ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Обращение ко всем онлайн-комментаторам и "Интернет-пиздаболам"... Убейте себя!
Глазные стебли слизня мотались туда-сюда внутри левой ноздри Танга, щекоча его, как будто моллюск проверял, безопасно ли там, прежде чем слизкое маленькое существо решило исследовать новую среду и медленно заползло в отверстие, окаймленное соплями.
Танг чувствовал это, каждый миллиметр продвижения слизня. Хотя он был размером с колпачок от ручки, его мягкие бока и спина почти закрывали ноздрю, в которую он забирался. Внутри отверстия было тепло и влажно, и этот факт привлек существо, которое начало свой путь на лбу Танга, оставляя за собой высыхающую слизь, медленно сочащуюся от бровей к вискам и щекам, а затем к верхней губе, где оно обнаружило место, манящее липкой темнотой.
Для каждого, кто знаком с видеороликами, которые Танг выкладывал на главном социальном сайте Даркнета "Круги", мысль о том, что он может оставаться совершенно неподвижным в такой ситуации, была бы абсурдной - среди гиперактивных комментаторов Танг был вожаком стаи, в нем, казалось, вместо крови циркулировал кокаин вперемешку с кофеином. И все же, с тех пор, как ему на голову положили слизня, он оставался совершенно неподвижным и не издавал ни звука.
Танг Хон-Пин не кричал и не пытался отчаянно вырвать слизняка из носа. Потому что он застыл от ужаса перед тем, что произойдет, если он это сделает.
- Слизняк, конечно, является традиционным символом твоего греха, что вполне уместно, - раздался в его ухе голос фигуры, стоявшей над ним.
Теперь голос был другим. Раньше, когда он говорил на камеру, Ученик произносил слова нараспев, как священник, читающий надгробную речь по умершему, но теперь, когда он говорил с Тангом тет-а-тет, его речь была легкой и разговорной, почти ласковой.
- Но я подумал, что мы могли бы начать твой сеанс с чего-то легкого, учитывая, что у нас есть 24 часа, чтобы пройти их вместе... При условии, что ты не будешь двигаться и разговаривать, ты сэкономишь наше время.
Слизняк был уже слишком глубоко в ноздре, пальцем его было уже не достать, даже если бы Танг осмелился это сделать. Его усики шевелились в пазухах носа – тайном углублении за носом и над сводом рта, куда во время рвоты попадают мягкие куски полупереваренной пищи.
По телу Танга прошла судорога, глубоко подавленная дрожь, рожденная ужасом и отвращением, в котором сквозила угроза безумия.
Осталось двадцать три часа.
Слизняк скользил по покрытому слизью склону, который вел к верхней части задней стенки его горла - тому месту, где отхаркивают мокроту, чтобы сплюнуть ее.
Он услышал щелчок. Танг достаточно долго управлял собственным "Кругом", чтобы знать, что этот звук – переключение каналов микрофона.
Следующие слова были произнесены загробным голосом и громко – игра на камеру, а не только для жертвы.
- В избытке вы были прокляты, в избытке вы будете спасены...
Танг только что закончил запись комментариев к сборнику "rekt" и вытащил свой член для последующей дрочки, когда в дверь ворвались Четыре Последователя.
У него был хороший день. Он собрал ролики с несчастными случаями на производстве – записи с камер наблюдения на фабриках третьего мира. Рабочие без документов сгорали заживо в потогонных цехах зон экспортной переработки, рабочим-мигрантам отрывало руки небезопасным оборудованием, а детей, проданных в рабство, били кнутом, чтобы они по двенадцать часов в день собирали какао-бобы для создания шоколада, который потом швырнули бы им в лицо.
Пустой, злобный сарказм был фишкой Танга как комментатора, плюс невероятно расистские замечания, которые сыпались из него, когда его альтер-эго сбивало с толку зрителей. Сквернословящий тролль не был в новинку в "Кругах", но он сделал себе имя благодаря своему особому сочетанию горького и кислого. На самом деле он пытался сделать так, чтобы "острый" стал такой же частью онлайн-сленга, как "соленый", и с этой целью он комментировал все что угодно... ни одна тема не была запретной, и ни одна шутка не была слишком острой или экстремальной. Он болтал без умолку, постоянно высмеивая все, что смотрел, и выплевывал самую оскорбительную чушь, которая приходила ему в голову. И если ему казалось, что он сказал что-то особенно мерзкое, он выкрикивал свою коронную фразу: "О-о-о-о, это было круто!"
Даже у его альтер-эго были поклонники. Смущал только тот факт, что Танг изображал худший китайский акцент, на который был способен, выставляя напоказ все свои "Р" и "Л". Но поскольку Танг был китайского происхождения, никто не возмущался при виде расистского дерьма, которое лилось из него.
За исключением, как ни странно, самих расистов.
Его родители не понимали его, но теперь, когда он этим зарабатывал себе на жизнь, они оставили сына в покое, чтобы он снимал свои мерзкие видео в своей комнате.
Он начал в обычной, основной сети, а затем перешел в Даркнет и в "Круги".
На YouTube и TikTok он комментировал спидранеров в видеоиграх, видео с распаковкой товаров, уроки макияжа, фан-фильмы... любой оригинальный контент годился для того, чтобы Танг Хон-Пин добавил к нему свою звуковую дорожку. Зачем создавать свой собственный материал, если можно использовать чужой? Легкие деньги!
По-настоящему Танг прославился во время последней Параолимпиады – или, как он сказал, Спазмической Олимпиады. Зрители на его "Круге" ликовали, когда он безжалостно высмеивал спортсменов-инвалидов, борющихся за медали, называя их уродами, лилипутами и тупицами, и время от времени умудряясь выдавать что-то остроумное:
- Давайте скажем, что спорить в тупонете так же бессмысленно, как участвовать в Калекопиаде. Даже если вы выиграете, вы все равно останетесь, блядь, инвалидами!
Но в Даркнете было гораздо больше экстремального контента, с помощью которого можно было прославиться.
Порно, мастер-классы по изготовлению самодельных бомб, пропаганда вербовки террористов... Kак говорил Шекспир: "Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись". Самая первая компиляция Танга после того, как он создал свой аккаунт, называлась: "Набираюсь Немного Ума", и она представляла собой собранную воедино коллекцию обезглавливаний: мексиканские картели распиливают бензопилами конкурентов, исламские фундаменталисты используют ножовки на захваченных сотрудниках гуманитарных организаций, публичные гильотинирования в различных народно-демократических республиках по всей Западной Африке... Танг превзошел всех, рассуждая о том, кто из мексикашек, чурок или негрил проявил максимум таланта, и присуждая дополнительные баллы за творческое посмертное использование голов в качестве пепельниц, футбольных мячей или даже секс-игрушек.
Танг стал популярным мгновенно.
Даже грешники любили посмеяться.
Да, идея с комментариями несчастных смертей людей в развивающихся странах, работающих без строгих законов о технике безопасности, была хороша – она была очень острой. И он как раз массировал свой вялый член, когда в его дом ворвались маньяки в масках, и начался кошмар.
- Лежать!
Танг хотел сказать, чтобы он отвалил, но не осмелился. Он просто уставился на лежак, задрожав и обхватив свои обнаженные гениталии.
Эта комната была похожа на все другие комнаты, в которых они побывали. Голые стены из шлакоблока, окно под самым потолком, бетонный пол, испещренный трещинами, который леденил подошвы его босых ног.
Единственным предметом мебели в комнате был лежак из дешевого белого пластика, неуместный посреди помещения размером с гараж.
- Лежать!
Приказ был произнесен серьезным, безжалостным тоном.
Его мама продолжала рыдать. Отец просто смотрел прямо перед собой, сжав губы в тонкую линию. Каждого из его родителей держал за руку Ученик, хотя они уже давно перестали бороться и теперь стояли такими же обнаженными, как и их единственный сын.
- Лежать!
Когда ему сказали в третий раз, Танг посмотрел на Ученика Искариота.
Мужчина и Четыре Ученика, его последователи, были одеты одинаково. Их тела были скрыты под тяжелыми черными рясами, а их простые маски были безликими, как лица манекенов. Единственным реальным различием между ними было то, как были украшены их маски. На белом лице каждого из Четырех Учеников было начертано витиеватым почерком одно слово: Ад, Слава, Суд и Смерть. На маске Ученика Искариота красовалась огромная пара красных губ, нарисованная на маске в том месте, где должен был быть рот.
Ад и Слава держали рыдающую маму Танга, а Суд и Смерть держали его отца.
Танг снова отвернулся. Видеть обнаженные, обвисшие тела своих родителей было слишком неприятно.
- Лежать!
На этот раз, голос доносился отовсюду, со всех сторон, и Танг закричал.
На стенах, под камерами, приятель, видишь?
В каждом углу висела маленькая черная камера, записывающая происходящее, а под ними находились небольшие динамики. Именно оттуда и доносился внезапный рокочущий голос.
У него под маской спрятан беспроводной микрофон, и он может переключать каналы: общий – для динамиков, частный – для устройства в твоем ухе. Наш друг не хочет, чтобы то, что он тебе говорит, попало на камеру.
И пока в его голове проносились эти слова, Танг обнаружил, что спешит к шезлонгу, садится на него, а затем откидывается назад.
Холодный пластик прилип к его обнаженной коже, к задней части бедер и икр, к перекормленной заднице и дряблой спине. Он снова задрожал.
Он откинулся достаточно, чтобы лечь, но при этом изголовье было поднято. Так, если бы шезлонг на самом деле находился у бассейна, а не в этой ужасной маленькой комнате, он мог бы расположиться достаточно удобно, чтобы читать лежа книгу.
Танг мог видеть все, но при этом был уязвим.
- Танг Хон-Пин! - раздался эхом громкий голос Ученика, на этот раз из-за маски, а не из динамиков. - Ты грешник! Грех, который ты выбрал для себя, это Лень. В то время, как другие творят, ты довольствуешься критикой того, что они создали. В то время как другие работают, ты бездельничаешь и насмехаешься над ними. Уединившись в своей комнате, ты разжирел на работе других.
А затем прозвучали слова, которые Танг слышал раньше в видеороликах с одним из самых отвратительных снаффов во всех "Кругах".
- Ты провинился. Тебе будет дан шанс искупить вину. Ты будешь спасен своим грехом... или проклят им.
В ухе Танга раздался щелчок. За несколько часов, когда последователи Ученика Искариота напали на него, завязали глаза, вывели из дома, привезли в это место и заставили раздеться в той же комнате и в то же время, что и его родители, угрожая им бритвой... в какой-то момент в этом ослепляющем круговороте движений и смятения, который даже сейчас, во время всего этого, казался полузабытым кошмаром, кто-то вставил ему в ухо наушник.
За этим щелчком последовал голос, настолько отличающийся по тону и содержанию от голоса Ученика, что сначала Танг подумал, что слышит кого-то другого.
- Ладно, нам нужно многое успеть, поэтому вот правила в двух словах, - весело сказал голос в его ухе. - Лень. В течение следующих двадцати четырех часов ты не будешь двигаться, лежа на этом шезлонге. Ты не будешь двигаться и не будешь говорить. За любое добровольное движение с твоей стороны, кроме моргания и дыхания, даже за такое незначительное, как почесывание, ты будешь наказан. И ты будешь наказан, если попытаешься заговорить, что, я в этом уверен, будет непросто для тебя, маленького болтунишки, которым ты и являешься!
Пауза.
- Это может показаться странным, но я, на самом деле, фанат твоего "Круга". Ну, был, пока ты не украл наше видео. Мне нравится твой разрывающий шаблоны, аналитический взгляд на современные парадигмы, деконструкция культурных догм, даже, когда ты переступаешь порог пост-постмодернизма. Это здорово!
Даже несмотря на ужасающую и обескураживающую ситуацию, Танг ничего не мог с собой поделать.
Даже учитывая предупреждение, сделанное за несколько мгновений до этого, его язык испытывал желание нарезать слова на мелкие кусочки и кубики и подать их с рисом.
- Что за хуйню ты несешь, чувак? - cпросил он. - Я - тролль, чистый и простой, и мне похуй на твое псевдоинтеллектуальное дерьмо! Господи, да мне этого дерьма в универе хватило – Барт, Бодрийяр и все остальные недоумки!
И даже сейчас он почувствовал презрение, исходившее от его отца, при упоминании университета, курса, на который он потратил так много денег только для того, чтобы его сын бросил учебу после первого года. Возможно, Ученик почувствовал это смутное отвращение, исходящее от мужчины, потому что именно к горлу отца Танга он приложил опасную бритву и вскрыл его одним сильным, уверенным взмахом лезвия.
Глаза Хон-Пин старшего широко раскрылись, но не от боли, а от удивления.
А младший Хон-Пин закричал:
- Не-е-ет!!!
Из раны хлынула кровь, падающая простыней на грудь мужчины. Густая, темная кровь, насыщенная кислородом и вытекающая из сильного сердца.
Жена и мать двух Хон-Пинов закричала сквозь слезы; это был пронзительный крик без слов, но пропитанный ужасом.
Услышав крик Винг, старший Хон-Пин ненадолго перевел взгляд на свою жену.
Его рот открылся.
Вместо того, чтобы что-то сказать, он кашлянул красным туманом.
Суд и Смерть крепко держали его, когда он начал биться в судорогах, но его ноги не подкосились, как они ожидали. Нет, вместо этого он перевел взгляд с женщины, которую любил с тех пор, как они были подростками, на единственного ребенка, которого они смогли зачать.
Танг посмотрел в глаза своему отцу.
Глаза пожилого человека сузились, и он попытался заговорить, едва шевеля губами. Но Ученик порезал его горло слишком глубоко, и он смог только выкашлять еще больше крови, более густой, чем раньше.
Его грудь и живот стали блестяще-красными.
Кровь начала стекать по его левому боку и уже впитывалась в копну волос на лобке.
Затем его ноги подкосились, и оба Ученика отпустили его, позволив ему рухнуть на пол с перерезанным горлом, лишив его всякого достоинства, и он умирал, слабо шевеля конечностями, когда его руки добрались до горла. Слишком поздно для более чем символического жеста, чтобы остановить кровотечение.
Винг снова закричала, зовя своего мужа.
Танг молчал.
Отец умер.
В голове у него все еще крутились слова, которые пытался произнести его отец, но он не мог их разобрать...
Ученик поднял из-под рясы ногу в черном сапоге и поставил ее на грудь юноши, заставив его отпрянуть назад. Танг даже не заметил, как сел, потянувшись одной рукой к отцу.
Ученик вытер бритву и направил ее в его лицо, продолжая удерживать Танга ногой.
- Двадцать четыре часа чистой лени, - cказал Ученик. - Нельзя шевелиться, нельзя говорить. Теперь ты знаешь, каково будет твое наказание за проступок.
Щелчок. Переход от общего к частному каналу.
- Мы убьем твою мать! - cказал ему на ухо веселый голос, так непохожий на рокочущий, полный обреченности голос, который звучал в видео Ученика. - Просто хотел уточнить это.
Он убрал ногу с груди Танга.
И Танг не двинулся с места, даже когда Четыре Ученика вытащили его кричащую маму из комнаты, оставив наедине их троих: Танга, еще теплый труп его отца и безумца, который хвастался своей собственной судьбой в аду.
Ученик просто стоял над ним в течение нескольких минут, наблюдая за ним из-под маски.
В эти минуты Танг почувствовал, что его разум снова начинает работать, его шок и ужас были льдом, заморозившим его мысли, который теперь начал оттаивать.
Они убили его старика.
Что он пытался сказать?
Они убьют его маму.
Если он не будет лежать здесь и не двигаться, не говорить... в течение двадцати четырех часов.
Это не могло быть реальностью, но, тем не менее, это было реально, выкинь эти дурацкие клише из головы, ты видел, что делает этот урод... Черт, ты даже снял комментарии к тому видео про Похоть, ведь так? "Похоть", так оно называлось, и твой "Круг" набрал еще пятьсот подписчиков после этого, и ты планировал сделать еще одно видео про "Чревоугодие"...
Возможно, поэтому он и выбрал тебя... он говорил, что был твоим поклонником... пока ты не украл у... O,черт!
Это была простые мысли, пролетевшие сами по себе.
Чистейшая логика.
Ах ты тупой... тупой еблан...
Ученик вытащил что-то блестящее и прямоугольной формы из какого-то потайного кармана в своей рясе. Это был лоток из фольги, такой лоток с картонной крышкой, края которой можно было обжать, чтобы сохранить содержимое внутри... Точно такой же контейнер для еды, который можно купить в индийской закусочной.
Или китайской.
Ученик снял картонную крышку с контейнера и откинул ее в сторону. Она упала на спину лежащего на полу мертвеца.
Затем он достал палочки для еды.
Язык Танга почти предал его.
В двух поколениях от Гонконга. Но все же, когда он рос в школе, какой вопрос ему всегда задавали до того, как издевательства переходили в физическую расправу? Вопрос, который задавали раньше всех остальных, например, "Ты ешь собак?" или "У твоей мамы пизда поперек, а не сверху вниз?".
Или...
"Ты ешь палочками?"
Эй! Это почти подходит, не так ли? Этот вопрос, "ты ешь палочками?", который почти соответствует движениям губ твоего отца после того, как этот чувак перерезал ему горло, а ты смотрел, как он умирает!
Эта мысль и воспоминания о крови, стекающей по узкой, впалой груди его отца... Это остановило Танга от того, чтобы рассказать Ученику во всех клинических подробностях, что он мог сделать с этими палочками.
Мужчина в маске с поджатыми губами использовал палочки для еды, чтобы ловко вытащить маленький, склизкий кусочек пищи из контейнера еды навынос.
Кусок еды изгибался.
Это был слизень. Садовый слизень, размером с мизинец.
Слизень... которого Ученик, наклонившись, с нежной осторожностью поместил прямо на середину лба Танга.
И оттуда слизень медленно и липко скользнул по его виску, по щеке, по губе и в нос.
В полость его пазухи, где он сейчас и находился...
Пока он не опустился в горло Танга.
Он был горьким и слишком большим, и Танг знал, что его сейчас стошнит. В его комнате были мини-холодильник и микроволновка, и тем утром на завтрак он приготовил пиццу "Чикаго Таун". И сейчас эта пережеванная масса теста, сыра и кусочков курицы барбекю начинала ворочаться в его животе, как масса одежды в стиральной машине.
Его рот наполнился слюной, настолько кислой, что это заставило его стиснуть зубы.
Он фыркнул, пытаясь высвободить слизня, который, казалось, застрял.
Ученик внимательно наблюдал за ним.
Щелк.
- Как он на вкус? - cпросил веселый голос сумасшедшего, говорящего в микрофон, спрятанный в его маске.
Танг снова фыркнул.
Слизняк прополз по его мягкому нёбу.
И это вызвало спазмы рвотного рефлекса.
Он сглотнул. И, к счастью, поток кислой слюны пронес мягкое и склизкое тело по его горлу, словно это был не более чем очень густой комок мокроты.
- Как он на вкус?
Рвота приближалась, он уже чувствовал, как толстый столб рвоты поднимается вверх, чтобы вырваться изо рта...
- Он... острый?
ПОШЕЛ ТЫ НАХУЙ!
Внезапный прилив ненависти сжал его желудок и заставил глаза сузиться в жесткие щели. И если бы взглядом действительно можно было убивать, голова Ученика взорвалась бы прямо сейчас.
Что пытался сказать отец? "Спаси свою маму"?
Руки Танга сжались в кулаки.
Но Ученик, к счастью, не заметил этого.
Он уже доставал палочками еще одного моллюска из фольгированного контейнера для еды.
Это была улитка, и он положил ее прямо на кончик носа Танга.
Спиральная раковина, закрепленная на конце улитки, выглядела как сюрреалистическая версия традиционного красного круглого гудка клоуна.
Танг перевел взгляд на существо. Оно было желтовато-коричневого цвета, размером с большой палец, и оно, не теряя времени, начало свой медленный путь вниз к его левому глазу.
Он закрыл оба глаза.
Затем... Ученик поцеловал его?
Нет, это было что-то другое.
Это была собака, которую он давно хотел. Собака, которую, по словам его отца, он не мог себе позволить, потому что знал, что его сын никогда не будет гулять с ней. Его ленивый, бестолковый сын.
Танг приложил немало усилий, чтобы выяснить, какая собака идеально подойдет для него и для всей семьи. Он остановился на французской болонке, потому что они были маленькими и не требовали много еды и ухода. Они отличались веселым нравом (ему это было необходимо, чтобы покорить своего старика), и они не линяли. У его мамы была небольшая аллергия на шерсть, и поэтому Танг начал свои исследования с сужения круга пород до гипоаллергенных.
На самом деле он хотел завести собаку особой породы, у которой шерсть была только на голове, вокруг лап и вдоль хвоста. Остальная часть тела маленького зверька была совершенно лишена шерсти, а голая кожа была испещрена черными отметинами, которые назывались "шнуровкой". Они выглядели очень круто, и Танг представлял себе, как он будет кружить головы прохожим во время прогулок. Как все будут глазеть на него... но порода называлась китайская хохлатая, и это все решило.
Одноклассники начали бы говорить, что он просто откармливал ее к китайскому Новому году... который его семья даже не праздновала.
Нет, французская болонка была именно той собакой, которую он хотел.
Маленькая собачка с кудрявой белой шерстью.
Это была собака, которая, как он представлял, вылизывала ему все лицо.
Собака лижет твое лицо и просит еды.
Долго, медленно и липко облизывая его милым собачьим язычком... по закрытым векам, по щекам, по губам, даже левое ухо – то, в котором не было микрофона...
Эта фантазия подействовала и не дала ему закричать или вцепиться ногтями в то, что сочилось по его лицу в таких количествах, что эффективно блокировало его левую ноздрю, как при сильном насморке.
Когда Ученик Искариота начал отщипывать палочками слизней и улиток с лица Танга, Танг сказал себе, что это просто поцелуи его тети. Она обильно красилась помадой и любила целоваться. Каждый моллюск, которого отрывали от его кожи, был просто очередным поцелуем, который затем ослабевал.
Муа-а-а!
Когда исчез последний слизняк, Танг все еще держал глаза закрытыми.
Щелк.
- Остался двадцать один час, Танг.
Он хотел спросить почему. Почему он, почему его семья, почему это происходит с ним – так много вопросов, и все они начинались с этого короткого, жалкого слова - "почему?"
Танг хотел спросить, но не стал.
Ответ прозвучал из уст его отца.
И каким бы невежественным, ленивым, никчемным человеком он ни был, он не хотел, чтобы его мама узнала этот ответ.
Время превратилось в бессмыслицу.
Танг лежал и смотрел на потолок, на стены, на свое пухлое тело, закатив глаза, пытаясь считать удары сердца. Он дрожал от холода, и слизь на его лице высохла и стала шелушиться, как слой сухой кожи.
Он мог бы соскрести ее. Это было бы так приятно – содрать ногтями засохшую слизь, покрывавшую его кожу.
Он не чесался.
Его руки лежали по бокам.
Ты не сойдешь с ума окончательно, черт возьми.
Не имея ни часов, ни какого-либо другого способа отслеживать время, Танг пролежал так уже десять лет – по его ощущениям – когда в комнату вошел Ученик по имени Слава.
В его пальцах было что-то белое.
Сами пальцы были тонкими и изящными, но тыльная сторона рук была испещрена печеночными пятнами. Пожилая женщина.
Глаза Танга проследили за ее продвижением к лежаку, на котором он лежал, хотя его шея так и просилась повернуться. В ней поселилась скованность – такая, при которой нужно развернуть плечи и выгнуть позвоночник так, чтобы хрустнули позвонки.
Она встала рядом с ним, глядя на него из-за своей маски, на которой было нацарапано ее имя.
Ее глаза блестели в углублениях глазниц.
Она держала конверт.
В ее руках оказался обычный, стандартного размера, незапечатанный манильский конверт. Треугольный клапан был поднят.
Если она была пожилой женщиной, как предполагал "детектив" Танг, ее движения не выдавали немощи. Она стремительно наклонилась и одним движением провела краем лоскута конверта по его губам.
Порез бумаги ужалил его, и внезапная резкая боль заставила Танга зашипеть.
Слава снова выпрямилась, и Танг почувствовал, как напряглись его яйца.
Он двинулся. Он издал звук.
Внезапно стало очень тихо, словно невидимая толпа затаила дыхание.
Из громкоговорителя раздался звук – включился микрофон.
- Не двигайся, молчи – или будешь наказан! - прогремел голос Ученика.
Затем в ухе Танга раздался знакомый щелчок, когда мужчина переключил канал с общественного на частный.
- О-о-о, я тебе сочувствую, правда! Порез бумагой – это просто ужасно, правда? Я могу дать тебе немного свободы действий, например, позволить тебе открывать и закрывать, глаза или совершать крошечные движения, которые камеры не зафиксируют, или я смогу отредактировать это в пост-продакшне, но в остальном - ты должен оставаться неподвижным, насколько это возможно... иначе я перережу горло твоей мамаше и выебу дырку. Понял?
Танг почти ответил, почувствовал, как в горле зарождается угроза мести, которую он собирался выкрикнуть невидимому мучителю. Но тут Слава снова нагнулась с конвертом к его лицу, и он только успел вовремя закрыть глаза.
Хотя это был всего лишь острый край бумаги, на мгновение он показался бритвой. И Тангу показалось, что он смотрит сквозь потрепанный лоскут левого века.
Его кулаки сжались. Он хрюкнул.
ПИЗДА!
Она разрезала другое веко.
ПИЗДА!
Слава прижала кончик пальца к кончику носа Танга и подтолкнула его вверх, делая его похожим на свинью, чтобы она могла провести тонким краем лоскута конверта по его ноздрям и перегородке между ними.
ПИЗДА!
Затем она быстрыми движениями нанесла на его щеки дюжину или более мелких порезов.
ПИЗДА! ПИЗДА! ПИЗДА! ПИЗДА...
Членовредительство прекратилось.
Танг держал глаза закрытыми.
Ничего.
Он осмелился приоткрыть веки.
Слава стояла и смотрела на него сверху вниз.
Его губы, веки и ноздри адски жгло. И одурманенный страхом и болью разум Танга представил себе необычную картину: он увидел себя спящим, и Зубная фея пришла навестить его, но, не найдя под подушкой коренных зубов, существо вытащило крошечную опасную бритву. Миниатюрного двойника лезвия, которым вскрыло горло его отца и в дикой страсти полоснуло по его огромному лицу.
Обычно воображения Танга хватало только на создание изобретательных ругательств, оскорбляющих и обижающих субъектов различных видео, которые он комментировал. Но этот полет фантазии был чисто визуальным, и с тревогой он понял, что ему хочется захихикать.
Желание рассмеяться было убито в тот момент, когда Слава прикоснулась к его члену.
Танг Хон-Пин не обладал огромным членом, и в комнате было холодно, но каким-то образом его гениталии умудрились сжаться еще сильнее от этого прикосновения.
У ученицы были ловкие пальцы. Она не только поймала обрубок его члена и остановила его стремление вжаться в живот, но и тем же движением отодвинула крайнюю плоть, обнажив фиолетовый гриб головки.
Анус Танга болезненно сжался, он резко вдохнул и стиснул зубы. Ощущение чужой руки на его члене было не только странным, но и, учитывая обстоятельства, совершенно отталкивающим.
Слава не колебалась, но и не спешила. На этот раз она поднесла край конверта к сверхчувствительной коже его головки и медленно провела им по ней. Надрез обошел всю головку, проведя окружность в триста шестьдесят градусов, прорезав блестящую пурпурную плоть головки и надрезав ниточку кожи, которая соединяла крайнюю плоть Танга. Словно бритвой по струнам скрипки, но достаточно легко, чтобы не отрезать ее полностью.
ПИЗДА! ПИЗДА! ПИЗДА! ПИЗДА-А-А-А...
Его тело содрогнулось достаточно сильно, чтобы шезлонг сдвинулся с места, скрипнув пластмассовыми ножками по бетонному полу; боль от бумажного пореза по переполненной нервами плоти была несоизмерима с его размером. Если порез, едва прорвавший кожу, причиняет такую боль, то насколько же хуже ощущения от бритвы, проведенной по горлу?
Танг увидел открытый рот отца, блестящие от крови губы, пытающиеся рассказать ему, каково это.
Все было кончено за две секунды.
Танг не знал этого до тех пор, пока ощущение того, что что-то касается его лица, не заставило его открыть глаза.
Слава задрала рясу на тонких, но мускулистых ногах и, расположившись на лежаке, опустила свои гениталии в футе от его лица.
Танг комментировал некрофильское порно в "Кругах" и очень творчески подошел к описанию женских частей исполнителей. Но нависшая над его лицом штука, от которой пахло тухлыми креветками, стала вызовом даже для его искусного владения английским языком.
Раздавленный краб? - предположил его внутренний тролль. - Лопнувший ежик? Отбивной бифштекс и пудинг из почек?
С медицинской точки зрения, у Ученицы был пролапс. Внутренний рукав ее влагалища вывернулся наизнанку и болтался, как ободранный язык. Кроме того, он был изрешечен полипами. Они были похожи на мидии, вырванные из раковин и растущие из сырой плоти.
Образы морепродуктов в сочетании с запахом заставили Танга блевануть себе в рот. Его щеки раздулись от полупереваренной пиццы. Но только чуть-чуть желудочного сока вытекло на губы и на подбородок, прежде чем он смог проглотить его обратно.
И слизняк, там еще был слизняк! О, приятель, извини, надо было сделать голос как в "Смущенные мы".
Он и подумать не мог, что его внутренний тролль, та горькая и насмешливая сторона его натуры, которую он задействовал, снимая видео для "Круга", окажется предателем, но именно это и произошло.
Это подтвердилось, когда он проглотил последние остатки собственной рвоты, и внутренний голос завизжал: О-о-о, это было очень вкусно!
В его лицо полетели теплые брызги.
Слава мочилась ему в лицо.
Из болтающихся кишок ее полового органа вытекала струя золотистой мочи.
Танг закрыл глаза, стиснул зубы и заскулил так приглушенно, как только мог.
Ссыт! Она, блядь, ссыт на тебя, приятель! Она, блядь... ох, как жжет!
Когда жидкость попала на его порезы, Танг узнал, что большая часть мочи - это отработанные соли, вымываемые из организма, и эти соли заставили маленькие порезы на его веках, носу и губах вспыхнуть от боли, пока брызги мочи разлетались по его лицу.
Не опуская рясу, Слава попятилась назад, и ее выпавшая пизда виляла при этом. Обтянутый кожей собачий язык трясся, оброняя капли сверкающей желтой жидкости, стекающей по груди и животу Танга, пока она не достигла его промежности.
Танг не видел, как она присела. Он не смог бы открыть глаза, даже если бы захотел. Его разум настаивал на том, чтобы он ушел в себя, вглубь своего мозга, как улитка прячется глубоко в своей защитной раковине.
Он не видел, как она приседает, опуская свои распухшие и больные гениталии, но он почувствовал, как что-то прошлось по его члену. Как будто его лизнул язык, распухший от опухолей.
Это прикосновение было соленым и жгло кончик его порезанной головки.
Тело Танга задрожало от ужаса.
А затем все закончилось.
Когда он наконец снова открыл глаза, Ученик по имени Слава уже была у двери, и через мгновение Танг остался один.
Прошел час, а затем год.
Или ему так показалось.
Танг изучал трещины на потолке, потому что каждый раз, когда он надолго закрывал глаза, его веки превращались в маленький киноэкран, на котором он видел, как горло отца открывается в большой красной ухмылке... И что еще хуже, он видел, как кричит мама, видел, как ее тело вибрирует от силы ее возмущенного ужаса так, что ее обвисшие груди трясутся.
Голые мамины сиськи, маленькие и сморщенные, покачивающиеся, когда она кричала, были интересной деталью. Танг не помнил, чтобы фокусировался на ней в то время, и все же это воспроизводилось в его собственном черепе, как видео, которое он собирался записать для своих фанатов на сайте.
Его отец работал в Агентстве по охране окружающей среды инженером по долгосрочному планированию защиты от наводнений. А мать была ассистентом по поддержке обучения для молодых людей с особыми потребностями в местном колледже. Они были трудолюбивыми людьми, которые жили с достоинством, и сегодня это у них отняли.
Из-за тебя. Из-за твоего греха.
Танг отбросил эту мысль. Он не был религиозен. Он даже снял серию видеороликов, высмеивающих основные религии, и выложил их в главные святые праздники. В частности, он поздравил себя с тем, что высмеял ислам во время последнего паломничества хадж, считая себя ультрасовременным чуваком.
И все же... Ученик прав, не так ли? На самом деле отец, вероятно, согласился бы с ним от всей души, он бы кивал, да, да, да... упс! Голова отвалилась! Не слишком-то крепко она была прикреплена к его шее, а?
Его внутренний тролль ликовал, и в его смехе прослеживалась жилка безумия.
Слизь и моча создавали прохладу на его коже, высыхая. Он почувствовал, как по коже побежали мурашки.
Позитивное мышление. Он справится с этим.
Это было не так уж плохо, если разобраться, не так ли? Унижение и легкие пытки были ничто по сравнению с тем, что происходило с некоторыми из других грешников... например, с Похотливыми. Этих бедных ублюдков сжигали до смерти даже после того, как они разрушили свои тела, пытаясь выжить... Или с Обжорами, которых заставляли есть свои собственные...
Все началось с бутерброда с дерьмом.
Что ты хочешь сказать?
Эй, ты разговариваешь сам с собой! Это уверенный первый шаг на пути к городу психов!
Иди нахуй!
С таким маленьким членом, как у тебя, это нереально. Забавно, но у твоего отца он был приличного размера... Похоже, тебе не передался не только его ген трудовой этики!
Что ты имел в виду под "бутербродом с дерьмом"?
А? О, ну, ты просто думал о других видео, которые выложил наш друг в маске. О других людях, которых он пытал и убивал. Ты пытался убедить себя, что эта ситуация со слизнями, порезами и пиписьками не так уж плоха... Но разве Обжорам не пришлось начать свое маленькое испытание с бутерброда с дерьмом? А потом им пришлось... тьфу! Бедные маленькие существа! И только в конце им пришлось начать резать и есть...
Мысль так и осталась незавершенной. Внутреннему троллю Танга не нужно было заканчивать предложение, потому что, в конце концов, это был его разум.
Он не был психом.
Другие грехи начинались с небольших испытаний, но постепенно они становились все хуже.
И тут, словно внутреннее озвучивание этого факта послужило сигналом, дверь открылась, и вошел Судья, несущий небольшую картонную коробку.
Внутренности Танга превратились в твердый лед. Его сердце, легкие и живот – все кристаллизовалось от нового страха.
Судья подошел к лежаку размашистыми шагами, и даже тяжелая ряса не могла полностью скрыть его полноту. Складки материала четко обрисовывали гигантский живот.
Танг не мог разобрать, что изображено на коробке. Она была больше, чем спичечный коробок, но меньше, чем пачка сигарет. Она вдруг стала для него целым миром, поскольку содержала нечто ужасное, предназначенное только для него.
Судья встал рядом с шезлонгом и посмотрел вниз.
Из углублений маски на него смотрели зеленые глаза. Они казались добрыми.
Танг хотел попросить его о пощаде, но не стал.
Если он это сделает, его мама умрет.
А потом умрет и он сам.
Судья открыл коробку. Толстые пальцы удивительно проворно сняли крышку и тем же движением вытащили один из предметов, находившихся внутри.
Он блестел.
Скрепка.
Ловкие пальцы заставили коробку исчезнуть в потайном кармане рясы, а затем принялись за кусок витого металла, разгибая его.
Щелчок в ухе Танга.
- И снова здравствуйте, господин Танг! - cказал Ученик. - Извините, что я молчал, мне просто нужно было немного вздремнуть. Надо было набраться сил для дальнейших действий! Я знаю, что у нас всего шесть часов, но не стоит забывать и про подготовку, которая входит в эти маленькие шоу, так что на самом деле я уже давно на ногах. Дай-ка подумать, на чем мы остановились? Ах да, "Судебный приговор"! Скрепки! Знаешь, я не был уверен насчет них, но Судья рассказал мне о своих планах и покорил меня. Я подозреваю, что ты не хуже меня знаешь, что обеспечение качественного контента для своего "Круга" может быть довольно дорогим удовольствием, поэтому для тебя нам пришлось сократить расходы на причудливый реквизит и все такое. Должен сказать, однако, что мои ученики действительно проявили некоторую креативность, используя обычные канцелярские принадлежности и телесные жидкости...
Безумная болтовня была лишь фоновым шумом, пустой помехой в то время, как Танг завороженно наблюдал, как Судья полностью разгибает скрепку. Когда он закончил, она была почти полностью выпрямлена.
Судья присел на корточки, тяжело дыша, пока пристраивал свою массу поудобнее.
Он потянулся к лицу Танга.
Танг закрыл глаза.
Толстые, но ловкие пальцы ущипнули его перегородку – тонкий хрящ, разделяющий ноздри, - и осторожно потянули ее, одновременно костяшками пальцев отодвигая гребень ноздри вверх, чтобы лучше рассмотреть нежный кусочек кожи, покрывающий хрящ.
Судья ткнул его скрепкой, сильно и быстро, проткнув кожу насквозь.
Танг вздрогнул, беззвучно вскрикнув от боли.
Он ничего не мог поделать.
Судья прекратил движение, оставив кусок металла, проткнувший нос лежащего человека, как самое дерьмовое украшение в мире.
Танг почувствовал, как втянулись его яички, и что-то холодное свернулось в его внутренностях.
Мама мертва.
Эта мысль была спокойной и разумной, такой же нейтральной, как мысль о том, что небо голубое или вода мокрая.
Судья по-прежнему не двигался.
Щелк.
- Знаешь что? - cказал Ученик. - Я хочу посмотреть, к чему это приведет, очень-очень хочу. Я прощу тебе эту ошибку и отредактирую это в пост-продакшн. Но с этого момента будь хорошим мальчиком... Вообще-то, может быть, до тебя доходило бы лучше, если бы это исходило от более традиционной, авторитетной фигуры?
Раздался ряд звуков, которые Танг не смог идентифицировать. Затем отчаянный голос, который он любил, сказал "нет, нет, нет", а затем...
- Миссис Танг? Скажите своему мальчику, чтобы он вел себя хорошо, скажите ему, что я держу вас за горло.
Рыдает. Его мама рыдает.
Теперь неподвижный и молчаливый, как камень, Танг чувствовал, как в его сердце бурлит ярость, а в глазах стоят слезы.
Судья смотрел на него, и его глаза были сухими и пустыми.
В голове у Танга пронеслись сразу две мысли...
Я убью вас нахуй, ебаные пиздюки! - одна, и другая: Они все носят наушники, вот как они координируют свои действия.
- Хон-Пин... - наконец произнесла его мама дрожащим голосом. - Хон-Пин, пожалуйста, будь хорошим мальчиком! Пожалуйста!
- Скажи ему, что я держу тебя за горло, - cказал Ученик приглушенным голосом, так как он находился на расстоянии от микрофона.
Ещё один всхлип.
Затем...
- Терка для сыра, - cказала мама Танга, а затем раздались звуки движущихся тел и рыдания.
Звук, который мог бы быть звуком удара плоти о плоть.
И внутренний тролль Танга сказал своим расистским голосом: Терка для сыра? Для натирания сыра?
Ученик хихикнул ему в ухо.
- Твоя мамаша Винг – суровая старая птица! Поэтому я немного сменил курс. Решив, что если я хочу заставить тебя сотрудничать, пока не получу гораздо больше материала, то моя угроза для пизды, из которой ты выскользнул, будет не быстрой, чистой смертью, а затяжной и невероятно болезненной... Отсюда и терка для сыра. Итак, все ясно? Да? Моргни один раз - "да", два раза - "нет", и три раза, если хочешь, чтобы тебя отпустили и весь этот кошмар закончился.
Танг медленно моргнул один раз.
- Отлично! Судья, вы готовы?
Словно робот, которого только что снова включили, Ученик вернулся к своим делам.
Танг отключился на весь следующий час.
Это было похоже на алкогольное опьянение. Неважно, насколько ты пьян, глубоко внутри всегда остается какая-то часть тебя самого, которая остается трезвой, чтобы напоминать о каждом невнятном слове, спотыкающихся шагах и слюнявом поцелуе. Это как наблюдать за кем-то другим, но остро осознавать, что ужасное зрелище перед тобой – это твое собственное тело, которым будто завладел какой-то придурок. Ты внутренне содрогаешься и надеешься, что не вспомнишь об этом утром.
Так Танг продержался все эти минуты с Судьей и скрепкой.
Он покинул свою плоть, хотя был уверен, что даже в его отсутствие она сообщала ему о каждом повреждении, и обещала, что он прочувствует весь ущерб, нанесенный ему, когда он возобновит контроль над мясной машиной, в которой была заперта его душа.
Скрепка прошла через его носовую перегородку.
Его веко растянули и прокололи. Изогнутый металл прошел сквозь него, как игла сквозь толстый презерватив. Затем другое веко. Слезы, обильно стекающие по лицу Танга, смыли тонкие, сдвоенные струйки крови.
Следующими были его соски.
Один за другим – и каждый раз был таким же мучительным, как предыдущий – Судья проткнул все ногти на правой руке Танга, проталкивая скрепки до самых кутикул, этих бледных полумесяцев у нижнего края.
Его тело не реагировало. До сих пор. Ученик почти нежно взял его другую руку, готовый повторить процедуру с остальными пальцами.
В этот момент в его рот снова хлынуло немного кислой рвоты, и он снова проглотил ее.
Вау, кажется, ты нашел лекарство, которое избавит весь мир от голода! - воскликнул его внутренний тролль.
Танг проигнорировал его, одновременно отключившись и подключившись к нервной системе, которая говорила ему, что его руки терзает огонь, пламя лижет пальцы и превращает каждую костяшку во взрывающийся узел боли.
Он под кайфом от боли? Или он в шоке? Эти вопросы были полусформировавшимися облаками, в которые превратились его мыслительные процессы, настолько затуманивая его рассудок, что он не осознавал изменений, пока они не произошли.
В какой-то момент Судья задрал свою рясу, как до него это делала Слава, и расположился на лежаке, на котором лежало тело Танга. Более того, мужчина фактически уселся на бедра Танга. Его огромная масса сдавила дряблые мышцы ног более мелкого мужчины.
В какой-то момент он извлек из своей рясы коробку со скрепками и член удивительной длины и толщины.
Яички Судьи находились в складке между бедрами Танга, упираясь в сморщенный мешочек его собственных гениталий. Затем он брезгливо положил свой большой пенис поперек левой ноги Танга.
Затем Ученик достал из коробки новую скрепку. Он развернул ее в металлическую иголку длиной в дюйм, слегка изогнутую, и положил ее на дряблый живот Танга. Затем еще, и еще, и еще. Танг наблюдал, как толстяк, чьи гениталии были прижаты к его собственным, вытаскивал скрепку за скрепкой и разворачивал их в ряды маленьких серых копий.
После того, как он развернул два десятка скрепок – казалось, он посчитал, что этого достаточно – толстые, ловкие пальцы Судьи обхватили член Танга.
Танг не был девственником, так как не стеснялся платить за секс, но все же это был редкий случай, когда кто-то, кроме него самого, так обращался с его членом. И никогда, никогда раньше это не делал мужчина.
Ему хотелось кричать.
Изнасилование, - подумал он. - Вот как оно ощущается, когда кто-то прикасается к тебе самым интимным образом, а ты этого не хочешь.
Это было в своем роде глубоким озарением для Танга, который не раз в дубляжах видео, посвященных бастиофилии – подпольном конгломерате сексуальных утех для недопредставленных – предлагал свои мысли о сексуальном насилии... Мысли, которые были порочными, бессердечными и лишенными практического понимания того, насколько ужасным может быть этот опыт.
Судья отодвинул крайнюю плоть, обнажив колоколообразную головку баклажанного цвета. Ее покрывали несколько завитков белесой смегмы. Мочеиспускательное отверстие зияло, как рот птенца, ожидающего, когда птица-мать извергнет обед ему в рот.
Судья взял одну из развернутых скрепок.
Разум Танга заработал в полную силу
Эй, помнишь тот держатель для карандашей, который ты сделал в начальной школе? Тебе было шесть или семь лет, вашей учительницей была миссис Хантер, она тебе ужасно нравилась. У нее были такие идеально выгнутые губы, как будто сложенные в вечном поцелуе, и самые большие сиськи на свете. И ты сделал тот держатель для карандашей для своего отца, ты помнишь его? Того парня, который выглядит как менее дерьмовая версия тебя с перерезанным горлом. Все делали подарки на День Отца, а ты соорудил держатель для карандашей из втулки от туалетной бумаги. Втулка стояла на одном конце, и ты опускал карандаши в верхнюю часть, точно так же, как эта жирная пизда проталкивает разогнутые скрепки в глаз твоего япошки, ЧТО СМЕШНО, ПОТОМУ ЧТО ТЫ КИТАЯШКА!
Ученик предложил несколько иную аналогию.
- Это все равно что засовывать стрелы в колчан!
Танг не отличался богатырским телосложением, а ужас и боль от ситуации, в которой он оказался, заставили его гениталии сморщиться, словно они хотели втянуться в его чресла. Но все же Судья смог вместить почти каждую из двух дюжин выпрямленных скрепок в его уретру.
Первые несколько легко проскользнули внутрь, изредка царапая внутреннюю стенку его мочеиспускательного канала, но после первой дюжины места стало меньше, и ему приходилось проталкивать их силой. Разница между давно забытой подставкой для карандашей и членом Танга была в том, что его плоть была способна расширяться, чтобы впустить больше предметов, тогда как подставка для карандашей просто разорвалась бы, если бы кто-то попытался затолкать в нее больше карандашей, чем она могла вместить.
Когда толстяк закончил, он наклонил член Танга к его лицу, чтобы тот мог посмотреть на него.
Он моргал от запекшейся крови, его веки щипало, когда они открывались и закрывались.
Это похоже на электрический кабель, - сказала холодная и разумная часть его мозга. Та часть, которая со стороны наблюдала за ужасом. - Внутри которого много медных нитей с резиновой оболочкой.
Судья обхватил свободной рукой свой собственный член и начал мастурбировать...
И себе, и Тангу.
Пенис толстяка сразу же затвердел, стал толще и длиннее так быстро, что это было похоже на ускоренный просмотр фильма с замедленной съемкой.
Но член Танга не последовал его примеру. Толстые пальцы, обхватившие его, сильно сжимали член, разминая губчатое мясо вокруг пучка металлических стержней, засунутых внутрь. И ощущения были настолько далеки от его опыта, что он не мог найти им название или метафору.
Это было просто... неправильно.
Неправильно, неправильно, неправильно.
- У Судьи такой огромный член, да? - прошептал Ученик на ухо Тангу. - Он молодец, он такой пузатый трахальщик, что можно никогда не найти то, что скрывается под всеми этими кремовыми мышцами!
Рука Судьи скользила вверх-вниз по длине его толстого и покрытого венами члена, побуждая крайнюю плоть двигаться вперед и назад по пухлой головке, блестевшей от выделений. Он поддерживал ритм с жалким количеством ткани, которую захватывал пальцами другой руки. Но, несмотря на энтузиазм, с которым он взялся за дело, член Танга оставался вялым, продолжая стоять только благодаря сердцевине из выпрямленных скрепок.
Тебя насилуют, - сказал холодный и разумный голос внутреннего тролля Танга, словно один кататоник оставил другого повествовать. - Тебя, нас, меня насилуют. Это не шутка про упавшее мыло в тюремной душевой – в тебя не проникают – но вот, на что похоже изнасилование. И да, я понимаю, что во многих отношениях было бы лучше просто умереть, потому что это кажется хуже смерти, потому что смерть - это конец, а это никогда не закончится. Hикогда не закончится...
Когда Судья наконец кончил, его сперма была обильной, но довольно жидкой, похожей не на сопли, а скорее на слюну. Она разлетелась по всему животу Танга и даже достигла его груди. А когда оргазм угас, последние капли упали на его собственный член, который Ученик все еще энергично дергал. Несколько выпрямленных скрепок проделали путь вверх и наружу, но это было самое близкое к эякуляции, что Танг собирался совершить.
Когда Бог заговорил, это поразило его.
Нет, не Бог. Тот, кто утверждал, что говорит от Его имени. Но, согласно видеозаписям, которые он загружал в свои "Круги", принял его место в Аду.
- Должен сказать, я впечатлен, - cказал Ученик Искариота.
Танг моргнул. Неужели он заснул?
Нет. Я не спал, я был просто... в астрале.
Это слово казалось ему подходящим. Он не был без сознания, но в то же время и не присутствовал в своем израненном, униженном теле. Его разум был освобожден – пустой шар, парящий в бескрайнем небытие... Но на самом деле нет, не совсем свободен, потому что его внезапно и грубо вернул к действительности голос психопата, говорившего с ним через наушник.
- Мы уже прошли полпути. Не думал, что ты зайдешь так далеко... двенадцать часов! Знаешь, в аскетической жизни монахам говорили быть начеку в середине дня. Потому что именно тогда за порогом появлялся Полуденный Демон, которого Псалом 91:6 называет "разрушением, опустошающим в полдень". Это был своего рода дух летаргии, который отвлекал их от работы. Само воплощение лени! Что ж, это урезанная версия некоторых комментариев, которые я собираюсь наложить на отснятый материал позже, только я придам им больше серьезности, ну ты понимаешь...
Тангу захотелось рассмеяться. Он чувствовал, как смех бурлит внутри него, словно уморительная рвота. Это безумие, полное гребаное безумие, этот человек, который пытал его, этот гребаный психопат и его собратья, которые убивали людей ради контента их "Кругов"... Убивали людей, потому что вообразили себя участниками какого-то безумного религиозного крестового похода, спасителями человеческих душ даже ценой собственного проклятия... И он спокойно болтал с Тангом в тоне "создатель – создателю" о пост-продакшне видеозаписи с болью и унижением Танга.
Этот парень не верит ни единому слову из своей чепухи о "спасении через избыток", - c каким-то испуганным трепетом понял Танг. - Это все только ради просмотров, ради доходов... Они убили моего отца и всех остальных ради просмотров, ради подписчиков, ради того, чтобы люди кликали, кликали, кликали на следующий ролик в их "Кругу".
И люди это делали.
Люди будут это делать.
Танг ведь делал это, не так ли?
А потом он пошел еще дальше, использовал запись "Похотливых" для создания собственного контента. Просто цинично и язвительно комментируя то, как умирают эти бедные ублюдки... Он украл работу других, чтобы продвинуть свою собственную жалкую сетевую "карьеру", и теперь его наказывали за это.
За его лень.
- Видишь ли, Танг, моя старая китайская тарелка... - xихикнул Ученик, продолжая болтать без умолку. - Тебе это понравилось? Это был каламбур или что-то вроде того, ведь так? Китайская тарелка – это рифмованный сленг кокни, означающий "приятель", а ты - китайского происхождения! Вот черт, отвлекся. Выпил слишком много кофе! В любом случае все это будет в комментариях к видео, и я хотел рассказать тебе обо всем этом, чтобы ты понял, сколько усилий мы вкладываем в эти маленькие постановки... Потому что, если честно, Танг это немного личное.
Ученик прочистил горло.
- Я хотел, чтобы ты понял, насколько скрупулезно проработаны все наши комментарии. Это все чистый театр, да, но для пущей убедительности необходима правдоподобность. И хотя это наше искусство и наше ремесло, есть и практические заботы, такие как планирование и логистика... и бюджет. Ты, конечно, видел "Похотливых", и я предполагаю, что ты также смотрел "Обжор", так что ты прекрасно знаешь, что мы потратили немного больше денег на реквизит для этих видео, чем для тебя... Но опять же, импровизация - важный инструмент в арсенале художника... Прости, опять увлекся! К чему это я? О, да! Ну, возможно, мы сможем заставить тебя понять нашу точку зрения. Что после всех усилий и жертв, которые мы вложили в шедевры, загруженные на наш "Круг", мы видим, как нашу работу копирует такой ленивый маленький ублюдок, как ты, вся фишка которого заключается в том, чтобы просто комментировать чужой материал, паразитируя на работе других... Как гребаный критик...
Голос Ученика внезапно перешел в рев, который заставил Танга вздрогнуть.
После приступа ярости наступила пауза.
- Ну, - сказал голос, снова рассудительный, - это похоже на то, когда тебя обсирают... Кстати, я полагаю, ты не знаешь, что такое "Переход"?
Дверь открылась.
Вошел Ад.
Руки Ученика были пусты, в них не было ни простого инструмента, ни безобидного предмета, который мог бы вызвать у Танга бурю мыслей о том, как он будет терзать его уязвимую плоть. Третий член Четырех Учеников быстро и неуклюже подошел к Тангу, его походка была торопливой и неловкой. Он едва взглянул на человека в шезлонге, прежде чем поднять одну ногу и опуститься на него, как это делали Слава и Суд.
Вот только Ад встал, подбоченясь, гораздо выше, чем те двое. Затем он присел над уровнем узкой груди и слегка конических сисек Танга.
Причина медленной скорости и неловкости фигуры была раскрыта мокрым анонсом и последующим появлением струи полужидкого дерьма. Благодаря тому, что оно было свежим – из теплых внутренностей человеческого тела – его консистенция и скорость, с которой оно выбрасывалось, напоминали блевотину.
Завоняло тухлыми яйцами, и от этой вони у него перехватило дыхание.
Ад снова пукнул, и за этим последовал еще один мокрый взрыв. На этот раз без жара, а просто с порывом фекальных ошметков, усеявших его грудь. Затем второй раз, с более резкой вонью яиц, срок годности которых давно истек.
Затем ученик сел на вздыбленный живот Танга, и его не вытертый анус ощущался как огромный, влажный поцелуй.
Мысли Танга переместились на два десятилетия назад, в детство, когда его целовали в животик. Сначала мама, а потом папа, который дул на кожу с отпечатком помады, приятно щекоча и вызывая смех у его маленького тезки.
Он позволил себе взглянуть на свое тело.
Дерьмо было нездорового зеленовато-коричневого оттенка, и оно имело консистенцию слишком влажной глины. В нем было несколько красноватых полос, а также выделения из желудка и множество мелких желтых зубов.
Воспоминание о детстве, смешанное с видом на его груди, заставило его ненадолго задуматься... Не был ли этот Ученик по имени Ад каннибалом - пожирателем детей. И не детские ли это зубы были в его кале.
Но тут внутренний тролль Танга рассмеялся.
Это сладкая кукуруза, ебаный ты в рот! Как всегда, когда мама готовит суп из курицы и сладкой кукурузы, на следующее утро ты снова видишь их, усеявших твои экскременты, как глазки на картошке.
Конечно. Сладкая кукуруза. Растительная целлюлоза, которую организм не может расщепить.
Словно прочитав мысли Танга и желая помочь ему подтвердить эту мысль, Ад большим и указательным пальцами правой руки выбрал одно из ярко-желтых зерен из собственного дерьма и поднял его вверх, чтобы оно попало в поле зрения камеры.
Затем его левая рука внезапно схватила челюсть Танга, открыла его рот, и он засунул в рот ленивца маленький желтый бутончик непереваренной целлюлозы.
Это произошло быстро.
Его реакция была почти такой же быстрой.
Танг выплюнул его.
Зернышко ударило по маске Aда, прямо между глазными отверстиями.
Танг выплюнул зернышко кукурузы, которое прошло сквозь тело другого человека, а затем перекатился, насколько это было возможно под весом Ада, и его вырвало на грубый бетонный пол.
- О, черт... - простонал он и снова напрягся, хотя прошло достаточно времени, чтобы пицца с курицей барбекю, которая стала его последним приемом пищи, переместилась из его желудка вниз в кишечник. А тот слизняк, не забывай о том слизняке, которого ты съел! Но из него извергалась лишь горькая желчь и длинные нити слюны. - О черт, о черт, нет, о Боже, черт, нет, нет...
На его глаза навернулись слезы, и у него перехватило дыхание, когда чья-то рука схватила его за плечо и заставила снова лечь на спину.
Комната внезапно заполнилась людьми.
Ученик Искариота стоял справа от Танга и смотрел на него сверху вниз, его глаза были скрыты за маской, которая представляла собой огромный целующийся рот.
Слева от него Суд и Слава держали его рыдающую мать, а через ее плечо он видел ученика по имени Смерть.
Ад не шелохнулся, он просто прижимал плечи Танга сильными руками.
- Это твой второй проступок, Танг Хон-Пин! - cказал Ученик своим раскатистым, могильным голосом. - В избытке ты был проклят, в избытке ты еще можешь быть спасен... но не твой отец... и не твоя мать.
Танг быстро заморгал.
- Мама? - cказал он надломившимся голосом, когда до него дошло, что происходит. Он выпучил глаза, глядя на ее прекрасное лицо, его зрачки быстро бегали туда-сюда, когда он искал в ее взгляде детскую уверенность в том, что все будет хорошо. - Мама, я... я...
Он хотел сказать "Прости меня".
Он хотел сказать "Я люблю тебя".
Эти слова мельтешили в его голове, но он не мог произнести их вслух, хотя это было самым важным, что он мог ей сказать.
Танг Винг перестала всхлипывать, но слезы продолжали катиться по ее морщинистым щекам.
- О, Хон-Пин... - вздохнула она отчаянно.
Слова, которые прозвучали разочарованно и которые он слышал много раз за последние несколько лет. А затем что-то яркое пронеслось через ее плечо и горло и снова вернулось назад.
- Мама?
Ее глаза расширились.
На ее горле появились красные кометы, красные и круглые, с хвостами, струившимися за ними.
Яркая штука была продолговатой формы и сделана из металла с отверстиями. Некоторые из этих отверстий были заполнены взъерошенными розоватыми лентами.
Затем Смерть провел теркой для сыра по горлу пожилой женщины и снова убрал ее, словно кухонный инструмент был смычком, а горло Винг – струнами контрабаса.
Из отверстий терки выгибались струйки кожи, а по всему горлу Винг множились раны в форме комет из содранной плоти.
Кровь начала бить струей, когда она закричала, а затем закричал ее сын. Терка для сыра превратилась в размытое пятно, когда Смерть скреб ею горло женщины. Суду и Славе пришлось усилить хватку, когда ее тело начало биться в агонии.
- МАМА!!! - закричал Танг, пытаясь подняться, и Аду пришлось навалиться на него всем своим весом, чтобы не дать юноше вырваться на свободу. - МАМА! НЕТ, МАМА, НЕТ! ОСТАВЬТЕ ЕЕ В ПОКОЕ, ОСТАВЬТЕ ЕЕ В ПОКОЕ, ВЫ, БЛЯДИ! ВЫ, ГРЕБАНЫЕ ПЁЗДЫ! ОСТАВЬТЕ МОЮ МАМУ В ПОКОЕ!
Несмотря на то, что он и его мама оба кричали, Танг все еще слышал звук, который издавала терка для сыра, соскабливающая плоть с ее горла. И это вызвало другое воспоминание: его мама готовит овощи для жаркого, используя именно этот инструмент, чтобы мелко нашинковать их, влажные звуки моркови и капусты, превращающихся в мелкие кусочки.
Обрывки плоти и скрученные куски кожи падали вместе с кровью, прилипая к ее груди или разбрызгиваясь по полу.
- МАМА! - кричал Танг. Снова и снова, как бы пытаясь ее перекричать. - МАМА! МАМА!
Внезапно его мать перестала кричать. Животноподобное мычание Винг внезапно сменило тональность на свистяще-булькающее, когда терка с сыром разорвала ее голосовой аппарат.
- МАМА!
Может быть, это и правда, что перед смертью жизнь человека проходит перед его глазами, но Танг обнаружил, что его мать была убита на его глазах ужасным способом, чего не пожелаешь даже своему злейшему врагу. И что его жизнь с ней была ужасным фоном для того, от чего он не мог отвести взгляд.
Еда, которую она ему готовила, истории, которые рассказывала, ее подарки и объятия. Те недели, когда она учила его кататься на роликах – ведь это было ее хобби в молодости – и какой грациозной она все еще была. Тот раз, когда она услышала, как его дразнят за воротами школы, и спокойно сказала старшим мальчикам, чтобы они оставили его в покое, иначе она "выцарапает их маленькие дерьмовые глазки" – единственный раз, когда он слышал, как она ругается. Ее поцелуи, которые всегда пахли кокосовым бальзамом для губ, который она любила... И первый раз, когда он мастурбировал, прижимая баночку с бальзамом к ноздрям. Когда он дрочил член и представлял, как вырастет и женится на ней.
Прежде чем она окончательно умерла, широко раскрыв глаза, когда перед ними забрезжила вечность, Танг уже не выкрикивал ее имя, а издавал бессмысленный и бесконечный звук, похожий на крик ребенка, требующего материнского молока.
Они были одни – он и Ученик.
Четверо Последователей ушли, забрав с собой тело.
Танг был неподвижен и молчалив, и так было с того момента, как душа его матери покинула этот мир.
Он ничего не чувствовал.
Он словно покинул этот мир.
Танг лежал на боку на лежаке, его взгляд был прикован к полу, где на краю идеально круглой лужи его рвоты лежали фрагменты горла его матери.
Он был выброшенной марионеткой, ниточки которой оборвали и отбросили ее в сторону, чтобы она навсегда осталась лежать в том положении, в котором ее положили. Он был полым, лишенным всех эмоций и амбиций... даже жажды мести.
- Танг? - позвал Ученик. - Танг Хон-Пин?
Тело на лежаке никак не отреагировало.
Это не предвещало ничего хорошего.
Ученик вынул швейную иглу из подола своей рясы.
Камеры были отключены.
- Танг? Мы еще не закончили. Ты же знаешь, ты все еще должен играть в игру. Ты можешь выбраться отсюда живым, а мы снимем остальные нужные нам кадры, если ты просто полежишь здесь еще немного и позволишь Смерти снять ее следующую сцену.
Никакой реакции. Грудь поднималась и опускалась очень слабо.
Это нехорошо.
Ученик Искариота вонзил острие швейной иглы в дряблую плоть бедра Танга.
Никакой реакции.
Ну, он был удивительно стоек во время пыток...
Швейная игла снова вонзилась в бедро Танга, и Ученик вогнал больше половины ее длины в чуть более прочное мясо.
Никакой реакции.
Он выдернул ее, затем воткнул в живот Танга, в грудь, руку, а затем в левое яичко.
Танг не двигался. Он не вздрогнул, не поморщился, не показал никаких признаков того, что он почувствовал, как более дюйма острой стали пронзили его плоть в этих местах.
Что означало только одно.
Он был в кататоническом состоянии.
Его разум покинул его.
Ученик вздохнул. Когда такое случалось, приходилось начинать все заново с новым участником. Так случилось с "Обжорами". Видео, которое в конце концов было загружено в "Круги", не было первой попыткой Ученика и Четырех Последователей. Сначала была группа, в которой был участник, чей разум был настолько слаб, что он полностью замкнулся только на половине выступления, и поэтому пришлось убрать всю группу.
Половины спектакля – или даже трех четвертей – было недостаточно. Нужны были начало, середина и конец. Было бы даже лучше, если бы Танг выдержал не более первых четырех часов, прежде чем убить себя и своих родителей. По крайней мере, это было бы завершением.
Но теперь "Лень" не могла быть закончена.
А ведь то, что они сняли, было так великолепно!
Им придется заново снимать с новым участником, что означало еще один раунд прослушивания, разведки, похищения...
Какая головная боль!
Ученик задумался.
Может быть...
"Лень" немного отличается от других представлений, не так ли? Это не было похоже на "Похоть", "Чревоугодие" или на предполагаемые грехи - "Гнев", "Зависть", "Гордыня" и "Жадность", - которые требовали от игроков активности. Роль "Лентяя" по своей природе была пассивной.
Ученик думал, думал, думал...
Затем он потянул Танга за плечо и перевернул его на спину в то самое положение, которое ему так долго удавалось сохранять невероятной силой воли.
Ученик посмотрел ему в глаза.
Ямы. Глубокие, глубокие ямы. Но на дне, как узник в колодце, из которого нет выхода, мелькало сознание.
Ученик усмехнулся под своей маской.
Он обратился к своим последователям.
Он попросил Смерть войти в образ. Она готова? Ее менструальный цикл еще в полном разгаре, да? Конечно, да, глупый вопрос, он имел в виду, на месте ли... затычка. А щипчики для ногтей у нее с собой? Да?
Превосходно.
Ученик посмотрел вниз, в ямы глаз.
Из глубины наэлектризованного жира, который был его мозгом, раздался крик Танга. Но он был не один: рядом, в темноте, был тролль, и он хихикал.
- Шоу, - сказал Ученик, - должно продолжаться!
Перевод: Дмитрий Волков
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+