Авторы



Сына Брайана похитили. Полиция оказалась не в силах помочь, и жизнь безутешного отца понеслась под откос. На фоне этой личной драмы люди по всему миру начали обнаруживать таинственных ангелов...





Долгое время Брайан воображал себе воссоединение с сыном. В первые дни эти фантазии отличались зрелищным насилием. Он находил похитителя и вскрывал ему голову гвоздодером. Чем больше проливалось крови, тем дальше он отходил от собственного чувства вины. Место действия часто менялось: кишащий тараканами многоквартирный дом; заброшенный склад на верфи по улице Чапитулас; сборное бунгало с американским флагом на фасаде и двухдверным хэтчбеком на подъездной дорожке.
Иногда этот человек жил в одиночестве, иногда у него была собственная семья. Во втором случае Брайан отыгрывал роль морального палача, заливая стены кровью похитителя, но оставляя в живых его жену и ребенка – освобождая их, как ему представлялось, от тирании. Не важно, каким был сценарий, – Тоби всегда был там, всегда был цел; унося его, Брайан чувствовал, как лицо сына прижималось к его плечу, чувствовал, как жар детских слез пропитывал рубашку. Теперь ты в безопасности, говорил он. Папа нашел тебя. Папа здесь.
Когда прошло несколько месяцев, он перепоручил героизм полиции. Это стало первой его уступкой реальности. Он проводил время, бездействуя в гостиной, пил больше, работал меньше, пока владелец автомастерской не сказал ему взять отпуск, долгий отпуск, такой, какой ему потребуется. Брайан едва это заметил. Он ждал, что красно-синие дискотечные огни полицейской машины осветят темноту снаружи, наделят ночь какой-то формой и границами. Он ждал, что зазвонит телефон, и его пригласят в участок, где сообщат радостное известие. Он проигрывал в голове сценарии, прикидывал различные исходы, угадывал собственные реакции. Он набирал вес и терял время.
Иногда Брайан выбирался из кровати посреди ночи, тихо, чтобы не разбудить жену, и садился в машину. Гонял по городу на опасных скоростях, пялился в пустые глазницы неосвещенных окон. Иногда вылезал из машины и становился перед какими-то из этих домов, высматривая и выслушивая знаки. Часто из-за этого вызывали полицию. Когда полицейские понимали, кто он, то были обычно столь же вежливы, сколь и непреклонны. Брайан гадал, не похититель ли вызвал копов. Он представлял себе, как возвращается в эти дома с пистолетом.

Это было в первые дни того, что позже назвали Плачем. Тогда большинство людей еще не знало, что происходит что-то необычное. То, что они слышали, – если они вообще что-нибудь слышали, – было приправлено слухами и преувеличениями. Туманом сплетен в барах и церквях. Это было до кровопролития. До того, как мольбы Христу застряли у них в глотках.

Эми не говорила Брайану, что винит его. Вместо этого она решила избегать разговоров о само́м похищении и любых вопросов о невнимательности ее мужа. Как только полиция исключила их из числа подозреваемых, собственная вина перестала быть предметом обсуждения. Брайан был подсознательно благодарен за это, потому что мог сосредоточиться на поддержании своего горя. Молчание разрасталось между ними как ледник. Спустя несколько месяцев они уже проводили целые сутки, не перекинувшись ни словом.
В одну из подобных ночей Эми подкатилась к нему и поцеловала в затылок. От этого Брайан заледенел, его захлестнули ужас и смятение; он почувствовал, как внутри шевелится чувство вины, огромное, но казавшееся далеким, словно кит, проплывающий под лодкой. Ее губы, прикасавшиеся к его коже, были горячими и рождали теплые волны, катившиеся через шею и плечи до самых ног, как будто Эми вколола ему что-то восхитительное. Она становилась все более страстной, прикусывала Брайана зубами, пробиваясь сквозь его отстраненность. Он повернулся и поцеловал ее. И ощутил моментальный подъем энергии, устрашающий, отчаянный импульс; он навалился на нее всем весом и вдавил свои губы в ее, стуча зубами о зубы. Но за этим немедленно последовал каскад нежеланных образов: Тоби, хнычущий где-то в темноте, ожидающий, когда папа его спасет; Эми, одетая в ночную рубашку посреди дня, мертво глядящая на солнечный свет, льющийся в окна; игровая площадка и удаляющаяся колонна детсадовцев. Когда она засунула руку под простыню, то обнаружила его вялым и неготовым. Он открыл рот, чтобы извиниться, но она протолкнула туда язык, нетерпеливо и грубо работая рукой, как будто от этого зависело больше, чем Брайан мог себе представить. Позже он узнает, что так и было. Ее зубы рассекли его губу, и в рот к нему заструилась кровь. Эми слишком сильно дергала его, и Брайану становилось больно. Он высвободился из ее объятий.
– Господи, – сказал он, вытирая губу. Кровь казалась ему нефтяной пленкой в горле.
Эми отвернулась от него и уткнулась лицом в подушку. На мгновение ему показалось, что она плачет. Но только на мгновение.
– Милая, – позвал он. – Эй.
Брайан коснулся ее плеча пальцами; Эми отдернулась от него.
– Ложись спать, – ответила она.
Он разглядывал рельеф ее обнаженной спины, бледной в свете фонарей, сочившемся через жалюзи, злой и опустошенный.

На следующее утро, когда он вошел в кухню, Эми уже не спала. Уже был сварен кофе, заполнявший комнату ароматом хорошей обжарки, а она облокачивалась на стойку с чашкой в руке, одетая в розовый махровый халат. Ее темные волосы были еще влажными после душа. Она улыбнулась и сказала:
– Доброе утро.
– Привет, – ответил Брайан, пытаясь уловить ее настроение.
Шустрик, пес Тоби, бросил на него горестный взгляд со своего привычного места под кухонным столом. Эми хотела от него избавиться – говорила, что не может на него больше смотреть, – но Брайан не позволил ей этого сделать. Когда Тоби вернется, убеждал он ее, то не поймет, почему мы так поступили. Какое ужасное чувство руководило нами. И Шустрик остался, и его понурое, печальное присутствие вгрызалось в них обоих голодным зверем.
– Привет, малыш, – сказал Брайан и почесал шею пса пальцем ноги.
– Я сегодня прогуляюсь, – сказала Эми.
– Хорошо. Куда?
Она пожала плечами.
– Не знаю. В хозяйственный магазин. Может, до питомника растений. Хочу найти себе занятие.
Брайан посмотрел на нее. Солнечные лучи создавали ореол вокруг ее тела. Эта новая решимость вкупе с ласками прошлой ночи показались ему добрыми знаками.
– Хорошо, – сказал он.
Брайан уселся за стол. Там для него лежала газета, все еще перетянутая резинкой. Брайан сорвал ее и развернул первую полосу. Он уже чувствовал притяжение бутылки «Джека Дэниелса» в шкафу, но, когда Эми склонилась над его плечом и поставила перед ним чашку с кофе, смог преодолеть зов виски с легкостью, которая удивила его и обрадовала. Он пробежался ладонью по предплечью жены, сдвинул мягкий розовый рукав и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Им овладела дикая и необъяснимая надежда. Он вдохнул чистый, благоуханный запах Эми. На мгновение она задержалась рядом с ним, а потом мягко высвободилась.
Они провели в тишине какое-то время – минут, может быть, пятнадцать или больше – пока Брайан не обнаружил в газете кое-что, чем захотел поделиться с ней. Нечто, названное «ангелоподобным» – «судя по всему, не вполне являющийся человеком мужчина», как выразился журналист – было обнаружено у берега Мексиканского залива, в Морган-сити; оно слабо светилось под двумя футами воды; что бы это ни было, оно умерло при неясных обстоятельствах вскоре после того, как его взяли под стражу. Брайан повернулся на своем стуле, чтобы заговорить, слово уже рождалось на его языке, и тут он заметил, как она на него смотрит. У Эми был мертвый, пустой взгляд, как будто она увидела отвратительнейшую в мире вещь и это ее убило. Он осознал, что она глядит так на него уже несколько минут. Брайан вновь повернулся к столу, чувствуя, как дрожат внутренности, и уткнулся в неожиданно ставшие нераспознаваемыми газетные глифы. Мгновение спустя он ощутил на своем затылке руку Эми, мягко погладившую его. Она покинула кухню, не сказав ни слова.

Вот как это случилось.
Они гуляли с Шустриком. Тоби любил держать поводок – ему было четыре года, и он был серьезно озабочен тем, чтобы доказать свою независимость, – и чаще всего Брайан двигался за ними этакой полутрусцой, чуть вытянув одну руку на случай, если Шустрик внезапно решит перейти на бег и потащит за собой его сына, как связку консервных банок. Возможно, на этих прогулках он проглотил больше ругательств, чем когда менял шины. Брайан нес, как было у них заведено по понедельникам, покрывало и еду для пикника. Он собирался прилечь на солнышке, пока Тоби будет играть с псом, и наслаждаться тем, что не горбится над каким-нибудь движком. Потом они перекусят. Брайан верил, что оба они будут помнить эти дружеские дневные прогулки еще долгие годы. Они делали это уже сотню раз.
Сотню раз.
В тот день вскоре после них в парк прибыла группа детсадовцев. Тоби подбежал к отцу и обнял его за шею, напуганный неожиданным и ярким человеческим приливом; дети были шумным, буйным потоком, они захлестнули качели и турники лопочущей волной. Брайан расцепил ручонки Тоби и указал на них.
– Смотри, чучело, это же просто детишки. Видишь? Они такие же, как ты. Иди, поиграй. Повеселись.
Шустрик галопом прискакал знакомиться и был встречен как герой – радостными криками и цепкими пальчиками. Тоби взглянул на эту борьбу за внимание его пса и в конце концов решил вмешаться. Он побежал к ним, крича: «Это мой песик! Это мой песик!». Брайан посмотрел ему вслед, встретился глазами с воспитательницей и приветственно кивнул. Она улыбнулась ему – он помнил, что посчитал ее миленькой, задался вопросом, сколько ей лет, – и вновь обратила внимание на своих подопечных, скакавших, как безумцы, по всему парку. Брайан улегся на покрывало и стал наблюдать за скользящими в небе облаками, слушая крики детей. День был жаркий, безветренный.
Он не сознавал, что задремал, пока детсадовцев не построили и не увели на полквартала от парка, забрав вместе с ними весь шум. Его разбудила тишина.
Он резко сел и огляделся. Игровая площадка была пуста.
– Тоби? Эй, Тоби?
Шустрик стоял посреди дороги, поводок валялся у него под лапами. Он нетерпеливо посмотрел на Брайана, осторожно вильнул хвостом.
– Где Тоби? – спросил Брайан у пса и вскочил на ноги. Он почувствовал, как внезапно и тошнотворно сжался желудок. Быстро обернулся кругом с полуулыбкой, совершенно уверенный в том, что такая ситуация невозможна, что дети не исчезают при свете дня, когда их родители находятся прямо, сука, здесь. Значит, Тоби еще в парке. Конечно же, он еще в парке. Шустрик подбежал к Брайану и уселся у его ног, ожидая, что он извлечет мальчика из-за спины, как будто спрятанный теннисный мячик.
– Тоби?
Парк был пуст. Он помчался за удаляющейся колонной детишек.
– Эй! Эй! Мой сын не с вами? Где мой сын?

Однажды утром, спустя примерно неделю после случая на кухне, Брайана разбудил телефон. Каждый раз, когда такое случалось, он чувствовал трепет надежды, пусть и ставший к этому времени приглушенным, даже отвратительным в своей предсказуемости. Он поднялся с дивана, чуть не опрокинув бутылку «Джека Дэниелса», стоявшую на полу. Пересек гостиную и поднял трубку.
– Да? – сказал он.
– Позови мне Эми. – Голос был ему незнаком. Мужской голос с заметным сельским говором. Голос из тех, что вызывают немедленное предубеждение: голос идиота; человека, у которого не было права что-то от него требовать.
– Кто это?
– Просто позови Эми.
– А не сходить ли тебе в жопу, а?
Воцарилось молчание, во время которого мужчина в телефоне, похоже, оценивал препятствие. Потом он заговорил с отзвуком веселья в голосе:
– Ты Брайан?
– В точку.
– Слушай, чувак. Иди-ка позови свою жену. Пусть подойдет к телефону. Сделай это прямо сейчас, и мне не придется ехать к вам и бить твою сраную морду.
Брайан бросил трубку. Неожиданно почувствовав головокружение, он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, чтобы убедить себя, что стена все еще тверда, а он – реален. Откуда-то с улицы, через открытое окно, донеслись далекие крики детей.

Было очевидно, что Эми спит с другим. Услышав о звонке, она ни в чем не призналась, но и не сделала особой попытки как-то все объяснить. Его зовут Томми, сказала Эми. Она познакомилась с ним как-то раз, когда гуляла. Говорил он грубовато, но плохим парнем не был. Она решила не вдаваться в подробности, а Брайан, к собственному удивлению, нашел своего рода сиротливое успокоение в измене жены. Он уже потерял сына; почему бы не потерять вообще все?
Телевизионные новости полнились существами, которых находили все больше и больше. Журналисты окрестили их ангелами. Часть обнаруживали живыми, хотя все они, похоже, пережили какое-то насилие. Как минимум одна семья обрела дурную славу, потому что не давала никому увидеть ангела, которого нашла, и даже не выпускала его из дома. Они заколотили окна и отпугивали любопытных ружьем.

Брайан сидел на диване, уставившись в телевизор, звук которого был убавлен до едва различимого бормотания. Он прислушивался к знакомому легкому стуку в шкафчике для лекарств, пока Эми делала макияж в ванной. Шла новостная программа, и ручная камера следовала за репортером по улице к чьему-то дому. Бутылка «ДД» у ног Брайана была пуста, и внутри у него тлело осознание, что больше виски в доме не осталось.
Эми появилась из кухни с сумочкой, висящей на руке, и подошла к двери.
– Я прогуляюсь, – сказала она.
– Куда?
Эми замерла, положив руку на дверную ручку. Она стояла, колеблясь, в своем тщательно нанесенном макияже и бюстгальтере пуш-ап. Брайан попытался вспомнить, когда в последний раз видел ее такой, и бездарно провалился. Что-то внутри нее, похоже, сломалось – сила воли, может быть, или привычка обманывать. Возможно, она слишком устала, чтобы изобретать новую ложь.
– Я иду встретиться с Томми, – ответила она.
– С деревенщиной.
– Ладно. С деревенщиной, если хочешь.
– А имеет ли значение, чего я хочу?
Эми помолчала.
– Нет, – ответила она. – Наверное, не имеет.
– Ну надо же. Правда. Береги себя.
Эми отвернулась от двери, прошла в гостиную. Брайан ощутил внезапное беспокойство; он представлял себе, что все будет по-другому. Ему хотелось отпустить несколько жалких колкостей, прежде чем она уйдет, вот и все. Он не желал настоящего разговора.
Она села в кресло-качалку напротив дивана. Рядом с ней, на экране телевизора, камера сосредоточилась на одетом в комбинезон толстяке, который торжествующе улыбался, воздевая отрубленную голову ангела.
Эми выключила телевизор.
– Хочешь узнать о нем? – сказала она.
– Посмотрим. Он тупой и злобный. Он позвонил мне домой и угрожал мне. Он спит с моей женой. Чего еще я о нем не знаю?
Эми смерила его взглядом, прикидывая последствия.
– Кое-чего ты еще не знаешь, – ответила она. – Например, он ко мне очень добр. Он считает меня красивой. – Должно быть, в ответ Брайан издал какой-то звук, потому что она добавила: – Я знаю, тебе, должно быть, очень трудно поверить, но некоторым мужчинам я все еще кажусь привлекательной. И это для меня важно, Брайан. Ты можешь это понять?
Брайан отвернулся от нее, прикрывая глаза рукой, хотя без включенного телевизора света в комнате было очень мало. Каждый вдох причинял боль.
– Когда я встречаюсь с ним, он со мной разговаривает. Разговаривает по-настоящему. Я знаю, что он, наверное, не очень умен по твоим стандартам, но ты удивишься, как много у нас тем для разговоров. Ты удивишься, как много еще есть в жизни – в моей жизни – помимо твоих журналов с машинками, и твоего телевизора, и твоих бутылок с выпивкой.
– Прекрати, – сказал он.
– А еще он очень внимательный любовник. Он не торопится. Чтобы сделать мне приятно. Ради меня. Ты когда-нибудь так поступал, Брайан? Хоть раз, когда мы занимались любовью?
Он почувствовал, как по его лицу сползают слезы. Господи. Когда это началось?
– Я могу забыться, когда сплю с ним. Могу забыть о… Могу забыть обо всем. Он позволяет мне это сделать.
– Ты холодная сука, – прохрипел он.
– А ты мелкий пассивный говнюк, – ужалила она в ответ с поразившей его ядовитостью. – Ты знаешь, что позволил этому случиться? Ты позволил случиться всему этому. Каждой чудовищной вещи.
Она резко поднялась и вышла, захлопнув за собой дверь. От удара задребезжали стекла. Какое-то время спустя – он не знал, насколько долгое – Брайан поднял пульт и снова включил телевизор. Девушка указывала на ползущие по карте облака.
Потом пришел Шустрик и свернулся у его ног. Брайан соскользнул с дивана, улегся рядом с ним и крепко обнял. От Шустрика исходил типично собачий запах – терпкий и земной; и вздыхал пес с покорной терпеливостью, присущей его виду.

Его сны переполняло насилие. В них он разрывал тела, проливал кровь, раскрашивал стены, используя отсеченные конечности как чудовищные кисти.
В них он возвращался в парк и пожирал детей на глазах у воспитательницы. Однажды после такого сна Брайан проснулся с полным крови ртом; он понял, что ночью грыз свой язык. Тот саднил и болел еще несколько дней. Внутри у Брайана нарастала ярость, и он не мог найти для нее выхода. Однажды вечером Эми сказала ему, что ей кажется, будто она влюбляется в Томми. Брайан только глупо кивнул, глядя, как она снова уходит. Тем же вечером он вышвырнул Шустрика из дома. Просто открыл дверь в темноту и сказал ему убираться. Когда пес не захотел, вместо этого попытавшись проскользнуть мимо его ног обратно в дом, Брайан уперся ступней ему в грудь и вытолкал Шустрика наружу, так что тот проехался на заднице спиной вперед.
– Найди его! – завопил Брайан. – Найди его! Иди и найди!
Он закрыл дверь и на протяжении почти целого часа слушал, как Шустрик скулит и скребется в нее. В какой-то момент пес сдался, и Брайан уснул. Когда он проснулся, шел дождь. Он открыл дверь и позвал пса. Дождь поглотил его голос.
– О нет, – сказал Брайан тихим, хнычущим голосом. – Вернись! Прости меня! Пожалуйста, прости меня!
Когда Шустрик в конце концов вернулся, мокрый и жалкий, Брайан обнял его, зарылся лицом в собачью шерсть и разрыдался от счастья.

Брайан любил пить в одиночестве. Когда он выпивал прилюдно, особенно в своем старом баре, с ним пытались разговаривать. Люди видели его и сразу решали поделиться соболезнованиями или о чем-то поговорить. Это стало невыносимо. Но тем вечером он вернулся туда, перетерпел взгляды и непривычную тишину, принял купленные для него кружки пива, хотя ничего этого ему было не нужно. А нужна ему в тот вечер была Помпа, и она его не разочаровала.
Помпу, конечно же, знали все; если ей казалось, что ты ее не знаешь, она быстро с тобой знакомилась. Одну руку на плечо, вторую на бедро. Куда руки направлялись дальше, зависело от быстрого торга. Она была рыжеволосой, с легким характером и популярной среди постоянных клиентов, включая тех, кто никогда не покупал ее услуги. Помпа утверждала, что ей двадцать восемь, но выглядела где-то на сорок. В какой-то злосчастный переломный момент жизни ей довелось потерять почти все передние зубы – то ли из-за гнили, то ли из-за чьего-то кулака; так или иначе, все знали, что она делает лучший минет в центре Нового Орлеана.
Раньше Брайана забавляли подобные разговоры. Хотя он никогда не интересовался ею, ему, безусловно, нравилось выслушивать ее деловые предложения; Помпа стала чем-то вроде талисмана бара, и то, как бесстыдно она вела свою жизнь, вызывало одновременно симпатию и брезгливость. Нехватка зубов одновременно подходила ей и делала ее нелепой. Теперь, однако, эта информация обрела для Брайана новую ценность. Он не сводил с Помпы взгляда, пока та не ощутила это и не посмотрела на него в ответ. Она кокетливо улыбнулась; эффект был ужасающий. Брайан сказал бармену налить ей выпивки.
– Уверен? Она тебя целую ночь в покое не оставит.
– Охренеть как уверен.
Целая ночь для него значения не имела. Значение имели следующие десять минут, за которые он намеревался отдать десять долларов. После неизбежных торгов и болтовни они покинули бар вместе под улюлюканье толпы; Помпа взяла его за руку и отвела за бар, в переулок.
Запах гниющего мусора окружил его как шайка грабителей, как наволочка, накинутая на голову. Помпа направила Брайана в темную пасть переулка с его измазанным грязью асфальтом и невидимыми шорохами и мусорным баком, настолько переполненным набитыми мешками, что он выглядел каким-то устрашающим монстром, давящимся своим обедом.
– Что ж, я, конечно, леди, – сказала Помпа, – но иногда приходится обходиться тем, что есть.
То, что она могла так смеяться над собой, тронуло Брайана, и он ощутил прилив симпатии. Он задумался, каково будет сбежать вместе с ней, спасти Помпу из влажной хватки ее жизни; спасти ее от людей вроде него самого.
Она расстегнула штаны Брайана и вытащила наружу его член.
– Вот, сладенький, так гораздо лучше. А ты хорош.
Спустя пару минут она выпустила его и поднялась. Он заправился и застегнул штаны, опасаясь встречаться с ней глазами.
– Может, ты просто многовато выпил, – предположила Помпа.
– Ага.
– Ничего страшного.
– Я знаю, – грубо ответил он.
Когда она не сдвинулась с места, Брайан сказал:
– Может, отвалишь от меня? Пожалуйста.
Из ее голоса ушло всякое сочувствие:
– Сладенький, заплатить все равно придется.
Он открыл кошелек и вытащил оттуда десятку. Помпа вырвала ее из пальцев Брайана и вышла из переулка, направившись обратно в бар.
– Не напрягайся ты так, – крикнула она издали. – Всякая фигня случается, ага?
Брайан сполз по стене, врезавшись задницей в землю. Зажал рот ладонью и подавил всхлип, зажмурив глаза. С силой ударился затылком о кирпичную стену, но потом одумался. Здесь, внизу, почти умиротворяющая в своей отвратительности вонь напоминала жаркое одеяло. Брайан чувствовал, что здесь ему самое место, что будет правильно, если он заснет в дерьме и грязи. Он слушал легкие топотки тараканов в темноте. И думал, не находится ли и Тоби в подобном месте.
Что-то сверкнуло в глубине переулка. Он прищурился, чтобы разглядеть, что это. Нечто слишком яркое для простого отблеска.
Оно шевелилось.
– Сукин ты… – сказал Брайан и поднялся на ноги.
Оно было скрыто почти целиком; взвалило на себя несколько мусорных мешков, чтобы спрятаться, но неяркое свечение работало против него. Брайан подбежал к нему, раскидал мешки; когтистые пальцы существа цеплялись за них и разрывали, бутылки из-под пива и крепких напитков, звеня, сыпались на землю. Играя пустую музыку, они раскатились по всему переулку и пришли наконец в состояние тихого покоя, после чего Брайан стал слышать только высокий звук, исходивший из крохотного, похожего на букву «о» отверстия, которое, видимо, служило существу ртом. Глаза его были как черные камешки. Создание – «Ангел, – подумал он, – их называют ангелами» – было высоким и худым, явственно мужского пола, и источало жидкое сияние, не освещавшее абсолютно ничего вокруг. «Если его одеть, – подумал Брайан, – спрятать лицо и дать ему перчатки, он может сойти за человека».
Лишившись укрытия, ангел вытянул длиннопалую руку, словно не подпуская его к себе. Очевидно, он был ранен: ноги его, похоже, были серьезно переломаны, а дышал он коротко и часто. Темный кровоподтек плесенью расползался по правой стороне его груди.
– Посмотри на себя, а? Весь уделанный. – Говоря это, Брайан ощутил странную веселость; он не смог оправдать это чувство и быстро его похоронил. – Да, кто-то над тобой хорошенько поработал.
Ангел сумел перекатиться на живот и пополз по асфальту в жалкой попытке к бегству. Он издал свой высокий, пронзительный крик. Звал на помощь? Молил о пощаде?
Вид того, как существо пытается от него сбежать, запустил в Брайане какой-то глубинный хищнический импульс, и он придавил ногой лодыжку ангела, легко удержав его на месте.
– Не-а, не уйдешь.
Он ухватил создание под мышки и оторвал от земли; оно было поразительно легким. Ангел издал слабый мяукающий звук.
– Заткнись, я помочь тебе пытаюсь.
Брайан перехватил его поудобнее, так, что ангел лежал у него на руках, как любовник или как потерявшая сознание женщина. Он отнес его к своей машине, ожидая, что сзади распахнется дверь бара, что послышится смех или окрик. Но дверь осталась закрытой. Он шел в тишине.

Когда он вернулся домой, Эми не спала, ее силуэт виделся в дверях. Брайан вытащил ангела с пассажирского сиденья, прижал к своей груди. Он видел, как едва заметно переменилось ее лицо, видел, как некая темная надежда проползла по нему, словно насекомое, и раздавил ее прежде, чем она смогла нанести подлинный вред.
– Это не он, – сказал Брайан. – Это что-то другое.
Эми отошла от двери и позволила ему войти.
Шустрик, дремавший в прихожей, подскочил, заскользив и застучав когтями, и яростно зарычал на ангела, обнажив зубы.
– Ну-ка отойди, – приказал ему Брайан. Он прошел со своей ношей мимо пса по коридору.
Он уложил ангела в кровать Тоби. Брайан и Эми стояли и смотрели на него, а ангел глядел в ответ темными плоскими глазами; тело его корчилось, стараясь оказаться от них подальше, словно могло, свернувшись, переместиться в какое-то иное место. Он впивался пальцами в разрисованную паровозиками простыню, прикрывал ей свою наготу. Эми наклонилась и помогла ему укрыться.
– Он ранен, – сказала она.
– Я знаю. Кажется, большинство из них находят в таком виде.
– Может, позвонить куда-нибудь?
– Ты что, хочешь, чтобы сюда с камерами набежали? Нет, на фиг.
– И все-таки. Он серьезно ранен. Надо что-то сделать.
– Угу. Не знаю. Мы можем его хотя бы помыть.
Эми села на матрас рядом с ангелом; тот уставился на нее безо всякого выражения на лице. Брайан не мог понять, мелькают ли какие-то мысли за этими глазами или это лишь серия бездумных рефлексов. Мгновение спустя ангел вытянул палец с длинным темным ногтем и погладил руку Эми. Та подскочила, как будто ее ударило током.
– Господи! Осторожнее, – сказал Брайан.
– А если это он?
– Что? – Он понял ее не сразу. – О боже мой. Эми. Это не он, ясно? Это не он.
– А если это правда?
– Это не правда. Мы видели их в новостях, понимаешь? Оно… это просто существо.
– Не надо называть его «оно».
– Откуда мне, на хрен, знать, как его называть?
Она коснулась пальцами щеки ангела. Тот прижался к ним лицом, издавая какой-то негромкий звук.
– Почему ты меня оставил? – спросила она. – Ты – все, что у меня было.
Брайан зашатался от нахлынувшего головокружения. Что-то шевелилось у него внутри, что-то слишком большое, чтобы оставаться на месте.
– Это ангел, – сказал он. – Вот и все. Просто ангел. Он, скорее всего, умрет здесь, потому что, похоже, они все так делают. – Он упирался рукой в стену, пока головокружение не прошло. Оно сменилось глухой, бурлящей злостью. – Чем думать, что это Тоби, может, спросишь его, где Тоби сейчас? Может, заставишь его объяснить нам, почему это случилось?
Эми посмотрела на него.
– Это случилось, потому что ты позволил этому случиться, – ответила она.

Шустрик требовал выпустить его на улицу. Брайан открыл дверь, чтобы пес побегал по двору. В их районе выгуливать собак без поводка было не принято, но соседи хорошо знали Шустрика и, в целом, терпели. Пес вышел из дома с гораздо меньшим энтузиазмом, чем обычно. Нехотя поднял лапу возле куста, потом подошел к дороге и побрел по тротуару в глубь квартала. Домой он не вернулся.

В следующие несколько дней ангел запустил в них свои рыболовные крючки и крепко привязал к себе. Они обнаружили, что им сложно оставлять его в одиночестве. Его плоть, казалось, выделяла какой-то наркотик, и он был лучше выпивки – лучше всего, что они когда-либо пробовали. Притяжение ангела становилось все сильнее с каждым днем. Особенно для Эми. Она перестала выходить на улицу и, по сути, поселилась вместе с ним в комнате Тоби. Когда Брайан присоединялся к ней, она, похоже, едва терпела его присутствие. Если он садился рядом с ангелом, Эми смотрела с неприкрытой тревогой, как будто боялась, что Брайан причинит ему какой-то вред.
Это, осознал он, не было необоснованным страхом. Что-то внутри него начинало бурлить в присутствии ангела, что-то неузнаваемое, но порождавшее вспышки жестоких мыслей, таких, какие у него были только сразу после исчезновения Тоби. Это чувство резко контрастировало с легким покоем, который обычно внушал ангел, и напоминало Брайану о том времени, когда он по молодости нюхал героин вперемешку с кокаином. Поэтому он не возражал, когда Эми пыталась его выдворить.
Однако в конце концов ее бдительность отказала. Брайан зашел в туалет и обнаружил, что Эми уснула на унитазе в задранном до пояса халате, прислонившись к раковине головой. Он оставил ее там и прокрался в комнату ангела.
Тот не спал и следил за ним взглядом, когда Брайан пересек комнату и уселся на кровать рядом с ним. Ангел дышал с легким присвистом, втягивая воздух в свой складчатый рот. Его тело все еще было покрытым кровоподтеками и скрюченным, но он, похоже, поправлялся.
Брайан коснулся его груди там, где находился уменьшающийся синяк. «Почему у него синяки? – подумал он. – Почему у него течет кровь, так же, как и у меня? Разве он не должен быть сделан из чего-то получше?» И еще у него не было крыльев. Даже рудиментарных. Почему их называли ангелами? Из-за тех чувств, что они вызывали в людях? Он был больше похож на инопланетянина, чем на небесное создание. «Господи, да у него же хер есть. Это-то откуда? Ангелы что, трахаются?»
Брайан склонился над ним, так что лицо ангела оказалось в нескольких дюймах от него, едва не касаясь его носа. Он вгляделся в черные, лишенные зрачков глаза, отыскивая хоть какой-то признак разума, какое-то доказательство присутствия воли или эмоций. С такого расстояния Брайан чувствовал запах его дыхания; он втянул его в свои легкие, и оно согрело его, как глоток виски. Ангел поднял голову и прижался к его лицу своим. Брайан отшатнулся назад и почувствовал, как задел что-то локтем. Он оглянулся и обнаружил, что у ангела началась эрекция.
Он вскочил с кровати, спотыкаясь, бросился к двери, выскочил наружу и захлопнул ее за собой. Его кровь пела. Она волновалась в нем, как море, и наполняла его беспокойной музыкой. Брайан рухнул на колени и заблевал весь коврик.

Позже он встал в дверях комнаты ангела, глядя, как Эми гладит его лицо. Через окно ему было видно, как на улице скапливается в укромных уголках ночь, карабкаясь к небу. При виде ангела сердце его подскочило в груди так, будто сорвалось с якоря.
– Эми, мне надо с тобой поговорить, – сказал он. Ему с трудом удавалось заставить свой голос звучать спокойно.
Эми не посмотрела на него.
– Я знаю, что на самом деле это не он, – проговорила она. – На самом деле нет.
– Нет.
– Но разве тебе не кажется, что в чем-то это так? В каком-то смысле?
– Нет.
Она положила голову на подушку рядом с ангелом, вглядываясь в его лицо. Брайану оставалось только смотреть на ее затылок, на немытые волосы, спутанные и ломкие. Он вспомнил, как обхватывал этот затылок ладонью, вспомнил его вес и тепло. Он вспомнил ее тело.
– Эми. Где он живет?
– Кто?
– Томми. Где он живет?
Она обернулась и посмотрела на него, маленькая тревожная расселина пересекла ее лоб.
– Зачем тебе это знать?
– Просто скажи мне. Пожалуйста.
– Брайан, не надо.
Брайан ударил кулаком в стену, испугав себя самого. Он закричал на нее:
– Скажи мне, где он живет! Черт бы тебя побрал!

Томми открыл дверь своего проходного дома, одетый только в трусы-боксеры, и Брайан поприветствовал его ударом в лицо. Томми отшатнулся в глубь дома, скорее от удивления, чем от силы удара; его нога поскользнулась на ковровой дорожке – и он рухнул на пол. Маленький домик содрогнулся от удара. У Брайана было мгновение, чтобы оценить крепкое тело Томми и представить, как по нему блуждают руки его жены. Он шагнул вперед и пнул его между ног.
Томми крякнул и, казалось, поглотил удар. Он перекатился и быстро, толчком, поднялся на ноги. Размахнулся кулаком, и Брайан успел испытать краткую вспышку ужаса, прежде чем его череп взорвался болью. Он обнаружил, что стоит на коленях, глядя на пыль, скопившуюся в щелях между половицами. Где-то в отдалении истекал стремительной речью телевизор.
Пинок в ребра опрокинул Брайана снова. Томми оседлал его, ухватил за волосы и несколько раз ударил лицом об пол. Брайан почувствовал, как что-то на его лице сломалось и на половицы заструилась кровь. Ему хотелось расплакаться, но это было невозможно; он не мог вдохнуть достаточно воздуха. «Я умру», – подумал Брайан. Он почувствовал, как его поднимают и швыряют о стену. Тьма разлилась у него перед глазами. Мир начал ускользать.
Кто-то орал на него. Перед ним висело лицо, зубы его были оскалены в улыбке или гримасе ярости. Оно выглядело как порождение ада.

Он проснулся, почувствовав холод травы, холод ночного воздуха. Правая часть лица пылала, как сигнальный огонь; левый глаз отказывался раскрываться. Дышать было больно. Он оперся на локти и выплюнул кровь; она немедленно затопила его рот снова. Что-то там было не в порядке. Брайан перевернулся на спину и немного полежал, ожидая, пока боль не станет терпимой. Ночь была высока и темна. В какой-то момент он уверился, будто отрывается от земли, будто что-то там, наверху, затягивает его в свою пустоту.

Каким-то образом он смог доехать до дома. Он не помнил об этом ничего, только периодические вспышки боли, когда приближавшиеся фары омывали светом ветровое стекло его машины; позже Брайан посчитает это благополучное возвращение своего рода чудом. Он свернул на подъездную дорожку и несколько раз посигналил, пока Эми не вышла и не нашла его. Она посмотрела на Брайана с ужасом и еще каким-то новым чувством.
– Ох, милый. Что же ты сделал. Что же ты сделал.

Эми отвела его в комнату ангела. Брайан остановился в дверях, его сердце снова забилось сильнее, и он попытался перевести дыхание. До него дошло, в каком-то тумане, что у него сломан нос. Эми потянула его за руку, но он не поддался. Ее лицо обрисовывали лунный свет, лившийся через окно каким-то мистическим потоком, и слабое сияние ангела, лежавшего на постели их сына. С возрастом она погрузнела, а последний год сказался на ней тяжело: кожа на лице Эми обвисла и была иссечена горем. И все же Брайан был поражен ее красотой.
Неужели она всегда такой была?
– Подойди, – попросила Эми. – Пожалуйста.
Левая сторона его лица пульсировала в тяжелом ритме боли; она пела, как барабан войны. Здоровый глаз уставился на существо в кровати: на плоские черные глаза, на жутко изогнутые когти. Эми присела рядом с ангелом и положила руку ему на грудь. Тот выгнул спину, словно напружинившись под ее прикосновением.
– Приляг рядом, – сказала она. – Он здесь ради нас. Он вернулся домой ради нас.
Брайан сделал шаг в комнату Тоби, затем другой. Он знал, что Эми неправа; что ангел был не дома, что он забрел сюда откуда-то издалека.
«А что, если небеса – это место тьмы?»
Ангел вытянул руку, пошевелил когтями. Простыня на его животе шелохнулась, когда Брайан подошел ближе. Эми взяла мужа за руки, усадила на кровать. Он сжал ее плечи, сдавил их чересчур сильно.
– Прости меня, – сказал он неожиданно, удивив даже себя. – Прости меня! Прости меня!
Начав говорить, Брайан не смог остановиться. Он повторял это снова и снова, так много раз, что слова обратились просто звуками, всхлипывающими стенаниями, и Эми прижала ладонь к его губам, зарылась пальцами в его волосы, говоря: «Шшшш, шшшш», – и в конце концов уняла его поцелуем. Когда они обнялись, ангел прошелся руками по их лицам и плечам, его странное свистящее дыхание и пьянящий запах привлекли их к нему. Они ласкали друг друга, и они ласкали ангела, и когда они прикоснулись губами к его коже, их тела прошило иглами наслаждения. Брайан ощутил ее зубы на своей шее и укусил ангела; неожиданный темный фонтан крови заполнил рот, мягкая бледная плоть легко отрывалась и соскальзывала в его горло. Он страстно поцеловал жену, и когда Эми почувствовала вкус крови, то едва не вырвала ему язык; Брайан подтолкнул ее лицо к телу ангела и смотрел, как под ней распускается кровавый цветок. Недвижные глаза ангела смотрели в потолок; он протянул трясущуюся руку к стене, украшенной постером с Человеком-пауком, пальцы его были согнуты и переплетены.
Они ели, пока не насытились.
Той ночью, отяжелевшие от склизкой благодати, Брайан и Эми занялись любовью впервые за почти целый год. Любовь была бессловесной и медленной – слаженность прикосновений и привычные нежности. Они были точно редкие особи вымирающего вида, пораженные встречей друг с другом.

Брайан попеременно впадает в сон и выплывает из него. Ему снится последний, как потом окажется, сон о его сыне. В этом сне утро и обочина проселочной дороги. Должно быть, ночью прошел дождь, потому что мир сияет влажным блеском. Капли воды висят, искрящиеся, на морде пса, который отдыхает у дороги, не пугаясь машин, ленивый и отупевший от нарастающего зноя. Возможно даже, что это Шустрик. Его морда отяжелела от крови. Чуть поодаль от него на дороге лежит Тоби – маленькая кучка костей и разорванной плоти, сверкающая росой, она ловит и отражает солнечный свет, точно россыпь алмазов и рубинов.
Ко времени пробуждения Брайан этого уже не помнит.

Просмотров: 250 | Теги: рассказы, Роман Демидов, North American Lake Monsters, Натан Бэллингруд

Читайте также

    Генри Белтран утонул во время наводнения, но не до конца. Теперь он ищет свою дочь, неся внутри себя целый город....

    Жизнь Ника далеко не сахар. Паренек рос без отца, а его мама постоянно боролась с депрессией. Но когда Ник учился в старшей школе, его мать попала в аварию, и их финансовое положение сильно пошатнулос...

    Антарктида. Лёд, мрак, холод. Маленькая экспедиция встречает на своём пути нечто неизвестное и страшное....

    Вампир, спасаясь от Солнца, забирается под дом, в котором живут пятнадцатилетний Джошуа, его младший брат Майкл и их мама. Джошуа, обнаружив неожиданного соседа, решает заключить с ним сделку....

Всего комментариев: 0
avatar