«Повторяющая свою роль» Брэкен МакЛеод

Игнасио показалось, что девушка на кровати выглядит знакомой, но затем героиновая расслабленность с остекленевшими глазами сделала их всех похожими. Не то, чтобы это имело значение. Она была реквизитом, а не исполнительницей.
Он снова проверил настройку через ЖК-монитор. Подсветка клавиш была слишком близко; это размывало сцену и делало декорации слишком чистыми. Ну, не совсем чистыми, точно. Самой сложной частью работы Игнасио было сделать что-то грязное еще более грязным. Не глядя прямо на девушку, он обошел камеру и выключил свет, чтобы смягчить его блики и создать более глубокие тени, которые придали бы сцене необходимый контраст. В противном случае, когда он вставит эффект зернистости в пост-продакшн для имитации фильма вместо цифрового видео, выражения лица актрисы были бы потеряны в "шуме". В то время, как зрители этого шедевра, скорее всего, большую часть сцены смотрели бы в другое место кадра, он знал, что ее лицо было важным. Выражение ее лица передавало происходящее, делало его реальным для скептически настроенного зрителя. И "реальность" была тем, чего хотели люди. В смысле сериала "реальная жизнь" дальнобойщика с Аляски или шоу о ломбарде. То, что они снимали, не могло выглядеть как реконструкция, но в нем должно было быть достаточно сомнений, чтобы зритель почувствовал, что он находится на безопасном расстоянии от чего-то ужасающего. Люди, которые покупали фильмы Байрона Бланка на конвенциях, хотели, чтобы они выглядели как можно более реальными, но на самом деле не были настоящими. Они хотели, чтобы постановка приостановила для них недоверие, чтобы они могли наблюдать за парой чуваков, разрывающих девушку, и в конце все еще чувствовать, что они не были соучастниками настоящего злодеяния. И это означало, что это должно было выглядеть достаточно фальшиво.
В этом и заключалась проблема.
- Вера - это контекст, а не содержание, - любил говорить Байрон. - Подлинным считается то, как люди ожидают, что реальность будет выглядеть, а не то, что она есть на самом деле.
Работа Игнасио облегчалась и усложнялась тем фактом, что у людей было собственное мнение о том, что выглядит реальным, и оно почти всегда основывалось на развлечении, а не на опыте. Чтобы сделать что-то подлинное настолько фальшивым, чтобы убедить людей, что это всего лишь почти настоящее, потребовалась работа.
Мужчины, которые несколько минут назад бросили девушку на кровать, вернулись в гардеробе невыразительных белых масoк. Сильная дрожь пробежала по спине Игнасио. Он беспокоился, что они заметили его дискомфорт. Отстраненное отношение к тому, что происходило на съемочной площадке, было единственной подходящей реакцией из-за производственной линии.
Через видоискатель Игнасио изучал девушку. Он все еще не мог вспомнить, где видел ее раньше. Она была бледна как труп и почти так же неподвижна.
Хотя декорации изображали милую спальню девочки-подростка, эта девушка в нее совершенно не вписывалась. Может быть, когда-то она и вписалась бы, но не сейчас. Не со шрамом и героиновым блеском в глазах. Она выглядела как человек, которым девушка, живущая в этой комнате, станет после того, что они собирались снимать.
- Что, блядь, с ней не так? - крикнул Байрон, выходя на съемочную площадку.
- Она так накачана шмалью, что ничего не заметит. Нам придется сделать дубляж в пост-продакшн, - сказал Игнасио.
- Никакого дубляжа! - Байрон переключил свое внимание на исполнителей в масках. - Вы двое, убедитесь, что она играет свои реплики, хорошо?
Один бандит поднял вверх большой палец; другая его рука была занята передом брюк.
- Теперь ты. Никакого навороченного камерного дерьма. Только то, за что они платят.
Игнасио мог бы легко организовать съемку тремя камерами и объединить сцену, используя лучшие кадры с каждого ракурса. Действительно, есть чем гордиться. Одна камера, один дубль, один статичный снимок. Никакой фальши. Вера - это контекст.
- По-простому, - закончил Игнасио. - Понял, Jefe. Руки прочь.
Что бы ни помогло тебе пройти через это, - подумал он. - Отстраненность - это самообман, а не дистанция. Зрители хотели, чтобы их ролевое порно выглядело определенным образом. Большую часть времени Игнасио снимал ролевые игры брата/сестры или матери и пасынка, а "насильственный" материал оставлял русским. Но, время от времени, Байрону хотелось выйти за пределы своих владений и отправиться в трущобы.
Байрон занял свое место рядом с камерой и жестом велел мужчинам приготовиться. Он посмотрел на Игнасио, который слабо кивнул.
- Мотор!
Игнасио склонился над камерой, приложив ладони по обе стороны от глаз, чтобы лучше видеть монитор, и жалея, что у него все еще нет выступления в реалити-шоу "The Mic Drop". На крошечном экране он наблюдал, как мужчины направляются к кровати. Тот, что покрупнее, схватил девушку за пепельно-светлые волосы и рывком поднял ее с того места, где она лежала на матрасе. Ее лицо оставалось вялым, за исключением растянутых в гримасе губ. Звук мужской руки, отвесившей ей пощечину, раздался в наушниках Игнасио. Он вздрогнул, боясь задеть камеру. Сброс кадра был недопустим. Он мог вставить ложный дефект видео, чтобы зрители могли обработать прыжок, не отвлекаясь от повествования. Спасибо Дэвиду Финчеру! Этого было слишком много, и это начало выглядеть преднамеренным. Подобные ухищрения могли стоить ему будущих заказов, а у него была привычка к еде и аренде жилья, от которой он не хотел отказываться.
Никаких правок. Сохраняй хладнокровие. Оставайся профессионалом.
За следующим ударом последовал глубокий свист воздуха, когда кулак врезался ей в живот.
Но на этом все закончилось.
Никаких криков.
Байрон хотел криков.
В наушниках раздался звук, похожий на треск рвущегося холста; Игнасио наклонился ближе, чтобы рассмотреть. Бледные ноги женщины окрасились кровью, за ней последовала куча кишок. Он наконец вспомнил о девушке.
Это не может быть она. Мы убили ее.
Мужчина поменьше сделал шаг назад. Запах дерьма и желчи окутал съемочную площадку, как туман над заливом. Игнасио стоял в замешательстве и моргал. Он не работал в фантастических фильмах с тех пор, как был в съемочной группе второго подразделения в "Злом сезоне", и на тех съемках он насытился свиными кишками. Больше никогда. Но на этой съемке не было гримера, и он, черт возьми, уж точно не настраивал эффект. Это даже не был настоящий фильм. Просто порно-сцена. Что-то, что можно продать отчаявшимся мужчинам, которые думали, что если это выглядит достаточно любительски, то они получают что-то нефильтрованное и запрещенное.
Девушка встала, уронив кишки на пол. Она вытянула шею, злобно глядя в камеру, как будто ожидала, что Игнасио увеличит изображение для гламурного снимка крупным планом. Ее зубы клацнули в его наушниках.
Ничего из этого не было правильным. Ничего из этого не было в сценарии.
Наконец, тишину нарушил пронзительный вопль, раздавшийся в наушниках Игнасио. Один из исполнителей сорвал с себя маску и вцепился в девушку, пытаясь уложить ее обратно на кровать. Она не двигалась. Его партнер закричал и упал на колени, пытаясь собрать свои кишки и затолкать их обратно в желудок. Скользкие внутренности продолжали выливаться на его руки; он неловко теребил их, неуклюже жонглируя собой, в то время как его слезы капали из-под маски, расплескиваясь в растекающейся крови внизу. Игнасио услышал, как бандит рыдает и зовет свою мать.
Байрон вбежал в кадр и попытался схватить девушку. Прежде чем он успел подумать о том, что сказал, Игнасио крикнул ему остановиться, сказав, что он "портит кадр". Но все уже было испорчено. Байрон начал кричать, но его слова были прерваны прежде, чем он успел произнести больше. Игнасио отступил назад и оторвал взгляд от монитора на съемочную площадку, чтобы увидеть женщину, держащую режиссера за шею костлявой красной рукой. Игнасио попытался осмыслить то, что он видел; ничто из этого не имело смысла. Выражение ее лица и свет в глазах были ярче и сосредоточеннее, чем когда-либо.
Полное, нефильтрованное восприятие комнаты обрушилось на него: виды, звуки, запахи. Все, от чего он дистанцировался с помощью камеры в качестве посредника, было прямо перед ним, выставлено на всеобщее обозрение. Реальность сцены раскрылась, как отодвигается непрозрачный виниловый занавес, открывающий жестокость склепа. Байрон вытащил пистолет из-под своей спортивной куртки и прицелился женщине в лицо. Вместо выстрела Брайон услышал звук, которого он никогда раньше не слышал. Это определенно не было похоже на стандартные звуковые эффекты, которые он слышал в фильмах, когда герой боевика ломал шею плохому парню. Этот звук был более влажным. Она лопнула, и низкий прерывистый стон вырвался из горла Байрона. Это звучало точно так же, как у нее, когда он впервые увидел ее через камеру. Это звучало как умирающий человек.
Игнасио бежал, спотыкаясь о шнуры и кабели, запутываясь в них, как мотылек в паутине. Камера и штатив загремели у его ног, прежде чем застряли в дверном проеме и оторвались от кабеля наушников, свисавшего с раскладушек, все еще висевших у него на шее. Он побежал домой, не заботясь о своем снаряжении, машине или о том, что люди останавливались и смотрели на кричащего мужчину, мчащегося по улице при ярком дневном свете.


Игнасио хлопнул дверью своей квартиры, запер ее и, сомневаясь в том, что он только что сделал, отпер ее и снова задвинул засов, просто чтобы убедиться. Он не мог вдохнуть, и его легкие горели, тем не менее, он помчался в свою спальню и вырвал фальшивую стенную панель в задней части своего шкафа. Вытащив сейф, он возился с клавиатурой, пока с третьей попытки не набрал правильный код, и замок со щелчком открылся. Внутри он нашел поддельный мексиканский паспорт, который сделал для него его друг из художественного отдела "Turnaund Films". Он был не идеален, но Игнасио решил, что он будет достаточно убедителен с парой сотен, набитых внутри. И он никогда не собирался использовать его - если только то, что было на флешке под ним, не выйдет наружу.
Вышлo.
Она не может выбраться.
Дрожащими пальцами он достал флешку из сейфа и прокрался обратно в гостиную. Он вставил эту штуковину в порт на боковой панели своего шестидесятидюймового телевизора и, отступив назад, направил пульт на телевизор. Он колебался, собирая волю в кулак, чтобы щелкнуть по единственному файлу на диске: CHKR.M4P.
Экран потемнел, сменившись секундой спустя видом интерьера заброшенного дома. Мужчина в черной кожаной маске вошел в комнату и толкнул стройную девушку с пепельно-светлыми волосами на кровать. После нескольких минут неохотной ролевой игры, граничащей с реальностью, актеры, казалось, остановились, как будто не зная, что делать дальше. Хотя зрители не хотели такой интимности, Игнасио увеличил изображение лица девушки. Толстые белые костяшки пальцев мужчины были видны под ее челюстью. Его пальцы побелели, а ее лицо побагровело. Яркий свет отражался в слезах, которые дрожали в уголках ее век. Изображение было реальным и ужасающим, и Игнасио застыл, уставившись на них на своем мониторе. Что-то подсказало ему присмотреться повнимательнее.
Отведи взгляд от камеры. Ничего не говоря ему, толкни Байрона локтем. Заставь его крикнуть "снято". Подойди и прекрати это.
Вместо этого он уставился.
Стоя в своей гостиной, сейчас он вспомнил ее.
Он стоял с пультом от телевизора в руке и смотрел, как гаснет ее свет.
Снова.


Изображение уменьшилось, и сцена расплылась и закружилась, когда объектив был направлен на потолок. Байрон кричал на заднем плане на актера. Актер задыхался и плакал, а затем его вырвало прямо в маску. Игнасио вспомнил конкурирующие запахи рвоты и женской мочи на кровати, и почувствовал, как его собственный желудок скрутило. Минуту спустя файл закончился, и на экране телевизора появилось меню.
Съемки не должны были пройти таким образом, но девушка была пьяна, как и другой актер, и она слишком сильно сопротивлялась, и это разозлило его, и прежде чем кто-либо вмешался, она была... утилизирована.
Они случайно сняли снафф-фильм.
Они одели девушку, сбросили ее тело со скалы в океан и вернулись к съемкам низкобюджетного порно, как будто ничего не произошло. Никто не искал ее, потому что она была никем, и только они трое знали, что ее когда-либо нанимали, и только Байрон когда-либо знал ее имя. Игнасио целый год смотрел местные новости, затаив дыхание в течение первых десяти минут каждого эфира. А потом действительно показалось, что ее никогда не существовало. Потому что ее больше не было.
Телевизор погас, но сцена начала воспроизводиться.
Игнасио нажал кнопку "СТОП" на пульте дистанционного управления, но ничего не произошло. Он делал это снова и снова, каждый раз сцена продолжалась до тех пор, пока ее лицо не заполнило шестидесятидюймовый экран, и сцена не остановилась. Он швырнул пульт в свой телевизор, и тот отскочил, разлетевшись на куски по полу, а батарейки укатились под его кровать. Несмотря на паутину трещин на экране, он все еще мог видеть ее лицо и, вдобавок ко всему, свое отражение – наблюдая, как он наблюдает за ее смертью... снова.
- Ты не можешь вернуться, - сказал он изображению на экране.
Не после того, что мы с тобой сделали.
Он отключил телевизор от сети, и разбитый экран погас. Он, спотыкаясь, прошел на кухню и схватил бутылку скотча с верха холодильника. Он налил янтарную жидкость в стакан для сока, стоявший рядом с раковиной, и быстро осушил его. Виски обожгло его горло, и желудок угрожал взбунтоваться. Он ответил на угрозу еще одной обжигающей порцией виски прямо из бутылки.
Это прикол. Они издеваются надо мной, устраивая какую-то сложную подставу. Фальшивый шрам, фальшивые кишки, фальшивая сука. Подделка!
Громкий стук во входную дверь эхом разнесся по его квартире. Игнасио уронил свой стакан. Он разбился, и виски разлилось у него под ногами. Он замер, ожидая нового стука.
Ничего.
Он подкрался к двери и заглянул через глазок в коридор по другую сторону двери. Там было пусто, если не считать DV-камеры на штативе.
Моя камера.
Загорелся красный индикатор записи.
Его внутренности сжались. Он положил руки на дверь, чтобы убедиться, что барьер между ним и объективом камеры был прочным, а не иллюзией. Он снова проверил засов. Все еще заперт. Он издал небольшой вздох облегчения. Она не открывалась, пока он сам ее не откроет, и он никак не мог отпереть эту дверь, даже для того, чтобы попытаться вернуть свою камеру.
Голос из-за его плеча прошептал:
- Мотор!
Он боролся, чтобы открыть замок.