РЭЙ ГАРТОН
ПАРЕНЬ С НАШЕЙ УЛИЦЫ
И снова это ради истоков, двадцать пять лет и дольше. И для Грэй, Ламонт, Юкки, Пивакет, Имины, о которых мы скучаем каждый день.
ГЛАВА 1
Смотрю на неё.
Голая задница задрана вверх, ноги врозь, широкая улыбка на её перевёрнутом лице, когда она выглядывает между ног. Теперь она наклоняется и ласкает себя между ног.
Я не могу поверить в это.
Она смеётся, веселится, и никто не заставляет её делать что - либо против воли, она наслаждается собой. Человек, снимающий видео, велит ей сесть на диван. У него дружелюбный голос, почти женский. Его трудно назвать мужским. Мягкий, нежный и знакомый. Я слышал его раньше, но не узнаю.
- Прекрасно, - говорит он, когда она раздвигает ноги ещё шире, - о, да, вот это жара. Ты расскажешь нам о себе, Тиффани?
Тиффани!
Какое отвратительное имя! Могу поспорить, что это была его идея, она бы никогда не выбрала такое приторно - ювелирное имя. Но я могу ошибаться. Кажется, я многое о ней не знаю.
- Ну, что ты хочешь знать? - спрашивает она.
- Скажи нам, какие мальчики тебе нравятся?
- А я не люблю мальчиков, мне нравятся мужчины, - она снова смеётся, продолжая ласкать себя.
- А что ты любишь делать со своими мужчинами?
- Ну, я люблю… - она делает паузу, хихикает. Она смущена.
Сидя раздетой, мастурбируя в интернете перед всеми, кто захочет на это посмотреть, она вдруг стесняется говорить о том, что ей нравится делать со своими мужчинами.
Я не знаю, рвать ли мне на себе волосы или смеяться.
- Продолжай, ты можешь говорить об этом, - говорит мужчина, - они все хотят знать.
- Ну ладно. Мне нравится, понимаешь, брать в рот. Некоторые девушки этого не делают. Они все говорят: “Оральный секс, фу, это так грубо!” И тому подобное. Некоторые вообще не будут этого делать, но это моя тема. Какой бы длинный он ни был, заглочу его целиком, понимаешь?
- О-о-о, ты глубокая глотка?
- Типа того.
Я чувствую озноб и мой желудок начинает сокращаться. Они продолжают разговаривать, пока собственные ласки полностью не поглощают её и она перестаёт говорить. Он замолкает и не мешает ей мастурбировать. Я должен отвести взгляд. Ужас, ярость и вина плохо уживаются в моём желудке, как три разных сорта дешёвого пойла. Я не предполагал увидить это на экране. Я не хочу видеть это!
Но там она…
На показ всему миру. Я сжимаю маленькие пластиковые подлокотники кресла и давлю на них так сильно, что они скрипят. Мои пальцы онемели, запястья болят, но это позволяет мне не разрыдаться и не вывернуть наружу содержимое желудка. Они снова говорят. Я медленно поворачиваю голову к экрану, но не до конца. Я смотрю через полуприкрытые веки и готов закрыть глаза в любой момент. Точно так же я смотрел ужастики в детстве.
- Похоже, ты слишком увлеклась своим телом, - говорит он.
Тут же она падает на бок и с пронзительным визгом сжимает ноги вместе и говорит что - то в подушку.
- Что такое?
- Ой, блин, я забыла, что не одна здесь.
- Ну, не надо останавливаться. Выглядело так, как будто ты почти кончила.
Она садится, пытается продолжить, но вдруг начинает хихикать. Камера покачивается, когда он приближается к ней.
- Тебе просто нужно что - то, чтобы отвлечься от камеры, - говорит он.
- Типа этой большой штуковины в твоих штанах? - смеётся она, указывая пальцем на выпуклость пониже его пояса.
Он опускает камеру, чтобы мы могли видеть его эрекцию, оттянувшую джинсы.
- Но ты же сказала, что тебе нравится это делать, Тиффани?
- Это так.
Поскольку она наклоняется вперёд, она смотрит на камеру, смотрит с озорной, дразнящей улыбкой. Это лицо, которое я никогда раньше не видел, лицо, которое я никогда не должен был видеть. Она легко расстёгивает его джинсы, стягивая их, и когда его член высвобождается, берёт его в рот. У меня сводит челюсти от негодования. Я снова отворачиваюсь и встаю, обхожу стол. Мой голос хрипит и дрожит, когда я говорю:
- Я больше не могу смотреть на это!
- Он довольно быстро выставил напоказ свой отросток, - говорит Уайли.
Он стоит у стены рядом с окном за стулом, на котором я сидел мгновение назад. Это его офис, его компьютер. За исключением покупки рождественских подарков, мне удавалось держаться подальше от интернета, мне есть куда потратить своё время. Но он за последний год стал настоящим интернет - наркоманом.
Уайли живёт со своей женой Надин и двумя дочерьми - тинейджерами - Эрикой и Черрин, через дорогу от нас.
Мы - это моя жена Рене, наша дочь Мелинда и я.
Он - офицер полиции Реддинга - нашего городка. Общительный, щедрый, всегда зовёт нас выпить или приготовить вместе барбекю. Иногда мы идём, иногда нет. Уайли может быть капризным, темпераментным, легковозбудимым. Перемены настроения почти всегда бывают связаны с алкоголем. Он в порядке, пока он дружит с пивком, но как только он переключается на “Jack Daniel’s”, пора уходить, или по крайней мере сильно не отсвечивать. Но иногда вдруг что - то в нём перещёлкивает и он становится трезв, как стеклышко. Но по большей части нам нравится его компания, а моя Рене и его Надин - хорошие друзья. Если бы мы с Уайли были детьми, он был бы тем парнем, которого я бы избегал, зная, что рано или поздно, возникнут проблемы, и неважно, вместе мы вляпаемся во что - то или только благодаря Уайли. Неприятности, похоже, являются частью Уайли Кина, как запах его парфюма.
И вот Уайли позвонил мне и сказал, что хочет мне что - то показать. Он улыбался. Странная улыбка, совсем не дружелюбная, улыбка крокодила.
- Наблюдать за этим будет нелегко, - сказал Уайли.
Несколько раз щёлкнув мышью, он встал и сказал мне занять кресло. Уайли был прав.
- Разве ты не можешь перемотать его вперёд или что - то в этом роде? - спрашиваю я, прижимая кончики пальцев к вискам.
- Не-а, невозможно перемотать плеер вперёд.
- Тогда просто скажи мне кто это, Уайли. Полагаю, ты знаешь, верно?
- Да, знаю, но важно, чтобы ты это увидел.
- Зачем увидел? Что?
- Минуту.
- Хорошо.
- Вот оно, давай, - он нетерпеливо подозвал меня.
Я вернулся на стул. Камера, видимо, теперь установлена на штативе. Обнажённый мужчина опускается на колени перед ней и пристраивается лицом между её бёдер. Она издаёт хриплые звуки удовольствия. Он маленький, худой и скрюченный, бледный, как молоко, его спина покрыта веснушками, родинками и прыщами между лопатками, у него ржавого цвета волосы, стянутые в хвост.
Мне не нужно видеть его лицо. Я сразу узнал его.
Этого мужика, занимающегося сексом в интернете с моей шестнадцатилетней дочерью Мелиндой.
Его зовут Такленбург, Чарльз Такленбург. Но ему нравится, когда его называют Чик, коротко. Может, ему сорок пять и он отстал от времени со своими волосами, собранными в хвост, и одеждой хиппи. Он даже водит старый фургон “Volkswagen” образца конца шестидесятых. Он живёт один с двумя чау - чау недалеко от нас вниз по улице в самом конце. Люди иногда пользуются его парковкой, чтобы развернуться, когда наконец понимают, что улица Гилткрист заканчивается тупиком, никто не обращает внимание на дорожные знаки. Я встаю так внезапно, что кресло откатывается и Уайли ловит его, чтобы оно не врезалось в стену.
- Боже мой, Уайли, почему ты ничего не сделаешь с этим?! - слёзы обжигают моё горло и глаза, и мой голос скатывается до ультразвука.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, ты - коп. Почему этот сукин сын всё ещё живёт в своём доме в конце улицы? Почему ты идёшь ко мне ради Христа? Ты же слуга закона. Почему ты не…
Он кладёт руки мне на плечи и сильно сжимает их.
- Эй, подожди, хорошо? Я ещё не сказал своей Надин об этом. Ролик с Черрин тоже есть на этом сайте, Кларк, как и с другими девушками в окрестности. Это дочери наших соседей.
- О, Господи!
- Да, я коп. И да, мы собираемся что - то с этим сделать. Поэтому ты должен был это увидеть. Но эти двое не имеют ничего общего друг с другом. Я правильно понял?
- Что? Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, мы собираемся убить ублюдка.
ГЛАВА 2
Пока мы не поговорим, я не смогу уснуть, и не залезал в постель в футболке и трусах - боксерах. Я не смог собраться с силами, чтобы поговорить за ужином, и моя Рене что - то заподозрила. Я огрызнулся на неё за что - то, она огрызнулась в ответ. Несколько порций “Martini” перед ужином совсем не помогли, к тому же этот ритуал выходного дня выбивался из будничной программы. В завершение всего моя Рене приготовила фаршированные шпинатом куриные грудки по рецепту соседки, и явно решила, что мне ненавистна её стряпня, потому что в меня влезло всего лишь пару кусков. А я реально просто не мог есть.
- Я не могу сказать вам, что делать, - сказал Уайли в тот же день в своём кабинете, - но я думаю, что говорить твоей Рене было бы очень плохой идеей. Я не говорю своей Динне. Сначала мы сделаем это, и тогда я скажу ей, и мы разберёмся с Черрин. На твоём месте я бы ничего не говорил Мелинде, держите её, чёрт возьми, подальше от Такленбурга. Ну, подождите пока мы не покончим с ним, только потом поговорите с ней. Это всё вам решать, но я бы не стал. Женщины просто не могут держать свои проклятые рты на замке.
Я знаю, что Уайли прав, надо придерживать язык за зубами, но я не знаю, как я могу скрыть это от моей Рене, и как я могу не высказать всё Мелинде. Я хочу проораться на неё, излить свой гнев, своё непонимание. Я хочу сначала крепко обнять её и потом никогда больше не выпускать из дома. Почему она не испытывает никакого отвращения при мысли о том, чтобы заниматься сексом в интернете с мужиком почти в три раза старше её? Всему миру напоказ… Это уже не та девочка, которую мы воспитали. Я вжимаюсь в подушку слишком сильно, стараясь чувствовать себя комфортно в постели. Может ли Мелинда принимать наркотики? Это могло бы хоть что - то объяснить. Но как я мог пропустить? Как могли мы с Рене не заметить что - то подобное? Мы знаем о тревожных признаках, но мы не видели ни одного из них. К счастью, Мелинда ужинала в своей спальне, где провела весь вечер. Летние каникулы заканчиваются через несколько недель, она вернётся в школу, и я вернусь к преподаванию английского в колледже соседнего, более крупного, городка Шаста. Эти недели станут вечностью, если я не разберусь с ней в ближайшее время.
Но сначала я должен поговорить с моей Рене.
Люди обычно смеются, когда узнают, что я всё говорю жене, но это правда. Рене так же поступает со мной. Просто потому, что мы так хотим. Мы поженились через несколько лет после колледжа, у каждого по паре любовных историй за плечами. И вот мы почти двадцать лет верны нашим обетам, больше двадцати трёх, если посчитаете, сколько лет мы жили в грехе до брака. У нас обоих было множество всяких возможностей, и мы отказались от них, не по обязанностям, а потому что мы так хотели. Мы всегда рассказываем друг другу о них и смеёмся вместе. Я рассказывал ей всё про себя ещё до того, как мы начали встречаться. Рене умна, намного умнее меня и уравновешеннее. Она уверенно подходит к проблемам, полностью намереваясь их решить. Она почти всегда так делает, но я не знаю, как она подойдёт к этому вопросу. Мы уже потеряли одного ребёнка, нашего первого, в возрасте четырёх лет, до рождения Мелинды. Я знаю, если она увидит ролик, который я смотрел у Уайли, она будет сражена наповал, как если бы она потеряла и второго ребёнка. Это не должно произойти, я должен сказать ей здесь и сейчас. Похоже, будто я держал это в себе неделями, месяцами, а не часами.
Рене подходит к своей стороне кровати, стоит в лавандовом халате, скрестив руки на груди.
- Ты собираешься сказать мне, что не так?
Я улыбаюсь, похлопывая ладонью по её половине кровати.
- Да, обещаю, ложись спать.
Мои губы не перестают дрожать, когда я улыбаюсь, поэтому я замолкаю, кусая нижнюю губу. Новости не убивают мою Рене, как я ожидал. Я думал, что будут слёзы, рыдания, вместо этого её ответ - самый яростный гнев. Я никогда не видел её в такой ярости. Её глаза потемнели, нижние зубы прикусили верхнюю губу, подбородок резко выдвинулся вперёд, вены вздулись, твёрдые мускулы шнурами проступили через кожу шеи, её голос превратился в тихий рык.
- Как давно ты знаешь об этом? - рычит она, - почему ты не сказал мне раньше?
- Я рассказал тебе. Я сам узнал сегодня днём и я…
- И ты говоришь мне только сейчас?
Всё происходит сложнее, чем я ожидал.
Когда она была маленькой девочкой, Рене подверглась сексуальному насилию со стороны отца. Иногда она шутит о его убийстве, и мне интересно, насколько она серьёзна в эти минуты. Я не учёл этого, прежде чем рассказать ей о Мелинде и Такленбурге, а следовало. Она смотрит на это не только с точки зрения матери, но с точки зрения ребёнка, подвергшегося насилию.
Интересно, хочет ли она теперь убить вместе со своим отцом ещё и Чика Такленбурга?
Я крепко обнял её, и она дрожит в моих руках, когда я говорю ей всё остальное: про Черрин, и про других соседских девушек, которые есть на сайте Такленбурга, про чужих дочерей. Рене поднимается с кровати и вышагивает, упираясь кулаками в бока.
- Я хочу убить его, - говорит она тихим дрожащим голосом.
Она останавливается у подножия кровати и смотрит на меня.
- Дай мне свой пистолет, я хочу убить его сейчас, прямо сейчас, сегодня вечером.
Я встаю с постели и иду к ней.
- Уайли чувствует то же самое и он хочет, чтобы я помог.
- Он коп. Зачем ему нужна твоя помощь? Он должен сам позаботиться об этом, чёрт побери! Почему он уже не… почему он не…
- Он хочет, чтобы мы убили этого парня, Рене.
Она смотрит на меня несколько секунд, зубы сжаты, глаза широко раскрыты.
- Так сделай это! Ни один присяжный в мире не осудит тебя, - она очень серьёзна.
Я трясу головой.
- Дорогая, это преднамеренное убийство. Мотив не будет иметь большого значения в конце концов.
- Он же полицейский, - снова говорит она, - как ты думаешь, он собирается что - то сделать, чтобы нас не поймали? Как тебе кажется, он знает, что делает?
- Да, я думаю он знает, что делает, и поэтому всё кажется более ясным. Я хочу убить Такленбурга. Я хочу расчленить его голыми руками, но это будет означать жизнь в тюрьме, может быть, смертную казнь, если нас поймают. Что может быть лучше, чем полицейский - единомышленник?
Я поглаживаю её волосы и обнимаю.
- Мы пока ничего не можем сказать об этом нашей Мелинде.
- Да ты с ума сошёл?! Я хотела пойти в её комнату прямо сейчас и…
- Она может предупредить “капитана видео”, что мы знаем, чем он занимается, - шепчу я.
Она отстраняется и хмурится на меня.
- Ты думаешь, что она это сделает?
Я снова притягиваю её к себе. Она дрожит в моих руках, как в лихорадке, её слёзы падают на мою шею, но она на самом деле не плачет, не морщится, не рыдает. Она слишком злая сейчас. Я слышу, как гнев кипит под гладью её низкого, ровного голоса.
- Я хочу помочь тебе, - говорит она, уткнувшись мне в плечо.
- Как? Ну, помоги мне.
- Я сделаю всё, что ты хочешь. Я порежу его на мелкие кусочки для тебя, я даже убью его, если хочешь. Я думаю, что сделаю это очень медленно и очень больно.
Моя кровь стынет от ровного, серьёзного тона её голоса. Я говорю себе, что она не до конца всё понимает, вот и всё. Она будет чувствовать себя по - другому, как только всё осознает, но я в этом не уверен.
Без слов я медленно веду её обратно к кровати. Я устал, я хочу спать, но я знаю, что не успокоюсь, пока не успокоится моя Рене. Она принимает “Ксанакс” и мы возвращаемся в кровать. Она говорит шёпотом, частично со мной, но в основном, сама с собой, как мне кажется. О пытках Такленбурга и его убийстве. Я поглаживал её шею и тихонько поддакивал ей, стараясь не представлять себе вещи, о которых она говорит. Её шёпот затихает, слова искажаются и звучат всё медленнее. Я с облегчением слышу её тихое мурлыкающее сопение. У меня не получается так быстро заснуть и я провожу большую часть ночи, уставившись в темноту, представляя, как старый хиппи трахает мою дочь.
ГЛАВА 3
Чик Такленбург поселился в конце улицы Гилткрист всего год назад. Как и строгая семья Свидетелей Иеговы, которые жили там до него, он держался обособленно. Достаточно дружелюбен. Если вы встретите его по пути, даже поздоровается с другой стороны улицы, но не прилагает усилий, чтобы познакомиться с кем - то по соседству. Он не выставил никаких украшений на прошлое Рождество, что многих разозлило, потому что это, вероятно, опять стоило нашей улице особой цветной фотографии, которую могли напечатать в специальной рождественской брошюре “Летопись огней Реддинга”. Улица Гилткрист выигрывала эту честь четыре Рождества подряд, но затем появились Свидетели Иеговы. Чик также был единственным на улице, кто не участвовал в весенней гаражной распродаже этого года, а ведь это событие, которое всегда привлекало внимание штата к нашему городку. Те, кто поначалу приглашал его на Рождество, уже не были так милосердны к нему, когда отгремели гаражные распродажи. Если бы все на улице знали то, что знаю я, не знаю, что они могли бы сделать, но это не было бы хорошо для Чика Такленбурга.
Утром моя Рене уходит на работу, и через несколько минут звонит Уайли. Говорит, что хочет, чтобы я встретил его друга. Динни и девушки пошли за покупками, так что я должен просто подойти к парадной двери. Так я и делаю.
Его друг - нервный чувак небольшого роста, которого он представляет только, как Рикки.
- Коллега, - говорит он.
Он больше похож на одного из тех парней, которые моют ваше лобовое стекло, не спрашивая ни о чём, пока горит красный свет, а затем ожидают пару монет. Он носит грязную белую футболку под растянутой синей рубашкой, рваные джинсы, ветхие кроссовки. Он выглядит на тридцатник с лишним, но щетина на его лице добавляет ещё пару лет.
- Приятно познакомиться, - говорю я.
- Садись на диван.
Рикки сидит сгорбившись на пуфике. Уайли бродит по гостиной с высоким стаканом апельсинового сока.
- Видишь, у меня есть Рикки, - говорит Уайли, затем смеётся, - я владею Рикки с девяносто третьего года. Разве это не так, Рикки?
Рикки пожимает плечами и ухмыляется, но это неприятная ухмылка.
- Рикки - мой осведомитель, когда он не в тюрьме, конечно. Он поджигатель. У меня есть пара зацепок на Рикки, за которые его могли бы упрятать на долгое время, но я смотрю в другую сторону, пока его глаза и уши работают на меня. Он помогает мне, если мне это понадобится время от времени, вот как сегодня. Он нам поможет.
Несколько моих внутренних сигналов тревоги сработали и, резко дёргая головой, я молча прошу Уайли выйти со мной на кухню.
- Что - то не так? - спрашивает он.
Он допивает остатки своего апельсинового сока, ставит стакан на кухонную стойку. Я не чувствую запах алкоголя, поэтому думаю, что сок был всего лишь соком. Ну, я надеюсь.
- Послушай, Уайли, я точно не сказал, что собираюсь это сделать.
Он улыбается.
- Но ты должен сделать это, и сейчас, Кларк.
- Ты что имеешь в виду?
- Ты знаешь, что я сделаю это. Если ты не со мной, тогда я должен тебя убить.
Прежде, чем я смог разомкнуть внезапно пересохшие губы, чтобы ответить, Уайли хлопает меня по спине и ревёт от смеха.
- У тебя есть планы на ужин этим вечером? - спрашивает он, всё ещё посмеиваясь.
- Да нет, ничего особенного. Пожрать, как обычно.
- Вот ничего и не делай. Я хочу удивить своим барбекю этого представителя “детей цветов” с нашей улицы. Как думаешь, твоя Рене не против приготовить картофельный салат? Она готовит лучший в мире картофельный салат.
- Она сегодня работает. Я сомневаюсь, что у неё будет время.
- Очень - очень - очень плохо… Что тебе больше нравится: курица или гамбургеры и хот - доги?
- Я всегда выбираю гамбургеры и хот - доги, - говорю я, поглаживая мой округлившийся живот.
- Вот - вот, бургеры и хот - доги - это самое то. Пойдём, - он обнимает меня и ведёт обратно в гостиную.
Обращается к Рикки:
- Готов?
Рикки встаёт и кивает.
- А куда мы идём? - спрашиваю я.
- Мы пойдём к дому Такленбурга, - говорит Уайли.
- Чтобы пригласить его на барбекю?
- Да уж, просто дружеский визит. Дадим Рикки шанс осмотреть место, посмотреть с чем он работает. Просто соглашайся со всем, что я скажу, хорошо, Кларк?
- А что ты скажешь?
- А я ещё не знаю.
Страх не даёт мне дышать.
- Послушай, Уайли, я не очень хорош в таких вещах, ладно? Я хреновый притворщик, я не смогу.
- Ну и в чём же ты должен быть хорош? Просто улыбнись и будь дружелюбен, Кларк, вот и всё. Ты можешь сделать это? Я тебя знаю, больше оптимизма.
Незнакомый “Volkswagen Jetta” припаркован у обочины перед домом Чика Такленбурга, старый фургон перед закрытым гаражом. Громкая музыка играет внутри. На переднем крыльце Уайли сильно стучит в дверь. Проходит несколько секунд, потом он колотит сильнее, дольше, затем говорит:
- Он нас не слышит. Давай - ка, прогуляемся до заднего двора.
Я быстро говорю:
- Подожди, как вы думаете, это хорошая идея?
- Конечно, мы же соседи, не так ли? - Уайли понизил голос, - ты думаешь, добрый старик Чик что - то делает такое, за что ему будет стыдно? - он смеётся, спускаясь по ступеням и пересекая газон.
Я начинаю следовать за ним, но оглядываюсь назад, когда Рикки не двигается, просто стоит на крыльце, внимательно осматривая фасад дома.
- Ребят, вы идёте? - зовёт Уайли, и мы бежим по лужайке, чтобы догнать его.
- У него есть пара больших чау - чау, помни это, - говорю я, когда Уайли открывает ворота в высоком выветренном старом деревянном заборе, который окружает задний двор.
- Чи-и-ик! - зовёт Уайли, пока мы идём вдоль дома, - привет, Чик!
Громкость музыки падает вдвое, заметно движение внутри дома прямо за стеной слева от нас, занавески окна раздвигаются прямо перед нами. Такленбург поднимает створки окна, улыбается нам. Он в джинсах и без рубашки.
- О, привет, ребят! Я могу чем - нибудь помочь?
- Привет, Чик! Как у тебя дела? Мы не вовремя?
- Ну да, типа того. Я работаю.
- Работаешь? А-а-а… Ну да, по декларации, ты - самозанятый. А чем ты вообще занимаешься?
- Я художник.
- Художник? - Уайли на мгновение поворачивается ко мне, высоко вздымает брови. - Чик, ты уже знаком с Кларком? Кларк Флетчер. С этой же улицы. А это Рикки - мой приятель. Итак, Чик, а какой ты художник?
Хвост его волос свисает вниз, когда он, озабоченный, смотрит через плечо.
- Это кибер - живопись. Моё искусство создаётся компьютером. Это вроде как…
Высокий смех молодой женщины слышен через открытый дверной проём позади него, затем становится видно и стройный силуэт молодой женщины. Такленбург поворачивается к ней и говорит:
- Я буду через секунду, хорошо? Просто вернись и подожди меня.
- Полагаю, она профессиональная модель, которая позирует для вас, а? - спрашивает Уайли с дьявольской усмешкой.
Такленбург улыбается и говорит:
- Да, так и есть.
Я склоняю голову на бок и говорю:
- Вам разве нужна модель для компьютерного искусства?
Он прочищает горло.
- Ну, в последнее время я пробую себя в искусстве реального мира, эскиз и живопись… Я сейчас рисую обнажённую натуру, а модель не из дешёвых, ребята, так что…
- Слышите, ребят, - говорит через плечо Уайли, - а почему бы тебе не пригласить своих соседей посмотреть, как ты работаешь, Чик?
И тут мы все засмеялись.
Бледный сутулый хиппи смеётся вместе с нами, демонстрируя лишь маленький намёк на нервозность. Лёгкость, с которой он лжёт, заставляет меня захотеть убить его прямо сейчас, не откладывая.
- Хе-хе, я должен вернуться к работе. Хорошо, что зашли.
- Да, я хотел пригласить тебя на ужин сегодня вечером, - говорит Уайли, - у нас собирается несколько человек на барбекю. Просто соседи по улице, все свои, ничего особенного. Действительно, просто и быстро. Бургеры, хот - доги и картофельный салат.
- Приятно, что предложил, Уайли, но я буду обузой на этой вечеринке. Я вегетарианец.
- Да не парься вообще! У нас есть вегетарианские пирожки и гамбургеры. Мать моей жены вегетарианка, поэтому у меня всегда есть запас веганской еды в холодильнике.
- В самом деле? Знаешь, это уже интересно. А что я могу принести?
- А какой твой любимый напиток?
- Обычно белое вино.
- Ну и принеси немного. Около 6:30, хорошо?
Такленбург улыбается.
- Ну, тогда и увидимся, парни, - и начинает закрывать окно.
- Ещё одна вещь, - говорит Уайли, - ты не возражаешь, если я возьму своего приятеля и покажу ему ваш пруд с карпами? Он думает соорудить себе такой же.
- Да без проблем, иди смотри.
Он закрывает окно и шторы снова встают на свои места. Моё сердце отстреливается пулемётом в моих ушах. Идя рядом с Уайли, я шепчу:
- Как ты узнал, что у него есть пруд с карпами?
- Он сам мне сказал. Иногда я сталкиваюсь с ним, пока он выгуливает собак, и мы треплемся о всякой херне пару минут.
Когда мы с Уайли идём к симпатичному прудику с небольшим деревянным мостом, изгибающимся над ним, Рикки медленно идёт вдоль задней части дома.
- Что он делает? - шепчу я.
- Пытается прочувствовать это место. План состоял в том, чтобы войти внутрь, чтобы он мог осмотреться. Это не сработало. Ты думаешь, что понял, чем он тут занимается, не так ли?
- Я вообще - то пытаюсь не думать об этом.
- Да, но недумание не остановит это. У него сейчас там очередная маленькая девушка, и она встаёт перед этой долбаной камерой. Как думаешь, это машина её родителей или, может быть, это был подарок на шестнадцатилетие?
Мои кулаки сжаты так сильно, что ногти впиваются в ладони.
- Послушай, если ты хочешь убить его сейчас, прямо здесь, то пусть так и будет. В противном случае, чёрт побери, хватит!
- Ладно - ладно, прости, Кларк.
Мы наблюдаем за красивыми рыбками в пруду до тех самых пор, пока Рикки не сказал, что готов идти, и мы уходим.
- Мать Надин делает лучший бефстроганов в мире. С каких это пор она вегетарианка? - спрашиваю я.
- А вот уже несколько минут, - говорит Уайли. - Я подумал, что он с большей вероятностью придёт, если у нас в доме уже есть вегетарианские бургеры. Попрошу, чтобы Динни прикупила в магазине всё, что нужно.
На кухне Уайли наливает себе ещё апельсинового сока.
- Ну, что ты думаешь, Рикки, всё в порядке?
Рикки берёт яблоко из вазы с фруктами на маленьком кухонном столе и громко кусает его.
- Да, всё норм.
- Извини, мы не смогли войти внутрь.
- Да забей. Этот дом не большая загадка. Я войду внутрь. Всё и так понятно.
Я поворачиваюсь к Уайли.
- Внутрь? Когда он войдёт внутрь?
- Во время барбекю, - Уайли улыбается. - Всё, что тебе нужно сделать, так это развлечь вегетарианца, убедиться, что он не решит вернуться в свой дом, пока Рикки не закончит.
- Что закончит?
Большие плечи Уайли оседают, когда он вздыхает.
- Ты должен быть внимательнее, Кларк, хорошо? Разве я не говорил тебе, что Рикки не просто пироман? Он профессионал, занимается этим с детства. Дай ему полчаса, он зажжёт огонь, когда будет надо. И как только он это сделает, уже никто не выйдет, - он снова улыбается, - вот что он собирается сделать. После сегодняшнего вечера, Кларк, дни, когда этот грёбаный фрик - “пожиратель латука” - заставлял маленьких соседских девушек снимать одежду, закончится.
Опять же звучат сигналы внутренней тревоги. Меня пробивает короткая волна головокружения, когда я задаюсь вопросом: “Во что я попал?”
- Подожди - подожди - подожди. Откуда ты знаешь, что с ним там не будет никого? - спрашиваю я.
- Мелинда будет там сегодня вечером? - спрашивает Уайли.
- Какого дьявола?! Конечно, нет.
- И Черрин не будет там. Это всё, что мне нужно знать.
Я достаю из шкафа стакан, наливаю ледяной воды из холодильника, делаю несколько длинных крепких глотков.
- Зачем я тебе нужен, Уайли?
- Ты? Нужен мне? Ты мне не нужен. Я сделаю это несмотря ни на что. Если ты думаешь, что я позволю этому сукиному сыну получить себе дорогого адвоката и проскочить с испытательным сроком и обязательными лекциями, то вы все сошли с ума. Я думал, ты будешь чувствовать то же самое. Я думал, ты захочешь узнать, что он делал с твоей дочерью. Чёрт, я подумал, что ты хочешь помочь мне с этим, иначе я бы об этом не говорил.
Всё это получилось так слабо, так трусливо с моей стороны, что я даже не хочу продолжать разговор. Но что - то меня реально беспокоит, что - то, что я не могу игнорировать, поэтому я всё равно говорю ему:
- Уайли, никто не хочет причинить боль этому парню больше, чем я, клянусь, но если меня поймают, я должен как - то позаботиться о моей Рене и Мелинде. Я не могу в этом участвовать, если есть шанс…
Уайли хохочет и качает головой:
- Хе-хе, твоя Рене зарабатывает больше денег на своём бизнесе с недвижимостью, чем ты своим преподаванием. Что ты имеешь в виду? Как ты хочешь позаботиться о Рене и Мелинде?
Пока он смеётся, мне хочется съездить ему по роже. Глупо было говорить. И вот мой гнев быстро улетучивается. Наверное, слишком много мыслей одновременно пожирали меня.
Уайли допивает свой апельсиновый сок.
- Тебе не нужно беспокоиться об этом, ничего не случится.
- Ты этого не знаешь, ты не можешь…
Он твёрдо ставит пустой стакан на стол и подходит ко мне.
- Я не могу доказать это тебе, нет, но я это знаю. Ты просто должен доверять мне. Если это то, что ты не можешь сделать… Хорошо, я думал, что мы были друзьями, Кларк, но, возможно, я ошибался.
Я удивлён и тронут, я чувствую острую вину за то, что не чувствую того же самого по отношению к нему.
Я кладу руку ему на плечо и говорю:
- Да нет, нет, конечно нет, Уайли, ты не ошибаешься.
- Я имею в виду, ты единственный, кому я сказал. Ты пойми, я не говорил об этом Хэнтофам или Гриффинам, а их дочери есть на этом сайте, как и дочь Эллиотов. Я подумал, что ты и я, мы могли бы позаботиться об этом для всех, и они не должны будут знать, и даже если нас поймают, Кларк, а этого не произойдет, я тебе говорю, но если мы это сделаем, то дерьмо обрушится на меня, а не на тебя. Какого чёрта ты сделал? Всё, что ты собираешься сделать, это занять мистера “соевый творог” на какое - то время. Я, тот кто пользуется услугами известного преступника, я здесь играю с огнём.
Каламбур не случаен.
Он обнимает меня, выводит из кухни и ведёт к входной двери.
- Тебе не о чем беспокоиться, Кларк, у тебя есть моё слово. Теперь иди домой и делай всё, что ты делаешь. Ты уже начал готовиться к своей работе преподом?
- Я начал делать это шесть недель назад, - бормочу я.
Он открывает дверь.
- Ну, тогда у тебя, наверное, есть чем заняться, да? Просто иди домой и будь занят, пока я тебе не позвоню, хорошо?
- Хорошо, - говорю я на ходу, - увидимся позже.
Я перехожу улицу в каком - то изумлении, удивляясь тому, что случилось с моей жизнью. Ведь ещё вчера у меня всё было прекрасно.
ГЛАВА 4
Каждое лето мне интересно, какого чёрта я живу в Реддинге, штат Калифорния? Лето ужасно жаркое, и каждое, кажется, хуже предыдущего. И начало августа далеко не худшее время. Слишком жарко, чтобы готовить в помещении, поэтому летние вечера всегда пахнут мясом, приготовленным на гриле на открытом воздухе.
Сегодня вечером всё намного хуже. Бриза нет, сам воздух чувствует себя сжатым.
- Я не понимаю, зачем мне это делать? - скулит Мелинда, когда мы вместе переходим улицу, - разве я не могу остаться дома и съесть бутерброд или что - то вроде того?
Мой голос напряжён, когда я говорю:
- Мы собираемся поесть, а ты можешь навестить Черрин и Эрику, а затем пойдём домой. Я не хочу слышать никаких жалоб, и даже не спрашивай, можешь ли ты пойти куда - нибудь, потому что - не можешь.
- Я не собиралась. Ладно, но что я буду делать? - спрашивает Мелинда, когда мы выходим к дому Уайли, - почему ты так разозлился на меня? Меня что, наказывают?
- Следи за своим языком, - говорит Рене, - тебя не наказывают, пока ещё. Но сегодня вечером нам нужно поговорить.
Мелинда останавливается, и я поворачиваюсь к ней. Она смотрит на меня со страхом.
- Поговорить о чём? - спрашивает она.
- Мы поговорим об этом сегодня вечером, дома. Давай, не тормози нас.
Это даёт ей повод для переживаний на некоторое время. Она будет так занята, пытаясь понять о чём я говорю, что у неё не будет времени попасть в неприятности.
Единственные гости, которые пришли раньше нас, это Моника и Филл Хелприн. Чика Такленбурга нигде не видно. Уайли приветствует нас громко, затем подзывает меня к барбекю, где он стоит в фартуке с девизом “Прибей мою сковородку”. У него стандартный “веберовский” уличный гриль с решёткой для барбекю. Ничего общего с дрянными газовыми барбекюшницами. В прошлом Уайли гордо претендовал на звание “мастер угольного брикета”. Но не этим вечером. Он матерится на угли, прикрывая крышку.
- Я пригласил Морганов и Эллиотов, - говорит он, - но у пацана Морганов большая вечеринка у бассейна на дне рождения, Эллиоты им помогают. Боюсь, они сожгут окрестности этими проклятыми факелами. Такие люди чертовски пугают даже Рикки.
Уайли говорит о Тики - факелах, которые Морганы зажигали на своём заднем дворе два или три раза в неделю после гавайских вечеринок, которые они устраивали в июне.
- Почему его ещё нет? - спрашиваю я.
- Не волнуйся, рано.
- А где Рикки?
- На кухне, морковку режет и сельдерей.
Моё сердце замирает.
- Ты что, серьёзно?
- Да. Ты что, думаешь, он не может резать морковку и сельдерей?
- Нет. Я имею в виду, почему он здесь? Разве он не должен быть вне поля зрения, ожидая?
- Не лучше ли тебе просто успокоиться? Всё нормально. Боже, посмотри на себя, ты похож на Джона Хёрта в “Чужом”, - он смеётся, - не о чем беспокоиться, Кларк. Я имею в виду, что если ты хочешь знать, когда тебе начать переживать, так это, когда я буду волноваться, вот тогда и ты можешь начать беспокоиться. Слушай, давай, я принесу тебе пива?
Я делаю пару глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Мои вены уже накачиваются адреналином и пока ничего не произошло.
- Ну да - да, похоже. Пиво - это хорошо, - говорю я, но быстро отступаю, - хотя, не - не - не, подожди. А ты пьёшь сегодня вечером, Уайли?
Он смеётся.
- Хе - хе, мальчик, ты прикрываешь свою задницу? Без обид. Я работаю сегодня вечером, Кларк. Я никогда не пью, когда работаю, но это не значит, что вы не можете пить. На самом деле, вам всем это нужно. Да ладно, давай, я принесу тебе пива? Тогда ты сможешь пообщаться.
- Я не хочу быть со всеми.
Честно говоря, я даже не чувствовал, что я уже здесь и какое - то время я думал, что мы вообще не попадём сюда. Я рассказал Рене о пикнике, когда она вернулась домой с работы, и она застонала:
- Разве мы не можем просто остаться дома и заказать пиццу? - сказала она, - у меня сегодня был очень паршивый день.
- Это было бы слишком просто, - сказал я.
Я сказал, что Такленбург тоже там будет. Её рот открылся, глаза нереально расширились, руки начали дрожать.
- Кларк, ты не можешь ожидать, что я пойду на барбекю с этим… ты что, Боже… Да я воткну вилку… я воткну вилку ему в глотку!
Я привёл её на кухню, налил ей бокал вина. Мы вышли на заднее крыльцо, сели на качели.
Я шёпотом рассказал ей план Уайли. Множество эмоций боролись за власть над её лицом, пока она раздумывала. Наконец она прошептала:
- Мы не можем взять Мелинду, если он собирается там быть.
- Ты собираешься оставить её здесь одну? Да ни за что! Она пойдёт. Будет интересно увидеть её реакцию, когда она увидит, что он там. Когда мы вернёмся домой сегодня вечером, мы сядем с ней и поговорим.
Прошло несколько секунд.
- Итак, вы действительно собираетесь это сделать?
- Что ты имеешь в виду? Прошлой ночью ты же сама хотела это сделать.
Внезапно она придвинулась ко мне и крепко обняла.
- Что мы сделали не так, Кларк? Я имею в виду, если бы он заставил её, если бы это было против её воли, было бы иначе, но ты сказал, что, судя по видео, ей это нравилось. Это то, что она скрывала от нас. Что мы сделали не так?
Я не мог ответить на её вопрос и поэтому ничего не сказал, а просто обнял. Аудиосистема Уайли выдаёт “Dixie Chicks” через динамики, установленные вокруг крытого двора. В центре своеобразного патио, в большой металлической ванне со льдом, хранится пиво и соки. Мелинда уединяется с Черрин и Эрикой в углу, у них безалкогольные напитки. Моя Рене помогает Надин на кухне, и мне бы хотелось, чтобы она была сейчас со мной. Я потягиваю “Heineken”, улыбаюсь дочери. Она отворачивается, изобразив недовольство. Я болтаю с Моникой и Филлом пару минут, пока к нам не присоединится Уайли. Он говорит, что гамбургеры и хот - доги скоро будут на гриле, а затем отводит меня в сторону. Он тихо говорит:
- Почему бы тебе не выйти наружу? Посмотреть, есть ли там этот маленький говнюк, питающийся ростками люцерны? Может быть, он не знает в каком доме я живу?
- Конечно, сделай мне одолжение, присмотри за девушками, хорошо? Рене и Мелинда не должны выходить из помещения.
- Я своим девочкам сказал, что если они вообще захотят пойти куда - нибудь сегодня вечером, то я убью их и сделаю из них чучело, и мы будем сажать их за стол только по выходным.
Мы смеёмся. Потом я пересекаю двор и иду вдоль дома вперёд. Кейт и Барри Мерчиссон направляются на задний двор и улыбаются.
- Уайли приготовил гамбургеры? - спросил Барри.
- Плохому танцору… Думаю, что у него сегодня проблемы с углём, Барри.
- Вот дерьмо! Конечно, это уголь во всём виноват, - его смех звучит как мерзкая икота.
- Да, чувак, это совсем не хорошо. Бьюсь об заклад, Уайли в бешенстве.
- Почему же он злится? - спрашивает Кейт.
Всё ещё улыбаясь, Барри говорит:
- Заткнись.
И они идут за мной.
Я вижу Такленбурга, идущего уже по нашей стороне улицы. Голова опущена, руки в карманах его джинс большими пальцами наружу, что - то спрятано под левой рукой. Он не очень крупный. Я бы мог легко увалять его. Догнать его сейчас в тени возле дома Уайли и убить. Возможно, задушить, или, может быть, просто растоптать его череп, пока он не станет плоским. Вот это было бы здорово.
- Здорово, Чик! - говорю я с улыбкой.
Он улыбается в ответ, подходит ближе.
- Надеюсь, я не опаздываю?
- Ничего подобного. Уайли всё ещё сражается с углём, - я разворачиваюсь и мы вместе поднимаемся к дому.
- Я так увлёкся, что потерял счёт времени, - говорит он, - я не мог вспомнить, когда Уайли сказал мне прийти, и боялся, что опоздаю.
- Должно быть, приятно делать то, что тебе так нравится? Раз ты можешь даже потерять счёт времени, - говорю я, желая обхватить руками его тощую шею, вонзить большие пальцы в его гортань и…
Он кивает.
- Это единственный способ жить, чувак. Я люблю свою работу. Это не сделало меня богатым и знаменитым, но сделало очень счастливым.
Я хочу пальцами вырвать его глаза из глазниц и засунуть их в его рот. Вместо этого я говорю:
- Мне нравится моя работа. Ну, не так сильно…
Он собирается спросить, но я не жду.
- Я преподаю в колледже Шаста английский, но мне нравится работать с молодыми людьми, - я улыбаюсь ему, - конечно, молодые люди, с которыми я работаю, все одеты.
Он останавливается, поворачивается ко мне.
- А?
- Я имею в виду, что… ну, модель у вас дома сегодня утром, вы сказали, что она голая.
Его голова откидывается назад и он смеётся, снова начиная идти.
- А, ну да - да, всё так и было, земляк. Она была прекрасна.
Он точно знает, что Мелинда моя дочь, если только он не идиот. На секунду я подумал, что напугал его, а теперь не уверен в этом. Он оставался расслабленным и таким обычным.
- Ну, когда вы над чем - то работаете, - говорит он, - вы действительно ничего не замечаете. Я имею в виду, работа поглощает полностью, и вы даже не думаете об этом.
У меня прорывается небольшой смешок. Игнорируя этот звук, я говорю:
- Это просто интересно.
Его голова качается несколько раз. В это время мне хочется насадить его голову на кол. Заходим за угол дома на задний двор.
- Пива хочешь?
- Уайли сказал мне принести это, - говорит он, показывая на бутылку вина, - она даже немного остыла у меня в холодильнике.
- Ну, тогда пойдём на кухню за бокалом, я познакомлю тебя с моей женой, - говорю я, думая: “О, да, она просто жаждет встретиться с тобой, приятель”.
Пока мы идём на кухню, мы слышим громкий смех Надин, Рикки моет руки в раковине, моя Рене достаёт блюдо с вареными яйцами из холодильника и ставит его на стол.
- Рене, - говорю я, - Чик здесь.
Когда она поворачивается, я чувствую неподдельное ожидание. Я понятия не имею, что будет на её лице, когда она скажет. Она снова ухмыляется.
- Привет, Чик, - говорит Рикки, вытирая руки парой бумажных полотенец.
- Чик, это моя жена Рене. Это Чик Такленбург, тот сосед, который держится в стороне от всех.
Она смотрит на меня и хихикает. Всё ещё ухмыляясь, Рене бросается к нему, и первое мгновение я боюсь, что она собирается наброситься на него и повалить на пол, задушить его. Я почти шагаю вперёд, чтобы остановить её, когда она просто протягивает руку.
- Ну, что ж, очень приятно с вами познакомиться, мистер Такленбург, - говорит она, пока они пожимают друг другу руки.
- Знаете, я хотела заскочить к вам несколько раз. Может быть, занести печенье или что - то в этом роде, но у вас так тихо всегда в конце улицы, что я боюсь, что побеспокою вас или что - то нарушу.
Если бы я точно не знал, что именно творится у неё в голове в этот момент, если бы я не был в курсе, что она хочет убить этого человека, я бы увидел только искреннюю тёплую встречу.
Твою ж мышь! Я женился на Мэрил Стрип.
- Он художник, милая, - говорю я, улыбаясь.
- Правда? - говорит она, поворачиваясь к Надин, - а вы знали, что на нашей улице есть настоящий художник?
- Понятия не имела! - громко сказала Надин.
Она даже более общительна, чем Уайли. Я удивлён, что она ещё не обняла Такленбурга. В конце концов, она понятия не имеет, что он делал с её дочерью.
- За это время мы сталкивались друг с другом в супермаркете пару раз в неделю и ты никогда не говорил мне ни слова.
- Такой уж я сам по себе, - говорит он.
- Ты слишком скромен, Чик, - она указывает на бутылку, - может, принести тебе стакан для этого? Или сегодня вечером будешь пить прямо из бутылки?
Он смеётся и кивает. Надин берёт бутылку, чтобы открыть.
- Какой же вы художник, мистер Такленбург? - спрашивает моя Рене.
Она смотрит на него так же, как на своих клиентов, взглядом “ты - единственный в мире человек в этой комнате”.
- Зовите меня Чик, - говорит он, - мистер Такленбург - это мой отец. Если он здесь, я сваливаю отсюда.
Рене смеётся.
- Я кибер - художник.
- О, это увлекательно, - говорит моя жена.
Надин протягивает Такленбургу бокал вина и мы покидаем кухню. Выходим на улицу, чтобы присоединиться к остальным. Рене и Такленбург всё время болтают.
- Привет, Чик, - говорит Уайли, - не знаю, что сделал бы с тобой, если бы ты решил не приходить ко мне. Надеюсь, ты нагулял аппетит?
- Я готов есть!
- Ну, не так быстро. У меня происходит какая - то фигня с углями. Динни купила в “Costco” упаковку какой - то небрендированной хрени и разжечь её ещё сложнее, чем ссать против ветра. Выпивка у тебя есть, а Динни с Рикки уже несут закуски.
Надин и Рикки выносят подносы во внутренний дворик и ставят их на стол. Уайли возвращается к своей барбекюшнице. Мы идём к столу жевать сельдерей и грызть картофельные чипсы. Солнце садится и длинные тени растворяются в траве. Свет в крытом патио уже не включен, но несмотря на сгущающийся сумрак, я вижу, как Мелинда разговаривает с дочками Уайли. Они наклоняются близко друг к другу, как заговорщики. Она не заметила Такленбурга, ещё не заметила. Внезапно Мелинда встаёт, оглядывается и ищет меня, и тут же спешит ко мне, обходя вокруг ванны со льдом.
- Папа, я схожу с Эрикой и Черрин в магаз, только на минутку?
- Нет.
- Но мы только сбегаем за…
- Я сказал: нет! И у меня есть новости для вас. Черрин и Эрика тоже никуда не пойдут, Уайли мне сказал. Вы уже поздоровались с нашим соседом?
Я повернулся к Такленбургу, который стоял у стола и грыз чипсы.
- Чик, это наша дочь Мелинда.
Поворачиваясь, он собирается откусить какой - то веганской еды. Зелень замирает в дюйме от его приоткрытых губ, когда Чик видит мою дочь.
- Мелинда, это Чик Такленбург, - говорю я, улыбаясь, - он кибер - художник.
Она тоже застывает с отвисшей челюстью. Как будто по команде самого Господа Бога, огни внутреннего дворика включаются. Эти двое пялятся друг на друга целую секунду. Наконец он суёт свою траву в рот, вытирает руку о джинсы и протягивает её ей.
- Мелинда, - говорит он, - приятно познакомиться.
- Ага, тоже приятно познакомиться с тобой.
После краткого рукопожатия, она отпускает его руку и снова поворачивается ко мне.
- Нет, - говорю я прежде, чем она успевает заговорить.
С глубоким вздохом, который звучит так, будто вся её жизнь - боль, Мелинда разворачивается и возвращается в угол, чтобы снова присоединиться к Черрин с Эрикой. Такленбург возвращается к столу. Я уверен, что он пытается собраться с мыслями в этот момент.
- Она очень упрямая девушка, - говорю я, медленно качая головой.
Моя Рене говорит:
- Мы думаем продать её в рабство. Ты знаешь кого - нибудь, кому это будет интересно, Чик?
Его голова поворачивается к ней какими - то рывками и мгновение он смотрит на неё с открытым ртом. Тогда Рене смеётся, и я смеюсь вместе с ней, и всё тело Такленбурга расслабляется. Он медленно улыбается и наконец смеётся вместе с нами. Огни позади дома освещают двор. Барри Мерчиссон и Филл Хелприн затеяли игру на газоне, закидывали с разного расстояния на торчащий шест железяки в виде старинных подков для лошадей. Уайли нервно кружит вокруг своей адской машины для барбекю, поглядывает на часы. Рикки присоединяется к нему и они совещаются, почти ударяясь головами.
- Кларк говорит, что у тебя прекрасный пруд с карпами, - говорит Чику моя Рене.
- Ну да, - говорит Такленбург, покачивая головой, - декоративные карпы, им нужно много внимания, но они такие красивые, что стоят того.
- Я думала над тем, чтобы соорудить пруд с карпами на заднем дворе, - говорит Рене.
- Ты думала об этом? Я впервые об этом слышу.
- А я не говорила тебе, потому что ты бы просто сказал “нет”, и заявил бы, что это плохая идея. Потом мне пришлось затаиться, но всё равно взять и сделать всё по - своему. Так зачем лишний раз тебя беспокоить? - говорит она с улыбкой и кладёт руку мне на плечо.
Такленбург смеётся.
- Но в любом случае, я думала об этом, - говорит она, - просто глубоко не занималась этим вопросом. Я вообще ничего не знаю о карпах или прудах. Пыталась найти информацию в интернете, но я просто не способна понять эти проклятые поисковые устройства.
- Не устройства, а поисковые системы, - говорю я.
- Ну, пусть так, - она поворачивается к нему, загибает большой палец в мою сторону, - он ничем не помогает, потому что он знает про интернет не больше, чем я.
Я качаю головой.
- Неинтересно мне это, и спасибо, в моей жизни и так достаточно вещей, отвлекающих меня.
- А у тебя большой опыт работы в интернете, Чик?
Его брови поднимаются над очками в проволочной оправе, когда он кладёт в рот ещё одну чипсину, мгновенно жуёт, прежде чем сказать:
- Интернет?
- Ну да, знаешь, держу пари, ты можешь продавать свои работы в интернете, или, может быть, ты уже так и делаешь?
Он опорожняет свой бокал одним глотком.
Я говорю:
- Слышал, что многие люди зарабатывают на этом… ну, как там его?
- “eBay”, - говорит моя Рене, кивая. - У меня есть клиент, который лепит маленьких животных из горячего клея, прикрепляет к ним глазёнки и ушки, и делает целое состояние, продавая их на “eBay”. Ну, так ты продаёшь свои работы в интернете, Чик?
Его голова снова качается, но он напряжён.
- Да, я продавал несколько вещей в интернете, в онлайн - галереях или типа того, - он оглянулся вокруг, выискивая что - то взглядом. - Куда бы мне…
- А ты много работаешь в интернете? - продолжает допытываться моя Рене.
Внезапно в её голосе я слышу, что она злится и готова к скандалу.
- Ну, не очень много, - говорит он неловко. - Не могли бы вы сказать мне, где…
- Приятно знать, что в интернете есть искусство, - настойчиво продолжает она. - Я имею в виду, люди говорят, что в интернете нет ничего, кроме обнажёнки и людей, занимающихся сексом напоказ, - она смеётся, но этот смех получается совсем не добрый, а такой, что способен раскромсать живую плоть на куски.
Я беру её за локоть, крепко сжимаю.
- Дорогая, я думаю ты удерживаешь гостя от посещения уборной.
Он улыбается и смеётся, но как - то натянуто.
- Не могли бы вы мне указать правильное направление?
- Я провожу тебя, Чик, - говорю я и киваю в направлении дома.
Я наклоняюсь к жене и шепчу ей на ухо:
- Следи за “Белоснежкой” во дворе и успокойся, пива ещё выпей.
Я провожаю Такленбурга в дом. Когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть кухонную дверь, я вижу, как Уайли торопится в мою сторону.
- Прямо по этому коридору, - говорю я, указывая, - вторая дверь справа.
Как только он ушёл, Уайли входит и говорит шёпотом:
- Сраный уголь не горит, я только положил первую порцию пирожков и сосисок на гриль.
- А где Рикки? - вслед за Уайли я тоже начал шептать.
Он наклоняется близко.
- Вниз по улице.
- Я думал, ты пойдёшь с ним.
- Да, но я не смог разжечь этот чёртов уголь. В общем, у меня уже есть кучка бургеров. Возьмёшься за гриль вместо меня?
- Но если ты не думал, что я должен присмотреть за этим чуваком.
- Хорошо - хорошо, может быть, пускай Динни это делает? Но я не хочу, чтобы это выглядело, будто я куда - то сбежал втихую.
- Приготовь ему пару веганских бургеров и дай ему немного еды, а я постараюсь занять его немного. Как много времени у вас это займёт?
- Именно столько, сколько займёт.
- Ну хорошо, Уайли. Только учти, я не смогу держать его здесь вечно.
- Я думаю, не должно уйти больше тридцати минут. Просто не дай ему уйти, пока мы не вернёмся.
- Да как же ты не знаешь, сколько конкретно времени это займёт? Я думал, у тебя всё распланировано.
- Слушай, дай перевести дух. Я придумал всё только прошлой ночью. Если ты не…
Шаги в зале заткнули его. Такленбург, нахмурившись, выходит из коридора, держась за живот.
- Вы знаете, ребята, - говорит он, - я как - то не очень хорошо себя чувствую. Может, мне лучше пойти домой и лечь?
Паника прошибает меня на мгновение. Рикки уже в доме. Но если Такленбург решит, что он действительно хочет пойти домой, как мы можем остановить его?
- Тебе нужно просто поесть, вот и всё, - говорит Уайли с буйным энтузиазмом, - я поставлю тебя на ноги в одно мгновение.
- Да нет, правда, я думаю…
- Тебе нужен “Алкозельцер”? - спрашивает Уайли, - какой - нибудь “Пепто - бисмол”? “Маалокс”? У меня всё есть.
Я обнял Такленбурга за плечи.
- Может, попробуешь остаться ещё ненадолго? - спрашиваю я, и от моей улыбки содрогнулись даже мои внутренности, - для многих из нас это первая возможность встретиться с тобой.
- О-о-о, Динни будет вне себя, - сказал Уайли, подходя к кухонному шкафу.
Он открыл его, что - то вынул оттуда и вручил это Такленбургу.
- Пакет таблеток “Маалокса”. Разжуй - ка пару. Если они не помогут, значит тебе следует идти домой, но ради Динни, останься ненадолго? Я тебе бургер принесу.
Уайли поспешил впереди нас, и мы последовали за ним бок о бок с Такленбургом. Появляется ещё несколько человек, и музыка меняется с “Dixie Chicks” на Гарта Брукса, затем на Фейт Хилл. Для меня это совсем не музыка, просто белый шум. Надин приносит нам пирожки с гамбургерами и хот - доги на бумажных тарелках. Мы идём с ними к столу, где ждут приправы и булочки.
- Ну, чувствуешь себя лучше? - спрашиваю я у Такленбурга, добавляя горчицу, салат и лук к моему бургеру.
- Да, думаю, да, просто проголодался от всех этих запахов еды.
- Хорошо. А то несколько секунд ты действительно был похож на больного.
Он просто посмеивается и говорит:
- Да уж, - потом кусает свой вегетарианский бургер.
Надин готовит на гриле, Уайли нигде не видно. Рене предлагает поиграть в подковы после того, как мы покончим с нашими гамбургерами.
- Я придумала! - выкрикивает моя Рене. - Теперь пиво играет главную роль в её голове. - Мы можем играть командами.
Она возвращается в патио и кричит:
- Мелинда! Поиграй - ка с нами в подковы!
Мелинда бормочет что - то ворчливая.
- Это не предложение и не просьба, Мелинда! А ну, давай быстро!
Она выходит из патио с опущенной головой, плечи тоже поникли.
Рене говорит:
- Ты и Чик против твоего отца и меня.
- Ма-а - ма-а… - говорит Мелинда, медленно растаскивая слова на два длинных слога.
Такленбург улыбается и поднимает руку ладонью:
- Хе-хе, может быть, я посижу в сторонке? Потому что довольно хорошо подкрепился и я…
- О-о-о, не обращай на неё внимание, - говорит Рене, - она будто отбывает наказание этим вечером. А ну, давай поиграем!
Мы подходим к двум металлическим кольям на газоне и занимаем разные стороны. Такленбург и Мелинда тихо разговаривают друг с другом, но стараются при этом не опускать головы. Вероятно, надеются, что мы не заметим. Пока мы играем, мы тоже перешёптываемся с моей Рене.
- Я не могу поверить, что ты это сделала, - говорю я.
- Я тоже не могу. И вообще, тебе не следует позволять мне напиваться.
- Да, сейчас они олицетворения неудобства. Им неудобно так, как никому в этом мире.
- Да? И разве это не бунт? - её слова холодны и без юмора. - Как ты думаешь, что они говорят друг другу сейчас?
- Я не знаю, но есть только одна причина почему я допускаю это. Я знаю, что этот сукин сын скоро сдохнет.
И тут я чуть не вырываюсь из кожи, потому что кто - то хлопнул меня по спине.
- Все системы работают в штатном режиме, Хьюстон, - говорит Уайли мне на ухо.
Затем он высоко поднимает руки, машет ими и кричит:
- Мы с Динни играем с победителями!
ГЛАВА 5
Мы улыбаемся и держимся за руки, моя Рене и я, когда идём домой. Мелинда на пару шагов позади нас. Смех, крики и плеск слышны из - за дома Морганов всего в двух шагах от нас. Гадкая рэп - музыка, отсветы факелов парят над задним двором, а завеса дыма поднимается над крышей дома. Несколько незнакомых автомобилей припаркованы по обе стороны улицы. Пара взрослых курят на передней лужайке.
- Ну, что ж, это был приятный вечер, - говорю я по дороге.
- Да, это так, - говорит Рене. - А у вас был хороший вечер, дорогая?
Никакого ответа.
- Мелинда, у тебя был хороший вечер?
- Нет, вечер - отстой.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.
- Не хочешь последить за языком, маленькая девочка? Особенно, когда ты разговариваешь со своей матерью? Может быть, вы так разговариваете со своими друзьями, но так нельзя говорить с родителями. Не так ли? - Я перебиваю себя, поворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам к двери. - Пока не отвечай, мы поговорим внутри.
Я достаю ключи из кармана, открываю дверь, иду в дом. Мелинда заходит и направляется по коридору к своей неприкосновенной спальне.
- О-о-о, нет-нет-нет, - говорю я, - в гостиную!
Вздыхая и ворча, она поворачивается и идёт в гостиную. Секунду спустя звук студийной аудитории, которая глупо смеётся над собой, доносится из телевизора. Мы всё ещё стоим у входа, когда Рене шепчет:
- Ты уверен, что хочешь сделать это сейчас? Я вообще - то выпила.
- Да нормально всё. Ты милая и приятная в общении, явно не решишь убивать её.
Она пытается подавить смех, но вместо этого фыркает через нос и кивает. Она улыбается, берёт меня под руку и опирается на меня, когда мы заходим в гостиную. Мелинда сидит в конце дивана, поджав ноги под себя, и смотрит “Семейные узы” по телевизору.
- Выключай, - говорю я.
Она целится пультом в “ящик”, убавляет громкость.
- Я сказал выключить, а не убавить!
Выдвинув челюсть, она выключает телевизор. Рене сидит на другом конце дивана, я сижу в своём кресле. Поворачиваю его к ней, наклоняюсь вперёд, опираясь локтями на колени.
- Тебе понравилась встреча с мистером Такленбургом сегодня вечером?
Она ёрзает, пересаживается, обнимает свои колени и смотрит на телевизор, как будто он всё ещё включён.
- Разве ты не находишь его интересным? - говорю я, - я имею в виду, Чик, он художник, и все дела. Я думал, он был очарователен, не так ли?
Она наклоняет голову, пытаясь спрятаться за колени. Её глаза блестят от слёз.
- Я с тобой разговариваю, Тиффани!
Она прячет лицо между коленями, её тело несколько раз дрожит, но она не издаёт ни звука.
- Я видел ваше видео, - говорю я, - во всяком случае, одно из них. Я жду ответа.
Вместо этого трещит телефон. Рене, которая до этого была необычно тихой, будто отсутствующей, начинает вставать.
- Там автоответчик, - говорю я, и она кивает.
Я поворачиваюсь к Мелинде, открываю рот, чтобы продолжить, но не могу уже рефлекторно игнорировать звуки автоответчика. После моего записанного голоса звучит звуковой сигнал, затем:
- Рене, ты здесь, дорогая?
Мы слышим мать Рене - Эннет. Она останавливается на мгновение.
- Я думала о вашем соседе. И думаю, тебе лучше проверить Мелинду на СПИД и убедиться, что она не беременна.
Мелинда поднимает голову с покрасневшим от слёз лицом и с криками:
- Ты сказала бабушке?!
Голос Эннет продолжает звучать, когда я говорю:
- Чёрт возьми, Рене, я же говорил тебе - НИКОМУ!
Рене широко развела руками.
- А кому она расскажет? Она живёт в двадцати минутах езды в Коттонвуде. Не похоже, что она слоняется поблизости.
Опустив ноги на пол, Мелинда берёт подушку с дивана, кладёт её на колени и несколько раз бьёт её кулаком.
- Иисус Христос! Я не могу поверить, что ты сказала бабушке! - её голос дрожит и полон слёз. - Кому ещё ты сказала, мама? Вы выложили это в социальных сетях?
Голос Рене постепенно повышается, когда она говорит:
- Вы не имеете права жаловаться, юная леди, поэтому я не хочу ничего слышать.
- Подожди, - говорю я, - можем мы успокоиться? Я прошу вас. У нас не конкурс на самый громкий крик. Мы собираемся обсудить это спокойно, хорошо? Теперь, Мелинда, можешь ли ты сказать нам спокойно и тихо, почему вы занимались сексом с Чиком Такленбургом всем напоказ?
Она снова бьёт подушку, затем отбрасывает её в сторону и встаёт.
- Вы не должны были знать! Вы никогда не должны были это узнать!
Она шагает между Рене и мной.
- Но мы знаем, - говорит Рене, - и даже если мы никогда бы не узнали, как ты можешь жить с этим, Мелинда? Зачем тебе это делать?
Мелинда пожала плечами и развела руками.
- Почему это так важно? Это вообще не важно. Никто никого не принуждал, и я не похожа на невинную пострадавшую девственницу, или что - то типа того.
- Но интернет?! - гнев Рене прорывается и она встаёт и подходит к Мелинде. - Боже мой, почему ты просто не сделала это на улице или на телевидении? Тебе не стыдно?
- Послушай, он хорошо платит. И Черрин сказала, что я коплю на машину, - объясняет Мелинда спокойно и рационально, как будто её слова всё решают.
- Он платит тебе? - спрашиваю я, - а не думаете, что у вас будут проблемы? Разве вы не знаете, как это называется?
Голос Рене дрожит, когда она говорит:
- Мелинда, это называется проституцией, а это делает тебя проституткой.
- Он не платит за секс, - она закатила глаза, - он просто платит за право использовать моё изображение на своём сайте. Я бы всё равно занялась с ним сексом независимо от того, снимал ли он это на видео или нет.
Прикрывая глаза рукой, Рене говорит:
- О, Боже мой!
Кто - то кричит на улице голосом разозлённого подростка. Пропускаю мимо ушей. Моё внимание уже перегружено, когда я пытаюсь не отставать от разговора, но в то же время я злюсь на Рене, успевшую всё рассказать матери. Однако, мой гнев кажется неверно направленным, потому что вряд ли Эннет сможет…
“Нет, - тоненький голос продолжает звучать в глубине моего сознания, - скорее всего, так и есть”.
Я знаю, что это голос, но пока не знаю, что это значит. Мой мозг слишком перегружен. Мелинда глубоко вздыхает, потирает руками лицо, говорит тихо и монотонно, стараясь не встречаться взглядом с Рене.
- Послушай, мама, секс… это совсем не так, как было в твоём возрасте.
Снаружи ещё пара голосов сердито кричат друг на друга. Я смотрю в направлении переднего окна, но остаюсь на стуле.
- Не говори мне этого! - говорит Рене, - вы думаете, что ваше поколение заново изобрело секс, потому что вы занимаетесь этим на экранах компьютеров? Вы просто нашли лучший способ ухудшить его, вот и всё. Секс - всегда секс, Мелинда. Это всё ещё распространяет болезни и делает вас беременными. Мы говорили об этом, когда тебе было девять лет, Мелинда, ты помнишь?
- Да, но…
- Нет - нет, не об этом. У нас было много разговоров о мальчиках, не так ли? О том, как некоторые будут пытаться использовать тебя и…
- А я не люблю мальчиков, мама. Мне нравятся мужчины!
Рене падает на диван, наклоняется вперёд и закрывает лицо руками.
Что - то лязгает на улице. Снаружи слышно всё больше криков. Нахмурившись, я встаю, иду к переднему окну, раздвигаю шторы. Ребёнок Морганов идёт по улице, Эллиот спешит его догнать. Есть и другие. Все идут вниз по улице. Первая мысль - это что, уже случилось? Его дом уже загорелся? Но я знаю, что это не так. Голоса были бы другими, если бы это было правдой. Они будут звучать расстроенными, а не злыми, и они не будут носить факелы. Пацаны Морганов и Эллиотов несут горящие факелы, те самые факелы гавайской вечеринки, и молоток. У мальчика Морганов есть ещё и молоток. А позади него бежит Гарри Эллиот, подпрыгивая вместе со своим пивным животиком. В одной руке держит факел, в другой - большой пистолет.
- Вот же дерьмо! - говорю я, когда пазл складывается в моей голове.
Вот, что беспокоило меня, когда выяснилось, что Рене рассказала своей матери о Такленбурге.
- Что? - говорит Рене.
Я слышу, как она и Мелинда спешат ко мне, чувствую руку на моей спине, когда она отодвигает драпировку назад.
- Что происходит? Где все?
- Твоя мать, - говорю я, отступая от окна и поворачиваясь к ней, - когда ты с ней разговаривала?
- Этим утром.
- Она, случайно, не собиралась к своему парикмахеру?
Она поворачивается ко мне с круглыми глазами.
- Да, а как ты… О, Боже!
Эннет Пламмер - мать Рене - всегда делает причёску в “Золотой орхидее”, всегда у одной и той же женщины - Джаннет Смиттен, которая живёт со своим мужем и малышами - тройняшками прямо по улице за углом, на Мэдисон.
Я шагнул вперёд, раздвинул шторы и снова посмотрел в окно. Кто - то нёс клюшки для гольфа, кто - то утюги. Подростки, взрослые мужчины и женщины тоже. Есть Рита Бартлетт, дочери которой недавно исполнилось семнадцать, и она несёт нечто похожее на винтовку двадцать второго калибра, а позади неё Кейт Мерчиссон, у которой две девочки - подростка, несёт мачете. Я качаю головой и говорю:
- Чёрт возьми! Тебе обязательно было говорить своей матери?
- Но она не собирала эту толпу, - говорит она настойчиво, но я слышу сомнение в её голосе.
- Ты шутишь? Она рассказала об этом Джаннет Смиттен, затем Джаннет пришла домой и сделала несколько телефонных звонков, и об этом стало известно, - я указываю на людей, идущих по улице, - и теперь они всё знают.
- Боже мой, что они собираются делать? - спрашивает Мелинда, - в её голосе, в её глазах присутствует беспокойство.
- Они собираются убить его, вот что, - говорю я, выходя из гостиной.
Мелинда приближается к окну, ладони лежат на панели.
- Он не сделал ничего плохого! - кричит она.
- Ты не представляешь, как по - идиотски звучат твои слова, - говорит Рене, следуя за мной из гостиной в прихожую.
Когда я протягиваю руку, чтобы открыть входную дверь, она спрашивает:
- Что именно ты планируешь делать там, Кларк?
Я застываю в оцепенении.
- Я понятия не имею, что я буду делать там.
Попытаюсь сдержать их, кричать на них: “Эй, люди, вы не можете убить этого парня! Мы первые убиваем его!”
Моя рука выпадает из дверной ручки и я иду к телефону на кухне, звоню Уайли. Надин отвечает.
- Уайли сказал, что ты можешь позвонить, - говорит она, - я должна сказать тебе не беспокоиться, у него всё под контролем.
- Ну, хорошо.
- А что там происходит? Он сказал мне и девочкам оставаться внутри.
- Наверное, это хорошая идея, Надин. Спасибо.
Я выключаю телефон и возвращаю его на базу на краю стола.
- Что она сказала? - спрашивает Рене, - где Уайли?
- Вы обе остаётесь дома.
Я возвращаюсь к входной двери, но на этот раз выхожу наружу и закрываю её за собой.
Большинство из них уже прошло, но я всё ещё слышу голоса, и шаги исчезают слева от меня. Я пересекаю наклонную лужайку к тротуару и наблюдаю за ними. Я не могу сказать сколько их, но шесть или восемь из них несут факелы. Что они намерены сделать? Вытащить Такленбурга из дома и линчевать его во дворе? Благодаря им, он, возможно, выйдет из дома, когда он загорится. Через дорогу Надин стоит у окна, пытаясь разглядеть улицу с неудобного угла обзора. Она поворачивается и спешит, вероятно, чтобы перейти к другому окну. Вверх и вниз по улице лают собаки. Воздух по - прежнему тёплый и всё ещё несёт в себе ароматы скошенной травы и пищи, приготовленной на открытом воздухе. Совершенно нормальный вечер поздним летом, за исключением злых голосов и рубиновых огней, пробивающихся сквозь ночь вплоть до конца улицы. Голос Уайли поднимается над остальными, как раз перед тем, как они достигают дома Такленбурга. Я не могу понять его слова, но местная толпа остановилась. Что бы он ни говорил, но они его слушают. Однако, не слушают его долго. Мужской голос кричит в знак протеста, а потом другой. Некоторые из факелов движутся вперёд, а затем и вся толпа. Ещё больше криков. Пистолет стреляет и мои ноги сами уносят меня прочь к тротуару.
- Что происходит? - Рене окликает меня с крыльца.
- Оставайся внутри, - говорю я.
- Кто стрелял?
Кто - то бежит по улице подальше от толпы.
- Я не знаю, внутрь зайди.
Я узнаю фигуру в тени и схожу с тротуара, спешу по дороге навстречу ему.
- Что, чёрт возьми, происходит?
- Кошка вырвалась из мешка! - говорит Уайли. - Кому ты сказал?
- Рене… Она сказала своей проклятой матери.
- О-о-о, такие они женщины. Если бы их рты работали в постели столько же сколько в основное время, мы бы были счастливыми, да?
Стекло разбивается в конце дороги. Затем слышен шум и стук, звуки нарастают в оперном крещендо, разбиваются ещё стёкла.
- Что нам делать? - спрашиваю я.
Мой голос колеблется в такт моему сердцу, которое колотится уже в моём горле.
- Ну, я сделал всё, что мог и я не смог их остановить.
- Кто стрелял из пистолета?
- О, это напыщенная задница Гарри Эллиот. Он в воздух выстрелил. Я надеялся, что пуля вернётся и приземлится прямо ему в мозги.
Я вижу только три, нет, четыре факела сейчас. А где остальные четыре? Я поворачиваюсь к Уайли.
- Да что же мы делаем, чёрт побери? Они собираются его убить!
Уайли смеётся.
- Хе-хе-хе, ты забавный… Ну, я пойду внутрь и позвоню на станцию, скажу им, что я сделал всё, что мог. Пусть отправят пару машин: скорую помощь и пожарку.
- Пожарную машину?
- Да, я действительно должен сделать этот звонок сразу. Я не хотел бы опоздать. Это должно быть рядовое…
Тяжёлый удар, но не взрыв прозвучал из дома Такленбурга. Оконные стёкла взорвались внезапным хлопком, и из нескольких окон вырвалось пламя. Невозможно сказать, где начался пожар, потому что он внезапно появился отовсюду, светясь во всех окнах. Но я не слышу звуков пожара, во всяком случае, эти звуки не перекрывают людской гомон. Мужчины и женщины кричат, убегая от огня, унося пламя с собой, шатаясь, падают. Горящие фигуры, я не знаю, сколько их, разбегаются, падают, кричат. Уайли посмеивается, хлопает меня по спине. Я поворачиваюсь к нему, и он улыбается, наблюдая за огнём.
- Да-а-а, это было что - то. Ну, что же, я должен сделать этот звонок. Тебе лучше бежать, как - будто ты тоже спешишь. В случае, если кто - то наблюдает за нами.
И он сорвался вперёд, исчезая по дороге. Я понимаю, что стою посреди улицы. Уайли был прав. Если кто - то смотрит, они меня запомнят. Я поворачиваюсь и спешу обратно по лужайке в дом. Когда я захожу внутрь, крики исчезают позади меня. Я всё ещё слышу их в своей голове. Я закрываюсь в ванной в обнимку с унитазом. Меня рвёт.
ГЛАВА 6
Три человека погибли при пожаре: Гарри Эллиот, его семнадцатилетний сын Дэвид и Чик Такленбург. Девять получили ранения. Пятеро из них - серьёзные. Приехали пожарные машины, но к тому времени, когда они закончили, дом был ничем иным, как чёрным скелетом. Хотя в остатках дома не осталось ничего, чтобы обвинить Такленбурга, полиции сообщили о его сайте. Уайли сказал своим приятелям в отряде, что ничего не знал о деятельности Такленбурга до того вечера, когда люди подняли этот шум. Он помогал расспрашивать всех на улице, включая меня и Рене, что было намного менее стрессовым, чем допрос незнакомым офицером в форме. Сайт остался в интернете, и полиция подтвердила эту историю. Каким - то образом имя Джаннет Смиттен так и не засветилось в расследование, поэтому полиция никогда не допрашивала её, иначе цепочка вывела бы на Эннет Пламмер, а затем и на мою Рене. Как и предсказывал Уайли, всё прошло гладко. Никаких доказательств поджога обнаружено не было. Рикки был профи, как и сказал Уайли, и предполагалось, что огонь был зажжён факелами тех, кто ворвался в дом. Но вы, наверное, уже слышали обо всём этом. Это было в новостях, в течение нескольких недель.
Рене справилась со всем этим очень хорошо, Мелинда, напротив, впала в тоску и не разговаривала несколько недель. Мы решили отправить её в частную школу и подыскивали самую строгую из них. Хотели отвести её к психологу, а может быть, и к психиатру. После пожара её поведение только ухудшилось. Мы обнаружили, что она вылезала ночью из окна своей спальни, гуляла с друзьями, пила, иногда бывала под кайфом. Она становилась всё более чужой с каждым днём. У меня было мало надежд на то, что врач сумеет помочь, но я настраиваю мою Рене на оптимистический лад. Я не разговаривал о том, что случилось, ни с моей Рене, ни с Уайли. Насколько они знают, я в порядке. Но этот кошмар поедает меня изнутри и, наверное, так будет всегда.
Бэтти Эллиот и двое её, оставшихся без отца детей, обе девушки одиннадцати и пятнадцати лет, почти сразу же покинули свой дом на улице Гилткрист и поехали жить к матери Бетти на гору в город Шаста. Табличка “ПРОДАЁТСЯ” стояла перед домом более трёх месяцев. Всего несколько дней назад двое мужчин переехали туда. Я встретил их в первый день. Сидни и Лео. Я не помню их фамилии, хорошие парни, им обоим за пятьдесят. Сидни художник, а Лео - бывший флорист. Они переехали сюда из Сан - Франциско, устав от городской жизни, в поисках места для отдыха со своими четырьмя кошками.
Остатки дома Такленбурга сравняли с землёй, участок выставлен на продажу, хотя я не знаю кем, да и не хочу выяснять. В конечном итоге там будет построен новый дом, и кто - то ещё переедет к нам. Я не собираюсь знакомиться с новыми жителями. Но даже тогда, когда новый дом появится в конце улицы, чёрные и сломанные кости предыдущего дома, шрамы от пожара, останутся на улице навсегда на обгоревших искажённых лицах погибших.
- Какого чёрта ты здесь делаешь на этом ветру? Пытаешься заболеть воспалением лёгких? - спрашивает Уайли, поднимаясь по лестнице к крыльцу.
Я сижу на одном из двух стульев на крыльце рядом с небольшим столом. Лампа на столе светится над романом Джона Ирвинга, который я читаю.
- Здесь не так холодно, - говорю я, - а это тёплый свитер.
Мы с Рене отклонили последние несколько приглашений перейти улицу, чтобы поесть или выпить. Моя Рене пошла бы, но я не хотел. Понятно, что Уайли будет шутить о том, что случилось. Это перебор. Я знаю, что не смогу вытерпеть это. Я думал, что Уайли поймёт намёк, но нет. Я сомневаюсь, что это когда - либо приходило ему в голову. Я не хотел его видеть.
- Ну, чем ты занимался, Кларк? Давненько тебя не видел.
- Занят своими студентами.
На нём толстый пуховик, и он с улыбкой достаёт из каждого кармана по “Heineken”, по бутылке в каждой руке. Он садится на другое кресло и откручивает крышку.
- Ты уверен? - он делает глоток. - Послушай, Кларк, если я сделал что - то, что тебя обидело, то хочу, чтобы ты дал мне знать, хорошо? И я сделаю так же. Я не верю, что мы должны скрывать что - то друг от друга, ты понимаешь?
Я удивлён, но держу это при себе. Я не уверен, что сказать на одно мгновение, а затем слышу:
- И ты, Кларк, ты не сделал ничего, чтобы меня обидеть, ничего плохого.
Я вставляю закладку в книгу и закрываю её.
- Просто я не хочу говорить о… о том, что произошло.
- А что произошло?
- Если ты понимаешь о чём я.
Он наклоняется вперёд в кресле.
- Кларк, я уже забыл это. Всё кончено, сделка сделана. Ты должен сделать то же самое.
Я очень рад услышать, что Уайли это сказал, но это не то, что я когда - либо смогу забыть.
- Ты видел новых соседей? - спрашивает он. - Да… Я встретил их. Не думал, что когда - либо увижу это. Наш город пал.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что жил в этом городе всю свою жизнь. Это всегда был хороший семейный город, хорошее место для воспитания детей, но за последние десять или пятнадцать лет, когда все эти люди выползли из “Голубой лагуны”, я просто не могу больше так говорить о нашем Реддинге.
Я отпил пива и прикрыл веки, чтобы Уайли не видел, как я закатываю глаза.
- Одно дело видеть их в торговом центре или в ресторанах, - продолжил он, - но будь я проклят, если буду сидеть и смотреть, как они шатаются по Гилткрист. Чёрт, сначала на наших девушек охотились, теперь наши мальчики подвергаются риску.
Я с трудом удержал пиво у себя в желудке, потому что внезапно я осознал, куда клонит Уайли.
- Мы просто должны что - то с этим сделать, Кларк, и чем раньше, тем лучше. Ты же не хочешь, чтобы все эти придурки переусердствовали опять?
Внезапно мне стало очень холодно изнутри.
- Я не знаю, как мы справимся с этим, - говорит он, - но я буду серьёзно над этим думать. Я бы хотел, чтобы ты сделал то же самое, Кларк, - он усмехнулся, - ты профессор колледжа, ты, вероятно, чертовски лучше думаешь, нежели, чем я. Я думаю, что ещё рановато для нового пожара, поэтому Рикки бесполезен. Может быть, мы могли бы…
- Уайли, я надеюсь ты шутишь? Ты же ведь шутишь, верно?
- Шутки? Чёрт… Нет, Кларк, я так же серьёзен, как инфаркт миокарда. То, что у нас с тобой нет мальчиков, не означает, что мы не должны беспокоиться об остальной части района.
Я щурюсь на него, как будто он далеко. Он качает головой.
- Так что… что… о чём, чёрт возьми, ты говоришь?
- Мальчики. Маленькие мальчики.
Он встаёт, внезапно рассерженный. Потягивая пиво, он идёт по крыльцу. Потом возвращается и говорит:
- Ты знаешь, какие они подонки? Чем старше они становятся, тем моложе мальчики им нужны. Эти двое пришли за нежным мясом, которое есть у нас здесь в Гилткрист, и мы не позволим этому случиться.
Мой рот открывается, как будто у меня уже случился инсульт. Я не могу вспомнить, чтобы я когда - либо боялся в своём собственном доме, во всяком случае, на заднем крыльце. Он похоже верит во всё, что говорит. Его гневный голос доказывает, что он готов это доказать.
- Уайли! Уайли! - мой язык кажется толстым, - я… я не могу, Уайли! Я не могу.
Возвышаясь надо мной, он смотрит на меня так, как он может смотреть на таракана, прежде чем наступить на него пяткой сапога.
- Не можешь? Ты не можешь, что?
- Я не могу сделать это снова, я просто не могу. Слушай, мы друзья. Правда, Уайли?
Он медленно кивает, всё ещё глядя.
- Именно так я всегда и думал, да.
- Ну вот, если ты действительно мой друг, я знаю, что ты не попросишь меня сделать то, что я просто не смогу сделать.
Его лицо расслабляется, когда он смеётся. Он присел передо мной, улыбаясь.
- Чёрт, нет, я бы никогда не попросил тебя сделать что - то подобное, Кларк. Теперь я тебя не спрашиваю, - он понижает голос почти до шёпота. - Я говорю тебе. Думаю, ты понимаешь, как легко для меня надолго засадить тебя за решётку, Кларк. Этот огонь, эти смерти. Представь, все эти люди ходят вокруг, глядя на тебя, как на собачью блювотину на новых туфлях. Я мог бы крепко связать все факты с твоей персоной. Я коп, ты помнишь? Я работаю здесь во имя закона. Я здесь закон. Я могу вытащить тебя из варенья, а могу утопить тебя в нём. - Он всё ещё улыбается, его голос становится чуть слышнее, чем дыхание. - И на всякий случай, если это не сработает, это будет, не волнуйся, это сработает, но на всякий случай, я всегда могу прийти в ваш дом среди ночи, связать тебя и заставить смотреть. Смотреть, как я ебу твою жену и дочь. Потом я их убью, и заставлю смотреть, что я буду делать с их трупами. К тому времени, когда я решу тебя убить, ты поблагодаришь меня за это.
Уайли останавливается так внезапно, что я задыхаюсь от удивления.
- Но этого не произойдёт, - говорит он, - потому что ты сказал, что мы друзья, и мы будем делать правильные вещи, и самое правильное - это избавить город от этих хуесосов. - Он делает глоток пива, затем поворачивается и возвращается к калитке. - Мне домой нужно. Эй, тебе что - нибудь хочется? Почему бы тебе не прийти завтра вечером на ужин? Динни собирается приготовить жаркое, а его всегда слишком много. Приведи Мелинду, и девочки смогут сбегать за покупками после ужина. Всё ведь, что они хотят делать - так это делать покупки.
Мой рот всё ещё остаётся открытым, когда я смотрю, как он спускается по ступенькам.
- Увидимся завтра, Кларк, - говорит он.
Затем он исчезает в темноте, которая сгущается сразу за крыльцом.