2. Последнее заседание Общества Горящих Свечей

Annotation

«Стол Мясника» — название морского судна, на котором пёстрая команда негодяев, состоящая из пиратов, каннибалов и сатанистов намеревается при помощи странных ритуалов доплыть до Ада, причём планы на завершение этого путешествия у команды корабля и пассажиров значительно отличаются друг от друга... .

Стол Мясника

1. Дьяволы у камина

Англичанин стоял на берегу и смотрел на плоскую темную равнину Карибского моря, разливающуюся прибоем. Соленый воздух полнил ноздри. Ночной ветер покачивал пальмы. Звезды покрывали небо над головой, как струпья соли на скорлупе Рая. За спиной возбужденно гудел портовый городок Кордова: музыка и каркающие голоса слагались в шумный вороний хор; женщины и мужчины перекликались; в воздух с грохотом вздымались смех, вопли и рассказываемые истории. Должно быть, так звучит жизнь, подумал он. И неудивительно, что ее звуки вызывают тошноту.

Мартин Данвуд был слишком далеко от дома.

Позади послышалось тяжелое дыхание и шарканье ног по песку. Обернувшись, он увидел, как от города отделился пошатывающийся силуэт: низкий толстый человек, сжимавший в левой руке сверток, спотыкаясь, направлялся к нему. Дуновение ветра принесло запах рома.

– Мистер Данвуд, – начал Толстяк Галли, – что вы делаете…

Он прервался, чтобы перевести дыхание.

– Решил подышать свежим воздухом, – ответил Мартин. – Пожалуйста, пойдите прочь.

– А вот этого не надо, – сказал Галли. Его слова наталкивались друг на друга, сливаясь в единое целое. – Засуньте-ка это куда подальше.

Мартин спокойно отозвался:

– Засунуть что?

Толстяк попытался в ответ наскочить на него широкой грудью, но не рассчитал силы и повалился на спину, чем вышиб весь дух из легких пушечным ядром. Но достоинство его не пошатнулось. Когда Галли взмахнул лоскутным свертком в левой руке, Мартин заметил темную запекшуюся кровь.

– Свою важность, надутый поганец. Я с тебя живого шкуру сдеру, и толстый кошелек не поможет.

В ножнах у Мартина была рапира, но он видел маленький нож Галли в действии ранее днем, когда в городе их окружили четыре матроса, проникшиеся интересом к богатой наружности Мартина, и с нетерпением хотели приступить к решению вопроса о его ценности. Толстяк совершил резкий выпад с несвойственной его жабьему облику грацией – никто и ахнуть не успел, как внутренности двух моряков уже скользили через пальцы на грязную улицу. Мартин не был намерен испытывать его, даже в пьяном виде. Вместо этого он перевел взгляд на окровавленную тряпку в руке Галли, с которой на песок текла тонкая черная струйка.

– Ради бога, что у вас там?

Галли улыбнулся и медленно встал на ноги. Утонув в тени, отбрасываемой огнями города, он протянул руку и раскрыл ладонь, словно посланник из проклятого селения, принесший дар.

Мартин чуть склонился и поднял бровь. Лишь мгновение спустя он понял, что лежало в тряпке: недавно вырванный с корнем язык, блестевший слюной в свете луны.

– Общество рассказало, зачем вы здесь, – сказал Галли и невесело улыбнулся. – Я захватил перекус для ваших новых друзей.

– Не знаю, зачем вы мне это принесли, но уверяю, мне он совершенно ни к чему. Как и людям, с которыми нам предстоит встреча. Так что избавьтесь от него.

– Недолго вам осталось отдавать мне приказы, мистер Данвуд, – ответил Галли и бросил жуткий трофей на песок.

На лице застыл тусклый гнев. Можно подумать, Мартин задел его чувства.

– Да-да, совсем недолго. Бьюсь об заклад, как только мы доберемся до места, вы запоете по-другому.

Руфус Галли присоединился к нему в лондонских доках. Общество Горящих Свечей наняло Галли, знающего не понаслышке о жестоком мире Испанского Мейна, в качестве телохранителя для сопровождения Мартина через Атлантику до Тортуги, где они сейчас и находились. Отсюда им предстояло добраться на пиратском судне до центра Мексиканского залива, а там – встретиться со вторым судном и двинуться навстречу истинной цели поездки.

В плавании через Атлантический океан они держались особняком: Мартину предоставили комнату рядом с капитанской каютой – он привык к более изысканной обстановке, но обстоятельства требовали определенных уступок, – а Галли ютился среди крыс и отбросов на палубе. Кажется, пребывание в подобной компании его очень вдохновило.

– Доберемся ли, вот в чем вопрос, – произнес Мартин. – Ваш капитан Туссен должен был прибыть вчера, но я начинаю сомневаться, что он вообще появится. Либо его корабль пошел ко дну, либо он струсил.

Галли улыбнулся, обнажив ряд кривых зубов, похожих на надгробия.

– Не бойтесь, мистер Данвуд. Я принес приятные известия.

Впервые за много дней Мартин ощутил душевный подъем.

– Хотите сказать, что «Стол Мясника» прибыл, мистер Галли?

– Прибыл, мистер Данвуд.

Галли повернулся и спокойно направился обратно к шумевшей Кордове. Мартин последовал за ним. Из плохо освещенного переулка раздался пистолетный выстрел, и над какофонией голосов вспугнутой птицей взвился крик боли. Не отклоняясь от курса, Галли бросился в раскаленное чрево города.

– Пришло время познакомиться с нашими благожелателями, мистер Данвуд. Мы отплываем с приливом.

*** * ***

Угрем скользя по рифу городских закоулков, Галли огибал толпу с ловкостью, которая вызывала у Мартина одновременно ненависть и восхищение. Она словно напоминала ему о том, что не стоит недооценивать этого приземистого человека. За неуклюжестью и глуповатым видом скрывались находчивость и хитрость. Мистер Галли был жестоким, кровожадным маленьким негодяем.

Кордова представляла собой жуткий город, полный распутства. По улицам вихрями носились шум и вонь, рев и вопли, порох и нечистоты. Из таверн лился яркий свет. Женщины передавались от одного похотливца к другому как кружки с пойлом; одни при этом упоенно смеялись, на лицах других застыло бесстрашное выражение, которое встречается у кукол и трупов. Мартин никогда не видел так много темных лиц в одном месте, отчего испытывал сильное беспокойство. Конечно, по закону они все свободные люди, но верилось с трудом. Свободный негр был такой же диковинкой для Мартина, как крокодил или верблюд, поэтому он таращил глаза, пока они с Галли проталкивались через толпу.

Доки мерцали тусклым светом: на берегу горели фонари и факелы, а из корабельных окон лился свет, извещавший об активности внутри. Мачты выстроились в шеренгу перед суетящимся городком, будто пики, воткнутые в землю.

Галли пересек грязную улицу, оттолкнув плечом мужчину вдвое крупнее себя, и направился к двухэтажному деревянному строению напротив доков. То была гостиница, и очень оживленная. Вывеска над входом гласила: «КРАСНАЯ МАЧТА».

– Теперь ведите себя как следует, – бросил Галли.

Затем протиснулся в дверь. Мартин последовал за ним.

Внутри было тесно и душно. Пара небольших столов занимала трапезную. В арочном проеме, ведущем на кухню, сновали неясные фигуры. В грязном камине огонь ворчал себе под нос. Дымоход не справлялся с работой, и масляный дым, поднимаясь по стене, собирался на потолке темным знамением.

Как только они подошли к столу, за которым сидели трое мужчин, откинувшись к стене, норов Галли утих, и он заговорил без привычного нахальства:

– Как и обещал, капитан Туссен, я привел его.

Мартин сразу разглядел в сидевших пиратов. Здесь, на Тортуге, других и не водилось, но их выдавал убогий вид. Справа сидел старик с коротко стриженной бородой, россыпью шрамов на лице и бледным, желтым, словно вареное яйцо перепела, глазом. Худощавый мужчина слева – китаец, решил Мартин, – был довольно молод; его взгляд блуждающе скользил по толпе. Между ними сидел человек, который мог быть только капитаном Туссеном: темный, широкоплечий, с грубыми чертами лица и самой черной кожей на свете. Его борода росла лохматыми зарослями, голову обрамляла копна темных волос. Мартин представил, какой ужас испытают его собратья-англичане, когда это внушительное тело с бурлящей варварской силой запрыгивает на палубы, сжимая в зубах нож.

На всех троих была поношенная свободная одежда, и каждый имел оружие. Китаец между колен зажал мушкетон и похлопывал по нему пальцами, словно готовился пустить в ход.

– Ну и ну, вы только взгляните на эту красавицу, – сказал капитан, и старик издал смешок, который показался Мартину неуместным и нелепым.

Полный решимости вытерпеть любые оскорбления своей персоны, он распрямился. Ему предстояло путешествовать с людьми самых низких слоев, и он был готов приспособиться к манере их общения.

– Полагаю, вы – капитан «Стола Мясника», мистер Туссен.

– Тот самый. А вы, должно быть, мистер Дадли Бенсон из Общества Горящих Свечей.

– Боюсь, мистер Бенсон заболел и не смог приехать. Взамен он послал меня. Мое имя – Мартин Данвуд, и я также являюсь членом Общества.

Капитан Туссен перевел взгляд с Мартина на мистера Галли.

– Заболел? Бедняга. Надеюсь, старина поправится. Судя по его письмам, он славный малый. Разумеется, вы предоставите нам подписанное им письмо, подтверждающее вашу личность.

– Письма у меня нет. Не думал, что в нем будет необходимость.

– Вы ошиблись. Судя по всему, наш разговор закончен. Досадно.

Живот Мартина скрутило. Все планы рухнули из-за глупой оплошности! Он изо всех сил старался не потерять самообладание.

– Капитан, не совершайте ошибку. Вам не справиться без моего участия. Только член Общества может связаться с орденом Черного Железа, и только монах этого ордена способен дать карту, которая вам нужна.

Туссен обдумал его слова, а затем сказал:

– Осталось решить сущий пустяк – вопрос оплаты. Вы ведь будете питаться нашими припасами. И, справедливости ради, обязаны внести свою лепту. Несомненно, мистер Бенсон поведал вам об этом, несмотря на свою так некстати пришедшуюся болезнь.

– Конечно, – ответил Мартин, ни секунды не сомневаясь, что негодяй мстит за то, что что его застали врасплох. Однако он был не в том положении, чтобы возразить.

– Я готов внести свой вклад в общее дело.

– Так внесите, мистер Данвуд. Пожалуйста, внесите его прямо сейчас.

Мартин вытащил кошелек и положил на стол, стараясь унять дрожь в руке, потому что опасался, как бы один из мерзавцев не отрубил ему пальцы по воле каприза.

Старик с больным глазом высыпал монеты с глухим звоном на стол и пересчитал их. Молодой продолжал осматривать помещение. Мушкетон, разумеется, он держал не ради забавы. А капитан не сводил глаз с Мартина. После объявления суммы он лениво взмахнул рукой, словно подобные заботы были ниже его достоинства.

– Похоже, я вынужден поверить вам на слово, мистер Данвуд. Во всяком случае, на данный момент. У вашей шайки сатанистов, то есть Общества, прекрасная репутация, а больше вам похвастаться и нечем. К счастью, этого достаточно. Выполните свою часть сделки, и мы расстанемся друзьями. Иначе я предам ваше тело воде. Мы договорились?

Мартин усмирил гордыню. То, как с ним говорил этот человек – убийца, который должен лакать воду из лужи в Ньюгейтской тюрьме, – причиняло почти физическую боль. Однако там, впереди, его ждала Элис, поэтому он не мог требовать большего. Не сейчас. Но он запомнит негодяя, чтобы убедиться, что однажды тот дорого заплатит за свою вольность. В этом Мартин себе поклялся.

– Да, капитан. Договорились.

Капитан Туссен сжал руку Мартина и бодро ее потряс.

– Рад слышать. А сейчас мистер Джонс – он показал на старика, – проводит вас к койкам, где вы с мистером Галли можете погрызть пышек и посплетничать, пока я заканчиваю дела в городе. Вас это устроит?

Мистер Джонс усмехнулся.

Мартин глубоко вздохнул и согласно кивнул:

– Меня это вполне устроит, капитан.

– Мистер Джонс, проследите, чтобы к моему возвращению «Стол Мясника» был готов к отправлению. Ни к чему здесь задерживаться.

Капитан встал из-за стола и удалился, забрав с собой молодого китайца. Однако мистер Джонс вставать не собирался. Он сунул грязный палец в кошелек и вытащил оттуда несколько шиллингов.

– Тащите за стол свои задницы, – проскрипел он. – Хочу хорошенько напиться, перед тем как проведу на борт дьяволопоклонников.

Мартину и Галли оставалось лишь подчиниться.

*** * ***

Капитан Беверли Туссен и его первый помощник Ху Чао Сян прокладывали себе путь по людным улицам Кордовы, пока холодный ветер с залива нес резкий запах молний, суливший дождь и гром. Они направлялись к покосившемуся складу, находившемуся слишком далеко от доков, чтобы быть хоть сколько-нибудь полезным.

Склад принадлежал человеку по имени Томас Тикетт, известному в округе как Кровавый Томас из-за склонности к внезапным обильным кровотечениям из носа. Несколько лет назад, сбежав из Массачусетской Колонии Церкви Погребенных, он прибыл на Тортугу и выиграл здание в карты. Проигравший со смехом подписывал договор, желая Томасу удачи с паутиной и крысами. Но рожденный в клетке Тикетт, чья жизнь должна была закончиться на тарелках богачей, умел находить золото в дерьме. А для этого нет лучшего места, чем город пиратов. Будучи осведомлен об устройстве Церкви Погребенных и царящем в ней культе каннибализма, Тикетт был полезен любому, кто вел с Церковью торговлю, а потому извлек из своих знаний выгоду: предоставлял в бессрочную аренду помещения для немаркированного груза, снабжал боцманов специфическими парусами и материалами, необходимыми для переоборудования кораблей для особых целей. Он хорошо выполнял свою работу, а потому обеспечил себе средства к существованию.

Капитан Туссен считал его крайне полезным человеком. Он предпочитал не иметь дел с Церковью Погребенных; что Церковь, что Общество – шайки сатанистов. Но если члены Общества заседали в джентльменских клубах и рассказывали друг другу истории, то прихожане Церкви обладали подлинной институциональной властью. А что говорить об их людоедском аппетите, который удовлетворяли тайные фермы человеческого скота. Тикетт, сбежавший с одной из таких ферм, – источник бесценной информации. Туссен щедро платил ему, по-приятельски угощал выпивкой и слушал его безумные мечты о будущем.

Сегодня вложение должно окупиться сполна.

На складе царила темнота. Окна и ставни закрыты. На двери не висел замок, и они вошли. Все помещение было забито плесневелыми ящиками, свернутыми холстами и мешками с зерном. Одинокий фонарь на деревянной бочке, заполненной бог знает чем, светился оранжевым ореолом и отбрасывал на стену странные широкоплечие тени. Рядом с бочкой находилась дверь в кабинет мистера Тикетта.

В наступившей тишине капитан Туссен различил хриплый шепот: дюжина или около того голосов пыталась говорить на незнакомом языке другого мира.

Голоса расползались по стенам подобно тараканам. Приятное волнение затрепетало в груди.

Маленькая дверь справа открылась, и из абсолютной темноты кабинета вышел Томас Тиккет. Он имел хрупкую и болезненную наружность, выглядел старше своих тридцати семи лет – видимо, подумал Туссен, сказались годы, проведенные в бегах от Жреца Каннибалов, – но сегодня его щеки радостно раскраснелись.

– Кровавый Томас. Будь прокляты мои кости!

Томас почтительно кивнул.

– Капитан, рад вас видеть. Да. Груз готов, сэр.

Капитан Туссен и мистер Ху обменялись взглядами.

– Вот как, сразу к делу? Что ж, Томас, хорошо. Показывай.

Взяв фонарь, Тикетт повел мужчин по лабиринту ящиков вглубь склада. В дальней стене находилась большая дверь, которая обычно распахивалась, чтобы пропустить запряженные мулами экипажи, но сейчас она была надежно заперта и заглушала городской шум. Рядом с ней шепчущие голоса звучали громче; капитану Туссену казалось, что их со всех сторон облепили призраки. Старое воспоминание пыталось вылезти на свет сознания, но он тут же подавил его.

Голоса доносились из стоявшего особняком ящика в центре прохода, высотой до пояса. Миниатюрный деревянный храм.

– Я нанял экипаж. Он ждет вас снаружи, – сказал Тикетт. – Разумеется, за мой счет.

– Разумеется, Томас. На тебя всегда можно положиться. – Капитан Туссен дернул подбородком в сторону ящика. – Открывай.

– …Капитан?

– Хочу убедиться, что всё в порядке.

Томас обратил взгляд на мистера Ху, словно ища поддержки. Не дождавшись, он взял с полки лом и принялся за работу. Его тело покрылось блестящим холодным потом. Гвозди заскрежетали по дереву. Вскоре крышка ящика с трудом отошла. Томас заглянул внутрь, пираты обступили его с двух сторон. Все вместе они склонились над ящиком, изучая содержимое, будто судьи Про́клятых.

Внутри, в жидкой каше крови и хрящей, покоилось огромное существо, похожее на актинию, чье основание смяли и согнули стенки ящика. Его тело сужалось к стеблю, на конце которого покачивалось цветущее гнездо блестящих языков, извивающихся словно кучка червей. Крошечные каналы зубов и выступы десен виднелись между язычками, отчего казалось, что некий рот, подобно кожуре манго, вывернули наизнанку, чтобы обнажить извивающееся изобилие. Хор шепчущих на неизвестном языке голосов доносился из этой массы.

Капитан Туссен похлопал Тикетта по плечу.

– Закрывай, Томас.

Радость того значительно угасла. Он подчинился и дрожащими руками приколотил крышку обратно. Теперь голоса звучали приглушенно, но никто из присутствующих не мог их разобрать.

Лотос. Капитан Туссен уже видел такой пять лет назад, когда служил первым помощником капитана Тегеля на корабле, которым теперь командовал сам. Тогда они нашли ему хорошее применение: в итоге Туссен купил себе корабль, а Тегель стал королем. Или кем-то вроде короля.

– Я помогу вам донести его до экипажа, – сказал Томас, перекрикивая стук молотка. – Когда мы снова встретимся, вы будете богачами! – Он нервно рассмеялся. – И, возможно, обогатите меня.

Капитан Туссен с облегчением отбросил мысли о Тегеле.

– Снова? Мой дорогой Томас, тебе не придется долго ждать. Ты плывешь с нами.

Томас замер с длинным гвоздем в руке. Темная капля крови размером с монету шлепнулась на ящик из его носа.

Он понял, что значат эти слова. Капитан Туссен с трудом подавил внезапный всплеск отвращения к самому себе.

– Капитан, – сказал Томас и сморгнул слезы, продолжая глядеть перед собой. – Я все спланировал. Раздобыл лотос. Рассказал вам о тайной бухте. Ваше путешествие стало возможным благодаря мне. Простите, что говорю прямо, но это правда. А теперь пора отнести груз к экипажу, чтобы вы с командой могли отправиться в путь. Мы заключили сделку. Давайте соблюдать договоренности.

– В работе со Жрецом Каннибалов неизбежны определенные издержки. Тебе ли об этом не знать, Томас? В этот раз издержка – ты.

На ящик приземлилось еще больше капель, Томас прижал к лицу носовой платок. Ужасные воспоминания о подземном загоне снова накрыли его с головой: густая вонь крови и страха, трение плоти в тесном пространстве, пение монахов. Звуки ударов разделочного топора по мясу.

– Как они нашли меня? Кто им рассказал?

– Я, – ответил капитан. – Мне нужен был человек из Общества Горящих Свечей. Они помогли мне выйти на него. За это я должен отдать им тебя.

Тикетт развернулся и рванул прочь. Вероятно, он думал, что застанет их врасплох, и надеялся исчезнуть прежде, чем они успеют среагировать. Вероятно, надеялся, что его убьют при побеге и тем самым уберегут от худшей участи.

Но мистер Ху предчувствовал подобный исход и потому ударил Томаса прикладом мушкетона в висок, сбив с ног. Застонав, Томас предпринял последнюю попытку сбежать и пополз к выходу. Мистер Ху скрутил его и начал связывать руки, а капитан Туссен наблюдал за происходящим со стороны.

– Мне искренне жаль, мой добрый друг. Если тебя это утешит, мне сказали, что у них на тебя большие планы.

Как только Тикетт был обездвижен, капитан Туссен хлопнул по ящику.

– Вот теперь грузим всех на борт, и быстро. Хочу отплыть до того, как придут шакалы.

Снаружи наконец пошел дождь.

*** * ***

Оставшись один, Мартин Данвуд улегся на койку, подвешенную поперек крохотной каюты, которую ему по приказу капитана и без всякого протеста уступил одноглазый мистер Джонс, и пытался привыкнуть к глубокой амплитуде подъемов и падений, с которой «Стол Мясника» пробирался через вздымающиеся волны в океан. Где-то над головой по палубе барабанил дождь. Корабль рухнул вниз по крутому водному склону, и свет лампы затрепетал. Мартин затушил огонек, прежде чем тот успел выскочить и спалить каюту. Внезапно наступившая темнота давила тяжелым грузом, навалившейся из ниоткуда тушей. Грохот воды, бьющей в корпус судна, перемежался с грубыми голосами матросов на палубе – они старались перекричать шторм и так старательно тянули канаты парусов, как умеют делать только пираты. А внизу плотники готовили новые комнаты для Мартина и будущих гостей. Казалось, весь корабельный экипаж внезапно забился в каюту Мартина и каждый начал заниматься своими делами. Думать о них не хотелось – матросы уже сидели в печенках. Поэтому он вручил свою судьбу воле Сатаны и направил мысли в приятное русло.

К Элис.

Только надежда на встречу с Элис влекла его через океан, от грязного зловония Лондона к Тортуге, а теперь привела на корабль преступника. Мартин позволил бы ей тянуть его через весь мир, если бы требовалось. В ту же секунду его в очередной раз поразила мысль о том, что уже через несколько дней они снова увидятся и смогут осуществить план, на составление которого ушел целый год.

Он помнит, как впервые увидел Элис: она стояла на углу улицы возле бакалейной лавки. Прекрасные одежды и рыжие волосы были растрепаны, а бледное, как лунный свет, лицо излучало безмятежную красоту. Дорогую ткань платья забрызгала кровь, запекшаяся у нижней кромки и выстроившаяся в узор из капель и созвездий вверх по юбке, будто девушка преодолела путь по полю жесточайшего побоища.

Мартин, тогда новоиспеченный представитель Общества Горящих Свечей и только приехавший в Лондон юнец, застыл на месте как вкопанный. Какая бы чудовищная катастрофа ни приключилась с этой девушкой, она явно нуждалась в немедленной помощи. Пропустив проехавший экипаж, он ступил на грязный проезд, но тут же остановился: пожилой джентльмен вышел из лавки и присоединился к ней на углу улицы. Одет он был под стать, но крови на нем не было. Накинув на плечи девушки пальто, мужчина подозвал экипаж. Мгновение спустя она села в карету, и кучер, взмахнув рукой, увез ее прочь, возвращая улице и перекрестку обыденный вид. Вернувшаяся серость и неприметность отвергала саму вероятность того, что она вообще когда-то стояла на том месте.

Их следующая встреча состоялась через несколько лет. К тому времени он укрепил свое положение в Обществе благодаря серии успешных миссий, а также поднялся на несколько ступеней по социальной лестнице. Достигнутый успех обеспечил приглашение на вечер, устроенный одним из собратьев-сатанистов, заседавшим в Палате Лордов. Когда Мартин с несчастным видом притаился в углу сверкающей комнаты, остро осознавая свое скромное происхождение и полагая, что оно так же очевидно всем присутствующим, как очевидно уродство лица, – он увидел ее.

Окруженную толпой мужчин, жаждущих ее внимания. Один из них взмахнул рукой, стараясь подчеркнуть важность слов, она улыбнулась, и в ту же секунду Мартин понял, что ни один из этих дуралеев не имеет ни единого шанса – она собирает их как коллекцию драгоценностей. Он протиснулся через толпу и присоединился к маленькой свите.

Если она и заметила появление очередного воздыхателя, то не подала виду. Мартин расположился на внешней орбите и наблюдал. Несмотря на то, что вела она себя скромно, так, как подобает молодой леди ее положения, что-то отличало ее от всех вокруг. Словно она была каменным изваянием.

Мартин точно знал, что мужчины были обычными богобоязненными лондонцами, не подозревающими о тайной принадлежности хозяина дома. Понимание вселило в него уверенность. В момент, когда очередной разговор стих, Мартин произнес:

– Кажется, я видел вас однажды, у бакалейной лавки в Ист-Энде. Очень и очень давно.

Бледно-голубые глаза нашли его в толпе.

– В Ист-Энде? Я в этом сильно сомневаюсь.

– Не может быть, чтобы вы забыли. В тот момент вы были вся в крови.

Ни один мускул не выдал ее реакции, но в этом он увидел подтверждение своих слов. Ни удивления, ни отвращения, ни даже тревожного смеха. Лишь бесстрастный изучающий взгляд и молчание.

Один из молодых людей с зачесанными светлыми волосами, перевязанными бантом, обернулся к нему:

– Вы с ума сошли?

– Нисколько, – ответил Мартин.

– Все хорошо, Фрэнсис, – сказала она. – Он прав. Я хорошо помню тот ужасный день. Лошадь захромала, и ее пришлось застрелить. Это произошло прямо у меня на глазах, и ничего хуже я в жизни не видела.

– Странно. Не припомню мертвой лошади, – сказал Мартин.

– Может, вы не обратили внимания, – сказала она. – Мы часто не замечаем того, что происходит у нас под носом.

Через несколько минут она распустила круг своих хорошеньких мужчин, и Мартин обнаружил, что сидит в отдалении от гостей и разговаривает с этой удивительной женщиной, которая, как ему казалось, вписывалась в компанию присутствующих так же, как акула в косяк макрели.

– Зачем вы сказали мне все это? – спросила она. – Что ожидали услышать в ответ?

– Не знаю. Но хотел узнать.

– Неподходящее место для социальных экспериментов, не находите?

– Напротив, я бы сказал, что место самое что ни на есть подходящее.

Уголки ее губ поползли вверх.

– Как вас зовут?

– Мартин Данвуд. Мой отец владеет…

– Вы анархист, Мартин Данвуд?

Впервые за весь вечер Мартин искренне улыбнулся.

– В некотором смысле.

Через несколько минут они яростно совокуплялись в спальне банкира в полной тишине. С тех пор их встречи стали частыми, но всегда проходили тайно. Элис презирала мир многим больше его и была склонна к вспышкам гнева; эти дикие непривычные приступы, отражающие его собственное чувство отчуждения от мира, кружили голову. Их преступная связь и тяга друг к другу являлись открытым актом неповиновения. Месяц спустя она приобщила Мартина к Церкви Погребенных, и он узнал, каковы были ее обязанности.

Только увидев, как кровь стекает с кончиков длинных рыжих волос, он осознал, что влюблен и готов разрушить весь мир, лишь бы ее не потерять.

*** * ***

Через несколько часов после того, как «Стол Мясника» отчалил, прибыли Ангелы-падальщики. Их было четверо. Они возникли из закопченного фонарем переулка, вырастая из теней и обгорелых тряпок. Тонкие двухметровые тела, покрытые развевающейся черной тканью, раскачивались из стороны в сторону при движении, и кости скрипели, будто корабельные снасти. Вместо лиц – крючковатые, усеянные зубами клювы, глаза горели красными дымящимися угольками.

Они неторопливо шагали по улицам города, держась в тени, и те, кто замечал их появление, кричали и разбегались словно испуганные чайки; кто-то остановился и выстрелил наугад, прежде чем бежать дальше. Но Ангелы-падальщики ничего не замечали, приветствуя насилие подобно тому, как труп приветствует червя. На каждом перекрестке они поворачивали огромные головы, поднимали морды и втягивали воздух, пытаясь отследить запах добычи.

След привел их к темному складу. Запах был силен, но после быстрого осмотра выяснилось, что лотос исчез. Расстроенные существа, похожие на тусклые лампы в ночи, медленно со скрипом вышли из сарая.

Запах вел к докам. Город охватила паника. Вскоре о прибытии Ангелов-падальщиков узнали все жители. Узкие переулки забились людьми, бегущими к своим кораблям. Пираты и матросы пьяно неслись, шатаясь, спотыкаясь и топча упавших. По всему городу люди в панике палили в тени и резали их, а спуск к морю завалило телами мертвых и умирающих. Падальщики подошли к упавшему преграждавшему путь человеку, затылок которого превратился в дымящую дыру, а мозги разлетелись по утрамбованной земле. Вонь крови опьяняла; существа позволили себе короткую передышку и склонились к восхитительному фонтану неожиданного лакомства. Они поглощали его с благодарным почтением. Звуки разрыва сырого мяса и треск ломающихся костей каскадом взмывали в небо под аккомпанемент проливного дождя.

Горожане укрылись в домах, заперев двери и прикрыв окна. Кто-то в страхе бежал за толпой матросов в порт, но пираты, не забывая о своей истинной природе, обрушивали пули и удары на любого чужака, карабкающегося по сходням на безопасные палубы.

На кораблях зажигались фонари, матросы грохотали на снастях, готовясь выйти в море. Лодки сбрасывали с борта и буксировали суда прочь от порта. В воздухе клубился оружейный дым. Насилие благодатью снизошло на город. Четыре Ангела-падальщика, медленно покачиваясь, двигались вперед, словно четыре убежденных в своей вере высоких священника, путешествующих по Аду.

В доках след обрывался. Лотос увезли в океан.

Пронести на борт тайком такую маленькую вещицу не составляло труда. Ангелы-падальщики развеялись лохмотьями и пылью и, подобно мусору, понеслись над водой к переполненному крысами трюму одного из пиратских кораблей под названием «Возмездие». Расположившись в отбросах, они застыли в мертвом, неподвижном ожидании.

«Возмездие» принадлежало суровому старцу по имени Бонни Мунго. Он уже встречал этих существ несколько лет назад в полузатонувшей каменной церкви, на которую набрел в болотах Флориды. Существ было двое, но они убили почти всю команду, а выживших натянули на себя как одежду, которая им была явно не по размеру. Теперь, снова увидев Падальщиков мельком, капитан почувствовал необычайный страх. Как только «Возмездие» отошло на почтительное расстояние, он приказал развернуть корабль широким боком к городу. По команде матросы навели орудия и сокрушительными залпами послали пушечные ядра пробивать слабые деревянные стены зданий, разрушая их до последней щепки. Другой корабль, вдохновленный примером «Возмездия», присоединился к обстрелу.

Через несколько минут Кордова и ее незадачливые жители превратились в мешанину досок, дыма и крови. Пираты, удовлетворившись содеянным, развернулись к горизонту и исчезли в пелене дождя.

Ангелы-падальщики уснули в трюме «Возмездия», идя по ароматному следу, оставленному лотосом над волнами.

2. Последнее заседание Общества Горящих Свечей

Мартин едва успел заснуть, как послышался резкий голос. Узколицый человек в ночной рубашке сгорбленно стоял в узкой дверце и держал в руке фонарь, отчего половина его лица тонула в яркой темноте.

– Капитан просит вас к себе. Немедленно.

Выбравшись с несчастным видом из постели, Мартин подобрал с пола брюки и снова ощутил легкое покачивание корабля на волнах. Должно быть, он заснул во время грозы. Может статься, вскоре привыкнет к корабельной жизни. Но все же, будь то суша или океан, а крепкий долгий сон никогда не лишний.

– Кто вы такой? – спросил Мартин, потянувшись за курткой.

– Меня зовут Гримзли, и я ваш повар, мистер, так что следите за языком. Еще я ответственен за выполнение прихотей капитана. Сейчас вы – одна из них, так что пошевеливайтесь. Суетитесь с одежками, как настоящая леди. Бросьте это и делайте, что говорят, пока не исчерпали запас великодушия капитана.

Как оказалось, в ту ночь капитан Туссен был щедр на великодушие. Его каюта находилась на корме корабля; за открытыми окнами открывался поистине королевский вид, с которого веял соленый бриз. Облака рассеялись, но луна куда-то спряталась, и лишь звезды горели огромными сверкающими стайками на небе. Туссен сидел спиной к окну, и его силуэт вырисовывался тенью на фоне небосвода – совсем как иллюстрация из Ветхого Завета. На столе перед ним стоял стол с горячим чайником и двумя кружками.

– Я вас разбудил, сатанист? – спросил капитан.

Мартин сел напротив. Гримзли вышел и закрыл дверь.

– Я понимаю, это ваш корабль, и знаю, что вы – повелитель морских просторов и тому подобное, но я был бы благодарен, если бы вы обращались ко мне по имени.

– Вы так же нежны, как ваши маленькие ручки. – Туссен наклонился и придвинул кружку ближе к Мартину. – Может, глоток чая утешит ваше английское сердце.

– Спасибо, капитан.

Мартин налил чай в кружку и поднес ее к носу, глубоко вдохнув аромат. Затем сделал глоток и с удивлением обнаружил, что вкус у напитка совсем недурен.

Капитан Туссен улыбнулся:

– Вольности преступной жизни.

– Полагаю, их более чем достаточно. И поднятие джентльмена посреди ночи с кровати по прихоти – одна из них. Что вам нужно, капитан?

– Мне нужна ваша предыстория, мистер Данвуд. Хочу знать, что вы здесь делаете.

– У нас одна цель. Мы заставим лотос заговорить, чтобы переправиться в Темные Воды. После чего я свяжусь с орденом Черного Железа, и мы поплывем в Бухту Лотоса, где Жрец Каннибалов устроит изысканный Пир. Вы набьете трюм лотосами, а я раздобуду себе атлас. И все будут счастливы. Вы решили подшутить надо мной, капитан? Зачем спрашивать о том, о чем известно?

– Никаких шуток, мистер Данвуд. Вы что-то скрываете. Выкладывайте.

Тепло, дарованное кружкой чая, вмиг рассеялось. Мартин поставил ее на стол и старался не выдать волнения. Туссен, черт бы его побрал, наблюдал за ним, как наблюдают друг за другом противники на дуэли. Если это вызов, то положение Мартина уязвимо.

– По-видимому, мистеру Галли нельзя доверять, – выдавил он из себя.

– У мистера Галли язык портовой шлюхи. Но и без него понятно, что вы чего-то недоговариваете. Ваша история дурно пахнет, мистер Данвуд. Вы – щенок, а я ждал мужчину. Общество Горящих Свечей не посылает детей на взрослую работу. У нас не было возможности поболтать до прибытия Ангелов-падальщиков, но теперь мы в море, и времени в избытке. Поэтому позвольте спросить вас еще раз. Не пытайтесь уклониться от ответа, а не то я позову мистера Ху, и спрашивать будет уже он. Вы понимаете, о чем я?

Мартин больше не мог контролировать эмоции. Он впервые испытывал настоящий страх, и приятного в этом было мало.

– Да, капитан, кажется, понимаю, – тихо ответил Мартин и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Есть одна женщина.

Туссен вздохнул и откинулся на спинку стула. Корабль поднялся на гребень волны, и море в большом окне за спиной капитана рухнуло вниз – на мгновение Мартин видел лишь звездную бездну неба. Чашки заскользили по столу.

– Одна женщина. Одна конкретная женщина, как я понимаю. Элис Кобб.

– Да. Именно она.

– Так, значит, история о любви.

– Если вам так угодно.

– Все моряки любят любовные истории, мистер Данвуд. Может, потому, что наши собственные всегда заканчиваются трагедией. Так поведайте мне свою.

– Мы встретились в Лондоне некоторое время назад. Я только вступил в Общество. И не имел никаких дел с Церковью Погребенных. Только слышал кое-что. Не знаю, верил ли я слухам. Но когда встретил ее, я… Что ж. Мы полюбили друг друга, капитан. Вот, собственно, и все.

– Сомневаюсь. Не верю, что Жрец одобрил ваш союз. Она ведь его дочь.

– Он ничего не знает. Мы с Элис решили хранить все в тайне. Но как только прибудем на Пир, он поймет и примет нас.

– Вот как. Получается, мистера Бенсона настолько тронуло ваше бедственное положение, что он не только выказал поддержку, но и послал вас вместо себя в путешествие, шанс на которое выпадает раз в жизни?

– «Поддержка» – слишком сильное слово. Но Общество состоит из рассказчиков, капитан, поэтому у нас принято потакать страстям сердца. Все-таки мы – сентиментальные создания.

Капитан Туссен строго посмотрел на Мартина.

– Значит, сентиментальное Общество решило прислать неопытного юнца, чтобы он бегал по моему кораблю как чумная портовая крыса, чью кровь, подобно болезни, разъедает любовь? Более того, у этого юнца есть секрет, и, если о нем узнает Жрец, это не только погубит наше путешествие, но и, скорее всего, спровоцирует кровопролитие на борту. Я правильно понимаю положение дел?

Мартин молчал. Несмотря на прохладный морской воздух, в каюте было душно и жарко. Покачивание корабля отзывалось буйством в животе еще с тех пор, как он встал с кровати; теперь, с ужасом осознав, что дикарю, сидящему напротив, вполне по силам помешать их с Элис планам, Мартин едва сдерживался, чтобы последний прием пищи не вылез обратно на стол.

– Я люблю ее, капитан. Мы поженимся на берегу Ада. С одобрения ее отца или без.

– Свадьба на пороге Ада. Признаюсь, вы удивили меня, мистер Данвуд.

– Любовь толкает человека на безумные поступки. Неужели вы никого никогда не любили?

Капитан Туссен одарил его изучающим взглядом.

– Любил. И будь об этой любви кому известно, я бы тоже подвергся осуждению.

Мартин воспользовался подвернувшимся преимуществом.

– Если то, что я слышал о пиратах, правда, никакое осуждение не может вас остановить.

– Ни осуждение, ни смерть, мистер Данвуд.

Капитан отхлебнул из чашки. На мгновение он задумался. За спиной колыхались звезды. Наконец он произнес:

– Что ж. Ваша история не рассеяла беспокойства, но пробудила сочувствие. Мы поплывем дальше, как и планировали. Можете вернуться в каюту.

– Спасибо, – кивнул Мартин и направился к выходу.

Взявшись за ручку двери, он услышал голос капитана:

– Небольшое предупреждение: в моей надежности относительно этого секрета сомневаться не стоит. А вот маленький негодяй, нанятый для грязной работы, продаст вас за два пенса первому встречному. Но вы об этом знаете, не так ли?

– Толстяк Галли, – сказал Мартин, – весьма неразумное создание. Пока я плачу, он будет вести себя как следует.

Капитан Туссен улыбнулся.

– По опыту знаю, что у всех нас есть сердце. Даже у неразумных созданий. – Он откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. – Но, может, вы и правы. Посмотрим, что принесет завтрашний день. Доброй ночи, мистер Данвуд.

Мартин вернулся в свою каюту. Остаток ночи прошел в беспокойных мучительных снах о Церкви Погребенных: то пикирующий мясницкий нож, рисующий при каждом взмахе ярко-красные дуги; то потрясенное прижатое к прутьям металлической решетки лицо; то пронзительный крик, от которого он пробудился и, тяжело дыша, вскочил на качающейся койке, прислушиваясь к темноте. Она ответила шумом волн, бьющихся о корпус корабля, и стонами дерева, рассекающего водную гладь. Мартин снова закрыл глаза, и сны заполнились мраком бездны.

*** * ***

За шесть часов до этого на борту «Возмездия» Бонни Мунго уставился на существо, нависшее над его койкой, и осознал, что до смерти осталось несколько минут. Бонни заснул за изучением карты побережья Эспаньолы, и фонарь над головой еще не успел потухнуть. Ангел-падальщик сиял и тихо подрагивал, клюв раскрылся, из красных глаз повалил красный дым.

Если бы кто-нибудь догадался спросить, что происходит с сердцем Бонни Мунго, он ответил бы, что сердце переполнялось любовью. Отказавшись от унылой жизни, которую вели родители на ферме в Шотландии, Бонни отправился в мир вслед за своими желаниями. Теперь его домом был жаркий климат, славные войны в океане, выпивка и женщины на берегу. То, что не шло в руки по доброй воле, он брал силой. Весь мир представлялся огромным зрелым плодом, а жизнь – долгим, нескончаемым удовлетворением минутных порывов. Грех было жаловаться на подобный расклад.

Он попытался поджечь себя: лучше сгореть заживо, чем стать добычей Ангела-падальщика. Но было уже поздно, и фонарь стоял слишком далеко. Падальщик просочился сквозь кожу и растекался по телу Бонни Мунго, приспосабливался к новым глазам, ломал суставы и раскалывал череп, устраиваясь поудобнее. Все, что составляло человеческую суть пирата, растворилось в священном жаре ангельского присутствия, а осколкам, которым посчастливилось уцелеть, оставалось принять ничтожность людского существования.

В сердце Бонни Мунго расцветало новое желание. Подобно гравитации, оно притягивало каждую возникшую мысль. Страсти прежней жизни казались детскими капризами. Теперь Бонни был голоден.

Ангел-падальщик перемещал тело как неуклюжий кукловод: сполз с койки, встал на новые, переломанные ноги и пошел, хрустя и выгибая колени при каждом шаге. Дыра в черепе дымилась; черные лохмотья развевались подобно волосам; глаза шипели как жир на сковороде. Бонни Мунго вышел из каюты. Падальщик открыл рот, чтобы заговорить на своем языке, и слоги вывалились как гнилые зубы. Кровь от звуков языка лилась рекой. Ничего, скоро он привыкнет.

В конце коридора раздались крики. Остальные падальщики выбирали хозяев, после чего начнется резня. Но погибнут не все. Команда не станет противиться: как ни крути, люди хотят остаться в живых.

Где-то там, впереди, находился лотос. От его запаха болели кости, а в желудке разверзлась зияющая дыра.

*** * ***

На следующее утро Мартина разбудила рабочая суматоха. Воздух согрелся, свежий ветер полнил паруса, гоня корабль на запад. Капитан Туссен стоял на корме, прижимая к глазу подзорную трубу. Мартин прищурился, но ничего не увидел в ярком свете солнца.

– За нами следует корабль, – сказал капитан, не отрываясь от трубы. – Дозорный заметил его час назад. Плывет под солнцем, надеется выиграть немного времени, прежде чем мы его заметим. Бессменная тактика.

– Значит, враги? Вы уверены?

– Не могу сказать. Держу пари, это Ангелы-падальщики, унюхавшие груз. Стоит им учуять запах, их уже ничто не остановит.

– Но разве монстры могут управлять кораблем?

Капитан взглянул на Мартина.

– Значит, ни разу не видели?

– Никогда.

– Скоро увидите.

Капитан Туссен вернулся на палубу, выкрикивая приказы. Несколько матросов вскарабкались на мачту и принялись развязывать канаты. Парусина распустилась и вздулась. Рулевой повернул огромное колесо на четверть оборота вправо, и корабль рванул вперед, разрезая носом белую пену.

Мартин задержался у борта, не сводя глаз с пустого горизонта. Живот скрутило ощущение надвигающейся угрозы. Он слышал рассказы об Ангелах-падальщиках на встречах Общества: то были святые тараканы, пожирающие все, что проникало в мир смертных из Рая или Ада. Несомненно, лотос для них – лакомый кусочек.

Мартин в очередной раз усомнился в разумности всего предприятия. Капитан прав: он еще слишком молод и неопытен. Даже если со стороны казалось, что он твердо как скала стоит у борта, внутри царил всепоглощающий страх. Он мечтал о Лондоне, темных библиотеках и освещенных фонарями аллеях; о трубке и стаканчике бренди, о заседаниях Общества в свете мерцающих свечей и дьяволе, снующем в тени, потому что все эти мелочи дарили безопасность. В соленом, выжженном солнцем мире Мартин чувствовал себя беззащитным и потерянным мотыльком, исступленно летящим на свет.

Прошло больше часа, но горизонт был чист. Скучнее погони не придумаешь. Мартин спустился на нижнюю палубу и набрел на камбуз, где человек, разбудивший его ночью – Гримзли, – трудился у печи. Рядом, на маленьком столике, лежали нарезанные овощи и вяленое мясо. Должно быть, запасы пополнили в Кордове, так что еда будет свежей на протяжении всего путешествия. Издалека доносилось кудахтанье кур, и вонь скотины – две свиньи и коза – смешивалась в воздухе с приятным запахом готового мяса и кофе.

Гримзли бросил взгляд через плечо.

– Его Высочество соизволило встать.

– Я голоден. Подайте мне еды.

– Вы пропустили кормежку, остались только галеты и ломтик свинины. – Гримзли бросил их на тарелку и толкнул ее к Мартину. – Уж извините, если ждали другого мяса. Есть племена пигмеев в Тихом океане, которые могут вам с этим помочь.

– Я не каннибал.

– Конечно, нет, Ваше Высочество. Вы лишь сидите с ними за одним столом. Разве кто делает выводы?

Мартин подавил вспыхнувший гнев.

– Кофе.

Гримзли указал подбородком на чайник, затем отвернулся и продолжил свою работу.

– Негодяй.

Мартин отнес скудный завтрак в кают-компанию по соседству, единственным посетителем которой был Галли, развалившийся как лорд у переборки и выковыривавший ногтем остатки еды из зубов. Завидев Мартина, он подмигнул и изобразил вызывающую отвращение улыбку.

– Слышал, скоро будет весело. Какой-то корабль преследует нас, будто голодная акула. Если дело дойдет до битвы, держитесь рядом. Должен же я отрабатывать свое жалованье.

– Битвы не будет. Наш капитан – мастер своего дела.

На самом деле Мартин понятия не имел, правда ли это, но произнесенные слова ободряли.

– Значит, вчера вечером он выпытывал ваши секреты?

– Откуда вы знаете, что мы с ним разговаривали?

– Я ведь обеспечиваю вашу защиту, разве не так? И знать, где вы и что задумали, – моя обязанность, мистер Данвуд.

Мартин провел ладонью по лицу.

– Я сказал лишь то, что ему следует знать. Он не получит никакой выгоды, предав мое доверие.

– Может, так, а может, и нет. – Мистер Галли надкусил галету и продолжил не успев прожевать. – У нашего капитана тоже есть секреты.

– Что бы это значило?

– В трюме заперт человек. Стенал всю ночь напролет.

Мартин улыбнулся, наслаждаясь выпавшим шансом продемонстрировать превосходство над гадким спутником.

– Иногда вы ведете себя как ребенок, мистер Галли. Это даже очаровательно. Ни для кого не секрет, зачем с нами едет этот человек. Он – Пир.

Нечто похожее на разумную мысль мелькнуло в глазах Галли.

– Он? Но он – ничто. И никто.

– В кои-то веки я с вами согласен. Странные эти люди, прихожане Церкви Погребенных. Опекают ничтожеств или, по крайней мере, утверждают, что опекают. Пир для них – высшее проявление любви, а Сатана – невзыскательный едок. Даже нищего достаточно.

Мистер Галли обдумывал услышанное.

Довольный Мартин пил кофе в тишине и покое.

*** * ***

Последнее заседание лондонского отделения Общества Горящих Свечей являлось одним из знаменательнейших моментов в жизни Мартина. По обыкновению, шестеро джентльменов собрались в клубе «Пегая кобыла» и удалились в приватную комнату, обставленную согласно их требованиям: отполированный до блеска стол и пятьдесят свечей, расставленных кучками по всей комнате. За распахнутыми шторами виднелись улицы ночного Лондона. Служащий клуба развесил пальто и парики и немедленно удалился; однако его можно было вызвать обратно, если возникала необходимость. На сервировочном столике в углу стоял графин с бренди, и мистер Данвуд – будучи в свои двадцать четыре года самым молодым членом – взял на себя обязанность наполнить бокалы всех присутствующих. Как только раскурились трубки, разговор оживился.

Общество Горящих Свечей собиралось два раза в месяц, и на каждом собрании избранный Обществом член был обязан поведать собратьям историю о том, как он способствовал распространению идей Сатаны в обществе. Зачастую в этих историях рассказчики подвергались всевозможным опасностям; да, в них проскальзывали и случайные преувеличения, но это, безусловно, являлось результатом чрезмерной увлеченности процессом. Атмосфера собраний была неизменно дружеской и теплой, за годы встреч мужчины достигли семейной сплоченности.

Какое-то время разговору позволяли идти своим чередом, пока мистер Бенсон не привлек общее внимание легким покашливанием.

Сердце Мартина забилось чаще, и он взглянул на стакан с бренди в руке, чтобы удостовериться, не дрожит ли она. Жидкость в стакане оставалась спокойной.

– Джентльмены, – начал мистер Бенсон. – Боюсь, сегодня нам придется отказаться от рассказов. Я разделяю ваше разочарование.

Разделять, собственно, было нечего. В тот вечер подошла очередь мистера Уизерса, а выслушивать его истории – сродни пытке. События были захватывающими, но говорил он без эмоций и пауз, словно читал обзор рынка турецкого инжира. Все, что могло отсрочить подобное испытание, приветствовалось с энтузиазмом.

– Во время последней встречи мистер Данвуд удивил всех нас чудесной историей о посещении Церкви Погребенных. Дружба, завязавшаяся между ним и мисс Элис Кобб, способствовала обмену письмами между мной и ее отцом, Абелем Коббом, Лондонским Жрецом Каннибалов. В результате чего – на самом деле, благодаря вашей инициативе, мистер Данвуд, – впервые за последние двести лет, прошедшие со времени приобретения нами Свитка Дамокла, Обществу Горящих Свечей представилась великолепнейшая возможность.

– Точно, точно, – пронеслось по комнате, и все подняли бокалы.

– Я бы сказал, уникальная, – добавил кто-то из членов, и в ответ послышался одобрительный шепот.

Подняв бокал, Мартин застенчиво улыбнулся:

– Благодарю вас, джентльмены. Всё во славу Пылающего Принца.

– Я обязательно расскажу Ему о вас, – заверил Мартина мистер Бенсон. – Обещаю.

Мартин ухмыльнулся. Мистер Гривз, представительный мужчина средних лет, сидевший справа, похлопал его по плечу:

– Знаю, Данвуд, вы и сами желаете отправиться в путешествие. Потому очень рад, что вы приняли верное решение.

– Я уступаю авторитету мистера Бенсона и полагаюсь на его опыт многолетней службы Обществу. Если кто из присутствующих и заслужил честь стать первым членом Общества Горящих Свечей, ступившим на берег Ада, так это он. – Дождавшись, пока утихнет утомительное ответное согласие, он продолжил: – Я боюсь лишь одного: путешествие может оказаться опасным.

Мистер Бенсон беззаботно отмахнулся.

– Не стоит. К Церкви Погребенных я питаю не больше доверия, чем к южным пиратам. А потому нанял телохранителя в сопровождение. Говорят, он способный малый.

– Как его имя?

Выдержав паузу, Мистер Бенсон весело поинтересовался:

– Надеетесь услышать знакомое имя, мистер Данвуд? Неужели вы так нетребовательны к своему окружению?

Мартин издал смешок, который вполне мог сойти за искренний. Нынче ложь с легкостью срывается с языка.

– Исключено. Но если с вами что-нибудь случится, я бы хотел знать, на кого возложить вину.

– Риск – неотъемлемая составляющая жизни Общества. Мы все это знаем. Если я погибну, исполняя долг, то, надеюсь, Общество не приостановит деятельность. Тем не менее если вам угодно, то человека зовут Руфус Галли, и, как мне сообщили, он обитает в доках Уайтчепела. Форму возмездия придумайте сами. А теперь, если с этим вопросом покончено, я предлагаю перейти к личности мисс Элисс Кобб.

Мартин поджал губы, не в силах скрыть недовольство. Пристальный взгляд десятка глаз остро ощущался кожей.

– Чем вызван ваш интерес?

– Я понимаю, что вам неловко об этом говорить, Мартин, и заранее прошу прощения.

Неожиданное опущение формальностей застало его врасплох, и слова отозвались в душе благосклонностью к мистеру Бенсону и всем присутствующим. Лучшей семьи и пожелать нельзя, так что Мартин гордился годами, проведенными с ними плечом к плечу, строя дьявольские козни.

– Я знаю, что вы питаете к ней особые чувства, – продолжил Бенсон. – Общество всегда чествовало страстные увлечения. Если на то пошло, Пылающий Принц сгорал не только от огня.

Кто-то сказал:

– Точно, точно.

Мартин понимающе кивнул.

– Было бы нелишним напомнить вам об опасности. Мисс Кобб, какой бы очаровательной она ни была, – дочь Жреца Каннибала, и в силу этого преследует совершенно иные цели. Мы преклоняем колено перед одним Господином, но чтим его по-разному. Я отправляюсь в путешествие вместо вас не только потому, что имею определенное положение в Обществе, и не только потому, что вы слишком молоды, но и потому, что знаю: меня не собьют с пути желания сердца. Вы понимаете?

Мартин кивнул, и испытанная минутой ранее благосклонность испарилась.

– Понимаю.

Мистер Бенсон указал на свой пустой стакан.

– Я хочу предложить тост. Пожалуйста, если вам не трудно.

– Конечно. – Мартин встал и направился к графину.

Мистер Бенсон обратился к собравшимся:

– Все мы преследуем свою, частную цель в этом путешествии, но, если каждый пообещает пройти через него с честью и достоинством, трудностей возникнуть не должно. Пираты хотят наполнить трюм лотосами, чтобы беспрепятственно заплывать в Темные Воды и торговать с поселениями на границе Ада. Там же, на границе, Жрец Каннибалов желает устроить Пир и выманить к столу самого Сатану. Признаюсь, я очень надеюсь, что он добьется своего. И не могу представить большей чести, чем лично присутствовать за этим столом. Конечно, цель есть и у меня.

Он дождался, пока Мартин закончил наполнять стаканы, получил напиток и поднял его. Остальные последовали его примеру.

– Я раздобуду для Общества атлас Ада, – сказал мистер Бенсон. – Я раздобуду то, с помощью чего нам удастся узреть истинное лицо нашего Господина.

– За ваш успех, сэр, – сказал мистер Гривз. – И за Общество Горящих Свечей.

– Точно, точно, – раздался хор голосов, и все, кроме Мартина, осушили стаканы.

Мистер Бенсон расплылся в улыбке:

– Слава Сата…

Горло сжалось, оборвав его на полуслове. Он озадаченно приложил руку к шее. Остальные присутствующие зашипели и закашлялись, затем в комнате повисла гробовая тишина. Кожа побагровела, кровь хлынула из носов и глаз. Их лица стали похожи на священные маски.

Мартин опрокинул свой стакан. Бренди выплеснулось на стол и побежало к краю столешницы. Встретившись взглядом с выпученными глазами мистера Бенсона, Мартин наблюдал, как в них угасает свет, и произнес:

– Слава Сатане.

3. Жрец Каннибалов

Неделя выдалась без происшествий. Тропическое солнце одарило Мартина загаром. По вечерам он ужинал за капитанским столом, но в долгие дневные часы старался держаться от всех подальше. Тревога просыпалась, лишь когда матрос направлял подзорную трубу на горизонт позади корабля, напоминая о погоне. Капитан Туссен предположил, что корабль преследователей начинен припасами для продолжительных набегов, в то время как «Стол Мясника» нес в трюме один лотос и несчастного мистера Тикетта, поэтому резво бежал по волнам. Держать дистанцию не составляло труда.

Первым судном, которое Мартин наконец смог увидеть, была колониальная шхуна под названием «Пуританин», чей союзный флаг трепетал на южном ветру.

Мартин перегнулся через борт, пытаясь разглядеть стоящих на палубе. От близости Элис бурлила кровь, и, если бы ему сказали, что быстрее всего до нее добраться вплавь, он бы в ту же секунду прыгнул за борт. Мысль о том, чтобы рискнуть, почти перешла в действие, но тут Мартин ощутил руку на своем плече и на мгновение испугался, что успел перекинуть ногу через перила.

– Подойдем через пару часов, – сказал капитан Туссен. – Она ждет вас.

– Пару часов?

Корабль находился так близко, что в слова капитана верилось с трудом.

– Так точно. Не верьте глазам, полагайтесь на ветер. И не волнуйтесь, мы встретимся до захода солнца. Подкрепление прибыло как никогда кстати.

Туссен посмотрел через плечо туда, где на горизонте, подобно соринке в глазу, маячил другой корабль.

Мартин проследил за его взглядом.

– Они не станут нападать на два корабля, верно? На такое способны только безумцы.

Туссен искоса взглянул на него.

– Вам давно стоило привыкнуть к безумию, мистер Данвуд. Не бойтесь. Они слишком далеко, так что, скорее всего, успеем переправиться, прежде чем нас нагонят.

– Но ведь «Пуританин» останется здесь. Что будет с ним?

– Это уже не моя забота. Если капитан не глуп, у него есть шанс.

В расстроенных чувствах Мартин удалился в каюту в надежде скоротать время, обдумывая детали своего задания. Как бы он ни ждал встречи с Элис, как бы ни предвкушал волнение от перехода в Темные Воды, он с сожалением прощался с неделей спокойного плавания. Раскаты волн и грохот воды о корпус корабля стали привычным убаюкивающим аккомпанементом. Теперь он воображал себя настоящим морским волком.

Мартин открыл саквояж, достал сверток промасленной ткани и положил рядом с собой. Нервный трепет охватил тело, и, чтобы взять себя в руки, потребовалось несколько секунд. Он развернул ткань, явив взгляду черные, вытянутые ресницы фитилей на трех длинных грубоватых свечах тускло-желтого цвета, которые больше походили на восковые наросты, чем на слепленные человеком предметы. Не стоило их доставать – от них, как и от дремлющего внизу лотоса, зависел успех миссии. Чтобы уберечься от коварной случайности, Мартин взял все три свечи из хранилища Общества, но и этого казалось мало.

Дверь отворилась, и Мартин испуганно подскочил, несмотря на то, что все на борту знали, какие предметы лежат в его сумке.

В двери стоял Толстяк Галли и разглядывал его с неприкрытым интересом.

– Это они? Свечи призыва?

Мартин осторожно завернул свечи в ткань, раздосадованный тем, что Галли запятнал их своим взглядом.

– Да, это они.

– Безобразные, однако.

Мартин сунул сверток обратно в саквояж, а саквояж спрятал под койку.

– У них одно предназначение, мистер Галли, и оно далеко от эстетики. К чему так беспардонно врываться в мою каюту?

– Мы почти подошли. Уже можно до них докричаться.

Мартина охватило радостное волнение. Но вторжения это не оправдывало.

– Спасибо. Я сейчас поднимусь. Вы можете идти.

Вместо этого мистер Галли вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Каюту в лучшем случае можно было назвать тесной, а с новым зловонным присутствием она становилась угнетающе крошечной.

– Пора нам поговорить начистоту, мистер Данвуд. Я собирался подождать до завтра, но за нами гонится другой корабль, и более подходящего случая может не представиться.

Мартин нервно переступил с ноги на ногу.

– Почему бы нам не подняться и…

– Мы останемся здесь, мистер Данвуд, где никто нас не потревожит, согласны?

Галли склонился впритык, и теперь, чтобы уйти, Мартину потребовалось бы оттолкнуть мужчину, чего делать не хотелось.

– Будь по-вашему, мистер Галли. О чем вы хотели поговорить?

– Это касается вашей дамы, сэр. Мисс Кобб. Хочу, чтобы вы устроили нам встречу.

Раздражение и испуг вспыхнули в груди.

– Вам не о чем разговаривать с мисс Кобб.

– Ошибаетесь.

– И какое у вас к ней дело? От Общества? Общество дало вам какие-то указания?

Мартин не мог скрыть досады, и мистер Галли открыто этим наслаждался.

– Нет, Общество тут ни при чем, мистер Данвуд. А даже если и при чем, вы ведь обо всем позаботились, не так ли? Что бы они мне ни говорили, больше не имеет значения. Нет, встреча нужна лично мне. Славному старине Галли. Есть кое-что, о чем я хочу попросить вашу драгоценную леди, и вы сделаете все, чтобы у меня это получилось.

– Вы сошли с ума. Я ни за что не стану вам помогать.

– Станете, сэр.

Мартин попытался встать, но Галли грубо толкнул его обратно на койку, отчего она раскачалась и едва не совершила полный оборот. Пока Мартин пытался удержать равновесие, Галли схватил его за горло и сжал пальцы. Ужас захлестнул Мартина; он впился в толстые предплечья, но был слишком слаб, поэтому лишь сжимал с силой, с которой обычно приветственно сжимают руки желанного друга.

– А теперь слушай сюда, благородный выродок. Не стоит тебе дергаться. Я знаю о тебе все, что можно знать. Делай, как скажу, или Жрец Каннибалов узнает о твоих видах на дочурку. Он ведь самый главный, я прав? Вот он обрадуется, узнав об изменениях в Обществе и о том, что щенок, ответственный за них, трахает дочь у него под носом. Тебя протащат под килем или еще чего похуже. Делай, как говорю, или умрешь до захода солнца.

– Сукин… сын…

Мартин не мог дышать. Лицо покраснело.

Мистер Галли оскалился.

– Вы что же, сомневаетесь в моей родословной, мистер Данвуд? Меня еще никто так не оскорблял. Что мне теперь с вами делать? – Он слегка ослабил хватку, позволив Мартину сделать короткий вдох.

– Вы перешли все границы, Галли. Я заплатил вам за свою защиту. Вы даже не представляете…

Галли оборвал поток слов, снова сжав пальцы.

– Ты – никто. И всегда был никем. Это ваше общество – кучка сморщенных стариков, которые рассказывают друг другу скучные истории, потому что больше нет никого, кто желал бы их слушать. Опасности в вас всех не больше, чем в выводке котят.

Мартин почувствовал острую боль в паху – Галли проткнул лезвием ножа брюки и прижал его к пульсирующей артерии.

– Ты никому не расскажешь о нашей беседе. И сделаешь так, как я скажу. Быстро и незаметно. Ты понял меня?

Хватка ослабла.

– Вы собираетесь навредить…

– Ты понял?

– Я понял.

После этого Галли отпустил его и распрямился; Мартин свалился на пол и, закашлявшись, свернулся калачиком. Ритм океана, несколько минут назад приносивший покой, теперь грозил выманить съеденный завтрак.

Прежде чем Мартин позволил гневу вскипеть, мистер Галли обернулся и сказал:

– Я знаю, что сегодня вечером вы проведете свой маленький ритуал, так что времени осталось мало. Устройте встречу до того, как это случится.

– Может, мне стоит избавиться от вас, как только мы туда доберемся, – выпалил Мартин и хотя тут же пожалел о сказанном, все же испытал огромное удовлетворение.

– Почему бы и нет? Кто заступится за такого негодяя, как я? Но позвольте мне кое-что сказать вам, мистер Данвуд. Если бы ваши друзья из Общества Горящих Свечей были так уверены в том, что корабль безопасен, мы бы с вами распрощались, как только я передал бы вас под опеку капитана Туссена. Но этого не случилось. Стоит вам выполнить свои обязанности, и капитану от вас никакой пользы. Разве вам это не приходило в голову?

Мартин покачал головой:

– У нас уговор. Я даже заплатил за его выполнение.

– А вы щедро вкладываетесь в свои «соглашения», не так ли? Совсем как мистер Бенсон.

Мартин молчал.

– Как только мы войдем в Темные Воды, ничего не помешает капитану сбросить ваше тело за борт. То есть ничего, кроме меня. И Общество это понимало. Поэтому Бенсон заплатил мне за все путешествие. Так что избавляйтесь, мистер Данвуд, если вам так хочется, но будьте готовы встретиться со мной в глотке акулы. А пока делайте то, что говорю, и все будет как нельзя лучше. Так, как вам угодно.

Дверь закрылась. Мартин дрожал на полу.

*** * ***

Ближе к вечеру «Стол Мясника» и «Пуританин» встретились в спокойных водах залива, свернули паруса и спустили на воду шлюпки. Подготовка началась: все запасы и персонал шхуны переправлялись на пиратское судно. Капитан Туссен стоял в компании мистера Ху и Толстяка Галли на кормовой палубе, куда прибыл Абель Кобб, Жрец Каннибалов, в сопровождении телохранителя-солдата, уроженца Вирджинии по имени Рэндалл Мейджор. Абель Кобб оказался джентльменом в летах, с густыми седыми усами; его округлый живот свидетельствовал о достатке, а белые накрахмаленные одежды отличались безупречным кроем. Можно подумать, на корабль он поднялся прямиком из частного клуба, а не провел целую неделю в море.

Кобб принял руку капитана Туссена и холодно пожал ее. При других обстоятельствах они бы пожелали друг другу быть вздернутым на виселице. Затем Жрец повернулся к Мартину и приветствовал его с неподдельной теплотой.

– Мистер Данвуд, почту за честь разделить Пир с членом Общества Горящих Свечей. Кажется, подобного не случалось уже более пятидесяти лет.

– Кажется, именно столько прошло с последнего приглашения, – парировал Мартин, и мужчины обменялись ухмылками.

По правде говоря, хоть два объединения и служили одному хозяину, некоторые различия доктрин порождали соперничество, и кровопролитие этому соперничеству было не чуждо.

Капитан Туссен вмешался:

– Судя по всему, присутствие мистера Данвуда вас ничуть не удивляет, в то время как я ожидал увидеть старого Бенсона. Предпочитаю быть в курсе дел, мистер Кобб.

Абель снисходительно улыбнулся.

– Вам не о чем беспокоиться, уверяю вас. Мистер Бенсон уведомил о своей болезни заранее. А вас… Скажем так: вас найти сложнее.

– И все же вы нашли, – ответил Туссен, но развивать тему не стал. – Довольно любезностей. Займемся делом.

– К чему спешить? У нас полно времени.

– Мистер Кобб, за нами погоня.

Абель Кобб всмотрелся в горизонт через плечо Туссена и не увидел в спокойной заводи ни души.

– Им до нас около дня пути, но командует кораблем уже не капитан. Не стоит совершать ошибку и оставаться в заливе дольше положенного. Предлагаю спуститься вниз. Я покажу, что мы для вас приготовили.

Капитан и мистер Кобб, а вместе с ними мистер Ху и Вирджинец удалились. Мартин и Галли задержались на палубе. День выдался жарким, солнце яркими осколками отражалось в волнах. Они наблюдали за тем, как мистер Джонс распоряжался поступавшими грузами, большей частью которых были редкие продукты, специи и животные, предназначенные для Пира на берегу Ада. Наконец Мартин получил то, чего так долго ждал: под ярким солнцем, в скачущей по волнам шлюпке с шестью гребцами, она сверкала драгоценным камнем.

Через нескончаемо долгую минуту Элис Кобб в строгом черном платье и с собранными в пучок волосами ступила на борт «Мясника». Она грациозно скользила по переполненной людьми палубе и выделялась из окружения так же, как соловей на скотобойне. Ни одна голова не повернулась ей вслед; каждый на судне занимался своим делом, и Мартин поразился, насколько должен быть силен страх матросов, раз им под силу подавить инстинкты. По лестнице она поднялась на кормовую палубу и подошла к нему, сияя лучезарной улыбкой и рдеющим от солнца румянцем. Все неудобства, злодеяния и унизительные выпады случились с Мартином не зря – они были не более чем прелюдией, за которой его ждала награда, переполняющая сердце счастьем.

– Элис, – произнес он, каждой клеточкой тела стремясь к ней и в то же время заставляя себя не подчиняться импульсу.

Никто не заглядывался, но он знал: краем глаза за ней следили все.

– Мистер Данвуд. – Стоя спиной к матросам, Элис могла свободно выразить свое счастье. – Рада снова вас видеть.

Взглянув на мистера Галли, она спросила:

– А это кто такой?

– Руфус Галли. Он сопровождает меня в путешествии.

Она взглянула на низкорослого мужчину и изогнула бровь.

– Надеюсь, не до самого конца.

Галли сделал шаг вперед и неуклюже поклонился.

– До победного, мисс Кобб. Мартин – мой ближайший друг. Не так ли, Мартин?

Мартин напрягся.

– Мистера Галли наняло Общество для моей защиты.

– Защиты? Неужели от нас?

Мартин покачал головой.

– Конечно же, не…

– Ото всех, – перебил его Галли и расплылся в беззубой улыбке. – Никто не знает, что нас ждет в Темных Водах. К тому же вы можете проголодаться.

Элис ухмыльнулась в ответ. Маска притворной сердечности сошла с ее лица.

– Я ценю прямоту. Даже если нам захочется перекусить, мы скорее обратимся к более мясистому варианту. Каким бы прогорклым он ни был.

Галли, к ужасу Мартина, бесстыдно захихикал, будто в ответ на кокетство.

Но Элис уже забыла про него и снова обратилась к Мартину:

– Я бы с радостью побеседовала с вами, но нам еще многое предстоит сделать. Увидимся за обедом.

Она вежливо кивнула, задержала на Мартине взгляд на восхитительное мгновение дольше положенного, затем отвернулась и пошла прочь.

Не успела она пройти и пары шагов, как мистер Галли повернулся к Мартину и холодно на него взглянул.

– Не испытывайте мое терпение, сэр.

– Мисс Кобб. Пожалуйста, постойте! – покраснев, крикнул Мартин.

Она остановилась и обернулась.

– У мистера Галли есть к вам дело, которое он хотел бы обсудить.

– Неужели. – Выражение ее лица было трудно прочесть. – Выкладывайте, коротышка.

Галли снова усмехнулся, но сохранил самообладание.

– Только в частном порядке, если позволите.

– Если думаете, что я соглашусь запереться с вами в комнате, вы сошли с ума.

– Мы можем поговорить и здесь. Если мистер Данвуд оставит нас на минуту.

Его слова прозвучали приказом. У Мартина закружилась голова. Он пытался сообразить, сможет ли застать Галли врасплох и бросить его за борт. Если получится не сразу, матросы придут на помощь. Но успех подобного фокуса был маловероятен, и, более того, все может закончиться тем, что его собственные кишки вывалятся на палубу и поджарятся под палящим солнцем. Или еще хуже: эта участь постигнет Элис.

– Не задерживайте мисс Кобб, – проглотив свой гнев, ответил Мартин, а затем отошел к перилам и отвернулся.

С кормы виднелись полные жизни палубы «Пуританина». Движение между кораблями замедлилось. Юго-восток был чист: преследователи так и не появились. Возможно, бросили погоню.

Скорее всего, ему не удастся побыть с Элис наедине до перехода, но утешением служило обещание встречи после. Через несколько дней они поженятся. Если повезет, то с благословения ее отца, но, конечно, они легко обойдутся и без него. Несомненно, у Абеля Кобба не найдется причин отказать Мартину, даже учитывая расхождение во взглядах. Ритуал, который пройдет за ужином, пресечет все возражения на корню. Пускай Жрец считает Общество Горящих Свечей беззубым сборищем сказителей; как только Мартин приступит к работе со свечой призыва, он быстро изменит его мнение.

– Мы закончили, мистер Данвуд. – Галли оказался рядом.

Мартин вовремя обернулся, чтобы увидеть, как Элис удалялась по переполненной палубе, а затем исчезла в глубинах «Стола Мясника». На прощание она не удостоила его даже взглядом. Мартин схватил Толстяка за плечо и встряхнул.

– Если вы угрожали ей, я убью вас!

– Уберите руку. Ничего подобного я не делал. Лишь попросил место за столом.

Мартину потребовалось несколько мгновений, чтобы понять услышанное.

– Место за… Вы имеете в виду сегодняшний ужин? Это полнейший абсурд.

– Нет, не сегодняшний. А тот, что будет позже.

Мир завертелся. Галли говорил о Пире. Даже в обычных обстоятельствах приглашение на это событие получали лишь избранные, а за пределами сатанистских кругов и вовсе мало кто знал о существовании подобного мероприятия. Сама мысль о том, что какой-то нечестивец из сточной канавы может заслужить приглашение бахвальством, оскорбляла сущность Мартина.

– У вас даже нет подходящей одежды, – вот и все, что он смог выдавить в ответ.

– Не думаю, что это проблема. – Галли похлопал своего нанимателя по руке. – А теперь давайте спустимся вниз и займемся приготовлениями, мистер Данвуд. Вы исполнили мою просьбу, и теперь тому, кто рискнет перейти вам дорогу, поможет только Бог.

На секунду он задумался, а затем подмигнул и добавил:

– Бог, ну, или кто там у вас.

*** * ***

В пятидесяти лигах к юго-востоку то, что стало с Бонни Мунго, бродило по палубам «Возмездия» и прикидывало, как быстро удастся настигнуть «Стол Мясника». От прежнего капитана остался трепещущий обрывок мысли. В теле, когда-то принадлежащем человеку, было переломано и растянуто все, чтобы вместить Ангела-падальщика. Кости на лице раскрылись и раздвинулись, чтобы Падальщик не испытывал никакого стеснения. Плоть распухла и почернела; время от времени капли запекшейся крови вырывались наружу и маслянистыми струйками стекали по лицу. Когда капитан отдавал приказы команде, его шотландский говор, проталкиваясь через искаженные связки, создавал звук, которого матросы боялись и которому не смели противиться.

Как только команда покорилась захватчикам, три других Падальщика оставили своих носителей и залезли на мачты, чтобы развеваться на фоне неба черными силуэтами; время от времени они спускались, чтобы полакомиться одним из распростертых тел с банкетного стола, в который превратилась палуба. От команды оставили самое необходимое – остальные пошли на корм.

Бонни Мунго сохранил ту часть себя, что помнила Шотландию и то, как он стоял на вершине прибрежного утеса и наблюдал за кораблями, покидающими остров из холодного камня ради приключений под чужеземным солнцем. Он вспомнил, как все детство подворовывал в магазинах, устраивал засады проезжающим экипажам и помогал пижонам избавиться от кошельков с монетами, отягощавших ремни. Как провел в тюрьмах годы, избегал петли палача, чтобы наконец пробраться на борт корабля и найти на нем единомышленников, таких же кровожадных юнцов, что и он сам. Он прорубал, выбивал и покупал себе признание, капитанство, уважение и страх команды, а также дом в тысяче километрах от покрытых туманом скал Шотландии – в той части света, где дьявольский глаз солнца ковал горячий песок и шум испанских портов. Бонни Мунго сохранил ту часть себя, что помнила все это, а также ту, что снабжала ангельского таракана, рвущего тело как куртку не по размеру, необходимыми знаниями: о том, сколько людей потребуется для управления кораблем и в какую сторону следовать за добычей. После того как все закончится, вместе с оставшейся командой Бонни Мунго превратится в баланду.

Запах лотоса увлекал корабль за собой по волнам. Они подбирались все ближе, но лоскуток сознания, которым был Бонни Мунго, знал, что этого недостаточно. А раз знал он, знал и Падальщик.

Произнесенное Падальщиком слово раскололо челюсть носителя, и он воспринял боль как любопытство. Услышав слово, другой Падальщик взлетел со своего насеста, вскинул против солнца массу черных перьев и стремительно рухнул в воду, падая на глубину подобно трупу, обвешанному камнями. Черный клубок перьев спешно погружался, пока не оказался вне досягаемости света, сгинув в черной холодной бездне. Но давление толщи воды не остановило погружение. Падальщик выхватил глазами из темноты движущиеся горы плоти.

Выбрав хозяина, он разорвал тушу и втиснулся внутрь, наполняя чудовище своим святым духом. Кожа пошла трещинами, а затем, волоча за собой стройный ряд щупалец и сверкая красными глазами-блюдцами от голода, чудовище устремилось вперед с новообретенным намерением.

*** * ***

– Так что за погоня? – спросил Абель Кобб, следуя за капитаном Туссеном по тесным коридорам.

Они подошли к лестнице, ведущей в трюм. Не останавливаясь, Туссен заговорил через плечо.

– Судя по всему, нас преследует Ангел-падальщик. Может, и не один.

Кобб никак не отреагировал на эти слова.

– Полагаю, этого следовало ждать. Выслеживают лотос, разумеется.

– Разумеется.

В трюме, освещенном фонарями, кипела бурная деятельность: матросы наполняли кладовые мясом, специями и овощами, предназначенными для Пира и короткого обратного пути в колонию, после которого все распрощаются друг с другом. Дальше, ближе к корме, располагались каюты, выстроенные плотниками для Абеля и его свиты. Душистый запах обработанного дерева наполнял ноздри. Абель заглянул в свои покои и презрительно фыркнул.

– Едва ли пригодные для пребывания.

– Вы всегда можете остаться на палубе. Решайте сами.

Кобб повернулся к нему:

– Хочу увидеть беглеца.

Туссен указал рукой вглубь коридора – туда, где не висело ни одного фонаря и царила пучина тьмы.

Кобб колебался.

– Не время нервничать, – произнес Туссен и улыбнулся.

Они молча двинулись вперед. Через шесть метров коридор заканчивался запертой дверью. У двери звуки затихли – казалось, погрузочная суматоха осталась далеко позади, а от близкого холода воды стыла кровь. Капитан указал на дверь.

– Он внутри, мистер Кобб. Желаете зайти?

Кобб кивнул и принял протянутый дверной ключ. Туссен не мог избавиться от ощущения, что принимает приказы на борту собственного корабля. Абель Кобб принадлежал к типу людей, которые облачают жизнь во власть подобно тому, как люди облачаются в одежду.

Дверь распахнулась, сжавшаяся в комок на полу фигура подняла лицо к мутному свету, и они узнали в ней Томаса Тикетта. Он моргнул и прикрыл глаза рукой.

– Что? Кто это?

Тело Кобба раздулось от глубокого вздоха.

– Наконец-то я тебя отыскал.

Тикетт замер, распознав голос, затем отполз в самый темный угол камеры.

– Нет.

Абель Кобб опустился на колени и заговорил мягким добрым голосом:

– Ты – счастливейший из людей. Не отказывайся от подобной чести.

– НЕТ!

Кобб попятился из комнаты и захлопнул дверь. Рыдания Тикетта утихли, как только Туссен запер дверь, но успели ударить в самую мякоть сердца, поэтому потребовалось несколько мгновений, чтобы капитан заставил себя ожесточиться. Он передал ключ Коббу, знаменуя передачу опеки над заключенным.

– Вам его жаль, – заметил Кобб.

Капитан Туссен распрямился и зашагал по коридору, не удостоив Жреца и взглядом.

– Его судьба меня никоим образом не касается.

– До меня дошли слухи, что вы достаточно сентиментальный человек, – добавил Кобб, следуя за ним. – Но я не был уверен, стоит ли им верить.

– Сентиментальности не место в плавании, мистер Кобб. Как и доверию. Будьте осторожны со слухами.

– Ах, значит, все эти истории о вас с капитаном Тегелем – ложь, призванная уничтожить репутацию. Должен сказать, я очень рад это узнать. А также рад, что никакие сантименты не испортят Пир.

Они подошли к двери каюты Кобба. Капитан Туссен остановился.

– Я не стану пировать с вами.

Кобб улыбнулся в усы. В улыбке не было ни капли тепла.

– Я думал, людям вашего сорта претят предрассудки. Неужели вас воротит от одной мысли попробовать мясо человеческого животного? В конце концов, именно с этой целью он и был рожден. – Кобб окинул взглядом крепкую фигуру капитана, будто присматривался к куску говядины. – Уверяю, ему до вас как свинье до собаки.

В груди вспыхнул знакомый жар. Он тихо потрескивал с тех пор, как Жрец ступил на борт. Туссен ждал, что будет чувствовать неприязнь к этому человеку, и реальность не разочаровала. Если Кобб не оставит подстреканий, вскоре огонь вырвется из-под контроля.

– Не желаю иметь ничего общего с варварским пиршеством. Я не один из ваших сектантов.

– Сектантов, значит. Мы древнее всех сект. Древнее, чем Общество Горящих Свечей, и древнее, чем любая пресмыкающаяся тварь, в честь которой вы, гаитянские дикари, воздвигаете свои алтари. Мы следуем традициям. Ваш вид, может, и не испытывает к традициям ни капли уважения, но это не отменяет того факта, что они – фундамент цивилизации.

– Капитан.

– Простите?

– Вы будете обращаться ко мне «капитан», сэр. Вы находитесь на моем корабле и будете обращаться ко мне надлежащим образом. Не смейте приобщать меня или членов моей команды к своим жестоким практикам. А еще больше никогда не смейте упоминать имя Иосии Тегеля. Вы не заслужили этого. Слухи, дошедшие до вас, правдивы. Я любил его. И все еще люблю. Можете сколь угодно прыскать со смеху в носовой платок в кругу подхалимов, но стоит вам сделать это в моем присутствии, и вы узнаете, что значит пиратское наказание.

Абель Кобб рассеянно кивнул, словно обдумывал услышанное. Его глаза блестели в свете фонаря.

– Благодарю вас за откровенность. Позвольте отплатить той же монетой. Лишь хаос преступной жизни позволяет вам стоять над белыми людьми и отдавать им приказы. Ни одно судно Королевского флота не потерпит подобного расклада. Такого не примут даже колонисты, а они, как известно, одобряют прелюбодейства с дикарями. Мне нужен ваш корабль, капитан Туссен, но вы мне не нужны. Надеюсь, вам хватит ума не забывать об этом.

Беверли Туссен улыбнулся:

– Мы наконец нашли общий язык. Хорошего дня, Жрец.

Он отвернулся и направился в свою каюту, чтобы утопить гнев в кружке рома. И в надежде на скорую встречу со стариной Тегелем, который ждал Туссена в Темных Водах, чтобы осуществить план, о котором они договорились много лет назад.

Туссен окинул взглядом пустое пространство трюма. Тесновато, но можно выбросить за борт парочку сатанистов, и тогда места будет достаточно.

*** * ***

Собрания Общества Горящих Свечей всегда были праздничным мероприятием, включавшим в себя распитие виски, укрепление братства и обмен молитвами к Сатане. Каждый член Общества был достоин звания джентльмена, поэтому Мартин Данвуд чувствовал себя совершенно не в своей тарелке, сидя за капитанским столом в окружении преступников и каннибалов.

Плотники сняли стены, чтобы добавить каюте простора. Занавески окна, выходящего на залив, были распахнуты, и в комнату залетал прохладный соленый бриз. Над водой сгущались сумерки, небо окрасилось в нежные цвета заката. По обе стороны стола расположились два канделябра, наполняя комнату теплым светом. Гримзли принялся убирать тарелки, а взамен принес и начал расставлять пачку листов, перо и чернильницу.

Тихий ужин прошел в узком кругу: Мартин, капитан Туссен, Элис и Абель Кобб. Мистер Галли, мистер Ху и мистер Мейджор обедали в кают-компании с остальной командой. Разговор за столом не клеился: Мартин чувствовал, как между капитаном Туссеном и мистером Коббом повисло напряжение, но был слишком увлечен присутствием Элис, чтобы всерьез задумываться над причинами. Элис вела себя вежливо и отстраненно, соблюдая все условности. Искушение улыбнуться украдкой или коснуться ее ноги под столом было велико, но он ему не поддался.

Как только Гримзли закончил и вышел из комнаты, все взгляды обратились к Мартину. Глубоко вздохнув, он достал из внутреннего кармана завернутые в ткань свечи и поставил одну из них в серебряный подсвечник. Сидящие за столом пристально наблюдали за каждым его действием.

– Какие жуткие, – сказала Элис.

Теперь, когда наконец пришло его время, Мартин занервничал. Но вместе с легким порывом ветерка до него донесся аромат духов Элис, навевая воспоминания о тайных ночах в Лондоне. Запах, наряду с размеренным покачиванием корабля и шумом волн, доносящимся из открытого окна, приятно пьянил, придавал движениям уверенность и успокаивал нервы.

– Джентльмены, мисс Кобб, я готов зажечь свечи призыва. Обычно сему действию предшествует история, но…

– Избавьте нас… – пробормотал Абель.

– …в связи с тем, что времени осталось мало, я откажусь от нее.

Мартин чиркнул спичкой. Запах горящего фосфора защекотал нос. Мерцающий красноватый отблеск лег на лица – казалось, по коже пробежала рябь. Мартин взглянул на Элис, но не смог прочесть выражение ее лица.

– Пока эта свеча выгорает, ее сестра в монастыре Черного Железа на границе Ада растет в ответ. Все это время я буду находиться в контакте с одним из монахов, живущих в монастыре. Мы договоримся о месте встречи. Очень важно, чтобы меня не прерывали. Все присутствующие должны хранить молчание во время сеанса.

Спичка зашипела в его руке, но он медлил, остро ощущая свою неопытность. Да, ему доводилось присутствовать при зажжении свечей призыва, но проводить ритуал самостоятельно – никогда. Внезапно в голове возникла мысль, что, если у него ничего не получится, путешествие пойдет насмарку. Он наверняка потеряет Элис и, возможно, жизнь.

Капитан Туссен наклонился вперед, и его пальцы заскользили по столу ближе к Мартину. Их руки не соприкоснулись, но расстояние казалось не таким уж огромным. Этот жест успокоил Мартина.

– Мы не нарушим тишину. Зажигай свечу, малец.

Мартин поднес пламя к фитилю, и свеча вспыхнула. Для удобства он разложил перед собой листы бумаги, затем опустил перо в чернильницу, осторожно постучав по нему пальцем, чтобы стряхнуть лишние капли, которые могли запятнать листы. Свеча призыва начала коптить, едкий шлейф выплывал в открытое окно. Абель Кобб отсел, прикрыв нос рукавом. По свече побежала струйка расплавленного воска.

Мартин закрыл глаза – важно было поддержать монаха в его слепоте – и заговорил.

– Меня зовут Мартин Данвуд, и я являюсь членом Общества Горящих Свечей. В соответствии с условиями Ковентрийского Ссоглашения, я обращаюсь к ордену Черного Железа с просьбой выйти на контакт.

Ответ пришел в то же мгновение. В сознании открылась лазейка, через которую Мартин с чудовищной скоростью выпал из собственной головы в темный туннель. Тело осталось далеко позади, но страх столкновения с землей оставался вполне реальным, и он осознал, что тянется руками, которых больше не было, чтобы ухватиться за край более несуществующей столешницы.

Ужас поглотил его. Неожиданно он поверил в то, что совершил ошибку, поклоняясь Сатане, что каждое обещание, данное Обществу, Церкви Погребенных и тысяче практикующих поклонение, являлось ложью. Все в итоге будут одурачены, всех поглотит бесконечная черная глотка, а его крохотная душа – не более чем крошка на великом пиршестве Пылающего Принца. Мартин хотел закричать, но от него не осталось ничего, что могло бы это сделать.

*** * ***

Вступая в орден Черного Железа, монахи дают обет темноты. Они – единственные из живущих на пограничной территории, кто пересекает границу Ада. После принятия обета головы монахов заключают в черные железные ящики до самой смерти. Они не испытывают потребности ни в пище, ни в воздухе. С ящиками на головах они способны войти в Ад, не подвергаясь его влиянию. Каждое пересечение границы – паломничество. Некоторые монахи идут в одиночестве, но чаще отправляются в Ад сцепленным шествием, а ведет их аборигенная тварь. Монахи Черного Железа – картографы Ада, и все их вылазки имеют научную цель.

Мартин ощутил стены железного ящика, сомкнувшегося вокруг головы. Он почуял вонь давно немытой кожи и набитого гниющими зубами рта. В сознании монаха он возник едва заметным призраком. Какое бы прозрение не снизошло на Мартина несколькими мгновениями ранее, он забыл его, ликуя от успеха. Ритуал свершился. Он попал в монастырь Черного Железа. Чего бы он ни отдал, чтобы монах снял железную клетку, – тогда Мартин увидел бы карты и схемы, которые, как он воображал, висят на стенах подобно иллюстрированным занавесям, а также стены из камня, вырытого из земли Ада, и свет, идущий не от солнца, а от пылающей в бессчетном количестве лиг от монастыря шкуры Сатаны.

Бессловесный толчок мысли влетел в Мартина – не столько приветствие, сколько признание присутствия, – и сбил его с толку. На мгновение он испытал тошноту. Сознание монаха дрогнуло, затем последовал второй толчок – смесь удивления и любопытства.

Ну, конечно! Монах ожидал мистера Бенсона. Мартин не смог удержать воспоминание о содеянном, и оно разлилось, вспыхнуло в мыслях монаха, словно горящее масло: лукавство за столом, отравленное бренди, члены Общества, угасающие в лужах собственной крови.

Мартин, преданный своей неопытностью, оробел. Не стоило делиться этим воспоминанием. А что, если монах прогонит его? Экспедиция будет обречена. Но древнее соглашение между Обществом Горящих Свечей и монастырем Черного Железа аннулировало любое совершенное преступление. Ритуал исполнялся должным образом, и у монаха не было иного выбора, кроме как соблюсти обязанности своей стороны.

Градусы широты и долготы клеймом отпечатались в мозгу Мартина. То были координаты места встречи в Темных Водах. Рука Мартина, освобожденная от сознательного контроля, нацарапала координаты на листе бумаги.

Затем пришел еще один толчок – это была просьба. Цена, положенная за сведения. На этот раз мысль явилась Мартину в виде слов, в виде предложения, построенного существом, забывшим, как работает язык.

Расскажи мне о солнечном свете.

Тоска в голосе монаха наполнила Мартина знакомой грустью: надеждой на тепло и болью кожи, ждущей нежного прикосновения. Потребностью заполнить дыру, которая становилась все больше. Мартин наполнил разум монаха картиной восхода над ячменным полем. Летнее утро. Воздух полнится щебетанием птиц и роем сверкающих пылинок. Девушка, завидев его, улыбается. И в мире нет ничего прекраснее этой боли.

*** * ***

Свеча призыва погасла, и комната погрузилась в темноту. Мартин тяжело опустился на стол, слабо цепляясь пальцами за дерево и сдерживая выступившие на глазах слезы. Абель Кобб взял его за плечи и заставил распрямиться.

– Всё в порядке, мистер Данвуд, вы снова с нами.

Мартин уставился на координаты, записанные на бумаге, затем поднял взгляд на Элис.

– У меня получилось, – сказал он. – У меня получилось.

Капитан Туссен открыл дверь и крикнул в коридор:

– Мистер Джонс! Пора.

*** * ***

Волны становились все беспокойнее. «Стол Мясника» и «Пуританин» покачивались на них. Тяжелые облака спрятали луну и звезды, корабли казались плавающими в темноте канделябрами.

Ящик вынесли на главную палубу. Мистер Джонс и группа матросов, словно средневековые воины, расположились вокруг, держа наготове крюки и ножи, а Ху Чао Сян и Рэндалл Мейджор наблюдали за всем на расстоянии. Мистер Ху и мистер Джонс много лет плавали с капитаном – вместе они пиратствовали под командованием Тегеля и умели обращаться с лотосами. Для остальных все было в новинку. Страх, подобно туче мух, жужжал и вился вокруг ящика.

Татуированный человек без рубашки толкнул крышку и отскочил, взмахнув перед собой крюком, будто хотел отогнать африканскую кошку, выскочившую из джунглей. Но ничего не вылезло из ящика, и остальные осторожно посмеялись над устроенным представлением. Реакция отрезвила матроса, он снова сделал шаг вперед, втиснул железяку в щель и использовал ее как рычаг. Проделал то же самое еще дважды, и ящик развалился. Лотос распластался по палубе, как мертвое растение. Сужающийся к низу ствол, собранный и сморщенный у основания, провис и напоминал плоть старика, а блестящий пучок языков посерел и завял. Заморосил мелкий дождь, и бусины капель, покрывшие лотос, отражали золотой свет фонарей.

– Умер, – сказал матрос, с надеждой оглядываясь на мистера Ху.

– Не умер, – ответил мистер Джонс. – Заткните уши, ребята.

Он вынул из кармана восковые пробки и воткнул их в уши. Все вокруг последовали его примеру. Глухой рев океана превратился в далекий свист. Легкий стук дождя по палубе стих, бегая холодком по коже. Когда всё закончили, мистер Джонс обратился к матросу, открывшему ящик.

– Придется выманивать. Давай, растолкай его.

Пробки не пропускали его слов, поэтому он изобразил их жестом.

Под одобряющие крики толпы матрос снова приблизился к лотосу, медленно потянулся к сбившейся в кучу плоти, а затем, в самый последний момент, со всей храбростью бросился вперед и кольнул кожу твари заточенным крюком. Когда он отпрыгнул обратно в толпу, никто не засмеялся.

По телу твари пробежала волна судорог, и с этой дрожью жизни она распрямилась во весь двухметровый рост. Тело лотоса выглядело как помесь растения и животного – будто к стеблю тропической растительности крепились без какой-либо структуры или функции плотные суставы и шматы мяса. Пучок языков, несколькими мгновениями ранее свисавший с верхушки поникшим венком, стал извиваться. Матросы отступили на приличное расстояние; на их лицах читалось опасение.

Мистер Джонс не сдвинулся с места. Он взглянул на мистера Ху.

– Пусть запоет, мистер Джонс! – прокричал тот, и старик повиновался.

Кто-то вложил в руку мистера Джонса мясницкий нож. Он сделал шаг, охваченный волнением.

Пронзительный визг расщепляющегося дерева отозвался вибрацией внутри, за ним последовали крики, и палуба под ногами качнулась от могучей волны, посланной океаном. Мистер Джонс завалился, совершенно сбитый с толку. Нож вылетел из рук и отлетел к молчаливому лотосу.

– Какого…

Едва различимый в сотне метров из-за полотна дождя, «Пуританин» кренился на левый борт, а угол между мачтами и водной поверхностью составлял сорок пять градусов. Должно быть, что-то намеренно впуталось в канаты, и долгое время мистер Джонс мог различить только покачивающийся свет фонарей.

А потом он увидел глубоководное чудище – кальмара, обрывавшего огромными щупальцами паруса и реи. Люди соскальзывали с палубы в бурлящую воду. Кальмар парил в воздухе, и рассечения вдоль тела обнажали белые внутренности, будто им внутри не хватало места. Из ран торчали рваные черные перья. Щупальца раскинулись в воздухе, образуя омерзительный венец. Сверкающие глаза дымились под хлещущим дождем.

– Матерь Божья, – выпалил мистер Джонс, когда узнал в существе Ангела-падальщика. По ноге побежала теплая струя.

– Мистер Джонс! Живо! Будите его! – кричал мистер Ху, вцепившись в перила.

Его голос прорвался сквозь ревущий грохот и восковые пробки в ушах, чтобы напомнить старому моряку о долге. Мистер Джонс отыскал взглядом нож и пополз за ним. Ангел-падальщик пришел за лотосом. Сначала он с легкостью разорвет «Пуританина» на кусочки, затем примется за «Стол Мясника», чтобы поглотить лотос и отправить каждую живую душу на холодное дно.

Мистер Джонс схватил нож и, поднявшись, направился к твари. Палуба под ногами качнулась, и он с трудом удержался на ногах. Чья-то рука схватила его за плечо, и Рэндалл Мейджор закричал в самое ухо:

– Нет! Еще рано! Мы должны спасти их!

Мистер Мейджор приплыл на «Пуританине» и хорошо знал команду. Сочувствие довело его до безумия.

– Они покойники! – закричал в ответ мистер Джонс и дернул плечом, чтобы освободиться от хватки, а потом со всей силы вонзил нож в плоть лотоса. Она дернулась, отбросив старика назад. Из-под массы языков раздался звук, окропивший воздух подобно тому, как кровь окропляет ткань. Языки шевелились, извивались, трепетали. Все они синхронно говорили на семнадцати диалектах Ада, распевали Кровавые Гармонии и восхваляли Зверства Ангелов.

Рэндалл Мейджор неистовствовал. Он швырнул мистера Джонса на палубу, и восковая пробка вылетела у того из уха. Мистер Джонс принялся судорожно шарить пальцами, ища ее. Его рука дрожала, а единственный глаз наполнился слезами. Какая глупая ошибка – повернуться спиной к человеку, охваченному безумием. Голоса заполнили небо и заглушили все остальные звуки. Мистер Джонс отвернулся от лотоса, но язык хлынул ему в ухо кипящим маслом. Его жизнь оборвалась конвульсиями радости, а глаз вытек из орбит бледными потоками.

Воцарилась тишина: лотос погрузился в молчание. Темная толща воды успокоилась, а безоблачное небо усыпали красные звезды. В какую бы бездну ни канул «Пуританин», для них она теперь не достижима. «Стол Мясника» прибыл в Темные Воды.

4. Любимец скотобойни

Элис помнила, как в первый раз привела Мартина в Церковь Погребенных под Лондоном. Всего их было семь: разбросанные по миру камеры, выкопанные в сырой земле и соединенные сетью пребывавших в полной темноте туннелей, кое-где освещенных факелами. Там они выращивали человеческий скот – кого-то крали из колыбелей, других покупали в прокуренных комнатах государственных институтов, остальных разводили. Последние были самым желанным лакомством: их кожа и глаза не пятнались солнечным светом. Элис провела Мартина мимо загонов, и от одного вида дрожащих в клетках тел он лишился дара речи. Некоторые смотрели на свет диким, сумасшедшим взглядом, но многие отворачивались, будто от святыни.

Она знала, что подобное зрелище припугнет Мартина. Члены Церкви Погребенных всегда презирали Общество Горящих Свечей, считая его кучкой разыгрывающих богослужения денди, которые светски обмениваются историями у светских огней в светских каминах. Только Элис всегда знала, что работа Общества на этом не заканчивается, и не разделяла предрассудков отца. Но сколь бы серьезно ни было Общество в своем ревностном служении, ничто не могло подготовить их к жестокой реальности Церкви.

– Как вы можете творить такие вещи? – спросил Мартин, опускаясь на колени у одной из клеток, в которой сидел мальчик не больше пятнадцати лет от роду. Мальчик не отвернулся и смотрел на свет из дальнего угла клетки. Его губы зашевелились, будто он хотел что-то сказать, но не мог вспомнить как.

– Мы любим их и любим нашего Принца.

Мартин покачал головой.

– Они ведь люди, Элис. Как ты и я.

Элис опустилась рядом.

– Вот именно. Все мы – куски мяса на тарелке Сатаны, ожидающие удара его ножа. Мы исходим кровью на его тарелку и с благодарностью несемся к нему в рот на вилке. Мы перемалываемся меж его зубов.

Мартин уставился на нее, и в его глазах отразилось пылающее пламя факела.

– Потому пожирание человеческого скота есть проявление абсолютной любви к нашему Господину. Быть сожранным – значит быть средоточием этого самого прекрасного проявления.

Элис наблюдала, как Мартин заставляет себя не противиться этой логике. Он хотел перенять ход ее мыслей. На это его вынуждала любовь.

– Позволь открыть тебе один секрет, – сказала она, сняв с цепочки на шее ключ и вставив его в замок клетки.

Мальчишка пристально наблюдал за каждым действием.

– Что ты делаешь? Он ведь сбежит!

– Не сбежит, если ты его усмиришь.

Увидев страх на лице Мартина, она едва не расхохоталась и коснулась его руки.

– Это была шутка. Прости меня.

Замок щелкнул, и дверца клетки широко распахнулась. Первое время мальчик не двигался с места, но затем направился к ним, пригибаясь к полу, почти ползком.

– Секрет в том, – произнесла Элис, – что мой отец с трудом переносит их вкус. Его порцию приносят с кухни готовой.

Мартин, конечно, ничего не понимал, но вряд ли это имело какое-то значение. Главное, что она хотела донести до него, – вера отца недостаточно сильна. Высота положения опьянила его, и целью жизни стало не служение, а власть. Иногда она мечтала о том, как расскажет прихожанам, что Жрец Каннибалов – обманщик и слабак, что поджаривает мясо на огне, чтобы не оскорбить свой нежный вкус. Подобное богохульство вызывало у нее стыд и отвращение.

Мальчик подошел к ним, сел на корточки и поднял глаза к черному потолку пещеры. Свет факела заиграл на изгибах сухожилий и мышц шеи. Артерия, по которой неслись волны сердца, пульсировала.

Элис взяла мясницкий нож, висевший рядом с клеткой.

– Податливые – самые вкусные, – сказала она и принялась за работу.

В тот день Элис кормила Мартина с рук, и, хотя трапеза была недолгой, все ее надежды оправдались: она могла полюбить его. А он мог вынести бремя ее любви.

*** * ***

Мартин спал. Мало кто из свиты Абеля Кобба пережил потопление «Пуританина», и ему разрешили въехать в одну из новых кают в трюме – по сравнению с его предыдущей койкой, это был значительный прогресс. Мистер Галли разместился снаружи. Стоило Мартину отойти к беспокойному сну, как Абель Кобб забарабанил в дверь каюты, приказывая подняться на среднюю палубу.

– Вы всё пропустите! – крикнул Кобб через дверь. – Мы прибыли в Темные Воды! Поднимайтесь, мистер Данвуд. Давайте вместе встретим новый свет.

Но проведенный обряд высосал из Мартина все соки. К тому же тяжелое уныние камнем висело на душе, и теперь, стоя на пороге величайшего достижения, все, чего он хотел, – укрыться от всех, спрятать голову под подушку и исчезнуть в бездне, лишенной сновидений. Быть может, так проявлялся эффект свечи призыва. Он велел мистеру Галли спровадить Жреца от двери.

Следующие несколько часов Мартин то проваливался в сон, то выныривал из него, словно пробка из моря, пока дверь со скрипом не отворилась и из коридора не показалась голова Толстяка.

– Спите, мистер Данвуд? – прошептал он.

– Мне нехорошо. Не пускайте его.

– Не получится, – ответил Галли и открыл дверь для посетителя.

В темном дверном проеме стояла Элис. Лицо скрылось в тени, а свет фонаря из коридора просвечивал платье, и это делало ее похожей на призрак.

– Элис! – Мартин вскочил, прикрываясь одеялами. – Заходи! Скорее! Нельзя, чтобы тебя видели!

Элис вошла внутрь, и Галли закрыл дверь, оставшись снаружи.

– Неужели ты считаешь меня настолько глупой?

Ее силуэт растворился в темноте. Мартин почувствовал, как натянулись веревки гамака. Он зажег свечу, и кровать превратилась в островок света.

– Конечно, нет.

– Ты спал несколько часов. Они давно успели напиться до потери сознания. Вообразили, что совершили великое дело, и празднуют.

– А разве это не так? Разве всем нам не удалось совершить великое дело?

Усталость одолевала Мартина, но сказанные Элис слова отозвались уколом тревоги.

– Мы лишь пересекли границу. Как и сотни людей. Истинное величие мы найдем только в бухте Лотоса.

Может, так оно и было, но нетерпение не позволило Мартину поверить ее словам. Ведь он был первым за многие поколения членом Общества Горящих Свечей, кто добрался до Темных Вод. И потому заслужил какое-никакое признание.

Возможно, личные заслуги следует признать самому. Он взял Элис за плечо и потянул к себе. Она подчинилась, но в последний момент воспротивилась, упершись рукой в матрас. Выбившаяся прядь волос щекотала ему щеку. Запах духов наполнил ноздри, и в памяти всплыло воспоминание об их последней встрече – тогда ее тело покрывала чужая кровь. Мартин придвинулся к ней, но она приложила палец к подбородку.

– Не сейчас.

– Почему? Элис, мы не виделись год. Ты причиняешь мне боль.

– Ты знаешь почему. Если нас обнаружат, тебя убьют. Ты выполнил свою работу. И лишь узы контракта сохраняют тебе жизнь.

– Ты забыла про мистера Галли. Он защищает меня.

Его слова вызвали у нее улыбку.

– Мистер Галли преследует личные цели, Мартин. Никак не связанные с твоей защитой.

Мартин сел, забыв о своем желании.

– О чем ты?

Он с тревогой вспомнил тайный разговор на палубе.

– О чем вы говорили?

– Не твое дело.

– Что? Как ты можешь так говорить? Мы ведь собираемся пожениться!

– При чем здесь это?

– Ты… должна слушать мужа, – попытался сказать он шутя и в то же время вполне серьезно.

Элис отстранилась.

– Ты высказываешь опасные предположения, Мартин.

Он решил пойти на мировую.

– Всё в порядке, забудь. Просто я не понимаю, к чему эта скрытность. Я имею право знать.

– Наш разговор не имеет к тебе никакого отношения, – сказала Элис. – Знаю, тебе такое сложно представить.

Она наклонилась и наградила его быстрым поцелуем – прежде чем он успел приоткрыть губы, она снова выпрямилась.

– Хорошо, Элис. Я верю тебе.

– Неужели? Мы все ближе к Аду. Там нет места щедрым порывам.

Ее слова подстегнули Мартина, он услышал в них брошенный вызов. Упав на спину, он потянул ее к себе, запустил пальцы в волосы и распустил пучок. Яркие пряди волос рассыпались по плечам.

– Останься. Я хочу тебя прямо сейчас. Я хочу, чтобы все думали, что сам Сатана распутствует в трюме, разрывая коз своей похотью.

Элис откинула его голову, обнажая горло, и нежно прикусила его подбородок.

– Я знаю, чего ты хочешь.

Высвободившись из объятий, она встала и привела волосы в порядок. Затем развернулась, чтобы уйти, но остановилась и бросила через плечо едва заметную улыбку.

– Когда все закончится, не будет никаких правил.

И задула свечу.

Мартин вытер пот с лица и глубоко вздохнул, чтобы успокоить бурлящую кровь. Элис стояла так близко. Линию слабого красного света, пробивавшегося из-под двери, делил на две части черный столб тени от стоящего на страже мистера Галли. Со всех сторон их окружала опасность, повсюду извивалось насилие и витала фортуна. Мартин находился на пике гребня огромной волны. Он был захватчиком, вошедшим на престол жестоким королем.

– Наверное, то же самое испытывал Пылающий Принц, – сказал он. – За мгновение до Его великого восстания.

По тому, как изменилась в темноте форма лица Элис, он догадался, что она улыбнулась. Затем она открыла дверь и исчезла в коридоре.

Галли проводил ее взглядом, а после заглянул внутрь.

– Всё в порядке, мистер Данвуд?

– Закройте дверь.

Галли усмехнулся и подчинился. Мартин утешал себя, воображая, как коротышка истекает кровью на земле у его ног.

*** * ***

Дождавшись храпа из комнаты мистера Данвуда, Руфус Галли прокрался по коридору. Дурное предчувствие закралось в душу: ему не нравилось оставлять мистера Данвуда без защиты. Богатый дурачок, исполнив свою роль, мог в любой момент стать жертвой зверских капризов. Любезность держала всех в узде – даже пирата, но Галли знал: вор есть вор. И вор не любит делиться.

Но все же… Мисс Кобб дала четкие указания, и он, не задумываясь, им следовал. Если придется оставить мистера Данвуда без охраны в логове волков, чтобы встретиться с ней, значит, так тому и быть.

Галли заглянул в главный отсек. Свет подвешенного под потолком фонаря падал на штабеля ящиков, припасы, раскачивающиеся в сетках, и груды мешков. Козы и куры были заперты в дальнем углу, и, хотя он не видел их, вонь стояла невыносимая. Он повернул в противоположную сторону и направился по коридору между новыми комнатами, построенными для Коббов. Корабль качнуло, и он отлетел к стене, ударившись локтем. Проклиная корабельную жизнь, Галли с нежностью вспоминал лондонские доки. Пожалуй, жизнь в доках опаснее, но, по крайней мере, там он твердо стоял на ногах.

– Мистер Галли, – донесся тихий голос мисс Кобб. – Вы топчитесь как горилла. Скорее, вы уже близко.

Галли шагнул в темноту и увидел, как она в ожидании стоит у запертой двери в самом конце коридора. Подойдя ближе, чтобы различить черты ее лица, он тихо прошептал приветствие.

Мисс Кобб открыла дверь и пропустила его вперед. Только после того, как за ними закрылась дверь, она зажгла спичку и поднесла ее к фитилю маленькой свечи. Вспыхнул свет. В углу появился скрюченный голый, бритый и гладкий, как саламандра, Томас Тикетт. Он отпрянул от света и, съежившись, обхватил голову руками. Его кожа покрылась мурашками.

– Это Пир, – произнесла мисс Кобб.

Галли опустился на колени рядом с дрожащим человеком, желая прикоснуться, но никак не мог набраться смелости. Он обернулся – огонек свечи выхватил из мрака бледную кожу и рыжие волосы мисс Кобб; невнятное чувство дрожью пробежало по телу. Внезапно Толстяк Галли осознал свое уродство: приземистое жабье тело, непривлекательные черты лица. Элис Кобб была прелестна, казалась олицетворением сонета. Даже Тикетт имел свою прелесть, будучи сосредоточением сатанинской любви и источая запах страха, который послужит отличной приправой к мясу.

– Придя сюда, мы нарушили закон, – сказала мисс Кобб. – Никому не позволено видеть Пир до того, как его подадут к столу.

Галли ничего не понимал. Будто своей близостью губил что-то святое, присутствие которого ощущалось кожей.

– Я ошибся. Мне жаль. Мне здесь не место.

– Твое место здесь, Руфус, – ответила мисс Кобб.

Галли вздрогнул, услышав свое имя. Его давно никто так не называл, особенно женщины. В доках он был Толстяком Галли, мистером Галли – для своих нанимателей, иногда слышал имена и похуже. Здесь, в сгущающемся мраке, в компании с прекрасной женщиной и прекрасным мужчиной, окруженными золотым ореолом света, он внезапно осознал свою жалкость и ничтожность. Словно пятно плесени на картине.

– Разве это так, мисс Кобб? – Его голос дрогнул. – Я уродлив. Глуп. Зачем вы привели меня сюда? Зачем вы меня послушали?

– Потому что за всю твою несчастную жизнь никто тебя не любил. Потому что ты уродлив, жалок и одинок. Как только я увидела тебя, сразу поняла, кто ты такой. Руфус, ты сатанист?

– Я никогда не задумывался о религии, мисс.

– А должен был. Любовь есть дыхание Ада. Ты жаждешь его. И вся твоя душа взволнована этой жаждой. Ты достоин Принца, Руфус. А не этот трус. – Она взглянула на голого, дрожащего, свернувшегося на полу Тикетта. – Он бежит от почетного долга и годится лишь для слабого желудка отца. От него не осталось ничего, кроме страха. – Она ткнула его носом ботинка. – Мне вас почти жаль, мистер Тикетт. Теперь вы не получите даже этого. Вся ваша жизнь потрачена впустую.

– Пожалуйста. – Тикетт обхватил лодыжку Галли; из носа хлынула кровь и потекла по подбородку.

Галли высвободил ногу и опустился на пол.

– Чего тебе, а?

Тикетт вцепился одной рукой в колено Галли, а другой тянулся к его руке.

– Помоги мне.

– Мне что же, просто выпустить тебя отсюда? А как же мисс Кобб?

– Убей ее. Убей ее прямо сейчас. Пожалуйста.

– Зачем так жестоко?

– Ты не знаешь, кто она на самом деле.

– Не знаю? И кто же?

Тикетт сглотнул и уставился на Галли безумным взглядом, полным надежды. Неужели у него появился шанс? Галли почувствовал, как тянется рукав.

– Она чудовище. И все они – тоже.

– Таки все?

– О да!

Тикетт ждал реакции. Когда ее не последовало, он понял, что Галли забавляла их беседа. Крушение крохотной надежды – невероятное зрелище.

– Тогда не убивай ее. Не убивай, если не хочешь. Открой дверь и дай мне убежать. Я поплыву к берегу. Я доберусь до него вплавь. Я готов утонуть. Что угодно, лишь бы не это.

Галли шлепнул Тикетта по руке, схватил его за подбородок и повернул голову в сторону.

– Что угодно? Ах ты неблагодарный кусок дерьма. Ты этого не заслуживаешь.

Вынув нож, Галли прижал его к артерии на шее Тикетта. На плечо легла рука мисс Кобб.

– Еще рано, Руфус.

Галли через силу убрал нож. Презрение, которое у него вызывал этот трусливый маленький человек, едва не заставило поступиться своими принципами. Тикетт даже не сопротивлялся. Он упал обратно на пол и сжался в комок, сотрясаясь то ли от холода, то ли от страха.

Мисс Кобб наклонилась, так близко, что, когда она заговорила, волоски на голове защекотало и у Галли перехватило дыхание.

– Любовь надо заслужить, Руфус. Самообладанием и безмолвием. Дождись Пира. И сделай это, когда у них не останется иного выбора, кроме как обратиться к тебе. Тогда настанет твой черед, Руфус. Ты наконец войдешь в историю.

Галли утер со щеки слезу.

*** * ***

«Ты где-то там», – подумал Туссен. Он оглядывал горизонт, скрытый мглой и бушующей темной водой. Небо и вращающиеся звезды совсем не источали света.

Капитан Туссен, мистер Ху и мистер Джонс уже бывали в Темных Водах, шесть лет назад. Тогда Беверли Туссен служил первым помощником капитана Тегеля, который держал «Стол Мясника» под жестким и кровожадным командованием. Они обнаружили лотос на английском судне, которое перехватили у берегов Каролины. Член Церкви Англии отвечал за транспортировку твари, и стоило капитану Тегелю продемонстрировать разнообразные средства убеждения, сверкающие на солнце, как тот немедля выдал все секреты. Когда капитан Тегель получил желаемое, все равно содрал с боголюбца кожу, в укор Богу, которому тот служил. «Посмотрим, сколько мне придется пролить твоей крови, прежде чем он решит явить себя».

Тегель выжал все до последней капли, но Бог так и не явился.

После он приказал мистеру Джонсу пронзить плоть лотоса, и раздавшиеся крики открыли им путь из Атлантического океана в Темные Воды. По нему они отправились к берегам Ада, и именно там Беверли Туссен впервые встретился с Черным Законом – блюстителями адского порядка. Там он впервые узнал о тайной, совершающейся прямо под носом у Черного Закона торговле между Адом и человеческим миром.

Капитан Тегель наконец-то обрел место, где мог дать волю своей безжалостной натуре и завоевать почтение и славу. Поэтому решил не возвращаться, чем разбил мистеру Туссену сердце. Туссен боялся, что больше не услышит о своем капитане, но с годами до него стали долетать слухи о «Зубах Ангела», что жестокостью прокладывал путь через темные моря; о корабле, оставлявшем после себя горящие обломки – будь то судно пиратов или Черного Закона; о корабле, на мачте которого гирляндами висели кости поверженных врагов, и ночной ветер разносил грохот, извещавший о близости опасности. Тогда Туссен понял, что бывший любовник добился своего.

В отличие от людишек, бормочущих истории под лампами с китовым жиром, капитан Туссен знал истинную цель Тегеля – ту, которая связала их много лет назад, – тайно вывозить Проклятых из Ада и возвращать их в мир. Туссен согласился, потому что готов был плюнуть в глаза любому богу или дьяволу, допускавшему порабощение людей; Тегель – потому что любил разрушать устоявшийся порядок. Терпеть любой порядок было не в его природе.

Сейчас Беверли Туссен сам стал капитаном и стоял на носу собственного корабля, чтобы почтить договор, заключенный с человеком, которого любил.

За спиной раздались знакомые шаги.

– Мне жаль, мистер Ху, – сказал Туссен не оборачиваясь. – Я знаю, вы с мистером Джонсом были близки.

Мистер Ху оперся на перила и долгое время молчал, глядя на темный горизонт и вспарывающие брюхо облаков сверкающие молнии.

– Чтобы вы знали, – наконец сказал он, – это сделал Вирджинец.

– О чем ты? – Туссен взглянул на помощника.

– Вирджинец по имени Мейджор. Он помешал Джонсу, сбил его с ног. Если бы не он, ничего не случилось бы.

Некоторое время он обдумывал услышанное.

– И что же ты сделал?

– Ничего. Вы же меня знаете. Дело важнее.

Туссен кивнул:

– Благодарю за сдержанность. Разделаешься с ним позже.

– При всем уважении, капитан, мне не нужно ваше разрешение.

– Конечно. Я понимаю.

Мистер Ху и мистер Джонс проработали вместе годы, и авторитет капитана не мог перевесить их непростые взаимоотношения. Мистер Ху поступит с Вирджинцем так, как сочтет нужным, и точка.

– А лотос?

– Снова в ящике, готов отправиться домой.

Обратный путь, скорее всего, убьет существо. Они были печально известны своей хрупкостью.

– А наш друг, мистер Данвуд?

– В трюме, в своей новой каюте. И он, и Жрец спят в мягких постелях. Мягкие постели для мягкотелых мужчин. Жду не дождусь, когда им придет конец.

– Осталось немного, мистер Ху. Совсем немного.

Мистер Ху затоптался на месте. Капитан Туссен наблюдал за ним краем глаза.

– Выкладывай.

Мистер Ху взвешивал слова.

– Вы не думали, что он изменился?

Он говорил о Тегеле. Туссен развернулся.

– Изменился?

– Да. Он провел здесь целых шесть лет. Одной шайки сатанистов хватило, чтобы подпортить нам настроение. Каким тогда будет человек, решивший здесь осесть?

– Вы очень вовремя решили выразить озабоченность, мистер Ху.

Ху Чао Сян положил руки на перила и уставился на них:

– Я бы и молчал. Но Джонса это тоже тревожило. Он не хотел сюда соваться. А теперь он мертв, так что я обязан сказать за нас обоих.

Своей деловитостью первый помощник напоминал Тегеля. А еще жаждой крови, но, в отличие от прежнего капитана, в действии мистер Ху всегда был хладнокровен. Такому самообладанию можно только позавидовать – редкая способность отстраняться от увлечения моментом долго сохраняла ему жизнь. Потому беспокойство мистера Ху казалось Туссену почти очаровательным.

Почти.

– Да, мистер Ху. Конечно, я об этом думал.

Мистер Ху стоял неподвижно, затем просто кивнул.

– У вас хватит духу закончить путешествие?

– Да, капитан. Хватит.

– Хорошо. – Он похлопал старого друга по плечу. – Отправь в воронье гнездо смену. Сейчас нам надо быть начеку.

Мистер Ху развернулся и вернулся к работе. Капитан Туссен снова обратил взгляд на водную гладь, разыскивая объект своего желания, звенящего костяными колокольчиками под черным развевающимся флагом.

*** * ***

На месте, координаты которого передал Монах Черного Железа, из воды торчала гигантская круглая голова с черной как чернила кожей и бледно-белыми слепыми белками. Нижняя часть лица скрывалась под волнами. Мартин стоял рядом с капитаном Туссеном на носу, зачатки надвигающегося шторма хлестали их ветром и дождем. Капитан смотрел на огромное существо через подзорную трубу. Движение волн затрудняло наблюдение через линзу, но существо было настолько огромным, что ни разу не пропадало из виду. Реальность заставила сердце Мартина затрепетать. Общение с монахом через свечу призыва – несомненно, волнующее занятие, но сейчас перед ним во плоти предстало Адское существо, состоящее на службе ордена Черного Железа, который, в свою очередь, на данный момент служил Мартину.

Наверное, то же ощущал Пылающий Принц…

– Черт меня дери, неужели это он? – произнес Туссен.

Мартин улыбнулся.

– Конечно, нет. Это лишь судно.

Для капитана такого ответа было достаточно. Его голос прогремел:

– Спустить шлюпку! Живо!

Шестеро мужчин налегали на весла, с трудом двигая шлюпку по волнам, а мистер Ху сидел на носу, намотав на правую руку веревку. Если кто из них и был напуган головой, то умело это скрывал.

Шлюпка остановилась рядом с гигантом. Мистер Ху уставился на монстра с носа раскачивающейся от каждого толчка воды лодки с уверенностью человека, стоящего на твердой земле. Мгновением позже голова поднялась над поверхностью и с нее ливнем хлынули тяжелые потоки. Вода забурлила, и клокотание достигло не только шлюпки, но и «Стола Мясника», палубу которого заполонили наблюдатели.

Черные как смоль щупальца всколыхнулись над водой, подталкивая голову ближе к шлюпке. Затем ее пасть раскрылась, и из нее в сторону шлюпки вывалился красный язык, на котором каменным изваянием стоял Монах Черного Железа. Его черные одежды развевались на ветру, а на голове сидел черный железный ящик – воплощение Обета Тьмы, обеспечивающее защиту во время визитов в Ад.

Веревка мистеру Ху не понадобилась. Язык существа осторожно коснулся шлюпки, и с помощью мистера Ху монах спустился в нее, как джентльмен, выходящий из экипажа. Матросы загребли обратно на корабль, а голова скрылась под водой.

Как только все вернулись на палубу, Мартину поручили присматривать за монахом. От него несло Адом: гарью, дымом, а еще чем-то изысканным и сладким. Мартин отвел его вниз, в каюту первого помощника, в которую переехал совсем недавно. С тех пор как скончался мистер Джонс, комната считалась несчастливой и никто не решался занять в ней койку.

Забавно. Монах вызывал благоговение и даже ужас, ведь он переходил границу, бродил по сияющим полям Ада и записывал увиденное так, как записывали монахи, лишенные зрения. Для сатанистов всего мира он являлся мифическим персонажем, а Мартин привел его в тесную комнатушку, где тот должен был сидеть на сундуке или качаться в гамаке как оболтус.

– Прошу прощения, – сказал Мартин, не зная, слышит ли монах через свой железный ящик. – Удобства довольно скудные. Обычно здесь не принимают человека вашего положения.

Монах не шевельнулся и стоял посреди комнаты, не обращая внимания на обстановку. На секунду в голове Мартина мелькнула пугающая мысль, что монах похож на закинутую в кладовку метлу, простаивающую без дела до следующего использования.

Позади раздались шаги, и Мартин, обернувшись, увидел Толстяка Галли, на лице которого застыло смиренное выражение, а в глазах светился интерес.

– Так это он, да? Человек из Ада?

– Не из Ада. Орден Черного Железа располагается вдоль границы. Они – картографы.

– А разговаривать умеет?

Мартину стало стыдно за невежество Галли.

– У монахов свой способ общения. Пожалуйста, подождите меня снаружи, мистер Галли. Но далеко не уходите. У меня есть к вам дело.

– Я всегда поблизости, мистер Данвуд. – Галли еще раз осмотрел монаха и вышел из комнаты.

Мартин достал из ящика листы бумаги, перо и чернильницу. Все это он положил на одну из коробок и сказал:

– Будет очень любезно с вашей стороны предоставить нам карту. Детальную, насколько возможно. И не забудьте маршруты патруля Черного Закона. Нельзя, чтобы нас обнаружили. Вы сами понимаете, почему.

Когда монах не двинулся и не заговорил, Мартин решил, что должен оставить его в одиночестве и верить, что все получится. Поэтому он вышел из тесной комнаты, запер за собой дверь и увидел, что мистер Галли дождался его, как и обещал.

Галли открыл рот, но Мартин не дал ему заговорить, а схватил за плечо и оттащил в дальний конец коридора.

– Когда мы прибудем в бухту, вы отрежете монаху голову по моему приказу. Не важно, одобрит нашу свадьбу Жрец или нет, обратно на корабль мы с мисс Кобб не вернемся. Голова послужит нам атласом, и мы возьмем ее с собой в Ад. После этого вы будете свободны от любых обязательств передо мной.

– Подождите-ка, вы что же, собираетесь отправиться вместе со своей дамой в Ад? Вы совсем помешались.

– Такова любовь. Но откуда тебе о ней знать?

*** * ***

Чуть позже Мартин проведал монаха. Листы, которые он оставил, были исписаны указаниями и детальной картой. Не забыв поблагодарить монаха, Мартин передал информацию капитану Туссену, который в свою очередь ее изучил. Спустя час курс в обход патрульных маршрутов Черного Закона был готов. Туссен не сомневался, что сможет проскочить мимо них незамеченным.

Паруса «Стола Мясника» наполнились ветром, и он начал пробираться через бурные волны и хлесткий дождь. В небе клубились черные тучи. Мартин больше не мог отличить день от ночи. Элис стояла рядом. Казалось, с прошлой ночи она стала еще счастливее и совершенно не заботилась о том, что отец мог заметить их привязанность друг к другу. О причинах этой перемены Мартин не догадывался, но давно уяснил, что Элис сама решит, когда и что рассказать.

Толстяк Галли шнырял неподалеку, не исчезая из поля зрения. Единственное, что не позволяло Мартину прогнать его, – близящийся конец путешествия. Он смертельно устал от нелепого вида коротышки, от насмешек и наглости. Мгновение, когда он бросит Толстяка на произвол судьбы, станет мгновением величайшей радости.

Команда корабля трудилась в зловещем молчании. Вместо белых парусов подняли черные. Капитан Туссен запретил вести переговоры и отдал приказ общаться посредством жестов. Риск встречи с Черным Законом толкал на чрезмерную осторожность несмотря на то, что непрекращающийся шторм глушил любые звуки.

Мартин вглядывался в белую пену у носа корабля, ощущая присутствие огромного существа, которое несколько часов назад доставило монаха. Он представлял, как под водой существуют цивилизации, целые города гигантов с огромными головами, склоненными в созерцании чуждых им философий, а также представлял их войны и наверняка странное искусство. Рисуемые воображением картины волновали и ужасали.

Элис коснулась его руки, отрывая от мыслей, и указала куда-то вперед. Прищурившись, он всматривался в морось дождя, не видя ничего, кроме накатывающих волн, брызг воды и движущихся облаков. Но терпение окупилось, и Мартин увидел землю. В бурлящем воздухе вырисовывалась зазубренная береговая линия, похожая на зубы челюстной кости. Он взволнованно развернулся, чтобы предупредить экипаж, но обнаружил, что в этом нет необходимости. Матросы повисли на оттяжках или застыли на палубе и смотрели во все глаза. Капитан Туссен стоял на кормовой палубе, поднеся к глазу подзорную трубу. Рядом с ним стоял мистер Ху. Мартин снова взглянул на землю, и сердце пропустило удар. Вот и берег Ада.

От страха он не помнил себя.

Элис прошептала:

– Уже совсем скоро, любовь моя.

Он обхватил ее за талию и безудержно поцеловал, не заботясь о последствиях, а, наоборот, принимая их. Внутри бурлил прилив силы, прилив королевской власти. В этот раз Элис не стала сопротивляться. Должно быть, она больше не боялась отца. Или не могла противиться притяжению, той стихийной энергии, что кипела у него внутри.

Пускай свирепствует Абель Кобб. Пускай бросятся на него с ножами Толстяк Галли, капитан Туссен и вся его команда. Он окропит океан Ада своей кровью.

*** * ***

Корабль долго плыл вдоль берега. Мартин не видел подходящего для высадки места: волны бились о зубастые огромные скалы, не доходя до берега. Если бы не вера в непогрешимость ордена Черного Железа, он бы уже отчаялся. В глазах матросов, проходивших мимо, зарождалось сомнение. Они беспокоили его больше, чем карта, – как долго авторитет капитана Туссена сможет держать их в узде?

Мистер Галли разделял эти опасения. Теперь он не отходил от Мартина ни на шаг, а его рука приросла к боку, к тому месту, где из-за пояса виднелась рукоять ножа. Что до Элис, она выглядела совершенно невозмутимой. В обществе Мартина и отца она не выражала ничего, кроме восторга по поводу неминуемого успеха.

Раскинувшаяся перед ними земля – еще не Ад. Он находился дальше, за горной грядой, пересечь которую без должной защиты и помощи было невозможно. Перед ними раскинулось пограничье. Мелколесье. Мартин повсюду замечал небольшие поселения, а где-то там, у самых гор, стоял монастырь Черного Железа.

Время от времени на глаза попадалось то, что своим существованием однозначно свидетельствовало о месте происхождения: ветряная вертушка из рук и кистей, соединенная узлом ткани с одним немигающим голубым глазом, игриво прыгала, исчезая на время за скалами, только чтобы появиться снова, как только ландшафт становился ровнее; три черные обугленные фигуры рядом с маленькой хижиной у подножия утеса сооружали погребальный костер, но прервались, чтобы проводить корабль красным взглядом, пока что-то крошечное и испуганное билось под грудой деревянных палок: огромная сороконожка, вдвое длиннее корабля, спустилась с выступа, скользнула в грохочущий океан и исчезла в соленой бездне ужасов.

Вскоре все эти картины стали обыденными. Мартин отвернулся от творившихся чудес и погрузился в мысли. Он поймал себя на том, что уже загадывает, как вместе с Элис, рука об руку, они переходят границу Ада, ведомые атласом. Они не станут следовать примеру монахов и откажутся от любой защиты, позволив преисподней коснуться плоти и разума, преобразить себя в угоду Пылающему Принцу в любые формы, фигуры и состояния. Элис заверила его, что праведность Пира дарует им милость.

Из вороньего гнезда донесся крик:

– Бухта! Я вижу бухту Лотоса, капитан!

Элис бросилась к поручням левого борта, Мартин последовал за ней. Туда же подошел Галли; его маленькие плоские глазки горели от восхищения. Матросы умолкли.

Скалистый берег так бы и тянулся, если бы не едва заметный разрыв, указывающий на положение скрытой заводи, – должно быть, бухта Лотоса находилась как раз за этим изгибом. Но Мартин не мог понять, как может дозорный знать наверняка. Что он увидел?

Элис, уловив замешательство, медленно повернула его подбородок чуть левее. Мартин перевел взгляд – и сердце ушло в пятки.

Сначала он принял их за огромные глинистые образования на краю ближайшего утеса, но то были громадные, устремленные в небо пальцы левой руки. Разглядев их, он не мог понять, как умудрился все пропустить. Молочные и гладкие, словно каменные, пальцы походили на статуи, если бы не повреждения, видневшиеся на и под кожей: розовый разрез вдоль большого пальца, из которого тянулись несколько деревьев с темными корнями, и сломанные фаланги большого и указательного – последний надломили с такой силой, что осколки тускло-желтой кости торчали в воздухе, словно треснувшее бревно. На фоне темных облаков рука светилась белизной. У Мартина перехватило дыхание, он опустил голову, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Что это такое? – восхищенно воскликнул Галли.

– Осмелюсь предположить, что это труп ангела, – ответила Элис.

Мартин обернулся и посмотрел на капитана. Туссен направлял подзорную трубу не на бухту, а в обратную сторону, в океан, будто ждал чьего-то появления. Скорее всего, опасался Черного Закона. И все же Мартину казалось странным отвлекаться в такой великий момент.

На то, чтобы обогнуть бухту Лотоса, у них ушло больше часа. За изгибом скал ждало невероятное: казалось, корабль вышел из Темных Вод и снова оказался посреди Карибского моря или в еще более странном и прекрасном месте. Бухта с легкостью могла вместить небольшую флотилию кораблей размером со «Стол Мясника», а вода была спокойной, чистой и лазурной. Стайки рыб пролетали под кораблем, и большие, похожие на угрей формы пятнами усеивали дно.

Раскинувшийся перед глазами пейзаж венчал труп ангела. Его сверкающие останки лежали на спине. Треснувшая голова размером с лондонский склад наполовину погрузилась в воду, а зиявшая дыра походила на огромную пещеру, способную вместить целое судно. Остальное тело тянулось вверх по крутому склону, преломлялось на краю бесплодной равнины и расползалось по ней искореженной массой. Мартин старался представить тело до смерти или в полете, но у него ничего не вышло. Привести к какому-либо порядку груду конечностей, вывернутого мяса и десятка разорванных крыльев было решительно невозможно.

Мель начиналась близко к берегу, и капитану Туссену удалось поставить «Стол Мясника» на якорь в тридцати метрах от разбитого черепа. Он приказал спустить шлюпки. Через несколько минут экипаж высадился на берег и начал разгружать снасти, а свита Абеля Кобба принялась собирать стол для празднества. Труп ангела занимал большую часть берега, поэтому местом пиршества выбрали полость его черепа.

Содержимое давным-давно выплеснулось в воды бухты, сухие кости накрыло завесью водорослей. Там, где сохранились остатки мозга, гроздьями расцвели розовые луковицы наростов, которые свисали словно тяжелые отсеченные головы королей. Внутрь занесли стулья, белую скатерть и множество серебряных столовых приборов. Подготовкой заведовал личный повар Абеля Кобба, прибывший на берег одним из первых: он выкрикивал приказы в той же самой жестокой манере, что и любой карибский тиран.

Тем временем капитан Туссен дал отряду матросов во главе с мистером Ху приказ взобраться по крутому изгибу черепа ангела. После того как заберутся на вздернутый подбородок с помощью веревок и крюков, они должны спуститься через открытый рот вниз по горлу. Там, где рождалась речь ангела, в изобилии росли лотосы. Капитан не имел ни малейшего желания присутствовать на Пире. На берег Ада он прибыл за сбором богатого урожая. И все же оттого, как он не отрывал взгляда от входа в бухту, совершенно не интересуясь тем, что происходит на берегу, Мартину казалось, что эта цель была не единственной.

Элис тоже не следила за приготовлениями, а скользнула взглядом по высокому склону и оглядывала высохшую равнину, отделявшую берег от истинных просторов Ада. Путь до них будет тяжелым и долгим, но монах укажет им путь как путеводная звезда.

5. Пир

Наконец стол накрыли.

Элис заняла свое место по правую руку от отца. Свод черепа закрывал небо. Кость покрывали висячие лозы, мох, необычные наросты, пульсирующие светом, и подвешенные мешочки, налитые жидкостью глиняного цвета. В гуще зелени скрывалась живность, присутствие которой выдавало лишь низкое постоянное гудение. Со своего стула Элис видела ярко-голубую воду залива, не вписывающуюся в общую картину места, и «Стол Мясника», покачивающийся на волнах в отдалении. Рэндалл Мейджор уплыл на шлюпке за Томасом Тикеттом и должен был вернуться с минуты на минуту.

Стол ломился от еды. Личный повар Кобба усердно трудился на кухне Гримзли, чтобы приготовить скромную, но достойную трапезу, которая была многим лучше того, что они ели всю неделю с тех пор, как покинули материк. На скатерти разместились жареный фазан, морковь, лук и кровяная колбаса, а также соусницы с подливкой и бокалы красного вина. Тарелки и блюда расставили в ряд по периметру стола, посередине оставили свободное место.

Мартин сел напротив Элис, слева от Абеля. Рядом с ним невозмутимо и неподвижно стоял Монах Черного Железа, но разделять с остальными пищу он, конечно, не собирался. Справа, рядом с Элис, опустились два члена Церкви Погребенных, переживших гибель «Пуританина», – невзрачные служители, вызывающие у Мартина столько же интереса, сколько обычные тараканы в переулке. Мистер Галли довольствовался камнем в отдалении: Абель Кобб никогда не позволил бы сесть с ним за один стол всякому сброду.

Стул напротив Кобба на другом конце стола пустовал – он предназначался для самого Сатаны.

Элис смотрела на водную гладь, ожидая возвращения шлюпки. И вскоре увидела ее. Мистер Мейджор, наваливаясь на весла, спешил доставить Томаса Тикетта к столу.

*** * ***

Капитан Туссен наблюдал, как мистер Ху и матросы, обвешанные веревками и кожаными ремнями, исчезали в разинутой пропасти рта ангела, зажав ножи в зубах или привязав их к поясу. Они раздобудут ровно полдюжины лотосов, не более. Остальная часть трюма будет забита Про́клятыми.

Как только последний матрос исчез из поля зрения, Туссен снова направил подзорную трубу на выход из бухты. Над водой пронесся глухой звон – музыка бьющихся друг о друга костей, извещавших о приближении «Зубов Ангела». Беверли Туссен вглядывался в белый туман за пределами бухты, ожидая появления корабля. Биение сердца разносилось по телу, отзываясь пульсацией на кончиках пальцев; с ними приходила в ритмичное движение и подзорная труба, покрывая мир рябью. Когда форштевень корабля разрезал полотно тумана, Туссен не смог сдержать вскрика. Слухи оказались правдой: с рей свисали скелеты, отдельные кости крепились к канатам и мачтам и бились друг о друга, эхом отзываясь на каждое движение корабля. К бушприту крепилось украшенное драгоценными камнями подобие трона, на котором восседали останки погибшего регента. Из его обвисшей головы росли рога, а тело было облачено в одежды из водорослей. На носу корабля виднелся силуэт. И хотя разглядеть его со всей ясностью не представлялось возможным, Туссен знал очертания Тегеля так же хорошо, как свои пять пальцев.

Старый шрам на сердце снова заныл.

Но голос, выкрикнувший приказ, ничем его не выдал.

– Готовьтесь встретить их, парни! Живо! Пошевеливайтесь!

Из вороньего гнезда донесся возглас:

– Корабль, капитан!

Туссен уставился на парусные оснастки, пытаясь разглядеть дурачка.

– Я и сам его вижу, болван! Твое имя?

– Не этот, капитан! По левому борту! Смотрите!

По спине пробежал холодок. Капитан Туссен повернулся, прижав подзорную трубу к глазу.

Примерно в сотне метров от них сквозь туман пробирался еще один корабль. Чернь парусов и корпуса заставляла отвести глаза, будто на мир надвигалась сама ночь. Но то была не ночь. То был Черный Закон. Их обнаружили.

*** * ***

Абель Кобб постучал вилкой по бокалу, и все сидящие притихли. Томас Тикетт, едва дыша, лежал на столе, блуждая повсюду растерянным взглядом. Кровь текла из его носа, но даже этот непредвиденный изъян был прекрасен, и Мартин не мог оторвать взгляд от красной струйки, несмотря на растущее отвращение. Она дразняще блестела и, подобно капле жира на жареной туше кабана, сулила изысканную трапезу. Желудок Мартина вяло сжался, и он уставился на руки, сложенные на коленях.

– Друзья мои, – начал Кобб, – члены Церкви Погребенных и почетные гости! – Он кивнул Мартину, затем стоящему поодаль Монаху Черного Железа, похожему на жуткий обелиск. – Вам выпала честь быть приглашенными на самый выдающийся Пир в истории мира. Сегодня мы все вместе отобедаем на пороге Ада. Воздадим почести Пылающему Принцу живой плотью и пригласим его к столу.

Взгляды устремились на вырезанный из черного дерева стул в другом конце стола, на спинке которого красной краской был нарисован глаз. На столе перед стулом разложили приборы, натертые до блеска. Ближе всего к стулу покоилась голова Тикетта, нарушая привычную сервировку. Жрец Каннибалов собирался уступить главе стола право первому вкусить сладкой закуски, когда тот присоединится к Пиру. Кобб надеялся, что Принц лично вскроет череп.

– Все мы за этим столом чтим гниющего ягненка, пирующего червя и боль безответной тоски. Мы чтим шрамы сердца. Чтить Сатану значит чтить саму любовь, – закончил Кобб и обратился к Элис. – Дорогая, будь любезна.

Мартин наблюдал, как его любовь поднимается со стула и берет со стола длинный тонкий разделочный нож. Она приложила его к левому плечу Томаса Тикетта, надавила на лезвие и потянула надрез к середине грудины. Тикетт пронзительно закричал, кровь хлынула на скатерть. Мартин с трудом удержался, чтобы не закрыть ладонью глаза. Элис сделала второй надрез, начав с правого плеча. Соединив две красные линии в одну, она продолжила ее до самого паха. Кровь извергалась густыми потоками, разливаясь по столу и переливаясь через край. Вопли Тикетта заполнили пустоту черепа.

Их прервал выстрел. У Мартина зазвенело в ушах. Тело обдало волной тепла – он опустил взгляд и увидел мозг Тикетта: вся красная суть кусками разлетелась по столу, окропив собою сидевших, и сползала на мягкую землю.

В руке мистера Галли, стоявшего неподалеку, дымилось кремневое ружье. Он уставился на стол с выражением тревожного удивления, отчего стал похож на ребенка, затем открыл рот и произнес лишенные всякого смысла слова:

– У меня получилось, мисс! У меня получилось!

Он не отрывал взгляда от Тикетта, который, несмотря на смертельную рану, продолжал корчиться в немой агонии меж блюд.

*** * ***

С равнины дул горячий песчаный ветер. Проскользнув в трещину в теле ангела, он пролетел по полому нутру и достиг горла, вызвав дрожь в усохших голосовых связках. Как только этот аккорд достиг Ху Чао Сяна и его небольшую команду на веревочных лестницах, они тотчас прекратили свое занятие. Звук бритвой полоснул тела, и кровь заструилась из ноздрей и ушей. Все незначительные, мелкие воспоминания оказались сбриты и разлетелись в никуда; эти осколки своей души они никогда не смогут ни восстановить, ни вспомнить.

А затем в воздухе раздался звук пушечного выстрела. Сигнал капитана Туссена. Черный Закон был близок.

Мистер Ху рявкнул приказ, но в нем не было необходимости. Матросы уже поднимались к губе ангела, оставив несколько лотосов свисать на волокнистых нитях. С собой они взяли только то, что успели собрать. Все лучше, чем вернуться с пустыми руками.

*** * ***

Проклятые переходили с «Зубов Ангела» на «Стол Мясника» по перекинутой меж двух кораблей деревянной планке. В них не осталось ничего человеческого. Пожалуй, они больше походили на грубые изваяния, вылепленные из глины. Серая и мягкая кожа свисала с лиц как мокрое белье после стирки. Они медленно волочили ноги. Капитан Туссен едва не поторопил их, но знал, что ни одно человеческое указание не сработает. Теперь они являлись скотом, а капитаны – их хозяевами. Какая ирония.

Но он не был ни людоедом, ни работорговцем.

Как только последний из Проклятых ступил на палубу, их загнали в трюм. Они не выказывали ни сопротивления, ни осознания происходящего. Туссен надеялся, что, как только корабль выйдет из Темных Вод, Проклятые вспомнят свою жизнь. Конечно, могло случиться и так, что они навсегда останутся живыми трупами, обращающими к солнцу бледные глаза, в которых плещется Ад.

Но кроме Проклятых были и другие заботы.

За толпой стоял Иосия Тегель. На нем был все тот же коричневый китель, но теперь потрепанный и опаленный; длинная борода стала серебристо-белой как луна. Какая бы хаотичная сила ни толкала его на безумства при жизни, здесь она сослужила ему хорошую службу. Он излучал власть. Теперь он был созданием Темных Вод. Он был великолепен.

Тегель заговорил, и, хотя их разделяли десятки метров и шум экипажа, готовящегося к прибытию Черного Закона, Туссен слышал его слова так же ясно, как если бы их шептали ему на ухо.

– Идем со мной, Беверли.

Может, однажды он примет это предложение. Может, когда все закончится, он последует зову сердца.

Туссен перевел взгляд на приближающийся корабль, идущий с невероятной скоростью. Затем посмотрел на ангела, изо рта которого вылезали его люди, забрасывая для перевоза на корабль все, что успели собрать. Их сборы были неспешными – Черный Закон летел по волнам.

– Готовьте оружие, – приказал капитан.

*** * ***

Смех Элис вывел Мартина из оцепенения. Томас Тикетт тоже удивился. Пуля мистера Галли влетела в темя и застряла в мозгу, но он лежал, испуская кровавое желе на скатерть, и отказывался умирать. Мартин встал, внезапно ощутив вес красных брызг на рубашке. Он смахнул их рукой, словно крошки салфеткой.

– Элис, что происходит?

Она посмотрела на него; в ее глазах читался неподдельный восторг. За всем этим, что бы это ни было, стояла она. Почему она ничего ему не рассказала?

– Я готов, мисс Кобб. – Галли выронил ружье и начал теребить шнурки рубашки.

Абель Кобб растерянно поднялся из-за стола. Его пальцам не терпелось сомкнуться на шее Толстяка, поэтому он сделал шаг тому навстречу. Но тут вмешалась Элис: быстрым и уверенным движением она полоснула отца по огромному брюху сияющим, словно коготь, разделочным ножом. Кобб ахнул, схватив ее руку.

– Элис… – выдавил он и упал на колени под тяжестью вывалившихся кишок.

Мартину стало плохо. Он схватился за край стола, чтобы удержаться и не упасть. Потрясенный происходящим Рэндалл Мейджор не двинулся с места, но вскоре до Мартина дошло, что тот, скорее всего, был посвящен в намерения Элис и преданно ждал развязки.

– А как же Пир? – спросил Кобб, пока сгребал выскальзывающие на землю внутренности в охапку, заливаясь слезами. – Как же мой Пир?

– Вот же он, прямо у тебя в руках, – ответила Элис. – Ешь или умирай с голоду.

В ту самую секунду Мартин осознал, что самое серьезное препятствие их плану исчезло. Он посмотрел в сторону берега. Там, в бухте, «Стол Мясника» принимал на борт человеческий груз со второго корабля. Из жерла одной из пушек на правом борту, нацеленной в голову ангела, клубился дым от сигнального выстрела. Как по команде мистер Ху и кучка матросов поспешили по песку к воде, торопливо таща за собой связку лотосов. Они бежали к шлюпкам, оставленным на берегу.

Рэндалл Мейджор, молчаливо наблюдавший за всем со стороны, вдруг оживился.

– Они собираются бросить нас! Предатели!

– Думаю, вам лучше их остановить, – ответил Мартин.

В дальнейших указаниях Вирджинец не нуждался. Он вытащил из-за пояса пистолет и рванул к шлюпкам, выкрикивая ругательства. Мистер Ху обернулся. Первая шлюпка вошла в воду, а мистер Ху терпеливо ждал прибытия Мейджора.

– Элис, – сказал Мартин. – Время пришло. Идем.

Предвкушение путешествия кружило голову. Они были так близки к желаемому.

– Монах, – сказала Элис, поднимаясь на ноги.

Про монаха он успел забыть. Тот безразлично стоял у стола, не нарушая своего жуткого обета молчания. Мартин повернулся к Галли, который молча наблюдал за разыгрывающейся картиной.

– Мистер Галли! Монах! Присмотрите за монахом!

Галли в замешательстве переводил взгляд с Мартина на Элис. Он успел стянуть с себя рубашку – что, черт возьми, он собрался делать? – и стоял будто пораженный громом.

– Нет. Я не дам вам уйти. Она обещала, – сказал он, как мальчишка, лишившийся в одночасье всех своих светлых надежд.

– Что она обещала?

– Что это буду я. Что я буду Пиром. Только я. Я должен стать Пиром.

Лежавший на столе Тикетт решил уползти прочь, но руки скользили в луже крови, и он не мог найти опоры. Бо́льшая часть содержимого его головы к этому моменту уже высочилась наружу, и теперь от Томаса Тикетта не осталось ничего, кроме безмолвной агонии.

– Делайте, что говорю! – взревел Мартин.

Галли пришел в себя. Вытащив свой маленький нож, он тыкнул им в Мартина, будто пальцем.

– Я ведь предупреждал, что вам следует попридержать язык. Так что теперь я вырежу его из вашего рта.

Мартин сделал шаг назад.

– Не перечьте мне, мистер Галли.

Но Галли шагнул ближе, следуя за ножом словно за стрелкой компаса. Мартин снова отступил, но споткнулся и рухнул на землю. На мгновение ему открылся вид на изгиб черепа, заросший лозами, с которых свисали бутоны. Но потом Галли затмил весь мир своим телом. Мартин успел выкрикнуть имя Элис в последний раз, прежде чем толстые пальцы забрались в рот. Вслед за ними вошел нож. Боль пригвоздила Мартина к земле, и горло залило кровью.

*** * ***

– Руфус, не надо.

Слова прозвучали тихо, почти небрежно. Но тот продолжал исполнять свой кровавый замысел. Элис осторожно подошла к нему, сжимая в руке кровоточащий нож. С пляжа смутно доносились звуки перестрелки, завязавшейся между Рэндаллом Мейджором и мистером Ху с группой матросов. Они ее не волновали – Галли должен выполнить приказ, потому она сосредоточила все внимание на нем.

Однако стоило ей взглянуть в сторону монаха, как планы изменились. У стола, на котором трепыхался Тикетт, монаха больше не было. Сердце ухнуло в пятки. Без головы монаха они заплутают, и все усилия окажутся напрасными.

Черная фигура направлялась в противоположную от шлюпок сторону по мелководью, намереваясь покинуть череп ангела и, вероятно, вернуться в монастырь.

Прекрасно. Видимо, ей как мяснику Церкви Погребенных снова придется делать всю грязную работу самой. Искаженные вопли Мартина грохотали под куполом черепной коробки. Пусть попробует постоять за себя. Элис прошла мимо отца, и тот схватил ее за ногу окровавленной рукой, роняя охапку внутренностей на землю.

– Элис, – произнес Абель Кобб, – так Он придет?

Монах не успел уйти с мелководья. Справиться с ним не составило труда, но все же пришлось попотеть. Он не пытался сбежать, ведь даже не представлял, что она собиралась делать. Словно агнец на заклании. Элис вонзила нож под самое основание железного ящика. Кровь окропила лицо. Монах отшатнулся, ореол таинственности и благоговения рассеялся, когда он рухнул в воду, прижимая руки к горлу в попытках сохранить жизнь. Для удобства Элис наступила ногой на ящик, рубанула ножом по шее, и пальцы монаха попадали в воду маленькими колышками. Кровь забрызгала руки до локтей. Прибой побагровел.

Из вскрытого горла раздался высокий пронзительный свист и бритвой полоснул Элис по мозгу. Из глаз закапали кровавые капли. Она слушала язык Ада, язык своего Принца, язык самой любви и яростно продолжала пилить мягкую плоть, пока голова не отделилась от тела. Свист стих. Панель в основании ящика задвинулась, заключив все, что продолжал говорить монах, внутри. С ящиком в руках она вернулась на берег.

Неподалеку над распростертым телом Мартина стоял Галли, сжимая в ладони жуткий трофей. Перешагнув тело бывшего работодателя, он вытянул вперед руку, словно хотел подарить ей подарок.

– Лжец поплатился своим языком, – сказал Галли. – А теперь твоя очередь.

*** * ***

Мартин сплюнул кровь, но тут же захлебнулся новым потоком. Боль и смутное осознание своей кровавой участи содрогали тело, но образ Элис затмевал все вокруг. Он вытянул к ней окровавленную руку, пока Толстяк Галли надвигался на нее медленной смертью. Мартин хотел подняться на ноги, но каждый раз падал на землю. Он не мог ее спасти. И все было зря. Все насмарку из-за этого портового подонка.

Языка больше нет. Он не сможет поклоняться своему Богу. Больше не будет историй. Никогда.

Мартин перекатился на спину. Кровь заливала легкие и душила жизнь, а он завороженно смотрел на красные струи, вылетавшие изо рта. За ними виднелся изгиб черепа ангела, и Мартин поймал себя на мысли, что размышляет о размерах мозга, который когда-то занимал внутреннее пространство. Продолжают ли в этом месте жить кошмары былых дней? Неужели всех прибывших, словно пустые сосуды, наполнили призраки, и теперь им суждено испытать все сохранившиеся в памяти ангела ужасы? Как ни странно, эта мысль принесла утешение.

Мартин закрыл глаза и погрузился в смирение. Вся обязательства и последствия были забыты. Он стал осколком мертвого сна, и кровавые потоки уносили его прочь.

*** * ***

Когда Галли приблизился к мисс Кобб, вулкан гнева начал утихать. Позади по волнам перекатывалось тело монаха, лениво раскинув конечности. В правой руке она держала нож, с помощью которого принесла самую важную жертву своей жизни. Одурманенный душевной болью, Галли надвигался на нее. Где-то там, позади, тела Томаса Тикетта, Абеля Кобба и Мартина Данвуда складывались в живописную кровавую сцену. Тикетту и Коббу чудом удалось выжить; Галли не знал, как именно – то ли под влиянием черепа ангела, то ли из-за близости адской границы, – но причины его не интересовали. Все это значило одно: если бы мисс Кобб сдержала обещание, он увидел бы, как все они пожирают его тело. Его плоть могла бы стать воплощением самой любви; теперь, познав близость этой метаморфозы, он не мог выдержать ее утраты.

– Почему? – спросил Галли, подойдя к ней вплотную.

Нож ему ни к чему. Он не сможет убить ее. Смерти в этом месте не существовало. Вся тяжесть неудачи обрушилась на него, и он опустился на колени.

– Ты ведь сказала, что я достоин любви.

– Я соврала, – ответила Элис.

Она обошла его и направилась с головой Монаха Черного Железа к Данвуду.

Что ж, пускай получают то, о чем мечтали. Пускай разделят любовь на двоих. И если любовь навсегда останется для Галли недостижимой мечтой, так тому и быть. Он встал и направился к шлюпкам.

*** * ***

Времени совсем не осталось. Капитан Туссен приказал убрать планку меж кораблей. Они успели перегнать около шести десятков Проклятых. Он надеялся забрать чуть больше. Капитан Тегель неотрывно следил за ним с палубы своего корабля. Туссен всегда знал, что их встреча будет недолгой, и времени хватит лишь на то, чтобы исполнить задуманное. И все же не оставлял надежды. Теперь она невыносимо больно жгла его изнутри. Он хотел крикнуть, что вернется и заберет Тегеля с собой или примет предложение и останется в Темных Водах навсегда.

В последний раз он взглянул на пляж – туда, где устроили жуткий пир самые отвратительные человеческие создания, прибывшие к границе Ада, чтобы вознести хвалу тому, что вгрызалось в мягкое сердце. Работорговцы, завоеватели, убийцы, чревоугодники – все они жадно набивали утробы, прославляя гниль и смрад мира. Туссен с огромным удовольствием оставит их на берегу, но этого было недостаточно. Он приказал открыть огонь с правого борта: выпущенного в сторону пирующих железа хватило бы на то, чтобы в щепки разнести корпус целого фрегата.

*** * ***

Пушечные ядра посыпались на берег без предупреждения, и Галли не успел понять, как оказался в воздухе. Он больно приземлился, погрузившись в воду по пояс. Сквозь завесь дыма виднелись оторванные конечности, пятна крови и разбросанные потроха. От стола ничего не осталось. Вокруг того места, где он стоял, лежали останки плоти, в которых еще трепетала жизнь. Из кровавой трясины к небу вытянулась рука; ее пальцы тянулись к тому, чего ей уже никогда не достать. Мисс Кобб невозмутимо ползла по песку, словно не замечая оторванных до самых колен ног. На ее лице застыла жуткая ухмылка. Стоны мистера Данвуда раздавались из-за дымовой завесы, – несомненно, к нему она и направлялась.

Галли осмотрел себя. Не считая пары царапин, он был цел и невредим. Хлынувшая из бухты волна накрыла с головой, и он поспешил выбраться на берег. С каждым движением тело пронзала боль, словно кто-то вонзал в каждый сустав десяток ножей.

Неподалеку валялась отрубленная голова Монаха Черного Железа, так и не вынутая из ящика. Задыхаясь, Галли с трудом встал на ноги и вытащил ящик из песка. Если Данвуд и мисс Кобб все еще собираются отправиться в путешествие по Аду, делать им это придется без своего драгоценного атласа. Такова его месть.

Пошатываясь, он направился к последней оставленной шлюпке. Мистер Ху пытался столкнуть ее в воду. Рядом на поверхности качался Вирджинец: в груди зияла огнестрельная рана, лицо заплыло синяками. Он открывал и закрывал рот, пытаясь выдавить из себя слова. Но слова были слишком далеки. С каждой волной прибой уносил тело все дальше от берега.

Галли затащил железный ящик в шлюпку, затем навалился на нее плечом и вместе с мистером Ху протолкал ее по бурунам к глубине. Они выбрались из воды, не обмолвившись и словом, и сразу же налегли на весла. Вдалеке «Стол Мясника» развернулся ко входу в бухту, пока два других корабля завязали перестрелку. Галли не понимал происходящего, только отчаянно желал вернуться на борт. Хотел навсегда избавиться от нарциссов, предателей и низкопоклонников. Снова вдохнуть родной запах доков, жить по понятным законам и занять свое место в иерархии. Галли хотел вернуться домой.

*** * ***

Черный Закон был совсем близко. У борта собрались фигуры, готовые к абордажу. Их кожа дымилась, отчего лица казались размытыми пятнами. Создания из тлеющего пепла жаждали одного: огня.

Капитан Тегель протиснул «Зубы Ангела» меж двух кораблей в попытке выиграть для Туссена время. Матросы согнали Проклятых под палубу; туда же отнесли все лотосы, кроме одного. Капитан Туссен уже собирался отдать приказ исполосовать монстра, чтобы вернуться в Мексиканский залив, как его опередил крик, донесшийся из вороньего гнезда.

– Капитан! Мистер Ху на подходе!

И действительно: на пару с Руфусом Галли он греб к кораблю.

На другой стороне Черный Закон сцепился с «Зубами Ангела». Воздух разбух от звона клинков, выстрелов и запаха горящего мяса. Мужчина, которого Туссен так любил, рисковал всем, чтобы его спасти.

– Капитан, нам нужно уходить.

– Мы дождемся мистера Ху, – ответил Туссен.

– Но…

– Мы дождемся его.

За эти несколько минут Черный Закон расправился с «Зубами Ангела». Иосия Тегель сломался под напором темной силы – он не умрет, но пойманных в Темных Водах ждет еще более мрачная участь. Слезы обожгли глаза, Туссен отвернулся прочь. Полдюжины абордажных крюков взмыли в небо, а затем впились в борт «Стола Мясника». Черный Закон представлял собой оживший пепел; стоило им подойти ближе, как дерево и парусина задымились.

Мистер Ху вместе с низкорослым бандитом подплыли к «Мяснику», матросы сбросили веревочную лестницу. Мистер Ху резво вскарабкался наверх, где его схватили за ворот рубашки и затащили на палубу. Толстяк Галли взял железный ящик в одну руку и неуклюже пытался взобраться по лестнице следом.

– Режь веревку, – приказал Туссен.

Сверкнув на солнце, нож перерезал веревки лестницы – и Галли рухнул обратно в шлюпку.

– Нет! НЕТ! – закричал он, но капитан отвернулся и отдал приказ отплывать.

Топор глубоко вонзился в стебель лотоса. Языки пришли в движение. «Стол Мясника» покинул Темные Воды, утянув шлюпку Галли вслед за собой.

*** * ***

Мартин открыл глаза. Элис сидела рядом. Его грудная клетка была похожа на вспоротый пушечным ядром орех. Она погрузила руки внутрь его тела, вытянула влажный кусочек и отправила его в рот. Затем, не мешкая ни секунды, все повторила. Она не понимала и не осознавала, что делает. Ее глаза были пусты. Элис больше не существовало. Ее поглотила слепая неутолимая жажда. Мартин хотел произнести ее имя, но мучительная агония пронзила тело.

Он не желал подобного конца. Это не любовь. Это зверство.

«Пожалуйста, – взмолился он, – пусть я сойду с ума. Пусть я сойду с ума. Пожалуйста, позволь мне сойти с ума».

*** * ***

Оставив за собой след из обломков «Зубов Ангела», Черный Закон устремился в распахнутый череп, внутри которого в свете заходящего солнца беспомощно трепыхались участники Пира. Абель Кобб, Томас Тикетт, дрейфующее тело Рэндалла Мейджора, уцелевшие прихожане Церкви Погребенных, Мартин и Элис. Все они погрязли в красном месиве, обращая каждый всхлип и стон боли к своему Господину. Кровоточащими телами они рисовали Его портрет; под звуки их вопящих глоток Он открывал свое око.

*** * ***

В заливе их поджидали Ангелы-падальщики. «Стол Мясника» появился на том самом месте, где исчез, и вздымающиеся волны столкнули шлюпку Руфуса Галли с корпусом корабля. «Возмездие» наконец нагнало их, и матросы расчехлили брезент, приводя пушки в боевую готовность. Капитан Туссен не был готов к этой встрече. Не успев смириться с потерей Тегеля и сориентироваться после перехода, он потерял несколько драгоценных секунд, глупо уставившись на вражеский корабль и на уродливое существо, которое когда-то звалось Бонни Монго, взгромоздившееся на мачте, словно адский стервятник. «Возмездие» накрыло «Мясника» полным бортовым залпом, с треском разламывая мачту, превращая паруса в решето и спутывая канаты в одну большую сеть. Пушечное ядро снесло голову стоявшему рядом матросу.

Мистер Ху схватил капитана и оттащил его в сторону, но бежать было некуда. Ангелы-падальщики сбрасывали человеческие костюмы, будто окровавленные простыни; тот, что все еще носил на себе тело кальмара, обхватил огромными щупальцами брюхо корабля и разорвал его пополам. В воду посыпались обломки, перемолотые тела матросов и собранные лотосы; спасенные Проклятые исчезали в синей глубине как тяжелые камни. Ангелы-падальщики бросились за ними, оставляя после себя бурлящую воду.

Один из них свернул к шлюпке Галли, бросаемой пенящимися волнами из стороны в сторону, и схватил железный ящик своим когтем, пробивая дыру. Прилетевший обломок рангоута врезался в Падальщика, загоняя его под воду. Ящик упал обратно в шлюпку. Галли в панике схватил весла и начал грести прочь, несмотря на усталость.

Вскоре он остановился, чтобы наблюдать, как «Стол Мясника» погружается в воду. Тут и там выжившие цеплялись за обломки брусьев и досок. Их крики перекатывались по волнам. Он не отвечал на их зов.

«Возмездие», лишившись своих чудовищных командиров, подчинялось капризам моря. Оставшиеся члены экипажа не испытывали ни малейшего желания брать командование кораблем. Гнет божественного могущества убил в них волю. От них не осталось ничего, кроме безмолвной покорности. Вскоре один из фонарей соскочил со стола и закатился в грузовой отсек. Через час пламя охватило весь корабль. Галли долго рассматривал догорающие обломки. К сумеркам их разделяли лиги, но он еще мог разобрать горящий факел, окруженный первыми ночными звездами.

Галли не умел читать созвездия. На шлюпке не было паруса. Он обессиленно сделал несколько взмахов веслом и сдался на волю судьбе: закрыл глаза, прислушался к ударам волн о корпус шлюпки, представляя, что слышит шум Темзы, бьющейся о столбы лондонского причала. Ближе к ночи он ненадолго задремал, и ему приснился шепчущий голос. Голос говорил на неизвестном языке, но порождал в голове знакомые привычные мысли. Мысли, окрашенные кровью. Мысли об убийстве. Ему снилась мать, безмолвно и неустанно раскачивающаяся в кресле в темноте маленькой квартирки. Она часто рассказывала ему историю о ведьме в черном, которая жила в дымоходе и выползала оттуда в полночь, чтобы полакомиться маленькими мальчиками. Он не знал ни материнской нежности, ни ласки. Ему снился сдержанный и суровый отец, охваченный чудовищной яростью и умерший от разрыва сердца, когда Галли был ребенком.

Яркое солнце разбудило его. Но голос продолжал шептать. Слипшимися глазами Галли всматривался в светлый яркий воздух, пока лучи поджаривали неприкрытую шею. Он звал родителей. Но вскоре опомнился и замолчал. Тогда он пнул ногой черный железный ящик, и тот перевернулся продырявленным Ангелом боком кверху. Из дыры сочился шепот. Кожа на кончиках пальцев потрескалась и обуглилась. Галли потер глаза, на руках осталась липкая кровь.

– Ты что такое? – обратился он к ящику.

Затем он вспомнил о словах Мартина: отрубленная голова монаха являлась атласом Ада. Она все повторяла свою ужасную литанию, перечисляя всевозможные ориентиры пылающих земель – Вздымающиеся Горы, Мельницы Любви, Поля Скорби; повторяла дороги путников – приспешников Ползущего Глаза и Вуайеристов, пилигримов и священников, а также всех тараканов Рая. Он не мог разобрать ни слова, но видел эти места так, будто сам в них побывал. Лига за лигой Руфус Галли слушал рассказ атласа, пока волны залива толкали его шлюпку по раскаленному воздуху к болотистым берегам Французской Луизианы.

Когда шлюпка запуталась в корнях деревьев, Галли утратил свою прежнюю форму. По всему телу расцвели опухоли и наросты – во рту, под веками, в ушах, подмышках и на шее. Шепот выжег его внутри и снаружи. Из ноздрей беспрерывным шлейфом тянулся дым. Угольки жизни догорали в сознании, пока Галли парил и ликовал над живописным кровоточащим раздольем Ада.

Со временем дерево прогниет, железный ящик исчезнет в топи, а шепот монаха затихнет на многие поколения. Но сейчас Руфус Галли распластался на дне шлюпки, чтобы болотные паразиты могли закатить грандиозное пиршество. Они принялись поедать еще живое теплое тело, и он благодарно вздохнул, укрытый ковром мух.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю.

Благодарности

Прежде всего, я хочу поблагодарить мою дочь Мию, которая выслушивала рассказы от начала до конца, переживала все одолевавшие меня тревоги, сомнения и темные времена, а также принимала активное участие в нелепых разговорах. («Знаешь, я тут придумал сцену, в которой ангел вселяется в гигантского кальмара… Или это уже слишком?») Она – мой компас, и я люблю ее всем сердцем.

Я хочу поблагодарить своего агента Рене Цукерброт и ее ассистентку Энн Хоровитц, из литературного агентства Massie & McQuilken, которые отредактировали и вылощили мою рукопись в рекордные сроки, доведя ее до совершенства. Рене оказала мне помощь, о которой я не мог и мечтать.

Также хочу выразить благодарность Джо Монти, Бриджит Мэдсен, Гэри Саншайну, Бет Адельман и Майклу Маккартни из издательства Saga Press – за то, что так быстро приняли книгу. Но, прежде всего, спасибо за то, что верили в меня. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оставаться достойным вашей веры.

Спасибо моему киноагенту, Шону Дейли, который изменил всю мою жизнь. А также Бабаку Анвари, блестящему писателю, режиссеру и другу, – наши долгие беседы о «Зримой скверне» не только пошли на пользу рассказу, но и помогли написать сценарий. Спасибо Лукану То, Кристоферу Коппу, Киту Фрейзеру, Эндрю Харви и всей команде студии Annapurna Pictures – за то, что я всегда чувствовал себя там желанным гостем.

Спасибо первым читателям – за то, что высказали мысли, замечания и поддержку, пока я писал рассказы: Дейлу Бейли, Мэтью М. Бартлетту, Эйприл Уайт, Хизер Уискарсон, Алисии Грейвс, Хизер Клитероу, Карен Такер, Мэри Лоус, Люку Фору. И всем писателям из кружка Sycamore Hill и школы искусств Arrowmont.

Хочу выразить особую благодарность Джереми Дункану, который нарисовал замечательные черно-белые иллюстрации для «Стола Мясника» много-много лет назад, когда этот рассказ был личным проектом под названием «Жрец Каннибалов Новой Англии». Может быть, Джереми, однажды эти иллюстрации увидят свет!

Спасибо редакторам, которые купили или перепечатали рассказы, а также помогли мне сделать их такими, какими они представлены в сборнике: Эллен Датлоу (прошедшая весь путь со мной от начала до конца), Келли Линк и Гэвин Дж. Грант, Кристофер Голден, Джон Джозеф Адамс, Джо Хилл, Майкл Келли, Кейт Коджа, Рэнди Чандлер, Шерил Малленакс, Майкл Уилсон и Дэн Ховарт.

Особую признательность выражаю Келли и Гэвину, чья поддержка и щедрость позволили рассказам совершить необычное путешествие, кульминацией которого стал томик в ваших руках. Я никогда этого не забуду.

Спасибо маме и брату – за то, что неустанно и непоколебимо поддерживали меня.

Огромное спасибо всем, кто приобрел «Землю монстров», рассказал о них или заставил прочитать друзей. Эта маленькая книжка затронула сердца многих, и в этом ваша заслуга. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оставаться достойным такого подарка.

И, наконец, спасибо моему отцу, он был моей твердыней и оплотом всей моей жизни. Он умер в конце 2015 года. Мне жаль, что он так и не увидел фильма. Я скучаю по тебе, папа.

Table of Contents

Annotation

Стол Мясника

1. Дьяволы у камина

* * *

* * *

* * *

* * *

2. Последнее заседание Общества Горящих Свечей

* * *

* * *

* * *

3. Жрец Каннибалов

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

4. Любимец скотобойни

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

5. Пир

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Благодарности

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***