительство не придумает, как взять ситуацию под контроль и подавить воскрешение.
Они не справились, а вскоре после этого поняли, что и правительство не решит проблемы, потому что его больше не существовало. Это подтверждалось репортажем в новостях — большинство каналов тогда еще продолжали вещание, — во время которого мертвый президент США пожирал госсекретаря прямо во время пресс-конференции. Президент выскочил откуда-то из-за камеры, изрыгая непристойности, и вцепился в жертву. Камера дала крупный план отвратительной сцены, в которой его зубы сомкнулись на предплечье госсекретаря, прокусив рукав пиджака и вгрызшись в плоть. Один из агентов спецслужбы взял было ожившего Главнокомандующего под прицел, но другой агент тотчас застрелил первого. Далее последовала сумятица, в ходе которой другие агенты также стали стрелять друг в друга, а журналисты бросились врассыпную.
Вице-президент, как сообщалось, скончался на той же пресс-конференции от сердечного приступа. Были ли предприняты меры, чтобы он больше не воскрес, не уточнялось.
Несколько часов спустя кто-то уполномоченный (кто именно, данные расходились: одни говорили, что министр обороны, другие — генерал-изменник) приказал разбомбить с воздуха здания Палаты представителей и Сената, якобы потому, что их захватили зомби. Это вызвало отдельные стычки между различными подразделениями вооруженных сил, располагавшихся в Вашингтоне и в его окрестностях, а после потери Пентагона на следующий день междоусобные бои распространились, подобно лесному пожару.
Скип слышал ужасную историю о том, как капитан корабля ВМС США «Остин», на борту которого находилось более четырехсот моряков и двухсот морпехов, приказал уничтожить 24-й экспедиционный отряд морской пехоты, находившийся на тот момент вместе с ним в Северной Атлантике. Он обвинил пехотинцев в мятеже, и на борту от носа до кормы развернулись бои между моряками и пехотинцами. Скип слышал, что выжившие моряки заставили морпехов проходить с завязанными глазами по доске.
То же происходило и в других странах. Скипа удивляло, что никто до сих пор не применил ядерного оружия. До него доходили слухи о нескольких обменах ядерными ударами между Ираном, Ираком, Индией и Пакистаном, но эта информация ничем не подтверждалась.
После нескольких недель боев разрозненные боевые подразделения стали объединяться в более крупные группы. Полковник Шоу, находясь в командном пункте в Геттисберге, пытался поддерживать контакт с генералом Ричардом Данбаром с Западного побережья. Генерал вел кампанию по удержанию контроля над Северной Калифорнией, устраняя как зомби, так и иных врагов. Ему даже удалось объединить несколько гражданских отрядов ополчения, что появились в штате, и с помощью этого союза продвинуться дальше на территорию соседних штатов. Шоу намеревался проделать примерно то же в Пенсильвании, и Скип знал, что двое командиров регулярно обменивались сообщениями.
Скип однажды услышал, как они говорили по радиосвязи, и когда Шоу сообщил генералу о своих недавних победах, бездушный голос, удивительно напоминающий Марлона Брандо в «Апокалипсисе сегодня», стал повторять «Дик доволен» — снова и снова, словно какую-то безумную мантру.
Наверное, он сошел с ума, понял Скип. Как и сам Шоу.
Они все сошли с ума. Иначе быть не могло — только так был шанс выжить.
Геттисберг они обезопасили. Город был зачищен от нежити, а умершие от болезней, ран или по естественным причинам мгновенно уничтожались, чтобы не дать им воскреснуть. Затем тела сжигали.
После первой зачистки они попытались натянуть колючую проволоку вокруг центра города, а окружающие его поля сражений Гражданской войны — заминировать. Но эти меры против живых мертвецов оказались безнадежно неэффективными. Орды зомби попросту перевалили через проволоку, с непоколебимым пренебрежением терзая в клочья собственные тела. Но еще страшнее выглядели те, кому оторвало ноги миной и кто продолжал ползти на руках, пересекая поля в поиске добычи.
Наконец нацгвардейцы решили ограничиться только самым центром Геттисберга. По всему периметру территории расставили постовых. Мины и колючую проволоку оставили, чтобы она хотя бы с частичной эффективностью играла роль системы оповещения. Также с ее помощью они рассчитывали отвадить мародерствующие шайки байкеров и выживальщиков. Но кочующие байкеры и отщепенцы всех мастей были не единственной проблемой. С самого начала в город хлынули беженцы, привлеченные ложными слухами о том, что правительство еще во времена Холодной войны построило там подземный Пентагон. Скип всегда смотрел на это с иронией. Глупые гражданские: будто правительство допустило бы, чтобы местонахождение подобного объекта стало общеизвестным. Но люди все равно приходили в поисках укрытия и порядка туда, где их ждали только бойцы Шоу.
Гвардейцы до сих пор пытались придумать эффективные средства защиты от зомби-птиц и прочих видов нежити, которые продолжали проникать в оцепленную зону. Змеи, грызуны и другие мелкие животные также представляли проблему, беспрепятственно проскальзывая внутрь. В результате гражданское население практически не покидало своих домов.
Хотя у них и так не было выбора, думал про себя Скип.
По приказу полковника Шоу, гражданских — будь то мужчин, женщин или детей, — замеченных с оружием или вышедших на улицу без разрешения, надлежало расстреливать на месте. Безо всяких исключений. И после пары показательных казней мыслей об отступничестве больше ни у кого не возникало.
Впрочем, Скип понимал, что у гражданских и так не было особых причин выходить наружу. Центр Геттисберга превратился в настоящий военный лагерь. Дым от горящих мусорных баков заволакивал небо, а воздух был насыщен туалетной вонью и смрадом горелых тел, которые сжигались в погребальной яме на окраине города. Мусор, несмотря на все усилия собрать его и вывезти, гнил в канавах. По улицам непрестанно расхаживали вооруженные нацгвардейцы. Никаких удобств теперь не было: такие явления, как центральное водоснабжение и электричество, остались в прошлом. Генераторы работали только на офицеров и некоторых из особо предприимчивых рядовых.
Когда горожанам позволяли выходить наружу, поводом для радости это событие не становилось. Тех, кто был в силах, использовали для рабского труда, хотя вслух это никто так не называл. Это называли рабочим нарядом и его выполнения требовали со всей строгостью. Солдаты были в основном рады, когда их назначали на работы, потому что в этом случае им не приходилось делать грязную работу — копать погребальные ямы или избавляться от трупов.
Гражданские, которые оказывали сопротивление, получали наиболее неблагодарную работу — самым страшным считалось стать приманкой для зомби. Когда патруль выходил в поля и деревни в окрестностях Геттисберга, то с ним отправлялось порядка десяти гражданских. Тогда несчастных по одному ставили «на точку» и заставляли идти впереди группы. Зомби, которые лежали в засаде, неизбежно нападали на них, заблаговременно оповещая солдат о своем присутствии. Те же, кто шли в качестве приманки, явно считались расходным материалом. Возвращались они после этого редко. Женщины использовались для поддержания «боевого духа». Большей частью это подразумевало сексуальное рабство в Мясовозке, однако пожилым и тем, кого считали непривлекательными, позволялось трудиться в столовой или заниматься другой черной работой. Женщины, которые неоднократно отказывались предоставить свое тело военным, также отправлялись в качестве приманки. У Скипа при одной мысли об этом выворачивало желудок.
Но что вызывало у него самое сильное отвращение, так это податливость гражданских. Сломленные духом, они в большинстве своем принимали образ жизни, весь состоящий из насилия и рабства. И каким бы невероятным это ни казалось, некоторые, очевидно, даже отдавали тому, что происходило, определенное предпочтение. Кое-кто из мужчин, проявивших себя, были «призваны» в часть и им выдали оружие. А наибольший ужас у Скипа вызывало то, что некоторые женщины получали удовольствие от своей сексуальной повинности — постапокалиптические подстилки, которые, похоже, были не прочь отсосать и десяток членов за ночь при условии, что это обеспечит им относительную безопасность.
Он яростно сжал кулаки. Почему они не хотели восстать? Ведь когда отряд был вне города, как сейчас, гражданские с лихвой превосходили оставшихся солдат числом. И с каждой вылазкой бойцы приводили с собой еще гражданских, а значит, их число только росло. Почему же они просто слепо принимали свою судьбу, покорно шли за военными, как овцы на заклание? Почему не объединялись, чтобы дать отпор? Может, альтернатива не выглядела для них достаточно привлекательной? Или они просто чересчур боялись?
Как он сам. Боялся оставаться живым, но еще больше страшился смерти.
Смерть больше не избавляла от тщетности жизни.
В старших классах школы Скип встречался с девочкой-готом, которая была одержима смертью. И до того сильно, что несколько раз пыталась покончить собой. Его это печалило, он винил себя, ее родителей, школу и много кого еще, пока не понял, что для нее самоубийство было лишь частью фантазии, элементом одержимости. И она жаждала того, что последует за смертью.
Сидя в «Брэдли» и слушая, как под ним громыхают гусеницы, Скип вдруг поймал себя на том, что размышлял, жива ли она до сих пор и жаждет ли того же, что и прежде.
Второй лейтенант Торрес указал на карте на город, подписанный как Глен-Рок.
— Мы сейчас здесь. Капитан Гонзалес хочет, чтобы вы взяли несколько людей и осмотрели этот город. — Он ткнул в городок Шрусбери, расположенный на границе Пенсильвании и Мэриленда. — Капитан говорит, что полковник Шоу хочет оставить лагерь в Геттисберге и занять более безопасное место. Нужно определить, подходит ли Шрусбери под наши требования.
— Понял. — Штаб-сержант Миллер кивнул. — Будет сделано.
— Штаб-сержант Майклз, а вы возьмете еще один отряд. — Торрес указал на городок под названием Йорк. — Вам тоже предстоит разведывательная миссия. Не вступайте в бой с противником, пока он сам на вас не нападет. Просто наблюдайте и доложите о том, что видели. А я пока соберу всех, кто остался в расположении, и пленников и сообщу в Геттисберг.
— Я возьму рядового Андерсона, — сказал Миллер.
Майклз прочистил горло.
— Андерсон был убит на рейде сегодня утром.
— Черт, — пробормотал Миллер. Он провел рукой по жирным волосам — некогда стриженные под «ежик», они давно отросли. — Ладно, тогда возьму Крамера.
— Резонно. — Торрес кивнул. — Штаб-сержант Майклз, вы можете взять сержанта Форда.
— Идет. Мне нужны еще Уорнер, Блюменталь и Лоусон.
— Нет уж, черта с два, — возразил Миллер. — Тогда мне останутся Скип, Партридж и Миччелли, а я Скипу, этому мелкому говнюку, не доверяю! Мне кажется, он скорее выстрелит нам в спину, чем убьет зомби. Вы замечали, что он никогда не трахает шлюх? Мне кажется, он гомик.
— Очень жаль, — ответил Майклз. — Забирай уже Крамера, раз так. Всего свежего мяса мне не нужно!
— Хорош! — рявкнул лейтенант. — Вы свои приказы получили, вот и выполняйте! Миллер, если у вас есть основания полагать, что рядовой Скип не разделяет интересов части, и вы можете это доказать, тогда мы в этом разберемся. Если же нет — то пока это все.
Штаб-сержант Миллер отдал честь, зажег сигарету и зашагал прочь.
— Вот же мямля, — пробормотал Миллер, когда тот отошел достаточно далеко. — Кем он себя возомнил? Да я был в патруле в Атланте после терактов, когда этот ублюдок еще в школу ходил.
После успешного рейда в Глен-Рок, часть, как и планировалось, стояла лагерем у склада боеприпасов Национальной гвардии. Охраняемый участок находился вдали от города и от шоссе, а добраться до него можно было лишь по двухмильной гравийной дороге, которая вела через лес. Места для всего состава на складе явно не хватало, зато там имелась возможность пополнить запасы. Здесь над землей были устроены специальные бункеры, похожие на одинакового размера, выстроившиеся аккуратными рядами земляные холмы — в них и хранились боеприпасы. В каждом бункере имелась встроенная дверь, а на каждой двери — знак, показывающий, что именно находится внутри. Весь комплекс был окружен забором. Между холмами стояли тягачи. Дверь одного из бункеров была открыта, и от нее тянулась цепочка солдат, достигавшая самого транспорта.
Миллер бросил на дорогу окурок, раздавил его каблуком и задумчиво посмотрел на цепочку.
— Перепихнуться бы с кем, пока мы не выехали.
Он подошел к «Хамви», к которому было приставлено трое рядовых, и постучал в люк. Через секунду тот открылся, и из него выглянул прыщавый, едва закончивший школу юноша.
— Приведи мне Скипа, Партриджа и Миччелли, — пробормотал Миллер.
— Миччелли и Партридж в Мясовозке, сержант, — парень указал на тягач. — А Скип здесь, он спит.
Штаб-сержант просунул голову внутрь.
— Скип, давай сюда и тащи свою амуницию!
И не добавив больше ни слова, Миллер повернулся и зашагал к транспорту. Скип выкарабкался из «Хамви», сморгнул сон и побрел следом.
— Найди рядового Крамера, а потом оба идите к моему транспорту и ждите меня там, — приказал Миллер. — Нас направили на разведку, пятнадцать миль на юго-восток отсюда. Я пока найду Партриджа и Миччелли, быстро перепихнусь, а потом отчаливаем.
И, растолкав очередь из ожидающих мужчин, он поднялся в трейлер.
Скип прислонился спиной к «Хамви» и проверил свое оружие.
В эту миссию они шли впятером. Миллер, Крамер, Миччелли, Партридж и он.
Впятером, отдельно от всех остальных. Впятером, сами по себе.
«Безопаснее быть в большинстве», — подумал он, усмехнувшись.
Здесь или там — так или иначе он был все равно что живым мертвецом. Это знание приносило ему хладнокровное спокойствие. Смог бы он убить остальных четверых и сбежать в одиночку?
Скип думал, что смог бы.
Он прихлопнул комара, посмотрел на его размазанные останки у себя на ладони и подумал: был ли тот жив или был живым мертвецом? Но решил, что в этом все равно не было никакой разницы.
Подождав еще немного, он пошел искать Крамера.
Джим остановил машину, размял мышцы спины и ног, провел рукой по волосам. Те оказались такими же жирными, как и кожа. Он попытался вспомнить, когда в последний раз принимал душ, но не смог. В плече пульсировала боль. Повязка посередине почернела от засохшей крови, а ее края покрылись коркой засохшего гноя. Собравшись с духом, он открыл дверцу, выбрался из машины и зашагал по улице.
Иллюзия казалась почти идеальной — если, конечно, слишком не присматриваться. Солнце стояло высоко, и район купался в тепле и ярком свете. Дома были выстроены в два аккуратных ряда вдоль улицы, все одинаковые — различались только цвет ставен и штор в окнах. На подъездных дорожках и тротуарах стояли машины, а во дворах валялись брошенные детские велосипеды и скутеры.
Пока он проходил мимо, за ним следил взглядом одинокий садовый гном. Улица была жива.
На тротуаре, быстро дыша, сидела собака. Джим подумал, что она бы, наверное, виляла хвостом, если бы могла, но тот был вырван с корнем и на его месте осталась лишь кишащая червями дыра. Распухшая кошка потянулась рядом на подоконнике, зыркнув на собаку единственным оставшимся глазом. Зомби-кошка зашипела — будто паровой двигатель зашумел.
Ветер игриво гонял по улице обертку от мороженого. Джим услышал проносящийся мимо детский смех. Обертка зацепилась за куст, и смех затих. Ночью прошел дождь, и в лужах теперь слепо извивались дождевые черви. Джим наступил на одного, но раздавленные останки продолжили корчиться.
Вдоль улицы тянулись ряды вязов и дубов, которые образовывали барьер между поребриком и тротуаром. Птицы сидели на ветках, перешептываясь друг с другом, сообщая о его приближении. Почти все перья у них вылиняли. Деревья тянулись к нему ветвями, но Джим старался держаться посреди улицы, где они не могли его достать.
Улица была жива. Собаки. Кошки. Черви. Птицы. Деревья. Все мертвые. И в то же время живые.
Наконец, он остановился перед домом. С последнего раза, как он здесь бывал, на фасаде появился алюминиевый сайдинг. Миленькое вложение. Наверняка на это пошли и те деньги, что он присылал на содержание ребенка. Трава на зеленом газоне была только недавно подстрижена. Обрезки лежали рядом аккуратными кучками. На крыльце держала оборону горстка пластмассовых солдатиков. Вдоль боковой стены дома цвели розы. С их шипов капала кровь.
Джим проверил свой «ругер» и приблизился к парадному входу. Ноги налились свинцом, будто там лежали не обрезки травы, а зыбучий песок, который засасывал его ботинки. Он чувствовал, как у него пульсируют виски.
Где-то на улице завыл скорбно и протяжно мертвый пес.
Джим постучал в дверь, и ему ответил Рик. Новый муж его бывшей жены являл собой жуткое зрелище. Халат был нараспашку, весь в пятнах засохшей крови и телесных жидкостей. От его идеальных густых волос, которые Джим так ненавидел, почти ничего не осталось — только несколько неровных клочков. Кожа посерела и покрылась пятнами. Из норы в мерзкой плоти щеки торчал червь, и еще один выглядывал из предплечья. Одного уха у Рика не было, а из обоих глаз сочилась желто-коричневая жидкость.
— Джим, — проскрежетал зомби, — Тебе здесь не рады.
Рик источал зловонное дыхание. Когда у него изо рта на ковер выпал гнилой зуб, по телу Джима пробежала дрожь.
— Я пришел за Дэнни.
— Джим, ты же знаешь, что не можешь сюда приходить, когда идет учебный год. Ты нарушаешь постановление суда.
Джим оттолкнул его с пути. Кожа мертвеца на ощупь оказалась холодной и влажной, и пальцы Джима глубоко вонзились в его грудь. Когда Джим отдернул руку, с нее капала зловонная жидкость, и он позвал сына:
— Дэнни! Дэнни, папа здесь! Я пришел забрать тебя домой!
— Дэнни здесь нет, миссис Торренс[18], — хихикнул Рик. Мертвец склонил голову набок: — Знаешь, мне всегда хотелось это сделать.
Джим побежал к лестнице, но зомби встал у него на пути. Костлявые пальцы схватили его за запястье, притягивая руку к зияющей дыре, прежде служившей Рику ртом. Джим вырвал руку, и тварь щелкнула зубами.
— Где мой сын, черт тебя раздери?
— Он наверху, отдыхает. Мы играли в футбол на заднем дворе, как играют отцы и сыновьями.
— Я его отец, сукин ты сын!
Зомби рассмеялся. Из его носа выскользнул бледный кончик червяка, и зомби втянул его обратно.
— Отец из тебя еще тот, — прокаркал он. — Тебя не было здесь, чтобы его спасти! Теперь он принадлежит нам! Он стал нашим сыном!
— Черта с два!
Джим вскинул свой «ругер» и выстрелил. Пуля аккуратно прошла сквозь череп Рика. Зомби рухнул на пол, и Джим пнул его в голову. Ботинок вошел в мягкую плоть, и Джим рассмеялся, когда увидел у себя на стальном носке кусочки мозга.
И затем, выпуская в труп всю обойму, он все еще продолжал смеяться.
— Знаешь, мне всегда хотелось это сделать.
Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.
— Дэнни, все хорошо! Папочка здесь…
Тэмми выскочила из туалета на втором этаже. Взвизгнув в порочном восторге, она толкнула его, и Джим полетел назад, тяжело упав у основания лестницы. Тэмми, яростно шипя, заковыляла следом.
— Убью, убью, УБЬЮ! Я съем твои кишки и бесполезный член, а потом вырву тебе глаза и съем их тоже. Ты никогда не был мужчиной, не был мужем и не был отцом!
При падении Джим выронил пистолет и рассек лоб, отчего кровь теперь заливала ему глаза. Он со стоном вытер лицо.
— Ты никогда не был отцом. Был никем. Но сейчас ты кое-кем наконец-то станешь, Джим. Ты можешь стать одним из нас! Навсегда!
— Ты уже обещала мне кое-что навсегда, сука. Так что нет, спасибо, — огрызнулся Джим.
Тэмми с воплем прыгнула на него. Ее гнилое распухшее тело придавило его к полу. Джим отвернулся. Его затошнило от вони. Она сомкнула челюсти у него на руке, запрокинула голову, прихватив добрый кусок плоти и принялась жадно жевать.
Из раны в руке хлынула кровь. Схватив Тэмми за жирные волосы, Джим с силой стукнул ее головой о стену. Кусок мяса выпал у нее изо рта, и ему вдруг отчаянно захотелось приложить его обратно к руке.
— Долбаная сука! Отдай мне сына!
Он перекатился, оказавшись на ней. И сев ей на грудь, несколько раз ударил головой о пол. После шестого удара что-то хрустнуло. Тэмми закричала, но он все равно продолжал бить, пока она наконец не затихла.
Крик продолжался еще долго после того, как ее голова превратилась в кровавое месиво. Только тогда Джим понял, что кричал он сам.
На мгновение он снова подумал о Кэрри. А потом, вытерев окровавленные руки о рубашку, взобрался по лестнице. Достигнув вершины, он прохромал к двери спальни Дэнни. Несмотря на всю суматоху, та оставалась закрытой.
— Дэнни, это папа! Выходи, сынок. Все уже хорошо.
Дверь со скрипом открылась, и его сын вышел на свет.
— Привет, папочка, — хихикнул зомби. — Я уж думал, ты не придешь.
Джим закричал.
— Все хорошо, Джим. Все хорошо.
Мартин стоял над ним, легонько теребя рукой.
Джим, все еще объятый кошмаром, отпрянул от священника, и в плече мгновенно вспыхнула боль. Он, поморщившись, посмотрел на повязку — та была белой и чистой, лишь с небольшим красным пятном посередине.
— Это Делмас перевязал, — сообщил Мартин. — Тебя хорошенько подлатали. Он был медиком во Вьетнаме.
— Кто?
— Делмас Кленденан. Они с сыном спасли нам жизнь. Мы сейчас в их домике. — Мартин усмехнулся. — Ох, парень, ты, конечно, был не в себе. Все метался, потел во сне. Делмас сказал, это от шока, усталости и потери крови, но сейчас ты в норме. Дробь в основном прошла через плечо насквозь, а остальное он вытащил. Так что никакой инфекции нет. И слава богу, он хорошо тебя зашил. Но, похоже, какое-то время еще поболит.
Джим пососал язык, вырабатывая слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
— С-сколько времени? — проговорил он с запинкой.
— Мы здесь? Полтора дня.
Джим мгновенно отбросил одеяло и вскочил на ноги.
— Два дня? Мартин, нам нужно идти! Мы уже должны были быть в Нью-Джерси!
Почувствовав головокружение, он зашатался. Старик поспешил его поймать и мягко, но настойчиво уложил обратно.
— Я знаю, Джим, — заверил его Мартин, — но ты ничем не поможешь Дэнни, если не сможешь ходить.
— Мне и не нужно. Я поеду на машине.
— Да, наверное, сесть за руль ты бы смог. Но нам придется идти пешком, чтобы найти новую машину, а ты пока не в состоянии это сделать. Ты даже руку поднять не можешь!
Джим попытался сесть.
Мартин толкнул его, чтобы тот оставался лежать.
— Отдыхай. Набирайся сил. Мы выйдем рано утром.
— Мартин, мы…
— Я не шучу, — сказал священник. — Видит Бог, Джим, если ты не останешься лежать, я сам тебя вырублю! Я хочу помочь тебе спасти сына, и я искренне верю, что и Господь поможет нам с этим, но мы не пройдем и мили, пока ты в таком состоянии, как сейчас. Поэтому отдыхай! А утром отправимся в путь.
Джим слабо кивнул и опустил голову на подушку.
Вскоре в дверь постучали, и в комнату вошел мужчина, а следом за ним заметно стесняющийся мальчик.
— Вы проснулись, — заметил мужчина. — Это хорошо, но вам еще нужно отдыхать.
Он был крупный, не обрюзгший, но и далеко не худощавый. Румяное лицо украшала густая рыжеватая с проседью борода. Он был во фланелевой рубашке, джинсовом комбинезоне и грязных рабочих ботинках.
— Делмас Кленденан. — Он протянул руку, и Джим пожал ее, при этом слегка поморщившись от боли, пронзившей плечо. — А это мой сын Джейсон.
— Привет. — Джим улыбнулся.
— Здрасьте, сэр.
Мальчик был старше Дэнни, лет одиннадцати-двенадцати, и худее.
— Спасибо, что помогаете нам, мистер Кленденан, — поблагодарил Джим. — Я могу как-либо вам отплатить?
Здоровяк фыркнул:
— Не, не нужно. По правде сказать, мы рады просто встретить живых людей. Здесь все… ну, тут стало как-то тихо с тех пор, как я потерял жену.
По его лицу будто бы пробежала тень, и мальчик вперил взгляд в пол.
— Это из-за?.. — начал Мартин.
Делмас кивнул и положил руку Джейсону на плечо.
— Сходи-ка проверь, не готово ли еще рагу.
Когда мальчик вышел из комнаты, он продолжил:
— Это случилось с месяц назад. Она принимала роды у коровы в сарае. Теленок родился мертвый, и корова тоже умерла. Моя жена, благослови ее Господь, была нежной, как маргаритка, и она села в сарае и заплакала. И плакала так сильно, что не заметила, как два мертвых животных опять задвигались.
Он умолк и посмотрел в окно, из которого открывался вид на сарай.
— Соболезную, — вздохнул Мартин.
Делмас шмыгнул носом, но ничего не ответил.
— Я тоже потерял жену, — сказал Джим. — Вторую, вообще-то, но я любил ее больше всего на свете. Она была беременна нашим первым ребенком. Но от первого брака у меня остался сын примерно того же возраста, что и ваш. Он жив, и нам нужно до него добраться.
— Мистер Тёрмонд, я знаю, вы через многое прошли, но почему вы уверены, что он все еще жив?
— Он звонил мне на мобильный всего четыре дня назад. Он прятался на чердаке в доме моей бывшей жены.
— На мобильный?
— Там еще оставалось немного заряда. Когда он позвонил, батарейка как раз села.
Делмас пошаркал на месте.
— Я не хочу вас обидеть, но вы точно уверены, что это звонил ваш сын?
— Мне не почудилось, если вы об этом! У нас большинство коммуникаций работало. А здесь разве нет?
— Когда как. Но они работают нестабильно. Нам повезло, что у нас на кухне есть дровяная печь. Электричество вырубилось недели две назад и с тех пор не включалось.
— Вот видите? Еще недавно работало. И я уверен, вы видели других выживших.
— Да, разумеется, но это же не значит…
— Это значит, что мой сын жив, мистер Кленденан, и я намерен сделать так, чтобы он жил и дальше.
Делмас вскинул руки:
— Так, стоять! Я не хотел вас обидеть. Преподобный Мартин сказал, что ваш сын в Нью-Джерси. А это сотни миль. Вам просто нужно все хорошенько взвесить. Оценить вероятности.
— Поверьте мне, я уже это сделал. Но позвольте меня кое о чем вас спросить, мистер Кленденан.
— Можно просто Делмас.
— Хорошо, Делмас. Если бы там был Джейсон, не сделали бы вы то же самое ради него?
— Да, черт возьми.
— Тогда помогите мне, — попросил Джим. — Пожалуйста.
Делмас посмотрел на него и пожал плечами.
— Думаю, вам, ребята, нельзя будет выходить на голодный желудок. У нас еды немного, но мы с удовольствием с вами поделимся. Мне надо выйти и собрать кое-чего к ужину. Не желаете со мной, преподобный?
— Вы имеете в виду, в… в лес? — запинаясь, спросил Мартин. — А там не опасно?
— Опасно, конечно, но я буду осторожен. И к тому же у нас нет выбора. До продуктового магазина очень далеко, и я не думаю, что он еще работает. А охотиться в этих местах довольно неплохо. Мы наверняка сможем подстрелить белку или кролика, а то и дикую индейку, если они еще не превратились в тех тварей.
— Ну, тогда хорошо, пожалуй пойду. — Мартин покосился на Джима, но его товарищ, похоже, был погружен в собственные размышления. — Я не охотился уже, наверное, лет десять. С тех пор, как артрит стал досаждать. Будет весело!
Делмас, смеясь, хлопнул его по плечу и вышел из комнаты.
Мартин повернулся к Джиму, поморщившись от боли в спине.
— Постарайся отдохнуть, хорошо, Джим? Я вернусь, как только смогу.
Джим ничего не ответил, и Мартин решил, что он его не услышал. Но затем Джим зашевелился и посмотрел на него:
— Будьте осторожны, Мартин.
Старик кивнул и ушел вслед за Делмасом.
Джим закрыл глаза и постарался снова уснуть, но его преследовали образы из недавнего кошмара. Он видел Дэнни.
— Продержись там, Пшик, — прошептал он в темноту. — Папочка идет. Обещаю, я спасу тебя.
Делмас отпер красивый кедровый шкаф, где хранилось оружие, и достал два ружья. Себе взял под патрон .30-06, а Мартину передал «Ремингтон» 4.10.
Священник скептически оглядел оружие.
— Маловата, нет? Что, если нам встретится что-нибудь покрупнее сурка? Этой штуки разве хватит?
— Есть еще жаканы, — пробурчал Делмас. — У меня Джейсон уложил четырехочкового оленя жаканом из этого ружья. Ну а если попадется что-то еще — просто старайтесь стрелять в голову.
И подмигнув, принялся заряжать свое ружье.
— Да, это я уже понял, — ответил Мартин и принял у Джейсона коробку с патронами.
Вес ружья приятно ощущался в руках. Оно было со скользящим затвором, и Мартин зарядил три патрона.
— Готовы? — спросил Делмас.
— Как никогда, — решительно кивнул Мартин, стараясь, чтобы голос его звучал убедительно.
Но по глазам остальных было видно, что ему это не удалось, и здоровяк усмехнулся:
— Говорю вам, преподобный, вам не о чем беспокоиться. Мы только немного спустимся в лощину. Мы с Джейсоном охотимся там раза два в неделю. Да и выбирать не приходится. Мы уже доели последних кур, а коровы… ну о них я вам рассказывал. Сад в этом году ничего не даст, а консервов у меня и так не хватает. Если вы хотите поесть, то это будет дичь.
Мартин ощупал приклад, скользнул ноющими пальцами по гладкой поверхности из искусственного ореха.
— Простите, Делмас. Мы вам благодарны. Честное слово. Просто я немного нервничаю. — Он улыбнулся, провел рукой по стволу и двинулся к двери. — После вас.
Человек-гора усмехнулся и поднял палец перед лицом Джейсона:
— Пока не вернусь, никуда не ходи, понял? Оставайся здесь и помоги мистеру Тёрмонду, если ему что-нибудь понадобится.
— Да, сэр. Картошку готовить?
— Да, — ответил Делмас, уже выходя за дверь. — Через некоторое время начинай чистить.
Они вышли на крыльцо. Делмас повернулся и прижался бородатым лицом к дверной сетке.
— Эй, Джейсон?
Мальчик выжидающе взглянул на отца:
— Да, пап?
— Я люблю тебя, сын. Веди себя хорошо.
— Я тебя тоже, папа. Ладно.
Услышав разговор отца и сына, Джим проглотил комок в горле. Затем, приподнявшись, выглянул из окна и проследил за тем, как Мартин и Делмас пересекают поле, постепенно уменьшаясь в размерах, до тех пор, пока наконец не исчезли в лощине.
Он снова забрался под одеяло, осторожно помассировал ноющее плечо. Ему никак не удавалось избавиться от охватившего его странного предчувствия. Он лишь надеялся, что Мартин прочитает нужную молитву.
Затем его мысли вновь возвратились к Дэнни, и предчувствие только усилилось.
Он провалился в тревожный сон.
В лощине было тихо. Она тянулась между четырьмя крутыми холмами, которые занимали чуть больше квадратной мили. Посреди лощины проходил неглубокий ручей, достигавший кукурузного поля с другой стороны фермы Кленденанов. Мартину воцарившаяся тишина действовала на нервы. Обычных звуков леса здесь слышно не было. Здесь вообще не было звуков — только редкие плевки, когда Делмас избавлялся от табачной слюны, копившейся у него во рту, и журчание ручья. В целом же казалось, лощина была мертва.
Но растения, конечно, были живы. Берега ручья зарастали нежными папоротниками, а сплетающиеся ветви, колючки, лозы преграждали путь на каждом шагу. Здесь же было несколько кустов ежевики и тутовых деревьев, но ягоды ни на одном из них еще не поспели. Торчащие из лесного настила камни покрывал сине-зеленый мох. Сами же камни напоминали Мартину надгробия.
Делмас раздвинул ветви, что были у него на пути, и начал спускаться с холма. Ветки сразу вернулись на исходное место, и Мартин, после минутного колебания, двинулся следом. Отсюда начинался склон, но никаких признаков жизни заметно не было, и Мартин невольно задержал дыхание.
— Мне здесь нравится, — прошептал Делмас. — Тут не бывает ни продавцов, ни коллекторов. Только свежий воздух, запах леса и влажных листьев. А слышал, как ветер свистит между деревьями? Господи, да ведь нет ничего лучше!
— Давно здесь живете?
— Да, еще с войны. Я приехал в шестьдесят девятом, прямо перед тем, как появились обкурыши и все накрылось. Вернулся, женился на Бернис, и мы построили этот дом. Бернис была моложе меня, и я очень ее любил. У нас родилось две дочки — Элизабет и Николь. Они обе давно отсюда уехали. Николь теперь в Ричмонде, замужем за ветеринаром. А Бет в Пенсильвании.
Он пнул торчавший из земли корень.
— Не знаю, живы они сейчас или нет. Наверное, нет. С тех пор, как все это началось, мы ничего о них не слышали. В общем, когда девочки сделали нас дедушкой и бабушкой, Бернис удивила меня новостью о том, что опять беременна. Я-то думал, у нее начинается менопауза. А она взяла и забеременела. И знаете что, преподобный, я тогда испугался. Мне только исполнилось пятьдесят, и я совсем не собирался растить нового ребенка. Хотя, скажу по секрету, всегда хотел сына. Думал уже, его у меня никогда не будет. Так что, когда родился Джейсон, я был счастлив до поросячьего визга. Девочек я, конечно, тоже люблю, но вы ведь понимаете, о чем я?
Мартин кивнул:
— Он славный парень, ваш сын.
— Да, сэр, славный. И теперь он все, что у меня осталось. Поэтому я так сочувствую вашему другу. Это очень тяжело. Чертовски тяжело! Могу себе представить, каково ему сейчас.
— Думаю, любой отец это представляет, — согласился Мартин.
— Скажите мне кое-что, преподобный. Только между нами, вы действительно считаете, что его сын еще может быть жив?
И прежде чем Мартин успел ответить, ветки над ними зашелестели. Вдруг оттуда, нарушив тишину, взлетела черная ворона.
— Господи! — Мартин схватился за грудь. — Я уж подумал, у меня инфаркт случился.
Делмас усмехнулся:
— Я же вам говорил, кое-какая живность тут еще осталась! Здесь кроме нас с Джейсоном никто не охотится — только старый Джон Джо вон там. — Он указал в сторону кукурузного поля.
— Что за Джон Джо такой? Сосед ваш, что ли?
— Чокнутый старикан, вон он кто, хотя его вины в этом, я думаю, нет. Что случилось с Бернис, случилось и с его женой. Только Джон Джо не стал ее хоронить, как похоронили мы с Джейсоном.
— Не стал? Только не говорите, что он попытался… съесть ее…
— Джон Джо? Нет, вы что! Он не был таким поехавшим, как те каннибалы, на которых вы наткнулись. Он просто не смог смириться с тем, что она больше не была его женой.
— И что он с ней сделал?
— Ну, он запер ее в курятнике. Заковал в цепи руки и ноги, сделал что-то вроде маленькой камеры. И стал ее кормить.
— Кормить?
— Ага. Курицей. Говядиной. Рыбой, которую ловил в Гринбрире. Готовил и давал ей на длинном шесте с крюком, чтобы она не дотянулась до него самого. Но она к еде не прикасалась. Тогда он попытался дать ей овощей из сада. Но она и их не захотела. И он перестал готовить и дал ей сырого мяса. Она поела, но Джон Джо знал, что это ненормально для организма — есть сырое мясо. Наконец он попросил меня прийти на нее взглянуть. Мне кажется, он не вполне понимал, что творилось в мире. Джон Джо был не из тех, кто смотрит новости.
— И что случилось? — спросил Мартин.
— Ну, я пришел и посмотрел. Это было ужасно. Она погрызла себе лодыжку, чтобы освободиться, и уже грызла вторую, когда я пришел. Она возбудилась и стала сыпать проклятия. — Он залился краской. — И знаете, я никогда не слышал слов, которые говорила эта женщина, даже от узкоглазых шлюх во Вьетнаме. Ужасные вещи. И она говорила не только по-английски. Она начала на английском, а потом перешла на какую-то тарабарщину, которую я раньше и не слышал. Я ничего не разобрал, но одно скажу точно: звучало это мерзко. И это было что-то старое. Я буквально ощущал зло в ее словах.
Мартин положил руку на ружье:
— И что с ней случилось?
— Ну, я сказал Джону Джо, что он должен сделать, но он не стал. Мне кажется, она обгрызла себя достаточно, чтобы освободиться, потому что на прошлой неделе Джон Джо брел по полю, такой же мертвый, как его жена. По всему телу у него были следы от укусов, а горло вообще выгрызено напрочь. Джейсон повалил его с одного выстрела.
Они спустились с холма к ручью. Делмас резко остановился и указал на влажный берег. Там виднелись следы копыт — они тянулись поперек ручья и поднимались вверх по холму.
— Свежие, — прошептал он. — Оленьи. Черт, они были здесь только что!
Мартин огляделся, но никаких признаков оленей не увидел.
— Ладно, сделаем вот что, — сказал Делмас. — Я сейчас поднимусь на тот гребень и попытаюсь согнать их сюда. А вы спрячьтесь у того дерева. — Он указал на большой сучковатый дуб. — И если один из нас убьет первым, то другой будет разделывать.
— Справедливо, — согласился Мартин. Он был рад, что ему хотя бы не придется взбираться на холм. Боль от артрита, разворачиваясь, будто паутина, пронизывала его ноги и спину.
— Дайте только нюхну. — И сунув щепотку табака себе между губой и десной, Делмас захлопнул крышку баночки. Положив ее обратно в карман куртки, потер руки и взял ружье. — Баночка уже почти пустая. Видимо, скоро придется бросить. Не думаю, что получится пополнить запасы в ближайшее время.
Он побрел было прочь, но на другом берегу вдруг треснула ветка.
Мартин, вздрогнув, отпрянул на несколько шагов. Раздался еще один треск, затем зашелестели листья.
Делмас мгновенно определил, откуда доносился шум, и, затаив дыхание, замер. С набитым табаком ртом он сглотнул — вместо того, чтобы сплюнуть, тем самым выдав свое присутствие.
Из-под растопыренных ветвей показался олень. Несмотря на деревья, Делмас и Мартин не могли не заметить его рогов. Делмас поднял ружье.
Затем одновременно произошло два события. Мартин почувствовал запах гниющей плоти, а олень, всколыхнув ветви, исчез в глубине леса. Они увидели лишь, как промелькнуло что-то белое, и Делмас, больше не скрываясь, погнался за зверем.
— Стойте, — крикнул Мартин. — Кажется, это зомби! — Но его крик заглушил грохот ружья, из которого выстрелил фермер-здоровяк.
Мартин ринулся за ним. Задыхаясь на бегу, он попытался крикнуть еще раз, но мог лишь хрипеть. Олень был еще там.
Делмас осторожно поднял ружье и попытался его навести. Олень фыркнул и повернулся в его сторону. Он все еще не мог как следует разглядеть зверя из-за листвы, но был уверен: тот смотрел точно на него. Делмас спустил курок. Ружье дернулось, и олень, скрытый в тени деревьев, упал. Выстрел эхом разнесся по лесу.
Делмас довольно усмехнулся. Этого оленя, если его правильно хранить, им могло хватить на несколько месяцев.
Мартин, прислонившись к дереву, старался отдышаться и заговорить.
Делмас с радостным криком бросился к своей добыче. И с отвращением сморщил нос, явно учуяв вонь:
— Вот черт!
Он слишком поздно понял, что олень был мертв задолго до того, как его подстрелили.
Зомби вскочил на ноги и выставил рога.
Листва раздвинулась, и из-за нее грозно выступило еще три зомби-оленя — два самца и самка. Животное, в которое стрелял Делмас, издало звук, очень похожий на смех.
«Они это спланировали, — подумал про себя Делмас. — Господи боже, они нас заманили!»
Звери ринулись в атаку.
Джим проснулся от шума далеких выстрелов. Растерянно зевая, он сначала внимательнее осмотрел комнату. В ней было много незаполненного места. Стояла только одна кровать, тумбочка и комод. На стене висело изображение Иисуса и фотография, на которой Джейсон, излучая гордость, держал кукан форели. На комоде в рамке стояла фотография миловидной, но усталой женщины. Джим предположил, что это была жена Кленденана.
На тумбочке стояли кувшин с водой и пузырек аспирина. Джим проглотил четыре таблетки и осторожно ощупал повязку. На кухне загремели кастрюли.
Потянувшись, он выбрался из-под одеяла и встал с кровати. Его ботинки и штаны еще можно было спасти, но рубашку Делмас положил ему свою — она оказалась впору. Джим подошел к окну. Снаружи царило идиллическое спокойствие. Слева опасно кренился красный сарай, а вокруг него виднелись курятник, кукурузный амбар и еще несколько деревянных построек. Рядом стоял одинокий зеленый трактор компании «Джон Дир», покрытый ржавчиной и явно знававший лучшие времена, а теперь окруженный сорняками высотой с его огромные колеса. Справа начинался широкий садовый участок, а перед ним под большой ивой торчало одинокое самодельное надгробие. На нем значилась надпись:
БЕРНИС РЕДЖИНА КЛЕНДЕНАН
ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ
ПОКОЙСЯ С МИРОМ
Все это хозяйство напоминало Джиму место, где он вырос, — маленькое местечко среди гор Шенандоа в округе Покахонтас. Он уже давно не вспоминал о родителях, и сейчас ему вдруг стало стыдно. Он не был в доме своего детства много лет, с тех пор, как родители умерли и банк забрал ферму в счет долгов. Джима всегда беспокоило, что Дэнни так и не узнал своих бабушку с дедушкой. Но также Джим был благодарен Богу за то, что родители не увидели, во что теперь превратился этот мир. Он и так потерял слишком многих: Кэрри, дочь, друзей вроде Майка и Мелиссы. Ему не хотелось снова испытать еще и боль от потери родителей.
Отворилась дверь, и в проем просунул голову Джейсон. Джим удивился, почему накануне он подумал, будто мальчик старше Дэнни. Сейчас он отчетливо видел, что дети были одного возраста. Этот мальчик к тому же был удивительно похож на его сына. И как он не заметил этого раньше?
— Не хотел вас беспокоить, мистер Тёрмонд, но я подумал, может, вы голодны?
— Ты меня не побеспокоил. — Джим мягко улыбнулся. — Прошу, называй меня Джимом. Ты ведь Джейсон, да?
— Да, сэр, то есть Джим.
— Мартин с твоим отцом уже вернулись?
Мальчик покачал головой.
— Нет, но я думаю, уже скоро. Я слышал выстрелы недавно.
— Да, они и меня разбудили. Интересно, кого они там добыли?
— О, в лощине кто только не водится! Я там убивал кроликов, фазанов, сурков, белок, оленей, даже индейки были. Хотя в прошлом году я упустил медведя.
— Ого, очень неплохо для маленького мальчика вроде тебя, — удивился Джим. — Папа тобой, наверное, гордится.
— Я уже не маленький, — возразил мальчик, выпячивая грудь. — В декабре мне будет двенадцать.
— Двенадцать? — Джим присмотрелся к нему повнимательнее и теперь увидел.
Джейсон совсем не был похож на Дэнни. Что с ним самим было не так? Он что, терял рассудок?
Пока он думал об этом, Джейсон о чем-то спросил, а теперь озадаченно смотрел на него.
— Прости, — извинился Джим. — У меня голова еще немного кругом. Что ты сказал?
— Я сказал, у меня есть томатный суп, если хотите. Вам легче будет их дождаться. А потом будем есть мясо с картошкой.
— Да, думаю, тарелочку съем.
Он проследовал за мальчиком через гостиную и вышел на кухню. Присутствие Бернис, которое все еще ощущалось по всему дому, здесь было особенно сильно́: оно было заметно во всем — от вышитых прихваток до крышки тостера, которая явно помнила женскую руку.
— Ты, наверное, скучаешь по маме. — Джим пожалел о своих словах, едва те сорвались с его губ, но было уже поздно.
— Да, — ответил Джейсон вдруг помрачневшим голосом. Он достал тарелку из шкафа и налил супа из черного чугунного котелка, который булькал на дровяной плите. — Когда мама умерла, папа сказал, ее нужно закопать. Это как кремация, поэтому я подумал, это не так уж ужасно. Но папа сказал, что просто сжечь ее будет мало. Перед тем, как мы это сделали, он сказал мне пойти в дом. Но я обошел вокруг и спрятался за кукурузой, поэтому видел, что сделал папа. У него был большой мачете, которым он обычно рубит сорняки возле пруда. И он… он отрезал маме голову. А потом сжег ее.
Джим не знал, что на это ответить, и просто промолчал. Джейсон дал ему тарелку, и он сел за стол, терпеливо дожидаясь, пока мальчик продолжит.
— Потом я злился на папу, но, наверное, я понимаю, почему он так сделал. Он плакал, и я знаю, ему это было так же больно, как и мне.
— Я уверен, твоему папе было очень тяжело это делать, — согласился Джим. — Но он сделал это, потому что любит тебя и хочет, чтобы ты был в безопасности.
— Да, наверное, так. — Джейсон шмыгнул носом. — У мамы двигались глаза и губы даже после того, как он отрезал ей голову. Я знаю, в кого бы она превратилась, и знаю, что бы она сделала.
Потом они несколько минут ели молча. Джим оказался настолько голоден, что сам себе удивился.
— У меня тоже есть сын, — рассказал он за супом. — Его зовут Дэнни. Он чуть младше тебя, но, мне кажется, вы бы подружились. Он живет в Нью-Джерси со своей мамой и отчимом, а мы с преподобным Мартином едем его забрать.
— А он знает, что вы едете?
Джим задумался над этим.
— Да, думаю, знает. Он знает, я бы не позволил, чтобы с ним что-нибудь случилось. А ты разве не чувствуешь, что твой отец сделал бы то же самое для тебя?
Джейсон пожал плечами:
— Да, наверное. Но до Нью-Джерси далеко, мистер Тёрмонд.
У Джима заурчал желудок. Горячий суп пробудил в нем аппетит.
— Это очень тяжело для отца, когда не можешь быть каждый день рядом, — сказал он Джейсону. — Мне хотелось быть с сыном, но я не мог. Мне не разрешали. У моей бывшей жены был дорогой адвокат, а я себе такого позволить не мог. Мне хотелось быть рядом каждый раз, когда он падал с велосипеда и сдирал колено, или укрывать его, когда ему снился плохой сон. Но получилось по-другому. Главное, Дэнни знает, что мне хотелось быть с ним. И очень скоро мы наконец-то будем вместе.
Джим доел суп и поблагодарил Джейсона, после чего их разговор перешел в другое русло. Джим спросил мальчика о жизни на ферме. Джейсону было интересно, что Джим с Мартином видели в своем путешествии, и Джим рассказал ему, опуская самые страшные подробности. Джим понял, что мальчик не имел понятия о том, что происходит за пределами его маленького мирка, — знал только то, что видел по телевизору.
— Какое у тебя было самое далекое путешествие? — спросил Джим.
— Мы ездили к моей старшей сестре в Ричмонд. А следующим летом мама с папой собирались отвезти меня в «Буш Гарденс»[19], но вряд ли там теперь сильно интересно.
Он ухмыльнулся. Джим, удивившись, рассмеялся вместе с ним.
— А ты довольно крутой парень, знаешь, Джейсон?
— Папа мне тоже так говорит.
В этот момент снаружи раздался крик.
Двигаясь по шоссе вдоль берега, Бейкер обдумывал имеющиеся варианты. У ближайшего съезда через несколько миль располагался торговый центр. Там наверняка можно было пополнить запасы — еды, одежды, оружия, — но после некоторых размышлений он решил не останавливаться. Торговый центр находился на окраине обширной пригородной зоны, а значит, ее окрестности были густо заселены. Чем дальше они с Червем станут держаться от городов, тем лучше. Хотя и дикие районы тоже представляли опасность. Конечно, там жило меньше людей, но в них обитали ожившие животные, и их тоже стоило опасаться.
Червь, уютно устроившийся на пассажирском сиденье, весело бормотал что-то себе под нос, поглощенный детской книжкой под названием «Узнай котенка», которую нашел в доме, где они накануне ночевали. На заднем сиденье валялось несколько похожих книг — от «Любопытного Джорджа» до «Большого рыжего пса Клиффорда».
Бейкер искоса взглянул на мальчика и улыбнулся, прежде чем снова переключить внимание на дорогу. Конечно, без Червя ему было бы легче. Бейкер ненавидел себя за такие мысли, но аналитическая часть мозга постоянно напоминала ему об этом. Кроме того, что если с самим Бейкером что-то случится? Что тогда станет с его юным подопечным? Холодный, рациональный ум ученого подсказывал, что он мог совершить акт милосердия, просто убив мальчика во сне. Это лучше, чем оставить его один на один с ужасами нового мира. Но вряд ли Бейкер сумел бы это сделать. Он чувствовал ответственность за Червя. Да и вообще, кого он обманывал? Он не был убийцей, не был человеком безжалостным и хладнокровным.
«Разумеется, ты такой, — настаивал голос у него в голове, очень похожий на голос Оба. — Ты же убил целый мир. На самом деле ты и есть убийца. Величайший массовый убийца в истории!»
Бейкер мысленно отмахнулся от голоса и сосредоточился на насущной проблеме. В города соваться было нельзя. В дикие районы — тоже. Что тогда оставалось? Острова? Они находились неподалеку, в Саскуэханне[20], но представляли ту же проблему, что горы и леса, пусть и в меньшей степени. Может, тогда стоит поискать какую-нибудь затерявшуюся в глуши ферму? Нет, даже самое сердце дикого леса не безопаснее центра города. Было бы здорово, конечно, раздобыть небольшой самолет или вертолет, совсем как в том фильме про зомби, который он видел несколько лет назад. Но даже если бы он умел им управлять — а он не умел, — куда можно было полететь? В том фильме, например, выжившие прилетели в торговый центр…
Что возвращало его к исходному вопросу.
И тут внимание Бейкера привлек билборд.
ПЕЩЕРЫ ИНДЕЙСКОГО ЭХА — СЪЕЗД 27 — ДЕСЯТЬ МИЛЬ
Он приподнял бровь. Пещеры! Несколько лет назад он водил туда своих племянников. И сейчас крепко задумался: находящиеся глубоко под землей, скрытые даже от самых внимательных глаз — пещеры вдруг показались ему идеальным местом. Только один вход и выход, значит, легко обороняться от наступающих зомби. И что, пожалуй, самое важное — там вообще нет никакой живности, ведь это туристический объект, а значит, там не живут летучие мыши и другие звери, любящие тьму. Может, и сгодится. По крайней мере, на время. А сейчас им бы вообще подошло что угодно, лишь бы убраться на своем ярко-красном «хёндэ» подальше от Пенсильванской магистрали.
Он похлопал Червя по плечу, чтобы тот оторвался от своей книжки.
— Ты страдаешь клаустрофобией?
Мальчик непонимающе заморгал.
— Боишься пещер, страшно находиться под землей?
Червь в ответ лишь улыбался.
Бейкер попытался спросить еще раз, но мальчик все равно не понимал. Он попробовал изменить тактику.
— Боишься темноты?
— Мноты? — Наконец хоть какой-то ответ. Червь призадумался, а потом потрогал Бейкера за предплечье. — С Бекером. Нет мноты.
— Пока ты со мной, темнота тебе не страшна, — перевел Бейкер, и эти слова тронули его душу. Он почувствовал, как в груди вздымается волна эмоций, и вспомнил обещание, которое себе дал.
— Котики мешные, — сообщил ему Червь, возвращаясь к книге.
Бейкер принял решение и сбросил скорость до сорока пяти. Рисковать он по-прежнему не хотел. После нагромождения автомобилей, которое они видели накануне, он боялся ехать быстро, опасаясь наехать на разбитую машину. Но в то же время у него наконец появился четкий план, и ему не терпелось добраться до пункта назначения.
Он задумался, надолго ли им хватит запасов, и пришел к выводу, что на первое время сойдет. А когда они обоснуются в пещерах, Бейкер сможет пополнять их в близлежащих торговых центрах. Затем он оценил вероятность того, что пещеры заброшены не полностью. Что если кто-нибудь из сотрудников или туристов стал нежитью и спрятался внутри? И что еще хуже: вдруг такая же идея пришла в голову кому-то еще — какому-нибудь выжившему или группе выживших, которые уже сочли пещеру своей собственностью?
Вариантов было слишком много. Поэтому им оставалось лишь надеяться на лучшее и решать проблемы по мере их поступления.
Мимо промелькнул съезд к торговому центру, и Бейкер посмотрел в ту сторону. Вдали от съезда, на парковке и в полях, шаталось несколько зомби. Когда они проезжали мимо, две твари повернули головы и указали на «хёндэ» пальцами. А потом открыли двери ближайшего пикапа и залезли внутрь. Бейкер увидел в зеркале заднего вида загоревшиеся фары, но вскоре торговый центр скрылся из виду.
Бейкер вдавил педаль газа в пол и ободряюще посмотрел на Червя, но мальчик не замечал, что их преследуют. Ученому было тревожно и он постарался как можно более трезво оценить ситуацию. У них была фора, отрыв от преследователей постепенно увеличивался: стрелка спидометра переползла через отметку в семьдесят пять миль. Зомби на пикапе требовалось несколько минут, чтобы выехать на трассу. И если он успеет добраться до следующего съезда, ведущего уже прямо к пещерам, до того, как они снова увидят его машину, то они с Червем окажутся в безопасности.
Он решил не парковать машину рядом с пещерами. Она могла бы выдать их убежище, если зомби свернут на том же повороте и станут их искать.
— Пицы, — вдруг сообщил Червь, подскочив на своем сиденье.
— Что?
— Пицы! — Он уже возбужденно кричал и показывал пальцем куда-то вверх.
Бейкер наклонился вперед и, вытянув шею, посмотрел сквозь лобовое стекло. И ахнул: небо было черным от тысяч оживших птиц — воронов, вьюрков, воробьев, малиновок, кардиналов, грифов... Стаи птиц заслоняли солнце и, действуя на удивление слаженно, уже пикировали навстречу машине.
Бейкер вцепился в руль и снова вдавил в пол педаль газа. «Хёндэ» протестующе взревел, но набрал скорость и машина вырвалась вперед. В этот момент он услышал сзади громкий, настойчивый гудок. Посмотрел в зеркало заднего вида и увидел зомби, преследовавших их на пикапе. Расстояние между ними стремительно сокращалось, а спереди на них вот-вот были готовы наброситься птицы-убийцы.
Наблюдая за птицами-зомби сквозь ветровое стекло кабины, рядовой Уорнер только радовался тому, что сидит за рулем. «Хамви» был рассчитан на пять пассажиров и наводчика на подвесном сиденье. В обычных обстоятельствах Уорнер занял бы как раз это место. Но, хотя он и любил сидеть за пулеметом пятидесятого калибра — а иногда даже гранатометом Mk-19 или ракетной установкой TOW, — несколько неудачных миссий показали, что во время движения руки и ноги лучше держать внутри вседорожника.
И сейчас был именно такой случай.
Будь Уорнер сейчас за пулеметом — стал бы легкой добычей для кружившей в небе стаи. Огромные пули пятидесятого калибра не поразили бы множество мелких целей, а еще следовало учесть, что пулемет был длиной шесть футов и весил сто пятьдесят фунтов, а значит Уорнер вряд ли смог удержать его в руках. Так что теперь он вел гражданский грузовик, который конфисковал несколько недель назад. Когда-то на нем развозили по всему штату хлеб, а теперь машина превратилась в передвижной следственный изолятор и транспортировала заключенных в Геттисберг. Сейчас кузов был пуст, но Уорнер не сомневался, по окончании разведывательной миссии ситуация изменится.
Уорнер не питал иллюзий относительно того, чем они занимались, но его это не заботило. Он был в команде победителей, и если надо было треснуть какого-нибудь гражданского прикладом по голове, чтобы удержать его в узде, он делал это без колебаний. К тому же они столько лет защищали этих мягкотелых говнюков, что пора бы уже гражданским проявить уважение и понадрываться ради Национальной гвардии. Принудительный труд и проституция? Почему бы и нет — так они по крайней мере оставались в живых. Уорнер считал, что гражданские должны были испытывать к ним благодарность.
Не было у Уорнера иллюзий и относительно собственной позиции. По его мнению, ему платили за то, что он защищал людей от самих себя, а возможность разбивать головы — будь то разбушевавшегося протестующего или мародера, орудующего после наводнения или торнадо, — один из приятных бонусов. Ему было плевать на гражданских, которых он когда-то поклялся защищать. Большинство из них все равно не заслуживали хорошего отношения. Они хотели, чтобы их дома и фирмы остались целы, но ведь они же первыми и подняли шум, когда в новостях показали, как нацгвардейцы уничтожали ублюдков, от которых они хотели, чтобы их защитили.
И хотя Уорнер никогда не говорил этого вслух, ему втайне нравилось то, что происходит. Воскрешение стало лучшим, что когда-либо с ним случалось. Он трахался каждую ночь, и кому было дело до того, что «подружки» иногда сопротивлялись? Дырка и есть дырка, и неважно, хочет она или нет. Сучку надо было просто сломать, вот и все. А еще он хорошо ел, хорошо спал, использовал на полную свои навыки. Он был до сих пор жив, и, что еще важнее, обрел цель.
— Уорнер, — раздался по радиосвязи голос сержанта Форда. — Видишь эту хрень вверху?
Уорнер, не сводя взгляда с птиц, нажал на кнопку микрофона:
— Подтверждаю. Что-то мне подсказывает, они не летят на юг, чтобы перезимовать.
— Штаб-сержант Майклз приказывает остановиться. Хочет переждать. Если они вдруг решат атаковать твой грузовик, беги к нам. Мы тебя приютим, пока все не уляжется.
— Вас понял, — отозвался Уорнер, представляя, как клювы пробивают ветровое стекло.
— Уорнер готов, — сообщил Форд Майклзу, с опаской глядя на кружащих в небе птиц.
Он никогда еще не видел, чтобы их собралось так много. Внимание тварей сейчас, казалось, было сосредоточено на чем-то, что находилось за поворотом.
Сзади Лоусон и Блюменталь уже приготовили оружие и нервно ерзали на своих местах.
— Вся эта миссия — сплошная шляпа, — проворчал Майклз. — Сначала Йорк, а теперь вот это. Шоу будет в ярости.
Осмотр Йорка показал, что город был совершенно непригоден для жизни: он был наводнен живыми мертвецами, враждующими группировками скинхедов и уличными бандами. Приличная часть центра сгорела при пожаре, а спальные районы и пригороды находились совсем уж в плачевном состоянии. Тратить силы на это место явно не стоило. Вывод из этого следовал один: Йорк в качестве новой базы не годился.
Майклз снова посмотрел на зомби-птиц как раз в тот момент, когда твари вдруг начали снижаться. А потом от общей крупная стая отделилась от общей массы и устремился к их машине.
— Черт! — ругнулся Форд. — Они нас заметили! Посигналь и скажи Уорнеру, чтобы шевелил задницей!
Блюменталь повернулся к Лоусону и шепнул:
— Да эту жестянку ни один клюв не пробьет.
— Может быть… — Блюменталь неопределенно пожал плечами. — Но я рад, что мы прихватили огнемет.
Бейкер вильнул влево, затем вывернул руль вправо, в отчаянии ища выход, но твари были повсюду. Птицы набросились на машину. Их тельца бились о ветровое стекло, будто живые торпеды. Они, казалось, не замечали повреждений, которые сами же себе и наносили.
Червь, заскулив, вцепился пальцами в ремень и зажмурился.
Под натиском тварей стекло пошло трещинами, которые стремительно разрастались. Птицы напирали с такой силой, что машина раскачивалась на ходу. Каждое разбивающееся о нее тело, будто камень, ударяло о крышу или капот и отскакивало прочь. Бейкер включил дворники и засигналил, но это нисколько не помогло.
Вдруг в машину что-то ударило сзади. Пикап! В панике Бейкер совершенно о нем забыл. Он со страхом посмотрел в зеркало заднего вида. Пикап находился прямо за ними, достаточно близко, чтобы разглядеть ухмыляющиеся лица двух зомби, которые в нем сидели. Пикап еще раз рванул вперед, и «хёндэ» снова тряхнуло — это решетка грузовика ударила его в задний бампер.
Бейкер услышал металлический скрежет, когда зомби-птица провела когтями по крыше. Он снова вывернул руль, но машина на этот раз не отреагировала. Птичьи тела до того заполонили дорогу, что шины тщетно скользили прямо по ним. Еще больше трупиков собралось в нишах колес, и машину стало заносить навстречу ограждению. В этот момент пикап ударил в третий раз, и «хёндэ» закружило. Птицы теперь били со всех сторон, заднее стекло тоже начало трескаться. Мертвые вороны просовывали головы в дыры в лобовом стекле и каркали на перепуганных людей. Затем машина резко затормозила и они чуть не оглохли от дикой какофонии звуков, издаваемых зомби.
Червь крепко зажмурился и, закрыв лицо дрожащими руками, застонал.
Бейкер потянулся к пистолету, хоть и знал, насколько бесполезно это оружие против врага, столь явно превосходящего их числом. Он закрыл глаза и постарался унять дрожь. Он видел только один выход...
Раздался грохот — что-то упало на капот. Бейкер открыл глаза и, всмотревшись в елозящую по лобовому стеклу пернатую массу, увидел ожившего орла — прекрасную гордую птицу, некогда бывшую символом свободы и демократии. Сейчас же жуткая тварь, в которую он превратился, символизировал лишь смерть и гниение. Расправив огромные крылья, зомби-орел бросился к покрытому трещинами стеклу.
Бейкер приставил пистолет к голове Червя и взмолился, чтобы ему хватило времени убить и его, и себя, прежде чем тварь доберется до них.
— Прости меня, Червь, — прошептал он, зная, что мальчик его не слышит, но ему все равно нужно было это сказать.
Уорнер видел, как крупная стая птиц отделилась от общей массы и устремилась прямо к их грузовику и «Хамви».
— Мать вашу! — Форд схватил приемник и нажал на кнопку связи. — Уорнер, тащи свою задницу сюда! Сейчас же, давай, БЫСТРО!
— Понял, — отозвался Уорнер, как раз осознавший, что их ждет неминуемая атака.
Распахнув дверцу грузовика, Уорнер выпрыгнул наружу и бросился к «Хамви». Он заметил Блюменталя: тот вынырнул из верхнего люка вседорожника со своей M-16 и поторопил его. Над головой Уорнера что-то резко просвистело, и он почувствовал внезапную боль. Затем приложил руку к уху, и ладонь стала красной. Сначала он подумал, что это была пуля, но тут же понял — в него врезался один из зомби. Потом еще одна птица вцепилась ему в лодыжку, третья запуталась в волосах. Он с криком схватил ее и сжал в кулаке. Тварь сопротивлялась — вонзала свой острый, как бритва клюв, ему в руки, раздирая их до крови. Уорнер пошатнулся и упал на колени прямо посреди дороги. Птицы тут же набросились на его спину, всей своей массой придавив к земле. Уорнер с дикими воплями катался по земле, давя тварей своим телом.
«Хамви» сдал назад, в его сторону. Блюменталь выстрелил из своей M-16, поразив несколько мелких движущихся целей, но остальные просто разлетелись в разные стороны.
Уорнер было приподнялся, но тут же закричал, когда что-то впилось ему в загривок.
Внимание Майклза тем временем было сосредоточено на том, чтобы управлять «Хамви» и не задавить Уорнера. Тогда-то Форд первым заметил «хёндэ», который сначала беспомощно кружил у поворота, а потом резко затормозил. Позади него остановился ржавый пикап, из которого выскочили двое зомби.
— Господи Иисусе… — пробормотал Форд и повернулся к Майклзу. — Мы тут не одни!
Продолжая пальбу, Блюменталь выпрыгнул на ходу из вседорожника и побежал навстречу Уорнеру. Павший боец был целиком покрыт пернатыми тельцами. Мертвые птицы возбужденно щебетали, теребя обнаженную плоть, пока человек под ними корчился в муках. Блюменталь сделал еще несколько шагов, но был вынужден отступить: твари теперь стали нападать и на него. Множество клювов и когтей через несколько секунд впились в кожу. Блюменталь с криком выронил M-16 и закрыл руками глаза.
Лоусон забрался в кресло на крыше «Хамви» и взялся за огнемет. В воздух взмыла жидкая оранжевая вспышка, и десятки мертвых птиц охватил огонь. Лоусон прочертил оружием широкую дугу, и летающие зомби отступили.
— Как там Уорнер? — прокричал Блюменталь, сам израненный и истекающий кровью.
Их павший товарищ превратился в массу дрожащего окровавленного мяса. Его форма была разорвана в клочья, как и почти вся кожа. Зомби-птицы садились на него, отрывали куски плоти, а потом улетали, освобождая место собратьям.
Лоусон, не говоря ни слова, направил оружие на Уорнера и его мучителей — и через секунду их объяло пламя.
Когда огонь охватил все, что только находилось за «Хамви», Блюменталь забрался внутрь.
— Ты в порядке? — спросил Майклз.
Блюменталь кивнул.
— Хотя, наверное, понадобится несколько галлонов перекиси.
— Равнение на середину! — крикнул Лоусону Форд. — Еще летят!
Лоусон заметил огромного зомби-орла на капоте «хёндэ» и ахнул от изумления. Затем развернул огнемет кругом и послал в сторону твари мощную огненную струю. Орел, вспыхнув, будто спичка, взлетел. Краска на капоте вспучилась и задымилась, но огонь машину не охватил.
— Подвинься, мать твою! — приказал Блюменталь Лоусону.
— Хорошо. Но огнемет не отдам.
Блюменталь просунул голову в люк и открыл огонь из пулемета. Он залился смехом, когда огромные пули вонзились в тела двух зомби и их пикап, разбросав по асфальту ошметки голов, конечностей, туловищ, осколки стекла и куски металла.
Немногие твари, оставшиеся в живых, взмыли в воздух.
— В машине движение, — предупредил Форд. — Похоже, не зомби. Дайте мне рупор.
Блюменталь подтолкнул Лоусона локтем:
— Странно, что машина не загорелась, если учесть, как ты ее огнем поливал.
— Заткнись, — прорычал Лоусон. — Сработало же, разве нет?
Дверца «хёндэ» со стороны водителя распахнулась , и оба солдата навели на нее оружие. Окровавленный и обожженный, но вполне себе живой мужчина поднял руки над головой.
— Не стреляйте! — закричал Бейкер. — Мы люди!
Затем нырнул обратно, приобнял Червя и убедил дрожащего мальчика открыть глаза.
— Мы спасены, Червь, — проговорил он одними губами. — Спасены. Солдаты! — Бейкер указал на «Хамви» и грузовик.
Червь все еще пребывал в состоянии паники.
— Пассажир, — крикнул Форд в рупор, — прошу поднять руки вверх и выйти из машины! Водитель, оставайтесь внутри!
— Мой друг глухой, — отозвался Бейкер. — Он вас не слышит…
— СЕЙЧАС ЖЕ!
Кое-как жестами Бейкер показал Червю, что нужно выходить из машины. После некоторых уговоров перепуганный мальчик подчинился.
— Водитель, теперь ваша очередь. Поднимите руки!
Бейкер повиновался, стараясь не обращать внимания на хрупкие тельца, которые мягко хрустели у него под ногами. В воздухе стоял тяжелый запах горелой плоти и перьев. Части тел зомби из пикапа широко разбросало вокруг. Двое солдат — теперь Бейкер разглядел, что они были из Национальной гвардии — выбрались из своей машины и, не опуская оружия, медленно двинулись к нему.
— Спасибо, — крикнул Бейкер. — Большое вам спасибо, джентльмены! Я уже думал, мы…
Бейкер не закончил фразу: Блюменталь ударил его прикладом M-16 в живот. Резко схватившись за него и втянув в себя воздух, Бейкер упал на землю и свернулся в клубок.
— Беккар!
Червь испуганно взвизгнул и попытался бежать. Лоусон повалил его и стукнул каблуком по голове.
— Тащи их в грузовик, — приказал Майклз. — Лоусон, за руль.
Блюменталь опустился на колени и надел на Бейкера наручники. Затем содрал бейджик РКТИ с пальто. Внимательно рассмотрел фотографию, схватил Бейкера за подбородок и уставился ему в лицо.
— Он? — спросил Лоусон. — Что там написано?
— Хейвенбрук. Это не там была секретная правительства лаборатория? Ну помнишь, про которую говорили в новостях прямо перед тем, как началось это дерьмо?
— Да, и что с того? — Лоусон пожал плечами и защелкнул наручники на Черве. — Про президента Палестины и ту супермодель-трансвестита тоже было в тех новостях, но их я что-то здесь не вижу.
— Слушайте, сержант, — позвал Блюменталь. — Кажется, мы нашли тут кое-что интересное!
Лоусон поднял Червя на ноги и внимательно глянул на небо — не возвращаются ли птицы.
Блюменталь вручил бейджик Майклзу.
— Это не там проводили все те эксперименты?
— Может и там, — пожал плечами Майклз. — По-моему, там разрабатывали какое-то оружие или типа того. Ходили слухи, что лаборатория была рядом с Черным Вигвамом, но я в эту чушь никогда не верил. У Минобороны же хватает проектов. Я никогда не понимал, зачем этим умалишенным вообще надо было придумывать какие-то секретные группы и за них отчитываться. Так или иначе в Хейвенбруке определенно что-то происходило.
Блюменталь прочистил горло:
— Я подумал, полковнику Шоу, наверное, захочется допросить этого типа, он же явно там работал. Там наверняка осталось всевозможное оружие, а еще… — Он запнулся, не зная, стоит ли продолжать.
— Говори, рядовой.
— Ну, если мне не изменяет память, объект по большей части находится под землей. Я думаю, для нас это может быть идеальное место.
Майклз перевел взгляд с Блюменталя на съежившегося Бейкера, а затем обратно на рядового.
— Блюменталь, если ты прав, то считай, только что заработал повышение.
Солдат ухмыльнулся:
— Спасибо, сержант.
Заставив Бейкера подняться, они погрузили пленников в грузовик, опустили за ними роллет и повесили на него замок.
Внутри наступила кромешная темнота. Червь задвигался, давясь отчаянными рыданиями. Бейкер подполз к пареньку, найдя его по звукам, и испуганный мальчик прижался к нему. Бейкеру хотелось как-то
успокоить его, но Червь все равно не увидел бы движений его губ. Мучаясь от боли в животе и груди, он все же внимательно прослушал почти весь разговор между солдатами, и понял: они хотели разузнать о Хейвенбруке. А значит, он нужен им живым.
Тогда-то Бейкер и задумался: как им с Червем остаться в живых и после того, как гвардейцы получат то, что хотят.
Джейсон схватил ружье из шкафа и прежде, чем Джим успел его остановить, выскочил за дверь.
— Джейсон, стой! — крикнул Джим. — Мы же не знаем, что там!
Не обращая на него внимания, мальчик спрыгнул с крыльца и побежал через двор. Джим, безоружный, ринулся следом, и как раз в этот момент из леса появились две фигуры.
Мартин хромал через поле, таща на себе Делмаса. Вид у пожилого священника был изможденный, рот бессильно приоткрыт. Он смотрел на них невидящим взглядом. Штаны его были порваны, по ноге стекала кровь. Мартин брел вперед, не осознавая ничего вокруг. К петлям ремня веревками за спусковые скобы были привязаны ружья, которые волочились сзади, оставляя на земле борозды.
Делмас находился в еще худшем состоянии. Целые куски плоти были вырваны у него из рук, ног и лица, а тело было все покрыто укусами и царапинами. Он обливался кровью, глаза его были закрыты.
Джейсон в ужасе уставился на отца.
— Папа!
Мартин споткнулся. Подоспевший как раз во время Джим подхватил их и аккуратно уложил мужчин на землю. Рана в плече заныла от нагрузки. Пастор моргнул, посмотрел на него и облизнул губы.
— Что случилось? — спросил Джим. — Вы в порядке?
— Была засада. — Сказав это, старик закашлялся, но потом продолжил: — Зомби. Они поджидали нас в лощине. Устроили ловушку!
— Сколько?
— Больше, чем… больше, чем я смог сосчитать. Сначала был один олень, но потом на нас набросились белки, птицы… и даже два человека. Все они были заодно. Нам удалось уничтожить многих из них. Но не знаю, сколько еще осталось.
— Вы в порядке?
— Меня укусил за ногу мертвый сурок, но это ничего. Думал, у меня инфаркт случится, пока сюда дойду. Дайте только передохнуть минутку.
Джим осмотрел пастора. Мартин раскраснелся и обливался потом, на ноге у него зияла страшная рваная рана, хотя кровь на ней уже начинала сворачиваться. В остальном он вроде был цел. Джим знал, что укус придется продезинфицировать, но поскольку инфекции не было, старику ничего не угрожало.
Джейсон обхватил голову отца руками. Делмас не шевелился.
— Дай посмотрю, — мягко попросил Джим.
Джейсон поднял на него взгляд — его лицо заливали слезы.
— Пожалуйста, не дайте ему умереть.
Услышав голос сына, Делмас открыл глаза:
— Джейсон…
— Я здесь, папа. Ты поправишься. Я о тебе позабочусь.
— Делмас, — спросил Джим, — вы можете ходить?
— У меня нога сломана.
— Тогда я вас понесу. Джейсон, поможешь преподобному Мартину? Может, понесешь ружья?
Мальчик поднялся и вытер нос рукавом.
Делмас обхватил руками шею Джима и выжидающе прикусил губу.
— Готовы? — спросил Джим.
Делмас утвердительно хмыкнул. Джим поднял его, и раненый закричал от боли, задев ногой бедро Джима. В плече последнего при этом вновь вспыхнула боль.
Двигаясь из последних сил, Джим занес Делмаса в дом и положил на ту же кровать, где всего несколько часов назад лежал сам. Мартин проковылял за ними, за ним шел Джейсон. С круглыми от страха глазами мальчик положил ружья на пол и захлопнул за собой дверь.
— Там еще идут!
Джим подбежал к окну. Из сумерек выступили три темные фигуры — два человека и олениха. Зомби двигались в сторону дома.
Словно почувствовав второе дыхание, Мартин достал из шкафа патроны и принялся заряжать ружья.
— Присмотри за отцом, — велел Джейсону Джим. — Мы пока разберемся с этими тварями.
— Сколько их там? — спросил Мартин.
— Вижу троих. Может, и еще есть. Вы готовы?
— Нет, но все равно пошли.
Джим распахнул дверь и, стреляя на ходу, выскочил на крыльцо. Выстрелы ушли в никуда, зато они отпугнули зомби и он успел занять позицию, вынуть гильзы, прицелиться и выстрелить еще раз. Он навел мушку на олениху и быстро спустил курок. Ружье дернулось у него в руке, и пуля вонзилась зомби в шею. Но уже следующий выстрел повалил олениху на землю.
Мартин прицелился в ближайшего из зомби-людей — тучному фермеру, после смерти раздувшемуся до совершенно ужасающих размеров. Первый выстрел раздробил ему коленную чашечку. Мартин прицелился еще, и вторая пуля ударила в необъятный живот. Даже на расстоянии вонь, хлынувшая из кишечника, была почти невыносимой. Мартин взял выше и следующими двумя выстрелами отделил голову зомби от тела. Она сначала повисла на нескольких тонких жилках, а потом упала с плеч и покатилась по земле. Тело рухнуло рядом.
Мартин подошел к голове. Глаза следили за ним, губы шевелились — продолжая беззвучно проговаривать слова. Пастор опустился на колени, и зомби беспомощно щелкнул зубами. Затем Мартин, очевидно произнеся короткую молитву, встал, сунул твари дуло в рот, и зомби расширил глаза от ужаса. Пастор выстрелил, и голова лопнула, будто воздушный шар.
Третий зомби обратился в бегство. Проведя за ним дулом, Джим прицелился и выстрелил. Он увидел, как вылетел мозг из головы твари.
Двое мужчин, тяжело дыша, улыбнулись друг другу. Холмы отразили эхо последнего выстрела.
Наконец Мартин проговорил:
— Делмас очень слаб.
— Да, боюсь, ничем хорошим это не закончится.
— Джим, — Мартин помолчал, прежде чем продолжить. — Ты же понимаешь, мы не можем его вот так оставить.
— Понимаю.
И вздохнув, Джим посмотрел на заходящее солнце. Нью-Джерси — и вместе с ним Дэнни — никогда еще не казался таким далеким.
Понадобилось два пузырька перекиси водорода и несколько пачек ватных шариков, чтобы обработать укусы. Мартин дал Делмасу приличную дозу аспирина и виски «Джим Бим», чтобы смягчить боль во время перевязки. Фермер был тяжело ранен, потерял много крови, и теперь лежал перед ними белый, словно мел. Нога его распухла, увеличившись почти вдвое, и Джиму пришлось обрезать штанину. Они подняли ногу на подушку, и когда Джим коснулся бедра, плоть оказалась горячей и твердой. Делмас, к счастью, наконец потерял сознание.
— Нужно что-то делать с ногой, — заявил Джим, — но я не знаю, что.
— Можно попробовать ее вправить, — предложил Мартин и глянул на Джейсона. — Папа не учил тебя чему-то подобному?
— Нет. Мама учила, как делать припарки, но у нас для этого ничего нет.
— А есть соседи, которые могли бы помочь?
— Нет. Том, Люк и старик Джон Джо были последними живыми в округе. Но теперь они все мертвы.
Джим мерил шагами комнату, пока Мартин занимался собственными ранами и умывался у раковины.
— Попытайся поспать, — посоветовал Джейсону священник.
— Не могу, сэр. Я не усну.
— Ну, тогда почему бы тебе не посидеть немного рядом с отцом? А мы с мистером Тёрмондом постараемся придумать, что делать дальше.
Когда дверь за парнем закрылась, Мартин вздохнул и расстегнул воротник.
— Так что делать? — Джим остановился на месте.
— Не знаю. Я думаю. В лучшем случае нам придется бороться с инфекцией, но человек до конца жизни останется калекой. Ты как думаешь, сколько они протянут, если он не сможет ходить?
Джим не ответил.
— Мы могли бы взять их с собой, — продолжил размышлять вслух Мартин. — Найти какой-нибудь фургон или что-то на него похожее. Рано или поздно мы доберемся до врача или любого другого человека, который сможет оказать медицинскую помощь.
— Он слишком плох для путешествия, Мартин. Несколько часов назад вы сомневались даже, что я смогу ехать.
— Сейчас-то ты явно лучше себя чувствуешь.
— Я лучше, да, но чтобы везти его — об этом не может быть и речи. С такими ранами он не выдержит поездку.
— Тогда нужно подождать.
— Но Дэнни… — Джим подавился, не сумев закончить.
— Мне жаль, Джим.
Мартин опустился на диван, закинув ноги на подушки. Джим снова принялся ходить по комнате.
— Может, так и должно было случиться, Джим. Я могу остаться здесь, с ними, а ты поедешь дальше.
Джим обдумал предложение, но потом покачал головой:
— Нет, Мартин, я не могу вас бросить. Вы приехали со мной, предложили свою дружбу и поддержку. Это было бы неправильно.
— Может, и неправильно, но это не значит, что такое решение противоречит Божьему замыслу. Может, я нужен Господу здесь.
— Давайте я подумаю. Мы все равно не сможем ничего сделать, пока не рассветет.
В темноте под аккомпанемент стрекочущих сверчков запел козодой. Мартин подошел к окну:
— Моя мама говорила: если слышишь козодоя на закате, значит, кто-то близкий тебе умрет.
— Мои родители говорили также, — ответил Джим. — Если это правда, то козодои в последнее время должны петь не замолкая.
Джейсон проснулся среди ночи — он сидел в кресле рядом с кроватью отца. Потянул ноги, зевнул и приблизился к раненому. Делмас лежал абсолютно неподвижно, и Джейсона на мгновение охватила паника, когда он подумал, что отец мертв. Он приложил ухо к груди спящего и вздохнул с облегчением, когда понял, что отец пусть и слабо, но дышит.
Джейсону страшно хотелось в туалет. Он на цыпочках прошел к двери и выглянул в гостиную. Пастор Мартин лежал на диване, что-то бормоча и судорожно ворочаясь во сне. Джим сидел лицом к окну, и его силуэт вырисовывался в лунном свете. Он смотрел на что-то у себя в руках.
— Мистер Тёрмонд? — шепнул Джейсон, но Джим не повернулся, словно и не заметил его.
Джейсон подкрался к мужчине. В руках у него была маленькая — такие обычно носят в бумажниках — фотография мальчика.
— Джим, — снова прошептал Джейсон.
На этот раз мужчина обернулся, посмотрел на него затуманенным взглядом.
— А, Джейсон, — устало пробормотал он. — Не спится?
— Встал в туалет. А вы?
— Не спится.
— Это Дэнни?
— Ага, он. — Джим вздохнул, переводя взгляд обратно на фотографию, прежде чем сунуть ее в бумажник. — Как папа?
— Спит. Думаю, это хорошо.
— Да, так ему хотя бы не больно, — согласился Джим. Джейсон переминался с ноги на ногу. — Иди уже в туалет. Я за ним присмотрю, пока ты не вернешься.
— Спасибо.
Поднявшись на ноги, Джим на цыпочках прошел в спальню. Увиденное неприятно его поразило: Делмас выглядел еще хуже прежнего. Джим не ожидал, что раненый тем же вечером вскочит на ноги и бросится танцевать джигу, но его состояние ухудшалось гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Кожа стала серой и как будто прозрачной, у запавших глаз залегли тени. Джим почувствовал запах гноя — похоже, все их усилия оказались напрасными. Запах напомнил Джиму о хот-догах в микроволновке, и он подавился, сглотнув вставший в горле комок желчи. Нога Делмаса опухла и жутко блестела в свете свечи. Бедро и икру усеивали багрово-черные пятна, на коже вздулись вены.
Джим задумался, почему инфекция так быстро убивала Делмаса. Ведь зомби по своей природе не способны были переносить вирусы. Они были безжизненными тварями, одержимыми демонами. Тогда почему организм фермера так реагировал на укусы? Джим этого не знал. Он мог лишь предположить, что подобное происходит из-за бактерий, обитавших у тварей во рту.
Джим услышал, что в туалете спустили воду, и, бросив на Делмаса последний, исполненный жалости взгляд, повернулся к двери.
— Убей меня.
Джим резко обернулся. Делмас не спал и пристально смотрел на него.
— Убей меня, — снова прохрипел Делмас. — Не дай мне…
Джим подошел к нему и попытался успокоить:
— Не говорите так. Вы что, хотите перепугать сына?
— Убей меня, — не сдавался Делмас и неожиданно крепко схватил Джима за рубашку.
— Эй, — запротестовал Джим, — ты что делаешь?
— Слушай меня, Тёрмонд! Я не хочу стать таким же, как те твари. Не хочу, чтобы Джейсон увидел меня таким. Ты должен уничтожить мой мозг и закопать меня в землю.
— Не говори глупостей, — Джим попытался успокоить раненного. — Ты поправишься, Делмас. Мы найдем тебе врача…
— Хрен там! Врачей больше нет. Мы оба знаем, что я долго не протяну, Джим. Я сам по запаху чувствую, что гнию. И у меня жар.
— Ты не гниешь, — ответил Джим. — У тебя просто инфекция.
— Это гниение. Я могу…
Его оборвал резкий приступ кашля. Джим попытался наклонить Делмаса вперед, но тот лишь отмахнулся и справился сам. Джим заметил, что слюна, выступившая у него в уголке рта, была ржавого оттенка.
— Убей меня. Прошу…
— Я не могу, Делмас. Прости, но я не могу.
— Тогда я сам это сделаю, — послышался голос позади них.
Оба повернулись. В проеме стоял Джейсон, и по выражению его лица Джим понял, что мальчик слышал их разговор. Мартин, щурясь, стоял у него за спиной, положив руку Джейсону на плечо. Глаза у старика были еще заспанные.
— Ну ты что, — проговорил Джим. — Ты всего лишь ребенок.
— Да, сэр, но это мой папа. Думаю, я сам должен это сделать.
— Ты понимаешь, что говоришь, сынок? Ты уверен? — Делмас мрачно уставился на сына.
Джейсон кивнул. Судя по выражению его лица, он изо всех сил боролся с охватившими его эмоциями, рискуя проиграть в любой момент.
— Делмас, Христа ради, подожди несколько дней, — попытался образумить раненного Джим. — Может, еще справишься с инфекцией.
Но здоровяк фермер заставил его замолчать, просто взмахнув рукой.
— Я умираю, — проговорил он. — Думаю, у меня начинается гангрена. Чего мне ждать? Пока не умру во сне? Если это случится, вы все окажетесь в страшной опасности. Нет, лучше уж так. Тогда мы все можем быть уверенными…
Джим, насупившись, отошел от кровати и с досады стукнулся головой о стену.
— Джейсон, — еле слышно обратился Делмас и вытянул руку в сторону сына.
Мальчик приблизился к отцу. Когда он его за руку, по его щеке скатилась слеза.
— Ты должен это сделать, Джейсон, — прохрипел Делмас. — Ты понимаешь, почему мне пришлось поступить так с твоей матерью. Сейчас мне нужно, чтобы ты сделал то же самое со мной. Мне не будет больно, обещаю. Это произойдет так быстро… — Всхлип застрял у него в горле.
— Я смогу, папа. Я не боюсь.
— Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда все закончится, — распорядился Делмас. — Когда спустишь курок, просто закрой глаза и отойди. Я не хочу, чтобы образ мертвого отца преследовал тебя всю жизнь. Просто развернись и выйди из комнаты. Я уверен, пастор Мартин и мистер Тёрмонд меня закопают.
Мартин медленно кивнул, при этом не отрывая глаз от пола. Джим ударил кулаком в стену.
— Иди возьми двенадцатый калибр, — велел Делмас.
Джейсон, смахнув слезы, кивнул.
Когда мальчик вышел из спальни, Делмас подозвал Джима и Мартина к себе.
— Все еще собираешься ехать за сыном? — спросил он.
— Да. — Джим кивнул.
— Возьмете Джейсона с собой?
— Конечно, — заверил Джим умирающего, видя в глазах мужчины отчаянную мольбу. — Мы сочтем это за честь. Обещаю, как отец отцу, я присмотрю за вашим сыном и не дам его в обиду.
— Спасибо. — Делмас снова закашлялся, забрызгав простынь кровью и поморщившись от боли, когда его нога скатилась с подушек.
— Я взял, — тихо сообщил Джейсон, вернувшись в комнату и зашаркав к кровати.
— Делмас, — проговорил Мартин, — я должен вас спросить… вы признаете Иисуса своим спасителем? Вы принимаете его сердцем?
— Да, лет двадцать назад, когда мы ходили в шатер возрождения[21], и священник меня исповедал. Я не всегда поступал правильно, но я старался жить так, как этого хотел Он.
Мартин удовлетворенно кивнул.
Они образовали круг: Делмас на кровати, Джейсон с одной стороны, Мартин и Джим — с другой.
— Помолимся, — сказал Мартин и положил руки Делмасу и Джейсону на головы.
Затем, склонив свою, принялся молиться, и его голос звучал мягко, но при этом был сильным и уверенным, без признаков возраста или усталости.
— Отец Небесный, мы просим тебя присмотреть за Делмасом и Джейсоном, чтобы ты был с ними в час нужды, чтобы дал им силу, утешение и волю сделать то, что должно быть сделано. Мы просим тебя направить руку Джейсона, унять его тревогу и принять этого человека, твоего смиренного слугу, познавшего твою силу и власть, в место, которое ты приготовил ему подле себя, чтобы он мог обрести покой на Небесах. Мы просим тебя, Господи, утешить отца и сына, дать им знать, что они увидятся вновь и, с твоего благословения, не погибнут и будут жить вечно. Господь наш, мы знаем, что эти тела, которые ты нам даровал, и плоть, в которую ты вдохнул жизнь, всего лишь оболочка. Мы знаем, что наша душа бессмертна, и просим тебя принять душу Делмаса Кленденана. Просим во имя Отца и Сына и Святого Духа, о чем и молимся: Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…
— Да приидет царствие твое… Да будет воля Твоя… — начали вторить ему остальные, читая молитву Господню.
— …и избави нас от лукавого…
«И пусть мой сын выживет», — мысленно добавил Джим.
— Аминь, — закончил Мартин.
— Аминь, — тихо повторил Джим.
Когда он поднял голову, то увидел, что все плачут.
— Прощайте, мистер Кленденан. — Мартин пожал руку фермеру. — Да пребудет с вами Господь и Спаситель наш Иисус Христос.
— Спасибо, преподобный.
Джим был следующим.
— Обещаю, — прошептал он решительно, — я буду оберегать его, как родного сына.
Делмас прикусил губу от боли и скорби, готовясь к тому, что произойдет дальше, и кивнул. Затем крепко сжал руку Джима и всхлипнул.
— Спасибо, — прошептал он.
Затем они с Мартином вышли из комнаты, и Джим закрыл за собой дверь, оставив отца и сына наедине с их неотвратимой судьбой.
— Правильно ли, что мы позволяем ему пройти через такое? — спросил Джим. — Неужели так может быть?
— Я не знаю, правильно это или нет, — признался Мартин, — но они оба так решили и мы должны уважать их решение. Мальчик уже достаточно большой, чтобы понимать, что делает и какие у его действий могут быть последствия. Знаешь, гордость и достоинство, похоже, их фамильная черта.
— Вот уж не думал, что вы окажетесь сторонником ассистированного самоубийства, Мартин.
— И правильно, что не думал, но мы теперь живем в новом мире, в мире, где изменились правила игры. Джейсон еще молод. Пусть он познает эти правила сейчас, чтобы потом уметь делать то, что необходимо, когда этого не сможем сделать мы.
— Необходимо… — повторил Джим задумчиво. — Звучит жестоко.
— Разве? Ну, может быть, если уж на то пошло. Но не жестоко ли, что Делмасу приходится страдать и медленно умирать в муках? Не жестоко ли, что трупы наших друзей и соседей подчиняются какой-то злой силе после того, как их покидает душа? Не жестоко ли, что твой сын в опасности, а ты, отправившись его спасать, тоже подвергаешься смертельной опасности? Очнись, Джим! Это вообще жестокий мир. Такой путь уготовил нам Господь. Я не избрал бы его по своей воле, но Господь не дал мне выбора, поэтому я буду идти по нему до конца. И ты должен дать Джейсону и Делмасу сделать то же самое.
— Вы будто рассердились. Я вас чем-то обидел?
Мартин покачал головой:
— Нет, Джим. Ты тут ни при чем. Я рассержен из-за самой ситуации. Я всегда принимаю повеления Господа, но это не значит, что я неизменно ими доволен.
Они замолчали. Мартин опустился на колени рядом с диваном и начал молиться. Джим принялся снова ходить по комнате.
Нужно было ждать.
— Я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой, сын, — прохрипел Делмас. — И я люблю тебя.
По лицу Джейсона струились слезы, и он, шмыгнув носом, вытер глаза.
— И я люблю тебя, папа.
— Приставь ствол вот сюда. — Делмас указал место, постучав себе пальцем чуть выше переносицы. — А потом просто не думай ни о чем.
Трясущимися руками Джейсон попытался поднять дробовик. Но в следующий момент у него опустились плечи, и ствол уставился в пол.
— Папа, — зарыдал он в отчаянии, — я не могу!
— Можешь, — тихо ответил Делмас. — Ты хороший сын, Джейсон. Лучший, о каком только можно мечтать. Я знаю, ты сможешь. Ты должен, ты все сделаешь так же, как я сделал с твоей мамой. Это нелегко, но выбора нет. Обещай, что не дашь мне вернуться! Что не позволишь мне превратиться в одну из этих тварей.
Не в силах говорить, Джейсон кивнул.
Быстро теряя силы, заливаясь слезами, Делмас сжал руку сына.
— Не забывай меня, — просипел он, — и если когда-нибудь у тебя появится свой сын, я надеюсь, ты научишь его всему, чему я тебя научил.
Он в последний раз обвел глазами комнату и посмотрел в окно, за которым виднелся сарай.
— Солнце скоро встанет, а у меня уже мало сил. И нога ужасно болит. Но скоро я увижусь с твоей мамой и все будет хорошо.
Наклонившись над кроватью, он поднял дуло дробовика, приставил себе ко лбу, точно между глаз. Оно приятно холодило горящую от жара кожу.
— Я люблю тебя, Джейсон.
Джейсон отвел ружье и, склонившись вперед, поцеловал вмятину на коже, которую оставил ствол.
— Я тоже тебя люблю, пап.
Затем приставил дробовик обратно и положил палец на спусковой крючок. Он больше не плакал.
Делмас закрыл глаза.
По дому разнесся грохот выстрела, заглушив и песни козодоя, и стрекот сверчков. Мартин вздрогнул, но продолжил молиться, теперь еще старательнее. Джим перестал ходить по комнате и приблизился к двери.
— Не надо, — остановил его Мартин. — Дай ему время.
Джим кивнул, но затем ночь разорвал еще один выстрел. Мартин и Джим обменялись полными ужаса взглядами и бросились в комнату. Джим еще до того, как они открыли дверь, знал, что они там увидят.
Мартин резко втянул воздух.
— О, Господи… Джим, не ходи туда!
В комнате стоял запах пороха и еще вились клубы дыма. Тело Делмаса обмякло на кровати, ошметки мозгов скользили по обоям у него за спиной. Джейсон лежал на полу, крепко сжимая пальцами дробовик. Голова у него выглядела примерно так же, как у отца, позади растеклась лужа крови.
Джим пересек комнату и, опустившись перед мальчиком на колени, вынул оружие из его безжизненных рук.
— Нет, нет, нет, нет, нет… — Джим повторял снова и снова, пока его мантра не переросла в протяжный скорбный вой.
Мартину вспомнились книги, где авторы, чтобы выразить этот звук, писали: «Неееееееееееет!» Но чтобы такой звук издавал живой человек, он сейчас слышал впервые.
— Джим, наверное, нам стоит…
Джим поднял взгляд к потолку и прокричал:
— Дэннииииииииииииииииииииии!
Снаружи снова запел козодой.
— Давай не так быстро, — закричала Фрэнки, свесив руку из окна машины. — Если выбросишь нас за ограждение, то найти «скорую» нам будет не так просто!
— Будь это Техас, — процедил в ответ Эдди, — дороги были бы попросторнее.
Петляя среди искореженных обломков, что усеивали шоссе, он поддал газу, и стрелка спидометра переползла отметку девяносто миль в час.
— Будь это Техас, — отозвалась Фрэнки, — я бы уже была в аду.
— Не любишь Техас?
— Никогда не была и сейчас не собираюсь. Разве там есть что-то, кроме ковбоев и скота?
— Ну ты что, милая. Есть города, по сравнению с которыми Балтимор покажется деревней. А какая там ночная жизнь — ты даже не представляешь! Лучшее кантри за пределами Нэшвилла. По крайней мере, так было, пока все это не началось.
— Кантри? Нет, спасибо.
— А что с ним не так?
— Просто шум для реднеков. — Она перевела взгляд на дорогу и тут же вскрикнула: — Осторожно!
Посреди дороги валялась опрокинутая автоцистерна, которая блокировала все три полосы. На ней сидело три мертвых вороны. Эдди, выругавшись, свернул на аварийную полосу, и «ниссан» завилял по поросшей травой насыпи. Колеса завертелись, угрожая увести их в канаву. Затем машина все же выровнялась, и Эдди обогнул фуру и вернуться на шоссе.
— Опасно было, — пробормотал он и, сдвинув назад свою ковбойскую шляпу, вытер лоб пухлой ладонью. — Прости.
— Ничего, — слабо отозвалась Фрэнки, но затем ее улыбка померкла. — Но теперь-то сбавь скорость!
— Красный жучок разбился, — объявил Джон Разноцветный с заднего сиденья, когда они проезжали мимо разбитого «фольксвагена», и весело потрепал Фрэнки по плечу.
— Вот не знаю, зачем нам понадобилось тащить его с собой, — проговорил Эдди, надувшись — Любой, в ком осталась хоть капля здравомыслия, поймет, что у него нелады с головой.
— Мы взяли его, потому что он жив, — в очередной раз объяснила Фрэнки, растрачивая на дородного техасца последнее терпение. — А если он жив, значит, заслуживает шанса, чтобы так было и дальше. И единственный способ этого добиться — это держаться вместе.
— Ну ладно, только не забудь, что обещала, — предупредил ее Эдди. — Я помогаю вам двоим выбраться из города, а вечером мы с тобой перепихнемся.
— Обещание есть обещание. — Она отвела взгляд.
Его потная рука отпустила руль и стала теребить ее грудь. У Фрэнки затвердел сосок — но не от возбуждения, а от отвращения. Профессиональная отстраненность взяла верх. Здесь начинались ее территория, в этом деле она была хороша. Пока Эдди ухмылялся, ошибочно полагая, что его грубые движения ее заводят, Фрэнки работала. Она сделала то же, что делала всегда со всеми своими любовниками — оставила свое тело и позволила разуму унестись вдаль. До воскрешения она в такие минуты грезила о забвении, которое приносила следующая доза.
Сейчас она думала о своем ребенке.
Какая бы из нее вышла мать, размышляла Фрэнки, если бы она не подсела на наркоту, закончила колледж и в итоге вышла замуж? Хорошая? Ей нравилось думать, что да.
— Смотри-ка. — Эдди указал куда-то за лобовое стекло. — Бургер из опоссума.
Жирный опоссум, чью заднюю часть раздавило машиной, мучительно медленно полз поперек шоссе. Фрэнки лениво задумалась, умер ли он до того, как его переехали, или после. Эдди вырулил прямо на зверька, и когда шины раздавили его переднюю часть, послышался тошнотворный хруст. Машина в этот момент слегка подскочила, а потом продолжила путь.
— Десять очков, — радостно возвестил Эдди и принялся грубо мять бедро Фрэнки.
— Серый, — сообщил Джон Разноцветный. — Опоссум был серый.
— А теперь красный! — усмехнулся Эдди.
Джон Разноцветный завозился на своем сиденье и посмотрел в заднее окно, желая подтвердить заявление Эдди.
— Серый и черный, — проговорил он. — И красный.
Фрэнки прикрыла глаза. В висках начинало стучать. Воздух в машине, даже несмотря на опущенные окна, стоял горячий, ощущалась духота. У Джона Разноцветного воняли ноги и немытые подмышки, а от Эдди несло дешевым лосьоном после бритья (он вытащил бутылочку из бардачка и плеснул на себя, как только их подобрал).
Она задумалась, есть ли запах у отчаяния и тщеты — и если есть, пахло ли в машине именно им?
Не открывая глаз, Фрэнки откинулась на спинку и попыталась расслабиться.
После того, как Тролль пожертвовал собой, чтобы Фрэнки могла сбежать из канализации, первым живым человеком, который ей встретился, стал мужчина по имени Джеймс. В прежней жизни он работал фотографом в «Балтимор Сан», на шее у него по-прежнему висел фотоаппарат.
Фрэнки преследовало сразу несколько зомби, и именно Джеймс их перестрелял, уложив одного за другим с крыши разваливающейся многоэтажки. Она думала, что он в благодарность за спасение жизни потребует от нее секс, но была приятно удивлена, когда он не стал предпринимать шагов в этом направлении. Вместо этого Джеймс предложил вместе бежать из города — безопаснее было держаться вместе. Фрэнки с готовностью согласилась, и они пустились в путь по гавани.
Добравшись до Национального аквариума, они встретили Джона Разноцветного, Фрэнки была вне себя от радости. Она помнила этого бездомного еще с прежних времен. Среди балтиморских бродяг он считался первоклассным шутом. Когда тебе приходится отсасывать по десятку членов за ночь, чтобы хватило денег закинуться дозой и спать на заброшенном складе, и это повторяется изо дня в день, может показаться, что жизнь не может быть хуже. Но это не так. Можно было, например, родится Джоном Разноцветным.
Одно время ходили слухи, что он был актером, играл в основном в летних театрах, баловался кокаином, порой, не зная меры. Когда грянула буря, он играл в мюзикле «Иосиф и его удивительный плащ снов». В результате Джон Разноцветный потерял все и очутился на улице — без денег, с помутившимся рассудком и в разноцветном плаще — единственное, что осталось у него от прежней жизни. До воскрешения Джон, наряженный все в тот же плащ, только уже изрядно потрепанный и грязный, попрошайничал перед Всемирным торговым центром. Он кричал прохожим названия всех цветов, что значились на коробочках мелков «Крайола».
Обнаружив его живым, Фрэнки исполнилась надеждой — Джон Разноцветный стал для нее звеном, соединяющим ее с прежним миром.
Фрэнки и Джеймс попытались уговорить его пойти с ними, но понимал ли их этот обезумевший бродяга — было неясно. Он отвечал им бессмыслицей, неизменно связывая свои ответы с различными цветами. Тем не менее, когда они наконец двинулись дальше, он потрусил за ними, будто преданный пес. При этом он улыбался, и Фрэнки предположила, что Джон был рад им не меньше, чем они ему, как бы странно он себя при этом ни вел.
Вскоре они наткнулись на ломбард, который каким-то чудом не был разграблен, и провели там целый час, запасаясь оружием. Еще через несколько кварталов нашли продуктовый магазин, где еще оставались товары, и добрали все, чего им не хватало. Мясо, молочные и замороженные продукты воняли гнилью, но консервы и товары длительного пользования в основном были пригодны к употреблению. Они набили свои рюкзаки консервами, избегая банки, которые имели вмятины или потеряли этикетки. Как ни странно, единственным зомби, которого они встретили в магазине, оказалась маленькая мышь, которую Джеймс мгновенно раздавил каблуком, прежде чем та успела оповестить других о визите гостей.
Пополнив запасы, они стали выбираться из города. Какое-то время они пробирались по промышленным окраинам, то и дело прячась и рысью перебегая из одного укрытия в другое, пока не достигли съезда, выводившего на 83-ю магистраль.
Там они и потеряли Джеймса.
Он был убежден, что им необходимо найти машину, а потому настоял на обыске гаража, стоявшего неподалеку. Когда они вошли в темное шестиэтажное здание, на них с топором набросился зомби, который прятался за колонной. Схватка получилась быстрой и кровавой. Твари удалось вырвать сердце из груди Джеймса, прежде чем тот успел снять со своего пистолета предохранитель.
Фрэнки застрелила зомби, после чего, закрыв глаза Джеймсу, всадила пулю в голову и ему. Затем забрала себе его оружие и переложила в свой рюкзак столько продуктов, сколько могла унести. Следующие десять минут ей пришлось искать Джона Разноцветного, который убежал, когда на них напали. Но она все-таки нашла его: он прятался заднем сиденье синего пикапа.
— Синий, — повторял он. — Этот грузовик синий.
— И жопа твоя будет синей, когда я ее отшлепаю, — заявила Фрэнки. — А ну-ка перестань убегать.
У зомби в гараже, несомненно, были друзья. Привлеченные звуками выстрелов, орды оживших людей, собак, крыс и других зверей хлынули с соседних заводов и заброшенных стоянок. Еще больше выскочило из лесочка под эстакадой. Фрэнки застрелила столько тварей, сколько могла, тогда как Джон Разноцветный довольствовался тем, что выкрикивал названия цветов сгнившей одежды, которая была на падающих вокруг них существах. Но нежити было слишком много, и когда зомби стали стрелять в ответ, Фрэнки поняла, что те превосходят их и огневой мощью. Между ней и Джоном Разноцветным засвистели пули, она схватила перепуганного бродягу и заставила его пригнуться.
Вдруг рядом завизжал шинами черный спортивный «ниссан».
— Вас подбросить? — спросил мужчина из приоткрытого окна.
Фрэнки сделала еще один выстрел, повалив зомби-старуху, чьи вставные зубы выглядели особенно зловеще в перекошенном рту, и только после этого покосилась на машину.
Водителем был крупный мужчина с накачанными грудью и руками. На левом бицепсе его красовалась татуировка «Фео Аманте». Он был в ковбойской шляпе и зеркальных очках, а густые усы свисали с его верхней губы, напоминая крупную мохнатую гусеницу.
— Да, помощь нам не помешает, — ответила она спокойно и навела ствол на очередного зомби.
— За это с тебя будет минет сейчас, — небрежно сообщил водитель, — а потом ты дашь мне тебя трахнуть. — Судя по акценту, он был южанином.
— Не пойдет, — ответила она и выпустила обойму в ряд наступающих зомби.
Джон Разноцветный, скуля от испуга, зацарапал заднюю дверцу «ниссана».
— Как хочешь, шоколадка. — Ковбой закрыл окно, и машина медленно поехала прочь.
— Стой! — крикнула Фрэнки, сама себя за это ненавидя. — Стой, чтоб тебя!
Машина остановилась, и водитель опустил стекло.
— Да?
— Как насчет минета и все?
— Не пойдет.
У Фрэнки опустела обойма, а зомби уже выстраивались в полукруг. Она увидела, как они тоже выбрасывают оружие: очевидно, патроны закончились не только у нее.
— Ладно. — Она вздохнула и направилась к машине. — Потом потрахаемся.
— Обещаешь? — спросил мужчина.
Она дернула за ручку, но дверца была заперта.
— Да, — закричала Фрэнки в отчаянии. Она уже чувствовала вонь надвигающихся мертвецов и слышала их произнесенные скрипучими голосами ругательства и угрозы. — Обещаю! А сейчас открой эту долбаную дверь!
Дверцы с щелчком разблокировались, и они с Джоном запрыгнули в «ниссан». Фрэнки захлопнула за собой дверцу. Ковбой вдавил педаль газа, и машина с визгом умчалась как раз в тот момент, когда зомби начали колотить в окна.
Так они и познакомились с Эдди.
Долго просидеть с закрытыми глазами Фрэнки не могла. Машина тряслась и дребезжала, и ее желудок каждый раз выписывал кренделя. Она ощущала смутную потребность в дозе, но чувства эти были приглушенными, фантомными — не более. Она подумала о Тролле. Он не мог знать, насколько она была ему благодарна. Фрэнки поклялась себе стать лучше, переродиться в этом мертвом мире в память о нем и о своем ребенке.
По мере того, как они удалялись от города, забираясь все дальше и дальше в глубь Мэриленда, разбитых машин становилось меньше. Эдди теперь держал на руле только одну руку, тогда как второй периодически отстреливал зомби через окно.
Когда они миновали торговый центр, за ними по подъездной дорожке выехал мертвый байкер на туристическом мотоцикле. Эдди позволил трупу поравняться с их машиной, а потом резко свернул вбок. Раздался ужасный металлический скрежет, и зомби вместе с мотоциклом повалились на трассу. Эдди залился смехом, и этот звук подействовал Фрэнки на нервы.
— Конченый… — пробормотала она себе под нос.
— Чего-чего, сучка? — Он сильно щипнул ее за сосок, и Фрэнки впилась зазубренными ногтями себе в бок, чтобы не доставить ему удовольствия и не закричать.
— Не надо тебе такое вытворять, — спокойно сказала она. — Мы могли разбиться.
— Что-то ты слишком много болтаешь, шоколадка. Я уже начинаю думать, что ты неблагодарная.
Фрэнки быстро сбавила обороты. Последнее, что ей сейчас было нужно, — это чтобы техасец высадил их на обочину, бросив в лапы рыскающей повсюду нежити.
— Прости, — проговорила она сладко и стала массировать его промежность через грубую ткань грязных джинсов.
Она ненавидела себя за это, но понимала — дело должно быть доведено до конца. Это была новая она. У нее была новая жизнь. Пока есть такая необходимость, она будет подыгрывать гаду, но потом, при первой же возможности, возьмет инициативу в свои руки. Она игриво гладила все сильнее выпирающую выпуклость, затем лизнула указательный палец и провела им по татуировке на его предплечье.
— А что значит «Фео Аманте»?
— Это значит «гадкий любовник». Меня бывшая жена так прозвала.
Фрэнки изо всех сил постаралась сдержать смех, но остановиться было уже невозможно и она, откинувшись на спинку сиденья, безудержно расхохоталась, схватившись за живот.
Лицо Эдди сначала покраснело, затем побагровело, а когда стало фиолетовым — его взгляд грозовым облаком застлал гнев. Он резко ударил по тормозам, и «ниссан» завизжал шинами. Фрэнки выставила руку, чтобы не удариться о приборную доску, а Джон Разноцветный врезался сзади в сиденье Эдди. Резким движением Эдди съехал с дороги и схватил Фрэнки за горло. Затем, стиснув зубы, приставил пистолет к ее ноздрям.
— Меня достала твоя болтовня, сука. Пора тебе уже использовать свой ротик по прямому назначению. Давай соси.
— Отвали, мелкочлен!
Эдди побелел от гнева, а его губы сжались в жесткую тонкую линию.
— Что ты сказала?
— Ты меня слышал, ублюдок сраный. Трахайся лучше с зомби, потому что только от них тебе может перепасть. Меня ты не тронешь.
— Ты только что подписала себе смертный приговор, манда!
Джон Разноцветный на заднем сиденье заскулил.
— Красный. В машине много красного. Красный.
Эдди нажал на спусковой крючок.
— Да у тебя пуль нет, говнюк, — выплюнула Фрэнки. — Я посчитала, сколько раз ты выстрелил.
У Эдди округлились глаза, и рот девушки растянулся в мерзкой ухмылке.
— Познакомься с новой Фрэнки, говнюк.
Она вытащила из-под сиденья пистолет и вышибла ему мозги, обломки кости продырявили его щеголеватую ковбойскую шляпу.
Джон Разноцветный захихикал.
Фрэнки посмотрела на него и покачала головой:
— Понравилось тебе, да?
— Красный, — сказал он. — Внутри головы у него красный, розовый и серый.
— Знаешь, ты мог бы мне немного помочь и вести себя хоть чуть-чуть посерьезнее.
Она быстро выглянула в окно и убедилась, что в непосредственной близости от них нет зомби. Ни одной твари не было видно, но Фрэнки знала, что они явятся в считаные минуты. Звук выстрела не мог не привлечь внимания, особенно здесь, на открытой трассе за городом, где не было ни высоток, ни закоулков, которые помогли бы им бы скрыть свое местоположение. Она протянула руку через еще дергающееся тело Эдди, открыла дверцу и, крякнув, вытолкнула труп на дорогу. После чего, достав из бардачка пригоршню салфеток из бистро, вытерла с обивки кровь, стряхнула осколки черепа и перебралась за руль. Фрэнки выехала на дорогу и помчалась прочь, как раз в тот момент, когда к ним навстречу выбежал первый из оживших мертвецов. Когда она посмотрела в зеркало заднего вида, зомби уже толклись вокруг останков Эдди.
— Жаль, он не выжил, чтобы это увидеть, да, Джон?
— Жаль, — согласился Джон Разноцветный и взволнованно указал на опрокинутый зеленый «фольксваген» и весело ткнул ее в плечо. — Зеленый жучок ударился!
Фрэнки рассмеялась, а в следующую минуту осознала, что дрожит.
«Я убила человека, — подумала она. — Отлично. Хорошее начало».
Они пронеслись мимо знака: «ПЕНСИЛЬВАНИЯ. 32 МИЛИ».
— Хорошее начало, — повторила она вслух.
— Что за зассанный городишко, — пробурчал Миччелли. — Только водонапорная башня, несколько домов, «Уолмарт» и пара заправок. И еще этот гребаный холм!
— Поэтому полковник и хочет, чтобы мы его осмотрели, гений, — усмехнулся Крамер. — Его легко зачистить и несложно охранять и контролировать. Познакомься со своим новым домом.
— Давай не будем забегать вперед, — предостерег его Миллер. — Скажи Партриджу, чтоб остановился.
Скип передал по радиосвязи команду Партриджу, который сидел за рулем белого фургона, что ехал за ними. Колонна остановилась на вершине холма. Город лежал в долине прямо под ними, и Скип заметил, что Миччелли был прав. Если ехать по шоссе, что тянулось рядом, город можно было и не заметить. Сюда вело две дороги: одна, по которой приехали они, вторая шла с севера на юг. Обе они пересекались на городской площади. Там находились несколько жилых домов, заправка, магазин, церковь с кладбищем, торговый ряд во главе с универмагом «Уолмарт» и водонапорная башня. Окраины в основном занимали кукурузные поля. Далеко на севере, за полями, петляла федеральная трасса.
— Мне это не нравится, — проворчал Миллер. — Вокруг так тихо. Ни зомби, ни выживших. Никого. Хотя отсюда недалеко до мэрилендской границы. Сюда, по идее, должны были хлынуть люди из Балтимора.
— Так что будем делать? — спросил Крамер.
— Заедем, — ответил Миллер. — Скип, сядь-ка за пулемет.
— Чтобы какой-нибудь зомби снял меня из снайперской винтовки? — возразил он. — Нет уж, спасибо! А зомби-птицы как же?
Рука Миллера потянулась к пистолету.
— Ты что, отказываешься выполнять приказ, рядовой?
Все, кто был в «Хамви», замерли, следя за разговором. Миччелли усмехнулся и в предвкушении посмотрел на Скипа. Крамер как ни в чем не бывало зажег сигарету и покачал головой.
— Нет, сержант, — тихо ответил Скип. — Просто указываю на риски.
— Единственный риск, о котором тебе следует думать, это то, что не пройдет и десяти секунд, как я всажу пулю в твою никчемную задницу. Это понятно?
Скип не ответил.
— Это понятно?
— Да, сержант.
Заползая в башенку, Скип услышал смешок Миччелли.
— Надо было пристрелить ублюдка, — пробормотал Крамер.
Скип уселся за пулемет и тревожно посмотрел в пустое небо. Его время иссякало, он знал это. Если его не убьет нежить, это точно сделают гвардейцы. Он когда-то читал об этом виде коллективного психоза. О целых отрядах, сжигавших дотла деревни во Вьетнаме и собиравших человеческие уши. О семерых солдатах из Форт-Брэгга[22], убивших своих жен в первую же неделю после возвращения из Афганистана. В непрерывных боях люди сходили с ума, становились беспричинно злыми.
«Хамви» катил вперед, Партридж следовал за ним. Взгляд Скипа бегал из стороны в сторону, высматривая хоть какое-то движение.
Когда они проезжали мимо церкви и кладбища, Скип задался вопросом: кто мог там оставаться? Недавно умершие оживали, но как насчет тех, кто умер уже давно? Что, если тела их разложились до такой степени, что уже не могли подняться самостоятельно? Оставалось ли у них сознание? Осознавали ли они себя, пока беспомощно лежали под землей в своих могилах, не имея возможности выбраться на поверхность? Он содрогнулся от этой мысли.
Скип старательно присматривался к жилым домам, выискивая любые угрозы. Некоторые были заколочены, но большинство выглядело на удивление нормально, будто жильцы только что отлучились на минутку. Машины стояли то тут, то там, аккуратно припаркованные вдоль тротуара и на подъездных дорожках. Лужайки были еще зеленые, хоть их и давно не подстригали. «Где все люди?» — подумал он. Даже если они умерли, их ожившие трупы должны бродить где-то поблизости. Или зомби ушли в поисках лучших мест для охоты?
Размышления Скипа прервал шум заводящегося двигателя. Через несколько секунд с подъездной дорожки дома, который они только что миновали, съехала машина и с грохотом врезалась в фургон Партриджа с пассажирской стороны. Скип обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Партридж пытается вырулить, пока обе столкнувшиеся машины не врезались в еще одну, припаркованную рядом.
В этот момент распахнулись двери ближайших домов и из них хлынули мертвецы.
— Засада! — заорал Скип. — Они нас поджидали! Это засада!
Одни зомби выбежали на улицу, другие появились на крышах с винтовками и пистолетами. У одного, как заметил Скип, был даже лук.
— Вот дерьмо!
Начав стрелять, он описал пулеметом круг, сперва пройдясь по зомби на крышах. Но даже грохота его орудия было мало, чтобы заглушить истошные крики Партриджа, которого твари тащили из фургона на улицу.
— Поезжай, — крикнул Миллер, и «Хамви» рванул вперед.
Выпустив еще одну очередь, Скип выпрыгнул из движущейся машины и приземлился на асфальт. Он пригнулся, лихорадочно озираясь по сторонам. Большинство зомби на крышах он снял, а те, что остались на улице, были заняты, либо поедая Партриджа, либо уворачиваясь от «Хамви», который сдавал назад, давя своим весом.
Скип понял, что ему выпал шанс, и не преминул им воспользовался им. Лишь на мгновение вспомнив о M-16, которую оставил на «Хамви», он нырнул между домами и побежал, безоружный, прочь от зомби и своих боевых товарищей. В ушах у него отражалось эхо последних криков Партриджа и пулеметных очередей.
Когда они пересекли границу Пенсильвании, у Джона Разноцветного вдруг прояснилось сознание, словно он пробудился от глубокого сна. Только что он перечислял цвета всех билбордов, мимо которых они проезжали, а в следующее мгновение он уже сосредоточенно смотрел на Фрэнки.
— Как тебя зовут? — спросил он робко.
— Фрэнки. — Она улыбнулась. — А тебя Джон, правильно?
— Да, когда-то меня так звали... И до сих пор, наверное, зовут. Приятно с тобой познакомиться, Фрэнки.
— Взаимно.
— Имена, думаю, важны. Хотя сейчас вряд ли они много значат.
— Конечно, значат. С чего ты взял, что нет?
— Потому что мы скоро все равно умрем.
— Я уж точно не умру, — ответила Фрэнки. — Я буду жить.
— Глупо так думать, — ласково произнес Джон. — Посмотри вокруг. Все, кто был жив в этом мире, теперь мертвы. И мы скоро станем такими же, как они. Все станут, как они. Живыми мертвецами.
— Должны быть и другие выжившие, такие, как мы. Нам нужно только их найти. Я уже прошла через самый настоящий ад и не собираюсь сдаваться сейчас.
Джон помолчал, размышляя над ее словами, а когда Фрэнки повернулась к нему снова, то увидела, что его глаза снова застлал знакомый туман.
— Черный, — сообщил он. — Цвет смерти — черный.
Во дворе неподалеку, где до сих пор стоял детский домик, Скип нашел алюминиевую бейсбольную биту. Ухватившись за нее обеими руками, он взмахнул битой, будто мечом.
Тогда из темноты собачьей будки на него бросился иссохший, будто мумия, псиный труп. Собака прыгнул, целясь в горло, но цепь, обхватывавшая ее шею, натянулась и резко отдернула ее назад. Скип с отвращением заметил, что ошейник на несколько дюймов впился псу в плоть.
— Иди на хер, псина!
Теперь-то он услышал, что за ним гнались, и это при том, что бой позади, похоже, достиг наивысшей точки и шум по округе разносился страшный. Тяжелое стаккато автоматных очередей перемежалось резкими выстрелами из ружей — это отстреливались зомби.
Хриплый крик за спиной дал Скипу понять, что его заметили. Он перепрыгнул через забор и помчался по очередному заднему двору. Здесь легкий ветерок покачивал одинокие детские качели, чуть в стороне стоял пластиковый бассейн. Вода в нем была черная и вся в водорослях. Когда Скип пробегал мимо, мертвый ребенок, который прятался на дне, выскочил из воды и, заляпывая все вокруг слизью, попытался схватить за него. Его грязные зазубренные ногти проникли разорвали рубашку Скипа и впились в кожу на спине.
Скип развернулся на пятках и взмахнул битой. Оружие с влажным глухим звуком опустилось на голову твари — рядовой вспомнил, что с таким же звуком разбивались гнилые фонари из тыквы, оставшиеся после Хеллоуина. Отвратительное вещество, вылившееся из головы, воняло настолько невыносимо, что Скипу, когда он вытирал биту о траву, пришлось отодвинуться как можно дальше.
Еще один зомби выскочил из дома — в руках у него было ружье. Сетчатая дверь захлопнулась, когда мертвец, неуклюже поднимая оружие, побрел навстречу Скипу. Было заметно, что одна рука у него сломана: кость торчала прямо из кожи чуть ниже локтя. Скип ухмыльнулся, показал твари средний палец, а потом, развернувшись, бросился бежать. Зомби погнался за ним.
Скип выбежал на широкое, засаженное соевыми бобами поле и остановился. Уперся руками в колени, перевел дыхание, торопливо обдумал возможные варианты спасения. Водонапорная башня была совсем рядом, и он заметил лестницу, что вилась вдоль нее. С вершины башни было легко отбиваться от преследователей — ведь им пришлось бы карабкаться по одному, чтобы до него добраться. Впрочем, тогда Скип стал бы уязвим для птиц и других созданий, которым было легко подняться на вершину. А еще он сам отрезал бы себе путь к отступлению, ведь мертвецы могли просто окружить его дождаться, когда он сам спустится прямо к ним в руки.
Вдали мерцало шоссе — черно-серебристая лента, прорезающая гряду холмов и угодья Мэриленда и Пенсильвании. Сумей он добраться до трассы, то, может, нашел бы машину. По крайней мере, так он окажется вдали от города и основной массы мертвецов. Правда, трасса не давала никакой защиты от угроз сверху.
Он нервно оглядел небо и его страхи оправдались: вдали на горизонте виднелось черное облако. А когда облако изменило направление и спешно направилось к городу — страх только возрос.
Тем временем армия живых мертвецов неуклонно приближалась к нему и по земле.
Не имея ни выбора, ни времени, Скип повернул и побежал поперек поля к шоссе.
Мертвые неотступно следовали за ним.
— Вижу его, — прокричал Миччелли поверх пулеметной пальбы. — Мелкий ублюдок бежит через поле!
Миллер и Крамер повернулись в ту сторону, куда он указывал. И действительно: фигура в зеленом быстро двигалась через поле к водонапорной башне. Орда мертвецов шла по его следу.
— Он бежит к шоссе, — заметил Миллер. — Но мы можем достать его раньше, чем эти зомби.
— Думаю, пусть лучше эти уроды сами порвут его на куски, как Партриджа.
Миллер покачал головой.
— Нет, Крамер. Шоу захочет на его примере дать понять другим, что с нами шутки плохи. Он однозначно должен вернуться назад, даже если мне придется прострелить ему обе ноги, а потом не давать подохнуть всю обратную дорогу.
— Слышишь, сержант, — прокричал Миччелли с крыши. — К нам летит стая зомби-птиц!
— Тогда тащи свою задницу сюда. — Миллер кивнул Крамеру. — Газуй за Скипом, пока зомби его не съели. Срежь через поле.
— Понял, — отозвался Крамер и запустил двигатель. — Поверить не могу, что он вот так дезертнул.
— А я могу, — сказал Миллер. — Он же знал, что налажал, оспаривал приказы и вообще вел себя как придурок. Таким тут места нет. И мы уже чуть не заплатили за его трусость.
Миччелли приземлился на свое сиденье и проверил оружие. Вытер грязь с лица и сделал добрый глоток воды из фляги.
— Гребаные твари ждали в засаде! Поверить не могу.
Миллер не ответил. Его внимание было сосредоточено на фигуре, что бежала на горизонте, и следовавшими за ней тварями.
— Вот тебе и задница, Скип, — пробормотал он себе под нос.
Костяшки пальцев Миллера побелели, когда он вцепился в пульт управления, воображая себе те муки, которым полковник Шоу подвергнет рядового по возвращении. И если Скип получит небольшие травмы по пути в Геттисберг, кому какое будет до этого дело?
Когда Фрэнки открывала зубами пачку чипсов, на дорогу выбежал измученный мужчина в поношенной военной форме и отчаянно замахал руками. Волосы у него были растрепаны, а лицо все в грязи и крови, но она точно знала, что он не был мертвяком. Он сжимал в руке алюминиевую биту и размахивал ею над головой.
Фрэнки затормозила, убедилась, что дверцы заперты, и наполовину опустила стекло. Затем наставила на мужчину пистолет и стала ждать.
— Господи Иисусе, дамочка, — выдохнул Скип. — Не стреляй!
— Брось нахрен биту и держи, мать твою, руки так, чтобы я их видела.
Снова хватив ртом воздух, мужчина повиновался. Бита звякнула об асфальт, и Скип встал, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Зеленый, — заметил Джон Разноцветный. — Этот человек зеленый. И красный.
— Слушай, — медленно проговорил Скип, стараясь, чтобы голос не дрожал. — За мной гонится хуева туча зомби. Нам нужно убираться отсюда и делать это прямо сейчас!
Фрэнки бросила быстрый взгляд на поле. Толпа живых мертвецов — и людей, и зверей на разных стадиях разложения — быстро к ним приближались. Но еще ближе была какая-то военная машина, на всех парах мчащаяся через поле. Когда она выскочила на дорогу, мужчина заволновался еще сильнее.
— Дамочка, если мы не свалим прямо сейчас, они нас убьют. Они вообще без тормозов!
Фрэнки не знала, говорил ли он о зомби или о тех, кто сидел в стремительно приближающейся военной машине, но ей хватило одного взгляда на темнеющее небо, чтобы принять решение. Небо заполонили ожившие птицы, которые летели точно в их сторону.
— Садись, — крикнула она, кивнув на пассажирское сиденье. — И не пытайся что-нибудь выкинуть, а то убью нахрен.
С явным облегчением солдат обежал машину и запрыгнул в салон.
— Спасибо. Я Скип.
— Фрэнки. Там сзади Джон. Ты откуда? Из армии?
— Национальная гвардия, — выдохнул он. — Давай поедем, пожалуйста. Если ты от них не оторвешься…
Фрэнки не понимала, имел ли он в виду зомби или солдат, но видела, что новый знакомый находится на грани паники. Не успели они тронуться с места, как «Хамви» пробил ограждение и остановился прямо перед ними. Затем оттуда, как черт из табакерки, высунулся мужчина и навел на них самую большую пушку, что когда-либо доводилось видеть Фрэнки.
— Из машины, живо!
— Черт! — Скип повернулся к Фрэнки. — У тебя есть еще пистолет?
Но прежде чем она ответила, двое гвардейцев уже побежали к их машине, целясь в них из своих стволов. Сбитая с толку, не понимающая, кто есть кто, но полагающая живых людей меньшим злом, чем приближающиеся зомби, Фрэнки молча смотрела перед собой.
— Бросай его, сука!
Миччелли рывком распахнул дверцу со стороны водителя и ткнул своей M-16 ей в голову.
— В «Хамви», быстро. Шевелись!
— Привет, Скип, — с издевкой проговорил Крамер, вытаскивая его из машины. — И куда это ты так драпанул, засранец мелкий?
Он ударил Скипа прикладом в спину, повалив его на землю, после чего принялся яростно колотить, снова и снова ударяя оружием ему по спине и плечам.
— Иди на хер, Крамер, — Скип плюнул в него кровью, перекатился по земле, а потом увидел перед собой приклад M-16 и отключился.
Пока Миччелли связывал Фрэнки запястья, она вскрикнула, когда первая птица спикировала вниз и ущипнула ее за волосы.
Джон Разноцветный выполз из машины и заскакал на месте, испуганно ухая.
— А с ним что? — спросил Миччелли, указав на бродягу большим пальцем, пока толкал Фрэнки в «Хамви».
Крамер навел на него оружие.
— Мест нет.
И открыл огонь. Джон Разноцветный заплясал на дороге, дергаясь всем телом, когда в него впивались пули. С его губ не сорвалось ни слова — лишь тихий вздох, — когда он упал на землю. На асфальте под ним сразу же собралась лужа крови.
Крамер сбил мертвую птицу, а потом прицелился в зомби, перелезавшего через ограждение, и разнес ему голову на куски. Затем они с Миччелли забросили в «Хамви» бесчувственное тело Скипа и закрыли за ним люк.
— А черная симпатичная, — заметил Миллер, ухмыльнувшись Фрэнки, когда они понеслись прочь. — Чур я первый.
Фрэнки закрыла глаза, и по ее телу пробежала дрожь. Она была в беде, это точно. Но она все еще была жива.
«Мы скоро все равно умрем», — говорил Джон Разноцветный.
«Я уж точно не умру. Я буду жить». Она задумалась, сможет ли сдержать свое слово…
Джон Разноцветный лежал, подергиваясь, на горячем асфальте. Птицы начали клевать его, но он этого не чувствовал. Они оторвали себе по куску его плоти и улетели. Затем его окружили остальные зомби и стали жадно лапать его тело.
— Я ошибся, — сказал он им и поднял перед ними свои окровавленные руки. Они потянулись к его пальцам. — Цвет смерти не черный. А красный. Мне не нравится красный.
Он увидел, как зомби отгрыз ему указательный палец, прокусив сразу и плоть, и кость, а потом у него в глазах перед глазами померкло.
— Красное. Все красное. Весь мир мертв.
Позже, когда его душа покинула тело и им овладела другая сущность, он понял, что был прав.
Дорогой Дэнни,
Не знаю, зачем это пишу, потому что даже когда я тебя найду, то не дам тебе это читать. Или, может быть, дам, когда ты подрастешь и сможешь понять. Наверное, я пишу просто, чтобы мне самому стало легче. Я все время о тебе думаю и что-то запоминаю.
Я скучаю по тебе, сын. Очень скучаю. Такое чувство, будто у меня что-то вырвали из груди и в ней осталась огромная дыра. Я ощущаю в себе эту дыру. И она болит. Я к этому ощущению привык. Я испытывал его каждый раз, когда отвозил тебя домой (то есть туда, где ты жил с мамой и Риком, — я не считал это твоим домом), и всякий раз, когда тебя не было рядом. Когда лето заканчивалось, я заходил в твою комнату, садился на кровать, смотрел на твои игрушки, книги, кассеты и знал, что они так там и пролежат, никому не нужные, пока ты не вернешься.
Иногда по ночам, пытаясь уснуть, я думал о тебе и вдруг терял способность дышать. Кэрри называла это паническими атаками, но дело было не в них. Я скучал по тебе постоянно и чувствовал себя опустошенным.
Сейчас еще хуже. Иногда я чувствую себя так же, как эти зомби. Произошло много плохого, Дэнни. Кэрри умерла и твоя сестричка тоже. Помнишь наших друзей Майка и Мелиссу? Они тоже умерли. Нашего дома больше нет, и я сомневаюсь, что мы когда-либо сможем туда вернуться. Жаль, я не додумался захватить что-то из твоих игрушек, когда уходил. Но когда я тебя найду, мы первым делом отправимся в магазин игрушек и в этот раз ты возьмешь там все, что захочешь. И нам не придется думать, смогу ли я это себе позволить. А потом мы найдем магазин комиксов, и там тоже возьмем все, что ты захочешь.
Мы отправимся туда, где безопасно и нет чудовищ.
Я иду к тебе, Дэнни, и мне нужно, чтобы ты продержался еще немного. Побудь сильным и смелым еще чуть-чуть. Папочка идет к тебе, и я знаю, ты это знаешь. Я знаю, ты сидишь на чердаке и ждешь меня.
Прости меня, Дэнни, что не мог всегда быть рядом. Я этого хотел, но не мог. Я никогда не говорил плохо о твоей маме и не хочу начинать сейчас, но надеюсь, ты понимаешь, почему меня не было, и все равно будешь меня любить. Сейчас тебе может быть тяжело, но когда-нибудь, я знаю, ты подрастешь и поймешь. Знаю, мама с Риком могли что-то тебе рассказывать, но ты умный мальчик и, я уверен, сам разберешься. И поймешь, почему меня не было рядом.
Но клянусь тебе, Дэнни, больше я никуда не денусь. Не будет больше ни судов, ни адвокатов. Я твой отец и я тебя люблю, поэтому, когда я тебя найду, то никогда больше не оставлю.
Я приду уже скоро, обещаю. Раньше доехать из Западной Виргинии в Нью-Джерси можно было за один день, но сейчас требуется чуть больше времени. У нас случились неприятности и произошло кое-что плохое. Я уже рассказал тебе про Кэрри и ребенка — их гибель почти сломала меня. Если бы не ты, Дэнни, точно бы сломала. Я бы уже сдался. Но я не сдался, потому что у меня есть ты. И я не подведу тебя снова.
У меня появился новый друг, его зовут преподобный Мартин. Думаю, он тебе понравится. Он хороший человек и говорит, ему не терпится с тобой познакомиться. Но у нас тут, как я уже сказал, случилось кое-что плохое, и мы задерживаемся. У нас было еще два друга — мужчина по имени Делмас и его сын Джейсон.
Мы думали взять их с собой, но теперь они не смогут с нами поехать.
Мы уже собираемся выезжать. Мартин сейчас спит, и я, как допишу, тоже немного посплю. По крайней мере, попытаюсь. Хотя я спать не хочу, даже часик, потому что это будет лишний час вдали от тебя. Но я устал, Дэнни, и ничего не могу поделать. Я очень устал.
Но когда проснусь — то все, хватит. Больше никаких задержек и накладок. Я иду, Дэнни. Папочка идет, а ты держись. Ты должен быть сильным. Я скоро буду, обещаю. И когда я приеду, то сразу обниму тебя крепко-крепко. И никогда не отпущу.
Люблю тебя, сын. Люблю больше бесконечности.
Папочка
Перед тем, как двинуться дальше, они похоронили Делмаса и Джейсона рядом с Бернис. Мартин произнес над их могилами молитву, а Джим с помощью досок из амбара и банки с краской соорудил два импровизированных надгробия.
— Наверное, это было не очень умно́, — заметил Джим. — Я имею в виду то, что пожилой человек с больной спиной и человек, которому недавно прострелили плечо, копали могилы. Не говоря уже о том, что мы на этом потеряли много времени.
— Мы поступили правильно, — ответил Мартин.
— Наверное… — Джим кивнул в ответ.
— Мы совершили много ужасных вещей, чтобы выжить. А мелочи вроде этой помогают нам сохранить в себе человечность.
Покинув ферму Кленденанов, оставив позади одинокие, печальные могилы хозяев, Джим и Мартин вернулись на трассу через лес. По пути им встретилось несколько зомби, и они уничтожили каждого из них. И священник, и строитель постепенно превращались в опытных стрелков.
— Практика ведет к совершенству, — пошутил Мартин.
Джим ничего не ответил. После самоубийства Джейсона Мартин заметил в поведении своего спутника перемену. Он стал тих и немногословен. Погрузился в себя.
Им пришлось идти от 64-й магистрали к тому месту, где она соединялась с 81-й, прежде чем они нашли подходящий транспорт. На это ушел еще один день, и Джим сильнее замкнулся в себе.
Когда они наконец нашли машину с ключами — старый серый «бьюик», — то были вынуждены пуститься в путь уже в темноте. Джим предпочел не включать фар, заявив, что иначе они станут маяком для всех тех тварей, что сейчас рыскали в ночи. Мартин нехотя с ним согласился.
К счастью, полосы на трассе были широкими и большей частью свободны, поэтому препятствий они не встречали.
Останавливаться, чтобы поспать, Джим отказался, и Мартин задремал на пассажирском сиденье, как только Джим пообещал ему, что разбудит, если почувствует усталость.
В машине было душно, и Джим опустил стекло, позволив прохладному ветру трепать его волосы. Ночь стояла тихая. Ни грузовиков, ни машин на встречной полосе. Ни светящихся остановок с придорожными кафе. Ни жужжания насекомых, ни гудков клаксонов, ни бормотания радио, ни гула самолетов.
Мертвая тишина. Мартин заворочался на своем сиденье.
— Спите-спите, — мягко проговорил Джим. — Вам нужен отдых.
— Нет, я все. — Мартин потянулся и широко зевнул. — Почему бы тебе не пустить меня за руль ненадолго? А сам отдохнешь?
— Я в порядке, Мартин. Честно говоря, мне сейчас лучше быть за рулем. Это отвлекает от мыслей.
— Джим, я знаю, сейчас все выглядит печально. Но ты должен доверять Господу.
Джим хмыкнул:
— Мартин, вы мой друг и я вас уважаю, но после всего, что мы видели, я не уверен, что до сих пор верю в Бога.
Мартин пристально смотрел на него.
— Ничего. Тебе не обязательно верить в Бога, Джим. Просто знай, что Он верит в тебя.
— Вы серьезно? Это же так избито.
— Избитая фраза — не значит лживая.
Джим покачал головой, и старик, тихо усмехнувшись, продолжил:
— Мы ведь уже далеко зашли, да? Не знаю, как ты, но я бы сказал, мы добились невероятного. Мы уже давно должны были погибнуть, Джим, но мы живы. Как мне кажется, Он помогает нам на протяжении всего пути.
— А мне кажется, Он только ставит нам преграды.
— Нет, это не Он. «Бог помогает тем, кто помогает себе сам», помнишь? Вот он и помогает нам выкручиваться из передряг.
— А как Он помог Делмасу и Джейсону? Как помог моей жене и ребенку? Если это так Бог нам помогает, Мартин, то не обессудь, но пошел Он тогда нахрен!
Мартин на минуту умолк.
— Знаешь, — проговорил он, — мне доводилось слышать, как молодые люди шутят об аде, не имея понятия, что говорят. «Мне плевать, если попаду в ад. Там же все классные люди, крутая будет гулянка». И когда я слышал эти слова, мне хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Иисус описывал ад как вечный огонь, исполненный скрежета зубов. Это место очень реально, и там происходит все, что угодно, но только не развеселая гулянка.
— И?
— Я хочу сказать, когда дело касается Господа, нельзя бросаться такими словами, Джим. Бог — он средоточие любви, но и Бог мести из Ветхого Завета.
— Тогда это уже похоже на раздвоение личности.
Мартин сдался, поняв, что дальнейший спор ни к чему не приведет. В сердце его товарища скопилось слишком много горечи. Говорить о вере с тем, в ком ее не осталось, тяжело.
Мартин закрыл глаза, притворившись, будто уснул, а сам тихо молился о вере Джима — и о своей собственной.
Наконец изнеможение вынудило Джима пустить Мартина за руль. Перед самым рассветом уровень бензина приблизился к нулю, и Мартин разбудил его.
— Нам нужно поскорее найти новую машину.
— Я могу перекачать, если надо, — сказал Джим. — Я так делал в школе.
Они остановились недалеко от Вероны, что в штате Виргиния, приметив рядом с магистралью заброшенную молочную ферму. Путники свернули на съезд и немного проехали назад по пыльной однополосной грунтовой дороге. Но, не успев добраться до цели, они услышали страшную пронзительную какофонию — звуки доносились из амбара.
— Коровы? — спросил оторопевший Мартин.
— По-моему, да, — ответил Джим, — но вряд ли они еще живы.
Поблизости стояли трактор «Джон Дир», огромный комбайн, мини-фургон со знаком «Инвалид» и старый ржавый грузовик.
— Думаю, где-то здесь мы сможем набрать бензина, — сказал Джим. — Если он, конечно, остался в баках.
Выйдя из «бьюика», они осмотрелись, нет ли поблизости признаков живых мертвецов. Затем, удостоверившись в их отсутствии, прислушались к жутким звукам. Дикий вой странным образом манил людей и они медленно подошли к амбару. Не успели они подойти к дверям, как в нос ударил резкий запах и Мартин закашлялся. Выставив перед собой оружие, Джим толкнул дверь и подождал, пока та распахнется. Петли громко заскрипели.
Коровы стояли аккуратными рядами в стойлах. Причина их смерти была очевидна. У одних, без фермеров, которые бы их доили, взорвались набухшие вымя. Другие умерли от голода. Теперь они стояли и гнили, запертые в своих загонах. По их шкурам и в плоти ползали насекомые.
Мартин закашлялся и поспешил прикрыть нос тыльной стороной ладони. Затем, поморщившись, попятился из амбара и его вырвало прямо на сорняки, что росли у стены.
Джим медленно прошелся между рядами, методично отстреливая коров и делая паузы только для того, чтобы перезарядить ружье. Закончив свою страшную работу, он тоже вышел на улицу. В ушах у него звенело, а глаза от оружейного дыма налились кровью.
— Давайте осмотрим дом. Поищем ключи от того грузовика или фургона.
— Может, нам лучше просто откачать бензина и убраться отсюда подобру-поздорову, — сказал Мартин, вытирая с губ желчь, но Джим уже пошел к дому.
Простучав ботинками по деревянным ступенькам, они приблизились к входной двери. Сбоку крыльца был установлен пандус для инвалидных колясок. Мартин вспомнил знак «инвалид», который заметил на фургоне.
Джим дернул за ручку — не заперто. Дверь со скрипом открылась, и они ступили внутрь. Джим щелкнул выключателем, но без толку.
— Здесь света тоже нет.
Они очутились в опрятной, симпатичной гостиной. Всё здесь покрывал слой пыли, но в целом дом выглядел нетронутым. Справа находился коридор, который вел на кухню, а слева — открытый проем, завешенный белыми кружевными занавесками. На второй этаж вела лестница, к перилам крепился моторный подъемник — он остановился на середине пролета, и Мартин предположил, что площадка застряла там, когда отключилось электричество.
— Эге-гей, — прокричал Джим, — есть кто?
— Перестань, — шепнул Мартин. — Что на тебя нашло?
Джим будто и не замечал тихих возражений пастора.
— Выходите. У нас для вас кое-что есть!
Ответом была лишь тишина. Джим принялся рыскать по полкам и столам, ища ключи. А повернулся к Мартину.
— Посмотрите, на кухне и в той боковой комнате, нет ли там ключей от фургона. Я буду искать наверху. Только осторожно.
Мартин, сглотнул комок, кивнул и прокрался по коридору, выставив перед собой винтовку и положив пораженный артритом палец на спусковой крючок.
На кухне все вещи также оказались покрыты толстым слоем пыли. В белых буфетах стояли фарфоровые тарелки и было разложено столовое серебро. Из холодильника доносился тошнотворно-сладкий запах гниющей еды, и Мартин заметил, что вокруг шва его дверцы тянулись тонкие нити белой пушистой плесени. Но желания заглядывать внутрь у него не возникло. У задней двери находилась вешалка, где на петлях висели дождевик и фланелевая куртка. Он проверил карманы, но те оказались пусты.
Сверху раздались шаги Джима, который обшаривал комнаты второго этажа, и Мартин вздрогнул от неожиданности. Затем он вернулся в холл, пересек гостиную и дулом пистолета раздвинул кружевные занавески.
Спальню окутывала темнота. Шторы на окнах были задернуты, и Мартин остановился, чтобы дать привыкнуть глазам. А спустя мгновение начал различать находившиеся в комнате предметы: кровать, шкаф, тумбочку… Дверь в глубине спальни была чуть приоткрыта — за ней виднелся туалет. Рядом вырисовывались очертания инвалидного кресла.
— Наверху ничего, — прокричал Джим со второго этажа.
Держа ружье на сгибе руки, Мартин обшарил тумбочку, сбросив на пол баночки с лекарствами и монеты. Затем его пальцы сомкнулись на связке ключей.
— Эй, Джим! Кажется, я нашел!
Он втянул носом воздух. С кухни воняло сильнее, чем ему показалось сначала. Теперь запах чувствовался везде. Он снова услышал шаги Джима — тот возвращался к лестнице.
Мартин повернулся, собираясь уходить, когда из туалета донесся электронный гул. Открылась дверь, и Мартин, вскинув ружье, увидел, как моторная инвалидная коляска резко вылетела из туалета и устремилась к нему. Сидевший в ней зомби улыбался беззубым ртом, показывая сморщенные белые десны, и размахивая перед собой одноразовой бритвой.
— Я, конечно, без зубов, но тебя, я вижу, все-таки можно пожевать, — пуская слюни, проговорил он. — Придется только сперва порезать на кусочки.
Мартин нажал на спусковой крючок, и ружье громыхнуло, пробив дыру у зомби в груди. Но коляска не остановилась — она летела прямо на старика. Он выстрелил еще раз — твари оторвало кусок шеи. Пока он вынимал гильзы, зомби врезался в него, отбросив назад. У Мартина щелкнули зубы, когда он ударился головой о пол, во рту появился привкус крови.
Зомби при ударе вылетел из кресла. Упав прямо на Мартина, тварь захихикала. Старик ощутил зловонное дыхание у себя на лице и завопил. Затем, услышав крик Джима, попытался сбросить с себя тварь. Та заизвивалась в его хватке, будто змея, и лизнула ему щеку своим отвратительным шершавым языком.
Сжав кулак, Мартин ударил тварь по лицу. Мерзкая беззубая пасть сомкнулась вокруг костяшек его пальцев и стала жевать руку. Затем тварь ударила священника бритвой по лицу, вонзив в щеку и яростно надавив. Мартин почувствовал, как тупое лезвие царапает кожу, и снова завопил.
Обхватив скользкой рукой горло старика, тварь выдернула лезвие и лизнула его.
— Мм... Вкусненько. Хотя и маловато. Это может немного затянуться.
Зомби снова полоснул свою жертву, а потом вдруг Мартин почувствовал, как ему стало легче, пальцы, сжимавшие горло, исчезли.
Ухватив зомби за жесткие волосы, Джим швырнул тварь о стену. А затем, не успел мертвец и шевельнуться, развернул в руках ружье и, ухватившись за ствол, ударил прикладом по лицу.
Нос зомби расплющился, кость вонзилась прямо в мозг, и Джим приложил нежить еще раз. Когда он нанес третий удар, послышался влажный треск и у зомби раскололся череп.
После чего, отбросив ружье на кровать, Джим схватил инвалидную коляску, с усилием оторвал ее от пола и обрушил на изуродованные останки. А затем еще раз и еще.
— Джим, он мертв! — Мартин вытер кровоточащую щеку уголком покрывала.
Джим встал над тварью, восстанавливая дыхание.
— Спасибо, — поблагодарил Мартин, после чего, испустив стон, поднялся с пола.
— Иисусе, ну он вас и порезал. Вы в порядке?
— Да, пожалуй. — Мартин нащупал у себя на затылке шишку, но крови не было. Сплюнув на пол, он увидел красное пятнышко. Второй плевок оказался розовым, третий — снова прозрачным. — Хорошо хоть бедро не сломал.
— Вы нашли ключи от фургона?
— Да, но я их выронил, когда эта тварь на меня бросилась. — Мартин ощупал пол вокруг себя. — А… вот они.
— Осмотрите туалет. Может, найдете что-то дезинфицирующее для вашей щеки и кусок марли.
Мартин так и сделал и вскоре уже промывал рану дезинфицирующим средством. Затем выдавил бо́льшую часть мази, найденной в аптечке, на щеку и наложил марлевую повязку.
— Швов, думаю, не понадобится, — сообщил он Джиму, — но таким красивым, как прежде, мне уже не быть.
Джим ухмыльнулся. Это была первая его улыбка, что заметил Мартин после гибели Делмаса и Джейсона. Но она исчезла так же быстро, как появилась.
— Идемте, — коротко бросил Джим.
Вскоре после рассвета они наткнулись на караван выживших, которые направлялись на юг. Разношерстная группа путешествовала на жилом фургоне, нескольких машинах и, судя по виду, усовершенствованном самосвале. Увидев друг друга, люди остановились, опасливо присматриваясь через поросшую кустарником разделительную полосу.
Потом наконец из главного фургона вышел мужчина. Через плечо у него висела AR-15 — гражданская версия M-16. Ладони он при этом выставил перед собой в осторожном приветствии. Джим и Мартин выбрались из фургона и сделали то же самое.
— Выглядит знакомо, — прошептал Мартин, когда они немного приблизились. — Это какая-то знаменитость?
Джим подумал о том же. Мужчина был атлетического телосложения и выглядел узнаваемо. Его лицо было из тех, что, по определению Кэрри, обладало «мужской красотой» — так же, как и у самого Джима.
— Приветствую, — проговорил мужчина. — Может быть, вы, ребята, хотите чем-нибудь обменяться?
— Может быть, — пожал плечами Джим. — А что у вас есть?
— Есть свежие овощи, — с гордостью заявил мужчина. — Мы позавчера нашли теплицу.
От одной мысли об овощах у Джима и Мартина потекли слюнки. Они не ели с тех пор, как покинули дом Кленденанов.
— Можем обменять их на оружие и патроны, — предложил Джим. — А может быть, и кое на какую информацию.
Мужчина рассмеялся.
— Что ж, тогда, джентльмены, позвольте мне пригласить вас на обед.
— У нас мало времени, — сказал Джим.
— У нас тоже, — ответил мужчина. — Но мы могли бы по-быстрому перекусить.
Они прошли к задней части самосвала, и Джим вздрогнул, когда заметил две фигуры, сидевшие наверху, — мальчика и женщину, которые держали их с Мартином на мушке. Но они тут же расслабились и опустили оружие — Джим последовал их примеру.
Самосвал у них был хорошо укрепленный. Некогда открытый верх теперь закрывала крыша, сделанная из металлических листов, благодаря которой машина превратилась в некое подобие жилого фургона. Мужчина провел их внутрь, и они увидели там группу людей всех возрастов и рас.
— Я Глен Клингер, — представился мужчина.
— Джим Тёрмонд. — Они пожали руки. — А это преподобный Мартин.
— Рад знакомству, — ответил Клингер и представил остальных девятерых человек, сидевших в самосвале.
— Послушайте, — проговорил Мартин, — а вы случайно не тот сёрфер из шоу «Экстрим-спорт»?
Клингер застенчиво улыбнулся.
— Я. Боюсь, вы меня раскусили.
Джим изумленно повернулся к Мартину.
— Вы смотрели «Экстрим-спорт»?
— Мне когда-то это нравилось, — усмехнулся священник. — И этот парень был там знаменитостью!
— Ну, — проговорил Клингер, — не знаю, насколько уж знаменитостью. В сёрфинговых кругах — может быть. Но не более.
Они обменяли оружие и патроны на спелые помидоры, огурцы и арбузы.
— Куда вы едете? — спросил Джим.
— Да хоть куда. — Клингер неловко пожал плечами. — У нас нет особого плана. Туда, где лучше, чем там, где мы уже были. Туда, где есть жизнь. Я был в Буффало, занимался кое-какой благотворительностью, когда все началось. Я бы полетел назад в Калифорнию, но к тому времени, как я это решил, Нацсовет по безопасности на транспорте отменил все рейсы из-за того пилота, у которого в воздухе случился сердечный приступ.
— Я о таком не слышал, — проговорил Джим. — До Западной Виргинии новости доходили нерегулярно. Что случилось?
— Он умер во время полета где-то над Аризоной. У них, наверное, есть специальный протокол для таких случаев, но реанимировать его не удалось. Второй пилот взял управление на себя, а потом мертвый капитан ожил и напал на него. Самолет разбился и упал в центре Финикса. Потом все эти события восстановили по сообщениям диспетчеру и черным ящикам. И, конечно, пока все выяснилось, проблемы в мире росли как снежный ком. А вы что, ребята? Куда едете?
— В Нью-Джерси.
— Джерси? — Клингер усмехнулся. — Это самоубийство, дружище. Проще уж сдаться зомбакам прямо сейчас. Все, что ближе к Нью-Йорку, сплошь занято мертвецами.
— Вы там были?
— Нет, но слышали. Мы ехали из Буффало и по пути подбирали выживших. Судя по их словам, там нехорошо. Нью-Йорк, Филли, Вашингтон, частично Питтсбург и Балтимор — совсем плохо. Там жило много людей, и они остались там после смерти. Причем не только зомби.
— Что вы имеете в виду? — спросил Мартин.
— Там сейчас творится всякая дичь. Бандиты, скинхеды, боевики, какие-то военные психи творят все, что им заблагорассудится. Черт, мы слышали даже, то ли армия, то ли еще кто пытается захватить юг и центр Пенсильвании. Правительства больше нет, понимаете? Нет власти. Каждый предоставлен сам себе. Вам лучше уезжать туда, откуда приехали. Или ехать с нами, если хотите. Нам бы помощь не помешала. В группе, вроде нашей, у вас, по крайней мере, есть шанс. Что скажете?
— Спасибо за предложение, — ответил Джим, — но в Нью-Джерси есть кое-кто, чей единственный шанс — дождаться нас. Поэтому нам уже нужно ехать. Спасибо за еду.
— Это верная смерть.
— Да ну? — мрачно усмехнулся Джим.
Мартин не сказал ничего.
Они ехали в тишине, жадно поедая арбуз, лежавший на сиденье посередине, и сплевывая косточки в окно. В какой-то момент птица спикировала вниз, и Джим подумал, что она летит за косточкой, но потом заметил, что у нее не было лап и она летела прямо к открытому окну. Он прибавил газу, и они быстро оторвались от преследовавшей их твари.
— Есть во всем этом один плюс, — проговорил Мартин.
— И какой же?
— Сбитых животных поубавилось. Трупики на дорогах теперь встают и уходят.
Джим рассмеялся, и звук его смеха принес Мартину облегчение. Этот смех, вместе с улыбкой на молочной ферме, служили сигналами того, что его друг начинал выходить из того мрачного состояния, в которое впал после самоубийства Джейсона. Однако Мартин заметил, что, хоть смех и был искренним, взгляд Джима оставался мрачным.
Спустя час, когда они въезжали в Мэриленд, Джим заметил впереди группу мотоциклов.
— Они мирные? — спросил Мартин. — Или правильнее спросить: они живые или мертвые?
— Сейчас выясним, — ответил Джим и вдавил педаль газа.
Фургон ускорился — впереди ехало шесть фигур. Последний байкер обернулся — он был без шлема и голый по пояс. На груди и спине почти не осталось кожи и виднелись ребра и ободранные мышцы. Глаза были скрыты под криво сидящими зеркальными очками.
Джим скорчил гримасу.
— Как по мне, они все мертвы.
— Значит, не мирные, — вздохнул Мартин.
Мотоциклы занимали обе полосы, и Джим решительно двигался прямо на них, держа курс по разделительной линии.
Мартин взялся за дробовик и высунулся из окна. Он выстрелил — попал зомби в обнаженную грудь.
— В голову, Мартин! Стреляйте в голову!
— Я целюсь! На ходу это не так просто!
Второй зомби сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил небольшой пистолет — это был «ругер». Раздался треск, и в пассажирское сиденье фургона врезалась пуля.
— Они по нам стреляют! — Мартин нырнул обратно в фургон.
Он выбросил гильзу и, высунувшись из мчащегося фургона, выстрелил еще раз. На этот раз у зомби слетели солнечные очки, а вместе с ними и голова. Мотоцикл упал, врезавшись во вторую тварь и отправив обоих к аварийной полосе.
Зомби, у которого был пистолет, выстрелил еще раз — в лобовом стекле появилась маленькая дыра.
— Черт! — воскликнул Джим. — Держитесь!
Он свернул на правую полосу, ту, по которой мчался стрелявший. Остальные зомби уже сбрасывали скорость, пропуская фургон вперед. Стрелок прицелился через плечо — снова в лобовое стекло.
— Приготовьтесь! — Джим увел фургон на обочину.
Зомби недоуменно повернулся, махнув пистолетом в сторону Джима.
— Сейчас!
Джим, насколько мог, вжался в спинку сиденья, и Мартин вытянулся в его сторону, высунув дробовик в водительское окно. Выстрел снес тварь с мотоцикла, и Джим, вильнув, чтобы в него не врезаться, вернулся на трассу.
Заднее окно взорвалось, забрызгав осколками весь салон.
— Пригнитесь, — приказал Джим, и Мартин сполз под сиденье. Сам Джим втянул голову в плечи и вдавил в пол педаль газа.
— Долбаный четырехцилиндровый! Ну почему мы не могли угнать старую добрую восьмерку?
Сзади фургон окатило еще одним залпом. Мартин поморщился, ожидая, когда все успокоится, а потом выскочил над сиденьем и выстрелил в ответ. Зомби съехали в сторону, и фургон промчался вперед мимо них.
— Я пустой, — сообщил Мартин. — Сможешь выиграть минутку?
— Садитесь за руль.
— Не думаю.
— Тогда перезаряжайтесь, только быстро!
Джим погнал вперед, отрываясь от зомби, а затем в последний момент пересек поросшую травой разделительную полосу и выскочил на встречную полосу, направившись к съезду. Мотоциклисты пронеслись мимо, отчаянно стреляя. Фургон свернул с трассы и умчался прочь.
— Мы оторвались? — спросил Джим.
— Пожалуй, — выдохнул Мартин, высматривая, нет ли погони. — По крайней мере, я их не вижу.
— Тогда проедем немного по 81-й на всякий случай.
— А где мы?
Джим задумался, пытаясь припомнить поездки с Дэнни по этим местам.
— Если я правильно помню, по этой дороге мы въедем в Пенсильванию и попадем в Геттисберг через 30-ю трассу. А там вернемся на 81-ю, либо добравшись до Чемберсберга, либо проехав через Йорк по 83-й до Гаррисберга. В любом случае в Гаррисберге надо будет перестроиться на 78-ю, и она выведет нас в Нью-Джерси.
— И сколько времени нужно, по-твоему?
— Часов шесть-семь, — ответил Джим. — Или чуть больше, если встанем отлить или опять наткнемся на этих тварей. Если нет, то на месте будем к вечеру.
У Бейкера вырвался крик ужаса, когда он увидел тела. Висевшие на X-образных крестах вдоль обочин, в большинстве своем они были мертвы, но некоторые еще шевелились, тщетно пытаясь высвободиться, вырвав железнодорожные костыли, которыми были прибиты.
Вонь стояла столь невыносимая, что Бейкер отпрянул от небольшой бреши в кузове грузовика, в которую выглядывал. По домам, мимо которых они проезжали, он узнал Геттисберг и догадался, что пунктом их назначения был центр города.
Он глянул на Червя — мальчик по-прежнему лежал в углу, свернувшись калачиком, и крепко спал. В том тусклом свете, что пропускали дыры в кузове, выглядел он бледным и осунувшимся. Бейкер дотянулся до него связанными руками и мягко провел кончиками пальцев по лбу. Червь пошевелился во сне, на переносице появились тревожные морщинки, но тут же разгладились.
Бейкер затаил дыхание и, вернувшись к бреши, снова выглянул наружу. Грузовик как раз проезжал через какой-то контрольно-пропускной пункт, защищенный мешками с песком и колючей проволоки. Через каждые несколько футов были выставлены вооруженные солдаты — они стояли лицом в ту сторону, откуда они приехали. Когда грузовик остановился, Бейкер услышал смех и приглушенные голоса. Затем они поехали дальше, прямо в укрепленный район.
Бейкеру вспомнились кадры Варшавского гетто времен Второй мировой, которые он когда-то видел. Грузовик ехал мимо жалких грязных гражданских, которые занимались своим делами — наполняли и расставляли мешки с песком, натягивали между крышами тонкую, но прочную защитную сетку от птиц и прочих летающих зомби, перетаскивали тяжелую мебель из брошенных домов, ремонтировали еще использовавшиеся здания, тянули сгоревшие автомобили, подцепив их крюками на ремнях и впрягшись в упряжки, будто кони, вычищали водосточные желоба вдоль улиц. Все это делалось бесстрастно, с выражением безнадежности на угрюмых лицах. Бейкер заметил странное отсутствие женщин — не считая лишь нескольких пожилых.
На светофорах и столбах, превращенных в виселицы, болтались тела — но не живых мертвецов, а просто умерших. Бейкеру сначала подумалось, что они могли служить предостережением для рабочих, но затем он заметил, что на некоторых из повешенных была военная форма.
Грузовик снова остановился, и Бейкер услышал, как мотор, закашлявшись, смолк. Отпрянув от бреши, он уселся рядом с Червем. Глухонемой мальчик резко проснулся и заворочался в темноте. Бейкер дал ему знак сидеть смирно.
Вдоль грузовика зашуршали шаги и задняя дверь поднялась, наводнив кузов светом. Пленники сощурились, на миг ослепленные, и солдаты вытащили их наружу и заставили встать. Колени Бейкера подогнулись и он изо всех сил постарался побороть судорогу, пронзившую его ноги.
К ним подошел неопрятного вида мужчина в покрытой пятнами форме. Его волосы свисали ниже воротника, а на лице красовалась многодневная щетина. Бейкер заметил у него на плече две вертикальные серебристые полоски.
— Второй лейтенант Торрес, — проговорил штаб-сержант Майклз, отдавая честь. — Разведка проведена, мы готовы дать полный отчет. Боюсь, мы потеряли Уорнера, зато поймали двоих пленников, представляющих определенный интерес.
Торрес коротко отдал честь в ответ и оглядел Бейкера с Червем.
— Мне они интересными не кажутся, сержант.
Майклз передал ему бейджик Бейкера, и офицер с любопытством его изучил.
— Хеллертаун, значит? Хейвенбрук — это там, где была лаборатория, которая разрабатывала оружие, да? — Он похлопал Майклза по плечу. — Молодцы, вы все. Полковнику Шоу будет очень интересно пообщаться с этими джентльменами. — Затем повернулся к Бейкеру: — Добро пожаловать в Геттисберг, профессор Бейкер. Боюсь, ваши условия будут здесь более скромными, чем те, к которым вы привыкли, однако, если вы согласитесь сотрудничать, мы сможем устроить вас получше.
— В каком смысле «сотрудничать»? — спросил Бейкер.
— А это пусть решит полковник. — И отвернувшись, Торрес обратился к остальным солдатам. — Хорошая работа, ребята. Уорнера, конечно, жалко. И все же я считаю, каждый из вас заслужил двадцатичасовую увольнительную. Отряд штаб-сержанта Миллера тоже уже возвращается, Майклз, и как только они будут здесь, я ожидаю полный доклад от вас обоих. Они прибудут через час. А пока можете принять душ, если хотите.
— Спасибо, сэр! — Майклз еще раз отсалютовал, и Торрес ушел.
— О да-а, — обрадовался Блюменталь. — Схожу сначала в боулинг, а потом в Мясовозку!
— Ну уж нет, — остудил его Форд. — Сначала вы с Лоусоном перевезете пленных в центр содержания. Проследите, чтобы Лепайн отделил их от остальной дряни. Я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось до того, как их допросит полковник.
Лоусон ухмыльнулся, потершись тазом о зад Червя.
— Они заставят тебя визжать, как свинью, парень!
Червь возмущенно вскрикнул, и Бейкер шагнул вперед.
— Оставь его в покое, чтоб тебя!
— Черт, профессор, — сказал Лоусон, — ты пожалеешь, что он не остался с нами, когда тобой займется полковник!
Бейкер гневно сжал кулаки, впился пальцами себе в ладони. Блюменталь толкнул его вперед. Когда Блюменталь уводил ученого, Бейкер не спускал глаз с Лоусона, пока тот не отвернулся, занявшись оковами Червя.
Центр содержания располагался в старом кинотеатре — из тех больших однозальных кинотеатров, что вышли из моды с появлением мультиплексов. Тротуары вокруг здания патрулировали тяжеловооруженные охранники, на крыше были расставлены постовые. Еще больше солдат слонялось по вестибюлю — они равнодушно оглядели новоприбывших.
Блюменталь подошел к билетной кассе и обратился к сидевшему в ней постовому:
— К тебе двое новеньких, Лепайн. Сержант Форд желает, чтобы ты поместил их отдельно от остальных.
— И каким образом, мать твою, я должен это сделать? — возразил мужчина. — У нас и так не хватает мест для всех, а ты хочешь еще, чтобы я нашел отдельную комнату для этих мудил?
— Я просто передаю, что велено. А ты сам думай.
— Думаю, их можно закрыть на балконе. — Лепайн указал на Бейкера. — Ты чем занимался до воскрешения, мудила?
— Я ученый, — сообщил ему Бейкер, прикусив язык, чтобы не добавить, что именно он все это устроил.
— Ученый, значит? — усмехнулся Лепайн. — Что ж, тогда, думаю, сможешь собирать мусор или ворочать мешки, как все остальные.
— Только не эти двое, — отрезал Лоусон. — По крайней мере, пока. С ними хочет встретиться полковник. Особый приоритет. Особая важность.
— О-о-о-о, — издевательски протянул Лепайн. — Высокие гости, выходит? Ну да, в таком случае пусть посидит в целости и сохранности.
Он вышел из-за стеклянного окошка и приказал двум охранникам сменить Блюменталя и Лоусона. Затем, шагнув через двойные двери, приблизился к Бейкеру и Червю, и поднялся по винтовой лестнице, остановившись перед запертой на цепочку дверью. Пока один из дюжих охранников держал их под прицелом своей M-16, Лепайн вынул из кармана связку ключей и отпер цепочку. Затем проводил их внутрь.
— Большинство местных спит внизу, — сообщил Лепайн тоном экскурсовода, — но вам двоим мы предоставим пентхаус.
Они оказались на балконе с видом на зал кинотеатра. В алькове стояло четыре красных, обитых бархатом кресла с откидными спинками, все покрытые плесенью, — и больше ничего. В самом зале большинство кресел было вырвано из пола и свалено в кучу в углу. Вместо них на полу валялись заплесневелые матрацы. Экран остался на месте, но был весь изрисован небрежными граффити, а местами и ободран. Из окна проекционной кабины, заметил Бейкер, торчал пятидесятикалиберный пулемет. Над двумя пожарными выходами по обе стороны от экрана, как он заметил, были приварены стальные пластины. Центральный проход заполняли блестящие осколки, видимые даже в тусклом свете. Посмотрев вверх, Бейкер увидел медную цепь, свисавшую с потолка.
— Люстра, — проговорил Лепайн беззаботно. — Красивая была, вся из хрусталя. Местные ее сорвали и попытались осколками порезать наших ребят. У них, конечно, толком ничего не получилось, но нескольких хороших парней мы потеряли. Мы взяли зачинщиков и распяли их вдоль дороги. Вы, наверное, видели кресты, пока ехали.
Бейкер неохотно кивнул.
— Это такой способ борьбы с бунтовщиками. — Оглушительный смех Лепайна эхом отразился от высокого куполообразного потолка и грязных гипсовых стен. — Самое смешное, конечно, начинается тогда, когда они на крестах умирают. Мы же их хорошенько прибиваем — ограничиваем движения. И когда они возвращаются как живые мертвецы, то очень удивляются! Видели когда-нибудь, чтобы зомби умирал от голода? Ну, я тоже. В общем, они так и висят там, день за днем. У парочки в итоге руки и ступни настолько сгнили, что их можно было легко оторвать, и сейчас мы их используем как мишени.
— Какая экономия, — пробормотал Бейкер с сарказмом. — Не сомневаюсь, бухгалтера Дядюшки Сэма вами бы гордились.
— О, это не единственный способ, каким полковник Шоу разделывается с бунтарями, — заверил его Лепайн. — Повешение — довольно эффективная мера. Как и расстрелы. Но моя любимая — гонки на вертолетах.
— Это что значит?
— Разозли полковника и, возможно, узнаешь.
Охранники ушли, закрыв за собой двери. Бейкер услышал, как звякнула цепочка и защелкнулся замок.
— Кино-о, — протянул Червь, указывая на экран. — Кино, Бейхар.
— Да, действительно, — вздохнул он, падая в сырое кресло. — Сейчас бы двойной сеанс показали. «Ночь живых мертвецов» и «Апокалипсис сегодня» были бы самое то. Только попкорна не хватает.
Поскольку «Хамви» был полон людей, награбленного снаряжения и оружия, похитителям Фрэнки пришлось усадить ее Скипу на колени. Но когда Миччелли заметил, что она трется веревками, которыми ей связали запястья, о пряжку ремня Скипа, их быстро рассадили. При этом обоих ударили, а Фрэнки еще швырнули на пол, где ее стали использовать как подставку для ног Миччелли и Крамера. После этого она демонстративно впилась зубами Миччелли в икру, испытав удовольствие от его воплей и вкуса крови, что залила ей губы.
Тогда они ее и изнасиловали.
Фрэнки не издала ни звука, не шевельнулась, даже когда они засмеялись, даже когда стало больно, даже когда они с силой входили и выходили из нее, словно избивая изнутри, даже когда проливали свое семя ей на живот и лицо. Она лежала совершенно неподвижно, отстраненная, спрятавшаяся в тайнике своей души, напоминавшая себе, что ее насилуют не впервые, что все не так уж плохо, секс — как обычная сделка и, если она подчинится, то будет жить.
«Тебе нечего стыдиться, — напомнила она себе. — Это не твоя вина. Сейчас ты не можешь дать сдачи. Если дашь — тебя убьют. Потом ответишь. Это всего лишь твое тело. Но залезть в твой ум они не смогут».
Она оставалась в своем секретном месте и тогда, когда Крамер сменил Миллера за рулем, и теперь ей занялся уже штаб-сержант.
Находясь в своем секретном месте, она не думала ни о героине, ни о ребенке.
На этот раз ее фантазии были посвящены мести.
«Я выжила. Я прошла через худшее, выдержу и это».
Закряхтев от оргазма, Миллер скатился с ее распростертого тела и вытерся о ее рубашку.
— Ну как тебе, сучка?
— Это все, на что вы трое способны? — отозвалась Фрэнки. — Наверное, ваши жены от вас поэтому и сбежали, да?
— Ее нужно прополоскать, — пробормотал Миччелли. — Подержи-ка ее, хорошо, сержант?
Миллер взгромоздился на нее, усевшись Фрэнки на грудь и придавив ее к полу. Миччелли расстегнул молнию и помочился — горькая желтая струя изогнулась дугой над ее лицом и пролилась ручейками по ее шее. Фрэнки закрыла глаза, закашлявшись, когда моча потекла по ее глазам, ноздрям и рту.
— На меня только не брызгай, — предостерег Миллер, прежде чем присоединиться к всеобщему смеху.
— Ублюдки вы! — прохрипел Скип со своего сиденья. — Оставьте ее в покое, мудаки больные!
Миллер ударил его тыльной стороной ладони, и на уже распухшей губе Скипа снова лопнула рана.
— Слушай, — сказал Миллер. — За подружку свою не переживай, рядовой. Переживай лучше за себя.
— Ну что, после душа получше стало? — поглумился Миччелли.
— Знаешь что, козел, — ухмыльнулась Фрэнки, — мой сутенер делал это, когда мне было семнадцать. И он делал это получше. У него, по крайней мере, был нормальный стручок, чтобы ссать.
Миллер и Крамер рассмеялись, но Миччелли посмотрел на нее с ненавистью.
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда остальные ребята тоже с тобой развлекутся.
Он занес ногу, намереваясь пнуть ее по голове, но Миллер его остановил.
— Хватит. Не попорть ей лицо. Пусть пока полежит. Скоро она и так свое получит.
И они принялись за Скипа.
Фрэнки пришла в ужас, увидев то же, что видел Бейкер при въезде в город, но все равно продолжала смотреть — лишь бы не видеть лица Скипа. Крамер, Миллер и Миччелли издевались над ним по очереди, в точности как над ней, и хотя его не насиловали, физических повреждений он получил больше. Сломанный нос распух, превратившись в мясистую луковицу, в обеих ноздрях запеклась кровь. Еще больше крови осталось на израненных губах, и когда он дышал ртом, Фрэнки видела промежутки в тех местах, где не хватало зубов. Над левой бровью зияла глубокая рана, и еще одна — на лбу. Справа кожа была содрана и висела вдоль щеки. Один глаз заплыл, вокруг второго проступил синяк.
Несмотря на все это, он оставался в сознании, и, по мнению Фрэнки, это было хуже всего. У Скипа явно не было своего секретного места, куда он мог бы мысленно отступить. Поначалу он держался храбро, но после множества беспощадных яростных ударов и порезов стал кричать. И потом долго не останавливался — даже после того, как мучители оставили его в покое. Его крики все звенели у Фрэнки в ушах, даже когда раненый уже мог только хрипеть.
Как и отряд Майклза, их встретил второй лейтенант Торрес, который раздал им приказы. Когда ему сообщили о дезертирстве Скипа, Торрес сурово кивнул и приказал отвести его в центр содержания.
— А ее посадите к остальным шлюхам и пусть ее там отмоют, — сказал Миллер Крамеру после того, как ушел Торрес. — Ты, Миччелли, уведи этого ублюдка в кинотеатр, как приказал лейтенант. А мне нужно пойти доложиться.
Крамер схватил Фрэнки за руку и потащил прочь, тогда как Миччелли поднял Скипа на ноги и, взмахнув винтовкой, дал знак пошевелиться. Фрэнки вдруг обернулась.
— Скип, — крикнула она.
Он медленно, с неимоверным усилием повернулся, и Миччелли ткнул ему в спину дулом.
— Спасибо, — проговорила она простодушно, и несмотря на всю боль, которую Скип испытывал, он усмехнулся ей.
Выглядело это ужасно, и Фрэнки с трудом удержалась от того, чтобы отвести взгляд. Но в следующий миг Миччелли толкнул пленника вперед, уводя прочь.
— Можешь послать своему дружку прощальный поцелуй, — хмыкнул Крамер. — Больше ты его не увидишь.
— Тебя зовут рядовой Крамер, да? — спросила Фрэнки.
— Рядовой первого класса Крамер, — поправил он, гордо выпятив грудь. — И не забывай этого.
— Как по мне, ты скорее говнюк первого класса, — спокойным тоном отозвалась Фрэнки. — Прежде чем все это закончится, рядовой первого класса Крамер, я тебя убью. И не забывай этого, сучонок.
Он зыркнул на нее, его лицо покраснело от ярости. Затем взмахнул своей M-16, целясь ей в лицо и бормоча что-то нечленораздельное. Фрэнки увернулась и расплылась в улыбке.
— Чего-чего? — спросила она.
— Шевелись, тебе сказано, — рыкнул он.
И пока он ее вел, Фрэнки не могла сдержать смех.
Войдя в зал для докладов, Миллер обнаружил там Майклза, Торреса, капитанов Гонзалеса и МакФарланда и полковника Шоу. Все уже расселись и ждали его. На одной стене висела карта Пенсильвании с заправки, на другой — топографическая. Он быстро отдал честь, налил себе чашку растворимого кофе и занял место рядом с Майклзом.
— Простите, что заставил вас ждать.
— Ничего-ничего. — Полковник Шоу улыбнулся. — Выпейте кофе и расслабьтесь, сержант Миллер.
Его голос звучал мягко, и некоторым иногда приходилось напрягать слух, чтобы расслышать произносимые полковником слова, но в нем явственно ощущался холод.
Сильный, очень сильный холод.
Шоу не был крупного телосложения, однако занимал собой, казалось, всю комнату. Пять футов роста и сто семьдесят пять фунтов веса[23] не производили впечатления, но то, как он себя подавал, — да. Двигался он будто кот — быстро, грациозно, неумолимо. Никогда не повышал голоса и говорил только сдержанным отрывистым тоном, зато стоило ему только открыть рот, к нему тут же все прислушивались. Он обладал почти феноменальной способностью заканчивать предложения за людьми, что находились у него в подчинении, — казалось, он умел читать мысли. Но что в полковнике приводило в наибольшее замешательство, как считал Миллер, так это то, что он не моргал. Никогда. Как-то раз, когда они еще были новобранцами, только что выбравшимися из учебного лагеря, он поспорил на этот счет с Майклзом и выиграл ящик пива.
Шоу был подобен змее — тихий, осторожный… и смертельно ядовитый.
Капитан Гонзалес прочистил горло:
— Штаб-сержант Майклз, почему бы вам не начать.
Это был совсем не вопрос.
— Так точно, сэр. Нами проведена разведка в Гаррисберге. Город необитаем. Высокая концентрация нежити, выжившие, что остались, в основном мародеры, бандиты, байкеры и тому подобные асоциальные группы. Тяжелого вооружения у них нет — по крайней мере, такого, которое смогло бы противостоять бронетанковой технике. Мы могли бы использовать его как базу для расширения, но если туда вступить, придется вести бои в городе, поэтому от танков толку не будет. Иначе можно только разрушить все, что мы хотим захватить. У зомбаков достаточно сил для сопротивления, и, по моему мнению, наши потери могут быть чрезмерными. Кроме того, город не представляет значительного интереса и как источник припасов, так как мародеры растащили большинство непортящихся продуктов в магазинах.
— А что те пленные, которых вы взяли, сержант? — спросил Шоу. — Расскажите о них.
— Да, сэр. Мы наткнулись на них практически в буквальном смысле этого слова. Это произошло на обратном пути. Зомби начали воздушную и наземную атаки преимущественно силами оживших птиц. В этой схватке мы потеряли рядового Уорнера.
— Остальные невредимы? — перебил его Шоу.
— Так точно, сэр.
— Тогда терпимо. Продолжайте, пожалуйста.
— Пока шел бой, мы наткнулись на этих людей. Осмотрев их вещи, мы установили, что один из них работал в Хейвенбрукской национальной лаборатории в Хеллертауне. Его зовут профессор Уильям Бейкер. Он руководил проектом РКТИ. Может быть, помните такой из новостей?
— Это, что ли, та штука, которая могла создать черную дыру? — спросил Миллер.
— Релятивистский коллайдер тяжелых ионов. — Шоу сцепил пальцы. — Об этом было много занимательных публикаций в различных изданиях.
— Да, над этим Бейкер и работал. — Майклз вынул из кармана бейджик Бейкера и бросил его через стол. — У него довольно высокий уровень допуска, я полагаю.
— Самый высокий, — задумчиво отозвался Шоу, после чего передал заламинированную карточку Гонзалесу и МакФарланду. — Как научный руководитель он должен был иметь доступ буквально ко всему, что имелось на объекте.
— Разрешите обратиться, полковник? — перебил его Миллер.
— Давай.
— Я прошу прощения, но чем это поможет нам?
Шоу сделал паузу, после чего, обнажив ряд сверкающих зубов, явил собравшимся тонкую улыбку.
— Хейвенбрук был одним из ведущих научных объектов нашего правительства, сержант. По крайней мере, таким его знала общественность. Только забудьте о любителях теорий заговора, которые рассказывали о Зоне-51 и Грум-Лейк[24]. Нет, те объекты тоже существуют, и вся Америка об этом знает, но там в основном ведутся экспериментальные разработки воздушных судов.
— Хейвенбрук, — заметил Гонзалес, как только полковник умолк, — помимо всего прочего служил и лабораторией, где разрабатывалось оружие. Биологическое, химическое, баллистическое — какое угодно. Там занимались всем. И побольше, чем в Форт Детрике[25].
— А с чего это оружейной лаборатории понадобилось заниматься ускорителем частиц вроде РКТИ? — спросил МакФарланд.
Гонзалес пожал плечами:
— Не сомневаюсь, на этот вопрос может ответить наш пленный.
— Так что, мы можем получить доступ к их арсеналу? — предположил Миллер.
— Вы видите только часть общей картины, сержант, — сказал ему Шоу. — Хейвенбрук огромен. Иначе где бы там нашлось место для всех этих проектов? РКТИ был лишь одним из экспериментов, а их могли одновременно приводить десятки. Со стороны центр ничем не отличается от любой другой исследовательской базы. По периметру стоит вооруженная охрана, внутри — несколько офисных зданий и еще, может, один-два ангара. А все потому, что комплекс подземный. Судя по тому, что я читал, там есть система тоннелей, протянувшаяся на много миль. И центр неприступен.
Миллер присвистнул.
— Поэтому там получилась бы чертовски хорошая оперативная база.
— Действительно, — усмехнулся Шоу. — А какие тогда перед нами откроются возможности! С каждым днем этих тварей вокруг становится все больше. Ополченцы Сынов Конституции контролирую бо́льшую часть Западной Пенсильвании, и когда они повернут сюда — это только вопрос времени. Никем не контролируемые, вооруженные самодельным оружием армии сражаются друг с другом среди развалин, а твари тем временем множат свои ряды. Нам нужно обеспечить себя надежным укреплением, чем-нибудь получше Геттисберга. Иначе мы не переживем и эту зиму.
— Вы так считаете, сэр? — спросил Миллер.
Шоу кивнул:
— По правде говоря, нам повезет, если продержимся еще хоть месяц, сержант, потому что, несмотря на все наше вооружение и численность, мы имеем дело с врагом, имеющим над нами очевидное преимущество. И помните, что зомби — не истинный наш враг. Наш истинный враг — это то, что внутри них. Ему нужно только мертвое тело. А сейчас количество мертвых тел значительно превышает количество живых. И я не думаю, что соотношение изменится в ближайшее время. Мы не боремся за землю или какие-то идеалы, джентльмены. Мы боремся за выживание — за право оставаться в живых! А для этого нам следует быть сильными. То, что произошло, — это естественный отбор в действии. Но мы ведь не слабые, верно? Нет, мы сильные!
Сидевшие за столом одобрительно зашептались.
— Поэтому гражданским, которые там остались, нас не понять, — продолжил Шоу. — Из-за наших методов они считают нас жестокими. Но на самом деле их несогласие доказывает их слабость, а следовательно, указывает на неспособность выжить. А значит, хоть они и приносят пользу, мы за них не боремся. Мы боремся только за себя. И в этой войне мы должны победить, а Хейвенбрук может оказаться очень подходящим местом, чтобы положить начало нашему наступлению. — Он сделал паузу, отхлебнул кофе и наконец закончил: — Итак, сержант Миллер, как любит сейчас говорить молодежь, вы знаете, для чего настало время.
— Этот Бейкер готов сотрудничать? — спросил МакФарланд у Майклза.
— Пока нет, — ответил ему сержант, — но я уверен, мы сможем его уговорить.
— А кто тот второй, который был с ним?
— Просто какой-то глухонемой, умственно отсталый парень. Не знаю точно, как они оказались вместе, но ученый к нему явно привязан.
— Тогда будет сотрудничать, — сказал Шоу. — Приведите их ко мне. Обоих. Я хочу узнать все, что этот человек знает о Хейвенбруке, прежде чем мы туда отправимся. Планировку и структуру, есть ли там электричество, какие системы безопасности еще работают, какая численность персонала и, что самое важное, сколько тварей там находится, если таковые вообще есть. Думаю, он сможет провести для нас добротную лекцию. — Полковник поджал губы и, подув на свой кофе, сделал глоток и повернулся к Миллеру. — Что ж, сержант, а теперь я попросил бы вас рассказать, что удалось обнаружить вашей группе.
Миллер доложил обо всем, что случилось во время миссии.
Когда он закончил, все некоторое время сидели молча.
— Очень жаль рядового Скипа, — проговорил наконец Торрес. — Мне этот глупый паренек нравится.
Шоу сдвинул брови:
— Полагаю, мы сможем поставить его судьбу в пример нашему ученому. Лейтенант Торрес, приготовьте-ка вертолет. Мне нужны все трое пленных: наш непутевый рядовой и профессор со своем бедолагой-дружком, и срочно. Сейчас мы их немного прокатим.
— Если их посадить к остальным местным, они его на куски разорвут, как только прознают, кто он такой. Разорвут ничуть не хуже тех зомби.
Бейкер узнал за дверью голос Лепайна и быстро убрал ноги с перил. В замке повернулся ключ и звякнула цепочка, когда ее опустили с той стороны. Червь заметил, что Бейкер быстро зашевелился, и проследил за его задумчивым взглядом.
Дверь, ведущая на балкон, открылась, и в проем вошел изрядно побитый солдат в компании четырех охранников и Лепайна. Они толкнули раненого перед собой, и дверь опять захлопнулась.
Мужчина тяжело оперся на спинку кресла и тут же, поежившись, рухнул на сиденье.
— Вы в порядке? — Бейкер неуверенно шагнул к нему.
— Арядке, — пробормотал мужчина изувеченным ртом. — Ня авут Шкип.
«Господи, он разговаривает, как Червь!» — пронеслось в голове у Бейкера.
— Я Уильям Бейкер, а это мой товарищ, его зовут Червь.
— Ы были на Ши-эн-эн, деали машину орной ыры.
— Да, меня показывали по CNN, — удивленно ответил Бейкер. — Помните меня?
— Ну да, ивините, екундочку.
Мужчина улыбнулся, и по его израненной щеке стекла розовая слюна. Он нагнулся, прокашлялся и выплюнул на пол три комка кровавой слизи. Бейкер в ужасе наблюдал за ним.
— Прошу извинить. — Теперь голос мужчины, хоть и остался хриплым, звучал чище, но Бейкер все равно видел, что говорить ему было больно.
— Ничего страшного, — заверил его Бейкер. — Давайте-ка вас осмотрим, мистер Шкип.
— Скип.
— Хорошо. Боюсь, здесь слишком слабое освещение, но посмотрим, что у нас получится.
— Так вы еще и врач? — Скип сощурился, пока Бейкер мягко, но уверенно ощупывал его голову.
— Нет, но я проходил медицинский курс в колледже. — Он повернул голову Скипа влево, потом вправо. — Так болит?
— Да. — Скип поморщился. — Но ничего.
— Что с вами произошло?
— Такое случается, когда ослушаешься приказов. А вы как? Они что, залезли в Хеллертаун?
— Нет, — ответил Бейкер, — но откуда ты о нас так много знаешь?
— Говорю же: видел по CNN. Вы разрабатывали машину, которая создает черные дыры. Я слышал, у вас еще были люди, которые делали разумные компьютеры, занимались клонированием.
— Я работал над релятивистским коллайдером тяжелых ионов — вот что это была за машина. Это был лишь один из многих проектов, а что происходило на остальных, нам особо не рассказывали, так что я не могу ничего не подтвердить, ни опровергнуть.
На самом деле Бейкер знал о многих других проектах, но не видел нужды рассказывать о них первому встречному. К тому же он подозревал, что на объекте проводились и иные тайные эксперименты, о которых он не имел понятия, даже будучи научным руководителем одного из приоритетнейших направлений.
— Ладно, профессор, — сказал Скип, — надейтесь, что Шоу о других проектах не знает. Вы ведь здесь поэтому, да?
— Кажется, что так. Мне сказали, он хочет нас допросить. Они вроде бы думают, что в Хеллертауне была лаборатория, где разрабатывалось какое-то оружие.
— Да. А это правда?
Бейкер пожал плечами:
— Мы работали над созданием оружия, но не только над ним…
— А как они вас взяли и кто это? — Скип показал пальцем на Червя, который сидел в кресле и пристально смотрел в зал.
— Полагаю, его теперь в некотором роде можно назвать моим сыном. А я его… опекун. Я нашел его на дороге и очень к нему привязался. Он удивительный молодой человек. Что же до твоего первого вопроса, то ваши товарищи по Нацгвардии поймали нас возле Гаррисберга. Вы, видимо, из одного взвода или отряда?
— Вроде того, — согласился Скип, не желая читать лекцию о военной терминологии. — Но я не такой, как остальные. Они животные. И Шоу — самый худший. Он, и МакФарланд, и Гонзалес. Они вообще поехавшие!
Он сплюнул еще крови за перила балкона. Внизу послышался всплеск. Червь проследил за плевком, а затем последовал его примеру. Скип ухмыльнулся ему и потрепал мальчика по волосам. Червь улыбнулся.
— Что этот полковник Шоу нам сделает? — спросил Бейкер.
— Трудно сказать. — Скип пожал плечами и вытер лицо рукавом. — Но я на вашем месте рассказал бы ему все, что он хочет знать.
— Но в том-то и дело, — воскликнул Бейкер. — Я же не знаю, чего он от нас хочет! Я ничего не знаю. Даже если я что-то знаю, не логично ли ему будет убить нас, как только я расскажу то, что ему нужно?
— Наверное, да, — ответил Скип, — но поверьте, если вы попали к Шоу в руки, вам лучше стать одной из тварей, чем его пленным. А мне, к слову, нужно кое-что сделать.
Он проковылял к краю балкона, где Червь все так же продолжал восхищенно плеваться, и посмотрел вниз.
— Хм… всего футов тридцать. Маловато для падения.
— Вы о чем? — спросил Бейкер.
— Как я уже сказал, лучше умереть, чем попасть в их лапы. Меня они уже взяли. Я хотел сброситься отсюда, но здесь недостаточно высоты. Я только ноги переломаю, и тогда будет еще хуже.
Бейкер ужаснулся: насколько же страшным должен был быть этот полковник Шоу, если этот человек готов совершить самоубийство, лишь бы не встречаться с ним. Не может ведь все быть настолько плохо?
Мгновение спустя, когда он услышал голоса за дверью, Бейкер понял, что скоро сам узнает ответ.
— Подъем, ублюдки, — приказал Лепайн. — Вас зовет полковник Шоу. Сейчас немного покатаетесь.
Мартин наклонился вперед, вцепившись морщинистыми руками в приборную панель.
— Это то, что я думаю, Джим?
Они как раз проехали знак въезда в Геттисберг, и Джим медленно остановил машину. Прямо перед ними стояло два «Хамви» и танк, преграждавшие путь. Несколько человек в военной форме, которые слонялись вокруг блокпоста, теперь сосредоточили все внимание на их машине. Башня танка вяло повернулась в их сторону.
— Поверить не могу, — воскликнул Мартин. — Это же солдаты, Джим. Это армия!
— А по-моему, скорее Национальная гвардия, — поправил его Джим. — Только какого черта они здесь делают?
— Может, это буферная зона? Может, мы покидаем зараженную территорию?
— Нет, это невозможно. Если так, то с чего это Нью-Джерси быть незараженным? Я полагаю, эта чертовщина происходит по всему миру. А помните, что сказал нам Клингер?
— Он сказал, что армия берет под контроль юг и центр Пенсильвании.
— Точно. Мне это не нравится, Мартин.
— А что мы сделаем? У этих ребят пулеметы, Джим. Против танка мы не устоим!
Двое мужчин, направив дула автоматов на машину, приблизились к ним и постучали в окно. Военные не улыбались.
— Джентльмены, — проговорил один из них, — я прошу вас выйти из машины.
— Сейчас, — ответил Джим, стараясь сохранять спокойствие. — А вы можете сказать нам, что происходит?
— У нас в периметре бродят зомби, сэр. Это ради вашей же безопасности.
И, словно в подтверждение его слов, один из солдат, сидевших за пулеметом в «Хамви», вдруг напрягся.
— На два часа, — крикнул он, направив оружие в сторону поля.
Сквозь ряды памятников Гражданской войны пробиралась кучка зомби — они двигались в сторону дороги. Джим и Мартин ощущали их запах даже с такого расстояния. Солдат в «Хамви» открыл огонь и принялся косить тварей одного за другим. Конечности и туловища разлетались в стороны, но существа продолжали наступать, пока пули не стали попадать им в головы. Только тогда они повалились на землю.
— Прошу вас, господа. — Солдат указал на дверь, и они неохотно подчинились.
— Как здорово, что вы, ребята, наконец прибыли, — сказал Мартин.
Военные ничего не ответили.
— Господа, нам необходимо проверить, если ли при вас оружие. Спасибо за понимание.
— Вы только скажите, что за…
— Руки на машину, сейчас же, мать вашу!
К ним подбежало еще двое военных, которые прижали Мартина к машине. Кровь брызнула у старика из носа, и от боли и ужаса он вскрикнул.
— Эй, — заорал Джим, — ты, сукин сын, не видишь, что ли, что он пожилой? Что тут, черт возьми, происходит?
Гневно сжав кулаки, он двинулся вперед. Солдат, стоявший у него за спиной, лягнул его по ногам, повалив на землю. Затем на него сверху навалились двое и, поборов его сопротивление, заковали в наручники. Еще двое скрутили Мартина.
— Что все это значит? — с вызовом спросил Мартин. — Мы американцы!
— Вы, джентльмены, теперь гражданские добровольцы, — уведомил их солдат. — Прошу следовать за нами.
— У нас есть выбор? — сострил Мартин.
— Вы не поняли. — Джим попытался вырваться. — Мне нужно добраться до моего сына!
— Теперь не нужно, — отрезал один из военных. — С этого момента вы призваны на службу.
— Ублюдки вы! — вскричал Джим. — Гребаные ублюдки! Отпустите нас! Меня ждет сын!
Солдаты затащили их в грузовик, и Джиму оставалось лишь проследить за тем, как их машина и Нью-Джерси скрываются за горизонтом.
Шагая по коридору, Фрэнки обхватила себя руками, но все равно дрожала всем телом. В больнице было холодно, и в ярком свете флуоресцентных ламп она видела, как изо рта у нее идет пар. В коридоре стояла тишина — были слышны только ее шаги. Она поморщилась, вдохнув стерильный химический запах, который всегда стоял в подобных учреждениях. Но помимо него Фрэнки уловила другой запах — слабый, но это точно был он. Вонь испорченного мяса. Запах нежити.
Она остановилась перед двойными дверями и провела пальцем по табличке, что висела рядом на стене.
РОДИЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Фрэнки надавила, и двери бесшумно распахнулись. Она шагнула в проем. Вонь гнилой плоти в этом крыле ощущалась сильнее.
Она остановилась перед смотровым окном, пристально глядя на десятки маленьких белых кроваток, выстроившихся перед ней аккуратными рядами. Каждая из них была занята. Крошечные кулачки и ножки рассекали воздух, и то тут, то там она замечала вихры пушистых волос.
«Интересно, который из них мой?»
Ответ она получила уже в следующее мгновение, когда в края одной из кроваток вцепились серые, испещренные пятнами ручки, и ее ребенок, приподнявшись, уселся в своей постельке. Затем, встав на крошечные ножки, он спрыгнул на пол и проковылял к ближайшему соседу. Забравшись в его кроватку, чудовище навалилось на новорожденного.
Остальные младенцы заплакали все как один.
Отвратительные чавкающие звуки даже не мог заглушить даже надрывный плачь и они просачивались сквозь плотную стеклянную перегородку. Не могли их заглушить даже ее собственные крики:
— Хватит! Хватит!
Кто-то ткнул Фрэнки, и она открыла глаза.
— Хватит, — вскрикнула она в последний раз и в замешательстве огляделась вокруг.
Молодая девушка, не старше четырнадцати, вздрогнув, отпрянула от нее. Девушка была хороша собой, Фрэнки даже подумала, что за ней станут увиваться парни, когда она подрастет. Происхождения она была смешанного — возможно, латиноамериканского и ирландского. Однако под ее печальными темными глазами залегли черные круги. И взгляд, и эти круги явно свидетельствовали о суровых жизненных уроках, что ей пришлось познать слишком рано. У Фрэнки самой был такой же взгляд в ее возрасте.
— Прости, — извинилась девушка. — Тебе снилось что-то плохое.
— Где я? — спросила Фрэнки.
— В Геттисбергском фитнес-центре, — ответила девушка. — Мы здесь живем между сменами в Мясовозке.
— Где?
— В Мясовозке, — повторила девушка. — Это место, где они заставляют нас заниматься сексом. Меня зовут Эйми.
— Привет, Эйми. Я Фрэнки. А сейчас расскажи мне, как отсюда выбраться.
— Никак. Если попытаешься — тебя убьют. Но здесь не так уж плохо. Некоторые даже начинают лучше с нами обращаться после того, как вставят свои штуки.
— Эйми, а-ну отойди оттуда!
Женщина, сказавшая это, очевидно, была ее матерью. Фрэнки обратила внимание на ту же бледную кожу, высокие скулы и волнистые сизо-черные волосы. У нее были такие же глаза, как у дочери, говорившие о боли и страданиях, унижениях и отчаянии.
Фрэнки хорошо знала этот взгляд. У нее был такой же, как сейчас казалось, целую жизнь назад.
— Джина, — представилась женщина. — Пить хочешь? У нас есть вода.
— А обезболивающих, которые ей можно запить, полагаю, не найдется? — поморщилась Фрэнки, прикасаясь к синякам на лице. Плечо и ребро ныли, рассеченная губа пульсировала болью. Ей захотелось героина, но она усилием воли прогнала эту мысль.
— Увы, — ответила Джина, — нам не разрешают держать таблетки. Наверное, боятся, что какая-нибудь девушка проглотит целую горсть и получит передоз. Иногда мне кажется, это был бы лучший вариант.
Она вручила Фрэнки бутылку воды и дала сигарету. Фрэнки жадно выпила и затянулась, позволив горькому, едкому дыму заполнить легкие. А потом медленно выдохнула.
— Я раньше никогда не курила, — продолжила Джина, — но сейчас мне кажется, рак легких — это самое меньшее, о чем стоит беспокоиться. Он, по крайней мере, позволяет умереть спокойно.
— Ага, — задумчиво отозвалась Фрэнки, — и это уж точно лучше, чем стать закуской для этих тварей. Спасибо.
Сделав еще один затяг, она осмотрелась. Как и сказала девушка, они находились в спортзале, вернее в том, что от него осталось. Тренажеры из зала убрали, и на их месте теперь лежали матрацы и одеяла. На них расположилось еще десятка два женщин, большинство из которых молча с интересом наблюдало за Фрэнки, в то время как остальные просто спали. Самой старшей на вид было лет под шестьдесят. Эйми была младше всех.
— Так что здесь происходит? — спросила Фрэнки.
— Они забирают нас посменно, — рассказала Джина. — Военные переделали огромную фуру в передвижной бордель. Чтобы поддерживать боевой дух. Его называют Мясовозкой. Там стоят двухъярусные кровати и офисные перегородки, которые делят помещение на небольшие пространства. Так… так легче. Если не сопротивляешься, то большинство обращается с тобой хорошо или хотя бы сносно. Некоторые грубы, но мне пока удается отвлекать таких от Эйми. — Она сделала паузу и затянулась. Затем, выдохнув, продолжила: — И все равно с каждой ночью жизни во мне остается меньше и меньше. Иногда мне хочется, чтобы меня наконец-то убили.
— Тебе нужно «уходить» куда-нибудь, пока это длится, — посоветовала ей Фрэнки. — Отделяться от тела.
Джина уставилась на нее, разинув рот, не в силах вымолвить ни слова.
Фрэнки пожала плечами:
— Раньше я этим зарабатывала себе на жизнь.
— Боже… — Джина покачала головой. — А сейчас чем занимаешься?
— Выживаю, наверное. Что не так уж отличается от моей прежней профессии. Только сейчас мне приходится еще и убивать всяких мудаков, чтобы оставаться в живых.
Эйми улыбнулась:
— И как, получается?
— Пока да. — Фрэнки улыбнулась в ответ. — Но сейчас, чувствую, мне придется попотеть.
Дверь открылась, вошли еще двенадцать женщин — усталых, пахнущих потом и сексом. Некоторые тихонько плакали. Четверо вооруженных мужчин прошли за ними и заняли позиции у двери.
— Следующая смена, — рявкнул один. — Вы двенадцать! Выдвигайтесь!
Зашаркав ногами, дюжина женщин покорно проследовала на выход, а те, что вернулись, заняли свои места, рухнув на свободные матрацы.
— Через несколько часов нам с Эйми тоже нужно будет идти, — сказала Джина, — но тебя, думаю, не будут трогать хотя бы эту ночь.
— Эй, — раздался через всю комнату резкий гнусавый голос, — что это за тощая черная сука спит в моей кровати?
— О черт, — пробормотала Джина и быстро, не глядя Фрэнки в глаза, отодвинулась. — Прости.
— Ты что делаешь в моей кровати, шлюха?
Женщина протиснулась сквозь толпу — Фрэнки лениво наблюдала за ее приближением. Она была крупной, можно даже сказать, тучной, но при этом подтянутой. На голове росли безжизненные, помойного цвета волосы, стриженные под горшок, а мясистые бедра и бока обтягивали выцветшие джинсы и черная футболка.
— Это Пола, — прошептала Эйми, но Джина спешно зажала ей рот ладонью.
— Я не видела, чтобы эта кровать была подписана твоим именем, — заявила Фрэнки, нарочито делая очередной затяг. — Но с другой стороны, поскольку нас не представили, я и не знала бы, какое имя мне искать.
— А ты у нас вся такая растакая умная, я погляжу? — воскликнула Пола. — Тебя как звать, милочка?
— Фрэнки.
— Фрэнки? Это же мужское имя. — И, уперев руки в свои широкие бедра, она расхохоталась. Больше никто из женщин не шевельнулся — все завороженно наблюдали за представлением, разворачивающимся у них на глазах.
— Что ж, Фрэнки, — толстуха нарочно поставила ударение на ее имени, — Я Пола.
— Пол?
— Пола! Ты чего, глухая, нахрен? П-О-Л-А… Пола!
Фрэнки оглядела матрац.
— Нет, никакой Полы здесь нет. Хотя вот написано: «Собственность жирной кобылы». Это ты?
Находившиеся в комнате женщины все как одна раскрыли рты и попятились, пытаясь встать как можно дальше. Пола, явно не привыкшая к таким дерзким ответам, изумленно выпучилась на Фрэнки:
— Что ты сказала?
Фрэнки медленно поднялась на ноги и оказалась перед женщиной лицом к лицу. Придвинулась так близко, что они почти соприкоснулись грудями. Затем вынула изо рта сигарету и дыхнула дымом Поле в лицо:
— Сказала, чтоб ты, сука, отвалила, пока я не надрала твою жирную задницу. С этих женщин хватит и того, что с ними делают те мужчины. Им не нужно, чтобы еще ты, дура, портила им жизнь. А теперь исчезни.
Движение Полы было быстрым, но Фрэнки ее опередила. Толстуха замахнулась кулаком, целясь ей в щеку, но Фрэнки увернулась. Тогда Пола выбросила вперед другую руку и вцепилась Фрэнки в дреды, яростно их выкрутив.
Фрэнки, крякнув, подняла перед собой еще горящий окурок и ткнула им противнице в глаз. Пола с криком отпустила волосы Фрэнки и, схватившись за лицо, отпрянула назад. Фрэнки прицелилась ей в живот и ощутила, как ее нога погрузилась в рыхлую плоть. Крича от боли, Пола упала на колени.
— Я тебя убью, сука, — завыла она. — Мой глаз! Убью, нахрен!
Остальные женщины тоже закричали, единодушно поддерживая новенькую. Дверь распахнулась, вбежали два привлеченных шумом охранника. Увидев перепалку, они остановились и, с явным удовольствием, принялись наблюдать, быстро делая ставки на победителя.
Пола вслепую рванулась вперед, пытаясь схватить Фрэнки за ноги, но та отскочила назад и стремительно обошла скорчившуюся женщину. Когда Пола повернулась к ней, Фрэнки залепила ей пощечину, а потом ударила еще раз — тыльной стороной ладони. Ощущение было такое, будто она шлепнула по говяжьей туше — ее рука тотчас онемела. Раны, что она получила при изнасиловании, начинали вскрываться, и она поняла, что драку нужно скорее заканчивать.
Пола вдруг поднялась на ноги и, в ярости исходя пеной, бросилась на противницу. Фрэнки опять попыталась отступить в сторону, но на этот раз здоровячка оказалась быстрее. Навалившись всей своей массой, она повалила ее на пол, придавив Фрэнки так, что у той перехватило дыхание. Затем Пола боднула ее головой и принялась колотить по груди и лицу, избивая до потери сознания. Фрэнки пыталась кричать, но обнаружила, что не может.
Остальные женщины окружили их. Некоторые криками подбадривали Полу, но большинство все так же открыто болело за Фрэнки.
Пола запрокинула голову и снова нанесла ею удар. Но за миг до того, как он обрушился на нее, Фрэнки открыла рот и укусила противницу за нос. По языку потекла кровь вперемешку со слизью, но она вгрызлась только сильнее. Пола, все еще лежавшая на ней, забилась, неистово затрясла головой, но Фрэнки лишь стискивала зубы.
Наконец Пола мощным усилием откинулась назад, и Фрэнки вдруг снова обрела способность дышать — как только выплюнула кончик носа своей соперницы.
Пола словно напрочь о ней забыла. Обезумев от боли и шока, она закрыла лицо руками. Между пальцами лилась кровь — как из носа, так и из правого глаза.
Фрэнки двинулась к ней, намереваясь убить.
Один из охранников выстрелил в воздух. Фрэнки остановилась. На них посыпалась штукатурка, и только что ликовавшие женщины бросились врассыпную.
— Довольно, — заявил охранник. — Отойди.
Нацелив свое оружие на Фрэнки, они подошли к соперницам и отвели залитые кровью руки Полы от лица.
— Выведите ее и пристрелите, — небрежно приказал один из охранников. — Эта новенькая будет ей хорошей заменой. Эта все равно была слишком жирная.
С некоторым усилием они выволокли рыдающую женщину из комнаты. За ней тянулся кровавый след.
На мгновение в помещении воцарилась тишина, а потом все женщины разом заговорили. Фрэнки пожимали онемевшие руки, радостно похлопывали заплывшую синяками спину.
— Она была ужасная, — сказала Джина. — Избила несколько девочек, даже сама их насиловала между сменами.
— Не за что, — пробормотала Фрэнки, падая на кровать. — А сейчас дай мне еще сигаретку, пожалуйста.
Джина, кивнув, поднесла ей сигарету. Еще несколько женщин также предложили свои пачки.
— А сейчас, — начала Фрэнки, — расскажите мне все, что нужно знать об этом месте, чтобы я придумала, как нам отсюда выбраться.
Внутри вертолета было очень тесно, и Бейкер испытал приступ клаустрофобии еще более неприятный, чем тот, что охватил его, когда он взбирался по шахте лифта, покидая Хейвенбрук. Вместе со Скипом и Червем они сидели спина к спине на полу. Руки и ноги были связаны. Шоу, МакФарланд и Гонзалес устроились вокруг. Торрес находился впереди, рядом с пилотом.
— Мы заметили немного впереди, полковник, — крикнул Торрес поверх рева двигателей, и Шоу понимающе кивнул.
Заговорив, Шоу не повысил голоса, но Бейкер прекрасно его понял, несмотря на шум.
— Нравится вид, профессор Бейкер?
— Не особенно, полковник. Боюсь, отсюда мне мало что видно.
— Сейчас будет лучше, профессор. Обещаю, вы все увидите. А сейчас расскажите, остался ли в Хейвенбруке кто-нибудь в живых.
— Как я уже вам говорил, насколько мне известно — нет. Но Хейвенбрук — это очень большая база! Вы даже представить не можете ее масштаб. И я не могу ничего утверждать, особенно, когда дело касается некоторых закрытых зон, так как я там никогда не бывал.
— Понятно. — Шоу спокойно состриг себе ноготь. — То есть вы на этом настаиваете. Я нахожу странным, что вы, как научный руководитель, никогда не бывали в каких-либо секторах.
Бейкер пожал плечами:
— Это правда. Центр включает в себя несколько отдельных организаций.
— И сейчас оттуда все ушли?
— Верно, — ответил Бейкер. — Оставался только я.
— Только вы и этот… Об… так ведь вы его назвали, да?
— Верно, — повторил Бейкер. — Об, так он сам себя назвал. Поймите, полковник, эти существа — Об называл их сиккизм — не те люди, которых мы знали, когда они были живы. Как только тела умирают, твари вселяются в них. Используют их как средство передвижения, если хотите.
— Поразительно. А почему, по-вашему, они овладевают телами только после того, как жертва погибает?
— Потому что эти сиккизм занимают то место, где находилась душа. Судя по всему, где-то в мозгу. Душа должна покинуть тело прежде, чем они получают возможность войти.
— Душа, значит? Тогда скажите мне, профессор, если это так, то почему животные тоже становятся зомби? У животных разве есть душа?
— Не знаю! — воскликнул Бейкер. — И мне не хотелось бы спорить с вами о философии, полковник. Я ученый. Я рассказываю только то, что знаю.
— Вы были довольно видным ученым, правда?
Бейкер не ответил.
— Были, — продолжил Шоу. — Мои люди говорят, что видели вас по CNN. Сам я телевизор не смотрел. Как по мне, там все слишком предвзято, особенно во всех крупных СМИ. Однако я много читал и поэтому в курсе ваших работ. Вы были numero uno. Важным человеком. Большой шишкой. Я убежден, вы знаете больше, чем желаете мне рассказать. Я понимаю: у вас есть чувство долга. Я это уважаю. Может быть, вы не желаете раскрывать государственных тайн. Но сейчас больше нет правительства, профессор. Я теперь вместо него. Я — все правительство, что осталось в этой части страны. Задумайтесь об этом на минуточку.
Бейкер вздохнул:
— Я уже сказал вам, полковник, я не вернусь в Хейвенбрук. Прошу, послушайте меня хоть в этом. Бросьте эту идею. Пытаться вернуться туда — настоящее безумие! Что бы вы ни ожидали там найти, уверяю, вы этого не найдете. Единственное, что там осталось, — это великое зло!
Шоу, не обращая на него внимания, переключил внимание на Скипа.
— А ты о чем думаешь, рядовой Скип?
— Я думаю, что вы с ума сошли, — ответил Скип. — А раз вы меня все равно убьете, то иди ты нахер, полковник Шоу. Да, иди нахер, чокнутый мудила!
— Я тебя убью? — Шоу положил ладонь себе на грудь, притворившись уязвленным. — Убью? Нет, рядовой, ты неправильно понял. Ты признан виновным в измене и, что еще хуже, в трусости. Мы просто дадим тебе шанс снова проявить храбрость.
Он засмеялся, и через мгновение Гонзалес, МакФарланд и Торрес присоединились к нему.
— Мы над целью, сэр, — доложил пилот.
— Хорошо! — Шоу оживился. — Давайте начинать. Джентльмены, позволите?
МакФарланд и Гонзалес встали со своих мест и достали из ящика что-то длинное и черное. Бейкер не знал, что это было, но, судя по всему, что-то резиновое. И хотя ученый не видел Скипа, он почувствовал, как тот затрясся всем телом. Когда они подцепили один конец продолговатого предмета за лебедку, Бейкер понял, что это был толстый, промышленного размера амортизирующий трос.
— Опусти нас немного, — приказал Торрес пилоту, — а потом выровняйся.
— О нет, — взмолился Скип. — Не надо, полковник. Бросьте вы. Только не это! Что угодно, только не это!
— Боюсь, уже слишком поздно, рядовой Скип. Я солгал. Мы тебя все-таки убьем. Ты ведь и сам понял это, как только мы сели в вертолет. Просто возьми себя в руки и подумай о том, что перед смертью ты еще сможешь в последний раз проявить мужество.
Двое офицеров пристегнули ремни к его животу. Со связанными сзади руками и ногами Скип не имел шансов сопротивляться. Когда же он стал издавать удушающие звуки, Бейкер понял, что мужчина буквально давился слезами.
— Пожалуйста, — умолял он. — Не делайте этого, прошу! Ради бога, не надо! Только не это. Просто пристрелите меня — пристрелите и все!
— Ты этого недостоин, — спокойно ответил Шоу. — И сказать по правде, рядовой, мне не хотелось бы тратить на тебя патроны. Этот метод гораздо лучше.
Скип застонал. Его протащили к двери и открыли ее. Всех охватил поток холодного ветра, и Бейкер невольно поежился. Скип бесшумно шевелил губами, его глаза, казалось, были готовы лопнуть прямо в глазницах.
— Прошу, застрелите меня! Перережьте мне горло, черт возьми! Но только не делайте этого!
— Последнее слово будет? — спросил его МакФарланд.
— Да, — сказал Скип, его ужас внезапно сменился ледяной решимостью. — Идите нахер, чокнутые вы ублюдки и садисты! Надеюсь, вы все сдохнете! Надеюсь, вы все нахрен сдохнете. Ничего им не говорите, Бейкер! Не водите их в Хейвенбрук, потому что вас они тоже убьют, как только вы им все расскажете!
Он наклонился вперед и плюнул Шоу в глаза. Ни один мускул не дрогнул на лице полковника, на нем не отразилось ни малейшей эмоции. Он лишь равнодушно махнул рукой и утер слюну носовым платком.
— Bon voyage[26], — сказал Гонзалес и вытолкал Скипа наружу.
Скип издал единственный протяжный вопль. Бейкер закрыл глаза, дожидаясь, когда он стихнет.
— Покажи им, — приказал Шоу, и солдаты подтащили Бейкера и Червя к двери.
Бейкер ахнул.
Скип летел головой к земле, трос тянулся за ним. Внизу простиралось бесплодное поле, а там в ожидании собралась толпа зомби. Скип падал точно на них. Он закрыл глаза — ветер свистел у него в ушах, а желудок словно был готов вывалиться через горло. Кишечник и мочевой пузырь одновременно ослабли, и в штанах возникло неприятное тепло, которое затем пролилось на спину, грудь, запачкало волосы.
Пока Бейкер в ужасе наблюдал за происходящим, зомби уже подняли головы и вытянули руки к неожиданному подарку. Скип приземлился в самую их гущу, но когда трос натянулся, он снова взмыл вверх и вертолет легонько покачнулся. Затем он снова упал, и на этот раз зомби удалось несколько раз его укусить, прежде чем его опять унесло вверх.
Червь вскрикнул и, уткнувшись лицом Бейкеру в грудь, крепко зажмурился. Бейкер обнаружил, что не может также отвернуться, пусть ему и отчаянно этого хотелось.
Истекающий кровью и вопящий от ужаса Скип в третий раз опустился к земле, и на этот раз зомби вцепились в него крепче. Они сгрудились вокруг, толкаясь, жадно стремясь подобраться к телу жертвы. Волна трупов хлынула на него, придавив к земле, и принялась рвать на куски. Кожа и мышцы выдирались, руки и ноги обгладывались до костей. И трос, и веревка, за которую он был привязан, натянулись, и вертолет снова качнуло от дополнительного веса.
— Ровнее, — предостерег пилота Торрес. — Не оборви.
МакФарланд и Гонзалес рассмеялись.
— Обожаю эту шнягу! — Гонзалес хлопнул товарища по плечу. — Только глянь на них! Как стая пираний, чувак! Такие голодные, совсем не оставят на нем мяса, не дадут ожить.
— Да оставят, — поспорил МакФарланд. — Всегда оставляют.
— Не всегда.
— Как минимум голову оставят.
Шоу не говорил ничего, равнодушно наблюдая за происходящим, словно ему было скучно.
— Хех, — фыркнул Гонзалес. — Видел, как его кишки выпали вон тому на голову? Вот умора! Кишечный душ, а!
— Хватит, — приказал Шоу. — Поднимайте его.
Лебедка зажужжала, и веревка вместе с привязанным к ней тросом начал подниматься. На тросе показалось то, что осталось от Скипа, — красное, влажное, едва узнаваемое. Морщась от отвращения, они отвязали его и тело задергалось.
— Он превращается, — заметил Гонзалес. — Скорей!
Они вытолкнули тело обратно, где оно плюхнулось на поле посреди галдящих зомби.
Шоу указал на Червя.
— А сейчас, отсталый, твоя очередь.
Бейкер пришел в ужас.
— Нет, вы не можете! Оставьте его!
— Уже поздно протестовать, профессор. Поскольку вы сегодня усвоили урок, мне кажется, пора сделать его чуть более личным.
— Бога ради, Шоу, мальчишка же вам ничего не сделал! Он безобиден! Он даже не понимает, что здесь происходит!
— Скоро всё поймет, — пропыхтел МакФарланд, поднимая Червя с пола. — Да перестань ты дергаться, дебил!
Червь впился зубами капитану в руку. Тот с криком отдернул ее, и Червь отполз прочь.
— Бейхар! Не ай им иня абрать!
— Черт возьми, Шоу, он же ни в чем не виноват! Он просто пацан!
Гонзалес сел на Червя верхом, придавив его к полу. МакФарланд застегнул на мальчике окровавленный ремень, с которого еще свисали обрывки плоти Скипа. Червь снова и снова выкрикивал имя Бейкера — пронзительно, будто сирена, которая, казалось, никогда не смолкнет.
— Беййййййййкерррррррр!
Шоу ухмыльнулся:
— Попрощайтесь с вашим другом, профессор.
Они подтолкнули Червя к двери.
— Ладно, — закричал Бейкер. — Ладно, я это сделаю! Я проведу вас в Хейвенбрук! Только прошу, не трогайте его. — И не выдержав, зарыдал, уткнувшись в сиденье.
— Вот видите, джентльмены, — сказал Шоу, — как работает сила убеждения? Очень хорошо, профессор. Я верю, что вы человек слова. Но на всякий случай я, пожалуй, оставлю вашего юного друга при себе. В качестве страховки.
— И вы не причините ему боль?
— Даю вам слово. С ним все будет хорошо. Более того, боюсь, он будет жить в куда лучших условиях, нежели вы. Но я надеюсь, о своем обещании вы не забудете. Потому что в противном случае я не колеблясь убью его так медленно и так мучительно, насколько это возможно.
Бейкер свирепо глянул на Шоу:
— Я сдержу обещание, полковник. Я покажу вам путь в Хейвенбрук и заведу внутрь. Но то, что вы там найдете, вам не понравится.
— Я убираюсь отсюда прямо сейчас.
Мартин сморгнул сон.
— У тебя не получится, Джим. Тебя поймают и убьют раньше, чем ты выберешься из города.
— У меня нет выбора, Мартин! От этого зависит жизнь Дэнни. Он жив, я не знаю, откуда, но я это знаю. Я чувствую.
— Джим, я понимаю, ты хочешь добраться до своего сына, но подумай как следует. Ты не можешь просто так отсюда уйти!
— Может, заткнетесь, вы двое? Здесь кое-кто пытается уснуть!
Сердитый шепот исходил слева от них. В кинотеатре стояла непроглядная тьма, и говорившего стало видно только тогда, когда он подполз к ним. На нем были очки в проволочной оправе, по одной линзе тянулась трещина. Козлиная бородка и усы выглядели неопрятно, под стать волосам. Когда-то он, наверное, выглядел как типичный университетский преподаватель, но принудительный труд и адские условия жизни в кинотеатре заметно на нем сказались.
— Простите, — извинился он, — я не хотел показаться грубым. Но некоторые из этих ребят готовы вырезать вам сердце ложкой за лишнюю кроху хлеба. Лучше вам их не тревожить.
— Спасибо, что предупредили, — сказал Джим, — но мы не собираемся здесь задерживаться, чтобы это проверить.
— Да, это я услышал из вашего разговора. Тогда вам нужно остерегаться еще кое-чего. Здесь есть стукачи, которые вмиг сдадут вас полковнику Шоу.
— И как ему все это сходит с рук? — прошептал Мартин.
— Всего я сам не знаю, потому что я не местный, — ответил мужчина. — Я из Бруклина. Меня поймали несколько дней назад, когда я ехал через Чемберсберг. Я хотел подняться в Аппалачи и спрятаться там в каком-нибудь безопасном месте. Друг сказал мне, что нужно ехать в Хамптонс, но я ненавидел это место еще до того, как все это началось. Аппалачи казались вполне хорошим вариантом.
— На природе не менее опасно, чем в населенных районах, — сказал Джим. — Там вам было бы не лучше.
— Простите, мистер?..
— Тёрмонд. Джим Тёрмонд. А это преподобный Томас Мартин.
— А меня зовут Мэдисон Харинга. Я работал учителем в школе. Сейчас и не знаю, кто я. Заблудший, наверное, человек. Но живой. Как бы то ни было, вы, кажется, довольно пессимистичны относительно наших шансов на выживание, если я правильно вас расслышал. Вы хотите рискнуть жизнью, сбежав отсюда, чтобы спасти вашего друга?
— Дэнни. Это мой сын. Он еще жив, и мне нужно приехать за ним в Нью-Джерси.
— Нью-Джерси? — Харинга закашлялся. — Мистер Тёрмонд, это один из самых опасных районов. Вы утверждаете, что на природе небезопасно, но я вам говорю: Нью-Йорк и Нью-Джерси этими тварями буквально кишат. Единственные относительно безопасные места в Джерси — это Пайн-Барренс и фермерские территории.
— Что в Нью-Йорке все плохо, я могу понять, — ответил Мартин, — но наверняка ведь кто-нибудь смог оттуда выбраться?
— Мне об этом неизвестно, — ответил Харинга. — Я не встречал ни единого выжившего, который побывал бы в Нью-Йорке после меня. Нежить, по-видимому, там вся и собирается. И я слышал, они также собираются в других местах. Как будто формируют армию.
— Тогда, если придется, я буду сражаться с армией, — ответил Джим. — Но выходить в любом случае нужно сейчас.
Харинга вздохнул:
— Мистер Тёрмонд, вы что, не слышите? Если вам повезет, очень сильно повезет, вас застрелят при попытке побега. Если вы все равно хотите бежать, надейтесь, что будет так. Альтернативы у Шоу куда хуже.
— Кто он такой? — спросил Мартин. — И почему эти люди не сопротивляются?
— Опять же, всех деталей я не знаю, но, судя по тому, что я выяснил, это подразделение Национальной гвардии должно было защищать Геттисберг и прилегающую территорию. Когда все пошло прахом, стали плавиться мозги и у командиров, особенно у Шоу. Началось все с простого. Он ввел военное положение и комендантский час, отобрал «волонтеров» для разных работ. Горожане подчинились. А какой у них был выбор? Либо так, либо зомби. И ко времени, когда ситуация стала совсем нездоровой, бо́льшая часть населения уже оказалась подавлена.
— Они как овцы, — сказал Джим. — Боятся ответить и покорно терпят все издевательства.
— А как им отвечать, мистер Тёрмонд? Никакого оружия у них нет. Камнями и дубинами с тяжелой броней и пулеметами тягаться не будешь. Их, может, и больше, чем солдат, но солдаты бы быстро сравняли численность. Да и что будет, если они восстанут? Если они свергнут людей Шоу? Будут ли они в безопасности? Нет. Станет только хуже. Несмотря на все зверства, что тут творятся, местные до сих пор живы. И они знают, благодаря кому. Они могут ненавидеть Шоу и его людей, но они же понимают, что, какими бы ужасными ни были их условия жизни, это Шоу и его люди оберегают их от зомби.
— Это безумие, — выдохнул Мартин.
— Возможно, — согласился Харинга, — но вы удивитесь, если узнаете, на что готовы люди, чтобы выжить.
— Нет, не удивился бы, — ответил Джим. — Потому что я сам готов горы свернуть, лишь бы спасти сына, и я, мистер Харинга, как раз намерен это сделать.
Харинга сочувственно покачал головой:
— Едва ли мне удастся вас переубедить, мистер Тёрмонд.
Джим сверкнул на него глазами:
— У вас есть дети, мистер Харинга?
— Нет. Нету, но…
— Тогда заткнитесь.
Между ними повисло задумчивое молчание, а потом бывший учитель наклонился ближе и жестом поманил их к себе.
— Вы действительно думаете, что ваш сын жив? — спросил Харинга.
— Я это знаю.
— Тогда я вам помогу. Только дождитесь утра. Сейчас у вас ничего не получится.
— Чем вы поможете? — спросил Джим.
— Бьюсь об заклад, вас обоих поставят в санитарную бригаду. Учитывая ваше плечо и возраст преподобного, вам пока не станут давать тяжелую работу. Они хоть и бездушные, но стараются, чтобы рабочие по возможности оставались в живых и не будут сразу вас загонять.
Джим кивнул:
— Продолжайте.
— Я сам тоже на уборке мусора. Когда нас подвезут поближе к окраине города, я их отвлеку, а вы сможете прорваться.
— И это сработает?
— Вряд ли, — признал Харинга. — Но там вы хотя бы будете дальше, чем сейчас, и это лучше, чем получить ночью пулю.
Вдруг сзади донесся какой-то шум, и Харинга исчез в темноте. Джим и Мартин притворились спящими. Затем Джим все же приоткрыл один глаз.
— Не сработает, — сказал новый голос.
Говоривший подкрался, оказавшись между ними.
— Я знаю, что вы не спите. Я все слышал. Ваш план не сработает, потому что завтра нас всех будут отсюда перевозить.
— Кто вы такой? — спросил Джим.
— Меня зовут профессор Уильям Бейкер. Сами можете не представляться. Я все это время вас слушал.
Мартин снова сел, а через мгновение к ним присоединился и Харинга.
— Вы тоже новенький, — заметил Харинга. — Я вас раньше не видел.
Бейкер кивнул.
— Нас с другом поймали сегодня утром.
Джим сжал кулаки:
— Где сейчас ваш друг?
— Полковник Шоу держит его как заложника, чтобы при случае использовать против меня.
Харинга нахмурился:
— Черт, о чем это вы?
— Как я уже сказал, завтра они планируют всех отсюда перевезти. Я работал в Хейвенбрукской национальной лаборатории, это в Хеллертауне. Это безопасный исследовательский комплекс, он огромных размеров и расположен большей частью под землей. Там легко поместится целая армия. Шоу хочет сделать Хейвенбрук своей постоянной операционной базой. А моего друга использует для страховки, чтобы я провел его внутрь.
— А что, — съязвил Харинга, — разве там еще работают лазерные лучи?
— На объекте есть такие средства безопасности, которые вы и представить себе не можете, — ответил Бейкер. — Но я объяснил полковнику, что большинство из них сейчас отключены.
— Тогда зачем вы ему нужны? — спросил Мартин.
— Шоу думает, что мы разрабатывали оружие для военных. И хочет, чтобы я открыл к нему доступ.
Харинга резко выпрямился:
— А у вас есть такой доступ?
— Нет. Это было не мое ведомство.
— Но вы все равно подыгрываете ему, чтобы он не убил вашего друга, — догадался Мартин. — А что будет, когда он все узнает, профессор Бейкер?
— В любом случае правду он узнает еще нескоро, и, сказать по правде, преподобный, не думаю, что мы вообще до этого дойдем. По крайней мере, если в Хейвенбруке до сих пор обитают те, о ком я думаю.
Мартин нахмурился:
— И кто же это?
— Это зло, джентльмены. Чистое зло. Оно называет себя Об и внешне выглядит как обычный зомби. Но говорит с таким высокомерием, будто оно главнее всех. Оно нашептывало мне всякое… — Он осекся, покачал головой и потом продолжил: — Мне кажется, оно у них вроде главаря.
Пока Бейкер все это рассказывал, Джим слушал молча. Но теперь пошевелился и спросил:
— Вы из Хеллертауна, это недалеко от места, где остался мой сын. Черт, да оттуда до него меньше часа! Насколько вы уверены, что они собираются выехать завтра?
— Совершенно уверен, именно такой у них план. Перед тем, как меня сюда привели, Шоу раздал соответствующие приказы. Они начнут сборы перед рассветом.
Джим повернулся к Харинге:
— Отсюда до Хеллертауна ехать часа два, если дорога будет свободная. Сколько в лагере людей?
— Если считать военных и гражданских? — Харинга на мгновение задумался, протер заляпанные очки о грязную рубашку. — Насколько я могу судить, человек восемьсот.
Джим тихонько присвистнул:
— Немало. И как они будут всех перевозить?
— Не знаю, — ответил бывший учитель. — Раньше нас заставляли только ходить впереди колонны, но не на такие большие расстояния. Использовали как приманку. Думали, если где-то засели зомби, они будут бросаться сначала на более легкую добычу.
— Не представляю, чтобы они так же вели нас всю дорогу до Хеллертауна, — заметил Джим. — На это уйдет несколько дней.
Бейкер снял ботинки и принялся массировать ступни.
— По Шоу видно, что он очень хочет отсюда уехать. Сомневаюсь, что он станет ползти со скоростью пеших. Наверняка постарается ускорить процесс.
— У них еще есть грузовики, — сообщил Харинга. — Не меньше двух десятков фур, и все переделанные и укрепленные после того, как началось воскрешение, плюс куча больших грузовиков Нацгвардии, таких, защитного цвета, на которых они иногда ездят по трассам. Знаете же? Не помню, как они называются.
— Это те, на которых сверху натянута парусина, в них обычно сидят солдаты? — спросил Мартин.
— Ага, такие. И еще джипы, и они все тоже полностью оснащены.
— А что еще у них есть? — продолжил допрашивать Джим.
— «Хамви» и «Брэдли», несколько танков. «Хамви» ездят как машины, но танки, думаю, будут чуть медленнее. И как минимум один вертолет.
Бейкер, услышав о вертолете, громко сглотнул. Остальные посмотрели на него, но он дал Харинге знак продолжать.
— Еще есть гражданские машины и фургоны, — сообщил Харинга. — Не знаю, сколько. И даже два мотоцикла, но сомневаюсь, что их тоже возьмут. Слишком рискованно. У водителя никакой защиты.
Джим погладил подбородок.
— Восемьсот человек. Все равно слишком много для переезда. Так мы превратимся в одну большую мишень.
— Но ведь безопаснее находится в большой группе, — возразил Харинга. — И, мне кажется, что военные будут вооружены получше, чем мертвецы.
— Не будьте так уж уверены, — предостерег его Джим. — Помните: эти твари умеют думать, стрелять, водить машины. И большинство из них достаточно быстры.
— Мы видели, что они могут устраивать засады, — вставил Мартин. — Они просчитывают свои действия… Они хитрее, чем вам кажется.
— Согласен, — кивнул Бейкер. — Я сам видел, как они охотились на одну парочку рядом с Аллентауном — точно как люди охотятся на оленей. А позже видел и другие вещи. И если Об занимается сейчас тем, о чем я думаю, то, можете не сомневаться, он уже подготовился к нашему приходу.
— А чем он, по-вашему, занимается?
— Собирает нежить. Создает армию.
— Мы уже слышали об этом от других людей, — сказал Джим. — Мы как-то наткнулись на бывшего сёрфера, и он рассказал, что в Нью-Йорке и других местах собирается армия мертвых.
Бейкер кивнул:
— Я вовсе не удивлен. За то короткое время, что я изучал его, Об не переставал требовать, чтобы я его освободил. Говорил, что ему нужно призвать братьев. Тогда я еще не понимал его истинных намерений. Думал, он просто хотел меня запугать, чтобы я помог ему бежать с базы. Но сейчас, боюсь, я наконец-то понял, что он на самом деле имел в виду.
Бейкер умолк и прислушался. Вокруг было тихо — в темноте раздавался лишь храп и чье-то сонное бормотание. Убедившись, что их не подслушивают, Бейкер заговорщически наклонился к своим собеседникам:
— Я не сомневаюсь, вы все понимаете: те твари, что бродят вокруг, больше не ваши близкие и друзья. Эти существа явились из другого мира, откуда-то извне нашей реальности. Об называл это место Пустотой. Хотя, может, на самом деле оно называется адом. Я этого не знаю. Прошу меня извинить, преподобный Мартин, но я никогда не был верующим. Я верил в науку, а не в религию. Но сейчас все изменилось. Я верю в существование демонов, потому что эти существа и есть демоны. Об сам это подтвердил. Он сказал, что они ждут в другом измерении, в этой Пустоте, и как только жизнь покидает тело, они занимают место души. Они как паразиты: захватывают организм носителя и использует его в своих целях. Наши пустые оболочки служат им чем-то вроде транспортного средства.
— Я бы согласился с вами в том, что они демоны, профессор, — сказал Мартин, — ибо демоны, несомненно, существуют. Но если эти бесплотные духи обитают в телах наших усопших, то почему они едят людскую плоть? И почему единственный способ их убить — это уничтожить мозг?
— Я не знаю, почему они едят плоть, — признал Бейкер. — Может быть, превращают ее каким-либо образом в энергию для себя, точно так же, как это делаем мы. Это была моя первая гипотеза. Или, возможно, они просто хотят сделать нам еще больнее. Они очень сильно нас ненавидят. В этом я точно уверен. Что же до того, как их уничтожить, то да, я над этим думал. Мне кажется, мозг — это как раз то место, где они прячутся. Подумайте сами: все наши моторные и прочие функции связаны с мозгом. Движение, произвольные и непроизвольные, речь, мысли, эмоции — все они зарождаются здесь. — Он постучал пальцем по голове.
Мартин потер подбородок.
— Значит, если уничтожить мозг, они снова становятся духами и им нужно искать новое тело?
— Я не знаю, освобождаются они или умирают насовсем, но надеюсь, что второе. Если это только временно выводит их из строя, то все живое на этой планете обречено и наше положение безнадежно.
— Почему? — спросил Харинга. — Их настолько много?
— Об хвастался мне, что их «больше звезд и больше бесконечности».
Джим дернулся, будто в шоке от услышанного.
Мартин положил руку ему на плечо:
— В чем дело?
— Я слышу эту фразу всю неделю. Больше бесконечности. Это своего рода игра, в которую мы играли с Дэнни. Я говорил, что люблю его больше пиццы пепперони, а он — что любит меня больше Человека-паука, и так далее, пока в конце мы не говорим, что любим друг друга больше бесконечности. — Остальные слушали его молча, и следующие слова застряли у Джима в горле: — Мы с ним так прощались.
Когда вернулась вторая смена, третью никуда не забрали. Вместо этого подали жидкий бурый суп с черствым хлебом. Фрэнки сначала поковыряла тягучие, неопределенного происхождения кусочки мяса в бульоне, а потом за несколько быстрых глотков проглотила все, что там было.
Когда суп был съеден, в Мясовозку так никто и не отправился. В спортзале становилось тесно, и Фрэнки показалось, что эта ситуация из ряда вон.
К ней подошли Джина, Эйми и еще одна женщина, блондинка, похожая на любительницу баров.
— В чем дело? — спросила Фрэнки.
— Они отменили все смены на сегодня, — сообщила Джина. — Видимо, хотят, чтобы там все выспались. Всем, кто не в наряде, приказали отправляться в казарму.
— Почему? Что происходит?
— Это Джули, — представила женщину Джина, — а это Фрэнки, она побила Полу.
— Ого! — Джули просияла. — Как здорово с тобой познакомиться! Ты молодец. Мы все ее ненавидели.
— Мне самой было в радость, уж поверь.
— Расскажи Фрэнки, что рассказала мне, — шепнула Джина.
— Хорошо, — отозвалась Джули. — В общем, есть один рядовой, который занимается со мной этим. Он говорит, я его любимая, и мне кажется, он в меня типа влюбился. Я и не против. Он нежный и его хватает всего на несколько минут. В общем, он говорит, что, по слухам, завтра весь город сваливает.
— Сваливает?
— Ага, переезжает. Нас всех собираются переправить на север на какую-то подземную базу или типа того.
Фрэнки отодвинула от себя миску.
— И как, черт возьми, они собираются перевозить столько людей?
— В основном, наверное, повезут в грузовиках. И это будет отстой, потому что нас набьют как селедки в банки, без вентиляции, без элементарных удобств. Но мой рядовой говорит, что устроит так, чтобы я поехала в «Хамви» с ним и его друзьями.
— Похоже, там намечается вечеринка. — Фрэнки усмехнулась. — Как думаешь, у них найдется еще одно местечко?
— Завтра могу его спросить, — ответила Джули. — Вряд ли его друзья будут против. Ты же понимаешь, чего они от тебя там ожидают, да?
Фрэнки значительно посмотрела на нее:
— Джули, я профессионал.
Девушка рассмеялась, затем покачала головой:
— Ты молодец, Фрэнки. Я рада, что ты разобралась с Полой. Ладно, увидимся завтра. Вот весело будет!
Она отошла, чтобы присоединиться к другой группе женщин, и ее голос вскоре слился с наполнявшим комнату гулом.
— Зачем тебе это? — спросила Джина, пораженная. — Боже, Фрэнки, ты знаешь, на что подписываешься?
Фрэнки пожала плечами:
— Не больше того, что происходит с нами каждую ночь в Мясовозке.
— Но зачем идти на это добровольно?
— Ради исследования.
— Исследования? И что ты там собираешься исследовать?
— Для начала, — проговорила Фрэнки, откинувшись на матрас, — я хочу научиться управлять этими «Хамви».
Чуть позже, той же ночью Фрэнки лежала посреди переполненной комнаты в одной кровати с Джиной и Эйми. Девочка спала между взрослыми женщинами и во сне прижималась к Фрэнки.
Фрэнки лежала неподвижно и, уставившись в потолок, строила планы.
Уснула она нескоро.
В четыре часа утра мегафоны пронзительно заревели, объявив подъем пустым улицам Геттисберга. Не прошло и пяти минут, как солдаты высыпали наружу — одетые, во всеоружии и готовые к выступлению. Жизнь в городке закипела. Охранники шныряли туда-сюда, выкрикивая приказы. Автобаза загудела двигателями, и из гаражей стали выбираться «Хамви» и грузовики. Одни везли продукты и вещи — одеяла, воду, горючее, запчасти, генераторы (Бейкер на допросе рассказал, что в Хейвенбруке нет электроэнергии), оружие, боеприпасы, текстильные изделия и все, что им могло понадобиться. Другие машины были предназначены для перевозки людей.
Двери в фитнес-центр, кинотеатр и прочие зоны содержания были нараспашку: из них выводили сонных и перепуганных гражданских. Те жались друг к другу под дулами автоматов, стараясь согреться в холодном предрассветном воздухе. Перед толпой с шумом остановилась колонна грузовиков, и солдаты приказали всем забираться в прицепы. Бывший банкир и продавец продуктового магазина в суматохе попытались ускользнуть. В темноте тут же раздались выстрелы: их заметили и убили.
После этого сбежать никто не пытался.
Джим, Мартин, Бейкер и Харинга держались вместе, дожидаясь, пока до них дойдет очередь. В какой-то момент к ним подошли двое охранников и схватили Бейкера за руки.
— Сэр, — сказал первый солдат, — я рядовой Миччелли, а это рядовой Лоусон. Вам нужно пройти с нами.
Джим встал между ними.
— Зачем? Куда вы его уводите?
Миччелли посмотрел Джиму в глаза и улыбнулся:
— Ты что, хочешь, чтоб тебя подстрелили в живот и бросили? Если нет, не лезь не в свое дело, дружище.
Джим расставил ноги и сжал кулаки. Мартин спешно положил руку ему на плечо и шепнул на ухо:
— Не надо. Не сейчас. Этим Дэнни не поможешь. — И осторожно подтолкнул Джима в сторону грузовика. Мартин, Джим и Харинга, обернувшись, увидели, как Бейкера увели прочь.
— Удачи, джентльмены, — крикнул тот им вслед. — Уверен, мы с вами еще встретимся, когда все это закончится.
Мартин помахал рукой:
— Вам также, профессор. Господь с нами.
— Надеюсь, — пробормотал Харинга, — потому что сейчас его помощь нам бы очень не помешала.
Когда Миччелли и Лоусон уводили ученого, Бейкер внезапно обернулся и крикнул:
— Мистер Тёрмонд! Ваш сын жив. Я тоже это чувствую!
— Идем, — одернул его Миччелли и, стукнув Бейкера кулаком по затылку, поднял свою M-16.
Джим, Мартин и Харинга вместе со всеми направились к грузовику. Еще до того, как они подошли, прицеп был полон, и очередь, в которой они стояли, застопорилась. Солдаты захлопнули дверь, запечатали ее тонким металлическим поясом и дали водителю знак, что все готово. Тот отъехал, и его место занял новый грузовик. Одного за другим их заставили залезать в прицеп Джим, поднявшись, остановился и подал руку Мартину, подтянув старика к себе.
— Шевелись, — рявкнул один из охранников. — Ступай до конца!
Их загнали внутрь плотно набитого немытыми людьми кузова. Джима, Мартина и Харингу оттеснили в самый тыл. Там они встали так, что Джим и Харинга прикрыли Мартина от остальных заключенных, при этом позаботившись, чтобы старика не придавило к стене.
— Надеюсь, вы не страдаете клаустрофобией, — заметил Харинга. — А то будет совсем плохо.
Наконец прицеп заполнился до предела. Дверь захлопнулась, оставив их в душной темноте. Затем мотор ожил, и машина тронулась с места.
Джули махала им, пробираясь в толпе, и Фрэнки казалось, что та выглядела чуть ли не счастливой, словно собиралась всего лишь прокатиться на выходные с парнями, с которыми они познакомились на вечеринке. У Фрэнки аж свело желудок. И пока Джули приближалась к ним, она старалась подавить в себе гнев. Наконец девушка, хихикая, протиснулась между Фрэнки и Джиной.
— Готова поразвлечься? — спросила Джули.
— Да, черт возьми! — улыбнулась Фрэнки. — Сама понимаешь, подруга. Надеюсь, там парни симпатичные.
— О да, — заверила ее Джули. — И как я сказала, они нежнее, чем большинство. Тебе стоит подцепить кого-нибудь на постоянку.
Джина схватила Фрэнки за руку и отвела в сторонку.
— Ты уверена в том, что делаешь? — прошептала она.
Фрэнки кивнула:
— Уверена. Просто держитесь пока с Эйми. А я тем временем заведу себе новых друзей. Узнаю, что смогу. А потом вытащу нас из этой задницы.
К ним приблизилось двое солдат — один поднял Джули в воздух и покружил на руках. Она завизжала от восторга.
— Поставь меня, — игриво потребовала она, а потом повернулась к Фрэнки.
— Это Блюменталь. — Она провела рукой по его широкой груди. — А это Лоусон. Лоусон, это моя подруга, Фрэнки. Это она вчера надрала зад той кобыле.
Лоусон внимательно посмотрел на нее, задержавшись взглядом на груди и бедрах.
— Такая кроха? С виду не скажешь, что ты можешь надрать зад.
Фрэнки многозначительно облизнула губы:
— Я полна сюрпризов.
— Не сомневаюсь. — Он повернулся к Блюменталю. — Она может поехать с нами?
Рядовой усмехнулся и притянул к себе Джули.
— Конечно, бро, без проблем. Только так, чтобы сержант Форд не узнал.
— Я надеялась, вы нас подвезете, — сказала Фрэнки. — Так чего мы ждем? Вперед.
Лоусон, тихо присвистнув, хлопнув ее по заднице:
— Сюда, дамочки.
Джина проследила за тем, как они исчезают в толпе, а потом отправилась искать Эйми. Девушка стояла в оборонительной позе, окруженная группой женщин. Рядовой первого класса Крамер переминался неподалеку и зловеще ей ухмылялся. Джина с отвращением заметила, что его штаны вспучились от эрекции.
Их отвели к прицепу и запихнули в кузов. Крамер так и не сводил глаз с Эйми, пока не отметил место, где она разместилась. Сама Эйми, видела Джина, этого не заметила.
Когда дверь прицепа захлопнулась, Джина вздрогнула. Последним, что она видела, оказалось ухмыляющееся лицо Крамера.
— Доброе утро. — Шоу приветственно кивнул. — Добро пожаловать на борт, профессор Бейкер. Я очень рад, что вы смогли к нам присоединиться.
Червь сидел связанный и с кляпом во рту. Когда Бейкер поднялся в командирскую машину, его глаза выпучились от смеси ужаса и облегчения. МакФарланд устроился слева от мальчика, небрежно упершись стволом пистолета ему в ребра. Гонзалес располагался прямо перед ними, и соседнее с ним сиденье пустовало. Шоу взмахом руки указал Бейкеру на него.
Ученый подчинился и шепотом успокоил Червя:
— Все хорошо. Мы просто прокатимся. Они нам ничего не сделают.
Мальчик просиял, расслабившись всем телом. Он откинулся на спинку сиденья, не сводя глаз с Бейкера.
— Он вам доверяет, — заметил Шоу с пассажирского сиденья спереди. — Почти как сын. Это хорошо. Вы наверняка не предадите его доверия. И будете помнить об этом, профессор Бейкер.
— Я человек слова, полковник. Надеюсь, что и вы тоже.
— Ваши инсинуации меня ранят, профессор. — Он повернулся к водителю. — Силва, что там у нас?
— Первая группа выехала десять минут назад, сэр, — доложил водитель. — И лейтенант Торрес только что подтвердил, что вертолет уже поднялся и проводит воздушную разведку. Пора ехать.
Шоу кивнул.
— Тогда вперед.
И колонна двинулась в путь.
— Как думаете, мы быстро едем? — прошептал Мартин.
— Отсюда трудно сказать. — Харинга хмыкнул. — Миль сорок в час, наверное?
— Маловато, — сказал Джим.
В грузовике было холодно, а сырой затхлый воздух вонял потом и мочой. Света было очень мало. Джим мог различить Мартина и Харингу, что находились рядом, но не более того. Пол под ними дрожал. Плечо у Джима хоть и заживало, но еще пульсировало болью. Кто-то в темноте пукнул — за чем последовал нервный смешок и притворный крик ужаса.
— Как ваша щека? — Джим указал на марлю, которая перевязывала лицо Мартина и не претерпела особых изменений с нападения на ферме.
— Нормально, — сказал Мартин. — Инфекции не чувствую. А твое плечо как?
— Побаливает слегка, — признался Джим, — но это ничего.
— Вы двое здорово натерпелись, — заметил Харинга, и Джим кивнул.
— Кто-нибудь взял фонарик? — крикнул кто-то, вызвав новый взрыв смеха.
— У меня есть карты, — донесся ответ. — Хотя вряд ли от них сейчас будет толк.
— А кто-нибудь в курсе, что происходит? Куда мы вообще едем?
— Они хотят отравить нас газом, — ответил кто-то спереди, — как нацисты травили евреев. Отравить и скормить зомби.
— Что за бред!
— Нас перевозят на научно-исследовательскую базу в Хеллертауне, — раздался в темноте голос Джима, и все разговоры смолкли. — Полковник Шоу хочет там обосноваться. Бо́льшая ее часть находится под землей, и она защищена лучше, чем Геттисберг.
— А ты что, ему как-то помогаешь? — с вызовом спросил кто-то.
— Нет, — ответил Джим, — и если бы я мог сейчас встать и до тебя дотянуться, я бы тебя задушил за эти слова.
— Я узнал твой голос. Это ты думаешь, что твой сын еще жив. Я тебя слышал вчера ночью.
— Ага, — сказал Джим. — А что с того?
— Ты тупой придурок, вот что. Не может быть, чтобы он остался жив. Свыкнись уже с реальностью. Твой пацан давно зомби.
Джим напрягся всем телом, и Мартин в темноте потянулся к нему, чтобы успокоить.
Накануне ночью Джим начал экспериментировать с мыслью, что с Дэнни за это время могло произойти непоправимое, хотя он и был по-прежнему уверен, что сын жив. Но если даже и нет — а эту реальность он принять не мог, во всяком случае пока, — ему все равно необходимо было всё увидеть своими глазами, иначе он сойдет с ума.
Он подумал о Дэнни — каким тот был светлым и жизнерадостным. Попробовал представить сына сейчас — одним из них. Но его сознание отказалось это делать.
— Мой сын жив, — тихо заявил он, — и если ты еще раз скажешь то, что сказал, то я убью тебя.
— Иди ты нахер, — ответил невидимый задира.
В затхлом трейлере нарастало напряжение — оно становилось почти осязаемым.
Вдруг заговорил Харинга:
— Ну, народ, что за дела? Я в том смысле, что я тут закатил вам вечеринку, а вы только и делаете, что жалуетесь, мол, нет света и вам тесно. И я, конечно, ничего не хочу сказать, но кто из вас сегодня утром забыл воспользоваться дезодорантом?
Трейлер взорвался смехом, и напряжение рассеялось в мгновение ока.
Увидев, что его усилия возымели эффект, Харинга продолжил:
— Может, споем «Девяносто девять бутылок пива на стене»[27]?
Смех сменился стоном.
Джим молчал, но с каждой милей в нем все сильнее нарастала ярость, которая никак не желала утихать.
Фрэнки притворно застонала, когда Лоусон вошел в нее. Крепко обхватив ногами его спину, она притянула его к себе. Его пропитанное табаком дыхание коснулось ее шеи.
— О боже, — пробормотал он ей в волосы. — О да, детка! У меня сейчас крыша отъедет.
Она сжала бедра, подстегнув его продолжать, а сама непрерывно наблюдала через его плечо за тем, как водитель управлял машиной. Во многом все было так же, как с обычным автомобилем, и Фрэнки не сомневалась, когда до этого дойдет дело, особых проблем у нее не возникнет.
Она почувствовала всплеск внутри, и бешеные фрикции сначала усилились, а потом затихли. Она симулировала оргазм и обмякла. Блюменталь и Джули тем временем тоже заканчивали.
— Это было охрененно, — воскликнул Лоусон, скатываясь с нее. — У меня раньше никогда не было черной.
— Ну, ты же знаешь, как говорится, — пробормотала Фрэнки, — с черной поведешься, назад не вернешься.
Лоусон рассмеялся, а потом повернулся к солдату, сидевшему впереди.
— Жаль, что ты за рулем, Уильямс.
— Ну черт, чувак. Смени меня.
Лоусон покачал головой и с улыбкой взглянул на Фрэнки:
— Ну уж нет. Она вся моя. Так ведь, детка?
Фрэнки подмигнула ему и, протянув руку, взялась пальцами за его поникший пенис.
— Сможешь еще раз стрельнуть из этого пистолета?
— Смогу, если ты поможешь.
— Думаю, это можно устроить, — промурлыкала она. — А потом, может, ты научишь меня стрелять из вон той штуки?
— Из какой, из пулемета? Крошка, если ты будешь так продолжать, я научу тебя всему, чему захочешь!
И Фрэнки улыбнулась, представляя себе, как стреляет Лоусону в голову.
Пока они ехали, уже полностью рассвело и теперь бесстрастное солнце поднималось все выше, освещая тот ужас, что разворачивался на земле. Движение колонны привлекло нежеланное внимание живых мертвецов, и вскоре поездка превратилась в непрерывное сражение. Они проносились мимо съездов, городков, полей и лесов, и их путь отмечался резким треском одиночных выстрелов и тяжелым стакатто пулеметов.
Проезжая Чемберсберг, Бейкер на миг изумился, увидев сюрреалистичную картину: одинокий, еще живой олененок с бархатно-мягкой бурой шерсткой, усеянной белыми пятнами, пробравшись в разбитое окно фермерского магазина, лакомился полусгнившими фруктами и овощами. Даже Шоу с офицерами следили за ним молча, пока проезжали мимо. Самого олененка их присутствие не встревожило — убежать он даже не пытался.
— Маеньки, — пробормотал Червь, на миг просияв от счастья, и Бейкер был только рад за него.
Он убедил военных вынуть кляп у него изо рта, и Червь немного расслабился.
Олененок оказался единственным живым существом, что встретилось им за все время пути. Все остальное, что двигалось поблизости, было мертво.
Близ Шиппенсберга их поджидали четверо зомби на пикапе: они дождались, пока проедет дозорная машина, а потом попытались протаранить первый грузовик в колонне. Торрес с вертолета оповестил всех, и пришедшийся к месту танковый снаряд обратил и пикап, и его пассажиров в пыль еще до того, как зомби успели достигнуть колонны.
Другие существа пробовали схожие тактики и встречали ту же судьбу. Некоторых мертвых снимали снайперы, тогда как другие подбирались ближе, позволяя экономить на себе патроны. Все утро сидевшие в трейлерах гражданские слышали прерывистые, но пугающие звуки боя.
Впрочем, случались и потери. Когда колонна огибала скопление разбитых машин, зомби-снайпер, сидевший на билборде, застрелил пулеметчика одного из «Хамви». Солдат погиб мгновенно. Его убийцу убрали несколько секунд спустя.
Через полчаса после Гаррисберга на колонну обрушилась группа оживших летучих мышей, и молодой новобранец, сидевший в башне «Хамви», перепугавшись и запаниковав, выпал на дорогу, пока пытался от них отделаться. Он исчез под шинами собственного вседорожника, прежде чем водитель успел остановиться. Парень закорчился на дороге, ему раздавило ноги, а летучие мыши стали грызть его плоть. Только солдат, ехавший в следующей машине, прекратил его страдания: он проехался по верхней половине его тела, превратив голову в кровавое месиво.
А когда они съехали с трассы и оказались всего в десяти милях от Хеллертауна, то потеряли первую дозорную машину.
Мемориальный приют Клегга в свои лучшие времена считался образцовым учреждением по уходу за детьми. Здесь, в расположенном над живописной лесистой частью шоссе близ Хейвенбрука, отверженные, обездоленные, бездомные и эмоционально неблагополучные дети получали заботу и лечение, как физическое, так и психологическое. Приют имел безупречную репутацию, а среднее количество успешных усыновлений отсюда было самым высоким в стране.
Когда мертвые стали возвращаться к жизни, в приюте содержалось более двухсот ребят.
И теперь эти двести мертвых детей устремились к двум дозорным машинам, что проезжали мимо.
Солдаты потрясенно уставились на крошечную армию, несшуюся им навстречу.
Секунду спустя стали раздаваться выстрелы. А потом крики…
— Лейтенант, повтори все, что сказал после слова «проблема». — Шоу с нетерпением уставился на рацию, ожидая ответа, но ничего не услышал. — Силва, выйди опять на их линию!
Водитель, держа одну руку на руле, второй занялся рацией. Командирская машина завиляла.
— Черт, Силва, — проворчал Шоу. — Смотри, куда едешь!
— Простите, сэр!
В рации снова раздался испуганный голос Торреса. На заднем плане был слышан шум лопастей вертолета.
— Повторяю, на нашу дозорную группу напали! На нас напали! В двух километрах от вашей текущей позиции.
— Вы видите Хейвенбрук?
— Так точно, сэр. Но… господи…
Шоу закипал от гнева, и Бейкер с Червем вжались в сиденья.
— Доложить обстановку! — рявкнул он в рацию.
Если Торрес его и услышал, то виду не подал. Вместо этого лейтенант, похоже, был занят переговорами с пилотом.
— Это еще что за черт? — Послышались помехи, потом что-то неразборчивое, после чего: — Нет, это не облако, нахрен! Это птицы. Уводи их от колонны! Это приказ!
— Что там вообще происходит? — не удержался МакФарланд.
Но ему никто не ответил.
Второй лейтенант Торрес, сидя на борту вертолета, съежился от ужаса: к нему подбиралась смерть. Птицы. Мертвые, они заслонили небо черной грозовой тучей. Все как один, они взвились навстречу вертолету, и солнце разом исчезло.
— Они повсюду, — кричал пилот. — Я от них не уйду, сэр!
— Не сбавляй ход! Остальные смогут доехать до Хейвенбрука! Нам нужно отвести этих птиц от колонны!
— Нахер их и нахер вас, сэр!
Торрес не ответил. Закрыв глаза, он сунул руку под рубашку и вытащил свои жетоны. Он видел, как некоторые проделывали то же со своими католическими медальонами, но сам никогда не был верующим.
Он подумал, не поздно ли еще изменить своим принципам.
Он зажал металлические бирки зубами, стиснул со всей силы, стараясь не закричать, когда по кабине ударила первая волна зомби-птиц. За ней последовали еще и еще… пять... десять. Клювы стучали о стекло с таким грохотом, словно из пистолета стреляли.
Пилот исходил воплями, и Торресу на миг захотелось, чтобы тот заткнулся. Когда вертолет стал выходить из-под контроля, лейтенант еще сильнее прикусил бирки. Судно тошнотворно кувыркнулось, и Торрес знал, если откроет глаза, увидит, что мир перевернулся вверх дном. Его желудок метался из стороны в сторону, и лейтенант решил глаза не открывать.
Теперь раздавалась целая какофония звуков: крики птиц, завывания вертолета, вопли пилота. А поверх них — непрерывный грохот, с каким они неслись вниз, к земле.
«Громко, как в грузовом поезде, — подумалось ему, — который проезжает по тоннелю».
Впервые в своей жизни Торрес задумался, увидит ли в конце тоннеля свет. И открыл глаза. Окна разбились вдребезги, и их окружили десятки разложившихся пернатых тел.
Когда вертолет рухнул на землю, Торрес был благодарен Богу за скорое избавление. И он был рад взрыву, который разом забрал у него всю боль и все мысли. Это действительно очень напоминало свет.
— Мы потеряли с ними связь, сэр.
— Ты правда так думаешь, рядовой? Смотри налево!
Шоу указал на огненный шар, что расцветал на горизонте за линией деревьев.
— Твою мать, — выдохнул Гонзалес, глядя на дым и пламя. — Давайте бросим все это прямо сейчас, полковник. Вернемся в Геттисберг, пока еще можем!
Шоу резко обернулся. На его раскрасневшемся лбу пульсировала вена.
— Капитан, ты будешь сидеть здесь и охранять наших пленных, иначе, клянусь Богом, я лично тебя застрелю. Это понятно?
— Да, сэр. — Гонзалес ткнул стволом Бейкеру в бок.
Шоу переключил каналы и обратился к колонне.
— Так, слушайте меня! Примите к сведению, к нам приближается противник. Повторяю: приближается противник. Я хочу, чтобы все стрелки заняли свои позиции. Чтобы все снайперы поднялись на башни сейчас же. Всех гражданских — закрыть. Мне нужно, чтобы все были наготове. Вперед, джентльмены!
Вереница машин резко остановилась, и люди все как один зашевелились, выполняя приказы. Стрелки принялись прочесывать периметр со своих позиций, высматривая признаки движения. «Бывалые» солдаты, чьим единственным боевым опытом до воскрешения были учения и игры, теперь со знанием дела принюхивались к воздуху, ожидая уловить запах приближающегося врага.
И долго им ждать не пришлось.
На вершине холма появились мертвые дети. Они страшно завопили и ринулись вперед по дороге навстречу колонне. Солдаты открыли огонь, обрушив на эту орду шквал огня, разрывающего гнилую плоть. Конечности разлетались в разные стороны, внутренности падали на землю, но зомби все равно приближались. Солдаты скорректировали огонь, и у нежити начали взрываться головы, но как только один из них падал, на его месте оказывался другой.
И поверх пальбы эхом разносился смех мертвых детей.
Крутясь в своей башне, Блюменталь прокричал поверх пулеметного стаккато:
— Уводи девок в Мясовозку!
Лоусон высунул пистолет и дал Фрэнки с Джули знак пошевеливаться.
— Вы его слышали. Вперед!
— Но мы хотим остаться с вами! — заупрямилась Джули.
— В грузовике вам будет безопаснее, — настоял Лоусон, — к тому же, если полковник увидит вас здесь, он нас всех перестреляет.
Они стали пробираться к фургону сквозь царящую вокруг суматоху. Тут и там раздавались выстрелы, неистово вопила нежить, и Фрэнки поморщилась, учуяв запах дыма и зомби. А потом увидела одного из них. Мертвую девочку от силы лет шести. В руках она держала потрепанного плюшевого медвежонка. Платье в цветочек было грязным и порванным, а тощие ручки и ножки вздулись и покрылись язвами. Она, ухмыляясь, бросилась к ним.
— Давайте обнимемся? — предложила зомби.
Лоусон шагнул между Фрэнки и Джули и выстрелил. Во лбу у девочки возникла дыра, и она, продолжая сжимать в руке игрушечного зверя, рухнула на землю.
Фрэнки, содрогнувшись, закрыла уши руками, пытаясь заглушить шум. Сквозь рев боя она вдруг снова услышала детский плач. Ей опять захотелось героина, но она прогнала это желание.
— Шевелитесь!
Лоусон снова подтолкнул девушек вперед и перешел на бег: в периметр прорвались новые зомби. Теперь на них напирали со всех сторон — по дороге, с холма и из леса, что тянулся вдоль трассы. На пути к грузовику Лоусон уложил еще четверых тварей. Затем быстро сдвинул засов и распахнул дверь.
— Заходи!
— Дай мне пистолет, — попросила Фрэнки. — Пожалуйста!
— Поверь мне, детка, здесь тебе будет гораздо безопаснее, чем снаружи. Когда все закончится, я за тобой приду.
Джули и Фрэнки вскарабкались на борт, и он захлопнул за ними дверь. Фрэнки услышала глухой щелчок: засов встал на место.
Внутри трейлер оказался не таким, как она ожидала. Пол устилал мягкий красный ковер и тускло светили керосиновые лампы. Перегородки из офисных помещений образовывали отдельные пространства, в каждом из которых стояло по койке. Несколько женщин беспокойно спали, даже притом, что снаружи гремел бой, но в целом, если не считать их храпа, в Мясовозке было тихо.
Затем из задней части трейлера до Фрэнки донеслись крики и легко узнаваемый звук удара плоти о плоть.
— Да, вот и все. Получай, маленькая сучка.
Фрэнки мгновенно узнала этот хриплый голос.
Джули предостерегающе положила руку ей на плечо, но Фрэнки отмахнулась и крадучись двинулась вперед.
Еще один шлепок, и женский плач стал громче, за ним последовали рыдания, пронизанные болью и стыдом.
Эйми.
Фрэнки, стиснув зубы, ворвалась в последнюю кабинку. Крамер драл девочку сверху. Его бледный белый зад вращался в воздухе, тогда как остальным телом он вдавливал ее в койку. Одной рукой он обхватил девочке горло, а вторую сжимал в кулаке. Когда Фрэнки ворвалась, кулак снова обрушился на Эйми. Тошнотворный звук удара отразился у Фрэнки в животе. Эйми хватила ртом воздух, ее расширенные, ничего не видящие зрачки сфокусировались на чем-то далеком. Глаза закатились, оставив на виду одни белки, а спина сильно выгнулась, когда Крамер снова вонзился в нее так, что Фрэнки показалось, у девочки сейчас сломается позвоночник.
— Эй, жирдяй, — позвала Фрэнки. — Отъебись от нее.
Крамер повернулся, не слезая с девочки, и расплылся в ухмылке.
— О, я как раз надеялся, что ты тоже будешь здесь, сука. У меня и для тебя кое-что найдется. — Он скатился с Эйми, та осталась неподвижно лежать на койке.
Фрэнки заметила на бедрах девочки кровь, и ее ярость закипела еще сильнее.
— Что там у тебя найдется, этот отросточек? — Она указала на раскачивающийся в воздухе окровавленный пенис сержанта. — Пф-ф. Да у меня клитор побольше будет!
Крамер порылся в куче одежды, что валялась в изножье койки, и вытащил пистолет.
— Может, я тогда просто трахну тебя этим.
Фрэнки фыркнула.
— Ну он по крайней мере больше твоего писюна!
— Фрэнки, не раздражай его. — У нее за спиной появилась Джули.
— Лучше отойди, Джули. Возвращайся и следи за дверью. Смотри, чтобы сюда не пролезли зомби. — Сама она не сводила глаз с Крамера. — Мы не хотим, чтобы нас прервали. Правда ведь, урод?
— Точно. — Крамер пустил слюну. — Пока там все упражняются в стрельбе, мы здесь можем поразвлечься.
Джули отошла, не в силах поверить своим испуганным глазам. Теперь отовсюду раздавался шум боя, и их сопровождали лишь крики боли и ужаса.
— Твои дружки там умирают, а ты только и думаешь, как бы кому присунуть, — холодно заметила Фрэнки. — Настоящий мужик.
— Я сейчас тебе покажу, какой я мужик, сучка. — Он навел на нее дуло. — На колени, не то пристрелю сначала тебя, а потом и эту девку.
— Интересно, что там происходит? — шепнул Мартин, когда грузовик вдруг остановился.
Снаружи свистели пули. Послышались неразборчивые выкрики, потом еще выстрелы, кто-то побежал. Затем грузовик качнуло от взрыва.
— Видимо, нас атакуют. — Джим переступил с ноги на ногу, пытаясь вновь активировать кровообращение в онемевших от долгого бездействия конечностях.
— Сдается мне, это еще мягко сказано, — заметил Харинга.
Что-то ударилось о стену трейлера, а через секунду в ней появилась дыра размером с четвертак — сквозь нее просочилась тонкая струйка света. Один из мужчин в темноте вскрикнул.
— Его подстрелили!
— Всем на пол, — заорал Джим, потянув Мартина и Харингу за собой вниз. Трейлер прошила еще одна пуля, на этот раз рядом с крышей.
Харинга пытался что-то разглядеть сквозь свои треснутые очки:
— Что там, черт возьми, происходит?
Он прополз поверх остальных к крошечной дырочке. А когда наклонился, чтобы выглянуть наружу, туда просунулось что-то белое и вздувшееся. Это был палец. Мертвый палец. Снаружи кто-то хихикнул, и когда палец исчез, на искореженный металл с силой обрушилась разлагающаяся плоть. По трейлеру ударили кулаком сначала один раз, потом другой.
Джим отметил, что выстрелы теперь раздавались дальше. А по двери трейлера тем временем игриво постукивали — кто-то исполнял «Собачий вальс». И прежде чем кто-то успел его остановить, один мужчина постучал в ответ.
Тук-тук.
И двери задребезжали.
— Они как будто нас ждали, — задумчиво проговорил МакФарланд, оглядывая разворачивающуюся со всех сторон бойню. — Будто их предупредили, что мы едем.
— Может, так оно и было, капитан, — ответил Бейкер. — Птицы. Летучие мыши. Я пытался вам объяснить, что в них вселились те же существа, что и в мертвых людей.
— Бред собачий, — резко возразил Гонзалес. — Будь оно так, почему тогда они не заразили насекомых, а? Почему нет зомби-комаров? Или зомби-мошек?
— Я не претендую на то, чтобы знать ответы на все вопросы. Но, может, насекомым не хватает жизненной силы. Или у них слишком хрупкие тела. Не знаю. Все, что я знаю, это то, что когда из нас или из животных уходит энергия — жизненная сила, душа или как вы там ее называете, — эти существа занимают ее место.
Шоу опустил наушники и одним плавным движением выхватил пистолет и приставил его к голове Червя. Мальчик захныкал и попытался отодвинуться, но Шоу схватил его за волосы и потянул голову к себе. По лицу испуганного мальчика скатилась капля крови.
— Знаете, что я вам скажу, профессор? Давайте-ка проверим вашу теорию прямо сейчас. Вы ведь знали, что это случится, не так ли? Знали с самого начала и подставили нас!
— Нет, полковник, — Бейкер выставил руки перед собой. — Понятия не имел! Я вообще приехал из Хейвенбрука другим путем. С чего мне было загонять нас в ловушку и подвергать опасности себя и Червя?
— Они среди нас, повсюду, — прокричал голос из рации, — повторяю: они прорвали периметр!
— Прикрывайте фланг, прикрывайте… — послышался сдавленный крик, сменившийся помехами.
Шоу наклонился и, толкнув дверь, выбросил Червя наружу.
Бейкер рванул за ним, но Гонзалес был быстрее. Он ударил Бейкера сначала по лицу, потом в живот и толкнул обратно на сиденье.
— Бейхар!
Червь покатился по дороге, затем вскочил на ноги, попытался схватиться за дверь. Но Шоу захлопнул ее и навел дуло на Бейкера.
Червя окружило четверо мертвых детей, их безжизненные лица светились злобным весельем.
— Бейхар!
Шоу повернулся к водителю:
— Силва, дай приказ отступать. Пусть все, кто вышел на дорогу, возвращаются в машины. Мы едем дальше. Скажи им, что в Хейвенбруке мы перегруппируемся.
Червь царапал «Хамви» снаружи, неистово стуча в дверь. А потом мертвые дети набросились на него.
Бейкер закрыл глаза, но не мог не слышать криков.
— Смотрите-ка, — Гонзалес присвистнул, — горло в один прием перегрызли.
— И ухо тоже, — хмыкнул МакФарланд, — хотя вряд ли оно ему было нужно.
— Уроды вы, — Бейкер зарыдал. — Вы долбаные ублюдки, чтоб вам гореть в аду. Чтоб вам всем гореть в аду, мать вашу! Зачем было это делать?
— Поезжай, — приказал Шоу, и «Хамви» тронулся с места.
Зажмурив глаза и зажав кулаками уши, Бейкер плакал.
— М-да, а отсталый-то, видимо, нас и сдал, — сказал Гонзалес. — Что-то я не вижу, чтобы он возвращался.
Но когда они съехали с холма и скрылись из виду, Червь снова встал на ноги.
— Отойди, придурок желторотый! — Миллер толкнул съежившегося лейтенанта, не обращая внимания на звание.
На обочине вопил раненый рядовой: группа зомби когтями разорвала ему живот и впилась в его дымящиеся внутренности. Миллер направил на них свою M-16 и опустошил обойму. Затем схватил убегающего офицера и притянул к себе. Тот, испуганный, заизвивался у него в руках.
— Где рядовой Крамер?
— Я н-не знаю, — запинаясь, ответил тот. — В последний раз видел, как он шел в Мясовозку с какой-то девчонкой, а потом началось это говно, твари убили Наварро и Аренсбурга… и они выглядели точно как моя дочка… одна из них была точно как моя дочка…
Миллер толкнул лейтенанта в грязь, где тот продолжил бормотать свой бред.
«Нахер Крамера, нахер Шоу, нахер всех, — подумал он про себя. — Вся эта операция — один сплошной пиздец».
Он вынул пустую обойму, вставил новую и выстрелил лейтенанту в лицо. Затем остановил проезжавшую мимо цистерну и забрался в кабину.
Водитель мрачно посмотрел на него.
— Мне кажется, нам надо было остаться в Геттисберге, сержант.
— Что в лоб, что по лбу. — Миллер пожал плечами.
И, опустив окно, прицелился к зомби и нажал на спусковой крючок.
— Они пытаются проникнуть внутрь!
Люди в кузове попятились от двери, прижав к стенкам тех, кто находился за ними. Мартин хрипел, хватаясь за грудь и пытаясь заполучить себе достаточно пространства, чтобы можно было стоять.
— Вы в порядке? — спросил Джим.
Старик, задыхаясь, покачал головой.
Двери снова задребезжали, когда стали сдвигать металлический пояс, который их удерживал. Затем двери с грохотом распахнулись, кузов залил ослепительный свет, людей оглушили звуки боя.
«Это дети, — понял Джим, едва увидев зомби. — Они возраста Дэнни!»
Те, кто был ближе к двери, в ужасе вцепились в тех, что стояли дальше, но отступать было некуда. За них цеплялись разлагающиеся руки и пытались стащить вниз, а они, как могли, жались друг к другу. Голодные рты предвкушающе щелкали зубами, зомби стали забираться в кузов.
Харинга пробрался вперед и пнул одного зомби в голову, отправив к остальным. Занес ботинок над другим, но труп схватил его за ногу и утащил вниз. В штаны ему впились зубы, и сквозь джинсы взвывшего Харинги хлынула кровь.
Зомби начали залезать в грузовик.
— Ты меня слышала, сука. Садись на колени, живо!
Фрэнки подчинилась, опустившись на устланный ковром пол. При этом она не сводила взгляда с Крамера.
Здоровяк с ухмылкой двинулся вперед, тыча еще возбужденным пенисом ей в лицо. Фрэнки, сделав глубокий вдох, позволила его омерзительной штуковине проскользнуть ей в рот.
«Он ничем не отличается от всех, что у меня были. Нужно защитить Эйми…»
Крамер, застонав, погладил ее по щеке пистолетом.
— Только помни, — прохрипел он, — никаких выкрутасов, иначе я тебя убью.
Фрэнки не подала виду, что услышала его, но ускорила темп. Быстрее задвигала головой, обслуживая его, как профессионал. Затем почувствовала, как он расслабился и подался вперед, но продолжила свое дело. Не замечая ни вони, ни стонов, не думая об Эйми, не слыша звуков боя. Она была в своем тайном убежище, и ничего вокруг не существовало.
Там не было никого. Только она…
…и ее ребенок.
Ей захотелось дозы, и от этого желания она наполнилась отвращением и ненавистью к самой себе.
Она почувствовала, как Крамер напрягся, пошевелил ногами, свел колени. Он издал стон и пистолет безвольно качнулся у него на боку, когда он изверг сперму ей в рот. Фрэнки скользнула губами до основания пениса, его влажные лобковые волосы защекотали ей нос.
А потом она его укусила. Сильно. Крамер завопил.
Она стиснула зубы, чувствуя, как они вгрызаются в плоть и мышцы. Задвигала челюстями, стараясь прокусить особенно жесткий участок. Яростно подергала головой из стороны в сторону, потом отпрянула. Оторванный член торчал в ее рту, и она выплюнула его на пол. Крамер, исходя воплями, неверяще посмотрел на него.
С остекленевшим взглядом он навел на нее ствол, второй рукой при этом вцепившись в изувеченный пах. Между пальцами хлестала кровь, забрызгивая ковер.
Фрэнки усмехнулась окровавленными зубами.
— Может, я так легче привыкну к тому, каково быть зомби.
— Ах ты сука…
Взмахнув пистолетом, он упал, все еще сжимая промежность. Кровь лилась рекой.
Фрэнки перешагнула через его обмякшее тело, и в этот момент грузовик сдвинулся с места. Она выхватила у Крамера из руки пистолет, прижала ствол к его затылку… И спустила курок.
Затем подошла к Эйми. Та лежала и не двигалась.
— Эйми? — Она нежно погладила девочку по щеке, взяла ее безвольную руку и проверила пульс. Его не было. Кожа остывала. Фрэнки вздохнула, отпустила ее руку и отвернулась.
Эйми открыла глаза и села, свесив ноги с койки.
— Фрэнки, — крикнула Джули. — Осторожно!
Фрэнки развернулась как раз в тот момент, когда ожившая Эйми бросилась на нее. Она увернулась, и зомби скользнула по полу, врезавшись в труп Крамера. Фрэнки выстрелила — и пуля разорвала девочке горло. Следующая пуля вошла чуть выше глаза, и Эйми снова успокоилась — теперь уже навечно.
Джули тихонько всхлипывала, а другие женщины, только что проснувшись, закричали, придя в ужас и смятение. Фрэнки ухватилась за край одеяла и вытерла кровь с рук и лица, после чего подошла к остальным.
— Что теперь? — спросила Джули.
Фрэнки попробовала толкнуть дверь, но та оказалась заперта.
— Изнутри мы не откроем, так что будем ждать.
Джули нахмурилась:
— Но они должны как-то открываться! Иначе как Крамер собирался выйти?
— Не знаю. Может, кто-то другой нас запер. Сейчас важно только то, что мы тут застряли. Так что давайте не будем маяться дурью. Помогите лучше мне найти еще оружия.
Джим отчаянно пытался пробиться сквозь толпу, но все было без толку. Тогда он отвернулся, поморщившись, когда зомби откусили еще кусок от ноги Харинги. Люди в грузовике кричали, давя друг друга в лихорадочных попытках спастись.
— Уберите их от меня, — кричал Харинга. — Кто-нибудь, помогите!
В этот момент двигатель грузовика вдруг закашлялся и ожил. Машина подалась вперед, и зомби вместе с теми, кто находился ближе всех к двери, вывалились на дорогу. Джим вскользь заметил вытянутую руку Харинги, но уже в следующее мгновение исчезла и она. От бедолаги учителя остались только разбитые очки.
Грузовик набрал скорость, стремительно удаляясь от всех, кто остался валяться на земле. Две твари остались в кузове и продолжали бороться с пленными. Одна из них, девочка-подросток, вгрызлась зубами какому-то мужчине в загривок и повисла на нем, когда тот стал вращаться вокруг своей оси, пытаясь дотянуться до нее.
Наконец Джим сумел протолкнуться сквозь толпу и вытолкнул зомби вместе с мужчиной в открытую дверь. Второй зомби устремился было к нему, но покачнулся, замахал руками и выпал вслед за первым. Джим довольно заметил, как его голова раскололась о дорогу. Он поискал глазами Харингу, но бывшего учителя нигде не было видно.
Мартин, все еще держась за грудь, так же выступил из толпы.
— Харинга?
— Упал, — ответил Джим. — Я до него не дотянулся, а теперь нигде не вижу. Хотя, думаю, он еще может быть жив.
— Так что теперь? — прохрипел Мартин. — Нужно убираться из этой машины.
Грузовик набирал ход, все сильнее отдаляясь от зомби и их жертв вдоль все более расплывающейся желтой полосы посреди дороги.
— Прыгать? — Мартин смотрел широко раскрытыми глазами.
— Вот и я думаю, — Джим кивнул. — Подождем, пока он сбросит скорость на повороте или еще где-то и тогда спрыгнем.
— Джим, мы не в кино. Ты ничем не поможешь Дэнни, если сломаешь ногу. А я слишком стар, чтобы прыгать с грузовиков на ходу.
— Он прав, мистер.
К ним проковылял один из пленных. Какой-то зомби-ребенок оставил ему две неровные царапины на щеке, и теперь он рассеянно вытирал кровь.
— Вас расплющит, как пиццу, если спрыгнете на скорости.
— Я должен попытаться. Я не могу просто оставаться здесь и ничего не делать!
— А как насчет них? — Мартин указал на дверь.
За ними летел джип с двумя людьми Шоу внутри. Водитель что-то кричал по рации — очевидно, сообщал, что у грузовика открыта дверь.
— Даже если ты удачно приземлишься, они наверняка тебя либо переедут, либо застрелят. И какая тогда с тебя будет польза для Дэнни?
Джим со злости ударил в стену прицепа.
Солдат в джипе застрелил бегущего по дороге зомби.
— Да и добраться пешком у тебя шансов не будет, — продолжил Мартин. — Сколько этих созданий там осталось, ты не подумал? Ты же сам говорил, Джим, чем мы ближе к населенным районам, тем больше нежити будет. Клингер, Харинга, Бейкер — все это подтверждали.
Джим не ответил. Он пристально смотрел на джип, после чего повернулся к Мартину:
— Я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали, мой друг. — Он взял Мартина за руку и пожал ее. — У меня не найдется слов, чтобы выразить, как много это для меня значит.
И не успел Мартин моргнуть, Джим отпустил его руку, поджал колени и спрыгнул с грузовика.
— Что за черт? — Форд дернулся, когда джип, в котором он ехал, резко вильнул.
— Что такое, сержант?
— Кто-то только что выпрыгнул из того грузовика! — Он взял в руки рацию. — Чарли-два-девять, это шестой.
— Слушаю, шестой. Прием.
— Шарпс, что за черт там происходит?
— Мы пытались сказать им, что у них сзади дверь открыта, но у них не работает связь. Вы видели, оттуда кто-то спрыгнул?
— Да, черт возьми, видел. Разберитесь.
Наступила пауза, а потом ответ:
— Сержант, вы уверены? Не думаете, что о нем и так позаботятся зомби?
— Разберитесь, пока остальные не догадались сделать то же самое. Конец связи.
Джим покатился кубарем — упершись пятками в ягодицы и обхватив руками колени. В детстве такому маневру его научил отец, когда старик рассказывал ему о прыжках с парашютом над вьетнамскими джунглями.
Он приземлился в траву у обочины, приложившись о землю левым боком. Его пронзили тысячи крошечных иголочек, когда он, выбив весь воздух из легких, упал в канаву. И сразу покатился дальше. Когда же Джим снова попытался сделать вдох, ощущение было такое, будто его ударили в грудь ножом. Наконец он остановился, скатившись в овраг. Страдающий от боли, но живой.
Джим осторожно вдохнул и, хотя сделать это оказалось больно, особых страданий не принесло. Он пополз на четвереньках. Переломов, очевидно, не было, но по спине и боку сочилась кровь, плюс снова вскрылась рана на плече, которая так и не зажила. Грузовик быстро удалялся, и Джим увидел, что пленные, победно вскинув руки, радостно кричали ему вслед. Мартин стоял среди них, и на лице старика отражалась целая гамма чувств — недоумение, изумление, надежда и печаль. Джим ощутил укол сожаления из-за того, что ему пришлось оставить друга, но он был уверен, что Мартин поймет. Дэнни был превыше всего.
Он еще смотрел вслед удаляющемуся грузовику, когда землю поблизости вдруг проредила пулеметная очередь и во все стороны посыпались камешки и гравий. Джим попятился в лес. Стрелок тем временем навел орудие, и пули врезались в землю в том месте, где его ноги были считаные мгновения назад. Они впивались в деревья и свистели среди сорняков, но Джим нырнул в густую чащу. Шипы тут же изрезали ему руки и лицо.
— Твою мать! — ругнулся Шарпс. — Я промазал.
Водитель с отвращением покачал головой:
— Уже его не вижу. Цистерна все закрывает. Хочешь его догнать?
— Нафиг его. Скажем Форду, что убили. Тем более, если учесть, сколько здесь зомби, ему все равно не прожить и десяти минут.
Из рации послышался голос Шоу: «Внимание. Мы достигли пункта назначения. Ждите указаний».
Ведущие машины замедлили ход, когда колонна свернула на частную дорогу, что вела к Хейвенбруку. На знаке у входа раньше было написано:
ХЕЙВЕНБРУСКИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЛАБОРАТОРИИ
Завтрашнее будущее — сегодня
Хеллертаун, Пенсильвания
Въезд на территорию по пропускам
Бейкер вспомнил, как проходил мимо этого места, когда бежал от Оба на юг. С тех пор знак кто-то испортил. Некоторые слова были зачеркнуты и заменены другими, написанными краской из баллончика. Теперь там можно было прочитать:
АД
Завтрашнее будущее — МЕРТВО
АД, Пенсильвания
Въезд на территорию по пропускам
ВХОД ДЛЯ МЯСА
Они остановились у входа. С обеих сторон тянулась ограда, пост охраны пустовал.
Шоу сдержанно улыбнулся.
— Добро пожаловать в наш новый дом, джентльмены.
— Похоже, он заброшен, — заметил Гонзалес.
— А наш друг говорил, что наоборот. — Шоу потрепал Бейкера по голове, ученый отпрянул.
Остальная часть колонны уже подъезжала. В результате атаки они потеряли три военные машины и семь гражданских грузовиков. Шоу еще не доложили точно о количестве погибших, однако он полагал, что потери были приемлемыми. Единственное, что его во всем этом злило, это невозместимая потеря вертолета. Теперь достать взамен новый было одним из главных приоритетов.
По приказу Шоу вперед выехали танки и взяли вход под прицел.
Но ничего не происходило.
— Мы остановились, — заметила Фрэнки. — Готовьтесь. Как только они откроют двери, мы прорвемся.
— У них будут пушки, — возразила Джули.
— У нас тоже одна есть, — сказала Фрэнки. — И вообще, я бы лучше проглотила пулю, чем еще один член кого-нибудь из этих говнюков. — Она повернулась к двум другим женщинам.
— Согласна, — кивнула пуэрториканка по имени Мария. — Я тебя прикрою.
— Я тоже, — сказала вторая. — Я готова.
— Как, говоришь, тебя зовут?
— Мег.
— Хорошо, — Фрэнки повернулась к Джули. — Мария и Мег будут со мной. А ты? Потому что если нет, Джули, то ты всего лишь шлюха, которой они хотят, чтобы ты была.
На лице Джули вспыхнул гнев, но тут же медленно погас.
— Я не шлюха.
— Тогда борись, черт возьми. Выживай и живи! — Фрэнки направила дуло пистолета на дверь, и они принялись ждать.
— Итак, — спросил МакФарланд, — мы что, просто въедем в главные двери?
Шоу отрывисто рассмеялся.
— А вы что думаете, профессор? — Он схватил Бейкера за волосы и дернул его голову вверх. — Смотрите на меня, когда я к вам обращаюсь! Что вы предложите? Может, нам стоит знать еще о чем-то, прежде чем заходить внутрь?
— Я вам ничего не скажу! — прохрипел Бейкер и плюнул в полковника.
Шоу изогнул бровь, после чего спокойно вытер слюну с серебряного орла, что украшал его плечо.
— В таком случае, боюсь, вы нам больше не пригодитесь. — И достал пистолет из кобуры.
Из рации раздался голос:
— Полковник Шоу, это Чарли-два-семь.
Силва взял устройство и вопросительно посмотрел на офицеров.
МакФарланд выхватил у него рацию:
— Говорите, сержант Майклз.
— Сэр, остатки сил из того приюта наступают на нас с тыла. Мы их, конечно, проредили, но теперь, похоже, с ними несколько наших людей. Которые стали зомби, я имею в виду.
— Насколько они далеко?
— В паре миль. Они идут по пятам. Сэр, их немало, и лучше не встречаться с ними здесь, на открытой местности.
Продолжая сжимать волосы Бейкера и пистолет, Шоу кивнул МакФарланду:
— Пусть один танк первым пробьет ворота. Только скажи, чтобы не ломали забор. Нам он, скорее всего, еще понадобится. И когда танк проедет, отправляйте за ним отряд. Если вход и близлежащая территория чисты, пусть остальные идут следом.
— Есть, сэр. — МакФарланд принялся раздавать приказы.
Шоу яростно выкрутил Бейкеру волосы, и как бы ученый ни сдерживался, он застонал от боли.
— Правительство Соединенных Штатов Америки выражает вам благодарность за оказанную помощь, профессор.
Бейкер скорчил гримасу:
— Гори в аду, больной ты кусок дерьма.
Шоу поднял пистолет, приставил к его голове, но затем помедлил, задумавшись:
— Капитан, отложите приказ. Пусть танк пока подождет.
— Сэр?
— Первым войдет профессор Бейкер.
— Что?
— Ты меня слышал. Передай им.
МакФарланд со смехом раздал соответствующие приказы.
Протащив Бейкера за волосы, Шоу открыл дверь и дал ему знак выходить.
— Это несложно, профессор. Просто выйдите и позвоните в дверь. Проверьте, дома ли Об или нет. Если да, то мы о нем позаботимся.
Солдаты захлопнули дверь прицепа обратно, как только колонна остановилась. Мартин вместе с остальными сжались в темноте, вглядываясь в дыры от пуль и прислушиваясь к тому, что происходит снаружи.
Пастор не замечал испуганного шепота товарищей — все его мысли были о Джиме. Он знал, что Господь защитил его друга от травм, во всяком случае при прыжке из грузовика. Еще не успев скрыться из виду, Джим поднялся и побежал. Но куда он направлялся? Сколько зомби на них тогда напало и сколько еще оставалось в той местности? Сколько охранников погибло при атаке и сколько примкнуло к их рядам?
Джим остался без транспорта, без оружия, совсем один в окружении живых мертвецов. Единственное, что говорило в его пользу, — это безграничная целеустремленность и любовь к сыну.
Мартин склонил голову и принялся молиться упорнее, чем когда-либо в жизни.
Бейкер обдумал свои варианты. Откажи он Шоу — его застрелят на месте. Но войди он в Хейвенбрук — у него появится шанс забежать в ворота и спрятаться в одном из зданий. Правда, если его подозрения насчет Оба верны, то в комплексе его ждет участь похуже — смерть от рук живых мертвецов.
Шоу и Гонзалес оба держали его под прицелом, так что он повернулся и пошел к пропускному пункту у ворот. В ногах он ощущал такую легкость, словно стоял на конвейере, а не шел сам. Все чувства обострились до предела. Солнце припекало загривок. Голова болела в том месте, где Шоу дергал его за волосы. Было так тихо, словно сама земля затаила дыхание. Не было слышно даже птиц — ни живых, ни мертвых. И насекомых. Затем он услышал пронзительный визг из рации, что находилась где-то позади него. Кто-то из военных чихнул, а другой вставил новую обойму в оружие.
Убегая из Хейвенбрука, Бейкер не думал, что когда-либо окажется здесь снова. Но сейчас снова стоял перед воротами — возвращался домой. Он много лет проезжал здесь по два раза в день. Знал охранников по именам, расспрашивал их о детях и женах, выписывал премии на Рождество. И где они теперь? Таятся в темноте внутри караульной будки и ждут, когда он пройдет мимо? Нет, это вздор. Если бы они вернулись на свои посты после смерти, то были бы здесь и тогда, когда он отсюда сбежал. Но опять же, кто тогда испортил знак у въезда? Это ведь сделали недавно — совсем недавно.
Из рации снова затрещали помехи. Он слышал, как проворачиваются шестеренки в башне танка, что следил за его продвижением.
— Вперед, профессор, — крикнул Шоу. — Увы, но мы не можем растягивать это на весь день. К нам уже подходят с тыла! Еще пять секунд, и я начну стрелять. Сделайте вид, будто вы девочка-скаут и продаете печенье!
Его слова вызвали у солдат хриплый смех. Бейкер сделал глубокий вдох, задержал воздух в груди и подумал о Черве.
— Прости меня, — зашептал он снова и снова, будто мантру.
А потом вошел в открытые ворота. Вернулся в то место, где воскрешение обрело свое начало.
Ветер дул в противоположную сторону, и Джим услышал, что мертвые идут за ним раньше, чем учуял их запах. Их невнятное бормотание вперемешку с проклятьями и обрывками фраз эхом разносились по лесу. Следуя за колонной, они приближались к нему, и под их шаркающими ногами шуршали листья, Из укрытия в ветвях вдруг, испугавшись, взлетела живая птица. А через несколько мгновений пискнула, схваченная на лету кем-то из мертвых собратьев.
Джим огляделся. Сердце у него бешено колотилось, чувства были обострены до предела. Идти по дороге было быстрее всего, но она была слишком открытой. Там он стал бы легкой добычей. Лес все-таки обеспечивал защиту, но густые заросли, которые могли его скрыть, также замедляли продвижение.
Что-то зашуршало, приближаясь, и Джим остановился, затаив дыхание. Он уловил тошнотворный запах зомби — тот проходил мимо, и у Джима аж заслезились глаза. Труп находился так близко, что Джим слышал мух, что жужжали вокруг. Зомби побрел к дороге. Джим тихо выдохнул и подождал, пока тот окажется за пределами слышимости.
Решив, что труп достаточно далеко, он выскочил из укрытия и побежал. В то же мгновение позади него раздался хриплый крик. Его заметили.
— Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать, — с издевкой проговорил зомби. — Бежать некуда, малыш. От меня не спрячешься.
Джим побежал параллельно дороге, прорываясь вперед. Ветки хлестали его по лицу, а торчащие корни угрожали подножками на каждом шагу. Сухие листья хрустели под ногами, привлекая еще больше внимания. Впереди из кустов выскочил еще один труп, и Джим свернул направо, подальше от дороги. Зомби заковылял вслед за ним, волоча за собой бесполезную ногу. И, вооруженный луком из стеклопластика, выпустил в него стрелу. Та просвистела у Джима над головой и засела в стволе старого дуба.
В этот момент на него прыгнул еще один зомби. Нижняя челюсть его была сломана, а нос отсутствовал вовсе.
— Та типяяя дапируссс, — невнятно протянул мертвец.
И высунув язык, будто дохлый зверь, заковылял к нему.
Джим пробился сквозь заросли малины и побежал дальше. Зацепившись рубашкой за колючки, он высвободился из нее — та осталась висеть на ветвях, словно флаг. Вскарабкавшись на поросший кустарником холм, он схватил упавшую ветку. Почти с руку длиной, она показалась ему вполне увесистой и крепкой.
Мертвый сурок, с торчащими из бока внутренностями, сердито завизжав, вгрызся ему в лодыжку. Джим замахнулся и ударил зверька импровизированной дубинкой по голове. Тот попятился назад, и Джим ударил еще раз — на этот раз сильнее. У сурка раскололась голова, один глаз вывалился из глазницы.
Безносый зомби к этому времени подобрался со спины. Джим обернулся. Из леса показались еще зомби. Сначала шесть, потом целая дюжина. Потом две дюжины. По подлеску, слышал Джим, пробиралась еще нежить, а слева от него они брели по шоссе. Безносый накинулся за него, пытаясь вцепиться ногтями в лицо, но Джим оттолкнул его и тварь покатилась с холма. Зомби упал на трех своих собратьев, и они растянулись на лесной подстилке.
Джим снова взмахнул дубинкой, заехав ею зомби по челюсти. Послышался резкий треск, и он уже было обрадовался, но тут же заметил, что сломался не зомби, а его оружие.
Щербатая ветка теперь походила на копье, и Джим использовал его по назначению: ткнул им вперед, вонзив в желтушный глаз твари. Затем надавил всем весом, пока не услышал, как ветка прошла сквозь мембрану и погрузилась в мягкую ткань мозга. Когда Джим попытался вытянуть палку, та не сдвинулась с места, застряв в черепе. Тогда он, бросив оружие, развернулся и побежал. Снова направившись в сторону дороги, он отчаянно высматривал брошенную машину или хотя бы оружие, которое кто-нибудь обронил в пылу битвы.
Пробежав так ярдов пятьсот, он едва не споткнулся о раненого солдата. Тот лежал, прислонившись спиной к дубу. Одна рука его беспомощно болталась сбоку, обе ноги были сломаны и покрыты укусами. Но несмотря на все повреждения мужчина, как ни удивительно, оставался жив.
Джим быстро узнал его.
— Эй, мужик, — взмолился военный, — помоги мне. Мне нужно вернуться к своим. Нужно найти врача.
— Ты рядовой Миччелли, да?
Глаза мужчины сузились одновременно с удивлением и подозрением.
— Да, — выдохнул он, — а ты?..
— Джим Тёрмонд. Мы виделись сегодня утром. Ты посадил нас в грузовик. Сейчас помогу.
И, опустившись на колени, ткнул Миччелли в ногу. Затем коснулся пальцем его икры, откуда торчал зазубренный осколок кости. Миччелли завопил, вцепившись в землю и листья.
— Тс-с-с, — успокоил его Джим. — Твари нас услышат. Они здесь повсюду.
— Черт, чувак, помоги мне! Что с тобой такое вообще?
Джим пнул винтовку Миччелли, отбросив ее так, чтобы тот не дотянулся. А потом взял оружие в руки.
— Они будут здесь через минуту. Мне нужно защитить нас обоих. Как с этой штукой управляться?
— Ты раньше хоть стрелял?
Джим пожал плечами:
— Из охотничьего ружья. Из таких — нет.
Перемежая свою речь стонами боли, Миччелли объяснил, как пользоваться оружием и менять обойму. Удовлетворившись, Джим встал и направил ствол на рядового.
Миччелли застонал:
— Ты что творишь, мужик?
— Сегодня утром, когда ты увел профессора Бейкера, перед тем, как посадить нас в грузовик, ты меня кое о чем спросил. Помнишь, что ты сказал? Помнишь?
Миччелли слабо покачал головой.
— Ты спросил меня, хочу ли я, чтобы меня подстрелили в живот и бросили, — продолжил Джим. — Ты это помнишь?
У Миччелли округлились глаза, когда он понял, о чем речь.
— Слушай, мужик. Не надо! — Он поднял руки в знак капитуляции. — Пожалуйста! Не делай этого, мужик! Если хочешь меня застрелить, то стреляй в голову! Только не в живот! За что?
— Мне нужно было к сыну, а ты встал у меня на пути.
Джим быстро и коротко нажал на спусковой крючок, и крики Миччелли заглушил грохот выстрела. Из раны в животе рядового хлынула кровь, и он схватился за свои кишки, пытаясь не дать им вывалиться наружу. Жилы на его шее и лице вздулись, он изо всех сил превозмогал боль. Миччелли затрясло, зубы застучали друг о друга.
— Ублюдок… — проскулил он. — Гребаный ублюдок…
— Так расскажи мне, Миччелли, каково это, когда тебе стреляют в живот и бросают?
И Джим рванул с места как раз тогда, когда зомби, привлеченный выстрелом и криками Миччелли, показался из-за деревьев.
Пробравшись сквозь заросли и выйдя на дорогу, Джим свернул. Он все еще прилично опережал зомби, хотя по-прежнему их видел: те неуклонно приближались к Хейвенбруку.
«Не могут же все они идти за мной. Их слишком много…»
Миччелли в лесу закричал громче, его вопли смешались с ужасным смехом зомби. Помимо этого было слышно, как кто-то ломится сквозь заросли. Еще зомби. Лишь немногие из них остановились, чтобы заняться умирающим рядовым. Остальные продолжали путь. Зачем? Куда они направлялись? Поразмыслив, Джим решил, что они, должно быть, следуют за колонной. Только горстка тварей имели оружие, но прекращать бой они явно не собирались. Они шли, словно повинуясь чьему-то приказу.
От этой мысли у Джима по телу пробежал холодок. Повесив винтовку на плечо, он побежал дальше. Он всегда смеялся над героями фильмов ужасов, когда те бежали посреди дороги вместо того, чтобы прятаться в лесу, но сейчас делал то же самое.
Крики Миччелли какое-то время неслись ему вслед, после чего переросли в визг и вскоре затихли.
Джим отыскал полый дубовый пень, оставшийся от дерева, давным-давно ставшего жертвой молнии, и спрятался между его сухих и затхлых стенок. И там, в этом укрытии у самого края дороги, подождал, пока его гниющие враги не прошаркают мимо.
Среди зомби были представители всех слоев общества. Большинство составляли дети и подростки из приюта, но были здесь и жители Хеллертауна, и даже десятка два солдат Шоу. Чернокожие, белые, латиноамериканцы, азиаты — смерть не различала никого. У одних при себе было оружие, у других — только голод, который нависал над ними почти осязаемым грозным облаком. Некоторые двигались быстрым шагом, другие отставали из-за искалеченных или отсутствующих конечностей. Когда один мертвяк, находящийся в особенно плохом состоянии, проходил мимо Джима, кусок плоти оторвался от ноги зомби и упал на дорогу, словно брошенная банановая кожура.
Вскоре мертвецы окружили его со всех сторон, и Джим, насколько мог, вжался в свой пень, изо всех сил стараясь не дрожать. Если бы его увидели — все усилия пошли бы прахом. Бежать ему было уже некуда.
Наконец, вонь выветрилась, а издаваемые тварями звуки затихли вдали. Мертвецы ушли к своей цели, которой, теперь Джим был в этом уверен, был Хейвенбрук.
Наконец он выбрался из укрытия. Затем пересек болото на другой стороне дороги. Если войско Шоу и зомби схватятся всерьез, ему нужно было незаметно обойти место битвы и направиться дальше на север. А если он найдет машину, то сможет добраться до Дэнни уже через час.
Он брел по застоявшейся, достающей до щиколоток воде, раздвигая тростник и лианы, преграждавшие ему путь. Сейчас он только радовался тому, что с ним не было Мартина. Старику путь через болото дался бы нелегко. Джиму вдруг вспомнилась гостиная Кленденана, тот момент, когда Делмас лежал при смерти.
«Может, так и должно было сложиться, Джим. Я могу остаться здесь с ними, а ты — ехать дальше».
«Нет, Мартин, я не могу вас оставить. Вы приехали со мной, предложили свою дружбу и поддержку. Это было бы неправильно».
Он подумал о Бейкере, о том, что тот сказал, когда Миччелли тащил его прочь: «Ваш сын жив. Я тоже это чувствую!»
Джим поднажал, но тут из болота вдруг высунулась бледная рука и вцепилась ему в ногу. Зомби подтянулся, при этом солоноватая вода капала у него изо рта, носа и ушей. Не желая сообщать о своем местонахождении выстрелом, Джим снял с плеча M-16 и плавно опустил ее на руку твари. Затем ударил снова и снова, пока не загнал мертвеца обратно, на грязное дно болота.
«Им не нужен воздух, — понял он. — Им не нужно дышать. И оно просто лежит здесь на дне и ждет, пока кто-нибудь пройдет мимо. Как же мы еще мало о них знаем! Интересно, Бейкер это уже понял?»
Он остановился, переводя дыхание. Дэнни был впереди. Его друзья позади.
— Черт!
И, отчаянно заколотив по сорнякам, он развернулся и побежал обратно к Хейвенбруку. Продираясь сквозь листья и рогоз, он молился:
— Господи, я даже не уверен, что до сих пор в тебя верю, но точно знаю, что верит Мартин. Я надеюсь, ты отплатишь ему за его веру и сбережешь его. Прошу, пусть он, Бейкер и все остальные будут в порядке. И пожалуйста, пожалуйста, Господи, сбереги моего сына. Я уже так близок. Совсем-совсем близок. Просто сбереги его еще чуть-чуть.
Бейкер прошел мимо тихого, мрачного здания пропускного пункта. Он слышал только шарканье собственных ботинок по гравию и урчание машин и танков, что стояли у него за спиной. Войдя в открытые ворота, он выдохнул весь воздух, который, сам того не замечая, задержал в груди.
Возможно, он ошибался. Возможно, Об давно ушел. Может, тело Пауэлла разложилось до такой степени, что Об его покинул и ушел искать новое.
Медленно он двинулся вперед. Царила зловещая тишина, и Бейкер внезапно почувствовал укол страха. Что-то было не так. Он не знал, как еще это описать, но он в этом не сомневался. Он ощущал это в воздухе.
Слева находились пустые здания и ангары. Справа — служебная парковка, где осталось лишь несколько брошенных машин. Спереди, словно глазами, своими разбитыми окнами на Бейкера угрожающе смотрели офисные здания. Обернувшись на военных, он сделал шаг вперед. Вдруг за окнами что-то мелькнуло.
Бейкер замер. Принюхавшись, он учуял запах разложения.
Между зданиями показалось существо, некогда бывшее его коллегой, а теперь называвшее себя Обом. Уголком глаза Бейкер уловил и другие движения. Зомби таились в машинах, за деревьями, даже на дне фонтана. Но Шоу, знал Бейкер, их не видел. Из-за забора их было не углядеть. Даже если военные использовали инфракрасные сканеры или еще какое-нибудь хитрое устройство, трупы они не отображали.
Об ухмыльнулся. Ужасная гримаса, казалось, порвала лицо Пауэлла пополам.
Бейкер обдумал свое положение. Шоу их не видел. Значит, он не видел и гранатомета, который Об держал в руках.
Бейкер улыбнулся. Зомби кивнул.
— Кажется, чисто, полковник, — крикнул Бейкер. — Похоже, они отсюда ушли! Можете заходить.
Танки с грохотом въехали в ворота.
Об вновь кивнул ему.
Бейкер присел, моля о быстрой смерти.
— Всем группам — вперед!
Все пришло в движение: «Хамви», полугусеничные машины, танки выдвинулись вперед, а между ними — пехота с оружием наготове. Когда командирская машина въезжала через ворота, Шоу старался не нервничать. В воздух взметнулись облака пыли. Техника хлынула на территорию базы, будто армада муравьев, и Шоу с удивлением обнаружил у себя эрекцию…
…но в следующий миг первый танк взорвался оранжевым пламенем, разлетевшись на кусочки.
— Какого черта? — Гонзалес аж подскочил на своем сиденье.
— Нас атакуют, — сообщил по рации МакФарланд. — Повторяю, нас атакуют! — Затем повернулся к Шоу. — Полковник, у них противотанковое оружие!
— Ты до этого сам додумался, МакФарланд? Я и так вижу, что у них противотанковое оружие. Приказывай всем отступать!
— Сэр, сержант Форд докладывает, что сзади тоже зомби. Они подходят по дороге.
Со всех сторон хлынули звуки боя. Танки, винтовки и пулеметы загремели все одновременно, шум был настолько оглушительным, что по ощущениям превосходил допустимую для человека норму. Зомби вступили в эту бурю из стали и огня, но когда снаряды выкашивали одних, их место тут же занимали другие. В отличие от предыдущей атаки, на этот раз силы Оба были хорошо вооружены. Зомби стреляли без разбора, давая нацгвардии отпор. Люди сновали туда-сюда, то отступая, то приближаясь — лишь чтобы отступить снова. Большинство находились за забором, на подступах к Хейвенбруку. Другие обращались в бегство, но там их тоже поджидала нежить, которая теперь образовывала своими телами непреодолимую преграду.
— Мы окружены, — выплюнул Шоу с негодованием.
Офицеры молча смотрели на него.
На командирскую машину обрушился целый шквал огня, и Гонзалес с МакФарландом подпрыгнули.
Шоу рассмеялся:
— Очень вовремя. Наконец-то, ну неужели, мы вступили в настоящий бой!
Он распахнул двери и выбежал навстречу смерти.
МакФарланд с Гонзалес в замешательстве переглянулись.
— Он сумасшедший, — сказал МакФарланд.
— А мы за ним пошли, — выдохнул в ужасе Гонзалес. — И вот что имеем.
Прицеп сотрясло от взрыва, и двери открылись нараспашку.
Фрэнки вскинула пистолет и увидела испуганное лицо рядового Лоусона.
— Эй, — выдохнул он. — Это что?
— Где твоя машина? — спросила она резко.
— Блюменталь сейчас подгонит. Мы пришли за тобой и Джули. Тут все катится к чертям! Может, уберешь уже этот долбаный пистолет, крошка?
Фрэнки выстрелила ему в лицо, четко промеж глаз, и он, удивленный, упал на тротуар.
— Идем, — бросила она.
Фрэнки спрыгнула из кузова и выцепила у Лоусона винтовку. Джули и остальные женщины последовали за ней. Тем временем к ним неуклюже подбиралась группа зомби, угрожающе размахивавшая ружьями и пистолетами. Прежде чем кто-нибудь успел выстрелить, Блюменталь выскочил из-за угла на «Хамви» и врезался в толпу мертвецов. Зомби захрустели под колесами, и он затормозил, протащив несколько тварей за собой. Затем увидел вооруженных женщин, и прежде чем успел среагировать, Фрэнки распахнула дверь машины и застрелила его.
Он вскрикнул, пытаясь нащупать пистолет, и Фрэнки выстрелила еще раз, а потом еще дважды — в голову. После этого она забралась на пассажирское сиденье и вытолкала мертвое дело через дверь со стороны водителя. Усаживаясь за руль, она почувствовала, как ей в одежду впитывается кровь. Джули и Мария устроились рядом.
Мег тоже уже почти забралась в машину, как вдруг закричала. Один из зомби, попавших под «Хамви», вцепился ей в ногу и укусил за лодыжку. По щекам твари заструилась кровь, и он вгрызся сильнее, тряся головой, как собака. Мег упала навзничь и колотила мертвеца руками. Фрэнки наклонилась через Джули, приставила дуло пистолета к голове твари и спустила курок.
— Скорей в машину, — крикнула она. — А сейчас посмотрим, насколько я запомнила, как это делается.
«Хамви» рванул с места, но вскоре движение стало более плавным: Фрэнки привыкла к управлению.
— Почти как обычная машина, — сказала она.
— Поворачивай к полю, — крикнула Джули. — Мы же можем ехать по полю на этой штуке?
— Сначала нужно освободить остальных из этих долбаных грузовиков, — решительно заявила Фрэнки и покатила к прицепам. — Мы не может бросить их там запертыми.
Она остановилась возле первого грузовика, чтобы пассажирская дверь «Хамви» оказалась наравне с дверью прицепа.
— Выйди и открой!
— Не могу, — крикнула Джули. — Там какой-то металлический ремень, он ее держит!
Над их головами просвистела пуля, еще одна врезалась в трейлер. Фрэнки услышала, как люди, сидевшие внутри, звали на помощь и стучали кулаками по стенам. Она пошарила среди мусора, валявшегося на полу, но не нашла ничего, что могло бы помочь. Фрэнки вручила Джули пистолет.
— Отстрели его нахрен.
Джули распахнула дверь и, под прикрытием Марии, прошла несколько шагов к прицепу. Мария стреляла без разбора — и по солдатам, и по нежити.
— Нога болит, — простонала Мег. — Вдруг я заражена?
— Заткнись, Мег, — крикнула ей Фрэнки через плечо. — Мы тут сейчас охрененно заняты!
Джули пробила тонкий ремень, и двери открылись. Затем бросилась к «Хамви», в то время как из прицепа хлынул целый поток людей.
— Поехали, — крикнула она, возвращая Фрэнки пистолет.
Фрэнки подкатила к следующему грузовику, и они всё повторили. На этот раз внутри оказались женщины, и Фрэнки испытала облегчение, когда из него спрыгнула Джина. Джули усадила ее, испуганную, в машину, и Фрэнки снова нажала на педаль газа.
Посмотрев в зеркало заднего вида, она почувствовала холодок от увиденного. Освобожденных пленниц косили мертвецы, по которым, в свою очередь, стреляли люди Шоу. Зомби и какая-то женщина сцепились друг с другом, но их убил солдат, а его вскоре уложила другая кучка пленниц. Затем зомби обрушились на всех живых. Все три группы схлестнулись в едином, ужасающем противостоянии.
Некоторые пленные с помощью камней, палок и даже собственных пальцев срывали металлические ремни и вскрывали прицепы, освобождая других. Несколько грузовиков взорвалось, прежде чем тех, кто был внутри, успели освободить, — при этом погибли и пленники и те, кто пытался их спасти, а к едкому дыму, затянувшему поле битвы, и вони нежити вскоре примешался запах горелой плоти.
К ним подбежал солдат. На нем горела форма, правая сторона лица обуглилась. Под обожженной кожей блестели розовые полоски. Он замахал руками, умоляя Фрэнки остановиться. Она газанула прямо на него, зажмурившись, когда он захрустел под колесами.
Джули содрогнулась.
— Давайте выбираться отсюда нахрен!
— Подождите, — закричала Джина. — А как же Эйми? Пожалуйста, Фрэнки, нам нужно ее найти!
Проглотив комок в горле, Фрэнки нажала на тормоз. Крепко вцепившись в руль, она повернула лицо к взволнованной матери.
— Джина, — начала она, но запнулась, подбирая слова. — Она…
— Нет. Нет, нет, нет, не говори этого! Зачем ты так говоришь? Ты ее видела?
— Крамер добрался до нее в Мясовозке. Он… он… Я…
Но не успела Фрэнки закончить, как Джина распахнула дверь и ринулась поперек поля боя в сторону Мясовозки.
— Джина, вернись! Джули, останови ее!
Джули, сыпля проклятиями, побежала следом.
Фрэнки завела «Хамви» и направилась за ними.
— Мег, закрой за Джиной дверь!
Раненая наклонилась вперед и ухватилась кончиками пальцев за ручку. И в этот момент обмякла. Фрэнки в ужасе повернулась в ту самую секунду, когда вторая пуля добила девушку. Тогда она вдавила педаль газа, и мертвое тело Мег соскользнуло на пол. Фрэнки огляделась, высматривая Джину или Джули, но найти их не смогла.
Не замечая собственных слез, она поехала в самый разгар битвы.
У пулеметчика отсутствовала нижняя челюсть и была разорвана шея. Сержант Форд знал: еще несколько минут и труп снова начнет двигаться. Он вскарабкался к подвесному сиденью, отстегнул мертвеца и бесцеремонно сбросил на землю. Затем влез туда сам, развернул пулемет к тылу и открыл огонь.
Твари наступали со всех сторон. У Форда округлились глаза, когда он увидел среди них некоторых своих людей, убитых и брошенных возле приюта.
— Ну давайте, уроды! Возьмите меня!
Он описал пулеметом широкую дугу. Тяжелые пули прореживали ряды зомби, уничтожая одних и разрывая на части других. Раненые, без конечностей или с перебитыми позвоночниками, валились на землю и ползли снова в бой.
Твари отстреливались, и пули рикошетили от тяжелой брони. Форд пригибался, продолжая вести огонь, по мере приближения нежити поворачивая пулемет из стороны в сторону. Оружие накалилось у него в руках, и дым стал жечь глаза.
Что-то вдруг завизжало наверху. Он отпустил пулемет и, защищаясь, выставил руки. К нему спикировал дрозд, целясь прямо в глаза. Форд в панике вскочил, отмахнулся от птицы, но один из зомби на земле открыл огонь. Форд дернулся, когда пули врезались в его тело. Он попытался закричать, но сумел издать лишь слабый, неровный хрип и едва нашарил рукой пулемет, как зомби выпустил вторую очередь. Тогда, схватившись руками за раны, он покачнулся и упал на землю, приземлившись на мертвого пулеметчика.
Когда тело Форда покидали последние капли жизни, под ним заворочался труп пулеметчика.
К счастью для Форда, он был уже мертв, когда его начали пожирать.
— Выходим! Если умрем, то умрем, как мужчины!
Они высыпали из прицепа, и уже через несколько секунд Мартин услышал, как пленные стали кричать. В ужасе от того, что, очевидно, происходило снаружи, он вжался в заднюю стену. В голове у него зазвучал один псалом, и он дрожащим голосом принялся читать его вслух, тогда как остальные мужчины из прицепа бросились в разгар схватки.
— Сердце мое трепещет во мне, и смертные ужасы напали на меня[28].
Страшный крик прервал его, и что-то тяжелое ударило о трейлер.
— Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня. И я сказал: «кто дал бы мне крылья, как у голубя? я улетел бы и успокоился бы…»
Снаружи что-то взорвалось, и весь трейлер содрогнулся. Мартин уперся рукой в стену и открыл глаза. В самом кузове теперь было пусто, но снаружи гибли люди.
— …поспешил бы укрыться от вихря, от бури».
Раздались выстрелы, кто-то закричал. На землю рухнуло что-то влажное.
— Я же воззову к Богу, и Господь спасет меня.
— Не спасет.
В грузовик вскарабкался зомби и залился хохотом. Он захлюпал в глубь кузова, и Мартин с ужасом увидел, что в его обвисшую плоть впивалась коловратка.
— Не спасет. Меня же не спас.
— Конечно, Господь тебя не спас, — отозвался Мартин, вжимаясь в стену. — Но Он спас душу человека, чье тело ты похитил. То, что ты его осквернил, ничего не меняет. Ты мог взять тело Божьего человека, но не его душу!
Зомби зашипел и, сунув руку за пазуху засаленной одежды, вытащил огромный кухонный нож. На свету блеснуло лезвие, и существо, размахивая им, двинулось вперед. Звуки боя снаружи тем временем не утихали.
— Да. Сыны рода человеческого попадают в рай. Но мы такой роскоши лишены. Мы, сиккизм, были сосланы в Пустоту. Ты даже не представляешь, как долго мы терпели там муки, ожидая момента, когда освободимся. Мы скрежетали зубами, кричали во весь голос, мы ждали дня воскрешения.
Мартин снова произнес свой стих:
— Я же воззову к Богу, и Господь спасет меня.
Зомби-священник ощерился и сделал еще шаг вперед:
— Лучше тебе не сопротивляться. Ты — Его творение, как и тот, в чье тело я вселился. Я все сделаю быстро, и один из моих братьев присоединится ко мне в твоем теле. Тогда мы пойдем дальше и принесем новое Евангелие.
Мартин сделал глубокий вдох:
— Избавит в мире душу мою от восстающих на меня, ибо их много у меня.
Зомби бросился на него, направив нож в живот. Мартин увернулся и схватил тварь за запястья. Они сцепились и повалились на пол, причем зомби оказался сверху. Мартин заизвивался, изо всех сил сопротивляясь мертвецу, пока тот пытался дотянуться ножом до его горла.
— Я попирую твоей печенью, — заявила тварь, и Мартин поморщился от вони, что хлынула у нее изо рта. — Обвешусь кишками, как ожерельем, и отдам их тому, что займет место в твоем теле.
Слабые от возраста и страха руки Мартина затряслись. Нож придвинулся ближе — теперь до горла оставались считаные дюймы. Тварь снова рассмеялась, наклонившись прямо к его лицу. Отпустив одну из рук зомби пастор уперся ему в подбородок, отчаянно стараясь оттолкнуть его голову. При этом мертвец освободившейся рукой вцепился старику в горло.
Мартин повернулся к руке, что сжимала нож, и укусил ее. Зубы впились зомби в предплечье, и он оторвал кусок мерзкой плоти. Что-то зашевелилось у старика во рту, и он, закашлявшись, сплюнул.
— Видишь, ты уже понемногу свыкаешься…
Пространство кузова сотряс выстрел. Голова зомби взорвалась буквально в дюймах от головы Мартина, и старика забрызгало кровью.
— Должен сказать, пастор, я многого навидался с тех пор, как началась эта херня, но чтобы кто-то кусал зомби… Каково на вкус?
Мартин, переводя дух, стер ошметки разложившегося мяса с глаз. Затем его вырвало, куски мертвой плоти вывалились изо рта. Наконец он уселся на корточки.
— Спасибо, сержант?..
— Миллер. Штаб-сержант Миллер. Хотя эти шевроны теперь ни хрена не значат. И не надо меня благодарить, пастор. Я и тебя тоже убью, но чуть позже.
— Зачем? Вы ведь только что меня спасли.
— Ага, спас, чтобы использовать как пушечное мясо. Пока мы здесь в безопасности и я могу отбиться от всех, кто попытается залезть к нам, но мы не можем сидеть здесь вечно. У этих ублюдков есть гранатометы, бомбометы и все подобное дерьмо. Рано или поздно они доберутся и до нашего прицепа, а значит мне придется вернуться в это месиво снаружи. Только тебя я отправлю вперед, чтобы ты принял огонь на себя.
— Это… это жестоко! Вы ничем не лучше зомби!
— Ага. Но ты не переживай. Несколько минут ты еще поживешь. Мне сначала надо покурить.
Миллер нащупал в кармане сигареты и зажигалку. Затем поставил свою M-16 подальше от Мартина и закурил. Пламя отбрасывало тень на его изможденное лицо: Мартин подумал, что оно похоже на череп, лишенный плоти.
— Ах-х-х, — вдохнул Миллер, и его черты исказило блаженство. — Я всегда думал, что умру от курения. Даже не знаю, что буду делать, когда закончатся сигареты.
— Вы могли бы меня отпустить, — сказал Мартин. — Нет причин меня убивать. Я могу помочь с ними драться.
Миллер хмыкнул и затянулся еще раз:
— Помочь мне? Типа мы команда, да? Старый пердун вроде тебя с хардкорным негодяем типа меня? Нет уж, думаю, я лучше просто сделаю тебя мишенью, а сам сбегу, пока могу.
Прицеп тряхнуло от очередного приглушенного взрыва, и Миллер повернулся, чтобы взять M-16, пока та не упала на пол. Но Мартин одним плавным движением схватил нож и ткнул им вверх. Лезвие вонзилось солдату под подбородок. Он открыл рот, чтобы закричать, и когда оттуда выпала сигарета, Мартин заметил, что нож впился ему в нёбо. Оружие вошло по самую рукоятку. Миллер рухнул на пол и, свернувшись в позе эмбриона, умер.
Мартин потянул за рукоятку ножа, но тот крепко застрял. Тогда он встал и вытер окровавленные руки об одежду.
— Ты, Боже, низведешь их в ров погибели; кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих. А я на Тебя, Господи, уповаю.
Он пнул тело Миллера ногой, затем поднял брошенное оружие и осмотрел его.
— Псалтирь, глава пятьдесят четвертая, стихи от пятого до двадцать четвертого. Говнюк.
Он осмотрел винтовку, припомнил собственный армейский опыт и собрался с духом. Он оглянулся на два лежащих тела, убедился, что те не двигаются, и содрогнулся всем телом. Сейчас вся ситуация напомнила ему о зомби в инвалидной коляске. Тогда Джим сам спас его.
— Прошу тебя, Господи, сбереги его. Помоги ему найти сына.
И тут на него снизошел вдруг странный покой. Исполненный новой уверенности и сил, Мартин не замечал артрита в суставах и одышки в груди. Он прошагал к выходу.
— Да, если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.
И так он вышел в долину. И хотя здесь все было затянуто смертной тенью, он не убоялся.
Штаб-сержант Майклз вышиб дверь ногой, рассыпав стекло на дорожку и ковер, затем бегом пересек вестибюль одного из наземных офисных зданий Хейвенбрука под крики гибнущих подчиненных.
Из укрытия за администраторской стойкой на него выскочил зомби и открыл огонь. Что-то обожгло Майклзу плечо — похожее на укус пчелы, только больнее. Еще что-то ударило его по ноге. Майклз, вскрикнув, застрелил мертвеца и, превозмогая боль, стал ловить ртом воздух. Остановившись у лифта, он попытался перевести дыхание и решить, что делать дальше. В плече и бедре по-прежнему ощущалось тепло, и только тогда он понял, что ранен. Отогнув рубашку, он оценил рану. Выглядело не очень. Бедро было и того хуже. Почувствовав головокружение и тошноту, Майклз зажал плечо ладонью и задумался о том, какие у него были варианты.
Во всем комплексе не было света, значит, не работали и лифты. Он подумал было открыть дверь одного из них и спрятаться в шахте, но быстро решил этого не делать. Слева начиналась лестница, ведущая наверх, справа был мужской туалет. Он прохромал к лестнице и приоткрыл находившуюся рядом с ней дверь. До него донеслись голоса и топот бегущих ног.
— Стреляли где-то внизу!
Голоса принадлежали не людям.
Майклз захлопнул дверь и проковылял к туалету. Несколько зомби зашли в здание через главный вход, еще больше — спускались по лестнице. Он протиснулся в дверь мужского туалета и в панике осмотрелся: три умывальника, четыре кабинки и ряд писсуаров. И ни одного окна — выйти можно было только через дверь, в которую он только что вошел.
Зомби тем временем перекрикивались в вестибюле.
Всхлипнув, Майклз спрятался в дальней от двери кабинке и рухнул на унитаз. А когда поднял ноги с пола, то заметил, что последний, кто им пользовался, за собой не смыл. Вода внутри приобрела темно-бурый цвет, а остатки кала и мочи многомесячной давности застыли, превратившись в токсичную муть. Поперхнувшись, Майклз постарался задержать дыхание.
Дверь туалета со скрипом открылась, и к его кабинке приблизились шаги.
Майклз выглянул под дверцей, и по его телу пробежал холодок. Блестящие, диаметром с четвертак капли крови, упавшие из его ран, оставили след поярче любых хлебных крошек.
— Выходи, мясцо, мы по-быстрому!
В туалет ввалилось еще несколько тварей. Превозмогая слезы, Майклз навел дуло винтовки на дверцу кабинки. Ствол ходил ходуном, боль в руке только усилилась. Страх, адреналин и кровопотеря слились с вонью туалета и преследователей — его одолел приступ тошноты. Майклза вырвало, его охватила судорога, и винтовка со стуком упала на пол. Он не мог ни шевелиться, ни думать. Зомби взломали дверцу в тот момент, когда желчь вырвалась из его желудка, и он не успел даже вскрикнуть, как его вытащили наружу и повалили на твердую холодную плитку. Он захлебывался собственной рвотой, когда его начали есть.
— С возвращением, профессор Бейкер. — Омертвелые пальцы схватили ученого за волосы и рывком подняли на ноги. — Вижу, ты привел друзей. За это спасибо. Очень мило с твоей стороны.
Бейкер не мог ответить. Он закашлялся, когда ему в легкие попала отвратительная смесь пистолетного дыма, горящего топлива и гнилой плоти Оба. Поле боя звенело от криков мертвых и умирающих. Пули свистели мимо, и вспышки огня, будто фейерверки, мелькали в воздухе. Обе стороны несли тяжелые потери, но большинство людей, погибая, быстро поднимались и становились частью армии мертвецов.
— Зачем же ты это сделал, мальчик Билли?
— Они… они хотели сделать Хейвенбрук своей оперативной базой.
— Да ну? — Об покачал головой, почти любовно погладив свой гранатомет. — Вы должны понять, что человечеству пришел конец. Вы еда. Мясо. Транспорт. Не более того. Ваше время истекло.
— Я об этом думал, — проговорил Бейкер, зажимая себе рот и нос рукой. — И я уверен, вы должны понимать, что раз уж человеческая раса будет уничтожена, то в опасности будет и ваш вид.
Мертвыми глазами Пауэлла Об пристально посмотрел на ученого.
— Это не единственный мир, профессор. Есть много других. Много других дверей. Когда мы покончим с этим, то просто перейдем к следующему.
Что-то свистнуло у виска Бейкера, и в плече Оба появилась дыра. Зомби отшатнулся, поднимая гранатомет.
Бейкер припал к земле, и в этот момент вторая пуля вошла Обу в лицо, размозжив нос и верхнюю губу. Гранатомет выскользнул у зомби из рук, и тварь взревела от негодования. Что он говорил, разобрать было невозможно, но суть была и так ясна.
Затем, словно не замечая проносящихся мимо пуль, к ним подошел Шоу.
— Вам конец, профессор!
Шоу поднял пистолет и выстрелил еще раз, на этот раз снеся Обу височную часть головы. Сквозь расколотый череп заблестел мозг, и его вид напомнил Бейкеру окровавленную цветную капусту. Об рухнул и закорчился на земле.
— Полковник, Шоу, позвольте…
Шоу ударил Бейкера по лицу. Ученый упал и свернулся калачиком, тогда полковник яростно пнул его по ребрам. Ощутив удар тяжелого ботинка, Бейкер закричал, и что-то внутри него хрустнуло.
— Сукин ты сын, — прогремел Шоу. — Это мои люди там гибнут. Слышишь, как кричат? Мои люди! И это все твоя вина. Ты завел нас в ловушку.
Шоу нанес еще удар, теперь попав Бейкеру в висок. Ученого пронзила боль, перед глазами все поплыло. Шоу опустился на колени и прижал пистолет к его паху. Бейкер застонал и попытался откатиться, но Шоу толкнул его, повалив на спину.
— Я прикончу тебя здесь и сейчас, профессор. Но это будет не быстро и не безболезненно. Я тебе член отстрелю, понял? — И подтвердил свою угрозу, с силой надавив ученому стволом на яички.
Бейкер закричал.
— Неприятно, да, профессор? Будет хуже, намного хуже. Ты истечешь кровью до смерти, но сначала до тебя доберутся эти уроды. Думаю, ты будешь еще жив, когда они тобой займутся. А потом знаешь, что я сделаю, как ты думаешь?
Бейкер закрыл глаза.
— Я дождусь, пока твоя зомби-версия воскреснет, и проделаю все по новой. Я прострелю тебе колени, позвоночник и руки. Хотя, черт, может, даже просто их отрежу. Но только не мозг. Я хочу, чтобы он остался живым, пока ты будешь лежать здесь в грязи.
— Так вперед, Шоу! — Бейкер скривил лицо. — Будешь первым, кого я съем после того, как вернусь.
Об, находившийся позади, сел. Ошметки ткани и струйки жидкости стекали у него по скуле. Его мозг, открытый, но по-прежнему невредимый, пульсировал внутри проломленного черепа.
Мертвец набросился на Шоу со спины, обхватил горло полковника пальцами и дернул на себя. Несколько редких зубов на нижней челюсти прильнули к задней части шеи поросшей седыми волосками, и Об сомкнул зубы.
Бейкер попытался умыкнуть пистолет, но Шоу крепко сжимал его в руке. Заизвивавшись в объятиях Оба, полковник просунул оружие за спину и спустил курок, опустошив обойму в грудь и живот зомби. Тогда Об усилил хватку, и Шоу стал брыкаться и молотить руками.
Затем землю вокруг них прочесала пулеметная очередь, и Бейкер, повернувшись, увидел, что на них летит командирская машина. За рулем находился Гонзалес, а на месте стрелка, наводя на них пулемет, восседал МакФарланд.
Что-то тяжелое ударило Бейкера в живот, он попытался сделать вдох, но понял, что не может. Он ощутил там тепло, но опускать голову, чтобы посмотреть, ему было боязно. В момент, когда следующая очередь пришлась на Шоу и Оба, ученый завалился на бок. Пули разрывали плоть и кости, и глядя на это, МакФарланд безумно захохотал.
У Бейкера что-то потекло по ногам, но смотреть на это ему не хотелось. Он ощущал слабость и по-прежнему не мог дышать. Ухватившись за гранатомет, он сел и направил его в сторону машины.
Шоу превратился в кровавое месиво, а голова Оба просто исчезла и остался лишь подбородок и один вытаращенный глаз.
Бейкер почувствовал, как силы стремительно его покидают, и понял, что жить ему осталось не более нескольких секунд. Он уже чувствовал собственный запах и знал, что вокруг натекла целая лужа крови. Набравшись смелости, он посмотрел вниз: живота на месте не было — теперь там находилось что-то, похожее на сырой гамбургер.
— О боже…
Его стошнило — изо рта брызнула кровь.
Гонзалес и МакФарланд, продолжая смеяться, ехали прямо на него.
— Простите за то, что я наделал, — прошептал Бейкер, — я готов к последствиям.
Бейкер выстрелил из гранатомета, и последним, что он увидел перед тем, как расцвело оранжевое пламя, было неверие на лицах Гонзалеса и МакФарланда. Затем боль в животе ушла, и Бейкер закрыл глаза. От взрыва стало тепло, и он предался наслаждению.
Кто-то вдалеке стал громко сыпать проклятиями на мертвом языке, и секунду спустя он понял, что это было.
Стервятники нависали плотным темным облаком. Джим оставался под защитой деревьев и смотрел вверх, не веря своим глазам. Он взял бинокль у одного из убитых зомби, и, как бы ему ни хотелось отвернуться, он не мог. Он просто завороженно наблюдал за тем ужасом, что разворачивался перед ним.
Силы Шоу были разбиты. Выжженные корпуса танков и вседорожников еще дымились, и их экипаж тлел внутри. Весь пейзаж усеивали тела зомби — каждый с той или иной травмой головы. Десятки тварей еще трепыхались на земле — с оторванными конечностями, разрезанные пополам, но сохранившие способность двигаться. И целые орды роились на лугу, пожирая павших. Джим содрогнулся, когда заметил, что приличную часть участников пиршества составляли ожившие бойцы Шоу. И что еще хуже — среди них были пленные гражданские, теперь свободные от рабства, но предоставившие свои тела в плен кое-чему худшему, чем безумный полковник.
Но не всех людей убивали. Многих окружали, лишали оружия, а затем загоняли внутрь огромного комплекса. Джиму оставалось лишь воображать, что твари намеревались с ними делать. Использовать в пищу? Как домашний скот? Или, может, для чего-то более ужасного?
У него поникли плечи. Мартина и Бейкера нигде не было видно, равно как и Харингу. Харингу, скорее всего, убили, когда он выпал из прицепа. Что случилось с Бейкером он не знал. Но больше всего он тревожился из-за Мартина. Смаргивая слезы, Джим надеялся, что старик умер без мучений. Делать здесь больше было нечего.
Он хотел было отвернуться, но, не успев опустить бинокль, замер.
Бейкер шел навстречу пленным, общаясь с группой зомби, что их сторожила. Его плоть была местами обуглена, а на месте живота находилась зияющая красным мясом огромная рана. Он совершенно точно был мертв.
Джим отвел глаза, набрал столько оружия и припасов, сколько мог унести, и двинулся в путь.
Мартин и Харинга, несомненно, были мертвы. Бейкер стал зомби. Больше между ним и Дэнни никто не стоял.
Об смотрел на свое царство глазами Бейкера и то, что он видел, ему нравилось. Раздав приказы относительно пленников, он пересек поле битвы, поприветствовал воскресших и присоединился к общему пиру. У нового тела не было желудка, но это не имело для него значения. Этот труп нравился ему и таким.
Где-то далеко душа Бейкера исходила криками.
Об рассмеялся, заглушив ее у себя в голове, и вскоре вопли стихли, превратившись в ничто.
Джим ковылял вдоль обочины, стараясь держаться края, чтобы при необходимости найти укрытие среди деревьев. Насколько он мог судить, большинство зомби в этом районе, как двуногих, так и прочих, сосредоточились вокруг Хейвенбрука. Он надеялся продвинуться максимально далеко, пока они находились там.
Он перехватил M-16, которую нес в руках. Такая же висела у него за спиной, а на боку был пристегнул пистолет. Лямки второй винтовки натирали ему кожу при ходьбе, мышцы болели, но он старался не обращать на это внимания. Покрытые волдырями ноги горели, из вскрывшейся раны в плече сочились кровь и гной. В верхней части предплечья пекло от инфекции, а плоть вокруг пулевого отверстия покраснела, вздулась и стала твердой на ощупь. Никогда еще он не был настолько истощен. Он брел на север, поднимая ботинками пыль и отмечая тем самым маршрут. Отзвуки битвы затихали с каждым его шагом, пока не исчезли насовсем.
Вокруг стояла тишина. Кукурузные поля, леса, дома — все было пустым. Джим утер пот с лица и, прислушавшись, забылся в этой удивительной красоте момента. Ему хотелось уметь лучше формулировать свои мысли, уметь описать то, что он чувствовал. Он вдруг задумался, оценил бы это умиротворение Мартин, и решил, что да, оценил бы.
Мысль о старике вызвала улыбку на его изможденном лице, и он принялся проигрывать в голове все свое путешествие. Кэрри и ребенок, Мартин, Делмас и Джейсон Кленденаны, Клингер и остальные выжившие, что ему повстречались, Шоу и его люди, Харинга, Бейкер — все пронеслись у него в сознании, приведя к настоящему моменту. На эту дорогу. Финишную прямую. Найди он сейчас машину, смог бы добраться до пункта назначения за час. Если же нет — будет там до заката, если не сбавит скорость. Он похлопал себя по карману, где лежало письмо, которое он написал Дэнни после того, как Джейсон убил своего отца, а потом и себя. Знание о том, что письмо в безопасности, дивным образом придало ему уверенности. Значит, все будет хорошо. Пока.
Однако по мере того, как он пробирался все дальше и дальше, его тело начинало бунтовать. Боль в стопах стала подниматься выше, и сильные колющие спазмы грозили свалить его с ног. Плечо теперь болело сильнее. Пот застилал глаза. Но отказываясь сбавлять ход, Джим остановился только затем, чтобы сделать последние несколько глотков теплой воды из фляги, которую он прихватил с собой с поля боя. После чего, бросив ее туда же, где на дороге валялся остальной мусор, поплелся дальше.
Он не слышал шума двигателя до тех пор, пока «Хамви» не подкрался сзади почти вплотную. Джим резко обернулся, при этом подвернув лодыжку. Он рухнул на землю и растянулся, пока вседорожник тормозил рядом.
— Нет! Вы меня не остановите! — Он вскинул M-16 и нацелил на машину.
— Джим! — Со стороны пассажирского сиденья высунулся Мартин и торжествующе воздел руки к небу, в знак благодарности. — Неужели это ты? Слава тебе, Господи!
— Мартин? — изумился Джим и, несмотря на дикую усталость и боль в лодыжке, вскочил на ноги и подбежал к старику. — Мартин! Я думал, вы погибли!
Они пожали друг другу руки и заплакали.
Наконец Мартин вытер слезы и проговорил:
— Кажется, Господь по-прежнему хочет, чтобы я помогал тебе, Джим.
Они рассмеялись и после того, как Мартин выбрался из машины, заключили друг друга в объятия.
— Поехали, — сказал старик. — Нужно найти твоего мальчика.
— Аминь, друг мой. Аминь.
Джим нырнул в «Хамви» и замешкался. Из-за руля ему улыбалась симпатичная, но изнуренная темнокожая девушка. Джим озадаченно ей кивнул.
— Это Фрэнки, — представил ее Мартин. — Она любезно предложила меня подвезти.
— Подвезти… ну да, черт возьми! Я спасла твою несчастную задницу, и ты прекрасно это знаешь.
Мартин рассмеялся:
— Да, спасла, и я тебе за это благодарен. Ты бы это видел, Джим! Меня окружила куча зомби, а Фрэнки врезалась прямо в них и каждого переехала.
— Спасибо, что присмотрела за ним, — поблагодарил Джим.
— Не вопрос. — Фрэнки пожала плечами.
Они поехали дальше, и Фрэнки переключила внимание на дорогу. Джим изучал ее, гадая, кто она и чем занималась до того, как все это началось. Несомненно, она немало повидала на своем веку — это отражалось в чертах ее лица и в самой ауре. Джим в ауру никогда не верил, но у Фрэнки она определенно была. Несмотря на грубые черты лица, девушка была красивой, и у Джима сложилось впечатление, что ее истинная красота расцвела совсем недавно.
— Так куда мы направляемся? — спросила Фрэнки. — Есть идеи, ребята?
— Блумингтон, Нью-Джерси, — сказал ей Джим. — Это в часе езды.
— Блумингтон? — Фрэнки уставилась на него, обернувшись через плечо. — Это же пригород, разве нет? Там нежити должно быть по колено. Забудь.
— Тогда можешь высадить нас здесь, — заявил Джим. — Потому что нам нужно туда.
Фрэнки в недоумении посмотрела на Мартина, но священник лишь кивнул ей:
— У нас есть причины верить, что сын Джима в Блумингтоне еще жив. К нему нам и нужно.
Фрэнки присвистнула:
— Господи, и откуда ты знаешь, что он все еще жив?
— Дальше на юге местами еще есть электричество, — принялся объяснять Джим. — У меня еще несколько дней назад работал мобильный, и мой сын, Дэнни, позвонил мне на него. Его отчим превратился в одного из зомби, а Дэнни с моей бывшей женой спрятались на чердаке у них дома.
Фрэнки покачала головой.
— Да, в Балтиморе тоже электричество еще работало, но все равно… Я хочу сказать, сами подумайте, откуда вы знаете, что он все еще жив?
— Вера, — ответил за него Мартин. — У нас есть вера. До сих пор Господь следил за нами.
Джим на несколько минут умолк, а потом заговорил снова:
— Сейчас я не могу быть уверен, что он жив, Фрэнки. Я надеюсь и молю Бога, что это так, и где-то в глубине души чувствую, что так и есть. Но мне нужно знать наверняка. Если я этого не сделаю, то сойду с ума.
— Понимаю, но можно вопрос? Вы не думали, что будете делать, если мы приедем, а Дэнни стал одним из них?
Джим посмотрел в окно:
— Не знаю.
Фрэнки не ответила. Только переключила скорость, и дальше они ехали в молчании.
Мимо проносились памятники прежней цивилизации — частные дома и многоэтажки, церкви, синагоги и мечети, торговые центры и комплексы. Золотые арки ресторана быстрого питания покосились. Боулинг-клуб сгорел дотла. Зоомагазин стал для зомби настоящим шведским столом, а супермаркет стоял выпотрошенный и опустевший. Они заметили вывеску мотеля, завлекавшую свободными местами и кабельным телевидением, а еще кинотеатром с тридцатью пустыми экранами.
Фрэнки поерзала на своем сиденье.
— Что с этим всем будет?
— Не знаю. — Мартин покачал головой.
— Все закончилось, да? Если сейчас их недостаточно, то скоро будет. Они начнут нас выслеживать, искать выживших. Или, может быть, просто дождутся, пока мы все перемрем.
— Я еще не готов умирать, — заявил Джим с заднего сиденья, — и что-то мне подсказывает, что ты тоже, Фрэнки.
— Нет, — подтвердила она. — Не готова.
И они поехали дальше.
Мартин начал тихонько напевать «Твердыню вечную»[29], Джим занялся оружием. Фрэнки погрузилась в раздумья, ее мысли заняли Эйми и ее собственный ребенок.
«Мой ребенок…»
Какая бы у него выдалась жизнь, не будь она наркоманкой и шлюхой? Понятно, что эта жизнь не продлилась бы долго в этом новом мире, но, может, им и удалось бы провести какое-то время вместе, пусть даже это был бы один день. А так его отняли у нее, мертвого, даже не познавшего жизни хотя бы на секунду. По ее вине. Она не справилась с материнством — как и со всем, чем занималась в своей жалкой жизни до того, как отказалась от наркоты и переродилась. Но теперь, решила она, неудач больше не будет.
Минут через двадцать они проехали знак Гарден-Стейт-Паркуэй[30].
— Можешь высадить нас у въезда, — проговорил Джим. — Спасибо тебе за помощь.
— Ну уж нет, нахер, — отозвалась Фрэнки. — Я поеду с вами до конца.
— Тебе не обязательно это делать, — сказал Джим. — Ты же сама сказала, это опасно.
— Я хочу вам помочь, — не унималась Фрэнки. — Мне самой это нужно. Ради себя и ради моего ребенка. — Когда она посмотрела на них, в ее глазах стояли слезы. Дрогнувшим голосом, она продолжила: — Я потеряла его. И хочу помочь тебе найти твоего.
Джим, сглотнув комок в горле, кивнул.
— Тогда сворачивай на въезд. — Он проверил пистолет и передал его Мартину. — Мы почти приехали.
Они свернули, и Фрэнки прибавила газу перед рядом пунктов оплаты.
— У кого-нибудь есть мелочь? — сыронизировал Мартин.
— Смотрите сюда! — указала вдруг Фрэнки.
Впереди зомби заблокировали дорогу. Почти за каждым шлагбаумом лежал бетонный блок, который загораживал проезд. У тех же, где блоков не было, стену образовывали сами зомби, выстроившиеся в несколько рядов плечом к плечу.
Фрэнки крепче сжала руль:
— Видимо, они заметили нас с моста.
И поехала в самую гущу мертвецов, в то время как Джим вскарабкался в башню.
— Джим, — предупредила она, — в пулемете нет патронов!
Его ответ утонул в грохоте M-16. Зомби стали валиться на землю со взорванными головами.
Мартин высунулся из окна и осторожно прицелился из пистолета. Выстрелил два раза, но тут же, вскрикнув, нырнул обратно.
— Они отстреливаются, — заявил он.
— Держись, — крикнула Фрэнки и вдавила педаль газа в пол.
Машина врезалась в толпу зомби, разбросав тварей в стороны и проехавшись по ним колесами. Джим вернулся внутрь как раз в тот момент, когда передняя решетка ударила нежить. Мертвец упал на капот и пробил лобовое стекло. Голова и плечи просунулись в образовавшуюся дыру, как раз между Фрэнки и Мартином.
— Черт! — Фрэнки смахнула осколки с колен и, чтобы разглядеть дорогу сквозь растянувшуюся по стеклу паутину, наклонилась вперед.
Зомби заворочался и заскрежетал зубами, огрызнувшись на Мартина.
— Как вы тут, ребята? — проговорил зомби. — Спасибо, что согласились подвезти, но вы разве не в курсе, что это опасно, брать попутчиков?
— Я кое-что заметил, — спокойно ответил ему Мартин. — Вы все любите черный юмор. Мне кажется, это потому, что вы боитесь. Боитесь, что вас отправят туда, откуда пришли, и пытаетесь это скрыть.
— Я покажу вам, что значит бояться! — Существо дернулось, выломав немного стекла вокруг себя и приблизившись еще на дюйм.
— Сделай что-нибудь, — сказала Фрэнки.
— Я вас не боюсь, пастор, — выпалил зомби. — Ваше время истекло. Теперь мы здесь всем заправляем. Мертвые унаследуют Землю!
И пока он ухмылялся, Мартин сунул ему в рот пистолет.
— Смиренные еще отсюда не ушли, поэтому вам придется подождать.
Он нажал на спусковой крючок, и лобовое стекло залилось красным.
Пока эхо выстрела еще не затихло, Джим обернулся посмотреть, нет ли за ними погони. По крыше машины чиркнула пуля, и они, оставив пункты оплаты позади, прогрохотали на Гарден-Стейт-Паркуэй.
— Где мы? — выдохнула Фрэнки, высовывая голову из окна, чтобы никуда не врезаться.
— Возле Вест-Оранджа, — ответил Джим. — Думаю, пока мы от них оторвались. Притормози, уберем этого урода.
Фрэнки выехала на разделительную полосу и остановилась. Все трое выскочили из машины, и Мартин с Фрэнки смотрели в оба, пока Джим, ухватив зомби за ноги, вытягивал его наружу. Он кряхтел от напряжения, но тело, очевидно, плотно засело в окне.
— Мартин, — позвал Джим, — помоги мне.
Старик не ответил.
— Мартин?
Джим обернулся и увидел, что Мартин и Фрэнки стоят, уставившись куда-то вдаль. По обе стороны Гарден-Стейт-Паркуэй, сколько хватало глаз, тянулось кладбище, и трасса шла точно посередине. В окружении многоэтажек и заросших пустырей к небу вздымались тысячи надгробий. И так до самого горизонта. Виднелось там и несколько склепов, но надгробий было столько, что те на их фоне терялись.
— Да, — проговорил Джим, — я помню это место. Мне каждый раз было не по себе, когда я здесь проезжал, чтобы забрать Дэнни или чтобы его вернуть домой. Жутко, да?
— Это нечто, — прошептала Фрэнки завороженно. — Никогда еще не видела сразу столько надгробий. Какое оно огромное!
Мартин пробурчал что-то себе под нос.
— Что вы говорите, Мартин?
Мартин смотрел на мраморно-гранитное море:
— Говорю, это теперь наш мир и есть. Мертвецы со всех сторон.
Фрэнки согласно кивнула:
— Насколько хватает глаз.
— Когда эти дома рассыпятся в прах, сколько еще простоят надгробия? — проговорил Мартин задумчиво. — Сколько еще пробудут мертвые после того, как нас не станет?
И печально покачав головой, подошел помогать Джиму. Совместными усилиями они вытащили тело из окна, а потом продолжили путь.
Уже заходя за горизонт, солнце последними слабыми лучами осветило знак, что маячил впереди.
БЛУМИНГТОН — СЛЕДУЮЩИЙ СЪЕЗД
У Джима участилось дыхание.
— Сворачивай туда.
Мартин встревоженно обернулся на заднее сиденье.
— Ты в порядке? В чем дело?
Джим, хватая ртом воздух, вцепился в обивку. К горлу подступала тошнота, сердце яростно стучало в груди, кожа похолодела.
— Мне очень страшно, — шепотом ответил он. — Мартин, мне страшно. Я не знаю, что сейчас произойдет.
Фрэнки свернула на съезд и включила фары. Пункты оплаты на этот раз оказались пустыми.
— Куда ехать?
Джим не ответил, и Мартин не был уверен, что он вообще ее услышал. Он сидел, зажмурив глаза, и начинал дрожать всем телом.
— Эй, — крикнула ему Фрэнки. — Ты хочешь сына увидеть? Давай-ка возвращайся к нам. Куда сейчас ехать?
Джим открыл глаза:
— Прости, ты права. Спускайся по съезду до конца, потом налево. Оттуда три квартала вверх и приедешь прямо в Честнат. Там увидишь перекресток, где будут большая церковь и магазин видеоигр.
— Вот, — сказал Мартин, протягивая ему пистолет. — Возьми. Сосредоточься на нем, почувствуй его в руке.
— Он вам самому нужен.
— Нет, — сказал Мартин. — Тебе нужнее. Тебе необходимо сосредоточиться. Я нашел еще один под сиденьем.
Джим кивнул, протяжно выдохнул и снова зашевелился. Отложил винтовки в сторону и проверил пистолет, прежде чем удовлетворенно сунуть его обратно в кобуру. Затем вжался в сиденье и принялся ждать, пока за окном замелькает район, где жил его сын.
— Вон там вижу, — пробормотал Мартин и опустил стекло, чтобы можно было выстрелить.
— Нет, — остановила его Фрэнки. — Не надо стрелять, если они не угрожают напрямую или не пытаются преследовать.
— Но он расскажет остальным, — запротестовал Мартин. — Последнее, что нам нужно, это привлечь других.
— И именно поэтому тебе не нужно стрелять в этого ублюдка. К тому времени, как он расскажет своим гнилым дружкам, что приехал обед, мы можем забрать пацана и свалить отсюда. А если ты начнешь стрелять, то каждый зомби в городе узнает, что мы здесь и куда за нами приходить!
— Ты права. — Мартин кивнул и поднял стекло обратно. — Дельная мысль.
Мимо проковыляла тучная мертвая женщина в кимоно, таща за собой детскую красную тележку. В коляске сидел другой зомби, у которого отсутствовала нижняя половина туловища, а оставшиеся внутренности вываливались через края. Оба существа возбудились, увидев машину, и тучная зомби побежала за ней вприпрыжку, гневно вскинув кулаки.
Фрэнки ударила по тормозам, включила заднюю передачу и одним махом раздавила обоих зомби и тележку.
— Видишь, — усмехнулась она Мартину, — потише ведь, чем стрелять?
По телу Мартина пробежала дрожь, но Джим едва ли что-нибудь заметил. Его сердце колотилось по-прежнему, хотя тошнота прошла. Сколько раз он проезжал по этой пригородной улице, когда забирал сына или привозил Дэнни домой? Десятки, но он никогда не подозревал, что будет ехать здесь так, как сейчас. Он вспомнил первый раз, когда вез сына после того, как они провели вместе все лето. Дэнни заплакал, когда Джим повернул к Честнату, — он не хотел расставаться с отцом. Когда они подъехали к дому Тэмми и Рика, по его личику катились крупные слезы, и они продолжали литься даже тогда, когда Джим наконец, превозмогая себя, отъехал. Он смотрел на Дэнни в зеркало заднего вида, дожидаясь, пока тот не скроется из виду, чтобы затем остановиться и разрыдаться самому.
Джим подумал о дне, когда Дэнни только родился и доктор впервые дал подержать его на руках. Он был таким крошечным, с влажной розоватой кожей и еще деформированной после рождения головой. В тот день, младенцем, он тоже плакал, и когда Джим его приласкал, Дэнни открыл глазки и улыбнулся. Тэмми с докторами уверяли, что это не было улыбкой, потому что новорожденные улыбаться не могут, но Джим в глубине души знал, что это не так.
Потом он вспомнил, как играл с Дэнни и Кэрри в «Уно», и они оба ловили его на жульничестве, когда он прятал карту «Возьми четыре» под столом. Они побороли его, защекотав до того, что он сам во всем сознался. После этого они все сидели на диване и ели попкорн под фильм о том, как Годзилла разрушал Токио и воевал с Мехагодзиллой.
Он вспомнил, как сообщил Дэнни по телефону, что тот скоро станет старшим братом. Это произошло сразу после того, как подтвердилось, что Кэрри беременна.
И он содрогнулся, вспомнив, как бежал из укрытия и во что в итоге вылилась счастливая беременность его жены. Джим подумал о Кэрри и ребенке — он застрелил обоих.
Когда Фрэнки повернула в Честнат, у Джима в голове всплыл последний звонок Дэнни.
«Папочка, мне страшно. Я на чердаке. Я… — Потом помехи и дальше: — Я помнил твой номер, но не мог настроить телефон Рика. Мамочка долго спала, но потом проснулась и настроила его мне. А сейчас она опять спит. Она спит с тех пор, как… с тех пор, как они добрались до Рика».
— Мы в Честнате, — сообщила спереди Фрэнки. — Теперь что?
«Мне страшно, папочка. Я знаю, нам нельзя уходить с чердака, но мамочке плохо, и я не знаю, как ей помочь. Я слышу, что они на улице. Иногда они проходят мимо, а иногда, похоже, пытаются прорваться внутрь. И мне кажется, Рик тоже там».
— Джим? ДЖИМ!
Джим заговорил тихо и отстраненно:
— По О’Рурк и Фишер, потом налево на Плэтт-стрит. Последний дом слева.
Он представлял, как Дэнни сидит на чердаке и плачет.
«Папочка, ты обещал, что позвонишь! Мне страшно, и я не знаю, что делать…»
— Плэтт-стрит, — объявила Фрэнки, повернув машину.
Она ехала мимо выстроившихся аккуратными рядами домов, каждый из которых был таким же, как соседний, отличаясь только цветом ставен или висящих в пустых окнах занавесок.
— Приехали.
Она припарковала «Хамви», но выключать двигатель не стала.
«…и я люблю тебя больше Человека-паука, больше Пикачу, больше Майкла Джордана, больше бесконечности, папочка».
Джим открыл глаза.
— Больше бесконечности, Дэнни. Папочка любит тебя больше бесконечности.
Он открыл дверцу. Мартин поднялся было следом, но Джим положил руку ему на плечо.
— Нет, — твердо заявил Джим, покачав головой, — оставайтесь с Фрэнки, мой друг. Прикройте лучше меня отсюда. Убедитесь, что у нас будет возможность бежать.
Сжимая плечо Мартина, он сделал паузу, а потом поднял голову и принюхался.
— Этот город полон мертвых, Мартин. Вы чувствуете?
— Да, — признал Мартин, — но тебе понадобится помощь. Что если…
— Я благодарен за все, что вы сделали для меня и для Дэнни, но некоторые вещи я должен сделать сам.
— Я боюсь, Джим. Боюсь того, что ты можешь обнаружить.
— Я тоже. Поэтому мне и нужно быть одному. Хорошо?
Мартин неохотно кивнул.
— Хорошо, Джим. Мы будем ждать вас здесь.
Фрэнки перегнулась через сиденье и вытащила одну из винтовок. Зажав ее между ног, оглянулась и посмотрела в зеркало заднего вида.
— Все чисто, — сообщила она. — Лучше поторопись.
Джим кивнул.
Мартин тяжело вздохнул:
— Удачи, Джим. Мы будем здесь.
— Спасибо. Спасибо вам обоим.
Набрав воздуха в грудь, он отвернулся и направился через улицу.
Ноги налились свинцом, он шел, будто во сне.
— Больше бесконечности, Дэнни…
Он бросился к дому бегом, застучав ботинками по тротуару. Свернул во двор, запрыгнул на крыльцо и вынул из кобуры пистолет. Дрожащей рукой, взялся за ручку двери. Оказалось незаперто.
Джим медленно повернул ручку и, позвав сына по имени, вошел в дом.
Они сидели в темноте и ждали. Мартин не замечал, что затаил дыхание, пока Джим не скрылся за дверью.
Фрэнки еще раз оглядела улицу, проверяя, не подбираются ли к ним мертвяки.
— Что теперь?
— Будем ждать, — ответил пастор. — Будем смотреть в оба и ждать, пока они не выйдут.
Ночной воздух похолодел, и сквозь разбитое стекло просвистел ветер. Фрэнки содрогнулась.
— Скажите, преподобный, вы правда думаете, что его сын жив?
Мартин следил за домом.
— Надеюсь, что да, Фрэнки. Надеюсь.
— Я тоже. Мне кажется… — Она осеклась и снова оглядела улицу и ближайшие дворы, а затем подняла винтовку.
— В чем дело? — спросил Мартин.
— Чувствуете запах? Они приближаются.
Мартин приоткрыл окно и вдохнул, а уже в следующую секунду поморщился.
— Они как-то поняли, что мы здесь. Они за нами охотятся.
— Что будем делать?
— Ждать. Больше нам делать особо и нечего.
Они снова умолкли, продолжив следить за молчаливыми домами вокруг. Мартин снова посмотрел на дом Дэнни. Затем принялся стучать дрожащими ногами и хрустеть в темноте костяшками пальцем.
— Перестаньте.
— Извини.
В голове у него зароились отдельные стихи из Библии, и Мартин сосредоточился на них, лишь бы не думать о том, что происходило сейчас в доме.
Блаженны миротворцы… Иисус спаситель… Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную… И на третий день он воскрес из мертвых…
Мартин снова посмотрел на дом, подавляя в себе желание броситься на помощь.
Отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную… И на третий день он воскрес из мертвых…
…Сына Своего Единородного… он воскрес из мертвых…
…Сына Своего Единородного… он воскрес из мертвых…
Он воскрес из мертвых…
Вдруг тишину разорвал выстрел.
За ним последовал крик. Далее снова наступила тишина, а потом раздался второй выстрел. И все эти звуки доносились из дома.
— О Боже, — простонал Мартин. — Фрэнки, это Джим кричал!
— Уверены? Как по мне, это вообще не было похоже на человека.
— Это был он! Я уверен.
— Так что будем делать?
— Не знаю. Я не знаю!
— Нет, ну нахрен. Идем-ка, преподобный!
Они выскочили из «Хамви» с оружием наготове, и в этот момент ветер донес до них первые крики нежити. Зомби уже показались в конце улицы, а в домах начали открываться двери.
— Посмотри, сколько их. — У Мартина надломился голос.
Фрэнки целилась и стреляла, но зомби становилось все больше.
— Вперед, — крикнула она.
И они побежали к дому — посмотреть, что случилось с их другом.
В небе над ними светила только что взошедшая луна; она смотрела на зеркальное отражение самой себя, холодной и мертвой.
«Невеста или тигр» - рассказ Фрэнка Р. Стоктона, обычно упоминаемый при возникновении ситуации, которая не имеет решения.
Новогоднее шоу, проводимое на Таймс-сквер в Нью-Йорке и широко транслируемое по американскому телевидению.
Сухой завтрак в форме овсяных колечек.
В США пятый класс — последний в начальной школе, в нем учатся дети 10–11 лет.
Гора в Южной Дакоте, знаменитая высеченными на ее склоне изображениями четырех выдающихся американских президентов.
Место обитания мистических персонажей в сериале «Твин Пикс», находящееся в иной реальности и открывающееся только в строго определенное время.
Имеется в виду фильм «Зловещие мертвецы».
Самозарядный пистолет, популярный в преступном мире.
Самозарядный пистолет, популярный в преступном мире.
Популярное в США бисквитное пирожное с кремовой начинкой.
Здесь и далее Библия цитируется в синодальном переводе.
Евангелие от Иоанна, глава 11, стих 25.
Военизированная организация, основанная в 1982 году и имеющая своей целью создание исламского государства в Ливане.
Загородная резиденция президента США.
Силен - в древнегреческой мифологии бог плодородия, воспитатель Диониса.
Район в восточной части Лонг-Айленда, Нью-Йорк.
Американский военный вседорожник.
Цитата из романа Стивена Кинга «Сияние».
Тематический парк в Уильямсбурге, штат Виргиния.
Река на северо-востоке США, проходящая по территории штатов Пенсильвания, Нью-Йорк и Мэриленд.
Шатер для проведения христианских благотворительных собраний, молельных бдений и проч.
Один из основных гарнизонов армии США, распложенный в штате Северная Каролина.
167 сантиметров и 79 килограммов соответственно.
Пересохшее озеро, на территории которого находится Зона-51.
Военная база в штате Мэриленд, бактериологический центр армии США.
Счастливого пути ( фр. ).
Традиционная американская песня, состоящая из ста куплетов.
Здесь и далее Псалтирь цитируется в синодальном переводе.
Традиционный христианский гимн.
Шоссе вдоль побережья штата Нью-Джерси.