Думаешь, тебе уже хватит?
Чем больше я пил, тем громче и резче становился голос Деппа, но в этом-то все и дело. Депп - это не настоящее имя, но в моей голове его голос звучит как у Джонни Деппа, так что я начал называть его именно так.
Я вообще-то не пью или, по крайней мере, не очень люблю пить, но Депп, он очень любит спиртные напитки. Это действительно единственный мост, который по-настоящему связывает нас двоих, я имею в виду выпивку, и чем больше я пью, тем дальше по мосту он заходит. Он несколько раз подходил довольно близко, но сегодня я принял решение, - я позволю ему полностью взять контроль надо мной.
Ты будешь отвечать мне, Сэмюэль?
Я знаю, что ты уже четко и ясно слышишь меня.
Обычно это работало так: я пил до тех пор, пока не был в состоянии достаточно отчетливо слышать Деппа, особо не напрягаясь. Спиртное удерживало меня от лишних вопросов, да и вообще, лучше бы я ничего не знал. Я уже жалею, что вообще знаю так много.
Впрочем, сегодня все произойдет. Сегодня Депп захватит контроль, и меня; ну, к тому времени я уже не буду иметь значения.
- Ладно, - сказал я, опустошая свой стакан. - Я готов.
Я встал с табурета, споткнулся и ухватился за стойку, чтобы не упасть. Депп каждый вечер заставлял меня пить в разных местах, и сегодня я был в баре внутри слабо заполненного боулинг-клуба, который я нашел каким-то образом подходящим для моего последнего представления.
Я толкнул стеклянную дверь, покрытую отпечатками пальцев, и сбежал по пандусу для инвалидов вместо того, чтобы спуститься по лестнице. В какой-то момент забыв, где припарковался, я повернул направо, но тут же, крутанувшись на пятках, скорректировал направление и двинулся налево.
Мне нужно было достать костюм из багажника.
Я действительно ненавидел эту чертову вещь, но после сегодняшнего вечера мне больше никогда не придется ее носить. Ну, я думаю, что технически я все еще буду носить костюм, только не буду этого осознавать, да и вообще что-либо.
Я нажал кнопку на брелоке, чтобы открыть багажник, но вместо этого случайно нажал на кнопку тревоги. Клаксон автомобиля начал реветь. Фары вспыхивали и гасли. Я вздрогнул, ключи вылетели из моей руки, ударились о землю и скользнули под машину.
Хорошая попытка, ловкач.
Наконец достав ключи, я нажал нужные кнопки, выключив сигнализацию, а также открыв багажник.
Костюм был завернут в пластиковый пакет для продуктов. Я отодвинул его в сторону, снял рубашку и бросил ее туда. Затем расстегнул ремень, расстегнул брюки. Под действием силы тяжести они упали на землю. Я спустил свои белые облегающие трусы, наклонившись, снял их с лодыжек, а заодно стянул и носки.
Я вытащил костюм из пакета, развернул его перед собой и позволил ему мягко развеваться на прохладном ветру, одновременно наслаждаясь ощущением своей обнаженной плоти.
Костюм был сделан из человеческой кожи и наконец-то готов. Это была кожа не одного человека, а нескольких, и, по правде говоря, я понятия не имею, скольких именно.
Внутри всегда была постоянно меняющаяся влажная консистенция, которая в данный момент находилась где-то между теплым жидким пудингом и ощущением струпа на ране, когда выходишь из душа. Он был по-прежнему твердым, но с тестообразной, полужелатинизированной прослойкой гноя в середине. Все это напоминало разбухающую начинку пирога, пробивающую отверстия в корке.
Мои ноги идеально подходили к покрывающей их коже, плотной, но нежной. Она обнимали мою плоть, как будто это был еще один слой моей собственной кожи. Моим ногам всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к слизистой выстилке, поскольку мой пот, смешиваясь с естественным разложением, создавал любопытное ощущение.
Единственный раз я был на пляже еще ребенком. Я наступил на мертвого кальмара, выброшенного на берег. Я смотрел на чаек, когда почувствовал под ногой что-то скользкое и мокрое. Я посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело лопнуло, словно сильно набитая колбаса, покрыв верхнюю часть моей ноги своими теплыми зловонными внутренностями, похожими на жидкие, гниющие устрицы.
Резиновый, мертвый внешний слой существа заполнил пространство между моими пальцами за мгновение до того, как липкие внутренности устремились вверх, заполняя межпальцевые промежутки. Я никогда не забуду ощущения от того, что наступил на мертвого кальмара. Влазить в костюм было все равно, что переживать этот опыт ежедневно.
Я натянул ноги на свои собственные, пытаясь представить, что надеваю гидрокостюм до того, как он полностью высохнет, не обращая внимания на липкие участки влажной мертвой дермы, прилипающие к моей коже, как болотные пиявки.
Колени костюма были покрыты татуировками, явно взятыми от двух разных людей. Выглядели они довольно интересно. Правое колено было украшено детальной и яркой бабочкой, в то время как на левом выбит большой мотылек с человеческим черепом, хитро спрятанным в его узоре. Мотылек был хорошо сделанной черно-серой татуировкой, и он сильно отличался от своего красочного двойника.
С внутренней стороны татуированная кожа была жесткой и шершавой. Я чувствовал, как углубления от линий рисунков перемещаются по моим коленям. У меня никогда не было никаких собственных татуировок. Это такой интим, которого вряд ли я когда-нибудь еще познаю.
Задняя поверхность бедер всегда была влажная. Когда я натягивал кожу на свою, у меня возникало ощущение, что я обсирался в обратном направлении. Я воспринимал это близко к сердцу, так как был особенно подвержен таким несчастным случаям из-за жесткого бухача в последнее время.
А вот задница была удобной по сравнению с остальными частями костюма. Кожа плотно прилегала, точно так же, как и ноги костюма, только без отталкивающей консистенции. Единственная влага в этой секции исходила от моего собственного пота, но в остальном две чаши плоти были гладкими и прохладными, как шелковая перекрученная резина.
Генитальная часть костюма была гладкой, если не считать редких пятен щетины, испещренных оспинами. Две полоски кожи были сшиты вместе в самом низу между моими ногами, выступая вперед на долю дюйма, создавая иллюзию половых губ. Депп сказал мне, что он хочет, чтобы костюм демонстрировал лишь намек на складку; он сказал мне, что так ему больше нравится, а не так, как я просил.
Костюм был плотно прижат к моему члену и яйцам, но здесь не был таким уютным, как задница и ноги. Это место было неприятным, но терпимым. Изнутри густо покрыто чем-то вроде желе, но с кусочками фруктов внутри. На самом деле я предпочитал сравнение с желтым творогом, но представляя, что это желе, мне было легче с этим мириться.
Даже со всей этой слизкостью, тершейся вверх и вниз о мой член, я никогда не возбуждался. Во многом это было связано с алкоголем, но также знание того, чем все это было на самом деле, не позволяло мне сварганить даже захудалый полустояк.
Живот костюма был самым разношерстным, состоявшим из разных по размеру отрезов от различных "доноров". Эта конкретная область костюма была постоянным предметом спора между Деппом и мной, и соответственно задержала нас чуть больше чем на две недели.
Мой вес сильно колебался из-за чрезмерного количества выпитого, и вся эта масса находилась прямо в моем животе. Деппу приходилось переделывать костюм почти каждую ночь, доставая его снова и снова, чтобы приспособить к моему раздутому животу.
Однажды утром он велел мне "начать выгуливать по кварталу свою жирную задницу", чтобы ему не приходилось постоянно изменять костюм, но я сказал ему, что, поскольку это была его вина, ему придется просто смириться с этим. Мы больше не говорили об этом, но потом я заметил, что он сделал эту область более свободной, оптимально прикинув темпы роста живота именно к сегодняшнему вечеру.
Прежде чем просунуть руки в костюм, я достал бутылку "Эвана Уильямса", которую держал рядом с запасным колесом, открутил крышку большим пальцем и сделал большой глоток.
Я же говорил тебе, что держать ее там будет очень удобно.
Я хотел поставить бутылку на бампер, но промахнулся, и она упала на тротуар, разбившись вдребезги рядом с машиной. Я смотрел на зазубренные, пропитанные бурбоном осколки стекла почти целую минуту, прежде чем поймал себя на том, что начинаю наклоняться вперед, как будто меня тянет к ним.
Ладно, ладно.
Нет смысла плакать над пролитым дешевым спиртным.
Соберись.
Чтобы удержаться на ногах, я схватился за открытую крышку багажника, а затем продолжил надевать костюм. Сначала я засунул правую руку, помогая левой рукой натягивать кожу до самых пальцев, обходя гнойники, цепляющиеся внутри костюма, как прыщи на жирном лице подростка.
Я не знаю, как и почему они продолжали повторно твердеть и смещаться каждый раз, когда я вставлял свою руку, но одна вещь оставалась неизменной. Они всегда лопались, когда я дотрагивался до них, как бы нежно к ним не прикасался, и сливкообразная гнойная начинка постепенно становилась комковатой.
Левая - совсем другая история. Просовывая руку, вместо лопающих полипов возникало ощущение, словно рукав выстлан миллионами крошечных колючих крючков. Они вонзались и разрывали мою собственную кожу на микроскопическом уровне, создавая ощущение, будто с меня сдирают кожу каждый раз, когда я надеваю или снимаю костюм. Выглядела она красной и раздраженной, но не хуже, чем легкий солнечный ожог.
Еще одна особенность костюма - это сиськи; массивные сиськи. Они не просто большие или слишком большие, они излишне неестественны. Если Депп и расстроился из-за того, что ему пришлось наращивать живот, то это могло быть только потому, что ему приходилось подрезать кожу груди.
По крайней мере, они были набиты чем-то более приятным, чем остальная часть костюма. Каждая грудь была заполнена несколькими мешками физиологического раствора вместе с несколькими старыми силиконовыми имплантами, перемешанными друг с другом. Один из них в какой-то момент лопнул, наполнив левую грудь слизью своего содержимого. Время от времени она капала с соска длинными, вязкими нитями, похожими на свисающие слюни, длинные и тяжелые.
Правая грудь была внутри суше, но ненамного, и состояла из нескольких участков кожи, явно темнее, чем те, что были слева. Карамельно-коричневая грудь резко контрастировала с бледностью своей пары и была моей любимой частью костюма. Мне нравилось воображать, что она была разумна и взбунтовалась против остальных частей, как будто верила, что сбежит. Я думаю, что это всего лишь выдача желаемого за действительное.
Осталась только голова. Поначалу Депп прикреплял пряди волос к скальпу, но оказалось, что они лучше сохранятся, если он сделает из них парик.
Лицо было просто липким внутри, точно так же, как клей на обратной стороне стикеров для заметок, которые вы можете приклеивать и отклеивать. Возникало ощущение, будто маленькие разбросанные рты изо всех сил пытаются высосать каждую каплю влаги из моей кожи.
Внутри пахло старым говяжьим фаршем, вернувшимся к исходному запаху смерти животного. К счастью, я мог дышать свежим воздухом через ноздреподобные отверстия на лице.
Неужели мы действительно должны каждый раз проходить через всю эту столь сложную процедуру?
Просто давай покончим с этим!
- Ааа, заткнись, - пробормотал я.
Я потянул лицо вверх и быстро установил его на место, прежде чем оно приклеилось, затем наклонился и вытащил парик из пластикового пакета.
- Так, что у нас здесь?
Голос, который я услышал, исходил не из моей головы, он был позади меня, и я испуганно обернулся, уронив парик. Улыбающиеся лица двух жлобов-боулеров позади меня превратились в испуганные маски отвращения.
- Что... что, черт возьми, здесь происходит? - пробормотал другой мужчина.
То, как я выглядел в костюме сзади, в согнутом состоянии, сильно отличалось от вида спереди. Мужчины не знали, как им воспринимать то, что они видели.
Беги!
Я услышал вопящий голос Деппа у себя в голове.
Беги!
Я инстинктивно сделал шаг вперед и нечаянно наткнулся на мешок с шарами для боулинга, врезавшись в него лицом.
- Что ты за урод такой?
Это было последнее, что я услышал, упав на землю, прежде чем начались удары ногами.

Я очнулся в тюремной камере, а не в больнице. Голова пульсировала, как будто мой мозг пытался вырваться из черепа. Я уставился в потолок, желая смерти. Подняв руки и посмотрев на свои ладони, я увидел, что на мне больше нет костюма, но не был я и голым. Вместо него мое тело было покрыто тонким темно-синим комбинезоном, но я не помнил, как это произошло.
Пошарив ногами вокруг и попробовав сесть, понял, что нахожусь в довольно плохой форме после неожиданного избиения. Мои ребра и живот болели. Я перевернулся на бок, медленно приподнялся и сел.
В одиночной камере местной тюрьмы, где я находился, никого не было. Я сидел тихо, прислушиваясь, не появится ли кто-нибудь поблизости. Я был уверен, что услышу, как Депп ругает меня, когда очнусь, но я был абсолютно трезв, да и с моей головной болью его трудно было бы услышать. После минуты или двух продолжительного молчания я начал звать, хоть кого-нибудь.
- Эй? Эй, есть тут кто-нибудь? Охрана? Кто-нибудь? Меня кто-нибудь слышит?
Эхо моего голоса, отражаясь от цементных стен и пола, делало окружающую тишину еще более жуткой. Наконец я услышал звук тяжелых штифтов, проворачивающихся в замке где-то в конце коридора, а затем открывание и закрывание металлической двери.
- Эй? - крикнул я снова. - Что случилось? Почему я здесь?
Я слышал шаги приближающегося человека, но он не отвечал, поэтому я ждал, пока он не добрался до моей камеры. Я не узнал полицейского, стоявшего по другую сторону решетки, но то, как он смотрел на меня и улыбался, создавало впечатление, что он меня хорошо знает.
- Сэр, вы можете мне сказать, что происходит? Почему я здесь?
Офицер усмехнулся, прежде чем ответить.
- Знаешь, тебе очень повезло? Хорошо, что я наткнулся на тебя, когда это случилось, иначе тебя могли убить.
Я вспомнил, что предшествовало моему избиению и подумал, что жив только потому, что этот конкретный полицейский решил патрулировать парковку боулинга.
- А других парней вы взяли? - спросил я, воображая, что они тоже должны быть где-то в полицейском участке.
- Другие парни? Чувак, ты, должно быть, был совершенно пьян. Там не было никаких "других парней", и позволь мне сказать тебе, ты должен радоваться, что только напился и буянил, а не добавил к этому повреждение частной собственности.
Я был в замешательстве. Пьяный и буйный? На мне был костюм, сшитый из человеческой кожи более чем двадцати разных людей, и меня обвиняли только в пьянстве и хулиганстве? Это не имело смысла, но я осторожно решил этим воспользоваться.
- Я... Похоже я не помню, - сказала я, все еще присматриваясь к полицейскому.
- Ну, вспоминай, - продолжал офицер. - Ты был абсолютно голый, пьяный в стельку, и прыгал туда-сюда с капота одной машины на капот другой на стоянке боулинг-клуба. Я включил фары, и, наверное, ты испугался, потому что в этот момент соскользнул с "Форда-Тауруса" и ударился головой о припаркованный рядом "Субурбан", а потом еще раз о цементную землю.
Что-то было не так, и впервые за долгое время мне захотелось услышать Деппа, чтобы он мог объяснить мне это. Я попыталась сосредоточиться и прислушаться, но это было бесполезно.
- Ах да, - наконец выдавил я. - Кажется, я действительно что-то припоминаю.
- Хорошо, не устраивайся здесь слишком удобно, - сказал он, постукивая пальцем по решетке. - Мы доставим тебя к судье, где ты, скорее всего, получишь срок. Выезжаем отсюда примерно через час.
Офицер повернулся, собираясь уходить, но остановился и достал из заднего кармана серебряную фляжку. Он открутил крышку и сделал большой глоток содержимого.
- Ты знаешь, - сказал офицер, плотно завинчивая крышку. - Тебе, наверное, стоит обратиться за помощью со своими алкогольными проблемами. Я думаю, тебе пора сделать перерыв.
Когда он это сказал, его голос внезапно изменился, и я улыбнулся, не в силах сдержать прилив радости. Офицер двинулся назад по коридору тем же путем, каким пришел, и, забыв о боли, я вскочил и бросился к решетке.
- Эй, подождите, - крикнул я ему вслед. - Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что вы разговариваете точь-в-точь как Джонни Депп?