Annotation

Давным-давно всех ведьм сожгли на кострах. Люди решили, что их зло было изгнано из этого мира раз и навсегда. Но зло не останется мёртвым навсегда…

Эмили думала, что потеряла всё. Ей казалось, что для неё не осталось никакой надежды. Но тут пришло письмо; письмо, которое, казалось, обещало то, чего просто не могло быть.

В письме ей было сказано идти в лес, искать ЕЁ. Там она найдёт ответы на вопросы, которые даже не осмеливалась задать.

И вот она пошла. В лес. В неизвестность.

А может быть, и в самые глубины Ада.

Харрисон Филлипс
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14

Харрисон Филлипс
ШЛЮХИ САТАНЫ

Да не будет среди вас никого, кто принесёт в жертву огню своего сына или дочь, кто практикует гадание или ворожбу, кто истолковывает приметы или занимается чародейством.

ВТОРОЗАКОНИЕ 18:10

Не оставляй ведьму в живых.

ИСХОД 22:18

АНГЛИЯ

ЛЕТО ГОСПОДНЕ 1677

Едкий запах аммиака от мочи и фекалий, затоплявших каменный пол, щипал глаза Маркуса с того момента, как он вошёл в тюрьму. Так было всегда. В самый первый день, когда Маркус ступил в тюрьму — давным-давно, когда он был ещё совсем мальчишкой, — отвратительный запах заставил его сильно срыгнуть.

На протяжении многих лет, когда заключённые приходили, уходили и умирали в этих стенах, та же вонь оставалась.

Сейчас здесь заперты двенадцать обвиняемых ведьм.

Их преступления были многочисленны — богохульство, ересь, убийство, женоненавистничество, детоубийство, зоофилия. Все они так или иначе забавлялись с дьяволом. Конечно, очень немногие из них исповедовались в своих грехах; ведьмы никогда этого не делали. Но Маркус Кембридж был величайшим охотником на ведьм из когда-либо живших! Он узнавал ведьму, когда только видел её. Он мог видеть это в их глазах. Он практически чувствовал запах дьявола на них.

Прямо сейчас всё, что он мог учуять, — это гнилостный запах грязи, к которой в настоящее время были прикованы эти ведьмы.

Тюрьма представляла собой не более чем маленькую комнату — каменные стены буквально сочились клаустрофобией. Было всего четыре камеры, каждая из которых реально могла вместить только одного заключённого. Но Маркус, когда того требовала необходимость, мог уместить по три-четыре в каждую. Стоны эхом отдавались от стен, боль и страдание каждой из этих проклятых ведьм были заслуженными.

«Злые суки. Их нужно оставить здесь гнить».

Маркус снял шляпу и повесил её на крючок рядом с дверью. Вдоль каменных стен замерцало пламя факелов, когда тяжёлая деревянная дверь захлопнулась, и сквозняк поднял пыль. Затем пламя улеглось, и воздух снова замер. Мерзкий запах ещё витал в воздухе, не в силах — и, видимо, не желая — рассеяться в прохладном свежем воздухе ночи.

Хлопнувшая дверь отвлекла Оскара от задачи, которую он сейчас выполнял. Он оглянулся через плечо, встретившись глазами с Маркусом, затем вернулся к своей работе, используя свои щипцы, чтобы оторвать язык молодой ведьмы, крепко привязанной к столу перед ним. Ужасный звук рвущейся плоти эхом разнёсся по комнате. Ведьмы в камерах зашипели, каждая из них смотрела с ненавистью в глазах.

Оскар был страшным человеком — даже Маркус испытывал лёгкое чувство страха в его присутствии. Он был ростом шесть футов четыре дюйма и весил, по самым скромным подсчётам, около двухсот двадцати фунтов. Бóльшую часть этого веса составляли мышцы. Пот струился с его лба и капал с острых кончиков густой, мокрой бороды на голое тело тощей молодой девицы под ним.

Маркус ждал. Он знал, что лучше не прерывать Оскара, пока тот работает. Он был лучшим мучителем Маркуса. Удовольствие, которое он получал от причинения боли этим отвратительным существам, было восхитительно, даже если его методы были несколько отвратительны сами по себе.

Оскар взял отрезанный язык, с изорванного корня которого капала кровь, и бросил его в костровую яму, которая горела рядом с ним. Плоть зашипела, когда пламя охватило её. Ведьма захлёбывалась собственной кровью. Оскар присел рядом с ней и осторожно убрал волосы с её лица. Если бы Маркус не знал лучше, он мог бы поклясться, что на мгновение увидел там кратчайший проблеск любви. Но это, конечно, было смешно. Оскар улыбнулся и позволил ведьме ещё немного подавиться, прежде чем отпустить кожаный ремень, удерживавший её голову. Тут же она рванулась вперёд, и её вырвало кровью. Оскар издал оглушительно громкий смех, эхом отдающийся от стен. Маркус был совершенно уверен, что выдёргивание языков было любимым методом пытки Оскара, возможно, даже более сильным, чем использование «груши страданий». Груша была названа так из-за её сходства в закрытом состоянии с фруктом. Она вставлялась во влагалище и винт затягивался. Это открывало железные лепестки устройства, растягивая и разрывая плоть внутри отверстия.

Конечно, его можно было использовать и для мужчин. Введение в задний проход часто оказывалось весьма эффективным.

— Ты опоздал, — сказал Оскар Маркусу, вытирая руки тряпкой.

Маркус углубился в комнату. Ведьма на столе пристально смотрела на него. На кратчайшее мгновение Маркус подумал о своей дочери — скорее всего, она была всего на год или два моложе этой мерзкой ведьмы (которой, по его оценке, было около тринадцати или четырнадцати лет). Он выкинул эту мысль из головы. Он уставился на девушку. Кровь потекла по её губам и стекала по подбородку. Её язык был удалён, она не могла говорить, но всё ещё умоляла его спасти её, её глаза умоляли его.

«Скоро она будет спасена», — подумал про себя Маркус.

Как только она признается, Маркус подарит ей сладкое освобождение в виде смерти, и она сможет присоединиться к своему хозяину в аду.

— Да, но ты, похоже, сам был чем-то занят, — сказал Маркус.

— Нужно было чем-то заняться, пока я ждал.

— Действительно. Я готовился. Она как?

— Она в яме, — сказал Оскар, вытирая кровь со лба, прежде чем указать на маленькую решётку в полу у задней стены тюрьмы.

Яма представляла собой небольшой колодец — шириной меньше фута в каждом направлении — что делало её тесной даже для самых маленьких заключённых. Влажные стены и ограниченное передвижение делают её невероятно неудобной для любого, кто заперт там внизу.

Как только клаустрофобия начинала просачиваться в мысли, там можно было сойти с ума.

Ведьма, в настоящее время заключённая в яму, утверждала, что её зовут Кэтрин Эббот, но Маркус ей не поверил. В конце концов, она была ведьмой — честность была не в их характере. Он произвёл арест после того, как её обвинили в похищении и убийстве новорождённого ребёнка у одной из женщин в деревне. Среди ведьм существовало поверье, что употребление крови новорождённого ребёнка дарует им вечную жизнь.

Какое абсолютное безумие.

Но мерзкий зверь в яме это сделал. Она выпила кровь бедного ребёнка, веря, что это даст ей силы Сатаны. Но Маркус был верным слугой Христа — ни на одно мгновение, пока он не перевёл дыхание, он не позволил бы такой мерзости ходить с ним по этой земле.

Кэтрин — Маркус стал называть её так, несмотря на сомнения, что это на самом деле её имя — изначально не призналась в преступлении. Даже когда Оскар начал воздействовать на неё с помощью «когтей». Это был первый раз, когда Маркус видел их в действии, хотя слышал об их использовании изредка. Они были немногим больше, чем пара щипцов, хотя изогнутые и скрученные концы были выкованы в виде грубых острий. Оскар уложил их в пламя печи, пока железо не раскалилось докрасна. Затем он использовал их, чтобы вырвать плоть с груди Кэтрин. Когда он оторвал их, растаявший подкожный жир также отделился от плоти. Кровь сочилась из многочисленных ран, окружавших каждую грудь, словно следы от укуса какого-то дикого и свирепого зверя.

Кэтрин кричала, просила и умоляла его остановиться. Но она не признавалась.

Оскар продолжал отрывать куски от её груди. Тем не менее, она не призналась. В последующие дни она подвергалась другим методам пыток. В конце концов, Кэтрин провела на дыбе два дня, прежде чем призналась в своих проступках.

Маркус заглянул в яму. Кэтрин уставилась в стену, меньше чем в дюйме от кончика её носа. Она казалась коматозной.

— Хорошо, — сказал Маркус. — Выпустим её.

Оскар поднял решётку и сунул руку в яму. Он схватил Кэтрин под руки и вытащил её.

Когда она выбралась из ямы, Маркус мог видеть всю полноту пыток, которым подверглась Кэтрин — её истощённое тело было скрюченным и пропитанным кровью, не в силах выдержать собственный вес.

Оскар швырнул её на пол. Маркус присел рядом с ней. Её лицо представляло собой месиво из синяков и крови. Ей было холодно — кости стучали, а тело дрожало. Но Маркус не чувствовал угрызений совести.

— Ты знаешь, почему я здесь? — спросил он у ведьмы.

Слабо, она подняла голову. Она посмотрела на Маркуса.

— Ты пришёл даровать мне свободу? — ответила она.

— Да, ты скоро освободишься.

Кэтрин улыбнулась. Маркус встал. Он кивнул в сторону Оскара, который покорно поднял свою деревянную дубинку и сбил ею Кэтрин, оставив её без сознания.

*** * ***

Густые чёрные тени хаотично плясали за деревьями, а многочисленные горящие факелы толпы бросали переплетающийся свет на глубокий, бесконечный лес. Полная луна стояла высоко над верхушками деревьев, небо вокруг неё было зловеще чёрным и свободным от облаков.

Толпа состояла из человек тридцати, все мужчины — здесь было не место женщинам и детям. То, что они собирались сделать, несмотря на то, что это было повелено самим Богом, никогда не должно быть свидетельством тех, чей разум настолько хрупок.

Маркус оглянулся на толпу мужчин. Они следовали за ним, как стая верных собак. С благословения Господа сегодня вечером все они останутся в безопасности и вернутся домой к своим семьям, зная, что в орде Сатаны теперь на одного демона меньше.

В настоящее время Кэтрин, известная членам группы только как «ведьма», лежала без сознания в руках двух мужчин.

Несмотря на то, что она была без сознания, они крепко держали её за руки на случай, если она проснётся и попытается сбежать. Как и сам Сатана, те, кто решил следовать за Ним во тьму, были известны тем, что безжалостно лгали и разыгрывали трюки. Ведьма попробовала это сама — она заявила о своей невиновности, как и все ведьмы. Но Маркус знал, что она лжёт. Когда она почувствовала, как её сухожилия рвутся, а связки лопаются под кожей, как извилистая дыба вырывает её кости из суставов, она вскоре начала рассказывать правду о преступлениях, которые она совершила.

Когда Кэтрин лежала на руках двух мужчин, её ноги волочили по грязи, на её изломанном и окровавленном теле были видны все следы пыток, которым она подверглась. Оба её глаза были чёрными, опухоль перекрывала её сломанный нос. Её губы были разбиты во многих местах. Оскар безжалостно избивал её и наслаждался каждой секундой этого. Рваное платье, которое Маркус так любезно разрешил ей надеть в последние дни на этой земле, было запачкано мочой и фекалиями, пропитано потом и кровью, которая пролилась, когда её тело было разорвано в клочья.

«Это лучшее, что она заслуживает, мерзкая сука».

Маркус вёл толпу через лес к поляне, где деревья расступались и открывались к небу, чтобы Сам Бог мог свидетельствовать о Его воле, исполняемой над этим коварным зверем.

Маркус, высоко подняв пламя факела, обернулся.

— Приведите её сюда. Быстрее, — сказал он, призывая мужчин вынести ведьму вперёд.

Эти люди уважали Маркуса. Он был очень хорош в своей работе. Если женщину обвинят в колдовстве, он узнает, виновна ли она, в тот самый момент, когда только увидит её. Эта ведьма была виновата — они почти всегда были виноваты. Она созналась, так что теперь её приговор должен был быть приведён в исполнение. Она сгорит на костре.

«Достойный конец для грязного зверя».

Кол — упавший ствол, лишённый коры, около десяти футов в длину — был положен на землю посреди поляны. Рядом лежала грязная куча сломанного дерева. У подножия столба была вырыта небольшая яма, засыпанная камнями — идеальное основание для столба с привязанной к нему горящей ведьмой.

Толпа собралась вокруг столба, когда двое мужчин тащили Кэтрин через поляну. Каждый член толпы высоко поднял свой факел. Тёмные тени, падающие на их лица, делали их почти безликими. Конечно, один человек был неотличим от другого. Маркус стоял во главе толпы, наблюдая, как двое мужчин положили Кэтрин на столб и привязали её к месту. Верёвки туго натянулись на кожу ведьмы.

Если бы она была в сознании, она наверняка бы страдала, когда верёвки обжигали её плоть.

Теперь, когда верёвки были связаны вокруг её тела и ног, ещё двое мужчин присоединились к поднятию столба и втыканию основания в засыпанную камнем дыру. Кэтрин теперь была подвешена примерно в восьми футах от земли. Мужчины собрали обломки деревьев из кучи и сложили их вокруг основания столба, пока они почти не доставали до её ног.

Затем мужчины отступили и слились с толпой, тьма окутала их, внезапно даровав им анонимность.

Только Маркус, великий охотник на ведьм, человек, который вытащил эту женщину, брыкающуюся и кричащую, из её дома и руководил своими людьми, избивавшими её и пытавшими её, пока она не признала, что она действительно, как уже знал Маркус, ведьма, выступил вперёд. Он передал свой факел одному из мужчин. Он расправил отороченные золотом края своего красного бархатного жакета и подошёл к ведьме. Голова Кэтрин склонилась вперёд. Только верёвки, которыми она была привязана к столбу, не позволили ей упасть на землю.

Её длинные волосы, сальные и спутанные, падали ей на лицо.

Когда Маркус приблизился к ней, он услышал её дыхание. Оно было мелким и хриплым, как у животного.

Ничего удивительного. Она и была животным.

Нет.

Она была хуже.

Маркус подошёл ближе.

Голова Кэтрин дёрнулась вперёд. Её гнилые зубы, два из которых были выбиты из её бледных дёсен во время одного из самых жестоких избиений, которые она перенесла, скрежетали на Маркуса. Если бы он был хотя бы на дюйм ближе, эти зубы вонзились бы ему в шею, заразив его бог знает какой формой ужасающей болезни.

Маркус отпрыгнул назад, и каждый член толпы повторил действие.

Рычание Кэтрин расслабилось. Она улыбнулась. Она даже осмелилась засмеяться.

— В чём дело? — спросила она. — Ты меня боишься?

— Ни одна жалкая шлюха никогда не пугала меня, — ответил Маркус. — Ни ты. Ни любая другая.

— Правда? Тогда что это за зловоние, которое я чувствую от тебя? — Кэтрин фыркнула от смеха. — Это определённо пахнет страхом.

Маркус медленно покачал головой.

— Страх для слабаков.

— Как эти так называемые люди, которых ты привёл сюда сегодня ночью? Они пахнут хуже, чем ты.

Маркус оглянулся через плечо на мужчин, которые теперь стояли позади него. Боялись ли они этой ведьмы? Разве они не верили, что Бог защитит их от её тёмной магии? От её зла?

Ведьма была права в одном — насколько он мог видеть в темноте, все они выглядели окаменевшими.

Маркус снова посмотрел на Кэтрин.

— Ты здесь слабая, — сказал он.

Улыбка Кэтрин стала шире.

— О, как отчаянно ты хочешь, чтобы это было правдой.

Она насмехалась над ним. Тот факт, что она была привязана к этому столбу и была готова сгореть, похоже, её совершенно не беспокоил. С того момента, как она призналась, Кэтрин изменилась. Когда Маркус впервые арестовал её, она была напугана — даже шокирована. Она умоляла сохранить ей жизнь. Она поклялась Богу — нашему Богу, — что она не ведьма. Но Маркус знал, что это неправда. И теперь, после нескольких дней в тюрьме, с разодранной плотью, сломанными костями, она больше не умоляла.

Теперь она призналась, что была ведьмой. Она призналась в своих преступлениях с кровью во рту и улыбкой на лице. Теперь, зная, что она скоро умрёт, она, казалось, приняла тьму.

Теперь она была воплощением чистого зла.

И она наслаждалась этим.

— Я верю, что это правда. На самом деле, я знаю, что это правда. После всего, — сказал Маркус, снова приближаясь к Кэтрин. Если она на этот раз прыгнет за ним, он будет готов. Если понадобится, он сломает ей челюсть тыльной стороной ладони. — Вот ты и находишься именно там, где я хочу, чтобы ты была. Если бы ты не была так слаба — если бы ты была хотя бы наполовину так сильна, как утверждаешь, — ты бы никогда не позволила себя найти.

— Пути Господни неисповедимы.

— Верно, — на этот раз Маркус улыбнулся, целеустремлённая демонстрация, призванная показать ведьме, что он не боится и что ничто из того, что она может сказать или сделать, никогда не сможет повлиять на него — или на кого-либо ещё, если уж на то пошло — никогда больше. — Например, я так и не понял, как и почему Он допустил мерзкого, отвратительного зверя, такого как ты, когда-либо рождавшегося на этой земле.

— Возможно, у этого твоего Бога есть гнусные планы на эту землю, — Кэтрин зарычала, слюна текла по её потрескавшимся губам. — Возможно, Он видит человечество чумой, которой оно и является на самом деле.

— Наш Господь и Спаситель добр и прощает.

— Это так? Тогда, может быть, ты думаешь, что Он примет меня в Своё царство?

— Нет. Небеса для великих и блага этой земли, — Маркус стиснул зубы, разозлившись на то, что отвратительное существо перед ним осмелилось даже предложить такое. — Ты не являешься ни тем, ни другим. Ты будешь гореть в аду вечно.

Кэтрин улыбнулась. Отражение множественных огней мерцало и танцевало в её глазах.

— Звучит как рай для меня, — сказала она, фыркая в ответ.

Маркус нахмурился, злясь больше, чем когда-либо мог припомнить.

Он потянулся к одному из мужчин в толпе. Послушно мужчина подошёл и вручил Маркусу свой факел.

Маркус придвинулся ещё ближе к ведьме. Запах был почти невыносим. Каждое тёплое хриплое дыхание ощущалось кислотой на его лице. Почти нос к носу с ведьмой, без страха в глазах, Маркус высоко поднял свой факел.

— Тогда, пожалуйста, — сказал он. — Позволь мне помочь тебе в твоём путешествии в рай.

Кэтрин пристально посмотрела Маркусу в глаза. На кратчайшее мгновение Маркусу показалось, что она проникла в него и копается внутри него, ища его душу, стремясь поглотить каждую её каплю.

Маркус сделал шаг назад. Он опустил факел и воткнул его глубоко в груду дров у основания столба. Сразу же загорелось пламя.

Кэтрин посмотрела на огонь, разгорающийся у неё под ногами. Она снова посмотрела на Маркуса и широко улыбнулась.

— Ты можешь сжечь моё тело, — сказала она. — Но моя душа — та, что принадлежит Люциферу — будет жить вечно.

Маркус залился смехом.

— Ведьма с душой? Как ужасно забавно, — сказал он. — Огонь Господень очистит землю от твоего тела. А души у тебя нет.

Кэтрин нахмурилась. Улыбка, которая была наклеена на её лицо, теперь исчезла. Пламя начало лизать её пятки. Тем не менее, она, казалось, не чувствовала боли.

— Разве ты не считаешь меня творением того же Бога, которому ты так послушно служишь? — спросила ведьма.

— Нет, не считаю, — ответил Маркус. — Ты создание дьявола.

— О, нет. Дьявол не творец. Он разрушитель! Тот же самый Бог, который создал тебя, создал и меня. Я выбрала путь тьмы. Я решила служить нашему Господу Сатане! Никогда не забывай, твой Господь и Спаситель сотворил всё в этом мире, в том числе и дьявола. Ад существует только из-за эгоистичных желаний твоего злобного Бога!

Громкий вздох пронёсся над толпой. Тихий ропот прокатился вокруг них, прежде чем они снова замолчали. Маркус оглянулся на людей позади него. Несмотря на то, что ведьма перед ними горела и скоро должна была быть изгнана с их земли, они всё ещё выглядели окаменевшими.

Пламя охватило низ платья Кэтрин. Материал сначала подпалился, затем быстро сгорел, превратившись в пепел на глазах у Маркуса. Кожа её бёдер шипела и лопалась, как куриная грудка, приготовленная в горячем масле. Её ступни были практически не более чем костью, рваные остатки её плоти, теперь золы, свободно свисали с её почерневших плюсневых костей.

Запах не был похож ни на что, что Маркус когда-либо чувствовал раньше. Ни от одной из сожжённых им ведьм — их было не менее тридцати — не пахло так. В нём было что-то горькое, в отличие от сладкого запаха, который обычно исходит от горящей плоти.

Она пахла адом.

И всё же она не показывала никаких признаков боли.

— Шлюхи Сатаны ходят среди вас, — сказала Кэтрин громким и сильным голосом, когда пламя пожирало её тело. — Они кормят вас. Они одевают вас. Они воспитывают ваших детей. С незапамятных времён они проникли в вашу жизнь. Шлюхи Сатаны — истинные правительницы этой земли, — пламя, теперь подкрадывающееся к её грудной клетке, сжигая жир, оставшийся от её грудей, лизало кончики её волос, угрожая сжечь их. — Мои сёстры…

— Твой шабаш грязных дегенеративных сук будет найден! — Маркус оборвал ведьму громким, подавляющим голосом. В очередной раз она глубоко разозлила его. — Их постигнет та же участь, что и тебя!

Пламя охватило волосы Кэтрин. Они быстро сгорели, уступив место шелушению и волдырям на коже головы.

Затем она снова засмеялась. Она сгорала. Её ноги были не чем иным, как костями. Она давно должна была умереть. И всё же она была здесь, всё ещё жива.

И она смеялась!

— Мои сёстры будут жить ещё долго после того, как меня не станет. Они отравят эту землю, когда будет развеян мой прах. Любой, кто посмеет ступить на нашу землю, будет страдать медленной и мучительной смертью.

Маркус уставился на Кэтрин. Он никогда не верил, что ведьма может наложить проклятие. Но с другой стороны, он никогда не верил, что ведьма может выжить, когда всё её тело сгорело практически до нуля. Сомнений не было — это дело рук Сатаны.

Кэтрин снова посмотрела на Маркуса.

— Я обещаю, что ты будешь первым, кто почувствует гнев Сатаны. И ты, и твоя жена. И эти два твоих драгоценных малыша.

Чувство ужаса охватило Маркуса.

Откуда она могла знать о его семье?

Кэтрин рассмеялась. Кровавый гной вытекал из лопнувших волдырей на её лице. Кожа начала слезать. Мышцы и сухожилия внизу расплавились, пока не стала видна кость её черепа. Её смешок усилился и превратился в неконтролируемое кудахтанье. С каждым её вздохом — с обугленными лёгкими, которые Маркус мог бы поклясться, что он действительно видел, как они расширяются внутри её грудной клетки, — клубы серого дыма струились по её разбитым губам, которые вскоре сами рассыплются, её улыбка становилась нечеловечески широкой, обнажая гнилые зубы и опалённые дёсны внизу.

Кэтрин продолжала смеяться.

Теперь Маркус был так же напуган, как и съежившиеся за ним люди. Они смотрели на то, что было не более чем трупом, привязанным к столбу, сгоревшим до самой кости. Тем не менее, она была ещё жива и смеялась над ними.

Она смеялась в лицо Богу.

Но вскоре смех стал стихать. Вскоре это стало не более чем хныканьем. Вскоре она обмякла.

Наконец, она умерла.

Огонь продолжал гореть всю ночь. После того, как все мужчины ушли, вернулись домой к своим любящим семьям, без сомнения, травмированные событиями, свидетелями которых они только что стали, Маркус остался. Всю ночь он бодрствовал у горящего столба. Что-то завладело им. Он глубоко опасался, что эта ведьма на самом деле не мертва, что она каким-то образом может слезть с кола и воссоединиться со своим шабашем, где бы они ни прятались.

Но огонь потух, когда взошло солнце, а ведьма так и осталась мёртвой.

НАШИ ДНИ

Луиза понятия не имела, как она сюда попала.

Она понятия не имела, почему она здесь.

Всё, что она знала, это то, что она была в ужасе и по какой-то причине бежала, спасая свою жизнь, через простор густого леса. Её босые ноги продирались сквозь дикий подлесок, как будто его и не было. Тот факт, что шипы ежевики сдирали её кожу, оставляя множественные жалящие раны, остался даже не замечен ею.

Птицы слетались с деревьев, пока она бороздила лес.

Ей было всего семнадцать. Она не должна была быть здесь.

Ничто из этого не было правильным. Её последние яркие воспоминания были о том, как она сидела дома и читала книгу. На заднем плане шла какая-то унылая мыльная опера, не более чем раздражение, которое ей удавалось игнорировать. Её мать сидела рядом с ней, поглощённая телевизионным просмотром. Луизе показалось, что это было несколько дней назад. Всё, что было между тем и сейчас, было гораздо более расплывчатым. У неё были смутные воспоминания, но они не казались ей собственными. Они были тёмными и пугающими. Там была кровь и запах смерти. Она делала вещи — ужасные вещи — но что именно, она не могла вспомнить. Всё, что она знала, это то, что они были теми вещами, которые преследовали её в кошмарах.

Что с ней случилось?

Она была одета в свободное платье; чуть толще тонкой хлопчатобумажной простыни, облепленное грязью и потом. Под платьем она была обнажена, но её это совершенно не беспокоило. Выживание было единственным, что имело значение сейчас. Кровь стекала по её ногам. Её лицо, её тело, её длинные светлые волосы были покрыты грязью, копотью и запёкшейся кровью.

Она посмотрела через плечо. Там ничего не было, но она продолжала бежать, не замечая, почему она бежит и от чего бежит.

Сильным толчком она прорвалась сквозь кусты, отбивая ветки предплечьями. С другой стороны, в тот самый момент, когда её ноги коснулись земли, она затормозила, поскользнувшись в грязи и кувыркаясь вперёд, на колени. Перед ней стояли олень и её оленёнок, с которым она была лицом к лицу. Если бы у неё был воздух в лёгких, она бы точно закричала. Но она этого не сделала. Лёгкий вздох — это всё, что она смогла выдавить.

Прошло мгновение, пока она стояла там, глядя в угольно-чёрные глаза оленя. Она ожидала, что два животных развернутся и убегут. Но они этого не сделали. Они просто стояли и смотрели на неё. Так продолжалось до тех пор, пока какой-то другой шум позади них не напугал и оленей, и Луизу.

Это был он.

Олень и оленёнок развернулись и побежали, продираясь сквозь лес и исчезая за горизонтом.

Внезапно воспоминание нахлынуло на Луизу. Она бежала от мужчины. Она понятия не имела, кто он такой. Но она знала, что если он поймает её, то убьёт. И поэтому она вскочила с колен и снова помчалась сквозь деревья.

Её сердце колотилось, подошвы ног болезненно хрустели сломанными ветками и опавшими листьями, усеявшими лесную подстилку. Она бежала так быстро, как только могли нести её ноги. В этот момент она полностью осознавала, что больше не бежит так быстро, как могла. Ей казалось, что она бежала несколько часов — и, возможно, так оно и было. Молочная кислота, образовавшаяся в её мышцах, сгорела.

Ей так отчаянно хотелось остановиться и просто перевести дух, но она слишком хорошо знала, что если бы она это сделала, то могла бы умереть.

Она снова оглянулась через плечо.

Он был позади неё.

Она не могла видеть его лица с такого расстояния и не могла вспомнить, как он выглядел по памяти. Но она каким-то образом знала его, в этом она была уверена. Она не знала, насколько хорошо она знала его — был ли он её другом? — но смутное воспоминание сообщило ей, что они недавно разговаривали, возможно, за несколько мгновений до того, как она начала бежать, до того, как возникло осознание того, что он хотел её убить.

И тут её ноги зацепились за упавшую ветку. Кусок дерева подпрыгнул под одной ногой и больно ударился о противоположную голень.

Дерьмо!

Луиза тяжело упала на землю, ветер сорвал её паруса. Её лицо распласталось на земле, во рту был привкус грязи, она надула щёки и тяжело вздохнула. Облако пыли взметнулось вверх, когда она с силой выдохнула и приподнялась на четвереньках.

Затем она почувствовала присутствие позади себя.

Прежде чем она смогла встать и бежать, прежде чем она смогла закричать — прежде чем она успела что-либо сделать — рука мужчины протянулась вокруг и схватила её за лицо. Он крепко сжал её рот, глубоко впиваясь кончиками пальцев в её щёки, и рывком вернул её в вертикальное положение, всё ещё стоящую на коленях.

Девушка чувствовала, как латекс мужской хирургической перчатки натирает и пощипывает её кожу. Запах латекса был таким характерным.

Она пыталась сопротивляться, пыталась вырваться, но мужчина крепко держал её. Её борьба была тщетной — теперь она знала это. Вся её энергия была израсходована. У неё не осталось ничего, с чем можно было бы бороться.

Ей оставалось только наблюдать, как мужчина другой рукой протянул и приставил холодное лезвие мясницкого ножа к её горлу. Она попыталась умолять мужчину, но не смогла произвести ничего, кроме бормотания.

Затем она почувствовала давление лезвия, когда мужчина начал вонзать его в её кожу. Потом она почувствовала боль, когда кожа начала трескаться, уступая место острой, как бритва, стали. Тёплая кровь стекала по её шее, в воротник платья, струилась между грудей, текла по животу, обволакивая пупок.

Мужчина вонзил нож глубже, всё время крепко сжимая лицо Луизы своей рукой в латексе.

Кровь теперь начала литься свободно, стекая с шеи девушки. Это было странно — несмотря на то, что она знала, что умирает, тепло крови, стекающей вниз по её груди и заставляющей её пропитанное платье прилипнуть к её телу, было приятным. Чувство абсолютного страха, которое она ранее испытывала, начало исчезать, когда чувство облегчения начало брать верх.

Скоро этот кошмар закончится.

Скоро она освободится.

Девушка услышала, как хрустнула её гортань, когда мужчина провёл ножом по её горлу. Она чувствовала, как кровь бурлит в ране, когда остатки воздуха вырвались из её лёгких и пробились через только что созданное отверстие. Она чувствовала вкус железа во рту, который душил её.

Когда тьма начала сгущаться над ней, как задёрнутые шторы, она позволила себе просто уйти. Просто сдаться. Жизнь вылилась из неё и смешалась с кровью на земле. Мужчина ослабил хватку, и она упала лицом вниз на лесную подстилку.

Последним, что она увидела, была собственная кровь, вытекающая из её артерий, вытекающая из её шеи, медленно растекающаяся из-под неё.

И когда её глаза начали закрываться, она готова была поклясться, что с ней в лесу было ещё больше людей. Её зрение затуманилось, она могла разглядеть лишь очертания этих людей. Они окружали её, двигались к ней.

Потом она ушла.

1

Эмили взяла с микроволновки маленькую коричневую бутылочку с таблетками и встряхнула её. Ей не нужно было этого делать, но тем не менее, она делала это каждый раз, когда брала бутылочку в руки. У неё появилась привычка — способ проверить, сколько таблеток было внутри, чтобы определить, нужно ли ей выписывать новый рецепт или нет. Таблетки внутри бутылочки громко звякнули, сообщая ей, что их там много. Затем Эмили сняла крышку с бутылочки (отсюда причина, по которой встряхивание флакона было совершенно ненужным) и высыпала две таблетки на ладонь.

Затем она бросила их себе в рот, к задней стенке горла, и проглотила. В отличие от большинства людей, Эмили никогда не чувствовала необходимости запивать свои таблетки стаканом воды — у неё никогда не было проблем с тем, чтобы просто положить их и проглотить.

Сейчас будет лучше. Каждый раз, когда Эмили принимала лекарство, наступало чувство облегчения. Не то чтобы она чувствовала себя плохо до того, как приняла их — на самом деле, совсем нет; этим утром она чувствовала себя довольно оптимистично. Тревожно, конечно, (и это понятно, учитывая обстоятельства). Но тем не менее бодро. Тем не менее, всегда было тёплое, комфортное ощущение, которое, казалось, наполняло её от кончиков пальцев ног и вверх, как только таблетки пробивались по пищеводу. Это было ощущение, что всё будет хорошо; что бы ни случилось сегодня, с этими таблетками внутри она могла пройти через что угодно.

Конечно, всегда существовала вероятность того, что сегодня будет плохой день. Таблетки, как правило, предотвращали это.

Эмили завинтила крышку на бутылочке с таблетками, а затем бросила бутылочку в боковой карман чёрной сумки, которая стояла на кухонном полу. Она застегнула карман, затем легонько постучала по сумке, просто чтобы убедиться, что таблетки действительно там, и что им так и не удалось исчезнуть за те три секунды, что они были вне её поля зрения. Обнадёживающий стук таблеток сказал ей, что это не так. Затем она выпрямилась и направилась в гостиную.

Рыбки начали лихорадочно плавать, когда Эмили приблизилась к аквариуму, возбуждённо танцуя в ожидании лиофилизированных мотыля или сушёных хлопьев, которые они надеялись получить. Простительно подумать, что она их редко кормила, но такое поведение было для них нормальным. Они были просто жадными. Каждый раз, когда она проходила мимо аквариума — каждый раз, когда она приближалась к нему даже на несколько футов, — рыбки слетались к передней части аквариума и смотрели на неё через стекло. Если бы она осмелилась остановиться и посмотреть на них, они бы взволнованно поплыли, покачиваясь на поверхности воды.

Конечно, она будет кормить их только один раз в день. Нескольких щепоток еды было более чем достаточно. В аквариуме было всего несколько рыбок; смесь неоновых тетр, чёрных тетр вдов и гуппи. Это были маленькие рыбки; им не нужно было много еды. Однако в этом случае Эмили решила, что будет лучше дать им немного больше, так как она уедет на несколько дней. Она знала, что им это на самом деле не нужно — тропические рыбы могут прожить без еды больше недели — но ей стало их жалко.

Она открыла крышку аквариума и бросила хлопья в воду. Сразу же рыбки выползли на поверхность и сожрали столько еды, сколько смогли. Минуту она наблюдала за ними, пока они мчались по воде с удивительной скоростью, ловя хлопья, медленно падавшие на дно. Гуппи были её любимцами. Они были ярко окрашены, и их большие хвосты, казалось, всегда танцевали позади них.

— Увидимся, — сказала Эмили, закрывая крышку и выключая светодиодную лампу.

Затем она вернулась на кухню — небольшую комнату, но вполне пригодную для использования — как раз вовремя, чтобы уловить тихое жужжание своего мобильного телефона сбоку. Она взяла трубку и посмотрела на экран. Она ожидала, что это Софи объявит о своём прибытии. Но это было не так — это была её мать.

Великолепно.

Эмили решила не отвечать — ей действительно не нужно было сейчас с ней разговаривать. Её мать была хорошей женщиной и очень её любила. Она всегда была рядом с Эмили, особенно во всём, что произошло за последние несколько месяцев. Но она была также и ворчуньей. Это будет просто вопрос за вопросом, вопрос за вопросом, а это последнее, что сейчас нужно Эмили. Кроме того, чего бы она ни хотела, это почти наверняка могло подождать.

Эмили смотрела на экран ещё минуту, анимированный телефон подпрыгивал и улетал прочь, пока жужжание не прекратилось и экран снова не стал чёрным.

Эмили вернула телефон на место сбоку. Она налила себе стакан воды из-под крана и сделала глоток. Казалось, что целый час она безучастно смотрела в окно перед собой, на самом деле не видя, что там было (не то чтобы там было на что смотреть — фасад её дома выходил на боковой забор соседского сада).

Телефон снова зазвонил, выводя её из полутранса, в который она, казалось, впала. Мать определённо чувствовала себя настойчивой сегодня.

Эмили взяла трубку. К её большому удивлению, на этот раз это была не её мать. Это был звонок, которого она ждала раньше…

Софи.

Эмили ответила на звонок.

— Привет! — сказала она.

— Привет! Я снаружи, — ответила Софи.

— Хорошо. Я уже выхожу.

— Возьми с собой музыку. Все мои диски либо дрянные, либо старые.

— Я не уверена, что у меня есть что-то лучше.

— Не имеет значения. Всё должно быть лучше, чем это дерьмо, которое у меня здесь.

— Хорошо. Возьму.

— Отлично. Жду.

— Пока.

Эмили положила трубку. Она сунула телефон в задний карман и подняла сумку с кафельного пола. Она перекинула её через плечо, а затем собрала свои длинные тёмные волосы в аккуратный конский хвост. Она взяла горсть компакт-дисков с верхушки на подоконнике (проигрыватель компакт-дисков стоял впереди на столешнице), не проверив, что это такое. Затем она направилась к входной двери и вышла на тёплый весенний день.

Солнце светило уже несколько дней, что было необычно для этого времени года. День или два дождя каждую неделю были в значительной степени нормой для сезона. Но Эмили не жаловалась — она не была фанаткой холода.

Она повернулась и заперла дверь на два оборота. Обычно она не беспокоилась — просто позволяла защёлке делать свою работу. Но в этом случае она не вернётся ещё несколько дней, поэтому решила, что лучше пойти с дополнительной охраной.

Бережёного Бог бережёт.

Дом Эмили был одним из группы плохо спроектированных домов, построенных в семидесятых годах. Это были не совсем таунхаусы, но и не двухквартирные дома. Они были построены группами по четыре штуки, соединены с двух перпендикулярных сторон и установлены в, казалось бы, случайных местах по всей площадке. Тем не менее, это был хороший, тихий район, и Эмили нравилось там жить.

Дом Эмили стоял в стороне от дороги, и к нему можно было попасть по узкой тропинке, которая вела между двумя другими домами и их соответствующими садами (на один из которых она неосознанно смотрела всего несколько мгновений назад). Она пошла по тропинке к дороге, где была припаркована машина Софи — старый потрёпанный Ford Fiesta, не менее ржавого бордового цвета.

Софи сидела на водительском сиденье с опущенным окном.

На ней были большие солнцезащитные очки, закрывавшие бóльшую часть её лица. Эмили подумала, что выглядит нелепо.

— Ты хоть видишь, куда едешь в этих очках? — спросила Эмили.

Софи наклонила голову, посмотрела поверх очков и улыбнулась.

— Нет, на самом деле нет. Но, по крайней мере, я выгляжу модно.

— Модно? Серьёзно?

Софи кивнула.

— Ага. Серьёзно, а ты бы не узнала, что такое мода, даже если бы она пришла и ударила тебя по лицу.

Эмили усмехнулась.

— Ну, если то, что на твоём лице, ты называешь модой, то я действительно не хочу знать.

Она знала Софи всего около пяти лет — они познакомились на работе, хотя Софи с тех пор перешла на новое пастбище — но они стали лучшими друзьями.

— Я всё равно не была уверена, что ты придёшь, — сказала Софи. — Я ждала целую вечность.

— Ты ждала около тридцати секунд.

— Это вечность!

— Да, хорошо. Извини. Я кормила рыбок.

— Угу, — вздохнула Софи. — Нельзя позволить этим маленьким ублюдкам умереть с голоду.

Эмили снова усмехнулась. Она обошла машину, открыла заднюю дверь и бросила сумку на заднее сиденье. Затем она забралась на пассажирское сиденье.

Софи нетерпеливо захлопала в ладоши.

— Какие компакт-диски ты взяла?

— О, — сказала Эмили, передавая компакт-диски.

Софи пролистала стопку.

— Правда? Это лучшее, что ты смогла найти?

Эмили пожала плечами.

Софи закатила глаза.

— В таком случае, я думаю, мы просто остановимся на радио, — затем она чуть-чуть повернулась на своём месте, так что она смотрела прямо на Эмили. — Как дела? — спросила она, и тон её голоса стал вдруг более серьёзным.

Она даже казалась почти обеспокоенной. Это было понятно; она, казалось, действительно заботилась об Эмили.

— Я в порядке, — сказала Эмили.

Она улыбнулась, хотя только наполовину искренне. По крайней мере, она приняла лекарства.

— Ладно. Итак, ты знаешь, куда мы едем?

Эмили достала из кармана телефон и включила спутниковую навигацию. Она ввела почтовый индекс и стала ждать дальнейших указаний.

Программа загрузилась, и роботизированный женский голос сообщил им, что им предстоит трёхчасовое путешествие. Затем он сказал им ехать до конца дороги и повернуть налево.

— Хорошо, — сказала Софи. — Ты готова к путешествию?

Эмили пристегнула ремень безопасности и кивнула.

— Я так думаю.

— Хорошо. Тогда давай сделаем это.

Софи включила передачу и съехала с тротуара на дорогу. В конце дороги спутниковая навигация напомнила ей повернуть налево.

Софи повернула налево.

*** * ***

Дорога была довольно тихой, как и следовало ожидать в середине утра в пятницу. Через несколько часов дорога будет забита автомобилями, а пассажиры будут пробиваться домой, радуясь, что закончили очередную долгую неделю в офисе, или на фабрике, или где бы они ни работали.

Это было то, что Эмили не упустила. Она всё ещё получала пособие по болезни от своего работодателя, поэтому пока не собиралась возвращаться на работу. Она знала, что настанет день, когда ей придётся вернуться, но прямо сейчас она никак не могла столкнуться со всеми неискренними соболезнованиями от людей, с которыми она работала, большинству из которых почти наверняка было наплевать на неё и её проблемы.

Эмили смотрела в окно, прижавшись лбом к холодному стеклу. Она смотрела на мир, не видя ничего из размытой массы промелькнувших деревьев. Софи сосредоточилась на дороге.

Эмили чувствовала, как её глаза медленно закрываются. Она устала. Эмили уже плохо спала, даже с таблетками.

Она выпрямилась на сиденье и попыталась устроиться поудобнее. Она повернулась и потянулась к сумке сзади, расстегнула её, залезла внутрь и достала пачку сигарет. Затем она повернулась лицом вперёд. Там она нажала на прикуриватель машины — это было единственное преимущество друга, у которого была старая машина; в новых автомобилях не было прикуривателя — в разъём. Она достала сигарету из пачки и зажала её губами.

— Тебе обязательно это делать? — сказала Софи с недовольным выражением лица. — Эти штуки убьют тебя, ты знаешь?

— Да, да, я знаю, — сказала Эмили, словно слышала одно и то же миллиард раз. — Не волнуйся, я открою окно.

Через мгновение прикуриватель выскочил и встал на место со щелчком. Эмили достала прикуриватель и воспользовалась им, чтобы поджечь сигарету, благодарная за то, что подруга позволила ей это сделать. Она сделала долгую затяжку и выдохнула. Она вернула прикуриватель, затем опустила стекло — разумеется, вручную — чтобы позволить густому столбу серого дыма покинуть машину.

Эмили нашла вкус табака неприятным. Она много раз говорила себе, что бросит курить. Она говорила многим другим, включая Софи, то же самое. И она пыталась несколько раз. Последняя попытка была самой успешной — она уже сократила количество приёмов табака до четырёх в день, прежде чем забеременеть, после чего вообще прекратила. Конечно, это длилось только три месяца её беременности. Стресс от выкидыша — всё, что с этим связано, было уже слишком, и она снова подхватила эту привычку.

Табак, конечно, был ужасный. Но никотин компенсировал это.

— Эй, — сказала Эмили, отвлекая внимание Софи. — Я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты поехала со мной. Мне очень не хотелось делать это в одиночку. Ты уверена, что не возражаешь?

— Конечно нет, — сказала Софи, бросив на Эмили лишь беглый взгляд. — Меня бы здесь не было, если бы я была против.

— А Том? Он не возражает, что ты поехала?

Том был парнем Софи. Они были вместе дольше, чем Эмили знала их. Они были хорошей парой. Они были милыми вместе. Эмили часто жалела, что не может иметь такие отношения.

— Возражает? Нисколько! Думаю, он рад тишине и покою. Он налил себе пива, сказал, что собирается заказать пиццу и запоем посмотреть кучу дерьмовых фильмов ужасов.

Эмили улыбнулась и снова затянулась сигаретой.

— Ну, послушай, я действительно ценю это.

— Я знаю. И я уверена, что ты бы сделала то же самое для меня, верно?

— Конечно.

— Хорошо.

Эмили докурила сигарету и выбросила тлеющий окурок в окно. Спутниковая навигация проинструктировала Софи повернуть на следующем съезде. Она согласилась и съехала с дороги.

— Не возражаешь, если я включу музыку? — спросила Софи. — Ненавижу ездить в тишине.

— Что? — сказала Эмили с толстым слоем сарказма. — Мой разговор недостаточно хорош для тебя?

Этот сарказм, казалось, ускользнул от Софи, которая, по-видимому, потеряла дар речи. Эмили рассмеялась и закрыла окно.

— Конечно, нет. Вперёд, давай.

Софи закатила глаза. Она включила стерео. Синие и красные мигающие огоньки танцевали на крошечном экране, пока стереосистема разогревалась. Шли новости. Репортёр — парень с живым голосом, которому, по мнению Эмили, было немного за двадцать, с аккуратными волосами и в очках, — говорил с ними через жестяные динамики в машине.

— Поскольку поиски пропавших подростков продолжаются уже четвёртый день, — сказал он торжественно и серьёзно. — Нарастают опасения, что их могут не найти живыми. Родители…

Этого было достаточно.

— Нет, спасибо, — сказала Эмили, наклоняясь вперёд и нажимая одну из предварительно настроенных кнопок для переключения станции.

Зазвучала старая рок-н-ролльная песня. Это было что-то от Led Zeppelin, подумала Эмили, хотя и не могла назвать. Что бы это ни было, это было лучше.

Десять минут спустя спутниковая навигация приказала Софи следовать по другой дороге. Она так и сделала, в конце концов вырулив на рыхлую гравийную подъездную дорожку.

Перед ними стоял отель, приютившийся среди деревьев, на приличном расстоянии от дороги. Это было старое трёхэтажное здание с выбеленными стенами, с кирпичной кладкой, грубо облупившейся краской. Дверные и оконные рамы были окрашены в чёрный цвет. Пластмассовая вывеска висела над входной дверью, многие буквы треснули, едва держась за жизнь. На ней было написано: отель «Смоковница». Это был не самый приятный вид зданий, но сойдёт — если интерьер будет хотя бы немного лучше.

— Серьёзно? — сказала Софи, явно менее обнадёженная, чем Эмили. — Это оно?

Эмили улыбнулась.

— Это лучшее, что я могла найти в кратчайшие сроки.

— Хорошо, как скажешь.

Всё было неплохо. Это было просто место, чтобы переночевать. Они вообще не будут проводить здесь много времени.

Парковка находилась за зданием. Чтобы получить к ней доступ, Софи пришлось проехать по узкому проходу сбоку здания. Над парковкой возвышался большой дуб, такой же высокий, как и само здание, и почти такой же ширины.

Софи припарковалась под деревом. Эмили вышла из машины.

Она зевнула и вытянула руки высоко над собой. Софи последовала её примеру, вытянув ноги и вывернув шею из стороны в сторону, пока Эмили не услышала, как хрустнули кости.

— Это отвратительно, — сказала Эмили.

Софи подняла брови.

— Я ничего не могу с собой поделать. Кроме того, это всего лишь кости, что такого?

Эмили знала это.

— Конечно. Я просто шучу.

Внезапно Эмили снова почувствовала усталость.

Наверное, это был свежий воздух.

Эмили открыла заднюю дверь и достала из заднего кармана сумки подтверждение бронирования. Затем она и Софи пересекли парковку и вошли в здание через дверь, обозначенную как «Регистрация».

2

Эмили позвонила в звонок на стойке в третий раз. Бог знает, как долго они там ждали, но Эмили показалось, что прошли часы. Конечно, это было преувеличением. Но всё же пять минут показались длиннее, чем нужно.

— Полагаю, здесь никого нет, — сказала Софи.

— Здесь должен быть кто-то, — ответила Эмили. — А как ещё мы должны зарегистрироваться?

Прошла ещё минута. Эмили снова позвонила в звонок.

— Эй? — позвала она чуть громче, чем собиралась изначально.

Снова ничего.

Софи схватила звонок и ударила им по столешнице четыре или пять раз.

— Эй!? — закричала она.

— Ш-ш-ш, — сказала Эмили, прижав палец к губам, сдерживая смех.

— Что? Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь пришёл обслужить нас?

Затем из задней комнаты донёсся шум — хлопок, а затем шуршание бумаг, падающих каскадом на пол. Не то чтобы она была в этом уверена, но Эмили предположила, что Софи кого-то напугала, заставив их опрокинуть стопку бумаг. Шёпот «вот чёрт», доносившийся из задней комнаты, почти подтвердил ей это.

Вскоре откуда-то вышел пожилой мужчина, которому было за восемьдесят, и подошёл к стойке регистрации. Он был маленьким и тощим, его дряблая кожа свисала с костей. Он был совершенно лысым, если не считать нескольких седых прядей, торчащих вокруг его ушей.

Мужчина носил толстые очки и слуховой аппарат.

Вот почему он не слышал звонка.

Эмили нахмурилась, глядя на Софи. Софи закусила нижнюю губу. Эмили улыбнулась мужчине так тепло и маняще, как только могла.

Старик улыбнулся в ответ. Зубы у него были белоснежные и идеально ровные.

«Очевидно, зубные протезы», — подумала Эмили.

— Всем здравствуйте, — сказал он слабым голосом, как можно было ожидать. — Мне жаль. Я думаю, что я засиделся там. Это случается чаще, чем мне хотелось бы признать. Но, я думаю, этого и следовало ожидать, когда ты достигаешь такого возраста, понимаете? В любом случае, что я могу сделать для вас, милые юные леди?

— Здравствуйте, — ответила Эмили. — У нас забронирован номер, — она подвинула своё подтверждение бронирования через стойку.

Старик взял бумагу и поднёс её к лицу.

— Ах, я вижу.

Он присел, чтобы найти регистрационную книгу, спрятанную на какой-то полке за столом. Эмили пришло в голову, что, возможно, он никогда не появится снова, потому что его бёдра откажут, пока он был там. Но он появился вновь с книгой в руке. Он бросил книгу на стойку и выставил сегодняшнюю дату.

— Имя? — сказал он.

— Фостер. Эмили Фостер.

Старик провёл пальцем по странице.

— А-ха. Вот оно.

Он посмотрел на Эмили сквозь толстые линзы. Форма линз преломляла свет, из-за чего его глаза казались намного меньше и круглее, чем они были на самом деле. Они были похожи на мраморные шарики.

Это заставило Эмили улыбнуться. Старик улыбнулся в ответ.

— Ой! Это ты! — сказал он, и какое-то чувство узнавания, казалось, встало на свои места. — Так скоро?

Эмили посмотрела на Софи. Софи пожала плечами, широко раскрыв глаза. Она казалась такой же озадаченной, как и Эмили. Она никогда раньше не была здесь — ни в этом отеле, ни в этом городе, ни даже в этом округе.

— Простите? — сказала она.

— Так скоро вернулась? Ты была здесь буквально на прошлой неделе, не так ли?

— Эм-м-м… Нет. Нет, я не была здесь.

— Ты уверена?

Эмили фыркнула от смеха.

— Я почти уверена, да. Думаю, я бы запомнила посещение такого восхитительного места, как это.

Сарказм был потерян для старика. Он выглядел сбитым с толку.

— Ты же была, — сказал он, грозя костлявым вытянутым пальцем перед её лицом. — Я помню, ты сказала, что приехала сюда, чтобы найти кого-то. А потом ты… Э-э-э… — он замолчал, его мысли запутались.

Эмили наблюдала, как глаза старика метались туда-сюда за очками, пока он копался в своём уме, чтобы найти подходящее воспоминание.

— О… нет, — сказал старик. — Виноват. У нас так много хорошеньких молодых девушек, как ты, приезжают сюда. Думаю, я только что перепутал тебя с кем-то другим.

— Может быть, у меня просто похожее на чьё-то лицо?

— Думаю, так оно и есть, — старик снова посмотрел на книгу. — В любом случае, где я остановился? О, да. Вы в номере сто четыре, — он на мгновение исчез в задней комнате, прежде чем вернуться с парой ключей. Он передал их Эмили. — Ну вот. Ваша комната на первом этаже, как раз за этими дверями, — он указал на двери тем же костлявым пальцем, которым помахал Эмили.

Эмили и Софи последовали за взглядом старика.

— Спасибо, — сказала Софи.

— Ага. Спасибо, — сказала Эмили. — Нам просто нужно забрать наши сумки из машины, — она отвернулась от стойки и пошла к выходу, Софи последовала за ней.

— Вам нужна помощь? — позвал старик.

— Нет, спасибо. У нас всё будет хорошо, — сказала Софи.

— Тогда ладно. Приятного пребывания, — сказал старик, как раз перед тем, как они подошли к двери.

— Так и будет, — ответила Софи, когда Эмили широко распахнула дверь, и они вдвоём вышли из здания.

*** * ***

— Ну, это было странно, — сказала Софи, когда они вернулись во внешний мир.

Эмили ничего не заметила, находясь внутри, но прохладный чистый воздух, наполнивший теперь её лёгкие, заставил её осознать, что воздух в отеле был спёртым и влажным.

— Ага, — сказала Эмили. — Он меня немного напугал, если быть до конца честной, — она закурила ещё одну сигарету. — Кажется, он был уверен, что знает тебя. Он почти заставил меня поверить ему на минуту.

— Я знаю. Дерьмо, даже я почти поверила ему на секунду.

Когда они пересекали парковку и возвращались к машине, в кармане Эмили зазвонил телефон. Она достала телефон и посмотрела на экран. Это снова была её мать.

— Чёрт, — сказала она себе, но достаточно громко, чтобы Софи услышала.

— Что такое?

— Моя мать.

— Это проблема?

Эмили покачала головой.

— Не совсем.

В какой-то момент ей придётся поговорить с ней, может быть, и сейчас.

— Привет, мама, — сказала она, отвечая на звонок.

— Привет, Эмили, — сказала мать, в её голосе уже слышалась тревога. — Почему ты не сказала мне, что уезжаешь на эти выходные?

— Извини. Я не знала, что должна сообщать тебе о каждом своём шаге.

— Ну, ты в порядке?

— Да. Я в порядке.

— Ты уверена?

Вот оно — обязательное ворчание. Вопросы, вопросы, вопросы. Эмили ценила заботу матери, она действительно ценила. Но иногда этого было слишком много. Эмили была взрослой женщиной. Она уехала из семейного дома в восемнадцать лет и с тех пор заботилась о себе сама; уже почти десять лет.

— Да, я уверена, — сказала Эмили матери, закатив глаза для Софи. — Мне просто нужно было уехать на несколько дней. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Но я беспокоюсь, Эмили. Я твоя мать — это моя работа.

Эмили снова закатила глаза, на этот раз для себя. Если бы её мать могла видеть её, она почти наверняка отругала бы её.

Мать Эмили продолжила:

— После всего, через что ты прошла, я просто не думаю, что ты должна быть одна.

— Я не одна, — сказала Эмили, прежде чем сделать паузу. Она могла бы сказать матери, с кем она на самом деле, но это, вероятно, её не успокоило бы. — Я с друзьями.

— Какие друзья?

— Просто друзья. Тебе не о чем беспокоиться.

Ей не нравилось лгать матери, но у неё было много практики.

Она затянулась сигаретой, надеясь, что мать не заметит меняющегося ритма её дыхания. Она ещё не знала, что Эмили снова начала курить.

— Ну, что именно ты делаешь?

Эмили быстро соображала.

«Клубы? Концерты, наверное?»

И то, и другое ей нравилось делать. Учитывая обстоятельства, оба варианта сейчас казались несколько неуместными. Ей нужно было что-то помягче.

— Мы забронировали себе спа на пару ночей.

Это было правдоподобно, хотя и немного маловероятно.

— О, это хорошо, — к счастью, она купилась на ложь. — Но я всё ещё беспокоюсь.

— Ну, я бы хотела, чтобы ты этого не делала.

— Ты позвонишь мне позже, просто чтобы отметиться?

— Если это сделает тебя счастливой, я позвоню.

— Да. Это сделает меня очень счастливой.

— Хорошо, — сказала Эмили, бросив сигарету и погасив её под ногами. — Я позвоню тебе позже.

— Хорошо. Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — Эмили действительно любила свою мать, даже если иногда она была занозой в заднице.

— Хорошо. Пока.

— Пока, — Эмили закончила разговор и вернула телефон в карман.

— Ты сейчас солгала своей матери, а? — сказала Софи.

Она звучала почти разочарованно.

— Я делаю это только тогда, когда это облегчает мою жизнь, — Эмили открыла дверцу машины и достала свою сумку.

Затем она передала сумку Софи.

— Она заботится о тебе, ты это знаешь?

— Как ты думаешь, что бы она сказала, если бы я рассказала ей правду?

— Наверное, что ты сошла с ума. С чем, кстати, я полностью согласна.

— Тебе не нужно было ехать, понимаешь?

— Конечно нужно было! Я же не могла позволить тебе приехать сюда одной, не так ли?

— Могла бы. Я была бы в порядке.

— Да, конечно… Ты моя лучшая подруга. Я должна присматривать за тобой, даже если я действительно думаю, что ты немного сумасшедшая.

Эмили громко рассмеялась.

— Спасибо!

Софи улыбнулась. Она заперла дверь машины, и они вдвоём направились обратно в здание, чтобы найти номер сто четыре.

*** * ***

Эмили не возлагала больших надежд на их комнату, когда открыла дверь. Тот факт, что здание снаружи выглядело так, вкупе со старинным декором на стойке регистрации и тем, что владельцы по-прежнему пользовались ключами, а не электронными ключами-картами, не предвещало ничего хорошего.

Но опять же, кто она такая, чтобы судить? Это была не её машина, но она только что приехала на машине, почти такой же старой, как и она сама.

— Лучше я задержу дыхание, — сказала Софи, когда Эмили повернула ключ.

Оказавшись внутри, Эмили была приятно удивлена. На задней стене было только одно маленькое окошко, и занавески были задёрнуты, но, насколько она могла видеть, там было чисто и опрятно. Конечно, комнату можно было бы немного модернизировать — немного свежей краски и несколько нейтральных простыней вместо старомодных, которые сейчас покрывали матрац, — но всё было в порядке. На туалетном столике стоял небольшой телевизор, а рядом с ним находился хорошо укомплектованный поднос с бесплатным чаем и кофе.

— Ха… — усмехнулась Софи, входя в комнату. — Лучше, чем я ожидала.

— Ага, — согласилась Эмили.

Она бросила сумку у изножья кровати, сняла с подставки чайник и понесла его в ванную, чтобы наполнить.

Кофе должен быть главным приоритетом.

В ванной хирургический зелёный флуоресцентный свет резал ей глаза, мерцая и приводя в беспокойство. Пока Эмили наполняла чайник, Софи раздвинула шторы, отчего комната выглядела более пыльной и туманной.

Стало уже не так приятно.

Неважно. Всё было хорошо. Всё должно быть хорошо.

Эмили вернулась в спальню и поставила чайник кипятиться.

Софи села на край кровати и откинулась назад.

— Кровать удобная? — спросила Эмили.

— Так, сойдёт.

Эмили на мгновение подумала, что лечь в постель и вздремнуть — это именно то, что доктор прописал. Но она не могла, не сейчас. У неё были дела.

— И что теперь? — спросила Софи, застонав от удовольствия, когда матрас ласкал её кости.

Эмили расстегнула сумку и начала распаковывать, вынимая аккуратно сложенную одежду и складывая её на край кровати.

— Перво-наперво — мне нужна чашка кофе.

С точным расчётом времени чайник засвистел и выключился. Эмили взяла одну из опрокинутых чашек и поставила её. Она оторвала верх от одного из пакетиков с кофе и опрокинула его туда. Она добавила кипяток, наполнив чашку.

Отель предоставлял несколько маленьких пластиковых пакетиков с молоком — таких, которых требовалось использовать не менее четырёх штук, чтобы получить достаточное количество молока.

Не желая тратить слишком много, Эмили открыла два пакетика и добавила молоко в свой напиток.

— Тебе нужно молоко?

— Нет, спасибо, — Софи закрыла глаза и спрятала руки за голову. — Мне достаточно только воды.

Эмили глотнула кофе. Он был хороший, но слишком горячий. Она предпочитала дать кофе остыть в течение десяти минут или около того, чтобы выпить его как следует, вместо того, чтобы делать маленькие глоточки и обжигать губы, как это делали многие другие.

Софи села и потянулась. Посреди зевка, она начала говорить.

— Серьёзно, что дальше?

— Честно? Я не уверена.

Эмили поставила чашку на комод и присела рядом с сумкой. Там она достала конверт изнутри. Он был старый, окрашенный в коричневый цвет. На ощупь он был хрупким, как будто мог рассыпаться в любой момент. На лицевой стороне конверта было имя Эмили. Просто её имя. Не было фамилии. Не было адреса. Только её имя, написанное каким-то причудливым стилем каллиграфии.

Она открыла конверт и вынула письмо. Оно тоже было старым. Почерк на письме был таким же, как и на конверте — излишне вычурный, как подумала Эмили. В нём было всего три предложения. Она прочитала:

ОНА СРЕДИ НАС.

ОНА НУЖНА НАМ.

ПРИХОДИ К НАМ.

Для Эмили это не имело особого смысла, но что-то в глубине её разума подсказывало ей, что в письме речь шла о её ещё не родившейся дочери. Они собирались назвать её Эбигейл.

Внизу письма, прямо на краю листа, грубо написанным красным почерком (что-то подсказало Эмили, что это было написано кровью, хотя она никогда не говорила об этом вслух), был ряд цифр. Потребовалось некоторое время, но Эмили обнаружила, что эти числа на самом деле были координатами. Введя их в Google, она обнаружила, что они ведут к месту посреди леса, окраина которого находилась всего в нескольких коротких милях от этого самого отеля.

Эмили перечитала письмо.

— Могу я увидеть его? — сказала Софи.

Она уже читала его раньше. Эмили не хотела никому показывать. Мысли, которые посещали её с тех пор, как пришло письмо, были не чем иным, как безумием. Но она должна была кому-то показать. Кто-то, кому она могла доверять. Не её мать.

Софи. Софи не осудит её. Она прочла и поняла. Или, по крайней мере, она притворялась, что понимает, просто чтобы Эмили не было так плохо. Это было лучше, чем осуждающие взгляды матери.

Эмили передала письмо Софи, которая ещё раз перечитала его.

— И ты уверена, что понятия не имеешь, откуда оно взялось?

Эмили встала. Она взяла кофе с комода и сделала глоток.

— Нет. Нисколько. Вот почему мы здесь.

— И эти координаты ведут куда-то сюда, в эти леса?

Эмили кивнула.

— Я позаимствовала GPS у брата, чтобы мы могли найти точное местоположение.

— А потом?

Эмили не знала, что ответить. Она действительно не думала так далеко вперёд. Она не знала, чего ожидать, не знала, что надеялась найти там.

— Мы посмотрим, что там. Надеюсь, мы сможем найти того, кто прислал это мне, — Эмили выпрямилась. Она допила остатки кофе. — Теперь уже слишком поздно идти туда. Через пару часов стемнеет. Мы должны отправиться туда завтра, первым делом.

— Хорошо, — сказала Софи, слезла с кровати и широко раскинула руки. — Ну, в таком случае, я пойду приму душ, хорошо?

— Действуй.

Софи стянула джемпер через голову и бросила его на кровать. Затем она расстегнула джинсы и бросила их на пол. Одетая только в нижнее бельё, она направилась в ванную. Эмили смотрела, как она уходит. Она не была лесбиянкой — далеко не так, — но естественные изгибы и гладкая кожа ягодиц и ног Софи были очень привлекательными. Она предположила, что это чувство было своего рода чувством зависти — Эмили часто желала быть такой же красивой, как Софи.

— Эй, знаешь что? — сказала Эмили, стряхивая эту мысль из головы. — Думаю, я поеду, прогуляюсь, посмотрю, что к чему.

— Хочешь, я поеду с тобой? — Софи стояла в дверях ванной, уперев руки в бока.

Эмили не могла не взглянуть на тело Софи ещё раз. Она была стройной, её мышцы живота покрывала едва ли унция жира. Её груди были среднего размера, и они красиво заполняли её лифчик. Она была идеальной.

— Нет. Всё будет хорошо.

— Обещай мне, что не поедешь в тот лес одна.

Эта мысль даже не приходила Эмили в голову.

— Я не поеду в тот лес.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю. Я была бы такой глупой, не так ли?

— Хорошо. Ну, ключи там на прикроватной тумбочке. Пожалуйста, не разбей мою машину.

— Я постараюсь этого не сделать.

— Не задерживайся слишком долго, ладно? Я умираю с голоду. Мне нужно поужинать. Как насчёт того, чтобы заказать пиццу?

— Звучит неплохо.

— Хорошо. Увидимся позже.

Софи закрыла дверь ванной. Эмили обошла кровать и взяла ключи от машины. Затем она взяла письмо с того места, где Софи оставила его на кровати. Перед уходом она покопалась в сумке и достала карту.

В ванной вода из душа начала литься. Софи громко пела. Эмили на мгновение задумалась, не решила ли она, что Эмили уже ушла? Она усмехнулась про себя, благодарная за то, что Софи была её подругой.

Затем она вышла из комнаты.

3

Эмили вышла из отеля и села на водительское место в машине Софи.

Софи была выше её; Эмили едва могла дотягиваться до педалей, разве что касалась их пальцами ног. Она отрегулировала сиденье, чтобы сделать вождение более комфортным. Однако ей придётся не забыть поставить его обратно, иначе Софи может быть не слишком довольна — не то чтобы это было особенно важно, но положение сиденья было лишь одной из тех вещей, к которым люди, казалось, относились чрезмерно опекающе. Эмили ввела координаты в спутниковую навигацию и двинулась с парковки по дороге.

Вскоре она обнаружила, что едет по разбитой старой дороге, пересекающей лес. Она была узкой, на ней могла разместиться только одна машина.

Не дай Бог что-то поедет с противоположной стороны — они бы никогда не разминулись. К счастью, перед ней ничего не появилось. Вряд ли это было неожиданностью — она была в глуши.

Высокие деревья росли по обеим сторонам дороги. За этими деревьями густой лес простирался до самого горизонта, насколько мог видеть глаз. Эмили медленно ехала по дороге — чтобы она могла осмотреться, не увидит ли она что-нибудь в лесу, а также чтобы не разбить машину Софи, когда она подпрыгивала в многочисленных выбоинах, усеивающих разбитое асфальтовое покрытие. Для подвески конечно не годится.

Они действительно должны исправить это.

Здесь было темно, несмотря на то, что солнце ещё не зашло.

Деревья выросли над дорогой и переплелись наверху, блокируя бóльшую часть солнечного света. Плотный навес наверху создавал ощущение, будто она ехала по туннелю.

Спутниковая навигация направила её немного дальше, пока она не добралась до парковки.

Шины зашуршали по гравию, когда она припарковалась рядом со скамейкой для пикника. Она узнала об этой парковке из интернета. Она была ближайшей к их желаемому месту, то есть для самой короткой прогулки, которая всё же была бы достаточно длинной, чтобы считаться труднодоступной.

Судя по всему, это место часто посещали туристы, но не сейчас.

Сейчас там было пустынно.

Эмили выключила двигатель и вышла из машины с картой в руке. Она пересекла посыпанную гравием парковку и остановилась у линии деревьев. Небольшой забор из брёвен обозначил границу парковки. Вокруг забора выросла длинная трава, скрывающая его и делающая путешествие более опасным. Она посмотрела на деревья. Они возвышались над ней, слегка покачиваясь на ветру. Шум жужжания насекомых и щебетание птиц, казалось, доносился со всех сторон, как и тяжёлый запах сосны.

Эмили развернула карту, затем сложила её обратно. Она достала из кармана маркер и зубами сняла колпачок.

Она отметила своё текущее местоположение на карте и написала слово «АВТОПАРКОВКА» рядом с точкой жирными печатными буквами. Чтение карт никогда не было её сильной стороной (то есть она буквально никогда раньше этим не занималась). Кому нужны были карты, когда был Google? Она уже отметила точку на карте, в тот раз красным маркером — это было место, куда предположительно должны были вести координаты из её письма. Теперь она могла видеть направление и расстояние, которое им предстоит пройти завтра. Это выглядело далеко, хотя ей снова пришлось признать, что чтение карт не было её сильной стороной. В любом случае, завтра у них будет GPS, чтобы вести их. Тем не менее, она знала, что лучше не уходить без карты — не то чтобы она ожидала, что это будет для них большой пользой, если им каким-то образом удастся заблудиться.

Ещё раз — лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Она вернула колпачок на маркер и направилась обратно к машине. Там она открыла дверь, бросила маркер вместе с картой на пассажирское сиденье и взяла письмо. Закрыв дверь, она посмотрела на скамейку для пикника. Она встала на сиденье, повернулась и села на сам стол. Она зажгла ещё одну сигарету и выкурила её. Выдыхая облако дыма, Эмили наблюдала за тем, как оно фильтруется и спокойно рассеивается в воздухе. Она думала обо всём, что с ней произошло, обо всём, что она сделала за последний год. Она думала о беременности и выкидыше. Она думала об Эбигейл. Она думала о Билле.

Боже мой, это было странное чувство, думать о Билле. Она скучала по нему больше, чем должна была. Эмили должна была быть счастлива, что он ушёл.

Но это было не так.

Пока её мысли блуждали по прошлому, Эмили позволила своим пальцам провести по поверхности стола. Быстро они нашли путь к каким-то глубоким отметинам. Рядом с ней на столе пара инициалов была грубо вырезана на дереве по окружности бесформенного любовного сердца. Кто бы это ни сделал, он вонзил в дерево что-то довольно тупое — возможно, лезвие швейцарского армейского ножа. Сначала Эмили смотрела только на инициалы, но на самом деле их не видела. Но тут ей что-то пришло в голову — что-то в этих буквах выглядело странно знакомым. Она наклонила голову, чтобы правильно прочитать инициалы. Читалось Б+Э. Билл и Эмили? Этого не может быть. Это было не так — Эмили знала это наверняка.

Она никогда не была здесь раньше. Но всё же это показалось ей чем-то бóльшим, чем просто совпадение. Каковы были шансы, что она будет сидеть там, на той самой скамейке, и найдёт свои собственные инициалы — не только свои, но и Билла — вырезанные на поверхности? Не стоило ставить на кон свои сбережения, это точно. Эмили вспомнила то время, когда они с Биллом впервые начали встречаться. Они были на пикнике в местном парке. Боже, это было, должно быть, тринадцать лет назад.

Они сидели рядом на такой же скамейке, и Билл вырезал их инициалы на поверхности стола, как и те, на которые она сейчас смотрела. Но это были не их инициалы — их находились на скамейке более чем в ста милях отсюда. Так кому же принадлежали эти инициалы? Эмили перебрала несколько имён; Бен и Элейн; Боб и Эмма, Брэдли и Элеонора. Это могли быть любые из них — или ни одни из них. Вероятно, были тысячи возможностей. Это было совпадение, конечно, странное, но тем не менее совпадение.

Эмили снова вынула хрупкое письмо из конверта, следя за тем, чтобы горящий конец её сигареты не касался бумаги. Она провела кончиками пальцев по каждой букве каждого слова.

— Она среди нас, — прошептала Эмили про себя.

Кем была «она»? Неужели это была Эбигейл? Логика подсказывала, что этого быть не может, но Эмили была уверена, что так оно и есть. Она чувствовала это внизу живота. А что же означало «среди нас»? Был ли это кто-то, кого она знала? Очевидно, они знали её. И как они могли заполучить Эбигейл? Это было невозможно — Эбигейл была мертва. Как бы тяжело ни было Эмили отпустить — попрощаться — правда состояла в том, что Эбигейл умерла ещё в утробе матери. Эмили не верила в загробную жизнь. Она знала, что назад пути нет. Но всё же что-то проникло в неё — не более чем идея, но достаточно, чтобы заставить её усомниться в себе, усомниться в своих убеждениях. И если у неё был хоть какой-то шанс увидеть свою драгоценную девочку, она должна была им воспользоваться.

Она посмотрела на часы. Было уже шесть часов вечера. Ей пришла в голову мысль, что теперь она может пойти туда. Чем раньше она отправится в путь, чем раньше доберётся туда, тем скорее получит нужные ответы. Но она обещала Софи, что не будет.

К тому же солнце уже начало садиться — глубокое оранжевое сияние едва успело проникнуть сквозь густой лес, когда оно скрылось за горизонтом. Через час стемнеет. Она вернётся завтра с Софи, и они отправятся туда вместе. Они возьмут GPS и карту, и запас воды, и пойдут в лес. Они узнают, кто отправил письмо. Они узнают, что хотели, что предполагали.

Но они могли и ничего не узнать, не так ли?

Она сделала последнюю затяжку сигаретой и бросила её на землю, глядя, куда приземлился тлеющий окурок. Её глаза были прикованы к мусорному баку, стоявшему всего в нескольких футах от неё. Там лиса стояла на задних лапах, уткнувшись головой в переполняющий мусор.

Она не слышала приближения животного — очевидно, и оно её не видело. Ей было трудно поверить, что лиса, будучи осторожным и скрытным животным, может подойти так близко к человеку.

Эмили несколько мгновений молча смотрела, как лиса швыряет пустые обёртки от еды и выброшенные бутылки из-под напитков на землю.

— Эй? — спросила она, не зная точно, почему она это сказала.

Голова лисы быстро вылетела из мусорного бака. Затем она стала совершенно неподвижной, каменной, как статуя. Лиса смотрела на неё, её чёрные глаза, казалось, смотрели сквозь неё.

— Что ты задумала, а? — спросила Эмили у лисы, как будто это могло дать ей какой-то ответ.

Лисица, конечно, не ответила. Что она действительно сделала, так это вернулась к своему делу по сбору мусора из мусорного бака. Через несколько мгновений она вытащила голову из мусорного бака, держа во рту остатки недоеденного бутерброда с ветчиной и листом салата. Затем она развернулась и побежала сквозь деревья в лес.

Эмили тихонько рассмеялась про себя, а потом почти сразу же забыла, что лиса только что была рядом.

Она сунула письмо обратно в конверт, затем слезла со скамейки, позволив одной ноге приземлиться на всё ещё горящую сигарету, потушив её.

Она вернулась к машине, снова забралась на водительское сиденье и завела двигатель. Последний взгляд в окно — вверх, на деревья, тянущиеся к чернеющему небу, — вызвал у неё зловещее чувство в глубине живота. Ей пришло в голову, что, возможно, вся эта ситуация была неправильной. Внезапно она обнаружила, что ей страшно.

Словно страх найти ответы на свои вопросы сжался и попытался проникнуть в её тело как можно глубже.

Эмили вздохнула. Она включила передачу и выехала с усыпанной гравием парковки на ещё более неровную дорогу.

4

По возвращении в отель Эмили пришлось припарковаться в другом месте — другая машина заняла место под деревом. Она припарковалась на расстоянии нескольких мест, так что не было никаких шансов, что какая-либо дверь заденет машину… особенно Софи; ей она была невероятно дорога, несмотря на то, что её машина уже сама потрёпана и изношена.

Вылезая из машины, Эмили не могла не позабавиться тем фактом, что в другую машину уже попали две капли птичьего помёта.

«Хорошо. Так им и надо».

Вернувшись в отель, она увидела, что старик всё ещё стоял за стойкой. Другой мужчина стоял перед ним, сгорбившись, по-видимому, ожидая ответа. Вероятно, это был тот парень, который украл её парковочное пространство. Тем не менее, несмотря на то, что гость стоял перед ним, старик улыбнулся Эмили и помахал рукой, на что Эмили ответила тем же.

По коридорам Эмили вскоре вернулась в комнату сто четыре.

Она открыла дверь и увидела, что Софи сидит на кровати, закутанная в пушистый белый халат, и ест кусок пиццы из коробки, лежащей у неё на коленях.

Эмили не могла не рассмеяться. Она покачала головой.

— Серьёзно? Ты не могла дождаться, пока я вернусь?

— Я же говорила тебе, что голодна! — Софи говорила с набитыми пиццей щеками. — Я оставила немного для тебя. Вот.

— Спасибо, — саркастически сказала Эмили.

Она бросила ключи обратно на тумбочку и взяла из коробки кусок пиццы. Она успела откусить всего один раз, когда в дверь постучали. Нахмурившись, она снова посмотрела на Софи.

— Что ещё ты заказала?

— Ничего. Это всё.

Эмили с жадностью откусила ещё кусок пиццы, а потом бросила то, что осталось, обратно в коробку. Она потёрла руки друг о друга и открыла дверь.

По другую сторону двери стоял мужчина. Эмили оглядела его сверху донизу. Ему было, наверное, лет пятьдесят. Он был высоким и стройным. Он был чисто выбрит. Его седеющие волосы были коротко подстрижены и аккуратно причёсаны. Он носил очки, которые сидели на кончике носа.

Самое поразительное, что он носил церковный воротник. Он торчал над горловиной его зелёного вязаного джемпера. Он был членом духовенства.

— Здравствуйте! — сказал он тихим, но отчётливым голосом.

— Привет! — ответила Эмили.

Она оглянулась через плечо на Софи, которая всё ещё сидела на кровати. Она хмурилась. Софи плотнее затянула халат вокруг своего тела.

— Простите, что беспокою вас, но могу ли я войти? Мне очень нужно с вами поговорить.

Сначала Эмили посчитала его одним из тех проповедников Библии, которые ходят от двери к двери, подобно чрезмерно рьяным продавцам, пытаясь заставить людей присоединиться к их религии. Но, подумав об этом, она вдруг поняла, что он имел в виду; у него было кое-что, о чём ему нужно было поговорить конкретно с ней.

— Простите, — сказала Эмили, качая головой. — Я так не думаю.

— Пожалуйста. Это очень важно. Мне нужно кое-что обсудить с вами.

Эмили понятия не имела, что он мог иметь в виду. Не было никакой возможности, чтобы он мог что-то обсудить с ней, в частности. Как он мог? Она его не знала. Он не мог знать её. Как он вообще мог знать, что она здесь?

Но потом ей пришло в голову, что многое из того, о чём она недавно думала, просто не могло произойти. На Земле не могло быть и речи о том, чтобы её нерождённый ребёнок всё ещё был жив, но она верила, что это так. Как бы она ни старалась выкинуть эту мысль из головы, она знала, что её ребёнок всё ещё где-то там. И если это правда, то почему этот человек, стоявший перед ней, не мог знать о ней больше, чем следовало бы?

Как бы то ни было, Эмили решила следовать своим первоначальным инстинктам.

— Я очень в этом сомневаюсь.

— Пожалуйста. Меня зовут Майкл. Я викарий в приходской церкви Святого Стефана, всего в паре миль отсюда. Я верю, что могу помочь вам.

— Помочь мне? Как?

— У меня есть информация. Пожалуйста, могу я войти?

— Мне жаль. Спокойной ночи.

Эмили закрыла дверь. Она повернулась к Софи, которая только пожала плечами. Затем снаружи мужчина — он назвался Майклом (и у Эмили не было причин сомневаться в этом) — крикнул через хлипкую деревянную дверь:

— Что было сказано в вашем письме?

Комок застрял в горле Эмили. Как он узнал о письме? Он отправил его? Вероятно, нет, но, возможно, он знал, кто это сделал.

Эмили приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы выглянуть наружу.

— Прошу прощения?

— Ваше письмо. Что в нём сказано?

— Откуда вы об этом знаете? Вы отправили его?

— Нет, я этого не делал. И я не знаю, кто это сделал. Но вы не первая, кто получил такое письмо. Вас было много.

Эмили на мгновение задумалась. Она понятия не имела, правда это или нет. Это могло быть правдой, предположила она. Но какая разница? Чем это ей помогло? Майкл что-то знал, а Эмили нужно было знать что.

Но прежде чем она успела открыть дверь и впустить его, Софи встала с кровати и захлопнула дверь.

— Подожди, — раздражённо сказала Софи. Она выглядела несколько сердитой из-за того, что Эмили даже подумывала впустить этого незнакомца в их комнату. — Ты же не думаешь всерьёз впустить его? Мы его не знаем. Мы можем предположить, что он может быть серийным убийцей или насильником?

— Я уверена, что нет, — сказала Эмили.

Она чувствовала, что хмурится.

— Откуда ты знаешь? Он может быть одет как священник, но это не значит, что он им является.

— Он знает об Эбигейл. Он знает о письме.

— Ага. Потому что, может быть, он послал его, — сказала Софи, повторяя мысль, которая уже пришла Эмили в голову.

— Даже если он это сделал, ну и что? По крайней мере, тогда мы сможем узнать, почему. Мы сможем выяснить, откуда он вообще знает обо мне.

— Да, именно. Как он вообще узнал, что мы здесь?

— Я не знаю. Давай выясним.

Софи отступила. Она отошла от двери и подняла брови, выражение поражения — или, возможно, это была покорность — позволяя Эмили ещё раз открыть дверь.

— Входите, — сказала Эмили, отступив в сторону и взмахом руки впустив Майкла внутрь.

— Спасибо, — сказал Майкл, входя в комнату.

Софи прошла через комнату к ванной.

— Я собираюсь одеться, — сказала она, захлопывая дверь.

Эмили закрыла за Майклом дверь.

— Извините за это, — Эмили сказала с улыбкой. — Она немного параноик.

— Это понятно, — сказал Майкл, улыбаясь в ответ. — Немного паранойи никому не повредит.

Эмили взяла чайник с комода и показала Майклу.

— Чай? Кофе?

— Чай, пожалуйста. Но только если вы тоже будете.

— Я буду, — Эмили поставила чайник кипятиться. Пока она ждала, она бросила чайный пакетик в одну чашку и ложку кофе в другую. — Сахар?

— Нет, спасибо.

Эмили насыпала две ложки сахара в чашку с кофе. Когда чайник закипел, она подняла его и налила воды в две чашки.

Она добавила молока и протянула чай Майклу.

— Спасибо, — сказал он, делая глоток. — Итак, это ваше письмо. Могу я увидеть его?

— Конечно, — Эмили достала письмо из сумки и передала его Майклу.

Майкл повертел его в руках, внимательно изучая.

— И вы понятия не имеете, откуда это взялось?

— Никак нет.

— Вы хоть представляете, что это значит? Вы знаете, кто такая «она»?

Прежде чем Эмили успела ответить, дверь ванной распахнулась, и Софи вышла из комнаты. Она молча подошла к комоду и встала рядом с Эмили, оборонительно скрестив руки на груди.

— Эм-м-м… — начала Эмили, внезапно почувствовав себя ещё более нервной из-за того, что рядом с ней была Софи. — Нет. Я имею в виду… Ну… я думала, что знаю. Я больше не уверена.

— Как вы думаете, кого они имеют в виду?

— Мою дочь.

Майкл кивал головой и мычал, как будто он что-то понял. Он отхлебнул чай.

— Возможно ли, что она у них?

— Я не знаю, кто «они».

— Я понимаю. Но возможно ли это?

Эмили посмотрела на Софи за советом. Софи смотрела ей в глаза. Выражение её лица, казалось, говорило: «Ты пригласила его. Ты с ним разбирайся».

Эмили опустила голову. Было больно даже думать об Эбигейл.

— Нет, — сказала она.

— Как же так?

— Она даже не родилась. Вообще-то восемь недель назад у меня случился выкидыш. У меня было всего три месяца беременности. Там были… — она порылась в уме в поисках лучшего слова. — Осложнения.

— Мне очень жаль это слышать.

Эмили снова посмотрела на Майкла. Она чувствовала, как тяжёлые слёзы наворачиваются на её глаза, угрожая пролиться по её щекам.

Но Майкл был одним из немногих людей — возможно, единственным человеком, кроме Софи, — кто выразил искренние соболезнования.

Когда Эмили посмотрела на Софи, она увидела её тёплую и успокаивающую улыбку, которая дала ей понять, что чувствовать то, что она чувствует, нормально.

— А отец? — спросил Майкл. — Знает ли он об этом? О письме? Мог ли он написать его?

Эмили покачала головой. Она вытерла слёзы с глаз тыльной стороной ладони.

— Как вы можете быть уверены? — сказал Майкл.

— Он тоже умер. Две недели назад. Мы похоронили его во вторник, в тот же день, когда пришло письмо.

Майкл покачал головой.

— О, бедняжка. Это действительно ужасно, — в его голосе слышалась искренность. Но затем он задал единственный вопрос, который Эмили надеялась, что он не задаст: — Что с ним случилось?

Тысячи мыслей начали крутиться в голове Эмили. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Правду? Нет, она не могла ему всё рассказать. Это никому бы не пошло на пользу.

Майкл, казалось, чувствовал, что Эмили пытается найти ответ.

— Конечно, вы не обязаны мне говорить. Нет, если вы не хотите.

— Нет. Всё в порядке, — сказала Эмили, всё ещё подбирая, что сказать. — Он убил себя. Он боролся после того, как мы потеряли ребёнка. Он не мог выдержать давления всех, выражающих свои соболезнования, как будто они имели какое-либо представление о том, через что он — и через что мы, если уж на то пошло, — проходили.

Софи положила руку поверх руки Эмили. Её нежное прикосновение было удивительно утешительным.

Лицо Майкла было одновременно торжественным и суровым. У неё возникло ощущение, что он слышал эту историю — или очень похожую — много раз раньше.

— Мне очень жаль это слышать. В своё время я видел ужасные вещи. За эти годы я похоронил слишком много детей, — Майкл покачал головой.

Эмили стало жаль его. Конечно, она прошла через ад. Но Майкл предлагал утешение и сочувствие людям, которые ежедневно проходили через то же самое, что и она. Она не была полностью уверена, что хуже.

— Будьте уверены, — продолжил Майкл. — Господь хорошо позаботится о вашем ребёнке. О вашем муже тоже.

— Я не особо религиозна, — улыбнулась Эмили, смахивая последние слёзы. Она надеялась не оскорбить Майкла и его убеждения. Его слова, хотя и не вселили в неё больше веры, всё же имели смысл. Она надеялась, что где-то там может быть какая-то правда. Она вытерла последнюю слезу со щеки. Затем она села рядом с Майклом. — Я не могу сказать, что верю в Бога.

— Это нормально. Вам и не нужно. Он всё равно позаботится о них, — Майкл отхлебнул напиток и ещё раз перечитал письмо. Должно быть, он читал такое письмо уже раз семь или восемь. Всегда было одно и то же. — Эти координаты, — спросил он. — Это то, что привело вас сюда?

Эмили кивнула и отхлебнула кофе, подсознательно подражая действиям Майкла.

— Это точное место посреди леса, недалеко отсюда.

— И вы собираетесь пойти туда?

— Мы собираемся, да, — сказала Софи, всё ещё скрестив руки на груди.

Тон её голоса указывал на то, что она относилась к Майклу не менее подозрительно, чем когда он впервые появился.

Майкл посмотрел на Софи, приподняв брови. Он быстро вернулся к Эмили.

— И что вы надеетесь там найти?

Эмили на мгновение задумалась. Это казалось очевидным — она хотела ответов. Но потом ей вдруг пришло в голову, что, может быть, она даже не знает, в чём вопрос.

— Не знаю, — призналась она. — Что бы там ни было. Кто бы там ни был. Мне нужно знать, кто прислал мне это письмо. Мне нужно знать, что оно значит.

— А если оно ничего не значит? Что, если это просто розыгрыш?

Это не было розыгрышем, в этом Эмили была уверена. Письмо пришло в конверте без адреса. Это означало, что оно было доставлено вручную. Кто бы ни послал его, он знал, где она живёт. Он также должен был знать о её ребёнке, что знали очень немногие.

На самом деле она никому не сообщала пол ребёнка, хотя в письме было написано «она». Конечно, вполне возможно, что Билл кому-то рассказал. Но тогда кто вообще захочет делать такие вещи? Что бы кто-то выиграл от этого?

— Тогда… — начала Эмили, но её прервала Софи.

— Тогда, я думаю, это был бы довольно подлый и злобный розыгрыш, — сказала Софи.

Майкл кивнул и допил кофе.

— Конечно, был бы, — сказал он, глядя на дно чашки. — К сожалению, у дьявола есть привычка проделывать подлые и злобные розыгрыши.

В комнате повисла тишина. Эмили совсем не нравились религиозные разговоры. Она не была в церкви со дня своей свадьбы, а это было уже более шести лет назад.

Даже тогда это было только потому, что она хотела, чтобы её свадебные фотографии были сделаны в живописном месте. Тем не менее мысль о каком-то злобном дьяволе заставляла её нервничать. Она посмотрела на Софи. Глаза Софи уже ждали встречи с ней. Как только они это сделали, Софи подняла брови, словно сомневаясь в справедливости того, что говорил Майкл. Эмили глубоко вздохнула. Она сменила тему.

— Вы сказали, что можете мне помочь. Как вы можете мне помочь?

— Что вы знаете об этих лесах?

— Немного. Ничего.

— Вы ничего не знаете об этом месте? Что здесь случилось? Чем оно знаменито?

— Нет.

— Хорошо, — Майкл встал с кровати. Он нервно ходил по комнате, покусывая кожу вокруг ногтей. — То, что я собираюсь вам сказать, не имеет особого смысла. Сомневаюсь, что вы мне всё равно поверите. Но я клянусь вам, что всё, что я собираюсь вам сказать, — чистая правда.

Эмили смотрела, как Майкл расхаживает взад и вперёд. Его внезапная перемена в поведении нервировала. Но тут он остановился прямо перед ней. Его глаза заблестели, как будто все кусочки головоломки, плавающей в его мозгу, встали на свои места.

Эмили посмотрела на Софи. Софи отошла от стола. Она по-прежнему скрестила руки на груди. Она качала головой.

— Некоторые считают, что этот лес лежит прямо над самыми вратами Ада, — сказал Майкл ровным, непоколебимым голосом. — По этой причине это место было — уже много-много лет — своего рода эпицентром ритуального сатанизма.

Волна недоверия захлестнула Эмили. Она много читала о ритуальном сатанизме и моральной панике, окружавшей эту недоказанную и, скорее всего, несуществующую угрозу. Ей всё это казалось ерундой. Но опять же, она была здесь, в этом самом гостиничном номере, потому что верила, что кто-то вроде бы предложил ей шанс воссоединиться с дочерью — дочерью, которая умерла в её утробе. Кому-то другому это может показаться бредом. Возможно, существование бога и дьявола не было таким уж фантастическим.

Однако Софи не поверила, это было ясно видно. Она выглядела почти готовой вышвырнуть Майкла из комнаты.

— На протяжении веков, — продолжил Майкл. — Колдовство и чёрная магия были распространены в этом месте. Всего несколько сотен лет назад, в шестнадцатом веке, церковь разрешала мужчинам входить в эти леса и находить ведьм. Все, кроме нескольких известных ведьм, были найдены и казнены, — он подавил смех, как будто сам не совсем верил в то, что говорил.

Эмили могла только сидеть и слушать. Никакие слова не могли выразить те мысли, которые сейчас крутились у неё в голове.

Майкл продолжал:

— Я знаю, что всё это звучит несколько безбожно, но, в то же время, были вполне обоснованные опасения, что сторонники Сатаны становятся сильнее, и что битва между добром и злом, раем и адом, вероятно, будет проиграна силам тьмы. Итак, церковь сделала то, что, по её мнению, она должна была сделать.

Лицо Майкла теперь было лишено всякого цвета. Оно казалось почти серым. На мгновение Эмили показалось, что он даже не похож на человека. Возможно, он сам был каким-то дьяволом.

Он выглядел пугающе.

Майкл прочистил горло.

— В этих лесах есть демонические силы, Эмили. Зло поджидает там, — он указал на дверь, на внешний мир, его рука не дрогнула. — Я опасаюсь за вашу безопасность, если вы решите отправиться в тот лес в одиночку.

Эмили покачала головой. До неё дошло, что она не пила свой кофе — он был уже слишком холодным для питья.

— Я не верю в ведьм, — сказала она. — Или демонов, если уж на то пошло.

— Неважно, верите вы в них или нет. Я уже говорил вам раньше, что Богу всё равно, веришь ты в него или нет — то же самое касается и Сатаны.

Эмили встала с кровати. Она отнесла чашку в ванную и вылила остатки холодного кофе в раковину. Пробка забулькала, проглотив кофе. Софи последовала за Эмили в ванную.

— Что мы сейчас делаем, Эмили? — сказала она. — Почему мы слушаем этого парня?

— Что, если он прав? — сказала Эмили. — Что, если он говорит правду?

— Правду? То, что он говорит, не может быть правдой, и ты это знаешь. Лично я считаю, что любой, кто верит в Бога, сумасшедший. Он может верить в то, что говорит, но это не может быть правдой, вот так вот.

— Ты поверила мне, когда я сказала, что верю, что Эбигейл где-то здесь.

— Да, верно, я поверила. Я поверила, что ты в это веришь. Но я не верю, что твоя дочь здесь, я не понимаю, как она может быть здесь.

Сердце Эмили немного упало. Софи была права, но её честность ранила. Она никогда раньше этого не говорила, но теперь, когда она это сделала, то, что Софи сказала ей, должно было быть правдой.

— Слушай, — сказала Софи, взяв Эмили за руки. — Я пойду за тобой, куда бы ты ни решила пойти, я поддержу тебя во всём. Но мы не можем доверять этому человеку. Мы ничего о нём не знаем.

Эмили кивнула. Она заставила себя улыбнуться.

— Хорошо, — сказала она.

Эмили вернулась в спальню, Софи последовала за ней.

— Чего вы хотите от меня? — спросила она Майкла.

Майкл допил чай и поставил чашку на комод.

— Не ходите туда — это небезопасно. Пойдёмте со мной вместо этого. Я могу отвести вас к некоторым людям; люди, которые знают о том, что здесь происходит, гораздо больше, чем я. Они могут рассказать вам всё, что вам нужно знать.

Эмили посмотрела на Софи, потом снова на Майкла. Она чувствовала, как слёзы снова угрожают вырваться из её глаз.

— Хорошо, — сказала она. — Мы не пойдём. Во всяком случае, пока. Сначала мы выслушаем, что скажут ваши люди, а потом решим, куда двигаться дальше.

Майкл улыбнулся.

— Я думаю, это очень мудро, — сказал он, направляясь к двери. — Я вернусь за вами утром, скажем, в девять?

Эмили кивнула.

— Хорошо, тогда увидимся, — Майкл открыл дверь и вышел из комнаты. — Спокойной ночи, Эмили.

— Спокойной ночи, — ответила Эмили.

— Спокойной ночи, — ещё раз сказал Майкл, махнув рукой в сторону Софи.

— Спокойной ночи, — сказала Софи, помахав в ответ.

Эмили закрыла дверь.

— Пожалуйста, скажи мне, что мы с ним не пойдём? — сказала Софи, как только дверь закрылась.

— Конечно, нет, — сказала Эмили. — Ты права — мы его не знаем.

— Подожди… Что? — сказала Софи, источая сарказм. — Думаешь, я права?

— Да.

— Я права?

— Да!

— Скажи это ещё раз.

— Ты права! — хихикнула Эмили.

Софи тоже смеялась.

— Я знаю. Я всегда права, — она повернулась к кровати и села на своё место.

Она взяла ещё один кусок пиццы и откусила. Эмили села рядом с Софи и тоже взяла себе кусок пиццы.

— Нет. Думаю, мы сделаем, как и планировали, — сказала она с набитым ртом. Она проглотила свою еду, а затем продолжила: — Я знаю, что это глупо, и я знаю, что мы, вероятно, ничего не найдём там, но всё же спасибо, что ты здесь. Ты хороший друг.

Софи обвила руками шею Эмили и поцеловала её в щёку.

— Конечно. Да, ты сумасшедшая, но всё равно я люблю тебя.

Эмили улыбнулась, искренне чувствуя себя самой счастливой за последние дни.

5

В ту ночь Эмили приснился лес.

Было темно, и она была неизвестно где, но во сне она, казалось, смутно узнавала местность. Хотя это казалось маловероятным — все деревья выглядели одинаково, и нигде в поле зрения не было узнаваемых ориентиров.

Она была обнажена. Прохладный ветер дул сквозь деревья, колыхал её волосы, заставляя их вставать дыбом. Здесь, в её сне, её нагота не беспокоила её так, как это было бы в реальной жизни.

Здесь это казалось правильным. Она не знала, почему была обнажена, но ощущение, которое это давало ей, было приятным. Она чувствовала себя единым целым с лесом, окружавшим её, как будто она принадлежала ему, деревьям.

Было уже поздно, где-то около полуночи. Откуда она это знала, Эмили не понимала. Но она была права — в этом она была уверена. Некоторое время она блуждала по лесу, сломанные ветки деревьев и опавшие листья, лежавшие вдоль земли, тыкали и кололи в подошвы её ног, но никогда не причиняли ей никакой боли. Вскоре она оказалась посреди широкой поляны. Она посмотрела туда, где расступались деревья. Там красивая полная луна, бóльшая, чем любая, которую она когда-либо видела, освещала небо, убивая все звёзды, которые она иначе могла бы увидеть.

На опушке деревьев, прямо перед ней, загорелся пылающий факел, воткнутый в мягкую землю. Затем рядом с первым загорелись ещё два. Потом ещё два рядом с ними. Потом ещё два, потом ещё два. Так продолжалось до тех пор, пока Эмили не окружили со всех сторон горящие факелы, свет которых заливал и освещал поляну. Жар пламени танцевал по коже Эмили.

Она закрыла глаза и откинула голову назад. Медленно она села на землю и легла на спину. Даже не думая об этом — даже не будучи в состоянии это контролировать — её рука блуждала между ног.

Вскоре волны огромного удовольствия захлестнули всё её существо.

Она позволила своим рукам исследовать своё тело, касаясь и лаская её плоть. Она сжала грудь так сильно, как только могла, впиваясь ногтями в кожу. Она не чувствовала боли — только удовольствие.

Её тело начало дрожать, и она глубоко вздохнула, когда её оргазм взорвался внутри неё. Она закрыла глаза и провела руками по волосам. Она чувствовала себя невероятно.

Она посмотрела вниз, между ног, туда, где козёл с жёсткой чёрной шерстью и закрученными рогами с энтузиазмом лизал её половые губы.

Она улыбнулась.

Эмили глубоко вздохнула, когда начался второй оргазм.

Она наклонилась и взяла козла за рога. Она подняла свои голые ягодицы с лесной подстилки и начала втирать лобок в морду животного. Козёл заблеял и продолжал послушно тыкаться носом в клитор Эмили.

Теперь там были и другие люди — Эмили чувствовала их, они наблюдали за ней из-за деревьев. И тогда они шагнули вперёд — дюжина или больше из них, как мужчины, так и женщины, стояли на опушке леса. Каждый из них был одет в тёмную мантию с капюшоном, надвинутым на голову. Свет пламени лизал их, отбрасывая густые тени на их безымянные лица.

Их присутствие никак не повлияло на Эмили. Она на мгновение села, но только для того, чтобы крепче сжать рога козла и сильнее втянуть животное в себя.

Майкл тоже был там. Он стоял среди других, одетый в традиционную форму священника — рясу — его рука водила туда-сюда по длине его твёрдого члена.

Он подошёл. Он оседлал животное и глубоко ввёл в него свой пенис. Козёл снова заблеял, прежде чем возобновить облизывание и покусывание половых губ Эмили.

Майкл жёстко трахал козла. С каждым толчком морда животного с силой упиралась во влагалище Эмили. Это было так хорошо.

В её животе порхали бабочки.

Майкл держал кинжал. Лезвие было длинным и тонким, отражая свет луны наверху. Рукоять была богато украшена резьбой. Он залез под подбородок козла и перерезал ему горло.

Животное визжало и брыкалось. Майкл крепко схватился за него, пока он пинал копытами вверх. Кровь брызнула из зияющей раны на его шее, пропитав Эмили с головы до ног.

Майкл отпустил умирающее животное и стал трахать его ещё сильнее. Он толкал козла, его тело корчилось и дёргалось между бёдер Эмили.

Эмили втирала кровь в кожу. Теперь она сильнее сжала грудь.

Пришли третий и четвёртый оргазмы, каждый мощнее предыдущего. Всё её тело ныло и болело. Она тяжело дышала, как собака, а её внутренности извивались и танцевали под прекрасную музыку этой животной сексуальной развратности.

И всё это было так хорошо.

*** * ***

— Эмили? Просыпайся, Эмили!

Эмили резко выпрямилась на кровати и втянула в лёгкие воздух так быстро, что чуть не задохнулась. Она тут же схватилась за грудь. Футболка, которая была на ней, промокла от пота.

Просто пот, а не кровь. Но откуда взялась эта мысль? Снилось ли ей это? Она не могла вспомнить. Она догадалась, что да.

Судя по тому, как она вспотела, можно было поставить деньги на то, что это был кошмар. Сердце быстро стучало в груди, билось в грудной клетке, как узник, умоляющий о свободе из какой-то тесной, гноящейся камеры.

Софи стояла на коленях рядом с ней на кровати. Она убрала спутанные волосы Эмили с лица и перекинула через плечо. Она нежно поглаживала её по спине, слегка проводя кончиками пальцев вдоль позвоночника.

— Ты в порядке, милая? — сказала она. — Ты издавала какие-то странные звуки. Я не могу сказать, или ты стонала от удовольствия, или ты была чертовски напугана! Но я знаю одно: меня ты точно чертовски напугала!

Эмили глубоко дышала. Во рту пересохло.

— Мне жаль, — сказала она. — Кажется, мне приснился плохой сон.

— Думаю, так всё и было. Но, эй, не за что извиняться. Тебе нужна вода?

— Э-э-э… Вообще-то да. Думаю, да.

— Вот… — Софи повернулась и наклонилась к прикроватной тумбочке, подняв стоявшую там бутылку с водой.

При этом Эмили не могла не восхититься её телом ещё раз. На Софи было только нижнее бельё — чёрный бюстгальтер и стринги в тон. Даже в темноте гостиничного номера её подтянутое и рельефное тело с гладкой безупречной кожей выглядело чертовски хорошо. А вот и Эмили — липкая, потная и тяжело дышащая, как собака-астматик, старая мешковатая футболка с надписью The Rolling Stones, прилипшая к коже. Эмили так хотела быть похожей на Софи.

— Вот, — снова сказала Софи, пытаясь вывести Эмили из оцепенения, в которое она снова погрузилась.

Она держала перед собой бутылку с водой.

— Спасибо, — Эмили сделала глоток воды.

Прохлада сразу заставила её почувствовать себя лучше, чуть более человечной.

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — спросила Софи, нахмурив лоб. — Ты не очень хорошо выглядишь.

Она снова погладила Эмили по спине, её прикосновения были не более чем нежными.

— Ага. Я… — Эмили задумалась на секунду.

Она не чувствовала себя плохо. Она не могла вспомнить, что ей снилось, но была уверена, что именно это её и разбудило. Она фыркнула.

— Я даже не знаю, что это было.

— Хорошо. Ну, ложись. Тебе нужен сон.

Эмили сделала, как было велено, хотя и не была полностью уверена, что ещё была уставшей.

Софи всё ещё стояла на коленях рядом с ней, когда она снова легла на удобный матрас (теперь он казался гораздо более удобным, чем раньше, но Эмили просто списала это на то, что привыкла к нему). Когда Эмили уткнулась головой в подушку, Софи наклонилась над ней и тыльной стороной ладони ещё раз убрала её волосы с лица и заправила их за уши. Затем она провела рукой по щеке Эмили.

Это было странно — когда Эмили посмотрела в глаза Софи, она могла бы поклясться, что увидела в них любовь. Она была уверена, что именно такую любовь Софи испытывала к Тому.

— Ты действительно очень красивая, ты знаешь это? — сказала Софи.

— Эм-м-м… — Эмили не совсем знала, что ответить. — Спасибо.

Софи улыбалась.

— Нет, правда. Я серьёзно. Ты естественная красавица. Не как я. Мне приходится мазаться косметикой и красить волосы, чтобы хоть немного чувствовать себя уверенно.

— Не глупи, — сказала Эмили.

Она никогда не слышала, чтобы Софи говорила такие вещи, за все годы, что она её знала. Она всегда считала её самым уверенным и общительным человеком, которого она знала.

— Ты совершенно потрясающая. Хотела бы я выглядеть как ты.

Софи рассмеялась.

— Нет уж. Я трачу целое состояние на косметику и, как ты хорошо знаешь, каждую неделю часами провожу в ванной. А ты просто… прекрасна… в своём образе, — говоря это, Софи провела рукой вниз по шее Эмили и вниз между её грудей, её ногти вцепились в ткань её футболки.

Достигнув живота, Софи скользнула пальцами под рубашку и обвела вокруг пупка Эмили круг.

Затем Софи поцеловала её.

По какой-то причине Эмили поцеловала её в ответ. Это было приятно. Это был долгий и страстный поцелуй, который, казалось, будет длиться вечность.

Ни одна из них не была гомосексуальной, но это казалось правильным — эта минута была полна вожделения и любви. Они уже целовались раньше, в прошлом году, в ночном клубе, выпив слишком много. Но в том поцелуе не было романтики — они просто были пьяны.

Когда Софи отстранилась, Эмили ожидала, что она будет в ужасе. Она бы не удивилась, если бы та вскочила с кровати и побежала к двери. Но она этого не сделала. Она всё ещё улыбалась. Эмили тоже улыбнулась. Они снова поцеловались. Софи скользнула рукой под футболку Эмили и сжала её груди, дёргая соски. Это было так хорошо. Эмили повернула голову набок и ахнула.

Софи продолжала мять грудь Эмили, целовала её в щёку, потом в шею. Затем она провела рукой по животу Эмили и просунула пальцы под резинку трусиков.

Эмили застонала от удовольствия, когда пальцы Софи скользнули внутрь неё. Она повернула голову и глубоко поцеловала её, проведя языком по языку Софи.

Софи рассмеялась. Эмили была рада видеть, что она всё ещё улыбается.

Софи поёрзала и поставила колени между бёдер Эмили. Они снова поцеловались, прежде чем Софи спустилась по кровати под одеяло, оставляя нежные поцелуи на каждом дюйме тела Эмили.

Эмили слегка приподняла ягодицы, когда Софи зацепила пальцами пояс её трусиков и скользнула ими вниз по ногам и по ступням. Затем она провела пальцами по волосам Софи и направила её к своей вагине.

Первое чувство, которое Эмили ощутила, когда язык Софи мягко обвил её клитор, было сильным наслаждением. Она никогда раньше не чувствовала ничего столь же удовлетворительного, как это. Она откинула голову назад и громко вздохнула. Она почувствовала, как язык Софи слегка вошёл в неё, прежде чем выйти и облизать обе стороны её влагалища. Затем она снова переключила своё внимание на её клитор, проводя по нему и нежно посасывая. Это продолжалось всего несколько минут, пока Эмили не кончила. Это был самый сильный оргазм, который у неё когда-либо был.

Но Софи не остановилась на достигнутом. Она продолжала лизать «киску» Эмили, облизывая её сильнее и быстрее, покусывая губами её половые губы.

Эмили хотелось, чтобы она остановилась, хотя бы для того, чтобы отплатить тем же. Но Софи продолжала. Эмили попыталась оттолкнуть Софи.

— Остановись, пожалуйста, — прошептала она, не уверенная, сказала ли она это вслух.

Но Софи отстранилась, проникая в Эмили языком.

Эмили начала чувствовать себя неловко. Софи лизала и щупала её так сильно, что это было почти больно.

Затем язык Софи снова скользнул внутрь неё, намного глубже, чем это казалось возможным.

Это потрясло Эмили.

— Остановись! — сказала она, уверенная, что на этот раз это было громко.

Она попыталась оттолкнуть Софи, но безрезультатно.

Язык Софи теперь был глубже. Эмили казалось, что он почти проталкивается в шейку матки.

Эмили потянулась, чтобы схватить Софи за волосы, но её рука упала на что-то твёрдое. На ощупь это было шероховатым, покрытым шишками и бугорками.

Эмили сильно потянула, отбрасывая одеяло.

Софи больше не было. Она пропала. Исчезла. Ушла.

В руке Эмили нашла отрубленную голову козла с чёрной шерстью, спутанной кровью, с языком длиной в фут, безвольно свисающим изо рта.

Эмили закричала.

*** * ***

Эмили внезапно проснулась, хватая ртом воздух. Она не знала что, но что-то заставило её проснуться. Был ли это сон? Ей снилось, в этом она была уверена, она просто не могла вспомнить, что ей снилось. Тем не менее вполне возможно, что именно это и разбудило её.

Софи хмыкнула в постели рядом с ней.

— Эй… Ты в порядке? — спросила она, едва в сознании.

— Да. Отлично. Просто плохой сон, я думаю. Попробую снова уснуть.

— Хорошо.

Софи перевернулась и натянула одеяло под мышку.

Эмили закрыла глаза и попыталась вспомнить, что ей приснилось.

Она отключилась уже через мгновение.

Эмили проснулась на следующее утро, чувствуя себя счастливой и отдохнувшей.

Она оставила Софи спящей в постели, а сама приняла душ и вымыла своё тело.

Когда она достала из сумки бутылочку с таблетками и опрокинула своё лекарство, она не помнила сон.

И она не помнила о козле.

6

Эмили почувствовала лёгкий укол вины, когда они с Софи вышли из отеля в 07:45 утра. Майкл определённо действовал из лучших побуждений, даже если существовала вероятность, что он лгал. Тем не менее что-то в глубине души подсказывало Эмили, что он не лгал — возможно, был неправ, но не лгал — и что говорить ему, что она пойдёт с ним, только чтобы нарушить это обещание, было несколько подло. Это сделало её лгуньей.

Эмили не заметила, сколько времени, когда утром приняла душ и выпила лекарства. Только вернувшись в спальню, она поняла, что сейчас всего 06:15 утра. Она решила дать Софи ещё пятнадцать минут. Она вышла на улицу, где выкурила две сигареты. Вернувшись, она взяла чайник, наполнила его и поставила кипятиться. Звук чайника разбудил Софи.

Пока Софи собиралась, Эмили упаковала сумку с четырьмя бутылками воды и четырьмя пакетами чипсов. Затем она положила карту и письмо внутрь. Зная, что он понадобится ей рано или поздно, она положила GPS в один из боковых карманов, где он был легко доступен. И это всё, что им было нужно.

Софи оделась в ванной. Эмили приготовила им обеим по чашке кофе. Когда Софи вернулась в спальню, она улыбнулась и с благодарностью взяла кофе.

— Хорошо спала? — спросила она.

Эмили кивнула.

— Да. Как младенец.

— Ты уверена? Я почти точно помню, что ты разбудила меня прошлой ночью.

— Серьёзно? — сказала Эмили, потягивая кофе. — Я этого не помню.

Софи пожала плечами.

— Возможно, мне это приснилось.

Допив кофе, они собрали свои вещи и вышли из комнаты.

Теперь, когда они ехали по тем же извилистым, разбитым старым дорогам, по которым Эмили проехала накануне вечером, она не могла не думать о Майкле. Она представила, как он возвращается в отель, идёт по коридору к их двери и стучит. А затем, без ответа, Эмили представила, как он стучит снова и снова, становясь всё более неистовым каждый раз, когда он не получает ответа.

Эмили проверила время. Было 08:02 утра. Майкл не должен был вернуться в отель до 09:00. Тем не менее, она посмотрела через плечо в заднее окно, думая о возможности того, что он мог попасть туда раньше и, заметив их отсутствие, теперь последовал за ними.

Она подумала о его машине — той, что с птичьим дерьмом. Она не думала, что узнает её снова — она даже не могла вспомнить, какого машина цвета. Неважно — за ними не было машин. Как и вчера, эти дороги были пустынны.

Эмили достала телефон из кармана. Её зарядка уже сократилась до одного деления. На мгновение она подумала, не позвонить ли матери, так как могла быть уверена, что после того, как они войдут в лес, сигнала не будет. Но она быстро отказалась от этой идеи — нет смысла заставлять её волноваться больше, чем она уже сделала. Она вернула телефон в карман.

Спутниковая навигация сообщила им, что парковка была в сотне ярдов впереди, справа. Софи последовала данным инструкциям и въехала на парковку, поставив машину почти так же, как Эмили делала прошлым вечером.

Они вышли из машины. Софи открыла заднюю дверь и достала изнутри их куртки и сумку. Пока она это делала, Эмили подошла к скамейке. Внутри у неё было тошнотворное чувство, что тех инициалов, которые она видела вырезанными на дереве прошлым вечером, может больше не быть. Но — к её большому облегчению — они были там.

— Ты идёшь или нет? — позвала Софи, забрасывая сумку на плечо.

— Я возьму её, — сказала Эмили, имея в виду сумку.

— Всё в порядке. Я могу с ней справиться.

— Ты уверена?

— Ага. Она практически пустая. Вряд ли она сейчас меня утяжелит, не так ли?

— Наверное, нет.

Софи протянула Эмили её куртку, которую она надела. Погода сегодня утром была на удивление приятной, и Эмили сомневалась, что ей вообще понадобится куртка. Хотя нельзя было быть уверенным — погода в это время года имеет привычку меняться в одно мгновение. Она достала GPS-навигатор из бокового кармана сумки и одним нажатием кнопки установила их местонахождение. Затем она набрала координаты из письма (ей не нужно было их читать из самого письма — они уже въелись в её память). GPS рассчитал расстояние более четырёх километров. По крайней мере, чтобы добраться туда, потребуется пара часов. Пара часов туда и пара часов обратно — в зависимости от того, что они там узнают, конечно — до обеда.

Софи посмотрела через плечо на GPS.

— Ух ты. Думаю, тогда нам лучше начать.

— Полагаю, что это так, — Эмили собрала волосы в хвост. — Готова?

Софи утвердительно кивнула. Стрелка GPS указывала прямо вперёд. Деревья возвышались над ними, словно — так думала Эмили — тысяча древних богов, глядящих на неё сверху вниз, осуждающих её.

Эмили глубоко вздохнула. Она перешагнула через деревянный забор, отделявший парковку от леса. Софи последовала её примеру, и они отправились в поход.

*** * ***

Пока они блуждали по лесу, мысли Эмили начали путаться.

Звук лёгкого ветерка, когда он петлял мимо её ушей, нёс с собой шелест листьев, щебетание птиц и хруст земли под ногами. Запахи, исходившие от леса, представляли собой экстравагантный букет весенних лугов, наполненных густым запахом сосны. Бабочки и другие насекомые порхали с цветка на цветок. Стало ещё теплее — солнце палило резко с безоблачного неба. Тень, даваемая пологом леса, плохо защищала от жары. И она, и Софи оставили свои куртки расстёгнутыми, хотя это мало помогало им сохранять прохладу.

Когда её сознание было отвлечено другими вещами, разум Эмили мог свободно исследовать себя. Она вспомнила более счастливые времена, до того, как насилие и смерть ворвались в её жизнь.

Она вспомнила тот день, когда встретила Билла. Ей было пятнадцать. Она была на вечеринке с друзьями, пила дешёвый алкоголь в парке, когда Билл впервые появился. Он был другом брата Люси (Люси была хорошей подругой Эмили). Он был высоким и спортивным. Лицо у него было сильное и мужественное, челюсть квадратная и чётко очерченная. Его нос был немного искривлён, так как несколько лет назад он был сломан во время игры в футбол. Его волосы были выбриты под чёрной кепкой New York Yankees. Эмили не знала, ходил ли он в её школу. Как оказалось, нет. Он посещал школу на другом конце города.

Они целовались той ночью. Это был неловкий пьяный поцелуй.

Но поцелуй, тем не менее.

Несколько недель спустя они начали официально встречаться. Она до сих пор помнила, как он просил её стать его девушкой, когда она сидела у него на коленях наверху гимнастической стенки в том же парке, в котором они познакомились. Это было неловко, но мило. Такой был Билл во всём — он был милым.

К тому моменту она уже была влюблена в него.

Билл лишил Эмили девственности на домашней вечеринке — как романтично — примерно через месяц. Она была пьяна и не чувствовала себя готовой. Но он уже некоторое время настаивал на сексе, и никакое количество ручных работ не могло удовлетворить его вечно. Она боялась, что может потерять его. Было много других девушек, которые дали бы ему то, что он хотел — она не могла рисковать, что он бросит её ради какой-то шлюхи, которая раздвинет для него ноги. Она была неуверенна — даже немного напугана — но всё равно сделала это. Это чувство неуверенности исчезло, как только он оказался внутри неё. Алкоголь явно притупил боль, но всё равно было немного неприятно.

После этого она была уверена, что никогда не потеряет его.

Впервые она забеременела в семнадцать. Билл сказал, что не хочет ребёнка. Он сказал, что они оба слишком молоды. Он сказал, что они не готовы. Эмили чувствовала себя по-другому, но, тем не менее, она не хотела его терять. Неохотно она согласилась на аборт. Но после этого она поняла, что должна была оставить его, а потом родить. Она могла бы дать жизнь этому ребёнку. Она могла бы вырастить его сама, без этого мудака Билла.

Она бы не нуждалась ни в нём, ни в тех небольших деньгах, которые он мог бы им дать. Но она была слишком молода — слишком молода, чтобы знать, что у неё на уме, в семнадцать лет.

Вскоре после этого она узнала, что Билл изменил ей со Сьюзи. Она не могла в это поверить. Билл говорил, что любит её, а Сьюзи была одной из её лучших подруг. Она была так зла, что была уверена, что её кровь закипит. Они ненадолго расстались, но Билл умолял её простить его. Он даже плакал. Это был единственный раз, когда она видела его уязвимым.

Это было неправильно тогда, но она решила простить его.

Билл сделал ей предложение, и они поженились, как только ей исполнилось восемнадцать. Это был самый счастливый день в её жизни. Её родители накопили денег, чтобы устроить ей свадьбу её мечты. Она знала, что им не нравился Билл. Им не нравилось то, что он много курил — на самом деле они не знали, что и она курила, до её брачной ночи, когда она потеряла бдительность, — и им не нравилось, как много он пил. Но всё же они улыбались, когда их дочь шла по проходу в своём красивом белом платье, и весь вечер делали вид, что счастливы.

Цветы, деликатно ниспадающие с деревьев над ней, напомнили Эмили о пригоршнях конфетти, брошенных её самыми близкими и дорогими людьми.

Вскоре после свадьбы, когда Билл начал пить всё больше и больше, он начал бить Эмили. Не без причины, конечно. Нет.

У него всегда были веские причины. Возможно, она плохо погладила его джинсы. Возможно, она не совсем правильно приготовила ему ужин. Или, возможно, он не был на столе в нужное время. Какой бы ни была причина, она могла ожидать несколько ударов. Он всегда старался ударить её по телу или по рукам, везде, где она могла прикрыться, чтобы никто не увидел.

Глупо, но Эмили винила себя. Она сказала себе, что заслужила это. Ей нужно было стать лучшей женой.

Через несколько лет её отец умер от сердечного приступа. Ей пришлось организовать похороны — её мать была не в том состоянии, чтобы это сделать.

Билла не было рядом, чтобы поддержать её — он всегда либо работал, либо был в пабе. Вскоре она узнала, что он изменял ей ещё раз. На этот раз это было с какой-то шлюхой с его работы.

Она так и не узнала её имени. Тем не менее Билл ещё раз извинился — умолял её о прощении — и Эмили снова простила его.

После этого он её не бил. Во всяком случае, какое-то время.

Это были худшие дни в жизни Эмили.

До двух месяцев назад, вернее.

Софи шла немного впереди Эмили, которая, занятая другими мыслями, не заметила, что отстала.

— Давай, не тормози, — позвала Софи, вырвав Эмили из её мечтаний. — Ты идёшь или нет?

— Да, — ответила Эмили.

Вместе они сошли по длинному склону, волоча ноги по листве, усеявшей землю.

Софи делала вид, что это легко, но Эмили чувствовала, что может упасть в любой момент. Она откинулась назад, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, не желая рухнуть и выглядеть дурой перед Софи. У подножия склона узкий ручей прорезал лесную тропу.

Как только они достигли низа, они сразу же перепрыгнули через ручей и взобрались на невысокий берег с другой стороны, всё одним быстрым движением.

— Ого, — сказала Софи, глубоко вздохнув, уперев руки в бёдра. — Это слишком тяжёлая работа.

— Ага. Расскажи кому-нибудь другому об этом.

GPS постоянно вёл обратный отсчёт. Они всё ещё шли по курсу, оставалось всего два километра. Они продолжили.

Ещё дальше они подошли к поваленному дереву, корни которого вырвались из земли и торчали в воздух, как масса жёстких, неприрученных волос.

Ствол был толстым и твёрдым.

— Думаю, нам пора сделать перерыв, — сказала Эмили, поворачиваясь и садясь на дерево.

— Не могу не согласиться, — сказала Софи, стягивая с плеча сумку.

Она бросила её на землю и открыла, достала из неё две бутылки с водой и протянула одну Эмили.

Одновременно они открыли соответствующие бутылки и выпили.

Эмили проверила GPS. Он сказал ей, что они были всего в километре от места назначения. Она проверила свой телефон. Как и ожидаемо, сигнала не было.

Белка промчалась сквозь подлесок между деревьями, туда, где Эмили и Софи могли наблюдать, как она копается в земле в поисках неуловимого обеда. Она что-то нашла, прежде чем внезапно на неё набросилась вторая белка и прогнала её. Эмили пришло в голову, что, возможно, та вторая белка хранила эти орехи для себя или для своей семьи, а теперь первая белка пришла и хотела украсть их. Это было не очень честно, не так ли? Она наблюдала, как две белки с молниеносной скоростью гонялись друг за другом по лесу. Несколько раз она теряла их из виду, но вскоре они снова появлялись.

Вскоре они взобрались на дерево и стали прыгать с ветки на ветку, отчаянно пытаясь догнать друг друга.

— Почему белки такие глупые? — небрежно сказала Софи, роясь в пачке чипсов.

Эмили не ответила.

Минута молчания прошла, прежде чем Софи сказала:

— Скажи мне, что это не самое жуткое дерево, которое ты когда-либо видела?

Эмили проследила за взглядом Софи через собственное плечо.

Она перекинула ногу через ствол дерева и повернулась. Действительно, всего в нескольких метрах позади неё было жуткое на вид дерево. Как она не заметила его несколько минут назад?

Дерево было огромным — намного больше, чем окружающие его деревья, из-за чего оно выглядело странно неуместным. Кора дерева была чёрной, испещрённой белыми пятнами. Выглядело так, как будто оно было сожжено.

Толстый ствол выглядел цельным, вплоть до того момента, когда он раскололся примерно в двух метрах от земли. Здесь ветки выглядели острыми и зазубренными, грубо разорванными. Эмили подумала, что это выглядело так, как будто в него ударила молния — почти наверняка так оно и было. Теперь его конечности вытянулись наружу под тупыми углами, переплетаясь с ветвями других деревьев. Каждая из этих конечностей сужалась до того, что выглядело почти как костлявые пальцы с острыми когтями, продирающимися сквозь лес.

Эти белые пятна на чёрной коре выглядели странно. Они были почти идеально квадратными.

Эмили вернула воду в сумку и слезла с упавшего дерева. Софи взяла сумку и последовала за ней.

Когда они подошли к дереву, вскоре стало ясно, что этим белым отметинам там не место. Это были карты; около сотни из них. Они были прибиты к дереву ржавыми гвоздями.

Сначала Эмили предположила, что это стандартные игральные карты, но при ближайшем рассмотрении она узнала в них карты Таро.

— О, — сказала Софи дрогнувшим голосом. — Какого хрена?

Пока Эмили рассматривала карты, её глаза перебегали с одной на другую. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать тот факт, что они все одинаковые. На всех изображён один и тот же крылатый демон с ужасающим звериным лицом и изогнутыми чёрными рогами. Он улыбался, ряды неровных зубов были явно видны. У его ног, скованных цепями, молили о пощаде мужчина и женщина. Оба они были обнажены, стояли на коленях, сложив руки в молитве.

Внизу каждой карты было одно слово: «ДЬЯВОЛ».

Для Эмили это вернуло воспоминания о том, что Майкл сказал им вчера.

«В этих лесах есть демонические силы, Эмили. Зло поджидает там», — сказал он ей.

Он говорил о дьяволе. Но Эмили ему не поверила; Софи тем более. Но почему? Она не верила в Бога, поэтому не могла поверить и в дьявола.

Но что-то в этом ей не нравилось. Было что-то тревожное в том, что куча карт Таро была прибита к жуткому дереву посреди ничего, особенно когда на этих картах был изображён рычащий лик Сатаны.

Кто бы их прикрепил сюда? Зачем? Что можно получить, оставив эти карты здесь?

Затем что-то произошло с Эмили. Что, если это было предупреждением?

— Что ж, — сказала Софи, не обращая внимания на растущее беспокойство Эмили. — Это чертовски жутко.

Эмили сказала себе, что должна уйти. Взять Софи за руку, развернуться и идти домой. Здесь всё равно ничего не узнать. Конечно нет. Дочь умерла внутри неё. Её не было здесь, где-то в этих лесах.

Но что-то заставило Эмили остаться. Что-то привлекало её, побуждая протянуть руку и коснуться одной из карт. Это было чувство — чувство, что тебе приказали сделать это, и у тебя не было выбора, кроме как подчиняться.

Она положила вытянутые пальцы на одну карту, расположенную на уровне глаз. На секунду ей показалось, что она была тёплой, как будто через неё пробежала какая-то сила, но быстро решила, что ей почудилось. Она медленно провела пальцами по карте.

Внезапная острая боль, словно игла, вонзившаяся в кожу, пронзила её руку, и она быстро отдёрнула её.

— Ты в порядке? — спросила Софи с беспокойством на лице.

— Ага, — сказала Эмили. — Я в порядке.

Неужели дьявол, всё ещё оскалив свои острые жёлтые зубы, с сочащейся слюной на губах, только что укусил её?

Нет.

Это было бы глупо. Возможно, из-под ламината карты торчал острый кусок пластика. Эмили подумала о том, чтобы снова прикоснуться к ней, просто чтобы проверить. Тогда она отказалась от этого.

Внезапно она почувствовала, что кто-то позади неё смотрит на неё.

Она быстро развернулась, наполовину ожидая увидеть там кого-то — возможно, того, кто оставил карты, кто сейчас будет там перед ней, смеясь над весёлой шуткой, которую они только что устроили. Но там никого не было.

Ничего.

Софи положила руку на поясницу Эмили.

— Я серьёзно. Ты в порядке?

Эмили снова посмотрела на карту. Дьявол всё ещё улыбался.

— Да, — сказала она. — Всё хорошо. Честно, я в порядке.

По-видимому, довольная полученным ответом, Софи снова обратила внимание на дерево.

— Кто бы сделал что-то подобное?

— Я не знаю.

— Ну, кто бы это ни был — они сумасшедшие! Скажу я тебе.

— Ага.

Вместе они продолжили путь через лес, следуя GPS на последний километр.

7

Сто метров. Место должно быть почти на виду. Стрелка GPS указывала Эмили и Софи вверх по длинному крутому склону.

Теперь так близко к ответам, которые она искала, она взбиралась по склону так быстро, как только могла, время от времени используя свои руки, чтобы копаться в земле и тащить себя вперёд.

Софи боролась немного больше, чем Эмили.

— Подожди! — позвала она. — Что за спешка?

Эмили не ответила. Она знала, что их конечный пункт назначения будет на вершине холма. Она ухватилась за дерево и подтянулась, пытаясь приблизиться к следующему дереву, ухватилась за крепкую ветку и снова подтянулась.

Софи последовала её примеру, схватившись за ветку и потянувшись вперёд.

— Господи Иисусе, — вздохнула она. — Конечно, это более тяжёлая работа, чем она казалась на самом деле.

И снова Эмили ничего не ответила. На вершине склона лес был гуще. Густые деревья и здоровый зелёный кустарник заполнили всё поле зрения Эмили. Согласно GPS, пункт назначения находился всего в десяти метрах впереди. В конце концов Софи догнала её. Уперев руки в бока, она сделала глубокий, заслуженный вдох.

— Пошли, — сказала Эмили. — Это прямо здесь.

— Слава Богу за это.

Эмили протиснулась сквозь кусты, одной ногой вперёд, прежде чем перетащить своё тело на другую сторону. Повернувшись, чтобы помочь Софи, и обнаружив, что она выглядит несколько потрёпанной, Эмили вспомнила, что её мать говорила ей, когда она ещё жила дома у родителей.

«Ты выглядишь так, словно тебя протащили через изгородь задом наперёд».

Это, вероятно, было верно для их пары прямо сейчас.

Как бы то ни было… Эмили было всё равно, как она выглядит. Она не пользовалась косметикой уже несколько месяцев — несколько выбившихся волос не должны были её беспокоить.

Однако этого, вероятно, нельзя было сказать о Софи.

Эмили проверила GPS. Пять метров. Это должно было быть прямо здесь, но перед ней не было ничего очевидного. На самом деле, она не знала точно, чего ожидала. Неужели она действительно ожидала найти там человека, который только и ждал её? Возможно, дом или какое-то здание? Что там должно было быть?

Она проследила за стрелкой на GPS, пока тот отсчитывал до нуля.

Там ничего не было. Она стояла посреди леса, в окружении деревьев, вокруг радостно щебетали птицы и насекомые, и ничего там не было. На кратчайшее мгновение она ощутила глубокое чувство одиночества.

— Это оно? — сказала Софи.

Чувство одиночества, которое испытывала Эмили, вскоре рассеялось, поскольку другие мысли и чувства начали наводнять её разум.

Было ли это всего лишь розыгрышем, как предупредил её вчера Майкл? Может быть.

А что, если она просто неправильно ввела координаты?

Эмили бросила сумку на землю (она забрала её у Софи за несколько сотен метров до того, как жалобы Софи стали невыносимыми) и торопливо вытащила письмо.

Она быстро открыла его и сравнила координаты с отображаемыми на GPS. Они совпали.

Она стояла, уперев руки в бока, и дышала. И снова в её голову начали закрадываться сомнения.

Но эти сомнения вскоре были прерваны звуком, разнесённым по лесу лёгким ветерком, который уже начинал остывать.

Где-то плакал ребёнок.

— Эй? — сказала Софи. — Ты в порядке? Это оно? Потому что я действительно ничего не вижу здесь.

— Ты это слышишь? — сказала Эмили, её сердце начало бешено колотиться.

— Что слышу? — сказала Софи, откидывая голову назад, как будто это могло каким-то образом помочь ей услышать то, что услышала Эмили. — Я ничего не слышу.

Потребовалось некоторое время, чтобы точно определить направление, откуда исходил звук. Но когда ветер стих, направление стало ясно.

Эмили быстро последовала за звуком через деревья на поляну, оставив сумку позади.

Софи подхватила сумку и последовала за ней.

Плач прекратился.

Эмили остановилась.

— Что это такое? — сказала Софи, когда она догнала её.

Тем не менее, Эмили не ответила.

Перед ней на земле посреди поляны был установлен крест. Он был коротким, возможно, всего в два фута высотой. Он был сделан из двух толстых веток, связанных между собой старой гниющей бечёвкой. Горизонтальная балка креста была установлена неправильно — она была слишком низкой, из-за чего крест выглядел перевёрнутым.

— О… Что это за хрень? — спросила Софи тоном, почти испуганным.

Эмили медленно подошла к кресту, в её голове пронеслись самые разные мысли. Оказалось, что это могила. Не может быть, чтобы её дочь — её милая маленькая Эбигейл — была похоронена здесь; её прах покоился в красивом богато украшенном ящике на каминной полке дома. Но здесь кого-то похоронили. По крайней мере, так оно выглядело.

Она упала на колени рядом с крестом. Ей придётся копать. Что-то где-то подсказывало ей, что она должна. У неё не было выбора.

Она вытащила крест из земли — он выпал гораздо легче, чем она ожидала, — и отбросила его в сторону.

— Воу, воу, воу, — сказала Софи. — Ты что хочешь сделать?

Эмили начала царапать землю, сдвигая её и отбрасывая в сторону. Она чувствовала, как земля забивается под её ногти. Временами это было болезненно, но она загнала это чувство на задний план и продолжила.

— Серьёзно. Я не уверена, что это хорошая идея.

Эмили остановилась. Со слезами отчаяния на глазах (она даже не заметила, что плачет) она посмотрела на Софи.

— Пожалуйста, — сказала она. — Ты должна мне помочь. Это то, за чем мы пришли. Я знаю это.

Софи только посмотрела в ответ. Эмили видела, что она думает, но понятия не имела, о чём могут быть эти мысли.

Откажется ли она? Может, она просто повернётся и уйдёт?

Она не сделала ни того, ни другого. Вместо этого она опустилась на колени и помогла Эмили копаться в земле.

Они работали яростно, пока перед ними не открылась небольшая яма. Тем не менее, они ничего не нашли. Но что-то там было — Эмили знала это. Она чувствовала жар огня, горящего на кончиках её пальцев. Это ощущение исходило из-под земли, из того, что было погребено там, в могиле.

Пока Эмили продолжала копать, перед её глазами начали вспыхивать образы. Женщину, одетую в лохмотья, с грязными волосами и кожей, повалили на землю, пинали и били кулаками.

Эмили копала.

Ещё больше земли, выброшенной из ямы. Отверстие расширяется, углубляется.

Слёзы катились по щекам Эмили.

Бедная женщина, связанная и избитая. Светящийся, раскалённый докрасна металл пронзает её плоть. Мужчина — мучитель — улыбался и смеялся, когда она извивалась перед ним. Она умоляла сохранить ей жизнь.

И снова Эмили копает.

Ногти Эмили, воспалённые и сломанные, вцепились не в землю, а во что-то другое. Что-то твёрдое и гладкое.

Кость.

Она продолжала копать.

Она продолжала плакать.

Она не была невинна, эта женщина.

Кэтрин. Она заслужила то, что получила. Но это не остановило боль, не остановило смех мужчины, когда её кости разошлись в суставах. Именно тогда она призналась.

Череп, выглядывающий из-под земли мёртвыми и пустыми глазницами. Это на мгновение застало Эмили врасплох. Очевидно, это также потрясло и Софи, поскольку она перестала копать. Она что-то говорила, но Эмили не могла разобрать слов.

Сначала Эмили была уверена, что обнаружила останки дочери. Но это было не так. Она знала это. Зачем продолжать думать об этом? Нет. Это был череп взрослого человека.

Женщины.

Сожжённой женщины.

Он почернел, обуглился.

Кэтрин, так её звали.

Там же лежали и остальные кости. Эмили это знала. Она продолжала копать, её голые руки теперь были практически мокрыми.

Женщина горела.

Эмили копала.

Мужчина смеялся.

Женщина умирала.

Огонь разрастался.

Кости были сломаны. Связки были порваны. Кровь пролилась.

Признания шептались в приглушённом дыхании сломленной, умирающей женщины.

Кэтрин.

Они сожгли её заживо.

И она это заслужила.

А потом…

Мужчина — его звали Маркус, в этом Эмили была уверена — шёл по лесу. В одной руке он нёс с собой деревянный ящик.

Другой рукой он тащил за собой маленького ребёнка. Его сын — мальчик не старше семи лет. Он был в сознании, слёзы текли по его лицу, но крики, которые он так сильно хотел издать, были заглушены тряпкой, туго завязанной вокруг его рта.

Маркус тоже плакал, хотя это не были слёзы горя. И это не были слёзы радости. Они были чем-то другим, чем-то неизвестным — или, может быть, непознаваемым. Его глаза были стеклянными, застывшими, как будто человека позади них больше не было, его тело теперь было не более чем пустой оболочкой, сосудом для воплощения какого-то другого, гораздо более могущественного присутствия.

Эмили, наблюдавшая издалека, понимала сколько лет назад это было, она точно знала, что сейчас 1677 год. Она могла сказать по наготе деревьев то, что сейчас осень, но она не могла понять, какой месяц.

Маркус сжёг ведьму прямо здесь, шесть месяцев назад, в этот же день.

И вот он вернулся, волоча на поляну своего связанного сына с кляпом во рту. Там его ждали жена и дочь. Маленькая девочка — может быть, ей было лет двенадцать — истерически плакала. Она стояла на коленях рядом с матерью. У женщины были слёзы на глазах, но пока ей удавалось сохранять спокойствие. В какой-то момент ей тоже заткнули рот. Но Маркус снял кляп, как только повалил её на землю. Теперь она могла свободно спорить со своим мужем.

— Зачем? — спросила она Маркуса. — Зачем ты это делаешь?

Маркус не ответил. Он поставил сына на колени рядом с сестрой. Он грубо вытащил кляп изо рта мальчика.

Тут же мальчик присоединился к крикам сестры, наполняя лес хором рыданий.

— Маркус! — закричала женщина, надеясь привлечь внимание мужа. — Поговори со мной. Скажи мне зачем?

Маркус по-прежнему не отвечал. Он отнёс ящик туда, где высокое, толстое дерево поднималось высоко к пологу леса. Там он опрокинул ящик, высыпав верёвку на землю. Он взял верёвку и начал работать над ней.

— Маркус, пожалуйста, — уговоры женщины были тщетны.

Маркус завязал верёвку в петлю. Затем он взобрался на ящик и обмотал свободный конец верёвки вокруг одной из многочисленных толстых ветвей дерева. Три витка, и он крепко завязал её.

Затем он слез с ящика. Его семья — его жена, его сын, его дочь — стояли перед ним на коленях, идеально выстроившись в ряд. Двое детей всё ещё плакали, но его жена выглядела сердитой. Её щёки залились ярко-красным румянцем. Её глаза были мокрыми от слёз, которые она пыталась сдержать.

Маркус улыбнулся. Он был счастлив, что они были там.

— Пожалуйста, Маркус, — сказала женщина дрожащим голосом. — Пожалуйста. Не делай этого.

— Я должен, — сказал Маркус тихим голосом. Это были первые слова, которые она услышала от него за несколько дней. — Он этого хочет.

— Бог не хочет, чтобы ты это делал.

— Нет. Не бог. Дьявол.

Лицо женщины поникло.

— Нет, Маркус. Ты человек Божий. Ты исполняешь волю Божию. Сатана не имеет над тобой власти.

— Сатана — наш истинный спаситель. Теперь я это знаю.

Она больше не могла их сдерживать. Слёзы катились по её щекам. Она была прекрасна даже сейчас. Её бледная кремовая кожа. Её длинные густые волосы. Её полные сочные губы. О, как сильно Маркусу хотелось поцеловать её прямо сейчас.

Но любовь была для слабаков. Во всяком случае, человеческая любовь. Божественная любовь, которую мог предложить Сатана, была совершенно иной. Это была сила в чистом виде. И если кто-то позволит дьяволу войти в их жизнь, чтобы забрать их душу на всю вечность, эта сила может быть и их.

Медленно Маркус подошёл к своей аудитории, все стояли на коленях на лесной подстилке, все со связанными за спиной руками. Дети продолжали плакать. Голоса шептались в его голове. Он знал, что должен был сделать.

На земле рядом с женой Маркус оставил большой и тяжёлый камень. Он поднял камень и кружил позади своей семьи.

Слёзы продолжали течь.

— Сатана — великий обманщик, — сказала

жена Маркусу, сообщив ему то, что он уже знал. — Дьявол пытается тебя обмануть. Тебе не нужно слушать его слова.

— Нет, — сказал Маркус. — Я не слушаю. Но я хочу.

Маркус стоял позади своего сына, первого в очереди. Он поднял камень над головой и держал его там. Он закрыл глаза и стал ждать.

Голоса повторились. Он знал, что должен был сделать. Он со всей силы ударил камнем по затылку сына.

Он услышал, как треснул череп. Кожа лопнула, и кровь тут же сочилась из волос мальчика. Он рухнул вперёд, его тело сотрясалось в конвульсиях.

Дочь Маркуса закричала. Она отвернулась и прижалась к матери, которая сама задыхалась, борясь за следующий вдох, пытаясь не закричать.

— О Боже… — только и смогла выдавить она.

Маркус обогнул своего сына, чьё тело бесконтрольно болталось на земле. Кровь просочилась из его головы и лилась над его лицом. Его глаза, всё ещё открытые, были пусты. Там не осталось жизни.

Маркус снова ударил его. Ещё один громкий треск, когда кость черепа раскололась ещё дальше. Судороги прекратились. Маркус бил его снова и снова, пока череп не раскололся и не рухнул сам на себя. Кожа была разодрана, кровь и мозг просачивались сквозь множественные слёзы, которые зигзагами извивали голову мальчика и засоряли его скальп.

Жена Маркуса старалась не смотреть на него, когда он убивал их прекрасного сына, но теперь ей нужно было. Она должна была. Кровь залила его лицо. Он задыхался, как собака, пуская слюни. Его глаза были чёрными и пустыми. Там ничего не было — его лицо было мёртвым, невыразительным. Но что-то подсказывало жене Маркуса, что он гордится тем, что сделал.

Он перешёл к дочери. Хрупкая юная девушка, слишком маленькая и слабая, чтобы когда-либо мечтать о борьбе с отцом, ничего не могла сделать, когда он утащил её от груди матери.

— Пожалуйста! — жена Маркуса закричала. Это был крик, который она сдерживала последние три минуты. — Не делай этого! Ты не должен!

— Я должен, — сказал Маркус. — Если не я, то кто защитит вас от Его гнева?

— Нам не нужно защищаться от чьего-либо гнева.

— Нет, нужно! — сказал Маркус, повысив голос. Он звучал почти отчаянно. — Бог мстителен. Он злопамятный. Только Сатана может защитить нас от Него.

Теперь жена Маркуса жалобно плакала.

— Пожалуйста. Пожалуйста, не убивай нашу дочь.

Маркус присел рядом с дочерью. Она всё ещё рыдала.

— Папа… — пробормотала она между тяжёлыми, наполненными слизью вдохами.

— Посмотри на своего брата, — сказал ей Маркус. — Он был грешником — как и ты, как и все мы. Но теперь он свободен. Бог больше не может налагать на него ужасное наказание за эту жалкую жизнь.

— Дьявол вселился в тебя! — крикнула жена Маркуса. — Бесконечные дни, которые ты провёл в компании ведьм, открыли твою душу Люциферу!

Маркус уставился на неё. Как она смеет плохо отзываться о нашем Господе Сатане? Ничего — она скоро умрёт. Он снова обратил внимание на девушку.

— Ты хочешь, чтобы Бог наказал тебя?

Девушка, с ручьями слёз, стекающих с подбородка, стуча зубами, дрожа губами, покачала головой.

— Я тоже этого не хочу, — Маркус встал.

Он снова поднял камень и опустил его. Он ударил девушку по затылку. Маркус почувствовал, как её череп практически рассыпался под силой удара. Она умерла мгновенно.

Хорошо.

Жена Маркуса ахнула, когда тело её дочери упало лицом в грязь. Без цельного черепа, который мог бы её поддерживать, голова, казалось, сплющилась, когда приземлилась. Глаза вылезли из орбит.

Какое гротескное зрелище.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — тихо повторяла она про себя.

Маркус бил девушку снова и снова, пока её голова не превратилась в пятно в грязи, состоящее из перемолотых мозгов и осколков костей.

И крови. Было столько крови.

Он глубоко вздохнул и встал позади жены. Он любил её. По крайней мере, он любил её.

Теперь он любит Сатану.

— Теперь твоя очередь, — сказал он, смахивая слёзы со щёк жены. — Не волнуйся, скоро всё закончится.

Она не ответила. Она ненавидела его за то, что он сделал. Он стал монстром. Возможно, это была не его вина. Он решил найти этих ведьм, чтобы наказать их за преступления против человека и против Бога. Но пригласил ли он дьявола в свою жизнь? Он сделал это намеренно? Она думала, что нет. И всё же ей не хотелось смотреть на него.

Она закрыла глаза.

Маркус использовал камень, чтобы расколоть ей череп, и колотил, пока не вытек и её мозг.

А потом он встал и подошёл к дереву. Там он забрался на ящик и надел петлю на шею. Он туго натянул верёвку. Он посмотрел на свою семью. Вот они, все мёртвые, с расколотыми головами, уничтоженные до неузнаваемости.

Это была хорошо сделанная работа.

Сатана бы гордился.

Она бы тоже гордилась, ведьма.

Кэтрин.

Она была там, наблюдая за ним. Обнажённое, её тело было неповреждённым, полностью сформированным. Не тот обгоревший каркас — не больше, чем почерневшие кости, — который он снял с костра после того, как костёр потух.

Маркус улыбнулся.

Он ступил с ящика. Верёвка натянулась, когда его вес ударил по её нижней части. Позвонки его шеи сломались и сдвинулись с места. Через несколько мгновений его жизнь иссякла, и он ушёл.

А потом и ведьма тоже ушла.

Нет.

Ведьма была здесь, выглядывала из могилы, смотря на Эмили своими пустыми глазницами.

Она села на пятки. Она была словно в тумане. Эмили обнаружила целый скелет, но не помнила об этом. Один только этот факт пугал её больше, чем сам вид лежавшего перед ней скелета.

Одной рукой Софи держала её за плечо, другой поглаживала спину.

— Всё в порядке, Эмили, — сказала она. — Ты со мной.

Оказалось, что Эмили на мгновение потеряла сознание. Всё это время она продолжала работать, обнажая кости.

Каким-то образом Эмили знала, что этот скелет принадлежал женщине по имени Кэтрин. Её обвинили в колдовстве и сожгли на костре. Она знала, что её сажали в тюрьму и пытали, и что все боялись её. Это знание не было похоже на то, чему научилась Эмили — оно было больше похоже на воспоминание.

Маленький кусок тканого материала торчал из земли, слегка развеваясь на ветру, который, как теперь заметила Эмили, набрал скорость. Она наклонилась за материалом и потянула. Земля под скелетом начала смещаться по мере того, как материал отделялся от неё. Вскоре материал — как оказалось, мешок — был вытащен, а вместе с ним и скелет.

Эмили встала, подняв мешок, позволяя костям свалиться в кучу внутри.

— Вот дерьмо, — сказала Софи, проводя руками по своим неряшливым волосам. — Что нам теперь делать?

Эмили заглянула в мешок. Кости теперь бесцеремонно лежали внутри, без рифмы или причины в их порядке. Но череп всё ещё был там, стоял на вершине кучи, оглядываясь на Эмили.

Она не нашла ответов. Она до сих пор понятия не имела, кто послал ей письмо и что на самом деле означали эти слова, написанные самым причудливым почерком на этой потёртой и старой бумаге. Но она кое-что нашла. Кэтрин.

— Эмили? Ты меня слышишь?

Эмили впервые услышала, как Софи разговаривает с ней. Словно её голова находилась под водой, затмевая все её чувства.

Внезапно они хлынули обратно к ней.

— Да, — сказала она, стряхивая с себя чувство замешательства. — Эм-м-м… не знаю.

— Что ж, мы должны сообщить об этом в полицию.

— Да. Мы должны взять кости с собой.

— Взять их? Разве мы не должны оставить их здесь?

Эмили на мгновение задумалась. Придётся взять их — что-то заставляло её сделать это. Однако она не могла сказать об этом Софи — она бы не поняла.

— Нет. Если мы оставим их, их может утащить животное.

Софи согласно кивнула.

— Хорошо, — сказала она.

Затем она открыла сумку и помогла Эмили запихнуть туда мешок с костями. Эмили не знала, что ей делать с костями. Она абсолютно не знала, что ей с ними делать. Возможно, она передаст их полиции, как только вернётся. Но тогда зачем им интересоваться костями женщины, умершей сотни лет назад? Они не будут. Их выбросят. Кости будут утилизированы. Эмили не понравилась эта идея, хотя она и не знала, почему.

Когда Эмили подняла сумку, кости внутри лязгнули и застучали друг о друга. Затем, с каждым шагом, который она делала, с сумкой на спине, кости скрипели и мягко лязгали друг о друга. По крайней мере, их сопровождал другой звук, хотя, возможно, он был не таким приятным, как пение птиц.

Но птицы больше не пели. В лесу было мертвенно тихо. Единственным звуком, который можно было услышать, был шум ветра в ветвях деревьев. Так было до тех пор, пока не пошёл дождь. Это был всего лишь небольшой дождь, ничего страшного. Тем не менее, Эмили застегнула молнию на своей куртке и подняла капюшон. Софи сделала то же самое.

Эмили достала GPS из кармана и нажала кнопку «ДОМ». Счётчик установился на четыре километра, и они с Софи отправились домой.

8

Дождь продолжался в течение следующего часа, пока Эмили и Софи усердно шли через лес. Кости в мешке ритмично стучали в такт каждому шагу. Эмили казалось, что её пытаются загипнотизировать или усыпить ложным чувством безопасности.

GPS отсчитал половину пути.

По бóльшей части они шли молча. Нечего было сказать. Эмили была разочарована тем, что не нашла то, что искала. Но с другой стороны, неужели она действительно верила, что её дочь будет ждать её там?

— Мы можем сделать перерыв? — спросила Софи, как будто ей нужно было разрешение Эмили.

Эмили не хотела останавливаться. Ей хотелось вернуться домой и забыть, что всё это когда-либо случалось. Конечно, у них были кости, с которыми нужно было что-то делать, но как только это будет сделано, она хотела стереть всё это испытание из своей памяти.

— Конечно. Всё нормально.

Как и раньше, они нашли поваленное дерево и использовали его как импровизированную скамейку. Софи сняла сумку со спины Эмили и достала из неё пачку чипсов. Она предложила пакет Эмили. Эмили покачала головой, обнаружив, что не голодна. Однако она взяла бутылку воды и жадно выпила её.

— Ух ты, — со смешком сказала Софи, когда Эмили допила бутылку. — Тебя немного мучает жажда?

— Похоже на то, не так ли?

Когда Софи снова сосредоточилась на чипсах, которые ела, Эмили заметила что-то лежащее на земле недалеко от неё. Она встала со ствола дерева и подошла к тому, чем это могло быть.

— Что это такое? — позвала Софи, не двигаясь с места.

Эмили посмотрела вниз и увидела мёртвое маленькое животное, лежащее на земле. Это была птица. Эмили не была экспертом, но это определённо был ещё птенец. На нём практически не было перьев. А те немногие, что были, были мягкими и пушистыми. Они были чёрными. Ворона, как предположила Эмили. Голая кожа свободно лежала на крошечных костях, из которых состояло тело птицы.

Затем, когда она присела и внимательнее посмотрела на птицу, её осенило ещё кое-что. Это было то, что она должна была увидеть в первую очередь. Теперь, когда она это увидела, то, как она вообще пропустила это, было совершенно непонятно.

Птица была полицефальной — у неё было две головы.

— Какого хрена… — пробормотала Эмили, прежде чем повернуться к Софи и закричать: — Иди сюда! Ты должна взглянуть на это!

Эмили читала о полицефалии. Встречается она редко, чаще всего у пресмыкающихся. Но это также повлияло на птиц и млекопитающих. На самом деле, теперь, когда она подумала об этом, она могла вспомнить время, когда её отец водил её в цирк — она думала, что ей тогда было около семи лет — и там, снаружи, во второй, меньшей палатке, было «Шоу уродов», звездой которого была двуглавая свинья.

Свинья с её частично разделённой мордой и искривлённым удлинённым рылом, смотрящая на неё тремя глазами, напугала Эмили. Мёртвая птица, которой, скорее всего, не было и дня от роду, пугала её значительно меньше. Ей было жаль существо, которое, как она была уверена, было оставлено его матерью и брошено умирать, теперь не более чем небольшая закуска для какого-то хищника-падальщика.

Полицефалия возникает через процесс, очень похожий на то, как возникают сиамские близнецы. Кроме того, в случае полицефалии процесс ещё менее успешен. Чаще всего полицефалия приводила к тому, что животное рождалось с двумя головами (или, в некоторых особенно редких случаях, с тремя головами), которые были лишь частично разделены, в результате чего у существа оставалось то, что на самом деле больше походило бы на деформированную голову, с дополнительными чертами лица — три или четыре глаза, два носа, два языка. Лишь изредка две головы полностью разделялись.

Но так было и с птенцом. Две тощие шеи отделялись от плеч и вели к двум полностью сформированным головам, каждая со своим клювом и двумя чёрными глазами-бусинками.

Софи посмотрела через плечо Эмили на лежащее на земле животное.

— Боже мой, — сказала она с искренним отвращением. — Что это за хрень?

— Это просто птица, — сказала Эмили.

Она была взволнована. Мысль о том, что такое животное могло существовать, казалась невероятной. Несомненно, это было доказательством того, что Бога не существовало. Почему Он позволил такому животному родиться? Это был пиздец природы. В создании этого не было ничего божественного.

— Просто птица? Если ты не заметила, у этой штуки две головы.

— Спасибо. Я заметила.

Эмили потянулась к птице. Она не знала почему, но ей хотелось прикоснуться к ней, взять её в руки. Когда её пальцы коснулись мягких пушистых перьев, крошечная птичка ожила.

И Эмили, и Софи метнулись назад, потеряв равновесие и кувыркаясь обратно в сидячее положение на земле.

Там Эмили отодвинулась ещё дальше, пока не врезалась в Софи, практически сев ей на колени. Внезапное, неожиданное движение птицы в сочетании с пронзительным, мучительным криком двух голов застало её врасплох. Очевидно, Софи чувствовала то же самое…

Эмили показалось, что она чувствует, как бьётся сердце Софи.

Бедное животное корчилось на земле. Птенец попытался подняться, попытался перевернуться на живот, но был слишком слаб. Его тонкие ноги неуверенно брыкались в воздухе. Его крылья слабо хлопали.

Медленно Эмили подалась вперёд, слезла с колен Софи и встала на свои колени. Она смотрела, как птица катается по земле перед ней, и чувство беспокойства поднималось в глубине её желудка. Больше всего на свете она хотела помочь бедному животному. Два его клюва медленно открывались и закрывались, пока он боролся за дыхание. Слабое карканье стало тише, мельче. Он умирал, и ему было больно.

Софи снова встала на ноги.

— Это пиздец. Дерьмо… Что мы должны делать? Чёрт!

Эмили точно знала, что ей делать. Она посмотрела на землю вокруг себя. Там был камень. Она взяла его в руки и подняла над головой.

— Какого хрена ты делаешь? — спросила Софи в недоумении.

Птица наблюдала за Эмили. Её чёрные невыразительные глаза — все четверо — умоляли её о помощи.

— Эмили?

Эмили со всей силы ударила камнем. Он ударился о землю, как будто птицы и не было — её тощее тело не сопротивлялось силе скалы.

Эмили какое-то время сидела неподвижно, переводя дыхание. Она подняла камень, желая убедиться, что птица действительно мертва и что она не ухудшила ситуацию. Но не о чем было беспокоиться — птица определённо была мертва, теперь она была не более чем растёртой лужей мяса и крови. Она бросила камень и снова встала.

Софи выглядела взволнованной.

— Не могу поверить, что ты только что это сделала, — сказала она.

— Я должна была, — холодно объяснила Эмили. — Я должна была избавить его от страданий.

Затем она вернулась туда, где теперь лежала сумка, и проверила GPS. Они всё ещё находились более чем в километре от машины.

Они продолжили путь через лес, оставив позади окровавленные останки двуглавой птицы.

Кости застучали в сумке Эмили.

*** * ***

Последние пятьсот метров были самыми тяжёлыми. Эмили была истощена как физически, так и эмоционально. Ей казалось, что прошли дни, а не часы. Ей не терпелось вернуться в отель.

Она будет долго принимать горячую ванну — с расслабляющим ароматом лаванды, которую она насобирала по дороге домой — и решила выпить бокал или два вина.

По крайней мере, сейчас дождь прекратился.

Она посмотрела на Софи, которая на самом деле выглядела ещё хуже, чем она себя чувствовала.

Ни одна из них не говорила с тех пор, как Эмили убила птицу.

Эмили не нашла того, что надеялась найти. У неё не было ответов. Думая об этом сейчас, она всё больше убеждалась, что письмо было просто розыгрышем. Какой-то ужасный человек — без сомнения, один из её так называемых друзей, — который хотел отправить её в глушь, наживаясь на её эмоциях, просто для собственного развлечения.

«Они точно больны», — сказала она себе.

— Тьфу, — простонала Софи откуда-то сзади. — Мы уже почти у цели?

— Ага, — сказала Эмили. — Почти.

GPS отсчитывал последние сто метров. Эмили ожидала, что она, возможно, уже узнает это место — возможно, она должна была увидеть больше признаков жизни так близко к парковке. Но их не было. Должно быть, они где-то сбились с пути. Но в этом и заключалась прелесть GPS — он всегда доставлял их домой.

Но поскольку счётчик достиг двадцати метров, она наверняка уже могла видеть парковку. Это была тихая дорога, но она, конечно же, могла бы услышать, как проезжают мимо какие-то машины.

Ноль.

Они не вернулись к машине. Они были в середине ничего.

Софи догнала Эмили.

— Что происходит? — спросила она. — Почему мы остановились?

Эмили держала GPS так, чтобы Софи могла читать на экране.

— Какого хрена? — сказала Софи. — Как это случилось?

— Я не знаю, — сказала Эмили, глядя на окружающий её лес, надеясь увидеть что-то, что она могла бы смутно узнать.

— Он сломан?

— Я не знаю.

— Ты уверена, что правильно настроила его?

— Да.

— Ну, если он не сломан, ты, должно быть, не так настроила его.

— Я всё правильно настроила, — сказала Эмили, начиная чувствовать некоторое раздражение.

Она огляделась, поворачиваясь на месте. А потом она увидела что-то за плечом Софи, что-то, чего она точно не видела и чего не было там всего несколько секунд назад. Этого не могло быть. Она бы это увидела. Даже Софи увидела бы это. Эмили просто смотрела. Явно заметив что-то неладное, Софи повернулась и тоже посмотрела.

Дерево, высокое и чёрное, раскололось посередине, его длинные ветви тянулись, как конечности какого-то переросшего паука, переплетаясь с окружающим лесом.

— Не может быть, — пробормотала Софи.

Эмили подошла к дереву. Карты Таро всё ещё были на месте, прибитые гвоздями. Дьявол всё ещё улыбался, скаля острые жёлтые зубы. Она покачала головой.

— Мы не могли вернуться сюда, — сказала она. — Это просто невозможно.

— Возможно, — сказала Софи, раскинув руки и указывая на дерево. — Видишь? Я почти уверена, что оно прямо здесь, перед нами.

Эмили проверила GPS. Он по-прежнему читал ноль. Но она была уверена, что нажала кнопку «Дом» и установила домашний адрес на парковке. Она случайно сбросила его в прошлый раз, когда они были здесь? Она так не думала. Должно быть, она сделала ошибку.

Каким-то образом она изменила настройки GPS, заставив его вернуться к этим координатам. Дерьмо случается. Она нажала кнопку «ДОМ» на GPS ещё раз. Счётчик перешёл с нуля на две тысячи двести шестьдесят четыре метра. Мысль о том, чтобы снова пройти весь этот путь, угнетала, но это нужно было сделать. Какой ещё был выбор?

— Серьёзно? — раздражённо сказала Софи. — Мы только что прошли весь этот путь. Мы должны идти ещё дальше?

— Я не вижу другого выхода.

— Я знаю. Но… — Софи вздохнула. — Неважно. Пойдём.

*** * ***

Они шли около часа, прежде чем — счётчик достиг половины пути — они снова вернулись к искривлённому, почерневшему дереву. Софи увидела его первой. Как только она это сделала, она издала протяжный стон ужаса.

Чувство страха охватило Эмили. Она пробежала последние несколько метров до дерева, желая попасть туда как можно скорее, чтобы быть уверенной в том, что она уже знала. Была, конечно, некоторая надежда, что это не то же самое дерево. Возможно, в этом лесу было не одно такое дерево. Это казалось сомнительным. Карты Таро сразу сообщили ей, что она ошибалась.

Дьявол был там и смеялся над ней.

— Нет! Нет, нет, нет! — сказала Эмили вслух. — Этого не может быть.

— Это происходит! — Софи закричала, звуча более отчаянно, чем Эмили когда-либо слышала. — Мы снова здесь! То самое чёртово дерево!

Эмили ещё раз проверила GPS. Он сказал ей, что они всё ещё более чем в километре от парковки. Это не имело никакого смысла.

Внезапно Софи выхватила GPS из рук Эмили.

— Эта чёртова штука сломалась! — сказала Софи, и её лицо стало тёмно-красным. — Либо так, либо ты не умеешь этим пользоваться!

— Я знаю, как им пользоваться, — сказала Эмили, надеясь успокоить её. Её поразило, что Софи начинает казаться немного сумасшедшей. — Я думаю ты права. Я думаю, что он сломан.

— Тогда какого хрена мы следуем за ним?

— Я не знаю. Я не думаю, что мы должны делать это дальше. Нам он не помогает.

— Ничего себе, Шерлок.

Эмили протянула руку.

— Пожалуйста, — сказала она. — Я выключу его.

Софи отдала его. Эмили сделала, как она сказала, и выключила его, бросив в основное отделение сумки. При этом она заметила, что череп всё ещё смотрит на неё.

Она почти забыла, что там были кости. Она потянулась и вытащила карту. Софи рассмеялась.

— Мы пойдём по карте, не так ли?

— У тебя есть идея получше?

Улыбка сползла с лица Софи.

Эмили развернула карту. Она нашла место с пометкой «ПАРКОВКА». Она нашла место, куда их привели координаты. Она провела пальцем между ними.

— Смотри, — сказала она, протягивая карту Софи. — Мы шли по прямой между здесь и здесь. Мы подошли к этому дереву примерно на полпути. Если мы просто пойдём по прямой, то в конце концов вернёмся к машине.

Софи посмотрела в глаза Эмили. Она выглядела отчаянной.

— Ты уверена?

— Да, — Эмили не была уверена. По правде говоря, она и понятия не имела. Но это звучало как разумное предположение. Это было лучшее, что она могла сделать. — Ну, давай же. Скоро стемнеет. Мы не хотим застрять здесь на ночь.

— Нет, точно не хотим.

Эмили сложила карту обратно, и они пошли в том направлении, которое, как она уверяла Софи, было правильным.

*** * ***

Было почти темно. Солнце садилось за деревья. То, что Эмили могла видеть в небе сквозь густой полог леса, приобретало тёмно-фиолетовый оттенок.

Софи тут же расплакалась, когда её взгляд снова упал на чёрное дерево.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — воскликнула Эмили. — Какого хрена!

Софи несла сумку. Она вытащила её из-за спины и отбросила в сторону, кости зазвенели внутри.

— ЧТО ЗА ЕРУНДА ПРОИСХОДИТ! — закричала она во весь голос.

Эмили не нашла ответа. Она не понимала, что происходит, как они могут снова и снова возвращаться к одному и тому же дереву. Несмотря на все их попытки идти по прямой, в какой-то момент они, должно быть, свернули назад. Это был единственный способ, которым они могли оказаться здесь.

Теперь Софи сидела на земле, обхватив руками ноги, и рыдала, раскачиваясь взад и вперёд.

«Я потеряла её», — подумала Эмили, осторожно приближаясь.

— Эй, — сказала она, мягко поглаживая Софи по спине. — Ну, давай же. Всё нормально.

— Нормально? — рявкнула Софи, в её глазах было что-то похожее на ярость. — Мы в чёртовом лесу. Уже почти темно. Мы не знаем, куда идём. Ничего не нормально!

— Это не поможет. Тебе нужно встать. Нам нужно попробовать ещё раз.

Софи заглянула Эмили глубоко в глаза, глубоко в её душу.

— Это твоя вина. Ты привела нас сюда. Ты сломала GPS. Почему ты не могла просто оставить это? Я знаю, что ты собиралась сюда прийти — и я пошла с тобой, помнишь? А если серьёзно — нужно ли было что-то из этого?

Эмили встала. На долю секунды она возненавидела Софи. Она быстро отогнала это чувство.

— Ты не знаешь, через что я прошла. Как мне было тяжело. У тебя милая маленькая жизнь с твоим идеальным парнем. Моя жизнь была дерьмом уже много лет, а ты даже не знала об этом.

Софи покачала головой.

— О чём ты говоришь?

— Ты всегда думала, что мне и Биллу хорошо вместе. Ты ни разу не заметила оскорблений и издевательств, которым я подвергалась все эти годы. Не пойми меня неправильно — я не держу на тебя за это зла. У тебя есть своя собственная жизнь. Но не делай вид, будто я этого хотела, потому что, серьёзно, я этого не хотела.

Они двое просто смотрели друг на друга несколько мгновений. А потом Софи сказала:

— Прости. Я… я не знала.

— Всё в порядке, — сказала Эмили, помогая Софи подняться на ноги. — Но, пожалуйста, пойми, это так же плохо для меня, как и для тебя.

— И что теперь?

Эмили огляделась. Дьявол всё ещё наблюдал за ней с карт Таро, прибитых к дереву. Она задумалась на мгновение.

— Я не знаю, — сказала она. — Мы можем либо снова попытаться пройти пешком, либо остаться здесь на ночь.

— Что? Ты собираешься построить нам шалаш?

Эмили пожала плечами.

— Наверное, я могла бы разжечь для нас костёр.

Софи выглядела измученной. Она, вероятно, не смогла бы уйти слишком далеко, даже если бы захотела. Она медленно кивнула.

— Давай, — сказала она низким голосом. — Но можем ли мы отойти от этого грёбаного дерева? Меня оно серьёзно пугает.

Эмили улыбнулась.

Они отошли на несколько метров, сквозь заросли, туда, где обнаружили пару вырванных с корнем деревьев, лежащих друг на друге. Они выглядели так, будто могли бы стать разумным убежищем, так что именно там они разбили лагерь.

Эмили потрясла зажигалкой. По какой-то причине она не сработала.

Внутри было топливо, но оно не воспламенялось. Но потом, после нескольких щелчков кремня, она вспыхнула.

Слава Богу!

Эмили подожгла клочок бумаги, который она нашла в сумке, и сунула его в основание кучи сломанных веток, которую они собрали перед собой. Они собирали дрова вокруг себя, выбирая самые сухие ветки, какие только могли найти в угасающем свете. Вскоре дрова вспыхнули, и огонь начал гореть. Раньше было прохладно. Теперь им было тепло. Более того, они могли видеть. Не очень далеко, но, по крайней мере, они могли видеть друг друга. Хотя, возможно, это не обязательно было плохо. В детстве Эмили всегда спала лицом к стене, никогда не поворачиваясь лицом в противоположную сторону.

Таким образом, если какое-то ужасное чудовище подкрадётся к ней, пытаясь сожрать её, она не увидит его, поэтому оно не сможет её напугать.

Часть её хотела регрессировать, сделать то же самое прямо сейчас.

Она села на землю и прислонилась спиной к толстому стволу упавшего дерева. Она открыла сумку и полезла внутрь, доставая со дна сигареты. Её рука коснулась грязного мешка внутри. Когда она заглянула внутрь, череп, лежавший на груде костей, смотрел на неё, улыбаясь.

Она зажгла сигарету и затянулась. Это была её первая сигарета с тех пор, как они вошли в лес. Прилив никотина заставил её чувствовать себя непринуждённо.

Софи села рядом с ней и уютно устроилась. Обе взяли свои куртки и накинули их на себя, надеясь, что они смогут согреть их. Эмили положила свободную руку на плечо Софи, в другой всё ещё держа сигарету.

— Мне жаль, — сказала Софи. — Я никогда не знала о Билле.

— Ты и не должна была знать, — сказала Эмили, снова затягиваясь сигаретой.

— Нет. Я должна была. Если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, просто знай, что я всегда рядом.

— Я знаю, — Эмили внезапно почувствовала себя гораздо более удовлетворённой, чем должна была, учитывая их нынешнее затруднительное положение.

Софи быстро уснула. Эмили докурила сигарету и бросила окурок в огонь.

Вскоре и она заснула.

9

Эмили не была уверена, сколько времени она спала, когда проснулась и обнаружила, что Софи пропала. Вокруг неё была кромешная тьма, хотя огонь всё ещё горел. Мерцающий свет отбрасывал глубокие чёрные тени на деревья, окружавшие её. За этими деревьями она не могла видеть ничего, кроме темноты. Она посмотрела на небо. Там, сквозь щели в пологе леса, она видела, что луна полная.

Куда подевалась Софи? Она не оставила бы её здесь одну и не ушла бы одна. Если, возможно, она просто не отошла, чтобы немного уединиться, чтобы справить нужду.

Сердце Эмили колотилось в груди. Она не хотела кричать. Что-то внутри неё говорило ей, что это предупредит о любой потенциальной угрозе её местонахождению. Но почему она так думала? Снаружи не было ничего, что могло бы причинить ей боль. Изо всех сил она отбросила подавляющее чувство страха и закричала:

— Софи?

Она молча ждала ответа.

Ничего.

— Софи?

Воздух вокруг неё застыл. Казалось, не было ветра, который шевелил бы вокруг неё ветки деревьев. Она ничего не слышала, кроме тишины. И тут она услышала — где-то плачет ребёнок.

Она вспомнила, когда они обнаружили кости. Тогда она тоже услышала плач ребёнка. Когда она проследила за этими криками, то обнаружила, что ребёнка там не было. То, что она нашла, было теми обугленными дочерна костями, зарытыми в землю.

Что она найдёт на этот раз?

— Софи? — снова позвала Эмили, на этот раз не особо ожидая ответа.

Конечно, ничего не было.

Эмили поднялась на ноги. Её ноги были изнурены, дрожали, как будто они могли подкоситься под ней. Она положила руку на поваленное дерево и глубоко вздохнула. Только тогда она заметила пульсирующую боль в голове, как будто её мозг расширялся, пытаясь вытолкнуть глазные яблоки из орбит.

Ребёнок всё ещё плакал. Эмили выпрямилась. А если бы там и правда был ребёнок? Возможно, здесь были и другие туристы? Возможно, семья? Что, если им понадобится помощь? Что, если она была единственной, кто мог им помочь? Она собиралась следовать за плачем. Она должна.

Медленно она ушла от огня через деревья. Войдя в темноту, она обнаружила, что полная луна даёт достаточно света, чтобы осветить деревья вокруг неё. Она осторожно маневрировала между деревьями, направляясь, насколько могла, на звук плачущего ребёнка.

Она не знала, что именно, но что-то заставило её оглянуться через плечо, просто чтобы убедиться, что она всё ещё видит огонь.

Она не видела. Он исчез, потерявшись во тьме. Чувство чистой паники начало подниматься в глубине её желудка. Она развернулась на месте. Она не могла зайти так далеко; он должен был быть где-то там.

И тут она заметила, что крики ребёнка тоже исчезли.

Ужас. Вот что это было. Это чувство паники превратилось в ужас.

Внезапно поднялся ветер. Деревья скрипели и трещали, раскачиваясь из стороны в сторону, лунный свет сверху отбрасывал искривлённые безумные тени, просачиваясь сквозь ветви. Возможно, именно поэтому она больше не могла слышать ребёнка — ветер изменил направление, унося звук прочь. Или, возможно, это было не по-настоящему. Возможно, этого никогда не было. Возможно, ничего из этого не было правдой.

Где-то вдалеке мерцал свет. Огонь. Горящий факел.

Паника Эмили немного утихла, когда она узнала, что там кто-то есть. Но теперь, когда она это знала, она ещё больше боялась назвать имя Софи. Но она решила последовать на свет — другого выхода у неё не было, насколько она могла судить.

По мере приближения Эмили мерцающий свет становился всё ярче. Вскоре она услышала голоса, хотя и не могла разобрать, о чём они говорили. Каждый голос казался низким, чуть громче шёпота. Но их было много, и вместе они создавали немалый звук. Когда Эмили приблизилась, она поняла, что эти голоса не разговаривали — они пели.

Вскоре в поле зрения появились обладатели этих голосов.

На поляне стояло около дюжины женщин, одетых в чёрные одежды. Вокруг поляны стояло несколько горящих факелов, освещая находившихся там женщин. Они стояли в кругу, взявшись за руки, покачиваясь из стороны в сторону. Эмили всё ещё не могла разобрать, что пели женщины; она подозревала, что они даже не говорили по-английски.

Она решила оставаться в пределах линии деревьев и наблюдать издалека. Она присела, надеясь, что её никто не увидит.

Женщины перестали петь, перестали раскачиваться. Они разошлись в стороны.

Сердце Эмили упало.

Софи стояла в центре круга. Её голова была запрокинута назад, руки подняты ладонями вверх, как будто они были вовлечены в какую-то ритуальную молитву. Она больше не носила свою обычную одежду.

Вместо этого она была одета в такую же одежду, как и другие женщины. Единственная разница заключалась в том, что одежда была белой.

Одна из женщин шагнула вперёд.

— Сёстры, — сказала женщина. — Сегодня ночью мы приносим жертву во имя нашего Господа Сатаны. Для него мы разрушаем невинность. Для него мы разрушаем добро и святость.

Сердце Эмили забилось быстрее. Ей казалось, что она задыхается. Она зажала рот рукой, чтобы не закричать. Она затаила дыхание, надеясь успокоиться, надеясь, что её не заметят.

Женщина стояла позади Софи. Она потянулась и распахнула мантию Софи. Софи не пыталась это остановить. Она позволила своим рукам свободно двигаться, чтобы мантия могла спасть, но оставалась совершенно неподвижной, глядя в небо.

Теперь Софи была обнажена, и Эмили могла ясно видеть её тело.

Её груди были полны, живот вздулся, кожа натянулась. Она выглядела беременной, на позднем сроке. Это было невозможно. Ничего из этого было невозможно. Эмили обдумала тот факт, что ей следует выбраться оттуда, просто развернуться и бежать. Но она не могла оставить Софи; не так.

— Она принесёт нам дар, — сказала женщина. — Дар для Люцифера.

Затем она полезла в свою одежду и достала кинжал. Лезвие было длинным и изогнутым, рукоять богато украшена резьбой. Лунный свет танцевал на стали.

Софи по-прежнему не двигалась. Эмили хотелось выбежать туда, схватить её за руку и утащить прочь, но она была уверена, что, если она попытается, Софи всё равно не шевельнётся. Она найдёт Софи прикованной к земле, её ноги застынут на месте.

— За этот дар, — сказала женщина, обращая внимание на Софи. — Сатана дарует тебе вечность в Своих владениях. Ты будешь вечно гореть в аду! — в унисон женщина начала смеяться.

Нет. Не смеяться — кудахтать.

Женщина воткнула нож в верхнюю часть распухшего живота Софи.

Эмили задохнулась. Она почувствовала, как наворачиваются слёзы, от которых её глаза отяжелели. Кровь уже сочилась вокруг лезвия и лилась по животу Софи, мимо пупка.

Но Софи не дрогнула. Даже когда женщина, всё ещё смеясь, провела ножом вниз, разрезая плоть, мимо пупка, до самой промежности. Только тогда она вытащила лезвие.

Теперь из раны сочилась кровь, стекая по ногам Софи на землю.

Другая женщина подошла к первой и взяла у неё кинжал. Затем первая женщина снова обратила внимание на Софи.

Эмили могла только наблюдать, как женщина вставила пальцы в рану и взялась за плоть с обеих сторон. Затем она начала раздвигать две стороны живота Софи.

И всё же Софи не дрогнула. Она не шевельнула ни мышцей.

Затем женщина полезла внутрь зияющего живота Софи.

Когда её руки вернулись, с собой они принесли младенца. Женщина, которая теперь держала кинжал, разрезала пуповину.

Ребёнок начал плакать.

Эмили сжала рот ещё сильнее. Ей хотелось вырвать.

— Возрадуемся! — закричала женщина. — Мальчик родился!

Другая женщина радостно аплодировала, хлопала и танцевала.

Софи застыла. Она, конечно, должна была умереть. Но она всё ещё стояла, глядя в небо.

— Кровь этого ребёнка, — продолжила женщина. — Будет пролита во имя Его. Дьявол поглотит свет внутри него.

Подошла ещё одна женщина. С собой она несла небольшую деревянную чашу. Другая женщина вернула кинжал первой, которая всё ещё сжимала младенца.

— Господь наш Сатана! Мы твои слуги. Выходи и поглоти жизнь, которую мы тебе предлагаем.

Женщина, держащая чашу, опустилась на колени и протянула её.

Женщина, держащая младенца, взяла его за лодыжки и перевернула вверх ногами. Затем она приставила лезвие к его горлу и разрезала нежную кожу.

Слёзы текли по щекам Эмили.

Плач ребёнка превратился в пронзительный, оглушающий крик.

Он извивался в руках женщины, его естественные инстинкты выживания подталкивали его к побегу. Но он был всего лишь младенцем — он был беспомощен.

Эмили тоже чувствовала себя беспомощной. Она была беспомощна.

Младенцу не потребовалось много времени, чтобы замереть, кровь сочилась из его тела, как вода из-под крана, стекала по его лицу в чашу внизу.

— Иисус Христос! — женщина позвала к небу. — Взгляни на своё творение. Посмотри, как он осквернён. Его душа теперь принадлежит Сатане!

Как только чаша наполнилась, женщина швырнула вялый труп мальчика в сторону, на землю, как будто это был не более чем мусор. Затем она взяла чашу с кровью у второй женщины, которая тут же встала и снова присоединилась к остальным в кругу.

Эмили чувствовала себя подавленной. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой безнадежной.

Даже когда она чувствовала, что её собственный ребёнок умирает внутри неё.

— Сёстры, — сказала первая женщина остальным. — Мы шлюхи Сатаны. Мы Его, и поступаем так, как Он хочет. Мы используем, злоупотребляем, берём всё, что Он пожелает.

— А когда он вернётся к нам? — взволнованно спросила одна из женщин.

— Как только наш ковен будет полным, — ответила первая.

— Избранная, кажется, не хочет к нам присоединяться, — сказала другая женщина.

— Чушь, — сказала первая. — Она сейчас здесь, наблюдает за нами.

Эмили замерла.

Вместе, как будто все они были психически связаны, женщины остановились и медленно повернули головы к Эмили. Все они улыбались.

Даже Софи посмотрела. Она тоже улыбалась, несмотря на огромную рану на животе и свисающие окровавленные внутренности.

Она не понимала как, но они могли её видеть. Она это знала.

Быстро она встала. Она отступила назад и приготовилась развернуться и бежать. Но что-то было там, преграждая ей путь. Она обернулась и увидела возвышающегося над ней огромного голого мужчину. Его тело было крупным с сухожилиями и мышцами, но его руки и ноги были стройными и длинными — нечеловечески длинными. Его удлинённые конечности привели к тому, что он был ростом восемь или девять футов. Его густая борода была пропитана слюной, рот был широко открыт, а челюсть качалась, как будто кость отделилась от его черепа.

Эмили закричала.

Мужчина протянул руку и схватил её, обхватив своими длинными, похожими на щупальца руками её тело. Как она ни старалась, она не могла вывернуться из его хватки. Она ничего не могла сделать — он был слишком силён, чтобы сражаться против него. Она кричала, когда её вытащили на поляну, где женщины продолжали смотреть.

— Дитя, — сказала женщина с кровью ребёнка, обращаясь к Эмили. — Пожалуйста, не сопротивляйся. То, что мы здесь делаем, не вызывает тревоги. Это не что иное, как слава! Он идёт. Мы должны быть готовы. Ты должна быть готова. Ты избранная. Ты завершишь наш ковен и позволишь Ему вернуться на эту Землю, чтобы спасти человечество!

Эмили попыталась вырваться, но не могла пошевелиться. Женщина подошла ближе. Длинные кривые пальцы мужчины сомкнулись на её лбу и заставили его откинуться назад, запрокинув голову к небу. Когда она пыталась бороться за глоток воздуха, всё, что она могла сделать, это смотреть, как женщина подняла чашу вверх и наклонила её к ней.

Словно в замедленной съёмке, Эмили наблюдала, как кровь ребёнка переливается через край чаши и каскадом стекает вниз, в её собственный рот.

Она чувствовала, как её тепло течёт по пищеводу. Она задыхалась, её рот наполнился кровью, прежде чем, наконец, она потекла по губам и вниз по подбородку.

— Возрадуемся! — закричала женщина, когда чаша была опорожнена. — Сделано! Она наша, а мы её. Мы едины с Люцифером. Он вернётся к нам более могущественным, чем когда-либо. Эта земля сгорит, и мы будем Его слугами навеки!

Женщины начали радостно танцевать. Они кричали от восторга, обнимали друг друга, целовались.

Мужчина отпустил Эмили, которая упала на землю.

Её тошнило, она подумала, что её может вырвать. Но она этого не сделала. Вместо этого она выплюнула большие свитки кровавой слюны, желая, чтобы вкус крови просто исчез.

Затем мужчина снова схватил её, легко подняв на ноги. Перед ней стояла Софи с широко открытым животом, внутренности стекали по ногам каскадом крови. Она улыбалась, обе её руки были подняты над головой. В них она держала кинжал.

Эмили покачала головой.

— Пожалуйста… — умоляла она.

Но было слишком поздно.

Софи вонзила кинжал в грудь Эмили, пронзив её сердце.

10

Эмили проснулась от пронзительного звонка телефона.

Тут же она резко выпрямилась и схватилась за грудь, оказывая давление на то место, где вонзился кинжал. Но там ничего не было. Она огляделась. Она сидела на земле, прижавшись спиной к упавшему дереву. Перед ней поднимался дым от тлеющих остатков костра. Было уже светло, солнце палило сквозь деревья. Всё это было сном, кошмаром. Но всё это казалось таким реальным. Она почувствовала вкус крови. Она всё ещё чувствовала её вкус.

Но это было не по-настоящему. За это она была благодарна.

Но Софи не было. Она пропала.

— Софи? — позвала Эмили, больше не боясь сделать это, когда взошло солнце.

Но ответа не было.

Эмили почувствовала странное ощущение на руке, словно статическое электричество пронзило кожу. Она посмотрела вниз и увидела, как сотни муравьёв ползают по ней, чёрный рой ползёт по её телу. Она быстро вскочила на ноги и стряхнула их.

Куда пропала Софи?

Эмили вдруг вспомнила, что её телефон всё ещё звонит.

Как это вообще было возможно? У неё не было сигнала всё то время, что она была здесь, в лесу. Должно быть, она всё ещё спит.

Но он звонил. Она порылась в сумке, лежавшей рядом с ней, и вытащила звонящий телефон. Судя по экрану, у него по-прежнему не было сигнала. Но он звонил.

Её мать.

Эмили ответила на звонок.

— Привет! — сказала она быстро.

Она слышала неуверенность в собственном голосе. Часть её ожидала, что она не получит ответа. Но её мать была на другом конце провода.

— Эмили? — сказала она. Её голос дрожал. Она звучала как будто она плакала. — Это действительно ты?

— Да, мама. Конечно, это я. Слава богу, ты позвонила…

— Ты в порядке, Эмили? — спросила её мать. Эмили слышала, как она всхлипывает, сдерживая слёзы. — Где ты?

— Да, да. Я в порядке. Сейчас трудно объяснить, мама. Но я где-то в лесу заблудилась.

— Заблудилась? О Боже мой…

— Наш GPS сломался, и у меня не было сигнала телефона. Я поражена, что ты дозвонилась.

— Я пыталась каждый божий день в течение последнего месяца.

Эмили нахмурилась, неуверенная, правильно ли она расслышала.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я звонила и звонила. Все так беспокоились.

— Беспокоились обо мне?

— Когда ты не вернулась домой, и мы обнаружили, что ты не была со своими друзьями, мы все начали опасаться худшего. После того, как прошло две недели, а вестей не было, мы начали беспокоиться, что ты… — мать глубоко вздохнула. — Мы беспокоились, что ты, возможно, сделала что-то глупое. Что-то вроде того, что сделал Билл.

Эмили не понимала. Её не было два дня. Её мать говорила о том, что её не было несколько недель. Это было невероятно.

— Нет, мама. Я в порядке. Я клянусь.

— Ты сказала, что будешь с друзьями. Почему ты солгала мне?

— Я не лгала. Просто… я с Софи… — Эмили на секунду замолчала, затем поправила себя. — Я была с Софи. Но она исчезла. Я не знаю, где она.

— Угу. Эта шлюха, — мать Эмили никогда не любила Софи.

Она считала её плохим влиянием. По правде говоря, Эмили, вероятно, считала, что оказывает на Софи худшее влияние, чем Софи на неё.

— Мама, она моя подруга, — сказала Эмили, раздражённая тем, что её мать осмелилась сказать такое, тем более что она только что сообщила ей, что Софи пропала. — Пожалуйста, не называй её так.

— Почему нет? Она была шлюхой. Скатертью дорога, говорю я, — её мать казалась совершенно возмущённой. Ей действительно было всё равно, что могло случиться с Софи. — Что ты вообще там делаешь?

— Ты не поймёшь, — сказала Эмили.

На самом деле она имела в виду, что не хотела говорить ей.

— Попытайся.

Эмили на мгновение задумалась. Сейчас это не имело значения. Важно то, что она потерялась, а Софи больше нет, и им обеим была нужна помощь.

— Пожалуйста, мама. Я расскажу тебе всё, как только вернусь. Мне нужно, чтобы ты нашла меня. Я…

— Ты в лесу резвишься с Сатаной! — мать Эмили перебила её.

Теперь её голос изменился. Это было более агрессивно. Она звучала так, как будто говорила сквозь стиснутые зубы.

— Мама. Пожалуйста…

— Не говори мне «пожалуйста», грязная шлюха. Бьюсь об заклад, ты и эта сучка Софи трахались, не так ли? Вы лесбиянки? Бог не терпит гомосексуализма. Я тоже. Ты и эта шлюха будете гореть в аду!

— Мама…

— Ты теперь одна из них.

— Одна из кого, мама? Лесбиянка? Мама?

Последовала долгая тишина, слышно было только тяжёлое, хриплое дыхание её матери. Эти хриплые вздохи вскоре превратились в смешки, прежде чем превратиться в ужасающее кудахтанье.

Эмили посмотрела на экран. Она надеялась увидеть, что на самом деле звонила не мать, что она ошиблась, что номер принадлежит какому-то незнакомцу. Но это было не так. Почти наверняка это была её мать на другом конце провода.

Эмили вернула трубку к уху. Кудахтающий смех матери внезапно прекратился.

— Ты, — сказала её мать, её голос превратился в низкий, хриплый рык. — Ты слуга Сатаны. Ведьма! Ты раздвигаешь свои грязные ноги и предлагаешь свою пизду любому, кто спросит.

— Мама, пожалуйста…

— Ты убила их. Это была твоя вина. Ты сделала это.

— Мама…

А потом раздался гудок и телефон замолчал. Эмили проверила экран. Звонок был прерван. У него по-прежнему не было сигнала.

Поспешно, с проносящимися в голове ужасными мыслями и каким-то странным чувством паники, начинающим подкрадываться к ней, Эмили выключила телефон и запихнула его обратно в сумку, сначала не заметив, что внутри исчезли кости. Где они были? Взяла ли Софи их с собой? Зачем ей это делать? Это не имело значения. Эмили нужно было уйти. Она должна была уйти. Если она останется здесь и дальше, произойдёт что-то ужасное. Она чувствовала это своими костями. Она понятия не имела, где находится и как вернуться домой. Но она просто пойдёт в любом направлении, пока куда-нибудь не придёт.

В любом месте, где бы она ни оказалась, она почти наверняка чувствовала бы себя в бóльшей безопасности, чем сейчас.

Но тут она вспомнила Софи.

— Софи! — отчаянно закричала она. — Где ты? Софи!

Ответа по-прежнему не было.

Неважно. Ей всё равно предстояло уйти. Как только она найдёт выход из леса, она пошлёт помощь за Софи. Она схватила сумку и перекинула её через плечо, оставив куртку кучей на земле. Она огляделась, увидела дерево с ярко-голубыми цветами, свисающими с ветвей, и решила, что это самое подходящее направление.

*** * ***

Эмили шла так быстро, как только могли нести её усталые ноги, её мысли были сосредоточены на том, что её окружало. Она была уверена, что что-то будет там, ожидая, чтобы прыгнуть на неё, схватить её, точно так же, как этот чудовищный человек сделал в её сне.

Но там ничего не было, ничего не пряталось за деревьями.

Но что-то было у неё на руке, зудело. То, что начиналось как простое раздражение, вскоре стало несколько болезненным. Она царапалась так сильно, что чувствовала, что вот-вот сдерёт с себя кожу. А когда она посмотрела вниз, то обнаружила, что вокруг сновали муравьи.

Но они не просто суетились — они кусались и копались, впиваясь в её кожу.

Эмили почесалась ещё сильнее.

Муравьи начали проникать в её кожу, пробираясь в мягкое мясо под ней. Она могла видеть, как они двигались внутри неё, её кожа растягивалась и деформировалась, когда они двигались под ней.

Когда её ногти застряли в маленьких рваных ранах, оставленных муравьями, они начали широко открываться. Кровь начала образовываться в порезах и стекать по руке, растекаясь по ней каждым размашистым движением ногтей Эмили.

Не обращая внимания на окружающую обстановку, нога Эмили соскользнула с края крутого берега. Она не могла остановиться. Она упала. Когда она катилась по склону, на каждом повороте болезненно ударяясь о землю, ветер сдувал её паруса. Когда она врезалась в основание склона, она почувствовала, как её рука вывихнулась за спиной. Она ничего не могла сделать, чтобы помешать своей голове врезаться в большой камень, который, казалось, только и ждал её там.

Она почувствовала, как её глаза закатились, и она потеряла сознание.

Она была в тюрьме.

Но её на самом деле не было.

Она не была заключённой. Нет. Она была ничем.

Она чувствовала себя призраком, парящим в каком-то астральном плане и наблюдающим за происходящим сверху.

Несколько женщин были заперты за решёткой из кованого железа, теснясь в маленьких камерах. Она не узнавала этих женщин напрямую, но знала, что это были женщины из её кошмара.

Там был мужчина — Эмили не знала как, но она знала, что его зовут Оскар. Он был высоким и мускулистым. В глубине её сознания возникло смутное узнавание, как будто она уже видела его лицо раньше. Он стоял перед плачущей женщиной. Она была обнажена, свисала с потолка, толстая верёвка обмотала её подмышки и связала запястья за спиной. Под ней было деревянное устройство. У него было четыре ножки, которые доходили до того места, где наверху были прикреплены две перпендикулярные доски. Это создало треугольную форму, кончик которой был заострён. Он находился между ног женщины.

— Ты готова признаться? — сказал мужчина женщине.

— Я ни в чём не признаюсь! — сказала женщина, плюнув на Оскара. Её тело было грязным и покрытым синяками. — Преступления, в которых меня обвиняют, я не совершала!

Оскар рассмеялся.

— Ты лгунья. Ты еретичка. И ты будешь наказана. Я могу отпустить тебя сейчас, и ты больше не будешь страдать. Но для этого ты должна признаться. Ты должна покаяться.

— Я не буду!

— Как пожелаешь.

Оскар повернулся туда, где верёвки, на которых подвешивалась женщина, были привязаны к железному крюку на стене. Он расслабил их и вытащил. Женщина резко упала, всего на дюйм. Она закричала.

Оскар снова рассмеялся, принимая на себя её жалкий вес.

— У тебя есть ещё один шанс. Покайся.

— Нет. Я не буду!

Оскар улыбнулся, явно довольный тем, как развиваются события.

Он ослабил хватку на верёвках, позволив им проскользнуть между ладонями.

Женщина медленно спускалась, её ноги раскинулись по обе стороны от деревянного коня внизу. Вскоре её тело остановилось на вершине треугольника. Она снова закричала.

— Признавайся!

— Нет!

Оскар отпустил верёвки, позволив женщине всем весом приземлиться на деревянного коня. Её крики стали неистовыми, мучительными.

— Признавайся!

— П-п-пожалуйста!

— Признавайся!

Сквозь пелену слёз и судорожных вдохов женщина призналась.

— Хорошо! — сказала она. — Я признаюсь! Это была я! Я сделала это! Я сделала это!

Женщины в камерах глумились и шипели.

Улыбка Оскара стала шире.

— Я не уверен, что верю тебе, — сказал он спокойным и чёрствым голосом.

Оскар снова привязал верёвки к крюку на стене. Затем с деревянного стола позади него он достал пару каменных гирь с продолговатым центром и ещё одну верёвку, провязав её через каждую гирю. Он поднял их и отнёс к женщине. Там он присел рядом с ней и начал привязывать гири к её лодыжкам.

— Пожалуйста! — закричала женщина. — Я признаюсь! Я признаюсь!

Оскар проигнорировал её. Он крепко привязал гири к её ногам.

— Не делай этого! — женщина продолжала кричать. — Я признаюсь!

Оскар встал. Он снова взялся за верёвки, подвешивающие женщину, и снова медленно ослабил хватку.

Крики женщины теперь стали громче, когда тяжесть тянула её ноги вниз, заставляя заострённое дерево вонзаться в её плоть.

Из раны, которая открылась между её влагалищем и анусом, начала сочиться кровь. Женщина, больше не способная контролировать свои телесные функции, помочилась.

Оскар рассмеялся.

— Ты отвратительная шлюха, — отругал он её.

Женщина перестала кричать. Казалось, что боль внезапно исчезла или её никогда и не было. Она посмотрела на Оскара и улыбнулась. Она сказала:

— Да, я отвратительная шлюха. Вот почему Сатана так любит меня.

Улыбка сползла с лица Оскара, сменившись явным ужасом.

— А я люблю Его, — сказала ведьма. Верёвки, которыми гири были привязаны к её лодыжкам и которые, Оскар был уверен, он завязал очень туго, казалось, сами собой ослабли. Камни с глухим стуком упали на пол тюрьмы. — О, как же я люблю Его.

— Ч-ч-что это? — спросил Оскар, тон его голоса дрожал. — Это какая-то уловка?

Ведьма покачала головой. Верёвки, которые связывали её, развязались и соскользнули.

— О, нет. Это не уловка. Сила Сатаны очень реальна. Он любит всех своих дочерей. Мы отдали себя Ему. Мы навсегда Его, — ведьма протянула руку, ухватилась за верёвки и подтянулась, легко поднимая свой уменьшенный вес.

Она слезла с деревянного коня, кровь и моча текли у неё между ног. Её ноги коснулись земли. Немедленно она сделала шаг к Оскару.

В панике, с колотящимся сердцем, Оскар отступил назад. По мере того как ведьма приближалась, он всё дальше и дальше отступал назад, пока не столкнулся с пыточной дыбой позади него.

— Те, кто отвергает Его, будут страдать, — сказала ведьма, и на её избитом лице застыла улыбка. — Ты будешь страдать.

— Иисус спасёт меня.

Все женщины засмеялись.

— Он не спасёт тебя!

— Иисус бессилен остановить нас!

— Он обманывает тебя!

Ведьма подошла ближе.

— Иисус слаб, — сказала она. — Он не сделает ничего подобного.

Верёвки дыбы, словно змеи, скользнули к Оскару и обвились вокруг его запястий и лодыжек. Он попытался дать отпор, но натяжение верёвок было слишком сильным. Они туго натянулись, прижимая его к основанию дыбы. Колёса дыбы начали вращаться сами по себе, вытягивая руки и ноги Оскара.

— Пожалуйста, — сказал он. — Н-н-не делай этого!

Ведьма ничего не сказала. Она просто смотрела, на её лице играла кривая ухмылка.

Колёса продолжали вращаться, поворачивая руки и ноги Оскара, вытягивая их наружу. Вскоре его связки лопнули, а суставы разъединились. Оскар издал пронзительный вопль, боль пронзила его нервы, когда кости разошлись. Колёса продолжали вращаться, а его конечности продолжали вытягиваться. Его руки и ноги были словно в огне.

Ведьма взяла со стола устройство. Оно было тяжёлым, сделано из железа и имело форму груши. Когда Оскар закричал, она сунула его ему в рот, сломав ему три зуба. Затем она отошла. Затем винт в основании устройства начал затягиваться сам собой. Лепестки устройства раскрылись, широко растянув рот Оскара.

Он больше не мог кричать.

Вскоре его челюсть треснула, а губы раскололись, кровь потекла по ним и залила бородатый подбородок.

Женщины продолжали смеяться.

Ведьма улыбалась.

У Эмили перехватило дыхание, когда она очнулась. Ей казалось, что она задыхается, как будто её рот был набит ватой. Она быстро села и проверила свою руку на предмет следов муравьёв, которые зарылись в её плоть.

Там ничего не было.

Как это было возможно? Она помнила ощущение, как они ползали под её кожей. Она помнила, как сдирала с себя кожу. Она могла вспомнить кровь. Но сейчас там ничего не было.

Она проверила землю и увидела камень, с которым столкнулась её голова. Возможно, муравьи были просто ещё одним кошмаром, который приснился ей, когда она потеряла сознание? Она потёрла затылок. Было больно. Она проверила свои пальцы и обнаружила там небольшую каплю крови.

Кости Эмили болели, когда она поднималась с земли.

Ей нужно было вернуться домой.

Она снова пошла сквозь деревья.

11

Эмили сначала не была уверена, что видит. Она была маленькой и белой, наполовину погребённой в земле. То, как ей вообще удалось это увидеть, было каким-то маленьким чудом.

Она присела и стряхнула землю. Это было именно то, о чём она думала — таблетка. Но не просто какая-то старая таблетка; это была одна из её таблеток.

Внезапно она вспомнила, что утром не принимала лекарства. Конечно, нет; она очнулась от самого ужасного из кошмаров и обнаружила, что её лучшая подруга пропала. Конечно же, она забыла. Но потом, когда она подумала об этом, она вспомнила, что не взяла свои лекарства — их не было с ней; она оставила их в отеле. Она не ожидала, что придётся провести ночь в лесу.

Но это означало, что именно эта таблетка ей не принадлежала.

Так как же она сюда попала? Кто-то ещё её уронил? Не может быть; это был очень специфический вид лекарства, которое она принимала, а не то, что можно было приобрести без рецепта сразу. Это было бы слишком большим совпадением.

Эмили повертела таблетку в руке, собираясь взять её. Подумав лучше, она выбросила таблетку. Как только она покинула её руку, Эмили потеряла её из виду.

Но всего в нескольких шагах впереди она увидела ещё одну таблетку, такую же, как и предыдущая, наполовину закопанную в землю. Она присела и подняла и эту. Это определённо была одна из её. Она отбросила её в сторону.

Затем она увидела их; дорожка из сотен таблеток, извивающихся в лесу, как тропа из хлебных крошек. На мгновение она задумалась над тем, что это всего лишь игра её воображения. Это должно было быть так. Никто бы этого не сделал.

Но они были там. Цепочка из хлебных крошек, за которой она должна была следовать.

Она делала каждый шаг с осторожностью, не уверенная, что может найти, не уверенная, что хочет найти то, к чему приведёт её след.

Но она всё же шла, делая каждый шаг осторожно, словно земля могла прогнуться под ней и поглотить её, засосав в глубины ада.

Пройдя, казалось, несколько сотен метров (Эмили подумала о том, чтобы проверить GPS, но потом вспомнила, что он сломан), она шла по пути, по которому её вели таблетки. В конце концов они подошли к густой стене кустарника, за которой тропа, казалось, исчезала. Тропа, должно быть, продолжалась на другой стороне, поэтому Эмили пробралась вперёд, расталкивая ветки в разные стороны.

Как только она закончила, её взгляд упал на причудливую… и невозможную, — так думала Эмили, — сцену перед ней. Там стояло кресло, обитое бордовой тканью, спинкой к ней. В нескольких футах от кресла стоял старый телевизор — старый тип ЭЛТ-телевизора, который давно был вытеснен более совершенным светодиодным вариантом.

За исключением одного места, о котором Эмили знала, где этот тип телевизора всё ещё использовался, — в её собственной гостиной. На самом деле она была уверена, что телевизор, на который она сейчас смотрела, с неподвижным и чёрным экраном, на самом деле был её собственным.

Но это было невозможно. Как он мог быть там? Кто бы его туда поставил? Зачем?

И тут ей пришло в голову, что она также узнала и кресло. Это тоже было её. По крайней мере, так оно выглядело сзади.

Был только один способ убедиться в этом; если бы она могла видеть спереди, она бы знала наверняка, так как на правом подлокотнике был ожог от сигареты.

Эмили медленно подошла. Она чувствовала, как её сердце колотится в груди. Подойдя к креслу, она заметила что-то, свисающее с подлокотника. Это была рука — человеческая рука — вытянутая к земле, костяшки пальцев волочились по грязи.

Эмили, затаив дыхание, кружила вокруг кресла. Она была уверена, что знает, что собирается найти.

В кресле лежал труп Билла, её мужа, откинувшегося назад, положив подбородок на плечо. Его кожа была бледно-голубой, виднелись пурпурные вены. Его глаза были открыты и смотрели в землю.

Эмили поднесла руки ко рту. Она думала, что сейчас закричит, но у неё вырвался только вздох. Она посмотрела вниз, где костяшки пальцев Билла касались земли. Рядом с его безвольной рукой была пустая бутылочка из-под таблеток. След таблеток, который привёл Эмили сюда, обрывался.

Так Билла нашли на следующее утро после его смерти. Его смерть была признана самоубийством в результате передозировки. Таблетки принадлежали Эмили.

Эмили страдала от сильной бессонницы после того, как потеряла Эбигейл. Каждый раз, закрывая глаза, она могла представить лицо своего ребёнка (лицо, которого она даже не видела). Каждый раз, когда она закрывала глаза, она чувствовала огромную печаль, поэтому просто перестала это делать. Это означало, что она больше не спала. Даже если бы она попыталась уснуть, если бы ей удалось как-то подавить это чувство печали, её тело просто не отключилось бы.

Конечно, то, как Билл отреагировал на их потерю, не помогло делу. Он стал невероятно замкнутым.

Эмили посетила врачей и объяснила свою ситуацию.

Они предположили, что у неё может быть депрессия — что, по их словам, было бы совершенно понятно, — но что они предпочли бы рассматривать это как случай бессонницы, а не назначать ей антидепрессанты, которые, как они объяснили, сильно затягивают. Если бы это не сработало, они бы попробовали антидепрессанты.

Но это сработало, по крайней мере, в какой-то степени. Таблетки, которые ей дали — они назывались Золпидем — помогли ей уснуть. Её сны не были приятными; её ночи были далеко не спокойными. Но, по крайней мере, она спала. Это имело положительный эффект, позволив ей, пока она бодрствовала, более стабильно справляться со своими эмоциями.

Когда полиция прибыла утром в день смерти Билла, его тело было найдено сидящим в кресле (если быть точным, это было его кресло, никому больше не разрешалось в нём сидеть), точно так же, как он был сейчас в нём, там, посреди леса.

Но Билл не мог быть там сейчас. Он был мёртв. Эмили видела, как его похоронили. Она плакала, когда его гроб опускали в землю и закапывали первым слоем земли.

Эмили присела рядом с креслом и взяла бутылочку с таблетками. Её имя было на этикетке. Вот ей и мысль о том, что, возможно, это были чьи-то чужие таблетки.

Но, конечно, они были её. Когда её телевизор, её кресло и её мёртвый муж были там, кому ещё могли принадлежать таблетки?

На мгновение Эмили могла бы поклясться, что видела, как труп Билла неглубоко вздохнул. Она немного наклонилась и запрокинула голову.

Его остекленевшие глаза по-прежнему безжизненно смотрели в землю.

Громкое шипение пронеслось по лесу, напугав Эмили до полусмерти, заставив её потерять равновесие и упасть на колени у края кресла, когда она развернулась, чтобы найти источник шума.

Телевизор включился. Шипение было вызвано статическими помехами, которые роились на экране. С гулом статические помехи рассеялись, и в фокусе появилось изображение.

Футбол. Эмили сразу узнала этот матч, хотя и не могла вспомнить названия команд (хотя надо было — Билл за эти годы заставил её посмотреть множество игр). Это была та самая игра, которую показывали по телевизору в ночь смерти Билла.

Эмили встала с колен и пошла к телевизору.

Она не была уверена, зачем она это сделала — возможно, она хотела осмотреть его и узнать, как он питается, как он принимает сигнал здесь, в глуши. Но приблизившись к нему, она остановилась, чувствуя, как её охватывает трепет. Ей казалось, что помехи от телевизора заразили её и теперь копошатся внутри неё.

Один из игроков забил с лёта.

— Никчёмная пизда, — раздался хриплый голос позади Эмили.

Медленно Эмили повернулась, её сердце погрузилось в её кишки. Труп Билла теперь сидел в кресле, его пустые глаза смотрели на экран.

— Этот вратарь ничего не может.

Эмили хотела закричать, но не было слышно ни звука. Она быстро повернулась, снова споткнувшись и упав навзничь.

Звук, который она издала, казалось, привлёк внимание трупа. Он медленно повернул голову. Его потрескавшиеся губы растянулись в гротескной улыбке, обнажая нечеловечески белые зубы.

— Эмили, — сказал он. — Я так рад тебя видеть!

Эмили ничего не могла сказать. Никакие слова не могли выразить то, о чём она думала в тот момент. Она чувствовала, как дрожит её челюсть. Её руки, на которые сейчас приходилась бóльшая часть её веса, болели, угрожая рухнуть под ней.

Труп Билла двинулся вперёд на своём сиденье.

— Я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя. Я не думал, что когда-нибудь смогу спросить тебя. Зачем ты это сделала, Эмили?

Эмили отпрянула назад, врезавшись в телевизор. Она могла только с ужасом смотреть, как труп встал и сделал шаг к ней.

— В чём дело? — сказал труп. — Разве ты не рада меня видеть? Почему ты не хочешь поговорить со мной?

Эмили отскочила в сторону, мимо телевизора и ещё дальше назад.

Труп сделал ещё один шаг вперёд. Его кожа, казалось, быстро старела, туго натягиваясь на кости, сохла и трескалась. Кожа вокруг его глаз впала в глазницы, из-за чего они выглядели пустыми.

— Чёртова сука! — ругал Эмили труп. — Кем, чёрт возьми, ты себя возомнила? Ты сделала это со мной. Ты сделала это! Ты убила меня!

Эмили не ответила. Она перекатилась на руки и колени, вскочила на ноги и побежала.

— Эй! — сказал труп, его кожа быстро разлагалась. — Куда, чёрт возьми, ты идёшь? Я хочу поговорить с тобой! Вернись сюда, ты, чёртова пизда!

На бегу Эмили оглянулась через плечо. Труп Билла бросился в погоню. Его плоть, казалось, таяла; его кожа обвисла, а затем отслоилась от кости. Кровь и гной просачивались вокруг его глазных яблок.

— Иди сюда, сука! — кричал труп. — Когда я доберусь до тебя, ты будешь мёртвая! МЁРТВАЯ! Я убью тебя, как ты убила меня!

Эмили была в ужасе. Слёзы текли по её лицу. Ей казалось, что она не может дышать. Тем не менее, она двигалась так быстро, как только могли нести её ноги.

Она ещё раз оглянулась. Труп всё ещё преследовал её. Его разжиженная плоть теперь стекала с костей.

— Я вырву твоё чёртово сердце! — кричал труп. — После, когда ты умрёшь, я выебу каждую дырку на твоей вонючей туше! Только после этого ты отправишься к дьяволу!

Ноги Эмили топали по земле. Она оглянулась через плечо на скелет, который преследовал её. Она отвлеклась, её нога упала в глубокую выбоину, лодыжка неловко подогнулась под себя. Эмили закричала, когда упала на землю.

— Чёртова шлюха! Ты моя! ТЫ МОЯ!

Эмили закрыла глаза и ждала, когда гниющий труп набросится на неё.

Но этого не произошло.

Хруст и грохот костей заставили Эмили открыть глаза. Она сделала это как раз вовремя, чтобы увидеть, как труп разваливается на части, связки и сухожилия, которые скрепляли его кости, наконец прогнили.

Её зрение затуманили слёзы, каждый глубокий вдох обжигал её лёгкие, Эмили встала с земли и, не обращая внимания на жжение, исходившее от вывихнутой лодыжки, повернулась и побежала.

Сразу же её тело столкнулось с телом другого человека.

Ошеломлённая, она услышала, как издала неглубокий вскрик, когда отлетела назад и сильно ударилась о землю.

Отчаянно пытаясь отдышаться, она посмотрела на мужчину, который, казалось, возвышался над ней.

12

Эмили потребовалось несколько мгновений, чтобы она действительно узнала мужчину, который стоял перед ней. Но когда этот факт, наконец, дошёл до неё, её внезапно наполнило глубокое чувство облегчения.

Это был Майкл.

— Боже мой! — сказала Эмили, в её голосе слышалось отчаянное облегчение. — Это вы! Слава Богу!

Майкл быстро присел рядом с ней, обхватил руками её тело и помог поднять её на ноги. Эмили обвила руками его шею. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой, увидев кого-то. Возможно, даст Бог, она будет спасена.

Как раз в этот момент снова пошёл холодный дождь.

— Бедная девочка, — сказал Майкл, убирая мокрые волосы с её лица. — Похоже, тебе здесь пришлось нелегко.

Эмили ответила смехом. Она не знала, почему его заявление показалось ей таким забавным — возможно, это было потому, что его заявление было настолько очевидным.

— Вы даже не представляете себе.

— Что ж, я очень рад, что нашёл тебя.

— Я тоже. Боже, вы не поверите, как я рада вас видеть. Здесь происходит что-то ужасное.

— Я пытался предупредить тебя.

— Я знаю. Простите, что мы вас не послушались.

Как будто что-то вдруг осенило Майкла. Он огляделся.

— Где твоя подруга? Софи, не так ли?

Эмили не знала, что ответить. Она не знала, где Софи. Во сне она была убита этими женщинами.

Но это был всего лишь сон, не так ли? На самом деле этого не произошло.

Софи просто не было.

— Я не знаю.

— Она ещё жива?

— Я… — сказала Эмили, прежде чем задуматься. Ей пришло в голову, что это был странный вопрос. Почему она не должна быть жива? — Она просто потерялась.

Майкл покачал головой, словно знал что-то, чего не знала Эмили.

— Люди здесь просто так не теряются. С людьми здесь случаются плохие вещи.

Это было правдой; Эмили не могла спорить с этим мнением. До сих пор она видела много ужасных вещей в этих лесах, будь то во сне или в видениях, или что там ещё за хрень была с Биллом, который, как она была уверена, действительно был там. Когда она думала об этом сейчас, ей казалось, что она не может на самом деле отличить то, что было на самом деле, от того, что не было. Конечно, Билла там не было, он не разговаривал с ней. Конечно, его гниющий труп не преследовал её по лесу. Конечно, Софи не была убита этими женщинами. Она была ещё жива.

Где-то.

В одном Эмили была уверена — Майкл был там и раньше, и он поможет ей выбраться из леса.

Но что, если здесь есть что-то, какая-то сверхъестественная сила, которая не позволит ей уйти? Это выглядело именно так; что-то не хотело отпускать её.

— Я знаю, — сказала Эмили. — Плохие вещи случаются. С Софи могло случиться что-то плохое. Но я не знаю что. Вот почему мне нужно выбраться из этого леса. Мне нужна помощь.

— Тебе действительно нужна помощь, Эмили, — сказал Майкл, кладя руку на плечо Эмили. — Я вижу. Но я не уверен, что смогу предложить тебе помощь, о которой ты думаешь.

Эмили отступила. Она покачала головой.

— О чём, чёрт возьми, вы говорите? Я не думаю, что мне нужна ваша помощь; я знаю, что мне нужна ваша помощь! Мне нужно, чтобы вы помогли мне найти выход из этого грёбаного леса!

Она чувствовала, что начинает злиться. Умиротворяющее выражение лица Майкла только усилило чувство. Разве он не был здесь, чтобы помочь ей?

— Слишком поздно для тебя, Эмили. Я уже пытался помочь тебе — спасти тебя. Но тебе не нужна была моя помощь. Ты знала лучше.

Эмили снова покачала головой.

— Нет. Я не знала лучше. Я ничего не знала! Я следовала своим инстинктам, и эти инстинкты подсказывали мне, что я должна прийти сюда.

Майкл покачал головой в ответ.

— Нет. Это были не твои инстинкты. Это было что-то другое. Я говорил тебе, что в этих лесах обитает зло. Именно это зло заставило тебя прийти сюда. То же самое произошло и со всеми другими девушками.

— Другими девушками?

— Я же говорил тебе, что есть и другие, такие же, как ты.

Эмили вспомнила свою первую встречу с Майклом. Он что-то говорил о том, что есть и другие, но Эмили не могла вспомнить, что именно. Она, казалось, припоминала, что он говорил про других, но не вдавался в подробности. Она хотела спросить его, но со всеми остальными мыслями, которые крутились у неё в голове, она забыла.

Майкл продолжил:

— Я не знаю, как и почему это происходит. Я не знаю, почему они выбрали тебя. Но они попросили тебя прийти сюда, и ты согласилась.

— Так же, как и другие девушки?

Майкл кивнул.

— Верно. Как и другие девушки.

— И что с ними случилось?

— Я должен был позаботиться о них.

— Позаботиться о них? Но что именно это означает?

*** * ***

— Выслушайте меня, отец, ибо я согрешил, — сказал человек по ту сторону исповедальной ширмы. — Мы с женой в последнее время не очень хорошо ладим. Мы женаты уже тринадцать лет, у нас двое детей — я их очень люблю. Но наши отношения… напряжённые… мягко говоря. Мы не разговариваем, как раньше. У нас не было секса месяцами. И всего такого слишком много. Я не хочу оправдываться перед собой — конечно, это была не её вина — это целый мир вещей, которые загнали меня в объятия другой женщины. Жена, конечно, этого не знает. Но она обязательно узнает рано или поздно. Мы виделись пару раз в неделю, в течение последнего месяца или около того…

— Никто из нас полностью не свободен от греха, — сказал отец Майкл.

Это было правдой. Никто — даже человек Божий — не был без греха. Но, конечно, некоторые люди грешат больше, чем другие. Прелюбодеяние, без сомнения, было самым распространённым грехом, за который люди — и мужчины, и женщины — приходили искать покаяния.

— Как вы к этому относитесь?

— Я не знаю. Я плохо себя чувствую. Я никогда не хотел никому сделать больно.

— Что ж, я настоятельно рекомендую вам положить этому делу конец. Если вы этого не сделаете, это приведёт только к сердечной боли для всех участников. Возможно, вам нужно поговорить с женой о том, на каком пути находятся ваши отношения.

— Я не могу сказать ей, что я сделал.

— Но вы должны. Я могу дать вам покаяние за ваши грехи, но это только начало процесса. Вам потребуется целая жизнь работы, чтобы избавить вас от греха в глазах Бога. Если вы не скажете своей жене, вам придётся каждый день вводить её в заблуждение. Вам придётся грешить ежедневно. Вы понимаете?

Минута молчания заполнила исповедальню. Майкл мог слышать дыхание человека по другую сторону ширмы. Тогда мужчина сказал:

— Я понимаю, отец. Но, возможно, мне уже всё равно.

— Я не верю этому. Вам должно быть не всё равно, иначе зачем вы были бы здесь?

— Я пришёл за прощением. Но Бог не может предложить мне этого, не так ли?

— Он может, если вы действительно сожалеете.

— А если мне не жаль?

— Ну, тогда…

Но прежде чем Майкл успел ответить, мужчина отдёрнул занавеску и вышел из исповедальни. Майкл слушал, как ноги мужчины шлёпали по каменному полу церкви. Он услышал, как тяжёлая деревянная дверь открылась, а затем захлопнулась за мужчиной.

Майкл вздохнул. Ему стало грустно от этой ситуации. Внутреннее смятение сбивало этого человека с толку. Он сделал первые шаги на пути к искуплению, но ему ещё предстояло пройти кое-что. Майкл был уверен, что этот человек вернётся.

Майкл отдёрнул занавеску и вышел из исповедальни. Там был ещё один мужчина, ожидавший его. Он тоже был одет в свою рясу, как и Майкл. Как и у Майкла, его волосы были седыми, и он носил очки.

— Отец Томас! — сказал Майкл с тёплой улыбкой на лице. — Очень приятно вас видеть.

— Вас тоже, отец Кембридж, — сказал отец Томас, беря Майкла за руку и энергично тряся её. — Ещё один прелюбодей, который не хочет по-настоящему покаяться? — сказал он о человеке, которого он, очевидно, только что видел уходящим.

Майкл рассмеялся.

— Как вы догадались?

— О, я видел слишком много случаев нераскаявшихся прелюбодеев, которым не хватает смелости признаться, поверьте мне.

Майкл снова рассмеялся.

— Я верю! Прошло так много времени, отец.

— Да. И всё же вы знаете, почему я здесь?

— Боюсь, что да. Вы всегда приносите мне только плохие новости.

Отец Томас улыбнулся.

— Точно. И в этом случае то же самое, к большому моему сожалению.

Отец Кембридж — Майкл — подвёл отца Томаса к первому ряду скамеек, где они сели рядом друг с другом.

— Опять началось?

— Боюсь, что так. И с пугающей частотой. Они снова начинают слышать зов.

— Ну, я здесь, чтобы позаботиться обо всех, кто зайдёт так далеко. Мы не можем позволить им завершить свой ковен. Если это произойдёт, мы проиграем.

— Боюсь, вы правы, Майкл. Работа вашего предка ставит вас в незавидное положение, когда вы должны избавлять этот мир от мерзких тварей. Я могу только сказать, что я рад, что я не на вашем месте.

Майкл усмехнулся.

— Моё положение не вызывает зависти. Но я получаю удовольствие от работы. Я знаю, что Бог доволен работой, которую я делаю.

— Конечно, да, — сказал отец Томас, протягивая Майклу листок бумаги.

Майкл взял листок и прочитал его.

Отец Томас продолжил:

— Теперь она там, Майкл. Вы должны остановить это безумие.

Майкл кивнул.

— Я это сделаю.

Девушка бежала так быстро, как только могла, но не могла убежать.

Бедняжка — одному богу известно, каким мучениям она подвергалась в течение последних четырёх дней. Они определённо проделали с ней хорошую работу. Её тело было в синяках, кожа усеяна рваными ранами. То, как она бежала — то, как она держала левую ногу совершенно прямо — не удивило бы Майкла, если бы он обнаружил, что у неё сломана лодыжка.

Ну да ладно, теперь всё это не имело значения. Они призвали её.

Конечно, это был не её выбор. Никто не знал, как они их отбирали. Но это уже было не актуально. Она не собиралась присоединяться к ним добровольно, но сейчас она была здесь, и её нужно было остановить. Майкл не мог позволить ей уйти. Теперь она была одной из них.

Ведьма.

Дьявол заразил её, и Майкл был лекарством.

Она споткнулась. Майкл слышал, как воздух вырвался из её легких, когда она упала на землю, подняв за собой листья и пыль.

Она попыталась снова подняться на ноги, но Майкл успел её поймать. Он схватил её и рывком поставил обратно на колени. Девушка глубоко вздохнула, словно собираясь закричать, поэтому Майкл крепко зажал ей рот рукой, не давая ей этого сделать.

Она была слаба. Майкл чувствовал в ней усталость. Как будто она едва могла держать себя в руках. Она ничего не могла сделать, чтобы дать отпор. Она, казалось, не понимала этого, но в ней была ненависть. Это не было чем-то, что она чувствовала сознательно — это было что-то глубоко внутри неё, в её душе.

Майкл приставил большой мясницкий нож, который он принёс с собой, к шее девушки и провёл им вбок. Раздалось странное булькающее шипение, когда лезвие перерезало ей гортань, воздух из лёгких вырвался сквозь поток крови.

Он отпустил девушку и позволил её телу рухнуть вниз. Кровь быстро скапливалась вокруг неё, впитываясь в землю.

Майкл огляделся, чтобы убедиться, что никто не видел, что он сделал — не то чтобы он сделал что-то плохое; это была Божья работа — затем снял латексные перчатки, которые были на нём, связал их вместе и засунул в карман.

Он встал на колени возле трупа девушки и помолился за неё.

Не прошло и трёх недель, как отец Томас снова посетил церковь Майкла. Как и раньше, он протянул Майклу листок бумаги. Пока Майкл читал его, отец Томас сказал:

— Её окружает какая-то сила. Мы верим, что она избранная. Её зовут Эмили. Мы верим, что её можно спасти. Возможно, она даже сможет бороться за добро, а не за зло. Не пускай её в лес. Приведи её к нам. Мы спасём её.

*** * ***

— Я их спас, — сказал Майкл. — Без моего вмешательства их души теперь принадлежали бы Сатане.

Сердце Эмили снова забилось. Ей казалось, что оно билось со скоростью миллион миль в час столько, сколько она себя помнила. Она сделала ещё шаг назад, игнорируя боль в лодыжке, когда осмелилась опереться на неё. Что-то внутри говорило ей не доверять этому человеку. Софи всё время была права — ему нельзя было верить.

— Что вы сделали?

— Я освободил их от рабства, в котором они оказались.

— Рабства?

— Как бы ты ещё это назвала? Когда кто-то становится невольным слугой Сатаны, я называю это рабством.

Он был сумасшедшим. Он должен был им быть. Эмили всегда считала людей с сильными религиозными убеждениями несколько сумасшедшими. Но когда человек верил в ведьм, демонов и Сатану — с ним явно было что-то не так. Она продолжала смотреть на него.

Майкл сделал шаг к Эмили. Он полез в карман и вытащил пару латексных перчаток. Он растянул их, а затем надел их себе на руки. Делая это, он сказал:

— Возможно, я покончил с их физической жизнью, но при этом я освободил их души от вечного проклятия.

— Вы убили их?

— Да. Но я не считаю это убийством. Я спас их.

— Вы чёртов сумасшедший!

Майкл рассмеялся. Он поднял низ куртки, которая была на нём, и достал мясницкий нож из-за пояса брюк.

— Я не спятил. Отнюдь нет. Дьявол реален — я уже говорил тебе об этом. Ты сама видела это здесь, в этих лесах, — я знаю, ты чувствуешь зло.

Он был прав — Эмили чувствовала зло, витающее в воздухе. Это было похоже на электричество, жужжащее повсюду.

— Моя семья делала это на протяжении веков. Мы убивали ведьм по всей стране. Вплоть до того времени, когда прадедушка моего прадеда…

Что-то внезапно пришло в голову Эмили.

— Он убил свою семью. Потом он покончил с собой, — она не знала, откуда пришла эта мысль, но знала, что права.

Выражение лица Майкла подтвердило это.

Слова Эмили, казалось, застали Майкла врасплох. Но потом он улыбнулся.

— Это правда. Видишь, откуда ты могла это знать? Это могла знать только ведьма.

— Я не ведьма!

— Ведьма. Это не было преднамеренным с твоей стороны — тебя выбрали. Но, нравится тебе это или нет, ты ведьма.

— Чушь собачья! — закричала Эмили во всё горло.

Пока она продолжала смотреть на него, Майкл подстраивался под каждый её шаг.

— Боюсь, что нет. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, это позволить мне быстро и тихо положить конец твоим страданиям. Нет смысла пытаться бороться. Позволь мне закончить это. Позволь мне спасти твою душу от вечности в аду.

Эмили отступила ещё дальше, пока вдруг не почувствовала, что её спина ударилась о что-то твёрдое. Она не посмеет посмотреть — не посмеет отвести глаза от Майкла, но, потянувшись назад, она почувствовала толстую, грубую кору дерева. Она не могла двигаться дальше, и Майкл приближался.

— Ты же не хочешь больше страдать?

— Я не считаю, что страдаю.

— Ты страдаешь. Твой дух страдает. Твоя душа. Тебе нужна моя помощь.

— Мне не нужна ваша помощь.

— Прости меня, Эмили. Но здесь на карту поставлен весь мир. Если ты будешь жить, Сам Бог может умереть.

Майкл стоял перед Эмили. Сейчас шёл сильный дождь. Её волосы были гладкими на её лице. Майкл стиснул зубы и сделал выпад, вытянув перед собой нож, нацеленный прямо на шею Эмили.

Эмили скользнула вправо, уклоняясь от лезвия. К сожалению, она не отошла достаточно далеко — лезвие прорезало её одежду и разорвало плоть на левом плече. Жгучая агония захлестнула её тело. Она ничего не могла сделать, чтобы сдержать крик.

Майкл вырвал нож из того места, где он застрял в стволе дерева. Эмили пригнулась и попыталась убежать, но Майкл схватил её за сумку и потащил назад. Когда она развернулась, сумка соскользнула с её спины, и она упала на землю.

Майкл отшвырнул сумку в сторону и набросился на неё. Он оседлал Эмили, которая теперь распласталась на лесной подстилке, и опустил свой вес ей на живот. Он поднял нож над головой.

— Мне искренне жаль, Эмили, — сказал он. — Но так должно быть.

Эмили отвернула голову в сторону. Но тут случилось нечто совершенно неожиданное — раздался хруст, и на лицо Эмили брызнула тёплая липкая жидкость.

Эмили открыла глаза и, подняв их, увидела застывшего Майкла. Кровь хлестала из большой раны на его шее, такой глубокой, что Эмили почти могла видеть его позвонки. Было похоже, что какое-то дикое животное разорвало плоть.

Майкл выронил нож и рухнул на землю.

Эмили задыхалась.

Позади того места, где лежал Майкл, стоял высокий гротескный мужчина, которого Эмили видела во сне; человек со сломанной челюстью и удлинёнными конечностями, который схватил её и удерживал, в то время как эти женщины — эти ведьмы — заставляли её пить кровь ребёнка.

Оскар.

Это был сон, но Эмили была уверена, что сейчас она не спит. Это означало, что либо Оскар был галлюцинацией, либо он действительно был там. Но он не мог быть — такой человек, с такими травмами, не мог быть жив. Но Майкл был там — его кровь была на лице Эмили и во рту. Оскар спас её от него. Его руки и пальцы — длинные и тонкие, с почти просвечивающей под кожей острой костью — были покрыты кровью.

Эмили отпрянула назад, сбрасывая с себя обмякшую тушу Майкла.

Оскар повернулся и пошёл прочь, между деревьями, вглубь леса. Эмили смотрела, как он уходит. Он двигался неловко, как будто его ноги едва удерживали его в вертикальном положении. Он напомнил ей журавля. Как только он скрылся из виду, Эмили рухнула на землю.

Она лежала так целую вечность, глубоко дыша, наслаждаясь дождём, который, казалось, очищал её кожу. А потом она заплакала.

13

Беспомощная и одинокая Эмили шла по лесу, волоча за собой пульсирующую, раненую ногу. Она прижала ладонь правой руки к ране на левом плече. Она проверила всего несколько минут назад — кровотечение остановилось. Но всё же прижала крепко — мучительная боль, которую она терпела, почему-то казалась приятной.

Она понятия не имела, где находится сейчас, не знала, в каком направлении идёт. Но в этот момент времени она не испытывала никакого желания знать. Это не имело значения. Где бы она ни оказалась, сколько бы времени ни потребовалось ей, чтобы добраться туда, ей нравилось только то, что она была жива.

Дождь прекратился, но Эмили жалела об этом. Ощущение прохладной воды, стекающей по её коже и смывающей кровь, было приятным ощущением. Сейчас ей так отчаянно хотелось закурить, как никогда раньше. Желание убивало её. Но сигареты были в её сумке, и она уже не могла вспомнить, что с ней случилось. Всё, что она знала, это то, что её больше не было.

Пока она шла, её мысли блуждали. Она должна была рассказать кому-нибудь о том, что произошло. Она должна была рассказать им о Майкле. И о Софи. Но кому? И что бы она сказала? Любые слова, которые она могла бы произнести в воображении, несомненно, послужили бы только тому, чтобы заставить её звучать так, как будто она соскользнула за грань здравомыслия.

Или, возможно, нет. Это не была правда, которая была сумасшедшей. Только рассуждения Майкла можно было считать таковыми.

Но тогда как объяснить такие рассуждения? Эмили не была уверена, что сама понимает. Гораздо проще было списать это на то, что Майкл сошёл с ума.

Эмили хотелось пить. Короткая секунда прошла там, где она подумала, что сумка всё ещё у неё. В ту краткую секунду ей казалось, что она всё ещё чувствует её спиной, что она всё ещё слышит стук костей, их скрип при каждом шаге. И на эту короткую секунду она подумала остановиться, чтобы сделать глоток воды. Но потом мысль исчезла, правда прояснилась сама собой.

И она почувствовала облегчение — она всё равно не хотела останавливаться, ни по какой причине.

Но потом она остановилась. Ей пришлось.

Лес перед ней стал гуще. Деревья по обеим сторонам были плотно прижаты друг к другу, переплетаясь с большим, почерневшим деревом, которое стояло высоким, с расщеплённым стволом и длинными и ужасающими ветвями. И те карты Таро всё ещё были там, и дьявол улыбался с каждой.

Эмили не могла не рассмеяться. Как она нашла дорогу сюда? Это не имело смысла. Но с другой стороны, всё, что произошло за последние несколько дней, не имело никакого смысла.

Медленно она повернулась на месте. Каким-то образом деревья образовали туннель, по которому нельзя было пройти ни с одной стороны. У неё был только один путь, который привёл её прямо к ветхой хижине, которая, казалось, появилась из ниоткуда.

Это было что-то древнее. Насколько древнее, Эмили не знала. Но искривлённая, гниющая древесина, сырая и поросшая мхом, выдавала, что она простояла здесь десятилетиями, если не дольше.

Стены не были параллельны, как должны были быть — они сужались вверх по мере приближения к крыше. Всё здание накренилось набок, практически на грани обрушения.

Сама крыша тоже была деревянной. Как и стены, каждая доска начала гнить и деформировалась из-за впитывания дождевой воды.

Шансы, что крыша выдержит дождь, были, по оценке Эмили, ничтожны.

В передней части хижины была единственная узкая дверь. Искривлённая и деформированная дверь плохо помещалась в раме. Мерцающий свет пламени вспыхнул вокруг двери, изнутри хижины. Этот мерцающий свет манил. Что-то толкало Эмили войти в хижину. Ей было необходимо. Ей придётся. Что-то подсказывало ей, что ответы, которые она искала, должны быть найдены внутри.

Итак, Эмили подошла к хижине. Она протянула руку и толкнула дверь.

Она вошла в хижину без промедления. Она должна была испугаться. Она должна была повернуться и бежать. Но она этого не сделала. Несмотря на её внешний вид и несмотря на то, что она понятия не имела, с чем столкнётся внутри, Эмили чувствовала себя здесь как дома. Внутри было ощущение тепла. Стены хижины были увешаны рядами горящих свечей. Воск каждой расплавился, образовав лужицу у основания, что означало, что они горели в течение некоторого времени.

Посреди хижины стояло несколько человек.

Их тела были закутаны в тёмные мантии, капюшоны которых закрывали лица. Определить пол этих людей было невозможно — не было никаких видимых признаков, по которым можно было бы судить. Но Эмили знала, кто они — это были женщины, которых она видела во сне. Склонив головы и сцепив руки, они тихо повторяли слова, которых Эмили не могла понять.

Медленно она приблизилась. Когда она подошла к женщинам, что-то ещё начало привлекать её внимание. На полу что-то лежало между женщинами, в центре образовавшегося ими круга.

Это были кости.

Скелет был собран заново, выложен в форме человеческого тела. Эмили поняла, что вокруг скелета и под ним была нарисована большая пентаграмма — кровью.

— Мы ждали тебя, — сказал голос.

Сначала он казался бестелесным, парящим в воздухе, исходящим из какого-то несуществующего места. Но Эмили знала, что это исходило от одной из женщин. Какой именно, она не знала.

— Мы так долго ждали.

Первой мыслью, пришедшей в голову Эмили, было: что это на самом деле означает? Но это был не тот вопрос, который она задала.

— Кто вы? — спросила она, уже зная — или, по крайней мере, думая, что знает — ответ.

— Мы единственные, кто может спасти тебя, — ответил голос.

— Спасти меня от чего? Меня не нужно ни от чего спасать.

Эмили продолжала продвигаться вглубь хижины, ближе к женщинам.

Голос, грубый и серьёзный, рассмеялся. Одна из женщин, спрятанная где-то под мантией, покачала головой.

— Мы все нуждаемся в спасении.

Эмили посмотрела на кости, всё такие же почерневшие. Пустые глазницы смотрели в потолок. Полностью обнажившиеся зубы, за исключением нескольких отсутствующих, маниакально улыбались.

Мысль проникла в разум Эмили. Это было то, что вдруг показалось болезненно очевидным.

— Вы позвали меня сюда?

— Не мы, нет. Тебя призвало нечто более могущественное, чем любая из нас здесь присутствующих. Но, по правде говоря, ты нашла нас только потому, что хотела.

Это неправда. Эмили была здесь, прямо сейчас, потому что ей больше некуда было идти. Письмо призывало к её присутствию, которого она придерживалась. Затем все эти другие вещи, всё то безумное дерьмо, которое она видела за последние несколько дней, привели её сюда.

Письмо. Кто-то же его прислал. Это были женщины. Что бы ей ни пытались сказать, она была в этом уверена — её позвали сюда они.

— Вы отправили мне это письмо?

— Мы этого не делали.

— Чушь собачья! Вы это сделали! У вас есть мой ребёнок?

— У нас нет. Но мы можем помочь тебе найти её.

Эмили поймала себя на том, что плачет. Воссоединение с её нерождённым ребёнком было невозможно. Но именно это и предлагали эти женщины.

Когда отчаяние овладевает людьми, они верят во что угодно — сделают что угодно — лишь бы сохранить малейший проблеск надежды, который появляется на их пути.

— Где она? — сказала Эмили.

— Ты знаешь, где она.

Это разозлило Эмили. Если бы она знала, где Эбигейл, то зачем ей быть здесь?

— Нет. Я не знаю.

— Ты знаешь. Твоя дочь существует только внутри тебя.

Эмили вытерла слёзы.

— Если она существует только во мне, как, чёрт возьми, вы можете помочь мне найти её?

— Прежде всего, мы должны помочь тебе найти себя.

Это не имело смысла. Женщина была сумасшедшей. Подойдя ближе к женщинам, Эмили заметила кое-что в их руках.

Они были иссохшими, почти скелетными. Зелёные и голубые цвета пересекали тонкий слой кожи, плотно облегавший кости. Эти руки выглядели так, будто принадлежали существам, давно умершим.

— Ты потерялась, — продолжал голос. — Ты знаешь это. Тебя ввели в заблуждение. Но иногда это хорошо.

Скелет на полу оставался неподвижным. Свечи продолжали гореть.

— Скажите мне, как её найти, — умоляла Эмили женщину.

— Ты должна просто заглянуть внутрь себя и признать правду о том, что ты сделала.

— Я ничего не делала.

— Твоя дочь — ты планировала назвать её Эбигейл.

Это застало Эмили врасплох. Откуда эта женщина могла знать об этом?

Голос продолжал:

— Но её забрали у тебя, убил человек, который поклялся защищать тебя, любить тебя вечно. Человек, который обещал никогда не предавать тебя.

На щеках Эмили появилось ещё больше слёз. Все остатки боли, которые она когда-то чувствовала в плече и в ноге, теперь полностью испарились.

— Но ты первая сделала ему плохо. Это правда, не так ли?

*** * ***

Билл был так взволнован, когда узнал, что станет отцом. Это было то, чего он никогда не понимал, что хотел. Он всегда говорил Эмили, что из него получится ужасный отец, но Эмили постоянно говорила ему, что это неправда, в то же время втайне веря, что он, вероятно, прав. Тем не менее Эмили хотела, чтобы Билл был отцом её ребёнка.

Ведь он был её мужем. И, несмотря на оскорбления, которым она подвергалась от его рук, она всё ещё любила его.

Но это не имело значения. Она знала, что он не отец. Даты не сходились.

Роман был кратким, но этого было достаточно.

Марк был новым торговым представителем в компании, где работала Эмили. Он был обаятелен, забавен, красив — всё, что нужно, чтобы быть успешным продавцом. Будучи секретарём, Эмили разговаривала с Марком почти ежедневно. Он был кокетливым. Когда он пригласил её выпить — не одну, собирались другие представители — она впервые за столь долгое время почувствовала желание. Пока Билл был дома, скорее всего, пьяный, Эмили гуляла по городу, распивая вино с человеком, которому она искренне нравилась.

Когда Марк впервые поцеловал Эмили, она снова почувствовала себя школьницей. У неё порхали бабочки в животе. Билл больше не целовал её, и они редко занимались сексом, за исключением случаев, когда в пьяном виде Билл навязывался ей.

Эмили чувствовала себя виноватой в первый раз, когда они с Марком переспали вместе. Но чувство вины длилось недолго — ощущение необходимости, которое она чувствовала, когда была с Марком, намного перевешивало любые негативные чувства, которые у неё были.

Однажды, после того как Билл ударил её ещё раз (скорее всего, из-за какой-то глупости, которую она не совершала), Марк заметил синяки на её боку. Эмили сказала ему, что сделала это, когда неловко вошла в дверь. Он рассмеялся, а затем долго целовал синяки, прежде чем заняться с ней любовью.

И даты идеально совпадали. Марк был отцом ребёнка, растущего внутри неё.

Потом Марк исчез. Как сообщили Эмили, им заинтересовалась конкурирующая компания, базирующаяся где-то в Шотландии. Ему нужно было двигаться быстро. Он уехал, даже не попрощавшись. Когда она попыталась позвонить ему, её встретило не более чем сообщение, в котором говорилось, что номер больше не обслуживается.

Итак, чувствуя себя раздавленной — нет, не раздавленной — чувствуя себя использованной, Эмили решила сказать Биллу, что она беременна и что он отец.

Она надеялась, что это остановит его пьянство и укротит его агрессию.

Так оно и случилось.

Пока он не узнал об измене. Кто-то где-то видел Эмили и Марка вместе. Хотя они всегда старались не выглядеть так, будто спят вместе, иногда это было невозможно скрыть.

Конечно, Эмили это отрицала. Но Биллу было всё равно. Он поверил бы кому угодно, кроме Эмили. Она была лживой шлюхой, насколько он был уверен. Он дважды толкнул её и дёрнул за волосы. Он плевался на неё, когда кричал и замахивался на неё. Эмили была в ужасе, боялась за свою жизнь, но ещё больше за жизнь, растущую в её утробе.

Затем Билл ударил её. Это был полный удар, со всей силой, которую он мог собрать. Его сжатый кулак врезался Эмили в челюсть и раздробил нижнюю надвое. Жгучая агония, которую она испытывала, была ничто по сравнению с ужасом, который она испытывала за своего ребёнка. Она упала на пол, схватившись рукой за разбитое лицо. Она могла чувствовать тёплую кровь, просачивающуюся между её пальцами. И тогда Билл сделал то, чего боялась Эмили — молилась богу, в которого не верила, чтобы он этого не делал; он ударил ботинком ей в живот.

— Чёртова шлюха, — сказал он. — Я должен выбить из тебя это живое дерьмо.

Эмили схватилась за живот. Глубокая боль пульсировала внутри. Она чувствовала, как жизнь её ребёнка ускользает.

А затем Билл снова ударил её ногой. Сила сломала указательный палец её правой руки, как ветку. Эмили могла только визжать. Она хотела умолять Билла, умолять его не делать этого, не убивать её ребёнка. Не убивать их ребёнка. Но она знала, что это только ещё больше разозлит его.

Эмили перевернулась и схватилась за живот, надеясь, что Билл перестанет её бить — по крайней мере, пока. Но потом она услышала, как он расстегнул ремень и шорох кожи, проскальзывающей сквозь прорехи его джинсов.

— Я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь, — сказал Билл.

Он и раньше бил её своим ремнём, хлестал её кожей, позволяя пряжке отскакивать от её тела. Это был ужасный опыт, но она с радостью приняла бы его прямо сейчас, если бы речь шла о выживании её ребёнка.

Но потом она услышала, как расстегнулась молния на его джинсах, когда он снял ремень.

Эмили оглянулась через плечо. Билл стоял над ней, его джинсы были на щиколотках, а правая рука поглаживала его возбуждённый пенис.

— Когда я закончу с тобой, — сказал он. — Ни один мужчина больше никогда не приблизится к тебе.

— Пожалуйста, Билл, — умоляла Эмили. — Не делай этого.

Но он не слушал. Он набросился на неё. Затем он оказался на ней сверху, сорвав с неё леггинсы по всей длине её бёдер. Эмили пыталась освободиться, но Билл был слишком силён, а она слишком слаба. Он легко удерживал её на месте. Удерживая одной рукой её затылок, он прижал её к полу. А затем другой рукой он приставил кончик своего твёрдого члена к анусу Эмили.

— И если ты думаешь, что я когда-нибудь снова засуну свой член в твою «киску», когда у тебя явно была сотня других членов, стреляющих туда своими грёбаными порциями спермача, то у тебя есть ещё одна дырка!

— Билл! — закричала она. — Нет!

Но просить было поздно. Билл уже вошёл в неё. Это было больно — возможно, более болезненно, чем любое избиение, которое он когда-либо наносил ей. Она задохнулась, попыталась закричать. Билл поднял руку и схватил её за сломанную челюсть. Агония снова наполнила её тело. Билл продолжал входить и выходить из прямой кишки Эмили, пока не напрягся и не застонал от удовольствия.

Эмили почувствовала, как его горячая сперма проникла в её толстую кишку. Он вытащил член, встал и подтянул джинсы.

— Я иду в душ. Можешь сходить туда после меня. Тебе это точно нужно, ты, грязная пизда, — с этими словами он ушёл, исчез вверх по лестнице.

Эмили почувствовала, как из её влагалища вытекают влажные выделения. Тогда она знала, что её ребёнок мёртв.

Потом всё потемнело.

Очнувшись, она оказалась в больнице.

Билл навещал её там. Он извинялся, но слова, которые он говорил, не казались искренними.

Именно в этот момент Эмили поняла, что ненавидит его.

*** * ***

— Это правда, не так ли?

Эмили не ответила. Теперь она плакала больше. Но сквозь слёзы, когда её глаза привыкли к тусклому свету мерцающих свечей, она начала сосредотачиваться на лицах женщин, одетых в мантии. Они были высохшими и гниющими, кость была ясно видна под зелёной кожей. Тонкие седые волосы падали на лица с лысеющих скальпов. И глаза у них были чёрные.

Эмили должна была испугаться, но не испугалась. Она смотрела и разговаривала с тем, что, как она знала, было живым трупом давно умершего шабаша ведьм. Но чего она не знала, так это того, чего от неё хотели. Рядом с ними она не чувствовала страха.

— Но это был ещё не конец, — продолжала ведьма. — Потом твой муж умер.

Сердце Эмили колотилось. Мысли её возвращались к прошлым месяцам.

— Как он умер, Эмили? — спросила ведьма.

*** * ***

Эмили так долго думала о своих отношениях с Биллом. Она знала, что должна что-то сделать. Ей нужно было освободиться от него.

После выкидыша Билл снова начал сильно пить. И вместе с этим он стал гораздо более интровертным. К тому времени у них уже давно не было интимных отношений. Теперь они почти не разговаривали.

Это ничуть не уменьшило чувство ненависти Эмили к Биллу.

Она хотела развода. Но в то же время она знала, что это не будет наказанием за то, что сделал Билл, за то, что он отнял у неё.

В ту ночь Эмили сидела снаружи и курила сигарету. Она долго и упорно думала о том, что собирается сделать. И она решила, что это правильно и оправдано.

Внутри Билл сидел перед телевизором и смотрел футбол — «Астон Вилла» играла с «Ливерпулем». Билл не поддерживал ни одну из команд, но всё равно смотрел. Как обычно, он был пьян. К этому моменту он уже израсходовал пять или шесть банок. Это был только вопрос времени, когда он попросит Эмили принести ему ещё одну.

И действительно, как только он услышал, как закрылась задняя дверь, когда Эмили вошла в дом, он крикнул:

— Принеси мне ещё пива!

Ни пожалуйста. Ни спасибо. Ничего.

Эмили ненавидела его.

Она взяла банку из холодильника и открыла её. Затем она положила туда две таблетки Золпидема.

Она немного подождала, пока таблетки растворятся, затем отнесла пиво Биллу. Опять же, ни спасибо. Ничего. Просто:

— Что так долго?

Она не извинилась. На самом деле она ничего не сказала. Часть её надеялась, что он ударит её снова. Если бы он это сделал, она бы просто перерезала ему горло.

Это будет самооборона. Она будет считаться героиней.

Но больше он ничего не сказал. Он просто пил пиво, не чувствуя растворённые внутри таблетки.

— Никчёмная пизда, — сказал Билл, когда Эмили вышла из комнаты.

Сначала она решила, что он разговаривает с ней — это было бы не самое худшее, что он когда-либо ей говорил. Но затем он продолжил:

— Этот вратарь ничего не может.

Эмили вышла из комнаты. Она сделала себе чашку кофе и выпила её за кухонным столом.

Золпидем подействовал всего через несколько минут. Вскоре Билл уже крепко спал.

Сердце Эмили к тому времени сильно забилось. Это должно было быть сейчас или никогда. Она до смерти боялась того, что может произойти потом, но, откровенно говоря, ей стало всё равно.

Он заслужил это.

Когда Эмили вернулась в гостиную, она стояла позади Билла, который сгорбился в кресле. Она взяла его за подбородок и откинула голову назад. Затем она взяла бутылочку с таблетками Золпидема и высыпала содержимое — примерно пятьдесят таблеток — ему в рот. Затем она потянулась двумя пальцами и протолкнула таблетки через язык Билла в его горло. У него сработал рвотный рефлекс, но Эмили поборола его и протолкнула последнюю таблетку.

Затем она вложила бутылочку в ладонь Билла и обхватила её пальцами. Она позволила его руке безвольно соскользнуть с кресла, и бутылочка упала на пол.

Она надеялась, что будет достаточно улик, чтобы убедить полицию в том, что Билл покончил с собой. Она бы сказала им, что он был в депрессии. Она бы сказала им, что не была полностью удивлена случившимся. Она бы плакала. Она сделает всё это очень правдоподобным. Самоубийство было бы очевидным выводом.

Той ночью Эмили ложилась спать, надеясь, что, когда проснётся утром, Билл будет мёртв.

В ту ночь у неё был лучший сон за всю её жизнь.

*** * ***

Эмили снова вытерла слёзы. Она не чувствовала угрызений совести за то, что убила Билла. Он это заслужил. Ей совсем не было жаль.

Единственная ведьма — та, которую теперь узнала Эмили, — посмотрела на неё. Её лицо было измождённым.

Слой оставшейся кожи толщиной в микрон плотно облегал её череп. Её нос почти сгнил, хрящ полностью исчез. Её глазницы были ввалившимися, чёрные глаза-бусинки внутри смотрели пустым взглядом.

Сморщенные губы раздвинулись, обнажив полный набор серых гнилых зубов.

— Может быть, ты не так уж и невинна?

Эмили покачала головой.

— Я не сделала ничего плохого, — сказала она, всем сердцем веря, что это правда.

— Возможно нет. Но в глазах твоего Господа ты грешница.

— Я не верю в Бога.

— Значит, ты не веришь и в Сатану? Уверяю тебя, Он очень реален.

Эмили не знала, чему верить. То, что она видела — в том числе и ту самую ведьму, которая стояла перед ней, в этот самый момент времени — просто не могло быть. Не в реальном мире. И всё же они были здесь.

И если эта ведьма, не более чем разлагающийся труп, действительно стояла здесь перед ней и говорила ей то, чего она никак не могла знать, то, возможно, идея о Боге и Сатане, о рае и аде была не так уж далека… от истины.

— Чего вы хотите от меня? — спросила Эмили.

— Нам ничего от тебя не нужно, — сказала бледная ведьма. — Но мы нужны тебе. Мы знаем, как найти твою дочь. Мы знаем, как ты можешь найти спасение, которое так отчаянно ищешь.

Эмили воспользовалась моментом, чтобы просеять беспорядок мыслей, наводнивших её мозг. Всё, что она знала, всё, что, как она думала, знала, переворачивалось перед ней с ног на голову. Она потеряла ребёнка, убитого мужем прежде, чем он успел сделать хоть один вздох. И за этот гнусный поступок, из-за боли и страданий, которые он эгоистично причинил ей, она отняла в ответ его жизнь. И за это она не испытывала угрызений совести.

— Почему вы хотите мне помочь? — сказала Эмили, не понимая, почему она всё ещё здесь.

Ведьмы переглянулись. Эмили изучала каждое из их лиц, насколько могла в темноте. Одна из ведьм — та, что стояла ближе всего к всё ещё уставившемуся на полу черепу, — на её лице не было кожи. Она была полностью отслоена, остатки беспорядочно свисали с нижней челюсти. Лишь несколько кусочков хрящей остались прикрепленными к черепу.

Первая ведьма оглянулась на Эмили.

— Ты одна из нас, — сказала она.

— Что? — сказала Эмили.

Она покачала головой, искренне сбитая с толку.

— Ты знаешь, кто мы такие. На протяжении веков люди называли нас ведьмами. Ты прошла через столько боли и страданий, что ты сломалась, это вполне понятно.

— Что вы имеете в виду под «сломалась»?

Ведьма улыбнулась. Или, точнее, её потрескавшиеся и иссохшие губы растянулись в болезненной полуулыбке.

— Ты убийца. Как и все мы, зло живёт внутри тебя.

Это слово — зло — вселило в сердце Эмили неловкое чувство. Она не была злой. Отнюдь нет. Билл был злым. То, что она сделала с ним, было полностью оправдано.

Ужасная ведьма продолжала:

— Теперь ты дома. Присоединяйся к нам, и всё, что ты пожелаешь, может стать твоим.

Эмили посмотрела на других ведьм. Теперь они смотрели на неё своими чёрными глазами, желая — возможно, умоляя — чтобы она согласилась.

— Возможно, ты снова увидишь свою дочь. Свою драгоценную девочку. Ты сможешь подержать её на руках. Обнять её.

Эмили хотела этого больше всего на свете. Вот почему она была здесь. Когда она впервые получила это письмо, она решила, что это злобный розыгрыш. Но ей нужно было убедиться. И то, что она видела здесь, в этих лесах, убедило её, что в этом мире есть нечто бóльшее, чем кто-либо на самом деле знает.

Возможно, она смогла бы увидеть свою дочь?

Возможно, всё это было ложью.

Её просили сделать так, чтобы она свободно отдалась бездне. Разве не стоило бы наконец увидеть бедную маленькую Эбигейл, обнять её и утешить? Эмили какое-то время думала, что сделает всё, чтобы провести этот момент со своим ребёнком.

Но предложить себя в рабыни дьяволу…

— Нет, — сказала Эмили.

Она попятилась от ведьм. Они шипели и рычали, мерцающий оранжевый свет свечей отражался на их отвратительных лицах.

— Ты одна из нас, — сказала одна из ведьм.

— Мы нужны тебе, — сказала другая.

— Если ты уйдёшь отсюда сейчас, ты будешь жалеть об этом целую вечность, — сказала ещё одна.

Эмили подумала, что это может быть правдой. Но она не могла позволить себе попасть в их ловушку.

Возможно, Майкл всё это время был прав — ведьмы хотели её. Им нужно было её тело — её душа — и они сделали бы всё, чтобы заполучить её.

Она попятилась к двери. Вместо того, чтобы немедленно уйти — как она знала, что должна была сделать — она повернулась и взяла одну из свечей со стены. Не задумываясь о том, что может случиться, она бросила её в ведьм.

Свеча отскочила от одной из ведьм. Её мантия загорелась. Она взвыла в агонии, когда пламя легко прорвало оставшуюся кожу. Другие ведьмы прикрылись, когда горящая ведьма размахивала руками и кружилась, сбивая на пол новые свечи.

Вскоре вся хижина была в огне. Деревянные стены горели быстро, позволив пламени лизнуть крышу.

Эмили быстро повернулась и дёрнула дверь.

Она была закрыта.

Чёрт!

Она потянула сильнее, снова и снова. Дверь была зажата наглухо. Она не сдвинулась даже на миллиметр.

Эмили чувствовала тепло приближающегося к ней пламени. Запах дыма быстро стал невыносимым. Поднявшись в панике, она ударила по двери, надеясь каким-то образом высвободить её.

— Давай! — сказала она и двери, и самой себе.

Но по-прежнему дверь не двигалась.

Но приближалось что-то другое. Что-то иное, чем жгучее пламя, грозящее поглотить её. Что-то бесчеловечное. Она повернулась.

Там одна из ведьм — она думала, что это была та, с которой она больше всего разговаривала — неслась к ней, протягивая руки, не касаясь ногами пола.

И прежде чем она смогла пошевелиться, Эмили почувствовала, как эти руки обвили её шею. Она чувствовала, как кости под гнилой кожей впиваются в её гортань.

Эмили упала на пол, сильно ударившись головой. Огонь разрастался вокруг неё, и ведьма теперь сидела у неё на груди.

Ведьма рычала, крепко стиснув зубы.

Эмили не могла дышать. Она знала, прямо здесь и сейчас, она была на грани смерти.

Но тут с крыши упало большое бревно. Оно горело густым пламенем. Оно приземлилось прямо на спину ведьмы, сбив её с места на Эмили.

Но в то же время это заманило Эмили в ловушку. Тяжёлый вес дерева давил на живот, пламя обжигало кожу.

У неё не было выбора. Эмили ухватилась за бревно — не испугавшись пламени, грозившего поглотить плоть с её рук, — и оттолкнула.

Бревно откатилось в сторону, и Эмили была свободна. Она вскочила на ноги и подбежала к двери.

Но двери уже не было — её заменила стена огня.

— О Боже, нет, — прошептала Эмили.

Она огляделась вокруг себя — только огонь. Она знала, что у неё есть только один шанс. Она прицелилась туда, где, как она знала, должна быть дверь. Её тело пронзило пламя. Она с силой ударилась в дверь. Дерево треснуло и раскололось, но не поддалось.

Эмили отступила. Её рука была одним огнём. Жгучая боль затопила всё её существо.

А потом крыша хижины не выдержала. Всё это обрушилось на неё.

Затем…

Лишь тьма.

14

Втулка был хорошей собакой. Конечно, он не всегда слушался, но разве это было не в порядке вещей с большинством собак? Избирательная глухота — так называл это Рональд. Если бы он был более добродушным, то, возможно, назвал бы это упрямством. Он мог часами звать Втулку по имени, и если пёс не хотел возвращаться, он не возвращался. Но Втулка был хорошей собакой. Обычно он всегда реагировал, когда чуял запахи.

А запахов в этих лесах было предостаточно.

Рональд снова потерял Втулку из виду, хотя и слышал его пронзительное тявканье, доносившееся откуда-то из-за границы деревьев. Втулка был йоркширским терьером, поэтому его характерный лай был одновременно пронзительным и несколько раздражающим.

— Втулка! — закричал Рональд. — Вернись сюда!

Собака как будто игнорировала его, продолжая лаять где-то вне поля его зрения. Рональд фыркнул и пробрался сквозь деревья, следуя за непрекращающимся шумом.

— Втулка! Куда ты делся, мальчик?

Собака продолжала лаять.

— Серьёзно, мальчик. Ты должен прекратить это дерьмо…

Когда он прорвался через линию деревьев, зрелище перед Рональдом прервало его на полуслове.

Там было тело. Женщина. Втулка стоял над ней, виляя хвостом, обнюхивая её голову, проводя мордой по её волосам, лишь ненадолго останавливаясь, чтобы издать ещё одну серию лая. Он выглядел так, как будто хотел поиграть с ней.

— Отойди от неё, мальчик! — закричал Рональд, ускорив шаг до быстрой пробежки. Подойдя ближе, он быстро оттолкнул собаку носком сапога. — Оставь её.

Собака проигнорировала его, перепрыгнула через тело и перебежала на другую сторону, возобновив игривый лай.

Рональд не удосужился сказать ему снова. Он был слишком увлечён самим телом. Она лежала лицом вниз в земле, одна рука тянулась за ней, другая была над головой. Оба её предплечья были розовыми, как будто они были обожжены. На её левом плече было что-то похожее на глубокий порез. Её одежда была заляпана грязью и запёкшейся кровью.

— О Боже… — сказал себе Рональд, присев рядом с телом. — Что с тобой случилось?

Внезапно тело вздохнуло.

Рональд подпрыгнул и чуть не потерял равновесие.

Втулка лаял всё громче.

*** * ***

Глаза Эмили распахнулись. Она всё ещё чувствовала жар огня на своей коже. Она всё ещё чувствовала запах горящего дерева, горящей плоти. Она всё ещё чувствовала острые костлявые пальцы гниющей ведьмы, сжимавшие её горло сильнее.

Но потом она поняла, что ничего из этого на самом деле не происходит. Это происходило, в этом она была уверена. Но больше нет.

Теперь она лежала на заднем сиденье автомобиля.

Она резко выпрямилась, широко распахнув глаза, и, без сомнения, на её лице отразилось застывшее выражение.

— Господи, — сказал мужчина на водительском сиденье. — Ты сейчас напугала меня.

Эмили не ответила. Она осмотрелась вокруг себя, изучая окрестности. Машина ехала по дороге. Это была дорога, которую она узнала. Это была та самая дорога, по которой она ехала в отель.

Когда это было? Два дня назад? Три?

Эмили не знала.

Ей казалось, что она проспала целое столетие.

Должно быть, её замешательство было очевидным, поскольку мужчина на водительском сиденье продолжал говорить.

— Я подумал на мгновение, что ты умерла там, — сказал он. — Ты почти не двигалась последний час. Я даже не был уверен, что ты дышишь.

— Куда вы меня везёте? — спросила Эмили.

Она могла слышать отсутствие выражения в собственном голосе, но её это мало заботило.

Она задала свой вопрос, это всё, что она требовала от себя.

— Мы на пути в больницу. Мы должны посетить врача, чтобы он осмотрел тебя.

И снова Эмили не ответила. Она посмотрела на своё тело, чтобы принять во внимание повреждения, которые, как она уже знала, она получила.

Там, на её левом плече, была глубокая рваная рана, плоть открылась, чтобы можно было увидеть кость под ней, после того, как Майкл напал на неё. Её руки были розовыми, кожа покрылась волдырями и шелушилась, была сильно обожжена. Её одежда была грязной, в малиновых пятнах запёкшейся крови.

На мгновение Эмили охватило чувство облегчения. На мгновение ей показалось, что она всё это вообразила. На мгновение ей пришло в голову, что она сошла с ума. Или, возможно, всё это было сном, кошмаром, от которого она наконец смогла проснуться. Но нет.

Повреждения на её теле были реальными. Они говорили ей, что то, что она думала, произошло на самом деле.

Возможно, это было ещё страшнее.

Потом, когда она увидела свои раны, вдруг снова стало просачиваться ощущение боли. Она стиснула зубы.

— Куда вы меня везёте? — спросила она мужчину, совершенно не осознавая, что повторяется.

— В больницу, — ответил мужчина. — Я только что сказал тебе это. Тебе нужно обратиться к врачу. Посмотри на своё состояние. Честно говоря, я думал, что ты мертва, когда только нашёл тебя.

— Нашли меня?

— Ага. В лесу. Ты была без сознания, лежала лицом вниз в земле. Ты была вся в крови.

Эмили глубоко вздохнула.

— Почему вы были в лесу?

— Я брал Втулку на прогулку.

— Втулку?

— Ага, — улыбнулся мужчина, оглядываясь в зеркало заднего вида. — Втулка. Он прямо за тобой.

Эмили быстро повернулась на своём месте. Там в большом багажнике универсала сидела собака. Йоркширский терьер. Эмили повернулась лицом к мужчине.

— Что с тобой там случилось? — спросил мужчина у Эмили. — Ты выглядишь так, словно прошла войну. И ты выглядишь так, будто её проиграла, — он фыркнул в ответ.

Эмили на мгновение задумалась. По правде говоря, она не могла понять, что с ней произошло. У неё были мысли. У неё были воспоминания — кровь и кости, ведьмы и смерть. Но это казалось неправильным. Этого не могло быть.

Она покачала головой.

Мужчина кивнул, торжественно и понимающе.

Прошло несколько мгновений, пока мужчина ехал по дороге в тишине, Эмили ответила ему взаимностью.

Мужчина включил радио. Репортёр рассказал о продолжающихся поисках группы пропавших девочек-подростков.

Чувство дежавю охватило Эмили. Она была уверена, что уже слышала это раньше.

— Не сегодня, спасибо, — пробормотал мужчина себе под нос, переключая станции.

Из динамиков машины звучала рок-песня.

— «Чёрный пёс», — сказал мужчина.

— Что? — ответила Эмили, искренне сбитая с толку тем, что имел в виду мужчина.

— Песня. Называется «Чёрный пёс».

Эмили ничего не ответила. Ей было всё равно, как называется песня. Она смотрела в глаза, наблюдавшие за ней через зеркало заднего вида.

— Не поклонница Led Zeppelin, да? — спросил мужчина.

Эмили покачала головой, желая, чтобы он просто замолчал.

Мужчина снова обратил внимание на дорогу, убавив громкость музыки.

Ощущение дежавю осталось. Эмили чувствовала — нет, знала — что она была здесь прежде, но она не знала когда. Это могло быть вчера. Это могло быть на прошлой неделе или в прошлом месяце. Это могло быть целую жизнь назад.

И снова Эмили списала это чувство на уловки своего разума. Она не была здесь раньше. Она не могла. События, которые произошли в течение последних нескольких дней — последних месяцев даже — были на самом деле. Её изломанное и изуродованное тело говорило ей об этом.

И она чувствовала, как будто её разум тоже был сломан. Ужасные, немыслимые вещи произошли за последние несколько месяцев. Она потеряла своего будущего ребёнка от рук человека, которого когда-то любила. Её довели до убийства. Она была и жертвой, и преступником.

Она пролила так много слёз — немного из-за Билла, но больше всего из-за Эбигейл.

Бедная маленькая Эбигейл. По крайней мере, она была избавлена от ужасов этого мира.

Или нет?

Эмили видела вещи в лесу — вещи, которые, как она была уверена, не могли быть реальными. Но они были реальными. Демоны. Ведьмы. Они говорили с ней. Они касались её. Они были очень реальными.

А если они были реальными, правда ли то, что они ей рассказали?

Она надеялась — и, может быть, теперь она будет молиться Богу, — что это не так. Она надеялась, что это была ложь.

Возможно, она никогда не узнает.

Возможно, ей и не нужно было знать.

Возможно, ничего этого не произошло.

Возможно, она всё ещё спит.

Возможно, она оказалась в каком-то чистилище, наказании за совершённые ею грехи.

Эмили смотрела в окно на промелькнувшие деревья.

Что-то там привлекло её внимание, что-то между деревьями.

Там была ведьма. Она была привязана к столбу. Она горела. Пламя обжигало её плоть, плавя её до костей.

Несмотря на то, что пламя срывало кожу с её лица и черепа, Эмили всё же могла узнать ведьму. Это была не Кэтрин, как она сначала ожидала. Нет. Она узнала ведьму, потому что это была она — сама Эмили.

Она закрыла глаза и крепко их зажмурила.

— Ты в порядке? — спросил мужчина на водительском сиденье.

Эмили открыла глаза и посмотрела в зеркало заднего вида.

Там на неё смотрели большие карие глаза мужчины. Они выглядели искренне обеспокоенными.

Тем не менее, она не ответила. Она посмотрела в окно туда, где несколько мгновений назад видела себя горящей. Там ничего не было.

— Ты выглядишь так, будто увидела привидение, — сказал мужчина Эмили.

Возможно, так оно и было.

Эмили улыбнулась. Её улыбка стала шире, обнажая зубы. Затем она рассмеялась. Ей пришло в голову, что она, вероятно, казалась сумасшедшей тому доброму человеку, который помог ей выжить. Но ей было всё равно.

Возможно, она всё-таки сошла с ума.

Table of Contents

Annotation

Харрисон Филлипс
ШЛЮХИ САТАНЫ

*** * ***

1

*** * ***

2

*** * ***

*** * ***

3

4

5

*** * ***

*** * ***

6

*** * ***

7

8

*** * ***

*** * ***

*** * ***

9

10

*** * ***

11

12

*** * ***

*** * ***

13

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

14

*** * ***

КОНЕЦ

ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND