Кат-Ривер, штат Мичиган. Население: 0. Город, созданный дьяволом. Когда-то это был сонный захолустный городок, и когда-то в нём жили люди. Затем затаившаяся эпидемия начала пожирать его кости. Мор, рождённый на тлеющих кладбищах безымянных, забытых полей сражений. А теперь в Кат-Ривер только зыбкая тьма. Tьма, населённая отвратительными тенями, которые притворяются людьми.
В какой-то момент сюда прибудут семь незнакомцев. Если они смогут продержаться до рассвета - они выживут. Но сделать это, будет означать вступить в кровавую войну на истощение против существ, которые ползают и охотятся по ночам, которые носят лица мужчин, женщин и детей, но на самом деле являются Токсичными тенями.
Добро пожаловать в Кат-Ривер. Добро пожаловать на кладбище.
Война - это Ад.
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
ПРЕДИСЛОВИЕ
То, что вы держите в руках, - это сон и, возможно, кошмар, но, безусловно, первый роман ужасов, который я когда-либо опубликовал.
До этого была ещё одна книга, криминальный роман "Уличные крысы". Хотя я публиковал ужастики уже шесть или семь лет, когда я взялся за написание того, что должно было стать моим первым опубликованным романом, я выбрал хардкорный, жестокий гангстерский роман, которым стали "Уличные крысы". В причудливом писательском мире мой третий роман "Лунный череп" был написан раньше любого из них и первоначально назывался "Луна волка". После "Токсичных теней" он был переписан и переименован. И, чтобы ещё больше запутать ситуацию, я написал шесть романов до любого из них, и все они были отвергнуты издателями. На самом деле есть и седьмой, но я его давно выбросил (представьте, если сможете, "Над пропастью во ржи" с психосексуальным хищником в качестве главного героя, и вы поймёте, почему).
Запутались?
Да, я тоже.
Давайте продолжим тему, пока это не стало слишком непонятно. "Токсичные тени". Я написал их в 2001 году, и они были опубликованы в 2003 году без лишнего шума. Это не произвело большого впечатления на мир фантастики ужасов. Частично это было связано с тем, что гораздо меньше людей знали, кто я такой, чем сейчас. Другая часть заключалась в том, что "Токсичные тени" были не совсем "Противостоянием", если вы понимаете, о чём я. И самое главное, они были выпущены неким первоклассным дерьмовым издателем, коллективом нищих помоев, имя которого останется безымянным. Если вы не знаете, кого я имею в виду, считайте себя счастливчиком. Если да - а я слышу стоны отвращения даже здесь, в мичиганских лесах, - тогда вы понимаете, о ком я говорю. Достаточно сказать, что эта неназванная организация была (и есть) печально известна тем, что выпускает любой присланный им кусок дерьма. Чтобы доказать это, группа писателей-фантастов однажды представила им роман, в котором первые три главы были единственными главами - они повторялись до конца книги. Им оперативно прислали контракт.
Достаточно сказано.
Вернёмся в 2001 год. Я решил, что хочу написать постапокалиптический роман, в котором мои персонажи должны были пережить ночь в городе, полном заражённых вирусом монстров-психопатов. Звучит весело, подумал я. В качестве вдохновения я держал в памяти "Ночь живых мертвецов" и "Безумцев" Ромеро, а также итальянские фильмы и книги о зомби, такие как "Я легенда", "Земля пребывает" и особенно "Туман" Джеймса Герберта. Мой механизм заражения должен был быть мутантным штаммом вируса бешенства, который был использован в качестве оружия во время войны во Вьетнаме и "случайно" вырвался на свободу в маленьком городке Мичигана, который я создал, Кат-Ривер (река существует, но не город). История легко возникла бы из этого, и так и произошло.
В наши дни, конечно, использование мутировавшего вируса типа бешенства вряд ли можно назвать оригинальным. Десятки книг и фильмов о зомби использовали его до тошноты... но, в свою защиту скажу, что в 2001 году это была довольно широко открытая территория, а не затасканное клише, которым оно стало с тех пор. Во всяком случае, я отдаю себе должное за это.
Ещё один интересный момент. Ещё в 1985 году, когда я впервые начал собирать бланки отказов (все журналы от "Сумеречной зоны" до "Шоу ужасов" советовали мне пойти куда подальше, пропуская очень мало промежуточных остановок), я написал рассказ под названием "Природа зла". Это касалось парня во время войны во Вьетнаме, который обнаруживает, что биотоксин под названием "Смеющийся человек" распыляется на вражеские и, случайно, дружественные войска, создавая недочеловеков, желтоглазых монстров-вампиров / зомби, которые начинают уничтожать деревню за деревней. Эта история вошла в "Токсичные тени" и легла в основу кошмарных воспоминаний Джонни Дэвиса о войне и в значительной степени стала основой самой книги.
Когда я сел читать это, я колебался.
Я на самом деле даже не смотрел на роман с тех пор, как он вышел изначально. Прочитав его, отредактировав несколько излишеств, я был поражён тем фактом, что тема "Токсичных теней" очень похожа на тему "Дьявола по соседству", хотя последняя - книга с гораздо более интересным объяснением регрессии, а монстры на самом деле такие же люди, как мы с вами (отсюда и название). Но здесь, в мире Кат-Ривер, представленном в "Токсичных тенях", монстры действительно монстры. Тем не менее, когда я прочитал "Токсичные тени", я обнаружил, что всё не так плохо, как я помнил. Наверняка не хуже, чем кипы слабой постапокалиптической фантастики, ежемесячно стекающей по старой литературной водосточной трубе. Нет, всё было не так хорошо, как могло бы быть, но и не так плохо, как могло бы быть.
Итак, вот оно: бóльшая часть того, что я помню о написании этого романа... по крайней мере, то, в чём я не прочь признаться. Поймите, это не великий роман. В нём есть недостатки, несоответствия, как вы это называете. Характеристики не плохие, но и не бросаются в глаза. Сама история выглядит довольно хорошо, и в ней чертовски много действий, поэтому книге удаётся перепрыгнуть через свои собственные слабости с большими всплесками кровавой энергии. В этом есть смысл. Просто имейте в виду, что я был довольно зелёным, когда писал это, и, вероятно, у меня было гораздо больше амбиций и уверенности в своих силах, чем здравого смысла или опыта.
С этим я оставляю роман "Токсичные тени" в ваших руках.
Хорошо это или плохо, теперь решать вам.
ТИМ КАРРЭН
25 ЯНВАРЯ 2014 ГОДА
"Того, кого Бог хочет погубить, он сначала сводит с ума".
- Аноним
В городе было тихо.
В холодном воздухе уже неумолимо кружился запах смерти.
Том Хейнс мог это обонять, чувствовать. Теперь это было и в нём, чёрная инфекция, распространяющаяся клетка за клеткой.
В его крови.
В его костях.
В его мозге.
Было холодно. Не было другого способа описать это - холодное онемение, пронизывающее его губительными пальцами. Сегодня утром всё было иначе. Была боль, судороги и ужасное жжение в животе в том самом месте, где собака впилась клыками. Но, к счастью, этого уже не было.
Теперь по его подбородку текла только слюна.
Спазмы желудка.
Его пальцы превратились в когти.
И в его голове это странное чувство нереальности, которое говорило ему обо всём, было не таким, как он думал. Что он не мог доверять тому, что видел, тому, что думал его мозг.
Слюнявый и в бреду, он ковылял по улицам.
Деревья лежали, линии электропередач болтались. Половина города была без электричества, телефоны всё ещё отключены. Шторм был серьёзным событием - ветер со скоростью восемьдесят миль в час, хлестающие дожди, молния, раскалывающая деревья, - но это было не более чем незначительное неудобство по сравнению с поистине тёмной тварью, которая держала город в своей дикой хватке. Но шторм сделал своё дело, оторвав город от цивилизации на достаточно долгое время, чтобы он развалился.
Хейнс посмотрел на небо, но солнце было таким ярким, что, казалось, обожгло ему глаза. Его лицо стало напряжённым и горячим. Близился закат. В этом он мог доверять своим инстинктам.
Тени были длинными, и в воздухе чувствовалась резкость. Ночь была не за горами.
И он знал, что когда зайдёт солнце, они будут на улицах.
Мужчины, женщины и дети.
Он споткнулся о тротуар и упал на припаркованный Cadillac Eldorado. Это была хорошая старая модель, с выступающими плавниками сзади. Обивка была говно. Стены крыла были скорее бондо, чем стальными, но всё же неплохими. В другой жизни он работал в автомастерской. Он всё ещё смутно представлял себе ту жизнь. Всё было серым и запутанным, населённым тенями и рутиной, которая теперь казалась чуждой и в какой-то степени экзотической. Но это осталось там.
Как давно это было?
Он сказал себе месяцы или годы, но когда он сконцентрировался, лёжа на капоте автомобиля, он знал, что это было всего два дня назад.
Два дня.
Значит, его укусили только прошлой ночью.
Он хотел, чтобы это испугало, даже шокировало. Хрупкие нити человечности в нём требовали этого, но у него не было сил. На долю секунды возникла волна паники, но затем она тоже растворилась в холодном сером тумане.
Его охватила мучительная череда мышечных спазмов. Он корчился и извивался и, наконец, соскользнул с машины на улицу. Губы его были покрыты кровавой пеной, а глаза были остекленевшими и желтоватыми.
Я последний? Других не осталось? Это вообще возможно?
Да, он знал, что это так.
За два дня город был снесён на свалку. Он предположил, что это, вероятно, началось за несколько дней до того, и тогда он впервые услышал об этом. Этот дождь - тёмный, кровавый, странный. К тому времени, когда кто-нибудь осознал, насколько всё стало плохо, было уже поздно что-то с этим делать. Эпидемия гриппа. Так все говорили.
Ха, ха, ха... Эпидемия гриппа. Ну, хорошо.
Затем, когда утихла буря, Кат-Ривер превратился в кладбище.
Хейнс издал сдавленный хриплый звук, который должен был быть смехом. Но это и был смех, как крик был шёпотом.
Его тело стало очень холодным, когда его внутренняя температура резко упала.
Слабость пронизывала его вялыми волнами.
Его глаза сфокусировались в последний раз, и он увидел таверну "Последний звонок", лавочку аксессуаров, магазин одежды армейского / военно-морского флота, кинотеатр "Кат-Ривер", ранее бывший "Риальто". Было приятно видеть эти вещи. Он помнил их с детства. И воспоминания, сентиментальные воспоминания, были хороши, чтобы заснуть. Они заставили его почувствовать, что, может быть, он всё ещё был мужчиной, всё ещё был человеком.
Впадая в сон, он молился, чтобы никому не причинил вреда. Молился, чтобы кто-нибудь где-нибудь застрелил его, как животное, которым он скоро станет.
Это были последние рациональные мысли Тома Хейнса.
Лу Фроули обогнул обрыв недалеко от Кат-Ривер и увидел маленький городок, лежащий внизу в лощине, красивый, как открытка, и такой же волнующий, как прыжок через десять футов забора. Он повёл свой Pontiac Grand Am по извилистой дороге, ведущей в город. Он замедлился, переехал мост через бурную, беспокойную реку. Должно быть, это и была Кат-Ривер. Луна только что взошла, и её призрачное отражение скользило по воде, колеблясь, мерцая, но никогда не исчезая полностью.
Он сунул сигарету в рот и помчался по мосту.
С другой стороны, в зевающих полях, он на мгновение увидел... что? Он не был уверен. Почти как чучела, подвешенные на перекладинах, десятки штук. Он просто проехал мимо.
Какой-то безумный деревенский обычай, - подумал он без особого интереса.
Он выдохнул струю дыма, вытянул спину.
Лу проехал по главной улице, которую, вероятно, называли Мэйн, или Элм, или что-то в таком же деревенском и причудливом стиле. Когда он ежегодно продавал сантехнику в нескольких сотнях небольших городков Среднего Запада, то узнавал все их секреты. Однажды он вёл счёт. Во время своих ежегодных путешествий по Мичигану, Висконсину, Иллинойсу, Индиане, Миннесоте и так далее. Он отметил в записной книжке, сколько улиц было названо Мэйн, а сколько - Элм. Элм выиграла у Мэйн шесть к одному.
Главное сопротивление.
То, чего он и ожидал.
Магазины сжимались с обеих сторон - спортивные товары, аптеки, видеопрокаты, магазины одежды, лавки с праздничными товарами. Всё самое необходимое. Он увидел вдали взбирающиеся шпили церквей, старые дома, обширный парк на берегу реки и, разделённое стеблем корявых безлистных деревьев, кладбище, окружающее серию тёмных холмов. Он увидел старые отели, кофейни, ангары из листового металла, которые использовались как гаражи, составляющие кузовов автомобилей. Вдалеке виднелось огромное здание с множеством колонн и каменной кладкой, а на лицевой стороне были большие часы.
В городе было темно. Повсюду поднимались деревья и телефонные столбы. Может быть, не так плохо, как на шоссе, но достаточно плохо.
Лу искал местное отделение Ace Hardware - Shinneman’s Hardware.
Он пытался позвонить им из Грин-Бей в то утро, но оператор сказал ему, что связь с Кат-Ривер ещё не восстановлена и, вероятно, не будет в течение нескольких дней. Даже вышки сотовой связи вышли из строя. Всё место было отрезано.
Ну, хорошо. Завтра рано утром он будет продавать трубы из ПВХ и промывочные наборы какому-то скучающему местному зомби.
Однако прямо сейчас он был бы рад видеть кого угодно.
Дело в том, что он не видел ни души с тех пор, как приехал.
Ни машины, ни грузовика, ничего.
Он подумал:
В этих местах, Иисус, они наверняка ложатся спать ровно в семь.
Он решил, что это неплохой городок. Намного лучше, чем некоторые. Одна вещь, которая ему понравилась сразу, - это пивные. В каждом квартале было несколько вывесок PABST и BUDWEISER, соревнующихся за внимание. Он остановился напротив места под названием "Городской кран". Чтобы отличаться, в окне светилась неоновая вывеска OLD STYLE. Впереди теснились несколько пикапов и пара машин. Похоже на то место, где нужно быть.
Лу вышел, бросил сигарету.
Воздух был холодным и влажным, обычным для конца сентября. В сточных канавах плавали заболоченные листья. Его желудок тогда чувствовал себя неважно; несколько часов назад в Висконсине он съел пару буррито в Taco Bell на шоссе, а теперь они начали свой обязательный марш к морю. Он решил, что после хорошего и здорового облегчения будет чувствовать себя в Кат-Ривер более комфортно.
Дверь из старого обветренного дуба издала стон, когда он её открыл.
Он ожидал приглушённого смеха, Хэнка Уильямса-младшего в музыкальном автомате, "Футбольного матча в понедельник вечером" по телевизору, всепоглощающей успокаивающей вони несвежего пива и сигаретного дыма.
Но то, что он получил, было абсолютно противоположным.
Место было пустым.
Он стоял в дверном проёме, странно чувствуя себя чужим на окраине какого-то города-призрака.
Он вошёл.
По одной стороне располагался бар, по другой - куча столиков. За стойкой горел свет - он видел, как все эти бутылки с ликёром выстроились в ряд, как солдаты, как проститутки, предлагающие грязный и быстрый отдых, - но всё остальное было темно.
Облизнув губы, он подошёл к бару.
Он чувствовал слабый след воспоминаний о старой выпивке, старом дыме, но смутного, еле осязаемого призрака того, что было, больше нет.
- Эй? - сказал он, его голос эхом разнёсся пустым звуком, словно шёпот в могиле.
Ничего. Никого.
Он повернулся и быстро вышел оттуда, мурашки покалывали его руки и затылок. Он не обладал богатым воображением, но, чёрт возьми, было что-то жуткое в безмолвной пустоте. Ветерок был слабым, прохладным, с капельками дождя. Это было приятно, возвращало его в реальность.
Бессмысленно, - подумал он. - Дверь открыта настежь... но пивная пуста. Все направились в холмы, когда разразилась буря?
Через несколько помещений он увидел свет в кафе.
Он подошёл к нему и с почти ощутимым чувством тревоги заметил, как невероятно тихо было в городе. Никаких машин, проезжающих близко или вдалеке. Никакого собачьего лая, детских криков.
Ничего такого.
Просто тяжёлое, почти задумчивое опустошение... ощущение надвигающегося ожидания, как будто что-то должно было произойти в любую минуту.
Вечеринка-сюрприз, - вот о чём он подумал.
Город, его жители затаили дыхание, ждали, просто ждали, чтобы выпрыгнуть, распахнуть двери и начать кричать.
От этого образа у него по коже пошли мурашки.
Он стряхнул их, закурил ещё одну сигарету и двинулся по тротуару, сознательно производя как можно больше шума. По крайней мере, он так хотел, но на самом деле двигался очень бесшумно, боясь, может быть, что кто-то услышит.
Ой, чёрт возьми! - сказал он своему безудержному воображению. - Перестань быть таким чертовски смешным. Это маленький городок. Происшествия здесь в понедельник вечером состоят из мытья, стрижки ногтей на пальцах ног и получения детьми кусочка пирога от старушки.
Он вздрогнул, когда увидел, как за припаркованным грузовиком проскользнула тёмная фигура.
Он продолжал смотреть, моргая, неуверенный, видел ли он что-нибудь вообще.
Положив руку на дверь кафе на Честнат-стрит (это была тема для записной книжки, аномалия Среднего Запада для его мемуаров - Честнат-стрит), он мог видеть вдалеке кладбище, скупое пространство с тяжёлыми деревьями и мрамором.
Кафе на Честнат-стрит было всего лишь маленьким прилавком. Лу знал, что в таких местах всегда самые лучшие гамбургеры и лучшие завтраки. Никто не знал этого лучше, чем он... или расширяющийся мешок его живота. Кафе было всё освещено... но пусто.
Его сердце начало бешено колотиться, а затем замедлилось, когда он увидел в углу, спиной к нему человека, просто стоящего у огромной урны со стаканчиками из-под кофе.
- Привет, - сказал Лу, бросая пепел в пепельницу на зелёном прилавке из пластика.
Над миксером и фритюрницей была доска. Флуоресцентным мелом были нацарапаны специальные предложения: СВЕЖИЙ ЖАРЕНЫЙ ОКУНЬ - 3,99$, ЗАПЕЧЁННАЯ ВЕТЧИНА С ГРЕБЕШКАМИ - 4,99$, ГОРЯЧАЯ ГОВЯДИНА - 4,50$. Да, всё это звучало хорошо. Выбейте всё дерьмо из Taco Hell.
Парень всё ещё не обернулся.
Лу собирался сесть на один из красных виниловых стульев, но не сел. Он стоял там, сигарета тлела в уголках его сжатых губ, онемевшее чувство пустоты распространялось по его животу.
- Простите... - сказал он, вновь вдыхая, чтобы закончить то, что начал.
Парень обернулся.
На нём была охотничья рубашка в красную клетку. Она была расстёгнута до пояса. Его обнажённая грудь и лицо были цвета кладбищенского мрамора. В глазницах не хватало одного глаза, по щеке у него тёк кровавый след. Другой глаз был выпучен, немигающий и жёлтый, как кошачий глаз.
Затем парень сделал свой ход.
Всё, что Лу знал, это то, что какое-то безумное одноглазое дерьмо приближается к нему с ножом для мяса. Он лихорадочно огляделся в поисках оружия, увидел метлу, прислонённую к столу. Либо он будет защищаться ручкой от метлы, либо его нарежут, как рождественскую ветчину.
Он потянулся за метлой, зная, что бегство к двери в этот момент было бы самоубийственным.
Парень продолжал приближаться, его лицо было напряжённым и бескровным. Он издавал низкий булькающий звук в горле. Клубок пенистой слюны свисал с его губ, раскачиваясь взад и вперёд, пока он двигался.
Лу схватился за ручку метлы, когда маленькая бледная рука схватила его за щиколотку из-под стола. Он дёрнул ногой, и рука убралась.
Он увидел девочку, прячущуюся под ним, не старше семи или восьми лет, совершенно голую, с жёлтыми и слегка светящимися глазами.
Она издала низкий рык и кинулась на него, прыгая на четвереньках, как бешеный пёс, хватая его за ноги. Он ударил её ногой по голове, и она вскрикнула, откатываясь.
В этот самый момент одноглазый мужчина сделал выпад, дико размахивая тесаком. Он пролетел в двух-трёх дюймах от лица Лу. Мужчина повторил снова, и в этот раз тесак прилетел в цель. Лезвие прорезало стол, начинка посыпалась наружу, как кишки убитой на дороге гончей.
Девочка снова бросилась вперёд, и Лу ударил её ручкой метлы по макушке. Раздался глухой хлопок, и она замерла.
Одноглазый бросил свой тесак, и он закружился, едва не попав в макушку черепа Лу, и разбил башню из стаканов с водой за прилавком.
- Слушай, чувак, - поймал себя на том, что сказал Лу. - Я не знаю, что это за хрень здесь. Но тебе нужна помощь. Тебе и ребёнку. Я не хотел причинять ей боль, но...
Одноглазый мужчина, сцепив руки в когти, издал резкий лай и бросился на Лу. Лу обошёл его и ударил по щеке ручкой от метлы. Его голова откинулась назад и снова повернулась.
Лу ударил его ещё два, три раза.
Он не падал.
Лу вонзил кончик ему в живот, и одноглазый мужчина согнулся пополам, вскрикнув. Лу повернулся и выскочил за дверь.
Ключи были у него в руке, и он не мог вспомнить, как вытаскивал их из куртки. Его туфли издавали хлопки по мокрому асфальту. Pontiac Grand Am был открыт. Он упал за руль, трясущимися пальцами возился с ключами, пытаясь вставить их в замок зажигания. Щелчок. Так. Они проскользнули внутрь.
Когда он попытался завести машину, он внезапно понял, что он не один.
О, боже, заднее сиденье, заднее сиденье...
В зернистой темноте он услышал высокое приглушённое хихиканье и почувствовал холодные пальцы на затылке, горячее и лихорадочное дыхание, от которого у уха запахло больничными палатами. Пот стекал по его лбу, он пригнулся, откинул локоть назад и почувствовал, как он соединился с глухим стуком.
Лу распахнул дверь и бросился на улицу, с заднего сиденья раздалось недовольное рычание. Он увидел огромные жёлтые глаза, блестящие зубы - и то, и другое принадлежало узкому голодному лицу молодой женщины.
Он встал на ноги и бросился вверх по улице.
Он сделал это, может быть, за квартал до того, как его дыхание начало ослабевать.
Он проскользнул за фургон и упал на четвереньки, его лёгкие болели, задыхаясь, скорее от чистой паники, чем от напряжения. Он осторожно выглянул из-за бампера.
Улица была пустой и мокрой. От луж отражались блики уличных фонарей.
Но он определённо был один.
Почему они не пошли за ним? Что, во имя Христа, всё это было? Что случилось с этими людьми? С этим городом?
В его мозгу безумно крутились шестерёнки, но ответов он не находил. Парень с одним глазом. Голый ребёнок. Девушка. Все сумасшедшие, дикие. Больше не люди. Животные, монстры. Всё, что они хотели сделать, это убить.
И эти глаза, - подумал Лу в ужасе, - Иисус Христос, эти глаза, не правильные, совсем не правильные.
Ниже по улице он увидел свой Pontiac Grand Am.
Он выглядел безобидным, дверь настежь открыта.
Лу не видел никого вокруг. Но это было трудно понять, город омывался цепкими тенями.
Он присел там, не в силах пошевелиться. Боялся что-либо делать и боялся не делать этого. Его горло было набито ватой, язык прилип к нёбу. Ему нужен был план. Хоть что-то. Он всё время пытался убедить себя, что эти трое... людей были единичными случаями, но если это правда, почему он никого больше не видел? Ни души. Ничего.
Думай! Чёрт возьми, думай!
Хорошо, хорошо. Может быть, с городом что-то случилось? Может быть, какой-то странный патоген или что-то ещё разрушило его? Ну, может быть. Хотя он будет исходить из предположения, что все они просто сумасшедшие. Итак, ему было нужно оружие, способ защитить себя.
А потом есть телефон.
Он вызовет копов...
О, Господи, чёрт побери! Это место отрезано, здесь даже телефон бесполезен.
Всё в порядке. Никакой паники. Всё, что ему нужно было сделать, это использовать свою голову.
Он думал, что был в Кат-Ривер года четыре-пять назад. Но это было средь бела дня. Не ночью и не с душевнобольными, бродящими по улицам. Тем не менее, в городе такого размера должно быть несколько полицейских. Что говорилось на знаке на дороге? КАТ-РИВЕР, НАСЕЛЕНИЕ 2400 ЧЕЛОВЕК. Да, здесь должна была быть полиция, отдел шерифа, что-то в этом роде. Кто-то должен был вытащить отсюда его задницу. Если всё остальное не помогло бы, он украл бы машину или грузовик.
Но, чёрт возьми, он должен убираться.
Собравшись с силами, он поднялся из своего укрытия, гадая, не следят ли за ним хоть какие-нибудь из этих хищных люпиновых глаз, преследуют его, ожидая, чтобы добраться туда, где его можно было бы легко схватить.
Но он не позволял себе так думать.
Он двинулся в ожидании мрачной тьмы.
Он встал на тротуар, попытался прижаться к кирпичному фасаду магазинов. Он искал тени, но ни одна из них не была достаточно большой, чтобы скрыть какие-либо сюрпризы. Он решил, что нужно отправиться в конец дороги, в конец Честнат-стрит. В это большое готическое здание в конце, мрачно сидящее на корточках на холме. Это должна была быть ратуша, а может, полицейский участок или пожарная часть. Может быть, и здание суда. Если бы в этом городе был какой-то закон, он был бы там.
Повсюду были тени, цепляясь и сговариваясь.
У Лу было неприятное предчувствие, что это была его последняя ночь на земле.
Ночь была тёмной и влажной.
Лиза Табано вылезла из машины, встретила холодный воздух дрожью. Она открыла сумочку, убедилась, что заначка всё ещё там, и вздохнула с облегчением.
Да ладно. Всё было круто. Всё было в порядке.
Её сердцебиение замедлилось, руки перестали дрожать - или как никогда раньше, - и что-то развязалось в её животе. И всё это из-за малейшей возможности, что заначки не было бы. Она знала, что становилось всё плохо, но не собиралась об этом думать. Ей нужна была горячая ванна, долгий сон. Завтра...
Завтра, - сказал её голос, - ты встанешь и сразу же начнёшь жить правильно. Потому что, девочка, у тебя больше нет выбора. Теперь это не просто социальные проблемы, это зависимость. Ты нуждаешься в этом.
Она подошла к багажнику, попыталась вставить ключ в замок и поцарапала краску, когда её охватила дикая, почти конвульсивная дрожь. Она открыла багажник, тупо глядя на свои чемоданы, дорожные сумки и футляр для гитары.
Мысль унести всё это в дом, в котором ей, возможно, больше не будут рады, утомляла. Это заставило её опустить руки.
Боже, она так устала.
Я пойду на компромисс, - решила она, - возьму гитару.
Как и её голова, гитара была всегда с ней.
У неё были и другие гитары - на самом деле ещё двенадцать гитар, все, от специализированных Strats до Flying-V, - но именно с этой она не расставалась. Ультра-редкая Gibson Les Paul Flametop '59. Состояние монетного двора. Красавица, мечта коллекционера, стоящая мега-тысячи.
Она не исчезла из её поля зрения.
Почти всё остальное она оставила в своей квартире в Лос-Анджелесе - свои кожаные костюмы, другие гитары, - но не Flametop. Она не позволяла даже гастролёрам трогать её. Иногда она даже приносила её с собой, спала с ней рядом. Одержимая? Да, она была и с радостью признала бы это.
Взяв за ручку гитару в твёрдом футляре, она двинулась по дорожке к крыльцу.
Конечно, они слышали, как она подъезжала.
Конечно, они видели огни.
Она чертовски хорошо знала, что они не спят так крепко; когда ей было шестнадцать, возвращаясь домой после пьяной вечеринки, они всегда её слышали.
Но не сейчас?
У двери она заколебалась, полагая, что это, вероятно, колоссальная ошибка. Но что ей было делать? Она пыталась позвонить, но этот проклятый шторм всё выбил. Она жила в Кат-Ривер бóльшую часть своей жизни (до того, как она стала большой звездой, напомнила она себе), и если этот опыт и научил её чему-то, так это было следующее: Кат-Ривер был одним из последних мест, где можно было достать сок, а также рабочие телефонные линии. Тут больше не было действующих фабрик, заводов, настоящей промышленности, о которой можно было бы говорить. Такие места не были в приоритете.
Шторм действительно разрушил сельскую местность.
По радио говорили, что прошло даже несколько смерчей.
Выглядело не так уж плохо.
Когда Лиза приехала в город, она проехала по своим старым местам - школе, Честнат-стрит, футбольному полю - и не нашла ничего серьёзно повреждённого. Каким-то образом это было то, что ей нужно: найти свой родной город неизменным. После бешеного темпа последних трёх лет ей понадобилось это чувство единообразия, корней.
Она собиралась постучать - чёрт возьми, постучать в свою дверь, но это уже не её дверь, и она знала это, - но решила, по своему желанию, попробовать дверную ручку.
Она была разблокирована.
Она открыла её, вошла.
Боже, здесь пахло домом. Мамины благовония, папиные сигары... но всё это подавляло странным, почти запретным запахом. Металлическим, диким.
Почувствовав этот запах, Лиза мгновенно напряглась.
Она стояла там, прямо за дверью, чувствуя себя какой-то голой и уязвимой, подверженной риску. Она попробовала свет. Он включился. Она положила ключи на стол в коридоре, но не могла заставить себя положить гитару и сумочку.
Дом выглядел таким же.
Отцовский стул, стопка газет и журналов рядом с ним, его пепельница, телегид, пульты дистанционного управления. А дальше - мамино кресло, стопка романов в мягкой обложке на крайнем столе, несколько журналов по кулинарии, мешок кешью.
Всё нормально, всё очень обыкновенно.
Воспоминания захлестнули её голову. Её внимание привлекло то, что было над камином. Там была репродукция обложки первого компакт-диска её группы в рамке. На ней виднелось поле цвета шафрана с низкорослыми травами и корявыми кустами. На заднем плане были осыпающиеся руины средневекового замка. На переднем плане стройная женщина с волосами цвета воронова крыла и раскинутыми руками. Она рассыпалась в клочья, пламя поднималось по её чёрному платью. "ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ВЕДЬМА", - было написано красным готическим шрифтом, а внизу - "ВРЕМЯ СОЖЖЕНИЯ".
От этого у Лизы комок застрял в горле. Её отец был в ярости от мысли, что она станет музыкантом, гитаристкой в группе, которую он называл "эйсид-рок" (хотя прогрессивный гот-металл был бы более точным). Когда Лиза уехала из дома, поехала в Чикаго и несколько месяцев спустя сформировала группу, он отказался с ней общаться. Даже когда Electric Witch получила контракт на запись, попала в десятку лучших синглов и видео, он всё равно смотрел на неё со стыдом. Только в последние несколько месяцев он снова начал разговаривать с ней по телефону, выражая ей своего рода скупое уважение.
Но это... обложка компакт-диска на стене.
Это было что-то.
Это доказывало, что он ею гордился.
Папа был старомодным; он задавал тон, как будто из 1950-х годов. Мама, хотя и была по-своему непоколебима, была очень покорной, когда дело касалось его. Послушная маленькая жёнушка.
Но одно было точно: если бы папа не хотел, чтобы обложка альбома висела на стене, её бы там не было. Тот факт, что она была выставлена на видном месте, говорит о многом.
Гордится мной, - подумала Лиза, почти до слёз, - он гордится мной.
По причинам, которые она не полностью понимала, это было очень важно.
Как бы она ни отрицала или отвергала родительское принятие, она очень нуждалась в этом. Но улыбка на её лице внезапно стала исчезать. Ей было интересно, что папа подумает о её зависимости, что она сделает с тем, если они обнаружат её передозировку за кулисами или в каком-нибудь дерьмовом номере мотеля.
Не сейчас, - сказала она себе.
Всегда были реабилитационные центры, метадоновые клиники. Они работали... если можно было выдержать агонию отвыкания от наркоты. Нужны были настоящие стальные яйца, чтобы пойти на это, чтобы добровольно броситься в объятия кошмара.
- Мама? - она позвала. - Папа?
Было так тихо, что она могла слышать своё дыхание, слышать ветер, дребезжащий по карнизу. Она тяжело сглотнула, прикусила нижнюю губу. Может, они спали? Но почему-то она так не думала... она знала только, что определённо была не одна.
Шаги.
Она слышала, как они медленно движутся по коридору.
Совсем не так, как ходили её мать или отец.
Нет, если только они не пытались подкрасться к ней.
Она быстро повернулась, волосы на затылке встали дыбом, что-то густое и тяжёлое шевельнулось в её животе.
В темноте коридора она могла различить нечёткую фигуру, украдкой движущуюся в её направлении, увидеть глаза, сияющие в полумраке, как стробоскопы. Подойдя ближе, она увидела, что это женщина. Лиза могла слышать её дыхание, хриплое и глухое, словно ветер сквозь мехи.
- Кто... - начала говорить Лиза прямо перед тем, как у неё перехватило горло.
Нет, это не её мать.
Незнакомка.
Какая-то странная женщина, одетая в деловой костюм, босиком, вытянув руки перед собой, пальцы дрожали и были залиты кровью.
Лиза, волна грубого страха захлестнула её, отложила футляр для гитары, уронила сумочку. Она медленно попятилась, пока женщина приближалась, её лицо исказила безумная гримаса, которая больше походила на смертельный риктус трупа, чем на настоящую улыбку.
Лиза продолжала отступать.
Она наклонилась и достала кочергу из медных ножен каминных инструментов.
- Послушай, - сказала она чуть громче шёпота, - я не знаю, кто ты и чего хочешь, но тебе нельзя здесь быть.
Губы женщины открылись. Пенистая слюна текла из уголков её потрескавшихся губ.
- Чего я хочу, - прошипела она ужасно приглушённым голосом, словно забитая водосточная труба, - это ты, это ты, это ты-ы-ы-ы...
Задолго до того, как Лиза даже успела оказаться взаперти от ужаса, прежде чем её нервные окончания схватились от страха, женщина бросилась на неё. Она двигалась не как человек, а извращёнными качательными движениями.
Хищник подкрадывается к своей добыче.
Лиза стояла на месте и размахивала кочергой.
Она ударила сумасшедшую женщину по голове, попала в её череп и отправила её тело лететь. Та мягко приземлилась в кресло матери Лизы. Она упала на руки и перевернулась. Её лицо тут же появилось, глаза всё ещё горели, лоб был разрезан чуть ниже линии роста волос, кровь ручейками текла по её бледному лицу.
Тот факт, что её можно сбить с ног, вызвать кровотечение, воодушевил Лизу.
Она подошла к ней, и когда женщина снова пыталась атаковать, рыча, Лиза опустила кочергу.
Но женщина была готова.
Когда крючок кочерги вонзился ей в плечо - если она и почувствовала боль, то не подала никаких признаков - она схватила Лизу за запястья и с почти психотической силой швырнула её в сторону.
Лиза упала на деревянный пол и ударилась головой.
Но кочерга всё ещё была у неё.
Когда сумасшедшая снова пошла, Лиза протянула руку ей навстречу и ткнула остриём кочерги ей в живот. Женщина взвыла звериным рёвом и попятилась. Кочерга застряла у неё в животе. Она схватила её и вытащила, примерно три дюйма из закалённой стали, которая блестела красным и капала. Она отбросила её.
Но к тому времени Лиза уже была на ногах.
Она нырнула мимо сумасшедшей к камину, схватила двухфутовое берёзовое бревно, и когда женщина снова бросилась на неё, она обрушила его ей на голову со всей силой, что у неё была, крича при этом.
Женщина дёрнулась, её глаза закатились, и она рухнула, как будто была сделана из палочек для мороженого. Она лежала на полу, истекая кровью, но не умерла. Без сознания, подёргивающаяся, мерзкая пена капала из её кривого рта. Тонкая, как карандаш, линия крови сочилась из её левой ноздри.
Лиза стояла с бревном в руке.
Её тело было тяжёлым, вялым и бесполезным. Ей внезапно захотелось вырвать, заплакать, закричать. Но она ничего не делала, кроме того, что стоять. Через некоторое время она поплелась на кухню.
Родителей она там тоже не нашла.
Но она нашла много крови.
- Что действительно могло бы ускорить процесс, - сказала Нэнси Эклинд своему мужу, - если бы ты просто признал, что я права.
У Бена появилось неприятное желание обхватить руками её горло. Не то чтобы он собирался, кстати, у него просто было неприятное желание. Поэтому он пошёл на компромисс: ничего не сказал. Он держал руки на руле и изучал тёмную дорогу впереди, освещённую фарами минивэна. Так было безопаснее.
- Что? - сказала Нэнси.
Он продолжал смотреть вперёд.
- Ты что-то сказала?
- Кажется, я сказала то, что сказала, - пояснила она ему. - Я повторяю ещё раз, чтобы ты признал мою правоту.
Он кивнул, продолжая смотреть на дорогу.
Он посмотрел в зеркало заднего вида. Бен видел, как брат Нэнси Сэм сидел сзади и смотрел повсюду, кроме того, что происходило на переднем сиденье. Бедный парень. Шестьдесят дней любезно предоставлены округом и в первую ночь на улице он получает полный желудок этого дерьма. Они сказали ему, что пообедают и немного поиграют в казино Chippewa. Несколько напитков, чтобы помочь ему расслабиться.
Бен решил, что он выглядит совсем не расслабленным.
Она твоя сестра, приятель, - язвительно подумал он, - по крайней мере, я связан с ней только по браку.
Нэнси фыркнула.
- Знаешь, Бен, может, ты не участвуешь в этом разговоре? Может, я говорю сама с собой? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, что мы обсуждаем?
- Нет, Нэнси.
- Ну, тогда всё в порядке. Не стесняйся присоединиться к разговору в любое время.
Он что-то пробормотал.
- Извини? Не совсем понимаю. Можешь чуть громче?
Он хотел прыгнуть обеими ногами в её грёбаное лицо.
- Я сказал НЕТ, - он почесал бороду.
- Видишь? - Нэнси повернулась и посмотрела на своего брата, съёжившегося на заднем сиденье. - Видишь, на что это похоже, Сэм? Так происходит постоянно. Он не может ничего обсуждать. Неважно, что это, если он хоть немного отвлечён, то просто не обращает на это внимания.
Бен вздохнул, притормозил, свернул налево на просёлочную дорогу.
- Давай сменим тему, хорошо? Думаю, ты достала его до смерти за одну ночь.
- Да неужели? - Нэнси скрестила руки на своей выпирающей груди, склонила голову и задумалась. - Нет, я не думаю, что мы должны сменить тему. Нет, не думаю.
- Разве это не зашло достаточно далеко? Уже смени пластинку.
- Знаешь, что, Бен? Если бы ты просто обсуждал со мной что-то, выкладывал, что у тебя на уме, у нас не было бы этих проблем. Но нет, разговаривать с тобой - всё равно что рвать зубы.
Бен снова вздохнул, думая, что последние пять лет с тех пор, как он натянул петлю... э-э-э, кольцо на палец, он много вздыхал.
- Мы обсудим это позже, хорошо? Мы доставляем Сэму неудобства.
Нэнси снова обернулась.
- Мы доставляем тебе неудобства, Сэм?
Он продолжал смотреть в окно.
- Слушай, я просто хочу домой. Я устал. Я хочу попасть в постель. Настоящую кровать, а не тонкий коврик. Иисус.
Нэнси тоже фыркнула.
- Всё, что я говорю тебе, Бен, - это то, что для человека твоего возраста ты не очень ответственен. Быть восемнадцатилетним - это здорово, когда тебе восемнадцать. Но тебе тридцать пять, дорогой, пора отбросить фантазии и всякого рода сомнения, жить жизнью взрослого человека.
- Я думаю, ты очень нетерпелива, - сказал он ей, пытаясь говорить спокойно, сдержанно, очень рационально, чтобы Сэм подумал, что она сумасшедшая и враждебная, а не он. - Каждый бизнес теряет деньги в первый год или около того. Спроси кого угодно.
Она продолжала кивать головой.
- Что ж, всё в порядке. Проблема в том, что ты теряешь мои деньги. Эти последние пять лет, Бен, были одной безумной схемой за другой. Сначала бизнес по отлову. Ты сказал, будет много денег с меха бобра и енота. Так что я вкладывала деньги как идиотка. Это развалилось. Я должна была знать лучше - люди больше не носят натуральный мех. Потом дело по истреблению. Хорошо, это звучало разумно. Итак, я вложила деньги в твоё лицензирование, твоё оснащение. Что случилось? Ничего. Всё это валяется в гараже и собирает пыль. Затем схема покраски дома. Неважно, что маляров в городе было больше, чем волос на собачьей заднице. И это тоже провалилось, - она хлопнула себя по колену, без юмора рассмеялась. - А теперь, ах, да, твой последний бизнес - разметка парковок. На парковках должны быть эти жёлтые полосы, дорогой, и кто-то должен их рисовать. Все мои налоговые возмещения пошли в вонючую канализацию. И почему? Потому что все эти работы выполняются внешними подрядчиками, но ты не обратил на это внимания. Ну, что ж.
Бен теперь изо всех сил сжимал руль, гадая, что мешает ему ударить её головой прямо через лобовое стекло. Но, по сути, она была права. Все его планы, как она их называла, провалились. Но не из-за недостатка старания. Она была в ярости, потому что их возврат подоходного налога, сбережения и так далее всегда вкладывались в его бизнес.
Но, чёрт возьми, он хотя бы пытался.
Постучав руками по коленям, Нэнси сказала:
- Послушай, малыш, я говорю только, что ты пытался, но у тебя ничего не вышло. Хорошо. Перевернём страницу. Фабрика принимает на работу. У тебя там дядя, он тебя устроит. Хорошая зарплата, хорошие льготы. Что в этом плохого?
- Как только я войду в эти двери, я останусь там на всю жизнь.
- Так что, чёрт возьми, в этом плохого, Бен? Я работаю в кредитном союзе десять лет и всегда буду там. Я приняла это. Каждую неделю я приношу домой зарплату. И вот в этом суть. Господи, если не ради меня, то ради детей.
Это было некрасиво. У Нэнси, вдовы, было четверо детей от первого брака, и Бен любил их, как своих. Использовать их против него... это было низко.
- Ага, хорошо, я подумаю об этом, - сказал он, уже измотанный.
- Чёрт возьми, подумай.
С побелевшими губами и скрежетом зубов Бен продолжал вести машину, наслаждаясь внезапной тишиной. Он мог слышать, как гудит двигатель, чувствовать, как колёса натыкаются на дорогу. Боже, что это была за жизнь, когда получаешь огромное удовольствие от таких вещей?
Но тишина длилась не более пяти минут.
- Где мы, чёрт возьми? - Нэнси потребовала ответа.
- Это самый короткий путь.
Она закатила глаза.
- Что за короткий путь?
- Мы собираемся проскользнуть через Кат-Ривер, дорога займёт двадцать минут.
Нэнси изучала чёрные поля, густые леса вторгались со всех сторон.
- О, я просто готова поспорить...
- Он прав, - сказал Сэм сзади. - Это самый короткий путь.
Нэнси на это ничего не ответила.
- Кат-Ривер идёт вверх за поворотом, - сказал Бен.
Нэнси издала смешок глубоко в горле.
- Конечно. Наверное, это Милуоки или Алтуна, штат Пенсильвания, будьте прокляты вы и ваши короткие пути.
Когда они обогнули поворот в темноте и при этом проехались по железнодорожным путям, Бен увидел огни Кат-Ривер. Но на мгновение, на один вопиющий ужасный момент, он отвёл глаза от дороги.
- Знаешь, что, Нэнси? Я устал ехать прямо здесь, с тобой и твоим проклятым ртом. Просто продолжай открывать его и посмотрим, куда он тебя приведёт. Ты хочешь, чтобы я подал заявление на фабрику? Хорошо, я сделаю это. Если это то, что нужно, чтобы заткнуть тебя, Бог знает, я буду ходить там с бубенчиками на ногах. Но прямо сейчас, как насчёт того, чтобы заткнуться и позволить мне вести машину?
На заднем сиденье Сэм издал странный заикающийся звук.
- Эй, эй, эй, вы, ребята...
- Если бы ты ещё умел водить машину, я бы с радостью заткнулась, Бен. Но у тебя есть отвратительная привычка блуждать, - сказала она, не обращая внимания на брата. - И ещё... Иисус Христос, Бен, смотри, смотри...
Бен снова посмотрел вперёд, чтобы увидеть человека, стоящего на дороге не более чем в пяти футах от их минивэна.
Просто стоящего там.
Без рубашки, несмотря на погоду, его руки были раскинуты, и когда Бен увидел его, он мог поклясться, что этот парень улыбался. Бен вскрикнул и повернул руль, ударив по тормозам, но было чертовски поздно.
Он услышал тошнотворный мясистый стук, когда минивэн врезался в парня, отбросив его в сторону. А затем руль безумно закрутился в руках Бена, минивэн покатился влево, перескочил через водопропускную трубу и врезался в пень.
И наступила смертельная тишина.
Все были пристёгнуты ремнями безопасности. Бен всегда за этим следил.
Когда он обрёл голос, смог втянуть его в горло, он сказал:
- Все в порядке?
- Ага, - неглубоким голосом сказал Сэм. - Я думаю... да... Господи, Бен, мы его сбили.
Нэнси не сказала ни слова.
Она просто сидела, закрыв лицо руками, как будто оно без поддержки упало бы. Бен продолжал звать её по имени, но она игнорировала его. Наконец она подняла глаза, увидела повреждения минивэна в свете фар и посмотрела на своего мужа.
- Ты сбил его, - сказала она. - Ты сбил его... ты, чёртов дебил... боже мой!
Она рухнула на сиденье, приобрела цвет сыра и выглядела так, словно собиралась отдать богу душу. Бен обеспокоенно положил ей руку на плечо; она отбила её, как надоедливую муху.
- О, Бен, о Боже, Боже Всемогущий...
Он сидел там, смотрел, думал, не в силах расстегнуть ремень.
- Это произошло не просто так, - сказал он. - Это не могло произойти просто так.
Всё, что ему нужно было в последнюю очередь, - это злобный взгляд жены.
Сэм расстегнул ремень и открыл боковую дверь. Настала ночь, прохладная и сырая.
- Минивэн превратился в груду мусора. Нам понадобится эвакуатор. И тот... тот... другой... нам лучше пойти посмотреть его...
Бен кивнул, облизнув губы сухим языком. Он чувствовал запах влажной растительности. Также был тяжёлый запах глины, земли и гнили.
- Ты идёшь первый, - сказала ему Нэнси, не проявляя пощады. - Это должно было случиться, правда? Как ты водишь, - она расстегнула ремень, открыла дверь и вышла.
Бен мрачно улыбнулся. У него даже не хватило сил сказать ей, чтобы она пошла нахер.
Он видел, как она вылезла из машины, шагнула в траву, на какое-то время прислонилась к минивэну. Он видел, что она дрожит. Каждая её частичка тряслась, трепетала. Через некоторое время она двинулась дальше, перепрыгнула водопропускную трубу и присоединилась к своему брату по дороге.
Темнота была тяжёлой, абсолютной.
Бен включил аварийные мигалки.
Вылез сам. Фары освещали лес, мигалки превращали дорогу в какое-то сумасшедшее танцующее теневое шоу жёлтых стробоскопов. Он чувствовал головокружение и дезориентацию, пока не осознал, что синхронизировал своё дыхание с быстрыми вспышками аварийных огней.
Он глубоко вздохнул и обошёл перед минивэном.
Это было похоже на яйцо всмятку. Разорвался радиатор, в воздухе стоял запах охлаждающей жидкости. Он мог слышать шипение и капание других вещей. Пень, в который они врезались, был всем, что осталось от огромного вяза, размером больше, чем покрышка трактора. Как и в какой-то современной версии жертвенного дерева друидов, он держал пари, что оно требовало много детройтской стали, много плоти и крови. Видимо поэтому его и вырубили. Хорошая идея, если не считать дураков, которые это сделали, оставив около трёх футов пня, выступающего вверх.
Им придётся идти в город пешком.
Он смотрел в леса, думая, какие они тёмные и густые, непроходимые, словно, может быть, можно было забраться в них и никогда больше не найти выхода, просто прислушиваясь к ветру, пробивающемуся сквозь ветки со звуком, похожим на чей-то вздох.
Потеряться там внезапно не показалось плохим, тем более, что он думал о непредумышленном убийстве.
ДТП со смертельным исходом.
Но в казино он выпил всего два бокала пива. Это было хорошо. Парень просто выскочил, так всё и было. Это не его вина. Может, он и не следил за дорогой, как будто ему следовало быть тем, кем его называла жена, но этот парень... чёрт, он выпрыгнул на них.
Бен знал, что ему удастся избежать обвинений.
Это заставило его почувствовать себя лучше, по крайней мере, немного.
- Где он? - сказал он своей жене и её брату, которые ходили по дороге кругами, как будто что-то там потеряли.
Сэм пожал плечами.
- Я не знаю. Я его не вижу. Ни крови, ничего, - его приятное лицо было искажено беспокойством. - Не мог он уйти.
- Может быть... может, я не сильно его ударил? - предположил Бен.
- О, нет, - сказала Нэнси, - ты ударил его сильно, умный мальчик. Ты сбил его, как собаку. Ага, Бен, это была твоя очередная хорошая идея, самый короткий путь. Отличный план.
Бен, немного очухавшийся, собирался пнуть её под задницу через водопропускную трубу, но Сэм встал между ними.
- Сейчас не время, Нэнси, - сказал он. - Это был несчастный случай, и мы все это знаем, поэтому, пожалуйста, прекрати обвинения здесь. Я не в настроении.
Нэнси выглядела так, словно её ударили.
- Что ж, извините меня к чёрту.
Они смотрели вверх и вниз по дороге, ничего не видя, ничего не слыша. Если он был там, то он наверняка мёртв. Но было так чертовски темно.
Единственные огни исходили от Кат-Ривер, менее чем в миле ниже, в небольшой долине. Но здесь... Господи, ничего, кроме сияния фар, сюрреалистического стаккато аварийных мигалок.
- Скоро должна появиться какая-нибудь машина, - сказала Нэнси. - Грузовик или что-то в этом роде.
Это заставило Бена подумать, что он на самом деле уже какое-то время не видел никаких машин.
Старое шоссе протянулось вдоль Кат-Ривер примерно до трёх-четырёх миль, новое ещё дальше. Так что здесь не будет много машин, особенно в понедельник вечером. И всё же... должно было что-то быть.
Лесовоз. Фура. Дети катаются на чём-то. Хоть что-то.
Он попытался вспомнить, когда в последний раз видел машину и знал, что это было до самого короткого пути.
Что именно это значило?
- Сюда, - сказал Сэм. - Он здесь.
Бен присоединился к нему, Нэнси волочилась за ним по пятам.
Парня отбросило в канаву. Его голова была в водопропускной трубе, наполовину под водой. Он растянулся в неестественной позе, ноги расставлены, руки скрещены под собой.
- Нам лучше вытащить его оттуда, - сказал Бен.
Когда Сэм и он спустились туда, Нэнси сказала:
- Нельзя трогать раненого, идиоты. Вы это знаете? Никогда не двигайте раненого, - она покачала головой. - Эй!
Они проигнорировали её.
Она, конечно, была права, но оставить его в холодной воде тоже не пойдёт ему на пользу. Его плоть была липкой, даже холодной, когда они подняли его за плечи и посадили там. Теперь, благодаря прерывистому свету мигалок, они могли видеть, что макушка его черепа была расколота, а в волосах запеклась кровь. Вода тщательно промыла рану. Бескровная. Они могли видеть его мозг там, как какую-то мясистую губку. Вся его левая сторона от подмышки до задницы была покрыта огромным синяком.
- Боже мой, - сказала Нэнси, отворачиваясь.
Она начала ходить маленькими кругами, смеясь и плача, дрожа и задыхаясь. Она была в истерике, теперь из головы вылетел ужас, шок. Для неё это было плохо. Но по сравнению с мужчиной, у которого голова была расколота, как разорванная шина, у неё всё было в порядке.
Бен протиснулся мимо неё и вернулся к минивэну.
Он открыл багажник, вытащил покрывало. Его держали там на случай придорожных аварий. Этот небольшой сценарий, казалось, отвечал всем требованиям. Он принёс покрывало и расстелил его на мужчине.
Нэнси стояла на четвереньках, изрыгая свой обед в траву.
- Мёртв, - заявил Сэм.
Бен кивнул.
- Нам придётся пойти в Кат-Ривер, попросить помощи.
- Сегодня никого на дороге нет.
- Ага. В понедельник вечером, понимаешь...
Нэнси, закончившая, закричала.
- Что такое?
- Он двигался, - сказала она, её голос дрожал от паники. - Я... я видела его... покрывало сдвинулось. Он там жив.
- Его нет в живых, - сказал ей Сэм.
Бен подошёл к ней, обнял её за плечи.
- Он мёртв, дорогая. Нельзя выжить с такой раной на голове. Поверь мне. Когда ты почувствуешь себя готовой, мы пойдём в город за помощью.
Нэнси покачала головой. Она вытерла желчь со своего подбородка и сказала:
- Я не чокнутая, Бен. Я видела это.
- Господи Иисусе, Нэнси, - наконец сказал Сэм, уставший от этой ночи, уставший от своей сестры, уставший от всей ерунды и просто желая, чтобы это закончилось. - Он мёртв. Он чертовски мёртв, понятно? - он нагнулся, схватил покрывало и откинул его. - Видишь? Он мёртв. Он не может двигаться.
И он действительно выглядел довольно мёртвым с этой мерзкой раной на голове, с синяком. Его лицо выглядело бледным, обескровленным... или это всего лишь мигалки, купающие его в жёлтом свете? Неважно. Сэм начал натягивать на него покрывало... и заколебался. Что-то в нём изменилось. Он не знал, что именно.
Затем глаза парня резко открылись.
Они сияли, глаза оленя, застывшие в свете фар.
Нэнси издала сдавленный крик.
- Спокойно, - сказал Сэм. - Просто расслабься. Мы тебе поможем.
Но парню было всё равно.
Израненный, с расколотой головой, он сел, схватив Сэма за волосы одной холодной рукой и потянув вперёд. Прежде чем Сэм смог сделать что-то бóльшее, чем протест, рот парня оказался у его горла, зубы впились в кожу, нашли сонную артерию и перерезали её.
Сэм издал крик - высокий, отчаянный и безнадёжный.
Внезапно кровь стала повсюду, собираясь, фонтанируя и разбрызгиваясь. Нэнси кричала, и, возможно, Бен тоже. Сэм, однако, сейчас ничего не делал, кроме как истекал кровью.
Бен резко дёрнулся, быстро приближаясь и ударив парня в голову, чтобы спасти Сэма от него. Он перекатился в сторону, издавая булькающие звуки, его лицо было чёрным от свежей крови. Невероятно. Невозможно. Этого просто не могло быть, ничего не могло быть.
Сэм свернулся калачиком на тротуаре, его тело сотрясали ужасные судороги. Бен подошёл к нему, поднял его, но его шурин был либо мёртв, либо близок к этому. Он был безвольным в его руках.
Теперь парень был на ногах, стремясь к Нэнси.
- БЕН! - воскликнула она. - ИИСУС ХРИСТОС, БЕН! УБЕРИ ЕГО ОТ МЕНЯ!
Она отступала, когда сумасшедший ублюдок приближался, ухмыляясь и скрипя зубами, его руки дико сжимали воздух перед ним. Нэнси пинала его, уклонялась от него, продолжала кричать и кричать, чтобы Бен пришёл ей на помощь.
Бен позволил Сэму выскользнуть из его рук, его мозг был полон тревожных сигналов.
На его жену напали, но он внезапно оказался бессильным. Оглушённым. Этот человек... Иисус... мёртвый, но ходящий... нет, может быть, не мёртвый, но определённо не живой в традиционном смысле. Его походка была судорожной, скорее шаткой, чем что-либо ещё. Как если бы чучело слезло со своего шеста, с тонкими конечностями, безжизненным лицом, с соломой и тряпками, пропитанными ужасной жизнью.
Вот на что это было похоже.
Не мужчина, а почти чучело. Челюсти открываются, из его горла вырывается нечеловеческое бормотание голосовыми связками, а слизистая кровавая пена пузырится с его губ.
Бен поднялся на ноги, положил руки парню на плечи и потащил его назад.
Парень плюнул ему в лицо чем-то холодным и студенистым, схватил Бена за руку и отшвырнул. Бен упал на дорогу. Нэнси помогла ему подняться, и они побежали в сторону Кат-Ривер.
Живой/мёртвый мужчина не последовал за ними.
Он наблюдал за их отступлением и повернулся к телу Сэма. Всё ещё издавая эти ужасные звуки, он утащил Сэма в лес, и в ночи снова воцарилась мёртвая тишина.
Лу Фроули заметил, что одни улицы были освещены, а другие были совершенно тёмными.
В некоторых частях Кат-Ривер всё ещё не было электричества. Он держался подальше от этих мест. Ему нужно было немного теней, достаточно, чтобы спрятаться, но недостаточно, чтобы утопить его в море сжимающихся бледных рук.
Чем дальше он шёл по Честнат-стрит, тем больше понимал, насколько всё это было всеобъемлющим, как весь город, должно быть, был заражён... чем бы это ни было, чёрт возьми.
И это было так странно, не так ли?
Шторм.
Отключение электроэнергии.
Всё это.
Почти как будто это было запланировано или что-то в этом роде.
Время от времени он видел людей поодиночке или группами, но не подходил к ним; ему не нравилось, как они двигались, от них исходила аура угрозы.
Подожди.
Он остановился на тротуаре. Да, он их слышал. Они шли.
Он бросился в чёрный вход переулка. Там было так темно. Может быть, они его и втянут туда. Но у него не было выбора - он мог видеть приближающихся сумасшедших, пятерых или шестерых, их глаза сияли злым огнём.
Он нырнул в переулок, пригнувшись за мусорным баком.
Он сидел там, дрожа, его сердце играло барабанное соло, его лицо было мокрым от пота.
Ближе.
Он практически вонзил зубы в нижнюю губу, когда они проходили по переулку... остановились, затем двинулись дальше.
Боже, как ему хотелось кричать.
На вид четверо мужчин, две женщины. Они были в разном состоянии одеты и раздеты. Один из мужчин был голым. Одна из женщин закутана в потрёпанную норковую шубу. Другой мужчина нёс топор. Ещё у одного был мясной нож. От них исходил зловонный запах.
Больше всего Лу охладило не то безумие на индивидуальном уровне, которое он испытал в закусочной или на заднем сиденье своей машины, а это массовое... слабоумие, эта организованная жестокость, когда эти группы... психов из-за отсутствия лучшего слова, сформировались в банды и патрулировали улицы. Например, те, которые только что прошли. Они были сгруппированы почти по-военному: двое спереди, двое посередине, двое сзади, на равном расстоянии друг от друга.
Как грёбаный взвод, - подумал он с содроганием.
Что это значило? Что это говорило обо всём этом?
Когда они остановились у входа в переулок, они встали скопом, группой. Не говоря ни слова, они все просто стояли на одном месте. Они не смотрели по сторонам. Они держали головы прямо вперёд, а затем, без всякой причины, одновременно двинулись в путь. Может быть, они были подключены к одному мозгу, некоему массовому сознанию?
Это было страшно.
Ни слов, ничего, только мокрые скользящие звуки.
Лу подумал, не искали ли они его?
Эта идея заставила его похолодеть, в его мозгу забились дикие мысли.
Конечно, - подумал он, - они на охоте. Они ищут нормальных людей. Подобно раку, они ищут здоровые, неинфицированные клетки, чтобы убить или заразить их, собрать их в лоно, сделать такими, как они сами, одним огромным телом язвы.
Нормальные люди теперь были ненормальными... те, кого нужно преследовать, истреблять и, возможно, заражать в этой пагубной охоте на ведьм.
Но как они знали?
Как они понимали, какие из них были инфицированы, а какие нет?
Лу решил, что это было не на вид или запах, а что-то более простое, более примитивное. Может быть, дело в биохимии? Химический след, который они выдавали. Точно так же один паук узнавал другого паука и не спаривался с комнатной мухой.
Да ладно. Всё, возможно, и образуется.
Чистые домыслы, но их много.
Но ведь это не отправит его на кладбище, не так ли?
Присев за мусорным баком, он закурил сигарету, очень сильно в ней нуждаясь. Раньше он хотел курить, но не осмелился. Теперь... ну, ему просто нужно было это сделать, прежде чем снова выйти на улицу.
Когда он впервые совершил пробежку, он обнаружил, что его затуманенный, шатающийся мозг думает о всяких безумных вещах. Как и тот факт, что, возможно, эта эпидемия, эта чума была не биологической, а сверхъестественной по происхождению. Это было безумие, но что, если? Вампиры. Зомби. Что-то подобное. Эти психи определённо подошли бы всем требованиям... но идея, конечно же, была чепухой. Парень в закусочной истёк кровью, он чувствовал боль. Ничто из этого не остановило его, но доказало, что он был живой плотью и кровью. И в этом кошмаре, знает Бог, знание этого было чем-то.
И Лу также знал, что они могут умереть.
За квартал он нашёл одну из них на тротуаре, женщину средних лет в халате, свернувшуюся клубочком, как дохлая змея. Он знал, что она одна из них, потому что на её губах была пена. Её кожа была крапчато-серой, но он решил, что это не имело ничего общего с её смертью. Её голова была почти оторвана от шеи, как будто её обрабатывали поперечной пилой.
Но оказалось, что они могут умереть.
Может, он не знал, что это за болезнь. Но он знал, что этого достаточно.
Он затушил сигарету.
С ним ничего подобного не случится.
Собравшись с силами, он поднялся на ноги, его спина и ноги протестовали серией крошечных трещащих звуков. Прошли годы, слишком много лет с тех пор, как он занимался какими-либо физическими упражнениями, кроме ходьбы. И курение, выпивка и жирная пища не помогали. Тем не менее, его тело прекрасно реагировало, если учесть, что ему было около сорока лет.
Он решил покинуть переулок.
И тогда понял, что он не один.
Спустя столько лет война наконец пришла к нему домой.
В конце концов, это поднялось из насильственной коллективной черноты, которая является любовью Америки к битве, войне, смерти, и укусило дядю Сэма прямо в его толстую ленивую задницу. Бог знал, это должно было случиться уже давно.
Джонни Дэвис расположился высоко над городом.
Он сидел на колокольне над католической церковью Святого Фомы.
Казалось, хорошее место, откуда можно смотреть, как город пропадает. Надёжное место, защищённое. Он был невидим в своём доме. Он не думал, что бешеные найдут его здесь. Большинство вышло из тумана в образе животных, диких злобных зверей, знающих только две вещи: трахать и убивать. Но другие? Да, некоторые из них - на самом деле довольно много - были способны к организации, тактике и уловкам.
Это были опасные.
Те, которые могли бы вести за собой и вели других.
Но если бы они пришли за ним сюда, если бы они хотели драки, то он бы дал им бой. Может быть, они в конце концов его поймают, но он не облегчит им задачу.
На Джонни был камуфляж с тигровыми полосками (брюки и рубашка) вьетнамского образца, водонепроницаемые нейлоновые ботинки для джунглей и чёрный платок на голове. Так он одевался на войне. И когда это случилось - в конце концов - он оделся и приготовился.
Забавно было то, что все в Кат-Ривер думали, что он сошёл с ума, какой-то отбитый на всю голову, с мёртвым мозгом, контуженный ветеран Вьетнама, который жил в брезентовой лачуге за городом, на краю болота.
Может быть, они были правы? - часто думал он.
Но самое смешное, ирония заключалась в том, что он был единственным, кто знал, что здесь происходит.
Разве это не поэтическая справедливость?
После войны он вернулся домой в 1973 году, работал на разных работах - на фабриках, заводах, в гаражах, даже на дворовых работах и на строительстве - но обнаружил, как и многие ветераны, что это ему не под силу. Война была слишком свежей, зверства слишком близки, чтобы он мог просто переключить передачу из мира кровавого выживания и истощения в мир монотонности маленького городка, лицемерной морали и оценочных суждений. Были драки в барах, мелкие преступления, потом настоящая история, когда он связался с местной байкерской бандой, ныне несуществующей. Всё это привело к тюрьме, госпиталю для ветеранов и психиатрическому отделению государственной больницы. Ничего хорошего.
В конце концов, Джонни был только рад, что у него нет семьи, которая могла бы стать свидетелем саморазрушительной катастрофы, которой он действительно стал.
Многие ветераны видели плохие вещи, испытали ошеломляющие ужасы, к которым их определённо не подготовило их воспитание на Мэйн-стрит, США, но он видел вещи намного хуже.
Война была историей уже около тридцати лет.
Он видел, как его пятидесятилетний день рождения подходит.
И чему он научился за всё это время?
Ничему такому, совсем. Ничему стоящему, чего он не знал бы в двадцать лет в Дельте. Конечно, он смягчился после того, как его выпустили из больницы, он снова смог понять реальность благодаря интенсивной терапии с другими ветеранами. Ему даже удавалось оставаться на работе. Но что не изменилось за всё это время, так это то, что война всё ещё оставляла неприятный привкус во рту.
И, более того, правительство, которое вело эту войну, его граждане, которые это позволяли.
Он сидел там, жевал свои щёки, размышляя, гадая, почему он до сих пор не отправился в ад, когда видел всё это, потому что уже должен был. Может быть, все эти годы он искал какое-то происшествие, искал хороший бой, причину, чтобы нанести серьёзный ущерб, и теперь он нашёл её.
Колокольня была защищена от птиц и летучих мышей, но Джонни проделал отверстия своим боевым ножом. Итак, там, в башне, у него был четырёхгранный орудийный порт. Со своей винтовкой и телескопическим ночным прицелом он мог ловить бешеных за квартал. Не то, чтобы они оставались и ждали внизу, когда их подстрелят, но он всё равно мог их уложить.
Он изучал город.
В кобуре на поясе у него был револьвер Smith триста пятьдесят седьмого калибра, а также полуавтоматический пистолет Browning калибра девять миллиметров и пулемёт тридцать восьмого калибра в наплечном мешке. Патронов хватало на все три оружия. Затем у него был боевой нож, мачете и ещё дробовик двенадцатого калибра.
Готовился к нападению медведя?
И он был чертовски прав.
Медведи были ничем по сравнению с тем, с чем он столкнулся.
Было бы неплохо, если бы у него было несколько гранат, несколько мин для защиты периметра. Может, автоматический карабин CAR-15 с укороченной рукояткой. И, конечно, ко всему прочему, может быть, гранатомёт и пулемёт Stoner, какие он носил на войне.
Он смотрел на улицы и ненавидел происходящее, хотя знал, что подобное было неизбежно. Он ненавидел, когда в это попадались невинные люди, особенно дети. Они всегда страдали. Он не любил правительство (никогда не голосовал, думал, что все они коррумпированные, корыстные фашисты, принадлежащие богатым группам с особыми интересами) и ненавидел власть в любой форме. Он знал, что он динозавр со своим революционным настроением, направленным против истеблишмента, который отравлял радикализмом шестидесятых.
Но ему было всё равно.
Он стареет и, вероятно, на этот раз умрёт. И мысль об этом его не пугала, а заряжала энергией. Он решил, что просто собирался посмотреть, как это выйдет из-под контроля, подождать, пока те, кто у власти, пошлют войска, чтобы очистить это, чтобы остановить это (если они могли), и когда они придут, он собирался начать их убивать. А до тех пор он...
Господи Иисусе, что это было?
Он видел это, но не верил.
Там внизу по тротуару шла женщина.
Она выглядела растерянной, ошеломлённой, потерявшейся. По крайней мере, так ему говорила её неуклюжая походка. Безумно было то, что она несла что-то вроде гитарного футляра.
Это было возможно?
Собираешься на джем-сейшен с этими животными, дорогая?
Он взял свою винтовку и прицелился в неё с помощью ночного прицела. Он смотрел на неё в зелёном поле, наводил перекрестье прямо между её лопаток. Это был лучший способ кого-то уложить. Пуля в позвоночнике разорвёт позвонки, как шрапнель.
Смертельный выстрел.
Он продолжал наблюдать за ней, гадая, в чём её дело.
Она не двигалась, как одна из них.
Ему не нравилась идея стрелять, объявлять о своём присутствии бешеным. Но эта женщина, она, должно быть, сильно облажалась, чтобы вот так бродить. Должно быть. Кроме того, это был лишь вопрос времени, когда они её поймают, а ему нужна была цель, чтобы прицелиться.
Он спасёт её от них.
Винтовка балансировала на краю колокольни, прижав глаза к отверстию прицела, он медленно вдыхал и выдыхал, опускаясь вниз, желая, чтобы на него нашло полное спокойствие. Убийства на войне были обычным делом, и он должен был обращаться с этим как деловой человек.
Ничего личного, сука.
Он нажал на спусковой крючок.
Голос был комковатым, полным грязи:
- У вас есть сигарета, мистер?
Лу Фроули чуть не упал, зная, что он не только находится в неминуемой опасности, но и находился в ней с тех пор, как прятался в переулке. Голос принадлежал женщине... нет, не женщине, молодой девушке. Он предположил, что это подросток.
Он вышел из переулка на свет уличных фонарей.
Лу никого не видел. Ничего не слышал.
Он стоял там, его горло сжалось, его сердце колотилось, гадая, может ли он всё это вообразить? Он ждал мгновение, два, три. Ничего.
Что, если эта девушка всё ещё была человеком?
Что, если ей нужна помощь?
Потом он что-то почувствовал.
Странный запах. Резкий, жгучий. Химический запах. Это и смутный запах разложения, как будто чувствует запах на дне кучи мокрых листьев. На самом деле не отвратительно, а просто приземлённо, тревожно.
Он прочистил горло.
- Выходи туда, где я тебя увижу.
Сначала он услышал скользящий звук.
Это превратило его кишки в желе, заставило его отступить на несколько шагов. Ничего подобного он раньше не слышал. Это было тихо и влажно. Он ожидал увидеть гнездо змей, выскользнувших из темноты, все связанные вместе, как когда они впадали в спячку, огромная путаница движения рептилий.
Он услышал влажный звук волочения, услышал, как что-то приближается.
Пора было бежать, но он не мог.
Словно после лобового столкновения, он просто мог только смотреть.
Она выползла из переулка на животе, глаза горели жёлтым, как рождественские лампочки. Она улыбалась дикой и невменяемой улыбкой во все зубы и дёсны, пена исходила из её носа и рта. Она скользила на животе ужасным змеиным движением из стороны в сторону. Её руки были выставлены перед ней, цепляясь за тротуар, когда она выползала, кончики пальцев царапали до кровавых комочков.
И Лу, который вырос на убогих улицах Милуоки и до своего двенадцатилетия уже стал свидетелем последствий гангстерской казни, отступил, но не упал.
Голова закружилась, лёгкие сжались и болели от нехватки воздуха.
Потом из глубины, откуда-то далёкого и первобытного донёсся рваный маниакальный крик, от которого у него затрещали кости.
Это вырвало его из странного состояния.
Как змея, - сказал ему безэмоциональный голос, - она движется как питон, ползучая безногая тварь.
И что самое безумное, она двигалась очень быстро.
Когда она была в нескольких футах - примерно в то время, когда он закричал - её голова и туловище поднялись, как кобра, готовящаяся к броску. Он мог видеть, что с её живота был содрана плоть, а грудь превратилась в кровоточащие мешочки, которые свисали, как полипы без кожи.
Он также видел, почему она двигалась, как женщина-змея.
У неё не было ног.
Под её лодыжками не было ничего, только покрытые коркой рваные обрубки.
Её окровавленные руки потянулись к нему.
- Вы можете мне помочь, мистер? Вы можете? Я больна, мистер... помогите мне... - спросила она чёрным и бездушным голосом. Её язык высунулся, казалось, на пять или шесть дюймов, белый и опухший, пробуя воздух и ища жизнь, которую можно украсть. - Пожалуйста, мистер, мне так холодно... помогите мне...
Но он не мог ей помочь.
Он даже не мог помочь себе.
В один сумасшедший момент, когда его разум балансировал на краю зияющей чёрной ямы, он почти подошёл к ней, притянул к себе. Он почти чувствовал холод её влажной плоти на своей собственной, ощущал её едкий химический запах, ощущал, как её зубы впиваются в его горло.
Он побежал.
Его мозг - скопление бурных мыслей, он продолжал работать, не заботясь о том, натолкнётся ли он на стаю психов, пока успеет это сделать. Эта девушка... она была бесчеловечной, из слизи эволюции, непристойностью. Всё, что он мог видеть, это её гротескная форма в его мозгу, медленно движущаяся вперёд, как слизняк.
Он прекрасно понимал, что сходит с ума. Но теперь ничто не могло его остановить. Он просто плыл по течению, ветка, пойманная в потоке, уходящем в ужасное бурлящее море вечности.
Потом он споткнулся о что-то и растянулся лицом на асфальте.
Он разбил губу, попробовал кровь и почувствовал боль. Его глаза наполнились слезами от безнадежности всего этого.
Он не мог принять это дерьмо.
Он не мог смириться с тем, что какой-то безумный прикол бога бросил его задницу... в этот сумасшедший дом. Итак, он лежал там, ожидая конца. Он бежал вслепую от женщины-змеи и даже не знал, где, чёрт возьми, он был. По крайней мере, раньше он присматривался к машинам в поисках той, в которой есть связка ключей. Теперь... теперь он просто потерялся.
Он приподнялся, увидел, обо что споткнулся.
Другое тело.
Этот был раздавлен, забрызган.
Мужчина или то, что от него осталось.
Похоже, он спрыгнул с крыши здания позади него - на три этажа выше - вместо того, чтобы стать похожим на других.
Или, может быть, его сбросили.
Лу подошёл к нему, не потрясённый его убитыми останками. Труп был трупом. Намного лучше, чем те вещи, которые выдавали себя за людей. У него что-то было в неповреждённой руке. Лу наклонился, чтобы посмотреть. Окоченевшие пальцы мертвеца были смертельно сомкнуты вокруг него. Лу освободил их.
Пистолет.
Дорогой Иисус, это пистолет!
Револьвер. Небольшой специальный полицейский тридцать восьмого калибра.
Лу открыл его. Не было произведено ни единого выстрела. Оглядываясь вокруг, как будто кто-то может забрать его у него и сказать, что это запрещено в игре, он крепко сжал его в руках.
Он увидел вдали большое здание, место, которое, как ему показалось, могло быть мэрией или муниципальным строением, островом в шторме. Вооружённый, он собирался пойти туда сейчас.
Пока меня ещё не прикончили.
Эта часть города, хотя и была частично освещена, показала жестокость бури. Деревья раскололись и повалились на тротуары. Машины были разбиты. Стёкла на окнах выбиты, витрины разорены, дверей не было. И, конечно, было больше тел. Четверо из пяти из них растянулись на дороге, ещё один (без головы) лежал на тротуаре.
Это заставило его задуматься, какой силы был шторм и сколько психов выплеснуло наружу?
Примерно тогда он услышал звук.
Сначала он подумал, что это бегущие на расстоянии ноги. Но, слушая, он слишком хорошо всё понял. Клац, клац, клац. Звук лап по бетону. Дребезжание цепей на шеях.
Собаки.
Они завернули за угол прямо впереди, три псины бежали бок о бок. Две больших - овчарка и сеттер - и поменьше гончая. Они бежали вперёд, болтая языками из стороны в сторону, двигаясь с упорядоченной деловой эффективностью, которая противоречила установленному месту назначения.
Затем они остановились замертво.
Они увидели Лу, вскинули шерсть и зарычали.
Лу поднял пистолет, приготовился.
Его сердце ёкнуло, когда он увидел свирепо-жёлтый цвет их глаз и пену, стекающую с их языков сгустками. Маленькая собака пустилась в путь первой.
Лу всадил ей в голову пулю.
Пуля пробила ей левый глаз и вывела из строя мозг. Она с визгом перевернулась. Двое других подошли к ней, больше заинтересованные в своём павшем товарище, чем в Лу. Они понюхали его дёргающийся труп. Потом, не долго думая, начали его пожирать.
Но пожирали ли они его?
Казалось, они разрывали её, выдёргивали куски внутренностей, жевали их, их рвало, и они снова продолжали есть. Казалось, что их единственной целью здесь было нанесение увечий.
Тихо, очень тихо Лу попятился, шаг за шагом.
Затем он выскользнул из-за угла и побежал изо всех сил.
Лиза Табано покинула дом родителей в каком-то изумлении.
Если бы она могла ясно мыслить, обрабатывать и разбирать детали своей маленькой фуги, она бы знала, что находится в шоке. Но эта кровь, вся эта проклятая кровь, брызгала, растеклась. Как на бойне.
Эта сумасшедшая женщина... убила ли она её родителей?
Может быть, убила их на кухне и вытащила на улицу? Может быть, именно этим она и занималась, когда приехала Лиза? Может, чтобы кормиться ими, как минимум изувечивая их тела? Как раз заканчивала, когда пришла Лиза, заметая следы.
Да, Лиза видела всё это в ярком, шокирующем свете, и её травмированный разум просто замкнулся в себе. На самом деле это было просто чересчур, поэтому его поместили в какой-то тёмный тесный шкаф, где хранились самые страшные кошмары.
Затем Лиза, сбитая с толку и изумлённая - её шокированный мозг работал на автомате - ушла в возмущённом ступоре. С гитарой в руках она совершила прогулку по городу. Она прошла довольно много кварталов, прежде чем её заметили.
Два молодых панка, - подумала она.
Затем она действительно увидела их, когда они вышли в свет уличного фонаря. На них были кожаные байкерские куртки, покрытые коркой грязи, рубашек под ними не было. Их плоть была цвета надгробий, рёбра торчали, как костяные лестницы, когда они дышали. Их глаза были огромными, пустыми, в них не было ничего даже отдалённо человеческого. Широкие бассейны ярко-жёлтого электрического неонового цвета в красной оправе.
Может, это было именно то, что и вывело её из этого состояния?
Как удар мокрым полотенцем или сапогом по промежности.
Она моргнула, снова моргнула, почувствовав крик, приближающийся к её губам. Это вернуло её в реальный мир, в реальность, в реальность выживания в её родном городе, который теперь был варварской преисподней. Это показало ей, что Лиза Табано вот-вот станет жертвой. И вот она просто стояла, с головой, полной мечтаний и пыли, с футляром для гитары в одной руке, с сумочкой, перекинутой через плечо (надо же защитить вещи внутри, Боже, да).
Потом она закричала.
Двое панков ухмыльнулись, по-настоящему зарычали, губы обнажили зубы, клубки ужасной полупрозрачной пены текли из их ртов. Их грудь была покрыта коркой.
- О, Боже, - выдавила она, зная, что в основном ей пришёл конец.
Два панка разделились, двинулись по сторонам от неё, медленно и незаметно приближаясь, дыхание вырывалось из их лёгких с шипением ветра в трубах.
Лиза пыталась отступить, пыталась нырнуть вперёд, пробовала все лёгкие движения, но они не отставали от неё слишком далеко.
Панк слева от неё прошёл на три-четыре фута, когда раздался громовой отдалённый треск, и его голова буквально взорвалась, разбившись, как хрустальная ваза, извергнув кровь и кости. Его голова была аккуратно расколота, лицо фактически свешивалось на нитках мяса, он сделал два-три пьяных шага вперёд и рухнул вниз. Он должен был быть неподвижным, оторванным от жизни, но его тело дрожало, его пальцы безумно царапали мокрый тротуар с пронзительным скрежетом.
Лиза издала что-то подобие крика, упала на задницу, как всегда в замешательстве.
Второй панк с интересом изучал своего павшего товарища, повернувшись к ней спиной.
В следующее мгновение он согнул колени и прыгнул, как кошка на воробья. Его руки были сжаты в кулаки, он действительно сдвинулся, может быть, на фут до того, как его лицо исчезло. В одну минуту он приближался к ней, нашёптывая голодную смерть, а в следующую был ещё один громкий звук... и его лицо взорвалось, фактически вылетело из его затылка.
Она увидела, как он брызжет в воздухе, белые вещи в форме короны звенят над асфальтом.
Она поняла, что это зубы.
Он упал лицом вниз. Не двинулся.
Она поднялась на ноги, убегая прочь. Желчь хлынула ей в рот, желудок попытался протиснуться к горлу. Она споткнулась, даже не глядя, куда бежала, пока не врезалась в кованую ограду. Затем она заплакала и закашлялась, её голова эхом отозвалась тёмным шумом, как крик в пустой комнате.
Она подняла глаза и увидела церковь.
Да, Святого Фомы. Она это очень хорошо знала, причастившись там. Она изучала катехизис в школе. Церковь вырисовывалась перед ней гигантской, чёрной и готической. Она пробилась через ворота, упала на каменные ступени.
Там я буду в безопасности. Они не смогут меня вытащить оттуда. Они не смогут войти туда, они не такие.
В её мозгу было всё, чем она когда-либо была или хотела быть. Её жизнь, её цели, её стремления. Она подумала о следующем компакт-диске, над которым работала Electric Witch. Песни были лучше, чем первые. Её игра была намного лучше, намного более профессиональной, а не грубой и сырой. Она могла слышать собственный голос, говорящий ей:
Да, да, девочка, ты собираешься стать рок-звездой, ты будешь великой, группа будет великой...
Затем всё это растворилось в серости, когда она увидела, как легко этот город лишил её всего этого.
Она открыла глаза, посмотрела вверх.
Над ней стоял мужчина.
Он был не крупным, но крепким, сильным, поджарым.
- Я подумал, что ты хочешь жить, да? - сказал он.
А потом он склонился над ней.
Город был мёртв.
Кат-Ривер был кладбищем.
Бен Эклинд и его жена Нэнси пробирались через тёмные дворы, по тёмным улицам, через одинокие тёмные бульвары. Холодный ночной ветер дул им за спину, опавшие листья летели по дорогам, и везде всё было угрюмо, пусто, заброшено. Дома были пыльными могилами, постройки - мавзолеями. Не было никого, ничего, просто та ужасная ползучая электрическая тишина, которая жужжала в воздухе.
Они бежали в город, затаив дыхание и сбитые с толку, им достаточно было только спастись с места происшествия. От мёртвого парня, который был кем угодно, только не мёртвым, возможно, не совсем живым в человеческом смысле этого слова, но определённо не мёртвым. Возможно, он застрял в какой-то сумеречной неопределённости.
Итак, они убежали... от этого.
- Сэм... - шептала Нэнси. - Сэм. Сэм. Он...
- Да, - сказал ей Бен, крепко прижимая её к себе. - Да, дорогая. Но сейчас мы не можем об этом думать. Мы должны думать о себе.
И это имело для неё смысл.
Они постучали в дверь первого найденного дома.
Ничего. Никто не ответил.
То же самое и в следующем, и в следующем. Все дома были тёмными, необитаемыми. Телефоны были мертвы. Машины стояли на подъездных дорожках. Дворы были аккуратными. Живая изгородь обрезана. Всё выглядело нормально... но здесь что-то было не так. Они оба это знали. И это был не просто псих на дороге. Это было мелочью по сравнению с остальным. Никого нигде не было. Во всяком случае, они не могли этого видеть. Но глубоко внутри должны были затаиться местные жители, Бен знал, что они всё ещё там.
Где-то.
Прячутся.
Играют в какую-то злую игру в кошки-мышки.
Более чем однажды он был уверен, что кто-то находится в темноте, кто-то просто наблюдает за ними.
- Может быть, это конец света, - сказала Нэнси, - и кто-то забыл нам сказать?
Бен покачал головой.
- Нет, это локализовано.
- А откуда ты это знаешь?
- Я просто... я не знаю, просто чувство.
- Да неужели? - сказала она, когда они двинулись по безымянной улице. - Я надеюсь, что это не то чувство, которое подсказывало тебе сократить путь, иначе, я думаю, мы серьёзно облажались.
Он проигнорировал это.
Что-то было не так... но что?
Он прокрутил всё это в своей голове, обычные вещи. Ядерная война, чума, иностранное нападение, террористы, инопланетное вторжение. Какая-то природная катастрофа. Всё, что он узнал за всю свою жизнь, просмотрев старые фильмы или вечерние шоу на телевидении. Но ничего из этого не подходило. Ничто из этого, казалось, не омрачило его образ мыслей.
Что-то случилось.
Что-то очень плохое.
Он всё думал о разливе химикатов. Может быть, какая-то автоцистерна перевернулась, из-за чего разлилось какое-то токсичное вещество? Город был эвакуирован. А может... да, может, тот парень на дороге был заражён или что-то в этом роде? Ему понравился этот сценарий, он охватывает все основы. Ему это нравилось, пока он не остановился, чтобы подумать, что они, Нэнси и он, тоже могут быть заражены этим веществом.
Он никак не переставал думать об этом.
Это было что-то рациональное, за что можно было ухватиться.
- Смотри, - сказала Нэнси, когда они переходили улицу. - Вон там.
Бен видел это. В центре квартала - маленький дом в стиле ранчо с включённым светом. Они были в Кат-Ривер уже некоторое время, и это был первый признак жизни, с которым они столкнулись.
Впереди, он мог видеть, было больше освещённых домов.
Даже уличные фонари светились, как маяки в темноте. Он облегчённо вздохнул. В любом случае это означало, что они всё ещё были на планете Земля. Как бы безумно это ни звучало, он уже начинал думать, что они попали в какую-то альтернативную вселенную.
Первые три дома были тёмными, усыпанными ползучими тенями, опутанными паутиной мрака. Конечно, было страшно. Было всё страшно. Но почему этот домик, свет в окнах которого горел, казался более... опасным? В следующем квартале освещались и другие дома, и уличные фонари горели, но этот, совсем один в мрачном море, действительно пугал Бена.
Он чувствовал, как в животе собирается бесформенный ужас.
Но Нэнси это не беспокоило.
Когда они подошли к дому, он отступил. Это не было осознанным решением. Может быть, что-то атавистическое не позволило ему подойти ближе?
Нэнси, однако, пошла по дорожке совершенно непринуждённо.
Бен огляделся - кормушка для птиц, густые кедровые кусты, забор, нуждающийся в покраске, новый пикап на подъездной дорожке, несколько свёрнутых и непрочитанных газет на крыльце - всё было в порядке.
Тем не менее, он знал, что там было...
Что-то.
- Чашка кофе, - сказала Нэнси. - Это то, что мне нужно. Или выпить. Вы не знаете нас, но вот мы пришли.
- Может быть, нам стоит просто направиться к главной улице, как мы и хотели изначально? - сказал Бен.
Она раздражённо посмотрела на него через плечо.
- Почему?
- Не знаю, - сказал он, понимая, что не может выразить это словами. - Почему нет?
- Почему нет? Потому что этот город меня бесит, Бен, вот почему. Мы идём сюда. Может быть, их телефон работает?
Он последовал за ней на крыльцо.
- Я сомневаюсь. Телефонные провода оборваны.
- Ну, может, у них есть компьютер? Может, они в сети?
- Нет, если телефонные линии не работают.
Она покачала головой.
- Многие люди сейчас пользуются кабелем, умный мальчик, разве ты не слышал?
- Вероятно, он тоже не работает.
- Ой, перестань быть таким идиотом. Мне сейчас не до этого, Бен. Ты слышишь меня? Мой брат мёртв, и твоя фигня мне сейчас не нужна.
Да, Сэм был мёртв. Но Бен знал, что они не были особо близки, никогда не были. Он знал, что прямо сейчас она беспокоилась о своей заднице, несмотря на то, что говорила. Забавно, что её оскорбления теперь его не беспокоили. В любой другой раз он подумал бы о том, чтобы уложить её на её большую задницу, но сейчас её ядовитый язык был почти обнадёживающим.
Она стучалась в дверь.
Она продолжала это делать, время от времени, минуты три-четыре. Затем она открыла сетчатую дверь, внутреннюю дверь. Протесты Бена остались неуслышанными. Она вошла прямо внутрь. У него не было выбора, кроме как последовать за ней.
Первое, что поразило его, был запах.
Это не был обычный домашний букет из стойких запахов еды, табака, домашних животных, освежителей воздуха для комнаты. Он был тяжёлый, острый. Странный, пьянящий химический напиток, почти как аммиак.
Он уловил хорошую дозу этого запаха, а затем тот исчез.
Он должен был задаться вопросом, был ли он вообще когда-нибудь там?
- Эй? - позвала Нэнси.
Её голос отозвался эхом и умер.
Бен почувствовал, как кожа на его руках начала покрываться мурашками; ему это нисколько не нравилось.
- Эй? - снова окликнула Нэнси. - Есть здесь кто-нибудь?
Тяжёлое эхо её голоса сказало им, что это место пусто.
Забавно, - подумал Бен, - но само качество эха может сказать тебе так много.
Оно может сказать, что дом пуст. Оно может сказать, что что-то не так, что вот-вот произойдёт что-то неприятное.
Они ходили из комнаты в комнату. Спальни были пусты. Гостиная тоже. Телевизор был включен, но на экране не было ничего, кроме статического электричества. Нэнси взяла пульт, щёлкнула несколько каналов. Она нашла канал о погоде.
- Видишь? - сказала она. - Кабель работает, - она бросила пульт на диван. - Где, чёрт возьми, все?
На полу у подножия кресла-качалки лежало одеяло. Рядом стояла тумбочка с пепельницей. Сигарета давно сгорела дотла. Рядом лежали пачка Marlboro и зажигалка.
Нэнси пожала плечами, сунула одну в рот и зажгла.
- Здесь холодно, Бен. Здесь так холодно, - тихо сказала она.
Бен собирался напомнить ей, что она бросила курить шесть месяцев назад, но он этого не сделал; у него тоже было желание закурить, а он не курил восемь лет. Прямо сейчас ему это нужно было.
В кухне задняя дверь была открыта для ночи, в неё вливался холодный воздух. Бен закрыл её, текстура темноты снаружи как-то тревожила. На тарелке лежал бутерброд с ветчиной, а сбоку - куча чипсов. Открытая бутылка Coca-Cola стояла на столе, нетронутая.
Это было жутковато.
Как чёртова "Мария Селеста", - подумал он.
Только вот это место не было посреди серого, пустого океана. Это был обычный дом в среднестатистическом городке на верхнем Среднем Западе в очень среднем штате Мичиган. Тем не менее, сейчас у него появилась довольно хорошая идея - если не было раньше, - что что-то крайне необычное поглотило это место целиком и выплюнуло что-то на это место, что-то зловещее, что-то недоброжелательное.
- Пойдём, - сказал он, едва сдерживая свой ужас.
Но Нэнси, стойкая и самообманывающаяся, сохраняла своё чувство нормальности. Она попробовала позвонить по телефону, покачала головой. Потом она начала листать сообщения на автоответчике.
- Джеральд и Шила Брикер, - сказала она. - Интересно, куда они делись?
- Я ухожу, - объявил Бен.
- О, нет, ты не можешь, - сообщила ему Нэнси. - Снаружи стоит грузовик. Помоги найти ключи. Тогда мы выберемся из этого бардака.
- Мы не можем угнать их грузовик.
Нэнси приподняла бровь и пристально посмотрела ему в глаза.
- Ах да! И почему, чёрт возьми, мы не можем?
Но возражений у него не было. Он никогда в жизни ничего не крал. Это было не в его стиле, но прямо сейчас угон автотранспорта звучал прекрасно. Он начал рыться в ящиках, но тихо, как будто кто-то мог услышать.
И, может быть, этого он и боялся.
На полу он нашёл сотовый телефон. Выглядело так, будто кто-то нарочно его разбил. Он поднял его, но это было бесполезно.
Нэнси обыскала гостиную, проверила стенной шкаф. С счетами Брикера в руках она пошла в дальние комнаты. Последняя была вовсе не спальней, а компьютерной комнатой. Она села за стол. Экран был чёрным, но она щёлкнула мышью, и он засветился. Кто-то до этого на нём общался.
- Бен, иди сюда! - крикнула она, теперь тоже испугавшись.
Он вошёл, его обычный обветренный и бледный цвет лица был болезненным.
- Смотри, - сказала его жена. - Шила8. Это, должно быть, Шила Брикер.
Шила была за клавиатурой, очевидно, отчаянно пытаясь достучаться до внешнего мира. Последний раз она заходила в систему часа два назад.
18:28 Шила8: помогите мне;
18:31 Шила8: помогите мне;
18:39 Шила8: помогите, пожалуйста, если есть кто-нибудь;
18:42 Шила8: кто-нибудь там есть?
18:55 Шила8: одна, я одна, я одна, помогите мне;
19:02 Шила8: последняя, я последняя, я последняя;
19:07 Шила8: никто, мне никто не помогает, помоги мне, Господи;
19:11 Шила8: вы не можете помочь мне?
19:14 Шила8: происходит что-то странное, помогите мне, помогите мне;
19:15 Шила8: помогите мне-е-е...
Бен откашлялся.
- Что, чёрт возьми, здесь произошло?
- Смотри, - сказала тогда Нэнси. - Кто-то ей ответил.
20:35 ХХХ: где ты?
20:37 ХХХ: скажи мне, и я приду за тобой, да;
20:40 ХХХ: я помогу тебе, просто скажи мне;
- Интересно, кто это был, чёрт возьми?
Нэнси покачала головой.
- Ты никогда не болтал в чатах, Бен? Ты не знаешь, на что это похоже?
- Конечно, знаю, - сказал он, скрещивая руки на груди. - Чаты полны тупиц, у них слишком много свободного времени.
- Как правило, - она пожала плечами. - Может, этот XXX пытался помочь?
- Наверное, подумал, что всё это шутка.
- Давай разберёмся.
- Нет, - он положил руку ей на плечо. - Давай найдём эти ключи и уберёмся отсюда.
- Бен. Возможно, это наш единственный контакт с внешним миром.
Он выглядел рассерженным.
- Я сказал нет. Давай найдём ключи, сядем в грузовик и уберёмся к чёрту на этом Dodge.
- А если мы не сможем их найти? То что? Мы будем и дальше ходить по домам в поисках машины, которую сможем украсть? - она пристально посмотрела на него своими тёмными глазами, не таким глупым взглядом, как обычно. - Позволь мне попробовать это, передать сообщение? Тогда пойдём.
Ему это не понравилось, но он сдался.
- Хорошо. Давай. Всё, что хочешь.
Нэнси напечатала сообщение.
21:31 Шила8: эй, кто-нибудь там есть? Это не шутка. Мне нужна помощь.
Шли минуты. Бен стоял там, чувствуя своё превосходство, но совсем не получая от этого удовольствия. Они зря теряли время. По какой-то причине он чувствовал, что время очень дорого. Им нужно было выбраться из этого бардака сейчас же. Они не могли позволить себе ждать.
21:34 Шила8: пожалуйста, нам нужна помощь. Мы в Кат-Ривер, штат Мичиган. Здесь что-то случилось. Мы в ловушке. Нам срочно нужна помощь.
21:35 ХХХ: Кат-Ривер, да? Где ты именно?
21:35 ХХХ: где ты?
- Не отвечай на это, - внезапно сказал Бен. - Тут что-то не так.
- О, брось это ради бога, - сказала Нэнси и напечатала.
21:36 Шила8: мы на улице Керриган, 809. Дом Брикеров;
21:37 ХХХ: да, я иду, да-а-а...
21:37 ХХХ: иду среди колосьев ржи, да-а-а...
Нэнси продолжала смотреть на экран, медленно качая головой.
- Для них это одна большая шутка.
Бен схватил её за руку и грубо поднял на ноги.
- Это больше, чем шутка, дура, - отрезал он ей. - Кто бы ни был этот XXX, он в этом городе. Ты не понимаешь? Он здесь, и теперь он знает, где мы.
Нэнси начала спорить, но Бен не дал ей больше ругаться. Он потащил её прямо через дом к входной двери. Он стащил её с крыльца, чуть не выбросив во двор. Она боролась с ним, била его, пинала. Это не принесло ей пользы. Он зажал ей рот рукой и сделал блокировку запястья, которой он научился в школьной борьбе. Только когда они спрятались за грядой кедров, он выпустил её.
- Ты тупой сукин сын! - она ругалась, но не слишком громко. - Кем, чёрт возьми, ты себя возомнил? Ты не посмеешь зажимать мне рот рукой, ты не...
Он снова зажал ей рот рукой.
- Закрой свою дыру, - сказал он строго твёрдым голосом, дрожащим от власти. - Кто-то идёт.
Нэнси слушала, поворачивая голову из стороны в сторону. Она ничего не слышала, кроме ветра в деревьях над головой. Но потом... да, кое-что. На расстоянии.
Цок, цок, цок.
Она сузила глаза.
Что это было?
Шум становился всё громче, с того направления, откуда они пришли, из затемнённого участка Кат-Ривер... во всяком случае, одного из них. Она облизнула губы, внезапно осознав прохладный туман на своей коже, гром своего сердца. Она делала быстрые неглубокие вдохи, пытаясь сделать это тихо. Теперь тишина имела значение. Имела значение больше всего на свете.
Цок, цок, цок.
Теперь очень близко.
Нэнси держала Бена за руку с такой силой, с какой только могла. Он делал то же самое. В любой другой раз ей было бы больно, теперь это было просто жёсткое, постоянное давление, в котором она нуждалась больше всего на свете. Она чувствовала запах влажного воздуха, холодного и серого, запах густой зелени кедров, за которыми они прятались. Это были физические вещи. Они сели на землю.
Цок, цок, цок.
По тротуару вышла женщина, её походка была небрежной, но... странной.
Нэнси знала, что это всего лишь женщина, вот и всё... но эта фигура, исходящая из темноты... она наполнила её безымянным ужасом, заставила её тело дрожать волнами... женщина, да, но не совсем. Скорее что-то чёрное и злое, притворяющееся женщиной.
Она продолжала приближаться, высокая, худощавая, с развевающимися волосами до плеч.
Она остановилась на дороге, и они оба хорошо её рассмотрели. На ней были туфли на высоких каблуках, на руке сумочка. От неё разносился резкий и зловонный запах взломанных склепов.
И она была совершенно голой.
Они слышали её дыхание. Это был ужасный влажный звук, словно из шланга всасывалась вода. Её белое ухмыляющееся лицо говорило всё, что можно было сказать о чёрных глубинах человеческого безумия, воплощённого зла. Глаза её были жёлтыми, блестящими.
Нэнси дрожала, стараясь не закричать.
Женщина держала в руке большой нож.
Она поднялась прямо на крыльцо, вошла в открытую дверь.
- Эй, - сказала она, - есть кто-нибудь дома?
Боже мой, - подумала Нэнси, - этот голос.
Грубый, резкий и звериный. В рычании бешеной собаки было больше человечности. Она всё кричала из дома. Иногда её голос был отдалённо похож на человеческий, иногда - на лающий, рычащий звук взбешённого волка, пытающегося что-то сказать.
Примерно в то время, когда Бен и Нэнси подумывали о том, чтобы сбежать, она снова появилась в дверях, её электрические жёлтые глаза блестели, как мокрый хром. Она осмотрела двор, слюни текли с её губ и капали сгустками на её выступающие груди.
- Прятки? - прошипела она в ночном воздухе. - Это наша игра... да-а-а... выходи, выходи, где бы ты ни был. Я чую тебя там...
К тому моменту Нэнси не знала, что её удерживало.
Может, это был Бен. Может, она просто была скована суеверным, беспричинным страхом. Она смотрела, как женщина вышла во двор. Она двинулась в их сторону, а затем резко повернула и направилась к грузовику, припаркованному на подъездной дорожке. Она прижалась лицом к окнам, оставляя липкое пятно, когда отстранилась. Затем она пошла в гараж, распахнула дверь и исчезла внутри.
- Сейчас, - сказал Бен себе под нос. - Тихо.
Всё ещё держась друг за друга, они поднялись и выскочили из-за кедровых кустов. Они побежали по соседним лужайкам, держась на траве, чтобы не шуметь. Через три дома они остановились за другим припаркованным пикапом. Вдали дом Брикеров выглядел умиротворённым. Они подождали минут пять, но больше женщины не видели.
Нэнси потребовалось время, чтобы обрести голос. Слишком долго она была озабочена только тем, чтобы остаться в живых, прожить достаточно долго, чтобы сделать ещё один вдох.
- Боже мой, Бен, о Господи... - её голос перешёл в рыдания. - Что мы... что мы можем сделать?
- Мы должны убираться отсюда. Весь этот город заражён.
Нэнси молча кивнула.
Они снова двинулись сквозь пятнистые тени.
Впереди были другие освещённые дома, и они направились к ним. На самом деле они не ожидали, что сейчас найдут людей, но, может быть, ключи от машин, оружие для защиты? Что-то. Всё, что могло дать им безопасность в этом кошмаре.
Было ли это безопасно или нет, они держались подальше от дороги и тротуаров, держась поближе к домам, деревьям, кустам. Бен очень хорошо знал, что в любой момент белые руки могут протянуться к ним и утащить в вечную ночь, но выбора у них не было.
Они завернули за угол аккуратной двухэтажной лачуги и увидели, что что-то свисает с навеса крыльца. Они оба видели это, и не было никакой возможности не заметить. В лёгких не осталось дыхания, чтобы закричать, Бен балансировал на резиновых ногах, гадая, что может быть хуже этого.
- Боже мой, - захныкала Нэнси. - О, Господи...
Тело мальчика раскачивалось на верёвке.
Потрёпанная петля обвила его горло, врезаясь в плоть. Ему могло быть не больше десяти или одиннадцати, как-то так. Он болтался на ветру, медленно поворачиваясь взад и вперёд, его руки были сжаты в кулаки.
Это была эпитафия Кат-Ривер, ужасного памятника, воздвигнутого при его кончине. Мальчик с верёвкой на шее.
Хуже этого быть не могло.
Так было до тех пор, пока на его бескровном лице не появилась ухмылка, а на губах не сложилась улыбка, трепещущий предсмертный оскал.
Его тело начало танцевать.
Сначала просто дрожь, затем более плавное движение, руки и ноги безвольно шлёпались в какой-то жуткой имитации передвижения человека. Он был похож на какую-то ужасную марионетку, марионетку, которая болталась за шею, его конечности развевались, как будто он шёл по воздуху.
Бен стоял там, загипнотизированный этим последним заявлением о полном безумии.
Его мозг наполнился гремящим чёрным звуком, подобным взмаху огромных крыльев, словно птицы, летящие в его черепе. Это сводило с ума. И всё, о чём он мог думать, это то старое музыкальное видео Херби Хэнкока, в котором все моторизованные манекены и автоматы имитируют человеческие существа - ходят, пинают, поворачивают, вращаются. И вот кем было это существо: какая-то холодная, жужжащая машина, издевающаяся над маленьким мальчиком, со щелчками открывающихся и закрывающихся челюстей, качанием головы, стуком конечностей, искажённым сухим кваканьем, вырывающимся из его горла.
Нэнси начала трястись.
Она начала всхлипывать, потом хихикать, потом показалось и то, и другое.
Бен не хотел ничего, кроме как тихо сойти с ума, но сейчас было не время.
С огромным усилием он привёл ноги в движение. Он развернул жену за плечи, и её лицо, залитое жёлтым лунным светом, было безумно, затянутое в тугую маску из слёз и смеха. Это его напугало. Наверное, хуже всего, что он видел до сих пор.
Она ожила под его хваткой, борясь с ним, нанося удары, пытаясь поцарапать его лицо. Он ударил её, и она упала в его объятия. Он наполовину нёс, наполовину тащил её, гадая, сколько времени может пройти, пока верёвка на шее ребёнка не порвётся, и он не подойдёт, чтобы укусить что-то, кроме пустого воздуха.
- Всё будет в порядке, - услышал Бен, как он прошептал Нэнси, когда она полностью рухнула, и он подхватил её, унося прочь через улицу на квартал с включённым светом.
Он нашёл ряд высоких кустов и осторожно посадил её за ними.
Он сел рядом с ней, поглаживая её волосы.
Тогда она очнулась и зарыдала.
- Этого не может быть, Бен, не так ли? - спросила она. - Я знаю, что не может, я знаю, что я сумасшедшая. Я должна такой быть. Этот мальчик мёртв, но он всё ещё двигается, а эта женщина... Господи, Бен, я схожу с ума...
Он прижал её к себе, поцеловал в макушку.
- Ты не сумасшедшая, девочка. Этот город сумасшедший, но не ты.
Через некоторое время она успокоилась, и он испугался за неё.
Боялся, потому что она была жёсткой, напористой женщиной, которая ни от кого и ничего не терпела, а теперь она была слабой, избитой и хныкала, как маленькая девочка.
Вот что его напугало.
Она всегда была камнем, а теперь изнашивалась, рассыпаясь перед ним.
- Сэм и всё это... я не могу думать трезво. Я не знаю.
- Ш-ш-ш... Всё будет хорошо. Я вытащу тебя отсюда.
Затем они оба услышали, как что-то приближается по тротуару.
Сначала это было приглушённо и невнятно, но потом стало очевидно: шлепки босых ног. Многих ног.
Бен и Нэнси обнялись, набираясь сил.
Парад босых ног приходил и уходил, их хозяева, проходя мимо, издавали серию влажных, почти рептильных шипений. У Бена было это почти самоубийственное, безумное желание выглянуть из-за кустов и посмотреть, какие люди издают такие звуки.
Но он этого не сделал.
Он просто держал Нэнси и ждал.
Десять минут спустя они всё ещё держались друг за друга, ожидая того, что будет дальше, и ждать не пришлось долго. Это пришло через дорогу, из ряда тёмных домов. Бен почувствовал, как у него перехватило дыхание и задержалось там. Это был просто звук, но он вызвал в нём почти физический ужас.
Я не могу больше этого терпеть, о, Боже на Небесах, я не могу.
На другой стороне улицы он услышал пронзительное жуткое хихиканье.
Хихиканье маленькой девочки, безумное и омерзительное.
- Всё, что я хочу делать, это жить, - сказала Лиза Табано лысому усатому мужчине, который отнёс её в церковь. - Я даже не хочу об этом знать... Я просто хочу жить.
Джонни Дэвис кивнул в темноте.
- Кажется, достаточно простая вещь, не так ли?
- Раньше я так думала, - сказала она усталым голосом.
- Я постараюсь вытащить тебя, но ничего не могу обещать.
- Спасибо. Тогда мы сможем вызвать полицию, армию, я не знаю. Власти. Кого-то главного. Может... может быть, мои мама и папа... может, они где-то живы?
- Может, они ушли, - сказал Джонни.
Она проигнорировала это.
- Мы выберемся, позовём копов, что угодно. Пусть разбираются.
Джонни негромко рассмеялся.
- О, ты наивна, не так ли? Ты не понимаешь? Ты даже не понимаешь, о чём идёт речь.
Лиза посмотрела на него.
- А ты?
Всё, что из него вышло, это был смех.
Она видела, как он качал головой, массируя челюсть (казалось, что он делал так, когда сталкивался с чем-то, что ему не нравилось).
- Нет смысла вдаваться в подробности, - сказал он. Они были прямо у главного входа в церковь, куда Джонни принёс её, найдя её на ступеньках перед домом. Он приоткрыл дверь, выглянул. - Если хочешь уйти, ты можешь начать с этого.
- Я подумала, что, может быть, ты пойдёшь со мной? - сказала Лиза. - Или я ошибаюсь в этом?
- К сожалению, ошибаешься, дорогая, - он вытащил пачку жевательного табака RedMan из-под жилета и набил себе щёку. - Я останусь здесь.
- Ради бога, почему?
- Ты бы всё равно не поняла. Объяснять это займёт слишком много времени, а у нас нет времени.
Что за загадка?
Ах да, и ещё кое-что.
Это был парень, который явно был своего рода борцом за выживание - одетый в военную форму и жилет, вооружённый до зубов. Парень, который расположился на церковной колокольне и, к счастью, убрал тех психов, которые собирались сделать из неё гамбургер. Жёсткий, как бетонная свая, он был крупным и тяжёлым и определённо был не чужд делу убийства. Не какой-нибудь воин выходного дня. Не какой-нибудь фанат оружия, который мечтал о бое и дрочил на прошлые выпуски "Солдата удачи", но ссал бы себе в штаны при первом же вкусе настоящего.
Нет, Джонни Дэвис был реальным бойцом.
Но в нём была скрытая подоплёка, которую Лиза просто не могла понять, какой-то тайный план. Загадка.
Но прямо сейчас, несмотря на всё, что произошло до сих пор, ни Джонни Дэвис, ни кто-либо ещё не был для неё приоритетом. Её начало тошнить и она потела, как будто у неё был грипп.
Но это тут было не при чём.
- Мы должны идти, пока не стало... хуже, - сказал он.
- Я должна сходить в туалет.
Он вздохнул, покачал головой.
- Проклятые женщины и их мочевой пузырь.
Она проигнорировала его, и он провёл её через церковь к дому приходского священника. Он кивнул в сторону ванной и оставил её одну. Она закрыла дверь и щёлкнула светом. Она отложила футляр для гитары и сумочку. Убедившись, что он находится вне пределов слышимости, она вздохнула с облегчением (хотя настоящая причина этого визита была не в том).
Когда она закончила, она плеснула водой в лицо и посмотрела на себя в зеркало. Боже. Она была истощена, измождена, её тёмные глаза и волосы резко выделялись на фоне бледной, потной кожи её лица. Двадцать три года, а у неё уже были морщинки под глазами, тревожные нити в уголках губ. Как сестра-наркоманка Кита Ричарда.
Боже, она чувствовала себя ужасно.
Она открыла сумочку, достала пакетик коричневого порошка. Ложки у неё не было, поэтому она набрала немного и сунула в нос, вдыхая. Она повторила это и села на унитаз, дрожа, её глаза слезились, её кишки сжались и скрутились.
Когда ты в последний раз ела? - спросила она себя. - В последний раз, когда ты действительно добавляла немного еды в своё тело?
Но она не могла вспомнить.
День? Два? Три?
Когда становятся нужны только наркотики, другого больше ничего не нужно.
Она была худой, как карандаш, почти иссохшей, в классическом стиле рок-н-ролла: измождённая, измученная, с большой копной волос и скелетом вместо тела. В подростковые годы она сидела на одной сумасшедшей, суровой диете за другой, изо всех сил пытаясь выглядеть как её герои - Джонни Тандерс, Джо Перри, Никки Сикс - и теперь, наконец, когда она стала рок-звездой сама по себе с хитовым альбомом, она открыла их секрет: героин. Не нужны диеты, голодание или что-то в этом роде, всё, что нужно, это героин. Пища богов, да, да, да.
Она уже чувствовала, что это устраняет всё плохое.
Её личное облако нашло её, плотно обернуло. Она достигла пика через пятнадцать минут или около того, но подъём был таким восхитительным. Нос полный наркоты, и она могла смеяться над психами снаружи.
Восхищённая и оживлённая, рождённая свыше, она собрала свои вещи и вышла из ванной, у неё возникло глупое желание прыгать и свистеть.
Было больше похоже на это.
У неё осталось почти шесть граммов. На долгое время хватит.
Боже, если мама и папа мертвы, если... Не думай об этом. Оставь это на потом, - сказала она себе, - когда ты будешь в безопасности.
- Почему так долго, чёрт возьми, рок-звезда? - сказал Джонни, когда она вернулась.
Было темно, и Лиза была этому рада. Она не хотела, чтобы её спаситель, Джонни "Рэмбо" Дэвис, видел, как с ней грядут перемены. Теперь у неё было довольно хорошее настроение в отношении этого парня, и это говорило ей, что было не так уж и плохо, что он был рядом.
- Ты собираешься таскать с собой футляр для гитары?
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
- Конечно. Это очень редкая вещь, приятель, стоит состояние. Для меня это всё, что имеет значение.
Он снова выглядывал за дверь.
- Нет, ты ошибаешься, девчонка. Гитара - это не что иное, как гитара, только дерево, струны, сталь и всё такое. Твоя жизнь - это всё, что имеет значение.
- Я не собираюсь с тобой спорить.
Он пожал плечами.
- Как бы там ни было. Видел таких вишенок, как ты, на войне. Всегда беспокоились об амулетах на удачу, религиозных предметах и ценных вещах. Не пошло им на пользу. У тебя одна жизнь, это всё, что ты имеешь и всё, что тебе нужно. Остальное - чушь собачья. Меркантилизм.
- О, как ты меня назвал, а? Меркантильной девушкой?
- Ты это сказала, а не я.
- Ты нихрена не знаешь, - она выудила из кармана куртки пачку сигарет и зажгла одну. - Ты ничего обо мне не знаешь.
- Да, ты права. Не знаю, и не хочу знать.
Этот парень. Иисус... Своим отношением он портил совершенно хороший поступок.
- А ты? Это, должно быть, настоящая история? Посмотри на себя... что это за костюм? - спросила она его, усмехнувшись, как обычно, для камер. - Камуфляж, чёрт возьми? Не заметила здесь джунглей, Рэмбо. Пора оставить Дананг позади, Чак грёбаный Норрис.
Он закрыл дверь.
- Хочешь уйти отсюда, рок-звезда? Это именно то, чего ты добиваешься? Тогда тебе лучше застегнуть молнию на той дырке, которую ты называешь ртом, - он повернулся к двери и пробормотал себе под нос: - Грёбаные бабы. Они только и могут, что готовить и сосать хуи, остальное - чушь собачья. Не могу им доверять. Не могу доверять тому, кто истекает кровью в течение недели каждый месяц, и у меня нет здравого объяснения, почему он не ложится и не умирает.
- Прошу прощения? - сказала Лиза, её кровь закипела, как патока. - Что ты сказал?
- Ты слышала меня.
- Ты высокомерный говнюк, - она покачала головой. - Да, это просто удача - встретить тебя! Я застряла в этой долбаной неразберихе, и кого я получаю в компанию? Проклятого сексиста-неудачника. Что случилось, Рэмбо? Что дало тебе такое высокое мнение о женщинах? Тебя слишком много раз бросали? У тебя маленький пенис? Или ты просто не любишь женщин?
Он тонко улыбнулся.
- Как сильно ты хочешь узнать?
- Примерно так же сильно, как я хочу, чтобы мои сиськи были где-нибудь в другом месте, подальше отсюда.
- Это хорошее место для тебя, чтобы твоя противная задница не отправилась на небо.
Лизе было интересно, как он будет выглядеть с футляром для гитары, задвинутым в его зад боком.
- Хорошо, мачо. Я тебя услышала. Покажи мне выход. Ты ведь можешь это сделать, не так ли?
- Я могу сделать всё, что угодно, женщина.
Хотя, казалось, в его словах не было скрытого сексуального подтекста, она сказала:
- Пощади меня, Рэмбо. Надеюсь, ты не собираешься показывать мне свой член и то, что ты умеешь им делать.
Он снял свою шапку, погладил лысину и снова надел.
- Ты была бы удивлена.
- Нет, я была бы разочарована.
Теперь её кайф достиг своего пика. Некоторое время он будет продолжаться, но этот парень уже испортил то хорошее, что сделал. Она не собиралась позволить ему оскорблять её.
Джонни сделал два быстрых шага к ней. Она увидела, как его рука поднялась, и была бессильна его остановить. Она видела, как её жизнь промелькнула перед её глазами, как малобюджетный фильм. Его рука остановилась в нескольких дюймах от её левого виска.
Его глаза, встреченные с её собственными, принадлежали свирепому кабану, а не человеку. Наконец, он выдохнул, улыбнулся ей и захихикал.
- Мне нравятся женщины с яйцами, которые ставят меня на место. Ты как, рок-звезда? Ты замужем?
- Только сама за собой.
- Хочешь быть? Ты думаешь, ты могла бы выйти за дворнягу вроде меня?
- Сомневаюсь.
Она внезапно почувствовала в этом парне полную противоположность всему, что она любила в мужских особях.
Он кивнул, вскинул винтовку на плечо и вытащил из ножен за спиной дробовик. Это была гладкая, неприятная на вид деталь с пистолетной рукояткой.
- Пойдём, рок-звезда.
Лиза высунула язык за его спиной, но последовала за ним.
Они вернулись на улицу. Было влажно. Холодно. Была зернистая тьма.
Да, для "Рэмбо" здесь была настоящая работа. Дело было не столько в том, что он оскорблял её или женщин в целом (её обошли лучшие), а просто ей было интересно, какое стечение обстоятельств породило такого парня, как он. Он был грубым, самоуверенным, почти как ржавый гвоздь, и любил производить впечатление, что он задиристый первопроходец. И, возможно, так оно и было, но она прекрасно понимала, что он был кем-то бóльшим. Кем-то совсем другим. Под этой жёсткой внешностью было тепло.
Как уголь в топке, тёплый в центре, но покрытый пеплом и грязью.
Это был Джонни Дэвис.
- Следуй за лидером, рок-звезда.
Назначение: не отставать.
Но она и не собиралась этого делать. В этой ситуации даже такой полный засранец, как Джонни Дэвис, чертовски пригодился бы.
Он жестом приказал ей остановиться.
Он всё делал жестами рук, как будто снова шёл по тропе Хо Ши Мина.
Он изучал то, что находилось перед ними.
Джонни Дэвис был очень осторожным, настоящим профессионалом.
Она решила, что это хороший человек, знающий своё дело.
Особенно, когда война пришла к нему домой.
Мир Лу Фроули был миром безумия, сырости и вечной тьмы.
Это был компактный микрокосм ужаса и выживания, где худшие вещи не только могли случиться, но и происходили с шокирующей регулярностью. Его миром был Кат-Ривер и сумасшедший дом, которым он стал. Симпатичный маленький шар со снегом. Встряхните его, и снег упадёт на причудливую деревушку. Только вот эту причудливую деревушку сейчас населяли монстры, которые жили в шкурах мужчин, женщин и детей.
На самом деле, большая перемена.
Он вёл жизнь продавца - город за городом, одна плохая еда, нагромождённая другой, язвы, неудачные сделки, рекламные акции, которые так и не состоялись, дерьмовые гостиничные номера, пьяные ночи, поцелуи в задницу менеджеров по продажам, свидания на одну ночь с накрашенными дурочками и единственная драма в том, что это социальная болезнь, которую можно принести домой, как больного щенка, за которым нужно ухаживать и кормить, пока она не прикончит тебя, и дорога не продолжится снова.
Так было до Кат-Ривер.
Всё это мрачное откровение всего за несколько коротких часов.
Может быть, это была не самая большая жизнь, которую засунули под прицел, как нового микроба, но это была его жизнь, и он хорошо за ней ухаживал. Поливал, кормил и продолжал взращивать.
Теперь оставалось только выживание.
Остаться в живых достаточно долго, чтобы, может быть, выбраться из этого богом забытого городка или, по крайней мере, умереть, зная ответ на мрачную загадку.
Мне следовало остаться в Грин-Бей, - подумал он.
Он почти так и сделал. Но вместо этого он проехал пару сотен миль на север.
Здравое мышление, прекрасно.
После небольшого свидания с женщиной-змеёй (как он теперь её называл) он продолжал двигаться, держась в тени, не сводя глаз с большого кирпичного здания, расположенного на холме. Оно должно было выполнять какую-то официальную функцию. Он знал это точно. Но что, если этого не произойдёт? Что, если это будет какая-то старая проклятая крысиная нора, ожидающая поцелуя шарового тарана? Что тогда?
Вот о чём он думал.
Теперь он был в полквартале от него и мог бы быть там давным-давно, если бы ему не приходилось всё время прятаться. Неважно, он придёт.
Он находился в дверном проёме маленькой мастерской, жёстко прижатый к витрине из зеркального стекла, окружённый полосами тьмы.
Было безопасно?
Да, примерно так же безопасно, как и любое другое место в этом городе. И это, конечно, мало что говорило.
Он не видел больше психов со времён женщины-змеи, но это не значило, что их не было. Время от времени он слышал их - дикие вопли и крики. Иногда были слышны звуки разбивающегося стекла. Ах да, они были там и были очень активны. Никаких сомнений насчёт этого. Но не только они; он также мог слышать лай и вой собак... по крайней мере, он надеялся, что это были собаки. И раньше он мог поклясться, что слышал выстрелы, но это было слишком далеко, чтобы быть в этом уверенным.
Ему нравилось думать, что это были точно выстрелы.
Звуки человечности, звуки его братьев и сестёр в сопротивлении.
Сопротивление.
Это заставило его улыбнуться.
Понимая, что это, вероятно, ошибка, он чертыхнулся, но у него самого теперь было ружьё, затем Лу закурил сигарету. Он быстро зажёг её, затем убрал зажигалку, ожидая, чтобы увидеть, привлекла ли она какое-нибудь внимание?
Как бы сильно он ни хотел выбраться из этого кошмара, он также хотел ответов. Ему нужно было знать, что здесь произошло. Он знал, что в течение прошлой недели или около того этот район подвергся ураганам, и что за последние пару дней они стали достаточно серьёзными, чтобы безжалостно стереть с лица земли телефонные столбы и их обслуживающие линии.
Но что ещё случилось?
Что завладело этим городом, когда погас свет? Была ли это чума или инфекция, и если да, то какого рода? Было ли это в почве? В воздухе? В воде? И что ещё лучше, был ли он уже заражён?
Господи, это было такое безумие.
Он продолжал смотреть на большое здание впереди.
Очень готический дом, с луной, омывающей его в призрачной атмосфере. Он стоял на невысоком покатом холме, окружённый обнажёнными вязами и скалистыми дубами. Три беспорядочных этажа из камня и кирпича, куполообразные колокольни, площадка на крыше с перилами, поникшие карнизы, мансардные окна с остроконечными пиками, увенчанные выступающими скатами крыш и ржавыми флюгерами. На нём было много завитков, мраморный фриз, обвивающий его, как шарф, слишком много продолговатых и овальных окон, которые сверкали наружу, мёртвые глаза на каменном лице. На фасаде прямоугольной башни стояли огромные часы, сообщавшие ему, что сейчас была почти половина десятого.
Вполне подходящее место. Примерно так же заманчиво, как мавзолей в полночь.
Он подумал, что, может быть, он увидел там какой-то свет... но не мог быть уверен, что лунный свет цвета кукурузного шёлка превращает окна в мрачные отражающие лужи. Он вытащил сигарету, зная, что сейчас, этот момент, более чем когда-либо прежде в его жизни, не был временем для импульсивных действий. Что бы он ни делал, нужно было тщательно продумать план.
Он огляделся.
Куда бы он ни посмотрел, ничего, кроме города: здания и дома, церковные шпили и наклонные трубы выкрашены в цвет угольной пыли, всё покрыто инеем от луны. Чёрные пятнистые облака вверху и холодные злые улицы внизу.
А может, и нет.
Справа от большого здания было открытое пространство, похожее на парк, а за ним - что-то вроде кладбища. То же, что он видел раньше, но теперь с другой точки зрения. Восстание камней и мраморных сводов... и дальше, только тёмный лес, пустые луга.
Так оно и было.
Он мог либо рискнуть со зданием, либо просто поступить по-умному и ускользнуть из города. Через кладбище и в поля за его пределами. Легче, чем обещания в темноте.
Может быть, они тоже были там, но, вероятно, очень немногие, - подумал он, - лучшая охота здесь, в Кат-Ривер.
Растоптав сигарету каблуком, он двинулся к выходу.
Через дорогу, мимо монолитного дома, в парк. Ему там тоже не очень понравилось: слишком много тёмных укрытий, маленькие дыры, из которых монстры могли выскочить на него, как пауки из своих паутиных логовищ. Он прятался за мемориалом, слушал, смотрел, держал в руке тридцать восьмой калибр. Хорошо.
Вперёд!
По периметру крепких сосен и по извилистой грунтовой дороге.
Всё пока шло нормально.
Кладбище было прямо перед ним. Его окружала невысокая каменная стена неправильной формы, насыпанная. Он перепрыгнул через неё, чуть не упав в грязь. Прямо за стеной он присел, осматривал ночь, искал всё, что пахло опасностью.
Ничего не было.
Кладбище раскинулось на холмистой местности, заросшей ухоженным кустарником и вековыми дубами. Надгробия, казалось, светились под луной. Безмолвные, выступающие скульптуры, обшитые мёртвым плющом, были вырезаны из тени могилы. Это было хуже, чем он думал, больше мест, чтобы спрятаться, чем он мог вообразить - повсюду надгробия, указатели, переноски для гробов, мраморные памятники, наклонные погребальные кресты. Лабиринт из камня, листвы и острых теней.
Лу бросился вперёд, его ноги были бетоном от всех непривычных усилий.
От надгробия к надгробию, от надгробия к надгробию.
Молчание, ожидание и зловещие перспективы.
Он хотел думать, что он в полной безопасности. Скорее всего, он зря тратил время на эту тактику уклонения, играя в кошки-мышки. Слишком много старых фильмов возвращаются в его голову, чтобы обосноваться на гниющих стропилах его запаниковавшего мозга. Да, было бы круто, было бы круто, если бы...
Впереди он заметил движение.
Он оставался на месте, пистолет дрожал в его потной руке.
Повсюду были тени, толпы и множество людей были созданы луной, деревьями и камнями.
Но потом он увидел, что да, они тоже были здесь.
Тусклые формы медленно двигались сквозь памятники в его направлении. Его сердце ёкнуло, пропустило ещё один удар, от резкой боли в груди забилось ещё сильнее.
Почему здесь?
Его ждали? Были ли они частью некоего группового сознания, знающего, думающего и действующего как единое целое, но состоящего из сотен частей? Нелепо. Опять же, слишком много ночных фильмов ужасов забилось ему в голову. Нет, это не то, а что-то, что-то...
Теперь он мог слышать приглушённый стук, тихий лязг.
Тогда страх хлынул через него, как ледяной ручей, чистый ужас. Откровение было шокирующим. Они были здесь не в поисках живых, они были здесь в поисках мёртвых. Пробираясь сквозь могилы и склепы, как грабители, голодные упыри.
Но, возможно, они знали, что он здесь.
Некоторые из них приближались, двигаясь в его направлении с менее чем случайным интересом. Теперь он мог видеть их глаза, плоские и жёлтые, как глаза бешеных собак.
Теперь они расходились, шесть или семь человек. Он мог слышать влажные звуки их дыхания, стук зубов.
Сердце Лу буквально перебивалось в его горле, дряблым и тревожно фибриллировавшим образом, он подавлял воздух и брызгал кислой желчью на язык. Он вскочил и побежал со всей силой, что у него была, с кладбища в небольшой парк и прочь, пока не оказался в циклопической тени здания.
За его спиной было тихо.
Они не последовали. Он упал на колени в мокрую траву.
Через некоторое время его паника утихла. Он увидел знак.
МУНИЦИПАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС КАТ-РИВЕР:
Офис мэрии;
Архив;
Департамент общественной безопасности.
Бинго!
И да, он увидел, изучая туманные окна, что там горит свет. Не во всех, но в некоторых. Он облизнул губы, успокаиваясь. Теперь он мог видеть позади стоянку с парой полицейских автомобилей и несколькими городскими грузовиками. Если здесь всё ещё были представители закона, почему они ничего не делали?
Нет времени на это, нет времени на рассуждения и анализ. Это было прерогативой цивилизованных людей, и цивилизация теперь стала чем-то вроде абстрактного понятия здесь, на задворках дьявола.
Вытирая со лба ледяной пот, Лу поднялся на ноги.
Двигаться!
Он снова бежал, скакал по двору муниципального здания, как лиса со стаей слюнявых собак за хвостом. Сквозь мокрую траву, по блестящему асфальту, ныряя в тени, становясь тенями. И всегда наверху эта огромная полная луна, эта охотничья луна, расчищенная тёмными облаками, как шрамы на слепом глазном яблоке. Дыхание Лу затуманивало ил в его ноющих лёгких, его мозг бушевал в грозовых облаках.
Он поднялся по ступенькам ко входу.
Огромные двойные двери. Он повернул ручку, нажал, его сердце взорвалось, как бомбовая кассета, и он оказался внутри. Тёмные коридоры, лестница, ведущая налево, ряд лифтов. Горели несколько панелей верхнего света, чтобы было видно и можно было ориентироваться. В холле стояли двери, в них были стёкла. ГОРОДСКОЙ КАЗНАЧЕЙ. ГОРОДСКОЙ АДМИНИСТРАТОР. ОКРУЖНОЙ ДЕЛОПРОИЗВОДИТЕЛЬ. КОММУНАЛЬНЫЙ ОТДЕЛ. На стене был указатель. Лу изучил его, увидев, что то, что он хотел, было на этом этаже.
Всё идёт нормально.
Ему бы хотелось, чтобы в помещении горел каждый свет, но, по крайней мере, было тепло. Он не осознавал, насколько ему было холодно, пока тепло не коснулось его рук, его лица.
Боже, он онемел.
Слева от него вился коридор, очень тёмный, и ему нужно было идти именно по нему. Он двинулся в путь, тени ожили тайной угрозой.
Все полицейские участки были освещены.
Но пусты.
Там были камеры предварительного заключения, в которых находилось несколько столов и картотеки, жёсткие пластиковые стулья для посетителей, плакаты по безопасности на стене, бюллетени разыскиваемых, прикрепленные к пробковой доске. Всё освещено жужжащими люминесцентными лампами над головой.
Лу осторожно приблизился и вошёл в камеру, придерживая распашные ворота, чтобы они не создавали шума.
И его сердце упало.
Похоже, здесь пронёсся смерч.
Пол был завален бумагами и папками, как будто кто-то чистил столы метлой. Компьютеры были разбиты под столами, клавиатуры застряли в экранах. Ящики были пусты, их содержимое разбросано. Мусорная корзина с бумагами отброшена в сторону, в углу разбиты кофеварка и её сопутствующие принадлежности. Открывалка для писем была воткнута в стену почти на два дюйма.
Да, сумасшедшие тоже были здесь.
Судя по всему, они сделали это досконально. Наверное, хуже всего был запах - старой мочи. Как будто сумасшедшие, монстры - кем бы они ни были, - помочились повсюду, чтобы пометить свою территорию.
Лу подошёл к первому найденному телефону и снял его.
Мёртвый.
Даже у копов не было рабочих телефонов. Рация была, но микрофона не было, с тыльной стороны оборвались провода.
Ты не понимаешь? - сказал ему голос. - Разве ты не видишь, что здесь происходит? Ты полностью отрезан от реального мира. Это то, чего они хотят. Ты нормальный, а у них этого не может быть. Это мышеловка, а ты мышь, друг мой. Нет выхода. Шторм позаботился о телефонах, они сделали всё остальное. И момент за моментом петля затягивается.
Лу рухнул на стол, грубая издевательская улыбка отразилась на его лице, как будто кто-то вырезал её ножом. Хорошо. Всё в порядке. Да, конечно. Вот каково было сойти с ума, а? Хуже, чем он думал. Может, было бы легче, если бы он просто сдался?
Нет.
Он воткнул сигарету в рот, закурил, сильно затянул. Никотин разбудил его мозг, разогнав туман чуши. Как старый телевизор, который нужно было ударить по бокам, чтобы он снова заработал. Изображение, конечно, сначала немного сбилось, но оно снова принималось и обрабатывалось.
В камере предварительного заключения была дверь, ещё один вход, ведущий в темноту.
Он открыл дверь, уборная.
Он вошёл прямо туда с поднятым пистолетом. Он чувствовал себя Грязным Гарри или парнем из вестерна "Наездник с высоких равнин", человеком с ружьём в руках и серьёзной необходимостью убить некоторых людей... или, в случае Лу, вещей, которые выглядели как люди, но были людьми, как резиновая перчатка на человеческой руке.
Типовая уборная. Несколько писсуаров с пятнами ржавчины у одной стены, раковины у другой. Над ними зеркало. Оно было забрызгано водяными пятнами, скопившимися по углам. Но ничто из этого не привлекло внимания Лу. Он видел только то, что было нацарапано на нём:
ПОМОГИ НАМ ВСЕМ, БОЖЕ
К этому времени произошло немало вещей, чтобы его нервировать. Два дня назад, если бы он вошёл в пустой, осквернённый полицейский участок и увидел что-то подобное, он бы нассал в свои ботинки. Теперь, каким бы зловещим и угрожающим оно ни было, он лишь изучал сообщение, смутно задаваясь вопросом, что это за твёрдый, тёмный материал?
Кровь?
Помада?
Он отвернулся, его мозг всё ещё задавал один и тот же банальный вопрос: что именно здесь произошло?
Он остановился перед раковиной, медленно вытаскивая сигарету. Посыпался длинный серый пепел. Он позволил окурку упасть вместе с ним в раковину. Отложив пистолет в сторону, он открыл кран. Он всё ещё работал. Его окурок зашипел, пепел смылся в канализацию. Он плеснул водой на лицо, намочил губы. О, Господи, это было так хорошо, так что...
Господи Иисусе, ты грёбаный идиот!
Он отстранился, как будто это была кислота... или он плескал воду из писсуара себе в лицо. Только это было намного хуже. Вода. Здесь что-то случилось. Что-то сделало этих людей плохими. Он подумал, что слишком быстро это могло произойти только из-за контакта тела, может быть, с воздухом или водой. Его воображение взлетело до предела. Он почти чувствовал, что всё, что проходило через его поры, сочилось в него, как холодный сироп, оседало в его клетках.
К чёрту это.
Он подошёл к раковине и начал пить воду.
Да, так лучше. Чёрт возьми, это было прекрасно! Ха-ха!
А потом он случайно взглянул в зеркало, увидел тупые кончики чёрных блестящих туфель под одной из дверей туалетной кабинки. Он был не один.
Он потянулся за пистолетом.
Бен и Нэнси Эклинд снова двинулись в путь.
- Мы собираемся уйти из этого города прямо сейчас, - сказал он жене. - Никаких остановок, никакой такой чуши, ничего. Никаких угнанных машин. Мы берём и уносим свои задницы в безопасное место.
Это был план.
Бен тут же решил, что после того, как они оказались на безопасном расстоянии от повешенного мальчика и ребёнка, смеющегося в темноте, они не собирались больше беспокоиться о домах, освещённых или нет. Все они были потенциальными ловушками. Лучше быть на улицах, где можно бегать, маневрировать.
Им просто нужно было выбраться.
Это всё, что имело значение; оставить эту еблю властям. Но чтобы выбраться, им пришлось бы очистить свой разум от всего ужаса, стереть мел со школьной доски, так сказать, чтобы они могли сосредоточиться.
Когда они приблизились к Честнат-стрит, он затащил Нэнси за дерево.
- Ты в порядке? - сказал он.
- Да.
- Ты уверена?
- Я в порядке, Бен. Что может быть не так?
Отлично. Это сарказм. Значит, с ней действительно всё в порядке или настолько хорошо, насколько она собиралась провести эту ночь. Они пересекли Честнат-стрит пробежкой, держась за руки. Они никого и ничего не видели, и это было прекрасно. Вскоре дома закончились, и тут появились склады, несколько ветхих заводов за запертыми заборами, сектор общественных работ, свалка и так далее. Более тёмные здания и железнодорожная станция.
- Мы доберёмся до железнодорожного вокзала, - сказал Бен, - и мы свободны.
Нэнси нечего было на это сказать. Она просто кивнула.
Бен изучал улицы.
Боже, столько теней, столько ловушек, ждущих своей очереди.
Он вспомнил, как в старшей школе читал "Убить пересмешника". В нём была строчка о том, что нет ничего опаснее безлюдной, ожидающей улицы. Это застряло в его голове на все эти годы, погребённое вместе с мусором повседневной жизни, только чтобы появиться сейчас. Как будто, возможно, она ждала этого, ожидая применения в этом шоу призраков.
Взявшись за руки, они пошли быстрее, практически побежали трусцой.
Он чувствовал ночной воздух на своих обнажённых руках и лице, как дыхание чего-то давно умершего.
Теперь недалеко: прямо впереди были заросшие сорняками поля железнодорожной станции. Он изучал их в смертельном лунном свете. Гравийная дорога вилась вдоль берега Кат-Ривер. За ней виднелись безмолвные громады самих поездов, огромные сегментированные черви цеплялись за рельсы, ожидая, когда их разбудят.
Он чувствовал, как Нэнси сжимает его руку всё сильнее и сильнее, чувствовал, как дыхание болит в его лёгких. Да, вот оно. Так просто и легко, конечно, он не думал об этом, пока инстинкт выживания не указал ему путь.
Поля, леса, ты, долбаная тупица, выходят на открытые пространства.
Они вышли на гравийную дорогу и замерли, как будто их сердца остановились.
На другой стороне дороги была канава, ещё одна глубокая водопропускная труба отделяла их от железнодорожных дворов и свободы. И из неё выскочили три или четыре громоздких, тяжело дышащих тела. Собаки. Паршивые твари, покрытые грязной шкурой, вываливающиеся изо рта языки, оскаленные зубы.
Они увидели Бена и Нэнси, замерли.
А потом они в унисон зарычали, устремив зловещие жёлтые глаза на злоумышленников.
- О, нет... - выдавила Нэнси.
Собаки наблюдали за ними.
Они не подошли ближе, но стояли на месте, рыча, обнажив зубы, как белые шипы.
Ещё двое или трое вышли из канавы, присоединились к своим товарищам.
Бен знал, что тот факт, что они с Нэнси прошли живыми так далеко, был благословением. Её рука в его руке была горячей, влажной и сокрушительной. Они были достаточно близко к одной из заброшенных фабрик, чтобы сбежать, перелезть через забор. Он сомневался, что собаки, даже эти собаки, могут перелезть через восьмифутовый забор.
Когда они сдвинулись с места, собаки одновременно начали рычать.
Это был низкий зловещий звук, переходивший в какофоническое завывание.
Собаки одновременно рванулись вперёд.
Нэнси вскрикнула, и Бену показалось, что и он тоже.
Они повернулись и побежали, оба инстинктивно направились к забору. Они успеют, может быть, всего за несколько секунд до того, как эти зубы врежутся в их лодыжки, как ножи в мягкие толстые животы.
Они услышали грохот, увидели, как над ними загорелись огни.
Jeep Cherokee появился на улице, набросившись на собак и разогнав их по ветру, как шершней в циклоне. Автомобиль подъехал прямо к тротуару, окно со стороны пассажира сползло вниз.
- Что происходит, люди? - сказала им женщина. - Вы гуляете с собаками или они с вами гуляют?
Бен и Нэнси стояли там, глядя на эту женщину, на эту машину. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вкус цивилизации.
- Да уж, - сказал ей Бен, желая заплакать от облегчения. - Иисус Христос, мы так рады вас видеть.
- Забирайтесь внутрь, - сказала она.
Дверь со стороны водителя открылась, и из машины вышла гора мужчины. Машина казалось, действительно поднялась на несколько дюймов, когда она была свободна от его веса. У него были тонкие волосы до плеч и густая борода, как у ZZ Top. Он был сложен как полузащитник, нёс на себе живот, как мешок с кормом, но, учитывая его размер, казалось, что корм принадлежал ему.
Он кивнул всем присутствующим.
- Что, чёрт возьми, здесь вокруг происходит? - он подошёл к задней двери, открыл её ключом. - Закрыта, мать её, - сказал он. - Зачем закрывать двери машин? Запрыгивайте.
Бен и Нэнси так и сделали, растворившись в мягком кожаном сиденье, в тепле и безопасности.
Здоровяк захлопнул дверь, обошёл Jeep, оглядывая темноту, он осмотрел всё.
- Ему лучше войти, - сказал Бен, - эти собаки...
- Не беспокойся о Джо, приятель. Если собаки с ним свяжутся, то это они пожалеют.
Бен почти поверил этому.
Он словно сошёл с плаката для вербовки "Ангелов Ада".
Он двигался быстро для крупного человека, несущий в себе смертельную напряжённость. Он стоял перед машиной, вызывая нападение собак. Постепенно они это сделали. Они летели со всех сторон, снова издавая этот ужасный рычащий звук, когда объединились. Джо обошёл стороной и запрыгнул внутрь, хлопнув дверью. Jeep покачнулся на подпруге.
Он зацепил за сиденье рукой размером с рулон ковра и повернулся к своим гостям.
- Что, во имя Христа, здесь происходит? - спросил он. - Проклятый город похож на кладбище. Что такое?
Бен невольно рассмеялся. Разве это не вопрос на десять тысяч долларов? Он продолжал смеяться, пока не начал кашлять и давиться. Нэнси тоже засмеялась, похлопав его по спине.
- Я говорю что-то смешное? - спросил Джо.
- Мы через многое прошли, - сказала она ему и, обретя голос, не могла перестать говорить.
Она рассказала им о происшествии на дороге за пределами Кат-Ривер. О мёртвом парне, который вовсе не умер. О том, что Сэма убили (это было непросто), о том, что они убежали. Всё то безумие, которое они видели. То, что она упустила, так это повешенного мальчика, потому что это было слишком... безумным. Теперь, в тепле автомобиля, она была уверена, что это была галлюцинация.
- Иисус Христос на кресте, - сказал Джо. - Милое место. Всё это и бешеные псы тоже.
Нэнси кивнула.
- Не только они, но и люди. Бешеные. Они все бешеные или что-то в этом роде.
- Вы не шутите?
Нэнси вздрогнула.
- Я говорю вам правду!
Он протянул руку ладонью наружу.
- Полегче, леди. Я верю вам. Здесь что-то сильно испортилось. Даже я это вижу.
Он сказал им, что, когда они въехали в город около пятнадцати минут назад, дорога была почти заблокирована машинами. Разбитыми машинами.
Бен почувствовал, как по коже сзади у него на шее пробежали мурашки.
- Дорога заблокирована?
- Почти, - сказала женщина. - Мы буквально протиснулись, приятель. Это было нереально. Помнишь, малыш? Помнишь, что я сказала? Конечно, впереди непогода.
Он кивнул.
- Да, нам нужно было просто развернуться. Место казалось неподходящим, если в этом есть смысл. После того, как мы проезжали те разбитые машины, чёрт, на улицах были и другие - с выбитыми окнами, бамперы оторваны. И тела. Бардак полный. Похоже, прошёл проклятый бунт.
- Может быть, так и есть, - мрачно предположила Нэнси.
Он пожал плечами.
- Между прочим, я Джо, - сказал он им. - Это Руби Сью.
- Нэнси Эклинд.
- Бен Эклинд.
- Женаты, да? Для этого нужны стальные нервы, - сказала Руби Сью.
Бен подумал, что ей было тридцать с небольшим. Невысокая, худощавая, с огромными сонными глазами на лице. Она была дружелюбной, очень мягкой, хотя, возможно, у неё слегка кружилась голова, как будто она слишком часто прикладывалась к бутылке.
- Тот парень, которого ты сбил... он просто сошёл с ума, а? - спросил их Джо.
Бен вздохнул.
- Никогда не видел ничего подобного. Я сильно ударил его. Он появился из ниоткуда. Я отвёл глаза от дороги на секунду или две... и вот он. Бам! Мы нашли его в канаве. Мы были уверены, что он мёртв... голова прямо раскололась, рёбра сломаны, а потом он вскочил и начал на нас бросаться. Христос.
- Как будто он был одержим, - добавила Нэнси.
- Сбил и убегай. Вот это да, - Руби Сью уставилась в потолок, поражённая этой концепцией. - Знаешь, что? Помнишь, был один парень... как его звали, Джо? О, Псих. Помнишь Психа? Знаете, у нас была тусовка... Все пьяные и голые, выпивка, химикаты... о, и этот чувак. Этот Псих, он вынюхал столько наркоты и пил тридцать шесть часов подряд. Спотыкаясь, еле стоя на ногах, полностью обдолбаный мужик, блуждает, начинает идти по шоссе. БАМ! Пролетает большой грузовик, и он превращается в макароны с подливкой, понимаете?
Джо посмотрел на Нэнси.
- Твой брат, - сказал он очень мягко и сочувственно, - Сэм? Ты уверена...
Нэнси прикусила нижнюю губу, как полоску вяленого мяса.
- Да. Этот ненормальный перекусил ему горло... всюду была кровь...
Она замолчала.
- Я спрашиваю только потому, что, если бы он не был, ну... чёрт, мы бы не хотели оставлять его там.
- Да, Джо помог бы ему, если бы мог, - призналась Руби Сью Нэнси. - Когда-то он был медиком в армии. Помнишь однажды, а, Джо? Эти два байкера из мотоклуба в Стерджисе? Порезали друг друга ножами? Было всё плохо. Кровотечение было повсюду. Джо зашил их, позаботился о них. Да, малыш?
Бородатый великан не обращал на неё внимания, скрестив массивные руки на груди.
- Босиком, без рубашки, говорите? В это время года? Я снова спрашиваю, что это за хрень?
- Нам это тоже интересно знать, - сказал Бен.
- Чувак, должно быть, был в хлам, - решила Руби Сью. - Нужно быть осторожным, чуваки, с новым дерьмом, которое пробуете. Никогда не знаешь. Иногда попадаются вещи, обработанные или обрызганные реальным дерьмом. Был там, сделал это. Вы курите такую траву и покрываетесь потом, что-то в этом роде, и отменяете будущие встречи, - она засмеялась. - Со мной так случилось. Я думала, что все за мной гонятся. Конечно, серьёзная паранойя. Я думала, что у моего соседа по комнате паук вместо головы и змеи вместо рук. Боже, я была вся в поту двадцать четыре часа.
И снова Джо не обратил на это внимания.
Бен подумал, что, вероятно, так он и сохранил рассудок.
- Мы должны убираться отсюда, - сказал он им. - Это самое главное.
- Согласен, - сказал Джо.
Внезапно раздался глухой удар, и автомобиль начал раскачиваться. Это приходило снова и снова. Стук, стук, стук. Собаки вернулись и бросились на них. Они кинулись к окнам, разъярённые и наполненные маниакальной жаждой крови, щёлкая челюстями, с выпученными глазами, из морды разбрызгивая клубки слюны и пены в воздухе.
- Иисус Христос! - воскликнул Джо. - Они атакуют мою грёбаную тачку!
Огромный чёрный лабрадор влез на капот, бросился на лобовое стекло, скрипя зубами, облизывая язык, царапая лапами. Его глаза были огромными, выпученными, горели тёмным жёлтым светом, бушевавшими слепой ненавистью. Его челюсти сомкнулись вокруг дворника, вырвали его и сломали пополам, как куриное крыло. Он продолжал бить мордой о стекло с дикой жестокостью, пока лобовое стекло не покрылось пеной, слизью и кровью.
- Ого, - сказала Руби Сью. - Невероятно, чёрт возьми.
Джо направил машину задним ходом, развернувшись по идеальной дуге, с визгом покрышек. Лабрадор покатился по воздуху и исчез. Автомобиль выехал на тротуар, и Джо уже включил трансмиссию. Они снова выехали на улицу, отшвыривая собак, как кегли для боулинга. Jeep Cherokee тошнотворно покачнулся, переехав более одного из них. И они ехали и ехали, мчась по дороге.
Руби Сью сказала:
- Они бешеные, чуваки. Однажды я видела такое на шоу.
- Это ещё хуже, - сказала Нэнси, прижимаясь к Бену.
Джо покачал головой, когда они свернули за угол и выскользнули на улицу.
- Я видел бешеных. Я видел это не раз, - сказал он им. - И это не бешенство. Это похоже на бешенство в десятой степени.
У Джо был автомобиль, мчащийся через Честнат-стрит, несущий лёгкую скорость семьдесят миль в час.
Собаки передали им сообщение, которое Бен и Нэнси не смогли сделать: что здесь что-то серьёзно не так, и это не похоже ни на что, что они могли вообразить.
Теперь они знают, - подумал Бен и был удовлетворён этим.
Но он знал, что это послание не достигнет цели, пока они не увидят жителей этого города... или то, кем они стали. Собаки были плохими, да, Бог знал, что они плохие, но люди... дикари, монстры, нечеловеческие существа.
- Давайте просто уберёмся отсюда, - сказал Джо. - С остальным мы разберёмся позже.
Джо провёз их прямо по Честнат-стрит, пока они не пересекли Магнетик-стрит и не въехали в один из затемнённых участков Кат-Ривер. В домах было темно. Машины припаркованы. На улицах валялись трупы. Безжизненно, пусто. Кладбище. По крайней мере, так это выглядело, но Бен знал лучше. Он знал, какие существа населяли тьму, их бледные лица, ухмыляющиеся рты и крючковатые пальцы.
Да, он всё об этом знал.
Джо продолжал крутить руль, въезжал за углы, мчался через перекрёстки, управлял машиной с почти самоубийственным мастерством, как будто он пилотировал истребитель-бомбардировщик через воздушное пространство врага. И в некоторых отношениях это было правдой. Единственное, чего здесь не хватало, так это тяжёлой огневой мощи.
- Впереди, - сказала Руби Сью. - Думаю, там были те машины.
Джо кивнул.
- Ага.
Бен сидел молча, ожидая чего-нибудь, чего угодно. Он не знал, что, но знал, что это приближается. Знал, что это будет не так просто.
Он знал, что Нэнси тоже это чувствовала.
Её дыхание было глубоким и затруднённым, её тело было напряжённым и жёстким, как будто его сковывали проволокой.
Фары машины прорезали ночь, как скальпели, отогнали испорченную тьму и вскрыли гнойный низ живота Кат-Ривер: машины с разбитыми лобовыми стёклами, сплющенными шинами; перевёрнутые мусорные баки, на тротуарах валяется мусор; ветки деревьев упали от бури; пикап проехал прямо через дверь гаража. Уныло присевшие в полумраке дома тоже выглядели неправильно: окна были выбиты, мебель вываливалась на лужайки. Во дворах были и другие вещи - фигуры, расположенные в усыпанной листьями траве.
Бену показалось, что он видел тела, но в этом было трудно быть уверенным.
Но он знал, что видел то, что считал чучелами, пугалами, свисающими из окон второго этажа и выступов крыльца.
По крайней мере, он надеялся, что это были чучела.
- Зацените это, - сказала Руби Сью. - Вы видели это?
Никто не ответил, поэтому она уточнила.
- Похоже... я не знаю, чуваки... как символы и какое-то дерьмо, нарисованное на этом доме. Это место выглядит чертовски языческим.
Язычество.
Для Бена в этом был весь смысл.
Что бы ни поразило этот город, какая бы эпидемия ни заразила его жителей, казалось, что это освободило что-то первобытное, что-то атавистическое, живущее внутри них. Как будто оболочка цивилизации была снята, обнажая тёмную, дикую изнанку человеческой расы и просчитанное варварство, которое сопровождало её. Эти люди, как и наши безжалостные, кровожадные предки пятьдесят, сто тысячелетий назад, были хищными монстрами, убийцами, упивавшимися искусством резни.
- Я думал, это был шторм, - сказал им Джо или, может быть, самому себе. - Но это не так, явно не так.
Окно у него было приоткрыто. Не больше, не меньше. В воздухе пахло дымом, как будто поблизости был пожар. Пахло и другими вещами: готовыми и ещё сырыми. Безымянные запахи, которые пробудили в памяти пассажиров автомобиля какие-то тёмные воспоминания. Какое-то далёкое, мрачное воспоминание о варварских временах, когда цивилизация была несбыточной мечтой.
Да, - подумал Бен, - эти люди каким-то образом вернулись.
И разве не было бы легко, когда вы подошли ко всему этому так близко, сорвать с себя одежду и присоединиться к ним? Праздновать смерть, секс и кровь?
- Что за запах? - поинтересовалась Руби Сью. - Что-то горит? Что это?
Это был хороший вопрос, потому что ветер теперь нёс запах вони гораздо хуже, чем обугленное дерево.
Машина замедлила ход, и все понимали, почему.
Теперь улица была полностью перекрыта.
Машины втиснулись втрое поперёк дороги и прямо на лужайку, блокируя любой возможный путь к побегу. Перед ними на тротуаре лежало несколько изуродованных тел.
И Бен подумал:
Да, всё именно так! Они отметили периметры своей территории, и всё в пределах их владений. А тела? Жертвоприношения, подношение крови тому, что, по их мнению, правит ночью. Примитивный вариант разбивания бутылки шампанского о корабль. Потому что это было не всегда шампанское, не в самые ужасные, невыносимые дни в истории. Удачи, хорошей охоты, плодородия...
Может быть, он был взволнован (а он был) и, может быть, он слишком мало размышлял об этом. Это оказалось не так просто, как он думал изначально. Это была не просто кучка сумасшедших, действующих импульсивно, удовлетворяя свои основные желания. О, нет, совсем нет. Блокада доказала это; это было организовано. Может быть, на каком-то аборигенном, племенном уровне, но организованно.
Джо включил дальний свет.
- Посмотрите, - сказал он, - клянусь богом, посмотрите...
И все они смотрели и все видели, зная, что здесь нет необходимости в объяснении. За блокадой, в заднем ряду транспортных средств, тела были привязаны к веткам деревьев, а столбы втиснуты в землю и подожжены. Теперь они почернели и тлели, свернулись и засохли от пламени. Огонь погас, но густая тошнотворная вонь кремированной плоти висела в воздухе, как ядовитый горизонт.
Земля не для людей, - безумно подумал Бен.
Чётко обозначено. Не пройти мимо. Не выйти. Это конец света, конец их мира.
- Выключите их, - хныкала Нэнси, - ради бога, выключите эти огни!
Джо, потеряв дар речи, испугался, как никогда в жизни, хотя его огромные размеры делали ужас невозможным.
Он повернул машину задним ходом, развернул её и направился обратно тем же путём, которым они ехали.
- Есть другие дороги, - сказал он шёпотом. - Другие способы.
Он больше ничего не сказал, и никто другой тоже.
Но это копилось в Нэнси.
Бен чувствовал, как она дрожит рядом с ним, но не от ужаса, а от ярости. Это был лишь вопрос времени.
- Вы... - она тяжело вздохнула, - пытаетесь сказать мне, что пятнадцать минут назад, когда вы ехали сюда, вы ничего этого не видели?
Руби Сью повернулась на своём сиденье, посмотрела на неё, затем посмотрела на Джо.
- Ой, чёрт возьми, скажи им правду, малыш. Какое это теперь имеет значение?
Он кивнул.
- Мы здесь пару часов.
Тишина.
Нэнси облизнула губы.
- И вы солгали об этом, потому что...
- Потому что, - сказал Джо, - мы оказались здесь не совсем по той причине, которую вы бы назвали законной. Хорошо? Мы приехали кое к кому. Их не было дома. Итак, мы ждали. Они не показывались, поэтому мы прокатились. Потом мы нашли вас, ребята.
- Это не имеет значения, - сказал Бен.
- Чёрт возьми, ещё как имеет, - огрызнулась Нэнси. - О чём ещё вы двое врёте?
Джо вздохнул.
- Послушайте, леди. Как я понимаю, мы единственные нормальные люди в городе, так почему бы вам не сидеть сложа руки, а я постараюсь вытащить нас. Как насчёт этого?
Она проворчала себе под нос.
Бену не нравилось, к чему всё это идёт.
Ему удалось её успокоить, но он знал, что это ненадолго. Тишина в машине была густой, как мёд. Они не могли позволить себе разозлить Джо. Им нужна была его помощь. Как он указал, это были единственные люди в городе.
Снова езда по улицам.
На этот раз Джо ехал медленнее, без театральности, без чуши про NASCAR. Он передвигался по дорогам, не торопясь. Может быть, теперь он знал, что здесь поставлено на карту. Если он уничтожит автомобиль, история на этом закончится.
Нэнси с подозрением относилась к ним обоим, и, чёрт возьми, Бен тоже.
Сначала его беспокоило то, почему они не называли своих фамилий, когда все представлялись. Да, это была мелочь, но даже самой маленькой костью мог подавиться человек. И зачем лгать о том, как долго они пробыли в городе? Они сказали, что приехали в Кат-Ривер по причине, которую нельзя назвать законной.
Хорошо.
Просто отлично.
Но насколько это могло быть плохо?
Судя по виду Руби Сью, Бен думал на наркотики. Но, судя по внешнему виду Джо - а чтобы осмотреть Джо, он был чертовски большим, потребовалось время - это могло быть что угодно.
Бен массировал виски.
Он больше не мог думать. Он был истощён, быстро опустошился.
Рядом с ним скрипела зубами Нэнси. Это был плохой знак. Это могло быть беспокойство или страх, или она могла разозлиться, кипя, как горшок с чили на заднем сиденье.
Пока они ехали, он окинул взглядом то, что увидел в Кат-Ривер.
Они проезжали часть города, в которой было электричество: работали фонари, освещались фасады магазинов, квадраты света в окнах квартир. Всё это выглядело настолько положительно нормальным, настолько обычным, что это было пугающе.
Но шесть, семь кварталов назад, в темноте... Господи, как всё могло так быстро измениться?
Больше всего его беспокоило то, что он знал, что бешеные были рядом.
Может, он их не видел, но определённо чувствовал. То, как человек может почувствовать, что что-то охотится за ним в чёрных джунглях, или холодную сталь, готовую прижаться к его горлу.
Да, они были там. Многие из них.
Плохо то, что они не проявляли себя.
Но тогда и тигр не сделает этого, пока не придёт время вонзить клыки вам в горло.
Бен облизнул губы, его глаза расширились и теперь пристально смотрели. У него было довольно хорошее представление, что он знал, куда Джо их везёт, туда, где просёлочная дорога сливалась с городом. Тот самый путь, по которому Нэнси, Сэм и он планировали ехать. Ещё повороты, ещё несколько коротких путей, а затем, наконец, главная дорога, может быть, часть Честнат-стрит (Бен был в Кат-Ривер всего один или два раза, поэтому он не мог быть уверен).
Электричество здесь сейчас отключилось, огни были неоднородными, малочисленными и весьма разрозненными.
Это было плохо, и он знал это.
Он также не думал, что им удастся выбраться таким путём. Просто ощущение, но оно продолжалось как неприятный зуд. Когда он и Нэнси приехали в город ранее, они поднялись по пешеходному мосту вверх по реке, ведущему в небольшой парк. Они не перебрались через главный мост. Может, это и было хорошо.
Когда они мчались по последнему отрезку дороги, Кат-Ривер отставала от них, ужас густой смолой оседал на животе Бена.
Луна довольно хорошо освещала сельскую местность.
Он мог видеть впереди мост и многое другое, но не мог точно сказать, что именно. Джо, должно быть, тоже это видел, потому что начал замедляться, щёлкая яркими лампочками.
- Ого, - выжидательно сказала Руби Сью, - это не очень хорошо выглядит, чуваки.
И так оно и было.
Бен и Нэнси теперь сидели прямо на своих местах, взаимно трясясь.
Мост был заблокирован большим количеством машин.
Никакого настоящего сюрприза. По обе стороны от него были поляны, извилистые луга.
Бен мог видеть там нечёткие очертания, но всё было в порядке.
Когда Джо попятился и развернул машину, фары вернули поляну слева в дневное время. Бен продолжал наблюдать, Нэнси тоже. Он почувствовал серьёзную необходимость закричать, но не мог. Его лёгкие были пусты. Он сидел на краю своего сиденья, чувствуя холод, грызущий живот.
Нэнси покачала головой.
- Боже мой, - прошептала она уже побеждённая. - О, Господи.
Луг был полон чучел, плотно и надёжно поставленных на перекладины, за исключением, конечно, того, что это были вовсе не чучела. Это были люди, может быть, слишком отвратительные, чтобы их можно было так называть. Действительно, трупы. Одни недавние, другие сгнили и засохли, превратившись в серую шелуху. И не просто несколько, а пятнадцать или двадцать в пределах досягаемости фар, и многие другие сгорбились в темноте за её пределами. Некоторые были немногим больше, чем скелеты, одетые в гниющий мусор могилы. Они не были распяты как таковые, а были связаны проволокой, верёвками.
Джо простаивал там, может быть, две-три минуты, и этого было достаточно, чтобы болезненные последствия этого укоренились в их сознании, нашли почву и вырастили до ужасных плодов. Когда он отстранился, черепа без плоти и лица трупов поблекли, но всё ещё оставались в их сознании бледными и болезненными.
Нэнси заплакала.
Руби Сью продолжала качать головой, как будто это было невероятно.
Но это было.
- Эти люди, - мрачно сказала она, - эти люди... о, чуваки, они, должно быть, откопали их из могил или что-то в этом роде. Думаете, они их выкопали?
- Заткнись, - сказал ей Джо.
По этому поводу не было споров и времени на них.
Появлялись горожане.
Они массово пошли прямо по дороге к их автомобилю. В основном мужчины и женщины, немного детей. Их должно было быть тридцать или больше, марширующих в унисон, хотя это было больше похоже на нечеловеческое шарканье. Они были организованы и закреплены по назначению. Стена человечества, толпа бледных лиц и сверкающих немигающих глаз.
- Я проеду через них, - холодно объявил Джо. - Я, чёрт возьми, проберусь сквозь вас, сукины сыновья!
Бен почувствовал, как Нэнси прижалась к нему, когда машина набирала скорость.
Он чувствовал, как его плоть колеблется волнообразными движениями, когда реальность зловеще вышла из-под контроля, а его разум сузился и завизжал белым шумом.
Когда машина начала их сбивать, его мозг погрузился в темноту.
Описанный в восковом лунном свете, Кат-Ривер был кладбищем.
Здания представляли собой наклонные надгробия, дома представляли собой ползущие тени склепов, а автомобили и грузовики были гробами, крышки распахивались, их трупные армии рассыпались в ночи.
Лиза Табано, шумная, как грузовое судно, царапающее брюхом о мелководье, шла за Джонни Дэвисом, он был с оружием с войны, которая для него так и не закончилась. Она решила, что он разочарованный, недоверчивый, параноик, но в конечном итоге хороший человек. Просто дядя Сэм так много раз плохо с ним поступал, что он не мог быть другим.
Она снова начала чувствовать потребность.
Ещё не так сильно, но это приближалось.
Примерно через час оно будет там, прилично пощипывая её внутренности. И действительно плохая часть была в том, что день за днём терпеливо, максимумы были более короткой продолжительности. Она сейчас только нюхала героин, но правда, сколько времени пройдёт, пока ей не понадобится снова?
Джонни шёл впереди неё, время от времени останавливаясь, низко приседая, а затем давая ей знак продолжать.
Это заставило её подумать, что он, вероятно, ждал каких-то действий с тех пор, как закончилась война.
И вот они у него были.
Они прокрались мимо ряда пустых витрин, и Джонни остановился.
- Здесь, - сказал он ей.
Это был магазин спорттоваров.
Стеклянная дверь была разбита.
Внутри аварийные фонари с батарейным питанием освещали выход в задней части зала, отбрасывая повсюду омерзительные колеблющиеся тени. Кассы были разбиты, опрокинуты. Стеклянные витрины были уничтожены. Полки опустели. Похоже, здесь мародёры устроили весёлый разрушительный танец.
Но это было не так, и она знала это.
- Какого чёрта нам здесь нужно? - спросила Лиза, ставя футляр для гитары и переступая через груду камуфляжной охотничьей одежды, пахнувшей мочой.
Джонни вытащил фонарик Tekna и осмотрел обломки.
- Они действительно прошли через это место, а? Я был здесь как раз перед закатом, собирал кое-что. С тех пор они, должно быть, приходили.
Лиза сунула сигарету в рот и прикурила.
- Что ты имеешь в виду? - сказала она.
- Ты можешь представить? Они, должно быть, близко, рок-звезда.
- Но у меня есть ты, мой собственный маленький Рэмбо. Что меня должно беспокоить?
Он захихикал глубоко в горле, безумно копаясь в куче верхней одежды - охотничьих оранжевых костюмах, рабочей водонепроницаемой одежде Carhartt. Он вытащил из кучи тёмное брезентовое пончо, поднял его и внимательно осмотрел. Он бросил его в Лизу.
- Лови.
Она стянула его с лица.
- Мы идём на задание или выбираемся отсюда?
- Мы скрываемся, детка. П и У. Побег и уклонение. Это название игры, - он перепрыгнул через груды зимних ботинок, походных туфель, сдвинул с пути каноэ. - Вот, они на тебе будут симпатичны, - он бросил ей пару резиновых сапог. - Они модные, детка. Я слышал, Хендрикс носил такие в Монтерее.
Она засмеялась, натягивая сапоги поверх своих кроссовок.
- Господи, ты старпёр.
- И ты это знаешь.
- Стоит ли мне спросить, почему я должна носить сапоги, или это какой-то секрет миссии?
Он ухмыльнулся ей во все зубы и глаза, его лицо потемнело от чёрной камуфляжной краски.
- Я бы сказал тебе, милая, но тогда мне придётся убить тебя.
- Да уж. Я всегда хотела сделать такую, как у Эла Джолсона. Милая раскраска. Это я про неё.
Джонни нашёл лиофилизированную еду туриста и положил немного в свой рюкзак. Он вытащил пистолет, открыл его, защёлкнул и протянул Лизе.
- Знаешь, как им пользоваться?
Она держала его так, будто его окунули в фекалии.
- Я не люблю оружие, - она перевела взгляд с пистолета на него. - Я это не одобряю.
Он скривился, сказал:
- Послушай, я так же не одобряю презервативы. Не прикольно. Но если я собираюсь шлёпнуть девку, я надеваю его. Обеспечивает моё выживание. И если ты собираешься остаться в живых в этом дерьме, тебе понадобится пистолет. Может и нет, но может и так.
Он ждал спора, удивлялся тому, насколько терпеливым он может быть с ней. Прошло много времени с тех пор, как он был таким с кем-нибудь, не говоря уже о женщине.
- Это тридцать восьмой. Револьвер, не заклинивает. Шесть выстрелов. Снят с предохранителя. Плохие парни нападают на тебя, прицеливаешься и нажимаешь на курок.
Вздохнув, она приняла его логику и сунула маленький тридцать восьмой калибр в карман куртки, чертовски надеясь, что ей ни на ком не придётся его использовать. На самом деле она не была пацифисткой, но насилие было отрицательным и ничего не решало... это было при нормальных обстоятельствах. Но здесь, в этой адской зоне, где цивилизация остановилась, всё, что имело значение, это кто выжил, а не то, какими принципами или моральной целостностью они обладают.
Кто-то (или что-то) пришёл искать неприятностей, чёрт возьми, и будь она проклята, если не собиралась им их дать (перефразируя старую мелодию Джонни Винтерса).
- Надень это пончо, - сказал он скорее приказом, чем как-либо ещё.
Она так и сделала, ей не слишком понравилась эта идея, но, как только пончо прошло через её голову, она почувствовала тепло и защищённость. Она положила тридцать восьмой калибр в передний карман.
Она ходила вокруг.
Телефон был оторван от стены, кассовый аппарат и компьютер разбиты об пол. Она увидела остатки сотового телефона.
Какими бы ни были эти существа, у них был определённый удар по технологиям.
Дикари, - подумала она. - Они поклоняются тьме, ненавидят всё современное.
Джонни всё ещё рылся в беспорядке. Наконец он поднял что-то похожее на короткий лодочный крюк и удовлетворённо кивнул.
- Мы идём на рыбалку за чем-то большим?
- Скоро увидишь. Пойдём.
Лиза была рада, что окна были разбиты, и ей не пришлось ловить себя в отражении, как глупо она, должно быть, выглядела в этом огромном пончо и скрипучих сапогах. Она взяла футляр для гитары и сумочку и пошла обратно на тротуар.
И услышала это раньше, чем увидела.
Низкое гортанное рычание, звук когтей, царапающих бетон.
Она застыла, как вишня, на глубоком морозе, неподвижная, беспомощная, глядя на огромную искалеченную немецкую овчарку в нескольких футах от неё. У собаки отсутствовало левое ухо, шерсть была грязной, заляпанной кровью и кусочками прилипших листьев и палок. С её разбитого черепа были оторваны огромные участки кожи, а в одном из глаз образовалась приличная дыра. Её окровавленная морда отделялась от смертоносных белых зубов. Жгуты мерзкой пенистой слюны свисали из её рта. Здоровое ухо было прижато к черепу, затем оно начало подпрыгивать.
Джонни оттолкнул её, когда собака прыгнула.
Она пролетела около трёх футов, прежде чем он выстрелил прямо в неё, и её голова превратилась в кровавую слизь. Её тело вывалилось на дорогу, ноги всё ещё колотились.
Джонни взял Лизу за руку.
- Давай, леди, пора маршировать.
Тогда она поняла, что потерялась во сне почти на квартал, а Джонни шёл с ней, как добрый пастырь с заблудившимся ягнёнком. Потом она вышла из этого состояния, думая, что ей нужно что-то исправлять в своей жизни.
Но сейчас было не время.
Ей пока везло, слишком везло. Сначала с женщиной в родительском доме, затем с двумя панками, которых подстрелил Джонни, а теперь и с собакой.
Как долго она может продержаться? Сколько?
Джонни остановился на тихой улице.
- Как я понимаю, - объяснил он ей, - они не позволят нам просто уйти отсюда. Я предполагаю, что к настоящему времени они закрыли этот город. Что, по сути, означает, что мы добыча.
- Добыча?
Он кивнул.
- Мы здесь враги, детка. Ты не понимаешь? Мы здесь странные, они нормальные. Нормальные, потому что их большинство. У них есть два выбора: сделать нас похожими на них или убить нас.
Лиза подумала об этом.
- И как они собираются сделать нас такими, как они? Что они будут делать? Кусать нам горло?
- Не удивлюсь.
Он перекинул дробовик через плечо и отошёл на несколько футов к крышке люка. Он взял свой лодочный крюк и вставил наконечник в сливное отверстие. Со всей силой, что у него была, он потянул, и крышка поднялась. Он вытащил её на тротуар.
- После тебя, - сказал он.
Лиза наблюдала за ним со смесью веселья и замешательства, а потом сказала:
- Ты, должно быть, сошёл с ума.
- Может быть. Но ты идёшь вниз, - он протянул ей фонарик. - Ты хочешь уйти, не так ли? Это может быть единственный выход.
- А как насчёт того, чтобы вместо этого найти сотовый телефон?
Джонни рассмеялся.
- Сотовый телефон? Они уничтожили все технологии, на которые мы могли бы положиться. Ты думаешь, они упустили из виду сотовые телефоны?
- Они не могли испортить их все, Джонни.
Он покачал головой.
- Не обязательно. Здесь только один провайдер. Его базовая станция и передающие антенны расположены на окраине города. В одном из затемнённых участков. Нет связи, детка. Я пробовал сегодня у соседа... ничего. Просто мёртвый кусок пластика...
Человек предполагает, а Бог располагает, - беспомощно подумала Лиза.
Она направила свет в горло канализации.
Внизу было сыро и туманно. Встроенная лестница вела к воде внизу. Она снова посмотрела на Джонни. Он улыбался, чертовски наслаждаясь этим. Теперь она знала, что он имел в виду с пончо и сапогами.
Она протянула ему свет.
- Держи это на мне, - сказала она.
Поставив футляр для гитары на улице, она спустилась вниз.
Ступени были жирными, покрытыми плесенью. На полпути Джонни передал ей футляр для гитары. Он прошёл, всё в порядке. А если бы нет, Лиза тоже не пошла бы. Это походило на долгий спуск, держась за футляр гитары и маневрируя только одной рукой. Колодец открывался внизу в большой центральный слив. Достаточно большой, чтобы пройти, не задев головой.
Но вонь, о боже.
Застойная вода, органическая гниль. Как солоноватое болото.
Она окунула один сапог в воду, нашла дно и вошла внутрь. Оно было глубоким, почти два фута. И холодным. Сапоги держали её ноги сухими, но она чувствовала, как холодная влага поглощает её тепло.
Джонни бросил ей фонарик и залез в колодец. Он закрыл за ними крышку, затем спустился по лестнице, как будто это было то, что он делал много раз.
Он улыбнулся.
- Не так уж и плохо, а?
- Кто это сказал?
Он взял у неё свет, поиграл.
Проход был около семи футов в высоту, немного больше в ширину. Более-менее кирпичный туннель. Она была удивлена, увидев граффити на стенах.
- Это основная дренажная линия, - объяснил ей Джонни. - Она проходит по всей длине Честнат-стрит. Большинство сточных вод в этом городе достаточно велики, чтобы пройти по ним на четвереньках. Некоторые намного меньше. Эта питается к водопропускной трубе, которая впадает в реку. Вот куда мы идём.
Лиза закурила.
- Только ты мог бы подумать о чём-то подобном.
- Я был здесь много раз.
- Я верю в это.
Он казался удивлённым.
- Ты выросла здесь и никогда не спускалась в канализацию?
Она покачала головой.
- Думаю, я пропустила это. Я чувствую себя такой неполноценной.
Он засмеялся, пробираясь сквозь тьму, брызгая прямо перед ней.
- Мы приходили сюда, забивались косяками и напивались, когда были подростками. Обычно здесь только струйка воды, полфута, обычно. Но в последнее время у нас было много дождей из-за штормов и прочего, так что здесь довольно глубоко.
Лиза догнала его, осталась рядом с ним.
- Так что, по трубе в реку поползём?
- Есть идея получше?
- Да. По улице сверху.
Он покачал головой.
- Нет, плохая идея. Их там много. Бешеные везде.
- Бешеные?
- Я так их называю. Они неадекватные, у них изо рта пена. Бешеные, - он сделал паузу, направил свет вдоль стен. - Видишь это?
На обесцвеченной поверхности кирпича был вырезан грубый древний лист конопли.
- Вижу, - сказала она.
- Вот, это сделали я и мой приятель Томми. Томми Хейнс. Мне было шестнадцать. Перед войной.
Они двигались, соприкасаясь плечами.
- Это было плохо? - сказала Лиза.
- Что?
- Война? Вьетнам?
Он потёр подбородок, вздохнул.
- Ага.
Лиза не настаивала.
- Боже, я ненавижу это место здесь, внизу, - призналась она.
Джонни улыбнулся.
- Напоминает мне о другом месте, о другом виде туннелей.
- На войне?
- Да.
Всё эхом отдавалось в канализации.
Звук их сапог, шлёпающих по воде, был подобен грому. Вода капала и текла, звук её усиливался. Вся ситуация была сюрреалистичной. Это было место, которое свело бы с ума клаустрофоба - давящие каменные стены, проливающая вода, приторная темнота и спелая вонь гнили и похороненных вещей. И, прежде всего, утечка сверху, капающая и капающая.
Как пещера в старом фильме.
Они миновали другую лестницу, ведущую к люку наверху.
Лиза с надеждой посмотрела на Джонни, но он поплёлся дальше в подземный лабиринт.
Повсюду была сырость.
Она исходила из полноводной реки с дождевой водой, она исходила из воздуха, она истекала кровью из сырых каменных стен. Лиза обняла себя, пытаясь согреться, пытаясь слышать что-нибудь, кроме капель, глухих звуков плескания, шума дождевой воды, текущей из водосточных труб.
Через некоторое время это действовало бы на нервы.
А когда ещё и была потребность, зависимость, всё только усиливалось по мере того, как нужно было спускаться. Она пыталась выкинуть это из головы, пыталась думать о своих маме и папе и о том, каковы были шансы, что они сбежали, но эта кровь, вся эта проклятая кровь, липкая, вонючая... Однако это только усугубило ситуацию, поэтому она внимательно изучила своё нынешнее положение... каким бы неприятным оно ни было.
Она подумала:
Я приехала домой, чтобы увидеть свою семью после пяти лет отсутствия. Я вернулась домой с хитом за плечами, кучей денег от успешного, но изнурительного тура, который чуть не убил меня (чуть не убил всех нас), и пристрастием к героину. Я приехала домой, не ожидая многого, но обнаружив, что мой отец принял то, кем и чем я была, возможно, даже гордился мной. Этого было бы достаточно. Я могла бы быть счастлива. Может быть, это было то, что мне было нужно всё время, просто это. Ни музыки, ни красивой жизни, ни денег, ни наркотиков, а только принятие, понимание. Да, я могла бы быть счастлива. Вот только я попала в этот проклятый кошмар и что, чёрт возьми, всё это такое, что...
Джонни сосредоточил свой свет на том, что качалось на воде.
- Мёртвая, - сказал он.
- Что там?
- Просто крыса, - сказал он ей. - Их много здесь. Всегда были. Сильные дожди, вероятно, вынудили большинство из них подняться на возвышенность, а остальные, возможно, утонули.
- Крысы. Христос...
Джонни пожал плечами.
- Не так уж и плохо. Они тебя не побеспокоят. Поверь мне, рок-звезда, они бесконечно предпочтительнее того, что бродит наверху.
Так что они продолжали идти, а Лиза продолжала пытаться забыть о грызущем чувстве в животе, делая уступки по поводу того, что крысы предпочтительнее бешеных, как их называл Джонни, бродящих по улицам выше.
Это было непросто.
Она была готова вылезти из кожи.
Во всём этом было что-то невероятно жуткое.
- Эй, Рэмбо? - сказала она, отчаянно нуждаясь в том, чтобы услышать голос, даже свой собственный. - Раньше ты сказал, что я наивная. Что я не понимаю, в чём дело. Что ты имел в виду? Ты объяснишь?
Он посмотрел на неё, отвернулся.
- Я кое-что знаю.
- Что же?
- Позже расскажу.
Великолепно. Таинственный человек, прижимающий секреты к своей груди.
- Это должно было произойти быстро, верно? Я имею в виду весь грёбаный город? Если бы на это потребовались недели, то вмешались бы власти. Они бы остановили это или поместили бы это место на карантин или что-то в этом роде. Верно?
- Может быть. А может, и нет, - он коснулся её руки, остановился. - Это зависит от того, что они замышляют. Кто может сказать?
Она вздохнула.
- Ты говоришь загадками, белый человек. Я просто говорю, что бы это ни было, всё прошло быстро. Ты был здесь... как это всё произошло?
- Я живу за городом. В лесу. Меня здесь не было.
- Ты был достаточно близко.
- Хочешь знать, как это произошло? Я тебе это скажу. Был шторм. Не самый страшный. Просто ливень за несколько дней до этого. Меня не было в городе, не видел. Старик, который жил рядом со мной, сказал, что это было странно... чёрный дождь. Чернильно-чёрный.
Лиза уставилась на него.
- Чёрный дождь?
- Да, - Джонни пожал плечами. - Это то, что он сказал. По его словам, эта чернота длилась всего пару минут. В остальном это был обычный дождь. На следующий день люди заболели. Симптомы гриппа. Закрылись школы, много предприятий. Никто не подумал, что это странно, когда по стране бушует грипп. Потом у нас случился сильный шторм, закрыли город. Когда всё закончилось...
- Появилось всё это?
- Да.
- Думаешь, под дождём что-то было? - спросила она.
- Может быть, - сказал он безжизненным тоном. - Вполне может быть. Как я уже сказал, я редко бываю в городе. Но я могу представить, как всё прошло - кого-то вызвали на работу, а кого нет - лежали в своих кроватях, с головокружением и слабостью, может быть, блевали, совсем не вынося солнечный свет. Много спали. Может, когда они наконец проснулись, они уже не были прежними. Они изменились. А что случилось потом? Они начали искать тех, кто не был инфицирован, чтобы распространить инфекцию, что бы с ними ни случилось. Ты знаешь, что такое расовая зачистка? Удалить нормальных, других. Привести их в стадо или убить.
- Это меня пугает, - призналась Лиза. - Как будто они... они...
- Вампиры? Ты об этом подумала?
- Наверное.
- Почему нет? - сказал Джонни, найдя сравнение приемлемым.
После этого он ничего не сказал, но на самом деле и не должен был. О, Лиза понимала, что он знает больше, чем говорит. Но, честно говоря, она не хотела знать больше. Хватит и этого.
Что бы ни случилось, было злом.
И, может быть, это было глупо и суеверно, но это было единственное подходящее слово: зло.
Конечно, пребывание здесь, в канализации, ни черта не помогло.
Здесь она не чувствовала себя безопаснее.
Это было похоже на блуждание по затхлым стенам гробницы. В её голове, несмотря на попытки взять себя в руки, был голос, говорящий ей, что здесь есть опасность. Нет, возможно, это был не совсем голос как таковой, но, Боже, было ясно, что это были кристаллы. Она ничего не могла сделать, чтобы отговорить это.
Может, это инстинкт?
Логика и рассуждение были бессильны в его тени.
Это заставило её сердце глухо стучать, как молоток в мешок с песком, заставило дыхание хрипеть из лёгких, как будто её горло сжалось до точечной дыры, а её воздушные мешки были заполнены пылью. Её кожа была холодной, влажной и дрожащей, и это не имело никакого отношения к этой промокшей, затопленной дыре. Это исходило изнутри, кровоточило через каждую опухшую пору, каждый расширенный кровеносный сосуд. Оно наполнило её кишки тёплым, катящимся желе, широко распахнув глаза и не мигая. Волосы на затылке были прямыми и тугими, как проволока.
Она никогда раньше не знала такого полного и тотального ужаса.
Может быть, это как-то связано с её пристрастием к наркотикам, но она, честно говоря, так не думала. Её адреналин был высоким, наэлектризованным, скачками в каждой клетке, и на этот раз казалось, что потребность в нём не существует.
Это то, что нужно, чтобы стать чистой?
Либо дни агонии в какой-то тёмной комнате, либо бессмысленный страх?
- Стой, - сказал ей Джонни.
- Почему? Что такое?
В его голосе была резкость, и она ей совсем не понравилась.
Её сердце практически выскочило из груди, как нога из ботинка бóльшего размера.
Джонни склонил голову набок, сузил глаза.
Он продолжал светить впереди, но луч прошёл всего пятнадцать, двадцать футов в лучшем случае, прежде чем его поглотил стигийский мрак. Пальцы тумана клубились из мягко перемешиваемой воды.
Лиза вытерла блеск сырости с лица, очень хорошо осознала биение своего сердца, своё дыхание.
Она продолжала смотреть.
Мимо проплыл окурок.
Несколько листочков.
Капала и капала вода.
- Я думал, что что-то услышал, - прошептал он. Он обернулся, посветив за ними лучом. - Может, я ошибался.
Да, и, может быть, я готова была нассать себе штаны из-за твоего чистого воображения, - подумала она со страхом, но она серьёзно в этом сомневалась.
Они двигались безмолвно, безмолвно передавая свой страх друг другу. Он был за их спинами, как какая-то чёрная аморфная тень, тяжёлая, с ужасной текстурой. Он скользил замороженными пальцами по их горлу, шептал им на уши ужасную правду.
А впереди... тот туннель, нора какого-то огромного и грязного червя, уходящего в кромешную тьму.
- Стой, - сказал Джонни, на этот раз неистовым шёпотом.
Он схватил Лизу за руку, крепко и уверенно, не отпуская.
И вот оно.
Через мгновение после того, как их плещущиеся шаги закончились, то же самое сделали и другие.
Джонни повернулся, поднял дробовик и фонарик. Да, за ними. Он стоял неподвижно, а Лиза стояла рядом с ним, сформированная из бетона, с гитарным футляром на удивление странно невесомым.
Минута.
Две.
Три.
Всплеск, всплеск, всплеск.
Никаких кошек-мышек, охота началась.
Добычу приходилось ловить когтями и зубами. И были не только звуки приближающихся шагов - на самом деле многие из них - но и вещи похуже, эхом отдававшиеся в чёрной глотке канализации. Приглушённые крики, слёзы, бормотание, пронзительный детский смех. И царапающие звуки, будто по кирпичам проводили палкой... или острыми когтистыми пальцами.
- Опережай меня, - сказал ей Джонни, испуганный, но очень сдержанный. - Впереди люк. Беги к нему!
Лизу не нужно было больше уговаривать: она убежала.
Она бежала, бежала, бежала.
Нелёгкое дело в двух футах тяжёлой, высокой воды.
Бежал и Джонни за её спиной, фонарик отбрасывал дикие, ползучие тени во всех направлениях, чёрные призраки с острыми краями омывали их.
И эхо - грохот шагов. Своих собственных и тех, что преследовали их.
Ноги Лизы были тяжёлые, словно заполнены песком, когда она мчалась, болевшие и уставшие, но отказывались сдаваться, чтобы охотники не догнали их. Всплески, брызги воды ей в лицо, пропитавшие её футляр для гитары, который, как она знала, был водонепроницаемым, но, если бы это было не так, ей было бы наплевать. Винтажная дорогая гитара? К чёрту, были и другие. Она планировала отбить нападавших с её помощью, если до этого дойдёт.
А до этого дойдёт.
Она была в этом уверена.
Может быть, она не могла слышать их из-за всего шума, но она прекрасно их чувствовала. Она чуть не упала на задницу полдюжины раз, но по счастливой случайности оставалась стоять прямо, а потом, слава богу, добежала до неё.
Лестница.
- Дай мне твою гитару, - сказал Джонни, вытаскивая её из рук и заменяя короткоствольным дробовиком и фонариком.
Лиза не стала спорить.
Он взбирался по ступенькам, как обезьяна, таща за собой футляр для гитары. Наверху она слышала, как он кряхтит и что-то напрягает, слышала металлический звук, скрежет железа о цемент. Потом свет... слабый, но свет... льющийся сверху.
Он подтянулся и вылез.
- СЕЙЧАС! - крикнул он ей. - ТОРОПИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ!
Но она двигалась не так быстро, как хотелось бы, как будто какое-то мрачное любопытство должно было увидеть, что может издавать такие звуки.
Но потом она почувствовала их запах, зловонный, едкий, как от мочи собак.
Что-то ударилось ей в горло, может быть, её сердце, может быть, сгусток ужаса.
Но это заставило её двигаться.
Она карабкалась вверх по ступенькам и слышала визг и рычание бешеных, чувствовала принесённый ими с собой холодный воздух, пахло их дыханием, как сырым, испорченным мясом.
А потом Джонни каким-то образом схватил её и без особых усилий поднял.
Он прижал её к себе, может быть, на мгновение слишком долго, но это было хорошо, правильно, необходимо. Затем они были на ногах, и Джонни толкал крышку люка, и это почти у него получилось, но было уже слишком поздно.
Спутка когтистых, сжимающих рук взорвалась вокруг краёв крышки, мятеж мёртвых белых пальцев. Крышка с грохотом вылетела на улицу. Столько рук, четыре или пять во всяком случае, но маленькие, нежные.
Руки детей.
Как бы то ни было, так было ещё хуже.
Да, безумие, - подумала Лиза, - дети всё ещё слоняются там, Джонни. Это всё ещё их место, даже сейчас.
Затем они снова побежали, ощущение сырой ночи, прохладный ветерок, такой прекрасный, такой освежающий после уединённого удушающего подземного мира. Над головой маячила луна, огромная, круглая, цвета слоновой кости. Одинокий, всемогущий смертоносный глаз, он описывал город тусклым светом.
Полная луна, охотничья луна.
Как раз та, под которой можно охотиться и умереть, как это было в древнем мире.
Хотя Лиза была измотана, её ноги были резиновыми и скрюченными от боли, она продолжала идти, пытаясь не отставать от Джонни, который, несмотря на то, что был почти вдвое старше её, был в гораздо лучшем состоянии. Поэтому неудивительно, что она не увидела бордюра, который вывел её на тротуар, заставил её нос поцеловать цемент, пролить кровь.
И, может быть, они это унюхали.
Бешеные.
Потому что это принесло их, целый рой.
Они выползали и выпрыгивали из тени, как гиены за новым мясом. Они двигались извращённым, скользким движением, как будто они были скорее змеями, чем людьми, бескостными и текучими. Они выползали из-за громадных машин, из выходов переулков, через разбитые окна и, да, из канализационных люков.
Господи, их было так много.
Они пришли, шипя и раболепствуя. Нечеловеческая толпа, ухмыляющаяся жестокими губами, прорезанными красным на фоне белых лиц клоунов, со зловещими жёлтыми глазами, огромными и немигающими, со скрюченными пальцами, спутанными копнами париков вместо волос. Обнажённые, одетые, одетые в лохмотья и что-то вроде окровавленных шкур домашних животных и людей.
И звуки.
Бормотание, свист и хриплое рычание. Пронзительные звуки труб и шумный шёпот по мере их продвижения.
Девушка-подросток выскочила на четвереньках, кричала, щёлкая зубами.
Джонни разнёс её пополам дробовиком, перезарядил его и убил ещё двоих.
Менее чем за тридцать секунд на тротуаре лежали пять тел, конечности всё ещё подёргивались, рты всё ещё чавкали, зубы всё ещё скрипели.
Джонни и Лиза сделали перерыв, когда бешеные напали на своих павших товарищей.
Лиза, мозг которой превратился в улей стремительного шума, однажды оглянулась и увидела их.
Уже десятки, раздирают, пируют и дерутся.
Но больше всего её шокировал вид маленькой девочки, не старше пяти или шести лет, одетой в жёлтую пижаму, поднимающей обезглавленную голову, этот кусок окровавленного мяса. Она подняла её и прижала к груди, как футбольный мяч, и умчалась вместе с ней в тени.
Вот что заставило Лизу закричать.
Лу Фроули смотрел на туфли под дверью кабинки.
Они не двигались, ничего не делали. Как нож в тени, они ждали его, ждали, пока его мягкая шея окажется в пределах досягаемости.
Что-то застряло у него в горле.
Было холодно и скользко. Когда он проглотил это обратно, оно толстым слоем угодило ему в живот, как дрожащий комок свернувшейся слизи. Он не может быть переварен, не может просто исчезнуть. Он висел там, разводя щупальца тошноты и вызывая сильнейшую рвоту.
Это был ужас. Да, ужас настолько абсолютен, что физически проявился.
Он задавался вопросом, как долго сможет человек жить на такой диете, вызывающей этот постоянный ужас? Как долго до того, как это приведёт к сердечному приступу или инсульту?
Он крепко сжал тридцать восьмой калибр в кулаке и подошёл к двери кабинки.
Свет в ванной комнате гудел над головой, как будто люминесцентные лампы были полны ос. По спине побежала струйка пота. Каждый раз, когда ему казалось, что он больше не знает страха, никаких трепетных предчувствий, этот город бросал в него что-то новое. Его меню ужасного безумия было неисчерпаемым.
Он остановился в нескольких футах от двери кабинки.
Достаточно далеко, чтобы тот, кто был там, не смог бы открыть дверь и прыгнуть на него. Он стоял там, гадая, что ему делать - убираться к чёрту или смотреть этому в лицо и убить его, если оно действительно нуждается в убийстве.
Он обошёл дверь и оказался вне досягаемости.
С влажными от пота ладонями он потянулся к защёлке двери.
Он тут же решил, что, если дверь заперта изнутри, он не станет заморачиваться с ней. Ни за что, чёрт возьми, он не полезет ни под дверь, ни над дверью.
Чертовски опасно.
И так было достаточно плохо.
Он прекрасно чувствовал запах владельца этих туфель. Пахло так, как будто он просто насрал в штаны. Но там был и другой запах - резкая, затяжная вонь, от которой плоть Лу напряглась. Выпучив глаза, сцепив зубы, он взялся за защёлку и слегка потянул за неё.
Незапертая дверь бесшумно распахнулась.
На унитазе сидел мужчина, его глаза были остекленевшими, как у мёртвой рыбы на отравленном пляже, и смотрели в пустоту. На нём была тёмно-синяя полицейская форма со значком на месте. В руках он сжимал дробовик, дуло воткнулось ему под горло. За его головой было большое пятно тёмного липкого материала.
Лу потянулся, чтобы прикоснуться к нему, его мозг кричал:
Он это сделает? Он это сделает? Он...
Он коснулся руки мужчины.
Та была твёрдой и непоколебимой.
Мёртвый, да, конечно.
Лу вздохнул, позволяя некоторой части ужаса покинуть его, как будто кто-то выдернул сливную пробку где-то в его душе. Он утих.
Он ткнул копа пальцем в плечо.
Дробовик и руки, которые его держали, соскользнули на несколько дюймов, и его лицо сразу упало. Не только его лицо, но и вся передняя часть его головы соскользнула, как лёд с крыши, и приземлилась ему на колени с мокрым, кровавым шлепком, несколькими фунтами сырого гамбургера.
Лу развернулся, стиснув зубы, его живот содрогнулся от рвотных позывов.
Конечно, он снёс себе голову. Нечего было бояться.
У этого копа были яйца. Когда то, что захватило этот город, поселилось и в нём, он покончил с собой. Для этого требовалось мужество и дальновидность. Ибо даже смерть была лучше, чем стать животным, подобным тому, что бродит по улицам.
Лу почти представлял, как он входит сюда, возможно, даже спокойно, с инфекцией, терзающей его мозг. Садится в туалете и делает то, что, как он знал, нужно сделать.
Да, этот парень - на его бэйдже было написано "ФРЭНК КОНВЕРС" - был силён.
Слабые были снаружи.
Лу закрыл дверь кабинки, оказывая Конверсу единственное уважение и уединение, возможное в этом запутанном первобытном мире, который много лет назад назывался Кат-Ривер. Он пробормотал какую-то полузапоминающую молитву из своего детства и вышел из уборной.
На станции он нашёл другой выход со стороны комнаты предварительного заключения.
Никакой двери, только коридор. Но там было темно, ужасно, невыносимо. Как вход в пещеру какого-то прожорливого зверя. Такая темнота... как будто кто-то повесил одеяло по ту сторону дверного проёма. Он кровоточил в комнате предварительного заключения, щупальца страха ползли в полуночной тьме.
К чёрту это.
Лу пошёл дальше, прямо вдоль стены. Сразу нашёл выключатель, включил.
Он подумал, что это что-то вроде дежурной комнаты.
Ещё столы, доска объявлений, шкафчики у стены. Ничего страшного, только его возбуждённое воображение на этот раз создавало монстров прямо с пустого места.
Но если он не имел права так думать, то кто?
Им, конечно, было где спрятаться: под столами, за шкафами. Всегда были места. Но к тому моменту его восприятие стало сверхъестественно острым. Инструмент инстинкта возродился в разрушенном мире компьютеров и биотехнологий.
Нет, это место было безопасным.
Он быстро осмотрелся, надеясь на что-нибудь, что угодно, что могло бы дать ему ключ к разгадке этого шоу ужасов и того, как это произошло. Но ничего не было. Список служебных обязанностей на доске объявлений. Тут и там обрывки бумаги с номерами телефонов или номерными знаками, адресами владельцев, описаниями машин.
Нет, здесь нет ответов. Только ещё вопросы.
За рядом шкафчиков, установленных в маленьком уголке, виднелась тяжёлая стальная дверь с клином из небьющегося стекла в двух третях высоты. Справа от неё был красный знак:
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
ТОЛЬКО УПОЛНОМОЧЕННЫМ ЛИЦАМ.
ЗОНА СОДЕРЖАНИЯ.
Зона содержания?
Лу подошёл к двери и посмотрел в стекло. Там было ярко освещено внутри. Было что-то вроде трёх или четырёх небольших камер содержания. Наверное, держали плохих парней здесь до тех пор, пока их не доставляли в изолятор округа.
Он собирался отвернуться, когда увидел, как в дальней камере сместилась тень.
Он действительно видел это?
Он прижался лицом к прохладному стеклу. Да. Кто-то сидел там, сгорбившись в углу. Он продолжал наблюдать за ним. Тот не совершал агрессивных или сомнительных движений.
О чём действительно было беспокоиться?
Он, чёрт возьми, сидел в камере.
Только в фильмах маньяки или монстры прорывались сквозь железные прутья.
Лу открыл дверь, и послышалось громкое жужжание тревоги.
Он знал, что, если войдёт и позволит двери за собой закрыться, выхода не будет; он увидел, что в качестве меры предосторожности нужен второй человек, который выпустил бы его с другой стороны.
Хорошо, что он это заметил.
Он позволил двери закрыться, нашёл стул и перетащил его туда. Он снова открыл дверь, и это проклятое жужжание снова зазвучало. Он поставил стул перед дверью. Но она была тяжёлой и закрывалась автоматически. Она тащила за собой стул, но не могла полностью закрыться.
Он перелез через стул в зону содержания.
Камеры у стены, напротив небольшой письменный стол с клавиатурой. Конечно, кнопки открывали ячейки. Если он не прикоснётся к ним, он будет в безопасности.
Он подошёл к дальней камере.
Какой-то парень сгорбился в углу. Он не двигался.
Лу обрёл голос.
- Привет! - сказал он. - Как ты там?
Голова резко повернулась.
Какой-то молодой парень, небритый, с дряблым лицом, глаза выскакивают из орбит.
- Ты... ты не один из них? - спросил он, как будто не мог в это поверить.
- Нет, я нормальный. А ты?
Парень вскочил и подошёл к решётке так быстро, что Лу отступил.
- Господи... чёрт... забери меня отсюда, пока она не вернулась. Поторопись! - он прижался лицом к решётке, нервно глядя на дверь. - Если она вернётся, она убьёт нас обоих. Я притворялся мёртвым каждый раз, когда она заходила сюда. Давай, чувак! Не стой там, блять!
Лу подошёл к столу и прикоснулся к клавиатуре. Он нажимал одну кнопку за другой. Раздалось гудение, и каждая дверь камеры с металлическим щелчком открылась на дюйм или два.
Выбежал парень, радостно схватив Лу за плечи.
- Я Стив! - сказал он.
- Лу.
- Хорошо. У тебя есть пистолет. Отлично. Может, он понадобится.
Он всё время смотрел на дверь настороженно, как будто ожидал, что дьявол войдёт в любой момент. Ему было не больше двадцати двух-двадцати трёх лет, но глаза у него были как у старика.
- Вождение в нетрезвом виде. Они бросили меня сюда за вождение в нетрезвом виде. А потом случилось то дерьмо... Господи, неужели конец света? Что случилось?
- Я не знаю. Я приехал сюда несколько часов назад, - сказал ему Лу, думая, что он всего несколько часов назад рассекал ветер, - и, ну, здесь всё сошло с ума. Но нет, миру ещё не пришёл конец. Просто Кат-Ривер пришёл. Его больше нет.
Стив выглядел так, будто он сейчас сильно заплачет. Его глаза были влажными, губы дрожали.
- Мы должны убираться отсюда, чувак. Мы должны уйти, пока она не вернулась.
- Она?
Стив выглядел рассерженным.
- Она... ну, чёрт, на это нет времени, - сказал он, таща Лу к двери. - Я объясню позже, если мы выберемся.
За дверью они вошли в дежурную комнату.
Стив держал Лу за руку, как испуганный ребёнок. Он начал болтать о том, какая она ужасная, как убивала незаражённых заключённых. Как она выпустила тех, которые были заражены. Как он притворялся мёртвым каждый раз, когда она приходила, имитируя кому, в которую входили инфицированные в конце, прямо перед тем, как очнуться и преобразиться...
- Как насчёт того, чтобы мы просто помалкивали? - предположил Лу, и его безумный гудящий голос пронзил его кожу.
- Да, да, конечно, - сказал Стив. - Ты прав, ты прав.
Лу решил, что эта женщина, вероятно, была ещё одной сумасшедшей, и он знал, как с ними бороться, большое спасибо... по крайней мере, он на это надеялся. Затем он начал сомневаться, остановит ли их оружие. Но он выбросил это из головы. Они были из плоти и крови (он надеялся), они были живы. Больные, заражённые, безумные, но всё ещё живые. Да, они умрут. Если бы его спросили, как это случится, он бы сказал, что просто отлично. У него был тридцать восьмой калибр, но было бы неплохо иметь что-нибудь посильнее.
- Ты знаешь, где они хранят оружие? - спросил он Стива.
- Нет. Я имею в виду, где-то здесь должен быть шкафчик с оружием, но это не то, о чём нам, заключённым, говорят, - сказал он полушутя-полусерьёзно.
- Тогда, может, ты знаешь, где ключи от служебных автомобилей снаружи?
Стив радостно кивнул.
- Конечно. Они прямо в автомобилях.
- Они оставляют ключи в них?
- Это маленький городок, чувак. Здесь никто не крадёт слишком много машин, и уж тем более патрульных машин, чёрт возьми. Какой в этом смысл? Отчасти очевидно, не так ли?
Лу пожал плечами.
Ну вот, наконец, кое-что, что он мог использовать. Если бы ключи были в них и радиоприёмники работали, то он мог бы связаться с полицией штата или уехать за город, и, возможно, и то, и другое. Это был план.
Когда они вошли в комнату предварительного заключения, Стив сказал:
- Знаешь, один из них, возможно, добрался до машин. Может быть. Знаешь, они не глупы. Нисколько.
Они вышли из полицейского участка и двинулись по длинному тёмному коридору. Стив всё ещё был прицеплен к Лу, как бородавка на заднице ведьмы. Лу продолжал намекать, пытаясь осторожно оттолкнуть его, но это не помогало.
Когда они тихо двигались по коридору, Лу был поражён пустотой, тем ужасным давящим, сдерживающим чувством клаустрофобии, что он был мышью в лабиринте, каждое движение изучалось, стены дрожали, готовые раздавить его в любой момент.
Они добрались до выхода, и входная дверь была открыта, в неё влетали чернота и сырость. И это остановило Лу, потому что он был уверен, что закрыл её за собой. Он мог поклясться, что... не так ли? В его мозгу была такая путаница, что было действительно трудно сказать.
Его хватка была влажной на тридцать восьмом калибре. Он подумал, что пистолет может выскользнуть из его руки, как очищенный банан.
- Хорошо, - сказал он Стиву шёпотом, - мы выйдем прямо в эти двери, а затем направимся к стоянке и одному из тех автомобилей. Если ты отстанешь, если ты лажаешь в любом случае, я брошу твою задницу. Ты понимаешь меня?
Стив угрюмо кивнул.
- Да. Я знаю. Я знаю, что мы...
Но его голос затих, когда справа от них по лестнице донёсся звук - холодное нечеловеческое хихиканье, словно шарики в металлической банке. Не более человечно, а может, даже менее.
- Останься со мной... останься здесь со мной.
Лу безумно крутанулся, поднимая пистолет.
Лестничный пролёт представлял собой кладезь зернистых теней.
Стив набрал в лёгкие воздух, и она вышла.
В одну минуту перед ними нависла тьма, а в следующую... в следующую она вышла из неё, сочившись маслом. И, возможно, будь Лу более сообразителен, он бы убежал прочь от неё, но он этого не сделал. В то время как женщина-змея напугала его, наполнила его ползущим ужасом, эта женщина вызвала и желание.
Она вылилась из темноты, гладкая и лёгкая, как крем, на поясе с пистолетом и ничего больше, с дубинкой в руке. Она была высокой, с короткими колючими чёрными волосами и белой, как мрамор, кожей. Её ноги были длинными и прямыми, а грудь торчала, как дорожные конусы. Она двигалась с такой чистой животной грацией, с таким плавным движением мускулов, что она была возле них в считанные секунды, её глаза были жёлтыми тонущими лужами.
Лу сделал шаг назад или, может быть, вперёд, потому что, Господи, каким бы безумным это ни было, он очень хотел её. Хотел, чтобы эти тугие руки и ноги обвились вокруг него, хотел, чтобы эти полные губы слились с его губами. Она была женщиной из фантастики, из порножурнала. И, слава богу, он смог отвести глаз от пряди лобковых волос между её ног.
А потом произошли две вещи.
Стив закричал.
И женщина коснулась Лу... и её рука, холодная, как говядина из морозилки, взяла его за запястье, и он увидел, что она совсем не красива и не желанна. Полоски чего-то липкого высохли на её животе и на ногах, как тёмный поток менструальной крови. Волосы у неё были растрёпанные и сальные, зубы скрипели, стучали, умоляли их использовать.
И эти глаза, эти ужасные глаза в серебряной оправе, две жёлтые миазматические дыры, которые смотрели вниз в змеиную яму.
И она рычала.
Её голова метнулась вперёд, как голова змеи, ей не терпелось укусить его за горло.
Стив что-то кричал на него, но Лу, похоже, не мог этого разобрать.
- ПРИСТРЕЛИ ЕЁ! - воскликнул он. - СТРЕЛЯЙ В НЕЁ, ТУПИЦА, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ИДИОТ!
И Лу понял, как бледно-белые руки окружили его, как ледяные щупальца глубоководного кальмара. Она была чудовищем, и ему придётся убить её. Так же, как другую.
Он нажал на спусковой крючок, и взрыв в патроннике вернул его в реальность, но дуло пистолета оказалось в стороне от женщины, и пуля безвредно пробила обшивку.
А потом она выбила из его кулака револьвер тридцать восьмого калибра.
Её рука, раскрытая ладонь, ударила его в грудь, и он упал на задницу. Стив бросился к двери, она схватила его за воротник и развернула, сделав идеальный круг, и его голова ударилась о стену с глухим стуком. Его колени подогнулись, и он упал.
Лу постоянно кричал, безумно ползая на четвереньках за пистолетом, и на самом деле почувствовал, как кончики его пальцев коснулись его, когда она взяла его за одну из лодыжек и легко перевернула.
А потом она была на нём.
Он чувствовал, как её мраморная кожа высасывает из него тепло, когда она прижимала его к земле, ёрзала на нём, будто во время секса, расставив ноги по сторонам, грубо прижимая его тазом. Он замахнулся и ударил её, и она схватила его за руки. Её лицо подходило всё ближе и ближе, полоска пенистой слизи свисала с её губ и стекала по его щеке, холодная, как фреон. Затем её губы коснулись его, и её язык облизал его лицо, как леденец, оставляя за собой горящий след, и всё, о чём он мог думать, это микробы, эта чумовая инфекция, разъедающая его, как кислота, и эта отвратительная вонь, как от гниющей рыбы.
Всё было кончено, и он знал это.
Она была слишком сильной. Он не мог бороться с ней.
Её зубы сверкнули, и она попыталась укусить его за горло... а затем раздался раскат грома, и она упала с него.
Стив стоял на коленях в нескольких футах от него с пистолетом в руке.
Женщина повернулась с кровавой дырой в плече.
Стив выстрелил снова, и пуля разнесла её щёку, оставив кровоточащую полость, покрытую лоскутом дымящейся кожи.
Он так и не смог сделать следующий выстрел.
Она бросилась на него и ударила, как товарный поезд, выходящий из туннеля. Они упали кучей, и её зубы впились в его горло, и крики Стива превратились в водянистое бульканье, а затем всюду залила кровь, когда его ярёмная вена окрасила их обоих в красный цвет.
А потом у Лу был пистолет.
Она кивнула в его сторону, покрасневшее изувеченное лицо торжествовало. Её рот был открыт, губы обнажили окровавленные зубы.
Лу всадил ей в голову пулю.
Она плюхнулась, подёргивая конечностями.
Он всадил ей в голову ещё одну пулю, и она замерла.
Издав пронзительный стон, он побежал к двери и оказался снаружи в ночи, воздух был таким свежим, таким желанным, таким очищающим.
Он чуть не упал со ступенек, и если бы он упал, если бы он...
Они бы его достали.
Он упал бы прямо посреди них.
Теперь они были повсюду. Подобно саранче, роящейся в поле, они столпились у подножия ступенек, злобно крича и завывая, приходя в ярость от запаха крови, идущего изнутри.
Он стрелял по ним, пока тридцать восьмой калибр не щёлкнул по пустому патроннику.
Он бросил его и повернулся, убежав обратно внутрь.
Он мог слышать их приближение, слышать их визг и шипение. Он вернулся туда, где Стив и женщина лежали в разливающемся океане крови. Он перевернул её, щёлкнул защёлкой на ремне с пистолетом и вытащил девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет из кобуры. Он сдвинул затвор и вставил патрон в патронник.
А они уже были на нём.
Двое, потом трое.
Они рычали и щёлкали зубами, их крючковатые пальцы рвали его, как когти.
Он откатился и бросил девятимиллиметровый в атаку. Он стрелял им по кругу, который лишь отвлекал их, выигрывал время, а затем помчался по коридору в полицейский участок. Он нашёл дверь с надписью "ВЫХОД", которую видел раньше, и бросился в ночь, полностью промахнувшись по ступенькам, и резко упал на тротуар.
Ошеломлённый, он выпрямился, чудом всё ещё держа пистолет в руке. Он разбил губу о бетон, и его рот был влажным, с металлическим привкусом.
У него было не так много времени.
Но перед ним находилась стоянка, он видел машины.
Я смогу сделать это, - говорил голос в его голове. - Ей-богу, я сделаю это.
Он побежал к полицейским автомобилям, его тело ныло, лёгкие болели, но нужно было немного потерпеть, немного потерпеть. Позади него распахнулась дверь с надписью "ВЫХОД", и они начали литься, десятки и десятки жителей Кат-Ривер.
Мужчины, женщины и дети.
Стая собак, воющих и лающих, безумное море белых лиц и протягивающихся рук. Лу сделал ещё несколько выстрелов в их направлении и оказался на стоянке.
Он бросился за руль ближайшего полицейского автомобиля, заметив оружие в держателе, а его пальцы безумно искали болтающиеся ключи и нашли их.
Благослови тебя, Стив, благослови тебя Бог.
Он заблокировал двери и завёл машину, его тело тряслось от радости и ужаса. Он слышал шипение по радио и знал, что мир всё ещё существует. Действительно, где-то там мир существовал.
Он развернулся в обратном направлении и увидел, что на стоянке их полно.
Как человеческие насекомые, они прыгали, кружились и разлетались. Они бросились на машину, и он проехал прямо сквозь них, отбросив их в сторону, когда с рёвом вылетел на улицу, последний отставший соскользнул с капота.
А потом он оказался на улице.
В безопасности. На свободе.
- Мы не выберемся отсюда, - отрезвляюще сказал Джо. - Никто из нас. Во всяком случае, не по дороге.
Он медленно ехал по улицам, просто в никуда. Просто ехал, ехал и ехал. Казалось, некуда было направляться. Им ничего не приходило в голову, хоть какой-нибудь путь к бегству.
Нэнси и Бен оба молчали с тех пор, как Джо пробился сквозь армию сумасшедших. Но в сознании Нэнси было совсем не тихо. Она мало что знала об этих людях, о Джо и Руби Сью, но то, что она знала, ей не нравилось.
У них был план.
Это было незаконно, и они открыто признали это. Когда они приехали в город, они солгали, и по какой-то причине это действительно задело Нэнси. И ради бога, почему они не сказали свои фамилии? Возможно, это было мелочью, но это имело значение.
Только Джо и Руби Сью.
Она предположила, что байкеры такие. Христианские имена. Псевдонимы. Больше ничего. Но она не была частью этого мира и не хотела быть частью этого мира. Всё сводилось к тому, что она не доверяла этим людям. И чем больше она им не доверяла, тем больше они ей не нравились.
- Это так странно, - сказала Руби Сью. - Совершенно дико. Знаете, я однажды видела этот фильм, где город был захвачен вампирами. Этот парень - он был последним оставшимся человеком - он жил в одном доме и вешал чеснок, кресты и прочее дерьмо на дверь. Ночью они приходили, вампиры, стучали в двери, а он сидел там и напивался.
- Я не думаю, что они вампиры, - сказал Бен.
- Да, я знаю. Но разве это не было бы дико, если бы они были такими?
Бен и Нэнси посмотрели друг на друга и покачали головами.
Джо продолжал вести машину.
- Я думаю, что нам нужно, люди, найти место, где можно было бы затаиться. Как вы думаете?
Бен кивнул.
- Звучит отлично. Очевидно, что они не дадут нам уехать.
- Верно. Итак, мы затаимся где-нибудь на ночь, посмотрим, что принесёт день. Этот город не может просто упасть с края планеты, чтобы никто не заметил. Думаю, к утру люди начнут задавать вопросы. Может быть, тогда копы или армия или кто-нибудь придут и очистят это место.
Руби Сью сказала:
- Верно. И, эй, может, они приходят только ночью? Может, днём они прячутся?
- О, не могла бы ты уже избавиться от идеи о вампирах? - сказала Нэнси суровее, чем хотела.
- Это просто мысль.
Ага, верно, - подумала Нэнси, - будто у тебя когда-нибудь действительно было такое.
В любой другой раз она была бы подальше от кого-то такого, как Руби Сью.
У Нэнси была очень низкая терпимость к безмозглым дурочкам и светловолосым сучкам любого сорта. Обычно к этому моменту она уже вгрызалась бы в мисс Руби Сью, цепляясь к ней на каждом пустом слове, на каждом завитке волос, но сегодня у неё просто не было сил.
Она продолжала думать о Сэме.
Интересно, было ли это хоть отдалённо возможно, что он всё ещё жив? Она решила, что, вероятно, это не так... но всё ещё цеплялась за такую возможность. На самом деле они не были так близки для брата и сестры. Редко виделись, редко было время интересоваться жизнями друг друга... но Сэм по-прежнему был её братом. Она всё ещё чувствовала его потерю, продолжала вспоминать, как они играли вместе в детстве, видела хорошие и золотые моменты. Она сделала всё, чтобы не заплакать.
Она сделает это позже.
А пока там был беспорядок... и Руби Сью.
Джо остановил машину на Честнат-стрит прямо перед продуктовым магазином.
- Здесь тихо, - сказал он. - Это хорошее место для нас.
- Продуктовый магазин? - с удивлением сказала Нэнси.
- Да, а почему бы и нет?
- Нет, это хорошая идея, - с теплотой отозвался Бен. - Еда. Напитки. Всё, что нам нужно. Что может быть лучше?
- Оружейная палата, полицейский участок.
Руби Сью засмеялась.
- Ребята, вы когда-нибудь видели тот фильм, где эта банда нападает на полицейский участок? Это было дико. Был один момент, где...
- Пойдёмте, - сказал Джо.
Он разблокировал все дверные замки, и они вышли. Он обошёл автомобиль и открыл багажник. Затем достал чёрную спортивную сумку и подошёл к двери магазина.
- Он заперт, - сказала Нэнси.
Руби Сью засмеялась.
- И что?
Джо достал из спортивной сумки небольшой кожаный чехол. Используя фонарик, он брызнул немного смазки на замок и начал манипулировать внутри с помощью небольшого L-образного ключа. Через пять минут замок щёлкнул.
- После вас, - сказал он, придерживая дверь.
- Что, если из-за этого сработает какая-нибудь сигнализация... - начала говорить Нэнси, а затем поняла, насколько это глупо. - Игнорируйте меня. Просто игнорируйте меня.
Все смотрели на неё, но затем они вошли.
Джо запер за ними дверь.
- Я думала о том же, - сказала Руби Сью. - Что, если мы включим даже тихую сигнализацию, понимаете? Но потом я подумала, ну и что? Вошли грёбаные морские пехотинцы, чувак. Всё хорошо.
Нэнси крепко зажмурилась, она действительно испугалась, потому что начала думать, как Руби Сью. И это было очень страшно. Она решила, что, вероятно, скорее станет похожа на одного из этих зомби, чем на тупицу. Это будет менее болезненно для всех, кого это касается.
Витрины в передней части магазина были освещены, и иногда повсюду горели флуоресцентные потолочные панели. Местами было тускло, но не темно. И еда - закуски, напитки, гастроном, пекарня. До этого момента Нэнси не осознавала, насколько голодна. Теперь её живот урчал.
Она последовала за Руби Сью к прилавку с пончиками и начала жевать один с джемом, в то время как Руби Сью нашла баварский.
Бен и Джо ели куски ветчины из холодильника гастронома и глотали пиво.
Это был прекрасный мирный момент.
Нэнси сидела на стойке, ела и думала, что это было самое расслабленное, что она когда-либо чувствовала с тех пор, как они оказались в этой адской дыре. Это было забавно, она проживала всего в часе или около того езды от Кат-Ривер бóльшую часть своей жизни, но до этого дня она ни разу не посещала его. Она подумала, что всё это было очень иронично.
Глупо, уродливо, печально иронично.
Она задавалась вопросом, как дела у детей? Просто отлично, без сомнения. Смотрят телевизор. Играют в игры. Может быть, устроили ад. Ни на мгновение не догадываясь, что их дядя Сэм был убит, или о том кошмаре, через который пробирались их мать и отчим.
Лучше, что мы одни, - решила она. - Я бы не справилась с этим, если бы они были здесь.
Джо и Бен молча ели.
По-настоящему они не узнали друг друга, кроме небольшой беседы. Нэнси было интересно, что за человек Джо. Он вошёл в дверь как профессионал. Что именно он там говорил? Она решила, что им чертовски повезло, что он с ними, парень, который знает такое дерьмо. Он, вероятно, знал и другие вещи.
- Мы идём исследовать, - объявил Бен.
В результате Нэнси осталась с Руби Сью.
После этого Руби Сью начала задавать ей вопросы о том, откуда она, как долго они с Беном были женаты, есть ли у них дети, чем они зарабатывают на жизнь. Это продолжалось и продолжалось. К тому времени, как Руби Сью выдохнула, голова Нэнси безумно кружилась.
- Наверху есть квартира, - сказал Бен, вернувшись минут через пять. - Никого нет дома. Единственный путь внутрь - это подняться по задней лестнице. Джо говорит, что это будет хорошее место, чтобы потом спрятаться. Если... если они попытаются пойти за нами, мы сможем подняться туда. Им придётся забираться по лестнице, чтобы достать нас, и мы сможем их удержать.
- Чем? - Нэнси хотела знать. - Буханкой ржаного хлеба? Банкой мини-равиоли?
- Пистолетами, - произнесла Руби Сью. - Мы остановим их с помощью оружия.
Нэнси посмотрела на неё.
- А где, пожалуйста, скажи, мы его возьмём?
Руби Сью усмехнулась.
- Ты всегда должна быть готова, девочка. Так говорят бойскауты, - она расстегнула куртку и вытащила блестящий чёрный пистолет размером с книгу в мягкой обложке. - Конечно, у них нет такой огневой мощи, но...
- Господи, - сказал Бен, проводя рукой по бороде, - он настоящий?
Нэнси покачала головой.
- Нет, это грёбаный водный пистолет, Бен.
- Да, он настоящий, - сказала Руби Сью.
Ей это показалось разумным вопросом.
Она подняла его в воздух, заняла позицию для стрельбы и произнесла "БАМ! БАМ!" беззвучно. Она подошла к Бену, прижалась боком, погладила пистолет, прижала руку Бена к нему, как будто это была её грудь - что, как решила Нэнси, вероятно, будет следующим - и обхватила его пальцами.
- Возьми, Бен. Это твоё. Ты знаешь, как этим пользоваться?
- Да, я полагаю.
Она показала ему предохранитель. Как работать с затвором, чтобы вставить патрон в патронник.
- Видишь? Легко. Проще пареной репы, милый.
Нэнси сидела и думала:
Я не могу поверить! Прямо передо мной!
Нэнси теперь оглядела её с головы до ног.
Да, она была потасканной мелкой шлюшкой, ладно. И это было бы хорошо, если бы у неё не было относительно красивого тела. Лицо было не самым лучшим, но милым по-соседски. Кожа Нэнси покраснела. У неё не было таких изгибов с девятнадцати лет.
- Это законно? Полностью автоматический? - спросил Бен.
- Чёрт возьми, нет! - сказала Руби Сью, всё ещё поддерживая телесный контакт с ним через бедро и руку. - Но я никому не скажу, если ты им воспользуешься.
Бен улыбнулся.
- Ты должна оставить его себе. На случай неприятностей.
- Не хочешь, чтобы со мной что-нибудь случилось? - Руби Сью вскипела. - Это круто. Не волнуйся, у Джо есть другие.
- Другие? - недоверчиво сказала Нэнси.
- Как ты думаешь, что у него в сумке, Нэнси? Печенье? Мы приехали сюда, чтобы кое-что сделать. Мы приехали подготовленными, - сказала она и больше ничего не сказала по этому поводу. - Оставь это себе, Бен. Я хочу, чтобы он был у тебя.
- Спасибо, - сказал он.
- Просто наведи на цель и стреляй. Бац! Сделает дырку, как в пончике.
- Ты определённо пригодилась, - сказал он, и Нэнси совсем не понравился его тон.
- О, ты был бы удивлён, насколько я могу ещё пригодиться, - слова Руби Сью лились медовой рекой.
Нэнси спрыгнула с прилавка.
- Прости, - сказала она. - Но я здесь, и я его жена.
- Расслабься, - сказала Руби Сью. - Мне он не нужен.
Нэнси смотрела, глаза стали жидко-зелёными.
- Я думаю, - сказала Руби Сью, не обращая на это внимания, - что эти люди здесь чем-то заражены. Но они всё ещё люди... или почти. Что мы должны сделать, так это выстрелить им в головы. Вы знаете, как зомби? Вышибите им мозги. Спорим, это их остановит.
- Замолчи! - воскликнула Нэнси.
- Что?
- Слушайте, - сказала она тревожным голосом. - Слушайте.
Они слушали.
Они были не одни.
На тротуаре собралась группа людей. Они стояли неподвижно, словно ожидая какого-то знака, какой-то команды, чтобы начать неизбежное. А потом, видимо, они его получили. Они прижались плотной кучкой белых лиц и злобных глаз.
Они прижались к стеклу.
Руби Сью сказала:
- Вот дерьмо.
Бен направился ко входу в магазин с пистолетом в кулаке.
Нэнси позвала его вернуться, но он не ответил. Может быть, пистолет придал ему храбрости, превратил его яйца в кованую сталь? Но, возможно, он просто хотел увидеть, ему нужно было увидеть, что, чёрт возьми, там было. Взглянуть на этих дикарей, доказать себе, что да, их можно было убивать, потому что они больше не были мужчинами и женщинами (и детьми), а просто берсерками в одинаковых шкурах.
Они начали бить оконные стёкла.
Высокий мужчина с многочисленными ранами и порезами на груди прижал руки к стеклянной двери. Казалось, он взвешивает возможность войти. Он попытался открыть дверь, сильно ударил ею в раме, затем решил поступить по-своему. Он издал маниакальный, леденящий кровь крик, как будто кого-то поджаривают на углях.
Крик прошёлся прямо по спине Нэнси, как когти хищника.
Ухмыляясь и с пеной изо рта, он начал биться лицом о стекло. Не его кулаками. Не его ногами. Его лицом. Он яростно стучал им по стеклу, оставляя при каждом ударе липкое пятно крови и слизи. С каждой секундой он вкладывал в него всё больше и больше силы, пока стекло не начало вздыматься при каждом столкновении, и его грохот не звенел, как панихида похоронного колокола.
Затем серия крошечных трещин разошлась веером, встретилась, и стекло разбилось, взорвавшись внутрь дождём из зазубренных шипов.
Высокий мужчина споткнулся, его лицо превратилось в кровавые развалины, а глаза были ярко-жёлтые, как у преследующего волка. Залитый кровью, он выглядел не более хуже, чем до того.
За ним последовала дюжина других.
Одна, девочка-подросток в запачканных клюквенных спортивных штанах и больше ни в чём, наклонилась и подняла стеклянное лезвие. Она держала его в руках, казалось, очарованная им. Затем она провела его по прямой линии между грудями до пупка, разрезая плоть.
Затем повторила процесс с поперечным разрезом грудины, получая грубое кровоточащее распятие.
Кровь текла.
Она окунула в неё пальцы и облизнула их.
Бен стоял там, приросший к месту, как старый вяз, и просто смотрел.
Нэнси крикнула ему, и это, казалось, вырвало его из транса.
Он взвёл пистолет и начал стрелять. Он всадил в высокого мужчину четыре пули, прежде чем это замедлило его. Он выстрелил пожилой женщине в голову, и она упала, фонтанируя кровью. Затем последовала группа мальчиков-близнецов, не старше десяти или одиннадцати лет. К этому моменту они были лишь отдалённо похожи на людей, поэтому они карабкались вперёд на четвереньках.
Бен всадил в них ещё несколько пуль.
Он продолжал стрелять, пока не израсходовал боеприпасы, затем повернулся и побежал, крича Нэнси, чтобы она поднималась наверх, убегала отсюда.
Нэнси обернулась и увидела, что Руби Сью больше нет.
Нет, она не ушла.
Она была в гастрономе.
Трупный мужчина в куртке Carhartt схватил её за волосы и тащил назад. Она наступила на его ступню в ботинке, повернулась и ударила его коленом в пах. Он отпустил её скорее из-за удивления, чем из чего-либо ещё.
Во время этой короткой передышки она схватила пластиковый нож из подноса и воткнула его ему в левый глаз. Затем она уклонилась, и Нэнси больше её не видела. Только её удаляющаяся форма и обнажённый мужчина с татуировкой орла на груди, который размахивал отрубленной рукой, его пенис непристойно выпрямлялся, как ракета.
Никто из дикарей ещё не заметил Нэнси.
Пятеро или шестеро из них преследовали Бена по горячим следам.
В центре прохода с хлопьями они догнали его и бросились вперёд, чтобы убить. Бен взобрался прямо по полкам, за ним последовала лавина Cheerios и Frosted Flakes. Он добрался до верха полок и остался там.
Несколько человек последовали за ним.
Более умные побежали ловить его в следующем проходе.
Но он не спрыгнул, он побежал прямо по плоской поверхности полок, сбивая с пути дисплеи и вывески, уклоняясь от потолка. В конце он упал прямо на мужчину в куртке Carhartt, на того парня, который без всякого беспокойства нёс пластиковый нож в кровоточащем глазу. Бен ударил его плашмя и скатился с него, устремившись к задней части магазина.
Теперь все дикари мчались в том направлении, завывая, визжа и издавая ужасные глухие звуки.
Нэнси перевернулась через прилавок пекарни, зная, что она не сможет присоединиться к своему мужу или остальным. Она услышала выстрелы, выглянула из-за края прилавка и услышала, как Бен безумно выкрикивает её имя, видела, как он исчез в сжимающихся белых руках. Потом снова стрельба.
Она думала об этих зомби из "Ночи живых мертвецов"... но они не были похожи на этих животных.
Кинематографические тупицы хитрые, как ржавые вешалки, вся хитрость окаменевшего кроличьего дерьма, но эти... эти твари, они были умными... и быстрыми. Какая бы инфекция ни поглотила население Кат-Ривер, она только усилила их хитрость.
Она втиснулась под стойку, её тело застыло и она дрожала от ужаса.
Оружие. Ей нужно было оружие. Хоть что-то.
Она огляделась. Фритюрницы. Формы для тортов. Формы для пирогов. Контейнеры муки, сахара. Скалка. Её рука вытянулась и схватила её. Лучше, чем ничего. Она всё ещё могла слышать их бормотание и шипение, такое бесчеловечное.
Была ещё стрельба. Стоны. Влажные звуки. Стук. Потом... тишина. Она ждала под прилавком, её сердце было слишком большим для её груди, и стучало, как барабан.
Все ли они мертвы?
Все?
Даже Бен? Джо? Руби Сью? Лежат мёртвыми с нападающими? Это то, что случилось?
Нэнси ужасно нужно было плакать, кричать, делать что-нибудь, кроме как лежать, дрожа, как испуганное животное. Чувство потери - Сэма, а теперь, возможно, и Бена - было огромным и непреодолимым, чувство насилия. Как будто все правила нормальности были наложены на их головы каким-то сумасшедшим хихикающим богом. Она не могла этого вынести, не могла больше.
Она постепенно подтянулась.
Медленные, шаркающие шаги.
Она застыла, страх прилип к ней, как ледяной покров. Нэнси лежала под его тяжестью, дрожа, её мозг отчаянно искал покой тьмы, забвения.
Но она бы этого не допустила.
Она прикусила нижнюю губу, причинив яркую и настоящую боль.
Тишина была тяжёлой, наполненной зловещим потенциалом или отсутствием такового. Кто-то был рядом. Она это знала. Она могла слышать их дыхание. Втягивание с тихим, хрипящим звуком. Теперь громче.
А потом запах... Господи, как тухлое мясо.
Хотя её мозг требовал, чтобы она спряталась, чтобы она была тихой и молчаливой, этого не могло быть. Она осторожно приподнялась на несколько дюймов, вытянула лицо над краем прилавка, чтобы посмотреть, какую форму примет её смерть...
И что-то ударило её прямо в лицо.
Она упала с чёрными точками перед глазами.
Она никогда не теряла сознание, но было близко. Кровь текла из её носа. Она почувствовала её вкус на губах. Реальность полностью вернулась.
Что бы ни ударило её, оно принесло боль, но она не осознавала этого, её разум был теперь занят боевым режимом, готовым сражаться насмерть. У неё всё ещё была скалка. Её кулак крепко сжал её. Когда она двинулась, что-то скатилось с её колен.
Софтбол.
Софтбол?
Ну конечно; естественно. Вот что её поразило. Это то, что...
Перед ней стоял маленький мальчик в грязном помятом синем костюме. Похоже, он только что вернулся с репетиции хора. Семь, восемь лет. Больше не будет. Нэнси попыталась улыбнуться ему, но увидела его глаза, жёлтые, словно круглые луны, полные непоколебимой ненависти. Слепая ненависть не к людям, не к животным, а к чему-то дикому и бешеному.
Да, он был похож на маленького мальчика, но он не был маленьким мальчиком.
Какой-то атавистический кошмар на заре расы, когда люди были хищниками, которые жили только для того, чтобы охотиться и убивать.
Он улыбнулся ей, с его губ текла слюна. Его волосы были растрёпаны, в них прилипли листья, лицо было цвета свежих сливок, но в пятнах и с прожилками грязи.
Не мальчик, а просто существо из могилы.
Нэнси медленно поднялась на ноги.
- Пожалуйста, - сказала она почти до слёз, прекрасно осознавая вес скалки в руке. - Я знаю, что ты болен... ты не можешь помочь тому, кто ты есть, но я не хочу причинять тебе боль. Не заставляй меня.
Он продолжал улыбаться, но не подходил ближе.
- Пожалуйста, - издевался он задыхающимся голосом, полным мокроты. - Я не хочу причинять тебе боль, не заставляй меня.
Затем он начал смеяться холодным лающим смехом, как вопль маньяка.
Нэнси отступила на шаг, мурашки ползли по её коже, и он прыгнул.
Она замахнулась на него скалкой, но промахнулась, когда он врезался в неё, повалив их обоих на пол. Он был диким в её руках, царапаясь пальцами, лягая ногами, тряся головой, щёлкая зубами. Живой и смертоносный, как мешок медноголовых змей, извиваясь и крутясь во всех направлениях, пока Нэнси пыталась скрыться от его зубов. Ощущение было... отвратительное, как живое, дышащее мясо. Ей удалось подцепить его ногой и отбросить назад.
Он врезался в стойку с болезненным мясистым звуком.
Он поднялся снова, жуткая ухмылка распахнула его бледное лицо.
Нэнси опустила скалку, и она врезалась ему в макушку. Она услышала мягкий треск. Он приподнялся, она продолжала опускать скалку, пока кровь не забрызгала ей лицо, а его голова не впала, как гниющая тыква. Когда его череп вскрыли, как консервную банку, содержимое стекало на пол. И даже тогда ей пришлось отрывать его холодные пальцы от своих лодыжек, где они были схвачены мёртвой хваткой. Тыльная сторона его рук была серой и шелушащейся.
Нэнси отшатнулась, почувствовав, как ветер высасывает её лёгкие.
Она упала на колени, захныкала и вздрогнула, наконец, её вырвало.
Тогда она только хотела умереть.
Она убила маленького мальчика.
Вот что с ней сделал этот грёбаный город. Может быть, он не вёл себя как мальчик или даже не был слишком похож на мальчика, но однажды, да, когда-то это было так. Невинный ребёнок, испорченный этим местом, осквернённый. Кат-Ривер сделал это с ним, и она стала последней невыразимой развязкой его прискорбного существования.
И снова, полностью оцепеневшая, та часть её, которая была человеком и обнадёживающей всего лишь ветром воспоминаний, Нэнси поднялась на ноги.
Она направилась к задней части магазина, чтобы найти лестницу, зная, что именно туда ей нужно идти. Волоча ноги, она продолжила путь.
Теперь она увидела лестницу, дверь, которая скрывалась за ней, чуть не сорванная с петель. На ступеньках валялись трупы, огромные участки их анатомии сдулись. Сцена из какого-то средневекового ада. Тела свалены в кучу, как солома.
Ей придётся перелезть через них.
По-другому никак.
Затем она услышала движение позади себя.
Она повернулась и безвольно подняла скалку, больше не замечая, что она залита кровью, мозгами и спутанными волосами.
Сэм стоял там.
Что-то вроде октябрьского лунного света наполнило его глаза. Они были ярко-жёлтыми, да, жёлтыми, как тыквенный череп, освещённый свечой, но казались почти серебристыми, отражающими, как поверхность зеркал. Она совершенно ясно видела в них себя. Его плоть была бесцветной, и он вонял смертью.
Нэнси почувствовала, как что-то влажное пощекотало её губы, и поняла, что это её язык.
Она всё это понимала, но что-то в ней полностью отключилось, отказалось смириться с этим. Она могла видеть ужасную рану на его шее, опухшую пурпурную, с почерневшими краями, всюду засохшую кровь, похожую на ржавчину.
Он умер.
Он должен был быть мёртв.
Никто не мог жить с таким открытым горлом.
Сэм улыбнулся ей широкой зубастой улыбкой сияющих белых зубов, самой злой и отвратительной из всех, что она когда-либо видела. Улыбка бабуина. Он был не более человечным, чем это. В этих сияющих глазах было только отчаяние, хищное безумие.
- Нэнси, - сказал он, и это прозвучало как вода, вылитая на горячую крышку плиты. - Это совсем не больно, просто приятно.
- Сэм...
Но он был уже слишком близко, втягивая её своей ужасной ложью, зверь, плетущий полуправду, заманивая детей в тёмный лес. И Нэнси пошла, потому что она просто не могла ничего с собой поделать, устала бороться, и ей просто хотелось сейчас спать.
Сэм держал её руки в своих, его пальцы были похожи на сосульки.
Скалка бесполезно ударилась об пол.
Прежде чем она успела хоть сколько-нибудь протестовать, он дёрнул её левую руку и вонзился зубами в её запястье. И он солгал, потому что было больно.
Было очень больно.
У него были острые зубы, такой холодный язык, пенящаяся слизь изо рта густая и обжигающая. Она почувствовала, как змей попадает в её кровоток, злокачественное новообразование проникает в неё клетка за клеткой.
Затем мир взорвался и рухнул.
Сэм дёрнулся и закачался, отшатнулся от неё. Он издал пронзительный отчаянный крик крайнего гнева и невыносимого страдания, а затем его лицо разлетелось на куски. Он перевернулся, сначала ударившись лицом о пол, его изрешечённое пулями тело конвульсировало.
- Нэнси? - услышала она голос. - Нэнси?
Затем наступила чернота, сладкая и гостеприимная, как пределы утробы.
Лу Фроули бездумно ехал по улицам мёртвого города.
У него было полбака бензина, и он угрюмо решил, что будет продолжать движение, пока либо не потеряет сознание, либо стрелка не сойдёт на нет. Несмотря ни на что, он точно не собирался останавливаться.
Они его не получат.
За тридцать с лишним минут, проведённых за рулём, он пришёл к тому же пониманию, к которому пришли Бен и Нэнси Эклинд и компания: выхода нет. Он натыкался на те же баррикады, что и они, видел те же ужасы, знал, что Кат-Ривер - это клетка, лабиринт, и что психи там просто ждут, когда он облажается, чтобы заполучить его.
Поэтому он вёл машину и думал о жизни, которая у него когда-то была, и желал, чтобы Стив выжил, чтобы у него была хоть какая-то человеческая компания. Потому что одиночество было самым худшим. Ничто в жизни не сравнится с боязнью одиночества.
Хотя Лу никогда не был религиозным человеком - он думал, что большинство церквей - теологическая версия ломбардов, - теперь он искренне верил, что у мужчин и женщин есть души.
Увидев существа, которые когда-то были людьми Кат-Ривер, он убедился в этом.
Потому что у них не было души.
Они были животными, чудовищами, ходячим валежником, но не людьми.
Не такими, как он.
И, увидев отсутствие душ в Кат-Ривер, он понял, насколько драгоценным товаром была душа. А его распадалась. От ужаса. От одиночества.
Пока он вёл машину, он увидел, что добрые горожане занимаются своими нечестивыми делами. Он увидел белые лица, косящиеся из-за припаркованных машин, деревьев и кустов. Видел, как они прячутся в тёмных дверных проёмах и тупиках. Видел, как они выглядывают из затемнённых окон и витрин. Они смотрели, как он проезжает, но не атаковали. Пока нет.
Он увидел пожилую женщину, одетую только в шарф и одеяло, стоявшую на страже у знака "Стоп" с двусторонним топором.
Он видел, как толпа мерзких детей тащила изрезанное тело тучной женщины в боковой двор.
Он увидел молодую пару яппи, стоявшую на обочине, взявшись за руки, их обнажённые тела были разрисованы чем-то вроде рунических символов.
Он видел, как голая девочка-подросток выкапывает яму на лужайке и сталкивает в неё тело, закапывая его на потом... а затем мочится на месте, словно помечая его своим запахом.
И он видел, как другие ползали по покатым крышам, как кошки, глядя вниз с высоких ветвей деревьев. Многие из них делали это, как будто искали какую-нибудь высокую жёрдочку, как человеческие хищники.
Да, город исчез.
Спорить не было смысла.
Битва - если она вообще была, в чём Лу сомневался, - была начата и проиграна. Враг победил. Они казались несколько разумными, многие из них. По крайней мере, подумал он, достаточно умными, чтобы возводить баррикады из автомобилей на всех ведущих дорогах. И если они были достаточно умны, чтобы помнить, как водить машину, как правильно позиционировать эти автомобили и грузовики, то они были достаточно умны, чтобы использовать передовое оружие и технологии. Это было логично. Конечно, может быть, они просто толкали машины на место, но это означало, что они знали достаточно, чтобы манипулировать ключами и переводить передачи в нейтральное положение, чтобы машины могли двигаться.
Но почему-то он думал, что они, вероятно, припарковали их на место.
И это была страшная мысль. Но если это правда, то почему за ним не гонялись на машинах и грузовиках?
Почему они не использовали оружие?
В этой части штата было много оружия. Первоклассная охотничья местность, ружья были повсюду. Но эти люди ими не пользовались. У них были ножи, дубинки, топоры и тесаки, и даже были вылеплены копья (он это видел). Может быть, они не использовали эти предметы, потому что на каком-то базовом уровне чурались цивилизации? Может быть, поэтому они срывали телефоны со стен, разбивали телевизоры и компьютеры, давили мобильники ногами. А что касается оружия, то оно было слишком безликим; вы не могли чувствовать корчащуюся плоть ваших жертв, их тёплую кровь, вкус их страха. Ружья были для цивилизованных людей; варвары предпочитали что-то более дикое.
Но не слишком ли он верил в них?
Он так не думал.
Потому что, если вы изучили их (а Бог знал, что у него было много возможностей для этого), вы увидели, что они были организованы. Вольно, может быть, племенные отряды, может быть, охотничьи кланы и не более того. Пока нет. Но они не воевали друг с другом, они как бы мирно сосуществовали, сотрудничали. Только нормальные были их добычей.
Да, прямо сейчас они, возможно, были сформированы в небольшие группы, но что, если это беспрепятственно будет бушевать месяцами или годами? Будут ли они объединяться под руководством центрального лидера?
Лу сомневался, потому что это попахивало культурой, просвещением, а эти существа деградировали до примитивного, дикого уровня и, похоже, им там очень нравилось.
Ему было интересно, почему они только наблюдали за ним и не нападали?
Он думал именно об этом, когда двое из них выбежали на улицу впереди, безумно размахивая руками. Он замедлился, чтобы привлечь их внимание. Может быть, он не мог убить их всех, но мог пометить некоторых. Это было лучше, чем ничего.
Он замедлился до ползания.
Давайте, сумасшедшие ублюдки, идите к папочке.
Они подбежали ближе, и когда они оказались в пределах досягаемости фар, он увидел, что один из них вооружён дробовиком. Его худший страх осуществился, он уже собирался выжать педаль газа, когда заметил, что их глаза не светятся. Куда бы он ни поехал в Кат-Ривер, фары выхватывали их глаза, сияющие в темноте.
У этих двоих не было таких глаз.
И то, как они двигались... Господи Иисусе на небесах, они были людьми!
Лу распахнул дверь, когда они подбежали ближе. Женщина и мужчина. Женщина была маленькой, худенькой, одетой в дождевик и несла футляр от гитары. Парень был одет как с обложки журнала "Солдат удачи".
- Вы люди, - только и смог сказать Лу.
- Да, да, - сказала женщина, почти плача.
Мужчина подтолкнул её к задней двери автомобиля.
- Нам лучше убраться отсюда, - сказал он. - Дикари становятся беспокойными.
Лу посмотрел и увидел, что они крадутся в тенях, как кошки, готовые к прыжку.
Он сел за руль, подумав, как забавно, как изменились его приоритеты. Неделю назад его удовлетворило бы не что иное, как выигрыш в лотерею... сейчас он был просто счастлив, что ему не придётся умирать в одиночестве.
Жизнь... и смерть... очень забавны.
Департамент шерифа округа Скулкрафт - запись:
26 сентября - 23:20-23:59
23:20
Диспетчер: Двенадцатый, где вы находитесь?
Двенадцатый: десять миль от Блейни-парка на семьдесят седьмом шоссе. Возвращаюсь.
Диспетчер: Нет. Прошу отправиться в район Кат-Ривер.
Двенадцатый: Повторите?
Диспетчер: Кат-Ривер. Нет никакой связи с полицейским участком Кат-Ривер уже четырнадцать часов.
Двенадцатый: В этой области всё ещё нет электричества... или в бóльшей её части.
Диспетчер: Должно быть... какое-то происшествие. Ранее поступил вызов о помощи.
Двенадцатый: Полицейский?
Диспетчер: Нет. Гражданский, возможно. Может быть, розыгрыш.
Двенадцатый: Возможно. Вас понял. На пути в Кат-Ривер. Буду через пятнадцать минут.
Диспетчер: На связи.
23:39
Двенадцатый: Локация за пределами Кат-Ривер на двадцать третьем перекрёстке. Возможное место происшествия.
Диспетчер: Что там?
Двенадцатый: Тут брошенная машина. Возможна авария. В двух милях от Кат-Ривер на двадцать третьем. Автомобиль - минивэн Plymouth последней модели... государственный номер АДАМ-ДЭВИД-ФРЭНК два-ноль-семь. Повторите.
Диспетчер: АДФ два-ноль-семь.
Двенадцатый: В режиме ожидания.
Диспетчер: Автомобиль зарегистрирован на Бенджамина Томаса Эклинда.
Двенадцатый: Вас понял. Нам понадобится помощь на месте происшествия... Разбита передняя часть автомобиля. Возможен побег с места преступления.
Диспетчер: Сообщение передано.
Двенадцатый: Покидаю место. Больше никого нет. Кажется... вижу пожар, горящий в направлении Кат-Ривер. Проверю.
Диспетчер: Будьте осторожны, Двенадцатый.
Двенадцатый: Вас понял. На связи.
23:53
Двенадцатый: Приём? Запрашиваю подкрепление... возможны гражданские беспорядки. У нас чрезвычайная ситуация.
Диспетчер: Что за чрезвычайная ситуация?
Двенадцатый: Кат-Ривер... тут куча машин, обломки. Дорога заблокирована. Горят костры... пугала. Что-то здесь странное... Я...
Диспетчер: Повторите ещё раз, Двенадцатый.
Двенадцатый: Здесь код двадцать, приём? Нужна немедленная помощь.
Диспетчер: В пути, Двенадцатый.
Двенадцатый: Здесь какой-то бардак, Господи... Похоже, автомобили столкнули друг с другом, чтобы заблокировать выезд или въезд. Горят костры... замечена группа людей. Стоят рядом с...
Диспетчер: Действуйте осторожно, Двенадцатый.
Двенадцатый: КОД ТРИДЦАТЬ! КОД ТРИДЦАТЬ! ОФИЦЕРУ НУЖНА ПОМОЩЬ! ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ! ОТПРАВЛЯЙТЕ ВСЕ ЭКИПАЖИ! ПОЖАЛУЙСТА... О, БОЖЕ МОЙ...
Диспетчер: Двенадцатый? Двенадцатый? Повторите, Двенадцатый! Все доступные экипажи, отправляйтесь в Кат-Ривер! Офицеру нужна помощь!
Семнадцатый: Уже в пути, приём? Буду через пять минут. Господи, похоже, там внизу горит огонь...
Когда Нэнси проснулась, ей было больно.
Такое ощущение, что она качала железо. Мышцы болели, пальцы онемели. Прямо за глазами пульсировала головная боль.
И она была не одна.
На самом деле она была в комнате, полной людей, и тут же решила, когда её веки открылись и закрылись, а затем снова открылись, что она спит. Должно быть так. Если всё это не было каким-то действительно неприятным кошмаром, последнее, что она могла вспомнить, это магазин. Эти твари нападали на них. Она одна. Маленький мальчик из ада.
А потом... Господи, Сэм.
Сэм кусает её.
Она сидела на диване в комнате, похожей на чью-то гостиную, на неё было наброшено одеяло. Она подняла руку, медленно пошевелила. Да, её запястье было перевязано. Сэм укусил её. Да. Не напал на неё, не совсем. Всё, что он хотел сделать, это укусить её.
Совсем не больно, просто приятно...
О, Господи, неужели это значило, неужели это значило...
- Как дела, детка? - это был Бен, склонившийся над ней. Он выглядел очень усталым, очень... измученным. Но его глаза были ясными. - Я волновался. Господи, я так волновался.
Ей удалось улыбнуться.
- Я в порядке. Я... что случилось? Я не помню.
Он сел на диван рядом с ней и рассказал ей, как они разлучились в продуктовом магазине, он думал, что её убили. Тогда сумасшедшие начали атаку. Джо и Руби Сью были вооружены до зубов. Он не знал почему, но был просто рад. Они потратили около пятидесяти пуль на сумасшедших, как он их называл.
- Это было не похоже ни на что, что ты когда-либо видела раньше, - сказал он ей. - Ты можешь выстрелить в них пять, шесть раз, и это только замедлит их. Ты должна попасть им в голову.
- Руби Сью была права, - сухо сказала она.
Он кивнул.
Он сам был обязан своей жизнью Джо. Сумасшедшие набросились на него, и Джо бросился прямо в их гущу, стреляя и сражаясь. Руби Сью - меткий стрелок, хочешь верь, хочешь нет - поддержала его, отправляя пули этим ублюдкам прямо в головы. Они сбили Бена с ног, а Джо потащил его вверх по лестнице, позаботился о нём. Джо также...
- Застрелил Сэма, - сказала Нэнси.
Бен погладил её по волосам.
- Это был не Сэм, детка. Уже нет.
Она облизала губы.
- Он выглядел так, будто умер.
Бен ничего на это не сказал.
- Джо перевязал тебе руку. Ты порезалась или что?
Нэнси рассказала бредовую историю о том, как один из них воткнул ей в руку вилку для жарки, как она отбила его скалкой. Ей было важно, чтобы Бен не знал, чтобы никто из них не знал об укусе. Лёжа там, она слушала, как голос Бена всё время бубнил о том, как они пришли сюда, в эту церковь, потому что увидели припаркованную перед входом полицейскую машину, которой раньше там не было.
Вот так они и оказались с этой бандой.
Бен представил их всех.
Помимо Джо и Руби Сью, там был коренастый лысеющий мужчина с дружелюбной улыбкой по имени Лу Фроули. Лу был продавцом. Мускулистого, способного парня с лысой головой и чёрными усами в углу звали Джонни Дэвис. Он был гражданином Кат-Ривер и, судя по тому, как он был одет и вооружён, возможно, наёмником, как решила Нэнси. Рядом с ним была худощавая брюнетка с огромными тёмными глазами и выступающими скулами. Это была Лиза Табано. Она выглядела затравленной, сильно дрожала и была какой-то рок-исполнительницей. Даже гитара с собой была.
Джо расположился у окна, изучая ночь между занавесками.
- Есть какое-нибудь движение? - спросил его Джонни.
- Нет. Во всяком случае, пока нет.
Они находились в приходском доме католической церкви Святого Фомы. В гостиной священника. Она была большой, но уютной, с камином, полками со старыми книгами, мягкой мебелью и импрессионистскими картинами на стенах. Пахло кожей и трубочным табаком.
Конечно, Лиза и Лу были заядлыми курильщиками, и теперь в воздухе сгущался туман. Горел только один свет, и он был приглушен. Нэнси подумала, что это к лучшему; она поняла, что пока не может справиться с ярким светом.
- Привет, - сказала ей Лиза. - Как ты себя чувствуешь?
Нэнси взглянула на неё и подумала, что, хотя она была хорошенькой девушкой и всем, чем Нэнси не была - миниатюрной, худенькой, тонкокостной, - выглядела она неважно. Больна? Да, как будто она отходила от продолжительной болезни. Совсем не хорошо. Тёмные впадины под глазами, её кости туго выпирали под кожей. Рок-звезда? Да, она выглядела как одна из тех фигурок из прямых линий на рисунке, но только с волосами, на грани смерти.
Она подумала:
Выгляжу так, как себя чувствую.
Она отхлебнула воды из стакана, который принёс ей Бен. Это было вкусно. На губах, в горле, но когда она попала в желудок, её затошнило.
- Из какой ты группы? - спросила она девушку.
- "Электрическая Ведьма", - сказала Лиза, словно почему-то не веря в это. - Сейчас кажется, что это так далеко.
- Вы молодцы.
Лиза казалась удивлённой.
- Ты нас знаешь?
- Ага. У моего сына есть ваш диск. Мне нравится.
- Это мило.
- Что привело тебя сюда?
- Мои мама и папа. Я отсюда родом. Я не знаю, где они.
Лиза объяснила ей, что они пришли в церковь, потому что там Джонни решил переждать бурю и посмотреть, как город катится в дерьмо.
- Ты мог бы что-то сделать? - поймала себя на словах Нэнси, и у неё так сильно раскалывалась голова, что она думала, что вот-вот потеряет сознание.
Он покачал головой, на его суровом лице появилось выражение, как будто он хотел сделать кому-то больно.
- Никто не мог остановить это. Это было неизбежно.
Все смотрели на него, но он не обращал на них внимания.
- Этому городу пиздец. Может быть, всей стране.
- Я думаю, что это локализовано, - сказал Лу.
- Ты уверен в этом?
- Оно может распространяться, - сказала Руби Сью. - Тебе известно? Я имею в виду, дерьмо, может быть, город за городом, как чума. Кажется, я когда-то видела такой фильм. Кто-нибудь это видел?
Бен вмешался:
- Слушайте, до того, как мы приехали, всё было хорошо. Я уверен, что это может опять стать так.
Джонни пожал плечами.
- Может быть.
- Да ладно, Джонни, - сказал Лу. - Когда мы были у полицейской машины, по радио можно было слышать шумы. Полицейские связывались друг с другом, отвечали на вызовы. Там всё звучало совершенно нормально.
- Ты звал на помощь? - спросила Нэнси.
- Да. Я попытался. Надеюсь, у меня получилось. Я сказал им, чтобы они тащили свои грёбаные жирные задницы в эту дыру в два счёта.
Нэнси подумала, что это хорошо. Если у него получилось, помощь прибудет. Рано или поздно полицейские начнут расследование. Она была в этом уверена.
Бен сидел рядом с ней на диване, закрыв лицо руками.
- Джонни? Ты живёшь... или жил здесь, не так ли?
- Ага. Только за городом.
- Ну, так что, чёрт возьми, случилось?
- Дней пять назад - меня не было в городе - пошёл дождь. Это продолжалось весь день и ночь. Ничего страшного, верно? За исключением того, что днём, как сказал мне парень, это выглядело как чернила, - теперь он привлёк их внимание, если не раньше. - После этого, ну, все начали болеть. Начали оставаться дома, звонить в школу и на работу. Люди говорили, что у нас вспышка гриппа. Ничего страшного. Через это прошла половина страны. Никто не подумал о другом. К субботе на улицах никого не было. Как чёртов город-призрак. Но в субботу вечером...
- Они начали вылезать из своих нор? - сказал Бен.
- Да, ты понял. Не много, а некоторые. В воскресенье вечером там было полгорода... а сегодня, ну, ты знаешь, каково это сейчас.
- Не могу поверить, что кто-нибудь что-нибудь не заметил, - сказала Нэнси.
Джонни посмотрел на неё.
- Что заметить? Грипп? Бля, да он везде. Школы закрываются, предприятия не работают. Думаешь, кто-нибудь обеспокоится из-за того, что с ним рухнет ещё один город? Знаете, как бывает осенью, зимой и весной... больных гриппом всегда много вокруг. Об этом даже по телевизору говорят. Ничего страшного. К тому времени, когда кто-то мог это заметить, телефонные линии были отключены, и мы были отрезаны. Кто знает, может быть, никому не нужна была помощь. Возможно, они не хотели признавать, что проблема была изначально. Так они залезли под одеяло, легли спать. За исключением того, что когда они проснулись той ночью... они больше не видели вещи так, как раньше.
Это была пугающая гипотеза, но она имела определённый смысл.
Это могло сработать таким образом. Люди думали, что у них грипп. Даже если бы они обратились к врачу или в отделение неотложной помощи больницы с симптомами гриппа, их бы отправили домой, сказали пить много жидкости и немного поспать.
Нэнси на мгновение закрыла глаза.
В темноте было хорошо.
Её конечности теперь болели, в животе подпрыгивал тугой комок тошноты. Она прятала руки под одеялом, хотя ей было слишком жарко, кожа головы была натянутой и зудящей, на висках выступил пот.
Грипп?
Ей хотелось смеяться над этим. Но её тело болело слишком сильно.
Лу сидел и кивал.
- Хорошо. Ты говоришь, что в том дожде что-то было не так. Но он не мог намочить всех. Я прав?
- Возможно, после этого зараза распространилась от человека к человеку. Может быть, - сказал Джонни. - К тому времени, когда я понял, что что-то действительно не так, было уже слишком поздно.
Но к тому моменту все они почувствовали вкус его нигилизма и не совсем ему поверили. Они в значительной степени полагали, что ему всё это нравилось.
Лу закурил ещё одну сигарету.
- Твой муж сказал тебе, что мы не одни? В подвале есть ещё люди. Они сами себя заперли. Джонни нашел их раньше. Они не выйдут. Они думают, что мы... как ты их называешь, Джонни?
- Бешеные.
- Да, бешеные, - Лу покачал головой. - Судя по их звукам, кучка чудиков Иисуса, - сказал он, как будто эта мысль вызывала у него отвращение. - Они вбили себе в голову, что это грёбаное Пришествие или какая-то такая хрень. Пришествие, чёрт побери, мою белую задницу.
- Они поют гимны, чувиха, - сказала Руби Сью. - И они звучат как дерьмо. Почему бы тебе не подпеть им, Лиза?
- Я пас, - она встала и вышла из комнаты, взяв с собой футляр.
- Скажите слово, люди, и я пойду их вытащу, - предложил им Джонни.
Джо рассмеялся.
- Эти вредители, стучащиеся в двери людей, немногим лучше тех, что снаружи.
- Они напуганы, - сказал Лу. - Вы не можете их винить.
Нет, - подумала Нэнси, - их нельзя винить.
Было странное покалывание там, где Сэм укусил её. Оно глухо пульсировало. Она чувствовала себя очень... беспокойной. Больной, усталой. Но она через многое прошла, и это должно быть нормально... верно? Потому что она не могла толком объяснить, но что-то было не так. И дело было не только в боли, тошноте или онемении рук. Она не могла подобрать к этому ни единого слова, просто чувствовала, что что-то в ней не так.
Лиза вернулась минут через пять.
Нэнси подумала, что она выглядит намного лучше.
- Который сейчас час? - спросила Нэнси Бена.
- Почти полночь.
Полночь. Христос Всемогущий. Так мало? Ещё шесть, семь часов до рассвета? Столько времени... с таким же успехом можно было бы считать неделей. Когда Сэм укусил её? В десять? Десять тридцать? Да, не более того. И она уже чувствовала, как по ней ползёт эта зараза.
Она резко дёрнулась под одеялом, когда её сотрясла конвульсия.
- Ты в порядке? - спросил Бен.
- Судорога, - солгала она. - Ой.
- Всё, что нам нужно делать здесь, люди, это ждать рассвета, - сказал им Джонни тихим голосом. - Когда взойдёт солнце, они заползут обратно в свои норы. По крайней мере, пока солнце снова не сядет.
Лу сидел и смотрел на него, сигарета свисала с его губ.
- Что ты говоришь? У нас здесь вампиры?
- Нет, не совсем.
Джо отвернулся от окна.
- Если ты что-то знаешь, приятель, может, тебе стоит это рассказать?
Лу встал. Было довольно ясно, что он насытился.
- Да, давай. Если ты знаешь, о чём идёт речь, ради всего святого, расскажи нам.
Они все смотрели на него.
Джонни посмотрел на каждого из них по очереди. На его лице отразилась тень страха.
- Хорошо, - сказал он. - Я расскажу вам историю. Я скажу вам то, чего никогда никому не говорил. Видите ли, я уже видел это раньше. Но это было давным-давно и в другом мире...
- Я провёл две командировки во Вьетнам с командами "морских котиков". Вы знаете, кто они, чем занимаются. Я не буду вдаваться в это. Почему я присоединился к такому отряду? В конце 69-го и 70-го они усиливали команды, потому что многие обычные подразделения армии и морской пехоты выводились. Не только "морские котики", но и другие группы, такие как разведка морской пехоты и армейский спецназ. В конце 1968 года я был пофигистом и только закончил базовое образование в школе Great Lakes в Чикаго. Мне было восемнадцать. Я пошёл во флот, потому что не хотел воевать, не хотел умирать в какой-то чужой дыре. Я думал, что смогу избежать сквозняка и провести время на линкоре, напиваясь и ловя трипперы в порту. Ближе к концу загрузки командир немного поболтал с нами, сказал, что им нужны добровольцы для речного флота, Речных Крыс. Вы, наверное, видели этих парней по Discovery Channel или что-то в этом роде - они курсировали по рекам на патрульных катерах, перестреливаясь с Вьетнамской народной армией и вьетконговцами. Имел место высокий процент потерь. Но большинству из нас до этих парней не было дела.
Как бы то ни было, я достаточно слышал о Речных Крысах, чтобы понять, что не хочу иметь с ними ничего общего. Командир предположил, что те, кто не вызвался добровольцем, в любом случае могут оказаться с Крысами. Затем он рассказал нам о командах "морских котиков". Как обычно, я не обратил на это особого внимания. Всё, что я слышал, он сказал, было "водолаз". Водолаз? - подумал я. Я решил, что это какое-то грёбаное дерьмо. Что может делать водолаз в войне в джунглях? Я подумал выбраться из этого именно таким образом. Это показывает, каким наивным придурком я был. Обучение в "морских котиках" длилось около года, чего я и хотел. Видите ли, по телевидению и по радио говорили, что война закончится через год. Я шёл на неё.
Итак, я вызвался добровольцем.
И когда я это сделал, командир посмотрел на меня так, словно у меня из задницы торчал молоток.
- Ты уверен, Дэвис?
- Сэр, да, сэр! - крикнул я, как какой-то фанатичный тупица.
- Глупый придурок, ты это заслужил, - вот и всё, что он мог сказать.
Итак, после серии тестов и многого другого, я прошёл отбор. И весь следующий год они били меня по заднице до крови. Только десять процентов нашего класса прошли его. Водолаз? Конечно, это было частью этого. Основа всего, чем мы были, но только основа - я прыгал с самолётов, учился жить за счёт природы, снайперской стрельбе, сносу зданий, борьбе с повстанцами, разведке, партизанской войне. Чёрт, я научился обращаться со всеми видами оружия, как убивать людей ножами и арбалетами, ядами, минами-ловушками, даже голыми руками. Я научился немного говорить по-французски и по-вьетнамски. Они настолько промыли нам мозги, что к концу того же года мы были фанатичными, уничтожающими жизнь ублюдками, которые просто хотели убивать за свою страну, и нас физически тошнило при мысли о коммунизме. Надрать задницу и во имя своей страны.
В начале семидесятых нас мобилизовали и отправили в Юго-Восточную Азию. Нет смысла рассказывать про мою первую командировку. Я делал то, что, по-вашему делают такие парни, как мы, - уничтожил врага в огромном количестве. Я лично уложил семьдесят, о которых помнил, в течение первых четырёх месяцев. После этого я бросил считать. Я повторно отправился во вторую командировку, и на этот раз меня прикрепили к команде ветеранов вторых и третьих, которые занимались специальными операциями и разведывательными миссиями для шпионов, частью программы "Феникс".
В июле 1972 года военно-морская разведка отправила нас на поиск и уничтожение в дельте Меконга. Дельта была нашим основным районом операций. По крайней мере, это было шумно. По правде говоря, мы побывали везде и повсюду - в Северном Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, даже в самом Китае. На этот раз, однако, это была Дельта, как и говорилось в нашем приказе. Мы направлялись на северо-восток, вглубь Рунг Сат. Местность была сильно заражена рвотой Дяди Хо и представляла собой опасную индийскую территорию. Рунг Сат, или "Лес убийц", как его также называли, был традиционным убежищем азиатских бандитов и контрабандистов, а также домом для коммунистических повстанцев. Около четырёхсот квадратных миль мангровых болот и густого тропического леса.
Капитан-лейтенант Барбер был нашим командиром. Он был нормальным парнем, пока ты делал то, что он тебе говорил, а ты всегда делал, потому что после трёх командировок он точно знал, как сохранить тебе жизнь в глуши.
Барбер мне понравился. Он был профессионален и честен, и он даже разрешал нам пить пиво в Сайгоне или Дананге. Наш бывший командующий, уроженец Аннаполиса по имени Венц, так и остался на севере после того, как в одну ночь мы прыгнули с парашютом, чтобы похитить полковника Северного Вьетнама. Мы получили то, что хотели, но оставили этого наглого хрена позади. В любом случае, после того, как он споткнулся о ту русскую мину, от него почти ничего не осталось.
Нас должны были доставить на речном судне. Пока мы мчались вниз по реке к точке высадки, все молчали. Молчали даже речные швабры, Речные Крысы. И это было странно: они всегда говорили о ебле - они друг с другом, с командиром, со своими девками, с противниками и так далее. Это заставило меня чувствовать себя неловко. Всё это было странно, и я не был уверен, почему.
Я проверял своё снаряжение, и другие "морские котики" делали то же самое. Я посмотрел на Рошланда, единственного парня, которого я превосходил по рангу. Он нёс свой рюкзак, прицел Starlight и обычное дерьмо, как и все мы. Но ещё у него был пулемёт М-60, такой, какой мы использовали, с очень короткими обрезами стволов. Это была крупная чёрная хрень, его тело было усеяно патронташами. Рошланд был в порядке. Он был барабанщиком в другом мире. Утверждал, что однажды его группа выступала на разогреве у Джими Хендрикса. Он, вероятно, был единственным парнем в команде, с которым я мог бы общаться, кроме "морских котиков". Остальные - может быть, и я в том числе - были ебанутыми и не в хорошем смысле. Они были страшными. Может быть, я просто знал, как хорошо они умеют убивать людей. Может быть, я видел, как они сдирали кожу со слишком большого количества вьетов своими водолазными ножами и ухмылялись, пока делали это, поддерживая жизнь маленьких кричащих ублюдков в течение нескольких часов.
Итак, я был на речном судне, куря и беспокоясь, опирался на несколько сложенных друг на друга ящиков с полевым рационом, механическая какофония двойных дизелей гудела в моих костях. Примерно через час лодка остановилась перед небольшим зазором. Мы скользнули в воду, бесшумные, как охотящиеся на крокодилов, и направились к берегу, бежав по пояс в высокой траве к джунглям.
Катер не задержался надолго: как только мы выбрались на берег, он развернулся обратно вверх по реке.
И мы остались одни.
После того, как мы вошли в опушку джунглей и обезопасили периметр, Барбер созвал нас вместе.
- Ладно, слушайте, - прошептал он. - Примерно в пяти километрах на восток есть предполагаемый маршрут поставок Чарли. Мы просто проверим это, продолжим наблюдение и устроим засаду на любую маленькую группу, с которой столкнёмся. Что-то бóльшее, забудьте об этом. Разведке просто нужны цифры, оружие, организация, как обычно.
Для нас не было ничего необычного в том, чтобы получить информацию в джунглях. Многое из того дерьма, которое мы делали, было настолько засекречено, что нам редко сообщали заранее... если только это не была специальная операция вроде похищения, убийства или чего-то в этом роде. Тогда они говорили нам заранее и помещали нас в карантин, пока мы не отправлялись на задание. Безопасность.
- Это всего лишь наша первая остановка, - сказал Барбер. - После этого идёт деревня. Утром.
Деревня.
Насколько знала разведка, это была не более чем маленькая деревушка. Такая крошечная и далёкая, что у неё даже не было названия, только пара координат на карте. Это был наш конечный пункт назначения, причина этой маленькой поездки. Мы должны были ударить по ней с крайним предубеждением, то есть мы должны были убить всё живое, что попадётся нам на пути - мужчин, женщин и, да, детей тоже.
Идея, которая оставит вас равнодушными?
Но война - это не место для проявления эмоций. Мы истребили множество деревень во Вьетнаме. Это и была программа "Феникс". Грёбаное правительство, конечно, никогда в этом не признается, но тогда они всё равно не скажут правду о Розуэлле и о том, кто подстрелил Джона Кеннеди. Так или иначе, "Феникс" был в полном составе, и многие деревни были уничтожены из-за коммунистических связей. Вы, наверное, слышали о Май Лай, но это был только один случай. Вы видите всё это дерьмо по телевизору о том, что нацисты уничтожают деревни в Польше и России и тому подобное, но мы сделали то же самое. Видите ли, Мао Цзэдун сказал, что партизан - это рыба, плавающая в море населения. Что-то такое. Так как же поймать эту рыбу? Вы забираете всех, вот как. Если население покрывает этих трусливых ублюдков, то и они пойдут вместе с ними. Не злитесь на меня, это не моя идея делать такие вещи. Это принадлежало твоему правительству, старый добрый Дядюшка Сэм. Но если войска входили и разбазаривали какое-то дерьмо, то в деревне было грязно. Слишком много травмированных парней, слишком много свидетелей, которые могут проболтаться. Так что у стратегов в Вашингтоне появились идеи получше. И вы услышите обо всём этом через минуту.
Так или иначе, там мы были в кустах.
- Какова ситуация? - спросил Турман.
Барбер тихонько кашлянул в руку.
- Они были немного расплывчаты по этому поводу. Главное, чтобы оттуда никто не вышел.
Турман пожал плечами.
- Просто гуки. Уложим их и уйдём. К чёрту всё.
Мне это не нравилось, ничего из этого не нравилось, но я был слишком глубоко в этом и к тому времени у меня было слишком много крови на руках, чтобы соскочить.
Я помню, как Барбер смотрел на меня, и я клянусь, между нами что-то произошло. Ему всё это тоже не нравилось, и я это видел. Происходило что-то странное. На голове у него была туго натянута камуфляжная бандана, лицо выкрашено в чёрный и зелёный цвета. Трудно было сказать, где кончается ткань и начинается плоть.
Турман посмеивался; он всегда посмеивался.
- Найдём их, схватим и прикончим их, - сказал он, поглаживая лезвие своего ножа K-Bar.
Это был высокий светловолосый психопат с лицом, изрытым осколками, с напалмовым ожогом на шее и рукавами с татуировками в виде змей и скорпионов. Шесть футов четыре дюйма, двести пятьдесят фунтов смерти. Я думаю, может быть, его омерзительный смешок усилил образ... а ещё ожерелье из высушенных на солнце ушей. Турман был страшен. На самом деле он никому не нравился, но он был крутым засранцем, и с ним было хорошо иметь дело. Прирождённый убийца.
Я заметил, что Рошланд нервно озирается.
- Что случилось, Томми? - спросил я.
Он очень медленно покачал головой из стороны в сторону, выплёвывая ленту слизи на листового паука.
- Я не знаю. Я просто чувствую себя странно. Что-то не так с этим местом.
- Чарли?
- Нет, не это, чувак. Я не знаю. Воображение. Какие-то плохие вибрации, - похоже, он не был уверен в своём диагнозе. - Может быть, это просто полуденная жара.
Пришлось согласиться с ним в этом.
Я не заботился о лучах дневного света. Обычно мы выходили ночью. Но по какой-то причине разведка хотела, чтобы мы попали в деревню среди бела дня. На самом деле, когда Барбер был проинструктирован адмиралом и его шпионами в Сайгоне, они сказали, что, если стемнеет, операцию следует прекратить. Ни в коем случае нельзя приближаться к деревне в темноте. Иди разберись о чём они. Эти чудики иногда были забавными. А может, и вовсе всё время.
Минут через пять Барбер закончил со своими скомканными бумажками - картами, - и мы двинулись дальше. Я шёл первый. Джунгли были густыми и болотистыми. Комары и кусачие мошки садились мне на лицо и шею, сок насекомых смешался с камуфляжной краской, которую я намазал на открытое тело. Я даже перестал их шлёпать - на место каждого убитого приходили ещё шесть. Если бы вы достаточно патрулировали джунгли, как и я, то не тратили бы время на местную дикую природу. Вы просто акклиматизировались. Такие вещи, как насекомые и гниль джунглей, стали такой же частью вас, как и ваша кожа.
Я начал сильно потеть, поэтому принял соляную таблетку. Было очень тихо. Именно так, как мне нравилось: пение птиц в джунглях и болтовня обезьян. Когда мы приблизились к реке, рукаву системы дельты Меконга, день стал угнетающе жарким. Я продолжал думать о пиве в матовых кружках. Чем дальше мы шли, тем больше меня начинало одолевать тревожное чувство. Я не мог коснуться этого пальцем, но это оставило меня холодным.
Вскоре мы достигли нашей первой цели.
Координата карты Q-14. Предположительно, здесь проходил маршрут поставок, расположенный за склонами. Мы нашли несколько тропинок, протоптанных сквозь кусты, но в основном они были заросшими. Мы обошли весь сектор во всех направлениях, но не нашли ничего стоящего внимания. Однако Турман нашёл старый французский штык. Он проржавел до чёртиков и, вероятно, пролежал там пятнадцать-двадцать лет с тех пор, как Вьетминь выгнала французов из этого леса.
Наконец, мы решили уйти.
Назад в кусты, пробираясь через болото и прорубаясь через джунгли. Я снова шёл первый. Правда, Рунг Сат был большой территорией, но меня всё равно немного нервировало то, что мы вообще никого не встретили. Даже банды наркоторговцев. Странно.
Затем, сразу после захода солнца, мы наткнулись на маленькую деревню.
Не деревня, а небольшая полянка с парой крытых соломой хижин и пылающим костром. Я осторожно прошёл, чтобы посмотреть. Турман и остальные задержались и проверили хижины. У костра сидело семеро мужчин и одна старуха. На мужчинах были автоматы и чёрные пижамы. Вьетконговцы, хорошо. Жёсткие ублюдки питались едой из дерьмового фургона Дяди Хо. Они доставляли регулярным частям армии и морской пехоты одни неприятности, но нам они были не ровня. Мы доказывали это снова и снова.
Турман вернулся и сказал нам, что хижины пусты. Он нашёл одного вьетконговского капиталиста спящим и перерезал ему горло. Барбер решил, что мы тратим время впустую. Мы с Турманом осмотрели лагерь, чтобы убедиться, нет ли поблизости ещё вьетконговцев. Через пятнадцать минут мы вернулись. Никого. Это было круто.
Барбер дал нам сигнал сформировать зону поражения.
Рошланд отвёл свой шестидесятый в маленькую рощу прямо напротив них. Барбер, Турман и я рассредоточились. У Турмана, как и у меня, был АК, у Барбера был Stoner LMG. Вьетконговцы ещё этого не знали, но они были мясом. Ночь, ночь.
Барбер открыл огонь первым.
Он убил двоих из них ещё до того, как мы с Турманом выстрелили. Вместе мы срубили ещё троих, прежде чем они сообразили, что, чёрт возьми, происходит. Двое других гуков откатились и попытались пробраться в джунгли, но Рошланд разрубил их пополам своим шестидесятым.
Мы выскользнули из джунглей и подошли к огню.
Мне это не нравилось: стоя там, в мерцающем свете, ощущалось какое-то дерьмо, будто кто-то навёл на нас пушку. Старуха была ранена в ногу и плечо шальной пулей. Она довольно сильно кровоточила.
Она посмотрела на нас, заговорила по-английски. Её лицо представляло собой лабиринт морщин, глаза блестели и были влажные.
- Ты идёшь в землю мёртвых, Джо... ты не вернёшься... ты номер десять, ты номер десять тысяч...
Мы все предпочли игнорировать её изречение.
- Старая стерва интересные вещи говорит, - сказал Турман. - Хочешь, я посмотрю, что я смогу от неё узнать?
Барбер покачал головой.
- Не надо. Нет времени.
- Это не займёт у меня много времени.
- Разведка этого не хочет. Никаких допросов недружественных в этом районе.
И это было странно. Допрос был в значительной степени обычным делом для такого подразделения, как наше. Нас тщательно обучали процедурам такого типа... хорошим и не очень. Мы все говорили по-вьетнамски и по-французски, некоторые лучше, чем другие. Барбер мог говорить и по-русски, и по-китайски.
Но приказ есть приказ.
- Ну, мы не можем оставить эту пизду, - сказал Турман.
Он был зол - Барбер лишил садиста хорошего часа жестокости.
Прежде чем Барбер успел ответить, старая кошёлка вытащила из панталон нож для снятия шкур и сделала выпад на него. Мы все были застигнуты врасплох... кроме Турмана. Через долю секунды после того, как она вытащила нож, его ботинок быстро врезался в её висок, отчего она бесчувственно растянулась в грязи.
- Сумасшедшая узкоглазая, - сказал он.
- Пошевеливаемся, - прошептал Барбер. - Турман, займи позицию. Тащите эти тела в джунгли и раздевайте их.
Мы забрали с тел всё, что у них было - оружие, боеприпасы, еду, личные вещи - и выбросили в кусты. Тогда это выглядело бы так, будто их достали бандиты, а не американские партизаны. Мы рассыпали боеприпасы и испортили АК, чтобы они не работали. Турман взял пару ушей для своей коллекции и несколько засаленных фото солдатских подружек. У него был довольно широкий ассортимент и того, и другого. Рядом с хижинами был колодец, и я бросил в него пузырёк с ядом, так что любой вьетнамский капиталист, выпивший оттуда, умрёт мучительной смертью. Оставлять такие маленькие подарки было обычным делом в операциях. Отказать врагу в самом необходимом для жизни.
Перед тем, как мы ушли, я однажды оглянулся и увидел, как Барбер сломал старуху о колено и воткнул свой K-Bar ей в горло. Я рад, что он это сделал. Я ненавидел убивать женщин, особенно старых.
Партизанская война. Это не просто работа, это чувство вины.
Мы все чертовски устали от двенадцатичасовой ходьбы, поэтому Барбер решил, что мы можем прилечь на несколько часов. Сказал, что мы отработали идеально. К тому времени, когда мы доберёмся до деревни на следующий день, мы уже будем свежими. Мы забрались на небольшой приплюснутый гребень, почти прикрытый небольшой низкой зарослей бамбука, и закрыли глаза. Турман взял свой прицел Starlight и стоял на страже.
К тому времени, как я закрыл глаза, Рошланд и Барбер дышали ровно и спокойно. Я всегда хотел, чтобы я мог так легко засыпать, но мне нужно было немного расслабиться. Как оказалось, ненадолго. Последним, что я видел, был Турман, крадущийся и осматривающий периметр.
Мне снился старый Chevrolet, который у меня когда-то был, когда я почувствовал, что кто-то трясёт меня. Я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной смутную фигуру Барбера.
- Время? - спросил я.
- Турман пропал, - сказал он. - Собери снаряжение.
Я протёр заспанные глаза и взвалил на плечо рюкзак и винтовку. Ночь прошла мертвенно тихо, пока я спал. Лёгкий ветерок обдувал деревья, но ни хрена не останавливал пот, струившийся по моему лбу. Я взял соляную таблетку и отхлебнул из фляги.
- Который сейчас час? - спросил я Барбера.
- Сразу после трёх, - прошептал он.
После трёх? Господи, мы проспали несколько часов. Мы разбили лагерь сразу после одиннадцати часов. Турман должен был разбудить нас в час.
- Что случилось? - я услышал, как спросил Рошланд.
Барбер не ответил. Он просканировал темноту своим прицелом Starlight.
- Вьетконговцы?
- Нет, - пауза. - Я так не думаю.
Я продолжал наблюдать за ним. Его размытый чёрный контур ни о чём мне не говорил. Впрочем, мне и говорить не пришлось: если бы это были вьетконговцы, они бы нас всех уложили. Нет ничего легче убить, чем спящего человека.
Я посмотрел сквозь густой полог джунглей над головой. Звёздное небо смотрело вниз между ветвей, уклончиво. Что бы оно ни видело, нам об этом не узнать.
Мы провели следующие тридцать минут или около того, ползая по листве. Не было никаких признаков Турмана... он просто исчез. Как будто он просто ушёл или просто растворился в воздухе. Или попал под удар Чарли. Однако это казалось невозможным. Турман был хорош, лучший из тех, кого я когда-либо видел в джунглях. Я не мог представить никого достаточно опытного, чтобы взять его без звука.
Кроме того, зачем брать его и оставлять нас?
Барбер созвал нас вместе. К тому времени было четыре часа утра.
- Надо двигаться. Турману придётся позаботиться о своей заднице, - сказал он.
Барбер взял на себя инициативу, и мы последовали за ним.
Чем дальше мы продвигались, тем хуже становилась местность. Джунгли росли густыми длинными извилистыми лианами, которые закручивались, как щупальца, и цеплялись за мою шляпу и снаряжение, запутываясь. Это была настоящая заноза в заднице. Бóльшую часть пути нам пришлось приседать. Земля стала грязной, а затем превратилась в болото, когда мы проходили через низменности, иногда грязь доходила нам до бёдер. Небо было окрашено синим цветом индиго. Над головой каркали птицы, а на деревьях висели десятифутовые питоны, пробуя воздух раздвоенными языками. Мы могли видеть их в голубоватом предрассветном свете, но и этого было достаточно. Каждый раз, когда я приближался к одному из них, я хватался за рукоятку своего K-Bar, готовый ударить его, если он двинется в мою сторону.
Но никто этого не сделал.
Они просто лениво висели на своих хвостах, не обращая на нас внимания, как будто каждый день видели сумасшедших, покрытых грязью людей. И я предполагаю, что они, вероятно, так и делали.
Я никогда особо не любил змей, но я к ним привык, как и ко всему остальному в этой чёртовой стране. По какой-то причине, какими бы безобидными они ни были, в тот день они доставляли мне неудобства.
Всё доставляло неудобства.
Но это было только начало.
Сразу после рассвета мы перегруппировались по периметру ещё одной маленькой деревни. Это была не та, которую мы искали. На картах о ней не упоминалось. Мы сидели там в кустах, осматривая её, пока Барбер решал, стоит ли нам обойти её или нет. В общем, там, где мы выполняем конкретную миссию - например, ту деревню, которую мы должны были поразить, - мы должны изо всех сил стараться избегать контакта не только с врагом, но и с гражданским населением. Если только мы не найдём чего-то такого лёгкого, мы не сможем пройти мимо, знаете ли, как в той маленькой деревушке с гуками у костра. Они буквально умоляли об этом, поэтому мы дали им это.
- Она выглядит заброшенной, - наконец объявил Барбер.
Так оно и было.
Как кладбище.
Она была больше предыдущей, добрых восемь или десять хижин теснились на фоне наступающих джунглей. Место такого размера, где должны были бегать дети, одна или две пожилые дамы у костра. Но ничего не было. Тишина была жуткой. Это было тяжело, почти физически. Мой военный склад ума подсказал мне, что у нас тут одна миленькая засада, всё подготовлено и ждёт. Они прятались в хижинах, в лесах, только и ждали наших задниц.
Но я ни на минуту не поверил в это.
Я чувствовал запах смерти, витающий в воздухе - тёплый, резкий, но не недавний. Здесь были убийства или массовая смерть, может быть, вчера, может быть, позавчера. Я так много знал, потому что знал смерть: знал её запах, её вкус. И это место было заполнено ею, как холодильник в морге.
Мы вошли прямо в неё. Не совсем по стандартам операции; обычно мы обходим периметр, проверяя джунгли на наличие признаков недружественных. Но каким-то образом мы втроём знали, что это место пусто.
И оно было пусто, всё в порядке.
Никаких свиней и кур. Никаких людей. Мы с Барбером начали проверять хижины, а Рошланд ходил туда-сюда со своим шестидесятым в поисках неприятностей. Я толкнул дверь первой хижины, к которой мы подошли, и внутри не было ничего живого. Мои кишки болезненно сжались от запаха. Там был маленький мальчик, лет восьми или десяти. Его разложившееся тело было прибито к столбу. Он был выпотрошен, его голова была почти отрезана. Его глаза отсутствовали. Его челюсть распахнулась в крике. У него была борода из мух.
Снаружи Барбер сказал:
- Довольно садистски даже для вьетконговцев.
- Да, - сказал я, и больше ничего не смог сказать.
Мальчик плохо пах, но это был не тот запах смерти, с которым мы столкнулись при входе в лагерь. Это было локализовано, что-то маленькое. Другой запах был огромным, всемогущим. Он накрыл всю деревню.
Мы проверили две, три другие хижины и ничего не нашли.
В последней хижине мы нашли ещё одно тело. Пожилой мужчина, лет пятидесяти, присел в углу. Он держал одну руку над глазами, словно защищая лицо или не желая что-то видеть. В другой руке у него был небольшой самодельный нож. Он перерезал себе запястье. Он был запятнан застарелой кровью. Муравьи и жуки были повсюду вокруг него.
Похоже, он порезал себя прежде, чем что-то на него нашло. Как будто смерть была лучше, чем то, с чем он столкнулся.
Я видел там нехорошее дерьмо. Вещи, которые могут исказить здравомыслящего человека. Дерьмо такое уродливое, такое ужасное, такое отвратительное, что оно могло бы испугать червяка. Но к тому моменту меня ничего особенно не беспокоило. Я задолго до того отключил свою человечность; это был единственный способ выжить, удержать то, что осталось от твоего разума. Так что, да, я был стальным, я был твёрдым, у меня не было нормальных человеческих эмоций месяцами и месяцами.
Но тогда я испугался.
Испугался, как ребёнок в доме с привидениями.
Всё было жарко и сухо, и было слышно, как в лучах утреннего солнца хрустят кусты. Горячо, да, но моя кожа похолодела, и что-то внутри меня сжалось в тугой клубок. Это было больше, чем тело ребёнка, каким бы плохим оно ни было. И это было больше, чем тело того мужчины. Это было просто тяжёлое, мрачное чувство, которое у меня появилось. Просто заброшенная деревня? Конечно, но было во всём этом что-то ужасно неправильное.
Рошланд нарушил протокол и позвал нас.
Мы подбежали и нашли его на небольшой полянке между хижинами. Он был большим чёрным быком, но в тот момент он был маленьким и слабым, человек-тростинка, задыхающийся под всем этим смертоносным оборудованием.
Мы увидели то, что видел он.
Кто-то вырыл яму, выкопал дыру в земле. Они сбросили туда тела пятнадцати или двадцати крестьян и сожгли их. То, на что мы смотрели, было похоже на какую-то почерневшую братскую могилу с торчащими конечностями и кричащими лицами, телами, кремированными почти до скелетов. А запах... Господи. Жареное мясо, обугленные кости. И ещё что-то, может керосин.
Рошланд посмотрел на меня, на Барбера.
- Какого хрена, мужики? - сказал он, его голос сорвался. - Что, чёрт возьми, всё это значит?
- Должно быть, их облили и подожгли. Но почему? - сказал я.
Мы отвернулись, каждый отдельно откладывая это для будущих кошмаров. Деревня была местом зверства, о котором мы могли только догадываться. Я думал о том, что сказала та старушка, о том, что мы отправимся в страну мёртвых и не вернёмся. Она знала, что мы найдём. Может быть, те вьетконговцы, которые были с ней, были теми, кто сделал это, вероятно, вчера. Но по какой-то причине я не думал, что они имеют какое-то отношение к ребёнку или мужчине. Это было что-то другое. Вьетконговцы больше походили на... кого? Устраняющих последствия происшествия? Они сожгли эти тела, как жертв чумы, чтобы не распространялась какая-то зараза?
Но это было безумием, верно?
Я начал думать о нашей цели, о другой деревне, удивляясь, почему начальство настаивает, чтобы мы поразили её средь бела дня. Они даже сказали Барберу, что ни при каких обстоятельствах мы не должны выходить на связь ночью. Что, чёрт возьми, здесь происходит?
- Пошли, - сказал Барбер, восстанавливая самообладание. - Что бы здесь ни случилось, это не для нас.
Снова в джунгли. Болото. Холмы. Насекомые. Растительность такая густая, что местами приходилось пролезать сквозь неё на животе. Через несколько часов мы увидели реку. Деревня не могла быть слишком далеко. Моя спина болела от того, что я так долго сутулился. Мне не было так больно с моей первой недели в школе водолазов.
Мы остановились на берегу реки и осмотрелись. Всё было тихо и безмятежно. На секунду я почти забыл, где нахожусь и что делаю. Всё, что я мог слышать, это шум воды. Это могла быть река дома в Мичигане, если бы не гнетущая жара.
И становилось ещё жарче.
Мы быстро пересекли реку, прохладная вода приятно обволакивала мою талию. Я хотел бы, чтобы мы могли погрузиться туда на некоторое время и остыть. Но об этом не могло быть и речи: мы должны были пересечь её как можно быстрее, как нас учили.
С другой стороны мы проскользнули в джунгли и остановились, пока Барбер проверял свои скомканные бумаги.
- Интересно, где сейчас Турман? - сказал Рошланд. - Наверное, мёртв... Чарли порезал всё в дерьмо. Мы однажды нашли такого Лурпа. Дэвис, когда ты ещё был во второй раз. Мы пересекали границу в разведывательном патруле. Бедного ублюдка порезали на куски. Попался в засаду, и потом его схватили.
- Лаос? - спросил я.
- Да, чертовски точно. Лаосцы могут быть злыми.
- Ага! - рявкнул я. - Узкоглазые засранцы не достали Турмана. Он мог бы уничтожить их взвод своим грёбаным ножом.
- Что тогда?
- Я не знаю. Кошка из джунглей или что-то в этом роде.
- Дерьмо...
- Ну, это был не Чарли.
Минут через пять мы продолжили путь.
- Как далеко? - спросил я Барбера.
- Будем там в ближайшее время.
Я слышал это и раньше.
Местность в любом случае была неплохая. Это было высокое место, сухое, без избытка кустарника. Достаточно, чтобы было много укрытий, но нам не нужно было пробивать себе путь.
Хотя это было странно.
Чем ближе мы подходили, тем мертвее становились вещи: ни звуков животных, ни насекомых... ничего. Мне это не понравилось. Что-то подсказывало мне, что мы попали в дерьмо, и оно становилось всё глубже с каждой минутой.
Мы продолжили.
Я не могу честно сказать вам, на что был похож этот страх. Именно от этого холодного ужаса моя кровь казалась ледяной водой. Это было в каждой клеточке моего тела, дрожь. Я знал страх и раньше, я жил с ним день за днём там, но никогда не было ничего даже отдалённо похожего на то, что было во мне в тот день.
К тому времени я опередил Барбера и Рошланда, идя впереди. Каждый шаг был хуже предыдущего. Я беспокоился не о вьетконговцах и народной армии, а о чём-то совершенно другом. Я просто не знал, что это.
Через десять минут я остановился как вкопанный.
Я жестом пригласил Барбера и Рошланда вперёд.
Я хотел, чтобы они увидели то же, что и я, потому что я начинал сомневаться в собственных глазах.
Они подошли ко мне сзади, и я просто показал.
- Дерьмо, - сказал Барбер.
Она висела на деревьях и кустах - длинные тягучие пряди прозрачной слизи, похожие на сопли. Воздух был пропитан её запахом: резким, едким, как аммиак. От вещей исходил грязно-жёлтый туман, собираясь по дну джунглей клочьями наземного дыма.
- Какого хрена? - сказал Рошланд, тыча стволом своего шестидесятого в капающую массу.
Вещество зашипело, когда коснулось металла.
- Что это? - спросил я Барбера.
По измученному выражению его лица было очевидно, что он уже видел это раньше или, по крайней мере, знал, что это такое.
- "Смеющийся человек", - вот и всё, что он мог сказать.
- Это что? - сказал Рошланд. - Что это за фигня?
- Плохое дерьмо, - сказал я себе под нос.
"Смеющийся человек" был дефолиантом.
Сначала ВВС возлагали на него большие надежды, но что-то случилось, и проект закрыли. Это была официальная версия... и оттуда пошли слухи. Это дерьмо - "Смеющийся человек" - не убило листву, как предполагалось, по крайней мере, не сразу. На работу ушло несколько недель.
В промежутке произошли неприятные вещи.
Жители, соприкасавшиеся с ним, как бы сходили с ума и убивали друг друга. Ходили всевозможные слухи о каннибализме и членовредительстве. То, что я знал, было в основном слухами и какой-то сумасшедшей чушью, которую мне рассказал разведчик морской пехоты в баре в Сайгоне. Ему и примерно восемнадцати или двадцати другим разведчикам пришлось возглавить группу шпионов Агентства на север, в деревню, которую ВВС случайно обрызгали этим веществом. Он сказал мне, что "Смеющийся человек" был не дефолиантом, а биологическим загрязнителем. Он слышал, как об этом шепчутся шпионы. Биотоксин.
Когда они добрались до деревни, никого не осталось: всё население было мертво, около двадцати пяти мужчин, женщин и детей. Место воняло до небес; все эти тела пролежали в летней сырости почти неделю. Большинство из них раздулись и разложились, а некоторые были съедены. Шпионы вскрыли несколько трупов и обнаружили, что их желудки были полны полупереваренных фрагментов человеческой анатомии. Некоторые были обглоданы до костей односельчанами. Некоторые кости были сломаны, костный мозг высосан.
Другие были просто растерзаны к чертям.
По его словам, это было похоже на чёртову скотобойню.
Позже той же ночью, когда они возвращались в зону высадки, нагруженные сельскими жителями в мешках с телами для дальнейшего тестирования, к ним подошёл патруль Северного Вьетнама. Очевидно, "Смеющийся человек" тоже их задел. Они были сами не свои. У них не было никакого оружия... и их глаза светились жёлтым в темноте. Прямо как рождественские лампочки, сказал разведчик. У них изо рта шла пена, как у бешеных собак. Морские пехотинцы разнесли их к чёрту всем, что у них было: ручными пулемётами, автоматами, пистолетами-пулемётами, дробовиками, гранатами - и всё равно подонки шли. Он сказал, что разрядил целую обойму в одного гука, а этот мелкий ублюдок всё равно полз на него, как кусок швейцарского сыра. Морским пехотинцам удалось сдержать их достаточно долго, чтобы добраться до высоты и вызвать артиллерийский удар по этим сумасшедшим узкоглазым. Артиллеристы в пожарной части напичкали их до чёртиков своими сто пятыми.
Позже выяснилось, что это были вовсе не северовьетнамцы, а патруль рейнджеров армии южного Вьетнама. "Смеющийся человек" превратил их в убийц, и им было наплевать, какую форму ты носишь. Все были врагами.
Это всё, что я знал, и этого было достаточно.
Очевидно, ВВС всё ещё распыляли это дерьмо. У меня была хорошая идея, почему мы должны были опустошить эту деревню.
- Может быть, нам стоит повернуть назад? - сказал я Барберу.
Он покачал головой, как я и знал.
- Я возьму на себя ответственность, - сказал он. - Не трогай эту дрянь.
- Чёрт возьми, Дэвис, что это за дерьмо? - спросил Рошланд.
- Крутой дефолиант, - сказал я ему и вышел.
По мере нашего продвижения джунгли редели, сухие и мёртвые. "Смеющийся человек" прилипал к подошве наших ботинок, как слизь. Охристый туман был повсюду. Мы вдыхали его. Я чувствовал, как он обжигал моё горло и носовые проходы. К тому времени было слишком поздно поворачивать назад; мы все были заражены.
Земля мёртвых? Чертовски верно.
Примерно в это же время Барбер и Рошланд начали меня беспокоить. Я знал, что устал и, возможно, даже заразился "Смеющимся человеком", но они начинали выглядеть забавно. Как будто они изменились или что-то в этом роде. Они казались тоньше, их глаза никогда не моргали. Их кожа имела странный пепельный оттенок. Я надеялся, что это моё воображение. Я действительно так думал.
Мы с Рошландом гуськом следовали за Барбером, отставая на приличное расстояние.
Мы могли видеть, как он очень осторожно двигался сквозь сухие кусты. Внезапно он остановился. Он подал нам сигнал рукой и присел за куст. Что-то было прямо впереди, и я прекрасно понимал, что это не деревня. Рошланд улыбался мне каждый раз, когда я оборачивался. Его глаза остекленели. Они были как глаза дохлой рыбы на берегу. Он выглядел так, будто обдолбался каким-то мерзким камбоджийским дерьмом... только хуже.
Барбер дал нам ещё один сигнал, и мы поползли вперёд. Это был просто какой-то грёбаный мудак в шапке рисосборщика. Он шёл к нам, пьяно спотыкаясь.
У него не было никакого оружия, которое я мог видеть. Но что-то с ним было не так, мы все это чувствовали. Я думаю, может быть, это было из-за того, как он ходил, шаркая ногами, как будто он был слепым, его руки царапали воздух перед собой.
Барбер сказал нам рассредоточиться, что мы и сделали, каждый из нас спрятался за мёртвым кустом.
Парень проковылял вперёд, и Барбер встал, ожидая его. Его пальцы были на спусковом крючке Stoner. Когда парень оказался в нескольких футах от него, мы все увидели, в чём заключалась его проблема. Он был слеп. На самом деле у него вообще не было глаз, только две окровавленные глазницы.
- Дерьмо... - услышал я голос Рошланда.
Барбер отпустил свой Stoner и протянул руку за спину, сжимая рукоять мачете, висевшего на рюкзаке.
Рисосборщик пошатнулся прямо на него, его руки были с когтями и дико размахивали. Барбер отошёл от него в сторону, и бледно-белое лицо парня изогнулось в маниакальной ухмылке, губы отодвинулись от скрежещущих жёлтых зубов. Тогда я заметил, что его пальцы были в крови, как будто он сам вырвал себе глаза. Может быть, "Смеющийся человек" показал ему то, чего он не хотел видеть?
Барбер держал мачете перед собой.
Мой палец на спусковом крючке АК вспотел. Мной была нарисована бусина на груди вьетконговца, и я хотел убить его, но у Барбера были свои идеи. Он вошёл в поле моего огня, как будто знал, что я хочу сделать.
Парень сделал ещё один неудачный выпад, и Барбер замахнулся на него мачете. Он с хрустом прошёл сквозь шляпу рисосборщика и расколол макушку под ней, как дыню. Вьетконговец упал, шлёпаясь и щёлкая зубами, как бешеный пёс. Судя по тому, что я видел умирающих людей - а их было много, - он должен был быть мёртв. Но это было не так. Он лежал на земле, крича и воя. Барбер двинулся вперёд, чтобы убить, рубя и кромсая голову парня, пока над его плечами не осталось ничего, кроме нескольких фунтов окровавленного мяса.
Когда мы с Рошландом добрались туда, Барбер просто стоял там, изучая красное лезвие своего мачете.
- Командир, - сказал я, - пошли.
Барбер кивнул, вытирая мачете о траву и возвращая его в ножны.
- Деревня должна быть за следующим холмом, - пробормотал он.
Рошланд хихикал.
Мы пошли вместе.
Они оба были странные, и я не доверял ни одному из них, поэтому я не хотел, чтобы они были впереди меня. Но я не хотел, чтобы они были и позади меня, поэтому я шёл наравне с ними. Барбер не возражал. Я не думал, что нам будет вредно двигаться вместе; всё было мертво.
Как оказалось, Барбер был прав.
Деревня находилась сразу за холмом. Она была небольшой. Всего восемь или десять хижин на сваях, небольшой ручей и несколько жалких на вид рисовых полей по обеим сторонам леса. Вроде никого вокруг не было. Воздух был неподвижен, беззвучен, его не нарушал даже крик лесной птицы.
Это было жутко.
И горячо. Пот катился по моему лбу и щипал глаза. Я молился о ветерке, но его не было. Это бы никому не помогло; я потел не от жары, а от тишины и мертвости этого места. Я молился тогда о нормальных заботах. Даже засада была бы кстати. После другой деревни и того, что мы видели с тех пор... Я ожидал только худшего.
Мы вышли из небольшой чащобы и принялись осматривать хижины. Я всегда ненавидел ползать по этим лестницам и заглядывать внутрь. Обычно там было немногим больше пары детей или старухи, сбившейся в угол, но иногда оказывалось, что смотришь в дуло русской винтовки. Это случилось со мной однажды. То ли судьба, то ли Бог, то ли зубная фея, не знаю, но у гука заклинило ружьё. Я вытащил его оттуда и сломал ему шею. Мне повезло в тот день. Я очень везучий.
Однако на этот раз они были пусты.
Пара деревянных мисок и соломенная циновка - вот всё, что мы нашли. И было странно даже найти эти вещи. Обычно, если узкоглазые покидали деревню по той или иной причине, они брали всё, что не было привязано, и кое-что, что было.
Нет, всё это было неправильно. Они были где-то рядом.
Знание этого действительно заставило меня начать потеть.
После того, как мы перегруппировались, Барбер сказал:
- Я этого не понимаю. Я просто не... не знаю... не знаю...
- Их достали бандиты, - предположил Рошланд.
- Чушь, - сказал я. - Где тела?
Он пожал плечами.
- В джунглях. Какая разница?
- Давайте проверим ещё раз, - сказал Барбер. - Тогда... тогда мы увидим... я думаю...
Я просто посмотрел на него:
- К чёрту это. Я собираюсь проверить периметр, - сказал я им. - Тогда я направляюсь туда с вашими жалкими задницами или без них.
Рошланд покачал головой.
- Успокойся, бро. Здесь всё круто. Просто тишина.
- Будь ты проклят, чёрная задница, - сказал я и двинулся в джунгли.
Была вероятность, что я схожу с ума, но я так не думал. Рошланд и Барбер были заражены "Смеющимся человеком", и я был уверен в этом. Я не знал, сколько времени у меня было, пока это не дошло и до меня. Я решил проверить периметр не только для того, чтобы убедиться, что район безопасен... Мне нужно было уйти от них. Я не мог больше смотреть на них.
Они начинали походить на живых мертвецов.
Я ползал, перебираясь с куста на куст, когда увидел хижину. Я не был уверен, почему она была в джунглях вдали от других. Возможно, это был тайник с оружием для вьетконговцев или просто тайник с едой. Я должен был знать в любом случае. Я осторожно подошёл к хижине, поглаживая пальцем спусковой крючок АК. Я проверил дверь на наличие растяжек и вошёл внутрь. Там была кромешная тьма. Была. Теперь луч солнечного света прорезал путь сквозь мрак.
Там был Турман.
Он был связан вокруг лодыжек куском пеньковой верёвки и подвешен в двух футах от земли на бамбуковой треноге, его руки были связаны за спиной. Его кожа была похожа на старый сыр, а глаза ввалились. Он был мёртв, но я должен был убедиться. Я ткнул его пару раз стволом винтовки... и он шевельнулся. Его веки распахнулись, и он искоса посмотрел на меня жёлтыми ядовитыми глазами.
- Дэвис, - прохрипел он. - Сними меня, мужик, сними меня...
Тогда я заметил, что у него перерезано горло.
Оно было открыто под его подбородком, как ухмыляющийся безгубый рот. Я мог видеть ткани там, мёртвые и бескровные. Наводя на него винтовку, я представил, каково ему было. Гуки вот так связали его, перерезали ему горло и пили его кровь, как кучка грёбаных вампиров. Но ему не дали умереть, уйти навсегда, "Смеющийся человек" позаботился об этом.
Стиснув зубы, я приставил ствол своего АК к его лбу и опустошил обойму.
Я вышел на улицу, и меня вырвало.
Я думал о том, чтобы позвать Рошланда и Барбера, но знал, что это бессмысленно. Если моя стрельба не заставила их бежать через джунгли, ничего бы не заставило. Сняв шляпу с капюшоном, я вытер пот с лица. После хорошего глотка из фляги и пары солевых таблеток я почувствовал себя немного лучше. Функционально, во всяком случае. Я порылся в нагрудном кармане и вытащил пачку Lark. Я сунул одну между губами и сидел, курил, ни о чём не думая. Когда я закончил, я затушил её о камень и закопал.
Потом я вернулся в хижину.
Я срезал изуродованное тело Турмана и положил его в угол. На противоположной стороне лежала соломенная циновка, и я отбросил её в сторону. Я смотрел в горло туннеля. Я бросил свой рюкзак, винтовку и дробовик, достал 45-й калибр и ступил внутрь.
Стены были липкими и влажными. Это не было сделано для большего тела, поэтому я едва помещался. Я проскальзывал туда, пока у меня не заболела спина и я не стал скользким от глины. Из освещения у меня был только маленький фонарик. Там, дальше, было довольно светло. Было трудно двигаться, ползти туда. Моя голова то и дело ударялась о низкий потолок, а плечи касались стен. Спустя то, что казалось около часа, я оказался в комнате.
Она была не очень большой. Всего около четырёх футов от пола до потолка и вдвое больше по площади.
Я почувствовал запах тел раньше, чем увидел их.
Их вонь была ужасна. Их было трое или четверо, распластавшихся на полу, изжёванных до дерьма. Их лица исчезли, остались только черепа. Когда-то они были вьетконговцами. Я видел, что осталось от их чёрных пижам и несколько АК-47, наполовину утопающих в грязи.
Потом я увидел девушку.
Она притаилась среди них, обняв себя. Её иссиня-чёрные волосы спутались на лице. Она смотрела на меня. Из одной ноздри свисала вязкая капля соплей, а в глазах не было зрачков. Она пускала слюни.
- Ты меня бум-бум, номер один? - спросила она.
Я отправил две пули ей между глаз и оставил мёртвых в покое делать то, что они должны делать в темноте.
Выйдя на солнечный свет, я направился обратно в деревню.
Я вернулся туда, где оставил Рошланда и Барбера, но их уже не было. Я был близок к панике; всего этого было слишком много. Я бегал от хижины к хижине, выкрикивая их имена. Но они исчезли. На опушке леса я нашёл пулемёт Stoner Барбера, но больше ничего. Они пошли через джунгли, я это точно знал. Либо ушли, либо были пойманы. Может быть, если бы я был в здравом уме, я бы выбрался оттуда прямо сейчас. Но все эти тренировки слишком укоренились в моей голове; я не мог оставить своих товарищей. "Морские котики" не оставляли позади других "морских котиков". Я не раз таскал тела павших членов команды через километры джунглей.
Следующий час я провёл в поисках Барбера и Рошланда.
Я прочесал джунгли по постоянно расширяющейся поисковой сетке, но так и не нашёл ни хрена. Просто всё больше и больше джунглей, всё мертво и тихо, как в морге. Я вернулся в деревню и строил свои планы. Я должен был уйти в зону высадки, но Барбер и Рошланд были моими друзьями. Я не мог оставить их. Я нашёл поляну за пределами деревни, густо поросшую подлеском. Я спрятался там, устроил маленький наблюдательный пункт. Я сказал себе, что подожду, пока стемнеет, а потом уйду.
Сразу после захода солнца я всё ещё был там. Я наблюдал за деревней в свой прицел Starlight, чего-то ожидая. Вскоре начали появляться жители деревни - сначала поодиночке, затем по двое и по трое и, наконец, бродячими бандами. Я слышал, как они внизу воют, шипят и визжат. Как животные. Я видел Барбера и Рошланда в их компании. Даже в мутно-зелёном поле Starlight нетрудно было разглядеть среди этих маленьких азиатов высокого европеоида и грузного негра. Через некоторое время они ушли в джунгли.
Но я не спал.
Я продолжал смотреть, ожидая рассвета. Это была самая длинная ночь в моей жизни, я всё ждал и ждал восхода солнца, чтобы выбраться оттуда. Ночь принадлежала им; об этом не было и речи. Они были охотниками. Даже со всей моей подготовкой, со всем моим опытом я знал, что я им не ровня. Время от времени я слышал крики, выстрелы, взрывы. Я не знал, что с этим делать. Может быть, какой-то патруль гуков наткнулся на жителей деревни? Что бы это ни было, я не хотел знать.
Незадолго до рассвета начался дождь. Вскоре дождь лил сильно, сделав пейзаж грязным и неряшливым. С рассветом я спустился в деревню. Она была мёртвой и пустой. Тело Турмана исчезло. Я снова начал патрулировать джунгли, по щиколотку в грязи, промокший до нитки, и, наконец, нашёл тропу, протоптанную в острой траве. Нужно было быть очень внимательным, чтобы увидеть её. Я проследовал по ней примерно три километра до вершины лесистого холма. Вдалеке виднелись другие деревни. Но я с ними не заморачивался. Если в них всё ещё были люди, то мне лучше держаться подальше. Один вооружённый до зубов человек - это всего лишь один человек.
Но я знал, что они пусты.
Я подумал, что именно из-за этого были все эти ночные беспорядки, эти твари нападали на деревни.
Я шёл по тропе вверх и вниз по холмам, пока наконец не нашёл то, что искал: пещеру. Она была врезана в стену крутого, нависающего обрыва. Лианы росли над скалой, как плющ, они висели узловатыми верёвками над входом. Я почти пропустил это. Но когда я её увидел... да, я понял, где прячутся эти твари, эти бешеные.
Я отмахнулся от свисающих джунглей и заглянул внутрь. Было очень темно, поэтому я проверил это с фонариком. Склоны были очень хорошими, с пещерами, туннелями и прочим. Вы, наверное, слышали об этом. Они находят хорошую глубокую яму и довольно скоро они получают себе шикарную свалку боеприпасов или сброс отходов. Подлые маленькие ублюдки даже управляли больницами и оружейными заводами, командными пунктами и разведывательными сетями прямо из-под земли.
Я был вооружён до зубов, но мне было интересно, достаточно ли этого?
На боку у меня был помповый дробовик, за спиной - АК и ручной пулемёт Барбера - Stoner. Я мог много убивать, но я знал, что в конце концов они одолеют меня своей численностью и свирепостью.
Хорошо быть вдали от дождя, но там воняет - возрастом, плесенью, мокрым запахом гниения. Мне ничего из этого не понравилось; я знал, что попадаю в дерьмо. Но я должен был увидеть, должен был узнать, прежде чем убить их и, возможно, себя тоже.
Вход был едва ли пять футов в высоту.
Первую сотню футов или около того приходилось ползти на четвереньках, но потом проход открылся. Он был огромным. Тенистый, гигантский мавзолей. Вонь, как смерть, как кровь, как вещи намного хуже. Я сосредоточился на поставленной задаче; как только мы получали шпионов, дело можно было считать сделанным.
Там были слипшиеся столбы вулканической породы, сталагмиты и сталактиты, разбитые каменные плиты, упавшие сверху. Но на что действительно нужно было обратить внимание, так это на внезапные пропасти в полу, которые опускались дальше, чем мог достичь мой свет. Но в самой пещере было не так уж темно: в скале наверху были расщелины и трещины, и сквозь них просачивались пальцы солнечного света, болезненные лучи, забитые пылью. Я нашёл естественный арочный проход в дальнем конце и проскользнул внутрь.
Запах смерти стал сильнее.
Я был в другом проходе, где-то шесть-семь футов в высоту и в два раза больше в ширину. Было сыро и пахло. Где-то капала вода. Время от времени я мог что-то слышать - шуршание в темноте, царапающие звуки, скрипы. Крысы и летучие мыши, подумал тогда я. Такое место было идеальным для них. Я наткнулся на колонию жирных чёрных грибов, растущих из щели в скале. Из них вытекала лужица серой слизи. Это были огромные вещи, как футбольные мячи. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Я перешагнул через них, и один задел мою ногу сзади. Он был странно тёплым, как новорождённый, и пульсировал жизнью. У меня мурашки по коже пошли. Я начал задаваться вопросом, что ещё мутировало от "Смеющегося человека"?
Стены сузились, потолок обвис. Воздух был настолько густым от сырости, что было трудно дышать. Повсюду рос мох. Хотя я не видел летучих мышей, были лужи гуано, через которые я проскакивал, с тараканами, чёрными жуками. Местами эта субстанция достигала четырёх-пяти дюймов в толщину и представляла собой свинцово-синий ковер из ползающих насекомых. Но там также были кости: человеческие, животные, покрытые грибком там, где торчали из нечистот.
Я вошёл в другую комнату, которая была огромной и сводчатой. Пол начал наклоняться вниз, чёрная вонючая вода доходила мне до колен. Поверхность была покрыта пеной со сгустками сереющей плесени и дерьмом летучих мышей. Наверху в темноте сидели летучие мыши. Я слышал, как при моём приближении шлёпались крысы. Я покрутил фонариком и увидел, что в воде качается ещё больше костей. Безчелюстные черепа, раздробленные грудные клетки, бёдра со следами зубов.
Я мог слышать непрекращающийся жужжащий звук и вскоре понял почему. Мухи. Сотни и сотни их заполняли искривлённые формы в воде. Я видел конечности, головы, выпотрошенные туловища. Остатки вчерашнего рейда, без сомнения. Но тела меня не беспокоили; к тому моменту я пробирался через них почти два года.
Меня беспокоило то, что я был в улье.
Я навёл фонарик и увидел, да, я увидел их. Я увидел десятки жёлтых глаз, сияющих в темноте, и все они смотрели на меня с ненавистью. Они были повсюду, деревенские жители. Двое из них плескались и прыгали в моём направлении, визжа, как хищные птицы, их бешеные челюсти открывались и закрывались. Я обстрелял их из пулемёта и они упали в воду. Но гром выстрелов разбудил остальных. Потливые стены были испещрены ходами, червоточинами. Бешеные вылезли наружу, грязные и дикие, чёрные от земли и запёкшейся крови. Я начал стрелять и кричать, быстро опустошая магазин Stoner. В том, что я делал, не было изящества; я стрелял как новобранец в его первой перестрелке.
Вода вокруг меня (до бёдер к тому моменту) начала рябить и пениться.
Повсюду раздавались влажные визжащие и рычащие звуки. Да, они слышали, как я приближался, и ждали меня в воде. Они встали вокруг меня, эти белые лица плыли ко мне, крючковатые и смертоносные пальцы, бледные от голода глаза. Я начал палить из АК и дробовика, стреляя по сумасшедшей дуге. Они отлетали, но не умирали. Почти разрубленные пополам, они не знали смерти. Я пробился сквозь их ряды и, спотыкаясь, упал в вонючую воду. Я чувствовал, как их белые цепкие руки тянут меня.
Я вырвался и вытащил себя в проход.
Теперь я видел Рошланда и Барбера. Их бледные, бескровные лица искажали неровные ухмылки. Они назвали моё имя и двинулись вперёд вместе с остальными. Моя кожа стала горячей, затем холодной, затем снова горячей при виде их. Моя голова гудела от шума. Я вытащил из-за пояса пару гранат с белым фосфором, оторвал чеки и бросил их за собой, в комнату. Я пробежал метров десять-двенадцать, а потом раздался сильный взрыв, за ним ещё один и едкая вонь фосфора. В пещере было ярче полудня, огонь извергался во все стороны, окутывая бешеных пламенем. Я слышал их вой и мычание, и это сводило меня с ума. Но я слышал это только секунду или две, а потом раздался огромный, разрывающий взрыв, и волна жара подняла меня и подбросила на десять футов в воздух. Я врезался в стену пещеры и вырубился.
Я пришёл в себя через некоторое время, и всё было тихо.
Моя голова была в крови, и я был опалён, бóльшая часть моих волос сгорела... до сих пор не вернулись, как вы можете видеть.
Воздух был пропитан тошнотворным зловонием кремированной плоти. Я подумал, что комната, должно быть, была полна газов от разлагающейся плоти и гуано. Достаточно, чтобы вызвать адский взрыв, когда воспламенился белый фосфор. Комната обвалилась, похоронив то, на что ни один человек никогда не должен был смотреть. Я выбрался из пещеры, наконец, пьяно падая на утренний воздух. Дождь всё ещё шёл, и это было так хорошо.
Я мало что помню после этого. Я просто бежал и бежал, день и ночь, уверен, что они были позади меня, шепча моё имя.
Как-то, рассказали мне позже, я наткнулся на разведывательный патруль, и они меня подобрали. Следующие четыре месяца я провёл в военно-морском госпитале на Гавайях.
Точнее, в психушке.
Мне никто не поверил.
По крайней мере, так они говорили... но это как-то не вяжется со всеми посещениями начальства, разборами полётов. И это, чёрт возьми, никак не вязалось с визитами, которые я получал от группы врачей, которые, как я знал, работали на Агентство, или со всеми комплексными медицинскими осмотрами, которые они мне проводили. Если меня лечили от боевой усталости в психиатрической больнице, зачем все эти чёртовы тесты? Неужели они действительно думали, что я был настолько глуп, чтобы поверить, что они лечили такую проблему постоянными образцами крови, кожи и костного мозга? А как насчёт всех нейролептиков - лития, торазина, фенобарбитола, других названий, которые я даже не мог произнести, - почему именно эти препараты? А как насчёт той команды врачей Агентства (кстати, носивших слишком простые имена Смит, Джонс и Джонсон), которые в час ночи накачали меня лекарствами и утащили в какое-то место, похожее на кабинет доктора Франкенштейна и три дня сканировали мне мозг?
Нет, с тех пор я разговаривал с другими ветеранами, которые устали от боевых действий, и они никогда не привлекали к себе такого внимания, как я. Они считали себя счастливыми, если врач заходил к ним каждые несколько дней. А я? У меня была своя команда специалистов.
В палате был один пехотинец. Его звали Рамирес. Он знал, что такое "Смеющийся человек". Он сказал, что до него доходили слухи, что они прекратили опрыскивание, потому что горстка обнажённых гуков сошла с ума и уничтожила взвод Первой кавалерийской дивизии вдоль демилитаризованной зоны. В дивизии был корреспондент New York Times. Они так и не нашли его голову.
Меня уволили с почётом, военно-морской крест по непонятным причинам отправили домой. Тридцать лет назад. Вот и всё, люди, всё, что я могу вам рассказать о том, что я видел, что не даёт мне покоя по сей день. Псих? Может быть. Но это не значит, что я не прав. Просто оглянитесь вокруг. Тридцать лет и полмира отсюда.
Теперь это вернулось домой.
Боже, храни Америку.
Это была долгая история.
Такая история, что какое-то время никто ничего не говорил. Они даже не смотрели друг на друга. Если бы это было вчера или даже сегодня днём, все заинтересованные стороны немедленно отбросили бы это как чистую чепуху. Но после того, что они все видели, все были свидетелями... они всё поняли, обдумали.
Молчание наконец нарушил Лу Фроули.
- Но это было во Вьетнаме. Как... как такое могло случиться здесь? Я имею в виду, чёрт, я буду первым, кто признает, что ничего не смыслит в биологической войне или во всём этом дерьме, но какого чёрта всё это здесь распыляют?
Джонни погладил усы.
- Я много думал об этом.
- И что ты решил? - сказал Бен.
- Давайте просто посмотрим на факты. После войны я провёл некоторые исследования по этому поводу. Немногое - мало что можно узнать - но кое-что. То, что я знаю, исходит от других ветеранов. Парень из Министерства по делам ветеранов в Айрон-Маунтин сказал мне, что самолёты, производившие распыление, принадлежали подразделению ВВС под названием пятьдесят седьмая группа тактических бомбардировщиков, - он оглянулся на измученные лица, окружавшие его. - Вероятно, это ничего не означает для любого из вас. Но если бы я сказал, что это конкретное подразделение всё ещё существует и базируется на авиабазе Пирс Нулан, это могло бы начать иметь смысл.
Лу пожал плечами.
- Извиняюсь, но я всё ещё не понял.
Однако глаза Бена расширились.
- База ВВС Пирс Нулан примерно в двадцати минутах отсюда.
- Вот именно, - сказала Лиза.
Джонни кивнул.
- Что вы знаете об этом месте?
- Нечего знать, - сказал Бен. - Это высокий уровень безопасности, я это знаю. Это закрыто для публики. Мой двоюродный брат работает сантехником. Его фирма выиграла тендер на модернизацию тамошних котлов. Он сказал, что для входа нужно пройти через трое ворот. На каждом блокпосту стояли ребята с автоматами. Моего двоюродного брата и его команду сопровождали туда и обратно, им никогда не разрешали бродить поодиночке. Он сказал, что им пришлось предъявить удостоверение личности, чтобы просто поссать.
Джонни начал выглядеть довольным.
- Точно. Там прямо на заборе какое-то дерьмо о том, что это объект правительства США, и разрешено применение смертоносной силы и так далее. Вся эта чушь. Было бы легче залезть в трусы Мисс Америки, чем туда.
- Хорошо, конечно, - сказал Лу. - Но это военные. Получается, это они. Чёрт, да ты был "морским котиком" и всё такое. Бьюсь об заклад, у вас, ребята, был высший уровень допуска.
- Я мог бы пройти прямо в Пентагон, если бы захотел.
Лу хлопнул себя по коленям.
- Ну вот, пожалуйста. Вот кто делает это дерьмо. Но это ведь не значит, что у нас тут какой-то заговор.
Руби Сью рассмеялась.
- Вы, люди, меня просто поражаете, - она вытащила косяк из своей куртки, подожгла его. Все, конечно, просто смотрели. - Эй, ты куришь свою, а я буду курить свою.
- Почему бы и нет? - сказал Лу, закуривая ещё одну сигарету.
- Что тебя удивляет в нас? - Бен хотел знать.
Она закашлялась, выпуская дым.
- Вот что, чувак. Эта страна не что иное, как один большой заговор. Разве вы не слышали о Зоне 51? Дело Джона Кеннеди? Розуэлл? Чёрт, чувак, это везде. Вся эта страна не что иное, как гнездо лжи. Верно, Нэнс?
Нэнси смотрела в пространство остекленевшими неподвижными глазами. Её губы дрожали. Она переходила из одной позиции в другую. Она обняла себя. Она тряслась.
- Она через многое прошла, - сказал Бен, поглаживая её по щеке.
Щека был влажной и прохладной, как ножка гриба. Но он никому этого не сказал.
Нэнси закрыла глаза, затем открыла их.
Ей удалось изобразить тонкую улыбку, которая быстро превратилась в хмурую.
Что-то с ней было не так, но все делали вид, что не замечают. Бен был прав, когда сказал: она через многое прошла.
Руби Сью отвернулась.
- Я говорю, что Джонни прав на сто процентов. ЦРУ, АНБ, РУМО... все эти секретные чёрные оперативные группы, чувак, они не уважают человеческую жизнь, - она втянула свой косяк, снова закашлялась. - Хорошее дерьмо. Кто-нибудь... нет? Больше останется для меня. Но, как я уже говорила, эти группы, чувак, они в одно мгновение уничтожили бы город.
Лу вздохнул.
- Как бы там ни было... Но не будем отвлекаться, люди.
- Я хочу сказать, - заметил Джонни, - что из того, что я узнал, исследования этого материала, "Смеющегося человека", проводились во многих местах. Но группа, которая его рассеяла, находится по соседству с Кат-Ривер. Позвольте мне поразмышлять здесь минуту. Да, я думаю, здесь заговор. Заговор молчания. Дядя Сэм не признается, что у него есть такие вещи. Но он это делает. И он хранит эти вещи на определённых объектах. Я предполагаю, что Пирс Нулан - один из них.
- Но ты предполагаешь, - заметил Лу.
Джонни пожал плечами.
- Уверен, что я прав. Фактов не так много, приятель. Я предлагаю вам объяснение этого грёбаного кошмара. Думаешь, какой-то проклятый вирус или что-то ещё произошло, мутировав и вызвав это? Фигня. Может быть, я ошибаюсь здесь, но я так не думаю. Я ни на мгновение не говорю, что ВВС сделали это намеренно. Я думаю, что это больше похоже на ошибку. На ум приходит колоссальный пиздец. Как? Я не знаю.
Лу смотрел на него сквозь облако сигаретного дыма. Он решил, что неплохо разбирается в этом "Адвокате дьявола", поэтому продолжил.
- Хорошо. Это осуществимо, скажу я. И это объясняет определённые вещи. Я принимаю это. Но вам не кажется, что такие вещи, как этот "Смеющийся человек", должны храниться в действительно надёжном месте?
- Кто знает? - вмешалась Лиза. - Может быть, контейнер с ним открылся, может быть, какое-то животное, заражённое им, вылезло наружу. Может быть, он испарился и упал дождём. Не вижу смысла тут спорить. Это случилось... или что-то чертовски близкое к этому.
Она была права.
Они все это знали. "Как" и "почему" на самом деле не имели значения в настоящее время... или не слишком имели.
- Да, может быть, ты и права, - сказал Лу, гася сигарету. - Мы можем разобраться позже.
Руби Сью рассмеялась.
- В чём разобраться? Ребята, вы слышите, что вы говорите? Господи, а я думала, что это у меня здесь крыша поехала! Разобраться? Они не позволят вам сделать это. Намеренно или случайно, люди, они никогда не признаются в этом. Они будут обвинять в этом ливийцев, или Усаму бен Ладена, или кого-то ещё. Но будьте уверены в одном, ответов мы не получим. Чёрт, если они узнают, что мы это видели и выжили, они, наверное, всё равно нас убьют.
- Боже, ты слишком много смотришь телевизор, - сказал Лу.
- Может быть, да. Но они придут за нами. Войска чёрной операции. Убийцы. Однажды я видела такой фильм, - она потрогала свой косяк, сунула непрокуренный конец в карман. - Этот самолёт, или поезд, или что-то, наполненное каким-то химическим дерьмом, разбивается и заражает весь город. Люди там сходят с ума или что-то в этом роде. Затем в дело вступает правительство. Бам! Военное положение. Даже если ты не заражён, чувак, ты не выберешься.
Лу посмотрел на Джо, который только пожал плечами.
- Ну, давай не будем об этом беспокоиться. О чём мы должны здесь подумать, друзья и соседи, так это о том, как эта штука распространяется. Конечно, это заразно, токсично, называйте это как хотите. Но как это происходит?
- Может быть как угодно, - сказал Бен. - Вода, личный контакт, животные.
- Даже по воздуху, - сказала Лиза. - Мы можем быть полны этого и не знать об этом. Пока нет.
Лу мрачно улыбнулся при этом.
- Есть мысли, Джонни?
Он пожал плечами.
- Я не знаю. Всё, что я могу сказать, это то, что я был во Вьетнаме и так и не подцепил этого.
- Если это тот хлам "Смеющийся человек", то неужели военным не нужен микроб, который можно было бы контролировать? Что-то, что они могли бы остановить достаточно легко, но враг не мог? - спросил их Лу.
Джонни пожал плечами.
- Может быть. Может быть, нет. Чего я не хочу, так это залезать в головы сумасшедших, садистских придурков, которые могут выдумать что-то подобное.
- И использовать это, - сказала Лиза.
- Мы все можем быть заражены, - сказал Бен, с отчаянием глядя на Нэнси.
Лихорадочный жар волнами скатывался с её липкой кожи. Словно показывая остальным, что она просто устала, он наклонился и поцеловал её в лоб. Шёпотом он сказал:
- Если у тебя это есть, детка, то я тоже хочу этого.
Джо выглянул в окно, задёрнул жалюзи.
- Как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем эти твари, эти сумасшедшие ублюдки, вынюхают нас и нападут?
Джонни выглядел мрачным.
- Я бы сказал, что это может произойти в любое время. В любое время.
Сразу после полуночи все, казалось, разбились на маленькие группы. Джонни и Лиза держались вместе, бездельничая в креслах с подлокотниками у камина. Таинственные байкеры Джо и Руби Сью остались вместе у окна. Лу присоединился к Бену в небольшом расстоянии от кабинета. Лишнее освещение не горело.
Нэнси спала, но не спокойно.
Она ворочалась, крутилась и потела. Она совсем не выглядела хорошо.
- Как ты держишься? - спросил его Лу.
- Превосходно, - уныло сказал Бен. Он сидел на маленьком подоконнике, изучая тёмный, пустой двор за стеклом. - А ты?
- Нервничаю. Взволнован. Я так напуган, что думаю, что скоро у меня могут родиться котята. В остальном, эй, я в порядке, - он сел, вынул сигарету, одумался и отложил. - Я лучше сохраню то, что осталось от моего горла.
Бен с опаской погладил свою коротко подстриженную бороду.
- Моя жена... Нэнси... у неё не всё в порядке. Я думаю, она на грани нервного срыва. Я думаю, она может быть в шоке или что-то в этом роде.
Лу облизал губы. Они чувствовались очень сухими.
- Как ты и сказал, она прошла через мельницу.
- Как и ты. Я тоже. И другие тоже.
- Люди справляются с этим по-разному, Бен. Это человеческая природа, - Лу подумал, что это звучит неплохо, хотя он и сам не был уверен, что верит в это. - Я знал одного парня в Ньюарке, слышишь? Ещё в старые времена, когда я водил грузовик. У этого парня - его звали Эл ДеАмато - была целая сеть химчисток. Большой, крепкий итальянец. Честный, трудолюбивый, неплохо себя зарекомендовавший. Но ты знаешь, каково в Джерси, верно? Ну, может быть, нет. Скажем так, местами там коррумпировано, там много мафии. Два-три раза мой грузовик угоняли в Байонне эти грёбаные макаронники, прости за мой французский. Во всяком случае, у моего друга был один из его магазинов в районе Даун-Нек в Ньюарке. Жёсткий район. Под контролем мафии или в основном. Однажды появляются эти бандиты и очень мило говорят Элу, что хотят участвовать в его бизнесе, что в его интересах быть с ними. Эл говорит им, чтобы они трахнули своих собак, или матерей, или что-то в этом роде. Конечно, эти ребята, они устроили жару. Но Эл? Он не стал прогибаться под них. И вот они повысили температуру. Они подожгли его машину. Эти парни, которые подожгли его машину, никогда не показывались. Но однажды ночью на него набросилась парочка крутых головорезов и избила его до полусмерти свинцовыми трубами. Но Эл? Он всё равно не сдался. Он не слез с осла, на котором ехал. Почти месяц он провёл в больнице. Он вышел, и они сжигают один из его магазинов. Но Эл продолжает стоять на своём. Наконец, его оставили в покое, перешли к более лёгкой добыче. У него всё ещё были проблемы с парнями из бандитской шайки. Время от времени банда уличных хулиганов разбивала окна, но в конце концов и это прекратилось. Итак, ты понимаешь, о чём я говорю, верно? Эл был жёстким, решительным. Встал перед теми парнями. Девять из десяти человек рухнули бы. Чёрт, десять из десяти человек. Но не Эл. Наконец, когда всё успокоилось, у Эла случился нервный срыв. Он вышел из него нормально. Его нервы однажды просто сказали: Эй, хватит, чувак!, и прямо в дом отдыха он и поехал. Я рассказываю тебе эту историю, потому что Эл пережил бурю, когда всё было тяжело, и старался изо всех сил. Только когда осела пыль, он развалился на куски, когда у него было время подумать о том, как всё это было страшно, как близко он был к тому, чтобы его убили. И я думаю, Бен, что твоя жена такая же. Она крепкая баба, да? Стойкая, способная, знает, чего хочет и как этого добиться. Но теперь, когда кошмар на время закончился, теперь, когда есть время во всём разобраться, это разрывает её. Так же, как Эла. Вот что я тебе говорю.
Бен улыбнулся, посмотрел ему в глаза.
- Спасибо. Думаю, это заставляет меня чувствовать себя лучше, - но едва слова сорвались с его губ, как тень снова скользнула по его лицу. - Надеюсь, это так и есть. Я действительно хотел бы этого. Бог видит, что я... Но если это...
- Даже не думай. Пока рано.
Бен чуть не расплакался.
- Я не могу помочь ей. Ей плохо, Лу. Мы оба это знаем. Если она представляет опасность для остальных, тогда, чёрт, мне придётся как-то её увести, чтобы она их не заразила. Я не пессимист, я просто реалист.
Лу восхищался его силой. Он кивнул, прислушиваясь к приглушённым голосам, поющим в подвале.
- Боже, как долго эти чокнутые смогут так держаться? Они вызывают у меня мурашки.
- Было бы не так уж плохо, если бы они просто вышли и представились.
- Может быть, - мрачно сказал Лу, - когда будут готовы.
- Боюсь, этого может и не случиться.
Лиза сидела в кресле у камина, окутанная тенью. Джонни сел напротив неё. Они смотрели друг на друга почти десять минут. Не говоря, не двигаясь, просто глядя. У неё было тревожное ощущение, что вот-вот будет сказано что-то важное, что-то уместное, что-то откровенное.
Воздух между ними был тихим, но наэлектризованным, как атмосфера перед важной президентской пресс-конференцией.
- Ну? - наконец сказала она. - Скажи это.
- Сказать что?
- Ты знаешь. Что ты думаешь по этому поводу?
Она видела, как его лицо расплылось в улыбке.
- Довольно проницательно, не так ли?
- Это про меня. За меня проголосовали в номинации Мисс Проницательность в старшей школе. Между прочим, Кат-Ривер-Хай. Там же, где ты, вероятно, учился... в каменном веке.
Он всё ещё улыбался.
- Тебя также избрали Мисс Стерва-и-Сучка?
- За меня голосовали так много и в разных номинациях, я не могу вспомнить их все. Проблема была в том, что я всё время была на заднем дворе школы, обкуривалась и так и не появлялась на этих чёртовых церемониях награждения.
- У тебя хорошая задница, - сказал он.
- Прости?
- Я сказал, что у тебя хорошая задница.
- Да, я слышала тебя. Я просто не могла в это поверить.
- Я высказываю своё мнение.
- Напомни мне, чтобы я впечатлилась.
- Я сделаю заметку.
Игривый обмен закончился, снова воцарилась тишина. Так полно и основательно, как будто на них упала невидимая простыня. Но всё ещё было то, Лиза знала, что нужно было сказать.
Что это было?
Вопрос? Признание?
Она закурила. В отблесках пламени лицо Джонни было покрыто морщинами, костлявыми выступами и движущимися тенями, его глаза сияли металлическим блеском. Это было жёсткое лицо, опасное лицо, но интригующее лицо. В некотором роде даже красивое.
Вот парень, - подумала она, - живёт такой жизнью, которую я видела только по телевизору или про которую читала в книгах.
Она задавалась вопросом, что все эти жестокие, бесчеловечные тренировки сделали с людьми? Что случилось с чьей-то душой, когда они убивали людей, чтобы заработать на жизнь, когда они слишком долго пробирались через кровь и кишки, плащ и кинжал бюрократической ерунды? Что случилось, когда они увидели то, чего не должны были видеть, когда их вырвали из этого механизма и вернули в общество, которое не имело для них практической пользы?
Но она знала, что с ними случилось: они стали Джонни Дэвисом.
Они стали разочарованными, ненавистными, параноидальными и злыми. Такой же, какой она собиралась быть после этого маленького вальса, когда правительство начнёт всё отрицать, и она начнёт выглядеть дурой. Как долго вы могли бы смотреть прямо сквозь стены общества и видеть ползучих тварей, которые крутили колёса, прежде чем вы сгнили внутри?
- Должно быть, неплохая жизнь, - сказал Джонни, почёсывая лысый мясистый череп. - Живи так, как живёшь.
- Ты имеешь в виду рок-н-ролл?
- Конечно. "Электрическая ведьма", говоришь? Броско. Мне это нравится, - он посмотрел в пол. - До войны мы слушали Who, The Animals, Hendrix, Beatles, Stones - все большие группы. Немного сумасшедшего, громкого дерьма - Blue Cheer, MC5, Sir Lord Baltimore. Во Вьетнаме мы много слушали CCR и Motown. Много Country Joe and the Fish, Дженис Джоплин, The Doors. Когда я вернулся, было много тяжёлого дерьма. Но другого. Тогда это называли кислотным роком. Black Sabbath, Led Zepplin, Uriah Heep, Lucifer’s Friend и всё такое.
Лиза была приятно удивлена.
- Я никогда не представляла тебя меломаном.
- Я был когда-то.
Она выдохнула облако дыма.
- Ты загадка. Когда я говорила о том, что играю в группе, о хитах, больших турах... ты, похоже, не был впечатлён. На самом деле, тебе было всё равно.
- Меня не так легко впечатлить. Вещи, которые люди говорят, что они сделали или хотят сделать, ни хрена для меня не значат.
- Я не хвасталась, - сказала она, чувствуя, как краснеют её щёки.
- Нет, не хвастаешься. Вот почему я знал, что с тобой всё в порядке.
- Ааа...
Он снова улыбался.
- Каково это играть перед тысячами людей?
- Чертовски нервно, если хочешь знать правду. Когда ты начинаешь, ты играешь перед зеркалом. Потом перед друзьями. Потом перед другой группой поддержки. Достаточно скоро, если ты чего-то стоишь, ты будешь участвовать в группе. Затем ты играешь перед дюжиной человек. В первый раз хочется обмочиться в штаны.
- Но становится легче?
Она откинула густые тёмные волосы с глаз.
- Да. Через какое-то время два, три десятка уже ничего. Потом играешь перед сотней и снова становится плохо. Потом перед тысячей.
- Сколько у вас сейчас?
- Четверть миллиона в прошлом июне. Мы были хедлайнерами готического фестиваля в Огайо. Так много людей... это страшно. Ты видишь их там и знаешь, что они заплатили хорошие деньги, чтобы увидеть тебя, что они ожидают, что их деньги того стоят, и твои колени подгибаются. Нашу барабанщицу Сэнди тошнило за кулисами. Нам пришлось накачать её в первую же ночь.
Джонни кивал.
- Секс, наркотики и рок-н-ролл, да? Должно быть, было много вечеринок. Должно быть, это как один большой кайф.
Лизе было трудно смотреть на него сейчас. Разговор шёл в том направлении, в котором она не хотела участвовать.
- Конечно, но это не всё развлечения и игры. Это изнурительная, веришь или нет, жизнь. Всё время в дороге, мотель за мотелем, ночь за ночью. Продолжается месяцами. Иногда ты даже не уверен, где находишься. Ты не можешь вспомнить.
- Если бы не выпивка и наркотики, с этим было бы трудно справиться, - сказал Джонни. - Я прав?
- Если ты так выражаешься.
Он воткнул себе за щеку жевательного табака Red Man и начал им чавкать.
- До того, как я пошёл на флот, в конце шестидесятых, мы говорим сейчас про страну в целом, можно было время от времени получать марихуану, таблетки, немного гашиша или кислоты. Но ничего серьёзного. Не в Кат-Ривер. Во время войны в Юго-Восточной Азии и во всём остальном наркотики были повсюду. Я видел, как они уничтожили много хороших людей. Когда я вернулся, всё было иначе. Ты могла бы получить кокаин, если бы знала нужных людей. Даже какую-то травку.
Лиза почувствовала, как её лицо напряглось. Её начало тошнить, из носа текло. Пришло время для очередной дозы.
- Наркотики сейчас повсюду, - она начала подниматься, хватаясь за сумочку. - Их можно использовать...
Но Джонни заставил её отступить. Его большие руки сомкнулись на её коленях, его лицо было неудобно близко.
- Как долго ты употребляешь?
- Что? - сказала Лиза без особого убеждения.
- Ты слышала меня. Ты хочешь, чтобы я сказал это достаточно громко, чтобы все услышали? - спросил он её. - Ты используешь героин, и мы оба это знаем. Сколько?
- Год, может быть.
Она не могла в это поверить. Этот сукин сын знал и, вероятно, знал всё это время. Сейчас ей действительно нужна была доза. Чёрт побери.
Он продолжал кивать головой, обдумывая это.
- Ты фыркаешь или колешься?
- Фыркаю, - вздохнула она.
Он отпустил её, сел.
- Я был рядом, Лиза. Я всё это видел. Я видел слишком много друзей, трахнутых этой иглой. Я не осуждаю тебя, пойми, я просто говорю, что узнаю это, когда увижу. Ты когда-нибудь думала бросить?
- Это не так просто.
- Нет, это не просто. Это ад на земле. Я видел, как парни бросают это раньше. Я оставался рядом с ними, пока они это делали. Это уродливо, это ужасно, что этот мусор делает с тобой. Я знаю, я знаю, - он сложил руки на коленях. - Когда это закончится, если это когда-нибудь закончится, и ты захочешь бросить, я знаю все уловки. Я могу помочь тебе.
Она начала дрожать.
- Зачем тебе это?
Он тонко улыбнулся.
- Я друг тем, у кого нет друзей. Лучше иди займись делом.
Лиза так и сделала, всё больше и больше поражаясь Джонни Дэвису.
У окна Руби Сью и Джо тихо переговаривались. Они уместились на двухместном диванчике, их сумка с оружием и вещами лежала у их ног.
Джо сказал:
- Половина сейчас, половина потом, детка. Мы заперты, и ты это знаешь. Мы не можем отступить сейчас. Эти люди... ты знаешь этих людей... они не поймут, если мы отступим. Им плевать, каковы наши причины. Им будет плевать, даже если кто-нибудь сбросит бомбу.
- Теперь будет нелегко, - сказала Руби Сью. - Нам повезло, что мы вообще нашли её в этом чёртовом беспорядке, чувак, но это будет нелегко. Тот парень, с которым она, этот чувак доставит настоящие неприятности. Он выглядит плохим.
- Он плохой. Но мы сделаем и его, если понадобится.
- Просто выждем нашего времени.
- Вот и всё, - сказал Джо. - Время придёт. Рано или поздно. Теперь, почему бы нам не пойти к ним?
Когда Лиза вернулась, она выглядела обновлённой.
Это действительно было чудом, что щепотка героина могла сделать для наркомана. Она ушла измождённой, с красными, как свекла, глазами, осунувшимся лицом, с текущим носом, дрожащей, как больной щенок... и вернулась молодой и красивой, готовой покорить мир. Её глаза были блестящими, она была расслабленной, владеющей собой, всё было легко и гладко.
Джонни увидел перемену. Видел такие превращения и раньше и не был тронут словами. Только в душе, может быть, опечалился.
- Лучше? - сказал он.
- Да, - ответила ему Лиза и больше ничего не говорила на эту тему. Вместо этого она сказала: - Моя группа, Джонни... "Электрическая ведьма"... сейчас мы на высоте, но мы все облажались. Все находимся в беспорядке.
- Наркотики?
- Ага, и потом ещё кое-что. Мы находимся на этапе, когда мы не можем позволить себе облажаться. Но мы все четверо, Господи, держимся на волоске. Сэнди, наш барабанщик, она всё время нюхает. Наш певец накуривается и пьян девяносто процентов времени. Наша бас-гитаристка так обдолбана, что мы едва можем вывести её на сцену. И я не лучше. Я признаю это.
Джонни вздохнул, сплюнул табачный сок в бумажный стаканчик, который держал в руке.
- Парни, девчонки, вам нужна помощь. Вам нужно вмешательство. Вам нужен кто-то, кто придёт и приберётся в доме, чтобы вы, ребята, бросили, пока не стало слишком поздно.
- Это не так просто.
- Ничего, - сказал он. - Легко ли было добраться туда, где ты сейчас находишься?
Она подумала об этом.
- Нет.
- Ну вот. Ты много работала, чтобы добиться этого, и теперь тебе нужно много работать, чтобы остаться там. Но ты так не сделаешь. Как я уже сказал, я видел это много раз. Во-первых, ты должна противостоять им, признать свою проблему, заставить их признать свою.
Она невесело рассмеялась.
- Да, правильно. Я пробовала это. Они не думают, что у них есть проблемы, и они не думают, что у меня тоже, - она понизила голос. - Они боятся, Джонни. Мы были одурманены тем, что достигли того, что имеем сейчас. Это изоляция от реальности. Все боятся, что без этих вещей мы ни хрена не стоим, понимаешь?
- Ты же не достала свой талант из мешочка, - напомнил он ей.
- Наверное, нет.
Он скрестил руки на груди.
- Возможно, я худший человек в мире, чтобы давать советы, Лиза. Моя жизнь - полная трата времени, и я признаю это. Я сделал свою долю фырканья и стрельбы. Лучшее для вашей группы и для тебя - это вмешательство. Ещё один участник. Кто-то, кто не только позаботится о вас четверых, но и будет иметь к этому деловой интерес. Кому-то, кому есть что терять, если вы, ребята, облажаетесь. Я не знаю, например, менеджер или агент или что-то в этом роде. Ваш рупор.
- Тогда у нас проблемы, - сказала она. - Потому что это он даёт нам наши наркотики.
Джонни скривился.
- Дерьмо.
- Да, он в значительной степени участвует в этом. Его зовут Ричард Чазз. Он один из лучших в своём деле, но он слишком далеко зашёл.
- Деньги или наркотики?
Это был интересный вопрос.
- Всё. На самом деле он пропал из поля зрения. Почти две недели о нём ничего не слышно.
- В чём дело?
Потребовалось некоторое время, чтобы рассказать.
Чазз не достиг бы того уровня, на котором был, ни по своей внешности, ни по деловой хватке, хотя последним он был весьма загружен. Половина пути к вершине была пройдена благодаря связям и займам. Обе вещи были выполнены одной и той же группой людей. Те самые люди, которые продолжали подогревать интерес и продолжали хотеть получить бóльшую часть его управляющей компании и, в конечном счёте, его групп.
- Что? Как мафия или что-то в этом роде?
Лиза пожала плечами.
- Я точно не знаю. Но они тяжёлые люди. Они в индустрии развлечений на всех мыслимых уровнях. Он никогда не называл их. Он всегда упоминал дерьмо о своих молчаливых партнёрах и тому подобные вещи. Когда мы задавали вопросы, он нервничал. Я почти уверена, что он получает наши наркотики от этих людей.
Джонни покачал головой.
- О чём, чёрт возьми, он думал, связавшись с этими бандитами?
Лиза вздохнула.
- Ричард хорош, Джонни. Но он также всё время голоден. Он не гнушается сомнительных сделок по продвижению себя или своего продукта, в данном случае нас. "Электрической ведьмы".
- А теперь он исчез? - нерешительно спросил Джонни. - Ты думаешь, может быть...
- Нет, по крайней мере, я на это надеюсь. Всё, что я знаю, это то, что в прошлом месяце, прежде чем он получил свой маленький порошок, он был с нервным срывом. Думал, за ним следят. Подпрыгивал каждый раз, когда звонил его мобильный. Он нанял телохранителей. Он был накуренным и параноиком, - она замолчала на мгновение, пока разбирала это в своей голове. - Суть в том, что у нас сейчас проблемы. У нас есть юристы, руководители звукозаписывающих компаний и тур-менеджеры, которые лезут нам в задницу. А мы так обдолбались, что ни хрена не знаем о бизнесе.
- Наймите другого менеджера.
- У нас есть контракты.
- А как же полицейские? Федералы? Ты не можешь пойти к ним?
Она покачала головой.
- Если ты связываешься с этими людьми, тебе конец. Это то, что мне сказали. Я не имею в виду, что они убивают тебя или что-то в этом роде. Они этого не делают: они просто убивают твою карьеру. Довольно скоро сделки не происходят. Руководители звукозаписи не хотят тебя видеть. У тебя чертовски много времени на студийные записи. А гастроли? Забудь, даты отменены. Твоя дорожная бригада бойкотирует тебя. Это случалось и раньше. И всё это уже достаточно плохо, но мы всё время в таком мусоре, что не можем понять этого. А может быть, и не хотим.
- Чёрт, - сказал Джонни.
- Всё, что я знаю, это то, что в Лос-Анджелесе сходят с ума, поэтому я сдалась. Вернулась домой. Приехала домой, чтобы увидеть моих родителей... и посмотри, во что я вляпалась? Я думаю, что они могут быть мертвы.
Джонни сжал её руку с длинными пальцами своей мозолистой рукой и сказал своим низким звучным голосом:
- Давай выберемся из этого дерьма первым делом, рок-звезда. Тогда мы будем беспокоиться о следующем шаге.
Лиза попыталась улыбнуться.
- Тебе нужна работа, Джонни? - сказала она ему. - Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать менеджером хэви-метал группы?
- Выкинь это, чёрт возьми, - сказал Джо. - Держи голову в чистоте.
Руби Сью покрутила косяк.
- Не то чтобы нас арестуют. Я думаю, что все полицейские в этом городе бегают голыми, с пеной у рта и писают на гидранты.
- Я не это имел в виду, и ты это знаешь.
- Я слышу тебя, я слышу тебя.
Джо сидел, размышляя, обдумывая всё в уме. Пути назад уже не было, так что это просто должно было случиться. Он не мог вернуться в Детройт, пока дело не было сделано. И если это означало, что все в комнате должны были...
- Как вы двое держитесь?
Джо поднял глаза и увидел, что там стоит Лу - парень-продавец. Он не был плохим парнем, но он был просто ещё одной проблемой для Джо. Кто бы мог подумать, что это станет таким пиздецом? Такая простая работа?
- Мы держимся, - сказала Руби Сью.
Джо кивнул.
Лу выглядел немного неловко.
- Эй, кажется, моя зажигалка отказала. Могу я одолжить твою?
- Конечно, чувак, - Руби Сью протянула ему одну. - Оставь себе.
- Спасибо.
Джо внезапно осознал, что Лу смотрит на его голые руки.
- Надеюсь, ты не возражаешь, если я спрошу... но это татуировка Изгоев? - сказал Лу.
Тогда Джо пожалел, что снял куртку. Он прикрыл её рукой.
- Да, я ездил с ними в старые времена. Я вышел оттуда, однако. И эти парни остались немного злы на меня.
Лу кивнул, казалось, довольный.
На диване Нэнси корчилась во сне, стонала и обливалась потом. Бен был рядом с ней, вытирая её прохладной тряпкой.
- Бедная девочка, - сказал Лу. - Ей явно тяжело.
- Да, - сказала Руби Сью, - и я не думаю, что станет лучше.
Лу поблагодарил её и оставил их двоих.
- Неприятно это говорить, - сказал он, сидя у камина теперь вместе с Лизой и Джонни, - но этот парень Джо не самый дружелюбный.
- Я думаю, он будет полезен, если начнётся дерьмо, - сказал Джонни.
Лиза кивнула.
- Господи, да он чёртов великан.
Лу сказал:
- Ты видела его татуировки? Он был с Изгоями. Вы, ребята, знаете, кто они, не так ли?
- Байкеры вне закона, - сказал Джонни. - Я знал некоторых в Милуоки.
- Эти парни - сплошные неприятности. Преступники, я думаю. Довольно тесно связаны с подземным миром, как Ангелы, Язычники и остальные, - Лу видел, что они на самом деле не заинтересованы, но продолжал настаивать. - Как вы думаете, зачем эти двое приехали в Кат-Ривер?
Джонни пожал плечами.
- Может быть, просто так. Кочевники, блин. Они любят двигаться.
Но Лу этому не верил; Бен рассказал ему, что Руби Сью сказала, что они приехали поработать, что у них много оружия. Но он полагал, что это не имеет большого значения. Прямо сейчас им был нужен каждый фанат оружия, которого они могли откопать. А потом посмотрят. До рассвета было ещё далеко.
Этот разговорный трек был тупиковым, поэтому Лу попытался облегчить ситуацию.
- Эй? - сказал он. - Вы когда-нибудь слышали анекдот о парне, который заходит в бар с крокодилом?
Джонни ухмыльнулся.
- Нет, но я хочу. Я уверен, что шутка сейчас не помешает.
- Ага, - сказала Лиза, тоже разогреваясь.
Лу прочистил горло.
- Хорошо. Парень заходит в этот бар с крокодилом рядом с ним. Сразу, конечно, люди собираются. Так что парень говорит: "Я могу положить свой член ему в рот, пусть он закроет его, и когда он откроет его, мой член всё ещё будет там. Нетронутый". Тогда крокодил широко раскрыл пасть, и все проверили его зубы. Похоже, они могли бы кромсать жестяные банки. "Тогда сделай это", - говорит кто-то. "Пятьдесят баксов вперёд", - говорит парень. Появляются деньги, и парень расстёгивает штаны и суёт свой рог прямо в пасть крокодила. Он бьёт его по голове пивной бутылкой, и тот закрывает пасть. Люди съёживаются, но некоторые всё равно улыбаются. Он снова шлёпает крокодила бутылкой, и тот открывает рот. Член парня всё ещё там, на нём нет ни царапины. Всё хорошо. Так что он говорит: "Кто-нибудь ещё хочет попробовать?" Одна женщина подходит и говорит: "Хорошо, - опускаясь на колени, - только не бейте меня этой бутылкой по голове".
Все смеялись, и было очень приятно смеяться.
Это казалось почти совершенно обычной функцией, которая каким-то образом была потеряна в этом ужасном месте, где совсем не было ничего смешного.
- Эй, чувак, - сказала Руби Сью, вальсируя, - не оставляй меня в стороне, я тоже хочу это услышать.
Лу снова принялся за дело, как всегда радуясь публике. Джонни и Лиза увлечённо слушали второй рассказ (развлечений в Кат-Ривер мало). На этот раз даже Джо пришёл. Лу только что замедлил речь, когда услышал это.
- Слушайте, - сказал он, уже не улыбаясь. - Вы это слышите?
- Что? - спросила Лиза.
- Слушайте. Церковники внизу...
- Они перестали петь, - сказал Джонни.
- Разве в этих фильмах о джунглях туземцы не перестают бить в барабан прямо перед тем, как напасть? - предложила Руби Сью, но все её проигнорировали.
- Вы это слышите? - сказал Лу.
Они все слышали. Приглушённый, далёкий хлопок.
- Стрельба, - объявил Джонни. - Может быть, подмога приближается. Может быть.
- Ты так думаешь? - с надеждой сказала Лиза.
Но потом надежда исчезла. После пятиминутного молчания она так и не вернулась.
Вакуум, образовавшийся из-за отсутствия приглушённых песнопений и отдалённой стрельбы, длился всего мгновение или два. Затем другой звук поднялся, чтобы занять его место. Он пришёл извне.
- Господи, - сказал Лу, - что это за чертовщина?
И это был вопрос, который занимал все их умы.
Потому что они могли слышать, как он поднимался, становясь всё громче и громче: скорбный лай, как будто в ночи выли десятки волков. Это была жуткая, нестройная мелодия.
Лу услышал, и кожа на его затылке напряглась. Плоть на его позвоночнике начала ползти.
Кто-то сказал:
- Собаки, это собаки.
- Нет, - сказала Руби Сью. - Это не собаки. Слушайте. Это они. Бешеные. Они воют...
Все подошли к окну посмотреть.
Лу столпился там вместе с остальными.
Да, ночные полчища.
Над городом стояла высокая и полная луна, и бешеные забрались на вершины крыш, на крыши автомобилей, карабкались по телефонным столбам и змеились по деревьям. Он мог видеть их, мужчину, женщину и ребёнка, уставившихся на луну с жутким восхищением, лающих, как бешеные псы, увлечённых этим сияющим шаром. Подобно приливам или погоде, бешеных двигали невидимые силы.
- Господи Иисусе, этот звук, - беспомощно сказала Лиза, - он сводит меня с ума. Я... я не могу думать...
Казалось, это подействовало на нервы, усугубило какие-то атавистические воспоминания, и все вдруг стали очень беспокойными. На самом деле казалось, что эти лающие голоса пробуждали какой-то примитивный двигатель агрессии и ненависти. Все в этой комнате отказывались смотреть друг на друга. Боялись, может быть, что увидят морды зверей.
Лу чувствовал это так же сильно, как и любой другой.
Казалось, он не мог ясно мыслить. Ему хотелось бежать, атаковать, опустошать. Мышцы его были напряжены, зубы скрежетали, член в штанах напрягся.
И все они стали такие.
Кружились друг вокруг друга, как хищные звери, отказываясь принять то, что они слышали, что это с ними делало, безуспешно пытаясь заглушить эту песню, песню охоты, песню какого-то первобытного праздника кровожадности и голода.
Примерно в это же время проснулась Нэнси.
Она вышла из своего страшного сна, как пловец, разбивающий поверхность ледяного озера. В горле перехватило, тело стало холодным. Она села, и одеяло упало с неё. Руки у неё были скрючены и артритом лежали на коленях. Она могла видеть остальных. Они ходили кругами, тяжело дыша. Она чувствовала их запах, запах чего-то резкого и мускусного, исходящего от них. Это заставило её соски напрячься, волны тепла задрожали в её паху.
Во рту было липко, губы распухли и пересохли.
Она никогда не знала такой жажды.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но в горле так пересохло, что вырвался лишь сдавленный лай.
Перед ней на столе стоял стакан с водой. Дрожащими пальцами она потянулась к нему, хотя вид его вызывал у неё тошноту. Она покачала головой, пытаясь освободиться от странных импульсов и разбитых мыслей, пронёсшихся в её мозгу. Она поднесла стакан к губам и сделала большой глоток.
Вода была как кислота в её животе.
Конвульсии сотрясали её, и её вырвало тёплой желчью, которая стекала по её подбородку. Она вытерла её тыльной стороной ладони и не удивилась, увидев пятно крови.
Она попыталась встать и упала, врезавшись в стол.
Казалось, она не могла перевести дух; это было всё равно, что пытаться дышать через холст. Воздух, который она втянула, был тяжёлым и влажным. Комната завертелась, и у неё закружилась голова. Перед глазами поплыли чёрные точки.
Потом всё прошло.
Слюна текла с её губ, и зубы стучали. Она подтянулась, спазмы сотрясли её, как родовые схватки. Она видела лица, уставившиеся на неё, и то, что осталось от её мыслей, рациональный мозг пытался назвать лица, пытался совместить все образы в её уме и отчаянно пытался установить какую-то ясную связь.
Но это было невозможно.
Её мысли были бессвязными, спутанными и дикими.
Люди... они что-то говорили ей.
Теперь подошли поближе. Особенно высокий бородатый мужчина.
Угрожают.
Да, она чувствовала угрозу.
Они пытались заманить её в ловушку, сжимая вокруг неё свой маленький кружок. Они бы свалили её... кусали, царапали, разрывали и убивали. Она зарычала на них, пытаясь отпугнуть. Кожа натянулась и покрылась мурашками. Волосы на руках, затылке стояли туго. Она помнила речь и пыталась её использовать. Её челюсти бешено щёлкнули, губы отдёрнулись.
Шипя, она ускользнула от них, увидела окно и поняла, что это выход. Но когда она приблизилась к побегу, все начали кричать, а в зеркале она увидела искажённое, пускающее слюни лицо, увенчанное взлохмаченной шкуркой волос, и отпрыгнула назад.
Это было её отражение.
Её сотрясали судороги, конвульсии были словно от автоматных очередей. Мир закружился, уменьшился. Из её горла вырвалось низкое хриплое рычание.
Они приближались к ней.
Она прицелилась им в горло, зная, что именно туда она должна вонзить зубы. Её мозг бушевал от галлюцинаций и кошмарных образов, она стояла на месте, готовая выпотрошить первого, кто окажется в пределах досягаемости.
Бен первым попытался приблизиться к ней.
Когда он оказался в нескольких футах, она зарычала и плюнула на него. Используя свои пальцы, как когти, она попыталась вцепиться ему в лицо. Бен отступил назад, с ужасом поняв, что она целилась ему в глаза.
Как животное, как животное, она теперь даже не человек...
Лу осторожно подошёл с одной стороны, Джонни и Лиза - с другой.
- Не подходи слишком близко, - сказал Лу Бену. - Поговори с ней. Попробуй её успокоить.
Бен старался. Говоря низким, приглушённым тоном, каким обычно успокаивают ребёнка, проснувшегося в ужасе от страшного сна, он попытался урезонить её. Он сказал ей, кто он такой. Он сказал ей, кто она такая. Он говорил о вещах, которые помнит только она, надеясь вызвать какие-то воспоминания. Он говорил об их детях. Как сильно она их любила. Как они её любили. Он продолжал говорить, слёзы текли по его щекам, зная, что Нэнси мертва, а это существо не она.
Лу знал, что это плохо, худший сценарий.
Но как минимум это вырвало их из того, что ими овладело. Назрела проблема. Проблема, для решения которой потребовался человеческий разум, проблема, которая требовала чуткости, осторожности и логики - человеческих качеств.
Глаза Нэнси были широко раскрыты и не мигали.
Они выглядели странно полыми и пустыми, но влажно блестели.
Собачьи глаза.
Лу не осмеливался подойти слишком близко. Теперь она была не более человеком, чем бешеный питбуль. Её глаза были суровыми и безумными, совершенно сумасшедшими. Она была... непристойной. Никакое другое слово, казалось, не подходило, когда она рычала, шипела и царапала их. Сопливые сгустки крови и слизи слетали с её губ.
Джонни молча пробирался позади неё.
Лиза и Лу медленно закрылись с обеих сторон, чтобы отвлечь её. Нэнси посмотрела прямо на Лу, и он почувствовал, как его внутренности превращаются в соус. Он никогда раньше не видел такой мерзкой, бессмысленной ненависти. Из глубины её горла вырвался высокий стонущий звук.
Затем Джонни схватил её, сомкнув руки за её спиной.
Бен бросился вперёд:
- Не делай ей больно! Не делай ей больно! - он кричал, но это, похоже, не беспокоило, потому что она корчилась и колыхалась в руках Джонни, словно была сделана из желе.
Её лицо исказила звериная гримаса ярости.
Лу попытался приблизиться, но её левая нога ударила его в грудь. Это было похоже на удар кувалдой. Он споткнулся и упал на стул.
Джо тоже был там. Когда он попытался схватить её когтистые руки, её пальцы царапали его лицо, оставляя кровоточащие борозды.
Лиза получила удар тыльной стороной руки и резко упала на пол.
Бен поймал Нэнси за талию, её руки с мясистым стуком ударили его по голове. Полоски кожи и комки волос были сорваны с его черепа. Но он держался, как и Джонни, пытаясь оттянуть её всем, что у него было, чтобы она не смогла укусить своего мужа. Она извивалась в их объятиях, как мешок со змеями, корчась и скользя, двигаясь смазанными, отталкивающими кругами.
Наконец, она вырвалась из рук Джонни и направилась прямо к Бену.
Джонни быстро опустил подушечку правой руки ей на затылок с глухим стуком. Её глаза закатились, и она безвольно согнулась, как шезлонг.
Они все стояли вокруг, глядя друг на друга, тяжело дыша и потея.
- Чертовски нереальное дерьмо, - сказала Руби Сью.
Бен баюкал свою бессознательную жену на руках. Его лицо было мокрым от слёз. Бунтуя от эмоций, он уставился на неё, видя, как из уголков её рта течёт кровь.
- Что ты сделал? - сказал он Джонни. - Что, чёрт возьми, ты с ней сделал?
- Я только что её вырубил, - объяснил он с бледным лицом. - Она собиралась тебя укусить.
Бен сидел на коленях, покачивая её вялое тело. Одна из её рук упала с колен и ударилась об пол, стуча костяшками пальцев.
Джо присел. Нащупал пульс на запястье, на горле. Он проверил её глаза, приложил ухо к её груди. Он встал, его лицо было в красных полосах. Он покачал головой.
- Она мертва, чувак, - пробормотал он. - Она ушла.
Бен накрыл её своим плачущим телом, выкрикивая оскорбления в адрес Джонни. Лизе удалось вставить своё слово, сказав ему, что это всего лишь болезнь, вирус, что бы это ни было. Что никто не виноват.
Но Бен оттолкнул её.
Он взял свою жену и отнёс её к обеденному столу в соседней комнате. Он шепнул ей что-то и накрыл её одеялом после того, как поцеловал её. Остальные просто тупо стояли вокруг, не говоря ни слова.
Вот тогда-то дверь и была выбита.
Первое, что они увидели, был толстяк с дробовиком в руках, шагавший в дверь.
- Добрый вечер, - сказал он. - Меня зовут Эрл Роули. Рад встрече с вами.
Лу недоверчиво посмотрел на него.
- Ты глухонемой? - Роули кивнул, поднял дробовик. - Если ты сделаешь одно неверное движение, как говорят в ковбойских фильмах, я разбрызгаю тебя по всей комнате. Обещаю.
Он был не один.
Худощавый, щуплый мужчина с копной серебристых волос и ровными белыми зубами следовал за ним, а также двое других мужчин, одна женщина и молодая девушка. Все одетые, чтобы убивать, в своих воскресных нарядах, они несли дубинки, сделанные из ножек столов, кухонные ножи. Они выглядели сумасшедшими.
- О чём это ты, чёрт возьми? - сказал Джо, делая шаг вперёд.
Роули немного отодвинулся, ошеломлённый огромной массой Джо.
- Речь идёт о жизни и смерти, о правильном и неправильном, - сказал он, ухмыляясь скверными зубами. - Дело в том, чтобы делать то, что я говорю, или умереть.
Он был круглым, как бочка, и ненамного больше, едва выше пяти футов. На нём была соломенная ковбойская шляпа с зелёной гладкой лентой вокруг неё. Его глаза-бусинки были обрамлены чёрными очками цвета колы, и он выглядел более сумасшедшим, чем крыса в блендере.
Джонни, конечно же, тщательно обдумывал свои варианты. Как и Джо. Руби Сью и Лиза стояли рядом с Беном.
- Давай просто расслабимся, чувак, - сказал Лу. - Насколько я понимаю, настоящий враг - это те, кто снаружи. Если мы объединим силы...
- Мы объединим силы, - Роули кивнул. - Да, сэр, мы обязательно это сделаем. Видите ли, я приехал в этот город с грузовиком, полным замороженного мяса, направляющимся в A&P. Весь путь из Техаса. Просто ещё одна остановка. То, что я забрёл в это дерьмо. Эти сумасшедшие напали на мой грузовик, вырвали чёртовы двери. Если бы не мой дробовик, я был бы сейчас как они. Проповедник услышал, как я стреляю, и пришёл мне на помощь.
Проповедник кивнул, зная, что всё это было правдой.
- Да. Праведников теперь мало. Если бы мы, - он обвёл рукой своё маленькое стадо, - не отсутствовали последние несколько дней, мы были бы среди злых.
- Они не злые, - заметил Лу. - Не совсем. Просто... заражены.
- Такие, каким и ты скоро будешь, друг, - сказал Роули.
- Ты что, свихнувшийся? - Лу услышал собственный вопрос.
- Может быть. Но всё, что я знаю, это то, что я намерен жить.
Джонни двинулся вперёд.
- Не знаю, как вы, ребята, а я сыт по горло этим деревенским хуесосом.
- Ни на шаг ближе, приятель, - сказал Роули. - Клянусь Богом, я убью тебя к чертям.
Джонни и Джо переглянулись, и между ними что-то произошло. Они оба, казалось, знали, что единственное, что спасает жалкую задницу Роули, - это дробовик.
- Зачем ты так разоделся, солдатик? - спросил его Роули.
- Конец света. Армагеддон. Ты меня не узнаёшь, деревенский сукин сын? - сказал Джонни. - Как насчёт проповедника? Я Смерть на бледном коне, ублюдок. У меня есть ключи от ада, и я собираюсь засунуть их в твою никчёмную задницу.
- Ты богохульствуешь, - сказал проповедник.
- Нет, ты. Посмотри на этого парня - ты с ним солидарен? Этот чувак псих, - сказал Джонни.
- Точно, - сказал Роули.
Проповедник посмотрел на него, отвёл взгляд. Как и то, что осталось от его прихожан, он отчаянно нуждался в руководстве. Кем-либо или чем-либо. Без руководства, божественного или земного, он был бессодержателен.
Роули положил палец на курок дробовика.
- Не слушай его, проповедник. Этот сукин сын перережет тебе глотку быстрее, чем подросток кончит. И это Евангелие от Эрла Роули.
Бен сказал:
- Моя жена умерла. Теперь я тоже мёртв, - сказал он, проходя мимо Лу. - Когда он выстрелит в меня, вали его на пол.
Лу схватил его за плечо, остановил.
- Нет, если ты это сделаешь, твоя смерть ничего не будет значить. Держись дальше.
Роули радостно кивнул.
- Правильно, друг. Видишь ли, может быть, я сумасшедший. Достаточно сумасшедший, что я наелся по горло янки за свою жизнь. Я убью столько, сколько смогу. Чтобы защитить себя... и прихожан, конечно.
Лиза вышла вперёд.
- Янки? Янки? - сказала она, загоревшись, как вспышка. - В случае, если ты не заметил, ебаный ты деревенщина, Гражданская война закончилась уже более ста тридцати лет назад. Янки? Ради бога, ты невежественный придурок. На каком скотном дворе твоя мама зачала твою жалкую задницу?
Роули покраснел.
- Советую тебе успокоиться, дырка. Ты сейчас очень близко к своему концу. Очень близко.
- Не называй её так, - сказала Руби Сью. - Насколько я слышала, чувак, единственная большая дырка в Техасе - это пизда твоей матери.
Роули уставился на неё. На мгновение ему показалось, что он вот-вот сломается, затем его лицо, казалось, расслабилось.
- Возможно, в этом есть доля правды, милая, так что я не буду пытаться спорить. Ты знаешь, как нажимать на нужные кнопки, скажу я тебе, - он сделал вид, что приподнял перед ней шляпу. Но его палец не отпускал спусковой крючок дробовика. Он посмотрел на проповедника. - Пока я буду держать этих людей на мушке, проповедник, пусть твои мальчики посмотрят, что они смогут здесь найти.
Теперь Роули удалось собрать их вместе. Даже Джонни позволял работать над собой. В основном потому, что опасался за жизнь Лизы.
Мальчикам проповедника было за двадцать. Они сразу же нашли оружие Джонни, а затем и сумку Джо. Они также нашли сумочку Лизы, её гитару, разные личные вещи.
Собрание начало нервничать. Они хотели делать то, ради чего пришли. Роули давно перестал улыбаться.
- Послушайте. Вот как это работает. Нам нужен отвлекающий манёвр, чтобы выбраться отсюда. Эти чёртовы сумасшедшие янки выстраиваются в очередь снаружи, если вы не заметили. И это...
- И это мы? - недоверчиво сказал Бен. - Ты скормишь нас им, чтобы сам смог сбежать?
- Ты быстро соображаешь для северянина, сынок.
- А если нас не устроит этот план? - сказал Лу.
Роули нацелил дробовик на Лизу.
- Тогда я убью эту дырку.
Джонни посмотрел на Джо, тот посмотрел на Лу, который, в свою очередь, посмотрел на Бена. Потом все посмотрели на Руби Сью и Лизу. Вот и всё. Это был конец. Хватит уже трахаться, смерть пришла. Они провели бóльшую часть вечера, сражаясь, чтобы остаться в живых, чтобы не заразиться... и теперь этот сумасшедший ублюдок Роули бросал их на растерзание волкам. Ирония, если это была она, была ошеломляющей.
Джонни принял это, как и Джо. Оба были бойцами, да, но оба были достаточно опытны, чтобы понимать, что нельзя нападать на вооружённого человека, пока не исчезнет всякая возможная надежда. Кроме того, теперь это был не только Роули; у всех было оружие.
- Приведите её ко мне, - сказал Роули, глядя на Лизу с беззастенчивым голодом.
Один из приспешников проповедника хотел сделать это, но Лиза отстранилась.
- Либо ты идёшь сюда, дырка, - сказал он, - либо я брошу тебя к ним прямо сейчас.
Лиза позволила потянуть себя вперёд.
Теперь Роули был счастлив.
- Видите ли, эта маленькая девочка - наша страховка. Любой из вас, блять, кто попытается изобразить из себя героя, будет виноват, что она пойдёт к ним первой. Поняли?
Они поняли.
Роули построил их в ряды. Бен был впереди, так решил Роули, потому что ему было наплевать на собственную шкуру. Следующими были Джо и Джонни. Руби Сью и Лу стояли сзади. Прямо за ними были мальчики проповедника. Они повели свою небольшую группу по проходу между скамьями к передней части церкви. Снаружи была ночь и всё, что в ней находилось.
- Ещё не поздно стать человеком, - сказал Лу.
Далеко позади них, когда дробовик был прижат к пояснице Лизы, Роули сказал:
- Но я человек. И я планирую оставаться таким. Хотел бы я сказать то же самое о тебе, друг.
Проповедник отпёр входную дверь.
И будто дерьмо попало в вентилятор.
Как будто наступил какой-то предопределённый момент атаки. Без ревущих сирен и криков повстанцев витражи стали рушиться, и началась осада. Десятки бешеных хлынули в церковь. Их бледные лица были изрезаны и кровоточили, но это ничуть не омрачало их рвения. Как безумный улей, они теснились на скамьях. Бесчисленное множество других пришло из-за алтаря. И, конечно же, прежде чем кто-либо успел осознать свой ужас или потрясение, входная дверь вылетела.
И началось столпотворение.
Бен и остальные, казалось, буквально исчезли в море сжимающих, царапающих белых рук. Мальчики проповедника начали стрелять. Вот так всё оно и было - вопли и стоны, стрельба и крики, перемежаемые нечеловеческим шипением бешеных, которые искали последние несколько здоровых клеток Кат-Ривер, пытаясь поглотить их раковым телом нового порядка.
Роули сказал:
- Меня окунут в дерьмо.
Он толкнул Лизу на пол и начал стрелять из дробовика.
Едва Лиза коснулась ковра, как Роули окружили трое бешеных. Она поняла, что сумасшедший деревенщина не пытался её спасти, а пытался подтолкнуть её к ним, чтобы выиграть время. Из-за своей природной неуклюжести она споткнулась о собственные ноги и упала. И, может быть, это её и спасло. Трио бешеных не заинтересовалось ею - они набросились прямо на Роули.
Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова лысого мужчины разлетелась вдребезги. Он пьяно пошатнулся, истекая кровью, и рухнул кучей.
Женщина с огромным избыточным весом получила два выстрела в живот, прежде чем она тоже упала.
Третий, голый подросток бросился на Роули, разбрызгивая пену и слизь. Роули размахивал пустым дробовиком, как битой, и разбил ему голову. Мальчик опустился на колени в нескольких футах от Лизы, голова раскололась, как мускусная дыня, кровь сочилась по его белому лицу багровыми реками. Похоже, он не понимал, что смертельно ранен. За кровавой маской его жёлтые глаза сверкали, как фары в тёмном туннеле.
Он поднялся на ноги и, пошатываясь, побрёл за Роули, который бежал тем же путём, которым они пришли, размахивая дробовиком дикими дугами.
Проповедник бросил своё пустое маленькое оружие - пистолет Джонни тридцать восьмого калибра - и просто начал молиться. Звук его монотонно бубнящего голоса, казалось, приводил бешеных в раскалённую добела ярость. Когда двадцать третий псалом сорвался с его губ, он был поражён их волной. Некоторые из них были детьми, которые висели, как клещи, кусая и терзая его лицо, горло, живот и ноги, когда взрослые били его, пока он не упал на колени. Под их сумасшедшим вниманием он рассыпался, как тряпичная кукла.
Лиза уползла на четвереньках.
Церковь превратилась в огромный гулкий барабан шума. Повсюду были тела - кувыркающиеся, сваленные в кучу, ползающие, визжащие.
Она не могла видеть никого из своих новых друзей, но видела то, что осталось от собрания проповедника. Группа детей ритуально расчленяла одного из его мальчиков. Она увидела двух бешеных, дерущихся из-за головы другого мальчика.
Маленькая девочка, которая была с ними (которой не могло быть больше десяти или одиннадцати лет), была окружена четырьмя или пятью подростками, девочками и мальчиками. Все голые и с прожилками грязи. Они были явно возбуждены при виде своей беспомощной добычи. Когда она попыталась встать, они толкнули её вниз. Когда она пыталась доползти до безопасного места, на неё обрушился дождь пинков. Окровавленную, в синяках и хнычущую, они подбрасывали её туда-сюда, как мяч. Они были похожи на кошек, наслаждающихся мучениями мыши. Девочка всё кричала и кричала.
Все бешеные ухмылялись, у них изо рта шла пена, а глаза были стеклянными, как у рептилий. Они сомкнулись плотнее, насмехаясь над детскими криками, с воем ей в лицо.
Лиза лихорадочно искала оружие.
Она нащупала свои ноги, и рука, схватившаяся за её плечо, развернула её.
Она сжала кулак... и увидела, что это был Джонни. Он был изранен и истекал кровью, но его изуродованное в боях лицо было лучшим, что она могла себе представить.
- О... Господи, Джонни, - услышала она собственный плач. - Посмотри на них... о, Боже... это место...
- Чёрт возьми! - крикнул Джонни сквозь шум. - Давай спасать наши собственные задницы отсюда!
По счастливой случайности или отваге он вернул часть своего оружия - винчестер и триста пятьдесят седьмой калибр. Вырвал из мёртвых пальцев, без сомнения.
Он сунул ей в руку револьвер триста пятьдесят седьмого калибра и толкнул её к задней части церкви. У входной двери собиралось всё больше бешеных. Как ни странно, они не атаковали; они просто стояли на ступеньках и смотрели внутрь с почти озадаченными лицами.
Ничто в них, решила Лиза, не соответствует никакому мыслимому образцу.
Девочку сейчас разрывали на части. Девушка-подросток лакала кровь с её шеи, как котёнок из миски с тёплым молоком. Один из парней засовывал свой член ей в рот.
Лиза отвернулась, не в силах больше смотреть.
Она не могла больше питаться ужасами. Теперь она была переполнена, как бочка.
У женщины, которая была в группе проповедника, были свои проблемы.
Двое бешеных - пожилая женщина в куртке и бородатый мужчина в одной только фланелевой рубашке - тянули её с двух сторон, оскалив зубы. Они рычали, щёлкали и пускали слюни. Словно любовники, игриво делящие кусок говядины, они стали по очереди откусывать куски мяса от лица и шеи женщины. В их действиях было такое примитивное, варварское удовольствие, что это было буквально невыразимо.
Лиза и Джонни побежали по проходу.
Позади них начала врываться невменяемая толпа извне. Времени наблюдать за падением цивилизации как таковой больше не было.
- Они не люди! - закричал Джонни, словно убеждая себя в том же. - Не люди...
От алтаря приближались новые бешеные.
Первоначальное наступление состояло из трёх взрослых, все мужчины. Это была необычная троица: деловой человек в грязном костюме-тройке, босой, с ручкой от метлы в руках; неуклюжий чёрный фермер в полукомбинезоне и засаленной кепке Case; и, наконец, огромный шатающийся толстяк в форменных штанах полицейского со значком, приколотым к его вздымающемуся, как рыба, животу.
Если бы они не были столь явно зловещими в своих намерениях, это могло бы быть смешно.
Джонни взвалил на плечо револьвер 30-06, прицелился и разнес копу голову вдребезги. То же самое он сделал с фермером. Они упали друг на друга, мёртвые, но их конечности продолжали прыгать и дёргаться. Деловой человек с ручкой от метлы перепрыгнул через них и двинулся вперёд, замахнувшись палкой над головой для смертельного удара.
Он оказался в четырёх футах от Джонни и Лизы.
Прежде чем Джонни успел нажать на курок, Лиза достала триста пятьдесят седьмой калибр и выстрелила ему в лицо. Его затылок взорвался брызгами мяса и костей. От удара его отбросило к скамье и перекинуло через неё.
Джонни взял её за руку и повёл вперёд.
Они были недалеко от дверного проёма, ведущего в дом священника. Это было сразу за алтарём. Максимум двадцать футов. Но в их ситуации это могли быть мили.
Позади них, как шершни, роились бешеные. Церковь наполнилась их визгом и воем.
Дверь в дом священника внезапно распахнулась, и показались ещё двое.
Две девушки-близняшки, голые и тощие, их пепельно-кремовая плоть почернела от полос и пятен масла и грязи, как будто они ползали в механическом отсеке. Их светлые волосы были спутаны листьями и ветками, тонкие пряди свисали на лица. Они могли бы быть фарфоровыми куклами, такими белыми, такими идеальными... если бы не их глаза - жидко-жёлтые и застывшие с волчьим голодом.
Они подходили, раскинув руки, сжимая и царапая пальцами.
- Господи, прости меня, - сказал Джонни.
И убил обеих.
После этого и для Лизы, и для него на время всё было закончено.
Они поплелись вперёд, через дом священника и вышли в ночь. Они не встретили сопротивления, и это было хорошо, потому что к тому моменту они мало что могли с этим поделать.
Они вышли во двор, в туманную, сырую ночь.
Держась друг за друга, они упали за стену из кедров и задрожали. Лиза всхлипнула, и Джонни тоже, поняв, что это был первый раз, когда он плакал за тридцать лет. Это шло вразрез с тем, кем и чем он был, но слёзы были приятны.
Они доказывали, что он всё ещё был человеком.
Лу был вооружён, опасен и почти не в своём уме.
Как и Джонни, он пережил первое нападение, когда бешеные хлынули через парадную дверь церкви, просто будучи подавленным. Сначала бешеные повалили Бена, затем Джо и Джонни. Последними врезались в Лу и швырнули его на задницу. Бешеные налетели прямо на них, втаптывая их в пол.
Может быть, это был чистый импульс?
Может быть, они увидели впереди себя людей с оружием и поняли, что это они должны быть первыми?
Как бы то ни было, Лу, весь в синяках и травмах из-за того, что его использовали в качестве приветственного коврика, сумел выползти через парадную дверь.
Когда он карабкался на четвереньках, на что-то наткнулась его рука - дробовик. Должно быть, его оставил один из бешеных, когда они набросились на его владельца. И теперь он был у него. Он был с обрезанным прикладом, и Лу без сомнения знал, что это оружие Джонни.
И вот он снова на улицах Кат-Ривер.
Один.
Голос в его голове продолжал твердить ему, что он должен продержаться до рассвета... но до этого оставалось несколько часов. Он в значительной степени принял тот факт, что остальные должны были быть мертвы. Может быть, к рассвету он снова наткнётся на одного или нескольких из них... и ему придётся их убить. Он не был уверен, что готов к этому. Его нутро было пустым, и всё казалось серым и безнадежным.
Но что-то в нём подсказывало ему продолжать борьбу.
Если они собирались схватить его - а в силу их огромного количества это казалось весьма вероятным, - то он собирался заставить их заплатить за это.
В квартале от главной улицы, Честнат-стрит, он рухнул за припаркованный грузовик "Пицца от Тони" и стал взвешивать варианты. Он подумал о том, чтобы снова сесть в машину и ехать всю ночь. Если бак был полон и это была экономичная работа, он мог мчать до рассвета.
Но он отверг эту идею; это только привлекло бы их внимание.
Он подумал о том, чтобы снова уйти из города.
Это казалось единственным рациональным выбором.
Ему казалось немыслимым, чтобы они могли перекрыть все пути к бегству. Может быть, дороги... но, Господи, Кат-Ривер не такой уж большой. Со всех сторон его окружали леса и поля, а где их не было, там была река. Где-то должен был быть проход. Единственной альтернативой этому было найти ещё одну (предположительно) оборонительную позицию и переждать ночь.
К чёрту этот шум, - подумал он. - Ты не знаешь, сколько у тебя раундов. Поступай разумно и убирайся к чёрту.
Тогда ладно. Каким образом?
Честнат-стрит прорезалась прямо через центр города. Основные артерии отходили от неё в любом направлении. Остальные были вне. С востока город граничил с рекой. На западе кладбище, депо, несколько складов и что-то похожее на трейлерный парк. Дальше была открытая местность.
Он уже пробовал пойти на кладбище, и это было бесполезно. Те безумные были тогда там.
Река?
Почему, чёрт возьми, нет? Может быть, если он попадёт в воду, какой бы холодной она ни была, он сможет спокойно следовать по берегу реки из города. В любом случае, это было лучше, чем умереть на улице.
Оставаясь в тени, он подкрался к Честнат-стрит, прижавшись к кирпичному фасаду ювелирного магазина. Он был ошеломлён, увидев, что находится всего в квартале или около того от того места, где припарковал свой Pontiac. Он увидел, что тот всё ещё там, напротив Городской ратуши. Он почувствовал глубокую тоску в животе. Машина привезла его на это кладбище. Это была его единственная настоящая связь с реальным миром.
Он вытер рукой рот. Погрыз ногти.
Он чувствовал себя на грани нервного срыва.
Вздохнув, он покачал головой. Он не мог позволить себе так ослабнуть.
Когда он прищурил глаза, то увидел призрачные фигуры, движущиеся недалеко от его машины.
Он подумал:
Хуесосы, грязные, подлые бесчеловечные хуесосы! Довели меня до этого! Я должен пойти туда и убить их всех! Я должен стать мечом божьим!
Он вытер со лба влагу, частично туман, частично пот. Он должен был держать себя в руках. Он не мог позволить себе потерять сейчас этот шанс. Это мог быть его последний. Никаких сомнений насчёт этого не было.
Собравшись с духом, он выставил перед собой двенадцатый калибр и, низко пригнувшись, беззвучно потрусил по Честнат-стрит. С другой стороны он нырнул в тёмный переулок и стал ждать. Пять минут. Десять. Безопасно. Они бы уже показали себя, если бы собирались. Ему потребовалось минут двадцать, чтобы маневрировать по затемнённым улицам.
Луна всё ещё висела высоко, раздутая и широкая, как глазное яблоко мертвеца. Она создавала угрожающие тени и освещала местность. Плохо и хорошо. Он никого не видел, никого не слышал.
Единственное, что его остановило, это звук выстрелов вдалеке.
Потом он исчез - просто серия приглушённых хлопков, а потом ничего.
Он даже не был уверен, что слышал это.
Оно было настолько расплывчатым, что он никак не мог определить его направление. Может быть, некоторые из нормальных всё ещё живы и сражаются?
Неважно, потому что он не собирался возвращаться.
Если он выберется, то приведёт сюда морских пехотинцев.
Дома стали разделяться пустырями, зарослями, промплощадками. В чёрных окнах отражалась луна, отражался одинокий преследуемый человек, но не более того.
Вдалеке он увидел реку.
Она извивалась, как чёрная блестящая змея, через сельскую местность. С обеих сторон её граничила в основном открытая местность. Лу увидел что-то, что, по его мнению, могло быть насосной станцией далеко слева, а здание школы справа. Между ними была общественная подъездная дорога и причал для лодок.
Но он не видел лодок.
Он видел только луну, плывущую по тёмным водам.
Ладно, крутой парень, - сказал он себе, - вот и всё. Ты хотел пойти поплавать? Теперь у тебя есть шанс.
Возле причала была опушка деревьев. Это будет лучшая точка входа. Он метнулся по траве к деревьям.
Оказавшись в их тени, он снова позволил себе дышать. Теперь он чувствовал запах реки - влажный и рыбный. С неё дул холодный туман. Её течение было медленным, но постоянным. Вода была тёмной и казалась очень глубокой.
Он соскользнул с травянистого берега.
Вода, как лёд, обволакивала его ноги. Ему пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы подавить визг шока, который скрутил горло. Иисус Христос! Если он останется в воде слишком долго, ему грозит серьёзное переохлаждение. Теперь о том, чтобы идти вдоль берега реки, не могло быть и речи - ему нужно было быстро перейти реку.
Это была добрая сотня футов открытой, глубокой воды.
Он не очень хорошо плавал. Не было никакого способа, которым он был бы в состоянии сделать это с дробовиком. Вдалеке виднелась чёрная громадина моста. Он смотрел, как тлеют угасающие огни. Тёмные формы всё ещё ждали. Он чувствовал вонь древесного дыма и более худшие запахи.
Ты не можешь вернуться туда, грёбаное дерьмо, так что иди вперёд.
В небе кричали ночные птицы.
Он двинулся дальше, скользя и пробираясь ногами по рыхлым камням и илистому дну. Вся поверхность была похожа на зеркало, отражающее яркий лунный свет. Он посмотрел вверх. Луну окаймляла мохнатая борода серых облаков. Скоро погаснет свет. И было ли это лучше или хуже?
Его ноги немели.
Вода была ему уже по пояс.
Он ещё не прошёл и дюжины футов. Его дыхание было коротким, резким глотком, его тело сильно дрожало от холодной влажности.
Где-то раздался плеск. Звук падения или бросания чего-то тяжёлого.
Рыба?
Чертовски большая, судя по звуку.
Дрожа, сжимая дробовик, Лу прислушивался.
Он услышал звук медленно проносящейся мимо воды, плещущейся о берега и причал. Справа от него был ещё один всплеск.
Он сглотнул.
Река становилась всё глубже. Довольно скоро ему придётся нырнуть и плыть к противоположному берегу. Вода ударила ему в ноздри, сырой, илистый запах.
Ему это совсем не понравилось.
Что-то коснулось его.
Он почти закричал, спотыкаясь, чуть не провалившись под воду. Он вытащил дробовик. Да, он мог видеть это сейчас. Большая, длинная фигура прямо под поверхностью. Она стала ближе. Он протянул руку, коснулся её кончиками пальцев и почувствовал плоть, холодную и жёсткую, как резина. Тело. Труп. В жидкой тьме невозможно было определить, мужчина это или женщина. Течение медленно уносило его.
Лу выдохнул.
Нечего бояться.
Число убитых в этом городе будет зашкаливать.
Не о чем беспокоиться.
Конечно, его мозг начал задаваться вопросом, не пытался ли этот несчастный ублюдок перейти реку, и...
Ещё один всплеск. Прямо сейчас к нему.
Впереди было что-то ещё.
Что-то плывущее.
Что-то круглое.
Вокруг него, словно сорняки, струились чёрные нити. Голова. Да, макушка, волосы плавают вокруг неё, как глубоководные змеи. Она поднялась, ломая поверхность.
Лу издал приглушённый крик.
Это была женщина, её лицо было белым, как белёная мука. Её глаза были жёлтыми умирающими звёздами, её ухмылка была похожа на иголки в лунном свете.
Лу почувствовал, как к горлу подступает крик, и проглотил его.
- Уходи, - услышал он свой голос. - Уходи, или клянусь Богом, я убью тебя.
Она не двигалась.
Она просто ждала там, уткнувшись лицом в поток воды. Он мог слышать её дыхание с хриплым, болезненным звуком. Она облизала губы. Когда раздался её голос, он был сбитым и грузным, как будто она говорила через рот, полный морских водорослей:
- Прятки, - сказала она.
А затем её лицо медленно исчезло в воде, как тонущий корабль.
Лу ждал.
Мгновение, потом два.
Как акула, она как акула, показывает плавник перед тем, как напасть...
Имея это в виду, он бешено закрутился, пытаясь увидеть движение, хоть что-нибудь.
Вода перед ним взорвалась движением. Руки взяли его за лодыжки, выдернули ноги из-под него. Он спустился в отвратительную черноту, потом пробился обратно на поверхность.
Она подобралась к нему сзади.
На этот раз при падении он ударил её прикладом двенадцатого калибра, всем, что у него было. Он почувствовал, как приклад что-то ударил, что-то поддавшееся. Руки исчезли. Когда он подтянулся на этот раз, он был дальше в реке. Вода была уже по грудь.
И это был её план... выманить его на глубокую воду.
Он бросился к берегу, и она выпрыгнула из воды, ударив его головой в живот и отбросив назад. Он размахивал дробовиком под водой, чтобы удержать её от себя, и с небольшим усилием Лу снова вынырнул на поверхность, глотая ртом воздух. Вода была почти до плеч.
У неё всё получилось, твердил ему его бушующий разум, отталкивая его всё дальше и дальше.
Он должен был добраться до берега.
Вода успокоилась, и её нигде не было видно.
Лу сделал свой прорыв, а затем она снова появилась прямо перед ним.
Она дико вцепилась ему в лицо. Он чувствовал, как её ногти вгрызаются в борозды на его щеке. Она пахла тухлой рыбой. Её бескровное лицо было облеплено спутанными волосами, блестела злобная ухмылка.
Он увидел, как что-то поймало бледный лунный свет в её правой руке.
Он отшатнулся, почувствовал, как лезвие разрезало ему нос, а затем разорвало рубашку на плече. Он развернул дробовик и отбил её руку, готовясь нанести смертельный удар. Он потерял равновесие и снова ушёл под воду.
Передышка.
Он нырнул в глубокую черноту, почувствовал, как его ботинки задевают спутанные водоросли. Он запыхался и очень нуждался в воздухе, но он не хотел подчиняться. Он не будет играть в её игру. Вместо того, чтобы выбраться на поверхность, он проталкивался под водой мощными ударами ногой и продолжал двигаться, пока не почувствовал под собой речное дно. Он снова вынырнул, теперь вода была прямо под его грудью. Его сердце колотилось, болезненно сбиваясь с ритма.
Луна скрылась за стеной тёмных кипящих облаков.
Она подобралась снова, нож скользнул по его лицу. Он оттолкнул его, нырнул под неё и ударил её по голове прикладом двенадцатого калибра. Она издала почти собачий визг и с громким всплеском упала навзничь.
Он прошёл прямо над ней, чувствуя, как его туфли опустились на её мягкий живот, а затем на затылок. Он наклонился вперёд и полусобачьей греблей, полуползком дальше пробирался по яростно бурлящей воде.
Он упал на задницу и был уже в нескольких футах воды, тени на берегу реки омывали его тёмным холодом. Он чувствовал, как липкая, тёплая струйка его собственной крови стекает по его лицу и груди.
Женщина вышла из воды примерно в семи-восьми футах от него.
Она была маленькой и хрупкой, некрасиво худой. Она потеряла нож, но всё равно собиралась идти. Издавая низкий рычащий звук, она боролась с водой, её челюсти открывались и закрывались.
- Подойди и возьми меня, сука, - выдохнул Лу.
Он поднял дробовик, нацелившись в основном ей в грудь, и нажал на курок. Взрыв выстрела был подобен грому. Картечь испепелила её шею, грудину, мясо разлетелось по поверхности воды.
Её отбросило обратно в пучину.
Она вырвалась ещё раз, дыра в её верхней части груди была достаточно большой, чтобы бросить в неё софтбольный мяч. Она кричала, корчилась и тонула под водой.
Лу добрался до берега.
Задыхаясь, он смотрел и ждал.
Ничего не происходило. Он понял, что с этой дырой в ней она наполнилась водой, как пустая банка, и опустилась на дно, в эту отвратительную черноту. В своём утомлённом, измученном сознании он мог видеть, как течения влекут её по илистому дну, неся её к глубокой впадине, где она погрузится на самое чёрное дно, её клоунско-белое лицо ласкают речные водоросли.
Он устало поднялся на ноги.
Господи, он работал здесь на батарейках; он не мог вынести бóльшего. До рассвета оставалось ещё несколько часов. Река превратилась в кошмар. Что дальше?
Он посмотрел и увидел здание школы.
И тогда он знал.
Джо был крупным мужчиной и не был предназначен для бега.
Мощный и грозный, с ним не хотелось выходить один на один. Он раздавил бы тебя, оторвал бы тебе руки и использовал твой череп как пепельницу. За свою пёструю карьеру он ездил как с Изгоями, так и с Сатанистами в Канаде.
Он сражался с ними.
Убивал вместе с ними.
Проводил с ними время.
Он был крутым человеком и хорошим парнем, чтобы иметь его на своей стороне.
Но он не был бегуном.
Два квартала постоянного бега после того, как они эвакуировались из церкви, и его ноги чувствовали себя так, будто их накачали желатином. Он схватил Руби Сью за плечо и остановил её.
- Не могу, детка, - выдохнул он. - Не могу бежать... больше нет.
Она отчаянно огляделась.
Она тоже была запыхавшейся, но опять же, она весила сто пятнадцать фунтов, а не триста пятьдесят, как Джо. Это был адский фургон с мясом, который нужно было возить.
- Вон туда, - сказала она, указывая на узкий проход между двумя хижинами Квонсет.
Джо кивнул, волоча свою задницу туда, сгибаясь и падая.
- Чёрт, - сказал он.
- Полегче, малыш, полегче, - сказала Руби Сью, поглаживая его огромное предплечье. Она выглянула из-за угла хижины. Мокрые улицы отражали лунный свет. Листья были свалены в канавы. Витрины молчали и смотрели. - Это круто, малыш. Это круто. Должно быть, они нашли добычу полегче.
Джо вдруг поднял голову.
- Ты это слышишь?
Руби Сью подняла глаза.
- Что?
- Это, - сказал Джо, сузив глаза. - Стрельба. Ты слышишь?
Она кивнула.
- Ах да. Кто-то выбивает дерьмо.
- Самое время.
Джо злился.
Они забрались в эту дерьмовую дыру с достаточным количеством артиллерии, чтобы начать Третью мировую войну, и посмотрите-ка, где они сейчас - безоружные, отчаявшиеся, в мире серьёзной боли. Почти всё, что у них было, это их ум, но это не могло убить бешеных.
Джо прикинул, что, возможно, он сможет справиться с одним из бешеных голыми руками. Если бы это были люди, он мог бы уложить три или четыре из них, не вспотев. Он делал это и раньше.
Но эти существа, чёрт возьми, они были дикими. Беспощадными. И сильными тоже. Они дрались, как звери.
Руби Сью и он едва выбрались из церкви живыми.
Как бы то ни было, у него было два таких существа, свисающих с него, как реморы на брюхе акулы. Он швырнул их - одного в кусты, другого прямо в лобовое стекло припаркованной машины, - но они были близко. Очень близко.
Его поцарапали, но не покусали, а это главное. Он полагал, что остальные были убиты.
И если Лиза была среди них, тем лучше.
Отдохнув, он выполз и проверил место происшествия. Выглядело круто. Здесь у него были некоторые идеи. Одна из них заключалась в том, чтобы взять какой-нибудь землеройный, может быть, фронтальный погрузчик, большую своенравную железяку и пропахать автомобильную баррикаду. Это была возможность.
Потом он посмотрел на улицу.
- Ты это видишь? - сказал он Руби Сью.
- Что это, малыш?
- Прямо там.
Она увидела это, кивнула, начала улыбаться.
- Мы на одной волне?
- Конечно, чёрт возьми, - сказал он.
Через квартал был магазин спортивных товаров. Похоже, его разграбили - витражи разбиты, дверь свисала с петель... но если повезёт, там могут найтись какие-нибудь пушки. И боеприпасы. Тогда они могли бы получить машину, найти себе большой кусок железа, и были бы готовы к работе.
Тихо, осторожно они двинулись по тротуару.
- Мы уйдём без неё? - спросила Руби Сью.
- Мы должны, детка, - сказал он. - Никакого выбора в этом вопросе. Я думаю, что она всё равно мертва.
- Да, конечно.
Он обнял её, крепко обнял. Она чувствовала себя хорошо.
- Но у нас нет другого шанса. Мы не можем вернуться в Детройт с пустыми руками. Вот почему мы едем в Юту.
Она остановилась.
- Юта?
- Конечно. Помнишь Брукера? Глен Брук? Катался с Ангелами? Сейчас он на пенсии. Завёл себе большой дом в Юте - лошади, крупный рогатый скот, велосипеды. Большое старое ранчо. Вот куда мы едем. Там нас никто не найдёт. Выбираемся отсюда, быстро зачищаем своё место и едем на запад. К чёрту остальных.
Внутри магазин спортивных товаров выглядел так, словно циклон сделал здесь своё дело. Полки опустели, витрины разбиты. Всё, от резиновых ботинок до удочек, охотничьих жилетов и баскетбольных мячей, было свалено в кучу на полу.
Им пришлось пробираться через месиво. Оружейные футляры тоже были разбиты, но сами ружья большей частью не тронуты. Джо заполучил для себя хорошую вещь: Colt Python .357 Mag и несколько спидлоадеров. Он нашёл Руби Сью полуавтоматический Browning 380. Он взял со стойки Remington двенадцатого калибра и набил сумку коробками с патронами. У всего оружия были замки спускового крючка, но ключи были в ящике под кассовым аппаратом.
- Теперь мы готовы, - сказал он.
Руби Сью отошла на минутку, а он не спускал глаз. Бóльшую часть своей жизни он был вором, и желание вернуться в грузовик и опустошить это место было непреодолимым. Непреодолимым, но не совсем практичным. Или умным.
Он обернулся, улыбаясь этой мысли, и увидел пожилого мужчину, стоящего в нескольких футах от него.
Джо вздрогнул, сделал два-три неловких шага назад.
В мире не было человека, который бы по-настоящему пугал Джо.
Даже в тюрьме, где были действительно злобные дегенераты-садисты, готовые перерезать тебе глотку за сигарету, он никогда не знал страха. Но в этот момент, глядя на этого маленького старичка с его жёлтыми крокодильими глазами, Джо испугался.
Мужчина просто стоял там, вытянув тощие руки-карандаши ладонями вверх, пальцы безумно шевелились, как будто они были полны электричества. Изо рта у него хлынули огромные сгустки пены и слизи.
- Как насчёт этого? - сказал он голосом, похожим на булькающую водосточную трубу.
У Джо был с собой револьвер триста пятьдесят седьмого калибра.
- Как насчёт чего, придурок?
- Как насчёт этого? - сказал он ещё раз, потом сказал ещё что-то, но прогорклый сгусток слизи скатился с его губ и сделал его неразборчивым.
Джо продолжал наблюдать за ним, соображая, каким забавным, безобидным существом должен был быть этот парень до того, как с ним покончил микроб, - вероятно, сидел на крыльце и рассказывал военные истории, качал младенцев на коленях, ловил форель в ручьях (тоже знал лучшие места, как и все старожилы). Этот дед точно знал.
Но теперь... теперь ущерб был нанесён, и этот старик был опасен.
Он сделал шаг вперёд, и это не был шаг пожилого человека; в нём была гладкая кошачья грация.
- Уходи, - сказал ему Джо.
Он пошёл.
Джо нажал на спусковой крючок, и дульная вспышка осветила тёмный магазин.
У старика образовалось в груди круглое отверстие.
Его отшвырнуло на четыре фута назад, прямо в нетронутую стойку с бейсбольными битами. Он и бейсбольные биты с грохотом упали на пол. Он стонал и корчился, а затем замер.
Джо решил, что вышиб ему сердце прямо через чёртову улицу.
- Ничего личного, старик, - сказал он.
Выбежала Руби Сью с Browning в руке.
- Намочила свои штаны? - сказал Джо.
- Чертовски верно, - сказала она и увидела мертвеца. - Пойдём. Это место вызывает у меня мурашки.
Снаружи они подошли к Честнат-стрит, вооружённые до зубов и готовые нанести какой-нибудь урон. Внезапно над головой раздался громкий свистящий звук, и они оба автоматически пригнулись.
- Что это, чёрт возьми, было? - сказала Руби Сью.
- Я думаю, это был вертолёт.
И быстрый при этом.
Это заставило его задуматься.
Вертолёт без огней. Это было законно? Он был бы первым, кто признал бы, что знает о вертолётах меньше, чем о тампонах, но должны же быть законы, верно? Во всяком случае, для гражданских. Но этот вертолёт не был гражданской моделью. Он был угольно-чёрным и гладким, определённо военная модель.
Что заставило его задуматься, что за люди собирались сорвать эту маленькую вечеринку?
Лизе показалось забавным в каком-то жалком смысле то, что во время инцидента в церкви она не проявила никакого интереса к тому, чтобы напудрить нос. Но теперь, когда всё относительно остыло... потребность вернулась. Прошло, может быть, два часа или около того с момента её последней дозы, и она сгорала дотла, как куча сухих щепок. У неё текло из носа, голова болела, а кишки хотели ползти к задней стенке горла.
Ей нужна была доза, и она собиралась её получить.
Это было не просто удручающе, это было преступно.
Как будто всего этого было недостаточно, ещё и Джонни вёл себя странно. Близнецы в церкви... это было плохо. Лиза решила, что ей, может быть, повезло, что у неё есть пристрастие к этому мусору. Когда обходишься без него достаточно долго, то довольно скоро эта обезьяна начинает прыгать тебе на спину, царапать твой мозг, в значительной степени стирая всё остальное. Дошло до того, что она даже не заботилась о гитаре, которую оставила в церкви.
Наркомания, настоящая зависимость, поимеет тебя по полной.
Но у Джонни не было и этого.
Они снова шли. Она не спросила, куда. Она была просто перегружена всем этим; работала полностью на автопилоте. Она увидела лица матери и отца. Она видела лица тех, кого узнала за последние несколько часов. И она увидела лица жителей Кат-Ривер. Единственное, что их всех объединяло, это то, что все они были мертвы.
Все мертвы.
Да, все.
Прямо как я.
Джонни шёл впереди неё. Он сделал паузу, засунул щепотку табака себе в челюсть. Пожевал, сплюнул.
- Я вытащу тебя отсюда. Я говорю тебе это и я это сделаю, или умру, пытаясь. Ничего не поделаешь.
- Как?
- Мы не пойдём по дорогам. Мы просто собираемся пройтись через леса и поля. Это единственный способ.
- Но Лу сказал, что пробовал. Он сказал...
- Мне всё равно, что он сказал. Он умер. Они все мертвы.
У Лизы не было сил спорить. Вес револьвера триста пятьдесят седьмого калибра в её кулаке был подобен кирпичу. Её собственное тело весило лишь немного больше. Её глаза были пусты, её живот болел, и её трясло. Если она не примет дозу довольно скоро, она боялась того, что может случиться.
Боялась, что она сорвётся и побежит в церковь к своей заначке.
Используй голову. Их слишком много - они тебя достанут, заставят стать такими же, как они. Ты этого не хочешь, не так ли?
Она начала задаваться вопросом, действительно ли всё так плохо?
Потом она начала думать о Нэнси, о том, что вирус сделал с ней перед смертью. Ужасно. Гораздо хуже, чем абстиненция... не так ли? По крайней мере, теперь Нэнси была мертва и не чувствовала боли.
Или она была жива?
Лиза также продолжала задаваться этим вопросом.
Она выглядела мёртвой... но, может быть, это и не так, может быть, она скоро проснётся?
Мысли об этих вещах только усиливали дрожь.
- Послушай, - сказал ей Джонни шёпотом.
Она вздохнула, думая, что, может быть, он снова слышит стрельбу или вертолёты. Она слышала первое, но не второе. Однако он клялся, что слышал это. Казалось, это беспокоило его гораздо больше, чем бешеные или то, что они могли сделать. Возможно, он был готов к битве. Может быть, война возвращается...
Нет, это была не стрельба и не вертолёты.
Этот звук вызвал мурашки по её спине, вырвал разум из тумана. Это был плач ребёнка. Жалостливый плач. Это пробудило в ней какой-то материнский инстинкт, о существовании которого она не подозревала... а также, по причинам, которые она не могла объяснить, наполнило её грызущим, непрекращающимся ужасом.
Джонни пожал плечами и сплюнул.
- Какой-то ребёнок, - сказал он.
- Которому нужна помощь, - сердито сказала Лиза, уставшая от апатии.
Он засмеялся.
- Ты думаешь, вирус не затронул детей, рок-звезда? Это то, что ты думаешь? - сказал он, выпучив глаза. - Кого, по-твоему, я убил там, в церкви? Как ты думаешь, кто это был?
Лиза уставилась на него.
- Я найду этого ребёнка. Помогу ей или ему. Можешь идти на хуй, мне всё равно.
Она ушла в темноту, сосредоточившись на плаче. Чем ближе она подходила к этому, тем больше её привычка ослабляла её хватки. Теперь она была накачана адреналином, выполняя миссию от Бога здесь, и ничто не могло встать у неё на пути.
Она оказалась в квартале домов.
Некоторые были освещены, но большинство были тёмными. Как ни странно, темнота постепенно представляла для неё всё меньшую и меньшую угрозу. Может быть, это было из-за пистолета? Может быть, она знала, что эти ублюдки могут умереть сейчас? А может быть, это был просто опыт. Через некоторое время, говорили они, ко всему можно привыкнуть.
Она остановилась перед простым двухэтажным каркасным домом. Работающий фонарь на бульваре заливал его бледным светом. Плохие окна, старый кедровый сайдинг. Газон зарос, а на подъездной дорожке стоял пикап Ford со спущенной шиной. Тело женщины валялось в траве, полоса тьмы там, где было её лицо. Её вид даже не смутил Лизу.
На улице было ещё одно тело.
Другое качалось на ветке соседнего дерева.
Что дальше?
Ребёнок всё ещё плакал. Очень громко, очень настойчиво. Он мог благодарить свою счастливую звезду за то, что его слёзы привели Лизу, а не кого-то или что-то другое. Веранда была застеклена, и она вошла внутрь. Там стояло кресло и старый журнальный столик. Несколько коробок игрушек, мешок пустой тары. Она увидела пачку сигарет на подлокотнике кресла. Winston. Не её бренд, но, эй, они были бесплатными!
Она закурила, задаваясь вопросом, привлечёт ли мерцающее пламя кого-нибудь недружественного?
Но это было не так.
Это даже не привлекло Джонни. А тот факт, что он действительно позволил ей вот так убежать... ну, это и разозлило её и напугало. Она затянулась сигаретой, выдохнула.
Ребёнок перестал плакать.
Она не могла быть полностью уверена, что попала в правильный дом.
Вздохнув, она попробовала дверь.
Она открылась без малейшего намёка на скрип. Слабый дождь начал падать, стуча в окна. Ветер завывал по разболтанному водосточному желобу. Она была в гостиной - телевизор, кресло, диван, заваленный грязной одеждой. Всё ужасно обычное, если не считать запаха смерти и боли в воздухе.
И пустой дом.
Было что-то пугающее в тёмном, заброшенном доме, не так ли? Пустой, гулкий, парад цепляющихся теней, где шли только неподвижность и тишина.
Она знала, что сейчас это и есть Кат-Ривер. Город, построенный дьяволом.
На лестнице загорелся ночник.
Лиза вскочила, всё ещё куря, с новой силой сжимая триста пятьдесят седьмой калибр. Наверху она услышала движение. Быстрый, слабый топот, похожий на звук крошечных шагов. Она почувствовала, как в ней снова поселился страх, густой, как патока. Если бы её спросили в тот конкретный момент, принимает ли она наркотики, она бы не ответила. Всё казалось сейчас далёким миром. Была только она, в трех-четырёх шагах от вершины, и то, что ждало во мраке наверху.
Она попыталась сглотнуть, но горло было полно песка.
Сделай то, что должна, а потом уходи. Просто сделай то, что должна.
Она выдохнула, её пульс барабанил в висках.
Она вышла в коридор.
Потом прошла короткий путь, затем повернула налево буквой L. Там она остановилась, прислушиваясь. Она слышала собственное дыхание, шум крови в голове. Снаружи ветер играл на карнизах, дождь стучал по крыше. Её чувства были наэлектризованы, мышцы напряжены и скованы.
Лиза прошла поворот в коридоре.
Бледное сияние омывало стены уличного фонаря снаружи. Двери стояли открытые. Спальни, как подумала она. Но её интересовала только та дверь, что была в конце. Она была наполовину открыта, а за ней скрывался самый древний страх человечества: неизвестность.
Может быть, испуганный ребёнок ждал? Может быть, что-то гораздо хуже?
Но у неё был пистолет. Да, это у неё было.
Сукин ты сын, Джонни... как ты мог заставить меня столкнуться с этим в одиночестве?
Сквозь дверной проём она смогла различить намёк на форму. Серая фигура, частичное очертание, которое выглядело странно человеческим. Но маленьким.
Ребёнок?
Она двинулась дальше, её собственные шаги были подобны перьям, касающимся шёлка.
Она уронила сигарету и толкнула дверь.
Эта скрипела.
Уличный фонарь пробивался сквозь ветхую занавеску. Кровать была не заправлена. На ней распростёрлось тело женщины, обнажённой выше пояса. Её груди были изуродованы, искромсаны тёмными порезами и царапинами. Но это было ничто по сравнению с её вскрытым горлом.
По другую сторону кровати стоял ребёнок с чёрным от крови лицом.
Лиза со странным звоном в ушах нашла выключатель и включила его.
Комната взорвалась сиянием.
Ребёнок... малыш... закричал от вторжения света. Всего лишь маленькая девочка, запёкшаяся кровью, с глазами, полыхающими этой пагубной чумой.
Она съёжилась от света. Она беспокойно шаталась взад-вперёд, ребёнок, который только что научился прекрасному искусству ходьбы.
Лиза знала, что должна её застрелить, но у неё не хватило на это смелости.
Ребёнок не представлял реальной угрозы. Очень маленький. Безумный, как и все остальные, но каким-то образом запертый в гораздо худшей тьме. Тьма, которую ребёнок никогда не сможет понять. Женщина, должно быть, была её матерью. Грудь женщины была изрешечена следами зубов. Женщина, должно быть, кормила грудью при жизни... и в этом сущем аду она всё ещё продолжала это делать.
Лиза выключила свет и осторожно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Она слышала, как девочка безумно царапала дверь, тщетно борясь с ручкой. Потом она снова начала плакать. Лиза знала, что никогда не забудет этот ужасный, жалкий звук. Он прогремел сквозь её череп. Она слышала, как маленькая девочка шлёпает по полу, слышала скрип пружин кровати... а затем сдавленный звук сосания, когда она искала утешения у груди своей мёртвой матери.
Только когда она вышла на улицу, Лиза начала плакать.
А потом увидела Джонни, который шёл через двор.
Лу осторожно подошёл к школьному двору.
У него всё ещё был дробовик, но он не знал, остались ли в нём патроны. Мысль о том, чтобы остановиться и выяснить, была немыслима.
Обогнув сетчатый забор и выйдя на школьный двор, он не сводил глаз с реки, наблюдая за женщиной, почти ожидая, что она потащит за ним своё проклятое, истекающее кровью тело. Мысленно он мог видеть её трупное лицо, стоячую речную воду, вытекающую из её ран.
Достаточно.
Он прижался к кирпичному фасаду здания.
Было сыро и прохладно.
Школа была одноэтажной, раскинувшейся на тёмной земле, как паук, с крыльями, простирающимися во все стороны, как конечности. Он был сзади, лицом к реке, в честь которой был назван город.
Он мог слышать, как верёвка флагштока снаружи стучала о шест.
Весь тыл школы был огорожен высоким ветрозащитным забором. Держать детей подальше от реки, полагал он, и ото льда в зимнее время. Он подумал, что школа, вероятно, была новая - построена в последние двадцать, тридцать лет или около того - и, вероятно, заменила какое-то древнее каменное чудовище, которое он посещал ещё в бронзовом веке.
Это заставило его подумать о своих учителях, и вскоре он подумал о своей третьей жене, Маре. Мара была школьной учительницей. Она была хороша в устных экзаменах... к сожалению, она не особо разборчиво относилась к тем, у кого их принимала.
Но Лу не винил её. Не очень.
Он подумал обо всех женщинах, которые прошли через его жизнь. Ни одна связь не затянулась более чем на несколько лет. Он всё время был в разъездах, но проблема была не в этом, а в том, что это был он. Он был единственной константой во всех этих отношениях, единственной вещью, которую можно было винить.
Забавно, как эта ситуация постоянной опасности и стресса заставила тебя, наконец, увидеть свою жизнь и многочисленные дыры, которые ты в ней вырыл. То, что раньше было туманным и метафизическим, теперь стало кристально чистым.
И разве это не была победа?
Он снова начал двигаться, обдумывая свой последний план действий.
Джонни сказал дождаться восхода солнца, и эти твари уползут обратно в свои норы. Это звучало как план.
Лу решил, что ему нужно как-то забраться на крышу.
Он мог подождать там, наверху. Может быть, это было глупо, безумно и самоубийственно, но если он не отдохнёт в ближайшее время... что ж, но он уже не ребёнок.
Он продолжал идти.
Тёмные окна смотрели на него угрюмыми, слепыми глазами. Он не видел в них движения и не ждал, чтобы увидеть его. Он добрался до конца здания, глубоко вдохнул и свернул за угол. Сейчас он был на детской площадке.
Почувствовав облегчение, он пошёл прямо туда.
И прямо в их гнездо.
И, конечно же, это имело смысл, не так ли?
Куда им ещё идти, как не на детскую площадку? Не люди, уже нет, но всё же у них сохранился самый базовый из императивов: потребность играть. Это было даже у лесных зверей.
Так же поступили и дети Кат-Ривер.
Лу чувствовал, как надежда и энергия утекают из него, как вода из дуршлага.
Они были повсюду.
Их тёмные, ожидающие формы были вырезаны из чёрной бумаги. Они сидели, как стервятники, на вершине спортивной площадки в джунглях. Толпы на карусели и сидениях на качелях - не качались, а просто сидели, как будто его ждали.
И, возможно, так и было.
Может быть, они услышали его приближение, возможно, почуяли его запах. Животные могли это делать, и эти дети теперь были животными, не так ли?
Словно удовлетворившись его присутствием, они начали играть.
Они начали раскачиваться, цепи, удерживающие сиденья качелей, звенели о перекладины. Карусель начала вращаться. Другие качели начали двигаться вверх и вниз, постанывая и скрипя в ночи. Это было сюрреалистично, словно попадание в сон... или кошмар.
Он почувствовал движение позади себя.
Маленькая рука схватила его за запястье. Эта хватка была на удивление мощной. Мясо было холодным, влажным, на ощупь напоминало шероховатую кожу только что ощипанного цыплёнка.
С криком Лу повернулся, выдёргивая руку.
Там стояла маленькая девочка.
Ей было не больше семи, она была одета в симпатичное маленькое вечернее платье, сбившееся в кучу и испачканное грязью. Лицо у неё было бледное, глаза как живые жёлтые шарики. Она искоса посмотрела на него, губы оторвались от зубов в развратной ухмылке. Она задрала юбку. Под ней ничего не было.
- Эй, мистер, - закипела она своим шипящим голосом, - хочешь трахаться?
И Лу, может быть, напуганный, а может быть, поражённый чистой ненормативной лексикой всего этого, отдёрнул руку назад и ударил её по лицу. Она взвизгнула, как побитая собака, и упала.
И это был сигнал.
Остальные приближались, соскальзывая со своих насестов, как крокодилы с грязных берегов реки в джунглях.
А Лу бежал.
Он двигался со скоростью, которая, как ему казалось, оставила его в двадцать с небольшим лет.
Он обежал школу и первым, что увидел, были три жёлтых школьных автобуса, припаркованных у обочины. Он повернулся и увидел мальчика, который крутился рядом с ними. Он был постарше, наверное, шестиклассник.
Без угрызений совести Лу опустился на одно колено и нажал на курок своего дробовика. Выстрел чуть не разорвал ребёнка пополам.
Когда Лу поднялся на ноги, он увидел, что это именно то, что он сделал. Малыш мяукал, как больной кот. Лишённый ног и таза, он волочился по траве, всё ещё щёлкая зубами.
Лу попробовал дверь первого автобуса.
Заблокировано.
Теперь их шаги стучали по траве.
Второй автобус.
Заблокировано.
Он повернулся и увидел их пепельные лица, проходящие сквозь тьму.
Уже мертвец, он пошёл пробовать третий автобус, а дверь была широко открыта. Он провалился сквозь неё на маленькие, покрытые циновкой ступени. Он подтянулся и бросился к хромированному рычагу у водительского сиденья. Он потянул его изо всех сил, и складная дверца захлопнулась.
А потом они окружили автобус, выли и визжали, автобус раскачивался, когда они бросались на него.
Лу скорчился на полу, дрожа.
Примерно в это же время он увидел парня на водительском сиденье.
Бен был ещё жив, вопреки распространённому мнению.
Он был ещё жив и всё ещё был в церкви. Да, он был в плохом состоянии - бешеные не прошли мимо него. Его кусали, царапали, били, его тело представляло собой карту синяков, ушибов и распухших порезов.
Но он был очень живучим.
Вскоре после того, как были убиты последние члены банды Роули, бешеные, оставив Бена умирать, ускользнули обратно в ночь, как тени, обратно в охотничьи угодья Кат-Ривер.
Бен понял некоторые вещи сейчас.
Они укусили его, и микроб, или что это было, теперь тоже был внутри него. Он чувствовал, как это начинает работать. Это не теряло времени.
Может быть, была определённая ясность, которая пришла с пониманием того, что твой конец неизбежен, но он верил всему, что сказал Джонни. Раньше он не был уверен - не на сто процентов, хотя, как бы безумно это ни звучало, это имело смысл, - но теперь да, он верил.
И за обращение веры пришлось дорого заплатить.
Эта болезнь или что-то ещё была просто слишком коварной, чтобы иметь естественное происхождение или причудливую мутацию, она была разработана, чтобы делать то, что она делала... придурками в белых лабораторных халатах с не бóльшим состраданием или уважением к человеческой жизни, чем у террористов, закладывающих бомбу в больнице.
Может быть, он был слишком строг с ними, но он так не думал.
Как и Джонни, он потерял всякое уважение к влиятельным лицам этой страны.
Но теперь это было кончено. Вскоре это перестанет быть его проблемой.
Он находился в приходской столовой католической церкви Св. Фомы. На обеденном столе, закутанное в белую простыню, лежало тело его покойной жены.
Это произошло в результате поиска более короткого пути. Более быстрой дороги домой из казино. Это стоило жизни его зятю Сэму, а теперь и его жене. А вскоре и самому Бену.
Он был один.
Бешеные покинули церковь, утащив с собой мёртвых.
Церковь молчала.
Бен сидел в кресле в углу, люстра горела приглушённо. Так и должно было быть - теперь Бен испытывал отвращение к яркому свету. Голос оптимизма продолжал говорить ему, что он просто устал, но он знал лучше. Кончики пальцев онемели. Его конечности дрожали. Спастические конвульсии то и дело сотрясали его. Его тянуло вырвать, лихорадило, болела голова. В горле у него пересохло и сдавило... но мысль о воде вызывала у него сильную тошноту.
У него был вирус.
Он был заражён "Смеющимся человеком".
Оно было внутри него, творя свою пагубную магию. Скоро скоро...
Он подошёл к столу, снял простыню с неподвижного тела Нэнси.
Дорогой Иисус, моя жена, моя жена, о Боже, о Боже, о...
Он стиснул зубы, сжал губы. Сейчас не до эмоциональных всплесков. Он будет охранять её тело до рассвета, а потом убьёт себя. У него был большой разделочный нож из кухонного ящика.
Лицо Нэнси выглядело сжатым, глаза глубоко ввалились в орбиты. У неё была серая, пёстрая бледность, губы бескровны и дряблы. Он снова поднял её, проверяя её гибкость. Если она действительно мертва, то её кровь не должна была циркулировать, но этого не произошло. Трупного окоченения тоже не было. Её конечности были гибкими и вялыми. Но он не мог найти ни пульса, ни сердцебиения, ни признаков дыхания.
И её плоть была холодной.
Ужасно холодной, как тело, вытащенное из замёрзшего озера.
Что всё это значило?
Вот как это происходило? Какая-то предсмертная кома, какая-то ублюдочная форма метаболического анабиоза, а потом... а потом...
Он накрыл её.
Она была мертва. Она должна была быть мертва.
Он снова сел, поддерживая караул смерти. На стене висела картина Тайной вечери. Рядом простое деревянное распятие. Это заставило его вспомнить фильмы ужасов, которые он видел. Трупы, поднимающиеся из тумана смерти, удерживаемые религиозными символами. Но это был вымысел, мрачная фантазия, связанная с религиозным мифом.
Он сел в кресло, наклонившись вперёд.
Усталость охватила его.
Он продолжал засыпать, его конечности болели, глаза были тяжёлыми. Единственное, что удерживало его от обморока, это конвульсии, сотрясавшие его через неравные промежутки времени. Пот лился с него реками... ледяной, душистый пот.
Он снова задремал... потом его глаза распахнулись.
Что-то изменилось.
Он не был уверен, что, но что-то. В комнате стало прохладнее? И что это был за запах, этот оттенок сырого разложения? Может быть, всё это было в его воображении, может быть, это было только в его сновидении?
Он посмотрел на крест на стене, промямлил какую-то полузабытую из детства молитву.
Волосы на затылке встали дыбом, словно воздух потрескивал от какого-то странного электрического разряда.
Мурашки покрыли его руки, поползли по позвоночнику. Он чувствовал что-то резкое, необъяснимое, почти как озон.
Простыня, покрывающая Нэнси, слегка дрожала. Это было едва заметно, но... как будто что-то струилось по её телу.
Бена сейчас трясло.
Один в этой церкви, в этой огромной пустой тишине, дышащей и задумчивой. Наедине с женой.
Он сидел там, и его охватывал чёрный ужас.
Он встал. Он должен был видеть, должен был видеть...
Тело под простынёй начало трястись со злой силой. Оно корчилось и стучало по столу, как будто его било током. Потом всё стихло.
Воздух был тяжёлым.
Руки Нэнси выскользнули из-под простыни в обе стороны и внезапно выпрямились. Они поднялись, пальцы растопырены и дрожат, как будто от напряжения. Из-под простыни доносилось прерывистое, глухое дыхание. Она медленно села, одетая в простыню, как в могильный саван. Её пальцы сплелись и заиграли в воздухе.
Бен медленно покачал головой из стороны в сторону, говоря себе, что этому есть объяснение, что это не означает, что она восстала из мёртвых. Он чувствовал, как вокруг него ползают тёмные тени, похожие на червей.
Простыня соскользнула с серого лица Нэнси.
Низкий скрипучий звук, похожий на безвоздушное волчье рычание, вырвался из глубины её лёгких и превратился в шипящий, нечеловеческий голос.
- Бен... о, Бен... теперь мне лучше, мне лучше...
Её глаза, которые были закрыты, резко распахнулись.
Это были жёлтые охотничьи луны, восходящие на этом сумрачном, бледном лице. Медленно они прошлись по комнате, нашли Бена, устремились на него с явным голодом. Её губы отодвинулись от ровных белых зубов. Она ухмылялась, как бешеная собака, с уголков её губ стекала слизь.
Бен попятился, поняв с безрадостным, безбожным ужасом, что да, Нэнси действительно мертва.
Эта вещь не была его женой.
Она только отдалённо была похожа на неё.
Он продолжал двигаться назад и споткнулся о стул.
Нэнси скатилась со стола плавным ровным движением, на которое человек был бы не способен. Она встала на ноги, какое-то время беспокойно качалась, как корабль, вздымаясь на волнах, а затем взяла себя в руки.
Бен поднял с пола разделочный нож.
Она увидела это и зарычала, оторвав губы от стиснутых зубов.
- Бен, Бен, Бен, - выдавила она, и это был скользкий, влажный звук; ужасный, как шум из змеиной ямы.
Её лицо казалось волнообразным на костях, шевелясь тенью. Её руки были протянуты к нему, пальцы извивались, как дождевые черви, пойманные на солнце.
Он уже был на ногах, готовый использовать нож.
- Нэнси, - сказал он, его голос больше походил на сухое хрипение, чем на что-либо другое. - Пожалуйста... просто сядь.
Её глаза были полированными стёклами, отражающими, как у животного, как будто на них выросла какая-то блестящая и невидимая плёнка. Бен мог видеть в её сияющих шафрановых глазах двойные образы сломленного, разбитого человека, которым он теперь был.
- Обними меня, Бен, - сказала она шёпотом одиноких мест. - Подойди ко мне, мой любимый.
Но он этого не сделал.
Крепко держа нож в руке, он продолжал пятиться.
Она его не знала. Она могла назвать его по имени, сохранить некую инстинктивную память о том, что он был её мужем, но это было лишь средством для достижения цели. Она произнесла его имя насмешливым голосом, как попугай.
- Я не хочу причинять тебе боль, - предупредил он её, - поэтому, пожалуйста, просто держись подальше.
Тогда Нэнси отказалась от идеи человечества.
Она издала жуткий шипящий звук, словно вода, вылитая на горячую плиту, и низко опустилась, крадучись, как животное. Прогорклые петли слюны свисали с её подбородка, пенились на губах, раскачивались из стороны в сторону от её ползучих движений. Из её горла вырывались звуки, безумный лай.
- Нэнси! - крикнул Бен. - Ради бога, послушай меня! Я был твоим мужем! Ты это понимаешь? Ты знаешь кто я? Кто ты?
Но было видно, что ей всё равно, абсолютно.
Рассуждать с ней было всё равно, что спорить с какой-нибудь отвратительной осой-королевой с обнажённым жалом. И она была очень похожа на неё - холодная, насекомоподобная и хищная, человеческая только по форме. Немигающие, её сверкающие глаза были устремлены на него, мерцая ледяным аппетитом. Они были зеркалами, отражающими какую-то тёмную и бесплодную пустоту.
Она испустила леденящий душу визг и бросилась на него яростным паучьим движением.
Бен опустил нож и легко вонзил его в левое плечо на три дюйма. С тем же успехом он мог ткнуть её зубочисткой. Она немедленно набросилась на него, опустив его вниз лёгким движением одной бледной руки. Она без труда прижала его. Её лицо заплыло в волчьей ухмылке, её дыхание было похоже на тлеющий холст.
Бен закричал.
Её язык почернел и блестел. Он играл на его дрожащих губах, ощущаясь холодным и мясистым, как мокрая кожа. Сгустки кисло пахнущей слизи хлынули ему в рот. Он чувствовал её скользкие, холодные губы на своём горле. А потом её зубы, вгрызающиеся глубоко, проникающие, как иглы.
И затем весь он растворился в церковном тумане.
Всё, чем он был, больше не было, потеряно в дымке благодарного безумия.
Но из какого-то отдалённого уголка своего сознания он мог слышать звук её рычания.
И кормления.
- Дай мне ещё одну, малыш, - сказала Руби Сью, сунув руку в Pontiac GTO и взяв у Джо ещё одну зажигательную бомбу.
Это было простое создание - бутылка из-под пива Blatz, наполненная бензином, с тряпкой, засунутой в горлышко. Она перевернула её, намочив лоскут. Поднесла к носу, понюхала.
Ничего похожего на головокружение.
Что такого было в бензине, чтобы захотелось его понюхать?
Она щёлкнула зажигалкой, и тряпка загорелась.
- Я вижу приближающуюся цель.
Они прошли мимо небольшого видеомагазина, и она швырнула бутылку со всем, что у неё было, в окно. Окно разбилось, и коктейль Молотова тоже. Фасад "Северного видео" загорелся.
- Чёрт возьми, да! - Руби Сью закричала. - К чёрту этот мир!
Позади них горели ещё три или четыре заведения, языки пламени вырывались из разбитых окон, клубы чёрного дыма поднимались над улицами.
Всё это было частью нового плана Джо.
Изначально он имел в виду что-то вроде фронтального погрузчика, чтобы прорваться через баррикаду машин и убраться к чертям на Dodge. Но они не могли бродить по Кат-Ривер пешком, разыскивая его, так же, как слепой не может бродить по подвалу, полному гремучих змей.
Когда Джо увидел Pontiac GTO, он понял, что он должен быть у него.
Руби Сью была против этой идеи, полагая, что езда на машине привлечёт слишком много внимания в городе, где никто не ездит. Но после того, как Джо подключил его и она услышала мурлыканье этого большого двигателя, она поверила. Проблема была в том, что они не могли найти фронтальные погрузчики. Они нашли несколько бульдозеров и экскаваторов на раскопках, но не нашли фронтального погрузчика.
Вот тогда Джо и пришла в голову идея.
Им нужно было привлечь внимание.
Если они не могли выбраться, то могли позвать людей. В Кат-Ривере было четыре или пять заправок. Две из них были широко раскрыты и ждали. Остальные мог открыть правильный парень. А если бы город горел... кто-нибудь обязательно появился бы.
Кроме того, Джо полагал, что они уже это сделали, учитывая те вертолёты, которые пролетали - уже дважды - и стрельбу с северной оконечности.
Что-то спускалось.
Ничто так не спасает, как маленький огонь.
У их новой машины был люк.
Не оригинальное оборудование, а какой-то сумасшедший сукин сын решил проделать дыру в крыше классического автомобиля. Джо выказал своё уважение, сорвав его. Это был хороший порт для бомбардировки Руби Сью.
- Эй, там кредитный союз, - сказала Руби Сью, стоя на страже. - Эти ублюдки отказали мне в займе. Давай сделаем это.
Джо выехал на бордюр, проехал прямо через лужайку, а Руби Сью зажгла две бомбы и пустила их в полёт. Тени отступили, когда огромные огненные шары оранжевого и красного цвета охватили стену здания.
- Вот так! - крикнула она.
Троица бешеных стояла у входа в переулок и просто смотрела.
Она зажгла ещё одну и направила её в их сторону.
В считанных футах от них вырвалось огненное полотно, и они снова нырнули в тень. Она скользнула обратно в машину.
Они зашли в круглосуточную заправку Amoco - широко открытую и пустую - и взяли себе четыре ящика Blatz и несколько коробок тампонов вместо тряпок. Они вылили тёплое пиво и наполнили бутылки у заправочной колонки. Они уже занимались третьим ящиком, когда она выглянула в заднее окно и увидела мерцающее пламя, где город поднимался вверх.
- Нам нужно что-то побыстрее, - сказал Джо, совершая полный круг на машине, жертвуя резиной.
На этот раз они нашли заправку Citgo.
Как и большинство станций в наши дни, они продавали всё, от пива до жареного цыплёнка. Было включено электричество для пистолетов, всех четырёх колонок, около шестнадцати пистолетов. Хихикая, он включал шланги один за другим, устанавливая защёлки так, чтобы они не отключились после того, как он их отпустит. Вскоре бензин хлынул через парковку на улицы. Океаны топлива текли по траве по обеим сторонам стоянки, скапливались вокруг припаркованных машин и примывали к самой станции.
Но лучше всего была автоцистерна, припаркованная сзади.
Если повезёт, она будет полной.
Джо побежал обратно к машине, расплёскивая море бензина.
Сев за руль, он сказал:
- Готова к пиротехнике, детка? Сегодня будет яркая ночь.
Он вывел Pontiac GTO на улицу и оказался на расстоянии трёх-четырёх футов от ближайшего потока бензина.
- Займи свою позицию, - сказал он Руби Сью.
Она сделала именно это. Она перевернула зажигательную бомбу и намочила фитиль. Потом зажгла его своей Bic и бросила. Он упал на улицу, языки пламени разлетелись во все стороны. Джо видел, как огонь пламенеющей жёлто-оранжевой волной движется к станции.
- РОК-Н-РОЛЛ! - закричал он, нажимая на педаль газа и с визгом удаляясь оттуда, задняя часть автомобиля бешено виляла, пока он не взял её под контроль.
Они были, может быть, в квартале отсюда, когда ночь превратилась в день.
Над крышами поднялось яркое огненное облако высотой сорок футов. Взрыв был настолько сильным, что их машина чуть не слетела с дороги. Стеклянные витрины магазинов разбились вдребезги, и по улице прокатилась волна тепла, из-за чего холодная сентябрьская ночь стала похожа на июльский полдень.
Но это ещё было не всё.
Последовали новые взрывы, когда припаркованные машины взлетали одна за другой.
Руби Сью кричала, как чирлидерша.
Но по-настоящему большой шум пришёл позже.
Автоцистерна взорвалась минуты через три-четыре. Тысячи галлонов газа взлетели вверх с оглушительным грохотом. Огненные шары и чёрные клубящиеся завитки сажистого дыма устремились в небо.
- Посмотрим, как они это проигнорируют, - сказал Джо.
Он полагал, что это лишь вопрос времени, когда подземные резервуары вкусят пламя или искру и взорвутся в пылающем, взрывоопасном аду - без сомнения, захватив с собой городской квартал или два.
Имея это в виду, был смысл убраться оттуда к чертям собачьим.
- Что теперь, малыш? - сказала Руби Сью. - У нас ещё остались бомбы.
Теперь, когда они были на приличном расстоянии от распространяющегося огня, Джо замедлил движение, направляясь по тёмным улицам.
- Незачем. Пока нет. Давай просто подождём и посмотрим, что будет дальше. Что-то должно произойти очень скоро. Половина округа, должно быть, гадает, что, чёрт возьми, только что произошло.
А когда взорвутся подземные резервуары, это снова будет звучать как Хиросима.
Руби Сью посасывала сигарету, мечтая о травке. Сидя боком с пассажирской стороны автомобиля, она наблюдала за отблеском огня позади них. Он окрасил верхушки деревьев в красный цвет.
- Ты когда-нибудь видел этот фильм, где люди заперты в горящем небоскрёбе, Джо? Это было потрясающе. Огонь всё приближался и приближался. Чёрт, надеюсь, мы не поджаримся, малыш. Это было бы отстойно.
Джо медленно ехал по затемнённой улице.
- Мы в порядке, мы... что это, чёрт возьми, было?
Что-то ударилось об машину.
- Что-то ударило нас, - сказала Руби Сью.
Снова глухой удар.
- Что...
Потом ещё один удар прямо в крышу.
А затем не было времени обсуждать, когда бледная рука проскользнула через люк в крыше и схватила Руби Сью за волосы, потянув её к отверстию. Она начала кричать и биться, яростно брыкаясь и случайно задев Джо под рёбра.
Pontiac GTO бешено вильнул, ударился о бордюр, едва не задел дерево и вернулся на улицу только для того, чтобы ударить припаркованный пикап в извержении искр.
Руби Сью всё ещё визжала, её плечи были почти вытянуты из люка в крыше, ноги бешено крутились, как на велосипеде, и ударялись о приборную панель, открывали бардачок и не раз выкручивали руль из рук Джо.
- Джо, помоги мне, ради бога! Помоги мне, они меня достали, о, дерьмо, о дерьмо...
Джо схватил её за одну ногу и потянул изо всех сил, втянув Руби Сью, может быть, на фут или около того обратно в машину, чтобы он мог видеть только её подбородок, но затем, словно привязанная к эластичному шнуру, она снова выскочила.
- Хуесосы! - Джо сплюнул, пытаясь достать за спиной оружие, которое они забрали из магазина спортивных товаров.
Не получалось. Он взялся за приклад Remington, и тот упал за его сиденье.
Теперь они были на краю освещённого квартала.
Он добрался до света и нажал на тормоза.
Автомобиль с визгом остановился, поехал боком посреди улицы, закашлялся и заглох.
Руби Сью с визгом вырвалась и рухнула обратно в машину.
Нападавший - худощавый мужчина с бледным, как замазка, лицом, в джинсах и только в одних джинсах, с выбеленным торсом, тёмным от чего-то, похожего на ритуальные символы, запачканные в запёкшейся крови, - сполз на капот, цепляясь за него, как какой-то огромный, бескровный жук и начал стучать кулаками по лобовому стеклу. Почти сразу появились мелкие трещинки.
Джо тщетно пытался завести двигатель и почувствовал запах бензина.
Господи, я залил её, я залил её.
Бешеный прижался лицом к треснувшему лобовому стеклу, глядя на них пустыми глазами с неприлично расширенными зрачками, сверкающими демоническим жёлтым блеском. Он издал шипящий, сердитый звук... или, может быть, он не был зол, потому что он знал, что почти до них добрался.
- Сукин сын, - сказала Руби Сью, когда они скинули его с капота, и он приземлился на улице.
Джо распахнул дверь, и бешеный накинулся на него.
Его пальцы показали когти, и он полоснул Джо по лицу. Джо отошёл от него в сторону и ударил его в рот одним мясистым, широким кулаком. Бешеный отшатнулся в оцепенении, но не упал.
Руби Сью к тому времени вышла на другую сторону машины.
- Эй, испорченные мозги! - крикнула она. - Сюда!
Бешеный повернулся к ней с чёрной ухмылкой на мертвенно-белом лице.
Она достала Browning триста восьмидесятого калибра и всадила в него два патрона.
Первый ударил его прямо в грудь и развернул вокруг себя, совершив полный круг. Второй открыл третий глаз во лбу. Тёмная кровь пузырилась на его рычащем лице.
Он закричал на неё, истекая кровью, но всё ещё был на ногах.
Он сделал один спотыкающийся, пьяный шаг вперёд, его голодные глаза изучали её, как кусок говядины.
Она выстрелила ему в рот, и он резко повалился вниз, рухнув на тротуар. Он дёргался и бился, издавая ужасные булькающие звуки, пока не замер.
Руби Сью сказала:
- Ну, разве это не просто куча дерьма сейчас?
Джо расхохотался, как всегда поражённый её выбором слов и её невероятной стойкостью в самых тяжёлых ситуациях.
- Лучше дать машине отдохнуть минутку, - выдавил он.
Он повернулся и открыл заднюю дверь, чтобы достать оружие.
- Да, я согласна, - сказала Руби Сью, изучая оранжевый горизонт по мере распространения огня.
Она села на бордюр с пистолетом на коленях.
Джо слегка повернул голову, услышав рёв, и подумал, что, может быть, это пожар.
Но тогда он узнал с ужасной достоверностью, что это не так.
На них из темноты вылетела машина.
Фары были выключены на ней, и он не успел сделать что-то бóльшее, чем сдвинуться на фут или два. Руби Сью вскочила на ноги, прижавшись к Pontiac GTO, с открытым ртом, пытаясь что-то сказать, но было чертовски поздно.
Джо увидел решётку радиатора, подмигивающую ему, как серебряный глаз.
А за ним несколько белых ухмыляющихся лиц, прижавшихся к ветровому стеклу.
Столкновение было внезапным и непреодолимым, чёрный Lincoln двигался со скоростью более семидесяти миль в час. Джо на мгновение оказался зажат между передней частью Lincoln и открытой дверью Pontiac GTO.
Но только на мгновение.
Петли сорвались, и Джо и дверь со стороны водителя протащили на пятьдесят футов в потоке искр и дымящейся плоти, прежде чем они покатились по тротуару.
Lincoln продолжал свой путь, лихорадочно виляя из стороны в сторону, казалось, набирая скорость. Он пересёк перекрёсток и перепрыгнул через бордюр, врезавшись в крепкий дуб с визгом искорёженного металла и разбитого стекла.
Там он остановился, почти разорванный пополам, передняя часть вдавлена в кабину водителя. Капот оторвался и проехал через лобовое стекло. Появился запах бензина, и машина загорелась. Это был не драматический киношный взрыв, а мягкое, почти случайное поглощение пламенем.
Столкновение Lincoln с Pontiac GTO заставило Руби Сью вылететь на улицу. Её голова ударилась о бордюр, а левое запястье болезненно вывернулось под телом. Через несколько мгновений - её лицо было перепачкано красным от раны на голове, а левая рука безвольно прижата к боку - она была на ногах, спотыкаясь, бредя по дороге.
Джо лежал спутанной кучей, из него текла кровь.
Воздух был насыщен зловонием палёного металла и плоти.
Он стонал.
Живой, пока ещё.
Они бросались на автобус.
Потомство Кат-Ривер, дети ночи.
Но с надёжно запертой двустворчатой дверью и аварийным люком в задней части, доступным только изнутри, Лу не беспокоился о них. Пока нет. Когда злые ублюдки начнут ломиться в окна, да, но не сейчас.
Он смотрел на парня на водительском сиденье.
Лу почувствовал, как по спине побежали мурашки. Если бы он был котом, он бы взъерошил гриву. Он хорошо справился, нашёл здесь безопасность... а теперь вот это.
Дерьмо.
Он стоял на коленях на полу качающегося автобуса, дыша, дрожа, ожидая, когда лунообразное лицо водителя повернётся к нему, посмотрит на него пустыми глазами.
Но этого не произошло.
Потому что парень был мёртв.
Лу ткнул в него дулом дробовика, и он ещё больше сполз на сиденье.
Мёртвый, прекрасно.
Лу пробормотал что-то о том, что ничего личного, и бесцеремонно вытащил его из-за руля. Тот сгорбился и упал на ступеньки, ударившись лицом о дверное окно. Это привело детей снаружи в настоящее голодное безумие. Они начали драться за место у двери, облизывать и кусать стекло, пробивать его пальцами.
Ключи были в замке зажигания.
Сиденье и руль были липкими от того, что, по мнению Лу, было застарелой кровью. Водитель, должно быть, перерезал себе запястья или горло.
Обливаясь потом, едва удерживая трясущиеся пальцы, Лу повернул ключ.
Автобус ожил.
Индикаторы загорелись и сказали ему, что у него половина бака. Он выжал сцепление и нажал на рычаг переключения передач, мягко касаясь педали акселератора и отпуская сцепление. Последнее, что ему было нужно, это чтобы автобус остановился.
Он начал двигаться.
Лу дал ему немного газа, и большинство бешеных от него отвалилось.
Другие вешались, как пиявки, а третьи (он мог слышать) цеплялись за крышу.
Это было неважно сейчас.
Он продолжал переключать передачи, пока не разогнался до лёгкой скорости сорок пять миль в час, проезжая через то, что считалось промышленным сектором в Кат-Ривер. Он дико метался из стороны в сторону, сбрасывая с себя маленьких монстров. Но на крыше были ещё другие, стучащие и визжащие.
Белая рука змеилась над кабиной водителя и схватилась за щётку стеклоочистителя, отломив её, как ветку.
За пять минут Лу добрался до Честнат-стрит, главной улицы.
Он начал входить в поворот, едва удосужившись притормозить, пока не повернул, а затем изо всех сил нажал на тормоз. Он въехал на бордюр, разбил маленький Ford Escort с дороги, сбил знак "СТОП" и с глухим стуком вылетел обратно на улицу, автобус неприятно качнуло вбок, как будто он вот-вот перевернётся. Но этого не случилось.
В зеркале заднего вида он мог видеть, что потерял оставшихся детей.
Он мог видеть, как они, словно крабы, уползали в темноту.
Вздохнув с облегчением, он замедлил движение.
С ружьём рядом с ним, он чувствовал себя как Грязный Гарри в том фильме, бороздя улицы в своём автобусе. Бешеные время от времени выскакивали из-за припаркованных машин, но рассеивались, когда он поворачивал к ним. Через некоторое время он никого не видел, поэтому свернул на боковую улицу в поисках жертв, словно он был подросток, пытающийся сбить собак или белок.
Примерно в это же время он услышал серию взрывов и увидел, как восточная часть города озаряется огненными шарами, катящимися над линией деревьев. Было ли это ему на пользу или нет, но он издал боевой клич, когда зарево пламени не только не угасло, но разбушевалось новой жизнью.
Он уже некоторое время слышал стрельбу.
Но что это было?
Морские пехотинцы приземлились и вызвали авиаудар? Изображение канистр с напалмом, испепеляющих Кат-Ривер, заставило его свирепо ухмыльнуться.
Это заставит этих бешеных бежать.
Его лучи дальнего света освещали почерневшие улицы, он повсюду видел бешеных, которые прятались, скрывались и исчезали в тенях. Лишь немногие осмеливались перейти ему дорогу. Может, они боялись автобуса, а может, просто фар?
Он услышал новые взрывы, когда объезжал авеню с мрачными тёмными домами, и именно тогда он увидел две фигуры, идущие прямо по середине улицы, дико размахивая руками.
Иисус, этого не может быть!
Не снова.
Он замедлился, и да, это было оно!
Он резко остановился.
Джонни Дэвис и Лиза Табано.
Они подошли к складной двери с оружием наготове. Он внимательно посмотрел на них, прежде чем потянуть за рычаг и открыть дверь. Он хотел убедиться, что их глаза в норме.
Они были в норме.
Он открыл дверь.
Джонни вскочил, воткнул ему в лицо револьвер 30-06, а затем убрал его.
- Ты? - сказал он, ошеломлённый. - Что, чёрт возьми, ты делаешь живым?
Лу покачал головой.
- Я слишком красивый, чтобы умереть.
Лиза вползла внутрь, и Лу закрыл за ней дверь.
- Мы должны перестать встречаться вот так, - сказал он ей.
Она засмеялась или попыталась... но, чёрт возьми, она выглядела как десять миль плохой дороги. Она мрачно улыбнулась, бросила ему пачку сигарет и рухнула на заднее сиденье.
Лу взял их, зажёг одну, задаваясь вопросом, не заразилась ли она?
Джонни и он переглянулись, и Джонни покачал головой.
- Нет, - сказал он, читая его мысли, - дело не в этом.
Лу увидел, как из тени выползают фигуры, и снова завёл автобус. И пока он это делал, Джонни рассказал ему ещё одну историю. За исключением того, что эта была об одной рок-звезде с особенно плохой привычкой.
Лу выпустил столб дыма, поддерживая скорость автобуса ниже двадцати пяти, чтобы сэкономить топливо.
- Ты имеешь в виду... ты имеешь в виду как... как...
- Наркоманка, - сказала Лиза хриплым ломаным голосом. - Это я.
Он полагал, что это не имеет значения.
Это не его чёртово дело... но, Господи, она выглядела ужасно. Мешок костей, увенчанный спутанным месивом длинных тёмных волос. Даже её дыхание казалось прерывистым. Она обняла себя сзади, покачиваясь взад-вперёд. Он должен был задаться вопросом, действительно ли заражение вирусом "Смеющегося человека" может быть хуже, чем синдром отмены героина?
Он искал слова и, наконец, нашёл их.
- Если мы сможем выбраться отсюда, Лиза, мы отвезём тебя в больницу. Держу пари, у них есть вещи, которые облегчат задачу.
Она ничего не сказала. Её подбородок опирался на сиденье перед ней, её глаза тускло светились в темноте.
Джонни сказал:
- Сначала мы должны выбраться отсюда.
Лу кивнул.
- Именно то, о чём я думал. Вы видели эту баррикаду из машин? Каковы, по-вашему, шансы, что мы протараним её с помощью этого автобуса?
Джонни задумался. Зелёные лампочки на приборной панели мигнули отражением на его лысой голове.
- Я бы сказал, что, может быть, это сработает, - он пожал плечами. - А если нет, то всё равно хуёво сидеть здесь и ничего не делать.
- Как насчёт тебя, Лиза? - спросил Лу. - Ты согласна?
Она пробормотала в знак согласия.
Так и решили.
Лу сделал разворот, проехав несколько ярдов и уничтожив несколько розовых кустов и несколько увядших клумб. В темноте он мог видеть вездесущие глаза их безмолвных свидетелей. Через несколько минут он уже двигался вверх по Честнат-стрит.
- Я советую всем держаться, - сказал он им.
Лиза присела между сиденьями.
Джонни остался рядом с Лу, опустив винтовку и изо всех сил вцепившись в хромированный поручень.
- Это будет как побег из тюрьмы, - сказала Лиза тихим, измученным голосом, старая песня Thin Lizzy эхом отдавалась у неё в голове.
- В этом парне много стали. Но он лёгкий, плавно едет, - сказал Джонни больше себе, чем остальным.
Лу направился вверх по Честнат-стрит, выйдя тем же путём, которым вошёл. Автобус выжал скорость пятьдесят километров в час, когда он проезжал около маленького Pontiac Grand Am Лу, припаркованного у обочины с широко открытыми дверями. На скорости шестьдесят автобус начал немного тарахтеть. Стальное покрытие пола начало вибрировать, дрожь прошла сквозь их ноги и проникла в кости.
- Держи его так, - сказал Джонни, перекрывая шум двигателя. - Он не создан для слишком большой скорости. Пятьдесят, шестьдесят, не больше. Если в этой баррикаде нет тяжёлого металла - больших грузовиков, массивной техники и тому подобного - мы пробьём навылет. Эти сукины дети нас никогда не остановят.
В полуквартале от баррикады виднелись огни.
Но это были не мерцающие, горящие огни жарящихся тел. Это были электрические фонари - от автомобилей, от прожекторов. Они подъехали ближе, теперь они могли видеть, что баррикаду отодвинули в сторону.
- Что за чертовщина? - сказал Лу. - Армия?
- Помедленнее, - настойчиво сказал Джонни.
- Что?
- Помедленнее, чёрт возьми! - отрезал Джонни. - Сейчас же!
Он стоял у приборной панели, лицом к лобовому стеклу, проверяя, к чему они приближаются, и ему это ничуть не нравилось. Лучи прожекторов играли над автобусом, ослепляя его.
Лу перешёл на пониженную передачу и заставил автобус ползти.
- Поворачивай, - сказал Джонни. - Давай.
Лу собирался спросить его, какого чёрта он должен это делать, когда услышал треск автоматов. Передняя часть автобуса была задета пулями. В лобовом стекле появились две-три дырки.
- Сукин сын! - сказал он, отправляя автобус по огромному качающемуся кругу и снова выезжая на улицу.
Автобус был наполнен светом.
За ними быстро приближалась машина. Похоже, это была какая-то штурмовая машина. Ещё несколько пуль попали в заднюю часть автобуса. На приближающейся машине было установлено оружие.
Лу увидел, как из него вырывается огонь. Снаряды, попавшие в автобус, на этот раз не срикошетили, а пробили металл насквозь. Внезапно автобус наполнился летящим свинцом и разбитым стеклом, осколки металла разлетелись вокруг. По ним стреляли из пулемёта. В этом не было никаких сомнений. Пули продирались сквозь сиденья, вгрызаясь в приборную панель. Лобовое стекло приняло залп и рухнуло само на себя, на колени Лу упал лист защитного стекла. Он завёл автобус - сорок, пятьдесят. Пули по-прежнему сыпались на них. Одна из них пробила ему плечо, другая задела ногу.
Он вскрикнул и нажал на педаль газа. Преследующая машина отстала.
- Мы отрываемся от них! - крикнул Джонни.
Машина - Лу был почти уверен, что это был Hummer, такой же, какой использовали войска в Ираке, - теперь отставала. Он решил, что это было сделано специально, как будто войскам не разрешалось преследовать их дальше определённого места.
Теперь он вёл машину одной рукой, левая рука онемела от плеча до запястья.
Он сильно истекал кровью.
Теперь над ними играло больше прожекторов. Эти были сверху.
- Вертолёт! - сказал Джонни.
Лу слышал быстрый стук его винтов, как будто он был прямо над ними. Внезапно озарилась вспышка света, и улица впереди них взорвалась, ракеты класса "воздух-земля" разнесли большие участки дороги на куски.
Он знал, что будет дальше.
Он увидел стеклянную витрину универмага и покрутил руль.
Автобус перелетел через бордюр, снёс два парковочных места и врезался прямо в магазин. Осколки стекла и дерева взорвались в воздухе. Манекены были расчленены. Садовая мебель была превращена в растопку. Демонстрация газовых грилей была отправлена в воздух. Автобус протаранил стойку, закашлялся, дёрнулся и заглох.
Лу было больно.
Теперь не только его плечо и нога, но и его лицо и руки, которые превратились в массу крошечных, бесчисленных порезов от летящих осколков стекла. Однако ему удалось прикрыть глаза. И они были единственным, чему не причинило вреда.
Джонни оторвался от пола, с него посыпались осколки стекла и дерева.
- У всех всё в порядке? - сказал он.
- Да, жить буду, - вздохнула Лиза.
Лу выбрался из-за руля, рука манекена с дешёвым ярким браслетом соскользнула с его колен.
- Я ранен, - сказал он им.
Джонни сказал:
- Насколько плохо?
Лу показал ему.
- Ты выживешь.
- Бензин, - сказала Лиза. - Я чувствую запах бензина.
Они все его чувствовали. К этому моменту он становился всё сильнее.
Джонни помог Лизе подняться на ноги.
- Должно быть, у них есть танк. Все на выход. Прямо сейчас, чёрт возьми! - он нашёл свою винтовку и дробовик Лу и забрал их с собой.
В синяках, избитые и окровавленные они помогали друг другу выйти из автобуса, продираясь сквозь обломки универмага. Осторожно, как можно тише, когда стекло хрустело под ногами, они вышли на улицу. В холодном ночном воздухе пахло не только бензином, но и порохом, и дымом.
Они могли видеть зарево расширяющегося огня на востоке.
Они ковыляли по кварталу.
Затем нырнули в переулок и рухнули там, ожидая.
Вертолёт не вернулся. Пилот, должно быть, решил (ошибочно), что попал в автобус, отбросив его в витрину магазина. До сих пор были слышны выстрелы, редкие грохоты взрывов.
- Что, чёрт возьми, не так с этими ублюдками? - Лу хотел знать.
Он сунул сигарету между губ, и Лиза зажгла её сильно дрожащими руками. Она сильно тряслась, судорожно дыша.
- Может быть... они думают, что мы бешеные?
Джонни смотрел на улицу.
- Я не думаю, что на данный момент это имеет для них значение, - мрачно сказал он. - Я не думаю, что эти парни из обычной части. Какая-то группа экстренного реагирования, блок сдерживания, NBC. Что-то вроде солдат, обученных уничтожать и помещать в карантин территорию после биологической или химической атаки.
- Значит, нам пиздец? - сказал Лу.
- Может быть. По их мнению, мы все заражены. Была ли вся эта херня намеренно или случайно, сейчас не имеет значения. Никто отсюда не выйдет. Такого у них не бывает.
Лу покачал головой.
- Они не смогут выйти сухими из воды после этого.
- Конечно, смогут. Они годами планировали и готовились к такой чрезвычайной ситуации.
- Но СМИ, - сказала Лиза. - Если они завладеют информацией...
Джонни улыбнулся.
- И они завладеют информацией, но только той, какую федералы захотят, чтобы они знали. Кат-Ривер? Возможно, атакован террористами. Ополченцами. Бред какой-нибудь такой. Мы можем быть уверены только в одном - они предусмотрят все возможные варианты.
- Они не смогут. Это слишком большое дело.
Джонни покачал головой.
- Они делают это каждый день, Лиза. Каждый раз, когда ты слышишь о политическом скандале или террористическом акте... ты можешь быть уверена, что то, что тебе говорят, и то, что произошло на самом деле, не одно и то же. Управление восприятием. Вот почему девять из десяти опрошенных верят в чушь собачью. Это облегчает сон ночью.
Лу хмыкнул.
- Джонни похож на нашего собственного Джесси Вентура.
- Должно быть, у тебя в голове столько жути, - сказала Лиза.
- Ты даже понятия не имеешь, - сказал Джонни. - Я видел вещи, которые сделали бы твои волосы седыми. Если бы у нас было время, я бы рассказал вам, что на самом деле стоит за Уотергейтом.
К этому моменту Лу уже достаточно легко принимал всё, что говорил Джонни. Он не спорил.
- Мы должны связаться с внешним миром, - сказал он. - Вот что мы должны сделать.
Джонни покачал головой.
- Никаких телефонов. Даже если бы некоторые и работали, они обрезали линии. Они изолировали нас, людей. Нас не выпустят. Держу пари, даже рации будут глушиться.
Потом Лу подумал об этом.
- Муниципальное здание. Полицейские автомобили там. У них есть рации.
Джонни хотел возразить, но не стал.
- Чертовски верно, - сказал он. - Даже если мы не выберемся, мы сможем транслировать, рассказать миру, что здесь происходит!
Он вдруг показался очень счастливым. После всех этих лет он наконец нашёл способ трахнуть правительство, которое трахнуло его.
Они вышли на улицу.
Муниципальное здание было примерно в полумиле от них, они могли видеть его циклопический размер, присевший на холме, чтобы наблюдать за всем городом. Это был долгий путь в зоне боевых действий, но это был единственный путь.
- Давайте сделаем это, - сказал Джонни.
- Боже мой... О, Господи...
Руби Сью стояла на коленях рядом с Джо.
Кровавое пятно отметило его продвижение к этому ничем не примечательному месту на улице, к его смертному одру. С его лица была снята кожа и часть мяса от трения. Он умер всего несколько мгновений назад, прожив достаточно долго, чтобы сказать ей, что сожалеет о том, что привёз её сюда.
А теперь он был мёртв. Раздавленный и сломанный.
Она дрожала в ночи. Сначала с ужасом, потерей и болью, затем с яростью.
- Я достану их, Джо, - сказала она его осунувшемуся лицу. - Я заставлю этих сукиных детей заплатить за это.
Его труп был безразличен.
От него исходило тепло в прохладный сентябрьский воздух. Наконец-то он нашёл выход из психушки Кат-Ривер. Он был спокоен.
Руби Сью поцеловала его мёртвое лицо, омытое слезами.
Что-то в ней умерло вместе с Джо.
То, что осталось, было жестоким, подлым и злым. Её левое запястье было вывихнуто, как подумала она, но с правым всё было в порядке. Она была поцарапана и истекала кровью, но вполне жива. Вернувшись к машине, она достала свой Browning триста восьмидесятого калибра и сунула его в карман куртки. Она взяла у Джо Colt Python, а дробовик оставила.
Потом она пошла надирать задницу.
Она подошла к Честнат-стрит. Пара бешеных - мальчишки-подростки, отвратительные имитации людей - набросились на неё, скользя и щёлкая челюстями. Она убила их обоих и продолжила путь.
Город горел, повсюду стреляли.
Бóльшая часть огня была уже очень близко.
Она спряталась за рядом кустов, когда прошла группа.
Но они не были бешеными.
Солдаты, одетые в белые костюмы с капюшонами. Такую одежду парни носили по телевизору, когда была ядерная авария или что-то в этом роде. Они выглядели как захватчики с Марса. У всех были М-16, за исключением парня сзади, к которому были привязаны какие-то ёмкости, и была короткая трубка в руке.
Она просто готова была поспорить, что это был огнемёт или что-то в этом роде. Она пропустила их и пошла дальше.
Воздух был густым и едким от клубящегося чёрного дыма, когда пожары, которые она и Джо устроили, поглотили город.
Выстрелы.
Только впереди.
Она пролезла между двумя домами и увидела, как группа бешеных (десять или более человек) напала на отряд солдат. Свинец летал во все стороны, но бешеные всё равно наступали, подавляя солдат превосходящим их числом. Она видела, как рвут на клочья белые костюмы, слышала крики и наслаждалась всем этим, может быть, слишком сильно.
Одинокого солдата, теперь безоружного, окружили бешеные, в основном женщины. Он был прижат к кирпичной стене, сплошная линия приближалась к нему. Он попытался залезть на стену, бежал то налево, то направо.
Медленно, неумолимо они напирали, издавая ужасные шипящие звуки, вытянув перед собой руки.
Руби Сью смотрела, пока его крики не стихли, а затем исчезла в ночи.
Стая бешеных всё же встретила её на Честнат-стрит.
Она бесстрашно приняла это.
Они пытались окружить её, и она стреляла из полуавтомата Browning, пока они все не были уничтожены. Затем она применила к ним триста пятьдесят седьмой. Большинство из них были мертвы, но некоторые были только ранены в живот и ползли к ней сквозь клубки собственных внутренностей.
Она оставила их такими. Пусть страдают.
Вдалеке она увидела муниципальное здание.
Она вспомнила, как Лу говорил ей, что здесь находится главный офис полиции. У неё оставался один магазин для Colt, около восьми патронов для Browning. Ей понадобится больше боеприпасов, прежде чем она закончит.
С пристальным и решительным взглядом она направилась к возвышающемуся зданию.
Ночь была ещё ранней.
Слишком много тьмы, чтобы убивать.
Они успели пройти около тридцати футов в беспорядочные пределы муниципального здания, когда один из бешеных ублюдков, спотыкаясь, вышел из тени, чтобы встретить их.
Лу и Лиза держались подальше, а Джонни стоял лицом к лицу с психопатом.
Это было то, насчёт чего он не слишком возражал, учитывая, что теперь он получил свой дробовик обратно.
Бешеный был большим уродливым мужчиной, который мог бы сойти за брата-близнеца Джо, если бы не лысина и отсутствие бороды. Он был без рубашки, в грязных джинсах и резиновых сапогах. Было что-то почти богохульное в этой покачивающейся горе пепельной плоти перед ними. Слюна свисала с его подбородка, как сталактиты. В его грязном правом кулаке было что-то, что сначала выглядело как дубина, но при ближайшем рассмотрении оказалось не чем иным, как человеческой бедренной костью, окрашенной в тёмный цвет застаревшей кровью. С тазобедренного сустава свисала верёвка из хрящей.
- Я ждал всю ночь, друг, - сказал дряблый, ухмыляющийся монстр. - Почему так долго?
Джонни покачал головой.
Ему не нравилась мысль стрелять в это существо, каким бы отталкивающим оно ни было; он начнёт стрелять повсюду, и все и вся сразу узнают, где их найти. Он возлагал большие надежды на то, что они смогут тайно сделать то, что он задумал.
Но бешеный наступил, раскачивая бедренной костью.
Джонни стоял на своём месте и дал ему очередь в живот.
Бешеный отшатнулся на три-четыре фута, но не упал. На месте его живота образовалась огромная дымящаяся воронка. Кишки - то, что от них осталось, - вытянулись, как подгоревшие сосиски. Он потянулся туда одной трясущейся рукой, зарылся в живот и вытащил руку обратно. Было темно от крови и пепла плоти.
Его яростные жёлтые глаза не отрывались от Джонни.
Бóльшая часть его анатомии была распылена на мраморную стену позади него. С безумной, мучительной улыбкой, он поковылял вперёд, высоко подняв кость для удара.
Джонни отступил назад с холодным ужасом в животе.
Он поднял дробовик и прицелился в голову парня.
Затем нажал на курок.
Он снёс левую сторону лица бешеного, оставив руины вздутого мяса, щупальца дыма, вырывающиеся из кровоточащей полости. Он сделал два-три шага и рухнул лицом вперёд, конечности всё ещё пытались передвигаться.
- Давайте, - сказал Джонни бездыханным голосом.
Они миновали группу лифтов и остановились перед лестницей, ведущей в темноту. Практически на полу валялось тело. Обнажённая женщина.
Джонни осторожно подошёл к ней, толкнул ботинком.
Когда она начала двигаться, его охватила волна паники, но он увидел, что это была всего лишь гравитация, её тело кувыркалось на последние несколько ступеней на пол. Её грудь была изрешечена пулевыми ранениями, на ступенях блестела кровавая дорожка, ещё мокрая. Должно быть, её кто-то подстрелил (и из автомата, судя по рисунку ран), и она сползла по ступенькам и умерла у самого низа. Ничего страшного в этом нет.
Джонни вскочил.
- А не попробовать ли нам поискать полицейский участок? - предположил Лу, сжимая рану на плече, которую Джонни перевязал полосками тряпок. - Возможно, стоит попытаться.
Лиза облизнула губы, сильно затряслась.
- Я думала... я думала, ты сказал, что это место разгромлено?
- Может быть, я что-то упустил.
Джонни покачал головой.
- Ты ничего не упустил. Это не принесёт нам никакой пользы. Даже если бы мы нашли работающую рацию, мы не смогли бы передать сообщение. Это было бы точно так же, как с рациями на патрульных машинах. Эта армия там, они всё глушат. Они не хотят, чтобы какие-либо сообщения рассылались.
Лиза и Лу с этим не спорили.
Они оба помнили, как Джонни тщетно пытался связаться с внешним миром с помощью одной из раций в припаркованной полицейской машине, но ничего не получил, кроме статики.
Они были изолированы. Загнаны в угол. Вот какие они были.
Они всё понимали. И оба знали альтернативный план Джонни, и он был не хуже любого другого. Забраться на крышу. Это было оправдано. Запереться там и ждать рассвета.
По крайней мере, так он им сказал. Его настоящий план лишь немного отличался тем, что имел какое-то отношение к славной смерти.
Он вёл их сквозь темноту, его лысая голова блестела от пота.
Помедленнее, - сказал он себе. - Наверное, везде бешеные. А ещё могут быть солдаты. Вы столкнётесь с группой из них, и все вы мертвы.
Поэтому он медленно, тихо двинулся вверх по ступенькам, зная, что в дробовике у него осталось всего два патрона, и они были ценными. Сейчас бесценнее золота.
Они добрались до второго этажа, или Джонни добрался.
Лу и Лиза ждали на лестнице. Второй этаж был очень похож на первый, тускло освещённый, с извилистыми коридорами, усеянными дверями.
Джонни махнул им вперёд.
Он держал перед собой двенадцатый калибр, приклад был жирным под его потными пальцами. Он свернул за угол, низко пригнувшись. На полу валялось несколько тел. Мёртвые бешеные, мужчина и женщина. Они оба были обнажены. Похоже, они трахались, когда их нашли солдаты. Их тела были изрешечены пулями. Латунные гильзы валялись на полу.
С бешеными было тяжело.
Они могли принять дерьмо, которое убило бы нормальных людей в пять раз больше. Но, тем не менее, столько патронов, потраченных на этих двоих, было настоящей роскошью. Джонни мысленно видел этих солдат, распыляющих совокупляющихся бешеных на полных автоматах. Он видел много подобного во Вьетнаме - вишенки, новички, тратили магазин за магазином, когда две-три хорошо направленные очереди вполне справились бы со своей задачей.
Это рассказало ему кое-что об этих войсках.
Либо они были напуганы до смерти, либо неопытны.
Он подумал, что, вероятно, и то, и другое.
Ладно, продолжай.
Он провёл двух других мимо тел. Несколько офисов были освещены, свет проникал в коридор. Ему это не нравилось - то ли свет остался включенным, то ли кто-то его включил.
Последнее было возможностью, которая его волновала.
Почему он не увидел парня, сидящего на корточках в дверях тёмного офиса, было непонятно. В старые времена этот парень был бы уже мёртв. Но сегодня ночью Джонни наткнулся прямо на него. Он даже не заметил его, пока не увидел блеск металла в стволе дробовика.
Джонни низко опустился, наводя дробовик на цель.
- Даже не думай об этом, ублюдок, - сказал парень. - Ты коснёшься этого курка, и я вас всех уложу.
И именно это остановило Джонни.
Его палец коснулся спускового крючка, а затем отступил.
Он знал, что может подстрелить парня... но он не хотел, чтобы Лу и Лиза расплачивались за это. Поэтому он опустил дробовик, зная, что они во власти этого сукина сына. Хорошо, что глаза у него были нормальные. Они вообще не светились. Если бешеные начнут использовать оружие, дела совсем плохи.
- Идите сюда, - сказал парень. - Всё нормально.
Они вошли в кабинет, сели рядом на пол перед большим письменным столом. Это был обычный офис - столы, картотечные шкафы, компьютеры, кулер с водой в углу.
Парень остался стоять в дверях.
В лунном свете, проникавшем через большие окна в задней части, они могли видеть его достаточно хорошо. Он был одним из солдат. На нём был белый защитный костюм без капюшона. Какой-то молодой белый парень, лет двадцати, наверное, узкое лицо, стрижка под ёжик.
- Я не собираюсь стрелять в тебя, - сказал он. - Ты первый нормальный человек, которого я увидел за час. Придурки повсюду, чувак. Эти ублюдки сожрут твою задницу на завтрак, как только посмотрят на тебя. Если они не трахнут тебя сначала.
- Как тебя зовут? - спросил Джонни.
- Джонсон... нет, чёрт возьми, меня зовут Тони Терра. Вас как?
Они представились.
- Почему ты сказал "Джонсон"? - Лу хотел знать.
Он рассмеялся, воткнул сигару в уголок рта, закурил.
- Закури, если у тебя есть что, - сказал он. - Хотя не положено, знаешь ли. Дым, знаешь ли. Придурки видят в темноте, как грёбаные кошки. Они чувствуют запах тепла тела. Вот что можно про них точно сказать. Сигара? Сигарета? Как костёр для этих животных. Но, чёрт возьми, похер, - он вытащил сигару, выпустил дым в тени. - Причина, по которой я назвал себя Джонсоном, в том, что у всех нас есть кодовые имена, понимаете? Смиты и Джонсоны, Брауны и Блэки - вы поняли. Должно быть, сто Джонсонов. Я был Джонсоном-двенадцатым, понимаете? Мы никогда не знали имён друг друга. Вот как это дерьмо работает.
Лу спросил:
- Ты из армии?
- И да, и нет. Я был частью силы, чувак. ГЭР. Это группа экстренного реагирования. Мой батальон - один из десятков, так говорят. Когда появляется какое-то дерьмо, мы обучены его сдерживать. Однако мы не получаем приказов от армии, - он засмеялся. - Никто не знает, от кого мы получаем приказы. Разве это не бред?
Лиза стонала, её тело содрогалось от судорог.
Терра наблюдал за ней.
- Она заразилась?
Джонни заверил его, что это не так.
- Она избавляется от пристрастия к наркотикам.
- Наркота? - сказал Терра. - Да, мой брат был на этом дерьме. Плохие дела.
- Что, чёрт возьми, здесь произошло? - спросил Лу, закуривая сигарету.
Терра пожал плечами.
- Я не должен говорить. Мы даже не должны разговаривать с гражданскими. Мы должны считать их всех заражёнными и расстреливать. Иисус Христос... Я готовился к этому - ядерной, биологической, химической войне - в течение последних трёх лет. Но, чёрт возьми, никто из нас никогда не думал - чёрт возьми, чувак... - он зажал голову между коленями и зарыдал. Вздохнув, он посмотрел на них. - Нам сказали, что вспыхнула эпидемия. Мы думали, что это очередная чёртова тренировка, военная игра. Но это было реально. Нам сказали, что недружественная иностранная держава заразила этот маленький городок вирусом. Я даже не знаю, в каком грёбаном штате я нахожусь!
- Ты в Мичигане, - сказал Джонни. - Теперь всё в порядке, приятель. Просто расскажи нам.
Терра какое-то время молча сидел, катая окурок сигары по подошве ботинка.
- Итак, нас послали сюда, чтобы сдержать этот беспорядок, следить, чтобы он не распространился. Но, чёрт возьми, эти сумасшедшие... как зомби или вампиры или что-то прямо из фильмов ужасов, верно? Они не умирают легко, - он облизал губы, выглядя близким к срыву. - Мы прибыли три-четыре часа назад, окружили город. Мы прилетели на вертолёте - все мы. Даже машины и оборудование доставлялись по воздуху. Сразу же начали высылать разведгруппы, но никто из них не вернулся. Как только нас направили, нас разбили на взводы и приказали всех убивать. Даже детей, младенцев, - он начал плакать по-настоящему. - Все маленькие дети - монстры... О, Боже... мы стреляли в малышей. О, Христос на небесах, я буду гореть в аду, я буду гореть в аду...
Джонни подошёл к нему, обнял его.
- Нет, это не так. Люди, которые создали этот материал, выплеснули его на этот город, да, они будут гореть.
Терре потребовалось около пяти минут, чтобы прийти в себя.
- Хорошо, я в порядке. Всё круто. Они сказали нам убивать всех. Без исключений. Это то, чему нас учили, поэтому мы это делали. Когда мы закончим, мы должны будем сжечь этот город дотла. Ничего нельзя будет оставить, - он указал на окно, оранжевое свечение отразилось на стекле. - Хотя кто-то уже начал это.
Джонни всё обдумал, но остались вопросы.
- Они сказали вам, что это было? Чем заражены все эти люди?
Он пожал плечами.
- Вирус какой-то. Распространяется укусами, биологическими жидкостями. Предполагалось, что это какое-то дерьмо, которое они создали из вируса бешенства. Агент-Х. Вот что они сказали. Но ходили слухи...
- Да?
Терра начал говорить шёпотом.
- Что это не грёбаный Агент-Х. Ребята говорили, что это не ебучие террористы или что-то в этом роде, они говорили, что это мы сами. Сказали, что мы создали это. Что мы его использовали...
- Во Вьетнаме?
Терра выглядел так, будто его ударили.
- Откуда, чёрт возьми, ты это знаешь? - он выглядел обеспокоенным.
- Я был во Вьетнаме, - сказал ему Джонни. - Я видел, что он там делал. Мы назвали его "Смеющийся человек", потому что он сводил людей с ума. Нам сказали, что это дефолиант. Но никто не купился. Мы видели, что сделал этот мусор. Моя команда заразилась.
Терра кивнул, похлопав Джонни по колену.
- Ага. Мой взвод, чувак, сумасшедшие уничтожили их всех... внизу. Эти ублюдки. Я ушёл, спрятался, - его лицо казалось вылепленным из желтоватого воска. - Ходят слухи, что они разработали его тогда, но отложили для дальнейшего изучения. Потом, я не знаю, когда они вытащили его из заморозки и начали его совершенствовать или что-то в этом роде.
Пепел на сигарете Лу был в дюйм длиной. Он упал ему на колени.
- Почему они распылили его здесь? О чём, чёрт возьми, они думали?
- Ребята говорили, что это было не специально. Авария или что-то в этом роде, - сказал ему Терра.
Джонни внезапно почувствовал себя оправданным.
После всех этих лет чуши и отрицания, теперь всё вернулось на круги своя. От правды уже было не уйти. О, конечно, они перебьют всех и сожгут город дотла, но правда выйдет наружу... в конце концов.
В той или иной форме.
Было бы слишком много вопросов.
- Почему бы тебе не пойти с нами? - спросил Джонни Терру. - Мы идём на крышу. Мы будем прятаться до рассвета.
- Да, чёртовы вампиры, они не любят солнечный свет. Они много нам рассказали об этом, - Терра выглядел наполовину не в своём уме. - Я слышал парней снаружи, а вы? Бум, бах, бум. Зачищали это местечко. Чертовски верно. Огнемёты и всё такое. Чёрт, да. Они сходят с ума, когда их поджариваешь, этих психов. Начинают прыгать и пытаться бороться с пламенем. Иногда им плевать, что они горят - они идут прямо на тебя. Тогда ты должен их пристрелить. Пристрелить их и бросить. Кровь, тела и мозги. Я весь в этом. К чёрту, если вру.
Джонни вывел остальных обратно в коридор.
Терра шёл сзади, Джонни впереди, остальные посередине.
- Давайте будем осторожны там, - сказал Терра и начал хихикать.
Он вытащил что-то из подсумка с патронами, висевшего на плече. Он повесил это на шею.
Ожерелье из человеческих ушей.
- Стоун-второй?
- Джонсон-четвёртый?
- Смит-семнадцатый?
Тишина. Может минуту, может две.
- Где вы, чёрт возьми, ребята?
Из того места, где она пряталась, Руби Сью всё слышала.
В отличие от других, она вошла в муниципальное здание сзади. Она проскользнула через задний двор и пробралась через десятки расчленённых трупов, одетых в красные защитные костюмы, которые когда-то были сверкающими белыми. Она не тратила слишком много времени на изучение павших солдат, но достаточно времени, чтобы понять, что они мертвы, увидеть, что они изуродованы, частично съедены.
Теперь она была на парковке.
Но она была не одна.
С другой стороны, спрятанные за надвигающейся громадой пожарной машины, были солдаты. Они звучали в панике, и на то были веские причины: большинство их товарищей было уничтожено, по-видимому, большой силой бешеных.
Руби Сью спряталась за грузовиком с насосом.
Парковка была огромной и тёмной, тускло освещённой аварийным светом и лунным светом, просачивающимся через высокие окна, расположенные вдоль дальней стены. Там были две пожарные машины, полдюжины другой городской техники... не говоря уже о телах других солдат, распластавшихся и скрюченных кучами на бетонном полу. Один был в нескольких футах от неё. У него отсутствовала левая рука, защитный капюшон был сорван, а лицо тщательно обнажилось до черепа под ним. Ухмыляющаяся посмертная маска наблюдала за ней, но не предлагала ничего больше.
Что делать дальше?
Она ждала там и созерцала это.
Её первоначальной миссией было убить как можно больше бешеных. Расплата за Джо. Теперь она начала задаваться вопросом, кто был здесь настоящим врагом?
Она слышала, как солдаты перешёптывались между собой.
Ей пришлось ждать, пока они не тронутся; в состоянии, в котором они были, они стреляли во всё, что видели.
Это было нехорошо.
Примерно через десять минут она увидела, как они ползут к передней части парковки, двигаясь под автомобилями на животе, как ящерицы. Они были неудобно близко, когда перегруппировались.
- Нас всего четверо, - сказал голос. - Это все.
- У нас здесь было тридцать парней, - сказал другой, его голос сорвался от напряжения. - Они... они не могут быть все мертвы.
- Почему, чёрт возьми, нет?
- Дерьмо.
- Не будь такой "киской". Это то, для чего вы тренировались.
- О, чёрт возьми.
- Сгруппируйтесь и забаррикадируйтесь. Давайте сделаем это. У нас нет выбора.
- Рация...
- Да плюнь на это, - сказал первый голос. - Мы передаём, а они не принимают. Глупые придурки также глушат и защищённый канал.
- Я знал, что это случится.
Руби Сью улыбалась услышанному.
Было как-то приятно видеть, что военные тоже оказались в затруднительном положении. Если Джонни прав, то они его создали, так что пусть страдают вместе с остальными. Это было справедливо, не так ли?
Она подкралась к передней части грузовика, теперь всего в нескольких дюймах от мёртвого солдата. Она посмотрела на сырое мясо его лица, блестевшее в лунном свете. Её это не беспокоило; казалось, её больше ничего не беспокоило. Рядом с ним что-то лежало. Что-то тёмное и блестящее. Она коснулась его. Металл.
Господи, это была его винтовка. Его М-16.
Осторожно она подняла её.
Она никогда раньше не стреляла. Винтовка была удивительно лёгкой, снабжённой штыком. Ствол был коротким и ребристым, магазин выступал из-под него в форме банана. Она сунула свой Colt в другой карман джинсовой куртки. Солдаты встали и подошли к двери, на которой светящимися красными буквами было написано "ВЫХОД".
Теперь, тяжело дыша, больше из-за страха и предчувствия, чем из-за напряжения, она беззвучно двинулась вперёд из-за грузовика с насосом. Она целилась в силуэты, что было не так-то просто с вывихнутым левым запястьем. Они всё ещё спорили, следует ли им войти в здание или бежать через чёрный ход.
- У меня есть идея получше, - сказала она себе под нос.
Она нажала на курок.
М-16 ожила в её руках, пули летели куда угодно, только не туда, куда она их нацелила. Раскачивающееся движение винтовки вонзило ножи боли в её повреждённое запястье. Но затем, за долю секунды, без боли, она взяла винтовку под контроль, прижав приклад к плечу, где он легко скользил. В воздухе дождём посыпались гильзы.
Солдаты инстинктивно спустились низко, но недостаточно быстро.
Они были неуклюжи в своих костюмах космонавтов.
Она попала в двух из них, а затем в третьего, когда он открыл огонь в её сторону, вымещая свою агрессию и ужас на лобовом стекле грузовика с насосом. Он закричал, когда пули пробили его лицевой щит. Последний солдат попытался выкарабкаться, но она пробила ему ноги. Он закричал и начал стрелять во все стороны.
К тому времени она уже была с другой стороны транспортного средства.
Она нарисовала бусину на голове солдата и выпустила ещё одну очередь. Он упал лицом вниз.
Она подождала немного.
Руби Сью могла слышать, как один или два из них стонали, скулили, умоляли о помощи.
А вот и ваша чёртова помощь!
Она подошла к ним, чуть не поскользнувшись на латуни, разбросанной по полу. Она не могла видеть их лиц в капюшонах, но видела, что они никак не могли добраться до своих винтовок. И это было самым важным.
Один из солдат протянул ей окровавленные руки в перчатках. Она отшвырнула их стволом своего шестнадцатого калибра.
- Добро пожаловать в джунгли, - сказала она ему и непрерывно вонзала штык ему в грудь, пока он не перестал корчиться и стонать.
Руки у неё болели, а его кровь забрызгала её мелкой струйкой, как медный туман.
Она взяла винтовку мужчины и повесила её себе на плечо.
У него был с собой какой-то подсумок с патронами. В нём находились три гладкие гранаты и две другие в форме тупых цилиндров. Она взвалила подсумок на плечи, засунула туда свои пистолеты и ещё несколько магазинов для М-16. К тому времени он стал тяжёлым и выпуклым, но она была готова к войне.
Она вышла в коридор по другую сторону противопожарной двери.
Было пусто.
Очень жаль. Ей нравилось пользоваться своей новой винтовкой. Понравилось, как она выпускает патроны. Однако ей хотелось, чтобы Джо был здесь. По многим причинам, конечно, но главным образом потому, что он был на службе и умел управляться с этими вещами.
Впрочем, она предполагала, что разберётся.
Стены были из цементных блоков, выкрашенных в уродливый, как моча, жёлтый цвет. Она прошла через первый же найденный дверной проём и вошла в ряд офисов. Флуоресцентные лампы горели над головой. Во всяком случае, несколько из них.
Здесь прошли бешеные.
В этом не было никаких сомнений. Столы были перевёрнуты, компьютеры разбиты на пластиковые осколки, телефоны сорваны со стен. Пол был завален бумагами и папками.
Она нашла мобильный телефон, но на нём были только помехи.
Она двинулась в конец и за угол. Ещё больше того же. Фотография муниципального здания в рамке, сделанная, вероятно, в 1920-х или 1930-х годах, была разбита на полу. Было похоже, что кого-то вырвало на неё. Единственным постоянным был запах мочи, как будто здесь прошли бешеные, а затем метили свою территорию, как собаки.
Ничего, кроме женщины.
Она сидела в крутящемся кресле, прислонившись к ряду картотечных шкафов. Она была обнажена, если не считать пары оранжевых носков до колен. Во лбу у неё была дырка от пули, на самом деле их было несколько. Застывшие мозги и кровь стекали по её лицу на грудь. На её левой груди была татуировка в виде розы. Её ноги были широко раздвинуты, её холодная вагина выглядела ужасно.
Руби Сью долго смотрела на неё.
- Смерть в этом грёбаном городе лишена достоинства, сестра, - сказала она трупу.
Больше всего её озадачило положение женщины в кресле. Это была не та поза, в которой кто-то садился бы на стул - её задница была низко опущена, почти свисая с сиденья, её спина скользнула почти на дно спинки, голова свесилась вперёд. Может быть, она была убита и так сползла вниз, но это не подходило: почему в кресле не было пулевых отверстий? В картотеках за ней? Нет, её убили в другом месте и поместили туда. Но почему? И кто?
И тут Руби Сью увидела засохшие участки прозрачного материала вокруг женского влагалища и бёдер. Её уложили в кресло вот так, чтобы её тело можно было трахнуть. Вот что это было.
И хотя Руби Сью теперь глубоко похолодела внутри, ей всё ещё было противно.
И тут она услышала, как они приближаются к ней.
Она резко обернулась с М-16, но так и не выстрелила.
Винтовка вырвалась из её рук и полетела через весь офис. Перед ней стояли двое голых мужчин - бешеных. Они хихикали, по их подбородкам текла слюна. В их жёлтых сверкающих глазах плескался ужасный голод.
Они попытались заговорить, но у них получилось только болезненно булькать, как будто на кухне плохо работает водопровод.
Она не паниковала.
Это не место для того, кто не может справиться с нервами. Теперь они оба схватили её за руки, и их огромные возбуждённые пенисы прижимались к ней, как ракеты, и не было никаких сомнений в том, что они имели в виду. Они изнасилуют её. Потом убьют её. Затем продолжат насиловать её, пока от неё ничего не останется. М-16, висевшая у неё на плече, теперь была снята.
Но не подсумок с патронами. Была ещё надежда.
Используй свою голову, перехитри их.
Они грубо бросили её на стол.
Так много для прелюдии.
Один бешеный держал её голову за волосы, касаясь холодным, влажным пенисом её лица. Другой начал сдирать с неё штаны. Он не стал заморачиваться с такими мелочами, как молнии и пуговицы. Он дёрнул их вниз с дикой силой, кнопка лопнула и отлетела. Он всё оторвал.
И Руби Сью, несмотря на почти фобический ужас, который дрожал в ней, не сопротивлялась. Она знала, что, если она будет драться, они схватят её за руки, а этого она не могла допустить.
Её подсумок всё ещё был на боку, ремешок был накинут вокруг её плеча. Они, похоже, не беспокоились об этом.
Они лапали её своими грязными пальцами.
Это должно было иметь значение, но не имело.
Мужчина, удерживавший её, наклонился ближе, скользкая ухмылка заиграла на его бескровных губах. Нить слюны, богатой микробами, расползлась по её лицу, как паутина. Она была холодной и студенистой, как старые сопли, но от её прикосновения её коже стало жарко. Волны тошноты прокатились по ней. Ей ужасно хотелось вырвать, закричать, но поскольку она не собиралась вот так терять контроль, она ничего не сделала.
Она закалила себя, усвоила всё это.
Бешеный искоса смотрел на неё с непристойной, дегенеративной насмешкой над плотской потребностью. Она лежала неподвижно, её правая рука медленно тянулась к подсумку. Он раздвинул её ноги руками человека, который только что трогал замороженное мясо.
Её пальцы коснулись подсумка.
Его дыхание было прогорклым, его пенис твёрдо касался её бедра.
Её пальцы скользнули внутрь в попытке схватить оружие.
Она почувствовала, как его член прижался к её вагине.
Он начал хихикать. Мокрый, ужасный звук. Смех преступного безумия.
Её рука сомкнулась на прикладе Browning триста восьмидесятого калибра.
Головка его пениса нашла то, во что должна была войти.
Он грубо скользнул в неё, и она ахнула.
Быстрым, резким движением она достала Browning и выстрелила ему в лицо. Его нос взорвался брызгами крови, и он упал, крича и царапая воздух перед собой.
Другой бешеный начал действовать мгновенно.
Он буквально стащил Руби Сью со стола за волосы и подбросил в воздух. Она перевалилась через другой стол, стянув с собой промокашку и лампу. Её колени ударились об стол, а голова оказалась на полу. Browning ускользнул.
Бешеный подошёл прямо к ней.
Он ударил её ногой в живот с такой силой, что выбил из неё дух. Другую ногу он направил ей в лицо, но она отскочила назад достаточно быстро, так что он только попал ей в плечо, переворачивая её на спину.
Но подсумок всё ещё был у неё.
Бешеные наступали.
Тот, у кого была дыра в лице, сбил другого с дороги, рванулся вперёд, лаял, как гончая, брызжа кровью изо рта.
Она схватила Colt Python.
Он был тяжёлым в её руке. Она нажала на курок, и он выстрелил, как пушка, отдача чуть не выбросила оружие из её руки. Он проделал ещё одну дыру в бешеном, на этот раз прямо в центре его груди. Тот отлетел назад, уже мёртвый, прежде чем упасть на пол.
Другой подошёл, и она выстрелила ему в горло, шея была в клочья. Он опускался вниз, умирая, но отказываясь идти спокойно. Его пальцы извивались в воздухе.
Руби Сью подтянулась, прижимая запястье к боку. Её правая рука, та, что держала Colt, онемела от отдачи. Она сунула оружие обратно и достала Browning.
Бешеный с порванным горлом стоял на коленях, свесив голову набок, из разорванных тканей хлестала кровь. Она всадила ему в голову ещё одну пулю, и он упал и остался лежать.
Она опустилась на колени, её рвало, затем она начала плакать.
Но недолго. Она нашла свои штаны, подтянула их, как могла, и взяла М-16. Запасную она никак не могла найти и не хотела тратить время. Она снова услышала выстрелы, треск автоматов. Похоже, это было и снаружи, и внутри здания. Она чувствовала запах дыма, а не только едкую вонь собственного кордита.
Был ли огонь так близко?
Она нырнула в коридор, и кто-то подбежал к ней.
К ней и мимо неё.
Трудно было сказать, женщина это или мужчина.
Всего лишь полностью объятая пламенем фигура, спотыкающаяся по коридору, отскакивающая от стен, издавая какой-то пронзительный скулящий звук. Запах кремированной плоти вызывал отвращение. Фигура добралась до противопожарной двери и тщетно попыталась повернуть ручку, прежде чем рухнуть в дымящуюся, поджаренную кучу.
Огонь этого не сделал бы.
У солдат были огнемёты.
Они поднимались по лестнице на третий этаж.
Джонни шёл впереди, низко пригнувшись. Лестничная клетка была словно в чёрном ящике. Они могли видеть огни снизу и некоторый свет от изгиба лестницы наверху, но не более того.
- Нам нужно было подняться на лифте, - сказал Лу.
- Конечно, - сказал Джонни, - и застрять между этажами? Это было бы прекрасно. Чтобы добраться до нас, может потребоваться некоторое время.
Он продолжал идти.
Он полагал, что, если им очень повезёт, они смогут выйти на крышу. Он знал, где дверь. Она будет заблокирована, но это не будет проблемой. Когда ему было шестнадцать, он работал здесь, мыл полы и убирал мусор. Он был почти уверен, что всё осталось по-прежнему. Так было бы, если бы они смогли сделать всё, как задумали.
Он знал, что сейчас здание кишит бешеными и солдатами. Это было похоже на какую-то войну, и они оказались в ловушке между ними. Если не бешеные, то солдаты.
Он мог слышать стрельбу. Всё время становилось только ближе.
Он знал, что то, что ребята Терры были уничтожены, ни хрена не значит. Войска всё прибывали и прибывали. Они не остановятся, пока не очистят весь город.
Никто не прокомментировал ожерелье из трофеев, которое носил Терра.
Наверное, это было хорошо, как подумал Джонни. Он видел, как парни калечили трупы на войне. Для них это было очень торжественно, возможно, символом их свирепости.
По правде говоря, это также был акт повреждённого разума.
А Терра? Он был повреждён, никаких сомнений.
На верхней ступеньке Джонни остановился.
Было тихо, но он знал, что здесь были люди. Может человек, может нет.
В мокрой рубашке, прилипшей к спине от пота, он выскользнул в коридор. Он был тускло освещён, как те, что внизу. В обоих направлениях были дверные проёмы. Некоторые открыты. Некоторые закрыты.
Остальные последовали за ним.
Их шаги были очень громкими, отдаваясь эхом в тишине.
- Ну, что тебя сюда принесло, напарник?
Тот самый голос...
Они повернулись, и Роули стоял в дверях офиса. В их сторону была направлена винтовка М-16, а на его поросячьем лице играла широкая дерьмовая ухмылка. Где-то по дороге он потерял шляпу, а рубашка чуть не порвалась. Его лицо было в синяках, покрытых мазками застарелой крови.
Лу увидел его, и у него отвисла челюсть.
- О, чёрт возьми...
- Вернёмся к тебе, приятель.
У Терры было при себе оружие.
- Кто этот жирный шарик? - он хотел знать.
- Так и зови его Жирный шарик, все так делают, - сообщил ему Лу с очень серьёзным лицом.
Роули был почти таким, каким они его помнили, за исключением того, что он выглядел так, будто какая-то разъярённая шавка сожрала его и снова выплюнула обратно. У него была всё та же кривая улыбка, те же непроницаемые глаза.
- Не хотелось бы прерывать веселье и игры, - сказал он, - но вы, наверное, заметили, что у меня здесь винтовка, и, если вы не бросите артиллерию, ну, чёрт, секунд через пять вы будете мертвее Иисуса.
- Если мы ещё дальше будем слушать эту чушь, мы точно все умрём, - сказал Джонни.
Терра снова рассмеялся своим громким хихиканьем.
- Я не собираюсь бросать своё оружие. Либо ты с нами, либо я убью твою деревенскую задницу прямо здесь.
Роули кивнул.
- Может быть, я буду с вами. Но сначала, как я узнаю, что вы не заражены?
- А как мы узнаем, что ты не заражён? - Лиза вмешалась.
- Доброе утро, булочка, - сказал Роули, слегка поклонившись. - Ненавижу говорить так, но ты выглядишь как трёхдневное собачье дерьмо.
- Иди и трахни себя.
Роули рассмеялся.
- Вот это девчонка!
- Мы собираемся на крышу, техасец. Там мы должны продержаться, - очень спокойно объяснил ему Лу. - Ты либо с нами, либо нет. Сделай свой выбор. Мы тут не собираемся трахаться с тобой, ок? Ты можешь притвориться, что ты Джим-грёбаный-Боуи или что-то в этом роде. Это должно сделать тебя счастливым. А теперь двигайся или сдохни.
Роули не двигался. Он держал оружие наведённым на них.
Лиза издала протяжный стон и рухнула. Лу поставил её на ноги здоровой рукой, израсходовав остатки сил.
- Она в порядке, - сказал он им, особенно Джонни. - Ей нужен отдых. Нам всем нужен отдых.
- Ладно, Роули, - сказал Джонни, глядя ему в глаза, как будто ему захотелось немного поиграть с яичками мужчины. Теперь его винтовка была направлена на Роули. - Что будем делать?
Роули пожал плечами.
- Вы, янки, определённо жестокая компания. Должно быть интересно, - он опустил свою М-16. - Конечно, я присоединяюсь к вам. Я лишь немного поиграл, сняв напряжение.
Терра уставился на него.
- Я был очень близок к тому, чтобы размазать твои мозги по всей стене, ублюдок.
- Да неужели? - Роули вёл себя так, будто это было очень интересно. - Где твой шлем Бака Роджера, солдатик?
- Я засунул его себе в задницу, чтобы согреться.
Роули всё ещё ухмылялся.
- Пора, - сказал Джонни и пошёл по коридору.
Терра отвернулся от Роули всего на секунду. Затем он очень быстро развернулся со стволом своей винтовки и полоснул штыком по лицу Роули.
Роули вскрикнул и выронил оружие.
Его лицо было залито кровью.
Едва он коснулся земли, как Терра начал яростно тыкать его штыком в живот, рёбра, горло, яйца, задницу. Везде, что было мягким и незащищённым, то доставал штык. Довольно скоро Роули свернулся в потрёпанный красный клубок, пол был мокрым от его жидкостей.
Ни Лу, ни Джонни не вмешивались.
Они просто посмотрели друг на друга и приняли обоюдное решение позволить этому человеку умереть. Мир - по крайней мере, Кат-Ривер - был отброшен в каменный век. В зверствах не было ничего нового. Варварство было нормой. Зачем с этим бороться? Кроме того, они чертовски устали, чтобы спасать задницу какой-то техасской деревенщины, который при первом же удобном случае скормил бы их собакам.
Терра наклонился рядом с остывающим телом Роули.
- Что ты делаешь? - спросил его Джонни, хотя он прекрасно знал.
Терра рассмеялся, думая, что всё это было довольно забавно. Он вытащил нож K-Bar из ножен и отрезал Роули левое ухо. Затем, не торопясь, осторожно надел его на ожерелье. Теперь у него была чётная десятка. Он казался счастливым.
- Просто хобби, - сказал он, увидев, что Лу смотрит на него.
Лу молча кивнул, нервно.
- Да, вы должны увидеть мои футбольные карточки. Монетный двор.
И тут на лестнице послышался звук шагов. Многих шагов.
- Парни, как я рад вас видеть! - сказал Терра полудюжине солдат, наблюдавших за ним сквозь защитные очки защитных капюшонов.
- Кто ты?
Солдаты не носили знаков различия, так что Терра не знал, разговаривает ли он с рядовым или с майором.
Да и неважно, - подумал он.
- Я Джонсон-двенадцатый, - сказал он, отдавая честь. - Вторая рота, первый взвод, - он махнул рукой в сторону своей троицы новых друзей. - Эти в порядке. Норма.
Солдаты стояли с поднятым оружием. Они шептались между собой.
- Где твой капюшон, Джонсон? - сказал другой. - Ты знаешь правила.
И он их знал: любой человек без полного защитного снаряжения должен был считаться заражённым, как и любой, кто был без капюшона в черте города Кат-Ривер.
Он знал это.
Он не забыл.
Он ничего не мог поделать, когда его рука небрежно (или не очень небрежно) поднялась к лицу, а затем снова скользнула вниз.
- Бешеные сорвали его с меня, - объяснил он. - Но я их всех перестрелял. Я в порядке.
- Ты уверен? - повторил первый.
- Конечно.
Лу чувствовал себя так, будто застрял в лабиринте.
Лабиринт, полный сумасшедших - одних случайных, других - натренированных.
Он сказал:
- Мы просто выжившие. Вот и всё. У нас нет пены изо рта. Наши глаза не горят, как тыквенные фонари. Так что забейте на это дерьмо. Мы добросовестные налогоплательщики. А теперь выполняйте свой долг и убирайте отсюда наши задницы.
Джонни наблюдал за ними. Он ожидал худшего и держал рот на замке.
Лу опустил Лизу на пол, потому что она стала слишком тяжёлой, чтобы висеть на его израненном плече и ноющей ноге. Она начала дёргаться и задыхаться, корчась, как будто собиралась проглотить свой язык.
Тогда все смотрели на неё.
Она была такая осунувшаяся.
Пот выступил на её лице.
Пузырь соплей был в левой ноздре.
Они наблюдали за ней, и, хотя никто не мог видеть их глаз за защитными очками, было очевидно, что происходит в их недалёких умах.
- Что насчёт неё? - сказал один из них, шагнув вперёд.
У него был пистолет-пулемёт Heckler & Koch.
Остальные двинулись к ним. Включая парня с огнемётом на спине.
- Она просто больна, - сказал Лу.
- Она выглядит заражённой.
Терра покачал головой.
- Нет, у неё этого нет, чувак. Она наркоманка. У неё ломка.
Другой солдат сказал:
- Город горит. Огонь скоро появится здесь. К тому времени мы уже должны уйти.
- Итак, пошли, - сказал Лу.
- Мы пойдём. Уже скоро.
Он что-то прошептал другим солдатам. Они вытащили оружие и образовали оборонительный периметр.
- Вот как это работает, - сказал солдат. - Ты и эти двое бросаете оружие и отходите от девушки. Она заражена. Она должна умереть.
Руки Джонни на автомате напряглись.
- Я так не думаю.
- Тогда вы все сгорите.
Язык пламени вырвался из конца огнемёта на два-три дюйма. Ровно настолько, чтобы все присутствующие могли видеть, что он заряжен и готов нанести какой-то урон. Парень, нёсший его, шагнул вперёд.
- Она не заражена, - заявил Терра.
- Не рассказывай мне о моей работе, солдат. Я сразу узнаю заражённого, когда увижу его.
Терра отвернулся, а затем повернулся со своей М-16, выстрелив залпом в грудь солдата. Он согнулся в коленях, штаны стали мокрыми от кровавой мочи, и упал.
Остальные солдаты не двигались.
Никто не двигался.
Кроме бешеных.
Их воющая и визжащая стая хлынула по коридору, неся с собой вонь смерти. Их должно было быть около двадцати. Кто-то бежал, кто-то прыгал, как насекомое, кто-то полз по полу на руках и ногах.
Тогда солдатам стало наплевать и на Лизу, и на остальных.
Терра повернулся к ним.
Джонни и Лу упали на пол, пытаясь прикрыть Лизу. Над их головами просвистела струя пламени, опалив волосы Лу.
Бешеные побежали прямо на него.
Это почти не замедлило их.
Некоторые впали в безумную манию, когда их поглотило пламя. Они бежали прямо в ряды солдат, бешено бросались на стены, на пол, танцевали, прыгали и визжали, похожие на пылающих марионеток с перерезанными нитями.
Солдаты были мгновенно подавлены.
Они продолжали стрелять, но это мало помогало.
Некоторые из бешеных падали и умирали, но основная сила - многие из них загорелись, как чучела Гая Фокса - обрушилась на них.
В воздухе стоял гнилостный запах горелой плоти и волос, пороха и крови. Повсюду был дым и падающие тела. Пол был усыпан отработанной медью.
Терра почувствовал, как зубы впились ему в затылок, когда он разбил свою пустую винтовку об голову бешеного. Он развернулся, схватил нападавшего и подбросил его в воздух. Он выскользнул из рук остальных, толкнул хныкающего солдата в их гущу и бросился вниз по лестнице.
Джонни и Лу вытащили Лизу через открытый дверной проём в конференц-зал.
Обнажённая женщина решила пойти с ними.
Её волосы дымились, слезая с головы.
Лу попытался отбить её кулаком, но она выдержала удар и схватила его. Её анемичное лицо метнулось укусить его за горло, но он заблокировал это, удачно толкнув её локтем в рот. Она прикусила его предплечье, её жёлтые замогильные глаза сияли от восторга. Он вскрикнул и сумел отбросить её обратно в коридор, обратно в туман.
Он захлопнул за ней дверь, и тут же она принялась стучать по ней кулаками.
Дверь начала прогибаться в своей раме.
Он запер её почти небрежно, изучая кровь, хлынувшую из раны на его предплечье. Болело намного хуже, чем плечо или нога. Он стоял и смотрел на следы укуса, разорванные ткани, стекающую с них кровь. Сопливая слизь была по всей коже.
Сейчас это уже не имело значения. Ничего из этого.
Потому что он не выйдет отсюда живым.
Тони Терра вслепую побежал вниз по лестнице, потерявшись в беспричинной панике.
Он был заражён.
Он чувствовал жгучую рану на затылке. Боже, да. Вирус, Агент-X, Смеющийся-грёбаный-человек теперь тоже был в нём.
Он споткнулся о последние три ступеньки и приземлился на труп мёртвого бешеного.
Её голова была взорвана выстрелами. Это была крупная толстая женщина. Он оторвался от неё. Толстая... нет, не толстая. Её живот был огромным твёрдым холмиком.
Она была беременна.
Терра начал плакать.
Он провёл рукой по холмику её живота. Неужели нет предела тому, что могло сделать это дерьмо? Даже беременные женщины.
Боже мой, Боже мой, Боже мой...
Плоть под его ладонью вздрогнула медленным, внезапным движением. Ребёнок. Ребёнок был ещё жив в ней.
Терра думал о том, что он мог бы сделать, мог бы сделать в нормальном мире. Но не здесь, не в этом ужасном, адском месте.
Женщина была мертва. Её плоть была холодной.
Но её живот... он был горячим, от него исходили волны тепла.
Ребёнок не мог быть жив.
Её живот начал содрогаться и трепетать от непристойной жизни; плоть буквально начала извиваться плавным движением.
Он смотрел, охваченный ужасом.
Её тело раскачивалось взад и вперёд, а её потомство бушевало внутри, как животное в клетке.
Терра вскрикнул и вскочил на ноги.
Он не хотел видеть то, что может прожевать и выцарапать себе выход.
Он побежал по коридору, перепрыгивая тела мёртвых бешеных и солдат. Он увидел дверь туалета и ворвался в неё. Дверь захлопнулась за ним, и он потерялся в бескрайней тьме. Его пальцы пошарили по стене, нашли выключатель. Верхние фонари ожили.
На полу лежало ещё одно тело.
Ещё одна мёртвая женщина.
Может быть, бешеная, а может, просто какая-нибудь несчастная штатская, которую они поймали. Не имело значения, так или иначе, потому что она была мертва как камень. Мертва, как раздавленный сурок на межштатной автомагистрали. Юбка была задрана до мягкого живота, под ней ничего не было. Он отказался предположить, что это может означать.
Он не обращал на неё внимания. В отчаянии он подошёл к ряду раковин. Затем плеснул водой на лицо, на всю шею. Терра продолжал обливать место укуса, пока кожа там не начала слегка остывать. Затем он взял горсть розового дезинфицирующего мыла из дозатора и обильно втёр его в рану. Боль, которую он причинял, вызвала у него слёзы на глазах, но он продолжал, пока укус не онемел. Потом снова облил водой. Он повторил весь процесс трижды.
Затем позволил воде продолжать течь по нему. Он засунул туда своё лицо. Боже, это было так хорошо.
Снова и снова брызгая водой на лицо, он говорил себе, что сейчас ему нужен план. Любой план. Каким-то образом ему придётся надеть капюшон на свой костюм и соединиться с одним из отрядов. Если бы у него был капюшон, он мог бы выжить. Если нет, они даже не проявят к нему такой любезности, как солдаты наверху, - расстреляют его прямо на месте.
Ладно.
Может быть, просто... возможно, он будет в порядке.
Он встал, ручейки воды стекали по его плечам, спине, проникая в защитный костюм. Он собирался пережить это. Он всем покажет. Потом, может быть, когда всё это закончится (если вообще когда-нибудь закончится), через несколько месяцев, он скажет им, что его укусили. Может быть. Может быть, нет.
Он посмотрел на своё измождённое отражение в зеркале.
Кто-то стоял позади него.
Солдат в защитном костюме.
Костюм был грязный, в пятнах запёкшейся крови, копоти и грязи. На рукаве была огромная дыра.
Сердце Терры сжалось в груди.
Больше всего его беспокоило то, что у этого солдата не было оружия.
Терра повернулся и посмотрел на него.
- Рад тебя видеть, - сказал он. - Мой отряд был уничтожен наверху.
Фигура ждала там, лицо было скрыто за защитным капюшоном.
Терра облизал губы. Он вспомнил про нож, висевший у него на поясе, и девятимиллиметровый Smith & Wesson. Его рука медленно двинулась туда.
Солдат пошёл.
Терра выкинул вперёд нож, потому что так было быстрее, и воткнул его в дыру в костюме, почувствовал, как тот находит плоть и разрезает её пополам. Солдат, несмотря ни на что, подошёл, схватил Терру руками и прижал к раковине.
Терра сорвал капюшон. Достаточно просто: он не был прикреплен.
То, что он увидел, явилось плодом кошмара.
Бесцветное лицо было воплощением чёрной бесплодной ненависти. Ничто с душой не могло так выглядеть. Лицо было пепельным, рот изогнулся в пускающей слюни злобной ухмылке.
Взмахом одной руки Терру швырнуло на пол.
Нападавший шёл на него, как безжалостная заводная игрушка. Его светящиеся кладбищенские глаза были безжалостны и неумолимы.
Терра попытался заговорить, но вышел лишь сухой хрип.
Уже неважно. Эта вещь не была человеком. Единственное, что его двигало, был холод, постоянный голод и жажда крови и убийства.
Солдат упал на Терру, пальцы, словно сосульки, впились ему в горло. От его дыхания пахло моргом, зубы были стиснуты, ядовитые сгустки слюны свисали с потрескавшихся губ, словно косы.
Терра нащупал свой девятимиллиметровый Smith & Wesson.
Когда бешеный хотел его укусить, он приставил ствол к голове психа и разбрызгал его мозги по туалетным кабинкам.
Терра оторвал пальцы от своего горла.
Затем, с пистолетом в руке, он, спотыкаясь, вернулся в коридор. Он побежал налево, потом направо, наконец, соскользнул по стене и заскулил. Он сунул ствол в рот... но никак не мог заставить себя сделать это. Слёзы катились по его лицу. Он оставался так некоторое время, прислушиваясь к далёким крикам и выстрелам, взрывам и вою.
Наконец он поднялся на ноги. Он потащился по коридору к лестнице. Терра чувствовал себя опустошённым, разбитым и безнадёжным. Он хотел уйти. Он хотел, чтобы это закончилось. Он хотел...
Терра присел на корточки, когда услышал странный, неприятный звук. Он двинулся вперёд, его сердце бешено колотилось. Он услышал отвратительное, влажное мяуканье, напоминавшее ему визг новорождённого котёнка, но какое-то кощунственное, дегенеративное. От этого его плоть поползла мурашками, как будто его кожу облепили черви. Он увидел труп беременной женщины... увидел повсюду кровь, ужасно размазанную дорожку чего-то чёрного и маслянистого.
Она шла вверх по стене.
Прямо по стене, и он проследил за дорожкой взглядом...
О, Господи, я забыл, совсем забыл.
Что-то там, наверху, цеплялось за потолок, как розово-серый мясистый паук, безглазая и пульсирующая масса, которая сорвалась на него, упала на него в извивающемся, корчащемся ужасе.
Оно было дряблым и тёплым, словно его облепляла плацента.
Оно проникло ему в глаза и в горло, вверх по ноздрям и сквозь поры. Везде, где он был открыт, оно вздымалось, текло и поглощалось. Это был первый настоящий житель нового Кат-Ривер.
И для Терры это была невыразимая смерть.
Для них пришло время бежать.
В коридоре было слышно, как идёт бой - солдаты кричат и умирают, бешеные набрасываются на них, как звери. Постоянный грохот винтовок и автоматов, едкая вонь огнемётов. Оккупационные силы намеревались очистить муниципальное здание, превратившееся в нечто вроде улья.
Именно здесь должен был разыграться конец.
Это было очевидно.
Дверь находилась под постоянным обстрелом, когда бешеные пытались проникнуть внутрь.
Лу, Джонни и Лиза были в конференц-зале. Его главными чертами были длинный полированный дубовый стол и окна, выходящие на горящий город. В остальном это было ничем не примечательно. На стене висела доска с различными гражданскими объявлениями и протоколами предыдущих заседаний городского совета.
В дальнем конце комнаты была ещё одна дверь.
Та, в которую они вошли, прогибалась в своей раме. Это была большая тяжёлая работа, иначе она не продлилась бы так долго. Та, что в дальнем конце, казалась нетронутой... до сих пор.
- Пойти туда - это смерть, - сказал Джонни, - но мы не можем оставаться здесь.
Лу сказал:
- Тогда давайте сделаем это. Теперь мне нечего терять.
Лиза, то появляясь, то выходя из своей фуги, издала несколько хрюкающих звуков, которые они восприняли как согласие.
Лу стоял перед дверью. Теперь у него был триста пятьдесят седьмой калибр Лизы. Оружие было пустым.
Джонни, держа Лизу рядом с собой, просто сказал:
- Готов?
Лу кивнул.
Другая дверь распахнулась, и вместе с ней ввалились на пол два или три бешеных, вместе с клубами чёрного дыма и тошнотворным зловонием горящей плоти и взорванного дерева. Не было смысла обсуждать это.
Лу вышел в холл.
Коридор был затуманен дымом.
Когда Джонни и Лиза проскользнули мимо, Лу смотрел в дальний конец. Больше стрельбы не было. Просто много стонов. Криков о помощи. Рычащий, шипящий звук бешеных, пока они калечили и, возможно, пожирали солдат. Лу мог слышать сильные удары, влажные рвущие звуки, всасывающие и чавкающие. К счастью, дым заслонил ему обзор. Языки пламени лизнули стены. От дыма ело глаза.
- Пошли, - сказал Джонни, уводя Лизу.
И Лу собирался так и сделать, но из дыма вышли три фигуры. Бешеные. Трое мужчин. В одном из них было несколько пулевых отверстий, но он всё равно пошёл вперёд. На выгоревших лицах заплясали безумные глаза, от троицы плыла тлеющая вонь больничных палат. Лу выстрелил двум из них в голову, и они упали обратно в стену дыма, разбрызгивая кровь. Третий просто зарычал, низко опустился и исчез так же, как появился.
- Ты в порядке? - спросил его Джонни, когда тот догнал их.
- Хорошо, - сказал Лу. - Пойдём.
Солдаты, подумалось ему, проигрывают эту битву.
Ужасная армия бешеных превосходила их числом и свирепостью. Как можно надеяться бороться с такими дикарями обычными средствами? И это навело его на мысль, что если это будет продолжаться сколько-нибудь долго, Группа экстренного реагирования Терры начнёт использовать более смертоносные средства, чтобы контролировать и уничтожать добропорядочных жителей Кат-Ривер.
Неважно.
Он не доживёт до этого.
Они шли по задымлённому коридору, кашляя, глаза слезились. Туман дыма был хорошим и плохим - он помогал скрыть их, но он также скрывал формы их врагов. Лу продолжал видеть лица своих бывших жён и любимых и желал Богу, чтобы у него была возможность попрощаться с ними. Но сейчас это было далеко за гранью возможного.
Они свернули в коридор и сразу же обнаружили ещё тела. В стенах были пробиты дыры - буквально сотни - от выстрелов. Огромные площади были выжжены огнемётами.
И тела.
Десятки.
Бешеные и солдаты.
Многие сомкнулись в объятиях смерти. Коридор выглядел как куча мусора из лагеря смерти. Запах дыма здесь перебивался гнилой и грязной вонью массовой бойни.
Джонни опустил Лизу на пол и снял с солдата огнемёт и девятимиллиметровый пистолет. Лу, следуя его примеру, тоже снял оружие с трупа. Им нужно всё, что они могут получить.
- Впереди дверь, - объяснил Джонни. - Она ведёт в коридор технического обслуживания. Там лестница на крышу.
- Если доберёмся.
- Конечно, если доберёмся.
Джонни снова шёл впереди. Лиза всё ещё была погружена в свои наркотические сны (или в их отсутствие), но она могла пробираться вперёд, если у неё была рука, за которую можно было держаться. Лу решил, что ей повезло. Она была не в себе уже несколько часов. Если повезёт, подумал он, может быть, она умрёт, так и не придя в себя, и, в самом деле, на что ещё можно было надеяться?
И тут женщина вышла из мрака.
Лу увидел её и вздрогнул.
Она смутно напомнила ему бешеную женщину-полицейского, с которой он подрался той ночью внизу. Она была так же прекрасна - высокая, элегантная, совершенно обнажённая, с прядью светлых волос, ниспадающих на одно плечо. В одной руке у неё был нож, а в другой что-то. Голова. Голова мужчины, грубо отрубленная, с обрубка, как конфетти, свисало капающее мясо. Она одарила Лу сардонической, голодной ухмылкой, на самом деле черепной гримасой, и струйка блестящей слюны потекла у неё изо рта, сочась по конусу её груди, скапливаясь на соске.
Он вспомнил о своём пистолете и поднял его.
Что-то ударило его в грудь, и он упал на задницу.
Голова.
Одним плавным взмахом мускулов она швырнула в него голову, и с такой силой это было похоже на попадание набивного мяча. Воздух буквально вышибло из него. Он потерял оружие, а она наступала, как голодный волк, отделивший от стаи слабого оленя.
Она нырнула на него.
Он боролся со всем, что у него осталось, чего было немного. Она легко одолела его, прижав к полу и осыпав его кричащее лицо поцелуями, облизывая своим длинным бесцветным языком, который был таким холодным, таким очень холодным... как змея из холодильника. Слюна залила его лицо, и он безнадёжно сопротивлялся, когда она лизнула место на его шее и игриво прикусила его зубами, высосав вытекающую кровь, как младенец из соска матери.
Он был прикован к её сверкающим волчьим глазам... и вдруг ему это понравилось.
А потом был выстрел.
За ним второй и третий.
Женщина напряглась, начала дрожать, её рот раскрылся в зверином крике поражения. Она выла и визжала, а затем рухнула вперёд, изрыгая на него море чёрной крови и ядовитых отходов.
Лу вырвался на свободу.
Джонни был в нескольких футах от него, но его оружие было опущено. Он смотрел мимо Лу на бешеную женщину, поднимающуюся вверх по стене змеиными движениями.
Руби Сью стояла там с оружием в руке.
Она была окровавлена, избита и выглядела так, словно только что сбежала из тигриной клетки. Но её глаза были нормальными, если не остекленевшими и пустыми. Они отражали узнавание тех, кого она видела в коридоре.
Женщина подтянулась по стене, в её спине зияли три кровавые дыры. Она повернулась и уставилась на нападавшего ядовитыми глазами. Она зарычала, щёлкнула челюстями и выплюнула сгустки крови и мокроты. Её глаза нашли Лу и остановились на нём с этой порочной, кипящей ненавистью.
А потом Руби Сью выстрелила ей в голову.
Она медленно сползла по стене, как капля дождя по окну, оставив за собой пятно крови. Но ни на мгновение её маниакальные глаза не отрывались от глаз Лу. Даже после смерти, лишённой добычи, как у какой-нибудь болезненной человеческой львицы, у неё оставался этот постоянный и холодный аппетит.
Руби Сью посмотрела на неё сверху вниз, перешагнув через безрукое тело солдата.
- Что ж, - очень небрежно сказала она, - можно идти.
Лу сидел на заднице, укушенный, в царапинах, в синяках и в крови. Сквозь маску из крови и желчи он начал смеяться. На самом деле, он начал безумно кудахтать, как будто это была самая смешная вещь, о которой он когда-либо слышал.
Руби Сью взяла его за руку и помогла подняться на ноги.
- Так ты окончательно спятил с ума, а? - сказала она. - Ну, чёрт возьми, пора, чувак.
Никто не удосужился спросить её, что она там делает и не заразилась ли она? К этому моменту это было в значительной степени данностью: кроме Лизы, среди них не было больше девственниц.
У всех это было.
Все они вкусили зубы бешеных и несли в себе тёмную тайну Кат-Ривер.
Джонни снова лидировал.
Лу был арьергардом.
Руби Сью помогала Лизе.
Ни одна группа солдат не участвовала в худших боевых действиях, чем они, пробираясь через столько крови, внутренностей и безумия. И даже если бы по какому-то сумасшедшему, невозможному стечению обстоятельств одному или нескольким удалось выжить, они уже никогда не были бы прежними, никогда не были бы целыми, никогда не были бы людьми как таковыми.
Теперь они двигались ниже, почти пригнувшись.
Коридор был настолько густым от дыма, что это было похоже на попытку вдохнуть из выхлопной трубы "Buick".
- Дверь должна быть впереди, - сказал им Джонни, ведя их вперёд.
Он внезапно остановился, услышав пронзительное гоготание.
Это напомнило ему пальцы с длинными ногтями, которыми провели по доске. Даже отдалённо не человек. В дверном проёме присела пожилая женщина в потрёпанном, окровавленном халате. Она уронила то, что грызла, - человеческую руку.
Её голос был влажным и булькающим, как лёгкие жертвы аммиака:
- Как насчёт поцелуя, красавчик?
Затем голос превратился в шипение, подобное кислоте, растворяющей плоть.
Она выпрямилась и подошла к нему, с её губ брызнула слюна.
Её руки были почти у его горла, когда он нажал на курок автомата, взятого у мёртвого солдата. Её тело дёрнулось, когда залп из трёх пуль пробил его. Её глаза остекленели, стали влажными и блестящими, полупрозрачными, как глянцевая эмаль. Она отступила назад, ощупывая свои раны.
Джонни выстрелил ей в лицо, и она рухнула на пол, дрожа и хлопая руками по бокам. Кровавый гной и грязь брызнули с её губ, и она замерла.
На её место пришла другая женщина.
На ней была деловая юбка с разрезом на бедре и высокие каблуки, но не более того. Река пенистой слюны хлынула из её рта и окрасила её трясущиеся груди, как масло из бутылочки. Она открыла рот и испустила на них стон мучения. Её язык скользнул по губам, и она выплюнула комок слизи в лицо Джонни.
Он поднял свой девятимиллиметровый.
Руки на коленях, она раскачивалась из стороны в сторону, как ребёнок, готовящийся попасть по мячу. Из-под её юбки вытекла струйка мочи с кислым запахом и пролилась дождём на пол. Её плоть блестела от чумных выделений, испуская резкий, едкий туман.
Но она не пыталась атаковать.
Джонни всадил в неё четыре патрона.
Первый прошёл между её ног, полностью исчезнув. Следующий попал ей в бедро, остальные в живот. Она крутилась, истекая кровью, и кричала, как женщина в комнате с мягкими стенами.
Он выстрелил ей в грудную клетку, превратив одну грудь в обвисший мешок с мясом.
Она повернулась и вцепилась в воздух, залаяла в потолок, безумно вращая глазами, словно это шарики на рулеточном столе. Непрерывный поток чего-то чёрного и сочащегося лился из её ран. Сырая желчь человеческого зла. То, что текло в венах растлителей малолетних, насильников и массовых убийц. Она вся тряслась, как мокрая, вонючая собака, потом рухнула кучей, по ней пробежали судороги.
Затем выжившие снова двинулись, и они могли слышать стрельбу ещё больше и гораздо ближе. Теперь не только стрелковое оружие, но и крупнокалиберные пулемёты. Что-то походило на вертолёты, жужжащие над зданием, как будто у них была миссия по охоте на ос.
Вот и дверь.
Она была заперта. Джонни всадил в неё несколько пуль и распахнул.
Он шёл первым, за ним следовали Руби Сью и Лиза. Лу шёл последним.
Только он так и не вошёл.
Потому что он слышал их приближение: топот ног и шипящие голоса, и знал, что на этот раз их было слишком много, просто слишком много. Он повернулся и решил, что это самое подходящее место для его последней битвы. В детстве, когда он был совсем маленьким, он думал о старых фильмах по телевизору. О героизме. Этого никогда не было в нём. Только сейчас. И он решил, что героизм, хотя когда-то очень немыслимое, абстрактное понятие, теперь имеет смысл, когда ему плевать на собственную жизнь и ему абсолютно нечего терять.
- ДАВАЙ, ЧЁРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ! - Руби Сью позвала его, и Джонни сказал что-то похожее.
- Идите! - он отправил их. - Пришло время Аламо, народ! Я их задержу!
Его глаза в последний раз встретились с их глазами, и какая-то щепка надежды, эгоистичного выживания на мгновение засела в его сознании: Что, чёрт возьми, ты делаешь, Лу? Чего ты надеешься добиться здесь? Но на это не было реального ответа, только тёплое всепроникающее чувство, что впервые в жизни он делает что-то совершенно бескорыстное и, чёрт возьми, это не приносит удовольствия.
Он закрыл за собой дверь, прижался к ней спиной.
Они приближались, возможно, привлечённые стрельбой или насыщенным запахом свежей крови, независимо от чего, но они приближались.
Он видел, как они появляются из дыма, выплывают из мрака, как пираньи.
Господи, их так много.
Сотни?
Неужели их может быть так много?
Было ли это хотя бы отдалённо возможно?
Он прикусил губу до крови, его кишки превратились в желе, он был так напуган, как никогда в своей жизни. Их так много. Боже, как ему хотелось бежать, чтобы облегчить себе задачу и к чёрту всех остальных.
Но он этого не сделал.
Не в этот раз. И больше никогда.
И, может быть, истинным мерилом человека, человеческого существа было то, как он встречал смерть. Не кусать и царапать, как животное, как все они, а как человек.
Как мужчина.
Когда бешеные хлынули наружу, он вдруг увидел их такими, какими они и были: улей. Массовая армия под единым набором императивов и влечений. Единый холодный, безжалостный интеллект. Подобно муравьям или осам, они жили только для того, чтобы служить улью, давить незваных гостей, собирать пищу и защищать своё логово.
Вот так они и набросились на него, рванулись вперёд, как крысы, все зубы и глаза и хватающие пальцы. Он был тем, кого Терра назвал нормой, и да, он был врагом, и они чувствовали это по нему.
В основном за ним приходили дети.
Он подумал, не встречал ли он кого-нибудь из них на детской площадке?
Он поднял свои пистолеты, по одному в каждой руке, чувствуя себя странно, как стрелок в сюрреалистическом, кошмарном вестерне, и начал стрелять. Они поглощали его пули, и, хотя некоторые из них падали, масса ползла, прыгала и шаталась вперёд.
И тогда он остался без своей скорлупы.
Глядя в их жестокие, садистские лица, он говорил, кричал:
- Я НЕ ВРАГ! ВЫ ЭТОГО НЕ ВИДИТЕ? СОЛДАТЫ! ОНИ ВРАГИ! ОНИ - ЧАСТЬ ТОГО, ЧТО С ВАМИ ЭТО СДЕЛАЛО!
Но этим губительным бледным лицам было всё равно.
Они шли, зловонная толпа, шурша, скользя, рыча и шипя. Он мог видеть их острые зубы и когти на концах их бледных рук, спутанные волосы и жёлтые глаза, похожие на урожайные луны, поднимающиеся над увядшими октябрьскими полями.
Да, они шли роем, полностью оторванные от человечества, человеческие насекомые ритуально очищали улей от опасных элементов, как когда-то это делали наши предки под кипящим чёрным небом резни. Их общество было постоянным, и в нём не было места для тех, кто не вписывался органично в массу.
Лу услышал свой крик, когда они подошли ближе, когда почувствовал их тёмную вонь.
Они кружили вокруг него и медленно, не торопясь, приближались.
Когда он почувствовал, как их холодные когти оставляют борозды на его лице, а зубы отрывают его плоть, он мог думать только об их глазах. Эти фобические, хищные ямы.
Он продолжал наблюдать за ними, пока его собственные глаза не вырвались из своих орбит.
- Мы все умрём, - услышала Лиза чей-то голос. - Все мы. Всё закончится здесь. На этом всё для нас завершится.
Ей потребовалось мгновение или два, чтобы понять, что она говорит это.
Она не была полностью уверена, спит она или бодрствует, и в этом проклятом городе, какое это имеет значение? Потому что в одном она была уверена - она всё ещё в Кат-Ривер. Она чувствовала, как свежий воздух коснулся её лица. Свежий, влажный, но несущий запах дыма.
Значит, они добрались до крыши, не так ли?
Неважно, сейчас всё рушилось, и ни она, ни кто-либо другой ничего не могли сделать, кроме как принять это и молиться, чтобы это произошло быстро.
Она знала, что лично она больше не выдержит.
Её нервы были на пределе, тело болело, и, Боже, вот что с ней сделали эти наркотики. В ту ночь в её жизни, когда она не могла позволить себе никакой дозы, кроме кошмара и хаоса, она сломалась.
Она очнулась.
Миру пришёл конец, и она чувствовала запах дыма и страх окружающих. Хотя была ночь, она могла видеть клубы дыма, плывущие на фоне удаляющегося лика луны, и чувствовать запах горящего города, когда он умирал. Горизонт за крышей пылал оранжевым, красным и жёлтым, как периметр самого ада.
Она вдруг осознала, что её голова покоится на коленях Руби Сью и что Руби Сью что-то бубнит.
- Никогда не было ничего личного, девочка, ты должна это понять. Этот твой менеджер... ну... он играл не с теми людьми. День, когда ты приехала сюда, я думаю, это было сегодня или это было вчера? Чёрт возьми. Они нашли его, вытащили из укрытия и, ну... ты поняла. Разобрались с ним, понимаешь? Джо был связан с... ну, я думаю, теперь это не имеет значения... но у него была сделка на тебя, и это привело нас сюда. Это никогда не было чем-то личным. Ты веришь в это, не так ли?
Лизе было всё равно.
В глубине души это, конечно, многое объясняло, но сейчас это казалось таким тривиальным. Что из этого имело значение?
Она моргнула и увидела Джонни.
Видела, как он смотрел на неё.
Его глаза излучали какую-то нечёткую теплоту, и она была почти уверена, что за эти несколько коротких часов он влюбился в неё. Она улыбнулась ему, и это было приятно. Ей показалось, что она выглядела по-настоящему страшной, как статистка из итальянского фильма о зомби.
Но ему было всё равно.
- Мы сделали это? - сказала она.
Он кивнул.
- Да, наконец.
Руби Сью погладила себя по лицу. В её глазах были слёзы.
- Джо не... он не добрался сюда. Не в этот раз.
- Лу? - спросила Лиза.
Джонни покачал головой, отвёл взгляд.
Так что теперь их было только трое. Она предположила, что это действительно не имеет значения. Она могла слышать стрельбу и взрывы и полагала, что армия, или кто бы там ни был, приближается, очищая город от заражённых элементов. Что, как она знала, в конечном итоге будет включать и их.
- Я думаю, что мы в этом дерьме скоро будем по уши, - сказал Джонни.
И он был прав.
- Я не против умереть, - сказала ему Лиза, - если я с тобой.
Джонни улыбнулся ей в сиянии горящего города, под зловещим взглядом полной луны, которая теперь ускользала в западном небе. Он многое хотел ей сказать, но времени не было. Внизу разразилась война, и была стрельба, и взрывы, и крики, и смерть. Группа основных сил, вероятно, добралась до третьего этажа и столкнулась с толпой, которая схватила Лу.
Ад разверзся.
Крыша была почти такой же, какой помнил Джонни, когда был подростком. Там было два помещения для техобслуживания, а также что-то вроде радиорубки с антенной, карабкающейся в туманное небо. Наверное, для полиции и пожарных раций.
Трое выживших спрятались за стеной одного из помещений, спиной к внешнему уступу южной стороны. Они находились на единственном плоском участке крыши. Всё остальное было отвесным и наклонным, с выступающими куполами и башнями, как это называют. Позади них, если посмотреть на четырёхфутовый уступ, можно было увидеть горящий город.
Джонни некоторое время смотрел, а потом заставил себя отвести взгляд. Разрушение его родного города оказалось не таким приятным, как он когда-то представлял.
Они ждали убийц.
Сжавшись в плотный небольшой строй, они ждали смерти.
Руби Сью сказала:
- Может, нам стоит убраться к чертям из...
- Тихо, - прошептал Джонни.
Они приближались.
Единственное истинное преимущество этих троих заключалось в том, что нападавшие не знали точно, где они находятся. Может быть, у них было общее представление о том, что здесь что-то будет, но не о том, кто или что.
Дверь на дальней стороне распахнулась, и из неё вышел солдат, двигаясь низко и оборонительно, с М-16 в руках. Его зрение было закрыто капюшоном, поэтому ему приходилось время от времени останавливаться и осматриваться вокруг.
- Он мой, - сказала Руби Сью, поднимая винтовку.
За солдатом последовали ещё трое из разведгруппы.
Они проверяли крышу и, если возникли бы проблемы, то они бы вызвали главные силы. Они разошлись, уделив особое внимание радиорубке. Первый парень подкрался к помещениям техобслуживания.
Руби Сью нацелилась на него из своей М-16, направив ствол в общем направлении его верхней части тела. Маловероятно, что она промахнётся - ублюдок был достаточно близко, чтобы в него можно было плюнуть.
В капюшоне он её ещё и не видел.
Потом он увидел.
Когда он установил зрительный контакт (или то, что за ним скрывалось под капюшоном), Руби Сью нажала на курок. Он получил две очереди по три выстрела прямо в грудь. Его винтовка полетела в одну сторону, а он - в другую, его руки были ободраны, а костюм выкрашен в красный цвет. Он упал на землю, брыкаясь, воя и булькая, тщетно пытаясь сорвать капюшон. Через мгновение или два он замер. В воздухе осталась только вонь кордита.
Остальные трое устремились вперёд, стреляя во всех мыслимых направлениях.
Используя своё оружие, Джонни сбил их обоих выстрелами в голову, их защитные очки взорвались кровью и мясом.
У последнего был огнемёт, и он обрушил шквал огня в их направлении. Он попал в одно из помещений для техобслуживания и зажёг его. Когда парень попытался вернуться через дверной проём, Джонни выстрелил ему в баки, и вспыхнуло пламя, тогда горящее топливо охватило мужчину и всё вокруг него. Словно сельский житель, которого залили напалмом, парень дико танцевал, прежде чем рухнуть почерневшей, шипящей кучей.
Затем с лестничной клетки снова раздались выстрелы.
Лиза закричала.
Рядом с тем местом, где лежало тело первого солдата, над уступом взметнулась бледная костлявая рука, бешеный, забравшийся на крышу. Трудно было сказать, мужчина это или женщина.
Лиза посмотрела через уступ и увидела хаос.
На стоянке и во дворе внизу кипела жизнь.
Штурмовые машины с прожекторами сканировали ночь, сканировали здание. Орды бешеных нападали на группы солдат, постоянно поступали сообщения о стрельбе из пулемётов и стрелкового оружия. Рвались гранаты, из огнемётов вырывались потоки пламени. Много смертей, криков и безумия. Вонь, доносившаяся снизу, была запахом кремационных печей - густая, едкая и тошнотворная.
Но вряд ли это было хуже всего.
Фасад муниципального здания буквально ожил, крадучись, когда бешеные забирались по стенам. Они ползли вверх, как пауки. Буквально сотни из них боролись за пространство. Здание было заражено ими. Некоторые упали, но их заменили три или четыре других. Многие были очень близки к вершине. В доказательство этого ещё двое или трое перебрались через уступ, шипя и злясь.
- Господи Иисусе, - пробормотал Джонни.
Тридцать или сорок других ползли по остроконечным крышам, таща за собой тела убитых солдат. Единственное, что их объединяло, это то, что все они направлялись к одному и тому же месту: часть крыши, которую Джонни и остальные когда-то считали безопасным убежищем.
В дверной проём вошли ещё солдаты.
Тело Руби Сью дёрнулось, когда пули пробежали по её груди.
Джонни смотрел между выстрелами, что сейчас делала Лиза.
В кого нужно стрелять?
Бешеные?
Солдаты?
Все они собирались здесь для последней, апокалиптической битвы, когда здание горело, город бушевал, а смерть висела в воздухе, как саван.
Руби Сью поднялась на ноги и уложила двух солдат, несмотря на то, что была тяжело ранена. Сейчас на крыше было пятнадцать или двадцать солдат, и ещё больше выходили из устья лестницы всё время.
Облако пламени окутало Руби Сью и пару приближающихся к ней бешеных. Они наткнулись друг на друга, человеческие свечи, от них клубящийся валил жирный чёрный дым.
Джонни и Лиза стреляли попеременно в бешеных и солдат, пока у них не закончились патроны.
Бешеные роились над уступом.
Многие были застрелены или подожжены, прежде чем ступили на крышу, но они продолжали наступать, атака проклятых человеческой волной. Воздух был чёрным от дыма и вони кремированного мяса и свежей крови. Бешеные, перебравшиеся с крыш, нырнули на солдат. Другие выстроились в ряды рядом с помещениями для техобслуживания. В ужасном, почти мультяшном представлении они забрасывали солдат единственной вещью, которая была в их распоряжении: частями тела. Они расчленяли тела своих убитых и бросали головы, ноги и руки солдатам в белых костюмах. Целые торсы кружились в воздухе и пришибали солдат.
Сбитые с толку солдаты стреляли во все стороны, убивая бешеных и своих же однополчан.
Лиза и Джонни остались внизу и продолжали драться.
Джонни поднял М-16 с мёртвого солдата и сразил наступающую волну бешеных, зацепив при этом двух-трёх в белых костюмах. Он почувствовал, как шальная пуля пронзила его плечо, а затем ещё одна пронзила его правую коленную чашечку.
У Лизы было личное оружие павшего солдата - девятимиллиметровый автомат - и она стреляла почти во всё, что двигалось.
Крыша представляла собой вечный двигатель огня и тел, стреляющих, ослепляющего дыма и воющих бешеных.
Она подстрелила бешеного, который сбил с ног солдата с отрубленной конечностью.
Затем она услышала высокое шипение, похожее на жужжание разъярённого шершня.
Она развернулась, и бешеный, чьё лицо было разорвано до костей, вцепился в неё когтями. Она ударила его ногой по бедру и на мгновение выбила из равновесия. Она заблокировала ещё один выпад, почувствовала брызги слюны на своём лице и всадила две пули ему в грудь. Он отступил, и его заменили двое, трое других, и она просто продолжала стрелять, пока не осталось ничего.
Крыша превратилась в серую спиралевидную дымку и вспышки пламени, и она больше не могла сказать, где были бешеные и солдаты.
Это была зона свободного огня.
Пламя разъедало здание, и редкие приглушённые взрывы повалили всех на землю. Огонь распространялся по городу, и Лиза слышала что-то вдалеке, похожее на сирену воздушной тревоги. Но её почти затмили сбивчивые вопли умирающих, визг убийц, звуки гудков громкоговорителей и выстрелов.
Сверху на Джонни сидела бешеная - голая, лающая женщина с тесаком в руке.
Она обрушивалась на него смертоносными дугами.
Он заблокировался своей винтовкой, но удар за ударом она строгала его.
Лиза подбежала туда и ударила женщину по голове рукояткой пустого автомата. Она била до тех пор, пока бешеная не уронила свой тесак, и её голова не раскололась и не превратилась в кашицу.
Но это её не остановило.
Она обхватила пальцами горло Джонни, несмотря на все удары, которые он обрушивал ей на лицо. Лиза впилась пальцами в холодную шею женщины и закричала, когда плоть отслаивалась полосами, как тесто.
Джонни ударил женщину по лицу рукояткой своего Remington, и они с Лизой упали в кучу.
Лиза вырвалась и подняла Джонни на ноги.
Его тело дёрнулось, когда его пронзили пули.
Его рука коснулась лица Лизы, а затем в него впились новые пули, и он упал с уступа в ночь.
Солдаты проигрывали.
Большинство из них были мертвы, а бешеные всё ещё наступали, доведённые до маниакального безумия голода, как акулы в кровавом море. Они калечили солдат и откусывали плоть с их лиц, сдирая при этом защитные костюмы и кожу. Одна бешеная сосала истекающее кровью горло павшего солдата, когда другой бешеный насиловал её сзади. И это, казалось, было всё, что они хотели или могли делать в этой смрадной оболочке из обожжённых тел: питаться, убивать и прелюбодействовать.
Под заходящей луной они отпраздновали эту торжественную ночь пиршеством и сексом.
Лиза взяла ружьё и убила нескольких, но всё это было совершенно бессмысленно.
Окровавленная нога врезалась ей в лицо, и она упала на уступ, едва не рухнув на землю, и даже не пытаясь остановить себя, зная, что так будет лучше.
А затем их на ней уже было трое.
Они упали на неё, и зубы вгрызлись ей в горло, а пальцы вонзились в её плоть. Она упёрлась ногой в стенку помещения для техобслуживания и, используя все оставшиеся частицы энергии, пульсирующей в её венах, оттолкнулась от всего, что у неё было.
Она и её бешеные перевернулись с края, накренившись вниз.
Тем не менее, они держали её, кусая и дергая за неё.
Они были в свободном падении, все четверо, переворачиваясь в воздухе, а потом Лиза оказалась верхом на них, и они начали разбивать верхние ветки дерева. Их тела принимали на себя удары, ломаясь и сокрушаясь под ней. А затем последний оглушительный, резкий удар, когда они врезались в траву внизу.
Лиза оцепенела и чуть не потеряла сознание, но не покалечилась.
Через некоторое время она отползла от человеческих обломков, от горящего здания, от нападающих бешеных и раскатов пулемётной очереди. Невредимая, если не считать укусов, царапин и многочисленных шишек и порезов, она ползла, как младенец, по траве по изуродованным телам в темноту.
Скоро некуда будет бежать от пламени.
Она перелезла через бордюр и выползла на дорогу.
Тротуар под ней был холодным, к штанам и рубашке прилипли мокрые листья. Она нашла крышку люка. Прижав пальцы к крышке, она начала дергать её, пока та не ослабла, не поднялась на несколько дюймов. Ей удалось поставить её вертикально в полости... но затем она выскользнула из её пальцев и с всплеском упала во мрак внизу.
Лиза спустилась по лестнице следом за ней.
Там было прохладно.
Прохладно, сыро и тихо.
Она плескалась по лабиринту туннелей, пока наконец не почувствовала себя в безопасности. Она нашла полку из холодного бетона, торчащую над ватерлинией, и опустилась на неё. Вытянувшись, как труп на плите, она сложила руки на груди и закрыла воспалённые глаза.
Сон пришёл почти мгновенно.
В темноте крысы плескались в воде и усердно передвигались по кирпичной кладке. Там же укрылись несколько бешеных.
Но Лиза ничего об этом не знала. Она спала, пока на неё не навалилась кома, и так продолжалось часами, пока зачистка и уничтожение, описанные выше, не были завершены.
Но она не будет спать вечно.
Может быть, сегодня ночью или следующей она проснётся.
Проснётся и встретит ночь так, как могут только её сородичи.
Перевод: Alice-In-Wonderland
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+