Гарри Чарльз. Это глазные яблоки?
Хэллоуин. Детвора бегает под присмотром своих родителей от дома к дому, выпрашивая сладости. И вот наконец-то последний дом. Старый мистер Койл приглашает всех к себе - рассказать и взрослым, и детям свою самую страшную историю, ну а потом раздать всем вкусные подарки.
В детстве Уэйн становится свидетелем убийства и чуть сам не погибает, его спасает неизвестный мужчина. Получив тяжелую психологическую травму, он всю жизнь посещает психиатра. И вот настало время избавиться от детской травмы. Завершить лечение. Нужно лишь вернуться на место преступления и пережить его снова.
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
или на сайте:
"Экстремальное Чтиво"
Дети стояли на крыльце и - как и каждый год - с нетерпением ждали вместе с родителями, которые пришли присмотреть за ними. По крайней мере, таково было оправдание родителей. По правде говоря, они наслаждались этой частью Хэллоуина не меньше, если не больше, чем дети.
Вполне справедливо, что им приходилось ходить от двери к двери и ждать в конце сада, пока малыши подходили к входным дверям и радостно просили конфеты. Для взрослых это было скучно, но они делали это с улыбкой. В конце концов, Хэллоуин был для детей, а не для них.
Но эта часть, последнее посещение вечера, нравилась всем.
Маленькая Линдси МакГриди подошла к двери и постучала во второй раз. Она годами ждала, когда придет ее очередь звать хозяев, и была раздражена тем, что на ее стук не ответили сразу.
- Подожди, Линдси, не будь такой нетерпеливой, - предупредила ее мать со ступенек крыльца.
- Но, мама… - попыталась ответить девочка.
- Никаких «но», - отрезала мать. - Мистер и миссис Койл ответят, когда будут готовы.
Каждый год было одно и то же, и каждый год ребенок, идущий за сладостями, уставал, желая только, чтобы дверь открылась и началось веселье. Миссис МакГриди не могла винить свою дочь за то, что она была такой же, как все остальные дети. На самом деле она и сама была взволнована.
К тому же на улице было холодно, и было бы здорово попасть внутрь, уютно устроиться в тепле гостиной Койлов. Гостиной, в которой было столько угощений и страшилок для гостей.
Миссис МакГриди улыбнулась, вспомнив свои детские визиты в этот дом. Даже тогда мистер и миссис Койл устраивали представление для соседских детей.
«Сколько же им сейчас лет? - подумала она про себя. - Они были старыми, когда я была ребенком». Им должно было быть не меньше восьмидесяти, а они все еще находили в себе силы украшать дом и двор просто ради удовольствия.
Юная Линдси обернулась и увидела, что ее мать оглядывает передний двор, заполненный фальшивыми надгробиями и скелетами. Она воспользовалась своим шансом. Она шагнула вперед и, поднявшись на цыпочки, схватила тяжелый латунный дверной молоток. Она потянула его наружу, насколько позволял рост, а затем позволила ему упасть обратно на дерево массивной входной двери.
Миссис МакГриди снова переключила внимание на дочь.
- Что я тебе сказала? - Она старалась говорить негромко, но другие дети хихикали, а некоторые родители прятали смущенные улыбки за руками в перчатках.
- Извини, - ответила Линдси с покрасневшими щеками.
- Не нужно извиняться, - сказал старик Койл, заставив всех подпрыгнуть от неожиданности.
Он стоял в открытом дверном проеме с широкой ухмылкой на почти беззубом лице. Никто не видел, как он открывал дверь, и это только добавляло загадочности, которая копилась в умах детей с прошлого года.
- Итак. Пожалуйста, входите. - Он пригласил их внутрь, отступив в сторону. - И не забудьте вытереть ноги о коврик.
Дети вошли так быстро, как только могли, остановившись, чтобы пошаркать подошвами ботинок по изодранному старому ковру с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».
Войти в дом Койлов было все равно, что пройти через ворота во времени. Он действительно был таким старым. Миссис МакГриди заметила, что он ничуть не изменился с тех пор, как она сама была здесь ребенком. Казалось, даже паутина была там же, где всегда. Она шла позади детей с горсткой взрослых, и по их лицам было видно, что они думают о том же, о чем и она. В конце концов, они вместе были детьми и одними из первых приняли участие в ежегодном праздновании Хэллоуина у Койлов.
- Через дверь в конце, - крикнул мистер Койл от входной двери, бесшумно закрыв ее. - Все готово, просто присаживайтесь.
Дети быстро двинулись вперед, борясь за то, чтобы первыми войти в волшебную комнату веселых страшилок. И они были несколько разочарованы, обнаружив, что в комнате не хватает декора. Они перешептывались между собой, занимая свои места на стульях, расставленных неровным кругом в центре просторной столовой.
Взрослые тихо вошли в комнату, и они тоже не могли скрыть огорчения по поводу того, что в этом году в мероприятие не было вложено никаких усилий. Миссис МакГриди быстро отругала себя за такие эгоистичные мысли. Койлы были старыми и уже не обладали той энергией, которая была у них когда-то. Она не должна была судить их так строго. Просто ее ожидания были очень высоки.
- Надеюсь, вы все удобно расположились. - Старик Койл вошел в комнату и огляделся. - Я знаю, что выглядит не очень. - Он попытался извиниться. - Нам сейчас трудно попасть в город, поэтому в этом году я решил попробовать кое-что новое.
Дети захихикали, понимая, что все еще может стать интересным. Старик Койл их не подведет.
- Хорошо, прежде чем я начну, мне нужно, чтобы родители тоже присели. - Он улыбнулся взрослым. - Это для всех.
Он подождал в тишине, пока несколько взрослых нашли стулья и удобно уселись.
- Давайте начнем, - крикнул он, и дети вскочили, когда свет замерцал и погас. - Я хочу рассказать вам одну историю.
Его старческий голос приобрел странную силу в темноте, и все прислушались.
- Задолго до того, как я женился на миссис Койл и мы переехали в этот дом, земля принадлежала другому человеку. Он не был таким милым человеком, как я, о нет, он был самым злым из злых людей, которые когда-либо жили. Одни говорят, что он отдал свою душу дьяволу, другие - что ему просто нравилось делать то, что он делал.
- Он творил неописуемые вещи, но я здесь, сегодня, чтобы рассказать вам, что произошло в ту последнюю, роковую ночь.
- В ночь вечеринки.
- В ночь пожара.
Дети перестали хихикать и нервно слушали, как он говорил.
- Его звали Джозеф Фриман, и он был самым богатым человеком в городе. Никто не знал, как он заработал свои деньги, и никто никогда не задавал вопросов. Он принес городу процветание, и это было все, что имело значение. Поэтому, когда он пригласил всех на вечеринку, они согласились. Это была бы самая пышная вечеринка на Хэллоуин в истории города, и все собирались на нее.
Старик Койл сделал паузу и прислушался к испуганному дыханию детей и взрослых. Он улыбнулся про себя, довольный тем, что все получилось так, как он задумал.
- В ночь праздника все пришли в костюмах, ожидая грандиозного банкета, так что представьте себе их чувства, когда он привел их в пустой бальный зал. Пустой, если не считать огромного круга стульев, образующих кольцо в его центре. Примерно как тот, где вы сейчас сидите.
Один из младших детей испуганно вскрикнул, остальные захихикали.
- Пожалуйста, молчите, пока не закончится рассказ, - прикрикнул Старик Койл.
Миссис МакГриди сидела неподвижно и слушала. Она услышала, как повернулась дверная ручка и дверь в коридор со скрипом открылась. Она надеялась, что внутрь проникнет свет, но свет во всем доме был выключен. Она попыталась прищуриться в непроглядной тьме, чтобы понять, что задумал старик, но, как ни старалась, не смогла разглядеть ничего, кроме размытых силуэтов, которые то приближались, то удалялись. Она решила больше не стараться и просто наслаждаться зрелищем. Она откинулась в кресле и расслабилась, когда комнату наполнил скрип плохо смазанных колес.
Старик Койл продолжал.
- Когда все гости Фримана расселись, его слуги обошли комнату и по очереди завязали им глаза. Как только это было сделано, он приказал привязать их к стульям. Некоторые жаловались, но позволили привязать себя надежно. Они не хотели расстраивать своего благодетеля.
- Слуги работали быстро, и, закончив, Фриман крикнул им, чтобы они уходили, так как эта часть игры должна быть проведена наедине.
- Когда они ушли, он вкатил тележку, накрытую простыней из кроваво-красного атласа. Он снял простыню и взглянул на инструменты, которые приготовил специально для этой ночи. Выкатив тележку в центр комнаты, он с минуту смотрел на каждого из своих гостей.
- «Сегодня вечером, дорогие друзья, вы дадите мне ключ к высшей власти, - крикнул Фриман своим связанным гостям. - Вы все получили пользу от моей работы, и теперь пришло время заплатить за это».
Дети начали нервно ерзать на своих местах, так как вечер начал становиться страшным. Старик Койл замолчал, и комнату наполнил странный звук. Он заговорил снова только после того, как звук закончился влажным, щелкающим звуком.
Только после этого Старик Койл продолжил рассказ.
- С подноса Фриман взял щипцы и приступил к первому из своих гостей.
- «Мне нужен особый подарок от каждого из вас, чтобы преподнести его хозяину. - Пока он говорил, он схватил за волосы одну из посетительниц и оттянул ее голову назад. - Хозяин приказал, и я должен повиноваться». Он заставил женщину открыть рот и крепко схватил щипцами ее язык.
- Он потянул за язык, и она попыталась закричать, но ее рот тут же наполнился кровью, когда он вырвал упругую мышцу.
Миссис МакГриди почувствовала, что ее пульс участился. Это было довольно жестоко для детей, но они, казалось, все еще хихикали. Она наблюдала, как тень, которая могла быть Стариком Койлом, перемещается по комнате. Она вздрогнула, когда он положил руку ей на плечо.
- А это тот самый язык, - сказал он, положив ей в руки что-то влажное.
Она вскрикнула от удивления, а затем улыбнулась про себя. Она помнила эту игру с давних пор. Старый ублюдок просто изменил историю, которая к ней прилагалась. Она держала предмет, и ухмылка становилась все шире, пока она пыталась понять, что же он на самом деле ей дал.
Старик Койл шел дальше, режущие и пилящие звуки наполняли комнату. В этом году он превзошел самого себя. История продолжалась.
- Фриман переходил от одно гостя к другому и брал то, что ему было нужно. У одного из них он взял почку.
Девочка закричала, когда Старик Койл уронил тяжелый комок ей на колени.
- Кишки у другого.
Юный Тимми Джонсон подавился, когда мокрые петли обвились вокруг его шеи.
- Части тела были взяты у каждого и сложены в кучу в центре круга из стульев.
Юная Линдси вздрогнула, когда ей в руки положили два мягких, влажных шарика. Она покатала их на ладони, так как тоже поняла, в какую игру играют. Она знала, что, когда загорится свет, все они будут держать в руках сладкие лакомства, специально приготовленные для того, чтобы напугать их. Она перестала слушать сказку и сосредоточилась на шариках в своей руке. Она должна подождать остальных. Она должна быть терпеливой, но ей хотелось узнать, что за секретное угощение ей вручили.
Очень медленно она поднесла одну из конфет к губам. Не задумываясь, она бросила ее в рот и укусила. Когда она застряла между зубами, рвота подступила к ее горлу и встретилась с соленой жидкостью, которая уже заполнила рот. Она попыталась закричать, но все, что она могла сделать, это вытошнить желчную жидкость, хлынувшую из ее желудка.
Миссис МакГриди узнала в этом звуке свою дочь, а в ноздри ворвался едкий запах чего-то похуже, чем рвота. Она с трудом поднялась со своего сиденья и устремилась в темноту, тут же споткнувшись о паникующего ребенка.
Она упала вперед. Ее руки взметнулись, а голова погрузилась во что-то теплое, влажное и дурно пахнущее. Она заставила себя подняться как раз в тот момент, когда свет снова ожил, ее руки погрузились в желеобразную массу под ней.
И она закричала.
К ее крику присоединились остальные, когда они увидели, что происходило в темноте. Дети были покрыты густой красной жижей, каждый держал свежие части тела, это была кошмарная сцена, окрашенная в багровые тона.
Миссис МакГриди стояла на коленях в центре комнаты, а над ней возвышался залитый кровью Старик Койл, его лицо растягивала маниакальная ухмылка, более чем намекающая на безумие.
Дети увидели ее, и крики усилились, некоторые из них изрыгали конфеты, съеденные ранее ночью. Некоторые даже потеряли сознание, прежде чем вопли ужаса до конца вырвались из их легких.
«Почему они кричат на меня?» - спросила себя миссис МакГриди, а потом посмотрела вниз и увидела, что ее руки по локоть погружены в останки любимой жены старика Койла.
Ⓒ Are These Eyeballs? by Garry Charles, 2010
Ⓒ Виталий Бусловских, перевод, 2021
- Гребаная дыра.
Он едет по почти пустым улицам и с отвращением смотрит на то, как время разрушило их, превратив в унылое искажение давно ушедших воспоминаний.
Целые улицы домов с террасами были заколочены, деревянные листы покрыты непристойными граффити. Тут и там двери были взломаны и стояли открытыми настежь, а в затененных коридорах он видит скваттеров[1] и наркоманов, укрывающихся от неумолимого солнца, которое светит уже две недели.
Для англичанина такая погода – что-то неординарное, и он благодарен кондиционеру, который охлаждает салон машины.
Он притормаживает у дома, который так хорошо помнит, и разочаровывается, что, как и все остальное в старом районе, он плохо перенес разрушения прошедших лет. Окна нижнего этажа заменены стальными ставнями, а кирпичная кладка по краям опалена огнем. Парадная спальня выглядит черной с улицы, и ее поглотил засохший плющ, который разросся по дому и проник внутрь, только чтобы умереть. Он печально качает головой, закрывая глаза, когда за веками проплывают картины лучших дней.
Его отец сидит на пороге и улыбается мальчишкам, с удовольствием наблюдая за их совместными играми. Из дома по радио играет веселая мелодия, и его мать подпевает. Она не попадает в такт, но это никого не волнует. Все так, как и должно быть.
- Черт. - Он трясет головой, отгоняя воспоминания, которые норовят вызвать слезы. - Я здесь не для этого. - Он вернулся не просто так, но не для этого.
Включив передачу, он отъезжает от того, что когда-то было домом. Он хорошо знает место назначения, но подсознательно пока не хочет с ним встречаться, позволяя своей неуверенности повести его в обход. Не мешало бы сначала посетить более дружелюбные места.
Там, где раньше были магазины, теперь только фундаменты. Старая кирпичная кладка поднимается из земли и намекает на эпоху, которой больше нет. Он представляет себе, что здесь было раньше, и в его воображении возникают призрачные очертания.
В окне он видит мистера Парсонса - мясника - за своим столом. Он с размаху вонзает тесак в филейную часть свинины.
Дети собираются у газетного киоска, жуют жвачку и обмениваются наклейками для своего последнего альбома.
Он видит себя с матерью, держащей его за руку, когда они входят в почтовое отделение.
И снова ему приходится возвращаться в настоящее. Он нажимает на педаль газа, заставляя образы исчезнуть.
- Черт. - Он быстро нажимает на тормоза, когда его зрение возвращается в настоящее, и он видит старые глаза, которые смотрят на него с морщинистого лица.
Старик стоит на полпути через дорогу, его тело опирается на ходунки, и он с раздражением смотрит на водителя. Он делает шаг вперед и останавливается перед машиной, поднимая трясущуюся руку.
- Прояви хоть немного гребаного уважения. - Хлопает он рукой по капоту.
Голос знакомый.
Водитель смотрит на морщины и дряблую, обвисшую кожу под подбородком старика, и от шока у него почти перехватывает дыхание. Неужели прошло столько времени с тех пор, как он уехал?
- Мистер Парсонс? - Он уже открыл дверцу машины и вылезает из нее.
- Возможно, - отвечает тот, с подозрением глядя на молодого человека. – А тебе-то какое дело? - Старик снова берет раму для ходьбы в обе руки и, шаркая, проходит остаток пути до тротуара.
- Сомневаюсь, что вы помните, сэр. - Он протягивает руку, но пенсионер не делает никакого движения, чтобы ответить взаимностью. - Уэйн Мейсон, вы когда-то знали мою мать, Оливию. - В старческих глазах оживает древнее узнавание.
- Ну ничего себе! - На изможденном лице появляется улыбка. – Тебя слишком долго не было, мой мальчик. - Они пожимают друг другу руки, как старые друзья. - Тебе действительно стоит почаще навещать свою мать.
- Обязательно. - Хотя она умерла несколько лет назад, он не видит смысла расстраивать мистера Парсонса этой новостью. - И простите, что напугал вас. Я просто приехал посмотреть на старое место и потерялся в воспоминаниях.
Старик машет рукой, как бы говоря: «Забудь об этом».
- Воспоминания - это все, что есть у некоторых из нас. - Блеск в его глазах исчезает, а лицо темнеет. - Посмотри на меня, что я такое, как не воспоминание? - Он смотрит на остатки того, что когда-то было его средством к существованию. - Береги себя, молодой Уэйн. - Старик отворачивается и идет дальше по улице. - Некоторые воспоминания не такие приятные, как я. - Его слова слышны лишь наполовину, как шепот на ветру.
Он забирается в работающую на холостом ходу машину, все еще не готовый к предстоящему. Вся надежда на то, что лучшей части его детства – насколько он помнил - будет достаточно, чтобы пережить худшее.
Он выключает зажигание и запирает машину, устанавливает сигнализацию и решает идти пешком. Он поворачивается, чтобы последовать за старым мистером Парсонсом, но тот уже исчез, поглощенный улицами, как призрак.
- Повзрослей, - ругает он себя за такие мысли. Призраки - это для детей, а он уже много лет был не одним из них.
Он приходит в парк, или то, что раньше было парком. Как и все остальное, парк со временем умер, превратившись в заросшее кладбище ржавого с пятнами краски металла. Он проходит по траве и садится на то, что осталось от карусели. Она стонет в знак протеста против нежелательного вторжения в частную жизнь.
Он не уверен, чего он ожидал. В конце концов, почему этот приют для детей должен был сохраниться лучше, чем город, который окружает его, как промокший саван. Он откидывается назад на спинку кресла, вытянув руки и непроизвольно проводит пальцем по надписи, вырезанной на дереве. Он помнит, когда были сделаны эти надписи, и ему не нужно смотреть на них, чтобы понять, что они говорят.
П.У.
+
У.М.
Памела Уэйд, на девять месяцев старше его, но все равно его. Его первая любовь и первое разбитое сердце.
Говорят, что первое всегда самое трудное, но ему этого никогда не узнать. Ему еще предстоит встретить вторую. Не то чтобы он провел жизнь в одиночестве (было много женщин), но ни одну из них нельзя было назвать его любовью.
Памела.
У нее были светло-русые волосы и ярко-голубые глаза. Ее кожа была настолько бледной, что казалась белой и безупречной, но он помнит ее не такой. В его памяти ее волосы потемнели от крови, а глаза безжизненно смотрят на него. В мерцающем свете ее кожа кажется синей.
Слезы катятся по его щекам, пока он продолжает выводить буквы П и У. Это то воспоминание, с которым он пришел столкнуться, но здесь этого делать нельзя.
Он вытирает слезы рукой и вытирает ее о джинсы. Поднимается на ноги и смотрит через поле на здание, которое наполняет его ужасом.
Трава под ногами коричневая, выжженная солнцем и лишенная воды. Она хрустит под ногами, когда он осторожно приближается к небольшому кирпичному строению.
В глубине души он знает, что его страхи беспочвенны, психиатру хорошо заплатили, чтобы убедить его в этом, но все же он чувствует, как внутри него дрожит от ужаса четырнадцатилетний мальчик. Несмотря на жару, внутри у него холод, холод, от которого нет другого лекарства, кроме как встретиться лицом к лицу с тем, от чего он так долго бежал.
Он останавливается в тени своего пункта назначения, застыв от безобидной надписи, которая смотрит на него сверху двери.
Мужская уборная
Пока он стоит в ловушке этих слов, все начинает меняться. В его сознании старый накладной светильник над вывеской оживает со слабым жужжанием, а небо середины дня превращается в небо позднего вечера. Окна ремонтируются сами собой, и сейчас уже не лето. Он возвращается на двадцать пять лет назад.
Пришло время встретиться лицом к лицу со своими демонами.
Он слышит смех и поворачивается, чтобы увидеть себя - хотя и более молодого - идущего рука об руку со своей первой любовью. Она прекраснее всех, кого он когда-либо видел, и его охватывает грусть оттого, что ей никогда не стать прекрасной женщиной.
Они не видят его, когда приближаются, а если бы и видели, то сочли бы его призраком, наваждением, внезапно появившимся из эфира. Он делает шаг в сторону, но слишком поздно. Они проходят сквозь него, как будто его не существует.
- ЭЙ, МЭЙСОН! - Он поворачивается, но крик обращен не к человеку, которым он является сейчас, а к мальчику, которым он был раньше.
- О Боже. - Он хочет покинуть это место, но знает, что должен довести дело до конца. Неважно, как больно – нужно смириться с прошлым.
- Эй, Мейсон. Говнюк, я с тобой разговариваю. - Джеймс Кидди и его друзья появляются из темноты и направляются прямо к голубкам. - Что это вы тут делаете? - В их озорных голосах чувствуется злость.
Джеймс Кидди - городской хулиган и трус - полон бравады, когда окружен своими лакеями. Но он всего лишь испуганный до дрожи ребенок, когда отец избивает его каждую ночь.
Молодой Уэйн останавливается, и Памела прижимается к нему. Она старше и чувствует необходимость защитить его.
- Что тебе нужно, Джеймс? - Она держит спину прямо и смотрит вперед.
- Я не разговариваю с тобой, сука. - Джеймс с усмешкой отстраняет ее, быстро возвращая свое внимание к Уэйну. - Не слишком ли ты молод для ухаживаний? - Тон Джеймса насмешливый, и мальчик вздрагивает под жестким взглядом хулигана. – Вали-ка ты домой, а она останется с нами.
- Оставь его в покое, Джеймс, - огрызается Памела, встав между хулиганом и своей любовью.
- Разве я не сказал тебе заткнуться нахуй? - Она вздрагивает, когда Джеймс притворяется, что хочет дать ей пощечину.
Вместо этого он бьет Уэйна кулаком в живот, заставляя мальчика упасть на колени.
- Ты ублюдок. - Памела делает выпад, но Джеймс останавливает ее косым взглядом.
- Не заставляй меня бить даму, - угрожает он.
Она преодолевает страх и наносит удар, ногти оставляют четыре кровавых борозды на его щеке.
- Пизда. - От пощечины ее голова откидывается назад, и она падает рядом со своим парнем. - Теперь вы меня расстроили.
- Ты знаешь, мы расскажем. - Между глубокими вдохами Уэйн использует единственное средство защиты, которое у него есть.
- Я расскажу, я расскажу. - Джеймс пританцовывает вокруг них, пиная свою жертву в грудь. - Только если они найдут тебя.
Он велит своим друзьям схватить их.
- Не будь дураком, Джеймс. - Памела сплевывает кровь, когда ее протаскивают мимо него. - Они вернут тебя в борсталь[2].
Джеймс смеется над угрозой.
- Ты никому не скажешь. - Он наклоняется ближе, слизывая капельки крови с ее подбородка. - Потому что, если скажешь, я тебя сильно порежу. - Он поднимает нож перед ней, и, как и ожидалось, она молчит.
- Бросьте их в сральник, - приказывает Джеймс, и мальчики ликуют, радуясь идее окунуть головы в переполненные дерьмом унитазы. - Мы дадим им подумать над своими вариантами. – говорит он, прежде чем веселье может начаться, и захлопывает металлические ворота.
Он берет цепь и висячий замок, запирая вход, просовывает голову между прутьями и смеется над ними.
- Приятной ночи, голубки.
Взрослый Уэйн смотрит как хулиганы, крича и радуясь, исчезают в ночи. Он проходит через запертые ворота и смотрит вниз на себя и Памелу.
Ночь для них еще далеко не закончилась, и он начинает жалеть, что вернулся. Что хорошего в том, чтобы стать свидетелем того, что он подавлял столько лет? Он закрывает глаза.
Завершение.
По крайней мере, так сказал ему высокооплачиваемый психиатр. Завершение - это то, что ему нужно, прежде чем он сможет двигаться дальше. Если он хочет принять свое будущее, он должен сначала принять свое прошлое.
Цепляясь за надежду, он снова открывает глаза и позволяет образам разыграть свою историю.
- Ты в порядке? - Памела проводит рукой по его спине, но он отталкивает ее, смущенный тем, что плачет, когда знает, что должен быть сильным. - Не отталкивай меня. - Она садится рядом с ним. - Я люблю тебя, - говорит она слова, которые он так долго хотел услышать, и от этого слезы с новой силой текут у него из глаз.
- Мне жаль, Пэм. - Он позволяет себе упасть в ее объятия. - Мне так жаль.
- Это не ты должен сожалеть. - Она тоже плачет. - Это тот дрочила. - Последнее слово она выкрикивает.
- Не надо. Они могут вернуться. - Уэйн не хочет, чтобы придурки возвращались.
- Почему бы и нет, им до нас не добраться. - Она встает и подходит к воротам. - Они оставили нас запертыми в безопасности, - кричит она, со смехом гремя цепью.
Уэйн вытирает глаза и присоединяется к ней, глядя на небо, которое уже темнеет к ночи, звезды скрыты еще более темными облаками. Воздух стал холодным.
- По крайней мере, у нас есть свет. – Как по команде флуоресцентная лампа мерцает раз, два, три раза.
- Не искушай судьбу. - Она опускается и садится у стены. - Похоже, мы пробудем здесь всю ночь.
Он уверен, что вдалеке все еще слышен издевательский смех Джеймса Кидди. Он отступает в выложенную кафельной плиткой комнату, его нос кривится от запаха несвежей мочи и чего-то еще более неприятного. Он не уверен, что это. Запах слабый, но его достаточно, чтобы испортить его вкусовые рецепторы своим отвратительным душком.
Он делает еще один шаг, и запах усиливается. Вонь стоит такая, что у него сводит горло. Он хочет казаться смелее, чем чувствует себя, и ему удается скрыть кашлем рвотные позывы. Он возвращается в дверной проем и в убежище свежего воздуха.
- Как ты думаешь, нас найдут? - Он пытается завести разговор, но тут же жалеет, что не выбрал другую тему.
- Конечно. Этот старый пердун Талли придет сюда первым делом утром, чтобы заняться уборкой. – Ее голос звучит не так уверенно, как ей хотелось бы. - И как ты сказал, по крайней мере, у нас есть свет. - На этот раз трубка мерцает дважды и гаснет, остается только слабое свечение на каждом конце, как дразнящее напоминание.
- А ты на меня набросилась, - говорит он, подталкивая ее локтем и притворно смеясь, когда дрожь угрожающе пробегает по его позвоночнику.
- Сомневаюсь, что нам удастся сегодня хорошо выспаться. - Она обнимает его за плечи.
- Есть вещи поважнее, чем сон. - Голос низкий и певучий. Он вселяет новый страх в сердца влюбленных. - Надеюсь, вы готовы поиграть.
Кажется, целую вечность они не двигаются, охваченные ужасом, вызванным осознанием того, что они не одни. Кажется, что прошло несколько часов, прежде чем Уэйн смог заставить себя пошевелиться, но звук движения в тени подстегнул его.
- Быстрее! - Он хватает ее за руку и тянет в безопасное место – в ближайшую кабинку.
- Не робейте, я не причиню вам вреда, - хихикает бесплотный голос. - Не так уж много. - Хихиканье переходит в маниакальный смех, когда Уэйн втаскивает ее в узкую дверь и закрывает ее за ними.
Он возится с замком - древним латунным изделием с тугим винтом под большой палец. С тупым щелчком задвижка опускается на место, и он вздыхает.
- Что… - Памела пытается спросить, но он подносит руку ко рту и качает головой, произнося одними губами слово «Тихо».
Она кивает в знак согласия, и они стоят молча, пока голос приближается. За стуком ноги по керамическому полу следует скользящее движение другой ноги, а затем пауза. Уэйн задерживает дыхание и выпускает его так тихо, как только может, при втором шаге.
- Выходите, выходите. Где бы вы ни были. – Дальняя дверь с грохотом распахивается, и Памеле приходится сдержать крик.
- Ш-ш-ш-ш, - шепчет Уэйн предупреждение, когда еще одна дверь распахивается.
- Нет смысла прятаться. - Ближе, чем раньше, и в сопровождении удушливой вони, как раньше. - Вы только разозлите меня. - Следующую дверь срывают с петель и швыряют через всю комнату.
- Мы умрем. - Памела теряет всякое мужество, которое у нее могло быть, и начинает плакать.
- Так и есть, моя дорогая. - Под дверью появляются руки, хватают ее за лодыжки и тянут наружу.
Она падает, размахивая руками в попытке остановить падение. Она хватается за держатель туалетной бумаги, но тот отрывается от стены, и она падает на пол.
Звук удара ее головы о фарфоровый край унитаза гулкий и тошнотворный. Ее крик обрывается, когда ее глаза на секунду меркнут, а затем закатываются, чтобы показать белки.
Ее ноги исчезают под дверью, а Уэйн все еще не двигается. Он смотрит, как ее голова соскальзывает с унитаза и падает на пол. Он отступает еще дальше, так как кровь брызгает на его ботинки.
- Помоги. - Ее глаза снова фокусируются, и она умоляет его, ее слова выводят его из состояния транса.
Он опускается на колени и берет ее руку в свою, его ноги скользят в воде, скопившейся у основания унитаза. Он пытается оттащить ее назад, но падает на свой зад.
- Пожалуйста, - хнычет она и исчезает под дверью в объятиях невидимого монстра.
Став взрослым, он может только наблюдать за происходящим, напуганный, как мальчик, которым он когда-то был. Он не помнит, что случилось с Памелой, потому что никогда не видел этого, но теперь он вынужден видеть ее страдания.
- Нет, - это слово повисает на его губах, и чудовище делает паузу.
- Не вмешивайся. - Тварь из его прошлого смотрит прямо на него. - Она моя, а не твоя. - За спутанными волосами левый глаз безумно подергивается.
«Он может меня видеть? - думает он про себя, но это же невозможно. - Это мой разум играет со мной злую шутку».
Он отступает.
Он больше не хочет ничего видеть, но он должен. Именно поэтому он здесь.
- Видишь, моя дорогая, здесь нет никого, кто мог бы тебя спасти, - мурлычет чудовище.
Уэйн видит блеск клинка в руке чудовища и в ужасе отворачивается, но все же слышит ее придушенный крик.
По обе стороны двери кабинки сидят разные Уэйны. Одному из них четырнадцать лет и он напуган, другой - взрослый и находится в состоянии шока. Он знает, что переживает его младший товарищ, он держит руку на двери и плачет вместе с ним.
- Заткнись, ты, гаденыш. - Оба Уэйна вздрагивают в ответ на прозвучавший приказ. - Она сейчас в лучшем месте. - Они слышат звук рвущейся ткани, а затем монстр начинает кряхтеть.
Мальчик не понимает, что происходит в темноте, но мужчина старше и мудрее. Он знает, какому унижению подвергается мертвая девушка.
Кряхтение быстро становится неистовым, воздух наполняется воем извращенного удовольствия. И вот раздается смачный шлепок, когда тело отбрасывают, швыряют на пол. Шея вывернута, и она лежит перед мужчиной, глядя на него лишенными жизни глазами.
Мальчик молчит уже, кажется, целую вечность и не слышит больше никакого шума. Он уже почти начал верить, что чудовище ушло, когда дверь дребезжит в раме, и он кричит.
- Впусти меня, маленький поросенок! - Грязные руки проникают под дверь, ища невинную добычу. - Я как дуну, я как плюну, я как выпотрошу тебя живьем. - Молодой Уэйн отступает назад к унитазу, моча стекает по его ноге, а желудок угрожающе подрагивает.
Он знает, что больше никогда не увидит своих родителей, никогда не будет играть с братом и никогда больше не пойдет в школу. Он так много пропустит, а Памелы больше нет. От этих мыслей в его голове что-то щелкает, и он наполняется злостью на невидимого охотника.
- ПОШЕЛ ТЫ НА ХУЙ! - Он прыгает вперед, приземляется на руку, ломая три ищущих пальца и чувствует небольшой триумф от раздавшегося в ответ вопля боли.
- Ты меня послал на хуй? - Руки исчезают, и монстр кричит. - Я трахну тебя так же, как и твою красотку. - Триумф недолговечен. – Но я оставлю тебя живым, чтобы ты познал боль.
- Оставь меня в покое. - Старший Уэйн подходит к кричащему чудовищу и орет на него.
- Я же сказал тебе не вмешиваться. - Оно поворачивается к нему, и он чувствует на лице зловонное дыхание и теплую слюну.
Мальчик в замешательстве. Монстр перестал насмехаться над ним, и он готов поклясться, что тот кричит на кого-то другого. Звучит так, будто он спорит сам с собой, и это пугает мальчика больше всего на свете.
- Я убью тебя так же, как и девчонку. - Оно смотрит на незваного гостя. - Просто уходи.
- Нет. - Старший Уэйн ведет себя вызывающе, он знает, что все это не реально. Это всего лишь его память, столкнувшаяся с прошлым.
- Скоро ты передумаешь. - Монстр бросается на него с вытянутыми руками, проходит сквозь человека, которого на самом деле нет, и сталкивается со стеной.
От удара у него ломается нос, а перед глазами пляшут звезды. Он шатается на месте, а затем падает.
Сидя на унитазе, подогнув под себя ноги, мальчик спал. Он не помнит, как сомкнул глаза, но его удивляет тусклый свет, который его будит.
Монстр затих после своего спора ни с кем, и теперь юный Уэйн сидит и напряженно прислушивается в попытке уловить хоть какой-то признак присутствия чудовища.
Он поднимает глаза на источник света и видит утреннее небо через слуховое окно в крыше. Впервые за долгие часы у него появляется надежда на спасение.
Покинув безопасное место на унитазе, он прижимается к полу, опускает голову, чтобы заглянуть под дверь. Слева от кабинки он видит ноги и ступни чудовища - недвижные.
Очень медленно мальчик встает и кладет руку на задвижку. Затем поворачивает ее.
Взрослый Уэйн стоял возле запертых ворот и смотрел, как солнце поднимается над горизонтом, когда треск задвижки вывел его из задумчивости.
Он поворачивается, готовый встретить конец самой длинной ночи в своей жизни.
Мальчик осторожно открывает дверь и смотрит на распростертое чудовище. Он смотрит на люк в потолке и с облегчением видит, что раковины действительно находятся прямо под ним.
Мысленно он считает до трех. «Раз, два, три». Он вырывается из укрытия кабинки и бежит.
- Не так быстро, поросенок. - Рука хватает его за ногу, и он падает вперед. - Ты пахнешь не так уж свежо, поросенок. - Монстр ползет вверх по его телу и смотрит на него сверху вниз.
Мальчик смотрит в сторону, чтобы избежать взгляда безумных глаз, и видит Памелу такой, какой он всегда будет ее помнить.
- Это не то, чем все закончится. - Старший Уэйн кричит, наблюдая, как чудовище поднимает нож, готовое нанести смертельный удар.
- Помогите мне, мистер. - Мальчик видит его и умоляет спасти.
- НЕТ! - Он не умер той ночью, незнакомец спас его. - НЕТ! - Он снова кричит и бросается на чудовище.
Внезапно мальчик оказывается на свободе, а монстр катается по полу вместе с мужчиной. Не задумываясь о появлении своего спасителя, он забирается на раковину и прыгает так сильно, как только могут его ноги. Он хватается за край слухового окна, подтягивается и выбирается на чистый утренний воздух.
- Я позову на помощь, - кричит он своему спасителю, а затем спрыгивает на землю и бежит так быстро, как только может, в сторону домов на краю парка.
Чудовище отбивается с неожиданной яростью, и Уэйн изо всех сил пытается сосредоточиться, когда его разум выходит из-под контроля. Он не может поверить в происходящее. Но он не может отрицать жар лезвия, которое прорезает полосу вдоль его руки, рассекая и открывая кость.
Свет наконец заливает комнату, и он впервые видит монстра по-настоящему.
Чудовище - не более чем человек. Длинноволосый, с лицом хорька и грязный, как черт.
- Ублюдок, - кричит он, отбивая нож, который отлетает и падает на пол. - Ты разрушил мою гребаную жизнь. - Он бьет кулаком по искаженному лицу, охваченный яростью.
Снова и снова опускается кулак, пока не покрывается теплой кровью.
Он смотрит вниз на чудовище, которое является человеком, надеясь, что все закончилось, но зная, что это не так. Из полицейских отчетов, которые он собирал годами, он знает, что место преступления было обнаружено не так.
Он еще не закончил.
Он берет потерявшего сознание мужчину за шею и поднимает верхнюю половину его тела. Он тащит его к открытой кабинке, не в восторге от того, что ему придется сделать дальше.
Свободной рукой он поднимает сиденье и прислоняет его к задней стенке. Он усаживает чудовище - для него бродяга всегда будет чудовищем - перед унитазом, и тот стонет окровавленными губами.
- Заткнись. - Закрыв глаза, он берет монстра за волосы и бьет его лицом об ободок унитаза.
Не один, а четыре раза, внутренне вздрагивая от звука трескающихся костей и звона выбитых зубов, падающих в унитаз.
Когда он наконец открывает глаза, то понимает, что чудовище мертво, и по мере того, как память угасает, он понимает, что что-то все еще не совсем правильно.
Он стоит один в заброшенном здании и плачет от того, что он видел и что он сделал. Он понимает, что то, чему он был свидетелем, больше, чем просто воспоминание, и плачет.
- Уэйн Мейсон, все еще ноющий после стольких лет. - Голос звучит неожиданно, и Уэйн оборачивается с мокрыми глазами.
- Ты? - Он смотрит на повзрослевшего Джеймса Кидди, опустошенного годами больше, чем земля, которая была его домом.
- Да, я. - Джеймс улыбается, обнажая пожелтевшие зубы. - Решил поприветствовать тебя дома. - Нож появляется из ниоткуда.
- Что тебе нужно, Джеймс?
- Я твой должник. - Взрослый хулиган делает шаг вперед, присутствие наркотиков в его организме четко отражается на его лице. - Я провел шесть долбаных лет взаперти из-за тебя. - Без предупреждения он делает выпад вперед, и нож глубоко вонзается в живот Уэйна.
- Спасибо. - Уэйн кладет свою руку поверх той, что держит оружие, и Джеймс вопросительно смотрит на него.
- Ты псих ненормальный, - он вытаскивает лезвие и опускает Уэйна на пол.
Пока человек, который раньше был городским задирой, обшаривает его карманы, Уэйн исчезает, а его разум возвращается туда, где, как он знает, он и должен быть.
- Сюда, быстро. - Он слышит голос своего молодого «я» и видит синие мигающие огни, отражающиеся от белых стен.
Цепь перерезана, и ворота распахнуты настежь. Комната заполняется телами, одетыми в темно-синюю одежду.
Он чувствует руку на своей груди, смотрит в собственные глаза и видит в них свое отражение.
- Ты как? - Мальчик больше не плачет.
- Со мной все будет в порядке, - врет он.
- Спасибо. - Мальчик наклоняется и обнимает мужчину.
- За что? Это и есть твое гребаное завершение[3].
Эти слова он произносит полушепотом на предсмертном выдохе, но они так и остаются неуслышанными.
Ⓒ The Cubicle by Garry Charles, 2010
Ⓒ Виталий Бусловских, перевод, 2021
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
или на сайте:
"Экстремальное Чтиво"
Скваттеры – городская беднота, самовольно вселяющаяся в заброшенные городские трущобы.
Борсталь – колония для малолетних правонарушителей.
Психологический термин - чувство завершенности (окончательное освобождение от психологической травмы).