«Смертельная семья» Чарли Джейкобс

В прошлом ее святилище могло материализоваться в ночь Всех Святых в роще серебристых кленов, или на черном X перекрестке, или в храме из поваленных камней. В наши дни она появлялась в переулке, скрытом от посторонних глаз. Королева появлялась из сетки теней, обнаженная в луче лунного света, которому удавалось пробиться сквозь городской смог - любого города, всех городов.
И не успела она появиться, как начали прибывать ее последователи. Они не были членами какой-либо определенной религии. Они были просто верующими в мертвых. Они не знали, что будут призваны поклониться ей в этот октябрьский вечер. Они просто явились, притянутые из своих темных уголков за много миль, смущенные, пока не увидели блеск ее узкой плоти, а затем склонились перед ней с благоговением, которое обязательно сопровождает просветление.
Первый мужчина шагнул в переулок через кучу мусора. Там была она, о, широкий рот, сладострастный, как риктус, единственное, что не было в ней запасным.
- Кошелек или жизнь, - сказал он, словно произнося недавно заученную молитву.
- Угощение для тебя, - ответила королева.
И ее сладкие уста сомкнулись на его возбужденном члене. Она потянулась к одному из мешочков на своей вялой груди и достала щепотку красной пыли. Поднеся ее к вытянутым назад губам, она издала полынный вздох и дунула на него.
Он закрыл глаза, покачиваясь на ногах от наслаждения. Его тело изменилось в пульсации, наряженное ее намерением. Он превратился в монстра-убийцу, который был в моде в данный момент. Он был одет в кровавую одежду, его дикие зубы были цвета краденого вина. В руке зажат острый тесак. Ликуя, он ушел, чтобы высечь в ночи хвалу своей королеве.
Второй мужчина вошел с противоположного конца переулка, наткнувшись на серую, прижатую к земле, визжащую кошку. Он споткнулся о животное и упал, приземлившись у ног королевы. Подняв голову, он увидел ее диковинные червивые волосы, резкие очертания костей ее исхудавших бедер.
- Кошелек или жизнь, - прошептал он, смущенный собственной неуклюжестью и потрясенный ее красотой.
- Для тебя будет фокус, - ответила она.
Она залезла в мешочек с другой стороны груди и достала оттуда немного белой плесени. Она растирала ее между пальцами, пока она не превратилась в порошок и не посыпалась вниз к его перевернутому лицу.
Он вдыхал белую смесь, дрожа от экстаза. Его тело изменилось, ослабевая на болезненные дюймы, покрываясь синяками и ранами. Он принял позу жертвы в стиле того времени, его руки были подняты в мольбе, из глаз текли слезы благодарной мольбы.
Она приблизила к нему одну из своих ног, чтобы он мог сосать могильную землю с ее пальцев, а затем, когда он задыхался от этой гадости, она ударила его ногой по лицу. Он завыл, как собака, когда она подняла его и швырнула вглубь переулка. Его руки оказались выдернуты вверх ее магией, оба плеча с треском вывихнулись. Его запястья были каким-то образом соединены вместе и связаны кишками из выпотрошенной кошки, об которую он споткнулся. Еще миг - и он уже подвешен к фонарному столбу. Он качался там, хныча, когда в переулок вошел третий человек.
Это была женщина в пленочном платье. Возможно, она покинула вечеринку в честь Хэллоуина, чтобы следовать своим инстинктам, призывающим сюда. Возможно, ее шелковый костюм был предназначен для костюма принцессы или феи, а может быть, он символизировал жертвоприношение девственницы. Ее длинные бледные волосы развевались на ночном ветру, как дым от костра.
- Кошелек или жизнь, - пробормотала женщина, ее губы разошлись, когда она склонилась перед этой богиней Самайна.
- Оба для тебя, - сказала исхудавшая королева, шагнув вперед и позволив женщине поцеловать забвение между ее скелетными бедрами.
Сразу же тело женщины начало разлагаться. Ее светлые волосы выпадали горстями и улетучивались, как эфирные пряди потерянных духов. Ее упругая молодость обвисла, кожа потрескалась, жир исчез, как прошлогоднее лето. Королева становилась все сильнее, трупные впадины ее собственной фигуры наполнялись великолепием.
- Я дарю тебе отброшенную богиней сущность, - сказала царица. - Это большая честь - нести мою гибель. Умри за меня!
Четвертый приближался к аллее, где стояла прекрасная новая королева. Следующий был не более чем высокой эбеновой рябью. Тень приникла к жертве, дергающейся на фонарном столбе. Она слышала беспомощное бормотание умирающего мужчины: "Спасибо, спасибо", переходящее в пустой хрип.
Тень обрела реальность и стала королем смерти, Хэллоуином - целым и красивым. Она подбежала к нему, и они соединились. Ее полные, твердые как тыква груди прижались к мрамору его груди, ее бедра скрежетали о гротескный кошмар его чресл: сумрачная точка истинного перекрестка. В этот единственный вечер они могли восстать из могилы и снова стать любовниками. Дева и Весенний повелитель семян объединились, чтобы создать плодородие лета, так же как эти двое слились осенью, чтобы начать зиму. Это было их буйство и праздник, когда мертвые шли на праздник беспокойного сна.
В одном конце переулка послышался шорох, склизкий скрежет чего-то маленького, пытающегося ползти. Трупы кошки и жертвы, качающиеся на слабом осеннем ветру, издавали звуки газа и гниения. Воздух стал холоднее, когда король и королева остановились на середине своего прелюбодеяния. Они в ужасе уставились друг на друга, понимая, что этот момент свежей кожи и страсти закончился слишком быстро.
В ужасе она сказала мужу:
- О, нет! Вот и наш ребенок.