Авторы



Когда толпа лоботрясов обижает в школе какого-нибудь неудачника, обычно мало кому есть до этого дело — что тут необычного? Но если у этого неудачника вдруг проявляются сверхъестественные способности, ситуация может принять крайне неожиданный поворот.






1. Потому что только человек с долготерпением святого или далай-ламы способен изо дня в день с улыбкой подставлять другую щеку шестерым дикарям и не озлобиться после бесконечных моральных и физических унижений, а я, Джаред Шумский, шестнадцати лет, обладаю массой достоинств, как то: угри, нижняя койка в трейлере и одежда, пропахшая вишневым освежителем воздуха, но телесной силы и долготерпения у меня нет.

2. Потому что Богом, а может, Вселенной, или кармой, или Чарльзом Дарвином мне дана сила иного рода — сила, которой я сначала боялся, но потом, поняв, научился обуздывать и превратил в орудие своей безжалостной, упоительной и долгожданной мести.

3. Потому что я любил Анчал с неистовой преданностью, какой лишь гей проникнется к той, кто его поддерживает, проходит с ним тесты на совместимость, выслушивает его бессмысленное нытье о последней влюбленности и так часто бросается защищать его от обидчиков, что в конце концов их ярость обращается и против нее.

4. Потому что после заплыва в Олбанской академии, когда я блаженно грелся в душе под струями действительно горячей воды — роскошь, недоступная в моей захолустной школе, — шестеро уродов из нашей команды выволокли меня на декабрьский холод и оставили там голого и мокрого. Я орал, брызгал слюной, колотил в дверь, боясь отморозить себе все, что только можно, а затем мне открыла какая-то девчонка и вяло буркнула: «Задолбал уже стучаться».

5. Потому что не все так просто, как желание расквитаться с опостылевшими задирами. Потому что столь великолепные тела тяжело ненавидеть, а столь красивые глаза жалко выдернуть. Потому что мои обидчики ласкали взгляд, но все были мускулистыми и надменными, как пловцы-олимпийцы, в отличие от меня, зашуганного доходяги метр с кепкой. Потому что я слишком любил плавать и не мог покинуть команду. Тишина и уединение под водой, едкий душок хлорки, поездки в сумерках по чужим школам и столько голых парней вокруг. Мгновения на пути домой из Канаджохари, Шатишока или Олбани в грохочущем, пропахшем лекарствами школьном автобусе, что обычно заказывают для умственно отсталых. Тренер храпит, а мы либо дремлем, либо смотрим в ночь за окном, и я ощущаю себя с ними одним целым, я тут свой.

6. Потому что последние полгода прошли в тренировках, сначала на животных. После того, как я впервые опробовал силу на своей кошке, та взвизгнула и больше не подходила, зато собака оказалась не такой умной, и хотя, когда я с ней работал, в ее глазах плескался неприкрытый животный ужас, она все равно каждый раз прибегала на зов, и вскоре контролировать зверье стало легко. Поле возникало с одного касания, и я щелкал сознанием подопытных, словно тумблером, превращая их тела в зеркальное подобие собственного, но так и не выяснил, как сделать им больно.

7. Потому что однажды, когда Анчал, объевшись конфетами, сплетнями и тележвачкой, заснула у меня в подвале, я испытал дар на ней, и с человеком оказалось гораздо труднее: размеры намного больше, да и мозг куда сложней, а значит, его совсем непросто отключить. Я старался не потревожить Анчал, но ее веки все равно дрогнули, и глаза, распахнувшись, тотчас опасливо прищурились. Прежде чем вмешался легковерный человеческий разум со своим «друг не может навредить», древняя животная мудрость почуяла угрозу, и Анчал с кровожадной улыбкой дернулась ко мне: «Эй, что это было?»

8. Потому что на уроке английского у миссис Берджес мы проходили «Лягушонка» Эдгара Аллана По, и это помогло моей мести обрести форму, а еще потому, что мои обидчики этот рассказ не читали.

9. Потому что Анчал, наоборот, его прочла и после школы нагрянула ко мне. Ее глаза горели озорством от идей, подкинутых главным персонажем, Лягушонком. Этот приплюснутый искалеченный карлик убил жестокого короля и шестерку его жирных министров, дав зажигательное представление с предсмертными криками и шкворчанием плоти. Энтузиазм Анчал заразил меня, и мы оттачивали мой дар часами, пока я не научился с легкостью превращать ее в марионетку.

10. Потому что тем вечером по телику показывали «Кэрри».

11. Потому что я идиот, который до сих пор не понял, насколько нас дурят книги и фильмы, ведь их концовки всегда врут. А еще потому, что истории — оракулы, чьи пророчества понимаешь только тогда, когда уже слишком поздно.

12. Потому что Анчал долго вынашивала план мести, намечая все способы нанести моим даром максимальный урон, все способы устроить представление с предсмертными криками, чтобы остальной мир увидел, какие наши враги на самом деле чудовища.

13. Потому что я к ней не прислушался. «Нам придется их всех убить. Эти больные подонки никогда не изменятся», — говорила она, но я еще надеялся сделать их однажды своими.

14. Потому что Анчал, наполовину индуска, наполовину индианка, всегда пахла древесным дымом, жила с мамой-чероки в крошечном домике, почти хижине, и поэтому я считал, что моя подруга непобедима, наследница благородных, крепких обычаев, куда лучших, чем жалкие обычаи бледнолицых, и выживет в любом испытании, какому подвергнет ее мир. А еще потому, что она была красивая. Потому что она была умная и сильная. Потому что парни ходили за ней табуном. Потому что Анчал твердо знала: от подростковых гормонов у мальчишек гарантированно отключается мозг.

15. Потому что Спенсер был единственным в команде, кто улыбался мне без причины и порой, когда другие не видели, заговаривал, а еще потому, что по кое-каким мелким признакам я принял его за гея и счел своей судьбой.

16. Потому что Рекс, огр исключительно безупречных пропорций, тупоголовый, но изобретательный по части жестокости, в отличие от Спенсера, наоборот, был у моих мучителей подстрекателем. Когда они, недолго думая, согласились с его планом залить напитком шкафчик Анчал, наказывая ее за то, что помешала бить меня ногами по голове, я понял: это на Рексе все держится, вот с кем надо работать, стоит взять над ним верх, остальным конец.

17. Потому что тренер в тот день заболел, а до соревнований оставалась еще неделя, поэтому плавание отменили и нам выпал неслыханный подарок — свободное время. Я знал, вот он, шанс, грех его упускать, и послал Анчал эсэмэску: «Пора!», а затем после школы, когда Рекс был в тренажерке один, я остановился под дверью и намеренно громко предложил Анчал по сотовому: «Эй, тут такое дело, мне пара свободных часиков привалила, надо бы как-то убить. Может, встретимся минут через сорок у сланцевого карьера? И прихвати, что ли, маминой водки», и Анчал ответила: «Да», а я сказал: «Здорово!» — и, насвистывая, ушел.

18. Потому что я спрятался в темном классе, откуда мог следить за тренажеркой сквозь окошко в двери, и видел, как Рэкс после уроков созвал своих дружков. Они в предвкушении потирали руки, облизывали губы и радостно били друг друга в плечо, а затем гурьбой удалились, и я понял: на мою наживку клюнули.

19. Потому что у них были велосипеды и у меня тоже, и я подождал пять минут после отъезда врагов, и если бы я придерживался графика, все прошло бы в точности по плану.

20. Потому что, уже отстегивая велосипед, я услышал оклик и, узнав по голосу Спенсера, потерял голову. Потный, в майке, он нервно улыбался мне из окна закусочной и выглядел точь-в-точь как в тех мечтах, где мы, наконец, открывали друг другу свои глубоко личные, но такие одинаковые секреты, и я сказал: «М-можно тебя на минутку?»

21. Потому что у меня самого легковерный человеческий разум. А еще потому, что от подростковых гормонов у мальчишек гарантированно отключается мозг.

22. Потому что я подошел к нему и сказал: «Привет!», и он сказал: «Привет!», и мы на секунду застыли друг против друга, и его кожа, много месяцев по четыре часа в день отмокавшая в хлорке, отливала такой же зеленоватой синевой, как моя, и глаза его были двумя крохотными плавательными бассейнами, и еще у него почему-то не было прыщей, и он сказал: «Этот рассказ По та еще чушь», и я со смехом поддакнул, а сердце грохотало уже в горле и мозги совсем съехали набекрень, и я, не в силах с собой совладать, потратил несколько бесценных минут на пустопорожнюю болтовню, хотя знал, чего может стоить Анчал моя задержка.

23. Потому что он улыбнулся и сказал: «Как думаешь, ну, э-э, я бы мог к тебе иногда заглядывать?», и я с такой широкой улыбкой, что заболели щеки, выпалил: «Ну да, да, конечно, было бы здорово», а у самого в уме калейдоскопом мелькали смутные образы: откровенные ласки на кресле в моем подвале, бледная кожа греет бледную кожу, мы рука об руку идем по ужасающе гулким коридорам нашей школы — я и Спенсер против всего мира, моему противному монашескому целомудрию наконец-то приходит конец.

24. Потому что телефон Спенсера вдруг зазвонил, и он его вынул, бросил взгляд на экран, потом — на меня, промямлил: «М-да, э-э, ну, мне пора», и я понял, что мой план раскрыт, график нарушен, и, зная, чем чреваты для Анчал даже эти шесть минут задержки, бросил собеседника на полуслове, подбежал к велосипеду и, бешено крутя педали, рванул к сланцевому карьеру.

25. Потому что дорога была долгой и каменистой, утыканной гигантскими глыбами сланца, и только одолев подъем, я увидел, как Анчал удерживает оборону, еле держась на ногах и что-то сжимая в руке, лицо в ссадинах и крови, за спиной обрыв, острые зубцы скал и залитый водой карьер, а Рекс с дружками стоят перед ней полукругом, и при виде меня, а позади — Спенсера, она поняла, как подвел я ее своей слабостью и что от жуткой участи ее уберегла лишь собственная сила, и тут-то ей стало ясно, кто я на самом деле — такой же больной подонок, как остальные.

26. Потому что Рекс сбросил куртку, свитер и рубашку, хотя в декабрьских сумерках его кожа от холода покрылась пупырышками, и, увидев меня на велосипеде, с ухмылкой сказал: «Ребята, обождите минутку, дайте-ка я кое-что сначала улажу».

27. Потому что я бросил велосипед и впервые в жизни храбро пошел на Рекса, так как вина и стыд за собственную слабость пересилили во мне страх физической боли, и кто-то, удивившись моей агрессивности, рассмеялся: «Очуметь, Рекс, ты это, осторожней», а я заорал: «А ну прочь от нее, грязные свиньи!», и Рекс хохотнул: «А то что? Надерешь нам задницы? Всем шестерым?» (его место в полукруге уже занял Спенсер), а я пообещал: «Убью вас всех!» и сам себе поверил, Анчал верно сказала: убить их — единственный выход, такие, как есть, они угроза, и только их смерть это изменит.

28. Потому что Рекс сказал: «Ну давай!», и я хотел схватить его, а он увернулся, и я потянулся другой рукой, а он отпрыгнул, но я не стал махать кулаками, ведь мне надо было только к нему прикоснуться, прижаться кожей к коже, и он стал бы моим рабом.

29. Потому что Рекс несколько раз избежал моего захвата и в ответ тоже простер ко мне руку, но не кулак, а так же, как и я, — растопыренную ладонь, и тогда у меня мелькнула страшная мысль: «А вдруг я не один с таким даром?».

30. Потому что наша схватка скорее напоминала балет, а не драку: мы приседали, подскакивали, взмахивали руками. Я теснил Рекса к дружкам на краю обрыва, те посмеивались, но как-то нервно, а он старался не смотреть им в глаза, и я знал, что мой противник в смятении, но и сам был не лучше — я избегал встречаться взглядом с Анчал, боясь того, что могу там обнаружить.

31. Потому что Анчал внезапно рванулась и брызнула в глаза Рексу из газового баллончика, и он остановился, будто кто-то нажал на паузу, а я торжествующе шлепнул ладонью по его голому плечу.

32. Потому что Рекс закричал от боли, но тут же замолк, и мы на целых полминуты застыли друг против друга, пока я боролся с ним за контроль над его телом, и внезапно до меня дошло, насколько не продуман наш план: обратить мой дар против меня противнику мешали только боль и замешательство после знакомства с баллончиком. Прикоснись ко мне хоть кто-то из его друзей, мой контроль ускользнул бы, и я бы точно погиб в тот день.

33. Потому что меня никто так и не коснулся.

34. Потому что, как только я заполучил Рекса, остальное оказалось проще некуда.

35. Потому что, когда я в первый раз вытянул левую руку, Рекс, отзеркалив движение, дотронулся до правой руки соседа, и на второй раз уже оба парня повторили за мной, коснувшись следующего. Ну и так далее, пока все шестеро, включая Спенсера, не оказались рука об руку в одной цепочке со мной, и что бы я ни делал, все за мной повторяли.

36. Потому что мой дар создал поле, которое больше не зависело только от физического контакта, и когда я отнял руку, парни остались моими рабами, моими марионетками, неспособными говорить и двигаться сами по себе. Их свобода воли исчезла, сердца бились в одинаковом ритме с моим, легкие вбирали и выпускали воздух в такт моему дыханию.

37. Потому что, в отличие от них, я не чувствовал вообще ничего, только легкое напряжение мышц, которое всегда возникало, когда я пользовался даром.

38. Потому что я поднял свои руки, а они — свои, я подпрыгнул — они подпрыгнули, я издал волчий вой, и его подхватило шесть голосов.

39. Потому что их глаза, неожиданно для меня, сохранили самостоятельность, и в них отражалась впечатляющая гамма эмоций: ненависть, страх, боль, ярость.

40. Потому что Анчал выпрямилась и глянула на меня, но ее взгляд не говорил мне ничего — в отличие от глаз моих пленных зверьков, а затем она молча рванула в темноту, и когда я окликнул ее по имени, шесть голосов повторили за мной.

41. Потому что я долго прислушивался — вдруг вернется.

42. Потому что она не вернулась.

43. Потому что убить человека, когда он копирует каждое твое движение, не так просто.

44. Потому что Анчал неспроста выбрала сланцевый карьер.

45. Потому что я присел — они присели, я поднял тяжелый камень — их пальцы сомкнулись вокруг пустоты, я встал — они встали, я занес над головой камень — и они на ту же высоту подняли пустые руки, я изо всей силы метнул камень в голову Рексу — и они повторили мое движение.

46. Потому что Рекс не мог ни дернуться, ни моргнуть, ни пошевелиться, даже откинуть голову назад, чтобы хоть как-то смягчить удар, и через секунды его лицо окрасилось кровью. Мы чувствовали ее запах, но не могли в темноте оценить тяжесть раны, и теперь устремленные на меня глаза выражали только страх.

47. Потому что я заговорил… я закричал, и голоса моих недругов жутким хором обреченных повторили за мной: «Когда-то я мечтал быть одним из вас, иметь ваши тела, так же бесстрашно и свободно шагать по миру, так же легко заводить друзей, но теперь, когда я сам этого вкусил, теперь, когда ваши тела мои, теперь, когда я — вы, все вы, я понимаю, как все это до ужаса бессмысленно».

48. Потому что эта речь предназначалась не им — мне, и я долго ее репетировал, и гордился ею, но публика, на которую я ее рассчитывал, исчезла, сбежала, преданная и обиженная мной.

49. Потому что на смену гневу внезапно пришел стыд, и у меня совсем не осталось сил довести до конца прежний план сделать так, чтобы они медленно, но верно превратили друг друга в кровавое месиво, над которым судмедэксперты будут десятилетиями ломать голову.

50. Потому что, хотя солнце уже закатывалось за горизонт, свет с неба придавал спокойным водам на дне карьера зловещую голубизну.

51. Потому что все они стояли намного ближе к неровному краю обрыва, и я схватился вытянутыми руками за воздух, заставляя врагов образовать человеческую цепь, побежал и прыгнул, и они попадали вниз, а у меня впереди все равно оставалось на три шага твердой земли.

52. Потому что я шагнул вперед и посмотрел вниз, где стояли они — спинами ко мне и по пояс в воде, глядя в нее и все еще держась за руки. Некоторые не могли встать на сломанные ноги, и вода покраснела от крови.

53. Потому что скорее от усталости, а не от чего-то еще, я уткнулся лицом в землю и знал, что мои обидчики под водой, хоть и не видны. Я вдохнул сладостно-холодную декабрьскую ночь, и выдохнул, и вдохнул снова, и выдохнул — и так до тех пор, покуда мышцы не покинуло напряжение, и поле, исчезнув, не дало мне понять, что мои враги все утонули.

54. Потому что я встал на ноги, зная: Анчал потеряна для меня навсегда, она заглянула мне прямо в холодное порочное сердце и увидела, кто я такой. А увидев, показала это и мне самому.

55. Потому что по глупости я не заметил, как эта сила, эта привилегия, которой я не хотел, но тем не менее получил, не только не помогла мне видеть, а ослепила, мешая понять, кто мы на самом деле такие.

56. Потому что в фильме наказание Кэрри за убийство врагов — смерть, а мое — жизнь.

57. Потому что Анчал знала то, чего не знал я: от себя не убежишь, наша сущность предопределяет наши поступки, и лишь смерть может освободить нас от тел, в которых мы рождены.

Просмотров: 484 | Теги: рассказы, Сэм Дж. Миллер, Wilde Stories 2014, Анастасия Вий

Читайте также

    В космической спасательной шлюпке двое случайно выживших после катастрофы: женщина и амёбообразный инопланетянин. Они проводят время в ожидании спасения, занимаясь сексом. Женщина предаётся воспоминан...

    Плох тот мальчишка, который засыпает, не воображая себя астронавтом, капитаном подводной лодки, а то и отважным спелеологом, выручающим товарища из беды. Мартин так и делал. К чему он не был готов, та...

    Возвращаясь в места из своего прошлого, кажется, будто оно наступает снова, а всего, что случилось после, никогда и не существовало. С таким чувством уже взрослая Мириам, стараясь избавиться от своей ...

    Мир заражен. Лекарств на всех не хватает, и попасть на Исцеление могут лишь немногие избранные лотерейным методом. Но когда исцеленные выходят на обгаженные улицы — начинается самое опасное....

Всего комментариев: 0
avatar