Бернстоу - обычный маленький городок, населённый обычными людьми. Фартинг - обычный парень, и он только что получил в наследство обычный передвижной дом в обычном трейлерном парке. Фартинг надеется на приятную, спокойную, обычную жизнь.
Но в задней комнате этого обычного передвижного дома есть древний телевизор, который совсем не обычный. Он не транслирует ситкомы, спортивные игры, новостные передачи или фильмы.
Нет.
Он транслирует только самые ужасные злодеяния в истории человечества. Следуйте за Фартингом всё глубже и глубже, пока он изо всех сил пытается раскрыть ужасающие секреты... ТЕЛЕВИДЕНИЯ.
Хотите ли вы увидеть собственными глазами то, что видел сам дьявол?
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
AЛИСА ПЕРЕВОДИТ
https://vk.com/alice_translates
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Джону Балтисбергеру, Кристин Морган, Лизе Тон, Джеки, Джине, Мэтту Шоу, Роману и Артуру, Джону Ньютону, Джейме, Николаю Гусеву, Брэду Тирни, Патрику и Бреннану из Dead Headspace, Крэйгу Стилу, Марку Годдарду, Демонике, Эрику Смиту, Фобофилу, Бларбу, "Измученному видениями", "Чумной земле", Эмили Дрзал Ласатер.
Старик на стуле сидел в мерцающей, шипящей темноте, как он сидел много-много раз прежде, очарованный теми чудесами, которые открывал экран: этими восхитительными видениями, этими вечно могущественными образами, которые обходят старость и немощь.
Сколько раз он это делал?
Его выпрыгивающее сердце говорило ему, что этот будет последним.
"Так что сделай это хорошо, старина!"
Он уже опустошил чашу, невосприимчивый к вызванной ей тошноте. Его штаны были расстёгнуты; его старческий член торчал и стоял прямо, как у восемнадцатилетнего. Его скрюченная рука обхватила его и сжала; он чувствовал, как бьётся пульс.
"Как насчёт ещё одного по старой памяти, а? Для потомков?"
Во всяком случае, его член напрягся при этой мысли, и он улыбнулся.
"Ещё один для Его Величества Короля?"
У него пересохло во рту, когда он уставился на экран, на котором был изображён большой ржавый бульдозер, продирающийся сквозь двадцатифутовую груду истощённых обнажённых трупов. Как мужчины, так и женщины, головы всех трупов были обриты, и они валялись там, как будто разрозненные; это были скелеты, покрытые кожей, с запавшими глазами, острыми рёбрами. Водитель бульдозера сидел крошечным за рулём, ошеломлённый, с тряпкой, завязанной на его рту и носу. Он дал машине задний ход, чтобы вспахать ещё один участок человеческой горы.
В стороне в кучу пробрались двое солдат в противогазах; они охотились за самыми свежими женскими трупами и в конце концов вытащили два - девочек-подростков, судя по их виду, с застывшими от вечных криков ртами.
Двое солдат сбросили штаны и начали насиловать пару трупов.
Именно в этот момент старик на стуле начал лихорадочно мастурбировать.
- Ах, да, - сказал в трубке властный британский голос. - Мне крайне необходимо связаться с неким мистером И.В.Фартингом, сыном Вильмы и Джона Фартингов.
Фартинг отвлёкся. Теперь основное его внимание было приковано к экрану компьютера; в этот момент он был занят просмотром старого фильма с Барбарой Стил. "Ужасные существа из могилы". Была сцена в ванне, в которой мисс Стил, вся в мыле, на одну бесконечно малую долю секунды выдала обнажённый сосок. Доверьтесь любому поклоннику Барбары Стил: этого момента стоило дождаться, и именно это Фартинг и делал, когда зазвонил его мобильный телефон бюджетной марки.
"Блять!" - подумал он о прерывании.
- Да, я И.В.Фартинг, - отрезал он.
- Родились в Уитоне, штат Мэриленд, первого февраля девятнадцатого года?
- Да, не напоминайте мне... - Фартинг закатил глаза.
Сосок Барбары появился и исчез. Ему придётся перемотать назад.
- Кто это?
- Меня зовут Монтегю Купер, и я представитель...
- Представитель очередной компании? - Фартингу никак от них было не отвязаться. - Я в списке "Не беспокоить звонками", чёрт возьми! Вы, люди, даже не смотрите на это больше? Это ужасная бизнес-модель - звонить людям, когда вы знаете, что они не хотят, чтобы им звонили! Найдите постоянную работу, а не ту, которая пристаёт к людям, чтобы они покупали вещи, которые им не нужны! Что бы вы ни продавали, мне это не нужно. Если бы мне это было нужно, я бы пошёл в магазин и купил. Мне не нужно, чтобы какой-то ехидный придурок звонил мне по телефону, чтобы продать это мне. Бля, на прошлой неделе один из вас, ребята, звонил и спрашивал, не хочу ли я гидроизолировать свой подвал, а у меня даже нет грёбаного подвала! Ненавижу телефонных представителей!
Долгая пауза, казалось, указывала на смятение после тирады Фартинга.
- Боюсь, произошло недоразумение, мистер Фартинг. Я совершенно определённо не представитель компании. Я звоню из Англии, и я не кто иной, как поверенный вашего дяди со стороны вашего отца...
Бровь Фартинга взлетела вверх.
- Дяди Элдреда?
- Да, сэр, и маловероятно, что вас уже уведомили об этом. Боюсь, у меня есть прискорбный долг сообщить вам о том факте, что чуть меньше двух месяцев назад ваш дядя Элдред встретил свою кончину.
Фартинг скривился.
- Вы хотите сказать, что он умер?
- Да, сэр. В своём доме на востоке Англии, сэр, в городке Бернстоу.
Это сразу же повергло Фартинга в депрессию, несмотря на то, что он ни разу не встречался с дядей Элдредом.
- Какие хреновые новости, - пробормотал он. - Мы с ним обменивались открытками ко дню рождения и на Рождество...
"Чёрт, я старею..."
- Готов был поспорить, что он проживёт на пятьдесят лет больше. И мы раз или два разговаривали по телефону, когда моя мама была ещё жива. Он казался хорошим парнем... - Фартинг поджал губы.
"И теперь он хороший МЁРТВЫЙ парень".
Фартингу было уже за шестьдесят, так что он мог только догадываться, что дяде Элдреду было за девяносто, когда его "золотая чаша" переполнилась.
- Возможно, он человек с эксцентричными наклонностями, - заметил Купер, - но на самом деле очень приятный парень, как вы бы сказали, и, очевидно, человек, питающий к вам значительные чувства, мистер Фартинг. Его завещание называет вас его единственным наследником...
Глаза Фартинга широко распахнулись, когда он сразу же представил себе огромный викторианский особняк, стоящий на вершине величественного холма и возвышающийся над сотней акров плюшевых пастбищ и вековых деревьев, а также длинный гараж, полный автомобилей Rolls-Royce.
Купер продолжил:
- Могу ли я добавить, что Элдред был человеком с некоторым финансовым достатком? Я знал его лично и могу сказать, что я был не только его адвокатом, но и личным другом. Он был щедрым человеком, всегда готовым дать на благотворительность или подсунуть десятку бездомному. Но вы помните, когда минуту назад я назвал его человеком с эксцентричными наклонностями? Обладая внушительными финансовыми возможностями, он предпочёл жить в передвижном доме в трейлерном парке.
Рот Фартинга раскрылся, как и рот Барбары Стил как раз в тот момент, когда было произнесено это неприятное откровение. Сразу исчезли викторианский особняк и Rolls-Royce. Сам Фартинг жил в передвижном доме, построенном в 1967 году. Люди с "внушительными финансовыми возможностями" не жили в трейлерах.
"Бля", - подумал он.
- Отсюда моя ссылка на эксцентричность, - Купер усмехнулся. - Передвижной дом теперь весь ваш, вместе со всем, что в нём есть, включая некоторые редкие предметы мебели, кое-какой антиквариат и полку или две с очень старыми и очень ценными книгами, почти ничего - как сказал он мне однажды - не позднее, чем середина 1800-х годов...
Фартинг нахмурился. На его мониторе Барбара Стил вылезла из ванны и быстро завернулась в халат, споря с симпатичной блондинкой.
- Не говоря уже о пособии в размере трёх тысяч фунтов в месяц, пока вы будете жить.
Фартинг чуть не упал со своего места, его сердце бешено колотилось.
- Ч-что... Сколько это три тысячи фунтов в долларах?
- На сегодняшний день? Около трёх тысяч семисот долларов, - сообщил мистер Купер.
- В месяц, говорите?
- В месяц, мистер Фартинг. До конца жизни.
Барбара Стил была забыта. Мозг Фартинга тикал.
"Благослови, Боже, дядю Элдреда!"
Эти деньги вместе с его социальным обеспечением экспоненциально улучшат качество его жизни.
- Это звучит... слишком хорошо, чтобы быть правдой...
- О, это правда, - заверил его Купер. - И если вы будете так любезны дать мне свой адрес электронной почты, я вышлю вам все соответствующие данные.
Это Фартинг и сделал, его разум всё ещё был в смятении от того, что ему только что сказали.
"Я больше не буду жить как нищий! Я смогу заказывать еду домой и всё такое! И я смогу выбраться из этого грёбаного куска дерьма, в котором живу!"
- Но есть одно юридическое условие, связанное с тем, что ваш дядя даровал вам, неотъемлемое условие, что вы переезжаете сюда, в Восточный Саффолк, и живёте в передвижном доме вашего дяди, то есть, если вы хотите получать своё содержание.
Фартинг чувствовал себя так, словно ему на голову уронили напольный сейф.
- Вы имеете в виду, что я ничего не получу, если не перееду в грёбаную Англию?
Неблагодарная пауза.
- Совершенно верно, сэр, и вы должны поселиться в трейлере вашего дяди.
- Неужели я не могу просто продать его! - выпалил Фартинг.
- О, конечно, - пояснил Купер. - И моя фирма будет более чем счастлива помочь вам в этом. Но если вы это сделаете, вы больше ничего не унаследуете. И я боюсь, что трейлер - дом на колёсах - сам по себе ничего не стоит. Я имею в виду, как это может быть? - Купер снова усмехнулся. - Это дом на колёсах.
Фартинг нахмурился, оглядывая развалины собственного трейлера.
"Отлично..."
- Но если я продам трейлер своего дяди, кто будет получать три тысячи в месяц?
- Боюсь, в таком случае все ликвидные активы вашего дяди будут единовременно переданы в дар Департаменту онтологии Кембриджского университета, - ответил Купер. - Однако, прежде чем принять столь серьёзное решение, мистер Фартинг, почему бы вам не приехать в гости? Сделайте оценку вашей потенциальной собственности. Познакомьтесь с соседями и хотя бы проведите несколько ночей в жилище своего почившего дяди. Конечно, мы оплатим вашу поездку. Хм-м-м?
Фартинг глубоко вздохнул, бросив ещё один взгляд на открытое декольте Барбары Стил, а затем ответил Куперу...
Было бы несправедливо требовать от читателя терпения, чтобы подробно рассказать о точной последовательности событий, которые привели к тому, что задница Фартинга оказалась на табуретке в пабе "МэттШоу" в спокойном приморском городке Бернстоу, Англия.
"Что за „МэттШоу“? - спросил он себя. - Это развлекательное выступление какого-то Мэтта?"
Во всяком случае, указанные выше события произошли не раньше, чем через две недели после того, как ему позвонил мистер Купер, сообщивший ему о кончине его дяди и так далее и тому подобное. Предложение Купера, чтобы он - Фартинг - ознакомился с городом и передвижным домом, прежде чем принимать какие-либо дальнейшие решения, действительно казалось лучшей идеей.
И вот мы находим его в заранее назначенном пабе в ожидании мистера Купера.
Фартинг предположил, что паб ничем не отличался от любого английского паба, который он видел в кино: много тёмного дерева и меди, тяжёлые столы и стулья и что-то вроде морских мотивов. Длинный ряд пивных кранов следовал за барной стойкой.
К нему с бесстрастной улыбкой подошла полная, но подтянутая женщина лет пятидесяти, выпячивая внушительную грудь и бирку с именем, на которой было написано "Бернис".
- Что будете?
Взгляд Фартинга окинул длинный ряд пивных кранов; ничего знакомого не смотрело на него.
- Никакого Budweiser, как я вижу. Что у вас ближе всего к Bud?
Барменша рассмеялась.
- А теперь не обижайтесь на то, что я вам скажу, сэр. Самое близкое, что у нас есть к Budweiser? Здесь? Выход вон там.
"Наверное, это британское гостеприимство..."
- Всё, что у вас есть, дёшево.
- А, это как раз то, что нам здесь нравится, сэр, - хрипло сказала Бернис. - Больше посетителей! Вот так.
В баре больше никого не было, что Фартинг приписал ранним часам.
"Только пьяницы пьют в полдень", - подумал он и отхлебнул пива, поставленного перед ним.
- Честное слово, - сказала Бернис, бросив на него взгляд. - А как вас зовут? Фартинг, не так ли?
- Ну да, - ответил Фартинг. - Откуда вы знаете?
- Вы, должно быть, родственник Элдреда Фартинга? Вы очень похожи на него. Но он ни разу не упомянул о сыне.
- У него его нет. Он мой дядя... э-э-э, был.
- Да, я слышала, что он умер, но сколько ему было лет!
- Да уж. Если я доживу до семидесяти, я буду счастлив, - пиво было крепким, но мягким. - А что касается какого-либо сходства, то я впервые о нём слышу. Видите ли, я никогда не встречал своего дядю и не помню, чтобы когда-либо видел его фотографию.
- Ну, вы вылитый, я вам скажу.
- В любом случае, я здесь, чтобы увидеть место, где он жил.
- Передвижной дом, да. Это хороший трейлерный парк, - предположила Бернис, или, возможно, она просто пыталась говорить позитивно.
- Я так понимаю, вы довольно хорошо знали моего дядю? - рискнул Фартинг.
- Достаточно хорошо...
Она усмехнулась?
- И давно, я должна сказать.
Он не знал, как оценить это замечание, но в его грязном мозгу было много предположений.
"Десять, двадцать лет назад? Бьюсь об заклад, она была чем-то. С ЭТИМИ её сиськами?"
Но такие мгновенные размышления были социальным истощением от того, что он был одинок всю свою сознательную жизнь. Он ничего не мог с собой поделать.
- Планируете остаться? - спросила она, намывая пустые стаканы.
- Я... я...
- Или просто взглянуть, я полагаю.
Фартинг планировал "взглянуть" на грудь Бернис, каждая грудь была размером с голову младенца.
"Можешь ли ты ПРЕДСТАВИТЬ, какие там соски?" - спросил он себя.
- Да, это скорее разведывательная экспедиция, - сравнил он. - По ходу разберусь. Может быть, я перееду сюда, может быть, нет. Не могли бы вы сказать мне, чего мне ожидать, когда я доберусь до трейлера моего дяди?
Бернис пожала плечами.
- Передвижной дом есть передвижной дом, если вы спросите меня. Я могу сказать, что Элдред был мил всё это время, несмотря на то, что был...
Фартинг посмотрел вверх.
- Эксцентричным?
- Да. Я имею в виду, что все задаются вопросом: "Как богатый человек живёт в передвижном доме, и почему никто никогда не видел, чтобы он водил машину? Бог знает, он мог себе её позволить."
- Ну... вы уверены, что он был богат?
- Ну, сэр, я не говорю, что мы все здесь кучка шпионов, - заявила Бернис, выпрямляясь. Это изменение положения только прояснило взгляд Фартинга на её грудь. - И у нас такой город - маленький, я имею в виду. Сплочённый. Новости имеют свой способ распространяться то здесь, то там, и, например, кто-то, может быть, работает в банке и случайно увидит его баланс и кто-нибудь, работающий за столиком в "Фонарщике", мог мельком увидеть одну из этих чёрных карточек American Express, а кто-то другой мог видеть, как он в спортбаре делает ставку с достаточным количеством наличных денег, чтобы купить сам лайнер "Королева Мэри".
Фартинг кивнул.
"Любят совать нос не в свои дела. Как и американцы..."
Теперь Бернис сидела на своём табурете за барной стойкой, слегка наклонившись вперёд. Эта поза только ещё больше прояснила её немаленькую грудь, оставив Фартингу возможность представить её обнажённой.
"Джун Палмер? - подумал он. - Нет. Больше. Дайэнн Торн? Ага. Но далеко до Чести Морган..."
Фартинг подумал, что она может нарочно принимать эту позу, не потому, что он ей нравится, а...
"Возможно, её интересует наивный новичок, собирающийся унаследовать много денег. А что ещё думать!"
- А потом были его дружки, - продолжила Бернис, - и я могу вам сказать, что это наделало шума.
- Дружки?
- О, да, это были крупные рыбы, - Бернис, казалось, позабавилась. - Элдред сказал, что все они были членами какого-то клуба путешественников, но на самом деле это не так. За всё время, что я знала этого человека, я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь выезжал за пределы этого городка, а я знала его, должно быть, лет сорок.
Это звучало интересно.
- Крупные рыбы, говорите? Какой-то клуб?
Бернис кивнула; она налила себе крошечную порцию ликёра, сразу выпила его, затем стакан исчез, как по волшебству.
- По крайней мере, это то, что он говорил. Не наших мужчин, их было много, все с акцентом, а некоторые и в забавной одежде.
Фартинг внимательно слушал, произношение этого "не наших" должно означать иностранных.
Она продолжала.
- Один высокий парень, чёрный, как уголь, я слышала, что он был каким-то дипломатом из Сеннергалла или чего-то в этом роде, из какой-то африканской страны, и какой-то норвежец, который владел нефтяными скважинами и приехал на яхте, а потом ещё один парень, русский, а на следующий день Дорис, разносчица еды, показала мне журнал с фотографией этого парня, и оказалось, что он был одним из тех богачей, Виталий какой-то, его звали, и была его фотография, где он играет в мяч, прямо там, в журнале, миллиардер, как говорилось в нём, - Бернис прервала громкий смешок. - Вы можете это представить? Чёртов миллиардер здесь?
- И другие? - спросил Фартинг. - Другие богатые парни все дружили с моим дядей?
- Это факт. В течение многих лет все задавались вопросом: что за странная смесь: состоятельные джентльмены приезжают сюда бог знает откуда, навестить Элдреда, старого британца, выпить с ним в этом чёртовом пабе, а потом вернуться в его трейлер, ради всего святого? Странная ситуация, если вы спросите меня.
"Ну, может быть, на самом деле это была не такая уж „странная ситуация“. У дяди Элдреда просто была разношёрстная компания друзей..."
И Фартинг очень серьёзно сомневался, что среди них есть миллиардеры. Люди умели, особенно деревенские, придумывать. Тем не менее, это возбудило интерес Фартинга, и Купера будет о чём расспросить, когда он приедет...
Звякнул колокольчик; Фартинг почувствовал ветерок по спине, когда дверь паба открылась.
- А, вот и он, - громко объявила Бернис. - Вот ваш джентльмен, мистер Купер, я думаю, вы знаете. Я только что как следует поприветствовала его в нашем скромном городишке.
Фартинг встал и обернулся, чтобы увидеть невысокого, полного человека - темноволосого, лысеющего и с округлой подстриженной бородой, - спешащего вперёд с протянутой рукой.
- Мистер Фартинг, очень приятно познакомиться с вами, и я рад, что Бернис вас поприветствовала должным образом; конечно, мне только жаль, что я не смог сам первым поприветствовать вас, всё из-за спустившего переднего колеса, - Купер сердечно пожал руку Фартингу.
Мужчина в аккуратном тёмном костюме и галстуке напомнил Фартингу Себастьяна Кэбота (Фартинг был достаточно старым, чтобы знать, кто это такой).
- Вы простите меня за то, что я пялился на вас, сэр, но сходство между вами и вашим дядей просто необыкновенное.
- Да, Бернис только что указала на это. Бывает же такое...
- И пусть ваше прибытие сюда, - бодро продолжал Купер, - будет отмечено как красный день календаря! Бернис, будь так любезна, запиши угощение мистера Фартинга на мой счёт, - он поднял чемодан Фартинга. - А теперь, сэр, если вы готовы, давайте осмотрим жилище вашего дяди, хорошо?
Фартинг допил пиво и одновременно кивнул, а затем последовал за Купером к двери.
- Надеюсь, вы ещё придёте! - Бернис окликнула их вдогонку.
Фартинг оглянулся и помахал.
"Какие классные сиськи..."
Но немного в стороне от паба "МэттШоу" происходило что-то совсем другое. Нет необходимости точно диагностировать, где происходило следующее событие. Давайте просто представим, что если вы разделите карту Англии на четыре части, рассматриваемая область будет расположена в юго-западном квадрате. И именно здесь, на рабочем месте, привлекательная тридцатилетняя женщина с маленькой упругой грудью, разноцветными волосами и эффектными линиями загара по имени Мэл (сокращённо от Мэлисон) работала со своим следующим клиентом в том, что на деловом жаргоне называлось "салоном". Нет, это не была кондитерская, кофейня или что-то в этом роде. Вместо этого это был - по крайней мере, согласно лицензии на стене - "ароматерапевтический" салон, куда клиенты приходили "расслабиться", а привлекательная, едва одетая женщина - заметьте, с лицензией на "ароматерапию" - зажигала ароматные свечи и наносила на тело клиента различные "ароматерапевтические" эфирные масла - экстракты лаванды, эвкалипта, апельсина и так далее. Сочетание приятных ароматов и расслабляющей обстановки предположительно должно улучшить сон, облегчить головную и другие виды боли, устранить стресс и придать энергии.
И если вы верите в эту чушь, то должен сказать, вы очень легковерны. В следующий раз, когда вы будете ехать мимо и увидите небольшой салон с вывеской "АРОМАТЕРАПИЯ", если вы думаете, что это действительно место для ароматерапии, вы не меньше, чем идиот. Это чёртов публичный дом.
Этот публичный дом назывался "Полнолуние", и Мэл проработала там несколько лет, с тех пор как её с позором уволили из Королевских ВВС за групповуху - разумеется, за деньги - с взводом вертолётных механиков SA 300. Вот вам и карьера, а у неё даже тогда не было оргазма, что казалось вопиюще несправедливым.
Мэл специализировалась на любом аспекте блудодеяния, но особенно на услугах "госпожи". Был определённый класс мужчин, которые платили неисчислимые суммы денег, чтобы их унижали, оскорбляли, насмехались, связывали и тем или иным образом надирали им задницы властные женщины. Такие желания, говорят эксперты, восходят к детским аномалиям, а может быть, это просто современная манера ходить вокруг да около. Может быть, они просто родились испорченными в голове.
Именно в этот момент Мэл "обучала" новую сотрудницу, дерзкую девятнадцатилетнюю девушку с длинными угольно-чёрными волосами по имени Дарси. И Дарси, и Мэл стояли беззастенчиво голыми перед жалким, также голым клиентом, бледным, низкорослым, толстым мужчиной, лысеющим. Он как бы просто висел там перед двумя женщинами, потому что его, по его собственной просьбе, привязали за лодыжки и запястья к крепкому деревянному X-столбу, выше, чем он сам. Его сморщенные гениталии едва выглядывали из-под обвисшего бледного живота.
- Не отвлекайся и не тормози, ладно, дорогая? - обратилась Мэл к Дарси, не сводя глаз с очень подавленного клиента перед ними. - Этот тип заплатил хорошие деньги за работу. Номер Шесть в меню, ты можешь в это поверить?
Красивое лицо Дарси вытянулось от изумления.
- Чёрт, это большие деньги. Но... что такое Номер Шесть?
- Изучай меню, милая. Это часть твоей работы, вот так, - чтобы привлекать новых девушек в такое место, как "Полнолуние", всегда требовалось дополнительное усилие. - Ты когда-нибудь была госпожой?
- Хм-м-м?
"Господи..."
- В таком месте эти тупицы хотят, чтобы женщины доминировали над ними. Они хотят, чтобы их оскорбили, оплевали, избили. Понимаешь?
- О, я думаю, да.
Мэл нахмурилась.
- Где ты работала до этого?
- "Серебряный ключ..."
- Дорогая, это же детский сад какой-то. Я работала там, когда мне было шестнадцать, держу пари, я там подрочила паре тысяч парней. Это мелкое дерьмо. Значит, ты никогда не была госпожой и не занималась садомазохизмом?
- Э-э-э, ну...
- Там, где ты работала, детка, это лавка со сладостями по сравнению с "Полнолунием". Это не дрочка за пятьдесят фунтов. Здесь настоящие идиоты, которые платят большие деньги, чтобы получить то, что они хотят, "потому что они уверены, что их больная голова этого желает", - Мэл самоуверенно кивнула, всё ещё глядя на клиента. - Большинство из них? Они миллионеры, да. Они генеральные директора и всё такое, они управляют большими компаниями и целыми днями командуют людьми. Идеальные маленькие засранцы, вроде этого толстяка. Вероятно, увольняет людей ради забавы - просто потому, что он может, - увольняет людей, которым нужно растить детей, заставляет их чувствовать себя ничтожными мужчинами, - она ущипнула клиента за щёки и сделала на его лице рыбьи губы. - Но потом они приходят сюда, потому что в глубине души им нечего больше хотеть, кроме как быть наказанными своими мамочками или папочками, не так ли, придурок? - Мэл хлопнула своей ладонью по его горлу и сжала так сильно, что клиент начал извиваться. - Отвечай мне, когда я с тобой разговариваю, идиот, или можешь поспорить на свою любимую анальную пробку, что я тебя трахну!
Клиент ахнул:
- Да, да, слушаюсь вас, мисс...
- Видишь, у него даже член не стоит! А посмотри на эти мужские висячие сиськи? Чёрт, приятель, у тебя сиськи больше, чем у большинства женщин, - она хлопнула раскрытыми ладонями по его груди и начала месить там жир. - Ну, толстый мальчик, тебе нравится, когда я щупаю эти большие волосатые сиськи на тебе? Ну, а давай посмотрим, как тебе понравится это... - и тут рот Мэл открылся, её лицо вытянулось вперёд, и она сильно вцепилась передними зубами в один из его сосков.
Клиент напрягся на Х-столбе и чуть не взвыл от боли.
Мэл посмотрела на промежность мужчины с полуулыбкой-полугримасой.
- Понимаешь, что я имею в виду, дорогая? - спросила она Дарси. - Вот какие у этих парней мозги. Я чуть не откусила его жирный сосок, и его член встал!
Дарси не могла поверить своим глазам. После всей этой боли и унижения член мужчины полностью встал и начал пульсировать.
- Но это всего лишь закуска, - объяснила Мэл, - а не основное блюдо. Нам нравится сначала немного повозиться с ними, просто чтобы они завелись, понимаешь?
Прежде чем она успела сказать больше, из соседней комнаты донёсся повторяющийся приглушённый звук, похожий на...
Фвумп! Фвумп! Фвумп!
Но между каждым этим звуком раздавался громкий неорганизованный стон в тандеме с хриплым, давящим криком.
Фвумп! Фвумп! Фвумп!
Дарси бросила на Мэл непонимающий взгляд.
- Что... что это?
- О, это Гарриет работает над клиентом. Видишь ли, она наша местная "убийца мячиков".
Глаза Дарси расширились.
- Убийца мячиков?
- Гарриет училась в колледже на спортивной стипендии; она была в женской футбольной команде, - объяснила Мэл, - но, ты знаешь, как это бывает. Её исключили за то, что она продавала таблетки в кампусе. Так что она пришла к нам за работой и сразу подошла. Видишь ли, дорогая, там есть парни, которые заплатят за что угодно, и одно из того, за что они платят девушке, - это чтобы она пинала их по яйцам. Я не имею в виду притворные пинки или детские игры. Я имею в виду, что они платят девчонке за то, что она СИЛЬНО пинает их по яйцам, снова и снова...
Фвумп! Фву-у-у-умп! Фвумп!
- И я имею в виду так сильно, что эти парни, свернувшись калачиком на полу, плачут и сосут свои большие пальцы.
- Но, но... Это должно быть, чертовски больно!
- Конечно, дорогая. Вот за это они и платят. За боль. Они чёртовы мазохисты. Эти болваны могут кончить только тогда, когда сгибаются пополам в агонии. Вот какие они ебанутые! - Мэл усмехнулась: - В прошлом году у Гарриет, я помню, была одна сволочь, клиент, который был на дипломатической службе, и он пришёл сюда и заплатил ей, чтобы она пинала его по яйцам, как будто завтра не наступит, а он продолжал говорить: "сильнее, сильнее!", а она говорила, что пинала его по яйцам так много раз, что её грёбаная нога начала болеть, так что она легла на спину и дала ему ещё один пинок, и - БАХ! - знаешь, что случилось?
Рот Дарси открылся.
- Он... он умер?
Фвумп! Фвумп! Фвумп! Фвумп!
Мэл нахмурилась.
- Нет, чёрт возьми, он не умер, но она, чёрт возьми, порвала этому ублюдку мошонку. Тупой ублюдок стоит там и воет на луну, а его мешок с яйцами раздулся до размеров пакета с грёбаным зефиром!
- Ебена мать! - воскликнула Дарси. - Ему пришлось делать операцию?
- Нет, нет, милая. Он просто оставил это как было, и примерно через месяц всё снова сошлось и зажило, - Мэл кивнула, скрестив руки. - И вскоре после этого тот же извращенец вернулся сюда и заплатил Гарриет, чтобы она сделала это с ним ещё раз.
- Нет!
- Я не выдумываю это дерьмо, моя милая. Мужчины настолько более испорчены, чем женщины, ты даже не можешь в это поверить, - Мэл ещё раз взглянула на клиента, и было бы справедливо назвать выражение её лица выражением полнейшего неприкрытого отвращения. - А теперь у нас есть этот трусливый любитель дерьма, который хочет Номер Шесть из меню, - она снова ущипнула его за щёки. - Ну, мы здесь, в "Полнолунии", стремимся угодить, и ты получишь именно то, за что заплатил, ты больной, извращённый, жалкий, толстый ублюдок, - а потом она рванулась вперёд и снова сильно укусила его за сосок.
Он заревел высоко и сильно.
Мэл подошла к металлическому шкафу и открыла несколько ящиков.
Дарси сглотнула, и, наконец, животрепещущий вопрос был задан снова.
- Что... что такое Номер Шесть?
- Двойная катетеризация, - ответила Мэл, - не то чтобы я подозревала, что ты знаешь, что это такое. Но ты знаешь, что такое катетер?
Дарси уставилась на неё, её рот всё ещё был открыт.
- Э-э-э, что-то... о, ты имеешь в виду сердечный катетер? У моего дедушки был такой!
Ухмылка Мэл сказала всё.
- Нет, дорогая. Это не сердечный катетер.
Она вытащила из ящика стола несколько пластиковых пакетов. На лицевой стороне одного было написано: МОЧЕВОЙ КАТЕТЕР (ПРЕДВАРИТЕЛЬНО СМАЗАННЫЙ). Другой пакет она бросила Дарси.
Дарси выглядела потрясённой. На этом пакете было написано: КОМПЛЕКТ ДЛЯ КЛИЗМЫ.
- Ой, нет...
- Ага, - весело сказала Мэл. - Но так, как мы это делаем здесь, это по-другому. А теперь открой пакет и вытащи трубку.
С трепетом она вытащила свёрнутую трубку с насадкой для клизмы на конце. Реальный мешок для клизмы остался неприсоединённым к трубке.
- Нам не понадобится мешок для жидкости, дорогая, только трубка и сопло, - проинструктировала Мэл. Она указала на банку с вазелином весом в один фунт на тумбе. - Теперь смажь сопло вазелином, и не скупись.
Дарси сделала, как было велено, с задумчивым выражением лица. Её руки дрожали.
- Давай, дорогая. Если ты хочешь делать эту работу, ты должна делать её уверенно. Действуй так, как будто ты знаешь, что делать. А когда закончишь, засунь эту насадку в жопу этому неудачнику.
- О-о-о... - пробормотала Дарси, её руки дрожали. Она неуверенно раздвинула одну из ягодиц клиента... - Это так, так мерзко.
- В этом мире нет ничего более отвратительного, чем волосатый зад парня, дорогая моя. Заставляет тебя просто хотеть убить их, не так ли? Но если тебе нужны деньги, просто засунь туда эту насадку прямо сейчас.
После нескольких толчков Дарси справилась с задачей. Клиент вздрогнул, а затем застонал от удовольствия, когда насадка погрузилась внутрь. В результате у него из задницы, как хвост, свисала трубка.
- Так, а что нам теперь делать? - спросила Дарси. - Наполнить резиновый мешок водой и брызнуть ему в задницу?
Мэл махнула рукой.
- Нет, нет, дорогая. Ты действительно должна оставить это мне. Смотри и учись, - она улыбнулась Дарси. - Первое, что мы должны сделать, это опорожнить мочевой пузырь толстого ублюдка. А если ты проницательная, Дорис...
- Дарси, - поправила Дарси.
- Верно. Извини. Но, как я уже говорила, если ты проницательная, ты должна оглядываться и думать про себя: "Куда, чёрт возьми, этот болван собирается опорожнить свой мочевой пузырь? Я не вижу туалета в этой комнате". Это что-то вроде того, о чём ты сейчас думаешь?
Дарси была вне себя.
- Ну, да...
Мэл подняла палец.
- И тут ты ошибаешься, милая, потому что, видишь ли, в этой комнате очень даже есть туалет, - и тут же она указала пальцем прямо на клиента.
Дарси не поняла.
- Что...
- Он чёртов унитаз, милая моя. На самом деле, как лично я это вижу, все мужчины вонючие толчки! А теперь смотри, потому что скоро тебе придётся делать это самостоятельно.
Сначала Мэл взяла нижний конец катетера и соединила его с концом трубки для клизмы, идущей в задницу клиента. Затем она сняла пластиковую крышку с предварительно смазанного мочевого катетера и властно встала перед содрогающимся клиентом. Большим и указательным пальцами одной руки она приподняла конец полового члена мужчины, а большим и указательным пальцами другой руки нащупала конец катетера и...
- Нет! - воскликнула Дарси, прижав кулаки к подбородку.
Мэл медленно ввела катетер в пенис клиента, ощущение от которого заставило его напрячь бёдра и застонать, словно от глубокого удовольствия.
- Когда дойдёшь до конца, - продолжала Мэл, - ты должна протолкнуть его, ну, как бы подтолкнуть его вперёд, чтобы он попал прямо в мочевой пузырь парня, а там... Видишь! - катетер мгновенно наполнился мочой. Клиент снова застонал, сильно напрягаясь. - А теперь ссы, ты, тупая вонючая задница! Мочись до конца!
Клиент мочился, как и было приказано, напрягая мышцы и отправляя мочу из мочевого пузыря прямо в задницу. Он продолжал стонать в процессе. В конце концов, катетер перестал заполняться мочой.
- Хороший мальчик, больной толстый хер! - Мэл праздновала. - А теперь самое приятное. Диана, э-э-э, Дарси - это же твоё имя, не так ли? Просто подойди сюда прямо сейчас и зажми трубку клизмы, а затем отдели трубку от катетера. Зажимай сильнее, потому что мы не можем позволить, чтобы вся моча из задницы этого придурка вытекала на пол, не так ли?
Дарси была не в состоянии ответить и начала думать, что, возможно, "Полнолуние" - неподходящее место для работы, есть у неё деньги или нет. Тем не менее, она зажала трубку клизмы и отсоединила её от исходного катетера.
- Ну вот, - похвалила Мэл. - Ты так быстро схватываешь, да! А теперь вытащи эту грязную штуку из задницы этого ублюдка и выбрось её.
Когда Дарси сделала это, стиснув зубы от отвращения, клиент снова вздрогнул и застонал.
Это оставило оригинальный катетер, торчащий из полового члена клиента, зрелище высшего веселья. Затем Мэл открыла второй катетер и подсоединила его нижний конец к концу катетера, торчащему из члена клиента. Проницательные читатели не нуждаются в дальнейшем изложении; но для менее проницательных... поехали.
Мэл встала, расставив ноги, открыла ещё один катетер и подсоединила его нижнюю часть к катетеру, торчащему из члена клиента. Затем она раскрыла свою вульву. Её пальцы возились внутри, она сказала:
- А, вот она, - и воткнула смазанный конец нового катетера в отверстие собственной уретры.
Она ввела прозрачную пластиковую трубку глубже, глубже, глубже, пока - Вот оно! - она успешно катетеризировала свой собственный мочевой пузырь (который, следует добавить, был довольно полон после двух пинтов пива, которые она выпила). Конечно же, тотчас же новый катетер наполнился мочой Мэл, а затем мышцы её живота напряглись, когда она с силой скаковой лошади втолкнула свою мочу в мочевой пузырь клиента. Даже Дарси с изумлением наблюдала, как область между пупком клиента и его членом начала раздуваться.
Мэл протянула руку к жалкому, дрожащему телу клиента.
- Вот так мы называем Номер Шесть в нашем меню, дорогая, - а затем она обратилась к клиенту напрямую и снова скривила ему губы. - Теперь все счастливы, ты глупый извращенец? Теперь у тебя весь зад заполнен твоей же собственной мочой и твой мочевой пузырь заполнен моей! Держу пари, ты будешь хлюпать, как бочка с элем, когда выберешься отсюда вперевалку.
Дарси поплелась за Мэл в комнату отдыха; она выглядела контуженной.
Мэл кивнула.
- Видишь? Ничего страшного. Деньги стоят неудобств, и парень, который придёт следующим, заплатит даже больше, чем эта толстая лысая "киска".
Дарси слышала её лишь вполуха.
- Ты имеешь в виду... ещё один Номер Шесть?
- Нет, дорогая, это Номер Четыре и двойной фистинг. Но не волнуйся, мы наденем резиновые перчатки.
Дарси сглотнула, издала что-то вроде стона неудовольствия и быстро вышла из здания.
Мэл пожала плечами и сказала себе:
- Ну и дети пошли в наши дни. Они все кучка трусих и неженок...
На улице их ждал не Rolls-Royce, но Bentley. Купер, несомненно, был успешным адвокатом.
- Вы увидите по пути, - просветил Купер, - что наш славный приморский городок оснащён почти всем, что вам может понадобиться. Бакалейная лавка, аптека, несколько закусочных - да, и в нашем маленьком банке, - Купер указал на приземистое кирпичное здание с надписью "Бернстоу Траст", - я открыл вам счёт, на который будет перечисляться ваш ежемесячный платёж, если вы решите остаться с нами. Уже прошло два месяца.
- Звучит... чудесно, - сказал Фартинг, немного потрясённый.
"На моём британском банковском счету уже больше денег, чем на моём счету в США, а я не пробыл здесь и часа..."
- Я верю, что всё, что вам может понадобиться, ждёт вас, то есть всё, кроме компании.
Фартинг посмотрел на Купера за рулём; он уже был сбит с толку тем, что машина оказалась не на той стороне дороги.
- Я не очень общительный человек, мистер Купер. Всё, что мне нужно, это моё кабельное телевидение.
- Ну, у нас есть, сэр, Netflix, Amazon, различные сервисы подписок. Всё настроено, как и Wi-Fi.
- Я уже чувствую себя как дома, - с улыбкой сказал Фартинг.
Но когда они ехали по Главной улице этого маленького городка, он заметил, что их движение привлекло внимание многих прохожих. Это сказало ему, что его оценивают, что придало ему паранойю.
"Всем привет. А вот и новый парень - он американец..."
Пока они ехали, Купер улыбался и приподнимал воображаемую шляпу перед присутствующими горожанами.
- Мистер Купер? Бернис сказала что-то любопытное, что-то о том, что мой дядя Элдред состоит в каком-то клубе? Может, в клубе путешественников? Она сказала, что у моего дяди много богатых друзей, даже миллиардеров.
Купер усмехнулся.
- Это правда, мистер Фартинг, что ваш покойный дядя действительно состоял в клубе - но не в клубе путешественников, насколько мне известно, - а в клубе выпускников. Элдред закончил Кембридж довольно давно. Знаете ли вы, что он набрал почти сто баллов, когда прошёл? Думаю, в хороших генах можно не сомневаться! И, да, у него было много таких друзей, которые тоже учились в Кембридже, но, конечно, все они гораздо моложе. И богаты ли они? Ну да, многие из них - в конце концов, они окончили Кембридж - совсем как ваш Гарвард - и некоторые из них стали, можно сказать, промышленными магнатами. Но... миллиардерами? - ещё один смешок. - Вряд ли. На самом деле просто кучка собутыльников. Они собираются вместе три-четыре раза в год, вот и всё. Бернис - я не имею ни единого слова, чтобы сказать против неё - может иметь склонность к преувеличению, если вы понимаете, что я имею в виду.
"Небылицы", - подумал Фартинг.
Он знал это, прожив столько лет в собственном трейлерном парке: когда людям нечем заняться, они сочиняют истории или видят то, чего на самом деле не было. Он надеялся, что никогда не станет таким.
- А вот и мой кабинет, сэр, - Купер указал на ещё одно приземистое кирпичное здание, на вывеске которого было написано "ПОВЕРЕННЫЕ КУПЕРА". - Я был бы счастлив воспользоваться всеми вашими юридическими потребностями. Если вы хотите подать на кого-то в суд, - он поднял палец, - я ваш человек, сэр.
Подлецы, не так ли? Как говорил Шекспир. Убить всех адвокатов, а? А вот мой бедный отец говорил так: "На небе и на земле есть вещи и похуже адвокатов..."
Фартинг, родившийся в семье рабочих, сам проработал тридцать пять лет на фабрике по производству картонных коробок. Он не знал Шекспира. Единственным Гамлетом, которого он знал, был "Гамбургер Гамлет" в Тампе.
- Вы случайно не знаете, есть ли в этом трейлерном парке проблемы с крысами? - спросил он. - Время от времени мой дом во Флориде заражается.
- Было бы забавно, если бы там были крысы - во дворе вашего дяди, - объяснил Купер. - Я никогда не слышал, чтобы хотя бы один грызун показывал свою мохнатую мордочку, чего и следовало ожидать, поскольку у стольких жителей есть кошки. Взять хотя бы одну кошатницу, её называют "Кошачья леди". В парке есть также несколько других примечательных жителей...
- Кошачья леди? - спросил Фартинг.
Он мог только представить её себе.
- Да. Я не имею ни слова против неё и понятия не имею, как её зовут. Я только знаю, что она живёт где-то на улице вашего дяди, и каждый вечер в разное время она выходит из своего передвижного дома и ходит туда-сюда по дороге, разговаривая по мобильному телефону. За ней следует по крайней мере полдюжины кошек, и когда она заканчивает свои звонки, она разговаривает с ними - то есть с кошками.
Фартинг пожал плечами. В его собственном трейлерном парке было куда хуже, чем у Кошачьей леди. На другой стороне улицы была пара, которой было около восьмидесяти, которые орали друг на друга в любое время суток, выкрикивая ненормативную лексику, подобная которой могла бы заставить Калигулу поднять бровь. Ещё был старик по соседству, который выгуливал по ночам свою древнюю собаку, собаку, которая выла на луну всякий раз, когда испражнялась - часто на участке Фартинга - из-за собачьего геморроя. Не говоря уже о другом пожилом мужчине, который не придумал ничего другого, как выбрасывать свой мусор в одних трусах. Да, трейлерная жизнь была чем-то.
- Думаю, я смогу смириться с Кошачьей леди.
Купер подмигнул.
- Ей больше сорока или уже пятьдесят, и глаза - это не то, на чём можно остановить своё внимание, если вы понимаете, о чём я.
Это оживило Фартинга. Позитивные человеческие образы были более чем кстати, тем более что их было так мало в его трейлерном парке престарелых.
"Ночь живых стариков", - подумал он, но предположил, что сам был одним из стариков, одним из зомби.
- А до недавнего времени была "Леди, писающая в машине"...
- Что? - Фартинг уставился на Купера.
- Проклятие, полагаю, мне не следовало упоминать об этом. Её уже несколько месяцев не видели, умерла, говорят, от старости, а это счастье, если вы всё-таки когда-нибудь застанете старость.
- Да, но...
"Леди, писающая в машине"? С таким прозвищем... Фартинг просто должен был знать.
- Ну, ваш дядя знал её бóльшую часть жизни; она выросла здесь, в городе, в семье с хорошим положением. Но вы знаете, как это бывает у некоторых? Тяжёлые времена пришли и для неё; ваш дядя даже намекал, что она, как говорится, "ночная дама", пока её внешность позволяла это. В итоге она стала бездомной. Её пятьдесят лет пришли и ушли, её шестьдесят лет так же. Она жила в своей машине, и её прозвали "Леди, писающая в машине", потому что, когда она проезжала мимо кого-либо, вы чувствовали запах. Должно быть, это было грязное бельё, которое она держала в куче на заднем сиденье, или, может быть, у неё было недержание мочи, или, знаете ли, может быть, у неё было недержание фекалий, и она пачкалась там же, где и сидела. Боюсь, она поселилась в трейлерном парке ради подачек, бедняжка, а ваш дядя всегда спешил ей помочь, когда мог. Но вам не нужно беспокоиться о том, что она постучит в вашу дверь, потому что, как я уже сказал, она умерла несколько месяцев назад. Кажется, её звали Элоиза.
"Какая дерьмовая история. Такое могло случиться с каждым, - думал Фартинг. - Нельзя принимать свои благословения как должное".
- И вот мы, наконец, прибыли, - объявил Купер, проезжая мимо вывески с надписью "ВЛАДЕНИЕ МАГНУСА - ОГРАНИЧЕНИЕ ПО СКОРОСТИ - СОРОК ПЯТЬ И НИЖЕ". Парк находился не более чем в полумиле от города, а это означало, что Фартингу можно будет проводить какое-то время в пабе. У входа в парк стояла огороженная территория, на которой стояли группы небольших трейлеров в стиле караванов, которые, очевидно, использовались для проживания жильцов.
По обеим сторонам дороги стояли ряды металлических ящиков, причудливо украшенных садовыми гномами, ванночками для птиц и кустами.
- Похоже на мой старый трейлерный парк, - сказал Фартинг больше себе. - Думаю, все такие.
Но заброшенных жилищ, похоже, не было, по крайней мере, жители проявляли интерес к месту, где они жили. Были одинарные, двойные, некоторые с индивидуальными дополнениями, и ни одна из машин на подъездных дорожках не была колымагой - всегда хороший знак.
- Это ухоженный трейлерный парк, - сообщил Купер. - Тихо, аккуратно, как в библиотеке. И здесь никогда не было зарегистрировано ни одного заметного преступления.
Фартинг мог бы громко рассмеяться. В его собственном парке случались даже убийства - в основном стариками, им, наконец, надоедали их ворчливые жёны, и они расправлялись с ними, - а также пара ограблений со взломом (хотя Фартингу было жаль грабителя, вломившегося в его трейлер. Ему нечего было красть).
Люди, в основном пожилые люди, вышли на прогулку, и все остановились, чтобы бросить взгляд на Bentley. Фартинг помахал одной женщине, но не получил за этот жест ничего, кроме пустого взгляда. Купер проехал по Первой улице, затем по Второй, затем по Третьей и свернул на Четвёртую.
А в конце Четвёртой улицы стояло гораздо более искусно обставленное помещение, чем любое из виденных им до сих пор. Оно было двойной ширины, блестящее и поразительно белое, с чёрной отделкой. Дом стоял на прочном фундаменте из выкрашенных в белый цвет шлакоблоков, гораздо выше, чем обычные трейлерные дома. Чистые чёрные ставни примыкали к каждому окну, и это были настоящие окна, а не автомобильные окна с ручными жалюзи. Фартинг и представить себе не мог, что у него будет такой шикарный и аккуратный трейлер.
"Эта вещь МОЯ?"
Если только там не было больше мелкого шрифта, он уже тогда знал, что переедет.
- Довольно хороший трейлер, не так ли? - сказал Купер после того, как припарковался под портиком.
- Я уже люблю его, - пробормотал Фартинг, продолжая смотреть.
- И сейчас... - Купер с улыбкой открыл багажник Bentley. - Я был бы рад устроить вам экскурсию за двадцать пять пенсов.
Они вышли из машины, и Купер принёс единственный чемодан Фартинга. Сбоку Фартинг заметил вход в сад, окружённый шестифутовой стеной из шлакоблоков; Фартинг ненавидел видеть соседей всякий раз, когда ему случалось выглядывать в окно. Когда он поднялся по более высоким, чем обычно, ступеням перед входом, то, взглянув на улицу, увидел, что всё больше прохожих проявляют интерес к его прибытию. Он увидел ещё больше стариков.
"Прямо как я".
Изношенные колени Фартинга заболели, когда он поднялся по коротким ступеням. Но тут же он заметил дверной молоток, и это был странный молоток. Это был маленький овал из старой тусклой меди, принявший форму лица. Но лицо было лишено черт, за исключением двух больших пустых глаз. Не было ни рта, ни носа, ни подбородка - только глаза.
"Какой УЖАСНЫЙ дверной молоток..."
Купер звякнул ключами у следующей обшитой белыми панелями входной двери.
- Но прежде чем мы отважимся войти, сэр, я был бы небрежен, если бы не предупредил вас о том, что ваш дорогой дядя - чудесный человек во многих отношениях - иногда имел склонность баловаться трубкой...
- Баловаться трубкой? - вопросительно спросил Фартинг. - О, вы имеете в виду курительную трубку...
- Верно, сэр...
- Надеюсь, это не медицинская марихуана. Сейчас в Америке никуда не поедешь, не унюхав этого дерьма. Автобус, продуктовый магазин, прачечная. Недавно я даже почувствовал этот запах в кабинете стоматолога. Это сейчас везде. Америка - нация дураков. Когда китайцы нападут на нас, всем будет наплевать.
Это замечание, казалось, нарушило ход мыслей Купера.
- Нет, я имею в виду не марихуану, мистер Фартинг, а табак, причём плохой табак. Поэтому я боюсь, что интерьер трейлера может оскорбить ваши, скажем так, обонятельные чувства.
Фартинг десятилетиями курил сигареты в собственном трейлере и бросил эту привычку только тогда, когда врач заверил его, что если он продолжит курить, то в скором времени переместится в место гораздо худшее, чем паршивый трейлерный дом.
Дверь распахнулась в темноту, которая казалась зловещей, пока рука Купера не похлопала по свету. Зловонный воздух действительно ударил Фартинга, как пощёчина по лицу: густая затхлость с оттенком остатков дыма, который теперь, спустя столько времени, должно быть, впитался в стены, потолок и устланный коврами пол.
"Ну и что? - Фартинг задумался. - Я возьму освежитель воздуха".
Купер пробрался в полумраке внутрь, чтобы включить больше света. Тяжёлые портьеры, тёмные ковры, плюшевая мебель в хорошем состоянии и тёмные панели составляли основное оборудование интерьера. Просторная гостиная с большим телевизором с плоским экраном, соединённая с открытой кухней, занимала переднюю часть квартиры, и Фартинг был рад заметить новую технику - полную противоположность тому, что было в его собственном трейлере. Узкий холл вёл дальше к спальням, хозяин которых располагал впечатляющей антикварной мебелью, чудесным старым письменным столом со спиральной крышкой и прорезями для писем, а также кроватью с балдахином на массивном каркасе. Такова была история интерьера.
Купер открыл двойные двери, показывая прекрасный вид на задний сад, разделённый пополам цементным тротуаром и перегородками из щебня. Там был причудливый стеклянный стол и зонтик, литые металлические стулья с подушками. То, на что он выходил, было приподнятым крыльцом, окружённым висящими цветочными горшками. Но что больше всего заинтриговало Фартинга, так это открытый внутренний дворик.
- Какое красивое место. Вы не найдёте ничего похожего на этот внутренний дворик в моём трейлерном парке.
Купер явно был рад тому удовольствию, которое Фартинг до сих пор получал, осматривая собственность.
- Ваш дядя был бы рад вашему одобрению. Но если вы хотите спуститься во внутренний дворик, боюсь, нам придётся выйти тем же путём, которым мы пришли.
- О, всё в порядке - у меня полно времени, чтобы проверить его, и сад тоже. Я думаю, дядя Элдред был тем, кого можно было бы назвать великим садовником.
- Ах, да, садоводство было одним из немногих его серьёзных увлечений. Конечно, его не помешало бы немного подрезать и убрать, потому что этим никто не занимался с тех пор... ну, вы знаете...
- Конечно, но я не особо занят в эти дни, - рассмеялся Фартинг.
Уборка сада будет восхитительным занятием на зиму.
Затем он заметил на пьедестале белую цементную ванночку для птиц, но дальше, ближе к задней стене из шлакоблоков, стоял ещё один такой же пьедестал, на котором стоял предмет менее заурядный: блестящая латунная сфера размером с баскетбольный мяч.
- Что это там?
- Ах, да, шар, - начал Купер с некоторой нерешительностью. - Как я уже говорил, мы с вашим дядей были близкими друзьями, и однажды, не так давно, он выразил мне своё желание, чтобы после его смерти его кремировали и чтобы остатки его физического тела были помещены в тот шар, чтобы он мог отдыхать там, в саду его собственности.
Фартинг уставился на шар. Он ослепительно блестел на ярком солнце.
- Значит, вы имеете в виду, что его прах там?
- Верно, мистер Фартинг, и позвольте мне заверить вас, что размещение этого шара здесь никоим образом не является частью вашего наследства. Другими словами, если ситуация кажется вам слишком болезненной, вы можете распоряжаться дядиными останками так, как вы сочтёте нужным. В конце концов, мы не можем с уверенностью сказать, не так ли, что Богу есть дело до того, где находятся наши бренные тела?
- Я и не думал избавиться от них, - тут же сказал Фартинг. - Если это то, чего хотел дядя Элдред, то я не против. На самом деле, мне нравится мысль о том, что какой-то его аспект находится здесь, со мной.
- Как здорово! Я очень рад узнать, что это ваше мнение, и я уверен, что Элдред тоже рад. А теперь... мы можем перенести нашу небольшую экскурсию обратно внутрь?
Фартинг последовал за Купером обратно внутрь, из главной спальни в узкий холл, в котором было ещё несколько закрытых дверей. За первой дверью оказалась скромная гостевая спальня с односпальной кроватью, а бóльшая часть остальной комнаты была отдана под высокие книжные полки.
- Библиотека вашего дяди, о которой я уже упоминал ранее. Вы много читаете? Потому что, если это так, вы попали в нужное место.
Фартинг определённо не любил читать.
- Эм-м-м...
- Вот я? Мне всегда нравилась английская литература, и, если вы спросите меня, нет лучшего способа закончить день, чем хороший час чтения перед сном.
Фартинг одобрительно кивнул.
- Да, и я обязательно проверю эти книги позже, - но всё же он знал, что, скорее всего, не сделает ничего подобного.
Он не читал книг сто лет.
"Ну, если я решу жить здесь, - подумал он, - то эту комнату я буду использовать для хранения вещей".
Затем они прошли в соседнюю комнату, просторную, недавно оборудованную ванную комнату с большим душем с поручнями; это последнее обстоятельство очень ценилось Фартингом за его плохой баланс и больные колени.
"А дома?"
Душ Фартинга мог бы сойти за телефонную будку.
- Фантастика, - сказал он, широко раскрыв глаза, когда огляделся.
Ещё несколько дверей были чуланами, а в одной, на верхней полке, стоял старый фотоаппарат Polaroid, который Фартинг помнил с детства. Нижние полки были заняты другими, более новыми моделями Polaroid. Но, как вспоминал Фартинг, компания Polaroid прекратила свою деятельность много лет назад.
- То, что вы там видите, мистер Фартинг, - объявил Купер, - это ещё одна сторона интересов вашего дяди.
- Фотоаппараты Polaroid?
Тот, что был сверху, был одной из тех складных вещей, части которого были сделаны из дерева. Байонет спереди крепился к корпусу типа "гармошка". В сложенном виде он может быть шесть на восемь дюймов и толщину три.
- Да, но не только это. Фотоаппарат, который вы видите на верхней полке, сэр, - это самая первая модель, выпущенная для широкой публики: Type 95. Они стали доступны американскому потребителю вскоре после окончания Второй мировой войны. Этот образец, вероятно, стоит тысячи из-за его первозданного состояния.
Единственное, что интересовало Фартинга меньше, чем книги, - это фотография.
- Итак, любитель фотоаппаратов... Наверное, каждому человеку нужно хобби.
- Это был не столько интерес к фотоаппаратам или фотографии, сколько интерес к - как бы это сказать? - старинным предметам.
Фартинг воспринял это как старый хлам.
- В следующей, последней комнате вы лучше поймёте, - и Купер толкнул дверь в конце коридора.
Бровь Фартинга нахмурилась при входе. Во-первых, не было обнаружено ни одного окна, что казалось странным, поскольку эта комната находилась в самом дальнем конце передвижного дома. Во-вторых, комната была почти пуста. Один тусклый верхний свет отбрасывал мутные блики, и какого цвета стены было почти невозможно различить.
"Что это, чёрт возьми, за комната?" - спросил он себя.
В задней части комнаты к стене прислонился складной металлический стул, а всё перед ним было просто пустым пространством, покрытым ковром, за исключением одного громоздкого предмета в передней части комнаты, может быть, пяти футов высотой, накрытого коричневой простыней.
- Вуаля! - сказал Купер и с подобающим размахом сдёрнул простыню.
Там, на какой-то деревянной подставке, стоял очень старый телевизор с круглым кинескопом.
- Понятно, - признал Фартинг. - Я полагаю, "старинные предметы" моего дяди.
- Да, и если вы интересуетесь историей старых вещей, то это одна из самых первых. Там где-то на обороте дата, ваш дядя мне как-то сказал, там 1940 год.
Глаза Фартинга сузились.
"Существовало ли тогда телевидение?"
Но Купер немедленно ответил на эту мысль.
- Это означает, что эта модель должна быть прототипом, потому что телевизоры, очевидно, не были доступны для публики примерно до 1950 года. Тогда было очень мало программ, и телевизоры были доступны только очень богатым.
Фартинг изо всех сил старался изображать интерес, но больше всего его интересовало, не будет ли старый телевизор слишком тяжёлым, чтобы он мог вынести его на свалку самостоятельно?
- Это очаровательно, мистер Купер, но я думаю, что человек, интересующийся антиквариатом, особенно состоятельный в финансовом отношении человек, должен иметь всю комнату, полную таких вещей.
- Ну, сэр, теперь, когда я размышляю над вашим наблюдением, я должен сказать, что присоединяюсь к вашей оценке, и я понимаю вашу точку зрения. Старый телевизор, несколько старых фотоаппаратов и несколько старых книг, и, боюсь, на этом всё.
- Он вообще работает? Телевизор, я имею в виду? - Фартинг подошёл и заглянул за телевизор: ничего, что напоминало бы антенный разъём, не было обнаружено.
- Мистер Фартинг, если я заявлю, что знаю достаточно, чтобы ответить на ваш вопрос, боюсь, я просто обману вас.
- Я не эксперт в этих вещах, - сказал Фартинг, глядя на телевизор, - но я где-то слышал, что сигналы аналогового телевидения перестали транслироваться какое-то время назад. Чтобы использовать такой старый аналоговый телевизор, как этот, потребуется цифровая антенна и тюнер или что-то в этом роде. Я помню, как купил себе такой лет десять назад.
- И я могу констатировать, сэр, что вы гораздо лучше разбираетесь в предмете, чем я. Арсенал моих познаний в таких вещах, можно сказать, находится в состоянии крайнего истощения. Мне, однако, кажется, что есть простой способ нам узнать, если телевизор в рабочем состоянии...
- И почему я не подумал об этом! - Фартинг рассмеялся и включил телевизор.
Его усилия не были должным образом вознаграждены. Ничего не произошло, и на экран не попало даже следа эфирного пуха.
- Ах, и вот, сэр, ответ на загадку, - сказал Купер.
- Верно. Скажите, мистер Купер, какой день здесь - день вывоза мусора?
Купер от души рассмеялся.
- В среду утром, я полагаю, - дородный Купер привёл Фартинга обратно в гостиную. - Но я бы не стал отправлять его на свалку прямо сейчас. Что-то такое старое действительно может стоить немалых денег коллекционеру.
"А может быть, и НЕТ", - подумал Фартинг.
- Спасибо за экскурсию, мистер Купер.
- С удовольствием, сэр. А сегодня вы можете спать сном праведника, - Купер взглянул на часы. - У вас есть мой номер телефона, звоните в любое время с любыми вопросами или проблемами. Я надеюсь, что ваше небольшое пребывание в нашем городе будет плодотворным; на самом деле, я надеюсь, что оно будет постоянным. Дайте мне знать ваше решение, как только вы его примите.
- Я обязательно это сделаю. Спасибо, мистер Купер.
- А теперь меня ждёт благоверная, и я не хотел бы её огорчать. Прекрасной первой ночи в Бернстоу!
Двое мужчин обменялись рукопожатием, и Купер ушёл.
Но Фартинг уже решил - со сравнительно лёгким сердцем - что Бернстоу был местом, где он мог бы быть счастлив, и что трейлер и другие припасы дяди Элдреда дадут ему больше, чем ему когда-либо понадобится на этой стороне могилы.
"К чёрту Америку! - он просиял при этой мысли, когда огляделся. - Это мой дом".
Во всяком случае, Мэл, учитывая некоторые её собственные ебанутые наклонности, нашла своё профессиональное призвание (среди прочего), и здесь мы видим, как она обслуживает своего нынешнего клиента, чьё имя было столь же неважным, как и его существование в качестве члена человеческого вида. Но сначала, сможем ли мы получить более чёткое представление о самой Мэл?
Сразу бросались в глаза её волосы, чуть не доходящие до плеч и кричащие своими яркими разноцветными прядями, которые почему-то казались металлическими: розовыми, голубыми, зелёными, оранжевыми и жёлтыми. Она была среднего роста, стройная, не особо фигуристая, и обладала очень низким индексом жировых отложений. Она была мускулистой и казалась немного мужественной; на её плоском животе виднелись черты пресса, напоминающего стиральную доску, а руки и ноги были в прекрасном тонусе. В целом, она излучала доминантную сексуальность и знала это. Один клиент заплатил кругленькую сумму за лазерное удаление всех её волос на лобке и в подмышечных впадинах, а две её груди были размером с мандарин с сосками, торчащими, как на бутсах для гольфа. Несколько любопытных татуировок украшали худощавое, почти мальчишеское телосложение. Всего на полдюйма выше вершины её вульвы были два чёрных крыла летучей мыши, которые разворачивались к передней части её бёдер. Крошечная, искусно сделанная змея окружала её щелевидный пупок. Она была живым воплощением извращённых фантазий.
Мэл время от времени тренировалась, но недостаточно, чтобы это могло объяснить её подтянутое тело. Вместо этого, если подсчитать, вероятно, хорошие гены объясняли бóльшую часть этой превосходной физической формы. Но что касается её психологического склада, то эти хорошие гены промахнулись. Но об этом, пожалуй, позже.
- Ты отвратительный мелкий придурок, - сказала она своему клиенту.
Он был похож на бухгалтера и, вероятно, им был, лысеющий, тощий, с длинной гиковской шеей и торчащим кадыком, и выглядел он нелепо, весь связанный с головы до ног в чёрном резиновом костюме, в то время как костюм был привязан ремнями к столу. Единственная плоть его тела, которая была видна, это его гениталии, торчащие из отверстия в резине.
- Помилуйте, - сказала Мэл, ухмыляясь. - Это похоже на пенис, только намного меньше. Как маленький детский пенис. Чёрт, у ребёнка моей сестры был член больше, чем у тебя, в тот день, когда он, блять, родился, бесполезное ты маленькое дерьмо!
Клиент как бы вибрировал в облегающем резиновом костюме. Общаться было трудно, потому что на нём была очень странная чёрная резиновая маска, которая полностью закрывала его голову. Его глаза закрывались двумя чёрными клапанами, а вокруг рта к маске была прикреплена чёрная пластиковая трубка (шириной с втулку от туалетной бумаги). Она торчала наподобие трубки акваланга. Затем она...
Хлоп!
С силой прижала раскрытую ладонь к его обнажённым яичкам. Стон, исходивший из ротовой трубки, был бесценен и звучал лишь отчасти по-человечески. Клиент вздрогнул на столе.
- Ух ты, у тебя действительно ебанутая голова, - прокомментировала она, глядя на пах мужчины. Его пенис стал полностью эрегированным. - Я шлёпаю тебя по яйцам изо всех сил, а у тебя случается стояк. Что, чёрт возьми, с тобой не так? Твой папа, должно быть, уронил тебя на голову, когда ты был маленьким? Испортил тебе мозг, - затем она снова...
Хлоп!
Шлёпнула его по яйцам, если уж на то пошло, сильнее, чем в первый раз. Теперь он почти трясся на столе, и на этот раз его стон звучал как коровье мычание.
- Мне придётся это записать и использовать в качестве рингтона, - сказала она. - И ты не мог бы посмотреть на это? - она сделала несколько шлепков по его члену. - Теперь, блять, он ещё твёрже, ублюдок. Ну, тогда, чёрт возьми, пора начинать эту вечеринку неудачников, - а затем она выплеснула немного детского масла на его эрекцию и начала дрочить. - Тебе это нравится, ублюдок? Хм-м-м? Да, держу пари, нравится. Посмотрим, годится ли на что-нибудь этот микропенис, жалкий ты придурок. Держу пари, ты думаешь о своём папочке, о том, когда ты был ребёнком, и твой папа дрочил тебе в рот три раза в день, потому что он был настолько беден, что даже не мог позволить себе детское питание!
Упоминание детского питания всегда делало это. Клиент извивался в костюме, эякулируя многочисленными струями себе на грудь. Когда судороги закончились...
Хлоп!
Она ещё раз сильно шлёпнула его по яйцам.
- Неудивительно, что ты не женат, - заметила она. - Ты не продержался и десяти секунд. Но это всё к лучшему, я полагаю. Больному, жалкому неудачнику вроде тебя нельзя позволять размножаться. В этом мире и так достаточно бесполезных извращенцев. Нам здесь точно больше таких не нужно, - она посмотрела на часы.
"Слава богу, почти закончилось".
- Пора ням-ням, малыш, - проворковала она. Пластиковой ложечкой она зачерпнула сперму с его груди и каждую ложку вылила в пластиковую трубку. - А ты лучше проглоти, сука, а то случится вот что, - и она прикрыла ладонью отверстие трубки, перекрывая ему воздух. - Давай, глотай, как хороший мальчик.
Он дёргался на месте, хныкая, не в силах дышать.
- Глотай!
Потом этот большой кадык двинулся под резину, и она убрала руку.
- Хороший, хороший мальчик! Каков вкус твоей собственной спермы, ты, маленькая рвота? И не волнуйся, мы ещё не закончили, - она притащила пластиковую миску для хлопьев, только хлопьев в ней не было. - Мы должны быть уверены, что клиент не зря потратил свои деньги, не так ли?
В миске было с полдюжины использованных презервативов, которые другие девушки в салоне с радостью предоставили.
Она переворачивала каждый вверх дном и опорожняла их в ротовую трубку. Но когда она заглянула внутрь, то увидела там кучу перламутровых помоев. Сначала она схватила его кадык и сжала так сильно, что его зад оторвался от стола.
- Ты высосишь это дерьмо и проглотишь его, ублюдок, - затем она снова прижала ладонь к горлышку трубки, - или я сделаю миру большую услугу и просто УБЬЮ тебя прямо здесь и сейчас! Ты меня слышишь, малыш? Такое дерьмо, как ты, не заслуживает жизни! Теперь глотай!
Теперь он дрожал на столе и издавал какие-то пронзительные, очень тревожные горловые звуки. Она услышала глоток и улыбнулась, представив, как вся эта грязная сперма стекает в желудок ублюдка, но она ещё некоторое время держала руку на трубке.
"Осторожно, осторожно. Я не хочу избавляться от тела сегодня вечером..."
В своё время она избавилась от некоторых, но это уже другая история. Он захрипел, как от сквозной раны в груди, когда она убрала руку с трубки, но прежде, чем он смог восстановить дыхание...
Она набрала внушительный комок мокроты и выплюнула его в трубку.
- Это на десерт, - она сняла повязку с его маски и помахала рукой на прощание. - Увидимся на следующей неделе, - она повернулась, чтобы уйти, но потом...
Хлоп!
В последний раз ударила раскрытой ладонью по его яйцам. Он зашипел, как одна из тех змей, у которых есть погремушки.
- Обманула тебя! - она хихикнула и вышла.
"Просто дать ему то, за что он заплатил, - подумала она. - БОЛЬНОЙ ДЕБИЛ".
В комнате отдыха Савва сидела, закинув одну ногу под себя; она делала дыхательную гимнастику.
- Как твои дела?
- О, потрясающе, самый простой клиент, который у меня когда-либо был, и он платит пятьсот каждый раз. Я едва пачкаю руки, и это довольно весело - кормить его задницу большим количеством спермы других парней. И каждый раз, когда я пинаю его по яйцам, он становится жёстче. Я просто не понимаю.
- Я тоже, милая. Мужчины просто конченые существа. Как мой следующий.
- Кто? - спросила Мэл.
- "Дерьмовый парень". Платит мне три штуки, чтобы я посрала на его член, пока он дрочит.
Мэл вздрогнула.
- Вот это реальное дерьмо.
Савва усмехнулась.
- Ну, а я что говорю? И он чем-то похож на старого премьер-министра.
- Хотела бы я, чтобы этот древний обломок метеорита когда-нибудь пришёл сюда.
Савва указала на комнату, которую только что покинула Мэл.
- Ты не собираешься дать ему подняться?
- О, нет, я всегда жду десять или пятнадцать минут. Даю этому ублюдку время попотеть.
- Ты ещё его и придушила?
- О, чёрт, да. Один раз он даже кончил, ты можешь в это поверить? Я делаю всё, что он хочет, ну, почти всё. Он всё умоляет меня помочиться в дыхательную трубку...
- О, я бы с удовольствием это сделала! - воскликнула Савва.
- Да, ну, с таким дерьмом надо быть осторожнее. Если он не проглотит мочу достаточно быстро, ублюдок может захлебнуться, - Мэл задумчиво улыбнулась. - Ты можешь себе это представить? Утопить чувака в его собственной моче?
- Я промокну, просто думая об этом. Обо всех этих грёбаных придурках. Они просто полное дерьмо.
Банки, вышибала ростом шесть футов девять дюймов, просунул голову и похлопал по стене.
- Мэл? Телефонный звонок, крошка.
Мэл встала.
- Наверное, это тот офис-менеджер из Хайгейта. Его дочь погибла в автокатастрофе в прошлом году, и он платит мне, чтобы я одевалась и притворялась мёртвой, пока он меня трахает.
Савва лишь покачала головой.
- Как я только что сказала тебе, они все просто полное дерьмо...
Мэл проскользнула в кабинет. Банки сидел за столом, раздвинув большие ноги. Он был в потрёпанном костюме и галстуке, но выглядел, как высококлассный гангстер. Он швырнул телефон через стол, и Мэл подняла трубку.
- Мэл слушает.
В одно мгновение её глаза расширились, и она выпрямилась, почти как солдат, выстроившийся в положение смирно.
- Понятно, - сказала она.
Пауза.
- Да, - сказала она.
Ещё одна пауза.
- Да, сэр. Я буду там утром, - и она повесила трубку.
- Где ты будешь утром, маленькая мисс? - спросил Банки.
Она не могла сказать нет; деньги были слишком хороши.
- Что тебе до этого?
- Что мне до этого? Я управляю этим местом, ты, шлюха!
- Нет, этим заведением управляет Ник, ты отвечаешь на телефонные звонки и моешь толчки.
Банки нахмурился.
- Так куда же ты тогда направляешься?
- Миленький городок к востоку отсюда. Возможно, ты слышал об этом. Называется "Не твоё чёртово дело".
- К хуям, Мэл! Разве ты не уезжала туда пару месяцев назад?
Мэл начала одеваться, прикрывая упругие груди размером с мандарин и пухлые соски.
- Да. В последний раз, когда я это делала, это была свободная страна, Банки.
- Так что сейчас? Ну, Нику это не понравится, леди.
- О, тогда скажи Нику, что он может меня уволить, чего он не сделает, потому что я приношу в этот сортир больше денег, чем все остальные пташки вместе взятые.
Это было совершенно верно, и она не беспокоилась о своём боссе. Она достала из сумочки ключи.
- Ну, когда ты вернёшься? - спросил Банки.
- Когда вернусь, тогда и вернусь, - она направилась к двери.
- Ну, не пропадай там. И раз уж тебя не будет некоторое время, - он расстегнул штаны и вытащил член и яйца, - как насчёт быстрого минета? Знаешь, просто так, чёрт возьми?
Она посмотрела на него, посмотрела на его гениталии, затем сказала:
- Я лучше испражнюсь через рот, - и вышла из салона.
Как только Фартинг уселся с пивом из холодильника дяди Элдреда, он вяло составил список дел, теперь, когда решил остаться. По сути, все его друзья в Штатах были теперь мертвы, что облегчало разрыв связей.
"Как насчёт переадресации почты? - подумал он. - А как же адская налоговая служба?"
Это были неприятности, с которыми он должен был разобраться быстро. И ему придётся узнать в банке Бернстоу, существует ли какая-либо форма взаимности между ним и американскими банками и как перевести его социальное обеспечение на его британский счёт.
"Какая сраная боль в заднице... но это не может быть НАСТОЛЬКО сложно".
Люди всё время эмигрировали, официально не прекращая гражданства. И вместе с этим беспорядочные привычки Фартинга взяли верх, и он решил заняться этими делами завтра. Или на следующий день.
Подключить его ноутбук к локальному интернету оказалось легко, как только он обнаружил коробку маршрутизатора. Пульт от телевизора лежал прямо на подлокотнике дивана, но он его пока оставил. Будет достаточно времени, чтобы сравнить британское телевидение с американским; он мог только подозревать, что эти двое были похожи и в основном были загружены шоу и фильмами, слишком скучными на его вкус: глупыми комедиями и неправдоподобными триллерами. Нет, теперь, казалось, нужна более подробная экскурсия, более тщательный осмотр преимуществ его имущества.
Он встал и зашагал по гостиной. Возле двери висело шестигранное зеркало, а поодаль - картина старого города; крошечные буквы идентифицировали его как "Могила святого Эдмундса".
"Что это за название для города?"
А затем более пристальный взгляд показал ему холм за городом, который казался местом для виселиц с телами, подвешенными за шею.
"А как же „Дом, милый дом“ и прочее дерьмо?"
Эти британцы были нездоровы. Был ли этот город поблизости? Действительно ли здесь когда-то казнили людей?
"Чует моя задница..."
Он ещё больше бродил; его пиво было хорошим, но крепким. Сделав глоток, он остановился в изумлении, потому что напротив него, у входа в холл, стояла стойка для сувениров, на которой стояла фотография в рамке восемь на десять.
"Это ДОЛЖЕН быть дядя Элдред", - пришло осознание.
Это был портретный снимок человека, очень похожего на Фартинга; мужчина на фотографии сейчас был примерно в возрасте Фартинга. Большие глаза, серьёзная улыбка и подстриженная борода были характерными чертами лица.
"Вот ты какой, дядя Элдред! Как дела?"
Затем, не задумываясь, Фартинг вышел из парадной двери и прошёл в сад за домом. Из-за высокого забора из шлакоблоков ему щебетали птицы.
"Они, наверное, злятся. Мне нужно наполнить ванночку для птиц".
Хотя садовые горшки и заросли, они были полны ярких, выносливых цветов, и аромат не мог быть более приятным. Но эта задняя часть была больше, чем он думал; это было почти так, как будто оно было выложено с целью ввести в заблуждение, потому что он сначала не мог найти медный шар, который он видел с окна спальни, но... Вот он, спрятанный за стоящими кустами. Фартинг наблюдал за своим искажённым отражением, приближаясь к нему...
"Ого!"
В груди перехватило дыхание. На кратчайший миг края его зрения обнаружили не только собственное искривлённое отражение, но и чьё-то ещё. Он резко повернулся и рассмеялся. Конечно, это было не что иное, как шевелящаяся ветка дерева или что-то в этом роде.
"Я становлюсь пугливым на старости лет..."
Он посмотрел на медный шар, почти ослеплённый ярким светом солнца.
- Здравствуй, дядя Элдред. Мне очень жаль, что я не встретил тебя. Спасибо, что оставил мне свой дом и всё остальное.
Он положил раскрытую ладонь на шар - изящно, потому что ожидал, что он будет сильно горячим от солнечного света. Впрочем, на ощупь он был прохладным. Он изменил угол, под которым смотрел на шар, поменяв перспективу от яркого света, и, как ему показалось, заметил какие-то тусклые гравюры. Это были слова или картинки? Но ещё одно мгновение внимательного изучения сказало ему, что это было и то, и другое.
Сначала простая гравюра двух открытых глаз. Ниже слова Pater Terrae, Per Me Vide Terrum. Это взволновало Фартинга. Он завалил латынь в одиннадцатом классе и не хотел возвращаться к ней, а так как у него не было ни ручки, ни листа бумаги, он пообещал себе, что перепишет слова в другой раз, чтобы их перевели, прекрасно зная, что истинная вероятность этого близка к нулю.
Внезапно дневная жара становилась угнетающей.
- До следующего раза, дядя, - предложил он шару. - Приятного дня, - и затем он вернулся обратно.
Он был достаточно высок, чтобы заглянуть поверх забора из шлакоблоков.
Мимо прогрохотала чёрная машина, очень элегантная, как роскошная спортивная машина. Казалось, она замедлилась, когда проезжала мимо дома Фартинга, и он тут же поднялся на цыпочки, чтобы лучше увидеть.
Фартинг не разбирался в машинах, но он не был глуп; то, что грохотало прямо перед его собственностью, должно было быть чем-то очень дорогим. Это выглядело футуристично. Тёмное тонированное стекло мешало ему что-либо заметить в водителе, что его разозлило. Что машина делала, просто стоя там? У Фартинга сложилось неприятное впечатление, что невидимый шофёр пристально смотрит на него, и ни в коем случае нельзя считать это положительным.
"Невоспитанный ублюдок", - подумал он, а затем бросился за забор и зашагал к грохочущей машине.
Та уехала сразу.
- Это не то, что вы видите каждый день, да? - откуда-то донёсся женский голос кокни. Было что-то сексуальное и ритмичное в этом акценте. - По крайней мере, не во дворе трейлера. Это был новенький Lamborghini!
Удивлённый голос отвлёк его.
"Lam... О, ух ты. Как тебе это?"
Он посмотрел на женщину, стройную, хотя и немного потрёпанную, в мешковатых шортах, шлёпанцах и какой-то рубашке из спандекса. У неё были длинные каштановые волосы до талии, и когда она шла, у неё в руках свисали две пластиковые сумки для покупок. К тому времени, когда Фартинг догадался представиться, она была уже слишком далеко. Несколько кошек резвились позади неё.
"Должно быть, „Кошачья леди“ Купера. И он прав, её глаза не главное, на что можно посмотреть, - Фартингу было немного стыдно смотреть ей вслед, но совсем немного. - Это какая-то обратная сторона, - подумал он. - И я не прочь увидеть её голой..."
И это было либо иронично, либо в высшей степени случайно, но через очень короткое время Фартинг сделает именно это.
Он вернулся в трейлер, наслаждаясь кондиционированием воздуха, и ещё немного прошёлся, осматривая вещи. Задняя комната была тем местом, где он впервые оказался перед древним телевизором. Когда он снова попытался включить его, по-прежнему ничего не было - ни этого хлопка, ни того потрескивающего звука статики, которая была у всех древних телевизоров. Он немного обошёл его и осмотрел заднюю часть.
"Что за хрень..."
Его первоначальное намерение состояло в том, чтобы убедиться, что телевизор подключен к сети. Это было не так. Не было даже выхода в стене где-нибудь за ним. И вдобавок ко всему...
Фартинг ощупал заднюю панель телевизора, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают.
Даже если бы в стене была розетка для подключения телевизора, из телевизора не выходила ни вилка, ни шнур питания. И коаксиального соединения, разумеется, не было, и даже разъёма для антенны с резьбой не было.
"Как, блять, эта штука может работать, если нет шнура питания?"
Это было нелепо, и он, как обычно, продолжал нетерпеливо осматривать декорации со всех сторон. Сзади абсолютно ничего не было, за исключением выступа, который есть на любом телевизоре с катодной трубкой.
"Этот хлам направляется прямиком в мусор, но... в ДРУГОЙ день".
Ещё минута застала его в гостевой спальне, где также находились книжные полки его дяди. Он вяло просмотрел некоторые заголовки. "Притча об этом несчастном состоянии", - прочитал он на одной. Затем "Защита епископата" преподобного Джона Бенуэлла Хейнса. Затем "Жизнь и времена каноника Альберика де Молеона". Фартинг не мог представить книги более нечитаемой и скучной, чем эта, и на этом его чтение остановилось. Но...
"Что у нас здесь?"
На самой нижней полке лежало что-то вроде толстого фотоальбома. Фартинг тут же вытащил его. Возможно, здесь он мог бы найти больше фотографий своего дяди, а также других родственников, о которых он не знал.
Но, возможно, он не нашёл бы ничего подобного.
"Святое дерьмо! Теперь я знаю, что Элдред делал с этими фотоаппаратами, старый пёс!"
У Фартинга голова закружилась от изумления; он бросился в более светлую гостиную, рухнул на диван и медленно просмотрел первые страницы альбома. Все они были загружены полароидными фотографиями обнажённых женщин. А эта следующая, с очень длинными тёмными волосами, могла быть только той "Кошачьей леди", которую он только что видел идущей домой с продуктами, хотя этот снимок должен был быть сделан более двадцати лет назад.
"Голая задница, - подумал он, - грязная девица!"
Если фотографию можно назвать кричащей, то это была она.
Женщина сидела, распластавшись, на кушетке - фактически на той самой кушетке, которую сейчас занимал Фартинг, - её таз непристойно выдвинулся вперёд. Эта преднамеренная поза не скрывала розовых складок её половых органов, выбившихся из гнезда обильных лобковых волос. Кончик её указательного пальца словно вдавливался в выступ клитора. Но более важными были великолепные обнажённые груди - наверняка, не самые маленькие - с сосками, торчащими, как розовые ручки шкафа. Фартинг мог бы выть на соседнее фото, на котором была изображена та же женщина от середины бедра до шеи, лежащая с выгнутой спиной. Даже эта нецифровая фототехнология была достаточно резкой, чтобы Фартинг мог легко увидеть сгустки спермы длиной в фут, размазанные по её животу и груди.
"Это ДОЛЖНО быть дело рук дяди Элдреда. Добра тебе, дядя! Это действительно ты полил её из шланга?!"
Теперь Фартинг с некоторым ускоренным волнением заметил, насколько толстым был альбом, и вуайерист в нём фактически признал, что это самое интересное, что случалось с ним за долгое время. На каждом развороте предлагалось несколько новых дам, почти все обнажённые и почти все ужасно привлекательные.
"Это как Hustler в старые времена", - подумал Фартинг.
Альбом ясно продемонстрировал, что дядя Элдред был всеобъемлющим в своих вкусах. Перед камерой его дяди позировали женщины всех форм и размеров, от миниатюрных до полных, с маленькой грудью и с огромной грудью, высокие и низкие. Было несколько кадров каждой девушки, и довольно часто один кадр был посвящён показу спермы Элдреда, брызнувшей на какую-то часть женского тела.
"Одна обконченная „киска“ за другой", - подумал он.
Таково было проклятие очень многих одиноких людей, которых больше не коснулись пережитки юности. Фартинг был очарован этим альбомом. Это казалось намного более интересным, чем типичное интернет-порно; это казалось более реальным, потому что женщины воспользовались своей наготой для дяди Элдреда в этой самой комнате.
"Элдред точно знал, как сделать так, чтобы его одинокая старость не прошла зря..."
У многих девушек была боковая фотография её рта в нерешительном процессе фелляции, а также показанный пенис мог принадлежать только дяде Элдреду.
"Домашняя порнуха, лучше этого не придумаешь", - заключил Фартинг.
Энтузиазм, вызванный открытием альбома, помешал Фартингу признать, что его жизнь была и есть особенно скучная и неудовлетворённая. Но такие вещи, как эта, дали ему немного искры, которую он нашёл бодрящей. Восхитительные образы - десятки и десятки - заставили его потерять счёт времени. Каждый раз, когда он решал убрать альбом, следующая девушка настаивала на том, чтобы он не спускал с неё глаз. Одна за другой. Каждый подъём следующей картонной страницы заставлял его сердце биться чаще и напрягал ниже пояса до такой степени, что он думал, что потерял себя. Примерно в середине альбома он даже нашёл Бернис, барменшу. Только намного моложе. Она ухмылялась волчьей ухмылкой, показывая фигуру в виде песочных часов, когда её руки поднимали большие груди. На следующей фотографии был показан истощённый член, безвольно лежащий на упомянутых грудях, обильно рассеявший свои семенные продукты по всему грудному ландшафту.
"Чёрт, дядя Элдред! - Фартинг задумался. - Ты просто порнозвезда..."
Фартинг потратил немного времени, задаваясь вопросом, кем были эти женщины в схеме вещей? Проститутки, конечно, все с прицелом на сговорчивого старого богача. Фартинг ухмыльнулся, глядя на фотографию Элдреда в рамке.
"Всего наилучшего праху твоему, дядя Элдред..."
Когда альбом, наконец, отвлёк его внимание, он увидел, что сейчас девять часов вечера. Вот как был поглощён Фартинг. Прошёл весь день, и теперь наступила ночь, и его лицо погрузилось в эти очаровательно непристойные образы. Он сунул альбом под кофейный столик (без сомнения, для последующего изучения). Да, было уже поздно, но не слишком поздно, чтобы выпить в баре перед сном.
Хор сверчков приятно запульсировал, когда Фартинг вышел из трейлера. Это был яркий лунный вечер; вдалеке ухнула сова. Трейлерный парк простирался в безмятежном уединении - это сильно отличалось от его парка во Флориде. Вдоль дороги тянулись ряды трейлеров с тепло освещёнными окнами. Стояла гробовая тишина. Но когда он шёл по Четвёртой улице, мимо проехала роскошная машина, развернулась и поехала в противоположном направлении. Фартинг заметил на обороте слово Ferrari; более того, когда она полностью пересекла улицу, она, казалось, замедлилась, а затем остановилась прямо перед его трейлером.
"Какого хрена здесь происходит всё это дерьмо со спортивными автомобилями?"
Такой автомобиль стоит целое состояние, как и Lamborghini. Фартинг остался там же, где и стоял, глядя в ответ. В итоге машина отъехала и исчезла.
Десятиминутная неторопливая прогулка привела его в город и в паб "МэттШоу". Несколько автомобилей были припаркованы перед входом, и можно было услышать небольшую музыку, а также негромкие разговоры в баре. Никто даже не взглянул на него, когда он вошёл; за разными столами сидело несколько посетителей.
- С возвращением, мистер Фартинг! - Бернис поздоровалась из-за почти пустого бара.
Фартинг пододвинул табуретку, сразу почувствовав себя лучше связанным со своими корнями.
- Привет, Бернис. Я не мог удержаться в стороне. Я бы хотел пинту... того, что вы мне подавали раньше.
Она показалась ему ещё более интересной теперь, когда он увидел её обнажённую фотографию; не имело значения, как давно она была сделана. Однако это повлекло за собой множество вопросов, которые он не мог задать.
"Чёрт, какое у неё было тело, - думал он, наблюдая за выпуклостью её груди, когда она наливала пиво. - И оно всё ещё неплохое..."
Он быстро отвёл взгляд; он не хотел, чтобы его застали врасплох.
Окинув взглядом бар, он увидел невзрачных посетителей, все мужчины, все в возрасте. По крайней мере, один человек заверил Фартинга, что он не самый старый здесь: седовласый мужчина со стоическим лицом, аккуратно одетый, в круглых очках совы. Он согнулся, что-то писал в блокноте. Бернис поставила его пиво.
- Я вижу, вы обратили внимание на нашего профессора Олдиса. Достаточно хороший парень, я полагаю. Этот человек приходил сюда каждый вечер в течение многих лет, проглатывал три пинты и писал в своём блокноте и не оставлял ничего, кроме жалкой пары шиллингов на чаевые, - она рассмеялась. - Вы знаете, что говорят о нас, британцах, а? Нет на Земле бóльших скряг... кроме чёртовых канадцев!
Затем она наклонилась вперёд к стойке бара, и Фартингу было практически невозможно игнорировать полноту её груди.
"Проклятие..."
- Ну, как вам дом вашего дяди Элдреда?
- Ну, мне всё так нравится, что я уже решил переехать сюда навсегда. Город красивый, он прямо рядом с пляжем, британцы намного приятнее, чем американцы, и, ну, мне очень нравится ваш бар, и он находится в нескольких минутах ходьбы. Так что это место для меня.
- Ну, как это прекрасно! Я бы сказала, что это требует пары рюмок, чтобы отпраздновать.
- Что ж, спасибо большое.
Теперь, когда она стояла к нему спиной, Фартинг был бессилен воздержаться от дальнейшего визуального осмотра. Ей должно быть за пятьдесят, но на её фигуре всё ещё сохранились приятные изгибы, оставшиеся от обнажённых фотографий.
"Серьёзная корма у этой женщины..."
Она повернулась к нему и поставила его рюмку.
- Мистеру Фартингу за то, что он предпочёл Англию США.
- Я выпью за это, - Фартинг выпил рюмку.
"Это чёрная Ouzo!"
Он изо всех сил старался не захлёбываться.
- Спасибо, Бернис. И вы можете отказаться от "мистер". Мои родители продемонстрировали своё ужасное чувство юмора, дав мне имя Икар. Так что, пожалуйста, зови меня просто Фартинг.
- Буду рада, Фартинг, - она без заминки выпила свою собственную рюмку. - Икар, а? Разве это не тот грек, который...
- Который подлетел слишком близко к солнцу, да. Но я рад сообщить, что это не черта моего характера.
- Не такой отважный, не так ли? Это нормально в наши дни. Итак, ты нашёл что-нибудь интересное в трейлере твоего дяди?
"Что сказать? Хм-м-м..."
- Теперь, когда ты упомянула об этом, сегодня я заметил не одну, а две очень дорогие спортивные машины, проезжающие мимо этого места и осматривающие его, и всё это за последние несколько часов.
Бернис сделала задумчивое выражение лица.
- Может быть, они не слышали, что старый Элдред умер, а?
- Они?
- Ну, я про то, что я говорила тебе раньше, - сказала Бернис, теперь подперев подбородок ладонью. - Вероятно, это были какие-то парни, с которыми он дружил, в том клубе путешественников или в чём там он состоял. У них было много богатых людей, и у многих из них были очень дорогие машины, особенно у парней на McLaren, Ferrari, Rolls-Royce.
- Хм-м-м... Да, я думаю, в этом есть смысл.
- Здесь, в городе, было довольно шумно, когда эта компания приезжала с Элдредом сюда. Все эти блестящие машины, припаркованные перед входом. Потом они возвращались в трейлер Элдреда, и я не могу представить, что они все там делали. Впрочем, можно рискнуть предположить.
Фартинг хотел было спросить, но она снова повернулась, чтобы вымыть две рюмки, и тут его глаза снова скользнули вверх по плюшевым изгибам её тела сзади, как сосредоточенные руки, затем он представил, как руки скользят вперёд, чтобы убаюкать эти колоссальные груди. В эту фантазию влилась та же женщина, но моложе, женщина из извращённого фотоальбома дяди Элдреда. Сила этих изображений сразу же проявилась; у Фартинга эрекция наступила быстрее, чем за многие годы.
Когда она обернулась, на ней была ехидная ухмылка.
- Дай угадаю. Ты нашёл этот чёртов альбом, не так ли?
- Аль-бом?
- Фотоальбом старика Элдреда набит полароидными фотографиями любых женщин, которым он мог заплатить, чтобы получить их снимки.
"Как она могла..."
Фартингу казалось, что на него рухнула стена.
- Эм-м-м, я...
- Я уже пару раз видела, как ты пялишься на меня...
Лицо Фартинга сразу покраснело.
- Я не...
- Я видела тебя в отражении, - засмеялась Бернис, указывая на зеркало за барной стойкой. - Думаю, вы, американцы, не особо обращаете внимание на детали и вещи. Один человек, которому ты никогда не сможешь солгать, это бармен.
Фартинг понял, что пойман в ловушку.
- Эм-м-м, ну да. Я признаюсь. Извини.
- Не за что извиняться, - сказала она. - Любая женщина, которая говорит тебе, что ей не нравится, когда на неё смотрят, лжёт. Но я видела, как твой мозг тикает, думая: "Поглазею-ка я на неё, ведь это та же самая пташка, которую я видел голой в фотоальбоме дяди". Это старый извращенец, но никто из нас не жаловался, потому что этот мужчина, он платил сполна. Множество людей судят о таких вещах, но ни один мужчина не понимает, насколько труднее женщине сделать что-то в этом мире.
Он мог только надеяться, что его лицо больше не было цвета помидора.
- Я очень это понимаю, Бернис. Я просто... был застигнут врасплох, вот и всё.
- Бьюсь об заклад, что ты был. Держу пари, что в этом альбоме по крайней мере сотня разных женщин, идущих очень далеко назад во времени, возможно, в пятидесятые годы, меня это не удивит.
- Однако это странно, - подумал Фартинг. - Очевидно, что у моего дяди было это порочное увлечение - порнография, - но у него также были деньги, так почему бы ему было не использовать камеры получше, с лучшим разрешением? Были бы лучше фотоснимки?
- Странный он был человек. Но больше всего ему нравились раритетные вещи, вроде этих дерьмовых старых фотоаппаратов Polaroid, и даже подержанные. "Старое всегда лучше нового", - говорил он, - она усмехнулась. - И я не думаю, что ему понравилась бы идея, что кто-то, работающий в салоне фотопечати, увидит его коллекцию. Думаю, ты также видел эту сумасшедшую кошатницу в альбоме?
- Да, кстати, это случилось сразу после того, как я увидел, как она в реальной жизни приносит домой продукты.
- В своё время она была дикой. Я тебе скажу. Делала такие подачи, о которых я тогда ещё и не подозревала.
"Подачи?" - недоумевал Фартинг.
Он сомневался, что она имела в виду теннис.
- Что ты имеешь в виду, подачи?
Она снова наполнила его стакан, усмехнувшись.
- Ты не слишком-то сообразителен, а, Фартинг? Видишь ли, мы все любили твоего дядю из-за того, что он щедро распоряжался своим кошельком. Все женщины в том фотоальбоме? Мы все делали больше, чем просто позировали для фотографии.
Это было то, что он уже рассматривал в целом. Бернис просто прямо призналась, что в прошлом была проституткой, и одним из её "клиентов" был дядя Элдред.
Это становилось неудобным, поэтому он извинился и вышел в уборную. Без граффити, чистую и без аппаратов по продаже резиновых изделий, в отличие от большинства мужских туалетов во Флориде.
"Моя первая моча в чужой стране", - эта мысль позабавила его.
Когда он вышел, то заметил, что профессор уходит со сложенной газетой.
- Помню, ты говорил, - начала Бернис, когда он вернулся на свой табурет, - что ты ни разу не встречался со своим дядей и не видел его фотографии?
- Верно, как ни странно. Но я всегда посылал ему открытку на Рождество и на его день рождения, мои родители настаивали. На самом деле, они всегда предполагали, что когда-нибудь меня вознаградят за доброту, и теперь я вижу, что так и есть. Он оставил всё мне.
- А если говорить о его дне рождения, я, наверное, никогда не забуду его. Тридцать первое июля...
- Правильно! Но зачем тебе его помнить?
- Есть две причины. Во-первых, каждый день рождения он приходил сюда и напивался до упаду, платил всем по счетам и оставлял большие чаевые - не то, что тот скряга-профессор, который только что ушёл.
"Хватит пялиться на её сиськи! - приказал себе Фартинг. - Прекрати это!"
Неужели они стали больше с тех пор, как он вернулся из уборной?
- Ты назвала две причины. Что второе?
- Тридцать первое июля - это старинный праздник для некоторых мест в Англии. Он называется канун Дня Ламмаса и восходит к тому времени, когда ещё не утвердилось христианство. Для обычных людей он праздновал первый хлеб урожая, и они устраивали то, что они называли Хлебной мессой, благодаря Бога за хорошую щедрость. Ах, но были и другие люди, которые воспринимали это немного иначе, то есть Хлебную мессу. Видишь ли, они поклонялись не богу, а дьяволу, и их Хлебная месса заключалась в том, чтобы поймать невинную девственницу, насиловать её шесть раз до воскресенья, а затем похоронить её заживо на закате, но, видишь ли, то, что они хоронят вместе с ней, - это буханка, хлеб, испечённый из первого урожая. И всю ночь они устраивают себе оргию, а на следующий закат выкапывают эту бедную мёртвую девушку, ломают этот хлеб и едят его, как бы благодаря дьяволу за его защиту. Некоторые даже говорят, что они насиловали и уже мёртвую девушку, чтобы оскорбить Бога, но я не знаю, потому что не верю во всё это.
"Ничего себе, - рассудил Фартинг. - Эти британцы в своё время были совсем ебанутыми".
- Да, твой дядя, он всегда хорошо проводил время - я имею в виду его день рождения. Всегда шутил, что его кровь течёт из длинного поколения еретиков и колдунов. Он говорил, что все лучшие колдуны родились в оккультные праздники, но, конечно, он шутил, - затем Бернис поймала, что Фартинг смотрит прямо на её грудь, заметно улыбнулась, но не упомянула об этом: - Итак, Фартинг, когда будет твой день рождения?
- Ну, это не оккультный праздник, могу сразу тебе сказать, - подумал он. - Мой день рождения первого февраля.
Бернис на это громко присвистнула.
- Знаешь, первое февраля - это канун Сретения, и не так уж много оккультных праздников важнее его.
Фартинг нахмурился.
- Что, чёрт возьми, за канун Сретения?
- Канун Сретения, в этот день древние язычники благодарили своих богов за то, что зима прошла наполовину. Но со временем наступило нечто иное, время, когда ведьмы и колдуны призывают демонов, чтобы досаждать тем, кто преследует их род, - она хлопнула ладонью по столешнице бара и рассмеялась. - Говорю тебе, Фартинг, ты не мог выбрать менее сумасшедший день, чтобы появиться на свет!?
Фартинг не особенно удивился, когда, возвращаясь домой после последнего стакана, понял, что выпил слишком много.
"Великолепно. Что это говорит о тебе? Первая ночь в твоём новом доме - в новой СТРАНЕ - а ты в дерьме..."
Но пиво и разговор были слишком хороши. Фартинг сделал для себя отметку, что, похоже, он начинает немного жить. И спокойной тихой ночью было приятно здесь находиться.
Возвращаясь из бара так поздно у него дома, означало, что если бы вы были ещё живы по прибытии, у вас как минимум не было бы кошелька. Спокойствие окутывало его, погода была идеальной. Океанский воздух даже немного оживил его, и когда он посмотрел на берег, то увидел мерцающий блеск мутного и журчащего моря.
В конце концов, он вернулся в свой трейлер и запер за собой дверь. Лёжа на кушетке, он вытащил альбом и уже собирался пересмотреть его, когда ему пришло в голову, что сегодня он толком ничего не ел.
"Ты должен был взять что-нибудь в пабе, тупица..."
Так что он решил проверить кухню в поисках еды, глубоко вздохнул, тут же плюхнулся на диван и уснул.
Он спал? Он должен был.
Во-первых, он стоял у двустворчатой двери в спальню дяди Элдреда; он смотрел сквозь стёкла на залитый лунным светом задний двор, прямо на шар с прахом Элдреда. За ним, полускрытый кустами, стоял стройный мужчина в чёрной одежде. Поскольку это был сон, Фартинг вышел на крыльцо, чтобы потребовать объяснений по поводу присутствия этого человека, но, дойдя до края крыльца, понял, что обращается со своим требованием не более чем к чёрному деревянному столбу, как что-то, на что люди вешают цветочные горшки. Он улыбнулся своей глупости.
"Подожди, - подумал он во сне. - Это сон, не так ли?"
Должно быть, потому что в следующее мгновение он шёл на звук - был ли это звук копания? - который, казалось, исходил из самой задней части его закрытого двора, но когда он отважился пойти туда, обстановка сна изменилась, как иногда бывает во сне, и у него создалось впечатление, что он всё ещё на том же месте, а потом опять нет.
Теперь его взгляду предстал не степенный задний двор. Он стоял на лесной поляне - ночью - и вот он, слышно более отчётливо: этот звук копания. Фартинг, казалось, стоял там, не будучи замеченным двумя копателями в шерстяных одеждах. Была ночь, но луна была не такой, как в последний раз, когда Фартинг видел её на своём заднем дворе; это был острый серп, по которому плывут несколько нитей облаков. В относительно короткий промежуток времени двое мужчин в шерстяных одеждах замедлили свои усилия, и именно тогда Фартинг стал более остро - и тошнотворно - осознавать другие детали сцены. Это явно был могильный участок, который раскапывали двое мужчин. Этот район был домом не только для этой единственной могилы, но и для бесчисленных могил, очевидно очень неглубоких, потому что воздух вокруг был отяжелён от душераздирающего смрада смерти.
Один из мужчин сказал:
- Кажется, всё?
Другой перестал копать.
- Да, я его чувствую.
Оба мужчины бросили свои лопаты, странные плоские предметы с прямыми краями, и потянулись вниз, и из ямы они извлекли искомый труп - закопанный без гроба, завёрнутый в какое-то подобие мешковины.
- Во имя нашего Господина, - сказал один из них.
Весь свой путь они тащили завёрнутый труп, а потом, не затратив много времени, развернули саван. Это действие показало побледневшее обнажённое тело молодой девушки с откинутой назад головой, демонстрируя широко открытые, но очень мёртвые глаза и разинутый рот. На животе трупа лежала какая-то выпуклость, и один из мужчин поднял её. Фартинг подумал, что это должна быть буханка хлеба.
- Могу поспорить, - сказал мужчина. - Всё получилось.
А затем он ушёл с буханкой, направляясь к тому, что выглядело как группа жилищ далеко в тусклой ночи. Второй мужчина поднял свой плащ и встал на колени между раскинутыми ногами трупа...
Именно в этот момент Фартинг, истекая липким потом, содрогнулся в головокружительной конвульсии, и его следующим осознанием было: он согнулся в своём обнесённом кирпичом заднем дворе, извергая поток рвоты на несчастный ряд гардений. Это непроизвольное извержение спровоцировало не только видение, которое только что было у него во сне, но и преобладающее могильное зловоние, которое, казалось, преследовало его обратно из его сна на его вполне реальный задний двор.
"К чёрту это, - бормотали его мысли. - Что со мной не так?"
Он споткнулся, нелепо топая ногой, как будто его туфли были сделаны из цемента. Он обогнул фасад, споткнулся о ступеньки перед входом - чуть не упав - и ворвался обратно в трейлер. Закрыв за собой дверь, он облегчённо вздохнул.
Почему?
Потому что он был уверен, что снаружи кто-то преследует его, бросившись в погоню.
"Теперь безопасно", - подумал он.
Он сделал шаг и остановился. Но всё равно чувствовал себя чертовски пьяным...
Так он и начал свой путь к спальне дяди Элдреда, но напомнил себе:
"Теперь это МОЯ спальня, так как я здесь новый хозяин".
Со всей возможной осторожностью он прошаркал по коридору, стабилизируя пьяные шаги, прижимая руки к каждой стороне стены. Но он резко остановился, и его сердце подпрыгнуло, потому что, когда он взглянул в холл, он увидел...
- Кто ты?! - закричал он.
Стоял ли в конце коридора худощавый мужчина в тёмной одежде? На мгновение ему показалось, что это так, но когда он посмотрел дальше, ему привиделось, что фигура больше похожа - ну - на какой-то чёрный деревянный столб, вроде того, что в саду. Он сморщил лицо и яростно замотал головой.
"Это невозможно, пьяный мудак!"
И когда он посмотрел снова, естественно, мираж исчез.
"Видишь, что происходит, когда ты пьёшь как свинья? Ты получаешь отравление алкоголем. Ты начинаешь галлюцинировать".
По крайней мере, краткий испуг немного отрезвил его, но когда он направился к главной спальне, то снова остановился.
На этот раз не было ни человека в тёмной одежде, ни чёрного деревянного столба. Вместо этого его остановило то, что он заметил мерцающую беловатую полоску света в дверном проёме в конце коридора, в комнате со старым телевизором. Это наблюдение могло означать только одно: телевизор был включен.
Он открыл дверь и поплыл в комнату. Да, телевизор действительно был включен, его странный круглый экран был полон шевелящегося пуха, но не было ни шума, ни статического звука.
Просто полная тишина.
Он медленно подошёл к телевизору и заглянул за него. Раньше он искал вилку и шнур питания и ничего не нашёл, но что-то явно ускользнуло от его внимания.
"Пропустил, - подумал он и отодвинул телевизор вместе со стойкой от стены. - Та же ебанутая хрень..."
Как и прежде, из телевизора не выходил шнур питания, а на задней стенке нигде не было розетки. На других стенах было несколько таких розеток, но ни в одну из них ничего не было подключено. Фартинг просто смотрел на экран телевизора, полный светящегося пуха. По какой-то причине любой звук - просто потрескивание статики - нервировал бы меньше, чем тишина.
"Хорошо. На сегодня всё, - и Фартинг отодвинул тумбу к стене, но... - Чёрт! Вот сука!"
Что-то острое на задней панели телевизора укололо ему палец, и это окончательно вывело его из себя. Разозлившись, он поднёс кончик пальца ко рту, ощутил вкус меди и почувствовал боль более значительную, чем простой укол булавкой. Ему даже хотелось опрокинуть телевизор.
"Сукин сын! - подумал он, всё ещё посасывая палец. - Ты просто большой бесполезный кусок дерьма!"
Он посмотрел за телевизор, чтобы выяснить, что его укололо, но ничего не увидел. Возможно, это был конец винтика или крошечного кусочка проволоки? Тем не менее, он ничего не видел, и его гнев остался, потому что это было действительно больно, и крошечный прокол на его кончике пальца всё ещё пульсировал.
И ещё было кровотечение.
Ему придётся найти пластырь. Он наклонился, чтобы выключить телевизор.
Но не выключил.
Теперь на экране не было никакого движущегося пуха. На самом деле изображение было кристально чистым, таким же чётким, как телевизоры 4K, которые он видел в магазинах. Он погладил подбородок, всматриваясь. Он не сразу сообразил вопиющее отклонение от логики: как может телевизор без шнура питания показывать что-либо на своём экране?
Вместо этого его внимание было сосредоточено на трансляции. Это должна была быть какая-то голливудская инсценировка, потому что детали были слишком чёткими. Они также были поразительно мрачны.
Сначала Фартинг увидел двадцатифутовую груду отрубленных человеческих голов, все только что отделённые от тела, а за ней тянулось ещё несколько куч, каждая из которых демонстрировала нисходящие уровни разложения. Последняя куча, по сути, состояла из голых черепов.
"Должно быть, это инсценировка одного из тех африканских геноцидов", - подумал Фартинг.
Все отрубленные головы были очень темнокожими, как и слонявшиеся вокруг солдаты в форме. Но если это была голливудская инсценировка, то она казалась несоразмерной. Это была просто камера, бродившая по периметру, между штабелями голов, не так уж и много в плане линзового мастерства; это было почти так, как будто оператор ходил по сцене, и, похоже, ещё не было никакого монтажа. Это были просто черновые кадры для какого-то фильма о геноциде?
Теперь камера погрузилась в джунгли, пока не появилась многолюдная поляна. Другие вооружённые солдаты лениво стояли в кругу, в то время как люди в одежде цвета хаки прижимали к земле в основном голых пленников. Затем в районе плеча каждому пленнику наложили жгуты, а затем...
Фартингу пришлось отвести взгляд.
Руки этих пленников были отрублены мачете, жгуты, конечно, предотвращали потерю крови. Затем раненых пленников оттолкнули в джунгли. Так прошло много минут, и много-много рук было отделено и брошено в кузов грузовика. Группы солдат опирались на винтовки, ухмылялись, курили папиросы, пока отрезали всё больше и больше рук. Камера перемещалась по безмолвным кричащим лицам, и, несмотря на отсутствие звука, Фартингу казалось, что он слышит призрак каждого удара, каждый раз, когда лезвие мачете падало, чтобы отрубить руку.
Фартинг не был ни любителем истории, ни охотником за новостями, но ему показалось, что он слышал о таких вещах ещё в девяностых. В Африке происходило несколько геноцидов, обычно из-за еды, политики и этнического превосходства, и особенно в одном месте, в Руанде. Было убито более полумиллиона человек, а избранным пленникам отрезали руки, перевязывали раны и отправляли в джунгли. Без оружия они не могли ни прокормиться, ни защитить себя и были обречены на съедение дикими животными. Ещё один яркий пример чудес человечества.
Фартинг с болезненным восхищением наблюдал за этой маловероятной "инсценировкой". Теперь солдаты закалывали детей штыками, когда их выпускали из грузовиков; младших детей унесли на плечах солдаты и бросили в большой круг с высокой стеной, вокруг которого стояли другие солдаты, молча улюлюкая и крича. Со временем камера свернула в круг, чтобы показать детей, бьющихся в ужасе, когда несколько пятнадцатифутовых питонов медленно окружили свою будущую добычу. Это было тошнотворно, и Фартинг снова отвёл взгляд, когда питон сделал выпад, раскрыл пасть и целиком проглотил голую трёх- или четырёхлетнюю девочку. Фартинг чуть не упал в обморок, увидев на долю секунды комок, скользящий вниз в извивающееся тело змеи.
Затем сцена переместилась в другое место, и теперь камера приближалась к тому, что выглядело как тюрьма с зарешёченными камерами по обеим сторонам и чёрными мужчинами, набитыми в каждую камеру. Солдаты толкали тачки, доверху набитые дымящимися человеческими руками, в то время как другие солдаты в перчатках бросали по несколько рук в каждую камеру. Заключённые, не теряя времени, дрались из-за рук и обгрызали с них мясо. По крайней мере, теперь Фартинг знал, что угнетатели делали со всеми этими отрезанными руками.
У Фартинга кружилась голова. В глубине души ему приходило в голову, что в этих "инсценировках" было что-то очень неправильное, но он ещё не был готов признать это осознанно. Сейчас угол обзора камеры унёсся в сторону какой-то другой поляны, где в поле лежало несколько десятков обнажённых мужчин и женщин со связанными запястьями и лодыжками. Несколько больших грузовиков с припасами появились в поле зрения и начали небрежно ехать по пленникам, оставляя их трястись и корчиться в грязи, со сломанными костями и разорванными органами. После очередного головокружительного движения камеры ряд из десяти обнажённых беременных женщин был привязан к столбам, затем камера отодвинулась, чтобы показать ещё больше солдат, которые заряжали свои винтовки для расстрельной команды. Командир отряда опустил поднятую руку, все винтовки взбрыкнули, и в полной тишине каждая связанная женщина обмякла, у некоторых сразу же случился выкидыш.
То, что осталось от опьянения Фартинга, мгновенно исчезло; он был хладнокровно трезв, размышляя о том, что только что видел. Это выглядело слишком реальным, чтобы быть инсценировкой или компьютерной графикой. Зачем кинокомпании выдумывать что-то подобное, ужасающую трагедию, которую западный мир практически игнорировал?
Он знал, что больше не может смотреть этот материал, поэтому наклонился, чтобы выключить телевизор, но заметил ручку выбора канала, ну, как он предположил, ручку выбора канала, потому что на ней не было цифр. Он повернул её, но обнаружил, что не было "остановок", как в старых телевизорах, которые он помнил. Когда он повернул её, она казалась плавной, больше похожей на ручку настройки на радио. Но когда он повернул её, зверства на съёмочной площадке расплылись, уступив место другому кристально чистому изображению.
Следующей программой стал фильм о Второй мировой войне: японские пехотинцы движутся по грубой городской улице, вышибают двери, стреляют по убегающим мирным жителям, бросают гранаты в окна. Здания были подожжены, но из некоторых солдаты вытащили кричащих азиаток на улицу, избили их до потери сознания и приступили к изнасилованию. Некоторые солдаты по очереди насиловали всех женщин, но когда изнасилования были завершены, солдаты отрезали груди каждой женщины и отбрасывали их в сторону. Вульвы и клиторы были отрезаны, а штыки глубоко вонзились во влагалище и прямую кишку. Затем солдаты ушли, оставив женщин корчиться в грязи, а город гореть позади них.
Фартинг рухнул на колени, и его чуть не стошнило во второй раз за эту ночь. Но в процессе его палец чуть-чуть подтолкнул ручку выбора канала. Экран потускнел, а затем снова сфокусировался на какой-то конвейерной платформе. По обеим сторонам платформы стояли мужчины, каждый в жёлтом прорезиненном дождевике с капюшоном и пластиковой маской. Конвейер двигался, и наконец что-то появилось в поле зрения: обнажённая женщина с расставленными ногами и длинными светлыми волосами. Она была без сознания, но затем один из мужчин разбудил её, плеснув ей в лицо стаканом воды. Каждый мужчина схватил её за лодыжку и потащил её вперёд, как только она пришла в себя. Чего Фартинг до сих пор не замечал, так это массивной ленточной пилы в конце платформы; женщина едва успела осознать свой конец, как её быстро протащили через ленточнопильный станок, который разрезал её пополам от промежности до головы. Две её половинки шлёпнулись со стола. Она должна была быть на восьмом месяце беременности.
Затем один из мужчин небрежно полил платформу из шланга, и тогда Фартинг потерял сознание.
Звук, от которого проснулся Фартинг, был более раздражающим, чем звонок в пожарной части; это было громко, противно и ужасающе, и ничего не делало, кроме обострения боли, пульсирующей в его черепе из-за избытка алкоголя прошлой ночью. В конце концов, он сел и обнаружил, что таинственным образом переместился на большую кровать своего покойного дяди с балдахином. Последнее, что он помнил, это то, как прошлой ночью он упал на колени перед тем старым телевизором в задней комнате.
"Как я сюда попал? - спросил он. - Должно быть, полз..."
А потом он снова вздрогнул, когда тот "пожарный звонок" прозвучал ещё раз.
"Блять..."
Конечно, это был телефон, не сотовый, а такой, который нужно было подключить к телефонной линии.
"Мой первый телефонный звонок в Англии", - подумал он.
Незадолго до того, как телефон зазвонил в третий раз, он схватил его и сказал довольно хриплым голосом:
- Э-э-э, слушаю?
Последовала глухая пауза, затем голос с британским акцентом ответил:
- Вы уже нашли его?
Это был очередной представитель компании?
- Нашёл что? Кто это?
- Он что-нибудь оставил... Инструкции, может быть?
- Кто это, чёрт возьми? - крикнул Фартинг своим самым громким, мерзким американским голосом. - Ублюдки! - он заскрежетал зубами, глядя на лезвие резкого солнечного света, пробившего щель в шторах.
"Что я делал прошлой ночью? - спросил он себя, но потом... - О, чёрт, точно. Я смотрел старый телевизор и..."
Воспоминание обрезало остальную часть мысли. Телевизор работал, и по нему он видел самую отвратительную передачу. Когда он напрягал свою затуманенную память, он сглатывал, вытаскивая конкретные картины ужаса, которые он никогда не мог вообразить: убийства, увечья - от всего этого теперь кружилась голова. Его сознание казалось таким же взбитым, как груда фруктов в блендере. Детей целиком проглатывают питоны перед ликующей толпой, заключённых кормят жареными человеческими руками, а в финале беременную женщину небрежно разрезают пополам ленточной пилой.
Подкрались позывы к рвоте, но он сумел вовремя их подавить. Его вырвало прошлой ночью во дворе, не так ли? Это едкое послевкусие осталось во рту. Всё ещё испытывая головокружение, он доковылял до ванной, принял душ, затем почистил зубы и полоскал горло в течение пяти минут. Слава Богу, жидкость для полоскания рта дяди Элдреда осталась.
"Должно быть, это какое-то интернет-дерьмо, которое я видел прошлой ночью, - подумал он. - Даркнет, Дарквеб, как бы там это ни называлось".
В наши дни о таких реалиях невозможно было не слышать. Неизвестные поставщики детской порнографии, настоящих изнасилований, снафф-фильмов и тому подобного. Насколько на самом деле верил в это Фартинг, он был не в состоянии сказать, но в целом, после того, что он видел прошлой ночью...
Он прошёл в заднюю комнату, нерешительно подошёл к телевизору и включил его. Конечно, ничего не произошло. Но как это могло быть? Не было источника питания и даже вилки для подключения к розетке.
Тогда ему пришёл в голову простейший вывод.
"Должно быть, мне это приснилось. Мне снилось всё это дерьмо, и видение на заднем дворе тоже, двое парней копают могилу".
Это было легче принять... по крайней мере, на тот момент. Видеть во сне все эти ужасные образы означало, что всё это исходило от него самого, от его собственного подсознания.
"Мой собственный разум сотворил это дерьмо".
Болезненным человеком он не был и надеялся, что не станет, так почему же его спящий разум устроил такое проявление отвращения?
- Просто одна из тех вещей, - пробормотал он. - Сочетание слишком большого количества алкоголя, смены часовых поясов и суматохи от переезда на новое место... Но в основном алкоголь.
Этот вывод он сделал на данный момент. Был уже полдень, день был наполовину потрачен впустую, и он был полон решимости начать своё переселение сюда. Предстояло многое сделать, и сначала ему нужно было понять, какие шаги нужно предпринять, чтобы законно установить место жительства. Ему нужно подать заявку на новые кредитные карты. Он чуть не выругался вслух, когда снова зазвонил телефон. Разъярённый, он поднял трубку в комнате.
- Да?
На этот раз ответил не британский акцент, а что-то более сложное для идентификации. Что-то более резкое, более раздражающее. Восточноевропейское, наверное?
- Эм-м-м, да. Я хотел бы знать, есть... есть ли у вас какие-либо вопросы?
- КТО ЭТО, БЛЯТЬ?! - проревел Фартинг.
- О, я понял, да. Мне кажется, с вами никто не разговаривал...
- Разговаривал со мной о чём?
На другом конце повесили трубку.
"Что это за дерьмо? Что это за сраные представители?"
Фартинг, как, вероятно, уже стало заметно, был немного "ворчливым стариком". На новые вещи и новые обстоятельства он не реагировал хорошо, а бушующее похмелье только усугубляло эти неудобства.
"Если позвонит ещё хоть один из этих сраных ублюдков, то я..."
Но, конечно, он толком не знал, что будет делать, кроме как ответить на звонок.
Он снова посмотрел на мёртвый телевизор.
- Чёрт бы тебя побрал, - сказал он.
Однако в нескольких футах от телевизора он заметил четыре углубления на ковре, как будто его дядя ставил стул точно на то же место. Потом он вспомнил складной металлический стул, прислонённый к задней стене. Он не мог устоять...
Он взял стул, раскрыл его и, как и предсказывал, обнаружил, что четыре конца ножек стула с резиновыми колпачками идеально входят в четыре углубления на ковре.
"Значит, дядя Элдред определённо смотрел этот телевизор, - подумал он, делая логический вывод. - Просмотр телевизора без шнура питания. Без розетки. В самой большой комнате в доме, в которой больше ничего нет".
Он отодвинул стул; у него слишком сильно болела голова, чтобы очень много думать об этом. Еда была важнее этих случайных размышлений, но он всё ещё не знал о какой-либо еде, которая могла остаться в трейлере после смерти его дяди. Он уже собирался выйти из комнаты и пройти на кухню, но тут его глаз почему-то за что-то зацепился. Это была деревянная подставка на колёсиках, на которой стоял старый телевизор. В верхней части было установлено несколько ящиков.
Фартинг наклонился и открыл один.
"Что это за хрень?"
Он узнал содержимое ящика: пакеты для переливания крови. Они были закрыты и завёрнуты в прозрачный пластик. Передняя этикетка гласила: НАБОР ДЛЯ ЗАБОРА КРОВИ K-SHIELD ADVANTAGE - СТЕРИЛЬНО В ЗАКРЫТОМ ВИДЕ.
Это наводило на некоторые мысли, не так ли? Было понятно, что у человека возраста его дяди могут быть проблемы со здоровьем. Возможно, одним из них было заболевание крови.
"Хм-м-м..."
В других пластиковых пакетах в том же ящике были пластиковые трубки и пакеты с иглами для забора крови.
"Должно быть, к нему иногда приезжала медсестра на дом, брать кровь на анализ? - недоумевал Фартинг. - Может быть, он был на диализе? Разве сейчас есть домашний диализ?"
В животе заурчало, заставив его побыстрее бежать на кухню. В холодильнике было только пиво и немного приправ. Он открыл и закрыл верхние кухонные шкафы, обнаружив, что большинство из них пусты. Однако в одном были кукурузные хлопья Morrison. Он открыл коробку и внутренний пакет и быстро затолкал несколько горстей в рот.
"Прямо как сухие завтраки от Kellogg!" - оценил он.
С некоторым рвением он открыл следующий шкаф, надеясь получить что-нибудь вроде угощения.
Вместо этого его рот открылся, а глаза скосились. В шкафу было несколько банок чего-то с этикеткой: ПЯТНИСТЫЙ ЧЛЕН.
"Какого хрена!"
Он чуть не закричал, когда кто-то начал стучать во входную дверь, довольно громко, и в то же время снова зазвонил телефон.
"Чёрт возьми!"
Он ответил на звонок:
- Алло!
Другой голос с акцентом, возможно, ближневосточный.
- О, привет. Эй, можно Элдреда, пожалуйста?
- Нет, он мёртв!
- О, я понял. А кто это может быть?
- Это человек, который сейчас уйдёт отсюда только для того, чтобы подвесить тебя за яйца! - крикнул Фартинг и повесил трубку.
Его плечи сгорбились, когда ударил дверной молоток, теперь ещё громче.
"Это уже слишком!"
Он бросился к двери, распахнул её, хотел закричать, но...
- А, мистер Фартинг, - приветствовал Купер со своей обычной широкой бородатой улыбкой. - Надеюсь, мой необъявленный визит никоим образом не испортил ваш день.
Фартинг сразу успокоился; на самом деле, он был счастлив видеть Купера.
- Абсолютно никак не испортил. Пожалуйста, входите.
Купер кивнул и вошёл, но, казалось, бросил на нового хозяина жилища странный взгляд.
- Я очень надеюсь, что ваша первая ночь в Бернстоу была приятной, но, если позволите, вы не выглядите более свежим после ночного отдыха.
- Это совершенно верно, мистер Купер. И если я выгляжу как с похмелья, это потому, что я с похмелья.
- Ах, да, сэр. Благословение алкоголя, а также его снисходительное проклятие. Но я зашёл, чтобы задать пару вопросов...
- И у меня есть к вам вопрос, мистер Купер, - и он почти сердито направился обратно к кухонному шкафу. - Что, чёрт возьми, это такое, Пятнистые члены? - и он поднял одну из банок.
Живот Купера вздулся, когда он откинулся назад и рассмеялся.
- Я легко могу понять, почему такое название может показаться американцам странным. Но Пятнистый член - это просто восхитительный британский десерт, немного похожий на хлебный пудинг, я думаю.
Это удивило Фартинга, но...
"С таким названием я, ВОЗМОЖНО, не смогу его даже попробовать".
- Я уверен, что вы довольно хорошо адаптируетесь к нашей британской кухне, - добавил Купер, - и ко всему остальному тоже. Но я пришёл просто напомнить вам, что есть несколько вопросов, которые скоро потребуют вашего внимания. Я не только исполнитель завещания вашего дяди, я был также, как я сообщил вам, его близким другом. Было бы полезно, чтобы вы посетили мой офис в ближайшем будущем, чтобы вы могли подписать окончательное прекращение завещания, свидетельство о праве собственности, кое-какие страховые мелочи, и если вы захотите продолжить с нами... любые другие вопросы, которые могут прийти вам на ум, я с удовольствием позабочусь о них для вас бесплатно, - дородный мужчина снова засмеялся: - Видите ли, не все адвокаты намерены выжимать кровь из камней.
"Какой хороший парень".
- Очень великодушно с вашей стороны, мистер Купер, и я действительно скоро зайду к вам в офис.
Но замечание о крови из камней мгновенно разожгло любопытство Фартинга.
- Вы случайно не знаете, были ли у моего дяди какие-либо болезни крови или болезни, которые могли бы потребовать переливания крови?
Купер тут же выпрямился.
- Я совершенно уверен, сэр, что ничего подобного не знаю. На самом деле он ни в какой форме или каким-либо образом не информировал меня о своём медицинском расположении.
- Хм-м-м, да. Значит, я полагаю, причиной его смерти можно считать старость?
Купер мрачно кивнул.
- Инфаркт миокарда, согласно его свидетельству о смерти. Я передам его вам, как и все другие относящиеся к делу документы, когда вы придёте. Я с удовольствием позабочусь о любой передаче банковской информации, взаимопомощи и так далее.
- Спасибо.
- А какие у вас планы на сегодня?
Фартинг вздохнул.
- Наверное, вздремнуть, пока не пройдёт похмелье. До сих пор я получал кучу назойливых телефонных звонков - наверное, от представителей различных компаний, но пока неясно, что они продают.
- Проклятие всех хороших людей. Боюсь, это были они. Их не обойти. Мне жаль это говорить. Они должны быть прикованы к позорному столбу, многие из них.
- О, и этот странный телевизор в задней комнате, - задумался Фартинг. - Я не помню, что вы говорили об этом вчера, но... вы когда-нибудь видели его включенным?
Купер остановился, пристально глядя на Фартинга.
- Насколько мне помнится, мистер Фартинг, мне остаётся ответить на ваш вопрос в отрицательной манере - я имею в виду, очень скудно, немногословно. Нет. Я ни разу не видел, чтобы телевизор был включен или каким-либо образом использовался. Кроме того, как мы оба заметили вчера, поскольку у телевизора нет шнура питания, я могу только предположить, что шнур был случайно выдернут.
Иногда, слушая ответ Купера на простой вопрос, Фартинг терял терпение.
- Ну, вам это не кажется странным?
Купер, казалось, размышлял над вопросом и собирался начать с чего-то вроде исследования.
- Ну, сэр, боюсь, я совершенно не в состоянии дать ответ на ваш вопрос, учитывая, конечно, весьма субъективный характер слова "странный". Кто я такой, в конце концов, чтобы так судить о чужих понятиях? Я мог бы выбрать другое слово, чтобы отразить ваш смысл, например, необычный или экстраординарный, и в этом случае я должен был бы согласиться, да. Хранение телевизора, который не работает, может показаться странным большинству.
Мысли Фартинга остановились.
"Телевизор, который не работает... Но прошлой ночью он вроде работал, не так ли? Но - нет, нет, нет! - приказал он себе. - Всё это было кошмаром. Я уверен, что так всё и было!"
- Можете ли вы пролить свет на то, почему дядя Элдред мог сохранить эту заднюю комнату так, как он это сделал?
Купер коротко погладил свою бороду.
- Посмотрим на неё, а? Поскольку я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - и оба мужчины пошли по коридору.
В указанной комнате Фартинг продолжал:
- Видите? Разве это не странно - э-э-э, я бы сказал необычно - что мой дядя зарезервировал самую большую спальню в трейлере, чтобы вместить немного больше, чем этот драндулетный телевизор? И вы можете видеть прямо здесь, - Фартинг указал на четыре углубления в ковре, а затем указал на стул у задней стены, - мой дядя, очевидно, ставил этот стул в этом месте, прямо перед телевизором. Почему? Стал бы он сидеть один перед неработающим телевизором в такой большой комнате?
- Вы снова меня удивили, сэр! - Купер согласился в своём обычном приподнятом настроении: - Это потребует более острого ума, чем мой собственный. Я боюсь дать какой-либо достойный ответ на то, о чём вы спрашиваете, кроме этого, и, заметьте, я бы не предложил такой возможности, если бы вы не настаивали на мне. Я имею в виду, что... Позвольте мне прибегнуть к приводящей в бешенство тактике ответа на вопрос вопросом, чтобы не показаться прямолинейным, - Купер поднял палец, словно собираясь поделиться важной мудростью. - Было бы, скажем, разумно предположить возможность или даже - боже мой - вероятность того, что человек стольких лет, как ваш дядя, в самые глубокие сумерки своей жизни среди нас, что он был, э-э-э, или мог быть...
Фартинг закатил глаза.
- Конечно! Что он сошёл с ума. Я бы сказал, что это очень разумная теория, и, поскольку вы так хорошо его знали, вы думаете, что это было так? Что дядя Элдред стал умственно отсталым, маразматиком или просто сумасшедшим?
Купер задумался над словами, затем коротко кивнул.
- Нет, мистер Фартинг. По моему личному наблюдению, в моём присутствии он никогда не проявлял ни малейших следов психического заболевания или каких-либо когнитивных нарушений, и я никогда не слышал ничего подобного ни от кого другого. Но ведь никогда нельзя знать наверняка, не так ли?
- Да, вы правы, - Фартинг смотрел в пол. - Многие люди сходят с ума, и никто этого даже не замечает. Теперь я чувствую себя болваном.
- В самом деле, сэр, болваном? Мне кажется, вы слишком резко смотрите на этот вопрос.
- Возможно, - добавил Фартинг. - Я должен был приложить больше усилий, чтобы связаться с ним. Я должен был навестить его. Он оставил мне это место и кучу денег, он обеспечил меня на всю жизнь, а я даже не удосужился приехать и увидеть его.
Купер утешительно похлопал Фартинга по плечу.
- Вы можете поверить мне, сэр, если я скажу, что ваш дядя ничуть не был уныл, ни одинок, ни подавлен. Я могу честно сказать, что я никогда не видел его с чем-либо, кроме улыбки на лице.
"Ну, это хорошо, по крайней мере".
Однако это было странное признание. Его дядя умер в одиночестве в этом самом трейлере. Однажды, более чем вероятно, так же сделает и сам Фартинг.
- Ах, - снова заговорил Купер, - теперь я понимаю, что побудило вас задать вопрос о болезнях крови, - ящик в тумбе с телевизором оставался открытым, и в нём были видны неоткрытые пакеты с кровью: - Ещё одна загадка, которую, боюсь, мне бесполезно разгадывать.
Фартинг собирался спросить, не знает ли Купер других женщин, позировавших Элдреду, но...
"Опять это!"
Зазвонил телефон.
- Извините, - тут Фартинг снял трубку. - Алло?
Мёртвый воздух на мгновение, затем:
- Вам уже снятся сны?
- Какие сны? - Фартинг рявкнул: - Кто вы, чёрт возьми, такой?
- Обратите внимание на свои сны.
Затем щелчок.
На этот раз акцент звонившего был французским, возможно, даже на манер женского.
- Снова эти шакалы, я так понимаю? - спросил Купер.
- Если да, то это полное дерьмо. Они не говорят мне, что продают. Это могут быть люди, которые знали моего дядю, но не знают, что он мёртв.
- Хм-м-м, - заметил Купер. - Осмелюсь сказать, ещё одна загадка. Я слышал, вы что-то говорили о снах?
- Да, этот придурок по телефону спросил меня, снятся ли мне сны? - Фартинг нахмурился. - Что это за вещь, чтобы кто-то спрашивал?
- Я не могу себе представить... - из-за прерывания разговор застопорился, поэтому Купер продолжил: - Теперь, боюсь, я должен спешить обратно в офис, потому что меня манит ещё больше бремени работы. Приходите в свободное время, чтобы подписать эти бумаги, если захотите, - Купер щёлкнул каблуками и поклонился: - А теперь я желаю вам чудесного дня.
- Спасибо. Позже приду.
Фартинг сомневался, что слово "чудесный" применимо к какой-либо части его личности, пока не пройдёт головная боль. Казалось, нужно больше еды, чего-то более существенного, чем кукурузные хлопья и, нет...
"Пятнистого члена не будет в сегодняшнем меню".
Солнечный день встретил его, когда он вышел из трейлера, что улучшило его настроение, но яркий свет солнца резал его головную боль, как лезвие. Он вышел из тихого трейлерного парка, сделав несколько беглых кивков отдалённым жителям, выгуливающим своих собак или забирающим почту. Его дорога была через Главную улицу, где он нашёл деревянный пандус, ведущий к пляжу.
"Это мне уже больше нравится", - подумал он.
Это был не пик сезона, но несколько отдыхающих всё ещё гуляли по пляжу и плескались в прибое. И здесь также было не жарко.
"Должно быть отлив", - подумал он.
Там было несколько сотен ярдов пляжа, простирающегося вперёд. На полпути, однако, из песка торчал старый кирпичный фундамент, вероятно, гостиница, которую наконец снесли перед корродирующим пляжем.
"Старое доброе глобальное потепление..."
Древние якоря и кабестаны остались наполовину закопанными, а ближе он увидел длинные чёрные пахи из лиственницы и дуба, установленные на месте в попытке предотвратить дальнейшую эрозию пляжа. Он задавался вопросом, сколько ещё десятилетий потребуется, чтобы прилив достиг Главной улицы?
"Надеюсь, я к тому времени уже умру..."
Он прикрыл глаза и посмотрел на запад: там был только бесконечный пляж, дюны и стена слегка пригнувшихся деревьев. Людей не было...
Нет! Когда Фартинг прищурился, вдалеке виднелась одинокая фигура. Фигура, казалось, шла уверенным шагом, но через несколько минут Фартинг снова посмотрел, и фигура, похоже, не двигалась. Очевидно, иллюзия расстояния и визуальное однообразие бескрайней полосы песка.
Затем он повернулся и посмотрел на восток. Это могло быть более перспективным. Сначала рядами стояли деревянные шезлонги и зонтики. Кроме того, он заметил множество пляжных домиков в стиле домов-солонок и несколько впечатляющих домов на берегу. А до этого тянулся манящий променад с туристическими сувенирными магазинами и закусочными, ареной для автодромов и скромным колесом обозрения.
Его стареющие ноги тащились к этому месту, потому что его соблазняли восхитительные запахи колёсных тележек торговцев. И вот на променаде его перебил типичный ехидный британский голос.
- Ах, как раз то, что нам нужно - ещё один цветущий американец!
Фартинг посмотрел сначала на дымящуюся телегу, над которой висела табличка с надписью "БЭНГЕР - ГОРЯЧИЕ СОСИСКИ!", а затем на владельца, длинношеего, чисто выбритого типа, одетого в одну из этих неуклюжих кепок мальчишки-газетчика. Он выглядел примерно на возраст Фартинга.
- Как вы могли понять, что я американец?
- Легко, одежда на тебе не сидит как следует, и ты выглядишь как тип, страдающий от сильного похмелья. Вы, янки, не можете выпить и пинту...
"Боже, это так легко видно?"
- Но для этого я бы посоветовал тебе попробовать наше проверенное средство - бэнгер.
Фартинг уставился на него.
- Что такое бэнгер?
Британец улыбнулся.
- Знаешь, что такое грёбаный хот-дог, а?
- Думаю, да.
- То же самое, приятель.
- Хорошо, я возьму два.
- Правильно!
Две сосиски в булочках были переданы Фартингу, который быстро проглотил одну. Тогда британец, склонившийся над тележкой на локтях, сказал:
- Спорим, тебе интересно, где пляжные шлюхи, а?
Фартингу эта мысль, конечно, не пришла в голову, но он не видел ничего плохого в том, чтобы ответить:
- А где?
Британец сильно хлопнул ладонью по тележке.
- Везде! - и тут же разразился хохотом.
"Должно быть, это моя аура..."
Владелец тележки указал через дорогу на открытый бар из деревянных реек. Вывеска гласила: ПАБ "СМОЧИ СВОЮ ГЛОТКУ". В основном мужчины, старше Фартинга, сидели внутри с бесстрастными лицами за кружками пива.
- Вот там давным-давно была барменша, Дебби, её звали. Одна её сиська была больше другой, клянусь, и когда они были одновременно у тебя перед лицом, это было похоже на то, что они были пришиты от двух разных девушек, так и было! И она одной рукой работала с пивными кранами, а другой с твоим членом, и всё это примерно за пять фунтов. Немного моей спермы так и впиталось в пол вон там, я скажу тебе, - засмеялся он. - О, в городе тоже есть паб, заведение называется "МэттШоу". У них там здоровенные сиськи по имени Бернис...
Бровь Фартинга моментально приподнялась.
- Это самая милая пташка, какую только можно встретить майским утром. Но я слышал, что если ты пойдёшь туда как раз перед закрытием и принесёшь ей в карман какую-нибудь годную монету, она будет более чем счастлива позволить тебе наполнить её соусник, - мужчина указал. - Ах, и обрати внимание на этих двух любительниц сосисок.
Фартинг поднял голову и увидел двух молодых, стройных и очень одарённых девушек в ярких бикини, которые проходили мимо, болтая с сильным английским акцентом. Они были привлекательными, да, но...
- Да ладно, приятель, - отчитал Фартинг. - Эти девушки выглядят на пятнадцать.
Британец покачал головой.
- Знаешь, как говорят. Если на поле трава... можно играть в мяч! - а затем раздался ещё один взрыв смеха.
"Этот парень убивает меня", - подумал Фартинг.
Но прежде чем он смог отвлечься от этой ситуации, британец спросил:
- Ты здесь в отпуске, не так ли?
- Нет, на самом деле, я унаследовал недвижимость поблизости и решил жить здесь.
- Молодец, приятель. Так где ты живёшь?
Фартинг указал на улицу.
- Трейлерный парк вон там.
- О, ты живёшь в "Магнусе", правда? Хороший трейлерный парк.
Британец кивнул; что-то в этой кепке газетчика придавало ему вид непорядочного и бесчестного.
- Но я слышал об этом в своё время забавную вещь - на самом деле, очень странную.
Это подогрело интерес Фартинга.
- Что странного?
Глаза владельца тележки сузились, как бы погружаясь в воспоминания.
- Я знал одну пташку - дерьмо, приятель, наверное, когда Джон Мейджор был премьер-министром. Так вот, я был тогда молодым парнем и мог играть на трубе с лучшими из них...
"Играть на трубе... - Фартинг закатил глаза. - Как раз то, что мне нужно сейчас услышать".
- И была у меня в одно время девица, Карла, её звали, и она была красавицей. Вот что я тебе скажу... красавица от шеи вниз, вот что я имею в виду. У неё было тело, как у Дайаны Ригг из этого дерьмового фильма о Бонде, а лицо, ну, может быть, как у Питера Кушинга...
Изображение, спроецированное в сознании Фартинга, потрясло его.
- Но кто вообще смотрит на лицо, а? И я не хочу сказать, что она была шлюхой, но, чёрт возьми, она была шлюхой. И она могла делать эту штуку языком, знаешь, на что способны некоторые девчонки? Сосать твоего маленького Джонни и лизать твою жопу одновременно? Ты знаешь это?
- Э-э-э, нет, - признал Фартинг.
- Я думаю, она была тем, кого янки назвали бы спермоприёмником.
На этот раз Фартинг чуть не подавился последним хот-догом.
- И вот я, гордый, что у меня такая девушка, шёл по улице, держа её за руку и играя с ней в поцелуи, и даже не думал, что те же самые губы, которые я целую, обхватывали практически каждый член в графстве Сассекс, но, чёрт возьми, знаешь? В любом случае, знаешь, что она говорит мне, эта Карла? Что она говорит мне о трейлерном парке "Магнус"?
Фартинг не думал, что хочет знать, но не мог не спросить.
- Что?
- Она сказала мне, что там жил пожилой парень, парень с полными карманами, который, как она слышала, был своего рода извращенцем...
Глаза Фартинга расширились.
- Да-а-а?
- Но он не пробовал с ней ничего, я имею в виду, ничего извращённого в сексуальном плане. Но он предложил ей две сотни фунтов за - чёрт возьми, прошло уже много лет с тех пор, как я вспоминал об этом - но он заплатил ей две сотни фунтов за... и что ты должен понять, приятель, так это то, что тогда две сотни фунтов стоили намного больше, чем сегодня...
Фартинг терял терпение.
- В любом случае, он заплатил ей все эти деньги за пинту её крови.
Фартинг уставился на него. Тишина нависла стеной.
"Пожилой парень, извращенец, с деньгами? В том же трейлерном парке?"
Фартинг не мог не сообразить, что человек, о котором говорил парень с хот-догами, вероятно, был дядей Элдредом. Он ждал изюминки.
- Что? Дай угадаю. Он был вампиром?
- Нет, нет, приятель, как он мог им быть? Это было средь бела дня, сказала она мне, и всё, что я когда-либо слышал о вампирах, говорит, что они не могут быть при дневном свете.
- Так какого чёрта этот парень заплатил твоей девушке за пинту её крови? - спросил Фартинг, немного раздражаясь. - Если бы ему нужно было переливание крови, он мог бы просто пойти в больницу и получить его, верно? Бесплатно? Вы национализировали здравоохранение, не так ли?
- Мы этим занимаемся, приятель, в отличие от некоторых менее развитых стран, это мы делаем.
- Ну, что сказала Карла? Должно быть, она спросила того парня, зачем ему её кровь?
Британец пожал плечами.
- Не могу сказать, но насколько я помню, особо и не думал об этом. Что ты должен понимать о Карле, видишь ли, у неё был способ отвлечь мысли парня от чего угодно своей верхней частью...
Фартинг ухмыльнулся.
- Лицом, что ли?
- Я про её сиськи, ну. Спелые наливные яблочки.
- Но разве ты не спросил её? Она, должно быть, поинтересовалась у того парня. Как она могла не спросить? Если бы кто-то захотел купить мою кровь, я бы, чёрт возьми, спросил его, для чего?
- Послушай, приятель, конечно же, я думаю, это показалось мне странным, но... тогда я только и делал, что пялился на её задницу.
Но совпадения были слишком большими, чтобы отпустить их. Не только ссылка на извращённого пожилого парня в том же парке, но и то, что Фартинг также нашёл эти пакеты для сбора крови в трейлере.
"Это чертовски много".
- А как же... подожди! - начал он. - Карла всё ещё живёт где-то здесь? Я хотел бы сам спросить её об этом.
- Никаких шансов, приятель, - сказал британец. - Вскоре после этого Карла растворилась. В течение бóльшей части года все задавались вопросом, куда она пропала, я имею в виду. У неё самой было много друзей, но она не оставила никому из них - и мне тоже - адреса для переписки. Даже не предупредила заранее, что она уезжает из города, - он поправил гриль с хот-догами. - Будь я проклят, если кто-нибудь когда-нибудь услышит о ней снова.
Фартинг купил ещё два хот-дога и попрощался с изворотливым британцем так мило, как только мог. Он подумал, что ещё два хот-дога помогут избавиться от похмелья. Он вернулся на пляж, чтобы поесть, понаблюдать за приближающимся приливом и высмотреть всех девушек в бикини, которые могли попасть в его поле зрения. Бросив взгляд, он увидел того же далеко гуляющего по пляжу, которого он видел, когда прибыл, который, казалось, всё ещё шёл, но, очевидно, не делал никаких успехов. Это было больше похоже на шахматную фигуру. Прошлой ночью ему приснилось, что он принял чёрный столб за человека в чёрном. А если говорить о снах...
Суматоха последних двух дней, не говоря уже о смене часовых поясов, вызвала у Фартинга внезапную усталость, и он задремал прямо здесь, на пляжной скамейке, приятно убаюканный размеренными звуками прибоя.
Но с этого момента никаких приятностей не последовало за ним.
Должно быть, это был сон, да, но он, казалось, разворачивался с другой точки зрения, как иногда бывает во сне. На этот раз сон был прямо от первого лица, но он получил чёткое представление о том, что он не видел влечения сна своими собственными глазами. Его перспектива как бы парила и проходила сквозь твёрдые объекты, вроде автомобилей на улице, и даже сквозь стены какого-то одноэтажного офисного здания, вроде кабинета врача или клиники.
Сознание Фартинга прошло через передние двойные стеклянные двери, затем через другую стену. Теперь он мог видеть приёмную и азиатскую женщину в деловом костюме, сидящую за столом.
Потом через соседнюю стену он вошёл не в очередной кабинет, а в какой-то медпункт. Было мало времени, чтобы оценить происходящее. Другая азиатка, беременная на большом сроке и одетая в больничный халат, лежала на смотровом столе, потеряв сознание от вида капельницы, входящей в её руку. Её голые лодыжки были зацеплены металлическими стременами, которые широко раздвигали ноги.
Совершенно ясно, что происходило: аборт на поздних сроках.
Врач в маске сидел на табурете между ног пациентки; медсестра в такой же маске стояла в стороне.
Область лобка пациентки была полностью лишена волос, а в очевидной щели между её ногами виднелась лысая головка ребёнка. Головка двигалась.
Медсестра передала врачу большой шприц с толстой иглой, и врач без колебаний вонзил кончик иглы в макушку черепа ребёнка. Был слышен даже лёгкий хруст. Медсестра отвернулась. Врач нажал на поршень шприца и вылил его содержимое в мозг плода.
После этого головка перестала двигаться.
Врач схватил плод за горло и одним длинным рывком эвакуировал ребёнка из чрева пациентки. Этот процесс сопровождался неописуемым влажным звуком.
Пуповина была перерезана. Затем мёртвого младенца поместили в блестящий металлический лоток, в котором он лежал неподвижно. Доктор сказал что-то на азиатском языке, и медсестра невнятно ответила. Её руки двигались с некоторой точностью, пока она вытягивала остаток пуповины, а также всю плаценту из раскрытого вагинального отверстия пациентки. Весь этот мясистый мусор был сброшен в другую блестящую металлическую ёмкость.
Но когда медсестра повернулась, её глаза расширились над маской, она указала и ахнула каким-то восклицанием на родном языке. Доктор повернулся на стуле, визуально отметил проблему и произнёс какое-то проклятие.
Прерванный ребёнок на столе всё ещё шевелился.
Доктор встал и принялся за дело. Когда он поднял мощную вибрирующую ортопедическую пилу для костей, раздался механический ревущий звук и он мастерски отделил голову позднего плода от его тела. Он немного покачивался на столе, затем остановился, яркая свежая кровь сочилась из шеи.
Фартингу во сне казалось, что он задыхается и падает по спирали. Он мог быть пулей, вылетевшей из ствола. Создавалось впечатление, что он парит в пространстве, или во времени, или в том и другом одновременно. Он не мог понять. Был ли смешок за этим фантазийным пейзажем в его голове?
Так казалось.
Следующим, что он увидел высоко в закате пустыни, был огромный дворец в стиле Баухауза с огромными колоннами и плитами из полированного гранита. Многие автомобили, в том числе военные, были припаркованы рядами перед дворцом. Многие солдаты стояли на страже у различных входов; они не были одеты в американскую форму, и перед дворцом не развевались какие-либо привычные флаги. Вместо этого это был флаг с одной красной полосой, одной белой и одной чёрной. Фартинг понятия не имел...
Но его обзор во сне взмыл на высокий холм, миновал ещё несколько солдат по стойке смирно, а затем пронзил каменные стены, как это было с ним в чудовищной клинике. Внутри журчали фонтаны, каменные стены блестели, как стекло. Это было спокойное, тихое видение, пока...
Фартинг, даже во сне или что бы это ни было, сильно вздрогнул от протяжного звука женского крика. Теперь его видение скользнуло сквозь внутренние каменные стены. Некоторые комнаты казались хранилищами, охраняемыми более совершенно неподвижными солдатами, а в середине каждого хранилища стояли деревянные поддоны, на которых были сложены настоящие стопки связанных американских денег. Эти стопки были в человеческий рост.
Фартинг понял одно:
"Это должны быть сотни миллионов долларов США, просто лежащие там..."
Но крик становился всё громче и ужаснее, когда он взлетел вперёд. В одной маленькой комнате он увидел грубоватых солдат, примитивно топивших человека без рубашки в ведре с водой, но когда угол зрения Фартинга приблизился, он сначала почувствовал запах, а затем увидел, что это была не вода, а диарея. Солдаты долго удерживали жертву, смеясь, когда последние конвульсии прекратились, а остатки дыхания человека вырвались из коричневого, комковатого бульона. Если бы во сне у Фартинга был желудок, он бы точно опустел именно тогда.
Затем какая-то неведомая сила толкнула его через другую стену, на этот раз в комнату...
"Нет, нет, нет! Я не могу этого видеть!"
В комнату, где солдаты небрежно насиловали голых детей на длинных столах, очень похожих на столы для вскрытия. Некоторые дети плакали и дрожали от шока, а другие просто лежали с вытаращенными глазами и открытым ртом.
"Уходи отсюда! Прочь!"
Фартинг закричал на себя, и, слава богу, его разум повиновался; его ужас пронзил его через другую толстую каменную стену.
Но облегчение было недолгим. Следующая комната оказалась источником безумных женских криков, которые он слышал ранее.
Он взглянул и снова приказал себе уходить прочь отсюда, но на этот раз не смог.
Он просто висел там, как пар, в воздухе, пока что-то непонятное заставляло его смотреть...
Обнажённая темноволосая женщина лежала, растянувшись на каменном полу, её запястья и лодыжки были скованы кандалами. Несколько солдат смотрели вниз, улыбаясь, у некоторых были выпуклости в промежности. Но один солдат встал на колени рядом с женщиной, и...
ЧИК! ЧИК! ЧИК!
Отрезал ей нос чем-то вроде ножниц по металлу, затем оба уха. Большинство её пальцев на руках и ногах уже были отрезаны. Стоящий на коленях солдат кивнул, затем вытянул каждый сосок указательным и большим пальцами и...
ЧИК! ЧИК! ЧИК!
Из горла женщины вырвались крики, больше похожие на заклинившие шестерёнки в машине. Она вздрогнула, дёрнувшись в своих кандалах с повторяющимся безумным лязгом, её спина выгнулась дугой, белки её глаз теперь полностью покраснели.
Затем солдат поднял глаза, пробормотал что-то на своём родном языке, после чего остальные солдаты разошлись. Один вернулся, не имея ничего более ужасающего, чем зелёный резиновый садовый шланг. Но затем в поле зрения неуклюже вошли ещё двое солдат, оба в тяжёлых асбестовых перчатках, каждый с ручкой дымящегося стального котла. Фартинг смог заглянуть в котёл, и то, что он увидел, было чем-то вроде расплавленного зелёного пластика, медленно пузырящегося. Котёл, должно быть, вмещал десять галлонов, может быть, двадцать. Фартинг даже уловил этот безошибочный запах расплавленного пластика. Драматической прелюдии не было. Двое солдат без дальнейших пауз вылили дымящееся содержимое котла на женщину, покрывая её от шеи до паха. Не было смысла описывать ни её крики, ни её физические конвульсии, когда пузырьки пластика шипели на её самой чувствительной коже. Котёл отодвинули; стоявший на коленях солдат встал и отступил назад, затем кивнул солдату со шлангом.
Огромные клубы пара поднялись, как грибы, когда один из солдат открыл кран шланга и залил пластик на женщине холодной водой. Этот процесс продолжался в течение нескольких минут, пока не было достоверно, что горячий пластик теперь достаточно остыл и затвердел.
Женщина каким-то образом осталась жива, глаза у неё были безумные, рот то открывался, то закрывался, но криков больше не было.
Раздался ещё один приказ, затем четверо солдат наклонились, просунули пальцы под оболочку из закалённого пластика и тут же сорвали эту оболочку вместе с кожей женщины. Звук этого едва не стоил Фартингу его разума...
Однако тотчас же тон искажающей сознание жестокости был прерван простым звуком одного человека, медленно хлопающего в ладоши.
По комнате шёл мужчина, только что ставший свидетелем пыток. Фартинг узнал этого человека: это был давно умерший Саддам Хусейн.
Фартинг проснулся запыхавшимся, как человек, едва сбежавший от убийц. Он рывком выпрямился на пляжной скамейке и встревожился ещё больше, когда понял, что наступила ночь и прилив дополз почти до променада.
"Чёрт побери", - простонал он про себя, вставая со скамейки.
Он колебался мгновение.
"Я съел хот-доги этого парня, а потом заснул, и мне приснились самые страшные сны в моей жизни. Добро пожаловать в грёбаную Англию!"
Теперь за его спиной дощатый настил был освещён; были слышны звуки игр. Люди играли в бросок кольца, стрельбу из водяного пистолета, автодром и тому подобное. Фартинг заметил, что колесо обозрения вращается и горит. Вокруг слонялись разные люди, смеясь, перекусывая, веселясь, но вместо этого Фартинг чувствовал себя мрачным.
Мигающие огни в пабе "СМОЧИ СВОЮ ГЛОТКУ", казалось, соблазнили его - холодное пиво сейчас было бы кстати, - но он заставил себя уйти и вернуться на пляж; он давно понял, что теорема о лечении похмелья очередной порцией выпивки - это миф.
Его мучили обрывки его ужасных снов; его плечи сгорбились, когда он шёл, как будто он в любой момент ожидал, что на него набросится неизвестное существо. Дальше по пляжу и вдали от ярко освещённой набережной он чувствовал себя параноиком, чувствовал, что за ним наблюдают; на самом деле, он продолжал напрягать зрение, задаваясь вопросом, был ли тот одинокий ходячий, которого он видел раньше, всё ещё здесь, но было слишком темно, чтобы что-то сказать, и, по сути, нелепо думать об этом. Лунный свет мерцал на море слева от него, и больше ничего.
Наконец, он свернул с пляжа и направился обратно к трейлерному парку, который теперь выглядел иначе; он казался меньше, домики казались ближе друг к другу. Это было странно, потому что в темноте предметы обычно казались больше, чем при свете. Шар в едва освещённом окне мог быть головой; свист над ним заставил его вздрогнуть; должно быть, это была невидимая ночная птица. Он услышал лай большой собаки, но не мог угадать, откуда он доносится.
Четвёртая улица наконец нашла его; он повернулся и пошёл быстрее по тёмной дороге. Казалось странным, что вокруг совсем никого не было, даже ни одного собачника. В конце улицы, где стоял трейлер его дяди, очень медленно проезжала тёмная машина; она была похожа на дорогой спортивный автомобиль.
"Опять эти придурки!" - подумал он, но слишком устал, чтобы бежать за машиной.
Однако с противоположной стороны, то есть прямо за его спиной, раздался хрипловатый женский голос:
- Элдред? Честное слово! Это ты?
Фартинг развернулся, морщась от светящих фар. Это была старая красная машина, которая грохотала позади него. Он подождал, пока она остановится, и посмотрел в открытое водительское окно, но прежде, чем он смог что-либо увидеть, его чуть не стошнило.
"О Боже!"
Глубокий запах мочи хлынул из окна прямо в нахмуренное лицо Фартинга, и тотчас же он подумал:
"Вот она. „Леди, писающая в машине“."
- Н-н-нет, я не Элдред. Он был моим дядей, и, боюсь, он недавно умер...
В сумрачном свете парка виднелись лишь обрывки женщины: старые седые волосы, собранные в пучок, худое, но подбородистое лицо, очень толстые очки.
- О, я не знала, - сказала она стандартным старушечьим голосом. - Господи прими его... хотя не то чтобы я ожидаю, что от него будет много пользы Господу, - и тут она неприятно рассмеялась.
- Что? Почему вы это сказали?
Она либо не услышала его вопроса, либо предпочла проигнорировать его.
- Я Элоиза. Элдред был моим другом очень долгое время. Мне очень жаль, что он ушёл. Иногда он мне помогал...
Фартинг вспомнил, как Купер говорил что-то подобное о щедрости Элдреда к попрошайкам и тому подобное. Но ему было трудно сосредоточиться на этой женщине, на этой Элоизе из-за отвратительной вони, доносившейся из машины. Казалось, на ней было потёртое летнее платье с дырочками на плечах; её худое лицо было пепельно-серым, а глаза глубоко ввалились в орбиты: почти живой череп.
- Я так надеялась, вопреки всем ожиданиям, что найду Элдреда... Запавшие налитые кровью глаза широко раскрылись и оценили его.
- Да ведь ты так на него похож! А впрочем, я думала, что он, может быть, беспокоится обо мне, потому что меня так долго не было. Видишь ли, я отсутствовала... какое-то время.
- О, отдыхали? - настаивал Фартинг.
Ему было любопытно узнать, ведь Купер подозревал, что она умерла.
- Нет. Боюсь, я была в больнице, молодой человек...
Это замечание позабавило Фартинга, ибо он был кем угодно, только не молодым человеком. Но Элоизе, судя по её внешности, должно быть далеко за восемьдесят.
- Но теперь я в порядке, всё хорошо, милостью божьей. Я надеюсь, ты сможешь помочь старушке? Как твой дядя когда-то.
- Простите, Элоиза, но у меня нет с собой наличных. Видите ли, я только вчера переехал в Бернстоу.
- О, как мило, - она казалась более чем разочарованной, но старалась это скрыть. - Ты переезжаешь на старую квартиру твоего дяди?
- Это верно.
Старуха остановилась.
- Ты... э-э-э... Может быть, ты... общаешься с его компанией?
Фартинг искоса взглянул на неё.
- Его компания? Что за компания?
- Эти иностранцы, вот кого я имею в виду, - прохрипела она. - Твой дядя когда-нибудь говорил с тобой о них или о том деле, которым они занимались?
Внезапно это стало настолько интересно, что он мог терпеть запах мочи.
- Элоиза, вы говорите о людях, которые проезжали здесь на очень дорогих машинах?
- Не верь им, только не этой шайке. Все они богаче царя Креза, - теперь её мысли, казалось, уводили её в сторону каких-то горьких воспоминаний. - Но как ты думаешь, они когда-нибудь помогали мне? Нет, и не подумали. О, они все были в восторге, когда я давала им то, в чём нуждался Элдред, но когда они получали это - им было на меня плевать. А ещё была эта сука - иностранка, из какого-то богом забытого места. Она смеялась надо мной и говорила мне, что в её стране такие люди работают до смерти. Такие люди, как я, ничего не стоят.
Это становилось не только грустным, но и неприятным. Фартинг заметил слёзы в глазах старухи.
"О чём, чёрт возьми, она говорит? Люди в дорогих машинах?"
- Элоиза, - начал он, роясь в карманах. У него действительно были какие-то завалявшиеся купюры. - Я был неправ. У меня нашлось немного денег. Вот, вы можете их взять.
Он передал ей скомканные купюры, и её древние глаза загорелись.
- О, благослови тебя, молодой человек. Бензина у меня почти не осталось, и я почти ничего не ела с тех пор, как меня выпустили. Здоровья тебе!
Он наклонился ближе.
- Но что вы имели в виду, когда сказали, что дали им то, в чём нуждался Элдред?
Когда она ответила, Фартинг увидел, что у неё нет зубов.
- Я поклялась, что никогда не скажу, - прошептала она, - но, думаю, теперь это не имеет значения, раз Элдред в могиле...
- Нет, Элоиза, я уверен, что нет. Так что же это было? Что ему было нужно?
Она подняла иссохшую, покрытую печёночными пятнами руку; дряблая кожа свисала с кости, как флаг.
- Видишь это? Видишь их там? - она указала на то, что Фартинг принял за печёночные пятна. - Вот что ему было нужно, ему и всем остальным. Им нужна была кровь. Так что я продавала свою при каждом удобном случае, потому что к тому времени я уже не была такой красоткой, как раньше, и мне нужны были деньги, как и всем остальным.
Это были не печёночные пятна; это были старые следы от игл.
"Ты, должно быть, издеваешься надо мной! - в шоке подумал Фартинг. - Кровь. Эти люди покупали у неё КРОВЬ. Прямо как у девушки-шлюхи того парня с хот-догами!"
- Итак, Элоиза, - осторожно начал он. - Вы имеете в виду этих богатых людей... они платили вам за то, чтобы вы отдавали им свою кровь?
- Они именно это и делали. С ними даже была медсестра, чтобы правильно вставить иглу, - рассказала Элоиза. - По крайней мере, они сказали, что она была медсестрой.
Фартинг был сбит с толку, глядя на эту старуху.
- Насколько я помню, каждые два-три месяца. Та медсестра сказала, что небезопасно делать это чаще. Но я думаю, что им было наплевать. Так или иначе, мне было всё равно... Но они использовали не только меня, они использовали кучу девчонок, знаешь ли, шлюх на наркотиках, бродяг, людей, которые готовы на всё ради денег.
Теперь любопытство Фартинга тикало, как часы. Он наклонился ближе к старухе.
- Элоиза. Пожалуйста. Скажите мне. Скажите мне, зачем моему дяде Элдреду понадобилась ваша кровь?
Она посмотрела на него; её лицо казалось мёртвым.
- Они все были в сговоре - я имею в виду Элдреда. Вот почему он был таким богатым - эта компания, они давали ему деньги, потому что... потому что он мог кое-что им дать. Видишь ли, у Элдреда были... таланты, я думаю, так можно это назвать. Он мог показать им то, что они хотели увидеть, - а потом она замолчала и закашлялась.
Внезапно она задёргалась там, где сидела, хрипя, как астматик.
"Боже мой, леди! Не умирай!"
- Элдред показывал им какие-то вещи? Кому? Кому он показывал? Богатым людям с дорогими машинами?
Элоиза хмыкнула ещё несколько раз, кивая.
- Что показывал им Элдред? - взмолился он. - Я не понимаю. И какое это имеет отношение к тому, что они платили вам за вашу кровь?
Дама ещё раз яростно закашлялась.
- Не связывайся с этими ужасными людьми, поверь мне. Я должна немедленно добраться до заправки, сынок, пока у меня не кончился бензин. Но слушай меня внимательно. Не вмешивайся в этот беспорядок. И держись подальше от этого проклятого телика, - и с этими словами она снова закашлялась, выплюнула нечто, похожее на кровавую мокроту, и уехала.
Фартинг смотрел ей вслед. Он всё ещё слышал её кашель, когда она доехала до выхода из трейлерного парка.
"Проклятый ТЕЛИК? Разве так британцы называют телевизор? Телик?"
Фартинг ошеломлённо пошёл обратно к своему трейлеру. Его разум роился. Это внезапное происшествие было совершенно интригующим, оживляло его, но, с другой стороны, беспокоило его так, что это нельзя было назвать иначе, как гротескным. Слишком много совпадений сложилось слишком быстро. Женщины продают кровь? Старые фотографии проституток? А древний телевизор? Поначалу он мог бы поклясться, что телевидение прошлой ночью работало и показывало самые жестокие действия.
Но нет. Это было невозможно. Это был просто один кошмар, перетекающий в другой. Телевизор не мог работать.
Разозлившись на себя, он выбросил мысли из головы, перешагнул через порог и вошёл в трейлер. Когда он потянул ручку, он вздрогнул, потому что всё ещё чувствовалась пульсирующая боль в том месте, где он порезал палец прошлой ночью.
"Какой же чёртов день выдался для такой развалюхи..."
Внутри он уловил запах затхлой трубки, проникший в стены. Но затем он почувствовал другой, гораздо более приятный запах, похожий на запах мыла или шампуня. Он предположил, что у Элдреда должен быть один из тех автоматических освежителей воздуха. Он ещё больше задумался о загадочной "Леди, писающей в машине", когда свернул в коридор и сделал сбивающее с толку наблюдение. В то время как прошлой ночью он видел бледно-белый свет, мерцающий в щели под дверью в телевизионную комнату...
"Что за..."
Сегодня ночью он заметил мерцание в щели под дверью ванной.
"Должно быть, я оставил свет включенным", - предположил он, но...
Как только он открыл дверь в ванную, фигура вышла и врезалась прямо в него.
- Кто ты, чёрт возьми?! - закричал он, и в то же время закричала фигура.
Не такое уж юное сердце Фартинга ёкнуло; его адреналин подскочил. Он знал, что в его трейлере посторонний, а это означало опасность. Он шагнул обратно в холл, хотел было бежать, но потом присмотрелся к фигуре повнимательнее.
Фигура была женщиной, обнажённой женщиной, привлекательной обнажённой женщиной. Когда она столкнулась с Фартингом, она намотала полотенце на мокрые волосы, только что приняв душ.
- Ты напугал меня, чёрт возьми, идиот! - закричала она с ожидаемым британским акцентом. - Кто ты?
- Я мог бы задать тебе тот же вопрос, поскольку ты здесь не живёшь.
Её нагота сверкала в резком флуоресцентном свете, тёмные, похожие на бутсы, соски на маленькой тугой груди смотрели на него как обвиняющие глаза. Её всё ещё влажные волосы выдавали экзотические блики красного, синего, жёлтого и зелёного цветов.
- О, ты, должно быть, американский племянник, приехавший в гости, - её глаза сияли вместе с идеальной белой улыбкой. - Удивительно, насколько ты похож на Элдреда.
- Так мне сказали, - Фартинг попытался оправиться от своего испуга и изобразить властность и строгость, но это не сработало, учитывая уровень отвлечения внимания, который представило ему её гладкое тело. - Я, эм-м-м... хорошо. Кто... - начал он, но был бессилен; её обнажённая красота была настолько бредовой, что он не мог не смотреть на неё.
"Блять!"
И он продолжал смотреть на неё.
Это видение её казалось почти электрическим. Фигура почти с полным отсутствие жировых отложений, подтянутые руки и ноги, плоский живот. К югу от пояса не было ни волоска. Любопытная татуировка, казалось, выгибалась над её лобком, но эта область была слишком плохо освещена, чтобы разглядеть, что там было. Затем его взгляд сосредоточился на её груди. Маленькая, но экзотически очерченная, как твёрдый фрукт. Они были шифоново-белыми, с очень тёмными розово-коричневыми сосками, торчащими наружу. Это было чрезвычайно возбуждающе: резкий контраст её сосков с сияющей белизной её грудей. И теперь он заметил тот же контраст на её лобке, который был таким же белым, но по бокам от трусиков орехово-коричневого цвета. Должно быть, она хорошо знакома с соляриями, потому что это были превосходные линии загара.
"Я сдаюсь", - подумал он.
- Что я говорил? О... кто ты? Как ты сюда попала? Это частная собственность, и дверь была заперта.
Теперь она начала выглядеть сбитой с толку; её икры согнулись, когда она встала на цыпочки, словно желая посмотреть мимо Фартинга через его плечо.
- Полагаю, Элдред не упомянул про меня. Я... подруга Элдреда. Где он? Ты только спроси его, и он тебе всё расскажет.
Фартингу пришлось заставить себя не воображать, что он сосёт эти тёмные восхитительные соски, которые выглядели твёрдыми, как леденцы. Наконец, его концентрация восстановилась.
- Мой дядя Элдред недавно умер. Мне жаль это говорить.
В тот же миг её плечи опустились, а оживлённое выражение лица сменилось несомненным потрясением; слёзы мгновенно навернулись на её глаза.
- О, нет... Боже мой. Этого не может быть, - а затем она поплелась вперёд с широко раскрытыми от шока глазами и протиснулась мимо него в гостиную.
Кем бы она ни была для Элдреда, это, должно быть, имело большое значение; эта новость оставила её совершенно разбитой. Фартинг последовал за её эротическим запахом мыла и сел рядом с ней на диван.
- Мне жаль сообщать такие плохие новости, но, в конце концов, он прожил намного дольше, чем большинство; по словам его адвоката, ему было около ста лет.
Она кивнула, всхлипывая, закрыв лицо руками; когда она наклонилась, образ её упругих, как кексы, грудей только ещё больше отвлёк Фартинга, из-за чего ему стало стыдно.
"Она явно в трауре, а ты посмотри на себя, сволочь, глазеешь на её сиськи..."
- Знаю, знаю, - всхлипывала она. - Просто... в нём было столько жизненной силы. Думаю, я принимала это как должное; наверное, я думала, что он будет жить вечно...
Когда Фартинг утешительно обнял её за плечи, она прижалась ближе к нему. Фартинг не знал, как задать следующий вопрос, не выглядя бестактным, но...
- Но всё же, мисс, мне нужно знать, кто ты и почему ты здесь? Значит, мой дядя дал тебе ключ от этого трейлера?
Она снова кивнула, пытаясь прийти в себя.
- Я... я уверена, что ты уже сложил два и два, - начала она, - но ты должен понимать, что Элдред был гораздо больше, чем просто клиентом, он был ещё и очень хорошим другом. Я обожала этого человека. Он так сильно выручал меня, когда... всё шло не так. Я могла бы зайти сюда вся в дерьме, а через минуту он снова осчастливил бы меня и спас мою задницу.
"Клиент?"
Фартинг подумал, и тут его глупость ударила его в голову.
- О, так ты...
Наконец она села прямо и рассмеялась.
- Я девушка по вызову, конечно. Когда ты заходишь к себе домой и видишь там голую девушку, ты понимаешь, что она не служанка.
Фартинг был в растерянности.
"Как тебе это? Шлюха. И красивая шлюха. Ему была почти сотня, а дядя Элдред всё ещё сеял овёс".
Теперь, очень небрежно, она обняла его, а свободная рука легла ему на бедро. Через секунду Фартинг выпрямился. Он боролся за светскую беседу.
- Я понимаю. Так как ты впервые встретила Элдреда?
- О, он зашёл в салон, в котором я работала, по крайней мере, лет десять назад, и мы сразу же поладили. Думаю, я была как раз в его вкусе, и это моя удача, скажу я тебе. После первого сеанса, конечно, я дала ему знать, что мы делаем визиты на дом к клиентам, которые нам особенно нравятся, вот и всё. Видишь ли, каждые два или три месяца он приглашал меня "пожить здесь неделю", и мы отлично проводили время, как мы хотели. Любая пташка в этом бизнесе скажет тебе, что большинство клиентов - придурки и ничтожества, и мы должны притворяться, что они нам нравятся. Но с Элдредом ничего подобного не было. С ним было просто весело быть рядом. Чёрт, я бы, наверное, приехала, даже если бы у него не было денег, выливающихся из его задницы.
Теперь она расслабилась и положила белые босые ноги на журнальный столик.
Фартинг съёжился, когда она наклонилась, подчеркнув идеальную грудь в форме кексов и непомерные соски. Его глаза широко смотрели на её изгибы, пока его внимание не вернулось.
- Я думаю, ты видел это, не так ли? - спросила она с похотливой ухмылкой и взяла альбом Polaroid.
- Эм-м-м, да, я это видел...
- Я в нём тоже есть, знаешь ли.
Фартинг застопорился.
- Я действительно только пролистал его, - признался он. - Давай посмотрим твою фотографию.
Она рассмеялась и пролистала несколько страниц выше.
- Мои здесь.
Фартинг уставился на них. К одной странице были прикреплены четыре разных фотографии. Первой была девушка в полном одеянии госпожи, с шестидюймовыми каблуками и чёрным хлыстом, но это был фетиш-синдром, который Фартинг никогда не находил интересным. Ещё на двух фото девушка запечатлена в довольно непристойных позах с расставленными ногами. На одном из них её шея была вытянута, когда она сосала собственный сосок. На соседней фотке девушка очень ловко впихнула вибратор в свою промежность почти до конца, всё её тело покрылось потом и напряглось, видимо, в агонии оргазма. На финальном снимке был виден только подтянутый живот девушки, сверкающий линиями спермы, похожими на следы жирных слизняков. Фартинг усмехнулся.
- Для старика дядя Элдред определённо был мужественным.
- И это правда, дорогой, и у него висел, как у коня. Этот человек, клянусь, мог бы кончать три-четыре раза в день, если бы захотел.
Это наблюдение только возбудило зависть к старшему Фартингу.
Тем не менее, это фото продемонстрировало более чёткий вид её довольно обширной татуировки, которая, казалось, состояла из длинной чёрной летучей мыши с распростёртыми крыльями от бедра до бедра.
- Интересная татуировка, - сказал он, - и немного зловещая.
Она засмеялась.
- Да, я думаю, гот никуда так и не исчез из меня.
Вокруг её пупка также была крошечная змея. Взгляд на это неизменно переводил его взгляд на идеально сформированную вульву. Фартингу оставалось только надеяться, что его эрекция незаметна. Но только тогда он заметил дату, нацарапанную на странице - почти десятилетие назад, - а также написанное курсивом слово Мэл. Он даже не подумал спросить её имя.
- Это твоё имя? Мэл? Это как... Мэллори?
- Нет, - поправила она. - Мэлисон. Моя мать всегда называла меня Мэл, - ещё одно хихиканье, - сказала, что это означает "плохой" по-французски или по-итальянски, или что-то в этом роде.
- Что ж, Мэл, я рад официально познакомиться с тобой. Зови меня просто Фартинг, - Фартинг изо всех сил старался не смотреть на её грудь. - И это прозвучит странно, но я даже никогда не встречался с Элдредом и всего несколько раз разговаривал с ним по телефону, когда был ещё ребёнком. Тем не менее он счёл нужным сделать меня своим единственным наследником. Я не мог быть более благодарен за это. Моя жизнь полностью изменилась.
- Повезло тебе. Например, как выиграть в лотерею.
- Лотерею?
- Да, сорвать большой куш, знаешь ли. Думаю, это то, как вы, янки, называете это...
Фартинг задумался над сказанным.
- Да, я выиграл в лотерею, это круто. Это здорово. Но я здесь всего два дня, а начинаю обнаруживать... какие-то странности.
Она скрестила лодыжки на кофейном столике, это движение прижимало её голое бедро к его бедру. У него не было выбора, кроме как смотреть вниз на её обнажённые ноги. Это было затуманенное зрелище, в которое впивались его глаза.
"Чёрт возьми..."
Неделю назад мысль о том, что он будет сидеть рядом с красивой обнажённой женщиной с разноцветными волосами, была... ну, за пределами любого варианта развития событий.
- Расскажи мне о странных вещах? - спросила она.
"С чего начать?"
- Ну, я слышал, что дядя Элдред состоял в каком-то клубе.
- Клуб? - она засмеялась. - Может быть, в клубе выпивки?
- Может быть, но я думаю, что это было больше похоже на клуб выпускников. Я слышал, что он учился в Кембридже давным-давно. Но что ещё более странно, люди в этом клубе в основном иностранцы и все они очень богаты. Это не имеет большого смысла. Зачем очень богатым людям тусоваться с парнем лет девяноста, который живёт в трейлере?
- Ты меня удивил, дорогой. Я впервые услышала об этом.
- И все они ездят на очень дорогих спортивных машинах - я имею в виду, очень-очень дорогих - и дело в том, что с тех пор, как я впервые ступил сюда, я видел много крутых дорогих автомобилей, которые как бы крутятся вокруг моего трейлера. Я имею в виду Rolls-Royce, Lamborghini, и тому подобное. Зачем людям, у которых есть всё в жизни, искать старика в трейлерном парке?
- Ну, Элдред был не из тех, кто хвастается, понимаешь? Но он был тоже очень богат. Я думаю, он просто жил здесь, чтобы быть незаметным.
"Но зачем?"
Фартинг наклонился и подчеркнул:
- Зачем быть незаметным? Зачем быть богатым, но не иметь даже машины или красивого дома?
Мэл напряжённо ему улыбнулась.
- Боже мой, тебе, конечно, любопытно, не так ли? Но зачем об этом беспокоиться? Теперь у тебя есть всё. На твоём месте я бы делала чёртовы стойки на руках на улице.
"Она права, - понял он. Возможно, Фартинг слишком много интересовался этим вопросом, потому что... - Потому что у меня больше ничего нет. Ничего особенного в моей жизни..."
- Хорошо, я понимаю твою точку зрения, но... Но есть ещё одна вещь. С тех пор, как я здесь, мне несколько раз звонили люди с иностранным акцентом. Сначала я подумал, что это представители разных компаний, но, как оказалось, они ничего не продавали. Всё, что они делали, это спрашивали меня о странных вещах, например, они спрашивали меня, видел ли я сны? Один из них сказал мне: "Обратите внимание на свои сны". И скажи мне теперь, что это не пиздец!
- Конечно, я не могу сказать тебе иначе, но тебе не из-за чего сходить с ума, не так ли? - она моргнула. - Но это забавно, я имею в виду сны. Почти каждый раз, когда я провожу здесь ночи, мне снились ужасные кошмары, ну, худшие вещи, которые я только могла себе представить. Я имею в виду, они были настолько плохи, что я даже не могу тебе рассказать.
Фартинг молча обдумывал её ответ. Наконец, здесь было что-то общее. Его собственные сны с тех пор, как он был здесь, были худшими в его жизни, самыми ужасными вещами.
Она снова улыбалась прямо ему; она сжала его бедро.
- Ты выглядишь так, будто увидел привидение.
Когда его оцепенение прошло, он обнаружил, что снова смотрит - но не нарочно - на её обнажённый лобок.
- Не привидение. Просто... мои собственные кошмары, раз уж ты упомянула об этом. На самом деле, мне даже снилось, что тот старый телевизор сзади был включен, и я смотрел его. Я имею в виду, это было так реалистично, что сначала я подумал, что это было на самом деле, что телевизор действительно был включен, и... и...
- Этот старый телик, говоришь? Он сказал мне, что он у него только потому, что это антиквариат. Он не работал. Но ты говоришь, что он был включен?
- Нет, я имел в виду, что мне приснилось, что он был включен - я имею в виду, так должно быть, потому что у него нет шнура питания.
- Что было на экране? - спросила она с возрастающим интересом.
- Худшее дерьмо, какое только можно вообразить, как я уже сказал. Убийства, пытки, - его желудок всколыхнулся. - Чёрт, это было тошнотворно. Я даже не знаю, как моё подсознание могло додуматься до таких вещей... или почему... - но тут он вспомнил последнее событие. - Ах да! Я встретил очень старую женщину, которая сказала, что её зовут Элоиза. Ты знаешь что-нибудь о ней? Элдред когда-нибудь упоминал о ней при тебе?
Мэл посмотрела прямо на него, сбитая с толку, и отрицательно покачала головой.
- Она сказала, что знает Элдреда десятилетиями, что они были друзьями, но она также намекала, что...
- Дай угадаю, дорогой. Она была проституткой?
- Ну да, но как будто это было очень давно.
Мэл кивнула, забавляясь.
- Не хотелось бы портить тебе представление об Элдреде, но он был знаменитостью. Практически любая знакомая, которая у него когда-либо была, была проституткой. Ему было неинтересно держаться за руки в парке и целоваться под луной. Он сразу приступал за дело.
- Да, да, я это уже понимаю, - торопливо продолжал Фартинг, - но эта женщина, эта Элоиза, она сказала, что бывали случаи, когда Элдред и его друзья покупали у неё её кровь.
Теперь Мэл сделала гримасу, выражающую веселье.
- И она сказала, что Элдред спал в гробу, верно?
- Я серьёзно! Она сказала, что эти люди платили ей за то, чтобы взять её кровь! - воскликнул Фартинг.
Теперь Мэл играла с ним.
- Она сказала, почему эти люди купили её кровь?
- Ну... к моей неудаче - нет. Но она сказала, что это было нужно Элдреду. Она сказала, что у Элдреда были особые таланты...
Мэл громко рассмеялась.
- У Элдреда был особый талант, да. Он был у него в штанах.
Фартинг ухмыльнулся.
- По словам Элоизы, Элдред показывал всем этим богатым людям какие-то вещи.
- Он показывал вещи богатым людям? Какие вещи?
- Я... я не знаю. Но я думаю, что это как-то связано с кровью. Слушай, я знаю, это звучит безумно, но... Подожди! Иди сюда, - а затем он схватил её за запястье, поднял и повёл в заднюю комнату.
Он включил тусклый верхний свет.
- А вот и он, - сказала Мэл всё так же довольно насмешливо, - пресловутый телик, который невозможно включить, потому что у него нет шнура питания.
Фартинг открыл боковой ящик.
"Посмотрим, что она скажет об этом", - а потом он вытащил один из пакетов для переливания крови, несколько капельниц и набор стерильных игл.
- Если ты мне не веришь, то как ты объяснишь всё это?
Внезапно она выглядела смущённой и подошла. Её обнажённое тело теперь было освещено сзади, как вырезанная фигура, её изгибы и линии были острыми как бритва. Изображение было настолько завораживающим, что Фартинг почти забыл, что делает...
Она взяла пакет для переливания крови и озадаченно уставилась на него.
- Что ж, насчёт этих вещей ты прав. Пакеты, иглы... За всё время, что я была здесь, и за всё время, что я провела с Элдредом, он ни разу не упомянул о проблемах со здоровьем или о необходимости переливания крови.
Фартинг подошёл ближе, пытаясь отвести взгляд от её тела. Вместо этого он впитывал яркие цвета её ещё влажных волос и нежного изгиба горла.
- Но это так и есть. По словам его адвоката, у него не было проблем со здоровьем, он не нуждался ни в диализе, ни в переливании крови, ни в чём-то подобном. Так что это просто возвращает нас к тому, что сказала Элоиза: что Элдреду нужна была кровь по какой-то причине, в которой участвовали все его богатые друзья. Она сказала, что у Элдреда был особый талант к чему-то.
Мэл только посмотрела на него и пожала плечами.
- Не знаю, что тебе сказать, дорогой. Как мы говорим здесь, в Великобритании, я думаю, что ты бьёшь кнутом дохлую лошадь. Единственный, кого ты можешь спросить, мёртв.
Фартинг разочарованно выдохнул. Затем он повернулся, чтобы положить пакет для переливания и всё остальное обратно в ящик.
Затем он напрягся от внезапного потрясения.
- Не волнуйся, я не кусаюсь, - сказала Мэл.
Она подошла прямо к нему сзади, схватила его за бёдра и грубо притянула к себе. Её руки ловко скользнули вверх по его груди, затем скользнули вниз и начали гладить его промежность.
- М-м-м, - прошептала она. - Такое чувство, что здесь внизу что-то происходит, - а затем она крепко, намеренно сжала его.
"Чёрт, - подумал он в шоке. - Что я буду делать?"
Фартинг давно вышел из употребления для такого рода вещей. Он не мог чувствовать себя более неловко, но... казалось, просачивался какой-то другой, более забытый инстинкт. Его член был болезненно твёрдым, стучащим и пускающим слюни в штаны. Он чувствовал, как её соски прижимаются к его спине, твёрдые, как горячие камешки, и без предусмотрительности он уже протянул одну руку за себя, поглаживая её восхитительно тёплый живот, пока не нашёл желобок её полового органа.
- Так держать, - хихикнула она.
Что теперь? Она делала это не потому, что хотела его, она ожидала, что ей заплатят. Мысли метались в поисках нужных слов.
- Чёрт, Мэл. Ты одна из самых горячих женщин, которых я когда-либо видел...
- Спасибо, - сказала она и поцеловала его в щёку.
- Но я старик, не в своей тарелке, и я прекрасно понимаю, что тебе нужно платить за твоё время, но...
- Послушай, ты постоянно танцуешь вокруг этой темы, - засмеялась она. Теперь одна из её рук скользнула вниз по его штанам и возилась с его мокрым членом. - Элдред всегда платил вперёд. Это уже покрыто, дорогой.
"О, чёрт... Кажется, я сейчас облажаюсь..."
Она расстегнула его штаны и вытащила его член и яйца, как по волшебству. Она сжала его ствол, и он почувствовал, как из него вытекает обилие слюны.
- Да, боюсь, этому бедолаге нужно внимание и срочно, а? Держу пари, ты давно не менял масло, - а потом она развернула его на месте и потащила вниз.
Он чуть не рухнул на ковёр, его глаза расширились от удивления и последующего предвкушения. Когда она опустила его на пол, его член нелепо стучал в воздухе, что, казалось, забавляло её.
- Просто ляг на спину и позволь Мэл делать её работу...
Чёрная пустота, казалось, существовала в бесконечных глубинах, по которым плыли клубы тёмно-серого дыма; это была буря кромешной тьмы, неприятных запахов горящей серы, обугленного дерева и чего-то мясистого, вроде свинины.
Затем видение изменилось, и он - кем бы он ни был на самом деле - увидел фигуру в комнате из шлакоблоков, которая поднимала другие фигуры - фигуры, связанные белыми полосками, похожими на мумии, - и без усилий бросала их в открытую пасть огромной ревущей печи. Но свёртки - мумии - двигались, дёргались, живые, и сквозь свои мешковистые гробы они кричали в унисон душераздирающих, разрывающих уши воплей, которые, казалось, эхом отдавались без конца. Первая фигура, крематор, наконец показала кто он - или что он - лишь смутно антропоморфное, больше похожее на развороченный труп с телом, похожим на скелет, покрытый сырой куриной кожей, руками с тремя пальцами на каждой и глазами, похожими на лунки, заполненные гноем. Рога вырастали из его головы в форме наковальни, и он ухмылялся рядами зубов, похожих на иглы битого стекла, когда швырял в печь ещё одну конвульсирующую мумию.
В этом какодемоническом пейзаже затерялись и другие зрелища. Далее виднелась извилистая просёлочная дорога в тихий весенний день. Вдалеке стояла величественная крепость, похожая на замок, но вокруг дороги, ведущей к зданию, была аномалия. В то время как большинство дорог в таком месте, как это, могли быть обнесены с обеих сторон хорошо вырезанным забором из полевого камня, эта дорога была окружена гниющими трупами, сложенными штабелями в пять футов высотой с обеих сторон. Ни одна армия, вероятно, никогда не рискнёт подняться по этой дороге, если только они не захотят добавить больше строительного материала для забора.
Затем в поле зрения растворился тихий одноэтажный дом, на заднем дворе которого стоял шестифутовый загон для собак. Внутри загона было пусто, хотя очевидные пятна старой крови украшали цементный пол загона вместе с несколькими голыми костями. Но снаружи загона была прикована наручниками истеричная обнажённая женщина. Она была стройной, привлекательной, но измученной. Налитые кровью глаза смотрели поверх кляпа во рту.
Перед ней стояли трое мужчин. Двое были в парадных туфлях и брюках, в белых рубашках с закатанными рукавами; один был невысоким и жилистым, другой мускулистым. Третий человек стоял дальше позади; у него были длинные вьющиеся волосы, он носил джинсы и чёрную футболку с названием рок-группы VAN DER GRAFF GENERATOR, и держал в руках крупную кинокамеру.
Мускулистый мужчина вертел циферблатами на высоком колесном устройстве, из которого торчали два аккумуляторных кабеля. Один кабель уже был зажат к правому соску несчастной женщины с кляпом во рту.
- Чёрт возьми, Наклз! - пожаловался невысокий мужчина с бруклинским акцентом. - Ты можешь поверить, что Перотти стал бы так лгать боссу? Что не так с людьми, а?
- Не знаю, Рок, - ответил мускулистый мужчина. - Не могу понять. Перотти был настроен добродушно, но потом он делает такой ход? - он мрачно посмотрел на женщину, висевшую на загоне. - Однако жену немного жалко, потому что она должна платить по счетам.
Низкорослый мужчина казался чрезмерно взволнованным.
- Ай, к чёрту её, Наклз! - а затем - БУХ! - он резко пнул женщину между ног. - Эта женщина испортила жизнь парню, высосала его кровь досуха! - затем - БУХ! - ещё один удар. Женщина дёрнулась на месте, хныча. - Спорим, она знала об этом всё! Держу пари, она знала, что Перотти всё это время имел нас - чёрт, она, вероятно, подстрекала его сделать это только для того, чтобы она могла заполучить себе новый Cadillac!
Лицо женщины было свекольно-красным; она качала головой "нет-нет-нет", но потом - БАХ! - ещё один сильный удар.
- Чёрт возьми, Наклз! Я так зол, что попал в ловушку! - затем невысокий мужчина посмотрел на женщину. - Включи эту штуку и займись ею, хорошо? Я хочу, чтобы эта сука зажглась.
- Конечно, Рок, - сказал мускулистый мужчина, затем щёлкнул тумблером на устройстве, и раздался глубокий резонирующий гул.
Тем временем невысокий мужчина повернулся к парню в чёрной футболке.
- Послушай, приятель. Ты, наверное, видишь, что я не в очень хорошем настроении, так что не облажайся.
- Н-н-нет, сэр, - сказал парень.
- Босс хочет крупные планы, кадры с большого угла и всё такое самое лучшее дерьмо, прямо как, блять, как его там - у Хичкока. Понятно?
- О да, сэр. Нет проблем.
- Так что приступай к делу. Боссу нужны хорошие кадры, и если они не будут хорошими, мы возьмём твой и второй мячик, - затем он снова повернулся к обнажённой женщине, висящей на загоне. - Это будет очень больно, милая. Потом мы покажем фильм твоему куску дерьма - муженьку, и то, что мы с ним сделаем, будет во сто крат хуже, - а затем он повернулся к большому мужчине и сказал: - Давай покончи с ней!
Когда здоровяк прикоснулся другим аккумуляторным зажимом к левой груди женщины, всё её тело сильно дёрнулось на загоне, и звук, который изо всех сил пытался вырваться из-за кляпа, был похож на громкое приглушённое чириканье. Затем зажим коснулся её обнажённой подмышки, и она дёрнулась сильнее, и теперь этот быстрый вокальный щебет звучал как скрежет камней. По мере того, как эти действия продолжались, парень с камерой бродил по всему действу.
- Теперь "киска", Наклз! - приказал коротышка. - Поднеси этот зажим прямо к её "киске"...
Наклз не терял времени, выполняя команду. Край этого медного зажима был сильно прижат к нежной вульве женщины, затем её тело дёрнулось один раз, а потом наклонилось к загону. Тогда она просто вздрогнула и послышался шипящий звук и аромат, совсем как у жареной ветчины.
- Как тебе это нравится? - с энтузиазмом воскликнул коротышка. - Теперь мы знаем, как пахнет готовящаяся "киска".
Но затем появился другой запах: примечательная вонь горящих волос, потому что к этому времени лобковые волосы дрожащей женщины сморщились и дымились прямо на промежности.
Парень с камерой встал на колени, чтобы снять крупный план.
Коротышка рассмеялся.
- Каково это, малышка? Ладно, Наклз. Сделай уши сейчас. Это начинает надоедать.
Женщина всё ещё тряслась на загоне с некоторыми остатками жизни. Наклз зажал ей правое ухо одним зажимом, затем...
- Вот что я называю испортить ей день! - праздновал низкий парень.
Другой зажим оказался на её левом ухе, и она кувыркалась и шлёпалась там, где висела, и её глазные яблоки наполовину вылезли из её головы, она снова издала приглушённые крики, а затем...
ПУФ!
Все волосы на её голове вспыхнули, затрещали.
- Чертовски горячая! - радостно завопил невысокий мужчина.
- Да, это действительно что-то, Рок, - Наклз выключил машину и посмотрел вверх. Столб дыма, вырывающийся из головы женщины, выглядел так, будто он должен выходить из трубы. - Да, боссу это очень понравится.
Коротышка захлопал.
- Хорошо, парень. Снято!
Оператор опустил камеру и улыбнулся.
- Вот и конец.
К этому времени эти призрачные обрывки ужаса начали обретать идентичность по отношению к своему наблюдателю - конечно, это был Фартинг, и, конечно же, Фартинг знал, что ему должны сниться кошмары. Но почему эта чума зверских снов случилась именно сейчас? Его душа, или сердцевина его существа, или что бы то ни было вместилище его ментального "я", чувствовала себя плавучей и свободной, летящей по кругу в какой-то угольно-чёрной бездне, которая почти напоминала ему турникет или вращающуюся дверь, которая время от времени останавливалась, чтобы изгнать его в другой и ранее невиданный ужас. Другими словами, у Фартинга не было ни рук, ни ног - у него, казалось, не было никакого физического тела, но вместо этого он нёсся вперёд, как воздушный шар на ветру, и всякий раз, когда его путешествие прекращалось, он обнаруживал, что его сознание находится в середине другого визуального зверства.
Он был беспомощным. Нет возможности проснуться. Нет возможности убежать. Было похоже, что какое-то другое сознание организовало это и контролировало каждое видение, которое Фартингу приходилось наблюдать. Один отвратительный ужас за другим. Худшие вещи, которые он мог когда-либо вообразить, или кто-либо мог когда-либо вообразить. В тисках этого... умственного похищения Фартингу хотелось закричать, но он не мог. Вместо этого он был вынужден смотреть ещё больше...
Теперь его взгляд плыл по палубе старого корабля в стиле корвета, не очень большого и покрытого массивными пятнами ржавчины. Чернокожие мужчины без рубашек с винтовками слонялись по палубе, болтая на том языке, на котором привыкли с рождения. Но затем послышались крики, когда распахнулся большой люк на палубе, когда ещё больше вооружённых людей вытащили толпу голых или почти голых азиатов, в основном женщин и детей, все кричали, все плакали. Многие были избиты, со сломанными конечностями и лицами с выколотыми глазами. Сначала привели дюжину или около того, а одному, пожилому мужчине, быстро перерезали горло до костей и держали вверх ногами за бортом, чтобы его кровь пролилась в океан. Менее чем через пять минут вода вокруг корабля наполнилась акулами.
Крики раздались в безоблачном небе, когда каждый член этой жалкой голой группы был выброшен за борт. Каждый раз, когда в море падала человеческая посылка, мужчины без рубашек ухмылялись за бортом, наблюдая за происходящим. Как только все взрослые были брошены, за ними последовали кричащие дети...
Бульк! Бульк! Бульк!
Большинство тел было разобрано на куски, как будто акулы развлекались этим безумным кормлением; некоторые из маленьких детей были проглочены целиком. Тем временем зрители без рубашек смеялись и ухмылялись в унисон.
Мгновение спустя младенцев вытащили из трюма...
Бульк! Бульк! Бульк!
Фартингу показалось, что он слышит стук своих зубов, хотя и понимал, что зубов у него нет, нет, не в этом состоянии существования.
"Пожалуйста, Боже, - молился он Богу, в которого никогда не верил. - Просто дай мне умереть прямо сейчас! Я не могу это видеть! Зачем ты заставляешь меня смотреть это дерьмо?"
Бог, видимо, не был склонен отвечать сегодня.
- Ой, чёрт возьми! Кого, чёрт возьми, это вообще волнует? - прогремел голос. - Властям всё равно, так почему нам не должно быть?
"Что, чёрт возьми, сейчас происходит?" - спросил он, всё ещё испытывая тошноту от предыдущей демонстрации.
Сцена переместилась на простор захудалых сельскохозяйственных угодий и несколько грубых заборов, ограждающих свиней и кур. На заднем плане стояли ряды хижин с соломенными крышами, а перед хижинами стояла усталая толпа вьетнамских крестьян и их оборванных семей. У каждого члена группы были глаза, сияющие чистой ненавистью. Американские пехотинцы окружили территорию вокруг всего этого, слоняясь без дела с бронежилетами, нагруженными гранатами, и чёрными винтовками.
Один солдат в каске сидел на пне, смеясь, но со слезами на глазах.
- Буду краток, мы должны это сделать? - крикнул он вверх.
Другой солдат с сержантскими нашивками посмотрел вниз.
- Давай, лейтенант. Ты командир взвода... так что отдавай приказ. Нам передали, что все дети - сапёры, а взрослые - шпионы вьетнамской народной армии.
Тут человек на пне быстро вскочил, с безумными глазами, в истерике.
- Ага, к чёрту их, чувак! К чёрту это дерьмо! Вот почему они отправили меня в Вест-Пойнт? Открывать огонь!
А затем заработали пулемёты, обрушивая пули со всех сторон на скопление мирных жителей, мужчин, женщин и детей. Звуки криков сливались со стрельбой, создавая какофонию безумия.
Когда все мирные жители были сбиты с ног, кто-то крикнул: "Подожгите их!", и солдат с огнемётом шагнул вперёд и осыпал дёргающуюся человеческую кучу ревущим огнём, потом опалил и хижины. Через несколько минут войска отступали, когда вся деревня выпустила что-то похожее на чёрное поднимающееся грибовидное облако.
- Да ну нахуй, чувак! - прохрипел лейтенант. - К чёрту это дерьмо!
Последним, что увидел Фартинг, были две ещё живые фигуры, объятые пламенем, пытающиеся подняться, и именно тогда Фартинг пришёл в сознание, если это вообще можно было так назвать, и обнаружил себя растянувшимся на ковре в задней комнате со своей расстёгнутой рубашкой и спущенными штанами, но, несмотря на эту нелепую позу, он чувствовал, как бьётся его сердце, как он задыхается и смутно дёргается в конвульсиях. Во рту был ужасный ржавый привкус. На самом деле, он пролежал там несколько минут, прежде чем заметил детали своего окружения. Во-первых, Мэл лежала на нём, тоже рухнув, её голова была у него на голых коленях, она смотрела вверх и тяжело дышала. Во-вторых, старый телевизор был включен...
Всё, что отображалось на странном выпуклом экране, было беззвучной белой статикой.
"Что происходит?"
Он тряс бёдрами, пытаясь разбудить её, но она оставалась там, словно парализованная, с открытыми глазами и торчащими вверх сосками.
- Эй! Мэл! - рявкнул он. - Просыпайся! Что происходит?
Но именно тогда он нечаянно посмотрел направо и...
Его сердце почти остановилось. Рядом с ним стояла молодая обнажённая девушка с длинными светлыми косичками и маленькой грудью. Она безучастно смотрела на него ярко-голубыми глазами. Ей не могло быть больше шестнадцати лет.
- Кто... кто ты? - пришёл его очень сухой вопрос.
Девушка развернулась и выбежала из комнаты.
"Должно быть, я всё ещё сплю", - подумал он, и эта мысль принесла облегчение, но Мэл всё ещё лежала наполовину на нём, голая.
- Мэл! Проклятие! Просыпайся!
Наконец Мэл очнулась; она села, огляделась, потом посмотрела на Фартинга, открыв рот.
- Мэл! - Фартинг снова закричал. - Почему эта девушка была здесь?
- Девушка?
- Минуту назад здесь стояла молодая белокурая девушка, потом она убежала. Она была голая, чёрт возьми. Кто она такая? Ей на вид было шестнадцать лет!
Мэл вновь вернула себе часть её разума, а затем усмехнулась.
- Её зовут Карен. Она одна из детей группы - маленькая чертовка. И мне неприятно говорить тебе это, но ей четырнадцать.
Фартинг взревел:
- Что, чёрт возьми, она здесь делала?
- Тебе, наверное, не о чем беспокоиться, - сказала Мэл, - если только ты не намного глупее, чем я думаю. Карен своего рода страховой полис.
- Что, БЛЯТЬ, ты говоришь! - Фартинг снова взревел. - И посмотри! Чёртов телевизор включен!
Она посмотрела на мерцающий экран. Через несколько секунд он погас. Теперь Фартингу пришла в голову мрачная мысль, что это был не сон...
- Что было на этом экране? - спросил он и сел.
- О, это было великолепно, - казалось, она была в трансе. - Тебе, наверное, снилось то же самое...
- О чём ты говоришь?
- Солдаты, - бубнила она, - стреляют в мирных жителей. И... и, наверное, сомалийские пираты бросают детей акулам, - она несколько раз моргнула. - Какая-то голая женщина - её бьёт током...
У Фартинга закружилась голова.
- Ты права, мне это и приснилось, но ты видела то же самое по телевизору?
Она кивнула вяло.
- По телику, да, - а потом она потёрла лицо руками. - Вот как это работает. Я так давно не видела этого...
- Видела что? - рявкнул он.
Она как бы наклонилась, глупо ухмыляясь.
- Если бы я сказала тебе, ты бы всё равно не поверил.
Фартинг снова натянул штаны, застегнул рубашку. Во рту у него был такой неприятный привкус, что он фактически сплюнул в стену.
"Чёрт возьми!"
Затем он снова посмотрел на Мэл и заметил на её руке порез, из которого виднелось немного запёкшейся крови.
- Что ты сделала? Ты порезалась?
Мэл лениво хихикнула.
- Послушай меня. Ты бы ни за что не поверил, если бы я сказала тебе... Это такая вещь, о которой... лучше не рассказывать. Ты должен увидеть всё сам...
Это приводило в ярость; он ненавидел чувствовать себя неуправляемым. Что-то здесь было очень, очень неправильным, и он знал, что она его обманывает.
- Кто ты на самом деле? Девушка по вызову моего дяди? Бред сивой кобылы!
- Ну, можно сказать, что я это и даже больше. О, а мы с тобой? Кстати, мы дважды трахались. Ты неплохо поработал для старика - ты держался как чемпион!
Фартингу хотелось схватить её за горло и встряхнуть, заставить сказать ему правду. Но когда он потянулся, чтобы сделать именно это...
- Ай!
Кто-то позади него схватил его за волосы и скрутил.
"Кто там, чёрт возьми!"
Фартинга подняли на ноги за волосы. Когда он смог собраться с мыслями, то увидел, что в комнату вошли двое мужчин, двое мужчин в костюмах, и тогда сердце Фартинга забилось. Он предположил, что это какое-то ограбление.
"Сука подставила меня, это разбой!"
Но потом...
Двое злоумышленников не были похожи на грабителей. Один был небольшого роста, лет шестидесяти, с короткими седыми курчавыми волосами; он выглядел ближневосточным. На его левом запястье красовались настоящие Rolex. Другой мужчина, тот, что поднял Фартинга за волосы, был значительно крупнее, с длинными чёрными волосами, большим клином вместо лица и телосложением футболиста. Он выпустил Фартинга и тупо уставился на него одним глазом; другой глаз был закрыт повязкой.
- Прошу прощения за наше неожиданное вторжение, мистер Фартинг, - сказал человек с Rolex с резким арабским акцентом. - Меня зовут Саед, а джентльмен размером с холодильник справа от вас - Уолтер. Вы уже познакомились с нашим... скажем так, нашим агентом Мэл, и вы уже воочию убедились в единственном, на что она годится.
- Большое спасибо, - ответила Мэл, ухмыляясь.
- Видите ли, мистер Фартинг, - продолжал этот Саед, - мы использовали Мэл как сборщицу информации, чтобы узнать, какими данными вы владеете. Я имею в виду, как много из процесса ваш дядя раскрыл вам. Но, по словам нашей грязной подружки Мэл, ответ на этот вопрос - ровно ничего. Верно?
- Он ни хрена не знает, - сказала Мэл, наконец вставая с пола. В тусклом свете её кожа казалась желтоватой. - И ты можешь в это поверить? Он даже никогда не встречался с Элдредом. Насколько это пиздец?
Саед скромно усмехнулся ей.
- Не такой уж и пиздец, как ты думаешь, если тебе удастся забеременеть и сохранить ребёнка на этот раз.
Выражение лица Мэл помрачнело.
- Я заставила его кончить два раза, неплохое начало, не так ли?
Фартинг взревел:
- О чём, чёрт возьми, вы говорите? Какую часть процесса мой дядя должен был раскрыть мне? И какого процесса? И вы хотите, чтобы Мэл была беременна? Моим ребёнком? Какого хрена?
Саед повернулся к Мэл.
- Мне нужно пару слов наедине с мистером Фартингом, пожалуйста. А теперь иди и присоединяйся к Асениэт и Кириллу в гостиной, - он тонко улыбнулся. - Я уверен, что они найдут для тебя продуктивное занятие. И ты иди с ней, Уолтер.
Большой человек с повязкой на глазу кивнул, а затем вытолкнул Мэл из комнаты.
- Это вы мне звоните? - отрезал Фартинг. - И разъезжаете здесь на дорогих машинах?
- О, конечно, но нас намного больше, чем вы видели. Мы проверяем почву; как я уже сказал, нам нужно было знать, что Элдред мог вам сказать по поводу всего этого.
Фартинг дымился.
- И какого чёрта эта голая девушка делала здесь?
- Просто приманка, мистер Фартинг. Наша дорогая маленькая Карен сослужит вам недобрую службу, если вы решите не сотрудничать, - Саед достал свой мобильный телефон и показал Фартингу несколько фотографий.
А вот и Фартинг, лежащий на полу со спущенными штанами, а рядом с ним лежит голая блондинка. Затем рука Фартинга на её обнажённой груди. Затем его рука между её ног.
- Это подстава! - крикнул Фартинг. - Я никогда не прикасался к ней! Я спал с той минуты, как зашёл в эту комнату с Мэл!
Бровь Саеда поползла вверх.
- Боюсь, эти снимки говорят об обратном. Для вас, мистер Фартинг, будут плохие новости, если эти снимки когда-нибудь попадут в руки правоохранительных органов, вы так не думаете?
- Вы, ублюдки, меня подставляете! - теперь Фартинг всё понял. - Почему? Из-за денег моего дяди?
При этом предложении Саед рассмеялся.
- Это маловероятно, поскольку состояние вашего дяди на самом деле пришло от нашей маленькой группы. Чего вы не понимаете, так это того, что вы нам нужны, мистер Фартинг. Для всех будет лучше, если вы подыграете, и когда вы осознаете масштабы ситуации, вам захочется подыграть.
Замешательство Фартинга заставило его стоять в тишине, когда Саед отвернулся и наклонился, чтобы визуально рассмотреть старый телевизор. Он положил на него руку.
- Хм-м-м, ещё тёплый.
- И что за хрень с этим телевизором? Он был включен несколько минут назад, Мэл смотрела его...
- Но вы же спали, да? Вам снилось то же, что Мэл видела на экране?
- Да! И это сумасшествие!
Саед повернулся, чтобы посмотреть на Фартинга.
- О, это больше, чем сумасшествие, мистер Фартинг, это ещё и доказательство ценности вашей крови.
Всё лицо Фартинга сморщилось.
- Моей крови?
- Ваша родословная, которая явно такая же, как у Элдреда. Это сложно, мистер Фартинг, и вам потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к правде вещей. Теперь вы думаете, что это старое телевидение вместе с вещами, свидетелями которых вы были, - это сумасшествие? Ну, а как вам такое сумасшествие? Ваш дядя Элдред происходил из длинной наследственной линии колдунов...
- Дай мне передышку, ты, чёртов чокнутый! - крикнул Фартинг. - Ты несёшь какое-то дерьмо! - он сделал паузу, прищурился, а затем начал громко смеяться. - Мой дядя был колдуном, да?
- Да, - сообщил ему Саед, - и вы тоже.
Фартинг почувствовал, как его лицо покраснело.
- Вы из той же породы, мистер Фартинг. Мы знаем это, потому что вам снились сны - сны, которые ваше собственное подсознание не могло бы состряпать само по себе. Вы бы никогда не поверили, если бы я рассказал вам, так что давайте не терять времени, и я покажу вам, - затем он подошёл к двери. - Мэл? Уолтер? Вы идёте?
Мэл оставалась беззастенчиво голой; она держала, кроме всего прочего, пластиковый стаканчик. Тем временем Уолтер взял стул, прислонённый к задней стене, разложил его и поставил перед телевизором.
- Присаживайтесь, мистер Фартинг, - сказал Саед.
Фартинг ухмыльнулся всем.
- Нет.
Глаза Саеда расширились. Мэл вздохнула. И Уолтер достал внушительный нож.
- Что? - Фартинг рассмеялся. - Вы меня убьёте, если я не сяду на стул?
Саед уставился на него.
- Нет, но в зависимости от степени вашего непослушания, вы, вероятно, захотите умереть. Это очень много значит для нас, так что, пожалуйста, мистер Фартинг. Не создавайте трудностей. Это только заставит нас прибегнуть к неприятным мерам.
Мэл коснулась его плеча.
- Делай, как он говорит, дорогой. Ты не захочешь связываться с этими людьми - они больны на всю голову. Они могут проделать с тобой такую работу, какую ты себе представить не можешь, но они не дадут тебе умереть. Поверь мне на слово. Оставайся на их стороне и делай то, что они тебе говорят, и у тебя будет очень хорошая жизнь.
Фартинг уставился на неё, на её торчащую загорелую грудь, затем посмотрел на Саеда.
Затем он посмотрел на очень острый нож Уолтера. Уолтер, казалось, злобно глядел на него больше повязкой на глазу, чем настоящим глазом.
- Лёгкий путь или трудный путь? Почему бы не отложить на несколько минут свою воинственность и не посмотреть, что мы можем предложить?
Фартинг сел на стул.
- Хорошо! Хорошо!
Но теперь Фартинг в шоке смотрел на Мэл и Уолтера. Мэл вытянула руку, а Уолтер ножом сделал крошечный прокол прямо под уже подсохшим струпом. Явная боль заставила её стиснуть зубы. Другой рукой она держала стаканчик, и кровь капала в него. Когда Уолтер сжал её руку, кровь потекла быстрее.
Фартинг вспомнил, как порезал палец обо что-то, а потом высосал из него кровь - как раз перед тем, как ему показалось, что он смотрел телевизор. А сегодня утром, когда ему снились эти зверства, он уловил неприятный металлический привкус во рту, а потом заметил, что Мэл каким-то образом порезалась. Это были очень мрачные два и два, которые он сложил...
- Даже ни на минуту не думайте, что я буду пить кровь, - сказал Фартинг. - Вот для чего всё это? Пустые пакеты для сбора крови в тумбе под телевизором? А старуха, Элоиза, сказала, что Элдред и его "друзья" платили ей за её кровь...
- Элоиза? - удивлённо произнёс Саед. - Она ещё жива?
- Была в сумасшедшем доме, - сказала Мэл, - но, думаю, они выпустили старую клячу, а потом она растрепала что-то Фартингу.
Саед улыбнулся Фартингу.
- Во всяком случае, мистер Фартинг, в некотором смысле вы правы. Всё дело в крови, и так было всегда, с незапамятных времён. Или, я бы сказал, осквернённая кровь непосвящённого человека, такого, например, как Мэл или Элоиза. В таких людях недостатка нет: они готовы продать за бесценок свою Богом данную жизненную силу.
- На днях я порезал палец, а потом лизнул его, - начал Фартинг. - Потом включился телевизор. Значит, моя кровь тоже осквернена?
- Да, конечно! И точно так же, как вашего дяди до вас, - сказал Саед. - Самая осквернённая кровь из всех. Вы знаете, кем был Симон Волхв?
- Нет, чёрт возьми!
- Боюсь, самый нечестивый колдун из себе подобных. В первом веке он был известен как Злой Самаритянин и Первый Еретик. Он пытался купить себе место в окружении апостолов Иисуса. Он мог летать по воздуху, он мог поднимать вверх своих врагов, он мог воскрешать мёртвых и превращать неблагородные металлы в золото, мистер Фартинг, и это не сказки. Добавлю, что Симон Волхв - прямой предок ваш и вашего дяди.
Фартинг пытался понять, в какую логику верят эти безумцы.
- И - дайте угадаю - это значит, что теперь у меня есть его силы? Что ж, мне неприятно говорить вам это, но я не летаю, а вы уж точно не парите под потолком.
- Не столько его силы, мистер Фартинг, сколько его способность добиваться благосклонности.
Ухмылка Фартинга начала постоянно появляться на его лице.
- Понятия не имею, о чём вы болтаете! Вы все спятили!
Саед улыбнулся.
- Это ожидаемая реакция; в конце концов, вы всего лишь человек. Посмотрим, что вы будете чувствовать, когда мы закончим небольшую демонстрацию, - он посмотрел на Уолтера. - Приведи остальных, Уолтер.
- Девчонку тоже?
- Конечно! Карен такой же член нашего братства, как и любой из нас...
- Вот как вы называете это? - возмутился Фартинг. - Братство? Я называю это культом сумасшедших. Дьяволопоклонники? Серьёзно? Колдуны?
- Я не буду говорить, мистер Фартинг, пока вы не увидите то, что мы должны вам показать. У меня сегодня особенно хорошее настроение. Вы не захотите видеть меня в плохом, - а затем он повернулся, когда Уолтер снова вошёл в комнату, сопровождаемый молодой девушкой, Карен (которая теперь была одета) и ещё двумя взрослыми людьми. Очень толстый мужчина в спортивной куртке и брюках с серебристыми волосами был представлен как "Кирилл, один из знаменитых российских олигархов". Он коротко кивнул Фартингу.
- Для меня это большая честь, - обратился он к Фартингу с русским акцентом.
Стройная, привлекательная женщина лет сорока или пятидесяти была "Асениэт, весьма влиятельной женщиной в министерстве обороны Турции". Женщина распутно улыбнулась Фартингу, от чего у него по спине побежали мурашки.
- Встреча с вами, сэр, такое важное событие. Я сожалею только о том, что слишком стара, чтобы рожать от вас детей.
"Ну вот и славно, не судьба", - подумал Фартинг.
В этой женщине было что-то сильно манящее. Но более сильный озноб пробежал по его спине, когда он заметил, что Карен, четырнадцатилетняя девушка, тоже ухмылялась ему и только один раз очень быстро провела рукой между ног. Фартингу показалось, что у него в животе внезапно закрутились змеи. Саед ухмылялся.
- Мистер Фартинг не верит ни в законность нашего братства, ни в силу родословной его и его дяди.
- Тогда предлагаю исправить эту поспешность, - сказал Кирилл, а затем вынул из куртки маленькую коктейльную вилку.
- Ублюдок! - закричал Фартинг.
Сзади Уолтер моментально всадил в него с полной силой кулак, и вдруг Фартинг беспомощно обмяк на стуле.
Саед продолжал:
- Если вы откажетесь пить этот стаканчик крови, Кирилл выколет вам глазное яблоко своей вилкой, а если вы не верите, что он способен на такое...
Саед снова достал свой мобильный телефон и открыл видеогалерею, а затем поднёс её экран к глазам Фартинга. Фартинга чуть не вырвало.
- Вы, чёрт возьми, психованные куски дерьма!
На видео Кирилл медленно выкапывает глазное яблоко из черепа человека. Хуже всего было то, что жертвой была маленькая девочка, даже моложе Карен. Из телефона донёсся визг, как у чайника; Фартинг подозревал, что этот звук будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
- Больные подонки... - Фартинг больше не мог даже кричать.
- Итак, мистер Фартинг, - продолжил Саед. - Что будем делать?
Коктейльная вилка зависла.
- Просто сделай это, Фартинг, - умоляла Мэл. - Эти люди не шутят. Не порти себе всё. Просто... выпей, - и затем она поднесла пластиковый стаканчик к губам Фартинга.
Вся предусмотрительность, казалось, рухнула в голове Фартинга. Он не мог сообразить, что собирается сделать.
Он просто сделал это.
Мэл наклонила стаканчик, наполнив рот Фартинга кровью. Он почувствовал солёный железный взрыв нездорового вкуса. Затем он поморщился и сглотнул.
При дворе Чингисхана было обычным делом подвергать пыткам недоброжелателей, захваченных в плен иностранных генералов и врагов государства, пока они выставлялись на всеобщее обозрение. Избитый, бородатый, обкусанный блохами мужчина был связан, как длинная посылка, и лежал на боку на деревянном столе. Несколько солдат хана крепко держали пленника, когда дымящийся тигель опрокинули, а затем в ухо заключённого залили расплавленный свинец. Заключённый сопротивлялся, но быстро успокоился, содрогаясь от того, что расплавленный металл проглотил его мозг изнутри.
Однако рядом с ним были установлены два деревянных столба высотой в шесть футов и друг от друга примерно в четырёх футах. Образовав, так сказать, человеческую паутину, между столбами была обнажённая женщина, подвешенная вниз головой, её лодыжки и запястья были привязаны к столбам так, что её тело образовывало X-образную форму. Её тело напряглось и согнулось, когда она взревела, но, увы, звука её криков не было слышно. Была только гробовая тишина. Подошли двое солдат, каждый из которых держал L-образный инструмент, похожий на ложку, оба из которых были введены во влагалище женщины; затем каждый мужчина тянул свой инструмент, и этого было достаточно, чтобы открыть влагалище женщины настолько, насколько это было возможно. Затем мрачный монгольский металлург принёс ещё один тигель, только этот был наполнен расплавленным серебром, которое имело гораздо более высокую температуру плавления, и с непревзойдённым мастерством он медленно вылил содержимое тигля в открытый половой орган женщины. Выражение её лица и дрожь её тела не поддавались описанию, и все зрители, включая человека в драгоценностях и коже, которым был сам хан, наблюдали с довольной улыбкой.
Индейцы команчи были всадниками-кочевниками, которые считали, что единственный способ должным образом защитить себя - это убить всех людей, которые не были команчами, не только английских поселенцев, испанцев и французов, но даже других индейских племён, которые приблизились к ним, и их опыт пыток был хорошо отточен как на белых мужчинах, так и на коренных американцах. Потенциальные поселенцы путешествовали по южным равнинам только для того, чтобы их приветствовали участки земли, на которых людей раздевали и привязывали к земле. Им отрезали губы, уши, носы и веки вместе с гениталиями, эти раны немедленно прижигали факелами, чтобы заключённый не истёк кровью, а если этого было недостаточно, жертву заставляли есть его собственные сырые яички. Другими словами, это была визитная карточка команчей: приди на нашу землю, и с тобой произойдёт то же самое.
Детей и женщин из других племён брали в рабство, чтобы убить. Но детей белых людей и даже младенцев тщательно скальпировали, ибо чем моложе скальп, тем могущественнее волшебство. Младенческие пенисы тоже брали и добавляли к ожерельям на удачу. У одного старейшины команчей, захваченного американскими войсками в 1875 году, было ожерелье с более чем сотней детских пенисов. Самые привлекательные европеоидные женщины были массово изнасилованы храбрецами племени, но затем их постигла участь похуже смерти, когда они были брошены к женщинам команчей, где их в течение нескольких дней медленно пытали костяными иглами, раскалёнными углями и терновыми ветками. Ведь женщинам команчей не нравилась мысль, что эти белые суки могли приглянуться мужчинам их племени. Менее привлекательным белым женщинам сжигали руки и подошвы ног до костей, а затем их оставляли в живых на открытом воздухе, чтобы в конце концов их съели канюки, койоты и горные кошки.
Хотя это число, вероятно, преувеличено, говорят, что король Генрих VIII казнил более семидесяти тысяч человек, и большинство из этих казней было обезглавливанием. Через Королевские акты об аресте Генрих осуждал любого, кто хотя бы шептал слова оппозиции; некоторые были даже бывшие лучшие друзья, не говоря уже о первой и второй его жёнах. Если Генриху не нравилось чьё-то лицо, то этого человека обезглавливали.
Но знаменитый король Тюдоров не всех своих врагов отправлял к палачу; у него была склонность к пыткам. Генри нравилось наблюдать, как заключённых "прижимают" к смерти, медленный процесс, при котором жертву помещают под деревянную доску, а на доску по одному кладут тяжёлые грузы. Со временем, конечно, кости сломаются, а внутренние органы выдавливаются из отверстий.
Генри также увлекался варкой некоторых преступников заживо. Жертву - разумеется, обнажённую - подвешивали вниз головой над кипящим котлом с водой, затем опускали, часто медленно, до тех пор, пока голова полностью не погружалась в воду. Но через мгновение его снова поднимали из воды. Затем снова, снова, снова и снова его окунали, тело опускалось каждый раз немного больше. Процесс затягивался до тех пор, пока у жертвы сохранялась хоть малейшая частица жизни. Прежде чем всё тело покрывалось волдырями, а кожа приобретала оттенок сырой говядины. А иногда, когда король приказывал покончить с этим побыстрее, жертву полностью опускали и удерживали там, переворачивая и шлёпая на конце верёвки, заставляя закричать под кипящей водой и захлебнуться. Иногда дворяне-друзья Генри жаловались на жён или своих спутниц, совершивших измены, поэтому Генрих мстил за этих мужчин, осуждал указанных жён и подруг без суда, а затем раздевал их догола, связывал и бросал в котёл, чтобы мужья были свидетелями вместе с королём.
Мистическая организация, известная как "мафиози", демонстрировала огромное разнообразие, когда дело доходило до избавления от человеческих тел. Вор в законе Нового Орлеана Карлос Марчелло (который, как говорят, фактически нанял убийцу Джона Ф. Кеннеди) с большим удовольствием запихивал своих врагов в стальные бочки и оставлял бочки плавать в бескрайних болотах в разгар лета, где обитатель, по сути, становился зажаренным насмерть, после чего бочка была пробита выстрелами из винтовок. Иногда другие боссы мафии и "доны" приводили в поместье мистера Марчелло "крыс", "стукачей" и других "предателей"; им ломали ноги, потом их отвозили на лодке в болота и швыряли за борт, так что они тонули, крича, в воде. Мистер Марчелло и его соратники часто курили сигары, выпивали и наблюдали с лодки, как эти "отбросы" раздирались на куски и поглощались нетерпеливой популяцией аллигаторов.
Уплотнители автомобилей были ещё одним удобным способом, с помощью которого такие преступные элементы заставляли тела исчезать, тем более практичным, поскольку у мафии было так много свалок. Угнанную машину заполняли трупами, а затем "отправляли" в уплотнитель. И нередки были случаи, когда эта процедура применялась, когда в машины запихивали ещё живые тела.
Кроме того, существовали удивительные промышленные машины, известные как "автомобильные измельчители", "измельчители металла" и "измельчители бетона", и за ними очень интересно было наблюдать. Машины можно представить себе как гигантские коробки передач, шестерёнки которых сделаны из сверхтвёрдых стальных сплавов. В такую машину можно отправить целый автомобиль, и эти перекрещивающиеся шестерни медленно и полностью разорвут его на части, блок двигателя и всё остальное. Фарфоровые унитазы и куски стен из шлакоблока можно бросить в такую машину и полностью растолочь. Даже стальные листы толщиной в дюйм загружаются в машину и разрываются на части по дюйму за раз, не создавая ни малейшей нагрузки на силовую установку.
Американская строительная компания оставила несколько таких измельчителей в Афганистане, когда американские военные ушли из этой уважаемой страны; следовательно, теперь они являются ценной собственностью талибов, которые не используют их для измельчения стальных листов и автомобилей. Они используют их, чтобы кромсать живых людей.
Всё это и многое другое отображалось в живом цвете на старом круглом экране телевизора в задней комнате.
И Фартинг, с желудком, полным крови шлюхи, мог только сидеть и смотреть, пока его гости стояли позади него и тоже смотрели. Они смотрели часами.
Фартинг проснулся в суматохе толчков, лихорадочных движений. Он почувствовал руку на своём горле, сжимающую так, что он едва мог дышать. Он чувствовал, как на него капает горячий пот, и слышал, как кто-то то стонет от удовольствия, то задыхается от мучения. Когда он открыл глаза посреди ужаса, он увидел кусочки и пятна Мэл, напряжённой и обнажённой, оседлавшей его на кровати. Из его горла вырвался хрипящий звук, затем рука оторвалась, и он снова смог дышать; в то же время он почувствовал, как из него вырывается сбивчивая, но опьяняющая пульсация оргазма.
Ему потребовалась минута или две, чтобы восстановить дыхание и чувства. Он снова оказался в большой кровати своего дяди, не помня, как туда попал. Последнее, что он помнил, это то, как он сидел в задней комнате после того, как его заставили выпить стаканчик тёплой, медной крови Мэл, а затем смотреть этот адский телевизор. И всё, что он видел на экране, он слишком хорошо помнил.
Теперь он был голый и растянулся на кровати, как упавший манекен, и, конечно же, Мэл сидела на нём верхом. Гладкая внутренняя часть её влагалища, казалось, поглощала сдувшийся член Фартинга, вызывая последние ощущения после эякуляции. Когда он сонно взглянул на неё, она сияла полностью, как будто её облили детским маслом. Она ухмыльнулась.
- Чёрт возьми, дорогой. Ты дашь сто очков вперёд большинству мужчин твоего возраста.
- Что, чёрт возьми, ты сделала?! - крикнул он. - Заниматься со мной сексом против моей воли?
Она откровенно рассмеялась.
- Я не думала, что ты будешь жаловаться на это.
- И после всего того ужасного дерьма, которое я видел по телевизору, я не знаю, как я вообще мог это сделать...
Она указала на тумбочку. Там была маленькая бутылочка без этикетки и пипетка.
- Нужно всего лишь немного настойки...
- Настойки?
- Масло красного женьшеня и козий сорняк, - сказала она. - Это древнее средство, и оно действует. У мертвеца от него встанет стояк. И ты в меня дважды кончил. Думаю, теперь-то уж я точно беременна.
"Она накачала меня наркотиками и трахнулась со мной, - пришло ясное осознание. Потом он подумал. - Телевизор... эти люди..."
- Должно быть, дело в ситуации, - продолжила она, двигая какими-то таинственными внутренними вагинальными мышцами вокруг его теперь сдувшегося члена. - В зле есть что-то такое, что очень возбуждает...
Он попытался сесть, но не совсем смог.
- Зло? Ты издеваешься надо мной? Вот что ты думаешь? Дядя Элдред был чёртовым колдуном? Значит, это должно сделать тебя - кем? - ведьмой? Тебя и этого турецкого психа? Вы, идиоты, все думаете, что поклоняетесь дьяволу? - он снова попытался встать, но её бёдра прижимали его. - Я думаю, что некоторые люди могут разбогатеть так, что им ничего больше в жизни не остаётся. Вы можете купить столько Maserati, прежде чем они станут скучными. Итак, вы убеждаете себя, что вы слуги Сатаны, чёрт возьми. Это что-то новенькое! Что ж, позволь мне сказать тебе кое-что...
Она продолжала ухмыляться, щипая его соски.
- Так сделай это, дорогой. Скажи мне.
- Нет такой вещи, как зло. Это просто психическое заболевание. Просто люди сходят с ума!
Смех Мэл порхнул вверх.
- О, дорогой, у тебя действительно ещё есть другие варианты, не так ли? Я не знаю, как ты можешь не верить в это сейчас, после того, что ты видел по телику.
Фартинг поморщился.
"Чёртов телик".
- Грёбаный телевизор? Ты снова говоришь про него? Что за херня!
- Как это может быть? Мы все тоже это видели - это было великолепно. Генрих VIII варит голых цыпочек заживо? Те люди в болоте, которых съели крокодилы - э-э-э, нет, аллигаторы, верно? Талибы бросают женщин и детей живыми в эти дробилки? Насколько это было сладко? Моя "киска" промокает, когда я вижу это. А ты смотришь это шоу каждую ночь, с телевизором или без него. Повезло тебе. Та же родословная, что и у твоего дяди. Всё, что тебе снится, исходит из того же источника, что и то, что ты видел по телевизору.
Фартинг просто тупо лежал там, запертый под её бёдрами. Но что она говорила? Что она имела в виду? Она видела то же, что и он по телевизору, и прошлой ночью, когда они заснули на полу, она описала точно такие же кошмары, что снились и ему.
Как это могло быть возможно?
Голова слишком сильно кружилась, чтобы думать дальше. Она немного покачала бёдрами.
- Похоже, твоя сперма начала вытекать, - а затем она быстро слезла и встала, странно расставив ноги, у тумбочки.
Он мог видеть струйку собственной спермы, медленно стекающую по внутренней стороне её бедра, а затем...
- Что, чёрт возьми, ты делаешь?
Она держала там маленький пластиковый стаканчик и пускала в него сперму.
- Двух зайцев одним выстрелом, а? - сказала она. Теперь маленький стаканчик был наполовину наполнен спермой Фартинга. - На этот раз нельзя рисковать. Между мной и Карен? Одна из нас должна забеременеть от тебя.
- Ты собираешься... - его глаза вытаращились. - Ей всего чертовски четырнадцать!
- Конечно. У неё были первые месячные несколько лет назад, так что она достаточно плодородна. Одна из нас обязательно забеременеет, - она подняла маленький стаканчик и подмигнула. - Я собираюсь вылить это ей в "киску", и так будет, пока мы обе не забеременеем. Элдред обрюхатил меня несколько лет назад, и казалось, что всё будет хорошо, но тогда... - она замолчала на мгновение и помрачнела. - Я потеряла ребёнка. Они были так взбешены, я была уверена, что они убьют меня - думала, что они собираются содрать с меня шкуру. Они делают это, знаешь ли, когда люди больше не нужны для них. Как я уже говорила тебе раньше, дорогой. Эти люди не шутят. А теперь прими душ и оденься. Мы будем ждать тебя в гостиной.
Фартинг был слишком подавлен, чтобы думать обо всём этом сразу. Когда она начала отходить к двери спальни, он взглянул на двойные двери, ведущие на маленький балкон.
Мэл не пришлось оборачиваться, когда она сказала:
- И даже не думай пытаться сбежать. Всё, что им нужно сделать, это позвонить в полицию и показать им те фотографии, на которых ты растлеваешь маленькую Карен, и ты окажешься в тюрьме в два раза быстрее. Педики там полюбят тебя.
- Я никого не растлевал! - крикнул Фартинг. - Это была подстава!
- Верно. Прими душ и оденься, - а затем она вышла из комнаты с маленьким стаканчиком спермы.
Огорчение Фартинга не собиралось ослабевать, пока он принимал душ, одевался и размышлял. Мимолётная фантазия о том, что он вдруг проснётся от кошмарного сна, продолжала будоражить часть его сознания, и чем больше времени проходило, тем мрачнее он себя чувствовал и тем очевиднее становилось, что это было очень реально, и он был в очень глубоком дерьме.
Он вышел в гостиную. Был включен телевизор - не тот, что в задней комнате, а обычный большой телевизор с плоским экраном. Местная дикторша болтала со своим ожидаемым британским акцентом. Фартинг уставился на то, что его ожидало. Уолтер, прислонившись к кухонной стойке, курил сигарету. Не было никаких признаков молодой девушки, Карен. Саед и Кирилл спокойно увлеклись карточной игрой за кофейным столиком. Но прямо на полу лежала Мэл, всё ещё обнажённая, извивающаяся в явном смятении, а Асениэт с задранной юбкой грубо сидела на корточках над её головой, шоркаясь об её лицо.
- Вылизывай, ты, грязная пизда, - приказала она горячим шёпотом. - Делай как надо! - и в то же время она очень изящно провела острием ледоруба по шее Мэл. - Делай лучше, сука, как в прошлый раз, а то я воткну это тебе в шею и забрызгаю к чёрту весь этот ковёр твоей шлюшьей кровью...
"Ещё одно безумие", - подумал Фартинг.
- Ах, мистер Фартинг, - сказал Саед, с улыбкой поднимая взгляд от своих карт. - Я рад, что вы решили присоединиться к нам.
Фартинг посмотрел на Уолтера, поморщился, а затем спросил:
- Где та молодая девушка?
- Она ушла на ночь. Её только что забрали родители. Но завтра она вернётся для ещё одного... осеменения, если хотите знать.
- Конечно, вы можете трахнуть её напрямую, - сказал Кирилл над своим огромным животом, - если вам так больше нравится. Поверьте мне, несмотря на её юный возраст, ей не чужда мужская любовь.
Желудок Фартинга мгновенно сжался.
- Это просто безумие. Что вы надеетесь получить этим... что это такое? Сатанинский клуб? Вы все актёры, поклоняетесь Князю Грёбаной Тьмы?
Асениэт теперь визжала, всё ещё сидя на лице Мэл, а язык Мэл рылся во влагалище её начальницы.
- Хорошо, хорошо, ты, маленькая пизда. Ты, наконец, понимаешь, как это делать правильно, - затем Асениэт взмахнула ледорубом. - Я должна воткнуть это тебе в нос и вбить глубоко в мозг, сука. Просто так, для моего удовольствия...
- Пожалуйста, не делай этого, дорогая Асениэт, - сказал Саед с улыбкой. - Нам нужна наша добрая слуга Мэл для многих вещей, - затем его взгляд обратился к Фартингу. - Видите ли, всё дело в том, чтобы произвести наследника, который продолжит творить тёмные чудеса для всех нас.
Фартинг ухмыльнулся.
- Во что бы вы, чокнутые, не верили, - это глупо. И вы думаете - что? Использовать мою сперму, чтобы оплодотворить её или эту маленькую девочку...
- Это обеспечит постоянство вашей драгоценной родословной, - сказал Кирилл, - то есть родословной вашего дяди.
Саед ухмыльнулся.
- Простите за каламбур, но мы дьявольски долго уговаривали Элдреда зачать ребёнка. Мэл потеряла одного, как и несколько других женщин в прошлом. Возможно, ни наши молитвы, ни наши жертвы были недостаточно сильными. Но они будут на этот раз.
- Подожди, посмотри! - взволнованно сказала Асениэт.
Она указала на плоский экран, на котором диктор бессвязно бормотал:
"И о новостях с побережья. Восьмидесятидевятилетняя местная женщина, Элоиза Анструтер, была найдена мёртвой в своей машине сегодня утром недалеко от Бернстоу. Госпожа Анструтер была бывшей психически больной и, по всей видимости, на момент смерти была бездомной. Полиция квалифицирует её смерть как убийство, так как ей было перерезано горло..."
- Вы издеваетесь надо мной? - Фартинг пожаловался своим гостям. - Вы убили эту безобидную старуху?
- Я бы сказал не столько безобидную, сколько бесполезную, - пояснил Саед. - Уолтер сделал всю работу ещё раньше, после того, как вы потеряли сознание...
Уолтер взглянул на Фартинга, затем быстро расстегнул и застегнул пиджак, на мгновение показывая очень большой нож в ножнах.
- Но в целом за это вы можете благодарить себя, мистер Фартинг. Когда прошлой ночью вы рассказали Мэл, что с вами разговаривала Элоиза, мы не могли этого допустить. Но Элоиза некоторое время назад была нашей верной подданной, я ей за это отдаю должное.
"Господи, - подумал Фартинг. - Если бы я не сообщил об этом Мэл, старушка была бы ещё жива".
- Ну, скажите мне. Она была частью этого вашего культа? Она давала вам кровь?
- Осквернённую кровь, да, мистер Фартинг. Когда-то она была доверенным лицом и много десятилетий назад даже забеременела от Элдреда. Однако, как и Мэл, Элоиза рано потеряла ребёнка. Мы надеемся, что вы прервёте предыдущую череду неудач.
Фартинг стиснул зубы и раздражённо потёр глаза.
- Итак... вы говорите мне, что хотите, чтобы я оплодотворил кого-то, чтобы родословная Фартингов могла продолжаться?
- Да!
- Почему?
В комнате воцарилась тишина, и все незваные гости смотрели друг на друга, улыбаясь.
- Потому что, - продолжил Саед, - вы единственный оставшийся в живых, кто может... так сказать, включить телевизор, - и подмигнул.
Фартинг уставился на него, широко открыв рот.
- Что это за старый телевизор в задней комнате?
- Вы можете назвать его зеркалом, хрустальным шаром, можно назвать его многими вещами. А для тех, кто живёт, чтобы служить нашему благодетелю, вы можете назвать его благословением. Что заставляет мир вращаться, мистер Фартинг? Я скажу вам: деньги. Нас много, и мы среди самых богатых людей на Земле. Как мы пришли к этому? - Саед встретился взглядом с Фартингом. - Из-за веры.
- Веры в грёбаного дьявола? Вы издеваетесь надо мной? Это шутка, да?
- Обращайтесь к нему любым именем, каким хотите, - вмешался Кирилл. - Шайтан, Иблис, Белиал, Владыка Воздуха. Чем больше имён, тем лучше. Тем больше титулов, которыми его можно похвалить. Утренняя звезда, Аполлион, Отец Земли...
Саед опустил карты.
- Я могу только представить себе ваше сомнение, мистер Фартинг. Вы эмпирик, атеист. Ни во что не верите.
По большей части это было правдой, но Фартинг всё же обиделся.
- Идите нахуй. Вы ничего не знаете обо мне и то, во что я верю.
- Вы ни во что не верите - так говорит ваша кровь. Но завтра в это же время у вас не будет другого выбора, кроме как поверить, - Саед откинулся на спинку плюшевого дивана и расслабился. - Давайте просто представим на мгновение, что вы были набожным христианином, что вы полностью и честно открыли своё сердце Иисусу. Разве не было бы совершенно экстатически, абсолютно захватывающе, чтобы позволить в определённых случаях увидеть то, что Он видел, своими собственными глазами? Его чудеса, Его проповеди, Его превращение воды в вино? Когда Иисус сказал Лазарю встать из гроба, Лазарь воскрес из мёртвых и пошёл, - глаза Саеда заблестели. - Разве христианин ничего не отдал бы, чтобы увидеть это? Чтобы увидеть то, что видел Иисус?
Фартинг не мог ничего ответить, кроме:
- То, что я видел по этому грёбаному телевизору, определённо не было видениями Иисуса.
- Нет, не было. Это были видения кое-кого другого. Следовательно, наше братство, наша маленькая группа здесь, ранее уполномоченная вашим дядей, теперь уполномоченная вашими силами.
- Потому что один из моих предков был колдуном? - выпалил Фартинг. - Думаете, я в это поверю? Думаете, я поверю, что этот кусок дерьма, телевизор в задней комнате, включится только тогда, когда я выпью крови?
- Осквернённой крови, мистер Фартинг, крови тех, кто добровольно отвергает спасение, которое предлагает жертва Христа.
Слюна слетела с губ Фартинга.
- Чушь! Вы думаете, я поверю, что грёбаный телевизор показывает видения дьявола? Чепуха!
- Всё дело в вере, мистер Фартинг, - вмешался Кирилл. - Наш благодетель награждает верных, как и Бог. То, что мы все раньше видели по телевизору, - это видения, которых не видел ни один живой человек. Разве это не привилегия? Разве это не высшая награда - видеть то, что видят ангелы?
- Ангелы? - Фартинг сплюнул. - Не смешите меня. Пытки, зверства, убийства? Это видения ангелов?
- Извините, - поправил Кирилл. - Я имел в виду одного конкретного ангела. Благодаря мистическим способностям вашего дяди мы были благословлены и будем продолжать получать благословение через вас.
- На сегодня хватит, - сказал Саед. Он встал, как будто забавляясь. - Мы оставляем вас сейчас, мистер Фартинг, чтобы вы обдумали своё будущее и своё значение посреди этого чуда. Но мы вернёмся завтра, чтобы поболтать ещё.
- Не торопитесь. Не выбивайтесь из сил, - сказал Фартинг, нахмурившись.
- И чтобы составить вам компанию, конечно, мы оставим Мэл и Уолтера с вами.
- О, спасибо. Большое спасибо.
Саед, Кирилл и Асениэт улыбнулись Фартингу, а затем вышли из трейлера.
- Бля, - пробормотал Фартинг. - Какой хреновый день.
- Вскоре ты почувствуешь себя по-другому, - предложила Мэл. - Ты действительно являешься частью чего-то очень важного.
Фартинг поморщился. Тем временем Уолтер открыл холодильник и достал бутылку пива.
- О, угостись моим пивом, почему бы и нет? - фыркнул Фартинг.
- Это пиво твоего дяди, - сказал Уолтер, - и не зли меня, приятель. Я не в настроении.
Потом он почесал повязку на глазу, сел на диван, закурил.
- Ну и что? - отважился Фартинг. - Ты держишь меня здесь в плену?
- Я бы так не сказал, - Уолтер выпустил дым к потолку. - Ты можешь делать, что хочешь, идти, куда хочешь, но... ты же знаешь, что произойдёт, если ты попытаешься ускользнуть от нас.
Фартинг знал.
Он не мог сопротивляться.
- Позволь мне спросить тебя кое о чём. Очки для тебя за полцены? Я имею в виду, потому что у тебя только один глаз?
Этот единственный глаз посмотрел прямо на Фартинга, и Уолтер улыбнулся.
- Ты получишь своё, приятель. Просто подожди.
- Пойдём в спальню, - сказал Фартинг Мэл. - Этот парень не совсем душа вечеринки.
Уолтер улыбнулся и показал средний палец.
Фартинг привёл Мэл в главную спальню.
- Знаешь, ты можешь одеться, если хочешь, - сказал он ей.
Мэл пожала плечами.
- Они хотят, чтобы я тебя... интересовала.
- О, да. Значит, ты забеременеешь и продолжишь род Фартингов...
- Да, - сказала она. - Парни все одинаковые. Покажи им голую девицу, и это всё, что их волнует. Они позволяют своим колбаскам думать за них.
Фартинг открыл окно; дневная жара спала, и теперь ночь дышала прохладным воздухом и далёким стрекотом сверчков. Почему-то сверчки в Англии звучали иначе.
- Это может быть правдой, но есть один парень, у которого было достаточно секса на данный момент. Но мне сейчас очень любопытно. Как ты вписываешься во всё это?
Мэл надела лифчик и трусики, это всё. Она легла на кровать.
- Я же говорила тебе. Через Элдреда. Однажды он пришёл в мой салон, я несколько раз дрочила его старый хер, а потом начала ходить к нему домой. Что я могу сказать? Старый мерзавец меня любил, и он был богат. Он был очень хороший парень, если честно. Один из немногих, с кем мне нравилось быть рядом.
- Нет, я имею в виду... - его рука указала в сторону гостиной. - Все эти дела с этими людьми?
- Группа, ты имеешь в виду?
- Да, группа.
- Они уже были с Элдредом, давно были. Они знали о нём всё.
- Ты имеешь в виду, что он уже давно связался с кучей сатанистов?
- Это не так тривиально, как ты думаешь. Эти люди настоящие, - она скрестила лодыжки на кровати, потянулась; она казалась очень вялой. - Оккультизм, колдовство, сатанисты - ко всему этому прилагается какая-то фальшь. Панки из плохих семей слушают весь этот дерьмовый блэк-метал, приносят в жертву кошек и устраивают оргии и всё такое. Это не те люди, поверь мне.
- Ага, - продолжал Фартинг. - Все эти придурки чокнутые; они верят своим заблуждениям. Они верят, что Сатана дал им богатство в обмен на их веру. Сборище идиотов. Но ты не такая, верно? Конечно, ты подыгрываешь, когда они рядом, потому что они платят тебе. Но ты, кажется, единственная в здравом уме.
Мэл хихикнула.
- О, я в здравом уме, это точно. Достаточно в здравом уме, чтобы понять, что это реально, когда я уткнулась в это лицом.
"Что это значит?"
- Ну, давай же. Ты ведь не веришь в дьявола, не так ли?
Она смотрела на него невозмутимо, скрестив руки на тугой груди. Фартинг нахмурился.
- Значит, ты говоришь мне, что действительно веришь, что этот старый телевизор может показывать людям видения дьявола...
- Не просто людям, - сказала она, отводя взгляд. - Только немногим избранным, и только когда его включает кто-то из нужного рода. Как ты.
"Бля, - понял он. - Она тоже сумасшедшая".
- Извини, но я не могу купиться на это. Я не знаю, как они это подстроили... Телевизор должен работать от батареек, и я думаю, что такие богатые люди могли бы снимать такие аутентичные фильмы.
Мэл рассмеялась и покачала головой.
- Хорошо. Я притворюсь. Скажем, я верю во всё это. Чем это объясняется для телевизора?
- Телика?
- Да, телика. Откуда он взялся? Как он работает?
- Никто не знает, и Элдред не очень много говорил об этом. Он давал нам только небольшие кусочки объяснений. Мы думаем, что он построил его сам.
- Это нелепо, - выпалил Фартинг. - Он построил чёртов телевизор, который показывает...
- Самые злые события в истории, все они были засвидетельствованы глазами самого Сатаны. Думай нестандартно, Фартинг. Ты думаешь, что построить что-то подобное с научной точки зрения невозможно...
- Но так оно и есть!
- Но чего ты не принимаешь во внимание, так это того, что наша наука не единственная. Это оккультная наука. Она не из нашего мира, она из его мира. Мы думаем, что Элдреду передали инструкции из ада в трансе, а затем он построил телевизор на основе этих спецификаций. И, как в случае с такой могущественной магией... необходима кровавая жертва, - она жадно посмотрела прямо на него, наблюдая за выражением его лица.
- Я больше не пью ни твоей крови, ни чьей-либо ещё, - заявил Фартинг.
Она села, повернулась и посмотрела прямо на него.
- Выпьешь, если к твоему члену приставлен пистолет. Господи, Фартинг! Что тебе терять? Делай, что они говорят, будь добровольным участником этого, как и твой дядя. Будь богатым, имей всё, что ты когда-либо мог желать. При всём этом всё, что тебе нужно сделать, это показать им то, что они хотят видеть. Чёрт, большинство людей сочли бы это за честь.
Фартинг разинул рот.
- Прости, что? Честь? Видеть пытки, убийства и увечья? Видеть, как младенцев бросают к акулам, а детей сжигают напалмом?
- Да. Это честь, - повторила она. - Никого, кроме дьявола, - её брови поднялись. - И нас.
Было невозможно сопоставить то, что она сказала, с тем, что он уже видел. Что-то в её непристойной позе невольно привлекло его взгляд к её промежности.
"Чёрт возьми..."
- Сатана в некотором смысле подобен Богу, - продолжила она. - Он вездесущ и всезнающ. Он повсюду и знает всё, о чём ты думаешь, и всё, что ты когда-либо думал...
"Ну, в таком случае, он должен знать, что сейчас я думаю о твоей „киске“..."
- И я уверена, что вскоре он бросит тебе кость.
- Бросит мне кость? - ответил он с вызовом. - Что, чёрт возьми, это значит?
- Наш благодетель может быть добрым и щедрым, - продолжала Мэл, - по отношению к своей пастве. Он хочет, чтобы ты был на нашей стороне, Фартинг. Это всё для правильного дела. Со временем ты это поймёшь, - её глаза потемнели. - Сядь со мной на кровать.
- Нет, - сказал он, и он не мог быть более непреклонным.
Она погладила матрас.
- Ну, давай же. Мне кажется, что ты сейчас не очень занят.
- Нет.
- Ладно, если ты не хочешь, чтобы я снова промывала тебе мозги, тогда давай не будем ходить вокруг да около. Давай включим телик.
Фартингу показалось, что его лицо сморщилось.
- Нет, чёрт возьми.
Она хлопнула ресницами.
- Довольно, пожалуйста?
- Нет. Я сказал тебе, я не верю в это. Это нелепо. Я не верю в эту чёртову оккультную науку.
- Почему бы нет? - спросила она.
Она протянула руку и положила её на бедро Фартинга.
- Перестань.
- Почему нет? Разве ты не веришь, что всё развивается?
Фартинг нахмурился.
- Какое это имеет отношение к...
- Наука в нашем мире развивалась тысячи лет, верно, дорогой? Так почему бы науке Ада не развиваться в том же темпе? - она сжала его бедро и скользнула рукой ближе к его промежности.
"Проклятие".
Ему снова стало тяжело.
- Потому что нет никакого Ада, и нет ни Рая, ни Бога, ни Дьявола, ни чего-то подобного. Это просто люди придумали, потому что люди с богатой фантазией, и они хотят объяснить, почему они здесь и как возникла Вселенная. У каждой цивилизации есть своя версия рая и ада, это всё одна и та же мифология. Будь хорошим - попадёшь в рай. Будь плохим - попадёшь в ад.
Теперь она сжала его промежность сильнее.
- Ладно, если это всё чепуха, давай всё равно сделаем это. Докажи, что я не права, покажи мне, что это фальшивка. Объясни мне, как этот телевизор может делать то, что он делает, - в конце концов, она полностью вытащила его член из штанов и дразнила его рукой. - А что, если ты ошибаешься?
Сознание Фартинга затуманилось похотью. В комнате стало жарче? Он вспомнил тот испуг, который испытал раньше, когда подумал, что увидел тёмную фигуру в холле. И он также видел что-то подобное снаружи, не так ли? Но это оказался столб? А потом на пляже вдалеке появился одинокий тёмный ходячий - он шёл к нему, но, казалось, не продвигался вперёд. Фартинг знал, что эти вещи были иллюзиями, вызванными либо стрессом, либо пьянством. Но теперь, пока Мэл баюкала его влажный член, он не мог отделаться от похожей мысли: что в комнате, прямо за его спиной, находится тёмная фигура. Через несколько секунд он почувствовал безумный импульс, что должен оглянуться назад, чтобы убедиться, что рядом нет зловещего человека или призрака. С большим усилием он начал вытягивать шею...
- Поверни голову сюда, - сказала Мэл, затем без предупреждения она вылила ему под язык из пипетки какую-то маслянистую безвкусную жидкость. Это было из той маленькой бутылочки на тумбочке. - Это должно тебя взбодрить...
- Какого хрена... - он замолчал.
- Это сделает тебя твёрже гранита, дорогой, и в нём также есть немного скополамина. Он сделает тебя более сговорчивым...
Отвлечения переполняли его; теперь Мэл стояла на коленях, занимаясь его членом. Ощущение повело его на экзотические иголки, он напрягся в кресле, ещё раз попытался оглянуться, но тут Мэл впилась в его бёдра руками, и его усилие рассыпалось. Ему было так тяжело, как никогда в жизни.
Затем она встала, снова без трусиков, и призвала Фартинга встать.
- Давай, дорогой. Если хочешь остального, иди со мной, - а затем, словно загипнотизированный, он последовал за ней из спальни, его член всё ещё высовывался, смехотворно покачиваясь.
На долю секунды вернулось желание оглянуться назад, на этот раз в коридор...
Там действительно что-то есть?
Описать это самому себе было бы невозможно, но краем глаза он мог бы поклясться, что увидел высокого худощавого мужчину, похожего на сплошную тень, но когда он полностью повернул голову, его там не было.
Что с ним происходило? Им манипулировали против его воли? Если да, то как? Как бы то ни было, он всё ещё чувствовал головокружение от похоти и замешательства; его пах был набит самыми развратными ощущениями. Следующее, что он помнил, это то, что он был в задней комнате с маленьким потолочным светом, и он сидел в складном стуле перед древним телевизором.
К настоящему времени он, несомненно, чувствовал себя одурманенным. Его член скользнул прямо в неё, когда она плюхнулась к нему на колени лицом к нему. Её язык проник в его рот и блуждал по нему, пока она втягивала его дыхание. Он чувствовал, как твёрдые кончики её сосков упираются в него. Что бы ни было в пипетке, оно должно быть галлюциногенным, а не афродизным, потому что казалось, что её язык раздулся до размеров рулона теста для печенья и скользнул вниз к его желудку. Когда ему не хватило воздуха, его тело дёрнулось на стуле, и она прижалась к нему крепче. Ему пришло в голову, что он задыхается; он чувствовал уколы булавками вокруг сердца, в лёгких, поднимающиеся к мозгу. Только перед тем, как Фартинг подумал, что умрёт, она оторвала свой рот.
Когда он откинулся на спинку стула, задыхаясь, содрогаясь, почти потеряв сознание, она подняла руку и ножом, который, казалось, достала из ниоткуда, разрезала свою предыдущую рану.
- Делай, как я говорю, - сказала она голосом, похожим на рассыпающийся камень. Другой рукой она отдёрнула его голову за волосы и крепко прижала рану к его открытому рту. - Высоси, - приказала она. - Высоси мою кровь. Проглоти её...
Полностью неадекватный, каким он и был... Фартинг высосал рану. Он сильно сосал и глубоко глотал горячую ржавую жидкость. Его член всё ещё был погружен в неё, он был на грани оргазма, но не собирался полностью освобождаться. Пососав ещё несколько мгновений, он увидел, как на экране старого телевизора загорелся сначала статический пух, а затем...
На экране он увидел обнажённого мужчину и обнажённую женщину, запихнутых в нечто вроде большой пиньяты, только сделанной из бронзы и имевшей форму быка. Люди в кожаных доспехах, наконец, затолкали невольных пленников в быка, затем закрыли и заперли металлическую дверь сверху. Под брюхом быка зажгли большой костёр, и по прошествии времени из ноздрей быка пошёл пар. Позже быка откатили от костра, открыли нижний люк, и оттуда вывалились распаренные, багряные трупы.
Сто измождённых мужчин смотрели вперёд; каждый был привязан к короткому забору в длинном ряду, в то время как японский офицер без рубашки с повязкой Восходящего Солнца на лбу изо всех сил двигался вдоль линии пленников, обезглавливая каждого из них одним взмахом самурайского меча. Идея заключалась в том, чтобы убить сотню китайцев за минимально возможное время. Но затем сцена превратилась во что-то другое, в угол обзора, с которого японские солдаты заставляют две китайские семьи пытать друг друга; в противном случае с самого младшего ребёнка в каждой семье содрали бы кожу заживо и перерезали горло.
Российские солдаты демонстрировали себя в украинской квартире, изнасиловав женщину и зарезав её ножами, заставив её детей смотреть. Затем детей долго пытали водой и утопили; несколько других солдат довольствовались тем, что наблюдали за этим, мастурбируя. Когда празднества закончились, российские солдаты стали рыться в кухонных ящиках в поисках еды.
И, как кинокамера при ускоренной перемотке вперёд, перед зрительной перспективой промелькнула ещё одна сцена, на этот раз коронованная женщина, сидящая на позолоченном мягком троне в позе королевы. Ярко-белый грим покрывал её лицо, но недостаточно эффективно, чтобы скрыть следы оспы. На ней было большое пышное синее платье в стиле Тюдоров, сверкающее драгоценностями и пуговицами с золотой отделкой. Около неё стояли солдаты в кирасах и с пиками, но перед ней и развернулось зрелище: двое взрослых и несколько детей, связанные по рукам и ногам, все лежат, корчась, на куче соломы и древесной трухи. Королева слегка улыбнулась, когда кивнула, а солдат поднёс к соломе смоляной факел, и куча с громким хлопком вспыхнула. В пламени пленники кувыркались и корчились; некоторые чуть не выбрались из костра, пока солдаты не толкнули их обратно своими пиками.
И так же, как королева, один из императоров Великих Моголов возбуждённо наклонился вперёд в своей охраняемой рикше, глядя на окаймлённое камнем поле. Там, прикованный к земле с распростёртыми руками и ногами, был ряд обнажённых мужчин и женщин; женщина на конце была на последних сроках беременности. Когда Могол был готов созерцать зрелище, он махнул рукой, и на поле вышел пятитонный слон с бивнями, ведомый дрессировщиком в алом пагри и пышной рубашке, держащим в руках трость, похожую на палочку дирижёра.
Дрессировщик взмахнул палочкой определённым образом, и слон подошёл к первому пленнику и поставил свою огромную ногу на его талию и пах, после чего дрессировщик встряхнул палочкой точную серию движений. Нога слона медленно наступала на пах человека, надавливая, нажимая, жертва беззвучно кричала, пока его бёдра не смялись. Процесс повторился со следующим человеком, но на этот раз слоновья нога медленно раздавила его грудную клетку, заставив его биться в конвульсиях, почти комично виляя головой с высунутым языком. Рядом лежала первая женщина, которая молча кричала и содрогалась, когда искусно обученное существо очень медленными шагами опускало ногу к её лицу. Спина женщины изогнулась в оковах, а затем мгновенно расслабилась, когда её череп расплющился, и кровь взорвалась красным ореолом.
Вариации этого процесса продолжались до тех пор, пока не была достигнута последняя женщина - беременная женщина. Здесь интерес Могола обострился до предельной остроты - он буквально вскочил на краешке сиденья. Несколько зрителей отвернулись, но ни Могол, ни его охрана, и даже слон, когда ему приказали, словно колебался, мельком взглянув на дрессировщика. Но палочка снова и снова двигалась, и слон тяжело наступил на вздутый живот беременной женщины, и содержимое её чрева выплеснулось извержением тёмной крови по крайней мере в двадцати футах между её раздвинутыми ногами. Останки жертвы продолжали дёргаться и вздыматься на месте ещё несколько секунд. Могол в восторге поднял руки и...
А затем угол обзора, казалось, сбрасывался, как бомба, перед лицом того, кто смотрел, чтобы показать ещё одну беременную женщину, раздвинутые ноги и выпирающий голый живот. Это был гинекологический вид: между широко раздвинутыми бёдрами виднелась покрытая волосами вульва, вытягивалась, расширялась, открывалась, по мере того как начинала проступать блестящая лысая головка, затем маленькие плечи, затем маленькие руки, потом рука в резиновой перчатке взяла прекрасного новорождённого младенца, а мгновение спустя его запеленали в полотенце и передали матери в белом халате, которая только что родила его. Молодая мать сияла от восторга, когда целовала и держала на руках своё пухлое творение. Затем угол обзора поднялся к лицу матери...
Фартинг очнулся, ворочаясь на полу и крича.
Сначала он не мог видеть, как будто залп зверств ослепил его. Но он мог чувствовать. Он ощущал мягкую руку на своей груди, упирающуюся, затем почувствовал бесспорные импульсы оргазма, пульсирующие из его члена, сперма перетекала в какое-то невидимое влагалище. В конце концов, тот, кто сидел на нём, слез, и его только что израсходованная эрекция начала обмякать.
Тот, кто касался его груди, сказал:
- Вот хороший мальчик. Он кончает, как порнозвезда!
Зрение Фартинга вернулось. Он всё ещё лежал на полу, очевидно, когда-то упав со складного стула. Первое, что заметил его взгляд, было изображение Мэл, стоящей на коленях рядом с ним, пощипывающей его соски и ухмыляющейся. Но тут он огляделся...
Кто-то только что слез с него, и он увидел этого обнажённого человека, выходящего из комнаты.
Это была Карен.
Мэл усмехнулась.
- Поздравляю, Фартинг. Теперь ты добросовестный ёбарь детей!
- Иди на хуй! - закричал он, когда понял последствия. - Я ничего не делал! Я был без сознания! Вы всё подстроили!
- Не очень убедительная история, - упрекнула она.
- Это было против моей воли!
- Хм-м-м, - а затем она показала ему экран своего мобильного телефона. - Ты выглядишь довольно вовлечённым в процесс.
На экране он мог видеть Карен, сидящую на его голом паху и медленно двигающуюся вверх и вниз.
"Очередной шантаж, - понял Фартинг. - Ещё больше принуждения..."
Он заметил дневной свет, обрамляющий занавески.
- Я думал, мы смотрели телевизор. Как давно я лежу на полу? Всю ночь?
Мэл встала и снова оделась; Фартингу стало противно видеть её обнажённой.
- Некоторое время мы смотрели телевизор, - сказала она, - но когда ты больше не мог этого выносить, ты упал со стула и потерял сознание. Но ты продолжал спать, поэтому я продолжала видеть это по телику. Пока кровь не закончилась.
Фартинг устало подтянул штаны и застегнул рубашку.
- Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как поверить во всё это сейчас. Всё это не может быть галлюцинациями.
- Нет, не может и не является. Ничего из этого. И помнишь, я сказала тебе, что наш благодетель бросит тебе кость? То, что было последним. Это была твоя мать, не так ли? Рожала ребёнка? А ребёнком был ты.
Фартинг сглотнул.
- Да. Сам дьявол должен был наблюдать за моим рождением...
Внезапно она посмотрела на него с благоговением.
- Ты такой привилегированный. И я думаю, ты даже не осознаёшь этого.
- Нет, не осознаю.
- Но ты будешь, - она похотливо улыбнулась. - Ты приближаешься к этому.
"Лучше бы нет..."
- Я до сих пор не понимаю, как это работает, - сказал он. - Это колдовство? Это магия? Через какой-то оккультный фокус-покус самые ужасные вещи, свидетелями которых когда-либо был... дьявол... транслируются в этот чёртов телевизор, чтобы его прихожане могли смотреть?
- Чтобы они могли созерцать, чтобы они могли засвидетельствовать то, что видел сам Люцифер, - поправила она. - Мы не совсем уверены, как это работает. Но это не телевизор улавливает изображения, это ты - ты являешься получателем из-за твоей родословной. Наш благодетель передаёт тебе видение - то, что ты видишь каждую ночь во сне, например. И затем твоё сознание проецирует эти видения на экран телевизора, чтобы все мы тоже могли смотреть. Помнишь, во времена твоих родителей, когда ты был ещё маленький, сначала включался звук, а изображение появлялось позже, потому что требовалось несколько мгновений, чтобы прогреть лампы? Здесь не лампы, здесь кровь - кровь тех, кто отвергает Бога. Всё это прекрасный пример оккультной науки.
Фартинг сел на стул и чуть не закашлялся.
- Значит, вот как всё? Сатанинское шоу уродов, чтобы ты и твои друзья могли увидеть худшие вещи, которые когда-либо случались в мире? Почему? Зачем тебе такое дерьмо?
Мэл подошла и начала гладить Фартинга по плечу.
- Когда нам будет позволено увидеть то, что видел ОН, это самое близкое, к чему мы когда-либо подойдём, чтобы быть похожими на него. Вечная честь. И когда мы умрём, мы будем королями и королевами в аду.
"Короли и королевы в аду, - эхом отозвалось в сознании Фартинга. - Это просто фантастическая хрень..."
Со временем Фартинг предположил, что он действительно "нашёл себя". Он перестал заботиться об этом, потому что переживания были сведены на нет. И не каждую ночь "группа" приходила в трейлер, чтобы посмотреть, просто время от времени, в особые даты: День Всех Святых, Осеннее Равноденствие, день смерти какого-нибудь великого колдуна. Именно Мэл с самого начала была в значительной степени использована - но никто не может сдать определённое количество крови за короткое время, прежде чем у него возникнет дефицит, - поэтому группа покупала кровь у других, анонимных людей, людей, которые не задавали вопросов. В таких случаях это были не просто Саед, Кирилл и Асениэт, а меняющаяся свита очень, очень богатых - и очень, очень злых - людей со всего мира: военных, учёных, финансистов, глав государств. По мере того как психика Фартинга всё больше прижигалась зверствами по телевизору и в его снах, он находил утешение в своём растущем банковском счёте - на него были переведены огромные суммы денег. Он даже купил себе McLaren и почти никогда на нём не ездил.
Основные плюсы и минусы его жизни почти не изменились; он просто продолжал быть скучным пожилым гражданином на пенсии. Время от времени он ходил в город, весело беседовал с некоторыми соседями, посещал паб "МэттШоу" по крайней мере два раза в неделю, наслаждаясь светской беседой с Бернис, а ранним вечером совершал длительные прогулки по пляжу. Иногда ему казалось, что он видит одинокую далёкую фигуру в чёрном, движущуюся к нему в миле или около того, но он не был в этом уверен.
Это была прекрасная жизнь, за исключением тех случаев, когда они приезжали. Но он просто стиснул зубы и делал то, что от него ожидали.
О, и Мэл с Карен продолжали приходить каждый день, и Фартинг продолжал определённым образом их оплодотворять. Извращенец? Детский растлитель? Возможно, так оно и было, но у него не было выбора. Во всяком случае, ещё до истечения первого месяца обе девушки были беременны, и на счету Фартинга таинственным образом появилось ещё больше денег.
Мэл, конечно, пришлось взять длительный отпуск на работе в "салоне", и она довольствовалась тем, что жила в трейлере с Фартингом. Четыре месяца, пять месяцев, шесть - чем больше увеличивался её живот, тем ленивее она становилась, пока не стала похожа на большинство женщин из прошлого Фартинга: сутулая, сквернословящая нахлебница. Половые сношения теперь были запрещены; она не могла участвовать ни в какой деятельности, которая могла бы поколебать растущий приз в её животе. Тем не менее, оставался ещё оральный опыт, и она была готова, если он мог этого захотеть. Фактически, она даже казалась возбуждённой для этого, а однажды она даже сказала, что была взволнована тем, что "его конча по вкусу как будто у рок-звезды". Но она и её группа? Он был далёк от всего этого. Но он был тем, кто мог включить телевизор...
Маленькую Карен, наоборот, редко видели снова после объявления о её успешной беременности. Можно было только предположить, что Карен временно забрали из школы. Что может объяснить четырнадцатилетнего подростка с животом размером с баскетбольный мяч, сидящего на уроке геометрии в восьмом классе?
Уолтер, этот громадный одноглазый головорез, заходил время от времени, чтобы что-то проверить, или, если не проверить что-то, то трахнуть Мэл, когда ему вздумается. Нет, половые сношения были запрещены, но содомия не угрожала ребёнку, так что Уолтер без угрызений совести нападал на Мэл с "чёрного хода". Всё, что делала бедняга Мэл, - это выражала недовольство и терпела. Уолтер также любил играть в карты и заставлял Мэл присоединиться к нему.
- Какой, чёрт возьми, смысл? - жаловалась она. - Ты всегда жульничаешь.
Фартинг подсел к ним однажды ночью, но только для одной партии в покер, и ушёл, когда заметил, что карты были украшены картинками мужчин в масках, занимающихся сексом с мёртвыми детьми.
И хотя группа встречалась только время от времени, чтобы посмотреть телевизор - что, конечно же, требовало от Фартинга изрядного количества крови, - он не был избавлен от визуального представления о зверствах, которое проявлялось в его снах: худшие действия, когда-либо совершённые человечеством.
Айнзатцгруппы и зондеркоманды перед войной тайно путешествовали по Германии и тысячами собирали уродов, умственно отсталых, пожилых инвалидов и психически больных - всех, кого считали обузой для рейха. Затем их спокойно переправляли в "новые лечебные учреждения", но, увы, на самом деле их массово уничтожали и либо хоронили в лесных траншеях, либо кремировали. С началом войны эти военизированные формирования были специально разделены на бригады, миссия которых заключалась в том, чтобы перемещаться из деревни в деревню и из города в город на востоке Польши, Украины и Беларуси и убивать всех мирных жителей, включая женщин и детей, чтобы самопровозглашённое либенсраум или "жизненное пространство" рейха не было испорчено. Войска айнзатцгрупп фактически имели право насиловать женщин и детей по своему усмотрению, чтобы рассеять тревогу на поле боя.
Другие кошмары Фартинга включали в себя бóльшую часть процедур "Блока Мансю 731" Императорской Японии, который создал исследовательские центры на северо-востоке Китая, где проводились всевозможные смертельные эксперименты над пленниками, особенно над младенцами, детьми и беременными женщинами. Эти эксперименты включали принудительное заражение, применение химических агентов и колебания барометрического давления. Беременных женщин подвергали вивисекции заживо и снимали на видео; многим другим переливали кровь животных или просто переливали человеческую кровь, чтобы посмотреть, что произойдёт, подвергали контролируемым ампутациям, систематически обескровливали, замораживали или варили при индексированных температурах, хирургическим путём сдирали кожу, чтобы определить, как долго они смогут прожить без кожи. Были предприняты попытки трансплантации мозга, или мозговые "пробки" были удалены из одного живого субъекта и имплантированы в живой мозг другого. Исследования на объекте также сыграли ключевую роль в разработке аэрозольных химических и биологических материалов, которые активно тестировались в более отдалённых китайских городах. После войны Управление стратегических служб США предложило амнистию любому японскому медицинскому персоналу, согласившемуся сообщить о результатах своих экспериментов, а за письменные и фотографические отчёты об исследованиях предлагались денежные выплаты.
Наёмникам многонациональной группы "Вагнера", вооружённым Россией, платили за борьбу с "мятежниками", выступавшими против марионеточного правительства в Центральноафриканской Республике. Эти прекрасные солдаты были отправлены однажды в город Летеле и им было приказано подавать пример мятежникам; их излюбленной процедурой было выпотрошить женщин и детей заживо и оставить их растерзанные тела на улицах на всеобщее обозрение. Однако вскоре гиены в окружающих джунглях чувствовали запах крови и вторгались в этот район, поедая всех людей, которых они могли найти, живых или мёртвых, включая некоторых бойцов "Вагнера".
Иллинойсский серийный убийца-клоун и извращенец Джон Уэйн Гейси любил заниматься оральным сексом со своими жертвами-мужчинами в наручниках, а затем накладывать им на шею импровизированные жгуты. Он вставлял ручку под верёвку и использовал её в процессе типа предохранительного клапана, затягивая и ослабляя, затягивая и ослабляя, снова и снова, всегда глядя прямо в глаза жертве. Джон хотел, чтобы его пухлое, безумное лицо было последним изображением, которое останется в мозгу жертвы, когда она перестанет существовать. Затем Джон насиловал мёртвое тело и закапывал его в подвале своего дома. В итоге там было захоронено двадцать шесть мужских тел.
Другой знаменитый серийный убийца, Эдмунд Кемпер из Калифорнии, всякий раз, когда он ссорился со своей властной матерью, он подбирал привлекательных автостопщиц, убивал их, расчленял и отрезал им головы, а затем занимался сексом с головами с помощью акта, называемого иррумацией. Была одна голова, с которой он особенно любил заниматься сексом, и он держал её доступной в течение нескольких дней. В конце концов, он убил свою воинственную мать и занялся сексом с её отрубленной головой.
Именно такие образы Фартинг вынужден был видеть либо по старому телевизору, либо в своих ночных снах, и со временем ему стало казаться, что сама его душа маринуется в бурлящем неразбавленном зле. Его самооценка менялась, портилась, и ему было всё равно. Со временем какая-то часть его начала чувствовать себя впечатлённым, даже польщённым, как сказала Мэл, тем, что он стал свидетелем худших вещей, когда-либо увековеченных человечеством.
Иногда он даже улыбался, наблюдая за неописуемой жестокостью.
К настоящему времени он знал, что всё это было правдой; он знал, что это были действительно видения, созерцаемые дьяволом, а это означало, что он верил в дьявола, а если он верил в дьявола, то он должен был поверить и в Бога. Значит, перед ним стоял выбор, кому присягнуть на веру: Богу или дьяволу?
Фартинг выбрал второе.
Несколько месяцев спустя, зимой, когда Мэл и Карен были уже на седьмом месяце беременности, Фартинг более глубоко задумался о том, что это на самом деле означает.
Это означало, что родословная его дяди продолжится, а вместе с ней и способность продолжать управлять телевидением, передавать видения Сатаны его самому верному клану. Но, конечно, это также означало, что у клана больше не было причин поддерживать Фартинга в живых. Его заменит один из младенцев, которых он произвёл на свет, и они, вероятно, будут использовать кровь Фартинга для самых первых активаций, и, без сомнения, они будут использовать всю её, пока он не высохнет, а затем избавятся от его тела. После этого эстафету возьмёт один из его детей.
Тем не менее, этот ребёнок или они оба должны быть воспитаны и должным образом обучены Саедом и его "группой", и это, вероятно, займёт годы, не так ли? Так Фартинг рассудил, что до тех пор он будет оставаться незаменим для клана.
"Годы", - подумал он с некоторым удовлетворением.
Его жизнь со всеми её новообретёнными дьявольскими украшениями ещё не закончилась.
Таким образом, Фартинг рассудил, что он получит столько удовольствия, сколько сможет, и бóльшая часть этого удовольствия связана с тем, что его эрекция попадает в рот Мэл. Однажды, после того как она всё это провернула, он заметил:
- Тебе, должно быть, до смерти надоело сосать мой старый член.
Но она просияла в ответ.
- Моя работа - делать тебя счастливым, и я люблю свою работу. Это привилегия.
Превращение из того, кем он был, в то, кем он стал сейчас, не могло быть более шокирующим. Скромный и унылый приятный парень в один день и сатанинский наставник в другой. Из-за его способностей к нему относились как к королю. Всё, что он хотел, они давали ему, но, по правде говоря, всё, чего он хотел, это упиваться своими мечтами или смотреть ужасы по телевизору. Он даже, к своему вечному стыду, несколько раз кончил Карен в рот и спустил на её выпуклый живот, и его реакция была только такой:
"Я только что кончил на живот беременной четырнадцатилетней. Большое дело..."
Они даже сказали, что он может путешествовать куда угодно, если Уолтер поедет с ним и его не будет не больше, чем несколько недель. Но желания как ни странно не было. Всё, что сейчас служило его интересам, - это чудовищные образы, которые его предки позволяли ему видеть.
Одной ясной зимней ночью Фартинг сидел снаружи на огороженном заднем дворе. Он пил пиво и смотрел на луну и россыпь звёзд, затенённых медным шаром, который, как он знал, содержал прах Элдреда. Среди зарослей кустарника и пустой ванночки для птиц стояли какие-то трофейные статуи: херувимы с мёртвыми глазами и молитвенные ангелы с разбитыми лицами. Конечно, оставалось ещё несколько чёрных столбов, на которых стояли пустые цветочные горшки, и теперь, потягивая эль, он пристально смотрел на один из таких столбов и вспоминал одну из своих первых ночей в трейлере: он был убеждён, что стройный мужчина в тёмном стоит там и смотрит в ответ, но когда он моргнул от миража, то обнаружил, что смотрит только на чёрный столб.
Когда такой мираж вернулся сейчас, он был готов приписать его заблудшему пьянству. Фартинг сидел на стуле во внутреннем дворике и действительно опознал фигуру, стоящую перед ним, то самое тёмное, стройное существо, которое, казалось, двигалось каждую минуту. Это было похоже на то, как если бы кто-то так долго смотрел на что-то, совсем не моргая, и это что-то становилось чем-то другим. Фартинг обратился к фигуре вяло, без страха и даже улыбнулся.
- Это ты, дядя Элдред? - осмелился он. - Твой призрак? Ты действительно здесь? - Фартинг прищурился сильнее. - Да, я действительно думаю, что это ты...
Фигура и правда указывала на него? Он не мог быть уверен в темноте.
- Итак, ты здесь главный, ты король их тёмного мира, не так ли? Вся эта большая сатанинская авантюра ведётся тобой...
Фартинг почувствовал жужжание по всему телу, когда на этот раз фигура подняла свои чёрные руки. На его левой руке было пять пальцев, а на правой - один. Затем жест повторялся ещё дважды. Фартингу пришлось усмехнуться про себя.
- Шесть, шесть, шесть? Не очень оригинально, дядя Элдред.
Но теперь фигура указывала вниз, на цементное пространство между ногами Фартинга.
Он поставил своё пиво и наклонился, глядя в ту же область. Белизна цемента казалась серой в освещённой луной тьме, а потом он нахмурился, когда увидел или подумал, что видит, угольно-чёрное пятно на цементе, да, чёрное пятно размером с четвертак или, может быть, больше.
Что-то заставило его не обращать внимания на все импульсы, кроме как продолжать смотреть на чёрное пятно, и пока он это делал, его зрение начало искажаться, пока ему не стало ясно, что пятно вовсе не пятно, а дыра, угольно- чёрная дыра, а потом его охватило непреодолимое любопытство и тревожная тоска, и вдруг не осталось ничего важнее, как убедиться, что это место действительно дыра.
Поэтому он наклонился сильнее и вставил палец в отверстие по первые два сустава, но вытащил палец как можно быстрее, потому что от отверстия поднимался сильный жар. А затем он закрыл один глаз и уставился, пристально посмотрел в бездонную дыру, и вскоре его зрение начало погружаться всё глубже и глубже в кажущиеся неисчислимыми глубины невозможного отверстия.
Насколько глубокой была дыра и для какой цели она служила? Где она заканчивалась?
Затем он услышал царапающий звук, и вместе с этим пришла уверенность, что какой-то жуткий ужас грозит вырваться из дыры, и чем пристальнее и внимательнее он вглядывался, появлялось движение, движение вверх, и когда дыхание Фартинга перехватило у него в груди, он почуял ядовитый дым, увидел, что движение состоит из фигуры с лицом, человеческим лицом, причём обгоревшим. Вверх, вверх и вверх он карабкался всё быстрее и быстрее, как будто его целью было не вырваться из огненных пределов, а протянуть руку и ухватиться за не обращающую внимания голову, склонившуюся над дырой. Когда ужасный фантом, казалось, вот-вот появится, Фартинг упал вперёд, ударился головой о цемент и тут же потерял сознание, но не раньше, чем заметил угрожающее лицо фигуры. Оно принадлежало самому Фартингу.
Фартинг проснулся на следующий день где-то после полудня в постели с сильной головной болью. Когда его зрение обострилось, он был потрясён, увидев полдюжины людей, смотрящих на него сверху вниз, и на их лицах было написано глубокое беспокойство. Там были Саед, Кирилл, Асениэт и Мэл, а также ещё один хорошо одетый пожилой джентльмен, которого Фартинг не знал.
- А вот и он! - объявил Саед. - Наконец-то снова среди нас.
- Ты здорово напугал нас прошлой ночью, - предположила Мэл. - Мы нашли тебя распростёртым на цементе, холодным и истекающим кровью. Но доктор вернул тебя в нужное русло.
- Мистер Фартинг, - сказал неизвестный. - Я доктор Лоуренс. Ваши друзья сразу же послали за мной, и я отвёз вас в больницу, где, я счастлив сообщить вам, мы обнаружили, что ваша рана головы незначительна, и у вас нет никаких переломов. Боюсь, день-другой вы поболтаетесь - видите ли, у вас лёгкое сотрясение мозга. Но я думаю, что могу с уверенностью сказать, что вы родились в рубашке. Просто больше отдыхайте в следующие несколько дней и позвоните мне, если что-то изменится.
И с этими словами доктор убрал стетоскоп, схватил сумку и ушёл.
- Вы нас всех здорово напугали, - сказала Асениэт. - Вы должны быть очень осторожны.
- Что заставило вас упасть? - многозначительно спросил Кирилл.
- Я... - начал Фартинг, а потом вспомнил обо всём.
Что он мог им сказать?
"Во внутреннем дворике образовалась дыра в ад..."
- Мне стыдно признаться, - сказал он, - что я был немного пьян и, должно быть, споткнулся. Мне ужасно жаль, что я доставил столько хлопот.
- Не важно, - ответил Саед, а затем усмехнулся. - Просто - пожалуйста - будьте осторожнее в будущем!
Мэл, теперь уже полностью одетая, с выпирающим животом, сжала его руку.
- Как сказал доктор, больше отдыхай. Я буду здесь, если тебе что-нибудь понадобится, дорогой.
- Спасибо.
Вскоре ему стало лучше, поэтому он принял душ и оделся. Пульсация под повязкой на лбу утихла. В гостиной только Мэл сидела, прислонившись боком к дивану, и спала, её пальцы переплелись с животом, в котором находился ребёнок Фартинга. Уолтера не было видно.
От нечего делать он вышел через парадную дверь и прошёл к задней части трейлера, повернувшись лицом к столбам, статуям и кустам, которые он помнил со вчерашней ночи. И там стоял стул, на котором он сидел, когда упал; на самом деле, на том месте, где он ударил голову, было небольшое пятнышко крови. Это был первый раз, когда он заметил, что задняя часть внутреннего дворика была покрыта не залитым цементом, а квадратной цементной плиткой. Почему эта мысль пришла ему в голову, он не мог догадаться, но через мгновение уже рылся в увешанном паутиной садовом сарае, который не открывал с тех пор, как переехал сюда. Газонокосилка и канистра топлива, грабли, мотыги, лопата и различные инструменты были наиболее очевидным содержимым. Он нашёл старый малярный скребок и отвёртку и снова сидел на стуле во дворике, где был вчера ночью. Промежуток между цементными плитками был достаточно широким, чтобы в него вошёл край скребка для краски, и он двигался туда-сюда со всей своей силой пенсионера, пока щель не расширилась настолько, чтобы в неё можно было просунуть отвёртку. После этого поднять плитку было делом минуты или двух.
Он убрал плитку и теперь смотрел вниз на нечто, намеренно спрятанное под ней: сейф из зелёного металла.
"Кто-то закопал здесь чёртов напольный сейф!" - понял он.
Сейчас в его голове крутилось слишком много предположений. Неужели Элдред поместил его сюда и хотел скрыть от группы? Или группа разместила его здесь? Он должен был это выяснить, но сейчас было не время - было светло, и кто угодно мог его увидеть.
По крайней мере, присутствие сейфа вызывало интригу. Он мгновенно положил на место плитку, почти автоматическое действие. Если это действительно секретный сейф, оставленный Саедом и компанией, он должен знать почему. И если в сейфе были вещи, которые Элдред хотел скрыть от всей группы... что ж, это вызывает любопытную реакцию, не так ли? Однако самое главное...
"Я должен узнать, что внутри", - подумал он.
Он отодвинул стул от плитки - как будто это отводило подозрения в том, что он сунул нос в чужие дела! - и спрятал отвёртку и скребок в кустах, а затем прошёлся вокруг, чтобы казаться небрежным. Беглые взгляды в окна сказали ему, что никто за ним не шпионит, и тогда он почувствовал себя немного нелепо, позволив своей паранойе зайти так далеко.
Прогуливаясь по фасаду, он заметил Кошачью Леди (за которой, как всегда, следовала очередь из кошек).
- Привет, как дела? - Фартинг попытался поздороваться, но она только взглянула на него, усмехнулась и продолжила свой путь.
"С тобой тоже здорово поговорить, сука. Кстати, я видел тебя голой".
Не раздумывая, он пошёл в город и, так получилось, что прошёл мимо магазина, на стеклянной витрине которого было написано "ХАУБЕРК И СЫНОВЬЯ" - ЛИЦЕНЗИРОВАННЫЕ СЛЕСАРИ, что снова напомнило ему о кодовом сейфе, спрятанном под плиткой его внутреннего дворика.
"Может быть, я скоро заеду к мистеру Хауберку", - подумал он.
Либо так, либо ему придётся оглядеться и посмотреть, не записал ли дядя Элдред где-нибудь комбинацию - если действительно Элдред спрятал сейф. Казалось маловероятным, что мужчина за девяносто сможет запомнить что-то подобное - по крайней мере, Фартинг не мог: все его пароли были записаны на каталожных карточках, приклеенных клейкой лентой под его столом. Тем не менее, Фартинг чувствовал почти непреодолимое желание узнать, что было в этом сейфе...
Следующее, что он понял, это звон коровьего колокольчика, и он вошёл в паб "МэттШоу". Никакие сознательные импульсы - за исключением, может быть, алкоголизма - не вели его сюда.
- Ах, мой любимый янки, снова вернулся! - поприветствовала Бернис и без спроса налила ему пива. - Так что с тобой случилось? Злой муж какой-то пташки взял над тобой верх?
Он коснулся толстой повязки на лбу.
- Ничего интересного. Вчера я напился и упал.
- Ну, тогда вот это поставит тебя на ноги, - сказала она и пододвинула ему пиво. - Давно я тебя не видела. Был далеко?
"Нет, я был занят тем, что втянулся в сатанинский культ и обрюхатил двух девушек, одной из которых четырнадцать".
- Просто слоняюсь по новому месту.
- Нравится, да?
- Да, нравится, - солгал он. - Все такие милые, и в парке так тихо. В Америке я к этому не привык. Там, где я жил, не проходило и ночи, чтобы я не слышал выстрелов и сирен.
Бернис скрестила руки на груди.
- Это потому, что мы не все такие дикари в старой доброй Англии. У неё было на пару тысяч лет больше, чем у твоей Америки, чтобы стать цивилизованной.
Теорема казалась правдоподобной.
- Несмотря на Йоркширского потрошителя, я согласен с тобой.
Пришли ещё несколько клиентов, что потребовало временного отлучения Бернис. Сидеть одному в баре ему очень нравилось; он не отвечал за то, чтобы развлекать кого-то ещё или вести себя каким-то особенным образом.
"Просто красиво и тихо", - подумал он.
Его тошнило от беглых людей, приходящих и уходящих к трейлеру, ему надоели люди Саеда и их "шантаж". Ему даже надоела Мэл и её привычка ходить голой, с выпяченным животом и распухшей от молока грудью. Единственное, от чего его не тошнило, - это...
"Боже мой..."
Отвратительные кошмары, которые он видел каждую ночь, и ещё более ужасные видения, которые происходили в его голове, когда приходила "группа". Любого другого постоянно тошнило бы, но только не Фартинга.
Почему?
Он действительно обнаружил, что с нетерпением ждёт ужасных видений. Как можно было ожидать увидеть такие вещи? Пока он спокойно обдумывал вопрос, перед его мысленным взором вертелась рулетка образов: горящие груды трупов в Африке, бельзенские эсэсовцы, ловящие младенцев на штыки, римские солдаты, насилующие карфагенских женщин в грязи. Фартинг мог только сидеть и смотреть в визуальную пропасть, пока его член невыносимо твердел.
"Это единственный ответ. Я становлюсь таким, как они - как Саед, Кирилл и остальные сатанинские психи, - Фартинг сглотнул. - Я становлюсь злым..."
Он чуть не вскрикнул, когда кто-то пододвинул табурет рядом с ним, а затем чья-то рука легла ему на бедро. Это была Мэл.
- Должна была знать, что найду тебя здесь, - сказала она, не слишком радуясь. - Спасибо, что пригласил меня. Ты точно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя желанной.
"Чёрт..."
Он просто хотел посидеть в одиночестве.
- Ради бога, я не собираюсь приглашать беременную женщину в бар. Не похоже, что ты можешь что-нибудь пить.
Теперь она стала носить эластичные юбки из-за раздутого живота. А сверху была натянута чёрная футболка рок-группы Eddie and the Hot Rods с петлёй палача. Её наполненные молоком груди теперь были в два раза больше, чем когда он встретил её в первый раз, с сосками, торчащими, как детские пустышки.
- Мне приятно, что ты так беспокоишься о моём благополучии.
Она непристойно сжала его бедро, затем дёрнула рукой ближе к его промежности. Подошла Бернис с лукавой улыбкой на лице.
- Бернис, это Мэл, Мэл, это Бернис, - небрежно представил Фартинг.
Мэл кивнула, и Бернис сказала, бросив быстрый взгляд на живот Мэл:
- Приятно познакомиться, дорогая. Что будешь?
- Апельсиновый сок, пожалуйста.
Когда Бернис исчезла за апельсиновым соком, рука Мэл легла прямо на промежность Фартинга и сжала её.
- Так какого хрена ты нюхаешь эту старую пизду?
Фартинг убрал её руку и посмотрел на неё.
- Я пью пиво. Что ты здесь делаешь?
Она снова положила руку ему на промежность, на этот раз потирая.
- Просто удостоверяюсь, что с тобой всё в порядке. Я же говорила тебе, что моя работа - делать тебя счастливым...
- Я совершенно счастлив и без твоей руки на моём барахле! - прошептал он.
- Конечно, тебе просто не хочется делать это здесь, - прошептала она в ответ, ухмыляясь. - Но, похоже, что там есть кое-что твёрдое, что может нуждаться в уходе.
Он снова отдёрнул её руку.
- Я подрочу его прямо здесь и сейчас под барной стойкой, и этой большегрудой суке будет всё равно. Чёрт, держу пари, что этот водяной буйвол дрочил здесь сотням парней по паре фунтов за каждого...
- Ты даже не должна выходить! - огрызнулся он, затем взглянул на её выпуклый живот. - Твой живот похож на дирижабль.
Мэл ухмыльнулась.
- И что?
- Ты выглядишь так, будто можешь взорваться в любую минуту. Ты действительно хочешь сделать это в баре?
Она рассмеялась как раз в тот момент, когда Бернис снова появилась и поставила апельсиновый сок, подняла бровь, глядя на Фартинга, и снова ушла.
- Расслабься, дорогой! Мне так ходить ещё месяц. И не меняй тему. В следующий раз, когда захочешь немного прогуляться, возьми меня с собой. Это безопаснее.
Фартинг поморщился.
- Безопаснее? Почему?
- Ну, ты же не молодой мальчик, верно? Ты можешь запутаться и потеряться. Ты можешь упасть и сломать своё чёртово бедро...
- Да пошла ты, - пробормотал он. - Я не настолько старый. Пока.
- Мы должны покинуть этот чёртов сортир и вернуться в трейлер. Там я смогу позаботиться о тебе как следует.
- Нет. Я наслаждаюсь своим пивом или пытаюсь это сделать, - он сделал глоток, затем поморщился при мысли. - Так когда твоя группа снова соберётся?
- Это не моя группа, дорогой. Эта кучка чокнутых дегенератов - твоя группа. Я всего лишь наёмный помощник.
- Сатанинская фабрика по производству детей, ты имеешь в виду...
Мэл усмехнулась.
- Итак, ответь на вопрос, - продолжал Фартинг. - Когда мне снова включать этот чёртов телевизор?
- Солнцестояние, - сказала она. - Ты же знаешь, только в особые дни.
Фартинг закатил глаза.
- Великолепно. Когда, чёрт возьми, Солнцестояние?
- Завтра...
Фартинг ссутулился.
"Блять. Так скоро?"
Но это было похоже на полуреакцию. Одна его часть боялась этого, другая часть казалась взволнованной.
"Да. Какая-то странная хрень со мной происходит".
Он проверил, чтобы убедиться, что Бернис находится вне пределов слышимости.
- Так где же они теперь берут кровь? Они не могут больше использовать твою, только не с этой булочкой в духовке.
- О, нет, кровь беременной пташки - это супер, она даже лучше. Но ни у меня, ни у Карен её больше не берут. Детям нужна наша кровь. Они просто иногда уезжают из города и покупают её у бездомных бродяг и тому подобных.
- Бездомные бродяги, - повторил Фартинг. - Фантастика. И я должен её пить...
- И я думаю, что это продолжается уже три четверти года, как ты этим занимаешься. Я удивлена, что ты ещё не начал погружаться.
Фартинг раздражённо посмотрел на неё.
- Погружаться? О чём, чёрт возьми, ты сейчас говоришь?
- После того, как ты сделаешь это достаточное количество раз, твой мозг привыкнет к этому, и твой дух тоже. Тогда ты начнёшь... - но тут её слова оборвались, и она самодовольно улыбнулась. - Нет. Лучше подожди. Ты узнаешь всё сам, когда это произойдёт. Элдред сказал погружение было его любимой частью.
Вспыхнул гнев; Фартинг схватил её за руку и удивился, как сильно он её сжал.
- Нет. Скажи мне сейчас! Что ты имеешь в виду под погружением?
Она посмотрела на его руку, сжимающую её.
- Больно, Фартинг. Я не думала, что издеваться над женщинами - твой стиль.
Он отпустил её руку, но его гнев вспыхнул сильнее.
- Что значит погружаться?
Она глубоко вздохнула.
- Это Элдред рассказал мне обо всём этом, - начала она, - и у него было головокружение, как у школьника, когда он рассказывал мне. После того, как твой мозг настроится на вещи...
- Настроится?
- Да, дорогой. Твой мозг, твой дух, твоя душа - называй это как хочешь. Всякий раз, когда он привыкает к тому, что тебе снится и что ты видишь по телику... тогда ты начинаешь как бы погружаться в это...
Фартинг, всё более и более нетерпеливый, стиснул зубы.
- Погружаться во что?
Она наклонилась, шепча более легко.
- Что бы это ни было, сейчас ты спишь или смотришь на экран. Но Элдред говорил, что так получается, что ты больше не смотришь на вещи, а делаешь их, делаешь своими руками.
Фартинг, казалось, затаил дыхание, думая об этом.
"Не смотреть. А делать".
На что это будет похоже? Сможет ли он вообще это переварить?
- Элдред сказал мне, что в первый раз, когда это случилось с ним, он смотрел по телику, как какой-то злой тип сбрасывал несколько женщин и детей в колодец, а потом он и ещё несколько парней начали ронять на них крышки люков, и до того, как видение закончилось, сам Элдред помог закинуть на них эти крышки люков. В другой раз, сказал он, он наблюдал, как инквизиторы или кто-то в этом роде - как он думал, в Испании - разговаривали перед тремя обнажёнными ведьмами, привязанными к кольям, и следующее, что он осознал, это то, что Элдред был в видении, и это он сам поднёс факел на растопку и поджёг им трёх женщин. Сказал, что видел, как чернеет их кожа прямо перед ним, слышал, как они хлопают и трещат, и он сказал, что чувствует жар на своём лице, наблюдая, как эти женщины дёргаются...
Фартинг попытался представить себе это и сравнить со всеми теми злыми, ужасными видениями, которые он видел за эти последние месяцы. Тошнота начала усиливаться, но затем снова пошла на убыль, и он чувствовал, как его эрекция пульсирует в штанах. Потом он посмотрел на её растянутый живот, потом на голые ноги, потом на торчащие из-под футболки соски.
- Нравится то, что ты видишь? - застенчиво спросила Мэл.
Он оставил изрядную переплату на барной стойке.
- Давай выбираться отсюда. Твоё тело чертовски убивает меня.
- О, неужели! Наконец-то начинаешь ценить меня, да?
Через несколько ударов сердца он уже не был самим собой. Он просто хотел трахнуть её, и он не хотел возиться. Он небрежно попрощался с Бернис, схватил Мэл за руку и практически стащил её с табурета.
- Что с тобой вдруг? - спросила она, забавляясь.
Он поморщился, когда дневной свет ударил ему в лицо, но потом тот самый дневной свет как будто потемнел, как будто проплыли какие-то тучи. Он посмотрел вверх; облаков не было. Внезапное потемнение должно было быть в его сознании.
- Подойди сюда на минутку, - сказал он и потащил её в узкий переулок.
Он схватил её руку и засунул себе в штаны. Затем он прижал её к кирпичной стене рядом с грудой ящиков для доставки и начал мять её груди; ей должно быть понравилось, потому что она глубоко вздохнула и поднялась на цыпочки. Затем она повторила то же самое, когда он скользнул одной рукой ей под юбку - неудивительно, что у неё не было трусиков - и начал перебирать её вагину пальцами. Её клитор был твёрдым, как мармелад. Его свободная рука оторвалась от её груди и схватила за горло, сжимая.
- Пощупай мой член, чёрт возьми. Тебе не привыкать.
Наполовину шокированная, она сделала, как было приказано, лаская его яйца, сжимая его эрекцию, пока на его штанах не появились мокрые пятна. Теперь она смотрела на него с порочной похотью. Одна рука сжала её грудь; из неё начало вытекать молоко в её чёрную футболку. Он сжал сильнее, пока она не вздрогнула, а затем его другая рука снова нашла её горло и сжала так сильно, что её лицо начало краснеть. Усилие сделало его безумно жёстким.
"Британская пизда, - подумал он. - Я должен задушить её. Чёрт возьми. Почему нет? Просто убей её и выброси вместе с остальным мусором..."
Наконец, она среагировала и оттолкнула его руку от своего горла.
- Что с тобой, блять, не так, Фартинг? Я не возражаю против грубости, но, чёрт возьми, ты бы видел своё лицо! Ты выглядишь так, будто хочешь меня убить.
- Я? - он проигнорировал её и продолжил перебирать её вагину. Один палец, два, потом три. - Я вставлю в тебя кулак. Посмотрим, не приглушит ли это твою дерзость...
- Не-е-ет! - взвизгнула она шёпотом. - У меня могут отойти воды! Ты испортишь ребёнка...
- Мне наплевать на ребёнка, - сказал он и показал средний палец. - Надеюсь, он родится с ластами. Вероятно, так и будет, учитывая всю наркоту, которую ты принимала.
Теперь её глаза были кинжалами, вонзившимися в его собственные.
- Что, чёрт возьми, с тобой НЕ ТАК?
Его рука извивалась сразу за скользкой прорезью. Неужели он действительно собирался вонзить в неё весь свой кулак? Она начала крениться против него.
- Фартинг, если я потеряю этого ребёнка, эти люди меня убьют!
- Это не моя проблема, - проворчал он, но показал свой собственный блеф и убрал руку только для того, чтобы поставить её на колени.
- Ты сказала, что твоя работа - делать меня счастливым? Ну, сделай меня счастливым, - и он вынул свою эрекцию и схватил горсть её разноцветных волос. - Соси. Сделай это хорошо и промокни сама.
Он засунул его ей в рот, начал тереться о её лицо прямо там, вдавливая её большой живот и затылок против кирпичей. Он хотел кончить прямо ей в горло, потому что на самом деле это было не горло: это был слив для заблудшего семени; и это всё, чем она была: контейнер для использования спермы. Он собирался протолкнуть свой член ей в горло и придушить, но в последнюю секунду отказался.
"Пизда, вероятно, укусит меня, тогда мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО придётся убить её..."
Она выглядела запыхавшейся и косоглазой, когда он поднял её обратно. Были ли на самом деле слёзы в её глазах? Он на это надеялся.
- Ради всего святого! - сказала она. - Средь бела дня! Кто-нибудь увидит!
- Похоже, что мне не всё равно?
Он задрал её футболку, взял в рот сосок и просто пососал. Сладкое горячее молоко брызнуло ему на язык. Затем он развернул её так быстро, что она завизжала; он прижал её щёку и живот к кирпичу. Это принуждение продолжало вспыхивать: сильно задушить её, свернуть её чёртову шею и заставить этого ребёнка выпасть из неё. Вот что бы случилось? Если бы сука умерла, ребёнок бы просто выпал из её пизды? Извергнет ли его мёртвая матка? Он взял обеими руками её живот и сильно сжал. Он чувствовал что-то внутри, что-то вроде шишек, что-то движущееся. Теперь голос Мэл звучал испуганно.
- Фартинг, ты слишком груб...
В ответ он ударил кулаком по её выпирающему животу.
- Ты сумасшедший! Прекрати!
- Каждый раз, когда ты что-то говоришь, я бью по этому большому животу сильнее, - а затем он снова ударил его. Когда он услышал её рыдания, его член ещё больше затвердел. Он наклонил голову, позволил большой капле слюны упасть прямо изо рта на её ягодицы, раздвинул их и без колебаний погрузил свою эрекцию в её анус. Мэл вся напряглась, всё ещё рыдая.
- По крайней мере, имей приличие, чтобы сначала предупредить девушку, придурок...
"Кажется, сегодня в меню нет приличий", - подумал он.
Ощущение было восхитительным, почти электрическим: её ректальный канал судорожно сжимался вокруг его члена, когда он входил и выходил.
- Вот сейчас, - пробормотал он, - уже скоро, ты, пизда, ты, грёбаная свалка спермы!
Она снова взвизгнула от ещё одного жёсткого движения её волос, и затем он сжался, его член излил свой оргазм глубоко в её кишки.
"Да, и эта маленькая самодовольная сучка Карен будет следующей. Я разорву эту четырнадцатилетнюю „киску“ и сделаю ребёнка умственно отсталым. Я буду трахать её так сильно, что ребёнок подумает, что он в стиральной машине". Теперь только две чистые эмоции наполняли каждую клеточку существа Фартинга: вожделение и ненависть. Он чувствовал, как он светится. Когда последняя струя спермы вышла наружу, Фартинг вытащил свой член и оттолкнул Мэл в сторону; она споткнулась и упала, но Фартингу было всё равно. Он снова натянул штаны, чтобы застегнуть ремень, но поймал себя на том, что смотрит на неё сверху вниз, и всё, что было в его голове, было слепой болезненной яростью. Он мог представить, как бьёт её ногой по голове, пинает в живот, топчет её. Следующим, что он понял, было то, что он снова потянулся к своему члену. Он хотел помочиться на неё, нассать на неё всю, затем отдёрнуть её голову назад и ещё раз помочиться ей в рот - действительно закончить её день на хорошей ноте... но потом, точно карандаш, сломанный пополам, он вырвался из этого состояния, и тот тёмный оттенок в небе прояснился. Всё, что он только что сделал, всплыло в его голове, к его ужасу.
"Что я сделал? Ебена мать! Я только что изнасиловал её!"
Он не мог броситься ещё быстрее, чтобы помочь ей встать на ноги. Она была шаткой и всё ещё со слезами на глазах.
- Мэл, чёрт возьми! Мне жаль! Вот, позволь мне помочь тебе...
Она открыла рот, слепо замахиваясь на него кулаками.
- Чёрт тебя побери, больное дерьмо... - она задрала юбку, чтобы покоситься на лобок, проверяя, нет ли там крови. - Если я потеряю этого ребёнка, клянусь, я убью тебя раньше, чем они убьют меня...
- Прости, - жалобно повторял он. - Мне жаль.
А потом он схватил её и обнял. Она сначала напряглась, потом расслабилась.
- Думаю, я заслужила это за то, что согласилась сделать это дерьмо для тех ублюдков.
Фартинг погладил её по щеке.
- Прости, Мэл. Я... я не знаю, что на меня нашло.
- Ага, - сказала она.
Мэл практически рухнула на кровать, когда они вернулись в трейлер, свернувшись клубочком в позе эмбриона, насколько позволяло её телосложение. Она крепко заснула.
"Грёбаное всё..."
Фартинг всё ещё был потрясён собой, теперь больше, чем когда-либо, когда он смотрел на неё широко раскрытыми глазами.
Он пытался понять, на что похожа её жизнь, и ему не нравились возвращавшиеся мысли.
"Дерьмовая семейная жизнь - если у неё вообще БЫЛА когда-то полноценная семья, отвратительное детство, эксплуатация и сексуальное насилие с раннего возраста. Та же самая старая история для очень многих. Никаких мечтаний о будущем. Нечему когда-либо радоваться. Одни члены, грязные старики и бог знает что ещё. А потом появляюсь я, практически выбиваю из неё всё дерьмо и ТРАХАЮ её. Как раз то, что ей нужно, особенно на восьмом месяце беременности. Как, чёрт возьми, я мог сделать это с ней?"
Он предполагал, что знает, но просто не вполне признавал для себя.
"Этот грёбаный трейлер, этот грёбаный телевизор, и этот грёбаный Саед и его банда психов".
Всё это проникало в Фартинга, просачиваясь в его кровь и его психику.
"И всё благодаря моему ГРЁБАНОМУ дяде Элдреду... Дьяволопоклоннику..."
Когда Мэл спала мёртвым сном и никого больше в доме не было, Фартинг счёл безопасным выйти на задний двор. Оставался ещё вопрос с сейфом, спрятанным под плиткой внутреннего дворика. Так Фартинг отправился в район, где был земной шар и сад. Садовый стул остался там, где он его оставил, и когда он сел, то огляделся и прислушался, нет ли других признаков. Ничего не найдя, он наклонился, достал скребок для краски и отвёртку и за считанные секунды выдернул цементную плитку. Он попробовал ручку сейфа, но она, конечно же, не открылась.
"Блять! Чего я ожидал?"
Он набрал адрес трейлера на комбинированной ручке, потом день рождения Элдреда и - ничего. И тут в его голову, как бы по внешней силе, врезалась идея.
"Минуточку..."
Он вспомнил вчерашний ночной мираж или алкогольную галлюцинацию.
"Да..."
Чёрная фигура, стоящая перед его пьяными глазами, и как она, казалось, делала жесты руками: одна рука раскрыта, показывая все пять пальцев, другая рука закрыта, за исключением одного пальца, показывая всего шесть чёрных пальцев. Затем жест повторялся ещё дважды.
"Нет, - подумал Фартинг, нахмурившись. - Это слишком просто".
Но он не видел ничего плохого в том, чтобы попробовать. Он коснулся ручки сейфа, набрал шесть-шесть-шесть, затем повернул ручку - щелчок!
"Не может быть!"
Сейф открылся. Он не совсем понимал, чего ожидает: "руки славы", кукол вуду, пузырьков с оккультными зельями? Но ничего из этого не обратило на себя его измученный взгляд. Единственное, что занимало сейф, - это большой пистолет - старый револьвер - и коробка с патронами, на выцветшей этикетке которой было написано HORNADY.455 WEBLEY.
"Какого хрена? Зачем прятать здесь оружие?"
Хотя на самом деле может быть и очень веская причина. Если бы дядя Элдред был под контролем группы так же, как Фартинг, то пистолет мог бы пригодиться, если бы они напали на него. Он спрятал его здесь, чтобы уменьшить вероятность того, что Уолтер, Саед или кто-то другой найдёт его. Но пока Фартинг продолжал размышлять над этой возможностью, он услышал звук закрывающейся дверцы автомобиля, и это могло быть только с подъездной дорожки.
"Чёрт возьми..."
Он поспешил положить пистолет и патроны обратно в сейф, закрыть его и снова заткнуть дыру. Затем он небрежно прохаживался по саду с разбрызгивателем.
"Выгляди нормально", - сказал он себе.
Он ожидал, что кто-нибудь выйдет наружу, чтобы посмотреть, что он задумал, но этого не произошло. Теперь из гостиной послышались голоса - без сомнения, Саед и компания. Но затем он услышал голос Мэл из спальни, возражавший:
- Дай девушке передышку, ладно? У меня был плохой день!
- Ты узнаешь, какой на самом деле бывает плохой день, если через две секунды у тебя во рту не будет моего приятеля, - раздался голос Уолтера.
Занавески на стеклянных дверях имели достаточно щели, чтобы Фартинг мог заглянуть внутрь, и там был Уолтер, великан с повязкой на глазу, со спущенными штанами и чрезмерно большой эрекцией, упирающейся в сжатые губы Мэл. Она покачала головой, не собираясь этого делать, пока...
ЩЁЛК!
Уолтер так сильно приложил раскрытую ладонь ей на лицо, что это прозвучало как выстрел из мелкокалиберного пистолета. Мэл упала на кровать, руки к лицу, а затем завизжала, когда Уолтер дёрнул её футболку, наклонился и сильно прикусил её сосок. Она извивалась, словно наэлектризованная.
- Я откушу, - сказал он спокойно, - клянусь. Теперь ты собираешься сосать этот член или нет?
- Да, да! - закричала она.
- Хорошо. Давай, сделай это. Сделай то, ради чего тебя отправили на Землю, ты всего лишь спермоприёмник, и я действительно дам тебе то, что тебе нужно...
Фартинг мог лишь несколько секунд наблюдать сквозь щель, пока Мэл выполняла приказ. Уолтер обхватил её голову обеими руками и трахал её в лицо, не обращая внимания на то, что она заткнула рот. Всё это время Фартинг размышлял:
"Да, это один из больших ублюдков, которого я был бы СЧАСТЛИВ убить".
И он мог бы, не так ли? Он мог снова открыть этот сейф, схватить пистолет и снести Уолтеру голову прямо во время его нападения на Мэл.
"Как круто. После я бы убил остальных этих больных ублюдков в гостиной, использовал бы их мозги, чтобы сделать какое-нибудь американское современное искусство..."
Но он не сделал ничего подобного. Он отвёл взгляд от щели и услышал, как Уолтер бормочет:
- Хорошая сучка. Проглоти всё это; прямо как каша, не так ли? Нужно держать этого ребёнка хорошо накормленным...
"Бедняга Мэл, - подумал Фартинг в подавленном состоянии. - Сначала я непонятно что сотворил с её задницей, а теперь ЭТО большое британское дерьмо..."
Он вернулся к входной двери, пройдя мимо красного Rolls-Royce цвета выдержанного вина. Все гости радостно подняли головы, когда он вошёл. Саед сидел на одном конце дивана, листая старый фотоальбом Элдреда с обнажёнными снимками Polaroid, рядом с ним Асениэт в платье цвета шалфея, а Кирилл варил кофе за кухонным столом. Его выросший на борще и икре с блинами живот выпирал, как мешок с песком, против шёлковой рубашки Versace за тысячу долларов.
- Ах, мистер Фартинг! - Саед поздоровался. - Так приятно вас видеть. Надеюсь, ваша незначительная рана на голове не слишком беспокоит вас.
- Я слишком пьян, чтобы чувствовать это, - сказал он, затем прошёл мимо Кирилла и достал пиво из холодильника.
Саед усмехнулся, в то время как Асениэт посмотрела прямо на лицо Фартинга, затем на его промежность сквозь прищуренные глаза и хищную ухмылку.
- Садитесь, садитесь, пожалуйста, - сказал Саед. - Мы должны поговорить.
Фартинг сел в кресло. С этого ракурса он мог видеть голый лобок Асениэт, потому что она только что раздвинула ноги, и складки вульвы были очень заметны.
"Ты не Шэрон Стоун, - подумал он. - Это „киска“ или турецкие деликатесы?"
- Что нам нужно, чтобы вы знали, - начал Саед, - так это важные события, приближающиеся в это время.
- Я чувствую, что вы говорите не о Рождестве, - сказал Фартинг.
- Нет, мистер Фартинг, не о Рождестве, это нечто гораздо более древнее, древнее Вифлеема и Вавилона, древнее Кносса, древнее человеческой истории. И одним общим знаменателем для всех этих незапамятных времён является зимнее солнцестояние. Нам говорят, что это было великое благодарение за окончание заката солнца, ознаменовавшее возвращение к свету. Но другие на протяжении десяти тысяч лет и более праздновали зимнее солнцестояние как самый тёмный день в году, день, когда на землю падает наименьшее количество солнечного света, - Саед улыбнулся Фартингу. - Это очень мощное время, мистер Фартинг, особенно для нашей семьи. Это время, когда наш благодетель дарует свои величайшие благословения, время, когда самые привилегированные - вы, например, - становятся проводниками величайшей важности.
Губы Фартинга скривились.
- Я понимаю. Зимнее солнцестояние - время вечеринок для вас и вашей команды, и мне придётся включить телевизор, чтобы все могли повеселиться.
Саед закатил глаза.
- Я полагаю, что это самый хороший способ выразить это, из всех возможных. Но я думал, что после всего этого времени акклиматизации у вас будет немного больше энтузиазма. Нравится вам это или нет, но теперь вы один из нас, и я думаю, вы начинаете наслаждаться видениями гораздо больше, чем хотите показать.
Член Фартинга всё ещё покалывал в штанах.
- Может быть, так и есть, но что с того? Я знаю, что вы держите меня под каблуком, я сделаю всё, что вы хотите, и я знаю, что у меня нет выбора. Так что особо и говорить не о чем. Просто скажите мне, во сколько завтра быть готовым.
Саед удовлетворённо кивнул.
- Сумерки.
- Понятно.
Фартинг поднялся, затем вышел наружу - он собирался провести остаток дня за пьянством.
Много пива спустя он дотащился до кровати. Он плюхнулся рядом с Мэл. Она бормотала в каком-то сомнамбулическом смятении. Когда он открыл глаза, чтобы посмотреть в темноту, ему показалось, что он заметил движение в самых дальних уголках своего зрения, а когда он закрыл их, то увидел фон какого-то тёмного цвета, который он не мог описать, но в конце концов образовались буквы, загогулины и косые черты, искривлённые геометрические фигуры и мельчайшие рунические знаки. Какое-то совершенно бессознательное побуждение заставило его прижаться пахом к заднице Мэл, которую его член уже однажды посещал сегодня. Он дёрнул юбку Мэл вверх, обнажая её ягодицы. Его твёрдость тотчас вернулась, но в ней не было похоти, а только отвращение к самому себе и тошнота, похожая на укачивание. На самом деле, мысль о том, чтобы снова изнасиловать её, вызывала у него крайнюю склонность к самоубийству, поскольку он знал, что эти желания исходили не от него; они пришли откуда-то или от кого-то ещё. Им манипулировали, и он знал это. Его эрекция снова взбунтовалась, он высвободился, собирался плюнуть на неё и воткнуть обратно в задницу Мэл, но закусил губу до крови и вместо этого мастурбировал, извергая всё на её ягодицы и заднюю часть бёдер. Его оргазм казался съеживающе мощным, возможно, самым экстатическим в его жизни, но когда он закончился, Фартинг почувствовал себя совершенно опустошённым; он чувствовал себя живым в глубоко зарытом гробу. Он почти ощущал себя марионеткой, за ниточки которой дёргало какое-то маниакальное, ухмыляющееся существо, только наполовину телесное.
Он даже слышал слабый порывистый звук, как дрейф, почти неслышимый смех...
Наконец, его сознание скользнуло в забытье, как вкрадывающаяся печаль, как вирус, затягивающий его в болезнь, и вот сон поглотил его...
Ты Дакури, ты старший префект двора Тиглата III, одного из величайших царей Ассирийской империи. Царь смотрит со своего высокого трона из золота и оникса, одетый в многослойные туники, усыпанные драгоценными камнями, и корону из золотых стеблей в шахматном порядке.
Ты выходишь вперёд и кланяешься своему царю в большом сияющем мраморном зале. С обеих сторон стоят солдаты в боевом обмундировании с зажжёнными факелами.
Царь кивает тебе и улыбается.
Как старший префект, ты также являешься придворным палачом, а казням в древней Ассирии всегда предшествовали одни из первых методов систематических пыток. Детей пленных вражеских командиров связывали и складывали в кучи, чтобы сжечь заживо, а командиры вынуждены были смотреть. Жёнам этих командиров отрезали руки, ноги, уши, носы, губы и груди - медленно - для развлечения двора. Затем с самих командиров сдирали кожу и вскрывали заживо, после чего прорицатели, именуемые экзипитрами, выбрасывали кишки на каменный пол и читали будущее царя в блестящей конфигурации.
Как любимый префект царя, ты, Дакури, совершил все эти пытки и многие, многие другие.
Никто точно не знает, но некоторые учёные называют ассирийцев изобретателями простой головной дробилки. Прочный стол с U-образным вырезом на одном краю позволяет ввести точку для шеи пострадавшего. Над ним установлено приспособление, похожее на железные тиски, с перевёрнутой металлической чашей, которая надевается на голову жертвы. На самом деле процесс довольно несложный и служит большим зрелищем для ассирийской знати.
А теперь ты, Дакури, выходишь вперёд. Ты происходишь из длинного рода придворных мучителей; на самом деле твоё имя означает "сын палача". Теперь, когда ты поклонился своему царю, ты подходишь к столу, к которому уже привязана жертва. Говорили, что эта миловидная женщина была халдейской ведьмой. Ей сразу же отрезали язык, чтобы она не могла начитывать проклятия царю, и ей также ампутировали руки, чтобы она не делала злых знаков проклятий. Уже месяц или два её таскают туда-сюда между многочисленными казармами царских телохранителей; следовательно, к тому времени, когда наступит время её казни, от неё мало что останется, и к настоящему времени она наверняка уже беременна. Два мёртвых халдея всегда лучше, чем один. Ты наклоняешь её шею вперёд и опускаешь чашу вниз, пока она не налезает на её голову. Она рычит и мычит на тебя, потому что это единственные звуки, которые она может сейчас издавать. Ты хватаешься за колесо и один раз полностью поворачиваешь его, и это сильнее блокирует её голову. Ещё один поворот, и столешница ударяет её по подбородку, затем ещё один, и её звуки переходят в хныканье, потому что её зубы начинают рушиться, когда её нижняя челюсть втягивается в верхние зубы. Теперь твой член действительно твёрдый, и ты знаешь, что он будет становиться ещё твёрже с каждым дальнейшим поворотом железного колеса. Идея состоит в том, чтобы продлить процесс как можно дольше, чтобы заключённый дольше оставался в живых и, следовательно, чувствовал больше боли. Ещё один поворот, и её губы сплющиваются, а шея изгибается влево.
Сейчас ты поворачиваешь колесо более короткими движениями. Теперь её тело содрогается, и из её горла вырывается свистящий звук. Немного жидкости в её мочевом пузыре опорожняется и собирается на полу. Даже этот мирской процесс волнует тебя; ты выдавливаешь из неё мочу, и при этом твой член стучит и пускает слюни. Ещё несколько крошечных поворотов колеса, и ты слышишь этот приятный звук - не треск, не щелчок, а полуприглушённый стук, звук черепа ведьмы, испытывающего первый прогиб. Но она всё ещё дёргается, всё ещё бьётся в конвульсиях, и после ещё нескольких рывков основные швы её черепа начинают расходиться, и голова медленно разрушается. Даже когда железная чаша не может опуститься дальше, тело женщины всё ещё конвульсирует.
Ряд зрителей, кажется, в восторге, а царь особенно усмехается твоей изумительной работе. Он машет рукой, означая, что теперь ты можешь идти, поэтому ты кланяешься ему, а затем быстро выходишь из зала. Тебе не терпится вернуться в свои покои, чтобы начать мастурбировать...
Теперь ты Уильям Коулер, и ты сержант третьего Колорадского кавалерийского полка, и 29 ноября 1864 года твой отряд из форта Ларами посреди ночи получил приказ атаковать мирное поселение индейцев шайеннов; трудоспособные мужчины этого остатка племени всё ещё находились на охоте, оставив только около шестисот женщин, детей и стариков. Это была почти средневековая сцена, когда прибыл твой конный взвод. Ночь пронзают выстрелы, горят костры, и в некоторых кострах горят люди.
Когда ты и твои люди спешиваются, один из твоих рядовых восклицает:
- Сержант, это же просто женщины и дети, даже младенцы. Что мы будем делать?
- Убейте их всех, - отвечаешь ты. - Это приказ самого полковника Чивингтона. Эти индейцы нарушили договор, который они подписали с пятьдесят четвёртым полком, и разгромили сотню наших людей и пару обозов.
Но рядовой выглядит ошеломлённым и говорит тебе:
- Сержант, я не думаю, что люди, которые это сделали, индейцы. Это...
Ты смотришь молодому человеку прямо в глаза и говоришь:
- Ты не подчиняешься прямому приказу полковника?
- Я... я... нет. Нет, сержант.
- Хорошо. Тогда убивайте всех индейцев, которых увидите, скво, детей, всех, или сорок ударов плетью.
"Приказ есть приказ, - думаешь ты, - и просто будь благодарен, что ты здесь, а не сражаешься с Джонни Ребами".
И с этим ты достаёшь свой револьвер кольт 1851 и начисто сносишь голову индейской женщине, пытающейся бежать с поля боя. Куда ни глянь, индейцы бегут. Ни у кого из них нет оружия. Несколько стариков с томагавками и старыми торговыми топорами нападают на отряд спешенных солдат, но их косит град пуль тридцать шестого калибра.
"Чёрт возьми", - думаешь ты, наблюдая, как солдаты срубают вигвамы, чтобы позволить другим конным войскам растоптать их, большинство из которых прикрывают женщин и детей.
Вспышки дул и выстрелы не стихают, а крики проносятся по месту действия, как ветер. В конце концов, хаос начинает исчезать, и в живых почти никого не остаётся. Ты видишь множество трупов индейских женщин, лежащих на земле, у многих на спинах прикреплены тяжёлые папусы - пули прошли сквозь младенцев и попали в спины матерей. Старики лежали мёртвые или умирали, хрипя кровью. Твои люди не стесняются - они без колебаний тащат привлекательную скво в тень для изнасилования. Всё, что ты делаешь, это ходишь и смотришь. Но что ещё можно сделать?
"Приказы есть приказы", - думаешь ты.
Ты угощаешься каким-то вяленым мясом, которое нашёл в разрушенном вигваме, но затем командир взвода, лейтенант Нортон, хватает тебя за плечо и взволнованно говорит:
- Коулер, давай, здесь можно заработать.
А затем ты следуешь за ним за участок кустарника за костром, и ты видишь ряды и ряды мёртвых индейских детей, лежащих, как будто для осмотра. Несколько солдат методично снимают скальпы с этих детей охотничьими ножами с широким лезвием, и именно тогда ты замечаешь, что не все дети мертвы, но их скальпы всё равно снимают прямо с голов. Некоторые из них даже младенцы, их безволосые скальпы также сразу же сдираются.
Нортон улыбается тебе.
- Возьми клинок, Коулер, пока все не закончились. Квартирмейстер знает парней, которые покупают скальпы чилунов по двадцать за штуку...
- Двадцать за штуку! - восклицаешь ты. - Это безумие!
- Возможно, но это правда. Они продают их коллекционерам в Денвере, Карсон-Сити и других местах.
Нортон выхватывает свой собственный охотничий нож и начинает снимать скальп с маленького индейского мальчика, обрезая уши, чтобы они оставались присоединёнными к скальпу.
- Больше денег, если их уши всё ещё на месте, - говорит он, а затем возвращается к вырезанию.
"Ну, чёрт меня побери! - думаешь ты. - Я точно знал, что это грёбаное военное дерьмо когда-нибудь окупится..."
Твой собственный охотничий нож блестит в отдалённом свете костра, и ты скальпируешь шестерых детей подряд, наугад - трёх маленьких девочек и трёх маленьких мальчиков - и думаешь, что держать маленькие уши присоединёнными к скальпу легче, чем ты представлял. Тогда ты думаешь:
"Что за движение?"
Тот шестой ребёнок, маленькая девочка, всё ещё жива.
"О, ну, я ничего не могу с этим поделать", - понимаешь ты и продолжаешь резать.
Ты уже другой человек. Пока ты ощупываешь в лесу мёртвую молодую женщину по имени Линда, ты довольно уныло вспоминаешь о том, что было в прошлом месяце. Её звали Джони? Или нет, Карен? Ты не можешь вспомнить. Ты пробрался в её подвальную спальню, сломал столбик кровати и ударил её им по голове. Потом ты пытался её трахнуть, но... Не получилось. Ты слишком нервничал? Твой член просто висел там, как маленький головастик, и ты представил - хотя передняя часть головы Джони была разбита - тебе показалось, что она смеётся над тобой, смеётся над твоим бессилием.
"Ну, чёрт с ней", - подумал ты, и решил, что если ты не можешь трахнуть её своим членом, ты будешь трахать её столбиком кровати, и ты отлично с этим справился.
Это разорвало её внутренности, но это было хорошо. И ты всё равно смеялся последним, потому что Джони каким-то образом выжила, но как инвалид с повреждённым мозгом. Это то, о чём ты думаешь, когда работаешь над следующей, Линдой. Ты видел её в "Данте", выпивающей со своими суетливыми подружками, и сразу понял, что должен заполучить её. Ты последовал за ней до дома, подождал, пока все уснут, затем ворвался через боковую дверь и избил её, сильно, но недостаточно, чтобы убить. Дерзкий, ты донёс суку до машины и погнал её по горной дороге в лес, где ты её и задушил, раздел и поиграл с её телом. Ты щупал её пальцами, ласкал её мёртвые груди, лизал языком её мёртвый рот. Ты не был так взволнован со времён той восьмилетней девочки, которую ты убил и изнасиловал, когда тебе было четырнадцать, маленькой девочки - разносчицы газет.
Но ты не мог допустить, чтобы эта смеялась над тобой, не Линда, поэтому ты отрезал ей голову ножовкой DeWalt и приподнял голову с широко открытыми глазами, чтобы она могла наблюдать, как ты трахаешь её тело. На этот раз ты уже был твердокаменным, когда погрузился в неё, и это было восхитительное чувство, когда ты кончил внутрь. Но другие оргазмы были намного более восхитительными, когда ты возвращался в течение следующих дней, чтобы трахнуть её труп ещё немного. На самом деле, нет лучшего ощущения в мире, чем кончить в мёртвую "киску". Тебя зовут Тед, и в будущем ты оставишь в этом же месте ещё много тел и ещё много голов...
И когда Фартинг проснулся, он почувствовал, что тонет в чёрном, гнилом зыбучем песке и вони трупов дорожных убийств на солнце. Отвращение заставило его рот открыться в судорожном вдохе, и он был уверен, что его стошнит прямо здесь, в постели, пока порыв не был отвлечён звуками чьей-то рвоты. Он взглянул направо и увидел, что это Мэл свисает с края кровати и громко рвёт. Один порыв за другим. Один порыв за другим... В этот момент Фартинг почувствовал себя отвратительно: он был твёрд в паху, и было достаточно доказательств того, что он либо неоднократно мастурбировал, либо эякулировал во сне. Когда Мэл снова поднялась, она уставилась на него налитыми кровью глазами и ярко-розовым лицом, на губах у неё была рвота.
- К чёрту, Фартинг, - прохрипела она. - Ты снова всё это видел?
- Да! И в этот раз было хуже всего!
Фартинг упал на подушки.
"Да, так и было".
- Кстати, так тебе и надо. Ты та, кто сказал, что для меня большая честь видеть то, что видел сам дьявол, - а затем он действительно рассмеялся.
- Да? Ну, я была неправа. Я должна выбраться из этого дерьма. Я слишком глубоко...
- Но ты не можешь выбраться, не так ли? Не с этим животом, полным ужаса, так же, как и эта беременная четырнадцатилетняя пизда. Вы обе настроены на долгосрочную перспективу, как и я. Но я нужен этим придуркам. Будут ли они действительно нуждаться в тебе и Карен после того, как вы сбросите этих детей?
Единственным ответом Мэл был её открытый взгляд. Теперь Фартинг чувствовал себя двумя людьми, двумя разными людьми, слившимися воедино: один, скучный, нормальный болван, который был потрясён всем этим, и, наоборот, оккультный сексуальный социопат, сумасшедший, психически связанный с принцем Тьмы. Он смотрел на её голые ноги, большой живот и сиськи, упирающиеся в чёрную футболку, и снова вернулось желание трахнуть её, но на этот раз засунуть член в её "киску" и постучать в дверь этой злой крошки.
- Нет, - сказала она с ненавистью в глазах. - Я не буду снова проходить через отжим, не сегодня, ты извращённый ублюдок.
"Да, наверное, я извращённый ублюдок", - согласился он.
Ему нравилась Мэл, но как он мог любить её и одновременно так сильно ненавидеть? Иногда было так приятно просто ненавидеть всех. Он встал и выглянул из-за занавесок, удивившись, что уже вечер.
- Блять, мы проспали всю ночь, а потом полдня. Скоро сумерки. Наверное, нам лучше подготовиться.
А потом он пошёл в душ.
Фартинг просто сидел в кресле в гостиной, пил пиво и смотрел. Саед, Кирилл, Асениэт и вечно непроницаемый Уолтер уже были там, как и Карен, которая потирала свой выпирающий живот и улыбалась каждый раз, когда глядела на Фартинга. В своих фантазиях Фартинг увидел, как он раскалывает ей голову на четыре части, а затем пинает Асениэт по пизде изо всех сил, просто... потому что так хочет. Двое крепких мужчин из закусочной принесли вместительный мини-бар и поставили его на кухне, после чего ушли. Неудивительно, что роль бармена взял на себя Кирилл. Фартинг поморщился, глядя на его живот.
"Господи, приятель. Твой живот больше, чем у Мэл и Карен вместе взятых. Я думаю, что в грёбаной России нет людей, следящих за своей фигурой".
Когда солнце садилось, прямо перед входом послышался громкий звук мотора, а затем возбуждённые разговоры. Фартинг выглянул в переднее окно и увидел остановившийся автобус Mercedes и ещё не менее десяти человек, вышедших из автобуса и вошедших в его трейлер. Автобус уехал, когда все вышли, и через несколько мгновений гостиная наполнилась тявкающей толпой полиглотов. Это было похоже на сумасшедшее воссоединение: люди всех цветов кожи, разных возрастных групп, множество международной одежды, они радостно общались друг на другом с любым акцентом. Здесь был министр нефти Кувейта, а там главное должностное лицо Южной Кореи. А ещё какой-то парень из Конго в дашики и одной из тех шапок, похожих на корзинку для мусора на голове. Кожа у него была чёрная, не тёмно-коричневая, а чёрная, как антрацитовый уголь. Затем привлекательная, элегантно одетая женщина лет пятидесяти, которую Фартинг мог поклясться, что однажды видел в новостях, важная персона в Совете Безопасности ООН. Ещё одна женщина, которую он время от времени видел в новостях, которую он считал премьер-министром какой-то небольшой европейской страны. Два других хорошо одетых американца разговаривали у тележки с выпивкой, оба средних лет, один лысый, как бильярдный шар, другой в очках, без галстука и с взлохмаченными волосами. Фартинг мог рассмеяться, оглядываясь вокруг: кучка суетливых богачей, потягивающих дорогое вино и болтающих.
"Посмотрите на меня, - подумал Фартинг. - Я сижу посреди сатанинской вечеринки..."
В комнате стало темнеть, как и снаружи, и лица его "гостей" тоже потемнели - тёмные лица с ярко-белыми зубами и блестящими глазами. Фартинг знал, что скоро придёт время, и даже когда его желудок скрутило от этой мысли, его член и яйца вспыхнули в отвратительном ожидании.
Ему придётся включить телевизор и увидеть больше, ещё больше худших злодеяний, когда-либо совершённых человеком. По крайней мере, изображения по телевизору были без звука, в отличие от его снов, но теперь, когда он подумал об этом, возможно, эта беззвучность похоронного бюро сделала их ещё хуже.
Карен подошла, как всегда ухмыляясь; её живот и набухшие от молока груди вытягивали платье для беременных.
- Где Мэл? - спросила она.
- Возможно, повесилась, что и мы с тобой должны сделать.
- О, да ладно, тебе это нравится - власть всего этого. Все эти люди, некоторые из самых богатых и влиятельных людей в мире, и все они в восторге от тебя.
- Тогда им нужно полечить свои головы. Как и тебе.
- Мне? Я не могу чувствовать себя более счастливой. Из всех девушек в мире они выбрали меня, - сказала она. Её глаза казались светящимися. - Я чувствую себя великолепно. Моё попадание в группу - чистая случайность.
Фартинг нахмурился.
- Для школьника-подростка у тебя отличный словарный запас.
Она встала на цыпочки и ещё более по-волчьи ухмыльнулась.
- Это скоро начнётся. Позволь мне отсосать тебе до начала?
- Я лучше отрежу свой член и выкину его в мусорный бак.
Это положило конец её ухмылке.
- Ты действительно мерзкий кусок дерьма, ублюдок.
- Детка, никто не знает об этом лучше меня, - согласился Фартинг. - А теперь убери свои сиськи и живот с глаз моих.
Чуть позже Саед посмотрел на часы и прервал всех громким голосом:
- Друзья! Милостью нашего благодетеля... пора!
Уолтер подошёл к Фартингу сзади, схватил его за плечо и подтолкнул в сторону задней комнаты. Остальные допили свои напитки и последовали за ними во внезапной тишине, которая была какой-то зловещей и жуткой. Фартинг уже знал своё место; он сел на металлический стул перед старым телевизором. Все остальные стояли позади него - комната была битком набита. Саед стоял прямо перед телевизором, лицом к прихожанам, как священник в церкви.
- В эту самую тёмную и священную из ночей, мои братья и сёстры, мы собрались, чтобы ещё раз увидеть это великое чудо и доказательство нашего живого господина.
Тишина. Затем собрание в унисон спросило:
- И мы увидим?
Саед звучно ответил:
- Увидим!
- Получим ли мы богатство, чтобы все нам завидовали?
- Получим!
- Умрём ли мы мирно в своих постелях, с откормленными чреслами и с чревами, полными амброзии? И спустимся ли мы в рай, чтобы жить там вечно?
- Спустимся! - ответил Саед. - И если мужчина или женщина желают долгой жизни и убивают своих врагов без предусмотрительности, и если они будут пить осквернённую кровь и осмелятся созерцать самые отвратительные видения, то должны принести жертву и приветствовать Короля Воздуха от всего сердца и преклоняться перед ним с благоговением.
- Да будет так, возрадуемся тьме!
- О друг и владыка ночи, ты, который радуется собачьему лаю и пролитой крови, кто бродит среди теней, среди гробниц, кто жаждет крови и наводит ужас на смертных, благосклонно взгляни на наше благоговение.
- Да будет так, возрадуемся тьме!
- Отец Земли, как ты видишь Землю через нас, позволь нам увидеть её самим, через тебя.
Собрание закончило пением "Отец Земли, увидь Землю сквозь нас".
Фартинг узнал в них слова, выгравированные на металлическом шаре с прахом дяди Элдреда. Он отмахнулся от этой речи как от шутки, но почему же тогда он вдруг почувствовал эйфорию? Тень появилась сзади, затем обошла его и встала перед ним. Это была Мэл, полностью голая, с вытянутым животом, таким тугим и блестящим, что Фартинг почти мог видеть в нём своё полуотражение.
Она держала не пластиковый стаканчик, а богато украшенную чашу из чёрного камня.
- Дерьмо, Мэл...
- Просто выпей, - сказала она. - Когда-нибудь ты будешь вознаграждён так, как ты и представить себе не можешь, и я тоже.
- Ты веришь в это дерьмо? - Фартинг сказал это, уже наполовину твёрдый, глядя на её тело. - В Принца Лжи?
- Выпей это. Или Уолтер тебя заставит.
Фартинг предположил, что она права; он увидел, как Уолтер смотрит на него одним глазом, держа руку над ножом в ножнах под пиджаком. Мэл поднесла чашу к губам и наклонила её. Фартинг шумно выпил. Горячая металлическая жидкость хлынула ему в горло и заполнила желудок, где, казалось, гудела и пульсировала. Ему хотелось выплеснуть всё это обратно на её вздутый живот и выплюнуть ещё немного в лицо Саеду, Кириллу и Асениэт, и прямо на голову этой маленькой злобной пизде Карен...
Но только через мгновение эта другая часть его самого начала всплывать на поверхность, а вместе с ней и его похоть, его жадность и его ненависть. Теперь его член был таким твёрдым, что причинял боль. Единственный свет в комнате, казалось, померк, и на старом телевизоре расцвела безмолвная статика, и у него возникло ощущение, что его дух, если он у него был, погружается в это...
И вот ты здесь, с безумной ухмылкой, обнажённый, и твоя эрекция торчит, как штырь, трахаясь, трахаясь, трахаясь, в любую доступную дыру - женскую или мужскую - среди массы извивающихся людей в Часовне Богоматери Эндорской, в мраморных залах Ордена Чёрного Солнца, нефы Уикома на узких коврах NXIVM. Вот чем все занимались: трах, оргазм, трах, оргазм. Мужчины, женщины, не важно. Ты служишь Иблису, оскорбляя Бога, и ты оскорбляешь Бога, трахая всё, что движется. Сперма летит. Эякуляция после эякуляции. Выбрасывать драгоценное семя и эксплуатировать других для собственного удовольствия, потому что таков мир. Женщин перед тобой уже грубо трахали, но они всё ещё ухмыляются, всё ещё задыхаются в предвкушении бóльшего, и ты погружаешь свой член в каждую из их кровоточащих "кисок", наполняя их спермой и переходишь к следующим, всё во имя его...
А потом тебя тащат, словно за горсть волос, словно через чёрную лужу, и следующее, что ты знаешь, - это то, что ты в одной из хозяйственных построек сразу за лагерем. Теперь тебя зовут Норио Накая, и ты капитан японской императорской армии и самый высокопоставленный человек на острове. Своим заточенным штыком ты отсекаешь икры и квадрицепсы бывшему солдату из Индии или Сингапура, союзнику презренных британцев. Мяса на этих заключённых осталось немного, нет, не в 1944 году и не после многих лет рабского труда на строительстве взлётно-посадочных полос на Папау. Ты начал с нескольких тысяч, а теперь осталось несколько сотен - главная причина смерти - голод. Рацион, который когда-то был в изобилии и активно пополнялся, почти сошёл на нет. В прошлом каждому заключённому ежедневно выдавали фунт рисовой муки, а также несколько унций собачьего мяса или рыбы и немного овощей, когда они были доступны (в конце концов, как хорошо могли работать заключённые, если они недоедали?) Но теперь, когда ситуация изменилась, тебе пришлось сократить паёк заключённых до трёх унций муки, и это всё, и даже это не продлится долго.
У тебя и твоего отряда охранников нет другого выбора, кроме как есть мясо заключённых, которые уже недостаточно сильны, чтобы работать. Каждый день ты выбираешь несколько человек, которые вряд ли проживут намного дольше. Ты тащишь их во флигель и срезаешь мясо с их костей, пока они ещё живы. Они кричат громко и сильно, и ты хочешь этого, ты хочешь, чтобы заключённые в лагере слышали крики, и когда ты начинаешь готовить мясо (которое имеет аромат, похожий на жареную свинину), ты хочешь, чтобы этот запах распространялся по лагерю так, чтобы голодающие заключённые знали, что происходит. Ты также вырезаешь сердца и печень и готовишь их. Печень особенно важна, и она вкуснее всего остального. На протяжении всей истории японцы считали, что печень - это орган, содержащий мужество и верность, а сердце - душу, и что величайшим проявлением победы является поедание плоти твоих врагов.
Ну, ты не знаешь обо всём этом, но ты знаешь, что если ты не будешь потреблять достаточно мяса каждый день, то ты не сможешь выполнить свой долг перед Императором. Итак, ты ешь, и ты ешь с улыбкой благодарности на лице. Время от времени боги вознаграждают тебя за твоё усердие: на остров выбрасываются сбитые американские лётчики. Они крепкие и здоровые, и ты заставляешь их работать... но всегда оставляешь одного в стороне, чтобы ты смог срезать всё это восхитительное мускулистое мясо и наполнить свой живот...
Теперь ты ешь больше человеческой плоти, но твоё имя не Норио Накая, ты Джеффри, и ты совсем слетел с катушек. Хоть однажды ты и пытался съесть член одной жертвы (получилось не очень хорошо), твоя любимая часть - бицепс. Для тебя бицепс - это то, что делает мужчину наиболее привлекательным; это символ его мужской силы, и именно этого ты хочешь для себя, чтобы ты не был забыт, чтобы ты не был предан забвению. Как ты читал в книгах, на вкус оно очень похоже на мясо свиной отбивной.
Все твои мужчины прекрасны, но они пытаются сбежать, когда могут, и это то, что тебя ранит. Почему они не хотят остаться? За всю твою жизнь все покинули тебя. В будущем, когда тебя поймают, люди будут думать, что тебе нравилось их убивать, но на самом деле это то, что ты ненавидишь. Несколько раз ты просверливал отверстия в их черепах и засовывал в отверстия какие-то вещества - кислоту, несколько капель кипятка, ковровые гвозди, - потому что ты думал, что это как бы лоботомирует их и избавит их от желания бросить тебя.
Может, ты и не знал, что на самом деле ты занимаешься древней практикой, называемой трепанацией. Люди в старину проделывали дырки в головах, чтобы уменьшить головную боль, потому что они думали, что головные боли вызваны злыми духами, и эти злые духи уходили через дыру. Ну, в таком случае, может, тебе стоит просто просверлить дырку в собственной голове...
Тебе нравится дрочить их отрубленными руками или кончать на их мёртвые части тела. Ты точно не помнишь, когда впервые сосал член мертвеца или трахал мертвеца в жопу, но ты помнишь силу этого и утешение: знать, что тебя не бросят...
Теперь твоё любимое занятие в полевых условиях - приказывать своим людям ломать колени и лодыжки пленникам, в основном женщинам, детям и старикам, чтобы затащить их с криками в церковь и запереть двери цепями. Затем твои подчинённые поджигают церковь, а ты и твои люди садятся на землю и начинают смотреть. Это как пикник.
Ты - насильник детей по имени Оскар Дирлевангер, и тебя освободили из тюрьмы - по иронии судьбы, из концентрационного лагеря Вельцхайм - благодаря влиянию твоего старого друга из НСДАП, генерала Бергера. Идея Бергера состояла в том, чтобы сформировать специальные боевые штрафные отряды, которые будут действовать в Польше и Белоруссии и убивать мирных жителей, которые могут присоединиться к местным действиям сопротивления. Бергер выбирает тебя командиром этой первой бригады, которая станет широко известна как бригада Дирлевангера, и тебе будет присвоено почётное звание оберфюрера СС.
Неплохое достижение для насильника детей.
Уникально то, что твоя бригада состоит из закоренелых уголовников, освобождённых из мест лишения свободы при условии, что они будут убивать за Отечество. В основном это браконьеры, психотики, убийцы и, да, в бóльшей степени растлители малолетних. Идея состояла в том, чтобы истребить мирных жителей в этих нечеловеческих дальних краях, особенно детей, прежде чем дегенераты смогут созреть и размножаться, чтобы нажить ещё больше врагов рейху. Итак, у тебя есть всё это. Ты проходишь путь от отбросов земли до титулованного командира СС, отвечающего за выполнение приказа дер Фюрера о надлежащем "жизненном пространстве" для настоящих немцев.
И теперь у тебя есть карт-бланш, чтобы трахнуть и убить каждую маленькую девочку в Восточной Европе.
Сжигание мирных жителей заживо в церквях - одно из развлечений в полевых условиях, но когда ты на выходных, твоё любимое занятие - похитить молодую девушку, раздеть её и неоднократно насиловать; когда ты уже не можешь кончить, вкалываешь ей полмиллиграмма стрихнина и просто сидишь и смотришь, лаская свои измученные гениталии, как девушку сначала начинает неудержимо рвать, опорожнять кишечник, а потом у неё начинаются катастрофические припадки. Её спина и ноги выгибаются до невероятной степени, глаза кровоточат, руки и ноги сжимаются в кулаки, челюсти сдвигаются так сильно, что ломаются зубы. Затем она начинает конвульсивно принимать репертуар съёжившихся поз. Врачи говорили тебе, что это похоже на сильнейшие судороги в ногах, которые невозможно облегчить, и ты наслаждаешься мыслью о том, что причиняешь девушке такую сильную боль. Лучше всего - судороги лицевых мышц, которые превращают лицо в безумную, ухмыляющуюся гримасу. В конце концов, большинство жертв умирают, потому что мышцы горла перекрывают дыхательные пути, а тех, кто этого не делает, ты подвешиваешь на рояльной струне.
Может, ты и не знал, что в августе 1944 года, участвуя в "борьбе с повстанцами" под Варшавой, твоё подразделение захватит детский сад, полный пятисот детей в возрасте до шести лет. Ты приказываешь убить их всех, но только тупыми предметами и прикладами винтовок, потому что тебе нужно экономить боеприпасы, и ты делаешь то же самое в Словакии и Венгрии. За доблестную службу ты награждён Рыцарским крестом Железного креста, а штурмовой бригаде СС "Дирлевангер" приписывают убийство по меньшей мере сорока тысяч гражданских лиц...
Тебя зовут Вилли, но в тюремном блоке тебя называют "Крысой", потому что у тебя на затылке свисает дерьмовый хвостик, похожий на крысиный, и ты лысеешь, и твои глаза тревожно близко посажены из-за пережитков кровосмешения в твоём наследственном прошлом.
Хотя ты совершил много преступлений до двадцати пяти лет (кража, кража со взломом, нападение с целью убийства и, особенно, растление малолетних) каким-то образом ты умудрялся ни разу не попасться. Ещё более чудесным образом, примерно в этом возрасте тебя нанимают ночным уборщиком в родильный дом. Конечно, они проверяют тебя, но ты проходишь проверку с честью!
В больнице есть несколько детских палат, в каждой есть пост медсестёр, где всегда кто-то, обычно младший медицинский персонал, обходит палату двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю и проверяет любые вспышки плача, даже посреди ночи. Но по правде говоря, их главная задача - менять подгузники, а твоя главная задача - отвезти мешок с бельём в прачечную, когда он наполнится. Ты полагаешь, что всё дело в сладком аромате детских фекалий. Это действительно проникает в твою голову и вызывает течь из твоего члена. Это делает тебя возбуждённым, и ты всегда должен дрочить после того, как отвозишь мешок, и ты не думаешь ни о каких милашках медсёстрах, ты думаешь о детях.
Иногда ты спишь и на самом деле вспоминаешь что-то давно прошедшее. Могут ли люди вспомнить события, произошедшие с ними, когда им было три-четыре года? Ну, ты уверен, что можешь, и ты помнишь, как твоя мачеха ненавидела слушать, как плачут её младенцы - у неё их было двое, одному полгода, другому полтора года. Но ты был хорошим мальчиком и никогда не плакал; она говорила это тебе так много раз.
Во всяком случае, ты помнишь, как сидел на детском стульчике и смотрел, как она хватала руками каждую головку плачущего ребёнка, а потом она трясла, трясла, трясла, трясла головкой так сильно, что голова и её руки расплывались, и она делала это с головкой каждого ребёнка в течение нескольких минут, и вдруг их головы просто болтались на шеё, и они смотрели вверх с открытым ртом, и она использовала пипетку, чтобы дать им ещё и виски, и между этим и тряской голов, они никогда не плакали снова. И у тебя была довольно хорошая идея, почему ты никогда не плакал в детстве...
Поэтому, когда ты становился старше, ты слышал об этом и читал об этом: синдром тряски младенца. Это деформирует их мягкие кости черепа и ушибает их мозг и вызывает всевозможные психические проблемы и трудности с обучением, когда они становятся старше. Другими словами, это отымеет этих младенцев на всю оставшуюся жизнь.
И тебе нравится эта идея. Потому что ты знаешь, что с тобой поступили так же.
Один из твоих соседей - наркоторговец по имени Кип, и когда ты говоришь, что хочешь купить что-то, от чего люди засыпают, он продаёт тебе эту штуку под названием доксепин.
- Просто положи четверть одной из этих таблеток ей в напиток, и она будет отсутствовать в течение часа или больше, - обещает Кип.
Это то, о чём ты думал в течение долгого времени...
Кэти всегда работает с половины восьмого вечера в палате D. Она хорошенькая и у неё большие сиськи, и ты можешь немного видеть её соски через её белую форму медсестры, но тебе всё равно.
- Вилли? - говорит она, как делала много раз. - Не мог бы ты принести мне кофе из автомата? И захвати что-нибудь для себя тоже.
- Конечно, мисс Кэти, - говоришь ты. - Сливки и сахар, верно?
- Да, спасибо.
Ты берёшь предложенные деньги и уходишь, а к автомату добираешься быстро, не бросаясь в глаза. Ты наливаешь ей кофе, добавляешь четверть таблетки, добавляешь сахар и сливки. Ты пробуешь это пальцем и ничего не обнаруживаешь. Себе ты покупаешь пачку чипсов.
Когда ты приносишь ей кофе, она понижает голос, разговаривая по мобильному телефону. Может быть, она говорит о тебе - ты знаешь, что выглядишь немного забавно, - но тебе всё равно. Вероятно, парень, с которым она разговаривает, кто-то, с кем она трахается. Может быть, она забеременеет, родит ребёнка, тогда и этого ребёнка можно будет испортить. Но ты дал волю фантазии. У тебя есть работа!
Ты исчезаешь и протираешь главный холл, затем оглядываешься на пост медсестры и видишь Кэти, лежащую лицом вниз на столе. Ты оказываешься в палате в мгновение ока, тряся головами младенцев так быстро и так сильно, как только можешь. Одного за другим, одного за другим. Встряхиваешь, встряхиваешь, встряхиваешь, встряхиваешь, встряхиваешь, встряхиваешь... и так далее, и так далее, и так далее, пока ты не закончил со всеми двадцатью младенцами в палате. Они будут умственно отсталыми. Они не смогут правильно говорить или правильно учиться. Ты сияешь, гордишься собой, когда думаешь о том, что ты только что сделал, и теперь ты будешь делать это постоянно. Ты испортишь столько младенцев, сколько сможешь, точно так же, как мир испортил тебя.
- Мисс Кэти? - говоришь ты, хлопая её по плечу час спустя. - Просыпайтесь сейчас же.
- Что... А? - бормочет она и отрывает голову от стола.
- Вы уснули. Но не волнуйтесь, никто не видел.
- О, дерьмо, - она смотрит на тебя умоляюще. - Пожалуйста, никому не говори, Вилли. Меня могут уволить.
- Конечно, я бы никогда никому не рассказал, - уверяешь ты её. - Увидимся позже.
Затем ты толкаешь свою тележку для швабры в следующую палату. Ты будешь делать одно и то же несколько раз в разных палатах в течение следующего года: испортишь пару сотен младенцев.
Но, увы, ни одна вечеринка не длится вечно, не так ли? В конце концов, тебя поймают, когда одна из медсестёр проснётся слишком рано, закричит так громко, что все на этаже услышат, и когда ворвутся охранники, они увидят в стекле палаты тебя с головой ребёнка в руках, маниакально ухмыляющегося, трясущего, трясущего, трясущего, трясущего...
Такое ощущение, будто Фартинга рвёт диареей, глаза его таращатся, и он чувствует, что падает, как будто держался за верёвку над большой пропастью, а потом эта верёвка была перерезана.
Фартинг падает, летит в воздухе, волосы развеваются. Это выстрелы, которые он слышит? Это крики? Его память черна как ночь и просачивается, пузырится, как горячая смола, но затем образы начинают всплывать на поверхность с каждым лопающимся пузырём:
Дирлевангер, Дамер, резня индейцев и скальпирование детей, и так далее, и так далее, всё, что Фартинг был вынужден наблюдать по этому адскому телевидению и был вынужден показывать другим. Он прекрасно знает, что мир с такими вещами в нём не мир для него. Но, наконец, есть некоторое утешение. Он может покончить со всем этим, прострелив себе голову из того большого пистолета, спрятанного под плиткой внутреннего дворика, не так ли?
Последний чёрный пузырь смолы лопается, и он видит не дефективного сумасшедшего по имени "Крыса", трясущего всех этих младенцев за головы, а...
"Ой, к чёрту это. Я выхожу из этого дерьма..."
Он видит самого себя, Фартинга, безумно ухмыляющегося и трясущего и трясущего этих малышей за головы и повреждающего их, делающего умственно отсталыми, демонстрирующего совершенную дистилляцию зла Люцифера.
И вот, со слезами на глазах, он перестаёт падать и лежит на спине в узкой постели, глядя вверх. У него во рту привкус рвоты, желудок сводит судорогой, в ушах звенит и...
- Вот он, герой дня, - раздался ехидный мужской голос с британским акцентом.
Фартинг не знал, где он был, но ему не пришлось долго гадать, прежде чем ему всё стало ясно. Он чувствовал, как болят его глаза, когда он моргал, а в ушах отдалённо звенело. Когда он сел, собрался и огляделся, то понял, что сидит на кровати с металлическим каркасом, похожей на койку, в комнате, сделанной из блестящих шлакоблоков. Рядом с ним стояли унитаз и раковина из нержавеющей стали, а передняя стена этой комнаты была сделана из железных прутьев.
Ехидный британец, конечно же, оказался сотрудником полиции в форме. Когда ход мыслей Фартинга начал проясняться, он рявкнул:
- Что я здесь делаю?
- Ах, собираешься разыграть эту карту, да? - охранник улыбнулся, постукивая ногой. - Притвориться сумасшедшим? Дьявол заставил меня это сделать? Я слышал голоса? Что ж, может быть, это работает там, откуда ты родом, но не здесь. Ты сейчас в камере предварительного заключения, но мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы ты стал частью основной массы заключённых. Парни, вроде тебя, получают довольно много внимания в общей камере. Не пройдёт много времени, как твоя задница станет достаточно большой, чтобы в ней можно было припарковать двухэтажный автомобиль.
Фартинг только наполовину слышал его сквозь шум собственного замешательства.
- Я не понимаю. Что я сделал? Я помню... был в трейлере...
- Да, ты был в трейлере, приятель. Полицейские говорят, что ты убил там всех из большого старого Webley. Потом ты вылил бензин из садового сарая на тела и внутрь трейлера, но... - охранник громко расхохотался. - Ты не мог найти зажигалку! Ты можешь себе это представить?
Фартинг сидел прямо на краю койки, его мысли тикали.
- Я правда... Я убил их всех? Пожалуйста. Расскажите мне, что я сделал.
- Ты издеваешься надо мной? - сказал охранник. - Рассказать ли тебе... конечно, я расскажу тебе. Во-первых, ты застрелил двух миллиардеров - правильно, миллиардеров. Какой-то парень из одной нефтяной страны, Кувейта, или Эмиратов, или ещё какого-то дерьма, а ещё один из этих русских олигархов, который пришвартовал свою яхту стоимостью сто миллионов фунтов к чёртовой пристани Бернстоу. Ты выстрелил одному в промежность, и большая пуля прошла насквозь и другого так же - они оба истекли кровью на полу. Потом был какой-то бывший заключённый с повязкой на глазу; ты выстрелил ему в здоровый глаз, да, раскидал его мозги по стенам.
Фартинг не помнил. Саед, Кирилл и Уолтер. Он мечтал убить их, не так ли? Но почему он не мог вспомнить?
- Подождите минуту! - он поспешил. - Турецкая женщина, Асениэт? Я её тоже застрелил?
- Министр обороны, вроде как красотка? - очередной смех охранника. - Конечно. Ты наклонил её над диваном раком и выстрелил ей прямо в "киску". Полицейские говорит, что пуля вышла у неё изо рта. Это произведение искусства, точная работа.
Плечи Фартинга поникли.
"Блять. Я думаю, это всё правда".
Если и было что-то, что Фартинг действительно мог себе представить, так это то, что он стрелял стервятнику Асениэт прямо между ног.
"Чёрт, я в большой заднице".
- Ну, вот скажи мне кое-что, приятель? - спросил охранник. - Это просто интересно. Что пара миллиардеров и министр обороны Турции делают с таким, как ты, в кровавом пенсионном трейлере?
- Вы мне не поверите, - ответил Фартинг. - Хотите, я всё равно вам скажу?
Охранник усмехнулся.
- Конечно.
- Они пришли посмотреть телевизор.
- О, неужели?
- Не большой телевизор в гостиной, а старый в задней комнате. Видите ли, только я могу его включить.
- Хм-м-м... Я понимаю.
- И те люди, которых я убил, там также была куча других, но они, должно быть, ушли после того, как шоу закончилось - я могу держать телевизор включенным только до тех пор, пока кровь не закончилась.
- Конечно! Это совсем не звучит глупо!
- Они все сатанисты, какая-то глобальная секта, я думаю.
Охранник протянул ладони.
- И вот оно! Тайна разгадана. Это была сатанинская секта, из-за которой ты убивал людей...
Ещё один всплеск тревоги.
- Подождите минуту! Я уничтожил телевизор? Пожалуйста, скажите мне, что я уничтожил телевизор!
- О, верно. Полицейские, которые тебя привели, они что-то говорили о телике в задней комнате. Они сказали, что это самый старый телевизор, который они когда-либо видели...
- Я его уничтожил!?
Охранник весело покачал головой.
- Ты пытался, приятель. Ты облил его бензином и всё такое, но, как я тебе только что сказал, ты не смог найти зажигалку. Вот что я называю - не твой день.
"Бля-я-я-ять..."
- Так что такого особенного в телике?
Фартинг не мог не улыбнуться ему.
- Он показывает только самые ужасные злодеяния в истории человечества. Как вам такой ответ?
- Ух ты, приятель. Ты сам это придумал? Удачи с этим в суде.
Затем что-то хлопнуло в голове Фартинга.
- Боже мой... Мэл и Карен - я их не убивал, не так ли? Я бы ни за что...
- Те две пташки, которые беременные? - охранник медленно кивнул, улыбаясь. - Убил их обеих, выстрелил им прямо в животы. Я имею в виду, скажи мне что-нибудь в своё оправдание, приятель. Что за мужчина стреляет беременной женщине в живот?
Фартинг тут же закрыл лицо руками.
- Нет, нет, я не мог...
- А одной из них было четырнадцать, как мне сказали, - грёбаный ребёнок. Да, сэр, ты получаешь мой голос в номинации "Человек года".
"Я убил Мэл и Карен и двух младенцев..."
Внезапно ему пришло в голову, почему он так поступил. Чтобы закончить дело Элдреда, чтобы никто больше никогда не видел этого дерьма по телевизору.
"Когда оба младенца мертвы, очередь заканчивается на мне. И, если подумать, я РАД, что у меня хватило смелости убить этих других злых ублюдков".
- Но тебе где-то повезло, - продолжал охранник. - Ты получишь только одно обвинение в детоубийстве. Видишь ли, ребёнок четырнадцатилетней выжил, пуля даже не попала в него. Прошла под его подбородком, сказали они. Преждевременные роды произошли как раз в тот момент, когда прибыли врачи, и они спасли его. Слава богу, да?
Фартинг уставился в шлакоблоки. Он серьёзно сомневался, что Бог имеет к этому какое-то отношение.
- А тебе ещё повезло кое в чём, - продолжал охранник. - Великобритания не такая дикая страна, как США. Мы отменили смертную казнь ещё в шестидесятые годы. Теперь, если ты спросишь, мы должны вернуть её для таких парней, как ты, - я говорю, смерть на электрическом стуле. И я буду первым, кто добровольно нажмёт на рычаг, - охранник вздохнул. - Ах, но я думаю, тебе лучше просто жить. Худшее, что может быть в этой теме, приятель, это детоубийца. Те ребята? Они будут трахать твою жопу так, что вывернут её наизнанку, они точно будут, и я надеюсь, тебе понравится вкус спермы, потому что твоя жизнь вот-вот станет буфетом "всё включено".
"Потрясающе, - подумал Фартинг. - И я думаю, что это всё".
Охранник ушёл, посмеиваясь.
По крайней мере, Фартинг не расстроился из-за убийства Саеда и его подонков. Должно быть, телевизор подтолкнул его к краю пропасти. Последняя частица чего-либо приличного, оставшаяся в нём, взяла на себя ответственность и сделала своё дело... Но очень плохо, что это случилось с Мэл и Карен. На самом деле ему нравилась Мэл.
"Нужно искать во всём что-то хорошее, - подумал он в полумраке. - И, по крайней мере, мне больше никогда не придётся смотреть этот чёртов телевизор. Больше не придётся пить грязную кровь и выступать перед сатанинскими психами, как шимпанзе в цирке".
И это было правдой: никаких зверств по этому телевизору - по этому чёртовому телику.
Но от этого никуда было не деться, на самом деле, это он узнает позже той же ночью, когда заснёт и снова и снова будет видеть во сне всё это и даже больше, все ужасы, которые когда-либо привиделись человеческому разуму, каждую ночь до конца его жизни.
Немногим позже и не так уж и далеко несколько очень дорогих автомобилей остановились перед роскошным загородным домом. Из каждой машины вышло множество удивительно хорошо одетых людей и направилось к входной двери.
Был слышен плач ребёнка внутри?
Возможно.
Вскоре после этого к подъездной дорожке подъехал грузовик с доставкой. Задняя дверца скользнула в сторону, и затем группа крепких молодых грузчиков осторожно вытащила что-то из кузова грузовика: очень-очень старый телевизор.
Перевод: Alice-In-Wonderland
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
AЛИСА ПЕРЕВОДИТ