«За голубыми глазами» Крис Миллер

«Никто не знает, каково это, — подумал он, с горечью вспоминая ее слова, сказанные ему, — быть грустным человеком».
Его глаза наполнились слезами, и он прижал тыльную сторону ладони ко рту. Между каждым вдохом из него вырывались судорожные всхлипывания.
«Так будет всегда?» — задавался он вопросом, чувствуя, как тоска тянет его вниз, в бездну печали и мучений. — «Прекратится ли когда-нибудь боль?»
Он не думал, что это произойдет. Он не верил, что это когда-нибудь прекратится. Возможно, притупится со временем, но прекратится? Нет. Он будет носить с собой эту тяжесть до конца своих дней. Кусок его сердца был отнят, вырван из его груди чудовищным зверем без заботы и жалости. Но настоящим адом было то, что этот монстр оставил ему достаточно сердца, чтобы оно продолжало биться, заставляя его жить, теперь одинокого, проклятого, стоящего над участком земли, где та, кто была его жизнью, упокоилась навсегда.
«О Боже!» — застонал он и, склонившись над надгробием, положил руку на могильный камень. Он упал на колени в комковатую грязную землю, два дня назад высыпанную на ее гроб, когда он стоял рядом, смотря на это и рыдая.
Те, кто был с ним, уже ушли, безуспешно пытаясь заставить его пойти с ними. Поесть чего-нибудь. Быть с друзьями и семьей, которые его любили. Но он отказал им всем, лишь покачав головой и пренебрежительно махнув рукой. Как он мог оставить ее? Как он мог уйти от своего сердца и души, своей жизни, своей любви, своего всего?
Потребовались смотритель кладбища и очень чуткий полицейский, чтобы той ночью заставить его пойти домой, после того, как солнце отправилось в ад и луна воскресила ночь. Он давно перестал плакать, и его лицо казалось белым в бледном сиянии луны.
— Я пойду, — сказал он. — Прости.
Еще раз взглянув на надгробие, он прочитал надпись, все еще с чувством неверия и ужаса, что это было реально, прямо здесь, прямо перед его глазами: «Рэйчел Флетчер».
Как она могла уйти? Как она могла оставить его здесь, одного и напуганного? Как он мог найти в себе силы продолжать жить, если смысл его жизни лежал на два метра ниже того места, где он преклонил свои колени?

— Ты грустный человек, Джек? — спросила она его после того, как продекламировала слова их особой песни (прим.: слова из песни Лимп Бизкит «Behind Blue Eyes»). — Ты плохой человек?
— У меня даже нет голубых глаз, детка, — ответил ей Джек, как и в бесчисленных случаях, подобных этому, словно разыгранному по старому, затертому до дыр сценарию. — Но как я могу грустить, когда у меня есть ты?
Они засмеялись, обнявшись и соприкоснувшись лбами, глядя в глаза друг другу. Его были зеленые, однако, несмотря на ее игривое исполнение песни, именно ее были голубыми. Глубокого океанического голубого оттенка, такого кристально чистого, что, казалось, можно было нырнуть прямо в них и вечно плавать там в море блаженства.
За голубыми глазами.
— И ты заставляешь меня хотеть быть лучше, — сказал он, когда их лица приблизились друг к другу, а губы почти сомкнулись, и закончил шепотом — Поэтому я никогда не буду плохим человеком.

Он снова упал на колени, рыдая сильнее, чем когда-либо, вспомнив их поцелуй. Такой теплый, такой интимный, такой вечный.
Джек понятия не имел, как долго он просидел так, рыдая и снова переживая бесчисленные счастливые воспоминания о своей любимой Рэйчел, такие сладкие воспоминания, приносящие теперь невообразимую боль, мучившую все его тело. Была середина дня, четверг, и в воздухе ощущалась прохлада. Он не собирался работать над своим новым романом как минимум еще две недели, и никто не ждал его. Ему некуда было идти. Тем не менее, он чувствовал, что если останется здесь еще немного дольше, то сойдет с ума. Как бы сильно Джек Флетчер не хотел жить без нее, он знал, что Рэйчел хотела бы, чтобы он продолжал жить, чтобы собрал кусочки своей жизни воедино и обрел счастье, а не сидел здесь, на ее могиле, погрязнув в горе и страданиях от своей утраты.
Поднявшись на ноги, он стряхнул грязь со своих штанов и послал воздушный поцелуй могиле, в которой лежала его умершая жена. Последняя слеза скатилась по его щеке.
— Я люблю тебя, Рэйчел, — сказал он, стараясь сохранять ровный голос. — И я, наконец, узнал, каково это — быть грустным человеком.
Повернувшись, он направился к месту, где стояла его машина. По дороге он пытался думать о чем-нибудь, о чем угодно, кроме своей мертвой жены. Первым делом он подумал о возвращении домой и о том, чтобы прочитать новый роман Рэя Гартона, который прислали с Amazon этим утром. Вероятно, возможность затеряться в мире вампиров и оборотней, разгуливающих по сельской местности, принесет ему какое-то утешение или, по крайней мере, отвлечет его на некоторое время.
Потом он вспомнил, что этот роман заказала Рэйчел в день своей смерти.

— Я так долго его ждала! — сказала она. — Он будет отпадным!
— Всегда готова окунуться в мир Гартона, но не можешь прочитать одну из моих книг? — ответил он со смешком. — Я бог писательского мира, милая. Хотя Гартон все же неплох. Может быть, однажды ты прочтешь «Восстание»?..
— Я трахаю бога мира, и я так много слышала о твоей книге, что можно считать, что я уже прочитала ее, — сказала она с игривым блеском в глазах. — Кроме того, я люблю ужасы, а не орков, гоблинов и гигантского говорящего кота.
— Это крутой чертов кот, — надулся Джек, а затем усмехнулся.

Они так сильно смеялись. Но сейчас ему было не смешно. Из него не вырвалось ни малейшего смешка. Он почувствовал новые горячие слезы, угрожающие его глазам своим соленым жалким присутствием, и решил, что книга не сможет его отвлечь. Не сейчас. Не даже спустя большой промежуток времени.
Возможно, никогда.
Добравшись до своей машины, он стал искать в кармане ключи, когда заметил, что небо потемнело. Это было драматическое изменение в освещении, которое заставило его замереть с ключами, свисающими с его руки, и посмотреть вверх. Черные облака, которых не было мгновение назад ни над ним, ни даже на расстоянии, закрыли небо угольным покрывалом. Раздался раскат грома, и Джек услышал, как какой-то прохожий ахнул. Он перевел взгляд на пару дам, идущих вместе по тротуару через улицу, с пакетами в руках и детской коляской перед одной из них. Остановившись на полпути, они тоже смотрели в небо. Ребенок в коляске начал плакать, когда женщины шептали друг другу что-то, чего Джек не мог разобрать. Но он мог с уверенностью сказать, что их слова были пронизаны тревогой.
Именно тогда прозвучал первый рог, и мучительная боль заставила Джека Флетчера упасть на колени и с воплем зажать уши.


В воздухе гремел глубокий вибрирующий рев, звук которого, казалось, шел с неба. Затуманенным слезами зрением Джек мог видеть двух женщин через дорогу, зажимающих свои уши руками, и их открытые рты, из которых вырывались мучительные крики, хотя он их не слышал. Он не слышал даже своих собственных криков. С этого угла он почти не видел малыша в коляске, но мог видеть, как его крошечные ножки и ручки мельтешили в воздухе, пока бедный ребенок боролся в собственных мучениях, не ведая, как их прекратить.
Не то, чтобы у него были свои собственные догадки на этот счет. Он понятия не имел, что это может быть за звук, но этот невероятный грохот, казалось, сбил всех с ног. Еще один мужчина на парковке стоял на коленях с явным выражением боли на наморщившемся лице, широко распахнутыми и растерянными глазами. Мужчина в одежде для бега валялся на земле, корчась в муках и обхватив свою голову руками.
Джек, припав к борту машины, сильнее прижал ладони к ушам, его ключи, которые он уронил при звуке рога, теперь лежали где-то на земле.
Это не помогло.
Джеку казалось, что его мозг вот-вот взорвется. Что он вылезет из его глаз и ушей скользкими серыми щупальцами. Звук был настолько сильным, что он мог чувствовать его своей кожей как будто на него дул сильный ветер. И Джек предположил, что так и было. Он чувствовал, как порыв воздуха несся мимо его агонизирующего тела, в то время как однообразный громогласный рев продолжал звучать, заглушая собой реальность.
Его взгляд снова упал на двух женщин и ребенка. Ножки и ручки младенца все еще мельтешили в воздухе, а обе женщины, упав на землю, бились в агонии. Детская коляска очень медленно начала катиться по тротуару, но женщины, казалось, ничего не знали об этом.
Затем Джек услышал крики ребенка.
Он ничего не мог слышать кроме рева рога, но когда до его слуха донеслись крики ребенка, он понял, что звук рога, как и боль во всем теле, стихает. Его руки соскользнули с ушей и крики ребенка стали более громкими. Джек, приложив руки ко рту рупором, повернулся к двум женщинам.
— Ребенок! — закричал он. — Коляска катится!
Обе женщины только что встали на колени с выражением благоговейного ужаса на лицах. Услышав крики Джека, они посмотрели на него в замешательстве.
— Ребенок! — снова закричал Джек, указывая на коляску, находящуюся теперь уже в нескольких метрах от них.
Когда их головы повернулись к коляске, на их лицах появился медленный проблеск понимания, и в воздухе раздался еще один звук. Это был визг шин, оставляющих на асфальте черные полосы сгоревшей резины.
Секундой позже Джек увидел большой грузовик, выехавший на тротуар, и лицо растерянного водителя, схватившегося за руль с выпученными глазами и открытым в ужасе ртом.
Чиркнув днищем о бордюр, отчего вспыхнули искры, машина врезалась в двух женщин. Голова одной, казалось, взорвалась от удара, когда кровь и серое вещество брызнули во все стороны. Другую женщину, которая была ниже ростом, словно засосало под машину, когда та с ревом наехала на нее, и ее тело крутилось, разбрызгивая кровь, под весом и скоростью машины.
— Нет! — закричал Джек, хватаясь за воздух и вскакивая на ноги, его глаза угрожали выскочить из орбит.
Ему показалось, что он услышал ужасный крик из кабины машины, но не был в этом уверен. Возможно, он прозвучал в его голове, возможно, это были его собственные вопли, но он что-то слышал. Но откуда бы этот крик ни исходил, он предвещал самое ужасное, что Джек Флетчер когда-либо видел.
Автомобиль проехал по женщинам, подпрыгивая, искрясь и покачиваясь, скользнул боком по кирпичной стене здания, примыкающего к тротуару, затем выровнялся и врезался бампером в детскую коляску. Младенец в ней все еще беспомощно махал ручками и ножками, когда коляска разлетелась на части.
Когда машина, наконец, остановилась, ее капот украшали изувеченные, неподвижные, истекающие кровью останки ребенка.
Из открывшейся двери на тротуар выпал водитель, из горла которого вырвался такой пронзительный крик, что Джек снова попытался заткнуть уши. Поднявшись с земли, мужчина побежал по улице только для того, чтобы столкнуться на углу с автобусом, потерявшим управление.
Его тело крутилось под автобусом, словно тряпичная кукла.
Ужас пронзил тело Джека, и он побежал в сторону своей машины. Его руки дрожали, а разум метался, не в силах сформулировать ни одной связной мысли. Не было ничего, кроме хаоса, неразберихи и...
Раздался ужасный воющий звук, как будто сам воздух пытался расколоться, и Джек взглянул вверх. В небе, неуклонно приближаясь к зданию, находящемуся примерно через квартал вниз по улице, летел, крутясь, вышедший из-под контроля небольшой одномоторный самолет. За ним в воздухе виднелись белые полосы конденсационного следа, пока вой двигателя и свист воздуха становились все громче.
Самолет врезался в стену здания с грандиозным «Бум!».
Огонь от взрыва палил во всех направлениях и на головы людей, находящихся рядом, полетели горящие обломки. Тело мужчины, бежавшего по улице, было охвачено огнем от попавшего на него горящего авиационного топлива. И он выл. Самый ужасный звук, который когда-либо слышал Джек Флетчер, передававший невероятные мучения и невообразимую человеческую боль.
Из здания, о которое разбился самолет, выпало пылающее тело и упало на асфальт с мокрым «шлеп». Треск пламени практически заглушал крики людей. Пожилая женщина, идущая по улице на нетвердых ногах, кашляя кровью, пыталась увернуться от летящих обломков. Из ее груди торчал острый как бритва кусок пропеллера. Она ухватилась за него, пытаясь вытащить, но ее окровавленные пальцы постоянно соскальзывали. Проделав несколько безуспешных попыток, женщина обессилено оперлась о кирпичную стену.
Рухнув плашмя на землю, она протолкнула пропеллер еще дальше и больше не двигалась.
Джек вскочил и побежал к людям, не задумываясь о том, что будет делать. Он не был парамедиком. В прошлом он был криминалистом, а в настоящем писал фантастические романы. Он понятия не имел, что будет делать, когда доберется до людей, но все равно изо всех сил бежал к ним, придавая себе ускорение руками и тяжело дыша.
Подбежав к улице, он посмотрел направо. Возможно, это был инстинкт, а возможно, результат укоренившейся годами привычки — всегда смотреть направо перед тем, как перейти улицу. Какой бы ни была причина, это спасло ему жизнь.
Отведя взгляд от группы окровавленных и горящих людей, отчаянно нуждающихся в чрезвычайной помощи, он увидел, что по улице почти боком скользит грузовик. Джек еле успел отскочить с дороги, когда, визжа шинами, машина проехала от него менее чем в метре. Сзади нее тянулся шлейф белого дыма, когда грузовик пересек улицу и направился к тротуару.
— Берегись! — закричал он.
Грузовик врезался в людей, заставляя их тела подлетать в воздух, словно тряпичные куклы, и впечатываться в стены здания, забрызгивая кровью тротуар. Никто, казалось, не мог выжить.
Дрожа и прерывисто дыша, Джек оглядел улицу и, обнаружив, что на ней нет других машин, выбежал на проезжую часть и помчался к месту жуткой аварии. Водитель грузовика не выжил, как и мужчина, сбивший женщин и коляску, и вскоре Джек понял, почему. Мужчина практически вылетел из машины, пробив лобовое стекло и впечатавшись головой в стену, о чем свидетельствовало мокрое пятно крови на ней.
— О Боже! — прошептал Джек, стоя посреди улицы. Он находился как раз перед перекрестком, ведущим в город, и его взгляд, устремившийся вверх, увидел то, что его разум просто не мог обработать.
Джек попытался закричать, но из его горла смог выйти лишь хрип.


На улице перед ним царил хаос и разрушение. Машины были перевернуты и повсюду возникли пожары. Прошло меньше минуты с тех пор, как прозвучал этот ужасный рог, но разрушения, которые он вызвал, были настолько катастрофическими, что вызывали ассоциации с разоренной войной улицей в стране третьего мира. Пожарный гидрант был сбит грузовиком, отчего вода фонтаном била в небо. Вокруг были разбросаны обгорелые и раздавленные тела. Те, кто был еще жив, бродил вокруг в ступоре с широко раскрытыми, но ничего не видящими глазами, и разинутыми ртами.
Метрах в тридцати от него на коленях стояла женщина, обхватив голову мужчины руками и крича в панике, чтобы он проснулся. Но даже с такого расстояния Джек видел, что этого никогда не произойдет. Его лицо было кровавой массой, один глаз вывалился из глазницы, левая нога была согнута под неестественным углом и ее ступня лежала у него на животе. Другая женщина, спотыкаясь, выскочила из своей машины, врезавшейся в стену здания и загоревшейся, и подбежала с криком к женщине, державшей мужчину.
— О Боже! — причитала она. — Я так виновата! Я... я не знаю, что... что случ...
Автомобиль позади нее взорвался, охватив всех троих пламенем. Джек вздрогнул и вскинул руки в попытке защититься от обломков, но ни один из них не упал на него. Почувствовав сильную волну жара, когда расплавленный воздух прошел мимо него, Джек упал на колени, дрожа всем телом.
Земля задрожала и в дальнем конце улицы — может быть, в сотне метров от них — начала вздыбливаться, как будто на улице рыл яму гигантский крот. Крики ужаса раздались от немногочисленных выживших, которые в панике бросились бежать от ужасного существа. Одни устремились в переулки, другие бежали прямо на Джека, стоящего на перекрестке.
Никто не знает, каково испытывать эти чувства, — пришел в его голову с безумной внезапностью голос Рэйчел. Его шелковистая гладкость была реальной и ощутимой, как если бы она стояла прямо рядом с ним.
Он понятия не имел, как воспоминания нахлынули на него в этот момент, в этот ужасный, непредвиденный момент полного хаоса и разрушения, но это случилось. Бросился к нему подобно Рэйчел, которая столько раз бросалась в его объятия после того, как он возвращался домой с особенно ужасного места преступления, прежде чем уйти на пенсию и начать писать романы.
Как после резни в полицейском участке.
Как и я… И я виню ТЕБЯ!
Слова ужалили. Впились в самую глубину его души с той болью, которой он никогда в жизни не ощущал. Почему он это чувствовал? Почему к нему возвращались эти воспоминания, настоящие воспоминания, хотя и полностью вырванные из контекста и пропитанные злобой? Это был голос Рэйчел, но не ее тон. Она редко ранила его своими словами за все годы, проведенные вместе, но теперь Рэйчел в его сознании превращала их особую песню, их игривые пикировки прошлых времен, в злобное оружие, которое можно было использовать против него в самый запутанный и ужасающий момент его жизни.
Джек с трудом поднялся на ноги, когда тварь, прячущаяся под улицей, скручиваясь и извиваясь в тусклом свете, вылезла из-под земли. Сначала Джек не мог понять, что он видел. Он тупо уставился на существо, пытаясь найти определение увиденному, но все, что он знал, не подходило. Это была гигантская штука бледно-кремового цвета. Ее тело цилиндрической формы через каждые несколько метров было сегментировано, как будто швами. Кожа — если ее можно было назвать кожей — блестела в темноте от густой слизистой субстанции, которая покрывала все ее тело.
Она вздыбилась, откуда-то изнутри нее донесся леденящий душу рев, и Джек увидел перед собой разверзшуюся пасть, состоящую из четырех створок ужасающей плоти с зазубренными клыками. Насколько Джек мог понять, глаз у гигантской твари не было, но это, похоже, нисколько ей не мешало.
Крики заполонили улицу пока тварь, извиваясь, поднялась еще примерно на десять метров в воздух. Затем существо — очевидно, червь, хотя и совершенно чуждый его глазам — наклонилось к земле и схватило человека своей зубастой пастью. Раздался ужасный хруст, и талия вместе с ногами человека упали на землю в ливне внутренностей, когда существо поглотило всю его верхнюю часть туловища целиком.
Затем оно рухнуло на землю брюхом, раздавив собой трех человек, и брызгая кровью и вздыбливаясь, начало извиваться по улице, хватая своей зияющей пастью людей то тут, то там.
Джек был совершенно потрясен, не мог пошевелиться, едва мог дышать. Все, что он мог делать, это смотреть на гигантского червя, пока тот пробирался по улице к нему, часть людей разрывая на части, а часть — съедая целиком.
Затем снова заревел рог, и боль, которую он ощущал за несколько минут до этого, вернулась. Джек упал на колени, чувствуя агонию всем своим телом. Он снова прижал руки к ушам и ощутил выходящую из них горячую жидкость. Нечто подобное текло и из его носа, когда Джек кричал в муках.
Он заставил себя открыть глаза, пока гремел звук трубы, и он увидел всех выживших на улице в похожих позах. Но червяк, на которого, казалось, ужасный звук не действовал, продолжал двигаться, проедая свой путь к перекрестку.
Затем рог замолчал, и казалось, будто руки, крепко державшие все его тело, внезапно исчезли, и нахлынуло облегчение. Джек упал на тротуар, обхватив себя руками, и его вырвало желчью. Он увидел на своих руках кровь и понял, что она шла из его ушей. Его сердце колотилось в груди, паника, наконец, подняла его адреналин на максимальный уровень и заставила двигаться его неподвижное тело.
Когда он поднялся на ноги, пасмурное небо начало приобретать ярко-красный оттенок, окрашивая ландшафт в красный и алый. Джек стал пятиться назад, когда выжившие, наконец дойдя до него, промчались мимо, как будто его там не было. И он предположил, что для них это действительно было так. Бесчисленные лица, которых он не знал, в ужасе мчались мимо него прочь от твари и всего этого космического ужаса, который на них обрушился.
Прежде чем он смог повернуться и присоединиться к ним в их паническом бегстве, он услышал ужасную серию хлопающих звуков и того, что было похоже на брызги слизи. Джек еще раз взглянул на гигантского червя и с ужасом увидел, что у твари по бокам лопаются шипы и из них по обе стороны вылезают ужасающие, черные, колючие штуки, которые затем раскладываются на несколько частей. Зазубренные штуки вонзились в землю по обе стороны улицы, и тварь поднялась, двигаясь теперь по-паучьи со скоростью, которой у нее раньше не было.
Джек закричал и побежал сквозь ярко-красный туман, не приближаясь ни к чему, а только прочь от монстра, опустошающего мир позади него, мимо других напуганных людей вокруг него.
Цок-цок-цок-цок-цок.
Звук почти не улавливался из-за шума криков и ворчливого рева твари. Тем не менее, он все же прорезал хаотические звуки, как лед прорезает горячий кинжал, и Джек, повернувшись, увидел новую мерзость, спускающуюся по перекрестку, который он миновал.
Это была лошадь. Или, по крайней мере, какая-то уродливая пародия на то, что могло быть лошадью, самое близкое к тому, что его мозг мог связать с ней. Как и в случае с червем, на самом деле это было не так, а только самое близкое, что мог найти его разум, чтобы понять то, что он видел. На лошади отсутствовали участки плоти, и она светилась бледным свечением с легким намеком на зеленый.
На светящейся лошадеподобной твари сидело то, что заставило сердце Джека тяжело забиться.
На существе был плащ угольно-черного цвета, из-под капюшона которого открывалось чудовищное лицо – кости, кровоточащая плоть и зубы, выступающие в виде гигантской угрожающей усмешки. Руки, державшие поводья, сочились багровыми, почти черными каплями того, что, как он думал, должно было быть кровью. Как будто с твари на отвратительной лошади полностью сняли кожу.
Но ничто из этого не пугало Джека так, как глаза твари. Если их вообще можно было называть глазами. Зрачков и роговиц не было. Никакого подобия настоящих глазных яблок в глазницах. Но что-то похожее на синий огонь исходило от них с устрашающим блеском.
Джек споткнулся и упал рядом с машиной. Он понял, что вернулся на стоянку кладбища, где в гробу лежала его жена. Воздух вырвался из него, и в течение нескольких ужасных мгновений он думал, что его затопчут. Люди проносились мимо него, над ним, никогда не останавливаясь, не оказывая помощи друг другу, а просто убегая в ужасе от того, что шло за ними. О его ногу споткнулась женщина, и он услышал тошнотворный треск, когда ее череп врезался в твердую землю парковки. Мгновение спустя, когда он с трудом дышал и залез под машину, чтобы спрятаться от бегущих людей, он увидел ошеломленную женщину, пытающуюся встать, но на нее наступали снова и снова. Один крупный мужчина фактически наступил своей ногой ей на голову, сокрушив ее череп. Кровь сочилась из ее глаз и ушей, и Джек подумал, что то, что просачивалось на землю вокруг ее раздавленной головы, могло быть ее мозговым веществом.
— О, святой Иисус! — закричал он, но его крик затерялся в общем шуме.
По обе стороны машины люди продолжали проноситься мимо него. Земля дрожала от мощи и энергии паучьих шагов гигантского червя. Каждый шаг существа сопровождался громким «бууум», еще большими криками и звуками мокрых брызг, поскольку оно без разбора рвало на части любого, кто попадался на его пути.
Джек, остававшийся лежать на месте, оглянулся в направлении всадника и увидел нечто более ужасное, чем все, что он видел до сих пор. Всадник натянул поводья и его проклятый скакун остановился. Мимо промчался человек, но когда он пробегал мимо всадника, то остановился и пристально посмотрел на тварь. Неизменная ухмылка и сверкающие голубые глаза всадника — теперь Джек мог видеть, что это действительно было двойное пламя, а вовсе не глаза — сверлили мужчину. Лицо и губы мужчины начали дрожать. Он открыто плакал.
Затем всадник указал на него окровавленным пальцем, с которого капала кровь.
Мужчина закричал, его плоть, казалось, начала колебаться, как вода после того, как камень падает на ее мерцающую поверхность. Его глаза были широко раскрыты, намного шире, чем Джек когда-либо видел, и его тело начало дергаться. Крики превратились в рваное ворчание, когда кровь потекла из его рта по подбородку.
Затем глаза мужчины лопнули.
Подобно паре виноградин, разбитых молотком, они вылетели из его орбит, распыляя вязкую слизь и кровь. У Джека перехватило дыхание, и он понял, что не дышал. Он не знал, как долго, но теперь вдохнул воздух с тяжелым усилием и захрипел в нескольких длинных прерывистых вдохах.
Человек с лопнувшими глазами рухнул на колени, и Джек увидел, как с его тела начала слезать кожа. Он понял, что оно на самом деле тает, словно на человека вылили бочку кислоты. Кусочки плоти начали отделяться от его тела, кожа растеклась, а мясо под ней зашипело. Алый пар начал подниматься вокруг него, а всадник все еще указывал на человека своим проклятым пальцем.
Несколько мгновений спустя от мужчины не осталось ничего, кроме кипящего рагу из жидкости и нескольких костей, лежащих на земле. Закончив, всадник тряхнул поводьями, и лошадь увлекла его в толпу испуганных выживших.
Видя, что бегство людей пошло на убыль, Джек вылез из-под машины и поднялся на ноги. Он подбежал к остаткам того, что несколько мгновений назад было человеком, смотрящим в глаза всаднику.
«За голубыми глазами», — снова донеслись до него слова Рэйчел, сказанные все тем же злобным тоном.
Дрожа и чувствуя подступающую тошноту, он начал пятиться назад, когда новый звук в общем хаосе заставил его взглянуть вверх в том направлении, откуда несколько минут назад прибыл всадник.
Множество существ — он не мог думать о них как о чем-то другом — неслось по улице, направляясь к нему. Некоторые имели вид насекомых, хотя и гигантских, другие — человеческое подобие. Но все они, направляющиеся к нему, были деформированными, ужасными формами существ из самого темного кошмара. На их уродливых телах, покрытых слизью и кровью, были видны открытые раны и клыки. От их бульканья и рычания, скрежетания насекомых у Джека побежали мурашки по спине.
И Ад следовал за ним...
Слова писания пришли к нему из ниоткуда. Он не был в церкви несколько десятилетий, и хотя старая пыльная Библия короля Иакова лежала у него на книжной полке, он не читал ее годами. Но все же, возможно, из-за того ужаса, который он испытывал, или из-за того, что он видел, как всадник превратил человека в лужу у своих ног, они прозвучали в его голове.
«Вот и все», — подумал Джек, когда, повернувшись, побежал от кошмарных существ, неуклюже преследующих его. — «Это апокалипсис».
Прежде чем он успел сделать десять шагов, рев рога в третий раз повалил его на землю.


Его уши кровоточили. Из носа шла кровь. Он даже чувствовал, как что-то течет из его глаз, и был уверен, что это не слезы. Боль была непостижимой. Казалось, что каждая клетка его тела разрывается на части, и агония была абсолютной.
Тем не менее, сквозь эту изнуряющую боль, когда прозвучал громовой рог, его взгляд уловил движение. Прижимая руки к ушам, со ртом, превратившимся в пасть страдания, он из последних сил повернул голову к кошмарным созданиям. Их, как и паукообразного червя, не испугал звук рога, и они приближались, находясь от него всего в пятнадцати метрах.
Первая тварь, имеющая форму гуманоида с длинными руками и ногами, такими короткими, что при ходьбе он переваливался, как кошмарный пингвин, с лицом и плечами покрытыми дюжиной моргающих черных глаз, казалось, сосредоточилась на Джеке. То, что, видимо, было его пастью, открылось, и из нее вылезли два щупальца с маленькими зубастыми ртами на концах. Они открылись с пронзительным ревом, который был едва слышен из-за все еще ревущего в небе звука, и существо начало увеличивать свою скорость.
Используя всю свою волю и силу, Джек с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, неуклюже побежал, все еще прижимая руки к ушам.
«Бл*ть, это когда-нибудь прекратится?» — захныкал его разум.
Существа приближались к нему, хотя он бежал так быстро, как только могло двигаться его измученное тело. Он слышал громкое щелканье языков, теперь гораздо ближе, но не осмелился оглянуться.
Он был здоровым человеком. Не фанат спортзала, но в хорошей форме. Он мог бежать гораздо быстрее, чем сейчас, и при нормальных обстоятельствах он бы это сделал, но на нем сказывались рев рога и его изнурительные эффекты.
Десятки людей валялись на стоянке и кладбище, корчась на земле в мучениях. Справа от него паукообразный червь — существо без какого-либо внешнего подобия разума, только грубый, низменный инстинкт — пожирал тело за телом.
Сзади приближались неуклюжие кошмарные существа. Он нигде не видел всадника, но подозревал, что тварь с огненно-голубыми глазами таится где-то поблизости.
Джеку пришлось двигаться. Пришлось заставить свое тело бежать быстрее, иначе адские создания одолели бы его в любой момент.
«Пожалуйста», — подумал он почти в молитве. — «Останови рог! Останови это! О Господи, ПОЖАЛУЙСТА!»
Как будто услышав его причитания, рев прекратился. Сразу же, как и раньше, Джек почувствовал, как невидимые руки освободили его, фантомные ножи боли выскользнули из его тела, и он начал спотыкаться от облегчения. На один ужасный момент ему показалось, что он упадет на землю, проехавшись по ней подбородком, и будет растерзан адскими тварями.
Но ему удалось взять под контроль свои ноги и он, интенсивно работая руками, резко увеличил скорость. Теперь Джек осмелился оглянуться через плечо и увидел, что расстояние между ним и существами было намного меньше, чем он думал, но теперь разрыв между ними увеличивался. Существо с кричащим языком, казалось, потеряло к нему интерес и обратило свое внимание к бедняге, который только вставал на ноги после того, как адский рог замолчал.
Джек выскочил на обочину стоянки, граничащей с кладбищем, и побежал вверх по травянистому склону. Он метался между могильными плитами, его дыхание прерывалось, а пот заставлял рубашку прилипать к телу. Его взгляд лихорадочно перемещался с мерзких тварей на надгробия, следя, чтобы не врезаться голенью в одно из них.
Тогда он и споткнулся.
Джек не находился рядом ни с одним из камней, находясь в аккурат между рядами. Споткнувшись, он подумал, что, возможно, зацепился ногой за корень, но, даже падая на траву с громким кряхтением, он знал, что это не так. Ближайшие деревья находились в сорока метрах от того места, где он был.
Может, выемка в земле?
Когда он перекатился на спину и начал садиться, то понял, что его нога все еще зацеплена за то, обо что он споткнулся. Джек потянулся к своей ноге до того, как посмотрел туда, намереваясь освободить ее и снова начать движение.
Но когда он посмотрел на ногу, у Джека Флетчера перехватило дыхание, и его кишечник вышел из строя.


— Милый, ты не мог бы сбегать ради меня в магазин? — спросила Рэйчел тем утром.
Джек все еще был в пижаме и массировал свои больные плечи. В последнее время он всегда просыпался с болью в плечах. Он догадывался, что виной этому была приближающаяся старость.
Он уставился на свою недоеденную кашу, думая, что меньше всего ему хотелось бы сейчас одеться и идти в гребаный магазин. Он не был большим поклонником людей в целом, а супермаркет всегда был полон сотен суетливых душ. Одна только мысль об этом заставила его волноваться.
Джек вздохнул.
— Что тебе там нужно?
— Ты использовал последнее молоко, и я подумала о стейках на ужин. Ты всегда лучше меня знаешь, какое мясо нужно покупать.
Последовал еще один вздох Джека.
— Это может подождать? — спросил он, снова потирая плечи, чтобы уменьшить напряжение. — Я не одет, еще не принимал душ, даже не доел завт…
— Боже, Джек, — оборвала она его. — Я не имела в виду в эту секунду, я имела в виду через некоторое время.
Он подумал мгновение, прежде чем произнести фразу, которая положит начало гибели его жены.
— Завтра утром мне нужно ехать в город, мы можем подождать до тех пор? Стейки могут быть завтра вечером?
Она прекратила заниматься своим телефоном и посмотрела на него ровным взглядом, который он слишком хорошо знал. Она была настроена на стейки, но после стольких лет брака не была заинтересована в ссоре. Джек знал, что он просто ленив и раздражителен, и мог сказать, что она думала то же самое.
— Я сделаю это, — сказала она, выключив телефон и сунув его в карман, слишком спокойным тоном, лишь частично маскирующим ее разочарование в нем.
— Нет, нет, — сказал Джек, вставая и направляясь в спальню. — Я сделаю это, просто позволь мне принять душ и переодеться.
— Забудь, у меня будет то, что мне нужно, и я вернусь еще до того, как ты будешь готов. Знаешь, я тоже хочу миску гребаных хлопьев. Ты должен знать, каково быть плохим человеком.
Теперь ее тон был резким. Он знал, что, когда она использовала их особую песню, чтобы причинить ему боль, она была на грани полной ярости.
— Прости, я просто ленив, позволь мне хотя бы одеться и...
Но он остановился на полуслове, когда она молча вышла за дверь, захлопнув ее за собой.
Ты заплатишь за это, Джек, мой друг...
Все еще в пижаме, щелкая по клавиатуре, усердно работая над своим новым романом, Джек потерял счет времени. Он даже не осознавал, когда прошел час, а Рэйчел все еще не было дома.
Именно тогда в дверь постучали два помощника шерифа. Когда Джек открыл дверь, то по их мрачным лицам он понял, что случилось что-то ужасное.


Джек был одновременно объят ужасом и полон надежд.
Его нога не зацепилась за корень, не попала в выбоину на кладбище. Ничего подобного не сбило его с ног. То, что заставило его упасть, было одновременно самым чудесным, что он когда-либо видел в своей жизни, и самым ужасным из всего.
Влажная земля покрывала восковую кожу нежной руки, ногти которой были выкрашены в ярко-красный цвет. Платье — элегантное, но консервативное черное — выглядело влажным, помятым и покрытым грязью.
Джек знал, что он не должен видеть то, что видит. Он ничего не понимал, что произошло за последние несколько минут с тех пор, как проревел первый звук рога. Неужели он сошел с ума от горя? Неужели он, наконец, сломался под тяжестью и чувством вины, которую он нес из-за смерти Рэйчел? Смерти, напомнил он себе, которая никогда бы не произошла, если бы он не вел себя эгоистично и антисоциально и сам пошел в этот проклятый магазин. Не поэтому ли он был свидетелем всего этого полного хаоса? Был ли он, бредящий, заперт сейчас где-нибудь в мягкой палате в надетой на него смирительной рубашке?
Все это в моей голове?
— Ты знаешь, каково это, когда тебя ненавидят, Джек, любовь моя? — сказал ему труп Рэйчел.
Это не было в его голове. Это было реально и происходило на самом деле, и паукообразный червь был реальным и даже сейчас грыз останки ребенка в тридцати метрах от него. Кошмарные существа, кишащие толпами на улицах и парковках, были настоящими. Всадник был настоящим.
Рэйчел была настоящей.
— Р-Рэйч, я… — начал он, но слова покинули его. Джек Флетчер, успешный автор в области фэнтези и научной фантастики, обладатель множества литературных премий, не мог придумать, что сказать.
Она начала смеяться, когда оторвала свои длинные ноги от земли и направилась к нему. Как и ее руки и ладони, ее лицо тоже было восковым, только намного сильнее, чем все остальное. Он знал, что причиной этого были бальзамирование и попытки сделать ее похожей на себя, но все это придало ей потусторонний вид, приводящий Джека в ужас. Что-то в ее глазах тоже. Он не мог понять что, но почему-то знал, что это не Рэйчел. Возможно, это было ее тело, но это была не она. Что-то другое скрывалось за ее голубыми глазами. Что-то темное.
Что-то зловещее.
— Ты не чувствуешь угрызений совести, Джек? — спросила Рэйчел насмешливым тоном. — Ты что, выбросил меня из головы, избавил себя от вины своими причудливыми словами? Давай, маленький засранец, поговори со своей умершей женой!
Еще один взрыв смеха. Она была почти возле него, когда произошло то, что вырвало Джека из оцепенения. Пока Рэйчел зловеще хохотала, произошел ужасный треск, и ее голова упала вниз и повернулась под неестественным углом. Джек закричал и начал отползать от нее на своей заднице, помогая себе руками и ногами; его сердце разрывалось в груди.
Гробовщик закрепил сломанную шею Рэйчел деревянной планкой и шурупами, чтобы ее голова в гробу лежала прямо во время прощания и похорон. Джек думал, что это ужасно болезненно, но его заверили, что это обычное дело, планки не будет видно и это лучше, чем рисковать унижением своей умершей жены, не говоря уже о вероятном шоке для всех остальных.
Но планка сломалась, и теперь голова Рэйчел висела так же ужасно, как когда ее вытащили с места аварии. Перед его глазами вспыхнули душераздирающие воспоминания. Прибытие в больницу, видение Рэйчел на каталке, странная бледность в ней, которой он никогда раньше не видел. Вся жизнь ушла.
Тем не менее, Рэйчел схватила ее за волосы и подняла вверх под еще более гротескным углом, продолжая смеяться над ним.
— Бьюсь об заклад, ты избавил себя от чувства вины, не так ли! Что ж, милый, любовь — это чертова месть, и это дерьмо не бесплатно!
Джек поднялся на ноги. Где-то поблизости он услышал леденящее кровь цоканье копыт коня всадника, но не мог отвести глаз от ужасного существа, которое было его женой. Земля вокруг него раскололась, и из образовавшихся трещин начали вылезать другие мертвецы, все разной степени разложения, от свежих, таких как Рэйчел, до тех, которые были просто скелетами.
— Как? — закричал Джек. — Почему? Почему это происходит?
На самом деле вопросы он задавал не Рэйчел. Это были просто вопросы. На грани своего рассудка, чувствуя, что вот-вот упадет с края в чернильную бездну забвения, Джек Флетчер продолжал кричать, слезы текли по его щекам. Он был полностью окружен мертвецами. Или нежитью. Или чем бы это ни было. Зловоние вокруг него стояло неимоверное.
Цок-цок-цок.
Звук слышался теперь гораздо ближе, но Джек не мог отвести глаз от хихикающего злобного маньяка, бывшего его женой.
— Почему? — заскулил он теперь, его крики исчезли вместе с его рассудком.
Перестав смеяться, она наклонила голову под этим неестественным углом, посмотрев на него так, словно он был клиническим идиотом, который должен знать ответ на такой простой вопрос.
— Потому что, пупсик, — начала она с ядовитым сарказмом, — в аду не осталось места.
Он продолжал плакать, когда она снова засмеялась. Он хотел уйти отсюда. Хотел быть как можно дальше от всего этого. Каждый раз, когда эта Рэйчел говорила, его сердце снова и снова разрывалось от искаженной пародии на особую песню его и его жены. Их особенную маленькую вещь.
Но она — оно — была права в одном. Это его вина. Ее смерть лежала на нем, и он это знал. Он был эгоистичным, мелочным и он разозлил ее, хорошо зная, что делает, отправив тем самым ее на смерть.
Согнувшись, он зарыдал еще горестней, задыхаясь от своих рыданий, когда почувствовал первые прикосновения рук мертвецов. Паукообразный червь, взревев, с грохотом бросился вниз по улице, преследуя убегающих выживших. Кошмарные существа преследовали людей со всех сторон, разрывая их плоть и тела, как хищные волки.
И мертвые кружили над ним.
Цок-цок-цок.
Всадник стоял прямо за ним. Он знал это, даже не оборачиваясь. Мертвые отпустили его, отступив на несколько шагов, и Джек почувствовал, как его тело начало дрожать.
Затылком он ощутил горячее дыхание коня, хотя это не уняло холод, охвативший все его тело. И это не растопило ледяное чувство одиночества в его сердце.
Это был конец. Апокалипсис. Конец человечества. С Бога, наконец, стало достаточно, и он выпустил адские орды на Землю. Рэйчел все еще смеялась, в чужих голубых глазах танцевал восторг. Но Рэйчел здесь не было. Она была в другом месте, в лучшем месте. Потому что она была лучшим человеком, которого он когда-либо знал, и он должен был верить, что она в безопасности и счастлива. Может, теперь он сможет пойти к ней. Взглянуть в ее прекрасные голубые глаза — даже за их пределы — и узнать ее еще глубже, чем он знал за все годы их брака. Узнать, когда нужно заткнуться и просто выполнить ее поручение, а не думать все время только о себе. Узнать свое сердце исключительно по-новому.
И попросить у нее прощения.
Да, именно этого он хотел больше всего на свете. И он знал, что для того, чтобы получить то, что он хотел — возможность посмотреть в ее прекрасные глаза — ему сначала придется взглянуть в другую пару голубых глаз.
Джек медленно повернулся. Каждый мускул в его теле дергался и сопротивлялся, но он заставлял себя продолжать. Увидев коня, он на мгновение заглянул в его обсидиановые глаза, а затем закрыл свои.
— Я люблю тебя, Рэйчел! — громко молился он перед всадником и мертвецами. — Надеюсь, ты меня простишь. Сейчас я возвращаюсь к тебе, домой.
Открыв глаза, он посмотрел в голубое пламя, танцующее в глазницах всадника. Его лишенный кожи оскал был отвратителен, но Джек не отворачивался. Не мог отвести взгляд. Он обнаружил путь к своей мертвой жене, и он лежал за этими голубыми глазами.
Всадник медленно поднял палец и указал им на лицо Джека. Когда он это сделал, пламя усилилось, вспыхнув внутри глазниц, и Джек мгновенно почувствовал боль, пронизывающую его тело. Звуки рога причиняли ужасную боль, но теперь все стало еще хуже. Он чувствовал, как кровь закипает в его венах, и каждый мускул сжался так сильно, как никогда раньше. Крик вырвался из его горла, крик такой сильной агонии, что не хватало слов, чтобы описать его.
Джек все еще смотрел в пылающие голубые глаза — за их пределы — когда его собственные взорвались, разбрызгивая гелеобразную прозрачную субстанцию стекловидного тела, и он больше ничего не видел. Когда он умирал и кожа сползала с его тела, он нашел путь, который лежал за глазами всадника, тот путь, который, как он надеялся — молился — приведет его домой к жене. Джек начал следовать по нему и ужас апокалипсиса исчез, все его воспоминания были сосредоточены на его прекрасной Рэйчел, единственном смысле его жизни, который он искал, будь то в прошлом или настоящем.
Джек Флетчер начал свое путешествие.