Table of Contents

Карлтон Меллик III СЛАДКАЯ ИСТОРИЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Annotation

Конец света ещё никогда не был слаще.

Салли — странная маленькая девочка. Это не потому, что она одевается так, как будто она из эдвардианской эпохи, или проводит бóльшую часть своего времени, играя с жуткими говорящими куклами. Это потому, что она гоняется за радугой, как за бабочкой. Она верит, что если найдёт край радуги, то с ней произойдут волшебные вещи: лепреконы осыпят её золотом, а феи исполнят все её желания. Но когда однажды она действительно находит край радуги и получает возможность пожелать всего, чего она хочет, Салли просит о чём-то, что, по её мнению, принесёт радость детям во всём мире. Она желает, чтобы дождь из конфет шёл вечно. Она понятия не имела, что её невинное желание приведёт к исчезновению всего живого на земле.

Эта книга не для детей. То, что начинается как милая, очаровательная история о радуге и желаниях, вскоре становится жестокой, безжалостной историей о выживании в негостеприимном мире, полном каннибалов и насильников.

• Карлтон Меллик III

•  

• ГЛАВА ПЕРВАЯ

• ГЛАВА ВТОРАЯ

• ГЛАВА ТРЕТЬЯ

• ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

• ГЛАВА ПЯТАЯ

• ГЛАВА ШЕСТАЯ

• ГЛАВА СЕДЬМАЯ

• ГЛАВА ВОСЬМАЯ

• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Карлтон Меллик III
  СЛАДКАЯ ИСТОРИЯ
 

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Эта книга не для детей. Хотя она написана в стиле детской книги, пожалуйста, не читайте её своим детям. Если бы это был фильм, рейтинг был бы жёсткий R, а может, и хуже, вроде Q. Я не уверен, какой была бы история с рейтингом Q, но не похоже, что она была бы очень приятной, и я почти уверен, что это не то, что вы хотите читать своему ребёнку. Исключение, конечно, будет, если вы из тех родителей, которые не подвергают цензуре то, что ваши дети читают или смотрят, независимо от того, насколько развратным является контент, но если вы такой человек, вы, возможно, захотите серьёзно пересмотреть свои методы воспитания. Меня не подвергали цензуре в детстве, и посмотрите, каким я стал. Вряд ли я действующий член общества. Если бы я каким-то образом не мог зарабатывать на жизнь написанием этих книг, я был бы сумасшедшим, стоящим на углу вашей улицы и продающим туфли, сделанные из зефира. Вы действительно хотите, чтобы ваш ребёнок стал таким? Продавать зефирные туфли на углу улицы и думать, что бакенбарды с бритой головой — это на самом деле крутая причёска? Думаю, нет. Ни один родитель не может так ненавидеть своего ребёнка.

— КАРЛТОН МЕЛЛИК III

29.06.2014

22:32

ГЛАВА ПЕРВАЯ
 

Салли сказали никогда не ходить в туманную часть города. Её родители думали, что это ужасное место, потому что все люди там всегда были очень грустными, а её семья не хотела подвергать её такой печали. В этой самой депрессивной части города всё казалось размытым и никогда не попадало в фокус, даже если бы вы надели на свои очки самые толстые линзы. Из-за этой постоянной размытости люди там никогда не могли видеть красоту окружающего мира. Муж не мог оценить красоту своей жены, как бы она ни красилась и как бы элегантно ни носила платье. Мать не могла видеть улыбки на лицах своих детей, даже в тех редких случаях, когда у детей была причина улыбаться. Они не могли смотреть телевизор, играть в видеоигры или читать книги, такие как книга, которую вы сейчас читаете.

Слова никогда не попадали в фокус, независимо от размера шрифта. Из-за этого большинство детей даже не удосужились научиться читать или писать, а место, где дети не писали и не читали, было поистине горестным местом. Когда эти неграмотные дети вырастали до совершеннолетия, они уже не могли получить должность ни на одной хорошо оплачиваемой работе. А без хорошей работы они никогда не могли позволить себе жить где-либо, кроме туманной части города до конца своей жизни. Это был бесконечный цикл страданий.

Салли пообещала матери и отцу, что никогда не приблизится к туманной части города, но однажды она не смогла удержаться. Самая большая и самая красивая радуга, которую Салли когда-либо видела, появилась в небе над размытым районом, и Салли просто нужно было увидеть её. Салли любила радугу. Она любила их даже больше, чем карусели и клубничное мороженое. На её рюкзаке было двенадцать радужных наклеек, и она всегда носила радужные носки и радужные заколки в волосах. И всякий раз, когда она видела, как в небе появляется радуга, она бросала всё, что делала, и пыталась найти край этой радуги.

Из-за этого все всегда считали Салли странной маленькой девочкой. Что за ребёнок бегает по городу один в погоне за радугой? Несомненно, это должен быть поступок довольно мечтательного ребёнка, который на самом деле верил в фей и единорогов. Ей было девять лет, ради всего святого. Ей следовало заняться более зрелыми вещами, например, сосредоточиться на учёбе или научиться играть на музыкальном инструменте, таком как кларнет или скрипка. Большинство детей её возраста уже даже не верили в Санта-Клауса и уже распродали все свои детские игрушки на гаражных распродажах, чтобы заплатить за роликовые коньки, баскетбольные кольца или товары, необходимые для начала собственного лимонадного бизнеса. Но Салли отказывалась взрослеть. Она отказывалась верить, что магия не реальна, независимо от того, сколько ей лет. Если взросление означало, что она не могла гоняться за радугой, она надеялась, что навсегда останется ребёнком.

* * *

— Почему ты хочешь найти край радуги? — спросил пухлый мальчик, следующий за Салли на велосипеде.

Мальчика назвали Тимми Тако. Тимми каждый день следовал за Салли из школы домой. Он говорил, что это потому, что они жили по соседству друг с другом, но на самом деле это было потому, что он был тайно влюблён в неё. Он думал, что у неё самые красивые чёрные кудри в волосах и самые милые розовые веснушки на кончике носа.

— Потому что волшебные вещи всегда случаются на краях радуги, — сказала Салли.

Салли не нравилось, что Тимми Тако всегда и везде следовал за ней. Он был самым толстым ребёнком в школе, носил штаны слишком высоко, а его очки всегда были заклеены скотчем посередине. Она шла по тротуару, неся на плече свою домашнюю черепаху, и прохладный весенний ветерок дул в оборки её ярко-жёлтого платья. Она пыталась идти быстрее, чтобы убежать от Тимми. Хотя он был на велосипеде и мог ехать быстрее, чем она шла, она надеялась, что он понял намёк и оставит её в покое.

— Какие вещи? — спросил Тимми, снимая ноги с педалей и спускаясь с холма.

Тимми всегда был на своём велосипеде. Это было потому, что он был слишком толстым и ленивым, чтобы ходить на собственных ногах. Но ему также не нравилось крутить педали на велосипеде, поэтому он старался как можно больше спускаться с холмов. Поскольку школа находилась в гору от дома Тимми, обычно каждое утро его мать отвозила его в школу с торчащим из задней части багажника велосипедом. Потом он спускался с холма по дороге домой. Используя эту тактику, толстому маленькому мальчику никогда не приходилось использовать педали своего велосипеда или вообще делать какие-либо упражнения.

— Ну, во-первых, лепреконы живут на краях радуги, и все знают, что лепреконы созданы из магии.

Тимми хихикнул, когда Салли сказала это.

— Но лепреконов на самом деле не существует, — сказал Тимми.

Салли закрыла уши своей любимой черепашке, чтобы маленькая зелёная рептилия не слышала такой огорчительной чепухи от толстого маленького мальчика.

— Да, существует. Ты никогда не был на краю радуги, так что не знаешь.

Тимми какое-то время держал рот на замке. Он знал, что лучше не спорить с любимой девушкой.

— Ну, а зачем тогда ты хочешь найти лепрекона? — спросил Тимми. — Думаешь, он отдаст тебе свой горшочек с золотом?

Салли закатила на него свои глубокие голубые глаза.

— Может быть.

— Зачем тебе горшочек с золотом? Твоя семья и так очень богата. Мой папа врач, и даже он не зарабатывает так много, как твой.

— Ну, на краю радуги есть нечто бóльшее, чем просто золото, — сказала Салли. — Кроме лепреконов, там также живут феи и единороги. Если я найду волшебную фею, она может исполнить мои желания. Я могу пожелать всего, чего захочу.

Тимми улыбнулся.

— Если мы найдём фею, могу ли я загадать всё, что захочу?

Салли покачала головой.

— Нет, феи не любят мальчиков. Только девочки могут загадывать желания.

— О-о-о… — сказал Тимми, хмуро глядя на тротуар.

* * *

Когда они приблизились к туманной ​части города, Тимми остановил свой велосипед на пути Салли.

— Ты ведь не собираешься туда, да?

Салли кивнула кудрявой головой.

— Конечно. Как ещё я увижу радугу?

— Но это туманная сторона города. Ты не можешь идти туда.

— Если там заканчивается радуга, мне нужно туда идти.

Салли попыталась обойти велосипед Тимми, но Тимми снова откатился ей навстречу. Его пухлое тело даже в бóльшей степени, чем велосипед, представляло собой исключительно эффективную баррикаду.

— Но что, если ты заблудишься? Ты не сможешь прочитать ни один из уличных знаков там. Если ты заблудишься на размытой стороне города, никто никогда не сможет найти тебя снова, потому что ты будешь неотличима от всех других детей, которые там живут.

— Я не заблужусь, — сказала Салли.

Она перешагнула через его заднее колесо, испачкав своё красивое жёлтое платье. Затем она продолжила свой путь по тротуару. Тимми наблюдал, как она становилась размытой ​​жёлтой кляксой по мере того, как она удалялась от него.

— Подожди, — сказал Тимми, направляясь к ней по тротуару.

Салли поняла, что даже расплывчатая сторона города не удержит Тимми от приставаний к ней.

* * *

— Уже близко, — сказала Салли капле в форме Тимми, подъезжающей позади неё. — Мы должны поторопиться, пока она не исчезла.

Когда они шли по тротуару, им приходилось ступать осторожно. Они не знали, что это за нечёткие формы, которые они пересекали. Они не могли отличить кучу собачьего дерьма от спящей белки или пожарный гидрант от коренастого человечка в жёлтом плаще.

— Люди здесь должны быть злыми и опасными, — сказал Тимми Салли. — Мы не должны приближаться к ним.

— Они не злые люди. Они грустные люди. Есть разница.

— Но грустные люди влияют на счастливых людей. Мой папа говорит, что это потому, что печаль наполняет их ревностью и ненавистью. Они причинят нам боль и попытаются украсть наше счастье.

Салли покачала расплывчатой ​​головой.

— Это не правда. Грустные люди слишком грустны, чтобы делать что-либо, кроме как пить бренди и спать весь день. Так делает моя мама, когда ей грустно.

— Ну, мы должны избегать их всегда. На всякий случай.

Но когда Тимми Тако сказал это, они столкнулись с группой расплывчатых детей, сидевших на тротуаре. Детей было так плохо видно, что они не замечали их, пока чуть не споткнулись о ноги.

— Уходите, вы портите нам игру, — сказал расплывчатый мальчик.

Салли и Тимми были удивлены, что мальчик говорил как нормальный мальчик. Они предполагали, что его голос будет другим, возможно, приглушённым и отдалённым, как звук разговора под водой, но его голос был таким же чистым, как и их.

— Обойдите, обойдите, — сказала расплывчатая маленькая девочка.

Салли было слишком любопытно, чтобы сразу уйти. Она наклонилась ближе, пытаясь лучше рассмотреть их. Но как бы близко она ни наклонялась, они оставались такими же размытыми.

— Во что вы играете? — спросила Салли.

— Отскоки, — сказал размытый мальчик.

Салли не могла сказать, сколько там детей. Она могла сказать, что их было по крайней мере трое, но могло быть и шесть или семь. Однако некоторые из вещей, которые, как она подозревала, были другими детьми, могли быть просто кустами, растущими вдоль тротуара.

— Что такое отскоки? — спросила Салли.

Дети засмеялись над ней. Расплывчатый мальчик сказал:

— Все знают отскоки.

— Как вы играете? — спросила Салли.

Тимми не понравилось, что Салли разговаривала с расплывчатыми детьми. Тот факт, что он не мог их ясно видеть, сделал его вдвойне напуганным. У них могли быть острые клыки и ужасные когти, разрывающие плоть, а он даже не знал бы об этом. Находиться на туманной стороне города было даже страшнее, чем спать без ночника.

— Давай, Салли. Пойдём.

Но Салли проигнорировала толстяка. Ей было любопытно узнать о размытых детях. Они были совсем не такими, как она себе представляла.

— Ещё нет, — сказала Салли. — Я хочу узнать больше об отскоках.

Расплывчатый мальчик подошёл к Салли и поднял большой красный шар, похожий на огромные мячи, которыми она играла в кикбол в школе. Он сказал:

— Вы отбиваете мяч рукой об тротуар и смотрите, сколько раз вы можете сделать это, прежде чем он укатится. Затем вы должны найти его в течение пяти секунд, иначе вы будете уничтожены. Это действительно трудно.

Салли вовсе не думала, что это очень трудно. Это казалось самой глупой игрой, о которой она когда-либо слышала.

— Это не очень весело, — сказала Салли.

— Не всё должно быть весело, — сказал расплывчатый мальчик немного грустным голосом. — Но мы делаем это ради конфет.

— Конфет?

Расплывчатая маленькая девочка сказала:

— Да, тот, кто выигрывает каждый день, получает очко, а тот, кто наберёт больше всего очков к концу года, получит конфету. Все проигравшие должны скинуться, чтобы купить её.

— И это всё? Всего одна конфета за целый год?

— Ты когда-нибудь ела конфеты раньше? — спросил мальчик. — Это действительно хороший приз. Я выиграл конфету в прошлом году и до сих пор могу её есть.

Тимми дёрнул Салли за платье.

— Ну, давай же. Разве ты не хочешь увидеть радугу? Она исчезнет, ​​если мы не поторопимся.

Но Салли не слушала Тимми.

— Конечно, я уже ела конфеты, — сказала Салли. — Я ем конфеты каждый день!

Расплывчатые дети ей не поверили.

— Нет, не ешь, — сказал размытый мальчик. — Никто не может позволить себе есть конфеты каждый день.

— Ну, я могу. Мой папа покупает мне конфеты каждый день по пути домой с работы.

Именно тогда дети поняли, что Салли и Тимми не из их района. Салли не нужно было ясно видеть, чтобы заметить сердитое выражение, растущее на расплывчатом лице мальчика.

— Ты из ясной части города, не так ли?

Салли пожала плечами, но они, вероятно, не могли сказать, что она пожимает плечами.

— Я из обычной части города, — сказала она.

— Пошли, Салли, — сказал Тимми, поняв, что другие дети расстраиваются из-за их присутствия.

— Мы не любим ясновидящих детей, — сказала расплывчатая девочка. — Вам следует уйти.

— Что плохого в том, чтобы быть из ясной части города?

— Ясновидящие дети — испорченные эгоистичные дети.

— Нет, мы не такие, — сказала Салли.

— Пошли, — сказал Тимми.

Теперь он оттаскивал Салли от них.

— Да, уходите, ясновидящие детишки. Мы не хотим вас здесь.

Затем расплывчатые дети начали бросать в них камни. Салли предположила, что это камни, основываясь на звуке, который они издавали, когда попадали на улицу. К счастью, размытые дети не умели хорошо целиться. Все камни пролетали мимо цели.

— Бежим! — закричал Тимми, фактически крутя педали велосипеда, чтобы уехать.

Расплывчатые дети продолжали кричать и бросать камни, пока они не оказались слишком далеко, чтобы их больше не слышать.

* * *

Салли и Тимми спрятались за угол, чтобы отдышаться. Несмотря на то, что Тимми был на велосипеде и ему не нужно было бежать, он был в два раза более вымотанным, чем Салли.

— Они были такими злыми, — сказал Тимми. — Я говорил тебе это, не так ли?

Салли нахмурилась и покачала головой.

— Я не думаю, что они были злыми. Они показались мне грустными.

— Но они бросали в нас камни!

— Да, но я сказала им, что ем конфеты каждый день, а им везёт, если они получают их хотя бы раз в год. Я ткнула им это в лицо. Я была к ним злее, чем они ко мне.

— Ты шутишь? Это не твоя вина, что они слишком бедны, чтобы позволить себе конфеты.

— Но всё же я не могу себе представить, каково это, если у меня не будет конфет. Это одна из трёх моих любимых вещей.

— Моих тоже, — сказал Тимми. — Я бы ел конфеты весь день каждый день, если бы моя мама разрешила мне.

— Мне нравятся разноцветные конфеты. Такие, которые на вкус как радуга.

— Есть конфеты со вкусом радуги?

— Нет, но если бы я когда-нибудь откусила от радуги, бьюсь об заклад, она была бы на вкус как конфета.

Тимми разволновался.

— Эй, может быть, так и есть? Пойдём посмотрим.

Салли посмотрела на радугу.

— Позволь мне сесть на заднюю часть твоего велосипеда, чтобы мы могли двигаться быстрее.

— Хорошо, — сказал Тимми.

Ему нравилась мысль, что она будет держаться за него, пока они вместе будут кататься на велосипеде.

— Поехали!

Но в конечном итоге именно Салли крутила педали. Она села на передний край сиденья и крутила велосипед, а Тимми прижал свой вспотевший живот к её спине и прикоснулся щекой к её щеке, ожидая, что она сделает всю работу по волочению его пухлой задницы по дороге.

Однако Салли это не сильно беспокоило, потому что она могла двигаться быстрее, чем если бы шла пешком. Это не было бы тяжёлым испытанием, если бы её зад промок от пота Тимми.

— Вижу! — сказала Салли.

Когда они ехали на велосипеде, радуга стала виднее, но в этом было что-то очень странное. Поскольку они находились на туманной стороне города, радуга тоже должна была быть туманной. Но она была совсем не размытой. Фактически, она была более чёткой, чем она была на ясной стороне города.

— Что с ней не так? — спросил Тимми. — Она не похожа на обычную радугу.

Радуга была не просто ясной. Она была твёрдой. Они прошли под ней, и радуга выглядела как дуга витражного стекла, парящая над их головами.

Салли остановила велосипед внизу, чтобы посмотреть на радугу.

— Это так красиво, — сказала она.

— Похоже, мы могли бы пройти по ней, — сказал Тимми.

— Ага! — сказала Салли. — Давай найдём край и посмотрим, сможем ли мы прокатиться на велосипеде по радуге? Это может привести нас в волшебное королевство в небе.

Двое детей шли под радугой к краю, наблюдая, как она выгибается всё ближе и ближе к земле. Они были удивлены, что никому из других детей в той части города не было дела до радуги. Должно быть, они были настолько подавлены, что даже не заметили, как что-то столь прекрасное зависло над их улицей.

Радуга закончилась в заброшенном старом парке, который, казалось, использовался больше как мусорная свалка, чем для пикников или запуска воздушных змеев. Чем ближе они подходили к краю радуги, тем больше в фокусе становилось их окружение. Когда они пересекли парк, туман рассеялся, и они могли прекрасно видеть. Но затем они стали ещё ближе к краю радуги, и всё стало ещё яснее. Они могли видеть резче, чем на ясной стороне города. Как будто их часть города была туманной ​​стороной города по сравнению с этой. Цвета стали ярче, а текстуры чётче. Жёлтое платье Салли ещё никогда не было таким солнечным и красивым, как в этот момент.

— Не могу в это поверить, — сказала Салли. — Я действительно собираюсь добраться до края радуги!

— Ну и где лепрекон? — спросил Тимми. — Ты сказала, что будет лепрекон.

Но лепрекона, которого они могли видеть, не было. Не было и горшочка с золотом. На краю радуги они увидели только толстяка, лежащего на поверхности с кувшином рома в одной руке и куриной ножкой в ​​другой.

* * *

Салли ткнула потерявшего сознание пьяного палкой, попав ему прямо в живот, торчавший из-под рубашки.

— Эй? — спросила Салли.

Толстый пьяница оттолкнул палку и громко захрапел. Она снова толкала его, пока он не проснулся.

— Что? Что происходит? — заорал пьяный мужчина.

— Ты лепрекон? — спросила Салли.

— А? — спросил пьяный.

Тимми спрятался за Салли. Он смертельно боялся бездомных.

— Ты лепрекон?

— Лепрекон? — спросил пьяный.

— Ага, — сказала Салли. — Ты на краю радуги, поэтому я подумала, что ты можешь быть лепреконом.

Крупный мужчина встал и вытер слюни с бороды.

— Конечно, я не лепрекон. Я похож на лепрекона?

Салли оглядела его сверху вниз. Он совсем не был похож на лепрекона.

— Тогда кто ты? — спросила Салли.

— Кто я? — пьяный мужчина бросил на неё раздражённый взгляд, словно собирался дать ей пощёчину, если она задаст ещё один глупый вопрос. Но затем его лицо изменилось со сварливого на счастливое, и на нём появилась широкая улыбка. — Я, конечно же, пират.

Затем толстый мужчина надел себе на голову пиратскую треуголку.

— Пират? — закричал Тимми.

— Пираты не должны быть на краю радуги, — сказала Салли.

— Должны, если они радужные пираты, — сказал пират. — А я, маленькая леди, король радужных пиратов.

Салли хмуро посмотрела на пирата. Ей не нравилась мысль о том, что пираты могут быть на краю радуги. Лепреконы, единороги или феи были бы удовлетворительными. Но пират? Вонючим пьяным старикам не место рядом с радугой, а этот человек был самым вонючим пьяницей, которого Салли когда-либо встречала. Она решила, что он должен лгать. Должно быть, он был обычным бездомным, притворяющимся радужным пиратом.

— Если ты пират, то где твой корабль? — спросила Салли.

— Корабль? — сказал пират. — У радужных пиратов нет кораблей. Мы передвигаемся по радуге, когда путешествуем. Затем мы грабим богатства из домов в непосредственной близости от того места, где заканчивается радуга, — пират огляделся и почесал подбородок. — Но, похоже, здесь не так много богатств, которые можно было бы разграбить.

— Значит, горшочка с золотом нет? — спросил Тимми.

— Здесь есть сундук с золотом, — сказал пират. — Но ты не получишь моё золото, если не сможешь перехитрить меня, — пират подошёл к Тимми и наклонился к нему. — А ты не похож на умника, мой мальчик.

Тимми покачал головой.

— Я даже не представляю, что можно придумать.

Пират похлопал его по спине.

— Это хорошо, мой мальчик. Отважиться пойти против радужного пирата — верная смерть.

Салли скрестила руки. Она была очень расстроена тем, что край радуги не такой волшебный, как она всегда думала.

— Итак, это всё? Ты не собираешься давать нам золото, исполнять наши желания или что-то ещё?

Пират подмигнул налитым кровью глазом.

— То, что я сказал, что вы не можете получить от меня золото, не означает, что вы вообще ничего не получите. Есть ваши желания, которые я готов исполнить.

Лица детей вспыхнули от восторга.

— Серьёзно? — хором сказали они.

— Да, — сказал пират, прислоняясь к сияющей радуге. — Каждый из вас получает по одному желанию. Всё, что вы захотите.

Дети смотрели друг на друга сияющими лицами. Затем пират вытащил свою саблю и разрезал воздух между ними, срезав улыбки с их юных лиц. Он сказал:

— Но если вы захотите ещё желаний, я выпотрошу вас на месте.

Дети так испугались лезвия между щеками, что задумались, стоит ли им вообще чего-нибудь желать.

* * *

Салли не могла решиться. Она думала обо всём, чего только могла пожелать, но, когда дело дошло до выбора, её разум стал пустым. Это было слишком большое давление. Она не могла решиться только на одно желание.

— Так что ты хочешь пожелать, малышка? — спросил пират, наклоняясь и обдувая девочку своим ужасным рыбным дыханием.

Она отмахнулась от его вони и сказала:

— Я не знаю. Мне нужно обдумать это.

Пират кивнул.

— Да, это важное решение, девочка. Но не затягивайте. Если вы не загадаете желания к тому времени, когда исчезнет радуга, вы вообще ничего не получите.

— Мы оба загадываем желания? — спросил Тимми Тако. — Мы не должны делить одно желание на двоих?

Пират кивнул.

— Каждый получает желание. Даже твоя черепаха.

Салли посмотрела на свою домашнюю черепаху, сидящую у неё на плече. Со всем, что произошло, она совершенно забыла, что маленькая Вонючка была здесь. Она вжалась в её плечо так сильно, что была практически частью тела Салли. Подобно пиратскому попугаю, Вонючка была её наплечным талисманом.

— Как ты узнаешь, чего пожелает Вонючка? — спросила Салли, поглаживая панцирь черепахи.

— Я спрошу её на черепашьем языке, — сказал радужный пират.

Пират наклонился и посмотрел черепахе в мордочку. Затем он медленно моргнул обоими глазами. Черепаха закрыла глаза и открыла их. Затем пират так надолго закрыл глаза, что казалось, будто он дремлет, стоя у плеча Салли.

— Что ты делаешь? — спросила Салли.

— Конечно же, разговариваю с твоей черепахой, — сказал пират, его глаза всё ещё были закрыты. — Они общаются очень медленно.

— А как ты разговариваешь с черепахами? — спросил Тимми.

— Ш-ш-ш! — сказал пират, сосредоточившись на желании черепахи.

Затем он моргнул ещё три раза и отошёл от Вонючки.

— Очень хорошо. Желание исполнено.

— Чего она хотела? — спросила Салли.

Черепаха спрыгнула с плеча Салли и взлетела в воздух.

— Конечно же, чтобы она могла летать, — сказал пират.

Как будто у неё был ракетный ранец вместо панциря, черепаха летала вокруг них кругами. На её маленькой черепашьей мордочке расплылась широкая улыбка, когда она двигалась быстрее, чем любая другая черепаха.

— Посмотри на это! — Тимми закричал. — Летающая черепаха! Летающая черепаха!

Но Салли беспокоилась, что Вонючка может пораниться, летая вот так по парку.

— Это правда, — сказал Тимми. — Ты действительно можешь исполнять желания!

Пират поклонился.

— Конечно, это правда.

— Значит, я действительно могу загадать желание, и оно сбудется? — спросил Тимми. — Я действительно могу пожелать всего, чего захочу?

— Действительно, мой мальчик.

Тимми слез с велосипеда и шагнул вперёд. Он посмотрел на Салли, потом снова на пирата.

— Тогда я хочу… — он снова посмотрел на Салли, на мгновение колеблясь.

— Да, да, чего ты хочешь? — спросил пират. — У меня нет всего дня.

Затем Тимми подпрыгнул в воздухе.

— Я хочу, чтобы мы с Салли были мужем и женой навсегда!

— Что?! — Салли закричала.

— Желание сбылось, — сказал пират.

— Подожди, нет! — Салли встала между Тимми и пиратом, размахивая руками.

Но было слишком поздно. На пальце Салли появилось обручальное кольцо, а в руке Тимми — свидетельство о браке.

— Я не хочу за него замуж! — сказала Салли, когда её черепаха пролетела вокруг её головы.

— Слишком поздно, — сказал пират. — Вы уже женаты. Это имеет юридическую силу.

— Я хочу развод! — Салли заплакала.

Пират указал на свидетельство о браке.

— К сожалению, нельзя. Это контракт, который длится всю вечность. Развод невозможен.

— Что?! — Салли была так взволнована, что хотела кричать.

Тимми взял её за руку, и на его пухлых щеках расплылась довольная улыбка. Но Салли оттолкнула его руку, как только она коснулась её, а затем смахнула эту самодовольную улыбку с его лица.

— Как ты мог желать, чтобы мы поженились? — Салли заплакала. — Ты мне даже не нравишься!

— Но теперь я тебе должен нравиться, мы муж и жена.

— Мне всё равно, — сказала Салли. — Ты мне не должен нравиться.

— Конечно, я тебе должен нравиться!

Пират кивнул головой.

— Если ты хотел, чтобы ты ей нравился, ты должен был желать этого. Теперь у тебя будет брак без любви, который продлится вечно.

Пират громко рассмеялся и хлопнул себя по колену, когда Тимми нахмурился, глядя на свидетельство о браке.

— Твоя очередь, малышка, — сказал пират Салли. — Если хочешь, можешь пожелать, чтобы ты никогда не выходила за него замуж. Как это звучит?

Салли задумалась на минуту. Ей не нравилась идея выйти замуж за самого толстого ребёнка в школе, но если бы она использовала своё желание, чтобы аннулировать его желание, то поиск края радуги был бы пустой тратой времени. Это был её единственный шанс загадать желание. Это должно было быть что-то действительно хорошее. Позже она всегда могла придумать другой способ развестись с Тимми.

— Нет, — сказала она. — Я хочу пожелать чего-то другого.

— Ну, что бы ты хотела? — спросил пират.

Она открыла рот, как будто собиралась загадать самое большое, самое лучшее желание, которое кто-либо когда-либо желал в мире. Но ни слова не вышло, она замерла на полудыхании. Она ничего не могла придумать.

— Я ещё не знаю… — сказала она.

— Что ж, тебе лучше поторопиться. Радуга исчезает.

Салли подняла глаза и увидела, что радуга действительно исчезает. Она теряла свою твёрдость. Цвета начали расплываться.

— Но мне нужно больше времени! — закричала Салли.

— Просто пожелай чего-нибудь. Хоть что-либо. Или ничего не получишь.

Салли дала себе всего секунду. Первое, о чём она подумала, были конфеты. Она хотела все конфеты в мире.

— Я желаю…

— Да? — спросил пират.

Но затем она огляделась вокруг себя. Она уже могла получать по конфете каждый день, но детям, которые жили в туманной части города, посчастливилось получать по одной конфете каждый год. Если бы она захотела все конфеты в мире, они бы ничего не получили. Она задавалась вопросом, должна ли она загадать желание, которое не было бы эгоистичным? Она задавалась вопросом, могла ли она загадать желание, которое не давало бы расплывчатым детям грустить всё время?

— Я желаю…

Но потом она подумала, что будет пустой тратой времени, если она ничего не получит от этого. Вероятно, за всю свою жизнь она исполнила бы только одно желание и не хотела тратить его на других людей.

— Да, да? — сказал пират.

Салли подумала, может ли она загадать желание, которое принесёт пользу и ей, и расплывчатым детям, и всему миру?

Пират вздохнул.

— Извини, но мне нужно идти. Сейчас или никогда.

Салли открыла рот, но не могла пожелать. Она просто не могла придумать идеального желания за такой короткий промежуток времени.

— Ну, если у тебя нет того, что ты хочешь… — пират подошёл к угасающей радуге. — Тогда я пойду.

И в тот момент Салли это поняла. Она хотела бы, чтобы дождь пошёл из конфет. Если бы шёл дождь из конфет, то каждый ребёнок по всему миру мог бы получать их круглый год. Это было бы абсолютно бесплатно. Всё, что им нужно, это ведро, чтобы собрать их, и даже самые бедные из бедных могут есть досыта конфет в каждый дождливый день. Это было идеальное желание.

Но прежде чем Салли успела это сделать, пират схватился за край радуги и взлетел в небо.

Салли бежала через парк так быстро, как только могла, следуя за пиратом, который всё дальше и дальше поднимался в воздух.

Затем она закричала в небеса так громко, как только могла вытолкнуть из своих крошечных лёгких:

— Я желаю, чтобы дождь из конфет шёл вечно!

Пират исчез вместе с радугой. Салли упала на колени прямо в грязь, даже не заботясь о том, что может испачкать своё красивое жёлтое платье. Она не знала, было ли её желание услышано и исполнено.

Тимми подъехал к ней, глядя в небо.

— Это сработало? Ты загадала своё желание?

Салли смотрела на облака, ожидая, когда пойдёт дождь из конфет. Но с неба ничего не упало. Она оставалась там до тех пор, пока размытость не вернулась в парк.

— Нет, — сказала она. — Он меня не услышал…

Затем она встала, вытерла грязь с платья и ударила Тимми по его пухлой руке.

— За что это было? — воскликнул Тимми, потирая болезненное место.

— Это за то, что женился на мне, придурок.

Она свистнула Вонючке, и черепаха отлетела к ней на плечо. Затем она вышла из парка и не разговаривала с Тимми по дороге домой, как бы близко он ни следовал за ней на своём велосипеде.

ГЛАВА ВТОРАЯ
 

— Что случилось с твоим красивым новым платьем? — спросила мать Салли, когда она вернулась домой.

Её голос был сердитым. Он почти всегда был сердитым.

Салли пожала плечами и отмахнулась от неё.

— Почему ты так поздно? — спросила её мать.

Салли бросила сумку с книгами на диван.

— Ты носишь обручальное кольцо? Где ты достала его?

Салли снова пожала плечами. Она была слишком подавлена ​​тем, что упустила своё желание, что не хотела иметь дело со своей матерью.

— Я сегодня вышла замуж, — сказала Салли.

— Что значит, ты вышла замуж?

Затем Вонючка спрыгнула с плеча Салли и полетела по комнате.

— Почему твоя черепаха летает? — ахнула её мать.

Салли просто поднялась в свою комнату.

— Что вообще такое происходит? — сказала мать Салли, уворачиваясь от черепахи, которая летала вокруг её головы, как летучая мышь.

* * *

Когда Салли вошла в свою комнату, она переоделась, сменив свой счастливый солнечно-жёлтый наряд на тоскливое чёрно-серое платье, которое она обычно надевала только на похороны, когда одна из её кукол умирала, и её нужно было хоронить на заднем дворе. В тот день у неё было похоронное настроение.

— Что случилось, Салли? — спросила Мэри Эллен, её любимая кукла.

Салли нахмурилась, глядя на свою куклу.

— Ничего…

Мэри Эллен была похожа на мини-близнеца Салли. У неё были вьющиеся чёрные пряди волос, как у Салли, и она была одета в розовое платье с оборками, которое мама Салли сшила для неё.

— Ты выглядишь так, будто вернулась со свалки, — сказала Венди Мэй, рыжеволосая тряпичная кукла, лежащая на её кровати. — Что-то плохое случилось в школе?

— Нет, — сказала Салли. — Сегодня я нашла край радуги и могла загадать одно желание.

— Чего ты пожелала? — спросила Мэри Эллен.

— Я хотела, чтобы пошёл дождь из конфет, — сказала Салли. — Но это не сбылось.

Салли села на свою кровать, и пять кукол подошли к ней и прижались, как пластмассовые щенки в маленьких платьицах. Никто в семье не знал, что её куклы живы. Это был секрет, который она должна была хранить от всех, кого знала. Её куклы предупредили её, что если она когда-нибудь скажет кому-нибудь, что они живы, то они больше не будут её друзьями. И это было худшее, что могло случиться с Салли. Её куклы были её лучшими друзьями во всём мире. Она не знала, что будет делать без них.

— Откуда ты знаешь, что это не сбылось? — спросила Мэри Эллен.

— Потому что конфетного дождя ещё не было.

— То, что этого ещё не произошло, не означает, что это не сбудется, — Мэри Эллен запрыгнула Салли на колени. — Держу пари, что в следующий раз, когда пойдёт дождь, из облаков вместо воды будут падать конфеты.

— Правда? — спросила Салли, её глаза наполнились надеждой. — Думаешь, это возможно?

— Конечно, возможно! — сказала Мэри Эллен. — Ты только подожди!

— Спасибо, Мэри Эллен.

Салли обняла свою куклу, чувствуя себя намного лучше, чем раньше. Она надеялась, что её желание всё же сбудется. Когда она отстранилась, кукла увидела что-то блестящее на руке Салли.

— Где ты взяла это красивое кольцо? — спросила Мэри Эллен, обеими руками подняв палец Салли.

— О… — сказала Салли, хмуро глядя на бриллиант. — Я вышла замуж.

— Замуж! — куклы вскрикнули. — Как здорово!

— Мы должны устроить вечеринку, чтобы отпраздновать! — сказала Венди Мэй.

— У нас должен быть торт и подарки! — сказала Флора, лысая кукла с отсутствующей левой рукой.

— Но я не рада, что вышла замуж, — сказала Салли. — Тимми Тако, соседский толстяк, женился на мне без моего разрешения. Это было то, чего он пожелал, когда мы нашли край радуги.

Мэри Эллен оттолкнула палец Салли.

— Фу, я ненавижу этого ребёнка! Он всегда бегает под разбрызгивателями в нижнем белье!

— Ты можешь видеть, как его жиры подпрыгивают, когда он бежит! — Венди Мэй вскрикнула.

Мэри Эллен покачала пластиковой головой.

— Ты не можешь выйти за него замуж. Ты просто не можешь.

— Но я не могу развестись, — сказала Салли. — Я навсегда застряла с ним в браке.

Куклы бегали по кругу, крича:

— Отвратительно! Отвратительно! Отвратительно!

— Он не собирается переезжать сюда, не так ли? — спросила малышка Флора. — Я не хочу делить комнату с этим ребёнком. Он ест жуков и пахнет чипсами!

Салли не думала об этом. Паника окрасила её розовые щёки в тёмно-багровый цвет.

— Я не думала об этом… — Салли закрыла рот рукой. — Мужья и жёны должны жить друг с другом. Что, если мои родители заставят меня жить с ним?

Куклы в ужасе подпрыгивали.

— Не позволяй ему! — Мэри Эллен плакала.

— Повсюду будут крошки от чипсов! — малышка Флора тоже плакала.

— Он такой толстый, что сломает кровать! — закричала кукла в матросском костюме.

— Нам придётся перерезать ему горло во сне! — прошипела Венди Мэй.

— Но тогда его тело будет вонять! — сказала Мэри Эллен со слезами на глазах. — Это совсем не годится!

Салли провела следующий час, успокаивая своих кукол и обещая им, что никогда не позволит Тимми Тако жить с ними, несмотря ни на что. Она скорее убежит в другую страну, где он никогда больше её не найдёт.

* * *

Салли весь день была в скверном настроении, пока её отец не пришёл домой. Всякий раз, когда она над чем-то грустила, её отец всегда подбадривал её, что бы её ни расстраивало.

Отец Салли был её самым любимым человеком во всём мире. Он был не только самым хорошим отцом на планете, но и самым заботливым отцом, который только мог быть. Он был похож на гору мяса и мускулов, возвышаясь над всеми другими отцами на пикнике отцов и детей. Салли нравилось, что он каждый день надевал на работу самые модные костюмы в серую клетку и носил самые блестящие очки в золотой оправе. Всякий раз, когда он катал её на спине, она чувствовала себя так, как будто ведёт трактор или едет верхом на массивном медведе гризли. На его плечах она была так высоко в воздухе, что казалось, что она летит. Она могла дотянуться до потолка и достать до высоких полок, до которых её старшая сестра не могла дотянуться даже со стремянкой.

— Как дела, Зефирка? — спросил её отец, поглаживая по голове и шагая через парадную дверь.

Салли ненавидела, когда он называл её Зефиркой, но всё равно позволяла ему использовать это прозвище, потому что знала, как ему нравится называть её так. Он сказал, что это из-за того, какая она мягкая и милая.

После того, как он задал вопрос, её хмурое лицо выразило, что дела идут совсем не очень хорошо. Она сказала:

— Сегодня Тимми заставил меня выйти за него замуж, и когда я хотела, чтобы пошёл дождь из конфет, ничего не произошло.

Её отец не ответил. Он просто наклонился и поцеловал её в щёку губами с запахом мятного леденца, слишком уставший, чтобы расслабиться после долгого дня в офисе и заняться фантазиями ребёнка.

Отец Салли работал биржевым маклером, но Салли не знала, что такое биржевой маклер. Всякий раз, когда она спрашивала его, в чём заключается его работа, он всегда отвечал ей, что зарабатывает деньги на жизнь. Из-за этого Салли вообразила, что он целый день работает на государственной фабрике, печатая долларовые купюры. Это вовсе не казалось очень тяжёлой работой.

— Ты принёс мне конфет? — спросила Салли.

Её отец вытащил две Pixy Stix, и хмурый взгляд Салли расплылся в улыбке. Pixy Stix были её любимыми.

— Оставь их до ужина, — сказал он, погладив её по голове, как добрую собаку.

Затем он отодвинул её со своего пути.

Когда отец вышел из прихожей, он увидел, как мать бегает по гостиной с метлой. Она гналась за маленькой Вонючкой, которая только что стала первой черепахой в истории, отказавшейся сбавлять скорость.

— Перестань! — закричала мать, когда Вонючка вылетела в коридор.

Отец встал на пути Вонючки, и черепаха прилипла к его груди, как присоска.

— Что, чёрт возьми, делает эта маленькая леди? — спросил отец, улыбаясь Вонючке.

— Она не перестаёт летать повсюду! — воскликнула мать. — Она уже опрокинула две вазы и бабушкину урну!

Прежде чем отец успел её схватить, Вонючка спрыгнула с его груди и взлетела вверх по лестнице.

— Ну, разве это не что-то? — сказал отец.

— Ты позволил ей уйти!

— Черепахи, конечно, живее, чем когда я был мальчиком, — сказал отец.

Когда её родители обратились к Салли за разъяснениями, она снова только нахмурилась. Она немного завидовала тому, что желание её черепашки сбылось, а её нет.

* * *

Джейн не возвращалась домой до ужина. Она была старшей сестрой Салли, но Салли редко её видела. Поскольку она была подростком, Джейн предпочитала гулять с друзьями, чем оставаться дома с семьёй. Единственное время, когда она была рядом, это когда ела или спала. Она даже не делала домашнее задание дома. Она либо делала его в гостях у своих друзей, либо просто копировала у придурка, который сидел рядом с ней в течение первого часа занятий.

— Как прошёл твой день, Солнышко? — спросил отец.

Джейн плюхнулась на своё место в конце стола. Ей не нравилось прозвище, которое дал ей отец, потому что уже несколько лет никто не мог назвать её Солнышком. Её было бы более точно описать как мрачное облако. Со всем своим пирсингом и тёмным макияжем она выглядела как ведьма, похищающая души, которая скрывается в тёмных тенях, ожидая своей следующей жертвы.

Вместо того чтобы ответить отцу, Джейн повернулась к сестре и сказала:

— Хорошее платье.

Чёрно-серое клетчатое платье Салли мало чем отличалось от того, что было на Джейн. Джейн была тем, кого она называла готической лолитой, одеваясь в моде кавай-нуар, проистекавшей из её интереса к японской культуре. Она и её друзья проводили бóльшую часть времени в книжном магазине в торговом центре, пили кофе и читали мангу, слушая Moon Kana, Strawberry Machine и Kanon Wakeshima в наушниках.

— Это моё траурное платье, — с улыбкой сказала Салли, держа вилку со шведской тефтелькой на конце.

Её весёлый настрой не соответствовал стилю её платья.

— Круто, — сказала Джейн.

Затем она покрутила вилкой в своей тарелке с яичной лапшой.

— Вы, девочки, не должны одеваться в такие тёмные цвета за обеденным столом, — сказала мать.

— Почему? — спросила Джейн.

— Потому что тёмные цвета угнетают и отталкивают. Хорошие девочки всегда носят яркие, счастливые цвета, такие как дынно-оранжевый или медово-зелёный. Розовый, нежно-голубой или фиолетовый также будут приемлемы.

— Я ношу фиолетовое, — сказала Джейн, демонстрируя своё тёмно-фиолетовое колье и соответствующие браслеты.

Мать нахмурилась.

— Это не тот фиолетовый, о котором я говорю. Если ты носишь фиолетовый, это должен быть прекрасный пастельно-фиолетовый. Пасхальный пурпур. Не фиолетовый синяк. Из-за твоего наряда ты сама выглядишь как синяк.

— По крайней мере, я ношу платье, — сказала Джейн. — Ты не разрешала мне носить брюки и футболки, как всем остальным девочкам в школе, так что это мой компромисс.

Мать отмахнулась от спора стаканом бренди. Она не привыкла к компромиссам. Она ответила:

— Но я хочу, чтобы ты была настоящей леди. Девочки должны быть одеты в яркие платья. Несколько веков назад тебя бы сожгли на костре за такой вид. Хочешь, чтобы тебя сожгли на костре?

Джейн закатила глаза. Каждый день это был один и тот же спор с её матерью. Это только заставило её хотеть одеваться ещё менее консервативно. Она не могла дождаться, когда станет достаточно взрослой, чтобы сделать татуировки. Татуировки черепа прямо на её шее было бы достаточно, чтобы отправить её мать прямо в психушку.

— Ты ведёшь себя так, будто застряла во времени 1950-х, — сказала Джейн. — Если бы я одевалась так, как ты хочешь, я была бы полной ботаничкой.

— Салли носит платья, и она не ботаничка, — сказала мать.

— Ей всего девять. Продолжай одевать её так, и люди подумают, что с ней что-то не так, — Джейн посмотрела на Салли. — Люди уже думают, что с ней что-то не так.

Салли хмуро посмотрела на свою старшую сестру.

— Мне нравятся мои платья.

Мать сказала:

— Ну, она точно не будет одеваться, как ты, в твоём возрасте, вот что я тебе скажу.

Отец прочистил горло, пока все не посмотрели на него.

— Ну, я думаю, что обе мои дочери выглядят просто прекрасно такими, какие они есть, — сказал отец, возвышаясь над всеми за столом.

— Это ты так думаешь, — сказала ему мать.

— Они могут носить чёрное или фиолетовое, платья или брюки, они могут даже носить большие густые усы, свисающие с кончиков губ, и я не возражаю. Пока они счастливы, это всё, что меня волнует.

Мать выпила полстакана бренди, глядя на отца. Когда она поставила стакан, она спокойно сказала:

— Это из-за такого отношения у неё весь этот металл на лице.

— Это ничем не отличается от тех серёжек, что были у тебя с детства, — сказал отец. — Это просто серьги для носа, губ и бровей.

— Кольцо в носу делает её похожей на быка, — сказала мать. — Как ты можешь оставаться в стороне и позволять своей дочери выглядеть как бык?

— А что плохого в том, чтобы быть похожим на быка? — спросил отец, улыбаясь, указывая вверх вилкой и ножом. — Бык — прекрасное существо. Это гордо и величественно. Мы должны развесить по всему дому картины с изображением быков, чтобы украсить это место. Говорю вам, если бы больше девушек выглядело как быки, то ни один мальчишка не мог бы делать ничего, кроме как восхищаться красотой окружающих его девушек в течение всего дня.

Мать указала на еду отца:

— Те фрикадельки на твоей тарелке, вероятно, были сделаны из быков.

— М-м-м… — отец взял фрикадельку вилкой и сказал: — В виде шарика они ещё красивее, — потом откусил и поднял брови.

Салли рассмеялась над отцом. Он был очень смешным человеком. Вот почему она любила его больше всех на свете. Он никогда не повышал голоса и ни с кем не спорил. Он никогда не расстраивался, как бы плохо ни было. Он всегда был весёлым и позитивным. Даже когда Салли сломала руку, упав с качелей в первом классе, её отец смог вызвать улыбку на её лице и поддерживать её, даже когда в глубине души он ужасно беспокоился о её благополучии.

Джейн, с другой стороны, устала от выходок отца. Она уже давно перестала думать, что он милый и умный. Она была в том возрасте, когда всё было очень серьёзно. Её музыка, её отношения, её искусство, её взгляды на мир. Все эти вещи были очень важны. Они что-то значили. Она не знала, что они значили точно, но они значили что-то глубокое, что было наверняка. У неё не было времени на мальчишеское поведение отца.

— Вы не догадаетесь, что сегодня сделала Салли.

Мать решила переключить внимание со старшей дочери на младшую. Время ужина для неё не было связано с тем, чтобы собрать семью вместе. Речь шла о том, чтобы дать ей возможность высказать свои претензии каждому члену семьи в ситуации, когда никто из них не был в состоянии убежать.

— Что она сделала? — спросил отец. — Заставила гусениц мгновенно превращаться в бабочек, просто находясь в её сияющем присутствии?

— Нет, хуже этого! — воскликнула мать, бормоча слова. К концу каждого ужина речь матери часто становилась невнятной. Обычно это было, когда она решала пить бренди вместо вина за ужином. — Помимо того, что она научила свою черепаху летать, чтобы эта мерзкая тварь разбила все мои вазы, она ещё украла чьё-то обручальное кольцо и отказывается его снимать.

Салли чуть не подпрыгнула со стула, когда сказала это:

— Я не крала!

— Где ты его тогда взяла? — спросила мать.

— Оно моё, — сказала Салли. — Я не хочу его, но оно моё.

— Да, верно, — сказала мать. — А как девятилетняя девочка могла купить такое кольцо?

— Я не купила его. Оно появилось у меня на пальце именно тогда, когда Тимми женился на мне. Я не могу его снять.

Джейн схватила Салли за руку и потянула кольцо.

— Она права, — сказала Джейн, дёргая кольцо. — Оно действительно застряло у неё на пальце.

Мать подвинула масленку на столе и велела Джейн использовать масло на нём.

— Намажь ей палец, и оно сразу сойдёт.

Старшая сестра сделала так, как предложила мать, но кольцо не сдвинулось ни на миллиметр.

— Это не работает, — сказала Джейн. — Кажется, оно вросло в её кожу, — она внимательно посмотрела. — На самом деле, похоже, это часть её кожи.

Мать сказала:

— Это чепуха, — затем она обошла стол, чтобы убедиться в этом.

Она пыталась тянуть изо всех сил, намереваясь снять украденное украшение, даже если это означало оторвать дочери палец. Она не отпускала его, пока Салли не издала пронзительный крик.

— Не будь таким ребёнком, — сказала мать, возвращаясь на своё место.

Когда Салли успокоилась, потирая ярко-красный палец, она сказала:

— Я пыталась снять его весь день, но это бесполезно. Я навсегда застряла в браке с Тимми.

— Кто такой Тимми? — спросил отец с широкой улыбкой на лице.

Его больше забавляла эта ситуация, чем что-либо ещё.

— Тот толстяк по соседству, — сказала Салли.

— Ах, тот, что похож на большую булочку, — сказал отец, кивнув головой. — Сын доктора. Да, я хорошо его знаю. Он немного мягковат для зятя, но кажется достаточно милым. Поздравляю.

— Я не хочу за него замуж, — сказала Салли. — Он отвратительный!

— Тогда почему ты вышла за него замуж? — спросил отец.

— Я не хотела. Когда мы сегодня дошли до края радуги, у каждого из нас появилась возможность загадать желание. Вонючке захотелось летать. Тимми хотел, чтобы мы поженились. А я хотела, чтобы дождь из конфет шёл вечно.

— Так вот почему черепаха сегодня такая пружинистая, — сказал отец, кивнув головой с фрикаделькой за щекой.

— О чём ты говоришь? — сказала мать Салли. — Что значит, ты дошла до края радуги?

— Это было на туманной стороне города. Там был бездомный, который сказал, что исполнит желание каждого из нас.

Мать вскричала:

— Ты пошла в туманную часть города? Ты разговаривала с незнакомцами? Ты будешь наказана, юная леди!

Отец кивнул головой на рассказ дочери.

— Должно быть, это точно был какой-то бездомный, раз исполнял ваши желания.

— Он сказал, что он радужный пират, — сказала Салли.

— И ты попросила у этого странного человека конфету? — воскликнула мать.

Салли покачала головой.

— Я не просила у него конфеты. Я попросила дождь из конфет.

Мать была в панике.

— Он тебе что-нибудь сделал?

— Нет, — сказала Салли. — Он вообще не исполнил моего желания. Он исполнил желание Вонючки и Тимми, но я пожелала слишком поздно. Теперь конфетного дождя не будет.

— Не грусти, — сказал её отец. — Я уверен, что твоё желание сбудется.

— Серьёзно? — спросила Салли.

— Однажды пойдёт конфетный дождь, обещаю.

— Когда?

— Кто знает? Может быть, даже завтра.

Затем отец подмигнул Салли. Маленькая девочка успокоилась и спрятала улыбку под стол.

— Почему ты подыгрываешь ей? — спросила мать отца. — Ты заставляешь её думать, что это нормально — ходить в туманную часть города и разговаривать со странными бездомными мужчинами. Кто знает, что этот мужчина заставил её сделать за то кольцо с бриллиантом, которое она носит.

Но отец игнорировал её. Он только улыбался дочери, продолжая жевать свои шведские фрикадельки, снова подмигивая ей, когда мать не смотрела.

— Вы все кучка фриков, вы это знаете? — Джейн сказала своей семье.

Затем она встала с места и пошла в свою комнату.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 

На следующий день Салли встала так рано, как только смогла. Она вскочила с кровати и бросилась к окну. Но когда она отдёрнула занавеску, надеясь увидеть конфеты, падающие с облаков, то увидела только ясное голубое небо.

— Это происходит? — воскликнула Мэри Эллен, вскакивая на колени Салли. — Идёт дождь из конфет?

Салли медленно вернулась в постель.

— Нет…

Мэри Эллен последовала за ней. Все её куклы прижались к её телу, когда она свернулась калачиком обратно в одеяло.

— Всё в порядке, — сказала Мэри Эллен. — В конце концов пойдёт конфетный дождь.

— Но когда? — спросила Салли.

— В следующий раз, когда пойдёт дождь, — сказала Венди Мэй.

Мэри Эллен добавила:

— Ты узнаешь, сбудется ли твоё желание, когда в следующий раз пойдёт дождь. Если пойдёт просто дождь, ты будешь знать, что желание не сбылось.

Малышка Флора прыгнула Салли на колени.

— Но если пойдёт конфетный дождь, тогда ты узнаешь, что это правда!

Затем Салли изо всех сил обняла Флору. Куклы всегда старались развеселить её, когда ей было грустно, потому что они знали, что тот, кто поднимет ей настроение больше всего, получит крепкие объятия.

В тот день Салли собралась в школу, надев ярко-синее платье и модные дутые носки. На прощание она обняла своих кукол, затем взяла коробку для завтрака из холодильника и сумку с учебниками с дивана и, подпрыгивая, вышла к входной двери.

— Пока, мама! — крикнула она, но знала, что мать её не слышит.

Всякий раз, когда накануне вечером она пила бренди вместо вина, мама Салли всегда спала допоздна.

Салли сделала шаг к двери и подпрыгнула, когда что-то шлёпнуло по цементу под её ногами. Она наклонилась, чтобы посмотреть, что это было. Рядом с её белой туфлей с открытым носком лежала конфета с корицей. Она подняла её, развернула и осмотрела красно-белый закрученный шар. Затем на землю упала ещё одна конфета. На этот раз ириска. Затем несколько красных лакриц. Когда что-то плюхнулось в её кудрявые волосы, она вытащила это и увидела, что это шоколадная конфета. В следующую секунду на неё посыпались десятки конфет.

Это происходило. Она не могла в это поверить. На самом деле шёл конфетный дождь. Она посмотрела вверх, разинув рот так широко, как только могла, надеясь увидеть облака, лопающиеся от конфет, сыплющихся с неба. Но это было совсем не то, что она увидела. Вместо этого она увидела своего отца на крыше с мусорным мешком, полным конфет. Он высыпал их на неё с широкой улыбкой на лице, рассыпая на неё сладкие угощения, как снежинки.

— Я же говорил тебе, что так и будет, — радостно сказал её отец. — Я же говорил, что твоё желание сбудется и пойдёт дождь из конфет!

Салли нахмурилась. Она была разочарована тем, что это был всего лишь её отец.

— На самом деле это не конфетный дождь… — сказала она.

— Конечно же, это он! Посмотри на это — вот брызги желейных бобов! А это — душ сахарных орешков в шоколаде! А это — капли помадок!

Он смеялся, как Санта-Клаус, осыпая её конфетами. Салли оценила поступок отца, но это её не развеселило. Она хотела, чтобы пошёл дождь из конфет, чтобы все дети во всём мире могли получить конфеты. Она не хотела, чтобы это было разовым мероприятием только для неё. Кроме того, любой может вызвать такой дождь из конфет. Чего она хотела больше всего на свете, так это испытать волшебство исполнения желания.

— Всё равно спасибо, пап, — сказала Салли. — Но это не то же самое.

Затем она схватила с земли пять пригоршней конфет, запихнула их в сумку и направилась по подъездной дорожке.

— Хорошего дня в школе, Зефирка! — сказал её отец, махая рукой и крича так громко, что все соседи могли его слышать.

* * *

— Как дела, жена? — сказал Тимми Тако по дороге в школу.

— Я не твоя жена, — сказала Салли, опуская голову на ходу.

Тимми вытащил свидетельство о браке.

— Этот лист бумаги говорит, что да.

Тимми ехал рядом с ней на велосипеде, но не крутил педали. Его ноги болтались на спицах, но велосипед почему-то всё равно двигался. Сзади был установлен новый двигатель.

— Что случилось с твоим велосипедом? — спросила Салли, указывая на двигатель.

— Моя мама устала возить меня в школу каждый день, поэтому она установила этот двигатель, — сказал он. — Теперь я могу каждый день ходить с тобой в школу и обратно.

Салли совсем не понравилась эта идея. Она всегда была рада, что толстяк слишком ленив, чтобы кататься на велосипеде в гору по утрам.

— Почему бы тебе просто не крутить педали, как нормальные люди? — спросила она.

Тимми был так смущён вопросом, что начал заикаться.

— У меня есть проблемы со здоровьем. Моя нога подвернулась, и прошлым летом я потянул семнадцать мышц. Врач сказал, что я не должен даже ходить на ноге в течение трёх лет, но я всё равно делаю это, потому что я действительно крепкий и могу справиться с этим. Но мне пришлось пообещать маме, что я не буду напрягаться во время езды на велосипеде, поэтому я не кручу педали. Знаешь, потому что мне нельзя.

Салли закатила глаза. Это была маловероятная история. У всех детей с плохой физической формой в школе всегда были подозрительные заболевания, которые мешали им заниматься физической активностью. Тимми Тако с годами стал мастером придумывать подобные оправдания. Единственное, что он ненавидел больше, чем физическую активность, — это обвинения в нежелании заниматься физической активностью. У него на всё были оправдания, даже когда он выходил вперёд класса и решал математические задачи на доске.

Пытаясь сменить тему, Тимми сказал:

— Полагаю, твоё желание не сбылось.

— Нет, но сбудется, — сказала Салли.

— Ты действительно так думаешь?

— В следующий раз, когда пойдёт дождь, он будет из конфет. Ты просто подожди и увидишь.

Тимми кивнул, а затем завёл двигатель, чтобы выглядеть круто. Но он не выглядел круто.

— Надеюсь, — сказал Тимми. — Было бы здорово иметь столько бесплатных конфет, сколько я захочу, когда идёт дождь.

— О, нет… — рассмеялась Салли. — Со всеми этими бесплатными конфетами ты станешь вдвое толще.

— Нет, не стану!

— Да, станешь.

Тимми разозлился.

— Ты не можешь называть меня толстым. Я теперь твой муж. Жёнам нельзя называть своих мужей толстыми.

— Кто сказал?

— Мой папа.

— Ну, моя мама всё время называет моего папу большим и толстым, а он даже не настолько толстый. Он просто очень большой. Это мужьям нельзя называть своих жён толстыми.

— Я бы никогда не назвал тебя толстой, — сказал Тимми.

— Это потому, что я не толстая.

— Ну, я бы не назвал тебя толстой, даже если бы ты растолстела.

— Я не растолстею.

— Можешь, если съешь все бесплатные конфеты, которые посыплются с неба дождём.

— Я не буду есть всё сразу. Я приберегу их для не дождливых дней.

— Ну, я всё равно не хочу, чтобы ты когда-либо снова называла меня толстым. Это стыдно.

— Тогда похудей, если не хочешь стыдиться.

— Теперь ты моя жена, и ты должна делать то, что я говорю. Я приказываю тебе никогда больше не называть меня толстым.

— Я буду звать тебя, как захочу.

— Ты должна обедать со мной, держать меня за руку на детской площадке и целовать меня, когда я тебя попрошу.

— Я не обязана делать то, что ты говоришь.

Тимми скосил на неё глаза.

— Тебе лучше делать, если ты понимаешь, что хорошо для тебя, или…

Когда Тимми сказал это, Салли остановилась как вкопанная и уставилась на него. Всего один взгляд, и угроза Тимми рассыпалась на куски.

— Или что? Ты собираешься ударить меня?

— Может быть… — сказал Тимми.

Салли подняла кулак.

— Нет, если я ударю тебя первой.

— Девочки не могут драться с мальчиками, — сказал Тимми. — Они слишком слабы.

— Ах, да? — Салли ударила Тимми кулаком в лицо и остановилась в сантиметре от его носа.

Он так сильно вздрогнул, что чуть не упал со своего велосипеда.

— Но ты теперь моя жена. Мой папа сказал, что ты будешь делать всё, что я скажу.

— Нет, это ты должен делать то, что я скажу, — прошипела Салли. — И я говорю тебе держаться от меня подальше. Если ты скажешь кому-нибудь в школе о том, что мы женаты, я врежу тебе по-настоящему.

Потом Салли ушла.

Тимми последовал за ней, ехав рядом и говоря:

— Но они должны знать. Я ждал всю ночь, чтобы рассказать всем.

— Мне всё равно. Расскажешь кому-нибудь и умрёшь.

— Мы не можем хранить это в секрете вечно. Как мы будем прятать эти обручальные кольца на пальцах?

— Я весь день держу руку в кармане, — сказала Салли. — Лучше сделай то же самое. И если кто-нибудь случайно увидит твой безымянный палец, придумай что-нибудь. Скажи им, что это твой новый стиль. Мне всё равно.

Тимми нахмурился.

— Но свидетельство о браке…

— А что насчёт него? — сказала она. — Я никогда не признаю, что мы женаты на самом деле. Даже если ты покажешь свидетельство о браке всему классу, я скажу, что ты его подделал. Я скажу, что твой отец-врач хирургическим путём вживил это кольцо мне в палец, чтобы люди думали, что мы женаты. Все остальные дети будут высмеивать тебя за то, что ты псих, а твой отец, вероятно, отправится в тюрьму.

Тимми не стал спорить. Он только смотрел на неё с грустным выражением лица. Больше всего на свете он хотел жениться на ней. Всю ночь он корил себя за то, что не загадал правильного желания. Он должен был желать, чтобы она любила его или хотела выйти за него замуж. Быть женатым на девочке, которая его ненавидит, совсем не приносило удовлетворения.

— А теперь перестань ходить за мной в школу, — сказала она. — Это раздражает.

Салли шла впереди, её пышное синее платье подпрыгивало при каждом шаге.

* * *

Весь день в школе Салли смотрела в окно, наблюдая за грозовыми тучами. Была осень, и дождь должен был быть очень частым явлением, но сезон был намного суше, чем обычно. Дождя не было несколько недель, и небо казалось ясным, как летом.

— Обрати внимание, Салли, — крикнула ей учительница, отводя её взгляд от окна. — Ты слишком много мечтаешь для девочки твоего возраста.

Учителем была крупная женщина по имени миссис Трак, которая была настолько крупной и мускулистой, что соперничала с отцом Салли как самый крупный взрослый человек в городе. Салли не могла сказать, была ли она мужественной молодой женщиной лет двадцати или очень спортивной старухой лет пятидесяти. Женщина казалась Салли нестареющей и бесполой. Она была подобна могущественной силе природы в человеческом обличье, как если бы она когда-то была вулканом или приливной волной в прошлой жизни.

— Я не мечтала, — сказала Салли. — Я просто смотрела в окно.

Учительница согнула свою массивную руку и направила указку на шесть букв на белой доске. Они читались Р.О.Р.З.Г.В.

— Ты забыла, что это значит?

Салли ненавидела эти Р.О.Р.З.Г.В., которые всегда были написаны в верхней части доски. Миссис Трак заставила класс повторять аббревиатуру двадцать раз в первый учебный день и с тех пор по два раза каждый понедельник утром и днём.

— Учитывая, что ты явно забыла, несмотря на то, сколько раз мы повторяли это, ты должна повторять за мной, — затем и Салли, и учительница сказали в унисон: — Разум открыт. Рот закрыт. Глаза вперёд.

Салли закатила глаза на учителя. Миссис Трак была очень строгой со своими четвероклассниками.

— Я ожидаю, что все мои ученики будут постоянно практиковать Р.О.Р.З.Г.В. во время занятий. Если вы не можете следовать Р.О.Р.З.Г.В., вы не можете рассчитывать на хорошие оценки. А теперь ты будешь следовать Р.О.Р.З.Г.В., Салли?

Салли какое-то время просто смотрела на крупную женщину. Она ненавидела, какой умной она казалась с указкой в ​​руке и самодовольной улыбкой на лице. Придумывание этой дурацкой аббревиатуры, вероятно, было её самым большим достижением в качестве учителя.

— Да, — сказала Салли.

— Да, что? — спросила учительница.

— Да, я буду следовать Р.О.Р.З.Г.В., - сказала Салли, положив локоть на стол и прислонившись лицом к ладони.

Салли хотела бы выплюнуть Р.О.Р.З.Г.В. учителю прямо в её толстое лицо. Только её вариант был аббревиатурой М.К.У.М.У.П. от «Миллион калечащих ударов в минуту учителю по пятницам». Была только среда, но по пятницам она повторяла в уме эту аббревиатуру, чтобы подбодрить себя всякий раз, когда миссис Трак досаждала.

— Ну, Салли, — начала миссис Трак. Она сказала это тем тоном, которым всегда пользовалась, когда собиралась придраться к одному из своих учеников. — Теперь, когда ты занимаешься Р.О.Р.З.Г.В., возможно, ты захочешь подойти к доске, чтобы решить задачу, над которой мы все работали, пока ты витала в облаках.

Салли ненавидела, когда миссис Трак вызывала её к доске. Казалось, она всегда делала это только для того, чтобы помучить её. Крупная женщина знала, что Салли невнимательна и не сможет решить задачу, но учитель надеялся, что унижение от того, что она будет выглядеть глупо перед классом, ещё больше мотивирует девочку на Р.О.Р.З.Г.В. в будущем. Это была ужасная логика даже для учителя. Более эффективным методом обучения было бы сделать её уроки достаточно интересными, чтобы привлечь внимание учеников, а не запугивать их до подчинения.

Когда Салли стояла перед классом, цифры на доске для неё ничего не значили. На самом деле она очень сильно отставала в учёбе, и миссис Трак была права, говоря, что Р.О.Р.З.Г.В. могла бы принести ей пользу чаще, но она не могла удержаться. Всегда были гораздо более интересные вещи, о которых можно подумать или посмотреть в окно, чем лекции миссис Трак.

Салли нужно было хотя бы попытаться, поэтому она приложила мел к доске и написала случайные числа таким мелким шрифтом и таким небрежным почерком, что никто не смог бы их прочитать. Затем она отступила.

— Ты закончила? — спросила миссис Трак.

— Да, — сказала Салли.

Миссис Трак посмотрела на ответ Салли, но не смогла его прочитать. Это был способ Салли уйти от решения задач на доске. Она надеялась, что учитель потерпит неудачу, пытаясь прочитать её небрежный почерк, чтобы разобраться с ним, и отправит её обратно на своё место.

— О чём это говорит?

— Это ответ, — сказала Салли. — Вы не можете это прочитать?

— Конечно, нет, — сказала учительница. — Кто бы мог прочесть такие ​​куриные царапины?

— Ну, так я права или нет?

Учительница прищурила глаза, пытаясь прочитать почерк девочки. Салли знала, что это не избавит её от глупости, но, по крайней мере, она смогла заставить миссис Трак выглядеть такой же глупой в процессе.

— Это четвёрка или двойка? — спросила миссис Трак.

— А что вы думаете? — сказала Салли.

Миссис Трак не могла отличить одно число от другого. Все они смешались в кучу каракулей.

— Просто скажи мне ответ, — сказала учительница. — У меня нет времени читать твои неразборчивые каракули.

Используя ту же тактику, Салли произнесла ответ таким бормотанием, бессвязным голосом, что это ни на что не походило. Но ей просто не хватило ума обмануть миссис Трак во второй раз. Учительница тут же уловила её игру.

— Тебе повезло, что ты хорошенькая, мисс Сэндвич, — сказала миссис Трак. — Тебе понадобится эта внешность, чтобы компенсировать отсутствие мозгов в твоей голове.

Все остальные дети засмеялись, а лицо Салли покраснело. Но они смеялись не над отсутствием у неё ума и не над пренебрежительным замечанием миссис Трак. Они смеялись над фамилией Салли. Они всегда хихикали и веселились, когда слышали её фамилию. Салли Сэндвич забавляла детей даже больше, чем имя Тимми Тако. В классе был ещё ребёнок по имени Бобби Буррито, но он был школьным хулиганом, поэтому над ним никто никогда не смеялся, хотя это было довольно забавное имя. Салли, однако, рассмешила больше всех. Скорее всего, потому, что сэндвич, если подумать, пожалуй, самое смешное слово в английском языке. Даже смешнее, чем ёжик и трусы, которые были вторыми и третьими самыми смешными словами соответственно.

Остаток дня Салли изо всех сил старалась притворяться, что смотрит на доску. Хотя на самом деле она не обращала внимания. Она просто думала о том, что было бы, если бы её желание сбылось, и с неба на самом деле пошёл дождь из конфет. Тогда все остальные дети относились бы к ней как к героине, а не к глупой девочке со смешной фамилией.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
 

Неделями Салли смотрела в небо, ожидая дождя. Она почти потеряла всякую надежду, пока однажды днём ​​в четверг в конце октября не увидела первое дождевое облако в небе. Оно было маленьким и круглым и плавало в полном одиночестве, как зефир в бассейне. Сначала Салли подумала, что над их районом пролетел дирижабль, потому что оно совсем не было похоже на облако. Казалось, облако было сделано из резины или пластика и было ярко-белым — даже белее, чем обычно бывают облака — с розовыми и голубыми точками в горошек, покрывающими его, как торт с конфетти.

Позже в тот же день небо заполнилось новыми странными облаками. Другие дети по соседству называли их цирковыми облаками и были очень взволнованы, увидев их в небе, даже когда их родители явно опасались их присутствия. И это происходило не только локально. Такие облака наблюдали по всему миру, в Греции, Норвегии, Перу и даже в той маленькой стране у побережья Африки, где проживало всего около двух тысяч человек. Это было самое волшебное явление, которое взволновало и обеспокоило всех взрослых на новостных станциях. Только Салли Сэндвич и Тимми Тако знали, что это на самом деле.

— Будет конфетный дождь! — сказала Салли своим куклам.

Её куклы были ещё более взволнованы, чем Салли, прыгая вверх и вниз по её кровати, как пухлые мультяшные лягушки.

Венди Мэй воскликнула:

— Ура! Твоё желание сбывается!

— Я же говорила, что так будет! — воскликнула Мэри Эллен. — Я же говорила тебе, что оно сбудется, не так ли?

— Ты точно знала, — сказала Салли.

— Ты должна принести нам немного! — сказала малышка Флора. — Когда пойдёт дождь, принеси нам двенадцать мешков для мусора, полных конфет, и разложи их по всей кровати!

— Принеси нам столько, чтобы мы могли в них плавать! — закричала Венди Мэй.

— Будет очень вкусно, обязательно! — сказала Мэри Эллен.

Салли сбежала вниз по лестнице, чтобы рассказать об этом матери и Джейн, которые уже смотрели в окно на странные облака, нависшие над их домом.

— Разве это не прекрасно? — спросила Салли.

— На этот раз мы действительно сделали это, — сказала мать. — Все загрязнения мы выбрасываем в воздух. Дождь наверняка будет радиоактивным, — затем она сжала кулак, пока костяшки пальцев не побелели. — Я знала, что должна была переработать больше мусора, пока у меня был шанс.

— Должно быть, это игра света, — сказала Джейн. — Иллюзионисты делают такие вещи постоянно.

— Может быть, если бы это было всего одно облако, но это происходит во всём мире.

Салли протиснулась перед ними, чтобы они обратили на неё внимание.

— Это не то. Просто моё желание сбывается.

— Какое желание? — спросила мать.

— Разве ты не помнишь? Я хотела, чтобы пошёл дождь из конфет. Это конфетные облака.

— Не будь смешной, — сказала мать.

— А как ещё ты объяснишь, что Вонючка умеет летать? — сказала Салли. — Её желание сбылось, желание Тимми сбылось, и теперь наконец сбывается и моё желание!

Мать пожала плечами, но Джейн не так легко отмахнулась от младшей сестры. Она была единственной, кто думал, что необъяснимо, как бриллиантовое кольцо могло слиться с плотью Салли. К врачу её отвезли через пару дней после инцидента, и даже врач не мог понять, как это произошло, и не мог придумать, как убрать это без ампутации пальца. Мать просто решила, что Салли сделала что-то очень умное, чтобы обмануть даже доктора, чтобы сохранить это кольцо и не вернуть его надлежащему владельцу.

— Это правда возможно? — спросила Джейн. — Если бы какие-то облака собирались пролиться дождём из конфет, они определённо выглядели бы так.

— Не начинай и ты сейчас, — сказала мать.

— Это правда! — сказала Салли. — Конечно, это конфетные облака! Чем ещё они могут быть?

Затем Салли выбежала на улицу, прежде чем её мать успела запретить ей этого делать.

* * *

— Будет конфетный дождь! — крикнула Салли почтальону, когда он шёл по подъездной дорожке.

Почтальон сортировал в руках стопку газет на ходу, чуть не задавив Салли на своём пути. Когда он увидел, как она прыгает вверх и вниз, он улыбнулся, а затем посмотрел на небо.

— Конфеты, говоришь? — почтальон покосился на облака. — Вот это было бы здорово, не так ли? Мы могли бы получить эти бесплатные конфеты и все их съесть!

Салли улыбнулась высокому тощему мужчине с длинным подбородком.

— Я знаю! Вот почему я пожелала этого!

Джейн вышла наружу, пригнувшись, и направилась к своей младшей сестре, как будто стоять прямо под сверхъестественными облаками было бы слишком опасно. Мать была слишком напугана, чтобы вообще выйти на улицу, и спряталась в гостиной, поглядывая через жалюзи на своих двух дочерей, ожидая, не случится ли с ними что-нибудь плохое на открытом воздухе.

— Я думаю, что это уже происходит, — сказала Джейн своей сестре.

Она указала на несколько исключительно выпуклых облаков вдалеке. Над окрестностями города они могли видеть, как с неба падают обломки вещей. Они были похожи на снежинки, но падали намного быстрее.

— Это выглядит странно, — сказал почтальон, щурясь вдаль.

— Это конфеты? — спросила Салли. — Это действительно конфетный дождь?

Джейн выпрямилась и сосредоточилась. У неё действительно было хорошее зрение по сравнению с другими членами семьи, но она всё ещё не могла разглядеть детали необычного дождя.

— Не могу сказать, — сказала Джейн. — Но это точно не похоже на обычный дождь.

— Наверное, это просто град, — сказал почтальон, слегка занервничав при этом виде. Хотя это был всего лишь ливень, это выглядело более пугающе, чем торнадо, формирующийся вдалеке. — Здесь давно не было града, но когда он идёт, он может быть довольно большим.

— Не таким большим, — сказала Джейн.

— Идёт конфетный дождь, я точно знаю! — Салли закричала. — Леденцы, мармеладные мишки, стаканчики с арахисовым маслом, ириски и помадки!

Десятки родителей и детей во дворах смотрели на облака, гадая, что будет дальше. Энергию в воздухе чувствовала даже юная Салли. Все были встревожены и озадачены, и даже немного обрадовались тому, что прямо на их глазах происходит что-то волшебное.

Первая конфета упала на подъездную дорожку к ноге Джейн. Это был зелёный карамельный шар, который разбился, когда ударился о бетон. Почтальон подошёл к зелёному месту и подобрал осколок.

Салли встала на цыпочки, чтобы заглянуть в его руку:

— Это конфеты? Это действительно конфеты?

Почтальон попробовал.

— Оно сладкое, — он снова лизнул. — Оно со вкусом лайма, — затем он сунул карамель в рот, и его глаза расширились. — Это действительно конфета!

Когда он сказал эти слова, улыбка на лице Салли растянулась настолько, что почти поглотила всю её голову.

Затем ещё один кусочек разбился на другой стороне подъездной дорожки. Это тоже был большой карамельный шар, но этот был оранжевым. Салли подбежала к нему, подобрала каждую щепочку и запихнула себе в рот.

— Вкус апельсинового крема! — закричала Салли.

Синий карамельный шар лязгнул о почтовый ящик. Затем розовый карамельный шар ударился о крышу дома. Следующее, что они осознали, это разбросанные вокруг них шарики конфет. Они были разных цветов и вкусов, даже с пряной корицей, колой и банановым сплитом.

— Ура! — кричали все дети в округе.

Тимми Тако был по соседству, хватая все осколки конфет, какие только мог найти, и запихивая их себе под рубашку. Маленькие мальчики и девочки опустились на четвереньки, слизывая разноцветные пятна конфетной пыли на тротуаре.

— Ну, разве это не здорово! — сказал почтальон, подбрасывая всю почту в воздух. — Вместо града идёт конфетный дождь! Какое прекрасное чудо!

Затем Салли и почтальон взялись за руки и затанцевали в кругу, хихикая над волшебным чудом перед ними.

— Конфеты! Конфеты! Конфеты! — они пели, меняя направление каждые три приветствия.

Это был самый счастливый момент во всей жизни Салли, лучше, чем сотня Рождеств и дней рождения вместе взятых. Весь смех и аплодисменты детей по соседству были музыкой для её ушей. Она действительно сделала это. Она принесла радость всем.

Но момент длился недолго.

Джейн заметила это первой. Она услышала плач ребёнка через улицу. Маленький мальчик лежал на тротуаре, держась за ногу и крича во всё горло. Затем Джейн посмотрела в небо. Лёгкая россыпь конфет превратилась в сильный дождь.

— Салли, иди внутрь, — сказала Джейн, отступая к дому.

Твёрдый как камень леденец размером с мяч для гольфа приземлился на садового гнома во дворе, разбив его керамическую голову.

— Конфеты! Конфеты! Конфеты! — Салли и почтальон пели.

Они были слишком увлечены моментом, чтобы видеть, что происходит.

— Иди сюда! — кричала Джейн.

Почтальон перестал танцевать и наклонился к земле, поднимая очень особенную конфету.

— Смотрите, — сказал почтальон, поднимая кусок леденца. — Это со вкусом радуги!

Салли была так взволнована, увидев это. В одной конфетке были все цвета радуги. Она протянула руку.

— О, пожалуйста, дайте мне её!

Почтальон улыбнулся и опустил конфету ей в ладонь.

— Вот, держи…

Но почтальон застыл на месте, не успев передать ей радужный кусочек. Его рука обмякла, и конфета упала на землю. Салли посмотрела на него и увидела, как кровь течёт по его лицу, а жизнь исчезает из его глаз. Кусок леденца попал ему в макушку, упав со скоростью пули, раздробив череп и пронзив мозг.

Говорят, если с Эмпайр Стейт Билдинг уронить монетку, она мгновенно убьёт того, на кого упадёт. Но эти леденцы падали с высоты, в три раза превышающей Эмпайр Стейт Билдинг, и были намного тяжелее одного пенни. В основном это были маленькие сахаристые метеориты.

— Салли! — Джейн закричала. — Беги!

Тело почтальона упало на подъездную дорожку. Его кровь сочилась по покрытому леденцами цементу. И оттуда дождь только усиливался. Люди по соседству с криками бежали в укрытие. Двое маленьких детей через улицу нырнули в собачью конуру. Тимми Тако вкатился в свой гараж, пряча свою кучу сладких угощений под рубашкой. Но не всем так повезло. Миссис Дженсон через два дома лежала лицом вниз на лужайке перед домом. У толстяка, управлявшего магазином гамбургеров, отсутствовала нижняя челюсть из-за того, что он пытался поймать кусок ртом. Автомобиль на большой скорости свернул с дороги и врезался в гостиную семьи Смитов, наполнив дом дымом и огнём.

Салли не могла пошевелиться. Она просто смотрела на бушующий вокруг хаос. Её желание должно было принести радость людям. Так не должно было быть. Это не должно было никого обидеть.

Джейн перебежала подъездную дорожку к сестре, взяла её за талию и побежала обратно к дому. Салли не кричала и не говорила ни слова. Она только оглянулась на труп почтальона, лежащий на подъездной дорожке, засыпанный конфетами.

* * *

— Зачем вы вышли туда? — крикнула мать своим дочерям, когда они ворвались в дверь. — Я говорила вам, что это опасно. Вас могло убить!

Джейн уронила сестру и упала на пол, схватив себя за руку. Салли посмотрела вниз и увидела кровь сестры на платье. Она была ранена падающим синим леденцом, когда тащила Салли в безопасное место.

— Что случилось? — воскликнула мать. — В чём дело?

В плече Джейн была дыра размером с четвертак. Кусочек конфеты всё ещё застрял глубоко внутри плоти. Кровь стекала по её пальцам на ковёр. Стреляющая боль пронзила руку и спину.

— Один леденец попал в меня, — сказала Джейн, показывая матери рану.

Мать попятилась, встревоженная увиденным. Выражение её лица стало сердитым, как будто раненая дочь показала ей что-то отвратительное.

— Что я тебе говорила? — сказала мать. — Видишь, что происходит, когда ты не делаешь то, что я говорю?

— Это не единственный раз, — сказала Джейн.

Она спустила своё готическое платье, чтобы показать три больших ссадины на спине. Пушистое платье было достаточной защитой, чтобы леденец не разорвал кожу, но у неё наверняка будут неприятные синяки и, возможно, даже сломанное ребро или два.

— Нам нужно отвезти её к врачу, — сказала Салли.

— Мы не поедем никуда в такую ​​погоду! — закричала мать.

— Папа Тимми — врач, — сказала Салли. — Он же рядом.

— Отлично, — мать громко вздохнула и подошла к телефону. — Я посмотрю, дома ли он.

Мать переживала за дочь, но в глубине души ей было немного приятно, что с ней случилось что-то плохое.

«Так ей и надо», — подумала она.

Всякий раз, когда кто-либо из её детей нарушал правила, она всегда молила Бога, чтобы с ними случилось что-то ужасное, чтобы это преподало им урок, и они действительно начали слушать её для разнообразия. Ей не хотелось торопиться показать Джейн врачу, даже если погода не была такой опасной, потому что она хотела, чтобы её дочь пострадала ещё немного, чтобы урок усвоился. Она сказала ей не выходить на улицу — может быть, не на словах, но сообщение было ясно — и вот что бывает, когда не слушаешь маму.

— Телефон не работает, — сказала им мать.

Салли выглянула наружу. Телефонные линии падали на дорогу. Деревья падали во дворы. Молнии ударили вдалеке, словно огненные шары. По какой-то причине весь сахар и химические вещества в облаках вызвали воспламенение разрядов электричества. Как будто в небе летали драконы, стреляя пламенем в дома внизу.

— Вероятно, он всё равно на работе, — сказала мать.

— Нам нужно пойти проверить, — сказала Салли.

— Это слишком опасно, — сказала мать.

— Мы можем надеть толстую одежду и использовать металлический противень для печенья в качестве зонтика, — сказала Салли.

— Я этого не сделаю!

— Ну, если ты не хочешь, я сделаю.

— Нет, не сделаешь!

— Я должна. Это всё моя вина.

— Как это твоя вина?

— Я была той, кто хотел, чтобы пошёл дождь из конфет.

— Ты серьёзно так думаешь? Это просто совпадение, глупая девчонка! Это явно деяние Бога!

Пока они спорили, Джейн лежала на полу между ними, схватив себя за руку и зажмурив глаза так сильно, как только могла, чтобы заглушить боль. Прежде чем ссора закончилась, электричество отключилось, и семья замолчала. Они просто стояли в тишине, слушая, как леденцы бьются о крышу над головой. Это звучало так, будто тысяча плотников разбивали черепицу на куски.

* * *

Дождь только усилился, когда день сменился ночью. Салли осталась у окна, наблюдая, когда вернётся отец.

— Как ты думаешь, когда папа будет дома? — спрашивала Салли каждые пять минут.

— Вероятно, он мёртв, — сказала мать.

Она, наконец, помогала своей старшей дочери, но не тем, что ходила по соседству за услугами врача. Она сама пыталась привести девушку в порядок, используя пинцет, чтобы вытащить конфету, застрявшую в руке Джейн. На столе между ними горели свечи.

Снаружи Салли смотрела, как конфеты накапливаются на улице. Это было сильнее любой снежной бури, которая у них когда-либо была, в некоторых местах, может быть, три фута высотой. Это было похоже на бассейн с шариками в детском пиццерийном ресторане, только совсем не так весело, особенно с торчащими оттуда трупами.

Через несколько часов ожидания мать Салли сказала:

— Почему бы тебе просто не пойти спать, Салли? Вряд ли он вернётся домой в ближайшее время.

Салли посмотрела на мать в свете свечи.

— Ты действительно думаешь, что он мёртв?

Мать ответила не сразу. Затем она вздохнула.

— Я не знаю. Наверное, он где-то застрял. Я уверена, что он в порядке.

Салли согласно кивнула. Она обняла свою старшую сестру, затем обняла маму, пока её не оттолкнули. Мать не сказала ей больше ни слова.

— Спокойной ночи, — сказала Салли.

Она поднялась наверх, но понимала, что не сможет уснуть, особенно зная, что во всём этом бедствии виновата она.

* * *

— Что происходит? — закричали её куклы, когда она вошла в свою комнату.

Салли села на ящик с игрушками и уронила голову на руки.

Куклы выбежали из темноты, как крысы, и обвились вокруг её лодыжек.

— Это так страшно, — сказала Мэри Эллен. — Что происходит?

— Мое желание сбылось… — сказала Салли.

— Мы видели, — сказала Венди Мэй. — Идёт конфетный дождь.

— Я не думала, что всё так будет, — сказала Салли.

— Это ужасно, — сказала малышка Флора. — Бесплатные конфеты не стоят того, что происходит.

— Джейн пострадала из-за меня, а почтальон погиб. Я думаю, что многие люди, вероятно, были убиты.

— Это не твоя вина, — сказала Мэри Эллен, запрыгивая к ней на колени. — Ты не знала, что это произойдёт.

— Но мне следовало загадать желание получше, — сказала Салли. — Я могла бы загадать, чтобы конфеты росли на деревьях или доставлялись по почте каждый день. А теперь я убийца.

Куклы захихикали над Салли.

— Убийца? — спросила Венди Мэй. — Ты не убийца.

— Да, я убийца, — сказала Салли.

Мэри Эллен спросила:

— Ты толкнула почтальона на путь этой конфеты, чтобы он умер?

— Нет…

Венди Мэй спросила:

— Ты загадала желание радужному пирату, чтобы конфеты убивали людей, когда падают?

— Нет…

Малышка Флора спросила:

— Ты пронзила женщине почку зазубренным охотничьим ножом, а затем медленно повернула его по часовой стрелке, пока она не испустила свой последний отчаянный вздох тебе в шею и не упала тебе на руки?

— Нет…

— Значит, ты не убийца? — хором сказали весёлые куклы.

— Полагаю, нет…

Но куклы не подбодрили Салли, как они думали. Она не могла не взять на себя ответственность за то, чего пожелала.

ГЛАВА ПЯТАЯ
 

Прежде чем Салли забралась в постель, улицу снаружи залил луч сияющего света. Она подошла к окну и увидела одинокую машину, медленно ехавшую по дороге. Это был Range Rover её отца.

Салли спустилась вниз и хотела рассказать матери и сестре о том, что увидела, но мать выпила целую бутылку бренди и потеряла сознание на диване. Джейн тоже пила, чтобы заглушить боль, сидя одна в темноте и слушая музыку в наушниках.

— Папа вернулся! — сказала Салли, толкая сестру, пока та не вышла из туманного оцепенения.

Они подошли к переднему окну и смотрели, как Range Rover с грохотом мчится по дороге, перепрыгивая через гору леденцов на полном приводе. Машина выглядела так, будто прошла войну. Вмятины и дыры покрывали каждый дюйм её поверхности. Переднее и заднее ветровые стёкла были настолько разбиты, что сквозь них почти ничего не было видно.

— Это действительно он… — сказала Джейн.

— Конечно, это он! — воскликнула Салли. — Я знала, что с ним всё будет в порядке.

Range Rover добрался к подъездной дорожке, обогнув практически похороненное тело почтальона, через двор и припарковался как можно ближе к входной двери. Затем вышел отец и побежал внутрь, избегая падающих конфет.

— Чёрт возьми, там сильный дождь или что? — сказал отец, проходя через дверь и снимая разбитые очки. — Это как большой град, только в два раза слаще!

— Папочка! — воскликнула Салли, подбегая к отцу и крепко обнимая его. — Ты в порядке!

Отец наклонился и поцеловал дочь, как делал это каждый день.

— Конечно, я в порядке.

Когда Салли посмотрела ему в глаза, она увидела что-то странное в его внешности. С его головы капала кровь.

Салли закричала.

— А-а-а! Что случилось с твоим лицом!

Отец посмотрел в зеркало на зияющую кровавую рану.

— О, это? Ничего.

— У тебя нет половины лица!

— Конечно же, есть, — сказал отец, подняв свечу, чтобы лучше рассмотреть. — Я был бы мёртв, если бы половина моего лица исчезла. Это больше похоже на четверть.

Левая сторона головы отца была очищена от кожи и теперь напоминала наполненную кровью овсянку. Его ухо отсутствовало. Его шея была разорвана.

— Что случилось, папа? — спросила Джейн, внимательно глядя на его рану.

— Ну, я не мог видеть сквозь лобовое стекло во время вождения, поэтому мне пришлось высунуть голову в боковое окно, чтобы знать, куда я еду. Я думал, что со мной всё будет хорошо, но знаете что? Эти падающие конфеты ударили меня где-то пятнадцать раз, — он хихикнул и кивнул головой. Видеть, как он хихикает в таком состоянии, было пугающе. — Пятнадцать! Вы можете в это поверить?

— Твой череп видно! — воскликнула Салли, пряча глаза за пальцами. — Тебе нужно в больницу!

— Всё будет хорошо, Зефирка, — сказал отец, поглаживая её по голове. Она сжалась от его прикосновения. — Я просто возьму одну из этих масок Призрака Оперы. Разве не здорово иметь Призрака Оперы своим отцом?

— Ни за что! — Салли вскрикнула и побежала за диван.

Мать несколько раз поворчала во сне, но даже крик Салли не разбудил её.

Джейн и отец какое-то время смотрели друг на друга. Старшая дочь не испугалась раны отца, но беспокоилась о нём.

Когда он увидел рану на её руке, отец забеспокоился о ней больше, чем она о нём.

— Ты тоже получила бо-бо?

— Да… — сказала Джейн, протягивая руку. — У меня большая бо-бо…

Она отдёрнула свою руку прежде, чем он коснулся её, опасаясь, что он попытается поцеловать рану, чтобы ей стало лучше.

* * *

Отец положил журнальный столик на спину для защиты и побрёл под конфетным дождём к дому соседа. Он вернулся с невысоким лысым мужчиной в резиновых сапогах и плаще поверх пижамы. Не имело смысла то, что он был одет в дождевик, когда снаружи было совсем не сыро.

— Привет, мистер Тако, — сказала Салли соседу.

Мистер Тако был полной противоположностью своему сыну Тимми. Он вовсе не был ни большим, ни толстым, ни капельки ленивым. Всякий раз, когда Салли вставала очень рано утром, она всегда видела, как мистер Тако бегает туда-сюда по кварталу в крошечных шортах из спандекса и с повязкой на лысине. Ей показалось, что он выглядел ужасно забавно, когда бегал вокруг, в основном потому, что при каждом шаге поднимал колени до живота и часто бегал на месте, когда попадал на знаки остановки. Он должен был быть довольно атлетичным, чтобы так бегать, но всё равно выглядел довольно глупо. Трудно было поверить, что теперь он тесть Салли.

Мистер Тако поздоровался с Салли, а затем подошёл к её старшей сестре.

— Позволь мне посмотреть, — сосед сел рядом с Джейн и осмотрел её руку. — Это довольно неприятная рана, которую ты получила здесь, но я вылечу её в один миг.

Отец возвышался над крошечным доктором и сказал:

— Возможно, тебе придётся исправить ущерб, который моя жена нанесла, пытаясь вылечить Джейн сама. Сомневаюсь, что она даже стерилизовала пинцет перед тем, как засунуть его ей в руку.

— Она должна быть в порядке с тем оборудованием, которое у меня есть, — сказал доктор. — А вот тебе нужно как можно скорее попасть в больницу.

— Конечно, конечно, — сказал отец. — Но всё, что меня сейчас волнует, это то, что с моим Солнышком всё в порядке.

Джейн посмотрела на отца. Его весёлое поведение с отсутствующей половиной лица явно пугало её. Тогда она обратилась к врачу.

— Больница вообще открыта?

— Да, но они, вероятно, недоукомплектованы персоналом, — сказал мистер Тако. — У них есть генераторы, но со всеми поступающими пациентами, наверное, ужасная ситуация. Я бы сейчас был там, если бы не эти дороги.

— Завтра всё вернётся на круги своя? — спросила Джейн.

Мистер Тако молчал. Хотя он был образованным человеком и вёл себя так, как будто был авторитетом в чрезвычайных ситуациях, о конфетном дожде он знал ещё меньше, чем они.

— Конечно, будет, — сказал отец. — Вот увидишь.

Мистер Тако заговорил, извлекая осколок леденца, который пропустила мать Джейн:

— Даже если дождь прекратится сегодня ночью, мы всё ещё будем в чрезвычайном положении в течение нескольких дней. Потребуется некоторое время, чтобы восстановить все повреждения, вызванные ливнем. Кто знает, когда город снова заработает.

— По крайней мере, мне не придётся завтра идти в школу, — сказала Джейн.

— Если школа вообще ещё существует, — сказал мистер Тако.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

— Некоторым районам города досталось больше, чем другим. По радио сказали, что много зданий рухнуло под тяжестью этих вещей.

Мистер Тако продолжал называть это вещами, а не конфетами, как будто он ещё не совсем поверил, что это на самом деле конфеты, или он был слишком напуган, чтобы сказать это прямо.

— Если школа и существует, то я сомневаюсь, что она цела, — сказал доктор.

Отец хлопнул Салли по спине, чуть не сбив её с ног.

— Слышишь, Зефирка? По крайней мере, это хорошие новости. Больше никакой домашней работы.

Салли подошла к мистеру Тако.

— Как Тимми? Он в порядке?

— Да, он в порядке, — сказал мистер Тако. — У него появился небольшой синяк на ноге, когда он пытался принести эту дрянь снаружи, но он в порядке… Он будет в порядке.

Голос доктора стал мягким. Он что-то ей не договаривал.

— Как миссис Тако? — спросила Салли.

Доктор не ответил, молча зашивая руку Джейн.

— Она тоже в порядке?

Доктор промолчал.

— Эй, Зефирка, — сказал отец. — Почему бы тебе не подняться наверх? Уже довольно поздно. Тебе уже пора спать.

— Но, папа…

— Просто иди.

Салли решила не целовать отца на ночь, не с раной на лице. Она просто отвернулась и пошла вверх по лестнице.

Когда Салли скрылась из виду, она услышала, как сосед ответил на её вопрос.

Мистер Тако сказал Джейн и её отцу:

— Я разговаривал с ней по телефону, когда это произошло. Она выходила из продуктового магазина и направлялась к своей машине. Я не слышал её крика. Я только слышал, как упал телефон.

— Это не значит, что в неё попала падающая конфета, — сказала Джейн. — Возможно, она убежала в укрытие. И даже если её ударило, она могла быть просто нокаутирована.

— Я не беспокоюсь о том, что эти вещи ударили её, — сказал мистер Тако. — Она была на подземной парковке. Она была в безопасности.

— Тогда почему ты беспокоишься? — спросил отец.

Доктор на мгновение замолчал, убирая инструменты обратно в сумку. Затем он сказал:

— Из-за стрельбы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я услышал это по телефону и просто понял… — голос доктора стал хриплым. Салли не могла его видеть, но могла сказать, что он плачет. — По радио сказали, что какой-то псих зашёл в магазин с автоматом и расстрелял это место. Полиция не могла приехать. Большинство людей не могли убежать из-за опасной погоды, — он снова замолчал, собираясь с мыслями. — Они предполагают, что он либо был каким-то религиозным психом, воспринявшим дождь как признак конца света, либо он был просто злобным ублюдком, воспользовавшимся чрезвычайными условиями.

И Джейн, и отец выразили доктору свои соболезнования. После этого они были очень тихими.

— Я ещё не говорил Тимми, — сказал доктор, вытирая слёзы. — Я даже не знаю, как я ему скажу. Он ещё не достаточно взрослый. Как объяснить такое ребёнку?

Салли плакала не меньше доктора. Больше она ничего не слышала. Мама Тимми была убита, и во всём виновата она. Если бы она не загадала этого желания, этого бы никогда не произошло.

Она побежала в свою комнату и зарылась в одеяло, утирая слёзы подушками. Куклы ползали по её спине и под простынями, гладя её кожу пластиковыми руками. Но Салли проигнорировала их. Она так плотно заткнула уши подушками, что не могла слышать, что куклы пытались ей сказать. Но сколько бы она ни пыталась заглушить весь шум, она не могла подавить звук конфетного дождя, барабанящего по крыше дома.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
 

На следующее утро звук молотка исчез. Дождь прекратился. Салли вскочила с кровати, сбросив на пол груду кукол, и бросилась к окну. Многие облака в горошек исчезли с неба. Выглянуло солнце, расплавив конфеты на улицах.

— Он остановился, — сказала Салли. — Это действительно прекратилось.

Упавшие куклы потёрли головы и встали.

— Больно, Салли, — сказала Мэри Эллен.

Но Салли в данный момент они не интересовали.

— Всё хорошо. Всё будет хорошо…

Салли очень обрадовалась тому, что дождь закончился, но она не чувствовала облегчения, зная, что во всём виновата она. Её желание чуть не уничтожило весь город, а может, и весь мир.

Она надела белое платье и снегоступы.

— Куда ты идёшь? — спросила Венди Мэй.

Салли снова посмотрела на своих кукол. Жёсткие пластиковые формы стояли на полу и на её кровати, глядя на неё в полосах света, пробивавшихся сквозь её жалюзи.

— Я должна увидеть, что я сделала, — сказала Салли.

— Не уходи, — сказала малышка Флора. — Там всё ещё опасно.

— Мне нужно самой увидеть, какой вред причинило моё желание. Я надеюсь, что всё не так плохо, как я подозреваю, но если всё ещё хуже, я должна знать.

Потом она оставила своих кукол и спустилась вниз. Её семья ещё спала. Джейн и её мать свернулись калачиком по обе стороны дивана. Отца не было. Салли догадалась, что он спит в спальне её родителей, но когда она вышла на улицу, то заметила, что его Range Rover исчез. Она предположила, что он, должно быть, отправился в больницу после того, как дождь прекратился, как и предложил мистер Тако.

Все дома на улице Салли были в ужасном состоянии. Конфетный дождь превратил крыши в осколки, зазубренное месиво. Дома всё ещё были покрыты кусочками разноцветных леденцов, но бóльшая их часть упала на землю, где таяла на солнце. Салли шла по тротуару, поглощая сладкий суп, её снегоступы не давали ей слишком глубоко увязнуть в разноцветной грязи. Она перелезала через поваленные деревья и осторожно ступала по упавшим линиям электропередач.

Район молчал. Салли казалось, что все остальные мертвы, как будто она убила абсолютно всех в городе своим ужасным желанием. Но потом она поняла, что, скорее всего, все спят. Во время всего испытания прошлой ночью ни одна душа не могла уснуть, пока наконец не закончился дождь. Теперь, когда всё было кончено, они, наверное, падали от изнеможения. Вероятно, они были глубоко погружены в спокойные сны.

Салли пришла в один дом, который был в худшем состоянии, чем предыдущие дома. На самом деле, он больше не был похож на дом. Это была просто груда щебня. Салли не знала, кто там живёт и живёт ли вообще кто-нибудь, но знала, что у дома была плоская крыша. Конфеты скатывались с домов с остроконечными крышами, но любой дом, в котором конфеты могли накапливаться, скорее всего, был раздавлен под тяжестью такого количества тонн сахара.

Дальше по улице дома были в ещё худшем состоянии. Вспыхнул пожар, который сжёг здания. Из-за условий прошлой ночи пожарные не смогли добраться туда, чтобы остановить его распространение. Некоторые здания ещё тлели.

Но как только Салли покинула район и вышла на главную дорогу, картина стала совсем другой. Электрики работали на линиях электропередач. Строители на бульдозерах убирали конфеты с улицы. Люди ездили на своих машинах, возможно, возвращаясь домой к своим семьям или выходя на улицу, чтобы помочь в кризисной ситуации. Это было обнадёживающим зрелищем для Салли. Горожане снова собирали всё воедино. Были повреждены дома, пострадали люди, но это не был конец света. Это была обычная катастрофа. Не иначе как торнадо или ураган. После того, как взрослые всё уберут, жизнь снова вернётся в нормальное русло, и они забудут о конфетном дожде.

Эти позитивные мысли заставили Салли почувствовать себя намного лучше, но она всё ещё не могла избавиться от вины за содеянное. Если бы только её желание принесло пользу кому-то, то она смогла бы двигаться дальше. Именно тогда она подумала о размытых детях. Они так отчаянно нуждались в конфетах, конечно, они были счастливы, что с неба сыпались конфеты. Салли помчалась через город к туманному району. Она бежала так быстро, что дважды поскользнулась на скользком тротуаре и упала лицом в леденцовую грязь. К тому времени, когда она добралась до размытой части города, её белое платье превратилось в двадцатицветную картину из брызг.

Но как только она прибыла, ей не разрешили войти в расплывчатую часть города. На её пути стояла преграда. Полицейский встал перед ней и протянул руку.

— Подожди, мисси, — сказал полицейский. — Ты не можешь идти по этому пути.

— Но мне нужно попасть сюда, — сказала Салли.

Полицейский немного походил на отца Салли после того, как тот вернулся домой прошлой ночью. Его лицо и руки были покрыты ранами. Офицер, должно быть, отсутствовал всю ночь, пытаясь помочь людям в городе, много раз причиняя себе вред. Шлем, который он носил, также был во многих местах помят. Должно быть, это спасло ему жизнь несколько раз, когда он был под конфетным дождём.

— Пока никому не разрешено находиться в этом районе, — сказал полицейский.

— Почему нет?

— Оглянись вокруг, — сказал полицейский. — Если ты думаешь, что здесь плохо, то там в два раза хуже. Им досталось больше всех.

— А когда я смогу войти?

— Не знаю, пока они не уберут все тела.

— Какие тела?

Полицейский вздохнул. Ему хотелось, чтобы девочка просто ушла, чтобы ему не пришлось ей всё объяснять, но он всё равно поймал себя на том, что делает это.

— Из-за того, что эта часть города очень расплывчата, люди, которые здесь живут, не видели, что падает с неба. Вероятно, они что-то слышали, но не осознавали опасности, пока не стало слишком поздно. Они даже не могли сказать, что вокруг них умирали другие люди, когда они выходили на улицу.

— Но наверняка некоторые из них остались внутри, — сказала Салли.

— Дома в туманном районе построены не очень хорошо, — сказал полицейский. — Немногие здания выдержали катастрофу. Некоторые люди выжили, но большинству из них не повезло. Хорошо, что там слишком размыто, чтобы ясно увидеть разрушения. Я уверен, что это было бы ужасное зрелище.

Салли больше ничего не сказала. Она попятилась от блокады, качая головой. В этот момент она поняла, что совершила ужасную ошибку. Ей никогда не следовало выходить на улицу, чтобы посмотреть, какой ущерб нанесло её желание. Это было намного хуже, чем она могла себе представить. Лучше бы она не знала наверняка. Лучше бы она оставалась в неведении. Она бежала до дома и не оглядывалась.

* * *

Отец вернулся домой на своём Range Rover, полном еды и припасов. Он попросил Джейн и мать помочь ему отнести всё это в дом. Затем он вручил Салли дробовик и несколько дополнительных патронов.

— Держи, Зефирка, — сказал он с улыбкой. — Если кто-то приблизится к вещам в нашем грузовике, ты берёшь их на мушку и зовёшь на помощь.

Мать и сестра были потрясены ещё больше, чем Салли.

— Какого чёрта ты делаешь? — спросила мать, забирая у Салли дробовик. — Откуда у тебя всё это?

— Из магазина, — сказал отец, хватая сразу пять пакетов с продуктами.

— Я думала, что магазин закрыт, — сказала Джейн, следуя за ним только с одним пакетом еды.

— Он и был закрыт, — ответил он.

Мать чуть не упала на усыпанную конфетами подъездную дорожку, когда услышала, как он это сказал.

— Ты имеешь в виду, что вломился? Ты ограбил магазин?

— Ага, — сказал он, оставляя продукты в доме и возвращаясь к машине.

Судя по незалеченной ране на лице отца, Салли предположила, что он так и не посещал больницу. Вместо этого он пошёл мародёрствовать.

Мать так разозлилась, что чуть не ударила его дулом дробовика.

— Тебя арестуют! Как ты мог?

— Все остальные тоже делали это, — сказал он.

— Но почему, папа? — спросила Джейн. — Дождь прекратился. Теперь всё в порядке.

Отец схватил сзади газовый генератор.

— Разве ты не слушаешь радио?

— У нас нет радио, — сказала Джейн.

Отец оттолкнул дочь, когда двигал генератор внутрь.

— Ну, по автомобильному радио сказали, что дождь в ближайшее время не прекратится. На данный момент он остановился здесь, но эти странные облака всё ещё там. Они по всему миру.

— Ты шутишь, что ли? — воскликнула мать. — Опять пойдёт такой дождь?

— Вы можете на это рассчитывать, — сказал отец, протягивая Джейн три галлона газа. — И нам нужно быть готовыми.

Внося газ внутрь, Джейн сказала:

— Но нам действительно нужны все эти вещи? Оружие? Газ?

— Лучше перестраховаться, Солнышко, — сказал отец. — После того, как мы закончим с этим грузом, я вернусь за другими припасами. Кто знает, как долго продлится эта катастрофа?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 

Катастрофа длилась дольше, чем кто-либо мог предсказать. Учёные по радио заявили, что она скоро утихнет. Они сказали, что были признаки возвращения обычных облаков и рассеивания конфетных облаков. Хотя на самом деле никто не видел эти признаки в своём собственном небе, это были просто хорошие новости, которые вселяли надежду. Однако вскоре выяснилось, что это ложь. Конфетный дождь не собирался заканчиваться.

В течение шести недель город находился в чрезвычайном положении. На них обрушивался конфетный шторм за конфетным штормом. Для помощи местной полиции был сформирован отряд местного ополчения. Между дождями было так много грабежей и насилия, что городу нужно было как можно больше мужчин, чтобы поддерживать мир. Поначалу помогал отряд местного ополчения. Они раздавали консервы соседям и помогали укрепить крыши домов, чтобы они выдерживали сильные дожди. Но чем больше падало конфет, тем отчаяннее и напуганнее становились люди. Ополчение вскоре перешло от помощи полиции к убийству полиции и захвату города, оставив себе все городские припасы и ресурсы. Это происходило по всей стране. Хотя правительство всё ещё было у власти, оно быстро теряло контроль. Оттуда всё пошло вниз.

Люди могли бы сплотиться, могли бы вернуть ситуацию под контроль, если бы не одна простая проблема: не было воды. Поскольку дождь шёл только из конфет, из него никогда не выпадало вещество, необходимое для выживания всей жизни на Земле, что вызвало ужасную засуху, поразившую сельскую местность. Озёра и реки пересыхали. Колодцы и резервуары были пусты. Вся вода, испарившаяся в атмосферу, уже не возвращалась обратно. Вместо этого она каким-то волшебным образом превратилась в конфеты. В некоторых частях страны дела обстояли гораздо хуже, чем в других — Феникс, штат Аризона, например, — но засуха в конце концов опустошила каждый дюйм страны. Даже океаны однажды исчезнут.

С каждым днём ​​Салли чувствовала себя всё хуже и хуже. Она считала себя худшим человеком, который когда-либо жил. Хуже Гитлера. Хуже Сатаны. Она была маленькой девочкой, которая убила мир.

— Это не твоя вина, — сказала Мэри Эллен Салли, когда у неё был исключительно ненавидящий себя день. — Это вина того противного человека, который исполнил твоё желание. Ты же не хотела, чтобы шёл дождь только из конфет. Ты не просила его остановить обычный дождь. Он тот, кто решил исполнить твоё желание таким разрушительным образом. Он виноват во всём этом.

Салли схватила Мэри Эллен за ступню, оторвала ей обе ноги и швырнула через комнату. Она устала от своих кукол, пытающихся развеселить её. Что бы они ни говорили, это ничего не изменит. Из-за неё мир умирал. Она должна была что-то с этим сделать.

* * *

Салли выбежала на улицу и взобралась на гору конфет, которая засыпала дом её семьи до самых окон. Она посмотрела в небо и закричала:

— Я желаю, чтобы снова пошёл обыкновенный дождь! Я желаю никогда не желать, чтобы пошёл дождь из конфет!

Она стояла там, ожидая какого-то ответа с небес. Ей хотелось снова найти этого радужного пирата и заставить его вернуть всё в норму.

— Вернись, пират! — воскликнула она. — Вернись и исполни ещё одно желание! Я хочу ещё одно желание!

Но радужный пират так и не вернулся. Поскольку дождя не было, в небе больше не появлялись радуги. Без радуги странный человек не мог вернуться. Он никогда не сможет исполнить другое желание, что бы она ни делала.

Осколок конфеты попал Салли в затылок.

— Ай! — воскликнула она, потирая свои чёрные кудри, которые в последнее время больше походили на дреды.

Когда она обернулась, то увидела Тимми Тако во дворе. Он зачерпнул горсть конфет и швырнул их в неё, как камни.

— Ты во всём виновата! — Тимми закричал. — Ты сделала это! Ты пожелала этого! Я не должен был жениться на тебе!

Салли закрыла лицо, чтобы леденец не попал в неё. Она не знала, что сказать в своё оправдание. Тимми был прав.

— Моя мама умерла из-за тебя! — Тимми заплакал. — Все мои друзья в школе погибли из-за тебя!

Тимми продолжал бросать в неё конфеты, пока не упал в изнеможении. За последние шесть недель ребёнок сильно похудел. Он больше не был тем толстым мальчиком, которого помнила Салли. Должно быть, он голодал.

— Я всем расскажу, что ты сделала! Я всем расскажу, что ты причина всего этого! Тогда они тебя достанут! Вот увидишь! Они до тебя доберутся!

Когда Тимми снова начал бросать в неё конфеты, Салли вбежала в свой дом и заперла дверь. Это не помешало Тимми броситься к ним на порог и наорать на неё через окно. Некогда рыхлый ребёнок колотил в дверь до крови, но не мог войти. Дом Салли был хорошо забаррикадирован. Её отец позаботился о том, чтобы никто никогда не смог войти или выйти, если он этого не захочет.

— Я тебя ненавижу! — Тимми плакал. — Ты такая глупая! Ты во всём виновата!

Затем мальчик перестал стучать и кричать. Он прижался к внешней стороне двери и соскользнул на колени, выплакав все глаза. Салли просто слушала его с другой стороны. Он звал свою мать. Он умолял её забрать его из школы и отвезти домой. Он больше не хотел кататься на велосипеде. Он хотел быть с ней как можно дольше. Он не хотел следовать за злой девчонкой домой или идти с ней, когда она гонялась за радугой.

* * *

— Почему у всех хмурые лица? — сказал отец однажды вечером за ужином. — Не унывать. Это может быть последний хороший ужин, который у нас есть за долгое время, так что давайте все насладимся им.

Три женщины в семье не разделяли его энтузиазма по поводу холодных бобов. У них было много запасов на последний месяц или два, гораздо больше, чем у других семей, которые всё ещё были живы по соседству, но их запасы наконец закончились. Это была последняя еда.

— В чём смысл? — спросила Джейн.

— Смысл в том, что бобы гораздо более питательны, чем конфеты, а конфеты — это всё, что нам придётся есть с этого момента.

— Фу, — сказала Салли. — Я больше никогда не хочу есть конфеты.

— Конфеты полны калорий, — сказал отец с желтозубой улыбкой. — Никаких витаминов, но это будет поддерживать нас, пока мы не найдём что-нибудь поесть получше.

Джейн посмотрела на отца. Она воняла от отсутствия купания. Она была вся в синяках. У неё совершенно не было солидарности с этим мужчиной.

— Я имею в виду, в чём смысл продолжать жить? — спросила Джейн.

Отец улыбнулся ей с полным ртом бобов, причмокивая и слушая её. Боковая часть его головы была более отвратительной, чем когда-либо, опухшей до такой степени, что ему было трудно жевать. Он так и не попал в больницу, чтобы проверить своё лицо, когда ещё существовала больница. Но, будучи таким большим сильным мужчиной, он смог побороть заразу только одним усилием воли.

— Не говори мне, что собираешься отказаться от моей идеи, Солнышко, — сказал отец. — Мы не собираемся быть одной из тех семей, которые, как Нельсоны, совершают групповое самоубийство только потому, что не могут вынести небольшие трудности. Мы выжившие. Мы пройдём через это, вот увидишь.

— Пройдём через что? — спросила Джейн. — Это конец света. Через это не пройти.

— Кто сказал, что мы не сможем? Мы люди. Мы найдём способ.

— Мы просто выжидаем время до неизбежного.

Пока они спорили, мать ела по одной фасоли вилкой и ножом, смакуя каждый микроскопический кусочек. Она делала вид, что вообще ничего странного не происходит, что всё совершенно нормально. Салли беспокоилась о ней. Она становилась страшнее, чем когда пила.

— Мы выстоим, — сказал отец. — Будь я проклят, если позволю такой простой катастрофе стать нашим концом.

— Папа, человечеству осталось максимум год, — сказала Джейн. — Так сказали по радио.

— Я уверен, что правительство что-нибудь придумает.

— Какое правительство? Президент был убит. Вице-президент застрелился. Единственный человек во главе — это какой-то генерал, которому плевать на то, что происходит с большинством гражданского населения.

— Я уверен, что генерал знает, что делает. Вероятно, у него лучшие учёные страны круглосуточно работают в секретном подземном бункере, пытаясь найти выход из этого кризиса.

Джейн просто не могла вынести оптимизма отца. Она считала себя реалистом. Её инстинкты подсказывали ей, что в этот момент все, кто остался в живых в этом мире, были озабочены только собственным выживанием. Даже ответственные лица. У них не было выбора. Ситуация была слишком отчаянной, чтобы делать что-то ещё.

— Даже если ты прав, и они в конце концов решат эту проблему, — сказала Джейн. — Допустим, они вместе придумают, как превратить конфеты в воду или остановить конфетный дождь. Даже тогда мир никогда не вернётся к тому, что было раньше. Это слишком далеко зашло. Зачем так упорно бороться за выживание, если в конце туннеля нет света?

— Конечно же, есть свет, — сказал отец, его улыбка всё ещё висела на его губах. — Всегда есть свет. Даже прямо сейчас есть свет, если ты потрудишься его увидеть.

— Какой свет?

— Мы вчетвером вместе и наслаждаемся едой всей семьёй. Разве это не свет? Если ты спросишь меня, это прекрасное время для жизни.

— Я не мылась несколько месяцев, — сказала Джейн.

— Это прекрасное время для жизни!

* * *

Через пару недель, когда она не ела ничего, кроме конфет и пила собственную мочу, Салли выглядела как оборванный бледнокожий ходячий труп. Вся семья тоже, кроме отца, который выглядел таким же большим и мясистым, как всегда.

— Ну, я на охоту, — сказал отец, перекидывая охотничье ружьё через плечо. — Пожелайте мне удачи!

Каждый день он уходил на охоту за едой и водой. Каждый день он возвращался с пустыми руками.

— Там нет еды, — сказала Джейн. — Ополчение уже всё обчистило.

— Тогда я буду охотиться на птиц и диких зверей, — сказал отец.

— Все животные мертвы. Растения все мертвы. Там ничего не осталось, кроме конфет.

— Я что-нибудь придумаю, Солнышко. Не утруждай свою хорошенькую головку.

Затем отец надел свою металлическую броню со щитом и остроконечным шлемом, сделанным из дорожных знаков, противней для выпечки печенья и частей своего Range Rover, всё это было прикреплено скобами к кожаной одежде. Это была хорошая защита как от конфетного дождя, так и от бродячих банд каннибалов, которые охотились у дороги.

Когда он ушёл, женщинам стало не по себе. Хотя их дом был хорошо забаррикадирован, они не чувствовали себя в полной безопасности, когда его не было. Мародёры часто приходили в район, чтобы проникнуть в дома и украсть любую еду, которую они могли найти. Всякий раз, когда эти преступники приходили в их дом, отец всегда был там, чтобы приветствовать их своими ужасающими размерами и полуискалеченным лицом. Он мог запугать даже целую группу голодающих мужчин, чтобы они развернулись и убежали. Но пока его не было, всё было не так просто. Мать была бесполезна, поэтому Джейн и Салли должны были сами отпугнуть их дробовиком, несмотря на то, как жалко и беспомощно они выглядели, держа его.

* * *

— Думаешь, на этот раз кто-нибудь придёт? — спросила Салли.

Они сидели в гостиной, наблюдая через окно за своим отцом, который прогуливался по конфетному ландшафту в своих самодельных доспехах.

Джейн пожала плечами.

— Люди впадают в отчаяние. И с каждым днём ​​таких людей становится всё больше.

— У них все зубы сгнили, — сказала Салли. — Они ничего не едят, кроме конфет, поэтому все их зубы гнилые.

— Твои и мои тоже, — сказала Джейн.

— У нас не так уж и плохо. У нас было больше настоящей еды, чем у большинства из них.

* * *

Черепаха Вонючка слетела с потолка и села Салли на плечо, выпрашивая еду.

— Прости, Вонючка. У меня нет для тебя еды.

Черепаха лизнула нос.

— Всё, что мы можем есть, это конфеты.

Черепаха прижалась к её шее. Это то, что делала черепаха всякий раз, когда хотела убедить Салли покормить её.

— Вот, — сказала Салли, протягивая черепахе кусочек зелёного леденца.

Черепаха всосала его в рот и жевала конфету. Потом полетела по комнате. Весь этот сахар сделал черепаху довольно гиперактивной. Салли удивилась, что черепаха ещё жива. Она полагала, что она умрёт несколько дней назад, так как отец перестал тратить на неё воду. Хорошо, что Вонючка не отказалась от конфеты, иначе ей вообще было бы нечего есть. Она не знала, что будет делать без своего маленького друга Вонючки. Наблюдать за тем, как она летает по комнате, было одной из немногих вещей, которые ей до сих пор нравились.

* * *

Однажды утром Салли почувствовала что-то чудесное, доносившееся из кухни. С тех пор, как она начала голодать, обоняние Салли настолько обострилось, что она могла учуять один крекер из любой точки дома. Запах разбудил её, и она проследовала за своим носом до самой столовой, где сидела её мать и читала старый любовный роман в мокром от пота банном халате.

— Что ты ешь? — спросила Салли у матери.

Мать ложками ела мясо из миски в форме панциря черепахи.

— Ты ешь Вонючку? — закричала Салли.

Мать перевернула страницу любовного романа и откусила ещё кусочек. Салли подбежала к столу со слезами на глазах.

— Как ты могла съесть мою домашнюю черепаху?

Мать вытерла слезу с лица Салли и слизнула её с пальца.

— Не плачь, — сказала мать. — Ты тратишь воду.

— Но… но… — Салли не могла оторвать глаз от черепахи.

Это была волшебная черепаха. Она могла летать и всё такое. Как её мать могла так поступить с таким прекрасным существом?

— Я заслужила съесть черепаху, — сказала мать. — Она разбила мои лучшие вазы. Это расплата.

— Но теперь твои вазы ничего не стоят! Моя черепаха стоит больше десяти тысяч ваз!

— В конце концов она всё равно бы умерла.

Мать перелистнула ещё одну страницу любовного романа. Она уже читала его десятки раз. Она знала всю историю наизусть.

Салли не выдержала. Она так ненавидела свою мать. Она бросилась на останки своего питомца и схватила его панцирь.

— Верни мне мою Вонючку! — Салли кричала.

Мать схватила свою миску, удерживая её на месте.

— Это моё! — закричала мать.

Слёзы полились из глаз Салли.

— Её нельзя есть! Ты не можешь!

Мать схватила со стола вилку и ударила Салли в щёку, а затем пнула её в живот, пока она не упала на пол.

— Это моя еда, — кричала мать. — Моя! Я поймала её, я приготовила её, я заслуживаю того, чтобы её съесть!

Салли не обращала внимания на боль. Она свернулась калачиком, кровь стекала по её щеке, она плакала, она хотела, чтобы её Вонючка вернулась к ней.

— В любом случае, это всё твоя вина. Ты хотела, чтобы пошёл дождь из конфет. Если бы ты не была такой плохой девочкой, ничего бы этого не случилось. Ты всё испортила.

Тогда мать взяла свою еду и заперлась в комнате. Она никогда не верила, что желание Салли действительно вызвало всё это, даже когда все доказательства подтверждали её заявление. Но ей нужно было кого-то обвинить в своих страданиях, поэтому она обвинила ребёнка.

Салли надеялась, что она подавится черепахой.

* * *

Салли поднялась наверх, взяла куклу в матроске и стучала по ней молотком, пока у неё не отвалились конечности и лицо не вывернулось наизнанку.

— Почему? — пробормотала кукла. — Почему?

Последние несколько недель Салли вымещала своё раздражение на своих куклах, резала их, сжигала, отрывала конечности. После этого она всегда извинялась и собирала их вместе, как могла, но все они выглядели обугленными, искалеченными и деформированными. Куклы, похоже, не возражали. А если и возражали, то не говорили об этом. С этими пластиковыми лицами трудно было понять, о чём они думают на самом деле.

Закончив с куклой, она села на кровать и закричала. Только малышка Флора подошла, чтобы обнять её, обхватив полуобгоревшим лицом и расплавившейся пластиковой рукой. Остальные куклы спрятались под кроватью.

— Почему ты больше не играешь с нами? — спросила малышка Флора.

Салли посмотрела на куклу. Один из её глаз закатился на затылок, обнажая металлическую заднюю часть глазного яблока.

— Прости… — сказала Салли. — Я просто больше не хочу играть.

— Почему нет? — Мэри Эллен выползла из-под кровати. Она была в худшей форме из всех кукол. Поскольку она была похожа на близнеца Салли, Салли обижала её больше, чем кого-либо из них. Это было потому, что она так ненавидела себя. Резать, сжигать и бить Мэри Эллен было способом Салли наказать себя за то, что она была таким ужасным человеком. — Раньше ты всегда любила играть с нами.

— Моя мама съела мою черепаху, — сказала Салли.

— Но это не наша вина, — сказала кукла с вывернутым наизнанку лицом. — Зачем причинять нам боль за то, что сделала твоя мама?

— Ты должна причинять боль своей маме, а не нам всё время, — сказала малышка Флора. — Тебе следует проникнуть в её комнату и отрезать ей ногу. Потом съешь её ногу перед ней, как она сделала с твоей черепахой.

— Я не могу этого сделать… — сказала Салли.

— Конечно, можешь, — сказала Венди Мэй, запрыгивая на другую сторону кровати. — Тебе просто нужна пила по дереву. У твоего отца есть пила, не так ли?

— Нет, нет, нет, — сказала Мэри Эллен. — Пила занимает слишком много времени. Она проснётся после первого пореза. Что тебе нужно, так это топор.

— Топор тоже может не сработать, — сказала малышка Флора. — Если ты ударишь её камнем по голове, она потеряет сознание, тогда ты можешь отрезать ей ногу, как захочешь.

— И как только её нога исчезнет, ​​она не сможет убежать, когда ты захочешь отрезать ей ещё одну часть! — сказала Венди Мэй.

Салли задумалась на минуту, затем покачала головой.

— Я не собираюсь этого делать. Она моя мама.

— Мы можем сделать это для тебя, — сказала Мэри Эллен. — Мы бы очень хотели преподать этой ведьме урок!

Малышка Флора и Венди Мэй прыгали вверх и вниз, крича:

— Да, давайте сделаем это! Давайте сделаем это!

Салли покачала головой.

— Я не хочу больше об этом говорить, — сказала Салли.

— Тогда о чём бы ты хотела поговорить? — спросила Мэри Эллен.

Куклы на самом деле не заботились о том, что они делали или о чём говорили, когда были с Салли, пока они были с ней. Даже быть избитым и сожжённым Салли было предпочтительнее, чем остаться без неё. Они не были живыми, когда Салли не было с ними — они снова превращались в нормальных безжизненных кукол — поэтому они старались удержать её с собой как можно дольше.

Салли сказала:

— Я хочу попытаться найти способ спасти мир. Я никогда больше не буду счастлива, если не найду способ отменить своё желание.

— Я уверена, что есть способ! — сказала Мэри Эллен.

— Я думаю, что мы его найдём, если соберёмся вместе и подумаем! — сказала Венди Мэй.

— Если я снова доберусь до края радуги, я уверена, что смогу отменить своё желание или пожелать, чтобы всего этого никогда не было, — сказала Салли.

Венди Мэй кивнула взлохмаченной головой.

— Тогда это именно то, что ты должна сделать.

— Но радуги больше нет, — сказала Салли. — Без дождя не бывает радуги.

— Тогда ты должна сделать свою собственную радугу! — сказала Мэри Эллен.

— Как мне её сделать?

— Ну, радуга образуется не только во время дождя. Помнишь, как иногда образуются маленькие радуги, когда разбрызгиватели поливают газон? Ты можешь сделать что-то подобное.

— Но ничего волшебного не происходит на краях этих радуг, — сказала Салли. — Они слишком маленькие. Радужный пират не сможет плавать на таких.

— Тогда сделай побольше, — сказала Мэри Эллен. — Найди самую большую в мире разбрызгивающую систему, и ты наверняка сделаешь радугу достаточно большой, чтобы снова встретиться с пиратом.

— Но где мне взять столько воды? Где я найду такой разбрызгиватель?

— Правительство поможет тебе, — сказала Венди Мэй. — Поговори с президентом.

— Я думаю, что правительства больше нет, — сказала Салли. — В городе есть ополчение. Сейчас они ближе всего к правительству.

— Тогда иди к ним! — воскликнула малышка Флора. — Попроси их о помощи!

Салли кивнула. Она не думала, что у местного ополчения будут ресурсы, чтобы помочь ей, но, возможно, они смогут найти людей, которые смогут помочь. Это единственный шанс, который у неё был.

* * *

На следующее утро Салли надела кроссовки и зимнее пальто. Сейчас было холодное время года, и леденцы примёрзли к земле и больше не таяли на жарком солнце. Когда она была вся закутана, она прокралась мимо своей матери и старшей сестры и пошла в долгую прогулку по окрестностям. Место было более мёртвым, чем она когда-либо видела. В поле зрения не было ни человека, ни собаки, ни птицы. На конфетной улице не было даже муравьёв. Она полагала, что муравьи, скорее всего, выжили бы в катастрофе, но без воды даже муравьи не могли бы выжить на одних конфетах.

Ей было интересно, сколько людей в округе осталось в живых? Большинство из них умерли от жажды или покончили с собой в течение последнего месяца. Она знала, что Тимми всё ещё жив. Его уже нельзя было узнать из-за того, какой он был худой, но она часто видела, как он сгребает конфеты во дворе, или слышала, как он плачет о своей потерянной матери. Она знала, что мистер Тако получал от ополченцев небольшие пайки еды и воды в обмен на свои услуги врача, но на жизнь, вероятно, было не так много.

Ополчение было создано в старой начальной школе. Перед катастрофой она была хорошо укреплена высокими стенами, предназначенными для того, чтобы дети не сбежали и не попались в руки незнакомцам, разъезжающим по окрестностям в своих белых фургонах без окон.

Когда Салли прибыла в школу, на каждом столбе во дворе свисали знамена с цветами местного ополчения. Аббревиатура Р.О.Р.З.Г.В. была написана большими красными буквами на каждой стене здания. Это было название ополчения.

— Р.О.Р.З.Г.В.? — спросила Салли охранника, стоящего у ворот.

Она узнала это слово. Это вбивалось ей в голову каждый день в школе. Но это уже не означало того, что она делала в классе.

— Верно, — сказал охранник. Это был тот самый полицейский, которого Салли встретила на блокпосте за туманной частью города. Он больше не был полицейским, теперь он был частью местного ополчения. — Знаешь ли ты, что это значит?

Охранник направил на неё автомат. Он был далеко не таким дружелюбным, как когда был полицейским, и его лицо было в два раза больше покрыто шрамами.

— Это означает, что разум открыт, рот закрыт, глаза вперёд.

Охранник посмотрел на неё с растерянным лицом.

— Нет, это не так.

— Да, это так. Миссис Трак сказала, что да.

— Ты знаешь миссис Трак? — спросил охранник.

— Она была моей учительницей в четвёртом классе.

Охранник кивнул, опуская автомат от её груди.

— Она теперь наш лидер. Р.О.Р.З.Г.В. расшифровывается как «Реальное ополчение, рискующее и заботящееся о гражданских видах».

Салли очень удивилась, узнав, что её старая учительница руководила местной полицией, но ничуть не удивилась тому, что она до сих пор использует свою дурацкую аббревиатуру.

— У нас нет для тебя еды, если ты здесь для этого, — сказал охранник. — Если ты пришла просить милостыню, ты можешь просто уходить.

— Но если вы заботитесь о гражданских видах, разве вы не должны делиться своей едой со всеми нами?

Охранник рассмеялся.

— Возможно, в начале, но у нас просто не хватает еды, чтобы делать это сейчас.

— Ну, я всё равно здесь не за едой. Мне нужна помощь полиции по другому делу. У меня есть решение, как разрешить водный кризис.

Охранник улыбнулся девочке. Его не могло не позабавить то, насколько официально она пыталась звучать.

— Ах, да? — спросил он.

— Да, — сказала Салли. — К сожалению, это всё произошло по моей вине. Я нашла край радуги и встретила волшебного пирата, который исполнил моё желание. Я хотела, чтобы пошёл дождь из конфет.

Охранник непонимающе посмотрел на неё.

Она продолжила:

— В это трудно поверить, я знаю. Но если бы мы могли создать радугу, используя ту воду, что у вас осталась, я могла бы снова найти пирата и отменить своё предыдущее желание. На самом деле, если мы все вместе, то вы тоже можете загадывать желания. Мало того, что всё вернётся на круги своя, вы все сможете стать богатыми, знаменитыми или кем захотите.

Охранник не мог поверить в то, что услышал. Он покачал головой.

— Ты живёшь по соседству с доктором, не так ли? — спросил охранник.

Салли кивнула головой.

— Сын доктора рассказывал нам ту же историю о тебе. Он сказал нам, что мы должны пойти к тебе домой и убить тебя за всё это.

Салли немного отступила. Она не могла поверить, что Тимми действительно мог сказать такое им о ней.

— Расслабься, — сказал охранник. — Мы не собираемся ничего тебе делать. Просто забавно, что вы, двое детей, действительно верите в эту свою историю.

— Это правда! — сказала Салли.

Охранник пожал плечами.

— Может быть. В ней столько же смысла, сколько в любой другой теории. Но мы не собираемся рисковать нашей водой, чтобы помочь тебе загадать ещё одно желание.

— А как насчёт правительства? — спросила Салли. — Можете ли вы связать меня с тем, кто отвечает за страну? Возможно, они захотят дать мне попробовать мою идею. Я уверена, что они помогут.

— Правительства не осталось, малышка. Мы здесь одни.

— Но моя сестра сказала, что генерал взял на себя ответственность и пытается найти решение этой катастрофы.

— Который из них? — спросил охранник. — С тех пор, как был убит президент, к власти пришла по меньшей мере дюжина генералов. То, что осталось от страны, разделилось на тысячи небольших армий, сражающихся друг с другом за ресурсы. А в других странах ещё хуже. Весь мир катится к чёрту.

— По крайней мере, позвольте мне поговорить с миссис Трак? Если я поговорю с миссис Трак, я уверена, что смогу убедить её.

— Я не могу позволить тебе увидеться с миссис Трак. В наши дни она полный психопат. Она бы повесила меня на флагштоке, если бы я пришёл к ней с этой историей.

— Но что, если я права? Что, если бы я могла спасти всех нас?

Охранник вздохнул.

— Смотри, малышка. Я хочу тебе верить, правда. Но это слишком надуманная история. Я готов открыть свой разум для возможности, если ты могла бы дать мне какое-то доказательство. Если ты сможешь доказать, что действительно загадала желание, которое стало причиной всего этого, я позволю тебе увидеться с миссис Трак.

— Какие доказательства?

— Любое доказательство. Лепрекон дал тебе горшочек с золотом?

— Это был не лепрекон. Это был радужный пират.

— Ну, он подарил тебе сундук с золотом?

— Он сказал, что я должна перехитрить его ради сундука с золотом. Я не знаю, как это сделать.

— Он оставил тебе волшебную пиратскую шляпу?

— Нет, но он исполнил больше желаний, чем только моё, — сказала Салли. — Моя черепаха мечтала летать. И это сработало. Моя черепаха могла летать по комнате, как птица.

Охранник кивнул.

— Очень хорошо. Покажи мне эту летающую черепаху, и я поверю твоей истории. Даже миссис Трак может в это поверить.

Салли нахмурилась и опустила глаза.

— Я не могу. Мама её съела.

В тот момент Салли ещё больше расстроилась из-за мамы. Если бы она не была такой злой, всё можно было бы исправить.

— У меня всё ещё есть её панцирь. Я могу принести вам его.

— Если панцирь не летает, это вполне может быть обычная дохлая черепаха.

Салли показала безымянный палец охраннику.

— Тимми пожелал, чтобы мы поженились. Это кольцо появилось у меня на пальце, как только он загадал желание.

Охранник посмотрел на бриллиант.

— Мне кажется, что это просто кольцо, малышка.

— Это не просто кольцо, — Салли дёрнула его. — Как ни тяни, всё равно не снимешь. Это волшебное кольцо.

Охранник более внимательно посмотрел на кольцо. Он мог сказать, что оно не выглядело обычно на её пальце. Оно казалось прикрепленным к коже, как будто это была её часть, как будто она родилась с ним на руке.

— Это выглядит необычно, — сказал охранник.

Он закинул винтовку за спину, чтобы обеими руками схватить Салли за палец. Он дёрнул кольцо, но ничего не произошло. Он снова дёрнул, используя всю свою силу. Салли стиснула зубы от боли, но вытерпела.

— Ты права, — сказал охранник. — Оно действительно застряло там.

Охранник попытался ещё раз, плюнув ей на палец, чтобы смазать его. Пока он был занят Салли, он не заметил крупную фигуру, выходящую из кустов позади него. Салли подняла глаза и показала пальцем, пытаясь предупредить охрану о крадущемся мародёре. Но было слишком поздно. Толстая рука обхватила голову охранника и сломала ему шею.

* * *

Крупный мужчина, убивший охранника, был весь в водорослях и камуфляжной краске. Ножи и пистолеты были привязаны к его металлической груди. Салли не понимала, что это был её собственный отец, пока он не заговорил.

— Спасибо, что отвлекла его, Зефирка, — сказал её отец, опуская мёртвое тело на землю.

— Папа? — закричала Салли.

Отец приложил палец к губам, чтобы она замолчала. Затем он заставил её следовать за ним, когда он утащил тело с глаз долой.

— Вот, возьми, — прошептал он, передавая ей автомат охранника.

Салли держала его скорее как щенка, чем как оружие.

— Что ты здесь делаешь? Почему ты убил этого человека?

— Я пытался попасть туда несколько дней, — прошептал он в ответ. — У них есть все виды еды и припасов. Мы собираемся пойти туда и взять всё это для себя. Мы можем тогда рассчитывать на месяцы жизни.

— Что? — закричала Салли.

Он снова заставил её замолчать.

— Не волнуйся, — сказал он, оглядываясь назад и вперёд, чтобы убедиться, что никто не идёт. — Я устранял их одного за другим. Их уже не так много, как раньше.

— Ты убиваешь людей?

Отец погладил её по голове.

— О, это плохие люди, Зефирка. В течение последнего месяца они совершали набеги на дома людей и убивали их ради еды. Мы делаем с ними только то, что они сделали бы с нами.

— Но, папа…

— Пригнись! — воскликнул отец.

Затем он вытащил нож и метнул его в другого охранника, выходящего за ворота. Охранник только закурил сигарету и даже не заметил их приближения.

— Пошли, — сказал отец, подбегая к только что убитому охраннику, чтобы украсть винтовку с его спины.

Салли последовала за отцом на школьный двор, пригнувшись, они двигались к зданию. Они перемещались быстро, но тихо, избегая охранников, которые ходили по периметру.

— Только не стреляй в них, пока не понадобится, Зефирка. Мы не хотим, чтобы шум привлекал ещё больше охранников, — он вытащил охотничий нож и передал его дочери. — Если ты видишь, что кто-то приближается, ты должна подкрасться к нему сзади, затем ударить его ножом в почку и очень быстро прокрутить его. Я покажу тебе, как.

Салли покачала головой. Её не нужно было учить. Её куклы ей уже много раз это показывали.

— Я знаю, как вонзить нож в почки, папа.

— Хорошо, — сказал он, кивнув головой. — Это важно.

Они пролезли через окно класса. На матрасе на полу спала женщина. Отец медленно подошёл к ней, затем закрыл ей рот и перерезал горло.

Когда глаза женщины открылись, кровь хлынула из её шеи, её крики были заглушены массивной рукой, отец сказал:

— Это хороший способ убить кого-то во сне, но ты должна убедиться, что ты закрываешь им рот, когда делаешь это. Они всё ещё живут целую минуту, пока истекают кровью, и ты не захочешь, чтобы они предупреждали других.

Женщина смотрела на отца с ужасом в глазах, хватая его за руку, когда её жизнь утекала.

Салли расплакалась, увидев, как женщина умирает.

— Но папа, она просто спала там. Она не делала ничего плохого.

— Но если бы она проснулась, у нас были бы большие проблемы, — сказал он. — Всегда действуй осторожно. Это поможет тебе выжить в эти трудные времена.

Отец вытер окровавленный нож о матрас и встал. Затем он подошёл к двери, приоткрыв её на щель, чтобы посмотреть, свободен ли выход.

— Пошли, — прошептал он и вывел её в коридор.

* * *

Ополченцы хранили свои припасы в столовой. Отец получил эту информацию от директора школы, который был в туалете и справлял нужду в ведро, когда они врезались в него. Салли хотела бы, чтобы она отвела взгляд раньше, когда её отец утопил его в ведре с его собственными отходами. Она никогда не любила этого мужчину, но считала, что даже он заслуживает лучшего конца.

— Будь очень тихой, — сказал отец, когда они прокрались в столовую.

В комнате было около дюжины мужчин и женщин, которые спорили друг с другом. Некоторые из них сидели за столами. Остальные стояли и тыкали друг в друга, крича. Миссис Трак была среди них и кричала громче всех в комнате. Она была огромным зрелищем для Салли. В отличие от всех остальных после первого конфетного дождя, миссис Трак действительно выглядела так, словно набрала вес. Она была крупнее и свирепее, чем кто-либо из оставшихся в живых.

— Мы не можем просто бросить их, — сказал неряшливый мужчина в рубашке на пуговицах. Вероятно, до кризиса он был юристом. Салли решила, что у него хорошие манеры. — Мы обязаны защитить этих людей.

— К чёрту их, — завопила миссис Трак. — Всё, что нам нужно сделать, это загрузить грузовик и уехать посреди ночи, пока они спят. К тому времени, когда они проснутся, нас уже не будет.

— Но они наши друзья, — сказала худая женщина. — Мы не можем сделать это с ними. Эти запасы принадлежат им так же, как и нам.

Салли и её отец ползли вдоль столов, направляясь на кухню. Люди были так увлечены своим обсуждением, что ничего не замечали.

— Кроме того, что мы будем делать там одни? — сказал юрист. — Наша численность — вот что держало нас в живых так долго. По дороге встречаются банды рейдеров и каннибалов. Как долго, по-вашему, мы проживём, когда нас останется всего дюжина? Неделю? Месяц?

— Намного дольше, чем если бы мы остались здесь, — сказала миссис Трак. — Попытка накормить шестьдесят восемь ртов тем, что у нас осталось, будет для нас смертью.

— Эти парни — бывшие военные, — сказала женщина. — Если мы попытаемся сбежать отсюда, они выследят нас.

— Как? — спросила миссис Трак. — Без воды и топлива у них ничего не выйдет.

— Ну, я этого не потерплю, — сказал юрист. — Это варварство.

Миссис Трак наклонилась к нему.

— Что ты собираешься с этим делать, маленький человек?

— Я всем расскажу. Меня не волнует, что ты главная. Нас гораздо больше, чем вас.

— Ты собираешься рассказать им, да? — спросила миссис Трак с характерной самодовольной улыбкой на лице.

Крупная женщина вытащила револьвер из пальто и выстрелила мужчине в лицо. Толпа ахнула, когда его тело упало на пол.

— Ты чёртова сука! — закричала женщина, нападая на миссис Трак с ножом.

Учительница четвёртого класса дважды выстрелила в неё, прежде чем сама получила ножевое ранение в живот. Потом разразился весь ад. Лидеры ополчения встали на разные стороны и начали стрелять друг в друга.

— Это наш шанс, — сказал отец Салли.

Потом они начали действовать.

* * *

Пока выстрелы эхом разносились по комнате, двое злоумышленников прокрались через столовую на кухню. Когда их уже не было видно остальным, они встали и побежали в кладовую. Когда отец открыл дверь, улыбка сползла с его лица. Почти ничего не осталось, лишь малая часть того, что он ожидал найти. Этого было достаточно, чтобы прокормить семью неделю, а может и месяц, если они сэкономят.

— Берём, — сказал отец.

Он загрузил тачку всем, чем мог, сосредоточившись в основном на воде. Затем засунул под куртку Салли пакеты с сушёными продуктами.

— Мы должны действовать быстро, — сказал он. — Эта стрельба обязательно приведёт других.

Прежде чем они успели покинуть кухню, стрельба прекратилась. Тишина заполнила столовую. Салли выглянула из-за стойки и увидела, что остался только один человек, стоящий, как варвар, над кучей трупов. Учительница тяжело дышала, вся в крови. Вытирая пот со лба дулом пистолета, она увидела, что Салли смотрит на неё.

— Мисс Сэндвич? — спросила учительница. — Что ты здесь делаешь?

Салли не собиралась этого делать. Но её пистолет тут же выстрелил. Она была так напугана, что её мышцы напряглись, а палец нажал на спусковой крючок. На лице миссис Трак появилось глупейшее выражение удивления, когда пули пронзили её грудь. Салли всегда мечтала однажды убить злобную старую учительницу, молясь, чтобы она наконец смогла навсегда стереть с лица эту самодовольную улыбку. Но после того, как она сделала это по-настоящему, увидев, как её кишки вывалились наружу, а тело рухнуло на пол, она поняла, что убийство кого-то было худшим чувством, которое можно когда-либо испытать. Даже хуже, чем знать, что твоё желание стало причиной конца света. Салли почувствовала себя такой жестокой и ужасной в этот момент, что подумала о том, чтобы повернуть ствол оружия на себя.

Но долго думать было некогда. Отец Салли схватил её за руку и вытащил из кухни.

— Пошли, — сказал он.

Он облил столовую бензином и поджёг. Когда школа горела, отец Салли вёл их по дымным и огненным коридорам, убивая любого, кто попадался ему на пути.

— Мы не можем позволить никому увидеть, кто мы такие, — сказал отец, толкая тачку так быстро, как только мог. — Убей любого, кто увидит тебя.

Но Салли не могла сделать так, как он приказал. Она остановилась на мгновение перед открытой дверью класса и увидела целую толпу людей, уставившихся на неё. Комната была заполнена женщинами и детьми. Некоторые из них были бывшими одноклассниками Салли. Бобби Буррито, школьный хулиган, обнимал свою мать.

— Давай, уходим, — приказал отец, увидев, что дочь остановилась.

Салли какое-то время смотрела на них. Они не двигались и ничего не говорили. Судя по дыму, проникающему в комнату, они, очевидно, знали, что здание горит. Но им было всё равно. Им давно было наплевать. Матери крепко обнимали своих детей, их глаза были слишком обезвожены, чтобы плакать. Каждый из них был готов принять смерть.

— Пойдём! — крикнул отец, продолжая идти по коридору без неё.

Прежде чем она продолжила преследовать своего отца, Салли извинилась перед ними. Она сказала им, что это всё её вина. Если бы она не загадала этого желания, ничего бы этого не случилось. Но они не слышали ни одного слова, которое она сказала. Они давно умерли внутри.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
 

Еды, ради которой они убили так много людей, хватило совсем ненадолго. Вряд ли это стоило того, через что они прошли, чтобы получить её. Через неделю они вернулись к выживанию только на конфетах.

— Я не могу, — сказала Джейн, отодвигая тарелку с радужным сахаром. — Я больше не могу есть это дерьмо.

Несмотря на то, что у них были только конфеты, они всё равно сидели за обеденным столом во время приёма пищи. Это была худшая часть дня для всех, кроме отца. Общий стол навеял слишком много воспоминаний обо всех вкусных домашних блюдах, которые они когда-то ели. Даже воспоминания о вечерах фаст-фуда вызывали у них слюнки.

— Я тоже, — сказала Салли, отодвигая тарелку. — Я больше никогда не съем ни одной конфеты.

Отец ел конфеты ложкой и вилкой, делая вид, что это самая аппетитная еда, которую он когда-либо ел.

— Вы просто должны использовать своё воображение, — сказал отец. — Вместо конфет представьте, что это вкусная тарелка детских хлопьев. Как те из мультика «Флинстоуны». Фруктовые гальки.

— Я ненавижу Фруктовые гальки, — сказала Джейн.

— Раньше ты любила Фруктовые гальки, — сказал отец.

— Да, когда мне было три года.

— Ну, сделай вид, что это то, что тебе нравится. Притворись, что это фаршированные сладкие перцы.

Джейн швырнула тарелку через всю комнату и закричала:

— Я не хочу притворяться!

— Джейн! — закричала мать, когда увидела, что тарелка летит. Она встала и ударила свою старшую дочь по лицу. — Только не моя хорошая посуда!

— Кого волнует твоя грёбаная посуда? — закричала Джейн.

— Меня волнует! Мне не всё равно! Я не могу пойти и купить новый комплект в магазине.

— Вы оба психопаты!

Во время семейного скандала отец хранил молчание. Он смотрел вперёд, глубоко задумавшись. Когда Джейн и её мать перестали кричать друг на друга, он громко вздохнул. Потом отодвинул тарелку.

— Очень хорошо, — сказал он. — Если этого недостаточно, я пойду найду нам что-нибудь поесть получше.

Потом он встал из-за стола, обулся и пошёл к двери. Он вернулся через час, неся на плече кусок мяса. Он бросил его на стол.

— Сегодня у нас будет мясо, — сказал отец.

Глаза Салли загорелись. Прошло много времени с тех пор, как она ела свежее мясо.

— Где ты это взял? — спросила Джейн.

— Кого волнует, где он это взял, — сказала мать, схватив мясо и отнеся его к камину.

— Я выследил его, — сказал отец. — Он двигался не очень быстро, так что мне даже не пришлось тратить пулю.

— На кого ты охотился? — спросила Джейн. — Здесь нет живых животных.

Мать насадила мясо на металлический вертел и поставила на огонь. Это была самая близкая вещь, которую они имели к печке.

— Кто сказал, что это животное? — спросил отец.

Вся семья на мгновение остановилась. Рот Джейн открылся.

— Ты хочешь сказать, что это человеческое мясо? — спросила Джейн.

— Конечно, — сказал отец. — На самом деле это мистер Тако из соседнего дома. Так что, я думаю, вы можете назвать это мясом тако, — затем отец усмехнулся над своей маленькой шуткой.

Узнав, что в камине человеческое мясо, мать на мгновение замялась. Но только на мгновение. Как только её желудок взял верх над ней, она сразу же вернулась к приготовлению еды.

— Ты убил отца Тимми? — закричала Салли.

Отец кивнул.

— Он рылся в чужих домах в нескольких кварталах отсюда. Бедный парень, должно быть, сильно проголодался. Он ел разрыхлитель прямо из коробки. Зачерпывал целыми горстями, — отец усмехнулся.

— Я не буду есть мистера Тако, — сказала Джейн. — Ты больной. Ты совсем сумасшедший.

Запах готовящегося мяса заполнил комнату.

— Вы бы видели выражение его лица, когда я пригласил его на ужин. Чтобы быть ужином, то есть. Это было бесценно.

— Как ты мог? — сказала Джейн. — Он был твоим другом. Он помог мне, когда я была ранена.

Отец улыбнулся и потёр голову Джейн.

— О, не беспокойся так об этом, Солнышко. Он бы всё равно умер. Он не создан для такого образа жизни.

— А как же Тимми? — Салли заплакала.

— Мы позовём Тимми позже, Зефирка. У нас достаточно мистера Тако, чтобы продержаться некоторое время. Остальная часть его сохраняется на холоде.

После того, как мясо было приготовлено, мать разрезала его на куски и подала на красивых тарелках.

Затем она сказала своим дочерям:

— Ваш отец всё равно убил его. Мы не должны дать ему пропасть зря.

— Ты действительно собираешься это есть? — спросила её Джейн.

Мать подняла вилку и нож.

— Просто представь, что это жаркое из свинины.

Отец взял мясо руками и откусил. Пока он жевал, он кивал головой в ответ на слова матери.

— Это правильное отношение. Не ешьте, если не хотите. Это будет как раз то, что нам нужно, чтобы пережить зиму.

Салли посмотрела на мясо на своей тарелке. Она не могла поверить, что её отец убил мистера Тако из всех возможных людей. Тимми уже потерял мать. Он будет разбит, когда его отец не вернётся домой.

— Давай, милая, — сказал отец, указывая вилкой на мясо. — Ешь.

Салли не знала, что ещё делать. Она была так голодна, что не могла позволить еде пропасть даром. Но когда она откусила первый кусочек, всё, о чём она могла думать, был симпатичный лысый мужчина по соседству, который каждое утро пробегал мимо её дома в своих обтягивающих шортах из спандекса и дурацких тренировочных повязках. Ей требовалась вся сила воли, чтобы проглотить каждый кусочек.

В конце концов, даже Джейн не смогла побороть голод. Она закрыла глаза и съела кусок мяса быстрее всех за столом. Потом пошла к камину за добавкой.

* * *

Когда они закончили есть то, что осталось от мистера Тако, отец схватил свою штурмовую винтовку и отправился на охоту. Иногда это занимало пару дней, но в конце концов он всегда возвращался с полным пакетом мяса. Мать была готова приготовить его на костре, а дети делали всё возможное, чтобы притвориться, что едят жареную свинину вместо человеческого мяса.

— Как бы я ни старался, я не могу найти этого толстого парня из соседнего дома, — сказал отец. — Должно быть, он умер или сбежал.

— Я не буду есть Тимми, — сказала Салли.

— Почему бы и нет, Зефирка? — сказал отец, но мерцание бриллианта на её пальце привлекло его внимание. — Ах, да. Он теперь твой муж, не так ли? Что ж, может быть, вместо того, чтобы есть его, мы могли бы пригласить его присоединиться к нашей семье. Мы могли бы использовать другого человека, чтобы помочь с охотой.

— Тимми не умеет охотиться, — сказала Салли.

— Это нормально, — сказал отец. — Я могу научить его. Я могу научить и тебя, если хочешь.

Салли покачала головой.

* * *

В город пришла буря и засыпала дом кусками конфет размером с камень. Это было худшее, через что они когда-либо проходили, и сладких кусков было так много, что входную дверь нельзя было открыть. Несколько дней отец не мог выходить на охоту, поэтому оставался дома со своей семьёй. Джейн очень раздражалась, когда отец был рядом. Мать была ещё более злее, когда её не кормили.

— Что вы думаете о моём новом охотничьем снаряжении? — сказал отец, демонстрируя одежду из человеческой плоти и костей.

Поскольку он не мог выйти на улицу во время бури, отец использовал своё время, сшивая новый ужасающий доспех. Вместо наплечников были черепа, рёбра торчали из нарукавных повязок, как шипы. Его шлем представлял собой набор человеческих лиц, сшитых вместе, их рты и бороды всё ещё были прикреплены.

— Ты выглядишь как монстр, — сказала Салли.

— Точно, — отец улыбался, поворачиваясь взад-вперёд, как манекенщик, демонстрируя детали швов вдоль бедра. — Я надеюсь внушить страх своей жертве. Они не будут ясно мыслить, когда боятся.

— Это так отвратительно, — сказала мать.

Отец снова улыбнулся. Рты на его маске из плоти тоже улыбались. Он сшил их таким образом, чтобы они выглядели именно так.

— Не чувствуйте себя обделёнными, — сказал отец. — Я сделал по одному для каждого из вас.

Он вытащил коробку из-за дивана и поднял одежду из плоти, чтобы они могли её видеть. Затем он раздал её, сказав:

— Один для Салли, один для Джейн и один для самой прекрасной женщины, которую когда-либо мог иметь мужчина.

Женщины держали одежду как можно дальше от тела.

— Идите, посмотрите, подходят ли они, — сказал отец.

Салли посмотрела на костюм и вздрогнула. Её наряд был сделан из других детей её возраста. Ей показалось, что она узнала одного из них.

— Я не хочу его носить, папа.

— Но ты должна, — сказал отец. — Скоро весь этот район будет без добычи, и нам придётся перейти к лучшим охотничьим угодьям. Когда это произойдёт, нам нужно будет выглядеть как ужасная банда каннибалов, с которыми даже другие каннибалы будут слишком напуганы связываться.

Отец заставил их всех надеть костюмы из плоти, а затем выстроил их всех в ряд перед зеркалом.

— Видите, посмотрите, как свирепо мы выглядим? — сказал отец.

Он обнял своих девочек и испустил душераздирающий вздох, наслаждаясь видом своей любимой семьи, представляя, какое отличное семейное фото могло бы получиться. Затем он поцеловал Салли в макушку.

— Счастливого Рождества, Зефирка, — сказал отец.

Салли сдёрнула с глаз шлем из плоти.

— Счастливого Рождества, папа.

* * *

Через неделю Салли нашла свою старшую сестру мёртвой в ванной наверху. Она порезала себе запястья и истекла кровью. После всего, что с ними произошло, она просто не могла больше терпеть. Она не могла больше провести ни минуты со своим отцом и его ужасающими нарядами. Она не могла съесть ещё одну порцию чужой плоти.

Мать не колебалась ни секунды. Она не пролила ни одной слезинки. Она только подняла тело своей мёртвой дочери и нарезала её на стейки для следующего приёма пищи.

Когда Салли сидела за столом в своём костюме из костей и плоти, она просто смотрела на мясо на своей тарелке. Это было намного хуже, чем даже в первый раз, когда это был мистер Тако. Глядя на еду, она могла думать только о том времени, которое она провела с сестрой, обо всех спорах, которые у неё были с остальными членами семьи. Она скучала по ней больше, чем по кому-либо из умерших.

— Съешь свою сестру, Зефирка, — сказал отец, когда понял, что она не прикоснулась к своей тарелке.

Салли посмотрела на отца. Он чавкал мясом со своей тарелки, как будто это был обычный кусок мясного рулета, который мать купила в магазине. Она знала, что лучше съесть свою сестру, чем убить ради мяса кого-то другого, но не могла поверить, как легко её родители смогли это сделать. Она задавалась вопросом, отреагировали бы они так же, если бы умерла она?

— Я не могу, — сказала Салли. — Я слишком скучаю по ней.

Отец сказал:

— Я тоже скучаю по ней, милая. Но мы должны двигаться вперёд. В такие времена происходит много ужасных вещей. Мы не можем быть слишком сентиментальными.

— Но ты ведёшь себя так, будто тебе всё равно, что она мертва.

— Конечно, мне не всё равно, — сказал отец, откусывая ещё один кусочек.

Салли посмотрела на свою тарелку. Она до сих пор не могла поверить, что её сестры больше нет.

— Я скучаю по ней, — сказала Салли. — Я бы хотела, чтобы она была жива.

Мать и отец кивнули между укусами.

— Я тоже хочу покончить с собой, — сказала Салли.

Отец снял с головы шлем из плоти и положил его на стол. Затем он посмотрел ей в глаза. Впервые за всё время, что Салли могла вспомнить, её отец стал говорить очень серьёзным тоном.

— Не говори так, — сказал отец, указывая на неё. — Джейн была слаба. Ты сильная. Она не выдержала и сдалась. Ты не собираешься делать то же самое. Ты не сделаешь это. Ты проживёшь дольше, чем кто-либо другой в мире. Вот увидишь.

Салли кивнула головой.

— А теперь заканчивай ужинать и ложись спать.

Когда отец сделал ещё один укус, он вгрызся во что-то твёрдое, отчего у него сломался зуб.

— Что это такое? — спросила мать, глядя на съёжившееся лицо мужа.

Отец сунул палец в рот и вытащил кусок металла.

— Кольцо в бровях, — сказал он.

Оно издало звенящий звук, когда он бросил его на тарелку.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 

— Мы можем убить его для тебя, — сказала Венди Мэй Салли, лёжа в постели той ночью. — Мы можем перерезать ему горло и смотреть, как он тонет в своей крови.

Салли перевернулась. Она не хотела говорить об убийстве собственного отца. Он стал монстром, но Салли знала, что он сделал это только из любви. Нужен такой монстр, как он, чтобы защитить такого ребёнка, как она, в такие времена, как это.

— Он не будет тебя ненавидеть, — сказала малышка Флора. — Вероятно, он будет уважать тебя за это. Это именно то, что он делает с другими людьми. Держу пари, он будет гордиться.

— Я знаю, что так и будет, — сказала Венди Мэй. — Вот увидишь.

Салли накрыла голову подушкой. Ей было всё равно, что говорят её куклы, она не собиралась причинять ему боль. Видения о том, как она убила миссис Трак, всё ещё терзали её мысли. Она не могла представить, что было бы, если бы она убила собственного отца, даже если бы это сделали её куклы.

— Тебе не нужен ни один из твоих родителей, — сказала Мэри Эллен, обнимая Салли за спину. — У тебя есть мы. Мы вся семья, которая тебе нужна.

Малышка Флора уютно устроилась между её ног.

— Ты можешь избавиться от них обоих. Тогда тебе не придётся запирать нас в комнате на весь день.

Венди Мэй сказала:

— Мы можем пройти в гостиную. Мы можем пойти куда угодно.

— Мы можем играть вместе вечно, — сказала Мэри Эллен.

Куклы взволнованно запрыгали на кровати.

— Навсегда! Навсегда!

* * *

— Просыпайся, Зефирка, — сказал отец, ворвавшись в её комнату на рассвете. — Пора идти на охоту.

Салли перевернулась и увидела отца, стоящего в дверях в охотничьем костюме.

— Одевайся, — сказал он. — Выходим через час.

— Я не хочу идти на охоту, — сказала Салли.

— Ты должна. Это важный навык, который тебе нужно освоить, если ты хочешь выжить. Я не буду рядом, чтобы обеспечивать тебя вечно.

Когда Салли встала с постели, её куклы покатились по полу, не двигаясь, притворяясь нормальными неживыми куклами.

— А нельзя ли мне просто остаться дома с мамой? — спросила Салли.

Отец покачал головой.

— После всего, что произошло, я думаю, будет лучше, если ты будешь чем-то занята. А теперь надень свою охотничью одежду и встретимся внизу.

* * *

Салли хотела надеть красивое платье, какое ей покупала мать, но то, что ей пришлось надеть, было совсем некрасивым. Она втиснулась в кожаный костюм и посмотрела на себя в зеркало. Безглазые лица в её одежде уставились на неё.

— Знаешь, ты выглядишь совершенно потрясающе, — сказала Венди Мэй.

Салли посмотрела на тряпичную куклу и сказала:

— Нет, не знаю.

Внизу её отец собирал припасы для охоты. Им нужно было много ружей, ножей, боеприпасов, верёвки и немного вяленого мяса Джейн, как в шутку называл его отец, для охотничьего пайка.

— Для чего верёвка? — спросила Салли.

— О, хороший вопрос, — сказал отец. — Хороший вопрос, правда. Верёвка очень важна для многих разных вещей. Ты можешь использовать её, чтобы расставлять ловушки и привязывать дополнительные припасы к своей спине, если найдёшь что-нибудь полезное по пути, но лучше всего это делать, когда тебе нужно брать пленников.

— Пленников? — спросила Салли.

Отец кивнул.

— Иногда ты можешь найти маленького ребёнка, пока ты там, но маленькие дети вообще не едят. На них почти нет мяса. Но там, где есть ребёнок, ты обязательно найдешь рядом взрослого, — отец поднял верёвку, чтобы продемонстрировать. — Итак, ты можешь как можно крепче привязать ребёнка к уличному знаку или велосипедной стойке в центре города. Потом отрезаешь палец. Просто маленький палец, чтобы ребёнок закричал. Ты же не хочешь, чтобы он истёк кровью до того, как кто-нибудь придёт. Потом сидишь и ждёшь, пока кто-нибудь появится.

— Люди действительно приходят?

— Всегда, — сказал отец. — Каждый раз!

— Но что, если родители ребёнка мертвы, — сказала Салли. — Ты никого не дождёшься?

— Вот в чём прелесть! — воскликнул отец. — Даже если у ребёнка нет родителей, кто-то всё равно приходит. Видишь ли, взрослые не могут пройти мимо, когда дело касается помощи нуждающемуся ребёнку. Ребёнок может быть совершенно незнакомым человеком, и они всё равно чувствуют глубокое инстинктивное желание помочь ему. Это часть их биологического строения. Даже самый большой и подлый бандит во всём мире придёт на помощь ребёнку. Я гарантирую это! И как только они приходят, я выскальзываю из своего укрытия и сбиваю их с ног. Вот как можно превратить закуску в грандиозный праздник!

Когда отец вручил ей рюкзак и штурмовую винтовку, Салли поняла, что охотиться с перевозбуждённым отцом будет очень трудно. Это звучало как ужасный опыт. Она не знала, как ей это пережить.

— Но скоро ты увидишь, как всё это работает, — сказал отец, накидывая своё снаряжение на спину и шлем из плоти на голову. — Ты получишь много практического опыта, можешь на это рассчитывать.

Салли оглянулась на мать, стоящую в халате у огня, но женщина не сказала ни слова. Она просто смотрела на свою дочь и мужа в их ужасных нарядах и махала им на прощание, ожидая, когда они вернутся со следующей едой.

— До скорой встречи, моя дорогая, — сказал отец, открывая входную дверь. — Поддерживай огонь для нас.

Когда отец повернулся и сделал шаг на усыпанную леденцами землю, раздался выстрел. Салли увидела, как кровь брызнула из груди её отца. Он посмотрел на дырку от пули в своём кожаном костюме и повернулся назад. Затем он выронил пистолет и упал на колени.

* * *

Полдюжины мужчин побежали к ним по подъездной дорожке, поднимая топоры и мачете, крича, как дикие банши. Салли помогла раненому отцу попасть внутрь и закрыла дверь.

— Что происходит? — закричала мать, когда мужчины забарабанили в дверь снаружи. — Чего они хотят?

Салли положила обе руки на рану отца, чтобы удержать кровь внутри.

— Как ты думаешь, чего они хотят?

— Они охотники, — отец кашлянул кровью. — Вы должны выбираться отсюда. Выходите через заднюю дверь.

Салли не сделала того, что он приказал, продолжая давить на рану.

— Нет, нет, нет, нет! — воскликнула мать.

— Прости, Зефирка, — сказал отец, глядя в глаза дочери сквозь свою ужасную маску. — Я должен был знать, что это произойдёт. Я должен был подготовить тебя лучше.

Раздались звуки ломающегося дерева, когда они рубили входную дверь разъярёнными топорами, улюлюкая и вопя, как дикие человеко-звери, жаждущие крови.

— Это был огонь, — сказал отец. — Вероятно, они увидели дым из трубы. Я такой идиот. Я должен был знать, — он схватил дробовик. — Давайте. Я задержу их.

Салли отпустила рану, и кровь хлынула в воздух. Затем она отступила, схватив штурмовую винтовку.

— Бери и уходи, — сказал отец.

Он выстрелил из дробовика в дверь, разорвав одного из мародёров пополам. Взрыв убил одного, но также создал отверстие, достаточно большое, чтобы они могли прорваться. Прежде чем мать и дочь успели убежать, мужчины уже были внутри.

Первый мужчина, вошедший в дверь, ударил отца кувалдой по голове. Треск заставил Салли упасть на пол, когда она увидела, как челюсть её отца сломалась пополам, а его зубы разлетелись по кафельному полу. Остальные мужчины перепрыгнули через отца и бросились прямо на мать Салли. Она просто закричала, когда они толкнули её на пол.

— Уйди, уйди, уйди! — кричала мать, колотя своими хрупкими кулаками.

Мужчина с гниющими зубами безумно улыбался Салли и облизывал сморщенные потрескавшиеся губы. Когда он побежал за ней, Салли подняла винтовку и нажала на курок. Звук был подобен рёву бензопилы, вырвавшей кишки мародёру. Как только он упал, Салли направила свою винтовку на мужчину с кувалдой, который высоко поднял молоток над головой, чтобы прикончить отца.

Когда Салли нажимала на курок, шквал пуль разносил в клочья мебель в гостиной и семейные фотографии на стене. Только когда она выпустила последние несколько патронов, она снесла мужчине макушку. Он выронил кувалду и безвольно упал на её бессознательного отца.

Мускулистый мужчина с длинными седыми дредами вырвал винтовку из рук Салли и ударил её ею по лицу. Она откинулась назад, и всё закружилось. Кровь сочилась из её носа. Комната начала вращаться.

— Мама… — сказала она, её голос звучал так, как будто он был под водой.

Она медленно протянула руку и увидела, как двое мужчин схватили её мать за волосы и потащили по полу в соседнюю комнату.

— Мама… — повторила Салли.

Её собственный голос казался далёким, но крики матери казались ещё дальше. В её ушах стоял громкий звон.

Мужчина, стоящий над ней, расстегнул штаны и спустил их до щиколоток. Она отвернулась от него и посмотрела на своего отца, который пытался встать на ноги. Его челюсть свисала с лица, как сырой стейк. Он был не в себе ещё хуже, чем Салли. Мужчина без штанов подошёл к отцу и воткнул топорик ему в череп. Затем он вернулся к Салли.

Девочка едва понимала, что происходит, когда мужчина с дредами стащил с неё охотничий костюм и снял нижнее бельё. Когда он опустил нож к горлу Салли, маленькая чёрная фигура прыгнула ему на плечо и ударила его сзади в шею.

— Смерть насильникам! — закричала малышка Флора.

Все куклы Салли спрыгнули вниз по лестнице и забрались на ужасного человека. У них были маленькие, острые как бритва ножи, которые они прятали в ящике для носков Салли и резали им плоть мужчины везде, куда могли дотянуться.

— Убей его! Убей его! Убей его! — Венди Мэй, тряпичная кукла, закричала, когда она направилась прямо к его ярёмной вене.

— Сделай из него женщину! — воскликнула Мэри Эллен, отрезая уродливый кусок мяса, болтавшийся между ног мужчины.

— Умри! Умри! Умри! — сказали другие куклы, нанося порезы по его ногам и лодыжкам.

Когда её куклы приступили к работе над ним, Салли улыбнулась и радостно захихикала.

— Вы сделали это, — сказала она своим куклам. — Вы спасли меня.

Но затем куклы исчезли из глаз Салли. Мужчина опустился на неё, не оставив на себе ни царапины. Салли давно забыла, что её куклы были лишь плодом её воображения. Они так долго казались ей такими реальными, что она думала, что они действительно могут говорить, что они действительно могут спасти её от этих ужасных людей.

Салли ненадолго исчезла. Её разум растворился в затылке. Но только на мгновение. Вскоре после этого её вернул в сознание звук выстрела из дробовика. Затем большая уродливая голова мужчины с дредами, лежащего на ней, взорвалась, как красная сочная мускусная дыня.

Когда она вылезла из-под тела, то увидела, что там стоит Тимми Тако, держащий дробовик отца. Он не был воображаемым, как её куклы. Он был весь из кожи и костей, тощий, как скелет, с белой как бумага кожей, но это был действительно он.

Из другой комнаты выбежал ещё один мужчина, и Тимми уложил его — выстрел из дробовика образовал воронку из запёкшейся крови в груди человека. Сила взрыва швырнула слабое тело Тимми на пол, но он снова поднялся и двинулся вперёд. Он осторожно прошёл в соседнюю комнату и сделал последний выстрел. Затем он снова вышел, бросил дробовик на пол и, не сказав ни слова, вернулся в соседний дом.

Всё было тихо, кроме звона в ушах Салли. Она поднялась на ноги, накрылась диванной подушкой и оглядела свою гостиную. Тела были неподвижны. Пол был залит кровью.

Она ожидала, что в любую минуту её отец встанет и скажет:

— Чёрт возьми, вот это заварушка, в которой мы оказались, не так ли, Зефирка?

Но его тело было таким же мёртвым, как и остальные.

Салли слишком плохо себя чувствовала, чтобы идти очень быстро. Она делала шаг за шагом, хромая, в следующую комнату. Её мать лежала на полу в столовой, обнажённая, её ноги были разведены в стороны, а на ней лежал мертвец. Она не двигалась. Основываясь на красных отметинах на её горле, Салли предположила, что её задушили. Ей нравилось думать, что всё закончилось быстро, и она надеялась, что её мать не слишком сильно страдала. Её мать всегда была такой слабачкой, когда дело доходило до боли.

* * *

Наверху Салли надела платье. То самое солнечно-жёлтое платье, в котором она много времени назад загадывала это желание. Её куклы лежали на её кровати, не двигаясь, не говоря. После этого они с ней больше никогда не разговаривали.

Когда она подошла к соседнему дому, Тимми сидел на своём диване и листал старый фотоальбом.

Салли вошла и села рядом с ним. Его явно раздражало её присутствие, но ей было всё равно. Она не могла оставаться одна после того, что произошло.

— Я видел тебя, — сказал Тимми, нарушая тишину.

Салли посмотрела на него.

— Что видел?

— Я видел, как ты ела моего папу, — сказал он. Его голос был спокоен и тих. — Я был там, когда твой отец убил его. Я проследил за ним до твоего дома. Я смотрел в окно, как он кормил им твою семью.

Салли отвела взгляд.

— Я не хотела его есть…

Тимми перевернул страницу в фотоальбоме.

Его голос не был очень расстроен. Либо он давно смирился с тем, что произошло, либо он был полностью мёртв внутри.

— Мне всё равно, хотела ты этого или нет, — сказал он. — Ты всё же делала это.

Голос Салли смягчился.

— Мне жаль…

— Это всё твоя вина, — сказал он. — Тебе не следовало загадывать такое желание.

— Я знаю.

— Это было так глупо. Это было худшее желание, которое когда-либо было у кого-либо.

Салли медленно кивнула.

Какое-то время они сидели молча. Тимми листал свой фотоальбом, касаясь пальцем фотографий своих родителей, вспоминая все улыбки, объятия и счастливые моменты, проведённые вместе.

У Салли появилось зудящее чувство, что они не одни. Ей казалось, что район был полон людей, все они прятались в тенях, ожидая момента, чтобы выскочить и схватить их. Она представила десятки мародёров, преследующих тех, кто напал на её дом. Чувство подсказывало ей убираться отсюда поскорее. Оставить Тимми и бежать, прятаться, спасаться как можно скорее. Но она не хотела бежать. Она не хотела прятаться. Так что она просто осталась на месте, сидя рядом с Тимми.

— Тимми? — спросила Салли.

— Да? — сказал он.

— Почему ты ещё жив? — спросила она. — Как ты выживал всё это время?

Он пожал плечами.

— Я не знаю.

— Вы не убивали людей, как мы.

— Конечно, нет, — сказал он.

— Тогда что ты ел?

— Ничего, — сказал он.

— Даже конфет?

Он покачал головой.

— Я не понимаю.

— Я тоже не понимаю. У меня неделями не было ни еды, ни воды.

— Разве ты не должен быть мёртв?

Он закрыл свой альбом фотографий и снова посмотрел на неё.

— Да, должен, — сказал он. — Я хотел умереть. Ещё до того, как моего отца убили, я перестал есть, потому что хотел умереть.

— Тогда как…

— Моё желание, — сказал Тимми. — Если бы ты перестала есть, было бы то же самое. Я не думаю, что кто-либо из нас может умереть от жажды или голода. Я не думаю, что кто-то из нас вообще может умереть.

— Что ты имеешь в виду?

Он поднял безымянный палец.

— Я пожелал, чтобы мы были женаты навсегда.

Салли посмотрела на своё кольцо, потом снова на него.

— Да, так.

— Ну, ты знаешь строчку «Пока смерть не разлучит нас», — сказал он. — Если бы мы умерли, мы бы больше не были женаты. Но я хотел, чтобы мы были женаты навсегда. Чтобы быть женатыми навсегда, мы должны жить вечно.

— Значит, мы не можем умереть?

— Вот это я и говорю.

— Никогда?

— Никогда.

Она просто смотрела вперёд с широко открытым ртом. Она не могла в это поверить.

— Это невозможно, — сказала она.

— Как и конфетный дождь, — сказал он.

— Мы не можем жить вечно, — сказала она. — Миру конец. Что мы будем делать?

Тимми пожал плечами.

— Мы собираемся остаться здесь, на всю вечность, на этой мёртвой планете, покрытой конфетами?

— И ты думала, что твоё желание было плохим, — сказал он.

Ощущение, что тысячи мародёров пришли за ними, внезапно исчезло из головы Салли. Теперь новое чувство переполняло её мысли. Теперь она чувствовала обратное. Она чувствовала, что они были совершенно одни. Улицы за пределами их дома были пустынны. Город, в котором они выросли, был городом-призраком, населённым только холодным сладким ветром. Она чувствовала, что сельская местность за их городом была ничем иным, как пустыней. А кроме того, нация представляла собой пустошь. Океаны высохли. Вся планета была просто одним большим кладбищем, покрытым конфетами.

Остались только они двое, сидящие на диване. И они всё ещё будут там даже после того, как само время подойдёт к концу.

ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND