Авторы



Террансу Колману определенно не повезло с фамилией. У всех на слуху горчица «Колманс», и жестокие дети не упускают случая подшутить над угрюмым библиотекарем. Прежде школьный учитель, он вынужден прозябать в отделе научпопа. Может, Терранс уже не в состоянии «резать горчицу» — потерял хватку и вкус к жизни? Или всему виной тени прошлой жизни, проведенной среди милых девочек, которые теперь ночным туманом заползают к нему под дверь?






Дверь библиотеки с грохотом распахнулась, и внутрь ворвался студеный ветер. Он, словно стаю чаек, поднял в воздух брошюры, лежавшие на стойке библиотекаря, и разметал их по полу.

Терранс Колман оторвал взгляд от монитора, когда миссис Паркер со звучным хлопком закрыла дверь. Та уже второй раз за день открывалась сама собой, и миссис Паркер вновь была вынуждена, пыхтя от раздражения, наклоняться, чтобы подобрать разбросанные брошюры.

Терранс остался на месте: помогать женщине не входило в его планы. Как он сам считал, сферой его ответственности была секция научно-популярной литературы Бродбентской общественной библиотеки, и, кроме того, на сей счет имелись вполне недвусмысленные должностные инструкции. Он вел реестр книг по своей тематике, отслеживал их состояние и, если в том была необходимость, заказывал новые. Художественная литература, детские книги, компакт-диски, а также хозяйственные вопросы библиотеки в его компетенцию не входили. По его мнению, такие действия, как закрытие двери и приведение в порядок разбросанных брошюр, несомненно, попадали в категорию «хозяйственных вопросов».

Кроме усеянного стикерами монитора, на рабочем столе Терранса размещались обильно погрызенная шариковая ручка, блокнот и надкусанный сэндвич с ветчиной. Ни фотографии любимой, ни какой-либо безделицы «на удачу» не было.

Терранс набрал на клавиатуре: «“История червячного редуктора с двумя выходными валами” Б. М. Траскота, бакалавра технических наук, бакалавра естественных наук». Библиотеке требовался дополнительный экземпляр, ведь имевшийся ранее украли или просто забыли вернуть.

Шумная группа детей, занимавшаяся в кружке чтения и почти ежедневно заканчивающая занятия в 15:40, пронеслась по проходу мимо того места, где сидел Терранс. Как правило, дети пытались отпустить в его адрес какую-нибудь колкость. Мишенью насмешек неизменно служила его фамилия — Колман [В Великобритании фирма «Колман» — известный производитель горчицы. — Прим. пер.], — красовавшаяся на пластиковой табличке, стоявшей на его столе, но, возможно, причиной была и его внешность: копна рыжих с проседью волос, что торчали в разные стороны и напоминали видавшую виды швабру.

— Гор-чи-ца Колмана! Гор-чи-ца Колмана! — обычно повторяли они.

Однако сегодня девочка, лет двенадцати-тринадцати, подошла вплотную к его столу и прошептала:

— Терранс Колман не режет горчицу! [«Резать горчицу» (cut the mustard) — идиома в английском языке, означающая «быть компетентным, соответствовать задаче». — Прим. ред.]

Он поднял на нее глаза, и она ответила странной проницательной улыбкой, которая словно бы говорила о том, что ее обладательнице известно о его самых сокровенных тайнах. У девочки были светлые волосы, собранные в жесткий пучок, и ясные голубые глаза — для своих лет она была эталоном красоты.

— Прости, что? — замялся мужчина.

— Терранс Колман не режет горчицу! — повторила она, но теперь эти слова были произнесены высоким, визгливым голосом, а ее школьные товарищи заливисто смеялись, зубоскалили и всячески выказывали одобрение удачной шутке.

— Не режет горчицу! — вторили дети. — Не режет горчицу!

Они так и шли к выходу из библиотеки, вновь и вновь произнося эту фразу, пока не закрыли за собой дверь. Уже на пороге девочка с голубыми глазами остановилась, обернулась в сторону Терранса, и ее лицо озарила улыбка — в эту секунду задул пронизывающий до костей ветер, всколыхнувший ей юбку. Девочка скрылась в проеме двери, и на пол посыпалась очередная порция брошюр.

Терранс оцепенел, уставившись в монитор компьютера. Мужчина давно привык к тому, что его каждый день дразнят, хотя это все еще заставляло его чувствовать свою полную никчемность на работе, где находиться было тягостнее, чем дома, наедине с собой, где не было даже рыбок, которые нуждались бы в заботе. Тем не менее сегодняшняя девочка вывела его из себя даже больше, чем кто-либо за долгое-долгое время, и он никак не мог понять, в чем состояла причина.

— Вы все еще здесь? Разве рабочий день не до четырех? — неожиданно раздался за его спиной низкий голос. Терранс медленно обернулся и увидел мужчину в черной теплой куртке, который смотрел прямо на него. Прежде чем ответить, он бросил взгляд на клавиатуру.

— Что вам надо, инспектор Райли? Пришли посмотреть, чем я занимаюсь, ведь так?

— Как вам подобная мысль пришла в голову, господин Колман? — парировал мужчина, вставая на цыпочки, что для офицера полиции было крайне несвойственно и выглядело комично.

— Работаете в библиотеке, в окружении подростков, бывший школьный учитель, — есть ли что-то, о чем мне следует волноваться? Я, например, вижу, что мне не стоит переживать по поводу вашего чувства стиля в одежде. Нет-нет, я всегда твержу, что даю вам определенный кредит доверия. Да, именно кредит доверия.

— Если желаете знать, инспектор, то я жду информацию по новой книге «К слову о рептилиях». Я — заведующий научно-популярным отделом, как вы хорошо осведомлены, и у меня есть запрос от читателя.

— О рептилиях? Вы имеете в виду змей? Водите знакомство со змеями — верно ведь, господин Колман? Считаете себя кем-то вроде змеи, так? Меня никогда не покидала мысль, что вы всегда ходили по какой-то скользкой дорожке.

Терранс глубоко втянул воздух и закрыл глаза. Как я хочу, чтобы он от меня отвязался.

— Вы меня неверно интерпретируете, инспектор, — заявил он.

Терпение мужчины было на исходе.

— Я не больше похож на змею, чем любой другой одинокий мужчина средних лет. Домыслы рождаются оттого, что я живу сам по себе и предпочитаю одиночество.

— Если бы я только мог в это поверить, господин Колман. Однако присяжные поверили, ведь поверили же, а этого вам оказалось вполне достаточно.

Сквозь узкие окна библиотеки полились нежданные лучи солнца, подсвечивая пылинки, кружившиеся возле стола Терранса. Странно было наблюдать, как они медленно двигались в направлении выключенного монитора и, соприкасаясь с его поверхностью, словно бы втягивались в его черноту, подобно рою крохотных светлячков, влетающему в непроницаемый тоннель. Но вскоре солнце зашло за облака, и их больше не было видно. Терранс провел подушечками пальцев по монитору — на нем не было и следа пыли.

— Я вынужден вас покинуть, господин Колман, — подытожил инспектор Райли. — Сегодня моя жена готовит на ужин сосиски с пюре, а я просто обожаю сдабривать это дело горчицей, поэтому смело можно сказать, что этим вечером я буду уплетать вашего однофамильца. Ведите себя прилично, господин Колман. Ни к кому не приставайте.

Похлопав Терранса по плечу, он вышел. Колман настолько разволновался, что ударил кулаком по столу, сломав карандаш, который держал в руке. Почему? Почему я? Я никогда не причинял им вреда — никому из них! Кто-то даже называл меня дядей Террансом. А кто-то и возвращался за добавкой.

***

Когда он покинул библиотеку, снаружи уже стемнело. Он шел по главной улице в направлении остановки, чтобы успеть на 57-й автобус, который ехал прямиком до дома. От сильных порывов встречного ветра полы плаща трепыхались из стороны в сторону; вдобавок было так холодно, что пришлось покрепче стянуть на груди отвороты верхней одежды. Он всем нутром чувствовал, что ветер пытается задуть его обратно в библиотеку.

По меньшей мере дюжина людей дожидалась автобуса на остановке, и он занял место в конце этой очереди. Терранс стоял, дрожа всем телом и переступая с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться, закрыв рукой от ветра левое ухо и продолжая держать отвороты плаща вместе. Утренний прогноз погоды сулил прохладный день, однако ни слова не говорилось о шквальном ветре. Вечно эти метеорологи ошибаются со своими предсказаниями.

Пару минут спустя он заметил то, что его сильно озадачило. Женщина, стоявшая в очереди перед ним, была в широкополой коричневой шляпе с бежевым страусиным пером в крепе, но, несмотря на ветер, перо оставалось недвижимым.

Нахмурившись, он обвел взглядом начало очереди и зацепился за мужчину, читавшего широко раскрытую газету «Вечерний стандарт». Страницы издания также были абсолютно неподвижны, хотя и следовало ожидать обратного. А во главе очереди курила парочка молодых людей. Дым от их сигарет пересекал дорогу, но делал это неспешно и против ветра.

Терранс осмотрелся вокруг. Фантики от конфет и пластиковые бутылки лежали в желобе водостока, засоряя вход в ближайший магазин, но этот мусор также не приходил в движение, хотя, как ему казалось, его должно было разметать повсюду. Выходило, что ветер дул исключительно для Терранса.

Когда прибыл автобус, мужчина еле добрел до его дверей; водитель не сводил с Терранса любопытных глаз, пока тот цеплялся за поручни, одновременно пытаясь придерживать рукой шляпу. Лишь когда он ввалился внутрь и за ним закрылись двери, ветер успокоился.

— Эй, парень, — бросил водитель поднимающемуся на верхний этаж автобуса Террансу. — Ты же трезвый? Пьяным сюда нельзя.

— Я что, похож на пьяного?! — возмутился Терранс. — От меня разит спиртным? Хочешь, я дыхну?

— Старина, все в порядке. Тебя шатало, поэтому и спрашиваю.

Единственным свободным местом на верхнем этаже автобуса оказалось сиденье рядом с худенькой, одетой в зеленое клетчатое платье школьницей. Она неловко отодвинулась от Терранса, когда тот сел. Он улыбнулся ей и заметил:

— Эй, симпатичные у тебя фенечки на руке.

Девочка уставилась на взрослого соседа и нахмурилась, будто он заговорил с ней на иностранном языке.

— У тебя красивые фенечки.

— Правда? Мне от вас не надо ни одной такой фенечки. Вы же думаете, как мне подарить еще одну такую?

У нее отсутствовали передние зубы, поэтому она заметно шепелявила.

— Вы не режете горчицу.

Терранс выпучил глаза, чувствуя, как его внутренности опускаются куда-то вниз, словно вода, уходящая в слив ванной.

— Что ты сейчас сказала? Мы знакомы? — настаивал Терранс. — Ты видела меня в библиотеке?

— Нет и еще раз нет, — ответила девочка. — И я не хочу тебя знать.

В следующее мгновение Терранс встал и нажал кнопку остановки по требованию. Он слез с автобуса несмотря на то, что до дома оставалось полторы мили. Терранс шел по Стритхем-Хай-роуд, мимо пакистанских газетных киосков, мимо ярко освещенных прачечных самообслуживания, мимо китайских супермаркетов. Сперва он ощущал лишь легкое дуновение ветра, но чем дальше он шел, тем сильнее становился ветер. Когда он добрался до ресторана «Савада Бходжана», ветер усилился настолько, что ему приходилось идти наклоняя корпус вперед, а прохожие удивлялись ему не меньше, чем какому-нибудь уличному фокуснику.

Терранс толкнул дверь ресторана и очутился внутри; ветер тут же стих. Он постоял некоторое время на входе, плотно сжав губы и задержав дыхание, потому что не переносил запаха карри.

Над дверью зазвенел колокольчик, каждый раз оповещавший о появлении очередного клиента, но в этот раз он звучал как-то протяжней. Терранс слышал этот звон из своей съемной комнаты на верхнем этаже, и каждый раз при этом в бессильном раздражении гонял слюну между сомкнутыми зубами. Наверх из ресторана проникал и запах бобов, который, по ощущениям, пропитал все — от одежды до матраца. Работая в библиотеке, Терранс чувствовал его даже в ноздрях, но, скорее всего, это была лишь игра его воображения.

Если бы он только мог тратить на жилье больше ста двадцати пяти фунтов в неделю, то съехал бы уже завтра. Терранс сильно тосковал по большой квартире на Полуорт-роуд, располагавшейся на первом этаже, где он когда-то жил, пока преподавал физику в средней школе Святого Мартина. Он отчаянно по ней скучал. Ему не хватало той тишины, тех высоких потолков, того утреннего солнца, которое светило в окна гостиной. Он вспоминал птичек, суетившихся вокруг кормушки.

Дети тоже обожали птичек, и Терранс выдавал им коробку с кормом, чтобы они наполняли кормушки и разбрасывали семена во внутреннем дворике. Неужели что-то еще на свете может приблизить тебя к раю, кроме созерцания обнаженной девочки, стоящей в солнечных лучах со светлыми спутанными волосами, разбрасывающей корм и зовущей: «Птички! Птички! Птички!»?

Терранс, лавируя между ресторанными столиками, прокладывал путь к двери, ведущей наверх. Стены заведения были оклеены бордовыми обоями, а по обеим сторонам от входа громоздились статуи бога Шивы. Хотя вечер только начинался, за столиками расположились и ужинали две пары. Даже смех этих людей и звук разламываемых ими лепешек раздражали его; он был абсолютно уверен в том, что обнаружит патологоанатом: его дыхательные пути безвозвратно окрашены в оранжевый цвет из-за паров от таких замечательных блюд индийской кухни, как «бхуна гоуст» и «чикен дупиаза».

Он попробовал задержать дыхание, но Гулам, владелец ресторана, поприветствовал его из-за барной стойки и выпалил:

— Розбахир, господин Горчица-сэр. Самый добрый вечер! Как ваши дела?

Террансу пришлось без энтузиазма махнуть рукой и ответить:

— Хорошо, спасибо!

Когда он уже открыл было дверь, чтобы начать подниматься в свою съемную комнату, Гулам вышел из-за стойки и завел разговор:

— У вас был посетитель, господин Горчица-сэр.

— Посетитель? А поконкретнее? Кто это был? Не техник ли из «Скай»? Я просил, чтобы он пришел не раньше семи тридцати.

Гулам был коренастым мужчиной, с седыми волнистыми волосами и такими же седыми усами, напоминавшими грязную щетку для ногтей. Его глаза блестели так, что Террансу показалось, будто тот знает о нем гораздо больше, чем ему хотелось бы. Гулам был одет в парчовый халат того же бордового цвета, что и стены ресторана; на поверхности халата засохли брызги карри.

— Это было сразу после открытия. Девочка. Она спросила, смогли ли вы вернуться с работы. Когда я ответил, что нет, она сказала не удивляться, если вы вообще не вернетесь.

— Вы не шутите? А она как-то объяснила, что имела в виду?

Гулам отрицательно покачал головой.

— Нет. Но она сказала, что если вы все же вернетесь, то я обязан передать вам специальное слово.

— Какое?

— Я хорошо помню, что заказывают клиенты, а на остальные вещи у меня не очень хорошая память, господин Горчица-сэр. Но вот… Я это записал.

Он подошел к кассе, взял блокнот заказов и отодрал верхнюю страницу. Затем передал ее Террансу и добавил:

— Это все, что она сказала. Но она одарила меня большой-большой улыбкой, словно была чем-то довольна. Симпатичная девочка. Очень симпатичная. Возможно, ваша племянница? Похоже, что она очень хорошо вас знает.

Терранс взял страницу из блокнота. Он, не отрываясь, смотрел на листок почти четверть минуты, ощущая себя так, словно ему за шиворот опрокинули ведро с мокрицами. Как правило, он старался скорее открыть и закрыть дверь, ведущую наверх к его комнате, чтобы не дать проникнуть запаху, поднимавшемуся снизу, но в этот раз оставил дверь наполовину открытой. Он держал страничку трясущимися руками, сворачивал и несколько раз разворачивал ее, пока не смог обрести дар речи. Через всю страницу было небрежно, почти неразборчиво, написано: ushabati53Y.

— Вы уверены, что именно это она и сказала? — наконец он собрался и спросил Гулама.

— Именно, господин Горчица-сэр. Она даже произнесла это по буквам для меня, букву за буквой. Ю-эс-эйч и так далее.

Терранс больше ничего не стал говорить, даже не бросил дежурное «спасибо»; он поднялся по крутой лестнице, застеленной коврами, к себе в комнату, закрыл дверь. Было уже слишком поздно. Сильный запах джалфрези поднялся до лестничной площадки, и Терранс знал, что тот проникнет в его комнату через щель под дверью.

***

Он планировал разогреть рыбный пирог, который купил вчера в «Лидл», но аппетит напрочь пропал. Терранс не мог ничего делать, кроме как сидеть на диване-кровати, опустив голову и скрестив руки. Комната была практически пуста. На стенах не висели картины, не было никаких украшений, только мертвый кактус в горшке на подоконнике и пустая клетка, где раньше жил волнистый попугайчик. Внутри черепной коробки бушевала метель, но в ней кружились не хлопья снега, а разорванные фотографии, тысячи разорванных фотографий, на каждой из которых было изображение либо ноги, либо руки, либо голого плеча, либо умоляющего лица с широко раскрытыми глазами.

Ему следовало удалить их. Он знал, что это надо было сделать. Использовать такое программное обеспечение, которое стирает изображения так, что их невозможно восстановить ни на жестком диске, ни в банке данных, ни в ай-клауде — никогда. Но они так много для него значили. Они были его драгоценностью. Каждое из них рассказывало историю нежных уговоров и трепетного подбадривания; повествовало о смехе и слезах, об обещании «Ферреро Роше»; о ласках тех губ, которые еще не знали поцелуев. Мягкость, темнота, приглушенное рыдание. Эти фотографии отражали для Терранса весь смысл его жизни, те моменты, когда он испытывал нечто приближенное к любви.

Он допил банку «Карлсберга», которую открыл еще прошлым вечером. Пиво выдохлось, но это вполне соответствовало его настроению. Кто, во имя всех святых, мог узнать пароль от его рабочего компьютера? Он никому его не говорил и нигде не записывал. Кто же смог догадаться, что он использует имя Ушабати Гхош, малолетней супруги индийского физика Сатиендра Нат Бозе, жившего в двадцатых годах двадцатого века, который вступил с ней в брак, когда той было всего одиннадцать, а ему все двадцать лет.

В ту ночь он не стал раскладывать кровать. Дверной звонок ресторана продолжал дребезжать, и запах карри стал гуще, чем когда-либо. Он улегся на бок и заснул лишь около двух часов ночи. Ему снилось, что он понимает насмешливый свист ветра и различает дразнящие голоса детей.

— Режь горчицу! — пели они. — Режь горчицу. Ты не можешь р-р-р-резать горчицу!

Около пяти утра его разбудил громыхавший на улице мусоровоз. Он растерянно сел, его брюки намокли.

***

Следующим утром, зайдя в библиотеку, он обнаружил на своем столе стопку книг; их было штук семь-восемь, хотя он заказывал только две: «К слову о рептилиях» и «Историю червячного редуктора с двумя выходными валами». Стикер с именем «Терранс Колман» был наклеен на верхнюю книгу.

Он положил рулет с ветчиной рядом с блокнотом и с нарастающим удивлением стал изучать названия. Здесь располагался отдел научно-популярной литературы, но эти книги, похоже, относились к художественной. «Танец нимф», «Дети затерянного леса», «День, когда мою молодость украли», «Лолита».

Глаза Терранса забегали, с каждой секундой он терял уверенность в себе. В библиотеке было безлюдно, не считая миссис Паркер и пожилого мужчины, сидевшего в углу, который листал энциклопедию и время от времени вытирал нос большим белым носовым платком. Для детей, которые его постоянно задирали, было еще слишком рано. Не было и стоящего за спиной инспектора, походившего на Мороса, легендарного греческого посланника надвигающейся гибели.

Он уселся за свой стол, но не успел наклониться, чтобы включить компьютер, как услышал за спиной скрип открывшейся двери библиотеки и приглушенный мягкий звук. Не спеша оборачиваться, он напряг слух. Звук усиливался, и вот со стола миссис Паркер, шурша, посыпались на пол брошюры. Терранс был уверен, что это был тот же ветер, который дул только для него. Прочитанные названия книг заставляли думать о чем-то зловещем. Но все, что происходило, пугало еще сильнее, чем стук в окно в темную ночь или скрежет стали посреди стылой зимы.

Он все еще раздумывал о том, стоит ли ему обернуться, когда маленькая фигура скользнула и встала сзади, рядом с его левым плечом. Он медленно повернул голову, его сердце колотилось так сильно, что заныла грудная клетка. Фигура находилась в паре метров, скрытая в тени, как это бывает, когда кто-то стоит на фоне яркого солнца.

Он подался вперед и поправил очки, силясь разглядеть лицо фигуры. Это была девочка: ее длинные волосы развивались от набегающего ветра. Но он так и не cмог разобрать, как точно она выглядит, на кого похожа, знал ли он ее когда-то.

— Ты кто? — спросил он авторитетно, как если бы все еще работал в школе. — Чего тебе надо? Это — общественная, публичная библиотека, и мне хочется верить, что ты в курсе! Мне, конечно, жаль, но здесь не допускается никакой ерунды.

Сам собой загорелся монитор, который тотчас покрыли пылинки. Стали быстро появляться слова и складываться в строчки, при этом клавиши на клавиатуре нажимались без какого-либо участия Терранса. Он отодвинул стул от стола, голову пронзила слепящая боль.

— Кто ты? Уходи! Пойди прочь! — закричал он на девочку.

Зашарил по столу, пытаясь дотянуться до телефона, и в отчаянии набрал добавочный номер миссис Паркер.

Девочка подошла ближе, но ее лицо оставалось в тени.

— Прочитай слова, Терранс, — попросила она, указывая на экран монитора. — Читай слова и рыдай.

— Одри?! Одри, ты должна мне помочь — тут что-то происходит! Я… я не могу объяснить, но это сейчас происходит! Пожалуйста, подойди. — И с этим Терранс швырнул трубку. Он посмотрел на монитор. Строчки продолжали бежать по экрану. Их были сотни, даже тысячи. Сперва он не мог на них сосредоточиться, но вот они застыли.

— Прочитай, Терранс, — повторила девочка, и лицо ее постепенно выступило из тени. Это была та самая девочка, которая вчера над ним подтрунивала.

Терранс покосился на монитор. Перед глазами был перечень имен, дат и мест. Сандра Ливингстон, 14 мая, парк Тутинг Грейвени Коммон. Джесси Уилсон, 18 июня, парк Норвуд Гров Рекреэйшен Граунд. Аша Мабел, 12 августа, парк Броквелл.

Последние строчки он читал шепотом вслух:

— Ты должен войти и побеседовать с нами, Терранс. Ты должен войти и расплатиться за то, что ты совершил. Думаешь, что ты особенный, Терранс? Думаешь, что сможешь победить? Мы тебе покажем. Мы тебе покажем твои самые черные мысли и воплотим их для тебя в жизнь, как ты когда-то сделал это с нами.

Он обратился к девочке:

— Я не понимаю.

Та одарила его проницательной улыбкой, губы ее не двигались. В ответ она подняла обе руки, и двери библиотеки снова распахнулись. Ворвался неистовый порыв ветра, сродни урагану, и страницы книг остервенело заскакали взад-вперед, издавая звук хлопков сотен людей. Девочка стояла рядом с Террансом, волосы хлестали ее по лицу. Она скользнула прочь к двери, с полок по обе стороны от нее полетели вниз книги.

— Терранс! — завопила Одри. — Терранс, что происходит?

Женщина сражалась с потоками набегающего ветра, огибая свою стойку, и прокладывала себе путь к столу Терранса по упавшим книгам. Их все больше валилось с полок, и тяжелый словарь задел ее по плечу.

— Терранс!

Постепенно ветер начал стихать, и, когда она оказалась возле его стола, в библиотеке вновь воцарились тишина и спокойствие. Последняя книга — как последняя отколовшаяся во время оттепели сосулька — упала на пол.

— Терранс? — осторожно окликнула Одри. — Терранс, ты где? Терранс?

Терранса нигде не было. Его вельветовый пиджак все так же висел на спинке стула. Рулет с ветчиной, завернутый в целлофан, все так же лежал на столе. Компьютер оставался включенным, но монитор был непроницаемо черным. Одри направилась в заднюю часть отдела научно-популярной литературы, думая, что Терранс мог укрыться от ветра в U-образной секции с книгами по географии, но его не оказалось и там. Она медленно обошла библиотеку, подбирая с пола упавшие книги. Одри даже приоткрыла дверь в мужской туалет и крикнула:

— Терранс!

Ответа не последовало. Терранс исчез. Она лишь могла вообразить: его так напугал ветер, что он бросился прочь из библиотеки, хотя в таком случае она бы заметила, как он проходил мимо ее стойки. Он всегда был немногословен и никогда не обменивался любезностями, даже не говорил фраз «Доброе утро!», или «Какая сегодня ужасная погода, не находите?», или «А вы вчера смотрели “Танцы со звездами”?».

Даже если ему осточертела эта работа и он ушел, то почему тогда оставил пиджак и не забрал обед? Возможно, он вернется и объяснит, где был. Тем временем она выключила его компьютер.

Шли часы, люди приходили за книгами и уходили. Книги брали и книги возвращали. Как обычно смеясь и толкаясь, пришел школьный кружок чтения. Дети, похоже, разочаровались из-за отсутствия Терранса на привычном месте, ведь не над кем было пошутить.

— Где эта старая горчица? Не резал, что ли, сегодня горчицу! Вот оно как! Не режет горчицу!

***

Вечером, спустя два часа после закрытия библиотеки, истошное пение эхом разносилось по коридорам. Голос принадлежал уборщице Мэвис, певшей от чистого сердца под аккомпанемент скрипучих колес тележки. В этой тележке лежали тряпки, дезинфицирующие аэрозоли, губка и пластиковое ведро, а также синий пушистый талисман-мишка, подаренный внучкой.

Она вымела пол возле дверей библиотеки и перешла в отдел научно-популярной литературы. Оказавшись там, она ощутила ледяной сквозняк, опоясавший ее лодыжки и всколыхнувший передник. Пробежала взглядом по окнам: возможно, их забыли закрыть, но все было в порядке. Она продолжила петь:

— Дурак… ты не должен был ее потерять, дурак, ты должен был ее всего лишь любить, но теперь ее любовь прошла… дурак… ты…

Уборщица разместила тележку в центре помещения и подошла к столу Терранса, держа в одной руке тряпку, а в другой — полироль для мебели «Мистер Шин». Затем застыла, заметив пиджак Терранса, накинутый на спинку стула.

Она взглянула на свои часы и процедила:

— Странно.

Сейчас семь, библиотека закрывается в пять. Каким бы рассеянным он ни был, Мэвис не могла себе представить, чтобы он забыл эту часть своего гардероба, да еще в такую погоду. Подняв пиджак, она обнаружила бумажник во внутреннем кармане.

— Терранс, вы все еще здесь? — крикнула она.

Мэвис подождала ответа, но его не последовало.

— Терранс? — настойчиво позвала она, но ответом снова стала тишина, поэтому она продолжила петь и распылять полироль по поверхности его стола.

— Даже не знаю, ну что за неряха, — бормотала она себе под нос.

Мэвис натянула синие нитриловые перчатки перед тем, как взять недоеденный сэндвич с капустой и отправить его в мусорную корзину.

Теперь в ее руках оказалось средство для чистки стекол. Она протерла стол под клавиатурой и сами клавиши — те мягко задребезжали. Она натерла экран монитора, провела по поверхности желтой тряпкой и взглянула на нее, ожидая увидеть собственное отражение. Выражение ее лица почти сразу начало меняться, словно было вылеплено из воска и от сильного нагрева стало стремительно оплывать. Она смотрела на экран со всевозрастающим недоумением и ужасом: волосы в отражении становились короче, щеки — бледнее, и наконец она поняла, что смотрит уже не на себя, а на Терранса. Его глаза были закрыты, а рот приоткрыт, как у человека, которому трудно дышать.

Мэвис резко обернулась, ожидая, что Терранс стоит у нее за спиной, но там никого не оказалось.

— Этот мужчина, — пробормотала она, качая головой. — От него мурашки по коже. Большие такие, слоновьи мурашки. С ним не все в порядке, к гадалке не ходи.

Она посмотрела на экран в надежде, что лицо Терранса исчезло, но оно все еще было там, как будто его прижали к стеклу изнутри. Теперь его глаза были открыты, он смотрел прямо на нее, губы шевелились в попытке что-то сказать, и она была уверена, что слышит тихий сдавленный голос, взывающий к ней. В ногах ощутимо кололо, и Мэвис с усилием потерла экран тряпкой, пытаясь избавиться от изображения. Несмотря на прилагаемые яростные усилия, ничего не выходило, и она продолжала слышать тихий сдавленный голос.

За все время, что женщина работала в библиотеке, Терранс ни разу не поздоровался с ней, хотя, несомненно, и ждал, что его стол будут убирать каждый день. И вот он здесь, зовет ее, отчаянно нуждаясь в помощи.

Температура в библиотеке камнем понеслась вниз, и Мэвис почувствовала, что кровь в теле холодеет, густея, как патока. Заскрипели книжные полки, от ледяного сквозняка задрожали покрывшиеся мурашками руки.

— Что ты творишь?! Ты негодный, негодный человек! — прокричала она Террансу в лицо. — Прекрати на меня пялиться! Хватит пялиться!

Она все сильнее и сильнее терла монитор круговыми движениями. Тряпка начала издавать хлюпающие звуки, засочилась жидкость, Мэвис наконец увидела, что на экране остаются широкие красные разводы. Чем больше усилий прилагала женщина, тем больше красной жидкости вытекало из швов мониторной рамки, и по распространившемуся металлическому запаху стало ясно: это была кровь. Когда-то Мэвис была медсестрой-стажером и точно знала, как именно она пахнет.

Кровь лилась не только из рамки монитора, но и из вентиляционных отверстий, расположенных под экраном, и обильно покрывала клавиатуру. И вот она хлынула, растеклась по столу и начала пузыриться и капать на ковер. Мэвис отбросила пропитанную кровью тряпку в сторону и попыталась сделать шаг назад, но внутри библиотеки стало настолько холодно, что кровь успела свернуться и налипнуть на подошву ее обуви. Ботинок слетел с ноги, и ее ступня, оставшаяся в чулке, скользнула в сторону, на пропитанный кровью ламинат. Мэвис упала на колени, хотя и пыталась схватиться за свою тележку, но та с грохотом опрокинулась.

Передник был насквозь пропитан кровью, но она все же кое-как смогла подняться на ноги и выскочить из отдела научно-популярной литературы в направлении выхода. Мэвис открыла дверь и вывалилась наружу. Прохожих не было, поэтому она сунула руку в карман отяжелевшего передника и нащупала телефон. Хотя он и был весь липкий от крови, ей все же удалось продавить три цифры — 999.

— Какая экстренная служба вам нужна? — задал вопрос оператор.

— Полиция. Я нахожусь в Бродбентской библиотеке. Внутри никого, но кажется, что здесь было совершено убийство.

— Извините, но я вас не совсем понимаю. Внутри никого нет, но вы полагаете, что кого-то все же убили?

— Я видела лицо господина Колмана, но его самого там не было! Его не было, а кровь — здесь! Здесь так много крови! Она все течет! Кровь, кровь и еще кровь.

***

Меньше чем через десять минут на место, мигая синими проблесковыми маячками, прибыли две полицейские машины. Полицейские обнаружили Мэвис сидящей на ступеньках библиотеки и дрожащей от холода. Она была слишком напугана, чтобы вернуться за пальто в библиотеку.

— Как вас зовут, милая? — участливо поинтересовалась женщина- полицейский, присев рядом с ней на корточки.

— Мэвис. Я — уборщица.

— Это вы сообщили, что видели кровь?

— Она там. В библиотеке. Так много крови. Она — везде. По всему полу.

— Чья это кровь, Мэвис?

— Я не знаю. Там никого нет.

— Разве вы не говорили оператору экстренной службы, что видели чье-то лицо?

— Я видела. Лицо господина Колмана. Я видела только лицо, но не его самого. Только одно лицо. Я пыталась его стереть, но ничего не выходило. А потом вся эта кровь хлынула из его компьютера! Кровь, кровь, кровь и там — ни души!

Женщина-полицейский переглянулась со своим коллегой. Она ничего не сказала, но ее брови выражали лишь одно слово — «сумасшедшая».

— Дверь в библиотеку еще открыта? — поинтересовался второй полицейский. — Мы возьмем с собой мясников, вы не возражаете? Они помогут разобраться, что к чему.

Во время разговора подъехала еще одна машина и припарковалась за полицейской. Из дверей вышел инспектор Райли, одетый в теплую дубленку с поднятым воротником. Он преодолел ступеньки, оказавшись у входа, и обратился к женщине:

— Кто пострадавший? Я как раз направлялся в тюрьму Морден, когда услышал переговоры по рации.

— Мэвис, уборщица, — отрапортовала женщина-полицейский, выпрямляясь. — Она заявляет, что в библиотеке кровь, но там никого нет.

— Мэвис? — привлек ее внимание инспектор Райли. — Вы упомянули некоего Колмана. Вы имели в виду Терранса Колмана?

Мэвис кивнула.

— Терранс Колман. Именно он. Я видела его лицо в компьютере, но его там не было.

— В его компьютере?

— Да. Как будто он был внутри. Как золотая рыбка в аквариуме. А потом вся эта кровь… — Она зажала рот рукой и добавила: — Меня сейчас вывернет.

Инспектор Райли повернулся к женщине-полицейскому.

— Позаботьтесь о Мэвис, — попросил он ее, а потом, подозвав других полицейских, отдал необходимые указания: — Работаем. Заходим внутрь и смотрим, какого черта там делает вся эта чертова кровь.

Он толкнул дверь библиотеки — та поддалась, издав высокий приглушенный скрип: именно так вскрикивает ребенок от ночного кошмара. Библиотека была ярко освещена, но по-прежнему было ужасно холодно, и у офицеров при дыхании шел пар.

— Батюшки святые! — воскликнул один из них. — Напоминает истекающий кровью холодильник.

Инспектор Райли пошел прямиком в отдел научно-популярной литературы. Оказавшись в алькове, он увидел кровь. Она покрывала половину площади пола, окружила перевернутую тележку с инвентарем для уборки, при этом отпечатки ног Мэвис сразу бросались в глаза, как и ее потерянный ботинок.

— Подождите, — сказал один из офицеров. — Я схожу за бахилами.

Инспектор Райли ждал на краю лужи крови, когда офицер принесет пластиковые бахилы для обуви. Он заметил, что кровь продолжает растекаться и почти вплотную подобралась к носкам его легких замшевых туфель.

Отсюда был виден измазанный кровью компьютер на столе Терранса, но, кроме багровых кругов, оставленных Мэвис во время уборки, его экран был пуст и темен.

Натянув на обувь пластиковые бахилы, инспектор Райли приказал двум полицейским тщательно проверить библиотеку, включая книгохранилище, комнату персонала и туалеты.

— Чтобы получить столько крови, необходимо кого-то убить, если только ее сюда не принесли в ведрах, в чем я лично сильно сомневаюсь. Кроме следов уборщицы, отсутствуют чьи-либо еще отпечатки, как нет и следа, который бы показывал, что тело сюда затащили, поэтому будем полагать, что покойник до сих пор находится в этом помещении.

Он подошел к столу Терранса. Звук каждого его шага напоминал звук отдираемого скотча.

— Похоже, что кровь появилась из компьютера. Насколько это странно?

Стоящий рядом сержант покачал головой:

— По шкале странности от одного до десяти, шеф, я бы сказал, что это тянет на семьдесят три.

Их разговор прервал сам собой включившийся монитор, хотя инспектор Райли даже не успел дотронуться до клавиатуры. Сперва он просто светился без всякой информации, но потом появилось изображение местного парка, с цветочными клумбами и густыми зарослями. На экране показалась симпатичная девочка лет двенадцати, со светлыми косами, в розовой кофте и джинсах. Она бежала в кусты и смеялась. Вот она затерялась в зелени, но камера неотступно следовала за ней. Это было похоже на игру в прятки: девочка пряталась, а человек с камерой пытался ее найти.

Спустя пару минут камера запечатлела девочку, сидящую под кустом. В кадре появилась рука человека, которая схватила ребенка за запястье. Девочка продолжала смеяться, но вдруг камера упала на землю и вместо веселого смеха раздались мольбы:

— Нет! Нет! Нет!

Ее голос стал едва различим, розовая кофточка оказалась лежащей на земле, прямо перед камерой, вслед за ней на землю отправились джинсы.

Инспектор Райли и сержант молча смотрели видео, из которого доносилось шуршание листьев, треск веток, а потом — всхлипы, плач и, наконец, жалостливые детские рыдания. Камеру подняли с земли и направили на девочку, лежавшую под кустом. Она была абсолютно голая.

— Эмили Уилсон, двенадцатое июля, парк Далвич, — сказал чистый, похожий на детский голос.

— Бог ты мой, — выдохнул сержант.

Видеоролики так и шли, демонстрируя насилие над другими девочками, которое совершалось в парках, переулках, помещениях. В конце каждого видео тот же похожий на детский голос объявлял имя девочки. Всего их оказалось свыше сорока. Потом экран потемнел.

— Вот где Терранс Колман прятал свои изображения, — констатировал инспектор Райли. — Прямо тут, в компьютере библиотеки. Мы рылись в его домашнем компьютере и ноутбуке, но не смогли найти ничего, что могли бы вменить ему в вину.

— Но где же тогда он сам? — поинтересовался сержант. — И чья это кровь?

Вернулись двое других полицейских.

— Шеф, мы обыскали здесь все. Ни единой зацепки. Мертвых тел тоже нет.

— По крайней мере, у нас есть веские улики, чтобы привлечь его к суду, когда мы его найдем. Но что, если это не его кровь? Я позвоню судмедэкспертам, чтобы они могли…

Прежде чем он успел закончить фразу, монитор компьютера треснул по диагонали, от угла до угла, а потом и полностью раскрошился, осыпая стол Терранса искрящимися стеклами. Из разбитого монитора вывалилось нечто жирное, бледное и кровавое. Первой мыслью, которая пришла в голову инспектору Райли, было то, что это пожарный шланг, но потом с хлюпающим звуком на свет стали появляться все новые ярды этого кровавого шланга, падавшие к его ногам. Воздух наполнился зловонием, как внутри скотобойни, когда из мертвых коров вынимают внутренности. Тогда он понял, что это был кишечный тракт человека.

Как только кишечник полностью выскользнул наружу, на стол упала темно-коричневая печень, за ней — мешок желудка и приплюснутые легкие, потом — сердце со всеми его артериями. После чего что-то загромыхало и хлынул поток костей, почти все были раздроблены и расщеплены. Таз, грудная клетка, лопатки, похожий на гремящего удава позвоночник.

Когда последний очутился на полу, в недрах разбитого экрана показалась голова. Она была мертвенно-бледной, с рыжевато-седыми волосами, перепачканными кровью. Карие глаза были раскрыты и слепо, с осуждением смотрели на инспектора Райли, словно обвиняя его в том, что ее сняли с плеч.

Инспектор Райли был глубоко потрясен и едва мог набрать воздуха в легкие, чтобы заговорить. Наконец голова прокатилась по столу и остановилась — он произнес:

— Терранс Артур Колман, — прозвучало это так, будто он его арестовывал.

— Это на самом деле он? — спросил сержант с благоговейным страхом.

— Он самый. Мы не смогли его поймать, разве не так? Но дети, над которыми он надругался, кажется, умеют резать горчицу.

Просмотров: 659 | Теги: рассказы, Грэм Мастертон, Дон Г. Харрис, Сергей Терехов

Читайте также

    К владелице-продавщице благотворительного магазина для животных попадает в руки шри-ланкийский талисман-оберег, сделанный в виде поясного ремня и удушающий всех, кто желает причинить вред очередной хо...

    Особняк Дракулы обворовали. Граф, проснувшись, очень разозлился, но и предположить не мог, что все худшее еще впереди....

    Эта история — это очень необычный взгляд автора на привычный нам с детства образ Бабы-Яги. В этом рассказе Баба-Яга не просто пугает, а является самой настоящей коварной ведьмой людоедкой, защитить от...

    Плох тот мальчишка, который засыпает, не воображая себя астронавтом, капитаном подводной лодки, а то и отважным спелеологом, выручающим товарища из беды. Мартин так и делал. К чему он не был готов, та...

Всего комментариев: 0
avatar