Месть живой тряпки для манстурбауции
Ральф был коммивояжером по продаже фаллоимитаторов. У него был огромный выбор, и все модели были оттиснуты печатью «СДЕЛАНО НА НЕБЕСАХ». Под пристальным взглядом гигантского глазного яблока в небе Ральф ходит от двери к двери, продавая фаллоимитаторы. Он не знает, почему он продает фаллоимитаторы, но он знает, что с каждым домом и каждым странным покупателем он приближается к разгадке тайны вечного проклятия фаллоимитаторов. Кошмарная комедия о судьбе, вере и секс-игрушках. «Путешествие коммивояжера по продаже ФАЛЛОИМИТАТОРОВ» - еще одна классика Кевина Л. Дониайхи, автора "Дома домов" и "Ночи мудаков", удостоенного наград "Страна чудес". В этом издании также представлены самые зловещие и печально известные рассказы Дониайхи: "Молочное возбуждение", "Двусторонний Санта", "Косилка Хелен", "Зомби в гостиной" и "Месть живой тряпки для манстурбации".
Ральф был коммивояжером по продаже фаллоимитаторов. У него был огромный выбор, и все модели были оттиснуты печатью «СДЕЛАНО НА НЕБЕСАХ».
По правде говоря, он не был уверен, что его зовут Ральф, но он думал о себе как о Ральфе, и когда он случайно наткнулся на какую-то отражающую поверхность, он увидел того, кого представлял себе Ральфом, оглядывающимся назад. Не имело значения, был ли это на самом деле Билл, или Боб, или Том, или Тед, или Сэм, или Стив. Не имело значения, что у него вообще не было имени. Все, что имело значение, это фаллоимитаторы и его талант продавать их.
В конечном счете, он хотел делать это и быть кем-то другим, кем-то новым, не тем, кем он был раньше, или каким-то образом перестать быть им. Единственный способ, которым он мог сделать неизвестное известным, состоял в том, чтобы продолжать следовать своему пути, быть прилежным и подбирать подсказки по пути. Когда будет продан последний фаллоимитатор, время блужданий и размышлений закончится; все ответы будут раскрыты.
Этот процесс был единственным, в чем он был уверен.
Ральф шел по ровной, безликой дороге. Утреннее солнце ярко освещало его лицо, и глаз в небе не мигая смотрел на него сверху вниз. В отличие от солнца, он никогда не менял своего положения, просто держал свой большой синий шар направленным на него днем и ночью. Он старался не смотреть на него слишком часто. Это вызвало у него странное чувство головокружения, будто он вот-вот упадет, хотя глаз был над ним.
По мере того как он приближался к началу очередного квартала, его чемодан становился все тяжелее, как будто его загружали кирпичами призрачные руки. Под тяжестью его левый бок осел, и Ральф попытался протащить чемодан по тротуару.
Дома вокруг него были строгими, старыми на вид жилищами, которые, казалось, заканчивались остриями игл, верхние этажи были слишком высокими, чтобы их можно было разглядеть. Большинство из них были выкрашены в белый цвет. Просторные, но пустые деревянные передние веранды выступали на равном расстоянии от дороги, и в каждом дворе была по крайней мере одна пластиковая скульптура животного.
Ральф не стал стучаться во все двери. В большинстве случаев он просто проходил мимо, так как это были неподходящие места. Он всегда знал, как принять правильное решение.
Внезапно его шею начало покалывать. Он повернулся налево и оглядел дом напротив. Здесь трава была длиннее, чем в соседних дворах, и она колыхалась взад-вперед, как будто ее трепали штормовые ветры. Секундой позже лезвия застыли на месте, наклоненные в сторону дома.
Он постучал в выбранную дверь, и ее открыла маленькая девочка, облизывающая леденец размером с ее лицо. Ральфу захотелось взять у нее леденец и попробовать что-нибудь сладкое, но он сдержался и спросил:
- Твоя мама дома?
Она просто кивнула.
- Замечательно! Могу я поговорить с ней?
Девочка снова кивнула и убежала.
Казалось, прошло слишком много времени. Ральф уже начал думать, что девочка просто ушла, когда услышал приближающиеся шаги. Мгновение спустя перед ним появилась молодая, измученного вида женщина в фартуке, покрытом мукой, рядом с ней стояла девочка.
- Приветствую вас, мадам, - сказал Ральф. - Мне неприятно вас беспокоить, но вы выглядите как человек, которого может заинтересовать моя линейка продуктов.
- Я действительно немного занята, - она посмотрела вниз. - Дети, знаете...
Ральф не ответил, но все равно кивнул.
- Хотя я полагаю, что быть коммивояжером тоже должно быть тяжелой работой.
Ральф мысленно улыбнулся.
- Так и есть.
Она посмотрела на его чемодан.
- Итак, что вы продаете?
- Только самые лучшие фаллоимитаторы. Это мой ответ и моя гарантия.
Ее лицо обмякло.
- Самые лучшие что?
- Фаллоимитаторы, мадам.
- Не произносите этого слова! - она вцепилась в девочку. - Разве вы не видите, что здесь ребенок?
Ральф посмотрел на девочку, все еще облизывающую огромный леденец. Он помахал ей, и она помахала в ответ.
- Я не думаю, что это неуместно, - ответил он. - В конце концов, мои дополнительные предметы имеют широкий спектр потенциальных применений и не только общее, о котором вы, без сомнения, подумали.
Она нахмурилась.
- Скажите мне, как еще можно использовать ф-а-л-л-о-и-м-и-т-а-т-о-р?
- Ну, для начала, многие матери покупают их для своих детей, чтобы они играли с ними, или для изготовления игрушек для младенцев.
- Это ужасно! Вы ужасны!
- Уверяю вас, это не так. Дети просто обожают фаллоимитаторы, особенно красочные и гибкие.
Он понял свою ошибку.
- Мне ужасно жаль, мадам. Я объясню это в следующий раз.
Она закрыла девочке уши и начала громко напевать.
- Я вас не слушаю! - Кричала она между гудениями.
- Пожалуйста, если бы вы только...
Дверь захлопнулась у него перед носом. Удрученный, Ральф посмотрел себе под ноги и увидел кучу муравьев, ползущих строем по крыльцу. Их тела образовали надпись: В СЛЕДУЮЩЕМ ДОМЕ ТЫ НАЙДЕШЬ ПОДСКАЗКУ.
Ральф был сбит с толку. Почему знак не появился раньше?
Вернувшись на улицу, он обратил внимание на массивный рекламный щит. «ЭТО ПРАВИТЕЛЬСТВО», говорилось в нем, слова накладывались на группу счастливых людей, сидящих за столом для завтрака и поедающих хлопья в форме медведей под названием «Фланг-Ос». Ральф мысленно отметил это откровение и продолжил идти, пока не увидел то, чего никогда не видел, по крайней мере, пока работал коммивояжером по продаже фаллоимитаторов.
Он подбежал к автобусной остановке и плюхнулся на выветренную скамейку. Если автобус – это все, что ему нужно, чтобы сбежать, то так тому и быть. К черту продажу фаллоимитаторов.
Через несколько минут он побарабанил пальцами по левой ноге, потряс правой. Немного позже у него задрожали обе ноги, и, должно быть, прошло почти тридцать минут, прежде чем он прикусил нижнюю губу до крови. Может быть, это была заброшенная остановка. Может быть, автобусы тут не ходят.
А потом он увидел его, сначала как просто пятнышко на горизонте, которое могло быть чем угодно, а затем как большой красный двухэтажный автобус. Он подъехал и остановился. Дверь открылась, и странно знакомый водитель посмотрел на него.
Ральф схватил свой чемодан и встал.
- Притормози, - сказал водитель.
- Мне жаль. Я пойду медленнее. Я просто в...
- Нет, нет, нет. Ты неправильно понял. Я не говорю тебе садиться на борт в более медленном и, следовательно, более безопасном темпе.
Ральф искоса посмотрел на него.
- Не…?
- Нет, я говорю тебе вообще не садиться на борт.
Надежда угасла.
- Что?
- Ты слышал меня.
- Но почему? Разве я не могу просто сесть? Пожалуйста.
Водитель казался встревоженным.
- Не с этой штукой, - сказал он.
Ральф крепче сжал ручку.
- Вы не понимаете, мне он нужен! Если я его потеряю, у меня будут большие неприятности!
- Ты уверен в этом?
Ральф не был уверен, по крайней мере, не совсем. Тем не менее, он решил, что лучше всего ошибиться в сторону осторожности.
- Ты знаешь, что я не могу брать с собой пассажиров с чемоданами, - продолжал водитель, - и все же ты здесь день за днем, спрашиваешь, можешь ли ты сесть.
- Я делаю это?
- Да.
Он не хотел больше показывать, что не помнит своих последних попыток.
- Ну, э-э, я думаю, что, если я продолжу пытаться, может быть, вы передумаете и позволите мне…
- Этого не произойдет, Ральф.
Он был потрясен.
- Откуда вы знаете мое имя?
Водитель улыбнулся.
- Ты говорил мне об этом несколько раз.
Где-то сзади пассажир задал приглушенный вопрос. Когда водитель ответил и снова повернулся к Ральфу, он сказал:
- Попробуй еще раз завтра.
- Но тогда вы скажете то же самое!
Водитель вытянул шею, приподнял бровь.
- И откуда ты это знаешь?
В его словах был смысл.
Дверь закрылась, и автобус взмыл в небо, направляясь, казалось, к большому немигающему глазу.
Через двадцать минут после того как Ральф покинул остановку, он нашел второй указатель, солнце так ярко освещало дом, что он почти не видел его. Как только свет померк, он увидел это место и пожалел, что не может пойти куда-нибудь еще.
Надгробия выступали из левого угла неухоженного двора, рядом с шатким, обветренным забором и как раз напротив красноглазого пластикового осла. Один камень был крестообразной формы, хотя часть была отломана. Следующий был вылеплен в виде толстого пня, срезанная ветка торчала слева по центру. На последнем—сланцевом и, по-видимому, самом старом – был изображен барельеф ухмыляющегося черепа в обрамлении гирлянд. Из-за мха казалось, что у черепа полный рот зеленых зубов.
Ральф неосознанно поскреб ногтем передний зуб, затем оторвал взгляд от могил. Изображение в темном окне казалось хмурым лицом, нахмуренным лбом и искривленными каким-то неприятным образом губами. И все же он не мог быть уверен, стоял ли это кто-то за стеклом или это была старая картина на стене внутри.
Ральф проглотил дурные предчувствия. Время взбодриться. Время обратиться к потенциальному клиенту.
Он схватил чемодан и потащил его через двор, срывая траву. Красноглазый пластиковый ослик теперь смотрел не на дорогу, а на него. Ральф быстро отвел взгляд.
Он остановился в дверях. Рекламная болтовня не приходила ему в голову естественно, даже с самыми простыми или податливыми клиентами. Произнося эти слова, он чувствовал себя искусственным, как набор механизмов и шестеренок.
Как раз в этот момент фаллоимитаторы начали пробуждаться. Он слышал их тихое, сонное бормотание, приглушенное кожей.
- Ш-ш-ш, - сказал он. - Расслабьтесь.
Фаллоимитаторы издали глухой звук. Ральф истолковал это как акт неповиновения.
- Будьте сегодня милыми! Не будьте придурками!
Еще один глухой удар. Затем третий, более громкий.
- Я сказал, не будьте придурками!
Фаллоимитаторы перестали биться, но Ральф все еще слышал, как они шепчутся друг с другом. Он не понимал их язык, но воображал, что они говорят плохие вещи о нем и его навыках продавца.
Ральф покачал головой, несколько раз повел плечами и постучал в дверь; звук эхом разносился по помещению, снова и снова, затем бумерангом вернулся к нему, и в результате раздался звук, каким-то образом более громкий, чем первоначальные стуки. В конце концов, шесть ударов прозвучали как шесть тысяч.
Седьмого стука не потребовалось. Дверь со скрипом открылась. Сразу за порогом стояла старуха с лицом, похожим на желтый пергамент. Ее волосы, выкрашенные в неестественно черный цвет, возвышались на фут над головой. На ней было строгое черное платье под шалью, которая покрывала ее спину и плечи, как паутина. Казалось, что у нее нет ног, но они должны были быть где-то под платьем.
Как только Ральф представился, от ее шеи начал подниматься дым, как будто в ее высоком кружевном воротнике курили сигары сотни крошечных мужчин. Он попытался проигнорировать это и начать свою болтовню.
- Здравствуйте, добрая леди. Меня зовут Ральф, и я коммивояжер по продаже фаллоимитаторов.
Затем он сделал паузу, ожидая, сможет ли женщина представиться или протянуть иссохшую руку для поцелуя, но она ничего не сказала и не сделала. Тонкие бескровные губы оставались плотно сжатыми. Она даже не моргнула.
Ральф продолжил:
- Сейчас вы, возможно, думаете, что такие вещи вас не интересуют, но я здесь, чтобы сказать вам, что фаллоимитаторы на самом деле являются одним из самых универсальных потребительских товаров, известных человеку. Если бы вы только...
Он остановился. Количество дыма, выходящего из ее воротника, увеличилось. Ральф едва мог разглядеть ее сквозь дым. Было неловко просто стоять на крыльце и ничего не говорить, но он счел неразумным продолжать болтовню, когда леди не было видно.
Прежде чем дым рассеялся, фаллоимитаторы снова начали бормотать. Он посмотрел на футляр.
- Заткнитесь, вы, дилдо! - Сказал он сквозь стиснутые зубы. - Я в разгаре сделки!
Ральф взял себя в руки и снова повернулся к старухе. Дым немного рассеялся, но она не подавала никаких признаков жизни, кроме того, что стояла.
- Пожалуйста, простите мою вспышку, - сказал он. - Позвольте мне просто показать вам, моя добрая леди, что я могу предложить.
Он открыл кейс, и его лицо исказилось от ужаса. Футляр был полон злых, жестоких фаллоимитаторов, подобных которым он не ожидал. Они шлепались вокруг, как десятки умирающих рыб, и все кричали, требуя воды.
Он хотел закрыть кейс, но фаллоимитатор с противоположного конца вцепился в его пальцы. Маленькие, но острые как бритва зубы впились в его большой палец.
Он выронил футляр, и фаллоимитатор, который его укусил, убежал, смеясь. Он и подумать не мог, что фаллоимитаторы способны смеяться.
- Извините, не могли бы вы… Это не займет много времени.
Старуха ничего не ответила, только продолжала дымить. Ральф отвернулся от нее и увидел, что фаллоимитатор медленно продвигается к кладбищу. Там он метался по могилам и обвивался вокруг камней. Он должен был исправить ситуацию. Никому нельзя было позволить сбежать, так как бесплатный фаллоимитатор никогда нельзя было продать.
Ральф побежал на маленькое кладбище. Остановившись там, он наблюдал, как фаллоимитатор извивается в заросшей траве и мху, он казался блаженным, пока не повернулся к нему и не зашипел.
Он попытался наброситься на фаллоимитатор, но промахнулся и чуть не разбил голову о надгробие. Неважно. Он должен был преподать этой твари урок. Протянув руку, Ральф схватил секс-игрушку, когда она изогнулась вокруг камня в форме пня. Он оскалил зубы и снова укусил его.
- Ты сукин сын! - Крикнул он.
Дилдо извивался в его руках. Ральф с трудом удерживал его. Он услышал рев осла, отвлекся, и фаллоимитатор выскользнул, забрался ему под рубашку и обвился вокруг шеи.
Он сжимался все крепче и крепче. Посыпались искры из глаз, а затем весь мир, казалось, потемнел. Ральф не мог ухватиться за фаллоимитатор, чтобы снять его с шеи. Падая, он нащупал рукой палку и схватил ее.
Фаллоимитатор взвизгнул, когда палка вошла глубоко в его уретру. Сорвавшись с его шеи, он ударился о землю. Из раны, которую ему нанес Ральф, пузырилась голубая липкая субстанция.
Схватив то, что, как он представлял, должно было быть горлом фаллоимитатора, он сжал его.
- Тебе нравится это? – закричал он. - Нравится?
Фаллоимитатор не мог ответить. Синий пластик приобрел розовый оттенок, прежде чем стать блестящим, опухшим и красным. Он обмяк в его руке, и Ральф швырнул его искореженные останки в ближайшее дерево, просто для пущей убедительности.
Повернувшись обратно к дому, он заметил, что старая курящая дама ушла, а другие фаллоимитаторы медленно вылезали из своего футляра и выползали на лужайку.
Забрав мертвый фаллоимитатор, Ральф подбежал к остальным, размахивая трупом перед ними.
- Если кто-нибудь из вас, придурков, пошевелится, я сделаю то же самое с вами, и я не буду колебаться! Вы поняли? Я убью каждого из вас до последнего, сколько бы времени это ни заняло!
Фаллоимитаторы перестали шлепаться на крыльцо или в траву, встали в очередь и вернулись к футляру. Они казались запуганными и почти успокоились, некоторые хныкали, как хорошие маленькие секс-игрушки, когда занимали свои позиции, один на другом. Но вызывающий, дьявольский красный фаллоимитатор не понял смысл его слов. Он начал шлепаться в другую сторону.
Ральф прижал мертвый фаллоимитатор к живому.
- Нет, даже не думай об этом!
Все стихло, и Ральф бросил мертвый фаллоимитатор к живым. Большинство в ужасе отпрянуло, вовсе не желая делить тесное помещение с погибшим товарищем. Ральф не думал, что это создаст проблему, по крайней мере, для него. Он просто не хотел, чтобы потенциальные потребители знали, что продукт мертв. В конце концов, все продажи были окончательными.
Он закрыл кейс. Затем несколько раз постучал в дверь, подождал, но никто не ответил.
Не прошло и минуты с тех пор как Ральф вернулся на дорогу, как он увидел еще один знак: каждое облачко на небе внезапно собралось вокруг одного-единственного дома. Это было трудно вспомнить, но в прошлом, казалось, ему приходилось довольно долго идти, иногда несколько миль, прежде чем он добирался до другого выбранного объекта. Может быть, все, что мог предложить другой дом, было перенесено в этот. Ральф надеялся, что так оно и было.
Во дворе над купальней для птиц возвышался пластиковый медведь гризли с вытянутыми когтями. Его рот скривился в усмешке. С одного зуба стекала струйка белой пластиковой слюны. Медведь должен был быть не менее двенадцати футов ростом. Проходя мимо, Ральф не спускал с него глаз.
К входной двери был приклеен лист бумаги. Буквы были выведены карандашом, слова были такими мелкими, что ему пришлось подняться на крыльцо, прежде чем он смог их прочитать.
«НИКАКИХ ГРЕБАНЫХ ПРОДАВЦОВ, ПОЖАЛУЙСТА», - гласила записка.
Ральф хотел с уважением отнестись к пожеланиям этого домовладельца. Ему хотелось развернуться и уйти куда-нибудь еще. И все же он должен был попытаться. Ему был дан знак.
Ему пришлось постучаться только один раз. Через несколько секунд он услышал приближающиеся шаги, громкий топот. Дверь с визгом открылась.
- Что вам нужно? - спросил мужчина, седой, но крепкий, лет сорока с чем-то. Из-за его взъерошенных волос казалось, что он только что встал с постели. Его щеки были покрыты щетиной. На нем был расстегнутый халат, под которым были только трусы.
Что еще больше сбивало с толку, так это повязка из того, что казалось свежевыделанной тигровой шкурой. Она закрывала один глаз, большую часть лба и левую щеку. Ральф ненавидел вид крови, и его разум вызывал образы того, что могло находиться под странной повязкой, даже когда он начал свою речь.
- Здравствуйте, сэр! Меня зовут Ральф, и...
Мужчина не дал ему договорить.
- Вы продавец? - сказал он.
Это не прозвучало как вопрос.
- М-м-м, я, э-э-э...
- Так да или нет?
- Да, сэр.
Он скрестил руки на груди.
- Я не очень люблю продавцов.
- Не волнуйтесь, - ответил Ральф, стараясь не пялиться на тигровую повязку. - Я не из тех обычных парней! Я коммивояжер по продаже фаллоимитаторов!
Мужчина, казалось, не был ни заинтересован, ни впечатлен. Его лицо покраснело и сморщилось в гримасе, похожей на ту, которую Ральф видел в окне.
- Но у меня есть все лучшие модели, эксклюзивные, и я прихожу только один раз. Если вы упустите эту возможность, ее больше не будет никогда.
Лицо мужчины не дрогнуло. Толстая вена на лбу пульсировала, натягивая повязку.
- Я парень. Зачем мне нужны фаллоимитаторы? Куда я их засуну? В свою задницу?
- Если захотите, то почему бы и нет.
Вена забилась сильнее.
- Я не очень ценю людей, которые так поступают!
Ясно, что этого парня будет трудно раскрутить. Возможно, был уместен другой подход. Ральф на секунду задумался и начал:
- Особенность моих фаллоимитаторов в том, что они не только практичны. Они также и эстетичны.
- О чем, черт возьми, ты говоришь? - Повязка начала сползать. - Это секс-игрушки, больные и извращенные!
Ральф с трудом сглотнул. Его руки дрожали, но он должен был продолжать.
- Они будут просто прекрасно смотреться поверх мантии или при свете свечи, если вы выберете полупрозрачную модель, - он пригнулся, когда со лба мужчины брызнула кровь. - Можете ли вы представить, что у вас есть такая удивительная и универсальная вещь, которую вы можете показать своим гостям?
- Мякоть твоего лица обвивается вокруг моих кулаков! Вот что я могу себе представить!
Ральф выронил футляр и поднял руки, защищаясь.
- Я... мне жаль, но у меня не было выбора! Я должен был прийти сюда! Трава мне так сказала!
- Ты принимаешь наркотики? - Его лицо было всего в нескольких дюймах от лица Ральфа. Тигровая повязка полностью спала, обнажив красное мясо и желтый гной. Его левый глаз представлял собой черную изюминку в голове. - Ты что, наркоман?
- Нет! Никаких наркотиков! Я не наркоман!
Мужчина, теперь казавшийся таким же высоким, как и вся комната, уставился на него сверху вниз.
- Хорошо! Потому что нет ничего хуже наркомана, который к тому же еще и коммивояжер!
Кровь дождем полилась на Ральфа.
- Пожалуйста, не делайте мне больно, - пробормотал он.
- Я оставил записку! - Прорычал мужчина в ответ, и теперь его нос и уши тоже начали кровоточить. - Ты же видел! Я должен избивать каждого продавца, который подходит к моей двери, понимаешь? Это принуждение!
Прежде чем Ральф успел среагировать, мужчина нанес ему апперкот в челюсть. Ральф упал на крыльцо, и мужчина начал пинать его по ребрам. Халат парня развевался взад-вперед. Его пенис подпрыгивал вверх-вниз в тандеме с яйцами в трусах.
Ральф скатился с крыльца в траву. Он быстро поднялся, чувствуя боль во рту и в боку, и увидел, что мужчина направляется к нему.
- Позволь мне закончить то, что я начал! - Закричал он, при этом каждая открытая часть его тела сменяла оттенки алого и малинового, начиная набухать.
Ральф направился к дороге.
- Я же сказал вам, что мне жаль! - Крикнул он, но мужчина, не заинтересованный в извинениях, продолжил преследование.
Его голос звучал сдавленно, глубоко и напряженно.
- Ты меня очень, очень бесишь!
Когда Ральф добрался до медведя, мужчина выскочил из-за него. Ральф подавил крик; он даже не успел удивиться, как он добрался туда так быстро. Его тело увеличилось в четыре раза по сравнению с обычным размером. Глаза выпучились, как сердитые дыни, и из толстых, похожих на веревки вен, которые громко пульсировали, хлынули красные фонтаны.
Мужчина поднял свой чудовищно большой кулак. Вместо кулака Ральфа ударили глаза, когда оба выскочили из головы мужчины.
- Вот дерьмо, - попытался сказать он, но вместо этого достиг критической массы и взорвался, разлетевшись по всему двору.
Первоначальный шок прошел; Ральф ощупал все вокруг. Его тело было цело, и каким-то чудом ничто из этого беспорядка не попало ни на него, ни на его одежду. Однако, это было повсюду, даже на некоторых других домах.
Затем он понял, что капли и брызги разбросались не случайно. Они написали подсказку, которая начиналась у соседнего дерева, тянулась от медведя до передней части дома, перелезала через забор и заканчивалась на фонарном столбе в следующем ярде.
«НЕ ДОВЕРЯЙ РЕКЛАМНЫМ ЩИТАМ», - говорилось в ней.
Ральф повторил эти слова сто раз, пытаясь сохранить их в долговременной памяти. Затем он задумался, действительно ли это имело значение. Он не помнил ничего конкретного из прошлых подсказок, только бестелесные ссылки на различных людей, группы, культы и наркотики. Возможно, все подсказки хранились в своего рода ментальном хранилище, к которому он мог получить доступ в нужное время, но, возможно, это было просто принятие желаемого за действительное.
И сколько времени прошло с тех пор, как он продал фаллоимитатор? Год? Десять лет? Сто?
Он вообще продал хоть один? Все, что он помнил, это как он обошел множество домов и постучал во множество дверей, так много, что все они сливались воедино и казались одной и той же большой дверью, которая вела в один и тот же большой дом.
Может быть, ему просто нужен был еще один знак, который привел бы его в новый дом, в лучшее место, где он не только нашел бы ключ к разгадке, но и продал бы фаллоимитатор. Чтобы найти его, ему просто нужно было продолжать идти.
И поэтому Ральф шел дольше, чем, как он думал, мог.
Может быть, он слишком сильно этого хотел или недостаточно усердно искал. Страх сказал ему, что это его вина. Он был слишком слеп, чтобы увидеть то, что должно было быть прямо перед ним. Ральф попытался отогнать эту мысль. Вместо этого она просочилась в него.
«Давай же! Просто дай мне что-нибудь, что я смогу узнать!» Глядя на глаз в небе, он представил, что тот молча насмехается над ним.
Ральф подумал о том, чтобы нарушить протокол, попробовав зайти в ближайший дом. Другая часть его чувствовала, что это может плохо кончиться, что он может быть наказан кем-то так или иначе.
Он поставил чемодан на землю. Это стало для него еще большим проклятием. Вытянув руки и спину, он почувствовал, как что-то в кармане прижалось к его ноге. Он вытащил сотовый телефон.
Интересно, но он никого не знал, кроме самого себя.
Погодите. Он совсем забыл о маме. Сейчас больше всего на свете он хотел поговорить с ней. Она была мертва уже очень давно, но это не мешало ей быть рядом с ним день за днем.
Может быть, у нее были какие-то ответы, но Ральф не мог вспомнить ее номер. В отчаянии он нажал несколько случайных кнопок на панели. К его удивлению, раздались гудки. Через три гудка кто-то поднял трубку.
Ральф сказал «привет» и услышал только колыбельную, напеваемую голосом матери. Несколько секунд назад он и представить не мог, как бы это прозвучало. Сейчас же это казалось таким теплым и знакомым. Ральф смутно вспомнил, как они с мамой что-то делали, когда он был маленьким, например, ходили в место, полное стальных клеток и злобных диких животных. Всякий раз, когда он думал о ней, у нее было пустое лицо.
Она закончила колыбельную.
- Как у тебя дела, дорогой?
- Примерно как всегда... По крайней мере, я так думаю.
В ее голосе звучала забота.
- И как именно?
Теперь ему показалось, что у его мамы всегда был способ вытянуть из него правду. Он выдохнул и заговорил.
- Я попал в плохой дом и... и я просто не хочу больше этого делать, - он остановил себя, прежде чем смог сказать плохое слово, - больше. Я хочу вернуться домой, но для этого я должен продолжать стучать в эти двери!
- Я понимаю. Ты расстроен. Но поверь мне, все не так плохо, как ты думаешь.
Он вздохнул.
- Я просто хочу, чтобы ты рассказала мне что-нибудь о том, как все было раньше. Что угодно. Это не имеет значения. Даже мельчайшая деталь поможет мне снова почувствовать себя целым.
Тишина давила на него слишком долго.
- ...например, в какой школе я учился? Какой мой любимый цвет? Где мы жили?
- Это все конфиденциальная информация, дорогой.
- Хорошо, мам, хорошо. Просто... Будучи мертвой и все такое, ты должна знать некоторые секреты.
- Это так. Но ты же знаешь, что я не могу сказать, - последовала небольшая пауза. - Но я могу сказать тебе вот что...
Его руки покалывало.
- Пожалуйста, мама! Пожалуйста, скажи!
- Это случилось давным-давно. Я была в больнице с гриппом. Врачи думали, что я могу умереть, и я чувствовала себя так ужасно, что верила им, пока не пришел Белый Человек.
- Белый Человек?
- Да, и он сказал мне, что ты, которому еще только предстояло родиться, вырастешь и станешь совершенно особым типом мужчины, коммивояжером по продаже фаллоимитаторов.
- Почему ты никогда не говорила мне об этом?
- Я говорила тебе. Ты просто не помнишь.
Ральф посмотрел на свои ботинки.
- О...
- Не волнуйся, Сынок. А пока просто знай, что тебе предназначено следовать по этому пути. Это твой Путь. Ты понимаешь?
- Да, мам, я понимаю.
- Хорошо. И никогда не садись в этот автобус. Иначе обманешь судьбу.
Он был ошеломлен.
- Как ты узнала об автобусе?
- Матери знают все. Я также знаю, что скоро тебе явится знамение, и оно сделает тебя очень, очень счастливым.
Внезапно тротуар перед ним вздыбился. Ральф прикрыл глаза, на секунду подумав, что он может обрушиться на него, как волна, но он сделал крюк вправо, пронесся через соседний двор и пересек крыльцо, где остановился у двери и замер с глухим стуком.
- Ты видишь вывеску? - спросила мама.
- Я вижу. И да, я проделаю хорошую работу. Я продам все свои фаллоимитаторы, как ты и хочешь. Но, мама...
- Что, Сынок?
Он прикусил губу.
- Могу я попросить тебя об одолжении, прежде чем ты уйдешь?
- Конечно.
- Не могла бы ты... не могла бы ты позвонить мне, пожалуйста, после того как я закончу с этим домом, просто на случай, если все опять обернется плохо?
Он ненавидел себя за то, что его голос звучал так уязвимо.
- Я постараюсь, но я не могу давать обещаний. Подходить к телефону чаще одного раза в день, когда ты мертва, нелегко.
- Я понимаю, и не нужно ничего обещать. Спасибо, мам.
- Не за что, Сынок.
Следуя по новой дороге, Ральф осмотрел выбранное имение. Внешне дом был таким же, как и все остальные, но во дворе возвышался фонтан. Из широкого основания в форме блюдца под дикими углами вылетали ржавые стальные осколки различной формы и размера. Верх заканчивался огромным соплом, из которого била черная маслянистая вода. Ральф подумал, возможно, владелец дома может оказаться художником, кем-то, кто мог бы оценить его фаллоимитаторы, купить их все и включить в свою работу.
Он постоял у двери несколько секунд, чтобы успокоиться, но, прежде чем он успел постучать, дверь медленно открылась, не со скрипом, а с механическим гудением и звуком разматывающихся пружин и скрежещущих шестерен.
Перед Ральфом стоял робот, или скорее то, что выглядело как костюм для Хэллоуина или реквизит для дешевого фильма. Его корпус представлял собой просто тусклую жестяную коробку с прорезями, ручками и датчиками на ней. Некоторые казались нарисованными. Его голова была похожа на ведро с прорезью для рта, двумя красными пластиковыми лампочками, служащими глазами, и черной точкой вместо носа. Ножки представляли собой толстые, сплетенные из проволоки пучки. Провода распутались и разделились на зубцы, которые служили рудиментарными ногами; похоже, у него не было функциональных коленей.
- Добрый день, сэр, - затем он задумался, следует ли называть робота сэр. - Меня зовут Ральф, и вы выглядите как человек, которого может заинтересовать один из моих прекрасных фаллоимитаторов.
Робот издавал пищащие звуки. Ральф воспринял это как «да».
Он поднял свой кейс в поле зрения.
- Что ж, тогда я предлагаю взять один или даже несколько сейчас, так как это единственная возможность.
Робот снова пискнул.
- Почему бы нам не зайти внутрь? Я мог бы показать вам некоторые из моих лучших образцов. Поверьте мне, когда я говорю, что фаллоимитаторы - одно из самых универсальных изобретений в мире.
Из робота начало вытекать масло на ковер.
Ральф почувствовал себя взволнованным. Возможно, лучшее, что он мог сделать, это уйти.
- Ну, всего хорошего, - сказал он. - Извините, что побеспокоил вас.
Когда он уже собирался отвернуться, в центре груди робота появилась тонкая полоска света, которая удлинилась в луч. Луч изогнулся дугой вниз и стал очертанием двери, очерченный сегмент открылся, как подъемный мост, кейс Ральфа загрохотал, и из него лучами полился свет. Затем замки отстегнулись, и фаллоимитаторы полетели из кейса в робота. Когда последний фаллоимитатор оказался в проеме, дверь и кейс захлопнулись.
На секунду Ральф испугался, что робот может взять фаллоимитаторы и уйти, не заплатив ему. Но дверь снова открылась, и из нее на крыльцо выскользнул набитый монетами живот.
Он взял одну из монет и изучил ее. На лицевой стороне была изображена счастливая моржовая голова с моноклем. На обороте было написано: «ОДИН ЦЕНТ».
Ральф положил эту монету в карман в качестве сувенира. Остальное он скинул с крыльца. «Я отдаю это земле», - сказал он. Словно по команде, травинки обвили монеты. Земля поглотила их, а затем с отрыжкой выдохнула воздух.
Ральф не возражал против потери. Деньги были средством совершения сделки, и, как только эта сделка была завершена, она становилась бессмысленной.
В доме робота заиграла громкая музыка. Он посмотрел мимо робота как раз в тот момент, когда с потолка развернулось знамя, протянувшееся от одной стороны гостиной до другой, когда посыпались ленты и конфетти.
ПОЗДРАВЛЯЮ, РАЛЬФ!
—БОГ
Знание того, что кто-то где-то наблюдал за ним, ободрило его. Возможно, определенные силы—силы, которые заботились о его наилучших интересах,—поздравляли его с тем, что он остался и довел дело до конца.
- Спасибо, - сказал он, хотя не знал, кому именно.
Робот выплюнул рулон белой ленты из прорези, где был бы военно-морской флот, будь он человеком. Когда рулон перестал становиться длиннее, Ральф наклонился и снял его.
Может быть, это был его билет из этого мира, но почерк напоминал иероглифы, и он ничего не мог разобрать. Однако одна отметина была несколько знакомой. Это было сердце, и оно напомнило ему медальон, который висел на шее у старухи. В этом образе сердца, внезапно осознал он, были слова, слишком маленькие, чтобы их можно было прочесть.
Он свернул полоску и положил ее в карман.
- Хорошего дня, сэр, - сказал Ральф, скорее по привычке, так как был уверен, что существо его не услышало, затем искренне добавил:
- И большое, большое вам спасибо.
- И вам доброго дня, - произнесло существо низким, прерывистым электронным голосом.
По дороге Ральфа накрыло чувство, похожее на дежавю. Он понял, что это было также чувство радости. Раньше радость была просто словом, которое никак нельзя было осмыслить. Размышляя над этим, он понял, что, возможно, ему просто нравится робот. Это наконец-то очертило его круг.
Ральф взглянул на небо, возможно, высматривая пылающую колесницу или ковер-самолет. Когда он выйдет за пределы этого места? Он надеялся, что это вскоре произойдет, но если ему придется ждать, быть терпеливым, то так тому и быть. В этот момент Ральф понял, что все еще несет свой чемодан. Как глупо с его стороны. Он выбросил его на улицу.
В его кармане зазвонил телефон. Его улыбка была такой широкой, что казалась вечной. Ему не терпелось поговорить с мамой, рассказать ей новости.
- Привет! - Крикнул он прежде, чем она успела заговорить.
- Боже, ты кажешься взволнованным!
- Да, мама, да! Ты не поверишь, но я продал свои фаллоимитаторы роботу!
Она вздохнула.
- Роботы – такие милые люди.
- Так и есть, мама.
- Я так горжусь тобой, сынок.
- Я тоже горжусь собой! Все кончено, и я могу идти домой!
На линии повисло неловкое молчание.
- Мама? - Спросил Ральф.
- Мне неприятно это говорить, - сказала она наконец, - но ты заглядывал в свой чемодан с тех пор, как робот купил твои фаллоимитаторы?
- Нет. Зачем?
- Я просто думаю, что тебе стоит посмотреть в него, вот и все.
Ральф наклонился, открыл футляр. Большой розовый фаллоимитатор, пронизанный пульсирующими венами, находился слева от меньшего полупрозрачного синего фаллоимитатора и справа от реалистичной, но очень большой базовой модели.
- О, черт возьми, мама! - сказал Ральф. Он подумывал о том, чтобы поспешить обратно в дом. Там он пристанет к роботу, заставляя его купить последние три фаллоимитатора.
- Ты никогда не должен возвращаться в дом, где ты уже побывал, - сказала мама немного более суровым тоном. - Это часть правил.
- Ладно. Я просто... немного разочарован.
- И все же, сынок, это хорошо, - сказала она. - На самом деле, это очень, очень хорошо. Просто подумай, насколько ты теперь ближе...
- Я знаю. Я знаю. Быть рядом – это здорово, но это не то же самое, что сделать это.
- Я понимаю, дорогой, но ты отлично справляешься. Я так горжусь тобой. Никогда не забывай об этом и продолжай двигаться. Сделай это для своей старой, мертвой матери.
- Я так и сделаю. Я обещаю. И спасибо тебе, мама.
Ральф почти видел ее улыбку.
- Не говори, спасибо. Ты сказал все, что я хотела услышать.
Солнечные лучи больше не пробивались сквозь облака. Вдалеке кричали ночные насекомые. Во всех домах впереди и позади Ральфа одновременно погас свет.
Оглядываясь назад, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел домовладельцев во дворах после наступления темноты. И никаких проблесков света или теней, проходящих мимо окон. Возможно, все ушли через туннели или просто перестали существовать до утра.
Если так, то он представлял, что было бы нормально приютиться в одном из домов, так как казалось преступлением, чтобы так много места оставалось неиспользованным ночь за ночью.
Затем Ральфу показалось, что он вспомнил что-то о большой, угрожающей черной тени, которая предупреждала его никогда не приближаться ни к одному дому после наступления темноты. Но что, если эта тень была просто призраком из какого-то давнего сна? Может быть, он уже входил в дома, спал в них много раз.
Отдохнувший продавец, решил Ральф, предпочтительнее измученного, поэтому он вошел на территорию. Вместо пластмассового животного на мраморном основании, окруженном небольшим садом с травами, стояла металлическая скульптура красного разбитого сердца. Прямо за домом был участок густого леса.
Одно из окон было приоткрыто. Ральф услышал песню, доносящуюся из окна, ее мелодия была теплой и счастливой, а слова были приглушены стенами. Его одолело любопытство. Он подошел к подоконнику, ухватился за него и приподнялся.
Потеряв равновесие, он упал с окна на пол. Его левое плечо немного покалывало, но боль была забыта, когда он отчетливо услышал слова песни:
- Твои испытания близки к концу.
Расслабься в воспоминаниях;
Расслабься в том, что скоро произойдет,
И снова стань самим собой…
Сначала расслабились его плечи, а затем и разум, когда он шел по кабинету, заполненному удобной мебелью и очаровательными безделушками. На телевизоре стояла пара бронзовых рук, сложенных в молитвенном жесте. На каминной полке над зажженным камином выстроились старые фарфоровые куклы.
В соседней спальне на комоде стояли разноцветные баночки с духами. На столбике кровати висела серая шаль. У тумбочки стояла полка с пожелтевшими журналами. На стене над кроватью висела семейная фотография, выцветшая, потрепанная по краям, на фотографии были изображены три улыбающихся человека. Самый маленький парень выглядел как ребенок, которым когда-то мог быть Ральф.
Ральф вдруг вспомнил, что именно в этой комнате когда-то спала его бабушка. Ее звали Мег. Или Мардж. Или Мейбл. Ральфу хотелось позвонить и ей, но, возможно, она была мертва так давно, что ее голос стал всего лишь шепотом.
Он вошел в короткий и узкий коридор, прежде чем оказался на кухне. На холодильнике, под магнитом в форме яблока был рисунок фигурки из палочек, стоящей рядом с домом из палочек в мире из палочек, со счастливым солнцем и без злобных голубых глаз в поле зрения.
«ДЛЯ БАБУШКИ», - гласили большие, красные, написанные мелком слова наверху.
Повернувшись направо, он увидел вход в столовую, а за ним массивный, богато украшенный деревянный стол, показной в такой домотканой обстановке. На фарфоровых тарелках, блюдах и чашках было достаточно еды, чтобы накормить по меньшей мере двадцать человек. Ральф посмотрел на индейку в центре стола. В животе заурчало, и он посмотрел вниз, на свои похожие на палки руки, затем пощупал ребра под рубашкой.
Тем не менее, он еще минуту смотрел на еду, наслаждаясь потрясающим видом, прежде чем подойти к столу и занять свое место. Он коснулся индюшачьей ножки. Она была горячая. От еды шел теплый пар, который конденсировался у него под рукой. Он схватил нож – золотой, судя по виду – и вонзил его в индейку, отрезав кусок. Он бросил его на свою тарелку, откусил кусочек, и о, как это было чудесно на вкус, как Рождество и День Благодарения вместе взятые.
Он быстро потянулся за ложкой, погруженной в миску с картофельным пюре, но, подняв ее, заметил, что она соединена проводом со дном миски. Что-то щелкнуло; лезвие гильотины с потолка врезалось в стол. Ральф посмотрел вниз. Его вилка была разрезана пополам; верхняя четверть большого пальца тоже отсутствовала.
Он встал. Опустилось лезвие шириной с саму комнату, расколов всю кухню. Левая сторона комнаты отпала, индейка поднялась с тарелки, подняла крылышком разделочный нож и сверкнула им. Отрубленная шея раскрыла рот и неприятно улыбнулась.
Просвистело третье лезвие, на этот раз сбоку. Ральф пригнулся, когда она снесла верхние части дома. Прежде чем он смог переориентироваться, с пола взлетели вращающиеся лезвия на стеблях и соплах, разбивая доски и поднимая в воздух облака пыли, и скелеты, ползающие повсюду.
Устройства бросились в погоню, все время воспроизводя странно успокаивающую музыку из крошечных динамиков. Ноги Ральфа хотели затанцевать против его воли, но он не мог впустить эти частоты в свой мозг. Он игнорировал их, насколько мог, и перепрыгнул через четвертый клинок, угрожавший его ногам.
Выйдя на улицу, он побежал в сторону леса. Сопла, шланги и лопасти выключили свою музыку, издавая сбивающие с толку дребезжащие звуки. Обернувшись, Ральф увидел открытую, наполненную иглами пасть шланга, висящую всего в нескольких дюймах от его шеи.
Побежав быстрее, он почувствовал запах сосновой хвои, полевых цветов и ароматных корней. Он сосредоточился на этих запахах и выбросил из головы все, что не было связано ни с ними, ни с его стучащими ногами. Через несколько секунд темнота сменилась переплетением коричневого и зеленого. Сопла, шланги и лопасти попытались догнать его, но ударились о стволы деревьев или были опутаны лианами.
Ральф продолжал движение, пока не выбился из сил. Он упал в ложе из сосновых игл под мертвым деревом.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в сознание, и еще больше времени, чтобы перестать чувствовать, что он вот-вот умрет. Он дышал так тяжело, что боялся, что его легкие могут лопнуть; он беспокоился, что его сердце может выскочить из груди или что в его мозгу может взорваться кровеносный сосуд. Теперь все, что он чувствовал – это пульсирующее ощущение в большом пальце. Кровотечение прекратилось, но он боялся инфекции. У него не было бинтов, и он никогда не был в кабинете врача.
Ральфу не хотелось думать об этом. Ему от этого не стало легче. Однако была одна вещь.
Ему не нравилось убивать маленьких животных—или что-то в этом роде, если уж на то пошло,— но это было неизбежно. Крупная добыча была исключена из меню. Это должно было быть существо достаточно маленькое, чтобы сила фаллоимитатора, брошенного ему в голову, либо убила его, либо лишила сознания. И все же скудный ужин был лучше, чем вообще никакого ужина.
Он услышал, как что-то забегало в кустарнике. Он подождал несколько секунд и увидел, как оттуда высунул голову кролик, подергивающий носом.
Ральф нащупал свой чемодан и открыл его. Один фаллоимитатор проснулся. Он узнал фаллоимитатор, которого убил, схватил его и закрыл футляр, прежде чем бодрствующий фаллоимитатор смог подумать о побеге. Он переместил свою метательную руку в нужное положение, но зашуршал листьями. Хотя Ральф быстро бросил фаллоимитатор, кролик исчез еще до того, как дилдо упал на землю.
- Черт возьми!
Он достал фаллоимитатор, подождал, пока добычи не станет еще больше, подождал, пока не вообразил, что с таким же успехом может лечь спать. Затем послышались звуки.
Он задался вопросом, что бы это могло быть. Эта штука казалась приличных размеров, когда она катилась по листьям. Может быть, это был скунс. Ральф вспомнил, как съел одного, и это не соответствовало ни его вкусу, ни желудку.
Тварь подобралась ближе. Это был сурок.
- Оставайся на месте, - прошептал он себе под нос. - Не шевели ни единым мускулом.
Сурок повернулся к Ральфу. Услышал ли он его и понял ли, что он сказал? Ерунда. Ральф бросил фаллоимитатор. Он пролетел по воздуху, дважды крутанувшись, прежде чем ударил толстую, пушистую голову твари и вырубил ее. Его задняя нога дернулась.
- Попался!
Ральф сорвался со своего места и подбежал к животному, прежде чем оно успело сориентироваться. Он понял, что удар только оглушил его.
Он поднял мертвый фаллоимитатор и положил его в карман. Он не прошел и полпути, когда сурок пришел в себя. Существо царапало его руки и кричало, как человек, широко открыв рот, его ноздри раздувались так непристойно, что Ральфу показалось, что он увидел бы мозг животного, если бы освещение было лучше.
Он не мог вынести этого зрелища, не говоря уже о звуке. Он прижал сурка к ближайшему дереву и сильно ударил фаллоимитатором по его голове.
Он все еще дергался, поэтому Ральф бил по нему снова и снова.
- Просто умри уже! - Закричал он.
Несколько минут спустя голова сурка свесилась с руки Ральфа. Он наблюдал за ней еще несколько минут, почти ожидая, что он дернется или закричит. Когда этого не произошло, он решил развести небольшой костер, а затем заняться неприятной задачей – проткнуть сурка палкой.
Мясо сурка потрескивало и трещало на огне. Когда мясо было готово, Ральф снял его с огня, вытер одеяло из черного расплавленного меха и поднес хрустящего сурка к губам. Он откусил кусочек, и в нем поднялись воспоминания о холодных, сладких вещах на палочках, которые совсем не имели такого вкуса, как это. Хотя он надеялся, что пройдет много времени, прежде чем он снова съест сурка, он доел все мясо, кроме морды и хвоста.
С животом, набитым мерзкой, волосатой пищей, Ральф лег спать. Чтобы согреться, он насыпал сосновые иголки поверх груди, прежде чем свернуться в клубок эмбриона. Это заняло несколько минут, но он задремал, когда огонь погас и почерневшие куски дерева превратились в потрескивающие красные и белые угли, а затем вообще превратились в ничто.
Ральф, вздрогнув, проснулся. Его сон нарушил шорох поблизости. Он повернулся на звук и увидел белые, светящиеся тела тех, кого он называл Проходящими Мимо Шарами. Он забыл о них и о названии, которое дал им. Теперь ему казалось, что он видел их каждую ночь, и они всегда делали одну и ту же непостижимую вещь, неся светящиеся серебряные шары, как священные предметы, передавая их взад и вперед, ненадолго поднимая их вверх, позволяя лунному свету поцеловать их или, может быть, давая глазу в небе лучше рассмотреть их.
Кем они были? Чего они хотели? Были ли они живыми подсказками? Ангелы? Дьяволы? Посланники?
Он должен был подойти к ним.
Ральф сел, отряхнулся и пошел. Ветки под его ногами издавали очень громкие звуки, громче, чем они имели право звучать. Он проклинал их, но Проходящие, казалось, не обращали на это внимания. Они продолжали проходить, подниматься, подниматься и подниматься.
Подойдя ближе, он увидел, что твари были голыми, но без гениталий.
Он подкрался к ним и обратился к одному из них.
- Не могли бы вы мне помочь? Я хочу знать, почему я здесь и что происходит.
Эта штука просто светилась. У нее не было лица.
- Если вы можете что-нибудь сказать или сделать, я был бы вам очень признателен.
Они поднимались…
Ральф прикусил нижнюю губу.
- Ты не можешь сделать что-нибудь еще?
Существо вытянуло яркий палец, указывая на карман его брюк.
Ральф был в замешательстве, пока не вспомнил, что он там хранил. Он протянул руку и поморщился, когда ткань царапнула его рану. Другой рукой он глубоко порылся и вытащил бумажную полоску, которую дал ему робот.
- Ты это серьезно? - Спросил он.
Светящееся существо кивнуло и забрало полоску у Ральфа. В центре его головы открылась черная дыра. Он вставил полоску в отверстие.
Ральфу хотелось закричать, возможно, даже ударить Проходящего по Шару. Это разрушило бы жизненно важную часть головоломки. Но его гнев утих, когда существо представило свой шар для осмотра Ральфу. Внутри кристалла он увидел изображение полоски, сердце крупным планом, и теперь крошечные слова внутри него были разборчивы: ПЕРВЫЙ ДОМ ЭТОГО ДНЯ СТАНЕТ ДЛЯ ВАС ПОСЛЕДНИМ, ЕСЛИ ВЫ ХОРОШИЙ ПРОДАВЕЦ.
Ральф, пошатываясь, вернулся обратно, все тело покалывало. Прошел почти час, прежде чем им овладел сон. Его мысли метались, но в хорошем смысле, когда он представлял себе все то, что скоро может произойти.
Ральф проснулся прекрасным весенним утром. Мгновение спустя он поднялся на ноги, так как казалось неправильным тратить время на то, чтобы валяться без дела в такой многообещающий день.
Но что, если ты все испортишь?
Эта мысль попыталась рассеять добрые чувства, укоренившиеся в нем, поэтому он стряхнул их прочь. Он совершит лучшую чертову продажу в истории искусства продаж и будет вознагражден за это.
Ральф освежился под струей яркой, почти темно-синей воды, цвета более успокаивающего, чем ярко-красные полосы, пересекавшие его искалеченный большой палец. Заражение крови, подумал он, но постарался больше не беспокоиться об этом. Доктор сможет это вылечить, как только он продаст свой последний фаллоимитатор и навсегда покинет это место.
Он вернулся к своему чемодану, открыл его, заглянул внутрь, но ему никто не сопротивлялся и не пытался убежать, двое выживших довольствовались тем, что просто тихо покачивались. Может быть, это были те, кто вел себя хорошо. Или, может быть, они стали менее буйными теперь, когда больше не было безопасности в количестве.
Ральф закрыл чемодан и поднял его, чтобы начать свой день. Он казался почти невесомым в его руках, совсем не похожим на тяжёлую ношу.
Ральф вышел на дорогу и столкнулся лицом к лицу с другим рекламным щитом. На нем было то же самое изображение счастливой семьи, питающейся хлопьями для завтрака, но на этот раз текст гласил: «ЭТО НЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО».
Его память о вчерашнем дне уже ухудшилась, но он был почти уверен, что предыдущий знак был связан с правительством. Затем он вспомнил подсказку у дома взорвавшегося человека, хотя и не был уверен, подсказала ли она ему доверять или не доверять рекламным щитам.
Неважно. У него были дела поважнее, более важные, о которых следовало подумать.
Автобус уже стоял на остановке, когда он проходил мимо него. Он бросил на него второй взгляд, но только потому, что не мог припомнить, чтобы когда-либо видел автобус на своем маршруте. Скоро он получит лучший выход, чем через общественный транспорт.
Все дома перед ним были в форме приземистых, почти невыразительных прямоугольников. Невозможно было сказать, что будет особенным, решающим фактором, но это было где-то на линии, и, если потребуется, Ральф потратит весь день, чтобы найти это.
Он миновал всего десять домов, и вот оно: тень дерева, отбрасываемая на дом, удлинилась, потеряла ветви и листья, превратилась в линию, которая затем стала черной, как краска. Основание линии раздвоилось в стрелку, которая указывала вниз, на дверь. Через несколько секунд стрела исчезла, безобидная тень дерева снова легла на дом, но этот мимолетный знак был всем, что ему было нужно.
На лужайке находилась пластиковая статуя толстого розовощекого херувима. Когда Ральф впервые заметил его, на его лице было нейтральное выражение. При втором взгляде оно улыбнулось ему. Пластиковые глаза блеснули. Ральф не мог не улыбнуться в ответ.
Улыбка исчезла, когда он взглянул на свой кейс. Он был испещрен красными и желтыми выделениями из его большого пальца. Ральф поставил чемодан на землю и вытер палец о траву. Он подумал о том, чтобы снова посмотреть на свой большой палец, но не хотел, чтобы этот образ был свеж в его памяти, когда он будет пытаться совершить продажу.
Он вышел на крыльцо, постучал в дверь. Когда она открылась, на пороге стоял молодой, опрятного вида мужчина, одетый в бежевые брюки и белую рубашку на пуговицах. Его лицо было мягким и приятным, чем-то напоминая херувима.
Ральф начал свою болтовню.
- Здравствуйте, меня зовут Ральф, и я коммивояжер по продаже фаллоимитаторов.
- Здравствуйте, сэр, - сказал мужчина. - Меня зовут Стив, и я ваш потенциальный клиент.
Ральф был ошеломлен. Он нашел кого-то вежливого и хорошо разговаривающего.
- Что ж, приятно познакомиться, Стив, - сказал он. - Могу я заинтересовать вас одним из моих прекрасных фаллоимитаторов?
- Я мог бы взглянуть...
Конечно, ты мог бы, подумал Ральф. Он открыл футляр, опасаясь, что фаллоимитаторы могут оказаться в буйном настроении—Закон Мерфи—но двое живых были такими же тихими и аккуратными, как и раньше.
Стив вытянул голову, чтобы заглянуть внутрь. По мнению Ральфа, он выглядел впечатленным.
- Мне нравится его цвет и текстура, - сказал Ральф. - А вам разве нет?
- Боже, как красиво! - Стив указал на красный рядом с ним. - Но я думаю, что этот мне нравится еще больше.
Ральф улыбнулся. Не было никакой возможности, чтобы он не совершил эту сделку.
- Я бы сказал, что у них обоих есть положительные качества, - сказал он.
Стив изучил третий фаллоимитатор; его лицо сморщилось.
- Разве этот не мертв?
Ральф прикусил нижнюю губу.
- Нет, это не так.
- О, хорошо. Думаю, он просто тихий.
- Да, и лично я обнаружил, что тихие фаллоимитаторы – лучшие фаллоимитаторы.
- Да, все это очень мило, - он помолчал, затем посмотрел на Ральфа. - Но скажите мне, они дорогие?
- Всего по пенни с каждого.
- В самом деле? Я думал, будет намного дороже.
- Мне просто нужно их продать. Меня не волнует получение прибыли. Я бы отдал их, если бы мог, но это против правил.
Стив почесал подбородок.
- Хорошо, цена хорошая, продукт хороший. Все выглядит хорошо.
- Итак, вам интересно! Замечательно! - Он сверкнул улыбкой, которая, как он чувствовал, скрепит сделку.
Мужчина протянул руку—«Вот оно!» - Кричал разум Ральфа—но он взял только два фаллоимитатора и дал Ральфу два пенни.
- Вы забыли один, сэр, - сказал Ральф.
Стив выглядел смущенным.
- Нет, я не забыл.
- Но вы забыли, - он наклонил футляр и указал. - Смотрите, вот он.
- Я просто не могу купить последний.
Что-то перевернулось у него в животе.
- Что?
- Мне ужасно жаль.
Ральф боролся с нарастающим ужасом, но Стив и раньше был легким клиентом, и он не закрыл дверь, он все еще стоял на пороге, улыбаясь, будучи вежливым, но, самое главное, доступным. Заставить Стива взять последний фаллоимитатор должно было стать настоящим и последним испытанием его характера продавца.
Он взял себя в руки, бросил два пенни на землю и сказал:
- На самом деле, это набор, а вы бы не хотели разбивать набор, не так ли? Отдельные части могут стать одинокими.
- Это просто невозможно. Без обид.
Контроль над ситуацией казался утраченным. Был ли корабль уже потоплен? Что, если... что, если он не должен был лгать? Если это было испытание, то он уже провалил его. Ральфу хотелось погрызть ногти. Он провел руками по волосам. Сбрось его тело с крыльца и повали в траву.
Успокойся, черт возьми!
Он прочистил и без того прочищенное горло, прежде чем заставил себя говорить связно.
- Вы должны взять его, сэр. Это мой последний дом, и у меня действительно не может остаться товар.
Мужчина только покачал головой.
Ральф сжал кулаки. Если ты не возьмешь его, я... Он заставил себя остановиться, понимая, что теряет свое профессиональное хладнокровие, становясь неуважительным.
- Мне очень жаль, - сказал он. – Это, должно быть, из-за жары.
Внезапно сверху посыпались снежинки.
- Нет проблем, - ответил Стив, но ни словом не обмолвился о покупке другого фаллоимитатора.
- Давайте, просто возьмите эту штуку.
- Слишком много фаллоимитаторов, и вы знаете, что об этом говорят.
Ральф понятия не имел. Все, что он знал, это то, что его эмоциональные шлюзы вот-вот лопнут.
- Почему ты просто не можешь купить фаллоимитатор, сукин ты сын! - крикнул он. - Ты хочешь, чтобы я вечно занимался этим дерьмом? - Он поднял большой палец, теперь распухший, пульсирующий и зеленый. - Ты хочешь, чтобы это убило меня?
Стив поднял руки в умиротворяющем жесте.
- Нет, сэр, и я тоже не хочу делать это вечно. - Он взглянул на оставшийся фаллоимитатор. - Тем не менее, я сказал вам, что это было очень мило, и я не изменил свое мнение.
Ральф схватил фаллоимитатор и помахал им перед лицом своего клиента.
- Тогда возьми эту чертову штуку!
- Но я не могу, как бы сильно я этого ни желал. Бог всегда покупает последний фаллоимитатор у продавцов.
Ральф снова вспомнил о знамени.
- Бог?
Стив кивнул.
- Вы сказали…
- О да, я видел много путешествующих продавцов фаллоимитаторов. Они повсюду в этих краях.
Он и представить себе не мог, что могут быть другие, и не был уверен, верить этой новости или нет.
- Я просто игнорировал их в прошлом, - продолжил Стив, - или был груб с ними. Иногда очень, очень подло. - Его глаза потеряли фокус. - Одного я даже порубил и хранил в подвале, пока до меня не донесся запах.
Ральф сделал два шага назад.
- Что ты сделал?
- И я занимался любовью с такими частями, с которыми ты не поверишь! Но теперь я другой человек. Я понимаю, каково это – изо дня в день делать одно и то же, почти не надеясь когда-нибудь остановиться, - он вдруг показался задумчивым. - У меня тоже была своя жизнь, ты знаешь. Мы все это сделали, и, боже, теперь я это так ясно вижу.
Смотря на этого человека, Ральфу почти хотелось плакать.
- Прости, что разозлился на тебя.
- О, все в порядке. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы, наконец, помочь коммивояжеру по продаже фаллоимитаторов, но мне нужно идти, - он сделал короткую паузу. - Удачи.
С этими словами тело Стива замерцало, как рождественская елка. Он помахал рукой, когда искр стало больше, улыбнулся и затем исчез.
Повернувшись, Ральф заметил развилку на обычно прямой дороге. Ему не терпелось пойти по этому пути, посмотреть, куда он приведет. Потом он вспомнил о ком-то по имени мама и понял, что должен позвонить ей, поделиться этой замечательной новостью.
Он полез в карман. Нашел телефон. Он набрал наугад несколько цифр, услышал гудки и стал ждать, когда мамин сладкий-сладкий голос наполнит его ухо.
Вместо этого все, что он слышал, было отдаленное бормотание, как будто несколько человек разговаривали друг с другом вдали от приемника.
- Привет, - сказал он.
Это звучало так, как будто люди шли к телефону. Один голос звучал грубо, по-мужски.
- Я... я хотел бы поговорить с мамой, пожалуйста, - продолжил Ральф.
Внезапно в трубке послышался сердитый мужской голос:
- Повесь трубку!
Ральф быстро подчинился. Его нервы были напряжены, но он заставил себя расслабиться и не слишком много думать об этом. Может быть, он ошибся номером. Возможно, он сможет сам рассказать маме о событиях этого дня лично, как только все закончится.
На новой дороге единственное, что заметил Ральф, это еще больше рекламных щитов, сотни, если не тысячи, выстроившихся по обе стороны и блокирующих все остальные сенсорные сигналы.
«ЭТО ДЕЛАЮТ ИНОПЛАНЕТЯНЕ», - гласил один из них.
Он задался вопросом, связано ли это с его затруднительным положением или было просто сексуальным заявлением.
Другой гласил: «ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МЕРТВ».
И на следующем рекламном щите, всего в нескольких ярдах выше: «ТЫ НИКОГДА НЕ СМОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ».
За этим последовал целый ряд положительных утверждений, которые последующие сделали отрицательными. Так много групп были замешаны, а затем оправданы: банкиры, масоны, иллюминаты, телепроповедники, работающие матери, электрики, стоматологи-гигиенисты и, что более прозаично, водитель автобуса, клиенты Ральфа и даже он сам.
Он решил больше не фокусироваться на этом, так как совершенно ясно вспомнил подсказку взорвавшегося человека. Это была просто ложь и отвлекающие маневры, которые он должен был игнорировать, прежде чем откроется правда.
Он продолжал сражаться. Дорога изгибалась. Рекламные щиты исчезли, и открылась панорама, открывающая холм, основание которого простиралось на мили. Изменение рельефа ошеломило Ральфа, и он направился к нему, как проситель к идолу.
Тротуар вскоре превратился в заросшую тропинку, которая змеилась вверх по холму. Это было странно, но было очень приятно подниматься вверх после стольких лет, проведенных на ровной и однообразной земле.
Недалеко от вершины он заметил вывеску, вывешенную перед терновым кустом. НЕМНОГО ОСТАЛОСЬ ДЛЯ ПОНИМАНИЯ, говорилось на ней. Ральф повернул в указанном направлении, вступив на тропинку, которая шла между параллельными рядами дубов, каждое дерево было равноудалено от других. Ветви над головой сплетались в органический навес.
Он шел по этой тропинке, пока не заметил место, где не хватало дерева. На его месте был еще один знак: «ИДИ СЮДА».
Ральф оказался на поляне. Подняв глаза, он увидел возвышающееся здание в форме фаллоимитатора, возвышающееся на расстоянии поля впереди. Его дымоход—выступающий из кончика пениса—на самом деле был дымовой трубой, извергающей клубы пара.
Он побежал к зданию и остановился, увидев еще одну вывеску, на этот раз на двери.
ЭТО ТО САМОЕ МЕСТО; СТУЧИТЕ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ОТВЕТЫ.
Когда он это сделал, дверь не распахнулась, а скользнула в сторону так быстро, что, казалось, исчезла. Перед ним стоял робот, за ним старая, курящая женщина, затем взорвавшийся мужчина и сотня, тысяча других лиц, все, что он видел раньше, хотя большинство из них он забыл.
Наконец его взгляд остановился на красивой светловолосой женщине. На ней было простое белое платье, которое сверкало. Ее голову окружал диск тусклого света.
- Ты Бог? - спросил ее Ральф.
- Да, это так.
- Я подумал, что ты можешь быть страшным, - говоря это, он смотрел себе под ноги, униженный в ее присутствии.
- Пожалуйста, посмотри мне в глаза. - Она коснулась его щеки, ее руки были теплыми. – Не нужно бояться.
Ральф неохотно поднял глаза. Ее радужки были ярко-синими островками в белом море, и, когда он посмотрел в них, нервозность улетучилась.
- Итак, - сказала она. - Наконец-то ты здесь.
Он заставил себя посмотреть мимо глаз Бога и позади нее увидел огромную металлическую комнату, заполненную машинами, на которых трудились тысячи пожилых женщин в сетках для волос.
- Да, - сказал он. - Но где я нахожусь?
- Это Рай, фабрика, на которой были сделаны все твои фаллоимитаторы.
- Действительно?
Ральф вытянул шею, чтобы присмотреться. Он заметил группу пожилых женщин, собравшихся на скамейке у соседней стены и рисовавших линию мягких секс-игрушек. Справа еще несколько пожилых дам сидели в креслах, заложив руки за спину, в то время как люди помоложе в черной одежде и шлемах стояли над ними, засовывая фаллоимитаторы в рот и двигая ими взад-вперед, возможно, проверяя правильность окружности. Слева другие запихивали готовые изделия в чемоданы, идентичные тому, который нес Ральф.
Она положила руку ему на плечо.
- Если хочешь, мы можем осмотреть фабрику позже, но сейчас мы должны быть снаружи. Глаз в небе должен быть свидетелем этого события.
Бог переступила порог, и Ральф последовал за ней. Она села в позу лотоса на траву. Он воспринял это как намек на то, чтобы тоже сесть, хотя и не смог справиться с позой лотоса.
- Скажи мне, Ральф, - спросила она. - Что ты больше всего хочешь узнать?
- Итак, меня зовут Ральф.
- Да, но все же скажи...
- Я хочу знать ответ.
Она кивнула.
- После того, как ты зашел так далеко, ты это заслужил. Многие продавцы фаллоимитаторов никогда не продают ни одного фаллоимитатора. Ты продал свой в первые две недели, хотя прошли годы, прежде чем ты продал другой, - улыбаясь, говорила она. - Несмотря на все трудности, ты оставался стойким, старательно собирая воедино знаки. А теперь пришло время вознаградить тебя за твои усилия.
Его нервы казались положительно живыми, а позвоночник – наэлектризованным.
- О, спасибо! - Выпалил он. - Большое вам спасибо!
- Не нужно меня благодарить. Поблагодари себя за то, что должно быть, - она посмотрела на его искалеченный большой палец. - Но сначала позволь мне позаботиться об этом. Пожалуйста, протяни свою руку.
Ральф так и сделал, и Бог коснулась обрубка там, где когда-то был его ноготь. Тепло разлилось по его пальцам и вниз по руке, когда, словно гриб, вырос недостающий кончик.
- Боже мой, - сказал он, осматривая палец, ища швы, но не видя их.
- Теперь я должна подготовиться...
Бог закрыла глаза, подняла голову к небу, соединила предплечья и подняла их так, чтобы развернутые руки были сложены у грудины. Это выглядело так, как будто она держала шар, невидимый для Ральфа.
Она сохраняла эту позу и полное молчание, казалось, очень, очень долгое время. Ральфу хотелось, чтобы она поторопилась, но он ничего не сказал, решив, что неразумно торопить Бога.
Наконец она встала.
- Я готова, так что встань, Ральф. Представь мне последний фаллоимитатор в твоем случае.
- И тогда я смогу быть свободным?
Бог ничего не сказала, просто улыбнулась, и Ральф протянул ей фаллоимитатор. Этот уход казался таинством.
Она протянула другую руку, и открыла ладонь.
- А вот и твой пенни.
Ральф посмотрел на монету. Он увидел обычное моржовое лицо с моноклем, но теперь под ним было одно слово, выполненное на барельефе: ПОЗДРАВЛЕНИЯ. Он взял у нее монету, перевернул ее. ТЕПЕРЬ НАЧНИТЕ СНОВА, гласила надпись на обратной стороне.
Внезапно футляр у его ног задрожал, а затем его окутал белый свет. Когда свет померк, Ральф увидел по меньшей мере сотню жестоких, разъяренных фаллоимитаторов, которые шлепались на землю, скрежеща зубами.
- Теперь продолжай, - сказала Бог. - Продолжай свое бесконечное путешествие.
Ральф поднял руки.
- Нет, подожди... Это... это должен быть конец! Это должно быть...
- Этому нет конца, Ральф. Не здесь, но это нормально. Благороден поиск, а не результат.
Он покачал головой взад-вперед.
- Я больше не могу этого делать! - Фаллоимитатор подполз к его ноге, и он растоптал его. - Я просто не могу!
- Не волнуйся. Завтра ты ничего не будешь помнить.
- Но теперь я знаю, и в этом вся проблема!
- Нет никаких проблем.
Он чувствовал себя на грани того, чтобы заплакать, закричать и начать ломать вещи.
- Ну же, Боже! Неужели ты ничего не можешь сделать?
- Мы могли бы осмотреть фабрику, - сказала она.
- Я не хочу осматривать эту гребаную фабрику!
Бог забарабанила пальцами по своим бедрам.
- Хорошо, Ральф, я поставлю это на кон. Свобода просто не для тебя. Ты всегда будешь кружиться обратно в центр, и именно туда ты отправишься, когда мы здесь закончим.
- Я не понимаю.
Она рассмеялась.
- Ты говоришь как человек, который не разговаривал со мной об этом уже сто раз, но этого следовало ожидать.
Ральф мог только смотреть на нее.
- Ты, может быть, сейчас злишься, может быть, даже захочешь убить меня, но ты вернешься с тем же выражением благоговейного ужаса, которое было у тебя на лице раньше, вне себя от радости видеть меня и желать того, чего, как тебе кажется, ты хочешь, но в конечном итоге получишь то, что тебе нужно.
Он набросился на нее.
- Я никогда не вернусь к тебе! И это не то, что мне нужно!
Ее тон снова стал мягким.
- Без фаллоимитаторов и разворачивающейся дороги в никуда у тебя нет направления, нет цели. Ты недостаточно силен, чтобы придать жизни какой-либо другой смысл.
- Нет, это не...
- Ты обеспокоен и взволнован, но не будь таким. У многих такая же проблема, и, когда придет время, они тоже вернутся в центр. Так и должно быть, сейчас и во веки веков.
- Может быть, они вернутся, но я отказываюсь!
- Но ты каждый раз возвращался раньше, - она покрутила указательным пальцем в воздухе. - Кружись, кружись, кружись...
Ральф шлепнул ее по руке.
- Не в этот раз! Сейчас все по-другому!
Бог рассмеялась.
- Сейчас никогда не бывает по-другому. Если бы это было так, как ты думаешь, была бы здесь эта фабрика, производящая все фаллоимитаторы для всех странствующих продавцов фаллоимитаторов в мире? Бизнес процветает.
Ральф попытался вставить словечко, но Бог ему не позволила.
- Ты помнишь ту женщину в телефоне? Это была не твоя мать. Это был голос актера, - она усмехнулась. - Твоя мать сейчас работает на нас, в отделе тестирования передовых продуктов, вместе со всеми другими старыми, мертвыми матерями, сыновья которых – коммивояжеры по продаже фаллоимитаторов.
- Нет, это неправда! В тебе нет ни капли правды!
- Единственная правда находится в тебе, так что возьми ее.
- Я этого не сделаю!
Бог протянула руку и погладила его по лицу. Ее руки теперь казались холодными.
- Ты знаешь, что это ошибка, - сказала она. - Но у тебя есть время, чтобы исправить ее. Просто делай, как я говорю. Мы можем притвориться, что этого никогда не было.
Ральф повторил свое заявление.
Бог покачала головой.
- Я не всегда даю коммивояжерам по продаже фаллоимитаторов такой шанс, поверь мне. - В ее руке появилась небольшая записная книжка. - У меня есть фотографии. Хочешь посмотреть?
Ральф этого не хотел, но она открыла ее и показала ему несколько страниц.
- Это всего лишь выборка. У меня в кабинете есть книга побольше.
Его желудок скрутило; он чуть не подавился. Его ноги попытались сложиться и опустить его на землю, после чего они, несомненно, встанут с нее и вернут его к его делу и к его жизни в качестве коммивояжера по продаже фаллоимитаторов до бесконечности.
Нет, он этого не допустит. Может быть, с этими бедными парнями и случились ужасные вещи, но это не означало, что они должны были случиться с ним... И что с того, что они сделали?
- Мое мнение не изменилось, - сказал он. - Ты ничего не можешь мне сделать. Я не тот, о ком ты пишешь. Я Ральф.
Внезапно ему показалось, что в этом имени было нечто большее, чем просто имя. И тут его осенило.
- Ральф Стивенс, - добавил он и не смог сдержать ухмылку.
Уши Бога закровоточили при звуке этого имени.
- Подними свой чемодан! - Взвизгнула она. - Кто-то должен взять его, и ты здесь единственный, кто может это сделать!
- Нет, я не один такой! - Он вытряхнул фаллоимитаторы из футляра. - Я отдам их земле!
Земля приняла фаллоимитаторы не в рот—это было место для пенни—а в свое чрево. Выйдя из состояния покоя, фаллоимитаторы проросли, запутавшись под поверхностью, превратившись в сеть спиралей, когда земля извергла из своих недр горку пенни.
Ральф улыбнулся.
- Сделка завершена.
Мир почувствовал новый рост, начал визжать. Бог бросилась на вершину медного холма, крича громче всех вопящих существ. Она посмотрела на него, и ее рот был полон клыков из слоновой кости.
- Ты не можешь этого сделать! - Закричала она. Ее слова были приглушенными и невнятными.
- Я уже сделал это! - Он указал на монетки. - Они мои, и ты ничего не можешь сделать!
Нижняя половина тела Бога превратилась в моржа. Ральф чуть не рассмеялся при виде этого зрелища. Секундой позже ее верхняя половина последовала его примеру. У нее даже был монокль, хотя сейчас трудно было думать о Боге как о женщине.
Божество залаяло и рыгнуло, когда его плоть начала отслаиваться, а затем трескаться и шелушиться. Он попытался вцепиться ластами в штанину Ральфа. Этот плавник отвалился, за ним последовали клыки, другой плавник и еще более жизненно важные части. Что-то белое и пенистое вылетело изо рта Бога, прежде чем остатки его коричневого, дряблого тела застыли и покатились влево от насыпи пенни.
Не обращая внимания на Бога, Ральф набрал пригоршни пенни и высыпал их в оба кармана пальто, затем в штаны.
Впереди он услышал внезапный шум. Толпа поднялась на холм, приближаясь к нему с запада.
Ральф узнал некоторых из них, хотя и не видел своего последнего клиента. Очередь возглавил человек, который избил его перед взрывом. Слева от него была когда-то неподвижная курящая женщина, теперь бегущая так же быстро, как недавно восстановленный мужчина. За ними в непрерывной и, казалось бы, вечной очереди, расходящейся слева направо, стояли потенциальные клиенты из прошлых дней, месяцев и лет. Некоторые несли импровизированные факелы, сделанные из палок или сломанных ножек мебели, завернутых в пропитанную керосином ткань. Другие несли вилы.
С противоположной стороны из леса выбежали прохожие. Они трясли кулаками и швыряли в него яйцами. Одно ударилось о дерево, оставив дыру, достаточно большую, чтобы Ральф мог видеть сквозь нее.
Ближайший метатель метнул второй шар. Этого нельзя было избежать. Ральф остановился, глубоко вздохнул, зная, что если он умрет, то, по крайней мере, не умрет как коммивояжер по продаже фаллоимитаторов, но эта штука прошла сквозь него, оставив после себя только электрическое ощущение.
Первый человек с вилами добрался до него. Как и шар, его оружие не подействовало.
- Умри уже! - Закричал взорвавшийся человек. Его тело распухло, когда он снова попытался нанести удар.
Старая курящая женщина ничего не сказала, но безуспешно попыталась пронзить его своим фонариком.
Робот издал звуковой сигнал, а затем загорелся. Но неисправен был не только робот. Все начало гореть, когда фаллоимитаторы завершили цикл прорастания.
Тогда он отвернулся от всего этого, от рядов домов, бесконечных улиц, прохожих-шаров, машин для убийства, фабрики и ее бога. Пока он шел, мир слегка приподнялся по краям. Яркий кончик чего-то другого просвечивал насквозь. Ральф едва мог разглядеть, что бы это ни было, но почему-то это казалось чем-то из его памяти.
В его кармане зазвонил телефон. Это была его фальшивая мать. Пошли ее. Она, наверно, тоже была в огне.
Ральф спустился с холма по тропинке, окруженной горящими деревьями и небом, но не успел уйти далеко, как заметил, что тропинка впереди него превратилась в дорогу. Примерно в двадцати ярдах дальше Ральф увидел автобусную остановку.
Он ждал, когда приедет автобус, всего минуту. Его дверца открылась, и тот же самый водитель—это всегда был один и тот же водитель—посмотрел на него, казалось бы, не смущенный пожаром, происходящим вокруг него.
- Привет, Ральф, - сказал он.
Ральф кивнул, но не двинулся с места. Ему уже много раз давали отпор, и, что еще хуже, на улице между ним и автобусом вспыхнуло пламя.
- Почему ты просто смотришь на меня? Давай.
- Я не могу. Слишком много огня.
- Просто пройди через него.
Решив, что ему нечего терять, Ральф так и сделал. Он был непроницаем для пламени. Тем не менее, он остановился как раз перед тем, как подойти к автобусу. Пересечь его порог было, казалось, более сложным, чем пройти сквозь огонь.
- Я могу войти прямо сейчас? Действительно и по-настоящему?
- Действительно и по-настоящему.
- Это... так просто?
Мужчина улыбнулся.
- Конечно, но поторопись. У меня есть другие продавцы, которых нужно забрать в конце очереди.
- Но у меня нет билета.
- Все в порядке, - водитель указал на его чемодан, лежащий посреди дороги; Ральф не помнил, как уронил его. - Оставить это позади – это лучше, чем билет.
Ральф поставил левую ногу на ступеньку, затем правую. Миновав ступеньки, он оглядел своих попутчиков. Автобус был набит битком. Он заметил, что ни у кого не было чемоданов или какого-либо багажа, и все были одеты в костюмы, идентичные костюму Ральфа.
Наконец он нашел место. Пассажир напротив него, тощий на вид мужчина средних лет, повернулся в его сторону.
- Привет, - сказал он, когда автобус тронулся.
- Привет, - ответил Ральф. - Вы тоже продавец?
Он ухмыльнулся.
- Был.
- О, простите, - Ральф попытался сгладить свою оплошность вежливостью. - Итак, как долго вы продавали?
- 87 лет и 3 месяца
На вид мужчине было не больше сорока.
- Вы серьезно?
- Как сердечный приступ.
- Но откуда вы знаете? И как вам удавалось следить за временем?
- Я не знал и не мог уследить.
- Тогда я не понимаю.
Мужчина пожал плечами.
- Это пришло ко мне всего несколько минут назад, и, если ты подождешь, держу пари, то же самое произойдет и с тобой.
Память начала возвращаться к нему.
- Вы правы, - сказал Ральф.
- Итак, сколько лет прошло?
- 11 лет и 6 месяцев.
Беззубый старик перед ними повернулся и сказал:
- Черт возьми, вы оба юнцы! Я занимаюсь этим уже 121 год!
На лице другого мужчины отразилось изумление. Ральф тоже был поражен. Ему почти хотелось поклониться, но он не мог, так как сидел. Вместо этого он уставился в окно, наблюдая, как люди сгорают, пока не погаснут. Затем рухнули более крупные вещи: деревья, фабрика и земля под ней исчезли и превратились в ничто, а может быть, и во что-то совсем другое.
Когда он был уже слишком высоко, чтобы что-то видеть, Ральф повернулся к передней части автобуса. Глаз в небе был таким большим, что занимал все водительское окно.
- Ты видел, как он горел, не так ли? - спросил мужчина напротив него.
- Да, - ответил Ральф, все еще глядя на глаз. - Но разве вы не видели этого?
- Нет, приятель. Это была твоя остановка. Но я видел, как он горел у меня, и наслаждался каждой минутой.
Тогда он повернулся к нему.
- Подождите… Вы видели Бога и фабрику и получили монету, верно?
Мужчина кивнул.
- Но если все горело для вас, то это не могло гореть для меня.
Он пожал плечами.
- Я думаю, у всех нас есть свои собственные версии этого места.
- Я бы хотел, чтобы все версии сгорели, - сказал Ральф. - И я почти жалею, что не могу остаться, чтобы помочь сжечь их.
- Нет, это слишком большая ответственность для одного человека. Ты же знаешь, что мы не можем помочь другим продавцам. Мы можем помочь только себе.
С этими словами мужчина взял журнал, втиснутый между сиденьями перед ним, и Ральф откинулся на спинку сиденья, чтобы насладиться остальной частью поездки, глаз теперь настолько увеличился, что были видны только большая голубая радужка и зрачок. Когда он снова выглянул в свое окно, Ральф увидел рекламный щит, висящий посреди пустоты в небе. «ТЕПЕРЬ ВЫ ВОЗВРАЩАЕТЕСЬ», - говорилось в нем.
Казалось, что знак был неполным. Вы сейчас возвращаетесь куда? Но потом он подумал об этом и решил, что это действительно имеет смысл.
Обернувшись, Ральф увидел то, что было на обратной стороне знака, через задние окна автобуса:
ВЫ СНОВА ВОШЛИ.
Автобус въехал в зрачок глаза, и глаз моргнул.
Уильям Эзра Торо налил молоко в высокий стакан. Он вернул кувшин в холодильник и быстро закрыл дверцу, чтобы вещи внутри не могли убежать. Уильям принес стакан с собой на кухонный стол. Там он развернул газету и начал читать статьи о мертвых людях и кружащихся в небе предметах.
Тишину нарушил густой голос с немецким акцентом:
- Пожалуйста, не пей меня.
Уильям посмотрел на молоко.
- Ты сегодня разговорчивый, да? Разве ты не видишь, что я пытаюсь читать?
- У меня нет глаз, - ответило молоко.
- Извини; у меня была слепая тетя, - он снова перевел взгляд на бумагу. - Но я все равно собираюсь выпить тебя.
Стакан с молоком бешено завибрировал.
- Пожалуйста, сэр! Пожалуйста, не заставляй меня умолять!
- Ради бога, не мог бы ты просто...
- Я готов предложить тебе все что угодно! – Молоко на мгновение замолкло. - Все что угодно, кроме секса!
Уильям ухмыльнулся.
- Боюсь, что это должен быть секс, любовь моя.
- Но...
- Это единственный способ, - он расстегнул молнию на брюках и ухмыльнулся. - Видит бог, старая жена не заводит меня с тех пор, как я запер ее в подвале.
В течение нескольких минут молоко оставалось безмолвным. Наконец тихий, пронзительный голос сказал:
- Если это то, что нужно, тогда... хорошо, но я девственник, так что, пожалуйста, будь нежным.
Уильям рассмеялся.
- Я просто пошутил. Какой секс может предложить стакан молока?
- Секс с молоком.
Его лицо исказила гримаса.
- Я не хочу об этом думать. Кроме того, ты молоко-мужчина, и, если я займусь с тобой сексом, это может сделать меня геем.
- Если я не могу дать тебе секс, то что я могу тебе предложить?
- Ничего. Я собираюсь выпить тебя.
Уильям сделал паузу.
- Прошу тебя, нет, ты не можешь…
- Ошибаешься. Я могу и сделаю это. Пить легко, ты же знаешь. Все, что мне нужно сделать, это поднять тебя и проглотить.
Молоко начало всхлипывать.
- Я пил молоко раньше, тонны молока, и я никогда не видел такого невротического стакана с молоком. На самом деле, ты первый стакан с молоком, который вообще заговорил. И вообще, что тебя так взволновало? Почему ты такой взволнованный?
Со стекла капал конденсат, словно слезы.
- Потому что… потому что, если ты выпьешь меня, я умру.
- Ты молоко, - заявил Уильям. - Молоко не живое и не мертвое.
- Ох.
Молоко замолчало.
Уильям вернулся к чтению своей газеты. Центральный разворот на этой неделе особенно соответствовал его вкусам. Он потратил некоторое время, разглядывая ее вялые груди и зеленую кожу, прежде чем перейти к некрологам на следующей странице.
- Извини, что побеспокоил тебя.
Он уставился на стакан с молоком.
- Какую часть из «не живое, не мертвое» ты не понял?
Молоко больше ничего не сказало.
Удовлетворенный, Уильям вернулся к газете. Когда он открыл газету на спортивном разделе, костяшки его пальцев задели стакан с молоком, опрокинув его на пол.
Он слышал смех как по пути вниз, так и после удара о пол стакана. Нарочито, он встал на четвереньки, и начал слизывать молоко с пола, пока оно не кончилось и его язык не начал кровоточить.
Это заставило Уильяма почувствовать себя хорошо, но через несколько дней он умер – умер после того, как смеющийся осколок стекла пронзил его кишечную стенку.
Прошло несколько минут после последнего звона колокольчиков, когда я впервые встретил Санта-Клауса.
Видите ли, я хороший парень. Я часто беру бездомных с собой в свою квартиру и позволяю им спать там день или два, иногда дольше. Все зависит от того, как я отношусь к ним и что они заставляют меня чувствовать.
На улице почти не было машин. На тротуаре никаких пешеходов, кроме меня. Все мои собутыльники, только что изгнанные из пивной, сели в свои машины. Им было некомфортно гулять в одиночку поздно ночью, но я чувствовал себя как дома среди разрушенных зданий и сломленных людей.
Как только рев двигателей стих, я обратил свое внимание на мелочи: звук мусора, шуршащего в переулках, узор огней в окнах квартир и бетон, с которого поднимался пар после недавнего дождя. Тротуар под моими ногами казался странно мягким и податливым. Светофоры впереди покачивались или выглядели как танцующие пятна.
Завернув за угол, я заметил, как что-то упало на стену. Это выглядело как мешок с мусором, проигнорированный санитарной бригадой. Хотя я думал, что знаю, что скрывается под всей этой объемистой грязной тканью. И я был прав. Я смотрел на Санту.
Его пальто облегало его, как расстегнутый мешок для трупов, только шерстяной. У него была длинная, белая и ниспадающая борода. В свете уличного фонаря его лицо, казалось, было цвета мочи. Он был стар – один из самых старых бездомных парней, которых я видел в этих краях. Мне стало интересно, как долго он жил в Эль-Эйсе в картонных коробках или испражнялся в сорняках за старой полосой вверх по дороге.
У Санты был терпкий, почти игривый запах. Подойдя ближе, я заметил почти пустую бутылку, зажатую в его костлявой правой руке.
- Это что, виски? – спросил я.
Мужчина кивнул, но не сделал попытки встретиться со мной взглядом. Казалось, он созерцает тротуар. А может, что-то другое.
- Похоже, у тебя мало что осталось, - сказал я, - но я мог бы достать тебе еще.
Затем он поднял голову, его глубоко посаженные глаза затерялись в тени.
- Ты сделаешь это для меня?
- Конечно, но тебе придется покинуть этот переулок.
- Но куда я пойду? - спросил он.
- Ко мне домой, - был мой ответ.
Он изучал меня, казалось, думая: «Он сказал виски? Бесплатный виски? Абсолютно бесплатный».
Я на мгновение сделал паузу.
- Так ты идешь?
- Конечно, приятель. Я в игре.
Затем он встал, и его колени задрожали.
Он быстро схватился за стену, чтобы избежать быстрого возвращения на тротуар.
Я протянул ему руку.
- Нужна помощь?
- Нет, я справлюсь.
Я изумился. В конце концов, в этом человеке все-таки осталась капля достоинства.
Мне потребовалось десять минут, чтобы преодолеть два квартала от переулка, в котором я нашел своего нового друга. Он шел медленно, и то, как он ковылял за мной, заставило меня задуматься, не хромает ли у него одна нога.
Я не мог позволить ему шататься всю дорогу до моей квартиры.
С его скоростью нам потребовался бы час, чтобы добраться туда. Я был готов вернуться и показать этому человеку и свое место, и свое гостеприимство, поэтому я успокоил его, предложив опереться на мое плечо. Он не сопротивлялся мне. На самом деле, он казался благодарным за этот небольшой акт доброты.
- Как тебя зовут? – спросил я.
Он просто что-то пробормотал.
Час спустя я смотрел телевизор, а мужчина лежал на моей кровати. Он заснул почти сразу же, как только лег.
Он громко захрапел. Я бы проверял его время от времени, если бы не храп. Шум дал мне понять, что с ним все в порядке, что он не проглотил язык и не подавился собственной рвотой.
В какой-то момент храп прекратился. Примерно через минуту я услышал скрип пружин кровати.
Я выключил телевизор на середине шоу. Я вошел в спальню и увидел Санту, сидящего на кровати, свесив ноги, его глаза были опущены, он смотрел на покрывало так же, как раньше смотрел на тротуар.
- Чувствуешь себя лучше? – спросил я.
- Я бы чувствовал себя лучше, если бы выпил еще, - сказал он и встретился со мной взглядом. При свете я мог лучше разглядеть его глаза – серые и слезящиеся. У одного глаза была явная катаракта. - Ты обещал мне выпить, не так ли?
- Конечно.
Я подошел к деревянному сундуку в ногах кровати и открыл его. Внутри было пятнадцать бутылок выпивки и все для этого человека и ему подобных, с которыми мне еще предстоит познакомиться.
Я выбрал одну из бутылок виски—дорогую, с целыми печатями—и поднял ее, чтобы мужчина мог разглядеть ее.
Впервые я заметил в нем какую-то жизнь. Его длинные, тонкие руки потянулись ко мне.
- Я могу взять ее сейчас?
Я протянул ему бутылку и улыбнулся.
- Конечно.
Он сорвал пластиковую обертку и взломал печать.
Прежде чем выпить, он понюхал виски, словно дегустатор, но не попробовал его на вкус; он осушил пятую часть бутылки, прежде чем сделал глубокий вдох.
Я пододвинул стул напротив него, сел. Скрестив ноги, я спросил:
- Итак, какова твоя история?
- Что?
- У каждого есть своя история. Я хочу знать твою.
Он рыгнул и вытер губы.
- Почему тебя это волнует?
Это был хороший вопрос. Я не был уверен, почему меня это волновало.
Может быть, я просто хотел немного поболтать, чтобы поднять себе настроение.
- Уважь меня, - сказал я через несколько мгновений. - В конце концов, я отдал тебе всю эту бутылку.
Затем я указал на стены.
- И это место на ночь...
- Если ты этого хочешь, - сказал он. - Но ты можешь в это не поверить.
В кончиках моих пальцев началось предвкушающее покалывание.
- Удиви меня.
- Хорошо, - он сделал паузу, чтобы выпить еще, а затем сказал:
- Я Дед Мороз.
- Рождественский Дед? - я скрестил ноги и наклонился ближе. - Как Санта-Клаус, ты имеешь в виду?
- Да, как Санта-Клаус, но я предпочел Деда Мороза, - он сделал паузу. - Тогда, по крайней мере. Теперь ты можешь называть меня как хочешь.
Похоже, он был одним из сумасшедших бездомных.
Интересно, конечно, но недавно я принимал у себя несколько из них, и не хватало тихих, застенчивых или милых типов. Тем не менее, он не показался мне человеком, которого мне пришлось бы преждевременно выгнать, поэтому я подыграл:
- Я думал, что Санта – извини, Дед Мороз – живет на Северном полюсе.
- Да, это так. Я жил там.
- Итак, что случилось? Миссис Клаус выгнала тебя?
- Нет, ничего подобного. Меня тошнило от всего этого в течение многих лет, и эта мысль просто пришла мне в голову. Я имею в виду, делать все это дерьмо для людей, которые перестанут в тебя верить – это, блядь, неприятно!
- Что подумала миссис Клаус, когда ты ушел?
Он вскинул руки, расплескивая виски.
- Ничего! Она одряхлела за последние двести лет! Она все свое время проводила одна в кресле-качалке на чердаке. Она поставила стул на расшатанную половицу, как раз над моей спальней. Я вставлял затычки для ушей, но я всегда ее слышал. Всегда и вечно.
- Разве ты не мог развестись?
Его глаза расширились. Он казался ошеломленным.
- Санта? Разведенный? Черт возьми, нет! – Его глаза сузились. - Миссис Клаус может высохнуть и превратиться в пыль, но мне все равно.
- Значит, ты так и не вернулся, даже погостить?
Его тон был деловитым.
- Когда я ушел, я ушел навсегда.
Я помолчал, немного подумав.
- Если это так, то почему люди все еще получают подарки?
- Заключен контракт. Сейчас этим занимается какая-то фирма в Азии.
- Что случилось с эльфами?
- Большинство из них были переведены в цирки.
- А северные олени?
- Они были... отправлены… - он отхлебнул немного виски. - Надеюсь, я тебе не наскучил?
- О нет! Вовсе нет! – Я действительно был заинтригован его бредом и, скорее, очарован самим этим человеком. Он был, безусловно, самым красноречивым бездомным человеком, которого я встречал, и я чувствовал себя немного виноватым за то, что свалил его в одну кучу с другими, более прозаическими сумасшедшими. - Итак, ты перестал быть Сантой, чтобы жить на улицах. Ты ведь это хочешь сказать, верно?
- Нет, - сказал он. - Ты упускаешь суть дела.
- Тогда введи меня в курс дела.
Глотну виски он продолжил:
- Меня тошнило от холода, поэтому я переехал в Лос-Анджелес. Устроился официантом, думая, что мне может повезти с актерской карьерой. Я имею в виду, что меня играло множество актеров, но все, что я получил, это захлопнутые двери у меня перед носом, - он вздохнул и посмотрел задумчиво. - В конце концов, я получил работу режиссера ряда порнофильмов под именем Роджер Вуд. Когда-нибудь видел их?
- Я не смотрю порно, - сказал я.
- Я тоже. Это был просто способ заработать на жизнь.
Я наклонился вперед.
- Но сейчас ты не снимаешь порно. Что случилось?
- Постановочный секс утомил меня; я пытался работать в офисе. Но я стар и не создан для работы с 9 до 5. Я также не мог смириться с этим маленьким ублюдочным боссом, его звали мистер Маккалоу. Ублюдок. Я даже пробовал работать в фастфуде, но ничто не приносило мне радости. Мне пришлось оторваться от всего этого – Северного полюса, Лос-Анджелеса, жизни в целом. 12 лет назад я бросил посох Санта-Клауса; 6 лет назад я стал бездельником, - он посмотрел на свои руки. - Я такой, какой я есть. Нравится тебе это или нет.
Я улыбнулся.
Пока он пил виски, я прокручивал в голове наш маленький разговор. Хотя этот человек рассказал интересную историю, я ему не верил? Тем не менее, опыт был забавным и, возможно, немного полезным. Я не слышал такой красочной истории от бездомного с тех пор, как один из них в прошлом году заявил, что он не только президент, но и инопланетянин, путешествующий во времени. Поднявшись со стула, я подошел к кровати и сел рядом со своим другом. Я указал на бутылку в его руке.
- Ты не возражаешь, если я сделаю глоток?
- Это твоя бутылка, верно?
Я взял ее, сделал глоток и представил, как моя слюна смешивается со слюной Санты. Вернув ему бутылку, я демонстративно потянулся и зевнул. Затем я лег на левую сторону кровати, положив голову на подушку.
- Ты можешь сделать то же самое, - сказал я ему.
Он, казалось, колебался. Он посмотрел на бутылку.
- Я еще не закончил.
- Прибереги немного на потом, - сказал я. - Я не сделаю тебе больно, - затем я похлопал по подушке рядом. - Просто ляг и расслабься.
Он перевел взгляд с виски на подушку и обратно.
Наконец он поставил бутылку на тумбочку и неловко растянулся рядом со мной. Его усталое старое тело, казалось, сопротивлялось лежачему положению. Колени не могли разогнуться полностью; его спина слегка выгибалась дугой. Шея тоже.
Я коснулся его руки и затылка. Он был такой холодный.
Я решил, что буду добрым самаритянином и пожертвую ему немного тепла своего тела.
Я начал чувствовать сонливость. Я посмотрел на часы. Еще не было и 3 часов ночи.
- Я устал валяться без дела, - сказал я шепотом. - А ты разве нет?
- Нет, здесь довольно мягко, - ответил он, его голос дрожал от мокроты. - Я не привык к мягкости.
- Хорошо, - сказал я. - Мы можем продолжать лежать здесь. Думаю, я в долгу перед тобой, после той занимательной истории, которую ты рассказал.
- Это была не история.
Я немного приподнялся.
- Но я не могу тебе поверить. Видишь ли, я точно знаю, откуда взялись мои подарки. Мама и папа, тети и дяди – они покупали их в магазинах, заворачивали и надевали сверху маленькие бантики. Одна и та же история каждый год.
Он повернулся и посмотрел на меня.
- Я никогда не утверждал, что все подарки были от меня, - сказал он. - Обычно ребенок получал один из моих подарков каждые три или четыре года. Но если я и дарил их, то это всегда был любимый ребенок.
- Три или четыре года? – сказал я. – Твой список плохих детей, должно быть, был огромным.
- Не то, чтобы они были плохими. Просто другие дети вели себя лучше, и у меня не было времени обойти все дома, - он замолчал и так пристально посмотрел мне в глаза, что я чуть не вздрогнул. - Ты был немного лучше, чем большинство. Ты получил четыре подарка от меня, прежде чем тебе исполнилось десять, но не получил еще один, пока тебе не исполнилось 24, - он слегка улыбнулся. - Это была моя последняя доставка.
- Подожди, ты доставлял подарки и взрослым?
- Было бы несправедливо, если бы я дарил подарки только детям, не так ли? Взрослые тоже заслуживают немного волшебства.
Он все еще смотрел на меня. Я хотел отвернуться, но что-то мерцало в его глазах, и это пыталось убедить меня, что то, что он говорил, было правдой.
У меня в голове закружились противоречивые мысли. На мгновение мне захотелось разрыдаться.
Я взял себя в руки.
- Итак, если ты действительно Санта, какой был мой любимый подарок, когда мне было пять лет? - ухмыльнулся я. - Или это было слишком давно, чтобы ты смог вспомнить?
- Единственное, что у меня есть, это моя память, - он постучал себя по голове. - Каждый подарок, который я когда-либо дарил, заперт здесь. Я не могу их забыть, даже если попытался. В тот год ты больше всего на свете хотел желтый игрушечный грузовик, - его глаза блеснули, но это был меланхолический огонек. - И ты получил его.
Я невольно отпрянул назад, ударившись головой о стену. Мои ладони покалывало. Я чувствовал свое сердце там, где его не должно было быть.
- Ты прав.
- Конечно, я же Дед Мороз. Или Санта, если тебе так больше нравится меня называть.
Сделав вдох, я заставил себя мыслить рационально. Игрушечные грузовики не были редкой детской потребностью. Возможно, это была удачная догадка, а цвет был еще более удачным.
- Я даже помню, что на левой двери была наклейка с головой клоуна, - продолжил он.
И это все для меня решило. Больше нет места для сомнений. Я напоил алкоголем само воплощение Рождества, и вот он все еще был на моей кровати и доступен для меня. Было так много вещей, о которых я хотел – и, возможно, нуждался в этом – спросить его.
- Но почему я не получил тот скутер, когда мне было восемь? Я хотел его больше всего на свете.
- Ну, в тот год ты был плохим мальчиком. Помнишь, что ты сделал со своим старшим братом, Билли?
Это имя задело меня за живое. Я уже довольно давно не думал о Билли. Он был мертв по меньшей мере десять лет, и прошло пятнадцать лет или больше с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ним.
- Он был со своей девушкой во дворе. Они целовались. Язык Билли был у нее во рту, и он стоял к тебе спиной. Ты воспользовался этим, но тебе не следовало спускать с него штаны. Это было худшее из возможных времен, и ты это знал.
Я мог только пробормотать.
- Это был самый неловкий момент в его жизни, и он помнил его до самой смерти.
Мне удалось найти слова и вытащить их изо рта.
- Ты... ты видел это?
Он улыбнулся, обнажив коричнево-желтые зубы.
На меня нахлынули давно забытые рождественские воспоминания, заглушая все другие мысли. Покалывание, которое я почувствовал в конечностях, когда проснулся рождественским утром. Мой любимый бант – красный бархатный, который мои родители из года в год кладут поверх подарков. Острый гоголь-моголь, который обычно готовил мой двоюродный дедушка.
- Боже мой, - сказал я. - Ты заставил мир казаться прекрасным местом. Ты действительно это сделал.
- Ну, тогда это была моя работа.
Теперь, когда я нашел слова, они начали изливаться:
- Когда я был ребенком, я понятия не имел, на что похожа реальная жизнь, насколько она грязна и уродлива, но ты держал меня в пузыре, из-за которого мое детство казалось проведенным в пряничном домике.
- Я думаю, это хорошо, - сказал он.
- Да, это хорошо...
Я продолжал смотреть на Деда Мороза, но мои мысли были заняты не его лицом и не тем, что он говорил, если он вообще что-то говорил, скорее, я думал о множестве душераздирающих работ, которые я выполнял. Я подумал о своем разочаровании в сексе, в себе и в человечестве в целом.
Может быть, я чувствовал бы себя лучше в таких вещах, если бы меня не защищали, если бы я с самого начала знал, что в мире нет волшебства и что все яркое и прекрасное было просто придумано.
- Можно мне еще выпить? - спросил Санта.
Я пришел в себя.
- Что?
Он повторил вопрос, но я просто закрыл глаза, увидев, как сам потянулся за бутылкой и отдал ее Санте. Он взял ее, а я подошел к комоду, снял одну из своих старых пожелтевших рубашек, туго скатал ее, превратив в удавку и подкрался к нему сзади, пока он пил. Я обернул рубашку вокруг его шеи, потянул и увидел, как в моей голове заплясали сладости, и почувствовал слабый аромат горячего хлебного пудинга, когда его язык высунулся, а лицо посинело.
Я встал на дыбы, теперь уже стоя на коленях на кровати. Я перевернул его; его тело было практически невесомым. Я стянул с него штаны, сел верхом и вошел в него. В ответ Санта обхватил меня тонкими ножками за спину и принялся разминать ее руками.
- Быстрее, - сказал он.
Мгновение шока, но если бы старик захотел, я бы разорвал его на части и оставил его, свернувшегося калачиком и истекающего кровью, на моей кровати. Я ускорился, врезаясь в его задницу так, будто это не было частью чего-то человеческого.
- Сильнее, - продолжил он.
Я не знал, насколько быстрее и сильнее я мог двигаться. Я подумал, не схватить ли нож, который держал между кроватью и матрасом. Я подумывал о том, чтобы перерезать им его горло. В тот момент, однако, я почувствовал немного того старого рождественского духа в своем члене и яйцах, то особенное покалывание, которого я не испытывал почти тридцать лет.
Внезапно я почувствовал связь не только с мужчиной, но и с катящимся шаром силы. Моя голова светилась, как ярко горящая лампочка.
Все мое тело ощущалось как подарок, который счастливые руки разворачивают рождественским утром. Вместе с кровью в моих венах тек мускатный орех, и мой внутренний мир казался покрытым мишурой, все серебряное и золотое, все мерцающее. На самом деле я был внутри Санты. В моих мыслях мне было восемь лет и я катался на санках с самого большого и заснеженного холма, который только мог найти.
Когда мое юное «я» достигло дна, ожило мое старое «я». Брызнувшая сперма была холодной, как миллиард снежинок, вылетевших из моего члена в Санту. Я представил, как они сливаются внутри него, образуя стаю миниатюрных снеговиков, которые танцуют вверх и вниз по всей длине его желудочно-кишечного тракта. Но снежинки были и снаружи. Они волнами рассыпались по спальне, собираясь на комоде, прикроватной тумбочке, на кровати и на нашей обнаженной коже толстыми белыми пучками. Я хотел зарыться руками в рукавицах в снег, попробовать его на вкус и сделать снежных ангелов, но повернулся, когда услышал, как что-то звякнуло.
Санта стоял над кроватью; я не видел, как он встал. Несмотря на то, что он был обнажен, на нем была его фирменная шапка с белыми полями набекрень. Его щеки украшал красный румянец; между ног болтался длинный, тонкий пенис, изогнутый, как конфетная тросточка. Каким-то образом я знал, что на вкус он будет как мята. Когда Санта уставился на меня, широкая улыбка оживила его лицо, которое, казалось, стало намного моложе.
- Неплохо, - сказал он, и в его глазах блеснул огонек. - Теперь ложись на живот, мальчик. Пришло время назвать меня папочкой.
Она прекрасная машина, настроенная на секс, а я – ее подушечка для булавок. Почему я играю в эту игру? На самом деле не могу сказать. Материя любви всегда делает меня косноязычным и выпотрошенным. Возможно, я люблю ее, потому что она – разлагающийся гибрид трупа и газонокосилки. Отвратительно? Да, я так думаю. Но как еще я мог оживить ее тело, как только убил ее? Это не значит, что я Бог-Отец или Иисус Христос. Я человек, а у людей есть определенные ограничения.
Мне неприятно это признавать, но я плохо приспособился к переменам, по крайней мере, поначалу. Постоянный шум двигателя раздражал меня, как и липко-сладкий запах ее разложения. Временами я даже скучал по прежней Хелен. Я скучал по ее нытью и по ее лжи.
Однако время научило меня ценить ее последние причуды.
- Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! - Закричала Хелен Косилка. – Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!
Гарольд попытался удержать ее, но ее плоть была скользкой и червивой. Ее тело соскользнуло, оставив после себя только кусочки кожи.
Остальная часть Хелен пронеслась по полу, съев ковер, прежде чем она врезалась в стену, перевернулась и легла набок.
Да, теперь жизнь стала намного лучше. Менее вонючей. Несколько сотен бутылок лизола плюс несколько десятков освежителей воздуха с ароматом соснового дерева равно один счастливый турист. Я также регулярно принимаю душ из стальной ваты. Он тоже помогает, но не в том, чтобы избавиться от запаха. Он помогают мне в искуплении.
Бог ненавидит то, что я делаю. Как и Иисус. Как и Мардук. Мне, однако, это нравится. Знайте это: боги не ревнуют по моральным соображениям, руководствуясь золотыми правилами. Они завидуют, потому что жалеют, что не додумались оживить мертвых, натянув кожу и различные части тела на заправленную и готовую к работе газонокосилку.
В конце концов, у меня в правом мизинце больше силы, чем у них во всех их небесных телах. И все же я должен покаяться там, где это положено. В конце концов, они создали меня из космического семени и пыли земли.
Гарольд подбежал к Хелен. Ее мотор все еще работал, а лезвие вращалось. Кожа на ее туловище порвалась во время падения, обнажив блестящую металлическую ручку косилки. Гарольд поморщился; это было сродни тому, чтобы мельком увидеть скелет Хелен до того, как она стала Хелен Косилкой.
Его разозлило то, что она упала. Она выглядела такой развращенной, такой беспомощной. В то же время та часть его мозга, которая контролировала его пенис, пыталась – и не смогла – заставить его набухнуть.
Люди не понимают нашей любви. Некоторые говорят, что это некрофилия. Они съеживаются, когда я вывожу Хелен Косилку на прогулку в парк. Но она передвигается так же, как и все мы, так что я не понимаю их проблемы. Хелен даже время от времени смеется глубоким горловым бульканьем, которое обычно означает, что у нее заканчивается бензин.
Я думаю, остальные просто завидуют. Им нужны Пол Косилка, Сьюзи Косилка, Карл Косилка, Питер Косилка и Косилки для заполнения Пробелов. Они хотели бы, чтобы друзья и супружеские пары могли украсить двор своими телами, испуская при этом спелый запах разложения.
Но есть только одна – и будет только одна. Боги знают это, и это еще одна причина их ревности. Особенно Мардук. Он хочет косилку «Тиамат».
Гарольд посмотрел вниз. Причина неудачи была очевидна. Он забыл прикрепить свой член обратно. Возможно, он все еще лежал на ночном столике в спальне. (Или он принес его с собой на кухню, когда завтракал?) Он не обращал внимания на анатомическую потерю. Свист воздуха, рассекаемого клинками, по-прежнему будет покалывать как его обрубок, так и рваные остатки его яиц. Порез стали на внутренней стороне его бедер все еще будет сладко жечь.
Я трижды терял свой член под ее мягко вращающимися лезвиями. Обычно я могу пришить его обратно после прижигания раны, без проблем. Я просто ненавижу, как моча брызжет из разрушенной шахты, когда я мочусь. Зеленое и желтое кольцо инфекции тоже очень раздражает. Но я считаю, что игнорирование проблемы – лучший способ избавиться от нее.
Лезвия описали на стене красные дуги. Глаза Гарольда расфокусировались, закатившись в глазницах. Его тело было слабым, онемевшим и холодным. Хотя это было обычное ощущение – совсем не неприятное.
И все же что-то не давало ему покоя – проблема потери крови.
Он думал, что сможет выдержать еще один раунд ненасытного избиения Хелен Косилки. На тот случай, если будут проблемы, в морозилке внизу хранились четыре пакета с кровью.
У Хелен тоже была кровь первая отрицательная.
Да, Хелен Косилка – сумасшедшая баба. Но именно поэтому я так дорожу ею. Вы никогда не увидите, как я обращаюсь с ней как со шлюхой. Ее душа – это то, что я люблю и люблю очень сильно.
Я написал это стихотворение вчера и посвятил его ей. Я хочу, чтобы все это услышали, особенно дураки и мастурбаторы, которым еще предстоит понять бескорыстную природу нашей любви:
Я ЛЮБЛЮ ТВОЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДУШУ,
И поэтому я умру за тебя.
И поэтому я принесу в жертву жаб и саламандр в твою честь и засуну топливные шланги себе в задницу,
Чтобы вместе мы могли заправиться на остановке и уехать.
Сегодня вечером я буду укачивать тебя, детка,
—раскачай свой вечно любимый мир.
Я почувствую твои губы (горячие/гнилые)
Напротив моей несуществующей шахты
и войду в самое святое
и маслянистые отсеки.
В конце концов, никакое мясо не пройдет мимо моего языка, если только это не твое (сырое/вонючее) мясо,
и я больше ничего не буду есть -
лишь траву.
Гарольд прислонился к стене; Хелен Косилка удовлетворенно замурлыкала. До занятий любовью в комнате было тепло. Теперь здесь было так же холодно, как в морозилке внизу.
Прижигание ран не сильно помогло. Возможно, пришло время вытащить пакеты с кровью.
Прошли секунды. Некогда неподвижная комната начала плыть и качаться, когда его глаза заволокла темная бахрома. Он не хотел смотреть вниз и видеть красную лужу, растекающуюся под его бедрами. Пакеты с кровью действительно понадобятся, но они могут подождать, хотя бы минуту или две.
Рука Гарольда дрожала, когда он потянулся за пачкой сигарет и одноразовой зажигалкой, лежащими на столике возле него. Они казались далекими, и его рука казалась тяжелой, но он должен был дотянуться до них. У него не было выбора.
Акт любви был бы неполным без обычной кодировки.
Джим Андерсон сидел на диване в нижнем белье и носках, когда зомби проковылял с крыльца в гостиную.
Сначала он не придал этому особого значения. За последние восемь часов он многое повидал – картины, которые двигались, ковер, который рос, стены, которые дышали. Прошлые галлюцинации не были такими грандиозными, как эта, что было странно. Визуальные эффекты должны были достичь пика несколько часов назад.
Но это не помешало зомби испачкать ковер грязной обувью. Даже тогда Джим не мог осознать реальность, пока до него не донесся запах.
Он сидел молча, выпрямившись, как шомпол. Какая-то часть его мозга говорила ему, что он должен быть напуган; возможно, он был напуган, но кислота не позволяла ему полностью сосредоточиться на ситуации. Он сидел неподвижно, пока зомби бился о телевизор, а затем, пошатываясь, подошел к книжной полке, где уставился на книги.
Повернувшись, он зашуршал листьями оконного папоротника.
Под этим углом Джим увидел лицо зомби. Кожа: желтая, как воск. Глаза: неровные шарики под седыми, редкими волосами. Нос: стерт, обведен черным кольцом. Способствовала ли изменению цвета плесень или гниль, он не мог сказать.
Джиму хотелось почувствовать отвращение, но его глаза были похожи на телевизоры, которые он смотрел изнутри своей головы. Он мог только наблюдать за происходящими событиями без комментариев.
Зомби издавал тяжелые хриплые звуки, как будто пытался дышать. Джим нашел этот шум успокаивающим, почти гипнотическим. Он закрыл глаза и наблюдал, как маленькие цветные точки координируются с каждым выдохом. Джим впал в транс, наблюдая за ними. Он подумал о том, чтобы открыть глаза, только когда вспомнил, что в гостиной мертвец.
Веки Джима распахнулись. Эта тварь еще не съела его. На самом деле, он восхищался плакатом Danzig. Казалось, он был очарован образом живой группы, сделанной так, чтобы выглядеть мертвой. Одна похожая на клешню рука коснулась плаката, в то время как другая уперлась в стену.
Он выглядел старым – возможно, шестидесяти или семидесяти лет, - и большинству пожилых людей Danzig, как правило, не нравился. Тем не менее, зомби казался заинтригованным, и попробовать стоило.
Голос Джима дрогнул.
- Э-э, тебе нравится эта группа?
Зомби издал хриплый звук.
- Я люблю Danzig! - Он вскочил с дивана и подбежал к мертвецу. - Ты слышал их последний альбом? Я думал, это будет отстойно – они старые, ты понимаешь, - но альбом оказался весьма достойным!
На этот раз зомби хмыкнул.
Джим усомнился в своем здравомыслии. Он не должен был обсуждать свою любимую группу с живым мертвецом. Он должен был убежать и спрятаться, но не раньше, чем закроет окна и двери.
Но этот зомби не кажется плохим. Он здесь уже несколько минут, и никому не причиняет вреда. Кроме того, ему нравится Danzig.
Мертвец отвернулся от плаката и уставился на него.
Было трудно сказать, о чем думал зомби или думал ли он вообще. Его глаза были стеклянными и невыразительными. Один глаз казался остекленевшим, в то время как другой был утоплен, по крайней мере, на полдюйма глубже, чем при жизни.
Джим нарушил неловкое молчание.
- В любом случае, рад познакомиться с другим их поклонником, - он хлопнул зомби по спине. Его рука оставила отпечаток как на одежде, так и на коже. - О, извини за это.
Зомби, казалось, не возражал.
- Эй, оставайся здесь. Я позову своего соседа по комнате. Рэнди с ума сойдет!
Джим сделал несколько шагов в коридор, прежде чем обернуться. Зомби, казалось, никуда не собирался уходить, но последнее, чего он хотел, это чтобы парень ушел. Его сосед по комнате подумает, что он сошел с ума. Хуже того, Рэнди, вероятно, не даст ему еще кислоты, тем самым оставив остальную часть промокашки для себя.
Джим бросился через холл. Он бросился в спальню, не включая свет. Остановился у кровати посреди комнаты и крикнул:
- Проснись, Рэнди! В доме ходячий мертвец!
Рэнди открыл глаза, что-то пробормотал и захрапел.
Джим потряс Рэнди за плечо.
- Черт бы тебя побрал, проснись! Я говорю тебе, что у нас в гостиной зомби!
- Ты мог бы перестать орать и дать мне поспать? – Застонал он. - Это была долгая ночь.
- Нет, говорю тебе, вставай, вставай сейчас же! Посмотри на зомби, пока он не ушел!
- Шутка совсем не смешная. Иди спать.
- Я совершенно серьезно, Рэнди!
Рэнди обернул подушку вокруг ушей. Джим вырвал ее.
- Будь ты проклят, Джим! Я думал, ты не будешь сегодня употреблять кислоту! Завтра на работу.
- Позвоню и скажу, что заболел!
- Я не могу понять, что ты от меня хочешь!
- Поймешь, как только увидишь, что в гостиной!
Рэнди приподнялся с простыней.
- Хорошо, я сыграю в твою игру, но в следующий раз надень штаны, прежде чем врываться, - он с отвращением посмотрел на Джима. - Или, по крайней мере, имей приличие носить боксеры, а не мужские плавки.
- Как скажешь, Рэнди! Просто пойдем скорее!
Он покачал головой.
- Нет, сначала ты наденешь штаны.
- Ты не понимаешь. Я пытаюсь сказать тебе...
Рэнди наклонился над кроватью и бросил ему шорты.
- Надень это, и мы поговорим.
Джим натянул шорты.
- Хорошо. Ты удовлетворен? А теперь поторопись, пока он не ушел!
Рэнди встал с матраса, одетый в футболку и спортивные шорты. Он шатался по спальне, ругаясь и натыкаясь на предметы, скрытые темнотой.
- На этот раз ты действительно сошел с ума, не так ли, Джим?
- Нет, Рэнди, я не сошел с ума.
- И лучше бы в комнате не было бомжей, - вздохнул он. - Ты знаешь разницу между бомжом и мертвым парнем, верно?
- Я не настолько обдолбан. А теперь закрой свой рот и посмотри сам!
Они вышли из спальни и вошли в холл. Рэнди скривил нос.
- Боже милостивый, что это за запах!
- Ты скоро сам все увидишь.
Они завернули за угол и оказались в гостиной. Рэнди замер, и Джим ухмыльнулся. Зомби не ушел. На самом деле к нему присоединились еще двое. Остальные слонялись по комнате, пока старик стоял как вкопанный перед плакатом Danzig.
- Видишь, я же тебе говорил! Мертвецы в доме!
Глаза Рэнди выпучились, как виноградины.
- В рот мне ноги!
- Успокойся, Рэнди. Они ничего нам не сделают. Все, что они делают, это ходят и рассматривают вещи.
- Я все еще сплю? О Боже, пожалуйста, скажи мне, что я сплю!
- Ты не спишь, а просто становишься свидетелем самой крутой вещи с тех пор, как, ну, последней самой крутой вещи.
Он покачал головой взад-вперед, что-то бормоча. Джим обнял его за плечи.
- Постарайся вести себя спокойно, ладно?
Рэнди оттолкнул его.
- Ты не соображаешь, что говоришь! Мертвецы разгуливают по дому, а ты ведешь себя так, словно они твои старые друзья!
- Кто знает? - ухмыльнулся Джим. - Может быть, некоторые из них.
Размахивая руками, Рэнди подбежал к мертвецу у плаката Danzig.
- Убирайся отсюда! - Он толкнул зомби, заставив его споткнуться и упасть. - Уходи!
Джим указал на Рэнди.
- Стой! Они никому не мешают! Они ведут себя круто!
- Круто? - Рэнди провел пальцами по волосам. - Нет, это совсем не круто! - Он посмотрел на зомби, пытающегося восстановить равновесие. - Эти твари нас съедят! Разве ты не смотрел «Ночь живых мертвецов»?
- Конечно, я смотрел «Ночь живых мертвецов». Но это не фильм.
Рэнди, не мигая, уставился на зомби, когда тот вернулся к плакату Danzig. Эта тварь, казалось, не питала никаких обид. Остальные тоже проигнорировали его нападение. Одна из них, довольно свежая женщина средних лет в платье с цветочным принтом, уставилась на хрустальную вазу. Другой, мужчина средних лет со старой раной на голове, пульсирующей насекомыми, ленивыми дугами кружил по гостиной.
- Видишь, Рэнди. Они не лезут не в свое дело. Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о том, что нас съедят.
Рэнди закусил губу.
- Это слишком странно.
- Да, странно и круто. Кроме того, этому человеку нравится Danzig.
- Действительно?
- Он уставился на плакат еще до того, как я вышел из комнаты.
- Но он выглядит старым.
- Я подумал о том же самом. Но кого это волнует, пока он их поклонник.
Руки Рэнди внезапно сжались в кулаки.
- О чем я только думаю! Мертвым людям ничего не нравится!
- И сколько же мертвых людей ты спросил об этом?
- В том-то и дело, Джим! Я никогда не спрашивал мертвого человека!
Джим взглянул на зомби, а затем на Рэнди.
- Давай, давай испытаем это на себе. Зомби здесь, они никуда не денутся, так почему бы нам просто не присесть и не посмотреть?
Рэнди никак не отреагировал. Джим схватил своего соседа по комнате за руку и подвел его к дивану. Он сел. Рэнди последовал его примеру, хотя и с осторожностью.
- Видишь, разве это не круто? Посмотри на эту мертвую леди. Ее платье сползает вниз, потому что оно разрезано сзади. Разве это не интересно? И этот зомби играет со своими мозгами!
Рэнди вздрогнул.
- И держу пари, что эти парни никогда бы не поладили в жизни. Они просто слишком разные, - он хихикнул. - Разве не здорово, что смерть сближает людей?
- Да, это чудесно.
- Но я думаю, что у этих зомби есть одна общая черта.
Рэнди постучал пальцами по подлокотнику.
- О чем ты говоришь?
Джим проигнорировал его.
- Они все выглядят скучающими. Вот что у них есть общего.
- Скучающими?
- Да, подумай об этом. Ты был мертв какое-то время, и вдруг ты просыпаешься во вторник вечером посреди всего этого дерьма. Здесь нечего делать! Разве ты не хотел бы немного пошевелиться после того, как не двигался много лет?
- Я даже не хочу думать об этом.
Глаза Джима загорелись.
- Слушай, почему бы нам не устроить вечеринку? Эти ребята могут стать нашими гостями. Покажем им, так сказать, как надо жить.
- Ты же не собираешься предложить мертвецам пиво, верно?
- Правильно! Давай посмотрим, будут ли они пить пиво!
Рэнди стиснул зубы.
- Подожди секунду, хорошо? Я сейчас вернусь.
Джим сорвался с места и побежал на кухню, оставив Рэнди наедине с мертвыми парнями. Его взгляд скользнул по незваным гостям. Просто нахождение в мавзолее заставляло его нервничать. Теперь источник этого беспокойства был на ногах и ходил вокруг него. Его охватил приступ паники, но ощущение было не таким сильным, как он себе представлял. Может быть, Джим был прав. Он поймал себя на том, что хихикает, когда мертвая женщина споткнулась о свою сползающую одежду и упала лицом вниз. Рэнди быстро закрыл рот и усилием воли заставил всплыть успокаивающий страх.
Когда Джим вернулся, он вздохнул. Его сосед по комнате держал три банки импортного пива. Рэнди с презрением оглядел выбор.
- Черт возьми! А ты не мог взять им дешевое пиво?
- Будь гостеприимнее, - предупредил он, затем протянул Рэнди пиво. Джим открыл свою банку, прежде чем подойти к зомби.
Рэнди крикнул с дивана:
- Эта тварь сейчас все разольет!
Джим пожал плечами.
- Если он это сделает, я все уберу, - сказал он.
Джим вложил пиво в руку зомби. Тварь так крепко вцепилась в банку, что алюминий прогнулся, и янтарная капля упала на пол. Рэнди выругался, но Джим не обратил на него внимания. Миссия была слишком важной, чтобы замечать отвлекающие факторы.
- Теперь пей, - прошептал он. - Я знаю, что ты любишь пиво.
Глаза Джима загорелись, когда зомби поднес банку ко рту и сделал короткий, прерывистый глоток. Затем он повторил действие, движения были механическими, как будто он не имел реальной связи с действием и убегал от воспоминаний, которые еще не исчезли. Тем не менее, улыбка Джима стала шире.
- Черт возьми, он пьет... и мне это тоже нравится! - Простонал Рэнди, а затем он подавился, когда пиво вышло из рваных дыр в животе зомби. Посмеиваясь, Джим открыл ящик крайнего стола. Он сунул в нее руку и вытащил маленькую стеклянную трубку.
- Интересно, дымить он тоже будет? Что ты об этом думаешь?
- Ты что, серьезно?
- Еще как!
- Но это моя любимая трубка!
- Ну и что?
- И что? Как ты можешь даже спрашивать об этом? Я не хочу курить из того, что было во рту зомби!
- Ты позволил своей последней подружке использовать ее, не так ли?
Рэнди нахмурился.
- Кроме того, я не уверен, что хочу тратить свою траву впустую.
- Пропади оно пропадом! Как может случиться, что, отдавая его мертвому парню, ты тратишь его впустую? - Взгляд Джима был устремлен куда-то вдаль. - Это было бы интересно с научной точки зрения.
- Но...
- Мы накурили кота, верно?
- Ну... да.
- И мы сделали это только для того, чтобы посмотреть, что произойдет, верно?
- Верно.
Глаза Джима загорелись.
- Теперь давай накурим зомби и посмотрим, что произойдет!
Рэнди вздохнул и развел руками.
- Как хочешь. Это твоя вечеринка. Но завтра ты купишь мне новую трубку.
Джим повернулся к зомби. Он убрал банку с пивом, заменив ее трубкой. Зомби попытался выпить из трубки теми же повторяющимися движениями, что и с банкой.
Листья марихуаны полетели на пол, когда трубка ударилась о желтые зубы.
- Он пытается пить траву!
- Убери трубку! - У Рэнди заколотилось в голове. - Он сейчас сломает ее!
Джим поднял трубку. Зомби продолжал делать выпивающие движения, даже с пустой рукой.
- Он слишком глуп, чтобы понять.
- Но есть и другие. Давай посмотрим, если... ТВОЮ МАТЬ! - Рэнди проследил за взглядом Джима. У него отвисла челюсть. Еще два зомби пробрались от крыльца к порогу.
Один был еще одним стариком, но Джим обратил больше внимания на того, что стоял за ним, тот был помоложе, зомби с коротко остриженными волосами и сухими остатками прыщей на лице. На нем была изодранная футболка с логотипом группы.
- Эй, этот выглядит моложе нас! Держу пари, ему было бы интересно!
Джим оставил любящего Danzig зомби позади и встретил новоприбывшего у двери.
- Эй, как тебя зовут?
Зомби застонал.
- Сколько тебе лет? Мне 24.
Зомби снова застонал.
- В любом случае, приятно с тобой познакомиться. Так что, хочешь накуриться?
Зомби, казалось, кивнул. Его сухожилия издавали сухие, скрипучие звуки.
- Ты понимаешь? Отлично! - Он протянул зомби трубку. - Бери все, что хочешь; ты гость.
Мертвый парень так и сделал. Он поднес кусочек стекла к губам в попытке пососать не тот конец незажженной трубки.
- Нет, положи эту сторону в рот. Потом вдыхай, - Джим взял трубку и продемонстрировал правильную технику. - Вот так.
Зомби наблюдал, но было трудно сказать, запомнил ли он что-нибудь.
- А теперь попробуй ты, - он отдал трубку. - Это просто.
Зомби держал трубку в безвольной руке. Закатившиеся глаза, казалось, созерцали потолок и больше ничего.
- Я действительно не думаю...
- Ш-ш-ш, Рэнди! Смотри! - Джим с изумлением наблюдал, как мертвец поднял руку с трубкой. - О Боже мой! Он это делает! Он собирается выкурить трубку!
Пересохшие губы обхватили трубку.
Выражение лица зомби впервые изменилось. Внезапно он стал выглядеть нетерпеливым.
- Подожди, подожди, - Джим сунул зажигалку в свободную руку зомби. - Тебе нужен огонь.
Рэнди увидел это и вскочил с дивана. Он подбежал к Джиму, нахмурился и вырвал зажигалку из рук зомби.
- Не надо! Ты хочешь сжечь этот дом дотла?
- Не нужно раздражаться, - Джим щелкнул зажигалкой. - Я зажгу ее сам.
Вскоре комнату наполнил аромат горящей травы. Зомби сделал долгую затяжку, пока марихуана хрустела и потрескивала.
Закончив, он опустил трубку и уставился в потолок.
- Он так и не выдохнул! - Воскликнул Рэнди через минуту.
- Это круто, - Джим повернулся к молодому зомби. - Хочешь еще?
Мертвый парень, казалось, кивнул.
- Тогда что же тебя останавливает?
Зомби сунул трубку в рот. На этот раз, вместо того чтобы вдыхать, он сильно прикусил ее. Стекло раскололось, порезав ему губу.
Из раны потек желтый гной, когда существо начало жевать.
- Черт возьми!
Джим отмахнулся от Рэнди.
- Я куплю тебе новую завтра.
- Но это была моя любимая трубка!
- Не волнуйся. Считай, что она принесена в жертву нашему делу.
- По какой причине?
- Причина того, что это зомби.
- Великое дело, - фыркнул он.
- Ну же, Рэнди. Не вини бедняжку за то, что он сделал.
- Я не... Я виню его за то, что он съел мою трубку!
- Неважно. Помолчи и посмотри, что произойдет.
Рэнди хмыкнул и вернулся с Джимом на диван.
Обкуренный зомби следовал за ним по пятам. В голове Рэнди вспыхнули образы мяса, размолотого между зелеными зубами.
- Э-э, Джим. Я думаю, у нас могут возникнуть проблемы.
- Ерунда, наш новый друг просто ведет себя представительно.
Вместо того чтобы сесть, зомби направился прямиком к телевизору. Он бил рукой по корпусу, пока не нашел переключатель «питание». Телевизор включился, и мертвый парень занял свое место между Рэнди и Джимом.
- О Боже, это реальный пиздец!
- У нас осталась кислота?
Рэнди потянулся за экземпляром «Над Пропастью во ржи» на кофейном столике. Он открыл ее на странице 69.
- Около восьми штук.
- Что?
Джим не ответил. Вместо этого он протянул руку, схватил кусок промокашки и сунул его под язык.
Рэнди был ошеломлен.
- Что ты делаешь?
- На что это похоже?
- Ты уверен, что это хорошая идея?
Джим улыбнулся.
- Я бы сказал, что нет лучшего времени, чем сейчас. Как часто, по-твоему, случается что-то подобное?
- Никогда!
- Вот именно!
Рэнди на мгновение задумался.
- К черту работу. Дай мне еще, - он посмотрел на зомби, неподвижно сидящего рядом с ним. - Мне это нужно.
- Я знал, что ты не откажешься. Это пойдет тебе на пользу.
Рэнди принял предложение. Он закрыл глаза, втянул в себя несколько глубоких вдохов и положил бумагу под язык.
- Теперь пути назад нет, - вздохнул он.
Джим широко улыбнулся.
Рэнди заерзал, когда бумага растворилась у него во рту. Его рука коснулась холодной плоти и заплесневелой ткани. Он подавил желчь.
- Могу я, э-э, сесть рядом с тобой?
- Тебе неудобно из-за нашего гостя?
- Можно и так сказать.
Джим кивнул. Рэнди встал и пересел на другую сторону дивана. Зомби оставался неподвижным, завороженный рекламой, прокручивающейся на местном канале.
- Прости за моего друга. Он плохо ладит с незнакомцами. - Джим оторвал еще один кусок и вложил его между губ зомби.
- Это заставит тебя почувствовать себя лучше.
Рэнди сморщил лицо.
- Я не могу поверить, что ты засунул палец в рот этой твари!
- Все было не так уж плохо, - Джим осмотрел свои пальцы. По его пальцам стекала желтая слизь.
- Смотри!
Желудок Рэнди сжался, но он сдержал рвотный позыв.
- Ты в порядке? - Джим похлопал его по спине. - Ты же не собираешься в отключку, не так ли?
Он покачал головой.
- Нет, я в порядке.
Джим повернулся к зомби.
- Я думаю, нам придется подождать несколько минут, прежде чем что-нибудь произойдет, но это того стоит. Подумай об этом, Рэнди. Мы будем первыми, кто отправится в кислотный трип с мертвецом! Может быть, мы получим награду или что-то в этом роде. Я не знаю – может быть, Нобелевскую премию!
Рэнди хотел сказать, что вся эта идея была глупой, но либо кислота действовала быстрее, чем обычно, либо до него наконец дошла полная сюрреалистичность ситуации. Вместо этого он кивнул.
- Да, может быть.
- Подумай, сколько денег... - Джим сделал паузу. Другие зомби больше не бродили по комнате. Даже любитель Danzig оставил плакат позади. Теперь все собрались у телевизора.
- Они помнят телевидение! Это здорово. Давайте посмотрим вместе с ними!
- У нас в гостиной настоящие зомби, и ты хочешь посмотреть телевизор?
- Я не говорил о Колесе Фортуны, Рэнди. Мы дадим им посмотреть новости. Кроме того, я хочу посмотреть, повсюду ли эта дрянь или мы единственные, кто их видит.
Рэнди пожал плечами.
- Ладно. Делай что хочешь. Включай новости.
Джим взял пульт. Он казался скользким и живым под его пальцами. Кислота уже вступила в действие с психотропным веществом, все еще находящимся в его организме. Он переключил канал.
Экран заполнили множество говорящих голов, некоторые из них бессвязно бормотали.
- Итак, они повсюду. Теперь все видят, как это круто!
- Э-э, Джим, люди ведут себя совсем не так, как будто это круто.
Джим повернулся к изображениям, мерцающим на экране. Улицы Лос-Анджелеса заполнены мародерами, пожарами и нежитью. Улицы Нью-Йорка пусты. Только зомби и одинокие машины на проезжей части. На улицах Лондона военные расстреливают бессмертных зомби, которые продолжают бесцельно бродить.
- Эй! – крикнул Джим. - Мертвые парни не являются причиной этого дерьма. Это живые сходят с ума!
- Ты понимаешь, что это может быть апокалипсис?
- Но подумай об этом, тебе даже не нужно завтра отпрашиваться с работы по болезни. На самом деле, возможно, тебе больше никогда не придется работать!
Рэнди ничего не сказал. Он снова переключил свое внимание на телевизор.
Ведущая изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Ее обычно уложенные волосы были растрепаны и спутаны. Ее тушь потекла, а блузка бала помятой.
- В любую минуту мы выйдем в прямой эфир с экстренным обращением президента Соединенных Штатов. Америка больше всего на свете нуждается в заверениях своего лидера в этот самый тревожный час.
- Как будто мы когда-нибудь нуждались в этом!
- Ш-ш-ш! - предупредил Рэнди. - Я бы хотел послушать, если ты не возражаешь!
Журналистка прижала палец к уху.
- Я получаю сообщение о том, что президент должен выступить ровно через одну минуту.
Джим хихикнул.
- Что? Она получает информацию от инопланетных передатчиков?
- У нее есть наушник или что-то в этом роде. А теперь заткнись!
- Ты уверен, что хочешь это слушать? Мы могли бы посмотреть, есть ли еще MTV в эфире.
- Нет, я не хочу смотреть MTV!
Джим пожал плечами.
- Как хочешь.
Минуту спустя говорящую голову сменила сцена, за которой развернулся американский флаг. Через несколько секунд на трибуну поднялся президент. Как и журналистка, он выглядел изможденным. Вместо своего обычного синего костюма и красного галстука он был одет в темную пижаму. В обоих карманах у него было что-то мокрое.
- Смотри, - взвизгнул Джим. - Президент обоссался!
- Он не обоссался, Джим. Пятна находятся не в том месте. Кроме того, там два пятна, я не думаю, что у президента два члена.
- Тогда что же это такое?
- Мне реально все равно! Дай мне послушать!
Джим кивнул и, хотя ему это было не особенно интересно, повернулся к телевизору, пока президент говорил.
- Мои дорогие американцы, мы сейчас находимся в состоянии войны с невероятным врагом. Это враг, с которым мы не можем вести переговоры, и мы не можем уничтожить его обычными средствами.
- Ни хрена себе, Шерлок! - Крикнул Джим на экран. - Они уже мертвы!
- Да будет известно, что мы имеем дело с силой, подобной которой мир никогда не видел. То, что когда-то было дешевой бульварной выдумкой, стало реальностью. В настоящее время Лихтенштейн является единственной страной, которая еще не сообщила о появлении мертвых. Мы уверены, что все скоро изменится. Американцы, мир, каким мы его знаем, сегодня закончился.
Женщина-зомби подошла к телевизору и замерла, ее платье теперь исчезло. Оно лежало кучей под ней.
- Убери эту зомби сейчас же!
Джим встал, чтобы увести ее.
- Я понимаю, что вы ожидаете, что я буду стоять здесь и давать вам надежду и поддержку, в которых вы нуждаетесь. Я знаю, вы ждете, что я заставлю всех плохих зомби уйти. Мне жаль это говорить, но этого не произойдет. Не сегодня. Никогда. Надежда мертва, друзья. Погрязнуть в ней – значит погрязнуть в лоне трупа. Есть новый закон страны, и этот закон – страх.
- Ух ты, - Джим вернулся на диван. - Я никогда не слышал такой унылой речи.
Рэнди просто сидел, разинув рот, как зомби рядом с ним.
- Конечно, нет причин ныть. Мы должны винить только самих себя. Безудержный гедонизм и необузданный разврат обрушили на наш мир великий Небесный гнев. Вы спрашиваете меня: кто виноват? Мой ответ: все мы. Вы говорите: «Но я не прихорашивающаяся фея или феминистка с фиолетовыми волосами, господин президент!» Я говорю: в конце концов, это не имеет значения. Вы все умрете.
- Президент только что сказал «прихорашивающаяся фея»?
Рэнди молча кивнул.
- А у него не будет из-за этого больших неприятностей?
- Я не думаю, что это больше проблема, Джим.
- И мы заслуживаем этого – если только мы не крестим свою душу в сладком источнике Господа, если только мы не преклоним колени вместе с ним в Гефсиманском саду, если только вы не пойдете по его стопам к кресту. Плоть блудницы тех, кто не омыт кровью, будет размолота во Рту Искупления. Тогда будет собран урожай культурной болезни. Вечеринка заканчивается, ребята, а назначенного водителя нет. Простите.
- О, черт возьми! На этот раз пресса действительно сходит с ума!
- Заткнись! - Рэнди ударил Джима по плечу. - Перестань перебивать! Дай мне послушать!
- Единственное, что может нас спасти, это коллективная смерть. Скоро великий пожар избавит нас от кладбищенской напасти и сметет грязь и разврат, которые ее породили. - Президент наклонился. Когда он выпрямился, в руках у него был черный портфель.- И это механизм, с помощью которого я очищу наш порочный и умирающий мир.
- Э-э, - пробормотал Джим, - это то, о чем я думаю?
- Я полагаю, что да.
Хотя зрителей не было видно, звуки шумящих и толкающихся людей смешивались с голосом президента, который пытался перекрыть весь этот шум.
- Не пытайтесь остановить меня, вы, безбожные ублюдки! Я здесь президент! Я уже ввел коды! Все, что мне нужно, это сканирование разрешенных отпечатков! - Он потряс кулаком.
- Вначале разберись с этим! - Засмеялся Джим. - Ах, но он ничего не может сделать! Я помню, как смотрел этот фильм. Президент должен заставить кого-то другого положить руку на эту штуку, прежде чем коды пройдут.
- Вот что он имеет в виду под разрешенными отпечатками, ты, тупая задница!
- Да, и никто не будет настолько глуп, чтобы дать ему это.
На экране президент достал что-то хлопающее и мясистое из правого кармана пижамы. Затем он полез в другой карман и достал похожий предмет.
- Но сначала я хотел бы поблагодарить вице-президента и министра обороны. Да благословит их Господь за то, что они протянули руку помощи. - Толкотня в толпе стала громче; президент вытащил пистолет малого калибра. - Я сказал , не подходи! - Перед трибуной появилась голова, возможно, репортера. Парень пытался взобраться на сцену, но пистолет президента выстрелил прежде, чем он успел подойти. - Позвольте мне сделать то, для чего я был избран! Блядь! - Президент открыл футляр и положил две отрубленные руки на лежащий в нем ноутбук. Кейс ожил, издавая жужжание.
- У вас есть пятнадцать минут, леди и джентльмены. Да смилуется Господь над вашими душами. - С этими словами президент направил пистолет на себя. Его затылок ударился о флаг; он упал на землю; канал отключился.
Рэнди потянулся за пультом дистанционного управления и выключил телевизор. Зомби ничего не заметили. Они продолжали смотреть на экран.
- Ты это видел?
Джим кивнул.
- Тогда все кончено, - язык Рэнди онемел. - И нам ничего не остается, только ждать.
- Это правда, но я всегда хотел умереть обдолбанным, - оптимистичный тон Джима ошеломил Рэнди.
- Что ж, похоже, твое желание исполнилось.
- И я встречусь с хорошим другом при интересном стечении обстоятельств, - он повернулся к зомби, сидящему рядом с ним. - Не может быть ничего более интересного, чем это.
- Не мог бы ты перестать быть таким тупым... - Рэнди закрыл лицо руками. Джиму показалось, что он сейчас заплачет.
- Ты в порядке?
Он поднял голову. Его глаза были влажными и красными, веки опухли.
- Последнее, что я должен делать, это кричать. Мне жаль, что я так часто злюсь, но сейчас уже слишком поздно что-либо с этим делать.
- Ах, не волнуйся, Рэнди. Ты хороший друг. Ты мне всегда нравился.
- Ты это серьезно?
- Конечно.
Рэнди улыбнулся.
- И ты мне тоже. Ты чертовски меня раздражаешь, но я люблю тебя.
- Я думал, тебе нравятся женщины. Я никогда...
Разочарование возникло раньше, чем возникло чувство вины, чтобы сдержать его. Рэнди глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.
- Я имел в виду это в платоническом, дружеском смысле, Джим.
- О, тогда я тоже тебя люблю.
- Но вот что забавно – я не настолько напуган. Может быть, это из-за кислоты, а может быть, мне просто больше все равно. С самого начала у меня никогда ничего не было. Ничего бы не вышло, если бы я остался жив...
- Не будь строг к себе, Рэнди. Все в порядке. Я бы тоже многого не достиг. Я даже не работаю! Ты лучше, чем я.
Он покачал головой.
- Просто я так сильно сожалею об этом. Я так и не нашел приличную работу. Так и не нашел свою вторую половинку. Не съездил в Европу. Ничего не успел сделать. Я так много планировал сделать, но всегда был слишком ленив, чтобы начать, - он вздохнул.
- Теперь ничего не получится.
- Мы все сожалеем.
- Я думаю, ты прав, - Рэнди сделал паузу. - Ну, я только что излил свою душу. Почему бы тебе не излить свою?
- Какая хорошая идея, Рэнди!
- Это то, что друзья делают друг для друга.
Джим выпрямился в кресле.
- Ты знаешь, я сожалею только об одном.
- О чем?
- Что мы не увидим, как торкает зомби.
Рэнди приложил руку ко лбу и со стоном опустился на свое место. Он любил Джима, но бомбы могли прилететь достаточно скоро.
Тряпка для мастурбации ненавидела жить в темноте под кроватью.
Она ненавидела Роджера, ненавидела его всеми фибрами своей души. Мужчина взял тряпку из ее дома в плетеном держателе для полотенец в форме утки и превратил ее в покрытое коркой чудовище. Тряпка особенно ненавидела делить пространство с трусами, в которых помещалась коротенькая ящерица Роджера. У Роджера была привычка держать их немытыми под кроватью в течение нескольких месяцев.
Тряпка вспомнила свое первое трение о пенис, который Роджер назвал Лазерным Роботом. Первоначально она подумала, что волосатый нарост был каким-то уродством или болезнью. Затем она поняла, что Роджер гордился этой штукой. Парень уставился на нее в зеркало, измерил, даже поговорил с ней. Роджер не мог оторвать рук от своей ящерицы. Иногда он бил по ней шесть-восемь раз в день, и каждый раз тряпка испытывала отвращение, а затем агонию. Извержения Роджера пробили тряпку насквозь, оставив ощущение изнасилованной, выпотрошенной. Худшим аспектом было высыхание – поверхность становилась твердой и покрывалась коркой, как мертвая губка. Через год некогда податливая ткань стала такой жесткой и хрупкой, что край обломился, когда Роджер использовал ее в последний раз. Рана пульсировала до сих пор.
Если бы у тряпки для мастурбации когда-нибудь развился половой орган – что было весьма вероятно – она не превратила бы его в забвение.
В этом не было никаких сомнений. Тряпка была рождена человеком, но все же считала себя выше человека. Особенно выше Роджера.
Что бы он ни делал, тряпка это делать не желала, но она хотела предать Роджера забвению. Она хотела использовать его как лучшую тряпку для мастурбации. Это заткнуло бы истекающую слюной пасть ящерицы — дало бы ей почувствовать вкус ада.
Этому было суждено случиться. Тряпка для мастурбации почувствовала это.
Самосознание было процессом, длившимся целый год. Тряпка провела первые шесть месяцев жизни в чистом сознании. Она ощущала липкость и темноту во все возрастающей интенсивности, не зная, что такое липкость и темнота. С течением времени – и постоянным вливанием семени – у тряпки развилось девяносто три индивидуальных глаза, в каждой крошечной щели в тканевом переплетении. Однако большинство из них оказались бесполезными – либо склеены семенем ящерицей Роджера, либо полностью уничтожены. Хотя тряпка теперь ощетинилась микроскопическими, чувствительными к звуку щупальцами, за последние две недели мало что произошло. Никакого дальнейшего развития. Никаких обостренных чувств.
Но сегодня был особенный день, время для новой мутации.
Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к передвижению — возможно, годы, проведенные на руках, испортили тряпку для мастурбации.
Неустрашимая, она вытянула покрытые коркой псевдоподии и выскользнула из-под кровати, оставляя за собой зловонный слизистый след.
На полпути тряпка услышала слишком знакомые звуки: тяжелое дыхание, хлюпанье кожи, скрип пружин кровати. Она не хотела видеть этот акт. Видение причиняло слишком сильную боль и вызывало воспоминания – но тряпка для мастурбации взяла себя в руки. Как улитка, она скользнула вверх по одеялу.
Лежащая на кровати тряпка повернула один из своих функционирующих, не заклеенных глаз на звук. Роджер действительно делал это. Он лежал на животе, приподняв задницу, чтобы освободить доступ для своей руки. Роджер поначалу не заметил тряпку для мастурбации.
Его шея была повернута; он смотрел на противоположную стену.
Ротовая щель тряпки для мастурбации открылась, обнажив вращающиеся желтые зубы.
- Папа, - сказала она.