«Котята» Ричард Лаймон

- Она за котенком!
Меня передернуло от отвращения, не успела она даже произнести второе слово; сердце быстро и гулко застучало.
Я-то, как видите, думал, что один. Я растянулся на шезлонге у бассейна на заднем дворе, окруженном сосновым штакетником, наслаждаясь новой книжкой о 87-м полицейском участке, солнечным светом и теплым бризом.
Вторжение застало меня врасплох.
Оправившись от потрясения, я повернулся и увидел девочку.
Она уже зашла во двор и уверенно шагала ко мне.
Я знал, кто это.
Моника с окраины квартала.
Хотя мы не были знакомы, я часто видел Монику. И слышал. У неё был громкий, гнусавый голос, который она обычно использовала, чтобы огрызаться на свою бедную мать и орать на друзей.
Я знал ее имя - взрослые постоянно выкрикивали его на улице, причем всегда с негодованием. А еще - она постоянно употребляла его сама. Моника принадлежала к клану чудаков, говорящих о себе в третьем лице.
Лет ей было, по-моему, десять.
Не имей я несчастья наблюдать её поведение раньше, я бы, несомненно, поразился красотой девочки. У неё были густые каштановые волосы, горящие глаза, идеальные черты лица, безупречная фигура и стройное тело. Однако мне она не казалась красавицей.
Не казалась и просто хорошенькой, даром что была восхитительно одета: розовая кепочка с лихо заломленным козырьком, джинсовый сарафан, белая блузка, белые гольфики и розовые кроссовки под цвет кепочки.
Она не была ни красавицей, ни просто хорошенькой, потому что она была Моникой.
Как по мне, не бывает красивых или хорошеньких соплей.
Она остановилась в ногах шезлонга и нахмурилась. Осмотрела меня с головы до ног.
Мой купальный костюм совершенно не подходил для публичных выступлений. Я быстро прикрылся раскрытой книгой.
- Это вы мистер Бишоп? - спросила она.
- Да, я.
- Человек с котятами?
Я кивнул.
Она кивнула в ответ и подпрыгнула на цыпочках.
- И вы раздаете их бесплатно?
- Да, надеюсь пристроить в хорошие руки.
- Значит, Моника возьмет одного.
- А кто это Моника? - спросил я.
Она ткнула большим пальцем в грудь, точно между бретельками сарафана.
- Ты Моника? - спросил я.
- Конечно.
- Хочешь котенка?
- Где они?
Несмотря на мою неприязнь к этому ребенку, раздать котят я хотел. Я подал объявление в газету и расклеил листовки на нескольких деревьях поблизости, но без особого успеха. Из четырех котят выводка, трое до сих пор квартировали у меня.
Они не становились младше. Или меньше. Недолго им оставаться веселыми, игривыми милашками. И кто тогда захочет их взять?
В общем, выбирать мне не хотелось. Раз Моника хочет котенка, она получит котенка.
- Они в доме, - сказал я. - Я принесу, чтобы ты... посмотрела.
Когда я приподнялся, размышляя, что же мне делать с моим нескромным нарядом, Моника взглянула на раздвижную стеклянную дверь, ведущую в дом.
- Она не закрыта, да?
- Нет, но ты постой тут.
Не обращая на меня внимания, она пошла по краю бассейна.
Я воспользовался возможностью встать, положить книжку, схватить пляжное полотенце со спинки шезлонга и быстро обернуть им талию. Подвернув уголок полотенца, чтобы оно не падало, я поспешил за Моникой. Она уже размашисто шагала по дальнему краю бассейна.
- Котят принесу я! - окликнул я. - Подожди здесь.
Я не хотел пускать её в мой дом.
Не хотел, чтобы она пялилась на моё имущество. Чтобы она к нему прикасалась, ломала или что-нибудь стащила. Не хотел, чтобы она оставляла частицу нахальной и мерзкой себя в моём уютном гнездышке.
Она потянулась к ручке двери. Ухватилась за неё.
- Моника, нет.
- Не кипятись, мужик, - сказала она.
С шумом распахнула дверь и вошла.
- Выходи оттуда! - закричал я. - Я же просил тебя подождать на улице.
Далеко она не забралась. Переступив коврик, я увидел ее в комнате. Она прижала кулаки к губам и вертела головой из стороны в сторону.
- Где они?
Я пожал плечами и вздохнул. Она уже в доме. Тут уж ничего не попишешь.
- Иди сюда, - сказал я.
Она последовала за мной на кухню.
- Почему ты завернулся в это полотенце? - спросила она.
- Это - вместо костюма.
- А куда делся твой костюм?
- Никуда он не делся!
- Ты что, его выбросил?
- Нет!
- Не стоило!
- Нет. Я тебя уверяю. И вот что, юная леди - еще чуть-чуть, и я попрошу тебя уйти.
Проход на кухню был закрыт невысокой деревянной панелью, чтобы котята не выходили. Я приподнял полотенце, как подол юбки, и перешагнул через панель.
Обернулся, чтобы проследить за Моникой.
- Осторожно, - предупредил я.
Чтоб ей упасть и расквасить свой задранный носик, - подумал я. Но она перекинула обе ноги без всяких приключений.
Моника втянула воздух носом. Вздернула верхнюю губу.
- Что это воняет?
- Я ничего не чувствую.
- Моника щас сблюет.
- Это, наверное, кошачий лоток.
- Фу.
- А вот и он, - я указал на пластмассовый тазик. - Тебе придется привыкнуть к некоторым не самым приятным ароматам, если хочешь держать кошку в...
- О! Котеночек!
Она проскочила мимо меня и пролезла под столом к дальнему углу кухни, где на шерстяном одеяле резвились котята.
Когда я ее догнал, Моника уже сделала выбор. Она стояла на коленях и прижимала к груди Лэззи, поглаживая ее по полосатой головке.
Взгляд Лэззи был полон ярости, но она не сопротивлялась.
Котята терлись о колени Моники, мурлыча и мяукая.
- Она возьмет этого, - сказала девочка.
- Боюсь, что нет.
Моника медленно повернулась. Взгляд ее говорил "Да как ты посмел!", но вслух она произнесла:
- Ясное дело, возьмет.
- Нет. Я обещал тебе котенка. А это не котенок.
- Котенок! Самый маленький, самый миленький котеночек из всех, и он пойдет домой с Моникой.
- Можешь взять любого другого.
- Кому они сдались? Они здоровущие! Это - не милые котятки. Вот милый котеночек!
Она прижалась к Лэззи щекой.
- Нет, ты не хочешь ее взять, - сказал я.
Она встала. Я схватил ее за плечо и толкнул вниз, так что она снова оказалась на коленях.
- Ну все, ты попал, - сказала она.
- Сомневаюсь.
- Ты трогал Монику.
- Ты проникла ко мне в дом. Вошла без разрешения, а ведь я попросил подождать снаружи. Собиралась уйти с имуществом, принадлежащим мне. Так что я имею полное право тебя трогать.
- Да ну?
- Ну да.
- Ты бы лучше отпустил Монику домой с этим котенком.
Несмотря на то, что я говорил о незаконном проникновении, пропускать ее слова мимо ушей было нельзя. Я, тридцативосьмилетний холостяк, почти в чем мать родила, один в доме с десятилетней девочкой...
Это выглядело не слишком прилично.
От одной мысли о том, в чем меня могут обвинить, делалось тошно.
- Ну хорошо. Если тебе нужна эта кошка, она твоя. Давай, забирай ее и уходи.
Она поднялась на ноги с победной усмешкой и сказала:
- Спасибо.
- Честно говоря, если хочешь знать, от Лэззи у меня всегда мурашки по коже бегали.
- Мурашки?
- Не бери в голову.
- Что с ней?
- Ничего.
- Скажи. Лучше скажи, не то хуже будет.
- Ну...
Я взял стул, развернул и присел.
- Это надолго?
Я проигнорировал ее вопрос и сказал:
- Все началось с того, что Лэззи упала в туалет.
Моника ахнула, словно кошка внезапно раскалилась добела, и отшвырнула ее.
Крутанувшись в воздухе, Лэззи испустила громкое "ррряяааау!" Но приземлилась на все четыре лапы.
- Нельзя ее так бросать, - сказал я.
- Она падала в туалет!
- Там ничего не было, кроме чистой воды. И это было давно.
- Хочешь сказать, теперь она не грязная?
- Она идеально чистая.
- Так в чем же тогда дело?
- Она утонула.
Моника опустила подбородок и уставилась так, будто смотрела поверх невидимых очков. Сложила руки на груди. Наверняка переняла позочку у кого-нибудь из старших.
- Утонула? - сказала она. - Не смеши.
- Я серьезно, - ответил я.
- Если бы она утонула, она бы умерла.
Я решил не спорить. Вместо этого продолжил рассказ:
- Началось все с того, что Миссис Браун окотилась. А Миссис Браун - это кошка моего друга, Джеймса, он живет в Лонг-Бич. Когда он рассказал мне о котятах, я сказал, что хочу взять одного. Естественно, взять его сразу я не мог. Сперва следует подождать, когда их можно будет отлучить от матери.
Моника прищурилась:
- В смысле?
- Нельзя забирать новорожденных котят. Им нужно материнское молоко.
- А, вон оно что.
- Ага. Короче говоря, мы с Джеймсом договорились встретиться, чтобы я выбрал котенка. Знаешь, где находится Лонг-Бич?
Она закатила глаза:
- Моника видела "Елового гуся" и "Королеву Мэри"... столько раз, что они ее уже достали.
- Ну, тогда ты знаешь, что ехать туда около часу.
Она кивнула. Зевнула. Огляделась в поисках Лэззи.
Я продолжил.
- А я перед поездкой выпил слишком много кофе. И когда доехал до Джеймса, мне было очень неловко.
Это отвлекло ее от кошки.
- Почему?
- Мне хотелось писать. Нестерпимо.
- О, Боже мой.
- Я поспешил к парадной двери и позвонил. Звонил снова и снова, а Джеймс все не открывал. Он, оказывается, забыл о нашей встрече и поехал по магазинам. Но я тогда об этом не знал. Я знал одно - дверь мне не открывают, и еще чуть-чуть - и я уделаюсь.
- Нельзя говорить такое при детях!
- К сожалению, состояние моего мочевого пузыря - неотъемлемая часть этой истории. Как бы то ни было, я уже дошел до ручки. Я колотил в дверь и звал Джеймса, но безуспешно. Я уж подумывал попроситься к соседям, да постеснялся. Ну что это, по такому делу - да к незнакомым людям? Да и кто меня пустит? А рядом - ни заправки, ни ресторана, ни магазина... - Моника зевнула, - так что у меня не было выбора - нужно было влезть в дом Джеймса. Или так, или...
- До чего ты невоспитанный.
- Ну, не настолько же невоспитанный, чтобы мочиться на улице. И, к счастью, до этого не дошло. За домом я нашел открытое окно. Там, конечно, была москитная сетка, но мне уже было по барабану. Я вырвал ее из креплений, вломился в дом и помчался в ванную. Оказывается, в ванной жили котята - за закрытой дверью, чтобы не бегали по всему дому. Ну, и чтобы лотком не пахло, конечно.
- Этот рассказ слишком длинный, - запричитала Моника. - Длинный и затянутый.
- Хорошо. Буду краток. Ввалился я в ванную, чуть не раздавив пару котят, уже собрался сделать дело, но когда заглянул в унитаз...
- Лэззи, - сказала Моника.
- Лэззи. Да. Ее, конечно же, тогда так не звали. Она, должно быть, влезла на край унитаза, водички попить, и шлепнулась туда. Плавала там на боку, мордочкой вниз. Я понятия не имел, сколько она там проболталась, но она не двигалась. Ну, как не двигалась, кружилась, конечно, эдак словно в джакузи.
- Ну, я ее оттуда выловил и положил на пол. Выглядела она ужасно. Когда-нибудь видела дохлую кошку?
- Ничего она не сдохла. Вот она, здесь, - Моника уверенно указала на Лэззи.
Лэззи лежала на боку, облизывая лапу.
- Сейчас она не похожа на дохлую, - согласился я, - но ты бы видела ее, когда я вытащил ее из унитаза. Ужасное зрелище - шерсть вся спуталась, уши безжизненно повисли. Глаза закрыты, на их месте - лишь узкие темные щелочки. И еще - она выглядела так, словно умерла рыча, - и я оскалил зубы, чтобы Моника получше себе это представила.
Моника изо всех сил старалась показать, как ей скучно и досадно. Но как ни старалась - лицо ее выдавало.
- Лэззи была холодная, - сказал я. - Мокрая. Меня от одного прикосновения к ней озноб пробил. Но я все равно решил осмотреть бедняжку. Сердце не билось.
- Не сомневаюсь, - сказала Моника.
Но она, уверен, немного растерялась.
- Она умерла.
- Нет!
- Она утонула в туалете. Она была мертвая-премертвая.
- Не была!
- Мертвая-мертвая-мертвая!
Моника стукнула кулачками по бедрам и, раскрасневшись, выкрикнула:
- Ты просто противный!
- Нет. Я просто замечательный, я оживил бедную кошечку. Я перевернул Лэззи на спину, прижал свои губы к её и вдохнул. А большим пальцем в то же время нажимал на сердце. Когда-нибудь слышала о КПР?
Моника кивнула:
- КПР - это робот в "Звездных войнах".
Я был рад убедиться, что она далеко не такая умная, как думает.
- КПР - это аббревиатура, означает "кардиопульмональная реанимация". Это процедура, чтобы оживлять людей, которые...
- Ах, это! - внезапно в её голосе зазвучало самодовольство. - Значит, киса не была мертвой. А Моника говорила!
- Но она была совсем мертвой.
Моника покачала головой.
- Не была.
- Она была мертвой, и я вернул её к жизни с помощью КПР. Прямо там, в ванной. Вскоре вернулся Джеймс. Я объяснил ему, что случилось, и он позволил мне забрать спасенного котенка. Ну я и назвал его Лэззи - краткое от Лазарь. Ты знаешь, кто такой Лазарь?
- Конечно.
- Кто?
- Не твое дело.
- Как скажешь. Короче, я забрал Лэззи с собой. И знаешь что?
Моника презрительно ухмыльнулась.
- Лэззи нисколечки не выросла с того дня. А прошло уже шесть лет. И всё это время она остается размером с маленького котенка. Так что, как видишь, она моя. Она не из выводка, который я раздаю. Она мама этого выводка.
- Но она меньше их всех!
- И она была мертвой.
Моника долго разглядывала Лэззи, потом повернулась ко мне.
- Она не мама! Ты все это рассказываешь, чтоб зажилить самого милого.
Девочка бросилась к одеялу, схватила Лэззи, сжала её в объятьях и поцеловала темно-медовую "М" на её лбу.
- Отпусти её, - сказал я.
- Нет.
- Не заставляй меня забирать её силой!
- А вот этого лучше не делать, - oна взглянула на дверь кухни позади меня. - Лучше дай мне пройти, иначе у тебя будут ба-а-альшие неприятности.
- Отпусти Лэззи. Ты все еще можешь взять котенка, но...
- Отойди, - сказала она и пошла прямо на меня.
- Как только ты...
- Мистер Бишоп сказал: "Заходи ко мне. У меня есть для тебя котенок", - oна остановилась и хитро поглядела на меня. - Но когда Моника зашла к нему домой, он рассказал ей, как хотел пописать, снял полотенце, в котором был, и говорит: "Вот он, мой маленький котенок. Его зовут Питер".
Я только и смог, что ахнуть от изумления.
- Ты!
- И он сказал, чтобы я приласкала Питера, поцеловала Питера. Я не хотела, но он схватил меня и...
- Хватит! - выпалил я и отступил в сторону. - Забирай эту кошку! Забирай и проваливай!
Когда она важно шагала к двери, унося мою Лэззи, она мне подмигнула:
- Спасибо большое за котенка, мистер Бишоп!
Я смотрел ей вслед.
Просто стоял и смотрел, как она скользящей походкой прошла по комнате и перешагнула через порог открытой раздвижной двери. Едва ступив на бетон, она перешла на бег.
Очевидно, боялась, что я соберусь с духом и попытаюсь вернуть кошку.
Но я и пальцем не шевельнул.
Обвинение, которым она меня припугнула... Как его можно опровергнуть? Никак. До конца жизни потом не отмоешься, все равно что проказа.
Я навсегда прослыву растлителем детей.
Так что я позволил ей украсть мою маленькую Лэззи.
Я застыл на месте, охваченный ужасом, и отпустил ее.
И снаружи раздалось знакомое "ррряяааау!", а за ним - резкий визг, какой может издать девочка, когда кошка в ее руках вдруг решает выцарапать себе путь на свободу; за визгом - глухой всплеск.
Я по-прежнему не двигался.
Но ужас прошел.
Вообще-то, мне стало весело.
Бедняжка моя! Упала и вся промокла до нитки!
Лэззи перепрыгнула порог, перебежала комнату; шерсть стоит дыбом, маленькие ушки обвисли, а хвост изогнут пушистым знаком вопроса.
Она остановилась и принялась тереться о мои лодыжки.
Я поднял мою крошечную кошку. Прижал обеими руками к лицу.
Снаружи по-прежнему доносился плеск.
И вопли:
- Помогите! - да - Спасите!
Неужели в арсенале Моникиных уловок не было плавания?
Я не смел даже надеяться.
Больше никто не звал на помощь. Моника все еще задыхалась и пыталась удержаться на плаву, но вскоре переполох сменился тишиной.
Я принес Лэззи к бассейну.
Моника лежала на самом дне. Лицом вниз, руки и ноги разведены в стороны, волосы развеваются по течению, а блузка и джемпер едва заметно колышутся.
Она немного напоминала парашютиста, наслаждающегося свободным падением и ожидающего последнего мига, когда нужно дернуть за кольцо.
- Думаю, надо бы её вытащить, - сказал я Лэззи. - Сделать ей КПР.
И покачал головой.
- Нет. Неудачная идея. Мужчина моего возраста трогает десятилетнюю девочку? Да что люди подумают?
Я направился к раздвижной стеклянной двери.
- Может, сходим к Джеймсу в гости? Кто знает? Может, кому-нибудь повезет найти здесь Монику, пока нас не будет дома? - Лэззи в ответ замурчала, вибрируя всем тельцем, словно маленький теплый моторчик.