РОБЕРТ ЭССИГ "ХОР БОЛЬНЫХ АНГЕЛОВ"
ДЖУДИТ СОНЕТ "МЕРЗОСТЬ ИЗ ВОСКА"
ПАТРИК К. ХАРРИСОН III "ДЫМОХОД ДЛЯ КРИНГЛА"
ДЖОН ЛИНЧ "НАКОРМИТЬ СТРАГГЕЛЕ"
ДЭВИД АЙРОНС "ГЛУХОНЕМОЙ ДЭННИ СПРАВЛЯЕТ РОЖДЕСТВО"
КРИСТОФЕР РАФТИ "ХРАНИТЕЛИ РОЖДЕСТВА"
ТИМ КАРРЭН "КРОВАВЫЙ ТЕРРОР САНТЫ"
БРАЙАН ДЖ. БЕРРИ "ДЕМОН КЛАУС"
В это праздничное время руки Санты испачканы кровью. Разъярённые олени оставляют за собой след из мозгов и костей. Вы будете кричать вместе с ночными рождественскими покупателями, когда ужасающе мутировавший Санта-Клаус оставит за собой город с окровавленными трупами. Вооружитесь, чтобы защититься от безжалостного и вышедшего из-под контроля военного проекта. Каждая уникальная история внутри соткана из духа Рождества, разрезана и брошена вам на колени с большой дозой крови и веселья...
Совершенно новые истории от Джона Линча, Патрика К. Харрисона III, Кристофера Рафти, Тима Каррэна, Дэвида Айронса, Джудит Сонет, Тима Мейера, Роберта Эссига, Карла Джона Ли, Брайана Дж. Берри.
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующие, жестокие и садистские истории, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Нога опустилась на голову младенца Иисуса и раздавила его в траве. Пластмасса была старой и хрупкой, украшение для лужайки досталось Аарону от бабушки. Лампочка погасла, вызвав короткое замыкание, которое вывело волхвов из строя.
Аарон любил эту рождественскую декорацию ещё с детства. Бóльшую часть своего детства он не знал, что она означает. Это было просто изображение его любимого праздника, которое бабушка ставила на лужайке и украшала вокруг него весь двор. За эти годы Аарон несколько раз подкрашивал младенца Иисуса и волхвов и прикреплял к ним новые лампочки, но пластик стал совсем хрупким, и он уже ничего не мог сделать, чтобы спасти изделие от окончательного разрушения.
Он и предположить не мог, что его собственная нога станет причиной разрушения.
Но Аарон был сам не свой. Что-то случилось. Словно плащ накинули на его сознание.
Кто-то закричал. Аарон медленно повернулся в сторону звука. Периферийным зрением он видел, что его тело светится огнями. Женщина закричала и побежала, но Аарон был быстрее.
Росалинда и предположить не могла, на что наткнётся, когда гуляла с детьми по Кэнди-Кэйн-Лэйн. Весь вечер они веселились, глядя на красивые световые шоу. Ранты, северные олени и сцены Рождества. Мигающие огоньки, сосульки. В некоторых домах даже были установлены гирлянды, запрограммированные на праздничную музыку.
Из-за угрозы потерять квартиру Росалинда с трудом сводила концы с концами, работая на двух работах, а также подрабатывая уборщицей, и это было редким удовольствием, когда она могла вывести детей на то, что принесёт им радость. Просто видеть их лица под киношным сиянием огней было благословением. Почти достаточно, чтобы она поверила в то, что всё ещё получится.
И тут она увидела человека-оленя.
Росалинда вскрикнула. Он повернулся, его тело было покрыто разноцветными огнями, словно светящимся мехом. С его плеч на неё смотрела светящаяся пластмассовая голова оленя. Подумав, что это какой-то странный розыгрыш, Росалинда успокоилась, но лишь на мгновение. Изо рта и носа оленя вырывалось гулкое дыхание, а затем существо наклонило голову, сдвинув брови так, как не может сделать пластик. Человек-олень открыл рот и издал звук, который был чем-то средним между шипением и человеческим криком.
- Дети, бегите!
Они повернулись и побежали, и были быстры, но Росалинда устала и измучилась, работая в две смены. Ей не хватало выносливости, чтобы убежать от человека-оленя. Он бежал в пепле разноцветных огней. Наклонив голову, он пронзил её светящимися пластиковыми рогами. В её горле застыл крик, и дети остановились и повернулись, когда его рога прорезали светящуюся дыру в её туловище.
Дети смотрели, как кишки их матери вытекают из её изрезанного живота, пока человек-олень трясся, пытаясь освободить голову от умирающей женщины, захлёбывающейся собственной кровью.
В выходные перед Рождеством на Кэнди-Кэйн-Лэйн всегда было многолюдно - этот пригородный район, известный своими роскошными световыми шоу, посещали жители всего Сан-Диего, несмотря на то что он находился на склоне горы Гремучей змеи. Проблема заключалась в том, что здесь было всего два пути, что не позволяло району зайти в тупик, но создавало огромные пробки, особенно в выходные перед большим праздником.
- Мам, мы можем выйти и пройтись? - ныла Сара с заднего сиденья.
- Я не хочу, чтобы вы там заблудились, - сказала Джоанна.
Сара закатила глаза.
- Заблудились? Серьёзно? Мы двигаемся со скоростью около двух миль в час. Мы можем обойти весь район и вернуться к тебе.
В машине воцарилась напряжённая тишина. Джоанна посмотрела в зеркало заднего вида и увидела свою тринадцатилетнюю дочь и её подругу Эми. Взглянув направо, она увидела Тада, которого они любовно называли "Ударником" из-за присущей ему способности биться головой обо всё, что угодно, из-за чего он несколько раз попадал в больницу, один раз даже для наложения швов.
Джоанна сказала:
- Возьми своего брата с собой.
Лицо Сары исказилось в гримасе отвращения, что доставило Джоанне садистское удовольствие.
- Ну, мам!
- Никаких "Ну, мам!" Если вы хотите выйти и погулять, вы все выходите и гуляете. Поняли?
Сара на мгновение задумалась, потом согласилась.
- Поняли...
Тад подпрыгивал на своём сиденье от восторга и едва не стукнулся головой о крышу машины. Девочки вылезли с заднего сиденья, а Тад выскочил с переднего. Из открытого окна со стороны водителя Джоанна сказала:
- Присматривайте за Тадом. Скорой понадобится час, чтобы доехать сюда, и ещё один час, чтобы уехать отсюда.
- Ага, - пренебрежительно пробормотала Сара.
- Повеселитесь, - сказала Джоанна, когда дети шли по тротуару в сиянии рождественских огней, светившихся на домах ярче полуденного солнца.
- Ух ты! Посмотрите на этот! - Эми указала на дом, из дымохода которого свисала пара красных штанов и чёрных ботинок, как будто Санта застрял при доставке подарков.
Тад рассмеялся.
Звук, донёсшийся издалека, остановил Сару и Эми, и они навострили уши.
- Это похоже на... - Сара замолчала, позволив мысли затянуться.
- Крик, - закончила Эми.
Тад подпрыгнул, в его глазах зажглись огоньки.
Сара покачала головой.
- Я слышу какую-то хрень.
- О-о-о-о, - сказал Тад. - Я расскажу маме, что ты сказала плохое слово.
Сара скривила лицо.
- Пошёл ты, Тад. Скажешь маме, и я привяжу тебя на крыше в ночь на Рождество. Ты ведь знаешь, что делают с плохими мальчиками в ночь на Рождество, верно?
Лицо Тада поникло.
- Н-н-нет...
- Им кладут уголь в носок, а если они совсем плохие, их привязывают на крыше. Олени проголодаются, если им придётся всю ночь мотаться по миру, поэтому они едят плохих мальчиков и девочек. Не шути со мной, а то я привяжу тебя на корм оленям, слышишь?
Тад выглядел так, будто вот-вот расплачется.
- Это неправда, - сказал он.
Но Сара видела по его глазам, что он верит.
Они шли по улице, разглядывая дома: яркие цвета, светящиеся снежные пейзажи, часы подготовки, которые каждый дом потратил на то, чтобы потягаться с соседями. В домах можно было встретить и темы с Гринчем, и темы со Щелкунчиком, и темы просто с еловыми ветками и игрушками, и такие фразы, как "Счастливого Рождества и Нового года".
С улицы донёсся ещё один звук, похожий на крик.
- Что это было? - спросила Эми.
- Не знаю, - ответила Сара. - Думаю, кто-то запутался в праздниках и выставил свои декорации на Хэллоуин.
Они захихикали, а потом увидели группу ангелов в чёрном. Сам вид их перерезал их смех, как лезвие гильотины шею.
- Кстати, о Хэллоуине, - сказала Эми.
- Может, нам стоит перейти улицу? - предложила Сара.
- Наверное, они просто колядуют.
- Но они выглядят странно, тебе не кажется?
- Да. Очень странно.
Тад побежал вперёд, к ангелам в чёрном.
- Тад! - Сара крикнула ему вслед. - Вернись обратно, ты, корм для оленей!
Тад остановился, чтобы не столкнуться с ангелами-колядующими.
- Придите все неверные! - пели они, - Проклятого Рождества!
Один из них медленно повернул голову и посмотрел на Тада. В складках его плаща виднелось лицо, иссохшее и осунувшееся, как сердцевина яблока, оставленного на солнце на несколько дней. Глаз не было, только чёрные впадины, похожие на маленькие тёмные расщелины. Тот, что смотрел на Тада, перестал петь и выдал мрачную улыбку с гнилыми зубами и болезненными дёснами, в которых шевелились жуки.
Мэнди всё ещё злилась на проклятых колядующих, мимо которых они с сыном прошли несколько минут назад. Наверное, это были глупые дети, устроившие глупую выходку ради глупых просмотров в своих глупых социальных сетях. Она не обращала на них внимания. Мэнди ни за что не отреагировала бы на их выходку и не обеспечила бы им просмотры.
Что действительно разозлило её, так это песни, которые они исполняли. Издалека они звучали очень хорошо, но слова...
- Завалите дороги растерзанными телами, фа-ла-ла, фа-ла-ла, ла-ла-ла-а!
Ведь пришло время крови, фа-ла-ла, фа-ла-ла, ла-ла-ла-а!
Слуги Сатаны убивают неверных, фа-ла-ла, фа-ла-ла, ла-ла-ла-а!
Впитайте кровь и почувствуйте ненависть!
Майкл, казалось, этого не замечал, но Мэнди это чертовски беспокоило.
Почему всё не могло быть так, как в старые добрые времена? Почему дети всегда должны из всего делать розыгрыш напоказ?
Когда Мэнди увидела человека, обвитого рождественскими огнями, она остановилась и наклонила голову, гадая, что это должно означать. Она никогда не видела ничего подобного. Затем человек начал идти к ней.
- Ух ты! - сказал Майкл.
Мэнди вздохнула:
- Давай, двигай, Майки, это просто ещё один идиот, пытающийся добиться от нас реакции, - она покачала головой. - Уже ничего не можешь сделать без того, чтобы кто-нибудь не попытался тебя подколоть или разыграть.
Мужчина продолжал идти к ним. Он застонал, что заставило Мэнди остановиться и присмотреться. Стон звучал ужасно, словно мужчина испытывал сильную боль.
- С вами всё в порядке? - спросила она, тут же почувствовав себя глупо.
Она поддалась на уловку. Она огляделась по сторонам в поисках кого-нибудь, спрятавшегося за кустом с телефоном наперевес. Должно быть, это был очередной розыгрыш для социальных сетей. Как в прошлом году, когда на кондитерской фабрике кто-то подложил в её чизкейк фальшивого таракана, и она испугалась. Видео и снимки превратились в мемы, которые циркулируют до сих пор. Люди останавливали её в продуктовых магазинах или в торговом центре и смеялись, называя её "леди-таракан". Это было унизительно.
Залитое светом тело было трудно разобрать, но что-то в его лице напоминало движущегося манекена. Он подошёл ближе, и она смогла разглядеть распахнутое горло, зелёные провода в горле, словно получающие энергию откуда-то из глубины тела. Глаза исчезли. Только полые глазницы, залитые кровью, и ещё больше проводов, словно подключенных к мозгу.
Человек протянул руку и схватил Мэнди за руки, когда она пыталась повернуться и убежать. Она крикнула Майклу, чтобы тот бежал домой и позвал папу. Майкл побежал.
Человек, окутанный рождественскими огнями, крепко держал Мэнди за руки. Его рот двигался, словно перегрызая провода, которые вырывались наружу. Некоторые огни, обвивавшие его тело, мерцали, другие мигали в такт. Он глубоко вдохнул и пробормотал несколько слов на сиплых вдохах.
- Услышь дьявола... Ангелы поют...
Пахнуло тухлой пищей, Мэнди поморщилась, но не смогла избавиться от вони.
- Восславляй его... Восставшего из ада...
Он резко бросил её на землю. Мэнди ударилась головой, и её зрение помутилось, она боролась с чёрным морем, которое отчаянно хотело забрать её под себя.
Странный человек, окутанный светом, опустился на колени и снял с неё штаны и нижнее бельё. Мэнди боролась, но её зрение то пропадало, то появлялось.
- Добро пожаловать в ад, - сказал человек.
Сознание Мэнди вернулось в фокус, и она увидела, что он стоит перед ней на коленях, его член эрегирован и плотно обмотан красными лампочками, которые пульсировали. На конце освещённого пениса, словно клыки, торчал двузубый конец штекера из нити огней.
Мэнди закричала. Человек с силой вонзился в неё, зазубренные края красных лампочек раздирали стенки её влагалища, а клыкастый штекер вёл за собой. Он не стал тянуть, а ввёл свой светящийся стержень так глубоко, как только мог, словно вставляя его в розетку.
Мэнди кричала до хрипоты в голосе, ей казалось, что её горло разрывают на куски. Она пыталась брыкаться и отталкивать его, но он слишком крепко держал её. Когда она застыла на месте, огоньки на его теле засветились ещё ярче. Люди, поднимавшиеся по тротуару, в недоумении смотрели на происходящее. Кто-то закричал, кто-то побежал. Освещённый человек отцепился от Мэнди и побежал за зрителями.
Её тело лежало на земле, холодное и неподвижное. Из её влагалища, обхватывая ноги и поднимаясь вверх по телу, выползали полосы света.
После смерти она стала легионом ада.
А ангелы дьявола продолжали петь.
Со Дня благодарения до Нового года на вершине горы Гремучей змеи зажигали звезду. Это была традиция, насчитывающая несколько десятилетий. Звезда могла означать что угодно, поэтому она была неконфессиональной и не могла восприниматься иначе, как праздничное веселье.
Сара с нетерпением ждала, когда звезда зажжётся в ночь на День благодарения. Гора Гремучей змеи была одной из самых высоких вершин в Сан-Диего, хотя на самом деле это был скорее холм. Она смотрела на звезду и размышляла, почему в эту ночь она кажется другой? Она видела её каждый год своей жизни, смотрела на неё каждую ночь, когда она появлялась, и даже загадывала желания, словно это была некая падающая звезда, которая ночь за ночью давала обещания.
Но что-то в этом году было не так.
Тад врезался в неё, нарушив сосредоточенность Сары.
- Какого чёрта, придурок?
Он ничего не сказал. Его рот был открыт, а глаза расширены, словно он видел, как кто-то молотком крушит его любимую видеоигровую систему.
- Что это с тобой? - спросила Сара.
Тад указал на хор в плащах.
Сара покачала головой.
- И что? Они колядуют.
Тад покачал головой.
- Они выглядят устрашающе.
Сара вздохнула:
- Ну ты и ссыкун, ты знаешь...
На соседней крыше послышалось движение. Здоровенный Санта выкарабкивался из своих саней, ругался и кричал:
- Хо-хо-хо, грёбаные монстры! Идите сюда и я всех вас трахну! - Санта ворчал, глядя на Сару и указывая на неё. - Вот ты, маленькая девочка. Когда я спущусь, я отдам тебе твой подарок, - злой Санта схватился за промежность. - Иди сюда, сука!
Он смеялся глубоко и от души, но не так, как будто был полон радости, а скорее как будто был полон виски и дешёвых сигарет. Волосы у него были грязные и извивались, словно черви.
От дома с Сантой через дорогу к соседу на другой стороне тянулись олени, которые вызывали восторг и восхищение у зрителей. Это была традиция - вывешивать дугу из девяти оленей через дорогу, на что уходило много времени и, вероятно, это не соответствовало городским нормам, но никто не жаловался. Олени начали шевелиться и двигаться на месте, их глаза горели так же красно, как нос у Рудольфа, стоявшего на крыше дома напротив и яростно трясшего головой, пытаясь освободиться от привязи.
- Что, блять, происходит? - спросила Сара. - Эми, что это...
И снова слова замерли у неё на губах, когда она увидела кричащую Эми у соседнего дома. Сара двинулась, чтобы помочь ей, но эльфы, державшие её лицом в траве, смотрели на неё, как бандиты, с убийственным выражением в маленьких глазках-бусинках. Они прижали её переднюю часть тела к земле, а задницу подняли вверх и крепко держали, пока Эми корчилась. Они уставились на Сару. На их головах выросли маленькие рожки.
- Оставайся там, - сказал один из них, а потом улыбнулся: - Но смотри, если хочешь.
Снеговик Фрости появился из ниоткуда, ковыляя на огромном снежном коме, который составлял его нижнюю часть туловища. Глаза-угли превратились в раскосые дуги ужаса, огромный морковный нос комично выпирал из лица, а улыбка была широкой и угрожающей. Он повернул свою снежную голову в сторону Сары.
- А вот это хороший кусок задницы, - сказал он, жестом указывая на Эми, корчившуюся в руках демонических эльфов.
Фрости оторвал морковный нос от своего лица и засунул его в нижнюю часть туловища снежного кома, как раз туда, где у человека находился бы пенис. Он захихикал, выплюнув при этом угольный зуб.
Сара хотела что-то сделать, но постепенно начала понимать, что всё вокруг в полном беспорядке. Крики становились всё громче и громче. Маниакальный смех доносился со всех сторон. Сияние пламени исходило от загоревшегося дома на улице. Машины врезались друг в друга в тщетной попытке повернуть и уехать с Кэнди-Кэйн-Лэйн.
- Тад! - Эми закричала, когда Фрости с помощью своих ветвистых рук разорвал её штаны.
Сара не могла больше терпеть. Она побежала на помощь своей лучшей подруге.
Фрости повернул голову лицом к Саре:
- Убирайся к чёртовой матери, сука!
Он разорвал нижнее бельё Эми костлявыми прутьями, оставив на её спине и заднице царапины, истекающие кровью.
Сзади схватили Сару. Шок от того, что её подчинили, вызвал глубокое чувство паники, и она стала брыкаться и кричать, чтобы её освободили, но светящиеся фигуры волхвов крепко держали её. Она увидела иссохшие лица давно умерших людей, кожа на которых была словно пергамент, а кости - словно мумие. Их саваны светились, словно у персонажей рождественской композиции, но впадины, смотревшие на Сару, были бездушны. Они расположили её голову так, чтобы она могла видеть Фрости, который ввёл заострённый конец морковного члена в прямую кишку её кричащей подруги, удерживаемой демоническими эльфами.
Сара кричала и визжала, пока Фрости закапывал свою морковку. Она больше не была оранжевой. Она была красной. И красное стекало с Эми на искусственный снег на лужайке.
Вскоре её тело обмякло в руках эльфов. Фрости нахмурился.
- Я даже не успел украсить её мишурой.
Волхвы шипели сквозь щели, в которых выпали зубы. Один из них рухнул на землю, увлекая за собой Сару.
- Отойди от моей сестры, - сказал Тад.
Зрение Сары затуманилось. Последнее, что она увидела, был волхв, схвативший Тада среди хаоса. Затем всё вокруг стало чёрным.
Сара не могла долго находиться в отключке. Когда зрение вернулось, она увидела звезду на вершине горы Гремучей змеи и сразу поняла, что не так. Она была перевёрнута. И теперь она светилась красным.
Сара наблюдала за окружающей обстановкой с земли. Она не притворялась мёртвой, но ей не хотелось возвращаться в этот адский пейзаж. Фрости хрюкал, засовывая свой морковный член прямо кому-то в горло, отчего несчастный захлёбывался мокротой. Знакомые персонажи "Диснея" бродили по улицам с уродливыми ухмылками, залитыми кровью. Многочисленные злобные Санты ходили с красными бородами, занимаясь каннибализмом со всеми, кто попадался им на пути. Мертвецы восставали из земли, из разорванных кишок вытекали влажные внутренности. Некоторые из них украшали себя остролистами и ярко-красными пуансеттиями. Некоторые надевали на себя пластиковые украшения для газонов. Некоторые были окутаны рождественскими огнями.
- Сара!
Голос испугал её. Она подняла голову и увидела стоящую перед ней Эми. Её штаны, к счастью, были подтянуты, но они были в крови, словно у неё целый день была менструация без прокладок. Она держала что-то за спиной.
Её глаза исчезли, их заменили большие рождественские лампочки, которые внезапно засветились.
- Мне больше не нужны глаза, - сказала Эми низким и монотонным голосом. - Я могу видеть и без них. Я теперь легион, - она вынула из-за спины спрятанный предмет. - И Тад тоже.
В руках Эми лежала обезглавленная голова Тада, с его отрубленной шеи свисали нити красных лампочек, создавая капельный эффект сосульки, который иногда бывает на фасадах дома. Тад улыбался. Вместо зубов у него были миниатюрные рождественские гирлянды, которые заставляли зловеще сверкать его улыбку.
- Присоединяйся к нам, сестричка.
Сара закричала, убегая от этих уродов, которые когда-то были её лучшей подругой и братом. На бегу она услышала, как Эми сказала:
- Тебе лучше сдаться! Так или иначе, ты станешь легионом!
Она бежала сквозь полчища демонических фигур и волхвов, уворачиваясь от ангелов с крыльями и анимированных рождественских ёлок со злыми намерениями. Она отбежала от человека с выжженной на лбу звездой Давида, у которого были гигантские руки-дрейдлы, которыми он размахивал, как дубинами. Много крови, смерти и бездыханных существ, завёрнутых в огни, свечи и леденцы.
Сара продолжала подниматься вверх по холму, и эта гигантская красная пентаграмма звала её. Сара была уверена, что именно она стала причиной всего этого. Каким-то образом ангелы смерти были изгнаны в этот район, чтобы петь свои заклинания разрушения, адских мук и господства. Она не знала, что она будет делать, когда поднимется на холм и доберётся до звезды, но она знала, что она должна исчезнуть, что, возможно, зло, вселяющееся во всех на Кэнди-Кэйн-Лэйн, можно остановить или хотя бы ослабить, если только она сможет выдернуть вилку из этой гигантской пентаграммы.
Но у неё не было ни единого шанса. В конце улицы, где дети пролезали через отверстие, проделанное в ограде из цепей, чтобы исследовать гору Гремучей змеи, перед Сарой выросла огромная фигура в шапке Санта-Клауса.
"Чёрт возьми, это один из тех десятифутовых скелетов из магазина сувениров, наряженных к Рождеству!"
Он возвышался над Сарой, словно дозорный, преграждающий путь к самому источнику жизни зла. У его ног лежали руки, ноги и груда кишок в луже крови. Тела исчезали, вероятно, восстав, чтобы уничтожить нечестивый легион.
При каждом шаге Сары вперёд скелет подражал ей. Ей пришлось бы продираться сквозь конечности и кишки, даже если бы она попыталась пройти мимо этой твари. Подумав о том, сколько людей уже пытались и потерпели неудачу, Сара повернулась, столкнувшись с совершенно иной угрозой. Эми шла впереди, держа голову Тада в своих руках. Позади неё улица от одного конца до другого была усеяна ожившими трупами тех, кто когда-то жил в этом милом и тихом месте. Все они были опутаны огнями, мишурой и украшениями. Все окровавленные. И все они приближались к ней.
Сара повернулась и бросилась прямо в объятия десятифутового скелета. Его костлявые руки крепко сжимали её руки, а орда хваталась за её торс, вырывая её на свободу, пока она кричала и вопила в беспамятстве. Её руки так и остались в руках скелета, добавившись к куче у его ног. Её поглотила толпа, пока они не уничтожили её тело до полного высасывания жизни, оставляя на асфальте ещё одно пятно крови.
Когда с ней было покончено, к Саре вернулось сознание, но она уже не была собой. Сара лежала, ощущая покалывание в каждой поре своего тела, а крошечные зелёные иголочки прорастали, как густые волосы, которые вскоре превратились в ветви. От неё пахло хвоей, и она светилась ниточкой голубого и прозрачного света.
Она следовала за остальными, как крысы за хором злых ангелов, которые исполняли греховные гимны и дьявольские песни.
Сара стала легионом.
ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND
Кловитч постучал в массивную деревянную дверь, отступил назад и стал ждать, нетерпеливо потирая руки. Ему не нравился холод, а дождь нравился еще меньше. То, что тучи никак не могли решить, дождь им нужен или снег, бесконечно раздражало его.
Чертовски ужасная ночь для этого дела. Ужасная ночь.
Дверь распахнулась с оперным скрипом.
- Да? - Спросил открывший.
- Вы мистер Тинсел? - Спросил Кловитч. Он знал, кто этот человек, но хотел доставить старому ублюдку как можно больше неудобств.
- Да, - ответил жилистый мужчина с невозмутимым выражением лица. Кловитчу показалось, что его нисколько не беспокоит присутствие ночного посетителя.
- Мистер Партридж Тинсел? Владелец этого заведения?
- Да. Это я. Но для экскурсии уже поздновато.
Кловитч чуть не рассмеялся.
- Поверьте мне, мистер Тинсел, я бы не заявился в ваш... музей... если бы это не было так важно.
Над головой Кловитча висел баннер с надписью: "МУЗЕЙ ВОСКОВЫХ КОШМАРОВ МИСТЕРА ТИНСЕЛА". Кловитч с опаской следил за этим местом с тех пор, как оно открылось в октябре. Все в городе были в восторге от музея восковых фигур, но вскоре было решено, что экспонаты слишком жуткие и что добропорядочным жителям Данвича лучше избегать этого места и надеяться, что он разорится и уедет.
Это было в октябре... а сейчас был декабрь, вот-вот наступит Рождество. Хотя популярность музея Тинсела резко упала, он казался непоколебимым.
Кловитч, который с юности служил констеблем, подозревал, что у него есть постоянные клиенты. Угрюмые люди, которые заходили в музей раз или два в неделю для эксклюзивных экскурсий. Ходили слухи, что у Тинсела есть особая комната, где хранятся более мрачные вещи, чем те ужасы, которые он открыто демонстрирует обычным посетителям. Эта комната была закрыта для посетителей, если только человек не был готов выложить за нее непомерную плату. Конечно, все это было поводом для сплетен, но Кловитч считал себя таким же хорошим детективом, как и констеблем, поэтому прислушивался к тому, о чем шепчутся люди.
Однако сегодня никто не шептался. Когда Дули ввалился в бар, растрепанный и напуганный, поднялся переполох. Старик требовал выпить так громко, что заглушил оркестр. Он стучал кулаком по столешнице бара и кричал:
- Вы меня слышите? Я попросил выпить, мне это нужно! Я только что видел труп моей Молли!
Молли Дули была зарезана на улице. Кловитч видел, как ее тело заворачивали в простыню и грузили в машину скорой помощи. Он сделал все, чтобы ее отец не увидел тело, даже когда тот умолял его об этом.
- Лучше вам не видеть этого, мистер Дули, - сказал Кловитч, приложив руку к груди плачущего фермера.
Даже упоминание о Молли вызывало в голове Кловитча воспоминания, вызывающие дрожь. Он видел, как она лежала на залитой снегом аллее, вся истерзанная, словно на нее напало нечто с огромными когтями. Ее лицо было разорвано в клочья так, сто было видно белые кости. Из разорванного живота вывалились кишки, образовав вокруг нее узловатый круг. Она была похожа на человеческую жертву на алтаре, состоящем из ее собственных телесных жидкостей. На ней не было даже клочка одежды. Все ее секреты были выставлены на всеобщее обозрение. Тепло ее тела улетучилось, поэтому плоть была жесткой и блестящей. Кровь застыла и напоминала пятна пролитого вина.
Эти образы не выходили из головы Кловитча, хотя прошло уже пять лет с тех пор, как была убита бедняжка Молли Дули. Пять лет, и вот... Юстас Дули говорит о том, что видел ее?
Должно быть, он впал в безумие или был сильно пьян.
Встав из своего угла, Кловитч неуклонно приближался к мужчине, пока тот плакал в свое пиво. Дули похудел и осунулся с тех пор, как убили его дочь. Мать умерла при родах, а Дули так и не женился снова. Он был одиноким человеком, предавшимся горю и душевной боли.
- О, Молли. Дорогая Молли! - Всхлипывал Дули.
Кловитч – высокий, смуглый и бородатый парень – положил руку на спину мужчины. Дули вздрогнул и попятился, но потом расслабился, увидев, что это его старый друг.
- О чем это ты говорите? - Спросил Кловитч.
Оркестр снова заиграл. Угрюмая мелодия звучала так, будто дело происходило на поле боя. Кловитч наклонился поближе, чтобы лучше слышать Дули.
Фермер развернулся и схватил Кловитча за отвороты пальто. Он притянул законника к себе и тяжело задышал ему в рот, как будто готовился впиться поцелуем в губы Кловитча. Констебль попытался вырваться, но хватка Дули была крепкой, как удавка змеи.
- Вы видели ее! Вы видели мою Молли! Я не видел... не видел до сегодняшнего вечера! Но в том-то и дело, сэр. Мне не нужно было видеть истерзанное тело моей милой дочери. Я представлял его! Каждую ночь мне снились новые ужасы, постигшие ее невинную плоть! И этот... этот безумец узнал, что мне снилось, и запечатлел это в воске!
- Это чушь! - Воскликнул Кловитч. - Так... пойдемте. Поедем в участок и отрезвим вас...
- Это моя первая выпивка за ночь! Это не выпивка так меня взбудоражила! Это горе! Это чудовище, Менсел... нет... Тинсел! Да, точно! Он изверг, и тебе лучше прислушаться к моим словам!
- Что вы имеете в виду, Дули? - Прохрипел Кловитч.
Они торчали у всех на виду. Посетители бара притворялись, что не слушают и не смотрят на них, но они делали и то и другое. Кловитч пожалел, что не может утащить Дули и продолжить разговор наедине.
Дули взвизгнул, подняв руки вверх для привлечения внимания.
- Граждане Данвича! Слушайте меня! Этот человек, Партридж Тинсел, не кто иной, как демон!
Какой-то пьяница разразился хохотом.
Более сочувствующий человек наклонился к Дули.
- Ты спятил, Дули. На твоем месте любому могло померещиться такое. Тебе нужен хороший отдых и немного выпивки. Вот. Сядь со мной и выпей. Мы можем вспомнить хорошие времена с Молли.
- Неправильно то, что с ней сделали, - прорычал кто-то. - Как будто животное. На улицах. Холодное тело. Холодное и ужасное.
- Послушайте меня! - Закричал Дули. - Послушайте! Я не вру, и я не сумасшедший! Тинсел... он донимал меня уже несколько недель. Он писал мне письма, сердечно приглашая посмотреть его последнюю выставку, прежде чем она откроется для публики! Он сказал, что ему нужен свежий взгляд и честное мнение. Сначала он показался мне назойливым, но потом я смирился с этой идеей. Как будто он вложил ее мне в голову!
Дули постучал твердым пальцем по своему лысеющему затылку. Его глаза выпучились, а к уголкам потрескавшегося рта прилипла пена.
Кловитч хотел было отвезти его в участок, но был не при исполнении... а представление было впечатляющим. За считанные секунды Дули успокоил шумный бар и убедил всех выслушать его.
- Поэтому я решил принять его предложение. Он назначил мне время, и я пришел... два часа назад. Я никогда раньше не был в его жутком музее, и он сказал, что именно поэтому выбрал меня. Потому что я знаю, что чувствуют новые завсегдатаи после того, как увидят все его ужасы сразу. Признаться, я немного нервничал. После того, что случилось с Молли, я избегаю всяких ужасов. Он заметил мою нервозность и успокоил, сообщив, что стремится не только ужаснуть народ, но и развлечь. И если я вдруг почувствую, что падаю в обморок, мне достаточно взять его за руку и сказать, что мне нужна передышка.
Как и Дули, Кловитч никогда прежде не заходил в музей Тинсела. Он не то чтобы боялся... его отталкивала сама идея чего-то подобного. Он с детства слышал, что там есть восковая фигура обезглавленного гильотиной, и ведьма, привязанная к колу, у которой половина воскового лица отвалилась, обнажив череп, окрашенный в красный цвет карамельной жижей!
Снаружи шел дождь, барабанящий по крыше таверны, добавляя жути в атмосферу, в которой Дули рассказывал свою печальную историю.
Итак, история Дули о музее восковых фигур, рассказанная в таверне.
Дули последовал за Тенселом в музей. В присутствии владельца музея его нервы успокоились. Тинсел был таким безобидным на вид парнем. Приземистый, с длинными конечностями и усами. Он напоминал Дули старого дедушку, а его нелепый наряд делал его комичным. Тенсел был одет как Джек Потрошитель: пыльный черный плащ, шляпа и черная маска, скрывавшая глаза. Маска была надета набекрень, а шляпа спадала с его головы, когда он шел слишком быстро.
- Когда вы планируете представить этот... новый экспонат? - Спросил Дули.
- На Рождество, - ответил Тинсел. - Как подарок всему городу.
- Конечно. Конечно. - Пробормотал Дули. Он сомневался, что простые жители Данвича, истинные христиане, захотят прийти в музей восковых фигур в самый святой праздник. Хотя однажды Дули слышал, что Рождество праздновали язычники до того, как христиане сделали его своим праздником. Но он не был академиком-теологом и плохо знал историю. Дули был простым человеком, который верил в Бога и считал, что этого достаточно.
Он был рад, что в музее тепло. Улицы были усеяны снегом и журчащими дождевыми лужами. Ветер был суровым, как лезвие ножа, а облака – уныло-серыми. Ему казалось, что он смотрит на окружающий мир изнутри трясущегося снежного шара.
Дули иногда называл снег "погодой Молли". Он ненавидел себя за то, что так тривиально относится к смерти своей единственной дочери, но считал это механизмом выживания.
Вестибюль был причудливым и маленьким. Здесь стояло чучело оленя и фазана. Там же висела табличка, предупреждающая людей об ужасах, которые им предстоит увидеть в стенах музея.
- Как идут дела? - Неловко спросил Дули.
- Не очень, но я зарабатываю достаточно. Надеюсь, это последнее дополнение убедит более стойкую публику посетить мой музей. Вы когда-нибудь бывали в музеях?
- Нет. Не бывал. - Дули пожал плечами. - Вы, наверно, считаете меня некультурным?
- Совсем нет, - ответил Тинсел. - Что ж, позвольте предупредить: фигуры весьма реалистичны. Почти как живые. Совсем не похожие на магазинные манекены. Вам даже может показаться, что некоторые из них сделаны из плоти и с них капает кровь. Это не так. Процесс создания восковых скульптур долгий и сложный. Я создаю модели своими руками и раскрашиваю их. Все это фарс, но вам будет трудно осознать это, как только вы увидите их. Я не гиперболизирую. Я предупреждаю вас. - Тинсел раздвинул красный бархатный занавес, ведущий в покои его музея.
Первое, что отметил Дули, переступив порог - это запах. От воска исходил резкий запах, как и от пыли, скопившейся на фигурах. Он чихнул, извинился и вытер нос платком.
Дули подошел к первому экспонату.
- Боже! - Воскликнул он.
Мужчина не двигался, но Дули не удивился бы, если бы он вдруг вскочил на ноги. Он был так реалистичен! Тенсел нарисовал даже вены, которые, казалось, пульсировали кровью под поверхностью эпидермиса.
Мужчина стоял прямо. Он выглядел как аристократ. На нем был модный цветочный костюм и блестящие туфли с яркими пряжками.
Его проблемой был топор, вонзившийся в череп. Лезвие рассекло голову посередине и застряло между глаз. Правый глаз свисал из глазницы на болтающемся нерве. Левый стал лунно-белым, по его щекам текли кровавые слезы.
- Боже мой! - Повторил Дули. - Кто этот бедный ублюдок?
- Мое собственное творение. Я не нашел ему подходящего имени, но если вы обратите внимание на табличку, она подскажет вам название произведения.
Дули посмотрел на табличку на кафедре высотой до пояса. На ней было написано "Раскалывающая головная боль".
- Немного нездорового юмора, - заметил Тинсел. - Юмор висельника. Раз мы не можем смеяться над ужасами реальности, я считаю, что это сведет нас с ума. Вы согласны?
"Может быть", - подумал Дули; именно поэтому он называл холод "погодой Молли". Он снова почувствовал себя виноватым.
- Что дальше? - Спросил Дули, позволяя своему гиду вести его за собой.
- Еще одна история из моего мрачного воображения. Я назвал ее "Пойманная в паутину!"
Следующий экспонат был еще более тревожным, чем предыдущий, хотя в нем было гораздо меньше крови. Дули с завороженным ужасом смотрел на фигуру.
Женщина была поймана в огромную паутину, которая опутывала ее руки и раздвинутые ноги. Ее рот был открыт в беззвучном крике, а глаза зажмурены. На ней было мало одежды, что заставило изумленное лицо Дули покраснеть еще сильнее. На ее груди, как волосатая ладонь, сидел огромный восьминогий паук. Другой сидел на ее обнаженном бедре, вонзив клыки в бледную плоть. Кровь двумя струйками стекала по ноге и скапливалась под паутиной.
- Вы боитесь пауков, мистер Дули? - Спросил Тинсел.
- Д-да. Давайте пройдем дальше!
Тенсел разразился ехидным смехом, что очень встревожило беднягу Дули. Вдвоем они отошли от запутавшейся в паутине девушки и направились к следующей фигуре.
Здесь на толстой веревке за шею был подвешен мальчик. Его тело вращалось медленными кругами.
Дули оглядел мертвого ребенка со всех сторон. Ему было не больше восьми лет. Его лицо было багрового цвета, а язык распух и высунулся из открытого рта. Дули с отвращением увидел, что промежность штанов мальчика испачкана и блестит. Вечно мокрая.
- А что за история с этим парнем? - Спросил Дули, хотя не был уверен, что хочет знать ответ.
- Это первый экспонат, основанный на подлинных событиях, добрый сэр Дули, - заявил Тинсел. - Парень, которого вы здесь видите, это молодой Эммет Динкер. Он и его брат часто играли в жестокую игру со своими соседями. Она называлась "Виселица". Они выбирали одного из членов своей общины на роль преступника, а остальные были горожанами. Далее следовала простая игра в прятки... только, когда преступник был найден, горожане несли его в сарай, обматывали веревкой вокруг шеи и бросали в сеновал. Для бедного Эммета игра превратилась в пугающую реальность, когда его уронили и обнаружили, что веревка была привязана к одной из балок на чердаке. Вместо того чтобы безвредно упасть в сено, он повис и умер от удушья!
- Это ужасно!
- Совершенно верно!
- И никто из других мальчиков не догадался перерезать веревку?
- Его брат свидетельствовал, что внезапная остановка веревки и визг Эммета напугали их. Они спустились с чердака и разбежались!
Дули не видел глаз Тинсела, но ему показалось, что они стали туманными и растерянными.
- Они были слишком напуганы перспективой его смерти... чтобы даже подумать о том, чтобы предотвратить ее. И они ничего не сказали своим родителям. В ту ночь Эммета обнаружил отец, который пошел в сарай посмотреть, не заснул ли он там после того, как не вернулся домой к ужину и сну. Брат не признавался в содеянном, пока не услышал рассказ о том, что самоубийцы не попадают на небеса, и не хотел, чтобы кто-то подумал, что его бедный брат совершил такой поступок.
- Какая печальная история! Почти не верится, что это правда!
-Так и есть.
- И именно так он выглядел? Весь... багровый?
- Да. Я считаю приукрашивание неуместным. Реальность гораздо более отвратительна, вы согласны?
Дули пришлось согласиться.
Они продолжали идти вдоль ряда фигур, рассматривая ужасающие зрелища. Здесь были салемские ведьмы, отравленная, заколотая и утопленная фигура Распутина и даже труп Франца Фердинанда! Тело было прислонено к гильотине, лезвие уже упало, а его кровоточащая голова выглядывала из корзины.
Дули затошнило, когда они вошли в комнату, посвященную варварским средневековым пыткам. В этой комнате пахло сырым мясом, и Дули задумался: ему показалось, или Тинсел хранит тухлое мясо под половицами, чтобы подчеркнуть тошнотворный ужас пыток.
К дыбе был привязан хрупкий мужчина. Огромный мужчина крутил колесо, которое затягивало веревки, прикрепленные к конечностям жертвы. В левой подмышке плачущей фигуры появился небольшой разрыв. Кровь залила деревянную плиту, на которой он лежал.
- О, великий Боже на небесах! - Воскликнул Дули, заметив следующий экспонат. - Что это? Скажите мне, что никто и никогда не использовал такой механизм!
- К сожалению, использовали. Это стул Иуды! - Прохрипел Тинсел.
К потолку на веревках был подвешен человек. Под ним находилась металлическая пирамида, ржавый наконечник которой проникал в голый зад мужчины.
- Каждый день веревки опускали... чтобы жертва медленно содомировалась! Ужасный и затяжной способ умереть! Так в старину наказывали гомосексуалистов.
- Меня будут неделями мучить кошмары, - сказал Дули. - Лучше убить их быстро, я считаю! Это милосердие по сравнению с этим... этим...
- Это не зря называется пыткой, мой хороший сэр! - Воскликнул Тинсел.
- Думаю, нам лучше покинуть эту комнату.
- Конечно, конечно. Следующая не такая кровавая, хотя и не менее тревожная.
Следующая комната, как и было обещано, оказалась проще. В ней были изображены существа из мифов и фольклора. Здесь был волосатый оборотень с волчьей мордой и черными когтями. Он нависал над Дули, вытянув передние конечности над головой. Дули представил, как один взмах этих когтей отделит всю плоть от его костей так же чисто, как нож чистит рыбу.
Рядом с оборотнем стояла пара ведьм. Они были покрыты фурункулами, и у них был один глаз на всех. Одна ведьма передавала глазное яблоко другой.
Тинсел рассказал Дули все, что ему нужно было знать о каждом существе. Он рассказал ему о происхождении их легенд и о том, какие народы до сих пор верят в них.
Дули очень понравилась Медуза Горгона. Она была прекрасной дамой в прозрачной ночной рубашке. Единственное, что ему не понравилось, это то, что в ее волосах было множество влажных зеленых змей. У некоторых из них были открыты рты с острыми клыками. Вместо того чтобы смотреть на змей, он с удовольствием разглядывал ее большие сиськи и темные соски, торчащие под тонким пеньюаром.
- В следующей комнате находится новейший экспонат, - сообщил Тинсел своему гостю.
- До меня однажды дошли слухи, что у вас есть секретная комната, которую разрешено увидеть лишь немногим. Это правда? - Поинтересовался Дули, когда они двинулись к следующему ряду красных, бархатных занавесок.
- Да. Но я переместил большую часть экспонатов в эту комнату. И добавил несколько новых, - сказал Тинсел. - Пойдемте... пойдемте, и вы увидите...
Кловитч последовал за Тинселом в холл. Старик был в ночной рубашке, а его глаза были слипшимися от сна.
- Выпьете, констебль? Полагаю, вы не на службе.
- Я не на службе, нет, но пить с вами не буду. Только если то, что было сказано, правда, - хмыкнул Кловитч.
- Сказано Дули?
- Да. - Кловитч нахмурился. - Ему было что рассказать. Он разболтался с горожанами в пабе. Вам повезло, что я был там, иначе вам пришлось бы иметь дело с разъяренной толпой, а не с одним разгневанным констеблем.
- Благодарю вас, - сказал Тинсел. - Итак, не хотите взглянуть на новую экспозицию? Узнать, было ли то, что видел Дули, на самом деле? Узнать, знаю ли я все подробности того... что произошло?
- Да. Я хотел бы это увидеть. - Ответил Кловитч
- Ну, тогда следуйте за мной. Когда он увидел это, знаете, что он сделал, констебль?
- Он убежал. И все рассказал мне. Еще он сказал мне, что слышал ваш смех, даже когда уже выбежал на улицу.
- Вы арестуете меня, если Дули сказал правду?
- Я доставлю вас на допрос, - заявил Кловитч. - По подозрению в убийстве.
- Убийство? Мой дорогой сэр, мое искусство лишь изображает то, что уже произошло. Я не совершаю этого.
- Искусство? - Фыркнул Кловитч.
- Да. Нравится вам это или нет, но я создаю искусство.
- Когда я думаю об искусстве, я представляю себе пейзажи, цветы и фрукты в чашах. А не... репродукции убийств.
- Только потому, что вы этого не понимаете...
- Давайте, покажите мне эту свою выставку!
- Вы уверены, что не торопитесь? У меня есть много моделей, которые могут вас заинтересовать...
- Меня интересует та, которая заставила Дули с криком убежать в таверну. Покажите мне ее.
- Вы были там, не так ли? Вы видели ее...
- Просто покажите мне ее! - Кловитч грубо ударил Тенсела в плечо.
Морщась, пожилой мужчина повел его через музей.
Кловитч старался не обращать внимания на другие экспонаты и модели, но они невольно привлекали его внимание. Некоторые выглядели так, будто прыгали в его сторону, другие казались настолько похожими на настоящий труп, как все те, что он когда-либо видел.
Когда он добрался до камеры пыток, Кловитч почувствовал точно такой же запах гнилого мяса, как описал Дули.
- Господи! Что это?
В ответ Тинсел хихикнул.
- Я держу сырой кусок бифштекса из свинины внутри стула Иуды. Я покупаю их на рынке каждый месяц, выставляю на улицу, чтобы они протухли, а потом приношу в дом и прячу здесь. Это добавляет атмосферности, не так ли?
- Конечно, добавляет! - Хмыкнул Кловитч. Ему хотелось блевать. - Пойдемте дальше!
Они пришли в комнату мифологических чудовищ. Горгона сразу захватила его внимание, но Кловитч увидел другое существо, которое заинтересовало его больше, чем стройная женщина.
- Что это, ради всего святого?
- Его называют Грендель. Вы когда-нибудь читали эпос о Беовульфе?
Кловитч покачал головой.
- Не знаю, захочу ли я вообще читать книгу, в которой есть что-то подобное.
Грендель был высоким, нескладным и зубастым. Он был похож на человека, но его кожа была бугристой и чешуйчатой, а в руках он держал человеческую голову. Из его слюнявого рта свисали клочья разорванной плоти, а его глаза были безумными, направленными в разные стороны.
- Следующий экспонат – тот самый, который напугал беднягу Дули. Вы готовы, мистер Кловитч? Обещаю, он оправдает ваши ожидания. - Засмеялся Тинсел.
Вместе они вошли в последнюю секцию музея.
Кловитч сразу же столкнулся с ней.
Она была такой же, какой он видел ее в переулке.
Молли лежала распростертая на земле, обнаженная и облитая застывшей кровью, а ее органы были разбросаны вокруг нее по кругу.
Кловитч сжал кулаки. Он пожалел, что не на дежурстве, чтобы дубинкой отлупить ненормального "художника".
- Вы не имели на это права! - С яростью заявил Кловитч.
- А вот и имею. Все знают, как Молли Дули была убита. Я даже смог достать ваши показания, мистер Кловитч. Я бы не узнал, что ее обложили собственными кишками, если бы не вы!
- О чем вы думали, приглашая Дули посмотреть на эту... эту мерзость?
- Это не мерзость, добрый сэр. Это реальность. Вы сами считали реализм искусством, когда перечисляли свои примеры. Я тоже моделирую в реализме.
Если Кловитч и был вынужден сделать комплимент этому человеку, то только для того, чтобы признать, что модель мертвой Молли была реалистичной. Слишком реалистичной. Он не мог получить все это из нескольких отчетов и слухов. Это похоже на то, что он действительно видел. Или, может быть... что-то, что он сделал!
- Но это только начало выставки, констебль! Пожалуйста, не убегайте, пока не увидите остальное. Интересно... пришел бы Дули к вам, если бы остался посмотреть, какие еще ужасы я могу предложить?
Кловитч почувствовал, как у него стынет кровь.
- Что это значит, ты, тупой урод?
Тинсел снова захихикал. И смех этот был весьма неприятным. Как будто Тинсел скрывал какую-то неприятную сплетню, но был готов проболтаться при первой же возможности.
- Посмотрите на следующий экспонат, мистер Кловитч.
Кловитч посмотрел.
Его лицо побелело.
Он не ожидал увидеть восковую модель самого себя. Это было похоже на взгляд в зеркало. Зеркало прошлого. Зеркало грехов.
- Как? - Заикаясь, произнес Кловитч.
Кловитч всегда одевался как Санта-Клаус, когда выходил на охоту. Дети настолько доверяли веселому деду, что безропотно открывали окна, чтобы впустить его. А ему стоило лишь прижать к губам палец в белой перчатке, и они затихали, пока не становилось слишком поздно. Кловитч терпеть не мог, когда его маленькие любимцы кричали, особенно когда их родители находились в спальне в конце коридора и их можно было легко разбудить.
Он стучал в покрытое инеем окно и ждал, когда малыши откроют. Когда они открывали, их лица становились вишнево-красными от восторга. Они отступали назад и смотрели, как он пробирается в их комнаты с мешком через плечо.
- Ты правда он? Ты правда...?
- Тише, дитя мое! - Говорил Кловитч, и ребенок замолкал. - Ты был таким хорошим мальчиком в этом году, что я решил вручить тебе подарок... лично! - Говорил Кловитч. - Просто закрой глаза и веди себя очень тихо. Мое рождественское волшебство не действует на непослушных детей... только на хороших. А хорошие дети... не... кричат...
Кловитч уставился на экспонат, скрипя зубами, его зрачки расширились от испуга и гнева.
- Ты не можешь показать это людям! - Прорычал Кловитч.
- Но, добрый сэр... это правда, - пробормотал Тинсел. - Я показываю только правду...
Кловитч крутанулся и с силой ударил Тинсела по губам. Старик попятился назад, корчась от боли. Из его рта хлынула кровь, заливая пол.
Кловитч схватил его за шиворот и притянул к себе.
- Ты не можешь так поступить со мной!
- Вы... чудовище... Кловитч. Не я. ВЫ! - Тинсел плюнул кровью, окрасив лицо констебля.
Кловитч взмахнул кулаком. Удар пришелся по челюсти Тинсела, отбросив его голову в сторону. Он наносил ему удар за ударом, пока Тинсел не упал на пол, оказавшись рядом с трупом Молли.
- Ты не можешь так со мной поступить! - Кловитч набросился на Тинсела и стал пинать его в живот. Старик захрипел, выпустив в воздух очередную порцию крови. - Я важный член Данвича, ублюдок! Мое слово против твоего! Мое слово против твоего! И я сожгу твой мерзкий музей дотла! Ты слышишь меня? Никто из этих сопляков не заговорил, потому что они знали. Они знали, что у них нет шансов остановить меня!
Кловитч опустился на колени и обхватил руками шею Тинсела. Он сжал их, и старик в панике начал метаться.
- Да я весь год хорошо себя веду! Я делаю это только на Рождество! Это мой подарок самому себе, а ты... ты блевотина! Ты притворщик! Я не чудовище!
Тинсел улыбнулся. Улыбка была кровавой.
- Они говорили, животное! Они... говорили!
Лицо Кловитча осунулось. Он ослабил хватку на шее Тинсела.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что они сказали мне... чем ты занимаешься... что ты выбираешь одного на каждое Рождество. Они сказали мне... и вот почему... вот почему... Я сделал это.
Кловитч нахмурился.
- Тогда я позабочусь о них после того, как покончу с тобой.
Кловитч услышал щелчок.
Он поднял голову.
На пороге стоял Дули с двуствольным ружьем в руках.
- Дули! - Воскликнул Кловитч.
- До свидания, констебль.
Дули нажал на курок.
Кловитч закричал, и его лицо пронзила вспышка огня. Серые мозги вылетели из его затылка и усеяли пол позади него. Он вскинул руки в воздух и подпрыгнул вверх. Приземлившись, он поскользнулся в собственной крови, а затем задергался.
Дули вошел в комнату и опустил ружье. Он посмотрел на Тинсела.
- Вы в порядке?
Тинсел потер шею.
- Не думал, что ваш план сработает. Но я рад, что сработал! - Прорычал он.
- Простите, что я так долго добирался сюда. Мне нужно было объяснить всю правду посетителям бара. Пусть знают, зачем я пришел. Не знаю, все ли они поверили. Сейчас они ждут снаружи. Должен признаться, я немного приукрасил, когда впервые рассказывал эту историю, у меня сложился довольно жуткий образ. Я создал впечатление, что вы испугали меня этим... как мы и планировали. Они купились на каждое слово.
- Надеюсь, моя репутация еще не совсем испорчена. - Тинсел потер разбитое лицо. - Или испорчена еще больше, чем уже была.
Дули посмотрел на тело Молли.
- Я не знаю, кто ее убил. Причастен ли к этому Кловитч или нет. Но когда эти дети рассказывали мне в воскресной школе, что сделал с ними Кловитч и почему они боятся Рождества, я не мог не думать о своей Молли. Если бы я знал, кто это сделал... я бы хотел, чтобы этот урод покинул этот мир.
Дули помог Тинселу подняться на ноги. Они вместе отошли от отвратительного воскового проекта, который они разработали вместе.
ПЕРЕВОД: ДМИТРИЙ ВОЛКОВ
Это был старый город, откровенно говоря, переживавший не лучшие свои времена, город потерянных воспоминаний и увядающей промышленности, город которого нет, даже забытая всеми автомагистраль, которая вела на север в зимнюю бурю опустела и вызывала только уныние.
Дорожные знаки и проржавевшие указатели накренились то в одну, то в другую сторону. Тротуары были кривыми и потрескавшимися. Дороги были полны ям. Вдоль дорог, как надгробные камни, стояли серые, невзрачные дома, которые, возможно, были хороши в каком-то ушедшем десятилетии. А за домами возвышались фабрики и заводские трубы, словно побежденные боги, гниющие на фоне скудного пейзажа.
Но даже в этом, забытом богом городе теплилось счастье. Потому сейчас был канун Рождества. А там, где Рождество и есть дети, возникает атмосфера волшебства, которую не может украсть ни один умирающий город - или мертвый город, если уж на то пошло. В городе-призраке, как этот, дети тоже украшали елки, вешали чулки на камин и развешивали разноцветные гирлянды вдоль унылых серых стен и порогов. Юные жители просили своих матерей приготовить горячее какао или яблочный сидр. Они умоляли отцов разрешить им открыть хотя бы один подарок, прежде чем отправиться в постель на бессонную ночь. Они размышляли над нестареющими сказками о Святом Николае и его оленях и обо всей радости, которую они принесут. Они даже принимали ванну и рано ложились спать, не выражая родителям ни малейшего протеста - ведь именно так поступают дети в канун светлого праздника - Рождества.
Кроме трех двенадцатилетних мальчишек, сгрудившихся вместе в ледяном дворе, их дыхание витало между ними, как призраки.
- Господи, Сигер, как холодно, - сказал Марти Порт, дрожа от морозного озноба. Они стояли во дворе его дома, и мягкое сияние красных и зеленых рождественских огней, освещавших дом, достаточно хорошо выделяло лица мальчишек.
- А ты ожидал, что на улице будет тепло, дурачок? - спросил Брайан Сигер, немного громче, чем следовало.
- Ш-ш-ш! - Клифтон Марш приложил палец в перчатке к губам, его глаза расширились от паники. - Ты хочешь разбудить старика Марти? Если он застанет нас здесь в такой час, нам всем несдобровать. Он позвонит твоему отцу, потом твой отец позвонит моей маме. Тогда мы точно опоздаем.
- Черт возьми, Клифтон, мы с тобой оба знаем, что старик Марти дрыхнет благодаря нескольким стаканам своего пойла. - Брайан имитировал, как отпивает из стакана виски и теряет сознание.
- Не-е-е, - обиженно сказал Марти, - папа сегодня пил гоголь-моголь.
Клифтон и Брайан посмотрели друг на друга и разразились хохотом.
- В гоголь-моголь добавляют алкоголь, чувак, - сказал Брайан, подавляя смех в своих шерстяных варежках.
- Спирт?
- Ну да, виски, ром или чем-то еще в этом роде, - согласился Клифтон.
Марти не стал спорить, и все трое на мгновение замерли как статуи.
- Пойдем, - наконец сказал Клифтон, который был неформальным лидером группы.
- Да, - согласился Брайан, - я бы хотел попасть домой, пока мои яйца не отмерзли.
- Чтобы отморозить яйца, нужно для начала иметь яйца, - сказал Марти, усмехаясь своему остроумию.
Мальчики повернулись и зашагали через двор Марти на главную улицу, где их путь, может, и был более скользким, но не таким травмоопасным, как в заросших дворах, где сочетание снега и ледяного дождя превратило травинки желтой травы в ледяные колючки.
- Как далеко, по-твоему? - спросил Брайан спустя пару минут.
- Около мили, - сказал Клифтон.
- Прорвемся! - воскликнул Марти.
Они шли медленно, чтобы не поскользнуться и не упасть на тротуар, но шли целенаправленно и очень уверено. Ведь это был канун Рождества, и утро не могло наступить быстро, значит в запасе есть пару часов. Засунув руки в карманы пальто, они некоторое время шли молча, мимо полуразрушенных пустых и таких же полуразрушенных заселенных домов. Некоторые были увешаны рождественскими огнями, словно кашемировая шаль, накинутая на труп. В других не было никаких праздничных украшений, а свет в окнах горел тускло, едва пробиваясь сквозь стекла, как будто обитатели этих домов стеснялись выдать свое присутствие и признать отсутствие праздничного настроения.
К счастью, сильного ветра не было. Но когда мальчики свернули направо на очередную пустынную серую улицу, с неба начали лениво падать толстые хлопья снега. Марти поймал одну снежинку на язык и рассмеялся. Брайану одна попала на ресницы, и он быстро смахнул ее. Клифтон смотрел, как снежинки собираются на его перчатках и рукавах пальто, и шел дальше, улыбаясь. Ведь это был канун Рождества.
Мальчики проходили мимо дома семьи Хендерсон и чувствовали, как печется пирог с орехами, его аромат проникал сквозь щели в стенах и окнах. Проходя мимо дома Линчей, они чувствовали запах огня из трубы и видели дым, поднимающийся, как привидение из могилы.
- Как вы думаете, призраки существуют? - спросил Клифтон, глядя, как клубы дыма смешиваются с ночными облаками.
- Конечно, - сказал Марти и пожал плечами. - Но я не видел.
Брайан на мгновение задумался, а потом тоже пожал плечами.
- Я думаю, что призраки существуют, - сказал Клифтон, и внезапно подувший ветерок, казалось, согласился с ним.
Они свернули на другую дорогу и пробежали мимо хижины, где пахло пирогами и горячим какао, а из закрытых окон доносились ноты рождественской музыки. В этом доме царили смех и веселье.
- Как ты думаешь, там будет кто-нибудь еще? - спросил Брайан, адресуя свой вопрос Клифтону.
- Я не знаю. Может быть. Но мы вышли довольно поздно. Будет около десяти, когда мы приедем. Большинство уже сходили.
- Но я никого не видел на дороге, - сказал Марти.
- Это ничего не значит. Мы одни из немногих детей, оставшихся на этой стороне города.
- Конечно, в такой-то мороз, - сказал Брайан.
И было очень холодно. Щеки мальчиков были розовыми, носы тоже. На плечах и вязаных шапочках лежал снег. Пальцы ног болели, когда они шаркали по льду. Брайан мечтал сидеть у камина, завернувшись в одеяло и попивая теплое молоко. Марти думал о своей кровати, о куче одеял, наброшенных на него, о том, как на окне образуются морозные узоры. Клифтон думал о маме, помешивающей тушеное мясо в кастрюле, которую она приготовила как раз в тот день: жар от плиты, пар от кипящей массы, мясо, овощи и бульон, мама помешивает, помешивает, меняет руки и помешивает еще. Мальчики все думали о теплых вещах, но им все равно было холодно, а снег падал все сильнее и сильнее.
- Как вы думаете, сможет Санта найти наши дома, когда выпадет столько снега? - спросил после паузы Марти.
- Конечно, может, - сказал Клифтон.
- Да, конечно, - подтвердил Брайан. - Он доставляет подарки на чертовой Аляске, в гребаной Сибири. Думаешь, он не сможет найти твой дом из-за небольшого сугроба?
Марти пожал плечами, и ребята двинулись дальше.
Они свернули на улицу полную пустых зданий, миновали давно закрытую пончиковую, заброшенную забегаловку с выбитыми окнами и салон, где матери мальчиков делали прически. Они миновали стоянку с полудюжиной разбитых или забытых машин. Потом старый винный магазин - "Спиртные напитки Стэнли", - и на потрескавшемся бетонном крыльце, под навесом, занесенным снегом, сидел сам Стэнли, закутанный в грязную куртку, в макиновской шапке, попыхивая трубкой и скрестив одну ногу с другой. Одинокий уличный фонарь на противоположной стороне дороги светил ему в глаза.
Мальчики замедлили шаг, но не остановились и, конечно, не сказали ни слова. Ведь они знали, кто такой Стэнли Лоу. Они уже почти прошли мимо него, затаив дыхание, когда мужчина заговорил.
- Я знаю, куда вы идете, мальчики, - сказал Стэнли, его голос был неровным, как старая пластинка. - Но это не работает вечно, вот что я вам скажу. Не работает вечно.
Клифтон пошел вперед, ускоряя шаг, а Брайан и Марти последовали его примеру. Один из мальчиков поскользнулся, но другой поймал его за руку, и они зашагали еще быстрее, их легкие горели от холодного воздуха. Они уже прошли мимо него, но услышали, как Стэнли поднимается со старого скрипучего стула, на котором он сидел.
- Сколько вам лет, мальчики? - спросил он, звуча одновременно и сердито, и весело. - Ты, высокий, сколько тебе лет? Двенадцать, тринадцать, может быть? Уже недолго, парень. А ты, ты - мальчик из Порта, не так ли? Раньше я ходил туда с твоим папой, как и ты сейчас. Это не надолго, парни. Ни для кого из вас. Максимум несколько лет. Может, два. Может, один. А может, и ни одного. - И теперь он кричал им вслед, - Уже недолго, мальчики! Совсем недолго! Тогда вы станете такими же, как Стэнли Лоу! И не будет вам прощения.
Он смеялся до тех пор, пока они не оказались слишком далеко, чтобы его услышать. Когда мальчики наконец оглянулись, то увидели как он сидит на бетонном крыльце, попыхивая трубкой, как будто и не двигался вовсе.
Мальчики молчали, пока не свернули с одной дороги на другую. Снег шел все сильнее, и их продвижение было затруднено, но неуклонно. На этой дороге было три работающих фонаря, и они освещали все вокруг. Дорога перед мальчиками больше не выглядела хрупким асфальтом, покрытым опасным льдом, а представляла собой мягкий матрас из белого снега, простирающийся до самой цели.
Это было начало промышленного района города. Мальчики прошли мимо седельной мастерской, которая за всю свою жизнь не выпустила ни одного седла. Они прошли мимо типографии с разбитыми окнами, где на виду были паутины, свисавшие с разбитых станков. Там же находился кирпичный остов здания, почерневший от пожара, его назначение давно потерялось в пламени.
А еще было здание, в которое мальчики отправились в канун Рождества. Строение которое и было их целью - заброшенная фабрика игрушек.
Как и дороги города, бетонные стены фабрики покрылись трещинами, которые вели к еще большим трещинам, и жители города часто говорили о том, что произойдет, когда стены наконец дадут слабину и фабрика игрушек рухнет сама на себя, сложится как карточный домик. Но эти размышления - для другого дня, и уж точно не в канун Рождества!
Клифтон Марш, Брайан Сигер и Марти Порт остановились у подножия заснеженных бетонных ступеней, ведущих к единственной стальной двери. Над ней мерцал желтый свет и красовалась надпись "ФАБРИКА ИГРУШЕК", написанная печатными выцветшими буквами.
- А вот и мы, - сказал Клифтон, улыбаясь.
- Вот мы и пришли, - согласился Брайан.
- Вот мы и пришли, - повторил Марти, хотя бы для того, чтобы соблюсти очередность.
Клифтон сделал первый шаг, затем второй, затем третий, и остальные мальчики быстро последовали за ним по пятам, пока он добирался до стальной двери. Сверившись с наручными часами, он увидел, что уже десять часов, как он и предсказывал. Глубоко вздохнув и сняв перчатку с правой руки, он взялся за дверную ручку, и ее горький холод ужалил его ладонь. Он оглянулся через плечо на своих друзей, как бы желая убедиться, что уже пора. Их возбужденные глаза говорили, что так оно и есть. Клифтон повернул ручку и подал дверь вперед, петли заскрипели так, как это и положено старым петлям, и мальчики шагнули внутрь.
Здесь, на фабрике игрушек, воздух был холоднее. И заметно темнее. Когда стальная дверь со скрипом закрылась за ними, Клифтон достал из кармана пальто маленький фонарик и включил его, отчего свет стал казаться слишком ярким в этом мраке. Каждый мальчик задыхался от возбуждения, как будто видел все впервые.
Повсюду стояли обветшалые машины, памятники ремеслу, для которого они были созданы, а на полу, в углах, на полках и прилавках валялись игрушки, которые специальные станки рождали, когда фабрика еще пульсировала функциональностью. Здесь были шестеренки, шкивы и провода, большие машины со сложными моторами и маленькие, когда-то работавшие от часовых батареек. Сборочные конвейеры тянулись из этой комнаты в другую, а затем в третью. Здесь были плюшевые медведи, бейсбольные биты, маленькие грузовики и куклы. Здесь были самолеты с дистанционным управлением и конструкторы - все игрушки, которые только может представить себе ребенок, все они были разбросаны и оставлены гнить и разрушаться.
О человеке, который построил и управлял фабрикой игрушек, мальчишки знали лишь смутно, потому что это было очень давно. В юности он был плохим и очень злым ребенком, так утверждали слухи. И действительно, он был настолько непослушным, что в рождественское утро не получал подарков от Санта-Клауса, Веселого Святого Николая и Криса Крингла (Тайный Санта). Ни разу. Поэтому, став взрослым, он поклялся создать игрушки, которых у него не было в детстве, и окружить себя ими так, как голодная белка окружает себя желудями перед суровой зимой.
Фабрика игрушек и ее станки родились из этого желания.
Но боль этого человека не была облегчена игрушками, которые он производил. Боль от потерянного детства и Рождества было не так просто залатать, как ободранную коленку. Поэтому он решил сделать единственную машину, которая, по его мнению, могла бы дать рождественскую передышку от мучений и несправедливости. Так было создано величайшее изобретение этого человека - Кондуит Крингл. Это был аналог Санты, который избавляет от грехов, давая прощения и обнуляя все пакости и зло, лишь с одной целью, сделать человека достойным подарка.
Клифтон посветил фонариком мимо машин и игрушек на открытую дверь в конце большой комнаты. В пыли слышались шаги, доносившиеся до двери и обратно. Несомненно, это была напряженная ночь для Кондуита Крингла. К нему выстраивалась целая вереница из плохих детей, которые собирались списать свои грешки и стать хорошыми, именно в канун Рождества.
- Пойдем, - сказал Брайан, опираясь на плечо Клифтона. - У нас мало времени. Там может быть очередь.
- У нас есть еще два часа, - сказал Клифтон, его голос был спокоен. - Времени хватит, даже если будет очередь. Но я не думаю, что она есть.
Светя фонариком туда-сюда, Клифтон вел Брайана и Марти вокруг машин и игрушек, зигзагами прокладывая им путь к заветной двери. Их дыхательные шлейфы висели в воздухе среди незанятых паутинок. Их шаги заглушала многолетняя пыль. Было тревожно тихо, пока они не услышали всхлипывания, доносящиеся из-за дверного проема.
В унисон мальчики остановили свой шаг. Послышался тихий женский шепот утешения, за которым последовали всхлипывания и сопение. Клифтон посветил фонариком за дверной проем и увидел металлические перила промышленной лестницы, по которой они должны были спуститься вниз. Теперь они слышали тупой стук ботинок по металлическим ступеням, а всхлипы и шепот становились все громче. Затем из-за угла, сойдя с лестницы, на свет фонаря Клифтона вышли дети. Младшая из них, девочка лет девяти, прикрыла глаза.
- Опусти его, пожалуйста.
Клифтон сделал это, положив фонарик в центре пола между ними и девушками. Самая высокая из них плакала, ее опухшие от слез глаза были видны даже в тени. Плечи ее куртки ссутулились, руки печально свисали по бокам.
- Что случилось? - спросил Марти, но, конечно, он знал.
Они все знали.
- С Мэри это не сработало, - сказала девочка пониже ростом, взяв руку высокой девочки в свою и успокаивающе потирая ее. - Она моя сестра.
Девочка добавила последнюю фразу так, словно мальчикам было очень важно это знать. Возможно, так оно и было.
- Сколько ей лет? - спросил Брайан Сигер. Затем обратился непосредственно к девочке. - Сколько тебе лет?
- Ей тринадцать, - сказал Клифтон негромким шепотом. - Она была на класс старше нас.
Он повернулся, чтобы посмотреть на Брайана и Марти через плечо.
- Знаете, несколько лет назад, когда еще была школа.
- Чушь собачья, - сказал Брайан, его глаза расширились от ужаса.
- Точно, точно.
- Ей тринадцать, - подтвердила младшая девочка.
Трое мальчиков смотрели друг на друга одинаково испуганными глазами.
- Давай просто уйдем, - сказала Мэри между рыданиями. - Я хочу домой.
С этими словами Мэри и ее младшая сестра обошли мальчиков, которые смотрели, как они проходят и исчезают среди скопления ржавых машин и станков.
- Тринадцать, - прошептал задумчиво Марти. - Возможно, это наш последний год.
- Кто сказал, что это не может произойти в двенадцать? - сказал Брайан, заставив все три сердца панически затрепетать.
- В двенадцать точно получится, - сказал Клифтон. - Пошли быстрее!
И они двинулись вперед, каждый мальчик старался выкинуть из головы мысль о том, что Кондуит Крингл не работает. Пройдя через дверь, Клифтон осветил фонариком лестницу, и, посмотрев вниз, они увидели сквозь стальную решетку весь бетонный пол внизу. Если бы они посмотрели вверх, то увидели бы, что лестница поднимается на шесть пролетов вверх, туда, где когда-то находились офисы фабрики игрушек, где были составлены все планы, в том числе и планы Кондуита. Но у мальчиков не было ни причин, ни желания смотреть вверх, ведь это был канун Рождества, и то, что им было нужно, находилось внизу, а не наверху.
Мальчики спускались по стальной лестнице, и каждые несколько ступенек скрипели от их веса и возраста этого заброшенного места. Некоторые ступени проржавели и расшатались, и мальчики задумались о том, сколько еще продержится лестница. Будут ли дети спускаться по веревке в ближайшие годы? Вполне возможно, ведь дети в городке точно не перестанут появляться, пока он не прекратит свое существование.
Между тем этажом, на котором они пришли, и тем, что находился в самом низу подвала, несколькими пролетами ниже, не было других этажей, и по мере того, как мальчики спускались вниз, температура становилась все ниже и ниже: ночной холод, казалось, проникал из-под фабрики игрушек в пещерные стены, в которых находился Кондуит Крингл.
Повернув на последнюю ступеньку, Клифтон посветил фонарем вокруг, открывая взору машину, двигатель - что бы это ни было, кроме названия, которое ему дали. Здесь были большие и маленькие шестеренки, а также всевозможные промежуточные размеры. Проводов были тысячи, сотни тысяч, возможно, миллионы. Огромные медные трубки поднимались в воздух, словно трубы органа, сработанного гигантами. Здесь укрылись моторы от сотни различных машин всех типов и размеров, а также внутренности бесчисленных компьютеров, калькуляторов и распределительных щитов. Но в центре подвала, окруженное со всех сторон - за исключением того места, где лестница упиралась в пол и вела к нему, - находилось то, на что пришли посмотреть мальчики и все остальные дети этого города.
Когда они ступили на пол, свет зажегся на нем, как всегда, скорее по принуждению, чем по прямому умыслу. На первый взгляд это был фарфоровый Санта-Клаус ростом около шести футов, в красных штанах, красной шубе и классической красной шапке на голове, с белой бородой и румяными щеками. Его руки были вытянуты, словно маня обнять встречаемых детей. С первого взгляда это был проверенный временем Санта. Но глаза были из изумрудного стекла, ни о каком белом или фарфоровом цвете не могло быть и речи. Из задней части шапки по спирали поднималась катушка медной проволоки, похожая на нимб, висящий над головой. Из полной спины Санты торчали кабели, муфты и полдюжины промышленных батарей. А на его вытянутых руках не было рукавиц, как можно было бы ожидать. Скорее, на конце каждой из них были отверстия, отчего красные рукава казались скорее пушечными стволами, чем руками.
- Кто хочет пойти первым? - спросил Клифтон, оглядывая своих друзей.
- Наверное я, - сказал Марти, пожав плечами и посмотрев на Брайана, чтобы убедиться, что тот не против.
Брайан кивнул и протянул руку в сторону Санты, а если быть точным, то в стороны Кондуита Крингла.
Марти неуверенно шагнул вперед, снял перчатки и бросил их на пол, расстегнул пальто и стянул его с плеч, позволив упасть за спину. Стоя перед демоническим Сантой, Марти Порт засучил рукава, пошевелил пальцами и просунул руки в бочкообразные рукава Кондуита Крингла. Как только руки оказались внутри, изумрудные глаза Санты зажглись, сияя, как яркие зеленые фары.
Кондуит Крингл так и не заработал для своего создателя. Потратив много лет и несметные состояния на создание устройства на своей фабрике игрушек, он просунул руки в объятия Санты, но обнаружил, что оно не включается для него. Оно вообще не включается ни для кого, если только это не дети, достигшие возраста веры. Разумеется, этот возраст не имеет конкретного значения и варьируется от одного человека к другому. У детей есть волшебство в сердце и вера в душе, и именно поэтому Санта посещает их, при условии, что они обладают соответствующим поведением. Если это не так, что ж, именно для этого и был создан демонический аналог в виде Кондуита Крингла.
Рукава демонического Санты плотно облегали руки Марти, по ощущениям напоминая манжету для измерения кровяного давления, только охватывали конечности от кончиков пальцев до середины бицепса. По рукам пробежало теплое покалывание, а в области груди Санты раздалось тихое жужжание. Затем ожило все подвальное помещение. Заурчали двигатели, завращались шестеренки, замигали лампочки, а медный провод на голове Санты начал светиться голубым светом и посылать в воздух короткие разряды электричества.
- Оно работает, - сказал Марти с явным облегчением в голосе. - Оно Живое!
Комната вибрировала от мощи Кондуита Крингла, и каждый мальчик чувствовал гул этого места до глубины души. Мощный гул моторов был таким, что можно было бы закрыть уши, но ни Брайан, ни Клифтон этого не сделали, а руки Марти оставались заняты рукавами Санты. Теперь электричество вылетало из катушки, как огромные потоки в небо, скатываясь по потолку, и к Марти начали приливать воспоминания - о непослушных поступках, которые он совершил.
Они появлялись над его головой в виде призрачных образов у потолка гигантского подвала, а затем исчезали так же стремительно, как и появлялись, в одной или нескольких медных трубах, торчащих в воздухе. Они материализовались и исчезали с такой поспешностью, что Клифтон и Брайан почти не понимали, что это такое. Это были краткие вспышки происшествий, которые в любом случае уже не имели значения. Все грехи списывались.
Только Марти видел и помнил все свои поступки в полном объеме: вот он крадет бейсбольный мяч с соседского двора; вот он бормочет ругательства, когда отец не разрешает ему съесть мороженое перед сном; вот Марти режет шины на автомобиле отца; вот Марти макает зубную щетку отца в унитаз; вот он сегодня утром, в канун Рождества, пинает соседскую собаку и протыкает сосулькой ногу старушки, которая пошла проверить почту к своему ящику.
Время, проведенное Марти в объятиях Кондуита Крингла, было недолгим, ведь за неделю до этого он уже побывал на фабрике, чтобы вычеркнуть один инцидент из анналов истории.
Создатель, хоть и был разочарован тем, что его изобретение не сработало на нем самом, все же захотел испытать его на детях. Поэтому за несколько недель до Рождества забытого года он привел несколько мальчиков и девочек из города, выстроил их перед Кондуитом Кринглом и велел просунуть руки внутрь. С трепетом эти первые дети так и сделали. И это сработало! Кондуит Крингл высасывал из разума Санта-Клауса воспоминания о непослушных поступках, очищая от них детей, которые, возможно, не отличались хорошим поведением.
Марти выдернул руки из фарфоровых рукавов Санты и встряхнул их. Тонкие волоски на его плоти встали дыбом, как будто от статического электричества, вызванного яростным трением воздушного шарика. Повернувшись лицом к своим спутникам, он рассмеялся и продолжил трясти руками. Он ничего не сказал. Остальные мальчики прекрасно понимали, что он чувствует - электрический прилив, который возникает после использования Кондуита Крингла, как будто мышцы пользователя были перенапряжены. Но еще больше - прилив украденных воспоминаний. Воспоминаний, которые никогда не принадлежали Санта-Клаусу по праву, как однажды заявил его создатель.
Огни уже потускнели, моторы медленно зашипели, изумрудные глаза Санты утратили свою яркость, когда к ним подошел Брайан Сигер и, задрав рукава своего свитера, бросил пальто на набор намотанных проводов.
- Привет, Санта-Клаус, жирный ублюдок, - сказал Брайан. - Я слышал, ты любишь хорошенько оттрахать этих оленей, когда закончишь развозить подарки. Могу поспорить, что эльфам ты тоже любишь делать минет!
Когда Клифтон смеялся позади него, а Марти изо всех сил старался не засмеяться, Брайан просунул руки в рукава Санты, и его глаза снова ярко засветились, моторы взревели, и подвал вдохнул силу Крингла Кондуита, вдыхая непотребные поступки Брайана. Ушел Брайан, бросавший камни в окна заброшенного дома. Исчез инцидент, когда он облил бензином и поджег туалетную кабинку. Ушел в небытие и случай, когда Брайан навестил бабушку в доме престарелых и оставил свое семя в ее прямой кишке. Даже кощунственные заявления о том, что Санта прелюбодействовал с северными оленями и дарил оральные удовольствия своим эльфам, были вычеркнуты из жизни.
Все это и многое другое исчезло в считанные секунды. Когда Брайан выдернул руки из фарфоровых рукавов, он, как и Марти, снова оказался в списке хороших мальчиков. Заряженный энергией, он отошел от демонического Санты, покрутился на месте и указал на своих друзей.
- Я обычный святой, ребята, - сказал он, его улыбка расплылась от уха до уха, - и никто не может сказать иначе.
Создатель быстро понял, что у использования Кондуита Крингла есть непредвиденные последствия. Когда дети, достигшие соответствующего возраста, использовали его, они не просто стирали свои плохие поступки из головы веселого Святого Николая. Скорее, они стирали эти истины из памяти всех, кроме себя. Если ребенок провел весь вечер, забрасывая яйцами машины и дома по всему району, нажив немало врагов среди тех, кто стал свидетелем этого действа, ему достаточно было нанести визит к Кондуиту Кринглу, чтобы этот поступок был вычеркнут из памяти всех, кроме него самого.
Слухи об этом чудесном феномене Крингла Кондуита распространились среди молодежи города как лесной пожар. Дети, конечно же, маленькие предприимчивые существа, и они не теряя времени воспользовались этой новообретенной ситуацией, когда грехи можно было списать через подвал фабрики игрушек. Практически в одночасье город стал неузнаваем для людей старшего поколения. Город с добрыми соседями и послушными детьми внезапно заполонили адские существа. Вот только никто, похоже, не знал, что это за монстры. В продуктовых магазинах участились кражи товаров, особенно сладостей, но ни один из воришек не был задержан полицейскими и даже не был замечен свидетелями. Предприятия были сожжены дотла, а вандализм всех форм и размеров процветал как никогда.
Создатель "Крингла Кондуита" осознал всю глупость своего поступка, предложив свое гениальное и злобное изобретение полчищам детей без всякого подвоха. Он намеревался уничтожить его, сломать все моторчики, перерезать все провода и разбить дьявольское творение, фарфорового Санта-Клауса на миллион кусочков. Но дети поймали его. Создателя сожгли на костре на городской площади. Но, конечно, никто об этом не помнил, если только сам не участвовал. Стэнли Лоу из винного магазина был одним из тех детей, которые участвовали в казне много лун назад. Как и отец Марти.
Город превратился в ад. Предприятия, которые постоянно разрушались или грабились не прибавляли городу популярности. Постепенно люди покидали город или закрывали свои двери на неопределенный срок. Жители, которые могли себе это позволить, уезжали и больше не возвращались. В конце концов закрылись и школы, после того как были убиты три учителя без единого свидетеля преступления. Некогда процветающий промышленный город оказался в руинах из-за Кондуита Крингла. И ситуация никак не менялась.
- Моя очередь, - сказал Клифтон Марш, передавая Марти фонарик, который он уже выключил. - Я тоже готов. В этом году я попросил у Санты дробовик.
Он дьявольски ухмыльнулся своим друзьям.
Они кивнули, но ничего не сказали. Лучше всего было перестраховаться до рождественского утра, чтобы дети не лишились части подарков из-за того, что сказали что-то, что Санта не одобрил бы.
Клифтон снял перчатки и засунул их в карманы пальто, которое затем, пожав плечами, передал Брайану. Подтянув рукава толстовки и шагнув вперед, он задумался о том, что сделал днем. Когда свет потускнел и моторы затихли, он подумал о том, как украл новорожденного ребенка у мамаши-подростка с соседней улицы. Он думал о том, как задушил его, разрубил на куски и содрал плоть с его костей. Засунув руки в фарфоровые рукава Санта-Клауса, он думал о том, как принес мясо младенца домой своей матери и сказал ей, что это свинина с рынка. Глядя в изумрудные стеклянные глаза Санты, он думал о том, как она приготовила ребенка в горшочке с тушеным мясом и как они оба съели его на ужин.
Он думал об этом, наблюдая, как глаза Санты становятся все тусклее и тусклее. Когда огни полностью погасли, а моторы перестали работать, Клифтон услышал в черноте под фабрикой игрушек только стук своего сердца. Магия Кондуита Крингла почему-то не сработала!
Где-то в небе за вереницей оленей парил Санта-Клаус. В далеке раздался знакомый звук колокольчиков. Это был канун Рождества, и Санте предстояло навестить много хороших детей, но Клифтон Марш не входил в их число.
ПЕРЕВОД: КОНСТАНТИН ХОТИМЧЕНКО
Рождество для Реджинальда было сущим дерьмом. Сколько он себя помнил, ему всегда доставался короткий конец палочки. Каждый декабрь Реджинальд изо всех сил старался произвести впечатление на Санту. Большую часть года он был сопливым куском дерьма - если верить его матери, - но у него всегда оставалась капелька надежды на то, что если в декабре он проявит себя с лучшей стороны, то Санта забудет о предыдущих одиннадцати месяцах.
Но он так и не забыл.
Рождество наступало и проходило, а под елкой не было ничего, кроме рваной тряпки, служившей юбкой для елки. Иногда даже елки не было. На самом деле, если Реджинальд был честен, елки часто не было вообще. Миссис Коул не любила сезон подарков. Это было прямо из ее уст. Однажды Реджинальд проснулся рано утром на Рождество и не обнаружил под елкой ничего, кроме брюк ее парня и испачканных в дерьме трусов-боксеров. Он разрыдался, сокрушаясь, что и Дед Мороз, и его собственная мать не оставили ему ни одного подарка. Из года в год, когда он возвращался с рождественских каникул, ему приходилось есть дерьмо, ухмыляться и терпеть, пока остальные его сверстники рассказывали ему о том, какие замечательные подарки они получили. Почему же ему ничего не досталось? Неужели он действительно был таким непослушным?
Его мать услышала всхлипывания из своей комнаты и отправилась разбираться. Она стояла в дверях и смотрела на плачущего Реджинальда с выражением отвращения на истощенном, похмельном лице. "Тебе не надоело плакать, как маленькой сучке?" - спросила она.
Реджинальд лишь вытер глаза и кивнул головой. Он не мог придумать, что сказать. Его мать владела словами как оружием со всем мастерством самурая, орудующего своим клинком, и иногда молчание было лучшей броней против ее ярости.
"У меня для тебя новости, Реджи. Санта-Клауса не существует. Это чертова ложь. Все эти подарки, которые получают твои друзья? Их купили родители. Они не настолько уважают своих детей, чтобы сказать им правду, поэтому они врут и говорят им, что какая-то фальшивая свиная отбивная спускает свою жирную задницу в дымоход, чтобы доставить подарки. Что ж, скажу тебе правду. Если ты когда-нибудь увидишь толстого старика, крадущегося к нам в дом, лучше беги, потому что он педофил и ищет себе занятие. Твоя мама никогда не станет тебе врать, Реджи, и я уж точно не собираюсь покупать тебе гребаные игрушки в награду за то, что ты круглый год вел себя как маленький засранец. Теперь, когда я думаю об этом, мне вообще не нравится это дерьмо с подарками. Даже если бы ты не был засранцем, я бы не стала тратить свои кровные на хреновы игрушки", - сказала миссис Коул.
К тому времени как она закончила вырывать сердце своему сыну, ее парень Питер вышел из спальни, его рваные, испачканные мочой трусы обнажили голые ягодицы. "Она права, приятель", - сказал он. "Единственное, что она делает в этом сезоне, - это минет, и для нее этот сезон длится весь год".
Реджинальд не знал, о чем говорит Питер, но он слышал, как старшие пацаны упоминали об этом, и ему стало не по себе, когда он услышал это от взрослого мужчины. Спустя несколько лет он узнал, что именно имел в виду Питер, и тот сказал правду.
Питер вошел в дверь и по пути в комнату столкнулся с матерью Реджинальда. Он не сказал ни слова, просто взял свои брюки из-под елки, надел их и вышел через парадную дверь. Это был последний раз, когда Колы видели или слышали о Питере.
С того дня поведение Реджинальда вышло из-под контроля. Тогда он еще не был настоящим куском дерьма. Он был просто ребенком. Он страдал от отсутствия отца и матери, которой было все равно. Но в тот день в яблоко забрался червяк, и оно начало гнить.
В пятнадцать лет Реджинальд был сложен, как кирпичный дом. Он требовал уважения сверстников не характером, а силой и жестокостью. Второй год подряд он железным кулаком правил классом первокурсников. Многие старшеклассники знали, что с ним лучше не связываться.
Все его друзья были единомышленниками. Такие ребята, про которых ты знал, что они погибнут или окажутся в тюрьме не раньше, чем им исполнится тридцать, если быть оптимистом. Даже в такой группе сверстников, как та, которую он привлек, Реджинальд был главным хищником. Если он хотел видеть тебя в группе, ты становился ее частью, просто и ясно. Альтернативой было выбивание из тебя дерьма, пока ему это не надоест. Реджи никогда не уставал избивать своих предполагаемых врагов.
Впервые с тех пор, как он себя помнил, Реджи с нетерпением ждал Рождества. Его алкоголичка и распутная мать ушла с каким-то парнем, с которым познакомилась на сайте "Бамбл". Он не понимал, как ей удается находить таких мужчин. Неужели они не видели, что семья Коулов - не более чем человеческий мусор? В пятнадцать лет он признавал их такими, какие они есть, даже принимал их. Но неужели мужчины действительно были настолько односторонне настроены на секс, что не замечали тревожного количества красных флажков, которые извергались из ее рта, когда она открывала его в первый раз? Должно быть, да. Он не видел ни одной причины, по которой кто-то захотел бы взять его мать на Арубу для чего-то другого, кроме насыщенного сексом отпуска. От этой мысли его затошнило. Да и какой мужчина возьмет женщину в путешествие, если знает, что она такая неудачница, что оставит своего сына-подростка одного дома на рождественскую неделю?
К черту. По крайней мере, у меня будет свободное место, и мне не придется иметь дело с ней и тем дерьмом, которое она привозит с собой.
Карл, Ральф и Пол стояли в гостиной Реджи и наблюдали за высоким подростком, который, казалось, смотрел в пространство, потерявшись в своем собственном маленьком мире. Через несколько минут Карл заговорил.
"Йоу, Реджи, ты в порядке?"
Глаза Реджи расширились. "Да, я просто задумался".
"О чем? Ты уже давно не в себе".
"Я просто вспоминаю, как я отшлепал твою сестру по заднице, Карл. Я бил ее долго и сильно, поэтому мне нужно немного пережить этот момент".
Карл прикусил губу. Его лицо покраснело. Он медленно вдыхал, сжимая и разжимая кулаки. Его сестре было двадцать лет. Она ни за что не стала бы спать с кем-то вроде Реджи. Карл знал, что это подростковый идиотизм - говорить такие вещи своим друзьям, но от этого лучше не становилось. Реджи постоянно комментировал ее тело, и будь на его месте кто-нибудь другой, Карл уже давно бы выбил из него все дерьмо.
Реджи рассмеялся. "Ты хочешь что-то с этим сделать?" Карл покачал головой, ничего не ответив. "Я так не думаю, крутой парень".
В дверь позвонили, и Ральф побежал к двери. "Я открою", - сказал он и молнией помчался по коридору. Они были у Реджи дома, но Ральф заказал пиццу по кредитной карте, которую украл у маминого парня.
Пусть откроет дверь, подумал Реджи. По крайней мере, если кто-нибудь спросит о расходах, он не сможет свалить все на меня. Я не заказывал пиццу, не расписывался за нее, не разговаривал с водилой. Это все Ральф.
Правда. Реджи не заказывал пиццу, но он уговорил Ральфа заказать семь больших пицц на четверых. Пиццы было более чем достаточно, даже слишком. Но нынешний Реджи всегда заботился о своем будущем. В его доме не было еды, поэтому ему нужно было чем-то подкрепиться на ближайшие несколько дней. Остатки пиццы облегчили бы задачу. Это позволило бы ему оставаться сытым, не прибегая к более радикальным мерам, таким как воровство. Не то чтобы Реджи был против совершения мелких преступлений вроде кражи еды, но он предпочитал по возможности держаться подальше от копов.
Ральф вернулся, ковыляя по проходу с пиццами, сложенными в комически высокие стопки. Наблюдать за тем, как он балансирует с коробками, было необыкновенным подвигом. На минуту Реджи подумал, что было бы забавно поставить бедному ублюдку подножку, но урчание в животе быстро отбросило эту мысль. Он был слишком голоден, чтобы тратить пиццу во имя публичного позора, как бы смешно это ни было. Всегда есть следующий раз.
"Поставь это дерьмо в печь, Ральф. И возьми бумажные тарелки, раз уж взялся за это. Они должны быть в шкафу слева от раковины".
Ральф хрюкнул в ответ. Наклонная башня пиццы была слишком громоздкой, чтобы он мог сосредоточиться на разговоре. Он сделал, как ему было сказано, и оставил пиццу на плите. Взяв тарелки из шкафа, он заметил, как несколько больших отвратительных тараканов, испугавшись его присутствия, разбежались от раковины по столешнице. "Фу, это омерзительно".
Он взял три ломтика и положил их на свою тарелку, свободной рукой поднеся стопку тарелок к остальным ребятам. "Вы, наверное, хотите поскорее получить свои кусочки, пока ими не полакомились тараканы".
Лицо Реджи покраснело. Это была еще одна причина, по которой он никогда не приглашал к себе друзей. Хватит того, что его мама была куском дерьма, но теперь все будут знать, что ее дом кишит всякими паразитами. "Здесь нет тараканов, ты, долбаный придурок", - сказал Реджи. "Вам, мудакам, лучше не говорить людям, что у нас есть насекомые. Я не ублюдок, и если ты скажешь обратное, я выбью твои гребаные мозги".
Мальчики сидели в гостиной, ели пиццу и смотрели рождественскую классику, но в конце концов Реджи надоела вся эта душещипательная ерунда, и он переключился на рождественские фильмы ужасов. Остальные мальчики не возражали, но даже если бы и возражали, это было бы неважно. Ничье мнение не имело значения для Реджи, пока он был счастлив.
Карл встал и потянулся, положив руки на поясницу. "Хочешь, чтобы я выложил пиццу на улицу, Реджи?" - спросил он.
"Какого хрена я захочу, чтобы ты выставил на улицу остатки моей пиццы? Что это за тупой, блядь, вопрос?"
Лицо Реджи исказилось в усмешке, он был явно шокирован вопросом. Остальные мальчики смотрели на него так же, и на этот раз не для того, чтобы успокоить Реджи. Кто, черт возьми, оставляет остатки пиццы на веранде?
Несмотря на то что именно он задал этот глупый вопрос, Карл уставился на мальчиков так, словно у них было две головы. "Чтобы покормить Страггеле. Разве ты не кормишь Страггеле?"
Остальные мальчики в недоумении посмотрели друг на друга. Реджи разразился хохотом, за ним последовали Ральф и Пол. "Что это вообще значит?" спросил Реджи между приступами смеха.
""Страггеле"? Они помогают госпоже Перхте и очень голодны. Если не дать им остатки еды, они убьют всех детей в доме и украдут деньги семьи".
Все еще смеясь, Реджи сказал: "Ну, Карл, уверяю тебя, эта история - полная чушь. В моей семье никогда не бывает объедков, и меня никто не убивал, насколько я знаю, а у моей суки-матери нет денег, которые можно было бы украсть".
"Что за хреновина такая - Страггеле, Карл?" вклинился Ральф.
"Это большие волосатые звери. Демоны. Я никогда не видел ни одного, потому что моя мама обычно выставляла остатки еды на веранду. Огромные существа, размером с медведя гризли или что-то вроде того. Но ходят они на двух ногах, а не на четырех. У них длинные когти, острые как бритва зубы и массивные рога. Единственный способ не дать им съесть детей в округе - это накормить их, иначе они разорвут тебя на куски и съедят твои кишки. Они любят играть со своей едой. Неужели вы этого не знаете?"
На этот раз ответил Павел: "Чувак, ты и твоя семья всегда занимаетесь странным дерьмом. Если бы это было правдой, не думаешь ли ты, что мы все уже были бы мертвы? Ты единственный придурок, который кормит воображаемых демонов. Это из старого детства? Это тебе бабушка рассказала?
Все мальчишки рассмеялись над Карлом, который стал объектом шуток. Он ничего не ответил на их насмешки. Хотя их насмешки были обидными, в них был смысл. Если они никогда не слышали о Страггеле, значит, они никогда их не кормили. А если они их не кормили и при этом были живы...
Взрослые действительно были хуже всех. Они пичкают детей всякой ерундой, а сами удивляются, когда ребенок врет. Позор им! Взрослые должны быть теми, кто знает лучше, кто подает пример.
"Наверное, ты прав", - сказал Карл. "Я просто не понимаю, почему она солгала. Она никогда..."
Реджи прервал его. "Думаю, ты и в этом был не прав, идиот. А теперь положи пиццу на место, пока я не разорвал тебя на куски".
Карл промолчал и сделал то, что ему сказали. Он положил пиццу в холодильник и на мгновение уставился в заднее окно.
Позади него Реджи закрыл дверь в ванную и запер ее со звучным щелчком.
"Эй, - сказал Карл, - ты надолго? Мне нужно отлить".
"Я хочу отлить, чувак. Иди поссы на заднем дворе", - сказал Реджи, его голос звучал приглушенно через дверь.
"Отлично, там холодно и мокро", - сказал Карл, выходя наружу, чтобы опорожнить ящерицу.
Реджи встал с унитаза. Карл думал, что он ведет себя тихо, но Реджи слышал его жалобы. Этот маленький засранец действительно действовал ему на нервы. Пора преподать ему урок. Пусть остается там и отмораживает себе яйца.
Реджи приоткрыл дверь ванной и заглянул в щель.
Как только Карл покинул веранду, Реджи подбежал к двери, повернул задвижку и, смеясь, побежал обратно к туалету, чтобы сделать свои дела.
Когда он вытирал задницу, Реджи услышал стук в заднюю дверь. Он хихикнул и продолжил вытираться. Он услышал шаги за дверью и предупредил: "Не открывай дверь. Я хочу, чтобы этот ублюдок остался на улице и подумал, перед кем он разевает рот".
"Ладно, как скажешь, Редж", - сказал Пол.
Стук в дверь усилился, как будто Карл стучал в окно. Реджи не мог в это поверить. Если бы он разбил окно, Реджи оказался бы в глубоком дерьме. А если бы Реджи был в глубоком дерьме, Карл был бы по колено в нем.
Он натянул штаны, уверенный, что уже вытерся, но на шортах могли остаться полосы, если судить по его заднице. Это могло подождать. Карла нужно было поставить на место.
Реджи бросился к задней двери.
Он остановился на полпути, потрясенный. По заднему стеклу было размазано темно-красное вещество. Реджи не был уверен, что это такое, но выглядело это как кровь. А может, соус для пиццы. Если этот сукин сын бросил свою пиццу в окно, он точно подавится.
Вдалеке Мэрайя Кэри запела свою знаменитую рождественскую песню, да так громко, что казалось, будто она звучит из динамиков снаружи дома.
Реджи вернулся к холодильнику... пицца все еще была там. Он повернулся к двери, и тут окно взорвалось, осколки стекла полетели во все стороны. Что-то врезалось в грудь Реджи и с мокрым мясистым стуком упало на пол.
Голова Карла покатилась по грязному линолеуму кухонного пола.
"Какого черта!" закричал Реджи.
Огромная рогатая голова просунулась сквозь разбитое окно, выбив оставшиеся осколки на пол. На голове была густая коричневая шерсть, огромные рога, изогнутые вверх и назад и заканчивающиеся острыми, как бритва, остриями, и широкая ухмылка, обнажающая зубы, превосходящие по величине клыки белой акулы. Оно откинуло голову назад, рога зацепились за верхнюю часть двери и вырвали ее из рамы.
Существо завыло - ужасный звук, от которого у Реджи заложило уши, - затем наклонилось и подняло что-то с пола.
Это была окровавленная рука, отрубленная по локоть. Оно поднесло конечность ко рту и откусило, как будто ело куриное крыло. Тварь улыбнулась Реджи: между зубами виднелись лоскуты кожи и мышцы.
Этого было достаточно, чтобы вывести Реджи из шокового состояния. Он повернулся и побежал, крича своим друзьям. "Ребята, бегите! Убирайтесь отсюда. Страггелы настоящие!"
Он ворвался в гостиную, где Пол и Ральф смотрели телевизор.
Оба мальчика вскочили с испуганными лицами. "Что, черт возьми, с тобой происходит?" спросил Пол.
""Страггеле", - сказал он между затрудненными вдохами, - "один из них поймал Карла".
"Да ладно тебе. Это была просто старая деревенская история, которую ему рассказала бабушка. Хватит придуриваться".
"Я не думаю, что он тут валяет дурака. Посмотри на его рубашку". Ральф показал пальцем. "Это кровь?"
"Конечно, это кровь, идиот. Карл мертв! Бежим!"
Трое мальчишек выбежали через парадную дверь и скрылись за углом, протаскивая свои задницы по снегу.
Реджи остановился и закричал. На подъездной дорожке еще двое Страггеле возились с трупом.
"Чувак, это твоя мама?" спросил Пол.
"Какого хрена? Она сказала, что уезжает в отпуск. Она что, вернулась домой раньше?"
Два рогатых зверя терзали безжизненное тело матери Реджи. Один стоял позади нее, обхватив ее за талию, и с силой всаживал в нее. Длинные, жесткие толчки из венозного члена, такого огромного, что позавидовала бы лошадь. Другой зверь, еще крупнее первого, имел белый мех с полосками загара. Оно ухватилось за отрубленную голову матери Реджи и вогнало в нее свой член, как Реджи делал это с украденным фонариком. Массивный член погрузился в обрубок шеи и вышел из него с влажным хрустящим звуком. Кровь брызнула на дорогу, окрашивая белый мех Страггеле при каждом толчке.
Зверь поднял голову и посмотрел на Реджи. Он зарычал и отбросил голову в сторону, продолжая терзать плоть огромными лапами до тех пор, пока струйки спермы Страггеле не вырвались на дорогу и не брызнули на другого зверя, все еще трахавшего безголовое тело Мисс Коул. Существо сбросило труп, зачерпнуло огромную порцию и поднесло дурно пахнущую жидкость ко рту, пробуя на вкус младенческое тесто Страггеле.
Обе твари завыли в унисон и снова обратили внимание на мальчиков.
"Бегите!" крикнул Пол, подавая пример.
На мгновение в груди Реджи вспыхнула ярость, и ему захотелось остаться и убить чудовищ за то, что они убили его мать. Но это длилось всего секунду, прежде чем он вспомнил, каким куском дерьма она была, и решил, что уж точно не собирается умирать, защищая ее честь.
Он последовал за своими друзьями.
Они бежали по улице в поисках места, где можно спрятаться, но почти перед каждым домом стоял Страггеле, поедающий тарелку с остатками еды. В этом не было никакого смысла. Почему именно сейчас? Почему эти звери вдруг напали? И почему, черт возьми, перед каждым домом в округе стоит тарелка с едой, как будто это обычная праздничная традиция, а не что-то, о чем они узнали только в последний час? Если бы отрубленная голова Карла не ударила его в грудь, он бы не поверил собственным глазам.
Либо ему снился сон, либо один из его придурков-друзей положил в пиццу "волшебные грибы", и у него начались галлюцинации.
Сирены скорой помощи прорезали звуки Страггеле. Звуки чавкающих людей и съедаемой пищи на фоне грубого ворчания Страггеле, занятых сексом с людьми. Крики. Мужчины, женщины, дети. Все кричали, борясь за свою жизнь.
"Это не испытание. Это чрезвычайная ситуация. Мы объявили военное положение. Все жители Вестерн-Хиллз должны оставаться в своих домах. Любой, кто окажется снаружи, будет рассматриваться как угроза, и с ним будут приняты соответствующие меры".
Реджи не понравилось, как это прозвучало. Он огляделся в поисках места, где можно спрятаться, но Страггеле были повсюду.
"Что нам делать?" спросил Пол.
"Я не знаю". Реджи указал на бейсбольное поле через дорогу. "Может, получится спрятаться на поле".
Реджи ни на секунду не сомневался, что они там выживут, но, возможно, Страггеле будут так сосредоточены на домах, что не станут заходить на бейсбольное поле, которое выглядело пустым.
Мальчики перебежали через улицу и запрыгнули на площадку.
С дороги донесся рев огромного двигателя, и через несколько минут показался большой зеленый военный автомобиль. Мы спасены! подумал Реджи.
Машина остановилась на дороге, и автоматическое оружие 50-го калибра начало выпускать из своего ствола мощные пули. Звук был оглушительным, и мальчики закрыли уши.
"Они валят этих ублюдков!" крикнул Реджи.
В воздух полетели отрубленные конечности Страггеле. Головы взрывались, рога и конечности летели во все стороны, разбрасывая розовый туман и кишки. Но турель пробивала и дома, и крики мирных жителей доносились не от нападавших на них чудовищ, а от отмобилизованной системы вооружений, которая, как они полагали, была послана для их защиты.
"Они всех убивают", - сказал Пол.
"Кто-нибудь есть в грузовике?" спросил Ральф.
"Я никого не вижу. Похоже, все автоматизировано. Ни водителя, ни стрелка", - ответил Реджи.
Ральф в ужасе смотрел на происходящее. "Кто, черт возьми, мог это сделать? Правительство? Другая страна?"
Реджи на минуту задумался. Он не знал, чему верить. Все произошло так быстро. Он совсем не доверял своему правительству. В истории Соединенных Штатов правительство было замешано во всяком дерьме, и это еще не говоря о теориях заговора. Что, если это какой-то правительственный эксперимент?
"Нам нужно добраться до грузовика. Может быть, там есть ответы".
Мальчики побежали к грузовику. Страггеле заметил их и прыгнул на них, отрезав от дороги. Реджи не пришлось долго думать, что делать. Выживает сильнейший, и Реджи не собирался уходить, как сука. Не раздумывая, он ударил Ральфа ногой по колену и толкнул его к зверю.
Страггел взмахнул когтями в сторону Ральфа, срывая плоть со щеки мальчика. Он рвал и рвал его грудь, руки и ноги. Чудовище впилось длинными когтистыми лапами в грудь Ральфа и потянуло, с хрюканьем разрывая грудь Ральфа на части. Он ворвался в дымящуюся полость и вырвал сердце, откусив большой кусок от все еще пульсирующей мышцы.
"Чувак, какого черта ты сделал..."
Реджи толкнул Пола, прерывая своего друга. "Заткнись и продолжай шагать. Нам нужно было как-то их отвлечь. Не заставляй меня делать это и с тобой".
Этого было достаточно, чтобы убедить Пола сделать хоть что-то. Они побежали к грузовику с автоматической турелью 50-го калибра, который все еще уничтожал людей и зверей. Смерть всему, что попадалось на пути.
Мальчики добрались до грузовика и запрыгнули в него. Реджи запрыгнул на водительское сиденье и попытался разобраться, как привести машину в движение, но это было бесполезно: она была полностью автоматизирована. Он нажимал на разные кнопки и дергал за рычаги, но ничего не помогало. Рулевого колеса тоже не было. Он стал судорожно искать.
Радио!
Реджи поднял микрофон с места и нажал на кнопку. "Алло, меня кто-нибудь слышит?"
Ничего, кроме тишины.
"Пожалуйста, вы должны нам помочь. Там твари, которые всех убивают".
Послышался шум, а затем голос, звучавший далеко. "Малыш, как ты попал на эту частоту?"
Реджи уставился в окно, не слыша голоса на другом конце рации.
"Кто-то говорит с тобой, парень", - сказал Пол.
Реджи отшатнулся от него. "Прости, я не слышал вас. Вы должны помочь нам. Здесь повсюду звери. Они всех убивают!"
"Не волнуйся, малыш. Я знаю, что сейчас все выглядит плохо, но все наладится. Мы избавимся от этих тварей. Просто оставайся на месте, хорошо?"
"Я так и сделаю".
Реджи положил радио. Слава Богу, они посылают помощь.
Вдали показался рейдер B-21.
Полковник Рокмор отдал приказ очистить Западные холмы в 02:52. Операция прошла успешно. Генетически модифицированные звери уничтожили не только обитателей домов, где на половике не было оставлено еды, но и всех гражданских, гуляющих по улицам. В самом базовом смысле это было похоже на дрессировку служебного животного с пищевой мотивацией.
Только это было убийство, мотивированное пищей.
Добывать еду у случайно выбранных домов было делом нелегким. Домов с остатками еды должно было быть больше, чем без них, чтобы убедиться, что звери не пощадили ни один дом, где не была оставлена еда. Но результаты стоили затраченных усилий. Представьте себе возможности контролируемой правительством силы убийства прямо из праздничной сказки.
Ошибка заключалась в том, что после сбора данных зверям пришлось сдерживаться. Импланты в мозгу тварей должны были дать им сигнал вернуться на родную базу, где их успокоят и продолжат обучение. Но что-то пошло не так. Импланты не отреагировали на то, что дроны заиграли рождественскую песню Мэрайи Кэри. Вместо этого они продолжали буйствовать.
Не имея возможности приказать зверям вернуться на базу, единственным выходом оставалась выжженная земля. Полковник Рокмор был вынужден позаботиться о том, чтобы никто не выжил, ни зверь, ни человек.
Он наблюдал за тем, как самолет B-21 доставляет полезный груз, гораздо меньший, чем тот, который они использовали для удара по Нагасаки. По его щеке пробежала слеза. Он не хотел смотреть. То, что он сделал, не было для него невыносимым. Полковник знал, что он чудовище, но чудовище с определенной целью. Долг перед своей страной. Теперь он наблюдал из принципа. Если он собирался отдать приказ лишить этих людей жизни, то должен был присутствовать при этом, чтобы наблюдать за последствиями.
Завершив мрачную миссию, полковник Рокмор вышел из комнаты связи и направился в лабораторию. Следующее поколение зверей было почти готово, и с результатами сегодняшнего утра генетическое оружие было практически готово.
ПЕРЕВОД: АЛЕКСЕЙ КОЛЫЖИХИН
Чикаго, 24 декабря 1997 г.
"Они выходят на улицу. Они всегда выходят в канун Рождества. И он будет там. Один", - сказал Скотти МакКолл со злобной ухмылкой на лице. Он прятался за огромным деревом в соседском дворе и смотрел на старый дом на углу Линкольн-авеню. Уже стемнело, а его куртка и джинсы плохо защищали от декабрьского холода. С неба падали сахарные хлопья снега, укрывая Чикаго плотным белым одеялом. Скотти дрожал: он уже целый час ждал, когда уйдет живущая здесь уродливая семейка Дэвенпортов. Он оглядел ряды пригородных домов, все они светились рождественским весельем. Но только не Дэвенпорты. Никогда Дэвенпорты. Их дом украшали к Хэллоуину 365 дней в году, даже не пытаясь. Скотти сдул толстую снежинку, упавшую ему на губы.
Как он в это ввязался?
Крисси Карпентер, его избалованная, стервозная троюродная сестра. Вот как. Ей было семнадцать, ровесница Скотти, и она заполнила все нужные формы. По мере того как они росли и вынуждены были встречаться на семейных вечеринках, Скотти начал что-то чувствовать к Крисси в подвале, расположенном внизу. По крайней мере, она не была его первой кузиной; если бы была, было бы еще хуже, не так ли? В извращенном воображении Скотти, если бы она не была его сестрой, он бы ее трахнул. На протяжении многих лет, на свадьбах, днях рождения и Рождествах, он наблюдал, как она "развратничает". Она превратилась из сопливой, чопорной девчонки в запретную искусительницу-подростка, которая тайком показывала ему свое дерьмо, когда никто не смотрел. Она знала, что нравится Скотти, и играла на этом - наклонялась, чтобы он мог видеть ее сиськи, наклонялась слишком долго, чтобы он мог видеть ее спелую задницу. Она знала, что делает, и ей это нравилось. Все началось на прошлое Рождество.
На прошлое Рождество они остановились у тети Скотти в Солт-Лейк-Сити. Кроватей не хватало, поэтому Скотти пришлось расположиться на диване. Не то чтобы он был против. В канун Рождества, украдкой поглядывая на Крисси, расхаживающую в обтягивающих леггинсах и рождественском джемпере, Скотти решил выпустить пар в ванной комнате наверху. Сидя со скрещенными ногами на полу и думая о Крисси, обвившейся вокруг него, как полоска на леденцовой трости, он довел свою плоть до кульминации. Скотти привел себя в порядок и начал выходить из ванной. Его внимание привлек звук чьих-то шагов за дверью ванной. Он быстро подошел к ней и обнаружил в дереве достаточно большое отверстие, чтобы заглянуть в него.
Неужели кто-то... Господи Иисусе.
Когда он вернулся на кухню, чтобы помочь сделать пряничных человечков, никто ничего не сказал, но смущение залило его лицо. Только после полуночи на Рождество удалось обнаружить шпиона. Скотти раскинулся на диване, не в силах заснуть. Крисси вошла в гостиную и встала в дверном проеме, освещенная отблесками рождественской елки. Сначала Скотти не заметил ее присутствия: он был слишком увлечен просмотром повтора "Шоу Мэри Тайлер Мур" на канале Nick at Nite. Затем он почувствовал присутствие и повернулся к ней лицом.
"Я не знал, что ты..."
Она поднесла палец к губам и заставила его замолчать. Она медленно прокралась в комнату, одетая только в свой безразмерный рождественский джемпер. На ней не было леггинсов, и ее стройные голые ноги были выставлены напоказ. Скотти тяжело сглотнул и постарался не смотреть. Он чувствовал, как пульсирует его член, когда запах сладких духов приблизился. Она подошла к дивану, и Скотти задвинул ноги под одеяло, чтобы освободить ей место. Она осторожно присела рядом с ним и уставилась на экран, ничего не говоря.
"Мэри Тайлер Мур", - сказал Скотти, кивнув на экран.
Крисси сморщила нос и покачала головой. "Не говори", - прошипела она.
Скотти начал было извиняться, но опомнился. Заткнись, дурак.
Он уставился на экран. Показывали рекламную паузу о страховании автомобилей. Он повернулся, чтобы посмотреть на Крисси, но она прошипела: "Не смотри на меня".
Скотти тут же повернулся обратно к экрану. Там клоун в дешевом костюме пытался продать матрасы. Он хотел поговорить с ней, посмотреть на нее, узнать, почему она оказалась здесь с ним почти в три часа ночи.
"Я видел тебя вчера. В ванной".
Вот дерьмо!
"Мне понравилось".
Внезапно он почувствовал, как ее мягкая, нежная рука пробралась под одеяло и коснулась его ноги... прокралась к лодыжке... мимо колена... .
Скотти заговорил. "Что..."
Но тут же был прерван ее быстрым, резким "Ш-ш-ш!".
В холодном доме вдруг стало жарко. Член Скотти был жестче, чем китайская грамматика. Пот струйками стекал по его лбу, когда ее рука коснулась его бедра. На экране закончилась реклама, и снова началось "Шоу Мэри Тайлер Мур". Мягкая рука Крисси обхватила его твердый ствол и начала качать. Он начал что-то говорить, но из его потрясенного рта вырвался лишь звук, похожий на скрип несмазанной двери. Скотти напрягся, когда хватка Крисси стала еще крепче, и она сильнее оттолкнула его от себя. Она тянула и тянула за его твердый стержень. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но она яростно зашипела на него.
"Не смотри на меня, мать твою!"
Скотти застонал. Он не мог поверить, что она это делает! Из всего дешевого пластикового дерьма, которое он просил на Рождество, именно этот подарок он никогда не просил и всегда хотел получить. Он посмотрел на ухмыляющегося ангела на елке и сказал: "Спасибо!
Ему хотелось только посмотреть на ее лицо, когда она тянула его вниз, но он слишком боялся, что она остановится, если он ослушается. Он уставился в огромный красный шар, висевший на елке, чтобы увидеть ее отражение. Она была такой же красной, как любимая сучка Сатаны, оскалив зубы в насмешливой решимости, она яростно дергала его член вперед-назад.
"Ну же!" - прохрипела она. Она убрала руку с его члена. Скотти разочарованно вздохнул, пока не увидел, как она облизнула его, сплюнула в ладонь, а затем быстро обернула ее вокруг его члена. Она снова начала дрочить, так же сильно, как и раньше, но на этот раз мокро, тепло и скользко. Скотти услышал, как мокрая, липкая слюна попала на его член, и издал протяжный стон. Наступил оргазм, и Скотти свернулся калачиком на диване, когда она обхватила его еще крепче, высасывая каждую каплю спермы из его члена. Он задыхался, изнемогая от экстаза. Крисси хихикнула, вытерла руку о пуховое одеяло и вышла из гостиной в спальню. Скотти был весь в поту. Неужели это произошло на самом деле? Или это был влажный сон, который казался слишком реальным? Он все еще чувствовал запах ее духов и ощущал, как ее слюна высыхает на его вялом члене. Это произошло. Он откинулся на пульт, и экран переключился на Turner Classic Movies и конец фильма "Замечательная жизнь". Джимми Стюарт был там с ухмыляющимся ребенком, который говорил: "Каждый раз, когда звенит колокольчик, ангел расправляет крылья!" Скотти улыбнулся в ответ ухмыляющемуся ангелу на дереве, который наблюдал за этим гнусным делом, и его колокольчик зазвенел по-настоящему.
"Ты чертовски прав, парень".
Это действительно была прекрасная жизнь.
Больше об этом инциденте ничего не говорилось. Но между ними возникло странное сексуальное напряжение. Рождество прошло, и ничего не было сказано. Дни рождения приходили и уходили, а Крисси практически не замечала Скотти.
До Хэллоуина.
Было решено устроить большую семейную вечеринку на Хэллоуин у него дома. Скотти пришел в образе нежити - Power Ranger, его пластиковая маска и костюм из спандекса были в крови. Крисси пришла в образе распутного ангела в облегающем белом платье с нимбом из мишуры на голове. Как только он увидел ее, у него зазвенел колокольчик. В конце ночи, раздав конфеты угостившимся, он, его дядя Гэри и Крисси сидели вокруг костра на заднем дворе и рассказывали истории о привидениях. Так Дэвенпорты стали частью уравнения.
"Что это за чудаковатая семья живет в конце вашего квартала?" - спросил дядя Гэри.
"Дэвенпорты", - в один голос ответили Крисси и Скотти.
"Они - ублюдки". Дядя Гэри рассмеялся и сделал глоток пива. "Странная кучка мудаков. У них был один парнишка... Он примерно моего возраста... до сих пор живет дома... Дебил Рикки? Безмозглый Бенни?"
"Глухонемой Дэнни", - снова одновременно сказали Крисси и Скотти.
"Джинкс!" сказала Крисси, широко ухмыляясь.
Черт. Ее рот выглядел хорошо.
"В стерео!" Дядя Гэри ухмыльнулся. "Глухонемой Дэнни. Представляешь, он все еще живет дома. Этого парня следовало бы запереть на всю жизнь".
"Что ты имеешь в виду?" спросил Скотти.
"Этот уродливый квадратноголовый урод был у меня во втором классе. Не то чтобы он был там долго".
"Глухонемой Дэнни?" спросила Крисси.
"Ага", - сказал дядя Гэри, потягивая пиво. "Думаю, этот тупица продержался три дня. Он прокусил губу мисс Уильямс, учительнице".
"Что за хрень?" воскликнула Крисси.
"Правдивая история", - ответил дядя Гэри. "Дэнни не то чтобы был глухонемым, он просто был... не в себе".
""Не в себе?" спросил Скотти. "Что значит "не в себе"?
"Ну, - размышлял дядя Гэри, - он был странным на вид сукиным сыном. Представьте, если бы один из деревенщин из "Избавления" трахнул одного из мутантов из "У холмов есть глаза" и у них каким-то образом родился бы ребенок, обладающий всем очарованием Слота из "Гуни"". Дядя Гэри поковырялся в этикетке своего пива и уставился в пламя очага. ""Чудаковатый". Понимаете? Он был диким. Он только и делал, что занимался искусством и ремеслами. На большее у него мозгов не хватало, разве что возиться с клеем и прочим. Господи, как он издевался над мисс Уильямс. Дядя Гэри выдохнул воздух через губы и отпил еще пива. "Потом эти Дэвенпорты оставили его у себя. Обучали его на дому. Господи, они даже не выпускают его из дома. Если он еще жив".
"Он все еще жив", - сказала Крисси. "Если побродить там ночью. Можно услышать, как он там. Стоны и крики".
"Чушь собачья", - сказал Скотти.
Крисси выглядела потрясенной и оскорбленной. "Чушь! Я его слышала. Глухонемой Дэнни - местная легенда. Однажды летней ночью мы с друзьями пробирались на улицу. Не то чтобы хотелось долго торчать у Дэвенпортов".
"Лучше держаться подальше от этих чудаков", - сказал дядя Гэри. "Поверь мне". Он встал, допил пиво и бросил бутылку в огонь.
"Я всегда хотела узнать, как выглядит этот урод", - сказала Крисси.
"Как Корки из ""Жизнь продолжается"", если бы его сбил автобус", - сказал дядя Гэри.
Крисси и Скотти рассмеялись.
"Ладно, - сказал дядя Гэри, - я пошел спать". Затем он пошел обратно в дом.
"Эти Дэвенпорты", - сказала Крисси, глядя на пламя. Что за больное семя должно быть у старика Дэвенпорта в яйцах, чтобы выкашлять что-то вроде "Глухого и немого Дэнни"?" Крисси с отвращением покачала головой. "Я бы никогда не была настолько глупа, чтобы пойти с таким засранцем, который даже выглядит так, будто у него хромосома не на месте".
Скотти старался не смотреть на Крисси, когда они наконец остались одни. Он начал что-то говорить, но Крисси прервала его.
"Не говори", - прошипела она. "Просто... не говори".
От унижения и возбуждения у Скотти все затрепетало внутри.
Крисси огляделась, чтобы убедиться, что больше никого нет.
"Встань", - прошипела она. "Встань сейчас же".
Скотти сделал все, как ему было велено, и Крисси, схватив его за руку, потянула в темноту двора, подальше от отблесков костра. Скотти хотел что-то сказать, но понял, что ему следует держать язык за зубами. Но Крисси не собиралась молчать. Она опустилась на колени, схватилась за промежность его костюма Power Ranger из спандекса и разорвала его. Быстро пробравшись внутрь, она вытащила его член. Скотти глубоко вздохнул, когда его член исчез в горле Крисси. Она задыхалась, как будто тонула, а его яйца были полны кислорода. Ее рвотные позывы - это все, что ему потребовалось, чтобы выпустить свой груз. Раньше ему нравилось смотреть, как Крисси отсасывает яйца, а теперь он наслаждался тем, как она отсасывает полный рот спермы. Скотти хрюкнул и попытался схватить Крисси за затылок, но она возмущенно отшвырнула его руку. "Отвали", - простонала она и встала лицом к Скотти. "У меня к тебе дело", - сказала она, обдав его дыханием члена. "Я хочу увидеть этого урода, глухонемого Дэнни. У тебя ведь есть видеокамера?"
Скотти начал было отвечать, но остановился и кивнул.
"Иди в дом. Сними этого урода на пленку. Тогда на нашей следующей встрече на Рождество ты получишь не мою руку или рот... ты получишь мою киску. Понял?"
Скотти тяжело сглотнул и кивнул.
"Хороший мальчик". Она ухмыльнулась, стянула с его лица маску рейнджера, выплюнула сперму ему в лицо и захихикала. "Правила те же, что и всегда, когда ты будешь трахать меня. Не разговаривай и не смотри на меня, блядь". Затем она побежала к дому, ее ореол из мишуры светился красным, когда она пробегала мимо огня. Скотти рухнул на пол, его сокращающийся член болтался в холодном октябрьском воздухе. Внутри у него было тепло и радостно. Она никогда не была целующейся кузиной, и она уже не была дрочащей кузиной. Она была сосущей кузиной.
Он вытер сперму со своей маски и рассмеялся. "Вперед, " Могучие Рейнджеры"!
И тут его настигла реальность.
Что она хочет, чтобы я сделал?
Ноябрь пролетел незаметно, а Скотти все не подходил к Дэвенпортам. Он думал о руках Крисси и ее сладком ротике. А еще он много времени мечтал о мягких, теплых складках ее влажной любовной дырочки. Родители спросили его, что он хочет получить на Рождество. Скотти пожал плечами и ответил: "Все равно". Он хотел только одного. Каждый раз, когда он думал об этом, кончик его члена светился краснее, чем нос Рудольфа. Единственное, что заставляло его член твердеть, - это мысль о том, чтобы пойти в этот дом и разыскать Глухонемого Дэнни. Ноябрь сменился декабрем, а он все еще не набрался смелости, чтобы вломиться в дом Дэвенпортов и попытаться заклеить булавочную головку. Время шло, Рождество стремительно приближалось. Каким-то образом он оказался вовлечен в процесс переодевания Санты для детей в рождественское утро.
"Это будет весело", - сказала его мать. "Мы не будем многого от тебя требовать. Никто за пределами семьи не узнает. Я достану тебе костюм. Все, что тебе нужно будет сделать, - это надеть его".
Скотти не хотелось делать ничего такого глупого, как наряжаться Санта-Клаусом.
В почтовом ящике появилось письмо с сайта CCLUVSITXO@yahoomail.com. В нем говорилось: ""Слышала, ты играешь Санту. Сексуально. Я всегда хотела посидеть на северном полюсе Санты. Надень этот наряд и принеси видео в мою комнату в канун Рождества, и я стану твоей Хо-хо-хо".
Внезапно Скотти не смог придумать ничего лучше, чем нарядиться Сантой.
Он попытался ответить на письмо, но, как не удивительно, его заблокировали.
Он знал правила: ничего не говори, ничего не получишь.
Крисси Карпентер действительно была стервой.
Но стервой, которой он не мог насытиться.
В последний школьный день перед каникулами Скотти подслушал разговор Томми Маккензи с другими мальчиками. "Говорю вам, это не легенда. Это не легенда. Мы живем в соседнем квартале. Мы слышим, как он воет по ночам, как сумасшедший. Единственный раз, когда Дэвенпорты выходят из дома, - это утро в канун Рождества. Они никогда не берут с собой Тарда. Это единственный раз, когда они выходят вместе и оставляют Флатхеда одного.
Бинго.
Томми должен был услышать его.
Словно призрак будущего Рождества предложил ему помочь с киской Крисси.
Он знал, что Томми тоже не станет лгать. Он был честным человеком. Его слова были лучше, чем обещания Нострадамуса.
Скотти не выдержал, утром в канун Рождества... Господи. Но если Томми прав, у него было меньше шансов попасться тогда, чем если бы все племя Дэвенпортов было дома.
В этом грязном старом доме остались бы только он, Глухой и Немой Дэнни.
В его мыслях Крисси наклонилась и спустила трусики. Ее задница подмигивала ему, как каштан, жарящийся на открытом огне, а с клюквенного пирога капали взбитые сливки. При мысли о том, что он может все это съесть, у Скотти заныло во рту.
И вот он здесь, костюм Санта-Клауса и подарки для детей в рюкзаке, видеокамера со свежей кассетой и полным аккумулятором. Отморозив яйца, он сидел в снегу на соседском дворе и ждал, когда Дэвенпорты уедут на своем ржаво-зеленом AMC Gremlin. Его сердце колотилось. Волнение при мысли о том, что сегодня вечером он отправит Крисси на растерзание, и страх перед проникновением в дом Дэвенпортов. Другой, более глубокий страх когтями впивался в его внутренности: что, если он проникнет внутрь, а там не окажется монголоида огромных размеров для съемок? Ответ был прост: нет Монга - нет Маффа.
"Черт", - зашипел Скотти. "Я должен это сделать..."
Входная дверь полуразрушенного дома Дэвенпортов распахнулась, и из темноты, пошатываясь, вышли мистер и миссис Дэвенпорт. Миссис Дэвенпорт устарела примерно на три десятка лет - прическа в виде улья, чайные тени, платье в цветочек, которое могло бы сойти за плохие шторы, и старый жакет, едва переживший шестидесятые. Она была настолько толстой, что Скотти мог сказать, когда она приходила в ресторан, что она смотрела на меню и говорила: "Хорошо". Не то чтобы мистер Дэвенпорт выигрывал конкурсы красоты. Он был одет в штаны, рабочие ботинки, грязную жилетку и тяжелое зимнее пальто с меховым воротником. Его пивной живот был круглым, как бочонок, а лицо напоминало лицо слепого сварщика - ямы и неровности, больше линий, чем на ровной поверхности в туалете ночного клуба в пятницу вечером. Вдвоем они были похожи на паразитов, маскирующихся под людей. Они поковыляли к старому ржавому "Гремлину", забрались внутрь и уехали, оставив за собой облако черного дыма.
Бинго!
Скотти тяжело сглотнул, закрыл глаза и прошептал про себя: "За киску". Затем он пустился бежать по хрустящему снегу к задней части дома Дэвенпортов. Вблизи дом выглядел еще хуже: краска облупилась толстыми корками, а голое дерево под ним было гнилым, как зубы бомжа. Он попытался открыть заднюю дверь. Заперта. Затем боковое окно. Заперто. Тогда он попробовал окно с другой стороны, и, быстро покачав прогнившую раму, поднял ручку. Открыто. Скотти выдохнул в мороз огромную порцию воздуха. Нервы душили все его тело. Он распахнул окно до конца, и на него обрушился дурманящий запах капусты и дерьмовых подгузников.
Господи.
Он уставился на тускло освещенную дыру за рамой. Он схватил видеокамеру, нажал <RECORD>, прошептал " Нет мужества, нет славы" и забрался внутрь.
Крисси Карпентер ходила по своей спальне. Наступила ночь, а Скотти все не появлялся. На ее лице было обычное угрюмое, эгоистичное выражение, она закусила губу и уставилась в пространство. "Неудачник. Он все испортил", - шипела она про себя. Вся семья спрашивала, где Скотти, и ни у кого не было ответа. Но Крисси знала, или, по крайней мере, думала, что знала. Ей нравилось контролировать и властвовать над людьми. Ей нравилось обращаться с ними как с маленькими пешками, которые можно передвигать по доске. Она получала настоящее извращенное удовольствие, когда устраивала Скотти старую процедуру "горячо-холодно". Она уже много лет знала, что он умирает от желания опорожнить в нее свои яйца. Обычно ей было наплевать, когда дело касалось Скотти, но где же этот идиот?
Крисси всегда получала то, что хотела, и не любила, когда ее разочаровывали или ставили в тупик. Она годами пыталась уговорить Джаброни пойти в дом Девенпортов и сфотографировать этого деформированного монголоида. Это превратилось в тайную одержимость. И только на Хэллоуин она подумала, что, возможно, ее маленький молчаливый Скотти справится с этой задачей. На улице шел снег, и Крисси подошла к окну и выглянула наружу. Улица светилась рождественским неоном, огни заставляли блестеть падающий снег. "Я не собираюсь терпеть этого хмыря! Никто меня не..." Она прервала свою тираду, когда на ее лице появилась грязная ухмылка. "Ну-ну..."
Перед домом стоял Скотти в костюме Санта-Клауса и смотрел на дом, прижав к глазу видеокамеру и держа в руке мешок. Крисси открыла окно и скрестила руки, бросив на Скотти неприличный взгляд.
"Ты принес?" - спросила она.
Скотти промолчал.
"Ты снял на камеру лицо глухого и тупого Дэнни?"
Скотти на мгновение задумался, выключил видеокамеру и кивнул.
Крисси улыбнулась. "Хорошо. Очень хорошо. И ты учишься. Без болтовни".
Скотти ничего не ответил.
"Тогда полезай сюда!" - пискнула она, указывая на решетку из роз, ведущую к ее окну. Скотти, пошатываясь, направился к ней. Крисси вернулась в свою комнату и наблюдала, как Скотти, спотыкаясь, вошел и уставился на нее мертвыми глазами из-под бороды Санта-Клауса. Он выглядел изможденным, его глаза запали, а плоть была бледной. Его костюм Санта-Клауса был грязным и поношенным. Что-то в нем заставило Крисси затрепетать в ее особом месте.
"Похоже, ты изрядно потрудился, чтобы записать для меня старика Трипл Ди", - поддразнила она.
Скотти ничего не ответил.
"Хороший мальчик. А теперь дай мне кассету". Она взяла видеокамеру, извлекла кассету и вставила ее в видеомагнитофон. Она нажала кнопку "Перемотка" и повернулась к Скотти. "Обещаешь, что записал этого ублюдка на пленку?"
Скотти кивнул.
Кассета перемоталась на начало, и Крисси нажала кнопку <PLAY>. На экране телевизора ожило статичное изображение, и появился снимок дома Дэвенпортов. Затем экран помутнел, и время перескочило вперед. Скотти отодвинул осыпавшееся окно дома Дэвенпортов, произнес " Нет мужества - нет славы" и нырнул внутрь.
"Молодец!" воскликнула Крисси. "Ты сделал это. Я немного возбуждена. Так что ты получишь свой подарок раньше". Она забралась на кровать на четвереньках и задрала свою крошечную тартановую юбку. На обеих щечках ее попки были написаны слова "плохой" и "хороший". Стрелка от "хорошо" указывала на сочный жар ее щели, стрелка от " плохой" - на ее сочащуюся дырочку.
"Пока что ты можешь быть хорошим, но когда и если мне захочется, и если я буду довольна записью... ты получишь непослушного. Но если я не увижу лица этого придурка... я вытащу тебя из себя быстрее, чем кролик трахается".
Скотти издал низкий смешок и шагнул вперед. Крисси прикусила губу, ожидая, пока он войдет. Она уставилась на экран одержимыми глазами, наблюдая, как видеокамера Скотти мотается влево и вправо по старому грязному дому.
"Они живут как гребаные животные", - усмехнулась Крисси.
Грубые руки Скотти схватили ее за ягодицы и раздвинули их. Затем она почувствовала, как в нее входит его длинный член. Она уже готова была нахально заявить, что она не может не быть гордой: "Наконец-то ты получил то, что хотел, а?" или "Как тебе такой ранний рождественский подарок?". Но вместо этого она только хрюкнула и подумала: "Черт, какой же он большой". Затем Скотти начал сильно вбивать в нее.
"Помедленнее", - неловко застонала она. "И не кончай в меня. Я не хочу твоего мутантского, инбредного ребенка! Миру не нужен еще один глухонемой Дэнни".
Скотти перешел на продолжительные удары.
Крисси стиснула зубы и подвигала попкой, чтобы найти удобное место для его массивного члена.
На экране Скотти носился по дому под градом VHS снега. Видеокамера тряслась, переходя из комнаты в комнату. Позади нее Скотти начал ускорять свой ритм.
"Медленнее!" - стонала она.
Скотти замедлил трах. На экране он прокрался в затемненную комнату, залитую светом старого телевизора.
"Черт, - прошептал Скотти, глядя на экран. Там был Дэнни?
Глаза Крисси расширились. "Это он!" - прохрипела она, чувствуя, как Скотти глубоко вошел в нее. "Ты нашел урода!"
На экране Скотти замер. Он судорожно сглотнул, прошептал " Нет мужества - нет славы", а затем крикнул "Эй! Глухонемой Дэнни!".
Из густых теней не последовало никакого ответа. Комната была пуста. Затем тишину нарушил звук подъехавшей машины.
Крисси задохнулась. Скотти врезался в нее. "Притормози, черт возьми!" - застонала она.
Скотти подбежал к передней двери дома и заглянул в грязное окно. Ржавый "Гремлин" только что подъехал, и Дэвенпорты выходили из него.
"Ты опять опозорился перед моими родителями", - ныла миссис Дэвенпорт.
Мистер Дэвенпорт, пошатываясь, вышел из-за руля, держа в одной руке бутылку виски, а в промежности штанов - бутылку с мочой. "Твой старик", - прохрипел он. "Называй меня алкоголиком... ...он должен знать, старый беззубый ублюдок. Это он алкоголик! В следующий раз, когда я его увижу, я выбью из него алкоголизм апперкотом!" Мистер Дэвенпорт погрозил жене кулаком. "Один удар для старого пердуна! Один удар!"
"Черт!" Скотти задохнулся, когда мистер Дэвенпорт вскочил на крыльцо и бросился к входной двери. Он попытался повернуться и убежать, но поскользнулся на кипе старых газет и растянулся на полу. Мистер Дэвенпорт распахнул входную дверь и уставился вниз. Его пьяные глаза медленно открылись, он посмотрел на Скотти и усмехнулся. "Один из этих чертовых детей вломился сюда, чтобы посмотреть на мальчика!" - крикнул он.
Скотти бросился бежать, Дэвенпорты преследовали его, пока он пытался выбраться из этого ужасного дома. Скотти побежал к задней двери. Она была заперта. Он попробовал другую дверь. Заперта.
"Чертовы дети! Оставьте моего мальчика в покое!" крикнул мистер Дэвенпорт откуда-то сзади.
Скотти обнаружил открытую дверь и шаткую лестницу, ведущую в подвал. "Черт! Дерьмо! Черт!" простонал Скотти и побежал вниз. Подвал был мрачным и темным. С потолка свисала пластиковая пленка, а по стенам бежала плесень. Видеокамера Скотти покачалась влево-вправо, а затем сфокусировалась на старой двери в задней части подвала. Он подбежал к ней и выдернул огромные ржавые болты.
Мистер Дэвенпорт сбежал по лестнице с криком: "Не туда! Не туда!"
Скотти распахнул дверь и уже собирался нырнуть внутрь, когда на него с криком налетело размытое лицо, похожее на маску ужаса. Камера отключилась, и экран заполнился зерном.
Крисси вскочила на четвереньки, Скотти все еще находился внутри нее. "Что это, черт возьми, такое? Это что, тупое домашнее видео, которое ты и твои друзья-педики сняли? Ты заплатил этим вонючим Дэвенпортам, чтобы они вспахали мою киску..."
Скотти с силой толкнул ее вниз. Крисси упала на кровать лицом вперед. Скотти забрался на нее сверху и продолжил долбить. Его большие болтающиеся яйца грубо шлепали по ее клитору.
Экран ожил. Скотти был привязан к стулу в подвале, а камерой управлял кто-то другой. Камера переместилась в угол, где лежали Дэвенпорты, покрасневшие и растерзанные.
"Не надо было его выпускать", - прохрипел мистер Дэвенпорт сквозь рот, полный выбитых зубов.
Оператор бросился на мистера Дэвенпорта, поднял правый ботинок и обрушил его с такой силой, что голова мистера Дэвенпорта превратилась в розовую кашицу.
"Пока, папаша!" - прохрипел отвратительный голос из видеокамеры.
Затем тень оператора упала на Скотти, и он закричал. Кадры оборвались.
Крисси застыла в ужасе, а Скотти начал входить в нее изо всех сил.
"Медленно!" - смогла простонать она.
Она задрожала. Голова парня взорвалась... это не было похоже на спецэффект.
Экран снова ожил. Скотти был с кляпом во рту, он плакал и хныкал, а вокруг него танцевала фигура, снимая на камеру и смеясь, как сумасшедший, выпущенный из психушки. "Саааанта Клаааус". Он глупо хихикал. Порывшись в рюкзаке Скотти, он нашел костюм Санты. "Подарки", - добавил он. Он поднял подарки, которые Скотти должен был подарить детям как Санта, и изучил надписи на них. Камера сфокусировалась на них, и Крисси прочитала свой собственный адрес. То же самое сделал и оператор. "Адреса!" - возбужденно крикнул он.
Тошнотворный шок заморозил Крисси, когда Скотти хрюкнул и вошел в нее.
Камера переключилась на Скотти, привязанного к стулу.
"Должно быть, похож на Сааантаа", - прорычал флегматичный голос, затем повернулся к столу, заваленному инструментами, и взял большой нож. Оператор бросился к Скотти, когда тот издал приглушенный крик. Съемка прервалась, но затем быстро возобновилась, когда по снегу захрустела пара окровавленных черных ботинок. Грубая рука поднесла к глазам один из подарков, изучая его адрес, затем камера поднялась и показала Крисси, стоящую в окне и смотрящую вниз. Крисси открыла окно и скрестила руки, бросив на Скотти неприличный взгляд.
"Ты получил это?" - спросила она.
Скотти промолчал.
"Ты снял на камеру лицо глухонемого Дэнни?"
Запись прервалась.
Страх пульсировал в венах Крисси, как наркотик, но ее упрямый, злобный дух не сдавался. Этот неудачник пытался обмануть ее! Она так и знала! А что еще может быть? Он считал себя умным!
"Что это за дерьмо?" - закричала она, пытаясь оторвать себя от члена Скотти. "Ты снимаешь свой дерьмовый фильм и пытаешься выдать его за..."
Она повернулась, подняла руку и со всей силы ударила Скотти по лицу. Как она могла позволить этому засранцу иметь ее киску? Но Крисси ударила слишком сильно, и все его лицо перекосилось набок под неровным углом.
Крисси закричала, глядя на разорванную плоть на его шее, кривую бороду Санта-Клауса, погрузившуюся в красную жижу.
Тяжелая рука зажала ей рот, заглушая крик.
"Скотти!" - попыталась закричать она.
На нее смотрело безумными глазами, слишком близко посаженными друг к другу, лицо, которое она заставила Скотти найти для нее. Лицо, которое она так отчаянно хотела увидеть. Гидроцефалический мутант-монголоид, глухонемой Дэнни. И дядя Гэри был прав: он был уродливым, тупоголовым ублюдком. Его плоть была чисто белой и покрытой прожилками, глаза - влажными и подведенными. Его шершавый язык высунулся из потрескавшихся губ, когда он принялся за работу над ее дырочкой.
"Неееет!" - пыталась закричать она под его грязными ладонями.
Дядя Гэри был прав и в том, что у глухонемого Дэнни был талант к декоративно-прикладному искусству. Он не просто сделал маску из кожи Скотти... Он снял голову Скотти, вырезал ее, распилил череп пополам и надел на уши кожаные ремни, чтобы удержать его на месте. Лицо Скотти упало с головы Дэнни, с холодным стуком ударившись об пол. Затем, наслаждаясь страхом в глазах Крисси, глухонемой Дэнни издал серию ворчаний, и его яйца зазвенели, и Крисси поняла, что они не просто так. Ей не нужно было мечтать о белом Рождестве, оно само вливалось в ее пизду густыми, рокочущими струями.
Дэнни издал "Гахххххх!" и упал на Крисси, пуская слюни по ее шее. Санта приходил только раз в году, и он наполнил Крисси всеми детьми-мутантами, которых она никогда не хотела.
Дэнни вышел из нее и радостно засмеялся, глядя на то, что он только что наполнил. Он тупо прочитал надпись на ее попе. "Шааалллуннн[1]". Он пустил слюни, глядя на ее задницу. Это был единственный Санта, который с нетерпением ждал, когда в канун Рождества спустится в дымоход непослушной девочки. Дэнни совершил набег на ящик с трусиками и привязал Крисси к кровати ее собственным бельем. Чтобы она не кричала, он засунул ей в рот грязную пару из корзины для белья. Он изучал ее, всю обнаженную, горячую, блестящую и липкую. Большинство мужчин ненавидели джемпер в рождественское утро... Но не Дэнни.
На лестнице раздался старческий голос.
"Крисси? Ты там в порядке?"
О нет! Бабушка!
Дэнни ухмыльнулся большой и глупой ухмылкой. Он стянул окровавленную бороду Санта-Клауса с полумаски Скотти и пристегнул ее к своему лицу. Он достал из мешка такой же большой нож, как на видео, и разразился хохотом, изучая окровавленное лезвие. Посмотрев в зеркало, он натянул на себя костюм Санта-Клауса.
Крисси покачала головой, из ее глаз потекли слезы. Она помнила, как в детстве мечтала о приходе Санта-Клауса. Теперь он пришел, и это был кошмар.
Как она могла быть такой упрямой и глупой?
Дэнни послал ей слюнявый поцелуй и выскользнул из комнаты. Ей оставалось только ждать его возвращения, прислушиваясь к звукам, которые он издавал, спускаясь вниз по лестнице.
Была ночь перед Рождеством, а Дэнни все не было. Ни одна тварь не шевелилась, и дом наполняли крики.
Крисси пыталась выпутаться из сковывавшего ее белья. Она извивалась из стороны в сторону и смотрела на располосованное лицо Скотти на полу, на пустые впадины, где раньше были глаза.
Она сказала Скотти никогда не смотреть на нее, особенно когда он трахал ее.
Она получила то, что хотела.
Крисси всегда получала то, что хотела.
Горячая сперма Дэнни сочилась в ней.
И в этот раз она получила то, чего никогда не хотела.
Она вспомнила, что сказала на Хэллоуин. Что за больное семя должно быть у старика Дэвенпорта в яйцах, чтобы придумать что-то вроде "Глухонемого Дэнни"? Я бы никогда не была настолько глупа, чтобы пойти с придурком, который даже выглядит так, будто у него хромосома не на месте.
Она была достаточно глупа.
Лежа и слушая, как убивают ее семью, Крисси пробормотала сквозь слезы и грязные трусики, засунутые в рот: "Всех с Рождеством, мать вашу, и всем спокойной ночи, мать вашу".
ПЕРЕВОД: АЛЕКСЕЙ КОЛЫЖИХИН
- Похоже на фруктовый пунш, - сказал Кеннеди, жуя кончик сигары. - Это какая-то шутка?
Дым висел вокруг него, скрывая его коричневым облаком.
Джордан уставился на большой... контейнер. Это было единственное слово, которое он знал, чтобы описать это. Но это было нечто бóльшее: большой и цилиндрический, как водонагреватель, с золотым колпачком и серебряным дном. Вероятно, это стоит небольшого состояния, просто чтобы сохранить кружащуюся красную жидкость внутри.
"Фруктовый пунш? Не-а. Похоже на кровь".
Но не совсем. Оно как-то сверкало, словно было покрыто блёстками. И если то, что там было, действительно было тем, что, по его утверждению, там было, то это вполне могло быть так.
"Рождественские пожелания каждого ребёнка в мире".
Хонг сказал так. Джордан взглянул на своего партнёра по исследованиям и друга. Как и Джордану, Хонгу едва исполнилось двадцать лет, хотя выглядел он под сорок. Это был недостаток сна и долгие дни работы.
Он уже два дня сидел взаперти на заброшенной фабрике игрушек, сменяя смены и пытаясь расшифровать смысл древней книги "Хранитель Рождества", которую кто-то обнаружил, пытаясь отремонтировать старое здание. Профессор Джексон был другом новых владельцев и предлагал дополнительные баллы любому студенту, который хотел помочь ему на каникулах. Джордан быстро вызвался добровольцем.
Никто не знал об этом большом контейнере, наполненном студенистой жидкостью, как если бы его содержимое бросили в блендер и поставили на высокую мощность, пока Нина не обнаружила его. Сейчас она спала внизу в гостиной, потому что ей внезапно стало плохо.
"С каждой минутой это становится всё страннее".
- Там появился ещё один, - сказала Минди.
Джордан обернулся и увидел, как она поправляет очки с толстыми стёклами - привычка, которую она делала всякий раз, когда нервничала из-за чего-то. Это сделало её ещё более очаровательной, чем она была раньше.
Он пересёк комнату и встал рядом с ней у окна. С верхнего этажа им открывался широкий вид на парковку внизу. Это было выцветшее асфальтовое покрытие, усыпанное трещинами, из которых проросли бурые сорняки.
Ещё один человек, одетый как Санта, стоял рядом с двумя другими и смотрел на здание. Джордан почувствовал спазмы в животе, когда заметил ещё одного, идущего через парковку к весёлой троице. Он двигался в летаргическом ритме, почти пьяный, руки свободно свисали по бокам.
Джордан узнал его. Он вчера стоял возле банка и звонил в колокольчик, чтобы привлечь внимание к сбору средств, для которого он старался.
- Какого чёрта? - пробормотал он.
- Что нам с ними делать? Должны ли мы вызвать полицию?
- Я не знаю. Может быть.
Минди прикусила пухлую нижнюю губу. Джордан вспомнил, что они чувствовали, когда он поцеловал её несколько ночей назад. Они встретились, чтобы выпить, чтобы отпраздновать своё назначение - разбить лагерь на старой фабрике игрушек, чтобы перевести древнее предание, написанное прозой о сосульках, снежинках и колокольчиках.
"Я здесь, чтобы награждать и наказывать", - это была первая строка, которую расшифровала Минди.
И этого было достаточно, чтобы поставить их небольшую команду в тупик.
- Эта чёртова вещь в контейнере двигается, - сказал Кеннеди.
Джордан взглянул на коренастого мужчину. Он был старше остальных и собирался получить более высокую степень в древней религии. Про правду, о его возрасте можно было только догадываться, но Джордан определил, что ему было чуть больше тридцати. Он был вспотевшим, его лицо блестело под каплями. Подмышки тоже намокли, там появились пятна, хотя внутри здания свободно циркулировало без какого-либо надоедливого тепла. Все остальные были в куртках или толстых рубашках, кроме Кеннеди.
- Да ладно, - сказал Джордан Минди. - Это ничего не значит. Пусть стоят и смотрят.
Минди покачала головой.
- Пока не значит. Но разве это не наводит тебя на мысли о пуме или ком-то ещё?
- Что ты имеешь в виду?
- Так горные львы молча наблюдают за оленями или туристами, незамеченными, прежде чем отправиться за добычей.
Хотя Джордан улыбался, у него было такое ощущение, будто всё внутри было погружено в лёд.
- Милое размышление.
- Но оно не помогает.
- Пришло время Рождества, - сказал он. - Подумай о праздничных моментах.
Минди посмотрел на него, затем на большой контейнер в другом конце комнаты.
- Серьёзно?
- Верно. Плохая аналогия, - он медленно обнял её за плечи и отвёл к окну.
Вместе они вернулись туда, где стоял Хонг. Он запустил обе руки в свои тёмные волосы, сжимая пригоршни.
Джордан осмотрел серебряно-золотое изобретение и не увидел никаких признаков движения чего-либо.
- Куда оно двигается? - спросил он.
Хонг рассмеялся невесёлым смехом.
- Кто знает, может, что-то утекло вверх?
Джордан проследил за его взглядом туда, где на потолке над контейнером образовалась небольшая красная лужа. Из золотого колпачка стекала тяжёлая капля, словно из большого крана, который нельзя было полностью закрыть. Лужа прилипла к потолку, как завоздушенное пятно.
Покачав головой, Хонг развернулся и пошёл прочь, бормоча что-то, чего Джордан не мог понять.
- Куда ты идёшь?
- Нужно найти Нину, - сказал он. - Узнаю, где она находится, расшифровала ли она свою часть книги. Наверное, ей стоит прийти и посмотреть на это.
- Она, скорее всего, отдыхает, - сказала Минди. - Она чувствует себя нехорошо.
- Может тогда, кто-нибудь ещё?
- Возможно, ты захочешь пригласить сюда Лукаса и его парней-документалистов, - сказал Джордан. - Снять всё это.
Кивая, Хонг достиг лестницы.
- Верно. Да, - он побежал вниз, исчезая из поля зрения.
- Он вот-вот потеряет самообладание, - сказал Кеннеди, закуривая сигару.
От неё пахло сильно и в то же время как-то сладко.
- Ты обвиняешь его? - спросил Джордан. - Мы все должны были прийти сюда и перевести книгу для профессора и... - он снова посмотрел на контейнер, забыв, что собирался сказать, и сосредоточился на тихих водоворотах жидкости внутри.
- Нашли кучу дерьма, - сказал Кеннеди, заканчивая фразу за Джорданом. - Мне это не нравится.
- Когда профессор Джексон вернётся? Ему нужно это увидеть прямо сейчас.
Кеннеди пожал плечами.
- Он поехал за пиццей. В канун Рождества места переполнены, - Кеннеди проверил свой телефон. Брови поднялись. - Он пишет, что уже в пути.
- Хорошо, - он повернулся к Минди. - Давайте возьмём немного кофе.
Минди улыбнулась.
- Звучит хорошо.
Они спустились вниз по лестнице, по пути уклоняясь от паутины. В нижней части здания, они заняли коридор, обходящий производственное помещение.
- С трудом верится, что это была фабрика игрушек в пятидесятые годы, - сказала Минди. - Кажется, это место слишком мало для этого.
- Раньше не было такой численности населения, как сейчас.
Щелкунчик-принц стоял у закрытых дверей, ведущих на производственное помещение. Его массивная улыбка поблекла. Его белая борода стала грязно-седой. Ржавчина покрыла деревянное тело, приглушив яркие цвета его раскрашенной униформы.
Джордан уставился на деревянную игрушку ростом до колена, не отрывая от неё глаз. Он не знал почему, но он не хотел поворачиваться к ней спиной, находясь так близко.
"Ты псих. Что он может сделать?"
Он представил, как эти деревянные челюсти расширяются, и большие квадратные зубы сжимают его яйца, чтобы расколоть их.
"Тебе нужно поспать, приятель".
Щелкунчик, как и ожидалось, остался стоять на месте. Но что-то в его безжизненных глазах, казалось, следило за ним, отслеживая его движения, как камера наблюдения.
- Ты сожалеешь об этом? - спросила Минди.
Он подумал об их совместной ночи.
- О-о-о... Нет, конечно. Ты мне давно нравилась. Это было прекрасно.
Минди улыбнулась.
- Я имею в виду согласие на помощь профессору Джексону на время рождественских каникул, не больше.
Джордан почувствовал жар на щеках. Он надеялся, что Минди не увидит, как они покраснели, как костюм принца-Щелкунчика. Он должен был понять, что она именно это имела в виду. Хотя она нравилась ему уже больше года, он не был настолько уверен, что она вообще начала его замечать до недавнего времени.
- М-м-м, - сказал Джордан, потирая затылок. Он почувствовал, как там образовался влажный пот. - Нет, я не сожалею об этом. Возможно, недостаток сна некоторый, но не в целом. Мои родители сейчас в Колорадо с друзьями, празднуют Рождество.
- Тебя не пригласили?
- Конечно, меня пригласили. Но меня пригласили как гостя, а не как сына. Чувствуешь разницу?
Минди поморщилась.
- Разница большая.
- Поговорим о тебе? Ты так и не сказала, почему согласилась приехать.
- Моя бабушка на самом деле не отмечает праздники. Так что я поеду домой уже после Нового года. Она отказалась праздновать после смерти моей мамы.
"Я такой идиот".
Они уже делились этой информацией друг с другом, когда выпивали прошлой ночью. Как и Джордан, Минди забыла об этом. Неужели она вообще помнит этот секс? Или сколько раз? Как она обнимала его после этого и повторяла снова и снова, как сильно ей это понравилось и как она хотела этого?
"Очевидно, нет. По крайней мере, не всё".
Настроение Джордана ухудшилось ещё больше. Боже, он ненавидел праздники.
В конце коридора они свернули налево и чуть не наткнулись на троицу парней-документалистов. Джордан знал, что главного парня зовут Лукас, но двух других он не мог вспомнить. Лукас, в очках с толстыми стёклами, сползших с носа, выглядел так, словно кто-то сказал ему, что он может заснять, как снежный человек гадит.
- Это правда? - спросил он.
- Что?
- Что сказал Хонг. Он сказал прийти и снять кое-что и сделать фотографии для фильма. Это не чушь?
Джордан покачал головой.
- Скоро, уже скоро.
Лукас посмотрел на своих приятелей и хихикнул.
- Чёрт, ребята. Будьте готовы посидеть у Санты на коленках.
Он поспешил мимо Джордана и Минди.
- Где Хонг сейчас? - спросил Джордан.
Не останавливаясь, Лукас ответил:
- Сказал, что собирается найти Нину. Она спала в гостиной.
Трое мужчин исчезли за углом на другом конце, их шаги отразились в сторону Джордана. Покачав головой, он снова пошёл. Минди осталась рядом с ним.
- Ты хочешь немного вздремнуть? - спросил он. - Если Хонг разбудит Нину, это даст тебе возможность поспать до того, как сюда приедет пицца.
Зевнув, Минди покачала головой.
- Нет, но спасибо. Если я пойду спать, то, вероятно, какое-то время не проснусь. Кроме того, кто сможет спать со всем этим сумасшествием? Фабрика игрушек, древний контейнер, содержащий жидкость, которая может быть, а может и не быть живой сущностью...
- Во-о-от, скажи это. Если ты этого не скажешь, я не знаю, смогу ли я вообще сказать об этом.
Минди вздохнула.
- Эта сущность - душа Санта-Клауса.
Джордан сдержал дрожь.
- Думаю, это правда.
- Да. Но это не то, чему нас о нём учили.
- Меня учили, что он ненастоящий.
- Нас всех этому учили. Но истории, которые нам рассказывали до этого - это всё... - она протянула руку, не в силах сказать ни слова.
- Пряничные человечки и жевательные конфеты?
- Что-то вроде того.
- Пришло время исправлять ошибки.
- На самом деле. Этот отрывок, по крайней мере тот, который мне пока удалось расшифровать, похож на манифест или сочинения сумасшедшего. Жестокий человек пытается подчинить молодых своей воле, предлагая им награды, когда они делают то, что он хочет.
- Игрушки.
- Игрушки из наших историй. Кто знает, что это были за награды на самом деле?
- А нашими наказаниями были куски угля в носках. Никаких игрушек в рождественское утро.
- Верно, - Минди внезапно выглядела ещё более утомлённой, чем раньше, момент назад. - И заметь, что я читала ранее про упомянутый уголь, что это был не уголь в носках... им сжигали детей заживо.
- Иисус.
Они дошли до двойных дверей. Джордан шагнул вперёд и ударил бедром по ручке, чтобы удержать дверь открытой. Улыбаясь, Минди прошла мимо него, затем остановилась. Её улыбка исчезла.
Джордан оглянулся и увидел, что она смотрит на Хонга. Он стоял у входа в гостиную, которую они превратили в свою спальню. Раскладушки выстроили в ряд, чтобы они могли спать посменно, пока занимались исследованиями и переводами.
- Хонг?
Хотя голос Джордана едва ли был громче шёпота, Хонг был напряжён, как будто на него накричали. Он повернулся. Лицо было пепельно-бледным, рот его был открыт, губы дрожали.
- Вы должны это увидеть. С ней действительно что-то не так.
Минди уже двинулась с места прежде, чем Джордан сделал шаг. Он бросился догонять её, когда она подошла к Хонгу, который отошёл назад, чтобы позволить им посмотреть.
Джордан уставился в комнату и почувствовал жуткую боль в груди.
- Что с ней происходит? - спросила Минди хриплым от страха голосом.
Джордан понятия не имел, что ей сказать. Мог ли он придумать что-нибудь логичное, что объясняло бы, почему её кожа теперь выглядела раскрашенной в белые и красные полосы.
- Карамельная трость, - пробормотал он.
Она лежала на одеялах и спала, её грудь быстро поднималась и опускалась.
Её лицо было опухшим, с белыми и красными полосками, как и всё остальное тело. В воздухе висел запах пота, приправленный оттенком перечной мяты.
- Он чертовски прав, - сказал Хонг. - Это всё по-настоящему. Она выглядит так, будто если ударить её молотком, она расколется на кусочки.
Хонг был прав. Её кожа действительно выглядела блестящей, почти хрупкой. Но что сейчас привлекло внимание Джордана, так это место на её руке. Это было единственное место, где не было полосок, как будто каждая полоса перемещалась по пространству, образуя круглую форму, которая переходила в квадрат в нижней правой части.
- Кому-то ещё кажется, что это похоже на варежку? - спросил он. - Там, на её руке.
- Дерьмо, - сказала Минди. - Да. Как в той истории. Где он касается носа и поднимается в дымоход.
- Кто? - спросил Хонг.
- Санта Клаус.
- Это не чёртов Санта-Клаус.
- У тебя есть предложение получше?
Хонг застонал.
- Тогда что, чёрт возьми, не так с Ниной?
Джордан мог только пожать плечами. Но он даже этого не сделал. Он просто смотрел на девушку.
Её волосы когда-то были тёмно-каштановыми, но теперь стали снежно-белыми. У Джордана не было объяснения, почему могло произойти нечто подобное.
Хонг снова застонал.
- К чёрту всё это, я убираюсь отсюда.
Он побежал.
- Хонг! - крикнул Джордан, преследуя его. Он слышал, как Минди приближается за ним. - Куда ты убегаешь?
- Домой на каникулы, - он оглянулся через плечо и крикнул. - Что мне и следовало сделать в первую очередь. Я оставлю себе свои дерьмовые оценки! - он толкнул дверь на лестничную клетку и ворвался внутрь.
Хонг не мог ясно соображать - он не взял с собой ничего из своих вещей. Хотя всё, что Джордан знал, это то, что у него был телефон.
Джордан выбежал на лестницу. Хонг уже был на платформе для спуска вниз и толчком распахивал дверь в вестибюль.
- Хонг!
Хонг посмотрел на него.
- Если ты хочешь остаться здесь, пока люди превращаются в леденцы, а жидкий Санта медленно вытекает вверх, то будь гостем.
- Ты не можешь уйти. Тебе придётся дождаться возвращения профессора Джексона. Он знает, что делать.
- Ты дожидайся, - сказал Хонг. - А я ухожу отсюда, - он шагнул в прихожую, дверь медленно закрылась.
- Проклятие!
- Мы должны остановить его, - сказала Минди.
- Просто пусть уходит.
- Нет! Эти люди на парковке. Санта-Клаусы.
- Что с ними?
- Тебе не кажется, что это немного странно? Такое ощущение, будто они наблюдают за этим местом или что-то в этом роде.
Джордан потёр глаза. Он так устал и был раздражён, и всё, что ему хотелось, это оказаться подальше от этого места. Но прямо сейчас с его жалобами ничего нельзя было поделать.
- Хорошо, - сказал он.
Они побежали вниз и вышли в вестибюль. Хонг неподвижно стоял у главных дверей и смотрел сквозь грязное стекло. На парковке вспыхнули натриевые фонари, окрасив её в морковный оттенок.
- Хонг? - сказал Джордан, приближаясь.
Хонг покачал головой.
- Они повсюду.
Джордан подошёл к нему, а Минди стояла с другой стороны. Разбросанные по всей стоянке, толпились мужчины, одетые как Санта-Клаусы. Раньше их было трое, а может, и четверо. Но теперь их было около двадцати, если не больше, неподвижных, как праздничные пешки на шахматной доске.
- Почему их так много? - удивилась Минди.
- Почему они не двигаются? - спросил Хонг. - Эй, даже не похоже, что они дышат. Почему они вообще там?
Джордан проглотил комок в горле.
- Чтобы держать нас внутри.
- Ну что, это работает. Я не... - Хонг наклонился ближе к стеклу, прищурившись. - Чёрт возьми. Это профессор Джексон.
- Что? - Джордан посмотрел.
Первое, что он увидел, это неподвижных мужчин в меховых костюмах. Но среди них двигался профессор Джексон. Невысокий и лысеющий, свет отражался от его головы. Выглядело так, как будто он изо всех сил пытался нести на руках стопку коробок с пиццей.
- Что он делает? - спросил Хонг. - Неужели он не думает, что это странно, что их так много?
Джордан прошёл мимо Хонга и распахнул дверь.
- Джексон?
Пожилой мужчина услышал его и остановился. Он был примерно на полпути через парковку, стоя в странном море Санта-Клаусов.
- Джордан?
- Профессор, уходите оттуда! Там какая-то ненормальная хрень творится.
Джексон рассмеялся.
- Это канун рождественских праздников, и я принёс пиццу, так что достаточно причин для празднования.
Джордан не совсем понимал, что он имел в виду. Возможно, он был слишком далеко, чтобы понять предупреждение, которое тот пытался ему дать.
Джексон всё ещё улыбался, оглядывая всех Санта-Клаусов.
- Так что насчёт этого? - он покачал головой. - Какое-то представление.
- Беги! - крикнул Хонг, отталкивая Джордана в сторону. - Ты, тупой ублюдок, беги!
- Хонг?
Дальше было движение справа от Джексона. Голова, увенчанная подпрыгивающим красным колпаком, бросилась к профессору. Он повернулся и посмотрел на неё, всё ещё улыбаясь, но Джордан увидел, как улыбка исчезла с его лица.
Он отступил и открыл обзор на большого Санту в костюме, который выглядел так, будто он скатился по нескольким дымоходам, даже не поменяв костюм, и бросился на него. Он держал сани, повёрнутые так, чтобы полозья указывали на Джексона. Но эти полозья не были похожи на обычные полозья на санях. Их заменили чем-то, похожим на сталь, с острыми и блестящими кончиками.
Джексон отступил назад, уронив коробки с пиццей. Они открылись, рассыпав горячие пиццы по разбитому асфальту. Затем полозья санок врезались в живот Джексона и прорвались через его спину, уже мокрую от красного.
Санта отступил назад, давая Джексону пространство для падения вперёд. Он опустил сани на асфальт, проскользив ими на мгновение, прежде чем поставить на место и ждать Джексона. Медленно он перевернул их лезвиями вверх. Удар пришёлся точно в цель, разорвав его шею и талию, а затем сбросив его на землю в трёх направлениях, которые всё ещё были соединены в районе живота.
Джордан смотрел на мёртвого профессора, на кровь, льющуюся вверх, словно из разбрызгивателей. Она окрасила Санта-Клаусов в липкий красный цвет, спутав их бороды.
Все они сейчас наблюдали за Джорданом.
"Вот дерьмо!"
Он почувствовал руки на своих плечах, тянущие его назад. Когда он вернулся в здание, Хонг отпустил его и захлопнул дверь. Она заблокировалась автоматически.
- Чёрт возьми, что мы сейчас будем делать?
Джордан посмотрел на Минди. Слёзы текли по её щекам. Она покачала головой. Затем он снова посмотрел на Хонга.
- Мы должны вызвать сюда полицию.
- И что они смогут сделать? - спросил Хонг.
- Я не знаю. Давайте соберём всех. Никому не нужно быть одному.
- Даже Нина?
Джордан посмотрел на Минди и вздохнул.
- Давай запрём её в гостиной.
- Хороший план, - сказал Хонг.
С Джорданом впереди они побежали обратно наверх. Он понятия не имел, как он успел стать главным, но времени оспаривать этого не было.
В коридоре второго этажа Джордан сразу понял, что что-то не так. И это было ещё до того, как он увидел следы карамельной трости, ведущие из гостиной в коридор.
- Вот дерьмо, - сказал Хонг.
Они проверили гостиную. Как и ожидалось, раскладушка Нины оказалась пуста. Простыни были покрыты чем-то похожим на растаявшую карамель. Она была липкой и толстой, из-за чего простыни сбивались в комки.
- Чёрт возьми, - сказал Джордан. Он вытащил телефон из кармана и пошёл разблокировать экран. - Что это за хрень?
На основном экране был шрифт, похожий на что-то из Библии. Но этого не было там ранее. Он показал это Хонгу.
- Ты должно быть, чертовски шутишь надо мной! - Хонг достал телефон и какое-то время смотрел на экран, затем развернул его, чтобы показать Джордану и Минди.
У него на экране был похожий шрифт.
Минди уже достала свой телефон ещё до того, как Хонг достал свой. Она увидела экран и начала плакать. Телефон выпал у неё из рук и подпрыгнул, когда ударился в пол. Прежде чем экран погас, Джордан увидел раскинувшееся по нему:
"Проснитесь. Вы не сможете никому позвонить", - читалось там.
- Это не имеет значения, - сказал Джордан. - Давайте соберём остальных и спланируем наш следующий шаг.
Хонг кивнул.
- Верно. Они все наверху.
- Наверное, именно туда направлялась Нина, - сказала Минди.
Они снова побежали. Они подходили к залу для собраний, когда заметили Кеннеди, идущего к ним, закрывающего лицо рукой. Джордан увидел у двери принца-Щелкунчика и, как и в прошлый раз, обошёл его стороной, проходя мимо.
- Кеннеди? Что случилось? - спросил Хонг.
Джордан заметил, что его рубашка пропиталась красным. Однако это было не похоже на кровь, скорее на пунш. Его шея была мокрой, а малиновая жидкость пропитала плечи.
- Нина, - сказал он. - Она... плюнула мне прямо в рот.
Джордан остановился. Он схватил Минди за руку, чтобы удержать её при себе, но он не был достаточно быстр, чтобы остановить Хонга, и тот быстро приблизился к Кеннеди, когда более крупный мужчина прислонился к стене, используя плечо в качестве поддержки.
- Что она плюнула тебе в рот? - спросил Хонг. - О чём ты говоришь?
Кеннеди убрал руку от лица как раз в тот момент, когда Хонг подошёл к нему. Его кожа шевелилась и потрескивала, щёки ввалились, заставляя подбородок принять V-образную форму. Когда Джордан пристально посмотрел на него, уши Кеннеди начали подниматься вверх, образуя дельтовидные отростки.
- Будь маленьким помощником вместе со мной, - сказал Кеннеди.
Хонг закричал. Он исказился, когда Кеннеди плюнул ему в рот красным сиропом. Кашляя и задыхаясь, Хонг развернулся, схватившись за горло. Он выкашлял пенистую красную жидкость, но не так много, как то, что попало ему в рот.
Минди закричала, уткнувшись лицом в грудь Джордана.
Хонг упал на колени.
- Пом... Помогите... - сумел выговорить он сквозь распухшее горло.
Позади него Кеннеди, казалось, исчезал, когда его тело трескалось и лопалось. Одежда казалась ему огромной, а рост уменьшался. Джордан с ужасом наблюдал, как его руки скользнули в рукава, словно втянутые на тросе.
"Что, чёрт возьми, я наблюдаю?"
Его разум попытался абстрагироваться, но крики вернули его к настоящему моменту. Кожа Хонга сморщилась, заставляя его кости опускаться вниз с ужасной серией хрустов. Хонг ещё раз возвал о помощи, прежде чем исчезнуть под своей одеждой.
В коридоре находились две кучки одежды, лежащие поверх густых луж бурлящей красной жидкости.
- Боже мой... - пробормотал Джордан.
Одежда Хонга начала дрожать, растягиваясь, как сковорода с попкорном. Вместо того, чтобы расколоться и показать попкорн внутри, одежда порвалась, когда маленькая рука пробилась сквозь неё. На пальцах были когти на концах. Его рука была покрыта бледным рукавом в зелёно-белые полосы.
Хонг поднялся из порванной одежды.
Это был не Хонг.
Это был новый Хонг, меньшего размера, одетый в полосатые колготки и зелёное пальто. Его лицо имело сходство с Хонгом, но оно было более круглым, с пухлыми щеками, треугольными ушами и полным ртом острых зубов. Он заглянул в свою одежду и улыбнулся, вытаскивая зелёную шапку-чулок с золотым колокольчиком. Он зазвенел, когда тот надел его на голову.
- Готов служить вам, - сказал он скрипучим голосом.
Прежде чем Джордан успел осознать это, одежда Кеннеди начала трястись и трескаться, как это случилось с Хонгом. Маленькие ручки прорвались сквозь ткань.
Джордан покачал головой. Он оттащил Минди назад.
- Уходим!
Они обернулись и увидели Нину, стоящую в другом конце зала. Она была похожа на большую карамельную трость, вылитую из формы для леденцов. Обнажённая, её кожа представляла собой твёрдую полосатую оболочку. Её груди представляли собой блестящие холмики, кончики сосков были тёмно-красными. Её волосы, уже не тёмно-каштановые, выглядели так, будто их вырезали из затвердевшего воска на её голове.
Вокруг неё стояли трое маленьких мужчин, одетых в такие же праздничные наряды, как и новый, меньший по размеру, Хонг. У того, который стоял у покрытого леденцом колена Нины, было сморщенное, карликовое лицо, мало чем отличающееся от лица Лукаса, парня из группы документальной съёмки.
- Будь маленьким помощником вместе со мной!
- Это грёбаные эльфы! - закричал Джордан, чувствуя, как его рассудок начинает ослабевать.
По какой-то причине ему хотелось рассмеяться, хотя в происходящем не было ничего смешного.
Или, возможно, было. Если бы он смотрел это в фильме или в каком-то подобном месте, он, вероятно, был бы в восторге. Но видеть такое в жизни - это совсем другое.
- Что мы будем делать? - спросила Минди, плача.
Джордан взглянул на принца-Щелкунчика, затем на вход в зал для собраний позади него.
- Давай, - сказал он, подтягивая Минди к себе.
Когда они двинулись, Нина и трио эльфов последовали за ними. Хонг и Кеннеди тоже подобрались ближе.
Джордан схватил Щелкунчика и поднял его над головой. Он оказался намного тяжелее, чем ожидалось, и сделан из цельного дерева. Не тратя времени на прицеливание, он развернулся и выстрелил в приближающуюся толпу. Щелкунчик ударил Нину в грудь, разбив её, как стекло. Все эльфы ахнули, когда она посыпалась на них осколками мятных леденцов.
Джордан открыл дверь и втянул Минди внутрь, а затем захлопнул её за собой. Он повернул засов, чтобы запереть дверь.
- О, мой бог, - сказала Минди.
Джордан обернулся и почувствовал, как сила покидает его ноги. Он упал на колени и почувствовал, как холод просачивается сквозь его штаны.
Снег был по всей комнате, сугробами, белыми шапками, распространяя неприятный холод. На другой стороне комнаты стояли два золотых трона, оцепленные красными и зелёными верёвками, отделявшими их от конвейерных лент по обе стороны. Ледяные стены стояли высокие и блестящие вокруг всего, словно сверкающая белая крепость.
- Мастерская Санта-Клауса, - сказала Минди. - Это мастерская Санты...
Джордан начал всхлипывать. Он вытер слёзы с глаз.
- Какого чёрта она делает в этом чёртовом городке в Северной Каролине?
Минди обернулась.
- Она здесь появилась. Как и всё остальное. Когда этот контейнер был открыт, он начал распространяться по всему зданию, захватывая всё понемногу.
- Зачем?
- Всё готовится для его возвращения.
- Чьего возвращения?
- Санты.
Вчера Джордан посмеялся бы над ней, возможно, даже усомнился бы в её психическом состоянии. Но не сейчас, не после всего, что он видел за последний час. Удивительно, как так много могло измениться за такой короткий промежуток времени.
- Это Вознаграждающий, - сказала она. - Хранитель Рождества.
- Святой Николай, - сказал Джордан.
- Или Крис Крингл, называй как хочешь.
- Он настоящий.
Минди кивнула.
- И я думаю, это то, чего нам следует опасаться. Очень, очень бояться.
Позади них двери распахнулись. Джордан обернулся. Эльфы из группы документалистов несли большой контейнер в комнату, а алая сущность внутри теперь вращалась ещё быстрее, кружа красный свет по белому снегу, как сирена.
Хонг и Кеннеди вошли следом. Кеннеди нёс карамельную голову Нины со сломанной и зазубренной, как стекло, шеей, её вишнёвые глаза оглядывались по сторонам.
Хонг подошёл к Джордану.
- Ты должен чувствовать себя польщённым.
- Почему?
- Он выбрал тебя.
- Кто выбрал?
- Санта, конечно, - он улыбнулся, показав свои ужасные зубы. Этот голос звучал так, как будто он работал через процессор, установленный на высокую мощность. - Ты станешь проводником для Него. Через тебя он снова сможет жить. Наш великий Хозяин, Санта-Клаус. Его время пришло. Он возвратится, чтобы снова сделать этот мир благородным. А те, кто не подчинится? - Хонг покачал головой. - Их ждёт наказание. Жестокое наказание самого сурового указа.
Джордан рассмеялся. Он знал, что рано или поздно это произойдёт, было невозможно больше сдерживать это.
- Я буду Санта-Клаусом?
Хонг продолжал улыбаться.
- Ты будешь где-то рядом. Но это будет похоже на то, будто ты смотришь фильм по телевизору. Только видеть и больше ничего, - он посмотрел на Минди. - А ты будешь проводником нашей миссис Клаус. Вы двое будете нашими Хранителями Рождества. Нашими спасителями.
- Нет... Я нет... - Минди огляделась, покачивая головой из стороны в сторону и взъерошивая волосы.
Учащённое дыхание превратилось в лёд в воздухе, а затем прекратилось.
Хонг перестал улыбаться.
- Садись на свой трон, миссис Клаус.
Крича, Минди попыталась убежать, но снег, покрывавший её ноги, не позволил ей. Это было похоже на клей, удерживающий её там, и её ноги после нескольких попыток сдались.
Джордан даже не пытался. Он знал, что в этом нет никакого смысла. Всё это произошло так быстро, и он знал, что остальное было неизбежно.
Вот почему он не сопротивлялся, когда за ним вернулись эльфы из группы документалистов. Они положили контейнер на подставку, завёрнутый в красную фольгу и увенчанный зелёным бантом. Когда они подтащили Джордана к трону, крышка контейнера распахнулась сама собой, жидкость внутри поднялась наружу, словно студенистое облако, раскинувшееся над ними.
Его поместили на трон справа, а Минди посадили на трон рядом с ним. Гирлянду использовали, чтобы связать их.
- Как Ева была создана с Адамом, - сказал Хонг. - Миссис Клаус будет создана вместе с Сантой.
Эльфы приветствовали его. Кеннеди поднял голову леденцовой трости, чтобы она могла посмотреть за них.
Джордан откинул голову назад и посмотрел на плывущее над ним облако. Оно начало разделяться, как слизь, на две вращающиеся лужи.
"По одной для каждого из нас".
Минди закричала рядом с ним в безостановочном ужасе. Однако Джордан знал, что в этом нет никакого смысла. Теперь это была их судьба, и они ничего не могли с этим поделать. Санты снаружи держали их внутри, и именно это их ждало здесь в ловушке - новый Санта и новая миссис Санта-Клаус возвращаются на землю, чтобы навести порядок.
А родители Джордана никогда не думали, что он на что-то пригодится.
Лужи полетели с потолка.
Джордан приготовился к столкновению.
Некоторое время была лишь темнота, а затем, как в ожившем старом телевизоре, образы начали расцветать в реальность. Он видел Санта-Клаусов снаружи на парковке, они падали на колени в поклонении, с поднятыми руками и пели рождественские гимны.
Передняя часть здания была покрыта серебристым туманом, который клубился, как дым, поднимаясь по стенам. Он разошёлся вокруг входной двери, когда она открылась.
В помещении стоял крупный мужчина, одетый в толстый красный костюм. Его белая борода была длинной и вьющейся, под стать волосам, свисавшим из-под его шапки-чулка. Рука потянулась к его плечу, рука в варежке держала большой мешок за спиной. Он заметил, что варежка по форме идентична той, что была на руке у Нины.
Другая рука свисала вниз, сжимая руку более низкой женщины, стоящей рядом с ним. На ней был золотой корсет, подчёркивающий плавные изгибы её массивной груди, которая была намного больше, чем когда-либо была у Минди. Её волосы блестели, как нержавеющая сталь.
Она подняла руку, обращаясь к толпе Санта-Клаусов.
Хранители Рождества вернулись.
Пришло время награждать и наказывать.
ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND
В канун Рождества Санта был мертв. Он лежал на плите в морге братьев Костелло. Он не выпал из саней и не попал под оленя. Нет, конец Санты был простым дорожным происшествием. Полупьяный, захмелевший от пятидолларовой бутылки домашнего пива, он пересекал перекресток улиц Прескотт и Харнесс в метель, когда его обогнал Dodge Charger 73-го года, которым управлял некто Лаверн Киблер. Модель 73-го года была настоящим дорожным монстром - большой блок 383 Magnum с портированными головками, камерой сжатия и подъемниками, воздухозаборником Edelbrock и четырехстволкой Holley - настоящий рычащий, плотоядный, отнимающий жизнь уличный хищник. Он искал кровавую жертву и нашел ее в виде одного очень пьяного Санта-Клауса на углу Прескотт и Харнесс.
Конечно, полиция ничего об этом не знала. Шторм был сильный, поэтому они потратили на криминалистов около десяти минут. Все, что они знали наверняка, - это то, что Санта (он же Ларри Грубб, он же Ларри Пышный) получил сильный удар и был отброшен на некоторое расстояние, а его голова ударилась о бордюр, где раскололась, как особенно липкая и семечковая тыква.
К Ларри не испытывали особого сочувствия, потому что он проходил по всем статьям - от бродяжничества до мелких краж - и регулярно выходил из запоя по решению суда, чтобы снова и снова выходить на улицы с ужасной жаждой.
Так что Санта был бомжом и пьяницей, и копам от него не было никакого проку. Им и в голову не приходило, что у него могла быть очень веская причина для пьянства, что в его прошлом было что-то по-настоящему ужасное, что старина Ларри все время пытался смыть алкоголем.
А все потому, что они не знали, что в 1969 году он служил в Индокитае, пробираясь через Хэппи-Вэлли, провинция Куанг-Тин, в составе 1/7 морской пехоты. В маленьком местечке под названием Кхам Дук он увидел женщин и детей, которых вьетнамская народная армия насадила на бамбуковые колья. Они были зелеными, раздутыми и облепленными мухами. Ларри никогда не забудет, как их снимали с этих кольев - словно влажные фрукты с шампуров. Он также никогда не забудет, что, когда они вышли из джунглей в Кхам Дук, беспородная собака грызла лицо младенца. Он убил собаку, и до конца жизни любая бродячая шавка, перебегавшая ему дорогу, получала хорошую быструю взбучку.
Если вышеупомянутые воспоминания не были достаточно плохими, бедный старый Ларри также имел несчастье во время войны быть случайно опрысканным экспериментальным биоагентом, N13/226x. "Счастливчик Джек", как его еще называли, вызывал сильное слабоумие во вражеских деревнях, где его распыляли. Ларри подхватил его из вторых рук, так что от него мало что осталось, кроме гриппоподобных симптомов на три дня. Но N13/226x, мутационный штамм вируса, перекочевал в его геном, где пролежал в спящем состоянии сорок с лишним лет.
То, что произошло потом, было случайным, невероятным, статистически неправдоподобным событием. Биологический агент, известный как N13/226x, был активирован особой углеводной цепочкой, созданной грибковыми спорами в домашней заварке, которую он глотал (которые сами были дозированы экспериментальным гормоном роста, содержащимся в яичном коктейле, который он пил тем утром). Это привело N13/226x в состояние биологической перегрузки, он мутировал каждый час, пока буквально не превратился в новую форму жизни. Затем, когда он лежал под полиэтиленовой пленкой в "Костелло Бразерс", из-за сильного снегопада обрушилась часть крыши, и прямо на его застывшую фигуру упала линия 110 Вольт под напряжением. То, что было в нем, оказалось не только наэлектризованным, но и под напряжением.
Вероятность того, что все сложится так, как сложилось в ту ночь, была просто фантастической. У Ларри было бы больше шансов выиграть в лотерею, подвергнуться нападению акулы и получить удар молнии в один и тот же день.
Но это произошло.
Примерно в 18:50 труп Ларри Грабба начал спазматически извиваться и подергиваться, его охватила странная синтетическая жизнь. Затем, сразу после семи, Санта-Клаус открыл свои зловещие желтые глаза.
К 19:30 вьюга в канун Рождества все еще наступала на пятки - ветер завывал, валил снег, ртутный столбик опускался до однозначных цифр. Бобби Пердью чувствовал холод даже в гараже Cloverland Radiator. Он пробирал его до глубины души, как январский мороз. В общем, это был чертовски трудный день. Три термостата, два радиатора, заново отлакированных, и особенно проблемный бензобак на GMC Sierra, припаянный, отлакированный и приваренный.
Бобби устал.
Он был не в настроении для веселых дел. Канун Рождества вывел его из себя, потому что он ненавидел праздники. Он ненавидел все эти траты, фиглярское хорошее настроение, тошнотворные песни, а особенно ненавидел родственников, которые заявлялись, чтобы поесть и выпить на халяву. Он знал, что когда вернется домой, там будет полный дом гостей, и это заставляло его скрежетать зубами и ругаться себе под нос.
Намыливая руки GOJO в ванной, он бросил взгляд на девчачий календарь, висевший на стене. Декабрь. Брюнетка с большими темными глазами улыбалась ему, ее задница и грудь выпирали из обтягивающей юбки Санты. Он отвернулся, потому что подумал о Сьюзен, своей жене. Она проводила большинство дней в постели, смотрела телевизор и играла в Candy Crush, увеличивая свою задницу фастфудом.
В общем, Бобби не был счастливым человеком, и он действительно чувствовал это в это время года. Все плохие решения и упущенные возможности, которые составляют неправильную жизнь.
Поэтому, когда он услышал, что кто-то стучит в заднюю дверь, он был полностью готов впасть в ярость. Господи Иисусе, клиенты были клиентами, но он занимался этим весь чертов день. Неужели они этого не понимают? Он знал, что должен сохранять спокойствие. Он приходил туда и говорил: "Извините, мы закрыты. Будем открыты ровно в восемь, послезавтра". Это был разумный и политичный поступок.
Дверь продолжала дребезжать, и Бобби стиснул зубы, ругаясь под нос. Он смыл с рук жир GOJO и вытер их насухо. К тому времени дверь уже не просто дребезжала, а билась с огромной силой. Кто-то пинал ее, бил плечом.
Какого черта?
Бобби направился туда, уже не просто раздраженный или немного взбешенный, а совершенно разъяренный. Когда он был уже в десяти футах от дома, дверь буквально слетела с петель, и Бобби увидел, как в гараж вошла огромная громадная фигура. Он схватил со скамейки шестифунтовый комбинированный гаечный ключ и встретился взглядом со своим противником. Он ожидал многого, но не этого. Не человека в красном костюме. Не гребаного Санта-Клауса.
Вот только... когда фигура шагнула вперед, он увидел, что это Санта только по названию. На нем были блестящие черные сапоги и отороченный мехом красный костюм, но дальше все было просто кошмарно. Рост Санты превышал шесть футов, лицо было в ямах и швах, седина переходила в зелень. Зазубренная темно-красная трещина рассекала его макушку, словно по ней ударили топором, и шла по лбу, рассекая нос. Его глаза, серозные и блестящие, были похожи на два нагноившихся желтых фурункула. Мокрый рот открывался и закрывался, выделяя какую-то тонкую розовую слизь, которая пузырилась по его белой бороде.
Вот что увидел Бобби.
Затем он взмахнул гаечным ключом. Удар пришелся по Санте, и тут же Санта схватил его. Бобби услышал, как позвонки на его шее хрустнули, словно сухие ветки, а затем все, что было ниже адамова яблока, ослабло и стало дряблым. Он подумал, что, возможно, закричал от ужаса и боли, но не мог быть уверен. Он ощущал движение, когда Санта снова и снова бил его о скамейку и ящики с инструментами, и красные капли забрызгивали окна. Его кости были раздроблены. Его органы болтались под кожей, как пудинг в полиэтиленовом пакете.
Затем Санта схватил его за лодыжки и с силой, которой никогда не обладал Ларри Грабб, разорвал бедного Бобби Пердью прямо пополам, как бумажную неваляшку.
Бобби почти ничего не почувствовал.
Хотя, когда его сознание померкло, ему показалось, что он услышал какой-то жующий и чавкающий звук.
Он думал, что хуже, чем рождественские родственники, которые едят его еду и пьют его выпивку, быть не может, но он ошибался.
Рой Ки давно пришел к выводу, что его жизнь, по сути, трагедия, в которую вкраплены яркие эпизоды унижений и неудач с редкими, мимолетными приступами хорошего настроения, чтобы развеять тоску ежедневных страданий. Его бывшая жена утверждала, что он циник по натуре, но он предпочитал считать себя реалистом. Как только вы смирились с тем, что вам никогда не подняться на вершину той кучи дерьма, которая была вам уготована, что вас действительно постепенно засасывает в серую выгребную яму забвения, жить стало намного легче. Вы не злились и не расстраивались, и уж точно не переживали по мелочам.
Это было своего рода ежедневной аффирмацией для него. Он просыпался, недовольно вздыхал, принимал мусор дня и говорил себе: "Бог меня ненавидит, судьба меня выхолостила, судьба любит пинать меня под зад, а фортуна смеется надо мной сразу после того, как ударит меня по лицу, когда я осмеливаюсь надеяться".
Его бывшая ушла от него (по ее словам), потому что не могла жить с человеком, который каждый день просыпается в ожидании самого худшего. Он сказал, что все к лучшему, потому что она была назойливой Поллианной, чья тесная головка была забита радугой, кроликами и розовым праздничным тортом. Она всегда помогала людям, которые никогда не помогли бы ей, и всегда пыталась спасти то, что нельзя было спасти в ярком, суровом свете реального мира.
Рой только что закончил разгрузку двух грузовиков на заднем дворе аптеки Dun-Rite. Когда он вошел в магазин, уже предвкушая празднование сочельника - замороженную пиццу, немного MMA и пораньше лечь спать, чтобы не сунуть в рот пистолет, - он увидел старушку Венди Уоддл-Ду, направляющуюся прямо к нему, словно акула, почуявшая кровь.
Венди была помощником менеджера, тошнотворно жизнерадостной и ходила, как пингвин, не шевеля руками. Не то чтобы она не была привлекательной со своими длинными черными косами и оливковой кожей, но тигры тоже бывают красивыми.
Вот дерьмо, подумал он. Господи, вот и она.
Он застыл на месте, понимая, что выхода нет, его мозг превратился в теплый пудинг от бессмысленных запрограммированных рождественских песен, которые звучали в Dun-Rite двадцать четыре часа в сутки во время праздников (корпоративный режим). В этот конкретный момент Бинг Кросби пел " Mele Kalikimaka", особенно мерзкую музыкальную блевотину.
К тому времени как Венди добралась до него, она уже напевала и сверкала победной улыбкой с идеальными белыми зубами.
- Ты должен любить Бинга, а, Рой?
Рой лишь саркастически усмехнулся. Конечно, старый добрый отец Бинг. Ходили слухи, что сам мистер Кристмас был жестоким, диктаторским хулиганом, который физически и психологически издевался над своими детьми, чудовищным воспитателем, который орудовал кожаным ремнем.
- Он мой любимый лицемер, - сказал Рой. - После членов Верховного суда.
Венди посмотрела на него, но, похоже, ничего не поняла. Вместо этого она вздохнула и сказала:
- У меня проблема.
- Держу пари, ты говоришь это каждый день, когда просыпаешься.
И снова замешательство.
- Мы открыты до девяти, как ты знаешь, Рой. Проблема в том, что Джордж подхватил какой-то вирус. Ему пришлось уйти.
Джордж - это Джордж Дилейни. Он управлял фотоприлавком, пополнял запасы на полках, иногда мыл полы. Рой этого не понимал. Значит, она хотела, чтобы он убирался или что-то в этом роде? И тут, к своему ужасу, он увидел пустой трон Санты с высокой спинкой возле отдела игрушек. Он был аляповато отделан лентами, колокольчиками и гирляндами. По обе стороны от него стояла пластиковая вечнозеленая ель, мерцающая огнями, из которой вываливались огромные подарки, завернутые в праздничную золотую и красную фольгу.
Господи, только не это.
- Ты сошел с ума, - сказал Рой. - Я ненавижу гребаное Рождество, и ты это знаешь.
- Рой! Клиенты!
- Да, да. Найди кого-нибудь другого. Я этим не занимаюсь. Я ненавижу детей. Я презираю лицемерие Рождества. От меня воняет, как от пепельницы. И я не собираюсь терпеть, чтобы на меня мочилось какое-то маленькое дерьмо.
Венди, вся в ухмылках, подхватила его под локоть и оттащила в сторону.
- Это всего на пару часов, Рой. Давай! Дополнительная плата! Все, что захочешь... ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну пожалуйста... - она подмигнула ему. - Я сделаю так, что ты не пожалеешь.
При этих словах она потерлась о его руку своими, как известно, пышными сиськами. Что, как ему казалось, показывало, насколько далеко может зайти помощник менеджера Dun-Rite, чтобы сотрудники и клиенты были довольны. Это было похоже на гарантийный знак аптеки Dun-Rite.
Рой выдернул руку из зоны досягаемости сосков.
- Венди! Клиенты!
- Черт возьми, Рой, я серьезно, - прошипела она ему на ухо. - Если у меня не будет Санты, то все пойдет наперекосяк. Фила здесь нет. Я за все отвечаю, - от отчаяния она вспотела. - Мне не нужно, чтобы это было в моем послужном списке! Я хочу выбраться отсюда и работать в главном офисе, где крутятся настоящие деньги. Но этого не случится, если я... облажаюсь. Если мне придется отсосать у тебя, чтобы ты сел в этот красный костюм и в это кресло, то я, черт возьми, так и сделаю.
Рой не знал, что на это ответить. Бывают слепые амбиции, а бывают безрассудные амбиции.
- Ладно, ладно. Встретимся на складе через десять минут. Возьми с собой гигиеническую помаду.
- Рой, пожалуйста!
- Венди...
- О, Рой, если бы ты только знал, как мне это нужно.
- Ладно, ладно. Где этот вонючий костюм?
Венди обняла его и поцеловала в щеку. Это было не совсем то, что она обещала, но сойдет. Ворча, он последовал за ней в кабинет, где смог переодеться.
Санта снова вышел в бурю.
Он стоял в ней, тяжело дыша, но не от напряжения, а от восхитительной полноты жизненных сил, которой он никогда не знал, будучи Ларри Граббом. Он уже не помнил, как был Ларри. На самом деле он вообще мало что помнил. Им двигали инстинктивные голод и желание. Отказ от них приносил жгучую боль. Удовлетворение их - огромное удовольствие.
Он вышел в метель, никого не встретив. Его мутантная физиология уже переварила ту пищу, которую он приготовил из Бобби Пердью. Но этого было недостаточно. Он хотел большего. Оно требовало большего.
И Санта двинулся по улице, потом по тротуару, голод внутри него словно раскаленными иглами пронзал живот. Откуда-то из бури он услышал какое-то звяканье. По мере того как он прослеживал его источник, он превратился в звук звонящего колокольчика. Он не мог вспомнить, как он называется, но звук был знакомым, и он знал, что звон означает еду.
Он двинулся вперед, топая негнущимися франкенштейновскими ногами, вытянув перед собой руки, словно в любой момент мог схватить еду, которой так отчаянно желал. Руки были огромными серыми рукавицами, раздвоенными, с костяшками пальцев. Они заканчивались черными зазубренными когтями. Они предназначались для дела, и только для дела.
Звон был все ближе, все ближе.
Санта вышел из бури, его челюсти открывались и закрывались, как у голодной форели, ищущей дрейфующего червяка. На углу улицы он увидел круглого человечка, который звонил в колокольчик. Рядом с ним на треноге стоял красный чайник. Эти образы запустили полувоспоминания в измученный мозг Санты. Как и красный костюм и белая борода мужчины. Это что-то значило, но Санта не мог понять, что именно.
Прищурившись, звонарь на углу улицы уловил взгляд Санты, приближающегося к нему.
- Эй, малыш, этот угол занят, - сказал он со смехом. И тут он действительно увидел то, что когда-то было Ларри Граббом. Он закричал. Он не мог сдержаться. Крик вырвался из него, когда он споткнулся о собственные ноги, и его черные ботинки заскользили по заснеженной дорожке.
Слишком поздно.
Санта поймал его.
Один взмах его когтей - и звонарь ослеп. Его глаза вырвались из глазниц и ударились о матовое стекло витрины аптеки Dun-Rite позади него. Один из них соскользнул вниз по стеклу, как очень мягкий и сочный град, а второй застыл на месте, глядя на творящееся зверство. Истекая кровью, полубезумный от ужаса и агонии, звонарь стоял на коленях в снегу, взывая о помощи и пытаясь выбраться.
У Санты были другие идеи.
Еще один удар когтями, и скальп звонаря был содран с таким звуком, словно дерн вырвали из черной земли. Из серого, изрезанного костями кулака Санты свисало нечто похожее на плохонький и окровавленный галстук. Звонарь кричал, по его лицу расплывалась кровавая паутина. Его скальп напоминал сырой гамбургер. Но Санте этого было мало. Со злобным рычанием его когти вспороли горло звонаря и вырвали гортань. При этом ему перерезало сонную артерию, а снег вокруг него быстро окрасился в красный цвет.
Люди, конечно же, собрались у окон Dun-Rite. А как же иначе? Это было первоклассное зрелище. Несколько человек неловко ухмылялись, словно это была некая дурацкая сценка, разыгранная для их блага. Может быть, какая-то больная шутка, зашедшая слишком далеко. Но когда звонарь закричал, и его кровь забрызгала окно, как снег, они поняли, что что-то не так.
Они запаниковали.
Они закричали.
Они звонили в 911.
Крик пронесся через весь Dun-Rite, как сирена воздушной тревоги. Он доносился снаружи и изнутри с пронзительной, нервирующей громкостью, которая выводила покупателей из проходов с игрушками и коробками конфет, косметикой и блендерами, а также подарочными корзинами. Никто не осмеливался бросить свои подарки в последнюю минуту, когда Рождество смотрело им в лицо. Все хотели знать, что, черт возьми, происходит.
На шум из подсобки вышел Рой Ки в костюме Санта-Клауса, за ним по пятам следовала Венди. Крики все еще продолжались, наряду с множеством воплей и испуганных возгласов. Казалось, что все сосредоточилось у входа в магазин.
- Что происходит? - спросила женщина с двенадцатью упаковками Black Label в каждой руке.
Парень с кучей оберточной бумаги спрашивал:
- Кто-нибудь ранен?
Пожилая дама, на которой была надета шапочка JEEZUS PLEEZUZ, а в руках у нее были не одна, а две такие же, как на телевидении, ловушки для собачьих какашек, спросила:
- Пожар? Здесь все горит?
- Нет, нет. Что-то происходит снаружи, - обратилась Венди ко всем. - Не о чем беспокоиться. Полиция уже едет. Пожалуйста, возвращайтесь к покупкам.
И тратьте деньги, подумал Рой. Много-много денег, потому что именно в этом и заключается смысл Рождества.
К тому времени Венди была переведена в автоматический режим с помощью модификации своего корпоративного поведения. Она двигалась так, как велит Dun-Rite, и говорила соответствующие Dun-Rite вещи, которым ее научили на тренингах для менеджеров.
Когда Рой поднялся туда, чувствуя себя совершенно нелепо в роли Святого Ника в красном костюме, черных ботинках и шапочке-чулке, возле касс стояла женщина с Венди и жестикулировала в сторону стеклянных витрин, увешанных рождественскими объявлениями. На ней была зеленая эльфийская шляпа со звенящим колокольчиком на макушке, ее глаза были широко раскрыты и потрясены.
- Это происходит прямо там! - кричала она. - Прямо перед магазином! Санту из Армии спасения разрывают на части! Что-то схватило его! Что-то похожее на другого Санту, и оно разрывает его на куски!
К тому времени Венди, конечно, потеряла связь со своим обучением в Dun-Rite, потому что то, что говорила эта женщина, было просто нелепо и определенно не входило в книгу Dun-Rite - Санту разрывает на части другой Санта? Нет, сэр, ни за что. Библия Dun-Rite допускала экстремальные ситуации, например, когда клиенты писали граффити на стенах туалета собственными фекалиями, или как поступать с развязными парочками, занимающимися блудом в кабинке для вакцинации, но не это.
Она оглянулась на Роя в поисках помощи. Он пожал плечами. Ему очень хотелось дать ей положительное подкрепление, как это было в школе послушания Дан-Райта, но, к сожалению, дерьмо действительно и наверняка попало в вентилятор.
Группа покупателей сгрудилась вокруг Венди и женщины в эльфийской шляпе, прижимаясь к ним все теснее, словно ведьмы в старом фильме, выбирающие жертву для костра. Они засыпали обеих вопросами, но не решались присоединиться к смелым зрителям, прижавшимся к окнам.
Они хотели получить ответы, но не настолько.
Казалось, они раздавят и Венди, и эльфийку в постоянно сжимающихся питоноподобных спиралях своих тел, но тут они увидели Роя, шагающего в их сторону, - милый Иисус, еще один Санта, еще один из безумной стаи холи-джолли. Они тут же разбежались.
Рой направился к витрине, чуть не сбив с нее витрину с диетической пепси, и снова люди убрались с его пути, позволив ему как следует рассмотреть то, что происходило перед магазином в этот самый веселый из праздников.
- Что нам делать? - спросил его мужчина, словно костюм означал, что он состоит в том же союзе, что и сумасшедшие Санты на улице.
Затем кто-то сказал:
- Леди! Вам нельзя туда выходить!
- Черт возьми, я не могу, - сказала пожилая женщина с охапкой пакетов. - Вы все спятили.
Рой увидел происходящее на улице и вслепую схватился за женщину, но она была слишком далеко.
- Кто-нибудь, остановите ее! - крикнул он.
Но никто не осмелился.
В этот момент они меньше всего хотели оказаться рядом с дверью. Венди выглядела потрясенной. Она еще не видела, что происходит снаружи, но и того, что она видела, было достаточно, чтобы понять: отпускать старушек на верную смерть - определенно не в правилах Dun-Rite.
Решительная, вздорная старуха Марджи Магнуссен прошла через раздвижные стеклянные двери Dun-Rite, радуясь, что внутри от нее избавились. Подобные действия - Санта убивает других Сант - были неприемлемы. Подобные шутки были не по вкусу именно сегодня, и она собиралась пойти на корпоратив. В наше время, когда нужно было что-то сделать, всегда лучше обращаться в корпорацию. Марджи была в этом опытной мастерицей. Она уже обращалась в McDonald’s, Walmart, Krispy Kreme и IHOP, обрушивая ад на обиженных сотрудников.
Она планировала сделать это и на этот раз, уже составляя в голове сценарий резкого письма, которое она отправит в главный офис Dun-Rite. ...а потом она вышла на улицу и увидела то, что заставило остальных замолчать.
Она увидела, как звонаря разделывают на части, как копченый окорок, и роняют на снег его красивые пакеты, обернутые фольгой. Ее рот открылся, и она закричала. Потом ей в лоб врезалась окровавленная бедренная кость, и она замерла, свернувшись калачиком в сугробе.
Возможно, Санта-Клаус и не отказался бы от нее, но тут вмешалась судьба в виде полицейского автомобиля, который затормозил и выскочил на обочину. Из него выскочил Расс Доббс, десятилетний ветеран полиции. Он часто хвастался, что больше дерьма, чем он, видел только унитаз. Но это было что-то новенькое. Это был день, когда они переписали книгу.
Когда он достал свое оружие, голубой стальной Glock 9mm, Санта стоял и грыз одну из рук звонаря, как куриное крылышко.
- Брось... брось это! - приказал Расс, не зная, что еще сказать.
Санта, казалось, не понимал.
Он стоял, продолжая грызть, отрывая длинные красные полоски мяса и засасывая их в рот. Боже, он был ужасен, абсолютный ужас. Его костюм был грязным, окровавленным и потрепанным, белая борода розовела от крови и выделений, в ней влажно блестели жир и костный мозг. Но его лицо... словно рассеченная серо-зеленая кожа, два тусклых, водянистых глаза, выпученные из глазниц цвета сырого мяса. Казалось, что его голову кто-то распилил поперечной пилой: неровная расщелина прямо по носу была заполнена не кровью, а пурпурным, синюшным подобием ткани.
Санта ухмылялся, его потрескавшиеся губы оттягивались от резиновых, покрытых крапинками десен, из которых прорастала пара острых, как рыбьи кости, зубов.
- БРОСЬ ЭТО! - закричал Расс, когда все внутри него, казалось, сжалось и сползло в живот. - Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ БРОСИТЬ ЭТО!
Санта надвигался на него.
Он отбросил руку звонаря и потянулся к Рассу. Расс выстрелил. В тот момент он даже не мог с уверенностью сказать, хотел ли он стрелять или нет. Может быть, он нажал на спусковой крючок на нервной почве. Неважно, первый патрон пробил дыру в левом плече Санты, обдав кирпичный фасад Dun-Rite брызгами крови. Второй патрон пролетел мимо, а вот третий, угодил Санте прямо в левый глаз, раздробив его, как перезрелую виноградину. Удар с такого близкого расстояния был разрушительным. Пуля разнесла не только глаз, но и орбитальную кость, в которой он находился, вылетев из головы Санты в виде брызг серого вещества и осколков черепа.
К этому моменту Расс уже мало в чем был уверен, но в одном он был уверен точно - Санта должен был упасть. Это был убойный выстрел. От такого не уйдешь. Однако Санта стоял, громко дыша, с каким-то хрипом, и в его оставшемся добром глазу отражалась злая ярость.
Санта надвинулся, и Расс выстрелил.
Это принесло ему мало пользы. Он продырявил Санту, но не более того. В следующее мгновение когти Санты распороли его руку с пистолетом, не только распороли, но и оторвали четыре пальца, которые упали в снег вместе с "Глоком".
И тогда Санта схватил его.
Расс боролся, но это было безнадежно. Санта был яростным зверем, обладающим невероятной силой. Он схватил Расса и снова и снова впечатывал его в машину, выбивая из него все силы и ломая несколько костей. Рыча, оскалившись и клацая зубами, Санта отскочил лицом от капота маштны. Восемь или десять зубов разлетелись, как игральные кости.
Расс, к тому времени превратившийся в пурпурно-синий мешок с ушибами и размозженными костями, хромал, был вялым и неряшливым.. Санта обхватил его за талию и впечатал головой в лобовое стекло. Расс болтался там, удерживаемый паутиной стекла, и жалобно дрыгал ногами. Кровь и капли мозгов упали на сиденье рядом с рождественским подарком, который Расс купил для жены тем утром.
Она откроет его, но только через много дней после его похорон.
Санта скрылся в буре и исчез. К этому моменту в Dun-Rite уже не было ни одного покупателя. Праздник оказался для них слишком тяжелым.
В канун Рождества, конечно же, на улице было много Санта-Клаусов. Даже бушующая метель не смогла их остановить. Особенно такие Санты, как Билли Рорк, у которого была своя миссия. Билли был поющим Сантой. Получивший консерваторское образование тенор, он объезжал города, доставляя подарки и песни обездоленным слоям населения, которые работали в праздники.
Он остановил свой внедорожник на площади, где Ларри Грабб только что расправился со звонарем. Он проверил свой список. Дженни Тенуда. Магазин Bath & Body Works. Это была его следующая цель.
Осторожно положив ее подарок на сиденье рядом с собой, он осмотрел голубую фольгу на предмет разрывов, убедился, что декоративная атласная лента и золотой бант идеально распушены. Когда ты Санта-Клаус, презентация - это все. Он сунул подарок в сумку.
Хорошо.
Билли медленно перешел улицу по снегу. Не хотелось бы попасть под машину в этот день. Он добрался до тротуара и на мгновение подумал, что слышит вдалеке жуткий вой, но отбросил эту мысль. Из-за шума ветра и динамиков на фасадах магазинов, играющих рождественские гимны, трудно было сказать, что именно он услышал.
Магазин Bath & Body Works находился примерно в полуквартале отсюда. Санта никогда не останавливался перед местом назначения. Это было бы неправильно, если бы люди видели, как он выходит из джипа "Вранглер". Нет, Санта появлялся таинственным образом из бури, веселый и бородатый, с покрасневшими от холода щеками и мешком через одно плечо.
Презентация, презентация.
Он направился туда, остановившись и пожелав счастливого Рождества нескольким людям, выходящим из магазина декоративно-прикладного искусства Michaels. В витринах магазина Bath & Body Works мерцали огни. В воздухе кружились снежинки. Играла Carol of the Bells. О, это было прекрасно.
Билли, полностью перевоплотившийся в Санту, сделал шаг, приготовив голос.
- О! - сказала женщина.
Он столкнулся с ней. Молодая женщина в меховой куртке. Она толкала коляску с ребенком, зарытым где-то в ее недрах под горой мягких пушистых одеял.
- Это Санта! - сказала она, улыбаясь, несмотря на непогоду. В ее глазах на мгновение показалось, что она действительно в это верит. Она развернула младенца в голубом снежном костюме.
- О, смотри, Ной! Это Санта! Санта здесь!
Билли разразился прекрасно смоделированным смехом, от которого, как он был уверен, у женщины на глазах выступили слезы (если только это не был просто пронизывающий ветер). - Счастливого Рождества! - проревел он. - Веселого, веселого Рождества!
Ему нравилось играть эту роль, включать громкость на десять и дарить людям именно то, что дети внутри них ожидали от старого веселого эльфа. Он редко разочаровывал. Эти случайные встречи с обожающей его публикой были его хлебом насущным; они бодрили его и заряжали его вялое настроение.
К сожалению, сегодня, в это место и время, он пришел не один.
Когда Билли увидел громадную, ужасную фигуру, появившуюся из бури, он сразу же подумал: это шутка, должно быть, глупая чертова шутка. Но если это и так, то шутка была крайне неудачной, потому что этот гигантский, потрепанный Санта не только выглядел как нечто из братской могилы, но и пах так же.
Молодая женщина, так радовавшаяся всего мгновение назад, вскрикнула при виде нового Санты. Она успела покачать головой в недоумении, как он схватил ее, поднял и четыре или пять раз подряд ударил о кирпичный фасад Bath & Body Works, пока ее кости не раздробились, а изо рта не вывалился желудок. Ребенок беззвучно застонал, и Санта поднял мать, встряхнул ее, и кровь брызнула на коляску. Она издала булькающий звук, как миска, полная желе.
Наблюдая за Сантой одним шаровидным глазом, желтым от гноя, он начал ее есть. Билли повернулся, переходя на бег, а затем заскользил к остановке, падая на задницу. Ребенок! Ты не можешь оставить ребенка! Санта-монстр удалился на пять футов в бурю, оставив ему самое узкое окно, в котором можно было спасти плачущего кроху.
Он бросился туда, ухватился за малыша и вытащил его на свободу. Вот так. Он держит его. К тому моменту, когда эта мысль запечатлелась в его мозгу, он уже мчался галопом. Он направился к первой попавшейся освещенной витрине магазина GameStop. Дверь зазвенела, когда он вошел в нее, шапка отсутствовала, а борода болталась на одной лямке. Хотя запрограммированные рождественские гимны продолжали играть, все остальное, казалось, внезапно остановилось. Сотрудники уставились на него. Покупатели застыли в проходах. Что это, черт возьми, было? Что это за сумасшедший Санта и визжащий ребенок?
- Полиция! - воскликнул Билли. - Вызывайте полицию! Здесь произошло нападение!
И к тому времени никто уже не сомневался в этом, потому что отчетливо видел нападавшего - еще одного Санту, прижавшегося к окнам напротив. Он был огромным и грязным, оставляя кровавые пятна на стекле, гротескным и развратным чудовищем с оскаленными зубами, торчащими из розовых губчатых десен, и серо-зеленым перекошенным лицом, которое, казалось, раскололось, чтобы показать еще одно лицо... и это лицо было еще ужаснее, чем первое.
Билли, прижимая к себе испуганного, рыдающего младенца в перепачканном соплями красном костюме, почувствовал, как сжимаются его кишки.
Санта следовал за ним.
Санта пришел за ребенком.
Когда несколько покупателей закричали еще громче, чем младенец, Санта из ада перестал довольствоваться тем, что наблюдал за своей сочной добычей из-за стекла. Он прошел прямо сквозь дверь, сорвав ее с петель взрывом осколков. Покупатели отталкивали друг друга с дороги, спотыкаясь и оступаясь, сбивая витрины и друг друга.
Санта стоял, дыша с хрипотцой, из его огромного ухмыляющегося рта, который, казалось, открывался все шире и шире, как траншея, десны выдвигались все дальше и дальше, длинные зубы, похожие на шипы, злобно торчали.
Когда из динамиков зазвучала песня "God Rest Ye Merry Gentlemen", один доблестный работник - молодой человек, не отличавшийся здравым смыслом, - зарядил Санту огнетушителем, сделав ему укол CO2, который отбелил выпуклую, рваную, забрызганную кровью переднюю часть его костюма, но больше ничего не сделал. Один взмах руки Санты - и сотрудник без лица оказался на полу с криками.
К тому времени все уже боролись за место в задней части магазина, а Санта все приближался, отбрасывая полки с играми и дисками Blu-ray. Билли пытался протиснуться мимо остальных, надеясь, что они помогут ему создать защитную баррикаду для ребенка от монстра до приезда полиции.
Не повезло.
Ни одна душа не хотела помочь ему, и многие подталкивали его обратно прямо на путь разъяренного зверя. Словно смущаясь истинного лица человечества в кризисной ситуации, несколько мужчин и одна женщина вышли вперед. Они были готовы к бою. Один держал в руках металлическую полку, другой - метлу. У остальных не было ничего, кроме рук и зубов.
Санта с убийственным рвением бросился вперед, абсолютно фанатично желая пролить кровь и забрать жизни. Из горла хлестали красные струи, конечности отрывались, как вареные куриные ножки, тела были растерзаны, а черепа разлетались на куски под когтями и кулаками зверя.
Билли успел открыть заднюю дверь, пока Санта пробирался к нему через море человеческой крови. Запихнув ребенка в пальто, он выскочил в короткий коридор, который вел к складу и переулку за ним.
Он бы тоже успел, если бы Санта не размозжил ему голову одним ударом. Опустившись на пол, он наблюдал, как пищащего младенца в голубом снежном костюме засасывает в огромную жующую пасть Санты. Умирая, Билли отчетливо слышал, как кости маленького Ноя хрустят, словно соленые крендельки.
В магазине Dun-Rite царили столпотворение, ужас и всеобщее смятение. Хорошо, что Рою и Венди (с помощью нескольких человек) удалось вернуть старушку в магазин. Полиция была уже в пути, как и скорая помощь. Это было уже кое-что. А в эту страшную ночь это было все.
Большинство покупателей, увидев у входа останки Расса Доббса, либо сбежали в бурю, либо потеряли свой обед, а потом сбежали. Не то чтобы их можно было винить. Венди, конечно, сообщила им, что полиция захочет с ними поговорить, что их гражданский долг - быть доступными и т. д. и т. п., но они проигнорировали ее и пошли своей дорогой. Она не видела смысла информировать их об официальной политике Dun-Rite в отношении преступной деятельности.
К этому моменту - примерно в то время, когда Санта преследовал детское мясо в GameStop - Рой снял свой костюм Санты, потому что после всего произошедшего в нем было некомфортно не только другим, но и ему самому.
- Что теперь? - спросила он Венди. - Что теперь?
Она лишь покачала головой. Как человек, она была потрясена тем, что произошло перед магазином, но как верный сотрудник Dun-Rite, который лизал серьезные задницы и сосал много жирных хуёв в надежде продвинуться в верхние эшелоны теневого корпоративного мира многонациональной аптеки, она не могла поверить, что подобное произошло в первый раз, когда ее оставили за старшую.
Это была совершенно ужасная мысль, и она знала это. Это была одна из тех мыслей, которые крутятся в голове после серьезной травмы и которые никогда, никогда не признаешь вслух.
- Я не знаю, Рой. Я правда не знаю.
У Роя возникло искушение сказать что-нибудь умное о том, что она никогда не получит свой бонус по итогам сезона от парней из подсобки, но он знал, что в данных обстоятельствах сарказм был неуместен.
Семь или восемь покупателей все еще бродили по магазину с ошарашенными и остекленевшими глазами, словно не могли понять, как выбраться из магазина и куда идти, если и когда это произойдет.
Было что-то очень американское в том, что такой религиозный праздник, как Рождество, присваивается и эксплуатируется жадными корпорациями и владельцами малого бизнеса. Вы привыкли ожидать таких вещей (эй, Бог, конечно, велик и все такое, но он не оплачивает счета и не дарит вам две недели на Арубе). В хищнической погоне за всемогущими деньгами и равнодушием американских потребителей Рождество превратилось в очередное обжорное коммерческое безумие. И вот теперь даже это было разрушено. Вывихнуто. Испорчено. Санта, который долгое время был надежной точкой продаж, теперь превратился в монстра. Ущерб, возможно, непоправим. И пугающим для среднего американского потребителя. На Санта-Клауса уже нельзя было положиться.
- Я видела, - призналась Венди.
- Нет, не видела, Венди. Ты видела, как оно уходило в бурю, - заметил Рой. - Я действительно видел его. Я смотрел ему в лицо. Через окно. Оно смотрело прямо на меня.
Она нервно кивнула, стараясь не думать о беспорядке снаружи, о красном снеге и разбросанных частях тела. Остатки пиршества каннибала.
- Псих. Сумасшедший. Чертов сумасшедший.
Но Рой покачал головой.
- Нет, нет, нет. Это было нечто большее. Это было чудовище.
- Нет, - сказала она. - Оно было большим, но оно было человеком.
- Нет, не было, Венди. Оно даже отдаленно не было человеком.
Ей было явно не по себе от этого разговора.
- Да. Ну что ж. На твоем месте я бы не стала рассказывать все это полиции. Они засадят тебя за решетку.
Рой не стал это комментировать. Какой в этом смысл? Видеть - значит верить. Он искренне надеялся, что у нее не будет такого обращения к вере.
Люди уже начали уходить. Они бросали свои покупки и увязывались за седовласым мужчиной, который удачно обнаружил дверь.
- Пойдемте, - сказал он. - Нас здесь ничто не держит.
Венди, конечно, попыталась их остановить.
- Послушайте, скоро приедет полиция. У них будут вопросы.
Рой улыбнулся. Она была главной, нравилась ей эта идея или нет, и когда полицейские не найдут в магазине свидетелей, они наверняка обвинят ее. Хуже того, они могут высказать свои претензии правящему составу Dun-Rite, а это значит, что дело перейдет в корпоративную плоскость, а значит, она будет выглядеть в их глазах еще хуже, чем сейчас. Конечно, она ни в чем не виновата, но корпорацию это не волновало. Им нужен мученик, и она им станет: чертов сглаз, который они вычеркнут из своих рядов.
- Ну, мы здесь не останемся, - сказал мужчина. - Нам нужно убираться отсюда. ...пока этот монстр не вернулся.
Рой рассуждал вполне здраво.
- Но... но вы не можете уйти, - умоляла Венди, возможно, напуганная мыслью о том, что ее силы истощаются. Теперь у нее будет только скелетная команда из сотрудников Dun-Rite. И все они выглядели готовыми к отплытию.
Но они уходили, выходили прямо через дверь, и она ничем не могла их остановить.
- Ты должна их послушать, - сказал Рой. - Там темно.
И Санта там.
Через тридцать минут, когда полиция поняла, что у них на руках настоящие неприятности, в пяти кварталах от Dun-Rite Джесси Табано выскользнул из постели, совершенно голый, любуясь отражением своего совершенства в многостворчатых окнах, освещенных светом камина.
За его спиной спала Ронда, хорошо выспавшаяся и набравшаяся сил.
Джесси хмуро посмотрел на нее. Он мог бы сделать лучше. Бог свидетель, он мог бы сделать это лучше. Но, как и большинство женщин в его жизни, она была средством достижения цели. Это и ничего больше.
При всех своих недостатках, а их было множество, Джесси любил верить, что он не дурак. Может быть, он был не намного умнее обычного бигля, но он знал, как использовать то, что дал ему Бог. У него была смуглая внешность, подтянутое телосложение и природное обаяние, перед которым не могли устоять девушки (особенно озабоченные средних лет). А в те дни, когда его даров было недостаточно, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, он разыгрывал карту ветерана. Бывший морской пехотинец и ветеран боевых действий в Ираке пришелся как нельзя кстати. Он мог растопить шорты с патриотических знаков или тех, кто притворялся таким же.
Как, например, Ронда.
Ее старик был инвестиционным банкиром с совершенно неприличным доходом. Он был очень занятым человеком, и его жена была очень одинока. Появился Джесси. По правде говоря, он уже не меньше дюжины раз ввязывался в это дело, и расплата была неплохой: куча денег, отпуск в Белизе, даже новенький Rolex Submariner. А он только разогревался. Прежде чем он оставит ее холодной, он увидит шестизначную прибыль от своих инвестиций.
Он улыбнулся этой мысли, потому что она была восхитительной. Очень восхитительной, на самом деле.
Требовалось выпить пива.
И не просто пива, а бутылку Crown Ambassador Reserve. Он сказал Ронде, что не будет пить ничего другого, и она запаслась им в холодильнике. То, что бутылка стоила тридцать центов, для нее ничего не значило.
Он хихикнул, вспомнив о двенадцати упаковках Bud Ice в своем доме.
Какой дурак будет платить сто баксов за бутылку пива? - спросил он, но ответ на этот вопрос у него уже был.
Он начал спускаться в коридор, когда услышал треск и пронзительный вой охранной системы. Кто-то проник в дом, вероятно, с целью ограбления и со злым умыслом. Джесси, как и подобает человеку, первым делом решил вернуться в спальню и запереть дверь. Зачем рисковать телесными повреждениями? Но потом... потом его посетила идея получше. Нет, он собирался наброситься на этого говнюка и завалить его. Он чувствовал выгоду в самом поступке. Женщины, подобные Ронде, впадали в юношеские фантазии, в которых бывшие морпехи были не обычными людьми, а супергероями вроде Росомахи и Бэтмена. Она питалась этим - ее герой, ее морской пехотинец, пришедший ей на помощь. Сражающийся вопреки всему, чтобы защитить ее жизнь и имущество.
Он бы выдоил старую корову досуха. По крайней мере, за это он получит от нее Тойоту Land Cruiser, которую так хотел.
Он бросился в гостиную, ударился коленом о диван в стиле барокко и схватил кочергу из камина. Он крадучись направился к лестнице, злой и готовый причинить вред. Главное - покончить с нежданным гостем. Он не обращал внимания на то, что был голым (черт, да он и свою лучшую работу выполнял голым). По его лицу катились бисеринки пота, и он ждал.
Он услышал топот тяжелых ботинок, двигавшихся в его сторону. В воздухе витал острый, тошнотворный запах. Это был не совсем запах смерти, а кислая вонь жизни: запах зеленой, влажной массы, растущей под бревном. Это обеспокоило Джесси. В такую погоду ничто не могло так пахнуть. Это было неестественно.
Он позволил тяжелым шагам приблизиться. Он потянулся к выключателю. Сигнализация все еще пронзительно верещала. Ронда передвигалась наверху, вероятно, разговаривая с полицией.
Когда запах стал настолько сильным, что он почувствовал рвотный рефлекс, Джесси включил свет. То, что он увидел, было невозможно: огромная, искаженная и громоздкая фигура в костюме Санта-Клауса, из которого вырывалась какая-то зелено-желтая ткань. Форма повернулась в его сторону. Его распухшее, раздвоенное лицо было испещрено черными венами, как будто капилляры были заполнены чернилами. Один глаз был выпуклым, как у рыбы, подвергшейся сильной декомпрессии.
Вот что увидел Джесси.
И еще его пасть с перекрывающимися зубами.
С криком он взмахнул каминной кочергой. Она промахнулась мимо головы Санты и впилась в плечо твари. При этом не раздалось удовлетворительного хруста костей. Кочерга вонзилась прямо в существо, как будто оно было сделано из чего-то мягкого, как тесто для хлеба.
В этот момент Джесси закричала.
Санта протянул пухлую руку размером с рукавицу ловца. Она легко накрыла лицо Джесси, поглотив его голову. Хуже того, она заполнила рот мякотью, которая хлынула в горло. Джесси вцепился когтями в нападавшего. Он бил. Он бил ногами. И все безрезультатно, потому что уже ничто не могло его спасти - ни его грубая смуглая внешность и прозрачные голубые глаза, ни трехдневная щетина Дэвида Бекхэма, ни впечатляющие формы верхней части тела и убойный пресс. Все то, что превращало мозги его женских целей в теплый соус (который он легко мешал с тем, что было у него между ног).
Одним взмахом Санта опустошал его и одновременно развоплощал. Плоть Санты могла быть резиновой и болезненно вялой, но ее края были острыми, как бритвы, металлическими углеродами.
Джесси был еще жив, когда его съели.
Пасть Санты открылась еще шире и шире, и он проглотил его с головой. К несчастью, именно в этот момент Ронда посмотрела вниз с верхней площадки лестницы и увидела то, что, как она позже описала, было похожим на раздувшегося личинку в костюме Санты, заглатывающего ее любовника целиком, как змея заглатывает мышь.
Санта не стал ее преследовать.
Ее крики остались неуслышанными. У Санты, видите ли, больше не было ушей.
Через тридцать минут после бойни Dun-Rite был заполнен полицейскими: униформой, детективами и техниками CSI в белых комбинезонах. Контактные зоны были заклеены скотчем. Это было похоже на что-то из телешоу.
Рой наблюдал за происходящим: детективы суетились вокруг него, задавая одни и те же вопросы снова и снова, как будто у них либо плохой слух, либо еще более плохое понимание.
- Монстр, монстр, монстр, - повторял детектив-сержант Маллхаус, и, похоже, это слово его не волновало. Он дважды допрашивал Роя и теперь снова возвращался к нему. Он расхаживал взад-вперед, медленно затягиваясь сигаретой, несмотря на жесткую политику Dun-Rite, запрещающую курение. Он производил впечатление человека, которому подобные правила были нипочем.
- Вот это слово ты постоянно используешь, Рой. Ты постоянно его произносишь, и это меня беспокоит, потому что мы оба знаем, что монстров не существует. Это детские штучки. Выдумка. Парень в твоем возрасте должен лучше понимать, чем разбрасываться такими словами.
Рой, прислонившись спиной к прилавку с фотографиями, даже не стал пожимать плечами или отрицать это.
- Я рассказываю вам о том, что видел. Это все, что я делаю.
Несколько других сотрудников собрались так, словно это было лучшее шоу в городе, и, возможно, так оно и было. Еще один полицейский в штатском по имени Хейм внимательно слушал.
Маллхаус покачал головой и сделал затяжку. Венди содрогнулась. Ей следовало остановить его, и она это знала, но он был более чем пугающим, поэтому она не осмелилась. Проблема была в том, что в Dun-Rite все снималось на видео. Позже ее вызовут на ковер за это, и она это знала.
- Рой, в этом мире нет монстров. Не таких, как ты описываешь. Настоящие монстры... ну, они выглядят так же, как ты и я. Серийные убийцы. Террористы. Педофилы. Девианты. Они сейчас на свободе, выслеживают свою жертву. И ваш Санта, боюсь, один из них.
Рой вздохнул.
- Его лицо было зеленым. Оно было рассечено. В нем что-то ползало.
Маллхаус сделал еще одну затяжку. Он посмотрел на Хейма и подозвал его к себе.
- Майк, ты должен это услышать. Этот парень говорит о монстрах, настоящих монстрах.
Хейм выглядел обеспокоенным, как будто однажды уже имел дело с монстрами и не хотел снова с ними связываться.
- Монстры? Какие? Дракула и мумия? Что-то в этом роде?
- Не совсем. Этот носит костюм Санты.
- Он думает, что Санта - монстр?
- Ага.
- И ты веришь во все эти безумные бредни.
- Это то что я слышал.
Хейм посмотрел на Роя.
- Это чертовски хорошо, мистер, ведь сегодня канун Рождества и все такое. Подумайте обо всех детях, которые любят Санту. Зачем вам говорить такие ужасные вещи?
Версия событий Роя не изменилась. - Я говорю вам то, что видел.
- Конечно, именно это ты и делаешь, - сказал Хейм.
Маллхаус вздохнул, сделал последнюю затяжку и протянул горящий конец сигареты Венди, как будто ее работа заключалась в том, чтобы избавиться от него. Стиснув зубы, она подбежала к раздвижным дверям и выбросила окурок наружу.
- Осторожно! - крикнул ей один из криминалистов. - ТЫ ИСПАЧКАЕШЬ МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ!
- Послушай, Рой, - сказал Маллхаус, - прежде чем раздувать из мухи слона и подстрекать к бунту, просто послушай меня. У нас тут психопат. Убийца с острыми ощущениями. Он опасен. Он сумасшедший. У него слабоумие. И он неаккуратен. Он не пытается замести следы, а это значит, что мы возьмем его довольно быстро. Можете поверить мне на слово.
Рой опять ничего не стал комментировать. Если этот болван хочет верить, что это какой-то полунищий серийный убийца в костюме Санта-Клауса, как в дешевом кино, то пусть верит. Кто он такой, чтобы стоять на пути закона и порядка?
- Итак, учитывая все вышесказанное, вы все еще придерживаетесь этой истории с монстром?
- Да.
Маллхаус отвернулся, словно не в силах больше терпеть.
- Видишь, с чем мне приходится иметь дело, Майк?
- Да. Это не пикник.
Маллхаус отошел, размышляя. Это была настоящая находка. Он уже чувствовал, какую кучу дерьма вывалят ему под ноги средства массовой информации из-за этого дела. "Рейтинг" - это еще не все. Проблема заключалась в том, что Рой Ки был единственным свидетелем, настоящим свидетелем. Остальные лишь мельком видели психа в костюме Санта-Клауса или не видели вовсе. Ки видел его в упор. Но как это отразить в отчете? Семифутовый гигант в разорванном костюме Санта-Клауса с пятнами крови по всему телу? Преступник был чудовищем с когтями и длинными зубами, его лицо было расколото, как штаны у толстухи.
Господи Иисусе Христе.
Рой наблюдал за Маллхаусом, а Маллхаус - за ним. Кто-то должен был дать сдачи, и Рой чувствовал, что это должен быть он, иначе этот придурок никогда не перестанет его бить.
Маллхаус открыл было рот, но Хейм перешел к делу.
- Так вот, сэр, меня беспокоит одна вещь. Вы сказали, что наш убийца был одет в костюм Санта-Клауса. Хорошо. А правда ли, что вы сами были в таком костюме до нашего приезда?
- Да, был, - признал Рой. - Но я уверен, что не видел себя со стороны.
- Но на вас был костюм Санта-Клауса?
- Я так и сказал.
- Теперь мы переходим к сути дела, - сказал Маллхаус, понимая, к чему все это приведет.
- Подождите минутку, - сказала Венди. - Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? Рой был с нами внутри. Какое отношение он может иметь к костюму Санта-Клауса?
- Я просто устанавливаю факты.
- Нет, вы просто скрываете тот очевидный факт, что вы, клоуны, не в своей лиге. То, что вы ищете, находится там, а не здесь. Используйте свои головы.
Маллхаус ухмыльнулся. - Вздорная штучка, не так ли? - сказал он Рою за руку, как будто они были членами одного клуба, в который не пускают дерзких женщин.
- Прошу прощения? - ее раздражение достигло заметного уровня.
Рой поднял бровь. Ох. Венди была хорошей во всем, он знал, но нельзя было прибегать к сексизму. У нее были свои пределы, и эти два шута как раз их достигли. Они переступили черту и бросили песок ей в лицо.
Хейм поднял руки вверх.
- Послушайте, мисс, мы просто...
- Вы не должны приходить сюда с этим чертовым неандертальским отношением, - прервала она. - Было совершено преступление. Два человека были убиты перед этим магазином. Один из них был полицейским. Так почему бы вам не перестать вести себя как хулиганы и идиоты и не послушать, что говорят люди?
Маллхаус кивнул.
- Вы правы, мэм. Совершенно правы. Мы просим прощения за нашу бесчувственность. Давайте начнем все с нуля и разберемся с этим.
- Хорошо.
Теперь он повернулся к Рою.
- Итак, что вы там видели? Изложите это своими словами.
Рой пожал плечами.
- Я видел монстра в костюме Санты.
- Ну вот, опять началось, - сказал Хейм.
Закурив очередную сигарету, Маллхаус сказал:
- Это будет долгая ночь. Ладно. А теперь расскажите нам об этом монстре: он был большой, как Годзилла, или волосатый, как оборотень?
Прошло уже около трех часов с тех пор, как труп Ларри Грабба очнулся в морге братьев Костелло. Во что он превратился, можно было только догадываться. Но в одном можно было быть уверенным: это был не Ларри Грабб. Он почти постоянно ел, набирая огромное количество жира и белка, чтобы обеспечить себе гиперметаболизм. В результате оно росло в геометрической прогрессии и теперь почти удвоилось в размерах. На месте потрепанных, измазанных кровью останков костюма Санта-Клауса появилось нечто пластичное и бесформенное - вязкое получеловеческое чудовище с ненасытным, прожорливым аппетитом.
Официально наступило Рождество, и началось оно очень плохо.
Лаверн Киблер была в полном дерьме, и она это знала. Чарджер 73-го года стоял в гараже, а ее саму, вероятно, искали по делу о наезде на одного Санту, который выглядел очень потасканным. Подумать только, Боже, подумать только, что из-за этого идиота, выскочившего на улицу в долбаную метель, ей грозит тюрьма.
Думай, думай! Должен же быть какой-то выход!
После пяти бокалов мартини она все еще размышляла и все еще ничего не поняла. Эта чертова машина была проклята, она была уверена в этом. Единственная причина, по которой она ее заполучила, - это желание насолить Чаку. Чтобы разозлить его и залезть ему под кожу. Чак был ее бывшим. После того как она застала его в постели с секретаршей и он полностью признался, что прибивал ее лучшую подругу и сестру, Лаверн, понятное дело, пришла в ярость. Развод был пятьдесят на пятьдесят, поэтому все было поделено пополам - даже любимая и почитаемая Чаком коллекция мускул-каров 1960-1970-х годов, гордостью которой был "Чарджер" 73-го года. Она получила его. Он предложил за него все, кроме своей души, но безрезультатно. Ей нравилось ездить на нем по городу, особенно когда она знала, что он его увидит.
Теперь все это не имело значения.
Ей грозило уголовное преступление.
Что делать? Что делать?
И тут до нее дошло. Конечно, "Чарджер" действительно сбил Санту, но за рулем была не она. Машина была угнана. Все, что ей нужно было сделать, - это припарковать машину возле проекта, положив в нее ключи, и через пятнадцать минут ее бы уже не было. Через двадцать минут она могла быть дома. Оставалось только позвонить в полицию.
Все просто.
Она не стала терять времени. Она выскользнула в гараж, открыла его - оставила открытым, как сделал бы вор, - и поехала в бурю. Она повиновалась каждому сигналу светофора и знаку "СТОП". Несмотря на пять бокалов мартини и положительное розовое свечение, исходившее от нее, она вела машину очень хорошо и очень осторожно. Хорошо еще, что на улицах попадалось мало машин, а в метель трудно было определить, какой они марки.
Я могу это сделать, подумала она с некоторым ликованием. Я могу это сделать. Я могу это сделать.
Ей было плевать, что случится с зарядным устройством, ее волновало только спасение собственной шкуры от длинной руки закона. Конечно, выражение лица Чака, когда он узнает, что его заветную крошку украли, будет чертовски бесценным.
"Вот видишь?" - сказала она себе под нос. "В конце концов, в этом есть и положительная сторона".
Еще несколько минут, и она окажется рядом с проектом и сможет бросить машину. Все должно было получиться, и она это знала. У нее было ощущение успеха. Снег вихрями и снежными завесами летел на лобовое стекло. Приходилось сбрасывать скорость: нет смысла сбивать очередного пешехода. Иногда она могла видеть на двадцать-тридцать футов, а иногда - только на половину.
Но она приближалась. Это было главное. Черт, это было единственное...
Господи!
Из бури появилась огромная фигура. Она видела его несколько секунд, и крик вырвался из ее горла, а затем она крутанула руль, чтобы избежать его. Она задела припаркованную машину, снесла два парковочных счетчика, перепрыгнув через бордюр, и уперлась в горную кучу убранного снега... медленно выкатилась на улицу, двигатель заглох.
Нет, нет, нет, - повторял голос внутри нее снова и снова. Ты не просто это видела. Ты не могла просто так это увидеть.
Галлюцинация, вызванная слишком большим количеством хорошей выпивки, стрессом и страхом. Вот что. Так она говорила себе, но ни на секунду не верила в это. И уж тем более не поверила, когда из метели снова появилась огромная фигура.
Это был Санта.
Проклятый Санта.
Только на этот раз Санта был гигантом. Его рост достигал десяти футов, а ширина, наверное, вдвое меньше: чудовищная, гротескная пародия на старого Криса Крингла, который двигался вперед с ужасающей походкой, похожей на походку слизняка, которая не была ни ходьбой, ни ползаньем, а скорее жидким скольжением. Его тело было растянуто, местами раздуто, словно от газа, а местами сморщено до костяных перекладин, как у засохшего трупа в пустыне. Его руки были цвета вареного омара, покрыты бисером и чешуей, пальцы напоминали молотильные крюки. Внутри него происходило неудержимое, пульпозное движение, кипящий вулканизм плоти, заставлявший его костюм расширяться и сдуваться, как мешок с воздухом... только это был не костюм, а шкура... жирная кожа, пестревшая красными пятнами с переплетающимися чешуйками.
Вот что увидела Лаверн на снегу - людоеда в обрамлении тусклых фар "Чарджера".
Она дважды пыталась перевернуть машину, но безрезультатно. Открыв дверь, она вывалилась на снег.
Санта шел за ней, издавая какой-то дребезжащий вопль. Его лицо представляло собой отвратительное, резиновое пространство из гребней и впадин, похожее на два соединенных лица, одно из которых располагалось чуть ниже другого и было соединено волокнистыми корнями тканей. И самое страшное - кроме зияющего, пещерного рта - было то, что его голова была рассечена, раздвоена, как мозг, по лицу шла траншея, и там что-то находилось, что-то розовое и личиночное, приходящее в себя.
Лаверн побежала.
Через дорогу находился торговый центр Саутгейт. Он был освещен, и на стоянке стояли машины. Она побежала туда, а над ней витал жаркий запах Санты, который подбирался все ближе и ближе.
Был момент, когда Санта чуть не схватил ее. Она поскользнулась и упала, и только ловкое уклонение не позволило его когтям раскроить ей череп. Было много других, которых он мог бы съесть, но почему-то ему хотелось именно ее. В еде, которая отказывается сидеть на месте и принимать свою судьбу, было что-то откровенно раздражающее.
Он следил за ней сквозь бурю, среди припаркованных машин на западной площадке торгового центра. Она постоянно меняла след, делала зигзаги, пытаясь сбить его с толку, но это было бессмысленно - он мог бы идти по запаху ее мяса сквозь песчаную бурю. Запах ее горячих частей был исключительно сочным и хорошо прожаренным.
Она исчезла в стеклянных дверях стейк-хауса "Лонгхорн", которые по сезону были покрыты искусственным снегом. Если бы Санта-Клаус рассуждал здраво, а не инстинктивно, он бы понял всю прелесть ее положения, ведь скоро она смешается с другими себе подобными, увеличит его щедрость и переполнит его буфетный стол вкусными угощениями.
Пусть бежит. Пусть она приведет его на пир.
Санта дошел до дверей, на мгновение остановился и насладился ароматом ресторана: теплым, аппетитным запахом жареного мяса, костного мозга и жира. Затем он прошел прямо через двери, которые распались перед ним, как засахаренное стекло.
Он увидел еду.
И к этому моменту его поведение уже не вызывало удивления. Несмотря на появление хищника, эти голубоглазые нежные бычки просто смотрели на него в шоке, в благоговении, в замешательстве. Они считали себя властелинами этого мира и стояли выше хищников. Как же они ошибались. Санта учил их, чтобы они поняли, как ошибаются.
Сначала он брал ребенка, потому что они были легкой добычей и такими прекрасными закусками. Санта выхватывал ребенка из рук матери, разрывал его пополам, как бумажную куколку, и поднимал высоко над своей зияющей голодной пастью, ощущая удивительный химический кайф, когда его горячая кровь брызгала ему в рот. Он почувствовал мгновенный прилив сил.
К тому времени, конечно же, раздались крики, и охота началась.
Детектив-сержант Маллхаус все еще не мог смириться со всем этим - Иисус, гигантский мародерствующий Санта, - но улик накопилось столько, что даже ему пришлось смириться с этим. Возможно, чудовищный Санта-Клаус и не просто портил впечатление, но даже такой твердолобый парень, как он, должен был смириться. Нет, он этого не видел, но ведь и ты никогда не видишь ноги, которая пинает тебя под зад.
Дела шли полным ходом. Губернатор уже вызвал Национальную гвардию, а полиция штата пригнала два вертолета. Они собирались поймать этого ублюдка, и это будет одна из самых масштабных охот в истории штата.
Маллхаус был взволнован.
Он едва сдерживал себя. Это было даже лучше, чем то, что он любил смотреть в Интернете (то, о чем не знала его жена), потому что это было реальностью.
Пока он ждал в машине без опознавательных знаков, наблюдая за тем, как снег кружится и клубится в свете фар, детектив Хейм, поскальзываясь, пронесся по парковке.
- Мы взяли его в кольцо, - сказал он, задыхаясь. - Он в торговом центре "Саутгейт".
Маллхаусу не нужно было больше ничего говорить. Теперь у них есть сукин сын-убийца, и теперь они заставят его заплатить. Они увидят, каким чудовищем он был.
У входа в торговый центр "Саутгейт" восемь полицейских в тяжелых ботинках и блестящих кожаных куртках ждали с автоматами в кулаках. Это были крупные мужчины с толстыми шеями и суженными глазами. Если хоть что-то из того, что они слышали, было правдой, то они действительно влипли.
было правдой, то на этот раз они действительно оказались в дерьме, и они это знали. Ими командовала женщина - Дорис Рефелини, которая, возможно, и не могла сравниться с ними по физической мощи, но обладала известным дурным характером, вспыльчивым нравом и раздражительной манерой поведения, от которой яйца самых крутых парней плавились от одного дикого взгляда.
- Ладно, - сказала она, затянувшись напоследок сигаретой и бросив ее в снег, - вы знаете, зачем мы здесь и что нам нужно делать. Увидишь урода в красном костюме - прирежь ему задницу. Имейте в виду, что этот урод убил несколько человек, и один из них был полицейским. Коп, который оказался моим хорошим другом.
- Но, черт возьми, что если мы убьем гражданского? - спросил один из ее парней.
- О том, что будет, позабочусь я, солнышко.
Без лишних слов они выстроились позади нее, пока она вела их за собой. Внутри они сразу же выстроились в линию осады, все еще напуганные тем, с чем им предстояло столкнуться, но ободренные Дорис, которая ворвалась внутрь, как зулусский воин, с напряженным темным лицом и стиснутыми зубами. Она много раз бывала в самом дерьме, и никто лучше нее не знал его запаха.
Группа бледнолицых покупателей прибежала со стороны водопада на повороте.
- Там внизу! - кричал один из них, направляясь к дверям. - Там внизу!
Дорис усмехнулась.
- Давай! Я еще надеру этому ублюдку яйца!
Осадная линия последовала за ней к повороту возле "Пронзительной пагоды" и напротив "Олд Нэви", где на толстовки действовала 15-процентная скидка. Сразу же они почувствовали запах чего-то фетишистского. Это напомнило Дорис о поплавке, которого ей однажды пришлось вытаскивать из залива, - наркомане, которого обгладывали крабы и грызли рыбы. Во рту у него поселилась колония рассольных креветок.
- Вот дерьмо, - сказал один из копов.
Это был крупный, мускулистый парень с восковым черным черепом. Он был до колен.
- Вставай, шавка, - приказал ему Дорис, - или я сломаю свою дубинку о твою толстую башку.
Он с трудом поднялся на ноги, но остальные полицейские его не винили. Все они видели одно и то же - громадного гиганта, вышедшего из CFBank. У самой Дорис возникло непреодолимое желание обделаться.
- Какого черта?
Она была готова ко всем возможным проявлениям психованного Санты, но только не к этому. Менее чем в двадцати футах от нее стояло огромное, вялое чудовище в красном костюме. Оно было шире трех человек, булькающее протоплазменное выделение, имитирующее человека... и при этом слабое. Оно прощупывалось. Оно трепетало. Оно дышало с ужасным морщинистым звуком.
Двое из ее полицейских бросились бежать прямо через дверь, и у нее не было сил позвать их обратно.
Лицо Санты было похоже на раздутую гофрированную луковицу из черных корней с ползучей белой бородой, которая вросла прямо в костюм.
Пока Дорин смотрела, луковица издала треск, и огромное желто-желтое глазное яблоко с зеленым зрачком подмигнуло. Раздался скользкий, маслянистый звук, и глаз вытянулся наружу на мясистой розовой ножке. Он наблюдал за ними, капая сгустками желе.
Я не вижу этого дерьма, подумала Дорин, и ее мысли закружились в голове. Я не могу видеть это дерьмо.
Так же быстро, как и появился, глазной стебель втянулся обратно в луковицу со звуком, похожим на звук ребенка, засасывающего в рот вермишель.
Теперь луковица раскрылась полностью, как цветок. Она увидела лицо Санты, резиновое и пульсирующее, серо-зеленое, испещренное многочисленными впадинами и углублениями. Оно было разделено почти пополам, удерживаемое волосяным швом, который внезапно разошелся, и пульсирующая масса полосатых мышц и пуповинной ткани вырвалась наружу, как эмбрион из родового мешка, сочась слизью и желчью.
- Никому не двигаться, - сказала Дорис, ее голос был слабым и безвоздушным.
В одной руке Санта держал отрезанную человеческую ногу. Он принялся грызть ее, вырывая плоть, как мясо из куриной барабанной палочки. Точнее, это делала паразитическая масса, торчащая из его расколотого лица. Что бы это ни было - а присяжные еще не определились, - оно шевелило крошечными эмбриональными конечностями и издавало влажные пищащие звуки, открывая мягкий пульпозный рот, из которого выходили зазубренные зубы, чтобы разобрать ногу до кости.
- Приготовиться, - сказала Дорис своим полицейским. - Приготовиться.
Санта отбросил ногу, шагнул вперед, и все. Все начали стрелять, выпустив значительное количество зарядов, которые заставили старого эльфа подпрыгивать и извиваться, когда пули разрывали его ткани. Дорис и остальные почувствовали, что теперь у них есть преимущество, поэтому они двинулись вперед, перезаряжая и стреляя, и куски Санты разлетелись во все стороны.
Он был у них.
Сукин сын.
И тут произошло нечто удивительное и более чем тревожное. Санта, который выл с воплем, похожим на сирену воздушной тревоги, с огромными дырами, пробитыми в нем, внезапно исцелился. Другого слова не подберешь. Его плоть превратилась в пузырящийся горячий воск, который заполнил раны и сделал его снова целым, слившись в жесткий металлический углеродный экзоскелет, не поддающийся атакам.
Полицейские стреляли.
Дорис кричала.
Санта стоял на своем.
По крайней мере, на мгновение или два. Затем то, чем он был, шагнуло вперед, массивное, разъяренное и выпускающее огромное количество пара из сосущей дыры рта... или ртов.
- РЕТРИТ! - крикнула Дорис.
Кроме двух или трех стойких полицейских, остальные уже были на месте. Несколько из них в панике бросили свои автоматы. Одним из тех, кто не бросил, был Фред Пейн, вечный придурок, недотепа и заноза в заднице Дорис. Он никогда не добивался больших успехов и редко поступал правильно. Его брат-полицейский сделал карьеру, прикрывая его, потому что в каждой команде должен быть свой клоун, свой комик. Он никогда не был самым храбрым парнем на свете, но все должно было измениться.
Спокойно перезарядив оружие, он двинулся к Санте.
Дорис, которая хотела бежать вместе с остальными, осталась позади.
- Фред! - кричала она. - ОТОЙДИ ОТ НЕГО! ОТОЙДИ! НАЗАД!
Но Фред, руководствуясь своим обычным отсутствием здравого смысла, решил, что на этот раз он пойдет за золотом. Он покажет остальным, из чего он сделан. Бросив осторожность на ветер, он приблизился к гиганту, думая в захламленной голове, что ему нужно подобраться поближе, чтобы сделать убойный выстрел.
Дорис была беспомощна; ей ничего не оставалось делать, кроме как смотреть, как Фред умирает. Она кричала и плакала, называла его всеми нелестными словами, какие только могла придумать, но в итоге все было бесполезно. Свет в мозгу Фреда зажегся только тогда, когда было уже слишком поздно.
Только выпустив последний патрон, он понял, что ему точно конец. К тому времени Санта-Клаус был уже в нескольких дюймах от него, и старина Фред дрожал в его искаженной тени.
Дорис наблюдала за происходящим.
Санта быстро подался вперед, его рот раскрылся, как люк, расширившись почти карикатурно... затем раздался булькающий звук извержения, и из горла вырвалось что-то бледное, вязкое и жирное, как переступившая порог жаба, выворачивающая желудок. Это было трупно-белое, с пурпурными прожилками и пульсирующей бесформенной мантией, которая рванулась вперед, как амеба, жаждущая парамеций. Оно обхватило голову Фреда, прежде чем он успел издать один девичий визг.
Дорис, впав в истерику, начала стрелять из своего пистолета, поливая массу 9-миллиметровыми патронами. Мантия вздрогнула и сжалась, на мгновение отступив назад, так что она увидела, что голова Фреда съедена до кровоточащего черепа. Затем она рванулась вперед, полностью поглотив его, и втянула в рот Санты, где он больше не появлялся.
Дорис закричала и побежала. Казалось, что Санта может последовать за ней, но вместо этого он врезался в стеклянные витрины "Янки Кэндл", где смог доесть свою пищу.
Внезапно ей стало наплевать на машину, на наезд, на бывшего мужа, на банковский счет, на коллекцию хрусталя Waterford Crystal, на шкаф со шпильками Christian Louboutin и сумочками Versace. Ей было на все наплевать.
Она прошла мимо Zales с кровавыми отпечатками рук на витрине и даже не заметила отрубленную голову в изуродованном дверном проеме rue21. Ей хотелось оказаться где-нибудь в темном, безопасном и секретном месте, как в детстве, когда она пряталась за креслом в гостиной, накрывшись с головой одеялом, пока родители кричали друг на друга.
Инстинктивно она выбрала Hot Topic, наткнувшись на витрину с ожерельями из колючей проволоки и черными кожаными наручниками, опрокинув стоящих в натуральную величину Джека Скеллингтона и Салли. В этот момент она опустилась на колени и начала блевать, выплескивая не только выпивку из желудка, но и все плохое внутри себя.
Когда она закончила и конвульсии прошли, она вытерла рот тыльной стороной ладони, и на нее повеяло горячим, совершенно прогорклым запахом, похожим на моховую гниль и заплесневелые мокрые листья.
И еще - огромная черная тень.
Она всхлипнула.
Ее рот открылся, но слов не последовало. Санта стоял над ней, ужас, которым он и был на самом деле, и, когда он потянулся к ней, она вспомнила, как в детстве ее отец тянулся к ней за креслом.
У Санты текли слюни.
Обезумев от ярости, Санта пытался выбраться из развалин торгового центра с Лаверной под мышкой. Он не знал, почему эта была для него такой особенной, почему он не просто очистил ее от кожуры и не полакомился ее мягкой нугой, но что-то внутри него, чего он не мог понять, требовало взять ее с собой, чтобы потом заняться ею - медленно, осторожно и с бесконечной заботой. Возможно, это была последняя частица Ларри Грабба, желающая получить свой фунт плоти.
Проблема заключалась в том, что те, кто охотился за ним, не давали ему уйти.
Осадные линии выстроились по всем возможным направлениям, и всякий раз, когда Санта пытался сбежать, они открывали серьезный, изнурительный огонь, пробивая его десятками высокоскоростных снарядов с такой разрушительной точностью, что даже его физиология с повышенным зарядом не могла устранить повреждения.
Его снова и снова отбрасывало назад.
Если бы он был способен думать, а не просто реагировать, то понял бы, что в безумии его охотников есть свой смысл. Они не только отрезали ему путь к бегству, но и тщательно направляли его к северной парковке, где его не только запрут и удержат, но и раздавят тяжелым оружием Национальной гвардии.
К этому моменту Санта стал настоящим монстром: массой ненасытной протоплазмы, движимой простым инстинктом и непреодолимым желанием выжить. Он скользил, сочился и полз, дряблое чудовище, которое едва напоминало человека, если только не стояло высоко на своих похожих на обрубки ногах. И, конечно, когда Санта так делал, он становился легкой мишенью для снайперов.
И все же, подобно загнанному в ловушку животному, бежать было необходимо. Он пошел по пути наименьшего сопротивления, который вывел его на северную парковку. Здесь находилась рождественская деревня, которой славился торговый центр Southgate: гигантские трости и деревянные солдатики, рождественские гномы и луковичные снеговики в колпаках, а также ряд праздничных, мерцающих светодиодных арок, которые вели через елочный лес в Йолтаун - туда, где находились замок и мастерские Санты, а также его сани и северные олени.
Теперь он был у них в руках.
Пока Санта пробирался через лес и разрушал праздничные витрины, Национальная гвардия наседала на него, обстреливая слизнями. Санта с визгом и воем взобрался на вершину замка среди башен и шпилей. Он тряс Лаверну в руках, как Кинг-Конг Фэй Врэй. К этому моменту она уже проснулась и кричала.
Санта бросил ее на них, и она тяжело упала на замерзшую землю, ломая кости.
Затем началась тотальная война на истребление.
Национальная гвардия открыла огонь из пулеметов 30-го калибра и винтовок 50-го калибра, разрывая Санту на части, которые все еще держались вместе, скользили, извивались и мужественно пытались воссоздать большую целостность его массы.
Затем в дело вступили солдаты штата с огнеметами, поджигая замок Санты и мастерские, которые полыхали ярким пламенем в огромном, кремирующем инферно. Санта оказался заперт в костре, кипящем и бурлящем, выпускающем шипящие струи горячего пара и черные клубы жирного, клубящегося дыма. Он выбрасывал рудиментарные конечности, которые мгновенно чернели и скручивались, когда пламя превращало его в колышущуюся массу тлеющей протоплазмы.
Затем рухнули крыши, все строение обрушилось и унесло в огненную бурю, раскаленные угли и горящие бревна то, что осталось от Ларри Грабба.
Рождество закончилось.
И Санта-Клаус тоже.
Рой и Венди, два стойких сотрудника "Дан-Райт", вместе с сотнями других были там, когда горела Рождественская деревня, превратившаяся в пожар с четырьмя очагами. Они стояли там в своих парках и шапках, доставая бутылки шампанского KORBEL Brut, которые они украли в "Дан-Райт".
- Они попытаются свалить всю эту кашу на меня, - сказала Венди, изучая свою бутылку, пока со всех сторон выли сирены и сновали пожарные машины. - Я никогда не попаду в главный офис. Я никогда не стану частью теневого мира корпорации.
Рой пожал плечами.
- Может, ты уклонилась от пули.
- Может быть.
Она взяла Роя за руку.
- Давай уберемся отсюда к черту.
- Куда?
- К тебе домой. Давай грузиться.
- Я согласна.
Когда они уходили через образовавшийся хаос, она сказала: - Мне кажется, я тебе кое-что обещала, если ты наденешь костюм Санты. Я не из тех, кто возвращается к своим обещаниям. Когда мы приедем к тебе домой, я покажу тебе несколько вещей, которым научилась на курсах менеджеров. Гарантирую, вы будете в восторге.
В общем, с точки зрения Роя, это было очень веселое Рождество.
ПЕРЕВОД: ГРИЦИАН АНДРЕЕВ
Был всего лишь октябрь, точнее, пятнадцатое число месяца, но маленький городок Спринг Фоллс, штат Колорадо, был украшен в полном соответствии с рождественским духом. Серебряные ленты мишуры тянулись от одного фонарного столба к другому, а рождественские фонарики красовались конфетно-красными бантиками. Витрины магазинов были украшены северными оленями, эльфами, горами красочно завернутых подарков, миссис и Санта-Клаусами, а также высокими белоснежными насыпями, имитировавшими сугробы. Каждое дерево вдоль тротуара главной улицы Мэйн-стрит было увито гирляндами в виде звездочек, а каждая ветка была усыпана не менее чем дюймовым слоем искрящегося порошка. В центре города была установлена тридцатифутовая норвежская ель, каждая ветка которой была украшена блестящими игрушками и нитями мигающих гирлянд. На вершине ели сияла яркая звезда - маяк для Большого Весельчака в ту самую ночь двадцать первого декабря. В городе царил вечнозеленый аромат.
И Джада Кинг ненавидела это. Все это целиком. Во-первых, это была подделка. Грубая имитация. Никто не поверил бы, что такой город существует на самом деле, но раз зрительская аудитория (отредактировано) канала с удовольствием поглощали это дерьмо, и поскольку они снимали около тридцати таких фильмов в год, ну... кто она такая, чтобы осуждать?
"Никто, - подумала она. - Я – никто".
И она действительно была никем. Актриса, которая снялась в паре независимых короткометражек, привлекла внимание некоторых крупных студий, сумела получить эпизодические роли в нескольких крупных постановках - ее самой крупной работой стала проходная роль в "Человек-муравей 4", которой она очень гордилась, в основном потому, что Пол Радд отвел ее в сторону и сказал ей, что у нее есть "хватка" - и каким-то образом ей удалось получить постоянную роль в последнем сериале телеканала CW о зомби "Мертвые навсегда". Хотя ее персонажа в этом сериале и убивали в 1-м сезоне (уже во второй серии), его периодически крутили в ретроспективных показах в течение четырех последних лет (и до сих пор).
Эта рождественская роль была для нее самой значимой по количеству реплик и зарплате, и... это был чертов (отредактировано) фильм. Но она считала его шагом назад в многообещающем начале карьеры. Ведь за восемь месяцев после выхода "Человека-муравья 4" на экраны не поступило ни одного предложения, что стало шоком для нее и ее агента. Она побывала на бесчисленных прослушиваниях и не смогла получить ни одной роли. Она даже пробовалась на гостевую роль в "Больнице Харпера", одной из худших по рейтингу медицинских драм на кабельном телевидении (по сути, это был плагиат на "Анатомию страсти", только еще менее душевный), но так и не смогла там удержаться. Эта последняя неудача повергла ее в уныние, в темную яму, из которой, как ей казалось, она никогда не выберется. Мысли о том, чтобы собрать вещи, уехать из Лос-Анджелеса и вернуться домой, в Макдоно, штат Джорджия, заставляли ее плакать каждый раз, когда эта идея приходила в голову.
К ней подбежал паренек в очках и шерстяной шапке, надвинутой почти на самые глаза, его дыхание вырывалось облачками пара в прохладном воздухе.
- Привет, - дружелюбно сказал он, и ее сразу же поразило поведение этого ассистента.
"Должно быть, новенький, - подумала она. - Только что окончил киношколу и полон надежд и мечтаний".
- Джада, верно?
- Верно, - ответила она, и ее самолюбие слегка задело то, что парню пришлось подтвердить, кто она такая. Как будто он не был заядлым фанатом Marvel и каким-то образом пропустил "Человека-муравья 4"".
Неужели я настолько несущественна?
- К вам обращаться Джада? Или как-то еще? Джейд? Джей?
- Джада, пожалуйста.
- Мне нравится. - Он поманил ее рукой, и она пошла за ним по улице, волоча за собой багаж. - О, мы извиняемся за решение о кастинге, принятое в последнюю минуту. Николя хотел, чтобы это было первое, что я вам скажу.
- О, это вообще не проблема. - Решение о кастинге было принято вчера, точнее вчера вечером. Ее агент позвонил ей после ужина, сказал, что произошла чрезвычайная ситуация и им нужен кто-то как можно скорее, и что они отдают Джаде Кинг право первой получить эту возможность. Удивление, восторг, благодарность - это еще мягко сказано; Джада чуть не сломала бедро, спрыгивая с барного стула на кухне, когда получила эту новость. Она собралась за десять минут. - Надеюсь, все будет хорошо. Ну, знаете, с бывшей ведущей актрисой.
- Простите? - Ассистент продюссера повернулся к ней с несколько растерянным видом.
- О. Мне сказали, что произошел какой-то несчастный случай. С актрисой, которую я заменяю.
Его глаза забегали, как будто он не знал, как реагировать на эти... обвинения?
- Нет, - твердо сказал он. - Нет, она просто заболела. Сейчас с ней уже все в порядке. О! - Он оживился, как будто вспомнил о чем-то еще. - Вы можете оставить свой багаж здесь.
- Здесь? Типа... прямо на тротуаре?
- Да, конечно, - ответил он отстраненно.
- Ладно...
Ей было не по себе, но она все же так и сделала, потому что не хотела никому портить настроение. Эта работа была очень важна для нее, и ей не нужны были слухи о том, с какой капризной особой им предстоит работать. Итак, она оставила свой чемодан на тротуаре, стараясь, чтобы снег не касался ткани, из опасения, что вода впитается и намочит ее одежду. Это были единственные вещи, которые она взяла с собой, а в радиусе нескольких сотен миль не было ни одного магазина. По крайней мере, так сказал ей водитель Uber.
Спринг Фоллс. Где снимается каждый (отредактированно) рождественский фильм канала.
Она последовала за сопровождающим, наблюдая, как другие ассистенты, декораторы и статисты перемещаются по городу, суетясь тут и там, группами добираясь до нужных им мест. Все выглядели занятыми, но каждый раз, когда она проходила мимо кого-то, они останавливались, чтобы улыбнуться ей. И подмигнуть. Как будто они благодарили ее за то, что она пришла. Как будто постановка не могла бы продолжаться без нее. Она отвечала на их улыбки, на их любезности, от которых - если быть честной - ей становилось еще более неуютно. Ведь вряд ли они не смогли бы найти другую актрису, которая появилась бы вот так же в последнюю минуту. Голливуд был полон амбициозных талантливых новичков, которые ожидали ситуаций, подобных этой, не выпуская из рук своих айфонов. Так почему выбор пал именно на нее? Ассистент даже не узнал ее, когда она появилась.
Она догадывалась, что все это было поводом для беспокойства, но, с другой стороны... она получила работу. И этого было достаточно, чтобы отбросить любые негативные предположения.
Зазвонил ее телефон.
Это был Дэвид Руис, ее агент.
- Привет, Ди, - сказала она, используя прозвище, которое он предпочитал. – Что-то случилось?
- Ничего особенного, моя счастливица. Так... кое-что.
"Счастливица, - подумала она. Должно быть, он имел в виду получение этой роли, потому что в последнее время удача была не на ее стороне.
- Скажем так - пришло несколько сценариев. Могу я переслать их тебе? Хорошие роли. Не Marvel и даже не DC, если на то пошло, - но пара студийных постановок. Один из проектов - боевик для Universal. По слухам, к нему присоединился Вин Дизель.
- Да, я бы с удовольствием, просто...
- Что?
- Ну, понимаешь... Меня сейчас нет дома, и связь здесь не очень.
- О? А где?
Ее сердце рухнуло вниз. Она даже остановилась, а ассистент, который почти не обращал на нее внимания, продолжал идти к большому светлому дому в центре города, как раз за тем местом, где стояла, словно гигантский страж, огромная рождественская елка.
- Что значит "Где"? Ты знаешь, где я.
- Нет. Не знаю, - сказал он. - Судя по помехам, я бы сказал, что ты где-то на севере. Санта-Роза? Лейкпорт?
- Кончай, Ди, - она произнесла его сокращенное имя так же, как учитель произносит имя непослушного ученика. Он, должно быть, издевался над ней. - Я в Колорадо. Ну, знаешь, на съемках "Хроник Леденцовой Трости".
Наступила пауза, и на мгновение она подумала, что он повесил трубку.
- Что? О чем ты говоришь? - Его голос звучал почти весело, как будто это она его разыгрывала.
- О чем Я говорю? – Теперь уже она смеялась - неловко, натянуто, но это было лучше, чем расплавиться из-за стресса, который на нее навалился. – Это о чем Ты говоришь? Ведь это ты позвонил мне вчера вечером и прислал сценарий по электронной почте.
Еще одна пауза. - Э-э, нет, Джада. Я этого не делал.
- Тогда кто же?
- Я не знаю. Но это был не я.
- Ты, блядь, издеваешься надо мной?
- Хочешь сказать, что ты сейчас где-то в Колорадо?
- Да, в Спринг Фоллс, - сказала она, осматривая веселый городок и припудренные белым горы на заднем плане. – Почти уже в костюмерной.
- Подожди, - сказал он, и раздался звук переключения наушника, а затем послышалось клацанье клавиатуры.
Ассистент продюсера понял, что за ним больше никто не следует, и остановился. Он повернулся к ней, поднял руку и помахал, чтобы она шла дальше. Она махнула ему в ответ.
- Не существует, - сказал он примерно через тридцать секунд. – На Google Maps нет никакого Спринг Фолс.
- Да о чем ты, нахрен, вообще говоришь, Ди?
- Во что, черт возьми, ты вляпалась, Джада?
Она в панике втянула воздух, отступила на шаг, а затем задумалась, не стоит ли ей повернуться и пуститься наутек. Она оглянулась туда, где оставила свой багаж, но его там уже не было.
- Нет, - сказала она. - Нет, этого не может быть.
- Ладно, спокойно, просто дыши. Скажи мне, кто режиссер этого так называемого фильма? Может быть, я смогу помочь разобраться в этом.
- Эм... - У нее перехватило горло, как будто кто-то засунул ей в гортань кубик льда. - Ник. Его зовут... Николас Сантос.
- Николас Сантос? – Снова щелканье клавиатуры на другом конце. - Ну, интернет база кино - IMDB - показывает нулевые результаты по запросу Николас Сантос, по крайней мере, как режиссера. Есть гример, который не работает с 89-го, и актер, который был участвовал в паре короткометражек - правда, без фото...
- Просто скажи мне, что делать, - перебила она.
- Они тебе заплатили?
- Я думала, ты этим занимаешься.
- Да, точно, - сказал он, и она услышала скрип его офисного стула, когда он откинулся на спинку. – Как тебе кажется, там все в порядке?
Она осмотрела город, съемочную площадку, актеров и съемочную группу, а затем осознала то, чего не замечала раньше - здесь не было ни камер, ни оборудования. ни осветительных приборов. Ничего, что напоминало бы ей о настоящей съемочной площадке.
- Нет. Теперь нет.
- Тогда вали оттуда.
- Куда? Я в какой-то жопе мира.
Тишина.
- Джада, ты там?
- Ты меня слышишь, Ди?
- Джада, я думаю...
А потом голос пропал. Звонок прервался.
- Все в порядке? - спросил ассистент. Он вернулся, когда она так и не догнала его.
- Да, нормально. Это был мой агент.
- О, ладно. Есть что-нибудь интересное? Что-нибудь, о чем нам следует знать?
Джада покачала головой, пытаясь скрыть безудержный страх, бурлящий в каждой ее жилке. - Нет, - уверенно сказала она. - Просто кое-какие личные вопросы.
- Ну, ништяк. Звучит здорово.
Раньше она не замечала ушей ассистента - возможно, потому, что они были спрятаны под его шерстяной шапкой, - но теперь заметила. Они были странно изогнуты и заострены на кончиках, что придавало ему вид... эльфа. Явно протезы, но... зачем?
Он что, еще и статист? И какой в этом смысл?
Что-то в этом было неправильное, и это напугало ее еще больше.
- Готова встретиться с Николасом?
Она не смогла скрыть свою реакцию на вид его ушей.
- Режиссером, - пояснил он, и она смогла, наконец, отвести свой напряженный взгляд.
- А, точно. Да, конечно. Я бы с удовольствием... просто...
- Просто... что?
- Простите меня. Мне нужно в туалет.
Ассистент подозрительно посмотрел на нее.
- Кое-какие... ммм... проблемы.
- О, конечно! - Он снова поманил ее рукой и повел к дому, к которому, как она думала, они направлялись все это время. – Вот сюда. Там в Рождественском домике есть ванная.
Она пошла за ним. Примерно на полпути она оглянулась, думая, что ей следует бежать, просто убраться оттуда к чертовой матери так быстро, как только сможет. Но когда она посмотрела вдоль тротуара, то увидела, что весь город - съемочная группа, массовка, если это были они - следуют за ней.
И она могла видеть кончики их ушей.
Заостренные, как звезды.
В ванной она дрожащими пальцами выводила на экран телефона все имеющиеся у нее транспортные приложения, но ни одно из них не загружалось. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, чувствовала, как они щекочут, скатываясь по щекам.
Блядь, этого просто не могло происходить на самом деле. Просто пиздец какой-то!
Но это происходило. У нее здесь был сигнал, но ничего не загружалось. И не только приложения для проката автомобилей - вообще ничего. Она не могла позвонить. Она несколько раз пыталась набрать 911, но даже экстренные вызовы не проходили.
- Мисс Кинг? - позвал ассистент, постучав в дверь ванной. Она подняла голову и посмотрела мимо рождественских украшений, которые доминировали в комнате, мимо красного и зеленого - всего, что захламляло это место. Она ждала, что дверная ручка дернется, что странный мужчина попытается вломиться. Это была нелепая мысль, но, почему-то, не казалась такой. Казалось, он вполне способен на такое.
Все дело в этих ушах.
- Да? - ответила она.
- Николас ждет. - Спокойно. Размеренно. Без намека на спешку в голосе. - Он очень хочет с вами познакомиться.
- Хорошо, - сказала она, отрываясь от телефона и засовывая его в карман куртки. Последний взгляд в окно, ее единственной надежды на спасение, но оно было слишком маленьким, чтобы она смогла пролезть через него. - Иду.
Она подошла к двери, открыла ее и едва сдержала вскрик. Отступила назад и едва удержалась на каблуках, почти потеряв способность стоять. Она споткнулась и ее отбросило ее к стене.
- Вы в порядке, мисс Кинг? - спросил ассистент, и на его лице появилась пронзительная улыбка. Его зубы были черными, как будто он жевал лакрицу на протяжении всей их прогулки. Она могла поклясться, что раньше они такими не были, и что кожа его не была окрашена в такой уродский, болезненно-зеленый цвет. Радужки его глаз пожелтели и стали выглядеть по-кошачьи дикими, почти зеркальными. - Вы выглядите немного... не в духе.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле.
- Все в порядке, - сказал он. - Честно. Я уверен, у вас много вопросов.
У нее было очень много вопросов. Но у нее не было голоса, чтобы выразить свои опасения
- Пойдемте со мной. - Он протянул руку, и она обратила внимание, что его кожа сухая и потрескавшаяся, сморщенная, как сушеный горох, а ногти стали в три раза длиннее, чем были во время их первого рукопожатия. – Пора познакомься со Святым Ником.
Джаде было шесть лет, когда она поняла, что хочет стать актрисой. Она самозабвенно смотрела фильмы - тонны фильмов - в то время как ее мать работала на трех работах по сто часов в неделю, просто чтобы поддерживать их двоих на плаву. Мама не могла позволить себе нянь, поэтому все, что показывали по кабельному телевидению, вкупе с видеокассетами, которые она могла позволить себе купить в местном комиссионном магазине, было ее опекунами и воспитателями. Это означало, что у Джады было несколько фильмов, которые она пересматривала неоднократно ("Принцесса-невеста", "Легенда" и "Бесконечная история" были в постоянной ротации), и она всегда изучала то, как исполнители произносят свои реплики, их жестикуляцию, которая давала представление об их персонажах даже без необходимости произносить фрагмент диалога. Ей нравились те маленькие моменты, которые она улавливала те актерские решения, которые были настолько хорошо поставлены, что она несколько раз поднималась, чтобы поаплодировать им.
Это было ее шестое Рождество, когда за несколько недель до праздника мама спросила ее, чего бы она хотела.
- Только даже не заикайся о "Super Nintendo" или другой ерунде в этом роде, потому что ты чертовски хорошо знаешь, что мы не можем себе этого позволить, Джей.
И она сказала маме, чего именно хотела - не чего-то материального, а чего-то другого, чего-то особенного, что та могла бы упаковать в коробку, обернуть бантиком, если бы ей понравилось, и положить это под елку.
- Ты хочешь стать кем? Актрисой? А ты забавная, ты знаешь это? - Мама неловко поерзала на водительском сиденье, ожидая, пока очередь автомобилей к окошку обслуживания в банке сдвинется с места. – Скорее уж гребаным комиком. И что я, по-твоему, должна делать? Давать тебе уроки актерского мастерства?
Джада пожала плечами, не зная, каков первый шаг на пути становления звездой.
- Ну, так попроси Санта-Клауса об этом дерьме, потому что я не смогу позволить себе никаких уроков. Господи Иисусе.
Так она и сделала. Той ночью, выглядывая из окна спальни и любуясь звездами после молитвы, она попросила Санта-Клауса сделать ее актрисой.
Две недели спустя, сразу после полуночи, она наблюдала, как весельчак кладет под елку подарок, упакованный в красную оберточную бумагу и обернутый зеленой лентой, которые, казалось, искрились в тусклом свете дешевых белых лампочек. Стоявший к ней спиной крупный мужчина на секунду обернулся, открывая костлявое лицо с длинной редеющей бородой - совсем не похожее на пухлощекую и румяную физиономию с белоснежной растительностью, которую она видела у Санты в большом зале торгового центра. Этот Санта выглядел... больным? Голодным? Как одна из наркоманок, которая часто спала в переулке за своим многоквартирным домом? Да, все вышеперечисленное сразу. На самом деле, в первый момент она подумала, что это бездомный, который вломился в дом, чтобы ограбить их с мамой - не то чтобы там было что грабить - но... когда она посмотрела в эти глаза, в эти холодные голубые озера света, которые, казалось, мерцали, как новенькие нити мишуры, то сразу поняла, что это был он. Санта-Клаус. Самый настоящий.
- Иди сюда, Джада, - сказал он хриплым голосом, который соответствовал его суровой внешности. - Открой свой подарок.
Она вспомнила, как подумала, что ей следует подождать до утра, пока проснется мама, но мужчина отговорил ее от этого. В тот момент он мог уговорить ее на что угодно, вообще на что угодно - но тогда это был подарок, который он хотел, чтобы она открыла прямо здесь и сейчас, и отказать ему в этой просьбе не было никакой возможности. Она практически проплыла через комнату к печальному, поникшему дереву, почти такому же высокому, как она сама. Он протянул ей подарок. Она его приняла.
- Открой его, - сказал он, и Джада подумала, что его голос звучит так, как должен звучать оживленный улей, если она когда-нибудь осмелится подойти к нему слишком близко. - Открой и прими мое подношение. Твое рождественское пожелание.
Ей потребовалось всего три секунды, чтобы натянуть ленту. Узел развязался, и узкая полоска ткани упала на пол. Затем она разорвала бумагу с той же неистовой жадностью, отбрасывая клочья бумаги в сторону, позволяя мусору собираться на столе рядом с пустыми банками из-под пива и пепельницей, полной окурков. Закончив, она взяла в руки коробку.
- Давай же, - призвал ее Человек-Санта в ту секунду, когда она обнаружила, что не решается продолжать.
Как это может быть моим желанием?
Но она все же решилась и сунула палец в коробку, сломав заклеенную скотчем печать. Когда она подняла крышку, вспыхнуло золотое сияние, похожее на блеск пиратских сокровищ. Оно наполнило комнату, наполнило ее. Глубоко внутри себя она ощущала этот сияющий поток, и это заставляло ее почувствовать себя совершенно другой... измененной. Как будто она стала совершенно новой, полной уверенности и веселья, наделенной сверхспособностями, которыми не мог обладать никто другой на Земле.
- Счастливого Рождества, Джада, - сказал Санта-Клаус, и когда она закрыла коробку, сияние звезд исчезло, как и человек, который его принес.
Теперь этот человек снова был перед ней. В последующие годы она убедила себя, что судьбоносная встреча со старым Святым Ником была сном или каким-то ложным воспоминанием, которое она внедрила в свою голову, чтобы придать себе уверенности, необходимой для продолжения актерской карьеры. Но теперь, увидев его снова, увидев его здесь, при этих обстоятельствах, она узнала правду.
Это был не сон.
Это было по-настоящему, он был настоящим, и он сделал ей лучший подарок, о котором только могла мечтать девушка с тяжелым детством, - ей дали шанс стать звездой.
- Рад снова видеть тебя, Джада, - сказал он тем же бездушным голосом, который она помнила. Это было похоже на то, как будто что-то неестественное пыталось подражать человеку. Царапающие звуки, лишенные жизни.
Человек-Санта попытался встать со своего трона из красного бархата, но ему было трудно, он явно был не в лучшей форме. Какая бы злокачественный недуг ни разъедал его, сейчас он приближался к финальной стадии. Двое из его "помощников", низкорослых мужчин, очень похожих на уже знакомого Джаде ассистента, только более худых, подбежали к нему, чтобы помочь высокому человеку подняться. У них были длинные крючковатые носы, уши, которые походили на кончики ножей для стейка, плоть, напомнившая ей начинку мятного шоколада из Анд, а их лица были покрыты воспаленными фурункулами, которые выглядели полными, готовыми прорвать вздувшуюся кожу и хлынуть потоком зловонной жидкости. Туники цвета папоротника и мешки из рогожи, перешитые в штаны, покрывали волосатые тела демонов.
- Ч-ч-что это такое? - выдохнула Джада, чувствуя, как стены комнаты надвигаются на нее, вызывая паническое чувство клаустрофобии. Быстрый взгляд, брошенный по сторонам, открыл ей, что она окружена ассистентами, их растянутые ухмылки обнажали почерневшие зубы, зазубренные, как осколки битого стекла. Рот Человека-Санты выглядел еще хуже - его темные десны были усеяны длинными, похожими на сосульки осколками. Создавалось впечатление, что кристаллические клыки врезаются во внутреннюю часть рта каждый раз, когда он его закрывает. - Что происходит?
Поравнявшись с ней, Человек-Санта вручил ей подарок. Этот был очень похож на тот, который он же подарил ей более двадцати пяти лет назад. Та же самая красная бумага цвета карамелизированного яблока, тонкая папоротниково-зеленая лента, завязанная идеальным бантом с фигурными завитушками, чтобы подчеркнуть, что для упаковки было приложено максимум усилий.
- Я не возьму это, - сказала она.
- Твое звездное сияние, - произнес он, морщась, как будто каждое слово было осиным жалом в его голосовых связках. - Оно закончилось.
- Что? - Клаустрофобия душила ее, заглушая все другие чувства, а демоны толпились так близко, что, казалось, не было пространства даже для того, чтобы глубоко вздохнуть.
- Твое звездное сияние. Ты помнишь?
Конечно, она помнила. Но все ли она помнила? Казалось, чего-то не хватает, чего-то важного, чего ребенок не запомнил бы, чего-то, что затмило бы волнение от получения такого волшебного подарка.
Обмен.
Да, все подарки требуют обмена, не так ли? Все подарочки любят отдарочки. Никто не получит подарка, не предоставив чего-то взамен. Это противоречило бы негласному соглашению о рождественских подарках. Настоящий Санта-Клаус обменял утро желанных подарков на 364 дня хорошего поведения ребенка. Этому... этому другому Санта-Клаусу, этому хобгоблину, использующему образ культового персонажа, требовалось что-то другое.
- Нет.
- Двадцать пять лет... Я предупреждал тебя... двадцать пять лет... - Он откашлялся в свою белую хлопчатобумажную перчатку. - У всякой магии есть срок годности.
- Это безумие, этого не может быть.
- Но это так... всякому волшебству приходит конец... даже Рождественскому волшебству.
Она наблюдала, как бесы сокращают расстояние между собой и ею, и чувствовала их запах - кислый запах нездоровых животных в сарае, который отравлял застоявшийся воздух; эта вонь теперь полностью вытеснила прежний аромат свежеиспеченного печенья и лакомств с корицей.
У нее из подмышек ручьем бежал пот, словно она была в сауне. Холод снаружи здесь не ощущался ни в малейшей степени. - Что со мной будет?
При этих словах лицо Человека Санты озарилось; его глаза вспыхнули ярче, чем самая яркая рождественская лампочка. - Я болел последние сто лет, и мне становится все хуже. Никогда не бывает достаточно... помощников.
Демоны. Бесы-прислужники. Теперь еще ближе. На расстоянии вытянутой руки. Отвратительное рычание вырывалось из их глоток, звериное хрюканье, словно у поросят, высасывающих материнское молоко. Она не могла отвести глаз от свирепого выражения лица Человека Санты, от этих сверкающих синих ободков, мерцающих вокруг обсидиановых зрачков.
- Чем... чем я могу помочь? - спросила она, и при этих словах темные губы Человека Санты растянулись еще шире, в то время как ужасные кристаллы зубов словно застыли на одном месте.
- Ты можешь остаться... здесь. У нас так много звездного света, которым мы можем поделиться с миром, так много мальчиков и девочек, которым мы можем доставить радость.
Она покачала головой. - Я не понимаю, - слова сорвались с ее губ, но, произнесенные вслух, они звучали лживо даже для нее самой. И она хорошо это понимала.
Демоны помогли ему придвинуться к ней, следя за тем, чтобы он сохранял равновесие. Она хотела отступить, но почувствовала, что бежать некуда.
Грязно-красный костюм был теперь прямо перед ней, а этот гротескный рот был достаточно близко, чтобы укусить ее.
- Счастливого Рождества, Джада. Ссссчассстливого Рожжжждесссстваааа.
Она выпрямилась и замерла. Его обветренный нос медленно приблизился. Из разинутой пасти сочилось отвратительное дуновение, доносившее смрад гниющих животных, сбитых автомобилями на автострадах и вонь целых луж блевотины.
Когда его губы сомкнулись на ее губах, комнату наполнил невероятный золотистый свет. Несмотря на ужасный запах изо рта, его поцелуй был на вкус как булочки с корицей и свежесобранные сосновые шишки.
В зеркале она окинула взглядом свой гардероб: рубашку в полоску цвета сахарной ваты и карамели и темный комбинезон, которые ей подарил сам режиссер (Николас). Она открыла рот и заметила, что ее десны уже начали гнить, а человеческие зубы шатались даже при легком прикосновении. Она чувствовала и исходящий от нее запах, ту ужасную амбарную вонь, которая не удавалось устранить никакому дезодоранту, и испугалась, что через некоторое время ее обоняние попросту откажет. Но она решила, что сможет привыкнуть. Привыкнуть ко многому за целую-то вечность.
Прежде чем выйти из ванной, прихватив с собой красную коробку из-под конфет с папоротниково-зеленой лентой, она проверила свои уши.
Вытянутые, с заостренными кончиками. Как звезды.
ПЕРЕВОД: ВИТАЛИЙ БУСЛОВСКИХ
"С возвращением, друзья. Вы слушаете Бобби Риверса на радио "Клинтон", и до полуночи осталось меньше часа, что означает... ну, вы знаете, что это значит, не так ли? Это канун Рождества, детка! Канун Рождества 1977 года, и большой человек уже в пути. Святой Ник. Мистер Клаус. Называйте его как хотите, только не звоните ему сегодня, потому что его не будет дома. А теперь, слушайте, у меня есть вопрос к вам, слушатели. Хорошо ли вы вели себя в этом году? Заглянет ли Санта в ваш дымоход, чтобы опустошить свой мешок? Я буду принимать звонки до конца вечера, так что звоните и сообщайте слушателям радио "Клинтон". О, и дамы, мне особенно хотелось бы услышать, насколько непослушными вы были в этом году. Но сначала давайте послушаем нашу старую подругу Дарлин Лав с ее классическим хитом..."
Тодд Уокер выключил радио, предпочитая вести машину в тишине, а не слушать еще одну рождественскую мелодию. Не то чтобы ему не нравился этот сезон, просто он уже достаточно натерпелся за год. Был канун Рождества, и вместо того, чтобы провести ночь в постели с Мерил и дешевым виски, пока Стивен крепко спал в своей комнате, Тодд совершал поездку из Дейтона в Клинтон в ужасных условиях,- сильный снег бил в лобовое стекло и превращал девяностоминутную поездку в четырехчасовое испытание на выносливость.
А все почему?
Потому что он забыл купить куклу Стретча Армстронга для Стивена. Он собирался сделать это в ноябре, потом в начале декабря, а потом за неделю до Рождества... но время как-то ускользнуло от него, и в канун Рождества он оказался без подарка для сына. Подарка, который он обещал Мерил обязательно купить.
После полудня, проведенного в бешеных звонках в магазины игрушек по всему штату, ему удалось купить одну игрушку в одном из магазинчиков Дейтона за непомерную сумму, и теперь на каждом шагу его подстерегала опасность на пути домой. Но это стоило бы того, чтобы увидеть, как в рождественское утро лицо маленького Стивена засияет, когда он развернет свой подарок.
Тодд барабанил пальцами по рулю, щурясь сквозь залепленное снегом лобовое стекло, дворники которого с трудом справлялись с метелью.
- Черт, - пробормотал он и посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать. Стивен уже должен был лечь спать, а Мерил сидела и ждала, вероятно, грызя ногти, как она всегда делала, когда нервничала. - Я скоро буду дома, детка.-Он улыбнулся про себя, а затем посмотрел на Стреча Армстронга на пассажирском сиденье.
- Лучше бы ты этого стоил, приятель, - усмехнулся он и поднял голову, чтобы увидеть огромное рогатое чудовище, мчащееся по дороге навстречу ему. Тодд нажал на тормоза, но машина заскользила по обледенелому асфальту, устремляясь навстречу твари. Тодд не сомневался, что произойдет столкновение. Он вскинул руки перед лицом, готовясь к удару.
Машина врезалась в зверя на полном ходу. Он ударился о лобовое стекло и с грохотом перевалился через крышу, после чего машина с визгом остановилась на замерзшей дороге.
Тодд открыл глаза. На лобовом стекле была широкая трещина, но каким-то образом оно осталось целым. Он сделал несколько глубоких вдохов, а затем посмотрел через плечо. Сквозь белую пелену падающего снега он различил темную фигуру зверя, лежащего на тихой проселочной дороге.
- Он появился из ниоткуда, - сказал он себе, и его сердцебиение постепенно пришло в норму. Несмотря на желание добраться до дома и лечь спать, Тодд понимал, что не может оставить животное, не проверив его. Он схватил с заднего сиденья свою зимнюю куртку, надел ее в тесноте салона и вышел из машины.
Снаружи холод пробирал его до костей, и он, засунув руки в карманы, побрел по снегу в сторону зверя, окруженного с двух сторон непроницаемыми стенами высоченных, покрытых инеем деревьев. Приблизившись, он понял, на кого налетел. Оленя. Самый большой из всех, кого он когда-либо видел, с массивными рогами, торчащими из черепа и копытами размером с его собственную голову. Он опустился на колени возле животного, ища признаки жизни, но не находя их.
Животное было мертво, его шея была полностью вывернута от жестокого удара. Тодд издал хриплый вздох.
- Прости, приятель, - сказал он. Он знал, что должен убрать его с дороги, иначе любой другой человек, достаточно глупый, чтобы ехать в такую погоду, врежется в тушу. С ворчанием он схватил оленя за рога и попытался оттащить его к обочине. Но ноги заскользили под ним, не выдержав нагрузки, он отпустил зверя, и его голова упала на землю.
Позади него затрещали ветки. За завыванием ветра он услышал одинокий голос.
- Блитцен! Блитцен! Где ты?
Тодд повернулся в сторону густого леса, когда из темноты появился человек. На нем были красные штаны и красная куртка, на круглой голове красовалась подходящая шапка. Его белая борода обледенела, и он, задыхаясь, прислонился к стволу дерева, в одной руке был зажат коричневый мешок.
Санта, подумал Тодд и сдержал смех.
- Черт, друг, - сказал он. - Это был один из твоих? Прости, он появился из ниоткуда.
Мужчина уставился на него, и свет луны превратил его глаза в черные пустые лужи.
- Что ты делаешь здесь в такое время? - спросил Тодд. Он попытался улыбнуться. - Планируешь сделать сюрприз детям, да?
Мужчина ничего не ответил, и это молчание заставило Тодда насторожиться.
- Мне нравится твой костюм. Не хочешь помочь мне убрать его с дороги? Это может привести к...
Мужчина залез в мешок, порылся там и достал тусклое, измазанное кровью мачете.
...несчастному случаю, - закончил Тодд, его дыхание перехватило.
Мужчина шагнул ближе.
- Эй, парень, - сказал Тодд. - Я же сказал, это был несчастный случай. - Он отступил назад, когда мужчина приблизился, мачете раскачивалось в его руке, как жуткий маятник.
- Ты убил Блитцена! - Прорычал он.
- Слушай, я же сказал, что мне жаль. Я могу дать тебе немного денег, хорошо? - Тодд достал бумажник и порылся в нем, найдя несколько купюр, оставшихся после того, как магазин игрушек почти обчистил его. - Сколько стоит олень?
- Это северный олень, - сказал мужчина.
Тодд кивнул.
- Хорошо. У меня тут есть двадцать баксов. Этого хватит? - Его голос дрожал. Он посмотрел на свою машину. Она была близко. Он мог успеть. Когда он оглянулся, мужчина стоял возле мертвого оленя.
"Северного оленя" - поправил он себя.
Что это был за мужик? Сумасшедший? Должно быть. Никто бы не пришел сюда в такое время суток, в такую погоду.
Из-за деревьев послышались громкий треск. Тодд посмотрел за мужчину, туда, где в глубине леса происходило движение. И когда человек в костюме Санты поднял над головой мачете, Тодд повернулся и побежал, крепко сжимая бумажник. Добежав до машины, он распахнул дверцу и обернулся, чтобы увидеть, как безумец отрубает рога у мертвого животного, а из леса выходят другие олени, образуя круг вокруг своего павшего товарища.
Казалось, они смотрят на Тодда.
- Ну и хуй с ним, - сказал он и шагнул к своей машине. Он закрыл дверь и увидел движение в зеркале заднего вида.
Олени приближались к нему. И не просто шли, нет... они бежали. Тодд завел двигатель и нажал на педаль. Шины бесполезно вращались на льду.
- Дерьмо... блядь!
Он попробовал еще раз, но протекторы не нашли опоры. Олень ударил машину, толкнув ее вперед и случайно дав машине необходимый толчок. Внезапно он тронулся с места.
Заднее стекло разлетелось вдребезги, когда сквозь него пробились два могучих рога, и существо яростно зарычало.
В голове Тодда по кругу пронеслась одна простая фраза:
"Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть, черт возьми!"
Но это происходило. Олени обступили машину,они бились головами в окна, пытаясь проникнуть внутрь. Тодд ускорился, спидометр набрал тридцать, затем сорок миль в час. Но бешеные животные не отставали. Пассажирское окно разбилось, осыпав упаковку Стретча Армстронга мелкими осколками стекла.
- Оставьте меня в покое! - Закричал Тодд, и прибавил скорость. В таких условиях превышать скорость более чем на двадцать миль было опасно, но что было делать? Погибнуть от оленей, охваченных жаждой мести? Он свернул, сбив одного из зверей с ног. Он упал на землю, в этот момент машина ехала со скоростью шестьдесят,и он потерял их из виду. Тодд знал эту дорогу, знал досконально. Он ездил по ней два раза в месяц, чтобы отвезти Стивена к бабушке, дедушке и обратно, поэтому прекрасно понимал, что впереди у него солидный трехмильный участок, на котором нет ни одного поворота или перекрестка. Он мчался по дороге, деревья и снег расплывались в дымке, олени давно исчезли, и он убрал ногу с газа только тогда, когда знал, что скоро будет поворот. Вскоре после этого он выехал на шоссе, и дальше - прямиком до Клинтона, где его семья, укрывшись в своих кроватях, ожидала визита Санты.
Санта.
Воспоминание о безумном Санте с мачете вызвало у Тодда дрожь по спине. А может,он просто замерз?Потому что три стекла были разбиты и машина превратилась в чертову ледышку.
Но со временем страх улетучился, и он усмехнулся про себя.
- Никто мне не поверит, - сказал он и снова посмотрел в зеркало заднего вида: олени и психованный Санта давно исчезли
Тодд заехал в свой гараж и осмотрел повреждения. Ему повезло, что его не заметила полицейская машина, потому что автомобиль выглядел дерьмово. Снег покрывал салон, превращаясь в мелкие лужицы воды на кожаной обивке, а стекла из разбитых окон засыпали подножки. Он поднял Стретча Армстронга с пассажирского сиденья, стряхнул с него осколки стекла и направился в свой дом, свое убежище.
Внутри было тепло. Благословенно тепло. Все уже легли спать, и угли умирающего костра потрескивали в темноте. Было уже почти час, когда он поднялся по лестнице и на цыпочках прошел по коридору мимо спальни Стивена. В последней комнате слева горел свет, и открыв дверь, Тодд обнаружил, что Мерил сидит в постели и заворачивает подарки.
- Ты купил его? - Спросила она, с надеждой глядя на него.
Тодд с триумфом поднял куклу Стретча.
- Получилось!
Мерил покачала головой с нежным смешком.
- Боже мой. Снег так и валит. Я не была уверена, что ты успеешь вернуться.
"Я чуть не погиб" , - чуть было не сказал он, но потом решил, что сейчас не время обсуждать разбитую машину в гараже. Нет смысла беспокоить ее в канун Рождества. Они и так уже израсходовали все деньги с кредитной карты и не могли позволить себе никаких дополнительных расходов. В любом случае она узнает об этом в День святого Валентина, когда они должны будут поехать к ее родителям на несколько дней. Но сейчас лучше молчать. Тодд улыбнулся.
По крайней мере,сейчас все хорошо.
- Чего ты ухмыляешься, хитрый пес? - Спросила Мерил.
- Ничего. Просто задумался.
- Я тебя говорила купить его заранее, - поддразнила она.
- Ты оставила морковку для оленей и виски для Санты?
- Конечно. Оставила немного и для нас.
- Я знал, что не зря женился на тебе.
Мерил усмехнулась и завязала бант на предпоследнем подарке. Она подняла на него глаза. -Виски внизу. Сделай одолжение, налей пару стаканов, пока я заворачиваю Стретча Армстронга, ладно?
Тодд лениво помахал рукой и послушно спустился на кухню. Там он наполнил два маленьких стаканчика и посмотрел в окно на соседский дом мерцающий рождественскими огнями, где хохочущий неоновый Санта-Клаус возил сани с оленями.
Что, если это действительно он? Что, если это действительно был Санта?
- Боже, мне нужно выпить, - сказал Тодд и отпил немного жидкости прямо из бутылки. Она приятно обожгла горло,и согрела внутренности. Затем он пошел вверх по лестнице, остановившись, чтобы проверить Стивена.
Пятилетний ребенок, освещенный пульсирующим светом пластиковой рождественской елки, лежал неподвижно и тихонько похрапывал, а чулок в изножье его кровати уже был набит всякими вкусностями. Тодд немного понаблюдал за ним, а потом выскользнул обратно, неся в одной руке стаканы, в другой - бутылку.
- Почему ты так долго? - Спросила Мерил, когда он вошел.
Тодд чуть не выронил бокалы-его жена накинула на плечи атласный халат и предстала перед ним в черном бюстгальтере, трусиках и чулках до бедер.
Мерил подалась вперед,- ее изгибы хорошо обтягивало нижнее белье,- и прижалась к нему. Она прикусила губу и подняла голову, убирая с лица прядь светлых волос. - Счастливого Рождества, - сказала она, ловко перебирая пальцами ремень и молнию на брюкахТодда. - Только не говори Санте, - прошептала она, стягивая с него брюки и нижнее белье,взяв в руки его набухший, пульсирующий член.- В этом году я была очень непослушной девочкой.
После любовных утех, они помылись и легли в постель, заснув в объятиях друг друга, как это часто бывало. Им показалось, что прошло несколько часов, но когда любопытный звук разбудил Тодда и он снова проверил часы-оказалось, что прошло всего пять минут.
- Ты это слышала? - Прошептал он жене.
- Что...?
- Похоже на шаги.
Он откинул одеяло, спустил ноги с кровати и стал натягивать брюки. Неужели Стивен уже встал? Нет, шаги были слишком тяжелыми, слишком осторожными.
- Мерил, - прошипел он, тряся ее за плечи.
- Который час...
- Мерил... в доме кто-то есть.
Ее глаза распахнулись.
- Стивен, - прошептала она.
Тодд вскочил с кровати, распахнул дверь и вышел в коридор. Он побежал к комнате Стивена, не заботясь о том, что кто-то может скрываться в темноте, готовый нанести удар, и ворвался внутрь.
Одеяла были откинуты, кровать пуста.
- Стивен? - Позвал он, паника нарастала. - Стивен! Где ты?!
Кто-то коснулся его плеча и он подскочил.
- Где он? - Спросила Мерил, ее голос был необычайно пронзительным. - Где Стивен?
- Проверь ванную, - сказал Тодд, проталкиваясь мимо нее. - Он может быть...
И тут он увидел.
Того,кто был на лестнице.
Северный олень.
Он поднялся на ноги и повернулся к нему мордой, - Тодд мог поклясться, что губы его скривились в страшном оскале. Олень открыл пасть, издав самый кошмарный вопль, который когда-либо доносился до ушей Тодда.
Он посмотрел на лицо жены, искаженное ужасом и смятением, и схватил ее за руку.
- Бежим, - сказал он.
Вместе они помчались обратно по коридору, за ними слышался топот оленей. Тодд впихнул Мерил первой, а затем захлопнул дверь, когда в щель просунулись рога, кончики которых были остро заточены. Упираясь босыми ногами в ковровое покрытие, он прижался к двери.
- Над шкафом! - Крикнул он. - Возьми ружье!
Мерил не двигалась.
- Бери ружье! - Прорычал он, сражаясь с оленем за контроль над дверью. К счастью, коридор был узким, и у огромного зверя не было преимущества. - Мерил! Достань чертово ружье!
Наконец она пошевелилась и пошатываясь, направилась к шкафу. Она подняла футляр с ружьем и положила его на кровать. Господи, неужели она не может двигаться быстрее?
"У нее шок. Дай ей немного времени."
Легко думать, но труднее применить на практике, когда бешеный олень пытается ворваться в вашу спальню.
- Брось его мне! - Крикнул Тодд, и Мерил так и сделала. Тодд никогда раньше не стрелял из этого оружия. Он не был охотником и ненавидел бессмысленное насилие. Мерил купила его в качестве защиты после рождения Стивена,и никто из них не ожидал что придется его использовать.
Ружье было тяжелое. Олень бился о дверь, с каждым ударом увеличивая щель.
Тодд воспользовался своим шансом.
Он отпрыгнул от двери, прицелился и выстрелил.
Раздался оглушительный грохот, выстрел проделал в двери широкую дыру и разбросал в воздухе осколки, имитирующие падающий снаружи снег.
- Ты попал в него? - Спросила Мерил. - Он мертв?
Тодд не знал. Не было ни звука, кроме звонкого звука выстрела, ни крика боли животного, ни удара о пол.
Ничего.
Он подошел ближе, прижимая ружье к груди как оберег и заглянул в обугленную щель. Дикого зверя не было видно.
В голову пришла безумная мысль. Что, если это был сбитый олень, пришедший отомстить? Это была абсурдная идея, но в то же время она имела смысл. Он хотел объяснить свою безумную гипотезу Мерил, но она решила бы, что он сошел с ума. И, черт возьми, возможно она была бы права.
- Ну как? - Спросила она. - Он мертв?
- Думаю, он ранен. - Он открыл дверь.
- Что ты делаешь?
- Мы должны найти Стивена.
Она кивнула.
- Да. Стивен, - произнесла она в пустоту. - Мы должны найти его.
Тодд повернулся к ней.
- Эй, все будет хорошо. Я его ранил.
- Как он попал внутрь?
Это был хороший вопрос, на который он не мог ответить.
- Может, я оставил дверь незапертой, - сказал Тодд, хотя знал, что это не так.
- Тогда как он повернул ручку?
- Наверное, я оставил дверь открытой.
Это похоже удовлетворило ее на время.
- Давай, пойдем, - сказал Тодд, покидая безопасное пространство спальни и Мерил последовала за ним. Он не увидел ни оленя, ни пятен крови, как будто его и не было.
- Стивен?! - Позвал Тодд, но его крик встретил лишь пустую, жалкую тишину. -Проверь здесь, - приказал он Мерил. - Я посмотрю внизу.
- А что, если его похитили? - Спросила она.
- Кто? Олень?
На это она ничего не ответила. Вместо этого она стала тихонько проверять комнаты на втором этаже.
- Проверьте везде, - сказал Тодд, доставая запасные патроны и перезаряжая ружье. - Под кроватями, в каждом шкафу.
Затем он покинул ее, спустившись по лестнице с ружьем в потных руках и устремив взгляд на гостиную, где изнутри игриво плясали белые огоньки.
Рождественская елка.
Когда он спускался вниз за виски, она была выключена. Должно быть, кто-то включил ее.
- Стивен? Ты здесь? Это я,твой папа. - Он подошел ближе к комнате. - Я не сержусь на тебя, чемпион. Мы волнуемся, вот и все.
Он стоял в открытом дверном проеме, не решаясь переступить порог, пока огни елки мерцали в своем безумном узоре. Подарки были сложены под ней, нераспечатанные, нетронутые, и...
Что-то фыркнуло слева от него.
Ужас сжал Тодда в ледяной кулак, выжимая из него жизнь. Он не смел повернуть голову. Вместо этого он сделал небольшой шаг назад, и тут существо в углу зарычало, достаточно громко, чтобы разбудить мертвого.
Оно напало. Тодд на негнущихся ногах бросился в коридор, а чудовище бросилось в погоню.
- Мерил, беги на чердак! - Крикнул он, когда копыта забили по половицам коридора. Он повернулся у подножия лестницы и начал подниматься, но тут заметил второго оленя наверху, который ждал его.
Он оказался в ловушке.
Они неслись к нему, опустив головы, с рогами наготове. У Тодда был только один выход. Он уперся руками в перила и перемахнул через них, неловко рухнув на пол и потеряв при этом ружье.
Олень попытался повернуть, но лестница была узкой. Тодд бросился к входной двери, которая, как он и помнил, была закрыта. Он стал возиться с замком и прежде чем выбежать закричал:
- Чердак, Мерил! На чердак!
Потом... он побежал.
Они гнались за ним? Он не стал оглядываться, чтобы выяснить это. Он пересек свой двор и направился к соседнему дому. Он принадлежал Галлагерам, молодой паре, переехавшей сюда предыдущей зимой. Лужайку украшали десятки пластмассовых снеговиков, и Тодд, направляясь к крыльцу, проскочил между ними. Слишком поздно он понял, что забыл ружье.
- Блядь! - Воскликнул он в досаде на собственную глупость, затем запрыгнул на крыльцо и бросился к двери, ударив по ней кулаком. Он оглянулся на свой странно тихий дом, пока в прихожей Галлагеров не зажегся свет и не послышался звук открываемого замка.
Дверь открылась, и Тодд оказался лицом к лицу со стволом пистолета.
- Тодд? - Спросил усталый голос. - Какого черта ты делаешь? Это же Рождество...
- Я знаю, какой сегодня день, - огрызнулся Тодд, вглядываясь в лицо своего соседа Грега Галлагера. - Мне нужно воспользоваться твоим телефоном.
Грег опустил оружие.
- Что-то не так?
- Стивен пропал. На нас напали... - Он сделал паузу, обдумывая свои следующие слова. - На нас напали дикие животные. - Он ожидал, что Грег выразит удивление или озабоченность, но лицо мужчины было пустым. Мало того, казалось, что он смотрит сквозь Тодда, а не на него.
- Грег? Ты слушаешь? Мне нужно использовать твой... - Он осекся, заметив страх на лице своего соседа. Не желая этого делать, но зная что должен, Тодд медленно повернулся лицом ко двору. Там, среди пластиковых снеговиков стояли пять оленей, оскалив зубы. А посреди них, все еще сжимая свое ржавое, обагренное кровью мачете, стоял Санта ебать его Клаус.
- Ты убил Блитцена! - Сказал Санта.
Тодду стало плохо. Он отступил на безопасное расстояние к дому своего соседа и закричал:
- Где мой сын? Что ты сделал со Стивеном?
Санта холодно посмотрел на него.
- Твой сын в полной безопасности. Он был хорошим мальчиком в этом году. А вот ты... ты должен мне одного северного оленя.
- Я ... Я предложил заплатить. У меня в доме есть еще деньги. Я могу отдать их за...
- Мне не нужны деньги! - Сказал Санта, выплевывая слова. - На что, во имя Рудольфа, мне могут понадобиться деньги? - Он сделал шаг ближе, и олени последовали за ним. - На Северном полюсе нет магазинов. Только моя фабрика, и все, кто там работает, получают зарплату конфетами, потому что - больше всего на свете и больше всех на свете - мы любим Рождество. Поэтому я снова спрашиваю, Тодд Эндрю Уокер. Зачем мне нужны твои деньги?
- Тодд, - сказал Грег, - что, черт возьми, происходит? Ты знаешь этого человека?
- Пристрели его, - прошептал Тодд. - Ради Бога, пристрели его.
Грег поднял пистолет, его рука дрожала от страха.
- Грегори Галлагер, - сказал Санта, делая еще один шаг навстречу. - В этом году ты тоже в списке непослушных.
- Я... Что я?
- Ты сказал своей жене, что спишь со своей секретаршей?
Рука Грега дрогнула.
- Как ты... слушай, парень, кто ты такой, мать твою?
Санта пожал плечами.
- Твоя жена тоже в списке непослушных. Хочешь знать, почему?
- Заткнись, - сказал Грег сквозь стиснутые зубы.
- Не слушай, - сказал Тодд. - Пристрели его.
Санта продолжил.
- Ты замечал, что иногда она ходит странно? Как будто ее трахнули в задницу? Так вот, у меня есть история для...
Грег нажал на курок.
Пуля с тихим стуком вонзилась в грудь Санты. Тодд ждал, что из раны хлынет кровь, что весельчак замертво упадет на землю... но Санта лишь усмехнулся.
- Ей это нравится, Грег. Ей нравится, когда в ее задницу вставляют твердый член. - Он пожал плечами. - Только не твой.
Грег выстрелил еще раз, и на этот раз пуля попала Санте прямо между глаз, оставив маленькую, темную дырочку, которая быстро исчезла.
- О, Боже, - сказал он. - Иисус Христос.
- Нет, - сказал Санта. - Я - Санта Клаус!
Он начал бежать, сбивая снеговиков, его мачете сверкало в лунном свете.
Тодд проскочил мимо Грега, который стоял на месте, дрожа от страха, и побежал вверх по лестнице. Куда, черт возьми, он направлялся? Он не знал. Как мог кто-то опередить Санту, человека, который за одну ночь может преодолеть весь мир? Пистолет выстрелил еще раз, и Тодд оглянулся: Санта обрушил мачете на голову Грега с такой силой, что разрубил ему череп. Две половинки разлетелись в разные стороны, кровь и серое вещество мозга хлынули на туловище Грега. Мужчина упал как камень, а Санта перешагнул через дергающийся труп и помахал рукой Тодду.
- Пора платить, - сказал он.
Тодду показалось, что его сердце сейчас разорвется от ужаса. Опираясь на перила, он поднялся по лестнице. Телефон... Он должен был найти телефон. Но кому звонить? Копам? В ебаную армию? Никто ему не поверит!
Ни одна душа.
По лестнице, следом за ним, взбирался северный олень. Копыта стучали по дереву, рога выступали из темноты над пронзительными белыми глазами, сверкавшими праздничной жестокостью.
Позади него закричала женщина.
Тодд повернулся, когда в коридоре включился свет. Это была жена Грега, Джесси. Она стояла в тонком пеньюаре, открыв рот в недоверчивом изумлении.
- Тодд? Где... где Грег?
Тодд уставился на нее. При других обстоятельствах он нашел бы эту встречу захватывающей. Пеньюар Джесси был прозрачным, и под ним не было ничего, кроме маленьких красных трусиков, а соски виднелись сквозь прозрачную ткань. Но сейчас были дела поважнее, чем почти обнаженное тело Джесси Галлагер, а именно: пропавший сын, олень, идущий к нему через коридор, не говоря уже о безумном Санта-Клаусе, требующем какой-то безумной кровавой жертвы. Господи, вся эта ситуация напоминала безумный сон. Может, так оно и есть?
Тодд решил, что лучше этого не узнавать. Он пронесся мимо Джесси, отпихивая локтем кричащую женщину с дороги, когда копыта загрохотали по коридору, набирая скорость. Крики Джесси милосердно оборвались, но распахнув ближайшую дверь и оглянувшись через плечо, Тодд увидел, что женщина нанизана на оленьи рога, острия которых разорвали ее плоть и оставили болтаться, словно гротескное рождественское украшение. Чудовище пыталось сбросить женщину, ее ноги бились о стены, кровь стекала по бедрам и капала на пол.
Тодд закрыл дверь и нащупал выключатель, оказавшись в кабинете. За столом, между ящиками с книгами, было окно. Не теряя времени, он поднял деревянный стул и разбил им стеклянную преграду. Он высунул голову и посмотрел вниз.
- Нет, - застонал он, увидев, что со двора на него смотрят два оленя. Дверь за его спиной распахнулась, и вошел олень, на рогах которого все еще висела Джесси Галлагер - ее безжизненные ноги гипнотически раскачивались взад-вперед.
Бежать было некуда.
- Пожалуйста, - сказал Тодд, опускаясь на колени. - Пожалуйста, простите меня. Это был несчастный случай. - Его горло пересохло, голос охрип. - Я умоляю тебя, пожалуйста!
На соседнем чердаке Мерил Уокер свернулась в клубок. Слезы текли не прекращаясь. Через небольшой люк она видела, как ее муж бежит к соседям, и слушала выстрелы. Но теперь... все смолкло.
Ни одно существо не шевелилось, даже...
- Прекрати, - прошептала она, сжимая кулаки.
Где был Тодд? Все ли с ним в порядке? Нашел ли он Стивена? Или олени... нет, она не могла так думать. Если она дорожила своим рассудком, то должна была считать, что они оба живы и здоровы. Сквозь шаткие половицы она услышала движение, доносившееся снизу.
Кто-то был в доме.
Ей хотелось позвать, но она не могла рисковать и предупредить незваного гостя о своем присутствии. Она также знала, что не может оставаться здесь вечно. Рано или поздно ей придется спуститься из своего укрытия. А ждать здесь слишком долго... в одиночестве... на чердаке.
С величайшей осторожностью Мерил подползла к деревянному люку, осторожно открыла его, опустила лестницу и полезла вниз, перешагивая через каждую ступеньку так, словно от этого зависела ее жизнь. Добравшись до самого низа, она пересекла коридор. На ковре виднелись отпечатки копыт, оборванные обои свисали полосами с тех мест, где оленьи рога разорвали их во время бешеной жажды крови.
Из гостиной доносилась песня Элвиса Пресли "Голубое Рождество". Щелчки и хлопки, сопровождавшие песню, подсказали ей, что она звучит из проигрывателя, а не из радиоприемника. Тодд? Должно быть,это он. Эта песня была его любимой рождественской мелодией.
- Тодд? - Прошептала она.
Она крадучись спустилась по лестнице, ее взгляд остановился на брошенном ружье, которое лежало на ковре. Бросив беглый взгляд на коридор, она подняла оружие и направилась в сторону музыки.
"На всякий случай", - подумала она, взяв оружие в руки и положив палец на спусковой крючок. Дверь была закрыта, но сквозь щели пробивался свет.
Вот и все. Сейчас или никогда.
Она прижала оба ствола к двери, толкнула ее, открыла... и закричала.
В этом крике не было позора. Любой на ее месте поступил бы точно так же, ибо открывшаяся перед ней картина, разрушающая рассудок, была достаточна, чтобы довести до самоубийственного отчаяния даже самую выносливую личность.
Семь оленей стояли в гостиной, образовав полукруг вокруг человека в костюме Санта-Клауса. С рогов одного из оленей свисали клочья разорванной кожи и нити кишок, а его морда, словно фатой, была скрыта багровыми внутренностями.
Санта улыбнулся Мерил, когда она вошла. - Проходи, моя дорогая, - сказал он, размахивая остро отточенным мачете. - Стань свидетелем превращения.
Только тогда она заметила Тодда... или то, что от него осталось.
Ее муж стоял на четвереньках у ног Санты, голый и рыдающий. Длинные полоски плоти были срезаны со спины, задницы, рук, обнажая сверкающую кровавую мускулатуру. Его пенис и яички лежали на полу между ног, рядом - отрезанный язык.
Мерил завизжала. Санта переместил мачете на спину Тодда и начал пилить плоть, свободной рукой сдирая эпидермис с тела Тодда, смеясь при этом, а олени бесстрастно наблюдали за происходящим.
Мерил подняла ружье. Часть ее мысли была направлена на то, чтобы убить Тодда. Для него не было пути назад. Вообще никакого. Она удивилась, что он еще не умер. Это было бы убийством из милосердия. Затем, убив мужа, она застрелит Санту, засунет оба ствола себе в рот и...
- Опусти его, - усмехнулся Санта. - Все знают, что нельзя убить Санту. Я бессмертен! Нажав на курок, ты только разозлишь меня. - Он наклонил голову и добродушно посмотрел на нее. - Бедная Мерил, ты была хорошей девочкой в этом году. Тебя нет в моем списке непослушных. - Говоря это, он продолжал кромсать трепещущее тело ее мужа, который без языка мог лишь тихо стонать в агонии от неустанного насилия.
Застыв на месте, Мерил с нарастающим ужасом смотрела, как Санта сдирает с тела ее мужа остатки кожи. Последним исчезло его лицо: теперь скользкое, отвратительное чудовище на полу больше ничем не напоминало ее мужа.
Из коричневого мешка Санта достал звериную шкуру - похоже оленью, которую с благоговением положил на спину Тодда. Лишенный кожи мужчина попытался закричать, когда шкура натянулась и покрыла каждый дюйм его тела, болезненно прилипая к незащищенным тканям и заставляя пар подниматься от пузырящихся жидкостей, которые вытекали из его конечностей... пока шкура не закрепилась вокруг него, запечатав.
- А теперь, моя любимая часть, - сказал Санта, доставая из мешка пару рогов. Он взглянул на Мерил и лукаво подмигнул ей. - Коронация.
С необычайной силой Санта вонзил рога в череп Тодда, расколов кость. Тодд бился и метался, но его руки и ноги - нет,они были прибиты к полу.
- Остановись! - Закричала Мерил. - Оставь его в покое!
Она прицелилась и нажала на курок. С неестественной быстротой Санта увернулся от пули, которая свалила оленя позади него, оторвав его голову от шеи. Из раны хлынула горячая кровь, и тут же другой олень ударил Мерил передними копытами. Удар раздробил ей грудную клетку. Она отлетела, ударилась о стену и сползла медленно на пол, с трудом дыша.
- Блядь, еще и Комета, - услышала она слова Санты, прозвучавшие невероятно далеко. - Похоже, церемония еще не закончилась, ребята.
И перед тем как ее глаза закрылись, и она погрузилась в бессознательное состояние, Мерил увидела его в последний раз.
Стивена.
Он сидел за диваном рядом с развернутым подарком, счастливо играя с куклой Стретча Армстронга, и даже не замечал маму, которая хрипела рядом с ним, слезы текли по ее лицу, отчаянно пытаясь сказать сыну, что она его любит.
- Мальчик... теперь ты можешь выйти.
Стивен сделал все, как его просили. Он не собирался отказывать Санте! Выбравшись из-за дивана, он посмотрел на веселого круглого человечка. Оленей уже не было, и это огорчило Стивена, потому что ему нравилось гладить их, проводить руками по их шерсти. Но все же... Санта был здесь.
В его доме.
- Ты хороший мальчик, Стивен, - сказал Санта. - Как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной и жить на Северном полюсе? - Он присел перед ним, и кожа вокруг его глаз сморщилась, когда он улыбнулся. - Из тебя получится замечательный эльф!
Стивен не мог поверить своим ушам. Эльф? На Северном полюсе? Это была его мечта! Ну, и еще слетать на Луну. Но быть эльфом? Это превосходило все остальное. Целыми днями делать игрушки, играть в снегу с другими эльфами...
Он восторженно кивнул, глаза наполнились слезами радости.
- Я знал, что тебе это понравится, - сказал Санта, взял Стивена за руку, потрепал его по носу, и они отправились в путь.
Паря в ночном небе, Стивен смеялся, смеялся и смеялся. Быть эльфом - это все, о чем он мечтал. Санта опускал сани на крыши домов и доставил игрушки всем хорошим мальчикам и девочкам, а Стивен и олени продолжали наблюдать за ними. Санта сказал, что скоро все будет готово, и они вернутся домой, чтобы начать работу над игрушками на следующий год. Работы было много, сказал он. Но это будет весело.
Очень весело.
Стивен поверил ему. Это была самая лучшая ночь в его жизни. Они с визгом и смехом неслись по небу, крутясь и делая сальто-мортале, сани звенели, а далеко внизу ярко мерцали рождественские огни.
Единственное, что ему не нравилось, - это два оленя в задней части упряжки.
Эти двое выглядели довольно странно. Их мех был шершавым, а не гладким, как у остальных, и они постоянно поворачивались, чтобы посмотреть на него. Однажды Стивену показалось, что они пытались что-то сказать ему, но Санта хлестнул их кнутом и заставил замолчать, и они больше не осмеливались оглядываться, пока не приехали на Северный полюс.
Когда Санта припарковал сани в волшебном красочном гараже, а остальные эльфы приветствовали Стивена объятиями и улыбками, он в последний раз взглянул на двух уродливых оленей.
Забавно, подумал он.
Они что? Плачут?
ПЕРЕВОД: ДМИТРИЙ ВОЛКОВ
Тимми был маленьким ребенком, восьми лет от роду.
Eсли бы вы его увидели, то подумали бы, что ему шесть. Светлые волосы, голубые глаза, совсем хрупкий на вид мальчик. Он любил Санта-Клауса, как и все дети его возраста, а может, и больше.
Он часами сидел в своей комнате и писал в списке, что он хочет получить от этого большого, пузатого, бородатого человека в красном, чтобы он принес ему на Рождество. Он рисовал картинки Санты, спускающегося в кирпичный дымоход с огромным мешком игрушек на спине, с румяными щеками и густой белой бородой. Он вырезал снежинки размером размером с обеденную тарелку, чтобы приклеить их на окно, и создавал украшения в форме бейсбольных мячей и треугольников из папье-маше и строительной бумаги. Он регулярно раскрашивал огромные рождественские елки с помощью своего набора красок, украшая их разноцветными лампочками и гирляндами, а на верхушку ставил большую яркую золотую звезду с мерцающими световыми прорезями на кончиках. Под елкой он всегда рисовал множество подарков. В завершение он рисовал большой камин, украшенный чулками, все они были полны и обвисшие от конфет и подарков.
Да, Тимми с нетерпением ждал Рождества.
Сегодня он собирался в торговый центр "Арден Плаза", чтобы увидеть Санта-Клауса. Ему предстояло увидеть легенду своими глазами, волшебного человека, который приносил игрушки и веселье, единственным требованием которого была тарелка шоколадного или сахарного печенья и молоко с низким содержанием жира.
Одетый в зимнее пальто и шарф, толстые штаны и теннисные туфли - и вязаную шапочку - он сидел на заднем сиденье родительской машины, его правая рука была занята мелком, заполняя пробелы оленя в своей книжке-раскраске.
- Мы почти приехали? - спросил он, не отрываясь от мелка, высунув язык из уголка губ.
Тина, его прекрасная мать с глазами цвета летнего лайма, большими рыжими вьющимися волосами и теплой улыбкой, повернулась, демонстрируя свои белые зубы.
- Почти, Тимми, почти. Ты знаешь, что ты попросишь попросить у Санты в этом году?
Тимми точно знал, что он попросит у большого человека в этом году.
- Конечно, знаю, мама. Я попрошу у него развлекательную систему Nintendo и замок Грейскулл!
Джейкоб рассмеялся, его руки в перчатках ухватились за рулевое колесо под правильным углом.
- Сынок, - сказал он, а затем рассмеялся во второй раз. выезжая на шоссе. - Скажи мне вот что: если бы у тебя был выбор, что бы ты выбрал из этих двух?
Тимми не был уверен. Он не думал об этом. Почему он должен выбирать то или другое? Это был Санта-Клаус, и если бы Тимми пожелал все игрушки на полках и прилавках магазинов Kay-Bee или Toys "R" Us, он должен был их получить. В конце концов, Тимми весь год был такой доброй душой, таким хорошим мальчиком. Он ни разу не нахамил друзьям, старшим или не справлялся с домашними обязанностями. Он ярко улыбался, делал домашние задания и получал хорошие оценки. Он помогал приносить продукты, чистил зубы, и вовремя ложился спать, как положено. Так почему бы ему не получить обе игрушки?
- Ну, думаю, если бы мне пришлось выбирать, папа, я бы хотел замок Грейскулл!
Хороший выбор, подумал отец, потому что в этом году он мог позволить себе только один подарок - один большой, во всяком случае. И именно "Замок Грейскулл" он купил своему сыну на прошлой неделе, сняв с полки последний экземпляр.
- Может быть, тебе стоит выбрать именно его, сынок? Так Санта будет знать, что ты хочешь его больше всего.
Тимми закончил раскрашивать нос Рудольфа красным карандашом и взял коричневый, чтобы закрасить остальных оленей на странице.
- Интересно, не слишком ли много будет, если попросить у него Mer-Man и Man-E-Faces?
Оба его родителя улыбнулись.
- Так-так-так, похоже, мы на месте, - сказал его отец, сбавляя скорость, когда машина въехала на парковку.
Тимми захлопнул книжку-раскраску и положил мелки обратно в футляр. Прижавшись лицом к окну, он увидел вереницы и ряды машин. Их было так много, что Тимми стало интересно, весь ли город сегодня здесь.
- Вон там! - сказала его мама, указывая на место совсем рядом с открывающимся входом в магазин Sears.
Они заехали на свободное место, расстегнули ремни и распахнули двери. Снаружи на них обрушился порыв снежинок и пронизывающего ветра. Они держались рядом друг с другом и осторожно шли по дороге, обходя ледяные участки, с каждым шагом разбрасывая тонкий слой снега.
Джейкоб распахнул дверь магазина Sears, и их обдало потоком теплого воздуха. Он был приятным и гостеприимным. В воздухе витал запах праздничных специй. Покупатели переговаривались между собой, слышался смех, звенели кассовые аппараты, а над всем этим из динамиков доносилась песня Wham! "Last Christmas".
- Сюда! - указал Тимми, взяв маму за руку. - Санта в той стороне!
Они оба улыбнулись, глядя на волнение Тимми, и последовали за ним.
Стоило зайти в торговый центр, как рождественские запахи, виды и звуки заполняли уши и слепили глаза. Повсюду, куда бы вы ни взглянули, стояли пластиковые елки, обмотанные золотыми лентами, увешанные тяжелыми красными лампочками и увенчанные серебряными звездами. У их основания лежали десятки ярко завернутых подарков. Дети бегали между покупателями с красными лицами, а измученные родители тащили пакеты с подарками. Запах булочек с корицей притягивал Тимми, как физическая сила. Он всегда с нетерпением ждал этого запаха, когда они приходили в торговый центр. А сейчас он был постоянно присутствующим, заложенным в нос и сладким на языке.
- Мам, можно я возьму булочку с корицей после того, как увижу Санту?
- Конечно, можно.
Она ни разу ему не отказала.
- Спасибо, мам.
Тимми это нравилось. Куда бы ни падал его взгляд, везде было Рождество. Магазины были украшены снаружи и внутри. Со стропил торгового центра свисали огромные красные, зеленые, серебряные и золотые звезды и плоские украшения. Растения в горшках, стоявшие по краям магазинов, были увешаны гирляндами.
Он увидел Санту раньше, чем его родители. Его было не так уж трудно заметить, когда за ним тянулась целая вереница детей. В этом году, наверное, сотня детей и столько же родителей ждали встречи с большим человеком.
Джейкоб вздохнул.
- Ого! Вот это очередь!
Тимми не понравилось, как звучит голос его отца. Судя по тому, как он говорил, он мог подумать, что это большая ошибка - приходить сюда в субботу утром.
- Я ведь могу увидеть его сегодня? - спросил Тимми, надеясь, что он не пропустит встречу с Санта-Клаусом.
Тина закусила губу и умоляюще посмотрела на мужа, пытаясь ухватиться за его мысли и выжать из них хоть что-то, на чем они могли бы сойтись. Все дело было в глазах. После десяти лет брака большинству людей не нужно было открывать рот, чтобы понять это. Иногда достаточно было взгляда, кивка и горловой реплики.
- Конечно, милая.
Джейкоб с тревогой посмотрел на линию, которая тянулась назад на протяжении, казалось, целой мили. - Да, дружище, мы увидим Санту. Я обещаю.
Тимми улыбнулся.
- Да! Не могу дождаться!
Но ждать пришлось долго.
Тимми улыбался такой широкой улыбкой, что ее можно было бы наклеить на куклу-весельчака. Его щеки были румяными, а глаза - большими и яркими, как шоколадные монеты в серебряной обертке. Он был в двух шагах от того, чтобы устроиться на коленях у Санты. Так близко, и в то же время так далеко.
- Ты рад, милый? - спросила его мама.
Возможно, "взволнован" было слишком мягким выражением в данном случае. Он был в восторге до такой степени, что не был уверен, что сможет остановить себя, если начнет прыгать вверх и вниз. Он так много хотел рассказать Санте. В первую очередь, конечно, зачитать свой список желаний, а потом спросить, какое печенье предпочитает большой человек и есть ли определенная марка молока, которая ему больше всего нравится. В этом случае Тимми позаботится о том, чтобы у его родителей был свежий пакет молока на Рождество.
Он чуть не захлопал, когда очередь двинулась вперед.
- Еще двое, и я следующий!
Он смотрел, как ребенок отходит от Санты, и что-то было не так в его лице. Это не было счастьем или тем, чего можно было ожидать от ребенка после встречи с Сантой. Конечно, были и такие плаксы, но это лицо... оно не было ни плачущим, ни улыбающимся. Оно выглядело как... страх. Но почему ребенок должен бояться Санты? Тимми прекрасно видел Санту, и он был таким, каким он его себе представлял - именно таким, каким он выглядел в книжках-раскрасках и по телевизору.
- Похоже, этот ребенок увидел привидение, - сказал его отец, когда испуганный мальчик прошел мимо в состоянии, похожем на ступор.
- Почему он так выглядит? - спросил Тимми у мамы.
Она пожала плечами и улыбнулась ему.
- Я не уверена, Тимми. Может быть, он был перевозбужден.
Перевозбужден? Тимми понятия не имел, что означает такое громкое слово, но, опять же, для него это ничего не значило. Он был счастлив - нет, не просто счастлив - увидеть Санту. Он наблюдал, как второй ребенок запрыгивает к Санте на колени - девочка с каштановыми волосами примерно его возраста. Она выглядела счастливой. Она читала Санте свой список желаний, указывала на него и хихикала.
- Вот это счастливая девочка, - сказала Тина.
Тимми все еще наблюдал за происходящим, чувствуя, как волнение от встречи с Сантой замирает в его сердце, обволакивая его бьющиеся стенки, словно обертка от конфеты. Затем в девочке произошла перемена. Она подняла глаза на Санту и вдруг напряглась, как пружина, - так сказать, застыла. В ее лице и настроении произошел заметный сдвиг. Ее глаза, когда-то широкие и яркие, как у персонажа мультфильма, теперь стали стеклянными и напряженными, а губы сжались в тугой розовый шов. Она ждала фотографии, и как только вспышка щелкнула, она слезла с его коленей и побежала мимо Тимми и его родителей, пронзительно крича во все горло.
- Это было странно, - сказал Джейкоб, поворачивая голову вслед за девочкой.
- Не волнуйся об этом, милый, - сказала Тина своему сыну. - Я уверена, что все в порядке. Некоторые дети не могут справиться с Сантой. Слишком много волнений. Когда они видят его по-настоящему, то воспринимают это по-разному. Кто-то пугается, кто-то радуется, а кто-то плачет. С тобой все будет хорошо, дорогой.
Это и есть перевозбужденный? - задался вопросом Тимми.
Следующий в очереди ребенок занял место девочки и запрыгнул на колени Санты с улыбкой и энергией, которая соответствовала энергии самого Тимми. На нем была большая красная куртка и коричневые штаны, и он был счастлив до невозможности. Тимми чувствовал себя лучше, наблюдая за этим мальчиком, потому что тот смотрел на Санту и все еще улыбался. Значит, все было хорошо, верно?
И все же ему не давало покоя лицо первого ребенка: пепельный цвет лица, выпученные глаза, криво нахмуренные брови. И девочка тоже - как она вдруг зажмурилась и превратилась из теплокожего тела в мороженое с напряженными, холодными нервами.
- Просто перевозбудилась, - прошептал Тимми.
Это простое слово прояснило все в голове Тимми. Если мама так сказала, значит, это правда. Именно так он воспринимал мир. Так все и было. Родители были рядом, чтобы обеспечить его безопасность. Если им казалось, что с этим Сантой происходит что-то странное, то почему они позволили своему единственному сыну забраться к нему на колени, если он был опасен?
Нет, все было хорошо. Все было хорошо. Те дети просто разволновались. Да, в этом-то все и дело. Тимми приходилось повторять себе это, только чтобы убедить свою задницу взойти на колени Санты.
- Следующий! - крикнул высокий эльф, пропуская Тимми вперед из очереди.
Тина легонько подтолкнула сына.
- Давай, Тимми, наконец-то твоя очередь!
Увлекшись своими мыслями, Тимми не заметил, как ушел другой ребенок. Но ведь он ушел, не так ли? Перед тем как Тимми занял свою очередь, он оглянулся, ища глазами мальчишку в пухлой красной куртке.
- Сынок, чего ты ждешь? За нами все эти люди. Давай уже.
Верно. Время пришло.
После того как эльф помог Тимми сесть на колени здоровяка, он почувствовал себя так, словно его пристегнули к аттракциону. Не в веселый аттракцион, как, скажем, в карнавальные американские горки, а в нечто опасное, находящееся на ранней стадии испытаний. Неприятный аттракцион, чреватый механическими ошибками и недостатками конструкции.
Он чувствовал, как от коленей Санты исходит тепло, а вместе с ним и запах - тошнотворный, химический запах. Он прилип к Тимми, как туманная мембрана, погружаясь в него с ножевидным паром, проникая внутрь его анатомии, сбривая поверхность его костей и окунаясь в сладкий липкий прилив его костного мозга. Он проникал в его сознание, вызывая чувство головокружения и краткие проблески наркотических иллюзий. Он чувствовал себя... одурманенным, лишенным воли, червяком, болтающимся на крючке над рекой, кишащей пираньями-людоедами.
- Хо-хо-хо.
Тимми вынырнул из этого состояния. Что именно он испытывал, задавался он вопросом. Что могло вызвать странное нарушение равновесия в голове и головокружительное отображение странных, геометрически неправильных пейзажей с капающей зеленой кровью, выделяющейся из сотен кубов размером с дом, тысяч шпилей из теневого черного дерева высотой с лесные деревья и летящих черных фигур на фоне фиолетового, продуваемого ветрами, пронизываемого бурей неба с раздутой красной луной на орбите?
Это не имело смысла. Это путало чувства и делало все похожим на сон. Это было похоже на пробуждение в каком-то знакомом месте до того, как жизнь вдохнула его в существование. Он слегка вздрогнул, напрягаясь.
- И чего же ты хочешь, малыш?
Этот голос. Страшный, ужасно призрачный, доносящийся из пещеры чудовища. Воздух, источаемый этим голосом, был ядовитым, вредоносным, как отверстие в братской могиле. Он втянул ноздрями запах булочек с корицей, прижался к ним, пока его лицо не позеленело, а глаза не превратились во влажные щели.
- Что с ним? - спросил Джейкоб у жены. - Похоже, он напуган.
Тина не ответила. Единственным объяснением были нервы. Его волнение от встречи с Сантой было слишком сильным и перегружало его. Из-за этого он испугался, как и другие дети.
- Все в порядке, малыш, - позвала она его. - Это всего лишь Санта-Клаус, помнишь?
Она слышала, как другие дети и родители в очереди позади нее смеялись над ее сыном, хихикали, что-то бормотали.
- Ну что, малыш? Что ты хочешь, чтобы Санта принес тебе?
Тимми почувствовал, как его сердце учащенно забилось. Оно билось так сильно, что он боялся, что следующий удар разорвет его грудную клетку, и оно сможет освободиться, спрыгнуть на пол и убежать.
Медленно, очень медленно Тимми повернул голову, словно то, что стояло у него за спиной, было чудовищем из черных теней его шкафа или из пещеры под кроватью. И когда он разглядел его, оно мало чем отличалось от того, что он ожидал увидеть от таких призраков в спальне.
Это был Санта, точно. Но не такой веселый, как все. Это был шепот смерти на ветру. Это была живая тень, которая преследовала дом, источник скрипа под потолком и тиканья в подвале.
Это было чудовище.
Химера абсолютного зла. Под бородой, кустистыми белыми бровями и красной надвинутой шапкой скрывался кошмар. С лицом, распухшим, жирное и белое, как у пиявки. Глаза представляли собой мешочки с сочащейся желтой кровью, а нос - впалую впадину из ткани. Хуже всего был рот - увеличенная, не закрывающаяся овальная пасть с сотнями перекрывающихся зубов, похожих на обломки разорванной стали, длинных и треугольных, одни крючком, другие торчащие под углом, и все они были покрыты эмульсией черной слизи. Оно взглянуло на толпу и издало прогорклое, горячее, страшное рычание, от которого Тимми стал белым, как ванильный крем, а у покупателей в торговом центре заложило уши. В мгновение ока из-под красного костюма показались змеящиеся, трещащие конечности, и Санта соскочил со стула с Тимми на руках.
Люди закричали.
Тина и Джейкоб застыли как могильные плиты, увидев, как Санта превращается из толстого, пухлого пожилого мужчины в рычащее, бешеное существо, бьющееся в конвульсиях, разделяющее и сшивающее, раздувающееся и сдувающееся, шипящее и пускающее слюну на Тимми, который превратился в куклу из белого шоколада в его руках.
В очереди раздались крики: все наблюдали, как Санта - слизистый, дымчатый фантом с множеством лиц и конечностей - запихивает Тимми в свой мешок из детских шкур, затягивает его, а затем взмахом черного когтя рисует в воздухе ромбовидный портал яростного, острого, изумрудного света.
Родители Тимми могли лишь немо смотреть, как этот кошмарный перевертыш из мертвой плоти и частиц шагнул в портал, распылился на частицы тумана и рассеялся, как дым.
Я охотился за этой штукой дольше, чем помнит большинство людей. Я не могу точно сказать, как все началось, просто это было очень, очень давно. Я смутно помню, как однажды рождественской ночью ко мне подошел мрачный человек после того, как ужас, свидетелем которого я стал, забрал не только троих моих детей, но и заставил мою жену умереть прямо в гостиной от разрыва сердца. Она издала один дикий крик, прежде чем упасть, разинув рот после предсмертного хрипа.
Ее лицо будет преследовать меня до тех пор, пока я жив.
А жить я намерен долго. Столько, сколько потребуется, чтобы выследить этих демонов и истребить всех до единого. Мрачный человек, посетивший меня после гибели семьи, был чем-то из разряда снов. Тогда я не был уверен, привиделось ли мне это или я проснулся от кошмара с отпечатком теневого облика этого человека, проплывающим перед моим лицом.
Но после того как на следующую ночь я нашел странный черный сундук в своей гостиной, я понял, что это не кошмар, вызванный травмой, и не иллюзорный плод моего воображения.
Это была самая настоящая реальность.
Я открыл сундук, и то, что там оказалось, изменило меня навсегда. Я даже не могу сказать, сколько времени прошло, но мне кажется, что с тех пор, как я вышел на охоту, прошли столетия. Я поймал несколько таких демонов по всей стране, но больше всего их всегда восстает из черной дыры Ада и забирает души детей. Больше всего они любят творить зло, когда дети наиболее счастливы: в праздники, особенно на Рождество.
Они приходят в разных обличьях, формах и обликах, но Санта - их любимый маскарад. Тот, кто охотно хватает уязвимые места детей и заманивает их на разделочные доски.
Буквально на прошлой неделе я получил сообщение о том, что один из этих демонов был замечен в небольшом городке в торговом центре "Арден Плаза". Родители, Тина и Джейкоб Харрис, после краткого допроса в полиции заперты в клетку покрепче моллюсков. Они мало что рассказали, но этого было достаточно, чтобы я понял, с чем имею дело.
Демон третьего класса.
Существует пять классов, и третий - настоящий сукин сын, но далеко не самый худший. Однажды я имел дело с четвертым классом, и воспоминания о том дне заставляют меня быть похолодевшим, как глыба льда. В ту рождественскую ночь было очень ветрено, и вот как он появился - на черном ветру. В ту ночь он набил огромный мешок душ, убив более тридцати человек, двадцать пять из которых были детьми. Он оставил их тела такими, какими их род всегда делает, когда избавляется от шкуры: засохшими, обсосанными, очищенными, пока они не стали похожи на нечто, сложенное в коробку для Хэллоуина.
Схватка с ним едва не лишила меня рассудка. Я никогда не мог представить, что столкнусь с верхним ярусом, но часто молюсь об этом. Я чувствую, что жажду высшей битвы. Но мне давно сказали, что если я когда-нибудь встречусь с таким дьяволом, то для этого потребуется нечто большее, чем оружие, которое я ношу с собой в бой.
Сейчас мне не нужно беспокоиться о таком конфликте. Ведь сегодня мне предстоит встретиться с дьяволом 3-го класса. Их нелегко было заманить в лассо. Они были быстрыми, ловкими, хитрыми, умели подстраиваться под окружающую среду, черпать энергию из своих жертв и даже гипнотизировать некоторых прямо в своих объятиях. Это были шакалы, настоящие мерзкие вояки своего вида.
Но я был готов. Меня можно называть Уэст Клейборн, и я всегда готов. Таков мой долг; так сказал мне темной ночью человек. Он усадил меня в крови моей семьи и сказал мне несколько вещей, которые полностью изменили мою жизнь. Я ухватился за эти постулаты и посвятил себя его Ордену. После того как он сказал свое слово, он вышел на улицу, уносимый ветром.
Полагаю, когда дело доходит до сути, я - убийца монстров.
И этим монстром сегодня был Санта-Клаус.
Мэри проснулась вся в поту, сердце колотилось, светлые волосы намокли на лице. Она отмахнулась от этого и прислушалась. Прислушалась не к ветру, который наводил шорох во дворе и в округе, а к другому звуку - звону и шуму на крыше. Или это было в гостиной?
Санта-Клаус, подумала она.
Кто еще? Конечно, не мать и не отец. Они спали. Она слышала их в соседней комнате, они храпели так громко, что со стен облупилась краска. Она осторожно встала с кровати и подошла к двери, прижав свое маленькое ушко к ее теплой поверхности.
Она прислушалась... напряглась, пытаясь уловить хоть какие-то звуки, но это было нелегко, учитывая, что ветер дул неистово. Она слышала, как снег, подхваченный порывами, шлепает по стенам и забрызгивает окна. Там было холодно, она знала. На водосточных трубах висели толстые голубые сосульки, которых отец велел ей остерегаться. Если одна из них упадет, а она окажется под ней, это может нанести серьезный ущерб. Он старался держать их подальше от водосточных труб, но это было чертовски трудно. Они появлялись как по волшебству, как только он их убирал. Некоторые из них были длинными, как мечи, другие - маленькими, как пальцы, но все они были острыми, смертоносными, холодными и синими.
Снова раздался этот звонкий, колокольный звук.
Тогда она обрадовалась. Это был Санта-Клаус, она чувствовала это. Почувствовала так же, как ощущаешь присутствие в комнате, когда спишь. Он был там, все в порядке. Он клал подарки под елку, и эти подарки предназначались Мэри, и только Мэри.
Она как можно тише открыла дверь. Она распахнулась без единого звука.
Держась подальше от середины пола, так как он громко скрипел, она осторожно пошла по коридору, пока не оказалась на лестничной площадке и не стала смотреть вниз. Она видела оранжевый отблеск камина, выходящего в атриум, и чувствовала его тепло, поднимающееся по ступеням.
А что это там было? Тень? Движущаяся тень. Да! Это был Санта-Клаус, точно. Эту фигуру невозможно было перепутать. Он был большим, а на голове красовалась борода и шапка Санта-Клауса.
Она постаралась унять волнение, глубоко дыша и легко выпуская воздух. Она спустилась по ступенькам и уже почти вошла в гостиную, когда остановилась, прислонившись к стене. Еще один успокаивающий вдох, а затем она заглянула за угол...
- Санта-Клаус!
Она ничего не могла с собой поделать. Это вырвалось само собой.
Санта отвернулся от елки, на его лице была широкая утешительная улыбка, мерцающие глаза, румяные щеки. Он выглядел очень старым, мудрым, но мягким. Его голос был таким же ровным и теплым, как у ее дедушки.
- Мэри Расс, что ты тут делаешь так поздно?
Она прижала руки ко рту, словно боялась заговорить.
- Я слышала тебя, Санта. Кажется, я слышала твоих оленей на крыше, а потом звонкие звуки внизу.
- Моих оленей? Ну что ж, я поговорю с ними и скажу, чтобы в следующий раз они шумели поменьше. Хо-хо-хо.
У Мэри заплетался язык. Она стояла в гостиной, где горел слабый огонь, ее чулок был набит конфетами, и она разговаривала с Санта-Клаусом. Настоящим Санта-Клаусом! Ей хотелось разразиться хохотом, настолько она была счастлива и взволнована.
- Ты хочешь узнать, вкусное ли печенье ты мне оставила?
Мэри кивнула.
- Оно было замечательным, Мэри! Свежеиспеченное шоколадное печенье, мое любимое!
Мэри хихикнула.
- Тебе интересно, что Санта принес тебе в этом году?
И снова Мэри, завороженная увиденным, впала в детскую растерянность и замолчала, как это делают очень взволнованные дети. Она кивнула.
- Не бойся, дорогая. Иди сюда и посмотри, что принес тебе Санта.
Прикусив губу и улыбнувшись, она так и сделала. Она подошла, и ее глаза впились в глаза Санты, которые были немного темными, почти бесцветными. Мэри решила, что это обман света, поскольку он отвернулся от камина. Так оно и было.
- Вон та, Мэри, большая синяя коробка. Она твоя.
- Можно открыть? - спросила она, а потом прикрыла рот рукой, словно обиделась на него.
- Хо-хо-хо, - он рассмеялся, выпятив живот. - Конечно, можешь, Мэри. В конце концов, это для тебя, только для тебя.
Она опустилась на колени, чтобы схватить его. Вытащив его из-под дерева, она положила его перед собой, завороженная его почти стеклянной поверхностью. Казалось, она вихрится и трепещет, перемещаясь, как вода в аквариуме. Она облизала губы, потянув за ленту.
- Он тяжелый.
- О да, он очень тяжелый, - сказал Санта таким тоном, который мог бы сойти за голос, утративший свой причудливый оттенок.
Сердце Мэри бешено колотилось, когда тень Санты на стене росла и искажалась в судорогах, трещала и складывалась с отвратительным растяжением под звуки фырканья зверя позади нее. Его тень заслонила стену, огромная, титаническая черная фигура нависла над ней, словно сцена из страшного мультфильма.
Она с хныканьем повернулась, словно заезженная пластинка, и вгляделась в лицо, представлявшее собой собрание множества иссохших и обвисших масок с сотнями красных глаз-бусинок размером с шарик и широким, пещерным ртом, утыканным множеством мандибул, как у паука. Он издал один могучий звук, словно доисторическое чудовище из моря, и навалился на нее. Она всосалась в глотку, крича и сгорая от кислоты, выделяемой ее стенками, сминая ее тело, как лист целлофана в огне, пока ее кровь и кости не превратились в соус и не потекли рекой в его брюхо.
Возможно, это был один из самых сильных штормов, с которыми я сталкивался за время своей охоты на этих демонов. И именно это выдавало его. Район был тихим, темным, мертвым, как сказали бы некоторые. И я был вынужден согласиться. Тени были длинными и залитыми черной кровью. Ветер приносил ливни льда и снега, прибивая их к домам и закапывая машины на обочинах и в подъездах. Окна превратились в пластины матового стекла, а украшения и гирлянды горели ярким светом, мерцая в темной ночи.
Луны не было, но для меня это не имело значения. Орден одарил меня технологией, которую не видел и не использовал ни один человек на земле, кроме тех, кто занимается охотой на монстров.
Если бы кто-то увидел меня там, я был бы впечатлен. Я был тенью. Просто пятно чернил в форме человека. Я осторожно двигался в темноте, держась подальше от высоких сугробов, размахивая винтовкой в тревожных местах и присматриваясь к крышам на предмет отпечатков ботинок и посторонних предметов.
Поле зрения помогало мне рассекать бурю и видеть все, что имело тепловые сигнатуры, либо на залитом синем фоне, либо в зеленой сюрреалистической стране черных теней и движущихся фигур. У меня было множество фильтров, но я использовал стандартный прибор ночного видения с высокой четкостью. Моим оружием, если вам интересно, была стандартная винтовка спецназовца. Но она была модифицирована таким образом, какого не видел ни один коммандос. Скажу вам, она больше походила на карабин Кольта, автоматическую винтовку, но была изменена так, что многие сочли бы ее чужеродной. И патроны были особые. Единственные в своем роде, предназначенные для борьбы с демонами во плоти.
В этом был один недостаток охоты: нужно было быть предельно осторожным. Хитрым, как они.
Приходилось рыскать, как рыщут ветер и тени. Нужно было органично вписаться в бурю, в стихию. Иногда у вас был только один шанс, а иногда - ни одного.
Как я уже говорил, я поймал немало этих дьяволов, но малейшая ошибка могла позволить одному из них выскользнуть на свободу. Поэтому я двигался осторожно. Можно сказать, я учуял запах проклятых тварей. Это был не столько земной запах, сколько запах зла. Ни один живой человек не мог учуять то, что учуял я. И именно это часто приводило к их гибели. Некоторые из жертв были умны, но не настолько, чтобы ускользнуть. Стоило только взглянуть на одного из этих демонов, и все. Если только один из избранных Ордена не оказывался рядом и не спасал тебя.
Опустившись на корточки, я почувствовал беспокойство, запах, исходящий из ближайшего дома. Он донесся до меня, как дыхание черной смерти из братской могилы. Пора приниматься за работу.
Я не стал выбивать дверь или прибегать к драматическим мерам. Как я уже сказал, нужно быть осторожным. Не стоит пугать этих тварей. Нужно поймать их на месте преступления.
В доме было темно, тихо и безмолвно.
Я чувствовал запах смерти. Запах крови проникал в нос и заполнял легкие. Запах крови никогда не забывается. Он остается с вами, преследует вас, как болезнь, от которой вы не можете избавиться. В тот момент он был просто всепроникающим, живым существом, преследующим меня по дому.
Я увидел рождественскую елку и то, что ждало меня на ней и вокруг нее.
Родители. Они были разорваны на куски, расчленены так, что этот демон не торопился и наслаждался каждой оторванной конечностью и лоскутом кожи, содранным с их тел. На елке не было ни одного сантиметра, с которого не капала бы красная кровь. Даже нижняя часть ели превратилась в яркую лужу крови. Она попала мне под сапоги и хлюпала, когда я обходил дерево. Кишки обвивали дерево от основания до верхушки. На самой верхушке была жуткая феерия: две головы - матери и отца - их рты разинуты в крике, глаза раздуты в струйки розового желе, глазницы раскрыты, как кричащие орбитальные рты. Проклятая бойня, а я ее пропустил.
Я чувствовал, как моя собственная кровь закипает до опасного уровня. В этом был один недостаток: нельзя было позволять эмоциям захлестывать себя. Это была миссия. Я должен был оставаться серьезным и сосредоточенным. Если я позволю человеческим чувствам взять верх, может случиться все, что угодно, в том числе и подвергнуть риску еще больше жизней. Это было глупо, я знаю, но так оно и было. В этой игре нужно было быть осторожным.
В этом доме не осталось ни одного живого ребенка. Я видел место, где она стояла до того, как демон забрал ее, - клочья розовой ночной рубашки, оставшиеся на полу и пропитанные кровью.
Демон покинул это место и, без сомнения, находился по соседству или двумя домами ниже, не дальше.
Время уходило.
Лиза и Брэндон, брат и сестра, дрожали. Нет, в доме не было холодно, они только что видели, как их родителей зарубил тот, кто выглядел как Санта-Клаус. Но этого не могло быть. Это должен был быть один из тех маньяков, которых можно увидеть только в страшных фильмах ужасов. Это должен быть именно он.
- Но это не так, - снова сказал ей Брэндон низким шепотом. - Ты видела, как это выглядело. Ты видела это так же, как и я.
Лиза видела, но признать это было не легче. Она не могла признаться в том, что видела. Это было слишком нереально. И если эта штука была реальной, то что еще это означало? Значит ли это, что вампиры и вурдалаки реальны? Значит ли это, что монстры живут в шкафах или выходят из моря, чтобы съесть людей? Что еще это значило?
- Это был монстр, - сказала она, наконец признав, что видела, и оставила все как есть.
Брэндон увидел чудовище раньше всех. Увидел как раз перед тем, как оно бросилось на его родителей, словно лев, выскочивший из кустов на стадо буйволов. И оно нанесло примерно столько же вреда, сколько нанес бы и голодный лев. Лиза увидела это вскоре после этого, стоя вместе с братом под аркой и наблюдая, как чудовище, одетое как Санта-Клаус, разрывает спины их родителей и вырывает позвоночник, как если бы вы вытащили из грязи длинный толстый корень. Вместе с ними вырвались и черепа - прямо из задней части скальпов. Кожа вокруг костей разошлась, как мокрая папиросная бумага, потекла кровь, и тогда монстр с треском впечатал их черепа в стену. Они лопнули с пустым звуком, выбросив алые брызги. Куски мозга потекли по стенам, а с потолка полилась ярко-красная кровь.
Тогда оно повернулось и улыбнулось.
Эта улыбка не была обычной: она расширилась вместе с лицом, а голова буквально растянулась, как гармошка, на шесть или десять футов, явив обоим детям искривленные губы, распахнутые, как свернутый свиток, и кричащие с чародейским ветром сквозь оскаленные зубы.
Брэндон и Лиза с воплями и хныканьем взбирались по лестнице, слыша его раскатистый, ищущий смех, не выходящий из головы.
С тех пор они нашли в комнате Лизы место, где она обычно пряталась, когда ей было очень страшно. Они слышали его за пределами своего убежища: он доносился до них, как ветер, и трепал, царапал стены.
Брэндон был единственным, кто чувствовал его приближение. Лиза, возможно, тоже, но ее трясло так сильно, что она не была уверена, что находится в здравом уме. А Брэндон, пока держался. Но он знал, что стоит ему снова увидеть это гигантское существо из адской ямы, и он потеряет рассудок.
Он боялся, что оно поджидало их за укрытием Лизы. Оно играло с ними, испытывая их терпение. А пока оно ломало их до тех пор, пока они не плакали и не молили о том, чтобы это закончилось. Тогда оно придет за ними, просто мутирует в дым и заполнит их комнату, затвердеет и запихнет их в свое брюхо, где они будут кричать, пока их плоть не превратится в горячий воск, слизь и кровь, а их черепа раскрошатся.
- Пожалуйста, Боже, помоги нам.
Одного этого факта было достаточно, чтобы сказать мне, что демон все еще где-то здесь, затаившись вдали от посторонних глаз. Демон напал на родителей, которые в это время раскладывали подарки под елкой. Должно быть, это было неожиданное нападение. Я не могу представить, что они видели перед тем, как он их схватил... если они вообще его видели.
Я оставил позади их кости и кровь, а мой разум потянулся к дому, разрывая его комнаты, вторгаясь в его тени. Я чувствовал здесь детей. Они прятались, и демон был где-то рядом с ними.
Лиза что-то бормотала себе под нос, тон становился все громче и громче. Брэндон прижал ее к себе и почувствовал, как быстро бьется ее сердце, учащая его собственное. Ему хотелось крикнуть ей, чтобы она замолчала. Он хотел вырубить ее, что угодно, лишь бы она не шумела. Если она будет продолжать в том же духе, монстр непременно найдет их.
- Ш-ш-ш, ты должна вести себя тихо, хорошо?
Она задрожала и забормотала что-то еще.
- Давай, Лиза, Санта услышит нас...
- САНТА!
Это одно слово, произнесенное с такой громкостью, чуть не заставило Брэндона выскочить из своего укрытия с криком, опасаясь, что монстр их услышал.
Оно и услышало. Оно разорвало стену гигантскими, немыслимыми когтями, высунув к ним свою морду - морду с сотнями ухмылок и фиолетово-желтыми глазами с черными зрачками. Оно закричало с силой штормового ветра. Лица Брэндона и Лизы чуть не оторвались от костей, а их волосы побелели, как меловая пыль.
Его тело, казалось, заполнило всю комнату, высасывая цвет из всех игрушек и красок, наполняя ее океаном черного и удушающего зла.
Оно произнесло что-то бессмысленным голосом, а затем другой голос перекрыл его следующий шаг.
- Так и думал, что найду вас здесь.
Брэндон увидел в дверном проеме человека в черном с винтовкой и заплакал.
На этот раз я распахнул дверь в спальню и увидел внутри густой черный дым и сверкающие красные частицы, летящие туда, как искры.
Демон.
Дети видели самое страшное, и я слышал, как они плакали и кричали высокими детскими голосами. Я сделал движение, чтобы застрелить его, и в тот момент, когда два патрона попали в его массу, он в мгновение ока уменьшился до точки, упал на пол и выскользнул из комнаты вниз по лестнице, как разлившаяся черная жижа.
Дети остались в недоумении и визжали, пока я преследовал его.
Я не был уверен, куда оно подевалось, но оно было здесь. Я чувствовал его. Оно не ушло, нет, ему нужны были эти дети. И я не собирался этого допустить.
Я держал рот на замке. Сейчас было не время для театральных постановок и смешных реплик. Это было настоящее испытание - иметь дело с каким-то дьяволом из ада. Я даже не был уверен, было ли это действительно так. Да и, честно говоря, мне было глубоко плевать, откуда они взялись, главное, чтобы Земля была для них чем-то вроде игрового заповедника, а дети были их любимым лакомством.
Обшарив комнату, крепко держа винтовку, я перестал двигаться, предоставив своему разуму ходить и искать, раскрывая замаскированного дьявола. Так оно и было. Сукин сын перевоплотился. Во что? Я понятия не имел, но найти его таким образом было бы несложно. Они могли продержаться так долго.
Внезапно я почувствовал движение позади себя и крутанулся, едва не сбив с ног мальчика и его сестру.
- Он исчез?
Я покачал головой.
- Возвращайтесь наверх, тум небезопасно. Оно где-то здесь, внизу. Теперь идите.
- Что это? - сумел спросить мальчик.
- Это не игра, мальчик, веди свою сестру наверх и прячься. Сейчас же!
И тут, возможно, от звука моего голоса, елка начала трястись. Она начала сильно вибрировать, как будто линяла, сбрасывая с себя листву для разоблачения. И я знал, что это раскрытие будет ужасным, ужасным демоном.
Позади меня закричала девочка и мальчик.
И тут произошло нечто такое, что одновременно встревожило и потрясло меня. Маленькая девочка пробежала мимо меня, прямо к дереву, зовя маму и папу, которые лежали в кровавом месиве из костей и крови. Мальчик закричал, и я уже направился к девочке, когда со стороны дерева вырвалась ветка, похожая на узловатую, шишковатую руку сосны. Она схватила девочку одной рукой - рукой с пятью длинными пальцами, отдирая кору и обнажая когти длиной в пять дюймов, крючковатые и острые, как ледорубы. Другая рука смертоносного вида высунулась с другой стороны и ухватила ее за лодыжки. В этот момент дерево выросло еще на два фута до потолка и расширилось еще на пять. Из того места, где могло быть лицо, открылись глаза - оба раскаленные добела рождественские лампочки, одна красная, другая зеленая. От этих глаз исходило тепло, как от печи. Рот образовался последним, но, несомненно, самым страшным. Он был три фута в ширину и открывался на три фута по вертикали. Зубы были похожи на осколки стеклянных украшений, сотни острых треугольников, все смертоносные. Оно ревело и вырывалось с тем, что можно было назвать смехом.
Мальчик за моей спиной закричал, глядя, как я наблюдаю, как дерево-монстр запихивает его сестру в свою пасть.
- Стреляй! - крикнул мальчик.
Я поднял винтовку и крепко сжал курок, пока на полу рядом со мной не зазвенели серебряные гильзы. Девочка упала, когда рот и тело дерева исказились, став тонким, широким и морщинистым, а из его горла вырвался обманный злобный крик. Я знал, что произойдет дальше, и почти улыбался этому.
Дерево, некогда зеленое, стало серебристым от инея, затем покрылось черными пятнами, пока не опрокинулось, осыпавшись кучей пепла, цветного стекла и разноцветных огоньков. В центре ее плавал пруд с фиолетовым желе - так в Ордене называют эктоплазму. Я воспользовался своим специальным контейнером, извлек его сущность из пепла и плотно запечатал. Я поднес его к единственному свету в комнате, довольный тем, что прибил еще одного демона.
Я не настолько бессердечен, чтобы оставить этих детей без объяснений, но в то же время это было тяжело. Они напоминали мне моих собственных детей, живших так давно. И в одном я был уверен... мальчик был сильным. Я провел с ним беседу: рассказал об Ордене и о том, как все было на самом деле, велел позвонить в полицию - в первую очередь, а после того как он это сделает, на следующий день проверить чердак на предмет черного сундука.
Он был в замешательстве, но он поймет. О да, он узнает, что в этом мире есть и другие демоны. И они не всегда могут быть Санта-Клаусами. Следующим может быть Пасхальный кролик или лепрекон. Это может быть пластиковый монстр на Хэллоуин. Ты просто никогда не знаешь, пока они не нанесут удар.
Что касается меня, то я очистил свое присутствие и вышел наружу, направляясь навстречу ветру, туда, откуда я пришел, обратно в Орден.
ПЕРЕВОД: ГРИЦИАН АНДРЕЕВ