Грег Ф. Гифьюн ПОСЛЕ НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ Грег Ф. Гифун ПЕРЕВОД КОЛЫЖИХИН А. АКА KOLYZH (НОЯБРЬ'2023)
Гарри Фремонт не спал уже несколько дней. Он заболел страшным гриппом: насморк, температура, боль в горле, озноб и, что хуже всего, ужасный кашель, который не дает ему спать всю ночь. Его жена Келли уехала в командировку, а их сын Гаррет учится в колледже, и Гарри остался в доме один. Несмотря на усталость, Гарри не может уснуть... и все начинает меняться. Он видит необычные вещи снаружи, за окнами и стенами своего дома... слышит... испытывает тревогу, которая не имеет смысла. И они становятся все хуже. Что это - просто плод измученного и истощенного разума или подсказки к сложной тайне, окутанной злом и обманом, которую Гарри пока не в силах постичь? Преследуемый остатками прежних кошмаров, тревожными вопросами о его жизни и браке, странными теневыми фигурами, странными звуками, загадочными надписями на дверях и видениями ужасно изуродованного существа, завернутого в окровавленные бинты, Гарри погружается в ужасающий мир паранойи, агонии и ужаса, где ничто не является тем, чем кажется. Прости нам наши прегрешения, как мы прощаем тех, кто прегрешает против нас... долгое время после наступления темноты. Спите, пока есть возможность.
Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, места и происшествия либо являются плодом воображения автора, либо используются вымышленно. Любое сходство с реальными событиями, местностями или людьми, живыми или умершими, является совершенно случайным.
Моей сестре Кимберли
Спасибо Шейну Стейли и всем сотрудникам DarkFuse. Отдельное спасибо моей жене Кэрол, и, как всегда, спасибо всем моим поклонникам и читателям по всему миру за постоянную поддержку.
"В настоящую тёмную ночь души это всегда
три часа утра, день за днем".
-F. Скотт Фицджеральд
"The Crack-Up"
Дождь начался вскоре после трех часов ночи. Подгоняемый сильным ветром, он лил с темного неба, хлестал по дому и заливал окрестности с такой силой, что один только шум разбудил бы Гарри Фремонта, если бы он спал.
Но Гарри не спал. Он бодрствовал.
На самом деле, он не спал с прошлой ночи. С тех пор грипп не давал ему спать, он кашлял, сморкался, боролся с температурой и терпел приступы головной и телесной боли, которые никак не проходили. К сожалению, последний сон тоже не был особенно спокойным: его мучили тревожные сны и бессмысленные мысли, которые постоянно повторялись и отдавались в голове. Он не помнил деталей, но кошмары и мысли были связаны между собой, и он был уверен, что все они как-то связаны с тем, что за ним гнались, потом гнался кто-то другой, и, наконец, его заточили в темноте. Несмотря на ужас, он не мог вспомнить ничего конкретного, только неуловимые воспоминания о том, как он заблудился в лабиринте темных коридоров и как его пронзила боль, когда перед глазами промелькнула безжизненная лунная поверхность. Мышцы все еще пульсировали, но он не был уверен, что это остатки кошмаров или просто симптом вируса, бушующего в его организме.
Сидя в темноте в кресле в своём кабинете, Гарри осторожно попытался сделать глубокий вдох, услышал хрип в груди, а затем почувствовал знакомый зуд в задней стенке горла. Наступила очередная волна кашля. Гарри закрыл глаза, сосредоточился и сидел совершенно неподвижно, надеясь, что это его остановит, но внезапный холодок пробежал по центру спины и проник в шею. Он вздрогнул, и от этого движения у него начался сильнейший приступ кашля. Когда кашель наконец утих, он задыхался, его грудь болела, и он обильно потел. По телу пробежала еще большая дрожь, из носа потекло, а острая, судорожная боль пронзила его чуть выше лобковой кости. О нет, подумал он, только не это.
Он потянулся за коробкой салфеток на журнальном столике. За последние двенадцать часов он сморкался столько раз, что кожа вокруг и под ноздрями уже была сырой и красной. Он осторожно прижал свежую салфетку к носу и высморкался. Казалось, что в голове человека не может поместиться столько всего. Это было бесконечно, и вот уже начали вытекать постназальные капли, стекая по задней стенке горла, как жидкий клей. Он отбросил салфетки в сторону с пораженным вздохом, откинулся в кресле и некоторое время жалел себя. Впрочем, это не имело значения. Гарри был один в доме. Он смотрел на маленькую фотографию Марлона, их собаки, вставленную в рамку. Он умер от рака всего несколько месяцев назад, в возрасте двенадцати лет. Боже, как мне не хватает этого малыша, подумал он. Если бы он был жив, он был бы здесь, рядом со мной, как всегда". Иногда Гарри все еще думал, что ищет своего старого друга.
Обычно он находился наверху с Келли, в тепле и уютной обстановке, с собакой у подножия кровати. Но Келли в то утро уехала в трехдневную командировку в Сан-Диего. Ее работа в элитной кофейной компании всегда была важной частью ее жизни, но с тех пор как год назад ее повысили из менеджеров среднего звена до вице-президента по продажам, карьера все больше вторгалась в ее личную жизнь. Она стала работать гораздо дольше, и хотя ее зарплата выросла более чем в два раза, должность требовала много командировок. Гарри гордился своей женой и ее успехами, но отрицательно относился к последним событиям, которые привели к нескольким ссорам между ними. На самом деле, они поссорились всего несколько часов назад.
В ожидании такси, которое должно было отвезти ее в аэропорт, Келли смотрела в маленькие окна по обе стороны от входной двери. Как она часто делала, когда была расстроена, она намеренно избегала зрительного контакта. Гарри только что почувствовал себя неважно, но ошибочно решил, что он просто переутомился и испытывает стресс.
"Я просто хочу сказать, что мне не нравятся все эти поездки, хорошо?"
"Мы это уже проходили", - ровно ответила Келли. "Мы обсуждали это до того, как я устроилась на работу, мы обсуждали это после того, как я устроилась на работу, и теперь мы обсуждаем это каждый раз, когда мне приходится садиться в самолет. Мне тоже не нравится находиться вдали от дома, но более длительный рабочий день и случайные поездки - это часть моей работы".
"Случайные? Ты была в Атланте меньше месяца назад, а за неделю до этого ты была в Монреале в течение двух дней. За две недели до этого ты была в..."
"Что ты хочешь, чтобы я сделала? Бросить работу, на которой я проработал десять лет?"
"Я хочу, чтобы тебе было не все равно, что это с нами сделает".
Она повернулась и посмотрела на него, ее обычно красивые голубые глаза сузились и стали свирепыми. "Что это вообще значит?"
"Это значит, что иногда ты ведешь себя так, будто тебе важнее твоя работа, чем наше счастье".
"А разве ты не имеешь в виду свое счастье?"
"Извини, у меня сложилось впечатление, что мое счастье для тебя важнее всего, как и твое для меня".
"Тогда поддержи меня в том, что я пытаюсь сделать".
"И что именно?"
"Теперь ты просто идиот. Я работаю над тем, чтобы поднять компанию на небывалую высоту - ты это знаешь, - и когда это начнет получаться, я смогу расширить штат и делегировать больше полномочий. Мне не нужно будет совершать все эти поездки. Я смогу послать кого-то другого. Дай мне время. Я работаю всего год.
"Я начинаю уставать от того, что тебя никогда нет".
"Я думаю, что со всем происходящим ты будешь счастлив, что у меня все так хорошо". Келли скрестила руки на груди, взъерошив жакет своего юбочного костюма в полоску. "Забавно, но я не помню, чтобы ты ворчал, когда моя зарплата удвоилась и это облегчило Гаррету счета за колледж, или когда это помогло нам купить новый дом".
Слова пронзили его, словно она ударила его по лицу. "Продажа этого дома - это то, что помогло нам купить новый дом. А тот дом и все, что в нем было, купила моя работа. Знаешь, когда ты работала в приемной, отвечала на звонки, приносила кофе и едва зарабатывала на еду. Моя работа заплатила за то, чтобы ты вернулась в колледж и получила диплом. Моя работа поддерживала тебя, меня и Гаррета в течение многих лет, так что избавь меня от своих..."
"В любом случае, мое такси уже здесь", - сказала она, наклоняясь, чтобы поднять свои сумки. "Я позвоню тебе, когда приземлюсь в Сан-Диего. Информация о моем отеле на блокноте на кухне".
Они на мгновение уставились друг на друга.
"Я люблю тебя, ты знаешь", - сказала она.
Он осторожно улыбнулся. "Я тоже тебя люблю".
Келли наклонилась и поцеловала его. "Мы разберемся с этим, когда я вернусь домой, хорошо?"
Он кивнул. "Конечно".
"Ты выглядишь усталым", - сказала она, поспешно выходя за дверь. "Ложись сегодня пораньше, отдохни".
Он пытался, но когда начались симптомы, они набросились на него все разом, ни с того ни с сего, лишив всякой надежды на сон. Нос был заложен, в ушах звенело, внезапно стало холодно и больно, а за глазами поселилась головная боль. Вынужденный смириться с тем, что у него либо сильная простуда, либо, возможно, даже грипп, он устало поднялся с кровати и спустился в комнату. Сердито высморкавшись и проклиная того, кто подсунул ему эту гадость, он некоторое время смотрел телевизор, пытаясь отвлечься от мыслей. Он редко болел, даже не мог вспомнить, когда в последний раз простужался, но в тех редких случаях, когда Гарри заболевал, ему становилось очень плохо. Это был явно один из таких случаев.
К полуночи он был измотан, голова кружилась, его лихорадило, поэтому он принял аспирин, выключил телевизор и попытался уснуть на диване.
Это тоже не помогло. Тело хотело спать, нуждалось в сне, но к этому времени к празднику присоединился непрекращающийся кашель, который не давал спать.
Дождь бил по окнам, рев ветра усиливался, стены вокруг скрипели и стонали, и что-то в этих обычных звуках вызывало у Гарри беспокойство. Даже больше, чем следовало.
Но он не мог понять, почему.
Его мысли снова обратились к жене. Она позвонила из аэропорта, как и обещала, чтобы сообщить, что благополучно приземлилась, но он был в ванной, и звонок попал на голосовую почту. Он сверился с часами. Сан-Диего находился на три часа позже Массачусетса, так что сейчас было немного за полночь, возможно, она еще не спит. Он представил себе Келли, раскинувшуюся на кровати в отеле и смотрящую телевизор, ноги вытянуты перед собой, пульт в одной руке, напиток в другой, волосы взъерошены, макияж поблек, пиджак от костюма перекинут через спинку соседнего стула, блузка и юбка скомканы, туфли сброшены на пол вместе со спутанными колготками.
С ворчанием Гарри поднялся с кресла и подошел к беспроводному телефону, стоявшему на маленьком столике рядом с диваном. Он набрал номер автоответчика и еще раз прослушал ее сообщение.
"Я на земле, цела и невредима, только что добралась до отеля на трансфере. Я в номере 136. До конца дня мы будем на совещаниях, а вечером у меня ужин, так что вернусь я только поздно. Я позвоню тебе утром. Люблю тебя. Пока".
Гарри удалил сообщение, затем вышел на кухню и подошел к магниту на холодильнике, где Келли оставила свои данные об отеле. Фыркнув, он надел очки для чтения, которые, как недавно заявил его оптик, были ему необходимы, и набрал оставленный ею номер. На втором звонке ему ответили.
"Добрый вечер, "Грейт Найт Сьютс".
Голос был мужской и монотонный, но шепелявый и мягкий до такой степени, что звучал почти издевательски.
"Люкс 136, пожалуйста". Гарри снял очки. Он не знал, что ненавидел больше - эти чертовы очки или тот факт, что впервые в жизни они ему действительно понадобились. "Рано или поздно это случается со всеми", - сказал ему окулист. "С возрастом глаза деградируют. Но в остальном ваши сейчас вполне здоровы".
На данный момент... то есть в какой-то момент в будущем им станет хуже. Мои глаза постепенно слабеют и умирают вместе со всем остальным. Пять лет назад мне не нужны были очки для чтения. Теперь нуждаюсь. А что будет через пять лет? Они мне еще понадобятся? Жизнь начинается в сорок лет.
Телефон в номере несколько раз звонил, но никто не отвечал. Может, она спит? Вряд ли. Кроме того, не разбудит ли он ее?
Внезапно Гарри соединили с человеком за стойкой регистрации. "Извините, но этот номер не отвечает. Если хотите, я могу соединить вас с голосовой почтой".
"Нет, я попробую утром", - сказал Гарри. "Спасибо."
Он нажал кнопку отключения. Ее деловой ужин, должно быть, давно закончился к полуночи. Где, черт возьми, она была в это время? Словно в ответ на его слова, начался очередной приступ кашля, закончившийся тем, что в горло ему попал комок мокроты. Задыхаясь, Гарри добрался до раковины, выплюнул ее и, включив свет, некоторое время изучал ее. Коричневый. Нехорошо. Он смыл его, а затем набрал номер Келли.
На фоне шума, странно похожего на грохот крупной техники, сгенерированный компьютером голос сказал: "Извините, но оператор мобильной связи, с которым вы пытаетесь связаться, временно недоступен. Пожалуйста, попробуйте позвонить позже.
Странно, подумал он, что никогда раньше не получал этого сообщения. Полагая, что из-за бури, вероятно, возникли проблемы с вышками или спутниками, Гарри повесил трубку, сунул беспроводной телефон в карман пальто и вернулся в кабинет, где царил полумрак. Постояв перед французскими дверями, он с сожалением осмотрел небольшой внутренний дворик и сад. Уличная мебель на зиму была убрана в подвал, а газовый барбекю не работал, поэтому патио было голым, скользким и мокрым. Луна, напоминавшая о странных снах, которые он видел в последний раз, висела высоко в ночном небе, размытая туманным покрывалом. Но даже при свете луны ночь была такой густой, что он не мог разглядеть ничего во дворе за пределами патио. На краю участка двор переходил в лес, но и там все было окутано темнотой и дождем.
Их дом, скромный кейп с двумя спальнями, находился в конце тихого переулка в Шхунер-Блаффс, небольшом прибрежном городке на южном побережье Массачусетса, недалеко от Бостона. Когда они купили дом в 1989 году, всего через два года после свадьбы, население Шунер-Блаффс составляло около пяти тысяч человек, но за последние годы городок разросся новыми домами и наплывом предприятий, которые раньше не допускались в город. В последние месяцы в городе появились огромный супермаркет Wal-Mart, супермаркет Shaw's и другие коммерческие объекты, но когда разразился финансовый кризис и рынок недвижимости рухнул, все, кроме коммерческого роста, почти сразу же остановилось, оставив большую часть города в финансовом упадке. В их тупике было пять домов. На два из них уже обратили взыскание, и они месяцами стояли пустыми, выставленные на продажу банками, пока не нагрянул огромный застройщик и не выкупил огромный кусок земли, включая весь тупик. В следующем году на его месте планировалось построить огромный кинокомплекс, а также два торговых центра и ресторан Olive Garden. Жители поначалу сопротивлялись, но город, отчаянно нуждаясь в доходах, поддержал это предложение. В конце концов все это превратилось в запутанную кашу из адвокатов и потенциальных исков, а поскольку стоимость недвижимости продолжала падать, Гарри и Келли вместе с двумя оставшимися соседями согласились на сделку. Гарри и Келли, а также Роуз Бэссинджер - женщина, жившая напротив, - были последними приверженцами Ревир-Плейс, и хотя они тоже в конце концов пришли к соглашению с покупателем, их дома остались единственными в этом тупике. Остальные стояли пустыми и заброшенными, ожидая сноса. Как и Роуз, Гарри и Келли должны были уехать до конца января, поэтому после каникул они начали переезжать в новый дом, который купили в двух соседних городах. Сейчас было начало ноября, и у них оставалось меньше трех месяцев.
Дом, хотя и был гораздо меньше, но Гарри не был рад его покидать. За исключением первых двух лет их брака, этот дом был их домом. Они с Келли провели здесь половину своих двадцати лет, все тридцать и пять лет из сорока. Их сын Гаррет был зачат и вырос в этом доме. Он сделал свои первые шаги в этой самой комнате, произнес свои первые слова, сидя на стульчике в кухне. Марлон прожил здесь всю свою жизнь. Столько счастливых воспоминаний, подумал он, столько истории.
Но отъезд был всего лишь очередным переходом в череде многих недавних стрессов. Келли повысили в должности. Гаррет впервые покидал дом, чтобы поступить на первый курс колледжа в UNH. У Марлона диагностировали рак, и вскоре он умер. В довершение всего компания, в которой Гарри проработал более пятнадцати лет (фирма, специализирующаяся на анализе продуктов и рынков для производителей и рекламодателей), была приобретена более крупной корпорацией, в результате чего его статус руководителя отдела и будущее в компании стали неопределенными. То, что он считал надежной работой до выхода на пенсию, теперь вполне могло быть вырвано у него из-под носа, и в сорок пять лет он окажется на улице в поисках работы. Он уже получил служебную записку, в которой говорилось, что после первого числа новые владельцы планируют прислать консультантов по эффективности, чтобы определить, какие рабочие места подлежат сокращению, и ходили слухи, что первыми под раздачу попадут менеджеры среднего звена вроде него. Он мог только надеяться, что его стажа и безупречной работы будет достаточно, чтобы спасти его.
Очередные брызги дождя ударили во французские двери, нарушив концентрацию Гарри. На мгновение он увидел своё призрачное отражение в стекле. На нем были старые спортивные штаны, еще более старые мокасины и свободная толстовка, а тяжелый халат был распахнут и висел на нем, концы пояса свисали почти до пола. Келли подарила ему халат на Рождество в прошлом году. Эта проклятая вещь всегда была слишком велика. Когда по телу пробежала очередная волна дрожи, он натянул халат и застегнул пояс. Его начало слегка подташнивать.
Извините, сэр, номер не отвечает.
"Где она?" - спросил он у Луны.
Ответа не последовало, и он вернулся в кресло. В висках пульсировало, а за глазами давило, словно что-то пыталось вырваться наружу через носовые пазухи. Каждый раз, когда он сглатывал, еще больше постназальных капель просачивалось в горло, сужая и перекрывая дыхательные пути. Густой комок слизи прилип к языку, требуя прочистить горло, но он не делал этого, боясь, что кашель станет еще сильнее.
Если бы только он мог заснуть. Измученный, он откинулся в кресле и вытянул ноги, но стоило ему лечь, как кашель вернулся с новой силой. Он сплюнул в носовой платок, застонал от боли в груди и высморкался.
Снаружи продолжала бушевать буря.
Когда Гарри в следующий раз посмотрел на часы, было уже около четырех тридцати утра. Дождь продолжал стучать по дому, и, хотя он предпринял несколько попыток растянуться на диване и немного поспать, каждый раз, когда его спина ударялась о подушки, кашель возвращался. Через некоторое время он попытался заснуть сидя, но как только начинал дремать, внезапно возвращался в сознание, как будто его ударили колотушкой для скота. И тут же начинался очередной приступ кашля, который душил его до тех пор, пока горло не становилось сырым, глаза мутнели от слез, а легкие словно прорывались сквозь грудную клетку.
Через несколько минут у него начала раскалываться голова, и вскоре боль распространилась от висков до затылка. Опасаясь новой волны кашля, Гарри осторожно прокрался по коридору в ванную комнату, двигаясь словно по минному полю. Там он выпил две таблетки "Экседрин Экстра Сила", не потрудившись включить свет в ванной.
Он прошел на кухню, вытер нос рукавом халата и уже собирался вернуться в кабинет, когда его внимание привлек смутный намек на что-то на краю периферийного зрения.
Он замешкался у французских дверей. Они были залиты дождем.
До восхода солнца оставалось ещё несколько часов, но луна уже скрылась, оставив всё за дверями в кромешной тьме. Гарри прикоснулся к уставшим глазам, чтобы убедиться, что видит то, что подсказывал ему разум. Он сделал шаг ближе, прислонился к стеклу и прищурился сквозь дождь.
Там, за краем террасы, в центре сада, сквозь ливень светилась маленькая пара красных глаз.
Ночью из леса за домом нередко выходили животные - лисы, скунсы, опоссумы, еноты, даже иногда олени или койоты, - особенно в последнее время. Со всеми этими строительными работами их естественная среда обитания была нарушена, а границы между человеком и дикой природой размыты. Но что-то было в этих глазах, что-то тревожное, возможно, потому, что они были неподвижны и, казалось, смотрели прямо на него.
Гарри потянулся к выключателю на стене у французских дверей, и мощный прожектор осветил сад, как бейсбольный стадион.
Глаза оставались неподвижными.
Одинокий койот, насквозь промокший, но не тронутый дождем, сидел, уставившись на дом.
Хотя он слышал их далекий нечестивый вой поздно ночью и иногда находил следы во дворе, он никогда не видел койота на территории дома. Однако их влияние ощущалось в городе, так как большая часть мелких диких животных, таких как кролики, в последние годы практически исчезла, став жертвами этих разрушительных хищников. Мало кто выпускал своих кошек на улицу, особенно по ночам, потому что многие из них были пойманы, а примерно за год до этого местная служба по контролю за животными нашла в этом самом лесу заброшенную нору, расположенную в миле назад и усеянную окровавленными ошейниками. По мере того как человек вытеснял их и опустошал леса, койоты становились все наглее, движимые голодом и инстинктивным стремлением к выживанию. В небольшом городке, расположенном в десяти минутах езды от Кейп-Кода, на малыша, игравшего во дворе, средь бела дня напал койот, который попытался утащить ребенка. Нападение удалось остановить только после того, как мать ребенка набросилась на животное с метлой. Но даже после этого ей пришлось нещадно избивать животное, пока оно не отпустило ребенка и не скрылось в ближайшем лесу.
Многие местные жители хотели создать отряды, чтобы выслеживать и истреблять койотов, но Гарри всегда считал это абсурдом. Койоты просто были койотами и делали то, что должны были делать. Им нужно было есть, нужно было кормить своих детенышей, чего же ждали люди? Конечно, им нельзя было доверять маленьких детей, а животных, которые пытались это сделать, приходилось останавливать и даже убивать при необходимости, но это случалось редко. Обычно койоты прятались и питались другими дикими животными в лесах, которые были их домом, а не человеческим.
Ближе всего к тому, чтобы увидеть койота, Гарри подошел однажды ночью, когда выносил мешок с мусором к бочкам у задней стены дома и спугнул что-то, копошившееся в мусоре. Что бы это ни было, оно убежало в лес, и ему удалось лишь мельком увидеть его задние лапы. Он подозревал, что это койот, но это могла быть и собака, он никогда не был уверен.
На этот раз сомнений не было. Животное смотрело прямо на него.
Несмотря на необычное поведение койота, было что-то сюрреалистическое и удивительно мистическое в том, чтобы увидеть такое великолепное существо у всех на виду и не далее чем в двадцати футах от себя.
В доме не горел свет, и Гарри вдруг пожалел, что его нет. Некоторое время он наблюдал за животным из тени, держа руку на выключателе наружного света. По какой-то странной причине возможность в любой момент погрузить двор обратно в темноту заставила его почувствовать себя в большей безопасности, как будто животное исчезнет по его команде. Это напомнило ему о том времени, когда Гаррет был маленьким и закрывал глаза своими маленькими ручками, полагая, что раз он не видит родителей, то и они его не видят. Но Гарри не чувствовал особой угрозы со стороны животного. В его позе и поведении не было ничего агрессивного.
Возможно, дело было в этом. Оно было слишком неподвижным. Неестественно тихо.
Завороженный взглядом койота, Гарри не сводил с него глаз. В конце концов он начал понимать, что видит в этих диких глазах. Они умоляли, словно просили о помощи, словно надеялись на убежище, укрытие. Здесь, с ним.
Впустите меня, - казалось, говорили глаза, - пожалуйста.
Он всегда слышал, что койоты ходят стаями, так почему же этот был один? Гарри осмотрел двор, но не увидел ничего, что указывало бы на то, что поблизости есть еще койоты.
Намеренно медленным движением койот повернулся и посмотрел назад, в темный лес. В это время поднялся ветер, и дождь с глухим стуком брызнул во французские двери. Когда влага стекала и уходила, койот снова оказался в фокусе. Он подошел ближе и теперь стоял на террасе, склонив голову, но подняв глаза и снова глядя на Гарри. Животное издало низкий и высокий вой.
Оно было напугано.
Гарри не был специалистом по койотам, но он был уверен, что в этих краях на них никто не охотится. Койоты не были местными обитателями, но с тех пор, как их завезли сюда несколько лет назад, они стали главными хищниками и занимали практически верхнюю строчку пищевой цепочки диких животных. И все же что-то пугало это животное, и что бы это ни было, оно явно находилось не слишком далеко. Но что, ради всего святого, может напугать койота, заставив его отказаться от своих природных инстинктов и укрыться в ближайшем доме?
Пожалуйста, - умоляли его глаза, - я не причиню тебе вреда, просто впусти меня.
В этот странный момент они не казались такими уж разными, подумал Гарри. Это была необъяснимая связь, внезапная гармония между двумя существами, попавшими в неподвластный им шторм, объединившимися по необходимости против чего-то другого, какой-то... другой... чужой тьмы, которая угрожала им обоим и которую ни один из них не мог надеяться пережить в одиночку.
Словно в трансе, Гарри почувствовал, как его рука опустилась с выключателя и медленно направилась к замку на французских дверях.
Поторопись, - крикнул койот.
Скрежет в горле нарушил его концентрацию, и внезапно на Гарри напал очередной приступ кашля. Упираясь одной рукой в стену, он перевернулся на спину и прохрипел, казалось, целую вечность.
Сердце колотилось, плоть покрылась липким потом, и наконец ему удалось вздохнуть без кашля. Но нос снова был заложен, а голова болела сильнее, чем когда-либо, и стучала в висках в такт учащенному биению сердца. В голове промелькнула череда образов, вернувших его к кошмарам, которые снились ему в последний раз, когда он спал. На этот раз перед ним возникли странные вспышки того, что казалось маленьким, изуродованным и сильно забинтованным человеком в конце темного коридора, корчащимся в припадке.
"Что за черт", - пробормотал он, испытывая нарастающий страх. Он помассировал виски и сосредоточился на том, чтобы выкинуть видения из головы.
Боль и образы постепенно рассеялись, но остатки смутного и непонятного страха остались.
Гарри посмотрел на французские двери, на террасу.
Койота не было.
К утру дождь перешел в медленную, но уверенную морось. Тусклый свет пробивался сквозь темноту, но солнца нигде не было, и небо оставалось безрадостным и уныло-серым. Постоянный шум струек дождевой воды и стоков эхом разносился по дому, словно из множества кранов, а на нижних уровнях стало заметно холоднее. Не зная, действительно ли в доме стало холоднее, или он просто испытывает сильный озноб из-за лихорадки, Гарри порылся в шкафу в ванной, пока не нашёл термометр, сполоснул его, встряхнул и измерил температуру. Она оказалась чуть ниже 102. Он проверил термостат в кабинете. Он был установлен на шестьдесят пять, а температура была шестьдесят восемь. Он поднял температуру до семидесяти.
Гарри уже две ночи не спал, и его нервы были на пределе. В сочетании с симптомами гриппа он был на грани физического коллапса, да и эмоционально он был не лучше. Конечно, эпизод с койотом не помог. Он несколько минут прочесывал двор, переходя от окна к окну в надежде заметить койота, но так и не увидел его. Все это в сочетании с тревожными и запутанными образами из ночного кошмара привело его в замешательство. И хотя воспоминания о сне были в лучшем случае разрозненными и туманными, он все еще не мог выбросить из головы образ испуганного койота.
От Келли по-прежнему не было никаких вестей.
Ну что ж, раз сегодня суббота, то, по крайней мере, мне не придется звонить по болезни, подумал он. Конечно, это означало, что дозвониться до врача будет сложнее. Он замешкался и оказался на кухне. Очевидно, он бесцельно бродил по дому. Погодите... ведь сегодня суббота, верно? Его мысли двигались в замедленном темпе, словно в состоянии сна, где ничто не было совершенно определенным. Остановись и подумай минутку. Он посмотрел на часы, сосредоточившись на крошечном квадратике на циферблате, который показывал день и дату. САТ | 6. Точно, суббота, 6 ноября. Он кивнул, постучав по часам, как бы подтверждая это раз и навсегда. Гарри проверил время на настенных часах в кухне, чтобы убедиться, что не ошибся. Восемь тридцать? Уже? Это казалось невозможным. В последний раз он проверял время около четырех утра. Или уже пять? Когда произошел инцидент с койотом? Он вздохнул, в голове у него царила путаница и неразбериха.
Поскольку кашля у него не было уже давно, он был уверен, что сможет составить несколько фраз без того, чтобы не задохнуться, и решил позвонить своему врачу. Поискав несколько минут внизу, Гарри наконец вспомнил, что беспроводной телефон лежит там же, где он его оставил: в кармане халата. Рассердившись, он набрал номер врача и, как и ожидалось, получил автоответчик. Женщина на линии пообещала передать его сообщение, но не могла гарантировать, что ему перезвонят до понедельника.
"Это срочно", - объяснил он. "Мне нужны антибиотики или что-то в этом роде".
"Я передам сообщение доктору Пулу", - заверила его женщина.
"Скажите, что у меня жар и ужасный кашель, который не дает мне спать всю ночь. Я не сплю уже два дня, и мне нужно перезвонить сегодня, я..."
"Я передам доктору, что вы звонили, мистер Фремонт". Тон женщины сменился с сочувствия на раздражение. "Но я не могу заставить его перезвонить вам".
"Я и не говорил, что вы можете". Спокойно. Если ты вспылишь, то начнешь кашлять. "Я просто хочу, чтобы он понял, что это серьезно, хорошо?"
"Если вам не позвонят в течение часа или около того, я советую вам обратиться в местную больницу скорой помощи".
Да, отличная идея, я едва могу стоять. Вождение должно быть интересным. "Конечно", - сказал он. "Спасибо".
Он положил трубку, сварил кофе, взял номер с блокнота на холодильнике, нехотя надел очки, чтобы видеть его, и позвонил в отель Келли. Несмотря на усталость, он чувствовал, как его тело делает тонкие поправки, чтобы функционировать как можно лучше без сна. Хотя его все еще пошатывало, в нем, как и накануне, проснулось что-то вроде второго дыхания.
"Доброе утро, Великие Ночные Люксы".
Тот же покровительственный голос - неужели этот парень работает двадцать четыре часа в сутки?
"Люкс 136".
Телефон зазвонил. И звонил.
"Извините, сэр, этот номер не отвечает. Хотите голосовую почту?"
"Пожалуйста".
"В данный момент абонент, с которым вы пытаетесь связаться, недоступен, - пояснил электронный голос, - пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Когда закончите, нажмите кнопку pound, чтобы получить дополнительные возможности, или просто повесьте трубку".
Необычно долгое молчание наконец прервал звуковой сигнал.
"Кел, это я. Где ты, черт возьми? Я пытаюсь дозвониться до тебя со вчерашнего вечера. Я не могу застать тебя в твоей комнате и не могу дозвониться на твой сотовый". Гарри замешкался, так как щекотание в горле грозило разбудить кашель. Он закрыл глаза и сосредоточился, пока оно не прошло. Когда он снова открыл их, то увидел, что на краю периферийного зрения движется темный силуэт человека. Он быстро повернулся, но его уже не было. "Я начинаю беспокоиться, меня здесь тошнит, как собаку, - сказал он со вздохом, - я не спал с тех пор, как ты уехала. Я позвонил доктору сегодня утром. В любом случае, перезвони мне, когда получишь это, чтобы я знал, что с тобой все в порядке". Гарри нажал на клавишу pound и прослушал предложенные варианты. Он выбрал воспроизведение и прослушал только что оставленное сообщение и был потрясен тем, как странно звучал его голос. Он звучал намного ниже обычного и очень хрипло, дыхание было отчетливым, но коротким.
Он оставил сообщение, повесил трубку, а затем, просто ради интереса, снова позвонил ей на мобильный. Он получил то же сообщение о том, что провайдер недоступен. Он отключил связь и положил беспроводной телефон обратно в карман халата. Может, она в душе. Или она могла выйти на завтрак, или даже на утреннюю встречу. Но почему ее мобильный не работал? Неужели он действительно не работает так долго? Он не мог припомнить, чтобы такое случалось раньше.
Гарри понимал, что всему этому наверняка есть разумное объяснение, но ему было не по себе от всего этого. Ничего не казалось правильным. Все было немного не так, и это становилось все хуже.
Может, я просто параноик?
Он налил себе чашку кофе и уставился на поднимающийся пар, словно это был экзотический фокус.
Спать. Мне нужно поспать, чтобы я мог ясно мыслить.
Оставив кружку и очки, Гарри вернулся в комнату.
Тишина сама по себе никогда не пугала Гарри, но существовал определенный вид тишины, который он всегда находил особенно тревожным. Тяжелая тишина, непохожая на своих собратьев, он испытывал ее всего несколько раз в жизни, но в тот момент, когда она обрушивалась на него, ее невозможно было перепутать. Какая-то потусторонняя, она висела в воздухе как нечто осязаемое, дрожащее, как эхо шепота в пустой комнате. В отличие от других безмолвий, в этом было что-то скрытое, расчетливое и целенаправленное.
Окутанный такой тишиной, человек не был одинок.
Именно из такой тишины и вышел Гарри. До этого момента он был поглощён неподвижностью всего происходящего, и, когда оцепенение неопределённости прошло, пришло осознание того, что он уже некоторое время находится без сознательных мыслей. Вопрос был в другом: Как долго? Спал ли я? Он повернул запястье и поднес часы к глазам. Прошло не более пяти минут.
В голове снова замелькали отголоски старого кошмара. Темные коридоры... ощущение, что за ним следят... мучительная боль... маленькая, ужасно изуродованная и перебинтованная фигурка, бьющаяся в воздухе, - ребенок, а может, гном, он не мог точно сказать... луна в ночном небе...
С досадой он щелкнул пультом телевизора, но все, что он получил, - это голубой экран с рядом желтых линий, начертанных внизу, и надписью: ПОИСК СИГНАЛА. Спутник не работает. Отлично. Гарри выключил телевизор, отбросил пульт в сторону и взял носовой платок из коробки на журнальном столике. Присев на край дивана, он приготовился к кашлю, который непременно должен был последовать, и высморкался. К его удивлению и радости, кашель не возобновился, и он осторожно откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее и стал любоваться видом через большое эркерное окно на стене справа от себя. Если я буду долго сосредотачиваться на чем-либо, сказал он себе, мои глаза станут тяжелыми и мне придется заснуть.
Под моросящим дождем легкий ветерок шелестел листьями в палисаднике, разбрасывая их по тротуару, а затем уносил за пределы видимости, за пределы окна. Оставшиеся листья взметнулись вверх и закружились в небольшой воронке, закручиваясь и зависая над улицей, словно мини-торнадо. В этом есть что-то почти магическое, подумал он. Однако в желтых и коричневых листьях, которыми все еще был усыпан парк, - остатках прошлого октября, которые исчезнут через несколько дней, - не было ничего волшебного. Наоборот, в этом было что-то зловещее, что-то более глубокое, чем мертвые листья, пущенные в пляс холодным ноябрьским ветром. Весь мир вокруг казался ненормально угрожающим. Снаружи, подумал он, как будто эти стены и окна, отделяющие снаружи от внутри, могут защитить его, если кто-то или что-то действительно захочет проникнуть внутрь. Все это было лишь иллюзией, не так ли? Заблуждение, которое люди внушают себе, чтобы поверить, что они в безопасности и целости в своем собственном доме, хотя на самом деле это совсем не так.
Какие странные мысли...
Воронка рассеялась, и листья безвредно упали на землю.
Гарри попытался вспомнить более счастливые времена. Например, когда Гаррет был маленьким, и они сгребали листья в огромные кучи, а потом ныряли в них и начинали процесс заново. Забавно, что что-то такое глупое и банальное может быть таким сильным и трогательным в памяти, таким особенным. Их сын был таким беззаботным и добродушным ребенком, полным жизни и всегда таким счастливым - смеялся и улыбался - и никогда не был так доволен, как когда проводил день с родителями. Затем Гаррет достиг подросткового возраста, и все изменилось. Он по-прежнему был хорошим ребенком, и Гарри с Гарретом оставались относительно близки, но все было не так, как прежде, и никогда уже не будет. Его маленький мальчик стал юношей и перешел к вещам куда более важным, чем легкомысленное времяпрепровождение в листьях со своим стариком.
Келли тоже была тогда счастливее, подумал он. Работа была важна для нее и тогда, но она не поглощала ее жизнь так, как сейчас. Она была ближе к той женщине, на которой он женился, а он, как он подозревал, был ближе к тому мужчине, за которого вышла она, но в целом она изменилась гораздо сильнее, чем он. В остальном Гарри был стабилен и последователен. Иногда, возможно, даже раздражающе, но все же за последние несколько лет именно Келли стала кем-то другим, а не он. Нет, подождите. Это неправильно. Это несправедливо. Не кем-то другим, а... - он ненадолго задумался, его глаза потяжелели, а разум настолько затуманился, что он не мог найти нужные слова и смыслы.
Это работает. Кажется, я засыпаю.
Глаза медленно закрылись, но в тот момент, когда он подумал, что может наконец-то задремать, щекотание в горле возвестило о том, что очередной приступ кашля уже на подходе.
Он открыл глаза и попытался сделать медленный, осознанный вдох. На полпути он пошатнулся и начал неудержимо кашлять. С каждым лающим кашлем голова его раскалывалась, а грудь горела от боли, и к тому времени, когда он собрал еще немного мокроты и выплюнул ее в носовой платок, он чувствовал себя так, словно кто-то бил его бейсбольной битой. Он так хотел - ему так нужно было - заснуть, но он не мог отвлечься, чтобы не заметить этот проклятый кашель. Грудь все еще хрипела, но царапины в горле на время исчезли, и он сел, моргая глазами, пока не восстановил концентрацию, стараясь изо всех сил расслабиться и сохранять спокойствие. Не расстраивайся. Продолжай концентрироваться. Рано или поздно ты заснешь.
Он снова перевел взгляд на эркер.
За его двором, на узкой мощеной улочке, разделявшей их, стоял дом Роуз Бэссинджер, расположенный на участке прямо напротив его собственного. Небольшой колониальный дом был безупречно ухожен, как и ее сад. Роуз была второй владелицей дома и жила в нем уже семь лет, но Гарри и Келли так и не узнали ее толком. Они знали ее достаточно, чтобы здороваться и изредка навещать, но их беседы обычно сводились к светским разговорам о погоде или, в последнее время, о политике города и проблемах, с которыми они оба сталкивались. Но хотя их отношения на протяжении многих лет были дружескими и сердечными, они в основном оставались поверхностными. Роуз было около сорока лет, у нее были длинные светлые волосы, ореховые глаза и очки. Хотя к ней иногда приходили гости, в основном она держалась особняком и была хорошей соседкой, тихой, но дружелюбной, доброй и всегда готовой прийти на помощь, если вам что-то понадобится. Она ездила на работу в Бостон, где работала на кафедре средневековой истории в небольшом колледже, но недавно сообщила Келли, что получила новую должность в своем родном городе Балтиморе, штат Мэриленд, и собирается переехать туда, как только освободит дом. Она была единственной жительницей этого квартала, и ее дом, судя по всему, в данный момент не занят. Гарри посмотрел на подъездную дорожку. Ее машины не было.
Он вытер нос свежим носовым платком и некоторое время смотрел на дом Роуз. В тот момент, когда его глаза снова стали тяжелыми, он заметил нечто странное. На крыше дома было большое черное пятно. Он не мог точно сказать, что это такое, но что бы это ни было, оно выглядело очень неуместно, расположившись прямо над водостоком на покатой стороне крыши, обращенной к его дому. Гарри сел и протер глаза. Что это, черт возьми, было? Гораздо более темная, чем серая черепица, она выделялась на светлом фоне крыши и неба, почти как большой мешок для мусора. Но в этом не было никакого смысла, зачем Роуз мусорный мешок на крыше?
Гарри с трудом поднялся на ноги и подошёл к эркеру, чтобы получше рассмотреть всё вокруг. Дождь был заметно слабее, чем накануне вечером, но в сочетании с затуманенным зрением это все равно делало разглядеть детали гораздо сложнее, чем следовало бы. Он наклонился к окну и прищурился, пытаясь разглядеть сквозь мутное, забрызганное дождем стекло. Расстояние между его домом и домом Роуз было весьма ограниченным, но он все равно не мог разобрать, что это за черное пятно.
Пока оно не зашевелилось.
Человек, сидевший на краю крыши, только что сменил позицию. Одетый в черные брюки, черный джемпер, черные ботинки или сапоги и, скорее всего, черную вязаную шапку, он прополз немного выше по крыше, его конечности согнулись и теперь двигались под неловкими углами, как при крабьей походке. Затем он остановился и вернулся в приземистое положение. Казалось, он смотрит в сторону Гарри, но из-за дождя и расстояния его черты не были видны.
Гарри сделал несколько шагов назад от окна и немного отодвинулся в сторону, надеясь лучше спрятаться. Скорее всего, мужчина все равно его не видел, но Гарри хотел убедиться в этом. Сердце заколотилось, и он стал искать ответы на свои вопросы. У Роуз, как и у него, было спутниковое телевидение. Может, там был ремонтник, который отключал антенну перед переездом. Но ни на подъездной дорожке, ни в других местах грузовика не было, а одежда мужчины совсем не походила на униформу, которую обычно носят работники спутникового телевидения. А еще - необычная поза, странное приседание, и почему мужчина стоял на краю склона? Там больше ничего не было, ни проводов, ни какой-либо другой причины для того, чтобы кто-то приседал именно на этом участке крыши. Даже если мужчина делал что-то не так, это было нелепое место, чтобы прятаться или таиться, он был на виду. Если в его планы входило проникнуть в дом, то существовали гораздо более простые способы, чем перелезать через крышу, а поскольку рядом с его местом не было ни окон, ни точек проникновения, это тоже не имело смысла. Гарри быстро обследовал периметр дома. Ни лестниц, ни верёвок. Как он вообще туда забрался? Может быть, он прислонил лестницу к задней стенке дома, забрался на крышу таким образом, а потом перелез через верх и спустился к краю склона. Но даже если это объясняло, как он туда попал, то все равно не объясняло, зачем.
Что ты там делаешь?
Телефон зазвонил, испугав его. Он начал кашлять еще до того, как достал беспроводной телефон из кармана пальто. Откашлявшись, он справился с приступом и ответил на звонок, как только тот утих. "Алло?"
"Гарри? Тим Пул".
"Док, спасибо, что перезвонили мне".
"Автоответчик сказал, что у вас какие-то проблемы. У вас не очень хороший голос, босс".
"Я чувствую себя ужасно".
"Сейчас на улице творится что-то неладное. Расскажите мне вкратце".
"Я не знаю, что это - простуда, грипп или что еще". Гарри осторожно прочистил горло, отошел к краю эркера и выглянул наружу. Мужчина был на месте, он не двигался. "В одну минуту мне холодно, а в другую - я потею. Меня знобит, у меня течет из носа, у меня ужасный постназальный насморк, кашель, который никак не прекращается и..."
"У вас есть что-нибудь из-за кашля?"
"Да, немного мокроты время от времени".
"Прозрачная или цветная?"
"В основном коричневая".
"Кровь есть?"
"Нет".
"А выделения из носа?"
"В основном прозрачные, но иногда желтые".
"Температура есть?"
"Сто два, когда я проверял в последний раз".
"Когда это было?"
Его мысли замерли. Он измерял температуру сегодня утром или вчера вечером? Он не мог быть уверен. "Простите, кажется, сегодня утром, но, док, я не спал два дня. Кашель не дает мне уснуть. Как только я ложусь или даже пытаюсь лечь, начинается кашель, и кажется, что грудь разрывается на части".
"Есть трудности с дыханием?"
"Не совсем нет, но в груди часто хрипит".
"Болит ли грудь, когда вы не кашляете?"
"Нет".
"Хорошо, я выпишу вам несколько рецептов", - сказал доктор. "Я хочу немедленно назначить вам курс антибиотиков, а также сироп от кашля с кодеином. Несколько рюмок этого сиропа должны заглушить кашель на несколько часов, а кодеин, поверьте мне, усыпит вас. Я также думаю, что неплохо бы купить ингалятор. Ничего серьезного, но это поможет сохранить ваши легкие открытыми. В остальном отдыхайте как можно больше. Пейте побольше жидкости, но старайтесь держаться подальше от всего, что может вызвать еще больше слизи, и обязательно следите за температурой. Если она повысится, сразу же позвоните мне, хорошо? Я сейчас же отправлю вам эти рецепты, так что они должны быть готовы к утру. Даже если вам станет лучше, позвоните мне в понедельник утром. Скажите, что я разговаривал с вами в выходные и мне нужно срочно вас увидеть, и вас примут. Мы послушаем ваши легкие и, если понадобится, сделаем рентгеновский снимок, чтобы убедиться, что это не пневмония. А сейчас отдохните. Поговорим в понедельник".
"Хорошо, спасибо, что перезвонили мне", - сказал Гарри, не сводя глаз с человека на другой стороне дороги. "Я очень ценю это".
"Не сомневаюсь".
Линия оборвалась. Гарри продолжал наблюдать за человеком на крыше. Почему он просто сидел там под дождем? Если он был там по какой-то причине, то почему не пришел к ней?
Он позвонил Кенни Пак. Они работали вместе и дружили много лет, и хотя у них с Келли были другие друзья, Гарри был ближе к Кенни, чем к кому-либо еще, и знал, что может на него рассчитывать.
Перед самым звонком его пробрала дрожь, и странная, давящая боль расцвела на лбу, растекаясь, как паутина, по переносице и под глазами. "Привет, это я".
"Святые угодники, у тебя ужасный голос, неудивительно, что ты позвонил и заболел в пятницу".
"Подхватил грипп или что-то вроде того, не спал два дня, а Келли все выходные в Сан-Диего в командировке".
"Это отстой."
"Со мной все будет в порядке, но не мог бы ты оказать мне услугу? Я только что разговаривал со своим врачом, и он хочет выписать мне несколько рецептов. Не мог бы ты забрать их для меня сегодня утром? Я слишком болен, чтобы вести машину, Кен".
"Конечно, конечно..." Раздался шорох, как будто он быстро положил руку на трубку и так же быстро снял ее. "Дашь мне полчаса?"
"Конечно, это было бы здорово".
"Хорошо, куда мне идти?"
"В CVS на Главной улице".
"Что-нибудь еще нужно, пока меня не будет?"
"Я так не думаю, я..." Гарри снова сосредоточился на человеке на крыше. Он не сводил с него глаз, он не думал, но он как будто исчез, а потом появился снова. "Я..."
"Гарри, ты в порядке?"
"Просто устал, я буквально не спал двое суток, и я... Кенни, это самое странное - на крыше дома напротив какой-то парень".
"Парень на крыше?"
"Я наблюдаю за ним прямо сейчас. Он одет во все черное и сидит на крыше Роуз".
" ОК."
"Он просто... сидит там... под дождем".
"Может, он над чем-то работает?"
"В том-то и дело, что нет. Он там уже давно. Он не двигается, ничего не делает. Я не уверен, но похоже, что он смотрел на мой дом".
"Позвони и спроси об этом Роуз".
"Ее нет дома".
"И он просто сидит там?"
"Да, я позвоню в полицию, пусть проверят".
"Я бы так и сделал, лучше перестраховаться".
"Верно", - тихо сказал Гарри. Его грудь поднималась и опускалась, он задыхался.
"Ладно, давай я пойду, мне нужно сделать несколько дел, а потом я заберу твои рецепты и сразу же приеду".
"Спасибо, Кенни, я твой должник".
Как только Гарри положил трубку, на него навалилась тревога. Разговаривая по телефону - слыша чужой голос на линии и зная, что его слышат, - он чувствовал себя в безопасности, связанным с кем-то, кто мог помочь, если бы ему это было нужно. Теперь же он остался наедине со звуками дождя, тишиной в доме... и человеком в черном на другой стороне улицы.
Из леса за домом налетел очередной порыв ветра, разбрызгивая дождевую воду. Дом заскрипел и застонал из-за невидимых углов, когда ветер перебрался на другую сторону дороги и зашумел кустами в палисаднике Роуз. Гарри поднял глаза на крышу и на мужчину, все еще сидящего там.
Словно раздраженная ветром, фигура в черном быстро вскарабкалась по скату и исчезла на другой стороне крыши, пробираясь на четвереньках, как насекомое.
Гарри сглотнул, слегка закашлялся, но от нового нападения уберегся. Его охватил озноб, но он был абсолютно уверен, что это не связано с гриппом. Очарованный увиденным, он уставился в окно эркера с телефоном в руке и открытым от удивления ртом. То, как мужчина двигался по крыше, казалось... нечеловеческим. Люди так не передвигаются, не в такой крабообразной позе и уж точно не с такой ловкостью и скоростью.
Он набрал номер 911.
"Девять-один-один, - ответил женский голос, - что у вас случилось?"
"Да, я... я знаю, что это прозвучит странно, но на крыше моего соседа находится человек". Гарри остановился и закрыл глаза. Щекотка в горле снова стала угрожающей. "И я не уверен, что он там делает, но выглядит это очень подозрительно".
"Ваш сосед дома?"
"Не думаю, что да, нет". Он изо всех сил старался успокоить свой голос, сдержать ужасное царапанье в горле, говоря медленно и осторожно, но каждое слово грозило вызвать следующую волну кашля. "И никаких ремонтных машин нет ни на подъезде, ни на дороге. Я уверен, что этому есть разумное объяснение, но это кажется странным. Он был там какое-то время".
"Он пытается взломать дверь или причинить ущерб?"
"Не знаю - не уверен. Он просто сидит там".
"Вы ведь живете на Ревир Плейс, 5?"
"Да". Должно быть, вся эта информация появляется автоматически, когда звонишь, подумал он. "Меня зовут Гарри Фремонт. Этот человек находится на крыше дома прямо напротив моего, номер четыре. Его хозяйка - Роуз Бэссинджер".
"Вы можете произнести это по буквам?"
Гарри произнес.
"Этот человек один, мистер Фремонт?"
"Да, насколько я могу судить".
"Вы можете дать мне описание?"
Не в силах сдержаться, кашель охватил его. "Простите", - вздохнул он, когда все закончилось.
"Вы говорите как больной", - сказал оператор.
"У меня грипп".
"Мне жаль это слышать". В трубке раздался звук пальцев, стучащих по клавиатуре. "Мистер Фремонт, я высылаю к вам машину. Не могли бы вы дать мне описание, чтобы я мог передать его офицеру по дороге?"
"Он определенно похож на мужчину, и одет во все черное. Трудно определить рост или вес, потому что он сидит на корточках. Он никогда не вставал, но выглядит среднего роста. Не огромный, но и не крошечный. Минуту назад он был на покатой стороне крыши, обращенной к моему дому, а теперь перешел на другую сторону, к дому Роуз".
"Значит, в данный момент вы его не видите?"
"Верно".
"Я сообщу офицеру, что мужчина перебрался на заднюю часть крыши". Последовали еще звуки набора текста, прежде чем она снова заговорила. "Вы могли видеть, несет ли мужчина что-нибудь?"
"Не думаю, что это так, насколько я могу судить".
"Похоже, он был как-то вооружен?"
"Не похоже - я не видел никакого оружия, - но я не могу быть уверен".
"Вы можете дать какое-нибудь другое конкретное описание? Цвет волос?"
Гарри перевел взгляд на дорогу. Машины пока не было видно. "Я не могу сказать. На нем что-то похожее на вязаную шапочку".
"Раса?"
"Я не смог разглядеть черты лица, но он белый".
"Примерный возраст?"
"Я не могу знать, но это взрослый, а не ребенок".
"Хорошо, мистер Фремонт, офицер скоро будет у вас. Оставайтесь у телефона. Есть вероятность, что один или несколько офицеров захотят с вами поговорить. Чувствуете ли вы себя в опасности в данный момент, хотите ли вы, чтобы я оставался с вами на линии до прибытия офицера?"
"Нет, я в порядке, но спасибо".
Он только успел повесить трубку, как увидел, что полицейская машина свернула в тупик и начала медленно приближаться к концу улицы. Мужчина все еще находился на другой стороне крыши и был вне поля зрения, поэтому Гарри опустил телефон обратно в карман пальто, скрестил руки на груди и стал ждать, что произойдет дальше. За все годы жизни здесь он впервые увидел на своей улице полицейскую машину, и это не могло не радовать его.
Плохие мальчики, плохие мальчики, что вы собираетесь делать?
В конце подъездной дорожки Роуз остановился "круизер", включились фары и из него вышел грузный тридцатилетний офицер в полицейском дождевике. Он осмотрел дом, что-то сказал в пристегнутое к плечу устройство, а затем осторожно двинулся к подъездной дорожке, положив одну руку на приклад пистолета, а другой доставая из-за пояса дубинку. Двигаясь медленно, но целенаправленно, полицейский прошел по подъездной дорожке к дому, а затем исчез за его спиной.
Сердце колотилось, Гарри смотрел и ждал, прокручивая в голове несколько возможных сценариев. Он полностью ожидал, что полицейский вернется с человеком в черном в наручниках, грабителем или, что еще хуже, ожидающим, когда Роуз вернется домой и его ужасные планы сорвутся. Но прошло несколько минут, а ни полицейского, ни кого-либо еще не было видно. Что, если они находятся в центре схватки? Насколько Гарри знал, они могли кататься по саду, бороться за пистолет полицейского или...
Стоп, вот он.
Офицер вышел с противоположной стороны дома Роуз, наклонив голову и изучая крышу по ходу движения. Сделав полный круг до начала подъездной дорожки, он снова заговорил в свой наплечный аппарат, затем подошел к входной двери и позвонил в звонок. Когда никто не ответил, он вернул на место на поясе свой пистолет-ночник и направился к дому Гарри.
Накинув на себя халат, Гарри затянул пояс как можно туже и поспешил к двери, открыв ее прежде, чем полицейский успел до нее дойти.
Дождя почти не было - морось стала ещё слабее, чем раньше, но всё вокруг по-прежнему было мокрым. Дома, деревья, дорога, его машина - все блестело и капало дождевой водой. Под бледным небом все имело странную синтетическую ауру, покрытую светящимся блеском, подобно тому, как пластмассовые фрукты на первый взгляд выглядят настоящими, но при ближайшем рассмотрении оказываются слишком чистыми и блестящими, слишком совершенными, чтобы быть настоящими. К тому же было холоднее, чем ожидал Гарри, воздух был более разреженным и резким, чем обычно для начала ноября.
"Мистер Фремонт?" - спросил офицер, все еще находясь в нескольких метрах от него.
"Да". Гарри неуверенно помахал рукой. "Здравствуйте".
Полицейский продолжил движение по подъездной дорожке, поприветствовав его быстрым и довольно официозным кивком. Чем ближе он подходил, тем более знакомым он казался. Шхунер-Блаффс все еще оставался относительно небольшим городком, и хотя Гарри не знал никого из полицейских лично, многие из них работали в департаменте десятилетиями. Этот офицер не был исключением; Гарри вспомнил, что видел его в городе бесчисленное количество раз за эти годы. Ростом около шести футов, с большой квадратной головой, маленькими темными глазами и черными волосами, уложенными в прическу 1950-х годов, он был крепким мужчиной с руками, как у атлета, и ногами, как у защитника НФЛ. Подойдя к двери, он протянул огромную руку, скрытую черной кожаной перчаткой. "Я офицер Николетто".
Гарри смотрел, как рука скрывается в перчатке. "Гарри Фремонт".
"Вы звонили в службу 911 по поводу человека на крыше?"
"Да, сэр".
Николетто замешкался в дверях, впервые заметив, как плохо выглядит Гарри. Он отпустил свою руку и небрежно вытер перчатку о внешнюю сторону бедра. "Похоже, у вас грипп".
Вот это потрясающее наблюдение. "Да, похоже на то".
"У меня у самого был такой случай в прошлом году. Невесело. Совсем не весело". Николетто смахнул дождевую воду со своего флаттопа и жестом указал через плечо на дом Роуз. "В любом случае, я тщательно обыскал участок и не нашел ничего необычного".
Гарри фыркнул. Полицейские разговоры всегда казались ему забавными. Никто не говорил так, как полицейские. Что бы они ни говорили, это всегда звучало так, словно они читали из официального отчета. "Никаких следов, да?"
"Никаких". Он достал из одного из карманов маленький блокнот и ручку. "Описание, которое дал мне диспетчер, было немного схематичным, вы можете описать этого человека?"
"Я не очень хорошо рассмотрел его лицо". Гарри задрожал от холода. " Слушайте, не могли бы вы зайти внутрь? Я замерз".
Николетто вошел в короткое фойе перед входной дверью и остановился на небольшом ковре, когда Гарри закрывал дверь, затем обошел его и вернулся обратно. "Я был немного удивлен, когда поступил звонок, - сказал он с той осторожностью, которая всегда присуща полицейским. "Я не знал, что здесь кто-то еще живет".
"Мы остались последними, Роуз и мы".
Николетто поднял густую бровь. "Мы?"
"Моя жена Келли и я".
Он что-то написал в своем блокноте. "Ваша жена тоже следила за этим человеком?"
"Нет, она уехала из города по делам".
Его ручка продолжала двигаться. "Вы дома один?"
"Да".
"Значит, вы один следили за этим человеком?"
"Да".
"И вы, и, - он взглянул на свой блокнот, - миссис Бассинджер - единственные люди, которые еще живут на улице в это время? Остальные дома уже освобождены?"
"Именно так. К январю нас уже не будет".
"Понятно."
"Коммерческая застройка снова побеждает".
Офицер наконец поднял глаза от своего блокнота, выражение его лица изменилось, как будто он только что понял, что находится в присутствии фанатического анархиста. "Иногда такие вещи происходят в свободной стране со свободным рынком".
""Не говорите?" Гарри нервно вытер нос тыльной стороной рукава. Он был не в настроении читать нотации.
"Ну, я полагаю, вы же все-таки продали свой дом, и его у вас не украли".
Гарри принужденно улыбнулся. "В любом случае, что касается человека, о котором я сообщил..."
Николетто несколько секунд наблюдал за ним, прежде чем ответить, как бы прикидывая, не возникнет ли у Гарри проблем. "Вы видели того человека на крыше?"
"Да. Он был там незадолго до вашего прихода". Гарри снова описал мужчину, как мог, рассказав офицеру, что именно он видел, начиная с того момента, как впервые заметил его, и заканчивая тем, как он скрылся за крышей.
Николетто делал заметки и внимательно слушал, заговорив только тогда, когда Гарри закончил. "Он пытался проникнуть внутрь?"
"Насколько я знаю, нет. Он просто сидел там". Гарри сделал несколько шагов назад, закашлялся, достал из кармана платок и сплюнул в него. "Господи. Простите".
Полицейский издал драматический вздох. "Теперь все?"
Смущенный, но слишком измученный, чтобы волноваться, Гарри засунул платок в карман халата. "Да, простите, просто этот кашель..."
"Мистер Фремонт, вы уверены, что это был человек, которого вы видели на крыше?"
"Да, сэр, уверен".
"Вы не могли ошибиться?"
"Это точно был человек".
"Вы носите очки или контактные линзы?"
"Очки, но они только для чтения".
"Ага. Вы знаете, где сейчас находится миссис Бэссинджер?"
"Нет. Она работает в Бостоне, но, насколько я знаю, не ездит туда по выходным. Возможно, она ходит по магазинам, выполняет поручения или что-то в этом роде, понятия не имею".
Николетто повернулся к эркеру. "Она живет одна?"
"Да".
"Может, к ней кто-то приходил?"
" На крыше?"
Полицейский пристально посмотрел на него.
"Возможно", - признал Гарри, - "но я не думаю, что кто-то живет у нее в данный момент".
"Но вы не уверены?"
"Ну, она же не предупреждает нас, когда у нее гости".
Николетто снова начал делать пометки. "Как я уже сказал, я тщательно обыскал помещение. Никаких следов вторжения или проникновения. Все окна и двери целы и не повреждены. Переборка в подвале тоже заперта и не повреждена. Я заглянул в некоторые окна и не увидел никаких признаков того, что внутри кто-то есть. Я также заметил наклейки на передней и задней дверях, указывающие на то, что дом оборудован сигнализацией, поэтому попросил диспетчера связаться с компанией, обслуживающей сигнализацию. Они сообщили, что из дома не поступало никаких звонков, двери и окна не были потревожены. По их мнению, ничего не было взломано, и мое расследование это подтверждает.
"Верно, но я никогда не видел человека в доме".
Николетто снисходительно улыбнулся. "Только на крыше".
"Именно так".
После очередного долгого вздоха он сказал: "Проблема с тем, чтобы кто-то оказался на крыше, мистер Фремон, заключается в том, что, во-первых, там нет ни лестницы, ни каких-либо других средств, позволяющих человеку получить доступ. Во-вторых, из-за дождя земля там очень влажная и мягкая. Я не нашел никаких следов или следов, указывающих на то, что кто-то спрыгнул с крыши на лужайку, или что ножки лестницы или чего-либо подобного были вдавлены в землю в какой-то момент". Он закрыл блокнот и положил его и ручку обратно в карман. "Единственный другой способ, которым кто-то мог попасть на крышу, - это если он уже был в доме и вылез через окно. Поскольку нет никаких доказательств того, что кто-то спрыгнул, можно предположить, что если кто-то действительно был на крыше, он должен был покинуть ее тем же способом, каким попал на нее в первый раз, а именно через окно. Если бы кто-то находился в здании без разрешения, сработала бы сигнализация. Этого не произошло. Вы меня поняли?"
"Я говорю вам то, что видел, офицер".
"Может, это было что-то другое. Может, это была большая птица, и вы с первого взгляда приняли ее за человека".
"Как можно принять птицу за человека?"
Николетто принял самодовольную позу человека, не привыкшего, чтобы с ним спорили, и уже собирался ответить, когда из его наплечного коммуникатора раздался всплеск помех. Он схватил устройство, что-то быстро пробормотал в него, а затем снова обратил внимание на Гарри. "Вы принимаете какие-нибудь лекарства?"
"Лекарства?"
"Из-за гриппа и всего остального".
"Мой врач только что выписал несколько рецептов, но нет, сейчас я ничего не принимаю, если не считать аспирина".
Николетто двинулся к входной двери, на его поясе звякали и лязгали различные ключи и предметы. " Вы выглядите ужасно усталым, когда вы в последний раз спали?"
"Пару дней", - тихо признался он.
"Ну, что ж, вот так. Мистер Фремонт, недостаток сна может вызвать всевозможные побочные эффекты, он часто приводит к..."
" Послушайте меня, - огрызнулся Гарри, на этот раз не обращая внимания на предупреждающий скрежет в горле, - я болен и измучен. У меня есть дела поважнее, чем тратить ваше или мое время, вы понимаете? Я видел человека на крыше и сообщил об этом, потому что считал, что так будет правильно в сложившихся обстоятельствах. Я не знаю, кто это был и что, черт возьми, он там делал, но я знаю, что у меня не было галлюцинаций, мне это не приснилось и я не видел это сквозь дымку наркотиков. Я видел человека. Человека на крыше, одетого в черное. Вы понимаете?"
"Я составлю полный отчет, сэр, и попрошу штаб связаться с миссис Бассинджер, чтобы сообщить ей, что мы были здесь и почему. Возможно, она сможет пролить свет на это. В любом случае, на данный момент территория находится под охраной. Если вы снова увидите этого человека, позвоните нам, и мы все проверим. Полицейский открыл дверь, впустив порыв холодного воздуха. "Если больше ничего нет..."
"Нет, больше ничего, спасибо, что пришли, офицер".
"Я постоянно вижу людей, страдающих от недостатка сна, и могу сказать, что это настоящая катастрофа. Вы удивитесь, узнав, сколько дорожно-транспортных происшествий происходит из-за усталости водителя. Без достаточного количества сна ваш разум и тело становятся слабыми, и оба могут сыграть с вами злую шутку. Он оглянулся через широкое плечо. "Постарайтесь поспать".
Гарри кивнул, изо всех сил сдерживая кашель. "Спасибо, я так и сделаю".
Как только он закрыл дверь, Гарри резко развернулся, кашель вырвался из него, и он хрипел до тех пор, пока горло не стало сырым, а голова не запульсировала. Когда все закончилось, он, пошатываясь, вернулся в кабинет за другим носовым платком и без сил рухнул в кресло. Через эркерное окно он увидел, что "крузер" все еще припаркован в конце подъездной дорожки Роуз. Николетто сидел за рулем, держа в руках металлический блокнот и составляя, по мнению Гарри, отчет. Через несколько минут полицейская машина сделала разворот и уехала.
Гарри высморкался, стараясь не раздражать носовым платком кожу под ноздрями. Он немного отдохнул, а затем отправился на кухню и взял из холодильника бутылку воды. Холодная жидкость приятно холодила горло, но не улучшала его самочувствие, поскольку он все еще был расстроен разговором с офицером Николетто. Он вернулся в комнату, встал у эркера и некоторое время наблюдал за домом Роуз. Ни человека на крыше, ни койота во дворе, ничего необычного.
Пустая улица, тихий дом. Негромкий дождь.
"Нет ничего лучше куриного супа, когда ты болен", - Кенни снял пластиковую крышку с полистиролового контейнера и протянул его Гарри через прилавок. "Вот, это поможет тебе почувствовать себя лучше".
Гарри забрался на один из табуретов у столика в центре кухни и склонился над дымящимся контейнером. "Спасибо, выглядит очень вкусно, - вздохнул он, - но ты не должен был".
"После того как я забрал твои рецепты, мне все равно пришлось отнести несколько костюмов в химчистку. Магазин Скалли находится прямо за углом". Кенни положил руки на столешницу столика между ними. "У них отличные супы, подумал, тебе не помешает".
"У меня так забился нос, что я едва чувствую запах". Он достал из целлофановой упаковки белую пластиковую ложку и сложенную бумажную салфетку. "Надеюсь, я смогу почувствовать вкус".
"Когда ты в последний раз ел?"
Гарри пришлось задуматься. Когда он в последний раз ел? Может быть, накануне? "Кажется, вчера. Вчера утром".
"Ешь", - сказал Кенни, жестом указывая на суп. "Ты ужасно выглядишь".
" Поверь мне, я чувствую себя хуже, чем выгляжу".
"Тогда я должен отвезти тебя в больницу. Ты, возможно, можешь умереть".
"Если бы я только мог немного поспать". Гарри погрузил ложку в бульон. "Доктор сказал, что кодеин должен помочь. Посмотрим".
"Кодеин всегда помогает. Когда Келли вернется домой?"
"Не раньше позднего вечера понедельника". Он сделал глоток супа. Он был теплым, вкусным и успокаивал больное горло. "Ух ты, как вкусно".
"Наслаждайся". Кенни указательным пальцем подтянул очки к переносице. Он был на три года моложе Гарри, но всегда тщательно ухожен и опрятен: от короткой, небрежной стрижки бизнесмена до небольшого, но подтянутого телосложения - в Кенни Паке все всегда было на месте и выглядело аккуратно. Даже в своем повседневном выходном наряде - свежевыглаженных чиносах, кожаных мокасинах с кисточками и хрустящем оксфорде под джемпером с V-образным вырезом - он выглядел безнадежно официально. Странно, но его довольно строгий вид никак не отражал его личность, которая на самом деле была довольно спокойной, расслабленной и с сухим циничным чувством юмора. Внук корейских иммигрантов во втором поколении, Кенни всю жизнь прожил в Массачусетсе и поселился в нескольких городах от Шхунер-Блаффс со своей женой Рондой и двумя детьми. Они с Гарри работали вместе много лет и были близкими друзьями более десяти лет, но поскольку их жены были дружны, но не близки, а дети Кенни были значительно младше детей Гаррета, они редко общались парами или семьями. "Я не могу долго задерживаться", - сказал он. "Нам нужно отвезти Сандру на занятия по танцам, а потом отвезти Томми в торговый центр за трениками. Ты бы видел, какие вещи он хочет. Они стоят больше, чем приличная подержанная машина".
"Лучше тебе не задерживаться здесь. Ты же не хочешь подхватить какую-нибудь дрянь".
"Я не беспокоюсь об этом. Ты же меня знаешь, я никогда не болею".
"Не помню, когда я в последний раз так болел, но это меня поразило. Это случилось ни с того ни с сего. Я чувствовала себя хорошо, а потом вдруг - бац".
"Скорее всего, это стресс. Высокий уровень стресса может подорвать иммунную систему, знаешь ли. Это факт. Серьезно, это может убить тебя в долгосрочной перспективе".
"Кстати о стрессе, я ничего не пропустил в пятницу?"
"Брюс из бухгалтерии закатил истерику, потому что, видимо, никто не заполнял новые формы расходов должным образом. Он носился по коридорам, кричал на всех и размахивал бланками, как маньяк. Потом, конечно, Родни подражал Брюсу - ну, когда он подтягивает брюки под мышками, - и никто не мог остановиться от смеха. Давайте посмотрим, что еще. Гретхен снова надела ту белую блузку без лифчика. Это было круто. В остальном все было тихо". Кенни пожал плечами. "Ты же знаешь, как это бывает в офисе в наши дни. Все ждут, когда упадет топор".
Гарри кивнул и съел еще немного супа.
"Эй, а что случилось с парнем на крыше?" - спросил он, как будто только что вспомнил.
"Приходил полицейский, но парень уже исчез, не удалось найти его следов. Я уверен, что полицейский подумал, что я сошел с ума". Голова все еще болела, но суп согревал его, прогоняя холод, а бульон хотя бы на время облегчал кашель и избавлял от мокроты. "Но происходят странные вещи. То есть я понимаю, что я немного не в себе, что я болен, не сплю и все такое, но я говорю тебе, здесь происходят странные вещи".
"Какие?"
В перерывах между глотками супа Гарри рассказал ему о странном поведении койота накануне вечером, поведал всю историю о человеке в черном на другой стороне улицы, а затем объяснил свою неспособность связаться с Келли в ее отеле или по ее мобильному телефону.
Кенни оттолкнулся от края стола, встал прямо и засунул руки в карманы брюк. Гарри хорошо знал этот язык жестов. Он видел его всякий раз, когда Кенни нужно было что-то объяснить. Единственный раз, когда он засовывал руки в карманы, - это когда он думал, обдумывал что-то, пытался прийти к какому-то выводу. "Ладно, - наконец сказал он, - во-первых, койот вполне может быть бешеным, больным или еще каким-нибудь. Тебе, наверное, стоит позвонить в службу контроля за животными и сообщить им об этом".
"Ты когда-нибудь видел ребят из отдела по контролю за животными в этом городе? Они как из мультфильма про Розовую пантеру. И этот койот не был болен, Кен. Он был напуган".
"Болен, напуган - неважно, мы говорим о диком животном, о диком животном, ведущем себя ненормально. Тебе следует сообщить об этом. Если оно бешеное, то может причинить кому-нибудь вред". Он прошелся по кухне. "Что касается парня на крыше дома напротив, ты сказал, что, похоже, он следил за твоим домом, верно? Так что, возможно, он планировал ограбить это место и понял, что ты его заметил".
"Но полицейский сказал..."
"Хорошо, тогда какое объяснение? Парень волшебным образом появился и исчез на крыше? Он умеет летать? Копы из Шхунер-Блаффс не совсем подходят для Скотланд-Ярда, чувак. Парень просто улетел. Либо это так, либо у тебя галлюцинации, выбирай сам".
Гарри доел суп и вытер рот. "Это была не галлюцинация".
"Тогда на крыше был человек. Либо он увидел тебя, понял, что его заметили, и удрал, а может, просто передумал. Кто знает? Послушай, я бы тоже испугался, если бы кто-то лазил по домам в моем районе, но я не думаю, что это повод писать заявление в "Нераскрытые тайны", верно? Если увидишь его снова, звони в полицию".
"А что насчет Келли?"
"То, что ее мобильный телефон не работает, немного необычно, но у провайдеров время от времени возникают технические проблемы, это не редкость. Уверен, в чем бы ни заключалась проблема, ее быстро устранят, если уже не устранили. Судя по звукам, Келли нечасто бывала в своем номере. Она ведь там по делам, не так ли? Так что она явно занята, и ты просто разминулся с ней, когда звонил два раза. Я не хочу быть занудой, но я что-то упускаю, или все не так сложно?"
Гарри беспомощно пожал плечами и отодвинул пустой контейнер в сторону. "Может, я слишком остро реагирую. Наверное, я не слишком ясно мыслю".
"Гарри, ты не спал два дня, у тебя грипп и высокая температура. Конечно, ты не можешь мыслить здраво".
"Да, ты прав".
"Я сейчас уйду и дам тебе немного отдохнуть. Прими немного этого сиропа от кашля. Кодеин вырубит тебя, и ты сможешь немного поспать. Тебе станет лучше, когда ты выспишься, сейчас для тебя нет ничего лучше, поверь мне".
" ОК." Он соскользнул с табурета, чувствуя легкое головокружение. "Спасибо за все, я очень ценю это".
Кенни придвинулся ближе и вынул руки из карманов, озабоченно наморщив лоб. "Если не считать очевидного, с тобой все в порядке?"
"Я не знаю", - тихо ответил Гарри. "Наверное".
"У тебя с Келли все в порядке?"
Его вопрос застал Гарри врасплох. "Почему ты об этом спрашиваешь?"
"Без причины. Просто ты, похоже, расстроен чем-то более глубоким, чем плохое самочувствие и появление койотов в твоем саду".
Гарри достал из кармана пальто носовой платок и высморкался. "Все в порядке".
"Ты уверен?"
"Да, Кенни, я уверен".
"Я знаю, ты говорил, что тебе не очень нравятся все эти путешествия, которые Келли совершает в последнее время, не могу тебя винить".
Гарри пожал плечами, не зная, что сказать.
"Вы поссорились перед ее отъездом?"
"Вроде того, думаю, да, немного".
"Может, поэтому она не спешила перезвонить или связаться с тобой". Он направился к двери и вышел из кухни. "Позвони ей снова, скажи, что сожалеешь. Даже если у тебя будет голосовая почта. Она перезвонит".
"Из всех вещей, которые могли меня беспокоить, почему ты сразу же обратился к Келли?"
"Ну, очевидно, я участвую в огромном заговоре с целью разрушить тебя и твой брак". Кенни легко рассмеялся. "Господи, ты начинаешь меня беспокоить. Ты хоть понимаешь, насколько ты параноик?"
"Просто скажи мне".
"Это казалось логичным выбором".
"Почему? Почему проблемы в браке - логичный выбор?"
"Не знаю, может, потому что ты женат?" Он протянул руку к плечу Гарри и ободряюще сжал его. "Я ничего такого не имел в виду, хорошо? Ты просто выглядел обеспокоенным, вот и все".
Гарри смущенно опустил глаза. "Прости, просто мне кажется, что весь мир вокруг меня меняется, а я не могу ничего сделать, чтобы остановить это".
"Сейчас многое происходит, и это естественно".
"Я как будто теряю все, как будто все отнимается и весь мир горит". Тепло супа было разрушено холодом, который прошелся по его плечам. "А без нее я... Кенни, я не знаю, кто я".
Выражение его лица потемнело. "Все так плохо?"
Гарри знал, что его другу было тяжело видеть его таким, но это было совсем не обычно. За все годы их дружбы, через все взлеты и падения, триумфы и разочарования Гарри держался и всегда был непоколебимым и последовательным. Даже на работе его знали как профессионала в области управления, который редко терял самообладание или нуждался в руководстве. Именно к Гарри обращались другие менеджеры, когда сталкивались с трудными задачами или сложными ситуациями. Сейчас, в собственном доме, он чувствовал себя побежденным и жалким. Но он зашел так далеко, и было что-то удивительно освобождающее в том, чтобы обнажить свои нервы, поэтому он отбросил свои запреты и дал волю чувствам. "Я теряю этот дом, переезжаю в другой город и даже не уверен, что у меня будет работа в следующем году", - сказал он. "Гаррет уехал в колледж, Келли так поглощена своей работой, что я ее никогда не вижу, и, черт возьми, даже Марлон ушел. Я скучаю по этому псу".
"Без сомнения", - сказал Кенни. "Марлон был тем еще сорванцом".
"Теперь я болен, чувствую себя старым, бесполезным и..."
"Жалеешь себя?"
Как удар в живот. И он этого ожидал. "И это тоже".
Кенни прошел через весь дом к входной двери. Гарри последовал за ним. "Не волнуйся об этом. У каждого есть право чувствовать себя так время от времени. Но тебе сорок пять, а не восемьдесят пять. Мы все стареем, и иногда это отстойно, но что поделаешь? Все меняется, вот и все. Просто помни об этом. Перемены - это не то же самое, что потеря. По крайней мере, это не обязательно так. Все дело в перспективе, не так ли? Ты сейчас находишься в состоянии перемены. Такова жизнь, мой друг. Ничто не остается неизменным, ты же знаешь. Очевидно, что это бьет ближе к дому, чем обычно, и это немного выводит тебя из равновесия, но почему бы и нет? Дай себе поблажку. Даже великий Гарри Фремонт не всегда может быть впереди всех. Быть человеком - это нормально". Он положил руку на дверную ручку. "И если тебя это утешит, что касается работы, то я очень сомневаюсь, что тебе есть о чем беспокоиться. Ты старший, от тебя вряд ли избавятся".
"Я не уверен".
"В любом случае, у тебя очаровательная жизнь по сравнению с большинством людей. У тебя есть здоровье - может быть, не сегодня, но в целом, - жена, которая тебя любит, сын, которым ты можешь гордиться, хороший новый дом, в который ты переезжаешь, пара хороших машин, много приятных вещей и потрясающий лучший друг, если я сам так считаю - а я так считаю, - я хочу сказать, что - и я знаю, что у меня есть свой совет где-то во всем этом - как бы убого это ни звучало, это лучший совет, который я могу тебе дать. Сосредоточьтесь на благословениях, на всем положительном, что есть в этой жизни, а не на негативе. Может, я и не знаю многого, но я знаю это. Зацикленность на дерьме еще никому не приносила пользы. Он открыл входную дверь, но встал перед проемом, чтобы как можно лучше заблокировать холодный воздух. "Ладно, это все, что у меня есть, иначе мне придется начать брать с тебя деньги".
"Спасибо, извини, что я так нагрузил, мне просто нужно было выпустить пар".
"Слушай, выпей "Кул-Эйд" и поспи немного, хорошо?"
Странное ощущение внезапно охватило Гарри; зыбкое чувство, которое, казалось, угрожало чем-то более мощным, чем-то зловещим. Он бесстрастно прижался к стене. Часть его души хотела, чтобы Кенни остался, но почему-то мысль о том, чтобы снова остаться одному, быстро стала пугающей. " Обязательно. Со мной все будет в порядке".
Довольно резко Кенни спросил: "Адрес 14 Бич-стрит тебе о чем-нибудь говорит?"
"Ничего не напоминает, нет".
Кенни ухмыльнулся; его лицо засветилось, как у демонического Чеширского кота. "Так и должно быть".
Выражение лица его друга было ужасающим. Он отступил назад. " А почему?"
Кенни уставился на него, ухмылка исчезла. "А?"
"Почему это должно иметь для меня значение?"
"А что для тебя должно иметь значение?"
"Ты только что сказал, что адрес должен что-то значить для меня".
"О чем, черт возьми, ты говоришь?" Кенни легко рассмеялся. "Ты просто сказал "почему" ни с того ни с сего".
Гарри почувствовал резкую боль в животе, как будто что-то глубоко внутри него сломалось. "Я..."
"Чувак, ты в порядке?"
"Да, я... я в порядке, извини".
Он кивнул, но выглядел неуверенным. "Ты уверен?"
"Я просто плохо соображаю и..."
"И?"
"В общем, это неважно, я просто устал".
Кенни пожал плечами. "Ладно, тогда тебе лучше".
"Спасибо."
"Звони, если что-то понадобится".
Гарри стоял в эркере и смотрел, как Кенни идет к своей машине, а затем выезжает с подъездной дорожки. Ветер усилился, но дождь по-прежнему шел мелкий и туманный. Дом Роуз выглядел тихим. Он закрыл глаза и сосредоточился. Постепенно нервы успокоились, но впервые с тех пор, как он ел суп, в горле защекотало.
Когда он направился на кухню, чтобы найти антибиотики, лекарство от кашля и обещанный ими драгоценный сон, в кармане пальто зазвонил беспроводной телефон.
Он надеялся увидеть на определителе номера мобильный Келли, но вместо этого на экране высветилась надпись: Входящий вызов.
"Алло?" В ответ раздался низкий статический сигнал, белый шум, пробивающийся сквозь линию. "Алло?" Снова помехи, на этот раз более громкие и сопровождаемые тупым стуком, похожим на звук лопнувшего громкоговорителя. "Есть кто-нибудь?" Из глубины помех донесся слабый высокочастотный тон, который становился все громче, пробиваясь сквозь шипение.
Гарри прислушался: тон превратился в нечто, напоминающее невнятный человеческий голос. Он прокатывался по линии повторяющимися волнами, искаженная электроникой попытка речи, медленно переходящая в визгливое крещендо агонии и отчаяния.
Он держал трубку подальше от уха, но все равно слышал, как она превратилась в одно единственное слово, которое можно было разобрать и прокричать снова и снова, как ужасную мольбу или, возможно, предупреждение.
"Гарри!"
Мужской - он был уверен, что это мужской голос, но - не совсем верно, он - никогда не слышал, чтобы кто-то так говорил. Даже без искажений и помех он звучал фальшиво, как будто машина пыталась изобразить человека, а не кто-то говорил естественно.
"Кто это?" - спросил он.
В ответ раздался такой оглушительный всплеск помех, что он чуть не выронил телефон. Держа телефон перед собой и беспомощно глядя на него, Гарри слушал, как помехи стихают и сменяются странной серией громких щелчков. Затем линия оборвалась, и он услышал лишь раздражающее жужжание стандартного сигнала набора номера.
Дрожащими руками он повесил трубку и снова проверил идентификатор. На маленьком цифровом экране телефона прокручивалась надпись "Входящий вызов". Он видел частные звонки или блокированные звонки, но никогда - просто входящий звонок без дополнительной информации. Он быстро набрал *69, чтобы попытаться перезвонить на этот номер.
"Нам очень жаль, - сказал записанный голос, - но номер вашего последнего входящего вызова больше не обслуживается. Функция обратного вызова в данный момент недоступна".
Гарри положил трубку и уронил телефон на кофейный столик. Ему не хотелось даже прикасаться к этой чертовой штуковине. Как, черт возьми, номер может быть нерабочим, если мне только что с него звонили? Что, черт возьми, происходит?
Он медленно подкрался к эркеру и выглянул на улицу. Все выглядело так же, как и раньше, ничего необычного или странного, но могло ли быть совпадением то, что телефон зазвонил именно после того, как Кенни ушел? Почему не тогда, когда он еще был там? Кто-то следил за ним?
Может быть, человек на крыше увидел приближающуюся полицию и спрятался. Может быть, он знает, что это я им позвонил, и сейчас следит за мной и каким-то образом смог подключиться к моей телефонной линии. Мне все равно, насколько я болен и как мало спал, я знаю, что не воображаю и не путаю то, что только что услышал. Это реальность, что-то происходит, я...
" Стоп", - сказал Гарри вслух, его голос был ровным и безэмоциональным в пустом доме. Повернувшись спиной к окну, он снял трубку и набрал номер оператора. Ответила женщина с приятным, но деловым голосом, и он объяснил ей, что только что произошло.
"Хм, - сказала она. "Возможно, номер был отключен сразу после звонка. Не могли бы вы подтвердить свое имя, номер и адрес?"
Гарри так и сделал.
"Спасибо, одну минуту".
Внезапно он услышал, как ABBA поет "Танцующую королеву", что, в конечном счете, было более тревожным, чем телефонный звонок. К счастью, оператор быстро вернулся. "Спасибо, что подождали. Этот звонок только что поступил?"
"Да, мэм. Сначала он был искажен, но..."
"Я не могу найти никаких звонков на ваш номер за последние несколько минут", - перебила она, по ее тону было видно, что подробности ее не особенно интересуют. "Последний входящий звонок был некоторое время назад". Она назвала время и номер, которые совпадали с обратным звонком доктора Пула. "Но с тех пор ничего не было. Если это повторится, позвоните в " Repair " и сообщите об этом. Они смогут вам помочь".
Кто бы ни был звонивший, он выкрикнул имя Гарри, так что он прекрасно знал, что это не случай пересечения линии, технического сбоя или какой-нибудь другой аномалии. Но не было смысла зацикливаться на этом. "Хорошо", - вздохнул он. "Спасибо".
Он повесил трубку, но держал телефон в руке, крепко сжимая его. Злой, расстроенный и потрясенный, он обвел глазами стены, плинтусы, полы и ковры, вглядываясь в каждый предмет мебели, каждую безделушку и беспорядок, каждое пустое место и темный угол, каждую тень - все это предстало перед ним, как чужой пейзаж, которого он никогда раньше не видел. Внезапно вся ностальгия, теплые воспоминания, даже чувство приближающейся утраты при расставании с этим местом показались ему неважными. То, что когда-то было защитным барьером, теперь больше походило на тюрьму: стены, которые когда-то отгораживали от плохого, теперь служили лишь для того, чтобы держать его внутри. До этого момента Гарри жил в этом доме годами, ни разу не почувствовав дискомфорта, страха или опасности, но всё изменилось за считанные часы.
Что-то происходит...
Паника поднималась из самых глубин его существа, нарастая, как гигантская волна, становясь все сильнее и сильнее, а затем закручиваясь под себя, увлекая за собой все на своем пути, в темные, бездонные места, куда никто и никогда не должен был попасть.
Держи себя в руках. Сохраняй спокойствие. Дыши, просто... дыши.
Он старался дышать ровно и медленно, не кашляя, и вскоре приступ паники начал стихать. А еще через мгновение он и вовсе покинул его.
Гарри никогда в жизни так сильно не хотел спать, и теперь, когда у него было лекарство, чтобы сделать это, он слишком боялся его принять.
Я не могу спать, не сейчас.
Конечно, сон помог бы ему проветрить голову и обострить мысли, но в таком состоянии он был бы слишком уязвим. Он не мог рисковать, не после всего, что случилось. Он не мог доверять... чему именно... себе, дому, телефону, двору, улице, всему тупику, ветру, дождю, шуму, тишине... чему?
Непреодолимое чувство ужаса витало в воздухе, словно призрак, заставляя его чувствовать себя неловко и скованно: чужой в собственном доме. Единственный раз он чувствовал нечто подобное много лет назад, когда в дом его детства проникли, пока он, его сестра и родители были в отпуске. Вернувшись из поездки в Диснейленд, они обнаружили, что кто-то вломился в дом днем или двумя раньше. Украли телевизор, несколько мелких кухонных приборов, немного денег, которые отец хранил в столе наверху, и большую часть маминых драгоценностей. У Гарри, которому в то время было всего семь лет, украли мелочь, которую он копил месяцами. Кто-то разбил его копилку (это был щенок, сидящий на крыше маленькой конуры, а не настоящий поросенок), и даже спустя годы он помнит, как стоял в своей спальне и смотрел на то, что оставили грабители. Они рылись в его вещах - в его вещах, - опустошая ящики и стол и разбрасывая все по полу. Видимо, для острастки они стащили с книжной полки модели самолетов, которые он часами собирал вместе с отцом, и растоптали их. В дверном проеме он обнаружил керамическую скамейку, разбитую вдребезги. Это было настолько странное чувство, что он даже не смог заставить себя заплакать. Мысль о том, что кто-то пришел в дом - их дом, их владения, убежище, на которое он и его семья всегда полагались, чтобы защитить их от бед, единственное место, где они могли по-настоящему расслабиться и жить без страха, - и нарушил его безопасность, бродя по коридорам, спальням и не только, вызывала настолько сильное чувство нарушения личных прав, что это было не просто тревожно или беспокойно, это было глубоко травмирующе. Его мать однажды описала это чувство как нечто, по ее мнению, похожее на изнасилование. Но все, что знал Гарри, - это то, что он больше никогда не будет чувствовать себя в безопасности в среде, где это было естественно и необходимо. Это осознание проникло в него так глубоко, что оставило шрамы, которые так и не зажили до конца, и в конце концов сделало мир более холодным и жестоким. Больше всего он возмущался, потому что кража его базового чувства безопасности была худшим, что могли сделать грабители. Похищенное однажды, как и всякая невинность, оно никогда не может быть восстановлено.
Он никогда больше не сможет нормально выспаться в этом доме.
Внезапный порыв ветра обрушил дождь на эркерное окно, забрызгав его брызгами, похожими на стук бесчисленных крошечных пальчиков по стеклам. Гарри направился на кухню. Антибиотики, подумал он. Я все еще могу их принять. Они не помогут мне заснуть, но чем раньше я начну их принимать, тем быстрее почувствую себя лучше.
Дойдя до кухонного стола, он взял пакет из аптеки и разорвал его. На прилавок выкатился флакон с антибиотиками, сироп от кашля и коробочка с маленьким ингалятором. Он взял антибиотики, надел очки и прочитал этикетку. АМОКСИЦИЛЛИН, КАПСУЛЫ 500 МГ: ПРИНИМАТЬ ПО 1 КАПСУЛЕ 3 РАЗА В ДЕНЬ В ТЕЧЕНИЕ 10 ДНЕЙ. Открыв крышку с защитой от детей, он высыпал одну из крупных капсул кремового цвета на ладонь и некоторое время смотрел на нее. По горлу потекла слизь, нос снова заложило, а озноб вернулся в полную силу. Вот вам и чудеса куриного супа. Он проглотил таблетку, запив ее небольшим стаканом воды, а затем проверил остальные средства. Отложив сироп от кашля, он открыл ингалятор. Инструкции и предупреждения были напечатаны на крошечном клочке бумаги, явно предназначенном для лесных эльфов. Поднеся ее к носу, он выполнил действия по настройке ингалятора, а затем проверил предупреждения. В общем-то, все - от головокружения до взрыва головы, но если то, что было в этой штуке, могло очистить его легкие и позволить дышать лучше и менее болезненно, то это стоило любых побочных эффектов. Он сомкнул губы вокруг ингалятора, сделал глубокий вдох и нажал на поршень. Досчитав до десяти, как было велено, он вынул ингалятор, выдохнул и повторил процедуру снова. Во второй раз, задержав дыхание, он почувствовал странное ощущение в горле, щекотку, смешанную с лекарственным привкусом, и на мгновение засомневался, что сейчас закашляется или его вырвет. Ни того, ни другого не произошло, но легкие слегка жгло, а голова начала кружиться. Когда он досчитал до десяти и выдохнул, по всему телу разлилось странное покалывание, а голова так закружилась, что он едва мог стоять. Перед глазами при каждом моргании появлялись ярко-фиолетовые пятна, медленно перемещаясь по линии зрения, которая начала крениться, как палуба корабля в неспокойном море.
Ладно, подумал он, шатаясь, возвращаясь к выходу из пещеры, мои легкие стали чище, но у меня инсульт. Отлично.
Несмотря на то, что внизу дома была открытая планировка - кухня перетекала в гостиную, а лестница вела в ванную и две спальни наверху, - в доме ощущалась необычная клаустрофобия: потолки ниже, чем обычно, стены теснее. Гарри остановился, чтобы посмотреть на ряд фотографий на стене. Келли развешивала их годами, время от времени добавляя одну или две, но большинство из них висели здесь уже давно. Странно, что он проходил мимо них несколько раз в день и редко замечал. Тем не менее они отражали их совместную жизнь, а также жизнь, которая была до этого, которая привела их сюда, к этому дню, к этому моменту. В этом было что-то настолько значительное, что как можно было это игнорировать?
Головокружение прошло, и пурпурные психоделические цветы почти исчезли. Опустившись на пол, он изучил фотографии, расположенные аккуратными рядами, и столкнулся с чувством печали, настолько всепоглощающим, что ему показалось, что он может расплакаться.
Сначала его внимание привлекла свадебная фотография: он и Келли идут к алтарю, сияя от счастья в самый счастливый день в их жизни. Затем он сосредоточился на фотографии своих родителей - обоих уже нет в живых, но они так живы на снимке, сидят в позе, держась за руки, и улыбаются в камеру. Рядом - детская фотография Гаррета, затем - школьная, сделанная в первом или втором классе. Каким крошечным был мальчик, когда он впервые взял его на руки. Такой нежный и красивый, что Гарри до сих пор помнил, как ему хотелось - нужно было - защитить этого ребенка, своего сына. И с того момента он понял, что его собственная жизнь и счастье не имеют никакого значения. Все дело было в этом маленьком человечке. Все, что он делал с тех пор, было направлено на то, чтобы стать лучшим отцом, лучшим мужем и дать своей семье лучшую жизнь, на которую он был способен. Не всегда ему это удавалось, но чаще всего - да, и никто не мог справедливо обвинить его в том, что он не старался.
Он прошел мимо фотографии родителей Келли - оба были еще живы - и улыбнулся, вспомнив, как по-разному они вели себя в тот день, когда он женился на их дочери. Отец Келли был в восторге - Гарри и его тесть всегда прекрасно ладили друг с другом, - но ее мать была угрюма и вела себя так, словно находилась на похоронах, убитая горем из-за того, что ее дочь забрал мужчина, который явно не соответствовал ее стандартам, какими бы они ни были. Гарри никогда не понимал, почему свекровь так его не одобряет, и по сей день это остается загадкой. Он был любящим мужем и отцом, хорошим кормильцем, стабильно и надежно присутствовал в жизни ее дочери и внука, так за что же его можно было не одобрять? В тех редких случаях, когда он упоминал об этом Келли, она отвергала это как "просто мамину манеру". Они были очень разными людьми, говорила она, как будто этого объяснения должно быть достаточно.
Гарри протянул руку и осторожно коснулся маленькой рамки со старой черно-белой фотографией, на которой он был шестилетним мальчиком, играющим возле дома, где он вырос. Он осторожно снял ее со стены и на мгновение уставился на нее. Его глаза наполнились слезами, хотя он и не знал, почему.
Столько воспоминаний, подумал он. Так много...
Ложь.
Гарри крутанулся на месте, сердце подскочило к горлу, а глаза обшарили кухню позади него. Он схватил фотографию и привалился спиной к стене: серебряная рамка холодно прижалась к липкой плоти его ладоней. Он слышал это. Он слышал, как кто-то сказал "ложь". Он был уверен. Это было не в его голове, замаскированное под шальную мысль, а голос, мужской голос, глубокий, гортанный и ясный как день, произнесенный как будто не далее чем в десяти футах от него.
Но там никого не было.
Дрожа, он двинулся обратно на кухню, ожидая, что кто-нибудь выскочит на него. "Кто там?" Как только слова покинули его рот, возникло ощущение, что кто-то душит его. Он уронил фотографию и зашелся в кашле, в груди зазвенело, а горло пронзила острая боль. Все еще пытаясь удержать в фокусе кухню, он, кашляя, вошел в кабинет.
Там тоже было пусто.
Когда кашель наконец утих, Гарри вернулся на кухню, задыхаясь, и рухнул над раковиной, сплевывая мокроту в слив. Он вытер рот бумажным полотенцем, а затем плеснул на лицо немного воды. От холода он проснулся. Задыхаясь, он посмотрел на маленькую фотографию, которую уронил на прилавок. Очевидно, удар был сильнее, чем он предполагал, потому что стекло разбилось вдребезги. По всей длине рамки шла трещина в виде идеальной молнии, разделившая на две части маленького мальчика, которым он когда-то был. Он осторожно коснулся ее кончиком пальца, чтобы убедиться, что она настоящая. Неровный край разбитого стекла оцарапал его плоть. Это не сон, я не сплю.
Он знал, что должен спать, но не мог. Здесь происходило нечто, выходящее за рамки его понимания. Что-то плохое... что-то...
Его отвлек другой звук, слабый, но отчетливый.
Он затаил дыхание и прислушался. Из кухни доносился повторяющийся вибрирующий звук, который он узнал. Гарри поспешил к задней двери и вешалке на стене рядом с ней. Его плащ висел на последнем крючке, а в боковом кармане лежал его Blackberry. Он никогда не слышал, чтобы он звонил, но сейчас он вибрировал с двойным интервалом, сигнализируя о том, что кто-то оставил сообщение.
Пошарив в глубоком кармане пальто, он взглянул на экран и увидел имя звонившего, выведенное жирными черными буквами.
1 НОВОЕ СООБЩЕНИЕ ОТ: КЕЛЛИ.
Голосовая почта пришла в девять тридцать семь по его времени. Судя по настенным часам, сейчас было 12:08. Проверив время на часах, он нажал кнопку вызова сообщения и прослушал его.
"Это голосовая почта", - сказал мужчина, в его голосе сквозило безразличие. "Хотите оставить сообщение?"
За несколько секунд до того, как звонок закончился с резким щелчком, Гарри услышал, как его жена ответила.
"Нет".
Когда Гаррет был маленьким мальчиком, а точнее, восьмилетним, Гарри взял его с собой в местный парк на вторую половину дня. Была суббота, и Келли осталась работать по дому, чтобы Гарри и Гаррет могли провести время исключительно с отцом и сыном. Гарри запланировал целый день. Они встали рано, позавтракали, а потом поехали в парк, который находился всего в нескольких милях от дома. Они взяли с собой бейсбольные перчатки, мяч, биту и небольшой холодильник, наполненный сэндвичами, упаковкой кока-колы и несколькими упаковками сока для Гаррета. Стояло прекрасное летнее утро, и когда они припарковались и стали прогуливаться по грунтовой площадке, Гарри заметил, что в начале парка проходит какая-то антикварная выставка. На столах были выставлены товары различных торговцев, и вокруг собралась довольно большая толпа. Они с Гарретом перешли в другую часть парка, где было всего несколько человек, сидевших на одеялах или игравших с собаками, и расположились там.
Первые полчаса или около того прошли замечательно. Они с сыном разговаривали, перебрасывая бейсбольный мяч туда-сюда, наслаждаясь днем и, что еще важнее, друг другом. Именно в такие моменты все страхи Гарри о том, что он не справится с ролью родителя, исчезали. Это были ситуации, о которых он мечтал, дни, которые он проведет со своим сыном, передавая ему слова мудрости и разделяя особые моменты, которые они оба будут помнить долгие годы.
К сожалению, если этот день и запомнился, то воспоминания, которые с ним связаны, были далеко не из приятных. Все пошло наперекосяк, когда Гарри отправился в туалет, который вместе с закусочной располагался в большом здании из цементных блоков примерно в пятидесяти ярдах от того места, где они с Гарретом играли в мяч. Гаррет пошел с ним, но ему не нужно было идти, и он остался за дверью. Гарри велел ему подождать там и сказал, что выйдет через минуту.
Когда он вышел из мужского туалета, Гаррета уже не было.
Сначала он решил, что тот вернулся на поле, отвлекся на собаку или другого ребенка. Но со своего места он хорошо видел почти весь парк, а Гаррета нигде не было.
Внезапно Гарри бросился бежать, неистово зовя сына по имени, он мчался по тропинке, его глаза метались туда-сюда, стараясь охватить как можно больше пространства, сердце колотилось в груди, а мысли неслись вскачь. Нет, пожалуйста, нет, где он, где... Господи, помоги мне, где он?
Все новости и истории, которые он когда-либо слышал о похищениях и исчезновениях детей, пронеслись перед его мысленным взором, когда перед глазами промелькнуло лицо его ребенка. Только не мой мальчик. Пожалуйста, Боже, только не Гаррет.
Молодая женщина, выгуливавшая собаку, спросила его, все ли в порядке, и Гарри объяснил, что не может найти своего сына, и дал ей краткое описание. Она улыбнулась, затем указала в сторону автостоянки, которую не было видно с того места, где они находились, и сказала, что только что видела, как он шел в том направлении один, и что он выглядит совершенно нормально.
Гарри горячо поблагодарил ее и направился к парковке.
Он обнаружил Гаррета, который стоял у машины и пил сок. Как только он увидел его и понял, что с ним все в порядке, все, на чем он смог сосредоточиться сквозь море облегчения, - это то, как глубоко и отчаянно он любит своего сына и как он благодарен ему за то, что он в безопасности. Он подхватил мальчика на руки, осыпал его поцелуями, а затем обнял так крепко, что Гаррет пролил свой сок. С искренним замешательством сын спросил, что случилось, но к тому времени облегчение снова сменилось страхом, на этот раз в виде гнева. Гарри не слишком мягко поставил его на землю, схватил за запястье и развернул к себе. "Когда я говорю тебе оставаться в каком-то месте, ты там и остаёшься! Ты напугал меня до смерти! Никогда больше так не уходи, ты меня понял?" Он влепил ему три пощечины. Сильно. Это был первый раз, когда он ударил своего сына. Но это был и последний. Гаррет кивнул, его нижняя губа задрожала, а ярко-голубые глаза наполнились слезами. И тогда сердце Гарри тоже разбилось, и он снова обнял его, пытаясь объяснить, как он был напуган тем, что с ним что-то случилось.
"Теперь всё позади", - заверил его Гарри. "Давай вернемся, поиграем в мяч и хорошо проведем день, хорошо?"
Но в тот момент все, чего хотел Гаррет, - это вернуться домой и увидеться с матерью, и Гарри не мог его винить.
"Он не идиот", - ворчала позже Келли. "Ты мог бы просто объяснить ему все и быть твердым. Накричать на него было недостаточно? Тебе пришлось еще и ударить его?"
"Ради Бога, я его стукнул".
"Ты намного больше его. Как ты мог ударить кого-то такого маленького?"
"Я запаниковал, ясно? Я растерялся, признаю, но я думал, что его кто-то забрал, я... Послушай, со всеми этими сумасшедшими и извращенцами вокруг, он должен делать то, что ему говорят! Он не может просто сбежать, когда ему вздумается".
"Абсолютно, я согласна. Я просто говорю, что бить его было необязательно".
"Если бы он делал то, что я ему говорил, до этого бы не дошло".
"Это то послание, которое ты хочешь передать, Гаррет? Что когда кто-то делает что-то не так, совершает ошибку или не слушается, подходящей реакцией будет физическое насилие?"
"Это был шлепок, а не нападение. Я не причинил ему вреда. Я его отец".
"А он твой сын, что ты хочешь этим сказать? Это была невинная ошибка. Он не намеренно бросил тебе вызов, Гарри. Ты мог бы просто отчитать его и объяснить все разумно".
"Он уже достаточно взрослый, чтобы знать лучше".
"Он маленький мальчик. И если ты не заметил, он тебя обожает".
Хотя в тот день он был слишком упрям, чтобы признать это, Гарри знал, что она права. Даже спустя годы, когда он вспоминал тот день, его охватывало то же облегчение, что и тогда, когда он понял, что какой-то безумец не похитил его ребёнка, но в то же время чувство глубокой печали от того, что все те эмоции, которые он испытывал, вылились в то, что он унизил своего сына. Хорошего разговора было бы достаточно, утверждала Келли. Правильно это или нет, но иногда любовь бывает настолько глубокой, что причиняет боль, а когда она переходит в гнев или даже насилие, то становится чем-то совсем другим.
Разве не так?
Столкнувшись с этим воспоминанием, он попытался сдержать свои эмоции и логически осмыслить сообщение голосовой почты. Первым порывом было выступить с гневом и подозрениями, но он отвлекся и прослушал сообщение еще раз, более внимательно вслушиваясь в мужской голос. Он не мог быть уверен, но голос был очень похож на голос Аарона Сирси, босса Келли и человека, который, как знал Гарри, тоже отправился в поездку. За последние годы он встречал Сирси и его жену Глорию на нескольких рождественских вечеринках, и Келли часто упоминала его в разговорах, но Гарри разговаривал с ним по телефону всего полдюжины раз. И все же, даже если это был Серси, почему он позвонил на "Блэкберри", а не на домашний телефон, и почему Келли не позвонила сама? Звонок поступил в девять тридцать семь по времени Гарри, что означало, что звонок был сделан из Сан-Диего в шесть тридцать семь утра. Что Аарон Сирси, да и вообще кто бы то ни было, делал в номере его жены в столь ранний час?
Вместо того чтобы снова звонить в отель, Гарри воспользовался своим Blackberry и попробовал позвонить на ее мобильный. Видимо, проблемы, возникшие у ее провайдера, были решены, потому что на этот раз звонок прошел, и линия начала отвечать.
"Келли Фремонт".
"Кел", - сказал он, ошеломленный тем, что действительно дозвонился до нее.
"Гарри?" Ее профессиональный голос расслабился до нерабочей версии.
"Да, это я, я..."
"У тебя ужасный голос, ты в порядке?"
"Нет, не в порядке. У меня грипп".
"Когда я уезжала, ты выглядел усталым, и у меня возникло ощущение, что ты чем-то заболел. Ты вызвал врача?"
"Да, я... послушай, где ты?"
"В такси на обратном пути в отель, только что со встречи. Оказалась довольно продуктивной, на самом деле".
"Ты не получила мое сообщение? Я оставил его на твоей голосовой почте в отеле".
"Я уехала очень рано утром. Я посмотрю, когда вернусь".
"Я пытаюсь дозвониться до тебя с тех пор, как ты уехала".
"Ну, я пыталась дозвониться до тебя сегодня утром, но ты не ответил".
"Да, это потому, что ты звонила на мой Blackberry, а не на домашний телефон, и у меня был выключен звонок. Но я получил твою голосовую почту, девять тридцать по моему времени".
Прошло несколько секунд молчания, прежде чем она ответила. "Но я не оставляла сообщения".
"Почему ты позвонила на мой Blackberry, а не на домашний, Кел?"
"На моем мобильном ты значишься под своим именем, а домашний телефон указан как домашний, это была просто ошибка".
"Наверное, так бывает, когда кто-то не совсем знакомый с твоим мобильным телефоном использует его, чтобы позвонить мне, да?"
"Что ты имеешь в виду?"
"Что, по-твоему, я имею в виду?"
"Гарри, о чем ты говоришь?"
"Я слышал, как какой-то парень спросил, не хочешь ли ты оставить сообщение, и ты ответила "нет". Кто это был?"
"О, это был просто Аарон", - сказала она так, словно его вопрос был самой глупой вещью, которую она когда-либо слышала. " Прости, я не поняла, что ты имел в виду".
"Что Серси делал в твоем номере в шесть тридцать утра?"
В ответ снова раздался тихий шум. "К чему этот обвинительный тон?"
"Просто ответь на вопрос, Келли".
"Господин Прокурор, мы встретились в моем номере сегодня утром, перед тем как я отправилась на встречу. Я была в ванной, поправляла волосы и попросила его оказать мне услугу и набрать для меня номер телефона. Должно быть, он увидел твое имя в списке и набрал этот номер, а не домашний, что объясняет, почему звонок поступил на твой "Блэкберри", а не на домашний. Он сказал, что это голосовая почта, и я решила, что ты куда-то вышел, принимаешь душ или что-то в этом роде. Вместо того чтобы оставить сообщение, я просто решила встретиться с тобой позже".
Ее беззаботность раздражала его даже больше, чем тон лживого преследования. "Я спросил, почему Серси оказался в твоем номере в шесть тридцать утра".
"Я только что сказала вам, что у нас была встреча и..."
"Никто не проводит деловые встречи в шесть тридцать утра в субботу".
"Не проводят, да?" Она рассмеялась, но было ясно, что она не находит ничего смешного в их разговоре. "А как насчет того, что кто-то владеет сетью кондитерских здесь, в городе, и хочет пригласить нас на завтрак в свой самый большой филиал? Как ты думаешь, может ли такой человек, как я, работающий в кофейной компании и все такое, быть заинтересован в посещении чего-то подобного? А что, по-твоему, я здесь делаю, Гарри, осматриваю достопримечательности? И встреча была не в шесть тридцать, а в семь тридцать, но это на другом конце города, так что мы хотели приехать пораньше. ХОРОШО? Теперь мы готовы к допросу? Это что, средняя школа? Боже, я так рада, что ты позвонил. Какое удовольствие".
Он высморкался, но ничего не ответил. Все, что она сказала, было вполне логично. У него не было причин сомневаться.
"Гарри?"
"Я здесь", - тихо сказал он. Он чувствовал себя дураком. "Прости, я плохо себя чувствую и не мог до тебя дозвониться, а потом получил сообщение и..."
"Ты сказал, что позвонил врачу", - перебила она. "И как все прошло?"
Прямо как Келли, подумал он. Как акула, всегда в движении. Иногда эта причуда пригождалась. Он рассказал о рецептах и о том, как Кенни собрал их для него.
"У тебя есть температура?"
"102[1]."
"Вот это да. Прими аспирин, горячая штучка. Как давно ты спал?"
"Не могу заснуть с тех пор, как ты уехала, этот чертов кашель мешает".
"Нехорошо. Ты пробовал сироп от кашля?"
"Пока нет".
"Не жди. Прими немного и ложись спать. Сон - это лучшее, что сейчас есть".
"Я... да, я знаю, просто..."
"Что именно?"
"Происходят какие-то странные вещи. Я-"
" Подожди секунду". Раздался приглушенный звук, как будто она закрыла телефон, затем еще один, как будто она убрала руку. " Извини, пришлось заплатить водителю. Что за странные вещи?"
Гарри задумался, стоит ли вообще отвечать на этот вопрос. Он уже знал, что она скажет, что его разум разыгрывает его, потому что он болен, измотан и ему нужно срочно поспать. "Ничего, я просто должен поспать".
"Звучит как план, милый, но послушай, позволь мне поторопиться. Сегодняшняя утренняя встреча была неформальной, а после обеда - нет, так что мне нужно быстро переодеться, отправить пару писем, а потом вернуться обратно. Я не хочу тебя будить, поэтому не буду звонить тебе позже, но когда ты немного отдохнешь, позвони мне, хорошо? Звони на мой мобильный, а не в отель, так ты точно меня найдешь".
Он оглядел маленькую комнатку через крошечные окошки на внутренней стороне задней двери. Все выглядело так, как и должно быть, внешняя дверь была закрыта и надежно защищена. "ХОРОШО."
"Поспи немного. Люблю тебя".
"Я тоже тебя люблю".
"Пока."
"Келли?"
"Да?"
"Прости за то, что было раньше, я..."
"Не волнуйся об этом, просто выздоравливай".
Гарри снова сказал ей, что любит ее, но она уже повесила трубку.
Хотя порывы ветра все еще сотрясали дом, дождь наконец прекратился. Гарри сидел на табурете у кухонного стола и смотрел на бутылку с сиропом от кашля. Он не мог точно вспомнить, сколько времени он так сидел, но поясница болела, он ослабел и знал, что не сможет долго оставаться на табурете. Отчасти ему хотелось принять две столовые ложки сиропа от кашля, который ему дали, и покончить с этим. Просто лечь в постель, лечь на гостеприимный матрас, ощутить прохладу простыни на своей покрасневшей коже, погрузить голову в подушки и наконец погрузиться в глубокий сон, не прерываемый непрекращающимся кашлем, было так привлекательно, что он не мог долго игнорировать это. Но другая его часть все еще беспокоилась о том, что может случиться, если он позволит себе заснуть.
После разговора с Келли он снова начал сомневаться во всем, в том числе и в своих страхах, но как ни старался, он не мог отмахнуться от всего, что пережил, как от плода воображения, лишенного сна. Его беспокоило и то, что он так быстро заподозрил Келли в неверности. Возможно, он был наивен, когда дело касалось его жены и подобных вещей, но за все годы их брака он не замечал ее недостатков и порой непоследовательного поведения, потому что очень любил ее и считал, что, в конце концов, они все равно ничего не значат. Со своей стороны, он никогда не изменял. За эти годы было несколько соблазнов, но он никогда не действовал сообразно им. Келли была любовью всей его жизни, матерью его ребенка, его женой - они были счастливы, зачем искать что-то еще? И он верил, что Келли чувствует то же самое. Она не подавала никаких признаков того, что хочет отношений за пределами их брака, и, зная ее, он не мог себе представить, чтобы она бегала за его спиной - это было совсем не в ее стиле. Если у Келли возникала проблема, она решала ее с головой. Так она вела дела в бизнесе и дома, и так было всегда. Кроме того, у них всегда был крепкий брак. Разве не так? В то время как многие их друзья развелись или разъехались за эти годы, они оставались вместе и были верны друг другу. Как и у любой другой пары, у них были свои взлеты и падения, и, конечно же, они привыкли к привычной рутине и порядку, которые, возможно, не были такими захватывающими и романтичными, как много лет назад, но они были счастливой супружеской парой. Конечно, то, что они вместе и любят друг друга уже двадцать один год, должно было что-то значить.
Теперь он чувствовал себя идиотом, подозревая ее, не говоря уже об Аароне Серси, генеральном директоре компании, в которой она проработала много лет. Гарри знал, что служебные романы случаются постоянно; за годы работы он не раз наблюдал, как они расцветают в его компании, причем часто между маловероятными парами, которые, встретившись в любой другой обстановке, скорее всего, и не взглянули бы друг на друга.
Аарон Серси женился на своей жене Глории (парикмахерше и бывшей королеве бала), когда ей было около двадцати, а ему - почти пятьдесят. У них никогда не было детей. В те несколько раз, когда Гарри встречал их на корпоративных или праздничных вечеринках, Серси показался ему смешным типом, а Глория, привлекательная, хотя и рыжеволосая, - усталой женщиной, которая слишком много пьет и чьи лучшие времена, как и дни ее мужа, давно позади. Разница между ними заключалась лишь в том, что Глория, похоже, осознавала этот факт, а Серси оставался в неведении. Темноволосый, с густыми бровями и телом стареющего воина выходного дня, он был далеко за шестьдесят, с черепахообразными чертами лица, которые, вероятно, лучше служили ему в подростковом возрасте. Несмотря на то что ему было уже под семьдесят, он по-прежнему держался в кампусе как большой человек, но это было вынужденно и неловко, и, похоже, никто больше не был согласен с этой концепцией.
Возьми этот чертов сироп от кашля. Ты настолько измотан, что решил, будто у Келли роман с этим идиотом, что тебе еще нужно? Спать. Когда проснешься, почувствуешь себя лучше, и мысли прояснятся.
Он потянулся за бутылкой, но что-то остановило его. Его рука зависла в воздухе. Но что, если...
Что? Что, если что?
Перед глазами снова возникло видение человека в черном, бегущего по крыше Роуз. Что он задумал? Почему он следил за домом, и что, если он все еще там? Гарри посмотрел на потолок. Если человек был на его крыше, то он мог слышать его передвижения, не так ли? А как же койот, как же телефонный звонок? Я слышал свое имя. Он явно ошибся с Келли и дал волю своему воображению, и даже готов был признать, что, возможно, неправильно истолковал какой-то другой звук, когда голос прошептал "ложь". Но остального он не представлял и отказывался от дальнейших размышлений.
Ты не сможешь уснуть, пока не узнаешь. Что-то происходит.
Он посмотрел на кофейник на стойке. Если я хочу не спать, мне нужно быть как можно бодрее. Кофейник, который он сварил утром, был еще полон. Он налил себе чашку раньше, но так и не выпил ее. Соскочив с табурета, он снова включил кофеварку, поставил ее на подогрев, а затем поставил кружку в микроволновку.
Когда все было готово, он взял кружку и направился наверх. Если он собирался пройти через это, то чувствовал, что ему необходимо переодеться. Он не мылся уже несколько дней, и это тоже беспокоило его, но меньше всего ему нужен был озноб вдобавок к тому, что уже пронизывал его тело, поэтому он отбросил эту идею и пошел по коридору в спальню. В конце коридора, сразу за их комнатой, стояла закрытая дверь спальни Гаррета. Гарри все еще привыкал к тому, что его сын не живет здесь постоянно, и знал, что пройдет еще какое-то время, прежде чем он свыкнется с этой мыслью. Он вспомнил множество ночей в школьные годы Гаррета, когда тот уходил с друзьями, на свидание или на вечеринку. Гарри нервно лежал и ждал его возвращения домой, испытывая огромное облегчение каждый раз, когда наконец видел, как фары машины пронзают темноту и въезжают на подъездную дорожку, или слышал, как открывается и закрывается входная дверь, а затем раздаются шаги Гаррета, означающие, что его сын благополучно вернулся домой. Он никогда не думал, что будет скучать по этому, но это так. Как и многие другие части жизни его сына, он никогда не узнает их снова. Их больше не было. Просто ушли.
Он постоял немного в коридоре, потягивая кофе и глядя на стену справа от себя. Его взгляд встретил еще больше фотографий в рамках, еще больше воспоминаний, аккуратными рядами запертых под стеклом, деревом и металлом.
Келли, которая всегда была в движении, всегда была демоном, когда дело доходило до фотографии. Она снимала все подряд на протяжении всей своей жизни, всегда была с камерой, боясь что-то упустить. Это был интерес, оставшийся с юности, когда она мечтала стать профессиональным фотографом. Но, как и многие другие мечты, она так и не смогла довести их до конца. Она так и не добилась своего, но и не стремилась к этому, предпочитая идти по карьерной лестнице. Ее постоянная потребность снимать все подряд на бесконечные рулоны пленки иногда раздражала его, но сейчас он был рад, что она это делала. В некоторых случаях эти фотографии - все, что у них осталось, единственное свидетельство того, что ее жизнь была такой, какой они все ее считали.
Его взгляд упал на старую хэллоуинскую фотографию Гаррета, когда ему было пять или шесть лет, наряженного кроликом. Самая милая вещь, которую он когда-либо видел. Сейчас его мальчик был выше его ростом, это был крепкий молодой человек, которому подобные воспоминания казались банальными и неловкими. Но, глядя на фотографию, Гарри вспомнил того маленького мальчика в костюме кролика, который нес пластмассовую тыкву, полную конфет, его маленькую руку, которую он держал в своей, когда гулял с ним по району в тот ветреный октябрьский вечер, и кое-что еще.
Гаррет бросился в объятия Келли, как только они вернулись домой, с восторгом показывая ей трофеи своей прогулки. Почему она не взяла его с собой в этом году? Почему она не поехала с ними? Он вспомнил, что Келли все еще одета для работы. Может, она задерживалась на работе? Да, наверное, так оно и было.
Ее карьера почти всегда занимала центральное место, но это не означало, что она была плохим или отсутствующим родителем. Его карьера тоже двигала им, неужели она должна соответствовать другим стандартам только потому, что она женщина? Он думал о том, какой слезливой и навязчивой она была после рождения Гаррета, гордая и старательно заботящаяся о нем мать. И все же прошло всего несколько месяцев, как она вернулась на работу, а Гаррета отдали в детский сад - то, что они оба не любили и чего никогда не хотели для своего сына.
Нам нужны были оба дохода. Только поэтому она так быстро вернулась на работу. Это была моя вина, если вообще моя. Если бы я зарабатывал больше денег, если бы я был более успешным, она могла бы дольше оставаться дома с Гарретом.
"Но я всегда был рядом с тобой", - сказал он фотографии. "Разве нет?"
А Келли была?
Конечно, она замечательная мать, всегда была такой. Стоп.
Он фыркнул, прочистил горло от очередной порции, затем сделал еще один глоток кофе. Оторвавшись от фотогалереи, он прошел в ее спальню и порылся в комоде в поисках сменной одежды. Сбросив халат, он разделся, а затем облачился в свежие трусы и плотную толстовку. Его отражение в зеркале над комодом Келли привлекло его внимание. Он повернулся и посмотрел. Да, это творит чудеса. Теперь, когда я вылез из халата и облачился в новый шикарный наряд, я стал человеком действия. Я выгляжу так, будто меня переехало стадо водяных буйволов. Дважды.
Без предупреждения он начал кашлять. Он прошмыгнул в примыкающую хозяйскую ванную, сплюнул в унитаз, затем выпил воды из раковины. Надеясь найти какой-нибудь обычный сироп от кашля, который подавил бы кашель, не вызывая сонливости, он порылся в аптечке с обеих сторон. В задней части, спрятанной за старой банкой с пластырем, он нашел липкую коричневую бутылочку "Робитуссина", которая выглядела так, словно была куплена еще до появления водопровода в доме. Он открутил крышку, понюхал сироп, вспомнил, что его нос слишком забит, чтобы что-то учуять, и сделал большой глоток. Уверенный, что теперь он знает, каковы на вкус немытые ноги, смоченные в скипидаре, он захрипел и отложил бутылку.
Он вернулся в спальню, принес кофе и встал у одного из двух окон, выходящих на улицу. С этого места ему было еще лучше видно крышу дома Роуз. Там никого не было. Ее дом выглядел тихим, как и вся остальная часть тупика. Все остальные дома были темными и пустыми, что делало улицу похожей на таинственную заброшенную колонию. Здания были вполне исправными, функциональными и относительно новыми, но пустынными и безжизненными - жертвы поспешного бегства, испуганные жители, покинувшие свои дома под угрозой какого-то мощного злого присутствия, сами ставшие жертвами какого-то большого невидимого зла.
И теперь он был наедине с тем, что забрало остальных.
Гарри вспомнил прочитанную несколько лет назад книгу о легенде о "Затерянной колонии" Роанок и поселенцах, которые необъяснимым образом бесследно исчезли в конце XVI века, и эта загадка остается неразгаданной до сих пор. Как и автор этой книги, он верил, что случившемуся должно быть разумное, не сверхъестественное объяснение. Теперь он уже не был так уверен. Что, если в случившемся с этими людьми виновно что-то неестественное? Если они стали жертвами какого-то невообразимого ужаса, не сравнимого ни с чем ни тогда, ни сейчас, то забрал ли он их всех сразу или медленно... одного за другим, пока не осталась лишь горстка, а потом... наконец... только один? Именно этот последний выживший вырезал на дереве загадочное слово "Croatoan" в последней попытке оставить подсказку тем, кто в конце концов найдет его, о том, что произошло?
Что, если с ним что-то случилось, пока он был здесь один? Узнает ли кто-нибудь? Будет ли у него время оставить хоть какие-то следы?
Он подумал о людях, которые когда-то жили в этом тупике, вспомнил времена, когда улица была оживленной и живой. Это было не так давно, но почему же тогда казалось, что прошла целая вечность?
Подул ветер, взъерошив ветви нескольких деревьев, заставив их раскачиваться взад-вперед в унисон. В этом, конечно, не было ничего необычного, но в этом было что-то зловещее, как будто в этом было что-то большее, чем просто ветер. Гарри подавил сильный зевок, а затем прогнал его, выпив еще кофе. Вдалеке послышался знакомый грохот пустого пластикового контейнера, катящегося по тротуару. Он осмотрел улицу, но не увидел ничего необычного. Прислушавшись внимательнее, он догадался, что звук доносится со стороны дома, а это означало, что одна из банок, скорее всего, опрокинулась и катится туда-сюда по ближайшей к дому части подъездной дорожки, застряв между воротами ограды, ведущей на задний двор, и внедорожником Келли. Он повернул шею, но увидел только свою машину и заднюю часть внедорожника на подъездной дорожке. Ему пришлось выглянуть в эркер, чтобы увидеть, где находятся мусорные контейнеры.
По пути к расследованию он остановился, чтобы взглянуть на фотографию на туалетном столике Келли. Одна из немногих в доме, которую она сделала не сама, была сделана во время круиза на Багамы, куда они отправились три года назад. На снимке она и Гарри стояли у перил круизного лайнера, оба широко улыбались, обнявшись. Он был одет в шорты и свободную рубашку - типичный обычный парень, на которого большинство людей не обратили бы внимания и даже не заметили бы, - человек, который легко вписывается в любую толпу. Келли была гораздо привлекательнее: короткие светлые волосы, большие голубые глаза, ослепительная улыбка, красивые черты лица и привлекательная фигура. Голубое бикини, конечно же, помогало. Он улыбнулся. У нее по-прежнему было потрясающее тело, которое большинство женщин вдвое моложе ее убили бы, чтобы иметь его. Вес никогда не был для нее проблемой, она всегда была стройной и подтянутой, и даже после рождения Гаррета она в считанные недели вернулась в спортзал, решив привести себя в тонус и вернуть желаемую фигуру.
Сам того не осознавая, он протянул руку и дотронулся до фотографии, прикоснувшись кончиком пальца к ее щеке. Все годы брака, рутина и привычка ничуть не уменьшили его любви и влечения к ней. Для Гарри Келли по-прежнему оставалась самой сексуальной женщиной, которую он когда-либо видел. Она немного постарела, но выглядела примерно так же, как в свои двадцать с небольшим лет. Он же, напротив, набрал несколько лишних килограммов и постарел более заметно. Он чувствовал себя так же, а она выглядела так же. Он некоторое время размышлял об этом в своей усталой голове.
За эти годы им было очень весело, не так ли? Конечно, бывали и плохие времена, но разве хорошее не перевешивало плохое? Разве их совместная жизнь не была чем-то особенным, чудесным и благословенным? Его воспоминания были точны, не так ли? Или все изменилось, медленно, постепенно, и до недавнего времени он не понимал, что за шаблонами, в которые они оба попали, скрывается большая правда? Двадцать один год - долгий срок. Разве может что-то сохранять радость на протяжении столь долгого времени? Естественно ли, чтобы что-то росло и процветало на протяжении десятилетий или медленно разрушалось и умирало? Возможно, ответ был и тем, и другим. В конце концов, жизнь и смерть шли рука об руку в симбиотических отношениях, бесконечных и глубоких в своей чистоте.
От размышлений его оторвал непрекращающийся грохот катящегося по дороге мусорного бака. Оставив халат у изножья кровати, он собрал свою старую одежду и бросил ее в корзину для белья. Когда он спускался по лестнице, его ноги шатались и ныли от гриппа. Он осторожно спустился по лестнице, затем вернулся в кабинет и выглянул в эркер. Ветер значительно усилился, но, как ни странно, грохот прекратился.
Теперь, когда он мог видеть небольшой участок забора рядом с воротами, где они держали три пластиковых контейнера, он понял, что все три были целы, на своих местах и закреплены, как обычно, большим бугельным шнуром. С этой позиции он мог видеть всю подъездную дорожку. Никаких несанкционированных мусорных баков.
Может быть, один из контейнеров Роуз освободился, и я это услышал.
Он посмотрел на дорогу. Ничего.
В нем снова поднялось напряжение, мышцы на шее и плечах напряглись и быстро стали жесткими и болезненными. Он со злостью дернул входную дверь. Внутрь ворвался холодный воздух. Он чуть не закашлялся, но как-то сумел сдержаться. Может быть, сироп от кашля 1902 года действительно действует, подумал он, чувствуя на языке ужасный привкус. Он вышел на лестницу и с опаской огляделся по сторонам, как будто никогда раньше не выходил из дома. Ветер был сильнее, холоднее и резче, гнул деревья сильнее прежнего, но он не видел ни мусорных баков, ни чего-либо еще, что могло бы издавать громкий грохот. Разочарованный, он снова осмотрел улицу, медленно двигаясь вверх, затем вниз, поперек, затем назад, охватывая каждый двор, каждую подъездную дорожку, каждый участок асфальта вдоль тупика, который он мог различить.
И снова ничего.
Дрожа от холода, гриппа или чего-то еще, Гарри повернулся, чтобы вернуться в дом, когда увидел, как небольшой почтовый фургончик обогнул угол и направился вверх по улице. Он остановился перед почтовым ящиком, стоявшим слева от подъездной дорожки, и сидевший внутри пожилой мужчина в почтовой форме бросил в ящик перевязанную лентой пачку писем. Обычно почтальоном была молодая женщина. Наверное, подменяет на выходных, подумал он. Гарри полусердито помахал ему рукой. Почтальон несколько секунд смотрел на него, словно не понимая, на что он смотрит, а потом тоже полусерьезно помахал рукой.
Когда почтальон развернул грузовик, опустил в ящик Роуз несколько писем и уехал, что-то на ящике привлекло внимание Гарри. Ее почтовый ящик представлял собой большую коричневую пластиковую модель, которую Гарри купил несколько лет назад после того, как местные дети разгромили все металлические ящики в городе, включая его. На боку ящика красовалась большая наклейка с цифрой пять. Он помнил, что сам наклеил ее, но под ней черными буквами было написано "ФРЕМОНТ". По какой-то причине он не помнил, чтобы это было раньше. Он тяжело сглотнул, моргая глазами, пока не смог лучше сфокусироваться, и прижался к холодному ветру. На мгновение он изучил название. ФРЕМОНТ. Он знал, что оно написано правильно, и все же... оно не выглядело правильным. Неужели Келли когда-то добавила это имя в почтовый ящик? Разве он не заметил бы это раньше, если бы оно было там какое-то время? Как он мог пропустить его? Или он ошибся? Знал ли он об этом? Всегда ли он там был? Да, конечно, оно всегда там было.
Но чуть ниже имени он заметил еще кое-что - ряд странных символов, выгравированных черным цветом на почтовом ящике. Они были маленькими, похожими на египетские иероглифы, но не похожими ни на что, что он видел раньше. Он протер глаза и прищурился, надеясь разглядеть их получше.
Странные символы исчезли.
Снова путаный бред измученного разума. Расслабься... дыши...
Но как насчет грохота? Он не мог списать его на путаницу, он его слышал. Несмотря на себя, он направился по дорожке к почтовому ящику, шаркая тапочками по влажному тротуару. Было странно находиться на улице. Воздух, свет - все было другим, тем более в этот день.
Почта состояла из нескольких счетов, рекламного проспекта местного универмага и открытки с напоминанием о том, что его машине пора менять масло. Последней в стопке оказалась маленькая открытка без имени, с адресом, нацарапанным на лицевой стороне: Бич-стрит, 14. Тот самый адрес, который, как ему показалось, упоминал Кенни. Но в городе не было никакой Бич-стрит, о которой он знал, и все же адрес ударил его как наковальня. Почему он показался ему таким знакомым?
Бич-стрит, 14... Я знаю, что это что-то значит... почему я не могу вспомнить?
Он протер глаза и снова посмотрел. На этот раз адрес был правильным и профессионально напечатанным - реклама местного мебельного магазина, который выходил из бизнеса. Он внимательно посмотрел на то место, где, как ему показалось, он видел другой адрес, а затем на ту часть почтового ящика, где он видел символы.
Ни того, ни другого не было видно.
По улице пронесся ветер. Что-то было не так, что-то не сходилось. Он огляделся по сторонам. Хотя он был один, но чувствовал себя не в своей тарелке. Кто-то наблюдал за ним, он был уверен в этом. Он чувствовал присутствие не только рядом с собой, но и вокруг себя. В воздухе, в деревьях, в домах, в земле под ногами, дразня его едва слышным шепотом, замаскированным под злой ветер.
Когда он начал возвращаться по дороге, у него возникло ощущение, что кто-то быстро приближается к нему сзади. В его сознании возникло видение человека в черном, бегущего к нему, и тут же по спине пробежало покалывание страха, затрещало по позвоночнику и плечам. Он в ужасе повернулся, но там никого не было. Пошатнувшись, он на мгновение застыл на месте, озираясь по сторонам. "Что вам нужно?" - прошептал он. "Что происходит?"
Ответа не последовало, но тут зазвонил домашний телефон.
Гарри поспешил внутрь, захлопнул дверь и закрыл ее за собой.
Он оставил беспроводной телефон на журнальном столике в кабинете, когда поднимался переодеваться. Ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, но, вспомнив, Гарри схватил трубку и быстро проверил идентификатор.
Звонок на беспроводной телефон...
"Алло?"
На линии была ближайшая подруга Келли, Жасмин. "Извини, - сказала она с таким удивлением, будто ее обидели, - я тебя разбудила?"
"Нет", - ответил Гарри, оглядываясь на эркер. Может быть, он только что увидел что-то краем глаза, вспышку на краю периферийного зрения? "Нет, я просто плохо себя чувствую, у меня грипп".
"Много жидкости и побольше отдыха, малыш, это то, что нужно". Жасмин, которая дружила с Келли еще со школы, была управляющей филиалом местного банка. Как и Келли, она встала на нижнюю ступеньку и когтями пробивала себе путь наверх. Начав с должности кассира, она закончила колледж за счет банка и добилась неплохих успехов. Она и ее бывший муж Деннис, угрюмый, лысеющий мужчина с сутулыми плечами, развелись два года назад. Когда они еще были вместе, Гарри и Келли иногда общались с ними как с парой, но Жасмин была, по сути, подругой Келли. У Гарри было мало общего с Деннисом, и когда они собирались вместе, он чувствовал себя ребенком на принудительном свидании. Это был один из самых необычных аспектов их отношений, полагал Гарри. У них с Келли было мало собственных друзей. Ни у кого из них не было их большого количества, но по большей части у него были свои друзья, а у нее - свои. Если говорить конкретно о Жасмин, то Гарри не испытывал к ней особой неприязни, просто он никогда не был от нее без ума, и это чувство было взаимным. Тем не менее, они были рядом друг с другом столько лет, что научились играть в эту игру и притворяться гораздо более дружелюбными, чем были на самом деле. "Так... Кел где-то рядом?" - спросила она, когда Гарри ничего не ответил. "Я звонила ей на мобильный, но там что-то не так с сервисом или что-то в этом роде".
"Она уехала из города по делам". Ему показалось странным, что Жасмин не знала, ведь они с Келли обычно все рассказывали друг другу. "Она не сказала тебе?"
Несколько секунд молчания, а затем: "Наверное, сказала, но в последнее время я была настолько занята, что находилась в коме. Где она на этот раз?"
"В Сан-Диего". Гарри пожевал нижнюю губу. В отличие от большинства своих деловых поездок, Келли объявила об этой только за два дня до отъезда. Тогда это не показалось ему странным, но теперь он задумался. "Это было сделано в последнюю минуту".
"Знаешь, мне кажется, я помню, как она что-то говорила об этом, раз уж ты об этом заговорил".
Да, конечно, помнишь.
Жасмин говорила как человек, который только что случайно наступил в кучу экскрементов и теперь предполагает, что сделал это нарочно. "Она и Аарон Серси отправились в командировку", - сказал он, пробуя воду и уже чувствуя себя виноватым за то, что снова сомневается в жене.
"Этот Аарон - весельчак, не так ли?"
"Да, настоящий очаровашка". Почему ты так нервничаешь, Жасмин?
"Да так, ничего особенного, мы с Джанкарло собираемся позже в Бостон на дегустацию вин, и я подумала, что она захочет поехать с нами, вот и все".
"Дегустация вин?"
"Конечно, ты бы с удовольствием поехал с нами, но я не думаю, что это твой конек".
"Это не так". Насколько он знал, Келли это тоже не нравилось.
"Я сама новичок в этом деле", - объяснила она. "Джанкарло познакомил меня с этим. Он абсолютный волшебник, когда дело касается вина".
Как интересно для Джанкарло. Кем бы он ни был, черт возьми.
"Помимо всего прочего", - добавила она, озорно смеясь.
"Ага. Отлично".
После развода Жасмин встречалась с целым рядом мужчин и, похоже, переживала кризис среднего возраста, в ходе которого переспала с как можно большим их количеством. Как бы нелепо это ни выглядело, но могло ли ее поведение повлиять на Келли? Может, Жасмин замышляет настроить ее против него, чтобы иметь партнера по преступлению на открытом рынке, как тогда, когда они с Келли были одиноки? "Ну, просто передай ей, что я звонила, ладно? И скажи, что мы встретимся, когда она вернется".
"Обязательно".
"А когда она вернется?"
"В понедельник вечером. Но если тебе нужно с ней связаться, мобильный снова работает. Я разговаривал с ней несколько минут назад".
"Потрясающе! Я ей позвоню".
В ухе Гарри раздался сигнал, означающий входящий звонок. "Жасмин, у меня еще один звонок".
"Без проблем", - сказала она, чувствуя облегчение от того, что уже находится на грани бегства. "Надеюсь, тебе станет лучше, малыш. Обнимаю и целую".
"Хорошо, спасибо", - неловко сказал он. "Пока". Он нажал на кнопку включения, отправив Жасмин и ее ложное тепло в телефонное забвение, когда линия переключилась на нового абонента. "Алло?"
Тишина.
"Алло!"
Снова раздался низкий уровень статического электричества, который он слышал ранее, и в линии раздался приглушенный треск. Как и прежде, к ним присоединился высокий тон, который постепенно становился все громче.
"Кто это, черт возьми?"
Как и прежде, звук медленно превратился в искаженную электроникой попытку воспроизвести что-то похожее на невнятный человеческий голос. Голос снова был мужским, и хотя он не кричал в агонии, как его предшественник, он был еще более тревожным, потому что звучал до жути знакомо. Когда до него дошло, что он слышит, Гарри понял, что тот, кто пытается говорить по-человечески, подражает не чужому голосу, а его собственному.
"Кто это, черт возьми?" - услышал он в ответ свой голос.
Он стиснул зубы и быстро вытер насморк тыльной стороной рукава. "Если это шутка, то я не нахожу ее ни капли смешной".
"Если это шутка..." Голос был поглощен шипением, но через секунду-другую вернулся, причем слова произносились медленнее, как будто тот, кто его повторял, пытался произнести их лучше. "Если... это... шутка..."
Голос звучал теперь более четко, более человечно, более похоже на него.
"Как ты это делаешь?" спросил Гарри. "Зачем ты это делаешь?"
"Мне это ничуть не смешно".
Его пронзил холодный страх. Последняя фраза была почти идеальной имитацией его голоса. "Кто ты? Чего ты хочешь?"
Статика... стук... странные электронные звуки, импульсы, щелчки, писк...
"Отвечай, черт возьми! Чего ты хочешь?" От громкости и ярости его вспышки защекотало в горле, быстро переросшее в приступ кашля. Задыхаясь, с кружащейся головой, колотящейся грудью и слегка затуманенным зрением, он опустился в кресло и снова поднес телефон к уху. Звонивший исчез. Остался только гудок.
Не обращая внимания на желание бросить телефон или запустить им в стену, он положил его на журнальный столик, высморкался и замер, не понимая, что произошло и что делать дальше. По крайней мере, теперь можно было не сомневаться, что кто-то издевается над ним. Но кто? И почему?
Он знал, что входная дверь заперта, но все равно проверил ее. Несмотря на то что защелка была задвинута до упора, он попытался повернуть ее посильнее, как будто это могло заставить дверь закрыться еще крепче. Вернувшись в свою пещеру, он посмотрел на свои руки. Они неудержимо дрожали.
Успокойся, это, наверное, просто дети с электронным оборудованием или какой-нибудь идиот, который издевается над людьми по телефону.
Не было смысла лгать самому себе. Тогда почему это было так естественно?
Он все еще не мог избавиться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. И связанный с этим страх становился все сильнее... сильнее... ощутимее.
Он повернулся к эркеру. Дождя не было уже давно, но на улице по-прежнему было пасмурно и тоскливо. Он сделал долгий глоток своего кофе. Он стал теплым. Если бы я мог проветрить голову и подумать немного яснее, может быть, я смог бы разобраться во всем этом, я...
По окну метнулась тень - темное пятно, пролетевшее мимо так быстро, что Гарри не успел разглядеть, что именно это было, но на мгновение оно заслонило свет и исчезло так же быстро, как и появилось.
Гарри не сразу понял, что уронил кружку, пока она не ударилась о его ногу, расплескав кофе по полу. Он отступил назад, подальше от окна, и снова соврал себе.
Может быть, это была птица, черный дрозд или обломки, подхваченные ветром. Должно быть, так и есть, что же еще может быть?
Ветер дул. Дом скрипел. Его сердце забилось быстрее.
Хотя он и боялся, что то, что пролетело мимо, может в любой момент выпрыгнуть и снова пролететь мимо, Гарри всё равно заставил себя вернуться к окну. Осторожно прижавшись лицом к стеклу, он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть небо.
Пустой серый холст. Ничего больше.
Он подумал, не совершил ли он ошибку, не сказав Келли, что позвонил в полицию по поводу человека на крыше. Он посмотрел через дорогу на квартиру Роуз. Никакого человека в черном. Вообще никакого мужчины.
Но ты ведь там, не так ли? Где-то рядом. Наблюдаешь...
Он поспешил на кухню, взял несколько бумажных полотенец из рулона и вернулся в комнату, чтобы убрать пролитый кофе. Кружка была разбита, ручка отколота, поэтому он собрал все и выбросил. Убедившись, что кофеварка достаточно нагрела кофе, остававшийся в кофейнике, он налил себе свежую чашку.
Он проверил заднюю дверь. Она тоже была заперта, как и раньше.
Вернувшись в кабинет, он попробовал французские двери. Они были заперты, но за ними что-то было. Там, на террасе.
Койот вернулся.
Как и накануне, внезапное появление животного остановило Гарри на месте. При дневном свете он по-прежнему выглядел дико неуместно на заднем дворе, но уже не так загадочно. Похожий на собаку средних размеров или, возможно, на небольшого волка, койот был худым, но сильным и быстрым, а его шерсть состояла из короткого загорелого и черного меха. Уши заостренные, морда длинная и острая, нос мокрый и черный, а хвост немного кустистый. Его золотистые глаза медленно моргнули, признавая Гарри и встречая его взгляд с еще большей силой.
Всё его тело задрожало.
Ради всего святого, наберись сил и перестань быть таким слабаком.
Но это был не страх. Может быть, это было физическое истощение, нервное возбуждение от кофе или сочетание того и другого, смешанное с непрекращающимся ознобом и дрожью, вызванными гриппом, - он не мог быть уверен, - но странная дрожь сотрясала его с головы до ног, словно тонкий ток электричества.
Койот наблюдал за ним, снова безмолвно умоляя. Помогите мне. Пожалуйста, помогите мне.
Это казалось идеальной метафорой: это экзотическое и редко встречающееся животное, так явно и безоговорочно присутствующее при его появлении, это существо, занимающее многие из тех же или близких мест, что и он, существо, которое было бесспорно реальным и буквальным - плоть, кости, кровь и дух - но почти всегда замаскированное под смутное чувство, шепот звука, темное пятно в уголке глаза. Оно жило среди них, но оставалось почти незамеченным, почти полностью скрытым, было там и в то же время не было, оставляя лишь обрывки доказательств того, что оно вообще существовало. Тени в ночи, звуки в темноте, вой вдалеке - это был фантом, не из фантазий, кошмаров или легенд, а самый настоящий, несомненно, живой, реальный.
Были ли другие... могли ли быть другие, живущие среди них? Существовали тайно, используя невозможность всего этого в своих интересах, оставаясь незамеченными и обращая на себя внимание лишь в самых экстремальных или необычных обстоятельствах, да и то отрицая или принимая за нечто иное? А если так, то были ли эти другие хищниками? Хищниками настолько свирепыми, что даже такое бесстрашное животное, как койот, дрожит в их присутствии?
В обычной ситуации Гарри посмеялся бы над такой концепцией, сочтя ее глупой и уделом людей, которые предаются глупым теориям, оставленным на совести НЛО-шников и конспирологов. Но после почти трех полных суток без сна его разум открылся, возможно, даже расширился, и, хотя страх нарастал, в нем было что-то неожиданно очищающее. Да, он был измотан, да, он не мыслил ясно в традиционном смысле, но все было не так просто, и чем дольше он бодрствовал, тем яснее это становилось. Может, они все-таки не были безумцами? Может, некоторые из них, но точно не все. Полностью не верить во что-то было так же невежественно и неправдоподобно, как и полностью верить в это, не так ли? Если взять в качестве примера НЛО или призраков, то предполагать, что каждое явление может быть полностью и рационально объяснено, было так же глупо, как и предполагать, что каждое явление без сомнения является летающей тарелкой с далекой планеты или призраком из другого измерения. В конце концов, никто ничего не знал наверняка. Нравится нам это или нет, но в жизни действительно есть загадки. Были те, кто верил в жизнь после смерти, и те, кто с насмешкой относился к этой идее. Но ни те, ни другие не знали наверняка. Такова была реальность. Конечно, были и истинно верующие, которые принимали все как должное и часто отказывались признавать факты, свидетельствующие об обратном, и абсолютно закрытые люди (часто ложно называвшие себя "скептиками"), которые отказывались принимать что-либо за реальность и подходили ко всему с точки зрения опровержения, а не с точки зрения непредубежденности. Истина, как и большинство других вещей, по мнению Гарри, скорее всего, находится где-то посередине.
Возможно, многие люди отрицали реальность большинства вещей, находящихся за пределами их понимания, потому что так было проще. Конечно, мир был гораздо менее пугающим, когда у тебя были ответы на все вопросы. Но всегда были и будут вещи, которые происходят в ночи. Это может быть ветер, или ветка, бьющаяся об окно, или оседание дома, или искаженный свет фар автомобиля, ползущий по стене. А может, и нет. В любом случае, безопаснее было верить в первое. Возможно, именно поэтому многие никогда не расследовали странные ночные шумы - не потому, что были уверены, что это такое, а потому, что не знали, что могут обнаружить вместо этого.
В прошлом бывали случаи, когда Гарри слышал что-то странное, видел что-то краем глаза, что не мог объяснить, чувствовал что-то, что не мог объяснить, и не обращал на это внимания. Но не в этот раз. Здесь что-то происходило, что-то необычное, но что-то реальное. Гарри знал это.
И койот по ту сторону стекла тоже это знал.
Животное немного приблизилось к французским дверям, затем пригнулось, склонив голову, но не сводя глаз с Гарри. Открой дверь. Пожалуйста.
Гарри посмотрел мимо животного на двор и лес за ним. Деревья шевелились от ветра, но в остальном местность казалась обычной. Может быть, в лесу есть кто-то, что-то, что находится в глубине, не видно, но наблюдает за всем этим? Это казалось не только возможным, но и вероятным. Завеса между всем, что Гарри считал реальным и нереальным, раздувалась, медленно распадаясь, когда одна сторона перетекала в другую.
"Ты тоже их видел", - прошептал Гарри койоту. " Ведь так?"
Он вспомнил, как, когда Марлон был жив, он иногда внезапно привлекал к себе внимание: его лицо поворачивалось к окну или двери, глаза были полны напряженности - страха? - а тело напрягалось в предвкушении. Как будто он услышал или увидел что-то, чего не ожидал или чему не совсем соответствовал. Гарри помнил, как собака иногда смотрела в угол комнаты или на стену, глаза двигались, как будто следя за чем-то, видя что-то, голова была наклонена в удивлении или, возможно, замешательстве. Видел ли он что-то такое, чего Гарри и другие люди обычно не видят?
Пожалуйста, - умоляли глаза койота, - впусти меня.
В любой другой день Гарри позвонил бы в службу контроля за животными, как предложил Кенни. Но он чувствовал связь с этим животным, которую не мог игнорировать.
Я не могу впустить его в дом. Не могу. Не может быть, не говори глупостей, это не бродячая собака, это чертов койот. Келли убьет меня, и неизвестно, что он может сделать и как отреагировать. Он может напасть на меня или разгромить все вокруг, он может быть больным или бешеным, или - нет, это нелепо, я не могу этого сделать.
Койот опустился на землю так низко, что его брюхо практически касалось террасы, но его глаза не отрывались от Гарри. Пожалуйста, я не могу провести здесь еще одну ночь.
Он не знал, что именно, но он должен был что-то сделать, он не мог отвернуться от животного, просто не мог. В глазах койота было что-то такое чистое. Чем-то они напоминали ему Марлона и - подумал он - Марлона. Вот оно что.
" Подожди", - сказал Гарри, поднеся палец к стеклу, как будто койот мог как-то понять, что это значит. "У меня есть идея. Я сейчас вернусь, хорошо?"
Он схватил по дороге носовой платок и направился на кухню, сморкаясь на ходу. Остановившись у задней двери, он посмотрел через окна на грязную комнату и внешнюю дверь. Все выглядело как положено, поэтому он открыл дверь и вышел в грязную комнату - небольшую кладовку с цементным полом и шкафом для хранения вдоль одной стены. Здесь стояли миски с водой и едой Марлона, так как именно здесь его всегда кормили на ночь. Внизу задней двери, ведущей наружу, была дверца для домашних животных, которая была заперта с момента смерти Марлона. Койот точно сможет пролезть через нее, подумал он. Вопрос в том, смогу ли я заставить его воспользоваться ею?
Он открыл шкаф. Пара ботинок, которые он надевал несколько дней назад, лежала на полу, покрытая песком и, похоже, темной грязью. Странно, подумал он, где я мог их так испачкать? И зачем я их сюда положил? Острая боль пронзила его висок. Он вздохнул, потер больное место, и она медленно утихла. Прочистив голову, он оглядел полки. Две металлические миски, несколько банок собачьего корма и полупустой пакет сухого корма все еще стояли там несколько месяцев спустя. В горле Гарри образовался комок размером с мяч для гольфа, а глаза наполнились слезами. Эмоции были настолько сильными, настолько близкими к поверхности, что, казалось, он был бессилен бороться с ними. Он вытер глаза и нос тыльной стороной рукава, прочистил горло, на мгновение откашлялся, затем стянул посуду и поставил ее у стены. Он наполнил одну сухим кормом, высыпал в нее банку влажного корма, а другую наполнил водой из-под крана. В бельевом шкафу он нашел старое одеяло, которым они редко пользовались, и постелил его на пол в грязной комнате.
Убедившись, что наружная дверь заперта, он выглянул из окна на задний двор. Койот, очевидно, услышал его шаги в грязной комнате и вышел из патио, расположившись всего в нескольких футах от него. Гарри присел, сдвинул штыревой замок на двери для домашних животных, открыл ее и захлопнул на место. Он снова выглянул в окно, чтобы проверить, не заметил ли койот. Так и есть, он приблизился к заслонке и настороженно принюхался к ней.
Гарри повернулся и поспешил обратно на кухню через внутреннюю дверь, закрыв ее за собой. Он наблюдал, как дверца приподнялась и показался маленький черный носик. За ним последовала мордочка, а затем голова койота. Его глаза недоверчиво шарили по сторонам, пока он наконец не поднял голову и не увидел Гарри по ту сторону двери.
"Это лучшее, что я могу сделать", - сказал он. "Все в порядке, давай, дверь позволит тебе приходить и уходить, когда захочешь. Давай".
Голова откинулась, створка закрылась.
Гарри вернулся к французским дверям, но койот не сделал того же. В недоумении он снова проверил грязную комнату. На этот раз он обнаружил койота полностью внутри комнаты, он медленно двигался, его нос яростно обнюхивал каждый дюйм стены и пола, до которого мог дотянуться. По крайней мере, в данный момент койот не проявлял интереса к еде, предпочитая сидеть на одеяле и смотреть на внешнюю дверь, словно ожидая, что в любой момент к нему постучат.
"Все в порядке, - сказал Гарри через дверь. "Ты в безопасности".
Койот посмотрел на него.
Возможно, глаза отвечали, но недолго.
Гарри некоторое время наблюдал за койотом, все еще не в силах поверить в то, что видит. Что, ради всего святого, могло заставить койота вести себя подобным образом?
Не успел он до конца обдумать этот вопрос, как странный скребущий звук, который он слышал ранее и принял за сбежавший мусорный бак, вернулся. На этот раз звук доносился снаружи дома. Не такой ровный и методичный, как раньше, он раздавался периодическими всплесками, а затем затихал, чтобы вернуться через несколько секунд.
Койот навострил уши. Он тоже услышал его. Бесшумно, насколько это было возможно, животное отступило в угол грязной комнаты и затаилось.
Гарри как можно быстрее подошел к эркеру, из которого открывался вид на улицу. Ветер немного утих, но небо грозило новым дождем. Машины на подъездной дорожке стояли нетронутыми, и снова не было видно ни разбросанных мусорных баков, ни...
Вот!
Посреди дороги стоял мужчина, одетый во все черное, спиной к дому. Сгорбившись, он возился с какой-то большой трубой длиной около пяти футов и не менее трех футов в диаметре. Странного темно-серого металлического цвета, которого Гарри никогда раньше не видел, она напоминала печные трубы, используемые в отдельно стоящих каминах и дровяных печах, но не совсем, поскольку эта труба - или что это было - казалась довольно тяжелой, неудобной для маневрирования и гораздо более крупной. Один конец трубы касался дороги, а другой был зажат в руке мужчины, который с трудом тащил ее по тротуару туда, куда направлялся. При каждом усилии труба скребла землю, издавая звук, который услышал Гарри.
Сначала он подумал, что это может быть тот самый человек, которого он видел крадущимся по крыше Роуз, но по мере того как выяснялись подробности, он убедился, что это не так. Человек, передвигавшийся по крыше, был одет в брюки, джемпер и вязаную шапку. На мужчине был черный комбинезон, черная водолазка, черные ботинки и черная кондукторская шапка. Гарри не мог разглядеть его лица, так как оно было отвернуто, но из-под шапки торчали клочки черных волос.
Не понимая, что делает мужчина и что именно он тащит, Гарри наблюдал из окна, подглядывая, но стараясь оставаться частично скрытым. Несмотря на кофе, лихорадка мешала ему работать или концентрироваться на чём-либо, кроме очень коротких промежутков времени. Глаза были тяжелыми, он снова почувствовал страшную слабость и не мог быть уверен в своих ногах. Прислонившись всем весом к стене, он наблюдал за тем, как странный человек на улице продолжает тащить трубу по улице в сторону заброшенных домов. Очевидно, койот реагировал именно на этого человека, и кем бы он ни был, одно его присутствие и близость вызывали у животного такой страх, о котором Гарри раньше и не подозревал. Странно, подумал он. Кажется, в нем не было ничего пугающего.
Мужчина согнул колени, уперся спиной в подъемник, затем протащил трубу еще несколько футов, но она выскользнула из его рук и упала ему в ладони, которые он теперь держал под нижней частью. Его грудь вздымалась, а плечи ссутулились, и казалось, что он может уронить трубу в любой момент. Но, несмотря на шаткость хватки, ему удалось удержаться, а затем его осанка медленно выпрямилась, и мужчина замер.
Гарри быстро моргнул, чтобы удержать его в фокусе, но мужчина по-прежнему стоял к нему спиной, скрывая любое выражение лица, которое могло бы дать представление о том, кто он и что происходит. Однако изменение языка тела, казалось, указывало на то, что что-то изменилось, как будто мужчина только что что-то понял, или, возможно, услышал что-то неожиданное и реагирует на это.
Очень медленно мужчина повернул голову и оглянулся через плечо.
Наклонившись, Гарри прижался к стене и спрятался за окном. Мужчина все еще находился на одной линии с участком, так что если бы он оглянулся, то увидел бы дом, а точнее, его эркер. Но Гарри успел отойти с пути задолго до того, как мужчина повернулся, поэтому он ждал, стараясь вдыхать и выдыхать короткими вдохами, чтобы не усугубить кашель. Он понимал, что на таком расстоянии, когда между ними стена и окно, шансы на то, что мужчина его услышит, практически отсутствуют. Так почему же он оглянулся на дом? Почувствовал ли он, что Гарри стоит у него за спиной и наблюдает за ним? Неужели этот странный человек испытывал то же чувство, с которым Гарри боролся уже несколько часов - чувство, что за ним наблюдают, - и просто реагировал на него, проверяя, не идет ли оно сзади? Прислонившись спиной к стене у окна, Гарри молча считал секунды, ожидая, когда пройдёт достаточное количество времени, чтобы можно было спокойно выглянуть ещё раз. Он надеялся, что звук, издаваемый человеком, таскающим трубу, возобновится, но этого не произошло.
Гарри ждал.
Он слышал, как хрипит его грудь при каждом вдохе и выдохе, грозя очередным приступом кашля, и снова начал потеть, что, возможно, было хорошим признаком в отношении его лихорадки. Голова была забита, из носа текло, и ему отчаянно требовался носовой платок, но он не хотел пока покидать свое место, поэтому вытер насморк рукавом и продолжил считать секунды.
Через минуту он решил, что можно еще раз взглянуть.
Незаметно отойдя от стены, Гарри повернулся спиной к краю эркера, затем медленно наклонил голову, чтобы лучше видеть.
И посмотрел прямо в лицо мужчине.
Он был там, всего в нескольких дюймах от него, его невозможно бледное лицо было прижато к окну, руки подняты по обе стороны от него, касаясь стекла.
Гарри испустил страшный крик и попятился назад, как будто его ударили в грудь и вывели из равновесия. Комната закружилась, от потолка к полу, от пола к потолку, всё превратилось в сплошное пятно скорости и движения, когда он почувствовал, что падает, и закашлялся, отчаянно пытаясь вдохнуть через забитые и распухшие лёгкие. Даже перевернувшись и рухнув на пол, он продолжал кричать - или пытался кричать, - потому что наконец-то смог разглядеть лицо мужчины.
Только это было совсем не обычное мужское лицо. Глаза были ненормально большими, яркими и влажными, немигающими и расположенными на неестественном расстоянии. Вокруг рта, едва вмещавшего причудливо крупные зубы, окрашенные в коричневый цвет от гнили, не было видно губ, а нос был толстым, крючковатым и приплюснутым, как у боксера.
Вставай, тебе нужно встать и подойти к телефону!
Он с трудом поднялся на ноги, но страх набрасывался на него снова и снова, пронизывая до костей каждым дугообразным ударом. Непреодолимый первобытный страх, не похожий ни на что, что он когда-либо испытывал прежде, истерический ужас, заставлявший его чувствовать себя ничтожным и слабым, добычей, запертой в одиночестве в открытом поле, уже отмеченной, уже выбранной, уже обреченной, уже мертвой.
Голова закружилась, он закашлялся, задыхаясь, и снова упал, на этот раз вперед. Его лоб едва не задел край кофейного столика, и, хотя ему удалось отбить большую часть падения руками, он все равно приземлился на пол лицом вперед. Покачиваясь, он заставил себя встать на колени. С губ свисала слюна, он продолжал кашлять, не в силах остановиться: в легких хрипело, в горле першило, глаза слезились и горели.
Телефон... где телефон, я... на журнальном столике, я оставил его на журнальном столике!
Он поднялся на ноги, трясущимися ногами потянулся к беспроводному телефону, затем обернулся, чтобы посмотреть на окно.
Там никого не было.
Кашель наконец утих, и Гарри на мгновение замер, покачиваясь и пытаясь перевести дыхание, рот его был открыт, нижняя губа покрыта длинными каплями слюны и мокроты, которые свисали с него, как нити спагетти. Он вытирал их свободной рукой, а другой хватался за телефон. Его грудь продолжала хрипеть, но в остальном в доме было тихо. Он нажал большим пальцем кнопку 9-1 и стал ждать, медленно отходя к эркеру, выгнув шею, чтобы лучше видеть улицу.
Человека не было. Ни трубы. Просто пустой тупик.
Гарри протёр глаза, но вскоре понял, что они не просто слезятся от кашля. Он плакал. Слезы текли по щекам, голова была забита еще больше, чем раньше, но он ничего не мог с собой поделать. Эмоции снова вырвались на свободу, и он больше не мог их контролировать. Как испуганный и брошенный ребенок, он стоял перед эркером и некоторое время плакал.
Через некоторое время он понял, что нет смысла звонить в полицию. Они сочтут его сумасшедшим - он их не винил, - а он не хотел повторения эпизода, подобного тому, что произошел с офицером Николетто. Не глядя, большой палец скользнул к кнопке отключения, и он повесил трубку.
Немного придя в себя, Гарри вернулся на кухню, чтобы проверить койота. Тот по-прежнему лежал на одеяле, и когда он поднял голову и посмотрел на Гарри, его глаза по-прежнему были полны ужаса. Только на этот раз ужас был и в глазах Гарри.
Что мне делать? Что... что мне делать? Я не знаю, я не знаю, что, чёрт возьми, делать, я не приспособлен для этого, я больше не знаю, я не могу мыслить здраво и не понимаю ничего из этого!
Внезапно его охватило непреодолимое желание рассмеяться. Он вовремя поймал это желание и сдержал его, понимая, что если даст ему волю, то уже никогда не сможет остановить его. Как крошечная трещинка в его защите, оно будет распространяться и расти, все глубже и глубже раскалывая его, пока он не рассыплется на куски, сломавшись до неузнаваемости.
Безумие было совсем рядом, так близко, что он чувствовал его дыхание на своей шее. Все, что ему нужно было сделать, - это позволить ему поглотить себя. Это казалось так просто, гораздо проще, чем бороться с ним. Но борьба - это все, что у него оставалось.
Грипп, недосыпание, безумие, стресс и все остальное, что происходило, отняли у него все. Его физические и эмоциональные силы, ясность ума, чувство безопасности, защищенности и комфорта, здоровье, способность спать и лечиться - все это забрали они. Осталось только желание бороться, не поддаваться все более надвигающейся тьме. Его воля. Она была ослаблена, даже сильно изранена, но еще не сломлена. В конце концов, ничто не могло отнять ее ни у него, ни у кого-либо еще. Её можно было только отдать, и в тот странный и удивительный момент, стоя в одиночестве и страхе на своей кухне, растерянный, измученный и больной, Гарри пообещал себе, что никогда не допустит этого.
Но я не могу больше так жить, не с... этими глазами, Боже мой, они...
Он посмотрел на часы. Только что было три. Еще через час или около того стемнеет.
Келли. Я должен позвонить Келли. Я могу доверять ей, я могу... Я могу рассказать ей, что происходит, и она знает, что делать, она...
Внезапный и сильный стук потряс дом.
Кто-то стучал во входную дверь.
Гарри взял бейсбольную биту из дальнего угла шкафа в холле у лестницы. Он хранил ее там целую вечность, вместе с двумя старыми перчатками, которые не использовались с тех пор, как Гаррет был маленьким мальчиком, но она была потрепана и покрыта шрамами и несколькими зазубринами и пятнами вещества, похожего на черную субстанцию. Он помнил, что они вдвоем пользовались ими в лучшем случае редко, но, судя по всему, они использовались гораздо чаще, чем он думал. Старый "Луисвилл Слаггер" оказался намного тяжелее, чем он помнил, или же он стал еще слабее, чем он предполагал. На ощупь эта чертова штука больше напоминала гранит, чем дерево. Взяв ее в обе руки, он направил ее в пол и пнул каблуком дверцу шкафа. Задыхаясь и обильно потея, он направился к входной двери. Оказавшись в двух шагах от нее, он остановился и подождал паузы в стуке.
"Кто там?" - позвал он.
Ему ответил приглушенный голос. Голос был женским.
Он подошел ближе, на этот раз сделав шаг в сторону, чтобы можно было заглянуть в окна по обе стороны от двери. Кто-то в светло-розовом плаще стоял на ступеньках, но лица было не разглядеть. Гарри посмотрел вниз по улице. Перед домом был припаркован розовый Volkswagen Rabbit.
"Алло?" - произнес голос, на этот раз громче и явно раздраженный.
Гарри осторожно взялся за ручку двери, повернул ее и приоткрыл дверь, наклонившись так, чтобы была видна только левая сторона лица. Перед ним стояла женщина средних лет.
"Гарри, нам нужно поговорить, немедленно". В ее голосе слышались едва сдерживаемый гнев и слезы. "Прямо сейчас, черт возьми".
Он знал эту женщину, но не мог определить ее имя. "Мне очень жаль... Я не..."
"Это я". Она вздохнула и наклонилась ближе. Ее волосы были длинноваты для женщины ее возраста, но это ей шло, особенно если учесть, что она носила их уложенными и обматывала лоб привлекательным шелковым шарфом. Ее карие глаза в молодости, вероятно, были очень выразительными, но сейчас они были стеклянными и налитыми кровью. На ней было довольно много косметики, включая щедрую порцию вокруг глаз и блестящую розовую помаду в тон плащу, подпоясанному поясом.
Наконец-то до него дошло. Он не видел ее несколько месяцев (правда, встречался с ней всего пару раз), и она выглядела совсем иначе, чем в последний раз, когда он ее видел. Она сменила цвет волос с естественного рыжего на более мягкий русый, а сама прическа стала длиннее и выглядела нарочито растрепанной.
Какого черта здесь делала жена Аарона Серси?
"Глория", - пробормотал он. "Мне так жаль. Я не узнал вас".
"Вы ужасно бледный", - сказала она, как будто только сейчас заметила его.
Его нос был заложен. "Я... э-э... у меня грипп. Я немного не в себе, извините".
"Вокруг творится что-то ужасное, многие люди болеют". Она провела языком по губам, и выражение ее лица смягчилось. "Я знаю, что мне, наверное, не следовало появляться вот так, на эмоциях и все такое, но нам нужно поговорить. Пришло время поговорить".
"Все в порядке?"
" Думаете, я была бы здесь, если бы это было так?"
По-прежнему скрытый за дверью, Гарри положил бейсбольную биту в угол между окнами и стеной, а затем открыл еще немного себя. Свежий воздух казался холоднее, чем несколько минут назад. "Что все это значит?"
"Можно войти? Я не хочу говорить об этом у вас на пороге".
"Сейчас не лучшее время, Глория, я действительно неважно себя чувствую".
"Да, - сказала она, - я тоже. Как может кто-то из нас чувствовать себя хорошо, когда происходит то, что происходит?"
"Что происходит?"
" Не надо играть со мной в дурачка, Гарри". Она откинула прядь волос с глаз. Недавно она сделала маникюр, накрасив ногти в светло-розовый цвет. Если уж на то пошло, то она была в полном порядке. "Так вы меня впустите или нет?"
"Вы случайно не видели никого на улице, когда подъезжали? Рабочего, очень бледного парня в черном комбинезоне, который тащил бы за собой что-то похожее на большой кусок трубы?"
Глория уставилась на него так, словно он заговорил на языке. "Нет. А что?"
"Я подумал... ничего, я... Мне показалось, что там кто-то был раньше".
"Наверное, он ушел до того, как я пришла", - сказала она, скрестив руки на груди. "Впусти меня, Гарри. Ты не хуже меня знаешь, что нам нужно поговорить об этом".
Покорно кивнув, он отступил назад и открыл дверь, чтобы она вошла. Когда она проходила мимо, от нее исходил аромат сладких духов и алкоголя, достаточно резкий, чтобы он смог уловить его даже при таком ограниченном дыхании.
Глория бродила по началу коридора и вышагивала как сумасшедшая, чувствуя себя неуютно в собственной шкуре и не зная, что с этим делать. "Я так разозлилась, что пытаюсь понять, какие эмоции держать в себе, а какие выбросить, понимаете? В смысле, что мы должны делать? Как мы должны себя вести?"
Гарри последовал за ней вглубь дома, хотя и неохотно, чувствуя себя гротескным, отталкивающим и слабым. "Могу я принести тебе что-нибудь? Кофе или..."
"Вы не возражаете, если я закурю?" - спросила она, роясь в большой розовой кожаной сумке, перекинутой через плечо.
"Лучше бы вы этого не делали. Я и так едва могу дышать".
Она посмотрела на него и кивнула, отпустив сумку. "Да, конечно, извини, я не подумала". Она подошла ближе и без предупреждения протянула к нему руку, прижав ладонь ко лбу. "Ты весь горишь. Когда вы в последний раз измеряли температуру?"
"Недавно", - ответил он, стоя как школьник в кабинете медсестры. "Она была около 102".
Рука Глории опустилась. "У вас есть тайленол?"
"Наверное, где-то есть".
"Принимай по паре таблеток каждые четыре часа или около того, это снизит температуру".
"Да, я так и сделаю". Ноги Гарри болели так сильно, что он понимал: долго стоять он не сможет. Он также знал, что лучше оставить Глорию в кабинете. Кухня должна была оставаться вне пределов досягаемости. Если она заглянет в грязную комнату, ему придется объяснять ей про койота. Он указал на диван. "Присаживайтесь".
Когда Глория поставила сумочку на пол и расстегнула плащ, он прошел к дивану и сел на край кресла. Она без особых усилий перекинула плащ через край дивана, затем опустилась на подушки и скрестила ноги в коленях. На ней было красивое, но простое розовое платье без рукавов, достаточно низкое, чтобы показать декольте, подходящие пластиковые серьги-обручи и пара розовых туфель с шипами на каблуках. Она не носила нейлонов, но ее ноги были гладкими, шелковистыми и в хорошей форме. Изящный золотой браслет украшал ее левую лодыжку. Ее обручальное кольцо было больше, чем у Келли, и сверкало так, словно она собиралась сажать с его помощью самолеты. Хотя она была одета слишком нарядно для обычного субботнего дня, Гарри решил, что она пришла с работы в своем салоне. Она показалась ему одной из тех женщин, которые всегда причесываются, - этакая домохозяйка 1950-х годов, чей муж никогда не видел ее без прически и макияжа.
"Должна вам сказать, - сказала она. " Вы выглядите плохо".
"Я чувствую себя неважно".
" Вы давно не спали, верно?"
"Нет, уже три дня. Что я могу для вас сделать, Глория?"
"Простите, что врываюсь к вам в таком виде". Она прервала зрительный контакт и стала смотреть в пол. "Но я не знала, что еще можно сделать".
Гарри знал, что сейчас произойдет, но не представлял, что сказать или сделать, пока она не выскажется, пока не даст ему что-то конкретное, на что он сможет отреагировать. " Вы сказали, что нам нужно поговорить. Давайте".
" Вы тоже знаете, что происходит, я знаю. Как можно не знать?"
Гарри каким-то образом удалось отогнать надвигающуюся угрозу очередного приступа кашля. "" Объясните мне это. Ведь именно поэтому вы здесь, не так ли?"
"Я знаю, что вы больны, но по вашим глазам я вижу, что вы плакали. Я говорю это не для того, чтобы смутить вас, хорошо? Я тоже последние несколько дней только и делаю, что плачу".
Гарри смущенно вытер глаза. "Я просто устал, вот и все".
""Посмотрите на себя", - тихо сказала она. " Посмотрите на меня. И где же они? Где они, а? Наши любящие супруги, где они? Они здесь? Они здесь, заботятся о нас, поддерживают нас, помогают нам? Ни малейшего шанса. Они слишком заняты друг другом.
"Сколько вы уже выпили?"
"Я выпила немного. И собираюсь выпить еще несколько, и еще несколько после этого". Она снова порылась в сумочке и достала маленькую серебряную фляжку. "Хотите взглянуть на мое удостоверение личности? Вам не кажется, что мне двадцать один?"
Гарри взял носовой платок, высморкался и стал ждать. Время текло по комнате, падая медленными, мучительными каплями по мере того, как тишина полудня смыкалась вокруг них.
"Я давно это подозревала, - наконец сказала она, отвинчивая крышку фляги. "Все признаки были налицо. Но мы с Аароном так долго были вместе, что, наверное, я просто не хотела в это верить. Это казалось нереальным. И до сих пор не кажется. Дело в том, что наступает момент, когда ты должен увидеть правду, Гарри, ты должен увидеть ее, даже когда не хочешь, даже когда она отвратительна, ужасна и обидна. А правда в том, что у твоей жены и моего мужа роман.
Вот так. Он услышал эти слова где-то не в своей голове. "Это довольно серьезное обвинение".
"О, пожалуйста, пощадите меня". Она закатила глаза и отпила немного из своей фляжки. "Ты бегал по округе годами. Я всегда знала, что там что-то есть, просто не хотела этого видеть, вот и притворялась, что не вижу".
Гарри заставил себя сглотнуть. Он застрял в горле, в слизи. "Откуда вы знаете наверняка?"
"Так же, как и вы".
"Я никогда не говорил..."
"Тебе и не нужно. Сейчас ты не понимаешь, но поймешь". Она глубоко вздохнула и на мгновение замолчала, словно это колебание могло помочь ей более тщательно обдумать свои слова. "Я знаю, что мы не так хорошо знаем друг друга, но ты же не идиот, правда? Это прямо перед тобой. Может быть, ты не хочешь знать, не хочешь смотреть правде в глаза. Я это понимаю. Я тоже не хочу. Я долгое время не хотела, но через некоторое время это начинает разъедать тебя. Это съедает тебя, и ты не можешь игнорировать это или находить оправдания. Может быть, ты просто не готова". Она нервно покачивала ногой вверх-вниз, туфелька соскользнула с каблука и болталась на пальцах. "Но я готова".
Гарри потер глаза и подавил зевок. " Послушайте, вы явились ко мне без предупреждения, разглагольствуете и бредите как сумасшедшая, пьете в середине дня и говорите о романе, но я не услышал ни единого доказательства или чего-то, что заставило бы меня поверить в обоснованность ваших подозрений".
"Вот, выпейте немного". Она протянула ему фляжку. "Это поможет вам расслабиться. Тогда, возможно, вы сможете вытащить эту штуку из своей задницы. Очевидно, она так сильно там застряла, что давит на мозг".
"Я не могу пить, я на антибиотиках". Он отмахнулся от нее. "Я понимаю, что ситуация с Келли и Аароном может расстраивать, потому что они так долго работали вместе, часто уезжают из города и все такое, но у нас с Келли крепкий брак, понимаете? Я знаю свою жену. Я знаю Келли, Глорию, я знаю..."
" Вы знаете, что они, возможно, даже не в Сан-Диего?" Она изогнула сильно накрашенную бровь. "Как насчет этого, вы это знаете?"
"О чем вы говорите? Конечно, они в Сан-Диего. У меня есть информация об отеле, и Келли позвонила мне, как только приземлилась".
"Аарон тоже дал мне информацию об отеле. Только он не выписался. Когда я позвонила в отель в поисках его, мне сказали, что они не могут сообщать имена постояльцев, поэтому я сказала, что я его жена, что у нас чрезвычайное семейное происшествие и мне нужно немедленно с ним поговорить. На связь вышел менеджер и сказал, что такой человек у них не зарегистрирован. Келли Фремонт тоже нет. Аарон, вероятно, не придал этому значения, потому что я всегда пользуюсь его мобильным. Но на этот раз я решила его обмануть, и в отеле понятия не имели, о ком, черт возьми, я говорю. Подумайте, вы действительно дозвонились до Келли по телефону отеля или это был ее мобильный? Когда она звонила вам, когда якобы приземлилась в Сан-Диего, она звонила вам из отеля или со своего мобильного?"
Гарри силился вспомнить. Дозванивался ли он до нее в отеле? Спрашивал ли он ее по имени или просто по номеру комнаты, который она ему дала?
Позвони мне на мобильный, а не в отель, так ты точно до меня дозвонишься.
"Я давно знала, что они что-то замышляют, - сказала Глория, делая очередной глоток из своей фляжки. "И в этот раз, когда в последнюю минуту вдруг появилась поездка, я сразу поняла, что что-то не так. Я чувствовала это, понимаете? Знаете, как иногда бывает, когда знаешь человека так хорошо, что просто чувствуешь это? Так что в этот раз я решила, что хватит. Не знаю, что именно заставило меня действовать в этот раз, но я решила проверить его и убедиться, что то, что он мне говорит, - правда. И как я уже знала, в глубине души он лгал. Аарон лгал уже давно, Гарри, и если вы честны с собой, Келли тоже лгала вам".
"Ну ладно, - сказал он, изо всех сил стараясь скрыть растущее беспокойство. "Если они не в Сан-Диего, то где они?"
"У меня есть подозрения, но я не уверена". Она потянулась в сумочку, нашла носовой платок и промокнула глаза. "Все, что я знаю, это то, что они не в командировке. Когда в отеле не было никаких записей о них, я подумала, что, возможно, у меня неверная информация, и позвонила Броуди".
Гарри знал, что она имела в виду Броуди Фэя, старшего вице-президента компании, в которой работала Келли. "Вы звонили ему домой?"
"Я сказала ему, что у меня небольшое срочное дело и мне нужно связаться с Аароном, а также что у него есть информация о правильном отеле для него в Сан-Диего. Он понятия не имел, о чем я говорю. Тогда я рассказала ему, как Аарон сказал, что они с Келли едут в Сан-Диего в командировку по делам компании. Броуди замолчал, а потом очень занервничал. Он попытался пойти на попятную и сказать, что не знает точно, были они в командировке или нет, но я понял, что он несет полную чушь. Он сказал, что попытается связаться с Аароном и выяснить это, но я сказала ему, чтобы он не беспокоился, что я позабочусь об этом. Он не стал спорить, но я поняла, что он просто хотел поскорее закончить разговор. Не могу его винить, наверное".
Гарри незаметно переместился на другое место. Ощущение было такое, будто его ударили кулаком в живот, и от этого боль становилась всё сильнее, распространяясь по туловищу и конечностям с каждой колющей болью, затрудняя дыхание и заставляя сердце биться в панике. Что, если это правда? Неужели Глория лжет? Неужели она пошла на все это только из-за подозрений, а все остальное выдумала? В это не верилось, но не верилось и в реальную возможность того, что у Келли был роман. У него уже были подозрения, но они были основаны на гневе и плохом рассудке, недосыпании и...
"Я знаю, что это нелегко принять", - сказала Глория. " Поверьте, я знаю, что это так. Я уже давно не смотрю по сторонам и не собираюсь. Я не могу, просто не могу. Я не знаю, что..." Она снова промокнула глаза. "Я не знаю, что я сделала, чтобы..."
Гарри хотелось плакать. Ради нее. За него. За всех них. Он прикусил губу, думая о Гаррете. Как Келли могла так поступить? Почему она это сделала? "Я знаю, что это выглядит не очень хорошо, но, возможно, этому есть разумное объяснение".
"Да, и какое же? Вы когда-нибудь лгали своей жене и отправлялись в путешествие с другой женщиной? И если да, то что, по-вашему, вы бы делали в этой поездке, Гарри? Есть предположения? Я дам вам три, и первые два не считаются.
"Я просто хочу сказать, что, по-моему, нам стоит поговорить с ними напрямую, прежде чем мы решим их осудить. Разве мы не в долгу перед ними?"
Она наклонилась вперед и повысила голос, как будто он плохо слышал. "Мой муж трахает твою жену".
"Вы этого не знаете. Это может быть..."
"Я всю жизнь пыталась сделать этого идиота счастливым, и вот как он мне отплатил. Я не идеальна, видит Бог, но я была хорошей женой, Гарри, чертовски хорошей женой. Все эти годы я подтирала ему задницу и была рядом. У нас никогда не было детей. Знаете, почему? Аарон никогда не хотел их. Я хотела, но кого волнует, чего хочет Глория? Просто тащи свою задницу в магазин и подстриги еще немного волос, сучка, а меня оставь в покое, чтобы я гонялся за секретаршами, официантками и Бог знает чем еще". Ее глаза заблестели. "Я всегда хотела детей, с самого детства мечтала когда-нибудь стать матерью. Но вместо этого я выбрала его. Я подумала, что если это означает остаться без него, то дети того не стоят. Представляете? Оказалось, что единственное, что не стоит того, - это он". Она расслабила позу, откинулась на спинку кресла и сделала еще глоток. "Кусок дерьма, вот кто он такой, кусок дерьма из ничтожной жизни".
Гарри закрыл глаза и почувствовал, как закружилась голова. Он не мог больше терпеть.
"Что мы сделали?" - спросила она. "Что мы сделали, чтобы они причинили нам такую боль, Гарри?" Когда он ничего не ответил, она сказала: "Хочешь узнать правду? Я всегда считала вас странной парой. Вы такие разные. Ты кажешься хорошим парнем, предсказуемым и немного скучным, если честно, но стабильным, надежным и порядочным. Из тех, кто каждый день ходит на работу, не попадает в неприятности, не пьет слишком много и не употребляет наркотики, платит налоги, соблюдает закон, не бьет жену и не бегает по другим женщинам, из тех, кто каждый вечер добирается домой на своей заднице, хороший человек, хороший муж и отец. Может быть, не самый интересный парень в квартале, но тот, на кого девушка может положиться. А Келли всегда воспринимала тебя как нечто само собой разумеющееся, как будто ее работа - это все, а ты - что-то вроде второго плана, база, которая, как она знала, всегда будет рядом, потому что где, черт возьми, ты еще можешь быть? Эй, я сама карьеристка, ясно? Я знаю, что к чему. Первые несколько лет, что мы были женаты, компания Аарона все еще испытывала трудности, поэтому я арендовала кресло в одном из элитных заведений Бостона. Я зарабатывала много денег, и мы откладывали их в течение нескольких лет, пока у меня не появилось достаточно средств для первого взноса за собственный магазин. Как только я решилась, я уже не оглядывалась назад. Теперь я сдаю кресла в аренду другим девушкам. Я обзавелась солидной клиентурой и выложилась на все сто, чтобы сделать это место успешным. Попробуйте провести полжизни на ногах, по двенадцать часов в день мыть и укладывать волосы. Но какой бы целеустремленной я ни была, как бы усердно ни работала, это никогда не стояло выше моего мужа, нашего брака или нашей совместной жизни. Все, что я делала, было для нас, ясно? Аарон зарабатывает целое состояние. Мне не нужно было работать годами. Теперь я делаю это для собственного спокойствия, понятно?" Глория сделала еще один глоток из фляжки, а затем подалась вперед с такой силой, что чуть не упала с дивана, так как из платья вывалилось еще большее декольте. "ОК?"
Гарри кивнул. "ОК".
Некоторое время они сидели в тишине. В его голове проносились бесчисленные мысли, но он не мог собрать их воедино. Поэтому он ничего не сказал, просто сидел и вспоминал, как Кенни сразу заподозрил проблемы в браке. Неужели это было так очевидно? Неужели, как предположила Глория, все это уже давно было у него перед глазами, а он просто не замечал, не видел или не хотел замечать? Неужели он все это время ходил во сне?
"Это был твой сон, Гарри?" - спросила она, все еще наклоняясь вперед, но теперь уже более расслабленно, менее напряженно. "Мы все видим сны, а это был твой?"
"Да", - услышал он свой ответ. "Я никогда не хотел экстравагантной жизни. Я хотел жену, семью, хорошую работу, хорошее место для жизни, безопасность, счастье".
"Не слишком ли многого я прошу, правда? Как ты думаешь, Келли тоже об этом мечтала?"
"Я так думаю".
Она посмотрела на бутылку, словно пытаясь что-то вспомнить. "Я хотела стать парикмахером с самого детства. Что-то в этом казалось таким гламурным, понимаете? Глупо, но когда я была маленькой девочкой, это казалось именно так. Я хотела работать в кино, быть парикмахером для кинозвезд. Поэтому я пошла в школу парикмахеров сразу после школы, это было полтора года, но я вышла оттуда с лицензией и готовая к работе. Через неделю после окончания школы я собрала чемодан и переехала в Нью-Йорк. Одна, представляете? Двадцать лет, и я готова покорять Большое яблоко. Тогда мне казалось, что все возможно, и я думаю, что так оно и было. Может, все дело в том, какие карты выпадут. Она сделала глоток из бутылки. "Я и года не продержалась в Нью-Йорке. Тяжелый город, я была не в своей тарелке. Я устроилась на работу парикмахером, но это не было близко ни к кино, ни к телевидению, ни даже к театру. Я вернулась домой примерно через семь месяцев после отъезда. Аарон пришел в магазин, где я работала, и я делала ему прическу. Он пригласил меня на свидание, и мы начали встречаться. Он, конечно, был старше, но такой щеголеватый, умудренный опытом и... в общем, короче говоря, в итоге мы влюбились и поженились. Все эти чувства неудачи и потери ушли. Я снова почувствовала себя живой. Он заставил меня почувствовать себя особенной, будто все снова возможно, будто я могу сделать все, что угодно, пока мы есть друг у друга. Может быть, мои мечты и не осуществились бы так, как я мечтала, но они осуществились бы, и это было важно. Такова сила любви, Гарри, она заставляет тебя снова почувствовать себя живым, почувствовать себя непобедимым и успешным, неудержимым. Она заставляет тебя верить во все, даже если это неправда, и тебе все равно, потому что это настолько сильное чувство, что ты не можешь его отпустить. Ты не хочешь быть без него. Поэтому я держалась за Аарона и любила его всем, что у меня было. Остальное, как говорится, история. Разве это не волшебная история?" Она издала презрительный смешок, а затем взяла еще один бокал. "Мы строили совместную жизнь ради чего, ради этого? Какая трата. Какая ужасная трата". Она подняла флягу, словно готовясь произнести тост. "За наши жизни, Гарри, твою, мою и нашу. Пепел, пепел, мы все падем".
"Тебе лучше полегче с этой дрянью. Ты не сможешь вести машину".
"Я могу остаться на ночь". Она нахально подмигнула. "Это исправит их задницы".
Тошнота вернулась, и все, что он знал в этот момент, - это то, что он должен вытащить Глорию отсюда. Не обращая внимания на внезапное желание сбегать в ванную, Гарри прочистил горло и сказал: "Послушайте, я чертовски болен, не спал несколько дней, и вокруг происходят самые странные вещи. Я настолько выбит из колеи, что не могу ничего понять. Я не знаю, что именно происходит с Келли и Аароном, но это не поможет ситуации, если вы будете напиваться, пока мы двое сидим здесь, подозрительные и расстроенные. Думаю, будет лучше, если вы пойдете домой, найдете своего мужа и поговорите с ним напрямую. Я сделаю то же самое с Келли. Мы должны знать, что здесь происходит, я согласен, но единственный способ это сделать - это чтобы вы занимались своими делами, а я - своими. Звучит разумно?"
Она вернула крышку на фляжку и медленно повернула ее. "Ты все еще не веришь в это, не так ли?"
"Сейчас я не знаю, во что верить".
Она бросила фляжку обратно в сумочку. "Ты думаешь, я лгу, да?"
"Я этого не говорил".
Она медленно провела указательным пальцем по своему декольте, намеренно просовывая кончик между грудей. "Почему бы нам не причинить им боль в ответ, Гарри?"
"Глория..."
"Никто не должен знать. Мы сами знаем. Этого будет достаточно".
"Даже если бы я хотел, - сказал он сквозь кашель, - а я не хочу, я не в состоянии..."
Она поднялась с дивана и, пошатываясь, подошла к нему. "Я позабочусь о тебе".
Он поднял руки, надеясь отгородиться от нее. "Ладно, нам нужно прекратить это прямо сейчас. Вам нужно взять пальто и..."
"Ты не считаешь меня красивой?"
"Да", - вздохнул он. " Вы очень привлекательны, но..."
"Тогда позволь мне пососать твой член".
"Господи." Он поднялся на ноги и направился к двери. "Ну же, вы..."
"Ты знаешь, что хочешь этого". Она протянула руку, схватила его за запястье и удержала.
"Нет", - сказал он, отдергивая руку. "Я не хочу".
Она улыбнулась пьяной, соблазнительной улыбкой. "Если хочешь, можешь кончить мне в рот".
"Ну, разве ты не солдат?" Он нервно рассмеялся и двинулся к двери. "Пойдемте. Больше ничего не говорите. Вы расстроены и слишком много выпили. Давайте просто забудем об этом и..."
"Они это делают, почему бы и нам не сделать это?"
Он накинул ей на плечи плащ. "Мы не знаем".
"Нет, знаем". Она придвинулась ближе. Так близко, что он почувствовал химическую вонь ее лака для волос. "Мой муж - кобель, а твоя жена - шлюха".
" Давай, пора домой". Он взял ее за плечо и легонько подтолкнул к двери. "И не пейте больше между этим и тем".
"Разве ты не знаешь, что все остальные сотрудники такие же, как она? Они постоянно жалуются на нее, называют ледяной стервой и говорят, что все, о чем она заботится, - это пробиться вперед и однажды стать генеральным директором. Они постоянно поносят ее, говорят, что она делает все, что хочет Аарон. Это разозлило многих людей в компании".
Гарри потянулся к дверной ручке. " Поезжайте домой и выпейте кофе, Глория, я не хочу больше ничего слышать, хорошо?"
"Ты должен это услышать", - сказала она, намеренно не давая ему открыть дверь. "Аарон трахал Келли в течение нескольких недель после того, как она начала там работать. Он уже давно держит ее нагнутой над своим столом, и поговаривают, что она трахается с ним, когда он захочет. Она была секс-игрушкой моего мужа на протяжении многих лет, хорошей маленькой офисной шлюшкой, всегда готовой удовлетворить его потребности. Держу пари, ты этого не знал, не так ли? Ну, это общеизвестно, Гарри. Раньше это сводило меня с ума. Он приходил домой и рассказывал, какая Келли замечательная, какая она умная, преданная и как сильно он ее любит. Меня от этого тошнило. Вы никогда не задумывались, как секретарша могла так быстро подняться по карьерной лестнице? Как, по-вашему, она получила все эти повышения? Думаете, она была самой квалифицированной?"
"Да, вообще-то да", - сказал он сквозь стиснутые зубы. Он ожидал, что тошнота усилится, но на самом деле она утихла. "Келли вкалывала и заработала все, что у нее есть, и, будучи сама успешной женщиной, я ожидал, что вы, как никто другой, будете оскорблены, когда женщину обвиняют в том, что она смогла добиться успеха только с помощью секса, а не мозгов, решительности и таланта".
Глория наклонилась к нему вплотную, теперь уже с усмешкой. "Единственное, что меня оскорбляет, - это женщины вроде твоей жены. Она создает нам всем дурную славу и усложняет жизнь. Самое печальное, что Аарон всегда говорит, какая она умная, так что ей не обязательно было делать это таким образом, она могла бы добиться успеха на мозгах. Думаю, ей это просто нравится".
"Пожалуйста", - сказал Гарри. "Я прошу вас уйти".
"Последний шанс, больной мальчик". Она высунула язык и помахала им перед ним. "Хочешь отомстить?"
"Я хочу, чтобы вы убрались из моего дома, вот чего я хочу". Он грубо обхватил ее за плечи и потянул дверь на себя, задев ее плечом, когда она полностью распахнулась. "Просто поезжайте домой, хорошо? Простите меня за все это, но, пожалуйста, идите".
Когда она поправляла волосы, ее пальцы расчесывали шелковый шарф вокруг головы. Она вздрогнула, как будто ей было больно, и смущенно отвела взгляд. "Я просто хотела, чтобы ты знал, - тихо сказала она. "Я знаю, что это моя вина, что я тебе рассказала, но я хотела, чтобы ты знал, почему".
" Ваша вина?"
Маленькая темная бусинка появилась на нижней части шарфа возле ее виска, медленно увеличиваясь, пока не вырвалась на свободу и не стала струйкой по бокам ее лица. Струйка крови.
"Господи, Глория, у вас кровь". Он потянулся к ней, но она отстранилась. " Вы меня слышали? У вас кровь".
"Все в порядке".
"Не все в порядке, ты... Господи, у вас кровь идет из головы. Что случилось?"
Она протиснулась мимо него, намеренно прикрывая лицо, когда спешила мимо. "Теперь это не имеет значения".
Гарри стоял в проеме открытой двери и наблюдал, как Глория остановилась на полпути к своей машине, скинула каблуки и прошла остаток пути до нее. С силой хлопнув водительской дверью, она сделала быстрый разворот и с визгом умчалась. Фольксваген исчез за углом в конце улицы.
Чувствуя себя так, словно его только что ударили лопатой по голове, он вдохнул свежий воздух и попытался осмыслить все, что только что произошло. Но ничего из этого не складывалось. Его разум был перегружен и медленно разрушался, как обреченный жесткий диск. Ситуация с Келли заставила его эмоции прокатиться на американских горках, в результате чего он был потрясен и окончательно запутался. То он подозревал ее в неверности, то говорил себе, что это нелепость, а то, что он подозревал, было простым совпадением, которое Келли смогла легко и невинно объяснить. И вот теперь, когда ему казалось, что он уже избавился от подобных опасений и установил истину, неуверенность и подозрения вернулись и стали сильнее, чем когда-либо, угрожая всему, что он считал правдой. Да и как могло быть иначе после всего, что Глория только что сказала и сделала?
Если очевидной, но необъяснимой раны на голове было недостаточно, то обвинения в адрес Келли и Аарона Серси были еще более тревожными, и не только из-за их содержания, но и потому, что в прошлом он не раз задавался вопросом о ее отношениях с ним. Никогда Келли, только время от времени самому себе, но они были мимолетными, и он всегда отмахивался от них, ругая себя за малейшие подозрения, когда для этого не было никаких причин. Однако отношения Келли и Серси всегда казались ему слишком близкими. Почему он не задавался этим вопросом? Почему он просто отмахнулся от них, когда это казалось правильным, если только где-то в глубине души не знал, что его опасения беспочвенны?
Но если эти обвинения были правдой, то они продолжались уже очень долго. За все годы работы в компании Гарри не слышал ни одного слуха или намека на Келли и Серси. У него никогда не возникало ничего, кроме смутных или мимолетных подозрений, и ни разу он не рассматривал их всерьез. Для этого не было причин. Он знал, что ее работа и личная жизнь - два совершенно разных мира, как и его, но мысль о том, что она все эти годы служила своему боссу, а потом возвращалась домой к нему и занималась своей жизнью, как будто ничего этого не было и не имело значения, казалась невероятной. Он не мог представить, что Келли сможет так долго сохранять подобную ситуацию, не сломавшись, не дав ни малейшего намека, не сорвавшись хотя бы раз. И даже если бы она этого не делала, если бы это было общеизвестно, как сказала ему Глория, разве кто-нибудь другой, где-нибудь в другом месте, не попытался бы разоблачить ее? Разве не было бы слухов или сплетен? Как она могла держать нечто подобное в полном секрете, год за годом, год за годом? И даже если бы она могла, зачем бы она это делала? Женщина, которую он знал, не стала бы этого делать, это просто не имело смысла.
Келли и Серси были близки, он знал, что это правда. Она всегда называла его наставником, человеком, который помог ей стать лидером. Но, насколько он знал, Серси был счастлив в браке с Глорией уже несколько десятилетий, и, хотя Гарри знал, что их связывала базовая привязанность, дружба, что-то вроде старого мастера и его молодого ученика, он никогда за миллион лет не подозревал, что между ними могло произойти что-то сексуальное. Даже сейчас это казалось почти нелепым. И все же он больше не мог просто отмахнуться от этой мысли. Он должен был все переосмыслить. Он должен был вернуться назад, отбросить свой обычный сентиментальный подход и попытаться вспомнить прошлое более четко и объективно.
Гром гремел вдалеке, подкатываясь все ближе и ближе, и приносил с собой дождь. Шипя с неба, он падал с еще большим ожесточением, чем раньше.
Приближалась ночь. Возможно, приближалась и правда.
Его внимание привлекло что-то на диване, где сидела Глория. Он подошел ближе и поднял небольшой клочок линованной бумаги, выглядевший так, словно его нацарапали, а затем поспешно вырвали из маленького блокнота.
Бич-стрит, 14.
Она оставила его специально или он выпал из ее сумочки?
Бич-стрит, 14.
Он скомкал его и швырнул через всю комнату.
Я должен знать, что реально, подумал Гарри.
Разгадать тайну Келли будет нелегко, но, возможно, есть одна вещь, которую он сможет выяснить на месте, раз и навсегда.
Ранее он видел человека с трубкой прямо за окном, его лицо было прижато к стеклу. Если это не было галлюцинацией и произошло на самом деле, то наверняка остались какие-то вещественные доказательства.
Мне нужно ухватиться за что-то - хоть за что-то, - что реально, что я могу доказать и что знаю наверняка".
Гарри отошел от двери достаточно далеко, чтобы осмотреть кусты перед эркером и под ним. Темная мульча там была еще влажной от прошедшего дождя.
Прямо под окном виднелись два углубления, расположенные рядом друг с другом.
Как следы.
Хотя эта тема вызывала лишь умеренный интерес, Гарри на протяжении многих лет смотрел документальные фильмы и читал книги о домах с привидениями и людях, которые утверждали, что пережили паранормальные явления. Гарри не считал, что все, кто утверждает подобное, лгут, и не был настолько напыщен, чтобы думать, что у него есть ответы на все вопросы, но и сверхъестественные объяснения его никогда не устраивали. В конце концов, людям свойственно ошибаться. Они постоянно ошибаются и неверно интерпретируют вещи, но Гарри не задумывался об этом. Он всегда чувствовал себя в безопасности, комфортно. Может быть, слишком комфортно... настолько комфортно, что он не понимал, что происходит прямо у него под носом.
Может ли это быть так? Если действительно существуют существа за гранью обыденного существования, разве не логично, что они предпочитают жить среди тех, кто в них не верит? Разве не проще действовать незамеченным среди тех, кто не верит в твое существование, чем пытаться спрятаться среди тех, кто ищет тебя на краю каждой тени, за каждым надгробием или на каждой искаженной фотографии?
Так вот с кем он имел дело, с призраками?
Призраки не оставляют следов.
С другой стороны, не было ли все это огромным и совершенно необоснованным скачком? Он видел странных людей, но это были люди. Разве не более вероятно, что это были люди, а не потусторонние существа, недоступные его пониманию? В конце концов, доказательств этому не было.
Но лицо мужчины было искажено, и - нет, я, должно быть, ошибаюсь в том, что видел, - конечно, все было не так плохо, как я помню. Я ошибаюсь. Человек был там, следы это доказывают, но я ошибся в его чертах.
Гарри схватил с угла бейсбольную биту и крепко за нее ухватился. Как бы глупо он себя ни чувствовал, это оружие давало ему хоть какое-то чувство безопасности (пусть и непрочное) в пугающем водовороте смятения и неопределенности. Он знал, что ему нужно сосредоточиться и разобраться со всем, что на него навалилось, но не знал, с чего начать. Была ли его жена на самом деле человеком, которого он даже не знал? Неужели их совместная жизнь была не более чем сплошной ложью? Все еще оставался шанс, пусть и небольшой, что Келли невиновна. Что касается странных телефонных звонков, то они имели место, в этом не было никаких сомнений, и, хотя они были тревожными и трудными для понимания, оставался хотя бы небольшой шанс, что он все же сможет найти им разумное объяснение. Но мужчины относились к совершенно другой категории. Человек в окне оставил улики, неопровержимые доказательства того, что он там был.
Его цель оставалась загадкой, а его существование - нет.
Я ошибался насчет его лица.
Он повторял это как мантру, пока это не стало звучать неопровержимо.
Поглядывая на окна, Гарри добрался до кухни и проверил койота. Он свернулся калачиком на одеяле, но не спал и по-прежнему наблюдал за задней дверью.
Гарри прислонился к столу и попытался подумать. Он мог бы позвонить в полицию и сообщить о человеке с трубой, но к тому времени, как копы приедут, следы будут искажены до неузнаваемости или вовсе сотрутся из-за прошедшего дождя. Без доказательств они сочтут его тем же больным и измученным человеком, принимающим лекарства и видящим странные вещи в своем районе, который звонил в прошлый раз, - занудой, набравшим 911 из-за пустяка.
Но если люди были настоящими, а Гарри больше не сомневался, что так оно и есть, разве он не должен был сообщить об этом? Разве это не было его гражданским долгом и, в конечном счете, средством самозащиты в долгосрочной перспективе? Он был уверен, что видел двух разных людей, но они были как-то связаны между собой и определенно что-то замышляли. Он понятия не имел, что именно, но ничего хорошего это точно не сулило. Озноб вернулся, а за ним последовал приступ кашля, от которого першило в горле и болела грудь.
Должно быть, эти люди работают вместе... но над чем? И как сюда вписываются телефонные звонки? И Келли... Это ведь не может быть связано? Нет, не может быть.
Он отчаянно пытался разобраться во всем этом, но его разум просто не успевал. Изнеможение было слишком сильным, жар и смятение - слишком сильными.
Вдруг моя жена стала чужой, в моей грязной комнате прячется койот, я получаю призрачные телефонные звонки и вижу странные символы и странных людей по всему району.
Даже самое смутное ощущение того, что в конце концов все будет хорошо, ускользало от него. Все, что он чувствовал, - это страх, и он нарастал.
Такая тонкая грань между контролем и истерией...
Может быть, все остальное было просто выдачей желаемого за действительное: сказки, которые рассказывали детям, чтобы они могли спать по ночам, веря, что хаос, безумие и все демоны, которые гнездятся внутри, никогда не коснутся их душ, потому что все это так далеко, это ужас, который калечит других людей в других местах, о которых им не нужно беспокоиться. В конце концов, они были защищены любовью, стенами и дверями, ночниками и надежными заверениями, что под кроватью действительно ничего нет, что прячется в тени шкафа или скрывается за окнами.
Ложь.
Прижимая к груди биту, Гарри, пошатываясь, вернулся в комнату. Боясь выглянуть в эркер из опасения, что там может быть, он не поднимал головы, пока не добрался до кресла, а затем заставил себя выглянуть.
Дождь забрызгивал стекло, капал и стекал по нему. Стекая и скатываясь, вода что-то оставляла за собой. На стекле появились те же странные иероглифы, которые он видел на почтовом ящике, как будто их покрывала пленка, но дождь смыл ее. Они исчезли так же быстро, как и появились, и он не успел ничего понять и даже убедиться в том, что они вообще были.
Гарри отвернулся, так как нервы, неверие и страх захлестнули его с ног до головы. Проклятье, это реальность.
Надвигалась ночь, громыхали раскаты грома, и единственное, на что Гарри мог положиться, единственная константа, которая могла успокоить и укрепить его, - это его сын и любовь, которую они разделяли. Он бесцеремонно растер комок мокроты, затем схватил беспроводной телефон и стал прокручивать номера, запрограммированные на быстрый набор, пока не нашел общежитие Гаррета.
На звонок ответил Хэнк, исключительно несносный сосед Гаррета по комнате.
"Это мистер Фримонт, Хэнк, Гаррет там?"
"Йо, мистер Фри, что там с этим грохотом, плей-ах?"
"Пардон?" Он осмотрел другие окна, его глаза метались от стекла к стеклу в поисках новых знаков или символов. Больше они ничего не обнаружили.
"Ты весь хрипишь, приятель".
"Я немного не в духе. Могу я поговорить с Гарретом, пожалуйста?"
"О-хорошо, хрипловато". Зазвонил телефон. " G-dog! Телефон!"
Спустя, казалось, целую вечность, Гаррет наконец ответил. "Алло?"
От одного звука голоса сына все стало немного лучше. Но это уже не был голос ребенка. Гэррет стал мужчиной. "Привет, это папа".
"Ух ты, ты в порядке?"
"У меня грипп, G-Dog".
Гаррет рассмеялся, и это был самый успокаивающий звук, который Гарри когда-либо слышал. "Хэнк даже не подозревает, что он белый мальчик из Огайо с рыжими волосами и веснушками".
Гарри тоже рассмеялся, хотя это и потребовало усилий. "Наверное, кто-то должен ему это объяснить".
После неловкого молчания Гаррет спросил: "Ну что, все в порядке?"
"Все в порядке, я просто хотел узнать, как дела".
"Мама тоже заболела?"
Это один из вариантов. Может, она совсем не такая, какой мы с тобой ее всегда считали. Может, она сошла с ума...
"Нет, она в Сан-Диего в командировке".
А может, я потерял рассудок.
"Значит, ты болен и совсем один?"
Гарри почувствовал, что улыбается. "Да, но со мной все будет в порядке. Как там дела? Как проходят занятия?"
"Все хорошо, но вообще-то я собираюсь уйти, мы идем на вечеринку в кампусе. Ну, знаешь, это же субботний вечер и все такое".
"Конечно... точно... я понимаю, я..."
"Просто, знаешь, мы уже немного опоздали".
"Без проблем. Повеселитесь вместе с Ванилой Айс".
Вместо того чтобы рассмеяться, он сказал: "Папа, ты уверен, что все в порядке?"
Все не в порядке. Я заблудился в темноте и не могу найти выход.
"Все в порядке, приятель, расслабься".
"Обычно ты не звонишь, чтобы просто поздороваться".
"Ну, тогда мне стыдно". Гарри сглотнул от волнения. Откуда ему было знать, что это не последний раз, когда он разговаривает со своим ребенком? Я не знаю. Такова реальность. Не знаю. "Я просто думал о тебе, вот и все. Хотел узнать, как ты".
"Хорошо", - сказал Гэррет, хотя не похоже было, что он это понял. "Надеюсь, тебе станет лучше".
"Спасибо".
"В любом случае, мне пора".
"Я люблю тебя, сынок". Хотя он часто говорил Гэррету, что любит его, в этот раз он сказал это с необычной силой, и он почти видел замешательство на лице сына. "Я очень люблю тебя. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты это знал".
"Да, я тоже тебя люблю, папа".
"Спокойной ночи, приятель".
"Пока".
Линия отключилась, и Гаррет исчез. Гарри отключился, положил трубку и попытался представить себе сына в Нью-Гэмпшире, спешащего по комнате общежития, готовящегося к вечеринке. Он с трудом мог вспомнить, какими были те беззаботные дни юности. Но ведь он жил ими... не так ли? Или его прошлое тоже было ложью? Гонялся ли он за реальными воспоминаниями или просто за желаниями и фантазиями, отточенными в памяти?
Гарри сверился с часами. Достаточно ли времени прошло, чтобы он мог принять еще одну таблетку амоксициллина? Неважно; достаточно. Он поспешил на кухню и запил антибиотик стаканом апельсинового сока, каким-то образом умудрившись при этом не закашляться. На мгновение он посмотрел на сироп от кашля с кодеином. Стоит быстро проглотить несколько столовых ложек, и он просто ляжет и уснет. Как бы соблазнительно это ни было, он не мог так рисковать. Переключив внимание на ингалятор, он сделал еще одну затяжку и, когда головокружение прошло и стало легче дышать, некоторое время расхаживал по кухне, репетируя, что он собирается сказать Келли. Если это вообще возможно, он сначала поговорит с ней, потому что, по крайней мере, у него будет представление о том, с чего начать. И если он не возьмет все это под контроль в ближайшее время, то, как он знал, безумие охватит его и полностью отключит.
Выстроить их в ряд и уничтожить по одиночке. Так он всегда справлялся с проблемами в своей жизни, организованно и эффективно.
Но здесь все по-другому. Это не какая-то мелкая проблема по дому или глупая ситуация на работе, которую нужно решить. Вся моя жизнь распутывается, трещит по швам. Нет ничего правильного. Все запутано, неправильно и...
"Как ты могла это сделать?" - произнес он вслух, глядя на узоры плитки на полу кухни. "Как ты могла так поступить?"
Обидевшись, разозлившись и все еще не в силах поверить в то, что рассказала ему Глория, он схватил настенный телефон и набрал номер отеля Келли.
"Добрый день, "Грейт Найт Сьютс".
На этот раз женщина, но с тем же покровительственным монотоном.
"Не подскажете, у вас остановилась Келли Фремонт?"
"Простите, сэр, но по соображениям безопасности и конфиденциальности мы не можем разглашать информацию о наших гостях".
Гарри прикусил губу. "Она моя жена".
"Если у вас есть номер комнаты, я с радостью..."
"136."
Телефон звонил бесконечно. Наконец женщина за стойкой вернулась.
"Простите, сэр, но этот номер не..."
"Да, не отвечает, я понял". Он положил трубку, вытер пот со лба и продолжил вышагивать. В перетягивании каната между гневом и страхом побеждал гнев. Вспомнив лицо жены, Гарри снова поднял трубку и набрал номер Келли.
Он прозвонил один раз, а затем перешел на голосовую почту.
"Это Келли Фремонт. Я не могу ответить на ваш звонок прямо сейчас. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу. Спасибо".
"Это я", - ответил Гарри. "Мне все равно, в какое время ты это получишь, перезвони мне. Мне нужно с тобой поговорить". Он нажал на клавишу pound и прослушал сообщение. Если его сердитый тон был недостаточен, то голос звучал так, будто он провел полдня, глотая ржавые гвозди.
Он повесил трубку и стал ждать, слушая, как ветер и дождь стучат по дому.
Что мне теперь делать? Попробовать найти доказательства измены? Где, черт возьми, я их найду? Я даже не знаю, где искать.
Ее компьютер казался самым подходящим местом для начала, но она забрала с собой ноутбук, а поскольку она никогда не пользовалась его компьютером, то и искать на нем не было смысла. Единственным компьютером в семье был настольный компьютер Гэррета, но он поселился в комнате общежития в Нью-Гэмпшире.
Насколько он знал, Келли не вела дневника, блога или чего-то подобного, а если и делала уличающие звонки, то только с мобильного, а не с домашнего телефона. А как именно выглядели бы инкриминирующие звонки? Может быть, многочисленные звонки на какой-то номер в неурочное время или звонки, сделанные в часы, не совпадающие с тем, где она должна была находиться? Какие еще могут быть улики?
Поведение...
В последнее время ее поведение было немного странным, но он списал это на стресс из-за работы и предстоящего переезда. Может, он что-то упустил? Их сексуальная жизнь всегда была в порядке. Они занимались любовью не так часто, как раньше, но все равно обычно ложились в постель два-три раза в неделю, если Келли не уезжала по делам (что в последнее время случалось с ней нередко).
И Аарон Серси почти всегда приезжал.
Неужели все остальные знали другую Келли Фремонт, свободолюбивую тусовщицу, о которой Гарри ничего не знал и которую она позволяла ему видеть лишь в крошечных фрагментах или когда это было нужно для их совместной жизни?
Она была его секс-игрушкой на протяжении многих лет.
Удивившись, что последняя волна тошноты не переросла в полноценную рвоту, Гарри нехотя поднялся наверх. Оказавшись в её спальне, он медленно вглядывался в происходящее, пытаясь изучить всё так, словно никогда не видел ничего подобного раньше. Это оказалось сложнее, чем он предполагал. Он даже не был уверен, что именно ищет.
Что он ожидал найти?
Он не мог отделаться от ощущения, что это он предал ее. Рассматривать обвинения Глории как реальные возможности казалось нелояльным, и все же, если хоть одно из них было правдой, он имел полное право...
Все рушится, подумал он, все.
Уравновешивая множество эмоций, Гарри спустился вниз и, вооружившись еще одной чашкой кофе, решил улечься на время, которое наверняка будет еще одним долгим вечером. Если Келли перезвонит, он разберется с ней тогда, но здесь была общая картина, которую он не мог игнорировать. Пора было задраивать люки и готовиться к еще одной ночи. Только на этот раз он будет контролировать ситуацию. Он будет бодрствовать не как беспомощная жертва, а потому что сам так решил, решив встретиться с темнотой и всеми ее тайнами. Истощение и болезнь ослабляли его тело и разум с каждым мгновением, а страх внутри него продолжал расти, необъяснимо увеличиваясь и принимая форму вокруг него, как плотоядный организм, которым он был. Но Гарри отказывался быть сломленным.
Он снова проверил место. Койот поднял голову с одеяла, тревожные глаза встретились с глазами Гарри. Теперь только ты и я.
"Да, - ответил Гарри со вздохом. "И все, что там еще есть".
Деревья на краю участка качались на ветру, как и весь день, ветви раскачивались, словно управляемые чем-то большим, чем стихия, и мысль о том, что за ним наблюдают, переросла из подозрения в уверенность. Гарри чувствовал, как кто-то или что-то враждебное заглядывает ему в душу, и как бы тревожно это ни было, он был бессилен против этого.
Древний дуб в конце тупика крепко стоял на ветру, его бесплодные ветви украшали многочисленные чёрные дрозды, изо всех сил сопротивляясь стихии. Словно дозорные, они молча бдели над домом.
Бдение. От латинского vigilia, означающего бодрствование, состояние бдительности, целенаправленной бессонницы. Гарри понятия не имел, откуда у него эта информация, она просто пришла к нему, прошептав из самых тёмных уголков его сознания, словно напоминая, что даже его мысли больше не принадлежат ему.
Преднамеренная бессонница... да...
Пока Гарри стоял, загипнотизированный грациозным движением деревьев, ночь подкрадывалась все ближе.
Отправляемся в Неверлэнд.
С новым чувством целеустремленности Гарри прошелся по дому, расставив все по местам и проверив все двери и окна, чтобы убедиться, что они заперты. В ванной комнате внизу, рядом с кухней, он измерил температуру и, когда она упала до 100, выпил пару таблеток тайленола. Побрызгав на лицо холодной водой, он принес сверху сироп от кашля и решил взять его, бейсбольную биту и беспроводной телефон с собой. Сигнал со спутника все еще не поступал, так что телевизора не было, и хотя телефон и "Блэкберри" были в полной боевой готовности, ему нужен был запасной вариант, вторичная связь с внешним миром, поэтому он достал из портфеля ноутбук и устроил в каморке что-то вроде командного центра. Расположившись в кресле с компьютером на маленьком складном столике, включив его и подключившись к беспроводной сети в доме, он прислонил биту к боковине кресла и вместе с коробкой салфеток, лекарствами, термометром и большой дорожной кружкой, наполненной горячим кофе, получил все необходимое на данный момент под рукой. С того места, где он сидел, ему был виден эркер, и он находился всего в нескольких шагах от кухни и вида на заднюю дверь.
Ветер завывал, словно смертельно раненный.
Я знаю, что ты там, но ты не войдешь. Не сегодня. И никогда. Я не позволю тебе. Это мой дом.
Гарри услышал и почувствовал, как в груди у него забурлило, когда он вдохнул. Если сегодня ночью его дом будут осаждать, он будет готов, если вообще кто-то может быть готов к такому. Это была его крепость - именно так он должен был смотреть на нее - и он будет защищать ее своим телом и разумом, сердцем и душой, своим прошлым и будущим, своей реальностью и даже мечтами.
Если понадобится, до самой смерти.
С наступлением темноты Гарри отпил кофе, надел очки и обратил свое внимание на Интернет. На его домашней странице, CNN, преобладали плохие новости и последние ужасы со всего мира. В заголовках преобладали мрачные мысли, большинство статей было посвящено стремительно падающей экономике, углубляющейся рецессии, продолжающимся биржевым потерям, жилищному и ипотечному кризису, а также правительственным деньгам на спасение, которые тратятся на бонусы и без того раздутым и переплачиваемым руководителям корпораций. Остальные выпуски рассказывали о различных геноцидах и зверствах в тех местах, о которых мало кто знал или заботился, о продолжающихся войнах в Ираке и Афганистане и о последнем аресте какой-нибудь знаменитости, ставшей фаворитом месяца. Все это было так безнадежно и мрачно, поэтому Гарри уже несколько месяцев назад начал ограничивать свое внимание к новостям. Когда-то он был заядлым читателем газет, но теперь следил за новостями, заходя на сайт CNN или изредка просматривая сводки новостей по телевизору. В наши дни за информированность приходилось платить страшную цену. Возможно, так было всегда.
Убедившись, что между недосыпанием и всеми этими странными происшествиями есть какая-то связь, он взял ноутбук и вошел в свою любимую поисковую систему. Он набрал слово: "ИНСОМНИЯ". Появился ряд ссылок на сайты.
***Натуральные средства от бессонницы***.
***Получите облегчение от бессонницы***.
***Причины бессонницы, симптомы, диагностика и лечение
***У вас бессонница? Похотливые шлюхи в вашем районе нуждаются в сексе сегодня вечером***.
Он вернулся на страницу поиска и попробовал: НЕДОСЫПАНИЕ.
***Исследования недостатка сна
***Исследования и анализ недостатка сна
***Последствия лишения сна
***Невыспавшиеся обнаженные женушки и подружки-любительницы
Зная, что в поисковой системе можно набрать буквально все, что угодно, и получить хотя бы одно порно, Гарри перешел по третьей ссылке. Появилась страница с перечнем различных рисков, связанных с недостаточным количеством сна. Среди симптомов были и такие очевидные, как раздражительность, сонливость, депрессия и неспособность сосредоточиться, и такие, как повышенный риск развития рака, ослабление иммунной системы и даже закупорка артерий.
После того как он несколько минут пролистал несколько страниц, его глаза начали слипаться. Он вернулся на главную страницу поиска, выпил еще кофе и перешел на следующую страницу, чтобы получить больше результатов. Среди множества сайтов, некоторые из которых были связаны с этой темой, а некоторые нет, он заметил один, в частности, внизу страницы с надписью "Эксперименты по лишению сна".
Необъяснимо притянувшись к этой ссылке, он щелкнул по ней и обнаружил сайт, на котором документировались и описывались многочисленные эксперименты, связанные со сном, проводившиеся в Соединенных Штатах на протяжении многих лет. В первом разделе рассказывалось об экспериментах, спонсируемых и проводимых многочисленными университетами по всей стране с конца 1950-х годов по настоящее время, и хотя он был интересным, последующие страницы обещали быть гораздо более провокационными. Следующий раздел охватывал несколько экспериментов по лишению сна, проводившихся военными и/или правительственными спецслужбами, и включал документы, которые лишь недавно были обнародованы в соответствии с Законом о свободе информации.
Спи, - прошептал голос в его голове, - пока еще можешь.
Пот струйками стекал по его лбу, но ему вдруг стало холодно, и холод, словно ледяное одеяло, опустился на его плечи. Веки отяжелели, а из носовых пазух текло как из крана, поэтому он отпил еще кофе, а затем высморкался. Откашлявшись, он осторожно подвел курсор к первой ссылке. Несмотря на то что его трясло, он был уверен, что попал на эту страницу не просто так. Он должен был пройти дальше.
Кроатоан.
Он заколебался. Еще одна дрожь заставила его вздрогнуть, когда прежние воспоминания и тревоги вернулись, чтобы атаковать его во второй раз.
Если что-то случится, никто никогда не узнает, что здесь произошло. Никто и никогда не узнает наверняка, что со мной произошло на самом деле.
Гарри понял, что должен начать записывать эти события как можно лучше. Пока он пытался перебрать в уме различные способы, которыми он мог бы это сделать, его разум тянулся за ним с раздражающей вялостью, не успевая за всем, что он хотел и должен был обработать.
Я хочу, чтобы они знали. Я хочу, чтобы Гаррет знал.
Несколько лет назад Келли подарила ему на день рождения цифровой фотоаппарат. Хотя он так и не научился разбираться во всех тонкостях, он знал основы достаточно хорошо, чтобы эффективно использовать ее в случае появления новых визуальных доказательств. Фотоаппарат вместе с нейлоновым чехлом, аккумулятором и другими принадлежностями лежал на полке в переднем шкафу у лестницы. Он достал камеру и положил ее рядом с креслом.
Прикинув угол обзора, он нашел в чехле для ноутбука портативный диктофон, который часто использовал на работе для напоминаний и заметок. Нервно повозившись с устройством, он вытащил крошечную кассету, отбросил ее в сторону и достал из кейса новую. Освободив ее от пластиковой упаковки, он вставил ее в диктофон и захлопнул дверцу кассеты.
90 минут. По 45 минут на каждой стороне.
Забавная штука - время, как все сходится, несмотря на столь произвольные начала и концы, все разыграно и просчитано до последней секунды, каждый вздох, каждый закат, каждый сон и бодрствование спланированы, каждый удар сердца учтен, каждая жизнь - предопределенный кусочек гораздо большей головоломки, точно отмеренная единица в бесконечном вакууме пространства и времени.
Гарри прочистил горло, немного откашлялся, затем нажал кнопку "Запись" и начал говорить, как можно подробнее пересказывая все, что произошло до сих пор. Он коснулся ситуации с Келли, но лишь в той мере, в какой ему показались странными некоторые события, связанные с его попытками связаться с ней, и, возможно, как-то слабо связанные с ней. В остальном он избегал намеков на внебрачные связи и тому подобное. Если в какой-то момент ему понадобится включить это в свою хронику событий, он сделает это, но только если это станет неотъемлемой частью общей картины. Наговаривая на маленький диктофон, он старался запомнить все детали и нюансы происходящих странных событий, и чем дольше он говорил, тем труднее ему становилось формулировать и говорить не только четко, но и связно. Он продолжал рассказывать о странных телефонных звонках, о необычных символах, которые он видел, о койоте и незнакомцах. Своим журчащим баритоном он напоминал развоплощенную версию самого себя, его голос был чужим и наполненным необычными эмоциями.
Хотя приступы кашля дважды заставляли его прекращать запись, он продолжал ее до тех пор, пока не закончил, стараясь сосредоточиться на фактах и свести к минимуму личные высказывания. Он проверил счетчик пленки. Все это заняло около десяти минут. У него не было ни сил, ни желания воспроизводить запись, и он мог только надеяться, что никому больше не придется ее слышать. Но на всякий случай Гарри переключил аппарат в режим голосовой активации, чтобы он автоматически начинал запись с того места, на котором остановился, если он (или кто-то другой) скажет что-нибудь внятное. Он положил аппарат на стол рядом с ноутбуком, затем постарался стряхнуть усталость и еще раз быстро осмотрел окна.
"Вероятно, это прозвучало совершенно безумно", - пробормотал он, переводя взгляд с мокрого от дождя окна на мокрое от дождя окно, отслеживая каждую тень, изучая каждый темный угол, лестницу и то немногое, что он мог разглядеть в доме за ее пределами.
Удовлетворившись тем, что все тихо, по крайней мере пока, он снова обратил внимание на сайт.
Голова кружилась, жар спал, но все еще сохранялся, а усталость пыталась утянуть его в сон. Гарри работал по памяти, его пальцы удивительно ловко прокручивали информацию на сайте, а уставшие глаза и вялый мозг делали все возможное, чтобы не отстать. Побродив по сайту некоторое время, он остановился на группе экспериментов, которые проводились в конце 1960-х годов с участием заключенных из нескольких тюрем строгого режима, которые "добровольно" согласились быть переведенными в государственную психиатрическую клинику, где они должны были стать испытуемыми для расширенных исследований по лишению сна.
"...Как и ожидалось, когда нормальный цикл сна испытуемых постоянно прерывался или вовсе пропускался, их мозг уставал и переставал нормально функционировать. Поскольку при лишении сна мозг не восстанавливается должным образом, сильно страдают те его части, которые управляют и манипулируют памятью, языком, способностью к подготовке и планированию, а также основным чувством и пониманием времени... Это наблюдалось у всех испытуемых, как и повышенный аппетит. Испытуемым давали все, что они хотели есть и пить, без ограничений по количеству или разумной доступности. В результате потребление калорий возрастало в геометрической прогрессии, а уровень инсулина и глюкозы в крови испытуемых повышался до уровня типичных диабетиков II типа..."
Гарри переместил мышь вниз, к следующему абзацу.
"...После того как испытуемые находились в состоянии устойчивого бодрствования не менее 15 часов, воздействие на мозг становилось удивительно похожим на эффект от употребления алкоголя. К 20-часовой отметке воздействие на мозг почти всех испытуемых было эквивалентно воздействию, оказываемому употреблением не менее трех алкогольных напитков. Испытуемые также испытывали большие трудности с реагированием на быстро меняющиеся ситуации, и им было гораздо сложнее выносить в целом рациональные суждения, чем всего за несколько часов до этого...".
Гарри посмотрел на ряд разбросанных по участку зернистых черно-белых фотографий, на которых были изображены различные мужчины в больничных условиях. Часто они были привязаны к кроватям, их головы и верхняя часть тела были покрыты различными электродами и проводами. Один молодой человек, в частности, смотрел на него через экран - призрак, застывший во времени, неуверенность в его глазах заигрывала с ужасом... выражение его лица было странно знакомым. Такой потерянный... такой... безнадежный...
"...Лишение сна как пытка также изучалось на отдельных добровольцах. Результаты варьировались в зависимости от эффективности, но все испытуемые неизменно испытывали помутнение зрения, невнятную речь, провалы в памяти, спутанность сознания, плохое мышление, тошноту, повышенный уровень возбуждения, страх и паранойю, необузданные эмоции (исследования показали, что эмоциональные центры мозга на 60-70% более реактивны у людей, страдающих от лишения сна), зрительные и слуховые галлюцинации, временный психоз, а в одном случае - постоянный психоз. Длительное лишение сна, выходящее за рамки индукции психоза, приводило к смерти лабораторных животных и, несомненно, приведет к смерти человека. Интересное примечание: многочисленные клинические исследования убедительно показали, что почти при всех психических расстройствах наблюдается та или иная форма стойкого нарушения сна и/или расстройств. Эти выводы в сочетании с результатами данного и многочисленных аналогичных исследований подчеркивают важность дальнейшего изучения связи между сном и психическими заболеваниями...".
Несмотря на то что он прокрутил фотографию, лицо молодого человека не выходило у него из головы. Гарри задумался, жив ли он еще. Сейчас он был бы намного старше. Возможно, у него есть свои дети, своя жизнь и партнер, который его любит. А может, он умер в недрах военного госпиталя или государственного медицинского центра. Может быть, он все еще там, привязанный к кровати или бродящий по ночам по коридорам, не в силах заснуть даже сейчас, безнадежная оболочка, напичканная лекарствами и бездумно шагающая по темным коридорам, забытая и одинокая.
Или эти мысли спутались и слились с воспоминаниями о его кошмарах? Разве в них тоже не фигурировал лабиринт темных коридоров, ряд коридоров, которые вполне могли принадлежать какому-нибудь учреждению или больнице? Во сне он вспоминал странную, изуродованную и забинтованную фигуру, затерявшуюся в этих коридорах... а потом луну, висевшую в черном небе над ним, безмолвного свидетеля тех, кто преследовал его, ее испещренную пятнами поверхность, бесплодную и смотрящую на него сверху вниз, как холодное, давно умершее божество.
И боль... боль тоже была.
Зазвонил беспроводной телефон.
Гарри испуганно схватил трубку и увидел, что на экране высветился номер Кенни. На мгновение он подумал о том, чтобы отправить его на голосовую почту, но мысль о том, что сейчас можно с кем-то связаться, успокаивала. "Кенни?"
"Гарри, ты должен остановиться, хорошо?"
Как только он услышал голос своего друга, он понял, что что-то не так. Кенни редко злился, но его тон нельзя было перепутать. "Что?"
"Да ладно, ты меня убиваешь. Тебе нужно остановиться".
"Что остановиться?"
"Зачем ты это делаешь?"
"О чем ты говоришь?"
"Ты звонил мне шесть раз за последние десять минут".
Гарри заколебался, не уверенный, правильно ли он его понял. "Что?"
"Звонки нужно немедленно прекратить. Я серьезно".
"Кенни, я не звонил тебе с самого утра".
"Ты же знаешь, как сердится Ронда, когда что-то прерывает наше семейное время по субботам". Он намеренно понизил голос, чтобы жена не услышала. "Ты не можешь продолжать звонить, иначе, клянусь Богом, она взорвется. И что это за бред? Ты ничего не понял. Я даже не уверен, что в прошлый раз ты говорил по-английски".
"Ты не понимаешь..."
"Я понимаю, что это раздражает Ронду до предела, и мне очень трудно защищать тебя, не говоря уже о том, что это чертовски жутко".
Гарри провел рукой по волосам. Они стали липкими и влажными от пота. "Послушай меня. Мне звонил человек, который тоже похож на меня, и..."
"Если твоя цель - заставить меня всерьез забеспокоиться о состоянии твоего психического здоровья, то миссия выполнена, хорошо?"
"Кенни, я пытаюсь сказать тебе, что я получаю такие же звонки".
"Я должен приехать и отвезти тебя в больницу или как?"
"Я сам ничего не понимаю и знаю, что это звучит безумно, но голос напоминает только мой. Клянусь, это не я".
Кенни издал полузадушенный смешок. "Ну да, конечно, это кто-то, кто звучит как ты, я понял. В общем, дело вот в чем. Ты бредишь от жара и истощения. Должно быть, ты то впадаешь, то выходишь из сознания, не понимая даже половины того, что делаешь или говоришь. Пожалуйста, скажи мне, что ты не пользуешься плитой".
Что-то привлекло внимание Гарри к лестнице. По ним прошла тень, или это просто ночь проникала сквозь окна?
"Гарри, я знаю, что ты там. Я слышу твое дыхание".
"Прости, я..."
"Просто иди спать. Почему ты до сих пор не спишь? Ты не спал три дня. Прими этот чертов сироп от кашля. Разве не в этом заключался смысл кодеина? Прими его и ложись спать. Утром ты проснешься лучше и с гораздо более ясной головой, обещаю. Да ладно, все не так уж сложно. Сколько тебе, двенадцать?"
"Я не могу уснуть". Гарри посмотрел в окно эркера. Только дождь. "Не сейчас".
"А ты не пробовал? Прими сироп от кашля и приляг. Если все равно не сможешь заснуть, перезвони своему врачу и узнай, не может ли он сделать для тебя что-нибудь еще. Если понадобится, я еще раз съезжу в аптеку, но в противном случае, если это не срочно, больше не звони, хорошо?"
"Я не звонил! Именно это я и пытаюсь тебе сказать! Со мной происходит то же самое!"
"Эй, спасибо, что кричишь прямо в трубку, мне совсем не хочется бросать трубку".
"Кенни..." Разочарование задушило Гарри в молчании. Он уже знал, что это бесполезно, но слова все равно вырвались. "Происходят самые безумные вещи, и я думаю, что, возможно, я нахожусь на..."
"Ну да, койот и все такое, я знаю. Мы говорили об этом, когда я был там. Ты бы вспомнил, если бы спал последние семьдесят два часа".
Еще один прилив холода пронесся над ним, на этот раз притупив и эмоции. "Да, - тихо ответил Гарри, - ты прав. Сейчас я пойду спать".
"Хорошо". Кенни закрыл трубку, пробормотал что-то нечленораздельное, а затем вернулся на линию. "Поспи немного, а утром я с тобой свяжусь".
Прежде чем Гарри успел ответить, Кенни повесил трубку.
Дом скрипел и двигался, изо всех сил стараясь уберечься от дождя.
Гарри положил трубку. Кто бы или что бы ни делал эти досадные звонки, он также звонил и Кенни, так что теперь это выходило за рамки его и касалось других. Но почему? Ему стало интересно, случалось ли такое с кем-нибудь еще из его знакомых. Если да, то это был лишь вопрос времени, когда другие друзья и коллеги начнут звонить и жаловаться на бессмысленные звонки, которых он не делал. В любом случае больше не было причин сомневаться в реальности странных звонков или их интерпретации. Они происходили именно так, как он их воспринимал. Но вместо того чтобы почувствовать себя оправданным, это знание привело его в еще больший ужас и замешательство.
Разве что...
Мог ли он звонить, не осознавая этого?
Нет. Глупости.
В комнате потемнело, стены поглотила ночь, а по полу скользнула странная длинная тень. Он проследил за ней до эркера. Телефонные провода, идущие вдоль улицы и от дома, были едва различимы под дождем и остатками тусклого света. Однако они были неотвратимы - черные лианы повсюду, куда бы он ни посмотрел, - живые, зловещие и угрожающие. Над головой были телефонные столбы и бесконечные сети проводов, но часто ли их можно было увидеть? Обычно человеческий разум как-то странно отфильтровывает подобные вещи, но, судя по всему, у Гарри больше не было таких фильтров.
Мир становился совсем другим, стоило только найти время, чтобы обратить на него внимание.
Гарри знал, что если включить свет в доме, то кому-то снаружи будет проще заглянуть внутрь, а ему - сложнее, поэтому он оставил его выключенным. Единственное освещение исходило от ноутбука, который прорезал темноту.
Вернувшись к экрану, он пролистал несколько страниц, пока не дошел до раздела, посвященного галлюцинациям у испытуемых.
"...по мере того как лишение сна продолжалось более 15 часов, паттерны активности в мозге испытуемых менялись все сильнее. Эти изменения указывали на то, что испытуемые вернулись к более примитивным функциям мозга и, как следствие, им становилось все труднее контролировать эмоции и переживать их в логическом контексте... Миндалина, масса серого вещества в височной доле, которая содержит краткосрочные воспоминания и, как считается, контролирует эмоции, также действует как сигнал тревоги, когда мозг сталкивается с опасностью, от которой ему нужна защита. В мозге испытуемых эта функция тревоги была ускорена до такой степени, что префронтальная кора перестала быть активной, лишив мозг разума и способности логически оценивать уровень угрозы. Это привело к огромной путанице и неопределенности, когда мозг испытуемых пытался интерпретировать уместность реакции "бой или бегство"... В большинстве случаев испытуемые с трудом различали реальные и воображаемые опасности, чаще всего объединяя их в первую категорию, а не во вторую... Например, когда испытуемым, пережившим лишение сна более чем на 24-48 часов, показали слайд-шоу с графически жестокими кадрами из нескольких голливудских фильмов, их мозг не смог правильно обработать информацию. В норме миндалины должны были предупредить мозг о том, что изображения не реальны, а значит, бояться нечего. Вместо этого мозг испытуемых подключился к locus coeruleus - ядру в стволе мозга, связанному с реакцией на стресс и панику, которое вырабатывает норадреналин, предназначенный для защиты от угрозы выживания. С его выбросом субъект испытывал повышенное чувство угрозы и опасности, а также необходимость вызывать рефлекс "бой или бегство" в ситуациях, которые мозг обычно определяет, понимает и отбрасывает... В сочетании со зрительными и слуховыми галлюцинациями, которые начинались в этот момент у большинства испытуемых, в результате получался непредсказуемый субъект, работающий на сырых, необузданных и иррациональных эмоциях..... В основном страх..."
Гарри поднял глаза от экрана. Что-то изменилось. Он прислушался. Дождь прекратился. Остался только ветер, и он тоже затихал.
Шторм умирал.
"...Многие испытуемые начали испытывать зрительные и слуховые галлюцинации, которые были довольно яркими и подробными... Несколько человек сообщили, что слышат развоплощенные голоса, шепот, голоса в голове, странные звуки, которые они не могут идентифицировать, и звуки, которые происходят не синхронно (например, телефоны звонят, когда их нет, радио играет, когда оно выключено, и т. д.)... Почти все испытуемые также сообщили, что "видели" темные фигуры или размытые пятна по краям периферийного зрения. В некоторых случаях эти загадочные фигуры (которые постоянно описывались как человеческие или человекоподобные) были неподвижны, в других случаях они двигались, перемещаясь по полю зрения, иногда медленно, иногда быстро... По мере того как состояние бодрствования продолжалось, многие испытуемые начали "видеть" эти фигуры и за пределами своего периферийного зрения, а некоторые считали, что взаимодействуют с ними различными способами... За редким исключением, все испытуемые были напуганы тем, что они видели и слышали, и отчаянно хотели убежать от этих существ... Для испытуемых эти галлюцинации были пугающе реальными, и тесты показали, что те, кто страдал от сильного недосыпания, постоянно "видели", "слышали" и переживали то, чего не видели (или, возможно, не могли) другие... Поскольку у людей, подверженных длительному лишению сна, происходит так много физических изменений не только в мозге, но и во всем теле, дальнейшие исследования были проведены на избранной группе крайне неустойчивых субъектов, чтобы определить, функционируют ли их глаза ненормально или иначе, и определить, изменяется ли буквальная физиология глаза в таких экстремальных обстоятельствах...".
Наступила ночь, и Гарри чувствовал, как она проникает в него. Он заставил себя сглотнуть, обдумывая информацию, лежащую перед ним. До прочтения этого материала он был так уверен, что ничего из этого ему не привиделось. Теперь же у него не было иного выбора, кроме как хотя бы задуматься над этим. Было ли все это реальностью, или его мозг, ослабленный недосыпанием, дал сбой?
"...Были проведены дополнительные тесты, чтобы определить, способны ли испытуемые, испытывающие сильное недосыпание, видеть за пределами обычного спектра света, который обычно способен воспринимать человек. Результаты оказались неубедительными: испытуемые доходили до опасного уровня психоза и физической усталости, что в ряде случаев едва не приводило к смерти... Хотя в ходе исследований высказывались предположения, что человеческий глаз и человеческое зрение в целом могут быть затронуты настолько, что изменяется не только то, что видит испытуемый, но и то, как и в какой степени он видит, ничего определенного в этих областях не было установлено..... Многие животные способны видеть далеко за пределами ограниченного диапазона человеческого зрения, и есть предположение, что люди, подвергающиеся экстремальным случаям депривации сна, могут испытывать глазные изменения, которые позволяют им видеть более широкий диапазон спектра, чем это обычно возможно, возможно, включая сегменты ультрафиолетового и инфракрасного света... Безусловно, существуют большие сегменты "реальности", которые человек не может увидеть невооруженным глазом. Но остается вопрос, обязательно ли сюда входят такие вещи, как радио и микроволны, или живые организмы - как известные, так и неизвестные?"
Гарри потер глаза, моргая, пока зрение немного не прояснилось. Неужели это все? Неужели недостаток сна изменил не только его сознание, но и саму физиологию его глаз? Неужели то, что он видел, вовсе не было галлюцинациями, а скорее сегментами реальности, которые раньше были скрыты за пределами обычного человеческого зрения?
"Человеческий мозг, пытаясь осмыслить получаемую информацию, часто заполняет пробелы на визуальном уровне, заменяя похожие объекты из памяти на те, которые он не может легко идентифицировать, особенно в случаях периферийного зрения... Например, если объект не может быть виден четко, визуальная замена чего-то похожего из памяти будет использоваться для заполнения пробелов или для объяснения того, что такое размытость или неопределенное поле... Эти замены обычно яркие и кажутся вполне реальными. ...Концепция "видения" движения темных пятен или даже темных фигур в периферийном зрении (обычно описываемом как уголок глаза) является довольно распространенным явлением у большинства людей, даже в ясные моменты... Большинство отчетов показывают, что, когда субъект поворачивается, чтобы посмотреть на фигуру, она быстро удаляется или исчезает к тому времени, когда человек смотрит прямо на нее...".
"Но они не исчезли", - пробормотал он про себя.
"...Подавляющее большинство исследований (включая наше собственное) показали, что этот феномен резко усиливается в периоды сильного напряжения или истощения, когда глаза начинают работать менее эффективно, и поэтому потребность в зрительных заменителях становится все более и более необходимой... Люди, склонные к оккультизму, считают, что в этих видениях мелькают реальные сущности, возможно, призраки и тому подобное, но это явление - простая оптическая иллюзия... Однако эти видения настолько сильны, что могут приводить к проявлению других "реальных" переживаний, помимо визуальных, то есть эти события могут быть "реальными", чисто воображаемыми или представлять собой смесь того и другого. Основная трудность в определении этого заключается в том, что, как только испытуемые выдерживают бессонницу достаточно долго, чтобы воспроизвести эти события в ярких деталях, выходящих за рамки нормы, они погружаются в состояние сознания, в котором проблематично (а иногда и невозможно) определить, бодрствует ли участник (в каком-либо значимом смысле) или же он действительно спит. Это постоянное явление с людьми в этих и других исследованиях, поскольку многочисленные параллельные тесты показывают, что испытуемые, испытывающие экстремальные периоды лишения сна, неизменно в конце концов впадают в это состояние, когда человек, по сути, оказывается запертым где-то между сознанием и сном, существуя ни в том, ни в другом, а скорее в какой-то альтернативной форме сознания, еще не до конца изученной...".
Снаружи возобновился звук скребущих труб, который, как и прежде, эхом разносился по улице, но на этот раз звучал гораздо дальше. Гарри вздрогнул, почувствовав, как страх, зародившийся в глубине живота, подкрадывается к затылку. Словно ледяные пальцы, он медленно двинулся вверх по позвоночнику, затем перекинулся на плечи и опустился на руки.
Вернулись воспоминания о человеке у окна.
Без ветра и дождя стало смертельно тихо, и это было еще хуже. Он снял очки, взял бейсбольную биту и закрыл глаза, молясь, чтобы шум прекратился.
К его удивлению, он прекратился.
Но его облегчение было недолгим, потому что из наступившей тишины донесся другой звук, гораздо более тревожный.
Гарри поднял глаза к потолку, прислушался и снова услышал звук.
Кто-то был на крыше.
Зарождающийся лунный свет проникал сквозь окна и падал на основание лестницы, давая возможность разглядеть ее. С бейсбольной битой в руках, диктофоном в кармане, цифровой камерой на шее и беспроводным телефоном, засунутым в пояс спортивных штанов, Гарри подкрался к вершине лестницы и посмотрел на площадку второго этажа.
Тени... тьма... тишина...
Гарри потянулся к выключателю на стене, но не успел включить свет, вспомнив, что безопаснее оставаться в темноте, по крайней мере пока.
На крыше снова послышалось движение.
Его желудок сжался. Задыхаясь от тошноты, он двинулся вперед, медленно поднимаясь по лестнице. Неверная боль пронзила его правую ногу, прошла через колено, по бедру и отдалась в паху. С тихим стоном он привалился к стене, одной рукой таща за собой дубинку, а другой хватаясь за перила. Он был на полпути вверх по лестнице, а голова уже кружилась, он запыхался и обильно потел. Головокружение быстро прошло, но сердце продолжало колотиться. Страх нарастал, и неспособность контролировать его грозила уничтожить остатки терпения.
Держать себя в руках...
В ответ в мозгу Гарри, как на киноплёнке, пронеслось множество образов, и появилась та же тёмная фигура, которую он видел раньше, лежащая на руках и ногах в той же тревожной позе краба. Только на этот раз она была гораздо ближе, двигалась по крыше над ним, маниакально ища пути в дом.
И Келли... ее образ тоже был там... наблюдала за ним из угла темной комнаты, которую он не узнавал. Босиком, в тонком, но полном слипе, она стояла в углу, затянутом тенями и паутиной невидимых пауков. Ее макияж был размазан, подводка стекала по щекам, словно она плакала, волосы были растрепаны, на лице было выражение скорби и отчаяния, как будто его навсегда высекли на ее лице, плоть напоминала свежевыточенный камень, мрачное видение из кошмаров какого-то безумного скульптора.
Из глубины его сознания донесся шепот: "Туннель любви".
Когда всё это угасло, в горле Гарри запершило, и он разразился приступом кашля. Он сумел заглушить его, закрыв рот предплечьем, и поспешил на лестничную площадку.
Коридор ждал... тишина... пустота... темнота... двери спален закрыты.
Внезапные шаги, раздавшиеся прямо над головой, заставили его замереть на месте. Он поднял глаза к потолку и проследил за звуком: кто бы это ни был, он спешил по крыше к передней части дома. Если он правильно следил за шагами, то человек, или что бы это ни было, переместился на часть крыши над их с Келли спальней. Гарри поднял биту к плечу и откинул ее назад. Она показалась ему неудобной и тяжелой, а хватка дрожала, словно он пытался удержать на весу кусок гранита. Осторожно он двинулся к двери, затем протянул руку, повернул ручку и толкнул.
Дверь распахнулась, открывая темную спальню.
Ничто не казалось неуместным или потревоженным. Нос Гарри снова наполнился и забился, поэтому он тихо дышал через рот и стоял в центре комнаты, прислушиваясь. Когда гадость стекала в горло, он заметил в окно, что дом Розы по-прежнему пуст и тих, но рядом зажегся уличный фонарь, создав единственное пятно света в темном тупике. Он опустил биту и достал из кармана диктофон.
"Мне все труднее и труднее соображать, но я точно знаю, что на крыше кто-то есть", - прошептал он в микрофон. "Я нахожусь в спальне и слышу, как кто-то или что-то движется наверху".
Он подкрался ближе к окну, прислушиваясь, нет ли там движения, но ночь снова погрузилась в тишину. Глаза заслезились от очередной волны головокружения, и он почувствовал, как поднимается температура, сжигая его насквозь и доводя до полного истощения. Гарри оторвал взгляд от потолка и обвёл им комнату. Почти сразу же он почувствовал что-то новое, ощущение, что что-то не так, и не только снаружи и на крыше, но и внутри.
Здесь, в этой комнате.
Кровать стояла так же, как он ее оставил, одеяло было сбито, а простыни отброшены в сторону. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он свернулся калачиком в постели, но он боролся с мольбами своего тела об отдыхе и продолжал осматривать комнату. Шкафы, туалетный столик Келли - все было в порядке: ничего лишнего, ничего в углах, ничего в тени. Его взгляд скользнул по зеркалу над туалетным столиком, и он мельком увидел себя в нем.
Иисус Христос Всемогущий.
Он был похож на сумасшедшего, на ненормального папарацци: волосы всклокочены, лицо бледное, глаза горят болезнью и ужасом, на шее болтается камера, в одной руке диктофон, в другой - бейсбольная бита.
Но прежде чем он успел об этом подумать, он заметил в зеркале что-то еще... что-то позади себя, от чего у него похолодела кровь...
Дверца шкафа была открыта.
Когда он входил в комнату, она была закрыта, он был в этом уверен.
Иначе бы заметил. Я прошел мимо.
Внутри, за открытой дверью, царила кромешная тьма. Теперь это был не просто шкаф, а темный портал в место кошмаров и ужасов. Он медленно поднес диктофон ко рту.
"Они в доме", - прошептал он. "Я думаю... я думаю, что они могут быть в доме. Шкаф, он..." Он крепче сжал биту свободной рукой. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, оно стучало так сильно, что ему стало не хватать дыхания. "Шкаф открыт, кто-то открыл дверь шкафа".
Его горло внезапно сжалось.
Только не сейчас, ради всего святого!
Дыша через рот короткими короткими интервалами, он опустил диктофон обратно в карман, схватил биту обеими руками и отступил назад, стараясь придвинуться ближе к дальней стене по мере продвижения к коридору. К тому времени как он достиг дверного проема, необходимость кашлять отпала. Остановившись одной ногой в коридоре, а другой - в спальне, он поднял биту и приготовился к удару, если до этого дойдет.
"Я знаю, что ты там", - сказал он, но получилось не более чем кваканье. Он прочистил горло и со всей властностью, на которую только был способен, сказал: "Выходи. Сейчас же, черт возьми!"
В ответ - оглушительная тишина.
Скрежеща зубами, Гарри начал отступать к шкафу, делая каждый шаг так, словно он мог оказаться последним. Чем ближе он подходил, тем глубже становилась темнота внутри шкафа.
Он продолжал идти к нему. Ближе... и еще ближе...
Он нажал на выключатель прямо перед дверью, и шкаф наполнился ярким светом. Пока глаза привыкали к внезапному вторжению, Гарри сосредоточился на одежде, висящей на перекладине, затем на обуви на полу и, наконец, на вполне реальной возможности того, что кто-то может прятаться в глубине шкафа.
В голове промелькнуло внезапное видение безумного психопата, выпрыгивающего из-под висящей одежды, а крики и маньячные вопли злоумышленника еще долго звучали в его голове.
От размышлений его отвлекла внутренняя сторона дверцы шкафа. Каждый дюйм ее покрывали те же странные глифы, которые он видел раньше. Только на этот раз они, похоже, были нарисованы на внутренней стороне двери кровью, а символы, казалось, были наспех намалеваны от руки.
Гарри одним сильным толчком отбросил одежду в сторону. Вешалки заскрипели, в унисон скользнув по перекладине, и открыли заднюю стенку шкафа. Она тоже была испещрена иероглифами.
Он отложил дубинку в сторону, чтобы успокоить руки и сделать несколько снимков, а затем взял в руки диктофон. "Те же странные символы были нанесены на заднюю стенку шкафа и на заднюю стенку дверцы шкафа", - прошептал он. "Я не знаю, что они означают и что говорят. Возможно, это форма связи, попытка связаться со мной. А может, это предупреждение - не знаю, но я их сфотографировал, это доказательство того, что в доме кто-то был.
Позвонить в полицию - я должен позвонить в полицию сейчас же, и...
Но что, если они ему не поверят? Что, если они снова сочтут его психом? Хуже того, если они решат, что он сам виноват в этих вещах? Глифы, следы...
Возможно ли это? Мог ли он сделать это и не осознавать?
Гарри внимательнее изучил глифы. Хотя некоторые из них были похожи на буквы, большинство представляли собой странные линии и узоры, так что трудно было сказать, похож ли какой-нибудь из них на его почерк. Да и чем именно они были написаны? Возможно, это был какой-то красный краситель или краска, но уж очень похоже на кровь. И если это была кровь, то чья? Мог ли он рисковать, вызывая сюда полицию, не зная наверняка, имеет ли он к этому отношение и что все это значит? Кенни он тоже не звонил, но кто в это поверит?
"Я этого не делал", - сказал он в диктофон, отчаянно цепляясь за остатки здравомыслия. "Я этого не делал. Кто бы ни услышал эту запись, я хочу, чтобы вы это знали. Я не делал этих вещей. Сейчас я больше ничего не знаю. Но кто-то или что-то было в доме и оставило это".
Просто слышать, как он говорит такие вещи, было очень тревожно, но еще сильнее было осознание того, что если они проникли в дом один раз, то могут сделать это снова, возможно, по своему желанию. Больше не было ни границ, ни стен, ни безопасных зон. Все ставки были сделаны.
Он посмотрел на ту часть потолка шкафа, где находилась выдвижная лестница на чердак. Попасть туда через вентиляционные отверстия в крыше было бы в лучшем случае сложно, но они наверняка проникли именно так. Он посмотрел на дверь в потолке шкафа. Он никак не мог ее запереть. Единственный вариант - вбить что-нибудь между ней и полом, чтобы никто с другой стороны не смог толкнуть ее и упасть с лестницы, но он не мог придумать ничего достаточно высокого, чтобы сделать это как следует.
Гарри вышел из шкафа, закрыл дверь и подтащил к ней стул с туалетного столика Келли, подставив его под дверную ручку и прижав как можно плотнее. Это не остановит решительно настроенного злоумышленника, но уж точно замедлит его.
Их.
Еще один шаркающий звук заскрежетал по крыше.
Что бы там ни было, оно снова было в движении.
Изнутри дома крышу было не разглядеть, но, по крайней мере, наверху, в спальне, он мог наблюдать за движением.
Что, если это отвлекающий маневр?
Может, другие пытаются проникнуть внутрь, пока он ждет здесь, внимательно прислушиваясь к активности на крыше?
Кроме чердака, единственный способ проникнуть в дом с крыши - это свеситься с водостока, спуститься вниз и пролезть в окно. Все окна были заперты, так что стекло пришлось бы разбивать, и теперь, когда буря прошла и ночь была такой тихой, он услышал бы треск откуда-то из дома.
Гарри направился к двери и остановился перед ней, чтобы выглянуть в темный коридор. Убедившись, что вокруг чисто, он поспешил к лестнице. Тусклый серый свет луны коснулся двух последних ступенек. Окружающие тени слегка шевельнулись, как будто кто-то пошевелился возле эркера. Возможно, летучая мышь или ночная птица в полете, или лунный свет потревожен неизвестным присутствием, шелестящим в кустах.
На слабых и дрожащих ногах он осторожно спустился по лестнице, затем подождал и прислушался. Все было тихо. Он заглянул в глубину комнаты. Даже в слабом лунном свете невозможно было не заметить, как светится комната. Повсюду множество маленьких огоньков. Огоньки на спутниковом ресивере и видеомагнитофоне, приглушенное, но все еще светящееся название бренда на передней панели телевизора, цифровые часы и разноцветные огоньки - красные, синие и зеленые - на DVD-плеере и старом XBOX Гаррета. В углу горели две лампочки на базе беспроводного телефона. Несмотря на то что все было якобы выключено, в проводах все равно что-то шевелилось, все было живым... живым... все продолжало функционировать, получая и обрабатывая информацию без него, самостоятельно работая в темноте. В современном мире любой человек может оказаться практически в любой комнате своего дома в любое время дня и ночи и увидеть огромное количество огоньков, крошечных окошек, подсказок к существованию безмолвной электронной вселенной, работающей самостоятельно. А может, это и не окна вовсе, а маленькие глазки, следящие за ним, ничего не упускающие, регистрирующие каждый его шаг в поисках того, что находится по ту сторону этих лампочек, на другом конце этих проводов.
На самом деле мир никогда не спит. Ничей мир не спит.
Гарри подошел к двери и включил передний свет. Большое скопление света сразу же заполнило темноту вокруг двери, подъездную дорожку и даже небольшую часть лужайки перед домом. Он ожидал услышать еще какое-то движение над головой, но его не последовало. Одинокий уличный фонарь позволял лучше видеть дорогу, но, насколько он мог судить, на улице в данный момент тоже никого не было.
Он проверил кухню. Койот стоял там, уставившись в пространство, словно напрягаясь, чтобы услышать что-то вдалеке, что, возможно, так и было. Через несколько секунд животное повернулось и посмотрело на Гарри полными беспокойства глазами.
Они здесь.
Гарри кивнул ему через стекло.
Я знаю.
Он вернулся в комнату и включил подсветку, чтобы осветить двор и окрестности. Ничто не выглядело необычным, но и двор выглядел как-то не так. Даже обыденное выглядело зловеще, словно это был лишь занавес, скрывающий то, что скрывается под ним. Пластиковый поддон для садового шланга, намотанный на него зеленый шланг, грязный и местами перекрученный, словно мертвая и разлагающаяся змея... барбекю, частично прикрытое черным, побитым непогодой брезентом, местами расколотым и порванным, словно каким-то диким зверем... пустой внутренний дворик, садовая мебель, которая обычно стояла там, уже убрана в подвал... все это казалось таким... угрожающим. Но Гарри понятия не имел, почему.
Он сосредоточился на свете. Неизвестно, сможет ли освещение местности отпугнуть злоумышленников, но попробовать стоило.
По крайней мере, я увижу их приближение.
Проходя мимо эркера, он остановился и присел. Он увидел что-то на улице - что-то, чему не было места, - быстрое пятно, которого не должно было быть. Он прислонился спиной к окну и вгляделся в ночь.
Из центра улицы на дом смотрела одинокая фигура. Одетый в черное, он был смертельно бледен, как и остальные, но этот незнакомец был маленьким, как ребенок. Только это был не ребенок.
Что-то другое...
То, что он принял за бледную плоть, на самом деле было чем-то вроде обмотки вокруг конечностей и лица существа.
Бинты, это... это бинты...
Он в недоумении уставился на существо из своего кошмара - та же странная забинтованная фигура, которую он видел в своей голове, сотрясалась в конвульсиях.
По-видимому, обезображенная каким-то врожденным дефектом, дегенеративным заболеванием или травмой, карликовая фигура стояла, сгорбившись, в позе, напоминающей жертву инсульта, руки были плотно сложены на груди, запястья торчали из грязных бинтов и загибались кверху, пальцы сжаты в свободные кулаки. Когда он сделал несколько шагов ближе к дому, Гарри смог лучше разглядеть лицо. Оно тоже было обмотано старыми и сильно изношенными бинтами, за исключением прорези для рта и пары неровных отверстий для глаз. Из отверстий в бинтах на голове торчали клочья волос, и хотя существо выглядело человеком, оно передвигалось, странно прихрамывая, как будто ноги у него были не одинаковой длины, а может, и вовсе были обрубками. Однако оно продолжало идти вперед, и Гарри мог видеть, что обрубок правой ноги волочится по тротуару с неприятным скребущим звуком.
Разум подсказывал ему потянуться к камере, но он не мог пошевелиться. В ужасе он наблюдал за тем, как существо, прихрамывая, приближается к проезжей части. Медленно, с огромным усилием, одна из шишковатых рук отделилась от тела.
Прямо на Гарри.
Не открывай дверь, не открывай, пожалуйста, не надо, пожалуйста, Господи, помоги мне, не открывай дверь, нет, не надо - не открывай, помоги мне, я...
"Мистер Фремонт?"
Гарри отмахнулся от воспоминаний, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. "Простите, я..."
"Я понимаю, что вы неважно себя чувствуете и сейчас находитесь в состоянии сильного стресса, сэр, но мне нужно, чтобы вы как можно лучше сосредоточились. Как вы думаете, вы сможете сделать это для меня?"
Перед ним стояла женщина-полицейский, миниатюрная и привлекательная брюнетка с волосами, собранными в хвост и скрепленными резинкой. Она не была похожа на полицейского. Если бы она не была в форме, он бы предположил, что это учительница, а может, продавец или специалист по связям с общественностью. Рация на ее поясе потрескивала, поэтому она немного убавила громкость и посмотрела на Гарри, явно пытаясь понять, с чем именно ей предстоит столкнуться. У нее были большие и глубокие карие, почти черные глаза, и хотя она обладала типичной манерой поведения полицейского, она казалась менее властной, чем большинство других, а ее тон был терпеливым, беспристрастным и пронизанным искренним состраданием. По мнению Гарри, ей было около двадцати пяти.
Технически достаточно молода, чтобы быть моей дочерью, ради всего святого.
" Вы можете сделать это для меня?" - снова спросила она, глядя на его маленький командный центр и бейсбольную биту, которую он оставил прислоненной к стене.
"Да, простите. Я просто так устал, я... Я выдохся". Он знал, что она представилась, когда только пришла, но не мог вспомнить ее имени. По иронии судьбы, над ее правой грудью висела табличка с именем: Гай.
"Я так понимаю, вы играете в бейсбол или софтбол, мистер Фремонт?"
"Нет, с детства".
"Тогда для чего вам бита?"
"Угадайте сами".
По выражению ее лица было понятно, что ее не позабавил его ответ.
"Я держу ее в доме для защиты", - вздохнул он.
"А что это на ней?" - спросила она.
Он посмотрел на нее с интересом. "Старые царапины и немного грязи, я полагаю. Нет закона, запрещающего использовать грязную бейсбольную биту, не так ли?"
Она, похоже, не совсем приняла его ответ, но почему-то не стала настаивать на своем. "Конечно, нет, - сказала она, прочистив горло, - но это уже второй ваш звонок в службу 911 за сегодня, и ни разу мы не обнаружили чрезвычайной ситуации. Существуют законы, запрещающие злоупотреблять системой 911".
"Так вот что, по-вашему, я делаю?"
Она сделала вдох и медленно выдохнула. "Нет, сэр, не делаю. Не намеренно".
Гарри уже жалел, что позвонил в полицию, но в тот момент он был так напуган, что ничего не мог с собой поделать. Это казалось единственным разумным поступком.
Как только она приехала, он снял камеру с шеи и оставил ее на столе, а затем закрыл ноутбук, чтобы она не увидела сайты, которые он изучал на тему депривации сна. Пока она обыскивала территорию, он ждал внутри, чувствуя себя полным ослом. Достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом, а прячется в доме как трус, пока она защищает меня от... от чего?
Он не показал ей глифы в шкафу и не попросил обыскать дом, опасаясь, что она увидит койота в грязной комнате. Как бы ему ни хотелось отвести ее наверх и показать внутреннюю сторону дверцы шкафа, он не мог рисковать. Не зная, что это не ловушка. Паранойя это или нет, но после телефонного разговора с Кенни ему пришлось рассмотреть такую возможность. Если повезет, он поднимет их наверх, и глифы все равно исчезнут. Кроме того, офицеру Гай достаточно было увидеть дверь чулана, забаррикадированную стулом, чтобы она перешла от подозрений к убеждению, что ему необходимо серьезное вмешательство.
"Но сегодня вы сообщили о человеке на крыше дома напротив", - напомнила она ему, сверяясь с маленьким блокнотом. "Офицер Николетто отреагировал на вызов и, согласно его отчету, не смог найти ничего, подтверждающего ваши утверждения. К сожалению, я вынуждена сообщить вам, что пришла к такому же выводу, и мой отчет будет отражать это. Нет никаких доказательств того, что кто-то был на вашей территории, сэр, и уж точно не на вашей крыше. И уж точно, - она облизнула губы в явной попытке удержаться от улыбки, - я не видела никаких признаков маленького человека".
"Я не уверен, что это был карлик, я..."
" Не стоит употреблять это слово".
"Простите?"
"Карлик", - сказала она. "Вы находите это слово оскорбительным. Теперь вы должны говорить "маленькие люди"".
"Ну ладно", - сонно сказал он. "Я не знаю точно, был ли это маленький человек".
" Видите? На самом деле быть добрым и внимательным не так уж сложно. Жестокость требует усилий, а доброта - нет".
Ее высказывание раздражало его. Он был уверен, что она хотела сказать что-то хорошее, но меньше всего ему сейчас нужен был урок, как себя вести. Но, с другой стороны, с ее точки зрения, это было именно то, в чем он нуждался. "Кто бы это ни был, я нашел ситуацию и этого... человека... угрожающими. Я и не думал быть дружелюбным. Я никогда не говорил, что это карлик или маленький человек, или как там у нас принято называть, просто это был кто-то маленький. Я предположил, что это был маленький человек.
"Может, это был ребенок, ребенок, который разыгрывает?"
"Я так не думаю, я..." Он пытался очистить свой разум, найти нужные слова, расставить их в правильном порядке, но они ускользали от него. "Я не..."
"Мистер Фремонт, - сказала она, присев рядом с креслом так, что они оказались лицом к лицу. "В своем рапорте офицер Николетто указал, что вы признали, что не спали несколько дней и что вы также находились под воздействием какого-то рецептурного лекарства от гриппа. По вашему поведению, внешнему виду и разговору с вами я могу сказать, что вы сейчас находитесь в очень подавленном состоянии. Вы сами только что сказали, что совершенно измотаны и у вас серьезные проблемы. Она не пользовалась одеколоном, но от нее пахло свежестью и чистотой, как будто она намылилась дезодорирующим мылом. "Нам нужно решить эти проблемы, пока все не вышло из-под контроля, вы понимаете? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь, но вы не можете продолжать набирать 911 и задерживать подразделения ложными тревогами. В этот раз начальник смены разрешил мне позвонить. Если нам придется вернуться сюда сегодня вечером, он не оставит это на мое усмотрение. Он будет настаивать, чтобы я взяла вас под охрану. Я могу сделать это сейчас, мистер Фремонт, но я бы предпочла этого не делать".
Гарри вяло потер глаза. "Вы собираетесь меня арестовать?"
"Нет, сэр, это не арест. Это защитная опека, то, что мы делаем, чтобы защитить человека, когда решаем, что ему небезопасно или не в его интересах оставаться одному или под собственным присмотром. Мы поместили бы вас на ночь в камеру, чтобы вы могли спать в условиях, в которых мы можем быть уверены, что вы в безопасности". Она слегка, почти виновато, улыбнулась: тонкие губы разошлись, обнажив ровные, очень белые зубы. "Но я надеюсь, что нам не придется этого делать. Надеюсь, вы согласитесь принять необходимые вам лекарства и лечь спать. Вам явно нужен сон, и я думаю, что в вашей ситуации вам было бы гораздо лучше здесь, в вашей собственной постели, не так ли?"
"Да", - ответил он, не понимая, почему у него такие смешанные чувства к этой женщине. Она казалась хорошим полицейским. Была ли она также хорошей женой?
Офицер Гай встал, снова приняв властное положение. "Я не хочу забирать вас из вашего дома, мистер Фремонт, но если это будет необходимо, я это сделаю".
Держу пари, у вас есть масса возможностей отступить от своего брака.
"Вы понимаете?" - надавила она.
"Да", - ответил он. "Я больше не буду звонить. Обещаю".
Интересно, сможете ли вы.
"Если мы вам нужны, звоните. Для этого мы здесь. В противном случае..."
"Я понимаю. Этого больше не повторится. Простите, я просто запутался. Я чувствую себя так нелепо. Вот я, взрослый мужчина, звоню вам и..."
"Не волнуйся об этом". Она нежно похлопала его по плечу. " Вы так измучены, что начали видеть разные вещи, путать реальность с фантазиями, и если вы не поспите, будет только хуже".
Он посмотрел в ее большие карие глаза. Если глаза действительно являются окнами в душу, то он решил, что ее глаза - добродетельные.
"Я знаю, что эти вещи пугают и кажутся очень реальными, но это всего лишь уловки разума. Помните, как в школе, на уроках естествознания, вы впервые узнали о микроскопических организмах? Все эти маленькие жучки, клещи и прочее, что можно увидеть только в мощный микроскоп, но они повсюду - на наших простынях, на нашей одежде, на нашей коже, в наших ртах, в наших глазах, - но мы не можем их увидеть или почувствовать, потому что они такие маленькие? Несколько дней я сходила с ума, думая об этих маленьких жучках, которые повсюду - на мне и на всех остальных. Но потом я поняла, что должна остановиться. Конечно, они существовали, но были ли эти организмы на самом деле или нет, не имело значения. Если бы я сосредоточилась на них и позволила этим мыслям постоянно находиться в моей голове, они бы свели меня с ума. Я бы сошла с ума от беспокойства и страха перед тем, что находится внутри меня и что я не могу увидеть невооруженным глазом, даже услышать или потрогать. Я бы не смогла жить, потому что искала бы или беспокоилась об этих вещах, кишащих вокруг меня. Дело в том, что очень легко стать одержимым подобными вещами, и если вы не будете осторожны, то не успеете оглянуться, как они полностью выбьют вас из колеи. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Фремонт? Никто из нас не может контролировать микроскопические организмы, существующие в природе, так же как вы в своем нынешнем состоянии можете контролировать реакцию своего разума на то, что вас лишают сна несколько дней подряд, но мы можем контролировать то, что мы думаем о вещах, и то, сколько власти мы готовы им дать".
Он посмотрел на свои руки. Она была права. По ним ползали отвратительные организмы, которых никто из них не мог видеть. "Могу я задать вам вопрос, офицер?"
"Конечно".
"Как ваше имя?"
Вздохнув, она ответила: "Донна".
"Я вижу, вы замужем. На вас обручальное кольцо".
"Моя личная жизнь здесь ни при чем, мистер Фремонт", - сказала она, снова становясь полицейским, который, судя по голосу, читал по сценарию.
"Не можем ли мы..." Он опустил глаза. "Не можем ли мы хоть минуту поговорить как два человеческих существа? Неужели это так сложно?"
"Мне жаль, что вам тяжело, сэр, и я сделаю все возможное, чтобы помочь, но это не светский разговор. Я на службе, и у меня есть другие дела. Если у вас личные проблемы и вы чувствуете, что вам нужно с кем-то поговорить, я могу вас соединить..."
"Я не хотел лезть не в свое дело, просто я тоже женат", - объяснил он, и видения Келли нахлынули на него с экстазом и агонией. "Держу пари, я женат почти столько же, сколько вы живете".
"Я старше, чем кажусь", - сказала она. "Я всегда выглядела намного моложе своих лет. Чем старше я становлюсь, тем больше я это ценю".
Он попытался заставить образы в своей голове остановиться, но они не желали покидать его. "Мне всегда нравилось быть женатым. Это... приятно".
"Да", - тихо ответила она. "Да".
"Знать, что... ну, по крайней мере, вы есть друг у друга".
"И что кто-то прикрывает твою спину", - добавила она.
Но так ли это на самом деле? Или я просто хочу - хочу, чтобы так было?
"Ваш муж тоже работает в правоохранительных органах?" - спросил он.
"Он занимается информационными технологиями. Знаете, компьютеры".
"Зло".
"Простите?"
"Зло", - повторил он, притворяясь, что все это время имел в виду. "Вы, должно быть, много такого видите на своей работе".
"Иногда да".
Они наблюдают за нами прямо сейчас, я знаю это.
"Вы когда-нибудь чувствовали, что это проигрышная битва?"
"Я стараюсь этого не делать. Я работаю в полиции здесь, в городе, всего около года. Компания моего мужа перевела его в Массачусетс, но мы родом из Индианаполиса. Я проработала там полицейским семь лет". Она нервно почесала за ухом. "Я рано поняла, что в мире существуют очень реальные, очень могущественные силы зла. Вы понимаете, что нет никаких сомнений в том, что зло существует, только в каких формах оно проявляется. И оно не всегда такое, каким мы его считаем. На самом деле, оно редко бывает таким".
"Да, - тихо сказал Гарри, - думаю, вы правы".
"Вы просто должны держаться, мистер Фремонт. Мы все держимся. В конце концов, у нас гораздо больше контроля и влияния на наше существование, чем мы думаем. Жизнь - это просто кривая обучения".
"Вы уверены в этом?"
"Надеюсь, что да".
Его внимание привлекло оружие у ее бедра. Оно выглядело непомерно большим для нее, почти комичным для такой миниатюрной женщины. Однако он не сомневался, что она знает, как им пользоваться, и в случае необходимости может применить его с особой жестокостью. Было в ней что-то такое, одновременно доброе и коварное, словно она могла в одно мгновение превратиться из свежего личика соседской девчонки в безжалостную истребительницу зла. Он попытался представить, как она выглядит дома с мужем. Носит ли она прическу? Говорила ли она по-другому теперь, когда значок и пистолет были сняты? Была ли она кем-то другим, или это был легкий переход от полицейского к жене? Знал ли ее муж обе ее версии или только ту, которую она позволяла ему видеть?
"Ваш муж должен беспокоиться о том, что вы каждый день пристегиваете пистолет".
"Быть женатым на копе нелегко".
Он кивнул, как будто понял, но это было не так. Если бы у Келли была работа, требующая, чтобы она была вооружена и постоянно находилась в опасности, он бы никогда не справился со стрессом. "Моя жена - руководитель, работа гораздо безопаснее, чем ваша, но я все равно беспокоюсь о ней. Даже спустя столько лет, когда ее нет дома, я ужасно по ней скучаю. Разве это не глупо?"
"Я думаю, это мило".
Или жалко? Я даже не уверен, что знаю, кто моя жена. Я начинаю сомневаться, знал ли я ее вообще.
" Уверена, ваша жена тоже очень беспокоится о вас".
"Мне нравится так думать". Он посмотрел на окно. "В последнее время я... я не знаю".
"Может, она просто сбилась с пути?"
"Может быть".
"Все мы время от времени сбиваемся с пути. Но рано или поздно мы находим дорогу домой".
"А что, если дом окажется хуже, чем потеря?"
"Наверное, это очень похоже на кошмарную ловушку".
"Да, - сказал он, - это так".
" Вы можете исправить свое положение", - сказала она ему. "Если вы просто ляжете спать, это прекратится. Когда вам надоест, спите. Просто усните. Это все, что вам нужно сделать".
Гарри улыбнулся ей, в основном в знак благодарности. Но ему было и неловко. Хотя он был уверен, что она говорит о нем хорошо, она смотрела на него так, словно он был обезоруживающе дряхлым стариком, одиноким дураком, докучающим полиции своими глупостями.
"Вы очень любите ее, не так ли, мистер Фремонт?"
Не плачь, не надо - не начинай плакать, глупый ублюдок, она тебя высечет.
"Да".
"Вы уже упоминали, что она уехала из города в командировку?"
Он кивнул.
"Когда она вернется домой?"
Ответ должен был быть на кончике его языка, но он никак не мог вспомнить. Его разум лениво пытался найти правильный ответ. "Завтра, кажется, я... нет... подождите... завтра понедельник?"
"Сегодня суббота. Завтра воскресенье".
"Она вернется в понедельник".
Офицер Гай на мгновение задумалась. "Хотите, я попробую связаться с ней и узнать, может, она вернется немного раньше?"
Звонок из полиции напугал бы Келли до смерти. Заманчиво, но...
"Нет, в этом нет необходимости. Я не хочу ее волновать".
"Вы уверены?"
Его внезапно охватил приступ сильного кашля. "Да", - наконец смог он, когда все закончилось, - "но спасибо".
"Это ужасный кашель. У вас есть что-нибудь от него?"
"Да", - ответил он, вытирая густые капли слюны со рта. "Видимо, мне придется принять еще немного".
"Вот что я вам скажу". Она достала из кармана рубашки визитную карточку, что-то написала на обратной стороне и протянула ему. "Это моя визитка".
Гарри показалась забавной идея о том, что у копов есть визитки, но когда он понял, что она написала на обороте свой номер телефона, он был тронут.
"Это мой мобильный телефон", - сказала она ему. " Вы должны пообещать мне, что не будете им пользоваться, но если вы снова попадете в беду, звоните по этому номеру, а не 911. Вы сможете дозвониться до семи утра, когда закончится моя смена. А пока, если испугаешься, растеряешься или... в общем, если я вдруг понадоблюсь, просто позвоните по этому номеру, хорошо?"
Никто не сможет мне помочь. Теперь я это понимаю.
"Спасибо". Он поднялся на ноги. "Очень мило с вашей стороны".
"Надеюсь, вам станет лучше, правда". Она пошла к двери, и Гарри последовал за ней. Когда они пришли, она сказала: " Поспите немного".
"Обязательно".
"Тогда спокойной ночи".
"Спокойной ночи". Он стоял в дверях, когда офицер Гай возвращалась к своей машине.
Он увидел ее еще до того, как она дошла до машины.
Выйдя из темноты, двое мужчин в черном стояли, частично скрытые в тени, чуть дальше света уличного фонаря.
Гарри ожидал, что она отреагирует, но офицер Гай невозмутимо вернулась к своей машине, быстро осмотрела окрестности, а затем села за руль.
Она их не видит.
Машина сделала разворот и уехала, пропуская их.
Сзади первых двух появились другие. Одетые в черное, они двигались как тени, едва различимые в темноте.
Боже мой... сколько же вас?
Шепот исходил от них, как богохульные молитвы, когда они шли вместе неровной линией, приближаясь, их широко раскрытые глаза пронзали логический разум Гарри и разрушали всякое подобие реальности. Он хотел бежать, кричать, но так и застыл на месте, разинув рот, когда их яркие влажные глаза прорезали темноту, раскаляясь добела на фоне ночи и следов лунного света.
"Нет", - сказал он, словно это могло как-то остановить происходящее. "Нет".
Странный жужжащий звук прорезал ночь как раз перед тем, как лопнул фонарь, осыпав улицу мелкими туманными брызгами стекла, которые, поймав лунный свет, упали на землю, словно алмазная пыль. А затем тьма обрушилась вниз, словно внезапный и сильный взрыв, опрокидывая всё и всех на своём пути, увлекая их в самые чёрные, непроницаемые глубины ночи.
Даже когда Гарри захлопнул дверь и закрыл её за собой, он слышал, как шаги единой бешеной волной устремились к дому.
Но когда он отступил от двери, уверенный, что его разум безвозвратно разрушен, единственным звуком, который остался, было волочение маленькой хромой ножки, которая медленно скребла тротуар... снова... и снова.
Гарри стоял у кресла, готовый к удару, с бейсбольной битой в руке. Он снова выключил свет, погрузив дом в темноту и сразу же открыв более четкий вид через эркер. Но теперь не было видно ничего, кроме ночи, дороги, деревьев и дома Роуз на другой стороне дороги, темного и пустого. Хотя у него кружилась голова и сердце билось с пугающей скоростью, он старался не дышать слишком глубоко, боясь закашляться. Он должен был вести себя тихо и спокойно. Звуки шагов прекратились, как и ужасный звук волочения, и как раз в тот момент, когда он был уверен, что незнакомцы вот-вот нагрянут в дом, ворвутся в окна и выбьют входную дверь, ночь погрузилась в тишину. Он подождал еще немного, но нападения так и не последовало.
Он отошел еще дальше в комнату, в глухую темноту в углу, высоко подняв биту и широко раскрыв глаза, представляя, как все они сгрудились вокруг дома, окружая его, словно армия теней.
А эта перевязанная штука, куда, черт возьми, она подевалась?
Если просто лечь спать, все прекратится.
Может, он подслушивал за дверью?
Когда тебе будет достаточно, поспи.
Серия резких вспышек боли внезапно пронзила его висок, заставив опустить клюшку и приложить руку к голове. По мере того как боль усиливалась, ему становилось все хуже и хуже, и все вокруг расплывалось, проплывая мимо его поля зрения под разными углами.
Просто поспи. Это все, что тебе необходимо сделать.
Где-то вдалеке он услышал, как бейсбольная бита ударилась о землю, и его череп словно раздробило от внезапного и сильного удара. Он пошатнулся и чуть не упал, схватившись руками за голову, чтобы она не раскололась на две части.
Перед ним промелькнули темные и незнакомые коридоры из его кошмаров.
Боль прекратилась. Казалось, очень быстро. Осталось лишь лёгкое покалывание за глазами.
Задыхаясь, Гарри рухнул на диван. В конце концов комната перестала двигаться, и зрение прояснилось. Но страх остался. "Если я засну, - тихо сказал он, голос его звучал невнятно, - они - это - на самом деле не исчезнут. Ни пока я сплю, ни когда проснусь, я просто не смогу ничего этого увидеть".
Никто из нас не может контролировать микроскопические организмы, существующие в природе вокруг нас и внутри нас...
"Они все равно будут здесь", - сказал он более решительно, уверенный, что они его слышат. "Как и эти отвратительные жуки и все остальное, что не видит человеческий глаз. Ничто из этого никогда не исчезает. Оно всегда здесь. Вы всегда там, передвигаетесь, наблюдаете, ползаете по нам. Мы просто не видим вас. Сон ничего не меняет".
Гарри подошел к эркеру и выглянул наружу.
Незнакомцы исчезли.
"Конечно, исчезли", - сказал он и рассмеялся, как безумец, которым, как он был уверен, он стал. "Они... конечно... они просто издеваются надо мной, не так ли? Это все игра, не так ли? Вы пытаетесь свести меня с ума, напугать до смерти, так что..."
Зазвонил беспроводной телефон. Он уставился на него, понимая, что должен ответить. Теперь я даже боюсь телефона. Они пытаются запугать меня до полного эмоционального и физического паралича. И им это удается.
Он подошел к командному центру, снял трубку и нажал на кнопку. Вместо того чтобы поздороваться, он ждал, прислушиваясь к помехам на другом конце линии.
"Мистер Фремон?" - спросил незнакомый мужской голос.
Похоже, это был пожилой человек.
"Мистер Фремон?" - повторил голос.
При обычных обстоятельствах голос был бы успокаивающим, но сегодня спокойный тон и сдержанная речь показались ему жутковатыми.
"Мистер Фремон, вы меня слышите?"
"Да", - ответил Гарри, его голос был хриплым и напряженным. "Кто вы?"
"Я доктор Боннет".
"Я не..." Он сглотнул и чуть не закашлялся. "Я не знаю никакого доктора Боннета".
"Я ваш врач".
"Моего врача зовут Пул. Тим Пул".
"Теперь я о вас забочусь".
"Где доктор Пул?"
"У него другие пациенты. Как вы себя чувствуете?"
"Я... я не..." Он провел свободной рукой по лбу и мокрым от пота волосам. "Не очень хорошо, я... Я так устал и..."
" Постарайтесь заснуть. Это нормально - спать".
Гарри почувствовал, как его тело снова задрожало, но на этот раз по-другому, как будто в ответ на сотни крошечных насекомых, ползающих по его коже, по рукам и ногам, по шее, по лицу, везде. "Ты один из них?"
"Один из них?"
Он прижал телефон к подбородку и обеими руками почесал плоть, но ощущение продолжало двигаться, распространяясь по телу и ускользая от прикосновений, как масса тараканов, убегающих в темноту. "Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!"
" Вам нужно успокоиться и отдохнуть".
Гарри отступил в угол комнаты, его кожа головы зудела, внутренняя поверхность ушей - неужели и там завелись тараканы? Даже во рту было ощущение, что в нём плавают полчища крошечных существ, что, конечно же, так и было: их лапки щекотали внутреннюю поверхность щёк, перебирались по языку, по дёснам между зубами... вили там гнёзда... зарывались глубоко в ткани... медленно забирались за глаза, щупальцеобразными усиками царапая чувствительную нижнюю сторону век. "Кто вы?"
"Меня зовут доктор Боннет".
Это все в моей голове. Я их не чувствую - они есть, но я их не чувствую, это... это невозможно. "Я разговаривал с доктором Пулом, и я... я не звонил вам". Гарри озадаченно почесал голову. "Я знаю всех врачей в практике Тима Пула, но нет никакого доктора Боннета".
"Все в порядке, мы можем поговорить позже. Вам нужно поспать".
"Скажите мне, кто вы!"
"Важно, чтобы вы сохраняли спокойствие, мистер Фремонт".
"Тогда ответьте мне".
"Меня зовут Боннет. Я врач. Я здесь, чтобы помочь вам".
"Нет, не поможете".
Статика внезапно заполнила линию. Сначала громкий, он постепенно уменьшался, пока линия не замолчала. Гарри демонстративно не отпускал трубку, но прошло несколько секунд, а мужчина так ничего и не сказал. "Что вам от меня нужно?" - спросил он. "Зачем вы это делаете? Можете ли вы... можете ли вы сделать так, чтобы это прекратилось?"
Ответа не последовало, но человек на другом конце не повесил трубку.
Гарри нажал кнопку отключения и бросил телефон в кресло. Телефон отскочил от подушки и упал на спинку кресла, а он судорожно провел руками от головы вниз по всему телу, царапая и сгоняя невидимых насекомых с плоти.
Они повсюду, они... Господи Иисусе, они повсюду на мне!
Крутанувшись в безумном пируэте, он потерял равновесие, опрокинулся и упал на пол. От падения на спину его затрясло. Некоторое время он лежал, глядя в белый потолок. Странные вихри, казалось, возникали из глубин краски и грунтовки, двигались в странных направлениях, скользили перед его глазами, как головастики, бешено скачущие по поверхности пруда.
Подождите...
Он прищурился, пытаясь разглядеть все четче.
Они не на потолке...
Он вскочил на ноги, прыгнул вперед и снова чуть не упал.
Они у меня в глазах!
Гарри сжал кулаки и впился ими в глазницы, шатаясь и спотыкаясь по пещере, как обезумевшая марионетка. Несмотря на ужас и адреналин, усталость была непреодолимой. Комната кренилась и вращалась, в висках стучало, а дыхания вдруг стало не хватать, и он оказался в нескольких секундах от потери сознания.
Он упал на колени. Ковер перед ним зашевелился, и ему потребовалась каждая унция энергии и самообладания, чтобы не разбиться вдребезги и не развалиться на части. "Мне просто... Мне нужно поспать, - плакал он, - я больше не могу. Я так измучен, я не могу, я не могу думать, я должен спать, я должен спать, я..."
Его веки опустились, как черные занавески.
Борись - не ложись, не надо - ты - ты должен бороться с этим, ты - вставай, сукин сын - вставай.
"Нет", - пробормотал он, глаза его теперь были лишь щелями, а мир вокруг расплывался и тускнел. Ощущения, сжимающие кожу, поблекли... отступили... покинули его. Он лежал с минуту, обливаясь потом и совершенно обессиленный. "Мне нужно поспать. Мне нужно..."
Вдалеке послышался странный шум. Снова зазвонил беспроводной телефон. Он подполз к креслу, вытер рот тыльной стороной ладони, затем с трудом забрался в кресло и рухнул на спину, задыхаясь и все еще испытывая жуткое головокружение. "Скажи мне, кто ты такой, сукин сын".
"Гарри?" Голос Келли, напряженный и обеспокоенный. "Это ты?"
Боль и отвращение пересилили первоначальное облегчение, которое он почувствовал при звуке ее голоса. Он так отчаянно нуждался в том, чтобы Келли утешила и спасла его, сделала то, что она делала так много раз за эти годы, дала ему понять, что она рядом, что она любит его и что все будет хорошо. Но сейчас все это казалось таким пустым, бесполезной выдумкой, которую они годами говорили себе и друг другу, и вот наконец ее разоблачили. Была ли Келли на самом деле тем человеком, за которого он ее принимал, или это просто миф, порождение его собственных потребностей, призванное отвлечь от правды и убедить его в том, что она именно такая, какой он хотел и нуждался в ней?
"Гарри?"
"Конечно, это я", - сказал он.
"Почему ты так отвечаешь на звонок?"
"Я болен, забыла?" Он глубже погрузил ноги в ковер и толкался, пока его тело не перешло в сидячее положение. "Я больной, больной человек".
Келли вздохнула. "Что случилось? Почему ты не в постели? Уже поздно, ты должен спать. И что это за сообщение ты оставил? Ты напугал меня до смерти. Все остальное в порядке?"
"Нет", - ответил он, ухватившись за ручку кресла, чтобы устоять на ногах, и устремив взгляд на эркер и ночной океан за ним. "На самом деле все остальное не в порядке. Все решительно не в порядке".
"Что не так?"
"Ты мне скажи".
"Слушай, я работаю. Скажи мне, что не так. У меня нет времени на драму".
"Извини, что беспокою тебя такими пустяками, как наш брак и мой рассудок".
"Что это значит?"
"Ты умная, разберись".
"Это очень важная поездка", - сказала она, снова вздохнув. Он увидел, как она сжала переносицу и закрыла глаза, как она часто делала, когда была расстроена. "Если мне удастся заполучить этот контракт, это будет означать кучу денег для компании и чертовски большую премию для меня. Мне не нужны эти отвлекающие факторы, ясно? Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь, и я не могу тебе помочь, но ты ведешь себя как ребенок. Прими лекарство, ляг в постель и поспи, в чем проблема?"
Он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Там, в коконе, окруженный ночью и теми, кто двигался в ее темноте.
Но я не один... Я знаю, что ты рядом...
"Я буду дома в понедельник, - сказала Келли, когда он ничего не ответил. "Если ты все еще плохо себя чувствуешь, я приготовлю тебе куриный суп, распушу подушки и все такое прочее. Я сделаю все это лучше, когда вернусь домой, обещаю. А до тех пор разбирайся с этим. Ты взрослый человек. Было бы неплохо, если бы ты начал вести себя как взрослый".
"Ты действительно в Сан-Диего, Кел?"
"Конечно, да, но почему ты думаешь, что я именно здесь?"
Может, она просто заблудилась...
Видение жены снова пришло к нему, окутанное воспоминаниями, хорошими и плохими, слившимися в адскую мозаику, размывающую границы между удовольствием и болью. Он слышал звуки позади нее, но их заглушали прерывистые вздохи. Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, он задал свой собственный. " Угадай, кто пришел ко мне сегодня?"
Он услышал слабый скребущий звук, медленно и неуклонно раздающийся с внешней стороны входной двери, словно длинный зазубренный ноготь скребет стекловолокно.
"Не знаю, дорогой, кто?"
Они прислушиваются...
"Приходила жена Серси".
"Что?"
"Ты меня слышала". Бита все еще лежала на полу, где он ее уронил.
"Глория приходила в дом? Зачем?"
Он потянулся за битой, поднял ее и прислонил к ноге. "Она хотела поговорить со мной о тебе и ее муже".
"Ну вот." Келли рассмеялась, но в ее смехе слышалось раздражение. "Дай угадаю, она думает, что у нас роман, так?"
"Да, думает". Его пальцы плотнее сжались вокруг клюшки.
"И тебя на самом деле развлекает то, что сказала эта сумасшедшая? Ты что, шутишь? Гарри, Глория просто помешана".
"Может, и так, но это не делает ее лгуньей, не так ли?"
"У нее серьезные проблемы с алкоголем. Она была пьяна, когда пришла к тебе, не так ли? Дело в том, что эта женщина - ходячая катастрофа. У нее серьезные психические и эмоциональные проблемы. Она считает, что Аарон изменяет всем женщинам, которых знает. Она постоянно обвиняет его в подобных вещах, а в последнее время ей не дает покоя наша с Аароном связь. Она просто параноик. Честно говоря, я не знаю, как Аарон с этим мирится. Как говорится, "Любовь слепа".
Да, так и есть.
Он представил, как они идут по городской улице в Сан-Диего. Он не мог не думать о том, что Серси тоже там, идет рядом с ней. "У тебя роман, Келли?"
"Тебе лучше не шутить".
"Ты не ответила на вопрос".
"Я и не должна была".
"Ответь мне".
"Иди в постель, Гарри. Надеюсь, ты не будешь таким придурком, когда проснешься". Единственным ответом ей было молчание. "Что с тобой не так? Почему ты спрашиваешь меня об этом?"
Старая черная лента на рукоятке бейсбольной биты прилипла к его пальцам. Он сжал ее в кулак. "Отвечай на вопрос".
"Нет, не думаю, что отвечу. Это нелепый вопрос, оскорбительный вопрос, подлый, мерзкий и обидный вопрос, который никогда не должен задавать тот, кто якобы любит меня".
"Потрясающе", - сказал Гарри, с трудом поднимаясь на ноги, оставив биту позади, но не сводя глаз с двери. "Это ты меня обманываешь, а ты каким-то образом пытаешься сделать меня плохим парнем".
"Нет, ты и сам прекрасно справляешься. Ты уже второй раз набрасываешься на меня с этой обвинительной чушью, и мне это надоело. Я знаю, что тебе не нравится моя работа, путешествия и все такое - хорошо, хорошо, достаточно справедливо - но обвинять меня в этом дерьме, да еще и с Аароном. Иисусе. И на чем ты основываешься, на пьяных бреднях Глории Серси? Это все, что нужно, не так ли? Когда наш брак стал таким хрупким? Один короткий визит этой параноидальной сучки-алкоголички - и я вдруг стал лжецом и обманщиком? Ты спускаешь меня по реке и вот так просто принимаешь ее сторону? Мило. Очень мило."
"Она позвонила в ваш отель. У них нет записей о том, что вы там останавливались".
"Я так не думаю". Келли издала еще один протяжный вздох. "В последнее время, когда Аарон путешествует, он говорит Глории звонить ему на мобильный и просит администратора не соединять ее с отелем, когда она звонит".
"Зачем ему это делать?"
"Потому что в противном случае женщина будет звонить каждые пять минут. Он возвращается в номер, а там буквально двадцать или тридцать сообщений за два или три часа. Он перезванивает ей, и ничего. Он держит свой мобильный телефон на виброзвонке, потому что она постоянно звонит и на него. Она просто проверяет его или придумывает какую-нибудь нелепую отговорку, но это никогда не бывает чем-то важным. Она сумасшедшая, Гарри. Она просто гребаная сумасшедшая".
"Он сказал секретарше, чтобы она передала, что вы не зарегистрированы?"
"Учитывая, какие обвинения она бросает в последнее время, я не удивлюсь, если он это сделает. Иначе она, наверное, начала бы донимать меня, если бы не могла до него дозвониться".
Он стоял у двери и прислушивался. Шум прекратился.
Но я знаю, что ты здесь. Я чувствую тебя.
"Ты сама сказала, что я должен звонить тебе на мобильный, а не в отель".
"Потому что я думала, что так тебе будет проще до меня дозвониться. Я редко бываю в своем номере. Не могу поверить, что мы разговариваем об этом".
Она лжет. Не спускайте ее с крючка.
"Каждый раз, когда я разговаривал с тобой во время этой поездки, это был твой мобильный телефон", - напомнил он ей. "Никто никогда не отвечал на номер, который ты мне дала".
"Хорошо, я иду пешком, но всего в нескольких кварталах от отеля. Не мог бы ты перезвонить мне в номер через пять минут? Тогда я смогу доказать тебе, что действительно нахожусь в Сан-Диего. Раз уж есть такие убедительные доказательства, что это не так".
"Почему эта поездка была такой срочной?"
"Ты должен перезвонить доктору, у тебя от жара мозги закипают".
"Отвечай, черт возьми!"
"Какого черта ты так со мной разговариваешь? С кем, по-твоему, ты разговариваешь?"
"Я уже не уверен".
"Я тоже".
Она тянет время... пытается придумать ответ...
"Наш главный конкурент приедет на следующей неделе, чтобы победить этих ребят. Я хотела опередить их и приехать первой. Я была уверена, что если мы это сделаем, то смогу завершить сделку еще до того, как у них появится шанс, но у нас не было времени на обычные игры. Мы собрались и сделали ход. Мне нужен этот контракт.
Ее объяснения казались разумными - пока что они все были разумными, - но Гарри не мог отделаться от ощущения, что где-то среди всей этой правды есть и ложь. "И ты получишь то, что хочешь, не так ли, - сказал он, - тем или иным способом".
"Эти намеки уже порядком надоели".
"Когда Глория не смогла дозвониться до Серси, она позвонила Броуди Фэю, чтобы узнать, где вы двое остановились", - сказал он ей.
"О, ради Бога, она теперь звонит Броуди домой? Замечательно. Аарон будет в ужасе".
Снова начался постназальный насморк. Когда Гарри сглотнул, в горле запершило, и он начал кашлять.
"Мне не нравится этот кашель. Серьезно, может, тебе стоит перезвонить доктору?"
"Не беспокойся об этом", - прохрипел он, преодолевая кашель. "Броуди Фэй понятия не имел, о чем говорит Глория. Он ничего не знал о деловой поездке в Сан-Диего".
"Я не удивлена".
"Неужели ты думаешь, что я поверю, будто старший вице-президент компании не знает, что вы двое отправляетесь в такую важную поездку?"
"Учитывая нынешнее положение дел в компании, да, верю".
"Он отступил и попытался прикрыть вас".
"Прикрыть что?"
"Как ты думаешь, почему он так поступил, Кел, есть идеи?"
"Думаю, ему было стыдно".
"Не сомневаюсь".
"Гарри, слушай меня очень внимательно. Аарону только что исполнилось шестьдесят пять. Он уходит на пенсию в конце следующего года и еще не решил, кто будет его преемником. Броуди рассчитывает получить эту работу, но этого не произойдет. Он не самый компетентный человек, поэтому в последнее время Аарон не посвящает его в свои дела, особенно в том, что касается повседневной деятельности других руководителей. На данный момент он больше похож на фигуранта. Так что нет, он не обязательно должен быть в курсе этой поездки, но меня это ничуть не удивляет".
" Ты трахаешься с Серси?"
"Ты, наверное, шутишь".
"Похоже, что я шучу?"
"Нет, к сожалению, нет".
"На этот вопрос легко ответить. Или, по крайней мере, следовало бы".
"Между мной и Аароном ничего нет. Ничего. ЯСНО?"
" Ты уверена в этом?"
"Мы друзья и коллеги. Это все".
"Ты трахалась с ним все эти годы? Неужели ты до сих пор заползаешь к нему под стол, когда он тебя об этом просит?"
"Боже мой, какой очаровательный набор вопросов".
"О, прекрати это дерьмо, Келли. Занимайся этой претенциозной рутиной с людьми, с которыми ты работаешь, а не со мной. Я знаю тебя слишком долго. Я знаю тебя слишком хорошо".
"И все равно ты веришь в эту чушь".
"Глория сказала, что это общеизвестно в вашей компании".
"Что именно? Что именно является общеизвестным? Пожалуйста, просвети меня".
"Что ты годами трахалась с ее мужем".
"Трахалась? Ух ты, стильно".
" Прости, но не так-то просто найти класс в том, что твой босс нагибает тебя над своим столом".
" Ты действительно ожидаешь, что я буду защищаться от этого дерьма?"
"Я жду правды".
"Знаешь что? Иди на хуй. Ты мой муж. Ты должен защищать меня и стоять за меня. Ты должен защищать мою честь".
"Тебе никогда не требовалось, чтобы я делал что-то из этого. Ты всегда была способна сделать это сама".
"Ну, кто-то же должен был".
"Я никогда не подводил тебя в этих вопросах, и ты это знаешь".
"Нет, но сейчас ты меня подводишь".
"Хочешь знать правду? Разве я не имею на нее право?"
"После стольких лет я полагала, что ты уже знаешь".
"Ты трахалась с Аароном Серси? Это простой вопрос. Ответь на него".
"Нет. С какой стати?"
"Я должен продолжать?"
"Ты не должен ничего делать".
"Но должен ли я?" Шум транспорта заполнил наступившую тишину.
"Я бы хотела, чтобы ты этого не делал".
"И почему же?"
Он услышал, как она сглотнула, сделала глубокий вдох и выдохнула. "Я не вижу в этом смысла. Мы любим друг друга, мы счастливы, у нас хорошая жизнь. Почему ты хочешь все это разрушить?"
"Я не хочу ничего разрушать. У меня все отнимают, вырывают из меня, и я пытаюсь спасти то, что осталось". Его взгляд переместился на эркер. "Все, что еще реально".
"Гарри, ты измучен и так болен гриппом, что едва можешь связно излагать мысли. Я нахожусь за миллион миль от тебя и в самом центре... неважно... просто постарайся поспать, хорошо? Я люблю тебя. Ты знаешь это, я знаю это. Я люблю тебя".
Он не мог решить, закрыть ему глаза или держать их открытыми. Что бы он ни делал, он видел только ее.
"Ты меня слышал?"
"Да. Я слышал тебя".
"Я сказала, что люблю тебя". Ее голос сорвался. Она попыталась скрыть это, прочистив горло. "Больше всего на свете, и я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль".
"Тогда почему ты это сделала?"
"Что сделала, Гарри? Я ничего не делала".
Наступила внезапная тишина, как будто что-то специально создало ее. Он придвинулся ближе к эркеру и уставился в ночь, его сердце колотилось. "Я думаю, может быть, ты не та, за кого я тебя принимал. Возможно, ты кто-то другая. Кто-то, кого я даже не знаю".
"Я такая же, какой была всегда", - сказала она с отчаянием в голосе, которого он никогда раньше не слышал. "Я твоя жена и мать твоего ребенка".
"Когда ты здесь, со мной, с Гарретом. Кто ты, когда тебя нет? Кто ты, Келли?"
"Тот же человек, в которого ты влюбился".
"Нет, не та. Я вижу ее время от времени, но не более того".
"Никто из нас не остается прежним. Мы все стареем, мы все становимся старше".
"Так кто же ты теперь? Кем ты стала?"
"Шлюхой, видимо".
Все умирает, я умираю, все рушится - так тихо. Мир рушится без единого звука...
"Это не моя вина, я..."
"Прекрасно, - перебила она, - это то, что ты хочешь услышать? Ты ни в чем не виноват. Ты просто невиновен. Это все я. Я бродяга и лгунья. Я тоже ворую. Иногда я даже перебегаю дорогу, мусорю и подлизываюсь к случайным незнакомцам одновременно. Я шлюха вне закона эпических масштабов.
“Думаешь, это смешно?"
"Я думаю, это грустно".
Боль поползла вдоль челюсти и вверх к вискам. "Да, это так".
"Но это явно то, чего ты хочешь".
"Я хочу правды".
"Ты решил, что это за правда, даже не дав мне шанса".
"Я даю тебе шанс сейчас".
"Нет, ты пытаешься причинить мне боль и унизить.
"Ты сделала это с собой. Ты сделала это в первый раз, когда стянула трусики в кабинете этого гребаного мудака. Ты сделала это в первый раз, когда позволила Серси и этой работе управлять твоей жизнью, в первый раз, когда позволила ему превратить тебя в кого-то другого, в совершенно другую личность, не похожую на меня, в ту, о которой, как ты думала, я никогда не узнаю".
"Прекрати, - тихо сказала она, - просто прекрати, ладно?"
"Ты сделала это в первый раз, ты позволила умереть прежней, настоящей себя".
"Гарри, пожалуйста", - сказала она, ее голос дрожал, а внешняя твердость менялась.
Дождь... Как бы я хотел, чтобы дождь вернулся...
"Я знаю, что не был идеальным, Келли, но я всегда был верен. Всегда."
...вернуться и смыть все это...
"Я тоже не была идеальной", - сказала Келли. "Но я не шлюха, какой ты и твоя новая лучшая подруга Глория пытаетесь меня выставить".
...смыть все это... и вымыть нас дочиста...
"Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Ты хоть понимаешь?"
"Ты разбиваешь мне сердце".
Слезы наполнили его глаза. "Тогда, думаю, мы квиты".
"Ты действительно так думаешь обо мне? Ты действительно так думаешь обо мне?"
"Сейчас я понятия не имею, кто ты, как не имею понятия, кто вообще кто-либо".
"Ты не можешь в это поверить".
"Ты не работаешь на заказчика, Кел. Это я. Я знаю, что ты лжешь".
"О чем лгу?"
"О тебе и Серси".
"Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу", - вяло сказала она, словно внезапно сильно устала. "Не буду. Я не могу. Просто не могу".
"Мне нужно идти".
"Хорошо, мы поговорим, когда я вернусь домой".
"Меня может не быть здесь, когда ты вернешься домой".
"Не говори так. Ты не это имеешь в виду".
Внезапно Гарри снова почувствовал холод. Ночь надвигалась на него, заполняя пустоты, забирая воздух, обволакивая его, как клетка из колючей проволоки, а воспоминания о темной крови, капающей из-под шарфа Глории, преследовали его. "Я не могу остановить это", - пробормотал он.
"Гарри, - сказала она, - это не я, это - не мы".
"Наша жизнь - это ложь".
Возможно, вся жизнь - ложь. Не только наша - всех - ложь, которую мы убеждаем себя в правдивости, потому что хотим и нуждаемся в ней, чтобы она была чем-то большим, чем состояние нирваны, к которому мы стремимся. Нам нужна реальность, в которую мы можем поверить, что-то, что мы можем увидеть, потрогать и пережить, что-то, за что мы можем ухватиться, когда чувствуем себя одинокими и безнадежными...
"Ты не можешь в это поверить".
"Ты убила меня, Келли. Ты убила меня. Я уже мертв".
"Я возвращаюсь домой", - сказала она. "Я отменю все наши встречи и посмотрю, смогу ли я улететь сегодня вечером красным рейсом. Это нелепо, ты бредишь".
"Мне нужно идти", - повторил он.
"Подожди..."
"Я люблю тебя, Келли. Несмотря ни на что, очень люблю. Иногда мне хочется этого не делать. Я хотел бы остановиться. Но я не могу". Слезы текли по его лицу, но, как и слова, слетавшие с его губ, он не делал никаких движений, чтобы остановить их. "Я помню, как мы впервые полюбили друг друга. Ты была так молода. Боже, мы оба были такими. Совсем еще дети. Ты была такой красивой, и в тебе была удивительная невинность. Я полюбил тебя, как только увидел. И я знал, что ты любишь меня. У нас было что-то особенное, то, о чем большинство людей никогда не узнает. А ты все это забрала, Кел. Ты выбросила это как мусор, ты просто отдала это. Ты позволил этому ублюдку получить это, ты позволила ему превратить тебя в того, кем ты не являешься, ты позволила ему превратить тебя в свою маленькую шлюху, и ты убила меня, ты убила нас. Самое печальное, что ты, похоже, до сих пор не понимаешь, что это с тобой сделало, как изменило тебя. Ты уже не тот человек, каким была, когда начала там работать, Кел. Это место изменило тебя, оно изменило тебя, а ты просто сидела и позволяла этому происходить. Но тебе никогда не понять, что ты не просто разбила мое сердце, ты разрушила мои представления о тебе, о себе, о мире. Все. Ты выбросил все это за ненадобностью. Ничего."
"Гарри, ты не можешь наказать меня за то, что я не стала той, кем или чем ты хотел меня видеть. Все меняется, люди эволюционируют".
"Эволюционируют? Развиваются? Ты что, блядь, серьезно?"
"Никто из нас не является тем же самым человеком, каким был, когда мы встретились. Но я не какой-то демон из ада. Я все еще я".
"Нет, - сказал он, - где-то по пути ты стала кем-то другим. И я все еще не могу остановиться. Я все еще люблю тебя. Чего я не знал до сих пор, так это того, что ты использовала это в своих интересах все эти годы".
"Гарри..."
"Но тебе никогда не приходило в голову, какую боль это причиняет мне?"
Что-то двигалось по окнам, переходя от одного к другому, словно призрак.
"Это нелепо. Ты знаешь, что я люблю тебя. Ты должен это знать".
"Да", - сказал он, наблюдая, как фантом проползает мимо эркера, поднимается по потолку, а затем спускается по стенам в широком потоке света. "По-своему я знаю, что ты любишь меня. Так почему же ты позволила кому-то вроде Серси и работы - прости, Кел, но в конце концов это все, черт возьми, - разрушить тебя, разрушить твою жизнь, разрушить твою семью? Почему ты дала ему столько власти? Это так глубоко, это так извращенно, больное и темное, что ты даже не видишь, насколько несчастной она тебя сделала, насколько ты на самом деле несчастна, насколько ты измучена чувством вины и сожаления".
Свет фар, кто-то свернул на дорогу.
"Если ты меня любишь, зачем ты это делаешь?" - спросила она. "Это нечестно, я..."
"Я хочу все вернуть".
"Гарри, послушай меня. Ничего не потеряно".
Свет померк, и темнота вернулась в углы и на потолок.
"Весь мир потерян".
"Нет, не потерян. И не должно быть".
"Прощай, Кел".
Снаружи не было никаких признаков остальных. Они отступили, вернулись в тень.
"Не хочешь ли ты пожелать мне спокойной ночи?"
Но на другой стороне дороги стояла машина, которой раньше там не было.
"Что-то происходит. Я еще не знаю, что это, но... здесь что-то есть, что-то злое. Оно показывает мне вещи, страшные вещи. И ты - всего лишь еще одна часть того, что происходит сегодня, еще один кусочек головоломки. Теперь я это знаю".
Знакомая машина.
"Я пытался тебя ненавидеть", - сказал он. "Я не могу".
"Это безумие, зачем ты это делаешь?"
На краткий миг Гарри увидел Келли такой, какой он всегда ее представлял, какой, по его мнению, она была на самом деле. А потом она - она - исчезла. "Спокойной ночи, любовь моя. Приятных снов".
"Гарри, подожди..."
Он завершил разговор и уронил телефон. Он покатился по ковру и упал в нескольких футах от него. Холодок, пробежавший по его телу, усилился.
Так холодно, подумал он. Как будто мертвый.
Гарри вытер слезы с глаз, и в поле его зрения попала машина на другой стороне дороги.
Роуз была дома. Она только что въехала на подъездную дорожку.
Темноту пронзил круг света.
Фонарь над входной дверью Роуз ожил в тот момент, когда датчик движения зафиксировал ее появление на подъездной дорожке. Одетая в джинсы и плащ, она вышла из машины и подошла к задней части автомобиля, выглядя на удивление свежей и бодрой, несмотря на поздний час. Открыв багажник, она наклонилась внутрь и, похоже, стала что-то там рыть или рассматривать.
Она забралась в самый центр осиного гнезда и понятия не имеет, что делает. Нужно убрать ее с дороги.
Гарри схватил биту и поспешил обратно к окну. Роза все еще прижималась к багажнику. Он посмотрел на дом - на крыше никого не было. Обычно он мог видеть прилегающий участок дороги, но взорвавшийся уличный фонарь погрузил район во тьму. Пришлось рискнуть.
Но они могут быть где угодно...
Вернувшись к Роуз, он увидел, что над ней что-то шевельнулось, едва заметное движение вдоль линии крыши. С колотящимся сердцем он подошел к двери и распахнул ее. В комнату вползала ночь, принося с собой мягкий, но прохладный ветерок. Легкие Гарри горели, а глаза метались туда-сюда, с тревогой вглядываясь в темноту в поисках хоть какого-нибудь признака Людей-Теней.
В тупике было тихо, и теперь крыша Роуз казалась чистой и пустой.
Он неуверенно вышел на улицу, как незнакомец на чужую землю, и огляделся. Убедившись, что остальные отступили в тень, он зашагал по подъездной дорожке так быстро, как только могли нести его усталые ноги, дыша в ровном ритме и стараясь не кашлять. "Роуз!" - сказал он громким шепотом.
Она оглянулась через плечо. "Гарри?"
Он дошел до улицы. "Мне нужно с тобой поговорить".
"Что ты делаешь так поздно?" - спросила она, вытаскивая голову из багажника. "Все в порядке?"
"Кое-что случилось". Он пересек ее территорию и направился по короткой подъездной дорожке, оглядываясь по сторонам, затем вверх и вниз по тупику и, наконец, за ней на крышу. "Мы не можем оставаться здесь. Ты должна пойти со мной, хорошо? Не спрашивай меня, просто сделай это, и я все объясню..."
"Что происходит?" Чтобы получше рассмотреть его, Роуз отступила назад, ближе к своей машине. Сложив руки перед собой и нервно сцепив пальцы, она посмотрела на бейсбольную биту и сглотнула так сильно, что это было слышно.
Поняв, что напугал ее, Гарри остановился в нескольких метрах от ее машины. Перед ними возвышался дом Роуз, свесы крыши врезались в черное небо. Сверху за ними наблюдала луна. Безмолвная... неподвижная... безжизненная... "Нам нужно войти в дом", - сказал он ей. "Прямо сейчас, нам нужно сделать это прямо сейчас".
Лазурные глаза нервно моргнули из-за очков. "А как же бита?"
"Пожалуйста, Роуз, не задавай вопросов, просто делай, что я говорю. Мы должны идти".
"Идти?" Она сбивчиво рассмеялась. "Куда?"
"Здесь небезопасно". Гарри огляделся по сторонам, отчаянно пытаясь охватить как можно больше местности во всех направлениях. Они могли напасть откуда угодно и в любой момент. "Сегодня здесь дважды была полиция".
"Почему? Что происходит?"
"Мы не можем оставаться на открытом пространстве", - сказал он, потянувшись к ней. "Ты должна вернуться со мной в дом, и я все объясню".
Роуз откинулась назад, еще дальше от него и его протянутой руки. "Что ты делаешь? Где Келли?"
Его горло сжалось, и он начал кашлять. "Она уехала по делам", - прохрипел он. "Тебе нужно спешить. Пожалуйста, Роуз, ради Бога, они вокруг нас".
"Кто?" Она беспокойно огляделась по сторонам. "О чем ты говоришь? Ты меня пугаешь".
Он вытер пот со лба, по которому пробежала дрожь. "Я... я знаю, прости, но на твоей крыше кто-то был, ясно? Нам нужно уйти с улицы, это небезопасно".
Она ошеломленно смотрела на него.
"Черт возьми, я не буду играть в эти чертовы игры! Нам нужно убираться отсюда!"
Роуз обняла себя за плечи. "Думаю, тебе лучше пойти домой, Гарри".
"Ладно, послушай, это..." Он бешено зашагал, понимая, что это лишь вопрос времени, когда ночь оживет и заберет их. "Человек... по всему району есть такие люди, и они пишут эти странные символы в шкафу, и я знаю, это кажется безумием, но, Роуз, я не думаю, что они люди, и они... я знаю, как это звучит, но, пожалуйста, послушай меня".
Она выглядела так, как будто ждала, что будет дальше.
"Они следят за нами прямо сейчас", - сказал он ей. "Нам нужно попасть внутрь".
"Ты выглядишь так, будто не спал несколько дней. Иди домой и поспи".
Он смотрел на скат ее крыши. Что-то шевельнулось на краю его зрения? "Не оборачивайся", - прошептал он. " На крыше".
"У тебя галлюцинации".
"Ты не понимаешь".
Беги. Просто беги. Вернись в дом, где безопасно. Оставь ее.
Роуз зачесала прядь светлых волос за ухо и попыталась изобразить улыбку, в которой было поровну заботы и сочувствия. "Гарри, ты знаешь, что галлюцинации и необъяснимые видения возникают в той же части мозга, что и сны?"
"Что?" Он потряс головой, словно пытаясь что-то прояснить. "Хочешь поговорить? Ты слышала хоть слово из того, что я сказал? Мы не можем оставаться здесь!"
Беспокойство Роуз сменилось чем-то более спокойным и неуловимым. "Правда в том, что врачи и ученые понятия не имеют, что такое сны и галлюцинации на самом деле. Они реальны, но в то же время являются загадкой. Возможно, все зависит от того, кто видит сон, не так ли?"
"Я не вижу снов".
" Ты уверен?" С другой стороны крыши послышалось тихое шарканье. "Происходят странные вещи, или, по крайней мере, так кажется, не так ли? Ты ведь так и сказал, да?"
Гарри кивнул, его потные ладони сжались вокруг биты.
"Откуда ты знаешь, реально это или нет?" - спросила она. "Разве ты обычно уже не спишь? Откуда тебе знать, что на самом деле происходит после наступления темноты? Откуда ты знаешь, что происходит за твоими окнами или за твоими дверями? Не знаешь. Может быть, кто-то стоит в твоем саду, на твоей подъездной дорожке, заглядывает в твой дом каждую ночь? Никогда не узнаешь. Они могут быть вокруг тебя - на деревьях, на крыше, во дворе, на улице, - а ты и не догадываешься.
Позади нее что-то зашуршало в багажнике.
Гарри повернул шею, чтобы разглядеть ее. "Что у тебя там?"
"Просто до сих пор ты этого не видел". Роуз сделала едва заметное движение в сторону, заблокировав все еще открытый багажник. Все сострадание и чувство человечности, которые она демонстрировала раньше, покинули ее, и что-то изменилось в ее лице. Что-то не так. Она изменилась. Слегка... едва уловимо... но изменилась. Разве раньше она была такой бледной? И разве ее глаза не стали заметно шире, не оживились внезапно жестоким взглядом? "Во вселенной существуют закономерности сна, мысли, ощущений, звука и зрения; закономерности, которые становятся понятны только тогда, когда ты долго не спал и начинаешь испытывать муки пробуждения. Но, как и всякая боль, она в конце концов открывает истину".
На этот раз Гарри сделал шаг назад. "Что в багажнике, Роуз?"
"Надо было спать, пока была возможность".
"Эти... штуки... ты знаешь, что это такое?"
Она приподняла бровь. "А ты нет?"
Голова Гарри закружилась, ноги чуть не подкосились, но он устоял на ногах. "Повсюду символы - глифы - что это такое? Что они означают? Это предупреждение?"
"Они не для тебя".
"Тогда для кого?"
"Это их знак. Так они находят свой путь".
"К чему?"
Она улыбнулась так, как Роуз еще никогда не улыбалась, ее губы скривились в злобной ухмылке. "К тебе".
Что бы ни находилось в багажнике, оно снова дернулось, и Гарри увидел нечто, завернутое в окровавленную простыню и яростно извивающееся, словно пытаясь вырваться. Из него вырвался нечеловеческий стон, когда оно снова попыталось освободиться. Не в силах отвести взгляд, Гарри наблюдал за тем, как существо рывком приняло сидячее положение, и простыня упала, обнажив забинтованное лицо со странно знакомыми глазами, полными отчаяния и ужаса.
"Ты думал, что эта жизнь будет длиться вечно?" - спросила Роуз. Над ней и за ее спиной по крыше ползли десятки фигур в черном, они метались по черепице, как бесконечная волна копошащихся насекомых, едва различимых в ночи. "Разве ты не знал, что это закончится? Разве ты не знал, что однажды придется заплатить? Неужели ты думал, что ты особенный, что у тебя есть право, что ты благословлен?"
Оскалившись, он оглянулся назад. Дорога между домами была свободна. В багажнике перевязанный урод извивался и выворачивался из-под простыни, стонал, как раненое животное, пытаясь перелезть через край и выбраться на дорогу, за ним волочились отвратительно изуродованные обрубки ног.
Откуда-то из глубины тупика прорезал темноту звук большой трубы, скребущей по асфальту. Забинтованная тварь пронзительно закричала и забилась по земле, извиваясь, как гигантский червь.
Роуз издала отвратительный смешок, когда кожа на ее лице и шее покрылась волдырями, словно выжженными каким-то невидимым устройством. Шрамы стали складываться в замысловатые узоры, превращаясь в ряды глифов, выжженных на каждом дюйме видимой плоти.
Гарри попятился назад, умудрившись удержать биту, несмотря на сильную, судорожную тряску, которая душила его с ног до головы. "Ты не Роуз".
С той же демонической ухмылкой она наклонила голову вперед, ее очки упали, а глаза медленно скользнули вверх и остановились на нем. Из какой-то черной ямы глубоко внутри нее доносились жуткие рыки и мучительные крики запертых душ, а когда она заговорила, ее голос был сырым и булькающим, пронизанным злобой. "И ты не Гарри".
Он захлопнул за собой дверь, отбросил замок и прижался к ней спиной, вздымая грудь и хрипя от пота, стекавшего по лицу. В голове промелькнуло видение темных коридоров, потолков, увешанных панелями с погасшими флуоресцентными лампами, полов из промышленной плитки, изношенных, но блестящих, стен - тускло-белых. Больница, теперь он был уверен в этом, определенно больница. А в дальнем конце тускло освещенного коридора стоял человек в белом халате, врач, чьи черты лица оставались скрыты тенью.
В голове эхом прозвучал ужасный голос Роуз.
"А ты не Гарри".
Я знаю, кто я, я Гарри Фремонт, я один из них, они пытаются свести меня с ума, я...
Тревожный стук привлек его внимание к темноте на вершине лестницы. Кто-то пытался открыть запертую дверь.
Они снова пытаются проникнуть внутрь через шкаф.
Подавив кашель, он оттолкнулся от двери, присел, чтобы его не увидели через эркер, и поспешил на кухню.
В грязной комнате было пусто. Койот убежал.
Они в доме.
Гарри поплелся к берлоге, пытаясь сообразить, что делать дальше, в голове у него мешались мысли, воспоминания и кошмарные образы, в которых он до сих пор не мог разобраться.
Единственный свет на кухне горел на плите. Неужели он оставил ее включенной? Пошатываясь, он подошел к ней, выключил... подождал... прислушался... попытался дышать через рот. Ночь и дом снова погрузились в тишину.
Зуд защекотал бровь и неровной линией пополз вниз по щеке. Его веко дернулось. Он коснулся лица вспотевшей ладонью, но ощущение осталось, прокатившись по голове, по макушке и бокам, по лбу, по носу, рту, подбородку, горлу и шее.
Нет. Подожди. Не зуд. Ощущение прикосновения.
Но это было не человеческое прикосновение, а нечто гораздо более тонкое, едва касающееся его плоти в странном ритме, словно вокруг него в воздух подбросили множество невидимых шелковых шарфов, которые спускались нежно, один за другим, задевая его при падении.
Гарри крутанулся на месте, держа биту одной рукой, а другой с ужасом размахивая, словно очищая пространство от паутины. "Отвалите от меня, отвалите, отвалите, отвалите!"
Когда он, спотыкаясь, вошел в пещеру, ощущения покинули его, а призрачные шарфы исчезли как дым. Задыхаясь, он провел руками по телу, чтобы убедиться, что все, что его касалось, не оставило после себя ничего, кроме пота и страха.
Сквозь доски пола донесся знакомый скребущий звук.
Он посмотрел вниз и прислушался.
Что-то было в подвале, оно тащило по бетонному полу ту самую странную трубу, которую он видел раньше.
Они в подвале.
Гарри скользнул к входной двери, ступая осторожно, чтобы не насторожить тех, кто находился внизу. Отчаянное желание бежать было непреодолимым, но он понимал, что бежать больше нельзя. А может, и никогда не было. Они нашли путь в дом, но они были и снаружи, бесчисленное множество их затаилось прямо за дверью. Даже если бы ему удалось добраться до машины, а его голова и зрение чудом прояснились настолько, что он мог вести машину, куда бы он поехал? Бежать было некуда. Помощи не было. Ни полиция, ни друзья, ни семья, ни соседи, ни даже незнакомец на улице не могли ему помочь. Он был один. Теперь он знал это, понимал как факт. Единственным выходом для него было последовать за звуками в подвал и провести расследование. Очевидно, тот, кто их издавал, хотел, чтобы он именно так и поступил, и не было смысла продолжать избегать неизбежного.
Ветер шелестел деревьями и слегка покачивал дом, но это было еще не все. Там, под землей, был еще один звук, второй звук, доносившийся откуда-то очень издалека. Царапающий и полый, едва слышный над эротическим шепотом ветра, слабый, но безошибочно человеческий, мужской голос, возникающий, словно из иглы старого фонографа. Был ли он в его голове или просто за окнами? Гарри не мог быть уверен.
"Мы нашли в доме очень странные вещи..."
Он стоял совершенно неподвижно, дыша через рот и отчаянно пытаясь понять, откуда доносится этот потусторонний голос.
"Вещи, которые указывают на то, что он был глубоко взволнован..."
Телевизор мигнул, свет от экрана пронзил темную комнату. Сигнал со спутника вернулся, но звука по-прежнему не было. Разве он не выключил его раньше? Как он мог включиться сам по себе? Повторный просмотр старого ситкома пустил лучи света по его лицу и стенам, но не дал никаких подсказок.
"Аудиозаписи, странные надписи на стенах и в шкафах..."
Голос доносился не из телевизора, он был в этом уверен.
"Странные фотографии..."
Его глаза обшарили фотографии в рамках, разбросанные по комнате. Он прищурился, но едва смог разглядеть различные лица на них, словно они медленно исчезали в небытие, а некогда реальные воспоминания превращались в мифы. Они все мертвы, подумал он. Все на этих фотографиях мертвы.
Голос затих, его снова поглотил скребущий звук, словно игла фонографа застряла в канавке.
Как только он затих, зазвонил телефон. Он проследил, где он его уронил. Пригнувшись, он поднял его, нажал кнопку TALK и поднес телефон к уху. Сквозь треск искажений до него донесся женский голос, говоривший мягким и мечтательным шепотом, как будто с большого расстояния.
"У меня есть секрет".
Глория? Или просто нечто, имитирующее ее?
"Глория?" - произнес он слабым голосом. "Это ты?"
"Произошло убийство".
Он вспомнил кровь, стекавшую из-за ее платка, внезапную струйку с виска по щеке. "Глория, ты что-то сделала?"
Статика...
"Что ты сделала? Ответь мне, что ты сделала?"
"Мне страшно", - сказала она, ее голос срывался. "Я не знаю, где я".
Телефон замолчал, затем так же быстро зазвонил снова.
"Кто там?"
"Гарри!" Другой женский голос. "Гарри, что происходит?"
"Жасмин?"
"Не играй со мной в дурака! Я покончила с этими дурацкими любезностями. Где она, ты, ублюдок?"
"Что ты имеешь в виду? Я-"
"Отвечай! Где Келли?"
"Я не знаю."
"Я знаю, что что-то случилось! Я знаю! Я пыталась позвонить ей, как ты сказал, но ее мобильный постоянно переключается на голосовую почту. Я оставила ей два сообщения, но она не ответила ни на одно, даже на то, которое я отправила как срочное. Я позвонила нескольким коллегам, и они ничего не знают о ее поездке в Сан-Диего по делам. С тех пор я обзвонила всех друзей и членов семьи, которых знаю, и ни один из них не видел и не слышал о ней уже три дня. Три дня, Гарри!"
"Я... я говорил с ней. Я говорил с ней сегодня утром".
"Лжец! Клянусь Богом, если ты повредил хоть один волос на ее голове, ты..."
"Нет, я..." Он едва мог дышать. "Ты знаешь, я бы никогда..."
"Аарона Сирси тоже никто не видел и не слышал уже несколько дней".
Он тяжело сглотнул. "И что?"
"Прекрати нести чушь, Гарри. Я знаю, что ты знал, что происходит. Келли сказала мне, что знала о твоих подозрениях и беспокоилась о том, как ты отреагируешь, когда узнаешь. Она собиралась разорвать отношения после этих выходных - скажи мне, что ты не наделал глупостей!"
"Я не понимаю, о чем ты говоришь".
"Бич-стрит, 14. Как насчет этого? Ты знаешь, о чем я сейчас говорю?"
" Прости?"
" Ты слышал меня. 14 Бич-стрит, Сиппикан-Шорс, на мысе".
"Я никогда не был в Сиппикан Шорс".
" Ты лжешь. 14 Бич-стрит".
Острая боль пронзила его висок. "Это должно что-то значить для меня?"
"Я звонила на мобильный Аарона и даже на домашний телефон. Не отвечает. Как будто они исчезли с лица земли три дня назад".
Я не спал три дня.
"Что-то не так, сукин сын, я это чувствую. Ты лжешь".
"Я лгу?" - сказал он. "Ты знала об этом все это время и позволила этому продолжаться, позволила им сделать из меня гребаного дурака и притворилась, что все в порядке с миром. Ты пришла в мой дом, мой гребаный дом, зная, что происходит, и притворилась, что все в порядке, и у тебя хватает наглости называть меня лжецом?"
"Я пойду и проверю их, если понадобится, не думай, что я этого не сделаю".
" Иди в жопу, Жасмин. Это ты лгунья, мошенница и кусок дерьма".
"Я звоню в полицию, придурок".
"Делай все, что нужно".
"Гребаный ублюдок, ты сгоришь за это".
Телевизор выключился, и в комнате воцарился полумрак. Гарри стоял, дрожа, прижимая телефон к уху. Но там никого не было.
Он отключил телефон. Что-то подсказывало ему, что нужно достать карточку, которую дала ему офицер Гай, и, хотя он не был уверен, зачем, он спокойно нашел карточку, включил набор, а затем набрал номер.
"Донна Гай".
"Это Гарри Фремонт".
"Здравствуйте, мистер Фремонт", - сказала она со вздохом. "Что-то случилось?"
"Да", - ответил он. "Кажется, произошло убийство".
В подвале внизу что-то зашевелилось.
"Убийство?"
"Да, возможно, не одно".
"Где?"
"Четырнадцать Бич-стрит, Сиппикан-Шорс".
"Откуда вы это знаете?"
"Я не знаю".
Он опустил трубку и, словно в трансе, вернулся на кухню. Он потянулся к двери рядом с кладовкой - неприметной, редко используемой и легко пропускаемой двери, на которой Келли повесила календарь с изображениями детенышей животных. На него смотрел очаровательный щенок, позировавший в поле маргариток и ярко-зеленой травы.
Он протянул руку и дотронулся до него. Маленькая собачка выглядела такой настоящей.
Так часто бывает со счастьем.
Теплая слизь стекала по пересохшему горлу Гарри. Подавив кашель, он открыл дверь. По открытой деревянной лестнице пронесся сырой, затхлый запах, задержался на мгновение, а затем рассеялся. Гарри некоторое время смотрел на сгущающуюся темноту, затем щелкнул выключателем прямо перед дверью. Лампочка над лестницей не горела; темное пятно на верхушке лампочки указывало на то, что она когда-то перегорела. В центре подвала был еще один светильник на шнуре, прикрепленный к одной из балок, но его никак нельзя было активировать дистанционно. Чтобы осветить помещение, ему пришлось бы спускаться по лестнице в полной темноте, добираться до центра подвала в кромешной тьме, а затем нащупывать шнур.
Схватив биту, он шагнул вниз. Лестница слегка покачнулась под его весом. Еще один шаг, потом еще. Гарри оглянулся, чтобы убедиться, что открытая дверь на кухню все еще там. Удовлетворенный, он сделал еще один шаг к подножию лестницы, но мысленно увидел, как дверь захлопывается за ним, запирая его в черноте и запечатывая в ужасной могиле из цемента, грязи и паутины, из которой он никогда не сможет выбраться.
Что-то двигалось в темноте внизу. Мягко... неуловимо... возможно, смещение веса, медленное скольжение ноги, выдох дыхания...
Гарри замер, напрягая зрение. "Кто там?"
Это все мысли в твоей голове, ужасные мысли, возможности и сценарии, которые не оставят тебя в покое, которые не умрут, как бы ты ни старался их убить... страх... радость... агония... экстаз... страдание...
Что-то бледное шевельнулось в дальнем углу подвала - белесое пятно, движущееся в темноте.
Он сделал последние три шага в недра дома и ступил на цементный пол. Глубокий вдох втянул в себя привычный набор застоявшихся подвальных запахов, но среди знакомых было и нечто странное.
Медленно он потянулся к веревке, надеясь найти ее болтающейся там.
Но прежде чем он успел схватить ее, лампочка зажглась, раскачиваясь взад-вперед на конце шнура, к которому она была прикреплена, окрашивая стены и углы в светлые тона, а затем удалилась, раскачиваясь взад-вперед, как в фанхаусе, открывая быстрые проблески всего, что находилось внизу вместе с ним.
Бледный мужчина в комбинезоне в нескольких футах от него возился с длинным куском трубы, который он пытался соединить с другими кусками... мебель для патио, сложенная и задвинутая в другой угол... газонокосилка и кресла для газона... газовая плита...
А в дальнем углу - женщина в полном халате, когда-то белом, но испачканном и выцветшем от пота и крови. Ее волосы и макияж были растрепаны, глаза дикие, руки прижаты к цементным стенам, словно она делала покупки или, возможно, искала выход. Когда фонарь пронесся мимо, Гарри увидел окровавленного, перевязанного урода, неподвижно лежащего возле ее босых ног.
"Келли", - услышал он свой голос.
Она повернулась и оглянулась через плечо, в ее некогда прекрасных голубых глазах читалась печаль.
Свет остановился, осветив большую часть подвала, оставив в тени только углы. Что-то ползло по стропилам над ними, и Гарри слышал, как оно перебирает ногами. Его взгляд переместился на бледного мужчину, который закончил свою работу и теперь стоял и смотрел на него, эти неестественно широкие глаза буравили его, видя места, которые он не хотел, чтобы кто-то видел.
Келли привалилась спиной к стене, ее руки болтались по бокам, словно сломанные. "Вот как они тебя туда затаскивают", - сказала она невнятным голосом.
Гарри посмотрел на странную сеть труб, тянувшихся вдоль стены и спускавшихся в пол, - все они сходились, поворачивались и соединялись друг с другом, - лабиринт толстых влажных труб, достаточно больших, чтобы в них могло поместиться животное или, может быть, ребенок, но...
"Сначала они делают тебя подходящим". Она слабо указала подбородком на пелену, лежащую у ее ног, и ее лицо исказилось в гримасе ужаса. "Потом тебя укладывают.
Мужчина отступил в один из углов, где тьма еще жила и могла скрыть его. Остались видны только его большие, влажные, медленно моргающие глаза.
В то же время Келли вышла из своего угла, позволяя большему количеству света коснуться ее. Она моргнула, словно давно не видела света. Ее плоть была покрыта тонким слоем пота и, как и трусики, слегка забрызгана кровью. Обнаженные вершины грудей подрагивали, когда она, спотыкаясь, шла вперед, похожая на ничего не подозревающую артистку, внезапно оказавшуюся в центре внимания.
Возможно, она просто сбилась с пути.
Позади нее, в углу, сидел мужчина, в котором Гарри узнал Аарона Серси. Его брюки и нижнее белье были на лодыжках, но хвост рубашки, хотя и обтягивал эрекцию, прикрывал гениталии. Он смотрел прямо перед собой с безумной улыбкой, как какой-то ненормальный душевнобольной, его крупные зубы, похожие на лошадиные, блестели в темноте. Келли оглянулась на него, склонила голову и вернулась в угол. Она села рядом с ним на пол в подвале и провела рукой по его икрам, по бедрам и под рубашкой.
Близость и комфорт между ними были ужаснее, чем любое деяние, которое они могли совершить. То, что она могла прикасаться к нему так беспечно, так непринужденно и легко, было подобно удару топора по его груди.
Рука Келли двигалась вверх-вниз, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, хвосты рубашки спадали, но Сирси оставался неподвижным, с маниакальной ухмылкой наблюдая за тем, как она мастурбирует его.
Неподалеку забинтованный урод начал стонать и извиваться. Ни Келли, ни Сирси не обращали на это внимания.
Гнев, слёзы, а потом, когда он сердито вытирал их, что-то ужасно холодное пробудилось внутри него, зашевелилось и забилось в гнездо.
В этот момент Гарри попытался вспомнить тишину. Он ведь знал ее когда-то, не так ли? Не так ли? Комфортная тишина, в которой не нужно было говорить, где едва заметный вздох или изменение положения, взгляд в сторону или шепот, когда кожа касается кожи, говорит обо всем, делает все правильным и жизнь стоит того, чтобы жить. Истинной мерой их любви был не шум, не смех и не слезы радости, а тишина, неподвижность, невысказанность. Это полное и абсолютное молчание, в котором Гарри знал, что его любят и что всё - всё - будет хорошо.
"Я хочу все вернуть".
"Ты не сможешь этого вернуть", - сказала Келли. "Теперь все пропало".
"У того, что мы делаем, есть последствия. Должны быть".
"Да, мы отвечаем за свои поступки. Не только перед другими, но и перед собой". Она с интересом посмотрела на член в своей руке. Он начал кончать. Она подергала его сильнее.
"Ммм, - стонала Серси, - моя хорошая девочка".
Ноги Гарри подкосились, и он опустился на колени. "Произошло убийство".
"Да", - сказала Келли, словно только что очнувшись от сна. "Я знаю".
Шел дождь. Он помнил, что шел дождь. Ведь это был дождь, не так ли? Он лил на них, такой теплый, мокрый, скользкий и странно успокаивающий, одновременно омывая и окрашивая их заново, пока они сидели вместе в темноте со своими секретами. Он ведь мечтал об этом, не так ли?
Гарри взял её руку в свою, чувствуя, как дождь проникает между их ладонями. Она была такой нежной и маленькой, ее рука, ее драгоценная и прекрасная рука, на безымянном пальце которой все еще красовался бриллиант, который он подарил ей все эти годы назад. "Ты помнишь?" - тихо спросил он. "Ты помнишь, как это было раньше?"
"Нет".
"Но ты хочешь, правда?"
"Да".
"Предательство - злобный зверь".
"Как и чувство вины. Как и гнев".
"Да."
"Я не знала, я..."
"Ты не хотела знать. Но ты всегда хотела".
"Нет".
"И будешь знать снова", - сказал он ей, нежно поглаживая подошвой большого пальца ее макушку. "Это будет не скоро".
"А потом?"
"А потом ты узнаешь правду".
"Она освободит нас?"
Он хотел бы видеть ее лицо, но оно было скрыто дождем. "Только я".
Ее рука выскользнула. Но она не исчезла.
Она была разбита вдребезги - оба - и с тех пор латала себя, как живое чучело, конгломерат идей, мифов и возможностей, бурных мыслей и невысказанных слов, шатко скрепленных клеем и ржавыми скобами, ее внутренности - сено, трава и сухие листья, когда-то красивые и живые, а теперь мертвые, бессмысленные. Мысль о муках, о том, что он годами терзался этим осознанием и решил похоронить его, спрятать в себе, а не принять как реальность, искалечила его не только эмоционально, но и психологически. Оно методично подтачивало его рассудок и силы, став в итоге идеальной питательной средой для агонии и безумия.
На руках и коленях Гарри пробрался к луже света на полу подвала. Он упал на задницу и сидел, задыхаясь и фыркая, уже не от усталости, а в состоянии, находящемся где-то между проклятием и благодатью. Одно было не так уж далеко от другого. В конце концов, они были братьями. Келли сидела напротив него, склонив голову, ее волосы были всклокочены, а тело омыто не дождем, а толстым слоем свежей крови; белки ее глаз выделялись и пугали на фоне багрового цвета. Гарри опустил взгляд на свои руки. Странно, но они наконец перестали дрожать.
Теневые существа ползали вокруг него, как хищные насекомые, кружась вокруг лужи света, приближаясь, но никогда не входя в неё, их рычание и шарканье тел эхом отдавалось по цементному основанию. Мучения Гарри были живы и воплощены, они преследовали его и сейчас, неумолимые и беспощадные.
"Уходите!" - крикнул он. Те, кто был ближе всего, отступили в темноту, но продолжали кружить, как хищные волки, которыми они и были. "Уходите!"
"Ты не можешь страдать за грехи других", - сказала Келли, ее голос был булькающим, а рот и горло полны крови.
"Большинство людей страдают именно за чужие грехи".
"Грех", - повторила она в ответ, - "кажется, это такое архаичное слово".
"Как же нам тогда назвать это?"
"Может, не стоит ничего называть".
"Я мечтал об этом", - сказал Гарри. "Я мечтал об этой крови".
"Я тоже". Она потянулась к нему с таким выражением лица, какого он давно не видел, и ее рука упала совсем рядом, а с кончиков пальцев потекли пунцовые капли. "Мне так жаль, милый".
"Мне тоже".
"Уже очень поздно".
Что-то упало в круг света. Забинтованное существо, все еще испачканное кровью и грязью, вышло из тени и, отчаянно стоная, пробиралось по полу, пока не добралось до Келли. Вблизи, при свете, Гарри увидел, что ноги были отвратительно отрублены, а может, оторваны или отгрызены, а окровавленные, зазубренные обрубки наспех перевязаны грязными бинтами.
Вот как они там работают. Сначала они делают тебя пригодным.
Потом спускают вниз.
Келли нежно потянулась к нему, напомнив Гарри о том, как она однажды потянулась к Гаррету, когда он был совсем маленьким, и притянула тварь к себе на окровавленные колени. Оно тоже потянулось к ней, вцепившись руками в ее шею, словно боясь, что она его отпустит. За бинтами мелькнули те же странно знакомые глаза и устремились на него.
И тогда он понял.
Окровавленными пальцами Келли осторожно сняла повязки с его головы. Остальные подошли ближе, разорвали круг, стали наблюдать...
Подобно тому как, слушая собственный записанный голос, можно обнаружить, что он удивительно чужой, взгляд в собственные глаза иногда приводил к такому же замешательству.
Когда последняя лента упала, открыв истинный ужас, боль и опустошение на лице Гарри Фремонта, его схватили, вырвали из ее рук то, что осталось от его тела, и унесли обратно во тьму. Он кричал и плакал, но его попытки произнести слова не увенчались успехом: ему показалось, что у него отрезали язык или, возможно, раздробили челюсть.
Несмотря на темноту, Гарри смог разглядеть, как остальные тащат то, что явно было им, к лабиринту труб.
"Господи Иисусе", - сказал он, отворачиваясь. "Неужели я в аду?"
Келли закрыла глаза, становясь единым целым с кровью. "Не совсем".
В кошмарах они нахлынули единой волной жестокости и дикости, бледные лица и расширенные глаза больше не были направлены на крыши домов, запутанные сети труб, искалеченную версию его души, корчащуюся в агонии и ужасе, или на эту самую странную ночь, а на него самого. Он вскарабкался по подвальной лестнице к тусклому свету на кухне и пополз вверх по деревянным ступеням, как старый усталый кот, причем летучая мышь была уже не мокрой от пота его рук, а в крови. Разум побуждал его идти быстрее, толкать сильнее, но в теле почти ничего не осталось.
Он слышал, как их челюсти щелкают по его пяткам, чувствовал, как кончики их пальцев задевают его лодыжки, но каким-то образом добрался до лестничной площадки, покатился по кафельному полу и в бешенстве захлопнул дверь подвала как раз вовремя.
Он ухватился за край стола и поднялся на ноги. Дверь распахнулась от взрыва машущих рук, распахнутых бритвенно-зубых пастей и хора первобытных воплей... и этих ужасно широких, влажных, почти детских глаз, горящих целеустремленной яростью.
Но это были кошмарные воспоминания. В тот момент он оказался на крыше своего дома, не понимая, как туда попал. Залитый лунным светом, он стоял у края и смотрел на проходящую внизу подъездную дорожку. Позади него, переползая через водосточные трубы и чердачное окно, следовал Народ Теней... медленно... со знанием дела.
В ясной ночи и свежем воздухе было что-то почти мирное. Своего рода капитуляция, когда добыча в последние мгновения осознает, что охота окончена и осталось лишь то, что было неизбежно с самого начала.
Гарри посмотрел на луну. Улыбаясь сквозь слезы и не оглядываясь на остальных, он распахнул руки, словно желая обнять ночное небо, и шагнул в небытие.
Сквозь темноту, по одинокой частной дороге... в конце длинной и извилистой подъездной аллеи на небольшом холме с видом на океан стоит красивый летний дом.
Бич-стрит, 14.
Внутри, где когда-то была мебель, голоса и живые существа, теперь пустота и тишина. Лишь шум океана, разбивающегося о близлежащий берег, доносится до Гарри, проходящего через большую пустую комнату с голыми стенами, тусклым деревянным полом, высокими потолками и окнами без занавесок. И там, на полу, лежит Глория Сирси, тот же шарф обмотан вокруг ее головы, та же струйка крови окрашивает ее щеку и шею. Только теперь Гарри отчетливо видит сквозь ткань рану на ее разбитом виске - рану, нанесенную тупым предметом, возможно, битой. Она говорит, не глядя на него.
"У меня есть секрет".
"У Келли идет кровь", - говорит он ей. "Она сильно ранена, у нее идет кровь".
Глория кивает, ее мертвые глаза устремлены в пол. "Произошло убийство".
"Что ты сделала?"
"Я испугалась. Я не знаю, где нахожусь".
"Это ваш дом?"
"Было время, когда это было наше особое место на пляже, романтическое летнее местечко только для нас двоих. Но это было очень давно".
"А сейчас?"
"Время - странная штука, ты не находишь? Оно изгибается и течет, как вода. И, как вода, то, что ты видишь, даже не начинает царапать поверхность его тайны". Она улыбается, но, кажется, с болью. "Он привел их сюда. Сюда, куда он привел меня. Вот почему я рассказала тебе. Я хотела, чтобы ты пришел, увидел, узнал".
Гарри замечает дверь в дальнем конце комнаты, слегка приоткрытую. Как и все остальное здесь, она кажется странно знакомой. Он направляется к ней.
"Не ходи туда", - предупреждает она. "Ты не... поверь мне... ты... ты не хочешь туда идти".
Он мечется, как загнанный в клетку зверь, прижав руки к вискам. "Что ты наделала? Господи, помоги нам, что... что, черт возьми, ты наделала?"
"Что ты наделал, Гарри?"
Наступает момент, когда ты должен увидеть правду, Гарри...
Глория начинает смеяться. Это ужасный, жуткий смех, который раздвигает занавески, затуманивающие сознание Гарри, и показывает, что он вошел сюда несколько дней назад. Он проверяет входную дверь, находит ее открытой, переступает порог и входит в эту самую комнату. Где-то неподалеку играет стереосистема. Брюс Спрингстин играет "Tunnel of Love", а в соседней комнате Гарри слышит, как люди спорят, кричат друг на друга.
Ты должен это увидеть, даже если не хочешь...
Глория опередила его.
Даже если это отвратительно, ужасно и больно...
А в другой комнате Сирси, обмотав полотенце вокруг обнаженного тела, отчаянно пытается объяснить своей разъяренной жене, что происходит, в то время как Келли стоит в стороне, возле угла грязной кровати, одетая только в тапочку и частично скрытая в тени. Она выглядит так, словно уже ушла куда-то, ее физическое присутствие - не более чем воспоминание, шепот, который все еще разносится по пустым комнатам и забытым коридорам.
Ты еще не понимаешь, но поймешь...
Келли поднимает глаза и видит его, и когда их взгляды встречаются, что-то внутри нее замирает и умирает. "Гарри", - говорит она.
Глория и Аарон поворачиваются и смотрят на него в унисон, не зная, что его лицо станет последним, что они когда-либо увидят.
"Минуточку, Гарри, нет никаких причин, по которым мы не можем быть вежливыми. Мы же не дети". Сирси направляется к нему. "Просто опусти биту, и мы все уладим".
Сквозь гнев, кровь, крики, душераздирающий звук дерева, разбивающего плоть и кости, Глория возвращает его обратно. "Я не хотела, чтобы ты его убивал", - говорит она. "Я хотела, чтобы ты причинил ему боль, чтобы он почувствовал и понял, к чему привела его ложь, какое насилие он совершил. Я хотела, чтобы он узнал, что я - и ты - терпели в течение многих лет, и чтобы он жил с этим до конца своей жалкой жизни, так же как мы с тобой жили с нашей болью, стыдом и позором. Я хотела, чтобы этот ублюдок утонул в этом, и хотела, чтобы Келли сделала то же самое. Но я никогда не хотел, чтобы ты делал это... не это..."
"Ты лжешь, я не причинил бы никому вреда".
Он видит, как Глория бежит к нему, пытаясь остановить его, чтобы он снова не бросил биту. Хотя уже слишком поздно, она все равно бежит к нему, крича "Стой!". Но он не останавливается, он перешел ту черту, за которой разум и сдержанность - даже последствия - уже не действуют и не имеют значения. У его ног лежит Серси, умирающий в кровавой куче, его лицо и голова разбиты, руки, грудь и ноги в синяках от ударов биты. Переполненный жестокостью и яростью, Гарри поворачивается к Глории, когда она бежит к нему, и замахивается на нее битой. Только когда она с жутким треском ударяется о ее череп, он понимает, что натворил. Она пошатывается, смотрит на него со страхом, растерянностью и шоком, а затем опрокидывается навзничь, как бескостная, невесомая вещь, которую сдуло порывом ветра. Она падает на землю, ее рука тянется к виску. На ней застывает кровь, такая темная, что граничит с черной. Гарри хочет бросить биту, но не может. Она срослась с его рукой. Глория улыбается, словно не в силах поверить в происходящее, а затем падает лицом вниз в лужу крови. Гарри смотрит на кровать. Он все еще ничего не помнит, но Келли тоже лежит в кровавой куче. В его сознании промелькнул краткий миг, когда его глаза встретились с глазами Келли, и она смотрела на него с признанием, если не с покорностью. Как будто она знала, что ее ждет и что ей не избежать наказания. И с этим знанием приходил определенный покой.
"Я бы никогда не причинил ей вреда", - пробормотал Гарри. "Я не смогу, я не способен причинить ей боль. Я люблю ее больше, чем саму жизнь".
Он помнит, как она подняла руку, словно регулировщик, сигнализирующий о приближении транспорта, чтобы остановиться, или, может быть, это инстинктивная, рефлекторная попытка отразить то, что, как она знает, приближается. Ее бриллиант и обручальное кольцо ловят слабый свет из соседнего окна. Это последнее, что помнит Гарри, прежде чем замахнуться битой и попасть ей в голову, последнее, что он помнит, прежде чем она падает на пол, где он наносит ей новый удар.
Из дальнего уголка своего искалеченного сознания он видит Гаррета маленьким мальчиком, который наблюдает за ним, скомканную коробку сока и бейсбольную перчатку у его ног.
Иногда любовь настолько глубока, что причиняет боль, но когда она переходит в гнев или даже насилие, то становится чем-то совсем другим.
Не так ли?
"Мы все мертвы", - говорит ему Глория.
Воспоминания меркнут. "Келли жива?" - спрашивает он сквозь слезы.
Глория медленно проводит по полу окровавленными пальцами.
"Она жива?" - говорит он, на этот раз крича, его голос гремит в открытой комнате.
Наконец она смотрит на него. "А ты?"
Ночь... все еще была ночь. Первое, что он увидел, - это размытое видение своей машины и внедорожника Келли за ней. Боль пронзила его тело, возникнув где-то глубоко внутри него, и он почувствовал вкус крови. Много крови. Он с огромной силой ударился о подъездную дорожку и еще до того, как попытался пошевелиться, понял, что сильно поранился. Голова ужасно болела, как будто ее раздробили, и теперь ее удерживали свободные лоскуты окровавленной, мокрой кожи, которая когда-то была его лицом.
Что-то двигалось в его ограниченном поле зрения.
Боже мой, койот...
Он стоял рядом с ним и нервно нюхал воздух, а его глаза осматривали окрестности в поисках потенциальной угрозы.
Он защищает меня, присматривает за мной.
Словно почувствовав что-то, койот повернул голову и пристально посмотрел на Гарри, так близко, что его нос почти касался его.
Внезапно Гарри тоже почувствовал это. Он был уверен в этом. Он знал эти глаза, душу, стоящую за ними, и взгляд, в котором читалось узнавание. Его старый друг.
"Марлон?" - слабо спросил он. Неужели это был его голос?
Прости меня. Я сделал все, что мог.
Медленно койот отступил.
Гарри попытался пошевелить руками. Одна двигалась, другая отказывалась двигаться, но пульсировала болью. С ворчанием он изо всех сил старался подтянуться, приподнять голову и попытаться хотя бы встать на руки и колени.
Койот исчез, вернувшись в темный лес, откуда он пришел.
Вставай, они идут, я должен встать.
Все его тело затряслось, когда он попытался подняться на ноги, боль была мучительной, зрение все еще расплывалось, но улучшилось настолько, что он смог различить отражение в лунном свете. На боку машины - лицо. Его лицо, но...
Я не могу. Я не могу. Я хочу спать. Я должен спать.
Лицо, разбитое и истерзанное, медленно меняется.
От мучений нет покоя, Келли...
Теперь некогда прекрасное лицо.
...боль... боль, причиненная поступками, за которые нужно ответить...
Светлые волосы залиты кровью.
...от того, что он чувствовал, жил, как жил...
Голубые глаза, едва живые, но странно осознающие...
...о той последней ночи... о знании... о понимании... о настоящем понимании...
Наконец-то осознал...
Падая с крыши, люди-тени обступили изломанное тело, словно пауки, спустившиеся на паутину, и теснились вокруг него, пока не остались только ночь и жуткие стенания проклятых.
И все же сны продолжаются.
"Мистер Фремонт?"
Когда я думаю о тебе сейчас - действительно думаю о тебе, - я вижу тебя таким, какой ты есть. Болезнь, инфекция, которая медленно убивала нас обоих, чума, превратившая женщину, которую я любил больше всего на свете, в ту, кого я больше не знал, болезнь, которая овладела мной и превратила меня в человека, способного на невообразимую жестокость. Ради чего? Скажи мне, ради чего? Почему она? Почему я?
"Мистер Фремонт, вы меня слышите?"
Есть версия нашей жизни до тебя и версия после. В одной из них есть та, кого я знал и полюбил. В другой остались лишь обрывки, а на ее месте оказался почти незнакомый человек. Столько лет я спал, ждал, слушал и наконец понял эти вещи. Я пришел, чтобы утонуть в них.
Но я никогда не собирался тонуть в одиночестве.
"Меня зовут Доктор Боннет.
Я научился отбрасывать свою боль, гнев и недоверие, притворяться, что их нет, заставлять себя верить, что все хорошо. Полагаю, было проще притвориться, что я не вижу того, что находится прямо передо мной. Безопаснее было подыгрывать, смотреть в сторону, думать о приятном, сосредоточиться на чем-то другом. Но под поверхностью всегда что-то есть. Всегда.
Нужно было подумать о том, что находится под моей.
"Вы меня слышите? Мистер Фремонт?"
Будь то стена, пол, земля, плоть, тьма... отделите любую из них, и под их внешним и наружным слоем обнаружится сеть за пределами того, что можно увидеть и потрогать, - она была там всегда, но существовала незаметно, скрыто. И то, что лежит под ними, редко напоминает то, что их скрывает. Возможно, ключ к счастью в том, чтобы никогда не заглядывать глубже этих поверхностей.
Никогда не знать разницы между тем, что реально, и тем, что является ложью.
"Мистер Фремонт? Вы меня слышите?"
Как и во всем остальном, все зависит от судьбы. Теперь я это знаю. Есть то, чего мы хотим, то, чего мы не хотим, и то, что должно быть. И ничто не может остановить то, что должно быть. Загнанный в угол, я знал, что ты поймешь, какую боль причинил, и как мало нужно для того, чтобы непритязательный человек превратился в негодяя и преступника. Ты увидишь, что во мне это живет и процветает - нечистый дух, владеющий душой раненого человека, для которого кровотечение никогда не остановится.
И никогда надолго.
"Меня зовут доктор Бонне. Сейчас я позабочусь о вас".
Когда-то, давным-давно, все было особенным, священным. Любовь, которую мы разделили, наш союз, а затем рождение ребенка - такой удивительный дар, такой чистый и совершенный, что он сделал нас единым целым, или так казалось. Все это имело смысл. И все это было потеряно. Забрано. Отдано.
Мы должны были ответить за это.
И ты тоже.
"Мистер Фремонт, вы понимаете?"
Я очнулся.
"Вы сильно пострадали, мистер Фремонт".
Да поможет вам Бог.
"Очень тяжело пострадали".
Боже, помоги нам всем.
Сна больше не было, и все же он не мог видеть, не совсем. Завихряющиеся световые пятна и теневые фигуры дрейфовали вокруг, словно погруженные и плавающие в мутной жидкости. Непрерывный звуковой сигнал доносился до него издалека, а все остальное начало исчезать из поля зрения, и наконец он оказался в больничной палате без окон, две из четырех стен которой состояли из больших окон, за которыми виднелся большой стол или стойка. Глаза моргнули, еще немного прояснились, и он стал разглядывать унылые стены, блестящий пол, тусклые лампы, освещавшие палату настолько, что можно было различить очертания различных приборов вокруг кровати, на которую его уложили. И тихо - почему так тихо? Только непрекращающийся писк, чуть громче, чем раньше, но постоянный. В следующие несколько секунд он понял, что аппарат стучит в такт с его сердцем. Это должно было успокаивать его, так почему же это так пугало его?
Он попытался поднять голову, чтобы получше рассмотреть себя, но не смог пошевелиться. Он сделал медленный вдох, выдохнул и попытался снова. Он не мог поднять голову с подушки, и что-то раздражало его нос: трубка или какое-то пластиковое приспособление было засунуто туда и подключено к одному из прикроватных аппаратов. Он отчаянно пытался поднять руку с бока и отвести трубку, но рука не поддавалась. Он посмотрел вниз. Руки были прямо у него под боком, но обе в гипсовых повязках.
Они сломаны. Я сломал обе руки.
Звуковой сигнал усиливался... громче... быстрее.
Падение с крыши - или прыжок - он вспомнил сейчас, глядя, как по мощенной булыжником подъездной дорожке к нему мчится лунная ночь.
Он попытался снова.
Я не могу... Я не могу пошевелиться, я... Господи, я не могу пошевелиться.
Борясь с паникой, он на мгновение зажмурил глаза, сделал еще один глубокий вдох и снова открыл их.
Он решил начать с чего-нибудь простого, например пошевелить пальцами ног. Он попробовал, и хотя ему показалось, что у него получилось, когда он напрягся, чтобы увидеть свои ноги, все, что он смог различить, - это тонкое коричневое одеяло, плотно натянутое на его туловище.
Я ранен. Мне очень больно.
Он посмотрел за изгиб одеяла, где, как он знал, должны быть его бедра. Там, где одеяло должно было быть натянуто, оно было плоским до самого изножья кровати.
Резкая боль пронеслась по ногам и опустилась в ступни...
Боже, нет, нет, я...
...голени и ступни исчезли.
Он закричал. Он чувствовал, что кричит. Но все, что из него вышло, - это отвратительный визгливый хрип, когда его лицо было замотано бинтами, кости под ним раздроблены, челюсть сломана и неподвижна.
Падение раздробило все его тело, но неужели он так сильно сломал ноги, что их пришлось бы ампутировать? Может ли такое быть?
Сколько времени он пролежал на подъездной дорожке, окровавленный и разбитый, прежде чем его кто-то нашел?
Гаррет, мальчик мой, где ты? Мне так жаль, сынок, я...
В дальнем углу комнаты что-то шевельнулось. В тусклом свете он ничего не мог разобрать, но, судорожно оглянувшись в сторону двери, увидел длинный, пустой и относительно темный коридор, ведущий к его палате. Пост медсестер через окно был также безлюден и тих.
Но он больше не был одинок. Возможно, он никогда им и не был.
Тени отступили, как будто невидимые руки, обнажив странные темные очертания чего-то неестественного. Странные симметричные углы, капающая влага, целая сеть, собранная воедино в самом темном углу комнаты.
Вот как они вас туда заманивают.
Зажмурив глаза от ужаса, он поднял взгляд к потолку.
Сначала они заставляют тебя приспособиться.
Что-то черное пронеслось по комнате, словно гигантский краб.
Потом тебя спускают вниз.
Гарри почувствовал теплое дыхание у своего лица, как будто кто-то пыхтел рядом с ним, прижавшись лицом к его боку. Он не мог повернуть голову, но судорожно переводил взгляд в сторону. Кто-то... что-то было рядом...
"Это и есть сила любви, Гарри".
Келли, помоги мне, я...
"Это заставляет тебя верить во все, даже если это неправда".
Что-то упало с потолка.
"А тебе все равно".
Руки, я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, пожалуйста, я хочу, чтобы ты убрал руки, убери их!
"Потому что это такое сильное чувство, что ты не можешь его отпустить".
Комната сдвинулась, потолок уплыл в сторону, и вдруг он упал на твердый кафельный пол в путанице трубок, проводов и бинтов. Он слышал тяжелое дыхание тех, кто двигался в тени, тех, кто тянул его, тащил к трубам.
"Ты больше никогда не захочешь остаться без этого".
Огромное отверстие, из которого капала влага, как из пасти гигантского угря, приблизилось, так близко, что он почувствовал запах нечистот внутри.
Не надо, просто отпустите меня, я не хочу, пожалуйста, не надо, я...
Его крики остались неуслышанными: нечеловеческие руки подняли его, предлагая изуродованное тело богам внизу, проталкивая его в отверстие, заставляя его извиваться и стонать в знак протеста, все глубже погружаясь в слизь и тьму, а вдалеке мелькали очертания комнаты, где рядом с кроватью в забрызганной кровью тапочке стояла его жена, ее голова была маской из крови, если бы не любящая улыбка на ее разбитых губах.
Как и жизнь, место и время, оно превратилось в размытое воспоминание. Оно пришло из того места глубоко внутри, где притворство не может выжить, где нет ни правил, ни суждений, ни сдержанности, ни сомнений, где человек только жив и осознает себя без оков. Это место одновременно определенное и осознанное, таинственное и запутанное, страшное и прекрасное, лабиринт снов и теней, окутанный пеленой эмоций, настолько сырых и истинных, что ни одна из них не может быть расшифрована или пережита вне висцерального восприятия.
Возможно, в конце концов, это все, что нужно.
Останься со мной...
Неужели он только что услышал гипнотический раскат грома?
Келли, как он любил ее вспоминать. Такая молодая, американская девушка с яркой улыбкой и прекрасными голубыми глазами, самыми невинными и доверчивыми из всех, что он когда-либо видел. Глаза, наполненные таким счастьем и любовью, что, казалось, она никогда не сможет их сдержать, и все же...
Боже мой, как я ее любил.
В тот день ее волосы были собраны в хвост, как она часто делала. Еще не будучи женатым, он зашел к ней домой, чтобы повидаться. Была суббота, и она была в саду, играя с соседскими детьми, все младше ее. Как он и помнил, они бросали фрисби туда-сюда, и Келли смеялась, веселясь больше всех. Она подбежала к нему и быстро поцеловала в губы, сказав что-то о том, что дети ее утомили, но она вовсе не выглядела уставшей. Она казалась умиротворенной. И теперь, когда он присоединился к ней, даже со стороны она казалась целостной. Он смотрел, как она прыгает за фрисби, бегает, смеется и бросает его с такой самоотдачей - девочка на пороге женственности, такая уверенная в себе и такая счастливая, и все же за этой наивной и детской поверхностью было что-то еще, что-то большее.
Останься со мной, Келли, останься со мной.
Если бы только Гаррет мог быть там, мечта была бы идеальной. Но до его рождения оставались годы.
Как и им.
Только когда сцена исчезла, поглощенная темнотой, Гарри понял, что Келли все еще рядом с ним и что она тоже смотрела.
Келли, ну же... останься со мной... Мне нужно, чтобы ты осталась со мной.
Красный свет, пробиваясь сквозь тьму, освещал ее лицо. Теперь она выглядела жутко. Они оба. Но когда она потянулась к его руке, Гарри позволил ей взять ее, ее плоть была мягкой, влажной, липкой.
"Знаешь, говорят, что после смерти жизнь проносится перед глазами?" - спросила она, напрягая голос и с трудом переводя дыхание. "Может, это и не твоя жизнь вовсе, а крошечная частичка чьей-то другой. Того, кого ты любил; того, кто любил тебя. Так что ты знаешь. Ты понимаешь - действительно понимаешь, - потому что последнее, что ты чувствуешь, - это то, что чувствовали они, что делала с ними эта любовь, хорошее и плохое, радость и боль. И, возможно, в конце концов это очистит вас обоих.
"Останься со мной", - сказал Гарри, и хотя он говорил это серьёзно, он понял, что это был не его голос, а чей-то другой, кого никто из них не знал, но с кем Келли предстояло разделить самый интимный момент из всех. "Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты осталась со мной".
Я теряю ее... мы... мы теряем ее!
Ее рука выскользнула из его, упала, и, по мере того как темнота забирала ее, красный свет начал меркнуть, его круговые движения становились все медленнее и медленнее, пока он не погас, и все стихло.
И наконец, уже далеко за темнотой, в безлюдной тишине, Гарри Фремонт уснул.
Названный "одним из лучших писателей своего поколения" журналом Roswell Literary Review и писателем Брайаном Кином, Грег Ф. Гифун - автор многочисленных рассказов, нескольких романов и двух сборников рассказов (Heretics и Down To Sleep). Его произведения публикуются по всему миру, неизменно получают высокую оценку читателей и критиков, звездные отзывы в Publishers Weekly, Library Journal и The Midwest Book Review (среди прочих), а недавно к ним проявил интерес Голливуд. Среди его романов - "Дети хаоса", "Доминион", "Сезон кровотечения", "Глубокая ночь", "Кровь в электрической синеве", "Говорящий дядя", "Вид с озера", "Ночная работа", "Спуск Драго", "Поймать ад" и "Козел Иуды". Грег живет в Массачусетсе со своей женой Кэрол и множеством кошек. С Грегом можно связаться онлайн по адресу: gfgauthor@verizon.net или через его официальный веб-сайт at: www.gregfgifune.com.
Около 38.9 по Цельсию