МП Джонсон "Культ Крупного Рогатого Скота. Убей! Убей!"
Странные вещи происходят в глуши Висконсина. И Кэтспоу как раз однo из таких мест.
После автомобильной аварии Ренни увидел, как его подругу Сэру утащили мужчины, использующие отрубленные коровьи головы в качестве масок. Он отправился за ними в заснеженные леса Висконсина и обнаружил там грязный и безумный мир злобных фермеров-каннибалов. Ренни стал свидетелем того, как Сэру съели заживо, она стала первой жертвой для воскрешения древнего Бога сельского хозяйства - Бовикраага...
И да, она будет далеко не последней жертвой...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
Purulent Emetic Literature Of Ugly Horrors
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Ренни выбрался из разбитой машины и, спотыкаясь, пошел по кровавому следу по скользкому ото льда шоссе № 29, моля Бога, чтобы тот не привел его к Сэре. Он все еще чувствовал тепло ее руки на своем бедре и все еще слышал то, что она спокойно сказала ему, когда машина неслась по грязной полосе висконсинского снега, прежде чем врезаться в дерево:
- Я люблю тебя, Ренни.
Что же он ответил? Он не мог вспомнить. Однако он помнил меховое пятно перед машиной, которое стало причиной аварии. Он сбил оленя. Вот что он найдет в конце этой алой полосы.
Но тогда где же Сэра?
У Ренни разболелась голова. Должно быть, он потерял сознание, но надолго ли? В лунном свете все было так спокойно, так тихо. Его серый "Понтиак" 94-го года выпуска, казалось, должен был стоять в канаве на другой стороне дороги, прижавшись передним концом к дереву, как будто он стоял там целую вечность, незначительный ориентир среди миль леса и замерзших кукурузных полей.
Несмотря на то, что картина происшествия была восстановлена, ему не стало лучше. Его тело все еще тряслось. Он не мог вспомнить, где находится. Они проехали мимо Торпа и его забегаловки, "Торпедо". Возможно, это было несколько минут назад. Возможно, это было несколько часов назад. Неужели Сэра пошла за помощью, пока он был без сознания? Куда она могла пойти? Звезды над головой казались такими же близкими, как заправочная станция. Может быть, она просто ушла, как и он, с сотрясением мозга. В висконсинский холод. Одна.
Когда он добрался до обочины на другой стороне шоссе, то не нашел там куска искромсанной оленины, как надеялся. Он не нашел растопыренных копыт и раздробленных рогов. Вместо этого кровавое пятно привело его к паре ног. Человеческих ног.
- Нет! - воскликнул Ренни, быстро отвернувшись.
Он не хотел этого видеть. Все внутри него превратилось в вакуум, и он подумал, что может снова потерять сознание. Ему пришло в голову, что это даже к лучшему. Он не мог с этим смириться.
Но потом он кое-что вспомнил. Сэра надела свои фиолетовые кеды, потому что у нее сломался каблук. Он оглянулся через плечо и увидел потрепанные черные рабочие ботинки, большие ботинки. Определенно не ботинки Сэры.
Он снова повернулся к телу. Это была не Сэра, а мужчина. Мертвый человек.
Человек с головой коровы.
Восторг Ренни от того, что он нашел не Сэру, быстро угас. Он понял, что убил человека. Или человека-корову. Или что-то типа того. Он решил не обращать на это внимания и вернуться к своей машине. Но вместо этого он наклонился, чтобы лучше рассмотреть странный труп, и уперся руками в колени. В его потрескавшиеся костяшки пальцев впился холод. Он попытался осмыслить все это, попытался собрать воедино потрепанные, окровавленные джинсы, обнаженный торс и скрюченные мускулистые руки.
- Это безумие, - прошептал он, глядя в мертвые коровьи глаза, которые закрывал спутанный рыжевато-коричневый мех.
Они смотрели мимо него в ночное небо, отражая падающие снежинки. Блеск покинул эти глаза навсегда. Ренни всегда замечал блеск в глазах коров во время поездок на близлежащие фермы еще в начальной школе. Несмотря на клетки, животные казались полными надежды. А потом он лежал без сна и строил планы, как освободить скот. Хотя, конечно, он ни разу этого не сделал.
Он просунул пальцы под обтрепанные края розового мяса там, где голова коровы соприкасалась с телом человека, и медленно потянул. Голова соскользнула, издав звук, похожий на чавкающий звук сапога, освобождающегося от лужи грязи. Маска. На мужчине была коровья голова, надетая, как маска. Под ней пряталась еще одна пара мертвых глаз, которые смотрели в никуда с человеческого лица. Сухие губы скривились на одну сторону, как будто мужчина начал хмуриться, но умер прежде, чем другая сторона его рта смогла закончить работу.
Мужчина был мертв, и его убил Ренни. Ренни сказал себе, что он ничего не мог сделать, чтобы избежать несчастного случая. Он был очень внимателен. Человек выбежал из леса, вероятно, едва видимый в маске коровы. Но почему? Ренни заставил себя придумать причину, что-то, что имело смысл. Кто-то перебрал с бухлом. Поспорил. Выбежал на дорогу на спор. Вот и все, что ему пришло в голову.
Все это можно было бы предотвратить, если бы он поступил так, как предложила Сэра, и подождал до утра, чтобы вернуться домой в Грин-Бей из дома ее приемных родителей в Меномони. Но ему ясно дали понять, что ее отец и небольшая армия приемных братьев и сестер не рады его приезду, шепчась о его возрасте – двадцать восемь лет, почти ребенок, но вполне приличный срок жизни, если не считать сорока одного года Сэры. Это было жестоко, и ему захотелось вернуться в подвал своих родителей, который он только недавно освободил. Несмотря на заверения Сэры и обильные поцелуи, он настоял на том, чтобы уехать, на самом деле вынужденный покинуть дом Дарнов из-за возникшего там напряжения. Если бы он этого не сделал, то сейчас лежал бы в постели рядом с Сэрой. Он не мог придумать, где бы ему еще хотелось оказаться.
Мимо проехал "пикап", не сбавляя скорости. Водитель увидел Ренни, но быстро отвел взгляд, словно делая вид, что ничего не заметил. Когда грузовик прибавил скорость, у Ренни возникло странное ощущение, что этот человек точно знает, что происходит. А может, водитель просто решил, что у Ренни есть мобильный телефон и все необходимые звонки уже сделаны. Но у Ренни не было мобильного телефона. У Сэры был мобильный телефон. Но где же она?
- Сэра! – крикнул он.
Ее имя превратилось в белое облачко в холодном воздухе и быстро исчезло, как будто не желая идти дальше в ночь.
Кончики пальцев Ренни онемели. Он засунул руки в карманы пуховика, пухлый синий гигант, который издавал шуршащие звуки каждый раз, когда он двигался. Сможет ли он добраться до ближайшей заправки? Он решил не делать этого. Слишком холодно. Слишком много миль пустой дороги. По крайней мере, он ехал по шоссе 29, а не по какой-нибудь проселочной дороге, так что вскоре можно будет увидеть еще одну машину, хотя было уже больше двух часов ночи. Он должен был быть более агрессивным, чтобы остановить следующую машину, которая проедет мимо.
Но он не мог просто уехать.
- Сэра! – закричал он снова. - Пожалуйста!
Внимание Ренни привлек звук ломающихся веток.
- Сэра? - спросил он, глядя в лес.
Из темноты смотрели глаза, но это были не милые зеленые глаза Сэры. Это были коровьи глаза. Эти глаза были так же лишены блеска, как и пара у его ног, а три головы, вмещавшие их, казались такими же бесплотными. По крайней мере, так было поначалу. Когда они выплыли из-за деревьев, Ренни увидел, что они действительно были прикреплены к телам – большим телам с волосатой обнаженной грудью и крепкими округлыми животами. Фермерские тела, - предположил он. Тела, которые были крепкими, в отличие от него.
Его охватил страх. Он едва не закричал. Это было неправильно. Хорошие люди не выходят из леса без рубашки в два часа ночи, одетые в коровьи головы.
Он поспешил к своей машине, говоря себе, что они, вероятно, пришли за своим другом, говоря себе, что ничего плохого не случится. Шаги позади него стали быстрее, и он тоже ускорился. Ему нужно было сесть в машину. Там он будет в безопасности. Неуверенно ступая по изрытому колеями льду и снегу, он двигался так быстро, как только мог, стараясь не упасть.
Подойдя к своей машине, он увидел отражение собственного испуганного лица в пассажирском окне, а совсем рядом было отражение коровьей головы. На самом деле это была бычья голова. Его мертвые глаза скрывали завитки угольно-черного меха. Белая полоса тянулась от носа к макушке, где заканчивалась спутанной короной между двумя длинными черными рогами. Белый мех стал желто-коричневым, как снег, а его нос разделял на два застывших розовых континента широкий шрам.
Ренни потянулся к ручке двери, но не успел. "Нос со шрамом" сжал свои узловатые кулаки и поднял их вверх, как будто собирался пробить череп Ренни, и Ренни приготовился к удару. Он попал ему прямо в спину. Падая, он вытянул вперед руки, хотя они не помогли смягчить удар о холодную землю. Его лицо ударилось о поздний зимний снег, твердый снег, который впитал грязь и соль, разбросанные по шоссе, в тщетной попытке убить его. Затвердевший снег порвал ему подбородок и грозил вонзить зубы в горло. Он почувствовал вкус крови.
"Нос со шрамом" обвил мускулистой рукой шею Ренни, притянув его голову к потному торсу. Жесткие волосы на груди попали в ухо Ренни, когда он пытался освободиться от захвата. Он схватил человека-корову за предплечье, его исцарапанные ладони горели тем сильнее, чем сильнее он сжимал их. Он чувствовал себя таким маленьким в объятиях "Носа со шрамом". Он был маленький, пять с половиной футов[1] ростом, пухленький, похожий на игрушечного человечка, с розовыми щеками, одетый в пуховик, готовый разлететься вдребезги в тисках человека-коровы.
- Пожалуйста, - это слово проскрежетало сквозь сжатое горло Ренни. - Отпусти меня.
Все, что он мог слышать, это биение собственного сердца и шорох своей куртки, пока пытался освободиться от бетонной хватки "Носа со шрамом". Человек-корова смягчился. Затем он ударил Ренни лицом о "Понтиак" и отшвырнул его.
"Нос со шрамом" стоял над Ренни со сжатыми кулаками, не давая ему двинуться с места.
Ренни остался лежать. Если бы это было возможно, он зарылся бы в снег, чтобы оставаться еще ниже. Он не собирался вставать, пока не услышал знакомый голос, издающий звук, с которым он не был знаком, крик, который пронзил его насквозь.
Это была Сэра.
Он обернулся и увидел, что ее держат два человека-коровы. Она с трудом освободилась от пут, которые до этого момента сдерживали ее. Он попытался встать, но кулак "Носа со шрамом" отбросил его назад на землю. Он закрыл глаза и не двигался.
- Ренни! – закричала она снова, когда ее потащили прочь. - Помоги мне!!!
Он не ответил. Он тихо лежал рядом со своей машиной, желая, чтобы холод мог заставить его тело онеметь внутри так же быстро, как снаружи. Если бы только это могло заглушить все, что он чувствовал в тот момент – конфликт между его страхом перед этими людьми и желанием помочь Сэре.
Шаги затихли в лесу. Мольбы Сэры исчезли вместе с ними.
Лежа там, он вдруг вспомнил, что сказал перед тем, как они столкнулись с деревом, после того, как Сэра сказала ему, что любит его. "Мы сейчас умрем". Вот именно. А не "я тоже тебя люблю". Ничего подобного. Просто "мы умрем".
В то утро, лежа в постели, перед тем как они выползли из дома и неохотно отправились к родителям Сэры, Ренни спросил ее, любит ли она его. Она схватила его за голову и запустила длинные пальцы в густые черные волосы. Со всей фальшивой мелодрамой, на которую была способна, она сказала:
- Да, Ренни, я люблю тебя, я всегда любила только тебя.
Затем захихикала и стянула с него одеяло, начав перетягивание каната, которое закончилось тем, что они оба лежали голые на полу, дико смеясь.
Сэра отвечала положительно каждый раз, когда Ренни спрашивал ее, любит ли она его. Даже в тот первый раз, в тот летний день, когда они сидели перед Публичной библиотекой и читали друг другу детские книжки – они оба согласились на ту, про грызуна, который потерпел кораблекрушение на острове, далеком от любви всей его жизни, - она без колебаний сказала "да".
- Почему ты все время спрашиваешь? - cпросила однажды Сэра, не задетая этим вопросом, а из любопытства.
- Мне просто нравится слышать эти слова, - сказал он.
По правде говоря, внутренний голос с сомнением твердил ему, что она не была искренна. Она была слишком хороша. Он был слишком "выпускником колледжа" и "слишком домоседом". Он был в поиске своей первой настоящей работы. Она ездила по всей стране, занимаясь консалтингом. Не говоря уже о возрасте. Она бросит его, и он останется один. Ее семья определенно будет рада этому.
Но разве она не доказала это, просто находясь рядом с ним день за днем? У него не было причин сомневаться в ее любви, и теперь он был абсолютно в этом уверен. Они могли погибнуть, ударившись о дерево, и у нее была только одна мысль в голове. Он не может сомневаться в этом. Как может фраза "я люблю тебя", произнесенная перед лицом смерти, не быть искренней?
Теперь Ренни был уверен, но что насчет Сэры? Если у кого-то в их отношениях и должны быть сомнения, так это у нее. Какое реальное доказательство своей любви он ей дал?
Теперь у него был такой шанс.
Эти три человека-коровы что-то задумали для Сэры, и Ренни был единственным, кто мог их остановить. Порывшись в багажнике своей машины, он отодвинул сумки Сэры в сторону и схватил свой запасной свитер. Хранить его в багажнике было идеей Сэры. Просто на случай, если машина сломается, и какое-то время никто не сможет помочь. Она заставила его пообещать, что он положит туда же перчатки и шапку, целый комплект висконсинской зимней одежды. Он пожалел об этом. Он обернул толстовку вокруг головы – импровизированный капюшон.
Ренни пошел в лес, чтобы найти Сэру и сказать ей, что любит ее. Он скажет, что знает, что она любит его, и ей никогда не придется повторять это снова. Он спасет ее, докажет ей, что его любовь такая же настоящая, докажет ей, что его "я люблю тебя" было больше, чем просто слова.
Ренни шел по утоптанному снегу, пробираясь сквозь лесную чащу. Он осторожно пробирался сквозь густые заросли, перепрыгивая через поваленные бревна и отбрасывая ветки в сторону. Деревья поглощали все больше и больше лунного света по мере того, как он углублялся. Ветви росли без всякого порядка, во всех направлениях, как будто перед ним был гиперактивный ребенок с пригоршней цветных карандашей, стремящийся покрыть каждый дюйм пустого пространства.
Ренни продолжал бежать, пока у него не перехватило дыхание. Затем он замедлил шаг. У него болталось правое колено. Это не было больно, а было просто непривычно. Если он ударится достаточно сильно, оно сломается, и он рухнет, обездвиженный. Он не мог вспомнить, когда в последний раз бегал. Он никогда не был сильным, даже в начальной школе он был ужасен в каждом виде спорта, которым пытался заниматься. В конце концов, он бросил попытки и позже устроился на хорошую, сидячую работу в офисе своей мамы. Теперь его тело было не готово к таким интенсивным движениям. Но он шел так быстро, как только мог, держа руки перед собой, чтобы защитить себя от того, что не мог разглядеть в темноте.
Оглянувшись назад, он вдруг осознал, какое расстояние отделяет его от шоссе. Теперь его уже не было видно. Он проезжал этот отрезок двадцать девять сотен раз. Его глаза всегда были прикованы к белым линиям. Он никогда не смотрел в сторону. Он никогда не думал о том, что будет бродить между лесами и фермами.
Когда он снова посмотрел вперед, то оттолкнул в сторону заснеженную вечнозеленую ветку и закричал. Коровьи головы. Дюжины. Может быть, сотни, уставившиеся на него своими опустошенными черными глазами. Он упал навзничь на землю и пополз назад, как краб, волоча за собой задницу так, что снег скользнул ему под джинсы.
Но коровьи головы не последовали за ним. Под ними не было никаких тел, ни человеческих, ни каких-либо других. Они могли только ухмыляться ему, насаженные на колья по обе стороны тропы. Он встал и отряхнул снег с ягодиц. Он двинулся между ними, уверенный, что теперь он на правильном пути, пути, который приведет его к Сэре.
Первые коровьи головы, мимо которых он проходил, были свежими. Кровавые сосульки свисали с тех мест, где они были отделены от своих тел. По мере того как он продвигался вперед, коровьи головы становились все более и более гнилыми. Те, что еще были покрыты зимним морозным мехом, уступили место бесформенному замороженному мясу с заснеженными отверстиями на месте глаз.
Через несколько сотен футов на кольях по обе стороны от него остались только бычьи черепа. Они были менее смелыми, чем свежие коровьи головы, которые смотрели прямо на него, когда он проходил мимо. Они неуклюже свисали в сторону, их мясо было съедено падальщиками и гнилью. Как долго эти люди-коровы занимались этим? Сколько людей они утащили с собой в лес? И почему? Какого хрена они это делают?
Ренни вспомнил руку Сэры на своем бедре и снова побежал, прихрамывая, но все же побежал. Он должен был спасти ее. У него были планы на будущее, и она была его частью. Черт побери, именно она была его мотивацией. Переехал бы он из родительского дома, если бы не она? Закончил колледж? Бросил фальшивую работу в офисе его матери?
Он спасет ее, и они состарятся вместе. Это станет просто еще одним пунктом в одном из их "помнишь то время?" Разговоры "помнишь, как мы целыми днями читали друг другу детские книжки?", "помнишь, как мой отец назвал тебя зародышем и сказал, что ты не подходишь его дочери?", "помнишь тот раз, когда тебя похитили уроды в коровьих головах и я спас тебя?"
У него болело лицо и не только поцарапанный подбородок, но и все тело. Насколько там было холодно? Пять градусов? Достаточно холодно, чтобы превратить его пальцы в бесчувственные штучки, не более часть его тела, чем подошвы его ботинок. Вот так и происходило обморожение. Вот так люди теряли пальцы. Он чуть не рассмеялся при этой мысли. Потеря пальцев была наименьшей из его забот.
Наконец деревья поредели, и лес выплюнул его на залитое лунным светом кукурузное поле. Ряды сухих стеблей, не более полуметра высотой, торчали из снега, как тростник из тихого пруда. Вдали виднелся сарай. Когда-то он был красным, но теперь стал серым, мертвым. Сбоку не хватало досок, и это напомнило рот старика с выпавшими зубами. Из щелей, словно гной, просачивался свет костра на снег снаружи.
Ренни остановился перевести дух возле груды обезглавленного скота. Тела на дне скрывались под дюймовым слоем снега. Те, что были сверху, покрывала легкая изморозь. Холод сохранил их. Если не считать отсутствующих голов, они выглядели достаточно живыми, чтобы встать и уйти. Судя по тому, что он видел на дне, они были не такими уж свежими.
Одно тело было вытащено из кучи. У него была голова. Его глаза были изгрызены воронами и другими лесными тварями – не только его глаза, но и мясо вокруг них, ткани позади них, все было соскоблено, оставив только пустоту. Ренни уставился на широко раскрытый безгубый рот, кривые желтые зубы, серые пломбы.
Он не смотрел на корову.
Там будет и мое тело, - подумал он, отступая в лес. Он любил Сэру, но не знал, сможет ли броситься через поле в амбар. Он не знал, сможет ли что-нибудь сделать против "Носа со шрамом" и двух других людей-коров. Он знал, что это фермеры, с того самого момента, как увидел их, закаленных работой и явно безумных. Чем бы они там ни занимались, судя по возрасту туш, они занимались этим уже давно. Может быть, всегда. Вероятно, они отбивались от более сильных противников, чем Ренни. Они будут готовы остановить его.
Оглядевшись, он попытался найти место, где можно было бы посидеть и подумать, может быть, свернуться калачиком и заплакать. Вместо этого он увидел упавшую ветку. Он поднял ее и сжал между онемевшими пальцами. Он не мог сказать, была ли его хватка слишком крепкой или недостаточно крепкой, только то, что его израненные ладони болели, когда он сжимал их. Кожа на костяшках пальцев тоже треснула, но у крови хватило здравого смысла остаться внутри и не выходить на холод.
Он сделал тренировочный замах и ударил веткой по стволу дерева. От удара задрожали кости его предплечья. Было больно, но он справился. Он вышел на кукурузное поле. Он не позволит Сэре умереть в одиночестве, особенно теперь, когда знает, что она его любит. Она увидит, что он любит ее так же сильно, и если при этом его убьют, то так тому и быть.
Снег набился ему в ботинки, намочив ноги по щиколотку. Подойдя ближе, он заметил несколько красных пятен, оставшихся на сарае. Они дали ему надежду. Он пересек поле, не забывая о своем вечно шуршащем пуховике. Укрыться было негде, поэтому он просто подошел к сараю, а когда нашел дорогу в его тень, то прижался глазом к одному из отверстий в дереве. Внутри у костра стояли десять человек в коровьих масках. Десять. Ему и в голову не приходило, что их может быть больше, чем три. Шансы против него оказались даже хуже, чем ожидалось. И в другом месте их могло быть еще больше. Их могут быть сотни, тысячи.
Возле огня, наполнявшего сарай дымом, двое держали Сэру. Даже сейчас она казалась такой собранной. Ее одежда была порвана, значит, она явно пыталась сопротивляться. Но не было видно ее слез. Она держала подбородок прямо, плотно сомкнув губы и глядя вокруг хмурым взглядом.
Что за выражения скрывались под масками ее похитителей? Они что, ухмылялись? Может быть, они были мрачными. Коровьи морды не выдавали никаких эмоций. Однако розовый язык одного из них торчал прямо – единственное свидетельство его смертельной борьбы. Ренни представил себе язык как самостоятельное существо, паразит, который пытался убежать, когда его хозяину перерезали горло, но застыл на месте, чтобы навсегда обмякнуть в поражении.
Пока Ренни смотрел на этот язык, он не понял, что его заметили. Он не слышал шагов по снегу позади себя, пока не стало поздно. "Нос со шрамом" схватил его, сорвал с головы толстовку и приставил к горлу лезвие. Ренни выронил палку. Те крохотные надежды, которые он питал на то, чтобы выбраться отсюда живым, вместе с Сэрой, испарились.
Ренни стоял в сарае возле огня, лезвие "Носа со шрамом" было все еще прижато к его шее. Ему в лицо и пальцы ударял жар, вытесняя холод из его тела. Это было приятно, несмотря на дым, который застилал ему глаза. Он боролся с дымом с помощью слез, которые затуманивали его зрение, заставляя коровьи морды, окружающие его, казаться отражениями в бурной воде, дрожащими и размытыми. Но он отчетливо чувствовал их запах. Их нетерпеливый пот и горячее дыхание просачивались сквозь слои мертвого мяса.
По другую сторону костра корчилась Сэра, пока двое мужчин-коров срывали с нее топ. Ее белоснежную кожу покрывали царапины от того, что ее протащили через лес. Мужчины стянули ее узкие джинсы до щиколоток. Один из них опустился перед ней на колени и стянул с нее бежевые трусики. Она ударила его коленом в лицо так сильно, что маска отлетела в сторону, и он чуть не упал в огонь. Он дал ей пощечину.
- Пошел ты, - сказала она.
Поняв, что Сэра его не заметила, Ренни решил позвать ее по имени, но смог только прошептать его. Он хотел, чтобы она увидела, что он здесь ради нее. Он потерпел неудачу, но пришел.
- Помоги мне, Ренни! - крикнула она.
Каким образом? - хотел он спросить и вспомнил, каким неуклюжим был до встречи с ней. Застряв в подвале родительского дома, играл в компьютерные игры (а иногда и составлял таблицы) в мамином кабинете, застрял, застрял, застрял – не потому, что хотел быть там, а потому, что не знал, как выбраться оттуда. Но она подсказала ему. Она объяснила, как он может взять студенческий кредит и поступить в колледж. Тогда она вела его и подталкивала, но как он сделает это сейчас?
"Нос со шрамом" играл лезвием у горла Ренни, обводя его острый кончик вокруг кадыка. Ренни вспомнил руку Сэры на своем бедре. Он должен был помочь ей. Она любила его и доказала это. Теперь ему нужно было доказать, что он любит ее.
Ему просто нужно было дождаться подходящего момента.
В дальнем конце сарая он увидел массивную груду обломков – гнилые деревянные балки, искореженный листовой металл и проволочная сетка. Оттуда два фермера вытащили крест высотой в восемь футов. Серая, кривая штука была сколочена из досок, отодранных от амбара. Они подтащили его к огню, рядом с Сэрой. Затем они достали моток ржавой колючей проволоки.
- Ренни, пожалуйста! - закричала Сэра, когда "Висячий язык" прижал ее к кресту. Другой коровник привязал ее к дереву колючей проволокой, обвязав вокруг шеи, талии, запястий и лодыжек. Там, где шипы не прокололи кожу, остались оранжевые полосы от ржавчины.
Кряхтя и напрягая бицепсы, коровники перевернули ее и крест вверх ногами. Они вдавливали его в грязь, пока он еле-еле не встал сам по себе. Он мог в любой момент опрокинуться вперед, опрокинув Сэру в огонь. Люди в коровьих масках, казалось, не боялись такой возможности.
- Почему ты просто стоишь, Ренни? - cпросила Сэра слишком тихо.
Ренни не мог придумать, что сказать, что сделать.
"Нос со шрамом" отошел от Ренни. С легким намеком на поклон он передал клинок другому человеку-корове. У того была голова старого "Черного быка", маска, которая все еще казалась свежей. Зазубренные края розового мяса свисали с того места, где оно было отделено от тела, упираясь в бочкообразную грудь мужчины. У Ренни возникло ощущение, что этот человек оторвал голову животного голыми руками.
"Черный бык" раскинул руки в стороны, сжимая в одной руке лезвие – не нож, а заостренный рог. Он прорычал слова, которые Ренни не смог понять, странные слова, которые, казалось, не двигались ни вперед, ни назад, а нагромождались друг на друга и произносились одновременно. Они вышли с клубами пурпурного пара, который клубился по всему сараю. Однако от дыхания Ренни не шел пар от того, что перед ним горел огонь. Остальные коровники запели вместе с ним, подняв кулаки и теснее прижавшись к Сэре.
Ренни увидел свой шанс. Он остался один, а мужчины сосредоточились на обнаженном теле Сэры, мокром от пота и блестевшем в свете костра. Хотя они были большими, намного больше Ренни, только у "Черного быка" было оружие. Их коровьи маски будут помехой. Может быть, Ренни сможет двигаться быстрее. Если ему удастся выхватить из кучи металлолома свинцовую трубу размером два на четыре дюйма, у него появится шанс. Он мог бы вырубить их, схватить Сэру и уйти.
Он сделал шаг и замер. Он знал, что произойдет. Как только он вооружится, коровники набросятся на него. Они не нуждались в оружии ранее и не будут нуждаться сейчас. Они повалят его на землю, точно так же, как сделали это возле его машины. Они будут бить его до тех пор, пока он не перестанет двигаться. Они перережут ему горло, как сделали это со скотом, и бросят его на кучу у леса, где он застынет насквозь до весны – пронзительная висконсинская зима, конечно, не настолько жалкая, чтобы позволить ему сгнить.
"Черный бык" придвинулся ближе к перевернутому телу Сэры. Пение становилось все громче, слова – все более искаженными, пурпурное облако – все более плотным. Он провел рогом по ее животу, разрезав его. По ее груди, лицу, длинным светлым волосам заструилась кровь, стремясь смешаться с грязью внизу.
Ренни прикинул расстояние до груды металлолома. Десять шагов. Это было все, что ему нужно. Его сердце забилось быстрее. Пот струился по его спине, и он глубоко вздохнул. Ему хотелось крикнуть "я люблю тебя" во всю глотку. Хотя это были бы просто слова. Они ничего не докажут, пока он не сделает что-нибудь.
И он должен был что-то сделать. Сэра так много для него сделала. Она проводила с ним ночные сеансы, подбадривая его разговорами о том, что он умный, что он сможет найти отличную работу, если будет продолжать рассылать резюме и ходить на собеседования. Он попытался вспомнить ее голос, ее "ты можешь это сделать, Ренни", но не смог. Она говорила ему, что всегда будет рядом, и целовала его, и трахала, и просто любила сильнее, чем кто-либо когда-либо, и, о Боже, он не мог позволить ей умереть, не мог.
"Черный бык" вонзил рог глубоко в живот Сэры, яростно полосуя ее от груди до пупка, взад и вперед, вываливая органы наружу. Ее крики становились все слабее, едва слышные из-за демонического рычания фермеров. Слова превратились во что-то невнятное среди фиолетового тумана слюны из мертвых бычьих губ.
Вот тогда-то Ренни и решил действовать, прекрасно понимая, что произойдет. Они убьют его. Но они убьют его, независимо от того, попытается он спасти Сэру или нет. Он мог спокойно стоять и ждать. Или он мог что-то сделать.
Он бросился к ней. Его схватили толстые руки, но он отбивался от них локтями и медленно продвигался вперед. Не обращая внимания на пальцы, которые пробирались под его пуховик, вокруг шеи, в его лицо и в кричащий рот, он ставил одну ногу перед другой, пока не оказался всего в нескольких футах от Сэры. Когда он больше не мог двигаться вперед, он протянул руку, чтобы оказаться к ней как можно ближе. Она не протянула руку в ответ. Кровь, хлынувшая из ее живота, подсказала ему, что он ждал слишком долго. Он не мог спасти ее. Он просто надеялся, что в ней осталось достаточно жизни, чтобы она могла видеть, как он старается.
- Я люблю тебя! – закричал он, когда его колено подогнулось, и он упал.
Мужчины легко оттащили его прочь.
Ренни попытался встать, но "Нос со шрамом" и "Висячий язык" удерживали его на коленях.
- Не делайте мне больно. Я… Я на вашей стороне, - сказал Ренни.
Эти слова удивили его. Его слабая попытка спасения – это одно. Он мог бы справиться с этим. Он мог убедить себя, что сделал все, что мог. Но встать на сторону тех, кто убил Сэру? От этих слов в желудке у него закипела кислота, и он почувствовал тошноту. Он хотел забрать их обратно. Если бы только он мог.
- На нашей стороне? - cказал "Черный бык". - Ну тогда...
Он рявкнул на людей-коров, удерживающих Ренни. Они зашаркали прочь и через несколько мгновений вернулись с новой маской в руках. Каждый из мужчин держал по одному рогу, подняв ее над Ренни. Из выдолбленной бычьей шеи на его черные волосы капала кровь, медленно щекоча кожу головы. Они опустили ее ему на голову. К его носу и щекам прижалось теплое, влажное мясо. Они крутили ее изо всех сил, проверяя силу его шеи, пока его глаза не выстроились в линию с крошечными глазницами, позволяя ему кое-как видеть. Дышать в ней было тяжело. Вдыхая через нос, он втягивал коровью кровь, и даже когда выдыхал ее обратно, она оставалась там, зловонная и влажная.
Сквозь розовое мясо и коровью кровь Ренни видел, как мужчины сняли маски, все, кроме "Черного быка" и "Носа со шрамом", которые отступили назад, скрестив массивные руки на голой груди. Без коровьих голов эти старики с обвисшими, израненными бритвой шеями и лопнувшими кровеносными сосудами, украшавшими поврежденные солнцем носы, выглядели гораздо слабее. Пока они не открыли рты, не зашипели и не набросились на Сэру.
Отталкивая друг друга с дороги, извиваясь, чтобы получить первый кусок, они облизали губы и погрузили свои грязные зубы в единственного человека, который, как знал Ренни, действительно любил его. Когда они встали, по их подбородкам потекли реки крови, и они засмеялись.
Один из мужчин разорвал ее полностью, и ее внутренности вывалились на рабочие ботинки мужчин. Внутренности выходили в беспорядке, как мешанина знаков плюс и минус – уравнение человеческой жизни. Все эти части тела, которые не должен видеть никто, кроме врачей, казались живыми в свете костра, и уж точно более живыми, чем Сэра.
Теперь Ренни видел только ее ноги, торчащие вверх, привязанные проволокой у лодыжек к перевернутому кресту. Они дрожали, но не потому, что она была еще жива, а из-за того, что зубы и ногти отчаянно боролись, пытаясь проникнуть глубже в ее тело.
Некоторые мужчины вырывали из нее куски и убегали, волоча за собой тягучие розовые ошметки в тень сарая, между тракторами и комбайнами, припаркованными там. Тени не могли скрыть звук чавканья и жевания. Другие не нуждались в уединении и зарывались лицом в Сэру, лакая ее кровь и то, что осталось от ее жизни.
Один протянул руку и вырвал кусок – возможно, сердце. Он стоял перед Ренни, впившегося дикими глазами в массу мускулов. В шрамы от прыщей на его подбородке забилась кровь, она просачивалась сквозь его толстые пальцы, когда он сжимал кусок Сэры обеими руками.
"Нос со шрамом" и "Черный бык", все еще одетые в маски, сбросили джинсы. Обнаженные в мерцающем свете костра, расправив волосатые спины, они расталкивали своих спутников, чтобы добраться до тела Сэры. С величайшей осторожностью они откинули ей веки и вырвали глаза. Каждый из них взял по одному, держа глаза в ладонях. Неровными ногтями они разрезали тыльную сторону глазных яблок и старательно соскребли глазную жидкость с внутренностей, как белки с яичной скорлупы, которая стекала по бокам ладоней на крепкие предплечья.
Их члены при этом поднялись.
Они осторожно поместили выдолбленные глазные яблоки на кончики своих членов.
Глаза – лугово-зеленые глаза Сэры – теперь смотрели из членов "Черного быка" и "Носа со шрамом". Фермеры запели в унисон, еще больше слов, которые Ренни не мог понять, еще больше слов, материализовавшихся в пурпурные облака. Эти облака поплыли вниз, окружая члены с глазными яблоками, и глаза ожили, беззвучно крича.
Ренни стоял на коленях и смотрел, как глаза приближаются.
Как родитель, Морган больше всего ненавидел моменты беспомощности, когда все хвастовство "я буду хорошим отцом и защищу своего ребенка от ужасов мира" скрывалось за фасадом реальности. Он испытывал это так много раз, не только по отношению к Сэре, когда она росла и выходила в мир без него – сначала пешком, потом на велосипеде, потом в машине, а потом на самолете, - но и к Дерби, Кассандре, Томе, Реноре и Эрике, другим его приемным детям.
Иногда, когда ловил себя на мысли, что мог бы полюбить биологического ребенка сильнее, он напоминал себе о таких моментах. Он потратил несколько дней, разъезжая взад-вперед по двадцать девятому шоссе в поисках Сэры, о которой не слышал уже неделю. Никто не мог усомниться в его любви к детям.
А когда он найдет Сэру, то даст ей то, что нужно.
Он громко рассмеялся, представив себе, как он, шестидесятисемилетний старик, ругает свою сорокалетнюю дочь, словно она маленький ребенок. Конечно, перед его мысленным взором все еще стояла шестилетняя Сэра на своем розовом велосипеде, уезжающая с рюкзаком, полным куколок, чтобы устроить шоу для своих друзей в соседнем квартале. Она никогда не перестанет быть для него маленькой девочкой. Это не означало, что он не гордился ею за то, что она открыла свой консалтинговый бизнес и стала такой успешной.
Хотя, может быть, это из-за ее выбора мужчин.
Маргарет, его жена, сказала ему, что Сэра, вероятно, просто уехала в путешествие или что-то в этом роде и забыла сказать им. Она уже делала это раньше, разъезжая по всей стране в поисках работы, помогая крупным компаниям внедрять качественные страховые инфраструктуры… или что-то еще. Но это не объясняло, почему она не отвечала на звонки. Нет, у него было неприятное чувство, что что-то пошло не так. Этот человек, Ренни, вероятно, имел к этому какое-то отношение. Кстати, что это за имя такое – Ренни? Это не мужское имя.
Когда Сэра принесла домой этот кусок человеческого тела – скорее эмбриона, чем человека, такого молодого, - Морган просто уставился на него. Грызет ногти. Смеется невпопад. Сэра была старшей дочерью Моргана, первой из многих приемных детей, которых они с Маргарет привели в свой дом, первой, кого они удочерили. Он был чертовски впечатлен тем, какой она выросла, несмотря на их разные мелкие разногласия по поводу семейного бизнеса. Она встречалась с туристическими журналистами, генеральными директорами, разными мужчинами, но никогда не цеплялась ни за одного. Морган надеялся, что она не будет цепляться и за Ренни. Пока зародыш не выпалил, что они с Сэрой вместе уже почти год.
Морган рассердился, что она скрыла это от матери и отца, и выпалил:
- Что ты можешь предложить моей дочери?
- Папа! - закричала Сэра.
Ренни расплакался и ушел, не дав ответа.
Морган решил, что Сэра, должно быть, не гордилась их отношениями. Чем тут можно было гордиться? Черт возьми, мальчик даже не знал, кто такой Морган. Слишком юный. Слишком поглощенный видеоиграми, смартфонами или чем-то еще, чем увлекаются дети в наши дни. И конечно же, Сэра ничего ему не сказала. Она никогда особенно не гордилась их семейным бизнесом. Морган испытывал искушение взять мальчика с собой в лагерь, но у него не было такой возможности. По крайней мере, у мальчика хватило ума заметить, что он никому не нужен.
После того, как мальчик ушел в гневе, Морган спросил Маргарет, что она нашла в этом парне. Она сказала:
- Доброту, которой, очевидно, не хватает тебе.
Он спросил:
- Ты так думаешь?
Она только пожала плечами.
Зазвонил мобильник Моргана. Он старательно дотянулся до плеча и снял трубку.
- Дорогая, начинается снегопад. Я слишком далеко и слишком устал, чтобы благополучно добраться до дома сегодня. Я собираюсь остановиться в мотеле по дороге. Может быть, проеду еще один участок шоссе.
Он почти чувствовал вздох жены в трубке.
- Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты пытаешься сбежать от меня.
- Ну, тебе виднее, - ответил он.
- Сэра, наверно, уехала с этим мальчиком. Наверно, они поехали в Чикаго.
- Мы уже говорили об этом, Ретта.
- Ты снова звонил в полицию?
- Да. Мы делаем все, что в наших силах, сказали они. Я спросил, что это значит. Что такое "все", что может предложить полиция Грин-Бей?
- Она может быть в Нью-Йорке. Она говорила о Нью-Йорке, - сказала Маргарет.
- Я просто хочу увидеть ее и убедиться, что она в безопасности.
- Я люблю тебя.
Прежде чем снова вырулить на дорогу, он заметил следы шин на снегу. Они вели к дереву, в которое, очевидно, кто-то врезался. Он проверил большинство таких мест между Меномони и Грин-Бей, решив, что произошла авария, и каким-то образом пропали все их опознавательные знаки, и они страдали амнезией, вызванной ударом по голове. Он не мог вспомнить, проверял ли он это место аварии, поэтому он вышел, чтобы исследовать его.
Он шел по следам шин в своих больших зимних ботинках. Кто-нибудь, подумал он, увидит эти следы и сразу определит тип машины, к которой они принадлежат. Морган не был этим кем-то. Он не был до конца уверен, на какой машине ездил этот эмбрион. "Понтиак"? Как выглядели их шины?
Холод проник в него и напомнил, как все это бесполезно. Что он ожидал найти, тратя столько бензина и столько часов на дорогу из одного конца Висконсина в другой? Нелепость. Но это заставляло его двигаться, заставляло чувствовать, что он что-то делает. Это было нечто большее, чем то, что делала полиция. Больше, чем делали родители эмбриона, это уж точно. Когда он позвонил им, чтобы узнать, не знают ли они, куда делись их сын и его дочь, мать отмахнулась от него.
- Он только недавно съехал, - сказала она. - Он, наверно, сходит с ума от свободы.
Похоже, его родители делали то же самое. Морган почувствовал запах спиртного через телефон.
Он дотронулся до дерева, с которого бампер содрал кору. Это, казалось, был не слишком сильный удар. Дерево стояло прямо. Вмятина была неглубокая. Такой удар не привел бы к двойному случаю амнезии или смерти. Он улыбнулся. Может быть, он не так уж и плох в детективной работе.
Когда он повернулся, чтобы уйти, то споткнулся и упал лицом в снег.
- Я даже не могу разглядеть, что у меня под ногами, - проворчал он, проклиная свою старую, хрупкую кожу и зная, что у него останется нелепый синяк, плюс к еще одному большому болотно-желтому.
Ему повезло, что он ничего не сломал. В прошлом году Маргарет сломала запястье после того, как пропустила нижнюю ступеньку в подвал, и дети начали волноваться за них. Он быстро их заткнул. И вот он здесь, совсем один, скорчившийся на обочине двадцать девятого шоссе. Если бы кто-нибудь нашел его таким, его отправили бы в приют как больного болезнью Альцгеймера. Он мог бы заплакать, если бы это не было так чертовски смешно.
Он пнул ногой снег, пытаясь найти то, обо что споткнулся, решив, что это корень или упавшая ветка. То, что он обнаружил, оказалось тонким листом металла. Он стряхнул с нее снег. На табличке было шесть красных рельефных букв: KIGSFT. Он узнал эти шесть букв. Он видел их на той грязной машине, которая впервые въехала на его подъездную дорожку на прошлой неделе. Машина Ренни.
Одинокая асфальтированная дорога, Кэтспоу, штат Висконсин. На ней, между таверной и закрытой на зиму лачугой для наживки, располагался полицейский участок – побеленное кирпичное здание, когда-то бывшее автозаправочной станцией.
Внутри Морган оказался в тускло освещенном кабинете размером не больше его ванной комнаты. За столом, заваленным неоново-зелеными коробками из-под хлопьев и скомканными бумагами, сидел Лоуренс Уолд, молодой шеф полиции, похожий на вешалку для пальто в слишком большой униформе.
Морган держал номерной знак обеими руками, недоверчиво слушая, как шеф сказал голосом, который, казалось, доносился издалека:
- Возможно, они вызвали буксир, не вызывая полицию. Это незаконно, но довольно распространено.
- Они бы позвонили мне, - ответил Морган.
Шеф пожал плечами.
- Всякое бывает в жизни.
Морган помолчал. Он попытался поймать взгляд шефа, но тот не смотрел на него.
- У меня такое чувство, что ты не хочешь помогать.
- Не думаю, что тут есть чем помочь.
Морган наклонился вперед. Было уже поздно, он замерз, и у него не было времени на всякую ерунду. Предплечьем он очистил стол. Коробки с хлопьями упали на грязный кафельный пол, разбросав свое содержимое. По всей комнате рассыпались разноцветные колечки. Он передвинул номерной знак через стол, нажимая на него и оставляя царапины на поверхности.
- Шеф, - сказал Морган, - я хорошо осведомлен о том, что происходит в тех частях Висконсина, куда никто не наведывается, и Кэтспоу – одна из таких частей. Я также знаю, что разбитые машины просто так не исчезают. Люди в них просто не исчезают.
- Хорошо... - шеф начал было новую отговорку.
Морган его перебил:
- О, я забыл упомянуть свою фамилию. Дарн.
Глаза шефа широко раскрылись.
- Морган... Дарн.
- Я вижу, теперь ты меня узнал. Поэтому, когда я говорю, что собираюсь вернуться в твой город и перевернуть его вверх дном, пока не найду свою дочь, ты понимаешь, что я имею в виду?
Шеф кивнул.
- Тогда, может быть, ты скажешь, - спросил Морган, - с чего мне начать?
Шеф полиции Ларри Уолд взял коробки с "Радужными Зинг-О" и поставил их обратно на стол, аккуратно расставив так, чтобы их статуэтка-талисман, рыжеволосая пещерная волшебница Гар-Гарла, смотрела на него. Он смахнул ногой пролитую кашу под стол, раздавив при этом большую ее часть в порошок. Он схватил одну из коробок.
- Ну, Гар-Гарла, я действительно считаю, что совершил свою последнюю ошибку, - сказал он.
Талисман из овсяных хлопьев уставилась на него в мудром молчании, сделав свое обычное кисейное лицо. Она держала чашу с фруктовыми колечками перед своей вздымающейся грудью, словно предлагая их. Это было единственное предложение, от которого он никогда не мог отказаться. Если на его тонкой, как перила, фигуре и можно было найти хоть каплю жира, то виновата в этом была Гар-Гарла. С тех самых пор, как он впервые увидел ее ребенком, он вкушал ее лакомства, причем во многих смыслах. Он хорошо знал эти угощения.
- Ты права, - сказал он. - Часть меня уже давно хотела проболтаться. Я имею в виду, после всего, что я сделал для семьи Хертинa... черт, после всего, что мои отец и дед сделали для них, и после всего, что сделали для них предыдущие полицейские начальники, начиная с тех пор, как кто-то может проследить... может быть, я просто хочу, чтобы это ужасное дело закончилось.
Он прижал коробку с хлопьями к груди.
- Да, я знаю, что со мной будет. Я бы сказал, что мне все равно, если бы не Дженни и мои девочки. Я не хочу, чтобы Дженни пришлось искать работу. Я не хочу, чтобы ей пришлось в таверне искать нового мужчину. Может быть, если я доберусь до фермы Хертинa и предупрежу Гранта, он простит меня. В конце концов, это его собственная вина. Его люди втянули в это не ту женщину. Дочь Моргана Дарна. Иисусe.
Он потряс коробкой с "Радужными Зинг-О".
- На всякий случай я собираюсь попрощаться с тобой прямо сейчас.
Перочинным ножом он проткнул переднюю часть коробки с хлопьями, проделав в красных сморщенных губах Гар-Гарлы дыру размером в четверть дюйма. Пока аромат искусственно подслащенных цельных зерен искушал его вкусовые рецепторы, Ларри расстегнул молнию на брюках.
Ферма Хертинa располагалась на северной границе Кэтспоу, недалеко от шоссе 29. С точки зрения посевных площадей, онa былa небoльшaя, и большая ee часть была лесом. Остальное было в основном кукурузными полями и небольшим огороженным участком, где паслись несколько голов скота, прежде чем их обезглавят. Амбар был на последнем издыхании, и двухэтажный фермерский дом, где жили Грант Хертин и его люди, был не намного лучше.
Скользнув в залитый лунным светом участок льда, скрывавший подъездную дорожку к дому, Ларри распахнул дверцу своей машины еще до того, как остановился.
- Грант! - крикнул он. - Грант, у нас неприятности!
Грант Хертин выскочил из скрипучей сетчатой двери фермерского дома, его мускулы были обтянуты рубашкой и комбинезоном. Мужчина не мог двинуться вперед без того, чтобы не выглядеть так, будто собирается что-то раздавить. Естественно, Ларри попятился. Фермеру было далеко за шестьдесят, но Ларри трудно было думать о Гранте как о старике. Он двигался с силой и уверенностью юнца. Ларри был вдвое моложе Гранта, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так двигался. Он начал спрашивать себя, откуда у старика такая сила, такая уверенность, но он знал. Конечно, он знал.
- Уже за полночь, Уолд.
- Мне нужно извиниться не только за это, Грант.
- Что ты наделал, сынок? - Грант положил массивную руку на костлявое плечо шефа.
В устах любого другого это могло бы казаться ободряющим, жест, который сказал бы: Не волнуйся, ты можешь рассказать мне все что угодно. Но в случае Гранта это были кандалы.
- Я тупица, Грант. Ты же знаешь, что я тупица. Черт возьми, ты же сам это сказал.
- Я никогда этого не говорил, - Грант крепче сжал плечо шефа.
- Ну, это не меняет того факта, что я здесь, Грант. Я проболтался. Мне пришлось бы вызвать Национальную гвардию, и это никому не пошло бы на пользу.
- Что ты такое говоришь, сынок? Кому ты об этом сказал?
- Тот "Понтиак", о котором мы с ребятами позаботились для тебя на прошлой неделе, женщина, которая ехала в нем, была дочерью Моргана Дарна. Морганa Дарнa! Он только что был на станции. Он сказал, что вернется и перевернет Кэтспоу вверх ногами. Я не могу этого допустить, Грант, просто не могу... ради блага Кэтспоу, правда.
Ларри яростно затрясся. Его ноги отступили от Гранта, оставив его сгорбленным, с лицом все еще перед Грантом, но его нижняя половина смещалась все дальше и дальше. Грант не отпускал плечо Ларри.
На мгновение лицо Гранта исказилось, и Ларри подумал, что это был страх, но потом его выражение сменилось насмешкой. Грант тяжело вздохнул, втянул носом сопли и сплюнул их на землю у ног Ларри. Ларри уставился на быстро замерзающий сгусток слизи и чуть не наложил в штаны.
- То, что мы здесь делаем, - сказал Грант, - это для блага Кэтспоу.
- Урожай был хороший, - признал Ларри.
- Урожай был превосходным. И скот тоже. Каждая ферма в округе принесла прибыль, хорошую прибыль. Когда фермы в округе Оутагами или Шавано не дают урожая, когда идет сильный дождь, высыхает земля и заболевает скот, наши фермы производят продукцию. Даже проклятая ферма эму Гаррисона. Насколько я помню, дело моей семьи сделало продукты и мясо округа Кэтспоу самыми востребованными в штате. Теперь ты думаешь, что это совпадение?
- Конечно, нет, Грант. Это просто...
- Ты хочешь, чтобы урожай пропал, сынок?
- Дело не в этом. Может быть, Бови...
Грант вцепился мозолистой рукой в горло Ларри и сжал его, прежде чем шеф успел закончить свою мысль.
- Ты не должен произносить это имя.
Борясь за воздух, Ларри удивлялся, почему он просто не пошел домой, не схватил Дженни и девочек и не уехал из города. Неужели он действительно думал, что сможет войти и сказать Гранту Хертину, что предал его, и выйти сухим из воды? Почему ему не пришло в голову уехать? Может быть, потому, что за свои двадцать восемь лет он не бывал дальше верхнего полуострова Мичиган, а иногда остальной мир просто не существовал в его сознании. Либо так, либо Грант послал бы за ним людей. У Гранта тоже было много людей. Не только те, кто делал грязную, тайную работу здесь, на ферме, но и все фермеры в округе, которые приносили дань и принимали Гранта как, ну, как своего религиозного лидера, за неимением лучшего слова. В любом случае, Ларри хорошенько облажался.
Жаль, что здесь нет Гар-Гарлы. С ее мускулами и копьями она бы защитила его от Гранта. Колдунья ударила бы крестьянина ножом в живот и использовала бы его внутренности как серпантин, чтобы украсить свою пещеру.
Гар-Гарла. Да, конечно. Ему следовало бы позвонить в полицию штата или даже в Национальную гвардию. Пусть они разбираются с этой ерундой, с Кэтспоу, будь он проклят. Ну и что с того, если они арестуют Гранта, посевы погибнут, а город полетит к черту? Какое ему до этого дело? Он делал эту работу, потому что ее делал его отец, а до этого – его дед. "Это у тебя в крови", - повторяли ему снова и снова. Но этого никогда не было в его сердце.
Перед ним все потемнело. Он даже не потрудился пнуть, ударить Гранта или попытаться вырваться. Он просто висел в сокрушительной хватке Гранта, пока фермер, наконец, не смягчился. Ларри упал на колени, чтобы еще раз вдохнуть холодный ночной воздух.
- Мне понадобятся все руки, - приказал Грант. - Поезжай в участок. Позвони своим помощникам. Возьмите все оружие. Приготовьтесь.
- Я не могу этого сделать, Грант. Я не могу заставить своих ребят идти против меня...
Грант схватил Ларри за волосы и потащил его к крыльцу фермы. Он ударил шефа лицом о бетонную лестницу. Из разбитого носа Ларри хлынула кровь. Ларри вскрикнул, когда Грант швырнул на ступеньки фарфоровый горшок с засохшими цветами и принялся перебирать осколки в поисках самого большого.
Грант перевернул Ларри так, что спина шефа уперлась в края бетонных ступеней. Он ткнулся голенью в горло Ларри, а затем принялся обрабатывать лицо шефа осколком цветочного горшка, проделывая глубокие борозды от нижних век до челюсти. Ларри онемел под тяжестью массивного фермера.
- Сынок, ты и мальчики будете защищать Кэтспоу, как и положено. Ты чертовски хорошо знаешь, что произойдет завтра вечером, ради чего я так много работал, ради чего мы все так много работали. Если эта твоя хуйня вызовет хотя бы писк...
Ларри попытался ответить, но не смог произнести ни звука.
Наклонившись ближе, Грант прошептал слова, которые Ларри не смог разобрать. Они вылетели пурпурным облаком и поглотили голову шефа. Кровь, которая сочилась из свежих ран на лице, начала кипеть, расплавляя его плоть. Пока лицо Ларри пузырилось и лопалось, в воздух поднимался пар. Он не смог бы закричать, даже если бы попытался, но больно не было. Оно просто чесалось.
Словно соскребая сыр со сковородки, Грант провел пальцами по распадающейся коже Ларри, поднеся комок ко рту. Липкое мясо свисало с подбородка Гранта, когда он жевал его, как жвачку, и выплевывал обратно на голые мышцы лица Ларри, где оно оседало и трансформировалось, застывая в новую форму, и Ларри сразу понял, что не сможет вернуться домой к Дженни и девочкам в таком виде.
Наконец Грант отпустил его.
- Собери своих людей. Приготовься. Придешь, когда я позову.
Ларри проковылял к своей машине и поехал обратно на станцию, чтобы подготовиться к войне. Он задумался, не предпочел бы он этому смерть.
На рассвете следующего дня через Висконсин по шоссе 29 на восток катил черный грузовой фургон. Его украшал герб, разделенный на четыре части: одна со старомодным плугом, другая с киркой и лопатой, образующими крест, третья с якорем и четвертая с мускулистой рукой, сжимающей молоток. Государственная печать. Только эта версия печати имела одну заметную модификацию. Молоток был зажат между когтями разъяренного, оскалившего клыки барсука. И с этой модификацией печать стала символом Ополчения Западного Висконсина.
За ним следовал караван, состоявший из ржавых "пикапов" и автомобилей, а также большой грузовик с плугом – на всякий случай. В общей сложности шесть машин двигались не быстрее предельной скорости, привлекая внимание всех, мимо кого они проезжали в этот серый день, но не давая правоохранительным органам повода для принятия мер.
Морган Дарн сидел на пассажирском сиденье черного фургона, сложив руки на коленях. Он собрал всю свою силу воли, чтобы удержаться от того, чтобы не выдернуть несколько оставшихся седых волос, не ударить кулаками по приборной доске и не сказать Дерби, второму по старшинству после Сэры, чтобы он прибавил газу. Но Дерби был прав. Хотя группа была в хороших отношениях со многими полицейскими управлениями по всему штату, всегда был какой-нибудь новичок, который хотел остановить их и дать штраф за превышение скорости или, что еще хуже, обыскать заднюю часть фургона. На это у них не было времени.
- Когда я доберусь до этого фермера... - сказала Кассандра, младшая, почти двадцатилетняя дочь Моргана.
Она сидела между Морганом и Дерби, искусно приклеивая бритвенные лезвия к нижней стороне своих длинных черных акриловых ногтей.
- Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку с бритвами? - cпросил Морган.
С ее камуфляжным ирокезом, подходящим макияжем и полностью черным боди она была настроена серьезно. Иногда он спрашивал себя, не слишком ли серьезно она относится к этой кампании.
- Папа, мы везем полдюжины машин через весь штат, и в одном только этом фургоне у нас больше оружия, чем рук. Ты думаешь, я перегибаю палку?
Морган рассмеялся – впервые после исчезновения Сэры.
- Ты истинная дочь своего отца.
Кассандра махнула когтями.
- Они будут хороши для ближнего боя.
- Я хочу побыстрее покончить с этим делом, - сказал Дерби. - Мне нужно вернуться на встречу с АА.
- Ты же не алкоголик, - ответила Кассандра.
- Не Анонимные Алкоголики, - поправил Дерби, - а Алкоголики-Анонимы.
Морган хмыкнул. Он редко смеялся над шутками Дерби. Конечно, сейчас было неподходящее время для этого.
- Все серьезно, сынок.
Дерби замолк.
- Ты действительно думаешь, что будет битва?
- Надеюсь, что нет, - ответил Морган. - Я надеюсь, что мы приедем на эту ферму, и все, что нам нужно будет сделать, это остановиться. Они увидят, насколько мы серьезны, и отдадут Сэру.
- И ты уверен, что она там? - cпросил Дерби.
- Этот шеф полиции скользкий, как червь, но он понял, что к чему. Он сказал, что эти люди забрали Сэру, и я ему верю.
Морган предпочел бы не верить этому человеку. Он жалел, что Сэра не уехала в Чикаго или Нью-Йорк, как предполагала Ретта, но это было не так. Единственный нерешенный вопрос: где Ренни и почему он позволил этому случиться?
Кассандра покачала головой.
- Я думаю, что мы должны мысленно подготовиться к тому, что они не смогут передать Сэру, по крайней мере, в ожидаемом состоянии.
Морган помолчал.
- Да. Да, это так.
Кассандра взяла АК-47 из-за спины и положила себе на колени, поглаживая его деревянный приклад, как кошку. Из шести приемных детей Моргана Кассандра была единственной, кто по-настоящему приобщился к ополчению, возможно, даже слишком сильно. Иногда ему хотелось, чтобы она нашла себе мальчика, как Сэра. Ну, не так, как Сэра. Мужчина, а не мальчик, вот кто был нужен Кассандре.
Как бы ему ни нравилось подбадривать ее на турнирах по джиу-джитсу, когда она запросто роняла мужчин, как бы он ни восхищался временем, которое она проводила на стрельбище, он также хотел, чтобы она была всесторонне развитой, чтобы ей нравился образ жизни, который Oполчение поклялось защищать. Так или иначе, она стала больше мужчиной, чем Дерби или любой из ее братьев, которые время от времени присоединялись к тренировкам, больше сосредотачиваясь на том, чтобы бездельничать.
Он никогда не пытался принудить их к этому. После усыновления третьего ребенка Маргарет пошутила, что он легко заполняет ряды ополченцев. Это задело его, потому что в ее словах была доля правды. Он не был благословлен возможностью иметь детей, но он действительно хотел передать кому-то наследство. Передать, а не навязать. Поэтому он принял сознательное решение позволить им самим делать выбор в отношении Oполчения, особенно теперь, когда они стали взрослыми, хотя они и не сделали что-либо, чтобы стать взрослыми. Все, кроме Сэры, по-прежнему жили в доме или где-то на территории комплекса.
Сэра полностью отреклась от группы, назвав ее бесполезной и реакционной. Он пытался объяснить ей, что Ополчение Западного Висконсина вовсе не реакционно. Оно инициативно. И он молил Бога, чтобы в этом не было необходимости, но это не меняло того факта, что оно существовало и возглавлялось семьей Дарн более ста лет.
Несмотря на всю свою хвастливость по поводу защиты трудолюбивых висконсинцев, несмотря на всю паранойю по поводу арсенала, группа не сделала ничего большего, чем существование прославленным клубом в течение тридцати пяти лет под руководством Моргана. Они помогли справиться с парой наводнений в Северной Дакоте, разогнали сомнительный студенческий протест в Стауте и нашли не менее дюжины пропавших детей. Большинство из них просто уехали на велосипедах, но была еще девушка Хатауэй, которую сам Морган нашел в подвале старого Дервиса Костыля. Костыль не выбрался из подвала, и Морган никогда не рассказывал о том, что там произошло, даже Ретте. Каждые несколько лет, когда в национальной программе новостей появлялась статья об Ополчении, он давал интервью и говорил, что эта организация – просто кучка старых бойскаутов. Хорошо вооруженныx бойскаутов.
Когда они прибыли в Кэтспоу, он почувствовал внезапную потребность сходить в туалет. Однако он отказался сделать перерыв, когда уже был так близко. Когда фургон свернул с двадцать девятой и загрохотал по изрытой колеями гравийной дороге, он проворчал:
- Долбаные стариковские кишки.
- Папа, у меня тревожное предчувствие, - сказала Кассандра, крепко сжимая автомат.
- У меня тоже, Кэсс.
- Я и раньше волновалась, - сказала она. – Сейчас – нет. Нисколько.
- Тут не о чем волноваться, - ответил Морган.
Дерби вывел фургон на еще более узкую грунтовую дорогу. В серой дали виднелся старый амбар, большая часть его красного цвета была стерта. Чуть ближе – фермерский дом.
Когда Дерби припарковался на подъездной дорожке к дому, пот стекал с Моргана на подкладку. Кассандра постучала бритвенными ногтями по своему автомату.
- Подожди здесь, - сказал Морган.
- Что? - удивленно ответила Кассандра.
- Сначала я хочу попробовать легкий способ.
Морган взял номерной знак с машины Ренни и прикоснулся к своему поясу, чтобы потрогать пистолет. Затем он вылез из фургона и быстро направился к входной двери, не давая себе времени на раздумья, но позволив себе прошептать молитву Господню, поднимаясь по трем парадным ступеням, намеренно наступая на свежие красные пятна, чтобы не поддаться искушению взглянуть на них и подтвердить то, что он уже знал.
Под ногами захрустели осколки разбитого цветочного горшка, и он съежился от того, насколько громким был звук – достаточно громким, чтобы привлечь внимание кого-то внутри. Он услышал топот ног по направлению к двери и поборол желание шагнуть вперед. Вместо этого он поднял номерной знак и приготовился изложить свои требования: ему немедленно вернут его дочь, или...
Когда дверь распахнулась, он не успел выдвинуть свой ультиматум. Он увидел черный мех и еще более черные глаза, быстро приближающиеся к нему. Рога быка. Очень острые рога. Прежде чем он успел отступить, рога вонзились в него чуть ниже ребер, оторвали от земли и сбросили вниз по лестнице, а бык последовал за ним.
Когда рога погрузились глубже, Морган понял, что это не бык, а просто голова быка на теле человека. "Черный бык" толкнул так сильно, что рога пронзили Моргана насквозь и вышли из его толстого торса. Так же легко, как они прорвали внутренности Моргана, рога пробили заднюю сторону его куртки. Полотно просто задержало их на мгновение и откинулось назад, когда "Черный бык" толкнул их. Из колотых ран в коричневый материал просачивалась кровь быстро растущими кругами.
Морган отшатнулся и упал на колени. Он поднял руки, но человек-бык ударил снова, на этот раз пронзив обе поднятые ладони Моргана. Затем человек-бык выпрямился, подняв Моргана на ноги и позволив командиру ополчения болтаться, как марионетке на веревочке, в проткнутых рогами руках.
Своими руками "Черный бык" впился в раны на торсе Моргана, глубоко вдавливая запястья. Кровь подступила к горлу Моргана, как кашель, который он не мог контролировать. Он выдохнул его в лицо нападавшего, легкий красный туман, который осел на мертвом черном мехе, как роса на траве. Человек-бык еще глубже погрузил руки во внутренности Моргана. Морган чувствовал, как они проникают в его легкие, сдавливая их и сокрушая. Морган отказалась молить о пощаде. Он не проявит слабости. Только не перед своими людьми. Только не перед своими детьми. Он знал, что умрет. Он молился Богу, чтобы умереть сильным, чтобы его команда осталась сильной, схватила этого человека и нашла Сэру.
"Черный бык" встал на дыбы и ударил Моргана головой так сильно, что руки Моргана разорвались пополам и оторвались от рогов. Морган отшатнулся назад. Он отчаянно пытался удержаться на ногах, но безуспешно. Стоя на коленях на обледенелой дороге, тяжело дыша, он увидел, что человек-бык не выпустил его внутренности. Болтающиеся веревки, болезненно пурпурные и мокрые, тянулись от дыр в животе Моргана к сжатым кулакам человека-быка, как скакалка.
Из последних сил Морган схватил то, что принадлежало ему, и потянул. Его внутренности разрывались, из трещин сочилась коричневая жижа, и Морган рухнул лицом вниз навстречу смерти.
- Твою мать, - пробормотала Кассандра.
Дерби сидел рядом с ней, все еще сжимая руль, шевеля губами, но ничего не говоря. "Черный бык" стоял над их израненным отцом. То есть не бык, а человек, носящий голову быка, как маску.
- Больной ублюдок! - крикнула она.
Она сняла автомат с предохранителя и прицелилась, не думая о ветровом стекле, отделяющем ее от цели. Когда она нажала на спусковой крючок, стекло закружилось вокруг нее, словно маленький ураган острого льда.
Ее брат закрылся руками и закричал:
- Господи, Кэсс! Прекрати!
Ей в левый глаз попал крошечный осколок стекла, и, повинуясь инстинкту, она подняла руку, чтобы открыть глаз и убрать царапающий глаз осколок. Вместо этого ее прикосновение почти полностью разорвало веко. Тонкий, покрытый тенями для глаз кусок плоти повис там, как занавеска для душа, наполовину сорванная со стержня. Ее глаза застилала кровь.
Ее бритвенные ногти. Она совсем забыла о своих бритвенных ногтях.
- Я облажалась! - воскликнула она, прижимая ладонь к изуродованному глазу.
Остальные ополченцы вышли из других машин и открыли огонь по фермерскому дому. "Черный бык" отступил внутрь, когда полетели обрывки белого сайдинга. Мужчины продолжали стрелять. Окна в доме были выбиты. Один из номеров дома отлетел в сторону и запрыгал по подъездной дорожке. Дверь сорвалась с петель.
Кассандра заметила, что Дерби смотрит на нее, словно ожидая указаний. Она взяла на себя роль командира.
- Убей этого урода. Найди Сэру, - прорычала она, преодолевая всю боль, всю печаль, все другие эмоции.
- А как насчет тебя? - спросил ее брат.
- Дай мне минутку.
Дерби кивнул и выскочил из машины. Кассандра осталась в фургоне, а ее брат повел половину ополченцев через тело отца в дом. Она испугалась и совершила ошибку. Сколько бы она ни тренировалась, ей еще никогда не приходилось бывать в боевой обстановке. Она плохо отреагировала, и ей повезло, что потеряла только веко, а не глаз. Еще одна такая лажа, и она будет выполнять работу врага. Ей нужно было мысленно перегруппироваться и убедиться, что этого не произойдет.
Но ей также нужно было попасть в дом вместе с Дерби и остальными. Этот клоун ни хрена не умеет стрелять, а остальные были кучкой жалких дилетантов. Очевидно, они столкнулись с врагом куда более жестоким, чем ожидали. А чего они ожидали? Они не обсуждали это. У них не было никакого плана. Ничего. Может быть, они все думали, что это будет легко. Она полагала, что в худшем случае там будет жуткий насильник или что-то в этом роде. Но не настолько жуткий. Не такой жуткий, как чувак с головой быка.
Она убрала немного стекла с приборной панели, очистив поверхность. Указательным и большим пальцами свободной от бритвы руки она зажала висящее веко и с криком оторвала его. Кровавый ореол окутал глаз, который теперь без век безумно выпучился из глазницы. Она осторожно положила веко на чистое место приборной панели, надеясь, что это быстро закончится, и она сможет поспешить в больницу, чтобы ее зашили обратно.
С автоматом в руке она выбралась из фургона. Как бы она ни хотела сбежать с фермы, как остальная часть группы, она воздержалась. Она больше не совершит ошибку. Она обследует местность, что им следовало бы сделать еще до того, как они подъехали. О чем только думал ее отец, подходя к входной двери?
Ее отец. Вот он, скрюченный и истекающий кровью. Она никогда не думала о том, что он может умереть вот так или вообще умереть. Он всегда был таким сильным. Подсознательно она пришла к убеждению, что ничто и никогда не сможет сломить Моргана Дарна, и усердно трудилась, чтобы внушить другим такое же мнение о себе. И они оба облажались. И она, и ее отец были глупы и слабы. Он потерял бдительность. Она действовала не думая. Но не более того. Теперь единственное, что можно было сделать, это причинить боль человеку в маске быка, и ей очень хотелось, чтобы это случилось как можно скорее.
Она проверила свои ногти. С длинных черных акриловых наконечников капала кровь. Красивая и смертельно опасная. Она была крепкой, но не пацанкой. Она знала, что была красива, и любила экспериментировать с макияжем и делать маникюр, но это было не столько из-за легкомыслия, сколько из-за уверенности в себе и потрясающего вида, когда она стреляла из пистолета.
Когда она сожмет руками шею "Черного быка", ей хотелось, чтобы его сердце забилось быстрее не только от страха, но и от похоти. Она сделает ему больно и возбудит его. Не то, чтобы у нее было что-то большее, чем смутное представление об этом. В свои двадцать один год она почти не общалась с мужчинами. В последний раз она занималась сексом отчасти из-за того, что пыталась привлечь в ополчение нового члена, опытного инструктора по джиу-джитсу, который был на пятнадцать лет старше ее. Это не сработало как надо. В любом случае, она не очень любила секс. Это было скучно по сравнению с боем и стрельбой из пистолетов.
Теперь оставшиеся семеро ополченцев окружили ее. Хотя у нее был АК, остальные были не так хорошо вооружены. У Хатча и Майка были дробовики. У Марка, Гирса и Питера – пистолеты. Старик Маккой, который был в ополчении еще со времен ее деда, зарядил стрелу в свой лук.
- Мы знаем, что внутри есть по крайней мере один псих, - сказала Кассандра, принимая командование на себя, гордясь тем, как властно она говорила, даже когда кровь продолжала пузыриться вокруг ее глаза. - Может быть, там есть и другие, но мы позволим остальным вытащить их. Там есть сарай позади дома и лес, где могут прятаться другие люди, или трахать коров, или еще что-нибудь. Что еще более важно, Сэра может быть где-то там.
Кассандра задумалась о вероятности найти Сэру живой. Сэра была жесткой, но она была сильной личностью, а не бойцом. Отношения Кассандры с Сэрой всегда были странными. Сэра была намного старше, иногда она больше походила на третьего родителя, чем на сестру, и она была очень ответственная. Когда Кассандре было три или четыре года, она любила играть в борьбу. Для этого нужно было проскочить через гостиную и врезаться в Сэру. Поскольку Сэре было уже за двадцать и она была намного крупнее, по правилам она должна была стоять на коленях. Сэра притворялась, что ее сбивают с ног, и все кончалось щекоткой. Когда Кассандра стала старше, она все время пыталась подтолкнуть Сэру к драке. Однажды, когда ей было пятнадцать, Кассандра зашла слишком далеко. Она ударила Сэру в живот, и та согнулась пополам. Кассандра напряглась, чтобы блокировать удар, но Сэра просто ушла.
- Я не думаю, что смогу справиться с этим, - прервал ее Гирс.
- Что? - недоверчиво переспросила Кассандра.
- Да, чувак, это пиздец, - добавил Питер.
- Это пиздец, - ответил Майк, - и именно поэтому существует ополчение.
Он взглянул на Кассандру и попытался незаметно подмигнуть, но все это заметили.
Питер и Гирс застонали в унисон.
- Майк прав, - сказал Маккой. - Перестаньте вести себя как сучки. Командир погиб, он был хороший человек, и его чертова дочь просит тебя о помощи, так что ты, блядь, поможешь. Вот что мы делаем.
Питер топнул ногой.
- Это не мешки с песком ворочать...
- Подожди, - прошипела Кассандра. – Т-с-с-с!
В спор вмешался грохот.
- Там! - oна указала на заснеженное кукурузное поле.
Двигатели. Тракторные двигатели. Комбайновые двигатели. Три массивные сельскохозяйственные машины катились вперед, ими управляли фермеры. Значит, там был не один человек-корова. Их было еще по меньшей мере трое. Может быть, в других местах их были десятки, может быть, целая армия этих уродов.
- Давай сюда! - закричала она.
Адреналин пробежал по ее венам, как молния.
Ополченцы выстроились рядом с ней и направили оружие на приближающиеся машины. Пистолеты взведены. Маккой поднял свой лук. Они будут сражаться против коровоголовых уродов на тракторах. Это прекрасно, - подумала Кассандра. Бог на их стороне. Бог, оружие и семья. Кому нужна армия?
Она подняла свой АК-47 и прицелилась.
Снаружи фермерский дом не казался таким уж большим, - думал Дерби, переходя из одной комнаты в другую в сопровождении ополченцев, следовавших за ним по пятам. Он хотел пошутить насчет использования пространства, но придержал язык. Сроки поджимали.
Ощущение простора можно было объяснить отсутствием мебели, что также облегчало поиск. "Черному быку" негде было спрятаться. Вообще ничего, кроме грязных матрасов, разбросанных тут и там, многие из которых были заляпаны кровью. Матрасов было много, больше, чем нужно одному человеку. От этой мысли по спине Дерби пробежал холодок, и он еще сильнее прищурился, вглядываясь в тени, которых было много. Слабый дневной свет не улучшал видимость в этих стенах. За окнами, казалось, была ночная тьма. При ближайшем рассмотрении оказалось, что окна были закрашены черной краской из баллончика. Вокруг пахло жжеными яйцами и плесенью.
- Этот дизайн... - Дерби начал было язвить, но мгновенные "ш-ш-ш", посланные ему ополченцами, заставили его замолчать, прежде чем он успел закончить.
По мере того как они продвигались по дому, группа рассыпалась веером. Это было совершенно не запланировано. Однако это казалось естественным и уместным, по крайней мере, на первый взгляд. Но сейчас Дерби стоял на полпути вниз по ступенькам подвала, с трудом вглядываясь в темноту перед собой, удивляясь, почему с ним только один человек, и желая, чтобы это был один из тех, чье имя он знал. Но это был не тот здоровяк, Тирелл или Кларенс. Он бы знал больше, если бы был более вовлечен в группу, как Кассандра. В этом она была лучше его. Он пожалел, что не остался дома с остальными братьями. Он даже не верил в эту спасательную чушь, и у него не было иллюзий, что они спасут Сэру, не сейчас, когда его отец мертв на пороге. Это было максимально хреново.
- У тебя есть фонарик, Эрик? – cпросил толстяк.
- Я - Дерби. И нет, у меня нет фонарика, но я вижу там какой-то свет.
- Мы должны вести себя тихо.
- Да, черт возьми, должны, - ответил Дерби.
- Не беспокойся об этом, - произнес чей-то голос где-то рядом с мерцающим светом, женский голос, излишне страстный. - Они не могут слышать тебя наверху, когда ты здесь, с нами. Вы можете спрятаться от всего этого безумия.
- Безумия? - cпросил Дерби.
- Да, милый, скоро все закончится. Церемония начнется в сумерках. Присоединяйтесь к нам, и все станет намного проще.
Дерби это не понравилось. Какая церемония? Что происходит? Почему эта женщина оказалась здесь, в темноте? Любопытство взяло верх, и он медленно двинулся вниз по лестнице. Одна из ступенек с треском провалилась, и он потянулся к большой руке своего спутника. Он крепко держался за нее, восстанавливая равновесие, находя утешение в этой твердой хватке. Он понял, что не догадался взять пистолет из арсенала, лежавшего в багажнике фургона.
- У тебя есть пистолет, Тай?... Чарльз? - прошептал Дерби.
- Это Арам, и да, я предусмотрительно захватил с собой оружие.
Невидимая женщина хихикнула.
- Не думаю, что он тебе здесь понадобится.
Дерби продолжал идти на женский голос. В его голове промелькнула фантазия, как он найдет молодую девушку, возможно, дочь "Черного быка", которая объяснит ему, что ее отец сошел с ума, и она очень благодарна Дерби и всей компании за то, что они положили конец этому безумию. А потом она его вознаградит. Она снимет майку и позволит ему присосаться к ее груди. Потом сбросит юбку и прижмет его лицо к своей промежности, и это будет лучший момент в его жизни.
Когда он почувствовал под ногами твердый бетон вместо шаткого дерева, он сосредоточился на круге мерцающего света в дальнем конце подвала. Свет от потрепанной лампы сиял, как прожектор, открывая обнаженные груди, но ничего выше шеи или ниже ее толстого живота. Только эти груди, большие и круглые, с венами, вьющимися к влажным соскам, как карта хорошо проторенной территории. Эти соски были сильно обсосаны, возможно, даже пережеваны. Губы Дерби были бы не первой парой, обхватившей их. Он с трудом мог поверить, что это происходит.
Дерби придвинулся ближе, все еще держа Арама за руку.
Арам резко отстранил его.
- Ты сказала "мы", - обратился Арам к женщине. - Кто эти "мы"?
В последовавшие минуты молчания Дерби слышал не только дыхание женщины. Он услышал мяуканье и фырканье. Тяжелое, влажное дыхание со всех сторон, но ближе к земле и скрытое в темноте. Что-то проскользнуло мимо его ног.
- О, черт, - сказал он.
Женщина наклонилась вперед, повернув голову к свету. Но это была не ее голова. Это была голова коровы, которую она надела поверх своей собственной, ее белый мех был покрыт гнилью, нижняя челюсть оторвана. Разлагающаяся плоть свисала, как истощенные дождевые черви, из-за скрюченных верхних зубов. Она на мгновение нырнула в тень. Когда она снова села, то держала на руках теленка. Животное метнулось к ее соску, лизнуло его длинным розовым языком, прежде чем сомкнуть вокруг него пасть и высосать молоко. Но молоко не удовлетворило животное. Зубы теленка прорвали кожу. Он громко мычал, пока кровь текла в его рот, вытекая и стекая вниз по выпирающему животу женщины.
- Мы, - ответила женщина. - Я и дети, конечно.
С одним окровавленным глазом Кассандра не могла доверять своему прицелу. Она вообще не хотела верить своим глазам. Ей не хотелось видеть мчащийся навстречу трактор, чьи шестифутовые задние колеса поднимали снег и подбрасывали его в воздух. Что это висит на решетке между слишком яркими фарами? Кожа. Кости. Разобранный на части человек, а части тщательно разложены и очищены, прежде чем их снова собрали в другом порядке. Это выглядело очень жутко.
Большая черная выхлопная труба на передней части трактора, казалось, втягивала серое зимнее небо, используя его мертвенность, чтобы продвигать его вперед, ближе к тому месту, где Кассандра стояла с дрожащими коленями рядом с шестью другими членами Ополчения Западного Висконсина. Мужчины издавали какие-то звуки, но она не распознала в них слов. Какое-то глупое, бессмысленное и беспомощное хрюканье с вопросительными знаками на концах, вопросительные знаки, которые они хотели повесить на нее. У нее был только один ответ:
- Стреляйте в них, когда они подъедут достаточно близко.
Два комбайна ехали по бокам трактора. Их двигатели дико завыли, когда наконечники, украшавшие их передние концы, указали вперед. У каждого наконечника было по десять шипастых головок, похожих на клювы металлических ворон, зеленых, обломанных, помятых и голодных.
Хатч, второй по старшинству в организации, сделал первый выстрел из своего дробовика. Пуля с лязгом ударилась о металл и исчезла. Впустую.
- Эти твари двигаются не очень быстро, - сказал Майк, вытаскивая нож из ножен на поясе. Всего на несколько лет старше Кассандры, Майк явно был влюблен в дочь босса. - Я позабочусь об этом прямо сейчас.
- Подлиза, - проворчал Хатч.
Кассандра не думала, что это такая уж плохая идея. Она пожалела, что не подумала об этом сама, поскольку готовилась к ближнему бою. Но с ее больным глазом она действительно ни на что не годилась. Она радостно закричала, когда Майк приблизился к врагу. Он побежал в одном направлении, заставляя трактор поворачивать за ним. Это была обманка. Он тут же сменил направление движения. Прежде чем трактор смог скорректировать курс, он сделал несколько осторожных шагов и вскочил на кабину, тыча в водителя ножом.
Но удар не попал в цель. Водитель пнул ногой, и Майк вылетел из кабины. Кувыркнувшись в снегу, он быстро поднялся на ноги. Ошеломленный, он не понял, что стоит на пути одного из приближающихся комбайнов. Кассандра подняла автомат, но не выстрелила. Она не доверяла своему одноглазому прицелу. Она могла попасть в Майка.
Вместо этого она закричала:
- Майк! Берегись!
Услышав ее предостережение, он побежал зигзагами по снегу. Но он не мог двигаться достаточно быстро. Словно сдаваясь, он внезапно остановился. Он стоял прямо на пути комбайна, который приближался к нему.
- Что, черт возьми, делает этот идиот? - cпросил Хатч.
Кассандра покачала головой и недоверчиво уставилась на него. Майк ловко расставил ноги между острыми стальными головками и стальными клювами. Может быть, он пытался взобраться на них? Неужели он думает, что может просто запрыгнуть на крышу и катиться на ней, как на доске для серфинга? По озорному блеску в его глазах Кассандра поняла, что именно это он и собирался сделать. Но когда он вскочил, то потерял равновесие. Пытаясь восстановить равновесие, он неуверенно взгромоздился на переднюю часть массивной машины, размахивая руками. Он не смог удержаться, упал вперед и тут же запутался в собирающихся цепях.
Кассандра никогда не слышала такого крика. Он раздался сквозь вой двигателей комбайна, затерявшись в треске раздавленных костей только тогда, когда лицо Майка оказалось втянутым в трескающиеся валки, отделившие его голову от шеи, как кукурузу от стебля. Это разрывало его на части по кусочкам. Кровь заливала заснеженное кукурузное поле. Кишки кружились, захваченные механизмами.
Когда рука Майка подкатилась к ногам Кассандры, кожа на ней разорвалась на части, обнажив все маленькие кости, которые делали человеческую руку функционирующей, теперь сломанные и искривленные, как клавиши пианино после игры с кувалдой, только тогда она поняла, что ей нужно стрелять, нужно стрелять во что угодно, во все, сейчас.
Она стреляла бешено, как и мужчины вокруг нее. Все они издавали боевые кличи, которые не могли быть столь же устрашающими, как взгляды мертвых черных глаз, направляющих к ним сельскохозяйственное оборудование.
Один из ополченцев упал. Это был Марк. Она посмотрела на него сверху вниз и увидела, что он получил пулю в шею. У людей-коров в машинах не было оружия. Должно быть, рикошет. Но стрелять она не перестала. Это было все, что она могла сделать.
Двое мужчин рядом с ней, Гирс и Питер, остановились. С ворчанием "к черту все это" они побежали обратно к своему пикапу и уехали.
- Чертовы трусы! - взревела она. - Я перережу вам глотки!
Остались Кассандра, Хатч и Маккой с луком и стрелами. К счастью, старик Маккой был чертовски метким стрелком. Одна из его стрел прошла сквозь лоб коричнево-белой крапчатой коровьей головы за рулем трактора. Трактор вильнул в сторону и столкнулся с одним из комбайнов, на который были намотаны кишки Майка, как нитки в щетке пылесоса. Оба транспортных средства остановились. Двое вышли из строя. Осталось одно.
Кассандра побежала вперед, давая место развернуться все еще работающему комбайну. Она сосредоточила огонь на водителе того, который был остановлен трактором. Если ей удастся убить его и сесть за руль, она сможет протаранить другого. Потом она дождется, когда из дома выйдет "Черный бык" и кто-нибудь еще, кроме ополченцев, и выпустит им кишки. С единственным здоровым глазом ее прицел хромал. Она промахивалась мимо цели, пока не оказалась на расстоянии плевка. Затем грудь водителя наконец взорвалась под дождем пуль из ее АК.
Она запрыгнула в кабину комбайна, двигаясь быстро и безрассудно. Ей нужно было действовать быстро. Другой комбайн надвигался на Маккоя и Хатча. Они вернулись в фургон. Она подозревала, что это будет слабой защитой.
В спешке она потеряла равновесие. Она неуклюже скользнула вперед, на залитые кровью колени умирающего фермера. На мгновение этот промах показался ей забавным, пока она не поняла, что поток крови исходит не только от ее жертвы. Но откуда он тогда взялся? Она молила Бога, чтобы это исходило не от нее. Как это могло случиться?
Но он исходил от нее, и очень быстро. Кровь лилась из ее шеи на колени человека-коровы. Она упала на левую руку. Бритвенные ногти перерезали ей горло.
Она поднесла правую руку к шее, чтобы остановить поток крови. Жжение, кровь, хлынувшая из ее тела, ощущение того, что все кончилось, - все это заставляло ее хотеть что-то держать, сжимать хоть что-нибудь.
Все, что у нее было, это АК, поэтому она крепко сжала его, яростно стреляя в пах уже мертвого коровника и плача, пока ее жизнь покидала ее вместе с кровью.
Быстро приближаясь к ферме Хертин, Ларри вел машину, опираясь на колени. Он провел пальцами по новым бороздкам на лице. Когда он дотронулся до них, они показались ему удивительно гладкими, словно легкая рябь от брошенного в пруд камня. Если он будет тереть их до тех пор, пока они не нагреются, то, возможно, сумеет вернуть их на место, потому что, глядя на свое лицо в зеркале заднего вида, он видел урода. То, что казалось нормальным под его пальцами, для глаз казалось очень мерзким. Расплавленная плоть приобрела наихудший оттенок ядовитого плюща розового цвета. Одна ноздря пряталась под кожей. Другая подчеркивала его правый глаз. Его губы исчезли, и зубы скрежетали, обнаженные и ничем не защищенные.
Гудок пикапа вернул его внимание к дороге. Он ехал по встречной полосе, но пикап гудел совсем не поэтому. Водитель пытался привлечь внимание шефа. Ларри замедлился и съехал на обочину. Полдюжины полицейских машин позади него сделали то же самое.
Пикап затормозил, и водитель подбежал к окну Ларри. Ларри спустил его вниз, низко надвинув шляпу на лицо.
- Офицер! Там, на ферме, творится какое-то безумное дерьмо.
- Что ты такое говоришь.
- Это не шутка, сэр. Людей убивают. Меня зовут Питер. Я из Ополчения Западного Висконсина.
Ларри понравилось, как тот размахивал руками, словно все еще пытаясь привлечь внимание шефа. Он вытащил пистолет и выстрелил мужчине в лицо, даже не глядя. Его первое убийство. Ну, его первое прямое убийство. Он определенно внес свой вклад в то, что Грант и его люди делали на этой ферме. Но сейчас все было по-другому. На самом деле это казалось более честным.
- О Боже! - крикнул другой мужчина в пикапе.
Ларри махнул рукой в окно, чтобы его команда заблокировала пикап и не дала ему уехать. Разумеется, они сделали, как было приказано. Они все знали, что произойдет сегодня вечером. Они знали о том, что происходило на ферме Хертин в течение стольких лет. И они поддерживали это, послушные, как христиане, веря, что эти вещи поддерживают урожай, держат скот здоровым, поддерживают Кэтспоу и всю округу живой. Ларри ненавидел их почти так же сильно, как самого себя.
И это было уже не так плохо, когда он начал думать об этом.
Я тоже могу немного повеселиться, - подумал он. И вся чернота, которую он держал в себе, выплеснулась, густая, как чернила кальмара, в его вены, и он не мог удержаться от смеха.
Он достал из сундука одну из многочисленных коробок с "Радужными Зинг-О", поднес ее к губам и поцеловал рыжеволосую пещерную волшебницу.
- Гар-Гарла, я думаю, нам с тобой будет очень хорошо вместе, правда?
- Я ждала, когда ты это скажешь, Волди-Ву.
- Я знаю, что это так.
- Ты ведь сделаешь все правильно, детка?
- Да, мэм.
С коробкой хлопьев под мышкой он вытащил из пикапа оставшегося мужчину.
- Держите его, ребята, - приказал он.
- Что ты делаешь? Ты что, с ума сошел? – заскулил мужчина.
- Молчать, - приказал Ларри.
Затем мужчина увидел лицо Ларри. Его глаза наполнились слезами.
- Иисусe.
- Молчать, я сказал.
Ларри ударил рукояткой пистолета в дрожащий рот мужчины, выбив зубы. Он ожидал, что все зубы, по крайней мере передние, вылетят одним ударом. Но этого не случилось.
- У тебя, должно быть, крепкие десны, - сказал он, заставляя мужчину открыть рот и заглядывая внутрь. С уголков губ мужчины потекла кровь. - Черт, кажется, я только два выбил. Это займет немного больше времени, чем я ожидал.
Он сунул руку в рот незнакомца и вытащил один из них. Он подкинул зуб вверх. Затем жестом приказал своим офицерам поставить его на колени.
- Прижмите его лицо к асфальту.
И добавил, обращаясь к мужчине:
- Черт, может быть, лед тебя немного обезболит, так что все будет не так уж плохо. Хотя, скорее всего, нет.
Мужчина пускал красные пузыри, бормоча "нет" снова и снова, бессильно сопротивляясь, пока офицеры прижимали его рот к шоссе, крепко зажимая уши, чтобы удержать его. Ларри ударил его ногой по затылку, отчего его зубы с силой ударились о ледяной асфальт. Бедняга полностью рухнул и перестал двигаться.
- Я думаю, он мертв, - сказал один из офицеров.
- Нет, просто отключился. Это к лучшему.
Ларри повернул мужчину лицом вверх, удивленный тем, что так много резцов все еще держатся на месте, хотя и еле-еле. Он снова взялся за рукоятку пистолета, чтобы вынуть один за другим оставшиеся зубы.
Сделав это, он вынул перочинный нож и отрезал лицо Гар-Гарлы от картонной коробки, стараясь не поцарапать ни один из ее пылающих локонов.
- Мне нужна пленка! – закричал он.
Один из офицеров побежал к своей машине и принес оттуда рулон прозрачной упаковочной ленты.
- Сегодня утром я отправлял кое-какие посылки и...
- Заткнись нахуй, - Ларри выхватил пленку у полицейского.
С помощью пленки шеф прикрепил вырезанное лицо Гар-Гарлы к лицу мужчины и, как обычно, продел дырку между ее губами. На этот раз наружу сочились кровь и слюна. Это подняло его член.
- Мне нужно, чтобы все вы, мужчины, отвернулись и заткнулись.
Офицеры выполнили приказ.
Ларри расстегнул молнию на брюках. Он медленно просунул свой член между картонными губами Гар-Гарлы. Она ожила перед ним, и он схватил ее за огненные волосы. Как давно он хотел, чтобы она была такой? В детстве он смотрел мультики в надежде увидеть один из ее рекламных роликов, в котором она похотливо танцевала вокруг извергающего хлопья вулкана. Теперь он глубоко погрузился в ее лицо. Он представил себе динозавров, выбивающих ритм вокруг них, когда она напевала песню, которая так часто звучала в его голове:
- Фруктовая Радуга Зинг-О,
Хлопья твоей мечты.
Я отсосу твой шланг,
Если ты всех убьешь.
Он впитывал каждое слово, крича: Да! Да, Гар-Гарла! - пока не кончил с такой силой, что его ягодицы свело судорогой, и он упал вперед, неловко опрокинувшись на колени, все еще без сознания лежащее перед ним тело.
Гар-Гарла исчезла. Он оторвал ее вырезанное из картона лицо от лежащего без сознания мужчины и выстрелил ему в затылок. Передняя часть лица мужчины взорвалась, когда пуля вышла, разбросав мозги, кровь и сперму, которую Ларри оставил во рту мужчины, по всей замерзшей поверхности дороги.
Не вытирая кровавую слюну и сперму со своего члена, шеф заправился и приказал своим людям вернуться в машины.
- Поедем на ферму Хертин.
Дерби отпустил руку Арама, и они побежали наверх, натыкаясь в темноте на телят, которые кусали их за ноги. За их спинами хихикала женщина-корова. Когда они вышли из подвала, Дерби захлопнул за ними дверь, раздавив при этом окровавленную морду одного теленка.
Остальные мужчины ждали их. Мертвые.
Перед дверью в подвал висел один из мужчин на проволочной петле, кишки свисали из прорези в животе, как дешевые спагетти из проколотой банки. Не раздумывая, Дерби запаниковал и попытался запихнуть все это обратно в него, но не смог – кишки были слишком скользкие. Он сделал только хуже. Кишки упали на его кроссовки, и он попятился к Араму.
- Прекрати, - упрекнул его здоровяк.
Дерби услышал выстрелы снаружи. И еще кое-что. Двигатели? Какого хрена здесь происходит?
- Кассандра, - прошептал он.
Спотыкаясь, он прошел мимо тел оставшихся ополченцев – двух пойманных в медвежьи капканы, еще одного с расплющенным лицом. Мясо последнего было похоже на содержимое помойного ведра, которое мама Дерби держала у кухонной раковины всякий раз, когда готовила еду для всей команды, а после обеда отправляла питбулям на улицу. Дерби понял, что собаки в ближайшее время не получат ни одно из этих ведер.
Снаружи было больше крови, больше тел. Из трактора, столкнувшегося с комбайном, валил дым. Другой комбайн двигался на черный фургон отряда, оттесняя его назад. Человек-корова в кабине даже наклонился вперед, желая раздавить другую машину. Но у него не будет такой возможности. Арам поднял пистолет и одним выстрелом убил фермера. Затем он забрался на водительское сиденье с удивительной для человека его габаритов грацией, оттолкнул водителя в сторону и выключил машину.
Старик Маккой и Хатч выбрались из фургона, нерешительно оглядываясь по сторонам.
- А где Кассандра? - cпросил Дерби.
Хатч склонил голову. Маккой указал на две столкнувшиеся сельскохозяйственные машины.
- Да ну нахуй, - прошептал Дерби, увидев Кассандру, неподвижно лежащую на коленях коровника в кабине разбитого комбайна.
Он хотел подбежать к ней, проверить, как она, но с того места, где он стоял, было видно, что она мертва. Более пристальный осмотр ничего не дал бы.
- И это все фермеры? - cпросил Дерби.
- Не могу сказать наверняка, - ответил Маккой. - Мы еще не осмотрелись.
- А где остальные наши люди? - cпросил Дерби.
- Все мертвы, кроме Гирса и Питера. Они сбежали, как сучки, - ответил Хатч. - А другие, которые были с вами? Тоже мертвы?
Дерби кивнул. По одну сторону от него лежал мертвый отец, по другую – сестра, а вторая сестра, скорее всего, лежала мертвой в яме неподалеку. Мужчины в коровьих масках. Женщина... И все эти ополченцы, эти люди, которые думали, что они гребаные воины-патриоты. Все мертвы. Теперь остались только он, Арам, Хатч и Маккой. Если бы он остался дома со своими братьями, ему не пришлось бы видеть эти смерти. Зачем он приехал? Его никто не заставлял. Он думал, что это будет круто. Дурацкая поисковая поездка, о которой он сможет пошутить позже, когда Сэра позвонит и скажет, что все это время была в Нью-Йорке.
Его размышления прервал вой сирен.
- Хорошо, - сказал он.
- Морган думал, что копы в сговоре с этими парнями, - напомнил Арам.
- Я не говорю, что среди копов нет взяточников, Арам, но я рискну предположить, что ни один гребаный полицейский департамент не будет поддерживать гребаный культ коров, занимающийся массовыми убийствами людей, понятно? Гирс и Питер привели их, и теперь мы покончим с этим дерьмом, - сказал Дерби.
Он замахал руками над головой, подавая знак полицейским, показывая им, что он безоружен, чтобы они не приняли его и его людей за плохих парней.
Этот жест был проигнорирован. Первая полицейская машина быстро въехала на подъездную дорожку, развернулась боком и скользнула внутрь. Машина даже не успела остановиться, как водитель направил пистолет в окно. Выстрел выбил кусок шеи Маккоя. Старик выронил лук и стрелы и прижал руки к ране. Кровь брызнула между его пальцами и растеклась по утоптанному снегу вокруг его ног. Он упал на колени и быстро отказался от всякой попытки удержать кровь внутри себя. Вместо этого он потянулся за своим оружием. Он едва не наложил тетиву на стрелу, прежде чем очередной залп выстрелов окутал его голову красным туманом.
Хатч рванулся к фургону, но получил две пули в грудь, прежде чем успел сделать это.
- Опустите оружие! - крикнул полицейский.
- К черту все это, - сказал Арам и побежал в противоположном направлении, через снег, через кукурузное поле, к лесу.
Дерби последовал за ним. Он пригнул голову и побежал по извилистой тропинке, стараясь увернуться от пуль, которые, несомненно, полетят в любой момент.
Любой момент.
Но они этого не сделали. Когда он посмотрел вперед, он увидел, почему.
Из-за деревьев показались еще несколько "коров" – дюжины, целое стадо. Они брели по снегу с голым торсом. Эта группа несла оружие. Только это было не совсем оружие. Огнестрельное оружие было бы кстати после того, как Дерби увидел, с чем эти люди собираются расправиться с ним и Арамом. Каждый из людей-коров держал в руках странное оружие, похожее на цеп. Однако в отличие от цепа, у которого на конце цепи располагается шипастый металлический шар, эта странная штука на конце цепи заканчивалась замороженной свиной головой. Но она была с шипами. Из розовых глазниц, ушей и рта свиньи торчали деревянные колья. На кольях уже была кровь, старая кровь. Массивные руки взмахнули оружием над головой, медленно и контролируемо.
Во главе стада был "Черный бык", человек, убивший отца Дерби. Должно быть, он выскользнул через заднюю дверь, убив всех мужчин на ферме, пока Дерби и Арам были в подвале. Выскользнул и собрал свою армию. Он протянул руку в великодушном приветствии.
- Бросьте оружие, - сказал он сквозь мертвое мясо.
Дерби схватил Арама сзади за рубашку.
- Сделай это, - сказал он.
- Ни за что, приятель, - Арам высвободился из хватки Дерби.
Дерби понимал сопротивление Арама. Дерби тоже хотел драться. Он хотел уничтожить "Черного быка" за то, что тот убил его отца. Он просто не понимал, как это возможно, по крайней мере, в данный момент. Он знал, что если Арам не бросит пистолет, они оба умрут прямо здесь и сейчас. Если Арам бросит пистолет, у них будет возможность отомстить позже. Поэтому он сделал то, что должен был сделать. Он сделал выпад и выбил пистолет из рук Арама.
Он исчез в снегу, и люди-коровы окружили их.
Арам толкнул Дерби.
- Ты убил нас, кусок дерьма. Ты только что убил нас.
Дерби и Арам лежали лицом вниз на грязном сене в сарае, со связанными руками и лодыжками. Дерби понял, что Арам был прав. Смерть была неизбежна. И почему должно быть иначе? Дерби повезло, что он добрался так далеко. Его биологические родители сделали все возможное, чтобы покончить с ним пораньше, но он был бойцом, хоть и не таким, как его младшие братья, его настоящие младшие братья. У них ничего не вышло. Что, черт возьми, с ним случилось? Что случилось с тем шестилетним мальчишкой, который выхватил биту из рук своей сумасшедшей биологической матери и выбросил ее в окно, прежде чем побежать полуголым в школу за помощью? Этот парень был крутым. Этот парень никогда бы не оказался в такой ситуации.
Что еще смешнее, теперь он был фактическим лидером организации, которая была в центре внимания большего количества телевизионных новостных программ, чем он мог сосчитать. Эти шоу всегда повторяли один и тот же заголовок: "Ополчение Западного Висконсина: благодетель или угроза?" В каком-то смысле это была угроза. Стайка дилетантов на пикапах, из которых остались только комик и единственный черный парень в Меномони, штат Висконсин, связанные в сарае на другой стороне штата.
Он задумался о Сэре. Скорее всего, она была мертва. Ему не хотелось так думать, но это было вполне возможно. Его отец был мертв. Кассандра была мертва. Сэра умерла, и он скоро умрет. Половина семьи Дарн была уничтожена. А бедная Сэра заботилась об ополчении еще меньше, чем Дерби. Именно она поощряла Дерби заниматься стендапом. В детстве она говорила ему, чтобы он записывал свои шутки. Она терпеливо выслушивала его, пока он презентовал получасовые наборы материалов. Ужасный материал, если подумать сейчас. "А что ты сделаешь, когда овощи постучат в твою дверь? Витамины! Поняла? Как бы идешь принимать их в гости". Она искренне смеялась. Но, к сожалению, она была единственной. Когда он наконец начал устраивать вечера с открытым микрофоном, он не был готов к негативной реакции, отчасти благодаря тому, что Сэра убедила его, что он хорош. И все же он был лучшим комиком, чем командир ополчения. Интересно, напишут ли это на его надгробии?
Дерби перевернулся на спину, чтобы сено не забивалось ему в ноздри, и увидел, что они с Арамом не одни. В углу сарая притаился человек. Один из людей-коров. Этот выглядел еще более изможденным, чем остальные. Глаза в его маске сгнили, а мясо в глазницах стало черным и студенистым, стекая на редкий мех. Дерьмо, вероятно, его собственное, покрывало его обнаженное тело.
Мужчина небрежно сбросил маску. Она приземлилась мордой вниз рядом с ним, и он начал скрести землю руками. Господи, неужели он сгребает свое дерьмо и ест его? Не просто ест, а жадно прихлебывает. Закончив, он вылизал руки дочиста, но только ладони, так что казалось, будто они выглядывают из рукавов дерьмового костюма.
Дерби встретился с ним взглядом. Он узнал эти глаза – дурацкие глаза зародыша, как называл их его отец. Он увидел коровью маску и все сложил.
- Ты, - прошипел он. - Ты один из них!
Потрепанный, покрытый дерьмом Ренни бил себя кулаками, пока из носа не пошла кровь. Алая жидкость разветвлялась в странных направлениях сквозь корку фекалий на его лице. Он пробормотал что-то, чего Дерби не понял. Не то чтобы Дерби волновало, что скажет этот человек. Он понял, что произошло. Этот урод, должно быть, был в сговоре с фермерами. Он привел к ним Сэру. И вот теперь он стоял на страже.
Дерби попытался вырваться.
- Где Сэра? Где, черт возьми, моя сестра?
Ренни потер лицо руками, снова испачкав пальцы дерьмом и кровью. Заметив это, он удивленно отшатнулся. Потом снова принялся вылизывать их дочиста. Между облизываниями он прошептал:
- Сэра мертва.
Дерби бешено лягался. Он боролся с веревками, пока они не впились ему в запястья.
- Я убью тебя на хрен, - прорычал Дерби.
- Я ее не убивал. Я бы никогда не причинил ей боль. Неужели ты не понимаешь? Она любила меня. Но я позволил ей умереть. Я просто стоял там. Что я мог сделать? Я мог бы что-нибудь сделать. Хоть что-то! - Ренни с криком ударил себя кулаком.
- Ты лжец! - завопил Дерби. - У тебя есть маска. Ты один из них.
Ренни пнул ногой маску. Она откатилась в дерьмо.
- Они заставили меня надеть ее. Они надели ее на меня и просто оставили здесь. Она почти не кричала.
Дерби на это не купился. У Ренни не было веревок ни на руках, ни на лодыжках. Он не был связан, и дверь в сарай не была заперта. Если он не был частью этого, если он не был одним из людей-коров, тогда почему он не ушел? С чего бы ему торчать здесь, в сарае, без ведра для испражнения, целую неделю питаясь собственными фекалиями и бормоча что-то невнятное? В этом не было никакого смысла.
Потом Дерби заметил топор у ног Ренни.
Шеф полиции Ларри Уолд сидел в своей машине, наблюдая, как люди Гранта приходят и уходят. Судя по тому, как они небрежно прогуливались от фермы к полю, к сараю и обратно, можно было подумать, что они готовятся к семейному торжеству или барбекю. Да, они тащили распятия и мертвые тела вместо серпантинов и чаш с пуншем, но не похоже было, чтобы они готовились к церемонии, которую семья Хертин проводила десятилетиями.
Когда Ларри исполнилось одиннадцать, отец усадил его за кухонный стол. Ларри приготовился к разговору о птицах и пчелах. Вместо этого старик сказал ему:
- Ты скоро узнаешь, что на ферме Хертин происходят вещи, которые никак нельзя назвать хорошими. Но эти вещи, эти ужасные вещи – для блага Кэтспоу.
Это всегда было главной темой. Благо Кэтспоуьей лапы.
- Ты уже спрашивал, почему здесь нет церквей, и я сказал, что это потому, что они нам не нужны, и это правда. Мы не поклоняемся Богу, как велят нам пасторы на библейском канале. Они не живут в Кэтспоу. Их показывают по телевизору, а Бог еще дальше. Мы уважаем то, что он сделал, и то, что он создал, но мы поклоняемся Бовикрааге, потому что он заботится о наших полях и наших стадах. Он здесь, и он помогает. Он просит кое-что взамен, кое-что грязное, но что-то, что каждый в Кэтспоу решил, что оно стоит того. Моя работа состоит в том, чтобы облегчить это грязное дело и убедиться, что оно останется в Кэтспоу. В один прекрасный день это станет и твоей работой.
Весь этот разговор пронесся у Ларри в голове. Иногда он жалел, что не научился разговаривать с птицами и пчелами. К сожалению, его отец никогда ничему не учил. Ларри почерпнул все, что ему нужно было знать о сексе, из ночных передач, с небольшой помощью Гар-Гарлы.
Его отец проделал такую хорошую работу, держа происходящее на ферме Хертин в тайне, что Ларри не понимал, что происходит, пока ему не исполнилось восемнадцать и он не начал работать в полицейском участке. В конце концов, он заметил большое количество приезжих, которые останавливались, чтобы найти кого-то, кто пропал без вести. Эти разговоры были очень похожи на тот, что состоялся между Ларри и Морганом Дарном накануне.
- Нет, ничего не видел, - говорил отец Ларри, хотя Ларри, скорее всего, всего несколько дней назад отвез на свалку разбитую машину, которая соответствовала описанию.
В конце концов, Ларри даже узнал о маленькой игре в цыпленка, в которую клан Хертин играл на двадцать девятом шоссе, игре в цыпленка, которая обычно заканчивалась тем, что машина съезжала с дороги, а водителя и пассажиров утаскивали прочь. Только недавно она оказалась смертельной для одного из Хертинов. Ларри все еще думал, что это глупо. Неужели трудно было бы построить заправку в этом месте и иногда забирать кого-то оттуда?
Ларри казалось, что многое из того, что делали Грант и его люди, не было связано с настоящим колдовством, и именно поэтому он не верил, что сегодня вечером на церемонии произойдет что-то мистическое. Черт возьми, он не до конца верил, что все это время на ферме Хертин что-то происходило. Да, урожай был великолепен, неизменно великолепен, несмотря ни на что, но разве это не могло быть по другим причинам? Может быть, в округе просто была хорошая почва. Разве это не более разумно, чем верить в какого-то старого бога, которого даже коренные американцы считали выдумкой, которую кто-то пытался повесить на них?
Но Ларри не мог отрицать, что Грант откуда-то направляет силу. Доказательством этому было лицо Ларри. И он, черт возьми, не был заинтересован в том, чтобы бросить вызов всему этому, так же как и в том, чтобы участвовать в этом. Таково было соглашение. Уолду и полиции не нужно было ничего делать, кроме как помогать, а он уже помог троим ополченцам уйти в отставку.
Он припарковался перед фермерским домом, а остальные его люди выстроили свои машины в линию, как блокаду, у входа на подъездную дорожку. Ничто не попадет внутрь. Ничто не выберется наружу. Из своих исследований он знал, что ополченцев осталось немного. Эта угроза исчезла. Ночь обещала быть безоблачной. Грант зажжет свой костер, скажет несколько слов, выпустит пурпурный дым, и ничего не произойдет, кроме нескольких бессмысленных смертей.
Потом, как надеялся Ларри, Грант исправит его лицо, и все вернется на круги своя.
- Вы не должны убивать меня, - заверил Ренни брата Сэры и другого мужчину. - Так и будет. Они обещали. И я это заслужил! Я, блядь, это заслужил!
Он снова ударил себя кулаком в лицо. Он почти не чувствовал этого. Может быть, из-за холода. Может быть, из-за онемения от ударов. Затем он поднял топор и приставил лезвие к своему горлу. Он тяжело и быстро дышал сквозь стиснутые зубы, разбрызгивая слюну, кровь и дерьмо. Лезвие казалось легким, как будто оно принадлежало ему, и он хотел вонзить его глубже, но не мог... просто не мог... он швырнул его обратно в дерьмовое сено и завыл.
Он положил руку на бедро, где Сэра держала ее до аварии, где она касалась его в последний раз, где все еще жила частичка ее сущности, повторяя ему: "Я люблю тебя, Ренни". Жалея, что не может стереть эти слова из воспоминаний, он плакал так сильно, что слезы смыли дерьмо и кровь с его щек.
- Мне очень жаль. Я не собираюсь убивать тебя, - сказал брат Сэры. Теперь он говорил почти успокаивающе, меняя подход. - Меня зовут Дерби.
- Я знаю, - сказал Ренни.
Ренни помнил этого человека с обеда в доме семьи Сэры. Это был тот самый шутник, который отпускал ехидные замечания. Что Дерби сказал Сэре?
Если хочешь обзавестись коляской, для этого необязательно ехать в больницу. Сейчас он уже не шутил.
- А это Арам, - представил его Дерби.
- Я не убивал Сэру, - сказал Ренни. - Пожалуйста, поверьте мне.
- Все в порядке, - сказал Дерби, все еще притворяясь спокойным. - Я знаю, что ты не причинил ей вреда.
- Я не говорил, что не причинил ей вреда! - крикнул Ренни, снова хватаясь за топор и тяжело шагая, с каждым шагом поднимая грязь. - Тебя здесь не было! Ты не видел, что они с ней сделали! Вы не видели, как я просто стоял, парализованный.
Ренни зарычал и прижал лезвие топора к его грудной клетке. Ему удалось только сделать надрез, не более опасный, чем другие, которые он оставил по всему телу, а затем наполнил своим собственным дерьмом. Почему они не были заражены инфекцией? Почему он не заболел здесь, на холоде? Почему он все еще дышит?
- Мы видели их, людей в коровьих головах, - сказал Дерби, и видимость спокойствия начала спадать. - Нас было около дюжины, а теперь осталось только двое.
Другой мужчина его перебил:
- Он - сумасшедший, Дерби. Он не слушает.
- Нет, Арам, он просто напуган. Я тоже боюсь. Ренни, я хочу сказать, что все мы не могли их остановить. Нет смысла винить себя, что ты этого не смог.
- Сэра была единственной девушкой, которая когда-либо любила меня, и она сказала это, когда весь мир разрушился, и я даже не пытался спасти ее, когда они забрали ее, когда они...
- По крайней мере, ты пытался. Ты пришел сюда и попытался.
- Почему ты не ушел, парень? - крикнул Арам. - Почему ты все еще в этом сарае?
- Они поместили меня сюда! - закричал Ренни, падая на колени и шлепая ладонями по слою дерьма, в котором он прожил целую неделю. Оно расплескалось повсюду. - Они надели на меня коровью голову и оставили здесь!
- Но ведь дверь открыта! Ты не связан! - добавил Арам.
- В этом нет никакого смысла, - ответил Ренни. - Я знаю, что они делают.
- Да ты с ума сошел! - крикнул Арам.
- Арам, ты мне не помогаешь. У меня все под контролем, - перебил его Дерби.
- Ага, у тебя все под контролем? - cпросил Арам.
- Пошел ты, - прошипел Дерби. - Что они делают? - спросил Дерби у Ренни. - Что там происходит?
- Они вызывают Бовикраагу.
Теперь уже Дерби рассмеялся. Истерично засмеялся. Сухожилия на его шее вздулись, а лицо покраснело. Он брыкался так яростно, что вокруг него летели клочья сена.
- О, они просто вызывают Бовикраагу? Что такое, блядь, Бовикраага? Нет, погоди, у меня есть вопрос получше: какой у Бовикрааги номер телефона? А? Может быть, я сначала позвоню, расскажу ему пару шуток. Алло, это прачечная-хуячечная? Как насчет этого, ты, гребаный зародыш, блядь!
- Вы оба не в своем уме, - пробормотал Арам.
Затем он обратился к Ренни:
- Пожалуйста, подойди сюда и освободи нас этим топором. Потом ты сможешь снова валяться в своем дерьме и жалеть себя.
- О, я могу освободить тебя, - сказал Ренни. - Я могу освободить тебя по-настоящему. Я не могу освободить себя, но я могу освободить тебя.
Он поднял топор и осторожно слизнул кровь и дерьмо с лезвия, порезав себе язык, окрасив слюни в малиновый цвет. Когда сталь стала чистой и заблестела, он стоял в дерьме, улыбаясь. Он медленно подошел к тому месту, где лежали Арам и Дерби.
Он поднял топор и крепко сжал деревянную рукоятку.
- Я могу освободить тебя, - повторил он.
Округу окутала ночь. Устав сидеть в машине и чувствуя, как жар обжигает его искривленное лицо, Ларри вытащил складной стул на кукурузное поле и сел рядом с огнем, пока Грант и его люди продолжали приготовления. Они вбивали перевернутые кресты в грязь, как будто разбивая палатки, вытаскивали мертвые тела ополченцев, как дети вытаскивают спальные мешки. На них не было никакого облачения, они даже сняли коровьи головы. Все это казалось таким будничным.
Ларри откинулся на спинку стула и приготовил себе чашку "Радужных Зинг-О".
Несмотря на то, что пламя в данный момент горело низко, яма для костра имела пять футов в поперечнике. Когда добавили больше топлива, пламя вспыхнуло гораздо ярче. Вокруг костровой ямы тянулся ров глубиной в пару футов и вдвое шире. Сжимая в руке нож, старый фермер отрезал куски трупов ополченцев и бросал их в ров. Канал уже был переполнен причудливой смесью останков - человеческих, коровьих и сельскохозяйственных. Колосья кукурузы покачивались, покрытые кровью. Мясо и остатки последнего урожая выпирали из заснеженного поля, как больной крот, которого сильно потрепали.
- Ты ведь можешь вернуть мне лицо, правда? - cпросил Ларри Гранта.
- Я думаю, что это лучше, Уолд. Новое лицо для нового мира.
- Прекрати это дерьмо, Грант, - сказал Ларри. - Никакого нового мира не будет.
- Ты сомневаешься в Бовикрааге?
- Сомневаюсь, - ответил Ларри. - У тебя есть способности. Ты ясно дал это понять. Но взгляни на это. Это попытка изменить мир? Кресты, огонь и яма с кишками?
- Мы приведем Бовикраагу в этот мир раз и навсегда, - уверенно ответил Грант. – Больше не придется болтаться между измерениями, чтобы давать нашим посевам силу. Он придет, чтобы повести нас.
- Куда, Грант? Куда этот гребаный коровий бог поведет тебя?
- Куда-нибудь получше.
Ларри сплюнул в снег.
- Это Висконсин. Нет места лучше этого.
Грант вздохнул.
- Сынок, твой отец тобой не гордился бы.
- Мой папаша был пьяницей.
- Это ты пьяница, Уолд. И я знаю, что ты делаешь с этими коробками хлопьев.
Ларри не мог с этим поспорить. Он не мог поверить, что вообще сейчас спорил. Очевидно, это новое лицо дало ему новый набор яиц. И все же он не хотел этого. Он ничего этого не хотел.
- У меня есть жена, Грант. Дети. Я не могу явиться домой с таким лицом.
- Об этом можешь не беспокоиться.
Ларри стоял, держа в одной руке миску с "Радужными Зинг-О", а в другой – серебряную ложку. Он сунул ложку в миску и поднес ко рту горсть разноцветных букв "O". Прежде чем он успел опустить их на язык, Грант прошептал:
- Нет.
Однако это не было обычным "нет". Это "нет" сопровождалось проклятым фиолетовым туманом, который окружил Ларри.
Шеф обнаружил, что больше не контролирует движения своих рук. Он перевернул чашку над своей головой. Молоко полилось сквозь розовые складки на его лице, направляясь к изуродованному рту. Он слизал его языком, смеясь.
- Отлично пошутил, Грант, - сказал Ларри.
Но он не восстановил контроль над своим телом. В одной руке он все еще держал ложку хлопьев. Другой рукой он расстегнул ширинку. Он вытащил свой член, и тот поднялся высоко даже в холодном ночном воздухе. Он приложил ложку к кончику своего члена. На мгновение он задумался, что Грант собирается заставить его сделать. Он нервно хихикнул, решив, что это шутка.
Но Грант не шутил.
Указательным пальцем свободной руки Ларри впился в мочеиспускательный канал. Ему удалось засунуть туда и большой палец. Затем он широко распахнул крошечную дырочку. Он был удивлен ее эластичностью, удивлен, что она не порвалась, удивлен, что ему удалось просунуть внутрь полную ложку цельнозерновых петель. Когда он вытащил пальцы, его уретра сомкнулась, как губы, вокруг ручки холодной серебряной посуды. Потом он вытащил пустую ложку и завизжал. Его член распирало, как змею, проглотившую крысу.
Он подумал о маленькой надписи на коробке из-под хлопьев, которую так часто изучал: "Текстура хлопьев под микроскопом". Это не было похоже на текстуру наждачной бумаги с высокой зернистостью, но именно так это ощущалось, когда его член изгибался и медленно всасывал свой груз глубже и глубже. Хлопья разорвали его уретру изнутри, и из дыры на снег закапала кровь.
Задыхаясь от боли, он схватил свой член, нежно обхватив его пальцами. Он не мог разжевать хлопья, как во рту, но мог облегчить своему члену глотание. Он сильно сжал его и услышал хруст внутри своего набухшего члена, когда раздавил хлопья, и они впились в него. Его яйца пронзила дикая боль. Он сжал задницу, и его вырвало.
- Пожалуйста, перестань, - взмолился Ларри сквозь струйки блевотины, искусственно окрашенной в молочный цвет.
- Погладь его, - приказал Грант.
Ларри внезапно снова обрел контроль над своими руками. Он провел кулаком по своему члену, надеясь, что этого будет достаточно, надеясь, что Грант успокоится.
- Так пойдет?
- Сделай это по-настоящему, Уолд. Подумай о той женщине на коробке. Как ее зовут?
- Гар-Гарла, - сказал шеф, сжимая его сильнее, поглаживая сначала вниз, к основанию члена, а затем снова вверх, хрустя хлопьями внутри члена.
С таким же успехом это могли быть иглы, судя по тому, как они терзали плоть. Теперь кровь свободно текла из его члена, увеличиваясь в количестве, как смазка, пока Ларри гладил его снова и снова.
Когда он почувствовал, что сперма начала подниматься из яичек, он помолился про себя, желая лучшего для Дженни и девочек – Дарлы и Марлы. Он даже помолился за Гар-Гарлу, а потом за себя. Он молился, чтобы умереть поскорее.
Когда этого не произошло, он подумал, что, возможно, все-таки молился не тому Богу.
Ренни стоял в сарае, держа топор над двумя мужчинами. Лунный свет пробивался сквозь деревянные планки и собирался на чистом лезвии, как глазурь. Дерби – брат Сэры – громко закричал. Другой, Арам, лежал молча. Они думали, что Ренни сошел с ума. Они думали, что он собирается убить их.
- Ш-ш-ш, - успокоил его Ренни. - Я не собираюсь убивать тебя, хотя тебе было бы лучше, если бы я это сделал. Во мне нет жестокости, даже когда она мне нужна.
Он перерезал веревки и освободил Арама и Дерби. Они встали и отряхнулись. Дерби направился к двери, но Арам схватил его за руку.
- Какого хрена ты делаешь?
- Убираюсь отсюда, - ответил Дерби.
- Ты не можешь просто взять и сбежать, - возразил Арам.
- Ты прав, но я не останусь здесь с этим психом, - Дерби указал на обнаженное, покрытое испражнениями тело Ренни.
- Этот псих, по крайней мере, может рассказать нам, что здесь происходит, - ответил Арам.
- Я знаю, что здесь творится. Я смотрел, как она умирает. Но они не убили меня. Почему они не убили меня? - Ренни ударил себя топором в грудь и закричал. - Почему? Почему? Почему?
Арам выхватил топор из рук Ренни.
- Что эти уроды задумали?
- Они убили Сэру, - сказал Ренни.
Дерби толкнул Ренни на землю и ударил его ногой в ребра, сбивая с ног слои затвердевшего дерьма.
- Еще раз произнесешь имя моей сестры, и я убью тебя!
- Убей меня! Пожалуйста, убей меня на хрен. Они не захотят, но ты сможешь, - oпустившись на колени, он приблизился к Араму, схватил руки ополченца и поднес их вместе с топором к своему горлу. - Я это заслужил. Сделай это!
Арам с отвращением отступил назад.
- Да что с тобой такое?
- Я любил Сэру. Я не сказал ей об этом, пока не стало слишком поздно. Она слышала? Надеюсь, она услышала!
Дерби снова пнул Ренни. Затем он двинулся ко входу в сарай, подобрав по пути расшатанную доску. Арам последовал за ним с топором в руке. Ренни пополз за ними. Он слушал, как они строят свои бессмысленные планы, и кое-что понял. Хотя он больше не мог помочь Сэре, он мог помочь ее брату.
Искупит ли это его вину? Если он благополучно спасет Дерби с этой фермы, узнает ли Сэра об этом? Примет ли она Ренни с распростертыми объятиями, когда придет его очередь? Будет ли это похоже на то, как она возвращалась из своих долгих консультационных поездок, и он встречал ее в аэропорту Остина Штраубеля? Она всегда встречала его с подарком – маленьким роботом, который делал сальто, или коробкой желе с корицей. Он всегда притворялся, что влюблен в нее, хотя ему было трудно оторвать взгляд от ее улыбки, которая каждый раз покоряла его, даже когда она была явно опустошена работой и путешествиями, и он хотел затащить ее домой, обнять и провести с ней в постели несколько дней. Если он спасет Дерби, сможет ли он прижать к себе Сэру на небесах?
- Что же нам делать? - cпросил Дерби у Арама.
- О, теперь я - главный, мистер "Бросайте пистолет в снег и сдавайтесь"? А? Мистер Дарн? - oтветил Арам, сжав кулаки.
- Я совершил ошибку.
- Да, похоже, именно это вы, Дарны, и делаете. Вы говорите, говорите и тащите за собой хороших людей, которые следуют за вами, а потом, когда дерьмо попадает в вентилятор, вы просто разваливаетесь на части.
Глаза Дерби вспыхнули.
- Мой отец мертв, придурок. Мои сестры...
- Да, я знаю, - перебил его Арам. - Давай-ка остановимся на секунду и посмотрим, не добавим ли мы к этой куче еще одного мертвого Дарна. А теперь, - обратился он к Ренни, - не мог бы ты на секунду отвлечься и рассказать нам, что происходит?
Ренни помолчал. Он хотел сказать, что не сошел с ума, а если и сошел, то вполне заслуженно. Если бы они видели эти сладкие зеленые глаза, устремленные на него вот так, внезапно лишенные всей своей сладости. Если бы они знали, что сделали с ним эти люди-коровы... Но он не был сумасшедшим, просто гиперактивно осознавал свое не место во Вселенной и свою полную никчемность. Он больше не мог вписываться в этот мир, особенно теперь, когда потерял единственного человека, с которым был близок. Как он сможет снова ходить под солнцем? И его родители... Мысль о том, что они смотрят на него, сосредоточивая на нем свою родительскую любовь, слепые к его никчемности, заставляла его внутренности превращаться в кислоту. Его место было в дерьме. Он действительно заслуживает смерти, но так как этого не произойдет, это было достаточно хреново.
- Эй! - крикнул Дерби, ударив Ренни. - Ты здесь?
- Ты видишь их там, снаружи? - cпросил Ренни. Он подполз к стене сарая и прижался к ней своим покрытым дерьмом лицом, чтобы заглянуть в щель. - Сколько их было?
Арам осторожно выглянул из двери сарая и ответил:
- Дюжина. А может, и больше.
- Дюжина, - эхом отозвался Ренни. - Все в коровьих головах.
Коровники стояли вокруг костра, подбрасывая в него щепки и раздувая костер. Их окружал круг перевернутых крестов. Он понял, что уже бывал здесь раньше. В этой же позе шпионил через стену амбара, только позиции поменялись местами. Теперь они были снаружи. Он был внутри. И теперь он знал.
- Как я уже говорил, они вызывают Бовикраагу, старого бога, которому они поклонялись здесь в течение долгого времени, - объяснил Ренни то, что он слышал. - Они принесли Сэру в жертву этому богу. Они принесли в жертву много людей, а сегодня принесут еще больше. Сегодня они не просто попросят его об одолжении. Они собираются призвать его сюда. Они собираются освободить Бовикраагу, и он создаст новый мир.
- Черт, - проворчал Арам. - Они еще более сумасшедшие, чем ты.
- Мы можем их убить? - cпросил Дерби.
- Они превосходят нас числом, - ответил Арам. Он указал на полицейские машины, загораживающие подъездную дорожку, и добавил: - И не забывайте про свиней.
- Да! - воскликнул Ренни. - Свиньи!
Он подполз к деревянным клеткам и открыл их. Сначала он вытащил мешок и разорвал его зубами. Затем он натянул его на свою покрытую испражнениями плоть, а потом вытащил одно из их специальных орудий – цеп из свинячьей головы. Он ухватился за один конец цепи. Голова была тяжелая, словно налитая свинцом. С огромным усилием он развернулся и ударил этой самодельной булавой по стене сарая. Старые доски разлетелись от удара, оставив дыру размером с голову.
Свиная голова взвизгнула.
- Осторожнее, сука!
- Извини.
- Если ты замахнешься на меня чем-нибудь, кроме плоти, я тебя оттрахаю, – eе голос был приглушен из-за деревянного кола, вбитого между губами.
- Потренируйся качаться.
Ренни держал свиную голову перед своим лицом, сосредоточившись на ноздрях. Они выглядели так, словно их просверлили в его морде грязным кусочком.
- Пошел ты на хрен, - повторила свиная голова.
- Извините, сэр, - сказал Ренни.
- С кем ты разговариваешь, парень? - cпросил Арам.
Ренни поднял орудие.
- Я бы предпочел пистолет, но, по крайней мере, это поставит нас на равные условия, - сказал Арам.
Он потянулся к шипастой свиной голове, но Ренни отдернул ее, чуть не поранившись, и отшатнулся.
- Это мое.
- О'кей. Отлично, - сказал Арам, поднимая руки в знак капитуляции. - Тогда давай так и сделаем. Давайте все трое поднажмем и уберемся отсюда к чертовой матери.
- И как мы это сделаем? - cпросил Дерби.
Они подошли поближе к входу и выглянули наружу. Костер горел высоко посреди заснеженного поля, ярдах в ста от сарая. Коровьи головы стояли вокруг него неподвижно, словно чего-то ожидая.
- Эти ублюдки повернулись к нам спиной. Зато копы нас увидят, - сказал Арам.
- Мы могли бы создать отвлекающий маневр, - предложил Дерби.
Это был намек Ренни. Он шагнул мимо Арама и Дерби в ночь. Услышав за спиной бормотание двух мужчин, он тихо подошел к костру. Теперь холод снова грозил его остановить. Он почувствовал, как дерьмо туго затвердело на его коже под мешком, словно намереваясь остановить его. Он не мог двигаться вперед. Ночное небо, казалось, схватило его и замедлило движение. Но он не остановился. На этот раз он не остановится. Он будет продолжать двигаться и надеяться, что Сэра, так или иначе, увидит это. Он сделает это для нее.
Ренни придвинулся ближе. Коровьи головы пели слишком громко, чтобы услышать хруст снега под его босыми ногами. Ведомые "Черным быком", они выплюнули свои неразборчивые слова в огонь, и пламя поднялось выше, злобно мерцая в темноте наверху.
У них было много женщин, по одной на каждого. Женщины висели вниз головой на перевернутых крестах, как и Сэра. Но они кричали громче, чем Сэра. Они были слабее и паниковали сильнее. Из волосатой промежности одной девушки текла моча, спускаясь вниз по животу, по сиськам и к лицу, где смешивалась со слезами.
Ренни подошел ближе, сжимая цепь, чувствуя тяжесть своего оружия, которое болталось рядом с ним. Сзади хлопнули дверцы машины. Копы, должно быть, заметили его. Он подумал, не выстрелят ли ему в спину, но не обернулся, чтобы посмотреть. Оставалось надеяться, что все они следуют за ним, отходя от своих машин, оставляя место для Арама и Дерби. Копы закричали, привлекая внимание людей-коров. Пение прекратилось.
Арам и Дерби сделали свой ход. Они побежали к скоплению машин на подъездной дорожке. Ренни молился, чтобы они успели, сели в одну из полицейских машин и уехали. В данный момент они двигались незамеченными. Ренни хотел, чтобы так оно и оставалось. Он бросился прямо на "Черного быка", человека, который разрубил Сэру своими рогами. Он собирался убить этого человека-корову. Из него вырвалось безумное рычание. Оказавшись в пределах досягаемости, он поднял цеп и изо всех сил взмахнул шипастой свиной головой, надеясь, что этот прыжок будет достаточно быстрым, чтобы пробить маску из мяса крупного рогатого скота.
Так оно и было. Однако она проникла не в ту маску. В последний момент перед "Черным быком" прыгнул "Нос со шрамом", принимая удар на себя. Деревянный шип, торчавший из свиного уха, вонзился глубоко в голову "Носа со шрамом", и голова свиньи повисла рядом с головой коровы. Вместе они выглядели как какое-то двуглавое чудовище. Свинья открыла пасть, и ее вырвало кровью. "Нос со шрамом" упал, и свинью вырвало еще сильнее, кровь из тела фермера попала на снег перед босыми ногами Ренни.
Ренни попытался выхватить оружие и замахнуться еще раз, но оно застряло намертво. Прежде чем он успел отступить, другие люди-коровы набросились на него, таща назад, толкая вниз. Он снова потерпел неудачу. Он пытался надеяться на то, что его неудавшаяся атака, по крайней мере, позволила брату Сэры и Араму сбежать, но даже это не помогло. Полицейские тащили обоих мужчин по снегу к костру.
Именно тогда Ренни заметил бурлящий ров вокруг огня и его содержимое: мясо – руки, ноги, лица. Люди и скот.
Скоро они все присоединятся к ним.
Огонь теперь горел так высоко, что казалось, будто он льется с ночного неба, как тающая звезда, стекающая на землю. Вокруг него собрался коровий культ, их ноги были на краю мясного рва, а голые груди блестели от пота. На некоторых были хорошо сохранившиеся маски, как у "Черного быка". Другие были в гниющих коровьих головах. Жар от поднимающегося пламени подпалил на них мех.
"Черный бык" взревел, ступая в ров. Погрузившись по колено в мясо, он повернулся так, чтобы пламя было у него за спиной. Распятые позади него женщины писались и обделывались.
Удерживаемый на коленях двумя культистами, Ренни снова почувствовал себя беспомощным, готовясь увидеть еще одну смерть. Если раньше он был парализован страхом, то теперь его удерживало лишь полное подчинение. Это должно было случиться, нравится ему это или нет. Он мог бороться с этим и потерпеть неудачу, а мог позволить этому случиться и, возможно, остаться в живых. Так же сильно, как части его разума, которые продолжали воспроизводить смерть Сэры, хотели, чтобы он умер, более сильные части его сердца хотели, чтобы он выжил.
Два фермера потащили Арама и Дерби к "Черному быку". Арам и Дерби активно сопротивлялись, поэтому их снова связали. Они не были похожи на Ренни. Они, очевидно, думали, что, так или иначе, все еще есть какой-то шанс. Ему было стыдно, что он не чувствует того же самого, но одновременно был рад освобождению. В конце концов, это не он был связан.
Культисты бросили обоих мужчин в кучу мяса, где они извивались, отплевываясь, и выкрикивали бессильные угрозы. Их борьба только ускорила их погружение. Они исчезли в мокрых кишках и разнообразных внутренностях, под бесплотными руками и пальцами ног, которые подпрыгивали на поверхности, когда "Черный бык" переходил вброд. Лидер культа коров поднял кулаки, раздавливая почки своими массивными пальцами. По его запястьям потекла коричневая жижа.
"Черный бык" сказал:
- Братья, вы видели, что принес нам Бовикраага. Дело было не только в урожайности. Вы уже пробовали кукурузу. Вы знаете, как каждое зернышко с наших полей излучает сияние в ваши уста. А мясо! Это все лишь малая часть. Бовикраага обещал нам гораздо больше, если мы позволим ему войти в наш мир. Он обещал нам, что все будет сиять, что вкус его кукурузы – лишь самый ничтожный пример того, что предложит нам его новый мир. А теперь мы так близко к этому. Небо уже кружится над нами. Давайте закончим то, над чем мы трудились, братья мои.
"Черный бык" говорил не о мире смерти, а о мире, в котором все было лучше. Почему он сразу этого не сказал? Но слова "Черного быка" никак не вязались с его действиями. Зачем нужна резня, чтобы случилось что-то хорошее? Зачем нужна была смерть Сэры, если Бовикраага был действительно добр?
Ренни уже знал ответ, когда "Черный бык" вытащил из-за пояса свой заточенный роговой нож и передал его одному из коров, который принялся перерезать горло перевернутым женщинам. Женский хор воплей постепенно затихал, превращаясь в неистовое бульканье, когда кровь растекалась по снегу под их головами.
Убийца вернул клинок "Черному быку".
Ренни не отвел взгляда. Он смотрел, как они умирают, точно так же, как смотрел на смерть Сэры, и надеялся, что они попали в лучший мир и что они каким-то образом были вознаграждены за свою жертву. Он надеялся, что Сэра тоже была вознаграждена.
- Мама Корова! - позвал "Черный бык". - Матушка Корова, где ты?
Из дома вышла голая женщина с изуродованной коровьей головой. Она ступала босыми ногами по снегу, ее беременный живот шел впереди нее. В обеих руках она несла по одному теленку. Из ее огромных, покрытых шрамами сисек текло молоко, стекая вниз по грудной клетке и ногам. Еще два теленка подпрыгивали под ногами, перепрыгивая друг через друга и слизывая молоко, которое стекало по мускулистым ногам женщины и оставляло за собой белоснежные следы.
Она опустилась на колени рядом с умирающими женщинами и отпустила телят. Они мычали, прыгая от одного перевернутого креста к другому и лакая кровь. Четыре маленьких зверька радостно ощупывали языком перерезанные глотки, и в их черных глазах плясал огонь.
Закончив, телята вернулись к соскам Матери Коровы. Она схватила их за задние лапы, по два теленка в каждую руку, и понесла к костру, к "Черному быку". Животные скулили и лягались. "Черный бык" перерезал им глотки своим роговым клинком.
Мать Kорова брала их по одному и ходила по кругу, выкручивая шеи животных своими сильными руками и разбрызгивая их кровь. Когда она бросила в снег последний осушенный труп теленка, фермеры бросились к ним. Они вцепились в телят и в мертвых женщин точно так же, как они терзали Сэру. На этот раз, однако, мяса хватило на всех. Не было никакой необходимости сражаться.
Они кружили вокруг костра, переходя от тела к телу, чтобы собрать те части, которые им больше нравились. Один из них, тот, что с высунутым языком, был полон решимости собрать все легкие. Он схватил так много, что не смог унести их все, и они постоянно выскользали у него из рук. Когда он наклонялся, чтобы поднять одно из них, другое выскальзывало на землю. "Висячий язык", наконец, смирился, и наслаждался легкими, которые у него остались, упав на землю, сняв маску и впившись в свою добычу, высасывая любой воздух, который еще остался в легких при их жизни.
Культисты погружали свои грязные руки в человеческое и телячье мясо, упав на спину и стянув джинсы, чтобы дрочить во время еды. На земле корчились все, кроме Матери Коровы и "Черного быка". Он стоял посреди этого мерзкого представления, подняв руки к ночному небу, чтобы произнести последнюю серию неразборчивых слов, в то время как она стояла рядом с ним, размазывая кровь и грудное молоко по всему телу.
"Черный бык" кричал все громче и громче. Пока он выкрикивал заклинание, разбушевался ветер. Он подхватил языки пламени из костра и закружил их над пирующими культистами, образуя гигантскую воронку. Пламя горело все жарче и выше, расплавляя в небе дыру, открывая трещину чернее, чем любая черная дыра, которую Ренни когда-либо видел.
В этой черноте появилась пара глаз. Ренни не мог смотреть в эти глаза. Это были не те мерцающие коровьи глаза, которые он видел в детстве. Эти глаза не были доброжелательными. Эти глаза прожигали его насквозь, как кислота, уничтожая ту оболочку души, которую он все еще носил с собой, оставляя его пустым и свободным.
Бовикраага. Истинный бог земледелия, затерянный во времени и обретенный вновь, выступил из темноты на массивных копытах. Первое приземлилось в лесу, валя деревья. Второе обрушилось на амбар, сокрушив его до такой степени, словно этого сооружения никогда и не существовало. Коровий бог появился полностью, бык, который стоял на задних ногах, большой, как небоскреб, с рогами длиной в его рост. Только это был не совсем бык. Да, у него был пенис, но он прятался за выменем, которое свисало почти до земли, когда Коровий Бог присел на задние копыта.
Мир вокруг Ренни сошел с ума. Пение "Черного быка" внезапно прекратилось. Мать Корова крепко сжала его, задыхаясь где-то под своей маской. Остальные культисты остались стоять на коленях со спущенными штанами. Наполовину съеденные и теперь забытые почки и сердца выкатились из их окровавленных рук. Недоверчивые перешептывания отдавались эхом, пока они снова натягивали свои коровьи маски.
Из шкуры коровьего бога вырастали маленькие амбары, похожие на бородавки. Двери этих амбаров со скрипом отворились, и из них дождем посыпались предметы, падая с глухим стуком на снег вокруг Ренни. Десятки штук. Мясистые, маленькие существа. Но что это было?
Одно из них приземлилось прямо перед Ренни, и он тут же подхватил его, снова оставшись без присмотра пирующих культистов. Он едва мог поверить в то, что держал в руках. Младенец. Плачущий человеческий младенец, совершенный во всех отношениях: его морщинистое лицо и яркие глаза, его хватающие маленькие пальчики, брыкающиеся ноги. Он был действительно идеален, и Ренни почувствовал желание защитить его и сохранить в безопасности, несмотря ни на что.
Пока он не заметил единственное несовершенство ребенка.
Там, в промежности, где должны были находиться маленькие гениталии, находилась передняя половина крохотной коровы. Поначалу казалось, что ребенок находится в процессе рождения теленка, но это было не так. Мини-корова была фактически вплавлена в плоть между ногами ребенка, с парой собственных передних ног, которые дико брыкались, как будто пытаясь вырваться.
Корова в промежности злобно мычала. Затем она снова открыла рот, чтобы выпустить густую жидкость цвета старого масла. Ренни увернулся от струи, которая пролетела над его плечом и упала в снег, растопив его. С того места моментально взлетел стебель кукурузы.
Ренни бросил младенца в огонь.
Сверху из вымени Бовикрааги капало молоко, прожигая дыры в земле. Молоко брызнуло вокруг костра, расплавляя все, с чем соприкасалось. Капля этой субстанции попала на одного из культистов и с шипением прожгла его бычью голову, а затем растворила человеческое лицо. Человек-корова кричал сквозь губы, которые пузырились и распадались, пока не остался только череп. А потом растаял и он.
Оставшиеся люди-коровы радовались, стоя на коленях, залитые кровью.
Коровий Бог разбил передними копытами звезды в небе.
У "Черного быка" изо рта пошла пена.
- Хвала Бовикрааге! Хвала Бовикрааге!
Эти слова исходили не из его человеческого рта, а из животного лица, которое было на нем. Бычья голова, которая когда-то свободно свисала на голую грудь фермера, теперь вросла в него, прочно присоединив голову к нему. Когда-то мертвые коровьи глаза загорелись. "Черный бык" прижал человеческие руки к голове, пытаясь стянуть маску, но она не поддавалась. Теперь это была его голова.
- Хозяин! Не-е-ет! – замычал он.
На покрытой снегом земле мертвые стебли стали ярко-зелеными и проросли кукурузой. Внезапно Ренни окружила кукуруза. Только что он был в зимней пустоши, а в следующее мгновение оказался в цветущем, переливающемся всеми цветами радуги кукурузном поле. Снег растаял. Он не видел ничего, кроме ночного неба над головой и неожиданно плодородной почвы под руками и коленями.
Он пополз вперед, и на его пути оказался початок кукурузы. Шелуха самопроизвольно шелушилась. Однако внутри не было кукурузы, только массивный червь, сегментированный и белый, как паста. В следующую секунду червь оказался во рту Ренни. Его вкус оставался на языке еще долго после того, как он проглотил червя, и как бы ни расширялись глаза, как бы ни было мерзко, этот вкус не шел ни в какое сравнение с внезапным удовлетворением, которое он ощутил в животе. Нет, не только в желудке, во всем теле. Каждый обед на День Благодарения, который он когда-либо ел, каждый домашний обед, который когда-либо подавали, казался ничем по сравнению с этим.
Он перекатился на спину, потирая живот. Над ним шевельнулось небо. Нет, не небо. Это было черное копыто Бовикрааге, быстро приближавшееся к Ренни. К его подошве прилипли тела, только теперь это были лишь пятна человеческой плоти с прилипшими к ним джинсами.
Ренни только улыбнулся и прошептал:
- Хвала Бовикрааге.
Арам выбрался из груды останков, волоча за собой Дерби. Перерезать веревки кусочками кости оказалось несложно. Задерживая дыхание, пока вонь гнили заливала его нос, и, испытывая рвотный рефлекс, он чувствовал себя менее уверенно. К счастью, сектанты не заметили, как он подпрыгнул, чтобы глотнуть воздуха, и теперь они были слишком заняты, чтобы заметить, как он и Дерби отползали от костра в лес.
Когда Арам, наконец, вытер потроха с глаз и оглянулся, чтобы посмотреть, что заставило людей-коров бегать вокруг, как сумасшедших, он подумал, что, возможно, сдерживал дыхание слишком долго, и это повредило головной мозг. Там было гигантское коровье существо, топающее по кукурузным полям. Не по снегу, а по цветущим кукурузным полям.
- Господи, - сказал Арам.
- Это не настоящее, - oтветил Дерби с такой уверенностью, что на секунду Арам поверил в правдивость его слов.
Возможно, великан был своего рода проекцией. Может быть, марионетка? Но тут Арам увидел молоко, сочащееся из вымени. Он увидел, как одна массивная капля разорвалась позади убегающего культиста, брызнув мужчине в задницу. Зад мужчины просто начал таять, а с ним и джинсы, и он споткнулся, пытаясь убежать от собственного шипящего зада. В конце концов, его ноги отвалились от него. Это уж точно не было похоже на спецэффекты.
- Это определенно реально, - сказал Арам.
- Нет, - Дерби покачал головой. - Ты что, не понимаешь? Нас накачали наркотиками. Ренни тоже накачали наркотиками. Вот почему он вел себя так странно. Мы просто решили, что он сошел с ума, но они, вероятно, накачивали его наркотиками каждый день, и теперь они сделали то же самое с нами. Мы просто сидим здесь, а это все нам только кажется, понимаешь?
- Ты когда-нибудь употреблял наркотики, парень? - cпросил Арам.
- Я экспериментировал, когда учился в колледже, - ответил Дерби.
- А с чем?
- С марихуаной.
- Марихуаной?
- Я еще собирался попробовать соли для ванн, но когда мы с моим другом Тоддом попробовали...
Арам схватил Дерби за куртку и указал на массивное существо, которое тяжело ступало по ночному небу.
- Смотри! Мы оба это видим! Нас, блядь, не накачали наркотиками. Наркотики не заставляют людей видеть такие вещи.
Коровий Бог... они называли его Бовикраага? Его голова была без плоти, без меха, просто разбитый череп с закрученными желтыми рогами, которые издавали визжащий звук, когда скользили в темноте, как лезвие по стеклу. Был ли это звук разрываемой ночи? У Kоровьего Бога не было глаз, только пустота, самая черная тьма, которую Арам когда-либо видел.
Бовикраага склонился над пышным кукурузным полем, выросшим из того, что всего несколько минут назад было снежной пустошью. Колосья кукурузы раскололись, и из стеблей начали выпрыгивать гигантские черви. Сотни, тысячи из них пронеслись по небу, оставляя за собой тягучие следы кукурузных початков, падающих обратно на землю. Черви приземлились на череп коровьего бога. Они извивались на нем, образуя слой живой плоти.
- Даже не знаю. Я слышал, что соли для ванн – это безумие, - сказал Дерби.
- Ты сейчас серьезно? - прорычал Арам. - Я весь в гребаной крови и кишках, а ты надо мной издеваешься?
- Да, наверно...
- Твой отец здесь умер, Дерби. Две твои сестры. И много других хороших людей.
- Что я могу сделать?
- Ты можешь делать свою работу. Ты можешь делать то, что должно делать Ополчение Западного Висконсина, то, что твой отец хотел бы, чтобы ты сделал. Ты можешь помочь мне убить эту тварь.
Дерби последовал за Арамом по только что проросшему кукурузному полю. Было ли правильно называть это кукурузным полем? Может быть, лучше подойдет определение "червячное поле". Еще не все черви вылупились. Некоторые еще торчали на верхушках крепких стеблей, а те, что вылезли оттуда, безвольно висели. Его внутренний голос продолжал говорить ему, что это не может быть реальностью, что в любой момент все вернется на круги своя. Попытки убедить себя в обратном не увенчались успехом.
Пока он не наступил на одного из младенцев.
Сначала ему показалось, что он наступил на тыкву, потому что его нога провалилась в него, и на несколько шагов это плотно прилипло к ботинку. Затем он остановился и посмотрел вниз, чтобы увидеть, что его нога полностью погрузилась в лицо ребенка. Его язык дико вращался прямо за пяткой Дерби, почти единственная еще неповрежденная черта лица. Все остальное было розовым месивом.
Но с телом ребенка все было в порядке, не считая черно-белой пятнистой коровы, которая смотрела на Дерби из промежности младенца, шипела и плевалась грязью. Дерби пнул ее ногой, и она слетела с его ноги. Когда она приземлилась, малыш обернулся. Мозги выплеснулись из его искалеченной морды, как консервы из разбитой стеклянной банки, оставив лишь обмякший язык. Малыш быстро пополз обратно к Дерби.
- Папа? - закричал он, и слово сорвалось с его языка и веревок внутренностей.
- Папа? - эхом отозвался более низкий голос, голос, который исходил от маленькой коровы в промежности.
- Папа! - закричали голоса в унисон.
- Ох, блядь! - закричал Дерби, перескакивая через младенца и бросаясь догонять Арама, который уже добежал до машин на подъездной дорожке.
Арам направился прямо к большеколесному пикапу Маккоя с плугом впереди. Дерби догадался, что у него на уме.
- Ты собираешься протаранить его? - недоверчиво спросил Дерби, усаживаясь на пассажирское сиденье, когда Арам повернул ключ зажигания.
- У тебя есть идея получше?
- Э-э, да. Отправиться за гребаной Национальной гвардией.
- Нет времени.
- То, что ты задумал, физически невозможно, - сказал Дерби. - Мы не сможем протаранить его и сбить с ног этим грузовиком. Это было бы похоже на комара, толкающего человека вниз. Физика. Это не очень хорошая идея.
Арам нажал на газ.
Чудовище стояло в нескольких сотнях ярдов от него, выпрямившись на задних копытах, знакомясь с пейзажем Висконсина. Подъезжая к нему, они объехали массивные отпечатки копыт, которые он оставил позади. Дерби пристегнул ремень безопасности. Под ногами он чувствовал, как стебли кукурузы, которые они проехали, бьются о дно кабины. Они выскочили прямо за грузовиком, как новенькие.
Дерби приготовился к удару. Он не надеялся, что это сработает. Взглянув на спидометр, он увидел, что им удалось разогнаться лишь до сорока миль в час – скорости, которой едва хватит, чтобы опрокинуть почтовый ящик, не говоря уже о боге из другого измерения. Какой высоты он был? У него не было возможности оценить ситуацию. Коровий Бог, казалось, был такой же частью ночного неба, как и звезды. Он мог бы легко накрыть их небом, как одеялом, чтобы задушить Землю.
Плуг ударил копыто со звуком, похожим на стук молотка по дереву. Когда грузовик остановился, голова Дерби продолжила движение вперед, почти до самого приборного щитка. Затем он отскочил назад и врезался в подголовник с такой силой, что ему показалось, будто его глазные яблоки ударились о затылок.
Арам крикнул Коровьему Богу:
- Сдохни, ублюдок!
Бовикраага наклонился, изогнулся и подался вперед. Его "не глаза", его бездны, заполненные украденными кусочками ночи, взглянули на них сквозь лобовое стекло. Вокруг этих пропастей постоянно перемещались белые сегментированные черви, создавая иллюзию мимики. Черви извивались и сочились белым гноем.
И Дерби не выдержал. Он начал колотить по ремню безопасности, пока тот не отпустил его. Затем он выскочил из грузовика и побежал на кукурузное поле. Он был бы в полной заднице, если бы его съела эта тварь. Он даже не оглянулся. Он не слышал шагов позади себя. Но выстрелов он тоже не слышал. Было трудно что-либо расслышать из-за звука его собственного дыхания. Он решил, что просто продолжит бежать. Он побежит к шоссе и будет бежать до тех пор, пока не найдет машину, а потом вызовет Национальную гвардию.
Пара огромных копыт столкнулась с землей прямо перед ним. Земля задрожала, и его ноги подкосились. Он упал ничком на землю. Оглянувшись, он увидел, что Коровий Бог теперь стоит на четвереньках. Дерби находился прямо под гигантом.
Он перевернулся на спину. Вымя зверя нависло над ним, наполненное и напряженное. Вены вздувались под розовой кожей, как массивные горные хребты, топография этих мерзостей была размером с планету. Слой тонкого белого меха покрывал все, кроме сосков. Коричневые и сморщенные, соски, казалось, капали с вымени, как грязная дождевая вода, приближаясь к Дерби. Ближе. Еще ближе.
- Арам! – закричал он. - Помоги! Пожалуйста!
Но его нигде не было видно.
Дерби встал и снова побежал. Бовикраага просто отступил в сторону, оставаясь над своей добычей. Коровьему Богу не нужно было двигаться особенно быстро, чтобы поспевать за Дерби. Его вымя следовало за человеком, как темное облако. Он продолжал смотреть вверх. Они придвинулись ближе, медленно спускаясь. Он чувствовал их жар. На кончиках сосков собралось кислое молоко. Он знал, что его в любой момент могли обрызгать, расплавить, но этого не произошло.
- Оставь меня в покое! - закричал он.
Четыре сосца коснулись земли вокруг него, заключая его в клетку. Одно выпуклое вымя терлось о его голову. Он прижался к нему, чтобы создать пространство, и это было похоже на сжатие водяного шара. Но оно было тяжелое и надвигалось на него. Он упал на колени, но все равно вынужден был согнуть шею. Поэтому он пополз, но Коровий Бог все еще следовал за ним, повторяя каждое его движение, его ноги теперь были согнуты под странными углами, как лапы паука, так что он мог прижаться животом ближе к земле. Дерби никуда не мог деться.
И тут он подумал о том, о чем никогда раньше не думал. Он подумал: А что бы сделал папа? Что бы сделал Морган Дарн в такой момент? Старик продолжал бы идти в любом направлении. И теперь единственным направлением было вниз.
Он нашел углубление в земле и вцепился в него руками, ногами. Он копал быстро, отрывая при этом ногти. Он не обращал внимания на боль. Он не обращал внимания на то, как грязь собирается на его кровоточащих пальцах, притупляя его продвижение. Он был худым. Ему не нужно было копать глубоко, всего на несколько дюймов. И если его ноги не поместятся, так тому и быть, пока яма достаточно глубока для его головы и туловища. Это защитит мозг, сердце и легкие.
Он отшвырнул ногой грязь, стряхнул ее и, почувствовав на спине давление вымени, погрузился лицом в яму, прокусывая зубами все больше места и глотая один комок земли за другим. Он мог бы сэкономить место в желудке.
Затем весь свет исчез, и он оказался в ловушке. Он рассудил, что Коровий Бог уйдет через несколько секунд. Он будет думать, что раздавил свою жертву, и сосредоточит свое внимание на ком-то другом, на одном из этих гребаных уродов с коровьими головами. Он не примет во внимание изобретательность Дерби.
Дерби будет жить.
До тех пор, пока Коровий Бог не уйдет. И это может произойти в любую секунду.
В любую секунду.
Но этого не произошло.
Дерби почувствовал на спине тяжесть огромного вымени. Казалось, онo заполняет пространство вокруг него, выталкивая весь воздух. Вскоре у Дерби кончился кислород. Его легкие запаниковали и заработали быстрее, вдыхая только грязь. Он попытался повернуться лицом вверх, чтобы ударить по шарообразной плоти, которая держала его в плену, вцепиться в нее ногтями, заставить сдвинуться хотя бы на дюйм, но был прижат к земле, уткнувшись лицом в холодную коричневую землю. Он не мог пошевелиться ни на дюйм, ни на миллиметр. Его мышцы горели от этой попытки, но усилия ни к чему не привели. Он попытался заставить свои легкие перестать втягивать грязь, но они были в отчаянии и вышли из-под контроля.
- Помогите мне! – крикнул он так слабо, что сам едва себя расслышал.
Потом что-то оказалось у него во рту, ощупывая его. Сначала он подумал, что, возможно, сошел с ума, и это его собственный язык, двигающийся кругами. Но дело было не в этом. Он вдохнул одного из этих червей из початков кукурузы, из лица коровьего бога. Оно вышло из земли и вошло в него.
Что же он делает? Он прижал язык Дерби, и тот попытался оттолкнуть его единственным мускулом, который мог сейчас контролировать, но ничего не вышло. Червь был слишком силен, и теперь он застрял у него в горле. Он чувствовал, как его сегментированное тело постепенно проникает все глубже. Ему хотелось просто упасть в обморок. Разве у него уже не кончился воздух?
Червь что-то выбросил в Дерби, какую-то жидкость. Он слышал, как она пронзительно свистит в горле, которое боролось за то, чтобы оставаться открытым, и на секунду он почувствовал, как она прожигает его изнутри, но затем его сердце и мозг отключились, и он опустился в неглубокую могилу, которую вырыл для себя.
Арам не терял ни секунды после того, как Дерби выпрыгнул из пикапа, привлекая внимание Kоровьего Бога. Он сунул руку под водительское сиденье, моля Бога, чтобы Маккой спрятал там пистолет. Конечно, старик этого не сделал, он не был большим любителем оружия. Только луки и арбалеты, старый болван как будто боялся пороха. Но это не имело значения. Старик был мертв, как и все остальные – основная часть Ополчения Западного Висконсина. В какой-то степени они были глупы. Но Арам не мог придумать, как они могли бы должным образом подготовиться к этому.
Его пальцы шарили по старым оберткам от шоколадных батончиков и грязным пенни под сиденьем, пока не наткнулись на что-то большое. Сначала он подумал, что ошибся, и действительно нашел пистолет. Но не тут-то было. Он был слишком тонким. Он все равно вытащил его. Охотничий нож в ножнах. Арам вышел из грузовика и пристегнул его к поясу. Затем он помчался через кукурузное поле вслед за коровьим богом, догнал его и взобрался на одну из его задних ног, как на дерево, вырывая по горсти грубой шерсти за раз.
Когда Коровий Бог опустился на четвереньки, Араму стало легче. Он преодолел оставшуюся часть пути вверх по ноге и перебрался на спину Бовикрааги. Более или менее ровная поверхность. Он смог проползти вперед на четвереньках. При этом он старался не думать о Дерби внизу, старался не думать о молодом человеке, раздавленном животом коровьего бога. Вместо этого он сосредоточил взгляд на шее великана.
Ему предстоял долгий путь, но у него был охотничий нож и план действий. Он не мог с уверенностью сказать, что это был хороший план. Черт возьми, это был дерьмовый план, и Арам знал это, но это было все, что он мог сделать, и, насколько он мог судить, он был единственным, кто пытался что-то сделать. Ополченцы сбежали, а сектанты – те, что еще не были раздавлены, - с воплями бежали по кукурузному полю и растворялись. Конечно, военные уже в пути, но сколько времени им понадобится, чтобы добраться сюда? Слишком много. Поэтому Арам на четвереньках пополз вперед.
Хотя теперь Бовикраага передвигался на четвереньках, он не был похож на корову. Его ноги были согнуты под неправильным углом, выходя из тела так, что его колени были фактически выше его, он топал, как паук, по ландшафту висконсинской фермы. Волочащееся вымя Коровьего Бога столкнулось с амбарами, простоявшими больше века, и стерло их с лица земли. Огромные копыта топали по силосам и фермерским домам. Кислое молоко лилось из вымени Коровьего Бога, оставляя за собой лужи, белые лужи, которые пузырились, испарялись и мгновенно оплодотворяли землю. Снег таял, а посевы росли – очень странные посевы.
Арам двинулся вдоль спины зверя. Он не мог видеть большую часть великана, но мог слышать его. Он слышал отдаленные крики людей, наблюдавших, как все их имущество уничтожается этим чудовищем. Хуже того, он слышал, как эти крики оборвались, когда Коровий Бог зашагал дальше.
Арам хотел выдернуть коричневую шерсть. Ему хотелось ударить по телу великана, но это не помогло бы. Зверь едва вздрогнул от удара плуга. Кулаки не причинят вреда. Арам надеялся, что его нож поможет. Но не сейчас.
Вдоль верхней части спины Коровьего Бога росли амбары, сотни амбаров. Это были не полноразмерные амбары. Их размеры варьировались от собачьей будки до небольшого гаража. Пока Арам маневрировал вокруг них, он мог видеть, что они не были построены на шкуре великана. Они действительно выросли из Бовикрааги, как и его рога. На деревянных перекладинах вздулись жилы. То, что издали выглядело как облупившаяся красная краска, на самом деле было редким красным мехом.
Амбары казались пустыми, после того как они выгрузили уродливых младенцев, которых они разместили повсюду, чтобы опрыскать кислотой их коровьи промежности и еще больше изменить форму Земли. Любопытство Арама взяло верх. Проходя мимо одного из таких амбаров, побольше, он невольно заглянул внутрь. То, что он увидел, заставило его крепче вцепиться в мех Коровьего Бога, словно для того, чтобы шок не сбросил его со спины Бовикрааги.
Мех в середине сарая поредел, открыв вертикальные складки розовой кожи, разделенные посередине длинной влажной щелью. Влагалище, сочащееся белой слизью. Вот откуда взялись дети, и он вдруг понял, пока вагина пульсировала, а слизь пузырилась, что это еще одна волна их подготовки. Скоро они будут готовы. Он тихо вышел из сарая, чтобы не разбудить их раньше времени.
Коровий Бог все еще передвигался на четвереньках. Арам осторожно отпустил мех, встал на ноги и побежал. Его дорогой был выпуклый позвоночник, и он бежал по ней к голове зверя. Он уже почти добрался туда, когда его нога провалилась в яму. Он упал лицом вниз и завыл от боли.
Перевернувшись и сев, он дрожащими руками потянулся к источнику боли. Подняв ногу из дыры, он увидел, что ему повредило сустав, расположенный между коленом и лодыжкой. Он не стал закатывать джинсы, чтобы взглянуть на рану. По тому, как кровь пропитала их, он понял, что из кожи торчит кость.
Не раздумывая, он попытался пошевелить пальцами ног. Боль, вызванная этим простым движением, была настолько сильной, что он подумал, не вытащить ли нож и не отрезать ли всю эту кашу чуть ниже колена. Исправить это было невозможно – не потому, что это было невозможно с медицинской точки зрения, а потому, что он не надеялся пережить эту ночь.
Это была суицидальная миссия, которую он всегда романтизировал, общаясь с другими членами организации. У него не было проблем с тем, чтобы помогать городам с наводнениями, или собирать мусор вдоль девяносто четвертой межштатной автомагистрали, или что там еще Морган Дарн приказывал ему делать, чтобы Висконсин стал лучше, или просто протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. Но он присоединился к группе не поэтому.
Время от времени Сэра – самая старшая из детей Дарнов, бедная девочка, которая не хотела иметь ничего общего с Ополчением и чей труп был где-то там, на этой проклятой ферме – ходила по организации, задавая вопросы. Другие ребята называли это психологической оценкой, потому что вопросы были явно рассчитаны на то, чтобы определить, были ли члены клуба помешанными на оружии деревенщинами или служителями закона. Особенно ее интересовал Арам. Некоторые ополченцы имели связи с белыми представителями власти. Вид чернокожего мужчины в группе мог бы успокоить ее, пока он не начал свою тираду о том, почему он присоединился.
- Я просто хороший человек, который действительно хочет умереть. У меня нет семьи. Никогда не было, и я никогда не хотел завести семью. Все, что у меня есть, это чувство внутри меня, что я на пути к смерти, и чем скорее я туда попаду, тем лучше.
В свои двадцать с небольшим, когда он был совсем не в себе, он поговорил об этом со священником. Священник был прямолинеен. Он сказал:
- Это холодное, мрачное чувство, которое есть у многих людей. Это никуда не денется. Ты можешь бороться с этим. Слабые позволяли ему вести их по пути разрушения, набрасываясь на всех вокруг. Лучшее, что ты можешь сделать, это направить его. Если тебе не нужна твоя жизнь, по крайней мере, ты можешь посвятить ее помощи другим людям.
Итак, Арам позволил чувству вести себя по пути, который он считал праведным.
К счастью, Морган Дарн был готов помочь ему достичь этой цели, вытащив его из приюта для бездомных, где он работал и жил, и позволив ему остаться в отремонтированном подсобном помещении комплекса в обмен на выполнение некоторых обязанностей уборщика. Это была прекрасная жизнь. Ничего, подобного этому, не было.
Но теперь он видел конец своей миссии. Он огляделся вокруг и обнаружил, что приблизился к своей конечной цели: шее, где покрытое шерстью мускулистое тело Коровьего Бога встречалось с покрытым червями большерогим черепом. С новой решимостью он стиснул зубы и пополз вперед. Прежде чем он успел что-то сделать, он почувствовал, как что-то обвилось вокруг его поврежденной ноги, и боль снова обожгла его.
Из раны на теле Коровьего Бога протянулось щупальце. Арам просто ударил его – один, два, три раза – и оно исчезло, извиваясь в шкуре зверя.
Словно в ответ на нападение, Коровий Бог задрожал. Он выпрямил все четыре лапы, отталкиваясь от земли, и на мгновение застыл, как настоящая корова. Затем он поднялся на задние лапы. Арам схватил зубами пригоршни меха. Он не позволит этому закончиться падением на землю. В отчаянии он оторвал кусок меха. Его сломанная нога болталась, пока он месил носком другого ботинка плоть, пытаясь найти хоть какую-то опору.
Он был в двадцати футах от шеи зверя. Теперь, конечно, ему придется маневрировать, чтобы добраться до передней стороны, надеясь, что периферийное зрение Коровьего Бога было не слишком хорошим. Возможно, была причина, по которой он был единственным выжившим членом ополчения. Остальные относились к своему физическому состоянию не так серьезно. Они могли пить пиво и стрелять из пистолетов, но никогда не были заинтересованы в том, чтобы присоединиться к Араму в маленьком импровизированном спортзале, который он устроил в комплексе, поднимая полные бочки грязи и разбрасывая тракторные шины. Конечно, ничто из этого не могло предотвратить перелом ноги. Тем не менее, он был единственным, кто смог бы совершить это восхождение. Может быть, у Бога – настоящего Бога – были планы на него. Это давало ему стимул двигаться дальше.
Когда он отпустил одну из своих рук и потянулся выше, он сильнее сжал свой полный рот меха. Он был горьким на вкус и, казалось, кружился у него на языке, словно пытаясь закрепить его вкус на вкусовых рецепторах. По одной руке за раз, по одному кусочку за раз, он поднимался все ближе к своей цели, не глядя вниз, а только вверх.
Ему не нравилось, что ночное небо, казалось, было в сговоре со зверем, дул сильный и холодный ветер, хотя большая часть снега на земле уже растаяла. Что еще хуже, Бовикраага трясся при каждом топоте. Это был не просто способ удержаться на земле. Он с силой давил вниз, чтобы раздавить все, что попадало под его копыта.
Вскоре рука Арама опустилась на изгиб плеча Коровьего Бога. Он осторожно подтянулся и выглянул наружу, чтобы посмотреть на мир с высоты роста Бовикрааги. При этом он чуть не свалился обратно на землю.
У копыт Коровьего Бога собралась разношерстная армия. Крестьяне с ружьями, вилами и факелами бессильно бросились в атаку. Один из них ухитрился обмотать лодыжку Коровьего Бога цепью, а другой конец привязал к трактору. Возможно, он думал, что трактор будет достаточно силен, чтобы вытащить копыто Коровьего Бога из-под него. Но Бовикраага тащил за собой трактор с цепью, не более обременительный, чем развязанный шнурок.
Толпа убывала и текла. Бовикраага топал без разбора. Хотя Арам был слишком высоко, чтобы разглядеть детали, он мог видеть брызги крови каждый раз, когда Коровий Бог давил несколько десятков человек своим копытом. Вдалеке, по грунтовой дороге, по шоссе приближались машины, их фары были яркими, как детские глаза, и такими же наивными. Все будто жаждали быть убитыми, и Арам знал, что именно это и произойдет: бойня. Если только его план не сработает.
Забыв о безопасности, он вцепился в плечо зверя, стиснув зубы. Он неуверенно балансировал на одной здоровой ноге и давал своей искалеченной только тот вес, который она могла выдержать. Он выхватил нож и практически нырнул в горло Коровьего Бога. Левой рукой он вцепился в мех. Правой рукой он колол и резал с такой яростью, что сломал локоть. Он не обращал внимания на перелом и, как мог, вращая туловищем и подставляя плечо, продолжал наносить удары клинком по своей мишени.
Его атака даже не вызвала кровотечения. Может быть, и не должно было быть никакой крови. Может быть, Kоровьи Боги не истекают кровью. Это было все равно что резать бифштекс иглой. Но он продолжал это, продолжал колоть и отмахиваться. Он не собирался сдаваться.
Но потом его пальцы онемели, и нож упал. Он уже собирался сделать это, когда из раны, которую он проделал на шее Коровьего Бога, появились щупальца. Они обвились вокруг шеи Арама, его туловища, запястий, и медленно раздавили его. Он слышал, как его кости ломаются одна за другой, и у него возникло ощущение, что щупальца наслаждаются им, как ребенок, лопающий пузырчатую пленку.
В него вонзились острые кончики щупалец. Одно прошло мимо его рта, и он укусил его, все еще сопротивляясь. Он оторвал от него кусочек, прожевал его, проглотил и рассмеялся над ним. Он пинал щупальца и смеялся над Бовикраагой.
- Ты не мой бог, ублюдок, - закричал он.
Затем щупальца втянули его в ножевую рану, в мясо Коровьего Бога, и он понял, что это конец.
Бовикраага стоял неподвижно, молча, если не считать редкого фырканья, которое выбрасывало извивающихся червей из его голых ноздрей. Черви сплелись вместе на его черепе, выделяя гной и поедая его, увеличиваясь в размерах, делясь, процветая, двигаясь, живя. Они были счастливы. Людей, собравшихся вокруг копыт Коровьего Бога, не было.
Они спорили и строили догадки. Некоторые знали, что Бовикраага был вызван для них, для земли. Ради земли! Коровий Бог пришел не без приглашения. Но другие не знали и придумывали свои собственные истории. Радиационное излучение. Токсичные отходы. Инопланетяне. Просто шум для Коровьего Бога. Раздражающий шум. Коровий Бог подождал и позволил им собраться вместе, чтобы их было легче раздавить.
Под его покрытой шерстью плотью вынашивалось потомство. Потомство, которое выглядело как дети тех, кто собрался вокруг. Когда они достигли пика своего развития и вытащили себя из утробы своими обманчиво ловкими маленькими пальчиками, Бовикраага наслаждался этим ощущением. Оно покалывало не только плоть и кости Коровьего Бога, но и саму его сущность. Это чувство заставляло его вымя твердеть и брызгать молоком на многие мили вокруг. Детеныши пикировали из своих амбаров, цепляясь за людей внизу. Сотни младенцев с коровьими промежностями падали в толпу, стреляя горящей жижей в человеческие лица, принося столь необходимую тишину, чтобы Бовикраага мог послушать землю.
Земля была в замешательстве. Ее одновременно лелеяли, возделывали, выравнивали и уничтожали. Бовикраага даст ей новую жизнь, нравится ей это или нет. Широко раскинув руки, Коровий Бог взревел. Это был не просто звериный рев. Этот звук был таким глубоким, полным, мощным, что сотрясал ночное небо и, несомненно, землю внизу. Подгоняемые этим ревом, черви с лица Коровьего Бога рванулись вперед, некоторые прошли мили, некоторые – сотни миль, и все они истекали белой кислотной жижей. Молоко рекой хлынуло из массивного вымени Бовикрааги. Эти реки текли по залитому звездным светом небу, впитывая его, прежде чем упасть на землю тающим дождем плоти.
Под проливным дождем по земле ползали младенцы с коровьими промежностями. Они плескались в лужах молока и расплавленной плоти, так как сами были непроницаемы для отцовских выделений. Они схватили кости своими крошечными ручками. Они использовали голени и бедра, чтобы отбивать ритм на влажной земле, уговаривая растения вырваться из грязи. Еще больше кукурузных стеблей, отяжелевших от неубранных червей. Гороховые стручки, наполненные чем-то извивающимся. Тыквы всех форм и размеров, фиолетовые, оранжевые и черные тыквы, которые пульсировали, трещали и выпускали нити, похожие на размотанную мозговую материю, которая окутывала медленно изменяющуюся землю, как серпантин.
И Коровий Бог зашагал дальше.
Темноту прорезал вертолет, направляясь прямо к лицу Коровьего Бога. Он выпустил ракеты, которые исчезли в плоти груди Бовикрааги. Они взорвались где-то внутри Коровьего Бога. Это было бесполезно, хотя и раздражало. Коровий Бог сбросил вертолет с неба. Именно так. Бовикраага ударил его с такой силой, что тот, казалось, испарился.
Атака людей была хороша. Это показало Бовикрааге, что люди упорствуют, и хотя Коровий Бог не думал, не рассуждал, а только делал то, к чему его призвали, он понимал, что население Земли не все умрет при возрождении. Кто-то останется поклоняться земле и Коровьему Богу.
Но те, в вертолетах, танках и других боевых машинах, которые теперь стекались к Бовикрааге, - агрессоры...
Они не останутся здесь.
Ренни не умер.
Коровий Бог наклонился вперед, и его копыто коснулось земли далеко от того места, где лежал Ренни. Поначалу Ренни разозлился. Смерть была так близко. Но потом он понял, что на самом деле не хочет умирать. Возможно, он и не хотел жить в том мире, старом мире, но в этом новом мире для него нашлось место. Он получил подарок. Возможно, была причина, по которой он выжил. Возможно, он потерял не все, что считал своим.
Он смотрел, как Бовикраага топает прочь. Как люди пришли сражаться. Они потерпят неудачу. Они либо умрут, либо смирятся с тем, что настала новая эра. Он хотел рассказать им, но они должны были учиться сами.
Земля вокруг него была мокрой от растаявшего снега. На четвереньках он пробежал мимо мяса. Он случайно сунул туда свою ладонь. Жилистая, она липла к его пальцам, как водоросли в пруду. Он стряхнул ее и заметил кусочек глазного яблока. Напоминание.
Он пополз дальше, через стебли кукурузы, двигаясь к теплу костра.
"Черный бык" сидел на корточках и плакал. Слезы текли из коровьих глаз, теперь единственных глаз старого фермера. Он беззвучно рыдал сквозь бычью пасть. Вокруг него лежали его искалеченные собратья. Некоторые были растоплены молоком. На некоторых из них напали амбарные младенцы, которые все еще ползали вокруг, невинно лепеча и толкая свои злобные коровьи промежности в лица мужчин, отрывая их лица.
Огонь уже погас. Ренни сунул туда руку и схватил горящее полено. "Черный бык" по-прежнему лежал в позе эмбриона, не замечая или не обращая внимания на приближение Ренни. Ренни встал позади человека, убившего Сэру. Он наслаждался этим мгновением, ценил силу, которой теперь обладал. Затем он ударил "Черного быка" по затылку горящим поленом, снова и снова. Он пробивал мех, череп быка, пока не добрался до человека внутри, мягкого и податливого. Затем он ударил еще раз. Приятно было смотреть, как "Черный бык" трясется, кричит и умирает. Детям с коровьими промежностями это тоже понравилось. Они собрались вокруг и захихикали, хлопая в ладоши.
Закончив, Ренни уронил пылающее полено, заметив, что обжег ладони. Он снова опустился на четвереньки, найдя одно из немногих оставшихся пятен снега, чтобы охладить ожоги. Неужели это последний снег, который он видел? Может быть, снег еще будет идти, но теперь он будет другим, как и все остальное, как червячная кукуруза, как фиолетовые полосы, которые сияли в ночи там, где появился Бовикраага.
Ренни снял свой мешок, заполз в ров с мясом и начал копать. Он выковыривал уши и носы. Он прошел мимо пальцев и почек. Он заглядывал в глаза каждой головы, которую находил, независимо от того, была ли она прикреплена к телу или нет. Там было много невинных глаз. Пока он искал, кровь смыла накопившееся на нем дерьмо. Он чувствовал себя чище, чем когда-либо прежде. Очищенный для нового мира.
И, наконец, он нашел то, что искал.
Он убрал с ее лица, все еще красивого, пропитанные кровью светлые волосы. Черные дыры на месте ее лугово-зеленых глаз сразу же простили его. Он взял ее за руку и потащил прочь, волоча ее теперь уже безногое туловище через кукурузное поле, а стебли вокруг него сгибались, тяжелые от своих червивых плодов.
- Я люблю тебя, Сэра, - сказал он.
Не было никого другого, с кем он предпочел бы войти в этот новый мир.
Перевод: Aлекcaндрa Coйкa
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
Purulent Emetic Literature Of Ugly Horrors
oкoлo 1.68 м.