В качестве журналиста Билли Смит бывал в нескольких неприятных ситуациях в своей жизни. Например, был случай, когда его чуть не похитили в Мехико, когда он писал статью-расследование о картелях по торговле людьми. Затем был случай, когда наркоторговец наставил на него "Глок" в одном из самых дерьмовых районов Денвера, где он работал репортером в "Денвер Пост".
Ничто из этого не сравнится с этим. Ничто из этого даже близко не подошло.
Он был распят на деревянном кресте, с длинными железными гвоздями, вбитыми в его запястья и лодыжки. Как будто это было недостаточно мучительно, четверо мужчин взвалили крест на плечи, по двое с каждой стороны, как сумасшедшие носильщики покрова на похоронах. По крайней мере, Билли предположил, что это были мужчины, основываясь на их росте и силе; он не мог сказать наверняка, потому что каждый был одет в черную мантию и высокий остроконечный капюшон, который делал их похожими на группу членов ККК, запечатленных на фотографическом негативе. Билли пьяно рассмеялся при этой мысли, откашливая комок свернувшейся крови из дыхательных путей.
Верно... кровь. Этот сукин сын, блядь, порезал меня.
Сейчас нет времени думать об этом. Боль... боль была такой... такой сильной. Волны агонии прокатились по всей длине его рук и ног, подобно разрядам молнии, начиная с тех мест, где гвозди вонзились в его плоть, а затем устремляясь обратно к сердцевине.
Каждый шаг, который делали его мучители, каждый бугорок на неровной земле, по которой они шли, только усугублял страдания. Теперь к нему присоединился его живот. Билли слабо попытался поднять голову на шее, которая на ощупь была такой же сильной, как у новорожденного.
Затем он увидел это. И вспомнил.
О, Боже! О, черт! О, пожалуйста, нет!!!
Его не просто порезали. Этот ублюдок вспорол ему живот, выпотрошив его, как рыбу. Они были там, блестя в свете горящих факелов, которые освещали их путь одному Богу известно куда: его кишки, которые, должно быть, были толщиной от добрых двенадцати дюймов до фута, свернутые в петлю и лежащие у него на животе. Куча фиолетовых кишок с красными прожилками вздрагивала каждый раз, когда один из носильщиков в капюшоне толкал крест. То, как он двигался, напомнило ему желе, вздрагивающее из стороны в сторону при каждом проходящем толчке.
Билли застонал, позволяя своей голове опуститься обратно, пока она не уперлась в вертикальную балку креста. Боль была невыносимой, и он не знал, как долго еще сможет это терпеть. Но какой у него был выбор? Не было никакого способа освободиться, как бы сильно он этого ни хотел. Просто чтобы проверить эту теорию, он экспериментально согнул пальцы правой руки - и тут же пожалел, что сделал этого. Простое шевеление пальцами, даже самое незначительное, было настолько мучительным, что он был близок к тому, чтобы потерять сознание.
Это было не как в фильмах, где какой-нибудь чувак, которого проткнули, просто снял себя с него и пошел по своим делам. Кроме того, у гвоздей были плоские головки: он никак не мог вытащить их из запястий, если только кто-нибудь не сделает это за него.
У него не было выбора, кроме как переждать. Держаться, просто пытаться выжить, пока они не прибудут, куда бы они ни направлялись.
И надежда вопреки надежде, что он не истечет кровью до смерти.
Расслабив свое тело настолько, насколько это возможно для человека, в кожу которого вонзились четыре железных гвоздя, а часть пищеварительного тракта подверглась воздействию наружного воздуха, Билли попытался отвлечься от всего этого... оставляя страх, унижение и, прежде всего, боль далеко позади, запирая их в дальнем уголке своего мозга. Да, - мрачно подумал он, - они были чертовски правы, когда дали этому месту такое прозвище.
Проклятый богом, Oтель "Проклятие".
Bсё сходится...
Он усмехнулся над этим и тут же пожалел об этом. Боль вернулась, и она взяла с собой в поездку остальных членов своей "семьи".
Сколько времени прошло с тех пор, как он впервые поднялся по элегантной каменной лестнице, ведущей в вестибюль отеля? Его мозг терял счет времени, но прошло не более нескольких часов, самое большее. День клонился к вечеру, и Билли Смит ожидал, что это будет легкое задание: по сути, статья об одном из самых загадочных отелей Колорадо (и, предположительно, с привидениями) для предстоящего выпуска газеты на Хэллоуин. Это должно было быть проще простого, одно-два быстрых интервью - при условии, что он мог поговорить с кем угодно в заведомо стесненном в средствах массовой информации отеле, будь то под запись или неофициально, - и, возможно, выпить и перекусить в баре отеля, прежде чем отправиться обратно в Денвер и закруглиться.
Вместо этого он оказался в путешествии в самое пекло Ада.
Возможно, в буквальном смысле.
***
- Нет, мистер Смит, отвечая на ваш вопрос, я не думаю, что "Харрингтон" - плохое место, - Реджи Винчестер затушил сигарету в уже переполненной пепельнице, раздавив ее до фильтра с привычной легкостью. - Но есть и такие, кто так думает. И есть такие, кто думает, что оно гораздо хуже, чем плохое.
- Хуже, чем плохое? - эхом отозвался Билли Смит, откидываясь на спинку барного стула. - В каком смысле "хуже, чем плохое"?
Со своего места за стойкой Реджи посмотрел Билли прямо в глаза, поймав его взгляд и удерживая его.
- Некоторые скажут, что это настоящее зло.
Билли с трудом подавил желание рассмеяться. В конце концов, репортеры, которые издевались над своими объектами во время интервью, как правило, не заходили далеко. Вместо этого он просто сделал пометку в своем блокноте. Возможно, на дворе был двадцать первый век, но Билли Смиту нравилось думать о себе, как о журналисте старой школы. Его цифровой диктофон стоял на стойке рядом с бутылкой светлого эля, точно записывая каждое слово, сказанное барменом. Но Билли никогда не чувствовал себя в порядке, пока не делал заметки, по крайней мере, черточку тут и там, чтобы подчеркнуть тот или иной ключевой момент.
- Зло. Это довольно сильное слово, Реджи.
- Так оно и есть, - кивком согласился бармен. - Но, не то, чтобы у них не было причин.
Билли закончил писать слово "зло" и подчеркнул его три раза. Он быстро огляделся вокруг. По общему признанию, в мире были злые места, но бар отеля "Харрингтон" не выглядел так, будто принадлежал к их числу. Это было комфортабельное заведение, отделанное темным деревом, которое со вкусом контрастировало со стенами кремового цвета. По бокам от стеклянных зеркал за баром Реджи располагался ряд полок с ассортиментом наиболее распространенных напитков. Судя по тому, какими пыльными были некоторые из этих бутылок, Билли был готов поспорить, что их содержимое годами не видело дневного света.
Последние лучи дневного света проникали внутрь через ряд окон от пола до потолка, выходивших во внутренний дворик, по которому было разбросано несколько столов и стульев, на каждом из которых был полосатый зонт для создания небольшой тени. Если бы его спросили, Билли сказал бы, что в этом месте было спокойно, за неимением лучшего слова.
- Тогда, я думаю, тебе лучше рассказать мне о причине.
Билли откинулся назад, одаривая Реджи своей лучшей улыбкой, которую он приберегал специально для интервьюируемых, которые собирались проболтаться. Улыбка стала часто использоваться, и Билли нравилось думать, что после всех этих лет она у него действительно появилась. Это действовало как на скорбящих матерей, так и на серийных убийц, успокоив их ровно настолько, чтобы побудить открыться и рассказать свою историю.
Журналистская часть сознания Билли оценивала Реджи Винчестера с тех пор, как он впервые вошел сюда, десять минут назад. Просторный бар с высоким сводчатым потолком, казалось, полностью поглотил своего миниатюрного смотрителя средних лет, которого Билли застал с задницей, развалившейся на табурете, за чтением старого потрепанного романа в мягкой обложке. Вытянув шею, чтобы разглядеть сильно изборожденный морщинами позвоночник, он был приятно удивлен, обнаружив, что бармен наполовину покончил с "Гроздьями гнева". Он думал, что Стейнбека больше никто не читал.
В том же духе он также думал, что никто больше не курит в барах - что это незаконно и все такое. Бармену, очевидно, было насрать, потому что он сидел там, попыхивая "Мальборо" и стряхивая пепел между каждыми несколькими затяжками.
Билли представился, и двое мужчин обменялись любезностями. Он объяснил, что нет, он здесь не гость, а всего лишь независимый писатель (он старательно избегал употребления убийственного термина "репортер", который для некоторых людей был как красная тряпка для быка), приехавший сюда, чтобы написать статью о причудливой истории Харрингтонов.
Учитывая тот факт, что "Харрингтон" был одним из старейших и наиболее исторических отелей Колорадо, найти его было на удивление трудно. Когда он, наконец, выбрал нужную боковую дорогу, она вывела его на длинную и извилистую подъездную дорожку, которая пару раз исчезала сама по себе, взбираясь на крутой холм.
Припарковав свой "Блейзер" на одной из трех почти пустых стоянок, Билли потратил минуту, чтобы просто постоять там и отдышаться. Всю дорогу из Денвера на запад, он ехал в гору, наслаждаясь прекрасными живописными видами между каньонами, а на указателе, приветствующем его в последнем городе, через который он проезжал, была указана высота над уровнем моря в 8100 футов. Неудивительно, что он почувствовал одышку, просто вытаскивая свою задницу из машины.
Перерыв также дал ему хороший повод полюбоваться великолепием самого отеля. Билли сдвинул темные очки на лоб, прищурившись, чтобы насладиться видом без фильтра. Это место было красивым, он не мог этого отрицать. Пять этажей высотой, с крылом по обе стороны от главного входа, они действительно больше не делали их такими, как этот. Рубеж веков - рубеж прошлого столетия, - иронично подумал Билли, - элегантность во всей красе.
- Что вы знаете о нашей истории здесь, в отеле "Харрингтон"? - cпросил Реджи, возвращая внимание Билли к "здесь и сейчас".
- Немного. Только то, что я нашел в Google, - Билли улыбнулся. Бармен казался слегка смущенным, как будто он не совсем понял, о чем идет речь. Он продолжил: - Я знаю, что отель был построен каким-то богатым промышленником, как частное место для себя и своих богатых приятелей.
- Это мистер Харрингтон, - кивнул Реджи, и его непринужденное выражение лица внезапно стало серьезным. - Мистер Джон Харрингтон. Вы достаточно правы насчет этого. Заработал деньги на добыче полезных ископаемых, в основном золота, серебра и угля, если я правильно помню. Может быть, немного олова. В конце 1800-х годов многие люди здесь разбогатели именно так... выкапывая свое состояние из-под земли.
- Есть много способов и похуже.
- Совершенно верно. Как бы то ни было, мистер Харрингтон приготовил себе мятный леденец и не только. В 1899 году у него и миссис Харрингтон было больше денег, чем они могли себе представить, что с ними делать.
- Значит, они построили себе собственный отель? - Билли сделал еще один глоток пива.
- Да, они сделали это, - согласился бармен, закуривая свежий "Мальборо". - Здесь, наверху, где воздух чистый, ручьи тоже, а трава такая зеленая, какой только бывает.
- Чего я не понимаю, так это: ближайший город должен быть, сколько, в пяти милях отсюда? Может быть, в шести или семи? Зачем строить отель здесь, у черта на куличках?
- Видите, именно это имел в виду мистер Харрингтон. Он хотел убежать от всего этого. Ему не нравилось, что посторонние глаза следят за его бизнесом. Особенно после...
При этих словах уши Билли навострились. Там была история, и он практически почувствовал ее вкус.
- Продолжай.
- Что вы должны понять, мистер Смит, так это то, что после смерти миссис Харрингтон мистер Харрингтон... ну, давайте просто скажем, что он стал немного... странным, - украдкой оглядев бар, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, Реджи постучал пальцем по виску и заговорщицки сказал: - Hеправильным. Ну, вы понимаете. В головe.
Журналист воспользовался моментом, чтобы осознать это, позволив бутылке эля заполнить тишину. Наконец он спросил:
- Как она умерла?
- Убита. Кто-то зарубил ее топором, - Реджи вздохнул. Он мотнул головой в сторону большого настенного зеркала, которое висело за стойкой бара. - Случилось прямо здесь, в отеле, если вы можете в это поверить.
- Где? - cпросил Билли.
- Наверху, на четвертом этаже, в главном коридоре. Никто из постояльцев ничего не видел и не слышал. Один из помощников официанта нашел ее, лежащую в луже крови. Здесь останавливался доктор, что должно было быть удачей... вот только док ничего не мог для нее сделать. Нападение было слишком жестоким. Они поместили ее тело в номер "406", ближайший пустой. Положили его там на кровать.
- Они поймали убийцу? - cпросил Билли.
Реджи покачал головой.
- Нет, сэр. Мистер Харрингтон хотел скрыть это, но миссис Харрингтон была слишком хорошо известна в обществе. Ее хватятся, и будут задавать вопросы. Отель получил бы дурную славу... разразился бы скандал.
- Значит, мистер Харрингтон сообщил об этом в полицию?
- Да, сэр, он это сделал. В конце концов, у него не было особого выбора. Они прислали детектива из отдела убийств аж из Денвера. Своего главного парня. У него даже не было подозреваемого. Преступление до сих пор не раскрыто.
- Это... довольно ужасно, - проворчал Билли, как он надеялся, с убедительной долей сочувствия. - И это вывело мистера Харрингтона из себя.
- Конечно, вывело. Думаю, его разум просто как бы... щелкнул, если это подходящее слово. Иногда, когда кто-то оказывается так сильно сломлен, ничто в мире не может собрать осколки снова вместе.
Бармен был прав. Билли знал это, видел это тысячу раз за свою карьеру. Он видел, как матери с послеродовой депрессией теряли самообладание и топили своих детей в слепой ярости... или, возможно, еще хуже, с ледяной, почти клинической отстраненностью, которая, откровенно говоря, напугала его до чертиков, когда он столкнулся с этим лицом к лицу. Или как насчет повседневных Джо и Джейн, с которыми жизнь обошлась дерьмово, виноватых лишь в том, что им не повезло, или просто оказавшихся не в том месте, не в то время?
- Миссис Харрингтон была для него всем миром, - продолжал Реджи, - и после ее смерти люди начали шептаться, что он стал другим. Изменившийся человек, как говорится.
- Как изменившийся?
Подозревая, что они переходят к сути дела, Билли проверил цифровой диктофон, чтобы убедиться, что он все еще выполняет свою функцию. Красный светодиод все еще горел.
- Холоднее. Жестче. Может быть, даже немного более жестокий, если в сплетнях была хоть капля правды. Персонал отеля говорил, что старик не раз выходил из себя. Обычно из-за чего-нибудь тривиального. Разбитого стакана или упавшей тарелки. Ну, вы знаете, что-то в этом роде. Мистер Харрингтон повсюду брал с собой трость. Он брал свою старую трость и выбивал семь видов дерьма из бедняги, который переходил ему дорогу. Хотя, по правде говоря, обычно это был просто случай "не в том месте, не в то время".
- Мало похоже на везение. Почему никто не сообщил о нем в полицию?
- За такие деньги, которые были у мистера Харрингтона, можно купить много тишины. Много. Деньги переходили из рук в руки. Людям платили. Bы знаете, как это бывает.
Билли кивнул. Он был репортером достаточно долго, он действительно знал, как это происходит. Он наклонился ближе к Реджи, понизив тон до заговорщического (но все еще разговорного) уровня.
- Так как же получилось, что отель получил такое название?
- Отель "Харрингтон"? Мне действительно нужно объяснять вам по буквам? - Реджи игриво улыбнулся.
- Нет. Не то. Другое.
- И какое же, мистер Смит?
- Думаю, ты знаешь, какое я имею в виду, Реджи. Прозвище.
Повисло молчание, которое затянулось достаточно надолго, чтобы стало неловким. Оба мужчины посмотрели друг на друга, каждый не желая первым отводить взгляд. Наконец, Билли произнес это:
- Отель "Проклятие".
- Ах, это. Тьфу, - Реджи махнул рукой. Он сделал еще одну затяжку сигаретой, закрыв глаза и воспользовавшись моментом, чтобы насладиться ею. Затем он добавил: - Люди просто любят рассказывать свои страшные истории.
- Да, это так, - согласился Билли, не сводя глаз с бармена. - У этого отеля действительно репутация жуткого.
- Ну, если вы так говорите.
- Я действительно так говорю, и половина Интернета тоже. Я читал истории, от которых у тебя кровь застынет в жилах, об этом месте, Реджи. Новогодняя вечеринка. Ритуалы. Кровавые жертвоприношения. Hомер "14"...
При упоминании номера "14" Реджи вздрогнул, как от пощечины. Хотя он был темнокожим, его лицо быстро приобрело болезненный оттенок бледности.
- Мы не очень любим предавать все это огласке, - осторожно сказал он.
- Я знаю. Судя по тому, что я видел, вы вообще не очень-то хотите предавать это огласке. У "Прокля...", прошу прощения, у "Харрингтонa" даже нет веб-сайта, черт возьми. Ты знаешь, насколько это чертовски странно в наше время?
По выражению лица Реджи Билли понял, что бармен либо понятия не имел, что такое "веб-сайт" - как будто это было возможно в наши дни, если только вы не провели последние тридцать лет, живя с каким-нибудь племенем в гребаном тропическом лесу Амазонки, - либо он искренне не находил это странным вообще.
- Наш владелец ценит свое уединение.
- Ваш владелец... и кто бы это мог быть? - настаивал Билли. - Отель по-прежнему принадлежит семье Харрингтон? Я поискал в Интернете и нигде не смог найти его имени. Или ее. Платят не за то, чтобы делать предположения.
Реджи фыркнул, как будто ему показалась смешной сама мысль о том, что женщина может владеть отелем.
- Он предпочитает держаться особняком, мистер Смит, - докурив сигарету и раздавив ее в остатках пепельницы, он бросил на Билли почти лукавый взгляд. - Неплохой способ вести себя, если хотите знать мое мнение.
Другими словами, либо прекрати задавать вопросы, либо сделай так, чтобы это стоило моего времени, - перевел Билли в уме. - Что ж, первого точно не должно было случиться. Почему бы не попробовать второе?
Он полез в свой бумажник, заметив, как глаза бармена отслеживают движение его рук. Покопавшись в нем, он достал пятидесятидолларовую купюру и перекинул ее через стойку.
- Что плохого в том, чтобы рассказать несколько историй?
Быстро, как вспышка, купюра исчезла, спрятанная в одном из карманов Реджи.
- Думаю, вреда не будет, - неохотно признал он, доставая еще один "Мальборо" и прикуривая от помятой "Зиппо". - Хорошо, мистер Смит, что вы хотите знать?
- Отель "Проклятие". Это чертовски удачное название, если вы простите за выражение. Особенно для такого грандиозного заведения, как все это, - Билли обвел бар обеими широко разведенными руками. - Я хотел бы знать, как появилось это прозвище.
- Bы уверены в этом?
Это было снова, та же хитрая, почти дразнящая ухмылка. От этого Билли захотелось вырубить этого ублюдка.
Конечно, я чертовски уверен. Уверен на пятьдесят долларов, - подумал Билли, но подавил желание сказать. Вместо этого он продолжил:
- Всем нравится хорошенько напугать, не так ли? - oн вложил в свой тон и интонации то, что, по его мнению, было как раз нужным количеством вызова. - Давай посмотрим, что у тебя есть.
Реджи отклонил подразумеваемый вызов смехом, который был одновременно громким и хриплым, с хрипотцой пожизненного заядлого курильщика. Билли не мог сказать, был ли он подлинным или нет, но он мог бы поспорить, что скорее второе, чем первое.
- Помните, как я сказал, что, когда умерла миссис Харрингтон, мистер Харрингтон немного слетел с катушек? - Билли кивнул. - Ну, я имею в виду, что он действительно слетел с катушек. Не позволил похоронить ее ни на каком кладбище. Нет, он соорудил для нее место захоронения на заднем дворе. Одно из этих... как они называются?
- Мавзолеи?
- Bерно, - Реджи щелкнул пальцами и указал на Билли. - Мавзолей. Прямо за домом, в задней части стоянки.
- Разве это не напугало гостей?
- Как будто ему было не все равно, - усмехнулся бармен. - Когда мистер Харрингтон купил здесь участок, он получил двести пятьдесят акров, мистер Смит. За полтинник, если вы можете в это поверить. Достаточно места, чтобы делать здесь все, что, черт возьми, ему захочется. В половине случаев постояльцы отеля никогда не знают, что он там есть, если только они случайно не наткнутся на него во время похода... или не услышат историю от кого-то вроде меня.
- Конечно, здесь много места, - невозмутимо согласился Билли. - Я имею в виду, отель большой, но не настолько большой.
- О, у нас есть другие здания. Мюзик-холл. Бассейн и тренажерный зал. Черт возьми, у нас там даже есть ледяной дом, хотя мы им давно не пользовались. У нас тут довольно-ебанутый-вид, если вы еще не заметили.
- Это красивое место. Вы имеете полное право гордиться им. Но какое отношение мавзолей имеет к названию отеля?
- Ну, как я уже сказал, после смерти жены мистер Харрингтон на какое-то время немного сошел с ума, - Реджи снова говорил шепотом, как будто не хотел, чтобы его подслушали, даже посреди совершенно пустого бара. - Выместил это на персонале. Черт возьми, срывался на любом, кто хотя бы посмотрел на него не так. Избил одного беднягу до полусмерти. Другому, он пошел и засунул кончик своей трости прямо ему в гребаную глазницу, если вы можете в это поверить.
Билли написал слово "глазница" и подчеркнул его. Теперь это становилось интересным.
- Ослепил его?
Реджи покачал головой.
- Убил его. Мертв как камень. У трости был латунный наконечник. Мистер Харрингтон протолкнул эту штуку прямо через глазное яблоко, вышел сзади и вошел в мозг. У бедняги не было ни единого шанса.
- Ни хрена себе. Что он натворил?
- Уронил бутылку красного вина. Разбил ее. Старую бутылку. Ооооооочень дорогую.
Как будто это оправдывает.
- Где? - cам того не желая, Билли обнаружил, что внимательно наклоняется вперед. - В столовой?
- Ну, прямо здесь, конечно, - Реджи развел руками. - За этой самой стойкой.
- Ни хрена себе, - повторил Билли, глядя вниз, как будто ожидал, что засохшие пятна старой крови все еще будут видны.
- Клянусь своим сердцем, - и он так и сделал, приложив к груди извечный католический жест. - Бедный ублюдок так и не понял, что его ударило. К тому времени, как кровь высохла, от тела избавились, всем свидетелям заплатили, и все шло как обычно в "Харрингтонe"... по крайней мере, до следующего раза.
- Это не имеет смысла, - журналист наморщил лоб, обдумывая это. - Не имеет значения, сколько денег на секретность есть у человека, чтобы разбрасываться ими, кто-нибудь все равно проболтается. Кто-то всегда говорит.
- Мистер Харрингтон был очень разборчив в выборе круга своих друзей, - тихо объяснил Реджи. - Он знал, что тем гостям, которые находились внутри этого круга, можно было доверять. Те, кто не был... либо брали его деньги и заходили внутрь (что они делали чаще всего), либо...
Его голос затих.
- Либо что? - cпросил очарованный Билли.
- ...либо они исчезли. Или произошел несчастный случай. Например, падение с главной лестницы. На какие-то ножи.
- Ты говоришь, что он приказал их убить?
- Я ничего не говорю, мистер Смит. Мы просто двое мужчин, разговаривающих в баре, рассказывающих кое-какие истории, помните?
Реджи снова заговорщически огляделся вокруг, как будто у самих стен были уши.
- Верно-верно, - поддакнул ему Билли. - Но можно ли с уверенностью сказать, что большая часть бардака мистера Харрингтона, э-э... исчезла, так сказать?
- Вы улавливаете суть, мистер Смит. Mистер Харрингтон стал одержим смертью своей жены. Одержим. Теперь, я признаю, горе может вытворять с людьми забавные вещи. Морочить им голову. Я видел это. Многие ожидали, что однажды ночью он закроет дверь своей спальни, приставит дуло пистолета к виску - или, еще лучше, к своему рту, сделает все правильно - и нажмет на курок.
- Но он этого не сделал, не так ли?
- Он определенно этого не сделал, - согласился Реджи. - С того дня, как гроб с телом его жены поместили за эти каменные стены и запечатали дверь, Джона Харрингтона в жизни заботило одно, и только одно... Возвратить. Ее. Обратно.
- Из мертвых? - брови Билли поднялись к линии залысин.
- Из мертвых, - торжественно повторил бармен. - Экстрасенсы. Спиритуалисты. Медиумы. Как ни крути, он ходил к ним ко всем. Пытался связаться с духом своей усопшей любви.
- И он это сделал? - многозначительно спросил Билли, едва способный сдержать скептицизм, который, как он чувствовал, просочился в его голос.
- Ну, что, черт возьми, вы об этом думаете? Нет-нет, не отвечайте, пока нет, - оборвал его Реджи резким жестом. - Есть еще что рассказать. Видите ли, я знаю, это звучит как клише, но примерно в этот момент - после того, как он разыграл почти все остальные карты в колоде - мистер Харрингтон связался с довольно плохой компанией.
Очарованный, репортер жестом попросил его пояснить.
- "Плохой" в смысле криминальной?
Реджи торжественно покачал головой.
- Нет. Плохой в смысле... ну, я думаю, вы могли бы назвать их "культистами".
- Поклоняющиеся Дьяволу? Tы, должно быть, издеваешься надо мной.
Он, конечно, усиливал это для пущего эффекта, но Билли знал кое-что о том, как заставить собеседника говорить. Положительные отзывы и подразумеваемый вызов были всего лишь парой испытанных методов, используемых журналистами по всему миру. Правда заключалась в том, что он читал подобные слухи на ряде веб-сайтов.
- Я ничего не знаю ни о каком Дьяволе, - Реджи задумчиво потер подбородок. - Но эти люди были замешаны в каком-то довольно темном и извращенном дерьме.
- Например?
- Жертвоприношения. Животных. Людей тоже, если вы можете в это поверить.
Прикурена еще одна сигарета. Бармен раздавил ее и сразу же закурил следующую. Неудивительно, что это место воняет, как гребаная пепельница, - подумал Билли, с отвращением сморщив нос. Очевидно, не подозревая об отвращении другого мужчины, Реджи продолжал работать, несмотря ни на что.
- Они назвали это "магия крови", мистер Смит. Джон Харрингтон - прошу прощения, мистер Харрингтон - верил, что какая-то темная сила, которой они поклонялись, могла вернуть ему его жену, если он заплатит за это цену.
- И какая это была цена? - cпросил Билли, лихорадочно записывая что-то в своем блокноте.
- Я не могу точно сказать. Но вы всегда можете спросить его самого.
Потребовалось мгновение, чтобы мозг Билли догнал его уши. Как только он осмыслил последнее замечание бармена, он был убежден, что, должно быть, ослышался.
- Прости, повтори это еще раз?
- Я сказал, вы всегда можете спросить его сами.
- Если бы мистер Харрингтон построил это заведение в 1899 году, он был бы уже немного староват, чтобы все еще разгуливать здесь, Реджи, - возразил Билли.
Почему бармен внезапно превратился в мудака и начал надрачивать на него?
- В "Харрингтоне" время течет не совсем так, как снаружи, - спокойно ответил Реджи. - Скоро вы поймете, что я имею в виду.
- О чем, черт возьми, ты говоришь? - Билли уже начал немного горячиться, распознал это по своему голосу и приказал себе успокоиться. - Я только что заплатил тебе пятьдесят баксов за хорошую историю, Реджи. Было бы здорово, если бы это тоже оказалось правдой.
- Это правда, - настаивал Реджи и снова скрестил руки на груди, чтобы доказать это. - Клянусь своим сердцем.
- И надеешься умереть?
Этот голос был новым и раздавался откуда-то из-за спины Билли. Он обернулся и увидел, что в дверном проеме стоит мужчина. Поза вновь прибывшего на первый взгляд казалась небрежной, руки свободно скрещены на груди, но при ближайшем рассмотрении выяснилось обратное. Большинство мужчин также прислонились бы к дверному косяку, сутулясь по бессознательной привычке, но не этот мужчина. Его спина была прямой, как шомпол, и что-то подсказало репортеру, что он ни разу в жизни не сутулился.
На нем был твидовый пиджак и брюки в тон, а под ним - добротный жилет, из-под которого выглядывала золотая цепочка от часов. Привыкший оценивать людей и определять их возраст, Билли дал бы этому человеку где-то около пятидесяти, может быть, пятьдесят пять. Его густые темно-каштановые усы и не менее густые брови были покрыты более чем небольшой проседью.
Мужчина опирался на трость из темного дерева с серебряным набалдашником. Рукоятка, также сделанная из полированного серебра, была выполнена в форме головы змеи, шипящей на тыльной стороне ладони.
- Добрый день, - вежливо поздоровался мужчина. - Пожалуйста, позвольте мне представиться. Меня зовут Джон Харрингтон.
Пожалуйста, позвольте мне представиться, - было первое, что пришло в голову Билли. - Я человек состоятельный и со вкусом...
- Bы, должно быть, издеваетесь надо мной, - медленно произнес он.
- Я могу заверить вас, сэр, что это определенно не так.
Харрингтон звучал достаточно приятно, но было что-то в глазах этого человека, в его лице, что казалось каким-то не таким. И это было до того, как вы приняли во внимание тот факт, что если он был настоящим Джоном Харрингтоном, человеком, который заплатил за этот отель в 1900-ом году, то ему должно было быть... сколько? Cто сорок лет? Может быть, сто пятьдесят?
Билли почувствовал запах дерьма. Это был не какой-нибудь фильм о Джеймсе Бонде, где они устраивали словесную перепалку, прежде чем "Харрингтон" раскроет весь свой подлый генеральный план. Ты репортер, чувак, а не секретный агент. Hет времени для игр. Бей в яремную вену.
Мужчина протянул руку. Билли подошел к нему и взял ее, крепко, но все еще вежливо пожимая. Его кожа была прохладной и липкой на ощупь, что было неестественно, и оставила слабый след пота на руке журналиста, когда они прервали контакт.
- Как вы вообще можете быть тем самым Джоном Харрингтоном, который построил этот отель? Bы должны быть древним.
Они встретились взглядами, ни один из мужчин не желал отступать, первым прерывая взаимное состязание взглядов.
- Сто сорок семь лет, по состоянию на мой последний день рождения, - медленно ответил Харрингтон. - Вряд ли древний, если считать такие вещи.
- Тем не менее, старше, чем когда-либо жило самое старое зарегистрированное человеческое существо. Xотя, вы едва ли выглядите старше ста двадцати, - парировал Билли.
Реджи фыркнул на это.
Харрингтон наградил его взглядом василиска, который чуть не заставил Билли самого отступить на шаг. Если бы взгляды могли убивать, Реджи, тогда ты был бы мертв, мертв и еще раз мертв после этого.
- Извините, мистер Харрингтон. Я ничего такого не имел в виду. Клянусь, я не хотел проявить неуважение.
На лбу Реджи выступил пот. В отчаянной попытке выглядеть занятым, он достал откуда-то из-за стойки бара тряпку и начал вытирать столешницу.
- Помни свое место, Реджинальд.
- Да, сэр. Очень сожалею, сэр. Больше этого не повторится.
Реджи продолжал вытирать воображаемые пятна на стойке бара, отказываясь поднять глаза и встретиться взглядом с Харрингтон.
Боже мой, - осознал Билли, - он в абсолютном ужасе от этого парня. Что, черт возьми, здесь происходит?
- Смотри, чтобы этого не случилось.
Пальцы Харрингтона крепче сжали трость. Билли показалось, что он медленно душит змею.
- Вам нужно простить мою прислугу, Смит. Иногда они забывают свое место.
- Прислугу? - oшеломленно переспросил Билли. Он чувствовал, как его неприязнь к Харрингтону растет с каждой секундой. - Mесто? Что это, "Унесенные-блядь-Bетром"? Все, что он сделал, это рассмеялся над шуткой. Довольно убогой, я согласен с вами, но нет смысла разговаривать с ним в таком тоне.
Сузив холодные голубые глаза на лице, которое в остальном было непроницаемой маской, человек, называвший себя Джоном Харрингтоном, отступил от Билли на два шага. Каждое слово, которое он произносил, положительно разило презрением.
- Уверен, ты, вульгарный маленький человечек?
Для Билли это было как красная тряпка для быка.
- Да, уверен, ты, элитарный, напыщенный, снобистский, ублюдочный долбаный козел, - язык его тела начал меняться, совсем чуть-чуть. Сам того не осознавая, он начал поворачиваться боком, представляя меньшую мишень для человека, которого уже начинал чувствовать противником. - Итак, являешься ли ты настоящим Джоном-ебаным-Харрингтоном или нет, возможно, ты захочешь для начала проявить немного гребаного уважения.
- Ненормативная лексика. Последнее средство для интеллектуально обанкротившихся, - усмехнулся Харрингтон.
Его рука слегка сжала рукоять трости, костяшки пальцев побелели.
- Иди, отсоси! Вообще-то, мистер, я беру свои слова обратно. Иди, отсоси у толпы!
Билли всерьез разозлился. Он всегда мог сказать, когда это начинало происходить, потому что его навыки ведения дебатов вернулись к навыкам пятилетнего ребенка. Кем этот снисходительный старый хрен себя возомнил?
- Mистер Смит, в этом нет необходимости, - слабо вставил Реджи, его страх был очень очевиден по тому, как его голос дрогнул на середине предложения.
Это сделало свое дело: соломинка, которая сломала спину верблюду. Таинственный человек наконец не выдержал.
- Винчестер, заткни свой болтливый негритянский рот!
Билли разинул рот, не в силах поверить в то, что он только что услышал. Каким-то образом журналист понял, услышав культурный и эрудированный голос Харрингтона, что слово "негр" прозвучало еще более оскорбительно, чем любое другое слово на букву "Н", которое он мог бы выбрать.
Что еще хуже, Реджи сделал в точности, как ему сказали, опустив глаза и вернувшись к протиранию теперь уже безупречно чистого бара. Билли почувствовал, как его руки сжались в кулаки. Если и было что-то, чего он определенно не выносил, так это проклятый расизм.
Он открыл рот, чтобы заговорить. Харрингтон опередил его, но не словами. Трость скрывала стальное лезвие длиной около восемнадцати дюймов, отполированное до зеркального блеска. Оно сужалось к зловеще острому концу. Держа рукоять в виде змеиной головы мертвой хваткой, Харрингтон позволил пустым ножнам трости упасть на пол.
Билли все еще не успел вымолвить ни слова, когда Харрингтон замахнулся лезвием, рассекая его щеку до кости. Горячая кровь хлынула из глубокой раны, сбегая по его лицу багровой полосой. Это было чертовски больно, но сейчас не было времени беспокоиться об этом: у старого ублюдка был тот блеск в глазах, который говорил о том, что он сумасшедший особого сорта.
Типичный псих.
Харрингтон сделал выпад. Билли увернулся, лезвие прошло мимо его левого бедра. Он ни в коем случае не был уличным бойцом, но научился нескольким трюкам, выросший в суровом районе Авроры. Он рефлекторно нанес удар. Это ни в коем случае не было изящно, но за правым кроссом стояла вся энергия огромного выброса адреналина. Дико размахнувшийся кулак попал нападающему прямо в ухо, соприкоснувшись с обнадеживающим глухим ударом, который заставил Харрингтона опуститься на одно колено.
- О, мистер Смит, вы определенно взяли и сделали это...
Что-то было не так в голосе, который говорил с ним из-за стойки. Билли медленно повернулся, не сводя глаз с человека с клинком.
То, что он увидел, превратило его кровь в лед.
Реджи изменился. Он все еще улыбался Билли, но теперь улыбка стала больше похожей на застывший оскал, похожий на изгиб черепа, с которого сняли плоть. Темная кожа его лба казалась еще темнее из-за засохшей крови, которая блестела там, образуя кольцо вокруг темно-фиолетового синяка, который выглядел зловещим и опухшим.
Но это было не самое худшее. Даже не близко.
У него не хватало одного глаза.
Левый глаз был в норме. Он просто продолжал смотреть на него тем же остекленевшим взглядом. Но правая глазница представляла собой черную пещеру без глазного яблока, чтобы заполнить ее. Из орбиты текла темно-красная кровь, медленным ручейком стекая по изгибу щеки бармена.
- Как я всегда говорил, мистер Смит... трость может нанести большой ущерб, если приложить ее в нужном месте... и приложить к этому немного силы.
Харрингтон с трудом поднялся на колени. Билли, все еще потрясенный ужасом превращения Реджи, повернулся слишком медленно. Острие клинка вонзилось ему в правый бок. Опытным движением запястья Харрингтон извлек четырехдюймовый стальной наконечник из живота журналиста, направив его при этом к средней линии тела. Веревка из фиолетовых кишок лопнула, похожая на сосиску, в фонтане крови из пореза в брюшной полости Билли.
- Господи! - зашипел Билли сквозь стиснутые зубы, его руки потянулись к ране в животе.
Теперь была его очередь упасть на колени, движимый исключительно сильной болью в животе. Его кишечник обвис под собственным весом, выдвинувшись еще на дюйм, как сурок, впервые после выхода из спячки осторожно нюхающий воздух.
- Сейчас он не может вам помочь, - насмехался над ним Харрингтон голосом, который был столь же елейным, сколь и напыщенным. Он опустил лезвие, теперь с него капали жирные капли крови Билли на бежевый ковер. - Но есть и другие силы, мистер Смит... темные силы, можно сказать... Они могут.
- Ты... сумасшедший...
- О, возможно, такому человеку, как вы, было бы удобно верить в это, но будьте уверены, что это совсем не так. На самом деле, я бы рискнул сказать, что я более здравомыслящий, чем любой другой мужчина, которого вы когда-либо встречали, - Харрингтон повысил голос. - Разве это не так, Реджинальд?
- Да, мистер Харрингтон, сэр, - послушно ответил Реджи.
Казалось, его ничуть не встревожила внезапная потеря глаза. Затем Билли внезапно осенило.
- Это был ты, - недоверчиво сказал он, на мгновение отвлекшись от боли из-за этого внезапного озарения. - Слуга, который уронил бутылку и был забит до смерти. Это был ты.
Бармен просто кивнул.
- 21 августа 1934 года, мистер Смит. День, который я никогда не забуду.
- День, когда ты впервые по-настоящему ожил, - пренебрежительно сказал Харрингтон.
- Ты - больной ублюдок, ты знаешь это?
Билли чувствовал, как его пальцы становятся скользкими от крови. Петля кишечника отвратительно пульсировала и дергалась между его пальцами, и каждый раз волна агонии пронзала его, угрожая сделать совершенно беспомощным перед своим мучителем.
И тогда он был бы мертв.
Ты должен оставаться в сознании, чувак. Должен бороться, чтобы выбраться из этого. Борись, чтобы выжить...
- Болезнь одного человека - величие другого человека, мистер Смит. Я предпочитаю думать о себе как о первопроходце в искусстве человеческого выживания... о... и о причинении экстремального и изысканно-болезненного насилия, конечно.
- Ты, блядь, пырнул меня...
- И все же, вы здесь! - Харрингтон восторженно захлопал в ладоши, затем наклонился поближе, чтобы заговорщически заговорить с Билли. - Все еще живы, несмотря на все мои усилия по вашей резекции. За полтора столетия жизни многому учишься, мистер Смит. Получаешь огромное количество крупиц информации. Хотите, я поделюсь с вами одной из этих крупиц сейчас? Бесплатно, конечно.
Билли просто кивнул. Что еще он мог сделать? Все, что угодно, лишь бы остановить сумасшедшего старого ублюдка от того, чтобы он снова его ударил.
Улыбка вернулась, хотя она так и не коснулась его глаз.
- Проникающая травма живота, мистер Смит, влечет за собой очень высокий уровень смертности. Особенно потрошения, такие как у вас.
Словно для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, Харрингтон наклонился и быстро подергал один из фиолетовых витков кишечника.
Мир Билли взорвался в агонии. Он никогда раньше не испытывал такой боли за всю свою жизнь, никогда не мог представить себе ничего даже отдаленно подобного. Ему казалось, что весь его живот и все его содержимое были в огне, и что Харрингтон только что облил их бензином и чиркнул спичкой.
- Мать твою!
Билли опустился на одно колено, вслепую нащупывая рукой пол для опоры. Из его глаз потекли слезы. Без предупреждения содержимое его желудка устремилось вверх по пищеводу, обжигая горло, как крепкий виски. Рвота вырвалась сквозь его полузакрытые зубы, соревнуясь с брызгами крови за звание самого отвратительного нового пятна на ковре.
- Вам нужно принять решение, мистер Смит, - голос Харрингтон вторгся в его кошмар, снова шелковистый и маслянистый, без всяких следов гнева. - Неужели вы истечете кровью до смерти, здесь, в баре моего великолепного отеля...
- Копы...
- Никогда не успевают вовремя. Не будьте наивным. Мы оба знаем, что никто не знает, где вы. Сколько пройдет времени, прежде чем вас хватятся? День, в лучшем случае, два? Может быть, три? Больше? Не возлагайте надежд на шутов в синем, мистер Смит. Боюсь, что вы будете жестоко разочарованы.
Новая волна огня пронеслась по его животу. Билли застонал, пытаясь подавить очередной приступ рвоты. Ему это удалось, по крайней мере, на данный момент.
Одержать одну крошечную победу в пользу хороших парней, - пьяно подумал он. От потери крови у него кружилась голова. Свободной рукой Билли схватился за рваную рану в своей плоти. Обнаженный кишечник казался отвратительным под его ищущими пальцами, гладким и скользким, как угорь на ощупь. Рана все еще кровоточила, вязкая живая кровь, горячая и прилипшая к его ладони. Каким-то образом ему удалось заставить один глаз открыться, и он в ужасе наблюдал, как из губы раны сочится ровный поток жидкости.
- У вас действительно есть выбор, - поддразнил его Харрингтон, медленно и методично расхаживая вокруг него по кругу, пока он говорил. Билли наблюдал, как модные коричневые броги (эти ублюдки должны были быть сшиты вручную) остановились прямо перед ним. - Кроме того, что истекаете кровью до смерти.
- Что? - прохрипел Билли, морщась от новой волны боли.
- Bы можете присоединиться к нам. Присоединяйтесь к персоналу здесь, в отеле "Харрингтон".
- Работать на тебя? Ты что, блядь, спятил? Мои гребаные кишки вывалились наружу, ты, проклятый богом идиот.
Билли даже не предполагал, что это произойдет. Кончик трости снова пустил кровь, на этот раз на противоположной стороне его лица - уродливый, почти прямой, как линейка, горизонтальный порез.
- Ааагx! Ты ублюдок!
Харрингтон использовал трость, чтобы поднять голову Билли вверх и назад, пока раненый не посмотрел ему прямо в глаза. Сквозь пелену слез, которые текли из его глаз и разбавляли кровь на обеих щеках, Билли наблюдал за своим мучителем, нависшим над ним.
- Было бы мудро с вашей стороны воздержаться от любых дальнейших ненормативных выражений, мистер Смит.
Слова "иди в жопу" были на кончике языка Билли, который стоял там на коленях, ожидая, нетерпеливо подпрыгивая, как ныряльщик, подпрыгивающий на краю высокой доски для дайвинга, готовый прыгнуть в воздух. Но каким-то образом Билли сдержал порыв, благодаря какому-то глубоко укоренившемуся чувству самосохранения, которое аккуратно обошло стороной его разгневанный, опустошенный болью разум и заставило его челюсти плотно сжаться.
Вместо этого, отрывисто произнося каждое слово, он сказал:
- Буду. Работать. На. Тебя. Как?
- Вот. Так-то лучше, - Харрингтон, казалось, смягчился, сделав шаг назад и даже немного ослабив хватку на голове змеи. - В отеле "Харрингтон" великое множество номеров, мистер Смит. На самом деле, больше, чем вы когда-либо могли себе представить. Здесь найдется место для такого человека, как вы. Я увидел это в вас, когда вы впервые приехали сюда. Я подозреваю, что вы будете мне очень полезен.
Билли нахмурился, сбитый с толку.
- Такой человек, как я?
- Почему бы и нет. Я знаю о вас все, что можно знать. Ну, во всяком случае, все, что представляет интерес. Особенно о вашей бывшей жене.
Несмотря на выворачивающую внутренности боль, Билли внезапно похолодел.
- О чем ты говоришь?
- О... Да, ладно. Давайте не будем стесняться, теперь, когда мы с вами практически друзья, - улыбка Харрингтон стала шире, приняв пропорции Чеширского кота. - Она умерла, не так ли? Не так давно.
- Четыре года. У нее была депрессия. Она застрелилась...
- Застрелилась. Застрелилась... - владелец отеля схватился за лацканы пиджака, его кулаки сжались вокруг мягкой ткани, как будто он собирался начать речь перед Конгрессом. Однако он все еще крепко сжимал рукоять клинка, с тревогой отметил Билли. - Да, это то, что вы сказали полиции, не так ли? Это очень печально. История психического заболевания, усугубленного проблемами с алкоголем. Неудивительно, что бедная... бедная Дженни решила покончить со всем этим в том номере мотеля на Колфакс-авеню.
Билли моргнул, чувствуя себя таким же испуганным и парализованным, как олень, попавший в свет фар мчащегося грузовика. Откуда, черт возьми, он вообще мог все это знать? Этот сумасшедший старый ублюдок следил за мной? Нет, это было невозможно. Не в течение четырех лет. Но что тогда? Был ли он каким-то образом способен читать мысли Билли?
- Мы оба знаем, что на самом деле произошло, не так ли, мистер Смит? - риторически произнес Харрингтон, явно увлекшись своей темой.
Он снова начал расхаживать взад-вперед, взад-вперед по тому же участку пола бара перед Билли. Реджинальд молча наблюдал за происходящим из-за стойки, на его лице была смесь страха и чего-то еще, чего-то неопределимого.
- У вас давно были подозрения, не так ли? Оглядываясь назад, она была дурой, полагая, что могла держать свои грязные маленькие свидания в секрете от такого человека, как вы. Репортерa. Bы достаточно быстро разнюхали о ее неверности, не так ли?
Затуманенный болью разум журналиста вернулся к тому дню...
***
...к тому ужасному дню в мотеле "Лаки Бак" на Колфакс. Он подозревал, что Дженни, возможно, какое-то время встречалась с кем-то еще, по крайней мере, несколько недель. Часть его не хотела в это верить, придумывала для нее оправдания, когда более рациональная часть его мозга пыталась поднять этот вопрос. Но, в конце концов, с него было достаточно.
Притворившись, что, как обычно, идет на работу, Билли поцеловал ее на прощание и направился к "Старбаксу" выпить утренний латте. Затем он сдал назад, припарковавшись вне поля зрения в конце квартала. Ему не пришлось долго ждать. Менее чем через полчаса "Субару" Дженни покинула район и поехала по I-25 в сторону Денвера. Он следовал за ней на почтительном расстоянии, и его сердце упало, когда она зарегистрировалась в захудалом номере мотеля в одном из самых захудалых районов Денвера.
Она расплатилась наличными. Он наблюдал, как она передала купюры неряшливому клерку, с которым она обменялась улыбкой. Чертова сука. У нее даже не хватило порядочности изобразить смущение. Вежливо кивнув, Дженни взяла ключ и прошла пятьдесят футов до облупленной красной двери с номером "14" на фасаде. Цифра "4" висела немного криво.
Больше всего Билли удивил тот факт, что, когда появился ее любовник, он не был каким-то мускулистым шестифутовым бифштексником. Билли мог бы, по крайней мере, понять это - променять его на более молодого и подтянутого приятеля по траху. Но нет: этот парень выглядел так, как будто продавал гребаную автомобильную страховку или что-то в этом роде. Ради Бога, у него было облысение по мужскому типу, а эти брюки должны были быть длиной сорок четыре дюйма.
Билли в состоянии фуги ждал, когда они закончат трахаться, слишком ошеломленный, чтобы даже полистать свой телефон или полазить по Интернету. Он просто смотрел на проносящиеся мимо машины на Колфакс, лениво размышляя о том, что он собирается делать дальше.
Но он уже знал.
Наконец, после того, что казалось вечностью (но прошло не более двух часов), приятель Дженни по траху закрыл за собой красную дверь и вышел. Все еще находясь в оцепенении, Билли вышел из машины и быстро оглядел улицу. Кроме проносящихся мимо автомобилистов, вокруг никого не было.
Пистолет 45-го калибра казался успокаивающе тяжелым в кармане его куртки. Так было всегда, особенно когда в патроннике уже был один, как сегодня.
Медленно и чопорно ступая, он занял позицию перед красной дверью и бодро постучал в нее.
Онa открылaсь сразу же.
- Эй, как дела, вкусняшка? Ты что, забыл...
Глаза Дженни расширились от ужаса, когда она увидела, что там стоял ее муж, а не любовник. У нее были растрепанные, только что оттраханные волосы, и на ней не было ничего, кроме красных кружевных стрингов.
- Ни слова. Возвращайся в гребаную комнату. Сейчас же.
С черным дулом пистолета, направленным прямо ей в лицо, спорить было бесполезно. Дженни подчинилась, ее красные губы беззвучно шевелились, как золотая рыбка в аквариуме.
- На кровать. Садись. Двигай.
- Билли, я могу...
Дуло пистолета внезапно уперлось ей в переносицу, его холодный, безжалостный металл подчеркивал его точку зрения красноречивее, чем когда-либо могли бы выразить слова.
Дженни, заткнись.
Держа оружие направленным на нее, Билли пересек комнату и подошел к корзине для мусора. Там, черт возьми, были три использованные "резинки", уютно устроившиеся среди небольшой стопки салфеток. Не говоря ни слова, Билли потянулся за пультом дистанционного управления телевизором и включил его. Какая-то бессмысленная дневная мыльная опера. Он увеличил громкость до неприлично высокого уровня, достаточного, чтобы вывести из себя людей в соседних номерах... если таковые там были.
Следующие пять минут они молча смотрели друг на друга, пока медсестра по телевизору сообщала новость пациенту и их семье о том, что маме осталось жить всего несколько недель. Билли вспомнил, как подумал, что это довольно иронично, учитывая, что у Дженни было гораздо меньше времени.
Наконец, убедившись, что никто не пришел жаловаться на шум, Билли наклонился поближе к своей жене и спросил:
- Ты отсосала ему?
- Билли...
Снова появился пистолет 45-го калибра.
- Я спросил, ты сосала его член? Отвечай мне! - oн шипел, подавляя крик, который так отчаянно хотел вырваться вместо этого. - Ответь мне на счет три, или, да поможет мне Бог, я всажу в тебя гребаную пулю.
Дженни с широко раскрытыми от ужаса глазами кивнула всего один раз, отрывисто.
- Открой рот. Сейчас же. Никаких гребаных вопросов, - потребовал он, пресекая ее неизбежный спор. - Просто сделай это.
Дженни нерешительно открыла рот, раздвинув свои сочные красные губы именно так, как, по воображению Билли, она сделала для своего приятеля по траху не более десяти минут назад.
Он засунул толстый ствол 45-го калибра ей в рот, заставляя ее открыть его еще шире, чтобы пропустить его сквозь зубы. Дженни издала что-то приглушенное, хотя, было ли это выражением страха, раскаяния, вины или какой-то другой не менее идиотской эмоции, Билли было все равно.
Основываясь на прошлом опыте, он знал, что она брала в рот столько пистолета, сколько могла, не вызывая рвотного рефлекса. Небольшое количество слюны осталось на матово-черном металле в том месте, где он соприкоснулся с ее верхней губой.
Билли отвернул голову в сторону двери номера мотеля и нажал на спусковой крючок.
Даже сквозь звук телевизора выстрел был оглушительно громким в таком замкнутом пространстве. Он почувствовал, как волна сотрясения пробежала по его руке и ударила в грудь. Фрагменты кожи, черепа и мозга, имевшие значение, стучали по задней и боковой части головы Билли.
Труп Дженни отлетел назад на кровать, ее затылок с такой силой ударился о стену, что оставил вмятину в дешевой штукатурке, а затем безжизненно шлепнулся на пол у его ног. Ее муж, ставший убийцей, сделал несколько быстрых шагов назад, его инстинкт самосохранения снова сработал. Он не хотел, чтобы медленно растекающаяся лужа крови, которая уже впиталась в ковер, попала на подошвы его ботинок.
Он бросил последний взгляд на ее тело, лежащее кучей, как марионетка, у которой перерезали ниточки. Большая часть задней части ее черепа отсутствовала, ее сдуло ветром и разбрызгало по стенам и потолку над кроватью. Липкое серое мозговое вещество сочилось из открытой полости, напоминая Билли о вареных яйцах, которые он ел в детстве, отбивая тыльной стороной ложки затвердевшую скорлупу, чтобы добраться до жидкого желтка внутри.
Выражение ее лица было таким... Kаким? Он действительно не мог сказать. Возможно, удивление от того, что он действительно пошел напролом и нажал на спусковой крючок? Смирение, возможно, последняя эмоция женщины, которая наконец поняла, что заплатит высшую цену за свой роман. Это, конечно, был не страх, который удивил его.
Такое милое личико. И скоро оно будет кишеть мухами.
Очистив рукоятку пистолета рукавом рубашки, Билли склонился над телом своей мертвой жены и осторожно положил все еще дымящегося "парня" рядом с ней на ковер. Затем он подошел к раковине в грязной ванной комнате и, снова используя рукава, чтобы открыть краны, плеснул немного холодной воды на лицо, пытаясь смыть немного крови и мозгов.
Он посмотрел в зеркало, треснувшее в углу, но все еще вполне исправное, и поработал над ним еще пару минут, стараясь не запачкать раковину кровью и не оставить после себя никаких следов своего присутствия. Наконец, удовлетворенный, Билли снял свою испачканную кровью рубашку, под которой остался простой белый жилет, и вышел из номера мотеля, не оглядываясь.
***
- Полиция так и не узнала, что вы убили ее, не так ли? - cпросил Харрингтон с едва заметным оттенком ликования. - Никогда не вешала это на вас.
- Нет, - Билли покачал головой. - Они сказали, что не было никаких доказательств того, что это убийство. Поэтому я сыграл обезумевшего и исполненного долга мужа. Держал рот на замке.
- Они что-то заподозрили?
- Думаю, дa. Нo, не обязательно меня. Они выследили ее... Я имею в виду, ее любовника. Работникa супермаркета, с которым она познакомилась в проклятом Интернете, если ты можешь в это поверить. Имя Шоган. Эндрю Шоган. Вызвали его на допрос, но тоже не смогли повесить это на него. Коронер закончил тем, что назвал это самоубийством, и мы оба продолжили жить своей жизнью. Я так и не встретил этого придурка.
Харрингтон думал об этом несколько мгновений, в то время как Билли просто стоял на коленях и истекал кровью. Он дышал быстро и неглубоко, пытаясь не потерять сознание от боли.
- У вас не было искушения убить этого человека, Шоганa?
В голосе Харрингтона звучал вежливый интерес. Поморщившись, Билли покачал головой.
- Тогда копам было бы несложно сложить два и два, не так ли? Две смерти. Один общий знаменатель - я. Нет, она получила по заслугам. Может быть, однажды он получит свое, но почему-то я в этом сомневаюсь.
- Очаровательно. Вам в буквальном смысле сошло с рук убийство. Это немалый подвиг, мистер Смит. И поэтому я повторяю свое предложение: поступите ко мне на работу здесь, в "Харрингтонe". Однако вы должны решать быстро, потому что теряете много крови, - Харрингтон указал на ковер.
Билли проследил за его взглядом. Он стоял на коленях в полностью пропитанном кровью круге диаметром примерно два фута.
Он знал, что не может позволить себе потерять намного больше.
- О, еще кое-что, - сказал Харрингтон, легонько постукивая себя по виску поднятым указательным пальцем в притворном удивлении. - Я совсем чуть не забыл. Сначала вы должны согласиться с нашим единственным условием найма. Видите ли, работу в "Харрингтонe" можно справедливо охарактеризовать, как чрезвычайно долгосрочное обязательство, хотя и очень надежное. Поэтому, мы должны попросить вас кое о чем взамен, хотя я обещаю, что это не то, что вы не можете позволить себе потерять.
- Хорошо, - прохрипел Билли, начиная чувствовать, как подгибаются колени. Красная дымка начала опускаться на его поле зрения. Это было оно. Приближался конец. Что ему было терять? - Я в деле. Что это?
- Что это, мистер Смит...? Я бы подумал, что для вас это уже должно быть совершенно очевидно. Это всего лишь... ваша душа.
Билли тут же согласился с нелепым требованием. В конце концов, хотя он был реформированным католиком и сейчас его лучше всего можно было бы назвать агностиком, обычно, в свои все более частые моменты пьяной искренности, он заходил так далеко, что называл себя атеистом.
Какой вред был в том, чтобы отказаться от чего-то, во что он на самом деле не верил, что обладал в первую очередь?
- Контракт, Винчестер. Быстро! - Харрингтон щелкнул пальцами.
Шаркая ногами, Реджи вышел из-за стойки, сжимая в руке пергаментный свиток, который был перевязан сверху красной лентой, завязанной бантом. Владелец отеля выхватил его из рук запуганного бармена, сорвал ленту и развернул свиток сверху донизу. Надпись на свитке была чистой каллиграфией, сплошь завитушки и длинные размашистые хвосты. Билли не мог прочесть ни слова из-за быстро угасающего зрения.
- Подпишите здесь, - нетерпеливо сказал Харрингтон, указывая на строку в самом низу свитка.
- Ручка, - слабо сказал Билли.
Бормоча что-то себе под нос, Харрингтон достал из нагрудного кармана серебряную ручку и вложил ее в руку Билли. Затем он взялся за саму руку и осторожно опустил ее вниз, так что кончик ручки оказался обмакнут в кровь, все еще сочащуюся из выпотрошенного живота Билли. Журналист был настолько слаб, что не мог даже собраться с силами, чтобы закричать.
- Подпишите, - повторил Харрингтон, постукивая пальцем по пустой строке.
Билли послушно медленно поднял руку с ручкой. Она дрожала сильнее, чем в прошлый раз, когда он получал кредит. Медленно и очень осторожно ему удалось нацарапать на линии большую букву "X".
- Прекрасно. Реджинальд, приведи братьев. Скажи им, чтобы они принесли крест. У нас новый посвященный...
Когда владелец отеля произнес эти последние слова, Билли почувствовал, что умирает. Он медленно перевернулся, падая лицом вперед на гостеприимный ковер бара.
Затем кто-то выключил у него свет.
***
Пентаграмма была огромной. Очерченный свежей кровью на аккуратно подстриженной траве заднего газона отеля, оккультный символ имел около двадцати футов в диаметре. Ha каждой из пяти сторон света в канделябрах из богато украшенного железа было установлено по горящему факелу.
На заднем плане Билли смог разглядеть небольшое каменное строение, которое он сначала принял за сарай. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что камень на самом деле был вырезан из мрамора, и что он на самом деле смотрел на мавзолей.
Мавзолей миссис Харрингтон.
По всему периметру круга стояли черные фигуры в мантиях и капюшонах, молчаливые зрители драмы, которая вот-вот должна была развернуться. Со своего положения на кресте на уровне плеч Билли попытался приблизительно сосчитать их количество, хотя бы для того, чтобы отвлечься от мучительной боли, которую он испытывал. По его лучшим предположениям, их было, возможно, сорок или пятьдесят.
Харрингтон тоже надел мантию, но отказался от капюшона. Он стоял рядом с одним из горящих факелов, от света которого по его лицу плясали тени.
Четверо несущих крест внесли Билли в центр гигантской пентаграммы, где кто-то вырыл квадратную яму в земле. Его мир бешено завертелся, когда они опустили верхний конец креста вниз, позволив деревянному лонжерону скользнуть в него. В то время как две фигуры в капюшонах опускали крест в землю, двое других напряглись, чтобы поднять ноги Билли.
Кряхтя, четверо послушников, наконец, сдвинули крест, пока он не был воткнут в землю, оставив Билли висеть на гвоздях, которые пронзили каждую из его ног.
Новая волна агонии захлестнула его, когда включилась гравитация. То, что вырвалось изо рта Билли, было скорее визгом, чем криком; эта новая боль была намного сильнее всего, что он испытывал до этого момента. Он чувствовал, как изуродованные кости и соединительные ткани в его ногах кричат его центральной нервной системе, что их разрывают на части, когда вес верхней части тела тащил его вниз, к земле.
Билли почувствовал, как его внутренности опустились еще немного, скользя по всей длине живота, как змея, ползущая к груди. Кровь все еще сочилась из открытой раны, образуя ручейки, которые стекали на нижнюю сторону его подбородка.
Макушка Билли была всего в дюйме от травы, которая мягко покачивалась взад-вперед на прохладном вечернем ветерке. То немногое, что у него еще оставалось, прилило к голове, вызывая головную боль от давления, которая начала нарастать. Он мог видеть Джона Харрингтона, стоящего прямо перед ним, раскинув руки в стороны, как будто в насмешку над его собственным распятием.
Харрингтон театрально прочистил горло.
- Для беспечных и непосвященных, знак перевернутого креста долгое время считался символом Князя Тьмы, Архангела Люцифера, - нараспев произнес он, поворачиваясь по кругу, чтобы обратиться к послушникам по обе стороны от него.
С такими раскинутыми руками ты выглядишь как Джули, блядь, Эндрюс из "Звуков музыки", - фыркнул про себя Билли с какого-то островка где-то среди моря агонии и ужаса.
- Но мы, приверженцы единой истинной веры, знаем иначе. Однажды, в другой жизни, я сам последовал за сыном плотника-назарянина... до того, как у меня открылись глаза на истинные пути этого мира и на те, что за его пределами. На путь тьмы.
Билли должен был отдать ему должное, этот человек обладал фанатичным обаянием истинного фанатика. Эти глаза... Это были такие же глаза, которые вы видели на лицах террористов-смертников, которые были совершенно убеждены, что их следующей остановкой будет Pай.
Но он говорил правду, по крайней мере, насколько это было возможно. Билли вспомнил из воскресной школы, что, когда пришла его очередь умирать, святой Петр умолял своих палачей быть распятым вниз головой, потому что он не чувствовал себя достойным умереть так же, как его Господь и Спаситель. Хотя он был захвачен теми, кто мало что знал о его истинном значении, крест Святого Петра (как его стали называть) на самом деле был символом уважения и любви к своему Богу.
- Мы поклоняемся силе, которая одновременно более древняя и более злая, чем так называемый "Дьявол" из христианской Библии. Наш Бог дарует нам силу вечной жизни, когда мы делаем надлежащие подношения. Чтобы наш новый брат, Уильям Смит, присоединился к нашей семье, он должен осквернить крест Петра, чтобы показать верность нашему темному лорду .
Низкий стон вырвался из рядов послушников в капюшонах, распространяясь от одного к другому колеблющейся волной, которая прошла по всему кругу.
- Сегодня вечером нам повезло, что моя жена присоединилась к нам, чтобы помочь в выполнении этой задачи.
Словно по сигналу, мраморные двери мавзолея со скрежетом открылись изнутри. Появилась фигура, одетая полностью в белое с головы до пят. Она подошла ближе, двигаясь медленно и с удивительной грацией для женщины, которая была мертва более ста лет.
Элис Харрингтон все еще была одета в свадебное платье, в котором ее похоронили. Каким бы опытным ни был гробовщик, который работал с ней, он не смог скрыть истинный размер ее жестоких ранений. Она сделала паузу, чтобы принять целомудренный поцелуй в щеку от мистера Харрингтона.
- Моя дорогая Элис.
- Мой дорогой муж.
Когда она подошла к перевернутому кресту в центре пентаграммы, свет от факелов начал падать на ее лицо, позволяя Билли рассмотреть каждую тошнотворную деталь.
Ее кожа была мертвенно-бледной, с темными кругами вокруг обоих глаз. Она скорее напоминала воск, чем живую человеческую плоть. Хотя правая сторона ее лица была оживленной, одаривая Билли теплой улыбкой, когда она приближалась к нему, левая была впалой и вялой, напоминая ему жертву инсульта, которую он однажды видел, когда ехал вместе с парамедиками для статьи.
Еще одна рваная рана, идущая вниз чуть выше ее левой ключицы и исчезающая под белым атласом свадебного платья, была мастерски зашита, но все равно оставила ужасный шрам. Билли задавался вопросом, какая еще травма все еще скрывалась под платьем длиной до щиколоток.
Ход его мыслей был прерван Джоном Харрингтоном, который снова начал обращаться к толпе.
- Этой ночью мы демонстрируем наше поклонение темному мастеру, делая ему подношение из двух древнейших форм магии: магии крови и магии совокупления.
Думать, что ночь не может стать более ужасной, было ошибкой, внезапно осознал Билли, потому что теперь Элис Харрингтон остановилась прямо перед ним и начала шарить руками по его поясу. От нее пахло могилой, заплесневелой землей и гниющей плотью. От этой вони Билли захотелось стошнить, но это было ничто по сравнению с тем, что произошло дальше.
Вытянув шею, чтобы побороть гравитацию, он посмотрел вверх вдоль своего висящего тела. Невеста-труп расстегнула молнию на его штанах и высвободила его сморщенный пенис из нижнего белья. Он не смог бы поднять его, даже если бы Харрингтон выписал ему чек на десять миллионов долларов... По крайней мере, он так думал.
Элис Харрингтон высунула язык, чтобы облизать кончик его члена, работая головой как эксперт. Билли застонал, скорее от отвращения, чем от какого-либо подобия удовольствия, но когда она переключила свое внимание на ствол, его тело предало его. Его член налился кровью, набухая до полной твердости всего за несколько секунд.
Это было, когда она взяла его в высохшую полость своего иссохшего рта. Голова трупа начала ритмично раскачиваться вверх-вниз, сначала медленно, но быстро набирая скорость. Все еще сдерживаемая свадебным платьем, грудь Элис прижалась к его обнаженным внутренностям, посылая острые уколы боли, поднимающиеся из его живота.
О, Боже... Это как трахать в рот заплесневелую, высохшую тряпичную куклу.
В сочетании с запахом и странно сухим ощущением трупа, от которого кружилась голова, желудок Билли больше не мог этого выносить. Его снова вырвало, выпустив то немногое, что осталось в желудке, и выплюнув это на лицо. Жидкие комки попали ему в нос, заставив закрыть глаза. Он кашлял и фыркал, отчаянно пытаясь прочистить дыхательные пути. Едкая рвота обожгла раны на каждой из его щек.
Затем, против своей воли, он кончил. Взорвался во рту миссис Харрингтон потоком спермы, отвращения, вины и абсолютного отвращения. Его пенис тут же снова сморщился по причинам, которые не имели ничего общего с прохладным ночным воздухом. Он чувствовал себя изнасилованным, а также охватившее его чувство ужаса, которое пришло с осознанием того, что его только что заставил кончить ходячий, говорящий, сосущий член труп.
Убитая топором невеста отступила назад, кокетливо играя прядями своих длинных темных волос, которые с возрастом стали ломкими и сухими. Она улыбнулась, слизывая липкие прозрачные капли спермы со своих губ, и сказала:
- Кажется, моя работа здесь закончена.
В манере телевизионного евангелиста Джон Харрингтон воздел руки к небу.
- Это свершилось. Кровь была предложена. Жидкость жизни была предложена. Теперь все, что остается - это посмотреть, будут ли они приняты. Уберите его.
Реджи появился из темноты. Билли понял, что, должно быть, прятался в тени на внешней границе света от факелов, который теперь отражался от чего-то, что он держал в руке. Что, черт возьми, это было? Он присмотрелся повнимательнее и увидел, что это были плоскогубцы.
- Извините за это, мистер Смит, - в голосе Реджи звучало искреннее извинение. - Я сделаю это так быстро, как смогу.
- Подожди...
Но ждать было не нужно. Реджи проделывал это много раз раньше. По долгому опыту он знал, что это тот же принцип, что срывать пластырь, только в тысячу раз хуже.
Плоскогубцы с курносым наконечником захватили шляпку гвоздя, который сначала пронзил левое запястье Билли. Бармен повернул, а затем потянул.
Сильно.
Крик боли Билли был достаточно громким, чтобы разбудить мертвого, и маленький уголок его сознания задавался вопросом, почему никто из постояльцев отеля не выбежал ему на помощь?
Следующим Реджи выдернул гвоздь с правой стороны, а затем перешел к главному событию: тем, которые пронзили его ноги. Руки Билли безвольно упали в траву над его свисающей головой. Один из помощников вышел вперед, помогая удерживать его ноги на месте, пока Реджи вытаскивал последние два гвоздя. Проявив нежность, которая была почти милосердной и совершенно неожиданной, послушник помог осторожно опустить Билли на землю. Он лежал там на прохладной траве у подножия перевернутого креста, в штанах и нижнем белье, спущенных до колен, а его обнаженное барахло сохло на ночном воздухе.
Внезапно из ниоткуда поднялся сильный ветер. Он пронесся по центру пентаграммы, как товарный поезд, задевая фигуры в мантиях и отталкивая их в сторону.
Каждый из пяти факелов погас.
Присев на корточки, Харрингтон сказал:
- Поздравляю, мистер Смит. Похоже, что ваше заявление было принято... высшим руководством, - oн сардонически улыбнулся собственной маленькой шутке, а затем протянул руку, чтобы пожать безвольную правую руку Билли. - Добро пожаловать в отель "Харрингтон". Винчестер проследит за тем, чтобы вас должным образом одели и ввели в курс дела.
Харрингтон пошел присоединиться к своей жене, которая скромно стояла у дверей своего мавзолея.
- Да, сэр, - послушно ответил Реджи. Когда его босс отошел достаточно далеко, чтобы его не могли услышать, он подмигнул здоровым глазом, непристойно сморщив пустую глазницу, и добавил: - Добро пожаловать в "Проклятие", Билли. Тебе здесь понравится.
***
Тропический душ появился из ниоткуда, как это часто бывало в предгорьях Колорадо. Припарковав свой "Приус" на одной из пустых стоянок, мужчина из Денвера сосчитал до трех, распахнул дверцу машины и бросился бежать.
Его кроссовки шлепали по недавно образовавшимся лужам, поднимая брызги и намочив подол джинсов. До подножия главной лестницы отеля было всего двести футов, и он сделал это довольно вовремя, учитывая, что в свои сорок с небольшим он был заядлым курильщиком.
Его рубашка "Денвер Бронкос" была всего лишь влажной к тому времени, когда он поднялся по ступенькам и вошел в главный вестибюль. Он воспользовался моментом, чтобы осмотреться. Кроме главной стойки регистрации слева от него, место казалось пустынным. В нем есть очарование и элегантность старого света, - подумал мужчина, оглядывая темные деревянные половицы, колонны и балки. В каждом из двух больших каминов, по одному с каждой стороны парадной лестницы, ведущей на верхние этажи для гостей, весело пылал огонь.
Да, - подумал посетитель про себя, - это подойдет.
У него были планы на этот вечер. Большие планы. После их первой потной возни в шкафу на той праздничной вечеринке жена его босса прислала ему несколько сообщений, ясно давая понять, что на их следующей тайной встрече ему нужно будет относиться к ней немного лучше, чем как к работающей девушке из Колфакса, если он хочет снова затащить ее в постель.
"Харрингтон" подxодит прекрасно. Он выглядел дороговато (он не был уверен - не смог проверить цены онлайн), но у него было немного наличных, и поэтому он подумал: почему бы, черт возьми, и нет?
Он подошел к стойке регистрации, где стоял служащий отеля, опустив глаза и просматривая страницы большого гроссбуха в кожаном переплете.
- Привет, Уильям, - сказал посетитель, прочитав бейдж с именем сотрудника. - Что у вас есть в плане наличия свободных мест на сегодняшний вечер? - oн ухмыльнулся. - Желательно что-нибудь с большой удобной кроватью.
- Конечно, сэр, - сказал Уильям, поднимая глаза и одаривая посетителя улыбкой. Она была холодной и зимней, эта улыбка, и близко не подходила к тому, чтобы коснуться его глаз. - Я уверен, что мы сможем вам что-нибудь найти. Могу я узнать ваше имя, сэр? И попросить вас зарегистрироваться.
Он развернул книгу учета гостей и подвинул ее через стойку к вновь прибывшему. При этом рукав его сшитого на заказ пиджака задрался, обнажив запястья. Посетитель не мог не заметить массу ярко-красных рубцов на каждом из них, как будто через них пронзили что-то острое.
- Конечно, - сказал гость, потянувшись за ручкой. Интересно, - подумал он, - почему мне стало не по себе? - Меня зовут Эндрю, но большинство людей зовут меня Энди. Энди Шоган.