Брайан Кин "Волшебные бобы Джека"
Это происходит за долю секунды...
В какой-то момент клиенты с радостью делают покупки в продуктовом магазине "Экономь Mного". В следующее мгновение они превращаются в кровожадных психопатов, заинтересованных только в том, чтобы убивать друг друга и совершать невообразимо жестокие и безумные акты жестокого разврата. Только Джек, Сэмми, Энджи и Марсель, похоже, невосприимчивы к безумию, которое заразило остальной город. Но смогут ли они остаться в живых достаточно долго - и доверять друг другу достаточно долго - чтобы разгадать секрет волшебных бобов Джека...
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
или на сайте:
"Экстремальное Чтиво"
Салат заговорил с Беном Махони в середине его смены в "Экономь Mного".
Он пришел на работу с опозданием на десять минут. Мистер Брубейкер ждал его, смотря на часы.
- Ты опоздал, Махони.
Бен вздохнул.
- Простите, мистер Брубейкер. После школы мне пришлось задержаться. Я разговаривал со своим учителем. У меня проблемы с отчислением.
Это была чушь собачья. Фактически, Бен задержался, чтобы спросить Стейси Герлах, пойдет ли она с ним на вечеринку Элеоноры Мерфи в пятницу вечером. Родители Элеоноры были в Нью-Йорке на выходных, в одной из этих автобусных поездок, где нужно было сходить по магазинам и посмотреть бродвейское шоу. К сожалению, Стейси уже пригласил кто-то другой. Раздосадованный этой новостью, Бен проехал на два красных светофора по дороге на работу. Он врубил свой сабвуфер, чтобы басы были слишком высокими. Плохой день Бена стал еще хуже, и его гнев все еще закипал, когда он ворвался внутрь.
Он ничего не сказал мистеру Брубейкеру. Вместо этого он извинился и поклялся, что этого больше не повторится.
Хмурясь, положив руки на бедра, Брубейкер зашагал прочь, чтобы накричать на кого-нибудь еще. Бен схватил табель, вошел в комнату отдыха, вытащил халат из шкафчика и порылся в карманах в поисках мелочи. Он положил четыре четвертака в автомат с газировкой, подождал пока банка не упадет, открыл язычок, сделал глоток и начал свою смену, пытаясь не обращать внимания на тупую головную боль, накапливающуюся за его глазами.
Бен подрабатывал в производственном отделе "Экономь Mного". Он приходил по вечерам и проводил четыре часа, переворачивая фрукты и овощи - процесс, который включал вытаскивание всех продуктов из ящиков, размещение свежих продуктов на дне, а затем укладывание старых продуктов наверх. Таким образом, клиенты будут сначала выбирать старые продукты, и все не испортится. Единственная проблема с этим методом заключалась в том, что большинство людей, которые делали покупки в "Экономь Mного", знали о ротации, и они неизменно копались в фруктах и овощах до дна ящикa, таким образом находя более свежие продукты и испортив всю его тяжелую работу.
Особенно хорошо это делали старики, и это была одна из причин, по которой Бен их ненавидел. Он также ненавидел их походку и запах. Он ненавидел, когда перед ним на дороге стоял старик. Они не умели водить машину. Он ненавидел, когда они шли перед ним, загораживая проход. Он ненавидел то, как они всегда беспокоили его глупыми вопросами, когда он был занят заполнением полок. Они знали, где находятся яблоки. Тогда зачем им спрашивать его, где спагетти? Вы хотите найти макароны? Попробуй прочитать чертовы знаки.
Бену было шестнадцать. Он был в хорошей физической и психологической форме - Адонис[1] в подростковом возрасте. Он никогда не постареет. Никогда не потеряет волосы, слух и мочевой пузырь. Его суставы и зубы никогда не будут болеть. Ему никогда не придется беспокоиться о том, что у него перехватит дыхание от простейших задач. Его зрение никогда не испортится. Его внутренние органы тоже. Ему никогда не придется беспокоиться о том, что он не сможет испытать оргазм, не говоря уже о том, чтобы встать. Он был молод и в расцвете сил. Это были лучшие годы его жизни, и в те годы не было старости. Старики наполняли его отвращением.
Поэтому, когда он увидел, что старуха сжимает персики, а салат сказал ему убить ее, Бен согласился. Это казалось разумной идеей.
Его головная боль усилилась.
- Убей эту старую суку, - хором сказали пучки салата.
У каждого из них вырос маленький рот, размером с ноготь большого пальца. Их голоса были высокими, как у мультипликационных персонажей.
– Завали ее и пни по чертовому лицу. Держу пари, что она носит зубные протезы. Ни хрена эти зубы не настоящие.
Бен уронил бутылку с распылителем, которой он распылял огурцы. Он уставился на салат. Через мгновение он улыбнулся, забыв о боли в глазах. Салат ему улыбнулся.
- Давай, Бен, - убеждал салат. - Заставь ее истечь кровью.
- Откуда ты знаешь мое имя?
- Я салат. Я все знаю. Так было всегда и всегда будет. Салат мудрый. А теперь убей эту старую суку.
С салатом было сложно спорить. Как он и сказал - он был мудрым. Пожав плечами, Бен бросил фартук на пол, бросился через магазин и сбил старуху на пол. Ее голова ударилась о линолеум. Это прозвучало очень громко. Звук заставил Бена улыбнуться. Он ударил ее ногой по лицу. Зубные протезы старухи заскользили под витрину. Салат был прав. Это были не ее настоящие зубы.
Старуха лапала его штанину. Ее глаза умоляли его.
Бен плюнул ей в лицо.
- Ты сжала, блядь, персики.
Кто-то закричал.
Бен хихикнул.
Старуха застонала.
Затем Бен снова ударил ее по лицу, на этот раз сильнее. Ее нос раскололся под его пяткой. Бен понял, что у него эрекция. Потирая джинсы, он поднял ногу и топнул в третий раз. И четвертый. Затем он встал на ее лицо обеими ногами и стал опускать подошвы взад и вперед, давя вниз всем своим весом. Что-то треснуло под его ногами. Его ботинки тут же намокли.
Старушка умерла первой. Бен умер через несколько секунд, когда Роджер из цветочного отдела проткнул ему грудь сломанной ручкой швабры. Роджер засмеялся, снова ударив "копьем". Он перестал смеяться и стал третьим, кто умер, когда покупательница вырвала ему язык голыми руками.
Тогда все сразу начали умирать.
У Тома Брубейкера разболелась голова, и от крика ему стало легче. Закончив кричать на Бена Махони, он кричал на кассиров, мясников, упаковщиков, курьера и маленькую старую азиатку, которая управляла китайским киоском продуктового магазина. Затем он закричал на Джереми Гейста, невысокого пухлого парня, который переставлял на витрине книги и журналы.
- Черт побери, Гейст. Сколько раз я должен тебе говорить? Каждую книгу нужно перевернуть. Люди с большей вероятностью купят эти гребаные вещи, если увидят проклятые обложки.
Мистер Брубейкер разложил книги на полке так, чтобы обложки были обращены наружу.
- Видишь? Разве это так сложно?
- Мне очень жаль, мистер Брубейкер.
Нижняя губа Гейста задрожала. Брубейкер сосредоточился на нем, охваченный отвращением. Его головная боль усилилась. Его виски пульсировали. Кто-то закричал на другом конце магазина. Брубейкер проигнорировал это. Он ничего не сказал. Он не говорил. Не кричал. Не двигался.
Джереми Гейст подумал, что это хуже - то, что он не кричит. Он никогда раньше не видел, чтобы мистер Брубейкер молчал. Это заставило его нервничать. Ему было интересно, кто кричит и почему. Затем все начали кричать. В производственном отделе царила какая-то суматоха. Все становилось странно. Разве мистеру Брубейкеру не следует беспокоиться о том, что происходит, а не о книжной витрине? Джереми, вспомнив несколько советов, которые давал ему советник по разрешению конфликта, решил урезонить своего босса.
- Я знал, что обложки должны быть обращены наружу, сэр. Просто не хватает места. Слишком много книг и недостаточно места на витрине.
Пока Джереми говорил, Брубейкер смотрел на книги. Он почти не слышал ни слова, сказанного молодым сотрудником. Его протесты и объяснения походили на жужжание насекомых. Теперь, когда Джереми закончил, мистер Брубейкер ухмыльнулся.
Крики становились громче.
Головная боль Брубейкера исчезла. Он снова посмотрел на полки. Каждая из книг в мягкой обложке имела одно и то же название: "УБЕЙ ВСЕХ".
Это был очень хороший совет. В конце концов, это были бестселлеры, написанные известными авторами, знающими, о чем они говорят. Опра сказала, что эти книги имеют значение и ценность. Опра сказала, что эти книги обогатят вашу жизнь. С Опрой не поспоришь. Это было безумием.
Так что он это и сделал. Брубейкер обхватил руками горло Джереми Гейста и сжал его. Губа Гейста снова задрожала, поэтому Брубейкер сжал сильнее, чтобы заставить ее остановиться. Так и случилось. Губа перестала дрожать, а затем Джереми перестал дышать. В нескольких футах от них покупатель перевернул журнальную стойку на маленькую девочку. Затем покупатель запрыгнул на стойку и подпрыгнул. Девочка, все еще прижатая к обломкам, у которой изо рта текла кровь, кричала от боли и ужаса зовя свою мать. Ее мать не ответила, потому что ее мать была слишком занята, выкрикивая непристойные слова и царапая лицо другому покупателю. Она глубоко вбила ногти в его лицо, оставляя борозды на коже.
Брубейкер ничего не заметил. Он сосредоточился на Джереми и продолжал сжимать его даже после смерти.
Он не переставал сжимать, пока другой покупатель не облил его жидкостью для зажигалок и не поджег.
Мистер Брубейкер смеялся, когда горел. Чем сильнее становилось пламя, тем громче становился его смех.
Энджела Уоллер была третьей в очереди у стойки аптеки, когда начался крик. Она вздрогнула, чуть не уронив сумочку. Парень перед ней был достаточно напуган суматохой, чтобы перестать спорить с фармацевтом. Энджи остановилась, ожидая выстрелов - возможно, ожидая грабежа или какого-нибудь рассерженного психа, находящегося в ярости. Когда выстрелов не последовало, она затаила дыхание. Крики стали громче.
Позади нее кто-то сказал:
- Я хочу, чтобы они заткнулись. У меня болит голова.
Это был странный день, и с каждой секундой он становилось все страннее. По дороге сюда Энджи видела больше дорожной ярости и грубости, чем обычно за весь месяц. Что-то витало в воздухе, что-то тяжелое и зловещее, готовое взорваться, словно грозовые тучи, надутые дождем. Если в магазине были проблемы, то Энджи не хотела участвовать в них. Она просто хотела получить рецепт и пойти домой, где она сняла бы рабочую одежду, надела пижамные штаны, свернулась калачиком на кровати и красила бы ногти на ногах.
Через три дня Энджи и ее подруги отправлялись в круиз на Антигуа на празднование ее двадцать девятого дня рождения. Только девушки - ни парней, ни мужей. Перед отъездом ей был нужен "Прозак"[2]. Это была единственная причина, по которой она оставалась в очереди, когда начались крики. Таблетки были для нее первой необходимостью, как и тампоны, диафрагма, паспорт и мобильный телефон. "Прозак": без него нельзя выходить из дома. В пятнадцать лет ей поставили диагноз хронической депрессии, и она принимала наркотики большую часть своей взрослой жизни. Конечно, рекомендованная продолжительность использования составляла от шести до двенадцати месяцев, но, как сказал ее врач, если это помогло, это помогло. И помогло. Она могла работать на "Прозаке". Принимать его было так же естественно, как дышать.
Крики нарастали и множились по всему магазину.
А потом Энджи совсем забыла об Антигуа и ее рецепте, потому что фармацевт бросился через прилавок и воткнул ручку в шею человека, стоявшего перед ней. Реднек попятился, схватившись за перила. Вокруг него текло немного крови, но не так много, как ожидала Энджи. Реднек издал испуганный пронзительный звук. Напевая тему из "Молодых и беспокойных", фармацевт схватился с раненым. Энджи попятилась от них, слишком напуганная, чтобы кричать, и на этот раз уронила сумочку. Это спасло ей жизнь. Она встала на колени, чтобы поднять ее, и таким образом избежала сильного удара женщины позади нее, решившей ударить Энджи по затылку бутылкой с зеленой жидкостью для полоскания рта.
- Ты спала с моим Гербертом, - крикнула женщина. - Маленькая шлюха!
Энджи попыталась отскочить назад, но идти было некуда. Вокруг нее разгорались драки. Клиенты и сотрудники "Экономь Mного" били друг друга кулаками, царапали ногтями, и визжали. Голый толстяк ползал на четвереньках, рыча, как собака. Отрезанный пенис болтался из его стиснутых зубов. Женщина попыталась вылезти из окна, но рухнула на пол. Толпа людей набросилась на нее, разрывая в клочья голыми руками. Другая женщина, с торчащей из груди пилкой для ногтей, пробежала мимо, крича о гноме в своем тирамису. Кровь текла ручьем и образовывала лужи на полу, плескалась по дисплеям, хлестала из ран и покрывала руки, рты, ноги и импровизированное оружие нападавших.
- Ты трахнула Герберта! Ты сильно его трахнула!
Нападавшая на Энджи ударил ее ногой в бок. Поскользнувшись в луже жидкого мыла и чужой крови, Энджи свернулась клубочком и попыталась защитить себя. Женщина снова закричала, еще раз обвинив Энджи в том, что она спала с Гербертом, но Энджи была почти уверена, что никогда не спала с Гербертом, женат он был или нет. Она попыталась сказать об этом нападавшей, но все, что ей удалось произнести, это слабое постанование.
- Он лизал у тебя? - вскрикнула женщина. - Он никогда не делал этого для меня. Сукин сын. Он ни разу не лизнул меня. Он сказал, что ему это не нравится. Но я знаю правду. Он не мог найти клитор.
- Пожалуйста, - прохрипела Энджи. - Я не...
Женщина нанесла еще один удар, и Энджи сосредоточилась на том, чтобы просто остаться в живых.
Марсель Дюпри загушил машину и дважды проверил фары, радио и все остальное, когда кто-то въехал в него сзади. Он ударился о руль и воздух вылетел из его груди. Потрясенный, Марсель распахнул дверцу и выбрался наружу, совершенно забыв о фарах. Он был слишком взволнован, чтобы говорить. Он мог только наблюдать в ошеломленной тишине, как черный "Кадиллак Эскалейд" сдал назад, затем рванул вперед и снова протаранил его машину. Водитель внедорожника скрывался за тонированными стеклами.
- Эй, - попытался крикнуть Марсель.
Но это было больше похоже на шепот. Водитель не показал виду, что слышал его. Двигатель "Кадиллака" ревел, из выхлопной трубы вырывался дым.
В результате столкновения дверцa его машины захлопнулась. Марселю было интересно, заперта ли она. Когда "Кадиллак" попятился, он проверил дверь, а затем снова. Он собирался проверить в третий раз, когда смутно осознал, что другие люди тоже кричат. Он услышал отчетливый удар еще одной автомобильной аварии. Завыли сирены - полиция, пожарная и скорая помощь. Марсель огляделся, пытаясь понять, что происходит. "Кадиллак" снова врезался в его машину, смяв задний бампер.
- Эй, - крикнул Марсель, наконец обретя голос. - Что ты делаешь?!!
Забыв о дверном замке, он побежал к "Эскалейду", размахивая кулаками и крича. Тонированное стекло соскользнуло вниз, обнажив водителя. Марсель никогда его раньше не видел.
- В чем, черт возьми, твоя проблема, мужик?
- Ты занял мое парковочное место! - изо рта разъяренного водителя вылетела слюна. Его лицо было красным. - Как тебе это нравится? А, ублюдок? Как тебе это, черт возьми, нравится, ниггер?
Расовое оскорбление потрясло Марселя. Его называли так раньше, когда он был моложе, но это слово все еще имело влияние. Прежде, чем он успел ответить, водитель "Kадиллака" повернул руль и помчался к нему. Марсель отпрыгнул и покатился по раскаленному асфальту. Затем он вскочил на ноги и начал звать на помощь. Вокруг него по стоянке бегали люди. Большинство из них участвовало в аналогичных боях, сражаясь в группах или один на один, используя машины, тележки для покупок, баллонные ключи и все остальное в качестве оружия. Он в ужасе разинул рот, когда пикап наехал на убегающую мать, которая толкала детскую коляску, затем развернулся и снова наехал на них. Автомобиль подпрыгивал вверх-вниз, когда шины катились по трупам. Молодой человек из пистолета выстрелил в водителя грузовика, а затем направил пистолет на других прохожих. Кто-то напал на него, кто-то убежал, а другие полностью проигнорировали нападение, поскольку они участвовали в других боях. Полицейский выстрелил в молодого человека из пистолета, пробив ему легкие. Затем офицер выстрелил в старуху, которая била подростка ходунками по голове.
- Полиция! - Марсель пытался привлечь внимание копа. - Сюда. На помощь!
Полицейский повернулся, привлеченный его криками. Облегчение Марселя исчезло, когда полицейский нацелил на него пистолет.
- Нет! - Марсель поднял руки в знак капитуляции. - Что вы такое делаете!
Неоново-зеленый "Фольксваген" врезался в полицейского. Коп перевернулся через капот, ударившись о лобовое стекло. Его ботинки остались на тротуаре - ноги все еще были в них. Асфальт стал красным. В машине засмеялись четыре девочки-подростка. Затем они повернулись друг к другу, царапая друг другу лица. "Фольксваген" врезался в припаркованную машину.
Марсель с трудом подавил желание блевануть. Позади него раздавались гневные крики. Он побежал, осознавая, что люди внезапно погнались за ним, выкрикивая что-то вроде угроз, проклятий и обещаний убить его. Он сосредоточился на подсчете своих шагов.
Один... два... три...
Его сердце колотилось. Во рту пересохло. Его легкие горели от напряжения. Позади него эхом отдавалось еще больше шагов, когда другие присоединились к погоне.
Тринадцать... четырнадцать... o, Боже... пятнадцать...
Он ворвался в двери "Экономь Mного" и остановился. Обычно, следующие пять минут Марсель потратил бы, пытаясь выбрать нужную корзину для покупок. Но не сегодня. Сегодня ему захотелось позвонить своему врачу и сказать, что он нашел лекарство. После всего разочарования и постоянных экспериментов с разными лекарствами он нашел способ победить это.
Лекарства ему не нужны. Ему просто нужен хаос. Хаос и беспорядок.
Марсель стоял и смотрел на сцену внутри магазина.
Если парковка была полем битвы, то это была линия фронта.
А потом действительно началась война.
Сэмми Барберра только что закрыла кассу и собиралась сдать выручку, когда все в магазине сошли с ума. Это началось с одного крика, затем с шести, затем с дюжины. По всему магазину разгорелись драки. Было много жестокости и много крови. Взрыв на парковке сотряс фундамент здания, и на мгновение Сэмми испугалась, что потолок может обрушиться. Верхнее освещение мигало, сильно раскачиваясь взад и вперед, но оставалось включенным. Однa из больших оконных панелей в передней части магазина разбилaсь, разбрызгивая осколки стекла по всему полу - и по всем покупателям, которые дрались перед ней. Сэмми нырнула за кассу, свернувшись в клубок, пытаясь скрыться из виду, в то время как вокруг нее люди убивали друг друга. Она зажала уши руками, пытаясь заблокировать крики, лязги ударов плоти по плоти и влажные, рвущие звуки. Еще один взрыв прогремел еще дальше. Кто-то закричал, чтобы Бог пришел спасти их.
Сэмми осталась на месте, скрытая от глаз. Единственная проблема заключалась в том, что она не могла видеть, что сейчас происходит. Сэмми выглянула из-за стойки и сразу пожалела, что она это сделала.
Обгоревшая голова мистера Брубейкера медленно покатилась по полу. Сэмми подавила желание закричать. Глаза и рот менеджера все еще были открыты. Покупатель играл с ним в боулинг, используя пластиковые бутылки из-под молока в качестве кеглей, а голову мистера Брубейкера в качестве шара. Несмотря на то, что его плоть была сожжена, Сэмми все же узнала отрубленную голову своего начальника. Он остановился у подножия конфетной стойки в ее проходе. Его голова была перевернута, и она могла видеть рваную культю прямо под его горлом. Глаза мистера Брубейкера уставились на нее. Он выглядел рассерженным даже после смерти. Сэмми нырнула под кассу и закусила губу, чтобы не заплакать.
- Черт, - услышала она чье-то бормотание. - Мне нужно больше шаров.
Наступила короткая пауза. Сумасшедший явно ушел.
Ей нужно было в туалет. Она сжала бедра вместе и беззвучно заплакала, еще сильнее закусив губу.
К ней приближались шаги.
О, Боже...
Сэмми вскочила на ноги, готовясь к бегству. Прежде чем она смогла выбраться из-за кассы, кто-то схватил ее за запястье и толкнул вперед через прилавок. Это был Джерри Сэдлер, умственно отсталый парень, который собирал тележки с покупками на стоянке и иногда упаковывал продукты для клиентов. Сэмми сначала не узнал его, потому что у Джерри не было одного уха, а на его щеке была широкая рана, достаточно глубокая, чтобы обнажить зубы и десны. Боль пронзила ее руку.
- Джерри, - выдохнула она. - Отпусти, ты делаешь мне больно. С тобой все в порядке?
- Ты такая красивая. Я всегда думал, что ты хорошенькая.
Его слова были невнятными из-за травмы, но его глаза светились ясным намерением.
- Джерри! - Сэмми попыталась освободиться, но он крепче сжал ее руку.
- Но ты слишком худенькая. Это делает тебя моложе. Делает тебя похожей на маленькую девочку.
- Прекрати!
- Мне нравятся маленькие девочки. Мне они очень нравятся. Я все время смотрю на них.
- Отстань от меня, урод.
В следующем проходе с кассами ребенок в ярко раскрашенной рубашке с принтом Губки Бобa брызнул в лицо раненой, дрожащей женщине из перцового баллончика. Химическая вонь наполнила воздух. Запузырились брызги, пенистые и белые, смешиваясь с кровью женщины. Какой-то здоровый псих хихикнул. Женщина закричала, хватаясь за глаза. Сэмми заплакала. Она снова обратила внимание на своего коллегу.
- Джерри, ты делаешь мне больно. Прекрати.
- Ты назвала меня уродом, - сказал Джерри. - Я знаю, что это такое. Я не тупой. Урод - это как дебил. Ты назвала меня дебилом.
- Мне очень жаль, хорошо? - Сэмми пыталась урезонить его. - Нам нужно уходить, Джерри. Мы должны убираться отсюда. Что-то не так. Пожалуйста, отпусти меня.
Мимо них споткнулся мужчина. Он наклонился, схватившись за живот. Ручка зонтика торчала из его спины. Он не обращал никакого внимания, вместо этого он бормотал о том, что хочет искупаться в чане с пудингом из тапиоки.
- Посмотри, какое у тебя худое запястье, - невнятно пробормотал Джерри. - Я могу сломать твои кости, словно птичку.
Он улыбнулся. Тонкая полоска розовой слюны скатилась с его нижней губы и упала на стойку. Рядом, на четвереньках к ним подползла раненая сотрудница. Сэмми не могла сказать, кто это был, потому что лицо женщины, руки и значок были залиты кровью.
- Джерри, - умоляла Сэмми. - Отпусти меня.
Все еще улыбаясь, Джерри вывернул ей запястье. Еще одна резкая боль пронзила руку Сэмми. С криком она ударила его, но Джерри увернулся. Свободной рукой Сэмми схватила кассовый ящик. Затем она ударила его по уже раненому лицу. Зубы тут же вылетели изо рта. Джерри отпустил ее запястье и застонал, дрожа от ярости. Сэмми снова ударила его. Поставив блок локтем, он оттолкнул ящик. Ящик вылетел из рук Сэмми и с грохотом покатился по полу.
- Я собираюсь сломать все твои косточки, худая девчонка.
Когда он пригрозил, из его рта выпал еще один сломанный зуб, но Джерри, казалось, этого не заметил. Он еще раз схватил Сэмми за запястье, но затем к ним подползлa еще однa сотрудница, так близко, что Сэмми могла видеть ее черты сквозь кровь, заливавшею ее лицо. Она узнала в ней Хейзел Стерн, одну из начальников службы поддержки. Сэмми не очень хорошо ее знала. В магазине ходили слухи, что у Хейзел и мистера Брубейкера был роман. Сэмми также заметила ножницы, зажатые в руке раненой женщины. Не останавливаясь, Хейзел ударила ножницaми в ногу Джерри.
С визгом Джерри обратил свой гнев на нового противника. Пока двое сотрудников дрались, Сэмми перепрыгнула через прилавок и побежала по проходу, уклоняясь от нападавших и перепрыгивая через трупы. Баночка соуса для спагетти просвистела у ее головы, разбившись о ряд соленых огурцов. Покупательница попыталась подтолкнуть к ней тарелку с хлопьями для завтрака, но она увернулась от падающих коробок и продолжила бежать.
Маленький мальчик лежал перед ней, растянувшись на животе. Из его уха текла кровь. Когда она проходила мимо, он умоляюще потянулся к ней.
- Пожалуйста, помоги мне.
Сэмми остановилась, но прежде чем она успела что-то сделать, взрослый мужчина схватил ребенка за ноги и утащил прочь.
- Давай, малыш. Доставим тебя в мясной блок.
Мальчик причитал. Его глаза не отрывались от Сэмми. Плача, Сэмми продолжала идти к задней части магазина. Она ничего не могла поделать.
Не в первый раз за сегодня ей захотелось блевануть. Единственная разница заключалась в том, что на этот раз она ничего не ела.
А еще был Джек Бартлетт, который провел свой пятнадцатиминутный перерыв, вздремнув в большой морозильной камере мясного отдела.
Джек пропустил все это.
Когда Джек проснулся, люди кричали.
Их было несколько, судя по звуку.
Он открыл глаза и сел прямо, ударившись головой о холодную стальную стену. Морщась, он моргнул, пытаясь понять, что происходит. С ним в морозилке лежали две девушки. Отсюда и крик. Одна из девушeк была примерно его возраста, поразительно худая и в такой же униформе, как и он. Ее длинные светлые волосы были собраны в хвост неоново-розовой резинкой. Другая девушка была старше, может быть, за двадцать, она была одета в джинсы и белую блузку с тонкими бретельками. Ее короткие темные волосы прилипли к коже головы от пота и крови. Джек не знал ее, но определенно знал тощую девушку - Сэмми Барберру, одного из кассиров. Она была первокурсницей общественного колледжа, как и он. Его приятель Фил встречался с ней несколько раз еще в старшей школе. Ходили слухи, что у Сэмми булимия. Глядя на нее, было легко поверить в это. Она была хорошенькой, в некотором роде супер-модель, побывавшая в Освенциме. Определенно не в его вкусе.
Обе девушки продолжали кричать и плакать, и Джек понял, что они пытались держать дверь закрытой. Кто-то колотил по другой стороне двери, крича, чтобы его впустили. Удары эхом разносились по морозильной камере, достаточно громко, чтобы их можно было услышать поверх их криков. Ни Сэмми, ни другая девушка, похоже, не заметили Джека. Они стояли к нему спиной. Они крепко вцепились в дверную ручку и продолжали ее держать, расставляя ноги. На их одежде была кровь. Их паника была ощутимой.
Джек приподнялся и сказал:
- Привет.
Не обращая на него внимания, они сосредоточили свое внимание на двери.
- Держи, - крикнула девушка. - Держи!
- Я пытаюсь, - всхлипнула Сэмми. - О, Боже...
Снаружи тот, кто стучал в дверь, закричал:
- Впустите меня, черт возьми! Они убьют меня.
- Оставайся там, - крикнула девушка. - Не заходи сюда.
- Пожалуйста, послушайте меня! Я в порядке. Я не такой, как другие. Вы должны впустить меня!
- Просто уходи, - хмыкнулa Сэмми, потянув сильнее. - Оставить нас в покое!
Джек встал. Тяжелый морозильник зашуршал.
- Привет, - попытался он снова. - В чем дело?
Девушки закричали в унисон. Сэмми отпустила дверную ручку и обернулась. Другая девушка крепко держалась за дверь, но все же оглянулась через плечо. Смущенно улыбаясь, Джек шагнул к ним, вытянув руки ладонями вверх, чтобы показать, что он не намерен причинять вреда.
Глаза Сэмми расширились.
- Не подходи. Просто держись от нас подальше. Не подходи ближе!
Он остановился.
- Сэмми, это я... Джек. Друг Фила... Что, черт возьми, ты делаешь? Чего вы боитесь?
Прежде чем она смогла ответить, дверь вырвалась из рук другой девушки. В морозилку вбежал негр. Его одежда также была залита кровью.
- Заткнись, - крикнул он. - Закрой дверь, быстро!
- Ты один из них? - потребовала ответа девушка. – С тобой все в порядке?
- Я в порядке, - сказал он. - Я выгляжу так, будто пытаюсь выбить тебе глаза? Я уже говорил тебе раньше, я не такой, как другие. А теперь закрой чертову дверь.
Джек услышал еще крики снаружи морозильной камеры. Он сделал еще один осторожный шаг вперед, в то время как девушка снова захлопнула дверь морозильной камеры.
- В чем дело? - спросил Джек. - Кто-нибудь ранен?
- Кто ты, черт возьми? – сказал, развернувшись мужчина, с выставленными вперед кулаками.
- Кто я, черт возьми? Я работаю здесь. Меня зовут Джек. И если я не ошибаюсь, клиентов в морозилку не пускают. Так кто ты, черт возьми?
- Марсель. И ты просто оставайся там, чувак. Не заставляй меня причинять тебе боль. Я тебя могу и покалечить.
Покачав головой, Джек повернулся к Сэмми.
- В чем дело?
- Они... люди... Мистер Брубейкер... Джерри пытался...
Она замолчала, всхлипывая.
- Кто-нибудь, помогите мне с этой дверью, - сказала другая девушка. - Есть способ заблокировать ее?
- Этa дверь с защитой, - сказал ей Джек. - Нельзя запереть ее изнутри, просто чтобы никто случайно не попал в ловушку. Вы можете заблокировать его снаружи, но даже в этом случае кто-то внутри морозильника все равно сможет ее открыть. Но зачем нам ее запирать?
- Разве ты не слушал?
Джек глубоко вздохнул.
- Что? Кто они? Откуда взялась вся эта кровь? Кто-то ранен?
Сэмми вытерла нос фартуком.
- Много людей. Ранены или мертвы.
Джек провел руками по волосам.
- Я ничего не понимаю. Что, черт возьми, происходит?
- Сначала дверь, - сказал Марсель. - В противном случае мы не проживем достаточно долго, чтобы рассказать тебе.
При быстром поиске в морозильной камере было обнаружено несколько отрезков пластиковых стяжных лент, которыми ящики крепились к салазкам. Также был большой рулон термоусадочной пленки. Пока девушки держали дверь закрытой, Джек и Марсель связали ее пластиковыми лентами и самодельной термоусадочной веревкой, переместив их от дверной ручки на ближайшую полку, так что кому-либо снаружи было трудно открыть дверь. Когда они закончили, кто-то постучал в дверь. Удары сопровождались неразборчивыми стонами и воплями. Ногти скрипели по стали. Четверо выживших уставились на дверь, не смея говорить и едва дыша. Через несколько минут звуки стихли.
- Похоже на фильм о зомби, - сказал Джек.
- Ты не знаешь и половины, - ответил Марсель.
- Господи, - задыхаясь, выдохнула девушка. - Я не могу в это поверить.
- Тихо, - прошептала Сэмми. - Они могут все еще быть там.
- Ты права. Простите.
Сэмми пожала плечами.
- Все в порядке. Как тебя зовут?
- Энджи. Энджи Уоллер, - она вздрогнула и потерла бок.
- С тобой все в порядке? - спросил Сэмми.
Энджи кивнула.
- Я в порядке. Какая-то старушка ударила меня ногой по ребрам, но я не думаю, что они сломаны.
- Я - Сэмми. Это - Джек. Она повернулась к черному мужчине. А как ты сказал, тебя зовут?
- Марсель, - он прошел мимо них и проверил дверь, перебирая ленты и веревки из термоусадочной пленки, чтобы убедиться, что они тугие и надежные. - Марсель Дюпри.
- Это выдержит, - сказал Джек Марселю. - Я был в Скаутах. Я знаю, как завязать узел.
Марсель не ответил. Его внимание по-прежнему было сосредоточено на двери.
- Итак, - вздохнул Джек. - Вы, ребята, расскажете мне, что происходит, или нет?
- Как ты можешь не знать? - спросила Энджи.
- Я спал. Что я проспал?
Они рассказали ему.
Они оставались в морозильной камере в течение следующего часа, прижавшись друг к другу, чтобы согреться и перешептывались, стараясь не привлекать внимания. Время от времени кто-нибудь снаружи пытался открыть дверь, но импровизированные узы держались. В конце концов крики и стоны утихли. У Энджи, Марселя и Сэмми были сотовые телефоны, но когда они попытались дозвониться за помощью, никто из них не смог получить сигнал, так как они были окружены стальными стенами.
Дрожа, Сэмми обняла Джека за плечи.
- Здесь холодно.
- Это морозильная камера, - сказал Джек. - Здесь должно быть холодно.
Когда они говорили, их дыхание висело в воздухе, словно клочья тумана. По ту сторону стены тихонько гудел компрессор.
- Кроме того, - продолжил он, - Могло быть и хуже.
- Хуже? - спросила Сэмми. - Что может быть хуже этого?
- Свет мог погаснуть.
- На самом деле, - сказал Марсель, - это хороший аргумент. Мы знаем, что электричество все еще включено. В противном случае морозильная камера не работала бы. Так что, если электричество все еще есть, то, может быть, это произошло не везде. Может быть, это было ограничено только "Экономь Mного".
- Я не знаю, - сказала Энджи. - Даже по дороге сюда люди казались более рассерженными, чем обычно. На шоссе. Сначала я не осознавал этого, но сейчас, оглядываясь назад, я это помню. Было много дорожной ярости. И все мы слышали пожарные сирены и полицейские машины. Но никто не приехал к нам на помощь.
Марсель фыркнул.
- Значит, все во всем мире сошли с ума в одно и то же время? Ты это хочешь сказать?
- Может быть, не во всем мире, - Энджи пожала плечами. - Но по крайней мере здесь, в городе. Может быть, это какой-то заговор.
- Заговор? – спросил Джек. – Что может заставить всех сразу сходить с ума и начать убивать друг друга?
- Террористы, - поднялся Марсель. - Аль-Каида, или, может быть, какая-то доморощенная группа вроде тех ублюдков из "Сыновей Конституции". Может, на нас пустили какой-то газ.
- Что ты имеешь ввиду?
- Как то, что произошло в том городке в Пенсильвании несколько лет назад. Это химическое вещество было выпущено из воздушного шара и сделало дождь фиолетовым, а затем все погибли... Предположительно, все они сошли с ума до того, как были убиты. Помните это?
- Да, - прошепталa Сэмми. - Мне неделями снились кошмары по этому поводу. Бедные люди...
- Это не может быть газом, - сказал Джек, наблюдая, как Марсель пересекает морозильную камеру и снова проверяет дверь. Казалось, мужчина себе под нос считает шаги. - Если бы это было так, вы бы почувствовали запах, когда он прошел через вентиляционную систему магазина.
- Не обязательно, - сказала Энджи. - Газ может быть невидимым и не иметь запаха. Но я согласна, что это был не газ. На улице было ветрено. Если бы они использовали газ, часть его бы унесло ветром. Если бы это произошло, то на парковке это было бы не так эффективно, и, как говорит Марсель, все было так же плохо прямо перед тем, как он вошел. К тому же, если бы был газ, то каждый из нас бы вдохнул его и тоже сошел с ума, а с нами, как видите, в порядке.
- Может быть, мы не восприимчивы к этому виду газа, - предположил Джек.
- Ты не можешь быть невосприимчивым к газу.
- Тогда вода, - зубы Сэмми стучали, когда она говорила. Она быстро потерла руки. - Кто-то мог отравить водоснабжение города.
- Может быть, - согласилась Энджи, наблюдая за Марселем. - Но сегодня я пилa воду из-под крана и принималa душ, и я не сошлa с ума. А ты?
- Я не пью городскую воду, - сказала Сэмми. - Я использую только бутилированную воду.
- Но ведь ты же принимала душ? Чистила зубы?
Сэмми кивнула.
- Да, после утренней пробежки.
- Ну, вот и все.
Джек заметил, что лицо Сэмми покраснело, как будто она была смущена. Он задался вопросом, почему. Сэмми отвернулась от них. Джек снова обратил внимание на Марселя. Он снова проверял ремни.
- Что случилось, Марсель?
Он пожал плечами.
- Просто пытаюсь убедиться, что они выдержат.
- Чувак, они в порядке. Я же сказал тебе, я - мастер узлов. Ты продолжаешь возиться с ними, кто-то на другой стороне тебя услышит.
- Я знаю, - но даже когда он это сказал, Марсель не подал виду, чтобы остановиться. Он снова потянул за узлы. - Просто хочу быть уверенным.
- Марсель...
- Я ничего не могу поделать, малыш. Оставь меня.
- Меня зовут Джек. Я не ребенок.
Отпустив ленты, Марсель повернулся и вернулся к ним.
- Мне очень жаль, - сказал он. - Думаю, мне следовало сказать это раньше. Это просто немного смущает – особенно если рассказывать это незнакомцам.
Они уставились на него, но наконец заговорил Джек, спрашивая, о чем они все думают.
- Что такое?
Марсель снова сел.
- У меня ОКР - обсессивно-компульсивное расстройство. Вот почему я возился с ремнями. Вы знаете, что такое ОКР?
Они кивнули.
- Конечно, знаете, - пробормотал он. - В наши дни все знают. Над этим шутят на работе и по телевизору. Большинство людей думают, что люди с ОКР сумасшедшие. Но это не смешно. Я ненавижу быть таким. Ненавижу чертовы взгляды, которые на меня бросают.
- Значит, твое ОКР связано с дверьми? - спросила Энджи.
Марсель кивнул.
- Да, что-то в этом роде. Двери и техника, в основном. Мне нужно убедиться, что двери заперты и все выключено. Вот что я делал тогда, когда все пошло в говно. Я сидел в машине, дважды проверял фары и прочее. Чем больше я нервничаю, тем хуже, а сейчас я чертовски напряжен. Я боюсь и переживаю за свою семью, и мне надоело сидеть здесь и морозить задницу. Но в то же время, я знаю, что возвращаться туда - это самоубийство. Итак, мое ОКР сработало, и я проверял, надежно ли закреплены ремни на дверях. Мы знаем, что они есть. Твои узлы, вероятно, держатся. Но я все равно должен убедиться. Я ничего не могу с собой поделать. И это касается не только дверей. Мне нужно посчитать, сколько картофельных чипсов я съедаю из пакета, сколько шагов делаю, сколько раз звонит телефон. И я терпеть не могу нечетные числа. Например, если я читаю книгу, я не могу остановиться на нечетной странице. Если я куда-то иду, я должен закончить на четном шаге. Когда я просматриваю каналы, я пропускаю нечетные каналы. Если я пойду поесть, а чек окажется нечетным, мне придется дать достаточно чаевых, чтобы они сравнялись.
Они смотрели на него, не говоря ни слова.
Марсель пожал плечами.
- Вы, наверное, думаете, что я сумасшедший.
- Я не знаю, - сказал Джек. - Черт, чувак, у нас у всех свои проблемы, понимаешь? Я сижу на "Прозаке". Люди тоже смеются над этим.
Марсель ухмыльнулся.
- "Прозак"? Я тоже. Это единственное, что меня выручает. Я пробовал "Паксил", "Лувокс", "Ксанакс" и "Золофт", но все, что они сделали, это довели меня до комы. Так что теперь я на "Прозаке". Он работает лучше.
- Не хочу показаться грубым, - сказала Энджи, - Но если ты проверяешь дверь, даже если знаешь, что она заперта, то уверен ли ты, что лекарство работает? Может, тебе нужна другая дозировка.
- Ага. Поверьте, я уверен, что это работает. Как я уже сказал, мои симптомы ухудшаются, когда я в стрессе. Так что извините, если я сейчас немного напуган.
За дверью кто-то закричал - долгий, непоколебимый вой, который, казалось, становился все громче и интенсивнее. Потом это прекратилось.
- Бля, - прошептал Джек. - Это было похоже на какое-то животное. Ребята, вы уверены, что это сделали другие люди?
- Ты их не видел, - расплакалась Энджи. - Я не удивлена, что они похожи на животных.
Она опустила голову и всхлипнула. Ее плечи дрожали, но она не издавала ни звука.
- Эй, - Марсель осторожно протянул руку и сжал ее плечо. - Если ты беспокоишься, что обидела меня этим медицинским замечанием - не беспокойся.
- Нет, - всхлипнула она. – Ты тут не причем. Мне просто страшно. И я в депрессии. Это история моей жизни. У меня хроническая депрессия. Вы, ребята, не единственные два человека сидящие на "Прозаке". Я здесь была ради него.
Марсель кивнул.
- Я тоже. На самом деле, вчера у меня закончились лекарства. Не принимал со вчерашнего утра. Если подумать, может быть, поэтому мои симптомы ОКР сегодня немного хуже. Я ехал сюда за рецептом.
Энджи вытерла глаза рукавом.
- Это немного странно, - продолжил Марсель. - Правильно? Что мы все трое принимаем "Прозак"?
- Не совсем, - сказал Джек. - В наши дни много людей употребляют "Прозак", чувак. Врачи прописывают его как леденец.
- Да, но чтобы на нем было три человека из четырех? Мне это кажется странным.
- Четыре, - пробормотала Сэмми.
- Что?
- Четыре человека на "Прозаке". Я тоже его принимаю.
- У тебя депрессии? - спросил Джек.
Сэмми покачала головой.
Марсель отпустил Энджи.
- ОКР?
- Нет, - Сэмми вздохнула, сделав паузу, прежде чем снова заговорить. - Булимия.
- Я знал это, - сказал Джек, затем остановился, понимая, что он это выпалил.
Его рот был открыт. Его щеки покраснели от стыда.
- Что знал? - рявкнула Сэмми.
- Только... ну, некоторые ребята в старшей школе сказали, что у тебя анорексия. Вот почему ты была такой худой. Фил тоже. Мне жаль. Я не должен был ничего говорить.
- Тебе следует извиниться. И я не страдаю анорексией. Я страдаю булимией. Знаешь, между ними есть разница. И мне помогают таблетки. Вот почему я принимаю "Прозак".
- Так... тебя тошнит после еды? - теперь, когда слух подтвердился, Джеку действительно стало любопытно.
- Нет. Не то чтобы это твое чертово дело, но я булимична. Я имела обыкновение переедать, я имею в виду - я ем до усрачки, а потом тренирую до изнеможения свою задницу. Сначала я думала, что это здоровый и конкурентоспособный способ похудеть. У меня было много энергии - как будто я только что выпила банку "Red Bull". Все было хорошо, понимаешь? Когда начался выброс эндорфинов, я больше не была в депрессии. Не чувствовала себя плохо. И что самое главное, я выглядела натренированной. Но я не былa в тонусе. Я просто наращивала мышцы, обезвоживая себя, чтобы сжечь жир. Моя кожа плотнее прилегала к мускулам. Люди пытались поговорить со мной об этом, но я не слушала. Наконец, я сильно заболела. Мой врач прописал "Прозак", чтобы обуздать мое желание переедать, так как еда - это форма комфорта. Сейчас я принимаю его и хожу на консультацию уже шесть недель.
- Шесть недель, - сказал Джек. – Не так долго. Я принимаю "Прозак" большую часть своей жизни.
- Это опасно, - предупредил Марсель.
- Я знаю. Но доктор сказал, что если это работает, то мы должны придерживаться этого.
- Может, тебе и стало лучше, - признал Марсель. – Но когда ты перестаешь его принимать, возникает сумасшедший побочный эффект. По крайней мере, так было со мной. У меня было ужасное головокружение, как будто кто-то вытащил пол из-под меня. Это длилось пару недель, и возникало совершенно случайно. По крайней мере, тебе не пришлось через это проходить.
- Я начал принимать его, когда мне было десять, - сказал Джек. - Я сначала не хотел. Думал, это значит, что я сошел с ума или что-то в этом роде. Но мама меня уговорила. Она называла таблетки "волшебными бобами". Знаете, как в "Джеке и бобовом стебле"?
Марсель кивнул.
- Она сказала, что моя депрессия была похожа на великана, и если я возьму свои волшебные бобы, у меня будет способ победить его. Доктору это понравилось. Фактически, ему это так понравилось, что я думаю, он начал использовать эту историю и для других детей. Он сказал мне визуализировать бобовый стебель как путь к выздоровлению и благополучию. Мое лекарство ждало на вершине бобового стебля - замок в облаках. Он всегда извергал подобную чушь. Странный старик. Я больше не хожу к нему, но мой новый врач тоже прописал мне "Прозак".
Марсель усмехнулся, затем расхохотался. Смех эхом разнесся по морозильной камере, отскакивая от стен. Остальные в шоке уставились на него, встревоженные его странной реакцией.
- Чувак, - прошептал Джек. - Прекрати, или они тебя услышат.
Марсель зажал рот руками и зажмурился.
- Мудак, - надулась Сэмми. - Ты так же облажался, как и мы. Что дает тебе право смеяться над Джеком?
Марсель остановился, переводя дыхание.
- Я не смеюсь над ним. Серьезно.
- Ну, тогда что тут смешного?
- Мы. Мы все сидим на "Прозаке". Общество клеймит нас из-за этого. Подумай об этом. Все в городе сходят с ума, и только четыре человека, оставшиеся в живых и явно неуязвимые - это люди, страдающие той или иной формой психического заболевания. Все остальные думали, что мы сошли с ума. Внезапно мы перестали быть сумасшедшими. Мы нормальные.
Марсель снова хихикнул. Энджи улыбнулась. Через мгновение Сэмми тоже. Обе девушки засмеялись. Джек ничего не сказал. Выражение его лица было серьезным. Через мгновение остальные заметили это.
- Что не так? - спросила Энджи. - Ты что-то слышал?
- Нет, - прошептал он, - Но мне, кажется, я понял, почему мы все еще живы - почему мы невосприимчивы к тому, что заставляет всех сходить с ума.
- Почему?
Он ухмыльнулся.
- Волшебные бобы.
Все трое уставились на него.
- "Прозак", - объяснил он. - Я говорил, что моя мама называла их волшебными бобами?
- Ага, - сказала Сэмми.
- Это то, что нас всех объединяет. Мы все сегодня приняли "Прозак".
- Я не принимал его сегодня, - напомнил ему Марсель.
- Да, но ты все равно принимаешь его регулярно. Мы все это делаем. И я уверен, что были и другие люди, которые тоже участвовали в этом. Подумайте об этом. Все были сумасшедшими?
- Я видела маленького мальчика, - сказала Сэмми дрожащим голосом. - Он попросил меня помочь ему, но прежде чем я смогла... - oна замолчала, не в силах закончить.
- Я тоже видела людей, - подтвердила Энджи. - Они казались нормальными - напуганными, как и я.
Марсель кивнул.
- То же самое.
- Бьюсь об заклад, они были похожи на нас, - сказал Джек. - Держу пари, они были на "Прозаке".
- Ты не знаешь этого точно, - сказала Энджи. - Слишком много переменных. Дозировка. Тип.
Джек пожал плечами.
- Я принимаю таблетки. А как насчет остальных?
- Таблетки, - сказала Энджи.
- Жидкость, - вздрогнула Сэмми. - Но это не может быть "Прозак". В этом нет никакого смысла.
- Это имеет столько же смысла, сколько и все остальные, внезапно превращающиеся в гребаных маньяков-убийц. Разве у тебя не было уроков биологии миссис Репаски?
- Нет, - Сэмми покачала головой. - У меня был мистер Джексон. Он мерзкий. Он всегда грыз ногти, а потом плевал ими на пол, пока говорил.
- Да, он мне никогда не нравился.
- И мне.
- Госпожа Репаски, - сказал Джек, - Рассказывала нам о том, как болезни меняются со временем. С каждым поколением всплывает какая-нибудь новая ужасная болезнь. Черная смерть, проказа, холера, рак, СПИД. Тот штамм гриппа, который убил всех этих людей после Первой мировой войны. Все эти болезни возникли из ниоткуда, без предупреждения и заразили миллионы. Так что, если психические заболевания внезапно начнут делать то же самое? Что, если они мутируют?
Энджи фыркнула.
- Ты хочешь сказать, что все эти люди были заражены каким-то новым странным психозом?
- Может быть, - сказал Джек. - И мы невосприимчивы к нему из-за "Прозака".
Сэмми покачала головой.
- Это вообще возможно?
- Дерьмо, - пожал плечами Джек. - Откуда, черт возьми, я знаю? Я всего лишь подросток.
- Я надеюсь, что с моей семьей все в порядке, - нос Сэмми из красного превратился в белый, а к ее ресницам прилипли крошечные кристаллы льда. - Я обещала своей младшей сестре, что помогу ей с домашним заданием сегодня вечером. Она учиться в восьмом классе.
Она снова заплакала.
- Постарайся не думать об этом, - сказал Марсель. - Мы ничего не можем сделать для них прямо сейчас.
Энджи нахмурилась.
- Довольно грубо, тебе не кажется?
- Нет, - сказал Марсель. - Это не грубо. Просто практично. У меня тоже есть семья дома. И я знаю, что они хотят, чтобы я остался жив.
- Холодно, - фыркнула Сэмми. - Здесь так холодно.
Остальные согласно кивнули. Джек встал, вытянул окоченевшие руки и ноги и прокрался к двери. Он приложил ухо к холодному металлу и прислушался.
- Слышишь что-нибудь? - спросил Марсель.
- Нет. Ничего такого. Тихо. Серьезно, ребята, мы давно ничего не слышали. Может, они все ушли - или мертвы.
- Может быть, - сказал Марсель, - а может быть, это просто ловушка. Может, они ждут прямо за дверью.
- Что ж, - прошептала Энджи, - мы не можем здесь больше оставаться. Это точно. Мы получим обморожения, не говоря уже о том, что тут нет еды и воды - если не считать замороженных продуктов. И еще, мне нужно в туалет.
Марсель указал на угол.
- Вперед, мы не будем смотреть.
- Спасибо, не надо. Я могу продержаться еще немного.
- Я остаюсь здесь, - сказал Марсель. - Вы, ребята, тоже сделаете это, если достаточно умны.
Джек вернулся к группе и присел на корточки.
- Да пошло оно. Я не умру с голоду в морозильной камере продуктового магазина. Я бы предпочел рискнуть.
- Я бы тоже, - сказала Сэмми. - Я хочу увидеть свою семью. Я хочу увидеть свою маму.
- Шаг за шагом, - сказал ей Джек. - Сначала мы должны выбраться из этой морозильной камеры.
Марсель вздохнул.
- Я не смогу отговорить вас, ребята, не так ли?
- Нет, - сказал Джек, - но мы не будем винить тебя, если ты хочешь остаться. Мы пришлем помощь, как только ее найдем. Обещаю.
Энджи вытащила сотовый телефон и открыла его, проверяя время.
- На улице должно быть уже темно. Если мы собираемся попробовать, сейчас самое время.
- Мы здесь так долго? - Джек был удивлен.
Энджи кивнула.
- Как говорится, - пробормотал Марсель, - время летит незаметно, когда тебе весело.
Джек улыбнулся.
- Означает ли это, что ты передумал? Ты идешь с нами?
- За меня проголосовали, не так ли? В любом случае, вы, ребята, откроете эту дверь. Я не останусь здесь один. К тому же у меня болит голова. Думаю, я, наверное, обезвожен, так что мне нужно как минимум найти немного воды. Либо так, либо я начну слизывать лед с тех ящиков.
Они замолчали. Сэмми, Энджи и Марсель уставились на Джека, ожидая, пока он примет решение. Он не забыл, что каким-то образом он стал их лидером. Он тяжело сглотнул и глубоко вздохнул.
- Нам нужно оружие на случай, если они нас ждут, - oн полез в карман пиджака и вытащил нож для резки бумаги. - Осмотритесь по сторонам. Что у нас есть?
Они обыскали морозильную камеру, порылись в полках, стеллажах и ящиках, заглядывали под поддоны. Марсель нашел кусок дерева с зазубринами на сломанной раме. На конце торчал гвоздь. Он качнул доску, проверяя ее.
- Это подойдет.
Сэмми нашла старую швабру и сломала ручку о колено, создав импровизированное копье. Она вздрогнула от боли и потерла колено. Хотя он не сказал этого вслух, Джек был впечатлен. Конечно, у Сэмми были мышцы из-за ее особого типа булимии, но он был удивлен, что у нее хватило сил сломать деревянную швабру. Может быть, страх давал ей дополнительную силу.
Потом он заметил, что она потерла запястье.
- Ты в порядке?
Она кивнула, поморщившись.
- Ага. Джереми чуть не сломал мне запястье. Просто немного больно.
Энджи взяла пачку замороженных стейков.
- Что ты собираешься с ними делать? - спросил Сэмми.
Энджи громко ударила стейками по бедру. Она ухмыльнулась.
- Вырублю ими кого-нибудь, пока я не найду что-нибудь получше.
Сэмми улыбнулась в ответ.
- Это довольно круто.
- Я тоже так думаю.
Джек протянул лезвие ножа для резки бумаги. Тусклая лампочка над головой блестела на лезвии бритвы. Он глубоко вздохнул и вздрогнул.
- Надеюсь, мне не придется этим пользоваться. Я ни разу не резал никого раньше.
- Может, они ушли, - сказала Сэмми. - Сейчас там довольно тихо.
Кивнув, Джек посмотрел на каждого из них. Они кивнули в ответ.
- Хорошо, - сказал он, - Давайте сделаем это.
- Ребята, вы уверены в этом? - прошептал Марсель. - Может, нам стоит подождать?
Джек нахмурился.
- Я думал, ты пойдешь с нами?
- Я? Но я никогда в жизни не был так напуган. Думаю, я просто не смогу...
- Мы все напуганы, - сказала Энджи. - Но, если мы подождем еще немного, мы замерзнем насмерть. Давай покончим с этим, пока не сдали нервы.
Они окружили дверь с оружием наготове. Их дыхание затуманивало воздух. Работая так тихо, как только мог, Джек разрезал ремни и термоусадочную пленку. Затем, бросив последний взгляд на остальных, он открыл дверь. Он медленно качнулся наружу. У Джека перехватило дыхание. Он прикрыл глаза свободной рукой. Остальные позади него сделали то же самое. В кладовке все еще горел свет, и он временно ослепил своей яркостью.
- Что за запах? – фыркнула Сэмми.
Их глаза медленно привыкли к свету. Энджи ахнула, уронив стейк. Он стукнул об пол. Марселя вырвало. Отвернувшись, Сэмми зажала рукой рот и нос. Джек вышел из-под обломков и попытался проявить храбрость. Его левый ботинок задевал что-то - почку, печень, селезенку - он не знал, что именно. Какой-то внутренний орган. Это он мог подтвердить. Когда он поднял ногу, на останках остался след от протектора.
Они обыскали склад. Забрызганные кровью картонные коробки были вскрыты. Некоторые из контейнеров были опорожнены от своего первоначального содержимого и теперь были заполнены кровью. Ящики с консервами были вывалены на пол. Куча салазок упала. Руки и ноги торчали из-под деревянных поддонов. Кровь скапливалась вокруг перевернутого домкрата. Нижняя половина обнаженного торса лежала на полу. Внутренние органы расходились от тела, как убегающие змеи. Мертвец висел на вилочном погрузчике, зубцы пронзали его безвольный труп. Повсюду валялись отрубленные руки, конечности, пальцы и головы вместе с неопознанными обрывками человеческих тканей - кусками мяса, которые отражали выбор в витрине для мяса. В комнате было тихо, если не считать непрекращающегося жужжания мух. Воняло кровью, дерьмом, резней. Неокрашенные бетонные стены были красными. Так было и с полом. Кровь забрызгала даже потолок.
- Что ж, - сказала Энджи, - Электричество все еще включено.
- Я бы хотел, чтобы этого не было, - сказал Марсель с закрывая ладонью рот.
Джек попытался ответить и обнаружил, что не может. Вместо этого он просто пошатнулся. Складское помещение, казалось, закружилось, и его взор затуманился. Он встал на колени, наклонился, и его вырвало. Мгновение спустя Марсель сделал то же самое. Сэмми и Энджи стояли на страже, пока не пришли в себя, нервно оглядываясь. Комната оставалась пустынной. Оба мужчины медленно поднялись, шатаясь и вытирая рты.
- Ты в порядке? - прохрипел Джек.
- Ага, - сказал Марсель. - Я в порядке. Хотя у меня смертельная головная боль. Наверное, от всего этого стресса.
- Может быть, обезвоживание, - сказала Энджи. - Как ты уже сказал.
- Или стресс, - предположила Сэмми. - Напряжение. Может тебе стоит отдохнуть.
Марсель пожал плечами.
- Не беспокойся обо мне. Я в порядке.
Джек повернулся к Сэмми и Энджи. Его щеки покраснели от смущения.
- Извини, что сделал это перед тобой.
- Не беспокойся об этом, - сказала Энджи. - Бывает со всеми. Если это сделает тебя хоть немного счастливее, меня тоже тошнит.
Сэмми хихикнула.
- Девочки правят, - прошептала Энджи, - А мальчики пускают слюни.
Марсель нахмурился, стряхнув с подбородка струйку слюны.
- Ты уверен, что с тобой все в порядке? - спросил его Джек.
Марсель кивнул. Выражение его лица было раздраженным.
- Вы, девочки, готовы? - спросил Джек.
- Да, - прошептала Сэмми. - Давайте перестанем тянуть время. Запах здесь становится еще хуже.
- Хорошо, - прошептал Джек. - Посмотрим, что к чему...
Он повел их вперед, стараясь не смотреть на бойню, стараясь не слышать звуки, которые издают их ботинки, когда они шагают через блестящую путаницу обнаженной плоти или кишок, или медленные капли крови, стекающие с пятен на потолке. Джек задумался, как туда попала кровь.
В конце склада находился туалет для сотрудников. Дверь была слегка приоткрыта. Хотя внутри было темно, они могли разглядеть фигуру женщины, сидящей на корточках перед унитазом. Сиденье было поднято. Ее плечи опирались на ободок. Ее голова была глубоко внутри чаши. Из крана капала вода, а зеркало на стене было разбито. Края белой фарфоровой раковины были залиты кровью, как и все остальное на складе. Табличка на стене рядом с туалетом призывала всех сотрудников мыть руки перед тем, как вернуться на работу. Эта ирония наполнила Джека болезненным страхом.
Он снова повернулся к остальным.
- Пока все идет нормально.
- Может, они все мертвы, - прошептала Сэмми.
- Будем надеяться. Просто молчи и держись рядом. Хорошо?
Энджи и Сэмми понимающе кивнули. Марсель выглядел отвлеченным. Его глаза были закрыты, а выражение его лица было болезненным. Одна рука сжимала кусок дерева. Другой он тер правый висок, глубоко погрузившись пальцами в кожу.
- Марсель? - потянулся к нему Джек. - Что случилось? Я знаю, ты сказал, что с тобой все в порядке, но ты не выглядишь здоровым.
Мужчина взглянул на них. Его глаза были красными и водянистыми. Когда он заговорил, его голос казался усталым.
- Что? - прохрипел он. - Извини, я не услышал. Что ты спросил?
- Что с тобой, чувак?
- Моя гребаная голова болит. Вот и все. Я думаю, Сэмми права. Это просто стресс. Истощение. Мне просто нужно обезболивающее.
- Ты можешь продолжать идти? - спросил Джек. - Мы можем остановиться, если тебе нужно.
Марсель кивнул.
- Да, я в порядке. Веди нас, кемосабэ.
- Кемо-чего?
Марсель нахмурился.
- Ты никогда не видел "Одинокого Pейнджера"?
- Нет, - сказал Джек. - Думаю, мой дед смотрел его, когда был ребенком.
- Неважно.
Они подошли к большим двойным дверям, ведущим в продуктовый магазин. Джек и Энджи выглянули в окна, а Сэмми и Марсель остались стоять.
- Ох, бля, - простонал Джек.
Бойня на складе была детским лепетом по сравнению с тем, что ожидало их в магазине. Они учуяли резню даже через закрытые двери - ядовитую смесь крови, мочи, дерьма, отбеливателя, аммиака и других химикатов из прохода с бытовыми моющими средствами. От зловония у них слезились глаза, а горло и пазухи горели.
- Я не вижу, чтобы кто-то двигался, - прошептала Энджи через мгновение. - Может, они все ушли.
- Что вы думаете, ребята? - спросил Джек у Сэмми и Марселя, не оборачиваясь.
Позади них раздался громкий треск. Сэмми глубоко вздохнулa. Марсель засмеялся. Его смех звучал, как клокочущее пронзительное карканье.
Джек и Энджи обернулись. Сэмми смотрела на них, склонив голову вправо, глаза ее остекленели. Тонкая полоска крови стекала по ее лицу. Марсель стоял позади нее, сжимая свою дубинку обеими руками. Другой конец, кусок с гвоздем, вонзился в верхнюю часть черепа Сэмми. Копье с ручкой швабры выскользнуло из пальцев Сэмми. Ее колени подогнулись. Марсель выпустил оружие, и Сэмми упала на пол. Она металась на боку, руки и ноги дрожали, рот был открыт.
- Блядь! - бритвенное лезвие ходило ходуном в дрожащих руках Джека.
- Она воровала у меня, - объяснил Марсель спокойным и самоуверенным голосом. - Она крала мои мысли. Пришлось преподать ей урок. Пришлось обуздать это дерьмо.
- Сэмми? - прошептал Джек, надеясь, что она ответит.
Судороги у нее ослабли.
- Вы, ребята, сделали бы то же самое, - сказал Марсель. - Она была у меня в голове, крала все, о чем я думал. Если ты на ее стороне, то я должен предположить, что ты тоже воровал у меня. А это значит, что я буду...
Крик Энджи оборвал его слова.
- Сукин сын!
Она бросилась на него, размахивая пачкой стейков. Замороженное мясо столкнулось с головой Марселя, оглушив его. Джек услышал треск даже сквозь крики Энджи. Голова Марселя качнулась назад. Крякнув, он отшатнулся в сторону. Его ухо уже начало опухать. Прежде чем он смог прийти в себя, Энджи ударила его еще раз, сломав ему нос и вонзив расколотый хрящ в его мозг. Марсель сглотнул. Его глаза задрожали, а руки сжались, а затем разжались. По его щеке скатилась единственная слеза. Он упал вперед, его тело дрожало на полу рядом с Сэмми. Пока они смотрели, движения Сэмми прекратились, а Марселя замедлились. По его штанам распространилось темное пятно. Резкий запах мочи наполнил воздух, смешиваясь с миазмами магазина.
- Он все еще жив, - сказал Джек, наблюдая как Марсель все еще дергается.
- Нет, - Энджи бросила стейки и проверила пульс Марселя. - Он умер.
- Но он шевелиться. И он разозлен. Посмотри на него.
- Это всего лишь несколько последних электрических импульсов из его мозга. Это прекратится через минуту.
Даже когда она это сказала, его судороги стали еще больше, как и у Сэмми. Конечности Марселя дернулись еще несколько раз, а затем он обмяк. Джек наблюдал за этим действием со смесью трепета и отвращения.
- Как ты узнала, как это делать?
Энджи пожала плечами.
- Мой дед был во Вьетнаме. Он служил в Первой кавалерии и прошел всю эту рукопашную боевую подготовку. Однажды он сказал мне, что если ударить кого-нибудь прямо по носу, и достаточно сильно, это убьет его. Однако до сих пор я никогда не была в этом уверена. Думаю, он был прав.
- Иисусe...
Энджи встала на колени рядом с Сэмми и пощупала ее горло, также проверив пульс. Джек с трепетом наблюдал.
- Сэмми?
Энджи кивнула.
- Да. Она мертва. Бедная девочка.
- Проклятие.
- Вы были друзьями?
- Не совсем. Я имею в виду, мы знали друг друга. Только и всего. Некоторое время она встречалась с моим другом.
- Ага. Я помню, как ты говорил об этом в морозилке.
Джек попытался сглотнуть. Он чувствовал себя стесненным, его дыхание затруднялось.
Энджи подняла копье Сэмми.
- Ты в порядке, Джек?
- Ага. Я просто... Я никогда раньше не видел ничего подобного. Никогда не видел, чтобы кто-то умирал.
- Я тоже, до сегодняшнего дня.
- Это не так, как в кино, не так ли?
- Нет, - согласилась она, - это не так. Нисколько. Но, нам обоим лучше к этому привыкнуть. У меня такое чувство, что это новый мировой порядок.
- Что ты имеешь в виду?
- Думаю, ты был прав. Твоя теория про волшебные бобы. Бобовый стебель.
- Ты серьезно?
Энджи пожала плечами.
- Почему бы и нет, Джек? То есть, черт, у меня нет идей получше. Все это не имеет никакого смысла.
- Но если "Прозак" защищал нас, то почему Марсель взбесился?
- Он сказал, что пропустил дозу. Может, этого и хватило. Одна пропущенная дозировка - и ты сходишь с ума, как и все. Возможно, "Прозаку" потребовалось время, чтобы покинуть его организм.
Джек снова посмотрел на магазин.
- Если это так, то нам лучше запастись лекарствами перед отъездом. Бог знает, когда мы снова их найдем.
Энджи прислонилась к стене и вздохнула. Она закрыла глаза. Ее тело слегка задрожало.
- Тебе холодно?
Она покачала головой, скользя по стене, чтобы присесть.
- У тебя депрессия?
- Джек, я не спецназовец. Я никогда никого раньше не убивала. Дай мне несколько минут, хорошо?
- Конечно, - он снова повернулся к окну, давая ей возможность уединиться. - Я буду наблюдать, пока ты не будешь готова.
- Спасибо. Я ценю это.
Джек посмотрел в грязное стекло и уставился на бойню. Со своей точки зрения он имел вид на проходы с морозильной камерой и часть молочного прохода. Он их хорошо знал. Он работал тут несколько ночей в неделю и почти все выходные, раскладывая молоко, йогурт и сметану; пополнял запасы замороженной пиццы и овощей, телевизионных ужинов, мороженого и сотни других товаров. Теперь он едва узнавал проходы. Стеклянные двери в отделении замороженных овощей были разбиты. Из морозильника клубился туман, лениво поднимаясь к потолку. На полу валялись трупы, кое-где по несколько тел сразу. Немногочисленные участки без трупов были завалены их частями. Кровь и алые отпечатки ладоней покрывали двери других морозильных камер. Кто-то снял фруктовое мороженое с полок и заменил их десятками отрубленных голов - мужчин, женщин и детей, молодых и старых.
Люди - приколисты, - подумал Джек.
Он подавил смех. Это его напугало. Он тоже взбесился? Убьет ли он Энджи в следующий раз? Он не чувствовал себя сумасшедшим, но действительно ли он знал, что болезнь начала наступать? Всю свою жизнь ему приходилось иметь дело с людьми, которые приставали к нему из-за его психического заболевания. Жестокие насмешки и шутки одноклассников. Его тысячу раз называли сумасшедшим, но теперь...
Он взглянул через плечо на Энджи. Ее глаза были по-прежнему закрыты, а лицо оставалось безмятежным.
Нет, - решил он. - Я не сумасшедший. Я просто испугался.
Он услышал движение позади себя. Джек повернулся и увидел, что Энджи медленно поднимается на ноги.
- Ты готов? – спросила она.
Он кивнул.
- Готов, если ты готова.
Энджи качнула рукой.
- Не совсем. Но я, черт возьми, не хочу здесь оставаться.
Они прокрались в магазин. Двойные двери заскрипели на петлях. Джек никогда раньше не замечал этого, но теперь звук, казалось, эхом разносился по проходам. Оба они приготовились к нападению, но магазин выглядел пустым. Музыка по-прежнему играла через громкоговорители - "Island Girl" Элтона Джона. Несмотря на то, что он ненавидел эту песню, Джек знал все слова. Эта песня играла хотя бы один раз во время его смены. Раньше она просто раздражала его. Теперь песня наполнила его ужасом и странным, сюрреалистическим чувством тоски. Это было знакомо в мире, который был совсем не таким. Это напомнило ему о доме.
Дом. Слово пронеслось в его голове в поисках чего-то, с чем можно было бы связаться. Его родители - он не думал о них с тех пор, как все это началось. Они были в порядке? Они оба работали днем. Скорее всего, они сидели в пробке в час пик, когда все произошло. В зависимости от того, как далеко распространилась болезнь, все могло быть в порядке. Может быть, они были вне досягаемости.
А может и нет.
Элтон Джон продолжал причитать: "Ты ощущаешь ее ногти, впивающиеся в спину, как грабли. Он еще один пропащий, еще один Джон, делающий ошибку".
Джек вздрогнул.
- Эта жуткая музыка, - прошептала Энджи, вторя его мыслям.
- Да уж, это точно.
- Почему в продуктовых магазинах не играют такие вещи, как "Foo Fighters", Дэйв Мэтьюз или "The Mighty Mighty Bosstones"?
- Я не знаю, - пожал плечами Джек. – Но могло быть и хуже.
- Что может быть хуже Элтона Джона?
- Ферджи, "Pussycat Dolls", "Fall Out Boy", Канье Уэст. Сделай свой выбор.
- А ты неплохо разбираешься в музыке, Джек.
Он усмехнулся, несмотря на свои страхи.
- И ты тоже.
Она протянула руку и взяла его за руку, сжав ее. Джек пожал в ответ.
- Не пойми неправильно, - сказала Энджи. - Это не значит, что мы собираемся встречаться. Ты для меня слишком молод.
- Хорошо...
- Я счастлива, что я жива, и потому, что мне страшно. Понимаешь?
- Не беспокойся, - сказал Джек, пытаясь изобразить уверенность. - Не бойся. Я защищу тебя. Мой врач не зря назвал меня Джеком-Убийцей великанов.
- Ты защитишь меня? До сих пор я прикрывала твою задницу.
- Я знаю, - признал Джек. - Но я надеялся, что ты не заметишь.
Несмотря на их усилия вести себя тихо, они оба хихикнули. Затем они двинулись дальше, все еще держась за руки. Они двигались медленно, обходя человеческие останки. Энджи поскользнулась в куче кишок. Джек случайно уронил нож и врезался в окровавленную тележку для покупок, полную отрубленных ног - на большинстве из них все еще были туфли. Элтон Джон уступил место Кристоферу Кроссу, напевающему о том, что он потерялся между луной и Нью-Йорком. Джек и Энджи знали, что он чувствовал.
- Заметил что-нибудь? - спросила Энджи.
- Ничего...
- Я думаю, что мы здесь одни. Все они мертвы. Каждый из них до последнего. Как будто они резали друг друга, пока ничего не осталось.
- Что ж, мы все равно должны быть осторожны. Кто-то должен был остаться последним. Он или она может все еще быть рядом. Или могут быть другие, такие как Марсель, которые до сих пор не изменились.
Он подумал про себя, но не сказал вслух, что им, вероятно, тоже следует опасаться друг друга.
В аптеку они добрались без проблем. Энджи побледнела, когда они подошли к стойке. Она крепче сжала руку Джека.
- Что-то не так? – прошептал он. - Ты что-то слышала?
- Нет, - сказала она. - Просто возвращаются плохие воспоминания.
- Ну, подожди здесь. Я постараюсь поторопиться.
- Куда ты собираешься?
- Достать нам лекарства. Если моя теория верна, они нам понадобятся.
- Ты когда-нибудь работал в аптеке?
- Нет.
- Тогда откуда, черт возьми, ты знаешь, что искать?
- "Прозак" - это на самом деле флуоксотин, поэтому они должны его обозначать так.
Дверь сотрудника аптеки была заперта. Отложив нож в сторону, Джек перепрыгнул через прилавок. За ним лежали два трупа. У одной из них, женщины, не было глаз. Другой, мужчина, лежал на животе. Его голова была разбита кофеваркой. Джек понял это по окровавленному прибору, лежащему рядом с трупом.
- Насколько все плохо? - спросила Энджи.
- Не так плохо, как там, но и не красиво.
Он перешагнул через тела и пошел назад. Затем он перерыл полки и корзины, пока не нашел то, что искал - ящик, полный флуоксотина.
- Бинго!
- Ты нашел то, что искал?
- Ага. Принеси мне пакет, ладно?
- Бумажный или пластиковый?
- Пластиковый. Легче носить.
Энджи достала пластиковый пакет из одного из регистров и передала ему через прилавок. Джек вернулся к полке, выдернул ящик из шкафа и бросил его содержимое в пакет. Затем он вернулся к стойке и улыбнулся.
- У тебя есть с собой страховая карточка?
Энджи недоуменно посмотрела на него.
- Нет. Зачем?
- Ну что ж, - нервно усмехнулся Джек. - Могу я вас также заинтересовать некоторыми бесплатными образцами "Oxy-Contin"? Или как насчет высококачественной фармацевтической марихуаны?
- Только антидепрессанты, пожалуйста. Спасибо.
- Энджи, - Джек покачал головой. - Ты никогда не должна отказываться от бесплатной травы.
- Вероятно, нам следует разделить лекарства, - предложила Энджи. - На случай, если мы разойдемся или что-то в этом роде.
- Хорошо, - согласился Джек. - Но я думаю, мы должны принять их одновременно. Таким образом, мы можем напоминать друг другу. Меньше шансов забыть о дозе.
- Хорошая идея.
- Спасибо.
- И что теперь? - спросила Энджи. - Как ты думаешь, нам следует уйти?
- Вероятно, у тебя есть семья, которую ты хочешь проверить. У меня тоже. Нам нужно хотя бы определить, весь ли город такой. Электроэнергия все еще включена. Может быть, мы найдем телевизор или радио – посмотрим новости.
- Я просто думаю, что нам просто нужно подготовиться к худшему из возможных сценариев. Ты и я вполне могли быть единственными двумя здравомыслящими людьми, оставшимися в этом городе. Что, если мы найдем своих близких, и они будут такими же, как все? Или что, если они еще живы и попытаются нас убить? Сможем ли мы защитить себя от своей семьи? Есть ли у нас все необходимое, чтобы остаться в живых? Чтобы убить их?
Выражение лица Джека скривилось.
- Я не хочу об этом думать.
- У тебя может не быть выбора, Джек.
- Черт...
- И есть еще кое-что, что нужно учитывать.
- Что?
- Пока мы смотрим друг другу в спину, мы следим друг за другом. Если кто-то из нас пропустит дозу.
- Все будет хорошо, - настаивал Джек. - По правде говоря, я думал об этом раньше. Я полагаю, что, если бы мы сходили с ума, мы бы изменились, как и Марсель.
- Мы этого не знаем. Мы ничего не знаем.
Выражение лица Джека поникло.
- Так ты думаешь, нам следует расстаться? Пойти разными путями?
- Нет. Я просто думаю, что нам следует быть осторожнее друг с другом. Марсель жаловался на головную боль прямо перед тем, как сойти с ума. Если у кого-то из нас заболит голова, мы должны немедленно сообщить об этом друг другу. Согласен?
- И что потом? Убьем человека с головной болью?
- Я не знаю.
Джек вздохнул. Он выглядел так, словно был готов заплакать.
- Послушай, - сказала Энджи после недолгой паузы, - Я думаю, ты прав, нужно узнать что происходит. Давай попробуем разобраться. Со временем мы позаботимся обо всем остальном.
- Хорошо.
Все еще соблюдая осторожность, они обнаружили в раздевалке сотрудников два рюкзака. Они наполнили их бутылками с водой, крекерами, сардинами, сухофруктами и другими консервированными товарами, а также медикаментами, туалетными принадлежностями, спичками, зажигалками и всем остальным, что могло оказаться полезным. Джек подумал о том, чтобы взять немного наличных из кассы, но отказался от этой идеи. Он не был уверен, что деньги принесут им сейчас пользу, кроме, может быть, для того чтобы разжечь огонь. Энджи достала из-за стойки обслуживания клиентов пачку сигарет.
- Ты куришь?
Она покачала головой и пожала плечами.
- Черт возьми, самое время начать.
Они прокрались к входу в магазин. Электронные сенсоры над дверьми зарегистрировали их движения, и двери открылись, когда они подошли.
- Ох, - Энджи уставилась на парковку. Натриевые лампы заливали еe болезненно-желтым сиянием. - Там даже хуже, чем здесь.
Джек ничего не сказал.
Парковка была завалена трупами и мусором. Что-то вызвало пожар, и многие машины превратились в почерневшие корпуса. Некоторые тела тоже были сожжены. Вороны и другие птицы садились на мертвых, отрывая куски с тел. Вонь была отвратительной. Среди хаоса бродила собака, но, увидев их, она убежала.
Они медленно вышли на улицу, сжимая в руках оружие, припасы и, самое главное, волшебные бобы Джека. Двери за ними закрылись, электричество отключилось, погрузив магазин и парковку в полную темноту. Птицы с визгом взлетели. Вонь становилась сильнее.
- Я ни хрена не вижу, - прошептала Энджи.
- Я тоже.
Джек огляделся. Не было ни уличных фонарей, ни света из окон близлежащих домов. Ни автомобильных фар. Даже птицы замолчали. Он посмотрел на небо. Звезды были скрыты за завесой облаков. Он искал мерцающие огни пролетающего самолета, но небо было пустым.
Их охватила тишина.
- Это конец света, - сказал Джек. - Серьезно. Конец гребаного мира.
- Нет, - возразила Энджи. - Это не конец света. Просто конец людям. В мире все будет хорошо. Оглянись вокруг нас. Мир все еще здесь. Просто нет людей.
- Мы не можем быть единственными, кто остался в живых, - сказал Джек. - В этом нет никакого смысла. Должны быть такие, как мы.
Для Энджи это звучало так, будто он пытался убедить себя.
Они сделали несколько нерешительных шагов вперед. Джек споткнулся об отрубленную руку и чуть не упал. После того, как он восстановил равновесие, Энджи нашла его руку в темноте и крепко сжала.
- Будь осторожен, - прошептала она. - Не годится сломать ногу после всего, через что мы прошли.
- Это было бы отстойно. Врача, возможно, сейчас трудно найти.
Она подняла руку, заставляя его замолчать. Выражение ее лица было встревоженным.
- Что-то не так? - прошептал Джек.
Энджи кивнула в сторону китайского ресторана, примыкающего к супермаркету. Дверь была слегка приоткрыта. Из здания доносился запах готовящегося мяса. Несмотря на ужас, у Джека потекли слюни.
- Слушай, - прошептала Энджи.
Джек склонил голову и сосредоточился. Через мгновение он услышал легкий шорох, за которым последовал хруст. Возможно, кто-то ходит по битому стеклу и пытается скрыть это.
Крепко сжимая оружие, Энджи подкралась к открытой двери.
Что-то промелькнуло мимо них - разъяренная пчела. Через секунду они услышали выстрел.
- Ложись! - крикнул Джек.
Энджи уже опередила его. Она бросилась на тротуар, поранив локти и колени. Еще один взрыв прогремел эхом по парковке. Пригнувшись за опрокинутую тележку для покупок, Джек увидел короткую вспышку света изнутри ресторана.
- Убирайтесь отсюда, - кричал мужчина. - Убирайтесь от меня, вы, сумасшедшие ублюдки!
Не имея возможности искать укрытие и самой не стать целью, Энджи бросила на Джека испуганный взгляд. Все еще прячась за тележкой для покупок, он жестом велел ей не двигаться.
- Эй! - крикнул он. - Прекрати стрелять! Мы не хотим делать тебе больно. Мы не такие, как другие!
Мужчина в ответ выстрелил еще раз. Рядом взорвалось лобовое стекло автомобиля. На мостовую посыпались осколки стекла. Когда отголоски выстрела наконец утихли, они услышали крик стрелка.
- Весь гребаный мир сошел с ума. Но вы меня не возьмете!
- Мы и не пытаемся, - настаивал Джек. - Никто не причинит тебе вреда. Мы просто хотим домой. Пожалуйста!
- Фигня! Вы как и все, блядь, сумасшедшие. Здесь готовили людей. Готовили людей, которые были еще живы. Посмотрите на этот гриль! Кто бы мог сделать что-то подобное?
- У тебя все нормально? – крикнул Джек. - Ты ранен? Тебе нужна помощь?
- Ты пытаешься обмануть меня. Если я позволю тебе войти, ты убьешь меня. Ты думаешь, я вчера родился, ты, сумасшедший ублюдок?
- Мы не сумасшедшие, - крикнула Энджи. - Мы такие же, как ты. Мы только что сбежали из продуктового магазина.
Джек решил попробовать другую тактику.
- Меня зовут Джек. Это Энджи. Как тебя зовут?
- Пошел ты, Джек!
- Зачем ты назвал ему наши имена? - прошептала Энджи.
- Я пытаюсь его успокоить.
- Ну, я не хочу, чтобы он знал, кто я. Он просто пытался нас убить. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что он может быть одним из них? Может, он пытается нас заманить?
- Он сказал то же самое о нас, Энджи.
- Это ничего не доказывает.
- Убирайтесь отсюда, - крикнул мужчина. - Я ничего не хочу слышать. Если вы не уйдете прямо сейчас, я вас убью.
Джек зажал рот ладонями.
- Ты принимаешь "Прозак"?
Мужчина не ответил.
- Если да, - крикнул Джек, - то тебе нужно продолжать принимать его. Ты будешь в порядке, пока будешь принимать лекарства. Мы сейчас уйдем. Мы не хотим никаких проблем. Хорошо?
Тишина.
- Ты слышишь? Не стреляй в нас, мужик!
Медленно и мучительно Энджи поползла к Джеку. Она затаила дыхание, ожидая еще одного выстрела, ожидая, что в нее врежется пуля, но мужчина в ресторане молчал. Когда она подползла к Джеку, они двое, походкой краба направились к ближайшей машине. Они нырнули за нее, тяжело дыша.
- Что ж, - задыхалась Энджи. - Есть еще один сумасшедший, который еще не умер.
- Я так не думаю, - Джек вытер пот со лба футболкой. - Я не думаю, что он был психом.
- Он пытался нас убить!
- Потому что он боялся. Вот и все. Он такой же, как мы - он напуган. Параноик.
- И это то, чего мы должны с нетерпением ждать? Паранойя? Стрельба по всем, будь то друзья или враги?
- Только если мы уступим этому.
Он замолчал. Его голова низко опустилась, а плечи поникли. Сначала Энджи подумала, что он просто ждет, чтобы увидеть, не забыл ли о них человек в ресторане. Она поняла, что он задумался.
- Что-то не так? - спросила Энджи.
- Я подумал, - сказал Джек. - Когда мы доберемся до более безопасного места, нам нужно будет проверить срок годности этих таблеток.
- У нас нет выбора, - напомнила ему Энджи. - Мы сами выписали себе рецепт. Мы не распечатали одну из тех маленьких этикеток, на которых указан срок годности. Но обычно я думаю, что он около года.
- Что ж, после того, как мы проверим наши семьи, наша следующая остановка должна быть в другой аптеке, чтобы мы могли пополнить запасы.
Энджи вздохнула.
- Так это теперь наша жизнь? Мы собираемся стать аптечными ковбоями, проводя каждый день в поисках все большего и большего количества волшебных бобов?
- Как бы то ни было, но да. Нам нужен "Прозак" даже больше, чем еда и вода. Без "Прозака" мы облажаемся. Я имею в виду, что без него мы могли бы просто сдаться прямо сейчас, вернуться назад и позволить этому парню пристрелить нас. Нам нужно больше лекарства.
- Нет, - ответила Энджи. - Нам нужен гребаный фармацевт. Без лабораторий, производящих его, как скоро у нас закончатся волшебные бобы.
- Шаг за шагом, мой товарищ-убийца великанов.
Они медленно пересекли парковку, осторожно шагая и пробираясь сквозь обломки. Затем они спустились по главной улице, направляясь в сторону от относительной безопасности магазина. Они оба чувствовали на себе взгляд, но, когда они оглянулись, не было видно человека с пистолетом.
Вдали вырисовывался городской горизонт. Столбы дыма поднялись в небо. Огромные пожары горели на автостраде, омывая облака колеблющимся оранжевым сиянием. Они увидели признаки взрыва. На средней полосе тлел сгоревший корпус бака-цистерны. Эстакада обрушилась, погрузив под собой дорогу в огромную кучу обломков. Глыбы бетона лежали на раздавленных машинах.
Они достигли перекрестка и наткнулись на первое мертвое тело. Потом еще одно. Потом дюжина трупов. Потом два десятка. А потом сотни. Их отвращение росло с каждым кварталом. Улицы напоминали интерьер продуктового магазина, но в более грандиозном и ужасном масштабе. Двигались только птицы: вороны, чайки, голуби; они спускались с крыш, усаживаясь на груды трупов и лакомясь отборными кусками. Присутствовали также собаки, кошки и даже несколько крыс, не столь смелые, как птицы, но они будут такими к тому времени, когда зайдет солнце.
Джек и Энджи шли молча. Они остановились в ресторане и взяли несколько салфеток, а затем воткнули салфетки в нос, чтобы заглушить запах. Вокруг стоял невыносимый смрад после того, как трупы пролежали на солнце целый день. Через некоторое время тишина начала действовать им обоим на нервы. Джек попытался крикнуть, но звук его голоса, эхом разносящийся по пустым улицам, встревожил его даже больше, чем бойня вокруг них.
- Джек?
- Что?
- Ты уверен, что мы не изменимся? - спросила Энджи. - Ты уверен, что мы не станем такими, как они?
- Да, - солгал Джек. - Пока мы принимаем лекарства, все будет в порядке.
Они вышли в мир, надеясь, что не разбудят спящего великана.
"Волшебные бобы Джека" начинались с вступительного предложения.
О'кей. Да, я знаю, так начинаются все истории, но в данном случае это все, что у меня было - вступительное предложение. У меня не было идей ни о сюжете, ни о персонажах, ни даже о названии. Все, что у меня было, было вступительным предложением. Я напечатал:
"Салат заговорил с Беном Махони в середине его смены в "Экономь Mного"...
Затем я уставился на ноутбук. Я понятия не имел, что случилось потом. Я понятия не имел, кто такой Бен Махони и почему салат разговаривает с ним.
Примерно шесть месяцев спустя моя тогдашняя жена (теперь бывшая жена, но мы остаемся лучшими друзьями) Кассандра рассказала мне о деловом партнере, который назвал "Прозак" "волшебными бобами". Я подумал, что это было интересно. Я обдумывал это тем вечером.
На следующий день я понял, ЧТО произошло после того, как салат заговорил.
Произошла эта история.
Кажется, я пишу два вида историй. У меня есть серьезные книги (такие как "Девушка на планере" (The Girl on the Glider), "Вурдалак" (Ghoul), "Темная лощина"), а также есть забавные книги (такие как "Черви-завоеватели" и все мои романы о зомби). Критики и фанаты могут не соглашаться с такой классификацией, но это нормально. Это просто личные условия. Вот, как я отношусь к своей работе. Во всяком случае, я заметил, что обычно пишу забавную книгу сразу после того, как закончу серьезную. За исключением вступительного предложения, я написал "Волшебные бобы Джека" сразу после того, как закончил "Вурдалакa", а "Вурдалак" был романом, который надрал мне чертову задницу как на психологическом, так и на эмоциональном уровне. Это была серьезная книга. Это была трудная книга. Вероятно, в то время это была моя самая автобиографическая работа на сегодняшний день, и мне было трудно вернуться к некоторому дерьму из моего детства и воплотить его в своей художественной литературе
К счастью, "Волшебные бобы Джека" работали как антидепрессант - прямо как в истории. Написание этой повести стало лекарством от депрессии, которую я испытал после того, как пробился сквозь "Вурдалакa".
Изначально предполагалось, что книга "Волшебные бобы Джека" будет опубликована небольшим тиражом. Им так и не удалось напечатать ее (хотя они опубликовали несколько рекламных копий в мягкой обложке - я никогда не понимал, почему они потратили свои деньги на рекламные копии, а не просто потратили ту же сумму на публикацию самой книги). Когда срок контракта истек, а книга так и не была опубликована, я вернул свои права. Затем я включил повесть в качестве начальной истории в мой сборник рассказов "Несчастливые концовки" (Unhappy Endings), который сейчас уже не издается. А теперь "Deadite Press" вернула еe в печать, чтобы всем было интересно. И это моя надежда. что вам понравилось, как и другие мои книги. Вы продолжаете их читать, а я буду продолжать их писать.
Брайан Кин, Январь 2011 г.
Перевод: Грициан Андреев
Сегодня утром я проснулся и дважды выстрелил в себя.
Кэролин уже ушла на работу. Она несколько раз пыталась разбудить меня, как делает это каждое утро. Эта игра превратилась в досадный ритуал, как и вся остальная моя жизнь.
В первый раз будильник зазвонил в шесть. Как всегда, она была прижата ко мне, и мой утренний стояк был втиснут в ее жирную задницу. Она думает, что я все еще нахожу ее желанной, не понимая, что каждый мужчина в мире просыпается таким, если у него полный мочевой пузырь. Кэролин не заводила меня больше десяти лет.
Она лежала, как и каждое утро, с ревущим будильником, прижимаясь ко мне все крепче, пока мне не захотелось закричать. От нее воняло изо рта. Ее волосы воняли. От нее воняло. Я всегда принимаю душ перед сном, так же как и утром. Она принимает душ только по утрам.
Я наклонился над ней и нажал кнопку повтора. Через десять минут сцена повторилась сама собой. На этот раз она встала и побрела в ванную. То засыпая, то просыпаясь, я слышал, как она поет вместе с Бритни Спирс по радио. Это еще кое-что, что меня раздражало. Нам обоим было за тридцать, а она все еще настаивала на том, чтобы слушать поп-музыку тини-бопперов. В основном я слушал радио, но не Кэролин. Она пела вместе со всем этим хип-хопом.
Этого было достаточно, чтобы свести человека с ума.
После душа она вошла в спальню, напевая, капая и бормоча мне что-то детское.
- Ну же, мой пузи-вузи, просыпайся, просыпайся.
Я застонал, желая умереть прямо здесь и сейчас.
- Я утомила тебя прошлой ночью, - спросила она, гладя юбку для работы. - Я слишком много для тебя значу?
Я пробормотала что-то невнятное, содрогаясь при мысли о вчерашней акробатике. Она кончала три раза. Я должен был представить себе свою мать, только чтобы он у меня упал, и все же я должен был притвориться, что у меня был оргазм. Слава Богу, что есть резинки.
Двадцать минут спустя я все еще лежал там, и Кэролин была более настойчива, предупреждая меня, что я опоздаю на работу. Я сказал ей, что болен, и от ее удушливого беспокойства мне захотелось выпрыгнуть из собственной кожи. К счастью, она опаздывала на работу, и я отделался лишь коротким поцелуем и обещанием позвонить во время ее обеденного перерыва.
Я услышал, как захлопнулась дверь. Через минуту я услышал, как "Сатурн" закашлялся, возвращаясь к жизни. "Сатурн", за который мы все еще должны больше шести тысяч, хотя это был кусок дерьма. "Сатурн", который нам просто необходим, потому что на нем ездят все остальные. Мой внедорожник был куплен по той же причине, и мы задолжали еще больше.
Я скатился с кровати и прошелся по дому, за который мы будем в долгу до шестидесяти лет. Я позвонил на работу, закусив губу, чтобы не спорить с Кларенсом, когда он меня допрашивал. Двенадцать лет я надрывался на него. Двенадцать лет бесконечного однообразия, жары, грязи и скуки. Двенадцать лет десятичасового рабочего дня с обязательной сверхурочной работой, управляя машиной, которой мне суждено было управлять до мягкого тумана отставки. И после всего этого у него хватило наглости предположить, что я симулирую свою болезнь?
Мое отрицание было коротким и кратким. Я не собирался называть Кларенса жирным ублюдком, пока это не вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы.
После того, как он меня уволил, я швырнул трубку на рычаг. Что-то теплое потекло по моему подбородку. Я почувствовал вкус крови. Я прикусил нижнюю губу. Поморщившись, я поплелся в ванную и увидел, как кровь капает с моего подбородка. Одна капля упала на мою белую майку. Мой живот, раздутый от слишком большого количества дешевого пива, казалось, занимал большую часть моего отражения. Двухдневная щетина покрывала мое лицо. Под глазами залегли темные тени.
Я оторвал комок туалетной бумаги от диспенсера и прижал его к губе. Свободной рукой я ощупал нарост на лице, пытаясь решить, стоит ли тратить время на бритье. Седые волосы рассыпались по моей козлиной бородке.
Первая слеза застала меня врасплох.
Мне было тридцать пять, а сейчас уже семьдесят. У меня была гора долгов, и я только что потерял работу. Я был женат на женщине, в которую не был влюблен сразу после окончания школы. У меня была язва, кислотный рефлюкс, залысины и кровавая дыра в губе. Моими единственными друзьями были другие ребята с работы, и они были моими друзьями только тогда, когда я покупал им пиво. Я выкуривал по две пачки сигарет в день и зачерпывал полбанки "Скоала". Даже сейчас опухоль, вероятно, спиралью прокладывала себе путь через мое тело.
Последовали новые слезы. Я рухнул рядом с унитазом, всхлипывая. Когда все пошло не так? Мы с Кэролин были так счастливы в выпускном классе. У меня была потрясающая рука в футболе и многообещающая стипендия. Мир был моим, а я - Богом. Я дрожал после наших любовных ласк, как это было тогда, а не как непристойная пантомима, какой она стала теперь. Я так сильно любил ее.
- Ты любишь меня? - спрашивала она меня потом. - Ты действительно меня любишь?
Я всегда отвечал:
- Я бы умер без тебя.
Потом Кэролин забеременела в середине нашего выпускного года, и я поцеловал колледж на прощание. Ребенок родился мертвым. Больше мы не пытались. Наверное, именно тогда я и начал спускаться по спирали.
Зазвонил телефон. Я неуверенно поднялся, опираясь на раковину. Голова раскалывалась. Телефон зазвонил снова, на этот раз более настойчиво. Это напомнило мне Кэролин.
Я так крепко сжал трубку, что побелели костяшки пальцев. Наверное, Кларенс звонит, чтобы еще раз меня отругать.
- Алло?
Последовала пауза и серия механических щелчков. Затем заговорила женщина, предлагая мне бесплатную оценку штормовых окон в доме, который я не мог себе позволить.
- Меня это не интересует, - сказал я. - Внесите нас в свой список "не звонить".
- Могу я спрaсит вас, почему, сэр?
Это звучало так, словно она читала сценарий.
- Ты не можешь ничего "спрaсит". Ты можешь спросить меня, если хочешь, но ответ все равно - отвали!
Телемаркетер разразилaсь тирадой, и я сорвал телефон со стены. Я швырнул его через всю комнату. Он разбился о лампу, которую мать Кэролин подарила нам на пятую годовщину свадьбы. Я уставился на осколки, почувствовал, как по подбородку снова потекла свежая кровь, и вздохнул.
Я обдумывал всё это неделями, но только до момента, когда решил умереть.
Я подошел к оружейному шкафу. Внутри лежали мои охотничьи ружья, хранившиеся для развлечения, которое мне не нравилось, но в котором я должен был участвовать, чтобы считаться нормальным мужиком. Моя рука не дрожала, когда я отпер кейс и выбрал 30.06 и коробку патронов. Патроны скользнули в патронник с удовлетворительным щелчком. Я сел на кровать, зажав ружье между ног.
Я видел в Интернете фотографии неудачных попыток самоубийства. Случаи, когда бедняга приставлял пистолет к виску и нажимал на курок, корчась в агонии, когда пуля пролетала вокруг его мозга и оставляла его в живых. Это было нехорошо. Мне нужно было сделать это правильно. Я сунул ствол в рот, чувствуя вкус масла на холодном металле. Я дышал через нос, глубоко вдыхая ружье, как делал это со сморщенным дядиным членом, когда мне было девять. Когда дуло коснулось моего горла, я задохнулся, как и тогда. Слезы текли по моему лицу.
Я взглянул на свадебную фотографию на ночном столике. Там были я и Кэролин. Два улыбающихся человека. Счастливые и влюбленные. Не лысеющий неудачник, сидящий сейчас здесь, и не жирная корова, в которую превратилась его женщина.
Женщина, которую я так давно обещал любить вечно.
- Я бы умер без тебя, - пробормотал я.
Тогда я нажал на курок.
Первоначальная сила дернула меня назад. Ствол ружья пронзил мне небо. Я почувствовал, как он раскроил мне голову, и услышал влажный шлепок моих мозгов о стену, отчего обои в цветочек цвета слоновой кости стали малиновыми. Серые куски мозгового вещества и осколки яичной скорлупы моего раздробленного черепа вонзились в гипсокартон. Мой правый глаз потек по лицу, а мочевой пузырь и сфинктер освободились, испачкав простыни.
Боль внезапно прекратилась, как будто кто-то щелкнул выключателем. Одно мгновение я корчился в агонии и пытаясь кричать. Потом ничего не было.
Но я был в сознании.
Я не был мертв. Я опять все испортил.
Я снова нажал на курок. Второй выстрел стер то, что осталось от макушки и затылка. Мое лицо опустилось на несколько дюймов, так что было трудно ясно видеть. Кусочки кожи и хрящи свисали с моей шеи. В комнате воняло кровью, дерьмом и порохом.
Выстрелы эхом разнеслись по всему дому, заглушая мое тяжелое дыхание.
Выпустив винтовку из онемевших пальцев, я подошел к зеркалу и посмотрел на нанесенный мне урон. Мне пришлось несколько раз пожать плечами, чтобы поднять лицо на уровень глаз.
Это было некрасиво.
Я должен был умереть, но все же стоял. Я потянулся за спину, позволив пальцам пробежаться по зияющей дыре в том месте, где раньше был мой мозг. Ничего не было. Ни лысины, ни скальпа, ни черепа. Ничего.
Телефон зазвонил снова. Он звучал приглушенно, благодаря моему единственному оставшемуся уху. После четырех гудков включился автоответчик.
- Привет, милый. Это Кэролин. Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
Моя головная боль прошла. Смеясь, я выплюнул часть себя. Я вылечил обычную головную боль.
- В любом случае, - продолжала она, - мне пора возвращаться к работе. Увидимся, когда я вернусь домой. Я люблю тебя.
- Я бы умер без тебя, - мой голос сочился сарказмом.
И тут меня осенило - причина, по которой я все еще был жив.
Так что, теперь я сижу здесь, за кухонным столом, и пишу это, пока мои внутренности сохнут на стене спальни. Я почти свободен от этого ада, которым является моя жизнь. Кэролин скоро будет дома, и я выполню обещание, которое дал ей так давно.
Оригинальная версия этой истории появилась в моем первом сборнике рассказов "Нет покоя нечестивым" (No Rest For the Wicked), который давно вышел из печати. Несколько лет назад я значительно переработал эту историю для сборника под названием "Маленькая серебряная книга уличных историй" (A Little Silver Book of Streetwise Stories), который также сейчас вышел из печати. Мне всегда нравилась эта идея, но я ненавидел то, что написано в оригинале - это была любительская работа автора, все еще пытающегося обрести свой голос. Мне эта версия нравится гораздо больше, и я рад поделиться ею с вами здесь. История была навеяна поздним ночным разговором со старым другом.
Перевод: Грициан Андреев
Я нашел его, лежавшим на дороге. Он кровоточил в лунном свете под знаком: "Выезд на пятую". Состояние было плохое, реально плохое. Кровь виднелась на всем – на защитном бортике, на срединной полоске его потертых синих джинс и на согнутых очках с потрескавшимися линзами. Эти очки назывались "контролем за рождаемостью", потому что они гарантировали, что вы никогда не окажетесь в лежачем положении. Их носили только в армии или в тюрьме. Хотя он не казался мне солдатом.
Вдали, едва видимый через лес, пылал оранжевый огонь. Ветер приносил к нам отголоски дыма.
Я встал рядом с ним на колени, и он попытался сесть. Его внутренности блестели, выскальзывая из раны на боку. Я мягко прижал его к земле и затем поместил ладонь на глубокий разрез, чувствуя под рукой влажное и скользкое тепло. Ветер покачал дорожный знак над нашими головами и, в конце концов, затих.
- Не нужно садиться, - сказал я ему. - Tы ранен.
Он хотел заговорить. Его потрескавшиеся губы покрывала пенa. Слова не выходили. Он закрыл глаза. Свободной рукой я потянулся в карман моего плаща, и тут он открыл глаза, фокусируясь прямо на мне. Я вытащил руку, держа другую на его большой ране.
- Робин...
- Извини, друг. Здесь только я.
- Мне хотелось... я возвращался домой к Робин...
Он закашлял, разбрызгивая кровь и слюну. Я почувствовал, что его внутренности сдвинулись под моей ладонью.
- Она ожидает меня...
Я кивнул, не понимая, но понимание всегда предполагает одно и же. Он снова сфокусировался на мне.
- Что случилось?
- Tы попал в аварию.
- Я... я не... Последнее, что я помню, был огонь.
- Ш-ш-ш!
Он снова закашлял.
- Такое впечатление, что мои ноги спят.
- Наверное, потому что ты лежишь, - солгал я. - Они в порядке.
Они не были в порядке. Одна была раздавлена в нескольких местах и согнута под неестественным углом. Из другой выступал осколок кости.
- У тебя есть мобильный телефон? Я хочу позвонить Робин.
- Прости, друг. Я тоже хотел бы позвонить в 911... Но я уверен, что кто-то проедет по этой дороге. А пока расскажи мне о ней.
- Она прекрасная.
Его гримаса превратилась в улыбку. Боль и смущение исчезли из глаз.
- Она ждет меня. Я не видел ее пять лет.
- Почему?
- Был в тюрьме.
Он с трудом сглотнул.
- Государственной тюрьме. В Крессоне. Прямо с того утра. Грабеж. Я украл пачку сигарет. Tы можешь поверить в эту чушь? Пять лет за какую-то вшивую пачку.
Я покачал головой. Моя догадка об очках оказалась верной. И последняя фраза указывала на то, что он был рецидивистом. Пенсильвания имела три уровня закона, и похоже, он знал уголовный кодекс лучше любой молитвы.
Москит жужжал около моего уха, но я игнорировал его. Огонь, горевший вдалеке, становился ярче.
- Мы встречались во время свиданий, - сказал он. - Она была беременной моим сыном. Я... никогда не держал его в руках.
- Они не приезжали, чтобы навестить тебя?
- Не могли собрать денег. Крессон далеко от Ганновера... почти на границе Нью-Йорка. У нас... нет машины.
Он замолчал, снова стараясь сесть.
- Мои ноги холодные.
- Все нормально, - сказал я. - Важно продолжать говорить. Расскажи мне что-нибудь еще.
- Я... я выехал этим утром. Не мог дождаться момента, чтобы попасть домой и увидеть ее с ребенком. Курт. Мы назвали его Куртом из-за певца. Ну, знаешь? Парня из "Нирваны"? Она писала мне письма каждый день. Я даже ругал ее. Робин живет со своей родней, а это получается слишком дорого. Я... я видел фотографии Курта. Смотрел по электронной почте, как он рос. Мне очень хочется обнять его. Мой живот не чувствуется...
- Это холодная ночь, - ответил я, стараясь отвлечь его от неприятных мыслей.
Он потерял много крови. Дым стал сильнее и ощутимее. Он закрывал макушки деревьев и проносился через дорогу, как белый туман.
- Государство дало мне билет от Крессона до Ганновера. Езжай целый день на долбанном автобусе. Но я устал. Ни минуты не спал. Слишком большое возбуждение. Был "Макдональдс" на одной остановке... Я там умял "четверть-фунтовик" – первый раз за пять лет. Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Робин.
Его глаза начали темнеть.
- Конечно, в автобусе был свой засранец. Парень из Крессона – такой же, как я. Никогда не видел его раньше. Он был в другом блоке. Направлялся в Харрисбург. Короче, он затеял драку, а водитель автобуса не поверил мне на слово и выбросил меня.
- Реально?
- Да!
Он согнулся в жестком приступе кашля, и я подумал, что этот спазм заберет его с собой. Но приступ кончился.
- Водила выбросил меня из автобуса... Прямо на дорогу. Я поднял палец и начал ждать, когда увидел... увидел пожар!
Он сел прямо. Глаза напуганные и беспомощные.
- Черт! Теперь я вспомнил. Там был дом в огне!
- Да, - успокоил я его, заставляя лечь обратно. - Да, там был дом. Но сейчас ты ничего не сможешь сделать. Кто-то скоро подъедет по дороге. Что еще ты вспомнил?
Его взор затуманился.
- Я... огонь... и потом гудок машины. Громкий гудок, как у трактора или у трейлера... И яркие огни.
- Хммм.
- Мистер? Что-то мне плохо. Я не думаю, что сделаю это сам. Сделай... м-мне... одолжение...
Я кивнул. Его кожа была на ощупь холодной. Теплота покидала тело.
- Передай мою любовь Робин и Курту? Их адрес в моем... бумажнике вместе с... телефонным номером.
- Я буду счастлив сделать это.
- Я... я ценю это... мистер.
Он улыбнулся, решив, что я передам его любовь жене и ребенку. Затем мужчина повернул голову и посмотрел на огонь, бушевавший вдалеке. Его брови сложились в складки.
- Надеюсь, лю... люди в этом доме... уже...
- С ними все прекрасно, - сказал я ему. - Их было четверо. Папочка и мамочка. Дети: мальчик и девочка. Кажется, их звали Уилтсами. Выезд на четвертую. Я убил их еще до того, как устроил пожар. Поэтому тебе не о чем беспокоиться. Они не почувствуют пламени.
- Ч... что?
Он хотел снова сесть, но я жестко бросил его на спину.
- Они были "четвёртым выходом". Tы – "пятый". Счет продолжается.
Я вытащил из куртки нож и разрезал ему горло. Крови было немного, как и предполагалось, поскольку большая ее часть уже вылилась, пока я разговаривал с ним. Я вытер нож об траву и сунул его обратно в плащ. Затем мне пришлось выудить его бумажник. Я нашел адрес Робин и Курта, их телефонный номер, и даже улыбнулся. Они жили недалеко от дороги – около съезда: "Bыезд на двадцать первую".
Двадцать первую. А этот был пятым. Шестнадцать выходов, и я сдержу свое обещание.
Я направился в ночь. Далекий вой пожарных сирен сопровождал мое исчезновение.
Выход – это я.
Многие читатели говорят мне, что эта история - одна из их любимых. Идея рассказа родилась одним внезапным порывом. Обычно я пишу под музыку. В тот вечер, когда он был написан, я работал над первым черновиком своего романа "Терминал" (Terminal) и слушал песню Джонни Кэша[3] "Give My Love To Rose" и "Mr. Self Destruct" группы "Nine Inch Nails"[4]. Когда возникла идея рассказа, это был идеальный сплав усталости, музыки, кофеина и творческой энергии. Слова из обеих песен постоянно крутились у меня в голове. Я подумал о главном герое Кэша, умирающем на железнодорожных путях, умоляя незнакомца отдать свою любовь Рози, в то время как на заднем плане Трент Резнор прошептал: "Я - выход". Первый черновик я написал в следующие полчаса, а второй и последний - на следующий день. Рассказ был так хорошо принят, что я в конце концов написал продолжение к нему (которое последует дальше).
Перевод: Vachap
- Tы когда-нибудь кого-нибудь убивал?
Задавая вопрос, он облизал свои губы, и по выражению его лица я мог сказать, что на самом деле он не хотел знать мой ответ. Он обвел взглядом бар, и его глаза вновь вернулись ко мне. Не важно, что бы я сказал, мои слова оказались бы лишними. Вопрос был поверхностным. Он желал удивления. Он убивал, и это въелось в него. Важный для него вопрос. Он хотел поговорить о нем.
- Что?
Я притворился шокированным.
Передо мной сидел молодой человек – возможно, двадцать один или двадцать два года. Когда дело доходило до алкоголя, он все еще постигал свои ограничения. Его проглоченные слова оставляли заметный след, а пустые пивные бутылки звали к откровению. Он наклонился ближе, едва не опрокинув свой стул.
- Tы когда-нибудь кого-нибудь убивал?
Таким было начало его разговора. Шансом разгрузиться или похвастаться. Но это было началом.
Входом.
А я закрывал любые входы.
Первым человеком, которого я убил, был парень по имени Лоуренс. За эти годы я ликвидировал так много людей, что они слились друг с другом в безымянный и безликий конгломерат. Но я помнил Лоуренса, бледного и мелкого, с волосами на суставах пальцев. Слезящиеся глаза. Он водил красный "крайслеровский" минивэн, и его бардачок был полон кассет "Стили Дэн"[5] и порнофильмов. Лоуренс плакал, когда я вырезал символы на его коже. Слизь пузырилась из его ноздрей и стекала в рот. Отвратительное зрелище, но теперь я забавлялся им. Воспоминание вызывало улыбку на моем лице, как мысль о детском друге или первой любви.
В последующие годы я улучшил мои притязания. Меня больше не волновали символы и церемонии. Я больше не говорил слова закрытия. Убив человека, я выполнял мою работу. Пролитие крови закрывало двери. Меня не заботили остальные украшения. Вместо этого я действовал быстро: выстрел в темноте, нож в спину, пожар, когда люди спали. Раз - и всё сделано. Без путаницы и волнений. Это как движение по шоссе до следующего съезда – надо проехать несколько миль, закрыть двери и отдохнуть в каком-нибудь мотеле. Я становился старше. Роберт Фрост[6] выбирал короткие пути, но я принимал любой путь. Скорость и эффективность были ключевыми элементами. Убивая Лоуренса, я еще не знал этого. Но теперь мне было все нипочем.
Я очень быстрый. Мой аватар – колибри. Метафорически говоря, я мчусь в ночи по восемь миль в секунду, путешествуя от бутона к бутону, принимая нектар и двигаясь дальше.
Молодой человек не знал об этом. Он услышал то, что хотел.
- Нет, я никогда и никого не убивал.
- А мне приходилось. Несколько лет назад.
Я отхлебнул виски и промокнул нижнюю губу носовым платком. Мне с трудом удалось скрыть свое разочарование.
- Действительно?
- Да, - кивнув, ответил он. - Я говорю вполне серьезно и не кормлю тебя коровьим дерьмом.
Я ничего не сказал, ожидая и надеясь, что разгрузит себя так быстро, что я смогу пойти в свой номер спать. Рассвет приближался, и меня ожидала дорога.
Он заказал очередной круг напитков. Мы молча сидели, пока бармен расставлял перед нами бокалы. Мужчина посмотрел на мой наполовину выпитый скотч, и я улыбнулся. Он пожал плечами и перешел к другим посетителям. Молодой человек поднял свое пиво и выпил полбутылки. Я безмолвно наблюдал за ним. Он опустил бутылку на стол и вытер конденсат о свои джинсы.
- Мою подругу звали Янси. Мне в ту пору было восемнадцать. Ей исполнилось четырнадцать. Я хочу сказать, что это всего четыре года разницы, но такие люди, как я, считались трахнутыми педофилами. А я не хотел проблем. Я знал Янси, когда мы были еще детьми. Наши родители водили нас в одну и ту же церковь. И, черт! Мы любили друг друга. Ее старик сошел с ума, когда узнал, что мы делали это. Как-то – я не знаю, как – он достал пароль на страницу ее почты и прочитал наши сообщения. Он сказал Янси, чтобы она больше не смотрела на меня. Затем придурок позвонил моей родне и передал, что, если я еще раз попытаюсь контактировать с Янси, он позвонит копам и меня арестуют, как преступника. Он действительно называл меня так – словно я один из тех упырей, которые трахают бюст Криса Мэттьюзa[7]. Ну, ты знаешь, о каком шоу я говорю...
Я не знал. Единственной телевизионной программой, которую я смотрел, была PBS[8] – и то, когда отель, в котором у меня была остановка, предлагал ее в своем пакете. Мне оставалось только кивнуть головой, поощряя его к продолжению истории. Я надеялся, что он поторопится. Мне становилось скучно.
- На следующий день Янси прислала мне текстовое сообщение. Ее папочка узнал об этом и выбил из нее все дерьмо. Тогда я пошел туда, едва не разбил ногу об дверь, пока он не ответил, и сказал ему, что хочу поговорить. Он буквально спятил – настолько сошел с ума, что его трясло, как горох. Однако он позволил мне войти. Сказал, что мы будем вести разговор, раз и навсегда, и что потом он не хочет видеть меня снова. Он заставил Янси оставаться наверху, в ее комнате. Я слышал, как она спорила со своей матерью. На мой вопрос, могу ли я получить стакан воды, папаша Янси ответил: да. Он пошел на кухню, чтобы налить мне воды, а я последовал за ним. Они, наверное, пришли из бакалеи, потому что на столе лежало несколько пакетов. Я взял два: сдвоенные, какими они бывают, когда вы поднимаете тяжелый груз. Там было внутри немного крови – возможно, от стейка или гамбургера. Я это запомнил. Потом ее папочка повернулся спиной, а я набросил пакеты ему на голову и задушил засранца.
Когда он говорил об этом, в его голосе не было ни капли сожаления. Только мрачная удовлетворенность. Улыбка парня походила на маску смерти. Он сделал еще один глоток пива и затем продолжил:
- Наверху Янси и ее мамаша по-прежнему кричали друг на друга, поэтому я схватил длинный нож и на цыпочках вышел из кухни. Маленький брат Янси, Мики, стоял на лестнице. Он завизжал, и я ударил его – просто хотел заткнуть пацана.
Он засмеялся, хотя в его словах не было юмора.
- Да, и заткнул его, мать твою. Навсегда. Помню, когда я вытащил нож, кровь еще струилась. Она казалась горячей и липкой. Тебе этого не понять.
А я понимал. Я отлично знал, как человеческая кровь чувствуется на твоих ладонях. Как она пахнет. Как течет в холодные ночи и становится черной, когда проливается на асфальт. Как она высыхает на твоих пальцах, словно грязь, как шелушится, словно мертвая кожа.
Я не рассказал ему о своих воспоминаниях. Допив скотч, я потянулся за вторым бокалом – взял в руки, но не выпил.
- И как ты себя после этого чувствуешь?
Он поморгал, словно забыл, что я находился рядом.
- Ч-что?
- Tы убил брата своей подружки. Как ты себя при этом почувствовал?
Он пожал плечами.
- Не знаю. В то время я ничего не чувствовал. Разве что только страх. Мать Янси услышала его крик. Когда Маки ударился о пол, она выбежала на лестницу и закричала, чтобы дочь позвонила в 911. Но я догнал ее и тоже заставил заткнуться. На самом деле, я ни о чем не думал – просто действовал. В новостях говорилось, что мамочка получила сорок семь ножевых ранений, однако я не считал.
Мои брови изумленно выгнулись. Сорок семь – могучее число. В определенных оккультных кругах оно имеет сокровенный смысл, но я сомневаюсь, что парень осознавал его значение.
- Потом была комната Янси. Она пряталась в шкафу. Плакала, и все дела. Я сказал ей, что теперь мы можем быть вместе. Можем уйти, пока никто не заметил, что случилось. Взяли бы машину ее родителей и просто уехали, черт побери. Просто выехали бы на дорогу и посмотрели, как далеко она увела бы нас. Жили бы где-нибудь еще. Вместе.
Я знал, куда привела бы та дорога, но ничего не сказал.
- А Янси... она не переставала бить меня. Я нанес ей ответную пощечину, потом ударил ножом...
На его лице появилась тень истинной эмоции. Я поднял бокал и выпил его, затем осмотрел бар и сунул под салфетку две двадцатидолларовые купюры.
- Спасибо. Счет.
Я поднялся из-за стола.
- Эй!
Он схватил меня за руку, и я позволил ему подтянуть меня поближе.
- Tы позвонишь копам? Tы расскажeшь кому-то обо мне?
Я улыбнулся.
- Нет. Tвoй секрет навсегда останется со мной.
- Чушь cобaчья! Tы выйдешь в холл и позвонишь в полицию.
Я схватил его ладонь и cжал ее. Твердо. Он вздрогнул. Мое лицо было каменным, когда я отступил на шаг.
- Такие вещи не для меня. Я услышал твoй рассказ, но смысл мне непонятен. Tы считаешь себя великим убийцей? Так вот, ты им не являешься. Tы - дилетант.
- Иди нaxуй.
- Нeт. Этo ты иди нaxуй. Ты играешь в киллера? Но кого ты убил после своей подружки?
- Никого.
- Тогда ты должен продолжать! Если преобразование коснулось тебя, ты должен выйти этим вечером из бара и продолжить веселье.
- Tы сошeл с ума!
- Нет. Я - последний разумный человек в этом мире.
Я оставил его, сидящим в прокуренном мраке, и вышел из бара. Мне оставалось только занять место на лавке курильщика и держать под наблюдением коридор и большие стеклянные двери. Со стороны шоссе, в миле отсюда, стонали воздушные тормоза большого рефрижератора. Они звучали, как вопли призраков.
Я убивал только по необходимости – делал то, что нужно было сделать. Имеются двери в наш мир и твари, которые могут пройти через них. Но там, где существует вход, находится и выход. Я закрываю двери. Я осуществляю выход.
Потом я увидел его. Он шел по коридору к лифтам. Парень был далеко. Он был слишком пьян, чтобы заметить меня. Я вернулся в отель, а он устало прислонился к стене, ожидая, когда двери откроются. Я кивнул клерку, сидевшему на ресепшене. Двери лифта открылись. Он шагнул в кабину. Представляете, своими ногами. Я последовал за ним. Двери закрылись.
- Какой этаж? - спросил он, все еще глядя на свои туфли.
Я не ответил. Парень поднял голову, и я перерезал его горло, прежде чем он успел закричать. Это был проверенный выпад – наработанный прием, клинический. Нанося его, я усмехнулся, и мое сердце забилось быстрее, чем за многие годы.
Я ломал свои правила – убивал не только по необходимости, но из справедливости. Из жалости. Убийство трусливого кролика – это не выход. Выход – это я.
Эта история расскажет вам немного больше о Выходе (как я стал называть серийного убийцу) - но не настолько, чтобы раскрыть все о нем. Кто он такой? Почему он убивает людей на съездах с шоссе? Ну, я знаю, но ничего не скажу. Во всяком случае, пока. Он должен был появиться в моем романе "Сборище Ворон" (A Gathering of Crows), но примерно в середине первого черновика этого романа я понял, что он крадет шоу, поэтому я вернулся, изменил сюжет и убрал его. Вы снова увидите его в другом, еще не написанном романе. Может быть, там раскроются и остальные его секреты. На самом деле, я уверен, что так и будет.
Перевод: Vachap
Гниющий человек, стоял на углу. Обтрепанные лохмотья свисали с его скелета, а воспаленные язвы покрывали его обнаженную плоть, сочащуюся кровью и гноем. От него воняло потом, инфекциями, экскрементами и отчаянием.
Финли хотел было обойти его, но Кэтрин нетерпеливо помахала ему рукой с другой стороны улицы. Он прошел мимо, опустив голову и не отрывая глаз от тротуара. Невидимый.
Он не увидит меня, если я не увижу его.
- Йо, чел, - пробормотал гниющий человек сквозь шум уличного движения. – Мож поможш брателле на бухлишко?
Финли попытался не обращать на него внимания, но потом смягчился. У него не хватало духу быть таким холодным, хотя друзья-яппи Кэтрин (они тоже должны были быть его друзьями, но он никогда не думал о них так) высмеяли бы его за это. Он поднял голову и посмотрел на бродягу, встретившись с его водянистыми глазами. Они сияли. Он посмотрел на другую сторону улицы. Кэтрин не поверила своим ушам.
- Извини, парень, - Финли протянул руки в притворном сочувствии. - Я веду свою девушку на ужин, - чувствуя себя полным идиотом, он указал на Кэтрин, доказывая, что говорит правду. - Нужно остановиться у банкомата.
- Круто, - улыбнулся бродяга. - Ты зайдешь ко мне на обратном пути?
- Хорошо, мы так и сделаем.
Он сошел с тротуара. Мужчина бросился вперед, схватив его за плечо. Грязные ногти впились в его пиджак.
- Эй! - запротестовал Финли.
- Ты видел "Желтого"? - прохрипел бродяга.
- Нет, я так не думаю, - пробормотал Финли, ничего не понимая.
- После того как ты поешь, отведи свою леди посмотреть.
Хихикая, он побрел к берегу.
Кэтрин покачала головой, когда Финли перешел улицу.
- Значит, ты встречался с Человеком-Струпьями?
- Только в Балтиморе, - усмехнулся он.
- Чертова дикая природа, - выплюнула она, беря его за руку. - Вот почему я делаю перекуры в гараже. Я не знаю, что хуже - чайки, пикирующие на меня, или бездомные, пикирующие на меня.
- Чайки, - ответил Финли. - Как прошел твой день?
- Не пытайся сменить тему, Роджер. Господи, ты стал таким либеральным. Что случилось с консерватором, в которого я влюбилась? - oна помолчала, отпустила его руку и закурила. В ранней темноте пламя осветило ее лицо, напомнив Финли, почему он влюбился в нее. - Но раз уж ты спросил, это полный отстой. Kак твои дела?
- Хорошо, я думаю. Сайт поиска домашних животных потерпел крах, так что мне пришлось снять его. "Fed-Ex" высадил мой новый резервный сервер. В "Днях нашей Жизни" Джон все еще пытается найти Стефано , а Бо узнал о ребенке Хоуп.
- Жаль, что я не могу работать дома. Но один из нас должен зарабатывать деньги.
- Ну, разве не поэтому мы идем ужинать? Чтобы отпраздновать твой большой бонус?
Они молча пересекли Олбемарл-стрит. Впереди яркие огни Внутренней Гавани манили своими причудливыми ресторанами и шикарными магазинами. Национальный Aквариум возвышался над водой, как древний монолит.
Кэтрин нахмурилась.
- Прекрасная ночь, - прокомментировал Финли, оттягивая воротник от холодного ветра, дующего через воду. - Почти видно звезды.
Кэтрин ничего не ответила.
- Что случилось?
Она вздохнула, ее дыхание превратилось в туман в воздухе.
- Я чувствую себя... не знаю - старой. Раньше мы все время развлекались. Теперь - ужин на диване и все, что есть на спутнике. Может быть, поиграем в "Скрэббл", если будем полны сил.
Финли уставился на гавань.
- Я думал, тебе нравится каждый вечер приходить домой на приготовленный ужин и проводить тихую ночь в доме.
Она взяла его за руку.
- Я знаю, Роджер. Мне жаль. Просто... нам обоим сейчас по тридцать. Когда мы в последний раз делали что-то по-настоящему веселое?
- Когда нам было по двадцать одному, и тебя вырвало на меня во время концерта "Depeche Mode"?
Кэтрин наконец рассмеялась, и они пошли дальше, приближаясь к "У Виктора".
- Так почему же твой день был отстойным?
- О, кредитор не одобрит кредит на проект Спринг-Гроув, потому что инспектор обнаружил черную плесень в некоторых зданиях. Конечно, Нед сказал ему, что мы собираемся снять плитку во время реконструкции, но он...
Финли не обращал на нее внимания, все еще кивая и выражая согласие, где это было уместно. За десять лет у него это здорово получилось. Когда в последний раз они действительно делали что-то веселое? Он попытался вспомнить. Разве это не считается? Идешь куда-нибудь ужинать? Наверное, нет. Он попытался точно определить, когда они поселились в этой уютной зоне домашней фамильярности. По обоюдному согласию они больше не ходили в клуб. Слишком много невероятных жителей пригородов гетто, едва окончивших колледж. Они не ходили в кино, потому что она ненавидела тесные кресла и симфонию детского плача и звонков сотовых.
- ...поэтому я не знаю, что мне делать, - закончила Кэтрин.
- Все будет хорошо, - кивнул Финли, сжимая ее руку. - Ты справишься.
Она улыбнулась, сжимая его в ответ.
Очередь возле "У Виктора" змеилась вокруг ресторана. Финли провел их через нее, радуясь, что у него хватило предусмотрительности зарезервировать столик. Метрдотель подошел к ним и помахал рукой.
- Здравствуйте, мисс Кэтрин, - сказал он, пожимая ей руку. - Я рад, что вы смогли присоединиться к нам.
- Привет, Франклин, - она присела в реверансе и улыбнулась, когда пожилой мужчина поцеловал ее в обе щеки. - Это мой парень, Роджер.
- Рад с вами познакомиться. Я много о вас слышал.
Он подмигнул, и Финли ухмыльнулся, не зная, что ответить.
- Дайте им хороший обзор, - сказал Франклин официантке и повернулся к ним. - Шейла вас усадит. Приятного аппетита.
- Я часто прихожу сюда обедать, - объяснила Кэтрин, когда они следовали за Шейлой к их столику. - Я сказалa Франклину, что мы придем сегодня вечером. Он славный старик, очень обаятельный.
- Да, он действительно кажется милым, - рассеянно пробормотал Финли.
Уже не в первый раз он удивился тому, как мало знал о жизни Кэтрин вне их отношений. Ему никогда не приходило в голову поинтересоваться, где она проводит свои обеды.
Во многом они отличались друг от друга. Незнакомцы, составляющие единое целое. Она была непревзойденной яппи двадцать первого века - корпоративной львицей, нацеленной только на свою карьеру. Он был воплощением бездельника поколения X, управлявшего домашним веб-хостингом. Они были вместе почти десять лет, но временами ему казалось, что они просто плывут по течению. Темы брака и детей поднимались несколько раз, и обычно они оба отклонялись. Ему нужно было посвятить свое время развитию бизнеса. Ее не было там, где она хотела быть в своей карьере. Несмотря на это, он думал, что они счастливы. Так почему же у него было беспокойство? Возможно, Кэтрин была права. Может быть, им нужно было сделать что-то веселое, что-то другое.
- ...ночью, не так ли?
- Прости, - пробормотал он. - Что ты сказала, милая?
- Я сказала, что Гавань действительно прекрасна ночью.
Они сидели перед большим окном, выходящим на Чесапикский залив. Огни города мерцали в темноте.
- Да, это точно.
- О чем ты думал, Роджер?
- Честно? Что ты права. Мы должны сделать что-нибудь веселое. Как насчет поездки к океану в эти выходные? Посмотреть на диких лошадей, может быть, немного прочесать пляж?
- Звучит здорово, - вздохнула она. - Но в эти выходные я не могу. Я должнa прийти в субботу и проверить цифры по сделке в Вермонте. Мы закончим на следующей неделе.
- Ну, тогда как насчет того, чтобы сделать что-нибудь в воскресенье? Может быть, съездить в Пенсильванию и посетить блошиные рынки, посмотреть на амишей или остановиться у продуктового киоска?
- Это вполне возможно. Давай решим по ходу, ладно?
Они изучали меню, наслаждаясь уютной тишиной, которую разделяют только давние партнеры. И тут Роджер заметил женщину. Она и ее спутник сидели за соседним столиком. Мерцающий свет свечей отбрасывал тени на ее бледное лицо. Она была худой, почти истощенной, под глазами залегли темные круги. Героин, - подумал он, - или, может быть, aнорексия? Она явно пришла из-за денег. Это было очевидно по ее украшениям и туфлям. Ее спутник выглядел богатым. Может, она проститутка? Нет, для этого они были слишком хорошо знакомы.
Что привлекло внимание Финли, так это кровь, стекающая по ее ноге. Ее разговор был оживленным, и в то время, как она возбужденно жестикулировала одной рукой, другая была под столом, сжимая ее ногу. Ее ногти глубоко впились в бедро, достаточно сильно, чтобы потекла кровь. Похоже, ей было все равно. На самом деле, судя по выражению ее глаз, она наслаждалась этим ощущением.
Кэтрин была поглощена меню. Он снова повернулся к паре и сосредоточился на том, что говорила женщина.
- А потом появляется Kороль. Это такой мощный момент, что ты не можешь дышать. Я бывалa в Вегасе и виделa подражателей, но этот парень - настоящий!
Ответ ее спутника прозвучал приглушенно, и Финли напрягл слух.
- Я серьезно, Реджинальд! Как будто он направляет Элвиса! Король играет Короля! Весь актерский состав такой. Там есть женщина, которая выглядит и звучит точно так же, как Дженис Джоплин, играющая Королеву, и очень сносный Джон Леннон в роли Тейла. Но самый лучший, конечно, после Короля, - это парень, которого они выбрали на роль Бледной Маски. Клянусь тебе, Реджинальд, это Курт Кобейн! Вы не cможете увидеть разницу. Все это так реалистично умно! Актеры, играющие мертвых рок-звезд, играют роли. Пьеса внутри мюзикла внутри пьесы.
Ее голос упал до заговорщического шепота, и Финли наклонился к ним.
- Спецэффекты потрясающие. Когда Kоролева подвергает пыткам Бледную Маску, в волосах Кобейна действительно можно увидеть маленькие кусочки мозга. И у них также есть зрительское участие. Каждый вечер все по-другому. Каждый из нас должен был раскрыть тайну, которую мы никому не рассказывали. Вот почему Стефани ушла от Кристофера. Очевидно, он рассказал о свидании с собакой, когда ему было тринадцать. Она ушла от него после спектакля. Сегодня вечером, я слышалa, они заставят публику также снять маски во время маскарада!
Он вздрогнул, когда кончики пальцев Кэтрин коснулись его руки.
- Перестань подслушивать, - прошептала она. - Это невежливо.
- Прости. Ты уже решила, что будешь есть?
- М-м-м-м, - промурлыкала она. - Я хочу крабовые лепешки. Как насчет тебя?
- Пожалуй, я возьму филе миньон. И большую печеную картошку со сметаной и маслом.
Ее глаза расширились.
- Ну, Роджер, ты же не ел ее с тех пор, как в последний раз ходил к доктору. Что случилось со здоровым питанием, чтобы ты не стал таким, как твой отец?
- К черту мои наследственные болезни сердца и холестерин! - oн резко закрыл меню. - Ты сказала, что нам нужно начать веселиться. Красное мясо и крахмал - хорошее начало!
Она рассмеялась, и огни залива отразились в ее глазах. Под столом она скользнула ногой по его ноге.
- Я люблю тебя, Кэтрин.
- Я тоже тебя люблю.
Женщина за соседним столиком вскочила, опрокинув стул, и начала кричать. Тишина, затем приглушенный шепот, когда женщина закачалась взад-вперед на каблуках. Ее спутник отодвинул стул, смущенно откашлялся и потянулся к ней. Она с воплем отбросила его руку.
- Вы видели Желтый Знак? – пела она. - Вы нашли Желтый Знак? Вы видели Желтый Знак?
Она продолжала петь, кружась вокруг себя. От ее размахивающих рук бокал с вином грохнулся на пол. Ее кавалер бросился к ней. Она сделала шаг в сторону, одним быстрым движением схватила со стола нож для стейка и вонзила ему в бок. Он опустился на пол, потянув за собой скатерть и еду. Остальные посетители тоже начали кричать. Несколько человек бросились к выходу, но никто не двинулся, чтобы остановить ее. Финли словно застыл на месте, завороженный тем, что произошло дальше. Продолжая петь, женщина наклонилась и подняла суповую ложку из беспорядка на полу, потом выкололa свои глаза. Красная и белая мякоть стекала по ее лицу. Голос ее не дрогнул, она продолжала петь.
Кэтрин прижалась к Финли. Он схватил ее за руку и потащил к выходу. Франклин, метрдотель, и несколько мужчин из кухни бросились к женщине. Торопливо выводя Кэтрин за дверь, он услышал, как женщина хихикает.
Я нашлa его! Я все это вижу! Ихтиль, под звездами Альдебарана и Гиад! А за озером Хали, на дальнем берегу, лежит Каркоза!
Потом они вышли за дверь и растворились в ночи. Кэтрин всхлипнула, прижавшись к нему, и Финли вздрогнул. Образ женщины, ковыряющейся в глазницах суповой ложкой, никуда не делся.
После того как они дали показания в полиции, они вернулись к дому Кэтрин.
- Как мог человек сделать что-то подобное?
- Может быть, наркотики, - пожал плечами Финли, - Она выглядела довольно взвинченной.
- Этот город с каждым годом становится все хуже.
Они вернулись в ее офисное здание, и Финли направился к боковому входу, ведущему в гараж. Кэтрин не последовала за ним, и он, обернувшись, увидел, что она остановилась под уличным фонарем.
- Что случилось?
- Не думаю, что смогу сегодня уснуть.
- Да, я тоже. Пойдем домой и приготовим тебе хорошую горячую ванну. Может быть, после этого ты почувствуешь себя лучше.
- Мне нужно выпить.
- Мы можем заехать в винный магазин...
- Нет, - отрезала она. - Мне нужно быть среди людей, Роджер. Мне нужно слушать музыку и смех и забыть об этой безумной суке.
- Ты хочешь попасть в клуб? - он услышал удивление в своем голосе.
- Я не знаю, чего хочу, но я знаю, что не хочу идти домой прямо сейчас. Давай пойдем в Феллс-Пойнт и посмотрим, что там можно найти.
Часть портового района Балтимора, здания в Феллс-Пойнт были старыми, когда Эдгар Аллан По был новичком в городе. Днем это была настоящая ловушка для туристов: шесть кварталов антикварных лавок, книжных магазинов и торговцев редкостями. Городской шик рождался и размножался в его кофейнях и кафе. По ночам на него набегала студенческая толпа, стекаясь в любой из десятков ночных клубов и баров, разбросанных по всему району.
Они шли по Пратт-стрит, обняв друг друга за талию, и Финли улыбался.
Из тени вынырнула фигура.
- Вы видели Желтого?
Финли застонал. Он совсем забыл о бездомном - Человекe-Струпьяx. Он сунул руку в карман брюк и вытащил мятую пятерку.
- Вот, - сказал он, протягивая еe гниющему человеку. - Я обещал, что зайду к тебе на обратном пути. А теперь, если ты не возражаешь, у нас с моей девушкой был тяжелый вечер.
- Спасибо, йоу. Извини, шо не слышал о твоем вечерe. Я те говорю, возьми свою девочку и посмотри "Желтого", - грязным, ободранным пальцем он указал на плакат, висевший на фонарном столбе.
Бродяга зашаркал в темноту, напевая обрывок мелодии. Финли узнал мелодию: "Тебе одиноко сегодня"[9]. Он вздрогнул, вспомнив сумасшедшую женщину в ресторане, бредящую о подражателе Элвиса, которого она видела. Он попытался вспомнить, что именно она пела, но все, что пришло ему на ум, - это образ ее окровавленного лица.
Плакат восемь на десять был сделан так, как будто он был напечатан на змеиной коже. На чешуе бледными буквами было написано:
"ХАСТУР[10] ПРОДАКШНЗ" c гордостью представляет:
"ЖЕЛТЫЙ"
(Ужасная трагедия молодого Кастейна)
Запрещенная в Париже, Мюнхене, Лондоне и Риме, мы гордимся тем, что привезли эту классическую пьесу 19-го века в Балтимор, в ее единственном американском исполнении! Наполненный музыкой, эмоциями и темным чудом, "ЖЕЛТЫЙ" - это незабываемая и загадочная история!
Его нельзя пропустить!
В главных ролях:
Сид Вишес в роли Уохтa
Джон Леннон в роли Тейла
Мама Касс в роли Кассильды
Дженис Джоплин в роли Королевы
Карен Карпентер в роли Камиллы
Джеймс Маршалл Хендрикс в роли Алара
Джим Моррисон в роли Альдонеса, короля ящериц
Курт Кобейн в роли Бледной Mаской или Призракa Истины
и
Элвис Пресли в роли Kороля!
Также в программе: Роберт Джонсон, Бон Скотт, Рой Орбисон, Фредди Меркьюри, Клифф Бертон, Даймбэг Даррелл, Джонни Кэш и многие другие.
Только Одна Неделя! Ночные Представления Начинаются Ровно в Полночь.
Театр Р. У. Чемберса.
Феллс-Пойнт, угол Федоган-Стрит и Бремер-авеню.
Балтимор, Мэриленд.
Бриз, дувший с Гавани, подул на него. Вот о чем говорила сумасшедшая - актеры, изображающие мертвых музыкантов, изображающиx персонажей пьесы. Эта пьеса. Та самая пьеса, которую рекомендовал бродяга. Совпадение было тревожным.
- Звучит забавно, не так ли? - спросила Кэтрин. - Ты должен был дать ему больше денег.
- Только в Балтиморе бездомные могут получить работу билетеров. Пойдем, поищем паб.
- Нет, пойдем посмотрим! Смотри, у них есть актеры, притворяющиеся мертвыми музыкантами, играющими актеров. Насколько это круто? - oна хихикнула и умоляюще посмотрела на него.
Он рассказал ей о том, что слышал от женщины.
- Тогда это еще одна причина, - настаивала она. - Как только люди прочитают о связи в завтрашнем "Балтимор Сан", мы не сможем купить билеты из-за спроса. Люди обожают такие ужасные вещи!
- Тебе не кажется странным, что все это произошло в одну ночь? Ты сказала, что хочешь забыть о том, что случилось. Тебе не кажется, что посещение спектакля, на который ходила эта женщина, сделает его еще более ярким?
- Роджер, ты сказал, что согласен со мной, что мы больше никогда не делаем ничего веселого, что мы не спонтанны. Вот наш шанс! Сколько еще мы можем получить в этот момент?
- Кэтрин, уже почти половина двенадцатого! Уже поздно.
- На плакате написано, что он начнется только в полночь.
Финли неохотно вздохнул.
- Ладно, пойдем на спектакль. Ты права, это может быть забавно.
Он позволил ей провести себя по улице в Феллс-Пойнт.
Театр Р. У. Чемберса находился не просто в глуши, а далеко-далеко за ее пределами. Они пробирались через лабиринт извилистых улиц и переулков, каждый из которых был более узким, чем предыдущий. Толпа пьяных студентов колледжа и офисных стажеров исчезла, сменившись случайными крысами или голубями. Каблуки Кэтрин стучали по булыжнику, каждый шаг звучал как ружейный выстрел.
Это старая часть городa, - подумал Финли. - Самая старая. Сердце тьмы.
Сама атмосфера, казалось, отражала его дискомфорт, усиливая его по мере того, как они шли дальше. В этом районе не было ни уличных фонарей, ни света в окнах домов. Здания теснились друг к другу; рушащиеся статуи рушащейся архитектуры девятнадцатого века. На улице слабо пахло мусором и несвежей мочой, и единственным звуком был звук капающей воды и что-то маленькое, шуршащее в темноте. Кэтрин крепко сжала его руку.
Они вышли на угол, и свет и шум снова хлынули обратно. Перед театром толпился народ. Опасения Финли рассеялись, и он упрекнул себя за глупость. В то же время хватка Кэтрин ослабла.
- Посмотри на эту толпу! - воскликнула Кэтрин. - Он популярнее чем мы думали.
- Должно быть, молва быстро распространилась.
- Может быть, твой бездомный друг был сутенером?
Финли усмехнулся.
- Может быть.
Они заняли свое место в конце очереди, позади молодой пары готов. Театр знавал и лучшие дни. Заляпанная водой кирпичная кладка выглядела усталой и выцветшей. Несколько окон на втором этаже были заколочены досками, остальные были темными. Некоторые лампочки в шатре перегорели, но "ЖЕЛТЫЙ" от "ХАСТУР ПРОДАКШНЗ", время показа и цены на билеты были хорошо видны. Одна сторона здания была обклеена бумажными рекламными щитами, рекламирующими пьесу. Другие рекламировали группы с такими названиями, как "Your Kid's On Fire", "Suicide Run" и "I, Chaos"[11].
Очередь змеилась вперед, и наконец настала их очередь. Финли уставился на человека за стеклянным окошком билетной кассы. Его кожа была бледной, почти прозрачной, а крошечные голубые вены паутиной оплетали его лицо и руки. Серые губы шлепали, как два куска сырой печени, пока он говорил.
- Наслаждайтесь представлением.
Финли кивнул. Обняв Кэтрин за талию, он повел ee в здание. Билетер в вестибюле имел тот же алебастровый цвет лица и был немного более немногословен, чем его угрюмый коллега из билетной кассы. Не говоря ни слова, он взял у них билеты, вернул корешки и две программы, затем молча раздвинул черные занавески и жестом пригласил их войти.
Театр быстро заполнялся. Они нашли место посередине центрального прохода. Обитые красным бархатом стулья заскрипели, когда они сели.
- Я не могу прийти в себя, - прошептала Кэтрин. - Посмотри на всех этих людей!
Финли внимательно изучил буклет программы. Как и плакаты, она была сделана так, чтобы казаться переплетенной в змеиную кожу. Он попытался прочесть бледные буквы.
"ЖЕЛТЫЙ" был написан в конце 19 века молодым драматургом по имени Кастейн. К сожалению, Кастейн покончил с собой сразу же после завершения работы. Когда "ЖЕЛТЫЙ" был впервые опубликован и исполнен, Париж запретил эту пьесу, за ней последовали Мюнхен и Лондон, а затем и большинство мировых правительств и церквей. Она была переведена в 1930 году ученым Дэниелом Мейсоном Уинфилд-Хармсом, который по странному стечению обстоятельств, повторяя судьбу автора оригинала, был найден мертвым в Буффало, штат Нью-Йорк, после завершения адаптации. "ЖЕЛТЫЙ" происходит не на Земле, а в другом мире, в городе Ихтиль, на берегу озера Хали, под звездами Альдебарана и Гиад.
Кэтрин зашевелилась рядом с ним.
- Знаешь, что это мне напоминает?
- Что?
- Когда я училась в средней школе. По субботам в полночь мы ходили смотреть "Шоу Рокки Хоррора[12]". В нем есть это чувство.
- Может быть, они споют "Искривление времени"[13].
Она потянулась и сжала его руку, и Финли стало хорошо. Он стал счастливее.
Свет потускнел, погрузив их в темноту. Толпа затихла, когда из динамиков над головой раздался взрыв статических помех. Затем началась жуткая, незнакомая музыка. В глубине театра появился свет. Артисты вошли с тыла, каждый из них нес по одной свече. Труппа медленно шла по центральному проходу, напевая, приближаясь к сцене.
- Вы видели Желтый Знак? Вы нашли Желтый Знак?
Когда они проходили мимо, Финли с трудом подавил желание протянуть руку и дотронуться до них. Сходство с их мертвыми альтер-эго было поразительным. Актриса, играющая Дженис Джоплин (играющую Kоролеву), была идеальной копией, вплоть до синеватой кожи, которая, должно быть, украшала ее лицо в смерти. За ней следовали Джим Моррисон (раздутый Альдонес) и Джон Леннон (Тeйл со свежими пятнами крови на одежде). Мама Касс, Джими Хендрикс, Сид Вишес - процессия продолжалась, пока на сцену не вышли две дюжины актеров.
- Посмотри-ка! - Кэтрин указала на капельки крови размером в четверть дюйма, оставшиеся на теле Леннона. - Ужасно. Не могу дождаться, когда увижу, что они сделали с Куртом Кобейном...
Финли передернуло.
- Хорошие спецэффекты, это точно.
Пение нарастало, возвышенные голоса отдавались эхом, как гром.
- Вы видели Желтый Знак? Вы нашли Желтый Знак? Пусть красная заря догадается, что мы будем делать, когда этот голубой звездный свет умрет и все будет кончено. Вы видели Желтый Знак? Вы нашли Желтый Знак?
Они повторили припев еще два раза. На последней ноте свечи погасли, и свет на сцене стал ярче.
Первая часть пьесы касалась интриг королевского двора. К стареющей Kоролеве приставали ее дети: Кассильда, Алар, Камилла, Тейл, Уохт и Альдонес - все претенденты на трон Ихтиля. Они соперничали за корону, чтобы династия продолжалась, и каждый претендовал на то, чтобы быть законным наследником. Несмотря на все их усилия, Kоролева отказалась отдать корону. Мама Касс запела, и у Финли по коже побежали мурашки.
- Вдоль берега разбиваются облачные волны. Солнца-близнецы опускаются за озеро. Тени удлиняются, в Каркозе. Странна ночь, когда поднимаются черные звезды и странные луны кружат по небу. Но еще более странным является потерянный Каркоза. Песни, которые будут петь Гиады, где развеваются лохмотья Kороля, должны умереть неслышными в тусклой Каркозе. Песнь моей души, мой голос мертв, умри же, невоспетый, как слезы непролитые высохнут и умрут в потерянной Каркозе.
Толпа зааплодировала, восхищенная ее выступлением. Затем на сцене появился персонаж Кобейна, лицо которого скрывала бледная маска. Когда он повернулся спиной к зрителям, толпа ахнула. Волосы и череп исчезли, оставив лишь проблеск серого вещества.
После этого Финли с трудом следил за сюжетом.
Персонаж Кобейна, Призрак Истины, обрек на гибель Kоролеву и ее подданных. Угроза, очевидно, исходила от несуществующего города, который должен был появиться на другой стороне озера. Отреагировав на это известие, Kоролева приказала подвергнуть его пыткам.
Хотя Кэтрин, казалось, была в восторге, Финли становилось все беспокойнее. Он нашел его бессвязным до абсурда. В какой-то момент один персонаж признался в любви другому. Затем они обсуждали расу людей, у которых не было анусов и которые могли потреблять только молоко, эвакуируя свои отходы через рвоту. Персонажи продолжали болтать, и Финли впал в полубессознательное состояние - его мысли были заняты другими вещами, но реплики актера гудели у него в голове.
- Есть так много вещей, которые невозможно объяснить! Почему некоторые аккорды музыки заставляют меня думать о коричневых и золотистых оттенках осенней листвы?
- Пусть красная заря догадается...
- Альдебаран и Гиады соединились, моя Королева!
- Что мы будем делать...
- А теперь спи, благословенный сон, и пусть тебя не тревожат эти дурные предзнаменования.
- Когда этот голубой звездный свет умрет...
- Город Каркоза появился на другой стороне озера Хали!
- И все кончено...
Он не знал, как долго простоял так: голова поникла, глаза были полузакрыты. Легкий смех Кэтрин и хихиканье остальных зрителей снова разбудили его. Он посмотрел на часы, потом оглядел остальных посетителей. Его внимание сразу же сосредоточилось на паре позади них. Голова женщины лежала на коленях возлюбленного, покачиваясь в темноте. Прежде чем он успел сказать об этом Кэтрин, он заметил еще одно действо, на этот раз в их собственном ряду. Мужчина в конце любовно кусал другого мужчину за ухо, достаточно сильно, чтобы потекла кровь. Его напарник в экстазе облизнул губы.
- Кэтрин... - прошептал он.
Она шикнула на него и сосредоточилась на пьесе, ее лицо было поглощено вниманием. Ее щеки пылали, и Финли заметил, что ее соски сильно выделяются на фоне блузки. Не говоря ни слова, она положила руку ему на колени и начала гладить его через штаны. Несмотря на странное настроение, царившее в театре, он почувствовал, как у него набухает член.
Как раз в этот момент в задней части театра поднялась суматоха - вошел еще один актер. Толпа обернулась, когда актеры с насмешливыми криками потрясения и ужаса указывали на него. Он был одет в позолоченную мантию с алой бахромой и застежкой из черного оникса, на которой был инкрустирован любопытный золотой символ. Хотя его лицо было скрыто под бледной маской, идентичной той, что носил Кобейн, нельзя было ошибиться в фирменной развязности. Он пронесся по проходу, остановившись, когда толпа разразилась спонтанными аплодисментами.
- Спасибо. Большое вам спасибо.
Он поклонился публике и в три быстрых шага взошел на сцену.
- Смотрите, Желтый Знак на его груди! - воскликнула Kоролева. - Этo Kороль Каркозы, и он ищет Призрака Истины!
Хендрикс, Леннон и Вишес вошли в зал, каждый с холщовой сумкой на плече.
- Маски! - закричали они. - Всем получить маски! Здесь хватит на всех!
Финли испуганно оттолкнул руку Кэтрин. Они раздавали ножи - настоящие ножи, а не театральный реквизит. Свет отражался от зазубренных лезвий.
- Кэтрин, мы...
Его заявление было прервано, когда ее рот накрыл его. Она жадно сосала его язык, она села ему на колени. Сцена повторялась по всему театру. Мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины. Пары, секс втроем и многое другое. Одежда была сброшена, и обнаженные, блестящие тела вплетенные друг в друга на сиденьях и на полу. Все это время мертвые рок-звезды пробирались сквозь толпу, раздавая ножи.
- Кэтрин, прекрати! – сказал он, оттолкнув ее. - Здесь действительно что-то не так.
- Ты нашел его, Роджер? Ты видел Желтый Знак?
- Что?
Она дала ему пощечину. Затем, усмехнувшись, она снова ударила его.
- А теперь дай мне пощечину, - настаивала она. - Да ладно тебе, Роджер. Ты сказал, что хочешь сделать что-то другое. Сделай меня мокрой. Ударь меня!
- Нет!
- Трус! Слабак! Ты, вялый член, мать твою! Сделай это, или я найду здесь кого-нибудь другого!
- Да что с тобой такое, черт возьми?
Она как будто загипнотизирована! Все они такие! Что, черт возьми, произошло, пока я спал?
На сцене происходила сцена, похожая на бал-маскарад.
- Вы напрасно допрашивали его! - голос Элвиса разнесся по залу, перекрикивая смешанные крики боли и экстаза. Он обращался не только к актерам, но и к зрителям. - Пора снять маски. Все должны показать свое истинное лицо! Все! Кроме меня. Ведь на самом деле я не ношу никакой маски!
Как один, толпа подняла ножи и начала сдирать кожу с их лиц. Некоторые при этом смеялись. Другие помогали человеку, сидящему рядом с ними. Финли повернулся как раз в тот момент, когда Кэтрин вонзила лезвие в свою щеку. Свободный лоскут кожи свисал с ее подбородка.
- Кэтрин, не надо!
Он схватился за нож, но она отдернула его. Прежде чем он успел пошевелиться, она полоснула его по рукам. Кровь хлынула в его ладонь, когда он уклонился от очередного удара. Потом он ударил ее, оставив на щеке кровавый отпечаток ладони.
- Вот так, детка! - взвизгнула она. - Дай мне закончить снимать маску, а потом я помогу тебе снять твою.
- Всем снять маски! - крикнул снова Элвис, и Финли повернулся к сцене, не в силах отвести взгляд.
Король снял Бледную Маску, скрывавшую его лицо, и то, что он обнаружил, не было Элвисом. Это был даже не человек. Под маской виднелась голова, похожая на голову пухлого могильного червя. Она непристойно повисла, оглядывая толпу, а затем издала странный певучий крик.
Кожа Кэтрин упала на пол с влажным звуком.
Существо на сцене повернулось к Финли, и тогда он увидел.
Он видел его. Он нашел его.
Роджер Финли закричал.
- Прошу прощения, - бродяга зашаркал вперед.
- Не обращай на него внимания, Марианна. Если мы дадим ему денег, он будет преследовать нас всю дорогу до Гавани.
- Не говори глупостей, Томас, - упрекнула мужа женщина. - Бедняга выглядит голодным. И он красноречив для уличного бродяги!
Бродяга нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а она полезла в сумочку и вытащила пятидолларовую купюру. Она вложила еe в протянутую руку.
- Вот, держи. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы тебе принесли горячую еду. Ни алкоголя, ни наркотиков.
- Спасибо. Премного благодарен. Раз уж вы были так добры, позвольте мне помочь вам.
- Нам не нужна помощь, большое спасибо.
Муж напрягся, опасаясь заигрываний бездомного.
- Просто хотел дать вам совет. Если вы любите театр, вам следует сводить свою жену на "Желтого".
Он указал на ближайший плакат. Супруги поблагодарили его и ушли, но не раньше, чем остановились, чтобы прочитать плакат для себя.
Роджер Финли сунул пять долларов в карман и смотрел, как они исчезают в Феллс-Пойнт в поисках Желтого Знака. Он гадал, найдут ли они его, и если да, то что они увидят.
Это, конечно, дань уважения одноименной классике Роберта У. Чемберса. Но вы уже знали это, потому что читали историю Чeмберса, верно? Нет. У меня есть двадцать баксов, которые говорят, что половина из вас никогда даже не слышала о Роберте У. Чемберсе. А это, друзья мои, просто неправильно.
Правдивая история. Тринадцать лет назад, на первом съезде "Хоррор Уик-энд", к нам с Дж.Ф. Гонсалесом подошел молодой человек, вероятно, лет двадцати с небольшим. Он пожимал нам руки, говорил приятные вещи о наших книгах и называл нас вдохновителями. Как, черт возьми, мы, два линчевателя из так называемого гангстерского движения ужасов, были вдохновителями - выше моего понимания, но эй, парень был достаточно искренен, чтобы купить Хесусу (это настоящее имя Дж.Ф.) пиво, а мне рюмку текилы. Мы заговорили о писательстве и попытались дать ему несколько советов. Разговор зашел о мастерах жанра, и мы с ужасом узнали, что этот парень никогда не читал Чeмберса, не читал Ходжсона, не читал Джеймса, не читал Мейчена и имел лишь смутное представление о Лавкрафте. Последней каплей стало то, что мы перешли в более современную эпоху, и малыш признался, что никогда не слышал о Карле Эдварде Вагнере.
Как только я убрал руки Дж.Ф. с его горла ("Как ты можешь не знать, кто такой Карл Эдвард Вагнер?" - кричал он, пока душил его), мы отправили молодого писателя в путь и продолжали ворчать об "Этих проклятых детях!" до конца дня.
Что касается самой истории, то идея пришла мне в голову, когда я прогуливался по Феллс-Пойнт в Балтиморе. В то время я все еще был шокирован тем, что парень никогда не читал Роберта У. Чемберса. Все сошлось воедино, и история вышла за один присест. Первоначально она была опубликована в одной из антологий Джона Пелана "Темная сторона" (Darkside) и была перепечатана в моем вышедшем из печати сборнике рассказов "Страх перед гравитацией" (Fear of Gravity).
Перевод: Грициан Андреев
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
или на сайте:
"Экстремальное Чтиво"
Адо́нис - в древнегреческой мифологии - по наиболее популярной версии - сын Кинира от его собственной дочери Смирны. Адонис славился своей красотой: в него влюбляется богиня любви Афродита. Его также называют возлюбленным Диониса. Был пастухом и охотником на зайцев. Похвала муз охоте вдохновила его стать охотником.
Флуоксети́н (лат. Fluoxetinum) - антидепрессант, один из основных представителей группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. Антидепрессивное действие сочетается у него со стимулирующим. Улучшает настроение, снижает напряжённость, тревожность и чувство страха, устраняет дисфорию. Не вызывает ортостатической гипотензии, седативного эффекта, не кардиотоксичен. Обладает анорексигенным свойством, которое применяется в медицине с целью борьбы с клинической нервной булимией. К 2011 году, несмотря на то что на фармакологическом рынке появилось много антидепрессантов, флуоксетин занимал лидирующие позиции. Так, в США в 2010 году было выписано свыше 24,4 миллиона рецептов на флуоксетин, что сделало его третьим по популярности выписанным антидепрессантом после сертралина и циталопрама. В 2011 году в Великобритании было выписано 6 миллионов рецептов на флуоксетин.
Джон Р. Кэш (1932 - 2003) - американский певец, автор песен, музыкант и актер. Большая часть музыки Кэша содержала темы скорби, моральной скорби и искупления, особенно на более поздних этапах его карьеры. Он был известен своим глубоким, спокойным бас-баритоном, характерным звучанием своей теннессийской трехкомпонентной бэк-группы, характеризующейся похожими на поезд пыхтящими гитарными ритмами, бунтарством, в сочетании со все более мрачным и скромным поведением, бесплатными тюремными концертами и фирменным, полностью черным сценическим гардеробом, который принес ему прозвище "Человек в Черном". Кэш - один из самых продаваемых музыкальных исполнителей всех времен, продавший более 90 миллионов пластинок по всему миру. Его жанровая музыка охватывала кантри, рок-н-ролл, рокабилли, блюз, фолк и госпел. Это перекрестное обращение принесло ему редкую честь быть введенным в Зал славы музыки кантри, рок-н-ролла и госпела.
"Nine Inch Nails" (1988 - наши дни), обычно сокращенно "NIN" и стилизованная под "NIИ", - американская индастриал рок-группа, образованная в 1988 году в Кливленде, штат Огайо. Певец, автор песен, мультиинструменталист и продюсер Трент Резнор был единственным постоянным членом группы до официального добавления английского музыканта Аттикуса Росса в 2016 году. "Nine Inch Nails" продала более 20 миллионов пластинок и была номинирована на 13 премий "Грэмми". Журнал "Time" назвал Резнора "одним из самых влиятельных людей в 1997 году", а журнал "Spin" однажды назвал его "самым жизненным артистом в музыке". В 2004 году "Rolling Stone" поместил "Nine Inch Nails" на 94-е место в своем списке "100 величайших артистов всех времен". "Nine Inch Nails" были номинированы на вступление в Зал славы рок-н-ролла в 2014 году.
"Steely Dan" - американская рок-группа (1972 - наши дни) с основными участниками Уолтером Беккером (гитара, бас, бэк-вокал) и Дональдом Фагеном (клавишные, ведущий вокал). Смешивая элементы рока, джаза, латинской музыки, R&B, блюза и сложного студийного производства с загадочными и ироничными текстами песен, группа пользовалась коммерческим успехом начиная с начала 1970-х годов. Они продали более 40 миллионов альбомов по всему миру и были введены в Зал славы рок-н-ролла в марте 2001. VH1 оценил "Steely Dan" на No.82 в их списке "100 величайших музыкальных исполнителей всех времен". "Rolling Stone" поставил их на 15-е место в своем списке "20 величайших дуэтов всех времен".
Роберт Ли Фрост (1874 - 1963) - американский поэт. Его работа была первоначально опубликована в Англии, прежде чем она была опубликована в Соединенных Штатах. Известный своими реалистическими изображениями сельской жизни и владением американской разговорной речью, Фрост часто писал о сельской жизни в Новой Англии в начале двадцатого века, используя её для изучения сложных социальных и философских тем.
Кристофер Джон Мэттьюз (род. 1945) - бывший американский политический комментатор, бывший ведущий ток-шоу и писатель. Мэттьюз вел свое еженощное часовое ток-шоу "Hardball with Chris Matthews на America's Talking", а затем на MSNBC с 1997 по 2020 год, когда он объявил (в своем последнем шоу), что уходит в отставку после обвинения в том, что он сделал неуместные комментарии гостю "Hardball" четыре года назад.
Служба общественного вещания (PBS - Public Broadcasting Service) - американская общественная вещательная компания и дистрибьютор телевизионных программ. Это некоммерческая организация и самый известный поставщик образовательных телевизионных программ для общественных телевизионных станций в Соединенных Штатах, распространяя такие сериалы, как: American Experience, America's Test Kitchen, Antiques Roadshow, Arthur, Barney & Friends, Clifford The Big Red Dog, Downton Abbey, Finding Your Roots, Frontline, the Magic School Bus, Masterpiece Theater, Mister Rogers' Neighborhood, Nature, Nova, The PBS NewsHour, Reading Rainbow, Sesame Street, Телепузики, Keeping up Appearances и This Old House.
песня Элвиса Пресли.
Хасту́р - персонаж мифов Ктулху, одно из т. н. Древних Божеств. Строго говоря, может быть отнесён к пантеону, составленному Лавкрафтом, лишь с натяжкой, поскольку был изобретён ранее другими авторами. Один из самых спорных и мало разработанных образов мифов Ктулху.
"Твой Ребенок в Огне", "Самоубийственный Побег" и "Я, Хаос" соответственно.
"Шоу ужасов Рокки Хоррора" - художественный фильм режиссёра Джима Шармана. Экранизация популярного британского мюзикла. Представляет собой пародию на основные каноны научной фантастики и фильмов ужасов. Сценарий был написан Ричардом О’Брайеном совместно с Джимом Шарманом.
песня, включенная в рок-мюзикл 1973 года "Шоу Рокки Хоррора", его экранизацию 1975 года "Шоу Рокки Хоррора" и телевизионную постановку 2016 года. Это название также используется для танца, исполняемого во время припева песни. Песня является одновременно примером и пародией на жанр танцевальной песни, большая часть текста которой состоит из инструкций по танцевальным шагам. Этот танец является одним из основных мероприятий по привлечению зрителей во время показов фильма и выступлений шоу. Она стала популярной песней за пределами досягаемости фильма и шоу, и ее часто исполняют на танцах и свадьбах.