Table of Contents

ЭДВАРД ЛИ "Данвичский роман"

Благодарности:

Примечание автора

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Annotation

Уилбур Уэйтли - наполовину человек и наполовину потусторонний могущественный монстр. Он может подчинить реальность своей воле и однажды своими тёмными силами положить конец угрозе, известной как человечество. Но даже слуге Великих Древних становится одиноко. Однажды он находит для себя идеальную женщину - такую ​​больную, извращённую и сумасшедшую, что он не может не влюбиться. С этим выродившимся человеком он, наконец, сможет создать семью и приблизить человечество к его разрушению...

Слава ЙОГ-СОТОТУ!


 
 

Современный мастер хардкорного хоррора представляет искажённый сиквел рассказа ГОВАРДА ФИЛЛИПСА ЛАВКРАФТА «Данвичский ужас». Только Эдвард ЛИ осмелится взять одну из самых любимых историй в классическом хорроре и забрызгать её кровью и другими телесными жидкостями.

 

 

Содержание


 

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915


 
 

AЛИСА ПЕРЕВОДИТ

https://vk.com/alice_translates

ЭДВАРД ЛИ
  "Данвичский роман"
 

ДЛЯ БОБА ХИНТОНА,

БОЛЬШОГО ПОКЛОННИКА И ОТЛИЧНОГО ДРУГА

Благодарности:
 

Венди Брюэр, Дэйву Барнетту, Ларри Робертсу, Рою Роббинсу; Джеффу, Роуз и Карлтону из Deadite; Сержанту Эндрю Майерсу, Бобу Штраусу, Кори Фромкин, Томасу Бодюре, Грегу Джеймсу, «Кви», «Настоящему сплаттеру», Джои Ломбардо, Скотту Берку, Алексу Маквею, Сэнди Брок и Тони, Кайлу Н., Шери Гамбино, Кристи, «Вкусной детке», «Заместителю Трэвиса», Журналу Shroud, «МонроЗомби», «Зомби 420», Олли, Конни, Диане Басби; Горчу; Эштону Хейду, Бобу Чаплину, «Южной крови», Ким, Джен, Бартеку Чарториски, Майклу Присли, Грегу Харлстоуну, «Данвичцу», «Большому Т», «Брауни», «Пьяному йоркширцу», «Ронину 57», «Демону в доспехах 80», Мэтту Парсонсу, Терренсу Патрику Руни, Мэттью Т. Карпентеру, Марси, Трою Чамберсу, Найджелу Васпфингеру, «Старому фэну», Уильяму Миллеру, Даниэлю Д. Смиту, Лизе Клэй, Шерил Малленакс, «Джейсону Волку», Фрэнку Фесте, Фреду Този и Уилуму Пагмайру.

Примечание автора
 

Хотя часть поклонников Говарда Филлипса Лавкрафта наверняка проклянут меня и отправят в самые тёмные глубины Шогготов за то, что я осмелился: первое - дополнить одну из величайших из когда-либо написанных историй ужасов, и второе - сделать это в такой неприличной, микроскопически сексуальной и копрологической манере, но, как я подозреваю, многие читатели действительно могут получить удовольствие от этой работы. Более того, я очень благодарен тем из вас, кто является поклонником моего творчества и продолжает поддерживать эти мои периодические экскурсии в места лавкрафтианы. Спасибо! В качестве дальнейшего примечания для публики, не читавшей лавкрафтиану, было бы гораздо лучше сначала прочитать оригинальный шедевр, «Данвичский ужас» Лавкрафта; а для тех из вас, кто читал это в прошлом - надеюсь, вас много - побалуйте себя чем-то особенным и прочтите это снова. Этот тип историй - как и многие истории Мастера - становится всё ярче с каждым разом, когда вы их читаете. Его можно легко бесплатно найти на Dagonbytes и других подобных замечательных сайтах. Моё усилие здесь - всего лишь крохотное незначительное украшение оригинальной истории.

Да здравствует Лавкрафт!


 
 

- Э. ЛИ


 
 

15 МАРТА 2011 ГОДА

Глава первая
 

Конец дела Данвича оставил очевидным, что рукописные записи Уилбура Уэйтли были переданы во владение известного доктора Генри Т. Армитеджа (главного библиотекаря Мискатоникского университета, а также обладателя докторской степени в Принстонском университете и степени доктора наук в Университете Джона Хопкинса). Доктору Армитеджу причитается большая заслуга в том, что он расшифровал сложный код анаграммы, в которой были зашифрованы эти записи; и характер собранной информации даёт более чем разумные выводы о том, что указанные данные никогда не публиковались. Вместо этого в фальшивом объяснении, придуманном властями, ложно утверждалось, что записи - всего лишь чепуха, отчёт, который было гораздо легче преподнести всем, кто мог быть заинтересован в этом.

Повторюсь: существование этих записей подтверждено. Однако нельзя отрицать следующее: не все записи Уилбура Уэйтли попали к доктору Армитеджу.

Глава вторая
 

Сэри Слэддер занималась своей работой весьма творчески, за каменным забором, обнесённым шиповником, который проходил параллельно с каким-то убогим пастбищем на западной окраине Данвича, когда её мрачная и весьма посредственная жизнь изменилась навсегда. Хотя по мнению большинства местных жителей она была привлекательна телом, неопрятная двадцатитрёхлетняя девица уже давно смирилась с существованием сомнительного питания (в котором сперма играла удручающе большую роль) и бедности, столь абсолютной, что её лучше оставить без внимания. Любое мировоззрение или личное учение, которое могло быть порождено её серым веществом, останутся столь же нераскрытыми; однако было бы уместно передать несколько слов её внешнему виду: очень длинные смолистые волосы; округлые очертания до сладострастной степени, но в то же время крепко поджарые; с достаточной грудью и набухшими сосками; с кожей, которая была, как говорят, алебастрово-белой. Губы - если уж на то пошло, чрезмерно пухлые - украшали рот без передних зубов благодаря отцу, чей взрывоопасный характер был слишком обычным явлением среди мужчин Данвича; однако это несчастье обратилось ей на пользу, поскольку Сэри вскоре определила акт проституции как её единственный возможный способ получения дохода (более половины её занятий в этой печальной и бесконечной торговле состояли из «оральной помощи», и вышеупомянутые отсутствующие зубы в значительной степени повысили эффективность службы). Однако все её физические соблазны заканчивались на её лице: нападение мастифа в очень юном возрасте оставило её без одного уха и покрытую шрамами на обеих щеках; у неё был безнадежно свёрнутый в сторону нос (спасибо также её пьянице отцу); и абсолютно неизменная дерматологическая вспышка на лице. Менее добрые жители Данвича называли её «Тушёное лицо». Но другим отклонением, которое, как например, выбитые зубы, изменило её жизнь к лучшему, была тяжёлая инфекция носовых пазух в младенчестве, которая полностью стёрла её обоняние; следовательно, даже не подозревая об этом, нищенское существование Сэри стало более щадящим, поскольку пах жителей Данвича не был известен своей безупречной чистотой.

В этот момент Сэри оказалась на менее выгодном конце неверного делового предложения. Десять центов - это всё, что она просила, но цель её торговли сегодня, дородный, с заячьими губами Руфус Хатчинс, сын землекопа и алкоголика по имени Элам, сделал альтернативное предложение:

- Хорошо, у меня есть десять центов, Сэри, но у меня есть ещё десять...

- Десять... что? - спросила Сэри, не понимая, что он имел в виду.

БАМ!

Раздался мясистый звук удара кулака по её лицу.

- Десять костяшек пальцев, грязная шлюха! - ответил Руфус, произнеся «шлюха» как «шлу-у-уха» на своём странном диалекте.

Он засмеялся и увидел, как Сэри рухнула на травянистую тропу у забора. Её чувства кружились; она видела пресловутые звёзды, когда большие, грубые, как наждачная бумага, руки стягивали её фланелевое платье и бродили по обнажённому телу. Кончики пальцев касались её сосков; кулак сжал волосы на её лобке и дёрнул, и она вскрикнула.

- Я собираюсь разорвать эту «киску» своим членом, ага, - заверил Руфус, поскольку орган, о котором говорилось, уже был извлечён.

Он болтался наполовину безвольно, но когда - чёрт возьми! - он ударил её ещё раз по голове, орган поднялся с такой скоростью, что можно было подумать, что он подпружинен. Зрение Сэри расплылось; ей удалось справиться с бессвязностью через вызванный кулаком ступор, но когда она попыталась ударить по искривлённому лицу Руфуса, её рука только шлёпнулась.

- Мой отец ебал тебя, - напомнил ей Руфус. - Сказал, что твоя дыра воняет хуже, чем куча лосиных кишок в лесу в летний месяц!

А затем оттолкнул её лицо набок, обнажив непривлекательное отверстие в том месте, где ей откусили ухо, и, по какой-то причине, только такому невменяемому, как Руфус, пришло на ум обильно сплюнуть в это отверстие. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы Сэри немного оживилась; она крутила головой взад и вперёд, как будто пытаясь слить мокроту из ушной раковины, и кричала:

- Правильно, твой папа трахнул меня, но его член был таким маленьким, что я даже не почувствовала этого! И ещё я слышала, что ты сосёшь собачий член! - Сэри, по правде говоря, ничего подобного не слышала, но посчитала эту выдумку подходящей.

Руфус напрягся.

- О, так это я сосу собачий член, ты сказала? - потом сын землекопа поднёс два указательных пальца ко рту, пронзительно присвистнул и крикнул: - Эй, мальчик! Мальчик! - после чего кишки Сэри сжались, потому что она слишком поздно вспомнила, что у Хатчинсов есть колли по имени Брутер, и к тому же злобный колли.

Через забор прыгал облезлый с жёлтыми клыками колли, его безумные глаза горели огнём. Руфус щёлкнул пальцами и скомандовал:

- Перевернись, мальчик!

После чего животное (любопытно, как будто привыкшее к этой команде) развернулось на земле и раздвинуло задние лапы. Яички, большие, как человеческие, лежали в мясистом мешочке, а блестящий розовый кончик плоти уже начал выступать из оболочки полового члена. Сэри не требовалось извещать о том, что ей нужно будет делать дальше.

- Ты же хорошая грязная шлюха, хорошее Тушёное лицо. Давай, просто возьми в рот член Брутера... - подтолкнул её парень, и Сэри взяла на себя немыслимое бремя, но Руфус держал её за горло, альтернативных вариантов не было.

Однако совсем немного времени потребовалось, чтобы вызвать звериный кончун. Первой её реакцией было удивление - огромный объём жидкости, внезапно материализовавшийся в её ротовой полости - затем возник ужас, потому что вкус, текстура и температура этих аномальных выделений объединились одновременно, что, по всей вероятности, доказало, что это была самая отвратительная субстанция, которая когда-либо занимала место в её рту. Её врождённый рефлекс, конечно же, заключался в том, чтобы изгнать всё это так же внезапно, как оно в ней и оказалось, но в тот момент, когда она хотела это сделать, руки Руфуса сжались вокруг её горла, и он ей прошипел:

- Ты хочешь блевануть? Хорошо, тогда мне придётся раздавить тебе голову одним из этих подзаборных камней, а потом трахнуть тебя уже мёртвую.

Когда Сэри сглотнула, на неё нахлынуло ощущение человека, которого только что бросили в пропасть глубиной в милю, и когда отвратительный вкус начал спускаться по её желудку, Руфус уже толкнул её на спину.

- А сейчас мы кончим в твою дырку, - он помолчал, а затем взволнованно выпалил: - Э-э-э! Мы сделаем тебе ребёнка Руфуса! Потом, через девять месяцев, когда он вылезет, я отрежу тебе сиськи, так что он умрёт с голоду!

И когда Руфус приготовился изнасиловать Сэри, она неблагоразумно указала на эрекцию агрессора, засмеялась и проговорила:

- Чёрт возьми, толстяк! Твой член даже меньше, чем у твоего отца!

Это, кстати, было правдой, а также тем, чем Руфус никогда не гордился и не любил, когда ему напоминали об этом.

Лицо Руфуса стало пустым.

- Ой, нет, Тушёное лицо не должно было так говорить, - затем его голова дёрнулась, и он яростно фыркнул, выпуская двойные струйки слизи из ноздрей в лицо Сэри.

Сэри замерла от огорчения, особенно когда Руфус был достаточно добр, чтобы размазать слизь на её лице своей большой рукой. Он уже придавил её неподвижную к земле, прижав её колени и локти. Он схватил её за голову и оттолкнул в сторону, а затем снова присвистнул своему псу.

- Эй, мальчик! Мальчик!

Насытившееся животное вскочило, чтобы услужить своему хозяину, когда тот откинул волосы Сэри, чтобы обнажить оставшееся ухо.

- Давай, мальчик! Давай! - прорычал Руфус. - Выкуси это ухо начисто!

Сэри закричала, когда раззадоренная собака рванулась вперёд, щёлкая челюстями, и когда эти челюсти только начали смыкаться над её ухом, Сэри закричала ещё громче.

- Съешь это ухо, мальчик! Хороший пёс!

Челюсти прижались к уху; Сэри чувствовала, как начинается разрыв соединительной ткани, даже несмотря на её возмущённые крики.

Что она сделала, чтобы оправдать такую жестокость?

«Чёрт побери! - пришёл её протест. - Мне жаль, что я шлюха, но какой у меня есть выбор? - несмотря на ужас, Сэри возмутилась. - Ты можешь прислать мне своего помощника, Иисус?»

Ещё пара секунд - всё, что требовалось собаке, чтобы отделить ухо Сэри от её головы, но за несколько мгновений до этого...

Тень странной формы опустилась на сцену - и Брутер... отпустил ухо Сэри, взвизгнул и отпрянул, сгорбившись, словно ему угрожал какой-то устрашающий противник.

- Брутер? Что случилось, а, мальчик?  - пожаловался Руфус. - Разве ты не хочешь поесть ухо этой грязной бляди? - но затем Руфус повернулся и посмотрел в ту сторону, на которую так внезапно переключилось внимание его животного.

Тотчас же задрожала его барабанная перепонка...

БАМ!

...и настолько громко, что последовавшее сотрясение заставило окружающий воздух вибрировать. Собака с пенистым ртом снова взвизгнула и перевернулась в воздухе. В результате непрошеного сальто собака упала замертво, и половина её мозга быстро вылетела из черепной коробки.

- Да ведь ты убил моего... - Руфус начал злиться, но затем все возражения утихли, когда его зрение узнало, во-первых, очевидное огнестрельное оружие - большой револьвер, Webley .455, если быть точным, - и, во-вторых,  источник неуклюжей тени.

Это был мужчина - или какое-то ужасное преувеличение человека - с громоздкими суставами, словно страдающий каким-то расстройством костей, чья макушка вздымалась тёмными вьющимися волосами, а рост был более семи футов. Этот злоумышленник - если он действительно таковой - был одет в огромные, сшитые вручную ботинки, брюки из парусины и, как ни странно, широкую рубашку с длинными рукавами, туго застёгнутую на воротнике и манжетах, несмотря на теплоту дня.

Глаза Руфуса медленно открылись так широко, что казалось, что у них не было век, и он выдохнул это пронизанное страхом признание:

- Т-т-т-ты...

Верзила ответил:

- Я мог бы быть только человеком с душой, сделанной из свиного дерьма, если бы разрешил творить тебе то, что ты делал сейчас, - но его голос звучал неестественно для любого человеческого голоса, который когда-либо слышал в ушах Руфус.

Слова прозвучали резко, но поверхностно; хрупко, но в то же время глубоко, как у бас-хориста; и, что ещё более странно, он говорил, как будто рот с толстыми губами пытался преодолеть какие-то препятствия; или как будто сами голосовые органы страдали от какой-то дезадаптации.

На самом деле, этот голос можно было бы лучше описать для тех, кто обладает более богатым воображением, как потусторонний.

Руфус, даже несмотря на свой страх, связанный с выделением мочи, обнаружил, что способен бросить вызов:

- Это ведь внук колдуна и сын ведьмы Лавинии!

Злоумышленник-титан смотрел, его лицо было скрыто полутенью.

- Многие дети, которые просто исчезали... Осборн рассказывал, что это ты утаскивал их для чёрных заклинаний!

- Не говори о том, о чём ты ничего не знаешь, - ответил странный голос.

- Т-т-т-ты... убил мою собаку!

- Твоя собака свирепая и сделанная из плохого теста - как и ты. Многие собаки, которые ведут себя так, - умирают, я их убиваю. Будь то человек или собака, если она уродлива в своей голове, она не должна жить. Десять лет назад я уже убивал собаку Хатчинсов, потому что она была так же безумна, как и эта. Это сделало меня счастливым, когда я скормил тушу этого животного свиньям. Я буду счастлив, если поступлю так же и с тобой.

Руфус пополз назад, понимая, что это чудовище.

- Нет, не делай этого! Не скармливай меня свиньям!

С губ гиганта сорвалось какое-то искажённое подобие смешка.

- Твой отец говорил то же самое тогда, а сейчас он инвалид. Но не волнуйся - я не собираюсь тебя убивать, - затем высокая фигура с удивительной ловкостью потянулась вниз и со скоростью мышеловки щёлкнула рукой по голому паху Руфуса. - Но это было нехорошо, видеть, что ты делал, так что я полагаю, что лучше всего их смять для того, чтобы тебе не нужно было ничего воспроизводить, - а затем, среди ужасного и очень отчаянного крика, яички Руфуса в мошонке лопнули.

Голосовая реакция Руфуса была меньше похожа на мужской крик, а больше на откровенный рёв какого-то зверя мастодонских размеров. Он брыкался о землю, его обильный жир трясся. Верзила чувствовал, как яички хулигана неохотно делятся и делятся на куски, затем эти куски также разделялись на части, пока в зловонной мошонке не осталась только масса, похожая на кашу.

Таким образом, желаемый эффект был достигнут; действия гигантской фигуры превратили Руфуса в воплощение боли. Он смехотворно плюхнулся на землю, и его кошачий вой постепенно угас; затем, с распухшим и покрасневшим лицом, он начал беспорядочно переползать через забор, его брюки всё ещё были спущены, а одна рука была прижата к навсегда изменившейся мошонке. Его слова прохрипели в агонии:

- Я расскажу всё своему отцу и дяде Уиллу, ты!

- Ты можешь рассказывать это кому угодно, - ответил титан коротко и ясно. - Я убью их, твою мать тоже. Ей следовало бы стыдиться себя за то, что родила такого сына, как ты.

Руфус отполз, рыдая.

Именно тогда высокая фигура странных пропорций, которая эффективно спасла Сэри от верной опасности, повернулась.

- Привет, - сказал он.

Сэри дрожала, обнажённая, но уже не испуганная, несмотря на телосложение и, в частности, лицо своего спасителя, поскольку этот лицевой аспект был бы для большинства чрезвычайно устрашающим: уродливый подбородок, удлинённый, со странной бородой, кожа на лбу и щеках была крупнопористая и жёлтая, совсем как свежеощипанная куриная кожа.

Сэри не знала, как осмыслить эту ситуацию; однако самым непосредственным образом она почувствовала благодарность. Она подтянулась к сидячей позе и сказала:

- Привет. И спасибо большое за то, что отослал этого парня Хатчинса...

- Никогда не любил этого мальчишку, - раздался звонкий голос. - Всё зло в его голове, он, как и вся его семья. Больно видеть, как он делает такие вещи, да... - голос дрогнул, глаза гиганта, казалось, подавили внутреннюю ярость. - Народ в этих местах... такой плохой, мне кажется.

Сэри бодро ответила:

- О, они уверены, что всё совсем наоборот.

- Вот, - и рука великана, робко, словно осознавая желание не тревожить её, опустила чистый носовой платок. - Почему бы тебе не позволить мне стереть с тебя сопли этого уродливого мальчишки?

Сэри напряглась, затем вздохнула с облегчением, когда этот жест очистил её лицо от слизи.

- О, спасибо тебе.

Она села, не смущаясь своей наготы. Человек-титан, казалось, бросил на её тело потупленный взгляд. Сэри знала, что её лицо отвратительно, но знала также, что мужчинам нравится её тело, и, поскольку этот мужчина, по всей вероятности, спас ей жизнь, казалось справедливым, что она позволит ему вступить с ней в соитие бесплатно. Она раздвинула ноги и провела рукой по густым угольно-чёрным волосам на лобке.

- Не могу придумать другого способа выразить мою должную благодарность, как позволить тебе трахнуть меня, так что начинай, я не против.

Её громоздкий спаситель неуклюже стоял в долгой паузе, пока заходящее солнце сияло за его головой, освещая их. Сэри не могла вычислить причину, хотя она была уверена, что мужчине внезапно стало не по себе.

- Нет, это было бы неправильно и неприлично, учитывая то, через что ты сейчас прошла.

- А?

Его странная, наполовину искажённая голова опустилась.

- Мне было бы нехорошо в моём сердце, если бы я поступил так, после того, что ты испытала. Я считаю это ужасными вещами, которые этот толстый мальчишка со своей собакой сделали.

Сэри не могла представить себе такие слова, исходящие от местных деревенских жителей; действительно, если уж на то пошло, местные жители в целом, казалось, демонстрировали исключительно вопиющее, если не врождённое банкротство всех моральных устоев. Вместо этого она сидела наклонившись, грудь её обвисала, и она с недоумением смотрела на вырезанную чёрным ореолом голову. Она не могла предположить никакого ответа на его объяснение.

- И если хочешь, ты можешь пойти туда, где я живу, и отдохнуть, и я вижу, что этот черносердечный мальчишка разорвал твоё платье, так что я могу зашить его тебе обратно, благодаря моей матери. Она научила меня шить.

Сэри чувствовала себя не в своей тарелке. Она знала, что любой другой обитатель Данвича уже был бы на ней сверху и вставлял свой причиндал, пыхтя и рыча, но вместо этого этот странный парень предлагает ей место, чтобы отдохнуть и починить её платье.

«Не могу поверить в то, что слышу», - подумала она.

Мужчина продолжал в каком-то неопределённом возбуждении:

- Ой, а ещё у меня на кухне есть рагу из белохвостого кролика, которого я приготовил под приправой, как по рецепту моей бабушки. Вполне нормально, если ты голодна.

«А теперь ещё приглашение на бесплатное питание!»

Если не считать нескольких ягод, собранных с полей Фрая, и редиса, который, к счастью, упал с грузовика, Сэри больше дня не ела твёрдой пищи; и, следовательно, - не считая семяизвержения нескольких оральных женихов - никакой другой пропитки. У неё чуть не перехватило дыхание от милосердия гиганта.

- О, мне бы это понравилось! - завопила она, натягивая на себя порванное платье.

Это было более чем заметно, когда робкая улыбка появилась на лице её спасителя.

- Эй, позволь мне помочь тебе встать, - и затем кисть на конце очень длинной руки сжала её собственную. - Пойдём.

Но когда Сэри осталась стоять на ногах, она покачнулась на месте и вскрикнула:

- Ой, вот ублюдок! - и упала бы, если бы верзила не поймал её неправильной рукой.

- Ты в порядке?

- У меня... у меня колени дрожат и ноги подкашиваются, - ответила она в его объятиях. - Думаю, то, что сделал этот парень, заставило меня встряхнуться больше, чем я думала.

- Это понятно, но не волнуйся. Я понесу тебя.

Сэри почувствовала, что парит, когда великан прижал её к себе на руки и, словно её вес был не более тяжёлой ношей, чем пустой мешок из-под картофеля, перешагнул через низкий каменный забор и направился к далёкой восточной линии деревьев. Сэри издала приятный стон; на этот раз она почувствовала себя в безопасности. Она валялась в колыбели рук своего перевозчика, мягко покачиваясь при каждом резком шаге.

Когда он нёс её по полю, её глаза осматривали всё вокруг.

«Более прекрасного дня нельзя было и представить», - размышляла она, но затем, когда её взгляд остановился на отвесной стене далёкой Круглой горы, её понимание естественной красоты исчезло.

Вдали она разглядела несколько необычных круглых холмов, на большинстве вершин которых не было деревьев, а вместо них были видны необычные каменные колонны, которые, как она слышала, восходят ко временам индейцев. Она также слышала, что на самом высоком из этих холмов - Сторожевом холме - имелся какой-то алтарь, существовавший там всегда.

«Ещё до того времени, когда белые люди пришли на эту землю с Большой Воды, - сказала её мать, -  он уже существовал там, и гораздо бóльшее время, чем ты можешь себе представить».

Но когда Сэри спросила, что это за алтарь, её мать замолчала. Также было несколько раз, когда Сэри пыталась пройти весь путь до вершины, чтобы лично засвидетельствовать алтарь, но она всегда убегала в том направлении, в котором пришла, из-за появления самых странных звуков, звуков, похожих на слова, которые заставляли её думать, что они на самом деле слышались из-под земли...

Это было то место, где её посещали тревожные мысли, но она отгоняла их, чтобы насладиться моментом комфорта. Разорванная ткань её платья открывала грудь, и когда она случайно взглянула вверх, она уловила большие, тёмные и почему-то чувствительные глаза гиганта, которые, казалось, восхищались её формами, но затем они резко исчезли. Для мужчин было обычным делом одобрительно смотреть на тело Сэри, жест, который она втайне ненавидела, поскольку такие взгляды напоминали ей об отце; но теперь?

Мысль об оценке этого необычного мужчины... очаровала её.

С самого начала проявилась застенчивость, даже мягкость, несмотря на потенциальный ужас, который внушало его неестественно разросшееся телосложение. Тем не менее, вопрос витал в самой дальней части её сознания: что может принести остаток дня?

- Какая же я глупая! - пробормотала она. - Надеюсь, ты не считаешь меня грубой. Ты спас меня из той беды, в которую я попала, а я даже не назвала тебе своего имени! Меня зовут Сэри!

Его глаза, казалось, плавали вокруг неё.

- Ага, я знаю это.

- Знаешь?

- Конечно. Я видел тебя раньше.

- Что?

Мужчина пожал плечами, теперь глядя вперёд.

- Видел, когда ты прогуливалась мимо коровьего поля Сойера и Лугов Десяти Акров, и несколько раз проходила по старому крытому мосту, когда я был на холмах, мосту, ответвляющемуся от Эйлсбери-Пайк, - он ступал дальше, большие ботинки тонули в траве по колено. - Может быть, буквально неделю назад я видел, как доктор Хоутон увозил тебя в Динз-Корнерс после того, как покатал тебя на своём модном моторе.

- О, да, доктор Хоутон. Он так часто подвозит меня, - признала Сэри, и называть его автомобиль «модным» не было преувеличением правды; он назывался Duesenberg.

Сэри понимала, что доктор Хоутон добился определённого успеха в своей профессии, бóльшего, чем можно было ожидать от простого деревенского врача. Тем не менее ходили слухи о том, что хороший доктор значительно увеличил свой доход, во-первых, сокращав жизнь пожилых людей по финансовому указанию родственников, ожидающих наследства, и, во-вторых, резко незаконно прерывав беременность. И хотя она действительно признала, что доктор дарил ей столь необходимые поездки на своём «модном» моторе, она не признала, что с некоторой частотой - и за два королевских доллара, не меньше - он приглашал её к себе домой в Эйлсбери на работу. Он любил мастурбировать, когда наполовину вставал на голову, в то время как Сэри вонзала пугающе толстую ручку мотыги внутрь его ануса и хлопала его по яичкам своей раскрытой ладонью. Желанный кульминационный момент включал извержение его спермы из пениса в его же рот.

Нет. Сэри этого не признала.

- Я знаю его очень давно, - сказала она в дополнении.

- Итак, я подумал, - сказал затем её перевозчик, - поскольку я знал его лично по причине того, что это он приходил в наш дом, когда мой дедушка умирал, я не видел ничего плохого в том, чтобы спросить его, как тебя зовут. И он мне ответил: «Сэри». О, и я видел тебя однажды, снова, в прошлом году, когда я спускался со Сторожевого холма. Ты плавала в пруду с лилиями между руинами Кори, за старой мельницей.

- Да уж. Я там плаваю, когда могу, когда ещё не холодно...

- Но это было не специально, заметь, - поспешно добавил мужчина. - Я не могу допустить, чтобы ты думала, что я смотрел на тебя с каким-то дурным намерением. Мне случилось увидеть тебя, когда я собирался спускаться.

Намёк заставил её улыбнуться, и она действительно коснулась его руки.

- Всё нормально. Парни Лотта смотрят на меня постоянно. Но я могу сказать, что ты не стал бы смотреть на меня специально, ты не такой хитрый.

Как ни странно, мужчина сглотнул.

- Трудно не смотреть, я... признаю, потому что я не могу лгать хорошим людям, нет. Плохие люди, возможно, так и сделали бы, но я считаю, что...

Сэри вслушалась в слова.

- Что ты имеешь в виду?

- Плохие люди, видишь ли, они лгут без раздумий, так что это нормально для них...

- Нет, нет, - прервала она его. - Много плохих людей лгут при любой возможности. Но что ты имеешь в виду, говоря, что это трудно не смотреть? Почему?

Ещё несколько секунд созерцательной тишины. Была ли это дневная жара, от которой у него на лбу выступили капельки пота?

- Трудно не смотреть на голую девушку, когда она красива, как ты.

Оцепеневшая Сэри лежала в гамаке сильных рук. Едва ли за всю свою жизнь она получала комплименты, за исключением нечастых одобрений «клиентов» в отношении мастерства и даже изобретательности, которые она демонстрировала через некоторые из своих плотских методов. Однажды Элмер Фрай повторил ей: «Тушёное лицо, ты могла бы поднять член мертвеца»; и также: «Я ещё ни разу не кончал так хорошо за всю свою жизнь, как сейчас. Если бы твоё лицо не было так ужасно для глаз, чёрт возьми, я бы предложил тебе выйти за меня замуж!»Вот и все комплименты в адрес Тушёного лица. Однако этот мужчина казался намного приятнее, что он до сих пор делал очевидным, не говоря уже о некоторой субъективной составляющей его внешнего вида, которую она установила с помощью своей интуиции.

Наконец последовал её ответ:

- О, да, я знаю, парням приятно смотреть на моё тело без одежды. На моё тело, но не на моё лицо.

Мужчина остановился, как будто ему велел внутренний голос; он посмотрел ей прямо в лицо.

- Не только твоё тело красиво, ты красива вся.

Сэри почувствовала в голове бурю.  Какая польза от его ложных заявлений в её адрес? Какая стратегия могла бы существовать с помощью недостоверных комплиментов, чтобы потенциально сделать её послушной в сексе, когда она уже предлагала это?

«Этот парень мог бы трахнуть меня, нахер, нравится мне это или нет, но он этого не сделал», - напомнила она себе.

То, что он только что сказал, было действительно самыми добрыми словами из когда-либо сказанных ей.

- Ага, - он снова перевёл взгляд вперёд и прошептал: - Ты такая... красивая... - а затем продолжил свой уверенный длинный шаг по полю.

За ними, должно быть, прошла целая миля, и она ехала молча, нервная, растерянная. На самом деле Сэри казалось, что в этот момент она ничего не понимает, кроме одной истины.  Находясь в его объятиях, чувствуя себя защищённой от всякого вреда, она получала эмоции, которые почти не посещали её мрачное существование: счастье.

Должно быть, прошла вторая миля, когда она подумала спросить:

- Эй! Я совсем забыла! Как тебя зовут?

- Уилбур, - сообщил ей глубокий голос. - Уилбур Уэйтли.

Глава третья
 

28 июля 1928 года


 

 

Теперь я боюсь, что к тому времени, когда наступит Равноденствие, он станет слишком большим, чтобы его сдержать. С тех пор как я потерпел неудачу в Мискатонике, у меня не было выбора, кроме как поехать в Кембридж и попытаться скопировать их версию страницы 751 на латыни. Но они отнеслись ко мне так же, и я считаю, что именно Армитедж сказал им так сделать. Пусть Йог-Сотот разорвёт этого человека на куски и бросит его в глубины Шоггота. Какая разница для Армитеджа? Просто ещё один дурак, как и другие, не может понять истины, которая существует, и думает иначе. Но теперь я продолжаю слышать слова своего дедушки - то, что он в последний раз сказал мне той ночью, как раз перед тем, как козодои попытались его заполучить: «Больше места, Вилли! - ахнул он. - Скоро будет нужно больше места! Ты растёшь - а ТОТ растёт ещё быстрее...»

Что ж, я сделал то, что он мне сказал... но ТОТ внутри просто продолжает расти.  Нужно держать его в узде, сократить его рост, чтобы он не увеличился на четверть раньше времени. Кормить его мелкими животными и больше не кормить коровами Сойера.

Я нервничаю. Я мог понять что-то неправильно. Если бы только дедушка не умер...

И теперь ОН в доме, во всём доме, как дедушка и хотел. Было легко разрушить потолок и забить все окна и двери досками. У меня была старая вырубленная древесина в большой куче позади дома, но я знаю, что горожане уже говорят об этом. Некоторые из них подкрадываются по ночам, они это делают, смотрят, шпионят. Я сейчас живу в сарае и я уверен, что они это видят. Однако это могут делать только самые стойкие из них, потому что жидкость, капающая с него, стала более едкой, вызывая всё более и более сильный запах. Иногда, когда я вижу этих людей-шпионов, я читаю одно из заклятий, которое обрушивает на них бремя безумных снов, или проливает кровь в их мочу и сперму.

Я молю Йог-Сотота Высшего о Его мудрости. Я надеюсь, что Он поможет мне сделать всё правильно и в нужное время.

Лучшее, что случилось сегодня, это то, что я наконец встретил её, Сэри. С ней был самый толстый из троих парней Хатчинса, чтобы причинить ей боль и трахнуть её против её воли. Он заставил её взять член его собаки в рот, и это меня так разозлило. Хотел убить этого мальчишку, но потом подумал, что будет лучше надрать ему яйца и причинить ему боль, о которой он никогда не знал ранее. Собаку убил, застрелил. Напомнило мне, когда я убил колли Хатчинса - Джека - в 1916 году. Элам Хатчинс обещал убить меня тогда. И какое-то время спустя я увидел его, когда он миновал один из своих колодцев, которые копал. Я проходил на расстоянии десяти локтей, а он начал кричать на меня и размахивать кулаками. Я улыбнулся и повторил одно из Заклинаний Передвижения со страницы 124 «Секретного Ордена Ремигиуса», которое я отметил красным, так как оно работает очень хорошо, как сказал дедушка. Элам упал прямо в колодец. Он жив и сегодня, но находится в одном из кресел на колёсах. Я уверен, он не станет ничего говорить мне про своего мальчишку, из опасения, что я сделаю что-то со всей его грязной семьёй.

Но Сэри... Она спит на моей койке позади меня, в чёрном платье моей матери. Я сижу и пишу, и всё время оглядываюсь на неё такую красивую. Когда она уснула, я пошёл принести собачью тушу и скормить её ТОМУ, кто был внутри, в доме. Но прежде чем я вернулся в сарай, чтобы написать это, я подумал о Сэри, и мне стало так жарко, что я не выдержал, так что мне пришлось заставить моё семя выйти из меня. Его было так много с тех пор, когда я впервые увидел её у пруда. Ничего не могу с собой поделать.

Сэри такая красивая. Она говорит, что ей не нравится, как выглядит её лицо, но я не могу понять, что она имеет в виду. Она ВСЯ прекрасна, даже её голос, даже её имя. Она делает всё вокруг прекрасным своей красотой. То, как я к ней отношусь сейчас, так сильно, как никогда раньше.

Пока ничего плохого не происходит. Я подумал, что она не захочет оставаться и решит сразу же уйти из-за сильного запаха, исходящего от ТОГО другого. Я упоминаю об этом - о запахе, а не о ТОМ другом, потому что - хвала имени Того, Кого Нельзя называть - Сэри из-за болезни, когда была совсем малышкой, как оказалось, абсолютно не чувствовала запахов! Я знаю, что Йог-Сотот благословляет меня.

Думаю, всё идёт правильно. Я должен оставаться скромным и не быть яростным. Чего я хочу больше всего на свете, так это открыть Врата для Йог-Сотота, но единственное, что я хочу не меньше этого, чтобы Сэри испытывала ко мне тёплые чувства. Я отдал бы всё, чтобы она думала обо мне то, что я думаю о ней. Я мог бы сделать это с помощью одного из заклинаний фон Принна, но это было бы нечестно. Она хороший человек среди плохих людей. Было бы низко, если бы я заставил её полюбить меня с помощью заклинания.

Я угостил её рагу с кроликом, мы поели, я починил её порванное платье, потом мы поговорили, что было мило. И я расслабился, будучи так близко к ней после столь долгого одиночества. Она такая милая, такая чудесная.

И она всё ещё здесь. Я смотрю на неё и улыбаюсь.

Я опять ощутил это горячее чувство, покалывающее внизу. Мне нужно выйти и снова излить из себя семя. Когда я делаю это, то думаю о ней и мне становится намного лучше, и всё, о чём я могу мечтать, это то, что бы я чувствовал, если бы ОНА заставила выйти из меня моё семя. Тяжело даже думать об этом.

Но этого не произойдёт. Я должен быть реалистом. У меня нет такого ужасного запаха, но всё же есть я сам. Я знаю, что под моей одеждой я ничем не похож на мужчину. Если Сэри когда-нибудь захочет сделать это со мной, что она подумает, глядя на моё тело без одежды? Скорее всего, она закричит и убежит.

Во имя Сияющего Трапецоэдра! Всё, что касается Сэри, не только её тело, но и вся она сама... Когда я думаю о ней, я испытываю это странное, тёплое, смущающее чувство в том месте, где, как мне кажется, находится моё сердце.

Пожалуйста, Йог-Сотот! Услышь мою молитву!

Глава четвертая
 

Никогда прежде Сэри не видела этого странного дома, что было разумным, поскольку он, казалось, украдкой прятался за холмом. Не предавая даже малейшего намёка на усталость, Уилбур перенёс её на руках на значительное расстояние, пока они не оказались на поросшей деревьями опушке, наполовину ограничивающей владение Уэйтли. Как ни странно, дом словно врос прямо в заросший сорняками холм с каменными выступами, как будто холм пытался поглотить его. Одни сараи, большинство из которых были с прогнившими крышами, стояли серо и уныло дальше, а ближе стояло несколько  других сараев, тоже старых, но крепких, из одного из которых шла струйка сажистого дыма - Сэри определила его как коптильню.

- Знаешь, - начал её неутомимый перевозчик, - это имущество принадлежит моей семье уже несколько столетий. Видишь ли, многие Уэйтли делали свои пристройки, но сам дом построил первый Уэйтли, происхождением прямо из Салема.

- Вау! Несколько столетий, ты говоришь?

- Ага. И даже больше.

В тот момент Сэри была настолько довольна, что до сих пор не обращала внимания на самую необычную черту жилища:

- Уилбур, а почему... Почему все окна и двери дома заколочены?

Замедляя темп, великан задумался на некоторое время, затем добавил:

- Видишь ли, я больше не живу в большом доме, - и после этого любопытного заявления его шаги отклонились от здания, чтобы приблизиться к самому большому из сараев. - В нём нет необходимости. Я один. Я живу в этом сарае для инструментов. Он достаточно большой.

Сэри внимательно посмотрела на дом, когда её несли мимо него.

- И я заколотил все окна и двери, потому что не хочу, чтобы противные дети залезали туда и воровали что-нибудь. Многие из них - подонки, мерзавцы, как называл их мой дед. Никогда раньше, да и сейчас я не встречал ни одного порядочного местного жителя. Так что дом можно использовать для хранения старых вещей...

В момент этого словесного откровения, молчаливый дом, казалось, издал серию сильных скрипов, глухих ударов, а потом...

Сэри вздрогнула в руках Уилбура.

...раздался звук, который лучше всего можно было бы описать как флегматичное сопение, похожее на звук свиньи, только невероятных звуковых размеров, что-то почти слоновье.

- Уилбур, ты говоришь, что используешь свой дом для хранения старых вещей? - Сэри должна была спросить. - Это животные? Их ты держишь там?

- Э-э-э... - он смотрел прямо перед собой. - В каком-то смысле.

Из-за своего необычайного роста Уилбуру пришлось нагнуться, чтобы войти в сарай для инструментов. Сэри обнаружила, что строение действительно было просторное, но при этом странным образом лишено каких-либо инструментов. Книжные полки, напротив, висели там, где можно было бы увидеть доски с инструментами. Только самые крошечные окна пропускали дневной свет, а вокруг стояло множество свечей. В одном тёмном углу громоздко стояла дровяная печь, теперь холодная из-за сезона, а в другом углу стоял большой письменный стол с замысловатой резьбой, полный прорезей для писем и крошечных ящичков. Стол был почти таким же высоким, как человек, который сказал ей, что здесь живёт.

Уилбур осторожно поставил Сэри на ноги.

- Колени всё ещё трясутся?

- Нет, я чувствую себя намного лучше, теперь... Спасибо! О, как ты и сказал, это большое место, - заметила Сэри, упиваясь мыслью иметь жилище такого же размера и оборудованное для сна. - Никогда не видела такую ​​большую дровяную печь. Но... что это там такое?

Деревянный пол скрипнул, когда Уилбур шагнул к указанной занавеске, которую он отодвинул.

- Кабинка для купания, понимаешь?

- Вау! - воскликнула Сэри, потому что она никогда не видела такого обширного аппарата, который состоял бы из широкой жестяной кадки, в которой можно было стоять, окружённой дубовой рамой какого-то судна. От деревянного рычага до лейки на оси, установленной между двумя шпильками рамы, поднимался отрезок сизалевой верёвки, выполняющий функцию троса. Другой рычаг, более низкий, отходил из ручного насоса, обслуживающего узкий резиновый шланг, по которому вода из большой бочки перекачивалась прямо в лейку.

- Это называется душ, - сообщил Уилбур, затем наклонился, чтобы продемонстрировать его. - Не нажимай на этот рычаг, пока лейка не наполнится до краёв. Вода находится в настоящей прочной бочке, которую мы сделали сами, так что не волнуйся насчёт неё, - зимой можно нагревать воду до предела. Тогда, когда ты будешь готова, - его рука указала на верхний рычаг, - ты потянешь за него, и вода потечёт на тебя.

- Я никогда не мылась в таком устройстве, - подметила Сэри. - Только в прудах.

- Ага. Это мой дед построил его, в основном для меня, потому что мне трижды в день приходилось мыться.

- Три раза?!

- Ага. Видишь ли... От меня запах идёт сильнее, чем от большинства людей. Дед сказал, что я, - великан замолчал, чтобы обдумать какое-то слово, - он сказал, что мне лучше быть... незаметным, а это значит, что я не должен быть очевидным для людей поблизости. Здесь пахнет также от дома - я удивлён, что ты не упомянула об этом. Надеюсь, тебя это не беспокоит.

- Что? Запах? - невнимательно ответила Сэри, так как она всё ещё была увлечена сложным купальным устройством. - Я не чувствую запахов. На самом деле, я даже не знаю, как что пахнет, кроме того, что рассказывала мне мама. Это всё равно что пробовать слышать и видеть, только через нос. Я лишилась запахов из-за болезни, когда была ещё совсем маленькой.

Уилбур посмотрел вниз.

- Так ты говоришь, что у тебя нет обоняния?

- Точно, нет.

Высокий мужчина стоял на месте, его толстая нижняя губа дрожала. Насколько Сэри смогла установить, ничтожная информация об отсутствии у неё обонятельного чувства шокировала Уилбура. В конце концов он оправился от своего безмолвного ликования. Теперь его рука предложила ей сероватый комок.

- Ой, вот ещё немного мыла...

- Мыло! - завизжала она.

- Ага. Мой дедушка научил меня, как его сделать - это просто, правда. Смешать животный жир с золой обгоревших листьев, затем варить эту смесь, пока она не загустеет. Отлично получается.

Сэри восприняла причудливую машину для мытья как объект восхищения, а мыло - как деликатес.

- В такой жаркий день, я полагаю, ты захочешь принять душ? - необычные глаза Уилбура, казалось, уловили интерес молодой женщины. Его большая рука с длинными пальцами отдёрнула занавеску. - Давай, войди и испробуй его лично, и ты сможешь снять с себя это платье, закрыв занавеску, а я смогу его тебе зашить.

На заинтересованном лице Сэри появилась радостная улыбка; она вошла прямо в душ, держа кусок мыла, как будто это была экзотическая безделушка. Ей не пришло в голову закрыть занавеску по совету Уилбура; вместо этого она стянула разорванное платье через голову и затем, не обращая внимания на то, что она обнажённая, протянула платье ему.

Гигант, казалось, вздрогнул - он не успел закрыть глаза. Она вложила платье в его руку. Он застенчиво смотрел на девушку без одежды; пришло любопытство. Тем не менее она закрыла занавеску. Большинство мужчин Данвича наслаждались бы её обнажённостью, но не Уилбур; опять же, это был пример его прежнего джентльменства, от которого у мужчин - жителей Данвича - не осталось и следа.

- Пожалуйста, позволь мне сделать это, - сказала она за грубой занавеской. - И почини моё платье.

- С удовольствием...

Сэри посмотрела на насос и рычаг душа, пытаясь восстановить в памяти странные инструкции по эксплуатации своего нового высокого знакомого.

«Сначала насос», - вспомнила она.

Её груди опускались, когда она наклонялась, чтобы сделать правильные движения, прислушиваясь к скромному фонтанированию, когда случайные брызги попадали ей на голову. Да, было бы неплохо быть чистой, быть в таком состоянии ей редко удавалось. Затем она посмотрела на рычаг.

«Что он говорил? Потянуть, и тогда на меня польётся вода?»

Но когда она протянула к нему руку, то сразу же заметила...

На обнажённых плечах и верхней части груди, она не могла не увидеть бесчисленное количество крохотных чёрных точек, как будто кто-то посыпал её перцем. Только...

Чёрные точки двигались.

В самом деле, как будто во время массового побега, эти пятнышки (которые она только сейчас поняла, были легионом блох и вшей, постоянно поселявшимся в её голове) быстро покидали своё жилище. Вши и другие телесные паразиты не доставляли ей стыда просто потому, что они были почти у всех, и поэтому Сэри оставалась такой с тех пор, как она себя помнила. К зудящему ощущению она довольно быстро привыкла. Однако теперь паразиты с аналогичной быстротой отступали от неё. Таким же образом, был замечен побег, стекавший по её бёдрам: множество лобковых клещей, к которым она также привыкла. Это оказалось страннейшим наблюдением, но в то же время она осталась довольна.

- У тебя путаница? - прозвучал голос Уилбура. - Забыла, как пользоваться душем?

- Ой, нет, нет, Уилбур. Я помню! - а затем она отпустила рычаг и вскочила на цыпочки, когда журчащий освежающий поток обрушился на её голову и побежал по телу.

Она была очарована мылом, словно ребёнок, когда скользила ароматным серым комком сначала по коже, затем по волосам. Мазок превращался в красивую пену, чем больше она взбивала её руками. Когда она втирала мыльную пену в свою недавно очищенную голову, тяжёлый и странно вибрирующий голос Уилбура снова раздался сзади:

- Я закончил с твоим платьем, но я его постирал, поэтому я дам тебе другую одежду, пока не высохнет твоя. Надеюсь, тебе понравится.

- О, я уверена, что так и будет, Уилбур. Спасибо!

Когда почти всё её тело превратилось в костюм из пены, Сэри поймала себя на мысли, что её руки возвращаются к груди, чтобы тереть её ещё больше, а затем и её покрытый мехом лобок. Приятное покалывание, которое редко ощущалось в ней, заставило её уже вставшие соски ещё больше набухнуть, и она почувствовала, как странное тепло наполняет её грудь. И всё больше и больше она ощущала свои пальцы, проникающие настолько глубоко, насколько позволяла их длина, в мягкий канал её влагалища. Ощущения опьяняли её. Не думая о какой-либо предусмотрительности, она кротко крикнула:

- Уилбур?

- Ага?

- Единственное место на мне, куда я не могу дотянуться, - это моя спина. Можешь ли ты сделать это за меня?

Последовала долгая пауза, затем послышалось, как громадное тело Уилбура поднимается, его неимоверно большие ступни топчутся по направлению к занавеске.

- Конечно, если хочешь. Я просто протяну свою руку, чтобы тебе не пришлось открывать... - но Сэри уже отдёрнула занавеску, стоя обнажённой и покрытой пеной спиной к нему.

Уилбур издал что-то вроде довольного вздоха. Её маленькая рука потянулась назад, пока его гораздо бóльшая рука не схватила кусок серого мыла. Последовала ещё одна пауза: она догадалась, что это было либо нежелание, либо, что более вероятно, ещё один пример его застенчивости. Затем она непроизвольно облизнула губы, когда почувствовала, что её громадный спаситель начал скользить мылом вверх и вниз по её спине.

- Это так приятно, - произнесла она.

Он воздерживался от ответа, просто продолжал водить зольным мылом вверх и вниз.

Затем, не в силах контролировать себя, она проговорила:

- Пожалуйста, ниже, если не возражаешь.

- Ага. Ты хочешь сказать, что до заднего места тоже не достаёшь?

Сэри кивнула. Конечно, она уже очистила эту область, но ощущение его сильных и необычно длинных пальцев заставило её сделать повторную просьбу. Теперь она наклонилась вперёд, опираясь на деревянную балку, на которой находилась лейка для полива. Она раздвинула ноги.

Два длинных пальца руки Уилбура теперь пробегали вверх и вниз по ягодицам Сэри; и в ответ её ягодицы неоднократно сжимались и расслаблялись. Эти пальцы были такими длинными - средний, по крайней мере, семь дюймов длиной, как она заметила ранее, а его спутники - ненамного короче, - и этот факт только заставил задуматься: насколько сильной радостью было бы для неё почувствовать, что один из этих пальцев без колебаний скользнул в её анус, а другой скользнул в её вагину. Мысль об этом заставляла её вагинальные мышцы пульсировать перед оргазмом. Фантазия стала такой плотной, что Сэри почувствовала себя не совсем в собственном сознании, и она даже собиралась попросить его сделать это, но...

Его огромная, вспененная рука отдёрнулась.

- Вот. Всё хорошо, чисто.

Сэри была разочарована и немного зла. Сердце её бешено стучало, а мышцы были напряжены от сексуального желания.

- Спасибо тебе, да...

В её затуманенном похотью зрении мелькнула рука Уилбура, нависшая над ней, как вешалка с плюшевым белым полотенцем.

- Ты смой сейчас всю пену и вытирайся, - а затем он закрыл за ней занавеску.

Настоящий оргазм был для неё настолько далёким событием, что она даже не могла представить себе, когда он был у неё в последний раз. Безудержное сексуальное насилие со стороны её отца, а также поклонников её профессии не доставляло ей удовольствия.

«Но Уилбур...» - подумала она.

Его неестественно большие руки на ней, и эти невозможные пальцы, бегающие между её ног... Сильное ощущение оставило её в отчаянии, как ласку, загнанную в угол вилами. Она поднесла свои руки к вагине и хотела довести себя до оргазма.

Дёсны её отсутствующих передних зубов прижались к губе; её вагина продолжала пульсировать. Сэри знала, что если она начнёт мастурбировать даже за занавеской, она произведёт достаточно шума, чтобы встревожить Уилбура.

Она наклонилась в полном разочаровании, потянула рычаг и смыла всю пену.

Вытеревшись, она обернулась полотенцем и вышла из металлического судна. Уилбур теперь стоял, почти ссутулившись, и вешал зашитое платье Сэри на вешалку.

- Ух ты! - сказала она. - Ты починил моё платье так быстро!

- Это было несложно. Надеюсь, тебе понравился душ?

- Можешь быть уверен! - она не могла ответить с бóльшим энтузиазмом. - Я не чувствовала себя настолько чистой с тех пор, как была совсем маленькой, когда моя мама мыла меня в бочке.

Воспоминания о матери вызвали широкую улыбку на её искалеченном лице, но через мгновение улыбка исчезла.

- Но теперь, когда я вспоминаю своё детство... почему моя мама никогда не защищала меня? Мой отец приходил и... - она чувствовала себя хрупким зданием, которое вот-вот рухнет. - Ой, неважно.

- Я так понимаю, он нехороший человек?

Сэри быстро покачала головой, затем села на скамейку для ног, сделанную вручную, и начала насухо вытирать волосы. Она не заметила, однако после её краткого упоминания об отце взгляд Уилбура сменился выражением полного презрения. Щекотливый момент её беспокоил; она изо всех сил пыталась сменить тему.

- Ой, а ты знаешь, что было самое смешное? Как только я зашла в душ, все насекомые с моего тела убежали от меня в водосток, даже до того, как я сама начала с ними войну. У меня голова больше не чешется.

Уилбур порылся в поставленном вертикально ящике для хранения вещей, который был размером с четверть кладовки.

- Ага. Насекомые, с которыми сталкиваются большинство людей, не поражают нашу семью. Скорее всего, ты заметила, что здесь нет ни одного мышиного следа, ни одной крысиной норы, и ты никогда не увидишь здесь пауков и тому подобного, - казалось, он неторопливо искал что-то в ящике для хранения. - Ни насекомых снаружи, ни другой живой твари. Вот почему я должен расставлять свои ловушки в лесу.

- Снаружи нет живых существ? - подчёркнуто спросила она.

Большая морщинистая голова Уилбура затряслась из стороны в сторону.

- Ни жуков, ни тварей, ни червей - ничего. Ничего подобного не появляется в нашей собственности с тех пор, как я родился... - но здесь предположение Уилбура было сдержано на мгновение, как если бы он обдумывал более подходящий выбор слов. - Мой дед сказал, что я родился в грехе. Он сказал, что это может быть из-за того, что я распространяю более сильный запах, чем люди здесь.

- А что насчёт того большого дома, который ты сейчас используешь для хранения? Там есть какие-нибудь животные?

- Нет животных, - сказал Уилбур сухим, словно осенний лист голосом, как будто какой-то внутренний советчик подал ему сигнал о необходимом молчании.

Но затем он нашёл, что искал. Он повернулся, ничуть не замешкав, и протянул на вешалке длинное прозрачное чёрное платье, которое сияло так, как ни одна другая ткань, которую Сэри когда-либо видела.

В груди у неё перехватило дыхание.

- Это для меня, не так ли?

- Это действительно так. Это было платье моей матери... Ты бы сделала мне приятно, если бы надела его.

Сэри была поражена; никогда в жизни она не думала, что будет носить такую ​​красивую одежду.

- И я не просто прошу тебя его надеть, заметь. Оно теперь тебе принадлежит.

Чтобы проанализировать его слова, потребовалось время. Она не могла поверить в это.

- Уилбур, я никогда не смогу взять это прекрасное платье в подарок!

- Отныне оно твоё, - он криво, но искренне улыбнулся, затем накинул мерцающее платье ей на руки. - Почему бы тебе не надеть его, пока я пойду за ужином в коптильню? - с этими словами он выбрался из сарая и закрыл дверь.

Из уголка глаза Сэри выступила единственная слеза. Несомненно, это был самый прекрасный день, который ей посчастливилось прожить.

Глава пятая
 

По окончании трапезы, которую она могла бы назвать роскошной (если бы это слово присутствовало в её словаре), Уилбур обработал её раненое ухо какой-то припаркой, пропитанной липким лекарством, которым он владел:

- Это будет снимать боль и залечит следы от укусов. Мой дед сказал мне, что он получил этот рецепт от своего деда, так что можешь держать пари, что он старый. Прежняя медицина лучше новой.

Боль действительно сразу же исчезла.

- Всё отлично, спасибо! - сказала Сэри.

Уилбур наложил какую-то повязку, чтобы удерживать припарку на месте, и пообещал:

- С тобой всё будет хорошо. Если тебе интересно, в основе этого лекарства лежит растёртый корень таро.

- И это всё? - спросила Сэри.

- Плюс ещё немного этого и ещё немного того, - и он указал на стеклянный шкаф, полный маленьких старинных бутылочек с лекарствами. - Сок саранчи, сердце змеи, лепестки голубого ириса. Вот так. Сейчас, подожди.

Сэри не была уверена, но ей показалось, что она увидела несколько бутылочек с законсервированными жабами, саламандрами и летучими мышами.

После того, как Уилбур оказал ей первую помощь, они вдвоём продолжили беседу, а затем, более сытая, чем она была когда-либо, Сэри зевнула. За маленькими высокими окнами по-прежнему ярко светил день, но Уилбур не нуждался ни в каких дополнительных подсказках, чтобы почувствовать, что её охватила усталость. Он указал на койку рядом с высоким столом. Очевидно, именно здесь спал Уилбур, поскольку грубый, но точно сконструированный низкий столик в конце койки демонстрировал дополнительную длину, необходимую для его аномально длинных ног.

- Ты устала, Сэри, тебе не нужно этого говорить, я и так знаю. Просто вздремни, пока я хожу по делам.

Идея вздремнуть после обильного душа, а затем огромных порций рагу и изысканно приправленного копчёного мяса кролика казалась ей приятной, но...

- О, нет, это было бы некрасиво после всего, что ты сделал для меня. Я помогу тебе с твоими делами.

Голова Уилбура покачала не властно, но всё же настойчиво.

- Отдохни немного. У меня не слишком много дел, так что я оставлю тебя в покое не слишком надолго.

Сэри поднесла кулак к пухленькому рту и снова зевнула, а затем потянула руки вверх в экстравагантном чёрном платье.

- Да, хорошо. Спасибо. Я устала так внезапно.

Довольный, Уилбур вышел из сарая.  Даже за тяжёлой деревянной дверью было слышно, как его огромные ступни в ботинках стучат по земле. Но как только Сэри опустилась на длинную койку, на её усталость мгновенно наложилась непреодолимая любознательность. Ноги робко водили её по тесноте здания. Она мельком увидела несколько рукописных листов в папке на столе, и, хотя у Сэри были некоторые навыки чтения, благодаря усердию матери, она ничего не могла понять из неразборчивых каракулей. Это были больше, чем просто слова, которых она никогда не видела, это были и вовсе не слова.

Ряды старых книг заполняли самодельную полку, а на столе из тяжёлого дуба, среди россыпи бумаг, стоял толстый фолиант на железных петлях, который выглядел древним. Если на обложке и было название, возраст и значительный износ полностью убрали его. Хотя Сэри знала, что не следует - книга была не её, и это было не её дело - она ​​осторожно приподняла прочную крышку, услышав скрежет петель, и с некоторым трудом прочитала следующее:


 
 

НЕКРОНОМИКОН


 
 

Книга законов мёртвых.

Как записал Абдулл аль-Хазред,

Безумный араб из Дамаска.

В переводе с латыни Олауса Вормиуса.

Доктор Джон Ди,

Для Её Величества Королевы,

Елизаветы первой.

Лондон, 1582 год.


 
 

Полоски тонкой кожи отмечали определённые места в вековой книге: она остановилась на одном из них и оказалась на странице 751. Бумага была такой древней, что напомнила ей о мягкости войлока, но на листе были дыры, словно огромные мухи. Сэри смогла прочесть только одну строчку, прежде чем почувствовала тошноту:


 
 

...Будь Одним из Верующих, и услышишь Их Голоса из глубин под Землёй и среди Каменных Мест Благоговения, где ты произнесёшь посвящённые слова, и да услышат тебя высоко с Небес, если сочтут достойным их почтения. Слушай! Йог-Сотот будет твоим ключом, и для тебя, если будешь достаточно Верующим, конечно, Йог-Сотот улыбнётся тебе...

Стойкий путешественник, храни свою веру, ибо на этой странице откроется секрет - да! Дхо и Дхо-Хна!


 
 

Что-то загадочное в предложениях и их причудливых крылатых буквах вызвало в мозгу Сэри ощущение, напоминающее вкус, оставшийся у неё во рту несколько лет назад, когда один мужчина проезжал через город (Харли Уоррен, он назвал себя так и сказал, что был с юга) и заплатил ей полдоллара за то, чтобы она лизала его анус, пока он мастурбировал.

«Фу...»

Она сразу закрыла ужасную книгу и отвернулась.

Упоминания на странице голосов из «глубин под землёй» и «каменных мест благоговения» беспокоили её больше всего.

Затем её глаза осмотрели высокий замысловатый стол, который был больше любого из тех, которые она когда-либо видела. На нём лежала газета - «Расшифровка стенограммы Эйлсбери» - что-то вроде художественного журнала, журнал «Домашнее варево», датированный февралём 1922 года, отраслевой журнал за январь 1928 года под названием «Фонд Натаниэля Дерби Пикмана», в котором сообщалось о предстоящей экспедиции в Антарктиду, место, о котором Сэри никогда не слышала; плюс менее заметные диковинки в виде брошюр, полосок рукописных заметок и погашенных марок, включая марку за двадцать четыре цента с изображением перевёрнутого самолёта. Сэри слышала об этих невероятных летающих машинах, но никогда их не видела. Были ли они предназначены для полёта вверх ногами? Но ещё больше странных бумаг с неразборчивым текстом лежало вверху более упорядоченным образом. Когда она невинно открыла один из его миниатюрных ящиков, она покосилась на небольшую банку, к крышке которой была прикреплена верёвка; с верёвки свисал кусок какого-то тёмного металла, а на банке была нацарапана надпись А. БИРС. Позади неё была обнаружена вторая банка с надписью Т.О.М. Она открыла ещё один ящик, но сразу же закрыла его, тяжело вздохнув, потому что в нём было что-то вроде глаз и носовой полости пожелтевшего черепа. Нет, она больше не будет открывать ящики! И всё же письменный стол и весь этот гордиев узел держали её завороженной на месте. Все эти прорези для писем... и письма были почти во всех! Это были письма, которые писал Уилбур? Если так, то перспектива казалась необычной, поскольку Уилбур не производил на неё впечатление человека с большим кругом общения. Скорее всего, это были старые семейные письма. Её любопытство было совершенно невинным, когда её пальцы вытащили несколько конвертов...

«Хорошо, я всего лишь...»

Сэри ошибалась: у великана, спасшего её сегодня, действительно было с кем переписываться, поскольку все письма были адресованы Уилбуру Уэйтли из деревни Данвич, некоторые датировались 1920 годом. Сэри знала, что её любопытство может слишком далеко её завести. Она вынула послания из прорезей и прочитала их адреса. Но какой вред может быть в том, чтобы посмотреть, кто их отправил?

Её глаза сразу же сузились. Два письма были из Мискатоникского университета в Аркхэме, городка, о котором Сэри слышала и знала, что он находится недалеко. Ещё одно письмо от человека из Кингстона, штат Нью-Йорк, по имени Алонзо Тайпер; другое - от Роберта Блэйка из места под названием Висконсин; и ещё одно от кого-то здесь, в Данвиче, по имени Септимус Бишоп. Она никогда не слышала об этом последнем человеке, хотя знала многих по фамилии Бишоп здесь. Её бровь вскинулась, когда она прочитала следующий обратный адрес: Иннсмут, от человека по имени Марш. Сэри узнала этот город, потому что это был единственный город, в котором она когда-либо побывала за пределами Данвича; мать однажды отвезла её туда, чтобы навестить друга, с которым она - её мать - выросла. На следующем письме не было никакого обратного адреса, а только надпись: Церковь Звёздной Мудрости.

Так что казалось, что это вздор и ничто иное не станет наградой её любопытства.

«Я лучше позанимаюсь своими делами, - подумала она. - Думаю, я прогуляюсь снаружи».

Но прежде чем она добралась до двери, она заметила карту, нарисованную вручную, на которой было написано: ТЕРРИТОРИЯ МИСКАТОНИКСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, и грубо обведённый чернилами квадрат с надписью БИБЛИОТЕКА. Далее следовали инструкции, написанные пером: НАБЛЮДАТЬ ЗА СОБАКОЙ и ЧЕТВЁРТЫМ ОКНОМ НА ВОСТОЧНОЙ СТОРОНЕ,  БЛИЖАЙШИМ К ОТДЕЛУ С РЕДКИМИ КНИГАМИ. Сэри не могла представить, что могут означать эти записи. На конце небольшого стола из вишнёвого дерева лежала ещё одна карта, но уже сложенная книгой. Всё, что она могла прочитать на её обложке, - это ГАРВАРДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, КЕМБРИДЖ, МАССАЧУСЕТС, ОСНОВАН В 1636 ГОДУ. И другие каракули - УНИВЕРСИТЕТ УИДЕНЕР, ВТОРОЙ ЭТАЖ, ОТДЕЛ С РЕДКИМИ КНИГАМИ.

Взволнованная, как никогда, Сэри повернулась, открыла дверь и вышла из сарая.

Её босые ноги скользили по мягкой зелёной траве; солнце сияло, и она чуть не задохнулась от восторга, когда увидела, как солнечные лучи поймали бесчисленные сверкающие нити, которыми, казалось, была пропитана замысловатая ткань её чёрного платья. Она безумно сияла.

Беглый взгляд показал ей несколько других сараев вдалеке, некоторые из которых были в плохом состоянии, затем она снова посмотрела на хорошо построенную коптильню с жестяной крышей, которая обеспечила её восхитительной едой. Инстинкт предостерегал её не забывать об этих ужасных красных муравьях, которые без конца жалили её ноги, когда она ходила в неправильных местах, но затем она почувствовала облегчение, когда вспомнила, как Уилбур говорил ей, что в окрестностях владений Уэйтли нет ни насекомых, ни животных. Теперь она знала, что это правда, больше, чем когда-либо, потому что ни один комар ещё не укусил её, хотя в это время сезона их было много. Тень огромной Круглой горы интересно бросала большую затемнённую кривую на лесную полосу за ней. Лес выглядел так красиво в этой полутёмной, полусветлой полосе контраста, но она отказалась воплотить свою идею прогуляться среди деревьев, потому что что-то казалось... неестественным в них. Конечно, она никогда не видела таких кривых, толстых и узловатых деревьев. В самом деле, они казались перекормленными, перенасыщенными, как если бы они веками росли за счёт прокисших минеральных веществ в почве. Некоторые деревья напомнили ей чудовищные фигуры, словно в кошмарах.

Теперь её взгляд обхватил точку обзора в более широкой арке. За стеной странно заколоченного дома Уэйтли она могла видеть грунтовую дорогу, которая в конечном итоге вела из Данвича к Эйлсбери-Пайк. Ей пришло в голову прогуляться по дороге, чтобы посмотреть, не возвращается ли Уилбур - она ​​могла бы поприветствовать его, - но затем её внимание привлёк полуразрушенный дом. Из заколоченных окон и дверей вытекала какая-то неприятная тёмная субстанция?

«Как смола», - подумала она.

Возможно, это было её воображение, когда она подумала, что обнаружила единственное место возможного шума в этом доме, как если бы что-то огромное внутри - возможно, брёвна в основании - пошатнулись и упали. Затем её память вернула ей тот короткий, но ужасный звук, который, как ей казалось, она слышала раньше, шум, похожий на громкое фырканье...

Огромное жилище, как и книга в сарае, вызвало у неё неприятную пульсацию в животе и минутную головную боль, поэтому она быстро скрылась из виду. Но как только она перешла, она заметила ещё одну странность...

Под длинным шатким навесом из деревянных планок лежали аккуратно сложенные вязанки дров, наверняка на то, чтобы их исчерпать, потребуются месяцы суровой зимы. Но странностью было то, что лежало в куче десяти футов высотой рядом с дровами.

Строительный мусор, похожий на груду пиломатериалов для дома: стропила, балки, двери и рамы, настенные рейки и даже огромные куски целых стен. Судя по груде, эти материалы явно были из внутреннего строительства, но теперь они стали подвержены так же явной деконструкции, как если бы некоторые части интерьера были разрушены.

«Интересно, действительно ли Уилбур убрал все стены большого дома? То, что он хранил внутри, должно быть довольно большим...»

Она не знала, почему груда древесных отходов внушала ей дурное предчувствие.

Прикусив губу, как будто пробуя её на вкус, она продолжила извилистый осмотр собственности.

Несколько огромных кустов куманики длинными рядами прорезали травянистую местность сразу за сараем с инструментами. Среди кустов, мимо которых она шла ближе всего, она заметила естественную выемку, похожую на своего рода арку, достаточно глубокую и высокую, чтобы войти в неё. И не увидев никого в непосредственной близости, и именно в этой «арке», любопытство охватило Сэри.

Арка закручивалась внутрь почти крючком, и на самом дальнем конце она заметила...

«Что это за ВЕЩИ?»

Куча необычно любопытных... вещей лежала на земле. Немедленно Сэри сравнила это с экскрементами маленькой лошади, поскольку они существовали в виде округлых комков шириной примерно в дюйм каждый. Однако это сходство заканчивалось размером и формой: экскременты маленькой лошади или любых других животных, о которых знала Сэри, всегда имели довольно универсальный коричневатый цвет, в то время как груда вещей, на которые она сейчас смотрела, была гораздо больше похожа на цвет очищенного от кожуры банана, слегка перезрелого. Эта таинственная куча была высотой около двух футов, сужаясь по мере подъёма. Большинство людей сочло бы природу подобных комку предметов неприятной или даже мерзкой, однако Сэри находила их интересными чисто субъективно, учитывая, насколько её жизнь привыкла к неприятному, мерзкому, отвратительному и так далее. Это было любопытство. Оно побудило её наклониться и взять между пальцами немного вещества...

Сразу же заметилась странная слизистая текстура. Когда она поднимала один шарик, она ожидала, что он отделится от кучи, но этого не произошло; вместо этого с ним потянулось ещё больше не совсем светлых шаров, и теперь она заметила, что они каким-то образом связаны, как гротескная нитка жемчуга. Ей нравилось их очарование. Она продолжала поднимать шарик, но обнаружила, что вся очередь из остальных остановилась ровно на десяти шарах. Это заставило её предположить, что остальная часть кучи существовала аналогично: цепочка из десяти слизистых шариков, отложившихся и затем повторно отложившихся в течение определённого периода времени, включая всю эту кучу...

«Что бы это могло быть?»

Как бы она ни была очарована, Сэри закончила осмотр и решила продолжить визуальное изучение бóльшей части собственности Уилбура, в которую, покинув скрытую арку в кустах, она вышла, чтобы осмотреться.

Затем она увидела выгребную канаву вместе с крепко привязанными брёвнами, на которых можно было сидеть и испражняться. Это напомнило ей, что ей самой нужно помочиться, но она всегда боялась таких канав, потому что однажды отец бросил её в такую после особенно яростного сеанса принудительного полового акта. В то время она была очень молода - шесть или семь лет - и, как она вспомнила, его реакция не была положительной, когда она отказалась слизать остатки его спермы, вытекшей из неё после его оргазма. Так что это была экскурсия на дно канавы с отходами жизнедеятельности, которая была ей наказанием за такое непослушание.

Она нашла ещё один большой куст куманики, чтобы спрятаться за ним, затем осторожно приподняла своё роскошное чёрное платье и тут же опустилась на корточки. Именно тогда все приятные ощущения, к которым её кожа была восприимчива сегодня... смешались, а затем усилились, и эффект стал во много раз более мощным: комфорт, когда её несут в сильных руках Уилбура, затем ощущение её собственных рук, ласкающих пену от пепельного мыла по всему телу в душевой машине, а затем - гораздо больше - ощущение того, как руки Уилбура скользят вверх и вниз по её ягодицам, и как она съёживается от фантазии о том, как его длинные пальцы  входят в её лоно... Даже очаровательное чёрное платье само соблазняло её каким-то сладострастным образом, какой-то таинственностью его ткани, которая ощущалась, когда бы она ни шла, как руки или даже язык какого-то полу-осязаемого призрака, нежно поглаживающего её кожу. С туманными глазами от этих размышлений прошло несколько мгновений, затем её мочевой пузырь начал опорожняться; поток сверкал, выходя из неё и падая вниз, а затем она обнаружила, что её указательный и средний пальцы находились на её половых губах, открывая их; это было так, что даже обычная функция мочеиспускания подталкивала в её голову более похотливые желания. Ручей пошёл на убыль, затем прекратился, но она осталась в своём непристойном положении на корточках, сразу обнаружив, что одна рука скользнула в верх платья, поглаживая грудь; её пальцы касались и без того пухлого соска, который посылал самые восхитительные ощущения в её интимные места. Затем она представила пальцы Уилбура, затем его рот, сосущий её грудь.

«Ой, чёрт, это так хорошо...»

Она облизнула подушечку пальца другой руки, погладила розовый узелок клитора, один раз очень медленно, затем второй. Реакцией её тела на эту скудную ласку было опьяняющее напряжение; её голова закружилась. Ещё два более быстрых поглаживания вызвали пульсирующую вспышку в её пояснице, сила удовольствия которой заставила её упасть и съёжиться. Она дёрнулась на земле, на её лице расплылась радостная улыбка, подобной которой она не испытывала годами. Первоначальный импульс мастурбировать был достаточно мощным, однако именно фантазия об участии Уилбура вызвала у неё сексуальные реакции, подобные бочке с чёрным порохом.

Сэри ещё некоторое время лежала боком, пытаясь избавиться от последних ощущений, но потом...

Наступил ужас.

Неподалеку доносился безошибочный шорох шагов.

«Ой, Боже, пусть будет так, чтобы меня никто не увидел!»

Она вскочила (надеясь, что куст частично скрывал её от постороннего) и поправила платье, как могла. Либо это был Уилбур, либо...

«Уилбур сказал, что он заколотил свой дом, потому что люди иногда пытались проникнуть внутрь...»

Сэри молилась Богу, чтобы это не был какой-нибудь мерзкий данвичский вор, вторгшийся в собственность. А если бы такой человек увидел Сэри здесь совсем одну?

Она знала, что её изнасиловали бы самым безумным образом.

Она выглянула из-за куста, но её глаза успели лишь мельком увидеть фигуру, спустившуюся с холма и исчезнувшую за сараями, что могло означать только...

«Он направляется в большой дом...»

Смелость, о которой она раньше не подозревала, заставила её быстро выскочить из куста, пробежать мимо уборной канавы и добраться до стены коптильни. Она втянула в лёгкие глубокий вдох, затем... выглянула из-за коптильни.

«Спасибо, Боже...»

Её охватило облегчение, когда она легко опознала «нарушителя» как самого Уилбура. Она собиралась поприветствовать его, но импульс в последний момент заставил её воздержаться от этого жеста. Импульс, но ещё... наблюдательность.

«Что у него за спиной?»

Действительно, казалось, что какой-то мешок перекинут через спину гигантского человека, который неторопливо шёл к заколоченному дому. Однако теперь Сэри заметила, что одна из больших досок, которая была на двери дома, теперь снята и находится неподалёку от других прибитых досок и балок, закрывавших все остальные двери и окна. Теперь дверь была заблокирована верхними и нижними железными распорками, закреплёнными поперёк выхода двумя большими и тяжёлыми старыми замками. Уилбур, по-прежнему совершенно не замечая бдительности Сэри, вынул ключ, открыл замки и распахнул дверь...

Угол обзора молодой женщины давал ей прекрасный вид на восточную часть дома, а солнечный свет, хотя и частично рассеянный, показывал ей только огромную пустоту внутри.

«Что бы там ни хранил Уилбур, всё это должно быть в другом конце», - заключила она.

Она, естественно, ожидала, что Уилбур войдёт в открытую обитель, но он этого не сделал. Вместо этого, что самое любопытное, он остался там, где стоял снаружи, и тогда казалось, что он разговаривает...

«С кем, чёрт возьми, он говорит, если внутри никого нет?»

Из-за большого расстояния Сэри не могла расшифровать то, что говорил её спаситель.

А дальше?

Уилбур сделал странный жест рукой: сначала Сэри подумала, что он крестится, как священник или верующий, но сделанные движения указали на нечто гораздо более сложное. Лишь мгновение спустя колосс снял ношу со спины и швырнул её в дом. Затем он снова закрыл замки и заблокировал вход.

Безумное любопытство Сэри приняло оттенок чего-то похожего на ужас, потому что за несколько секунд до того, как Уилбур снова запечатал дверь, она убедилась, что это был вовсе не мешок, который он бросил внутрь. Это была мёртвая собака.

Точнее, мёртвый колли.

Она знала, что это та самая собака, которую ужасный мальчик Хатчинс натравил на неё, разве могло существовать какое-либо сомнение? Она видела, как Уилбур вышиб варварскому зверю мозги из пистолета.

Ещё больше странностей было в манере, из-за которой она не могла делать никаких выводов.

Она ожидала, что Уилбур вернётся в сарай с инструментами, но вместо этого он сразу же ушёл из большого дома в сплетённый лес.

«Что он делает?»

Сэри бродила по территории, поглядывая на клочья травы и клумбы диких цветов, снова не замечая никаких признаков активности насекомых и отсутствия пчёл, роющихся в пыльце.

- Эй, привет! - Уилбур поздоровался с ней, когда снова появился примерно через двадцать минут.

- Привет, Уилбур. Я скучала по тебе, - сказала она, признавая теперь, что его уход в сочетании с необъяснимыми наблюдениями, которые она сделала, оставил её в некотором роде нервной.

Но большое угловатое лицо Уилбура, казалось, выдавало намёк на счастье, когда она сказала, что скучает по нему.

- Извини, я немного дольше задержался, я не подумал. Ходил к этому лысому парню, его имя - Кайлер - он едва ли не единственный в Данвиче, который разговаривает со мной добрыми словами. Прорицатель - это тот, кем он себя называет.

Это слово озадачило Сэри.

- Прори... что?

- Тот, кто предсказывает судьбу. Как я слышал, их работу можно часто увидеть на праздниках. Не знаю, правда ли это.

Всё, что она могла сказать, было:

- Не могу сказать, что слышала о нём, но я рада, что у тебя есть друг, - выражение её лица повеселело. - Теперь у тебя двое друзей, я вторая.

Уилбур двигался медленно, в нём, казалось, зародилось ещё больше внутреннего счастья.

- Мы всегда будем друзьями, Сэри, - торжественно ответил он.

Уилбур был таким высоким, что Сэри бессознательно встала на цыпочки, чтобы посмотреть, что у него теперь на плече. Она надеялась, что это не ещё одна мёртвая собака, но тут же определила ловушку.

- Так вот что ты делал в лесу, - заметила она. - Проверял свои ловушки.

- Ага, - он уже добрался до неё и отцепил шнур, к которому были привязаны несколько белок, ондатра и сурок. - Сегодня более чем достаточно поймал в середине леса, - доложила тёмная трель его голоса. - Я даже наколдовал сурка. Но, как я уже говорил, мне нужно пройти по лесу на приличное расстояние, «потому что твари не подходят к дому».

Сэри наивно подумала, не собирался ли он бросить этих животных в большой дом, как это сделал с собакой, но...

«Конечно, нет. Они для того, чтобы доставить их в коптильню», - поняла она.

- Надеюсь, тебе понравится сурок.

- О, конечно...

- У меня есть старый семейный рецепт, по которому вкус сурка похож на утку... - пауза, затем его большие тёмные глаза моргнули, вспомнив о ней. - Ой, но ты точно не хочешь вздремнуть, а?

Сэри покачала головой, показывая, что была увлечена тем, как рада видеть его.

- Это забавно. Как бы я ни была утомлена, в ту минуту, когда осталась одна, я не могла уснуть, поэтому я просто как бы прогуливалась, оглядывая твою землю. Надеюсь, ты не возражаешь?

- Ни капли, - сказал Уилбур, но, похоже, он тоже увлёкся её простым присутствием. Его глаза не отрывались от неё: каждый раз, когда он собирался заговорить, он останавливался. - Я... м-м-м.... ой, чёрт, Сэри...

- Что?

- Я оставил тебя по-настоящему счастливой. Но всё время, когда меня не было дома, я думал, что тебя не будет, когда я вернусь...

Она усмехнулась абсурдному замечанию.

- Уилбур, я бы не ушла, не попрощавшись.

Огромный мужчина неловко шаркал в своих больших ботинках.

- Я знаю, как я выгляжу, девушки боятся меня...

- То, как ты выглядишь, мне очень нравится, так что я не понимаю, почему ты беспокоишься, - попыталась она успокоить его сомнения.

Да, физический аспект Уилбура сильно отличался от такового у других мужчин, но Сэри считала эту черту уникальной и интересной, а не отталкивающей.

Она подумала:

«Какое у меня лицо? Нет ушей, всё в шрамах и в ямках, папа размазал нос. Это будет благословение Господа, если Уилбур хотя бы взглянет на меня».

Однако через самоанализ она поняла, что не только довольна внешностью Уилбура, но и чувствовала всё бóльшее влечение к нему, и этот последний факт тут же предал, когда она почувствовала, как её соски покалывают и начинают вставать под прозрачным слоем платья.

«Интересно, заметил ли он это...»

Однако эти размышления, хотя и длились они всего несколько мгновений, оставили неприятное молчание, поэтому она продолжила свой ободряющий ответ:

- Ты обращаешься со мной лучше, чем... Любой другой, кого я когда-либо встречала. Ты спас меня, и я никогда не буду такой грубой, чтобы уйти, не отблагодарив тебя. А сейчас позволь мне помочь тебе снять с них шкуру и выпотрошить этих тварей. Нет причин, по которым ты должен выполнять всю эту работу сам, я хочу помочь тебе.

Громадное телосложение Уилбура из напряжённого превратилось в расслабленное.

- Нет. Это моя работа, и я её быстро сделаю. Почему бы тебе не подождать меня в сарае для инструментов, отдохнуть?

- Ладно.

В момент возвращения в сарай - и без какого бы то ни было сознательного распоряжения - руки Сэри скользнули внутрь платья, чтобы ещё больше ласкать её лоно. Даже спустя много времени после её бурного оргазма экзотическое желание сохранялось; ей даже казалось, что она снова может мастурбировать.

«От вида Уилбура мне стало жарче, чем в голландской печи...»

Но только тогда она поймала себя на мысли и быстро отдёрнула руки.

«Что мог подумать Уилбур, если бы он вошёл внезапно?»

Через несколько минут он действительно вернулся, нырнув за дверной транец.

- Это очень быстрая работа, - заметила Сэри.

Однако, просто глядя на него, она очень увлекалась. Она не могла понять, почему этот непропорциональный гигант так её разжигал, но она понимала одно: если бы она была на месте мужчины, она бы хотела уложить её прямо здесь и трахнуть, почему же... он этого не делает?

- Я так долго разделываю тварей, что могу это делать с закрытыми глазами, - голос Уилбура дрожал от своей странной глубины. - Скажи, - он шагнул вперёд, - держу пари, ухо не болит, да?

Вопрос вспыхнул в голове Сэри, когда она поняла, что его утверждение было верным.

- Ты прав, Уилбур. У меня больше нет боли.

Его огромные руки лежали на её плечах, подталкивая к койке. Сначала чресла Сэри спонтанно сжимались; её самые грубые порывы надеялись, что он хочет немедленно положить её ниц на койке и взять её, как и в её фантазии...

- Присаживайся прямо здесь, - вместо этого сказал он, указывая на койку. - Сейчас проверю.

Усевшись, Сэри была удивлена, с какой осторожностью огромные руки Уилбура сняли припарку, которую он ранее нанёс.

- Вот, - заметил он с гордостью. - Всё выздоровело, как я и сказал.

Сэри пощупала оставшееся ухо и легко заметила, что даже следы укусов собаки зажили.

- Это потрясающе! Я очень благодарна тебе, Уилбур.

- Не благодари, - сказал он и направился к столу.

Что-то привлекло его внимание на большом столе.

- О, я вижу, ты смотрела «Некрономикон».

- А?

- Большая книга с петлями, - пояснил он, глядя на жуткий фолиант, на который она тоже взглянула.

- А, ну да, - призналась она. - Надеюсь, ты не злишься...

- Нет, - он пролистал несколько набухших от возраста страниц. - Наверное, ничего из этого ты не понимаешь и не интересуешься подобным.

Сэри обрадовалась, что он не считал её «заглядывание» нарушением его личной жизни.

- Моя мама научила меня немного читать, но я почти ничего не могла разобрать из всех этих красивых слов. Я просто подумала, что это Библия.

- Ну, это в каком-то смысле она и есть, - необычно тёмные глаза Уилбура по-прежнему смотрели на отсканированные страницы. - Я кое-что изучаю совсем немного. Единственная проблема в том, что здесь есть некорректные заклинания.

Сэри вопросительно взглянула.

- Что это значит?

Петли скрипнули, когда он закрыл удивительную книгу.

- Мой дед сказал мне, что когда этот экземпляр переводили на английский, кто-то исказил некоторые слова - вероятно, специально, - так что я использовал книгу... какое слово он употребил? Думаю, неэффективно. Э-э-э... искажение слов лишило эффективности книгу, а это значит, что некоторые её части не работают.

К настоящему времени не столь уж грозный интеллект Сэри потерял всякое понимание того, что мог иметь в виду гигантский человек; но, чтобы не показывать себя глупой, она просто кивнула и сказала:

- Ага.

Затем с крупными порами лицо Уилбура разочарованно взглянуло на карту, прикреплённую к стене.

«Тот колледж в Аркхэме, - вспоминала Сэри. - О нём было что-то написано в книгах...»

- Итак, и теперь я должен вернуться в Мискатоник и ещё раз взглянуть на безупречный экземпляр, который они заполучили.

- Вернуться? Это означает, что ты уже был там?

- Ага, однажды, - по его тону был сделан отрицательный вывод относительно экскурсии. - Но человек, который управляет библиотекой, он не особо был рад мне. Армитедж - так его имя. Обращался со мной, как будто я подонок, прогнал меня.

Сэри тяжело переживала разочарование друга, но всё, что она могла сказать, было:

- Ну, тогда разве он не прогонит тебя снова?

Взгляд Уилбура на неё можно было бы назвать отчаянным и умоляющим. Но по поводу её вопроса он ничего не добавил.

Её обычно не возбуждённое либидо всё ещё бушевало между её бёдер, но с этим боролись другие вопросы, вопросы, которые она горела желанием задать. Например: что Уилбур хранил в большом доме и почему он бросил в него мёртвую собаку? Что могло объяснить такое количество деревянных досок, оконных и дверных рам и других предметов внутренней отделки, которые были сложены снаружи? И...

«Что это за странные светлые шарики в кустах?»

Однако возобладало лучшее суждение, что нехарактерно для неё.

«Зачем спрашивать о том, что меня не касается?»

И через мгновение она почувствовала, как её веки опустились; дремота наступала быстро.

Уилбур сел за большой стол с прорезями.

- Я, пожалуй, посижу здесь немного, - а затем он оказался с пером в ​​руке, чтобы сосредоточить своё внимание на листах бумаги, которые видела Сэри, на тех, которые были заполнены письменами, слова которых были составлены на алфавите, которого она никогда не видела.

Но это всё, что она помнила, наблюдая, прежде чем усталость повалила её на койку...

В сладкой, сверкающей тьме за спящим взором её разума ей снился Уилбур, лежащий рядом с ней и целующий её...

Некоторое время спустя, когда её глаза открылись, она могла сказать по крошечным окошечкам, что солнце сильно переместилось. Она зевнула и удивлённо села.

- Ведь я, должно быть, уснула.

- Ага, - ответил Уилбур. Он продолжал писать за большим столом. - Тебе это было нужно. Я бы сказал, около часа.

Теперь она чувствовала прилив энергии не только в уме, но и во всём организме. Этот сон, каким бы коротким и неполным он ни был, оставил её соски более наполненными возбуждённой кровью, чем когда-либо; Уилбуру казалось невозможным не заметить их припухлость на тонком чёрном платье. Она снова посмотрела на сосредоточенную фигуру за столом с изогнутой спиной...

Тем более, что этот человек, Уилбур Уэйтли, производил на неё огромное впечатление.

- Должно быть, ты неплохо пишешь, - сказала она со своего места на койке. - Все эти аккуратные маленькие щели в основном заполнены.

Он ответил, не обращаясь к ней.

- Я уже много лет отправлял и получал много писем. Но этот мой дневник только для меня. Если бы ты взглянула на него, ты бы увидела, что он написан тайно. Это называется шифром. Мой дедушка учил меня, поэтому я мог читать то, что он оставил. Я тоже этим занимаюсь, оставляю записи - такой шифр, касающийся семейного дела, хотя, конечно, никто не сможет его прочесть.

Этого Сэри тоже не понимала. Но её глаза не отрывались от высокого стола.

- Никогда не видела такого большого интересного стола.

Уилбур кивнул, делая каракули пером.

- Он хороший, да. Раньше я использовал старый письменный стол вместо этого стола, но однажды я был в универсальном магазине Осборна и купил себе чемодан для бумаг, - не отрывая взгляда от листа бумаги, его длинный толстый палец указывал на тот самый чемодан в углу. - Я брал его с собой в Мискатоник в тот первый раз, когда я туда поехал. Но перед дверью магазина я заметил, что фургон Заха Уэйтли обосновался там, где этот стол был с вывеской «Продаётся». Так что я купил его у него. Ну, он, конечно же, взял с меня деньги, но это потому, что он знал, что у нас есть деньги. Этот же самый человек продавал моему деду скот.

Сэри показалось любопытным упоминание о деньгах. Она считала, что деревенские ответвления Уэйтли так же бедны, как и её собственная семья.

- Никогда особо не задумывался о Захе как о своём родственнике. Большинство Уэйтли - никуда не годятся, особенно из-за того, как они обращались с моим дедушкой. Воры, лжецы, сборище отребьев. Но когда я заметил этот стол, мне он понравился, так что я сказал, что, чёрт возьми, я его куплю, - Уилбур слегка нахмурился. - Я даже не удивился, когда Заха потребовал с меня доплату, чтобы доставить стол в сарай с инструментами на его фургоне.

- Заха? - недоумевала Сэри. - О, ты имеешь в виду Захарию? - и тут же настроение Сэри помрачнело. - Я не думаю, что много раз встречала его и его сына Кёртиса, но один раз... - но затем её откровение иссякло.

Зачем рассказывать Уилбуру такую ​​неприятную вещь? Дело в том, что Захария и Кёртис однажды заплатили ей по десять центов за то, чтобы она вступила с ними в половой акт возле старого разрушенного дома Хоадли, но когда их семя было слито, они сочли целесообразным опорожнить и свои мочевые пузыри на неё, пока она не промокла. Фактически, многие клиенты чувствовали себя обязанными помочиться на неё в её профессиональном прошлом, импульс, который она никогда не понимала.

- Они заговорили со мной без причины, - вместо этого сказала она, - поэтому я сказала им катиться ко всем чертям.

Уилбур одобрительно кивнул.

- Нет, - продолжила она, - я не особо думаю о том, что обсуждается в магазине Осборна, но судя по тому, как они смотрят в лицо, я могу сказать, что они нехорошие люди.

- Боюсь, большинство из них - нет, - зашифрованные каракули продолжались. - Иногда кажется, что вся эта местность выросла с плохими людьми, так же как поле зарастает сорняками.

Сэри продолжала болтать, как она обычно делала, когда находилась среди приятных ей людей (что происходило крайне редко).

- Я зашла туда, чтобы купить себе леденцов, которые мне нравятся больше всего, но мне не хватило на них пенни, и этот ужасный Джо Осборн сказал, что не даст мне ничего, пока я не трахнусь со всеми ними. Чуть больше, чем за пенни.

Уилбур снова замолчал, но на этот раз посмотрел на неё с подавленным отчаянием.

- Я, конечно, отказалась, - поспешно добавила Сэри. - Боже! Я знаю, что у меня есть немного гордости... Потом я попыталась купить в другой раз, когда тот старик Тобиас Уэйтли работал, и я даю ему десять центов, но он даёт мне леденцов только как на пятицентовую монету.

Внезапно Уилбур постучал концом ручки в каком-то отдалённом вычислении.

- Так ты любишь леденцы? Знаешь, я тоже, - его длинная рука неловко маневрировала, пока он не смог залезть в карман. Он выудил долларовую купюру. - Видишь ли, я попишу ещё немного, а тебе почему бы не пойти в магазин, чтобы не купить нам большой мешок леденцов?

Сэри была в восторге от такой перспективы, а также от излишней щедрости Уилбура.

«Почему он такой милый со мной, но он даже не пытался коснуться моей «киски»?

Этот случай казался непостижимым.

- Спасибо, Уилбур! - выкрикнула она, вскочила и взяла доллар.

- Нет никакого смысла в том, чтобы тебе скучать, пока я занимаюсь этим...

- Я ненадолго! - и она уже направилась к двери. - Я так давно не ела леденцов! Спасибо тебе большое!

Уилбур повернулся, чтобы посмотреть на неё; его собственное удовольствие от того, что она была такой счастливой, казалось, было омрачено какой-то лёгкой задумчивостью.

Но Сэри поняла с первого взгляда.

- И не волнуйся! Я вернусь!

Уилбур с облегчением улыбнулся, когда Сэри выскочила через дверь сарая с инструментами.

Глава шестая
 

28 июля 1928 года, позднее


 

 

После того, как Сэри проснулась, она была очень взволнована, когда я дал ей доллар на леденцы. Это заставило меня почувствовать себя очень хорошо, увидев её такой счастливой. Она совсем не спала, когда я вышел из дома, несмотря на усталость, но задремала после того, как я снял с неё повязку. Теперь она пошла к Осборну. Через несколько минут после того, как она ушла, мне просто нужно было выйти в кусты и снова сделать это со своей рукой. Видя её красоту, такую, какая она есть, её глаза и улыбку, у меня не было выбора. Когда я мастурбировал, то увидел эту кучу и встревожился. Это не могло быть оставлено никаким животным, потому что рядом с домом не ходят никакие твари. Надеюсь, что Сэри не нашла это и не обеспокоилась увиденным - не могу представить, что она подумала бы. Я, наверное, просто ошибаюсь.

Размышляя над новыми отрывками на Акло (они мне сначала не понравились), я вернулся на пастбище, где этот толстый мальчик Руфус делал все эти плохие вещи с Сэри. Люди никогда не исправятся. Также я хорошенько подумал, что может быть не так со страницей 751. Жаль, ведь дело может быть не в самих словах, которые были написаны неправильно, а просто в углах плоскостей? Судя по тому, что я читал, неподходящие углы будут мешать Дхо и Дхо-Хна и сделают невозможным послать сообщение в Город между магнитными полюсами. Просто ещё не знаю точно. Надо перестать волноваться и просто готовиться.

Так или иначе, я возвращаюсь к тому старому дерьмовому пастбищу, которое, по-моему, принадлежало Элмеру Фраю, беру колли Хатчинса и перекидываю его себе на спину. Однако приходилось удивляться тому, как изменился старик Хатчинс в лице (он сидел в том инвалидном кресле, в которое я его поместил), когда его толстый сын вошёл, весь в слезах и воплях, и держал в руках пустой мешок кожи, который раньше был наполнен его яйцами. Старик Элам бушевал, потрясая кулаком, и заявил, что хочет убить меня, как будто это было впервые за все эти годы. Я как бы хихикаю при этой мысли, потому что он знает, что не может сделать ничего для меня, даже если у него хватит смелости попробовать. Мой дедушка научил меня правилу давным-давно, когда я только начал понимать разговоры, что плохие люди никогда не становятся хорошими, они всегда плохие, и большинство из них также ещё и трусы.

Но по дороге домой я наткнулся на этого парня Кайлера - про которого Сэри говорит, что она никогда не слышала - и он смотрел на меня так забавно, как иногда бывает смотрит, и как бы улыбался и сказал мне:

- Эй, Уилбур! Ты сегодня бодр, и я знаю, почему!

Я спросил его:

- Откуда ты знаешь, почему? - и я тоже улыбнулся. - Потому что ты прорицатель, а?

Затем он сказал мне:

- Любовь, которую ты больше всего ищешь своим сердцем, ты уже нашёл. Разве нет?

Забавно было слышать это от него, особенно в этом проклятом месте, но мне пришло в голову, что он, должно быть, имел в виду Сэри, и он никак не мог знать, что она находится у меня дома. Поэтому я просто сказал ему:

- Я очень на это надеюсь, Кайлер, потому что ты прав, я сегодня очень весел, и это из-за девушки.

Затем он просто кивнул, продолжая улыбаться. Он ни разу не спросил, почему у меня на плече эта собака Хатчинсов, и он ни в коем случае не обратил на это внимание. Итак, я пожелал ему хорошего дня, но, прежде чем я смог уйти, он сказал:

- И тебе очень приятно будет узнать, что то, к чему ты больше всего стремишься, ты достигнешь с помощью тех древних книг, которые ты хранишь.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь в его сторону, прекрасно зная, к чему я больше всего стремлюсь, даже больше, чем к Сэри, - это открыть Врата. Хотел спросить, почему он так думает, но никакие слова не слетали с моих губ.

Затем он в конце сказал:

- Нет, хотя ты не достигнешь этого так, как ты больше всего надеешься.

А потом он кивнул с этой своей улыбкой, и всё.

Он заставил меня задуматься, когда я шёл обратно. Может быть, он действительно прорицатель, а не просто притворяется? И если это так, я не возражаю, если я открою Врата не так, как я надеюсь, главное, что я открою их в одну и другую сторону. Но, вероятно, он не настоящий прорицатель.

Я шёл назад вдвое быстрее, чтобы скорее увидеться с Сэри, даже если она спит. Но сначала мне пришлось покормить ТОГО ДРУГОГО внутри, поэтому я бросил собаку старика Хатчинса в дом. Мог ощутить в своём мозгу, насколько всё это близко и насколько умным он становится. Но меня по-прежнему беспокоит его размер, поэтому я кормлю его меньшим количеством еды. Я сделал Знак Вуриша, чтобы посмотреть на него, и с прошлого раза он, кажется, стал ещё больше. Дед был прав, но подходящее время ещё не наступило. Мне нужно начинать кормить его ничтожными порциями, потому что я помню предсмертные слова моего дедушки о том, что нельзя позволить ему вырасти раньше той ночи.

Затем я приношу то, что было в ловушках, и вижу, что Сэри уже ждёт меня. Мне стало хорошо.

Внутри мы болтали, и я видел, как она смотрела на меня, но я знаю, что она никогда не сможет меня понять. Если у неё и есть религия, то христианская. Дедушка всегда говорил, что я должен не забывать о Древних, и я так и сделал. Я считаю, что у неё меньше знаний, чем у меня, так как я мог наблюдать за ней, чтобы понять такие вещи. Когда я рассказываю ей о том, что мне нужно вернуться в Мискатоник, она говорит очень умную вещь, этот грешный Армитэдж выгнал меня в тот первый раз, он, вероятно, сделает то же самое ещё раз, и у меня сложилось впечатление, что такой кусок дерьма, как он, не дал бы мне того, чего я хочу, даже за всё богатство моего дедушки. Но я рад, что Сэри сказала такое, потому что это заставило меня подумать о лучшем способе, и я удивлён, что не подумал об этом раньше. Но во имя Того, Кого Нельзя называть, я просто ДОЛЖЕН предоставить правильный перевод страницы 751. Если я этого не сделаю, как предупреждал мой дед, всё это будет бесполезно.

Чёрт! Что со мной не так? Я так много думал о недостатках этой проклятой копии, должно быть, что потерял всякий здравый смысл! Никогда не следовало отправлять Сэри к Обсорну в одиночку, не после того, как она сказала, как они предлагали ей в последний раз трахнуть её за леденцы! Я лучше пойду туда прямо сейчас...

Глава седьмая
 

В манере, близкой к детской, Сэри честно направилась к универсальному магазину Осборна, который, даже если не учитывать неблагородный характер большинства его покровителей, был торговым заведением, о котором она никогда особо не задумывалась. Однако никакой негатив не имел силы разрушить её нынешний настрой (который можно было истолковать только как необузданное веселье). Даже нынешнее окружение не могло ей помешать; как правило, когда она пересекала более отдалённые районы (особенно те, которые находятся поблизости от Сторожевого холма), у неё всегда были причины для беспокойства. Вышеупомянутый холм, если уж на то пошло, поднимался к западу от тропы, по которой она неслась именно в этот момент: неровные, усыпанные камнями луга, окаймлённые далёкой линией неестественно искривлённых деревьев, часто внушали ей своего рода скрытый ужас, как будто такие неодушевлённые предметы оценивали её с разумным отвращением.

Но не в этот день.

«Я только сегодня познакомилась с Уилбуром и уже испытываю к нему тёплые чувства. Никогда не встречала никого лучше него...»

Она прошла остальную часть холмистой возвышенности Сторожевого холма, насвистывая мелодию «Да, у нас нет бананов», а затем весело помахала рукой группе местных жителей, бездельничающих выше среди усыпанных камнями возвышенностей соседнего холма. На её жест не последовало никакой реакции, только пустые, дряхлые взгляды, но Сэри было всё равно.

«Да вы же старые жабы, - подумала она. - Но я надеюсь, что у всех будет хороший день!»

Дорога - скорее тропа, чем настоящая дорога - пролегала через следующий луг, деревня Данвич тяжеловесно вырисовывалась вдали. Волны необрезанного сена шевелились вокруг неё, хотя она не заметила даже дуновения ветра. Затем...

«Это... человек?»

То, что она сначала обозначила как изогнутое чучело, вскоре оказалось действительно человеком. Никакие опасения не задерживали её походку, но пока она делала это, детали фигуры становились более ясными. Возле одинокого дерева стоял бритоголовый мужчина, словно ожидая её. На нём было чёрное длинное пальто, белая рубашка с галстуком-бабочкой, чёрные брюки и кожаные туфли, но хотя одежда явно была хорошей в прошлые дни, теперь она была довольно изодранной и изношенной. Он стоял, опираясь на трость, наверху которой, казалось, находилось какое-то летающее существо, и, хотя Сэри никогда не была на киносеансе, она вспомнила, как мать однажды отвезла её в Иннсмут на автобусе: тот момент, когда извергающий дым автомобиль, проехав через Кингспорт, притормозил на перекрёстке. Эта пауза дала Сэри время взглянуть на кинотеатр, в шатре которого было написано НОСФЕРАТУ, и на нём красовался рекламный плакат с довольно пугающим лицом, наиболее характерными чертами которого были худое лицо и лысая голова, большие выпуклые глаза и такие измождённые щёки. Они казались словно в тени. Именно этот образ она сразу же прикрепила к этому ожидающему человеку. Ближе она обнаружила причину его трости: сильно искривлённый позвоночник; затем её внимание привлекли более эксцентричные детали лица. Сэри не обладала никаким творческим взглядом, но наблюдатель, который обладал им, мог охарактеризовать этого человека в целом как труп со взглядом (голубыми глазами), который предполагал близость человеконенавистнического откровения.  В какие-то моменты он казался заторможенным, как будто он вообще не осознавал её приближение, но в другие моменты он, казалось, живо извещал обо всём в пределах его поля зрения и даже за его пределами. Именно тогда Сэри обратила внимание на зловещие рисунки на его руках и шее - процесс, о котором она слышала, называемый татуировкой. И наконец, что было наиболее шокирующе, у стоявшего на дороге в носу было металлическое кольцо, похожее на кольца, вживлённые, чтобы вести крупный рогатый скот или лошадей.

Но когда он наконец обратился к ней своими туманными голубыми глазами, его общий аспект негатива превратился в нечто скорее противоположное. На самом деле стремительная улыбка показалась ей доброжелательной.

На самом архаичном диалекте янки, который она слышала когда-либо, он произнёс:

- Юная дева, приветствую тебя в этот час. Это день чудес, не так ли, а?

Сэри обдумала нехарактерные слова, но затем поняла, что лысый был прав.

«Для меня - да, день чудес».

Она моргнула, вспомнив, как Уилбур упомянул лысого мужчину.

- Слушай, ты что, Кайлер? Уилбур говорил про тебя.

- Это правда, - скрипнул в ответ голос. - Я видел его не так давно.

- Он сказал мне, что ты прорицатель...

Мужчина, казалось, стоял наклонившись.

- Не могу сказать, что да, не могу сказать, что нет. Но могу сказать одно: чёрт возьми, это же Осборн, куда ты идёшь... - затем остальная часть замечания отступила назад, словно что-то потерялось в дыму.

Сэри не интересовали ни эти невнятные слова странного человека, ни то, как он приподнял брови; она попыталась ответить скептическим жестом и присоединить к нему такой же тон.

- О, так ты говоришь мне, что я решила пойти туда не в лучшее время?

Голова Кайлера блестела на солнце.

- Может быть. Весь интерес в предсказаниях, как и во многих других суровых предзнаменованиях, в том, что они легко могут перемениться, как и сердце человека может измениться.

- Я не знаю, о чём это ты говоришь, - весело сказала Сэри.

Она планировала немедленно продолжить свой поход, но новый знакомый поспешил добавить:

- Может быть, я должен пойти с тобой...

- Нет, спасибо.

- Пока ты будешь в поисках леденцов, это своего рода мой долг, я имею в виду, я хочу сказать - должным образом предупредить - сердце человека всегда имеет шанс измениться...

Сэри уже остановилась и повернулась. Она остановилась не из-за предупреждения, не из-за того, что она не понимала, а из-за...

«Как он узнал, что я собираюсь купить леденцы?»

Этот вопрос дал ей повод добавить доверия к репутации этого человека.

«Ну, он же друг Уилбура».

- Конечно, - пригласила она. - Ты можешь пойти, если хочешь...

Прошло всего несколько минут, прежде чем дуэт подошёл к Осборну. Даже с его хромотой с помощью трости, Сэри было трудно угнаться за его темпом. Она ни разу не поймала его взгляд, обращённый к её телосложению, и это наблюдение принесло ей облегчение.

- Да будет так, - проговорил он несколько минут спустя, но Сэри почти не слышала его, потому что внезапный крик козодоя из коричневой запущенной заросли кустов заставил её нервно подпрыгнуть.

- Это могло быть плохим предзнаменованием, могло быть хорошим, - размышлял Кайлер себе под нос.

Сэри отметила комментарий, как не совсем положительный знак. Вместо этого она наблюдала, как странный универсальный магазин, кажется, становится вдвое больше с каждым шагом вперёд. Странный, поскольку он занимал провисшее деревянное строение старой конгрегационалистской церкви, которая, как она слышала, стояла давно с тех самых пор, как так называемая «революция», произошла в то время, когда мужчины носили треугольные шляпы. Когда над ними обоими нависла тень, даже открытый воздух за ними приобрёл неестественную тяжесть.

Кайлер неуверенно усмехнулся.

- А что это за предзнаменование? - сказал он, указывая глазами на самую примечательную особенность магазина: сломанный шпиль Дома Божьего, на этом месте когда-то стоявшего.

Сэри вздрогнула от неожиданного холода, но ничего не ответила.

Кайлер придержал для неё скрипящую дверь, и они вошли.

В передней части комнаты стояла пресловутая банка с крекерами, хотя Сэри никогда не осмеливалась взять крекер - даже когда совершала покупку - с того самого первого раза, когда она попробовала это сделать. Тобиас, мрачный старик с тростью, присматривающий за прилавком, тогда закричал: «Убирайся от этих крекеров! К ним не будут прикасаться руки, которые постоянно щупают кукурузные початки и дёргают эти пошлые петушки!» А затем один из Лэнгов - Бог знает, какой из них, потому что их было много, - ударил её по затылку. На самом деле, Сэри рискнула войти в это унылое, забитое полками место только тогда, когда возникла неизбежная необходимость. Многие из грубых бездельников, которые часто бывали в магазине, вели дела с Сэри, и ни один из них никогда не говорил доброго слова, в то время как большинство уговаривали её снизить цену, прекрасно зная о крайностях её бедности.

- Только посмотрите, что за дерьмо упало с повозки и катится в мой магазин! - крякнул худощавый Тобиас с небритым подбородком.

- Ага! - к разговору присоединился парень Лэнг. - Это будет весело!

- Тушёное лицо! - выпалил Генри Уиллер, землекоп, чей большой живот, казалось, был перекинут через пояс, как мешок с салом. - И посмотрите, кто с ней! Калека с лысой головой!

На всех мужчинах были верёвочные ремни, сшитые вручную ботинки и одежда, дырки которой постоянно исправлялись самодельными заплатками. На этой одежде были пятна; и если бы у Сэри было обоняние, она могла бы заподозрить, что одежду жителей стирали даже реже, чем мылись те, кто её носит. Посреди тесной комнаты стоял карточный столик, на котором были несколько бутылок с запрещёнными спиртными напитками и доказательства азартных игр. В углу стояло обычное жестяное ведро с водой, предназначенное для плевательницы; Сэри с отвращением заметила, что содержимое отхаркиваемого средства было на полдюйма от переполнения.

Тобиас перегнулся через прилавок, его высокий голос скрипел, как дверные петли без смазки.

- Эй, калека, почему бы тебе не развернуться и не убраться отсюда? И прихвати с собой эту шлюху!

- Если вы настаиваете, - спокойно ответил Кайлер. - Но как много смысла в том, чтобы прогонять платящих клиентов, потому что я не очень-то много посетителей заметил в вашем заведении? - а затем мужчина продолжил. - Лакричные конфеты в обёртке - это всё, что мне нужно.

Тобиас впился взглядом, но затем смягчился. Он был таким же бедным, как большинство в этих регионах; любая валюта, стремящаяся к эмиграции в его собственность, не была отвергнута. Дряблые руки неохотно наполнили лист магазинной бумаги указанными лакричными конфетами, а затем завернули его.

- Ну вот, ты получил свои конфеты, калека, - заявил Тобиас, его адамово яблоко покачивалось на его старой тонкой шее. - А теперь убирайся!

- Ага, - засмеялся толстый Уиллер. - И никаких предсказаний больше.

Кайлер сунул свёрток под мышку.

- Нет, видите ли, мой друг тоже хотел приобрести...

Тобиас и его ветхие соратники обратили на Сэри ненавистные взгляды.

Ещё до этого Сэри осознавала, что ей давали оценки; ненавистные взгляды также обладали более чем небольшой долей похоти, когда эти залитые кровью глаза бродили по её телу. Один мужчина - Лэнг - открыто теребил промежность.

Тобиас закричал, махнув тонкой, как кость рукой:

- Единственное, что она может приобрести - это очередной хер в свои грязные дырки! У неё нет наличных денег!

- Ой, но у меня есть... - начала Сэри, но всплеск хозяина не позволил ей закончить заявление.

- Я всё прекрасно вижу и понимаю, и я не собираюсь давать ей что-либо!

Бровь Уиллера приподнялась, потом он тоже потёр промежность, прищурившись, глядя на фигуру Сэри.

- Секундочку, Тоб. Может быть, мы должны немного подумать над этим. Не мог бы ты дать Тушёному лицу немного еды, а она нас быстренько обслужила бы?

- Ага, - добавил Лэнг. Крошечное пятно влаги потемнело на его грубых штанах, пока его рука продолжала мять область гениталий. - Её вид меня очень раздражает. И как мы должны видеть её сиськи сквозь это блестящее платье?

Уиллер с ухмылкой кивнул и заметил:

- Да, и как мы должны видеть её «киску»? - затем резко приподнял край полупрозрачного платья Сэри, при движении которого на мгновение вспыхнул холмик плюшевых тёмных волос между её ног.

Уиллер и Лэнг присвистнули.

- Настоящий кусок мяса для собак!

- А моя собака голодна и уже лает!

С полувизгом Сэри подпрыгнула и поправила платье.

Это визуальное удовольствие, казалось, смягчило предыдущее осуждение Тобиаса. Он тоже погладил свою промежность.

- Уф-ф-ф, какая она красавица, но только если не смотреть на её лицо...

- Я так и думал, что ты передумаешь, Тоб, - Лэнг пренебрежительно рассмеялся. - «Киска» этой сучки могла бы поднять ствол даже педика.

Злобная пауза заставила Сэри съёжиться; дурное предчувствие в её животе дало ей ясное представление о том, что происходит, и это было ощущение, к которому она слишком привыкла.

«Им даже всё равно, что у меня есть деньги...»

К настоящему времени эрекции разного размера проступали сквозь штаны будущих насильников - даже хриплого Тобиаса, которому, должно быть, уже исполнилось семьдесят.

- Ага. Пока, вы все об этом говорили, какое-то время назад мой член уже плюнул сам на себя!

- Если в следующую минуту эта пизда не наполнится спермой, это будет позором!

- И мы не допустим этого, брат! Мы её заполним!

- И я собираюсь немного окунуть палку в это дерьмо. Может быть, моя сперма заставит эту грязную бродягу дважды подумать, прежде чем она снова покажет здесь своё уродливое лицо!

Сэри было не привыкать к таким менее чем величественным словесным приветствиям, как и к изнасилованиям. Часто она просто была вынуждена смириться с этим, потому что смирение обычно сводило к минимуму физический урон, который часто играл роль компаньона в сопротивлении. Однако сегодня...

С неё было достаточно. Она бросилась бежать, но...

- Куда ты собралась, миска для соуса? - неуклюжая фигура Уиллера неожиданно быстро двинулась прямо к Сэри, не оставляя секрета его намерений.

- Не-е-е-ет! - это всё, что успела бедная Сэри сказать, прежде чем Уиллер опоясал её своими свиными руками.

Остаток её возражений был прерван рукой мужчины, согнутой в локте и зафиксированной вокруг её горла; это действие привело к немедленному снижению притока крови к её мозгу. Другой рукой Уиллер обвил её живот.

Испуг и возмущение всерьёз пытались прорваться сквозь силу, столь жестоко применявшуюся против неё, но в одно мгновение её зрение потемнело. Её сознание приобрело лёгкую плавучесть, когда её ноги оторвались от пола, и её грубо положили на карточный стол и сняли с неё платье...

Она была словно в бреду.

- Нужно было слушать меня, когда я тебя предупреждал, - протяжно произнёс Кайлер, но прежде, чем он смог сказать больше...

КЛАЦ!

Парень Лэнг выбил прорицателю трость. Кайлер нагнулся к пыльному деревянному полу.

«Всё, что я хотела, это немного леденцов, - подумала Сэри, теряя сознание, - и что я получаю вместо этого?»

Она лежала в оцепенении и могла видеть только словно через грязную марлю. Как бы она ни хотела сражаться и убегать, её мышцы отвечали лишь самым слабым откликом на её волю. Она не могла двигаться, нет, но она могла чувствовать, и то, что она чувствовала, было реальностью того, что её физическое тело превратилось в шведский стол прикосновений для девиантов. Грубые руки легли на её дрожащую кожу, сжимая, разминая, щипая, ощупывая. Чьи-то пальцы зарылись в её вагину, большой палец ткнул её в анус. Её лобковые волосы нежно поглаживали, а затем резко дёргали и закручивали. Вскоре она почувствовала, что к ней приставали не только руки; это были огрубевшие, затвердевшие гениталии. Один стержень полового члена начал тыкаться в её губы; другой, залитый слюной, был зажат между её грудями и двигался между ними после того, как один из безумных насильников оседлал её. Третий - Тобиаса, как она предположила позже, - стучал между её ногами. В конце концов, чей-то рот засосал её соски до онемения; кто-то с силой укусил её за бедро.

Визуальная «марля» выдавала только самые незрелые кляксы света, но, по крайней мере, она считала, что общий диапазон её зрения очень медленно восстанавливает ясность.

Слова казались эхом.

- Тело этой девки заставило мой член подпрыгнуть, как лягушку на сковороде! Нет ничего лучше, чем сначала пощекотать себе кровь и немного поиграть с этой шлюхой, прежде чем погрузиться в её дырку, чёрт возьми!

- Держу пари, в её дырке было больше членов, чем я вырыл могил!

- Я буду стучать яйцами об эти сиськи до посинения, ага, но это не значит, что я не хочу трахну эту «киску», я же не чокнутый!

Когда Уиллер ущипнул её клитор и скрутил, бёдра Сэри вздрогнули, и она сумела пробормотать:

- Съешь дерьмо, толстяк...

Уиллер фыркнул.

- Ух ты, Тушёное лицо, должен сказать, что я чертовски уверен, что это ты будешь есть дерьмо, когда мы вывернем твою пизду наизнанку!

Раздался громкий смех; Сэри застонала. Её сознание действительно возвращалось, но она подозревала, что полное возвращение произойдёт только после того, как начнётся окончательный акт изнасилования. Точно так же она знала, что умолять мужчин или предлагать им свою долларовую купюру в качестве откупа, действительно окажется бесполезным занятием.

Голос Кайлера прозвучал снизу, на удивление тихо.

- Я вас сразу предупреждал, ещё раз предупреждаю, ребята. Вы пожалеете о том, что вы делаете...

Голос Уиллера произнёс:

- Этот тупоголовый калека снова кувыркается.

И голос Тобиаса:

- Закрой рот, калека, если не хочешь, чтобы он был наполнен тем, что в нашей плевательнице!

- Может, он хочет сменить трость на инвалидное кресло?

Сэри смогла немного приподняться и обнаружила, что её зрение достаточно прояснилось, чтобы увидеть одну нечёткую фигуру, раздвигающую её ноги. Затем...

Тяжёлый удар!

Её голова была откинута назад. Теперь полностью затвердевший пенис искал входа в её рот. Сэри собрала достаточно концентрации, чтобы подумать:

«Боже, как бы мне хотелось иметь передние зубы!»

Но всё равно она едва могла двигаться. После паузы бледная корона крайней плоти отодвинулась, затем пальцы скользнули по её губам. Её рот был открыт.

- Люк? Что ты думаешь делать?

- Конечно же, нассать ей в рот.

- А почему ты хочешь нассать ей в рот?

Всеобщий смех.

- Ой, Тоб, что за вопрос? А почему бы и нет?

Затем снова послышался рёв смеха.

Обидчик, который раздвинул ей ноги, начал взбираться на неё, когда...

- Что за... - хрипло воскликнул кто-то.

- Эй, вы!

Тобиас пробормотал:

- Да ну, это же большой урод, вечно пахнущий дерьмом!

Затем послышались звуки возни. Сэри по-прежнему не видела, но чувствовала, что все трое хулиганов отстранились.

- Это ублюдок ведьмы Лавинии!

У Сэри возникло ощущение, что у входа раздаются громкие, устойчивые шаги; потом что-то хлопнуло, будто дверь закрылась, и на дальней периферии её зрения... кто-то ей показался?

«Что происходит?» - подумала она.

Со значительным усилием она смогла опереться на локти. Почему мужчины прервали свой плотский пир?

Её зрение продолжало проясняться, но не настолько, чтобы что-либо различать подробно.

- Я принесу своё ружьё!

- Ага, Тоб. Пора бы кому-нибудь покончить с этим белым дьявольским отребьем!

- Имейте в виду, что он должен быть наказан по справедливости. Все знают, что он сделал с Келли Бишоп!

- И с мальчиком Ларса Лоу! Он исчез в октябре прошлого года, и его никто не видел!

- А эти бедные сёстры Фарр! Всё, что от них осталось, - это их проклятые туфли у подножия Сторожевого холма!

Эти обвинения сбили Сэри с толку - некоторые из этих имён были ей знакомы, - но ещё кое-что сбило её с толку: тишина, словно материальная, как сплошная стена, пронизывающая всю комнату. В ушах Сэри зажужжало, а во рту внезапно появился странный минеральный привкус. Колючая статика ударила по её коже, и она почувствовала, как волосы на теле поднимаются дыбом от корней.

Затем...

Звук, который Сэри услышала, она не могла сравнить ни с одним звуковым примером в её жизни. Абстракционист, аудиолог или, возможно, писатель-гебефреник, может описать это как «гортанное давление», что-то похожее на человеческое высказывание, но слишком далеко отошедшее от комбинации поперечных и продольных волн, которые называются «звуковыми», чтобы называть это «вокалом». Его источник, казалось, не поддавался идентификации, и он поразил бы интеллектуально настроенных как способ пандемонической транслитерации из-за некоторой чувствительности к феномену, ранее не признанному.

По правде говоря, это были всего лишь гортанные колебания лишь частично земного горла.

Эти звуки, которые не были звуками, только усилили этот странный минеральный привкус во рту Сэри, в то время как возражения нападавших на неё полностью прекратились. Но по мере того, как её чувства оживали, она всё больше становилась сбитой с толку.

Что именно происходило?

Наконец её зрение вернулось, когда кровоснабжение мозга нормализовалось.

Сэри осмотрелась.

Увы, Тобиас, Лэнг и Уиллер всё ещё были в комнате, но все принимали нелепые позы, поскольку их брюки были спущены до щиколоток, а гениталии не только обнажены, но и сморщены от ужаса, что выглядело жалко. У всех негодяев были самые напряжённые выражения лиц, как будто они сопротивлялись тому, что они делали...

А делали они вот что:

Лэнг встал на колени, его шея вытянулась вперёд, а рот широко раскрылся. Белый как мел, брюхо-мешкообразный бывший копатель Генри Уиллер стоял прямо, иссохший пенис располагался между его большим и указательным пальцами. Уиллер безжалостно мочился в рот парню Лэнгу, в то время как сам Лэнг делал глоток за глотком.

Но не только Лэнг употреблял мерзкое вещество. Тобиас Уэйтли стоял в углу, его тонкие предплечья дрожали, когда он держал в руках ядовитую плевательницу из жестяного ведра. Он уже поднёс её к губам и...

Глоток, глоток, глоток...

Глотал его содержимое шумными, большими порциями.

Время, казалось, остановилось; звук глотания господствовал над магазином.

Глоток, глоток, глоток...

В конце концов, мочевой пузырь Уиллера выплеснул остатки своего продукта, затем Лэнг упал на бок, свернулся в виде зародыша и начал дрожать. Но пожилой Тобиас...

Он просто продолжал глотать.

Сэри не могла понять, сколько времени прошло, но, должно быть, прошло немало, потому что только после её долгого, пристального взгляда старик наконец достиг дна плевательницы. Однако из его тонкого, как доска, тела торчал довольно раздутый живот, как будто под рубашку просунули дыню. Затем Тобиас тоже опустился на пол, свернулся клубочком и задрожал.

Когда недоумение Сэри сошло на нет, она увидела, что Уиллер уже отказался от своей предыдущей стойки и довольно небрежно присел на корточки. В условиях метеоризма, напоминавшего треск сучьев, копатель могил отложил содержимое своего кишечника прямо на пол, и получилась довольно внушительная куча экскрементов.

«Какого чёрта он...»

Несмотря на сопротивляющееся выражение лица, Уиллер немедленно преклонил колени и начал есть; и без всякого скудного энтузиазма он съел свою самодельную еду. Когда куча была полностью перенесена в его живот, он вылизал пол, после чего, как и его соратники, упал в судорожном страдании.

Однако эта и другие сцены до неё оказались не самыми странными из тех, что Сэри видела сегодня.

Этот странный полузвук распался, так что Сэри теперь задавалась вопросом, слышала ли она его вообще? Импульс заставил её повернуть голову...

«Уилбур...»

В самом деле, её удивлённый взгляд показал, что Уилбур Уэйтли был тем, кто раньше вошёл в ветхий магазин. Колоссально высокий мужчина стоял, словно в трансе, с открытым ртом, тупо уставившись в стропильный потолок. Вдобавок его руки были раскинуты, и с каждой ладони исходил скромный цветок пламени, увенчанный дымовым шлейфом, который, казалось, обладал самым странным хлоротичным оттенком. Фактически, само пламя имело такой же оттенок. В этом было что-то тошнотворное. Но за то время, когда Сэри моргнула...

Пламя и дым исчезли.

Уилбур встал, как обычно, глядя на Сэри. Через мгновение он подошёл к ней, поднял её со стола и осторожно помог ей снова надеть платье.

- О, Сэри, мне так жаль. Не знаю, о чём я думал, позволив тебе самой прийти в это место - я должен был знать, что эти подонки поступят вот так...

Но Сэри воодушевилась.

- Я в порядке, Уилбур...

Возвышаясь над ней, Уилбур сглотнул.

- Сделали ли они...

Сэри с улыбкой покачала головой.

- Нет. Ты как раз вовремя. О, и твой друг пришёл вместе со мной, - она почесала затылок. - Похоже, он знал, что эти паршивые люди пойдут на такое... Может, он действительно предсказатель.

- Ты про Кайлера?

- Да, про него, - но когда Сэри повернулась к тому месту, где был сбит лысый мужчина, его больше не было в помещении.

Она снова поправила платье, её разум был полон недоумения. Трое негодяев остались лежать на полу, они стонали и дрожали, спустив штаны. Тобиас даже сосал свой большой палец. Сэри изо всех сил пыталась сосредоточить внимание на деталях, но обнаружила, что для этого требуются чрезмерные усилия; её память была туманна, соответствовала ли она её предыдущему неуверенному видению?

«Действительно ли я видела то, что ДУМАЮ, что видела?»

Уилбур напрягся, когда Сэри безобидно взяла его за руку. Её глаза сузились от глубокого беспокойства.

- Уилбур, что, чёрт возьми, случилось? Я могла бы поклясться, что видела...

Но правда ли она это видела?

Неужели она действительно видела, как Лэнг охотно глотал мочу Уиллера?

Неужели она действительно видела, как Тобиас поглощает содержимое ведра-плевательницы, а Генри Уиллер ест свои собственные фекалии? И...

Неужели у Уилбура действительно появился ОГОНЬ на руках?

Клиновидное лицо Уилбура приобрело вид отчаянного замешательства. Его рука слегка дрожала в руке Сэри?

- Всё, что я сделал, это заставил этих уродливых парней сделать то, что они никогда и не подумали бы сделать.

- А?

- Трудно объяснить. Ты когда-нибудь слышала о месмеризме?

- Ой, нет...

- Как насчёт гипноза?

Сэри покачала головой. Эти слова ничего не значили для неё.

- Это... это... какое-то волшебство, которое ты сделал?

Явная нервозность Уилбура немного ослабла.

- Не-а, ну, правда, я могу понять, почему некоторые думают, что это волшебство. На самом деле, ничего, кроме науки, если ты внимательно присмотришься, я направляю мысли человека, чтобы заставить его делать то, чего он не хочет. Я заставляю его думать, что он этого хочет!

«Наука? Направлять мысли?» - недоумевала Сэри.

У неё не было надлежащих знаний и она понимала, что у неё немного интеллекта, но она знала, что означают эти слова.

«Так он заставил Генри Уиллера ДУМАТЬ, что он хочет съесть собственное дерьмо?»

- Лучше не думать об этом, - сказал Уилбур с другим акцентом.

И акцент сказал ей следующее: каким-то образом, каким, Сэри не могла понять, Уилбур действительно побудил этих ужасных данвичцев унизить себя именно так, как она хотела бы.

Внезапное осознание этого вызвало у Сэри такое сильное чувство восторга, что она чуть не хихикнула.

- Давай, пошли отсюда, пока кто-нибудь не вошёл, - предложил Уилбур. - Государственный патруль недавно проезжал через Данвич.

Этот последний компонент информации Уилбура был тем, что Сэри удручающе осознавала. Государственный патруль действительно приступил к нечастому патрулированию Данвича, так как сообщалось о серии исчезновений среди нескольких семей, проживающих в отдалении. Сэри сомневалась в эффективности таких патрулей, но рассматривала их больше как предлог для офицеров уйти от своих обычных обязанностей и, в ряде случаев, угрозе арестовать её за нарушение бродяжничества, если она не найдёт в себе готовности предложить им различные сексуальные вознаграждения...

- Да, - согласилась она. - Пошли.

Уилбур вывел её в сгущающиеся сумерки, но, прежде чем отправиться в обратный путь...

- Подожди секунду, - заметил он, как будто что-то забытое только что вспомнил. - Где твои леденцы?

Сэри ощетинилась.

- Эти тупицы даже не дали мне шанса купить их, а потом начали ко мне приставать.

Уилбур вошёл в магазин только для того, чтобы вернуться так же быстро, неся пятифунтовый мешок леденцов.

Глава восьмая
 

29 июля 1928 года, полночь


 

 

Было хорошо, что у меня возникла идея пойти к Осборну, потому что я думал, что бездельники, которые там были и сильно давили на Сэри, пытаясь трахнуть её против её воли, могли устроить что угодно, всё могло прийти в их грязные головы. Но прежде, чем они получили своё, я выполнил одно из Огненных заклинаний, которое выучил, произнося новейшие пнакотические строфы, которые соответствовали параграфу 1106 на Аль-Азифе, которые мой дед передал мне. Это сработало лучше, чем когда-либо, что говорит мне о том, что я использую правильные интонации. Мне было приятно видеть, что эти мужчины получают то, что с ними происходит. Но всё ушло на второй план, потому что после того, как она снова надела чёрное платье, Сэри взяла меня за руку. Было здорово, и это заставило меня почувствовать, чего у меня никогда не было, что моё сознание такое просветлённое, такое ясное. Как бы то ни было, она спросила меня, магия ли то, что я использовал на тех мужчинах, но я просто как бы не стал касаться этой темы. Не знаю, как она себя почувствовала бы, если бы я ей всё рассказал. Что касается этих бездельников, я смеюсь про себя. Они будут болеть несколько дней, но я не думаю, что они больше будут беспокоить Сэри.

Мы пошли домой, и Сэри спрашивала меня об исчезновениях людей, потому что она подслушала, что те мужчины подразумевали, что это был я. Я не солгал сейчас, я просто сказал ей, что не крал девочек Фарра, мальчика Лоуза или эту дерьмовую девочку Бишопа. «Никогда не трогал их», - сказал я Сэри, и это правда, потому что это сделало то, что было в воздухе, а не я. Думаю, это была маленькая ложь, но что я ещё мог сказать? В любом случае она согласна с тем, что никто из них не был хорошим. Сёстры Фарр были воришками чистой воды, как сказал дедушка, а мальчик Лоуза и Келли Бишоп клеветали на людей и обзывали их прямо в лицо, и меня в том числе. Я никогда не отдавал Древним порядочных людей, но хороших людей здесь и так немного. «Такие люди пойдут лучше всего в чрево Йог-Сотота, - так много раз повторял дедушка. - Они не годны даже для того, чтобы убирать моё дерьмо».

Стало уже темнеть, когда мы вернулись в сарай для инструментов, затем мы с Сэри съели кучу леденцов, и она сказала мне, что ей очень понравилось. Она ещё раз поблагодарила меня за платье моей матери и за помощь ей в магазине Обсорна, а также за мальчишку Хатчинса, за то, что накормил её и всё такое, но потом я почувствовал себя подавленным, когда она сказала мне: «Знаешь, Уилбур, я думаю, я лучше пойду. Я трачу достаточно твоего времени и щедрости». Поэтому я занервничал и сказал ей: «Не надо уходить, мне было приятно что-то сделать для тебя». Она сказала мне, что не хотела бы уходить, но боялась, что она будет доставлять мне неудобства, а я уверил её, что это не так. «Я очень хотел бы, чтобы ты осталась», - сказал я, но почувствовал себя глупо, сказав это, потому что почему такая красивая девушка, как Сэри, захочет остаться со мной? Но она подошла и снова взяла меня за руку, от чего я совсем потерял сознание, и она улыбнулась на секунду, но затем посмотрела вниз и сказала, как будто у неё на сердце было что-то не так: «Уилбур, я должна быть честной, и я смотрю, ты знаешь уже, но у меня нет ни образования, ни навыков работы, так что... ну, я должна продавать себя мужчинам за деньги. Поверь, я пыталась, но другого выхода не нашла. Мне как бы стыдно, но для меня больше ничего нет». Конечно, я уже знал это и хотел успокоить её, поэтому сказал ей в ответ: «Сэри, сейчас плохие времена, не только здесь, а везде. Едва ли можно заработать деньги. Неважно, что люди могут делать, чтобы у них была одежда и еда в желудке, пока это никому не причинит вреда, по крайней мере, не повредит порядочным людям. И сейчас, когда девушке нужно продавать себя за деньги, я не нахожу в этом ничего плохого. Мой дед всегда говорил мне, что судить о людях нехорошо, если мы сначала сами не примерим их обувь». Кажется, ей не терпелось услышать, что я об этом думаю, потому что по её лицу я видел, что от моих слов было снято большое бремя. Затем я сказал ещё: «Но тебе не нужно уходить отсюда сейчас, просто чтобы заработать деньги». Я не чувствовал себя вправе говорить, что мне не нравится, что она зарабатывает деньги таким образом. Это не моё дело. Но я сказал ей подождать здесь минутку, вышел из сарая и побежал прямо к маленькому семейному кладбищу, окружённому старым железным забором. Я шёл прямо к большому старому плоскому надгробию моего великого прапрадедушки Сайласа Уэйтли. К ясеню, который растёт совсем рядом, дедушка прибил деревянную планку, выпиленную из старого Висячего дуба, который раньше стоял на городской площади, и вырезал на ней слова Пнакотика, которые создают то, что он называл Заклинанием Невидимости. Итак, старый камень Сайласа Уэйтли был почти таким же большим, как крышка гроба, и тяжелее, чем могло поднять большинство людей поблизости, и даже если бы они могли это сделать, дедушка знал, что они никогда не попробовали бы из-за того, насколько суеверны данвичцы, и не осмелились бы вторгнуться на неосвящённое кладбище - это было бы к худшей неудаче - и особенно с тех пор, как прапрадедушка Сайлас был осуждён тем, что можно назвать судебным приказом и повешен за колдовство в 1749 году, и люди в округе до глубины души верили, что если вы придёте на могилу осуждённого чернокнижника, будете прокляты вы и вся ваша семья тоже. Вот почему дедушка положил всё золото Уэйтли под этот большой плоский камень; но он всё равно знал, что не может рисковать. Вот почему он применил Заклинание Невидимости, потому что оно делает так, что любой, кто сможет поднять камень, не сможет увидеть там золото. Сначала я поднял камень без проблем, так как я сильнее всех, и, конечно, не увидел ничего, кроме скелета великого прапрадеда Сайласа, но затем я обратил свой взор на слова на деревянной планке, чтобы разблокировать Заклинание Невидимости, и вот - этот гроб был набит монетами и золотыми самородками. Скелет прапрадеда был почти весь покрыт ими. Также там, в металлической коробке, находилась моя собственная папка, которая лежала там годами, в которой хранятся все самые важные страницы «Некрономикона», Ремингиуса и Акло-н-Элтдауна, которые я перевожу на английский, поэтому тот, кто придёт после меня, выиграет в борьбе со временем. Кроме того, по той же причине я записываю в свой дневник страницы и в незашифрованном виде. Но в любом случае я взял несколько золотых монет, затем вернул камень в исходное положение и наложил обратно заклинание. Я уже собирался пойти к сараю с инструментами, но в раздумье остановился возле кривого куста. Забавно, как навязчивая фантазия может захватить человека, но, видите ли, я был настолько полон хороших чувств к Сэри, что пошёл в кусты, чтобы снова сделать это, мой разум был полон мыслей о том, каково это - заниматься с ней любовью. Я закончил, и, чёрт возьми, я потерял СЧЁТ тому, сколько раз я делал это только сегодня, и эта чёртова куча моего семени была больше, чем коровья лепёшка. Но вот я вернулся в сарай и поспешно отдал Сэри одну из старых золотых монет и сказал: «Вот, возьми немного денег, чтобы тебе не приходилось делать эти дела с мужчинами, которые тебе обычно не нравятся. Мне будет приятно, если ты останешься здесь столько, сколько захочешь. Я не буду никак тебя беспокоить, и ты можешь пойти и делать то, что хочешь - просто будь собой - а я буду здесь в основном писать и готовиться к моей следующей поездке в Мискатоник, о чём, как мне кажется, я уже говорил тебе». Она стояла там, что-то странно думала и смотрела немного глупо на эту монету, которая, я думаю, стоила больше, чем она зарабатывает за месяц продажи себя. Похоже, она ХОТЕЛА взять её, но начала волноваться, потом её плечи опустились, и она сказала мне: «Уилбур, я не могу взять эти деньги, это было бы неправильно. Ты уже и так проявил немало своей доброй воли, и мне не нравится идея брать деньги, которых у меня не было». «Нет, просто возьми это, потому что мне это не нужно, а тебе это нужно, и, честно говоря, я не заработал их, это моего деда.» А потом я сказал, что она может отработать их, выполняя работу по дому и тому подобное, хотя я бы никогда не заставил её делать работу по дому, а потом я сказал: «Сейчас уже темно, и у тебя будут проблемы, если ты пойдёшь домой в темноте из-за всех этих негодяев». И мне пришла в голову идея, может быть, сменить тему разговора и отвлечься от мыслей, и я продолжил: «Кстати, а где ты живешь?» Она снова села на койку, теребя золотую монету, и, к моему удивлению, сказала мне: «Мне действительно негде жить сейчас, последние пару лет. В основном я спала под крытыми мостами или в старых подвалах в хорошую погоду, а зимой были мужчины, которые...» Она перестала говорить, но я знаю, что она собиралась сказать, что некоторые мужчины, которые платили, чтобы трахнуть её, позволяли ей спать с ними или в их сараях или домах и тому подобное. Затем я просто продолжил говорить, чтобы отвлечь её разум, и сказал: «Так я понимаю, что твои родственники больше не живут здесь или, может быть, умерли, как моя мама и дедушка?» Я закусил свою губу, говоря это, опасаясь, что, может быть, её родители ужасно погибли или что-то в этом роде, но она просто сказала, как будто это была обычная тема для разговора, что её мать, которую она очень любила, умерла пару лет назад. Доктор Хоутон сказал, что её сердце просто остановилось. Но её отец всё ещё живёт на старой тропе Лавмана за Динз-Корнерс, в бревёнчатой ​​хижине. Я помню, что видел бревёнчатую хижину там, где она сказала, и, поскольку на тропе не было других подобных, я догадываюсь, что это должно быть правдой, но потом я спрашиваю: «Так что же ты не осталась там, а спишь под мостами и в сараях? Это ведь не может быть удобно?» Она не выглядела совершенно обеспокоенной, отвечая: «Нет, я больше не остаюсь с папой из-за того, что он делал со мной в детстве». Я глубоко рассердился, услышав это, потому что я постоянно слышу о таких вещах в этих местах, но она просто продолжала говорить об этом: «Да, он вообще нехороший человек. Он трахнул меня, когда я была совсем маленькой, вроде, мне было четыре, я думаю, и он делал это много раз, но потом он перестал делать это, сказал, что дождётся, когда у меня появится кровь и волосы между ног, поэтому он заставил меня делать это своим ртом, потому что он не хотел, чтобы я забеременела. Сказал, что если я забеременею, ребёнок, скорее всего, будет уродливым, как я, и всё, что уродливое, не должно жить. Ага, так что с тех пор он заставлял моим ртом делать... ну, ну, знаешь, с его членом вещи, которые ему больше всего нравятся. Говорил, что я делала это так хорошо, что он заставлял меня делать это с ним четыре или пять раз в день, и если бы я рассказала это кому-нибудь, он заставил бы меня плакать. Этот человек выбил мне все передние зубы, и он столько раз ломал мне нос, что он больше никогда не будет нормальным. Похож на тухлый томат. Он также однажды сломал мне руку, - затем она пожала плечами. - Всегда задавалась вопросом, что делает людей такими плохими? Ты знаешь, Уилбур?» У меня всё чесалось от гнева, как говорил мой дедушка, от того, что, по её словам, её отец сделал с ней, но я старался не показывать этого и сказал: «Ну, дедушка много раз говорил мне, что некоторые люди РОЖДЕНЫ плохими и ничего в жизни не делает их такими. На самом деле, - предположил он, - БОЛЬШИНСТВО людей такие, и именно поэтому этот мир так ужасен. Говорил, что большинство людей такие плохие, такие бесполезные, такие бесчестные, что они не подходят для жизни на земле, что есть другие вещи, я имею в виду, во Вселенной и тому подобное, которые имеют больше прав жить здесь, чем люди, и я осмеливаюсь сказать, я думаю, что он был прав». Она выглядела немного сбитой с толку тем, что я сказал, но потом ответила: «Да, я знаю, в этих краях ОЧЕНЬ много плохих людей, а мой папа? Он был худшим из тех, кого я когда-либо знала. Думаю, у него просто проблемы с головой. Однажды я помню, мне было около четырнадцати, и он заставил меня отсосать ему, но я сказала, что не хочу, поэтому он дал мне сильную пощёчину, а затем я помню, что он тащил меня в лес, где у него была вырыта большая яма. Она была огромной, как могила, поэтому он связал меня и бросил на дно той ямы, и сначала он пописал на меня, а потом, ты знаешь, что он сделал? Он начал ЗАКАПЫВАТЬ меня в этой яме. Он сгребал грязь, крича о том, что кого-то такого уродливого, как я, НУЖНО хоронить, как мусор, а я там плачу и кричу, а он просто продолжает копать грязь, чтобы похоронить меня  заживо, но как раз, когда он собирался засыпать моё лицо, он остановился, начал смеяться и сказал мне, что он просто пошутил, но в следующий раз, когда я скажу, что не хочу сосать его член, он похоронит меня по-настоящему. Итак, с тех пор я сосала его член всякий раз, когда он говорил без возражений, потому что оно того не стоило. Вот каким злом был этот человек. Ох, и ещё кое-что! Видишь ли, когда мне было семнадцать лет, моя мама взяла меня в путешествие, единственное путешествие, в котором я когда-либо была. Она отвезла меня к тому месту, которое она называет Большой Водой, в место под названием Иннсмут, где у неё был друг, которого она знала с детства, и мы пробыли там целый месяц, и я не могу передать тебе, как приятно было быть вдали от моего отца, и не видеть его член и не сосать его. Я плакала, когда пришло время возвращаться в бревёнчатый дом, и я даже думала о том, чтобы сбежать, но я не сделала этого, потому что знала, что мой папа обвинит мою маму и сильно её побьёт. Но в любом случае, когда мы вернулись, папа совершенно обезумел, и первым делом он запер мою маму в шкафу, затем потащил меня к столовой посуде, там была банка для варенья, а потом он сказал мне, что он сделал. Видишь ли, он дрочил себе пять раз в день каждый день, когда я был в Иннсмуте, и каждый раз он кончал в эту банку, потом закрывал крышку, чтобы его сперма не высыхала. Это то, что он делал, когда я не занималась этим. ПЯТЬ РАЗ В ДЕНЬ в течение ВСЕГО МЕСЯЦА он кончал в эту банку! К тому времени, как мы с мамой вернулись, скорее всего, банка была уже наполовину заполнена, а это была большая банка. Мой отец сразу же снял крышку и заставил меня выпить содержимое, да, он это сделал, и он сказал, что если я не выпью каждую каплю, он побьёт мою маму и меня, так что, ну, у меня не было выбора, поэтому я пила это, и, скажу тебе, на вкус это было УЖАСНЫМ, хуже обычного, потому что бóльшая часть была испорчена. Целый день меня мучила боль в животе, не поверишь как. И это ещё было не так уж и плохо. Однажды, это случилось прошлым летом, я думаю, я видела, как он на реке собирает рогоз, но я знала, что он не умеет плавать, поэтому он не сможет быстро последовать за мной, но он так кричал, когда видел, что я убегала из нашего дома. Он опять собирал всю свою сперму в банку, и однажды он поймал меня и утащил обратно, заставил выпить всё это и затем чуть не убил. Боже! Я думала об этом долгое время, он заставлял меня делать это тогда и хотел заставить меня делать это ещё больше, и это просто заставило меня так сильно его ненавидеть! Но именно так я поняла разницу между плохим и чистым злом. Тогда я прекрасно поняла, что только чистое ЗЛО может сделать что-то подобное». Она покачала головой.

Я закипал от гнева, когда она закончила говорить эти вещи, но то, что я чувствовал хуже, чем гнев, было глубокой грустью, какой я никогда раньше не знал, не только от того, ЧТО она сказала, но и от того, КАК она это сказала, как будто это её не беспокоило  вовсе. Я могу только представить, как она чертовски привыкла к ужасному обращению со стороны отца и других людей, что она думает, что такое ужасное обращение - это просто ещё одна часть обычной жизни.

Но это НЕ просто ещё одна часть обычной жизни!

Так что я решаю взять дело в свои руки, своим существованием я собираюсь доказать ей, что в жизни есть лучшие вещи, чем дерьмовое обращение со стороны людей, избиение и боль и тому подобное. Нет, сэр. Что ещё она могла сделать, будучи молодой девушкой и всё такое? Ведь она не могла ничего с этим поделать.

Но я уверен, что, чёрт возьми, я могу с этим поделать!

Я всё ещё сижу здесь за большим столом с приглушённой масляной лампой и пишу, наблюдая, как она спит с лунным светом на лице из высокого маленького окна. Каждый раз, когда я смотрю на неё, она кажется ещё красивее, чем раньше, и...

Я остановился с пером на секунду, потому что, пока я наблюдал за ней, она начала немного вертеться на койке, и даже больше, чем немного. Сначала я подумал, что это, должно быть, дурной сон, но потом я заметил, что она вроде как улыбается, а потом она начинает тереть себя руками вверх и вниз по телу через старое чёрное платье моей мамы, и она громко стонет, потом начинает тереть одной рукой грудь, а другой потирать уединённое место, но я вижу, что она всё ещё спит. Одна из её грудей выпадает из-под платья, а затем она начинает играть с ней, и я вижу, как сосок на ней растёт прямо у меня на глазах. Так что мне стало совершенно ясно, что это не плохой сон, а хороший. Хотелось бы мне поверить, что она была такая из-за меня, но было бы глупо думать о чём-то подобном.

Теперь она вертится на койке и вздыхает ещё больше, она по-настоящему взволнована, так что я не удивлюсь, если она разбудит себя. Я перестал писать, погасил лампу и решил ещё посмотреть, но если она проснётся, я буду вести себя так, как будто заснул в кресле...

Глава девятая
 

Это была богатая смесь чувств, с которой Сэри так внезапно проснулась посреди ночи, и тем более эти чувства стали преобладать, когда она вспомнила, что было прежде чем она заснула. Воспоминания наполнились этими людьми у Осборна, а вместе с ними и необъяснимым восторгом, которым она кипела, узнав, что нападавшие были вынуждены в результате действия, которого она не понимала, потреблять ужасные вещества. С этого момента она также ощущала необычайное миролюбие, с тех пор как вернулась в сарай с инструментами с Уилбуром и делила с ним леденцы. После этого они некоторое время разговаривали, что ещё больше её умиротворило, но она почувствовала себя немного неуютно, когда он дал ей золотую монету. Вскоре, однако, веки Сэри опустились; она приняла предложение Уилбура близко к сердцу и согласилась остаться с ним, по крайней мере, на ночь. Какой бы неудобной ни казалась удлинённая койка, она находила её в высшей степени комфортной; сон охватил её в считанные мгновения.

Тогда она вспомнила содержание своих снов - сны, чья безмятежная сущность казалась ей такой несовместимой: убаюкивающие образы огромных прекрасных пастбищ, зелень которых наполняла её дух неизмеримым восторгом; блистательные и небесные рассветы; величественные леса, нетронутые вторжением человека и его топора с незапамятных времён, и тишина таких лесов, которую можно было бы описать только как божественная. Более того, со всем этим было связано всепроникающее чувство внутренней справедливости, подобного которому её сердце никогда не испытывало.

Чего она, конечно же, не могла понять, так это кажущегося мгновенного переворота в общем видении сна...

Эти прекрасные образы пастбищ, неба и леса - поистине, - превратились в шокирующую и непостижимую противоположность: универсальный магазин Осборна и трио гнусных развратников, которые всего несколько часов назад подошли к Сэри; и именно сновидящим мысленным взором она смотрела на это ужасное событие. Однако при воспроизведении сцены она обнаружила совершенно другую возможность, предоставленную ей: быть не свидетелем нападения как жертвой, а на этот раз быть вездесущим зрителем; точно так же она делала свои наблюдения не с помощью объективного зрения, а с помощью того, что можно было бы назвать каким-то ужасным видением через камеру...

Сэри видела преступников - и их соответствующие акты саморазложения - с различных ракурсов и нескольких диапазонов близости. Один за другим каждый из них открывал рот, чтобы неохотно съесть материал своего наказания. Во всяком случае, это глазное видение, казалось, протекало очень неестественно медленно. Первоначально компонент осознания сновидений Сэри вызывал отвращение этого видения, но...

Она продолжала наблюдать с неоспоримым ускорением внимательности. И то, что она увидела дальше, поразило её ещё более необъяснимо.

Она увидела себя, как в сопровождении Уилбура Уэйтли она выходит из покинутого универсального магазина.

Тем не менее, визуальность сна осталась, что позволяло ей продолжать смотреть, и то, что она наблюдала, было бы сочтено любым общим каноном как недоступное для просмотра.

Какое-то время трое мужчин лежали, дрожа, а их желудки были наполнены неописуемыми выделениями, и Сэри предположила, что нанесённым самим себе злодеяниям пришёл конец.

Однако в этом предположении она ошибалась.

Первым поднялся на ноги старый и худощавый Тобиас, который сделал это с напряжённой, морщинистой гримасой, как будто его силой воли управлял кукловод, даже более зловещей, чем его собственная; и с трудом он поднял плевательницу и начал в неё рвать. В то время как это происходило довольно шумно, при одинаковых передвижениях Люк Лэнг и Генри Уиллер, пошатываясь, зашагали за старую деревянную стойку, неуверенно рылись в проходах стеллажей, а затем вернулись: Лэнг нёс двухлитровую стеклянную бутылку, а Уиллер - большую миску. Лэнг сразу же сжал горлышко бутылки губами и начал рвать мочой Уиллера (вместе с другим пищеварительным мусором). В чашу, конечно, Уиллер срыгнул фекалии.

Даже в сознании сновидений Сэри не могла представить то, что может произойти дальше...

Тобиас передал плевательницу Лэнгу, Лэнг передал бутылку с мочой Уиллеру, а Уиллер передал свою миску с кучей дерьма Тобиасу Уэйтли, и все они начали поглощать содержимое этих ёмкостей. Затем процесс срыгивания и потребления повторялся, пока каждый мужчина не имел возможности попробовать все предложения дня.

Сэри проснулась, как будто крик раздался прямо ей в ухо, и с той же быстротой в её пробуждённом сознании появились составляющие сна.

Если можно было задыхаться мысленно, Сэри так и сделала, и это был вздох от порывистого распутства. Её тело вертелось на матрасе, ягодицы сжимались, пальцы ног сгибались, половые губы трепетали. Пальцы одной руки исследовали восхитительную боль в набухшем соске, в то время как другая рука, казалось, была полна решимости полностью войти в нежный порог её женственности. Её сексуальные жидкости стекали; её живот втягивался и выпирал, а её спина напрягалась, как лук стрелка, натянутый на максимальную дугообразную форму. В своём сознании она знала, что не спит, но это простое признание - всё, что она, казалось, могла осознавать. Осталась лишь пылкая - нет - неумолимая сексуальная алчность, стремление к оргазму, сравнимое с голодом осуждённого в донжоне, оставленного голодным в течение двух недель. Способность связного мышления была невозможна, поскольку она была захвачена этой грубой и примитивистской потребностью проникнуться, получить сердцевину, потерпеть поражение в результате немедленного и бесконечного полового акта. На самом деле, если какие-то аналитические мысли действительно существовали в её голове, это были просто воспоминания о её сне...

Не славные пастбища и атавистические восходы, а три её антагониста, каббалистически вынужденные потреблять различные телесные отходы.

Она почувствовала, как вспыхивает пламя, сотрясая койку. Она могла слышать удары своего сердца, когда её рука терзала её вагину, а груди гудели.

Её глаза широко раскрылись.

«О, мой БОГ...»

Логические вопросы, которые могли бы вызвать такое затруднительное положение, не приходили, вопросы о том, что вызвало её внезапную, неутолимую и очень нехарактерную похоть, или, на её родном диалекте провинций, «как ей могут сниться мужчины, которые едят дерьмо, пьют мочу и блюют, как они заставляют её быть такой чертовски возбуждённой?» Это был уместный вопрос, и если бы Сэри была образованным психиатром, скажем, доктрины Фрейда, она могла бы предположить, что такое волнение возникло в результате множественных ретроградных симптомов тотемов мести, обращённых к эротике.

Но Сэри не была образованным психиатром.

Во всяком случае, воспоминания о тошнотворных образах вытеснили всё остальное в её сознании, оставив только правдоподобие сексуального влечения и неослабное стремление утолить его.

Тяжело дыша, она оглядела сарай. Только полоска света просачивалась из масляной лампы на столе, и в этом незаметном свете её глаза разглядели долговязую, неуклюжую фигуру Уилбура, уснувшего в своём кресле.

Сэри поднялась, как будто подстрекаемая вуду. Она с головокружением подошла к тому месту, где спал Уилбур; затем, совершенно не стесняясь, она натянула прозрачное платье на голову и оседлала Уилбура с обнажённым пахом в кресле. Проснулся он мгновенно или нет, она понятия не имела; вместо этого её внимание было сосредоточено на руках мужчины, который держался за пояс. Несколько мгновений спустя его пояс был расстёгнут, его брюки были ослаблены, и Сэри кряхтела в абсолютно непреклонной попытке стянуть их вниз. Уилбур действительно проснулся в этот момент, и это можно было сравнить с явной тревогой.

- Сэр... Сэри! Что ты делаешь? - воскликнул он, а затем его руки коснулись её голой талии, чтобы прервать её усилия.

Слова её ответа казались высеченными из-за накала её тревоги.

- Уилбур, я вообще не собиралась это рассказывать, но я чувствую, как это не вылетает из моей головы, желание того, что ты должен трахнуть меня! Я подумала о том, что ты для меня сделал, и специально заставлял мужчин делать то в магазине, и - вот так! - это меня возбудило больше, чем кобыла во время течки! - и с этим заявлением она смогла спустить штаны Уилбура на несколько дюймов.

Уилбур натянул их обратно.

- Ой, нет, Сэри...

- Уилбур, пожалуйста! Я не знаю, что на меня нашло, но я... Да, да, ты просто ДОЛЖЕН быть во мне!

- Но... но, - а затем его большие руки, наконец, схватились за её запястья и остановили все движения её рук. - Ты меня не слышишь, ты ничего не понимаешь! Видишь, я другой, вот что я говорю!

- Другой? - она удивилась.

- В отличие от местных парней! - он начал неуправляемое заикание. - Другой, я имею в виду... та... та... ТАМ! - а затем он трепетно ​​указал на свой пах.

В едва видимом свете лампы лицо Сэри исказилось полным недоумением.

- Ты имеешь в виду... свой член?

Уилбур застыл с ответом.

- Э-э-э... Да.

Размышлять по этому поводу не было времени, и Сэри в сексуальном бреду метнула свои руки к поясу его брюк. И всё же его колебания давали пищу для размышлений: предположение, что он был просто застенчивым, было первой возможностью, которая пришла на ум (хотя почему такой крупный, физически устрашающий и бесстрашный человек должен быть застенчивым?); она также считала, что, возможно, его гениталии были менее чем существенными, что, как известно, вселяет в мужчин немалую долю незащищённости. В любом случае, Сэри это не волновало. Она была ненасытной - она ​​получит удовольствие по-своему, и она проследит за тем, чтобы он не оплакивал результат.

- Не волнуйся насчёт этого, - ответила она шёпотом. - Ты расслабься, всё будет хорошо!

В конце концов, Уилбур смирился с её настойчивыми требованиями, но не раньше, чем выключил лампу до конца. Сэри восприняла это как указание на смущение с его стороны - опять же, вероятность малых гениталий казалась наиболее вероятной. Или у него была какая-то деформация половых органов, которую он явно хотел, чтобы она не видела? Потенциал её позабавил. Во время своего профессионального призвания - и, можно сказать, преимущества знания, полученного из опыта - она ​​была свидетельницей раздвоенной короны, двойной уретры, трина яичек, стержней полового члена, изогнутых наподобие подков, эндоморфной крайней плоти и даже менее понятных аспектов неправильной физиологии. Что касается пенисов:

«Я их все видела», - подумала она.

Нет, её не заботили необъяснимые оговорки Уилбура.

«Я шлюха, - ей не нужно было напоминать себе, - а заставлять парней чувствовать себя хорошо - это моя работа...»

Сэри решила сделать именно это, но не раньше, чем доставит удовольствие себе.

В полной темноте она снова расстегнула штаны Уилбура. Она смутно осознавала, что действительно тяжело дышит в ожидании полового акта. Она даже пускала слюни? Уилбур, однако, сидел, дрожа до костей, как щенок на сильном морозе.

Его штаны были открыты и опущены ровно настолько, чтобы предоставить Сэри достаточный вид. Она ничего не могла исследовать глазами, но ведь её руки могли исследовать, не так ли?

И они провели расследование.

То, что её пальцы потянулись вниз и охватили, сразу же показалось нерепрезентативным для пенисов, которые она знала, и что касается её предыдущего предположения - что Уилбур мог быть плохо дарован - эта идея больше не выдерживала критики. Её хватка нашла изогнутый отросток шириной с топор, который казался липким и до странности прохладным. Она сразу подумала о свежей ощипанной гусиной шее. Она обвила большой и указательный пальцы, затем нащупала вверх, к конечности придатка. Не было обнаружено скоплений крайней плоти и ничего похожего на головку. Да, он был пухлым, как при эрекции, но... не хватало ли эрекции какой-либо мясистой куполообразной короны? Затем облизанный кончик мизинца исследовал более или менее похожий на культю вывод органа, пытаясь определить выход уретры, но...

«О, а на конце его пениса нет дырки!»

Нет. Нет никаких доказательств наличия таких отверстий для семенной жидкости и мочевыводящих путей.

Тем не менее, несмотря на эту мистификацию, одной рукой она продолжила поглаживать мясистый, но странно прохладный ствол, а другая рука опустилась ниже, чтобы нащупать его яички...

Ни яичек, ни того, что можно было бы принять за мошонку, не было обнаружено у корня пениса.

«Уилбур, - мрачно подумала она, - у него нет и орехов...»

Инстинкт заставлял её не проявлять никакой реакции, что было легче, по крайней мере, учитывая абсолютную стойкость её эротомантии. Необычно это или нет, но генитальный потенциал Уилбура должен был быть испытан до предела тщательности, на которую могла рассчитывать Сэри. Она намеревалась сесть на него сейчас, подняв верхнюю часть своих бёдер достаточно высоко, чтобы разрешить коитус, и, готовясь сделать именно это, она разжала руки на его груди, чтобы толкнуть вверх...

Словно потрясённая, она вздрогнула, затем замерла. Её глаза широко раскрылись в темноте.

Когда её раскрытые ладони прижались к его рубашке, она почувствовала что угодно, но только не то, чего ожидала: быстрое шевеление массы... вещей... под тканью рубашки.

Вещи? Какие вещи?

Что могло быть, что корчилось под мужской рубашкой? Она только ожидала, что почувствует подтянутые мышцы груди любого трудолюбивого мужчины и вмятины на рёбрах. Вместо этого Сэри почувствовала что-то вроде скопления тонких змей, движущихся под тканью. И когда она вздрогнула, тогда вздрогнул и Уилбур, словно реагируя на факт её открытия...

Её губы переместились в голосовой вопрос, но прежде чем она смогла произнести что-то...

Ой!

...она ​​снова вздрогнула. Одна из её рук ошибочно опустилась на середину его бедра. Здесь она снова почувствовала что-то совершенно несовместимое с тем, что она должна была почувствовать: что-то тоже, похожее на змею, только в этом случае отдельная змея намного шире, чем масса гораздо более тонких вещей, которые, казалось, двигались в большом количестве. Может быть, это толстая верёвка, идущая по внутренней стороне его штанины? Но это было бессмысленно! Зачем Уилбур поместил туда такую ​​вещь? На мгновение у неё возникла такая же нелепая мысль - что это вовсе не верёвка, спускающаяся по его ноге, а хвост.

Но хвосты были только у животных, а не у людей.

Даже в темноте она почувствовала его тревогу.

- Уилбур, - начала она, - что это за...

- Ш-ш-ш, - прошептал он и тут же отвлёкся, достаточно мощно, чтобы подавить её вопросы по поводу такой кажущейся ненормальности.

Отвлечение было простым: его средний палец мягко вошёл в её влагалище, и его вход принёс с собой предварительное проникновение, которого она так жаждала. Мягко, да, но также и глубоко, потому что средний палец Уилбура - она ​​заметила вскоре после встречи с ним - вытянут немного длиннее, чем средние пальцы большинства мужчин. Однако степень проникновения была не такой уж большой, вызвавшей первоначальный ошеломляющий порыв экстаза; это также была применявшаяся тактика. Уилбур ловко крутил палец посреди скользкого канала в конфигурации, похожей на спираль, и это действие только усиливало её удовольствие.

Таким образом, исчезла вся озабоченность по поводу физиологических несоответствий, которые, казалось, проявлялись под его рубашкой и по его штанине.

Самые экзотические ощущения начали подниматься по спирали вверх от её женственности, к её груди, а затем к её мозгу. Более того, эта мысль билась, как спазмы в её паху. Более того, с этим она высоко подняла свой таз, схватила его эрекцию, подтолкнула его кончик к своей вульве и...

- Ах-х-х!

...села прямо на него.

Если палец Уилбура доводил её до почти безумия, то теперь она чувствовала себя пронзённой, а затем мгновенно вошла в либидинозное безумие, поскольку его гениталии были вдвое длиннее его пальца. Она задрожала на месте, её нервы бились. Она не могла думать ни на каком уровне сплочённости, а могла только следовать своим малодушным инстинктам, инстинктам, которые требовали, чтобы он её трахнул.

«Мне нужно, чтобы он накачал мою «киску», как чёртовым насосом!» - грубая мысль охватила её.

Однако работа «чёртового насоса» была недолгой.

Бёдра Уилбура один раз отодвинулись, затем двинулись вперёд, и именно тогда, когда она ожидала, что начнётся сеанс жёсткого, быстрого и очень глубокого проникновения...

- Ой, ой, Сэри! - раздался хриплый вздох. Тело Уилбура расслабилось под ней, как будто он упал от изнеможения. - Я клянусь, я никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо...

Рот Сэри открылся, и она готова была взорваться.

«Помилуйте! Я была с мужчинами, которые кончают быстро, но никогда ТАК быстро!»

Действительно, событие, о котором она так страстно мечтала, закончилось быстрее, чем потребовалось, чтобы начаться. Движение, возможно, половины его пениса внутрь и наружу, и Уилбур достиг оргазма. Она не могла ругать его - это его гостеприимство привело её сюда - но всё же...

«Это всё моя проклятая удача! Что может быть хуже!»

Её подняли на вершину, а затем сразу бросили в трясину сокрушительного разочарования. Из-за того, что Уилбур не мог вступить в половой акт более секунды или двух, Сэри почувствовала себя обманутой.

Её плечи сразу поникли. Ну, что ж...

Его большие руки прижались к её обнажённым бёдрам, заставляя её слезть с его колен.

- Чёрт возьми, Сэри, - сказал он, почти затаив дыхание, - это замечательно.

Сэри встала с косноязычными ответами. Всё, что она могла сказать, было:

- Это хорошо.

После чего последовала самая неловкая пауза. Теперь она чувствовала себя глупо, стоя голой и не зная, что делать.

Однако эта неловкость продолжалась очень недолго. Любопытству Сэри не оставалось ничего другого, кроме как подкрепить его очень и очень неопровержимым наблюдением. Теперь она встала; следовательно, её пах больше не был соединён с пахом Уилбура.

Она очень медленно спрашивала себя: «Если я встала, а Уилбур остался сидеть... почему моей «киске» кажется, что в ней всё ещё есть большой член?»

Это был, по меньшей мере, важный вопрос.

Она всё ещё могла слышать его тяжёлое дыхание в почти несуществующем свете и знала, что теперь стоит в нескольких футах от него. Неужели она ошибалась? Это казалось невозможным, но её концепция логики не позволяла ей сделать что-либо, кроме как убедиться. Она наклонилась, направила руку туда, где её чувство близости подсказывало сидеть Уилбуру, и, более того, туда, где, по её мнению, была его промежность.

Там...

Там было его бедро, тяжёлая ткань, в которую он был одет более чем очевидно. Тогда её рука скользнула выше. Он уже застегнул брюки?

Нет! Её пальцы нащупали раскрытую ширинку.

Затем она потянулась, чтобы почувствовать следы его пениса, но...

Всё, что у неё осталось в руке, было куском влажного и очень прозрачного вещества, похожего на плёнку, которое после длительного осмотра пальцами она могла сравнить только с кожицей колбасы длиной в фут.

Пустая колбаса длиной в фут.

Она стояла в ещё бóльшем замешательстве, моргая в темноте. Что, чёрт возьми, случилось с его членом!? В самом деле, теперь её рука должна была удерживать вялый пенис, но вместо этого она могла представить себе только вялый рукав - другими словами, рукав без руки.

И если «рука» не была в «рукаве», она сделала единственный вывод, который могла, на основании того, что чувствовала между ног.

Да, «рука» теперь была в её вагинальном отверстии...

Ощущение нельзя было отрицать: что-то длинное и толщиной более дюйма продолжало занимать её вагинальный канал, как если бы она мастурбировала, скажем, очищенным бананом, но случайно оставила банан внутри, когда задача была выполнена.

Уилбур слегка приподнял лампу и предстал приближающейся к ней тенью. Его голос звучал в его странной манере.

- Чёрт, Сэри. Я знаю, что у тебя есть более чем справедливые вопросы. Я изо всех сил постараюсь ответить на них, - но затем внезапно, но в то же время мягко, он взял её, прижал к себе своими длинными руками и начал шагать вперёд, скрипя половицами.

- Но... но куда это ты несёшь меня?

- На койку, так что можешь полежать. Ты увидишь, чем я отличаюсь от других мужчин, с которыми ты была.

«Увижу? - она хотела возразить. - Чёрт, твой член исчез!»

Что-то в поведении Уилбура, однако, предполагало, что он понимал, что она знала это, но она просто следила за своим языком и не говорила этого. Расхождения, о которых она знала, действительно уничтожили все возможности воображения или предположения.

Колоссальный хозяин усадил её обнажённой на койку.

- Но, тем не менее, тебе лучше полежать.  Это не займёт много времени, прежде чем ты получишь своё.

Ещё больше замешательства нарисовало морщинки на лице Сэри.

- Получу своё... Что?

- Ну, не пройдёт много времени, прежде чем ты сама кончишь...

«Кончу?» - подумала она.

Половой акт был окончен, это было точно. Означают ли его странные слова, что она должна мастурбировать? Или...

Все размышления прекратились. Сразу же Сэри остро осознала, как глубоко в её вагине начинают расцветать ощущения. Хотя кое-что ещё оставалось глубоко в её «киске», не так ли? Таинственная материя, которая продолжала заполнять влажный проход, как будто это была отключенная эрекция. А потом...

Каждый нерв в теле Сэри начал гудеть из-за отсутствия другого способа описать это; и вскоре она бессильно корчилась на матрасе.

- Ой, мой-ой, мой-ой, мой Бог!

Она не заметила, что Уилбур вернулся к своему столу, настолько укоренившись, что она была в этом насыщении непристойных ощущений, дрожащих от её лона до груди, а затем медленно и слюнно распространяющихся, покрывая каждый квадратный дюйм её кожи. Её вагина билась в ритме её сердца; и её груди стучали точно так же. Никакое желание не могло быть вызвано чем-то; только подсознательные команды её изнуряющего сексуального инстинкта. Независимо от того, что кульминация Уилбура оставила у неё во влагалище, она реагировала каким-то земным, но анагогическим мистическим образом, управляя её без выгоды совокупления до высот удовольствия, до сих пор неизвестных, и умоляя её нервную систему до каждой йоты экстатической потенции. В мгновение ока дрожащие судороги Сэри охватили всё её тело, каждый мускул напрягся в самой концентрированной сексуальной реакции; и именно тогда она преодолела изначальный порог оргазма.

Но характерного оргазма у неё не было. Вместо этого казалось, что опыт сначала развернулся, а затем хлынул изнутри. У неё были конвульсии, спазмы, спазмы и ещё раз спазмы в плюшевом, опиумном блаженстве; она могла быть крохотным пучком нервов, засасываемым подобно леденцу в горячий, ненасытный рот. Действительно, само её влагалище казалось, будто искусно сосут, чтобы задействовать каждый плотский нерв, в то время как что-то столь же нематериальное, казалось, высасывало её соски и облизывало её кожу с тем же умением. Её обнажённое тело беспомощно, конвульсивно вертелось на койке, продолжая кончать, кончать и кончать, её кульминация казалась сначала квинтэссенцией всех возможных человеческих удовольствий, а затем наводнением её сексуального существа. Эти спазмы плотской эйфории не утихали после нескольких секунд, как большинство оргазмов. Вместо этого они делали это в течение получаса.

После того, как опыт завершился, Сэри лежала почти в параличе: вся в поту, глаза закатились, язык высунулся из открытого рта. Когда самые отдалённые следы осознания просочились обратно в её разум, она очень легко обнаружила, что прежнее чувство наполненности влагалища больше не присутствовало. Она осторожно просунула туда руку для проверки, вставила палец и обнаружила, что женская полость очень влажная, очень нежная и совершенно без препятствий. Затем её необразованные мысли подробно рассказали ей: «У меня никогда в жизни так не бывало!» Хотя на самом деле она испытала оргазм, вызванный парачеловеческой составляющей. Всё, что показало её физическое исследование знаков, было обширной областью влажности, пропитывающей простыни между её бёдрами. Сначала она предположила, что это должно быть результатом утечки её собственных женских флюидов во время её блаженства, но...

Таких жидкостей было ужасно много.

Она лежала, как замазка среди простыней, и с некоторым усилием повернула голову к Уилбуру, который теперь сидел за своим письменным столом, удовлетворённо глядя на его тёмные глаза и странное лицо.

Её губы работали, чтобы генерировать речь, но первые попытки не увенчались успехом, оставив её в состоянии только бормотать множество звуков типа «блаб-блаб-блаб». Остатки монументального оргазма вызывали у неё ощущение, как будто её с ног до головы погрузили в тёплые сосуды, наполненные сочной инопланетной настойкой, чей контакт с человеческой плотью вызывал наслаждения столь же мощные, сколь и неземные. Со временем, однако, к ней вернулось больше подобия самообладания, и она смогла фыркнуть:

- Боже мой, Уилбур. Не думала, что это вообще возможно!

Большая голова Уилбура кивнула в свете лампы, рассеянном по комнате.

- Я знал, что тебе это понравится, и рад, что так и вышло. Как сказал мне мой дед, девушки могут быть немного испуганы этим и даже больше, потому что я отличаюсь от местных ребят.

«От местных ребят, - слова булькали в её голове, как камни, брошенные в горячую смолу. Он использовал этот термин несколько раз, не так ли? - Да, всё отличается, и я не хочу никого другого, пока ты будешь вставлять эту ​​хрень в меня».

- И я могу сказать - как я уже говорил тебе раньше, - у тебя есть правильная куча вопросов: да, я другой, но всё, что я могу предложить, - это оставить всё как есть. Просто есть куча вещей, которые ты, вероятно, и так не поняла бы.

Затем Сэри улыбнулась, как пресыщенная кошка, когда она вспомнила, какие удовольствия он доставил ей.

- Уилбур, я не буду спрашивать у тебя ничего, совсем ничего, пока ты будешь радовать меня той штукой, за которой каждая женщина по ту сторону реки Мискатоник гонялась бы, как дворняга гоняется за фургоном с мясом.

Казалось, что гигантский человек в этот момент впал в задумчивость, словно в каком-то личном восторге. Затем он сказал:

- Это был долгий день, так что давай спать сейчас. Я расслаблюсь в своём писательском кресле и немного посплю здесь.

Её ответ последовал незамедлительно.

- Если ты заснёшь в этом неуклюжем старом кресле, Уилбур Уэйтли, я, скорее всего, закричу так, что разбужу всех мёртвых на старом кладбище.

Длинный высокий лоб Уилбура углубился в морщины.

- Почему... что ты имеешь в виду, Сэри?

- Да, сэр, я буду рычать на проклятую луну... если ты не подойдёшь сюда прямо сейчас и не ляжешь со мной! - а затем Сэри отодвинулась, чтобы освободить больше места на койке, и протянула руки к Уилбуру.

Уилбур немедленно встал и удовлетворил её просьбу.

Глава десятая
 

Однако Сэри без всякого принуждения была склонна подвергнуть сомнению очевидное намерение Уилбура ложиться спать, всё ещё одетого во всю свою одежду, но интуиция - сформулированная в предыдущем наблюдении - сразу приказала ей не задавать таких вопросов. Уилбур уже продемонстрировал некоторую озабоченность своим физическим аспектом, поэтому Сэри подумала:

«Зачем спрашивать его о том, что он не хочет говорить?»

Нет, она не должна дразнить его, опасаясь вызвать неудовольствие его отношением к её присутствию. Вместо этого она предположила, что, если Уилбур хотел спать в своей одежде, это было его право. Но когда его неуклюжая фигура опустилась рядом с ней на большую койку, он озвучил несколько моментов, как если бы он обладал способностью расшифровывать её собственные опасения, оставаясь исключительно в пределах её разума. Уилбур, теперь уже сонный, сказал:

- О, я знаю, что у тебя много вопросов, что гудят у тебя в шляпе - как говорил мой дедушка, - и я заметил это ещё раньше, когда мы только начинали общаться. Ты могла почувствовать кое-что под моей рубашкой и когда опустилась на мои штанины, что тебя сильно поразило, но это то, что я говорил тебе... что не все люди одинаковые, не все люди здесь. И к этому надо привыкнуть. Я другой, вот и всё, и я не вижу, чтобы это было плохо.

- О, это не так, Уилбур, - быстро заверила она. - Я думаю, что я немного любопытная, я думаю, это моя природа, по крайней мере, моя мама так говорила. Так что я сделаю всё возможное, чтобы не мучить тебя глупыми вопросами, которые тебе надоедают.

- Ой, нет, чёрт, Сэри, - его глубокий вибрирующий голос стал тише. - Ты мне не надоедаешь, ты могла бы приставать ко мне и дальше...

Но вскоре ей стало очевидно, что этот день поразил Уилбура огромным запасом усталости.

«Лучше всего дать ему поспать», - подсказывало её более здравое суждение, - хотя преобладание её здравого смысла зачастую не было её сильной стороной.

Фактически, даже через несколько мгновений после её монументального оргазма Сэри признала, что ещё один такой опыт был, в первую очередь, объектом её желаний; и разочарование её не ждало.

И снова она не смогла противостоять этой похотливой настойчивости, и как только Уилбур начал храпеть, она скользнула на него, начала тереться своим пахом о его и самым настойчивым образом щекотать его руками. Каким бы далёким ни был его пенис от других мужчин, Сэри теперь это не заботило. Она зажала одну руку под своим обнажённым животом, чтобы снова оживить его, но даже в тот момент в его промежности без труда различился цилиндр припухлости длиной в фут. Её дыхание было горячим, как рыбный бульон, и она заскулила:

- Уилбур, я не хочу беспокоить тебя, но...

Громадного мужчину больше не нужно было уговаривать; на самом деле он казался таким же взволнованным для полового акта, как и она. Его огромные руки соскользнули вниз, расстегнули брюки и извлекли желанный член...

Их предыдущая связь была поспешно воспроизведена и последовала соответственно. Задыхаясь от желания и со слезами на глазах от предвкушения, Сэри оседлала Уилбура и снова вонзилась в причудливый, похожий на корень стержень; а после двух или трёх тазовых ударов её соседа по койке охватили экстатические судороги. Через несколько мгновений он выдохнул, поскольку его кульминационное напряжение полностью покинуло его. Но теперь любопытство Сэри билось так же сильно, как и её тяга к бóльшему освобождению. Эта глубокая полнота действительно снова присутствовала в русле её вагины...

Даже после того, как она слезла с него и не оставила сомнений в том, что половой акт был прекращён. Голос Уилбура прохрипел:

- Ой, милая, это было о-о-о-очень хорошо...

Мгновение спустя он заснул.

Сэри тут же легла на свою сторону койки. Сначала она позволила руке осмотреть область внутри расстёгнутых брюк Уилбура, и, несомненно, повторилось её удивительное наблюдение, сделанное ранее. Эрекцию, похожую на длинную, сырую и странно прохладную свиную корейку, больше нельзя было найти в паховой области мужчины; вместо этого, казалось, что его заменила только чистая плёночная длина... чего-то. И снова на ум пришло сравнение Сэри «пустая колбаса». Как ни странно, она задавалась вопросом, неужели эрекция Уилбура отделилась от его тела во время оргазма, чтобы остаться в оболочке её вагины, только чтобы снова вырасти для будущей возможности совокупления? Но это предположение было слишком неожиданным, чтобы принимать его трезво. Следовательно, логический вывод из загадки оставался предметом размышлений, что во имя всех представлений, аналогичных концепции нормальности Сэри, могло объяснить неоспоримую материальную широту, которая теперь существовала во влагалище?

Затем она ощупала свою интимную область, приставала палец и...

Что было внутри?

Ведь что-то определённо имело место, и объект, казалось, довольно точно соответствовал размерам эрекции Уилбура. Фактически, морфология вещества указала на то, что при должном уровне ловкости она могла бы даже извлечь его.

Сэри расположила пальцы таким образом, чтобы можно было сделать такое извлечение...

Но тут время вышло.

Она была сразу же вовлечена на прилив очередного кульминационного момента в сексуальной жизни. Её тело сжималось и дрожало, её половая щель, казалось, открывалась и закрывалась, как пасть рыбы, вынутой из воды. Она была настолько наполнена такими невероятными ощущениями, что казалось, будто какая-то способность её мозга вступила в тайный сговор с её вагиной, чтобы высвободить самые плотные, пьянящие и одурманивающие спазмы непрерывного плотского наслаждения. Она бездумно корчилась на койке, непристойно ухмыляясь, облизывая губы и щипая груди, и даже громко визжа и хихикая, пуская слюни через один вакханальный залп блаженства за другим. Опыт пульсировал не менее тридцати минут.

Невозможно было определить, сколько времени спустя она пролежала ошеломлённая, неподвижная и неспособная думать. Даже после оргазмической лавины, она дёргалась на койке в какой-то сырой мясной развязке пульсирующей нервной реактивности. На этот раз она была более бессознательной, чем разумной, её рука направилась к её эксплуатируемому сексуальному порталу, чтобы проверить то, что она уже предполагала: «полнота» внутри сменилась текучестью, оставив на простыне ещё одно большое пятно мокрой влаги. Каким бы ни был объект, казалось, что интенсивность её оргазма заставила его слиться во время безжалостных схваток.

И Сэри почувствовала себя довольной; опыт оставил её, как нечто, растаявшее до полутвёрдости. Это было задолго до того, как она смогла двинуться с места, так что второй оргазм был всепоглощающим - во всяком случае, вдвое сильнее первого.

«Я должна иметь это ВСЁ ВРЕМЯ», - её разум вытеснил жадные мысли.

В одном из маленьких окошек светилась луна, пропуская полосу призрачного света. Чёрный участок её лобковых волос сиял, как мишура, а кремово-белая кожа живота казалась залитой маслом. Уилбур громко храпел рядом с ней.

Позже Сэри обнаружила, что может двигаться и даже подниматься с койки. Она предупредила себя, что нужно быть осторожной, чтобы не разбудить Уилбура ещё до того, как она осознала, что собиралась сделать.

«Лампа», - подумала она и с величайшей осторожностью поднялась с койки.

Её босые ноги коснулись деревянного пола, затем расчётливо и медленно она подошла к нависающему столу, где оставалась масляная лампа, которая была так низко поставлена, что почти ничего не испускала для освещения. Одного лишь тонкого сияния луны было бы недостаточно; Сэри, всё постепенно, поднимала фитиль, пока не стало достаточно свечения, чтобы провести более детальное исследование, но не настолько, чтобы нарушить сон Уилбура...

Она прокралась обратно к койке, на этот раз рядом с Уилбуром.

Следующим взмахом руки Сэри ждала не ожидаемая «пустая колбаса», а вместо неё...

Ещё одна эрекция.

«Я просто не понимаю, что происходит...»

Это было несомненным: Уилбур отличался, это точно, он был другим от всех многочисленных почитателей профессии Сэри, она не могли отрицать его уникальной генитальной эксклюзивности.

«Что за СТРАННЫЙ член, если он как хвост у ящерицы», - выразилась она.

Орган, казалось, исчез после кульминации, а затем претерпел мгновенную рематериализацию. Как и в случае с её представлением о колбасной оболочке, ей пришла в голову ещё одна абсурдная метафора: ступня в чулке, а затем внезапно ступня больше не занимала его... но затем, через некоторое время, внутри появилась новая ступня. Что могло это объяснить?

Более пристальное внимание казалось нужным.

Сэри бесчисленное множество раз сообщали, что одним действием, к которому она обладала действенной склонностью, был акт фелляции; и именно это действие она начала совершать с Уилбуром. Но чтобы не разбудить его, она приложила все усилия, чтобы никоим образом не толкать его и не касаться его иначе, как ртом; и это был медленный и очень изящный процесс. Её голова кружилась взад и вперёд, скользя мокрыми губами вверх и вниз по странному, длинному стержню. Однако это ловкое действие продолжалось недолго, прежде чем...

Сэри отшатнулась за время, намного меньшее, чем потребовалось бы её мозгу, чтобы зарегистрировать тревогу и недоумение. Казалось, что грозная эрекция Уилбура каким-то образом отделилась, а затем ударилась в рот Сэри с более чем небольшой силой. Её глаза скосились от шока, но она, по крайней мере, подсознательно опасалась необходимости не будить своего таинственного хозяина; каким-то образом ей удалось избежать удара о пол из-за силы генитального предмета, который теперь застрял у неё во рту. К тому же она достаточно сдержалась, чтобы не заткнуть рот, как бы она ни была склонна, потому что объект не только вошел в её рот, но и проник глубоко в её горло. Первым побуждением было проглотить его целиком, чтобы не задохнуться... но если бы она это сделала, она никогда не раскрыла бы точную природу объекта. Вместо этого она тряслась, изображая «позу краба», и смогла обойти то, что наверняка было бы очень громким шумом. Она собралась с духом и медленно и сосредоточенно вытеснила причудливое вторжение из своего горла на её обнажённый живот.

Послышался мокрый шум!

«Слава Богу...»

Её чувства освежились, и она с облегчением обнаружила, что её шок и её реактивное действие не разбудили Уилбура. Тусклый свет лампы показал, что он всё ещё спал на койке; хотя, когда Сэри наклонилась и прищурилась, она увидела не признак обильного пениса Уилбура, а просто завитушку ткани длиной в фут. Но это она заметила мельком, поскольку её внимание уже было радикально отвлечено весомым присутствием того, что теперь лежало у неё на животе.

Сэри взяла неизвестный объект в руку, беззвучно манипулируя собой, заняв положение, в котором она могла бы провести более удобный анализ...

Этот анализ занял всего мгновение.

Её глаза, теперь уже привыкшие к скудному освещению, изрядно выпучились в глазных впадинах. Да, объект, который выбросил член Уилбура... был веществом, с которым её уже познакомила случайность.

«Эти ве-е-е-ещи!»

Действительно, с выделениями из полового члена Уилбура - очевидно, физической составляющей его оргазма, точно так же, как сперма была физическим предметом более типичного мужчины - она ​​столкнулась ранее в тот же день во время своей исследовательской экскурсии по территории: груда «жемчужных нитей» за пределами - белые вещи, осевшие на изгибе куста куманики. Она вспомнила, что это странные шарики, похожие на белые фрикадельки на нитке. Они появились из члена Уилбура - они его КОНЧА! Сэри никак не могла понять, что эякулянт существует так странно и не в том, что она считала нормальным, но, по крайней мере, это открытие сразу ответило на многие её вопросы, и она определила это по-своему буколической проницательности:

«Член Уилбура - не что иное, как тонкая оболочка, похожая на кожицу колбасы, которая заполняется этими фрикадельками всякий раз, когда он возбуждается. А когда он получает свой кончун, эти белые фрикадельки выскальзывают из оболочки!»

Это откровение, которое, вероятно, возмутило бы большинство женщин, не имело такого эффекта на Сэри. Вместо этого... Она чувствовала прямо противоположное: очарование.

Сэри, конечно, совершенно не была знакома с принципами аристотлианского силлогизма и его последовательными компонентами дедукции с помощью аксиоматических умозаключений, но она смогла сделать следующие выводы: у типичного мужчины женский оргазм обычно достигается через физическое действие совокупления, то есть многократное введение и извлечение эрегированного полового члена в пределах влагалища; но, поскольку Уилбур явно не был типичным мужчиной, женский оргазм, казалось, был вызван просто присутствием его твёрдого эякулянта в репродуктивном отверстии женщины. И такие оргазмы...

«Лучше всего, что я когда-либо считала возможным...»

Сэри немедленно загрузила «фрикадельки» во влагалище.

Всё, что она могла сделать, это не вскрикнуть. Едва она манипулировала скоплением комков в своей вагине, как уже корчилась на полу в приступообразном блаженстве. Её свод влагалища судорожно сжался, как сердечный желудочек больного с гипертонической болезнью; и, как если бы она лежала в луже наэлектризованной воды, она снова и снова билась в конвульсиях, каждая из которых вызывала дрожь неисчислимого удовольствия, которое, казалось, бросало вызов сексуальным возможностям человека.

Полчаса спустя она безвольно дёргалась на полу, её лицо исказила самая смазливая из улыбок. Ещё больше облегчения охватило её, когда она заметила, что Уилбур крепко спит; он храпел на протяжении всей махинации. Часть её собиралась вернуться в постель после того, как её удача улетучилась, но гораздо бóльшая часть её очень тихо подтолкнула её вперёд. Подойдя к двери, она очень внимательно оттолкнула железную защёлку, открыла её, а затем закрыла её за собой - всё без малейшего звука.

Тёплая звёздная ночь раскинулась наверху; полился лунный свет. Как опиумный курильщик, она бежала изо всех сил - вспотевшая, раскрасневшаяся и беззастенчиво обнажённая - прямо к кусту куманики с причудливой выемкой, похожей на проход. Она упала на колени перед грудой своего нового сокровища и, истекая слюной, как у сумасшедшего, непристойно раздвинула ноги и скормила первую нитку выброшенного семени Уилбура в свою «киску». Только секунда размышлений объяснила, почему куча оказалась здесь.

«Это его тайное место! Он приходил сюда, чтобы дёрнуть свой член, чтобы его никто не видел, и оставил свою кончу на земле! Она не растает, если только не в пизде девушки, заставляющей её кончать!»

И после этого Сэри корчилась на траве, когда её охватил ещё один потрясающий тридцатиминутный оргазм, подобный большому эпилептическому припадку; и когда это было сделано, она скормила следующую жемчужную нить своей слюнявой вагине, а через тридцать минут после этого - следующую.

И так далее.

К тому времени, когда она израсходовала весь запас «кончи» Уилбура, она была всего лишь хныкающей формой дряблой плоти, неспособной двигаться. Она лежала, распростёртая, настоящая струя жидкости просачивалась в землю между её ног. Этот опыт почти погрузил её в чан с неземным экстазом, который истощил её оргазмические способности так же сильно, как вода, выжатая из мокрой одежды через отжим. Всё это время оргиастическая ухмылка не сходила с её лица; она просто лежала там, бессмысленно глядя на безграничную пустоту неба, пока ночь переходила в рассвет.

Когда Сэри обрела более глубокие мыслительные способности, чем медленно капающая утечка, она ощутила приступ тревоги, когда искрящийся свет утра залил её обнажённое тело.

«Мне лучше вернуться в постель, пока Уилбур не проснулся!»

Но её энергия - после сатурнальной феерии вчерашней ночи - собиралась медленно. Что, если Уилбур обнаружит её здесь, лежащей в траве, полностью обнажённой?

Что, чёрт возьми, она может предложить в объяснение?

Всего лишь мгновение сделало вопрос инертным. Хруст сухих сорняков, шелест куста, а затем возвышающаяся тень.

«Ой, не-е-е-ет...»

- Что ты...

Солнце осветило огромную кривую тень Уилбура. Угол наклона его головы предполагал, что он смотрел вниз, по-видимому, в кратком замешательстве: во-первых, он наблюдал за обнажённой и измученной Сэри. Во-вторых, он заметил место, где должна была быть куча его странной спермы - место, которое теперь было пустым.

Сэри взглянула на него.

- Эм-м-м, Уилбур, я...

Следующая пауза Уилбура заставила Сэри поёжиться от страха, но затем гигантская фигура выдала сдержанный смешок.

- Похоже, ты быстро сообразила, что это именно то, чем я отличаюсь от других парней здесь.

Не нервничал ли он при более внимательном рассмотрении того места, где он оставил предметы своей мастурбации?

- Как-то неловко... я...

Сэри сморщилась, когда попыталась пошевелиться.

- Уилбур, это мне неловко! Ты застал меня за тем, что я делала с твоей... - она застенчиво взглянула туда, где была его сперма.

- Как хорошо, что ты этим воспользовалась, - ещё один небольшой смешок, - но плохо, что об этом узнала. Я, в шутку, имел в виду, что это немного неловко, потому что, знаешь ли, я приходил сюда в этот куст, чтобы схватить себя рукой, - широкие, странно изогнутые плечи Уилбура пожались. - Я просто ничего не могу поделать, особенно когда увидел... тебя.

Да, грубоватое замечание, но в своей неумелости было лишь средством предельной искренности. Сэри почувствовала жар в своём сердце.

Тогда Уилбур быстро наклонился и всего через мгновение схватил её своими твёрдыми, похожими на ножки стола руками.

- Я был в очень плохом состоянии, когда проснулся, потому что я думал, что ты ушла, - загадочное лицо Уилбура изменилось, когда он улыбнулся. - Не знаю, как сказать, как я счастлив, что я тебя нашёл.

Сэри обняла его за грудь, пока он нёс её - ей нравилось, когда он носил её, - и при этом она снова обнаружила несоответствующий элемент под его туго застёгнутой рубашкой.

«У него привязаны ВЕРЁВКИ?» - подумала она, потому что именно это она чувствовала через ткань, которую она отметила ранее.

Другой вопрос, возможно, поразил её.

«Верёвки извиваются, как змеи?»

Но теперь ситуация свела все эти любопытства к пустякам. Сэри не волновало физическое несовершенство Уилбура.

«Ведь он не возражает против всех моих изъянов», - напомнила она себе.

Вместо этого она улыбнулась и обняла его, пока он нёс её обратно в сарай.

- Похоже, ты совсем не спала прошлой ночью, - предположил он.

- О... нет, - сказала она, пышно потягиваясь в колыбели его рук.

- Ты можешь сейчас, - он осторожно опустил её на койку. - У меня есть работа. Ты можешь поспать, пока меня не будет, или развлеки себя, чем хочешь.

Она пристально посмотрела вверх.

- Куда ты идёшь?

- Мне нужно сделать несколько дел, чтобы избежать каких-либо неприятностей, - этот ответ был в свойственной специфичности Уилбура.

Несмотря на изнеможение Сэри, её оживила какая-то неназванная срочность.

- Ну... а если я пойду с тобой? Я могу помочь...

- Неплохая мысль, - поспешно закончил Уилбур, - но нет, потому что это та самая работа, которую мне нужно исправить самому. Да и ты наверняка устала, как работник при сборе урожая.

Как прошлой ночью, так и этим утром: Сэри была полностью истощена, но сразу идея сна показалась невыносимой, и ей не пришлось гадать, в чём причина.

- Уилбур, я бы предпочла, и было бы лучше, если бы ты остался со мной.

В то время как она произносила заявление, она продвигалась рукой - без сознательного желания - до своей вагины.

Уилбур кивнул с чем-то вроде абстрактной радости и смешанных самовосхвалений.

- Я вернусь немного после полудня... тогда мы позаботимся о том, что у тебя на уме, и поверь мне, я смотрю далеко вперёд...

Сэри не знала, что бы она делала, если бы он ушёл, не проведя с ней ещё одного полового акта. Её гладкое обнажённое тело напряглось на койке; её соски сжались, словно от гнева. Но как только она побуждала себя расстегнуть пояс на его брюках...

Уилбур, всё ещё слегка улыбаясь, прошептал эту фонетическую последовательность из Второго Элтдаунского перевода: «Сссс-еее-рддааннн-маааррикк-фрраннззз», и Сэри крепко заснула на койке. Её любовник остановился, чтобы посмотреть на неё, и этот взгляд был основан не только на примитивной похоти.

Нет. Это было нечто, чья изощрённость и сложность превосходили это. Затем он схватил сумку, в которую положил свой дневник и кое-что ещё, ещё раз взглянул на спящую фигуру Сэри, вздохнул и покинул сарай для инструментов.

Глава одиннадцатая
 

29 июля 1928 года, позднее утром


 

 

Почтил память на могиле моей матери из-за сегодняшнего дня, ведь сегодня её день рождения. Могила без опознавательных знаков, одна десятая часть земли, если идти на север под углом семьдесят три градуса от первого дерева на перекрёстке Холодной Глен. Даже по прошествии всего этого времени я чувствую себя плохо из-за того, что произошло, особенно с тех пор, как моя мама стала бедной сумасшедшей. Вся эта белоснежная кожа и розовые глаза, которые были косыми на её лице, её волосы ещё белее, плюс всё это торчало, как у меня, руки и ноги не одинаковой длины и всё такое, и одна её сиська стояла высоко, а другая свисала на её живот. Мой дедушка сказал, что её мозг тоже был запутан в лабиринте из-за того, что большинство ветвей Уэйтли повреждены, врастая в себя. Моя мама не виновата. Дедушка признал, что с его стороны было ошибкой навязывать ей старые книги, она их не понимала - так зачем они ей? Затем этой суетливой бабе Мамочке Бишоп пришлось подглядывать и вкладывать ей в голову всякую чушь против меня и деда. Маме стало только хуже после смерти дедушки, и она начала действовать и говорить, как будто она могла попытаться отречься от меня, открывающего Врата Йог-Сототу. Я хорошо учился у своего деда, что нет НИЧЕГО важнее, чем открыться Йог-Сототу, и любой, кто пытается встать на пути, даже если это будет человек по крови, тогда этого нельзя допустить, нет, сэр. У меня не было выбора, кроме как убить её, особенно после того, как мне приказали руководить, когда земля заговорила со мной на Сторожевом холме.

Тем не менее, это была моя мать, и я чувствую себя более чем плохо.

Но сейчас не время думать об этом. Мне нужно быть благодарным, много раз. Прошлой ночью мой сон сбылся, и я был с Сэри. Было странно, что она попросила, чтобы я заснул с ней. И тот момент, когда я проснулся, был для меня серьёзной тоской! Да здравствует Йог-Сотот! Все мои опасения были напрасны! Когда она узнала, насколько мои личные качества были такими непохожими на все остальные, ей было наплевать! И оказалось, что дедушка был прав насчёт эффекта, который моё семя оказывает на девушек отсюда. Но сначала я испугался, потому что Сэри положила руки мне на рубашку и почувствовала, как мои щупальца сдвинулись с места, и я увидел, что она замерла; затем я почти уверен, что она ощупывала мою штанину и мой хоботок, но удача снова была со мной, потому что всё, что она сделала, это моргнула и начала что-то говорить, но потом она оставила это. Она не подала вида, когда почувствовала мой член и поняла, что у меня нет яиц, как у большинства ребят. Во всяком случае, она со мной трахнулась, а не с ними! Она выглядела очень разочарованной, когда я кончил, потому что это произошло так быстро, но прошло совсем немного времени, прежде чем моё семя занялось её личным местом. Да, дед был прав и книги тоже. Она с удивлением смотрела на меня, когда поняла, что получает гораздо больше, чем ожидала, она крутилась, извивалась и корчилась какое-то время, а потом она так сильно кончила. Меня очень обрадовало то, что я заставил её чувствовать себя так хорошо, и, видимо, это зацепило её, потому что она снова накинулась на меня, когда мы были в постели, а затем, когда я заснул, она прокралась на улицу из дома, к искривлённому кусту, чтобы провести остаток ночи, запихивая всю мою старую сперму в себя. Я видел, как моя мама делала то же самое после того, как я делал это рукой и оставлял её там, и она приходила в дикость от этого. Она вставала в предрассветные часы, и я выглядывал из своей комнаты и видел, как она выбегала на улицу, лежала на земле и начинала скармливать каждую петлю спермы в свою «киску». Часто сразу же она сходила с ума от этого, а иногда дед просыпался, выглядывал и просто качал головой, потому что знал, что моя мама узнала об этом, прочитав в специальных книгах. Ещё дедушка говорил вот что: «Вилли, когда девушка попробует твою сперму, тогда её жизнь изменится навсегда». Из-за этого у неё всё в голове перекосилось, из-за спермы, и она сходила с ума от этого, ей это было нужно. Я был чертовски юн, ​​когда он сказал мне это, так что я мало что мог догадаться о том, о чём он говорил. Итак, я узнал правду. Его слова звучали правдоподобно, хорошо, и я узнал это, да, сэр. Да, моя мама была всегда возбуждённой, да. Никогда, ни разу она не трахалась с мужчиной отсюда, какая бы уродливая она ни была, так что ни у кого не было для неё зажигалки, но дедушка сказал мне, что она точно знала, что это была за ночь на Сторожевом холме, когда мой отец дал жизнь мне и этому ДРУГОМУ. После этого она не могла успокоиться! Она засовывала в себя всевозможные продолговатые вещи: кукурузу, огурцы, концы веников, вытянутые тыквы. Однажды дедушка собирался испечь морковный сахарный пирог, поэтому ему нужна была скалка, чтобы раскатать тесто, но он нигде не нашёл её. Конечно, когда он пришёл в мамину комнату, он нашёл ту скалку. Дедушка хотел её выкинуть, но потом заметил, как сильно она выгнулась и рассмеялся. В другой раз, я клянусь, моя мама голой рукой поймала хищную змею, и это была самая толстая змея, которую я когда-либо видел, шириной, как рука обычного парня, а потом она сцепила ей челюсти, замазала её коровьим жиром и воткнула ЭТО в свою «киску», вот как ей бы хотелось кончить. Когда эта толстая змея начала задыхаться, она стала биться внутри неё, и от этого ей это только больше понравилось, а затем она кончила, как товарный поезд, как говорил мой дед. Мама даже ХРАНИЛА змею пару дней мёртвой, чтобы держать её в себе. Несколько раз мама даже пыталась заставить меня трахнуть её, когда я был маленьким, но дедушка сразу сообразил это и устроил ей жёсткую порку. Но всё это было до того, как она сообразила, что она сможет кончить ещё лучше, воткнув моё семя в свою «киску» после того, как я кончу. Она сходила с ума от этого, и, возможно, именно это и происходит с Сэри. Сразу после рассвета я нашёл Сэри лежащей там с высунутым языком и фырчащей, как сбежавшая стадная собака. Хотела, чтобы я проделал это с ней СНОВА, прежде чем покинуть сарай, но я наложил на неё одно из Заклинаний Слабости, потому что... чёрт возьми! Я был слишком измотан после того кончуна, который у меня был.

Я предполагаю, что то, что произошло между мной и Сэри, было тем, что мой дедушка называл Правом прохода, одним из тех вещей, которые должны были произойти со мной, прежде чем я стал полноценным мужчиной. «Ты не спеши с этим, Вилли, ты должен позволить этому случиться так, как думают боги. У тебя может возникнуть соблазн подогнать этот момент, но тогда ты, вероятно, будешь испорчен одним из прекрасных возлюбленных проклятий, наложенных людьми воздуха. Видишь ли, мальчик, ты - не просто человек - не такой, ты в сто раз важнее, чем местные парни». Я был совсем юн, когда он мне это сказал, и не совсем последовал его совету. Затем в другой раз, когда я мылся, дед увидел мой член, который в тот момент вообще не был наполнен спермой, просто оставался пустым, но был реально длинным, и он сказал: «Боже мой, чёрт возьми, Вилли! У тебя самый странный член, который ты мог получить для себя, мальчик! Не расстраивайся, если у тебя нет шаров, как у других ребят, потому что, видишь ли, твои яйца ВНУТРИ. И когда у тебя в голове возникает тоска по девушке... О-О-ОП! Этот шланг, который сейчас висит, зарядится твоей спермой, как таранный мушкетон, и будет торчать с силой, длиной, как рукоять молотка. Послушай меня, мальчик, послушай меня, правда. Одна женщина, глядя на твой член, с криком убежит в холмы, но найдётся та, которая будет следовать за тобой до конца - чёрт возьми!» К тому времени я был в том возрасте, чтобы начать зарождать тоску по девушкам в голове, и уже был в силах справиться с собой рукой, но мне было трудно понять, что сказал дедушка, во-первых, о том, как я не могу заставить себя стать мужчиной, но также и то, что «однажды наступит тот день, и какой-нибудь девушке может понравиться трахаться с тобой из-за того, что твоё семя заставляет её кончать так хорошо». Мне понравилась эта идея, я думал, что девушка захочет быть со мной. Итак, однажды, вскоре после этого, я спустился вниз по Сторожевому холму сразу после кануна Сретения, потому что мне нравились все запахи там, и в любом случае я встретился с девушкой, идущей напротив, по тропе между пастбищем Фрая и западным лесом. Эта девушка была одета вызывающе, в дерзкой короткой юбке из мешковины, отрезанной таким образом, чтобы её обнажённый живот был полностью открыт, и верх из старой розовой блузки с рукавами, оторванным от груди, которую мой дедушка назвал бы «куском тряпки», я думаю, это слово он использовал бы. Он также называл грудь, подобную этой, иногда «большой тарой». У неё были соски, торчащие из-под этого верха, как будто они были кончиками трубок, и я мог сказать, что она была уже в самом соку, волосы между её ног тоже были, и их было так много, что они выпирали спереди её юбки. Слово дедушки, используемое для описания этой девушки, я думаю, могло быть «плодовитая», что, я полагаю, означает, что, взглянув на неё, у парня сразу же должно было встать на дыбы. Девушкой оказалась Бонни Сойер, которая, как я помню, с её братом Джебом бросали в меня камнями и конскими яблоками, когда я был маленьким, пробираясь через перекрёсток Холодной Глен. Тогда я уже знал, что со мной не так, и чем мой член и сперма отличаются от этих местных парней из-за той же самой пары, Бонни и её брата Джеба, потому что иногда на моих прогулках я видел, как они пробираются в старый заброшенный сарай. Конюшня Кори, которая не использовалась, потому что лошади Кори умерли от чумы после того, как дед наложил на них этот проклятие, когда Кори вывалил их вёдра с дерьмом у нас во дворе. Я заглянул через дверные проёмы и увидел, как они дразнят друг друга, Бонни играет с членом своего брата, пока он не встанет, а затем она берёт его в рот, целует его яйца, а затем она встаёт на руки и колени, и он делает это с ней, как собака. Как только он вытаскивает член и выпускает свою сперму ей на спину, я просто думаю, чёрт возьми, это не только его член, который сильно отличается от моего, но и его семя тоже, просто какое-то белое и сопливое! Ничего подобного моему! Пару раз Бонни начинала кричать на него через плечо, говоря, что ему нужно засунуть свой член в дыру, где выходит её дерьмо, и он также это сделал, что, ей, кажется, очень понравилось. И был другой раз, когда я их видел. Она сосала его член во рту, а затем он бил его о её грудь. «Это то, что папочке нравится больше всего?» - сказала она после того, как он сделал это. Я слышал, Джеб повесился за шею в тюрьме, когда его арестовали в Эйлсбери за то, что он трахнул какую-то маленькую девочку, и я тогда подумал, что это замечательно. Но это было тогда, а сейчас Бонни встретила меня на той старой тропе рядом с пастбищами Фрая и ведёт себя так, будто не помнит меня и то, как она бросала камни, но я поклялся, что она действительно узнала меня. Она широко улыбнулась и сказала, что позволит мне трахнуть её за двадцать центов, и так случилось, что у меня в кармане было двадцать центов из того, что дедушка дал мне за то, что я помог ему вышибить стены нижнего этажа днём ​​ранее. В тот день у меня был взрыв, потому что у меня было то, что, как мне кажется, называется «половым созреванием», и я был очень обеспокоен, когда трогал свой член в уединённом месте, чтобы посмотреть, на что это похоже, поэтому я дал ей двадцать центов и стянул свои штаны, а она просто забилась в припадке, когда увидела, что мой член уже торчит и наполнен моим семенем, и мои штаны были достаточно низко, чтобы мой хоботок выскользнул и начал крутиться над моей головой, открывая и закрывая рот. Она долго кричала, а потом начала яростно ругать меня, говоря вроде: «Мои мама и папа были правы, ты - одна из горгулий Люцифера, так и есть!» Я не знал, что делать, нет, сэр. «Будь проклят, чёрт возьми!» - говорила она. «Это ДЬЯВОЛ, который сбил с пути твою мать, о, я знаю, эта розовоглазая шлюха-ведьма Лавиния и твой дедушка, сумасшедший волшебник Уэйтли, который его призвал!» И ко всему прочему она вытащила нож и напала на меня с ним! Я не был напуган, я просто отошёл с дороги, но мой хоботок всё время не следует тому, что у меня в голове, поэтому он в мгновение ока обвился вокруг её шеи и поднял её, так что она повисла до смерти, как её брат. Когда он уронил её, я просто смотрел и немного злился, потому что мне очень хотелось трахнуть её, она всё равно взяла двадцать центов, которые просила, но я не очень хорошо вставляю свой член во внутреннее влагалище, да и теперь она была убита. Это не было нормальным - убить - и, вероятно, заставит Древних взглянуть на меня с опаской. Это то, что сказал дедушка, и я не заставил себя прислушаться к его словам. Но было кое-что, что дедушка НЕ ​​сказал, он НЕ сказал, что было бы ненормально направлять мои ГЛАЗА на мёртвую девушку или трахаться с ней, так вот что я и сделал после того, как снял её топ, чтобы увидеть её сиськи с большими сосками, торчащими вверх, и поднял юбку, чтобы увидеть все эти волосы на её щели. На самом деле, тогда я ДВАЖДЫ трахнул её, и с ней всё равно ничего не случилось, поэтому я не думал, что это было то, что дедушка назвал бы преступлением. Пока я делал это, мой хоботок уже выскользнул из её влагалища и заполнил там всё пространство. Хотелось бы, чтобы она была ещё хоть немного жива, чтобы понять, какое дерьмо творится в её «киске». Когда это было сделано, я снова натянул штаны и осознал кое-что. Тогда я понял, что лучше всегда прислушиваться к словам дедушки. Плохо СПЕШИТЬ, чтобы к вам приходили правильные вещи, но хорошо позволить богам ПРИНОСИТЬ их. Но я был ещё совсем юн. Слава Азатоту! Конечно, я взял обратно свои двадцать центов, прежде чем продолжить свой путь.

Прямо сейчас я сижу на одном из ровных камней на склоне Сторожевого холма. Я предполагаю, что это слово будет «ностальгический», но именно так я чувствовал себя сегодня в некоторой степени. Я поднялся на холм, чтобы осмотреть большой круг стоящих камней. Удивительно, как все они расположены в идеальной окружности Раймса с шестью неевклидовыми углами внутри. Место сильно пахнет Их Запахом, что является хорошим знаком, и я знаю, что если бы это было ближе к Особому Времени, земля бы уже гудела даже без моего присутствия. Затем я подошёл к большой каменной плите, которая, как я знаю, была вырезана из камня не отсюда. Впрочем, мой отец не был откуда-то отсюда, и я был зачат в этом месте. Думаю, поэтому я почувствовал ностальгию. Я стоял прямо там, откуда пришёл. Когда я удалился, я услышал грохот неба, как это часто бывает, почти как слова, и я знал, что Древние мне улыбались.

Я знал, что мне нужно серьёзно подумать, но я решил, что лучше пока оставить всё это в голове. Иногда я слишком много думаю о вещах и заканчиваю тем, что порчу то, что будет дальше. Я должен хранить Веру, потому что Вера - это Правда, а в Правде да будет Сила во Имя Того, Кого Нельзя называть.

Вместо этого я помолился и поцеловал землю и жертвенник, а затем спустился с холма с огнём в глазах.

Я знал, что мне нужно было сделать.

Не знаю почему, но когда я направлялся к Динз-Корнерс, что-то посоветовало мне пройтись через лес по мосту. Не знаю, что заставило меня сделать это, потому что единственное, что выходило на этот путь, - это картофельная ферма Наллерсов. Я никогда не задумывался о Наллерсах. Это были Айк и его толстая, с плоской грудью жена Пруденс, которые подали жалобу на моего деда шерифу в Эйлсбери, что купленных нами коров больше не видели вскоре после того, как мы их купили. Шериф ничего не сделал, потому что когда он пришёл, дедушка уже зажёг Свечу Запутывания. Затем он наложил Заклинание Мучительной вагины на жену Наллерса так, чтобы её вагина болела, как будто ветка с шипами дёргалась взад и вперёд по шесть минут в час от заката до рассвета в течение всего лунного цикла. Дедушка всегда после этого подшучивал, вроде: «Ну и дела, Вилли, почему, ты думаешь, Айк Наллерс выглядит так, будто не спал уже месяц?» Ну, Наллерсы больше на нас не жаловались. В любом случае, я не знал, почему я хочу прогуляться по их ферме, но когда я это сделал, то, что я увидел, освежило мои воспоминания о некоторых вещах, которые я слышал.  Стоявший предмет посреди поля представлял собой сарай, о котором я даже не мечтал. Он был ДВАЖДЫ размером с мой дом, и весь из отличного дерева, запечатанного соком жуков, с серьёзной крышей и двумя сеновалами. Он выглядел чертовски новым. Затем я вспомнил, что слышал о том, как Айк Наллерс построил себе новый сарай пару лет назад, красивую постройку, скреплённую гвоздями, с вбитыми врезными колышками и смолой под черепицей, чтобы она никогда не протекала, так что это должен быть он. Я также вспомнил о том, как Айк Наллерс взял и умер прошлой осенью, когда один из его плугов ударил его по голове, и, что ещё важнее, те бездельники болтали с Осборном, когда я пошёл за китовым маслом, и они говорили, что Пруденс Наллерс хотела продать этот большой шикарный сарай, но в Данвиче не было никого с такими деньгами. Конечно же, когда я подошёл к тому большому сараю, я увидел, что там написано объявление о продаже. Не было никакого обмана, это был чертовски красивый сарай и, вероятно, первое новое здание, построенное в Данвиче после старой мельницы и, чёрт возьми, вообще построенное после 1806 года, я думаю. Я стоял перед ним с восхищением, когда услышал шорох и резкий женский голос: «Чего ТЫ хочешь? Убирайся с моей земли, меньшее, что я хочу, это выдвигать обвинения в незаконном проникновении!» Я поворачиваюсь и вижу, что это была Пруденс Наллерс, которая выглядела вдвое толще, чем в последний раз, когда я видел её столько времени назад. «Я хотел бы поинтересоваться, сколько вы просите за свой сарай, мэм?», - говорю я ей. Она пристально посмотрела на меня и сказала: «Я прошу пять сотен, но для ТЕБЯ цена будет тысяча! И я не знаю ни одного беднягу Уэйтли, у которого были бы ТАКИЕ деньги!» О, у меня были деньги, но я этого не сказал. Думаю, я позволил её ядовитому голосу и взгляду проникнуть в меня, было мерзко, и я так сильно хотел наложить на неё заклинание боли в «киске», которое продлится всю её ЖИЗНЬ, а не просто лунный цикл. И ещё одно заклинание, которое я узнал, это что её сиськи могут заполниться гноем, а затем разорваться и отвалиться. Почему она так со мной разговаривает? И она продолжала говорить, она говорила, что я был ублюдочным сыном ведьмы, а моя мама была придурочной, и мы были так бедны, что приходилось есть початки после того, как мы вытирали ими задницы, а мой дед был колдуном-преступником, который должен был быть сожжён на костре, но почему-то не был, а потом она сказала: «Как твоя грязная мамаша, эта придурочная, заимела ТЕБЯ, чёрт возьми? Она трахнулась с проклятым КОЗЛОМ, Уилбур Уэйтли, и все это ЗНАЮТ! Потому что так выглядишь и ты, как КОЗЁЛ!» Я как бы улыбнулся, желая сказать: «Эй, ты, толстая старуха с желеобразным лицом, мой отец не козёл, мой отец - БОГ», - но я, конечно, не стал, и я решил, что не буду накладывать новое заклинание на её «киску»... или любое другое заклинание. Она просто отвратительный мусор, чтобы тратить моё время и силы на неё, и я ушёл. Древние, несомненно, убедили меня в том, что я пользуюсь чудодейственными силами, которым они меня обучили, и что недостойно тратить их на Пруденс Наллерс. Лучше пусть она будет сидеть и гноиться одна со своим жиром, ненавистью, обвисшими сиськами и без денег.

Затем я вернулся к своему первоначальному делу. До Динз-Корнерс оставалось всего полмили, а до тропы Лавмана - не более пятидесяти локтей.

Теперь, когда я снова её увидел, это была дерьмовая маленькая хижина, или, может быть, это просто мои мысли были окрашены знанием всего того дерьма, которое отец Сэри сделал с ней в этом месте. Я заметил дым, идущий из дымовой трубы, поэтому я подумал, что он, должно быть, готовит там, вероятно, лесного хорька, судя по запаху. Дверной молоток показался мне старой металлической пластиной, на которой было видно лицо без рта и носа, только с двумя глазами. Самый уродливый молоток, который я когда-либо видел. Сначала я подумал просто толкнуть дверь, войти и позаботиться о злодее, - слово, которое сказал бы дедушка, но потом мне показалось, что лучше снять рубашку, чтобы его кровь не забрызгала её, когда я убью его. Теперь моя собственная кровь кипела, поэтому, когда я снимал рубашку, мои щупальца вертелись, взбалтывались и извивались, как масса двадцати кроваво-красных медноголовых змей, и все их рты открывались, обнажая клыки-иглы. Я был очень взволнован, желая увидеть выражение лица этого мужчины, когда войду в его дверь!

Но я подумал, что лучше прокрасться сзади, чем ворваться спереди. Я был тихим, оказавшись внутри, потому что боялся наступить на какой-либо мусор, который везде вокруг валялся. Бóльшую часть хижины занимала пара комнат с земляными полами, в основном покрытыми старыми досками, и мебель, о которой мой дед сказал бы, что она не так сложена. На кухне стояла полка с десятью банками для варенья, и в них не было варенья, сэр. Они были полными, и это было не что-то из молочной продукции. Я вспомнил, что сказала мне Сэри, поэтому мне не пришлось гадать, что в них было. Я подумал, а потом снял крышки с этих банок и позволил своему доминирующему щупальцу высосать из них всю сперму. Затем я услышал какое-то тяжёлое дыхание, как мне показалось, когда я шёл по кухне мимо дровяной печи. Я держал свои щупальца и хоботок совершенно неподвижно, чтобы они не шумели, а затем я выглянул из-за края дверного проёма. И увидел...

Отца Сэри - худощавого, грязного мелкого коротышку, он был с чумазым лицом и практически лысый - сидел в кресле абсолютно голым, как я мог разглядеть со своего места. Он сидел, напряжённый, с закрытыми глазами, одной рукой тянул свою мошонку, как верёвку от колокольчика, а другой рукой яростно водил вверх-вниз по своему пенису. Это было самое смешное, что я когда-либо видел, и о, как мне хотелось бы, чтобы дедушка был ещё жив, чтобы увидеть это! И, конечно же, рядом с ним стояла банка для варенья, так что я точно знал, что он планирует. Я нарочно прятался за дверью, чтобы дать ему достаточно времени, затем он схватил банку и, когда казалось, что он собирался спустить сперму, я вошёл в комнату.

Он сразу уронил банку, и я никогда не подумал бы, что человек может кричать так, как этот, больше как выпотрошенная овца, чем напуганный человек. Он бросил один взгляд на мои движущиеся щупальца, и я мог поклясться, что его глаза вылезли из орбит! Я предполагаю, что этот человек был так схвачен в страхе, что кровь оставалась в его члене, поэтому он оставался твёрдым, и это невероятно забавно было видеть, как кричит голый человек, ну, для некоторых это было ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЗАБАВО, когда этот голый человек кричит с твёрдым членом. Как бы то ни было, он продолжал кричать, а затем попытался убежать, но тогда мои щупальца вылетели наружу и столкнулись с ним, так что он упал плашмя на лицо. Я стянул брюки и позволил своему хоботку выйти, и когда он увидел ЭТО, я подумал, что он возьмёт и умрёт на месте. Я заставил его задницу раскрыться, вставил в дырку свой хоботок и начал срать. Я обильно поел вчера вечером с Сэри, и точно так же сейчас обильно посрал. Уложил всё это прямо глубоко в его кишки, я думаю, как говорят. Хотел бы я знать, какие мысли приходят ему в голову, когда он понимает, что наполняется чужим дерьмом. И наполнился он до отвала, потому что, когда мой хоботок закончил, этот тощий мерзкий ублюдок больше не был худым. Живот торчал у него, как у Генри Уиллера! «Это за то, что ты сделал с Сэри, - сказал я ему, и когда я произнёс её имя, его рот открылся ещё шире, но затем я добавил: - И это тоже». И я послал своё доминирующее щупальце прямо ему в рот. Его живот тогда стал ещё больше, потому что моё щупальце выдало всю эту сперму из банок в его желудок. «Ты заболел головной болезнью, мистер, - сказал я ему. - Заставлять, чтобы Сэри выпивала твою сперму, а затем сберегать её всё это время, потому что она ушла, только для того, чтобы заставить её снова выпить её, когда она вернётся. Что с тобой НЕ ТАК?» Думаю, он меня не слушал, потому что его глаза округлились и выглядели так, как будто он собирался взорваться.

Но теперь пришло время заняться тем, за чем я пришёл.

Мой хоботок обвился вокруг его груди, как змея, а затем сжимался, и я слышал, как трескаются все его рёбра сразу. Я знал, что мне нужно было двигаться быстро, пока он не разрубился внутри, не потерял сознание и не умер. Я сложил его прямо, толкнул его голову на колени, и, видите ли, со сломанными рёбрами его можно было бы заставить наклониться дальше, чем это было бы естественно, и вот тогда я сказал: «Я слышал, ты любишь, когда тебе сосут член, так что теперь ты можешь сосать его сам, а если нет, я сниму верх с дровяной печи и кину тебя туда живым». Знаете, что он тогда сделал? Да, сэр, он начал сосать свой член.

Я заставил его делать это довольно долго, и его трещины в рёбрах начали скрежетать, и он хныкал, скулил и плакал, как девчонка. У меня было хорошее настроение смотреть, как такой злой парень поступает так с самим собой, но я знал, что мне лучше закончить с ним и вернуться к Сэри. Я держал его голову между ног, чтобы он продолжал сосать, а затем я послал ему по два своих щупальца в каждое ухо, и они начали грызть его, пока не достигли его мозга, а затем они начали есть и его. Тогда у него начались конвульсии - член всё ещё был во рту, заметьте - и, наконец, щупальца настолько съели его мозг, что он умер.

Это заставило моё сердце петь, это действительно так, потому что, как я это называю, нет более подходящего способа для такого парня умереть, чем умереть со своим собственным членом во рту, животом, полным его собственной спермы, и с ещё бóльшим количеством моего дерьма в его заднице, чем его собственного.

Я нашёл масляную лампу, разбил её и повсюду разлил масло, а затем провёл линию до самой кухни. Дровяная печь была слишком горячей для меня, чтобы я мог положить на неё руку, но не слишком горячей для моего хоботка. Потому что дедушка однажды сказал, что нет ни жара, ни огня от земли, которые могут повредить ему, поэтому я опрокинул хоботком всю дровяную печь, и высыпались все угли, а затем эта линия масла превратилась в огонь и подошла прямо к отцу Сэри, и всё. Не прошло и минуты, как я пошёл по лесу в быстром темпе, а эта хреновая хижина с хреновым человеком в ней вся пылала.

Глава двенадцатая 
 

Появление Сэри в жизни Уилбура, а его в её жизни, развернулось как нечто одомашненное и породило в их душах чувство удовлетворенности, радости и синергизма, которые объективным наблюдателям действительно показались бы супружескими. Осколки жизни одного человека были абстрактно собраны заново под влиянием и даже простым присутствием другого. Для Уилбура его личные мечты сбылись, а что касается Сэри, то она с трудом могла поверить в то, что жизнь может протекать в такой череде чудес.

Хотя они никогда не использовали это слово, они были во всех отношениях влюблёнными, и для них обоих расцвели все составляющие прекрасной совместной жизни. Прискорбно, что такая жизнь продлится ещё всего пять дней. Об этом Сэри и не подозревала.

Уилбур, с другой стороны, прекрасно понимал, что было бы разумно ценить время, проведённое с Сэри, потому что время было как дым или птица на проводе.

***

Однако следует повторить, что новообретённая семейная жизнь, удовлетворённость и совместимость пары последовали вместе с настоящей феерией полового акта.

***

Хотя в Данвиче существовало множество мостов сомнительной безопасности, самым заметным из них был крытый бревёнчатый мост сразу за Динз-Корнерс. Если что-то вроде «ориентира» можно было назвать в этом грязном маленьком деревенском карбункуле, то это было он. Мост простирался через более чем скудный ручей, который соединялся с Мискатоником на милю ниже по течению, точно так же, как он уклонялся от крутой Круглой горы. В 1694 году, ещё до того, как было построено первое воплощение моста, люди ранних колонистских поселений отравили воду падалью и «парижской зеленью», зная, что указанная вода протекает прямо через лагерь коренных индейцев покумтак, вызывая тошноту и / или убивая множество женщин и детей, поскольку взрослый мужской контингент племени был на охоте. В 1701 году был построен первый мост, в том же году, когда первоначальное название деревни, «Новый Даннич», было смело изменено на Данвич, что является более прямой отсылкой к прóклятой легендами деревушке на юго-востоке Англии (которая имела грязную репутацию из-за чёрной магии и пропавших без вести детей) до того, как в конце шестнадцатого века он был снесён судом Ойеров и Тёрнеров; но точность этой информации открыта для обсуждения. Сохранился и другой сомнительный слух (по сути, касающийся самого моста): брёвна из лиственницы, составлявшие его первую платформу для перехода, были привезены из недалекого леса, в котором ещё больше покумтаков были убиты из засады следующим поколением мужчин Данвича в 1719 году. Несколько самых симпатичных женщин были похищены, привязаны к деревьям в этом лесу и варварски замучены (с большим вниманием к их половым частям), так что их крики звучали с достаточной силой; следовательно, «приманка» в «ловушке» была поставлена. Когда воины предприняли то, что они считали спасением, ополчение Данвича ждало их с кремневыми замками, смолой, факелами и мушкетонами. Эта бойня привела к исчезновению племени покумтак в колонии Его Величества в Массачусетском заливе.

Тот факт, что в последующие годы более чем несколько данвичцев повесились на соединительных шипах моста, ещё больше подогрел легенду о его происхождении. Именно под этим мостом преподобный Эбиджа Ходли провёл первое в городе общинное крещение в 1746 году; и в той же воде, год спустя, сам преподобный пропал при странных обстоятельствах. Его тело после долгих насильственных действий было скормлено свиньям теми, кого некоторые считали местным «шабашем», во главе которого стоял некий Сайлас Эфриам Уэйтли, тёмный предок Уилбура и прямой представитель тех из клана Уэйтли, которые предпочли пуританскому обществу оккультизм, инцест и жёсткую изоляцию в ночь Ламмаса, День Святого Креста и День Всех Святых, даже на Пасху, Адвент и Йоль. В тёмное время суток на мосту изнасиловали изрядное количество девушек, женщин и даже несколько мальчиков; и более чем редко это происходило с захолустными проститутками (такими, как Сэри), которые посещали это место в виду своей торговли, но получали, как гласит пословица, немного «больше, чем они рассчитывали». На этом мосту также убивали людей в старину разбойники с большой дороги и случайные люди, страдающие злокачественными опухолями и другими болезнями головы. На мосту кастрировали троих мужчин; а одна женщина, жена фермера, выращивающего фасоль, по фамилии Сальтенстолл «...противостояла группе мужчин, когда они догнали её сзади, и впоследствии против её воли взяли её на мосту, который известен как мост Динз-Корнерс. Она незамедлительно и с чрезмерным насилием лишилась всей одежды и, таким образом, была принуждена к плотским забавам с более чем несколькими мужчинами, которых она не узнала; где затем её удерживали, в то время как несколько кричащих проклятий были привлечены к этой самой отвратительной сцене, которая заканчивалась только для того, чтобы начаться снова, чтобы участвовать в наиболее оскорбительном для Бога и отвратительном во всём Священном Писании, после многочисленных подстрекательств и побуждений, пока преступники кричали, восклицали от смеха и хлопали в ладоши в адском ликовании; после чего - ужасно передать! - эта женщина, благочестивая слуга Бога, была ножом порезана в её лоне, а затем - Господи, защити нас! - скальпирована в манере дикарей (хуже дикарей, так она и говорила), но речь шла не о волосах на макушке её головы, а о её лобковых волосах, которые были убраны под смех и веселье, достойных самого Люцифера, утренней звезды...» - говорилось в поданном уголовном иске с писарем и секретарём шерифа. Жертва, которую звали Чэрити Сальтенстолл, жила больше года после мучительного преступления, достаточно долго, чтобы выносить ребёнка, вызванного изнасилованием, девочку, которую назвали Мелани. Мелани, позже в нежном возрасте тринадцати лет, ступила на этот самый мост и перерезала себе горло от одного угла до другого, но только после того, как подожгла здание школы, в котором погибли пять её одноклассников. Погиб и её учитель, мистер Писли, в дневниках которого посмертно выяснилось, что Мелани соблазняла его на протяжении нескольких лет.

Множество других увечий, унижений и обезображивания и менее явных погромов также имели место на мосту или поблизости от него, большинство без каких-либо мотивов; и во время «охоты на ведьм», множество женщин (большинство из которых были совершенно невиновны) было сначала заклеймено знаком Спасителя на груди и интимных местах, а затем было сброшено в бурлящую воду внизу, призывая их к признанию. Учитывая всё это, неудивителен извечный шёпот старух у очага: мост и окружающий его лес были омерзительны и неизгладимы.

Уилбур, однако, не питал таких нелепых убеждений.

Но было бы более чем случайно отметить, что его первый поцелуй произошёл именно на этом мосту, и ощущение того, что губы Сэри так безоговорочно прижались к его губам, могло заставить его действительно плакать. Сердце Сэри - точнее, сама её душа - вращалось вокруг Уилбура так же верно, как луна вращалась вокруг Земли Бога. Впервые в жизни Уилбура встретили с непоколебимым принятием, а не отвращением; и это казалось больше, чем он мог поверить. Однако верьте, что он это сделал, поскольку преданность молодой женщины была настолько очевидна, что её подлинность не могла быть подвергнута сомнению. Не только его неестественный рост и шокирующий внешний вид, но и гораздо более сложные характеристики, так или иначе, наблюдались его юной любовницей. Например, присутствие его двадцати щупалец под рубашкой и змееподобная выпуклость хоботка, спускающаяся по левой штанине: эти черты наверняка привлекли внимание Сэри, так же как его нехарактерные гениталии и семя она уже заметила, но она не показала признака отвращения, шока или тревоги. И вот, в полдень тридцатого июля, они довольно горячо целовались под шатким деревянным навесом моста, в котором было лишь несколько отверстий, через которые мог поступать свежий воздух. Когда язык Сэри вошёл в рот Уилбура, он, не колеблясь, соприкоснулся с его собственным языком, который на самом деле был раздвоенным. Она даже застонала, когда устное расследование сделало это открытие, как будто нетипичность Уилбура усилила её возбуждение. Необходимо установить, что Уилбур не был, при любом толковании, интеллектуально проблемным, хотя большинство полагало, что он был связан с его деревенскими манерами, региональным разговорным языком и дефектами речи. Напротив, аспекты его отцовства в значительной степени позволили ему осмыслить длину, широту и глубину геометрических наук, квантового исчисления и присущих ему синтаксических систем, и, действительно, самые дальние границы даже самых комбинаторных математических тезисов -  даже до такой степени, что такие, как Вильгельм Готфрид Лейбниц и сэр Исаак Ньютон, будут чувствовать себя совершенно неумелыми. Точно так же интеллектуальные способности гиганта можно было подвергнуть ещё меньшему сомнению из-за того, что он научился бегло говорить на латыни, греческом, санскрите, немецком (наряду со многими причастиями, которые больше не используются), нескольких провинциальных арабских языках, а также Акло, пнакотском и элтдаунском языках и ещё нескольких, не имеющих колыбели на земле. По мере того, как он подрос, в своих записях в личном дневнике - пусть и блестяще зашифрованных с помощью искусственного алфавита, изобретённого им самим - он решил писать на местном диалекте, чтобы оставить тень своей личности для любого, кто мог бы следовать его благоговейному почтению шагов, и он взял на себя довольно ленивую привычку неправильно писать слова в спешке, но это была всего лишь придирка. Факт оставался фактом: Уилбур Уэйтли был бескомпромиссным гением всех объективных наук, которых требовало его призвание.

Однако он не был гением в менее конкретных вопросах - например, в творчестве - а о пьянящих вариациях романтической и эротической тактики он знал очень мало. В этот день, однако, в самый разгар самых приятных и нежных объятий с Сэри, Уилбуру пришло в голову:

«Вот чёрт! Может, она хочет бóльшего, чем просто, чтобы я воткнул в неё свой член? Мне нисколько не хотелось бы, чтобы она начала со мной скучать».

Поэтому, когда рот Сэри казался очарованным расхождением его языка, он накинул ей платье на бёдра и сказал:

- Эй, давай-ка!

И поднял её так, чтобы она села ему на плечи своей промежностью к его лицу. Мускусный запах и замысловатая морфология её влагалища заставили его трепетать от изумления, и именно тогда он приказал своему раздвоенному языку первым «взмахнуть кончиком» о нежную красно-розовую плоть её вульвы. Со временем он впустил язык прямо в смазанный канал внутри, с немалым очарованием. Визг радости и её руки настойчиво кружили в его волосах, это дало Уилбуру все гарантии того, что она не была негативно настроена. Зубья каждой «вилки» двигались независимо, вызывая ощущения, с которыми она никогда не была знакома; и по тому, как она задыхалась, извивалась и сжимала бёдра, Уилбур оценил, что она приближалась к краю оргазма без введения его странной спермы из его странного пениса. Именно здесь понимание Уилбуром женской сексуальной реактивности перешло в то, что можно было бы назвать «серой зоной», но, поскольку её ответные жесты принимали неизменно положительный характер, он просто продолжал поддерживать оральный процесс. Затем он позволил своему языку вытянуться до самого дальнего физического предела - нескольких футов - и развестись в стороны, что сделало это потусторонним. Один он развернул в крохотное отверстие, которое, должно быть, было её уретрой (когда он проникал в проток её мочевого пузыря, он обнаружил внутри острый и солоноватый вкус), а другой - в ещё более крохотное отверстие её цервикального канала. Это действие, казалось, спровоцировало в Сэри неистовое восходящее действие, которым она наслаждалась до состояния бреда, но через некоторое время он почувствовал необходимость проследить за тем, чтобы это действие ускорилось. Сначала он добился этого, быстро вытащив каждый язык из соответствующих отверстий, а затем полностью вытащив его, чтобы заставить их принять штопор, при этом заставляя их набухать в обхвате - действие, также разрешённое его земной анатомией. Вскоре свод влагалища Сэри был заполнен до мучительной жёсткости массой спиралей, которые расширялись и сжимались, одновременно толкаясь взад и вперёд. Молодая женщина свернулась клубком вокруг головы Уилбура, когда началась её кульминация, и когда она подошла к концу, она могла только задыхаться, плакать и дрожать на своём возвышенном месте. Ничто не радовало Уилбура больше, чем знать, что она довольна.

Однако к этому моменту его собственное возбуждение было почти мучительным, настолько он был увлечён ей. Он уже спустил штаны, что позволяло его хоботку бродить в пьяном виде; а затем он осторожно приподнял Сэри со своих плеч - его борода блестела, а рот был полон солёной жидкости - только для того, чтобы с большой ловкостью опустить её на свою эрекцию.

Один толчок внутрь и одно втягивание, и Уилбур пошатнулся под грузом своего оргазма, в то время как через несколько мгновений Сэри корчилась в другом собственном, что продлилось, словно наркотические спазмы, ещё тридцать минут, и этот процесс было слышно с того места под мостом, в котором они находились, должно быть, на всю верхнюю часть долины Мискатоник.

Уилбур бросал нервные взгляды туда и сюда, опасаясь прохожих, но, когда никого не было видно, он начал неторопливо выходить из-под моста. Хотя все оргазмы его женщины с ним были всепоглощающими, ни один из них не был сильнее этого. Сэри потеряла сознание, поэтому Уилбуру пришлось отнести её обратно к сараю с инструментами, как безвольный свёрток.

Но он был слишком доволен этим.

Глава тринадцатая
 

Возможно, несовместимое, но очень желанное появление Сэри в квинтэссенции существования Уилбура спровоцировало изменение его вышеупомянутого творческого дефицита. Его поведение по отношению к ней приняло довольно страстный и романтический оборот. Держать её за руку всякий раз, когда они отсутствовали дома, было жизненно важно для него, и это казалось столь же важным для неё. И не было ни прекращения, ни уменьшения радости, которая теперь овладела им. Они часто целовались и преследовали множество других способов физической привязанности, совсем не сексуальных по мотивам. Уилбур обнаружил, что восхищается одним лишь её видом, простым видением, будь она даже просто сидящей, небрежно разговаривающей или занятой какой-то мирской задачей. Начиная со второй ночи вместе - хотя они занимались сексом по крайней мере три раза за день - они спали, как будто привязанные друг к другу, настолько прочной была их связь. Каждое утро, когда они просыпались, Сэри, хихикая, настаивала, чтобы он сразу же вышел с ней на улицу - на ней не было ни тряпочки! - а затем они продолжали целоваться до тех пор, пока не начинало восходить солнце, и она настаивала на том же в сумерках. В другую ночь - она ​​не помнила, какую - именно Уилбур придумал, чтобы они отважились отправиться в центр пастбища Фрая и под величием луны и мерцающих звёзд занялись пылкой любовью.

В другой раз, после того, как снова занялись любовью, они прогуливались по живописной мощёной дорожке возле Биллингтонского леса. Настроение Сэри отражало невысказанное беспокойство, которое было таким:

«Господи Боже, что я буду делать, если потеряю Уилбура, и его найдёт какая-нибудь другая женщина?»

Эта перспектива, какой бы паранойской она ни была, вселила в неё вихрь горестных размышлений, потому что, если бы она потеряла Уилбура, никогда больше она не испытала бы таких ошеломляющих удовольствий, как она испытывала с ним, несмотря на всю свою разнообразную сексуальную жизнь, которая у неё была. Точно так же она вряд ли встретит такого доброго человека или кого-то, кого не оттолкнёт вид её лица. Уилбур, однако, беспокоился о том, что может означать её задумчивость, но он мог только догадываться.

- Я вижу что-то явно беспокоит тебя, Сэри, и я даже испугался того, что это может быть...

Выражение лица Сэри напряглось, и она притворилась:

- О, я в порядке, Уилбур! Я совсем не беспокоюсь...

- Я думаю, что со всеми этими прекрасными трахами, что мы делали, мож... может, ты беспокоишься насчёт того, что, ну, знаешь, это приведёт тебя к материнству?

Ход мыслей Сэри треснул, как тяжёлый сук.

- О, Уилбур! Мне бы это очень понравилось, я бы хотела этого! Я сделаю тебе малышей столько, сколько смогу, сколько ты сам захочешь!

Этим Уилбур увидел всю длину своего неверного толкования; и возникшее смущение легко отразилось на его лице.

- Чёрт, Сэри. Я только собирался сказать, что тебе не о чем беспокоиться, потому что забеременеть у тебя не получится.

- Ты не можешь?

- Нет, я боюсь, что не могу. Видишь ли, интимная часть меня отличается от парней здесь, так же как и моё семя. Моё семя такое, что оно не может заставить девушку родить ребёнка.

Глаза Сэри превратились в щёлочки.

- Как ты это знаешь?

- В той большой книге у меня на столе сказано об одной вещи, мой дедушка рассказал мне об этом, когда я был почти мужчиной. Слово, которое он использовал - ну, вероятно, слово, которое он знал, - было «несовместимо». Видишь ли, моё семя несовместимо с чревом женщин здесь. Значит, это не сработает - то есть моё семя.

Сэри попыталась понять это необычное слово, но вскоре сдалась.

Уилбур ещё немного продолжил:

- Э-э-э, дедушка сказал мне тогда: «Вилли, ты будешь дружить с девушками - и можешь поспорить - ты не сможешь сделать ни одной из них большой живот с твоим ребёнком», - но с этого момента Уилбур сократил то, что осталось от земного монолога своего деда, который продолжался: «Да, сэр, мальчик мой, ты можешь достать свой большой член и можешь трахнуть все эти чёртовы вёдра из Данвича. Один раз всунул, другой раз вынул, но ты НИКОГДА не сможешь их обрюхатить. Хм-м-м, ты можешь наполнить их своими сливками, как пекарь, заправляет проклятый канноли начинкой, и у них шансов вытащить ребёнка из своей вагины будет не больше, чем у муравья, который пытается тащить тюк хлопка! Это связано с тем, что твоя сперма НЕСОВМЕСТИМА с находящимися поблизости девушками...» - отсюда было и происхождение слова, которое Уилбур открыл. - Надеюсь, ты не разочарована, Сэри. Так и будет со мной. Скорее всего, у меня не родится ребёнок с тобой... Нет шансов, ну, один шанс на миллион.

- Это как?

- Один на миллион, ну... это означает очень мало.

- Уилбур, родится ли у меня от тебя ребёнок или нет, я всё равно хочу, - просияла она, - я хочу быть с тобой!

Вот и всё, что касалось промежуточной информации.

Однако после того, как солнце зашло в последний день июля, Сэри, казалось, почувствовала образную тучу, расползающуюся над их личным царством, которая угрожала невыразимо подавить её радость, но она не могла понять, почему она вдруг стала размышлять об этом. Днём Уилбур проводил больше времени за своим столом, писал, а также изучал другие тайные бумаги на своём столе, а также некоторые книги, настолько устаревшие, что их переплёты даже не сохранились. «Тайны червя» - она смутно разобрала на одном титульном листе, а на другом: «Слово - это жизнь». Уилбур смотрел на эти рассыпающиеся фолианты так, словно смотрел на больного любимого человека. Тем не менее, не наблюдалось снижения яркости его отношения к ней - во всяком случае, уменьшения - но между слоями его безраздельного внимания Сэри очень сильно ощутила вышеупомянутую тучу - тучу, наверняка, беспокойства. В начале вечера она видела, как он ходил взад и вперёд перед большим домом, заламывая свои огромные руки, а однажды он открыл старинные замки на дверях и вошёл внутрь. Услышала ли Сэри приглушённое, но гигантское фырканье, а затем что-то вроде жалобного писка? В этом она была уверена, наблюдая через крошечное окошко, а затем она смогла отметить, что писк напомнил ей одомашненного зверя, находящегося в муках страдания, настолько печально исходило это звуковое излучение. Затем вышел Уилбур, снова запер дверь, только чтобы повернуться, со слезами на глазах и ещё более выраженным беспокойством на лице. Это действительно была безграничная забота, как для человека, глубоко погрязшего в страданиях внутреннего бедствия. Сэри не произнесла ни слова, когда он вернулся в сарай для инструментов, но вместо этого попыталась облегчить это невысказанное беспокойство, прикасаясь к его гениталиям своим ртом. Этот жест его очень успокоил, но потом он высказал сожаление, что должен оставить её, чтобы выполнить какое-то невысказанное бремя, после чего вышел из сарая и настоял на том, чтобы она заперла за ним дверь:

- Ничего страшного, но будь осторожна, помни, - и помчался в направлении Сторожевого холма.

К этому моменту страдания этого человека оставили Сэри в полном ужасе, но хотя она и подавила некоторые из них - теперь, конечно, не в силах сопротивляться - подбирая странную, бледную связку израсходованного семя Уилбура там, где он оставил его на полу после её акта фелляции, и вставляя связку в свою вагину. Это повлияло на ещё полчаса чистого плотского блаженства, воздействие которого потребовало ещё получаса, чтобы восстановить её чувствительность и моторику.

К полуночи Уилбур не вернулся.

И к двум часам ночи тоже.

Глубина ночного неба давала мрачную уверенность в том, что старинным часам следовало верить, и поэтому Сэри не могла больше проявлять самообладание. В отчаянии она оделась, открыла дверь сарая и сразу же приготовилась начать поиски Уилбура. Но как только она вышла за пределы жилища...

Её глаза очень скоро начало щипать.

Из-за того, что у Сэри не было обонятельного восприятия, она не чувствовала запах дыма, который пропитал территорию, как туман; но даже в свете луны её глаза могли очень хорошо различать дымку, которая сообщала ей, что неподалеку горит огонь. Затем она посмотрела на запад...

Она завизжала высоко и пронзительно, как свисток паровоза.

Огонь действительно разгорелся из того самого места, которое, как она подозревала, было местом назначения Уилбура: Сторожевой холм. Она даже могла представить себе столб пламени, колеблющийся за этими причудливыми колоннами стоячих камней, где находилась та старинная плита, о которой шептала её покойная мать. Это не было ужасным пожаром, но яркость его света казалась более интенсивной, чем должен быть обычный лесной пожар; в то время как иногда его потрескивающее сияние определённо испускало блики страннейшего зелёного цвета, сродни потускневшей бронзе. Учёный с замысловатым воображением и склонностью к метафорам может описать этот оттенок как люциферский.

Однако сущность Люцифера вообще не имела никакого отношения к этому. Но дальше...

Послышались звуки.

Как будто столпотворение гибели Вавилона, шум Монгольской Орды и какофония Тартара появились и сразу же исчезли. Неужели земля испустила немыслимое сплетение криков? Неужели земля под ногами Сэри действительно стонала? Из пустоты чёрного неба раздался ГРОМ! Такой хаотичный и раскалывающий уши, она бы не поверила, что такой звук возможен; в ужасе она могла только предположить, что небеса разверзлись. След от адского грома был наполнен звуком, хотя и не таким оглушительным, но с ещё худшей формой отклонения от нормы, но позже она осознала, что это был, хотя и менее усиленный, звук, несущий в себе некоторую близость. Это можно сравнить с резонансом массивного оползня, только оползня, который каким-то образом происходит под землёй; и вместе с тем возник ещё более отвратительный звуковой аккомпанемент, что-то похожее на звук, который она вспомнила, когда услышала, как один из быков породы Грангус умирает на ферме Боуэна; они сказали, что у этого несчастного зверя была бычья хватка, что, по мнению Сэри, означало, что с его лёгкими что-то не так. То, что она услышала в этот момент - но из-под земли, на которой она стояла - было флегматичным трепетом баса с отвратительной влажностью, но вместе с тем казалось чем-то структурным. Ей стало плохо на месте, потому что она действительно разглядела менее глубокую версию того же самого, что в прошлом происходило на Сторожевом холме.

Как будто какая-то адская подземная сущность пыталась составить слова, хотя это были слова на таком языке, который она не могла понять. Если такое высказывание можно проиллюстрировать, оно будет выглядеть следующим образом: «НГХ’НАААААА-ЕЕЕЕ-БРЛУБ-Х’Ю-Д’НА-ЙОГСОТХОТ...»

Потом небо разверзлось ещё раз. Безветренный порыв ударил и уложил Сэри плашмя на спину, и снова ГРОМ раскачал небосвод, она кричала, полагая, что событие, о котором когда-то шептала её мать, День Растворения, уже близко.

Однако в мгновение ока...

Сэри села и смотрела.

...совершенство молчания властвовало над всем.

Сэри ошеломлённо поднялась. Несомненно, опыт такого воздействия не мог быть продуктом воображения. Но её недоумение длилось недолго, поскольку ей в голову вернулась настоятельная необходимость миссии: Уилбур.

Её глаза метались назад и вверх. На вершине Сторожевого холма всё ещё горел огонь. Она ринулась вперёд с ужасной тревогой в сердце, и в её голове взорвалась молитва: «Пожалуйста, Боже! Пусть будет так, что Уилбур не загорится в этом пламени!»

Сэри бросилась бежать...

Только чтобы полностью остановиться.

Фигура в освещаемой лунным светом тьме, идущая по тропе, была Уилбуром.

Если раньше её визг был визгом испуга, теперь она вскрикнула от ликования. Она побежала вперёд и полностью прыгнула в объятия Уилбура, чтобы обнять и поцеловать его, чтобы вцепиться в него изо всех сил - действительно, праздновать тот факт, что он сошёл с огненного холма невредимым.

Гигант, казалось, был поражён этим действием.

- Что с тобой? Нет, успокойся! Почему ты так взволнована?

Всё ещё обнимая его в крайнем отчаянии, она могла ответить только шёпотом, вздохами и припадками.

- Я увидела, как горит огонь на Сторожевом холме, и у меня возникло ужасное представление, куда отправился ты! - она разрыдалась. - Ой, Уилбур! Я так боялась, что ты загоришься вместе с этим пламенем!

- Тише, тише, милая, - он позволил своим объятиям успокоить её. - Как видишь, я в полном порядке. - Это правда, что я был на Сторожевом холме, но я сделал так, чтобы огонь, который я поджёг, не мог никуда распространиться.

- Огонь... зажёг ты?

- Э-э-э-э-э, - сказал он более мягким тоном. Он осторожно повернул её, чтобы вернуться к сараю с инструментами. Проницательный человек мог заметить изменение в его характере, как будто чтобы смягчить любое беспокойство Сэри. Слово «поклоняются» он практически прошептал: - Видишь ли, огонь - это способ, которым некоторые люди поклоняются богам, в которых они верят.

Выражение лица Сэри наводило на размышления.

- Когда моя мама иногда водила меня в церковь, они внутри, одетые в свои облачения, зажигали свечи перед служением. Это похоже на то, что сказал ты?

После паузы Уилбур ответил:

- Ага. В этой же самой манере. И, видишь ли, я поднимаюсь на Сторожевой холм из-за того, что для меня это то место, что для большинства людей церковь, но это совсем другое место, и там я отдаю дань уважения тому, в кого я верю. Для меня никогда не будет другого бога, ни на земле, ни на небе.

Он медленно шёл, обхватив её за плечо, и, казалось, очень осторожно подходил к выбранным им словам, как будто собирался раскрыть ей какую-то глубокую запутанную трактовку.

- Знаешь, есть большинство, которые ходят в церковь по воскресеньям, и также в особые дни, такие как Рождество и Пасха, а есть другие, как я, у которых другая религия, которая призывает их поклоняться другому богу, но имей в виду, что это не как у них, ни по воскресеньям, ни на Пасху, ни на Рождество, а в основном по ночам, в особые времена, такие как ночь Ламмаса, например, а это как раз сейчас...

В Сэри вспыхнуло знакомое слово, что дало ей повод сделать активное замечание.

- О, я знаю Ламмас, потому что мы с мамой слушали, как священник говорил об этом ещё до того, как мой отец запретил нам ходить в церковь. Мы брали буханку хлеба и читали над ней молитвы, а затем сжигали её, чтобы дым поднимался к Богу. Если я поняла смысл всего, на Ламмас мы как бы благодарили Бога за то, что он дал нам первый урожай.

Уилбур решительно кивнул.

- Совершенно верно, Ламмас проник в христианское мышление ещё в далёком прошлом, но на самом деле он намного старше. То же самое и со Сретением, которое известно как День Святого Креста, и это тот день, когда я родился, но это неважно. И то же самое для кануна Белтана, также называемого Вальпургиевой ночью, а затем и для кануна Дня Всех Святых, который в старину называли Самайном, но это было во времена язычников, а теперь большинство называют его Хэллоуином. Забавно, что почти все религии, которые были распространены, были как-то объединены этими особыми днями, но, что больше всего интересно, была какая-то причина, по которой они были скованы особой силой, которая никоим образом не была связана ни с христианским Богом, ни с иудейским, ни с тем, в кого верили далёкие люди, богов, известных как Будда, Аллах и тому подобных.

Сэри прищурилась, вслушиваясь в информацию, которую она нашла интересной, несмотря на недостаток понимания.

- Ты говоришь, что есть причина, по которой эти дни особенные?

Ещё один решительный кивок Уилбура.

- Несомненно, причина в следующем: эти дни особенные, потому что звёзды сошлись так.

Сэри уставилась и моргнула.

- Звёзды?

- Э-э-э... ага, - заверил её загадочный голос. - То, как звёзды проявляют себя, - произнёс он следующие слова с большой внимательностью. - Космология, я не знаю, как тебе объяснить это. Такие звёзды, как Альдебаран, Процион и Бетельгейзе. Они как ангелы с крыльями словно из застывшей росы в своих плоскостях и конфигурациях. Откуда их сила? Ой, ты, наверное, не захочешь знать, потому что это будет довольно утомительно для мозга и потребует большого количества исследований. Мне потребовалось прочесть немало книг, чтобы получить справедливое знание.

В этот момент Сэри полностью лишилась всякой надежды на понимание. Ничего подобного она не вспомнила из церковных проповедей; но опять же, она всегда менее чем достаточно уделяла этому внимания.

Её темп замедлился, и она спросила единственное, что ей пришло в голову:

- Так... получается есть бог, отличный от христианского Бога и человека по имени Иисус?

- Всё верно. В отличие от всего этого.

- О... и как зовут твоего бога?

Колебания Уилбура, казалось, становились всё более сложными с каждым шагом, и когда он заговорил, чтобы ответить, ответ больше походил на срыгивание, чем на речь:

- Йог-Сотот.

Сэри посмотрела на него. Слышала ли она что-то странно похожее всего несколько минут назад, но не голосом Уилбура, а произнесённым с помощью невозможного шума, который, казалось, происходил из-под земли? Однако, раздумывая над этим, она вздрогнула от чего-то, возможно, от естественного спазма, а с другой стороны, от чего-то более дурного, вызвавшего в голове боль, которая была кратковременной, но острой.

- Я никогда о нём не слышала, - сказала она, тяжело вздохнув. - Ты уверен, что он настоящий бог, а не выдумка?

- Он будет настоящим, точно. Я знаю это. Он отвечает на мои молитвы... Твой бог отвечает на твои молитвы?

- О, да! - пришёл восторженный ответ Сэри. - Он на самом деле действительно это делал!

Выражение лица Уилбура свидетельствовало о сильном интересе.

- Когда?

- М-м-м... Я молилась Ему, чтобы Он сделал так, чтобы ты не сгорел в том огне, и... ведь так и случилось!

- А ещё это было?

- О, да, - продолжила она, - в то время, несколько дней назад, когда Руфус Хатчинс сильно обидел меня. Я молилась, чтобы Иисус послал мне своего помощника, - Сэри сжала руку Уилбура, - и посмотри, что случилось! Иисус послал мне тебя!

Уилбур кивнул, притворяясь убеждённым. Однако в своём собственном уме этот колоссальный человек подумал:

«У меня возникло забавное чувство, что это был не Иисус...»

Глава четырнадцатая
 

01 августа 1928 года, позднее утром


 

 

Пришёл с Ламмаса поздно ночью, и Сэри увидела меня. В общем, она думала, что я мог сгореть в пожаре. Забавно, как всё может быть так очень хорошо и так запутано в одно и то же время. Никогда раньше не слышал, чтобы Они говорили со мной так ясно, и никогда прежде манера моих песнопений не работала так идеально. Я знаю, что после всего этого времени мои гортанные звуки стали хорошо практиковаться, и я могу обращаться к Древним гораздо лучше, чем любой человек, который является человеком в полном объёме и знает те же Ритуалы, что и я. Дедушка сказал мне, что это случится, он предупреждал, и чёрт возьми, он был прав. Но если говорить о хороших новостях, то здесь были и плохие, и назвал бы это дедушка, как я думаю, - «никаких уступок».

Ранее я открыл дверь дома и пошёл посмотреть на ТОГО ДРУГОГО внутри после того, как сделал Знак Вуриша, и он стал таким большим, что едва влезает туда полностью. Теперь я знаю, что он ест слишком много, поэтому он стал слишком большим, но также я знаю, что это произошло по моей вине. Я боюсь, что уделил этому мало внимания, я неправильно рассчитал. Мне было так плохо смотреть туда и видеть его таким голодным и несчастным. Это заставило меня думать о том, что не так давно Кайлер, прорицатель, сказал что-то вроде того, что я получу то, что хочу, но не так, как я больше всего надеюсь. Полагаю, он правда прорицатель.

Потому что я знаю, что сейчас не смогу открыть Врата Йог-Сототу.

ТОТ, ДРУГОЙ, тоже это знает.

Ещё предстоит многое сделать. Просто потому, что я не могу открыться Йог-Сототу, это не значит, что кто-то другой не может. Почему ещё голоса на холме говорили то, что они сказали?

Так или иначе, когда я спустился в прошлую ночь и успокоил Сэри, она начала спрашивать, что я там делал, и я тут же был серьёзно настроен на ответ. Так что, когда я сказал ей, что огонь и всё такое было просто ещё одним способом поклонения, ей пришлось говорить о религии и спрашивать ещё больше. Надеюсь, то, что я сказал, имело для неё значение. По крайней мере, я могу сказать, что она не похожа на большинство здесь, она не затаила ненависть к тем, кто выглядит иначе и имеет другие взгляды.

Но теперь, когда я думаю о вещах глубже, я вижу, что ещё не всё потеряно. Просто надо быть умным и заставить Древних гордиться мной. Вот как я докажу им, что достоин той привилегии, которую они мне предлагают, и моего восхитительного наследия.

Да. Я им всё это докажу.

Сэри, кажется, верит в христианского Бога, как верят и многие другие здесь. Всю свою жизнь я слышу поговорку, которая у них есть, и поговорка такая: «Пути господни неисповедимы».

Так делает и Йог-Сотот.

Глава пятнадцатая
 

В самом деле, испытывая недостаток в фразеологии, более определённой, Уилбур был вполне готов не только к серьёзности ситуации, но и к самому её факту: этот этап его жизни скоро подойдёт к концу. Однако пример его существования до сих пор в равной степени подсказывал ему об этом: с каждым концом приходило начало. Это знание - поскольку он был в этом уверен - немало обрадовало его.

Остаток дня первого августа он с радостью провёл с Сэри. Они гуляли по дикой траве возле Лугов Десяти Акров, пересекали поля потрясающих цветов и целовались возле старой решётки, которая выходила на заброшенный особняк Гайд. На протяжении всей их совместной прогулки происходило очень мало моментов, когда они не держались за руки и не касались друг друга каким-то ласковым образом. Сознание Уилбура, где бы он ни находился рядом с Сэри, расширялось, как будто некий таинственный и неосязаемый аспект её жизненной силы позволял ему испытать счастье, превышающее предел способности его мозга чувствовать это. Он был переполнен радостью...

...даже зная, что он, скорее всего, скоро умрёт.

Эти милые прогулки - что неудивительно - позже в течение дня переросли в деятельность, гораздо более сексуально выраженную, что обеспечило Уилбуру несколько мгновенных эякуляций, а Сэри - несколько приступов получасовых оргазмов. Семя Уилбура - теперь это было ей ясно - оказалось жизненно важным средством для достижения столь сильного оргазма; фактически, влияние этого материала странной формы на её либидинозную систему оставило её сексуально более удовлетворённой, чем почти любую женщину, когда-либо ступавшую на землю, поскольку лишь горстка людей за всю историю человечества когда-либо переживала половой акт с кем-либо полумирским, как Уилбур. После этого Сэри лежала на койке, как нечто бескостное и лишённое всякой энергии, с лицом, отпечатанным, казалось, постоянной улыбкой от удовлетворения, хотя её паховые мышцы всё ещё заметно пульсировали в посторгазмическом экстазе. Небо потемнело к тому времени, когда её чувства начали возвращаться к подобию порядка, а затем её ранее размытое от оргазма видение сфокусировалось через незначительный свет лампы; она обнаружила, что Уилбур внимательно наклонился за своим столом, куда он передвинул книгу на железных петлях. Его увлечение было неоспоримым, поскольку он внимательно читал; его губы шевелились в тишине, когда он, казалось, повторял про себя отрывки. Сэри хотела пойти туда и проявить интерес к его занятиям, но из-за плотской «работы», которую он с ней провёл, у неё не было даже энергии, чтобы двигаться. Через несколько минут он осторожно закрыл книгу, чтобы не допустить ненужного шума; было ясно, что Уилбур считал её спящей и старался не разбудить её. Но...

Сэри не предприняла никаких действий, чтобы проинформировать его об обратном: она притворилась, что глубоко спит, при этом её глаза были закрыты до щелей. То, что он провёл с ней день, уже отвлекло так много его времени. Она не имела права требовать бóльшего, прерывая его.

Но... что он делал?

Затем он подошёл к старому резному столу, открыл ящик и, похоже, принялся разглядывать что-то внутри. Сэри услышала крошечное металлическое звяканье изнутри. Уилбур принял выражение разочарованного беспокойства, после чего остановился, затем осторожно повернулся и на цыпочках направился к тщательно продуманной кабинке для купания. Он взял лампу с собой и поставил её с другой стороны устройства, а затем очень медленно вытащил то, что он ранее называл «занавеской для купания». Сэри тронула его скромность, но ещё больше - его осторожность, чтобы не разбудить её. Теперь за ним (пока он стоял там) светился скудный свет, прикрытый занавеской; такое расположение позволяло ей рассматривать его только как силуэт.

Затем Сэри внимательно наблюдала, как силуэт начал раздеваться.

Она прекрасно знала, что - если не считать несоответствия его пениса - анатомия Уилбура сильно отличалась от анатомии других мужчин. К примеру, ту громоздкость - часто колеблющуюся громоздкость, - которую она заметила под его рубашкой, не говоря уже о единственном, похожем на шланг внешнем виде какого-то явно органического объекта, который он прятал за штаниной. В разгар их полового акта на крытом мосту Сэри даже подумала, что, возможно, она заметила появление этого объекта, когда Уилбур спустил свои брюки - впечатление, которое она получила, было похоже на подпружиненную разноцветную змею, которая бродила независимо от тела, когда она поддалась его оральной помощи и проникновению в гениталии. И всё же её оргазмы были настолько сильными и абсолютными, что ей, честно говоря, было всё равно, что это был за причудливый придаток. Другими словами, признание было очевидным: Уилбур физически отличался от типичных мужчин, и эта атипичность (никакая причина не могла её объяснить) не имела для неё значения. Её беспокоил только Уилбур и то, насколько важно, чтобы он понимал, с какой тщательностью она заботилась о нём. Как раз в этот момент, её взгляд был поглощён его силуэтом, и она размышляла:

«Уилбур мог быть чёртовым ДЕМОНОМ, но я не возражала бы. Нет, я бы не любила его меньше...»

Она без труда увидела, что Уилбур снял всю свою одежду за освещённой занавеской, и, да, она увидела любопытную и даже корчащуюся массу в нижней части его груди. Точно так же этот органический объект, стекавший по его штанине, теперь был освобождён из-под его брюк и, как она и думала, парил вокруг него, пока гигант готовился мыться. Это был не первый раз, когда Сэри задавалась вопросом, действительно ли у Уилбура есть хвост? Но по мере того, как росло её любопытство, росло и её возбуждение; она нуждалась в нём ещё раз, чтобы испытать ещё больше той сексуальной каббалистики, которую он и только он мог ей передать; так что идея сразу же вспыхнула в её голове, и она сказала:

- Уилбур?

Силуэт застыл.

- Ой, чёрт, Сэри, - раздался трельный голос. - Прости, что разбудил тебя. Нужно было быть тише.

- Нет, я не спала, - она хихикнула. - Я смотрела, как ты раздевался, и мне стало очень жарко, если ты понимаешь, о чём я. Чёрт, Уилбур, я так увлечена тобой, что у меня мурашки. И-и-и... может быть, я хочу быть сейчас серьёзной девушкой, и у меня нет другого выбора, кроме как сказать, что очень важно для меня...

Чёрный силуэт Уилбура оставался застывшим.

Сэри продолжила, её голос был мягким и переливчатым от желания.

- Я никогда не чувствовала себя так хорошо с парнем, как я себя чувствую с тобой.

В кабинке для купания снова наступила тишина, возможно, на целую минуту. Затем Уилбур ответил странным, тяжёлым, наполовину задыхающимся голосом:

- Меня никто никогда не делал таким счастливым и никто не говорил того, что ты сказала.

Серьёзность этого диалога, казалось, существенно сгущала воздух, как бульон, превращающийся в заправку. Сэри знала, что сейчас она не должна ошеломлять его своими чувствами, поскольку они в конечном итоге были эгоистичными, и она знала, что в последнее время он о многом думал. Поэтому она изменила мотив своих слов:

- Тебе понравится, если я пойду к тебе и помогу тебе помыться? Я была бы счастлива, если бы ты позволил мне обнять тебя.

Объём, окружающий нижнюю часть груди силуэта, казалось, смещался более активно; а «хвост» двигался более осторожно. Но тяжёлый голос Уилбура сказал:

- Как бы я ни хотел, я боюсь, что ты будешь очень встревожена, увидев меня полностью обнажённым. Ты уже знаешь, что меня можно сильно отличать от парней, к которым ты привыкла...

- Уилбур! - она воскликнула. - Я не хочу их ни капли!

- Но, знаешь, у меня возникла одна идея...

***

Эмоции разрывали жизненную силу Уилбура, как человека, чьи руки были привязаны к противоборствующим лошадям. Радость Уилбура от того, что ему сообщили о его важности для Сэри, чуть не заставила его упасть в обморок от ликующих слёз. В её голосе не было ничего от лукавого, совсем ничего, в то время как другая потусторонняя способность Уилбура позволяла ему с некоторой точностью определять, когда кто-то говорит неправду. Тем не менее, влияние его радости почти сразу же вытеснилось захватывающим страхом.

«То, что Сэри хочет прямо сейчас...» - он посмотрел на свой пенис, который оставался пустой оболочкой.

Даже особь, столь сильно отклонившаяся от человечества, как Уилбур, не могла успешно вступить в половую связь с такой скоростью, чтобы он мог мгновенно восстановиться.

«Чёрт возьми, все эти грёбаные трахи, которыми мы занимались, сделали меня неполноценным, как собаку с отрезанным хвостом».

Другими словами, сейчас сношение с ней стало невозможным. Однако он сразу вспомнил её кажущийся экстаз, когда в тот день на мосту он прикасался к её интимным местам своим языком. Он подумывал повторить этот жест, но затем ему в голову пришла более разнообразная возможность...

- Уилбур? - настаивала она. - Что это за идея?

Занавеска, конечно, всё ещё не позволяла ей взглянуть на него, но ему нужно было отказаться от этой вуали.

- Хорошо, - сказал он, - что тебе нужно сделать сначала, так это задёрнуть все занавески на окошках.

Её возбуждённые движения были легки и быстры, когда она выполнила инструкции и вернулась к койке.

- Я сделала это. Что теперь?

- Теперь? Ну, просто подожди секунду, - а затем он полностью погасил фитиль масляной лампы.

Темнота заполнила комнату.

- Что ты видишь? - спросил он.

- Ничего, конечно же! Между закрытыми занавесками и погашённой лампой, здесь темнее, чём на дне кроличьей норы!

- Хорошо, - пробормотал Уилбур.

Затем, полностью обнажённый, он вышел из-за занавески и начал приближаться к койке.

- Уилбур?

- Всё хорошо, дорогая. Я иду...

- Будь осторожен, не упади! Как ты видишь?

- Я в порядке, Сэри, - заверил он в том, что может видеть, даже в такой мрачности.

Было бы уместно упомянуть, что глаза на лице Уилбура были в основном такими же нормальными, как и у типичных мужчин; и с ними он действительно почти ничего не видел. И всё же отцовская сторона его генетической наследственности одарила его не только двумя глазами на лице, но и...

...ещё двумя глазами на его бёдрах.

В «Аль-Азифе» Хазреда они были описаны как «вспомогательные глазные органы». Они выглядели так же, как человеческие глаза?

Ответом на это будет несомненное «нет».

Бахрома из ресничек, окружающих каждый глаз, не имела ничего общего с человеческими ресницами. Вместо этого эти защитные, похожие на волосы пряди были подвижными, зеленовато-жёлтого цвета и содержали побочные сенсорные нервы. Каждый глаз также имел в передней части бугорок из розовой пористой брыжеечной ткани, которая существовала совсем не так, как типичная глазница. Глаза были овальными, а не сферическими, и были чёрными, а не белыми, с небольшим отверстием, достаточным для зрачка и радужной оболочки. Когда они были открыты таким образом, Уилбур мог ясно видеть сквозь полную темноту, густой туман, проливной дождь и снег; действительно, он даже мог видеть сквозь определённые твёрдые препятствия, такие как одежда, деревянные панели и не слишком плотный листовой металл.

И только сейчас он мог во всех подробностях и с большим энтузиазмом видеть Сэри, которая ожидала его на койке, её обнажённое тело съёживалось от него, её груди почти пульсировали, а безумие предвкушения сжимало её соски. Она съёжилась ещё больше, сдерживаясь, но не смогла противостоять импульсу стимулировать вагину вручную.

- Ой, Уилбур, - раздался её текучий, похожий на жидкость шёпот, - всё, чем я живу в последнее время, - это ты...

Уилбур шагнул вперёд, его щупальца дрожали, а хоботок приподнялся и качнулся.

- Да здравствую я, - ответил его собственный шёпот, а затем он осторожно наклонился, зрительно обожая её тело своими рудиментарными глазами. - Я собираюсь заняться с тобой любовью, но это будет не так, как ты ожидаешь.

- Да, пожалуйста, Уилбур! Не стой, давай, я хочу почувствовать тебя...

Как уже упоминалось выше, область тела Уилбура, которую при сопоставлении с человеческим, можно было бы идентифицировать как его «грудную клетку» или верхнюю часть живота / нижнюю часть груди, выросла ровно с двадцатью бескостными придатками. Морфологически они были похожи, скажем, на обычных садовых змей: каждая имела длину в ярд (хотя было возможно дальнейшее расширение) и ширину в полдюйма. У каждого также был конец, похожий на головоногую «присоску», совмещённый со ртом, и был обрамлён выступающими клыками, сопоставимыми по ширине с рыбьими костями, но по силе намного превосходящими любой металлический элемент в известной Периодической Таблице. От этих примеров зубного ряда Уилбур мысленно приказал себе полностью отказаться. Дополнительное упоминание, однако, таково: только восемнадцать щупалец Уилбура были такими, как описано. На каждой стороне его грудной клетки было по одному бóльшему и совсем отличающемуся от других щупальцу. Дед Уилбура называл их «доминирующими» щупальцами, в то время как в переводе «Некрономикона» Вормиусом они упоминались как «старшие щупальца».

Это была пара тех органов, которых разум Уилбура вызвал к действию.

Он держал их медленно и точно, чтобы прикрепить присоски размером с серебряный доллар к каждому соску Сэри; каждая присоска, чему до сих пор не уделялось должного внимания, имела внутри гораздо меньшую присоску - в некотором смысле присоску внутри присоски - так что меньшая присоска прикреплялась к каждому из сосочков Сэри, в то время как более охватывающий орган покрывал всю ареолу.

А затем, что и было их функцией, они начали сосать.

Внезапное и весьма экзотическое удовольствие, вызванное таким образом немедленно, заставило Сэри извиваться, напрягаться и так же немедленно стонать. Однако это действие существовало только как аперитив того, что задумал Уилбур. Оставалось использовать ещё восемнадцать щупалец, и колосс, не теряя времени даром, манипулировал присоской каждого, чтобы внимательно охватить нежную, сверхчувствительную плоть больших и малых половых губ Сэри, а также её клиторальный узел. Они тоже начали сосать с непоколебимой точностью. Сложный процесс, конечно, предоставил Сэри ещё более увлекательные способы удовольствия; и вспышка ответов от её сексуальной нервной сети стала очевидной с усилением её стонов и увеличением её тазовых конвульсий. Сам Уилбур прославил своё мастерство в создании для неё таких приятных стимулов.

Однако оставалось ещё больше.

Его хоботок вздымался, словно возбуждённый перспективой следующего задания. Этот податливый хвостовидный отросток мог достигать длины шести или около того ярдов и был очаровательно украшен лиловыми эмблемами кольцевого или спиралевидного характера. И хотя его конец действительно был снабжён мясистым протоком, способным к проглатыванию и изгнанию, внепространственные гены Уилбура не наделили его зубами. С другой стороны, у него был преувеличенный язык, который там, где вкусовые рецепторы были бы на земном языке, имел сотни крошечных клиньев, которые лучше описать как язычки жаворонков. Уилбуру не потребовалось много размышлений о том, как наиболее творчески применить эти крохотные трубочки.

Он прижал хоботок, так сказать, между своими ногами так, что почти вошёл во влагалище Сэри. Придаток не будет искать проникновения, но его потусторонний язык будет. Сначала с осторожной медлительностью язык скользнул вперёд, углубляясь в самую дальнюю даль влагалищного канала Сэри, затем с той же медленностью начал вытягиваться и отодвигаться, при этом (поскольку он был расширяемым) набухал до обхвата, который намного превышал эрекцию Уилбура, или эрекции любого человека мужского пола. Одновременно, конечно, мириады крошечных канальцев начали лизать, вращаться вокруг и иным образом щекотать каждый квадратный миллиметр внутри влагалища Сэри.

Процесс произвёл желаемый эффект, так как молодая женщина впала в бред волнующей спазматической реактивности. Затем Уилбур увеличил темп возвратно-поступательных движений, пока они не достигли цикла, более похожего на цикл поршня двигателя, чем на плотские толчки человека. Между тем, он думал, что доставит максимальное удовольствие своей любимой, размотав гораздо более узкий раздвоенный язык во рту и подразнив Сэри анус, и, таким образом, предоставит более полную стимуляцию, которая, как он надеялся, будет невозможной для нынешнего опыта женщин планеты Земля.

Он также был бы совершенно прав, поскольку он использовал себя таким образом, в качестве органического «аппарата», единственная цель которого заключалась в том, чтобы как можно тщательнее умолять весь спектр сексуальной реакции женщины.

«Так, глубже и быстрее...»

Оргазмы Сэри, хотя и не такие продолжительные, как оргазмы, производимые его спермой, действительно были достаточными, чтобы заставить её дрожать, визжать и выгибаться от ранее неизвестных удовольствий. Когда её нервы полностью лишились своей способности к оргазму, Уилбур вытащил все придатки, в то время как Сэри лежала почти в коматозном состоянии, настолько сильна была суровость её восторга.

«Правильное решение, ага. Она выглядит более счастливой, чем собака, нашедшая яйцо в заброшенном курятнике», - подумал он.

Это была шутка его дедушки.

Уилбур не мог получить бóльшего удовольствия. Он снова зажёг лампу, затем ненадолго оставил её в покое, пока мылся, вытирался и надевал чистую одежду. Его собственный пенис, возбуждённый визуальным изображением наготы Сэри, теперь принял приподнятое состояние, поскольку его тело изо всех сил пыталось произвести больше его алхимических сперматозоидов. Он чувствовал большую уверенность в том, что к утру у него будет более чем достаточно рефракции, после чего наступит более правильный половой акт. Его дедушка однажды сказал: «Вилли, когда какой-нибудь парень натравит свой петушок на девушку, ему нужно ВРЕМЯ, прежде чем его член получит больше товаров для нового траха». Поэтому Уилбур принял близко к сердцу эту простую жемчужину мудрости. Несомненно, по прошествии достаточного времени будет доступно больше «товаров».

Он собрал холщовый мешок, наполненный несколькими вещами, которые могли ему понадобиться (например, небольшой лом и пистолет). Ему хватило минуты, чтобы взять ручку в руки и быстро набросать заметку, которую он оставил на видном месте на столе.

«Боже, я люблю её», - размышлял он, его глаза устремились на спящую Сэри.

Он вернулся к койке, чтобы поцеловать её в губы.

Затем он вышел из сарая с инструментами, тихонько закрыл за собой дверь и рискнул выйти в бескрайнюю, безграничную ночь.

Глава шестнадцатая
 

Сэри обнаружила, что проснулась от трёх далёких перезвонов, и всю комнату заполнил туман от лампы. На секунду возникло замешательство, затем снова всплыло воспоминание о её предыдущем приступе удовольствия, которое вызвало радостный стон. Но быстрый взмах её руки дал понять: Уилбур не был с ней в постели.

«Где он может быть в ЭТОТ час?»

Когда она обнажённой поднялась с койки, в её теле вспыхнула щекотливая чувствительность. Уилбур пошёл проверить ловушки? Или, возможно, он пошёл посмотреть коптильню? Но полоска жёлтого света масляной лампы, казалось, вызывала зов, и она подошла к ней...

Она повернула фитиль и обнаружила на огромном столе лист бумаги, который ждал её. Там читалось:


 

 

Дорогая, Сэри!


 
 

Только небеса знают, как я ужасно чувствую себя, даже если всего на минуту вдали от тебя. Но я не хотел тебя будить, думая, насколько ты, вероятно, устала. Мне пришлось пойти в универсальный магазин в Эйлсбери, чтобы взять кое-что, чего у тех обормотов Осборна нет. Я знаю, что это будет долгая прогулка, но не переживай, потому что ты можешь быть уверена, что я вернусь к тому времени, когда взойдёт солнце, и буду думать о тебе до тех пор.


 
 

С обожанием, Уилбур.


 

 

Сэри почувствовала колючий жар благодарности от вдумчивой последней строчки, а также от слова «с обожанием»; но вопрос не заставил себя долго ждать.

«Почему он пошёл в Эйлсбери СЕЙЧАС? Их универсальный магазин закрыт, как и любой другой в этот час...»

Как это уже случалось много раз, Сэри обнаружила, что её усталость была преодолена любопытством. И ей не нравилось, что Уилбур ушёл так поздно. Она имела в виду, что у многих в Данвиче было к нему плохое отношение, так что это могло привести к дурным вещам. Её изящная тень пересекала пол, когда она прошла по комнате; затем она обнаружила, что стоит перед резным столом, где Уилбур что-то исследовал ранее днём. Как она вспомнила, оно было в верхнем ящике.

«Я знаю, что не должна, но...»

Она открыла верхний ящик.

Рядом с разложенными книгами без переплётов стояла квадратная банка с надписью «Тальковая присыпка Мэвиса». Она сняла верх.

«Пули...»

Судя по всему, пистолетные пули. Одну из них она взяла и с трудом могла прочитать числа .455 на ободе внизу патрона. Пуля была покрыта коркой и потускнела, даже покрылась ямками и потемнела от возраста; осмотр остальных снарядов показал идентичное состояние. Она слышала звон этих вещей, когда Уилбур возился с ящиком!

Сэри раздражённо покачала головой. Что её любовник хотел сделать в этот час, она не могла оценить. Однако образ, который продолжал мешать её любопытству, был постоянным напоминанием о том, насколько хорош был секс до того, как он ушёл.

«Что он делал?» - подумала она.

Казалось, он изо всех сил старался не пропускать свет; Сэри ничего не видела. Как этот мужчина мог управлять ею во многих местах и ​​разными способами? И всё одновременно?

Когда она сосредоточилась на качестве оргазма...

«О-о-о-о-о!»

...её влагалище один раз очень сильно дёрнулось, в самой теневой кульминации. Непроизвольный спазм только напомнил ей, насколько она обожает занятия любовью с Уилбуром; и как отчаянно ей хотелось иметь больше того же самого.

Она повернулась с некоторой силой, чтобы отвлечься от таких либидозных мыслей. Теперь она стояла перед большим столом и всем его завораживающим беспорядком. То, что Уилбур писал совсем недавно, оказалось скорее непонятным сценарием, который она уже видела. Она позволила глазам осмотреть прорези для писем, затем аккуратные маленькие ящички, но, словно ведомая каким-то неизвестным призраком, она сосредоточилась на большой древней книге с железными петлями.

Она была открыта, и Сэри прочитала отрывок:


 
 

Проклятие Земли - это Мёртвые Размышления в Оживлённых Причудливых Телах, а Зло - это ваш Мозг, которому нет поддержки Головы.


 
 

Сэри уставилась на слова. Когда в первый день она посмотрела на книгу, то почувствовала бессистемную тошноту, но теперь...

Она чувствовала... интерес.

Она перевернула страницу и прочитала другой отрывок:


 
 

Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень...


 
 

Сэри вздрогнула от призрачного ощущения: почти что настоятельная рука обхватила её промежность, а затем прижала её к ней.

Другая страница:


 
 

Вы Дело, которое трепещет в ночи, вы Зло, бросающее вызов Знаку Древних, вы, Стадо, стоящее на страже, охраняющее каждую гробницу, которое, как известно, владеет вами, и которое питается тем, что вырастает из вас, живущих в нём...


 
 

Закончив странный отрывок (в котором она ничего не понимала), Сэри с удивлением обнаружила, что борозда на её половых губах покрыта смазкой; более того, соски у неё выделились, отдавшись аппетитному наслаждению. Её непосредственным побуждением было ущипнуть указанные соски, чтобы вызвать больше ощущений; и стимулировать её вагину рукой. Однако её глаза, казалось, выходили из тандема с её мозгом.

Следующий отрывок:


 
 

Йог-Сотот будет ключом к вратам.


 
 

Горячий порыв ударил в груди Сэри. Она отошла от книги, словно ошеломлённая; и хотя её сознание было пустым, она чувствовала, как её правая рука впивается в её вагину до запястья. Озадаченная, она вытащила её и уставилась на книгу.

«Это какое-то волшебство...» - предположила она, даже зная, что мало верит в такие вещи.

Её вагина продолжала дёргаться в странных жарких импульсах.

Книга оказала на неё ощутимое влияние. Сэри решила перелистнуть ещё одну страницу и посмотреть, что будет дальше...


 
 

Когда нас покинул Ибн Гази, сердечный слуга тьмы, делающий своё дело, чтобы видеть в наших глазах то, что не могло быть замечено обычным глазом, мы должны участвовать в практике знака, который был самым особым, Знака Вуриша, который можно сделать так...


 
 

И здесь транскрипция подходила к концу, вместо этого изобразив серию похожих набросков, качество иллюстрации которых казалось работой неквалифицированного художника. Всего было изображено пять эскизов; первый был эскизом человеческой руки (левой руки) с безымянным и средним пальцами, загнутыми вниз, и большим пальцем, касающимся мизинца. На каждом из четырёх оставшихся эскизов была изображена одна и та же мужская фигура без опознавательных знаков, показывающая такую ​​последовательность:

Фигура поднесла ко рту свою неуклюже сложенную руку.

Затем рука коснулась грудной клетки слева.

Потом живота.

Потом лба.

Сэри сразу вспомнила, как Уилбур сделал тот же жест на днях! Сначала ей это напомнило священника, крестящегося крестным знамением, но потом она увидела противоречащие друг другу несоответствия.

Она не заметила никакого зла. Она замерла на месте, затем, сверяясь с диаграммой для руководства, повела рукой, как было указано, а затем...

«Вот так».

...сделала старинный Знак Вуриша.

«Что теперь?»

Плечи Сэри опустились через несколько мгновений после того, как она завершила жест. Для неё не стало очевидным ничего плохого; комната осталась без изменений. Но затем снова...

Какого эффекта она ожидала получить?

То, что пришло ей в голову дальше, было более практичным способом провести время; следовательно, она повернулась...

...разинула рот...

...и застыла, словно под страшным взглядом Медузы Горгоны.

В свете лампы было видно очень своеобразное присутствие на койке: присутствие женщины (одной, очевидно, с рядом врождённых дефектов), лежащей обнажённой, вздымающейся, покрытой потом и раскинувшей ноги на матрасе ручной работы. Более того, мучительная неприветливость нарушительницы стала шоком, равным шоку от необъяснимого факта её пребывания здесь. Первое, что Сэри заметила, была её кожа, нездоровая розовато-белая, с едва заметными синими прожилками. Затем её волосы: пепельно-белые, в неопрятном изгибе, как на голове, так и между ног. На одной ноге было видно четыре пальца, на другой - шесть; и одна рука была явно длиннее своего аналога. Ещё более странными были глаза женщины, которые то открывались, то закрывались в результате сенсорных ощущений от того, что она делала: её радужная оболочка была розовой, а белки сияли бледным, болезненно-жёлтым. И что ещё более странно... Правая грудь пухло выступала, а левая провисала до матраса, как двухфутовый кожаный носок. Соски обеих больше походили на кусочки пережёванного вяленого мяса. Если бы Сэри была менее отвлечена явной тревогой по поводу своего открытия, она могла бы также заметить подозрительные конфигурации рубцовой ткани - например, шрамов от повторяющихся разрезов - скопившихся вокруг горла и ареол злоумышленницы.

Но эти странности, а также удивительное присутствие женщины в сарае для инструментов были полностью вытеснены деятельностью, которой она теперь очень страстно занималась. Она мастурбировала летней тыквой в форме слезы длиной более двенадцати дюймов. Женщина участвовала в этом процессе как шомпол: сначала вставляла самый широкий конец тыквы, а затем быстро и с лёгкостью тащила его взад и вперёд. Очевидно, её влагалище было хорошо приспособлено для приёма предметов такого размера. Каждый толчок вперёд заставлял ягодицы женщины сжиматься, а её деформированные ступни сгибаться; и каждое извлечение - настолько широкая была тыква - угрожало вывести наружу её вагинальный канал. Клитор размером с жёлудь выпирал при каждом повторении.

Рядом с ней в ряд лежали другие предметы, которые она, очевидно, собиралась вставить в себя: ручка кирки, бутылка вина, очень толстая мёртвая змея.

В конце концов, физическая неприкосновенность тыквы уступила возложенному на неё бремени и рассыпалась на куски внутри женского лона. Она поспешно вынула ошмётки, затем потянулась за ручкой кирки...

На этом всё. Женщина пропала, как дым костра рассеивается при лёгком ветерке.

«Что, чёрт возьми, я видела?» - Сэри спросила себя.

Это призрак?

Что за вещь она видела?

Она больна?

Но возмутительная женщина была такой же ясной - и такой же реальной - как день. Бросок к койке и касание рукой Сэри матраса подтвердили это утверждение: там было небольшое скопление сырости и тепла, как будто кто-то слез с матраса всего несколько секунд назад. Затем...

«Минуточку...»

Она увидела женщину сразу после того, как сделала это движение рукой из древней книги.

«Знак Вуриша...»

Сэри сложила пальцы левой руки, вздохнула и ещё раз сделала знак, пристально глядя на койку.

Анемичная женщина больше не появлялась.

Сэри вернулась к фолианту, посмотрела, наклонила голову и закричала:

- Святое дерьмо!

Теперь перед ней стоял старый мужчина. Серовато-чёрные вьющиеся волосы распускались вокруг его головы, и у него была борода, идентичная волосам; это было очень похоже на волосы и бороду Уилбура, вместе со странным подбородком. Но этот старик был невысокого роста, сгорбленный, худощавый, одетый не в повседневную рабочую одежду, а в чёрные брюки, чёрные туфли и тунику - как священник. На его шее висела плоская металлическая подвеска, изображающая то, как Сэри могла только догадываться, было искажённой головой со змеями, свисающими с неё. Эффектные драгоценные камни окружали чудовищное изображение, камни, похожие на рубины, но с полосами из нитей чёрного обсидиана. Также следует отметить несколько линий шрамов на его шее, сделанных давно.

Мужчина безумно посмотрел на Сэри, хотя в его общем облике был неоспоримый оттенок одобрения. Его губы решительно шевелились, но голоса не было. Он кивал.

Потом он тоже распался.

«ЧТО происходит?»

К сожалению, этот вопрос превратился в бесполезный всего за мгновение.

Прежде чем Сэри смогла осмыслить значение того, чему она только что стала свидетельницей, она вздрогнула, и её сердце ёкнуло, когда...

БАЦ!

...внезапный звук ударил её по ушам. Это напомнило ей о том, как ломают деревянные доски.

За шумом последовал ропот, похожий на голоса.

Сэри бросилась к маленькому окошку.

Снаружи, в более чем обильном лунном свете, перед мрачным домом возился мужчина с ломом в руке.

«О, не-е-е-ет!» - подумала Сэри, потому что она узнала нарушителя: Джо Чанека, местного бездельника, слывшего браконьером и мелким вором.

В прошлом году этот мужчина заплатил Сэри десять центов за секс; но сначала он пнул её со всей силы между ног, душил её до потери сознания, а потом совокуплялся с ней, приводил её в сознание, мочась ей в лицо, потом забрал свои деньги и ушёл, смеясь. Причина присутствия человека здесь была достаточно очевидна: он ломал доски одного из окон нижнего этажа дома Уилбура, мотивируя это кражей со взломом.

Однако это не было главной заботой Сэри.

В последнее время Джо Чанека редко видели вне компании своего партнёра, бродяги и бывшего государственного заключённого по имени Мэнни Силва. Господин Силва принудил к сексу Сэри несколько раз, и не без сопровождения разнообразного насилия и ужасающего унижения. Что сильно беспокоило Сэри, так это:

«Я вижу Джо Чанека прямо там, так где же может быть Мэнни Силва?»

БАМ!

Дверь сарая распахнулась от удара большой обутой ноги, принадлежащей объекту её последнего вопроса.

- Я знал, я чувствовал, что кто-то сидит в этом маленьком дерьмовом домике. И посмотрите, кто это! - Мэнни Силва захохотал. - Тушёное лицо собственной персоной!

Он был толстым, с косым левым глазом и странной дырочкой на правой щеке. Увидев Сэри так внезапно обнажённую, его пухлое лицо превратилось в маску похоти. Прежде чем Сэри смогла двинуться, чтобы защитить себя, пузатый захватчик дома (пускающий слюни через щёку) применил тактику, которая загнала Сэри в угол, а затем...

ХРЯСЬ!

Силва сделал выпад, ударив проститутку об стену, что лишило её силы и воздуха.

- Да, сэр! Эй, слушай, а у Джо будет кое-что для тебя! - предположил он, затем схватил свою жертву за пучок лобковых волос и потащил её из сарая для инструментов в ​​жаркую ночь.

Голова и лопатки Сэри волочились по земле, вокруг сарая и к фасаду заколоченного дома Уилбура.

- Эй, Джо! Взгляни-ка сюда, посмотри!

Лежащая на спине Сэри хрипела, моргая и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь вокруг. К тому времени, когда она смутно почувствовала себя, два выкованных лунным светом силуэта стояли над ней, скрестив руки для оценки. Она услышала мерзкий смешок, а затем...

ТЬФУ!

...один из них плюнул на неё.

- Ну, что мы здесь имеем? - позировал Чанек, более худощавый преступник. - Никогда не подумал бы, что хоть какая - нибудь девка решится связаться с Уилбуром Уэйтли.

- Я слышал, у него нет яиц!

- Наверное, и хуя тоже!

Голова кружилась, Сэри прохрипела свои пресловутые два цента:

- Уилбур мужчина больше, чем вы оба вместе взятые.

- Да?

- И я слышала, что такие парни, как вы, сосут друг у друга, а потом обмениваются спермой, - добавила Сэри.

Мужчины засмеялись.

- Да ну?

Ремни отстегнулись, брюки спустились. Прямо сейчас Сэри не требовалось никаких способностей для интерпретации вещей, выходящих за рамки обычного восприятия; иными словами, она не удивилась, когда оба злодея начали мочиться на неё. Почему судьба настаивала на том, чтобы на Сэри мочились столько раз в своей жизни, было загадкой, которая, как она подозревала, не имеет решения. Но она хорошо знала, что сегодня вечером её ждёт гораздо худшее.

- Вот и всё, - прозвучали тёмные слова Чанека. - Нет ничего лучше, чем ссать на девку, прежде чем ты её трахнешь.

- Да, сэр! - проскрипел Силва (чья моча по какой-то загадочной причине имела пряный вкус). - Мой отец сказал мне то же самое год назад!

- Мне не отец сказал, - вспоминал Чанек. - Это была моя мама. Это хороший почечный сок, благодаря которому женщина узнаёт твой вкус.

Оба мужчины поддерживали мочеиспускание в течение целой минуты без какого-либо снижения; для Сэри, однако, это было больше похоже на час. Когда она собрала все силы и бросилась вперёд...

ХЛОП!

...один из нарушителей наступил ей на живот.

Сэри снова лишили всякого воздуха в лёгких. Она ничего не могла сделать, кроме как задыхаться и съёживаться, когда двое её посетителей продолжали мочиться с обильностью, которая казалась скорее лошадиной, чем человеческой. Но когда в их распоряжении, наконец, не осталось «почечного сока», Сэри осталась достаточно парализованной от удара в живот. При ярком лунном свете в глазах она услышала звуки, похожие на звуки мужчин, раздевающихся в поспешности. Что затем?

Последовавшая за этим развратная болтовня не могла быть достойна слова «разговор».

- Чёрт, поговорим об удаче сегодня. Сначала мы увидели, как Уилбур идёт по руднику в страну Эйлсбери, - он произнёс слово «в сторону» как «в страну», - а потом мы нашли этого голого оленя в его сарае.

- А поскольку Уилбур ушёл отсюда, вряд ли он вернётся раньше утра.

- Настало время, чтобы обыскать его большую старую дерьмовую хижину и найти всё золото, которое он спрятал в ней.

- Да, сэр! И настало время трахнуть этого оленя!

Смех.

- Интересно, что подумает этот Уилбур, когда вернётся домой, обнаружив, что его девка полна нашей спермы?

Эта манера разговора вознаградила Сэри головокружением. Значит, они надеялись найти в доме золото? Сэри знала, что его здесь нет, оно где-то в лесу, потому что именно туда отправился Уилбур, когда дал ей монету...

Она начала в своей голове мрачную догадку:

«Когда они не найдут его в доме...»

Но в окончании этой догадки не было никакого смысла, потому что можно было и так допустить, что такие, как эти двое, будут мучить её с беспрецедентной силой чтобы узнать, где может быть золото.

Правда заставляла её чувствовать себя обманутой, как это часто бывало в её жизни.

«Если Уилбур не вернётся в ближайшее время, скорее всего, я умру, когда он будет где-то там».

Такие разбойники, как Чанек и Силва, вряд ли оставят живого свидетеля своих преступлений.

Если бы только она могла как-то ускользнуть на достаточно долгое время, чтобы вернуться в сарай для инструментов, схватить нож или другое оружие и хотя бы умереть в бою.

- Я ебал её раньше, - заметил Чанек.

Его тень, казалось, раскачивала пенисом из стороны в сторону.

- Ой, да. Я тоже кучу раз. Правда, не мочился на неё, заметь, но я посрал на неё, обрушил град дерьма на её лицо и вытер об неё жопу. Затем я дал ей шампунь для обуви, чтобы хоть как-то её выебать.

- Смотри, - посоветовал Чанек. - Знаешь, что я всегда делаю перед тем, как ебать девку? Я даю ей хороший пинок в пизду.

- А зачем?

Худой силуэт Чанека кивнул.

- Причина в том, что, когда ты достаточно сильно пинаешь её в пизду, из-за этого её вагина раздувается внутри, а потом суживается, и после этого ты получаешь более плотную дырку, чтобы ты мог в неё всунуть свой член.

Силуэт Силвы неподвижно смотрел на него, как будто ему только что с полным пониманием была передана целая доктрина Иммануила Канта о трансцендентальном идеализме.

- Почему... Я никогда не думал об этом?

- Ой, да. Всегда пинай девку, пока не трахнешь её. Это не пустые действия, - и с этими словами Чанек подошёл к ногам Сэри, наклонился, схватил её за пятки, поднял её ноги вверх и...

- Посмотри на это, Мэнни. Я буду её пинать так сильно, что её пизда вылетит ей в рот!

Сэри всё ещё еле двигалась. Перспектива того, что Уилбур прибудет на помощь так же своевременно, как и в универсальном магазине Осборна, представляла собой очень низкий уровень вероятности. Вместо этого она смирилась с этим злодеянием, хорошо помня своё короткое время с Уилбуром и то, какой счастливой он сделал её. Она отвернулась, глядя в сторону. И ждала...

Однако то, что она увидела - и с непрошенной, но настойчивой сосредоточенностью, - это то самое окно, которое ранее было разрушено талантами мсье Чанека. Были оторваны все доски и сам каркас. Это оставило зияющую чёрную продолговатую дыру...

- Готовься! - воскликнул Силва, когда Чанек поднял ногу.

- На старт!

Чанек отодвинул ногу ещё дальше.

- Внимание!

У Сэри всё ещё кружилась голова, чтобы даже молиться, но её затуманенный разум сумел сделать последний жест:

«Да здравствует Уилбур Уэйтли. Надеюсь, ты знаешь, что я люблю тебя...»

Дополнительная секунда, которая потребовалась Силве, чтобы крикнуть: «Марш!» не была предоставлена, и у Чанека не было возможности продвинуть ногу вперёд к желаемому удару в половое отверстие Сэри. Вместо этого оба мужчины, казалось, застыли на месте, склонив головы в сторону слабого, даже едва слышимого звука.

Это было шипение? Или больше похоже на ползание, как у быстро приближающейся змеи?

Глаза Сэри оставались прикованными к окну, она разинула рот. Прямо под ним простиралась кустовая трава, которая...

Сэри прищурилась в лунном свете.

Трава шевелилась. Как будто там действительно ползла змея.

Но в этом случае это должна быть невидимая змея.

Джо Чанек и Мэнни Силва внезапно, словно катапультировались, покинули своё место на земле и взлетели в воздух. Они болтались там, не как если бы их швыряли, а как будто посредством какой-то управляемой нити - то есть... невидимой управляемой нити. У обоих джентльменов было мало времени на крики, которые могли отражать абстракцию, как у беспомощных человеческих душ, до бесконечности в тисках погибели.

По правде говоря, эти два бесполезных социопата оказались в тисках чего-то совершенно другого.

В Сэри ввели адреналин, более чем соизмеримый, чтобы уменьшить её боль и прояснить сознание, а также переместить её с чрезмерной скоростью к краю сарая для инструментов. Обстоятельства не оставили ей иного выхода, кроме как смотреть в залитую лунным светом область перед домом и созерцать невероятное зрелище. Два её собеседника продолжали издавать ужасающие крики, продолжая болтаться в воздухе. В лунном свете Сэри могла хорошо видеть, что они были полностью обнажены, и слишком хорошо видеть каждую удручающую деталь их белых, словно рыбьих тел, их уменьшенных от ужаса гениталий и брызг испражнений, бьющих из их кишок. Каждый крик усиливался, пока продолжалось их сверхъестественное парение. Был ли это звук их трескающихся костей? И вдруг какое-то необъяснимое искажение повлияло на брюшные полости обоих мужчин. Сэри была уверена, что талия Джо Чанека пропала без видимой причины; и снова пришла на ум параллель со «змеёй»: много раз во время прогулок она наблюдала, как змеи подчиняют себе белок, крыс и тому подобных, сжимая тела млекопитающих. Когда змеи разворачивались, чтобы изменить положение, их жертвы демонстрировали средние части, которые были сжаты штопором...

Более пухлое телосложение Мэнни Силвы было искажено до степени, которую можно даже назвать впечатляющей; внезапно он превратился в мешок с салом, разрезанный пополам натянутой верёвкой. Всё, что здесь происходило, так встревожило Сэри, что снова полностью затуманило её сознание. Поэтому она даже не подозревала, что сделает дальше...

А она сделала Знак Вуриша.

Если бы её челюсть действительно могла оторваться и отвалиться, скорее всего, так оно и было бы. Сэри теперь могла видеть невидимых «змей», которые обвивали воров и удерживали их в воздухе.

Но эти змеи были неестественного цвета, шириной в фут, длиной в десятки ярдов и покрывали то, что казалось бесчисленным количеством чашеобразных выступов, которые, если бы у Сэри были хоть какие-то знания водной зоологии, она могла бы сравнить со щупальцами-присосками осьминога и других подобных головоногих моллюсков.

Щупальца, казалось, упивались тем, что принесла их поимка; они раскачивались взад и вперёд, показывая дуэт призов - действительно, почти как если бы показывали их самой Сэри. Теперь лилось больше, чем фекалии, но и кровь, выходящая изо рта и ануса из-за сужающегося давления. Действительно ли это лёгкие Чанека свисали с его губ? А то, что влажно покачивалось под толстыми ногами Силвы, было хвостиком кишок? Но более любопытным, чем всё это, было происхождение этих чудовищных придатков:

Разгромленное окно.

В этот момент щупальца начали уходить обратно в рваный портал, забирая с собой свои человеческие награды. Но прежде чем они полностью втянулись в дом, они превратились в ничто, как старик и ненасытная женщина-альбинос.

Сэри тогда знала очень мало, но она знала одно: какой бы опасной ни была перспектива, ей придётся увидеть всё, что было в доме Уилбура. Ей придётся собственными глазами увидеть, что за вещи существовали на другом конце этих «змей».

Она очень медленно поднялась на ноги и в автоматическом состоянии вернулась в  сарай для инструментов, взяла лампу и пошла обратно в лунном свете к дому...

К окну.

Она максимально увеличила фитиль лампы, и сразу же её окутал кокон колеблющегося жёлтого света. Она втиснула лампу в проём, затем снова вытащила её, не видя ничего внутри. Фразовая идиома «Нет другого времени, чем сейчас», не было тем, с чем Сэри хоть как-то была знакома, но её собственное непросвещённое серое вещество управляло чем-то соответствующим. Она смотрела в ахеронтическую черноту окна, готовясь снова сделать знак. Что-то, однако, заставило её задуматься.

Чувство. Понятие, происхождение которого невозможно определить на Земле. Сэри почувствовала - как это обычно делают люди - отчётливое и необычное впечатление, будто за ней наблюдают - не более того - пристальным, даже неторопливым взглядом; но это было вызвано не только банальным и довольно прозаическим страхом перед неизвестным. Совсем другое убеждение страха заразило Сэри, когда интерьер дома (и его почти телесная тьма) завладел её взором. Был ли это страх? Казалось так, потому что её сердце бешено колотилось, она сильно дрожала, её зубы стучали, но эти знаменатели рассматриваемой эмоции решительно закончились, а затем сопровождались чертами, явно не характерными для них.

Влажность в её вагине - в единственной душевной пульсации - стала настолько сильной, что такие последовательные жидкости открыто стекали по внутренней стороне её бёдер; и с каждым сокращением её сердца происходило одинаковое сокращение её гениталий - призраки оргазмов, которые казались частью её естественного состояния в настоящее время. Она знала, что это была тьма за разрушенным окном (что-то не столько тьма, сколько расчётная, слышимая физикализация), и некая составляющая её оказалась намного больше, чем просто задержка света. Она чувствовала это в густом воздухе, в то время как воздух - как бы непостижимо это ни звучало - казалось, был переполнен не только осознанием, но и некоторым каталитическим атрибутом, который просачивался в её кровь. Это разыграло её наготу; это запускало проводимость в нервах, которые до сих пор не вспыхивали; это зажгло микоплазматические триггеры, чтобы позволить ощущения, которые до сих пор были не реализованы и не ощущались; это пощекотало самые генные маркеры, спрятанные глубоко среди нейросекреторных частей минимумов, составляющих каждое волокно каждой живой клетки. Грудь Сэри реактивно гудела; её яичники дрожали, как колибри, пойманные в одной руке; в то время как гормоны трансмогрифицировались в новые гормоны и устремились из гипофиза, чтобы пропитать её либидинальные рецепторы; и оргазмические спазмы её гениталий мигрировали прямо - как электрический разряд - в её мозг.

И всё это, просто глядя в темноту дома.

Не отдавая себе отчёта, Сэри сделала Знак Вуриша, сунула лампу обратно в окно и посмотрела...

***

Была ли это какая-то дьявольская сущность, которая расшифровывала образы сетчатки в глазах Сэри и направляла их в её разум? Её первый взгляд на причудливый дом принёс с собой парадоксальное бессознательное состояние: парадоксальное в том смысле, что она, казалось, видела себя и своё окружение, как будто парящая над своим физическим телом; следовательно, сознание внутри бессознательного. Неужели сам её дух покинул её тело, чтобы двигаться и видеть? Если да, то в каком сосуде сейчас обитал её дух?

Этот вопрос, а также множество других, приходили ей в голову в быстрой последовательности, но их так же быстро отбрасывали как несущественные. Предстоят дела гораздо более важного значения...

Её обнажённое тело дремало под ней, и Сэри отметила ясность, с которой она это видела, как будто через несколько искажённых, но пугающе точных линз, открывающих каждую пору её кожи, каждый острый, как бритва, чёрный волос на голове и между ног, каждый отдельный млечный проток её ареол и так далее. Затем она подняла голову (в некоторой манере, конечно, поскольку всё, что теперь служило четвертью её чувствительности, больше не имело физической связи с её телом), чтобы управлять чувством зрения в пределах дома. К двум щупальцам, которые она раньше видела, скрывающимися с головорезами, теперь присоединились ещё десятки, каждое из которых заканчивалось ртами, которые открывались и закрывались в какой-то торжественной синхронности. Однако эти первые два щупальца всё ещё вращались, хватая уже совершенно мёртвых Мэнни Силву и Джо Чанека; и если бы у Сэри была большая способность к линейному мышлению, она бы задалась вопросом, что эти придатки припасли для двух трупов негодяев? Вместо этого всё её внимание было сосредоточено на морфологическом безумии и физическом противоречии, существовавшем внутри. Изменились ли десятки щупалец толщиной с дымовую трубу с голубых на серые и на пурпурные, когда они также набухали и сжимались, как будто в заранее заданном ритме? В конце концов, живая туша выглядела так, как будто она переросла своё укрытие до такой степени, что до того, как дом прорвётся, будет разрешено очень мало дальнейшего роста; действительно, границы массивной твари были настолько близки, что Сэри едва могла видеть сквозь щупальца достаточно глубоко, чтобы понять, какой тип тела существовал для того, чтобы иметь такие конечности. Может быть, это похоже на туловище млекопитающего? Панцирь рачка? Или плазматическую оболочку бациллярной клетки? Необъяснимым также было то, как вещь, казалось, постепенно переходила в различные состояния бытия. Сначала наступило состояние пальпируемого органа; затем менее сложное состояние, как желе или слизь; затем состояние отчётливой полутвёрдости, похожее на сжатый пар.

Была ли физическая масса этого неисчислимого существа, входящего и выходящего из трёхмерного царства, противоположна массе известных трёх измерений?

Если бы Сэри и узнала ответ на этот вопрос, то точно не сегодня.

Когда она посмотрела ещё раз, труп Чанека медленно втягивали внутрь в ротовое отверстие более широкого щупальца, и каждое движение растворяло или каким-то образом истирало плоть трупа. (Можно было подумать, что ребёнок сосёт эскимо.) В конце концов, осталось немногое, кроме костей, после чего они тоже попали в щупальца нижних челюстей и их проглотили целиком. Но Сэри ошиблась насчёт другого трупа - толстого Силвы, - который всё ещё дёргался жалкой жизнью. Из извивающихся, невозможных скоплений вырос более миниатюрный придаток; он обернулся вокруг гениталий Силвы - там, где мошонка примыкает к промежности, - и медленно вырвал орган под корень. Он был проглочен, в то время как больше таких щупалец сходились и поглощали физическую форму Силвы по укусу за раз. Наконец, остатки, как и у Чанека, были проглочены и переварены.

Но затем что-то изменилось.

Бестелесные ощущения Сэри почувствовали снижение температуры и повышение проксимального давления воздуха. Непознаваемый монстр замер, и Сэри интерпретировала застой как показатель внимания со стороны существа. Неизвестно, почему она сделала такую ​​интерпретацию. Тем не менее она была права.

Существо действительно оценивало её.

Затем многие из придатков, составлявших его физическую форму, втянулись...

Теперь Сэри могла видеть то, что было основой для щупалец, так сказать, сердцевиной артишока. Это была масса глаз, которые смотрели на неё с восхищением и даже уважением. Масса глаз, да, высотой и шириной самой большой сосны на участке. Каждый глаз казался ничем не похожим на глазницу и в каком-то студенистом веществе, а ещё... были ли у этого вещества также рты или такие вещи, как рты, расположенные повсюду? Было бы мало сказать, что это существо - сущность, создание, или чем там оно было - существовало практически без всякого союза с законами природы, какими мы их знаем; и было бы так же недостаточно сказать, что оно было не от этой земли. Это было намного больше - и намного меньше - чем всё это.

Тело твари, казалось, просачивалось, казалось, оно пузырилось внутри. Его глаза не мигали, потому что у них не было век, чтобы делать это, но они действительно меняли форму, а их радужки переходили от одного астрального оттенка к другому - цвета и тени, никогда ранее не замеченные местными жителями планеты Земля.

Ужасно? Да. Но также увлекательно.

А что дальше?

Огромная пузырящаяся масса начала вращаться.

Конечно, он не двигался, как, скажем, человеческое существо, и не менял своего положения посредством поворота или перемещения. Вместо этого нарост на его основе корчился и колыхался, разрешённое движение, и указанное движение могло быть только добровольным.

Это значило, что оно хотело ей что-то показать.

Когда движения прекратились, существо представило Сэри ту сторону себя, которую ранее затмевали тени лампы. Именно этот момент чистого шока и мрачного откровения отключил тонкие чувства Сэри и отправил её дух обратно в её распростёртое тело. Пара придатков выдвинулась из корпуса - фактически та же пара, которая так эффективно положила конец карьере господ Чанека и Силвы - и осторожно подняла бессознательную Сэри с её места прямо за окном, а затем, протянувшись дальше, поместила её спиной на койку в сарае для инструментов. На мгновение они зависли, словно рассматривая её каким-то похвальным образом, а затем вернулись к материальной неуклюжести, частью которой они были.

Реальное зрелище, которое так быстро вернуло Сэри обратно в стигийские царства бессознательного, было не чем иным, как...

...лицом существа.

На самом деле это была половина лица, правая сторона, состоящая из желобов, неровностей и неописуемых контуров, назначение которых невозможно было оценить. Левая сторона, однако, демонстрировала большие лоскутные изображения того, что на самом деле могло быть волосами, курчавыми, чёрными скоплениями, похожими на спорадический мох; один глаз совершенно не соответствовал мириадам глаз, окаймлявших грудную клетку твари, с ресницами и неровной бровью; отвисшее отверстие с кривыми губами, которое анти-природа вещи предназначала для рта; отчётливо выступающий подбородок; и пятна какого-то бледного желтоватого покрова, ужасающе напоминавшего человеческий эпидермис. Вокруг рта и по бокам лица - на щеках? - росли новые пучки вьющихся волос, и был даже мрачный изгиб плоти, подозрительно похожий на ухо.

Однако в целом этого «лица» - или чудовищной совокупности невозможности, хватило для одного - распознать подозрительное сходство с лицом Уилбура.

Глава семнадцатая
 

В то время, когда преступник Джо Чанек врывался в дом Уилбура, сам Уилбур вторгался в торговый центр, известный как «Товары общего назначения и сырьё Лефферта», расположенный в городке Эйлсбери. Механический характер вторжения был настолько лёгким, что не подлежал разоблачению; как и описательные детали интерьера магазина. Уилбур опустил брюки настолько, чтобы просто открыть два вспомогательных глаза, расположенные на его бёдрах, и с ними он не приложил никаких усилий, чтобы ориентироваться в полной темноте магазина. Под прилавком стояла открытая денежная коробка, в которой были очевидны незакреплённые купюры и мелочь, но гигантский учёный-оккультист пришёл сюда не с намерением воровать; его моральная позиция, по сути, делала неприятной - и, более того, немыслимой - идею воровства у того, кто не воровал у него. Напротив, он намеревался оставить более чем достаточную сумму на прилавке, когда найдёт то, что ему нужно.

А нужны ему были боеприпасы.

Рисковать - или, что ещё хуже, принимать благословение как должное - было грехом, который он не мог позволить себе, потому что завтра ночью действительно было подходящее время. Он слишком хорошо помнил сторожевую собаку возле библиотеки Мискатоник, и, несмотря на некоторые физиологические преимущества, Уилбур знал, что собака была усилена рефлексами, превосходящими его собственные, и у неё были клыки и челюсти, которые вполне могли проделать с его щупальцами и придатками работу, даже с его хоботком. На самом деле Уилбура всю свою жизнь преследовали злобные собаки; он едва ли мог пуститься в неторопливую прогулку без такой враждебной дворняги, разъярённой его запахом, несущейся за ним. Большой пистолет дедушки предотвратил множество собачьих столкновений, к большому неудовольствию владельцев собак.

Но не только у Уилбура заканчивались патроны для грозного Webley .455, но и патроны, которые у него были, были настолько стары, что их надёжность была сомнительной. Дважды ему приходилось отражать атаки врукопашную только из-за того, что курок попадал на неисправный капсюль; и хотя вступление в следующий раунд было всего лишь вопросом секунд, в некоторых случаях секунд было недостаточно. Уилбур не боялся умереть, но он знал, что он не должен умереть - или получить тяжёлые ранения - прежде, чем он выполнит свою важнейшую задачу в завтрашнюю ночь.

Универсальный магазин Осборна перестал продавать тот особенный калибр, в котором нуждался Уилбур; и даже когда они совсем недавно были в наличии, они отказались продавать ему. «Ты урод с большой жопой! Твоё лицо похоже на чёртову пизду, и ты даже пахнешь, как она! - Тобиас однажды ругал его. - Ты думаешь, я собираюсь продавать боеприпасы таким, как ты? Ты уже убил половину собак в деревне, грёбаный монстр! Я не торгую жизнями, кровавый колдун Уэйтли! Убирайся отсюда сейчас же! - Уилбура совсем не удивили враждебные тирады родственника. - Твоя мать с белоснежным лицом отсосала мне член, чтобы получить половину пинты самогона, - счёл нужным добавить старый мизантроп. - Я приподнял её платье из грязной ткани, посмотрел на её вагину и - боже мой! - это зрелище вызвало у меня кошмары, парень! Она выглядела, как забитый сурок, изрезанный топором!»

Уилбуру не очень понравилось слышать такие разговоры о своей матери, но он сомневался, что эта напыщенная речь была выдумкой; следовательно, было бы неэтично проклинать старика за честные слова.

Помимо всего этого, молодой колосс не мог думать ни о каком другом деле, кроме как отправиться в Эйлсбери за необходимыми патронами. Небольшой замок на шкафу с боеприпасами сломался одним рывком, а затем...

...наступило разочарование.

Патроны .455 калибра, в которых так отчаянно нуждался Уилбур, отсутствовали на складе. А поскольку заведение продавало только боеприпасы, но не огнестрельное оружие, поход Уилбура оказался бесполезным.

«Боги меня проверяют, - мог только предполагать он, потому что проявление волнения означало бы выявить отсутствие веры. У него не оставалось времени отправиться в другой город. - Я должен надеяться, Йог-Сотот, что те старые пули, которые у меня есть, выстрелят».

Уилбур не боялся такой перспективы. Он просто выполнял свою задачу в меру своих способностей или погиб бы в своём стремлении. Да, он не сомневался: боги испытывали его.

Но когда всего несколько мгновений спустя в его голову вошёл гул, он знал, что ему предстоит ещё одно испытание. Он только что вышел из магазина и двинулся через лес к Эйлсбери-Пайк, когда остановился, чтобы застыть на месте. Это не было ни приступом, ни каким-либо звоном в ушах. Вместо этого это можно было описать как визуальный гул, и он сразу знал, откуда он появился.

От его брата.

***

Уилбур, как это ни странно выглядело, побежал домой. Это была психическая связь, существовавшая между ним и его братом-близнецом, предвещавшая его поспешность, и та самая эфирная связь, которая показывала ему почти всё, что происходило в доме его деда, с такой точностью, как если бы он присутствовал  там физически. Неуклюжая рысь Уилбура сократила несколько часов ходьбы до часа; и когда он прибыл в свою собственность - запыхавшийся, покрасневший и источающий потусторонний пот, - он громко вскрикнул, благодаря своего Йог-Сотота и его свиту, когда нашёл Сэри спящей и целой и невредимой в койке. Он наклонился со слезами на глазах и поцеловал её в щёку. Он приготовился срочно направиться в дом, но обнаружил, что несколько следов запахов пронзали его ноздри. Запах сырости рептилий? И оттенок немытых женских гениталий особой природы, напоминающий ему о его матери? Кроме всего прочего, аромат гораздо более лаконичный: одеколон. Известно, что данвичцы не особо использовали одеколон, но Уилбур не мог забыть домашний аромат, который придумал его дедушка - с маслом цветков апельсина и лаванды - для использования в особых случаях. Медленно повернув головой, он увидел «Некрономикон» там, где он оставил его на столе, который больше не открывался на странице 751. Древние листы пергамента теперь показывали на страницу 415, и переход, детализирующий правильное выполнение Знака Вуриша.

Это определённо объяснило бы преследующее благоухание в сарае.

Снаружи Уилбур еле сдержал смешок, когда не заметил никаких следов Джо Чанека и Мэнни Силвы. Уилбур с упоением представлял себе их ужасные смерти, переданные связью между ним и его братом-левиафаном и увиденные множеством глаз последнего; и он чувствовал запах их перевариваемых останков. Это был насыщенный сиропообразный аромат, как это часто бывает у подлых людей, умиравших в страхе и ужасе. Эта психическая связь была настолько острой, что сам Уилбур мог даже чуть-чуть почувствовать вкус мерзких негодяев на своём языке, как привкус.

У разбитого окна он сделал Знак Вуриша и начал телепатические разговоры. Его брат улыбнулся ему - печальной улыбкой, конечно, - и Уилбур тоже кивнул и улыбнулся. Мрачное признание промелькнуло между ними, хотя это признание не было ни большим сюрпризом, ни шоком ни для кого из них.

Он снова отошёл от окна, затем повернулся, щёки всё ещё были влажными от слёз, и взглянул на однобокую луну. Ледяной свет его оживил. Это был действительно прекрасный мир...

Он прошептал похвалу и благодарность, повернувшись к сараю. Его шаги были уверенными и решительными. Он знал, что больше не увидит своего брата.

***

Когда Уилбур вернулся в сарай для инструментов, Сэри стояла напряжённо и с широко раскрытыми глазами. Звон курантов старинных часов как раз приближался к четырём часам утра. Уилбур прекрасно осознавал серьёзность ситуации, но вид Сэри лишил его всякой возможности говорить об этом.

Никогда прежде он не видел её такой красивой, как только в этот чистый предрассветный час.

Она оставалась обнажённой, грудь её была вздыбленной, даже воспалённой. Контуры её тела не могли быть более выдающимися, даже если бы они были выточены Микеланджело или Дезидерио. Плоский ярко-белый живот, пышные ноги, резкая чёрная прядь лобковых волос - всё сходилось, чтобы передать в Уилбура алхимию страсти, влечения и любви, более могущественную, чем сила, спустившая на воду тысячи кораблей. На безупречной коже мерцал свет лампы, показывая, что в простой женщине внезапно возникла сложность. Её волосы рассыпались по её светлым плечам, как чернила чернее любой тени, отбрасываемой на землю.

Её губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но их задушили новые размышления.

«Она была там», - понял Уилбур.

Её широко раскрытые глаза сверкали; там, где они часто отражали наивность или замешательство, теперь они воспламеняли остроту, которой он никогда не замечал в ней раньше, не совсем остроту каббалистического понимания или даже откровения - которое придёт позже, - а жажду...

Жажду учиться.

- Сэри, - прошептал Уилбур.

От этого захватывающего видения её у него пересохло в горле.

- Кое-что случилось, - прошептала она в ответ.

- Я знаю это. И я знаю, что ты сама ЕГО видела, - его глаза указали на раскрытую книгу, - благодаря обучению, ты сумела сделать Вуриш.

- Надеюсь, ты не сердишься на меня, что я влезла туда, где мне не следовало бы быть, но... Я чувствую, что мне нужно было это знать.

- Это так, - подтвердил Уилбур. - И тут нет ничего такого, что ты вмешалась, это был тебе звонок, когда они посетили твою голову. Призыв к участию в том, что должно быть больше, чем все мы вместе.

От этих слов глаза Сэри расширились.

- Эти два парня, которые пришли сюда, не случайно оказались здесь, - объяснил он. - Может быть, боги послали их специально, чтобы показать тебе суть. Иногда так поступают боги. Они заставляют нас заслужить благословение, - Уилбур указал в сторону дома. - ТОТ, что там, это... это мой брат.

Это открытие нисколько не встревожило Сэри; действительно, во всяком случае, это ответило на некоторые из её внутренних вопросов, которых должно быть множество.

- Это был мой близнец, который вышел из моей мамы сразу после меня, на Сретение в 1915 году. Видишь ли, я не так стар, как ты, должно быть, предполагала. Я быстро расту, а ТОТ внутри... Он растёт ещё быстрее. Куда я пошёл сегодня вечером, так это за новыми...

- Пулями, - сказала она шёпотом.

- Ага. Но боги решили, что я должен использовать свои старые пули, некоторые из которых уже заржавели. В том месте, куда я ходил, ничего не было.

Поза Сэри напряглась.

- Не волнуйся. Я не боюсь. Либо Йог-Сотот защитит меня, либо он не захочет, а если он не захочет, это только значит, что я недостоин.

- Мы скоро узнаем, - последовало загадочное замечание Сэри.

Это был хороший знак. Она уже училась, просто благодаря транспозиционному эффекту близости к брату Уилбура. Это была эзотерия. Это была наука, замаскированная под оккультную тайну - феромонную трансдукцию знания, - поскольку человеческая чувствительность не существовала достаточно широко, чтобы её можно было понять. Этого никогда бы не случилось.

- Мы обязательно узнаем, - сказал он. - Я расскажу тебе, что смогу сегодня вечером, и если всё пойдёт не так, как я думаю, ты сможешь изучить всё сама. Сегодня ночью мне нужно идти...

- В Аркхэм, - произнесла она. - В колледж.

- Всё правильно. Мне нужно быть там после полуночи... когда будут правильные звёзды.

Наконец, Сэри отошла от того места, где она стояла как эротическая шахматная фигура. Она подошла и отчаянно обняла Уилбура.

Слова шептались в рубашку Уилбура.

- Я боюсь, Уилбур.

- Нет причин этого делать, - заверил он её, обнимая своими огромными руками. Жар от её обнажённого тела проник в него. - «Нет таких вещей, которым бы не пришёл конец», - дедушка меня этому научил. Физический конец - это не конец всего, а начало другого, более важного - я имею в виду, наименьшего количества способов, которые доказывают, что лишены благосклонности богов. А боги? Они всегда ко мне хорошо относились.

Она дрожала.

- Я боюсь за тебя. Что-то плохое случится.

- Ничего плохого не может случиться со мной, - начал он её уверять, но затем подумал, что более целесообразно отказаться от остальной части доктринального объяснения: Город между магнитными полюсами, Дхо и Дхо-Хна, Вечный дух, а также Преображение. Она всё это узнает в нужное время по книге. - С тобой тоже ничего не случится, - прошептал он. - Я клянусь тебе прежде всего тем, что мне больше всего дорого.

Уилбур откинулся назад и снял рубашку. Сэри не отшатнулась - она ​​обрадовалась - этому полному виду его извивающихся щупалец со ртами на кончиках. Казалось, она превратилась в бескостную в его сильных руках, её вагина текла возбуждёнными жидкостями. Его хоботок поднялся, затем осторожно вошел в её влагалище, чтобы пульсировать; в то время как залп щупалец сошёлся на её соски и клитор, чтобы очень осторожно их сосать.

Уилбур отнёс Сэри к койке, опустил её туда и выключил лампу.

***

Бóльшую часть последних двадцати четырёх часов жизни Уилбура Уэйтли можно описать только с помощью оценки, а не документации. Тем не менее, можно авторитетно заявить, что физические демонстрации его любви к Сэри были самыми обильными - действительно, такими, что последние несколько часов, которые она проводила рядом с ним, она едва могла стоять на собственных ногах. Это было правдой, что Уилбуру нужно было незаметно расположиться рядом с главной библиотекой Мискатоникского университета не позднее полуночи третьего августа, когда Луна принимала девятиградусный пояс эклиптики, а Антарес, Сатурн и Бетельгейзе образовывали прямоугольный треугольник Кавальери; для этого Уилбур должен был уйти из компании Сэри к двум часам дня, чтобы он мог сесть на автобус, который позволит ему отправиться в Аркхэм. Сэри изо всех сил пыталась встать, когда её любовник ясно дал понять ей эту информацию, потребовав:

- Это не займёт у меня ни капли времени, чтобы одеться, - заявила она, - и я пойду с тобой.

Но Уилбуру не оставалось другого выбора, кроме как отклонить это  предложение, несмотря на его доброту.

- Не-а, Сэри, как бы я ни хотел, чтобы ты была со мной, этого не может быть. Тебе лучше остаться здесь, но, если повезёт, я вернусь завтра днём, узнаю, как ходит автобус, потому что он ходит только два раза в день.

- Нет! - она отказалась. - Я иду с тобой! У меня есть разумный план украсть книгу, которая есть у них в колледже, и я прекрасно понимаю, что это будет опасно!

Уилбур был весьма впечатлён её быстротой, с которой она предполагала помочь ему, но всё же ему пришлось сказать:

- Я не позволю тебе пойти со мной, Сэри, потому что это правда может быть очень опасно, - сказал он. - Я не допущу, чтобы тебе причинили вред. И это не воровство. Я собираюсь сделать это... ну, одолжить.

Утомлённая предыдущей суматохой полового акта и сексуальных вариаций, Сэри чуть не упала, пытаясь влезть в платье, но, сумев выдержать самый негодующий взгляд, указала пальцем и воскликнула:

- Я иду, Уилбур Уэйтли, и если ты думаешь, что можешь уйти без меня, я закачу такую истерику, которая гораздо больше, чем любой шторм, который ты когда-либо видел!

- Я не сомневаюсь, что ты это сделаешь, - ответил Уилбур и глубоко улыбнулся её решимости.

Какое это было чудо. Всю свою жизнь он никогда не думал, что настанет день, когда женщина потребует стать частью его жизни.

«Э-э-эх, я так люблю её. Спасибо, Йог-Сотот...»

- Извини, что ты не согласна с этим, Сэри, - начал он, всё ещё улыбаясь своей любви к ней, когда произносил одно из Заклинаний Усталости на элтдаунском языке, от которого она очень быстро заснула, просто упала на месте. Уилбур поймал её, немного подержал и уложил в постель. Он посмотрел на неё с обожанием и прошептал: - Я люблю тебя, Сэри.

Затем он схватил холщовый мешок и ушёл из сарая для инструментов.

Однако проницательность Сэри была на высоте. Хотя Уилбур не был уверен в исходе ночи, некоторая помощь оказалась бы очень полезной. На Эйлсбери-Пайк, когда его неуклюжая фигура прибыла на автобусную остановку, был не кто иной, как ясновидящий Кайлер.

- Привет, Кайлер, - приветствовал Уилбур. - Ждёшь автобус?

- Да, так же, как и ты, - ответил эксцентричный мужчина в чёрном. - Хотя ты не можешь поверить в то, что я действительно подвержен таинственным предзнаменованиям, я получил это весьма авторитетное мнение, что, возможно, в твоих интересах, чтобы я был рядом.

Уилбур весело кивнул.

- Я никогда не говорил, что не верю, что ты прорицатель...

Яркое солнце освещало лысину хромого, хотя лицо его оставалось особенно затенённым.

- Ты идёшь в путь за буквами.

«Буквы», - подумал Уилбур, помолчав.

Неужели загадочный человек с тростью имел в виду буквы как переписку? Или буквы как... алфавит? Уилбуру ничего не оставалось, как задуматься над этим с некоторым увлечением.

- А для тех, кто отваживается так далеко уйти в ночь, часто, когда человек не проявляет должной бдительности, - беззаботно продолжал Кайлер, - ночь приходит с зубами.

«Зубы, - подумал Уилбур. - Это чёртова сторожевая собака...»

Через некоторое время Уилбур сказал:

- Я буду очень признателен, если ты пойдёшь со мной, Кайлер, потому что мне вполне может понадобиться твоя помощь.

Кайлер кивнул.

- Да, если я только могу попросить тебя заплатить за проезд.

- О, конечно, я это сделаю. Это меньшее, что я могу. Кроме того, я хочу предложить тебе эту золотую монету, чтобы ты знал, в какой степени велика моя благодарность, - а затем Уилбур предложил ему монету саксонского Оффа в отличном состоянии, отчеканенную в 1011 году нашей эры, которая легко принесла бы десять долларов от ювелира (но тысячу долларов от квалифицированного коллекционера или аукционного дома.)

- Нет, Уилбур. Я не могу взять деньги у друга.

Уилбур согласился на это желание, но спрятал монету в сумку Кайлера, когда тот отвернулся.

Тогда прямо по дороге поднялось облако пыли, похожее на дервиша. Это был автобус до Аркхэма.

Глава восемнадцатая
 

Эта часть повествования по мере приближения финала может быть расценена некоторыми как непропорциональная, но в этом можно винить только судьбу, поскольку сама структура жизни редко вызывает удовлетворительное равновесие. Уилбур Уэйтли действительно переживал конец своей физической жизни в ранние часы третьего августа в отделе редких книг библиотеки Мискатоник. На него напала сторожевая собака, которая бродила по всему зданию ночью, и, очевидно, прошло некоторое время между незаконным проникновением гигантского человека и моментом, когда животное обнаружило его присутствие. Были свидетельства зажжённой свечи и попытки Уилбура быстро написать что-то ручкой на бумаге. Что это было, останется загадкой для академического трио, обнаружившего тело Уилбура; хотя один из троих, доктор Генри Армитедж, полагал, что неуклюжий злоумышленник переводил и, следовательно, расшифровывал часть латинского издания «Некрономикона» колледжа, строф, которые могли соответствовать странице 751 английского издания 1582 года. Однако транскрипции не было найдено, так что если она существовала... что с ней стало? Армитедж мог сделать только обоснованную оценку.

После того, как труп распался, один из соратников Армитеджа, профессор Райс, указал на покосившийся на полу холщовый мешок и высказал предположение:

- Он, должно быть, хотел украсть «Некрономикон» и унести его в нём.

- Я бы не думал так, Уоррен, - последовал ответ старшего, - потому что, конечно, человек - или существо - столь проницательный, как Уилбур Уэйтли заранее рассчитал бы недостаточный размер мешка. Нет, я думаю, он пришёл сюда, чтобы скопировать что-то с латыни, но я могу только догадываться - поскольку транскрипции нет, - что какой-то партнёр сбежал с этим.

- Вы имеете в виду второго преступника? - спросил доктор Фрэнсис Морган.

Армитедж задумчиво погладил себя по подбородку.

- Мне так кажется, господа.

Теперь, когда бóльшая часть зловония рассеялась, он подошёл к вспомогательной входной двери, которая запиралась изнутри.

- Я сам открыл дверь вестибюля, а вот эту?

Райс и Морган сразу увидели, что доступ был...

- Не зафиксирован, - заметил Райс.

- Так что, если сегодня охранник не был нехарактерно расслабленным, - продолжил Морган, - эта дверь действительно была отперта изнутри самим Уэйтли.

- Да, - согласился Армитедж, - что может придать больше доверия моей теории о второй стороне.

Райс кивнул.

- Взломав здесь восточное окно, Уэйтли впустил своего напарника в эту дверь.

Позднее тщательное обследование показало, что Уилбур прибыл, полностью зная об угрозе сторожевой собаки, поскольку возле центрального стола был найден большой пистолет, его курок явно попал на неисправный патрон. Рефлексы сторожевой собаки были настолько быстрыми, что у неуклюжего гиганта не хватило времени, чтобы направить цилиндр в следующий круг.

Это было так просто.

Но не всё было так просто с телом умершего. Лишь немногие не поверили, что злоумышленник умер в комнате, поскольку репутация трёх свидетелей не подлежала сомнению, даже несмотря на то, что подробности трупа остаются личным делом, а не публичным. На самом деле так было лучше, потому что что могли бы толковать массы о внешности такого мёртвого тела? В конечном итоге лучше всего, чтобы труп действительно исчез в результате некоторого распада, прежде чем можно было бы производить запись таких доказательств.

Никакое описание обнажённого тела Уилбура не передаётся; вместо этого было сказано только, что собака напала на огромного человека с ожидаемой жестокостью и сорвала бóльшую часть одежды нарушителя вместе с неприятно большими участками его эпидермиса - если это можно было назвать эпидермисом. В течение нескольких минут после смерти учёного-оккультиста не осталось и следа физической массы человека, за исключением некоторого болезненного беловатого разжижения. Это тоже исчезло полностью, как только появился судмедэксперт. Человек - или существо - исчез, как будто его никогда не существовало.

В последующие недели Армитедж не получил никаких сведений о личности «партнёра» Уилбура; в то время как все размышления над этим вопросом исчезли так же эффективно, как и сам Уилбур, во вторую неделю сентября, когда Данвичский ужас (в виде брата-близнеца Уилбура) вырвался из своих пределов и перешёл в бесполезную и даже жалкую ярость. Однако после этого, когда собственность Уэйтли была сертифицирована как безопасная для осмотра, Армитедж лично осмотрел помещение, получив в соответствии с его инструкциями все письменные материалы, письма, дневники и книги, оставленные уходящим гигантом.

Армитедж провёл остаток своей жизни, расследуя это ужасное дело, но не получил вознаграждения за свои усилия. Эта неудача на самом деле преследовала академика, так что он часто чувствовал, что проиграл какое-то абстрактное сражение с мёртвым гигантом, которого он однажды выгнал из своей библиотеки. Доктор поклялся бы своей жизнью, что Уилбур Уэйтли действительно скопировал страницу 751 латинского издания и передал её кому-то другому. Таким образом, возникал вопрос, имеющий некоторое значение, вплоть до самой смерти доктора: кто скрылся с этими расшифровками?

И зачем?

***

Проснувшись от Заклинания Усталости, Сэри не спала всю ночь. Вместо этого она расхаживала, обеспокоенная, и несколько раз выглядывала в дверь сарая в смутной надежде, что Уилбур может вернуться раньше.

Но она не могла избавиться от убеждения, что он этого не сделает.

На рассвете, не зная расписание автобусного маршрута до Аркхэма, она мрачно поплелась к грубой остановке и стала ждать.

Она подождала какое-то время, фактически до полудня. Сердце её взволнованно забилось при виде гремучей повозки; затем она начала дрожать на ногах, сцепив руки в молитве, когда изрыгающий дым двигатель замедлился и остановился. Дверь распахнулась, но её уже охватило чувство слабости - то ли предчувствие, то ли тень пессимизма, - потому что она чувствовала себя опечаленной с тех пор, как вчера последний раз видела Уилбура, и это чувство усилилось с тех пор, как её охватила нервная тошнота после восхода солнца, так что она пошатнулась от внезапной непрекращающейся головной боли и её даже вырвало. Если бы она была более внимательной к символизму, можно было бы сказать, что теперь она ждала соматического вакуума, самого олицетворения её чувств.

Из автобуса вышел только одинокий пассажир, и это был не Уилбур.

Потребовалось больше минуты, чтобы Кайлер смог безопасно спуститься со ступеней автобуса, но как только его трость была установлена ​​должным образом и он поставил ноги на землю, он шагнул вперёд к Сэри, затемнённый, но странно сверкающий в глазах. Он сразу же сказал:

- Да, прекрасная дева, все мы подчиняемся богам, и с каждой тенью, которую они могут бросить перед нами, приходит милость, если мы будем послушными. Я думаю, ты уже немного поняла это.

Это словоблудие произвело на Сэри замешательство и даже волнение. Её дух требовал, чтобы она немедленно спросила, где Уилбур; тем не менее...Слова превратились в груду брёвен, забивающую русло реки.

Автобус, закряхтев, уехал, оставив за собой след пыли, который, когда рассеялся, оставил одетого в чёрное прорицателя стоять по другую сторону от Сэри. Наконец, предзнаменование, которое так омрачило её душу, позволило ей говорить. Она прямо спросила:

- Он мёртв, не так ли?

Странный лысый мужчина не колебался и не щадил слов своего ответа.

- Да, Уилбур Уэйтли, наш преданный друг, больше не будет дышать этим воздухом, но кто сказал, что этот воздух здесь единственный? Это была собака самого злобного сарта, которая знаменовала конец высокого человека...

Сэри воскликнула с некоторой непреклонностью:

- Тогда где же эта милость, которая должна прийти? С мёртвым Уилбуром я сама должна была умереть!

- Нет, дева, то, что ты считаешь концом, на самом деле является началом.

Это был идеализм и глупая риторика, и даже если Сэри знала, что означают эти слова, она сразу заподозрила, что Кайлер всего лишь пытался притупить пронизывающее её лезвие боли. Теперь её не могли успокоить ни соболезнования, ни какие-либо объяснения. Уилбур был мёртв, и возвращение к своей предыдущей жизни было единственной заменой. Прежде чем допустить такие последствия, она прибегнет к самоуничтожению. Больше никаких сношений за деньги, никаких пенисов во рту. Больше не нужно глотать сперму, вылизывать ужасающие анусы языком или подвергаться каким-либо дальнейшим проявлениям плотской деградации.

Больше не надо.

- Мужайся, дева, - предложил прорицатель и вложил ей в руку лист бумаги, связанный в рулон.

Затем он пошёл прочь, его трость задела грунтовую дорогу.

- Что это? - спросила Сэри с придыханием.

- Это наследие твоего Уилбура. И твоя новая жизнь.

- Что? - кричала она уходящей фигуре, но каждый раз, когда она моргала, хромой мужчина удалялся от неё вдвое за невероятное время.

Действительно, казалось, что он преодолел милю за считанные минуты.

Раздавленная, возмущённая и несчастная, Сэри посмотрела на свиток в руке, затем в блестящей чёрной одежде пошла обратно к сараю с инструментами. Здесь она просидела часы, не сводя глаз со старых деревянных стен. Конечно, свиток оказался письмом от Уилбура к ней, которое, каким бы нежным оно ни было, она не могла читать. Последнее письмо было не чем иным, как надписью на могильном камне. Сэри не хотела, чтобы ей напоминали, что она никогда больше не увидит Уилбура, потому что письмо только подтвердит это и, следовательно, не избавит её от страданий. Она даже подумывала о самоубийстве, даже не открыв записку, но...

Какая-то неизвестная сила опровергла эту идею.

Только на закате Сэри встала со своего мрачного сиденья на койке. Она ударила по кремню и стали, зажгла лампу и устроилась за большим столом Уилбура. Прошло ещё несколько минут, прежде чем она развязала трубочку из бумаги.

Один лист - это всё, чего она ожидала; вместо этого она нашла несколько, верхние три из которых содержали неразборчивые каракули, расположенные в пронумерованных отрывках, всего семь. Написание выглядело иначе, чем на листах, которые она видела на его столе. Нет, эти каракули были написаны с бóльшей осторожностью, как будто чтобы дать ей более точную возможность интерпретации; в то время как странные слова часто перемежались дефисами. Она просканировала случайную строку: 6) Гух-нарл-эб, ай шуб-нигг адд-ук зынн нем-блуд ни-ар-лат-хотеп.

Сэри хмуро смотрела на листы. Какая возможная причина могла существовать для того, чтобы лысый мужчина доставил ей такие причудливые строки?

Четвёртый и пятый листы выглядели так, как она и ожидала: строки, которые она могла прочитать, были плотно сложены, как будто их автор обращал внимание на пространство. Сэри собралась с духом и начала читать:


 
 

Дорогая, Сэри!


 
 

Я пишу это заранее, на случай, если всё пойдёт не так, как я предполагаю, а это значит, что если ты будешь это читать, я умру. Я беру Кайлера с собой в колледж, так что у меня будет кто-нибудь, чтобы вернуть это сообщение на случай, если я поранюсь или попаду в ловушку. К настоящему времени, особенно после того, как ты воспользовалась Вуришем, чтобы увидеть моего брата, ты хорошо знаешь, что я не отсюда. Мой отец прибыл из места, далёкого от Земли, высоко среди звёзд. Всё это было частью плана, который имеет важное значение, и ты будешь сильной стороной в этом, если захочешь.

Первым делом я должен тебе сказать вещь, которая может тебе не понравиться, но, надеюсь, понравится. Я предупреждал, что не лгу, когда сказал несколько дней назад, что тебе не нужно беспокоиться, что ты забеременеешь от меня, потому что моё семя несовместимо с твоей маткой. Это правда, но всё изменилось после прошлой ночи, когда ты вошла в тот дом, к которому притащили тебя те люди, а затем подобралась поближе к моему брату. Понимаешь, в коже моего брата есть вещи, которые, когда он подходит слишком близко к кому-то, РАБОТАЮТ ВНУТРИ этого человека, в крови, и изменяют их, и что он сделал, так это изменил ТЕБЯ, он изменил ТВОЮ МАТКУ, так что моё семя стало для тебя ПОДХОДЯЩИМ.

Это означает, Сэри, что ты беременна в эту самую секунду, беременна от своего любовника. Надеюсь, ты не злишься, но так оно и есть. Этого хотят боги. Будет лучше, если мы будем следовать тому, чего они хотят, потому что они знают, что для нас лучше. Но если это тебе не по душе, ты вправе сделать аборт, а этот человек, которого ты знаешь, доктор Хоутон, знает, как его делать.

Я надеюсь, что ты этого не сделаешь, потому что то, что сейчас в тебе, - это то, что мы сделали вместе, и это будет выражением того, что я чувствую к тебе.


 
 

Сэри, возможно, смотрела на отрывок целый час, но со второго раза, после того, как она прочитала отрывок, её страдания были изгнаны, чтобы уступить место безграничной радости, которая казалась ярче солнца. Теперь она знала причину непрошеной головной боли и приступа рвоты сегодня утром - утреннее недомогание.

«У меня будет ребёнок! Ребёнок УИЛБУРА!»

Когда она восстановила контроль над своими эмоциями, она начала читать дальше:


 
 

Что тебе нужно знать, так это то, что я отдаю тебе всё золото Уэйтли. Оно навсегда обеспечит тебя и позволит тебе больше никогда не связываться с парнями за деньги. Оно будет спрятано на огороженном кладбище сзади, под плитой с надписью Сайлас Эфриам Уэйтли. Тебе понадобится монтировка, чтобы поднять плиту, и верёвка, чтобы сдвинуть её назад, но тебе придётся постараться, потому что она очень тяжёлая, а ещё тебе нужно прочитать деревянную доску, висящую на ближайшем ясене. На ней написаны вещи, которые заставляют всех, кто смотрит в могилу, видеть не только скелет, потому что этот гроб на самом деле полный золота. На нём наложено заклинание, которое называется Заклинанием Невидимости.


 
 

Сэри не могла представить себе такого подарка. В одно мгновение её нищета сменилась невероятным достатком...


 
 

В гробу также спрятана металлическая коробка, в которой собраны все самые ценные страницы из книг, которые я держал в сарае, в основном из книги на петлях, но также и из других книг. Все страницы были скопированы мной, чтобы сохранить их в безопасности. Скоро тебе нужно будет начать читать эти страницы, чтобы выучить их. На этих страницах есть много вещей, которые дадут тебе силы, о которых ты никогда не догадывалась, и я имею в виду магические силы.


 
 

Из-за этого Сэри едва могла сохранять невозмутимость. Был ли Уилбур сумасшедшим, чтобы говорить такие вещи? Действительно ли существует такая вещь, как магия?

Затем она вспомнила Знак Вуриша и то, что она видела...

Конечно, волшебство было!

И теперь казалось, что Уилбур подарил ей его...


 
 

Моя дорогая, если ты решишь быть частью всего этого, о чём я говорю, то при первой же возможности возьми самый большой кусок золота в могиле дедушки Сайласа, который стоит тысячу долларов, и отдай его Пруденс Наллерс, чтобы купить её большой новый сарай, который сейчас продаётся. Тебе понадобится этот сарай, потому что он будет достаточно большим для всего, что тебе нужно. Не говори ничего Пруденс Наллерс о том, что ты меня знаешь, просто отдай ей этот слиток золота, и эта старая суетливая баба будет рада продать тебе сарай.


 
 

Информация, конечно, оставила Сэри в некотором недоумении. Сарай? Зачем Уилбуру захотелось, чтобы она купила сарай, когда его собственный скот теперь уже не существует?


 
 

Купи сарай завтра, а затем двигайся прямо туда, потому что тебе нужно поспешно выбираться из сарая для инструментов и подальше от моего дома. Мой брат собирается вскоре покинуть свой дом, и ты не можешь быть рядом, когда это произойдёт. Перемести всё необходимое из старого сарая в новый, но оставь там большую книгу с петлями и другими бумагами. Нет необходимости возиться с ними, потому что всё, что тебе нужно, уже есть в копиях в могиле Великого прапрадедушки Сайласа. Тот человек, о котором я тебе рассказывал, Армитедж, он знает, что у меня есть эта большая книга, и если её не будет там после моей смерти, он будет знать, что к кому-то другому она попала в руки. Так что оставь её. Бумаги, которые я копировал, дадут тебе всю силу, в которой ты нуждаешься в будущем. Прочитав эти бумаги из могилы, ты поймёшь, почему ты так важна и почему важен наш РЕБЁНОК.


 
 

На тот момент Сэри уже всё решила для себя. Нет, она не понимала, но у неё сложилось отчётливое впечатление, что как только она прочитает материал, на который он ссылается, она всё поймёт. Но и без этих бумаг, ребёнок был для неё теперь самым важным.


 
 

С течением времени ты будешь понимать всё больше и больше по тому, что ты узнаешь из бумаг и по тому, что ты узнаешь даже из воздуха, как только попадёшь в их милость...


 
 

Сэри продолжала смотреть и смотреть.


 
 

Остальные листы, которые дал тебе Кайлер, будут выглядеть довольно странно, но это потому, что я перевёл слова из хорошего экземпляра, который я нашёл в Мискатонике, которые заменяют спутанные слова в моём. Это ритуальный способ произнесения слов со страницы 751. Это песнопения, которые ты будешь произносить вслух по три раза в особые дни на Сторожевом холме. В День Святого Креста, Вальпургиеву ночь, на Хэллоуин. Видишь ли, я записал песнопения способом, который называется ФОНЕТИЧЕСКИМ, что означает, что он позволяет тебе ПРОЧИТАТЬ слова так, как они должны ЗВУЧАТЬ.

Эти слова - самые важные слова, которые когда-либо знали в мире.


 
 

Сэри почувствовала, как в её жилах бурлит возбуждение. Каким-то образом, как бы безумно всё это ни звучало, она знала, что это правда, как будто в самой атмосфере вокруг неё был какой-то компонент, который внушал убеждённость и доверие...

Да. Сам воздух вокруг неё.


 
 

На этих листах есть и другие вещи: заклинания, магические формулы, проклятия и слова защиты, которые ты узнаешь, как сделать. Это вещи, которые помогут тебе в пути и защитят от плохих людей и тому подобное. У тебя будет огромная сила, Сэри. Хотя я потерял тело, я нахожусь в духе. Скоро ты даже сможешь увидеть меня, когда будешь делать Знак Вуриша. Это будет не мой призрак, а то, что вызывает мой фантом, и я смогу помочь направить тебя. Не бойся, милая, просто делай всё, что я говорю, и увидишь! Великие вещи грядут!


 
 

«Я снова увижу Уилбура!» - её мысли ликовали.

Так же, как она видела старика и ту бледнокожую женщину раньше, после того, как сделала знак! В каком-то смысле Уилбур всё ещё был бы с ней!


 
 

И теперь мне нужно объяснить вот что: ребёнок, который у тебя в животе... На самом деле это будет ДВА малыша, близнецы. Один будет похож на меня, а другой - на ТОГО, что в доме, моего брата. Ты полюбишь их обоих, как только поймёшь, в чём дело...


 
 

«Близнецы? - глаза Сэри заблестели. - Один как Уилбур, а другой...»

Как тот гигантский монстр со щупальцами внутри дома...

Сэри потёрла живот сквозь чёрное прозрачное платье.

«Мне всё равно, если будет так. Всё дело в том, что это от Уилбура...»

Она начинала понимать всё больше и больше.


 
 

Ещё одно, и я закончу. Как только мы сделаем всё, что нужно нашему богу, мир изменится к лучшему, вернётся к тому, каким он должен быть, и я получу новое тело с помощью того, что называется Преображением. Ты тоже будешь, и мы снова будем вместе. Как только земля будет очищена.

До этого времени, пожалуйста, знай, что я люблю тебя, Сэри, всем сердцем и всей душой. И буду любить всегда. Навсегда.


 
 

С любовью, Уилбур.


 
 

Да.

Как только земля будет очищена.

Сэри быстро усвоила информацию из бумаг в металлическом ящике в могиле Сайласа Уэйтли о плотности воздуха в Особых Местах, где были произнесены Слова, и по бормотанию под землёй в Особые Времена.

И по моментальному присутствию Уилбура, когда она создавала Знак Вуриша.

На следующий же день она купила сарай Наллерса, как посмертно и просил Уилбур. Это был большой просторный сарай, достаточно большой для того, что, как она теперь понимала, могло занять его по прошествии девяти месяцев. В нём также было несколько комнат поменьше для неё и других вещей, которые она взяла с собой. Теперь она читала и перечитывала каждый день, и будет продолжать и постоянно практиковать всё, чему она учится. Смерть Уилбура дала Сэри новую жизнь, в которой она не только ждала, когда она снова будет с ним, но и станет прекрасной, великолепной матерью для двоих детей, которых она скоро родит. Она знала, что это всё, ради чего стоило жить.

Она знала и кое-что ещё.

Когда она действительно родит близнецов, она назовёт человеческого ребёнка Уилбуром.


 
 

Перевод:Alice-In-Wonderland


 
 

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915


 
 

AЛИСА ПЕРЕВОДИТ

https://vk.com/alice_translates