Алексис Дхаверн чувствовала сильную усталость после двенадцатичасового рабочего дня, который она провела со своими пациентами. Зная, что еще не закончила, девушка решила, что определенно пришло время сварить еще одну чашку кофе и приступить к ужасной задаче, стоящей перед ней.

Снова наступило то прекрасное время года, когда нужно было проверять истории болезни психиатрической больницы Брансуик. Это означало, что Алексис, как ведущий психолог, должна была тщательно изучить карты и убедиться, что все аспекты лечения были задокументированы. Персонал обычно вел записи очень лаконично и сжато, что можно было понять, учитывая нестабильные условия, в которых они работали. Пациенты нападали на них или друг на друга, поэтому в силу обстоятельств у них иногда не было времени на тщательные записи.

Основная причина, по которой Алексис так не любила это занятие, состояла в ночных кошмарах, в которых персонал вновь проходил через зверства, совершенные над ними пациентами. В результате такого нападения Алексис потеряла близкого друга. Произошедшее все еще переживалось ею тяжело, несмотря на то, что после инцидента она обратилась за помощью к психологу.

Взглянув на фотографию, стоящую на своем столе, она улыбнулась. Чем быстрее она закончит, тем быстрее сможет вернуться домой к любви всей своей жизни. Алексис много лет посвятила себя своим пациентам, но также была просто женщиной.

Глава 1

История болезни №773, Сабин Теобольд

Сабин Теобольд поступила в Брансуик после того, как была признана невиновной в убийстве по причине психического расстройства или болезни. Когда она приехала, на нее пришлось немедленно надеть смирительную рубашку и убрать распятие, висевшее над кроватью. У Сабин было навязчивое убеждение, что Бог хотел с ней совокупиться, поэтому, используя распятие, девушка вводила его в себя снова и снова до тех пор, пока ее половые органы не превращались в кровавое месиво. После этого пальцами она растирала кровь по всему своему телу.

Пациентка была дочерью проповедника. Ее мать служила миссионером в местной общинной церкви и добросовестно молилась за Сабин с момента ее рождения. К сожалению, также при каждой возможности мать говорила ей, насколько та никчемна в глазах Бога. Отец Сабин был с виду тихоней, но за личиной доброго самаритянина скрывался домашний насильник, использующий Сабин любым способом, который только мог придумать, и все во имя Господа.

Изолированная и лишенная каких-либо дружеских отношений, Сабин начала разговаривать с Богом и получать от него сообщения. Это привело в ярость мать Сабин, которая сочла, что дочь глумилась над их религией. Она дала команду своему мужу бить уже истерзанное и покрытое синяками тело семилетней Сабин кожаным ремнем, в то время как сама она молилась о прощении для своего единственного ребенка.

Сабин поняла, что свой опыт разговоров с Богом ей лучше оставить при себе. Несмотря на это, она подвергалась ежедневному избиению, и прихожане церкви, казалось, закрыли глаза на ее синяки.

В течение следующего десятилетия побои становились все более жестокими и изощренными. Сабин никогда не могла понять, почему ее собственная мать, казалось, презирала девушку, когда та так усердно пыталась умилостивить ее и быть хорошей дочерью. Теперь она держала свои разговоры с Богом при себе. Ее мать, продолжая молиться за нее каждый день, заставляла отца Сабин многократно погружать дочь на несколько минут в ледяную воду, дабы очистить от грязи душу своей дочери. В конечном итоге Сабин поняла, что отец был так же напуган осуждением матери, как и она, и никогда не спасет ее.

На семнадцатом году жизни Сабин мать умерла от рака, за что девушка сердечно возблагодарила Бога в ту ночь, освободившись, наконец, от жестокого обращения. Она чувствовала, что Бог внял ее молитвам об избавлении от мучений, особенно после того, как женщина, накалив распятие на огне, пыталась изгнать дьявола из своего ребенка. Она сунула символ Бога ей в лицо и угрожала заклеймить, дабы прогнать адский огонь, который принесла в дом порочная душа Сабин.

В течение полугода после этого Сабин ощутила настоящий вкус нормальной жизни. Ее отец в скорби удалился в свою комнату, и она редко видела его. Голос в ее голове, казалось, перестал звучать. Девушка наслаждалась свободой, которой у нее никогда не было. Ей было позволено смотреть телевизор и читать старые любовные романы из коробки, оставленные ее матерью. Их чтение стало поворотным моментом в пробуждении сексуальности подросткового тела. Романы открыли разум Сабин для того, чего она никогда раньше не испытывала, поощряя мысль, что и любовь, и настоящее счастье достижимы.

Наряду с этими прозрениями она открыла для себя искусство мастурбации. Осознав блаженство единения души и тела, уходя в место красоты и расслабления, Сабин была потрясена. Доводя себя до оргазма, она всегда держала глаза закрытыми, чтобы не видеть распятия, висевшего над ее кроватью. Каждый вечер она молила Бога, чтобы все, что расслабляет ее тело и разум и заставляет чувствовать себя хорошо, не было неправильным...

Не так ли?

Ее недавно обретенное равновесие рухнуло однажды ночью, когда отец, услышав стоны удовольствия дочери, ворвался в ее комнату. Сабин сразу же вскочила, прикрываясь от его сверкающих яростью налитых кровью глаз.

— Чертова грязная шлюха, — невнятно пробормотал он. — Так ты чтишь память своей матери? Предавая веру?

Увидев, как он расстегивал свой кожаный ремень, она отшатнулась и заплакала, умоляя: «Нет, папа! Пожалуйста!». Хоть она пыталась прикрыться руками, он бил ее так сильно и быстро, что было невозможно предотвратить удары. Схватив Сабин за шею, отец одним сильным движением бросил ее на свои колени и разорвал ее трусики, обнажив задницу. Держа извивающееся тело девушки правой рукой, левой он стегал ее кожаным ремнем. Несмотря на рыдания и мольбы Сабин, ее крики, казалось, только разжигали его. Он бил ее снова и снова, пока, наконец, она не погрузилась во тьму.

Очнувшись через некоторое время в луже мочи, Сабин, вся в синяках и ссадинах, с трудом сев в кровати, опустила ноги на пол. Тихонько подойдя к двери своей спальни, она обнаружила, что та заперта. Решив оставаться на месте из опасения снова рассердить отца, Сабин пошла в смежную ванную комнату, благодаря Бога за то, что та у нее была. Открыв воду и сложив ладони ковшиком, она стала жадно пить воду. Напившись, она вымыла свои лицо и руки.

Чтобы отвлечься, девушка подошла к коробке с книгами, которую перенесла к себе из комнаты матери, начала рыться в ней и наткнулась на одну, которую раньше не замечала. На обложке были странные выпуклые на ощупь знаки. Когда Сабин открыла ее, в кончиках пальцев возникло странное покалывание, будто слабый разряд тока. Книга содержала рифмованные отрывки какого-то текста. Позже она поймет, что это темные заклинания. Найдя их завораживающими, Сабин начала шептать их вслух, не в силах удержаться от повторения их снова и снова.

Книга была богато иллюстрирована, а детали на них были одновременно великолепными и обескураживающими. Если она смотрела на них достаточно внимательно, то могла поклясться, что видела, как картинки двигались.

В этот момент голос в ее голове вернулся. Сабин знала, что это был Бог.

«Дотронься до себя, Сабин!» — скомандовал он.

Сабин боялась ослушаться его, но также боялась ослушаться своего отца. Настойчивая пульсация между ее ног победила, и пальцы Сабин коснулись чувствительных гениталий.

«Нет, агнец мой, — поправил ее голос. — Используй мой сосуд. Я хочу чувствовать тебя. Я хочу трахнуть тебя», — настойчиво приказал он.

Сабин была сбита с толку. Она не понимала, чего голос от нее хотел. Почувствовав, как таинственная книга вибрировала у ее ноги, она взглянула на распятие, висевшее над ее кроватью. Девушку охватил шок, когда она поняла, что Бог хотел, чтобы использовала ЭТО.

Сабин не осмелилась ослушаться.

Прежде чем полностью осознать, что делала, она встала на колени, протянула руку и сняла крест со стены. Смотрела на него, потрясенная красотой, что сияла в ее руке, и чувствовала нестерпимое желание в чреслах. Закрыв глаза, она легла на кровать и раздвинула ноги. Она понимала, что если переступит эту черту, пути назад уже не будет. Другая, более глубокая часть ее души заверила, что это было правильным, праведным поступком. Если Бог велел тебе что-то сделать, ты повиновалась. Кто она такая, чтобы святотатствовать, если Он хотел трахнуть ее и завладеть телом?

«Сделай это сейчас, агнец мой», — призвал голос.

Установка Сабин сработала. Ее воспитывали следовать плану Господа даже в том случае, если она его не понимала. Что Сабин действительно осознавала, так это то, что Бог дал ей доступ к безмерному удовольствию, и она не хотела отказываться от этого. Сабин начала тереть распятием вверх и вниз по своей щели, чувствуя влагу на своих пальцах. Приняв окончательное решение передать свою непорочность Господу, она погрузила распятие глубоко во влагалище и разорвала девственную плеву при первом же толчке. Вскрикнула от неожиданного приступа боли, которая последовала за этим, и начала плакать, а голос побуждал ее пронзать себя все более сильными и быстрыми движениями.

Когда Сабин, наконец, выполнила свой долг, ее руки были залиты собственной девственной кровью.

Она повиновалась, когда голос сказал ей написать на своем теле кровью слова «Божья шлюха». В то же время Сабин наслаждалась новообретенным чувством власти. Книга, лежащая на кровати рядом с ней, начала соскальзывать, и когда девушка схватила ее окровавленными руками, то почувствовала дрожь, когда багровая жидкость впиталась в страницы. С того дня Сабин поняла, что только она могла угодить Богу своим телом.

Несомненно, это была та причина, по которой ее мать так сильно ее ненавидела. Потому, что ее тело было выбрано вместо тела матери.

Услышав щелчок в окружавшей ее тишине, Сабин посмотрела на дверь своей комнаты. Та была приоткрыта. Встав, с кровью, все еще стекающей струйками по внутренней стороне ее ног, она подошла к двери и открыла ее.

«Я выпустил тебя, — сказал ей голос. — Покончи с отцом, и будешь свободна».

Когда голос говорил, она ощущала тепло и уют, словно находилась в утробе. Впервые в жизни Сабин почувствовала себя любимой и защищенной. Не удосужившись привести себя в порядок или надеть одежду, она неспешно прошла на кухню и схватила самый большой нож, который смогла найти. Войдя в комнату отца, она начала напевать свою любимую евангельскую песню «Удивительная благодать».

Он тихо похрапывал, когда она подошла к краю его кровати, обнаженная и залитая собственной кровью, и нежно поцеловала его в лоб.

— Отец, я прощаю тебе твои грехи, совершенные против меня, — сказала она ему и вонзила нож прямо в его сердце.

Глаза отца распахнулись, когда он делал последний вздох, и Сабин, смотря на него, снова скользнула пальцами себе между ног и выполнила приказ своего хозяина.

В течение следующих трех месяцев Сабин читала книгу каждый день и пользовалась распятием, чтобы доставить себе удовольствие, понимая, что должна была делать это все более грубо, чем в предыдущий раз, дабы крови было еще больше. Для Сабин эта жертва была честью. Он выбрал ее. Мерзкое создание, которое мать никогда не могла полюбить, было избрано для Божьего удовольствия.

Когда голос умолкал, компанию Сабин составляла книга. Хотя она заперла дверь в комнату своего отца сразу после того, как выпустила его дух, запах стоял ужасный. Воспользовавшись запасом консервированных супов, которые отец хранил в подвале, она поддерживала свое физическое тело, в то время как вера ее подпитывалась книгой. Не было нужды ни в одежде, ни в чем-либо еще, пока у Сабин была она и голос.

Роковой день настал, когда сосед обратил внимание на то, что двор дома Сабин зарос, а машиной не пользовались уже несколько месяцев. Добрый самаритянин постучал в дверь и, не получив ответа, сообщил об этом в местное отделение полиции.

Жуткая картина, обнаруженная полицейскими, станет предметом разговоров в городе в течение многих лет: труп с торчащим из груди ножом и крестообразными порезами по всему телу и Сабин, лежащая на окровавленных простынях и вонзающая себе распятие между ног, которая кричала, что она шлюха Господа. Когда полицейские попытались вырвать распятие из ее мертвой хватки, Сабин сопротивлялась, говоря им, что Бог хочет трахнуть ее. Еще она ответила на вопросы, которые никто не задавал вслух, что также озадачило полицию.

После заключения Сабин под стражу было начато тщательное расследование. Было очевидно, что она нуждалась в длительном психиатрическом лечении. Никого не удивило, когда на орудии убийства и других предметах, запихнутых в труп мертвого отца, обнаружились ее отпечатки пальцев.

Вызывает недоумение то, что официальных документов, подтверждающих возраст девушки, обнаружено не было. Не нашлось ни свидетельства рождения Сабин, ни истории болезни ее матери. Также было обнаружено, что ДНК отца не подтверждало, что он действительно был ее отцом. Члены церковной общины и соседи, с которыми беседовали следователи, предположили, что Сабин было чуть больше двадцати, но это было только предположение. Сабин Теобольд никогда не будет достаточно стабильна, чтобы ответить на вопросы, поэтому никогда не сможет рассказать о том насилии, которому подверглась. Всю свою жизнь она проживет в государственной психиатрической лечебнице Брансуик, каждый день пытаясь с Божьей помощью придумать, как избавиться от средств своего удержания. Миссия Сабин в ее собственном сознании была ясна: она должна снова найти сосуд и воздать Ему славу в своем удовольствии.

Глава 2

История болезни №695, Полли Финстер

Полли поступил в институт пять лет назад в возрасте тридцати двух лет. Он не умел вертикально стоять и говорить, все еще носил подгузник. Его родители растили его в клетке, поэтому позвоночник мужчины был деформирован, из-за чего он предпочитал сидеть на корточках, как краб, и перепрыгивал с места на место. Один глаз у него был стеклянный, поскольку настоящий потерял после того, как отец ударил сына вилкой в глаз при попытке последнего перегрызть горло старшему.

Персонал вскоре обнаружил, что он может общаться либо возгласами, либо серией ударов по твердой поверхности. После убийства отца Полли полиция нашла книгу с заметками, в которых подробно описывалось значение каждого движения руки Полли. Сосед обратился в органы после того, как не видел профессора, отца Полли, больше недели. Он был обеспокоен тем, что мужчина недавно потерял жену в автокатастрофе. Самому профессору из-за серьезных травм пришлось пробыть в больнице пять дней, но, в конце концов, его выписали.

Выломав входную дверь в дом профессора, полицейские обнаружили Полли с выколотым глазом и лицом, испачканным застывшей кровью, что вытекла из глазницы. Рядом с клеткой они обнаружили тело профессора с вырванным горлом.

В попытке избежать скандала, который наверняка разразился бы, если бы общественность узнала о трагедии, университет, в котором работал профессор, оплатил лечение Полли в Брансуике и позаботился, чтобы полисы страхования жизни родителей Полли были переданы институту для использования их для ухода и обслуживания нужд Полли. Таким образом, инцидент был улажен с максимальной конфиденциальностью.

После изучения всех относящихся к делу данных, которые были безукоризненными даже по стандартам декана, было принято решение уничтожить все свидетельства эксперимента на приматах с использованием человека. Университет избежал скандала, связанного с исследованиями, а также ввел политику ежегодных проверок всех жилых помещений факультетов, чтобы ничего подобного не повторилось.

Полли научился взаимодействовать с другими пациентами Брансуика и даже казался счастливым, учитывая притупление у него базовых чувств. У Полли появилась своя комната, которая была намного больше, чем его клетка, и кровать, хотя он предпочитал спать под ней. Возможность хирургического вмешательства для исправления деформированного позвоночника Полли обсуждалась, но, учитывая, что оно будет состоять из нескольких болезненных операций, было решено, что она не стоило риска. Похоже, мужчина прекрасно управлялся со своим телом, опираясь ладонями о пол и сгорбившись, как краб. Таким способом он перемещался из одного места в другое.

Полли не проявлял эмоций. Он не был злым, но никогда в своей жизни не подвергался эмоциональным раздражителям, поэтому не знал, как их воспроизвести. Каждый месяц с тех пор, как Полли появился в институте, сжимая в руках плюшевую игрушку, Алексис дарила ему новую, но, когда он забирал ее у нее, на его лице не отражалось никаких эмоций.

У Полли было обыкновение расставлять игрушки на полу. Однажды, когда пациент был на сеансе физиотерапии, Алексис в качестве эксперимента забрала одну. Наблюдая за ним, когда он вернулся, она увидела, как он запрыгнул в комнату, наклонил голову, оценивая группу игрушек, а затем просто столкнул их все вместе, чтобы больше не было пустого места. Будто у него не было никакой эмоциональной реакции на пропажу игрушки.

Тем не менее, на следующий день Алексис пождала, пока Полли снова уйдет на физиотерапию, и вернула игрушку, поставив ее немного в стороне от других. Когда Полли вернулся после терапии, она увидела, что он взял игрушку и поместил ее в исходное положение в середине группы, где та стояла ранее. Затем он допрыгал до своей импровизированной постели под настоящей кроватью и лег, чтобы вздремнуть. Опять же, никакой эмоциональной реакции на появление игрушки не было.

Алексис покачала головой. Какие нормальные родители не проявят своему ребенку каких-нибудь эмоций? Полли никогда не узнает любви, презрения, удовольствия, зависти, сочувствия, страха и других сознательных эмоций, их выражения или физиологического проявления. Он будет просто существовать.

Откровенно говоря, рождение Полли было не чем иным, как неудобством для его родителей, Арни и Паулы Финстер, которые были учеными-исследователями в одном из крупнейших университетов страны. Пара была известна своими исследованиями образа жизни и среды обитания приматов. Получив грант, жилье для преподавателей и постоянную должность в университете, их жизнь была идеальной до тех пор, пока Паула не забеременела.

Ни у кого из них не было родственников, достойных упоминания, поэтому никому не могли отдать ребенка на воспитание. По мере того, как роды становились все ближе и ближе, разочарованные, что беременность мешает их работе, они решили, что, возможно, лучшим вариантом было бы отдать ребенка на усыновление.

Роды прошли без происшествий. Арни упорно трудился, чтобы они не потеряли никаких данных, в то время как Паула убеждала своего акушера, что всего через двенадцать часов после того, как ребенок сделал первый вдох, ее можно отпустить домой. Вернувшись домой с ребенком, она сразу же позвонила Арни и сообщила, что в их браке больше не будет половых контактов. Она и так уже потеряла драгоценное время, которое могла бы потратить на исследования. После этого женщина повесила трубку и погрузилась в столь необходимый ей сон.

Тем вечером Арни пришел домой с хорошими новостями. Их адвокат по усыновлению сообщил, что подходящая семья найдена, процесс усыновления идет полным ходом, и как только пара будет готова, ребенка передадут им. Мужчина сообщил также, что нашел четырех студентов, нуждающихся в дополнительных деньгах и желающих ухаживать за ребенком посменно. Они с Паулой тут же составили график смен, по которому забота о ребенке до его передачи в приемную семью полностью ложилась на плечи студентов. Арни сообщил, что первый студент придет уже в шесть утра следующего дня. Паула похлопала его по плечу, поблагодарила и сунула вопящего младенца ему в руки.

В течение следующих шести месяцев они катались на эмоциональных качелях, то обретая надежду на завершение процесса усыновления, то теряя ее. Как только их информировали о потенциальной возможности, звонил адвокат и сообщал, что усыновление сорвалось по той или иной причине. Они не понимали, почему так происходит. Всегда слышали, что дети пользуются большим спросом, и многие пары хотят усыновить ребенка. Почему было так сложно избавиться от их сына?

Они не были жестоки к нему. Просто они не хотели быть обременены ребенком, поскольку его присутствие мешало их исследованиям. Их сердца были с приматами. Арни нравилось, как загорались глаза Паулы, когда она каждый день входила в лабораторию. Вот что заставило его влюбиться в нее.

Когда Полли исполнился год, начали происходить важные события. Финансирование их гранта было приостановлено, и, несмотря на все усилия, они потеряли и свою лабораторию, и проводимые исследования, и своих любимых приматов. В тот день Паула вошла в дом, чувствуя себя совершенно разбитой. Университет дал им понять, что они могут оставаться на факультете до тех пор, пока не будет найден другой грант, но это было небольшим утешением.

Арни с Паулой рано освободили Стеф, студентку, у которой в тот день была смена, хотя обычно оставляли студентам все заботы о ребенке. Глядя на Полли, сидящего в своем стульчике для кормления, Паула начала составлять план.

— Арни, а что, если мы продолжим наши исследования дома? — спросила она.

Мужчин посмотрел на жену так, будто она сошла с ума. Он был сбит с толку.

— Послушай! — взволнованно сказала она, готовая подробно изложить план, который формировался у нее в голове. — Арни, какое животное ближе всего к примату? Конечно, человек! У нас дома есть собственный подопытный, прямо у нас под носом!

Все их знакомые знали, что они планировали отдать Полли на усыновление. Они просто будут действовать так, будто это произошло.

Арни был обеспокоен чистотой эксперимента, но Паула сказала ему, что все продумала — они принесут из лаборатории одну из клеток для приматов, и Полли будет жить в ней. Каждое утро перед уходом на работу они будут менять ему подгузник и оставлять в клетке миску с едой и кружку воды. В обеденный перерыв один из них будет возвращаться домой, менять подгузник и давать ему еще воды и еды. Они будут содержать его в клетке и записывать все его действия на видео, собирая подробную информацию о своем эксперименте. Вечерами в будни и по выходным дням они будут проводить тесты и упражнения, посвященные общению с ним, получая данные путем прикладных исследований.

Мужчина задумался и, решив, в конце концов, что это великолепно, широко улыбаясь, впервые за долгое время обнял жену. Он немедленно связался с адвокатом и сообщил ему, что они передумали и решили оставить ребенка, затем связался со студентами и сообщил им, что их услуги больше не нужны, так как Полли усыновили. Выписав им солидное вознаграждение и похвалив за усердную работу, он попросил их зайти к нему на следующий день в офис и забрать свои чеки.

Понимая, что вынос клетки из лаборатории через такой короткий промежуток времени от мнимого усыновления Полли может вызвать подозрения, они притащили на кухню большую клетку для собак. Две недели они придерживались нового распорядка. Единственная проблема, с которой они столкнулись, заключалась в том, что Полли плакал по ночам. В конце концов, Арни бросил в клетку мягкую игрушку. Полли начал привыкать к жизни в клетке, понимая, что его возьмут на руки только в том случае, если ему понадобится сменить подгузник — по новому распорядку дня его меняли каждые четыре часа, за исключением ночного времени, когда в этом процессе возникал восьмичасовой перерыв.

Нуждаясь в более надежном загоне для своего сына, Арни договорился с парой студентов-мужчин, что они привезут к ним один из больших кошачьих вольеров, хранящихся в кладовой лаборатории. Клетка должна была идеально подойти Полли, чтобы вырасти до размера взрослого человека. На данный момент при росте в два метра ширина плеч Полли была всего пятьдесят сантиметров. Клетка высотой полтора метра служила идеальным местом для проведения испытаний, и в ней было достаточно пространства для обитания Полли.

Поскольку человеческий мозг более развит, чем у приматов, они решили отказаться от использования системы вознаграждений, чтобы исключить любые эмоциональные связи, возникающие между ними и Полли. Шли годы, он адаптировался к своей среде. Его диета состояла из бананов, сухого завтрака «Чириоз» и овсяной каши с жидкими витаминами. С добавлением трех стаканов воды в день он довольно хорошо приспособился. Паула вела кропотливую запись результатов различных тестов, которые они проводили. Полли с блеском справлялся со всеми заданиями, и, если бы Паула была способна испытывать какие-либо эмоции, она, вероятно, гордилась бы им. Они разработали систему ударов руками по твердой поверхности и возгласов, которая позволила бы Полли отвечать на их тестирование.

Что касается Полли, это была единственная жизнь, которую он знал. Парень обнаружил, что при желании может перепрыгивать с одной стороны клетки на другую. Он общался с родителями только тогда, когда они звонили в колокольчик. Научился быстро реагировать на этот раздражитель, потому что, если бы он этого не сделал, его бы ударили электрическим током, заставлявшим его трястись на полу от боли. Это было средство контроля, которое использовали Арни и Паула, дабы убедиться, что Полли отвечает на их тестирование.

Спустя тридцать лет жизни в клетке Полли был полностью выдрессирован. По всей вероятности, его родители знали, что могут открыть дверцу и все равно Полли никогда не уйдет. Они написали тома исследований о своем продолжительном эксперименте и были уверены, что будут признаны научным сообществом и, возможно, даже удостоены престижной награды.

Они решили устроить праздничный ужин и отправились во французское бистро на другом конце города. Обсудив результаты своих исследований и отпраздновав, они отправились домой.

Их поездка на машине, которая должна была пройти без происшествий, погубила их. Если бы с работы они поехали прямо домой, если бы они не потратили время на то, чтобы насладиться изысканным десертом. Если бы они действительно решили вырастить своего единственного сына как полагается любящим родителям, а не относиться к нему как к исследовательскому объекту, они могли бы выжить. Если бы, если бы, если бы…

Но вместо этого они решили отпраздновать тридцатилетие лишения души и мучений их единственного отпрыска.

В конечном счете, восемнадцатиколесная фура, пробившая колесо и резко затормозившая на дороге, скорее всего, была для них расплатой за все, что они сделали.

Пробыв в реанимации почти неделю, Арни разрешили пойти домой и оплакивать свою жену. Он знал, что ему нужно проверить Полли — прошла неделя с тех пор, как мужчину переодевали и кормили в последний раз. Когда Арни готовил для него еду, он так сильно скучал по жене, что его не трогала физическая боль от полученных травм.

Глядя на вялого Полли, покрытого собственными экскрементами, Арни впервые начал сомневаться в их отношении к нему. Когда он открыл клетку, чтобы привести в порядок и покормить Полли, Арни совершил роковую ошибку, забрав у него грязную мягкую игрушку, которую тот сжимал в своих руках. Полли бросился на отца, сбив его с ног, и вонзился зубами в его яремную вену.

Арни был шокирован. Он никогда раньше не испытывал агрессии со стороны Полли. Пытаясь спастись, профессор схватил вилку, которой планировал кормить Полли, и воткнул ее ему в глаз, пока тот зубами перегрызал горло своему отцу.

Когда обеспокоенный сосед, который видел возвращающегося домой из больницы профессора, позвонил в полицию университета, приехавшие полицейские обнаружили сцену из фильма ужасов — на полу в кухне лежал залитый кровью человек с вилкой в руке, с которой свисал окровавленный лопнувший глаз. Рядом с ним в клетке находился еще один раненый, окровавленный, воняющий мочой и экскрементами мужчина, сидящий в неестественной позе. В ужасе они немедленно позвонили декану.

Декан быстро взял на себя ответственность за инцидент, не желая допустить, чтобы происшествие такого масштаба запятнало репутацию университета. Главный психиатр Браунсуика, его давний университетский друг, объяснил, что Полли потребуется деликатная медицинская помощь и госпитализация в институт на всю оставшуюся жизнь. Декан также смог получить документ, подтверждающий, что причиной смерти Арни были травмы, полученные им в результате автомобильной аварии, чтобы избежать проблем со страховкой, которой он хотел покрыть медицинский уход за Полли.

Позаботившись, чтобы тело профессора было передано в лабораторию для вклада в науку, декан также заплатил команде уборщиков сумасшедшие деньги и заставил их подписать документ о неразглашении, запрещающий им обсуждать любые подробности увиденного ими в доме Арни и Паула. Вскоре дом был подготовлен для следующих факультетских претендентов на жилье.

Декану до конца его жизни будут сниться ночные кошмары о скрюченном человеке из клетки.

Глава 3

История болезни №822, Миртл Браун

Миртл Браун поступила в Брансуикский институт после того, как ее семья заключила сделку с правительством Соединенных Штатов. Первоначально она была предана военному трибуналу и приговорена к пожизненному заключению в охраняемом государственном учреждении за убийство всей своей команды. После того, как охранник застал ее сидящей на полу камеры с собственным глазом в руке и маниакально смеющейся, правительство было вынуждено пересмотреть место ее содержания. Вскоре после этого ее семье удалось встретиться с высокопоставленным генералом и убедить его, что для того, чтобы ужасная резня, приведшая к посттравматическому стрессу Миртл, никогда не всплывала в прессе, Миртл должна будет провести свою жизнь в частном учреждении.

Генерал согласился, тем более что семья брала на себя материальную ответственность за ее помещение в лечебницу.

Частному врачу, доставленному на вертолете, удалось наложить сетчатый имплантат поверх поврежденного глаза Миртл, чтобы предотвратить его выпадение, затем ей было введено сильное успокоительное, после чего она была доставлена в институт. Ее лечащим врачом была назначена Алексис, и со временем, несмотря на повторяющиеся и хронические кошмары, Миртл адаптировалась и жила настолько продуктивно, насколько могла. Единственная фраза, которую Миртл произносила в ответ на любой вопрос или комментарий, была «Дерьмово, как всегда». Никто не мог понять, почему именно эта фраза застряла в голове Миртл, но ее бессмысленный взгляд гарантировал, что вряд ли они это когда-нибудь узнают.

Миртл Браун была ребенком военного в седьмом поколении. Армия была у нее в крови, служение своей стране было не только ожидаемым, но и необходимым, если вы хотели сохранить благосклонность генерала Гордона Д. Брауна — и все вокруг него так и делали. Отца Миртл уважали. Он был богом среди генералов. Миртл решила, что уже подвела его, родившись женщиной, поэтому чувствовала, что должна не только работать в два раза усерднее, чтобы показать себя, но и сделать так, чтобы он гордился ее достижениями.

Окончив школу, она собрала свои вещи и отправлялась в учебно-тренировочный лагерь для новобранцев довольная, как слон, и удовлетворенная осознанием того, что выполняет свое предназначение. Несмотря на то, что мать была успокаивающей и поддерживающей фигурой в жизни Миртл, она искала одобрения отца, поэтому старалась никогда не казаться слабой. Ее мать понимала чувства Миртл, поскольку была замужем за генералом большую часть своей жизни.

Учеба в лагере прошла для Миртл без осложнений, поскольку она была в отличной физической форме. Отец тренировал ее большую часть жизни, поэтому каких-либо сложностей в ее обучении не возникло. Миртл была очень способной и владела пятью языками, поэтому по окончанию обучения ей было рекомендовано выбрать специальность лингвиста, но сама Миртл хотела, чтобы отец гордился ею, поэтому остановила свой выбор на спецназе морской пехоты. Ее выбор шокировал всех в лагере. Миртл была допущена к отбору на эту военную специальность только из-за того, кем был ее отец. Руководители полагали, что она потерпит неудачу, и тогда они могли бы перевести ее на небоевую должность. Никто не ожидал, что она не только преуспеет, но и окажется самой лучшей в своей группе. Когда она победила всех претендентов-мужчин, они, наконец, перестали видеть в ней женщину и начали относиться к ней как к солдату.

После учебно-тренировочного лагеря ее направили на базу для подготовки спецназа морской пехоты. Обучение было изнурительным и суровым. Инструкторы, обучавшее ее, не проявляли к ней особого сострадания, им не нравилась мысль, что какая-то женщина сможет их превзойти. Ее добавление в команду означало, что сослуживцам-мужчинам пришлось прослушивать дополнительные лекции о недопустимости поведения, которое могло быть истолковано как сексуальное домогательство. Когда Миртл находилась вне пределов слышимости, они шутили между собой, что внешне она такая мужеподобная, что необходимости в этих лекциях они не видят, и между Миртл и мастурбацией они предпочтут использовать свою руку.

Миртл упорно тренировалась, упорнее, чем когда-либо. Она знала, что может столкнуться с предубеждением, направленным на нее из-за того, что у нее есть влагалище, но не ожидала, что ее будут фактически избегать. Миртл решила, что если будет стараться изо всех сил, то, в конце концов, сможет расположить их к себе. Всего в группе их было восемь человек, и только один из них говорил с ней без презрения в голосе. Трэвис не был дружелюбен, но, по крайней мере, не разговаривал с ней как с низшим существом, когда они были вместе в комнате.

После двух лет интенсивной подготовки и нескольких секретных миссий в стране им сообщили, что их направляли в Ирак. Группа была в восторге, это было то, ради чего они тренировались, — шанс уничтожить врага. Спустя две недели их посадили в самолет с воздушно-десантным подразделением, и они направились в Ирак.

После нескольких остановок в разных аэропортах они, наконец, добрались до своей базы. Их команда сразу же принялась за выполнение своего задания. Собрав свое снаряжение, они тут же сели в истребитель, который должен был доставить их до лагеря экстремистов. Заметив в песках их лагерь, они спрыгнули с парашютами, застав боевиков врасплох.

Это была кровавая бойня. Миртл чувствовала, что заставляет свою страну гордиться ею, никогда в жизни не ощущая себя более живой. Хотя она и не осознавала этого, каждый раз, когда она убивала очередного предателя, на ее лице появлялась широкая ухмылка. Расправившись с последним врагом, она огляделась и поняла, что другие члены ее команды смотрят на нее с легким испугом.

— Отлично! Что, черт возьми, я сделала не так на этот раз? — со стоном спросила она.

Трэвис первым из команды вышел вперед и, улыбнувшись, начал аплодировать. Остальная часть команды вскоре присоединилась к нему.

— Ты показала себя, Миртл, — сказал он ей. — Прости, что мы были такими засранцами, и тебе пришлось это делать! — закончил, хлопая ее по спине, а остальные кивнули и засмеялись.

Впервые, стоя там, вся покрытая кровью других людей и частями их тел, Миртл почувствовала свою принадлежность. Команда пробыла в Ираке полтора года, убирая небольшие группировки террористов, которые препятствовали смене правящего режима. После доклада о проделанной работе по возвращении в Штаты, им был предоставлен четырехнедельный отпуск.

Миртл вернулась домой очень взволнованная после своего первого успешного тура. Это волнение улетучилось, когда ее встретило печальное лицо матери. Пока она отсутствовала, ее отец, влиятельный человек, перенес обширный инсульт из-за высокого кровяного давления, на которое он отказывался обращать внимание, потому что… ну, это был генерал Гордон. Д. Браун. Обожествленный ею отец превратился в овощ, пускающий слюни на стуле, неспособный думать, говорить или есть самостоятельно.

Девушка взяла инициативу в свои руки, не опасаясь, что ее мать будет разочарована, если генерала поместят в дом престарелых. Ее мать была прилежной и верной женой и не заслуживала того, чтобы быть обремененной заботой о генерале. После того, как Миртл помогла своей матери найти дом престарелых, достаточно близко, чтобы та могла его посещать, остаток своего отпуска она помогала матери разобраться с документами, которые позволили бы ей получать положенные льготы от армии. Миртл была впечатлена тем, что ее сдержанная мать оказалась проницательной и умной, чего дочь никогда не замечала в детстве, потому что властная личность ее отца подавляла это. Было приятно видеть, что ее мать, наконец, расцвела и похорошела. Горячо обняв мать в конце отпуска, она вернулась на базу с чувством полного умиротворения.

Следующий год команда потратила на изучение новых тактических приемов и несколько внутренних миссий. Затем последовал очередной приказ о развертывании, на этот раз в Афганистане. Миртл связалась с матерью и заверила ее, что сообщит, когда снова вернется на американскую землю. Они сблизились. Миртл будет скучать по разговорам с ней, но вскоре будет занята выполнением миссий.

Это задание немного отличалось от задания в Ираке, поскольку им предстояло вести разведку вражеского лагеря. Устроив свой собственный лагерь так, чтобы они могли изучать передвижения врага, Миртл получила те же циклы ротации, что и мужчины. Это зачастую означало двадцати четырехчасовые смены постоянного наблюдения, чтобы убедиться, что солдаты не попали в засаду врага. Миртл относилась к этому серьезнее, чем кто-либо другой. По ее мнению, от ее качественной работы зависела жизнь ее товарищей-солдат. Она не собиралась их подводить. В конце смены у них был код, позволяющий солдату, занимающему их место, знать, что они не находятся под прицелом противника. Тот, кто заступал на дежурство, спрашивал: «Как дела?», а тот, кого сменяли, отвечал: «Дерьмово, как всегда». Любой другой ответ предупредил бы сменяющего солдата, что возникла проблема, и тогда он нажал бы на кнопку пейджера в кармане, чтобы предупредить остальную команду. Команда репетировала наихудший сценарий так много раз, что чувствовала, что готова ко всему.

После семи месяцев пребывания в пустыне их нервы были на пределе. Команда привыкла ко всему. Мужчины нервничали, испытывая стресс, и Миртл принимала на себя большую часть этого удара. Однажды Миртл проснулась на полтора часа раньше своей смены и с удивлением отметила отсутствие кого-либо на посту. Схватив пистолет, она насторожилась, хотя знала, что если бы враг действительно атаковал их лагерь, ее разбудили бы. Заглянув в несколько палаток, она отметила, что другие солдаты еще спят. Она решила, что должно быть другое объяснение. Подбираясь к вражескому лагерю, она услышала смех своих людей и хныканье чужих голосов. Пройдя немного дальше, ее глазам предстало шокирующее зрелище. Трое солдат из ее команды, включая сержанта, связали и раздели догола шестерых пленников.

Миртл пыталась осознать то, что увидела. Она думала, что заключенных раздели в рамках обыска на предмет наличия оружием, пока не увидела, как один из ее сослуживцев снял штаны и начал жестоко насиловать одну из женщин, не обращая внимания на ее крики и плач. Остальные солдаты последовали его примеру, насилуя пленников, независимо от их пола, смеясь, когда те умоляли и рыдали. Вдобавок ко всему они оскорбляли их на расовой почве, а затем мочились на них. Миртл не осознавала, что плакала, пока не увидела, как солдаты достают пистолеты и стреляют каждому из связанных пленников в голову.

Девушка была полностью обескуражена, но знала, что ей нужно вернуться на базу, прежде чем ее обнаружат. Крики и мольбы несчастных, подвергшихся жестокому насилию, эхом отдавались в ее голове, и она чувствовала себя виноватой, что ничего не сделала, чтобы предотвратить это. Она была потрясена и сбита с толку. Ее команда была семьей, но они совершили неподобающие зверства. Миртл преследовала беспомощность, которую она видела в глазах жертв.

Заступив на пост в назначенное время, Миртл произнесла обычную фразу и получила обычный ответ. В течение следующих суток лица всех шести жертв и чудовищные действия, совершенные с ними во имя войны, мучили ее. Она поймала себя на том, что вздрагивает от каждого шороха, думая, что это враги, которые хотят им отомстить. Миртл никогда в жизни не чувствовала себя такой взвинченной. По мере того, как время шло, ее паранойя только усиливалась. К тому времени, когда ее сменили, она уже дергалась от каждого шага. Ее товарищи по оружию забеспокоились, что на нее так подействовала жара, и, возможно, ей нужно вернуться домой, не понимая, что она была свидетельницей их злодеяний.

Вернувшись в палатку, она написала матери письмо, в котором подробно все описала. Миртл убила много врагов в свое время, но она никогда не участвовала в зверствах над людьми. Миртл была девственницей, поэтому, когда она увидела молодую женщину, истекающую кровью после изнасилования, поняла, что та, должно быть, тоже была невинной. Это стало камнем преткновения для Миртл и, казалось, было худшей частью зверств, свидетельницей которые она была. Заклеив письмо, она положила его в сумку, и никто больше не узнает того, о чем думала Миртл.

Вечером после своей смены, идя с полностью заряженной «М-16», она увидела то, что восприняла как группу террористов, приближающихся к ней. Открыв огонь, чтобы защитить себя, Миртл так и не поняла, почему они называли ее по имени, когда умоляли и кричали, чтобы та остановилась. Но это не имело значения. В ее сознании она была Миртл, офицером, а они были врагами. Девушка выполняла свой долг.

База в Афганистане получила сигнал тревоги от офицера спецназа, сообщившего, что один из них открыл по ним огонь. Аварийно-спасательная служба, появившаяся вместе с военной полицией, застала Миртл, раскачивающуюся взад и вперед, в своей палатке. Она не сопротивлялась аресту, по сути, ничего не делала и не говорила. Ее глаза были пустыми, а тело — вялым. Миртл, подлежащая военному трибуналу, была доставлена обратно в Штаты, а ее личные вещи были отправлены матери.

Матери Миртл сообщили, что ей грозит пожизненное заключение, но, вооружившись письмом, полученным от дочери, она посетила одного из высокопоставленных генералов, которым было поручено это дело. Мать Миртл чувствовала, что будет проклята, если позволит своей дочери сгнить в тюрьме после того, как та увидела зверства, совершенные солдатами. Когда Миртл была обнаружена в своей камере явно не в здравом уме, это только укрепило ее решимость пригрозить генералу, что, если он хочет сохранить в тайне инцидент, то должен подписать приказ о переводе Миртл в институт Брансуика. У него была одна из лучших репутации, и женщина согласилась полностью взять расходы на себя.

Больше всего на свете желая скрыть инцидент, генерал согласился.

После успешной операции по предотвращению выпадения глаза Миртл поселилась и обрела свой дом в Брансуике вместе с другими пациентами. Ее мать продолжала навещать девушку так часто, как позволяло ее здоровье.

Кошмары Миртл никогда не прекращались. До конца своей жизни она переживала во сне издевательства над ни в чем не повинными людьми.

Глава 4

История болезни №1017, Тоби Теон

Тоби поступил в институт после того, как порезал жену на куски, а затем прокрутил части ее тела через мясорубку. Алексис провела с ним много времени и диагностировала у него конверсионное расстройство (прим.: состояние, характеризующиеся непроизвольным уходом от реальности, который выражается в частичной или полной потере сознательного контроля над памятью, самосознанием, ощущениями, двигательными функциями). Она еще не достигла с ним успеха.

Тоби и Китти Теон были счастливы во всех отношениях. Муж был бухгалтером, который работал из дома, чтобы сократить расходы, связанные с арендой офиса. Жена трудилась в универмаге, где продавала одежду от кутюр элитной публике. Она любила свою работу и была хороша в этом. Женщины обожали ее, часто оставляя щедрые чаевые. Эми, их дочь-подросток, жила беззаботной жизнью, была любимой отцом и матерью и имела все привилегии, о которых только мог мечтать ребенок.

Семья была в общем обыкновенной. Ужин, на котором обязательно присутствовала вся семья, подавался каждый вечер в половине седьмого. Суббота была семейным днем, на каждую из которых они планировали какое-нибудь мероприятие, а по воскресеньям ходили в церковь. После проповеди они обычно приглашали пастора или кого-нибудь из прихожан присоединиться к ним и разделить с ними трапезу.

Тоби любил готовить и обладал навыками, которые позволили бы ему работать поваром, если бы он этого захотел. В конце концов, Мужчина решил, что ему больше нравится работа с цифрами, которая обеспечила ему прибыльную карьеру в области бухгалтерского учета и позволила открыть несколько довольно крупных счетов по всему городу.

У каждого в семье была своя слабость в покупках. У его дочери это была косметика, у жены — одежда. У самого Тоби это были кухонные приспособления. Приобретенная им утварь всегда отвечала последнему слову техники и была важной вещью, без которой просто невозможно было обойтись. Тоби пристрастился к новым вещам, которые облегчили ему жизнь на кухне, сделали еду вкуснее и здоровее. Вкус был для него самым важным. Мужчина был одержим тем, чтобы вся пища, которую он готовил, была идеальной и свежей, чего бы это ему ни стоило.

Поэтому никого не удивило, когда доставили коробку с настольной мясорубкой. «Lexus Elite Turboforce 3000» действительно обладала невероятной красотой: конструкция из нержавеющей стали с ножом, который может перекрутить мясо любой плотности — даже кости, если вы исследовали вопрос о пользе для здоровья костного мозга. С помощью шнекового вала мясо и/или костный мозг из мясоприемника подавались к ножу, который перемалывал их до желаемой консистенции. В день прибытия мясорубки Тоби был в приподнятом настроении и никак не мог дождаться, чтобы опробовать ее.

Он связался с местной фермой, чтобы узнать, когда сможет забрать купленную им половину коровы, и фермер заверил его, что она будет доставлена ему на следующее утро после того, как они обработают мясо. Тоби удивил его, сказав, что обрабатывать его половину нет необходимости, и что он намерен сделать все сам. Фермер несколько опешил, но спорить с платежеспособным покупателем не стал, поэтому заверил Тоби, что в таком случае доставит товар через несколько часов. Тоби, с нетерпением ожидая возможности поиграть со своей новой игрушкой, начал заканчивать свои дневные дела, чтобы поскорее освободиться.

Фермер прибыл, как и обещал, и проявил меньшее сопротивление, чем раньше, после того, как Тоби с гордостью продемонстрировал ему свой новый агрегат. Мужчина помог Тоби занести все мясо, оставил ему номер своего мобильного на случай, если тот не будет знать, как обработать тот или иной кусок говядины, и уехал.

Следующие шесть часов Тоби провел, прогоняя куски коровы — в том числе и свои любимые голени — через мясорубку. В конце концов, он был весь покрыт кровью и потом, но улыбался как сумасшедший. Впервые в браке он отказался готовить ужин и попросил свою семью заказать пиццу. Китти покачала головой, посмеиваясь над тем беспорядком, который он устроил на кухне, но была рада, что ее муж пребывает в таком восторге. Ей нравилось видеть его таким оживленным. Тоби расфасовал полученный фарш по пакетам и начал наводить порядок. Падая в постель в предутренние часы, он чувствовал себя счастливым человеком.

Спустя несколько недель Китти стала беспокоиться о поведении Тоби, поскольку он все больше и больше увлекался своей мясорубкой. Он перемалывал и перекручивал все, что только мог. Через месяц после приобретения мясорубки она решила поговорить с ним в их спальне, не желая устраивать сцену перед Эми.

— Тоби, так не может дальше продолжать, — сказала Китти.

Она махнула рукой на его неопрятный внешний вид. Он перестал ходить в церковь, готовить ужины и почти месяц не ужинал со своей семьей. Последние две недели ей приходилось побуждать его принять душ. С Китти было достаточно.

Тоби смотрел сквозь нее так, словно не видел ее. Он был настолько одержим мясорубкой, что не мог сосредоточиться на том, что она ему говорила. Итак, он просто кивнул, улыбнулся и пожелал ей спокойной ночи. Китти в ярости вылетела из спальни. На следующее утро, проснувшись и выйдя на кухню, Тоби был в бешенстве. Кухня была пуста, и его мясорубки не было. Он начал обыскивать шкафы, выбрасывая их содержимое на пол. Одной частью мозга он понимал, что большинство шкафов слишком малы для такой мясорубки, но его поиски были навязчивыми, и он был так расстроен, что не мог мыслить рационально. Оставив кухню в беспорядке, он взбежал вверх по ступенькам на второй этаж дома. Заглянув в комнату дочери и заметив, что та пуста, потому что Эми, вероятно, была уже в школе, он обыскал ее в поисках мясорубки, но безрезультатно. Не в силах остановиться, Тоби систематически обыскивал каждую комнату в доме, а затем, дойдя до гаража, он увидел мясорубку стоящей на верстаке. К ней была прикреплена записка, в которой говорилось: «Выбирай: мясорубка или я», с нацарапанной внизу подписью Китти.

Тоби бережно отнес мясорубку обратно на кухню, стараясь не поцарапать ее, и все еще протирал ее, когда Китти пришла на обед.

— Полагаю, ты принял свое решение —выбираешь машину, а не свою семью, — сказала она с отвращением в голосе, опустив глаза.

Китти не заметила, как Тоби замахнулся бейсбольной битой, пока не стало слишком поздно, и та не опустилась ей на голову. Когда ее череп издал характерный треск, Китти упала. Тоби немедленно схватил свой кухонный топорик и начал разрубать ее для своей мясорубки. В его представлении она была бесполезной коровой, которую нужно было наказать за то, что она забрала его игрушку. Это была его единственная связная мысль на тот момент. Если бы Тоби мог мыслить рационально, он бы задумался, что на ее работе могут задаться вопросом, что могло случиться с Китти, не вернувшейся с обеденного перерыва. Он не знал, что она отпросилась на остаток своего рабочего дня, чтобы попытаться урезонить его и спасти свой брак, поэтому никто не будет искать ее до следующего дня.

Тоби пропустил каждую из отрубленных частей тела Китти через мясорубку, и его улыбка становилась все шире и шире по мере того, как он загружал в нее каждую ее часть. Он так и не узнал, какой удар топорика стал для нее смертельным.

Эми, пришедшая из школы к тому времени, когда ее отец закончил терзать ее мать, увидела на кухне кровавый беспорядок. На вопрос, где мама, Тоби, с гордостью взявший в руки миску из нержавеющей стали с фаршем, сказал: «Твоя мама ушла в лучшее место — на дно этой миски!» Наклонив миску, он продемонстрировал шокированной девушке останки ее матери, рассмеявшись, как маньяк. Эми удалось набрать службу спасения, прежде чем потерять сознание на полу. В конце концов ее поместили в частную клинику, где она оставалась в кататоническом состоянии, мысленно воспроизводя ужасные события того рокового дня.

Тоби проведет остаток своей жизни в Брансуике. В тех случаях, когда у них были блюда из мясного фарша, он спрашивал других пациентов, как им на вкус его жена.

После этого он часами смеялся.

Глава 5

История болезни №1032, Мирабелла Брэк

Мирабелла поступила в институт при содействии полиции. Они надеялись, что Алексис сможет раскрыть причину того хаоса, которое она сотворила. Мирабелла жестоко вырезала языки молодым девушкам и запихивала их им во влагалища садовой мотыгой. После этого она затолкнула одну из них в чан с концентрированной щелочью и наблюдала, как та изо всех сил пыталась дышать, пока ее кожу разъедало.

Власти предпочли бы допросить Мирабеллу, но та отрезала язык и себе.

***

Дети были жестоки. Мирабелла убедилась в этом еще в детстве, как только осознала, что ее сексуальная ориентация отличается от таковой у других сверстниц. Пока они строили глазки мальчикам и ждали своего первого поцелуя, она украдкой поглядывала на них самих. Ровесники уже и так дразнили Мирабеллу из-за одежды из секонд-хэнда. Если бы они узнали, что она лесбиянка, Мирабелла не могла себе даже представить, что бы они с ней сделали. Поскольку она росла в семье со строгими моральными принципами, она знала, что никому не могла об этом рассказать.

Это должно было оставаться ее секретом до тех пор, пока она не уедет из этого городка.

Тот факт, что Мирабелла преуспевала в учебе, сделал ее любимицей среди учителей, но не среди одноклассников. Рыжие волосы и зеленые глаза придавали ей естественную красоту, которая не вызывала симпатий к ней у других девушек, а лишь давала им еще одну причину не любить ее. Внешность Мирабеллы вызывала зависть у каждой девушки и пробуждала неистовое желание у каждого юноши.

Все, что она хотела сделать, — это не высовываться. Тем не менее, Мирабелла была одинока и тосковала о подруге, с которой могла бы всем делиться вместо того, чтобы записывать это в свой дневник. Ситуация изменилась, когда в средних классах в школу Мирабеллы перешла Лейла Монтегю. Она была новенькой и ничего не знала о том глумлении, которому изо дня в день подвергалась Мирабелла, что девушка терпела как насмешки по поводу своей одежды, так и любимую шутку сверстников, что она похожа на коровий навоз и пахнет также, поскольку жила на ферме. Хотя Мирабелла знала, что насмешки не были правдой, ей все равно было больно слышать их.

Она жаждала найти способ заставить их замолчать навсегда.

Школьный психолог знала о проблемах Мирабеллы с социализацией и в попытке помочь ей найти подругу, попросила взять Лейлу на первых порах под свое крыло, пока та не будет уверенно ориентироваться в школьных кабинетах. Мирабелла поприветствовала Лейлу в школе и, понимая, что репутация догонит ее, решила с самого начала быть с ней откровенной. Новенькая пришла в ярость, когда Мирабелла поделилась с ней своей грустной историей. Она думала, что у Мирабеллы все было в порядке, а то и лучше, за исключением, возможно, ее необычной красоты, которая не была «неправильной», а была просто частью ее.

С самого начала после признания Мирабеллы две девушки стали неразлучны. Несмотря на насмешки популярных девушек и парней, пускающих на нее слюни, одноклассники Мирабеллы понятия не имели, что она была сексуально ориентирована на тот же пол. Мирабелла не собиралась когда-либо делиться этой информацией, даже со своей новой лучшей подругой, решив, что сможет исследовать свою сексуальность, когда уедет в город, чтобы поступить в колледж. Вдали от ужасных одноклассников и пересудов маленького городка. Больше всего ей хотелось уйти от презрения, которое, как она знала, исходило бы от ее родителей, если бы те обо всем узнали, — и этого она боялась больше всего.

Мирабелла провела свою первую ночевку почти перед окончанием школы. Ее родители были в восторге от того, что она, наконец, нашла подругу. Лейла освоилась и подружилась с другими девушками, но всегда находила время для Мирабеллы. Мирабелла надеялась, что Лейла останется верной их дружбе, и по большей части казалось, что ничего не изменилось. Каждый вечер они созванивались, и Лейла всегда сплетничала об одной из популярных девушек. Это беспокоило Мирабеллу, но она не хотела говорить об этом своей подруге, боясь поссориться с ней.

Примерно в середине года Лейла осталась с ночевкой у Мирабеллы. Обычно две девушки ночевали в доме Лейлы, чтобы не иметь такого пристального надзора со стороны взрослых. Мирабелла пошла принять душ, оставив Лейлу в одиночестве. Вернувшись, она застала Лейлу, читающую с широко раскрытыми глазами свой личный дневник.

— Зачем? — подавленно спросила Мирабелла, зная, почему ее лучшая подруга выглядела такой ошеломленной.

— П-прости, — заикаясь, ответила Лейла, — мы просто делимся всем, поэтому я не думала, что ты будешь возражать!

У Мирабеллы по щекам покатились слезы. Она была завернута в полотенце, и обычно могла спокойно одеться перед подругой. Но теперь, когда ее секрет был раскрыт, она сконфуженно схватила свою одежду и заперлась в ванной, чтобы одеться.

Минут через пятнадцать она услышала робкий стук в дверь.

— Мирабелла, пожалуйста, выходи, — умоляюще произнесла Лейла.

Девушка храбро открыла дверь.

— Клянусь, я никому не скажу, но ты должна знать, что мне нравятся мальчики, — сказала Лейла.

Мирабелла посмотрела на подругу, как на сумасшедшую. Она никогда не была заинтересована ни в чем, кроме дружбы с ней, и ничего из того, что написала в своем дневнике, не указывало на то, что когда-либо хотела чего-то еще.

— Лейла, я всегда хотела быть только твоей подругой, — тихо сказала девушка. — Я никогда не хотела, чтобы кто-нибудь, включая тебя, узнал об этом, потому что все и так меня ненавидят.

Лейла обняла Мирабеллу и поклялась, что сохранит ее секрет. В течение следующих нескольких месяцев казалось, что все наладилось. Однажды ночью Лейла позвонила ей и сказала, что Джиллиан проводила вечеринку. Джиллиан была королевой среди популярных девушек и начала кампанию ненависти Мирабеллы еще в начальной школе. По словам Лейлы, поскольку учебный год практически подошел к концу, и каждый скоро пойдет своей дорогой, Джиллиан хотела зарыть топор войны и приглашала Мирабеллу на вечеринку. Лейла подумала, что это отличная идея, однако Мирабелла так не считала. На протяжении многих лет над ней достаточно насмехались, чтобы прийти на вечеринку тех, кто с удовольствием мог бы сделать этот вечер для нее невыносимым. Лейла умоляла и просила ее, и Мирабелла наконец сдалась с тем уговором, что если что-то пойдет не так, она уйдет домой.

Дело в том, что Мирабеллу никогда раньше не приглашали на вечеринки, поэтому она в равной степени волновалась и нервничала. Переживала, что ей абсолютно нечего надеть, поэтому они с Лейлой отправились в торговый центр, чтобы купить что-нибудь подходящее. Благодаря репетиторству у Мирабеллы были свои деньги, поэтому она решила, что не помешает потратить немного на платье и новые туфли. При поддержке Лейлы она остановила свой выбор на красивом черном платье с широкой юбкой, украшенном сверху пайетками. В дополнение к своему наряду она купила кружевной черный бюстгальтер на половину чашки и кружевные трусики к нему. У нее никогда не было ничего более сексуального и скандального. Добавив пару черных туфель, который объединил весь наряд воедино, Мирабелла была готова к вечеринке.

Лейла помогла ей накраситься и сделать прическу. Обе девушки выглядели шикарно. После того, как мать Мирабеллы, улыбаясь, сказала им, как красиво они обе выглядят, девушки на машине Лейлы отправились на вечеринку.

Живот Мирабеллы сжался, когда она вошла на вечеринку позади Лейлы. Она чувствовала, что ее вот-вот вырвет. Увидев нервозность подруги, Лейла ободряюще сжала ее руку. Схватив стакан пунша со столика с едой и сделав глоток, Мирабелла начала понемногу успокаиваться и огляделась. Дом был красиво украшен, все вокруг болтали и общались. Лейла, шепнув, что ей нужно в туалет, поспешила прочь прежде, чем Мирабелла смогла последовать за ней.

Эрик, один из школьных футболистов, немедленно устремился к ней.

— Привет! — громко сказал он.

— Привет, — ответила она голосом чуть громче шепота.

— Выглядишь аппетитно, — произнес он заплетающимся языком, глядя ей прямо в глаза.

— С-спасибо, — прошептала она.

Девушка знала, что вела себя как испуганный кролик. Но правда состояла в том, что она действительно была напугана. Парень явно был пьян и все еще пялился на нее. Когда она попыталась уйти, он схватил ее за руку.

— Не будь такой грубой, — сказал он ей. — Я разговариваю с тобой!

В этот момент вокруг нее начала собираться толпа футболистов. Мирабелла отчаянно огляделась в поисках Лейлы, но той нигде не было видно. Эрик сжимал ее руку все сильнее и сильнее, и она была уверена, что на следующий день там будет огромная черно-синяя отметина.

— Сучка думает, что слишком хороша для меня, — объявил он, все еще невнятно произнося слова.

— Нет, — возразила Мирабелла, — я просто хотела пойти домой. Пожалуйста, — умоляюще произнесла она, и на ее глазах выступили слезы.

— Конечно, ты бы хотела пойти домой, — раздался голос Джиллиан. — Тем более что парни не в твоем вкусе!

Мирабелла выглядела ошеломленной, и ей показалось, что ей дали пощечину. Лейла предала ее. Все смеялись над ней, когда Джиллиан начала слово в слово декламировать отрывки из ее дневника. Эрик, наконец, отпустил ее и, сложив руки на груди, ухмылялся ей. Рыдая, она выскочила наружу, собираясь бежать домой все десять километров, которые до него были.

Она успела добежать только до конца подъездной дорожки, прежде чем ее догнали Джиллиан, Лейла и три других девушки. Две девушки схватили ее за руки, а другие две — за ноги, раздвигая их, а Джиллиан сорвала с Мирабеллы ее новые трусики и засунула их ей в рот. Бороться с ними было бесполезно. Она попыталась это сделать, когда те схватили ее, но были слишком сильны. За ноги они потащили ее по подъездной дорожке, когда Джиллиан сказала, что нужно найти более уединенное место, где они научат Мирабеллу быть настоящей женщиной. Когда Лейла и другие девушки раздвинули ноги Мирабеллы так широко, как только могли, она почувствовала, как ее охватил такой страх, какого она никогда не испытывала. В поле ее зрения появилась Джиллиан, держащая в руках что-то вроде садовой мотыги. Прежде чем Мирабелла смогла вздохнуть, Джиллиан с силой сунула рукоять мотыги между ее ног во влагалище. Боль от разрывов была ужасной, но откровенная жестокость нападения перевесила ее. Джиллиан продолжала свою атаку, снова и снова засовывая окровавленную ручку мотыги в Мирабеллу, пока одну из девушек, державших ее, не вырвало на траву. С кляпом во рту Мирабелла не могла кричать, лишь только хныкать от боли, плакать и надеяться на то, что Джиллиан просто убьет ее. Испытывая жуткую боль, она была уверена, что это скоро случится.

Джиллиан, засмеявшись, наконец, отбросила мотыгу в сторону.

— Без обид, Мирабелла. Я просто хотела, чтобы ты знала, каково это быть настоящей женщиной, а не лизать пизду всю свою жизнь.

Плюнув ей в лицо, Джиллиан вернулась с другими девушками на вечеринку.

После того, как ее оставили, Мирабелла свернулась в позу эмбриона. Вытащив трусики изо рта, она сделала большой глоток воздуха. Подниматься на ноги было мучительно, но она знала, что ей нужно идти. Отец Джиллиан был начальником полиции, поэтому Мирабелла знала, что сообщать об этом бесполезно. Напавший на нее золотой ребенок все равно уйдет от ответственности. Мирабелла, чувствуя невыносимую боль, позволяла ей подпитывать свою решимость, когда шла, спотыкаясь, все десять километров до своего дома и, наконец, достигла его около трех часов ночи.

Мать Мирабеллы ждала ее, желая знать, почему та пришла домой намного позже оговоренного времени, но, лишь взглянув на дочь, заключила ту в свои объятия. Мирабелла категорически отказалась рассказать матери, что произошло, а также, несмотря на неоднократные попытки матери уговорить ее, отказалась от госпитализации. Мать позвонила соседу, который был ветеринаром, и попросила его приехать. Мирабелла истекала кровью и была бледной, как простыня. После осмотра ветеринар установил, что матка Мирабеллы была сильно повреждена и ей необходима операция. После того, как мать умоляла его сохранять секретность, он согласился собственноручно удалить матку девушки. Мирабелла сломалась. Она потеряла достоинство, единственную подругу, девственность и шанс когда-либо родить детей.

Потеряла все благодаря подлой избалованной девушке, считавшей себя неприкасаемой.

Родители Мирабеллы не были слишком образованы, поэтому, когда она объявила, что не станет заканчивать выпускной класс и не будет поступать в колледж, они были просто счастливы, что Мирабелла останется помогать им на ферме. Ее мать ухаживала за ней во время выздоровления, рассказав отцу лишь незначительные детали, которые его вполне устроили. Поскольку ей уже исполнилось восемнадцать, Мирабелла, к большому разочарованию учителей, ушла из школы.

Следующие два месяца Мирабелла ни с кем не разговаривала, если в этом не было необходимости, просто выполняя свою работу на ферме. Каждую ночь ее сны были наполнены местью. Местью девушкам, разрушившим ее жизнь и забравшим ее мечты жестоким и беспощадным способом. Вдобавок ко всему через неделю после вечеринки мать Мирабеллы услышала сплетни о том, что ее дочь — лесбиянка, и в тот же вечер поделилась ими с мужем. Мирабелла услышала, как ее родители сказали, что если это так, то, возможно, нападение на их дочь — результат Божьей воли. После этого ее отец больше не смотрел ей в глаза, а мать не обнимала ее, будто ее сексуальная ориентация была заразной.

Мирабелла нуждалась в возмездии. Поклявшись покончить с собой после этого, она была полна решимости заставить сучек заплатить за все, что те отняли у нее. Зная, что все они будут присутствовать на бале выпускников, который устраивала школа, Мирабелла разработала план.

Проскользнув в амбар, она наполнила три огромных металлических чана водой и высыпала в каждый по огромной коробке щелока, наблюдая, как тот пузырится. Заглянув в ящик с инструментами, Мирабелла достала плоскогубцы и ножницы для нарезки проволоки. Осмотрев стойки в амбаре, она решила, что использует кабельную стяжку. После того, как все было готово, Мирабелла вернулась в дом и стала дожидаться, пока ее родители заснут.

Приникнув ухом к двери их спальни, Мирабелла услышала, как они легли спать. Достав отцовский пистолет из туалета и забравшись в их фургон, она поехала в сторону поля, на котором должна была проходить вечеринка, припарковалась в лесу и стала ждать. Мирабелла достаточно хорошо знала девушек, чтобы понимать, что рано или поздно они улизнут из толпы, чтобы покурить. В конце концов, она услышала их смех, когда те нырнули в лес. Подобрав с земли большую палку, она ударила Джиллиан по затылку, не настолько сильно, чтобы вырубить ее, но достаточно, чтобы оглушить ее и шокировать группу. Вытащив пистолет, Мирабелла направила его в потрясенное лицо Джиллиан.

— Заткнитесь, если не хотите, чтобы я вышибла сучке мозги, — пригрозила она им. Это заявление было встречено шокированным молчанием. — А теперь сделали шаг вперед и отдали свои телефоны Лейле.

Посмотрев на пистолет, все еще направленный в голову Джиллиан, группа молча выполнила приказ Мирабеллы, по безумному взгляду в ее глазах поняв, что та имеет в виду именно то, что сказала. Лейла испытывала крайнюю степень дискомфорта, и Мирабелла посмотрела на нее с ненавистью.

— Телефоны, сейчас же! — рявкнула Мирабелла.

Лейла выглядела так, будто готова была вот-вот упасть в обморок.

— Принеси их мне, предательница, — прошипела Мирабелла, снова ударив Джиллиан по голове, на этот раз пистолетом.

— Мы просто пошутили, — заскулила Джиллиан.

Мирабелла снова ударила ее пистолетом, на этот раз сильнее, отчего у той по лицу потекла кровь.

— Остановись, пожалуйста! — воскликнула Лейла, выхватывая телефон у последней девушки.

— Мне очень жаль, Мирабелла, — прошептала Лейла.

— Еще нет, но скоро будет, — спокойно ответила она.

Ее тон еще больше напугал девушек. Забрав все пять телефонов, Мирабелла бросила их в ближайший пруд. Свирепо посмотрев на Лейлу, она приказала группе пройти к фургону.

— Лейла, ты поведешь машину к нашему амбару. Я сяду сзади с Джиллиан, а остальные, державшие меня за руки и ноги, впереди, — закончила она. Сильно дернув Джиллиан за волосы, от чего та вскрикнула, Мирабелла добавила: — Только попытайтесь сбежать, и я застрелю эту суку, а затем приду за вами. Делайте, как я говорю, и вы переживете ночь, не будучи застреленными. Выбор за вами. Все ясно?

Увидев страх на лице Джиллиан, девушки бросились к машине. Вначале они оглянулись в надежде на то, что кто-нибудь стал свидетелем того, что только что произошло, но Мирабелла тщательно подготовилась, позаботившись, чтобы подстеречь их вдали от лишних глаз.

Когда Лейла подъехала к амбару, Мирабелла, прижимая пистолет к голове Джиллиан, приказала всем выйти из машины. К тому времени, когда они вошли в амбар, Джиллиан выглядела бледной и пошатывалась. Мирабелла приказала каждой девушке встать перед одной из стоек, просунуть руки в петлю кабельной стяжки, закрепленной на ней и, потянув руки вниз, затянуть ее.

— Мне нужно ударить тебя снова, чтобы заставить их подчиниться? — спросила она Джиллиан с отвращением в голосе.

— Пожалуйста, девочки, сделайте, как она говорит, — зарыдала Джиллиан.

Девушки нехотя выполнили то, что сказала Мирабелла. Вцепившись Джиллиан в волосы и таща ее за собой, она обошла каждую девушку и проверила, надежно ли та закреплена на стойке. Взяв еще одну стяжку, Мирабелла прикрепила запястье Джиллиан к своему и, взяв электрошокер для скота, подошла к одной из девушек, которая держала ее за ногу.

— Я даже не знаю твоего имени, но знаю, что ты помогла этой толпе насиловать меня и отнять у меня то, что никогда не было вашим.

Сказав это, Мирабелла выпустила в девушку разряд тока и наблюдала, как ее тело корчилось, когда через него проходит электричество. Остальные девушки начали кричать, кроме Джиллиан, которая была в ярости.

— Ты имеешь в виду, что все это происходит из-за того, что мы лишили тебя гребаной девственности? Придержи обороты, девочка, мой отец забрал мою, когда мне было двенадцать! — воинственно выплюнула Джиллиан.

Но Мирабелле было все равно.

— Нет, тупица. Вместе с моей девственностью ты отняла у меня гребаную матку. Ты украла шанс стать матерью, потому что ты злобная маленькая тварь! А сейчас ты заберешь кое-что у них!

Джиллиан побледнела. Шутка не должна была зайти так далеко. Направив пистолет на Джиллиан, Мирабелла подтянула ее к верстаку, на котором лежали плоскогубцы и ножницы. Вернувшись назад к обмякшей девушке, рукой, держащей пистолет, Мирабелла зажала ей нос, побуждая ту открыть рот. Как только рот девушки открылся, она ухватила ее язык плоскогубцами и вытащила его изо рта. Дезориентированная девушка попыталась отдернуть свою голову, но из-за электрического разряда тело не слушалось ее. Злобно посмотрев на Джиллиан, Мирабелла протянула ей ножницы.

Джиллиан замотала головой, сразу поняв, чего от нее хотела Мирабелла.

— Либо ты вырежешь ей язык, все их языки, либо я украшу амбар твоими мозгами. Мне все равно. Свои языки они потеряют в любом случае, но сохранишь ли ты голову на плечах — решать тебе, — сказала Мирабелла, спокойно посмотрев на Джиллиан, и та подумала, что ее взгляд был страшнее, чем у сумасшедшего.

Покорно вздохнув, Джиллиан взяла в руки ножницы и отрезала девушке язык, опорожнив после желудок. Затем Мирабелла подходила к каждой последующей девушке, и все они отчаянно пытались вырваться из своих ограничителей. Парализовав их разрядом электрошокера, она зажимала плоскогубцами их языки, а затем заставляла Джиллиан один за другим отрезать их.

Теперь, откровенно рыдая, Джиллиан попыталась упасть на пол, но Мирабелла еще не закончила с ней. Вручив ей мотыгу, она прикрепила первый девичий язык к концу ручки.

— О, нет! Боже, пожалуйста! — Джиллиан была в истерике.

— О, да! — засмеялась Мирабелла, — Ты же помнишь, что с этим делать, не так ли?

Снова принявшись по очереди бить током девушек, она стала разрезать одежду, закрывающую их вагинальные отверстия.

Когда Мирабелла подтолкнула Джиллиан к первой девушке, Джиллиан поняла, что у нее не было выбора. Она должна засунуть язык концом мотыги внутрь девушек, которые едва ли стонали, пребывая в шоковом состоянии от потери крови после ампутации языка.

— Если он выпадет, ты вставишь его обратно, — заверила Мирабелла Джиллиан. Поэтому Джиллиан постаралась протолкнуть конец мотыги как можно глубже в каждую из девушек.

Четыре девочки были на пороге смерти, и, хотя ей не удалось осуществить свой план до конца, Мирабелла была довольна. У нее осталось еще одно дело. Закрывая двери амбара, она услышала звук сирены, предположив, что та может разбудить ее родителей. Заперев двери изнутри на замок, Мирабелла, разрезав ножницами пластиковую стяжку, освободилась от Джиллиан.

— Залезай в ванну, — сказала она ей.

Сделав это, Джиллиан, пребывая в шоковом состоянии, не заметила, как покрылась волдырями ее нога, пока вторая не оказалась в ванне. Когда она пыталась выбраться, Мирабелла выстрелила ей в живот, загнав назад в ванну с кислотой.

— Ты обещала, что не будешь стрелять, если я все сделаю, — закричала Джиллиан, когда щелочь стала разъедать ее плоть.

— Я солгала, — пожав плечами, сказала Мирабелла и без колебаний отрезала свой язык, когда двери амбара были взломаны.

Место преступления было залито кровью. Родители девочек не могли понять, почему кто-то поступил так с их ангелочками. Когда годы спустя Алексис смогла узнать правду, родители объединились, заявив, что все это ложь, выдуманная умственно неполноценной деревенщиной.

Мирабеллу было решено до конца жизни оставить в Браунсвике под наблюдением врача.

Глава 6

История болезни №1047, Лисса Симпсон

Лисса Симпсон впервые поступила в Браунсуик после того, как ее нашли покрытой кишками и кровью своего мужа. На тот момент считалось, что мужчину убила ее мать, однако позже выяснилось, что это сделала Лисса.

Также на месте происшествия были обнаружены тела ее отца и матери.

Лисса в течение десяти лет подвергалась физическому и сексуальному насилию со стороны своего мужа, который купил девушку у ее собственного отца. Она была похожа на кого-то из фильма ужасов. Ее шея была покрыта мозолями от электрошокового ошейника, который ее заставляли носить на протяжении всего брака. Тело Лиссы было покрыто шрамами, особенно много их было на гениталиях. Лисса видела в своей жизни больше ужасов, чем кто-либо.

После того, как ее отправили в институт, те, кто собирал доказательства с места происшествия, обнаружили домашние видеозаписи, на которых над ней издевался либо ее муж, либо его друзья. Любимым местом, где имел обыкновение тушить сигареты ее муж, были ее половые губы. Во время издевательств он манипулировал ее клитором для того, чтобы Лисса достигала оргазма, и мужчина имел возможность обвинить ее, что она наслаждается насилием. Также он показывал ей снафф-фильмы, дабы мучить морально. В последнем фильме, который он ей показал, ее сестру, насадив на вертел, жарили заживо над открытым огнем. Это оказалось для нее переломным моментом и привело девушку в Брансуик в первый раз. Разум Лиссы был сломан, и позже выяснилось, что ее мать, также являвшаяся купленной рабыней, помогла организовать убийства в ту роковую ночь.

Переезд в Брансуик был для Лиссы, по сути, первым ощущением настоящей свободы.

Затем она встретила Гейба. Это был тяжелый случай для Алексис, поскольку Гейб был тем, кто воспитывал Алексис как сабмиссива. Габриэль был Доминантом и обучал ее. В то время он ни с кем не искал ничего постоянного. Алексис была убита горем, поскольку надеялась, что он выберет ее, но, в конце концов, все поняла. Позже девушка начала встречаться с любовью всей своей жизни.

Гейб увидел Лиссу и по уши влюбился в нее. О Лиссе трудно было не заботиться. В ней чувствовалась некая невинность, вызывающая у всех вокруг нее желание всячески проявлять о ней заботу.

Лисса расцвела в институте. Алексис была не только ее терапевтом, но и стала ей семьей. Гейб постепенно завоевал сердце Лиссы, поэтому неудивительно, что двое влюбленных придумали план, благодаря которому они могли оставаться вместе. Насколько Алексис знала, у них все шло хорошо. Она не знала о снах Лиссы, в которых Гейб представал ее мертвым жестоким мужем. Также Алексис не знала об эпизоде членовредительства Лиссы. Она не знала этого, потому что Гейб ей ничего не сказал об этом, потому что не хотел, чтобы Лисса вернулась в институт. Он искренне любил ее и думал, что вместе они смогут преодолеть любую проблему. Это было до того, как пара отправилась в его лесной домик, о котором никто не знал, кроме сводного брата Гейба. Гейб был уверен, что на природе Лиссе станет лучше.

И в течение недели или около того так и было. Затем наступила та роковая ночь, когда она не могла уснуть. То, что произошло той ночью, изменило жизнь всех, в том числе и ее.

Согласно заключительному отчету расследования, Лисса и Гейб наткнулись на группу мужчин в лесу, жестоко издевавшихся над женщиной. Было установлено, что Гейб произвел выстрел, который убил женщину. Другим человеком, который стрелял той ночью из пистолета, была Лисса, что открыла огонь и убила всех мужчин, включая того, кого любила, а затем попыталась покончить с собой. Изначально полиция думала, что Гейб пытался спасти ее, но история Лиссы и сломленный разум не давали свести концы с концами. Даже спустя время Алексис все еще было трудно простить Лиссе его убийство.

Когда же выяснилась последняя правда, что Гейб был родственником одного из мужчин и происходил из длинной череды насильников, это было определено как причина, по которой Лисса его застрелила, после чего попыталась убить себя последней пулей. Она была единственной выжившей, если ее состояние можно было так охарактеризовать. После случившегося она в основном жила как овощ в связи с черепно-мозговой травмой до тех пор, пока ее тело не сдалось. Алексис передала заботу о Лиссе другому психологу, поскольку сама нуждалась в терапии в связи со смертью Гейба.

Никто не был уверен, были ли у Лиссы когнитивные воспоминания или нет, и никто, кроме Лиссы, никогда об этом не узнает.

В своем сознании она слышала голоса, но хуже всего был бесконечный сюжет убийства ее сестры, постоянно крутившийся в голове. Лисса почувствовала рядом с собой присутствие до того, как с ней заговорили.

Девон

Девон, президент МК «Дракон» и самый смертоносный убийца, стоял над хрупкой девушкой. Он обезоружил охранника, который следил за мониторами, сдавив его шею мускулистой рукой и держа так до тех пор, пока тот не потерял сознание. Идиот не ожидал этого. Девон ввел ему в шею мидазолам — барбитурат, который среди прочего вызывает потерю способности создавать новые воспоминания, поэтому охранник проснется с мыслью, что он только что заснул. Порывшись в досье этого конкретного сотрудника, Девон знал, что тот потерял свою предыдущую работу из-за того, что спал на работе, что сделало его идеальной пешкой. Он бы не стал афишировать то, что был в отключке, из-за страха потерять работу.

Девон никогда не чувствовал угрызений совести по поводу своей работы. Его наняла богатая владелица элитного клуба, которая часто просила его об услугах такого рода. Расспросы о работе не сулили ничего хорошего, и Девон знал, что нанявшая его женщина была безжалостной, но эта хрупкая девушка, лежавшая перед ним, была сплошь покрыта шрамами. Что она могла сделать, чтобы заслужить все это? Было ли это убийство из милосердия? Девон сомневался в этом, учитывая заплаченную цену. На этот раз, чувствуя укол вины, он схватил хрупкую женщину за руку.

— Скоро все закончится, дорогая… Я побуду с тобой, — прошептал он, вкалывая шприц в капельницу Лиссы, препарат в котором вызвал спазм ее мышц и сердечный приступ за считанные секунды.

Как и обещал, Девон держал Лиссу за руку до ее последнего вздоха, и мог поклясться, что увидел намек на улыбку на ее лице, когда та, наконец, покинула этот жестокий мир.

Выскользнув из комнаты и убедившись в том, что путь свободен, Девон вышел из здания так же быстро, как вошел.

Эпилог

Карла

Карла, любовница Алексис и ее Госпожа, стояла в дверях кабинета и смотрела на нее. Алексис сидела, закрыв глаза и обняв себя руками, с легкой улыбкой на лице. Тихо войдя в кабинет, Карла заметила на столе открытую историю болезни Лиссы Симпсон, и поняла, что ее девушка думает о Гейбе. Каждый раз говоря о Лиссе, Алексис всегда возвращалась воспоминаниями к нему. Карла знала, что приняла правильное решение избавиться от Лиссы, — это было гуманным поступком, который освободит разум ее возлюбленной раз и навсегда.

Она знала, что Девон выполнит работу чисто и аккуратно. Он делал и другую работу, в которой она нуждалась, позаботившись о некоторых сомнительных клиентах, которые создавали проблемы в ее клубе «Лилия Вуду». Карла была неплохим человеком, она любила Алексис и чувствовала себя ужасно из-за того, что случилось с Лиссой Симпсон, однако ее возлюбленной нужно было двигаться дальше. Единственный способ сделать это — избавиться от последней связи с Гейбом.

Алексис

Алексис открыла глаза, почувствовав смущение, когда увидела Карлу. Улыбаясь ей, она подошла и поцеловала ее в губы. Смущенная тем, что ее снова поймали на мыслях о Гейбе, она попыталась скрыть это.

— Я так рада тебя видеть, — пробормотала Алексис.

— Мне захотелось пригласить тебя на ужин, — улыбнулась Карла.

Выйдя из кабинета за руку со своей любимой, Алексис покинула институт, так и не узнав истинную причину прихода Карлы.

На следующее утро, когда она вышла на работу, ей сообщили, что Лисса Симпсон умерла от сердечного приступа. Чувствуя печаль и облегчение одновременно, Алексис позвонила Карле, чтобы сообщить ей эту новость. Девушка ощущала вину из-за ее облегчения, но Карла заверила, что это нормально, после всего, через что они прошли. Алекис не осудила ее за такие мысли. Позволив себе оплакать потерю еще одной жизни, которая повлияла на ее, она приступила к повседневной работе, с нетерпением ожидая возвращения домой в объятия женщины, с которой собиралась провести остаток своей жизни.

Сотрудники полиции, проводившие расследование, сделали заключение, что смерть Лиссы, учитывая ее текущее состояние, наступила по естественным причинам. Никаких вопросов не возникло.

Конец… на данный момент