Глаза Армандо приоткрылись, и сознание вернулось к нему. Во рту стоял вкус крови. Когда зрение прояснилось, и туман рассеялся, он понял, что лежит на земле, упираясь лицом во что-то твердое. Он закашлялся, и грудь обожгло болью.
Где я? Что случилось?
Он попытался перевернуться, но конечности двигались медленно, словно разжижились до консистенции сиропа.
Он помнил, что шел. Долго шел. Казалось, что бесконечно. Его брат рассказал ему о месте, где можно с легкостью перебраться через проволочное ограждение.
- Забор там старый, - сказал он. - Просто лезь через него, и все. Никто тебя не остановит. Ничего сложного.
О чем брат не упомянул, так это об огромных отрезках пустыни, которые необходимо было преодолеть. Там не было ничего, кроме сухой грязи, кактусов, мертвых деревьев и стервятников.
А еще солнце. Всегда солнце.
Из-за постоянной испепеляющей жары Армандо начал уже думать, что не справится. Он не взял с собой достаточно пищи и воды. За все путешествие он не раз был готов сдаться, лечь в грязь и позволить солнечным лучам поджарить его плоть до идеального состояния, чтобы ею могли полакомиться стервятники. Но он продолжал двигаться вперед. Заставлял свои ноги идти, несмотря на то, что ощущал себя неуклюжим, печеным трупом.
А потом появился забор. К тому моменту Армандо уже не мог держать голову прямо. Его тело ослабло и тряслось.
Он осторожно перебрался через колючую проволоку, что оказалось подозрительно легко. Он ожидал, что в любую минуту из темноты выскочат "Ла Мигра" (Иммиграционная полиция - прим. пер.). А потом его ноги ступили на американскую землю. Он двинулся дальше, оставляя позади свою бедность, направляясь в новый мир, сулящий ему работу. Где можно было все начать сначала.
Он помнил, что его ослепил свет фар. Какой-то мужчина, улыбаясь, протянул ему бутылку воды. Чистой, прохладной и освежающей. Это было самое вкусное, чего когда-либо касался его язык. Потом мужчина подставил Армандо плечо и довел до грузовика. Больше воды. И еда. Рай, - подумал он. Я умер в пустыне, и теперь я в раю. В раю есть свежая вода и еда, но я все еще чувствую усталость и боль во всем теле и...
И теперь я лежу на земле.
Армандо моргнул, облизнул губы. Он сумел повернуть голову - хотя она пульсировала от боли - и увидел перед собой череп. Он хотел отвернуться, но не смог найти в себе силы сделать это. Это был человеческий череп, из челюсти которого с обеих сторон торчало нечто похожее на амортизирующие шнуры. Над ним, на равном расстоянии друг от друга, находились еще два черепа, каждый с туго натянутыми шнурами. Местами к кости прилипло серое, гниющее мясо, по поверхности ползали мухи. Внутри шевелились личинки, некоторые вываливались из глазниц, словно бледные, мясистые слезы.
Из горла Армандо вырвался крик. Он сумел снова повернуть голову, в другую сторону от черепов. Руки у него стало покалывать, и он обнаружил, что может ими немного двигать, может слегка шевелить пальцами. Покалывание стало распространяться по всему телу, и вскоре он смог перевернуться на спину и отползти при помощи локтей назад. Что-то холодное коснулось его спины. Он оглянулся через плечо и увидел еще один гниющий череп. Его черные зубы вжались ему в кожу. Нечто влажное упало ему на спину, и он ожесточенно стряхнул это с себя.
- Нет! - Он с трудом поднялся на колени. И хотя голова у него гудела, а колени тряслись, сумел встать на ноги.
Именно тогда он заметил, что за ним наблюдают люди. И улыбаются ему. Они сидели на раскладных металлических стульях чуть ниже его. Небольшая латиноамериканская семья.
- Quié‚n eres tu? (Кто вы? - исп.) Qué‚…qu‚é carajo está pasando? (Что... Что, черт возьми, происходит? - исп.)
Ринг. Армандо стоял в центре самодельного рестлерского ринга, в каждом углу которого, словно некие жуткие тотемы, стояли столбы с черепами. Вокруг ринга были туго натянуты амортизирующие шнуры, и Армандо смотрел на зрителей сквозь промежутки между ними. Мужчина, женщина, ребенок и старуха. Старуха раскачивалась на огромном деревянном стуле, взгляд ее был пустым и отсутствующим. Ребенок шагнул вперед, ухмыльнулся, блеснув серебряными коронками, и шлепнул по мату ладошкой. Другие захихикали, но быстро затихли, посмотрев куда-то мимо Армандо. Затем зааплодировали, заликовали.
Ринг содрогнулся. Прямо над плечом Армандо раздался рык. Он вздрогнул, заскулив, и развернулся на каблуках лицом к источнику.
Над Армандо возвышался гигант, скалящий длинные желтые зубы. Из-под маски вырвались клубы горячего едкого дыхания и ударили Армандо в лицо, словно рой комаров. Маска была искрящегося синего цвета, с двумя прорезями в форме слез, сквозь которые смотрели огромные, налитые кровью глаза, и с еще одной - в форме широкого прямоугольника - для рта.
Lucha Libre (Мексиканский рестлинг - исп.)
В детстве Армандо смотрел бои Мексиканской Федерации Рестлинга и сразу узнал стиль маски. Он попятился от гиганта, все еще пытаясь стряхнуть сонливость, густо окутавшую его мысли.
По бокам у гиганта свисали толстые, мускулистые, с выступающими венами руки, заканчивающиеся тяжелыми, размером с человеческие головы кулаками. Через плечо у него был накинут помятый золотой пояс. Он сорвал его с себя и поднял над головой. Гигант завыл, и его огромный башмак едва не пробил дыру в ринге.
Сотрясая ринг, рестлер принялся расхаживать вокруг и размахивать своим призом. Остановившись в самом дальнем от Армандо углу, он обернул свой пояс вокруг одного из жутких столбов.
Потом он снова повернулся лицом к Армандо, поигрывая грудными мышцами, обтянутыми черным спандексом. Его живот напоминал пивной бочонок, но на вид был крепким. Рестлер шлепнул себя по щекам, потом ударил кулаками по груди, словно самец гориллы, и взревел.
На ватных ногах Армандо неуклюже бросился через ринг и попытался пролезть под нижним амортизирующим шнуром. Но там его уже ждал какой-то мужчина. Армандо почти сразу узнал его. Это человек, который дал мне воды... человек на грузовике.
Потом в шею Армандо что-то ударило, вызвав у него крик боли. Кожу обожгло. Человек снова ударил его электропогонялкой для скота.
З-з-з-з-з.
- Ай... - На мгновение тело Армандо пронзил спазм. Он попятился, и в следующий момент мускулистые волосатые руки обхватили его сзади.
- Динь-динь-динь. - Маленький мальчик принялся шлепать по рингу обеими руками. - Динь-динь-динь-динь!
- No…por favor. (Нет... пожалуйста - исп.) Por favor! (Пожалуйста! - исп.)
Ноги Армандо оторвались от пола, его грудная клетка была готова вогнуться внутрь под сжимающими ее тисками. Он ударил ногами, почувствовав, как они соприкоснулись с твердыми мышцами, но давление, сокрушающее грудь, не ослабло. Потом мир закружился, и Армандо ударился лицом о жесткий мат, сломав нос и раздробив зубы. Он поперхнулся от наполнившей рот и нос крови, в разорванные десна впились осколки зубов. Когда гигант приземлился на него, ощущение было такое, будто с неба упал небольшой грузовик.
Армандо захрипел, сплевывая кровь, стал корчится, отчаянно пытаясь вдохнуть в легкие кислород. Потом тяжесть со спины исчезла. Рестлер, топая, обошел вокруг искалеченного тела Армандо. Затем бросился на амортизирующие шнуры, отскочил от них и, падая, вонзил острый локоть Армандо в спину, прямо промеж лопаток.
- Гааа... - То небольшое количество кислорода, которое ему удалось втянуть в себя, вырвалось наружу. Армандо то открывал, то закрывал рот, дергая ногами. Он пытался двигаться, пытался уползти, но смог заставить свое тело лишь слабо покачиваться из стороны в сторону.
Зрителей он больше не видел, но слышал их ликование и аплодисменты. Кусочки обломанных, красных зубов лежали рядом, словно битое стекло, пара из них были с золотыми коронками. Мат был забрызган кровью, всю его поверхность покрывали бурые и оранжевые пятна. Армандо лежал на животе, вжавшись лицом в мат. Он плакал и стонал, сотрясаясь всем телом. Потом вздрогнул, когда мясистая рука протянулась к полу возле него. Она выхватила из кровавого месива золотые зубы и скрылась из виду.
- Oro! (Золото! - исп.) - Его голос был грубым и низким, как у медведя.
Армандо уперся обеими руками в мат, заскулил и попытался подняться на колени. Он сумел вобрать в рот небольшое количество воздуха и пополз к ближайшему краю ринга, в то время как гигант подошел к своему поясу и положил возле него зубы Армандо. Пояс представлял собой комок спаянных воедино золотых украшений, которому была придана форма чемпионского ремня.
Армандо протиснул свое тело под нижним амортизирующим шнуром, свесив одну ногу с края ринга. Но гигант уже несся к нему. Мат подпрыгнул, ударив Армандо в разбитую грудь. Толстые пальцы вцепились в волосы и потянули назад. Из глаз брызнули слезы, из окровавленного рта вырвался пронзительный крик, распыляя красный туман в скрытое под маской лицо рестлера. По блестящей поверхности маски заискрился, отражаясь, лунный свет.
Рестлер зарычал, упершись лбом в лоб Армандо и глядя ему прямо в глаза. Влажное, горячее, мясное дыхание окутало Армандо. Зрачки задрожали, словно ошпаренные кипятком. Вены на шее гиганта вспучились, словно корни деревьев.
Почувствовав внезапный выброс адреналина, Армандо нанес удар гиганту в челюсть. Голова рестлера даже не шелохнулась, поглотив удар, словно каменная колонна. Армандо вскрикнул, снова вскинул руку и ударил гиганта прямо в нос, почувствовав, как тот хрустнул под его костяшками. Всю его руку пронзило словно током. Армандо захныкал, а гигант улыбнулся. Из ноздрей у него струилась кровь, окрашивая желтые зубы в оранжевый цвет.
Рестлер дернул головой вперед и двинул Армандо лбом прямо промеж глаз. Перед глазами у него заплясали черные точки, колени подогнулись, но вцепившаяся в волосы рука удержала его от падения. Затем гигант поднял его над головой. Одна из огромных рук сжала промежность Армандо. Раздавленные яички посылали в живот волны тошнотворной боли. Рестлер повернулся лицом к поклонникам, завыл, затопал ногами, затем швырнул Армандо на мат.
Кровь брызнула у Армандо изо рта, остатки кислорода вырвались из расплющенных легких. Он мог лишь корчиться и задыхаться, глаза стали закатываться назад.
Маленькая группа зрителей принялась скандировать, улыбаясь и ритмично хлопая в ладоши.
- Хиханте, Хиханте, Хиханте...
Армандо лежал в центре ринга, чувствуя, как сломанные зубы колют ему спину словно рассыпанные кнопки. Кровь на мате была липкой и густой, и уже остывала на ночном воздухе. Армандо уронил голову на бок, лицом к полной луне. Ее кратеры напоминали пустые глазницы светящегося черепа. Огромный рестлер, этот "Хиханте", вскарабкался на один из столбов с черепами и повернулся лицом к Армандо. Его массивная туша почти полностью заслонила луну, отчего по краям у него появилась серебристая аура. Какое-то время он покачивался, пытаясь удержать равновесие, затем выпрямился, вскинул руки вверх и ударил себя а грудь огромными, как колеса грузовика кулаками.
Поклонники хлопали и стучали ногами.
- Хиханте, Хиханте, Хиханте...
Армандо пытался молить о пощаде, пытался звать на помощь, но изо рта у него вырывался лишь кашель, бульканье, стон и неразборчивый шепот.
Хиханте оттолкнулся от столба, раскинув руки в стороны, словно огромное распятие. В момент приземления Армандо почувствовал взрыв боли, будто на него упала комета, раздробив кости и расплющив внутренние органы. Изо рта брызнула кровь, Какое-то мгновение он еще пытался дышать, но потом его окутала милосердная тьма.
Когда он очнулся снова, он висел головой вниз. Семейство маньяков по-прежнему сидело и наблюдало за ним. Они облизывались и глядели на него широко раскрытыми глазами. Старуха держала ребенка на руках, гладила его по голове и раскачивалась взад-вперед. Улыбка ребенка была такой широкой, что уголки его рта касались ушей.
Тело Армандо пульсировало от неописуемой боли. Он попытался пошевелиться, но снова понял, что не в состоянии это сделать. Сперва он подумал, что его парализовало. Ноги стали бесполезными, после того, как позвоночник сломался под весом "Хиханте".
Но они были закованы в цепи. Он мог ими слегка шевелить, но освободить их был не в состоянии. Он висел в одном из трех углов ринга. Черепа в двух других смотрели на него, ухмыляясь. Его ноги были сложены крест-накрест, Цепи обвивали голени и вонзались в плоть.
Армандо попробовал приподняться, но у него хватило сил только, чтобы покачнуться. Он сморгнул с глаз кровь.
Перед ним снова возник "Хиханте". Его искрящаяся синяя маска была заляпана кровью, а спереди висел резиновый фартук. Поясницу опоясывал ремень, увешанный длинными, блестящими ножами. Он шагнул вперед и поставил ржавое ведро под голову Армандо.
Из прорези для рта высунулся темный язык и облизнул длинные зубы. Мышцы на руках вспучились. Он встал на одно колено и нежно провел рукой по лицу Армандо. Изо рта рестлера вырвался тихий стон. Он погладил Армандо по щеке, затем провел рукой по покрытой кровью и потом груди и животу, ощупывая его, словно проверяя на жир.
Армандо вытянул вперед трясущуюся руку, но та была отброшена в сторону. Хиханте вновь схватил его за волосы, потянул голову вперед, выхватил из пояса один из ножей и сунул Армандо под подбородок.
- Buen cerdo, (Хорошая свинья - исп.) - проревел гигант и, прижав лезвие, провел им Армандо по горлу.
Тело Армандо забилось в конвульсиях. Кровь, пузырясь, хлынула по лицу и полилась в стоящее под ним ведро. Хиханте держал Армандо за руки. Он пытался кричать, но у него получалось лишь кашлять и булькать собственной кровью.
Маленький мальчик залез на ринг и пополз вперед. Хиханте усмехнулся и отпустил Армандо руки. Те безжизненно повисли по обе стороны от его головы. Великан подтянул к себе мальчика, потрепал за волосы и обнял рукой. Ребенок захихикал, растянув рот в "серебряной" улыбке и наблюдая, как Армандо истекает кровью.
Когда свет в глазах Армандо, наконец, померк, "Хиханте" вытащил из пояса еще один нож - длинный и зазубренный, потом шагнул вперед, погрузил его в мягкий живот Армандо и стал пилить до самой груди, словно расстегивая на туловище "молнию". Теплые внутренности выскользнули наружу, вместе с остатками жизни, за которую так цеплялся Армандо.
Марта вздохнула и слезла с него. Легла на спину, позволив потолочному вентилятору охладить выступивший по всему телу пот.
- Извини, - сказал Феликс.
- Не извиняйся, - сказала она и отвернулась в сторону. - Я просто не сексуальная.
Он попытался закинуть на нее ногу, но она отпихнула ее в сторону. Жарко как в аду.
- Извини, - сказал он.
Она закатила глаза, села, допила остатки воды, стоявшей на прикроватной тумбочке. Я уже чуть не кончила, черт возьми. Марте необходим был оргазм. Необходимо было что-то, что успокоит ее мысли. Секс был хорошим - все равно, хорошим. Но ее раздражало то, что Феликс не смог довести ее до кульминации. Она видела, что он старался сосредоточиться, пытался не кончать. Наверное, думал о мертвых котятах или своей голой бабушке, или типа того. Даже не смотрел ей в лицо, пока она раскачивала бедрами, сидя на нем сверху.
А я же уже чуть не кончила. Тебе нужно было продержаться еще пару минут. Черт...
- Ты в порядке? - Он провел ногтями ей по спине. И хотя она хотела, чтобы он перестал прикасаться к ней, чтобы просто заткнулся и дал ей собраться с мыслями, по ее телу пробежала волна блаженства.
Она не ответила, лишь бросила взгляд через плечо. Он по-прежнему был в презервативе, и сперма просочилась ему на лобковые волосы.
- Сними эту штуку, ладно? А то странно выглядит.
Он издал какое-то подобие смешка, ухватил презерватив за верхний кончик и сдернул с себя.
- Вот, черт.
Презерватив опустошил свое жидкое содержимое, залив ему бедра и яички, и накапав на простыни. Феликс глупо ухмыльнулся Марте, но ей было не до веселья.
Будь это мои простыни, я надрала бы тебе задницу.
Она знала, что была сучкой, знала, что была излишне холодна с ним. Но не могла справиться со своими чувствами. Что раздражало ее больше всего, так это то, какую сильную симпатию он испытывал к ней. Возможно, даже любил ее. Она не понимала, почему это ее так злит. И тем не менее. Она знала, что это лишь вопрос времени, когда он выразит свои чувства, когда скажет, что текущий уровень их отношений его больше не устраивает. И тогда она уйдет. Как всегда.
Когда Феликс выскочил из постели и пошел к своей корзине для белья за полотенцем, она встала, натянула трусики, все это время прикрывая предплечьями грудь. Подняла с пола лифчик и, отвернувшись от Феликса, надела его. Феликс продолжал противно, словно маленький мальчик, хихикать у нее за спиной.
Она села на кровать и принялась натягивать джинсы. Посмотрела на Феликса и увидела, что он наблюдает за ней, явно озадаченный тем, что она делает. С одной стороны она хотела остаться, сорвать с себя одежду и прильнуть к нему. Возможно, посмотреть телевизор, пока проходит эйфория от секса. Потому что он ей нравился. Он был чертовски классным парнем, был без ума от нее, всегда достойно к ней относился. И в постели, не будь он такой скорострел, ему не было бы равных.
- Ты уходишь? - Он подошел и сел рядом с ней. По-прежнему голый, со все еще стоящим членом. Мог хотя бы трусы надеть, - подумала Марта.
- Я устала. - Она прочистила горло, надела рубашку, собрала волосы в пучок и закрепила заколкой, которую достала из кармана.
- Может, останешься? Я что-нибудь приготовлю.
Он взял ее за руку, и хотя Марта хотела отдернуть ее, она заставила себя не делать этого.
- Ну же, не убегай. У меня есть вино. Выпьем по паре бокалов, а потом, может быть, вернемся в постель. Я не остановлюсь, пока ты дважды не кончишь, хорошо?
На этот раз Марта убрала руку.
- О, боже.
Она встала и отошла от него.
- Я... Я позвоню тебе завтра.
Марта прошла мимо кровати к двери спальни. Квартира у него была маленькая, поэтому через пару секунд она была у входной двери. В его жилище было чисто - слишком чисто для парня. И всегда пахло корицей. Как только Марта взялась за дверную ручку, она вспомнила, что оставила на комоде ключи. Она вздохнула, почесала голову и поспешила назад.
Феликс все еще сидел на том же месте, свесив голову. Так он выглядел по-настоящему жалко. И это отталкивало еще сильнее.
Он сидел, вцепившись в матрас. Мышцы на руках вздулись от напряжения. Марта двинулась через всю комнату к комоду, стараясь не шуметь, чтобы он ее не заметил. И услышала, как он что-то бормочет себе под нос. Марта не могла понять, что именно, но разобрала слово "гребаная"...
Она схватила ключи, они звякнули, и Феликс, повернувшись, посмотрел на нее. Его хмурая мина расплылась в улыбке, как будто он решил, что она передумала. Что собирается остаться, снова раздеться и запрыгнуть ему на член... который все еще был твердым.
- Ключи забыла.
Марте пришлось признать, что ее тон был бессердечным, слишком циничным даже на ее вкус. Он тебе нравится, чертова идиотка. Перестань обращаться с ним как с собачим дерьмом. Она подошла к нему, нежно взяла за подбородок и поцеловала. Без языка, просто нежный, ласковый поцелуй. Он поцеловал ее в ответ, только чуть крепче, но она отстранилась, улыбнулась, не убирая пальцев с его подбородка.
- Я просто устала, окей? Не злись на меня. Увидимся завтра. У нас с тобой большие планы.
Он заметно расслабился и улыбнулся.
- Да, конечно. Тогда до завтра. - Он притянул ее к себе и помассировал ей бедра. - Как насчет завтрака?
Она оттолкнула его за плечи, на этот раз игриво.
- Да, конечно. Только я хочу пончики. А не то дерьмо из супермаркета. Настоящие пончики.
- Значит, пончики. - Он встал и сложил губы бантиком.
Марта заставила себя не закатывать глаза и снова поцеловала его.
- До завтра.
А потом она ушла, сбежала из этой пропахшей корицей квартиры, и поспешила через маленькую парковку к своему ржавому "Жуку" '89-ого года.
В чашкодержателе стояла наполовину выпитая банка "Спрайт Зеро", и хотя она была теплая, Марта сделала большой глоток. Затем посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида, высунула язык и повертела им. Вставила ключ в замок зажигания, но прежде чем повернуть его, бросила взгляд через парковку на дверь Феликса и на мгновение задержала его там.
Езжай домой, Марта.
Она завела машину, убавила громкость радио, прежде чем оно успело выплюнуть на нее какие-либо звуки. Голова у нее пульсировала, и Марта подумала, что немного тишины пойдет на пользу. Нужно многое обдумать. Мысли в голове метались. Она была полна неопределенности насчет следующей пары ночей. Но хотя ее мучили сомнения и страхи, она понимала, что другого пути нет. Понимала, что это необходимо. После долгих лет планирования это, наконец, случится.
Она не знала, какое чувство у нее преобладало - страх или волнение.
Поездка домой напоминала смазанное пятно. И не успела Марта оглянуться, как уже стояла у тротуара перед своим домом. Соседи снова что-то праздновали, из их половины гулко звучали басы и слова рэпа, приглушенные стенами. Марта подумала, не вызвать ли ей полицию, хотя в прошлом это ей ни разу не помогло. Поэтому она стиснула зубы и быстро пошла к своей двери.
Ее квартира пахла плесенью. Все тот же, давно знакомый запах влажных полотенец. Она не могла точно определить, откуда или от чего он исходит. И ни разу не удосужилась позвонить домовладельцу, чтобы он это исправил. Перешагивая через горы грязной одежды и коробки из-под еды, она добралась до своего стола. Наклонилась над ним и включила компьютер. Тот был старым, и для загрузки требовалось какое-то время. Марта откинулась на спинку зеленого садового стула и помассировала виски. Ее бедро завибрировало, и она вытащила свой сотовый. Щелкнула языком, уставившись на дисплей.
Феликс: Ты уверена, что не хочешь остаться? Я уже по тебе скучаю.
- Уууу! - Она едва не бросила телефон, но испугавшись, что разобьет его, положила на кипу бумаг. Его стена вибрировала от соседских басов, и она увидел, что одна фотография, которую она повесила, уже свалилась и лежала на ковре лицевой стороной вниз.
- Ублюдки гребаные.
Компьютер все еще пытался загрузиться. И Марта, шлепнув по монитору, побрела через гостиную к фотографии. Подняла ее и с облегчением увидела, что стекло не разбилось. Провела пальцем по лицам матери и отца. Обычно в этот момент у нее появлялись слезы. Но не сейчас, не сегодня. Сегодня, глядя на родителей, она чувствовала что-то иное: злость.
Об обоих она имела лишь обрывочные воспоминания. Больше о матери, чем об отце, хотя ей казалось, что она помнит его улыбку. На фотографии он не улыбался. Он выглядел скорее смущенным, будто фотограф застал его врасплох.
Но Марта помнила, как мать обнимала ее, как целовала в лоб, чесала ей затылок. Она не видела их уже более двадцати лет. Никто не видел.
Феликс вылил в себя остатки пива и достал из холодильника новую бутылку. Пустую он поставил на кухонную стойку и пододвинул к остальным. От толчка те опрокинулись, словно домино из коричневого стекла, две из них упали со стойки и разбились.
- Черт. - Залпом отпив полбутылки, он вытащил из-под раковины метлу и совок. Его глаза снова метнулись в сторону мобильного телефона, но дисплей был по-прежнему пуст. Марта не отвечала. Еще какую-то пару часов назад она обнимала его, целовала, хихикала и кокетничала. Это она была инициатором секса. Так что у нее за проблема, черт возьми?
Он смел стекло в совок и выбросил в пластиковое мусорное ведро, затем вытер маленькие лужицы пива. Бутылка розового по-прежнему стояла нетронутой. Любимое вино Марты.
Он убрался в квартире, как всегда, ради нее, побрызгал освежителем воздуха. За целый день не позволил себе выпить ни капли, чтобы не нарушить их планы. Даже спрятал под раковину свои бутылки из-под спиртного, чтобы Марта не спрашивала, почему их у него столько много.
Он снова взглянул на сотовый и автоматически забрал его с собой на диван. Он все еще чувствовал на себе тепло ее тела, ощущал на губах и на языке ее вкус. Ни одна женщина, с которой он когда-либо встречался, не имела такой приятный вкус. И он хотел ее так сильно, что был готов пробить дыру в стене.
Марта и ее чертовы перепады настроения. Одну минуту она была настоящей душкой, не выпускала его из объятий, улыбалась, прижималась к нему. Другую - какой-то далекой и раздраженной, как будто только и мечтала, чтобы Феликс исчез с лица Земли. Но после секса она никогда не была такой. Обычно припасала такое поведение на следующее утро. Поэтому когда она начала одеваться, не дав еще его члену обсохнуть, Феликс не мог не разозлиться на нее. Конечно, он не хотел ей показывать это, потому что тем самым лишь сильнее оттолкнул бы ее, и лишился бы возможности вернуть ее мягкое, теплое тело к себе в постель.
Но всякий раз, когда он смотрел на телефон и видел пустой дисплей, его злость усиливалась. Он открыл список сообщений, чтобы убедиться, что он ничего не упустил, но СМС-ка так и оставалась без ответа.
Все ли с ней в порядке? Что если с ней что-то случилось по дороге домой?
Он знал, что она живет не в лучшем районе, и хотя он сам тоже жил не в Уэйн Мэнор, он все же чувствовал себя лучше, когда она оставалась на ночь.
Он схватил телефон и набрал новое сообщение: Хотя бы дай знать, что с тобой все в порядке и что ты добралась домой без приключений.
Он намеренно написал все нормальным тексом, без аббревиатур. Чтобы показать ей, насколько он серьезен, но его палец завис над иконкой "Отослать". Да ты просто параноишь, - сказал он себе. Расслабься. Феликс не хотел показывать ей свое отчаяние, но именно это он сейчас испытывал. Он опустил палец на сенсорный экран, отправляя сообщение. И тут же почувствовал сожаление.
Он отхлебнул пива, встал, и принялся расхаживать по квартире. Потом оказался в спальне и открыл ящик для носков. Глубоко в нем была зарыта бархатная коробочка для украшений. Он вытащил ее, допил пиво и сел на кровать. Простыни были все еще смяты, и Феликс какое-то время таращился на мокрое пятно посреди постели.
Почему ты так быстро кончаешь, Феликс? Он думал о той ночи, когда напился так сильно, что врезался на машине в дерево. Вылетев через капот, он сильно ударился плечом о ствол. Хуже боли он не чувствовал. И когда Марта с ним трахалась, ее идеальные груди подпрыгивали в воздухе, а лицо исказилось в гримасе экстаза, он пытался возродить в памяти эту боль. Чтобы хоть как-то удержаться от преждевременного оргазма. Но ей было так классно.
А потом она ушла.
Она многое держала в себе, и он знал это. Черт, то же самое можно сказать и про него. Это было их общее дело. И хотя Феликс согласился поехать с ней только ради ее безопасности - о чем никогда не сказал бы вслух - он собирался довести дело до конца.
Он открыл коробочку и уставился на кольцо. Оно было из желтого золота с большим квадратным бриллиантом 14 карат. Самое красивое из тех, которые он мог себе позволить. И он убеждал себя, что на фоне идущего с ним обручального кольца бриллиант будет выглядеть особенно шикарно. Он понимал, что будет расплачиваться за него еще пять лет, как минимум. Но Марта стоила того. Стоила каждого отданного за него пенни, и даже больше.
Одна мысль о том, как он будет делать ей предложение, как встанет на колено и заглянет ей в глаза, а она будет кокетливо смотреть, как оно скользит по ее пальцу, посылала волнительную дрожь по всему телу. Он знал, что ему нужно выбрать подходящий момент, нужно найти время, когда Марта будет в хорошем настроении, когда будет особенно привлекательной. Хотя ее постоянные перепады настроения беспокоили его, хорошие моменты для него с лихвой перевешивали плохие.
Но когда наступит это подходящее время? Сейчас у нее, похоже, одни сплошные стрессы.
Феликс много думал об этом. Все боялся, что задумка с выбором времени провалится. Поскольку следующие несколько дней предполагали быть такими же опасными, он убедил себя, что это нужно сделать немедленно. Никто не знает, что может случиться. И он хотел, чтобы она знала об его чувствах, на тот случай, если у него больше никогда не будет такого шанса.
Его сотовый завибрировал.
У Феликса внутри будто что-то оборвалось. Взмокшими руками он схватил телефон с комода, и тот едва не выскользнул. Его лицо расплылось в улыбке, и он, закусив губу, открыл сообщение.
Марта: Ты серьезно?
Феликс вздохнул и смотрел несколько минут на текст, прежде чем швырнул телефон через всю комнату на кровать. Он едва не раздавил коробочку для драгоценностей в дрожащем кулаке.
- Да пошла ты! - Прорычал он, расхаживая взад-вперед и борясь с искушением отправить ей ответное сообщение. О любом сообщении, посланном им сейчас, он будет потом жалеть. Он знал это наверняка. Он всегда был крайне осторожен с ней, никогда не мог выражать свои истинные чувства, боясь отпугнуть ее.
- Вот, дерьмо...
Он глубоко вздохнул и положил коробочку обратно в ящик. На комоде лежала гигиеническая помада Марты. Пчелиный воск с мятным маслом. Он открыл ее и помазал себе губы. Всякий раз, когда он целовался с ней, у него на губах оставался этот мятный жар, легкое покалывание. Это успокоило его, и он, улыбнувшись, закрыл ящик с носками.
Пробка выскочила, и он выпил вино прямо из бутылки, прислонившись к кухонной стойке.
- Я люблю тебя, Марта. Хоть ты и бываешь иногда чокнутой сукой. - Феликс посмеялся над собой, потом понял, что он пьянее, чем думал.
Завтра, - подумал он. Спрошу ее завтра, прежде чем все начнется.
Феликс сжимал руль потными ладонями, направляясь к дому Марты. Он захватил пончики, как она и просила. Горячие и свежие - от их запаха рот наполнялся слюной, а желудок превращался в кипящий котел. Он отхлебнул кофе, но кофеин никак не помогал от пульсирующей головной боли. Он проснулся на полу гостиной утром, позже, чем планировалось, с пустой бутылкой из-под розового вина, прислоненной к шее. Во рту у него стоял вкус рвоты, хотя он не помнил, что его рвало и не нашел свидетельства этого нигде в квартире.
В душе ему пришлось прислониться головой к кафельной плитке. Он застонал, чувствуя, как его мозг бьется о стенки черепа, наказывая за то, что он убил столько его клеток прошлой ночью. Вкус у зубной пасты был кислый, но он три раза почистил зубы. Спортивная сумка была приготовлена еще накануне днем, поэтому он вытащил ее из шкафа и дважды проверил содержимое. Казалось, все было на месте: Старые шмотки, которые он купил в "Гудвилле", пара бутылок воды, несколько протеиновых батончиков, и цепочка с крестом. Крест был немного великоват, но это был самый маленький, какой он смог найти. Феликс был все еще впечатлен тем, что им удалось поместить внутрь его камеру.
Он застегнул сумку, схватил ноутбук с прикроватного столика и направился к выходу. В дверях спальни он остановился, щелкнул пальцами, вернулся, вытащил из ящика шкатулку и сунул ее на дно сумки.
Когда он припарковался перед домом Марты, был уже полдень. Какое-то время он просто сидел в машине, с отвращением думая о том, какими глазами она посмотрит на него. Теперь, когда Феликс мог мыслить ясно, он понимал, что последнее его смс-сообщение было плохой идеей. Он вел себя как нытик. И он знал, что это лишь вопрос времени, когда Марта поймет это и бросит его. Не то, чтобы они были парой. Их отношения сложно было как-то назвать. На ум приходило лишь "партнеры по сексу", хотя все было серьезнее. По крайней мере, для Феликса.
Он тупо таращился в лобовое стекло, глубоко погруженный в свои мысли, когда стук в боковое окно едва не заставил его пролить горячий кофе себе на колени.
- Где мои пончики, засранец? - Марта широко улыбнулась ему, потом собрала губы в бантик и выгнула брови. Она всегда делала такое лицо, когда придуривалась, и Феликсу это нравилось.
С облегчением Феликс понял, что она находится в хорошем настроении. Он открыл дверь, вышел из машины, чтобы помочь ей с сумкой. Он изо всех сил старался скрыть дискомфорт, вызванный головной болью. Выхватив у нее сумку, он обнял ее одной рукой и прижал к себе.
- Извини, что опоздал.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась.
- Ничего страшного. Главное сегодня туда добраться. В любом случае, мы начнем только завтра.
Но все мысли Феликса были заняты его поцелуем, от которого она уклонилась.
Расслабься. Не стоит портить себе настроение из-за этого.
В груди стало тесно, его бросило в жар, но он открыл багажник и швырнул туда сумку. Когда он снова посмотрел в сторону Марты, она стояла, прислонившись к машине, жуя одну половину пончика, а другую сжимая между пальцев. Она улыбнулась и произнесла с набитым ртом:
- Такие классные. И вкусно и грешно.
- Я убедился, что вывеска горит. Взял тебе там еще горячий кофе.
- Ты - мой герой.
Она проскользнула в машину, и Феликс поспешил закрыть за ней дверь. Волосы у нее были мокрые, словно она только что вышла из душа, и от нее исходил запах лавандового мыла. Она запихнула в рот остаток пончика, что было не очень свойственно леди. И не успев дожевать, уже потянулась за следующим. Феликсу это в ней тоже нравилось. Ее никогда не заботило то, что подумают о ней другие, особенно Феликс. Он знал, что скоро последуют ее фирменные отрыжки.
- Итак, - сказал он, когда они выехали из ее района. - Ты готова?
Нахмурившись, она отхватила очередной огромный кусок от пончика, облизнула хлопья глазури с губ.
- А ты как думаешь?
- Думаю, я начинаю чертовски нервничать. В смысле, я готов. Но разве тебе не страшно, хотя бы чуть-чуть?
- Черт, - сказала она, отрываясь от кофе. - Горячо-то как. - Она вытерла рот и, скрестив руки, посмотрела перед собой. - Конечно, страшно. Но это не имеет значения. Ты знаешь, что я должна это сделать. Знаешь, что это значит для меня. Смотри, если хочешь...
- Даже не начинай. Я никуда не денусь. - Он стиснул зубы, почувствовав вспыхнувшую в голове болезненную пульсацию. - Но, откровенно говоря, ты мне не очень-то много рассказала. Я знаю лишь, что мы едем восемь часов к границе, снимать документальный фильм про Пограничный Патруль. И это все. Всякий раз, когда я тебя спрашиваю, ты меняешь тему.
Он сразу заметил, что все ее хорошее настроение куда-то улетучилось. Этого было достаточно, и хотя он рисковал получить долгую напряженную поездку, Феликс стал давить дальше.
- Что бы ни случилось, ты можешь рассчитывать на меня. Знай это. Но тебе не кажется, что я должен знать, что мы делаем? Марта, одеться как нелегалы и нарочно попасться звучит для меня как чистое безумие, поскольку я не посвящен в детали. Почему это так важно для тебя?
Она подула на кофе и, отхлебнув, повернулась лицом к Феликсу.
- Ты прав. Все люди заслуживают того, чтобы знать. Не понимаю, почему я так веду себя иногда. Просто я... - Она усмехнулась. - Просто я, наверно, чокнутая сучка.
Феликс улыбнулся.
- Ну, я сказал бы, ты права примерно наполовину.
Челюсть у нее отвисла, но улыбка осталась.
- Ты насчет "чокнутая", или насчет "сучка"?
- Думаю, я все сказал.
Она ударила его по плечу и фыркнула. Потом рыгнула и похлопала себя по груди.
- А я все думал, когда будет первая отрыжка с пончиков.
- Подожди, сейчас начнется пуканье с кофе.
Из-за боли в голове смеяться было тяжело, но он ничего не мог с собой поделать.
Марта положила ему руку на плечо.
- Мы не снимаем документальный фильм про Пограничный Патруль. Точнее не совсем про него. А про то, как они истязают арестованных иммигрантов. Ты хоть понятие имеешь, что они с ними делают? Это... ужасно. И всем, как будто, плевать. Словно мексиканские иммигранты и не люди вовсе, понимаешь? Меня тошнит с этого.
- Я знаю, что многих депортируют. У одного парня, с которым я раньше работал, жену отправили назад в Мексику. Она прожила здесь более шести лет, начала новую жизнь, а ее просто взяли и отправили назад. У них здесь двухлетний ребенок, дом. Парень был буквально раздавлен. Я помню все это дерьмо.
- И это еще не самое худшее. - сказала Марта. - Знаешь про тех, кого ловят при попытке перебраться в Штаты? "Ла Мигра" имеют обыкновение избивать их до бесчувствия. Сообщают даже об умерших от побоев и застреленных. Их отвозят в тюрьмы, иногда в другой штат. А их родные не имеют возможности узнать, где они и что с ними. А тюрьмы...
- Подожди минутку. Я просто хочу убедиться, что все правильно понимаю. Ты хочешь, чтобы нас поймали. Хочешь, чтобы Пограничный Патруль выбил из нас все дерьмо, пристрелил, либо отправил в тюрьму. И ты говоришь мне, что тюрьма может быть в другом штате? - Феликс сбавил скорость и посмотрел на нее, но она не повернула к нему голову. - Марта, какого черта мы делаем?
- Я уже тебе сказала. Ты не обязан со мной ехать. Но я уже приняла решение, и я сделаю это. Люди должны знать, насколько там все плохо. Ты боишься, и я тебя понимаю. Но такое происходит с людьми ежедневно. Послушай, я планировала это уже давно. Еще до того, как с тобой познакомилась. Поэтому, почему бы тебе просто не отвезти меня обратно домой, и тогда ты сможешь вернуться в свои сверкающие апартаменты, окей?
- Я не позволю тебе делать это...
- Ты не можешь меня остановить, мать твою!
Феликс вздохнул и остановил машину.
- Я хотел сказать, что не позволю тебе делать это одной. Если ты собираешься делать это, я не буду тебя останавливать, даже если захочу. Но я слишком сильно за тебя волнуюсь, чтобы позволить ехать туда в одиночку.
- Тогда какого хрена мы остановились? Если ты едешь со мной, то поехали. Черт!
Феликс поднял руки в знак капитуляции.
- Очевидно, это что-то значит для тебя. Представить себе не могу, что ты идешь на все это только ради бедных нелегалов. Что на самом деле происходит, Марта?
Она дернулась, словно собираясь его ударить. Ее глаза стали жесткими и налились кровью, словно у нее перехватило дыхание. Потом вдруг взгляд у нее смягчился, губы задрожали. И она перегнулась через центральную консоль и уткнулась лицом Феликсу в плечо. Ее тело содрогалось от рыданий.
Стакан в кофе все еще был у нее в руке, поэтому Феликс взял его у нее и поставил в чашкодержатель. Он стал гладить ей волосы, тупо уставившись в пассажирское окно.
- Марта... что происходит? Скажи мне.
- М-мои родители, - высоким голосом начала она, захлебываясь слезами. - Их... их депортировали. Мне было пять, когда это случилось. Ты сказал, что твой друг... т-ты сказал, что его жену выслали. И ей пришлось оставить своего ребенка и всю свою новую жизнь? М-мои родители, их выслали точно также. Я родилась здесь... поэтому меня оставили. Отдали на патронатное воспитание.
- Вот, дерьмо. Я не должен был... Извини, я...
Она отстранилось от него, лицо у нее пылало огнем. Дрожащей рукой она вытерла слезы, потом под носом.
- Я получила письмо. Не знаю, как оно ко мне попало. Просто помню, что получила его. Письмо от родителей. Я даже не помню, с кем я тогда жила. Они написали, что вернутся за мной. Написали, что заберут меня, и мы снова станем семьей. Они извинялись, писали, что любят меня. Больше я их никогда не видела.
Феликс вырулил на дорогу и продолжил движение.
Марта посмотрела на него, вдоль носа к уголкам рта катились слезы.
- Что ты делаешь?
- Мы едем. Не нужно больше ничего говорить, ладно? Я все понял. - Феликс стиснул зубы и выехал на шоссе. Он не мог видеть, как она страдает. И хотя он не лгал, что собирается помочь ей, вся затея по-прежнему казалась ему чистым безумием. Самоубийством. Узнав, почему она хочет сделать это, Феликс хотя бы понял ее логику. Но сама затея ему не нравилась.
Но я же люблю Марту. Очень люблю, и если она того хочет, я буду с ней рядом.
Он бросил на нее взгляд. Она сидела, обняв себя руками и прислонившись головой к пассажирскому окну. Было ясно, что рассказ о родителях дался ей нелегко, поэтому Феликс решил помолчать, пока она не успокоится. По инерции его рука потянулась к радио, но он остановил себя. Немного тишины не помешало бы им обоим.
- Мне нужно отлить. - В какой-то момент Марта незаметно для себя уснула. Та сторона лица, которой она упиралась в пассажирское окно, ныла.
- Добро пожаловать назад, - сказал Феликс, улыбаясь широкой, ласковой улыбкой. - Сон про меня был?
Она хихикнула, потягиваясь.
- Сколько я была в отключке?
- Пару часов, как минимум. Храпела, и все такое. Мы, наверное, полпути уже проехали.
Полпути? Неужели я так долго спала?
Она зевнула и откинулась назад. Сон пошел ей на пользу. Поскольку ночью она спала от силы какие-то пару часов, любой отдых был хорош.
- Мне очень нужно отлить.
- Остановимся у следующего съезда. Я выпил бы еще кофе.
Что-то коснулось ее лодыжки, и Марта обнаружила на полу пакет, все еще наполовину наполненный пончиками. Она вытащила один, и хотя он уже остыл, вцепилась в него зубами.
- Проголодалась? - Феликс приподнял бровь.
- С чего ты взял? - сказала она, сознательно распыляя ртом хлопья глазури.
- Выдает твое поросячье поведение.
Она задрала нос пальцем и стала жевать пончик с открытым ртом.
- Поцелуй меня, Феликс.
Он так и сделал. Быстро, как гремучая змея, прижавшись губами к ее рту. Сперва она рассмеялась, но он задержал поцелуй. Она отпустила свой нос, закрыла рот, и тоже ответила ему поцелуем.
Когда он отстранился, на его губах и подбородке был сахар и крошки от пончика.
- Мммм.
Марта, раскрасневшись, помахала на себя рукой.
- Не жарковато здесь?
Они оба захихикали, украдкой поглядывая друг на друга, словно влюбленные подростки.
Я действительно нравлюсь этому парню, - подумала она, изучая его профиль. Он подвергает себя опасности из-за меня. И только сейчас узнал истинную причину.
Марта не знала, больше польщена она была этим или напугана. Она никогда не подпускала никого к себе слишком близко, и никогда не понимала, почему. Вероятно, из-за какого-нибудь запущенного психологического расстройства, поскольку отказывалась обращаться за профессиональной помощью. Раньше у нее не было настоящих отношений, одни только "мальчики-колокольчики", как она любила их называть. Но Феликс был другим. Здесь было что-то еще, чего она ни с кем другим не чувствовала.
Случались моменты, подобные этому, когда ей было трудно даже посмотреть на него, не краснея и не ощущая то мерзкое покалывание в животе, будто там извиваются черви, и ей приходилось закрываться в себе. Тогда наружу вылезала сидящая в ней стерва. Но не сейчас, - сказала она себе. Будь умницей, Марта.
Феликс свернул с шоссе и направил свой "Форд Фокус" к заправке.
- Можно, кстати, залить бензина, пока мы здесь, - сказал он, останавливаясь возле колонки.
- Да как скажешь. У меня мочевой пузырь сейчас лопнет. - Обратив внимание на свой грубоватый тон, она быстро ослепила Феликса улыбкой.
Как только они остановились, Марта выскочила из машины и быстрыми шагами направилась в магазин.
- Хватай все, что хочешь, я скоро буду, - крикнул ей в след Феликс.
Она вскинула руку с задранным вверх большим пальцем и вошла в стеклянные двери. В лавке пахло старым жиром и жарящимся мясом. За прилавком стояли две полные женщины в полиэтиленовых перчатках и сетках для волос. Одна из них забрасывала завернутые в бумагу сэндвичи под стоящую на прилавке лампу для разогрева.
- Туалет у вас где? - спросила Марта, переминаясь с ноги на ногу.
Похожая на губку белая женщина указала в другой конец магазина своими серебряными щипцами.
- El baño (санузел - исп.) только для покупателей.
El baño? Сучка, я что, с тобой по-испански говорила?
По мнению Марты, подобные люди всегда были проблемой. Они считали мексиканцев помехой, тараканами, снующими у них, белых, под ногами. Женщина с трудом скрывала раздражение, поэтому старалась не смотреть Марте в лицо.
Марта почувствовала, что краснеет. Она боролась с искушением схватить женщину за жирный второй подбородок и трахнуть башкой о прилавок. Она сжала руки в кулаки и направилась в ее сторону.
- Я могу тебе помочь, сладкая? - спросила вторая работница. Она встала между Мартой и своей толстой коллегой и тепло улыбнулась. Наклонившись к Марте, она прошептала:
- Не обращай внимания на эту чокнутую старую каргу.
- Я все слышала, Джойс.
- Разве не для этого есть уши?
Мисс Чокнутая карга швырнула щипца на прилавок и шумно удалилась.
- Все Эду расскажу, поняла? Прямо сейчас. - Она протопала в маленький офис и схватила телефон.
Джойс закатила глаза и усмехнулась.
- Эд - мой муж. Эта баба всякий нюх уже потеряла.
Марта чуть не забыла, что готова была описаться. Она выдавила улыбку.
- Спасибо. Но я сейчас обмочу здесь штаны.
Джойс положила руку себе на грудь и захохотала, потом взяла с прилавка ключ и протянула его Марте. На его конце болтался резиновый цыпленок. - Иди, сладкая. Прямо за холодильником с содовой.
- Спасибо. Я куплю один из ваших сэндвичей, когда закончу.
- Не рекомендую, сладкая. В них можно найти попавшего под машину опоссума.
Марта фыркнула со смеху и поспешила по проходу с конфетами и мимо холодильников. Она с облегчением вздохнула, садясь на унитаз и не позаботившись даже вытереть сиденье перед этим. Вымыв руки, она вышла и увидела возле кассы Феликса, уже жующего только что купленный сэндвич.
Марта протянула ключ с резиновым цыпленком Джойс. Та указала глазами на затылок Феликса и озорно ухмыльнулась.
- Как оно? - спросила Марта.
- Э... нормально. Она широко раскрыла глаза и слегка покачала головой. - Вкусно.
Джойс и Марта рассмеялись, и в следующий момент из офиса вышла другая женщина. Вид у нее был, будто ей влепили оплеуху, лицо горело. Она окинула всех троих злобным взглядом и поплелась в другой конец магазина.
Джойс фыркнула.
- Она делает их дома и приносит сюда. Никто никогда их не покупает. - Она похлопала Феликса по руке. - Дорогая, если б я знала, что ты с этим сладким малышом, я предупредила бы.
Феликс заставил себя проглотить таинственную пищу и вежливо улыбнулся. Джойс и Марта снова расхохотались.
У Марты заурчало в животе.
- А здесь поблизости есть какие-нибудь приличные забегаловки?
- Там вверх по дороге закусочная. Довольно приличная еда. Хороший кофе, - сказала Джойс, рассчитывая Феликса за бензин и сэндвич.
Марта похлопала Феликса по животу.
- Что скажешь? Передохнешь немного от поездки?
- Конечно. "Хороший кофе" был для меня ключевым словом. Нужно чем-то смыть этот бургер со сбитым животным, который я только что съел.
- Я все слышала!
Джойс фыркнула со смеху, покачала головой.
- Скажете им, что вас Джойс послала. Скидку не получите, но они не будут мешать вам кофе своими "петушками". Понимаете, о чем я?
Марта снова поблагодарила ее и потащила за собой Феликса. До закусочной было меньше мили, они припарковались и сели в кабинку у окна.
- Хорошая там была женщина, да?
- А другой я чуть не врезала. Гребаная расистка.
- Я ни о чем не буду спрашивать.
Молодая девушка не спеша направилась к ним, вытирая руки о передник. За стойкой сидел лишь один мужчина, потягивая кофе и поглядывая на Марту и Феликса через газету. Он явно был не рад, что приходится делить ресторан с парочкой латиноамериканцев. Марта боролась с искушением показать ему средний палец. Кроме него, Марта и Феликс были здесь единственными посетителями.
Феликс заказал бургер и картошку фри, а Марта - куриный стейк и картофельное пюре, обильно политые деревенской подливкой. Феликс упомянул имя Джойс, но официантка никак не отреагировала. Натянуто улыбнувшись, она ретировалась.
- Вам кофе с "петушком"? - спросил Феликс.
- Только с "петушком" без молока.
Официантка принесла им кофе, и они принялись молча потягивать его из кружек. Марте казалось, что после ее маленького нервного срыва в машине Феликс никак не может подобрать нужных слов. Она думала, что если не держать все в себе и высказаться, поделиться с кем-то еще, то станет гораздо легче. Но настроение было такое же, как и прежде, даже немного хуже.
- Спасибо тебе, - сказала она, потянулась через стол и взяла его за руку. - Большое спасибо.
- За что?
- Не глупи. За то, что поехал со мной. Я рада, что ты здесь.
Он покраснел, и попытался спрятать свое смущение за кружкой, делая очередной глоток.
- Не буду тебе лгать. Мне страшно... за нас обоих. Я хочу, чтобы ты передумала. Но если это тебе так важно, я буду с тобой. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я позволил тебе ехать в одиночку.
Его взгляд после сказанного заставил Марту убрать руку. Она неловко почесала затылок и улыбнулась.
- Еще раз спасибо. Было бы определенно хреново делать все в одиночку.
Принесли еду, и Марта ткнула хрустящий стейк пару раз вилкой. Подливка была слишком жидкая, с комочками, и напоминала ей рвоту. Она сгребла ножом подливку в сторону, отрезала кусочек стейка и положила в рот. Хоть и пережаренный, он оказался вполне съедобным, к тому же она очень хотела есть. Феликс надкусил бургер, нахмурился, раскрыл и налил в него кетчупа. Набив живот, Марта отодвинула от себя тарелку и рыгнула.
- Уф, какая же хрень.
Феликс вытер рот салфеткой, кивнул и допил свой кофе.
- Готова двигать дальше?
В Марту закрались сомнения. Ну вот. Они всего в паре часов от места. После всех тех лет подготовки, после бессонных ночей, наконец, наступил этот момент. Внезапно ей стало душно. Она кивнула Феликсу и направилась на улицу, к машине.
- Ты в порядке?
- В порядке. Можно мне за руль?
Он пожал плечами.
- Конечно, если хочешь. А я, наверное, вздремну.
Она вытянула вперед руку, ожидая, когда он бросит ей ключи. Но он просто стоял и смотрел на нее все тем же взглядом. Ей пришлось топнуть и помахать рукой.
- Ну же?
- Ладно, ладно. Лови. - Он бросил ей ключи, пробормотав что-то себе под нос.
Не успел Феликс закрыть свою дверь, как она уже завела машину и тронулась с места.
Марта думала о письме от родителей, помнила, с каким волнением вскрывала конверт. Она помнила, что он был желтый, с какими-то черными отпечатками, которые, как она считала, принадлежали ее матери. Она хранила его, с письмом, аккуратно вложенным внутрь, но в какой-то момент он потерялся. Она никак не могла простить себя за это, за то, что не уберегла последнюю вещь, напоминавшую ей о родителях.
В детстве Марта постоянно ждала, выглядывая из окна спальни, что мама и папа просто подойдут к дому, позвонят в дверь и заберут ее. Но они так и не пришли. В каждом новом доме, в который ей приходилось переезжать, она ждала их, но они так и не появились. Будучи уже подростком, она ненавидела их, желала им смерти. Но потом, повзрослев, поняла, что их уже, видимо, нет в живым.
Вырулив на шоссе, Марта покрутила ручку радиоприемника, пока не нашла станцию, гоняющую альтернативный рок, и вытерла ползущую по щеке слезу.
Сперва Феликс не мог заснуть, но потом откинул сиденье назад и притворился спящим. Головная боль немного утихла, хотя никуда не ушла. Он чувствовал, что Марта не в настроении общаться, поэтому решил оставить ее в покое. Повернулся к ней спиной и закрыл глаза.
Возможно, ей сейчас тяжело, но эти ее вспышки раздражения и перепады настроения начинали уже бесить. Со временем он привык к подобного рода вещам. Однако она благодарила его за поддержку и держала его за руку лишь для того, чтобы он замолк и не надоедал ей. Тогда, в закусочной, когда они смотрели друг другу в глаза, а ее рука лежала на его, он чуть не задал свой главный вопрос. Что может быть романтичнее, чем предложение руки и сердца с животом, набитым дерьмовой едой, в окружении расистов?
Он знал, что для такого дела нужен стратегически правильный момент, и это заставляло его нервничать еще сильнее. Может, мне просто пока не нужно делать это. Может, нужно подождать, пока все это дерьмо не кончится.
Действительно, неплохой план. Что бы ни произошло с ними в ближайшие дни, когда они будут снимать эту "документалку", это только сильнее сблизит их. По крайней мере, он на это надеялся.
Стоило ему успокоить свои мысли, как сон слой за слоем принялся обдирать его сознание. Феликс прислонился головой к двери и задремал.
- Эй.
Он вздрогнул и проснулся. Нога дернулась, ударившись о дно приборной доски. Во сне он сделал Марте предложение, и она ответила согласием. Она широко улыбалась, шире, чем когда-либо в реальной жизни, а еще поцеловала его. Они только собирались заняться любовью, как жесткий стук по плечу вырвал его из грез.
- Приехали. - Марта поджала губы и приподняла брови. Они въехали на парковку перед ветхим на вид мотелем. Казалось, здесь все было покрыто пылью. Городок словно был построен посреди пустыни, повсюду торчали сухие кусты и кактусы.
Он выпрямился и поднял сиденье. Солнце уже садилось, таяло вдали, словно пролитый над горизонтом апельсиновый сок.
- Это оно, да?
Марта выбрала это местечко несколько недель назад. Про него говорилось, что оно идеальное. Всего в паре миль от границы. В ходе своих исследований Марта выяснила, что район имеет огромный потенциал для ее фильма. Но это все, что про него можно было сказать.
Потенциал. Что это вообще значит?
Феликс потер заспанные глаза и принялся осматриваться вокруг. Улица, на которой они стояли, была довольно пустынной. Несколько убогих лавчонок по обе стороны. Перед заброшенным на вид магазинчиком на садовых стульях сидела группа мексиканцев. Они пили пиво и слушали по маленькому радиоприемнику музыку Техано. Когда Марта подъехала к главному офису, они бросили в сторону машины недобрые взгляды. Феликс с удивлением увидел напротив парковки небольшой плавательный бассейн. На поверхности воды плавали мертвые листья и насекомые.
Феликс положил руку Марте на ногу и нежно сжал.
- Спасибо за поездку.
- Давай заселяться. Мне нужно в душ.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась. Его губы неловко уткнулись ей в плечо и поцеловали ткань рубашки.
- Ну же, Марта. Мы добрались, мы сделали это. Почему бы тебе не расслабиться, а? Хотя бы чуть-чуть? Я весь день думал о прошлом вечере. Я сейчас умру.
- Те серьезно? Богом клянусь, иногда... - Она закатила глаза, вышла из машины и поспешила в главный офис мотеля.
Феликс какое-то время посидел, улыбаясь и качая головой. Побарабанил пальцами по приборной доске, затем вышел из машины. Даже при севшем солнце воздух был горячим. И Феликс почувствовал, как взмокло его тело. Он представил, как Марта сидит на нем сверху, соленые капли поблескивает на ее голой коже, словно кристаллики. И они трахаются всю ночь напролет, липкие от пота. Его мысли вернулись к прошлому вечеру, когда она буквально таранила его бедрами, трахаясь жестче, чем когда либо. Агрессивно, почти яростно. Но ему понравилось. Ему хотелось еще, и от одной этой мысли его член набух и уткнулся во внутреннюю сторону бедра.
Когда он вошел в офис, Марта уже оплачивала номер.
- Я сам мог бы заплатить, - сказал Феликс.
- Ты и так можешь. Это мой номер, - сказала она. - Ты взял наличные? А то кредитки они не принимают.
У мужчины за стойкой регистрации изо рта свисал кусок вяленой говядины. Он посасывал и пожевывал его, затем вытащил и облизал губы. Мокрый, пожеванный кусок мяса поблескивал в льющемся в окна умирающем солнечном свете. На мужчине была потрепанная футболка с отрезанными рукавами. Из-под рваного низа торчал красный живот, выступающий пупок походил на розовый глаз чучела какой-то твари. Предплечья мужчины украшали выцветшие татуировки. Он почесал подбородок, бросив на Феликса недобрый взгляд.
- Вам номер или чего?
Феликс стрельнул глазами в сторону Марты, но все ее внимание было приковано к горизонту за окном. Пожав плечами, он полез за бумажником.
- Похоже, да. Не думаю, что у меня есть какой-то выбор.
Мужчина снова сунул в рот кусок мяса, усмехнулся, перевел взгляд с Феликса на Марту и обратно. Мясо он не кусал, а лишь слегка посасывал и пожевывал. Когда он говорил, изо рта у него исходил густой мясной запах.
- За ночь будет шестьдесят. Телевизора нет, зато есть кондиционер.
Феликс вытащил две пятидесятидолларовые купюры, и придвинул их через прилавок к мужчине. От накатившего разочарования руки у него дрожали. Он сунул их в карманы, украдкой посмотрел на Марту, все еще рассматривавшую пустыню за окном.
- Я пойду к себе в номер, - сказала она, даже не повернувшись к Феликсу лицом. - Длинный был день.
Она ретировалась, и над дверью звякнул колокольчик.
- Ага, согласен, - пробормотал Феликс.
Мужчина за стойкой хихикнул, покачал головой и языком передвинул кусок мяса из одного угла рта в другой. Потом протянул Феликсу сдачу.
- Что смешного?
- Да так. Снаружи, может, и жарко. Но ночка будет холодной, верно? - Мужчина хлопнул по стойке и, качая животом, расхохотался. - Весело, ага.
Феликс схватил со стойки ключ и сунул деньги в карман. Он направился к выходу, слыша хихиканье у себя за спиной.
- Ночка будет холодной, черт возьми.
Феликс заставил себя покинуть офис, несмотря на огромное желание врезать этому уроду в морду.
Ему нужно было выпить. При этой мысли во рту у него пересохло, а в животе закололо от предвкушения.
Когда он вышел на улицу, Марта поднималась по лестнице, на руке болталась сумка. Ее глаза на секунду метнулись в его сторону, но она быстро отвела взгляд, открыла дверь в номер и исчезла за ней.
- И тебе тоже доброй ночи.
В мотеле было два этажа, по шесть номеров на каждом. Феликс посмотрел на бирку на ключе и увидел, что его номер соседний с номером Марты. Так как в мотеле они был единственными постояльцами, он подумал, не попросить ли ему номер на первом этаже, как можно дальше от нее. Это будет пыткой и без того, чтобы еще слушать, как она там ходит, как шумит вода в душе, вызывая образы ее намыленного, мокрого тела.
Феликс постоял секунду, глядя на дверь ее номера. Ерунда какая-то.
Вытащив из машины свою сумку и ноутбук, он с силой захлопнул дверь, в надежде, что Марта это тоже услышит. Потом поднялся по лестнице и вошел в свой номер.
Воздух в помещении был еще горячее, чем снаружи. В нем висел легкий запах плесени и тлена, и Феликс мог лишь догадываться, какие бесчинства могли твориться в этих желтушных стенах. Он сразу же направился к кондиционеру и включил его на полную мощность. Сперва тот щелкнул пару раз, но даже когда запустился, выдал лишь теплый ветерок.
Феликс сел на край кровати. Матрас по мягкости был сравним с горой кирпичей. Но когда из номера Марты донесся шум душа, Феликс вытер ладонями лицо и направился к двери.
Солнце уже исчезло, и ночь была чертовски жаркой. Но он решил, что ему все равно необходимо прогуляться. Необходимо какое-то время побыть без Марты и успокоиться. А больше всего ему нужно было выпить.
Он двинулся по улице в сторону группы мужчин, чьи голоса звучали громче и оживленнее. С их стороны доносился грубый гогот. Их радио играло дребезжащую музыку, то и дело прерываемую помехами из-за плохого приема.
По мере приближения Феликса их смех стал стихать, и вскоре все молча смотрели на него. Один мужчина поднялся со стула и скрестил руки.
- Hola (Здравствуйте - исп.), сказал Феликс. - Э... текила? Donde está tequila? (Где можно купить текилы? - ломаный исп.)
Мужчины переглянулись. Тот, что стоял, опустил руки.
- Muchacha mucho loco (Девушка совсем спятила - исп.) - сказал Феликс, показывая в сторону мотеля. Он с трудом вспоминал уроки испанского в школе. - Necesito tequila. (Мне нужна текила - исп.)
Мужчины расхохотались, толкая друг друга локтями и хлопая себя по коленям. Стоявший мужчина подошел к Феликсу и положил руку ему на плечи. От него пахло пивом и потом, и Феликс чувствовал шеей его мокрую подмышку.
- Está bien, mi amigo. Ándale. (Ладно, дружище - исп.) - Он протянул Феликсу банку пива и похлопал по плечу. - Там есть бар, - сказал он, указывая на дорогу. - Недалеко.
Феликс открыл банку и поднял ее. - Salud (Ваше здоровье - исп.)
Мужчины подняли свое пиво, на этот раз все улыбались Феликсу. Он осушил полбанки одним глотком и двинулся вдоль дороги. У него за спиной продолжал раздаваться пьяный смех.
Феликс прошел бы мимо бара, если б не стоявшая у двери женщина. Она была явно нетрезвая, поскольку с трудом держалась на ногах. Увидев Феликса, она криво улыбнулась, обнажив почерневшие зубы. Феликс допил пиво и раздавил банку ногой.
- Bueno, bueno, bueno (Привет, привет, привет - исп.) - пробормотала она заплетающимся языком, делая шаг в его сторону. Споткнулась, но удержалась, схватив Феликса за плечо. Груди у нее почти вывалились из топика, коричневую кожу покрывали белые растяжки.
- Не, спасибо, - сказал Феликс, и попытался вежливо убрать с плеча ее руку. Но она вцепилась ему в рубашку, другой рукой обняв его за талию.
- Ну же, papi (папочка - исп.). Не будь таким. - Она провела языком по передним зубам, смочив их слюной. Затем резко убрала руку с его талии и сунула себе между ног.
- Эй, черт возьми. - Феликс вывернулся, и неряшливого вида женщина шлепнулась в грязь. Юбка задралась, и Феликс заметил, что трусиков под ней не было. Увидев там спутанные черные волосы и морщинистую кожу, он отвернулся.
- ¡Hijo de puta (Ублюдок - исп.) Maldito hijo de puta! (Сукин сын! - исп.) - Женщина пыталась подняться на ноги, но постоянно падала на землю.
Феликс покачал головой и вошел в бар.
Кристобаль сунул в рот очередной кусок мяса, и облизнул жирные губы. Пока он жевал , веки у него подрагивали. Потом он вытер маисовой лепешкой с тарелки остатки соуса..
- Delicioso, Mamá (Вкусно, Мама - исп.) Como siempre (Как всегда - исп.)
Трясущейся рукой старуха поднесла ложку с бульоном к дрожащим, морщинистым губам. Она говорила, что ее желудок уже не может справляться с мясом, но по-прежнему готовила его для семьи, для трейлера. И после всех этих лет она не растеряла навыки. Она глотала пищу, чуть приоткрыв усталые глаза.
- Necesitamos mas carne, mijo. (Нам нужно больше мяса, сынок. - исп.)
Альма сидела рядом с Мамой, не в силах отвести от Кристобаля взгляд. Ее раздутый живот упирался в край стола. Она любовно поглаживала его, а ее глаза метались между ее тарелкой и лицом Кристобаля.
Кристобаль посмотрел на дымящееся мясо, лежащее на огромной столешнице посреди кухни, ее деревянная поверхность была пропитана жиром. Закончив с едой, он наполнил мясом стальные лотки и загрузил их в грузовик. Последняя добыча была тощей, и мяса получилось мало. Хотя его хватало, чтобы накормить семью и заработать немного денег.
Густаво срезал с кости бурое, сочное мясо и складывал его в центр столешницы. Рядом лежала груда костей. Он орудовал ножом, зажав язык между зубами и высунув его сквозь отверстие в маске. Голова была уже отварена и очищена. Густаво было позволено сохранить ее. Мария уже приготовила его любимое блюдо - sesos. (мозги - исп.) Они лежали на кухонной стойке. Вероятно, остывали.
- Густаво, - сказал Кристобаль. - Поешь.
Густаво облизал пальцы, бросил нож и взволнованно поспешил к своей тарелке. По дороге он жадно запихивал себе в рот мозги. Добравшись до стола, он сел рядом с Мамой и набросился на еду.
Кристобаль вытер рот и похлопал себя по животу.
- Mañana por la noche voy a conseguirnos más carne, Mamá. (Завтра вечером я добуду еще мяса, Мама. - исп.)
Рохелио облизал свою тарелку и рыгнул. Он встал, подошел к Маме и попытался забраться к ней на стул. Старуха развела руки в стороны и приняла Рохелио в свои объятья. Погладила его по голове, поцеловала в лоб и принялась качаться в своем деревянном кресле. Ее любимом кресле. Кресле Папы.
- Guarda un poco para Papá. (Оставьте немного для Папы - исп.) Sabes qué‚ tiene mucho apetito (Вы же знаете, какой у него аппетит - исп.)
- Ладно, Мама, - сказал Кристобаль.
Альма встала и собрала грязные тарелки. Забирая тарелку у Кристобаля, она как бы невзначай потерлась набухшими грудями о его затылок. Кристобаль стиснул зубы, но удержался от комментариев. Он не мог говорить перед Мамой то, что хотел. Но позже он сообщит своей младшей сестренке, что у него на уме.
Густаво закончил с трапезой, забрал с кухни голову и протопал мимо стола. Хихикая всю дорогу, он поднялся по лестнице к себе в спальню. Завтра Мама сделает для него новую маску. Но Густаво усердно трудился и заслужил эти маленькие радости.
Кристобаль зевнул и провел пальцами по волосам. Он решил тоже пойти к себе в комнату и немного поспать. Ему нужно будет встать еще до восхода и убедиться, что еда для клиентов приготовлена вовремя. Иначе клиентам придется заставлять готовить Маму. А он не мог этого допустить.
Кристобаль встал, поцеловал Маму в макушку.
- Te amo, Mamá. (Я люблю тебя, Мама - исп.) Спокойной ночи.
Она похлопала его по щеке, продолжая раскачиваться.
- Necesitamos mas carne, mijo. (Нам нужно больше мяса, сынок. - исп.) Si? (Да? - исп.)
- Si, Mamá. (Да, Мама - исп.) Está bien. (Все в порядке - исп.)
Марта завернула волосы в полотенце и рухнула на кровать. Она знала, что взяв отдельный номер, разозлит Феликса, Но не совсем понимала, почему так поступила. Она сказала себе, что хочет побыть немного одна, что ей нужно время подумать и подготовиться. Но это была неправда.
Я такая сука.
Она уже пожалела, что в номере с ней нет Фрэнка. В машине он был таким милым, свернулся клубком на пассажирском сиденье и всхлипывал во сне. От одной мысли о нем в груди и животе у нее затрепетало.
Это наша первая ночь. Завтра у нас есть целый день, чтобы подготовиться и перейти к плану действий. А сегодня мы могли бы немного развлечься. Он вполне заслуживал этого.
Она вытерлась полотенцем, натянула какие-то джинсовые шорты и старую футболку с надписью "Хелло, Китти", которую всегда носила дома. Никакого нижнего белья и лифчика. Прежде чем выйти, она глянула на себя в зеркало, пару раз встряхнула волосами и выдавила крошечный угорь, который обнаружила под ухом.
Марта надеялась, что он не слишком сильно на нее разозлился. Интересно, когда она ему уже надоест, и он ее бросит? - спросила она себя. Марта была уверена, что рано или поздно это произойдет. Это случалось с каждым мужчиной, с которым она встречалась. Но Феликс был другим. Даже после ее самых худших выходок Феликс всегда вел себя так, будто ничего не случилось. Всегда мог улыбнуться и поцеловать ее.
А теперь она притащила его через весь штат, чтобы бросить одного в номере? Она ненавидела себя за это и обещала, что загладит свою вину перед ним.
Горячий воздух почти сразу заставил ее вспотеть. Она знала, что Феликс - в соседнем номере, поскольку слышала, как ранее он зашел в него. Слышала, как барахлит у него кондиционер. Ее работал нормально. И она задумалась, не нарочно ли человек за стойкой дал ему номер со сломанным.
Она облизнула губы, поправила футболку, и постучала к нему в дверь. Нет ответа.
- Феликс? Эй, это я. Извини за... ну, ты понимаешь. Просто извини. - Тук, тук, тук. - Ты там?
Нет ответа.
Взрыв мужского хохота с другой стороны улицы. Она оглянулась через плечо на компанию мексиканцев. Они смотрели в ее сторону и хихикали. Говорили они достаточно громко, но она не могла разобрать, что именно. Ей показалось, что она услышала puta loca (чокнутая сучка - исп.), но не была уверена.
Она снова постучала.
- Феликс, ну же. Впусти меня, а? Я... Я тоже думала о прошлом вечере. Пожаааааалуйста, впусти. - В последнюю фразу она добавила сексуальности, но ответа так и не последовало.
Постояв под дверью еще пару минут, она, наконец, сдалась и вернулась к себе в номер. Расстегнула сумку и вытащила маленький пакетик с травой. Не самое лучшее дерьмо, но какое уж успела найти. Немного зернистое, но сойдет.
Она размельчила комки на подоконнике, стряхнула их в пакетик и свернула себе толстый "косяк". Откинувшись на кровать, закурила. И тут же пожалела, что рядом нет Феликса. Именно поэтому она и привезла с собой "дурь". Чтобы немного развлечься с ним перед серьезным делом. Забалдеть и вытрахать друг другу мозги. Но она, как обычно, все испортила.
Она надеялась, что утром его раздражение пройдет. Когда они прибудут на место и официально начнут съемку, ей потребуется ясная голова. Ей придется сосредоточиться на стоящей перед ней задачей, а не на том, какой засранкой она выглядела в его глазах.
Трава наполнила ее голову успокоением, и она медленно сползла по стене, потом легла на бок, и обхватила руками колени.
Марта проснулась, снова полная сил. Нервы у нее горели огнем, но она была готова. Феликс был прав, вся затея была чистым безумием. Но она знала, что должна сделать это. Это было ее призвание. И если у людей будет шанс из первых рук узнать об ужасном обращении с иммигрантами, она надеялась, что это что-то изменит.
Марта никогда не понимала той враждебности, с которой большинство американцев относятся к нелегальным мексиканским иммигрантам. Да, они - нелегалы, они нарушают закон. И Марта с этим не спорила. Но это тоже люди. Люди, лишь пытающиеся найти лучшую жизнь для своих семей. Пытающиеся сбежать из нищей Мексики, где у бедных нет ни единого шанса. Они приезжают сюда и берутся за любую работу. За такую, которую никто не хочет делать, а с ними обращаются как с вредителями. Как с преступниками.
Но Марта понимала, что не в состоянии изменить отношение американцев к иммигрантам. Главное для нее было пролить свет на плохое обращение с людьми, пойманными при пересечении границы. Ей нужен был сырой материал. И она знала, что единственный способ снять его это попасть туда и запачкать руки. Согласно ее исследованиям, тюрьмы были сущим адом. Мужчин там избивали или убивали, женщин насиловали, больным отказывали в лечении.
Марта не знала, как долго ее там продержат. Об этом она Феликсу ничего не говорила. Она отправится туда без удостоверения личности, без каких-либо доказательств, что она является гражданкой Соединенных Штатов. Она хотела почувствовать, через что прошли ее мать и отец. Хотела оставаться там столько, сколько потребуется, чтобы собрать необходимые доказательства.
Феликс, конечно, возьмет с собой какие-нибудь документы, и она не будет ему препятствовать. Он может даже струсить в определенный момент, и она тоже не будет винить его за это. Это ее судьба, а не его. И, тем не менее, она была рада его компании.
Он влюблен в тебя, глупышка.
Марта выскочила из постели и потянулась. Живот заурчал, требуя к себе внимания. Беспокойство смешалось с муками голода, но она чувствовала себя полной энергии.
Это может быть мой последний день на свободе.
Конечно, если все пойдет в соответствии с планом. Вполне может случиться так, что их никто не поймает, как каждый день бывает с миллионами нелегалов. Но она не будет сдаваться. Будет пытаться попасть в руки Пограничному Патрулю, независимо от того, сколько времени на это потребуется.
Марта окинула взглядом номер, гадая, сколько времени придется называть его своим домом. И сколько времени Феликс сможет все это терпеть.
Она сняла с себя футболку и шорты, надела трусики и лифчик, потом вновь облачилась в прежнюю одежду. Сунув босые ноги в теннисные туфли, схватила бумажник и направилась к двери.
Еда, которую мог предложить мотель, не интересовала Марту ни капли, поэтому она прошла мимо главного офиса прямо на улицу. Посмотрев направо и налево, она не обнаружила ни одного ресторана, или хотя бы какой-нибудь работающей лавки. Город был будто заброшен. Большинство витрин покрывал толстый слой пыли, окна были заколочены.
Марта двинулась по улице в том направлении, откуда они приехали. При въезде в город она была настолько занята собственными мыслями, что не могла вспомнить, проезжали ли они какие-либо рестораны или продуктовые лавки. Поэтому решила идти, пока что-нибудь не найдет.
Повернув за угол, она задумалась, не нужно ли было постучаться к Феликсу перед уходом. Она не ожидала увидеть его машины, но та по-прежнему стояла на крошечной парковке, покрытая уже тонким слоем пыли. Живот снова заурчал. И она решила просто принести ему завтрак, вместе с извинениями. Пусть парень поспит подольше.
Ей пришлось пройти несколько кварталов, пока она не заметила угловой магазин.
Слава богу.
До этого момента она была согласна на пакетик чипсов и шоколадный батончик. Но когда подошла ближе, запах в воздухе заставил ее желудок забурлить. Рот наполнился слюной, ноздри расширились, втягивая сочный аромат жарящегося мяса.
Возле магазина стоял тако-трейлер (Передвижной буфет с мексиканской кухней - прим. пер.), прицепленный к старому, потрепанному пикапу темно-бордового цвета. От окошка заказов тянулась очередь из мексиканских мужчин и женщин. У входа в магазин был припаркован коричневый полицейский автомобиль. Мужчина, которого Марта приняла за шерифа, сидел на капоте. Он сунул тако себе в рот и вытер с подбородка жир. Над ремнем свешивался растянувший рубашку живот. Одна пуговица была расстегнута, и сквозь щель просвечивало белое нижнее белье. Лицо у него было небритым, а губы покрывали ярко-красные язвы. Марте показалось, что он смотрит на нее, хотя из-за его зеркальных солнцезащитных очков это было сложно понять.
Запах от трейлера шел потрясающий, поэтому Марта, широко улыбнувшись, встала в конец очереди. Мужчина, принимавший заказы, чье темно-коричневое лицо торчало из окошка трейлера, на мгновение задержал на ней взгляд и улыбнулся, обнажив золотые передние зубы. Он был молод, но кожа у него была грубой и обветренной. Татуировки змеями выползали из-под ворота рубашки и обвивали шею.
Жуткий урод.
Но Марте было все равно. Если вкус у такос этого парня такой же хороший, как и запах, пусть таращится на ее задницу, сколько захочет. Стоять пришлось недолго, и когда подошла очередь Марты, она, переминаясь с ноги на ногу, принялась разглядывать маленькое, покрытое жирными пятнами меню, приколотое возле окошка.
- Buenos dias, bonita (Доброе утро, красавица - исп.) - сказал мужчина. - ¿Qué‚ te puedo dar? (Что вам дать? - исп.)
За спиной у мужчины в трейлере стояла женщина, с широким, плоским, лишенным даже намека на красоту лицом, напомнившая Марте жирную, бурую жабу. Она зачерпывала из серебряных чанов мясо и распределяла по свежим тортильям, которые выкладывала в ряд на небольшой противень. Заворачивая такос в фольгу, она сердито посмотрела мужчине на затылок. Когда она повернулась и протянула бумажный пакет, Марта увидела, что она беременная. Судя по всему, у нее уже подходил срок. Женщина пихнула мужчину своим животом и бросила на нее косой взгляд.
Марта почувствовала, что на нее смотрят, и снова переключила внимание на меню.
- Можно мне, пожалуйста, четыре такос барбекю. О, а как у вас менудо (традиционный мексиканский суп - прим. пер.)? - Марта очень обрадовалась, увидев его в меню. Она обожала этот суп и не ела его уже много лет.
Мужчина улыбнулся и почесал подбородок. Он еще сильнее высунулся из окошка и облизнул губы.
- Такого менудо ты еще не пробовала, детка. Мамино - лучшее. - Его глаза медленно блуждали по телу Марты, он причмокнул и потер ладонями. - Знаю, тебе понравится, bonita (красотка - исп.)
- Он не шутит. Вы должны попробовать, мисс.
Марта вздрогнула, положила руку на грудь и хихикнула, увидев стоящего рядом с собой шерифа. Тот бросил мусор в пластиковое ведро, вытер руки об штаны и улыбнулся Марте. Язвы на губах были покрыты коростой, но одна в уголке нижней губы была содрана, и из нее сочилась прозрачная жидкость. Заметив, что Марта на него смотрит, он вытер подбородок.
Мужчина в окошке втянул свое тело обратно в трейлер, продолжая улыбаться. Его глаза метались между Мартой и шерифом.
Марта выдавила улыбку и скрестила руки на груди.
- Ладно, тогда я возьму две порции менудо.
Беременная женщина теперь стояла рядом с мужчиной и, прищурившись, смотрела на нее сверху вниз. Мужчина записал заказ Марты, широко ухмыльнувшись и проведя языком по золотым зубам. Когда он повернулся и обнаружил возвышающуюся над ним женщину, он оттолкнул ее, хлопнув заказом Марты по груди. Даже удалившись вглубь трейлера, та не сводила с Марты глаз.
Мужчина что-то тихо сказал ей, женщина кивнула и вернулась к приготовлению пищи. Она бросила последний взгляд в сторону Марты, рот у нее выгнулся дугой, а вместо глаз были будто бритвенные порезы.
Мужчина снова высунулся из окошка с замасленным бумажным пакетом в руке и выкрикнул номер заказа. Один из стоявших рядом мексиканцев быстро схватил еду, вытер губы и заковылял прочь, на ходу открывая пакет и заглядывая в него.
Когда Марта расплачивалась, живот у нее заурчал. Мужчина разложил у нее на ладони сдачу и пробежал по монетам кончиками пальцев. Марта отдернула руку, нахмурилась и шагнула в сторону. Ее лицо едва не уткнулось в грудь шерифу. Она совсем забыла, что он стоял рядом. Одной рукой он приподнял шляпу в знак приветствия, а другой погладил себя по животу.
- Как вы, мэм?
- Есть хочу.
- Я уже слышал. Слышал. Вам понравится еда Кристобаля. Гарантирую. Несомненно, понравится. - Он почистил языком зубы и засунул большие пальцы рук за ремень. - Что привело вас в эти места, если не секрет?
Марта села на один из деревянных столиков для пикника, выставленных вдоль магазина. По столешнице ползали мухи. Ее серая поверхность была покрыта различными вырезанными надписями - признаниями в любви и ненависти. Аромат, исходивший от тако-трейлера, накатывал волнами, живот у Марты заурчал в ответ.
- У меня какие-то проблемы, шериф?
Он посмотрел на нее, прищурив один глаз.
- Проблемы? Я не говорил ни про какие проблемы. Просто я раньше вас не видел. И извините меня, мэм, но у нас здесь обычно не появляются хорошенькие молодые девушки вроде вас.
- Я здесь проездом. Остановилась в мотеле, недалеко отсюда... не помню, как он называется.
- Знаю его. У нас тут только один.
- Ага, так вот мы остановились там с мужем. Мы путешествуем по штату. Решили остановиться на пару дней, немного расслабиться.
Шериф улыбнулся, поставив локти на стол и подперев подбородок кулаками. Она не понимала, почему солгала, особенно про то, что Феликс - ее муж. Как-то само собой сорвалось с языка. Словно она чувствовала бы себя безопаснее, если б этот тип знал, что она замужем. Хотя это было не так.
- Ничего страшного. К сожалению, у нас тут особенно не на что смотреть. Куда направляетесь, если не секрет?
- В Мексику. Собираемся пересечь границу, купить керамических осликов и дешевой текилы. Всегда хотели туда съездить, но не было подходящего шанса.
- Четыре такос барбекю и два менудо. Para la bonita (для красотки - исп.) - Мужчина протянул пакет из окна, рябое лицо маячило рядом. Солнце попало на зуб, и тот сверкнул желтым светом.
Шериф кивнул и шагнул в сторону, пропуская вперед Марту. Она схватила пакет, едва не захлебываясь слюной от запаха, и помахала шерифу.
- Приятно было познакомиться, сэр. Хорошего дня.
- И вам того же, мэм. Приятного аппетита. Лучше такос вы не найдете. И насчет менудо мужчина тоже не лжет. - Он приподнял шляпу. - Передавайте мужу привет.
- Э-э, ладно. - Марта неторопливо пошла прочь, но как только зашла за угол, ускорила шаг. Хотя от парня в окошке ей было не по себе, там не было ничего такого, к чему она не успела привыкнуть за все эти годы. С жадными взглядами и кривыми ухмылками она смогла бы справиться. Но что-то в другом мужчине, в шерифе вызвало в ней тревогу. Она не могла понять, что именно. Просто хотела сбежать от него и вернуться к себе в номер, где можно спокойно поесть.
Марта оглянулась через плечо, но там никого не было. Запах, исходивший от пакета с едой, проникал в ноздри, поэтому, добравшись до мотеля, она пулей взлетела по лестнице. Остановилась перед дверью Феликса и постучала.
Нет ответа.
Не в состоянии больше ждать, она открыла пакет и выхватила тако. Развернув фольгу, вытащила маленький пластиковый тюбик с чили и выдавила на дымящееся мясо. Вцепившись в тако зубами, она закатила глаза и издала протяжный стон.
Ничего вкуснее она никогда не пробовала. Мясо было превосходным, идеально приправленное и прожаренное. И она откусила еще кусок, не успев прожевать предыдущий. - Мммм.
Она снова постучала.
- Феликс, я тебе завтрак принесла. Лучшие такос, которые ты когда-либо пробовал. Серьезно. Я только что получила вкусовой оргазм.
По-прежнему никакого ответа. Она прижалась ухом к двери, пытаясь расслышать хоть что-нибудь, но тщетно.
Она вздохнула через нос, продолжая жевать, затем откусила очередной внушительный кусок.
Какая же вкуснотища!
- Ладно. Ты разозлился на меня, я понимаю. Извини, окей? - Она доела первый тако, слизнула с пальцев коричневый соус. - Я принесла тебе два тако барбекю и менудо. Тогда я просто оставлю здесь.
Она вытащила оставшийся тако, свой стирофомовый стакан с менудо, и еще пару тюбиков чили. Завернула верх бумажного пакета и поставила перед дверью Феликса.
- Я ухожу к себе в номер, так что тебе не придется видеть меня. Но не давай еде остыть. Говорю тебе, это стоит попробовать. Окей?
Марта подождала еще пару мину, но так и не получила ответа. Вернувшись к себе в номер, она в два счета разделалась со вторым тако, проглотив его словно голодный зверь. В голове у нее не раз возникало желание забрать те два тако, которые она оставила для Феликса. Она задержала во рту последний кусок, тщательно пережевывая. Ей хотелось наслаждаться вкусом как можно дольше.
Марта сняла пластиковую крышку с стирофомового стакана и вдохнула богатый аромат жирного супа. Менудо был полон кусочков потрохов и кукурузы. Она выловила сверху веточку жимолости и обсосала ее.
- О, боже.
Причмокивание и стоны наполнили комнату, когда она набросилась на еду.
Когда Феликс проснулся, одна половина лица прилипла к подушке из-за его собственной рвоты. Он лежал на кровати голый и мокрый от пота. Матрас был насквозь сырой.
Он сел, застонал, схватившись за голову обеими руками. Легкое похмелье, которым он страдал вчера, было щенком по сравнению с рычащим, кровожадным питбулем, беснующимся у него в черепе этим утром. Он понятия не имел, когда он вернулся в мотель, но помнил, с каким трудом карабкался по лестнице. Спиртное заходило нормально, и хотя он не помнил, сколько стопок выпил, он сумел удержать его в себе. Пока не зашел себе в номер. Там его поджидал затхлый запах плесени. И хотя кондиционер гудел, он никак не мог повлиять на температуру тления. В тот момент, когда он вошел в номер и захлопнул за собой дверь, его желудок сдался.
На ковре у двери расплылась огромная лужа рвоты, от нее к кровати вели грязные следы. Он помнил, что второй раз его вырвало в постели. Но он был не в состоянии двигаться, поэтому просто закрыл глаза и уснул прямо в ней. Он потрогал щеку и поморщился. Вся она, а также ухо, были покрыты засохшей кашицей.
- О... господи.
Он едва мог стоять, но заставил себя подняться на ноги и поковылял в ванную. Глаза он держал прищуренными до узких щелок, поскольку падавшие сквозь жалюзи солнечные лучи прорезали комнату словно бритвы. Даже находясь спиной к окну, Феликс чувствовал, как пульсируют от света его виски.
Он направил член в унитаз, упершись одной рукой в стену и уткнувшись лицом в сгиб другой. Моча была темно-желтая, почти оранжевая. Она брызгала на край унитаза, ее горячие капли попадали ему на ноги. Он прицелился чуть лучше и застонал, с каждой секундой ненавидя себя все сильнее.
Марта. Ее лицо с криком ворвалось ему в голову сквозь туман похмелья.
Неужели я слышал ее голос? Стук в дверь?
Он не был уверен, во сне это было или наяву. Стучать могло у него в висках. Марта заполняла его мечты, но образы, порождаемые разумом, были кошмарными. Она кричала, громко и пронзительно, вся покрытая кровью. Затем из горла у нее вырвалась булькающая отрыжка, вместе с водопадом малиновых внутренностей.
От одной этой мысли желудок судорожно сжался, и в следующую секунду Феликс уже стоял на коленях, обнимая фарфор. То, что осталось у него в желудке, хлынуло наружу розовой, пенистой жижей. Едкий запах ударил в ноздри. Давление, вызванное рвотой, перенесло головную боль на новый уровень. Он прислонился лицом к забрызганному мочой краю и принялся охать, стонать и хныкать.
Когда стук в голове утих, он сумел подняться на ноги, включил душ и залез под горячую воду. Струя была слабой и прерывистой, и все же ощущение было приятным. Вода была слишком горячей, но он оставил ее как есть. Окаменевшая рвота плавилась и стекала с лица липкими комками. Полностью раскрывать глаза было по-прежнему больно, поэтому он держал их прищуренными, с помощью дешевого мыла пытаясь оттереть любые свидетельства прошлой ночи.
Боже, если б Марта меня увидела, ее бы удар хватил.
Это произойдет сегодня ночью. Они отправятся к границе, и бог знает, что случится потом. Феликс по-прежнему не знал всего плана. Они собирались надеть старую, потрепанную одежду и вести себя, как мексиканские нелегалы, пересекающие границу. Феликс не был уверен, что это сработает. Черт, он же почти не говорит по-испански. Так, пару фраз. В жизни ему этого хватало, но вот для общения этого было недостаточно.
А еще я взял с собой чертовы водительские права. На всякий случай. Спрячу в трусы, если придется.
А еще он планировал взять права Марты. Прихватить их незаметно для нее. Он ни за что не позволил бы им обоим гнить в какой-то гребаной тюрьме, только чтобы что-то доказать.
Но, насколько он знал, Марта все еще злилась на него. Он по-прежнему не мог понять, что он такого натворил. Хотя это было очень в ее стиле. Если утром у его двери была действительно она, может, она уже преодолела свое мимолетное помешательство.
Он почти не ощущал рук и ног. И хотя головная боль никуда не делась, его самочувствие немного улучшилось. Ему ужасно не хотелось возвращаться в смердящую рвотой парилку, в которую превратилась его спальня.
Феликс выключил воду, вытерся, и, дыша сквозь полотенце, стал одеваться. Но полотенце было жестким, колючим и пахло плесенью. Он отбросил его и стал дышать, прикрыв нос сгибом руки.
На полу возле кровати стояла полупустая бутылка текилы, и Феликс задумался, как она к нему попала. Одевшись, он вернулся в ванную и принялся чистить зубы. Он делал это до тех пор, пока не убедился, что запах перегара не исчез. В горле и носовой полости по-прежнему сохранялось легкое жжение, но это было неизбежно.
Стараясь не смотреть на разбрызганную по ковру рвоту, он обошел ее и выскользнул за дверь. Солнце ударило ему в лицо жарой и светом, словно из огнемета. Мучительный стук в голове возобновился. Феликс застонал и на секунду прислонился к своей двери, едва не наступив на стоящий у порога бумажный пакет. Он слегка улыбнулся, осознав, что утром у его двери все-таки была Марта.
Приходила его задобрить?
Какая-то его часть все еще злилась, хотела показать ей, что нельзя так обращаться с ним без всякой на то причины, а потом вести себя, как ни в чем не бывало. Но он не будет делать ничего подобного, как обычно. Она улыбнется ему, и ему не останется ничего другого, как улыбнуться в ответ. Он был целиком в ее власти и знал это, хотя это не особенно его волновало.
Это женщина, с которой я хочу провести остаток своей жизни.
Он схватил жирный пакет и заглянул внутрь. Судя по виду, это были такос для завтрака, завернутые в фольгу. А еще там был стирофомовый стакан, и Феликс сперва вытащил его. Он был еще теплым, но когда Феликс снял крышку, он почувствовал, как тошнота снова подступила к горлу. Менудо.
Мерзость какая!
Из красно-оранжевого супа торчали кусочки требухи, на поверхности плавали пузырьки жира. Белая мамалыга походила на нарывы, готовые вот-вот лопнуть. Феликс быстро закрыл крышку и бросил стакан в пакет. Аппетит как рукой сняло.
- Феликс?
Феликс прикрыл глаза от солнца и посмотрел на парковку. В крошечном плавательном бассейне плескалась Марта, поднимая вверх черные облака грязи. Она помахала ему, улыбаясь во все лицо, и жестом пригласила спуститься к себе.
Феликс хотел было крикнуть ей в ответ, что воздержится от предложения. Солнце уже заставило его пожалеть, что он вылез из постели. Испугавшись, что крик лишь усилит головную боль, он медленно спустился по лестнице и пересек парковку.
Марта ухватилась за край бассейна и приподнялась наполовину. На ней были белые бикини, и при виде ее гладкой, коричневой кожи, поблескивающей от воды, Феликс улыбнулся. Ее груди были стянуты лифчиком, и ему вдруг отчаянно захотелось уткнуться лицом в эту ложбинку. Сквозь сырую белую ткань было видно твердые соски и ареолы вокруг них.
- Эй, - сказала она, когда Феликс сел на пластиковый садовый стул. - Хорошо спал?
- Не сказал бы. Ночью нашел местный бар. - Он хотел сперва солгать, но потом решил выложить все начистоту. Скрыть похмелье было физически невозможно. - Похоже, мне немного снесло башню.
Она, прищурившись, посмотрела на него, ее улыбка слегка померкла. Но потом, пожав плечами, сказала:
- Тогда понятно, почему ты так дерьмово выглядишь. - Она приподняла одну бровь и закусила губу.
- Ага. Э-э, думаю, ты не...
- Извини меня, Феликс. Клянусь, я не знаю, что иногда на меня находит. Знаю, я - стерва. Но по какой-то причине я не могу... не знаю. Психиатр наверняка связал бы с этим мое испорченное детство, и... черт, похоже, я не могу с этим справиться. Я просто чокнутая. Она вылезла из бассейна и села ему на колени. Его шорты тут же промокли. Она наклонилась и поцеловала его.
- Ты прощаешь меня?
Феликс почувствовал, что его член уткнулся ей в поясницу, но ничего не мог с этим поделать. Он ухмыльнулся и покачал головой.
- Не-а.
Она наклонилась снова и сунула язык ему в рот. Ее рука легла ему на затылок и принялась нежно поглаживать волосы.
О, боже, хоть бы она не почувствовала вкус моей рвоты.
- А теперь?
Феликс прислонился лбом к ее голове и сделал глубокий вдох.
- Так приятно снова обнимать тебя. Текила - плохой заменитель, хотя головную боль вы умеете доставлять одинаково хорошо.
Она шлепнула ему по затылку. Он вскрикнул и захныкал.
- Что, так сильно болит? - Она наклонилась и посмотрела ему в лицо.
- Боюсь, что да.
- Тогда тебе нужно поесть. Жирная еда поможет. Раньше я любила по утрам с похмелья есть менудо. Хорошее лекарство. - Она спрыгнула с его коленей, наклонилась и подняла сумку, стоявшую у него в ногах.
- Этот менудо я в рот не возьму. Поверить не могу, что тебе нравиться это дерьмо.
- Ты хоть попробовал? Это невероятно, говорю тебе.
- Нет, черт возьми. Спасибо, но нет. Если честно, я не знаю, справится ли сейчас мой желудок вообще с какой-нибудь пищей.
Она покачала головой, вытащила менудо, потом бросила ему пакет.
- Тебе нужно поесть. Сегодня у нас много работы. - Потом она сняла со стирофомового стакана крышку и выпила бульон.
Живот у Феликса слегка свело, но он сосредоточился на лежавшей на коленях еде и вытащил из пакета тако.
- Где ты это взяла?
Она вытерла рот рукой.
- В паре кварталов отсюда, возле маленького магазинчика стоит трейлер. Это лучшее из того, что я ела. И я не преувеличиваю.
Феликс развернул фольгу и увидел, что это тако барбекю. Он запаха рот наполнился слюной, и он откусил кусок. Вот, дерьмо. Черт побери. Он принялся жадно пожирать его.
- Обалденно, да? - спросила Марта, продолжая жевать. Она пила менудо прямо из стакана, даже не пытаясь пользоваться ложкой.
- Зашибись. Ух ты. - Пустой желудок попросил еще, и Феликс торопливо развернул второй тако.
Доев суп, Марта постучала по дну стакана, вздохнула и погладила себя по животу.
- Я чуть все сама не съела, когда попробовала, но решила поделиться.
- Как мило с твоей стороны.
Она похлопала его по макушке и направилась к мотелю.
- Ты куда? - Феликс повернулся и посмотрел, как она идет через парковку, грациозно покачивая мокрым задом.
- К себе в номер. - Она поправила трусики, забившиеся в ложбинку между ягодиц, и бросила на него взгляд через плечо. - Можешь составить компанию.
Феликс вскочил на ноги, перевернув стул, и бросился за ней.
Марта лежала на спине, тяжело дыша и улыбаясь. Она потянулась и погладила Феликсу член.
- Хороший мальчик. - Она прыснула со смеху. - Ооооочень хороший мальчик.
Феликс усмехнулся. Он лежал, подсунув под голову руки. Они оба были сырые от пота. Марта вцепилась себе в волосы руками и захихикала.
Два раза. Она кончила два раза. Феликс никогда раньше так не делал, и от одной мыли об этом у нее вновь просыпалось желание.
Феликс потянулся и погладил ее рукой по груди. Его сперма на животе у нее была по-прежнему теплой. И когда он коснулся ее пальцами, он сел и захихикал.
- Давай я принесу тебе полотенце.
Марта лишь кивнула в ответ, все еще тяжело дыша. Когда Феликс направился в ванную, она посмотрела на его зад и закусила нижнюю губу. Никогда еще Феликс не выглядел настолько сексуально, и Марта снова захотела его. Захотела, чтобы он трахал ее бесконечно.
Потому что ты знаешь, что будет сегодня. Этот твой последний шанс поразвлечься.
Феликс вернулся и вытер у нее с живота белые капли. Потом лег рядом, вздохнул, наклонился над ней и поцеловал. Марта схватила его за руку и притянула к себе.
- Я никогда не хотела тебя сильнее, чем сейчас, - сказала она. Потом поцеловала его, сунув язык ему в рот, и схватила его пульсирующий член обеими руками.
Он поежился, содрогнувшись всем телом. С его висящих прядей на Марту брызнули капли пота. Она провела рукой по его волосам, убирая их назад, потом снова поцеловала его.
- Я люблю тебя, Марта, - сказал он. - Я... я так сильно тебя люблю.
Она замешкалась. Инстинкты подсказывали ей столкнуть его с себя, попросить уйти.
Не делай этого. Не смей все портить.
- Трахни меня, Феликс.
Что он и сделал.
Головная боль у Феликса так и не прошла, но уменьшилась до легкой пульсации в висках. Он был больше сконцентрирован на гудении в паху. Никогда еще Марта не была такой страстной. Она кричала, царапала ногтями ему тело, тянула за волосы, шлепала ладонью по стенам.
Ты сказал ей, что любишь ее.
Он не понимал, как это произошло. Он просто выпалил это, глядя ей прямо в глаза. Марта так смотрела на него, и в ее лице было столько страсти и желания, что он не удержался. Но она ничего не сказала в ответ.
Хотя, нет. Она сказала, чтобы ты ее трахнул.
Это был не совсем тот ответ, которого он искал. Он знал, что она могла сказать и еще хуже. Но теперь появилась эта неловкость. Он сделал признание, а она не приняла его.
Не думай об этом, - сказал себе он. Она все равно поймет, как сильно ты ее любишь, когда сделаешь ей предложение.
Феликс побрызгал на лицо воду и вышел из ванной. Марта лежала на кровати, все еще голая, и, улыбаясь, поманила его пальцем.
- Это было невероятно, - сказала она.
Феликс сел рядом, прислонившись спиной к стене. Он наклонился к Марте и поцеловал.
- Да, точно.
- Как бы я не хотела просто лежать здесь и трахаться весь день, до вечера нам нужно многое проверить. Что думаешь? - Она села и обняла колени.
- Да, думаю, это хорошая идея. Как я уже тебе говорил, я до сих пор не знаю всех деталей.
- Ты принес камеру?
- Она у меня в номере. Ноутбук тоже. Хочешь, чтобы я принес?
Она закатила глаза.
- Не, действительно, зачем они нам? Конечно же, иди и принеси!
Когда он встал, она потянулась, шлепнула его по заду, потом хихикнула и прикусила ноготь на большом пальце. Феликс быстро оделся и вышел за дверь.
Проходя по коридору к своему номеру, он заметил, что портье стоит возле своего офиса и курит. Толстяк, прищурившись, посмотрел на Феликса. Его лицо расплылось в улыбке, от которой Феликс замер на месте. Что-то в этой улыбке было. В том, как сверкнули у него глаза и в том, как он слегка качнул головой.
Этот сукин сын наблюдал за нами. Наверное, у него камеры в номерах.
- Наслаждаетесь отдыхом? - спросил мужчина, топча ногой окурок. Он поднял другой рукой очередную полоску вяленого мяса, один кончик которой был уже сырым и пожеванным, и сунул между зубов.
- Чистые полотенца не нужны?
- За собой подглядывай, засранец. Слышишь? Если найду в номере что-нибудь, тебе конец. - Феликс подошел к металлическим перилам, вцепился в них обеими руками и сердито посмотрел на жирного жлоба, стоявшего внизу.
Мужчина поднял обе руки вверх, та гребаная ухмылка была по-прежнему приклеена к его лицу.
- Понятия не имею, о чем вы, сэр. Просто хотел убедиться, что моим гостям комфортно.
С этими словами, мужчина усмехнулся и скрылся из вида. Судя по звону колокольчика, вернулся к себе в офис.
- Гребаный засранец, - пробормотал Феликс, входя к себе в номер.
Он успел уже забыть про рвоту, и наступил прямо в нее. Верхний слой уже подсох, но раздавив его ногой, Феликс едва не поскользнулся. Запах ударил, словно выстрел из базуки. Феликс поперхнулся, задрал футболку и закрыл ею себе рот и нос. Кейс с ноутбуком лежал рядом со спортивной сумкой. Он быстро схватил их, выскочил из комнаты, захлопнул за собой дверь и сделал длинный, глубокий вдох горячего, сухого кислорода.
Надеюсь, той свинье за стойкой понравится убирать все это дерьмо, - подумал он.
Перед дверью Марты он на секунду остановился. Она так и не отреагировала на то, что он ей сказал. Кольцо лежало в сумке под одеждой. Возможно, сейчас самое время, - подумал он. Может, он сейчас войдет, притворится, будто достает камеру, но вместо этого вытащит кольцо и сразу же сделает ей предложение.
Да. Она в хорошем настроении, поэтому сейчас самое время.
С дрожью в теле он вошел в номер. На Марте была футболка с надписью "Хелло, Китти" и трусики. Она широко улыбнулась ему, когда он закрыл за собой дверь.
- Я уже соскучилась, - сказала она.
- Ага... э-э, я тоже.
Она нахмурилась.
- Что случилось?
- Хм? Да, ничего. Немного поцапался с портье. Клянусь, этот ублюдок за нами подглядывает. У него была такая улыбка... даже не знаю.
Марта скривила рот.
- Тьфу. Какая мерзость. - Она пошарила глазами по стенам, потом задрала футболку и выставила вперед грудь. - Что, нравится, свинотрах?
- Марта, брось.
Она рассмеялась и закатила глаза.
- Ладно, дай мне посмотреть. А то ты мне говорил, а я так ни разу и не видела эту штуку.
Феликс опустился на одно колено. Прямо возле кровати. Марта передвинулась к краю и теперь смотрела на него сверху вниз. Он сунул в сумку руку, пальцы у него дрожали. В горле пересохло, он попробовал сглотнуть, но не смог.
Ну же, слабак чертов!
Его пальцы сомкнулись на коробке с крестом-подвеской, и он снова застегнул сумку. Я - конченый трус, - сказал он себе. Он встал с колена и сел рядом с Мартой, сердце колотилось так, будто готово было выскочить из груди.
- Дай посмотреть. - Марта схватила коробку и открыла ее. - Ничего себе... какое уродство.
Феликс попытался скрыть дрожь в руках, но Марта все равно заметила.
- Что случилось?
- Просто... тот урод очень меня разозлил. Портье, понимаешь?
Она кивнула, но подсмотрела на него с подозрением.
- Так ты хочешь, чтобы я носила это?
- Брось, не такой он уж и страшный, верно?
Марта повертела в руке серый, металлический крест. Он был размером с ее ладонь.
- Он ужасно уродливый. - Она улыбнулась. - Но если нарвемся на каких-нибудь мексиканских вампиров, думаю, я смогу нас защитить.
- Слушай, это все, что я смог найти. Бриллиантовых подвесок со скрытой камерой не было.
Марта надела на шею цепочку, и Феликс помог ей заправить ее под волосы. Она провела кончиком пальца по металлической поверхности.
- Хотя довольно аккуратно сделано. Никто не поймет, что внутри есть камера.
- И кстати довольно дорогая, поэтому лучше работает. Зацени. - Он вытащил из коробки беспроводной ЮЭсБи-адартер, достал из кейса ноутбук и включил его. - Видишь, она беспроводная. Снятое тобой видео будет записываться прямо на мой ноутбук. Там, на кресте снизу есть крошечная кнопочка.
Марта нащупала ее, и внезапно лицо Феликса заполнило монитор.
- Ух, ты, ты только посмотри. И качество довольно хорошее. - Она повертела грудью, одновременно глядя на экран.
- Самая последняя модель, как сказал мне продавец. Если снова нажмешь кнопку, съемка остановится и файл сохранится на ноутбук. В противном случае, будут записываться десятиминутные отрезки и автоматически сохраняться, пока не выключишь.
- Эй, - сказала она, направляя крест на Феликса. - Ты пялишься на мои сиськи?
Феликс вскинул руки вверх.
- Ты лучше скажи, что думаешь.
- Все классно. Правда. Даже лучше, чем я думала. - Она прошлась по комнате, то и дело поглядывая на монитор.
- Можно тебя спросить кое-что? - спросил Феликс.
- Угу.
- Что будет, если тебя поймают и первым делом заберут подвеску? Тогда все мероприятие станет бессмысленным?
- Что значит, бессмысленным?
Ее голос посуровел. Феликс вскинул руки вверх.
- Я хочу лишь сказать, что весь смысл мероприятия в том, чтобы документировать происходящее, верно? Отснять какой-то материал? Если у нас заберут камеру, что мы получим?
- Я не дам им забрать камеру. - Она нажала кнопку и села на край кровати, поглаживая пальцами золотую цепочку.
- Ладно, но предположим, они ее все-таки заберут. Не думаешь, что неплохо будет иметь при себе какие-нибудь документы? На всякий случай? Мы только покажем их, если у нас конфискуют камеру. Так мы сможем уйти, а потом попробовать все заново.
Она надула губы, провела пальцами по волосам, откинула их с лица. Натянутая улыбка едва коснулась уголков ее рта. Марта потянулась и похлопала Феликса по ноге.
- Давай поговорим про план, хорошо?
Феликс вздохнул и кивнул.
- Я провела много исследований, поработала с некоторыми картами. И нашла место недалеко отсюда, которое выглядит идеально. Мы отправимся туда сегодня и проверим все, пока солнце высоко. Прочувствуем местность, так сказать.
- Ладно... тогда. Это безумие... это чистое безумие.
- Потом вечером мы направимся туда пешком. Путь довольно долгий, возможно, пару часов, но ничего страшного.
- А когда дойдем, потом что?
- Я как раз собиралась сказать, Феликс. Просто пойдем вдоль границы. Будем прислушиваться и присматриваться. Мы надеемся на две вещи. Во-первых, если мы увидим "Ла Мигра", сделаем вид, что убегаем от границы, хорошо?
- А как насчет картеля? Про них совсем забыла?
- Не будь параноиком. Картель? Ты пересмотрел телевизор.
- Ага, это называется "новости". Опасность очень велика, Марта. Просто я думаю, нам нужно быть готовыми ко всему, верно?
Она издала нечто, похожее на смешок и уставилась в потолок.
- Окей. Если увидим большой и страшный картель, то убежим и спрячемся. Идет? У них же на груди будут большие неоновые вывески с надписью "картель".
- Не глупи. Мы подвергаем себя опасности. И я лишь говорю, что нам нужно остерегаться. Остерегаться всего.
Она скрестила руки и закусила щеку.
- Ладно, на что еще мы надеемся? - спросил Феликс.
- На нелегалов. На настоящих нелегалов, пересекающих границу. Мы можем с ними поговорить, взять у них интервью.
- Я ни черта не понимаю по-испански.
- Тогда просто будешь стоять рядом, пока я буду говорить, хорошо? А если кто-то будет задавать тебе вопросы, просто кивай или тряси головой. Изобрази дебила. Это не сложно. - Марта встала и принялась ходить по комнате.
Наблюдая за ней, Феликс стиснул зубы и не проронил ни слова. Он видел, как она сделала несколько глубокий вдохов, затем, выпятив губы, выдохнула. Затем повернулась к нему лицом.
- Извини. Я не хочу быть засранкой. Правда, Феликс. У меня от стресса крышу срывает. Я... я просто хочу... - Из глаз у нее потекли слезы, но она быстро их вытерла. Она схватила с пола сумку и порылась в ней. - Это - мои родители, - сказала она и, садясь рядом с Феликсом, положила ему на колени фотографию в рамке. - Я не хотела брать ее с собой, но в последнюю секунду, не знаю... я вернулась за ней.
Феликс улыбнулся.
- Ты похожа на отца.
Марта шлепнула его по руке.
- Спасибо, засранец.
- Я в хорошем смысле. У тебя улыбка матери, но не знаю... глаза точно отцовские. Такое лицо, - сказал Феликс, указывая на суровое выражение на лице мексиканца. - Такое лицо у тебя почти все время.
Марта усмехнулась и нежно взяла у него фотографию.
- Странно. Я совсем их не помню. Лишь какие-то обрывочные образы. Я даже не знаю, реальные они или нет. Но я скучаю по ним. Очень сильно скучаю. Разве это ненормально?
- Вовсе нет.
Они сидели несколько минут, просто глядя на фото. Потом Феликс наклонился и проверил часы в нижнем углу компьютерного монитора.
- Черт, мы здесь уже почти три часа.
- А это плохо?
У Феликса заурчало в животе.
- Конечно, нет. Просто думаю, может, нам взять еще такос. Набить животы, прежде чем отправляться в то место, о котором ты говоришь.
Ее лицо посветлело.
- Это твоя лучшая идея за целый день.
- Правда? Еда - это лучшая идея?
Она приподняла бровь.
- Ага. Ты был молодцом, но с теми такос не идешь ни в какое сравнение.
На этот раз Марта захотела попробовать что-нибудь другое из трейлера, попросила Феликса удивить ее. Рассказала ему, как добраться туда. И он направился к двери.
- Подожди, - сказала Марта. Она быстро пересекла комнату и поцеловала его на прощание. - Поторопись.
Мяса осталось совсем немного, и Альма разложила его всем по тарелкам. Они сидели за столом, и Кристобаль ел, припивая Текате (мексиканское пиво - прим. пер.). Он облизал себе пальцы и смотрел, как Альма небрежно сует себе в рот жилистые полоски мяса.
- Извини. Ладно? Но я не знаю, сколько раз я должен говорить тебе, Альма. Кристобаль не стал бить ее сильно, нарочно сдержался, но все же дал ей понять, что она перешла все границы.
- Ты должна контролировать себя... особенно дома. Я серьезно. Если Мама узнает...
- Знаю, - сказала она, откусывая очередной огромный кусок. - Я буду. Извини.
Кристобаль потянулся через стол и схватил ее за запястье. Она выронила свою пластиковую вилку, и кусок жирного мяса шлепнулся ей на колени. Альма оскалила зубы и попыталась выдернуть руку, но Кристобаль сжал сильнее, и она затихла.
- То, что произошло, было ошибкой. Понимаешь, черт возьми? Ошибкой. Заруби себе на своем уродливом носу. Это, - Он указал на ее живот. - Это неправильно. И ты знаешь, что это неправильно. Думаешь, я просто закрою на это глаза? Если ребенок вылезет из тебя, я его убью. Слышишь меня, Альма? Убью, прежде чем он успеет сделать первый вдох. Маме нельзя знать...
- Она не узнает, Кристобаль. Я просто скажу ей, что я встречалась с кем-нибудь... с клиентом. С кем угодно. Только не с тобой. Она никогда не узнает, что это был ты. Как она узнает?
- Она узнает. Мама узнает.
Альма покачала головой, морщась от растущего давления на руку.
- Я хочу ребенка. Он - мой. Ты не можешь запретить мне иметь ребенка. Нашего...
- Заткнись, мать твою. Даже не упоминай.
- Отпусти меня. Отпусти меня! - Она схватила свою вилку свободной рукой и вонзила ему в руку. От удара пластик сломался, но этого хватило, чтобы Кристобаль отпустил ее.
- Гребаная сука. Тупая грязная шлюха!
- Эй!
Кристобаль замолчал, его руки замерли над столом. Альма встала и отошла от него, потирая запястье и глядя на высокого латиноамериканца, идущего в их сторону.
Кристобаль вскочил на ноги, сжал руки в кулаки и двинулся на незнакомца.
- Что ты, черт возьми, сказал?
- Почему бы тебе просто не успокоиться, окей? Она же беременная, мужик. Будешь бить свою беременную жену?
Глаз у Кристобаля подергивался, но он продолжал наступать на незнакомца. Чем ближе он подходил к нему, тем больше страха читалось у парня на лице.
- Жену? Это моя сестра, pinche pendejo (мудак чертов - исп.). Что, черт возьми, ты пытаешься сказать?
- Ладно, твоя сестра. Это не... Я не пытаюсь что-то сказать, мужик. Просто остынь.
Кристобаль двинул головой вперед и попал лбом парню в переносицу.
- Чееерт!
Парень отлетел назад, вцепившись в нос обеими руками, между пальцев хлестала кровь. Альма встала рядом с Кристобалем и обняла его сбоку.
- На хрен его.
- Отвали от меня, Альма. Что я сказал? - Он толкнул ее в грудь, но она улыбнулась и обняла свой живот, глядя, как по рукам у парня течет кровь.
- У тебя, что, проблемы, мать твою? - раздался сквозь руки приглушенный голос. Косясь на Кристобаля, парень начал вставать, но Альма опередила брата и влепила истекающему кровью человеку затрещину. Тот снова упал на задницу.
- Получай, puta (козел - исп.). - Она плюнула в него, ударом ноги послав облако пыли ему в лицо.
Кристобаль не удержался и рассмеялся, потом нежно оттащил Альму в сторону.
- Дай мне разобраться с этим. А ты иди и доедай свою еду.
Тяжело дыша через расширенные ноздри, Альма продолжала свирепо смотреть на парня, который теперь сидел и таращился на нее, раскрыв рот. Кристобаль позволил ему встать.
- Да вы чокнутые, мужик. Вы оба. - Парень вытер кровь с лица, посмотрел на ладонь. Он повернулся и пошел прочь, затем остановился и пристально посмотрел на закусочный трейлер. Тихонько усмехнулся себе под нос и покачал головой.
- Эй! Ты куда это, мать твою?
Парень повернулся лицом к Кристобалю, продолжая пятиться назад.
Кристобаль вытащил из ножен, которые носил сзади на поясе, нож и почесал им щетину на правой щеке.
- Мы еще не закончили, ублюдок.
Глаза у парня оживились, он завертел головой вправо-влево, в поисках хоть какой-то помощи.
- Господи, мужик. Я не... Я не хотел создавать вам проблем, окей? Я просто пришел купить такос.
- Такос? Мы закрыты. Но вот что я тебе скажу. - Кристобаль указал на него ножом. - Хочешь, я отрежу от тебя хороший кусок? Что-нибудь нежное и сочное. А Альма приготовит его для тебя, хм? Она это умеет.
- Что?
Альма хихикнула из-за спины Кристобаля.
- Я знаю, где отрезать. Знаю, где все самые вкусные части.
- Какого черта вы все здесь делаете? - раздалось у Кристобаля из-за спины, и он сразу узнал голос шерифа. Продолжая смотреть на окровавленное лицо парня, он засунул нож обратно в ножны.
- Эт-этот человек... угрожал мне ножом. - Парень вытер одной рукой слезы с лица, а другой, трясущейся, указал на Кристобаля.
Кристобаль хихикнул, затем повернулся лицом к шерифу. Жирный сукин сын закурил и вразвалочку направился к ним, болтающееся пузо подскакивало при каждом шаге.
- Что здесь за проблемы, Кристобаль? Я видел тебя с ножом, так что бесполезно пытаться это отрицать.
- Мы с сестрой ели, а он появился из ниоткуда и стал совать нос не в свои дела. Я просто хотел ему его укоротить.
- Хватит нести чушь, - рявкнул шериф, глядя на Кристобаля, как отец, отчитывающий сына. Он подошел к окровавленному парню. - Ты в порядке, сынок?
- Я пришел сюда купить немного еды. Он грубо обращался с ней, поэтому я что-то там сказал. Вот и все.
- Ты в порядке, Альма? - спросил шериф.
- Кристобаль мне ничего не делал. Он лжет.
- Ты это сейчас серьезно? - Парень сделал несколько шагов в их сторону.
- Остынь, сынок. Стой, где стоишь. - Рука у шерифа легла на рукоятку пистолета, и лицо у незнакомца стало такое, что Кристобаль едва не рассмеялся.
- Я же сказал, Шериф. Мы занимались своим делом. Закрывали лавку.
- Этот тип - чокнутый. - Незнакомец вытер лицо рукой. - Посмотрите на это. Он меня ударил... они оба меня ударили.
Шериф выпустил облако дыма и подошел к парню.
- Ты муж той юной леди?
- Простите, что?
- Я никогда тебя раньше не видел, поэтому, думаю, что не ошибся. Почему бы тебе не вернуться к своей хорошенькой женушке под крылышко? Туда, где комфортно и безопасно.
- К какой еще женушке? Я не...
Альма встала рядом с Кристобалем и прислонилась головой к его руке. Он не стал ее отталкивать, даже обнял за плечи.
Парень смотрел на них еще несколько секунд, после чего развернулся и направился туда, откуда пришел.
- А ты, - сказал Шериф, обращаясь к Кристобалю и втаптывая в грязь тлеющий окурок. - Заканчивай и езжай домой.
- Не сомневайтесь, Шериф. Мы это и собирались сделать.
Альма снова хихикнула, проведя ногтями Кристобалю по пояснице.
- Увидимся утром, да? И передавайте маме привет. Ты должен как-нибудь привезти ее сюда, чтобы я мог сказать ей, как сильно люблю ее стряпню.
- Мама уже старая, сэр. И плохо переносит жару.
- Тогда скажи ей, что шериф - ее поклонник, ладно?
- Скажу.
Шериф шумно шмыгнул носом, а потом выплюнул в грязь большой комок желтой слизи.
- А теперь поторапливайтесь и валите отсюда.
- Слушаюсь, сэр. Сию минуту.
- Господи, что с тобой?
Феликс захлопнул дверь и пнул по ней ногой.
- Твои любимые повара напали на меня!
- Что... что ты такое говоришь?
Феликс ударил по стене, поморщился, оскалив зубы. Затем бросился через всю комнату в ванную, посмотрел на себя в зеркало и захихикал.
- Только посмотри на это дерьмо.
Марта встала в проходе, гадая, не запереть ли ей дверь.
- Пожалуйста, скажи, что случилось?
Феликс поплескал водой на лицо, смывая кровь. На переносице была небольшая рана, и покраснение на левой скуле. Он вытер лицо полотенцем и сделал глубокий вдох.
- Я пошел к трейлеру. Там за столом сидели мужчина и беременная женщина. Мужчина схватил ее, и мне показалось, что он собирается ее задушить. Поэтому я что-то сказал.
- Вот, дерьмо.
- Ага, а этот урод напал на меня, ударил меня головой в лицо, потом вытащил нож. Потом эта беременная сука набросилась на меня, дала мне затрещину и плюнула в меня.
Марта едва не рассмеялась, но сумела сдержаться, прикрыв рот. Образ дерущейся уродливой беременной тетки был настолько комичным, что она с трудом подавила смешок.
- И что ты сделал?
- Потом появился толстенный шериф. Спросил меня, не муж ли я хорошенькой леди.
Лицо у Марты вспыхнуло огнем. Она оттянула уголки губ, обнажив нижние зубы.
- Наверное, я сказала ему, что ты - мой муж. Он напугал меня, и я... не знаю. Я думала, будет лучше, если он будет знать, что я с мужем. Не знаю, почему.
Феликс какое-то время пристально смотрел на нее, и Марта не могла понять, что означало это его выражение. Потом он вытер снова натекшую из носа кровь.
- Неважно. Шериф ни черта не сделал, просто сказал мне уйти. Тот урод угрожал убить меня, сказал, что знает, где у людей находятся самые вкусные части. Серьезно, он напугал меня до усрачки.
Марта обняла его. Сперва он напрягся, но потом обмяк в ее руках.
- Итак... как я понимаю, ты не принес еду?
- Ты серье...
- Шучу, шучу.
- Не смешно. Со мной раньше не случалось ничего подобного. Я никогда не участвовал в драке.
- А теперь тебя побила какая-то беременная курица.
- Я сейчас не шучу, Марта. Это плохое место. Этот городишко, куда ты нас привезла, - настоящая помойка.
- Расслабься. Надеюсь, мы не пробудем здесь долго.
- Верно, а потом мы окажемся в гребаной тюряге. Дождаться не могу.
Феликс бросил полотенце, и прежде чем он смог протиснуться мимо нее, она схватила его и поцеловала. Сперва он не ответил на поцелуй, но даже когда он это сделал, это было лишь легкое касание губами. Марта отстранилась от него. Она решила выкинуть из головы последнее слово, хотя в груди у нее кололо от досады. Продолжая обнимать его, она дала ему немного успокоиться. Затем снова поцеловала и, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза.
- Готов к поездке? Мне очень жаль, что все так получилось, но у нас всего пара часов солнечного света, а нам нужно...
- Да, знаю. - Он снова потрогал нос и зашипел.
Марта залезла к себе в сумку и вытащила маленькую аптечку.
- Вот, - сказала она, протягивая ему пластырь.
Рана у него на носу была хоть и уродливой, но небольшой. Под глазами начали появляться синяки. Феликс приклеил пластырь, потер затылок и усмехнулся.
- Поверить не могу, что этот парень наставил на меня нож. Он действительно был готов его использовать. Ты бы видела глаза этого урода.
- Я помню его. И беременную леди тоже. У парня еще золотые зубы, верно?
Феликс кивнул, глядя куда-то мимо нее.
- Жуткий ублюдок. Все пялился на мои сиськи, пока я делала заказ. А его женушка, видимо, приревновала, и постоянно злобно зыркала на меня.
- Это не женушка, а сестра. Так он сказал.
Марта рассеялась.
- Здесь, наверное, она за двоих.
Они засмеялись вместе, и Марта была рада, что Феликс хотя бы немного расслабился. Она прижалась к нему и посмотрела ему в глаза.
- Что скажешь? Это же нам не помешает?
Феликс посмотрел на свою сумку и на секунду задумался. Потом снова перевел взгляд на Марту, и его губы расплылись в улыбке.
- Да, идем.
Поездка заняла больше времени, чем Феликс ожидал. Кругом все было одинаковым - сплошная пустыня. Он задумался, действительно ли Марта знает, куда они едут. Или она просто взяла его покататься, в надежде найти хоть что-нибудь. Скорее всего, последнее.
- Вон, - сказала она, показывая куда-то вперед. - Видишь?
Вдоль горизонта тянулось нечто, похожее на забор из колючей проволоки. Он простирался в обе стороны, исчезая вдалеке. Неподалеку стояла пара ветхих строений, похожих на разлагающиеся останки гигантских зверей. Феликс направил машину к ближайшему из них.
- Это не может быть граница, - сказал он. - Я имею в виду... это же просто забор...
- В некоторых местах так оно и есть. Поэтому я и выбрала этот район.
Они выпрыгнули из машины и побрели к забору. На деревянном шесте висел ржавый алюминиевый знак с выцветшей синей надписью:
ВЪЕЗД НА ТЕРИТОРИЮ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ РАЗРЕШЕН ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПУНКТ ПРОПУСКА. ЗДЕСЬ ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ГРАНИЦЫ В ЭТОМ МЕСТЕ ЯВЛЯЕТСЯ НАРУШЕНИЕМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА США, И ЗА НЕГО ПРЕДУСМОТРЕН ШТРАФ В РАЗМЕРЕ 5000 ДОЛЛАРОВ. ТРАНСПОРТНЫЕ СРЕДСТВА И ОБНАРУЖЕННЫЕ В НИХ ТОВАРЫ ПОДЛЕЖАТ КОНФИСКАЦИИ. ТАМОЖЕННАЯ СЛУЖБА США.
Ниже висел такой же знак, только на испанском.
- Они забыли упомянуть, что люди тоже подлежат конфискации, - сказал Феликс.
- А еще избиению, либо умерщвлению. - Марта покачала головой, отошла от знака, прикрыла рукой глаза от солнца и посмотрела вокруг.
- Что это? - спросил Феликс, указывая на полуразрушенное строение рядом с ними. Он уловил в воздухе легкий гнилостный запах. Возможно, какое-то животное приползло туда умереть. Здание выглядело так, будто было готово рухнуть в любой момент.
- Заброшенный дом. Я слышала о таких. Иногда иммигранты укрываются в них, хотя не понимаю, как это может помочь в такую жару. Там, наверное, совсем нечем дышать.
Увиденное не укладывалось у Феликса в голове. Неудивительно, что в Штатах так много нелегалов. Это просто смешно.
- Мне кажется, правительство не должно допускать, чтобы границу можно было так легко пересечь. Я имею в виду... какой-то знак? Забор? И все?
- У них не хватает людей, чтобы контролировать всю границу. Но я не сказала бы, что это легко. А дорога? Чтобы добраться сюда, нужно проделать долгий путь через раскаленную пустыню. Большинство умирает, тела находят постоянно. Это ужасно. Прикрыв глаза рукой как козырьком, она посмотрела сквозь забор на мексиканскую пустыню, простиравшуюся в бесконечность.
- Можешь себе представить, каково пройти через нее, добраться сюда, а потом попасться и отправиться в тюрьму? Господи, если есть на Земле ад, то он здесь.
- Это как если бы Дороти проделала весь путь до страны Оз только для того, чтобы Волшебник ее изнасиловал. - Феликс улыбнулся, но Марта смотрела на него с абсолютно бесстрастным лицом. - Не смешно?
Нет. Ты сейчас шутишь?
- Извини.
- Волшебник все равно оказался ненастоящим.
- Ладно, это была плохая шутка. Я просто пытался немного поднять нам настроение. - Феликс вытер пот с лица, стараясь не касаться больного носа. Кровотечение остановилось, но говорить было по-прежнему больно. И еще пытался справиться с похмельем.
- Так это и есть наше место?
Положив одну руку на бедро, а другой по-прежнему прикрывая глаза, Марта повернулась слева направо.
- Не хуже других. Попробуем. Если ничего не случится, поедем дальше.
- Из-за близости к городу Пограничный Патруль, наверняка, глаз с этого места не сводит, - сказал Феликс. - С другой стороны, город буквально кишит мексиканцами. Я не говорю, что все они нелегалы, но понимаешь... здесь не надо быть большого ума.
- Надеюсь, что это так. Давай уже сделаем дело и покончим с этим. - Она повернулась, не смотря в его сторону. Лицо у нее было напряжено, взгляд стал жестким.
- Мы можем только пробовать. Если не получится, будем пробовать еще.
Феликс подумал о своей стычке с чокнутым мексиканцем и его беременной сестрой. Подумал о толстом шерифе, который явно был как-то с ними связан и знал их по именам. Феликс не верил, что им с Мартой будет в этом городе безопасно. Кроме того, он был почти на сто процентов уверен, что в мотеле за ними ведется слежка.
Так что, чем быстрее они закончат, тем лучше.
Еще есть вариант - тюрьма. Хреново, с какой стороны не посмотри.
Феликс опустился на одно колено. Он взял в поездку свою сумку. И прежде чем выйти из машины, вытащил из нее кольцо и положил в карман.
Когда он осознал, что действительно собирается сделать это, горло у него перехватило. Марта смотрела на него сверху вниз с выражением полного недоумения на лице.
- Марта... я...
Он попытался продолжить, но слова словно застряли в горле.
- Феликс, какого черта ты делаешь?
Ему показалось, что она начала все понимать. Поэтому сделала шаг назад, нижняя губа у нее задрожала, и она слегка покачала головой.
- Марта, я люблю тебя. Я уже говорил тебе это, и тогда я не шутил. Я люблю тебя. -Он вытащил из кармана коробочку, взял ее обеими руками. - Все, что мы собираемся сделать, заставило меня осознать, как сильно я люблю тебя. И я хочу провести остаток моей...
- Нет. Пожалуйста, Феликс. Не надо... Она сделала еще три шага назад.
Феликс неуклюже пополз за ней, открыл коробочку и вытащил кольцо. Он схватил ее дрожащую руку и стал надевать его. Кольцо было немного мало, и ему пришлось надавить, чтобы протолкнуть его мимо сустава.
- Я знаю, что я тебе небезразличен. Так почему же мы противимся этому? Давай будем вмес...
- Да пошел ты.
Эти слова ударили Феликса словно таран. Голове стало жарко, и вовсе не от солнца, которое уже начало стремиться к закату.
- Ч-что? Марта...
- Ты меня слышал. Я сказала, пошел ты. Просто... я поверить не могу тому, что я слышу. - Она смотрела на Феликса глазами, острыми как бритвы.
Феликс захотел встать, подняться с колена, но не мог заставить себя пошевелиться.
- Как ты можешь так говорить?
- Ты знаешь. Знаешь, что это значит для меня. Ты никогда не хотел помочь мне, верно? Это все было частью твоего плана. Вот это дерьмо. Сделать мне какое-то гребаное предложение! Я не выйду за тебя, Феликс!
Это заставило его встать на ноги.
- Моего плана? Вся эта хрень это твой план! Если бы от меня зависело, нас бы сейчас здесь не было. - Он бросил коробочку с кольцом. - Признаюсь, я здесь, потому что ты мне не безразлична. Потому что я люблю тебя! Весь этот план - это сплошное сумасшествие. И если ты это не понимаешь, значит, ты тоже сумасшедшая. Ты приехала сюда, рискуя своей свободой, своей жизнью, ради каких-то людей, которых даже не знаешь! Ради безликих гастарбайтеров!
Марта ощерилась и зашипела на него сквозь зубы.
- Я ненавижу тебя. - Она попыталась стянуть кольцо с пальца, но оно не поддавалось. - Уходи. Ты мне не нужен, и помощь твоя не нужна. Убираясь отсюда на хрен.
- Нет. Можешь ненавидеть меня, сколько хочешь, но я не допущу, чтобы тебя убили. Знаю, ты не понимаешь это, потому что у тебя нет сердца. Но ты все равно мне небезразлична.
- Ты ничем меня не остановишь. Ничем. Я сделаю это, должна сделать. Ты ни черта не значишь по сравнению с этим. Понял?
Феликс едва мог дышать. Он не пытался сдержать слез, которые катились по его лицу, смешиваясь с потом. Смотреть, как Марта пытается сорвать с пальца кольцо, было для него невыносимо.
- Марта... пожалуйста, не делай этого. Ладно, ты не хочешь выходить за меня. Я не в силах это изменить. Но не надо... не надо ненавидеть меня. Я... я просто...
- Я не должна была привозить тебя сюда. Это была моя ошибка. Это гораздо больше, чем твои чувства... это ради моих родителей... это... Сними с меня это гребаное кольцо! - Она топнула ногой, зарычала и принялась стягивать кольцо, но оно не сдвинулось с места.
Феликс поверить не мог, что это происходит на самом деле. Он не был уверен, что она примет предложение, но она вела себя как сумасшедшая. Он никогда не видел ее такой взбешенной, и это пугало его. Я потерял ее. Она смертельно ненавидит меня, и я потерял ее навсегда.
Рыдая, она рухнула в грязь.
- Послушай, давай я отвезу тебя обратно в мотель, ладно? Я не оставлю тебя здесь одну. Марта... пожалуйста.
Не говоря ни слова, она вытерла нос рукой, встала и направилась к машине, села в нее и захлопнула пассажирскую дверь.
В мотель возвращались в полном молчании. Феликс даже не смотрел на нее. Слезы наворачивались на глаза, но он сдерживал их. Не хотел плакать перед ней.
Я не заслуживаю это дерьмо.
Осознание того, что между ними все кончено, жгло грудь и горло словно кислотой. Он искренне верил в их общее будущее, и уже чувствовал, как ему не хватает Марты.
Они заехали на парковку. И не успел он остановить машину, как Марта выскочила из нее и бросилась к себе в номер.
- Чееееерт! - Феликс ударил кулаками по рулю, нажав на сигнал, но ему было плевать. Он сорвал с лобового стекла зеркало заднего вида и швырнул в бардачок. Из глаз хлынули настоящие слезы, обильные и беспощадные. Он закрыл лицо руками и уткнулся лбом в руль.
Раздался стук в окно. Феликс вздрогнул, в груди вспыхнула искра надежды.
Марта пришла извиниться. За то, что, как обычно, перегнула палку.
За окном машины стоял портье и жевал свое вяленое мясо.
- Прекратите сигналить, черт возьми! Я пытаюсь смотреть футбол и ни хрена не слышу...
Феликс двинул мужчину дверью, причем довольно жестко, отчего тот отлетел назад и выронил мясо изо рта.
Феликс вышел из машины, и портье сделал шаг назад.
- Заткни. Свой. Гребаный. Рот, - прошипел Феликс сквозь стиснутые зубы.
- Вы не можете... Да пошел ты, мужик!
Феликс ударил его. Он едва чувствовал своей кулак, когда тот вылетел вперед и соприкоснулся со скулой мужчины. Жирный ублюдок хрюкнул, упал в грязь и стал корчиться, держась рукой за подбородок..
Солнце уже едва выглядывало из-за горизонта. Феликс хотел ударить урода еще раз. Хотел бить, пока его лицо не превратится в кровавую кашу.
- Я пожалуюсь на тебя шерифу, засранец. И убирайся на хрен из моего мотеля! - произнес портье, продолжая отползать от Феликса все дальше.
Феликс захлопнул за собой дверь. Головная боль вернулась с новой силой. Ощущение было, будто мозг пульсирует внутри черепа.
Портье поднялся на ноги и побрел к себе в офис.
- Я хочу, чтобы ты немедленно убирался! Слышишь меня, ублюдок? Я тебя в тюрьму засажу!
Феликс посмотрел на второй этаж. Все его вещи остались в номере Марты, но ключи от машины были у него. Ему захотелось просто бросить все и уехать. Но вместо этого он, неожиданно для себя, двинулся по дороге в сторону бара. Несмотря на всю свою злость, он не мог бросить здесь Марту.
Но ему нужно было выпить. Никогда еще ему не хотелось выпить так сильно.
Все та же компания мексиканцев сидела на все тех же стульях, потягивая все ту же марку пива, что и накануне вечером. Феликс не мог не задуматься, что эти люди делают в таком городе, почему кто-то еще хочет здесь жить. Когда Феликс проходил мимо, они поприветствовали его кивками и улыбками. Но когда подъехала машина шерифа, мужчины отвели взгляд.
Окошко опустилось, и шериф высунул руку.
- Ничего себе денек, да, сынок?
Феликс, не обращая внимания, пошел дальше. Он стиснул зубы до боли в челюсти. Он услышал, как машина остановилась и со скрипом открылась водительская дверь.
- Постой. Иди сюда, давай поболтаем.
Борясь с сильным желанием закричать, Феликс повернулся и встретился с шерифом глазами. Губы толстяка были в подсохших язвах.
- Я шериф всего этого округа. В этом городке почти ничего не происходит. Я заезжаю сюда пару раз в неделю, в основном за едой. Я делаю это сам, не беру с собой помощников, потому что обычно в этом нет нужды.
- Тот сукин сын...
- Я знаю его. Если честно, за ним нужен глаз да глаз. Но он позвонил мне и сказал, что ты напал на него. А еще пары часов не прошло, как ты причинил неприятности Кристобалю и его сестре.
- Причинил неприятности? Я...
- Заткнись. Я хочу сказать, что от тебя здесь слишком много проблем, сынок. Может, тебе и твоей хорошенькой женушке, уже продолжить свое путешествие? В Мексику, верно?
- Она мне не... О чем вы?
- Этим утром она сказала мне, что вы вдвоем едете в Мексику. А теперь я попытаюсь поговорить с Линдси. Посмотрим, может, он успокоится и позволит остаться вам на ночь. Но утром уезжайте. Потому что если по твоей вине случится еще какой-нибудь дерьмо, сынок, я возьму тебя за задницу. Ты мне уже начинаешь надоедать. Пока я терплю, но скоро мне надоест, слышишь меня?
- Поверьте. Я не задержусь здесь больше, чем нужно.
- Вот и хорошо. Тогда я уезжаю. Но если я еще получу какие-то звонки, и мне придется сюда вернуться, у тебя возникнут проблемы. А тебе не захочется таких проблем, сынок.
- Могу я идти?
Шериф шмыгнул носом и сплюнул слизь Феликсу под ноги.
- Иди. Только мотель в другой стороне.
Феликс пожал плечами и повернулся к шерифу спиной.
- Я сейчас не туда. Спокойной ночи... сэр. - Феликс продолжил свой путь в сторону бара. Он дождаться не мог, когда первый глоток обожжет ему горло.
- Помни, что я сказал. Я серьезно.
- Я слышал.
Завернув за угол, Феликс услышал, как хлопнула дверь, и захрустел под колесами гравий. Шериф уехал.
У входа в бар стояла та же самая невысокая, толстая женщина. Она курила сигарету, от которой остался почти один фильтр. Когда Феликс проходил мимо, она никак не показала, что узнала его.
- Bueno, bueno, bueno. (привет, привет - исп.) Qué‚ paso? (Как дела - исп.)
Не сказав ей ни слова, Феликс вошел в бар. Тощий мексиканец-бармен с длинными, подкрученными вверх усами узнал Феликса. За стойкой сидели еще двое мексиканцев. Они сидели, повесив головы и даже не общаясь друг с другом.
- Mi amigo (Дружище - исп.), - сказал бармен. - Ты в порядке сегодня?
- Нет, не сказал бы, - ответил Феликс, садясь на стул.
Бармен усмехнулся, провел пальцами по усами, поставил перед Феликсом стопку и наполнил ее текилой.
- Это поможет, mi amigo. Это поможет.
- Лучше не убирайте бутылку.
- Si, claro (Да, конечно - исп.). Без проблем.
Феликс выпил, встряхнулся и налил себе еще.
Марта шла пешком. Оставив Феликса на парковке и зайдя к себе в номер, она переоделась, натянула старую блузку и шорты, которые привезла с собой. Взяла маленькую сумку, куда положила только пару бутылок воды и несколько протеиновых батончиков. Надела на шею цепочку с крестом и двинулась в свое путешествие.
Сперва она держалась дороги, прошла мимо женщины, которая едва стояла на ногах, прислонившись стене какого-то похожего на бар заведения. Женщина проводила Марту остекленевшим взглядом, что-то бормоча себе под нос, потом пьяно захихикала.
Вскоре Марта шла по пустыне, старясь держаться того же направления, в котором они с Феликсом ездили накануне. Она знала, что ей предстоит долгий путь, но она думала только о своих родителях. Думала, сколько дней им пришлось идти, чтобы попасть в Штаты. Думала о бесчисленных людях, умерших в дороге. Несколько часов прогулки ее не убьют.
По пути Марта пыталась стянуть с себя кольцо, но оно не поддавалось. Ей потребуется немного мыльной воды, может, немного масла, чтобы снять эту чертову штуку.
Она сожалела о случившемся с Феликсом, но сейчас все ее мысли были заняты ее задачей. Я должна это сделать. Все остальное не имеет значения.
Путь был долгим, а воздух - по-прежнему горячим, несмотря на то, что солнце уже село. Перед глазами у нее возникли лица родителей. Она вспомнила улыбку матери и суровое выражение отца. И в тысячный раз пообещала им дойти до конца.
Прозвучал сигнал тревоги, и Кристобаль встал перед мониторами. Его глаза блуждали по зеленым из-за режима ночного видения картинкам, пока он не уловил движение.
Вот.
Мимо его датчиков движения шла небольшая семья. Он провел большим пальцем по экрану, глядя, как они ковыляют вперед. Мужчина, по-видимому, с ребенком на спине, а рядом женщина. Вид у них был такой, будто они готовы были упасть в любой момент. Ребенок и вовсе не шевелился.
- Мама! - Он натянул рубашку себе на голову. - Llegó la carne (Мясо прибыло - исп.). Una pequeña familia de cerdos (маленькая семейка свиней. - исп.).
Старуха сидела в кресле лицом к окну. Возле нее, скрестив ноги, сидел Рохелио и улыбался Кристобалю.
- Muy bien, mijo (Очень хорошо, сынок - исп.). Ándale (Поторопись - исп.).
Кристобаль натянул ботинки и схватил ключи с крючка возле двери. Альма стояла на втором этаже, держась за перила, и смотрела на него сверху вниз. Она улыбнулась, положила одну руку на живот, а другой помахала на прощание.
Кристобаль лишь на секунду встретился с ней глазами, после чего выбежал за дверь и запрыгнул в грузовик.
Марта допила воду и выбросила бутылку в грязь. Пройдя, как ей казалось, целую вечность, она больше не могла сдерживать себя. Ей было необходимо попить. Ночь была жаркой. Не было ни ветерка, чтобы охладить ее потную кожу. Она представить себе не могла, как можно идти через пустыню несколько дней подряд в такое пекло. Это лишь сделало ее миссию более неотложной и придало ей решимости.
Все вокруг выглядело одинаково. Далеко видеть она не могла, и уже знала, что выбрала неверное направление, и просто бредет вникуда.
Но она продолжала идти. Несмотря на то, что ноги нестерпимо болели, а ступни словно покрылись волдырями, она продолжала идти.
Что-то блеснуло вдалеке. Марта моргнула, вытерла предплечьем глаза, затем прищурилась. Лунный свет отражался от чего-то металлического. Марта ускорила шаг и вскоре перешла на бег.
Забор. Если б не колючая проволока, она бы бросилась его обнимать. Подойдя вплотную к забору, она увидела заброшенный дом, только на этот раз он был гораздо левее. В какой-то момент она, видимо, отклонилась от курса, но не сильно. Марта двинулась вдоль забора в сторону дома. Сердце готово было выскочить из груди, желудок словно исполнял сальто. Дойдя до строения, она едва не вошла внутрь, но запах тления заставил убрать руку от обшарпанной двери. Дом больше походил на сарай, и она могла поклясться, что слышала доносившийся изнутри приглушенный рык.
Попятившись от строения, он вдруг вспомнила про крест-подвеску. Камера.
Она нажала на кнопку снизу. Немного поснимав сарай, повернулась и пошла дальше вдоль забора.
- День первый, - сказала она. - Я только что добралась до границы и надеюсь...
Где-то прямо перед ней раздался шаркающий звук. Марта всмотрелась во тьму, сжав в руке крест. Мысли отчаянно метались. Не бойся, - сказала она себе. Именно поэтому ты пришла сюда. Вперед! Звук становился все ближе и ближе, и она бросилась ему навстречу.
- Эй? - позвала она. - Hola? - (Эй? - исп.)
Шарканье прекратилось. Прямо перед ней что-то замерцало. И Марте потребовалась пара секунд, чтобы понять, что на нее смотрит пара глаз. Рядом была еще одна, чуть меньше размером.
Сердце у Марты екнуло. Убедившись, что ее распятие смотрит прямо, она неуверенно шагнула вперед.
- Hola? - снова позвала она. Подойдя ближе, Марта увидела мужчину и женщину. И лишь оказавшись прямо перед ними, она заметила, что мужчина несет на спине завернутого в ткань ребенка. Маленький мальчик, лет шести-семи, с белыми, потрескавшимися губами. Он был без сознания
- Agua? (Есть вода? - исп.) - прохрипел мужчина. - P-por…por favor (Пожалуйста - исп.).
Марта вытащила из сумки две последние бутылки и протянула их мужчине и женщине. Те взяли их трясущимися руками, высунув языки между высохших, шелушащихся губ.
- G-gracias…gracias… (Спасибо - исп.) - пробормотала женщина, пытаясь открутить крышку с бутылки.
- No problema, no problema (Не за что - исп.), - ответила Марта. - El niño está bien? (Ребенок в порядке? - исп.)
Как только Марта сказала это, женщина смочила водой мальчику лицо. Тот приоткрыл глаза и застонал. Мать поднесла бутылку к его рту. Мальчик принялся жадно пить, лакая воду языком. Он задыхался, но пить не переставал.
Мужчина сделал большой глоток, затем поднес бутылку ко рту женщины и держал, пока она пила.
- Откуда вы? - спросила Марта по-испански.
Они не ответили, просто продолжали пить, тяжело дыша. Когда мальчик попытался приподнять голову от спины мужчины, женщина заскулила.
- Как давно вы уже идете?
- Несколько дней, - ответил мужчина. - Несколько долгих... жарких дней...
Марта снова порылась в сумке и вытащила энергетические батончики.
- Хотите есть? Здесь немного, но вам поможет. Возьмите.
Мужчина взял батончик и подозрительно посмотрел на него.
- Кто вы?
- Я лишь хочу помочь. Пожалуйста, ешьте.
Мужчина и женщина обменялись долгим взглядом и попятились от Марты. Когда Марта попыталась догнать их, они ускорили шаг.
- Подождите. Пожалуйста, я лишь хочу помочь.
Мальчик хрипло заплакал.
Мужчина и женщина попытались бежать, но быстро двигаться они не могли. Марта последовала за ними, хотя старалась держать дистанцию, чтобы не напугать их еще сильнее.
А потом появился свет фар.
Мужчина и женщина замерли и стали испуганно перешептываться. Они бросали на Марту обвинительные взгляды, словно подозревая ее в чем-то.
Вот оно, Марта. Именно то, что ты хотела.
Но что-то было не так. Если б это был Пограничный Патруль, здесь появился бы не один автомобиль, а офицеры уже бежали бы к ним, отдавая приказы.
Машина просто стояла, заливая их ярким светом фар. Водительская дверь открылась, и Марте пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы разглядеть хоть что-то. Она увидела фигуру, но из-за слепящего света это был лишь размытый контур.
Потом раздался щелчок и какой-то свист.
Мексиканец вскрикнул, покачнулся и рухнул в грязь. Мальчик закричал и скатился с его спины. Звук повторился, и на этот раз Марта увидела, что дротик попал женщине в шею. Женщина вскрикнула, упала на землю рядом с ребенком и, царапая землю, попыталась подползти к нему ближе.
- Что это? Какого черта вы делаете? - Марта бросилась к женщине и выдернула дротик у нее из шеи. Затем опустилась на колени возле ребенка, попыталась взять его на руки. Но мальчик закричал, так пронзительно, словно прикосновение причиняло ему чистую боль.
- Bonita (Красотка - исп.). - Голос был низкий, и в нем чувствовалось легкое удивление.
Марте он показался немного знакомым, но она не успела об этом подумать, как дротик ударил ей в руку. Ее тело почти сразу же онемело. Она покачнулась и упала женщине на спину. Руки и ноги безжизненно повисли, в глазах помутнело. Она успела увидеть перед собой носки бурых кожаных башмаков, и в уши ударил хриплый хохот.
- Может, не стоит торопиться, mi amigo (дружище - исп.). - Лицо бармена плавало в поле зрения Феликса, густые усы извивались вокруг рта, словно черная многоножка.
- Еще стопочку. Налей. - Феликс хлопнул стопкой по барной стойке и перевернул ее. Он покосился на двух других мужчин, которые смотрели на него. Похоже, они смеялись над ним, хотя он не был в этом уверен. Неоновый свет от настенных часов окрашивал их лица в синий цвет.
Бармен вздохнул.
- Как скажешь.
Феликс выпил, задержал дыхание, подождав, когда жидкость уляжется. Выдохнул, хлопнул стопкой по стойке и чуть не свалился со стула назад. Пара рук подхватила его, погладила по груди. И он лишь подумал, как приятно ощущать чье-то прикосновение. Как приятно ощущать под собой Марту, умоляющую его не останавливаться. Когда влажные губы коснулись его уха, он на мгновение подумал, что это Марта, но потом почувствовал сигаретный запах и вспомнил маленькую, толстую женщину, постоянно ошивавшуюся возле бара.
- Ну же, papi (папочка - исп.). Давай я покажу тебе мою киску. Тебе понравится.
- ¡Deja a mi jodido cliente en paz, Lupe! (Отвали на хрен от моего клиента, Лупита - исп.) Vete (Уходи - исп.). - Бармен рявкнул на нее, словно на собаку, наследившую у него на полу.
- Отсоси мои сиськи, ублюдок. - Женщина вразвалочку отошла к двум другим мужчинам, которые, похоже, были ей рады, в отличие от Феликса.
Феликс постучал пальцем по стопке. Он может и не хотел больше пить, но лицо Марты по-прежнему маячило у него перед глазами, и он хотел утопить это образ в океане текилы, держать его там, пока не перестанут идти пузырьки.
Бармен исполнил просьбу, но покачал головой.
- Все так плохо, mi amigo?
- Она разбила мне сердце, Игнасио. Р-разбила, как какую-то гребаную вазу. - Он хлопнул по стойке с такой силой, что обожгло ладонь. - Я всего лишь любил ее, мужик. В-всего лишь... любил...
Внезапно раздался оглушительный женский крик. Феликс вздрогнул и чуть снова не упал назад, но сумел ухватиться за край стойки.
- Hijo de puta... (Ублюдок - исп.) - Игнасио наклонился и поднялся уже с дробовиком в руках. - Хватит!
Феликс сморгнул пьяную мутность и обернулся на хриплые пронзительные крики. Женщина лежала на спине, держась за лицо, и смотрела на толстого мексиканца. Тот ударил ее ногой в живот. Женщина перекатилась на бок, судорожно ловя ртом воздух.
- Я сказал, хватит! - Игнасио передернул затвор дробовика и прицелился. - Убирайся из моего бара, ублюдок.
- Эта сука сказала... что у меня маленький член. Я показал ей, а она посмеялась. Мужчина снова ударил ее, и вслед за ударом раздались новые крики, когда женщина опять обрела дыхание.
Феликс вскочил на ноги, схватил свой стул и двинулся на мужчину. Женщина, увидев его приближение, свернулась калачиком и заскулила.
- Подожди минут... - Голос Игнасио прервался на полуслове, когда барный стул обрушился на плечо толстяка. Тот упал на пол и принялся дергать ногами и скалить зубы, жмурясь от боли.
Барный стул не сломался, и Феликс поднял его над головой.
- Ты гребаный кусок дерьма! - Мужчина съежился у него под ногами, бормоча по-испански пьяный бред. Феликс даже не понимал, почему он его ударил. Но ему было чертовски приятно от этого.
Стул был вырван у него из рук с такой силой, что он снова едва не упал. Он развернулся на месте, ожидая увидеть другого пьяницу с искаженным от ярости лицом, но это был Игнасио.
- Полегче, mi amigo. Ему уже хватит, окей? - Он поставил стул на пол, его дробовик лежал на барной стойке. Бармен взял его и направил на мужчину, который все еще корчился на полу, держась за плечо и шею.
- Ándale, pendejo (Пошевеливайся, говнюк - исп.)
Второй мужчина, явно не друг первого, посмеиваясь, потягивал пиво и то и дело высовывал язык в брешь на месте передних зубов. Его смех был хриплым и больше походил на сиплые вздохи, но иногда прорывались и более низкие смешки.
Пострадавший поднялся на ноги, окинул всех гневным взглядом и, пошатываясь, вышел из бара.
На мгновение в глазах у Феликса помутнело. Живот скрутило, словно в напоминание о том, сколько алкоголя он влил в него за последние пару часов. Игнасио похлопал его по спине и покачал головой.
- Еще стопочку, mi amigo? Gratis (Бесплатно - исп.), да?
Феликс кивнул, хотя не знал, сколько еще он может выпить. Несмотря на подступающую тошноту, адреналин, который он получил, ударив человека, наполнил его тело энергией. Ему захотелось врезать еще кого-нибудь.
- Ты - мой герой. - Сигаретный запах изо рта женщины снова ударил ему в лицо, и от одного этого его едва не вывернуло наизнанку. - Por favor, Papi (Пожалуйста, папочка - исп.). Позволь мне отплатить тебе за это.
Феликс не помнил, как снова сел за стойку, как Игнасио налил ему еще. Помнил лишь, что сидел с полной стопкой, стоявшей перед ним. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что давление в паху исходит от женщины. Она массировала ему яйца и член своими жилистыми, с узловатыми суставами руками
Он снова захотел оттолкнуть ее, но чем больше раздувался его член, тем приятнее ему становилось. Женщина стояла у него за спиной, обхватив его сзади рукой, и он представлял, что это Марта. Он представлял себе ее лицо, обнаженное тело, покрытое потом, ее живот, забрызганный его спермой.
Феликс опрокинул в себя стопку, с трудом проглотил текилу.
Он был уже на полпути от выхода, прежде чем понял, что стоит на ногах.
От тряски Марта начала приходить в сознание. Что-то давило на живот, отчего было трудно дышать. В пересохшем рту чувствовалась горечь, а горло распухло так, что невозможно было говорить. Она видела перед собой лишь какие-то пляшущие цветные пятна.
Вверх ногами. Она висела вверх ногами, и из-за тряски не могла даже поднять голову. Лицо то и дело касалось чего-то влажного и мягкого. Она снова попыталась заговорить, но открытый рот уткнулся в мокрую, мягкую поверхность. Во рту появился соленый привкус.
Веки затрепетали, и цветные пятна стали обретать форму. Под ней были сухая трава, грязь... и ботинки. Пятки блестящих синих ботинок то появлялись, то исчезали.
Меня несут.
Именно тогда она поняла, что ее лицо ударяется о потную, волосатую спину, а подпрыгивает она, потому как ее кто-то несет на плече. Кто-то высокий и крупный. Она смогла немного приподнять голову и начала восстанавливать контроль над своим телом. Пикап удалялся все дальше и дальше, а крик становился все ближе. А еще плач. Ребенок кричал, а мужской и женский голоса умоляли... по-испански.
- Ч-что п-происходит? - Когда она это произнесла, в рот снова попала соленая жидкость. Она попыталась выплюнуть ее, но не смогла. Она принялась дергать ногами и извиваться, пытаясь освободиться, но удерживающая ее рука, которую она сперва не заметила, сжала ее, да так крепко, что стало нечем дышать.
Она оскалила зубы и зарычала, продолжая сопротивляться и колотить кулаками по жесткой спине. Но рука сжала еще сильнее, передавив ей живот и угрожая сломать ребра. Марта прекратила сопротивление и теперь просто пыталась дышать.
Ее глаза словно были готовы вылезти из орбит, и она приподняла голову, чтобы хоть немного ослабить давление. Прямо перед ней стояло нечто похожее на самодельный боксерский ринг. Только там еще были черепа... человеческие черепа в каждом углу. Вокруг них роились мухи. Мат представлял собой простой лист фанеры, водруженный на покрышки для грузовиков, и Марта успела заметить , что он был покрыт пятнами крови.
А потом ее внесли в дом, и крики стали оглушительными.
- Por favor! (Пожалуйста! - исп.)P-por favor! Deja libre a mi familia! (Отпустите мою семью! - исп.)
- Mi hijo (Мой сын - исп.). Devué‚lveme a mi bebe... (Отдайте мне моего ребенка... - исп.)
Рука ослабила давление. Марта втянула в легкие воздух и учащенно задышала, постепенно восстанавливая дыхание. Внезапно ее тело метнулось вперед, слетев с плеча, на котором висело, и шлепнулось на пол. От удара затылком об твердое дерево она вновь едва не потеряла сознание. Зубы щелкнули, сомкнувшись на кончике языка, и чуть не откусили его. Рот сразу же наполнился вкусом крови. Марта заскулила и поползла назад, упираясь локтями в пол.
Когда она увидела того, кто нес ее, из горла у нее вырвался крик. Она принялась яростно брыкаться, пытаясь отползти от него.
Мужчина был огромным, настоящая гора мускулов. На голову была надета синяя, блестящая маска. Марта знала, что такие носят мексиканские рестлеры. Lucha Libre (Рестлинг - исп.) Рубашки на нем не было. Он смотрел на нее, поигрывая грудными мускулами. Огромный, круглый живот, с виду твердый как камень, был покрыт волосами и блестел от пота. Мужчина смотрел на нее широко раскрытыми глазами и улыбался ртом, полным длинных, желтых зубов.
- Bonita (Красотка - исп.), - произнес он. На нем были штаны из синего спандекса, и Марта увидела, как у него набухает член. Мужчина хихикнул, словно обрадованный ребенок, хлопнул в ладоши, а затем шлепнул себя по груди.
- Bonita.
- Отвали от меня на хрен!
Рестлер вздрогнул от звука ее голоса, закрыл лицо и, захныкав, закружился на месте. Он вдруг стал застенчивым, и, потупив взгляд, побрел в другой конец комнаты.
Марта проводила его глазами и увидела в помещении других людей. В большом деревянном кресле качалась старуха, с волосами белыми как паутина. Прямо перед ней сидел ребенок. Он сидел по-индийски - упершись локтями в колени и положив голову на руки. Ребенок ухмыльнулся, обнажив рот, полный серебряных коронок.
Гигантский рестлер поспешил к старухе и опустился рядом с ней на колени. Она потянулась и провела рукой по его маске.
- Está bien, Gustavo (Все в порядке, Густаво, - исп.). Está bien (Все в порядке - исп.).
- Ты ему нравишься, - раздался голос справа от Марты. Она повернулась и увидела мужчину из тако-трейлера. Он был без рубашки, а его торс покрывала татуировка с изображением грудной клетки и позвоночника. Вдоль рук черными чернилами был нанесен рисунок плечевых, лучевых и локтевых костей. Мужчина присел над мексиканской семьей, встреченной ею у границы. Волосы женщины были намотаны у него на кулак. Ребенок лежал рядом с ним бесформенной кучей, глаза матери были прикованы к сыну.
- Густаво - хороший мальчик, но всегда застенчив с красивыми девушками.
Из другой комнаты вразвалочку вышла беременная женщина, ее идеально круглый живот был такой большой, что на нем даже не застегивалась рубашка. Пупок торчал, словно кусок бурого мрамора, окруженный бордовыми растяжками. Увидев, что ее брат стоит на коленях возле женщины, она остановилась, прищурилась, нахмурилась, и провела рукой по животу.
Мексиканец, похоже, был избит. Он продолжал умоляюще шевелить окровавленными губами, наблюдая, как мужчина из тако-трейлера нюхает шею его жены. Его левый глаз опух и стал фиолетового цвета, по щекам текли кровавые слезы. Нос и рот были разбиты и выпачканы кровью. Всякий раз, когда он всхлипывал или что-то говорил, с губ слетали кровавые брызги.
- Что... что вы делаете? Что, черт возьми, это значит? - Глаза Марты заметались по комнате и остановились на лицах членов семьи. Все латиноамериканцы. Здоровяк в маске, похоже, страдал задержкой развития или каким-то психическим заболеванием, и был, видимо, старшим. Мужчина и женщина из тако-трейлера были примерно одного возраста, лет по тридцать пять-сорок каждому. Мальчику, сидевшему перед древней старухой, - не больше двенадцати.
- Carne (Мясо - исп.), - произнесла старуха. Она опустила усталые глаза на избитого мужчину и задержала на нем взгляд. - Carne para mi familia (Мясо для моей семьи - исп.).
- Как тебя зовут? - спросил торговец тако. Бросив женщину на пол, он подошел к Марте и опустился рядом с ней на колени. Схватил ее за волосы, повернул лицом к себе и притянул так близко, что она почувствовала запах его дыхания.
- Скажи мне свое имя.
- М-Марта... пожалуйста.
- Марта. Мне нравится. - Он отпустил ее и подошел к старухе, которая, не переставая, раскачивалась в кресле.
- Я - Кристобаль. Помнишь меня, bonita? Тебе понравился мамин менудо? Лучший, правда? - Он указал на избитого мексиканца, ползавшего возле жены. Женщина держала ребенка на руках. Маленький щуплый мальчик кашлял и скулил.
- Погоди, ты еще попробуешь вот это. Они становятся вкуснее, когда им есть о ком беспокоиться.
Марта замотала головой, когда поняла, что только что сказал Кристобаль. Она вспомнила сочные потроха, какими они были идеальными и вкусными. Жир из тако-барбекю, стекающий по подбородку, когда она объедалась мясом. В желудке заклокотало, и к горлу подступила едкая желчь.
- Какие проблемы, Марта? Я знаю, ты любишь мамину стряпню. Все любят мамину стряпню. Теперь, bonita, ты сможешь есть, сколько захочешь. - Он усмехнулся, опустился на колени перед старухой, наклонился и поцеловал ее в щеку. Женщина прижалась лицом к его губам, не сводя глаз с мексиканца.
- Это - Мама. С mi hermano (моим братом - исп.) ты уже познакомилась. Густаво? Поздоровайся. - Он похлопал по лицу в маске, рестлер поднял голову с плеча Мамы и помахал Марте.
- Ух, ты, а ты ему действительно нравишься, Марта. Поверь мне.
Марта вскочила на ноги и бросилась к двери. Она знала, где стоит грузовик, и могла лишь надеяться, что Кристобаль по какой-то причине оставил ключи в замке зажигания. В противном случае, она будет просто бежать, бежать изо всех сил и столько, сколько сможет.
Быстрые шаги последовали за ней к двери, и как только она ухватилась за ручку, мальчик с серебряной ухмылкой взмахнул ногой и ударил ее в голень. Затем издал шипящий звук, захихикал, и снова лягнул ее.
Марта вскинула руку, чтобы влепить ему оплеуху, ударить, расцарапать лицо - все, что угодно, лишь бы убрать его с дороги. Краем глаза она заметила, как Густаво вскочил на ноги. Пол задрожал, когда он с ревом бросился к ней.
Марта пропустила еще один удар в ногу, прежде чем ей удалось оттолкнуть мальчишку в сторону, и попыталась открыть дверь. Пальцы Марты ухватились за край, но та захлопнулась, прежде чем она сумела распахнуть ее. Пальцы оказались намертво зажаты в узкой щели между дверью и рамой.
Острая боль взорвалась в кончиках пальцев и пронзила всю кисть до запястья. С криками и рычанием Марта попробовала выдернуть руку, но та намертво застряла в защелкнувшейся двери. По дереву кривыми струйками потекла кровь. Пальцы пульсировали, но она продолжала тянуть руку, отчаянно пытаясь высвободить ее.
Огромная ручища метнулась вперед, схватила Марту за горло и стала сжимать, пока от давления у нее не вывалился язык. Густаво наклонился к ней, впиваясь пальцами в мягкую плоть ее шеи. Его дыхание было влажным и густым, словно пар.
- Густаво, может, и запал на тебя, bonita, - сказал Кристобаль из другого конца комнаты. - Но он очень заботится о своей семье.
Маленький мальчик снова пнул ее в лодыжку, и по всей ноге волной прокатилась боль. Густаво поднял Марту вверх, держа за горло. Когда ее ноги потеряли контакт с полом, хватка усилилась, и Марте показалось, что голова у нее вот-вот оторвется. Рестлер поднимал ее все выше и выше, насколько позволяли зажатые пальцы. Свободной рукой он схватил ее за запястье и дернул. Хрустнули кости, кожа на пальцах лопнула, но рука осталась в двери. Густаво дернул снова, потом еще и еще, пока не вырвал руку. С кисти свисали лохмотья мяса, похожие на сырой бекон.
Марта закричала бы от обжигающей боли, но она была почти без сознания. Ей казалось, что она слышит какие-то голоса, но стук в голове заглушал их. А потом ее бросили на пол, ее тело рухнуло как сломанный манекен. Она ударилась лицом о доски и принялась втягивать в себя воздух, делая частые, глубокие вдохи. Во рту стоял привкус крови и желчи, но кислород был сладкими, и она концентрировалась на дыхании, в то время как все ее тело буквально кричало от боли.
В глазах мелькали черные точки, а потом перед ней возникло лицо мальчишки, все с той же приклеенной ухмылкой. Густаво стоял над ней и смотрел. Его грудь вздымалась и опускалась, вспученные вены обвивали напряженные мускулы, словно черви.
- Извини, что так вышло, Марта. Но если снова выкинешь подобное дерьмо, мы разрешим Густаво забрать тебя на ринг. - Кристобаль встал между Мартой и мальчиком, и взъерошил ему волосы. - Это Рохелио. Mi primito (Мой двоюродный брат - исп.). На твоем месте, bonita, я больше не поднимал бы на него руку.
Марта рыдала, ловя ртом воздух и потирая себе шею дрожащими пальцами здоровой руки. Другой рукой она не могла шевелить, попытки согнуть пальцы вызывали лишь жестокую боль.
- А вон там моя сестра Альма. - Он указал на беременную женщину, стоявшую возле Мамы. Старуха, казалось, дремала, хотя и продолжала раскачиваться в своем большом деревянном кресле.
Марта приподняла голову от пола и, обняв колени, уставилась на лица похитителей.
- Пожалуйста. П-пожалуйста, не убивайте меня. Не... не у-убивайте меня.
Густаво подхватил Рохелио, поднял над головой и посадил на плечи. Мальчик захихикал.
- Зачем нам убивать тебя? - спросил Кристобаль. - Мы теперь семья, Марта.
В какой-то момент Марта, похоже, отключилась, потому что, очнувшись, обнаружила себя в другой комнате. Над ней стоял Кристобаль, а гигант в маске кружился на месте, а сидевший у него на плечах ребенок заливался смехом. Семья мексиканцев, которую она встретила у границы, сидела в дальнем углу гостиной. Они плакали, прижавшись друг к другу, и шепотом переговаривались между всхлипами.
Мы теперь семья, Марта.
Это были последние слова, которые она помнила. Теперь она лежала на кровати, лицом к стене. На мгновение ей показалось, что все произошедшее это какой-то жуткий кошмар. Что она сейчас находится в своем номере мотеля, а Феликс - в соседнем.
Запах гнили вернул ее в реальность. А потом жгучая, пронзительная боль в руке заставила ее сесть. Она не могла пошевелить кистью, первый и третий пальцы были сломаны и изуродованы. Рваное, обнаженное мясо пульсировало в ритм с ее бешено колотящимся сердцем. Рыдая, она попыталась прижать лохмотья кожи к обнаженным мышцам на кисти. Каждое прикосновение жгло обнаженные нервы, словно огнем. На безымянном пальце здоровой руки поблескивало кольцо Феликса. С ее губ сорвался сдавленный стон. Она попыталась сглотнуть, чтобы увлажнить саднящее горло, но поморщилась от колющей боли.
Прости меня, Феликс.
Плача, она поднесла кольцо к губам. Больше всего на свете ей хотелось растаять в объятьях Феликса, рассказать ему о своих истинных чувствах. Выражение его лица, когда она отвергла его, да и еще и накричала, огнем обожгло ее мысли.
Каждый вдох, который она делала, наполнял ее сознание запахом разлагающейся плоти. В воздухе гудели мухи, некоторые садились на ее тело, ползали по потной коже. Они потирали свои тоненькие лапки, подергивали крылышками.
Кровать, на которой она лежала, была большой, похоже, двуспальной. Темно-синие простыни покрывали белесые пятна. И она могла лишь надеяться, что это пот и слюна. Перед кроватью, на невысоком деревянном столике стоял телевизор - старый, с кнопками переключения каналов и двойной антенной, торчавшей сзади. Экран показывал только статические помехи и служил единственным источником освещения в темной, лишенной окон комнате. Из маленьких динамиков раздавался треск, по поверхности окружающих предметов плясали хаотические блики. На телевизоре стоял видеомагнитофон, из которого, словно черный прямоугольный язык, торчала кассета.
Воздух буквально вибрировал от гудения мух. Марта сдвинулась к краю кровати и, прищурившись, увидела в тусклом свете то, что могло привлечь их. Маски. Lucha Libre, только все разных цветов и с разным рисунком. Три длинных полки на противоположной стене были заполнены масками, натянутыми на какую-то арматуру. Две верхние полки были забиты под завязку, но на нижней еще оставалось свободное место.
Над полками висел золотой пояс. Похожий на чемпионский, но Марта сразу поняла, что он был сделан вручную, причем довольно небрежно. К его поверхности были припаяны золотые украшения, только сделано это было крайне непрофессионально. Отчетливо выделялись кольца и циферблаты часов, с нижнего края свешивались золотые цепочки и браслеты.
Вокруг полок кружили мухи. Они сновали по маскам, то появляясь, то исчезая в отверстиях для глаз, носа и рта. Поверхность масок и радужные тельца мух поблескивали искорками отраженного света.
Марта осторожно поднялась с кровати, стараясь не тревожить поврежденную руку. Она приблизилась к стене, но не больше, чем на пару шагов. Запах лишь усилился, и она сразу поняла, почему маски так притягивают мух. Под ними не было арматуры. Она вспомнила про черепа на ринге, с комочками присохшей серой плоти. Даже со своего места она увидела в прорезях для рта зубы, а в отверстиях для глаз - почерневшую, высохшую плоть. Внутри копошились личинки, вываливаясь наружу живой, извивающейся слизью.
Марта поняла, что в трейлере подавали мясо мертвецов. Этот гигантский сукин сын в маске игрался с ними, прежде чем убить, а головы были его призами. Она посмотрела на золотой пояс и в ужасе покачала головой, осознав, откуда взялось все это золото. Больной урод.
Невольно она задалась вопросом, кого из этих людей она ела накануне. Чьим мясом она наслаждалась, чей жир слизывала с пальцев. Марта вспомнила, как жевала мягкое, нежное мясо, и ее рот вновь наполнился его сочным вкусом. Она наклонилась, и ее вывернуло прямо на постель. Потом хлынул новый поток, увеличив лужу на матрасе. Мухи обнаружили новое угощение и набросились на него, радостно и благодарно жужжа.
Марта сплюнула, вытерла рот рукавом. Ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы сдержать рвотный рефлекс. Потом она прислонилась к краю кровати и снова окинула внимательным взглядом спальню.
Рядом с полками были книжные шкафы, разных размеров и цветов. Похоже, все они были под завязку забиты видеокассетами. Сотни их выстроились на полках плотными рядами.
Они не собираются убивать меня... они собираются удерживать меня здесь.
Дверь спальни находилась слева от нее. Марта бросилась к ней, прижав к груди покалеченную руку. Дверь распахнулась, и Марта вскрикнула, пол ушел у нее из-под ног. Она приземлилась на задницу и зашипела от обжигающей боли в руке.
В комнату ввалился Густаво и медленно прикрыл за собой дверь. Сперва она увидела лишь огромный силуэт, но когда он вошел в комнату и мельтешащий свет из телевизора упал на него, она разглядела его лицо, его длинные зубы, и захныкала, качая головой. На нем по-прежнему была маска, костюм из спандекса и ботинки. Голая, волосатая грудь была забрызгана чем-то темным. Кровью, - догадалась Марта. Он шел к своей кровати медленными, неуверенными шагами, явно нервничая и не решаясь поднять на Марту глаза.
Крик обжег ее саднящее горло. Она попыталась что-то сказать, попыталась молить этого великана о пощаде, но наружу вырвался лишь какой-то клокочущий шепот. Марта потерла себе горло и поморщилась.
Густаво шагнул к ней, и она вскочила на ноги. Попятилась и вскарабкалась на кровать. Ее руки погрузились в лужу рвоты, Она вскрикнула, когда едкая жижа попала на искалеченную руку. Горло болело так, будто было разорвано, но Марта снова закричала и упала с кровати навзничь. Она снова ударилась затылком, уже во второй раз после того, как Густаво сбросил ее с плеча. Глаза у нее закатились, но обморока не случилось. Она осталась в сознании, корчась от пульсирующей боли в голове. Новая вспышка обожгла руку, но Марта удержалась от крика, чтобы пощадить горло.
Густаво ахнул и бросился к ней. Казалось, вся комната содрогнулась от его шагов. Видеокассеты застучали друг об друга. Она была уверена, что гигантский рестлер снова собирается наказать ее, возможно, даже убить на этот раз. И она понадеялась, что так и будет, поскольку хотела уже покончить с этим кошмаром.
Я скорее умру, чем останусь в этом месте.
Но когда Густаво обошел кровать и посмотрел на нее, Марта увидела в его глазах обеспокоенность.
- Te duele (Больно - исп.), - пробормотал он, подскочив к ней. Его бицепсы вспучились под кожей словно грейпфруты, когда он наклонился и поднял ее. - Te duele.
Густаво бережно взял Марту на руки и принялся качать. Его грудь была теплой и влажной. Он сдернул покрытое рвотой одеяло в сторону и положил ее на кровать. Затем протянул руку к ее голове. И когда Марта вздрогнула, Густаво тоже вздрогнул, а потом провел пальцами по ее волосам. Он дышал, посвистывая одной ноздрей, из уголка рта свисала капля слюны.
Марта попыталась отстраниться от него, всхлипывая и стараясь не дышать. Ее рука безвольно лежала рядом с ней на кровати. Густаво обратил на нее внимание и потрогал изувеченную плоть толстым указательным пальцем.
Марта вскрикнула, и Густаво подпрыгнул. Затем рестлер выпрямился и завертел головой в маске, осматривая комнату. Он отошел от кровати. Мухи последовали за ним, они ползали у него по груди и спине. Наклонившись, он поднял что-то с пола.
- Отпусти меня. О, боже... ты должен меня отпустить. - Я н-не хочу умирать. No quiero morir (Я не хочу умирать - исп.). - Ее слова были не более чем дрожащий шепот.
Густаво вернулся к кровати, зажав в кулаке полотенце для рук. На вид оно было жестким, словно было пропитано какой-то затвердевшей жидкостью. Марта попыталась отползти, но он схватил ее за лодыжку и притянул к себе.
- Нет, - сказал он, оскалив зубы и шлепнув себя по голове. - Нет. - Он развернул ее спиной к себе, затем поднял ей руку над головой.
Марта вскрикнула, и он обернул заскорузлое полотенце вокруг ее покалеченной руки. Каждый всхлип оборачивался болью в горле. В чем бы ни было это полотенце, оно нестерпимо жгло рану, но Густаво затягивал его все туже и туже. Потом он отпустил ее, и она снова отползла от него, прижав руку к груди.
Он направился к телевизору. Мысли у Марты отчаянно заметались, когда она попыталась представить, что будет дальше.
Он изнасилует меня. Будет удерживать в этой комнате вечно, и насиловать снова и снова, снова и снова...
Она вспомнила, как накануне набух его член, и спандекс его штанов не смог скрыть этого.
Я убью себя. Найду способ убить себя.
Густаво вытащил кассету из видеомагнитофона, посмотрел, что на ней написано, и поплелся к книжным шкафам. Засунул кассету в цветастую картонную коробку и поставил на полку. Затем вытащил другую наугад, из соседнего шкафа. Посмотрев на обложку, он издал грубый смешок, затем повернул голову к Марте и показал ей кассету.
Она не смогла прочитать название, но увидела на ней мускулистых мужчин, каждый из которых был в рестлерской маске и стоял в бойцовской позе.
Гигант сунул кассету в видеомагнитофон, затем залез на кровать рядом с Мартой. На мгновение он замер над ней, стоя на коленях, его грудь тяжело вздымалась и опускалась. Он высунул язык, провел им по губам, и Марта приготовилась к самому худшему. Сейчас он набросится на нее, сорвет с нее одежду, и погребет ее под массой своего гигантского тела.
Но вместо этого он хихикнул, хлопнул в ладоши и сел рядом, скрестив ноги. Все его внимание было приковано к телевизору. Заиграли трубы, и на экране появилась эмблема. Мексиканская Федерация Рестлинга. Потом камера показала ринг, на котором возвышался, кружась на месте, мужчина в зеленой маске. На плечи ему был накинут мексиканский флаг. Мужчины и женщины, окружившие ринг, приветствовали его. Густаво подскочил, ударив кулаками по бедрам.
Марта обняла колени и прижалась спиной к стене. Крест-подвеска впился ей в бедро, и она, ахнув, взяла его в руку. Она совсем про него забыла.
Фэликс увидит. Он... он поможет мне.
Марта могла лишь надеяться, что эта штука записывает. Ее палец прижался к маленькой кнопочке у основания. И она направила крест на Густаво. Тот возбуждался все сильнее и сильнее, следя за рестлингским матчем.
Пожалуйста, Феликс, найди меня.
Феликс приоткрыл глаза, и солнечные лучи обожгли их, проникнув в самый мозг. Она снова закрыл их, застонал, и попытался откатиться в сторону от яркого света, но что-то, лежащее у него на коленях, помешало это сделать.
Волосы, устилавшие низ живота и бедра, привели его в недоумение. Прищурившись, он уставился на них несфокусированными глазами. Потом голова повернулась, и появилось лицо мексиканки, изможденное, с обвисшей кожей. На щеке была размазана темно-бордовая помада. Она чмокнула ртом, после чего из горла у нее вырвался оглушительный храп.
- Что за... что за хрень? - Произнесенные вслух слова ударили по голове отбойным молотком. Он столкнул с себя голову женщины, и та, хрюкнув, проснулась.
- Какие проблемы... мужик? Chingao… (Черт побери - исп.) - Она снова положила голову в грязь и закрыла глаза.
Только когда голова исчезла с колен, Феликс осознал, что штаны у него расстегнуты, а вялый член свисает из ширинки, словно новорожденный гриб, съежившийся на солнце. И весь он был вымазан бордовой помадой.
О, господи. Да, чтоб меня.
Платье у женщины было приспущено, и дряблые, покрытые пылью груди свесились в одну сторону. Из-под задранного подола торчала голая бледно-коричневая задница.
Какого хрена я делал?
Не обращая внимание на новую головную боль, которую он сам себе устроил, и опираясь на стену, Феликс поднялся на ноги. Он находился в каком-то переулке. Со всех сторон его окружали кучи горячего мусора, высыпавшегося из мусорных баков. Из одного выскочила крыса, с влажным и темным мехом.
- Фу... - Феликс прикрыл рот рукой, когда крыса подползла к женщине, положила розовую лапку ей на бедро, и любопытно понюхала щель между ягодицами.
Женщина поежилась и хихикнула.
- Трахни... трахни меня, pinche pendejo (чертов засранец - исп.). - Голос у нее был низкий и хриплый.
Крыса бросилась прочь и скрылась в переулке. Феликс решил сделать то же самое, только в противоположном направлении. Стоило ему оказаться на открытом пространстве, как солнце ударило в него с полной силой.
Переулок был узкой расщелиной между задней частью бара и какой-то заброшенной конторой. На дверях бара висела табличка "Закрыто", и Феликс дал себе обещание сегодня уже не пить. Он не знал, переживет ли еще одно похмелье, от этого стука в голове он готов был умереть.
Он понятия не имел, сколько сейчас времени. Понятия не имел, сколько пролежал там, в грязи, с этим мексиканским чудищем, пускающим слюни ему на колени. Но чем больше он двигался, тем сильнее давало знать о себе сгоревшее на солнце тело. Любое движение мышц лица вызывало жгучую боль, поэтому он расслабил их и двинулся назад в мотель.
Интересно, что сейчас делает Марта, - подумал он. Он надеялся, что за ночь она успела успокоиться, все обдумать, и уже изменила свое решение. Может, она не собирается за него выходить, но хотя бы ненавидеть так люто его не будет. Он никогда не видел ее такой, хотя с другой стороны, Марта всегда была непредсказуемой.
И как мне теперь быть?
Он мог лишь надеяться, что она не пыталась связаться с ним прошлой ночью. А если б она увидела, как он бредет по дороге в таком состоянии, словно какой-то обгоревший на солнце зомби с бордовым членом, все ее возможные мысли о покаянии разбились бы вдребезги.
После такого количества принятой на грудь текилы он знал, что заслужил такую жестокую головную боль. Три дня похмелья подряд. Господи Иисусе.
Он планировал попробовать поговорить с Мартой еще раз, после того, как приведет себя в порядок. Если она по-прежнему не хочет иметь с ним ничего общего или все еще планирует самостоятельно снимать свою тупую "документалку", он сядет в машину и уедет. Позвонит шерифу и расскажет все, что задумала Марта.
Даже если он знал, что это значит для нее и с каким трепетом она к этому относится, он ни за что не позволит ей подвергать себя такой опасности.
Он проковылял на парковку, его кожа поджарилась на жаре до хрустящей корочки. Его "Таурус" стоял на прежнем месте, а рядом - его старый знакомый. Завидев приближающегося Феликса, толстяк прикрыл рот руками.
- Пора выписываться, засранец! Собирай монатки и вали на хрен из моего мотеля!
Феликс сумел поднять руку и показать ему средний палец, и двинулся дальше. Портье топнул ногами и сделал вид, что хочет пнуть машину, а потом потащился к себе в офис, словно рассерженный ребенок.
- Не беспокойся, урод. Очень скоро ты от меня избавишься.
Что-то обожгло кончик члена. Феликс вздрогнул, потер больное место, пока неприятное ощущение не отступило. Перед глазами возникло сморщенное лицо, уткнувшееся ему в колени, и торчащая обвислая задница. Он с отвращением покачал головой и стал подниматься по лестнице в свой номер.
Черт... да чтоб меня. Феликс, ты - полный придурок.
По приезду домой нужно будет обязательно показаться врачу, - сказал он себе. Он вытащил ключ из кармана, который к своему удивлению не забыл взять с собой, вставил в замок наполовину, но потом вдруг вытащил и подошел к номеру Марты.
- Марта? - он дважды постучал. - Мы можем поговорить? - Он знал, что выглядит, как кусок дерьма. Но ему необходимо было знать, злится ли она все еще на него или нет.
Ему показалось, что он слышит какое-то бормотание, но она не отозвалась. Оглушительная головная боль заставила прижаться лбом к двери.
- Марта, брось. Я просто... пришел извиниться, хорошо? Признаю, я облажался. Но позволь хотя бы поговорить с тобой.
Она плачет? Я слышал только что ее плач?
- Я не хотел... я ужасно себя чувствую. Если тебе все равно, то я уже не в силах что-то изменить. Послушай... я уезжаю. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Не то чтобы мы пара и все такое, просто я хочу знать, что ты будешь в безопасности.
Была не была, - сказал себе Феликс. Он приготовился услышать проклятия в свой адрес, но их не последовало. Прижавшись ухом к двери, он спросил:
- Ты в порядке? Что случилось?
Ему показалось, что он услышал слово "пожалуйста", но оно прозвучало приглушенно и едва слышно. Голос был слабый и какой-то больной. А потом он услышал смех. Низкий, баритоновый смех.
Она что там, с мужиком, мать ее?
-... пожалуйста... отпусти меня...
Опять этот смех.
Феликс заколотил в дверь, попытался повернуть ручку, но та не поддалась.
- Марта! Что происходит, черт возьми?
Он снова услышал ее плач, но она не ответила ему. Гребаный портье. Это первое, что пришло Феликсу в голову. Больной сукин сын вломился в номер и домогается ее.
- Открывай дверь, мать твою! - Феликс ударил по косяку ногой, но она лишь отскочила от него. Дверь не поддавалась. Он бил по ней снова и снова, но тщетно.
- Какого хрена ты творишь, черт тебя дери?
При звуке голоса он замер, отошел от двери и повернулся к толстяку, злобно глядящему на него с парковки.
- Ты должен открыть эту дверь.
- Ни хрена я тебе не должен, дружище. И вот что я тебе скажу. Еще раз пнешь по моей двери, и я все зубы тебе выбью. Понял меня?
- Дружище... она там в беде. С ней кто-то есть... Нужно торопиться! Открой эту чертову дверь!
- Скажу тебе вот что, засранец. Может, мне вызвать шерифа, чтобы он вышвырнул тебя отсюда? Я сыт по горло твоим дерьмом, слышишь меня? - Он вытащил изо рта кусок мяса и выплюнул бурый комок в грязь.
- Ага, звони ему. Иди, звони, но только ты должен открыть эту дверь. Говорю, у меня там подруга. И с ней... какой-то мужчина. Я слышу ее голос! - Феликс повернулся к двери и стал снова колотить по ней ногой.
- Марта! Скажи что-нибудь, черт побери!
Но она по-прежнему не отвечала. Феликс прекратил атаку на двери и прижался к ней ухом. Ничего. Ни всхлипов, ни смеха.
Может, там включен телевизор? Нет, там нет никакого телевизора.
Феликс повернулся к портье, но тот уже поднимался по лестнице с покрасневшим, перекошенным от злости лицом. Пот струился по коже и впитывался в пожелтевшую майку. Приближаясь к Феликсу, он указал на него толстым пальцем.
- Ну, все, засранец.
Феликс едва не набросился на сукина сына, но вместо этого поднял руки вверх.
- Послушай, мужик. Знаю, я тебе не нравлюсь, окей? Но я не шучу. Похоже, моя подруга в беде. И если ты не откроешь эту дверь... потом может быть слишком поздно. Пожалуйста, ты должен...
Тут раздался крик. Потом всхлипы. Это был определенно голос Марты.
Феликс схватил толстяка за потную майку, едва не порвав ее.
- Открой чертову дверь, мужик. Пожалуйста.
Глаза портье метнулись от Феликса к двери, и его лицо смягчилось.
- Вот, черт. Черт!
Феликс встал у него за спиной с поднятыми кулаками, сердце у него бешено колотилось. Мышцы были напряжены, во рту пересохло.
- Поторопись... поторопись, мать твою.
- Я пытаюсь, черт побери! - Портье наконец нашел нужный ключ, вставил его в замок и распахнул дверь.
Феликс протиснулся мимо него в комнату.
- Марта...
Номер был пуст. Учащенно дыша, он бросился в ванную, заглянул в шкаф. Встал на четвереньки и проверил под кроватью. Ничего.
Что за хрень?
Не вставая с колен, Феликс повернулся к портье. Он то открывал рот, то закрывал, подбирая нужные слова.
- Ты же слышал это, верно? Слышал крик, да? - Головная боль обрушилась с новой силой, виски пульсировали, словно концертные динамики.
Портье стоял, скрестив на груди руки, и посасывал свою полоску мяса.
- Я звоню шерифу. С меня довольно. Довольно этого дерьма.
- Подожди... ты... - Феликс вскочил на ноги и подбежал к двери. Портье тяжело спускался по лестнице, с каждым шагом бросая на Феликса ядовитые взгляды.
- ... Феликс... - Снова голос Марты. Следом приглушенные всхлипы.
У Феликса внутри будто все оборвалось, он резко повернулся на звук. Ноутбук. Компьютер лежал на прикроватном столике, наполовину открытый. Феликс бросился к нему и открыл полностью. Черный экран засветился. Феликс едва не сломал монитор пополам - настолько сильно тряслись у него руки.
Сперва он не понял, на что смотрит. Телевизор? Экран маленького телевизора показывал помехи. А в исходящем от него мерцающем свете... что это? Чья-то ступня? Камера тряслась, и Феликс понял, что это от того, что Марта плачет. Сердце у него сжалось, он вытер слезы с глаз.
Какого черта здесь происходит? Что случилось?
Ступня немного сдвинулась. Пальцы на ней сгибались и разгибались. Под ней показалась огромная волосатая лодыжка.
- О, господи. - Феликс сразу все понял. Марта ушла прошлой ночью. После их ссоры она ушла к границе, как и обещала, и приступила к осуществлению своего плана без Феликса.
И что теперь? Это не тюрьма. Где же она?
Стук в дверь. Феликс вздрогнул, резко повернул голову к входной двери, ожидая увидеть шерифа. Но она была по-прежнему открыта, и там никого не было. Стук повторился, он исходил из динамиков ноутбука. Нога на экране осветилась более ярким светом, стала видна коричневая кожа и толстая мускулатура бедра.
Марта, должно быть, повернулась, потому что сейчас Феликс смотрел на дверной проход, в котором стояла чья-то фигура. Когда фигура приблизилась к Марте, черты лица прояснились, и Феликс узнал лицо. Сверкая золотыми зубами, ему ухмылялся мужчина из тако-трейлера.
- Пора завтракать, bonita.
Марта не ответила, но из динамиков ноутбука раздавалось ее прерывистое дыхание. Потом перед камерой что-то возникло, загородив продавца тако. Феликс видел лишь коричневую кожу, покрытую густыми, курчавыми волосами. Она вся поблескивала от пота.
Едва появилось лицо, как запись оборвалась. На экране осталось смазанное изображение, пока компьютер автоматически сохранял материал. Феликс, прищурившись, смотрел на монитор, не в силах оторвать глаза от лица, скрытого какой-то синей маской.
Что это за хрень?
Сохранившись, изображение уменьшилось до размера иконки. Сразу же начало записываться новое видео, и из динамиков послышались приглушенные всхлипы Марты.
Феликс взревел и дернул себя за волосы.
- Марта... о, господи...
Предыдущее видео сохранилось в папку, расположенную нижней части экрана. Феликс провел пальцем по тачпаду и открыл папку.
Увидев количество записанных видеороликов, он ахнул. Каждый был длительностью десять минут. Снова услышав крик Марты, он закрыл лицо руками и зарыдал.
Густаво осторожно тащил Марту вниз по лестнице. Кристобаль шел впереди, крепко держа за руку мексиканку. Женщина, казалось, была еще в худшем состоянии, чем Марта, хотя не имела физических травм. Глаза у нее были ярко-красными, и при каждом вздохе она судорожно всхлипывала, словно ей не хватало воздуха. С трясущихся губ слетали низкие стоны, и Марта догадалась, что женщина совсем не спала, как и она сама.
- D-donde está mi hijo? (Г-где мой сын? - исп.) Женщина рухнула на ступени, попыталась выдернуть руку из ладони Кристобаля. - Mi hiiijooo... (Мой сыыын - исп) - завывала она хриплым, скрипучим голосом. - Alejandro! Ayúdame! (Алехандро! Помоги - исп.)
Кристобаль повернулся к ней и сомкнул пальцы у нее на горле.
- Если произнесешь это имя еще раз, я убью его у тебя на глазах. Ты поняла меня, Франческа? Lo voy a matar! (Убью! - исп.) Разве я не говорил тебе не произносить это чертово имя? - Он убрал руку с ее шеи, схватил за запястье и потащил через оставшиеся ступени. Увлекаемая им Франческа билась коленями о ступени, пытаясь подняться на ноги.
- Теперь ты моя. Он больше тебе не муж.
Марта не пыталась убежать от Густаво, который вел ее по лестнице, придерживая за поясницу. И сдерживала крики, рвущиеся наружу из саднящего горла. Она была просто благодарна, что может, наконец, дышать воздухом, не смердящим гнилью, рвотой и не кишащим мухами. Рука у нее продолжала пульсировать, и глотать было по-прежнему больно. На затылке появилось толстое уплотнение. Перед глазами все плыло от недостатка сна, но она покорно спустилась по лестнице и подошла к столу, за которым сидели Мама и Рохелио.
Альма прошаркала к столу, неся большую серебряную чащу с торчащей из нее ложкой. Поставила ее на стол рядом с двумя другими. Глаза Альмы переместились на Кристобаля, потом на Франциску. Она нахмурилась, цокнула зубами и погладила себя по раздутому животу.
Густаво, который все еще был в маске, сел за стол, и Марта расположилась рядом с ним. Он был в маске все время, пока они находились в спальне. Даже когда спал. И Марта не удивилась бы, если б узнала, что он вообще ее никогда не снимает. Рохелио сел напротив нее, ребенок Франциски - рядом с ним. Рохелио захихикал, покосившись на мальчика. Глаза у того слипались, а голова качалась взад-вперед, словно он был готов в любой момент потерять сознание. Тихие всхлипы срывались с его крошечных, тонких губ, покрытых чешуйками потрескавшейся кожи.
- Карлос! - Франциска рванулась вперед, протянула руку к своему ребенку, но Кристобаль схватил ее за волосы и оттащил назад. Она зарыдала, не обращая внимания на кулак, выворачивающий ее длинные черные локоны.
- Карлос. Mi bebé‚ está enfermo (Мой ребенок болен! - исп.) Dé‚ jame ir! (Отпустите меня! - исп.)
Кристобаль потянул ее за волосы вверх, потом схватил за плечи и силком посадил на стул рядом с Мартой. Когда она попыталась снова встать, он толкнул ее вниз, впившись пальцами в лопатки. Франциска оскалила зубы и перестала двигаться.
- Пора завтракать. Мама все утро была на ногах, готовила эту еду. Карлосу просто нужно поесть, верно, Карлос? - Кристобаль прижался щекой к щеке Франциски и кивнул полуживому мальчику.
Серебряная ухмылка Рохелио стала шире. Он как будто похлопал мальчика по ноге, чтобы привлечь его внимание.
Глаза Карлоса резко раскрылись, а изо рта вырвался вопль, словно он вырвался из плена ночных кошмаров. По грязным щекам полились новые слезы. Он впервые обратил внимание на мать, сидящую напротив, и, закричав еще сильнее, потянулся к ней. Наручник, застегнутый у него на запястье, был соединен цепью с наручником, застегнутым на руке у Рохелио. Марта увидела швейную иглу, окрашенную красным, зажатую у Рохелио между большим и указательным пальцем. Дернув за цепь, Рохелио опустил руку мальчика вниз, а потом снова уколол его в ногу.
Карлос закричал, с его лица хлынули слезы и слизь, усталые глаза были полузакрыты.
Мама вытащила деревянную ложку из ближайшей к ней чаши и шлепнула Рохелио по голове. - Para ya, Rogelio. Es hora de comer (Сейчас, Рохелио, время есть - исп.).
Рохелио потер голову, выпятив нижнюю губу.
Марта вздрогнула, когда шершавые как наждачная бумага пальцы погладили ее по плечу. Густаво улыбнулся ей, обнажив зубы цвета полуспелого банана. Глухой смешок слетел с его губ, и он вытер скопившуюся на них слюну.
- Carne (Мясо - исп.), - сказал он, хватая ложку из стоящей перед ним чаши. Из нее вились белые спирали пара, и Марта впервые обратила внимание на запах.
Рот у нее наполнился слюной, и от этой реакции ей стало дурно. В желудке эхом отдалось урчание. Кристобаль повернул голову и улыбнулся, облизнул губы и похлопал себя по животу. Марта отвернулась и посмотрела на кухню. В центре ее стояла огромная столешница с толстой деревянной колодой для рубки мяса. На ней лежал большой кусок мяса, разрезанный так, что было видно мякоть цвета свинины и кость. Марта ахнула, осознав, что смотрит на человеческий торс. Коричневую кожу покрывали темные, засохшие пятна крови.
- Не сопротивляйся, Марта. Ты уже вошла во вкус. Уверяю тебя. Ничто из того, что ты ела раньше, не сравнится с маминой стряпней. - Кристобаль засмеялся, массируя плечо Франциски. - Все равно, вы обе теперь семья.
Франциска рыдала, ни на секунду не отрывая от сына глаз.
Кристобаль поднес губы ей к уху.
- Подожди, попробуешь, и тебе понравится, детка. Марте уже понравилось.
О, боже, неужели это муж Франциски? Этот кусок мяса - Алехандро?
Густаво ложкой наложил себе на тарелку мясо. Куски были скользкие, блестящие и идеально приготовленные. Под ними образовалась лужица жира, а исходящий от них запах наполнил Марту отвращением и звериным голодом одновременно.
Низкий стон донесся у нее из-за спины. Марта повернулась и увидела Алехандро, целого и невредимого, только он был весь иссиня-черного цвета и покрыт засохшей кровью. Он был раздет до нижнего белья и привязан к стулу. Руки у него были заведены за спину и связаны цепями, обмотанными вокруг торса так туго, что глубоко впились в тело. Мужчина с трудом держал голову прямо, но продолжал смотреть на сидевшую за столом семью. Его лицо подрагивало от боли и ярости, с подбородка и носа капали пот с кровью. Он что-то пробормотал, но Марта не разобрала, что именно.
Когда Марта снова повернулась к своей тарелке, то обнаружила на ней еще больше мяса, а также гарнир из яиц, жареного картофеля и пару кукурузных лепешек. Остальные члены семьи уже приступили к еде. Раздавался скрип вилок по тарелкам и чавканье жадно жующих ртов.
Густаво пихнул ее локтем в бок, взял кусок мяса и прижал ей к губам. Коричневый соус потек в рот, и когда он надавил сильнее, она нахмурилась и взяла мясо в рот. У нее было желание выплюнуть его обратно, но заставила себя проглотить его, не разжевывая. Она не хотела ощущать его вкус, но язык скользнул по нему, и этого оказалось достаточно.
Оказалось очень вкусно.
Густаво снова пихнул ее, и она, наклонившись над столом, принялась запихивать в рот яйца. Здоровяк повернулся к своей тарелке, и с энтузиазмом начал есть, используя в качестве столовых приборов лишь кукурузную лепешку. Жуя яйца и картофель, Марта искоса взглянула на Франциску. Кристобаль держал ее за шею, и кончиком пальца запихивал ей в рот кусочки еды. В другом конце стола Рохелио, не обращая внимания на всхлипы Карлоса, жевал с открытым ртом свое мясо.
Альма не сводила глаз с Франциски. Та медленно жевала, сердито глядя на нее. Мама отхлебнула из чаши, коричневый бульон капал с ее морщинистого подбородка. Улыбнувшись, она посмотрела на свою семью полными любви глазами. Передние зубы у нее отсутствовали, а десны были темными и пятнистыми.
Пока Марта смотрела на нее, в рот ей уткнулась очередная порция мяса. Она не была к этому готова, и мясо прошло мимо зубов и попало на вкусовые рецепторы. Сок от него просочился в горло, отчего желудок пришел в неистовство.
- Мммм. - Густаво погладил Марту по животу и надавил так сильно, что у нее перехватило дыхание. - Carne. (Мясо - исп.)
Марте захотелось разжевать этот кусок. Захотелось попробовать его, выкупать язык в его сочном вкусе. Но она выплюнула мясо, собрала во рту всю слюну и снова выплюнула.
Из груди у Густаво вырвался низкий хрип. Все сидящие за столом обратили свои взоры к ней.
- Да пошли вы! - Она швырнула тарелку Густаву на колени и тем же движением подхватила со стола вилку и вонзила ему в плечо.
Густаво даже не дрогнул. Моргнув, он уставился на столовый прибор, торчавший из своего тела, на кучу еды, лежащую у него на животе и коленях.
Взмахом руки Марта перевернула чашу, рассыпав по столу мясо и яйца. Яйца лопнули, оросив Рохелио и Альму, а серебряная чаша проскользила через всю длину стола и столкнулась с чашей Мамы. Горячий бульон выплеснулся ей на колени, и старуха взвыла.
- Оооой! - Она скривилось, отчего лицо у нее стало еще морщинистей, и оскалила оставшиеся зубы. Дети бросились ей на помощь.
- Убейте эту puta (суку - исп.), - Закричала Альма, стряхивая с лица и шеи комки яиц. Держась за поясницу, она пыталась подняться на ноги.
Кристобаль опустился рядом с Мамой на колени, и принялся вытирать бульон салфетками. Он держал Франциску за запястье и рычал, бросая на Марту продолжительные взгляды.
Марта попятилась к двери. Она чувствовала себя обязанной помочь мужчине, женщине и ребенку, но инстинкт самосохранения взял верх.
Как только Густаво выдернул вилку из окровавленного плеча и швырнул ее через всю комнату, Марта повернулась и бросилась к двери.
Та была заперта. Неуклюжие пальцы Марты тщетно пытались справиться с засовом. Она бросила взгляд на Густаво. Тот ударил по столу огромными кулаками и ногой отбросил свой стул назад. Глаза у него были опущены, а массивная грудь вздымалась и опускалась. Тяжелой поступью он двинулся к Марте. Из ее больного горла вырвался крик. Замок, наконец, поддался, и она, распахнув дверь, выбежала во двор.
Феликс ходил перед ноутбуком взад-вперед, его глаза были прикованы к изображению на экране. Он видел Марту на границе, возле заброшенного дома, затем, как она дает воду семье мексиканцев, умирающих от изнеможения. Потом свет фар. Из-за темноты было не разобрать, что произошло, но ему показалось, что он слышал выстрел пистолета, возможно, с глушителем.
На многих записях не было ничего видно, одна темнота, и слышен лишь гул двигателя на заднем плане. Он пропустил их, пока на экране снова не появилось изображение. Вот тогда он и увидел рестлера. Это был самый большой сукин сын, какого он когда-либо видел. В синей рестлерской маске и с такой мускулатурой, что он явно был способен крушить камни. Когда на экране снова появился мужчина из тако-трейлера, Феликс вскочил и ударил по воздуху кулаками.
- Чееерт!
Какое-то время он шагал взад-вперед, после чего выбежал из номера и бросился вниз по лестнице. Портье как раз выходил из офиса, и Феликс пролетел мимо, задев его плечом. Толстяк, отлетев, ударился о стену.
- Черт тебя подери!
Не обращая на него внимания, Феликс выскочил на дорогу и бросился бежать со всех ног.
- Шериф уже едет, засранец!
На онемевших ногах Феликс завернул за угол и обнаружил, что площадка возле магазина пуста. Ни пикапа, ни трейлера. За столиком для пикника сидели двое мексиканцев, и Феликс направился прямиком к ним. Они вздрогнули, когда он, задыхающийся и истекающий потом, ударился о край столика.
- Тако-трейлер? Donde está? (Где он? - исп.) Где гребаный трейлер?
Мексиканцы переглянулись, потом покачали головой и пожали плечами. Феликс не знал, что это значит. Либо они были не в курсе, где трейлер, либо они его не понимали.
Феликс отошел от столика и бросился в магазин. Когда он ворвался внутрь, старик за прилавком уставился на него, потом поднял руки вверх и ухмыльнулся.
- Эй-эй-эй. В чем дело? - На старике была старая водительская кепка с красным козырьком, а шишковатые руки были в пятнах чего-то похожего на машинное масло.
- Тако-трейлер. Где он, черт возьми? - Феликс не понимал, что плачет, пока капля из носа не стекла ему на губу. Он вытер лицо, сделал глубокий, хриплый вдох.
- Господи Иисусе, парень. Ты меня чуть до смерти не напугал, влетел сюда как...
- Просто скажите, где он! - Феликс ударил кулаками по прилавку, едва не задев руку старика. - Пожалуйста... чрезвычайная ситуация.
Ухмылка тут же исчезла с лица старика. Он выпрямился, раздул ноздри и щелкнул по козырьку кепки.
- Погоди-ка секундочку, парень. Не знаю, в чем дело, но ты врываешься в мой магазин, как будто хочешь начистить мне рожу.
- Нет, то есть... Извините. Моя подруга, похоже, в беде. Да, она в беде.
- А какое это имеет отношение к закусочному фургону?
- Тот мужчина, он забрал ее. Тот же сукин сын, который еще вчера угрожал мне ножом. Он забрал ее и... о, боже! - Новые слезы хлынули у Феликса из глаз, он закрыл лицо руками, запрокинул голову и закричал.
- Ты говоришь, что Кристобаль и Альма похитили твою подружку? Не, это не они, парень. Это полная чушь.
Феликс шагнул вперед, но не успел он снова ударить кулаками по прилавку, как старик вытащил из-под кассового аппарата пистолет и направил ему прямо в лицо.
- Думаю, тебе нужно уйти, парень.
Солнце палило нещадно. Марта бежала через грязный двор к пикапу. Она оглянулась через плечо и увидела, что из двери вырвался Густаво. Из раненного плеча сочилась кровь. Голубые штаны в области промежности потемнели от пролитого жира.
Рестлер ударил себя по голове кулаком, потом еще раз, и зарычал на нее. Он вскинул кулаки вверх и закружил на месте. Потом хлопнул ладонями себя по груди, опустил голову и бросился на Марту.
- Нет! - Марта добежала до пикапа и рванула за ручку двери раненной рукой, не обращая внимания на боль. Дверь распахнулась, и она нырнула на водительское сиденье, захлопнула дверь и заблокировала ее.
Ключей нет. Свежая кровь просочилась сквозь намотанное на руку заскорузлое полотенце и капнула на ушибленную голень.
Густаво ударился в водительскую дверь всем телом словно разъяренный носорог. Грузовик качнулся, и Марту швырнуло на центральную консоль.
Она опустила солнцезащитный козырек, проверила под ковриком, под сиденьями, заглянула в "бардачок". Ключей нет.
- Черт! Чертчертчертчерт!
Густаво подергал дверь, потом снова двинул в нее плечом. Казалось, он может перевернуть грузовик, если захочет.
- Оставь меня в покое! Убирайся! - Марта скользнула на пассажирское сиденье, потянулась через плечо и заблокировала дверь.
Густаво прижался лицом к окну водительской двери. Стекло тут же запотело от дыхания, по нему пузырящимися струями потекла слюна. Он запрокинул голову назад - его лицо размылось за завесой влаги, оставленной им на стекле - а потом ударил лбом по окну.
Марта закричала, морщась от пронзительной боли в горле.
Стекло покрылось мелкими трещинами, и Густаво превратился в смазанное синее пятно. Он снова ударил лбом по стеклу и пробил его. Просунув голову в салон, уставился на Марту широко раскрытыми глазами и оскалил окровавленные зубы. Взревел, обдав Марте колени кровавым туманом брызг.
Она отвела ногу назад и ударила ему в лицо, разбив пяткой нос и подбородок. Густаво поглощал удары, словно древесный ствол. Даже не отвернул голову, продолжая пихать ее сквозь разбитое стекло.
Потом он выдернул голову, запустил в салон руку и открыл дверь. Распахнул ее, едва не оторвав, и потянулся к Марте.
- Нет! Пожалуйста... п-пожалуйста, нет! Ааааа!
Она молотила по Густаво ногами, разбивая ему лицо в кровь, но это его не останавливало. Грубой, мозолистой рукой он схватил ее за лодыжку и, поднимая клубы пыли, потащил обратно в дом.
Феликс поднял руки на уровень ушей, ладонями наружу, и покачал головой.
- Я не хочу кричать и не собираюсь доставлять вам неприятности. Те люди. Хозяева трейлера... они забрали мою подругу. У меня есть доказательства, и я просто хочу ее найти. Пожалуйста, вы должны помочь мне.
- Я уже сказал тебе, парень. Кристобаль и Альма - хорошие люди. Они продают еду у меня на площадке уже много лет и никогда не доставляли мне проблем. Я знаю эту семью гораздо больше, чем тебя. Теперь убирайся с моей собственности, пока я тебе мозги не вышиб.
Феликсу казалось, что голова у него вот-вот лопнет от давления. Руки тряслись. Он попятился к двери, хотя понимал, что этот человек что-то знает. Он мог бы помочь, но явно не собирался делать это. Феликс прошипел сквозь зубы:
- Вы не понимаете. Я видел это. Они... они...
- Опусти ствол, Берл. Он мой.
Услышав голос шерифа, Феликс испытал настоящее облегчение. Но когда его рука завернулась за спину, и на запястье защелкнулся наручник, он напрягся и попытался повернуться к человеку лицом.
- Что вы де...
- Не сопротивляйся, сынок. Даже не думай. - Шериф схватил Феликса за другую руку и, завернув ее за спину, защелкнул второй наручник. Затем вывел его из магазина под жестокие солнечные лучи.
- Шериф, пожалуйста. Моя подруга, она в беде. Мы должны помочь ей!
- Твоя подруга, да? Я думал, она твоя жена.
- Она мне не... Это не имеет значения! У меня есть видео, я могу показать. Они похитили ее!
- Что я тебе говорил, сынок? Я тебе говорил, что если ты снова будешь впутывать в меня в свое дерьмо, я вышвырну тебя. Именно это я и собираюсь сделать. - Он уткнул Феликса животом в патрульную машину, раздвинул ему ноги и принялся обыскивать. - Если есть при себе оружие или наркотики, лучше скажи сразу.
Феликс разочарованно хмыкнул, хотя старался оставаться спокойным.
- Давайте, я покажу вам видео. Увидите все сами, и потом вам придется помочь мне найти ее. Тот чертов ублюдок, который угрожал мне ножом, он забрал ее. Черт... бог знает, что он там с ней делает.
Шериф похлопал Феликса по лодыжкам, и когда выпрямился, лицо у него было ярко-красного цвета и блестело от пота. Язвы на губах светились розовым.
- Какое еще видео? Я не понимаю тебя, сынок.
- Я покажу. В мотеле. Я... о, боже. Я люблю ее, сэр. Я люблю ее, и если с ней что-то случится, я умру. - Зарыдав, он наклонился и положил голову на крышу автомобиля.
- Черт побери. - Шериф открыл заднюю пассажирскую дверь и впихнул Феликса внутрь.
- Нет! Вы не можете так делать... просто дайте мне показать вам. Пожалуйста, просто дайте...
- Прекрати орать, хорошо? Мы заедем в мотель. Скажи мне, сынок, если твоя подруга в беде, как ты говоришь, откуда у тебя видео?
Феликс все рассказал шерифу. Всю дорогу до мотеля тот качал головой и бросал на Феликса продолжительные недобрые взгляды.
- Неудивительно, что она пропала. Додумались шататься там. Боже мой, какие вы, дети, глупые. Как у вас хватило мозгов приехать сюда ради такого дерьма?
- Я все понимаю. Это было ошибка. Я пытался сказать ей, но она не слушала. Из-за своего упрямства не слушала разумных аргументов... - Феликс замолчал, почувствовав, что гнев дошел до точки кипения. Когда они остановились перед главным офисом, он сделал глубокий вдох.
- Мы поругались. И она ушла без меня... а сейчас...
Шериф вышел из машины, открыл Феликсу дверь, развернул его и расстегнул наручники.
- Не делай глупостей, понял меня? Веди меня к себе в номер. Посмотрим, что за чертовщина здесь творится.
Шериф, не спеша, двинулся по лестнице вслед за Феликсом. С трудом пытаясь восстановить дыхание, Феликс бросился к номеру Марты.
Дверь была по-прежнему открыта, и как только он перешагнул через порог, сердце у него учащенно забилось, а ладони взмокли от пота.
Возможно, шериф знает, где живут эти ублюдки. И мы отправимся туда прямо сейчас и освободим Марту.
Но возле кровати Феликс остановился как вкопанный. Ноутбук исчез.
- Подождите... мой компьютер... нет. О, черт, нет!
Он забегал кругами по комнате, заглядывая в каждый угол, но тщетно. Шериф стоял, скрестив руки на своем огромном животе, и, прищурившись, сверлил Феликса взглядом.
- Шериф, я не обманываю вас. Я говорил правду! Это... это все гребаный портье. Он слышал крики... он, он открыл мне дверь, потому что слышал их.
- Послушай. Не знаю, что вы, дети, пытаетесь здесь мутить, но...
- Пытаемся мутить? Какая мне с этого польза? Мой ноутбук лежал прямо здесь, на кровати. Тот ублюдок видел его, знал, что он здесь, и забрал его. Говорю вам, другого объяснения нет.
- Зачем ему это делать? - Тон у шерифа был как у воспитателя детского сада, бранящего нашкодившего ребенка.
- Я не знаю. Может, потому что он терпеть меня не может? И, по-моему, здесь у него повсюду скрытые камеры. Я не могу это доказать, но уверяю вас, он наблюдал за нами, когда мы...
- Когда вы что, сынок?
Феликс вскинул руки вверх.
- Это неважно, окей? Пожалуйста, можно, мы просто с ним поговорим? Если он по какой-то причине забрал ноутбук, он даже не осознает, что на нем. Может, если вы скажете ему...
- Скажу ему что? Я не видел никакого видео, о котором ты говоришь.
- Пожалуйста, шериф. Они удерживают ее! - Феликс едва не рассказал про гигантского рестлера, которого видел на видео, но сдержался. Его рассказ и без того звучал безумно, а он еще поделился своими подозрениями насчет камер в номерах мотеля. Он понимал, что шериф принял его за какого-то приезжего параноика. И не стал добавлять, что страдающий гигантизмом Рей Мистерио (известный американский рестлер мексиканского происхождения - прим. пер.) удерживает Марту в плену.
- Пожалуйста, сэр. Умоляю вас.
Шериф оттопырил нижнюю губу и вытер пот со лба, затем кивком указал на дверь.
- Идем.
Феликс пробежал мимо шерифа и бросился вниз по лестнице. Он ворвался в офис и, увидев портье, зарычал.
Толстяк посасывал плоский, перченый кусок вяленого мяса и, наклонившись над стойкой, разглядывал лежащий перед ним журнал "Ласти Латина" (Похотливая латиноамериканка - прим. пер.). Когда Феликс влетел в помещение, колокольчик над дверью взорвался яростным звоном, и толстяк, вздрогнув, ухмыльнулся. Завидев шерифа, он закрыл журнал, бросил его под стойку и выпрямился.
- В чем дело, Шериф? Разве вы еще не арестовали этого урода? За все, что он натворил? - Челюсть толстяка, в том месте, где Феликс ударил его, слегка опухла, но не сильно. Потирая синяк, он перевел взгляд с шерифа на Феликса.
- Послушай, Линдси. Этот человек говорит, что у него в номере был ноутбук, а теперь он исчез. Если ты...
- Вы обвиняете меня в краже? Я не брал его гребаный ноутбук.
Феликс задержал дыхание, чтобы успокоить дрожь в теле. Он смотрел на этого Линдси, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Это имя совсем не подходило стоявшему перед ним жирному хряку.
- Этот человек говорит, что его подругу похитили. Говорит, что в том ноутбуке есть что-то, что поможет ее найти. Так что если ты взял его - хотя я не утверждаю, что это ты - знай, что от его возвращения зависит жизнь женщины. Понял меня?
Слегка успокоившись, Феликс шагнул вперед.
- Можешь оставить его себе. Просто позволь мне показать видео шерифу, окей? После этого, он - твой.
Лицо у Линдси стало бордового цвета. Казалось, он обдумывал все возможные варианты, продолжая жевать свою полоску мяса. Потом он покачал головой.
- Я уже сказал, у меня нет твоего гребаного ноутбука.
Шериф выдохнул через нос, постоял с минуту, внимательно глядя на толстяка.
- Шериф, у меня нет его. Окей? Черт, я думал, вы приехали сюда помочь мне, а не обвинять в каком-то дерьме. Этот засранец пытается отомстить мне, вот и все. Разве сами не видите?
- Ах ты подлый говнюк! Ты же знаешь, что он у тебя... Ты помогаешь им убивать ее, гребаный ублюдок! - Феликс кинулся было на толстяка, но шериф перехватил его, обхватив руками.
Линдси фыркнул, усмехнувшись. Сплюнул на пол и указал на Феликса, глядя при этом на шерифа. - Уберите его из моего офиса. Я хочу охранный ордер от этого засранца.
Феликс какое-то время пытался высвободиться из захвата, но шериф увлек его назад и вытащил на улицу. Потом отпустил его и, стоя перед дверью, положил одну руку на пистолет.
- Вы же знаете, что он лжет. Вы же сами поняли по его лицу. Феликс принялся ходить перед дверью взад-вперед, пытаясь разглядеть Линдси из-за плеч шерифа.
- Что я думаю, не важно, сынок. У меня нет доказательств того, что ты рассказал мне. Но я сделаю тебе одолжение. Позволю тебе уехать отсюда.
- Что? Вы... вы не будете мне помогать? Марта. Ее, наверно, уже изнасиловали, возможно, даже убили. А вы ничего не будете делать?
- Что я сделаю, так это позволю тебе сесть в машину и уехать отсюда. Именно это ты сейчас и сделаешь. Все это дерьмо мне начинает уже действовать на нервы. Я должен был задержать тебя, а я вместо этого пытаюсь дать тебе поблажку.
Феликс повернулся к шерифу спиной и уставился на бескрайнюю пустыню. Он хотел позвать Марту по имени, но вместо этого просто закричал. Его мышцы были напряжены до боли, и он упал на ягодицы прямо в грязь.
Сзади хрустнули ботинки шерифа.
- Мне очень жаль, сынок. Правда. Но ты же сам говорил, что вы поругались, верно? Что если, она, скажем, уже взяла и уехала из города? И направляется сейчас домой, где и будет тебя ждать. Бьюсь об заклад, так оно и есть.
Феликс не стал больше объяснять содержание видео, понимая, что это бесполезно. Он ничего не ответил, даже не посмотрел на шерифа.
- И сейчас я не шучу. Не заставляй меня возвращаться сюда.
- Да, сэр. - Феликс встал, отряхнул штаны, затем сел в свой "Таурус". Глядя в зеркало заднего вида, проследил, как шериф уезжает прочь. Линдси вышел из офиса и закурил.
Я еще вернусь, членосос.
Задним ходом Феликс выехал с парковки. У Линдси из носа вырвались струйки дыма, и Феликс задержал на нем взгляд. Вместо того, чтобы свернуть налево и уехать из города, он повернул направо, вдавил педаль газа в пол и направил машину к границе.
Протащив Марту через весь двор и вверх по лестнице, Густаво бросил ее обратно в спальню. Пока он волок ее наверх, она ударилась затылком о каждую ступеньку. Он сжимал ей ногу с такой силой, что готов был ее сломать. В тех местах, где Марта била его ногой по лицу, маска пропиталась кровью, отчего синяя ткань стала малинового цвета. Он рычал при каждом вдохе.
Семья по-прежнему сидела за столом, ухаживая за старухой, которая перестала кричать, и, видимо, уснула в своем кресле.
При каждом ударе затылком о ступеньку, в глазах у Марты плыло все сильнее, мысли в голове путались. Франциска продолжала рыдать, взывая к мужу и ребенку. Пронзительные, но хриплые вопли женщины эхом разносились по маленькому дому.
Густаво распахнул дверь. Держа Марту за ногу, взмахнул ею, словно маятником и швырнул почти через всю комнату. Она жестко приземлилась на бок, ударившись правой щекой об пол и снова прикусив язык, почти в том же месте, что и раньше. В рот хлынула свежая кровь, боль пронзила язык словно электротоком. Но она сумела вскочить на ноги и бросилась к двери. Принялась молотить по ней кулаками и ногами, когда Густаво захлопнул ее и запер снаружи.
Но вскоре Марта сдалась и легла, прислонившись спиной к двери, лицом к темной, зловонной комнате. Ее единственными друзьями были мухи и личинки, лакомившиеся останками голов. Экран включенного телевизора продолжал показывать помехи. Белый шум и гудение мух смешались в безумный хаос, заполнивший голову Марты битым стеклом.
Она хотела спать, но разум не давал ей это делать. Просидев на одном месте, как ей казалось, несколько часов, она проползла через комнату и выключила телевизор. Комната погрузилась во тьму и тишину. Раздавалось лишь жужжание и пощелкивание, которое, как она догадалась, было музыкой лакомящихся личинок. Чтобы хоть что-то видеть, она снова включила телевизор, при этом полностью убрав звук.
Приглушенные голоса. Один из них - женский, плачущий. Затяжные стоны между приглушенными словами. Франциска. Должно быть, она. Мужской, похоже, принадлежал Кристобалю. Марта пересекла комнату и приложила ухо к стене, на которой висели полки с головами в масках. Она затаила дыхание и прислушалась. Голос Кристобаля при прохождении через стену превращался в сплошные низкие частоты. И Марта не могла разобрать ни слова из того, что он говорил.
Золотой пояс висел как раз над ней, и она стала изучать его поверхность при мерцающем свете статических помех. В месиве переплавленных драгоценностей тут и там виднелись зубы. К поясу были припаяны золотые коронки, из которых торчали корни зубов, старых, с пятнами запекшейся крови и кусочками засохшего мяса.
Сперва ей показалось, что все расплавленное золото было прикреплено к полоске пятнистой коровьей шкуры. Но когда она присмотрелась, поняла, что пятна это слова. Фрагменты надписи, вытатуированной на чьей-то коже. Марта ахнула, втянула полные легкие зловонного воздуха, который заполнил ей рот горячей овсяной кашей.
Ее всю передернуло от отвращения. Она попятилась от полок в сторону двери. Прижавшись к ней спиной, соскользнула на пол и положила руки на колени. Довольно слез. Хватит плакать, мать твою.
Она знала, что никто не придет спасти ее. Знала, что если хочет выжить, если хочет выбраться из этого места, ей придется что-то делать.
Она потрогала обручальное кольцо, повернула его вокруг пальца. Кровь подействовала как смазка, и кольцо легко соскользнуло. Она поднесла его к глазам, осторожно держа поврежденной рукой, и вполголоса усмехнулась. Прижала теплый металл к губам, поцеловала, и снова надела кольцо на палец.
Дверь приоткрылась, упершись ей в спину. И Марта поспешила прочь, Ее глаза заметались по полу в поисках хоть какого-то оружия. Сперва она хотела схватить телевизор, но поняла, что одной здоровой рукой его не поднять.
Первое, что проникло в комнату, это круглый живот. Он протиснулся в узкую щель, словно какой-то мясной шар. Потом появилось лицо Альмы. Она осторожно вошла в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь, щелкнув замком.
- Что... что ты делаешь? - спросила Марта. По всей видимости, Альма была без оружия, и Марта почувствовала себя увереннее.
Это мой шанс. С ее помощью я выберусь отсюда.
Она не знала, как сделает это, но понимала, что если взять Альму в заложники, и пригрозить, что причинит вред ей и ребенку, то сможет уйти вместе с ней. Это все, что у нее есть, и другого не будет.
- Ты слышишь его? - спросила Альма. Казалось, Марта ей была совсем не интересна, она даже не смотрела на нее. Ее внимание было приковано стене, вибрировавшей от низкого голоса Кристобаля.
- Он там, со своей новой шлюхой. Той гребаной сукой.
Жалобные стоны Франциски не затихали, между всхлипами она что-то говорила. Марта не могла разобрать, что именно, но тон был ясен. Франциска продолжала умолять. Наверное, просила пощадить ее семью.
Альма оскалила зубы и, что-то бормоча себе под нос, протопала к стене. Потирая живот обеими руками, словно гигантский хрустальный шар, прислонилась к книжному шкафу.
- Что он... делает с ней? - спросила Марта.
Альма нахмурились, мышцы лица напряглись, а по щеке пробежала слеза. Она быстро вытерла ее. Ни разу не взглянув на Марту, она сверлила глазами стену.
- Он хочет трахнуть ее. Хочет, чтобы она родила от него детей. - Альма сжала одну руку в кулак и ударила себя по животу. Потом, закусив нижнюю губу, сделала то же самое другой рукой.
- Она - шлюха... гребаная шлюха. Я убью ее.
Инстинкт подсказывал Марте не допустить причинение вреда еще нерожденному ребенку, но потом она вспомнила, где находится и кто эта женщина, и отступила.
Пусть она убьет своего гребаного монстра.
Кулаки Альмы превратились в когти, и она принялась царапать ими растянутую кожу живота. Красные борозды тут же наполнились кровью.
Наконец Альма повернулась лицом к Марте.
- Он любит меня. Меня! А не ее. - Губы у нее растянулись в стороны, и она закричала сквозь зубы. - Не ее!
Из глаз Альмы хлынули слезы, увлажняя щеки. В мерцающем свете телевизора вид у нее был абсолютно дикий. Глаза широко раскрыты, лицо содрогалось от рыданий. Она выбросила вперед руки, и Марта отпрыгнула от нее, ожидая нападения. Альма обеими руками схватила с полки одну из голов и принялась колотить ею по стене. Из появившейся круглой вмятины посыпалась пыль. Альма била со всего размаха, громко крича при этом и брызгая слюной.
Голоса смолкли, и где-то снаружи хлопнула дверь. Потом раздались тяжелые, торопливые шаги.
Дверь распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, вошел раздетый до пояса Кристобаль. По чернильному скелету на торсе струился пот. Его золотые зубы поблескивали в пляшущем свете. Он подошел к Марте с выражением ярости на лице, но тут Альма снова закричала и швырнула в него голову.
- Альма? Qu..qué‚ carajos estás haciendo (Какого... черта ты делаешь? - исп.) Cuál es tu jodido problema? (Что у тебя за проблемы - исп.) - Увернувшись от головы, он бросился к ней, схватил за плечи и отбросил к стене.
- Ты ее любишь? - спросила Альма. - Твою шлюху? Tú la amas? (Ты ее любишь? - исп.) - Она лежала на боку, ее круглый живот и грудь вывалились из-под одежды.
Кристобаль жестко ударил ее по лицу, шлепок эхом разнесся по комнате. Голова Альмы, дернувшись, ударилась об пол и замера. Волосы свесились на лицо черной занавеской.
- Что я тебе говорил, Альма? Хм?
Марта уставилась на открытую дверь спальни. Она готова была броситься к ней, но не знала, куда пойдет, как только выберется из комнаты. Одна мысль о том, что Густаво снова будет преследовать ее, рыча из-под синей маски, заставила ее ноги приросли к полу.
Кристобаль бросил взгляд на Марту, его татуированное тело покраснело, вены вспучились.
- Иди сюда, Марта.
Она не сдвинулась с места. Тогда он прыгнул на нее и схватил за шею. Хватка была такой сильной, что Марта прищурилась и невольно открыла рот.
- Видишь ту сучку на полу? Я вот что скажу тебе, bonita. Хочу, чтобы ты наступила ей на живот. Чтобы выдавила из нее этого ублюдка. - Он подтолкнул Марту к Альме.
Альма попыталась встать, но Кристобаль ударом кулака снова заставил ее рухнуть на пол. Из ее горла вырвался хриплый смешок.
- Ты не сможешь убить нашего ребенка, pendejo (говнюк - исп.). Он слишком сильный. Я чувствую, какой он сильный.
- Заткни свою пасть! - Кристобаль снова схватил Марту за шею и толкнул вперед.
- Давай. Убьешь этого гребаного ребенка, и я тебя отпущу. Как тебе такое, Марта? Хм?
Марта не поверила ему. Но она уже думала об этом. Думала о том, чтобы раздавить в лепешку этого гребаного ребенка, хотя и ненавидела себя за это.
Он сказал, что отпустит меня. А что, если он не врет? Ты все равно хотела использовать ее для побега, и вот твой шанс.
- Вперед, bonita.
Альма поднялась на колени, и когда Кристобаль отпустил Марту, чтобы снова ударить сестру, та увернулась, выбросила руки вверх и расцарапала ногтями ему лицо.
Кристобаль зашипел, зажал щеку рукой, и когда он снова бросился на Альму, та уже успела вскочить на ноги. Схватив с полки другую голову, ударила ею его в челюсть.
Кристобаль упал на одно колено и взревел.
Лицо Альмы блестело от слез и соплей. Она подняла голову обеими руками, в уголках ее рта пузырилась слюна.
- Я хочу, чтобы ты любил меня, Кристобаль. Меня! Почему ты не можешь любить меня?!
Она швырнула в него голову и, рыдая, бросилась из комнаты.
- ...гребаная сука... Альма! Вернись!
Он бросился за ней, на лице у него были кровавые борозды. Марта едва не побежала вслед за ним, не желая больше оставаться запертой в этой комнате. Но Кристобаль захлопнул дверь спальни и запер ее на ключ.
- Нет! Выпусти меня отсюда! - Марта ударила по двери здоровым кулаком, ногой, толкнула ее плечом. Потом прижалась лбом к дереву. И хотя она пыталась не плакать, старалась быть сильной, слезы победили и хлынули ручьем.
Феликс колесил вдоль границы в поисках хоть какой-то зацепки. Но тщетно. Все вокруг выглядело одинаково. Сплошная гребаная пустыня. Он не помнил, как добраться до места, куда Марта возила его вчера. Где он сделал ей предложение, после чего все пошло кувырком.
Это моя вина. О чем, черт возьми, я думал?
- Марта, где ты, детка? О, боже, пожалуйста... - Он ударил ладонями по рулевому колесу и, ускоряясь, покатил дальше по сухой, потрескавшейся земле. Что-то впереди... на земле. Блестело на солнце. Феликс ударил по тормозам, выпрыгнул из машины и побежал.
Бутылки из-под воды. Раздавленные и лежащие в грязи. Трясущейся рукой Феликс поднял одну, повернул этикеткой к себе. Это Феликс их покупал. Он решил, что вода есть вода, поэтому выбрал тот бренд, что подешевле. Он узнал логотип. Поднявшись на ноги, Феликс сжал пустую пластиковую бутылку одной рукой, а другой - прикрыл глаза. И стал вертеть головой во все стороны.
- Марта!
Вот он!
Заброшенный дом. Тот же самый, что он видел вчера, и который сняла Марта. Она там... должна быть там!
Феликс бросился назад к машине, открыл багажник. Монтировка была горячей на ощупь. В голове возник образ мужчины из тако-трейлера. Во рту у него блестели золотые зубы.
Если ты тронул ее... я убью тебя. Убью тебя и всех, кто встанет у меня на пути.
В памяти всплыло рычащее лицо в рестлерской маске. По коже пробежал холодок страха, но он все равно зашагал к дому. Теперь ничто не могло его остановить. Ничто не могло помешать забрать Марту отсюда.
Дойдя до дома, он остановился. Прислушался. Скрипело дерево, шелестел песок, бросаемый порывами сухого ветра в гниющие доски. Но голосов он не слышал.
- Марта! Я пришел за тобой! - Феликс вскинул над головой монтировку и бросился в сломанную дверь, разнеся дерево в щепки. Хриплый боевой клич вырвался у него из горла. Он вбежал в дом, размахивая монтировкой.
Его встретил лишь горячий, сладковатый запах тления. Он окунулся в него словно в бассейн. Поморщился, прикрыл воротником рот.
Дом был буквально выпотрошен, и на первый взгляд там никого не было. Во всяком случае, никого живого. В дальнем конце дома на пятачке сухой травы лежало, как минимум, три тела. Судя по всему, они лежали там давно, несколько месяцев, не меньше.
- Господи Иисусе... - Головная боль, на которую Феликс весь день не обращал внимания, напомнила о себе. И он упал на задницу, стараясь при этом удержать в себе содержимое желудка.
Трое взрослых. Двое мужчин и одна женщина. Феликс определил их пол по одежде. Кожа у трупов сморщилась и высохла. Живот человека, который лежал ближе остальных, был разорван. Темно-фиолетовые внутренности валялись на полу.
Феликс поднялся на ноги, продолжая прижимать воротник к нижней части лица. Он сделал в сторону тел несколько робких шагов, морщась от гнилостного смрада, висевшего в горячем воздухе. Он вспомнил, что сказала Марта о людях, находивших укрытие в подобных местах после перехода через пустыню. Изнеможение не позволяло им идти дальше. Добравшиеся сюда люди, должно быть, находились на грани смерти. Поэтому просто ложились и умирали.
Чем ближе он подходил, тем оживленнее становилась атмосфера. В воздухе гудели полчища мух, высохшая плоть трупов кишела личинками. По полу маршировали две колонны муравьев, одна - в сторону мертвого мяса, другая - от него. Феликс стал отмахиваться от садящихся на него мух, с отвращением представляя, как еще недавно они ползали по трупам.
Желчь обожгла горло, когда он увидел на телах следы зубов. На ногах и торсах отсутствовали огромные куски мяса. Не в силах больше дышать, Феликс был уже готов уходить, как что-то привлекло его внимание. Двое мужчин лежали на спинах, рты были широко разинуты, глаза зажмурены. Женщина лежала на животе... а из-под нее что-то торчало. Феликс вытянул шею, чтобы разглядеть получше, и увидел крошечную скрюченную ручку. Не больше кошачьей лапки. В серых костлявых пальчиках была зажата игрушечная машинка.
- О, боже.
Он почувствовал за спиной какое-то движение. Крепко сжав монтировку, он резко развернулся. В дальней стене он заметил маленькую нишу. Ее скрывала тень, но когда Феликс вгляделся, он увидел во тьме два серебристых глаза.
И эти глаза смотрели на Феликса. Глухое, низкое рычание стало громче.
- Чтоб меня. - Феликс со свистом рассек монтировкой воздух. - Не подходи! Не подходи, мать твою!
Вперед медленно вышла собака, ее морда была перепачкана чем-то красным. Черные губы растянулись, обнажив желтые клыки. Она щелкнула ими в воздухе и облизнулась. Расстояние между ней и Феликсом продолжало сокращаться.
Феликс топнул по полу и снова взмахнул оружием. Но это лишь сильнее раздразнило животное. Щелкая влажными челюстями, собака перешла на рысь - она почувствовала свежее мясо.
- Черт... - Феликс пригнулся и со всех ног кинулся к двери.
Собака зарычала и залаяла. Щелкая когтями по твердой земле, она бросилась в погоню.
Феликс закрыл рукой лицо и прыгнул сквозь рваную дыру в двери. И в тот самый момент, когда свежий воздух ударил в него, ногу обожгла острая боль.
Резкий рывок назад сбил его с ног. Его зубы ударились о землю, рот тут же наполнился песком.
Собачьи челюсти сомкнулись на ноге, чуть выше лодыжки. Изо рта у него вырвался пронзительный крик. Он попытался перевернуться и сесть лицом к дикой собаке. Но та лишь трясла головой, стараясь затащить его к себе в логово.
- Чееееерт!
Монтировка лежала рядом, Феликс потянулся за ней, и тут собака снова дернула головой. Стиснув зубы, он зарычал, и его рука сомкнулась вокруг железного стержня.
Животное опустило голову и пятилось назад, увлекая за собой добычу.
Феликс размахнулся, что было сил, и обрушил монтировку собаке на голову. Та взвизгнула, но хватку не ослабила. Снова замотала головой, на этот раз еще сильнее. Из горла вырывался голодный рык.
Кожа лопнула, зубы вонзились еще глубже.
- Ааааа... господи...
Бац!
Он снова ударил ее.
Бац бац бац.
Собака больше не реагировала на удары по черепу, ее голова была занята мясом и только мясом. Сейчас она чувствовала вкус свежей крови, а не гнилой трупный сок, которым питалась все это время.
В голове собаки зияла рана. Хлещущая кровь казалась фиолетовой, когда впитывалась в черный мех.
Собака протащила его примерно еще фут. Его нога теперь находилась за порогом, осколки дерева впились в икру.
- Ах, ты, гадина...
Он поднял монтировку над головой, взял ее обеими руками, плоским концом вниз. Металл погрузился в открытую рану, ударившись об кость и содрав при этом полоску кожи.
Собака взвизгнула, издала звук, который до жути напоминал человеческий. Хватка слегка ослабла. Их глаза встретились.
Феликс ударил снова, вонзил стержень в глаз, надавил и повернул. Собака разжала челюсти, и Феликс сумел освободить ногу.
Животное принялось царапать лапой изувеченную морду, тереться головой о грязь.
Феликс вскочил на ноги и сумел устоять, несмотря на боль в разорванной ноге.
Собака зарычала и бросилась в последнюю отчаянную атаку.
Монтировка вонзилась ей в череп, и она упала в грязь. Грудь у нее вздымалась и опускалась, язык вывалился изо рта. От крови и слюны песок возле головы превратился в жижу.
Феликс вскинул голову и, повернувшись лицом к солнцу, закричал.
- Марта! - Ее имя эхом разнеслось по бескрайней пустыне. - Я найду тебя!
С ревом он обрушил град ударов на собачью голову. И не остановился, даже когда череп вмялся внутрь, а лапы не перестали подергиваться.
Марта очнулась на полу, совершенно дезориентированная. Вокруг все было словно в тумане. Она заморгала, морщась от проснувшейся боли, током пронзившей все тело.
Густаво сидел на кровати и восторженно смотрел свое видео. На экране боролись два рестлера. Тот, что поменьше, перекувыркнулся через противника, обхватил бедрами ему голову и бросил через весь ринг. Густаво усмехнулся и замахал руками, словно гиперактивный ребенок.
На гиганте был снова костюм из синего спандекса, только этот был ярче и новее. Без пятен крови. Блестящие ботинки были туго затянуты на икрах. Он повернулся к Марте и высунул язык.
- Урааааа!
Марта села и забилась в угол комнаты.
Густаво рассмеялся, хлопнул себя по груди и продемонстрировал мускулы. Его бицепсы были размером с дыни, толстые вены обвивали их словно виноградные лозы. Золотой пояс лежал у него на коленях, и гигант любовно поглаживал его между возбужденными вскриками.
- Oro. (Золото - исп.)
За стеной спальни раздался какой-то звук. Он исходил с первого этажа и походил на сигнал тревоги.
Густаво встрепенулся, облизнул губы и ткань вокруг рта. - Carne. (Мясо - исп.) - прорычал он. - Cerdos (Свиньи - исп.).
Он спрыгнул с кровати, поставил кассету на паузу, потом подошел к Марте.
- Убери свои лапы... Нет! Нет!
Гигант с легкостью поднял ее и закинул на одно плечо, а золотой пояс - на другое. Его тело пахло старым сыром, и Марте пришлось упереться руками ему в спину и отвести голову как можно дальше, пока он нес ее из комнаты, вниз по лестнице.
Сирена продолжала завывать. И когда они спустились на первый этаж, Марта увидела в углу гостиной Кристобаля. Он стоял возле тесного ряда старых компьютерных мониторов. На выпуклых экранах шевелились черно-белые изображения... какой-то мужчина колотил что-то палкой.
Кристобаль слегка кивнул, почесал небритый подбородок, потом потрогал кончиком языка свой золотой зуб. Ногти у него были черными от грязи. Поцарапанная Альмой щека была заклеена пластырем телесного цвета. Переключив внимание на Густаво и Марту, он широко улыбнулся.
- Поставь ее, Густаво. Я хочу показать тебе кое-что.
Густаво подчинился, но положил ей на плечо свою тяжелую руку и слегка сжал.
- Видишь его? - Кристобаль указал на экран. - Это твой муж, верно, Марта? Вчера вечером я едва не зарезал этого ублюдка. - Он усмехнулся, уставившись на экраны.
У Марты по телу пробежал холодок, во рту пересохло. Прищурившись, она всмотрелась в мужчину, колотившего что-то похожее на мертвую собаку. Вокруг собачьей головы растекалась лужа черной крови, пока мужчина продолжал вминать ее в грязь.
Феликс?
Человек стоял спиной к камере и довольно далеко от нее. Поэтому сложно было сказать, Феликс это или нет. Но она знала, что это он. Она узнала его по позе, по манере двигаться. Затем он повернулся и вытер с лица брызги крови.
Феликс!
- Ему, что, нравится убивать животных, bonita? - Кристобаль щелкнул языком, натянул на себя белую футболку и взял со стола с мониторами связку ключей. - Мне вот нравится. Поэтому я заставлю этого урода визжать как pinche cerdo (гребаная свинья - исп.).
Марта почти сразу поняла, что происходит. Мониторы... у этих ублюдков есть камеры на границе. Вот как они узнали про меня.
Она повернулась к Кристобалю, когда тот отпирал входную дверь. Хватка Густаво ослабла, его внимание переключилось на что-то в другом конце комнаты. Как только Марта отстранилась от него, гигант зарычал, снова переключил на нее внимание, обхватил ее и поднял в воздух.
Она извивалась всем телам, дергая руками и ногами.
- Нет! Не трогайте его!
Кристобаль подмигнул ей и исчез за дверью. Через несколько мгновений пикап взревел и, шурша колесами по гравию, укатил прочь.
Густаво снова повернулся, посмотрел в другой конец комнаты и, сотрясаясь всем телом, захихикал. Марта снова оказалась перед мониторами. Угол обзора на двух из них переключился, и она увидела Феликса. Он стоял, прислонившись к своей машине, плечи у него содрогались. Он плакал. Потом он стукнул рукой по крыше автомобиля и разрыдался.
Датчики движения. Они ловили нелегалов, пересекающих границу... хватали их, когда они из-за усталости не могли сопротивляться.
Садись в машину, Феликс. Убирайся оттуда на хрен!
Он продолжал рыдать, вытирая лицо рукавом. Один из мониторов по-прежнему показывал мертвую собаку, лежавшую возле заброшенного дома. Марта понятия не имела, зачем Феликс ее убивал, но ей было все равно. Он ищет ее. И это главное. Она знала, что он любит ее слишком сильно, чтобы уехать без нее.
Смотрел ли он видео? О, боже, почему рядом с ним нет полиции?
- D-donde…está… Donde está mi esposa? (Г-где... где моя жена? - исп.). Mi hijo? (Где мой сын? - исп.) - Голос был тихим и дрожащим, словно каждое слово протискивалось в узкую щель.
Густаво снова захихикал. Его могучие предплечья передавили Марте груди, буквально расплющив их о грудную клетку.
В другом конце комнаты стоял Алехандро. Руки у него были разведены в стороны, запястья туго перевязаны цепями, концы которых были пристегнуты к деревянным столбам по обе стороны от него. Голова свешивалась на грудь, хотя казалось, что он старается держать ее прямо. С лица градом лил пот.
Мама поднесла к его груди мерную ленту, потом к груди, рукам и ногам.
- Por favor…mátame (Пожалуйста... убейте меня. - исп.). Mátame y deja ir a mi familia (Убейте меня и отпустите мою семью! - исп.). - Колени у него дрожали, кончики пальцев на ногах побелели от того, что он пытался держаться прямо. - Tienes qué dejar ir a mi familia! (Вы должны отпустить мою семью! - исп.)
Марта ахнула, когда Густаво сжал ее сильнее, вдавив металлический крест ей в грудь. Он издал такой глубокий рык, что ее тело затрепетало от вибрации. Он убрал одну руку от Марты, но другой продолжал сжимать, не давая сделать более-менее глубокий вдох. Он снял с плеча пояс и поднял его над головой.
- Ррааа!
Старуха нежно похлопала мужчину по щеке, затем поковыляла к кухонному столу, где стояла швейная машинка, и лежали разноцветные листы спандекса. Она взяла ножницы, положила на ткань мерную ленту и начала вырезать заготовки.
Марта снова переключила внимание на монитор и едва не закричала от радости, увидев Феликса на водительском сиденье и клубящуюся пыль за уезжающим прочь "Таурусом".
А потом в поле зрения появилась другая машина, она принялась догонять его, словно большая белая акула, преследующая жертву.
Кристобаль припарковал грузовик, открыл дверь и высунул голову.
Гребаные Ла Мигра
Белый внедорожник остановился позади машины мужа Марты и включил "мигалку". Из него вышли два офицера и приблизились к машине с обеих сторон.
- Черт, - пробормотал Кристобаль и стукнул по рулевому колесу. Ла Мигра не показывались в это районе уже несколько недель.
Папа всегда менял места охоты, когда появлялись Ла Мигра, но Кристобаль не считал, что это необходимо. Они приезжали, осматривались и ехали дальше. Нет нужды из-за этого перемещать семейный бизнес... еще не время. Его камеры и датчики движения были хорошо скрыты, и даже если их найдут, вряд ли они выведут на него.
Его беспокоило только мясо. Мужчины хватит на неделю, может, меньше, если учитывать и семью, и закусочный трейлер. Они еще не доели то, что осталось от последней свиньи, поэтому лишний день в запасе есть.
А еще у нас есть женщина... и ребенок.
Кристобаль успел уже устать от Франциски. Постоянно плачет, умоляет, дерется. Он знал, что она никогда не полюбит его. Он понял это, как только увидел ребенка. Все ее мысли были заняты ребенком. И Кристобаль хотел избавиться от него, но Мама сказала, что Рохелио нужен приятель. Сказала, что ему полезно иметь рядом ровесника, с кем он мог бы играть.
Кроме того, он хотел Марту. Хотел ее с того момента, как увидел ее возле закусочного трейлера. Bonita (Красотка - исп.). Когда Густаво проявил к ней симпатию, Кристобаль не стал поднимать шум. Но теперь все стало иначе. Густаво бы понял его. И Мама тоже. Для семьи Франциска была бесполезна.
Мне нужна жена. Нужно завести детей.
"Завести детей", - так всегда говорил Папа. - Увеличивай свою семью. Семья это главное.
Именно с любви Папы к семье все и началось. Кристобалю было меньше чем Рохелио, когда Папа принес домой первую добычу. Кристобаль помнил, как раньше болел у него желудок. Как он молился о еде, любой еде, которая прогнала бы боль. И Папа показал им, как можно есть вечно, как можно навсегда забыть о голоде. Но после смерти Папы это Кристобаль запустил в работу трейлер. Это Кристобаль заботился о семье и о том, чтобы у них были деньги. На деньги он покупал оборудование. Больше не приходилось ждать в темноте, когда прибегут свиньи.
Я - главный мужчина в доме. Я! И только я способен о них позаботится.
Потом его мысли переключились на Альму. Он потрогал заклеенную пластырем щеку и, прищурившись от солнца, стал наблюдать, как офицеры вытаскивают парня из машины и начинают обыскивать.
Ребенок у нее в животе не имел права жить, он знал это. Он любил сестру и понимал, что это разобьет ей сердце. Но ему нужно было что-то делать и делать это быстро.
Сегодня, - подумал он. Сегодня я вырву из нее этого урода.
Офицеры заставили парня открыть багажник и оба вытащили оружие.
Кристобаль скользнул на водительское сиденье, снова стукнул по рулевому колесу, и дал задний ход.
В животе у него заурчало.
Он никак не мог дождаться торжественного ужина. Когда Эл Хиханте защитит свой титул.
- А что с твоей ногой?
Феликс посмотрел на свою окровавленную и разорванную штанину. Место укусов жгло словно огнем.
- Дикая собака. Тварь появилась из ниоткуда и вцепилась в меня. - Феликс указал на дом, возле которого валялось окровавленное тело животного.
- Ни хрена себе. Там от собаки, похоже, осталось одно название, - сказал толстый офицер и сплюнул в грязь.
Его высокий и тощий напарник продолжал рыться в багажнике.
- Я уже говорил вам, что в машине никого нет. Я ищу здесь кое-кого... она пропала и...
- Ищешь кое-кого, хм? И кого же? - донесся из багажника голос тощего офицера.
- Я ищу свою подругу. Она пришла сюда и исчезла. Поэтому я езжу вокруг и пытаюсь ее найти. - Феликс едва не проболтался про трупы в заброшенном доме, но придержал язык. Он знал, что это отнимет много времени, а сейчас дорога была каждая секунда.
Тощий офицер вытащил свой длинный торс из багажника, захлопнул его и отряхнул руки.
- Чисто.
Его толстый напарник кивнул и скрестил руки.
- Что твоя подруга здесь делала? В этих местах опасно. - Он указал на ногу Феликса. - И собаки здесь не самое страшное, поверь мне.
- Знаю, и я говорил ей, но она... - Феликс хотел рассказать им правду. Что она пыталась попасться им в руки, чтобы выявить факты издевательства над людьми. Но передумал. Это ни к чему не привело бы, и он знал, что эти люди ничем ему не помогут.
- Она тупоголовая. Думала, что здесь будет весело, и заблудилась.
Где вы были прошлой ночью, черт возьми? Когда те гребаные психи похитили ее?
- Это не место для прогулок. Вы только доставляете нам проблемы и подвергаете свою жизнь опасности.
- Да, сэр. Я понимаю.
- Как выглядит ваша подруга? Мы поищем ее.
Феликс принялся описывать Марту толстому офицеру, который, похоже, был за главного, а высокий и тощий продолжал бросать на него недобрые взгляды.
Офицеры в последний раз осмотрели "Таурус", после чего сели в свой внедорожник и укатили прочь.
Феликс не стал терять время. Он знал, что рано или поздно они найдут тела в том доме, и тогда у них появится к нему много вопросов. Хотя это его совершенно не беспокоило. Главной задачей для него сейчас было вернуться в мотель.
К его хорошему другу Линдси.
Феликс вошел в офис, колокольчик предупреждающе звякнул. Линдси нигде не было видно, но на стене в конце узкого коридора, находящегося за стойкой, плясал мерцающий свет.
Раздался звук смываемого унитаза.
- Одну минутку, - раздался грубый голос Линдси.
Феликс перепрыгнул через стойку. Слева от него открылась дверь, и когда из-за нее появилось лицо Линдси, Феликс врезал в него кулаком.
- Черт! - Линдси отшатнулся назад, держась за окровавленный нос. Лицо у него покраснело. Оскалив зубы, он замахнулся на Феликса.
Феликс попытался увернуться от удара, и кулак скользнул ему по уху. Линдси с ревом толкнул Феликса в живот, отбросив к стене.
Феликс дважды двинул его локтем по жирной спине, один раз прямо промеж лопаток. Толстяк хрюкнул и попытался улизнуть. Но Феликс ударил его в затылок, а когда Линдси упал на одно колено, добавил ему ногой в подбородок.
Толстяк отшатнулся назад и ударился затылком о стену. Он закрыл руками голову и застонал сквозь зубы.
Покачивая своим пульсирующим от боли кулаком и хромая, Феликс приблизился к Линдси. Опустился перед ним на колени и поморщился. Из прокушенной ноги, пузырясь, сочилась свежая кровь, но он не обращал на это внимания.
- Где она? Я знаю, что тебе что-то известно, ублюдок. - Феликс ударил ладонью по руке Линдси, которой тот зажимал себе нос.
- Чееееерт!
- Говори, где она, или богом клянусь, я убью тебя.
Линдси убрал руку от лица, какое-то время разглядывал кровь на ладони, потом вытер ее об рубашку.
- Ничего мне не известно. Откуда мне знать, где она?
Тут раздался стон. Где-то у него за спиной.
Феликс повернул голову на звук. На стене по-прежнему мерцал свет, и Феликс увидел, что в конце коридора есть комната.
Стон повторился. И стон был женский.
- Даже не думай, говнюк. Это мой дом... ты не имеешь права...
Феликс снова ударил толстяка, на этот раз жестко зарядил ему в челюсть слева. Линдси упал на пол, щелкнул зубами, ударившись лицом об линолеум. Он слегка корчился, но продолжал лежать на месте.
Стон повторился, и на этот раз у Феликса не осталось сомнения. Это был голос Марты.
- Марта? - Он поспешил по коридору. - Марта, это ты?
Это была она. И он. На мониторе, висящем на стене. Он лежал на ней, двигая бедрами. Пальцы Марты вцепились ему в спину, ноги обхватили ему бедра, а сама она кричала от экстаза.
Перед монитором стояло потрепанное кресло. Кинотеатр одного зрителя. Рядом, на полу лежали пластиковый контейнер, наполненный полосками вяленого мяса, и бутылка лосьона.
В это момент Феликс пришел в ярость. Словно в тумане он выбежал в коридор. Линдси сумел подняться на четвереньки, кровь сочилась у него из носа, собираясь в лужицу на полу. Когда он увидел надвигающегося Феликса, он встал на колени и поднял руки в знак капитуляции.
- Подожди... подожди минутку...
Феликс ударил его с такой силой, что сам потерял равновесие и рухнул на пол рядом с толстяком. Из горла у Линдси вырвалось сдавленное бульканье, но Феликс вскочил на ноги и ударил сукина сына снова.
- Где она, мать твою? Где она?
- Я.... Я не знаю. Богом клянусь... Я не имею с этим ничего общего... я не...
Феликс приподнял Линдси и, взяв его шею в захват, поволок в дальнюю комнату. Ноги у Линдси постоянно подкашивались, но Феликс сумел затащить его в комнату и толкнул в кресло. Линдси перевернулся через него, опрокинув его на бок, и рухнул на пол.
- Я так и знал, больной урод. Знал, что ты подглядывал за нами. Феликса трясло от ярости. Он хотел лишь одного - причинить толстяку боль. Услышать, как кричит этот ублюдок. Он перешагнул через упавшее кресло, поднял голову Линдси за волосы и повернул лицом к монитору.
- Что это, хм? Тебе надоело смотреть ее по телевизору? Захотелось, чтобы все было по-настоящему, верно?
Линдси замотал головой и захныкал.
Феликс бросил толстяка на пол, протопал к монитору и сорвал его со стены. Экран погас, блаженные стоны Марты прервались. Теперь было слышно лишь, как бешено колотится его сердце, да всхлипывает от боли Линдси.
Монитор рухнул на пол. Феликс прыгнул Линдси на спину и, перевернув его, уселся толстяку на живот.
- Говори, что происходит!
- Я уже сказал, что ничего не знаю! - Ответил он сквозь оскаленные и окровавленные зубы. - Признаюсь... это я взял ноутбук. Я его продал. Прости... Я не знал...
Хрясь! Кулак Феликса расплющил ему нос, и Линдси вскрикнул от боли. Свежая, теплая кровь забрызгала Феликсу лицо, и он вытер ее, потом схватил Линдси за дряблую жирную шею.
- Кому ты его продал? Где они?
Глаза Линдси выглядели усталыми, веки слипались. Из разбитого носа вырывалось шумное сопение.
Феликс усилил давление на шею, впившись в нее ногтями.
Глаза у Линдси расширились, и он зашипел.
- Я не знаю, мужик. Какой-то гребаный гастарбайтер... вот и все, что я знаю.
Феликс ударил его еще раз, потом еще. Линдси затих, из ноздрей полезли кровавые пузыри.
- Ты же слышал ее крики... слышал ее крики! И украл гребаный ноутбук ради чего... пары сотен баксов? Так оно, ублюдок?
Его кулаки соприкасались с кровавым месивом, в которое превратилось лицо Линдси, с влажным, чавкающим звуком. Он продолжал молотить его, крича при этом.
- Ты помог им убить ее, ты, гребаный кусок дерьма! - Шмяк шмяк шмяк. - Ты помог им убить ее!
Руки Феликса онемели до самых предплечий. В костяшках пальцев пульсировала горячая боль. Он стоял, тяжело дыша, над неподвижным телом Линдси и смотрел на свои заляпанные кровью кулаки. Лицо толстяка было в крови и зубной крошке. Лопнувшие губы распухли, из них в раскрытый рот сочилась кровь. Феликс вытащил из своих костяшек осколки зубов, осторожно пошевелил пальцами.
Он был уверен, что убил парня, но тут откуда-то из кровавого месива вырвался стон. Линдси уронил голову на бок, повернув ее лицом к Феликсу, который стоял возле коридора.
- Да пошел ты... - Он приподнялся на локте. Кровь изменила направление и потекла по лицу вниз, а не в разные стороны, как раньше.
Феликс поверить не мог, что парень вообще способен двигаться.
- Если я не найду ее, я вернусь сюда. Слышишь? Вернусь и закончу то, что начал.
Из горла Линдси вырвалось клокочущее хихиканье.
- Ты не... ты не найдешь ее. Не найдешь ее здесь. - Он снова рассмеялся, схватился за промежность окровавленной, трясущейся рукой, и сплюнул на пол возле себя кровавый сгусток. - Я хотя бы успел... разглядеть ее, пока она не свалила. Классная у нее была задница.
Последовал хриплый хохот курильщика. По огромному, заплывшему жиром пузу пошли волны ряби.
- А ты ублюдок!
Феликс бросился на него и прыгнул сверху. Он мельком уловил резкое движение левой руки толстяка, и в следующий момент почувствовал резкую боль в боку. Дыхание у него перехватило, он ахнул, а потом жестко и со всей силы ударил Линдси кулаком в лицо.
Толстяк хрюкнул, голова у него дернулась назад и ударилась об пол. Феликс ударил его снова, и на этот раз взрывная волна боли прокатилась по всему боку, отдаваясь в ребрах. Он вскрикнул и свалился с извивающегося тела толстяка. Дрожащие пальцы, потянувшись к правому боку, соприкоснулись с чем-то твердым.
Нож был вонзен по самую рукоятку. Феликс принялся медленно вытягивать его, шипя и хватая ртом воздух. Лезвие было короткое, длиной с мизинец, но проникло достаточно глубоко, и каждый вздох теперь причинял острую боль.
Он поднялся на ноги, морщась и зажимая рану ладонью. Самое благоразумное сейчас было просто уехать, свалить на хрен без промедления. Но кипящая внутри ярость притупляла боль в боку и ноге. Хромая, он пересек комнату и поднял с пола монитор. Перед глазами у него все еще стоял образ Марты, лежащей под ним, качающейся в ритме его толчков. С ним она была в безопасности.
Он поднял монитор над собой и обрушил Линдси на голову. Черные осколки стекла осыпали Линдси, некоторые застряли в коже лица. Он снова вскинул монитор и швырнул в толстяка. Потом он со всей силы наступил на заднюю панель, вминая монитор в мягкую плоть.
Его кулак сжимал рукоять ножа, и он всем сердцем хотел вонзить этот кусок металла в лежащее под ним трепещущее тело. Вскрыть его и посмотреть его черное нутро. Но вместо этого он бросил нож, и тот ударился рукояткой о красное, жирное пузо Линдси, послав по нему новую волну ряби. Феликс повернулся, и начал уже обходить стойку, как вдруг заметил торчавшее из-под кассового аппарата черное металлическое дуло. Это оказался дробовик. Феликс ничего не понимал в оружии, и мог лишь надеяться, что он был заряжен. Просто наводи и стреляй, прямо как в кино.
Образ Марты и отголоски ее блаженных стонов заполнили его голову, и свежие слезы потекли по лицу. Каждый всхлип отдавался болью в ножевой ране. Он сел в машину, втянул в салон покалеченную ногу, поставив ее на коврик, и бросил дробовик на пассажирское сиденье.
Феликс знал, кто забрал Марту. Лицо человека замерцало у него перед глазами, словно голограмма. Я найду тебя! Не важно, сколько времени это займет, я буду ждать тебя.
Он заехал за угол и припарковал машину через дорогу от магазина. Автомобиль идеально вписался в маленький переулок между двумя ветхими зданиями, где когда-то были конторы. Металл царапал по кирпичу, но Феликс продолжал сдавать назад, пока не убедился, что старик в лавке его не видит. У него был прекрасный вид на парковку. Был виден столик для пикника и место, где еще вчера стоял трейлер.
Феликс заглушил мотор и стал ждать.
- Альма! - Кристобаль барабанил кулаками по двери ее спальни. - Ты все пропустишь, если не выйдешь.
Марта сидела на раскладном металлическом стуле в гостиной. Ее тело было туго обмотано цепью. Даже слишком туго. При каждом вдохе металлические звенья впивались в грудь и живот. Она пыталась пошевелить руками, но они были крепко связаны у нее за спиной.
- Ну и оставайся там тогда! - Кристобаль еще раз стукнул костяшками по двери, после чего протопал по коридору к себе в спальню.
Марта испытала огромное облегчение, когда Кристобаль вернулся в дом с пустыми руками. Без Феликса. Увидев на мониторе, как за "Таурусом" Феликса остановился автомобиль Пограничного Патруля, она почувствовала проблеск надежды. Но лишь когда Кристобаль вернулся без избитого до беспамятства Феликса, она по-настоящему вздохнула с облегчением.
Феликс в безопасности. И он ищет ее.
Он найдет меня. Непременно найдет. Феликс меня не бросит.
Она могла немного шевелить пальцами рук, поэтому вытянула большой палец и погладила гладкую поверхность кольца.
Да, я выйду за тебя. Только вытащи меня отсюда!
Густаво приковал ее к стулу, после чего с возбужденным видом убежал к себе в комнату. Из спальни постоянно слышались громкие удары. И хотя цепи мешали Марте дышать, а металлический стул впивался в спину, она была рада, что ей не пришлось находиться там вместе с ним.
Тут из своей комнаты появился Кристобаль, он волок за собой Франциску. Он обращался с ней очень грубо, и когда спускался по лестнице, выглядел расстроенным и разочарованным. Франциска рыдала, лицо у нее было красным и опухшим, глаза заплыли от бесконечных слез.
- Нет… нет! - M-mi hijo (М-мой сын - исп.). - Она сопротивлялась, била его по руке, которой он держал ее за запястье.
- Callate, puta (Заткнись, сука - исп.).
Резко дернув рукой, он швырнул ее вперед. Она кубарем полетела вниз, и последнюю пару ступеней проехала на животе. Кашляя и плача, она корчилась на полу и пыталась ползти с помощью рук. Ее глаза метались по комнате, не замечая Марту.
- Карлос! Карлос!
Марта попыталась освободиться от цепей, но тщетно. Как только она начинала извиваться, металл тут же впивался ей в тело.
Преодолев последнюю ступеньку, Кристобаль усмехнулся и направился через всю комнату к Франциске. Он поставил ногу ей на задницу и стал давить, пока она не закричала. Он перевел взгляд на Марту, и лицо у него расплылось в зловещей улыбке.
- Ты такая красивая. Ты хоть знаешь, какая ты красивая? Mas hermosa (Самая красивая - исп.). - Он повернул ногу, и Франциска взвизгнула.
- Да пошел ты.
- Как скажешь, bonita. Как скажешь. - Он наклонился и понюхал шею Марты, отчего у нее по всей груди пробежали мурашки. Изо рта у него высунулся язык и коснулся ее щеки. - Я - главный мужчина в доме. А мужчина получает то, что хочет.
Марта изо всех сил пыталась отвернуть от него лицо, но по-прежнему чувствовала его дыхание, чувствовала холодок от слюны на лице.
Кристобаль поднял Франциску за рубашку, едва не порвав ткань. Когда женщина начала вырываться, он влепил ей пощечину, потом еще одну.
- Не дергайся. Будешь валять дурака, я сворю Карлоса живьем. А тебя заставлю смотреть, как он кричит, а его кожа твердеет и лопается.
Франциска, похоже, не понимала слов, но напряглась при упоминании имени сына.
Кристобаль силком усадил ее на металлический стул рядом с Мартой. Взял вторую цепь, которая лежала на столе, и стал грубо обматывать ею Франциску.
- Что т-ты собираешься делать? - Марта смотрела на Франциску, та оскалила зубы, словно загнанная в угол собака. Цепи были туго натянуты, и женщина морщилась, дыхание у нее участилось.
- Скоро начнется шоу. Бой на звание чемпиона.
- Шлю...
Наверху снова раздался оглушительный грохот, и дверь спальни Густаво содрогнулась в раме.
Кристобаль усмехнулся, потом поднял Франциску вместе со стулом и унес куда-то в дальний конец дома.
Марта выворачивала запястья, сгибала и разгибала пальцы, пытаясь ослабить узы, но тщетно. Кристобаль вернулся, золотой зуб блестел между розовых, растянутых в улыбке губ. Он провел рукой по ногам Марты, помассировал их, снова жадно понюхал шею. Затем поднял и понес через комнату.
В конце коридора была открыта дверь, а за ней Марта увидела ринг, с черепами и натянутыми амортизирующими шнурами. На его поверхности мерцал оранжевый свет. И когда Кристобаль вынес ее через дверь во двор, она увидела небольшой костер под стоявшим на подпорках металлическим чаном. Горящее дерево потрескивало и наполняло воздух приятным, рождественским запахом. Луна была бледным пятном на фоне все еще подсвеченного умирающим дневным светом неба. Франциска закричала и изо всех сил забилась на стуле, но смогла лишь сорвать кожу, натерев ее цепью.
Перед рестлерским рингом стояло еще несколько раскладных стульев. На одном нетерпеливо ерзал Рохелио. Он наклонился к Карлосу, по-прежнему связанному с ним цепью, и что-то прошептал ему на ухо. Но Карлос не шевелился. Голова у него безвольно висела на груди, И когда Кристобаль поставил стул с Мартой рядом с Франциской, Марта увидела лицо ребенка.
Рот у Карлоса был раскрыт, а губы и подбородок были белыми от засохшей рвоты. Один глаз был крепко зажмурен, другой - слегка приоткрыт и покрыт бурой слизью. Рохелио соскочил со стула, шлепнул ладошкой по рингу и прыгнул на место. Карлос повалился в грязь, и Рохелио поднял его за руку и повернул лицом к рингу, словно какую-то ростовую куклу.
Франциска выла и боролась с цепью так отчаянно, что опрокинула стул. Она рыдала, видя своего ребенка в руках у Рохелио. Долгий пронзительный вой сверлил Марте барабанные перепонки.
- Dios mio (Боже мой - исп.), - сказал Кристобаль, выводя Маму за руку во двор.
Старуха делала медленные, осторожные шаги, и Кристобаль провел ее мимо упавшей Франциски и посадил в поджидавшее ее огромное деревянное кресло-качалку.
Кристобаль снова направился к Франциске и, проходя мимо Марты, подмигнул ей. Схватил Франциску за цепь, обмотанную вокруг ее груди, поднял и посадил на место.
- Не надо было брать тебя сюда, puta. Но ты не можешь пропустить это. - Он похлопал Франциску по щеке и поспешил обратно в дом.
Рохелио зааплодировал и потащил Карлоса обратно к стульям. Он сел рядом с Мартой, а Карлоса прислонил к старухе.
На лице у Мамы застыла хмурая гримаса, болтающиеся сморщенные щеки походили на смятые полиэтиленовые пакеты. Она раскачивалась на кресле взад-вперед и смотрела на ринг, выворачивая себе пальцы. Погруженная в собственные мысли, она не обращала ни на кого внимания. Потом она медленно подняла правую руку, положила Карлосу на голову, и принялась рассеянно гладить, крутя шишковатыми пальцами черные кудри.
Франциска рыдала, голос у нее был осипшим от крика.
Кристобаль вернулся во двор, и Марте сперва показалось, что он тащит за собой Густаво. Мужчина был голый по пояс и весь в крови, на нем была зеленая рестлерская маска и штаны из спандекса. Только сам он был слишком щуплым, и тут Марта поняла, что это Алехандро. Он был совсем без сил и едва в сознании. Кристобаль бросил его на ринг. Перекатившись, он замер лицом вверх, уставившись в темнеющее небо.
Франциска заморгала, уставившись на корчившуюся перед ней фигуру в маске. Ее глаза метались между четырех углов ринга, в которых на равном расстоянии друг от друга были размещены по три черепа. Растущая луна мариновала кость в своем серебристом свете. Губы Франциски растянулись в стороны, и она сделала глубокий вдох, пред тем как снова закричать, но Кристобаль успел обернуть вокруг ее рта свой плетеный кожаный ремень. Он туго затянул его и застегнул, обеими руками схватил ее за голову и повернул лицом к рингу.
Бой на звание чемпиона, - подумала Марта. Густаво собирается биться с этим мужчиной. Он собирается убить его на ринге.
Марта представила гниющие головы в комнате Густаво. Это были его противники. И Алехандро скоро присоединится к ним.
- Ой - Марта вздрогнула и зашипела. Она повернула голову вправо. Бедро пронзила острая боль, и Рохелио выдернул из нее иглу.
Он склонил голову на бок и улыбнулся ей металлической улыбкой, затем снова вонзил в нее иглу.
Марта снова принялась бороться с цепями, даже щелкнула зубами, пытаясь дотянуться ими до мальчишки, но тот лишь хихикал, продолжая жалить ее иглой. Он перешел к ее рукам и принялся испещрять их крошечными ранками.
Когда из дверей дома вырвался низкий рык, Рохелио ахнул, выпрямился и захлопал в ладоши. Карлос упал вперед и приземлился в грязь лицом, его рука осталась торчать вверх и раскачивалась от аплодисментов Рохелио. Мама погладила воздух, где секунду назад была голова Карлоса, и казалось, не заметила ее отсутствия.
При каждом вздохе плечи у Густаво раскачивались взад-вперед, дельтовидные мышцы бугрились, когда он делал громоподобные шаги к рингу. Пояс висел у него на плече и искрился в умирающем солнечном свете. Широкая грудь и бочкообразный живот были намазаны маслом, и он блестел словно гора жирного мяса. Длинные желтые зубы были стиснуты. Изо рта свешивались, извиваясь, ленты слюны, когда он, тяжело дыша, смотрел на противника.
Алехандро сумел подняться на ноги, хотя колени у него дрожали. Он схватился за горло и вскрикнул, когда его пальцы царапнули окровавленную кожу. Шов. Маска была пришита к шее, и когда он попытался стянуть ее, по груди и животу побежали толстые ручейки крови.
Франциска застонала сквозь кожаный ремень, застегнутый вокруг лица, и Кристобаль затянул его еще туже.
Густаво принялся бить себя кулаком по груди, все сильнее и сильнее. Он смотрел, как человек на ринге мечется в панике. Густаво обеими руками поднял над собой пояс, демонстрируя его луне, врагу и зрителям. Повернулся вокруг своей оси, затопал ногами и завыл. Мышцы шеи вспучились, и он, бросившись к рингу, проскользнул под нижним канатом.
Алехандро вскрикнул, попятился от Густаво, когда гигантский рестлер поднялся на ноги и медленно положил пояс на верхний череп в одном из углов ринга.
Потом также медленно Густаво повернул голову к Алехандро, зарычал и стал преследовать противника по рингу. Он играл с ним. Когда Алехандро делал вид, что собирается сбежать, спрыгнуть с ринга, Густаво топал ногой, ревел, и мужчина убирал руки от каната и продолжал неуклюже пятиться от Густаво.
- Зачем? - задала себе вопрос Марта, но лишь услышав собственный голос, осознала, что говорит вслух.
- Что? - спросил ее Кристобаль. Его внимание было приковано к старшему брату, но он бросил на Марту быстрый взгляд. Зрелище доставляло ему такое же удовольствие, как и Рохелио. Он был похож на ребенка, который смотрит на своего героя. Его губы растянулись в глупой улыбке.
- Ты что-то сказала, bonita?
- Зачем делать все это? Какой смысл?
- Всегда было так. Эл Хиханте - лучший, он - чемпион. Никто не способен его победить.
Марта покачала головой.
- Зачем вы с нами возитесь и просто не убьете? Хм? Я бы лучше умерла, чем провела лишнюю секунду с такими больными психами, как вы.
Густаво взревел и бросился вперед. Его огромные руки вцепились Алехандро в плечи и сжали так сильно, что Марта увидела, как кончики пальцев вонзились в плоть. Он резко выбросил голову вперед, ударив мужчину лбом в лицо. Когда голова Алехандро откинулась назад, швы лопнули, и хлынул свежий поток крови.
Крик боли вырвался у него из горла. Не замолкая, он полетел через весь ринг и приземлился в углу. Его лицо ударилось о кость, и так сильно, что у черепа отлетела челюсть. Рухнув на пол, мужчина стал корчиться, держась за лицо и шею. Налетевшие мухи кружили вокруг, садились на тело, пили его кровь и пот.
- Когда мои родители приехали сюда, в Штаты, я был еще у Мамы в животе. Густаво было уже десять. Когда я подрос, Папа объяснил мне, что у Густаво что-то с головой. Какая-то проблема. Но он был сильным. Очень сильным.
Небо продолжало темнеть, свет от огня усилился, купая тело Кристобаля в оранжевых и желтых красках.
Густаво заколотил себя по груди словно разъяренная горилла, напряг мускулы на руках и груди, затопал ногами. Трясущейся рукой Алехандро ухватился за второй канат и, подтянувшись, принял положение сидя. Из горла у него вырывался какой-то хриплый клекот.
Густаво бросился всем тело на канаты у себя за спиной и, отскочив, кинулся вперед. Сотрясая ринг, он несся на своего противника, затем, подпрыгнув, приземлился обеими ногами мужчине на спину. Алехандро взвизгнул, выгнул спину, схватился за шею, когда стежки, натянувшись, порвали кожу.
- Папа говорил, что Густаво улыбается лишь когда смотрит Луча Либре (мексиканский рестлинг - прим. пер.). Папа построил этот ринг для него. Сказал, что Густаво полезно тренировать мозг, выходить из комнаты, подальше от своих кассет. - Кристобаль выгнул рот дугой, его брови приподнялись. - Черепа я добавил позже. Красивое дополнение, правда, bonita?
Густаво поднял тело Алехандро с мата и водрузил на верхний череп в углу. Мужчина едва шевелил головой. Из-под зеленой маски на потные грудь и живот продолжала сочиться кровь. На шее зияли широкие раны, там, где стежки разорвали кожу.
- Моя семья была бедной. Голодала. Папа приносил нам мясо. Мясо, за которое нам не приходилось платить. Мясо, которого никто никогда не спохватится. Мясо, которое нельзя отследить. И он научил Густаво, как его разделывать, как правильно разрезать. Он научил меня, как его ловить. - Кристобаль усмехнулся и потер себе макушку. - И свиньи становились для Густаво идеальными противниками. Папа говорил, что семья нуждается в развлечении, а Густаво заслуживает награду.
Гигант положил руку на шею противника и применил к нему захват. Затем забрался на второй череп. Канаты, казалось, были готовы лопнуть в любую секунду. Густаво схватил огромной рукой Алехандро за бедро, поднял его над головой и прыгнул со второго каната. Ринг содрогнулся от их удара о мат. Через несколько секунд Густаво снова был на ногах, в то время как Алехандро медленно корчился и ловил ртом воздух.
Франциска бормотала сквозь ремень что-то невнятное, ее побагровевшее лицо было мокрым от слез.
Кристобаль и Рохелио ликовали. Рохелио схватил Карлоса за запястья и дергал вверх-вниз. Голова у мальчика закатилась набок, а потом откинулась назад, его лицо было обращено к Марте. Франциска завыла еще громче. Мама раскачивалась в кресле. Ее крошечный, морщинистый как кора дерева рот изогнулся в улыбке, когда она смотрела, как ее старший сын взял мужчину за горло и поднял на ноги.
- Вы больные. Вы все больные, - сказала Марта, посмотрев на старуху, затем повернулась к Кристобалю. - Ты сказал, что у Густаво что-то не в порядке с головой? У вас у всех не в порядке с головой.
Кристобаль рассмеялся и кивнул.
- Наверное, ты права, bonita. - Не отрывая глаз от ринга, он сунул себе в рот два мизинца и засвистел.
Все еще держа Алехандро за шею, Густаво оторвал его от пола и швырнул спиной на мат. Затем прыгнул назад на канаты и, отлетев, приземлился одной ногой мужчине на грудь. Быстро вскочил на ноги и обрушил на него локоть. Снова поднялся и ногой перевернул Алехандро на живот. Повернулся лицом к толпе, взревел, напряг мускулы и ударил себя в грудь.
- Эл Хиханте! - закричал Кристобаль, сложив руки воронкой вокруг рта. - Хиханте, Хиханте!
Рохелио встал на стул и принялся размахивать руками.
- Ya, ya, ya, ya! (Давай, давай! - исп.) Тело Карлоса безвольно плясало рядом.
Марта сделала глубокий вдох и потянула за цепи, которыми были обмотаны ее руки. Она едва не закричала, почувствовав, что одна рука может двигаться под металлическими звеньями. Из множественных ранок, покрывающих руки, сочилась кровь, делая кожу сколькой. Но когда она попыталась высвободить руку, та застряла под туго натянутой цепью. Она могла лишь шевелить рукой, но не более того.
Черт!
Марта закусила губу и закрыла глаза. И со всей силы, что у нее осталась, снова потянула. Костяшки пальцев захрустели, но она подавила рвущийся из нее крик боли.
Густаво снова поднял Алехандро, держа его одной рукой за голову. Затем размахнулся и ударил мужчину кулаком в лицо, одновременно топнув ногой. Алехандро жестко приземлился на мат, единственным признаком жизни была слабо подымающаяся и опускающаяся грудь. Густаво снова поднял его, ударил, потом добавил с ноги по пояснице.
Алехандро уже ни на что не реагировал, просто лежал без движения. Торс у него был густо покрыт кровью, ею же был забрызган весь ринг.
Стиснув зубы до боли в скулах, Марта принялась выворачивать руку и тянуть изо всех сил. Что-то хрустнуло, и небольшой вздох сорвался с ее губ, но оставшуюся часть крика она сумела проглотить. Потянула еще раз, снова хруст, и рука выскользнула. Цепь ослабла. Марта почувствовала, что этого хватит, чтобы она свободно могла действовать рукой.
Но еще было рано. Марта убрала руку за спину, убедившись, что семья не заметила, что она освободилась. Мама что-то бормотала себе под нос, продолжая раскачиваться в кресле. И когда Марта наклонилась ближе, она сумела разобрать слова.
- Хиханте, - бормотала старуха. - Хиханте... Хиханте...
Кристобаль и Рохелио были слишком увлечены происходящим на ринге, чтобы обращать на нее внимание. Их глаза были широко раскрыты, а рты растянуты в улыбке.
Глаза Франциски были прикованы к сыну. Марта была уверена, что Карлос мертв. Но неожиданно для себя заметила, что смотрит на его грудь, в надежде уловить хоть какой-то намек на дыхание, но тщетно. Мальчик цеплялся за обрывки жизни, как в тот раз, когда она увидела его у границы. Марте было больно смотреть на Франциску. Она понимала, какими невыносимыми были страдания женщины. Зрелище рыдающей над сыном матери вызвало у Марты смутные воспоминания о родителях. Хотя она даже не знала, были они реальностью или плодом ее воображения. Она надеялась, что тогда, много лет назад, их не постигла подобная участь. Надеялась, что они плакали по ней так же, как Франциска плакала сейчас по Карлосу.
Когда Кристобаль схватил Франциску за лицо, Марта вскрикнула вместе с ней. По щекам Марты покатились теплые слезы. Она хотела только одного - чтобы все члены семьи были мертвы. Стиснув зубы и раздувая ноздри, она испепеляла взглядом Кристобаля.
Кристобаль схватил обеими руками Франциску за голову и повернул лицом к рингу, чтобы та смотрела, как ее муж превращается в кровавую отбивную. Когда все кончится, это будет просто куча мяса.
Густаво поместил голову Алехандро себе между ног и крепко сжал. Потом повернулся к брату и мальчишке, высунул язык и вывернул большие пальцы рук вниз.
- Урааааа!
Кристобаль и Рохелио ответили тем же жестом - высунули языки до подбородка и вывернули большой палец правой руки вниз.
Схватив Алехандро за пояс черных штанов, Густаво поднял его в воздух, обхватил мясистыми руками ему ноги, и швырнул затылком на жесткий мат. Ринг содрогнулся так, что едва не перевернулся. Франциска издала очередной булькающий крик, увидев, как из-под маски у мужа потекла свежая кровь.
Но Эл Хиханте еще не закончил. Оставив противника лежать на полу, он принялся расхаживать по рингу, играя мускулами и хлопая себя по скользкой от масла и пота груди. Протопав в угол, где лежал его золотой пояс, он поднял его над головой и завыл. Мышцы у него вспучились так, что кожа готова была лопнуть. Он надел на себя пояс, с любовью погладил неровную поверхность.
Потом Густаво взобрался на черепа. Стоя своими толстыми, как бревна ногами на самом верхнем черепе, он держался на удивление устойчиво. Запрокинув голову к луне, он широко раскинул руки в стороны. Затем повернул голову, посмотрел прямо на Марту.
И улыбнулся. Хищный взгляд смягчился, брови выгнулись дугой, звериный оскал сменился желтой ухмылкой.
Он прыгнул, расправив тело в форме толстой мясистой звезды, и резко приземлился на окровавленного мужчину, лежащего в центре ринга. Мат хрустнул, массивное тело буквально расплющило под собой Алехандро.
Нога мужчины задергалась, постукивая по деревянному настилу, по телу пробежала судорога. На месте удара дерево разлетелось в щепки. И когда Густаво медленно поднялся на ноги, деревянные осколки торчали из кожи, словно иглы дикобраза.
Кристобаль хохотал без остановки, хлопая Франциску по спине.
- Ты видела это? Срань господня, это было нечто!
Рохелио же выглядел обеспокоенным. Сморщив лоб, он смотрел на Эл Хиханте, стоявшего в центре хаоса. Но когда гигантский рестлер поднял кулаки вверх и взревел, лицо Рохелио вновь растянулось в "серебряной" ухмылке, Он радостно запрыгал, при этом тело Карлоса дергалось рядом, словно выброшенная на берег рыба.
Голова Франциски безжизненно повисла, уткнувшись подбородком в стянутую цепью грудь. Она не издавала ни звука, просто сидела с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом, словно ее разум переместился куда-то в лучшее место. Глаза у нее почти не мигали, веки лишь слегка подрагивали, с нижней губы жидкой сосулькой свисала слюна.
Марта даже не заметила, как ушел Кристобаль, пока металлический шум не привлек ее внимание. Он вернулся из дома во двор, неся фартук, что-то похожее на пояс с инструментами и еще одну цепь.
Густаво закинул поверженного противника на плечо и протопал по разбитому деревянному настилу к одному из трех угловых столбов, которые сумели устоять. Потом скинул Алехандро с плеча и поместил вниз головой, скрестив ему ноги. Кристобаль протянул ему цепь и Густаво привязал за ноги тело Алехандро к столбу.
Марта думала, что мужчина уже мертв, но потом увидела, как рот у него зашевелился, стал открываться и закрываться, словно жуя невидимый кусок мяса. Живот поднимался и опускался, но лишь слегка. Франциска продолжала смотреть себе под ноги и напоминала сейчас какой-то раздутый манекен.
Кристобаль передал Густаво фартук, и тот, расстегнув золотой пояс, отдал его брату. Кристобаль осторожно взял его и улыбнулся. Густаво надел фартук, завязал вокруг шеи и талии. Тот был из черной резины, потрепанный и усеянный дырами.
Следом Кристобаль протянул пояс с инструментами. Густаво взял его и обернул вокруг живота. Марта увидела, что на поясе были закреплены ножи. Из разнокалиберных ножен торчали деревянные ручки. Густаво вытащил откуда-то спереди нож с длинным, блестящим лезвием и подошел к мужчине, скулившему и извивавшемуся всем телом из последних сил.
Кристобаль наклонился, извлек из-под ринга широкий металлический чан и просунул его под нижний канат. Густаво подтолкнул его ногой в угол, и тот ударил краем Алехандро по макушке. Когда чан оказался под мужчиной, послышался слабый металлический стук. Это капала стекающая с головы, шеи и торса кровь.
Густаво вытащил из рук осколки дерева, не проявляя ни малейших признаков боли. Опустился на колени, громко и хрипло дыша через рот. Затем осторожно протянул руку и погладил Алехандро по маске. Лаская ему лицо, он еле слышно скулил или хихикал. Провел рукой по груди и животу, толстые пальцы щипали покрасневшую кожу, как будто оценивая содержание жира. Он ощупал руки, бедра, ягодицы.
А затем провел ножом Алехандро по горлу. Разрез прошел прямо посреди шеи, как раз под разорванной кожей, где была пришита маска. Кровь хлынула ручьем, ритмично забарабанив по чану. Затем Густаво возил нож в горло, в центр разреза и, проведя его под углом к груди, повернул и вытащил. Теперь кровь полностью залила голову и пропитала ткань маски.
Тело Алехандро забилось в судорогах. Язык у него высунулся, льющаяся по голове кровь затекала в раскрытый рот. Густаво держал мужчине руки, пока тот истекал кровью. Алехандро издал звук, будто пытался отхаркнуть комок слизи, застрявший в горле. Конвульсии стали затихать, и Густаво отпустил ему руки, снова опустился на колени и принялся гладить мужчине лицо. Чан продолжал наполняться кровью.
Марта почувствовала острую боль, а затем тихое хихиканье возле самого уха.
Рохелио сидел рядом. Он погрузил иглу в ее дельтовидную мышцу до самых кончиков пальцев. Марта хотела выхватить руку из-за спины и сжимать мальцу горло, пока ногти не разорвут кожу, но время было не подходящее. Даже если она сумеет полностью освободить руку, в чем она до сих пор не была уверена, идти ей было некуда. Поэтому она плюнула в Рохелио и оскалила зубы.
Мальчишка лишь захихикал и, вытащив иглу, воткнул ей в бок, прямо в жировую складку на талии. Короткий визг, вырвавшийся у нее изо рта, быстро сменился рычанием.
- Отвали от меня, маленький говнюк!
Стоявший у ринга Кристобаль усмехнулся.
- Ты ему нравишься, bonita. Похоже, как и всем нам. - Он рассмеялся, шлепнув по рингу рукой.
Густаво снял цепи с ног Алехандро и закинул его себе на плечо. Потом встал возле маленького потрескивавшего костра, над которым был установлен большой чан. Тело уже не кровоточило. Ведро по-прежнему стояло на ринге, наполненное почти до краев.
Густаво аккуратно положил тело в чан. Его огромная фигура полностью заслонила костер, и теперь это был подсвеченный оранжевым светом силуэт. Он стоял и смотрел вниз. Кристобаль стол рядом и что-то шептал ему, похлопывая старшего брата по спине.
Бок Марты подвергся очередной серии уколов, и она резко повернулась лицом к Рохелио и зашипела, закричала сквозь стиснутые зубы. Он уставился ей прямо в лицо и, улыбаясь во весь рот, продолжил колоть иглой ей бедро. Рука у него была красной от ее крови.
Через несколько минут Густаво вытащил дымящееся тело мужчины из горячей воды. Он даже не вздрогнул, когда кипяток попал ему на кожу. Перевернув мужчину вниз головой, Густаво развел ему ноги в стороны, а Кристобаль вытащил из его пояса с инструментами пару длинных крюков. Крюки были продеты через ахиллесовы сухожилия, и подвешены за скобки, закрепленные на ближайших угловых столбах. Из пронзенных пяток мужчины сочились лишь маленькие струйки крови.
Франциска медленно подняла глаза на мертвого, сваренного супруга. От ярко-розовой кожи мужчины поднимались завитки пара. Франциска никак не реагировала, просто смотрела. Ее губы шевелились, словно она что-то говорила, только слов было не разобрать.
- Нннгггххх! Отвали от меня на хрен! - Закричала Марта Рохелио, снова и снова коловшему ей тело, постоянно ускоряя темп. С бедра у нее лил непрерывный поток крови, а скопление крошечных ран начало сливаться в одну большую.
Густаво срезал с мужчины штаны, снял с него ботинки, но маску оставил. Потом вытащил из пояса еще один инструмент. Нечто металлическое, формой напоминавшее колокол. Марта вздрогнула от грубого скрежета, когда Густаво провел краем инструмента по телу мужчины.
Волосы. Он удалял волосы.
На краю инструмента собрались большие комья черных волос, Густаво вытер его, и продолжил скоблить розовато-коричневую кожу.
Франциска наблюдала за процессом, продолжая шептать беззвучные молитвы, пока ее супругу гладко выбривали кожу.
Марта снова переключила внимание на свой израненный бок, но Рохелио уже стоял возле кресла Мамы и обнимал ее, уткнувшись лицом в дряблую морщинистую шею. Карлос лежал на земле перед ним, сложившись пополам, рука у него была поднята вверх, как у ученика, готового ответить на вопрос учителя.
Казалось, прошла целая вечность, когда Густаво закончил обрабатывать своим инструментом тело. Ночная тьма сгустилась. Луна напоминала глаз дохлой свиньи, который сочился на двор гноем желтоватого света.
Наконец, Кристобаль неспешно двинулся через двор. Проходя мимо Франциски, похлопал ее по голове и остановился перед Мартой. Он наклонился, и их глаза оказались на одном уровне. Он схватил ее за бедра и сжал, но не слишком сильно. Стал поглаживать их и массировать, облизываясь и постепенно пробираясь к вспотевшей ложбинке между ног. Когда он убрал руку, она была красной от крови. Вытащив из кармана красный платок, приложил его к ее ранам.
- Хочешь есть, bonita? Знаю, что хочешь. - Он промочил платком ранки и осторожно вытер кровь. - Не беспокойся. Уже скоро. Тебе понравилась мамина стряпня? Подожди, скоро отведаешь свеженького. Ты не поверишь, bonita, но тебе не захочется уходить, когда отведаешь свеженького.
Марта продолжала держать руку за спиной, борясь с искушением воткнуть большой палец Кристобалю в глаз. Он поднял на нее глаза, и она отвернула голову. Кристобаль уткнулся носом ей в шею и, потеревшись им, принялся нюхать долго и страстно. Когда он встал, штаны у него топорщились от эрекции. Затем он оглянулся через плечо, проверяя, не смотрит ли Густаво, и прижался бугорком к лицу Марты, потерся им об ее щеку, словно нанося грим.
- Я и ты, bonita. Так это будет. - Он поцеловал ее в лоб и побрел к старухе. Взял ее за локоть и повел через двор к дому.
Мама улыбнулась и облизнула бледным языком потрескавшиеся губы, глядя, как Густаво очищает мясо.
- Bueno (Хорошо - исп.), - сказала она. - Найди отца. Dile qué la cena estará lista pronto (Скажи, что ужин скоро будет готов - исп.).
- Si, Mamá (Да, Мама - исп.). Se lo dire (Я скажу - исп.), - ответил Кристобаль, поглаживая ее по спине свободной рукой. Рохелио тащился следом, неся Карлоса на спине. Он то кружил на месте, то с гиканьем ускорялся, словно играл со своим новым другом в лошадки. Изо рта у него словно зубочистка торчала окровавленная игла. Он исчез в доме.
Марта перевела взгляд на Густаво, который водил сейчас кончиками пальцев по гладкой, розовой плоти трупа. Вытащив из пояса длинный, с зазубренным лезвием нож, Густаво упал на колени и, приподняв тело за место между лопатками, принялся пилить шею.
Франциска начала раскачиваться всем телом. При этом она мотала головой, словно отгоняя рой комаров. За все это время она не издала ни звука. Лишь молча шевелила ртом. Возможно, она сорвала криком голос.
Пока Густаво был сосредоточен на своей работе, Марта принялась освобождать руку. Кисть у нее пульсировала, и когда она попыталась пошевелить пальцами, от боли из нее едва не вырвался крик. Но ей удалось подавить его до легкого всхлипа. Она поморщилась, когда от ее движений зазвенела цепь, но Густаво никак не отреагировал.
Цепь по-прежнему держалась крепко. Но Марта сумела приподнять плечо и вытащить руку из очередного ряда металлических звеньев. Она дернула предплечьем, надеясь, что полностью освободит его, но этого не случилось, и локоть уперся в цепь. Разогнув локоть, она лишилась рычага, необходимого для того, чтобы вытащить руку. Поэтому она сделала глубокий вдох через нос, стиснула зубы и, согнув локоть, потянула. Образовавшаяся на локте складка кожи терлась о металлические звенья. Невзирая на боль, Марта потянула еще сильнее, в надежде, что кровь послужит смазочным материалом. Она продолжала тянуть, раздирая кожу все больше и больше. Кровь теплыми струйками побежала по предплечью.
А потом рука выскользнула. С радостным вздохом Марта положила руку на колени. Посмотрела на нее, не веря, что это ее собственная. Она могла шевелить большим пальцем, но остальные четыре были сломаны, на кончиках болталась содранная кожа. На среднем и безымянном отсутствовали ногти, обнаженное мясо распухло и стало багрового цвета.
Рука была испещрена ранами от иглы и покрыта кровью.
- Франциска, тебя ожидает угощение. Твой муженек еще никогда не был таким вкусным, обещаю тебе.
Марта вздрогнула и быстро спрятала руку за спину. Она медленно перевела глаза на Кристобаля, боясь увидеть на себе его взгляд.
Но все его внимание было обращено на Франциску. Он взял ее за волосы и повернул лицом к Густаво, который держал отчлененную голову за торчащие из обрубка кровавые лохмотья. Он подбросил ее пару раз в воздух, потом положил на мат ринга. Вонзив нож в пах трупа, он протащил его через живот и грудь до самой шеи. Перепилив грудную кость, Густаво раздвинул ребра в стороны.
Марта почувствовала нахлынувшее отвращение. Кислота обожгла горло, глаза заслезились. А когда внутренности вывалились и шлепнулись в чан, она отвернулась и затаила дыхание, с трудом сдерживая тошноту.
Кристобаль поднял онемевшую от горя женщину вместе со стулом и отнес в дом.
Слева продолжали раздаваться всплески и влажные шлепки, и Марта старалась не думать о том, что делает сейчас Густаво.
Раздался хруст приближающихся шагов. Она повернула голову и увидела возвышающегося над ней Густаво, на лице у него была все та же глупая улыбка. Его резиновый фартук был залит кровью, руки были красными по локоть. От него исходил густой запах сырого мяса.
Он снова превратился в застенчивого мальчика, не смеющего посмотреть ей в глаза. Он наклонился вперед, потирая одной рукой себе затылок. Приблизил свой рот к ее, пытаясь собрать свои толстые губы в трубочку, но длинные зубы мешали ему. Глупо хихикая, он покрутил языком, чтобы увлажнить рот. Влажное дыхание накатило на Марту волнами. Стекающая с его фартука кровь капала ей на ноги.
Марта попыталась отвернуть голову, но не смогла избежать поцелуя. Рот у нее мгновенно наполнился кислым привкусом больных десен, зубного камня и испорченного мяса. Он надолго задержал поцелуй, слюна сочилась с его губ на ее, и капала с ее подбородка длинными тягучими нитями.
- Carne (Мясо - исп.), - сказал он, отстранившись от нее. Указал на выпотрошенного мертвеца у себя за спиной. - Carne fresca (Свежее мясо - исп.).
Марта уронила голову на грудь и беззвучно заплакала. Разинув рот от отвращения, она попыталась сплюнуть этот привкус, но тот оказался на редкость устойчивым.
Густаво снова захихикал, затем обхватил ее руками и, подняв, понес в дом. Усадил ее за стол рядом с Франциской, на прежнее место. Рохелио и Карлос сидели напротив. Голова Карлоса покоилась на плече Рохелио. Мертвые, побелевшие глаза смотрели прямо на мать. Он выглядел как живой, словно умолял ее о помощи. Но потом голова у него соскользнула, и он ударился лбом о край стола. Рохелио снова поднял мальчика, вернув его голову в прежнее положение.
Франциска смотрела на сына, продолжая качать головой и беззвучно что-то бормотать. Ее тело подрагивало, звеня цепями.
Густаво снова с любовью посмотрел на Марту, после чего поплелся обратно во двор.
Кристобаль снова постучался в комнату Альмы.
- Ну же, Альма. Хватит уже, окей? Прости меня, ладно?
Когда ответа не последовало, Кристобаль забарабанил сильнее.
- Альма, открой эту чертову дверь!
Густаво вернулся в дом, неся на плече выпотрошенное тело Алехандро, а в руках - жестяной чан. Комната тут же наполнилась мясным запахом крови и внутренностей. Густаво поставил чан на стойку рядом с раковиной, и Мама сразу же сунула в него руки. Тело было разложено на столешнице. Густаво достал из чана отчлененную голову в маске и положил ее рядом с трупом, приподнял маску и рывком снял ее, разорвав нити, которыми она была пришита к шее. Язык вывалился изо рта, словно комок розовой жевательной резинки, глаза закатились вверх.
Густаво вытащил из пояса маленький нож и прижал его к левой щеке головы, прямо под глазом. Он рассек мягкое мясо и вырезал круглый толстый кусок. То же самое было проделано с другой щекой, и с обеих сторон, сквозь образовавшиеся отверстия, стали видны зубы. Густаво постучал пальцем по затылку головы, где черные, курчавые волосы торчали во все стороны.
Мама взяла в морщинистые руки трубку кишечника и сделала ножом косой разрез на поверхности. Соскоблила прозрачную пленку, а потом надела один конец на смеситель и включила воду. Из кишечника потекла черновато-коричневая субстанция, и Марта отвернулась, почувствовав, как сжался у нее желудок.
Рохелио что-то прошептал Карлосу на ухо, захихикал, затем прижал голову мертвого мальчика ртом к своему уху, словно играя "в секреты". Кивнул, скосил глаза в сторону, притворяясь, будто слушает.
Кристобаль спустился по лестнице, лицо у него было красным, мышцы напряжены. Потирая живот, он прошел на кухню.
Мама нарезала кишечник на куски и бросила их в кастрюлю с кипящей водой. Кристобаль обнял ее за плечи и поцеловал в щеку, но она оттолкнула его, зашипела и замахала руками.
- Pozole (Мамалыга - исп.).Traigame el pozole (Принеси мне мамалыгу - исп.).
Менудо, - подумала Марта. Она делает Менудо.
Марта помнила, каким вкусным был суп и какими нежными были потроха. На мгновение у нее закружилась голова, перед глазами замелькали белые точки.
- Кончилась, - сказал Кристобаль, роясь в кухонном шкафу. - No más pozole, Mamá (Мамалыга кончилась, Мама. - исп).
Густаво разделил тело на девять частей. Руки и ноги были разрезаны пополам в суставах. Теперь он возился с плечами, бросая ошметки мяса на стойку, а Мама собирала их в большую серебряную чашу.
- Ándale (Поторопись - исп.). - произнесла старуха. Она указала подбородком на дверь и стала добавлять в чашу специи и масло, одновременно помешивая свежее мясо.
Кристобаль посмотрел на Марту, нахмурил брови и закусил губу.
Марта отвернулась. Сверху послышался грохот. Из комнаты Альмы. Грохот повторился, за ним последовал звук, похожий на крик отчаяния.
- Брось, Мама. Можно я утром съезжу? En la mañana? (Утром? - исп.) Рано, очень рано съезжу. Muy temprano (Очень рано - исп.).
- Ahora, Cristobal (Сейчас, Кристобаль - исп.). Tu padre ya no puede conducir, tú ya sabes eso (Твой отец уже не может садиться за руль, сам знаешь - исп.). - Голос у нее был слабым, как будто каждый слог вытягивал из нее остатки энергии. Густаво продолжал нарезать тело на жаркое, бифштексы и отбивные. Он перестал резать бедро, замер с ножом в руке и посмотрел на брата.
Кристобаль вскинул руки вверх.
- Ладно, я еду. Черт...
Он прошел к столу, где стояли мониторы, схватил ключи и сунул их в карман джинсов. Взял висевшую на спинке стула белую футболку и натянул на забрызганный кровью торс. Перед тем как уйти, посмотрел на Марту, вытянул губы в трубочку и подмигнул ей.
Запах варящегося кишечника плыл по воздуху. Дыша ртом, Марта уставилась на столовый нож, лежавший рядом с тарелкой перед ней.
Наконец, Феликс сумел остановить кровотечение. Рубашка была пропитана кровью и потом. Даже водительское сиденье и рулевое колесо были красными. Дробовик переместился с пассажирского сиденья ему в руки. Сжимая его, Феликс наблюдал за магазином.
Гребаный старик что-то знает, - подумал он. Он явно покрывает тех ублюдков. Он скажет мне, где их найти.
Но Феликс понимал, что если войдет в магазин, весь в крови и с дробовиком в руках, старик немедленно вытащит свой пистолет. А перестрелка это последнее, что ему сейчас нужно. Если его арестуют или убьют, Марте не будет от этого пользы.
Будь спокоен и держи себя в руках.
Но чем больше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось выбить дверь ногой и сунуть дуло дробовика говнюку в морду.
Свет фар.
Феликс пригнулся и положил дробовик на колени. Сжал руками рулевое колесо и, затаив дыхание, стал наблюдать, как к магазину подъезжает и останавливается прямо у входа автомобиль. Если это шериф, Феликсу оставалось лишь надеяться, что тот не заметил "Таурус", стоявший в темном переулке.
Хлопнула водительская дверь.
Феликс выглянул из-за руля. Это не шериф. Пикап.
Феликс резко сел прямо. Он едва не выпрыгнул из машины, но потом сделал глубокий вдох и остался на месте. Сжал дробовик так крепко, что тот готов был треснуть пополам.
Это был тот самый пикап, который он видел раньше. К которому был прицеплен закусочный трейлер, Феликс был уверен в этом.
С чего ты это взял? Ты же даже толком не разглядел его.
Феликс подождал еще несколько минут. Он был уже готов ворваться в магазин, когда из него вышел мужчина с маленьким полиэтиленовым пакетом в руке. Он сплюнул в грязь и почесал себе промежность. В голубом свете электромухобойки, висевшей на стене у входа, сверкнул золотой зуб.
Ах, ты ублюдок!
Феликс вспомнил ту ночь, когда лежал в грязи с разбитым носом и с готовым выпрыгнуть из груди сердцем, и смотрел на нож в руках этого мексиканца. Накатившее ощущение беспомощности заставило почувствовать его жалким и малодушным. Он вспомнил доносившиеся из ноутбука рыдания Марты, панику в ее голосе. Вспомнил ухмылявшееся лицо мужчины, возникшее на экране.
Человек сел в грузовик, свет задних фар окрасил грязь красным. Феликс досчитал до пяти и медленно выехал из переулка.
Я еду, Марта. Пожалуйста, только будь жива.
Рот у Марты наполнился слюной. Мясо шипело на сковородке. Мама помешала его деревянной ложкой, поднесла ее ко рту и попробовала. Нахмурилась и добавила еще одну щепотку красного перца. Желудок у Марты заурчал, требуя пищи. Всякий раз, когда она вдыхала вкусный запах, он отвечал урчанием.
Рохелио прыгал на стуле, его губы блестели от слюны. Франциска смотрела широко раскрытыми глазами на стол, рот у нее продолжал беззвучно шевелиться.
Густаво быстро справился с разделкой, и тело теперь лежало на столешнице в виде аккуратных кусков. Сняв с себя пояс с ножами и фартук, он водил по макушке отчлененной головы пальцем, наматывая на него волосы и постукивая им по черепу.
Потом взял голову обеими руками и протянул старухе.
- Sesos? (Мозги? - исп.) - спросил он. - Sesos.
Женщина усмехнулась, вывалила дымящееся содержимое сковороды в другую серебряную чашу. Погладила Густаво по щеке. подтянула к себе его огромную голову и поцеловала в лоб.
- Si, mijo (Да, сынок - исп.). Ándale (Давай - исп.).
Гигант хихикнул, топнул ногой словно ребенок, которому разрешили съесть миску мороженого. Облизнувшись, он шмякнул голову на стойку, обрубком вниз и открыл выдвижной ящик. Вытащил оттуда небольшой молоток и что-то вроде стамески.
Дверь в комнату Альмы открылась. Марта посмотрела на площадку второго этажа и крепче сжала рукоятку ножа в руке за спиной. Она схватила его в тот момент, когда Рохелио что-то шептал Карлосу на ухо, прикрыв лицо рукой, чтобы не выдать секрет. Густаво и Мама были заняты на кухне. Поэтому Марта быстро взяла нож и снова спрятала руку за спину.
Из всех пальцев руки у нее работал только большой, и она постаралась как можно крепче прижать им рукоятку к ладони.
Дверь в спальню Альмы была открыта, но женщина не выходила. Марте показалось, что из дверного прохода доносятся всхлипы.
Цок, цок, цок.
Марта вздрогнула от звука, и ослабшие цепи звякнули у нее за спиной. С помощью предплечий она зафиксировала болтающиеся цепи и повернулась на шум.
Густаво приставил стамеску к голове и бил молотком по металлическому основанию. Костяные осколки сыпались на столешницу, рядом падали пряди волос.
Последующая серия ударов закончилась влажным, чавкающим звуком. Густаво положил молоток и покачал стамеской из стороны в сторону. Кость треснула и разошлась. Он надавил на стамеску, и черепная коробка открылась. Положив инструмент, он просунул с обеих сторон в щель пальцы и потянул. Раздался хруст. Густаво облизнулся.
Мама протянула ему еще одну чашу, и Густаво, набрав полные пригоршни розовых мозгов, положил их в нее. Повертел рукой в голове, словно ребенок, выгребающий из тыквы семена, и шлепнул в чашу остатки.
Мама прошаркала обратно к плите, бросила мясо на сковородку, и принялась посыпать специями и чесноком.
Густаво снова вытащил нож, провел им по волосяной границе и сорвал скальп, как кожуру с апельсина. Затем протянул голову Маме, и та бросила ее в другую кастрюлю с кипящей водой.
Марта закусила губу. Выброс адреналина в кровь притупил пульсирующую боль от многочисленных травм.
- Пссс.
Рохелио переключил внимание с Карлоса на нее. Марта кивком головы попросила его подойти.
Он улыбнулся и захихикал.
- Иди сюда, - прошептала она. Снова мотнула головой. - Я хочу, чтобы ты сел рядом со мной. На время ужина.
Какое-то время Рохелио внимательно смотрел на нее, затем поднял своего друга за руку и потащил с собой как куклу. Обогнул стол и подошел к Марте. Мальчик сел рядом с ней, его чертова серебряная улыбка не дрогнула ни на секунду. Эти милые ямочки на щеках могли принадлежать любому другому ребенку в мире.
Тут загремели цепи.
Сперва Марта подумала, что это Франциска, но женщина оставалась неподвижной, как и ее мертвый сын. Звук повторился, со второго этажа.
Альма вышла на лестничную площадку, на не было ничего кроме цепи, один конец которой был обмотан вокруг шеи. Другой волочился за ней, царапая деревянный пол как длинный металлический хвост. Лицо у Альмы было красное, глаза опухли. Нос блестел и казался раздутым и воспаленным. Маленькие груди свисали на огромный живот, кожа по бокам которого была покрыта темно-бордовыми растяжками.
- Кристобаль! - Альма повернулась лицом к столу, перевела взгляд на Марту, затем на Франциску. Потом наклонилась, схватила свободный конец цепи. - Кристобаль!
- Тссс. - Марта вздрогнула, когда острая боль пронзила ее бедро.
Рохелио выдернул иглу, переместил на сантиметр и снова вонзил в тело.
- Кристобаль!
Марта зарычала сквозь стиснутые зубы, украдкой посмотрев на Альму. Женщина привязала свободный конец цепи к перилам. Когда она взобралась на них, всхлипывая и вытирая слезы с лица. Рохелио прекратил атаку на ногу Марты и посмотрел на нее. Потом наклонился и что-то прошептал Карлосу на ухо.
Вытирая руки о фартук, в столовую из кухни прошаркала Мама. Она разинула рот, увидев, что голая дочь стоит на перилах лестницы и зовет брата.
- Alma, qué estás haciendo? (Альма, что ты делаешь? - исп.) Qué es? (Что это? - исп.) - Старуха прошаркала к Рохелио и закрыла ему глаза своими узловатыми руками. - Ponte la maldita ropa! (Оденься немедленно! - исп.)
Альма покачала головой и вцепилась себе в волосы. Пальцы ее ног загибались вокруг деревянных перил, ступни побелели от напряжения. Всхлипывающая, она походила на красную, мокрую жабу.
- Где Кристобаль? Мне нужно с ним поговорить. Donde está el! (Где он?! - исп.)
Густаво набил полный рот остатками мозгов и вошел в столовую, вытирая губы. Увидев младшую сестру, он остановился как вкопанный, потер макушку и посмотрел на Маму.
- Альма, - буркнул он, указывая на сестру. - Ааальма.
Альма сдвинулась к самому краю, едва не потеряла равновесие, но, взмахнув руками, выпрямилась. Обняла свой живот, с любовью погладила его, на торчащий пупок капали слезы.
- Где он? - Она оскалила зубы и впилась глазами в Франциску, которая не обращала внимания на стоявшую над ней обнаженную женщину. - Где он, ты, гребаная шлюха?! Где мой брат?
- Альма! - Лицо старухи сморщилось, словно она съела дольку лимона. Рохелио подглядывал сквозь скрюченные пальцы. - Agáchate! (Слезай! - исп.)
Альма закинула голову назад, уставившись на потолок, закричала и ударила кулаками по животу.
- Где он! Я люблю его! Я люблю его и хочу, чтобы он был со мной!
Старуха убрала руку от лица Рохелио, потерла ладонями друг о друга.
- Qué? (Что? - исп.) Qué dijiste? (Что ты сказала? - исп.)
Густаво затопал ногами и заскулил как посаженный в клетку пес. Он хлопнул ладонью по столу и снова указал на Альму.
Альма опустила глаза на свой живот, обхватила его обеими руками. Ее лицо было бесстрастным - никакого плача и всхлипов. Она скосила глаза на мать.
- Lo siento, Mamá (Прости, Мама - исп.). Скажи Кристобалю, что мы любим его.
И шагнула с перил.
Когда Кристобаль припарковал пикап возле дома, в животе у него заурчало. Он никак не мог выкинуть лицо Марты из головы. И пока ехал домой из магазина, неосознанно положил себе руку на член.
Это - девушка Густаво. Он первым заявил на нее права. Она будет его женой. Родит ему детей.
Но я - главный мужчина в доме!
Он уже сделал одно плохое дела. Папа надрал бы ему за это задницу. "Ты должен завоевать любовь женщины", - сказал бы он. Но Кристобаль всегда считал, что все это - чушь. Она полюбит меня, потому что я заставлю ее любить меня.
Франциска сопротивлялась, но он сделал то, что должен был, то, что подсказывали ему инстинкты. С последнего раза прошло много времени, поэтому кончил он быстро. Слишком быстро. И это его разозлило. В следующий раз все будет лучше. С Мартой.
Он сунул свой член обратно в штаны и вышел из грузовика. Яйца у него ныли.
Запах жарящегося мяса притягивал его. Облизнувшись, Кристобаль схватился одной рукой за дверную ручку, в другой у него был пакет с банками мамалыги.
- ... siento, Mamá. Скажи Кристобалю, что мы любим его.
- Альма?
Что несет эта гребаная сука? Она рассказала все Маме?
Кристобаль едва не запрыгнул обратно в грузовик и не уехал прочь. Он не знал, сможет ли вынести взгляд Мамы. А если бы Папа был рядом... Он знал, что папа смотрел на него, когда они с Альмой... плохо себя вели. Чувствовал на себе его глаза, слышал, как разочарованно тот цокает языком.
Но он сделал глубокий вдох, успокоил дрожь в руках и вошел в дом.
Альма находилась в свободном падении, но потом цепь натянулась и сломала ей шею. Как раз в тот момент, когда Кристобаль пересек порог. Уронив банки, он смотрел, как обнаженное, раздутое тело сестры конвульсирует, вращаясь дикими кругами. Ноги у нее спазматически подергивались, но Кристобаль понял по ее лицу, что она мертва. Ее глаза, широко раскрытые, цвета свежих ран, были направлены прямо на него. Пронзали его, сверлили его плоть, вгрызались в его сердце словно паразит.
- А-альма?
Мама закричала, поспешила вокруг стола, протиснувшись мимо Кристобаля. Она пыталась бежать, но ее согбенная фигура могла лишь едва волочить ноги. Добравшись до покачивающейся Альмы, она упала на колени и подняла глаза на дочь.
- Mi hija (Доченька моя, - исп.). Альма, нет.
Густаво ударил себя по голове обоими кулаками. Потом еще раз и еще, рыча сквозь зубы. Мышцы на груди и плечах бугрились.
Кристобаль не мог пошевельнуться. Не мог дышать. Живот у Альмы, казалось, вот-вот лопнет. И пока Кристобаль смотрел на него, он готов был поклясться, что заметил внутри какое-то движение. Что-то оттянуло кожу, словно колено простыню. Он медленно подошел к ней, его глаза наполнились слезами.
Только не так, Альма. Ты не должна было делать это.
Жгучая ярость захлестнула его. Он бросился к Альме, обхватил за ноги и стал подымать, пытаясь ослабить сдавливавшую горло цепь. Но не смог хоть на сколько-то уменьшить натяжение.
Она уже умерла, идиот. И это твоя вина.
- Нет! - Кристобаль продолжал толкать ее вверх, крича и напрягая каждый мускул тела. Он посмотрел на нее, но живот заслонял большую часть лица. Он видел лишь ее глаза. Каким-то образом они по-прежнему смотрели на него с укоризной, словно спрашивая, почему он позволил этому случиться.
Он прислонился лбом к ее коленям и заплакал. За спиной продолжала кричать Мама. Густаво ударил по стене кулаком, затем лбом. Он бил головой по стене снова и снова, гипсовая пыль сыпалась на пол. Потом он бросился из дома и убежал на задний двор.
Кристобалю показалось, что где-то за спиной у него раздался еще чей-то голос, хотя он не был уверен. Звук был слабый и писклявый, но из-за стука собственного сердца и стенаний Мамы Кристобаль не мог понять, кому он принадлежит.
Потом звук повторился.
Рохелио?
Он отпустил ноги Альмы, и тело опустилось на те несколько дюймов, на которые он смог его приподнять. Раздался какой-то хруст, затем ее тело покачнулось. Кристобаль повернулся к мальчику.
Марта держала Рохелио у себя на коленях, приставив нож к его горлу. Кончик лезвия уже вошел в кожу под подбородком, и оттуда, пузырясь, струилась кровь.
Но мальчик не плакал. Он морщился и слегка скулил, но слез не было.
- Развяжи меня. Немедленно. Иначе я проткну ему голову.
Подъехав к дому, Феликс погасил фары. Припарковал "Таурус" за пикапом, на тот случай, если ублюдок сумеет выбраться и попытается смыться. Входная дверь была открыта, и Феликс, прищурившись, заглянул в нее.
Какое-то движение. Он не мог понять, что именно он видит, но там определенно кто-то двигался. На крыльце плясали тени, а потом мимо двери прошел мужчина. Он двигался медленно, вытянув перед собой руки, словно приближался к ядовитой змее.
Марта там. Прямо сейчас. Иди же и забери ее, мать твою!
Феликс крепко сжал дробовик. Рана в боку по-прежнему кровоточила, и каждый вдох вызывал в легких острую боль. Он едва не вскрикнул, когда перенес вес на поврежденную ногу. Но потом, используя дробовик в качестве костыля и изо всех сил стараясь не шуметь, проковылял через двор к двери.
Мужчины в проходе уже не было, но тени на деревянном крыльце по-прежнему мелькали. И чем ближе он подбирался к дому, тем громче становились голоса. Какая-то женщина рыдала, судя по хриплому голосу, явно в годах.
- Я сказала, делай это немедленно, черт возьми.
Марта?
Он ускорил шаг, но потом замер, услышав за спиной какой-то шорох. Он резко развернул дробовик и едва не упал, но сумел удержать равновесие и сжал оружие, чтобы успокоить трясущиеся руки.
Ничего. Но потом он снова услышал. Или ему показалось. Металлический звон.
- Отпусти его. - Мужской голос прозвучал совсем рядом, прямо из-за двери.
- Пошел на хрен. Дай мне ключи от грузовика.
Это определенно была Марта. Феликс еще раз окинул взглядом передний двор и снова повернулся к дому. Хромая, поднялся на крыльцо. Поморщился, когда дерево скрипнуло под его весом. Прижавшись спиной к стене дома, заглянул внутрь.
На стуле сидела мексиканка. Ее тело было обмотано толстыми цепями, руки связаны за спиной. Он тупо смотрела на стол перед собой, пустая фарфоровая тарелка отражала ее ничего не выражающее лицо.
Крик.
Феликс вздрогнул, едва не выстрелив. Он сделал напоследок глубокий вдох, оттолкнулся от стены и встал в дверях, держа перед собой дробовик. И опустил его так же быстро, как поднял, когда увидел то, что происходит.
- Пошел на хрен. Дай мне ключи от грузовика. - Кристобаль замешкался, поэтому Марта сильнее прижала нож к шее мальчишки.
Всплеск воды.
Марта бросила взгляд на кухню, ожидая увидеть перевернутую кастрюлю, но на полу ничего не было. Быстро повернула голову к Кристобалю, который успел приблизиться к ней еще на один шаг.
Марта напряглась, удерживая Рохелио за грудь больной рукой, которую сумела освободить. Она по-прежнему чувствовала давление цепей и боль от многочисленных колотых ран. Мальчишка зашипел, когда она еще сильнее прижала нож к его мягкой плоти.
Мама закричала. С ее высохших губ сорвался дрожащий, пронзительный вопль. Она протянула руку, попыталась встать, но не смогла
- Дай мне гребаные ключи. Немедленно! - Марта полоснула ножом по воздуху, затем снова сунула его Рохелио под подбородок.
Кристобаль вновь переключил внимание на Альму, лицо у него было бледным и осунувшимся. Он рассеяно сунул руки в карманы и бросил ключи на пол. Затем сделал робкие шаги от Марты в сторону Альмы. И как только он оказался на безопасном расстоянии, Марта рискнула посмотреть.
У Альмы отошли воды. С пальцев ног капала прозрачная жидкость, собираясь в лужу на полу. Стекала по ногам извилистыми ручейками.
Марта двинулась вперед, толкая перед собой Рохелио. Ноги у мальчишки скользили, но Марта крепко держала его. Схватив его ха шею, она толкнула его на пол и наклонилась, чтобы подобрать ключи.
- Dios mio! (О, боже! - исп.) Мама вцепилась Кристобалю в ногу, когда он подошел к ней. Он наклонился, поднял ее и обнял. Его глаза были прикованы к телу Альмы, рот открывался и закрывался, голова тряслась.
- Н-нет... нет... - Он протянул руку, но был слишком далеко, чтобы коснуться.
Между ног Альмы надувалось нечто похожее на розовый пузырь. Он слегка раздвинул ей ноги и начал сочиться жидкостью.
Марта попятилась к двери, увлекая за собой Рохелио. Тело Карлоса волочилось сзади, его лицо, поскрипывая, скользило по полу.
Франциска. Я не могу оставить ее здесь. Черт!
Марта едва это не сделала. Она задержала на женщине взгляд, словно оправдываясь за то, что бросает ее, и давая понять, что отправит за ней помощь. Но она понимала, что оставив женщину здесь, тем самым убьет ее.
Между запястий у Франциски болтался висячий замок.
Вдруг живот Марты пронзила острая боль. Она взвизгнула и оттащила Рохелио от себя. Кончик лезвия проткнул ему кожу в другом месте, но он даже не всплакнул.
Из живота, прямо над пупком, торчала игла. Из раны выступила жирная капля крови. Марта выдернула иглу, швырнула Рохелио на пол и наступила ему ногой на поясницу. Мальчишка приземлился на Карлоса, и уткнулся лицом мертвецу в затылок.
Зажав нож в зубах, Марта стала возиться с ключами. Трясущимися руками она попробовала первый ключ. Не подходит. Второй. Не подходит.
- Черт!
Она снова подняла глаза на Альму и ахнула. Ключи едва не выскользнули у нее из пальцев. На секунду ее нога ослабила нажим на Рохелио, и тот попытался ускользнуть, но Марта снова наступила на него, удержав на месте.
Ребенок уже почти наполовину вылез, из матери торчали голова и верхняя часть туловища. Он был скользким, покрытым белой слизью, голова и руки безжизненно висели. Покрасневшее лицо замерло в искаженной гримасе, словно первая и последняя секунду его жизни были пропитаны болью.
Кристобаль и Мама смотрели, не издавая ни звука. Они стояли, обнявшись, и просто смотрели, словно на семейное слайд-шоу.
Следующий ключ, который попробовала Марта, скользнул в скважину и повернулся. Освободив Франциске запястья, Марта бросилась разматывать цепи, хотя от изувеченных рук толку было мало. Голова у Франциски повалилась вперед, но Марта успела поймать ее, прежде чем та ударилась о край стола.
- Франциска, идем. Давай же! - Марта наклонилась и, схватив Рохелио за воротник, поставила его на ноги. Мальчишка сопротивлялся секунду, пока нож снова не уткнулся ему в горло. Марта не испытывала к маленькому ублюдку ни малейшей жалости.
Франциска повернулась на стуле и опустила глаза на Карлоса.
- Mijo (Сынок - исп.), - сказала она и улыбнулась. Затем опустилась на колени и провела пальцами по щеке сына.
- Нам нужно уходить. Нужно уходить немедленно. - Марта схватила Франциску сгибом локтя, чтобы не тревожить поврежденную руку. Затем быстро взяла ею Рохелио за грудь. Женщина поднялась на ноги, держа на руках сына, как будто тот просто спал.
Марта продолжала пятиться назад, чтобы не поворачиваться спиной к семейству. Она знала, что Густаво нигде нет, но сейчас ее беспокоило не это. Как только она доберется до грузовика, она будет в порядке. Тогда она сбежит.
Когда в чреве матери остались одни ноги, ребенок стал выскальзывать быстрее, вскоре он полностью вывалился. Примерно секунду он находился в свободном падении, после чего повис на пуповине. Та натянулась и, спружинив, подбросила плод вверх, забрызгав пол дождем околоплодных вод.
Марта поперхнулась, затем, наконец, повернулась и бросилась в дверь.
Но столкнулась с кем-то. Что-то твердое ударило ей в грудь, и она закричала, взмахнув в воздухе ножом.
- Марта? Марта... это я.
Сердце у нее екнуло, дыхание перехватило.
- Ф-феликс?
Кристобаль оторвал руки Мамы от своей рубашки и подошел к ребенку. Его ребенку. Мальчик. У него мог был быть сын. Тело Альмы продолжало слегка покачиваться, лицо стало светло-фиолетового цвета. Едва не поскользнувшись на околоплодной жидкости, Кристобаль встал под Альмой и взял в руки голову ребенка. Она была очень легкая и мягкая, несмотря на слой слизи на коже.
- Марта? Марта, это я.
Кристобаль нахмурился, поцеловал ребенка в лоб, после чего повернулся на незнакомый голос.
- Ф-феликс?
Марта, его женщина, стояла в дверях, приставив нож к горлу Рохелио. На крыльце стоял какой-то мужчина. В руках у него был дробовик, направленный в гостиную. Направленный на Маму.
Я знаю этого человека, - подумал Кристобаль.
Марта о чем-то умоляла мужчину, выталкивая его из дома. Глаза Рохелио были прикованы к Кристобалю, он словно молил его взглядом о помощи. Франциска с сыном на руках вышла за ними следом. Она хихикала и что-то ворковала, обращаясь к маленькому трупу.
- Páralos (Останови их - исп.), - сказала Мама. - Trae la carne otra vez (Верни мне мясо - исп.).
Кристобаль смотрел, как они убегают к синей машине, припаркованной за пикапом. Потом бросился на кухню, вытащил два длинных ножа из пояса Густаво.
- Я верну их, Мама. Я не позволю им больше обижать нашу семью.
- Ándale, mijo (Поторопись, сынок - исп.). Лицо Мамы посуровело от горя. Морщины стали глубже и чернее, когда она опустила глаза и посмотрела в след убегающим "свиньям".
Кристобаль бросился к двери, широко раскинув руки. Ножи блеснули в голубом лунном свете.
Когда раздался плач, Кристобаль подумал, что это призрак. Альма и ее ребенок преследуют его, и будут преследовать до конца его дней. Он знал, что заслуживает худшего, но это не помешало холодным когтям страха царапнуть ему спину.
- Ay Dios mio! (Боже мой! - исп.) - закричала Мама.
Кристобаль проглотил подкативший к горлу комок страха. И повернулся на несмолкающий плач.
Ребенок отчаянно дергал ручками и ножками, рот был широко раскрыт в пронзительном крике. Фиолетовая кожа блестела от околоплодных вод, вытекших их мертвой матери.
Кристобаль подумал, не нанесла ли смерть вред ребенку. Смерть, которой Альма кормила его через пуповину. Я должен освободить его. Мой сын... мой сын жив!
Что-то ужалило его в спину. Потом еще раз. Шипя от боли, он упал на колени, попытался протянуть руку за спину, чтобы вытащить осколок. Ударившись головой об пол, он увидел оскаленное лицо Мамы, спешащей на кухню.
Что-то тяжелое опустилось ему на спину, и он, наконец, обрел голос. Но вместо крика раздалось какое-то бульканье, и пол под головой оросил кровавый туман.
Он смутно слышал крики у себя за спиной, но слов разобрать не мог. Ребенок продолжал плакать, вися вниз головой и извиваясь, словно рыба на крючке.
Потом вернулась Мама, держа что-то в руках. Она размахнулась. И тяжесть со спины исчезла.
Потом раздался взрыв, такой громкий, что заглушил детский крик. Пронзительный визг проник Кристобалю в голову и смешался со стуком в висках.
Феликс услышал плач, когда они были всего в паре шагов от "Тауруса". Все тело у него тряслось, мысли в голове метались, словно раненные змеи. Он не ожидал снова увидеть Марту. Думал, что когда доберется сюда, она будет уже мертва. Поэтому увидеть и коснуться ее было для него равносильно сну, и он никак не мог собраться с мыслями.
Когда он увидел ребенка, свисающего из родовых путей, сон превратился в кошмар. Он не мог поверить своим глазам, не хотел им верить. Он хотел лишь одного - убежать. Взять Марту и просто убежать без оглядки.
Но этот плач. Марта тоже услышала его, потому что резко повернула голову и ахнула.
В дверях стоял мужчина. Сжимая в каждой руке по длинному ножу, он смотрел в их сторону. Но детский плач привлек его внимание. Он повернул голову и посмотрел в дом. Даже с такого расстояния было видно, как он дрожит.
Марта убрала нож от горла маленького мексиканца, и тот тут же бросился бежать в сторону дома. Вырвавшись, он успел порезать себе щеку, но это его не остановило. Тело мальчика выпало из рук Франциски и, ударившись о землю с твердым стуком, поползло, увлекаемое убегающим Рохелио. Феликс подумал, что вес тела должен был как-то замедлить мальчишку, но тот продолжал бежать, пока оба они не скрылись из виду. Марта хотела броситься в погоню, но Феликс схватил ее за талию и потянул назад.
- Забудь, давай убираться отсюда.
- Ты не знаешь... ты не знаешь, что этот маленький....Черт!
Феликс открыл пассажирскую дверь и посмотрел в сторону дома, проверяя, не бежит ли к ним мужчина с ножами. Но тот по-прежнему стоял на пороге, опустив руки.
- Франциска! - закричала Марта.
Феликс подумал, что женщина бросилась догонять тело сына, но вместо этого она побежала в сторону дома.
- Нож, - сказала Марта. - Она забрала нож.
Франциска добежала до крыльца и, обеими руками вскинув над головой нож, вонзила его мужчине в спину, когда тот, повернувшись, смотрел на происходящее в доме. Мужчина повалился вперед, и женщина упала на него сверху, вытащила нож и ударила еще раз.
- Срань господня! - воскликнул Феликс, хватая Марту за руку и заталкивая ее в машину.
- Нет... мы не сможем оставить ее. Не сможем!
Марта вывернулась из рук Феликса и побежала к дому.
- Черт возьми. Марта! - Феликс бросился вслед за ней, держа дробовик наготове. - Марта, подожди!
Под телом мужчины растекалась лужа крови. Он сумел приподнять голову над полом, но лишь слегка. Завел руку себе за спину, тщетно пытаясь дотянуться до ножа. Франциска продолжала наносить удары. Звук, издаваемый ею, напомнил Феликсу рычание напавшей на него собаки.
- Франциска, пожалуйста, - сказала Марта и схватила женщину за плечо. - Ты должна пойти с нами. Давай убираться отсюда.
Франциска вонзила лезвие еще раз, оставив его торчать у мужчины между лопатками, повернулась и посмотрела на Марту. Ее глаза и зубы белели на фоне забрызганного темной кровью лица. Она скривилась, и сперва Феликс подумала, что обезумевшая женщина собирается напасть на Марту. Но ярость сменилась слезами, и женщина зарыдала.
Старуху Феликс увидел лишь, когда она взмахнула ножом. Тот вонзился Франциске в шею сбоку. Мама быстро вытащила его и вонзила снова, на этот раз прямо в горло.
Хриплый крик вырвался у него из горла, и в то же мгновение выстрелил дробовик. Старуха отлетела и жестко приземлилась на спину. Заряд разворотил ей всю грудь. Старуха лежала, сжав руки в кулачки и широко раскинув ноги.
Детские крики усилились, они рассекали воздух, словно крошечные бритвы.
Франциска повалилась на Марту, пальцем показывая на рану в горле. Марта попыталась удержать женщину, и тогда Феликс впервые увидел руки Марты. Темно красные, разорванные в лохмотья пальцы, скрюченные и неестественно разведенные в стороны.
Франциска задыхалась, булькая кровью, у Марты на коленях. Ноги у нее тряслись, стуча по деревянному крыльцу, но потом дрожь постепенно затихла.
Марта опустила голову и, гладя волосы Франциски, разрыдалась.
- О, боже, Феликс. О... о, боже...
- Идем. Давай убираться отсюда.
Ребенок продолжал кричать. Феликс был не в силах смотреть на него, поэтому сконцентрировал все внимание на Марте. Он не мог заставить себя смотреть на воющий фиолетовый плод, свисающий из мертвой матери, и на старуху, лежащую в растекающейся луже собственной крови.
- Ма... Мама... Мама...? - Мужчина из тако-трейлера медленно полз по полу, корчась от боли и брызгая кровавой слюной.
Феликс шагнул вперед и перевернул его ногой на спину. Ручка ножа, упершись в пол, удерживала его на весу, словно велосипедная подпорка.
Продавец тако стонал и задыхался. Его мечущиеся глаза, наконец, остановились на Феликсе, направившем дробовик ему прямо в лицо.
- Похоже, ты сунул свой нос туда, куда не следует, верно, ублюдок? - Феликс не смог сдержать улыбку, глядя на этот лежащий перед ним беспомощный мешок с дерьмом.
Мужчина поморщился, оскалил свой золотой зуб и зарычал. В горле у него клокотала кровавая пена, но, несмотря на свое состояние, он потянулся к Феликсу.
Выстрел дробовика разнес мужчине голову. Брызги крови, мозги и фрагменты черепа разлетелись по всему полу.
Марта кричала. Ребенок продолжал выть.
У Феликса звенело в ушах. Ему захотелось выстрелить снова. Стрелять до тех пор, пока тело этого человека не превратится в груду мяса.
Проведя рукой по лицу, он отогнал от себя эти мысли.
- Марта, давай уходить. Нам нужно уезжать... немедленно!
Марта позволила Феликсу поднять ее на ноги, и они побежали к машине. Детские крики преследовали их, прорываясь в черное небо.
- Густаво, - сказала Марта. - Я не знаю, где он.
- Что? Марта, у нас нет времени ни на кого больше. Нам нужно...
- Нет, это старший из них. Он... - Марта побежала быстрее, осматриваясь вокруг. Она продолжала вертеть головой по сторонам, даже когда оказалась в машине, за запертой дверью.
Феликс захлопнул свою дверь, заблокировал ее и завел двигатель.
- Торопись, торопись. Давай, давай, давай! - Марта колотила ладонью по приборной панели, заглядывая во все зеркала.
Феликс рванул руль вправо и развернул машину, царапнув передним бампером по пикапу. Перед ними висела полная луна. Казалось, будто она уселась прямо на грунтовку. Феликс нажал на газ и помчался ей на встречу.
- Ты в порядке? - Феликс коснулся ее ноги, но Марта вздрогнула и закрыло лицо руками. Когда Феликс увидел у нее на пальце кольцо, его кольцо, ему уже не хотелось ничего, кроме как обнимать ее, целовать, и говорить, что больше никто не обидит ее.
- Марта... мне очень жаль. Я не... это моя вина, и...
- Нет, не твоя. Это не твоя вина. - Она прятала лицо, вытирая слезы и всхлипывая. - Феликс, я не могу говорить об э... что... что это?
Феликс оторвал от нее глаза и снова посмотрел на дорогу. Прищурившись, наклонился вперед
- О, боже, - воскликнула Марта и, схватив Феликса за руку, вцепилась в нее ногтями. - Это он... это он!
Посреди грунтовки, окруженный с обеих сторон деревьями и подсвеченный лунным светом, стоял человек. Он был высоким и широкоплечим. Руки у него были раскинуты в стороны, словно он готовился поймать машину в свои медвежьи объятья. Что-то блеснуло в свете фар. И когда автомобиль приблизился к бегемоту, Феликс увидел, что это маска. Синяя, с искрящимися стразами. На мощных бедрах висел золотой пояс.
- Дави его! - крикнула Марта. - Сбей его, Феликс. Не останавливайся, сбей его.
И Феликс, решившись, вдавил педаль газа в пол. Но когда они приблизились вплотную, Феликс увидел, как блеснули в прорезях маски черные глаза, и человек прыгнул вверх. Ухватившись за ветку, подтянулся и забрался на нее. Ударил себя в грудь, затем широко раскинул руки.
- Подожди! Феликс, подожди!
Автомобиль рванул вперед. И когда они готовы были уже проскочить, гигантский рестлер прыгнул с дерева.
Марта завизжала, и в следующую секунду массивное тело приземлилось на крышу машины. Лобовое стекло разбилось, осыпав их лица градом осколков, крыша вдавилась внутрь. Машину занесло, последовал жесткий удар. Феликс шмякнулся лицом о рулевое колесо, рот и нос тут же наполнились кровью.
Автомобиль засигналил, протяжно и громко, словно умирающий зверь. Двигатель шипел.
Рядом стонала, кашляла и всхлипывала Марта.
А потом на шее у Феликса сомкнулись могучие руки и вытащили его через разбитое лобовое стекло.
Марта открыла глаза. Под ней все качнулось. На теле, на лице и на голове появились новые очаги боли. Снова встряска, какой-то грохот. Даже с открытыми глазами она видела перед собой лишь какие-то расплывчатые пятна.
Она сидела, упираясь спиной во что-то. Руки были заведены за спину. Она не могла ни стоять, ни двигаться. Что-то ущипнуло ее. Шквал громких звуков обрушился на барабанные перепонки. Она не могла понять, что это. Все вокруг продолжало качаться, без остановки.
Снова что-то ущипнуло ее. Крик. Высокий, пронзительный крик, который заставил ее вздрогнуть, немного разогнал туман перед глазами. Какое-то движение впереди, снова встряска.
- Ф-феликс? - Она поморщилась от острой боли в горле.
Заморгала, попыталась протереть глаза, но не смогла пошевелить руками. Затем вспомнила, что они у нее за спиной. Потянув их, почувствовала на запястьях холодный металл.
Нет.
Чем чаще она моргала, тем отчетливее становилась картинка перед глазами. В тот момент, когда снова раздался грохот, она увидела его источник. Она завертела головой по сторонам. Желудок у нее сжался, когда она увидела перед собой обломки дерева. Она повернула голову, и ее лицо уткнулось в череп, с прилипшими кусочками старой плоти.
В следующее мгновенье об мат перед ней ударилось тело Феликса. Из груди, спины и рук торчали деревянные щепки, многочисленные раны сочились кровью. Лицо у него было фиолетового цвета, распухшее и залитое кровью. Сперва она подумала, что он мертв. Но потом рот у него слегка приоткрылся, дернулся глаз. Феликс увидел ее, попытался сказать ей что-то, но не успел.
Густаво, или Эл Хиханте, поднял Феликса над головой и бросил в противоположный угол ринга. Феликс пролетел по воздуху, ударился спиной о столб с черепами и, приземлившись на голову, рухнул кровавой кучей мяса и костей. Но он еще дышал. Марта слышала хриплый свист.
- Феликс! - Марта тщетно пыталась освободиться. - Оставь его, ты, гребаный ублюдок!
Ее снова что-то ущипнуло. Раздался крик.
И в следующий момент Марта почувствовала на коленях какую-то тяжесть. Ребенок, еще блестящий от подсыхающей пленки, приник к ее обнаженному соску. Идущая из живота пуповина, была свернута кольцом у Марты на ноге. Другой ее конец заканчивался плацентой, подрагивающей, словно пластиковый пакет, наполненный желе, которая лежала рядом.
Марта поморщилась, стала изгибаться, что было сил, но не могла стряхнуть с себя ребенка.
Крошечный мальчик крутил языком вокруг соска, тщетно пытаясь захватить его в рот. Вопли разочарования вырывались из крошечного горла. Он отчаянно дергал ручками и ножками, пытаясь сосать.
На металлических складных стульях возле ринга сидели Рохелио и Карлос. Рохелио что-то шептал в окровавленное, грязное ухо мертвому мальчику, то и дела бросая на Марту косые взгляды. Затем его лицо растянулось в "серебряной" улыбке, и он захихикал. С подбородка тонкой струйкой стекала кровь, впитываясь в ворот футболки.
Теперь Густаво стоял над Феликсом. Держась обеими руками за канаты, он ударил огромной ногой Феликса в грудь и живот. Гигант ревел, превращая Феликса в кровавое месиво. Затем он повернулся лицом к Марте и оскалил зубы. Поигрывая вспучившимися грудными мышцами, двинулся в ее сторону.
- Нет! Убирайся... Не трогай меня!
Густаво присел перед ней, согнув колени. Наклонив голову набок, потрогал ребенка толстым указательным пальцем и глухо захихикал. Попытался пощекотать ребенка под подбородком, но тот завопил еще громче.
- Mijo (Сынок - исп.), - произнес Густаво. Он прижался лбом ко лбу Марты и посмотрел ей прямо в глаза. - Miiiiijo (Сыыынооок - исп.).
Густаво провел пальцами Марте по волосам, но она лишь беспомощно плакала. Потом он прижался губами к ее губам и поцеловал, смачивая ее рот теплой слюной. Протянул ей руку за спину, крепко схватил за запястье и потяну, переворачивая ее на бок.
Ребенок завыл, едва не слетев у нее с колен. Густаво тянул ее за запястье с такой силой, что ее лопатки терлись друг об друга, а рука готова была выскочить из сустава.
- Oro! (Золото! - исп.) - Гигант, обнажив зубы, принялся стягивать с нее кольцо.
Марта сжала руку в кулак, пытаясь помешать ему. Это кольцо Феликса. Феликс лежал на спине, с загнутыми вверх ногами. Он не шевелился, и хриплого дыхания тоже больше не было слышно.
- Oro! (Золото! - исп.) - Густаво схватил ее кулак, словно бейсбольный мяч, и стал сжимать, пока не затрещали кости. Марта была уверена, что ее рука превратилась в комок мяса. Он резко дернул за палец с кольцом, тот хрустнул и кольцо слетело.
Марта рыдала. Боль в кисти посылала по всей руке электрические разряды.
- Отдай! Отдай мне его!
Густаво поднес кольцо к лунному свету и восхищенно облизнулся. Потом приложил его к поясу, который был на нем, широко улыбнулся, после чего надел себе кольцо на кончик мизинца. Пока он любовался новым трофеем, с нижней губы у него свесилась нить слюны.
А затем он снова двинулся к Феликсу. Поднял его. Привязал цепью к одному из столбов головой вниз. Рохелио хлопнул ладонью по рингу, и когда Густаво подошел, протянул ему длинный нож с зазубренным лезвием. А затем ведро.
- Нет! П-пожалуйста... пожалуйста, не надо!
Ведро было поставлено под головой Феликса. А потом Феликс открыл глаза. Лишь слегка. Ровно настолько, чтобы увидеть Марту в другом конце ринга. Кадык у него задрожал, словно он пытался сказать что-то. Губы разжались.
Ребенок снова нашел ее сосок и принялся жевать его деснами, крича у нее с колен.
- Феликс!
Нож рассек ему горло. Рот у него открылся и закрылся. Кровь заливала лицо, беспомощно висящие руки бились об мат.
Марта запрокинула голову назад и закричала. Закричала, чтобы заглушить звук льющейся в ведро крови.
Гордон вошел в дом и положил шляпу на стол. Поставил перед собой ноутбук и плюхнулся на деревянный стул. Спина у него ныла. Он потянулся, чтобы немного унять боль. Болячка на верхней губе покрылась коростой. Он сковырнул ее и вытер кровь.
Скажи, что продал его какому-то гастарбайтеру.
Вот что он приказал сделать Линдси. Толстяк утверждал, что на компьютере есть какой-то очень важный отснятый материал. Там кричит женщина. Парень был явно не в себе. Кто-то похитил его женщину, и, по-моему, у него есть видеозапись всего процесса, шериф, - сообщил ему портье.
Гордон хотел поставить двд-диск с той трахающейся парочкой, который Линдси сделал для него, но решил отложить это на потом. А сейчас он решил разобраться, в чем там все дело. Если это то, на что намекает Линдси, значит, настал день выплаты жалования. Жалования, которое он заслужил по праву.
Гордон включил ноутбук, ковыряя болячку на губе. Открыл папку на рабочем столе, озаглавленную "Скрытая камера", дважды щелкнув по ней. Запустил первое видео. Десятиминутный фрагмент. Было видно какое-то движение, но в основном - темноту. Затем на экране возникла семья мексиканцев. Мужчина и женщина с изможденными, растерянными лицами. У мужчины на спине был бесчувственный ребенок.
Гордон закрыл видео и выбрал наугад другое. Есть тут что-нибудь серьезное?
Видео началось с женского крика. Глаза у Гордона расширились, уставившись на экран.
- Срань господня.
Он смотрел, прикрыв рукой рот. Но вскоре не выдержал и закрыл ноутбук. Для такого дерьма у него был слишком слабый желудок.
Гордон вытащил из кармана сотовый телефон. Стал листать список контактов, пока не нашел нужный.
Трубку сняли после первого же гудка.
- Алло.
- Привет, Берл. Это я. - Гордон прочистил горло. - Я посмотрел это.
- И? Мы молодцы?
Гордон вытер пот со лба.
- Похоже на то. Ты же знаешь, я терпеть не могу подобное дерьмо. Но я увидел достаточно. Тема реальная, согласен.
Последовала долгая пауза, и Гордон уже подумал, что собеседник повесил трубку, но тут ухо ему защекотало тихое хихиканье.
- Черт, Берл, скажи уже что-нибудь, а?
- Гордон, в контору не приезжай. Встретимся у тебя. Готов поднять серьезные бабки, Шериф?
Гордон неуютно заерзал на деревянном стуле.
- И какой же больной ублюдок кончает от такого дерьма, Берл?
Берл усмехнулся.
- Ты удивишься.
КОНЕЦ
© Shane McKenzie 2013
© Локтионов А.В., перевод на русский язык, 2016