Кариетта Дорш "Последний отпуск Энн и Марии"
Чисто Хили "Преодоление тревоги"
Дэн Шрейдер "Поиск компаньона"
Чак Нэсти "Садомазохистский роман"
Сделайте шаг в извращенное царство человеческого облика, где границы плоти и страха раздвинуты до предела.
В этой леденящей душу антологии одиннадцать талантливых авторов погружаются в самые темные уголки, чтобы исследовать гротескное и тревожное. От гротескных мутаций до психологических ужасов - каждая история рассказывает об уникальном и ужасающем путешествии по внутренним ландшафтам человеческого тела.
Приготовьтесь к антологии, которая заставит вас задуматься о собственном существовании, поскольку авторы раскрывают истории, которые таятся под кожей. "Антология Боди-Хоррора" - это исследование гротеска, где границы между телом и неизвестным размыты, а невообразимое становится слишком реальным.
Заходите, если осмелитесь, но будьте осторожны - то, что вы обнаружите внутри, может преследовать вас еще долго после прочтения последней страницы...
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующие, жестокие и садистские истории, которые должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
- Итак, команда! - прокричал Логан Фриман, его тоненький голосок эхом разнесся по демонстрационному залу. Его худощавое телосложение вполне соответствовало голосу. - Сегодня понедельник. Все собираемся, чтобы начать неделю как следует.
Тед Стаатц развернул свой стул в импровизированной кабинке и встал, поправляя галстук и белую рубашку, заправляя ее заднюю часть в темно-синие джинсы. Он прошел мимо черного металлического "Шеви Трейлблейзерa LT" с черным, как смоль, салоном и тканевой обивкой сидений.
Каждый понедельник Логан созывал всех пятерых членов команды по продаже новых автомобилей к большому стеклянному фасаду автосалона. Каждая неделя была похожа на предыдущую, и эта не стала исключением.
Тед не питал теплых чувств к Логану. Отец Логана, Карсон Фриман, увековечил свое имя на фасаде здания. "ШЕВРОЛЕ" КАРСОНА ФРИМЕНА" украшало верхнюю часть стены, крышу здания и строку подписи на зарплатных чеках Теда. Он восхищался мистером Фрименом, но считал его сына заносчивым придурком, который любил подлизываться к продавцам, с которыми учился в колледже, хотя предполагалось, что он их босс - Логан Фримен, менеджер по продажам новых автомобилей.
Остальные четверо уже стояли плечом к плечу, когда Тед добрался до передней части зала для еженедельного ритуала. Между четырьмя приятелями по колледжу, которых нанял Логан, и Тедом, которого нанял предыдущий менеджер, существовал разительный контраст. От каждого из них исходил запах "только что из колледжа" - короткие волосы, зачесанные набок с помощью геля, идеальный рост шесть футов два дюйма, широкие плечи и талия тридцать два дюйма.
Тед выглядел белой вороной. На фоне остальных, его рост был пять футов восемь дюймов, он казался карликом. Он также был на пятнадцать лет старше их, с седеющей бородой, разведен, гордый обладатель ипотеки и алиментов.
- Перво-наперво, - объявил Логан. - Награда за лучшие продажи на прошлой неделе достается... барабанная дробь, пожалуйста, - oн слабо сымитировал звук малого барабана. - ...Чеду. Отличная работа, Чед.
Логан сделал несколько шагов мимо Джейсона, Алека и Роберта, чтобы пожать руку Чеду.
Объявление не стало неожиданностью. Каждая хорошая сделка обычно доставалась Чеду. Хотя Логан не выделял любимчиков (кхм, чушь собачья, кхм), Теду было трудно найти в этом справедливость.
- Он просто лучше завершает сделки, - сказал ему однажды Логан, вызвав у Теда лишь закатывание глаз.
Несложно было заключить сделку, когда она преподносилась на блюдечке с голубой каемочкой.
- Чед в этом месяце просто жжет. Лучшие продажи три недели подряд, - Логан вернулся к команде. - Перейдем к другим делам, у нас новая акция на "Эквинокс", которая стартовала вчера. Давите на продажи. Вперед, команда.
Логан хлопнул в ладоши несколько раз, обычный знак препинания, сигнализирующий об окончании этой части утра. Он повернулся к своим приятелям по колледжу, и пятеро из них завели захватывающую беседу о своих подвигах в субботу вечером.
Тед закрыл глаза и покачал головой. Восемь утра, а у него уже начинала болеть голова. Он сделал глубокий вдох, открыл глаза и шаркающей походкой вернулся к своей кабинке. Откинул кресло от стола и плюхнулся в него.
Солнце поднялось достаточно высоко над автомобилями на площадке, чтобы его лучи пробивались сквозь стеклянный фасад, над верхней частью кабинки и прямо в глаза Теду. Опершись локтем о стол, Тед уткнулся головой в ладонь, потирая глаза и лоб. Другой рукой он открыл верхний ящик стола и стал искать знакомые очертания пузырька с таблетками, который он там прятал. Когда его пальцы наткнулись на него, он схватил пузырeк, вытащил и открыл крышку, вытряхнув две таблетки, а затем и третью на всякий случай. Он поднял голову и оглядел стол в поисках чего-нибудь, чем можно было бы их запить. Ничего. Кулер с водой стоял на другом конце зала, а Теду не хотелось вставать.
Нет проблем. Вариант номер два.
Он открыл нижний ящик стола, сдвинул все папки вперед и достал маленькую металлическую фляжку, спрятанную в темноте. Тед открутил крышку и вдохнул сладкий аромат ванили, ириски и дуба. Прежде чем закинуть таблетки в рот, он поднес фляжку к губам и плеснул немного "Мэйкерс Маркa" себе в глотку. Он наслаждался жжением бурбона, скользящего по пищеводу. Наслаждаясь теплом сладкого ликера в груди, он закинул три таблетки в рот и сделал еще один основательный глоток из фляжки. Отворачиваясь от солнца, он закрыл глаза, моля, чтобы таблетки и бурбон унесли расцветающую мигрень.
- Похоже, сегодня ты начал хлестать виски чуть пораньше, а, Тед?
Тед с неохотой приоткрыл глаза. Перед ним стояли Чeд и Джейсон, их дизайнерские рубашки были идеально выглажены, брюки безупречно заутюжены по передней стороне каждой ноги.
- А разве уже не пять часов? - спросил Тед, вымученно улыбнувшись.
Таблетки еще не успели подействовать.
- Как тебе рекорд Чeда? Пятнадцать машин за неделю. Мужик - зверь! - Джейсон хлопнул Чeда по плечу.
- Вам не обязательно здесь стоять и дрочить друг на друга. Уверен, Логан разрешит вам использовать свой кабинет, если сможет понаблюдать.
- Круто говоришь, пьяница, - сказал Чeд. Краска поднялась ему на шею и лицо, скрываясь лишь за его тонкой бородкой. - А каковы твои планы на эту неделю? Две машины? - Чeд повернулся к Джейсону. - Да ладно, бесполезная трата места.
Они ушли из кабинки Теда и исчезли из виду.
Разгулявшееся воображение рисовало ему картину, как он поворачивается к столу, хватает ножницы, свисающие с органайзера, и вонзает острое лезвие в шею Чeда. Он бы воткнул их прямо в бок и разорвал горло. Кровь брызнула бы во все стороны, и Тед танцевал бы в этом красном дожде.
Вместо этого он схватил фляжку и сделал один долгий глоток, после чего закрыл ее и спрятал обратно в ящик стола. Ощущая, как алкоголь опускается в желудок, он откинулся назад и положил руки на свое круглое брюшко. Он не считал себя толстым, но знал, что мог бы сбросить пару килограммов. Если бы он выпятил живот, между пуговицами образовалась бы маленькая щель, обнажая белую майку. С алкоголем и таблетками на борту, он решил, что пришло время делать продажи.
Давай покажем этим ублюдкам, на что я способен.
Поднимаясь с кресла, он пошатнулся и вынужден был опереться руками о стол, чтобы не упасть. Его "завтрак" заглушил мигрень, но сделал ноги неустойчивыми. Покачиваясь, он случайно задел роликовое кресло, которое скользнуло по полу и врезалось в мусорную корзину, разбросав ее содержимое. Несколько голов показались над перегородками кабинок, словно суслики.
- Все в порядке, - сказал Тед. - Просто ноги затекли, но теперь все нормально.
Он бросил взгляд на офис Логана. Это был настоящий кабинет с дверью и стеклянной стеной, а не один из этих модульных кубиков, как у него. Стол Логана был сделан из дерева, а не из какой-то резины, как у Теда. Глаза Логана встретились с глазами Теда, прежде чем он снова опустил взгляд на свой стол и покачал головой.
Этот самовлюбленный папенькин сынок может поцеловать его в зад.
Тед сделал шаг вперед и ударился коленом о стол. Он услышал глухой стук, но не почувствовал удара. Он ткнул себя в бедро кончиком пальца. Чувствительность пропала. Замечательно. Мигрень полностью не прошла, но ощущение в ногах улучшилось.
Даже таблетки работают через жопу.
Упираясь руками в стол, Тед наконец выпрямился и надеялся, что его ноги знают, что делать. Он поправил галстук, провел пальцами по своей седеющей коричневой шевелюре и по бороде. Засунул рубашку обратно за ремень джинсов и, ставя одну ногу перед другой, направился к стеклянной двери, осторожно ее открыв.
Четверка студентов толпилась под навесом, ожидая потенциальных клиентов. Тед отошел в сторону, не желая вступать в пустые разговоры. Он пришел сюда, чтобы делать свою работу, зарабатывать деньги и, наконец, навести порядок в своей жизни.
Время от времени он замечал, как кто-то из них бросает на него взгляд, что-то говорит, и раздается смех. Они говорили о нем. Он знал это. Наверняка обсуждали, как через пятнадцать или двадцать лет они никогда не будут похожи на этого толстого урода, который платит алименты бывшей жене, которая трахается с кем-то вдвое моложе, потому что он ее не удовлетворял, в то время, как он пашет каждый день.
Пусть идут нахрен!
На парковку въехала машина. Зеленая "Мазда CX3". Неплохая машинка.
Тед сделал два шага вперед, даже не дожидаясь, пока машина остановится, когда чья-то рука уперлась ему в грудь.
- Я возьму ее, - сказал Джейсон, растягивая на лице льстивую улыбку.
Прежде чем Тед успел возразить, Джейсон быстро шагнул на парковку. Когда дверца машины открылась и две блестящие длинные ноги выскользнули наружу, Джейсон уже подал руку, помогая стройной блондинке с прямыми длинными волосами подняться. Ее платье кричало о деньгах - либо папиныx, либо мужa, либо бывшего мужа.
- Черт, - прошептал Тед, испытывая разочарование.
Эта продажа была бы легкой. Она явно хотела потратить деньги - он это чувствовал. Почему он не спорил с Джейсоном? Почему не ударил этого хлыща в нос или не сломал ему руку, когда тот положил ее ему на грудь? Джейсону было бы сложно продавать машины с кровью, стекающей по лицу, или со сломанными костями.
Пока Джейсон провожал Мисс Легкие Деньги по парковке, подъехала еще одна машина. На этот раз Чeд выбежал раньше, чем Тед успел сделать хоть шаг. Проклятый Чeд. Тед, Алек и Роберт ждали, кто появится следующим.
Через час Джейсон снова присоединился к ним, когда Мисс Легкие Деньги уехала на одном из рекламных "Эквиноксов".
- Она купила новую машину, - хвастался он, - а я получил свидание на выходные.
- Только не разорви ее пополам, - сказал Алек.
- А где же тут веселье?
Все трое рассмеялись, а Тед просто смотрел.
Какие же они ублюдки!
День начался медленно. Когда приближался полдень, Тед почувствовал, как пот начинает проступать на его спине. Вместе с этим мигрень начала пробиваться сквозь онемение. Он провел рукой по лбу, и она оказалась влажной. Нужно было уйти из-под солнца.
Спеша, он вернулся к своему столу. Таблетки лежали прямо перед ним в узком верхнем ящике. Он вытряхнул четыре таблетки из бутылочки, затем дотянулся за стопками бумаг в другом ящике и нашарил фляжку. Тед уже открутил крышку, еще не успев полностью вытащить фляжку. Он сделал два больших глотка, бросил таблетки в рот и запил их третьим глотком.
Это поможет пережить послеобеденное время.
Закрыв глаза, он ждал, пока слабая пульсация в голове прекратится. В ожидании он услышал голоса - Алек говорил с клиентом. Черт, он опять упустил одного.
- Эй, Тед, - сказал Логан.
Его голос был слишком близко, чтобы он находился в своем офисе.
Тед с трудом приоткрыл глаза. Почему они не могут оставить его в покое, чтобы он мог избавиться от этой головной боли? Ему нужно было всего несколько минут, черт побери.
Логан, который, вероятно, весил меньше ста пятидесяти фунтов[1], даже мокрый, стоял у входа в кабинку. Он бросил взгляд на бутылочку с таблетками на столе Теда, все еще держащего фляжку в руке.
- Тед, нам нужно поговорить. Присоединяйся ко мне в моем офисе.
Тед глубоко вздохнул и выдохнул с долгим, слышным вздохом.
А что, если вонзить ножницы в горло Логана, а не Чeда?
В его голове он снова танцевал в красном дожде. Он позволил этой мысли задержаться дольше, чем следовало, пока Логан важно шествовал к своему офису. Тот обернулся и посмотрел на Теда, затем остановился, ожидая.
- Ты, блин, издеваешься? - сказал он громче, чем собирался.
Тед положил руки на свое кресло и заметил, как они были онемевшими. Он провел пальцами по грубому пластиковому покрытию и ничего не почувствовал. Его руки упали на ноги. Немота. Все его тело было лишено чувств. К удивлению Теда, это заставило его улыбнуться. Никаких чувств, никакой боли.
Я мог бы прожить жизнь в онемении.
Тед поднялся на дрожащих ногах и споткнулся, ударившись бедром о стол, но не почувствовал этого. Сделав шаг вперед, он почувствовал, будто плывет. Он не чувствовал земли. По его ощущениям, он шел по облакам.
Когда Тед приблизился к офису, Логан вошел внутрь и сел за свой стол.
- Закрой дверь.
Тед, спотыкаясь, вошел в кабинет своего занозного босса, закрыл дверь за собой и плюхнулся в кресло. Он посмотрел на Логана и состроил свою лучшую фальшивую улыбку.
- Тед, нам нужно поговорить о твоей работе и некоторых вопросах, связанных с персоналом.
Логан перебирал несколько страниц на своем безупречно чистом столе. Каждая вещь была на своем месте. Органайзер был идеально аккуратным, словно его расставили по картинке на упаковке.
- О чем ты хочешь поговорить? - слова Теда заплетались.
Его губы и язык были онемевшими, и ему приходилось бороться, чтобы они работали.
- Давай начнем с того, что от тебя разит, как будто ты пил весь утро. И поскольку, когда я зашел к тебе, у тебя в руках была фляжка, я полагаю, что это довольно точно.
- Это лекарство, - Тед снова улыбнулся и провел пальцами по волосам. Он посмотрел на блестящий пот на своей руке.
- Тед, я буду краток. Я больше не считаю, что ты подходишь для работы здесь. Когда я сравниваю тебя с другими парнями, я вижу множество различий.
- Уверен, что видишь, - огрызнулся Тед. Он наклонился ближе к столу, оперевшись на него руками для устойчивости. - Я не один из твоих... мальчиков для удовольствий, - прокричал он.
Голова Логана резко поднялась, и он посмотрел на выставочный зал.
Тед обернулся и увидел, что люди смотрят на них.
- Оскорбления не нужны, - спокойно сказал Логан.
- Ты видишь различия? - заплетающимся языком произнес Тед.
- Ну, да, - ответил Логан, схватив страницы со стола и перелистывая их.
- Дай угадаю. Потому что я не такой высокий, как они? Ну, я не могу вырасти на шесть дюймов.
- Это не имеет никакого отношения к их росту. Я имею в виду...
- Может, потому что у меня борода, а не щетинка-мотня-для-хуя? - oн хлопнул себя по щеке, затем схватил ножницы, лежащие в идеально правильном месте на организаторе Логана. - Вот, я это исправлю для тебя.
Тед раскрыл ножницы, поднял внутреннее лезвие к своей щеке и провел им по коже. Кусочки волос прилипли к лезвию, вместе с красными пятнами крови. Он вытер лезвие о свои джинсы, очистив его, затем снова поднес к лицу. Он скреб по тому же месту, оставляя полосы крови, отрезая часть щеки вместе с волосами.
Когда Тед посмотрел на лезвие, он увидел больше крови, чем волос. Ему было все равно. Он ничего не чувствовал. Все было онемевшим.
Капли крови стекали с его щеки на белую рубашку.
Логан отскочил от стола, подняв руки.
- Тед! Что за черт? Борода в порядке.
- Не думаю, - ответил Тед.
Он продолжал вести острым лезвием ножниц по передней части лица, срезая куски кожи и волос, все глубже и глубже. Закончив с одной стороною, он перешел на другую, вырезая куски кожи.
Трясущейся рукой Логан потянулся к телефону.
- Я вызову тебе помощь.
Тед посмотрел на свою рубашку, залитую кровью с лица.
- Извини, кажется, моя рубашка испачкана, - oн говорил так, будто заметил маленькое пятнышко кетчупа на своих брюках после обеда, а не то, что только что удалил часть своего лица. - Я это исправлю, - oн расстегнул галстук, распахнул пиджак и снял их.
- Ты можешь оставить рубашку, Тед. Это не важно.
Рука Логана дрожала, когда он искал кнопки на телефоне.
- Что случилось? Это еще одно различие? Мои жировые складки? Я могу это исправить.
Не успел Логан возразить, как Тед сорвал с себя майку, обнажив свое дряблое тело. Черные, потные волосы покрывали его грудь и живот. Тед схватил свой левый бок, сжимая кожу и жир между пальцами, затем вонзил кончик ножниц в мягкую ткань.
Логан закричал.
Тед двигал ножницами взад-вперед, расширяя отверстие.
- Нужно освободить место для разреза, - пробормотал он.
Когда отверстие стало заметно шире, он вытащил ножницы, раздвинул лезвия и просунул одно из них под кожу. С силой он сжал пальцы, прорезая свой живот острыми, серебристыми ножницами. Звук напомнил Теду о том, как он пользовался бумагорезкой в школе. Каждый раз, когда лезвия соприкасались, он слышал знакомое шуршание. Он резал по боку, направляясь к спине, затем повернул ножницы и продолжил резать к талии. Наконец, он сделал еще один поворот и вернулся к начальной точке. Он понял, что резал под углом, а не прямо, когда слишком быстро достиг точки начала. Он повернул ножницы и продолжил резать кожу, пока она не отошла от тела.
Кровь хлынула из его бока и собралась на полу.
Он бросил кусок кровавого, жирного мяса на стол Логана.
Логан обернулся и вырвал в угол своего офиса.
- Я несимметричен, - сказал Тед. - Я сделаю другую сторону.
С быстрым движением вниз кончик ножниц исчез в его боку. Он двигал кровавыми серебристыми ручками взад-вперед. Лезвия уходили все глубже, разрывая кожу сверху донизу. Кровь текла из раны, брызгая на стул и пол.
Наконец, Тед вытащил ножницы и продолжил резать. Эта сторона оказалась труднее. Его руки не имели достаточной силы, чтобы продолжать резать. Вытащив ножницы и отбросив их в сторону, он решил просто вырвать жировые складки.
Тед просунул указательный и средний пальцы в дыру, продвигаясь, пока вся кисть не исчезла внутри. Он выдернул руку, и комки крови, плоти и желтых жировых клеток разлетелись по офису. Они прилипли к столу и стене, прежде чем упали на пол. В следующий момент его рука снова исчезла в боку, рыская внутри. Тед ухватился за что-то скользкое и потянул.
Впервые с тех пор, как онемение началось, Тед почувствовал что-то внутри себя.
Рывок.
Он опустил взгляд и увидел, как кровавый канат свисает с его бока. Пульсирующая, кровоточащая петля кишок лежала на стуле и на полу.
Тед поднял голову и увидел, как Логан, съежившись, сидит в углу своего офиса, плача и трясясь.
- Похоже, я слишком глубоко копнул, - сказал он.
Перевод: Иван Иванов
Мой палец отвалился две недели назад. Не подумайте, что я случайно отрезал его на кухне, или что он был раздавлен под огромным весом, или что его пришлось ампутировать из-за какой-то медицинской необходимости - он просто отвалился.
Я знаю, вам захочется больше контекста, так что позвольте мне объяснить ситуацию без излишнего мужского превосходства - хотя я думаю, что могу рассказать о вещах с более чем базовыми деталями. Сколько людей вы знаете, которые потеряли части тела без какой-либо видимой причины?
Это произошло впервые, когда я был в душе, мыл волосы, чистил все щели - вся эта грязная, но необходимая работа. В следующее мгновение я услышал легкий стук на дне душа. Я подумал, что, наверное, сбил кусок мыла с края, что-то в этом роде, и наклонился, чтобы поднять, но я ошибся.
Окутанный шампунем и направляющийся к сливу был мой мизинец. Я посмотрел на свои руки. На правой руке, где должен был быть мизинец, была только гладкая складка кожи.
Конечно, все стало еще страннее. Прежде чем слив проглотил его, мой палец сам по себе повернулся и начал отползать от него. Дверца душа мешала ему сбежать, но он упорно пытался проскользнуть под уплотнением.
В следующие сорок восемь часов остальные пальцы моей правой руки тоже отправились на прогулку. Я пытался позвонить в больницу, но регистратор подумал, что я шучу - как какой-то подросток-хулиган. Я отказался от идеи получить медицинскую помощь после десятой попытки.
Тем временем пальцы ползали по моему дому, как нашествие червей, хотя и потолще и пожирнее.
Потеря левой руки вместе со всеми пальцами все еще прикрепленными - странная вещь, за которую стоит быть благодарным. Но я должен был поблагодарить кого-то там за малые милости, потому что иначе я бы не смог начать писать это.
С пальцами все сложнее. Думаю, это из-за того, что они меньше и не любят сидеть на месте, эти боли в моей настоящей заднице. Но если я сосредоточусь как следует, я могу заставить свою левую руку делать что-то для меня. Это изматывающая работа, и, должно быть, сжигает калории как сумасшедшая, потому что мой желудок - куда бы ни заворачивалась эта чертова штука - бурчит громче, чем смывает мой унитаз. Да, мой пенис все еще нуждается в мочеиспускании - и я живу в доме, который не ремонтировался более 200 лет.
Опять же, я представляю, что вы любопытствуете, почему я не позвонил родителям об этом - почему не сделал это сразу. Вы ведь слышали о "правилах общения", верно? Мы не придерживаемся таких правил.
Боже, я ненавижу эту чертову штуку - ситуацию, я имею в виду. Когда я не сосредоточен на том, чтобы заставить одну из моих конечностей работать правильно, остальные ползают, катятся или прыгают. Шум, который издают мои ноги, постоянно пинающиеся по моей квартире, сводит меня с ума. По крайней мере, у меня нет "босса", которому нужно звонить и объяснять ситуацию; несмотря на отсутствие стабильности работы, быть фрилансером имеет свои преимущества.
Черт, я снова теряю ход мыслей. Когда это происходит, я все время думаю о нем. Написание этих параграфов и так достаточно трудоемко. Теперь у меня заканчивается еда, и сосредоточение на моей руке (которую я прозвал "Вещь") достаточно, чтобы заставить ее ползти по моей ноге и добраться до холодильника, не говоря уже о том, чтобы она положила еду мне в рот. Мне следовало с самого начала добавлять даты к этому - "записи", или как вы хотите это назвать, а не руку. Но начинать сейчас кажется бессмысленным.
Что-то произошло - что-то хорошее, я должен уточнить, впервые за долгое время. Вещь снова пошла по дому сама по себе - она шныряет, как энергичный щенок, когда я не контролирую ее, - и порылась во всей моей старой ерунде, в том, что я все время собираюсь выбросить, но никогда не добираюсь до этого. У всех это есть, но никто не имеет времени или необходимых конечностей, чтобы это сделать.
В любом случае, Вещь принесла мне фото из моей коллекции фотографий.
Мои родители и я на моем выпускном... Фото тронуло что-то внутри меня - мою голову, а не желудок, - и я работал с Вещью, чтобы отправить текст родителям с моего телефона. Да, я подумал, текст будет правильным первым шагом. Начать с звонка может быть слишком много. Год - это долгое время.
Вещь зависла над моим телефоном, ожидая, пока я придумаю, что написать. Импульсивно, она постучала пальцами по столу так же, как это делал мой брат. И, думая о нем, меня осенило.
Я - ну, Вещь и я - отправил моему отцу текст. Через несколько минут он ответил:
МЫ ТОЖЕ О ТЕБЕ ДУМАЕМ. МЫ ХРАНИЛИ НЕКОТОРЫЕ ЕГО ВЕЩИ ДЛЯ ТЕБЯ.
Я улыбнулся в первый раз за две недели или около того - может, немного дольше, - и не заметил, что пальцы моей правой руки снова прикрепились к обрубку ладони, пока не проснулся следующим утром.
Перевод: Zanahorras
Трикс не хотела порки; она сказала себе, что именно поэтому и пошла туда. Жена старого Дурли, Агнес, застукала ее за кражей его последнего улова - пары кроликов, пойманных в силки, которые он расставил далеко от скопления хижин, притулившихся слишком близко к границе для его удобства. Чтобы избежать гнева женщины, Трикс перемахнула линию зеленой, плодородной травы на коричневую пустошь Погибели.
- Беатрикс, кости Господни! - Агнес стояла в безопасности на зеленой стороне и трясла кулаками. - Выходи из этого проклятого места! Это всего лишь кролики, дорогая. Это не стоит того.
В пронзительном голосе Агнес боролись ужас и гнев; Трикс знала, что если выйдет сейчас, то получит взбучку. Через час или два Агнес успокоится, так что Трикс решила, что может дать ей немного времени. Хотя ее первые месячные начались на Купалу, две луны назад, она чувствовала себя нормально.
Она будет в порядке.
Она показала Агнес грубый жест для пущего эффекта, затем развернулась на каблуках и пошла дальше вглубь, направляясь к заброшенному городу.
Пока Трикс хрустела по мертвой траве, ее мысли унеслись к появлению Погибели, в ту холодную и безоблачную ночь. Она содрогнулась, вспоминая крики детей, проснувшихся и обнаруживших всех взрослых мертвыми. Как на самую старшую из выживших девочек, маленькие смотрели на Трикс за руководством, и она была подавлена. Действуя по инстинкту и с помощью других старших детей, она собрала всех, включая младенцев, и повела их к городским воротам.
Руки их дрожали, пока они разбирались, как открыть ворота, и они хлынули, словно семена в лес, мертвый, как сам город. Они прошли почти милю, прежде чем нашли жизнь, затем следовали по грунтовой дороге еще несколько минут, прежде чем наткнулись на небольшое скопление хижин с людьми, готовыми помочь.
Трикс пнула камешек. Он заплясал по земле и треснулся о шелушащуюся кору близкого дерева. У нее были смутные воспоминания о великой чуме, которая опустошила город, когда она училась ходить. Но это было ничто, по сравнению с опустошением Погибели. Пытаться жить, окруженной смертью, было изматывающим.
Это была ее третья прогулка в Погибель с тех пор, как дети покинули город, когда воздух еще касалась прохлада зимы. Ее первый поход назад был, когда земля вокруг хижин была покрыта густыми первоцветами и колокольчиками, и она хотела забыть об этом. Второй был всего неделю назад, в один из самых жарких дней лета. Несмотря на остаточный ужас от первого визита, она снова пошла туда, не потому что хотела, а потому что некоторые дети по своей природе непослушны и не делают то, что им говорят.
Конечно, это был Маленький Роджер, самый непослушный из маленьких детей (и, как должна была признать Трикс, ее любимчик). Группа мальчиков, закончивших дела, играла в прятки на поляне вокруг хижин, и он пересек границу и продолжал бежать, все время смеясь. Все стояли в нескольких шагах от коричневой земли, зовя его вернуться и споря, кому идти за ним. Никто не вызвался; взрослые не могли, и ни один из детей не хотел. Трикс не хотела; она беспокоилась о своем времени. Но Роджер был только что за пределами младенчества, и мысль о каком-либо вреде, причиненном ему, отягощала ее сердце. Он был таким маленьким мальчиком без родителей и с неопределенным будущим. И Трикс знала, что сама считалась проблемной; охота старого Дурсли была не единственной вещью, которую она украла в своей жизни. Это был шанс для нее впервые сделать что-то полезное. Поэтому она тихо помолилась Святой Марии и побежала за ним.
Он поспешил на своих пухлых ножках по неиспользуемой дороге - уворачиваясь от упавших веток по пути - через мост и через все еще открытые ворота в город. Оттуда он выбрал самый очевидный путь, направляясь не к дому, где лежали его родители, а вверх по главной улице и в дверной проем аббатской церкви, которая болталась на петлях. Трикс наконец схватила его, стоя у двери библиотеки. Затем она несла его, извивающегося и визжащего, всю дорогу домой.
Трикс была рада, что смогла вытащить Роджера из города, из Погибели. Но часть ее каждый день стремилась вернуться, и она была рада иметь кроликов старого Дурсли как повод.
Это была библиотека.
Каждый раз, закрывая глаза, она видела ее - большую, открытую комнату, залитую солнечным светом. Время замедлилось, когда она и Роджер стояли в дверном проеме, удерживаемые почти священной тишиной, прежде чем она наконец закинула его на плечо, как мешок картофеля, и поспешила унести.
Трикс думала о библиотеке, пока маршировала по осеннему солнцу к городу. Она хрустела по соломенной траве и хрупким цветам, лавировала вокруг серых и голых деревьев. Кучка зелени привлекла ее взгляд; какое-то семя, принесенное ветром, решило рискнуть здесь, как дети, резвящиеся на кладбище. Но Погибель не было местом для роста; как только они подумают о цветении, они умрут. Трикс раздавила сеянцы каблуком.
Через несколько шагов ее нос уловил запах гниения, такой слабый, что это было почти попутно. Лиса была там с первых дней весны, до пришествия Погибели. Ее мясо высохло под шкурой, но гниль ее не нашла. В любое лето до этого мертвая лиса исчезла бы за неделю. Теперь труп задержался.
По крайней мере, вне города, вдали от самого сильного влияния Погибели, останки не распространятся.
Пока она проходила через городские ворота, спазм ударил по ее чреву, и что-то защекотало внутри черепа, как будто пчела залетела в ухо и решила исследовать. Боль сжала ее грудь; пятна плясали перед глазами, когда она пыталась вдохнуть. Как только спазм ослаб, она могла снова дышать, и жужжание смягчилось до гула. Она видела, как это происходило с деревенскими, мужчинами и женщинами - немногими, кто пытался войти вскоре после ее появления - но сама никогда не ощущала эффектов Погибели. Ускорившись до неустойчивого бега, она направилась прямо вверх по главной улице и старалась не думать о тряпке в штанах.
Город выглядел почти так же, как во время ее последних двух визитов. Однако, поскольку Погибель нарисовала свой великий круг смерти вокруг города в ту ночь, улицы не показывали всей полноты ужаса. Проходя мимо, Трикс видела окоченевших птиц, кошек и нескольких собак, но они были маленькими, и их отростки вонзались в землю близко к тому месту, где они упали.
Большинство людей умерло в своих постелях. Трикс сглотнула ком в горле, проходя мимо боковой улицы, где она жила с родителями. Она бросила взгляд и заметила бревенчатый дом, который слегка наклонялся над изгибом улицы. Этот дом был там, где Трикс проснулась и нашла своих родителей мертвыми в то ужасное утро, когда пришла Погибель, и она нашла их там снова, когда сделала свой первый визит обратно в город.
Она вошла одна, не сказав никому. Она планировала затащить родителей на кладбище за церковью и дать им достойное погребение на освященной земле. Они лежали в постели, как будто спящие, выглядя почти так же, как когда она уходила, за исключением того, что они разрослись. Новые кости вытянулись длинные и тонкие, кожа натянулась туго в жутких отражениях крыльев летучей мыши, сплетая мужа и жену вместе. Их плоть-паутина распространялась и опускалась, проскальзывая в щели между половицами. В магазине внизу кости и кожа родителей покрывали потолок и стены, как мясной лишайник. Оттуда они пробивались через утрамбованную землю пола и продолжали идти вниз. Трикс не могла решить, были ли они корнями дерева, ищущими скрытую воду, или новым ростком, стремящимся к солнцу.
Трикс стошнило при виде их "тел" - ее лужа рвоты, вероятно, все еще увлажняла половицы - она кричала, плакала и проклинала Святую Марию, ее Сына и саму Погибель, потому что ее родители были мертвы, и она даже не могла их похоронить. Она не могла обнять их еще раз. Несколько недель после этого ее преследовали кошмары, от которых она просыпалась с криками на своем ложе в сарае, где спала с остальными старшими детьми, и она поклялась никогда больше не возвращаться в Погибель.
Но потом Роджер сбежал, и она увидела, что в библиотеке.
И теперь она вернулась в последний раз.
Когда Трикс достигла аббатской церкви, она остановилась и заставила свое сердце успокоиться. Пока она ждала, держась одной рукой за дверной косяк, ее тело скрутила еще одна судорога, более сильная, чем та, что была на мосту. Она согнулась от боли, радуясь, что может прислониться к прохладной каменной стене. Жужжание в голове напоминало металл, трущийся о металл, что-то, что она могла услышать у кузнеца, и стеснение в груди было таким сильным, что она боялась потерять сознание. Но она не потеряла; боль прошла, и Трикс вскочила на ноги так быстро, как только смогла.
Небо было ярко-голубым и безоблачным, и Трикс бросила последний взгляд, прежде чем шагнуть через дверь. Когда она следовала за Роджером внутрь, она была так отвлечена, что даже не заметила церковь, но теперь она улучила момент, чтобы осмотреть ее. Окна тянулись к небесам, освещая неф в драгоценном солнечном свете. Алый луч ударил по телу брата, стоящего на коленях, словно в молитве к какому-то новому подземному богу. У него прорастали странные конечности, настолько сильные, что они ломали камень, отчаянно стремясь к тому, что таилось внизу. Трикс смотрела на него, светящегося, как огонь, но боялась подойти.
Кроме того, у нее была другая цель - библиотека аббатства, всего в нескольких шагах дальше.
Трикс сделала эти шаги медленно, с почтением. Дойдя до открытого дверного проема, она остановилась, чтобы впитать зрелище, с придыханием на губах.
Брат читал, когда пришла Погибель, свеча рядом с ним давно сгорела. Страницы книги, раскрытой перед ним, были тонкими, как луковая шелуха, и превращались в огромные, покрытые татуировками знамена, которые тянулись к потолку, прежде чем опуститься вниз. К ним присоединились книги на полке. Их страницы вытягивались, как паруса сотен могучих кораблей, слой за слоем кожа и чернила выходили за пределы их переплетов. Огромные крылья прорастали из плеч монаха, сливались с разрастающейся книгой, чтобы ухватиться за холодные каменные стены, прежде чем опуститься, чтобы расколоть каменный пол, ища новую аудиторию внизу. По их общей коже повторялись тонкие иллюстрации, становясь больше, страннее, более причудливыми - бабочки и улитки превращались в монстров, великие звери синего и зеленого цвета. Цветы, которые весело танцевали на полях, становились яростными, неконтролируемыми. Ряды и ряды сочных, огромных, уродливых клубник пожирали маслянистый первоцвет, изуродованный и покрытый шрамами.
Гротескно и гениально, прекрасные книги, ставшие совершенными благодаря Погибели.
Еще одна судорога пронзила матку Трикс. Она споткнулась в библиотеку и рухнула на одеяло из мертвой и растущей кожи. Жужжание в голове было таким всеобъемлющим, что ее зубы стучали.
Это был конец.
Мир был обречен, но красоту можно было найти, если знать, где искать. Трикс знала. Она раскрыла объятия, чтобы обнять еe.
Перевод: Zanahorras
Болото Кипарисы Буффало-Крик - не то место, о котором большинство людей вспоминают, планируя отпуск на выходные, но Энн и ее сестра-близнец Мария решили: Какого черта? Они уже давно хотели увидеть болота своего южного штата Северная Каролина. Они выросли в Дентоне и ходили в школу в Эшборо, так что это был дом, милый дом, и они хотели исследовать его побольше.
- Садись в чертову машину, - крикнула Энн с водительского сиденья. - Мы пытаемся избежать пробки, помнишь?
- Да-да. Я уже бегу, - сказала Мария, таща за собой сумку на колесах.
Положив сумку в багажник машины и сев в нее, они двинулись в путь, надеясь увидеть болота Буффало-Крик. Буффало-Крик находился недалеко от района Медоубрук и недалеко от Риверкреста. Они бывали в обоих местах в юности и думали, что знают дорогу достаточно хорошо, чтобы найти болота поблизости.
Окрестности были достаточно безобидными и никогда не появлялись в новостях, а город поблизости давал обеим сестрам чувство безопасности.
После нескольких часов езды Мария оторвалась от телефона достаточно надолго, чтобы посмотреть в окно.
- Где мы?
- Я думаю... - сказала Энн, замерев с выражением замешательства. - Мне кажется, я где-то не туда повернула. Черт.
- Проклятие, это точно. Где мы, черт возьми?
- Я не знаю, - раздраженно ответила Энн.
- Ну, я назову тебе шесть причин, по которым нам нужно выяснить, где мы находимся, - она отсчитала по пальцам, чтобы подчеркнуть каждую из них: - "Не ходите в лес", "Охота на свиней", "Мотель "Не говори", "Дорожное убийство", "Человек-монстр" и "Местные".
- Мария, я не хочу слушать всю эту чушь из фильмов ужасов. Я уже наслушалась этого тупого дерьма от Аарона.
- Ладно, просто расслабься, бля. Дай-ка я посмотрю карту на телефоне.
Мария с легкостью открыла карту, но тут же ужаснулась. На телефоне не было сигнала, а карта была пустым экраном.
- Блядь!
- Что? - спросила Энн, хотя уже знала ответ.
- Нет сигнала.
- Это просто здорово. Я попробую остановиться на следующей заправке. Черт, не могу поверить в это дерьмо.
Они ехали еще почти час. Энн была раздражена их ситуацией, а Марии уже начинало надоедать сидеть в тишине в машине. Наконец-то сквозь густую листву сосен можно было увидеть огни.
- О, слава Богу, - с облегчением выдохнула Энн.
- Наконец-то, черт возьми, - сказала Мария, убирая ноги с панели приборов.
Они подъехали к магазину. Это был местный универсальный магазин и заправка. Энн подъехала к одной из бензоколонок и вышла.
- Эй, не могла бы ты заправиться, пока я зайду? - спросила она Марию, выходя из машины.
- Да, конечно. Но, подожди! Принеси мне газировку.
- Ладно. Мне тоже хотелось газировки.
Джинсы Энн облегали ее в нужных местах, когда она шла к магазину. Ее узкие джинсы, облегающая футболка The Doors и от природы прямые гладкие волосы делали ее очень сексуальной женщиной. Мужчины и даже другие женщины должны были оценить такую прекрасную задницу. По крайней мере, так подумал Крис, увидев, как она приближается к магазину. У нее была задница, как у сорокадолларового мула, и он уже натягивал свой полутвердый член через комбинезон.
Когда раздался дверной колокольчик, возвещающий о ее входе, он отпустил свой член и облизнул губы с вожделением. Она была еще красивее вблизи.
- Могу ли я заправиться на тридцатку на второй колонке? - спросила она, стоя перед ним у стойки.
- Да... да... да, я думаю, что да, - сказал он, запинаясь.
- Хорошо, - сказала она с растерянным видом. - Пойду, куплю еще что-нибудь.
Он наблюдал, как она повернулась и пошла по проходу. Она выглядит так чертовски хорошо - просто так чертовски сексуально, - подумал он. Он наклонился и погладил свой член еще немного, пока она отвернулась.
- Какого хрена?! - закричала она, разворачиваясь.
Он дергал свой член жесткими быстрыми движениями, глядя в ее широко раскрытые глаза.
- Какого хрена?!
- Как насчет того, чтобы ты мне помогла, маленькая леди? Я бы пробежал пол-акра ада, чтобы трахнуть тебя, - сказал Крис, стиснув зубы от удовольствия.
- К черту это дерьмо! - она повернулась, чтобы уйти. - Я ухожу отсюда. Я не заплачу ни за что.
- О, ты заплатишь, - сказал он, протягивая руку, схватив ее и дернув назад.
Он лизнул ее лицо, поправляя хватку.
- Кончай с этим дерьмом!
- Я пытаюсь, сучка, но ты мне не помогаешь, - сказал он и снова лизнул ее лицо.
Слюна сочилась с его языка и стекала по ее щеке.
Она боролась и извивалась в его хватке, но его хватка была выработана годами фермерства и работы с машинами, так что ее борьба была чертовски бесполезной. Единственное, что она делала, это еще больше его возбуждала.
- Прекрати!
- Как я сказал, сучка, я стараюсь, - крикнул он в ответ, держа ее одной рукой и поглаживая свой член другой. Он снова лизнул ее лицо. - Ты чертовски вкусная, маленькая мамасита, - простонал он ей в ухо и снова лизнул.
Она дрожала от отвращения и брезгливости. Она продолжала пытаться отбиться от него, но его хватка не ослабевала. Она только крепче становилась по мере того, как росло его возбуждение.
Внезапно раздался дверной колокольчик, и Мария вошла в магазин.
- Отвали от нее, ты, деревенщина! - закричала Мария, подбегая к огромному реднеку, вскормленному кукурузным хлебом.
Она взмахнула кулаком и ударила его по плечу. Он рассмеялся над ней и развернул тело Энн. Ее ноги разлетелись от силы удара и ударили Марию в грудь, отбросив ее назад. Он использовал свой кулак размером с кирпич, чтобы ударить Энн по макушке. Ее тело мгновенно обмякло от силы удара, и он отпустил.
Он бросился на Марию, его руки обхватили ее нежное горло. Комната наполнилась звуком ее вздохов, а ее глаза расширились от ужаса. Он ухмыльнулся, когда усилил свою хватку, наслаждаясь своей властью над ней.
- Это все, что ты хочешь, маленькая леди? Ты завидовала ей? Я дам тебе то же самое, - сказал он ей на ухо, облизывая ее лицо. - О, молодец, ты на вкус точь-в-точь как твоя сестра. А теперь перестань так смотреть. Черт, кто слизал сладкую часть с твоих конфет? Я просто пытаюсь показать тебе хорошее времяпрепровождение.
- Отвали от меня!
- Я так и сделаю, - Крис протянул руку и схватил бутылку пива, которую он пил до того, как они появились.
Он обхватил горлышко бутылки своими толстыми пальцами, поднял ее и сильно ударил ею по ее голове. Стекло разбилось, и она тихонько вскрикнула, теряя сознание.
Он улыбнулся про себя.
Я делаю их слабыми в коленях, - подумал он. - Теперь пришло время сделать их более мокрыми, чем когда-либо.
Он потянул тело Энн за левую сторону с Марией, перекинутой через плечо, и направился в заднюю часть магазина.
- О, я почти забыл, - сказал он вслух пустому магазину.
Он подошел к двери, перевернул табличку "Открыто" на "Закрыто" и продолжил путь к задней двери.
После того, как он бросил тела на пол и запер заднюю дверь, он подошел к радиоприемнику. Он поиграл с кнопками и вставил кассету. Джордж Джонс[2] начал петь "The Grand Tour". Пока он пел "Possum", Крис поднял Марию и бросил ее тело на верстак. Он подошел к телу Энн, поднял ее и отнес к столу посреди помещения. Он локтем убрал детали автомобиля и инструменты со стола и швырнул ее на стол. Он использовал ремни для сидений, чтобы привязать ее к столу. Их было трудно привязать, но он справился.
Он посмотрел на Марию. Она начала стонать и немного шевелиться.
- Ты готова? - он ухмыльнулся, обнажив свои желтые, щербатые зубы. - Девушка, я собираюсь пройтись языком по твоей пердежной коробке и пососать твои пальцы ног. Ты готова к этому?
Мария застонала и закашлялась. Ее глаза дрогнули. Она дернулась назад, увидев его лицо рядом со своим. Она упала с верстака и ударилась о пол.
- Черт, - прошипела она, пытаясь удержать равновесие.
Она вяло попыталась подняться с пола и пнула воздух, когда увидела, что Крис смотрит на нее сверху вниз.
- О, ты хочешь пнуть меня? - спросил он зловещим тоном. - Я покажу тебе, как пинаться, сучка. Я просто пытаюсь показать тебе, как хорошо провести время, но если ты хочешь так, ну что ж, тогда иди в кровать, меня это тоже устраивает.
Мужчина пнул Марию. Она застонала от первого удара в живот. Второй удар вызвал пронзительный визг и тихий звук мочи, вытекающей из ее штанов.
Крис фыркнул.
- Вот это весело, да? Я не знал, что ты увлекаешься "золотым дождем".
- Стой, - захныкала она.
Он несколько раз пнул ее в живот. Немного помедлив, чтобы перевести дух, он ударил ее еще раз для пущего эффекта.
Мария закашлялась. Кровь брызнула, окрасив ее рот в красный цвет. Когда она снова закашлялась, желчь потекла по ее подбородку. Сопли капали на ее губы, и она начала плакать.
- Пожалуйста. Пожалуйста.
- Ладно, я закончил, тупая блядь. Тебе просто не весело, да? - он опустился на одно колено и положил руку ей на голову.
Он провел пальцами по ее волосам.
Интересно, у нее пизда тоже рыжая? - подумал он. - Мне просто нужно будет проверить ее мохнатую шмоньку и выяснить.
Он потянул ее за джинсы.
Она попыталась отстраниться, когда он просунул пальцы ей за пояс. Пытаясь отбиться, она вырвалась и снова заерзала.
- Отвали от меня. Заканчивай.
- О, поверь мне, сучка. Я кончу.
Он сдернул с нее джинсы и сорвал трусики. Он улыбнулся, увидев ее рыжие лобковые волосы, собранные в лохматый треугольник над ее розовой "киской".
У меня никогда не было рыжих пёзд, - подумал он. - Это будет весело.
Он боролся с ее ногами, пробираясь между ними. Он схватил ножовку, упавшую на пол во время их схватки. Когда он сильно и жестоко гладил ее, она закричала и умоляла его остановиться, но это только больше опьянило его. Он поднес ножовку к ее лицу и игриво помахал ею, и ее крики превратились в визги.
- Нет-нет-нет-нет! Пожалуйста!
- Зачем резать тебя ножницами, детка? - он еще раз мельком улыбнулся ей этой щербатой ухмылкой, прежде чем прижать лезвие к ее шее. - Когда я могу пилить?
Ее крик перешел в бульканье, когда из пореза хлынула кровь. Красный пузырь появился между ее губами и быстро лопнул. Он пилил взад и вперед. Кровь текла по его рукам, выливаясь изо рта и брызжа из ее шеи.
Он ущипнул одну сторону открытой раны и потянул ее на себя. Плоть оказала небольшое сопротивление, прежде чем раздался мягкий хлопок мышц, и кожа оторвалась от ее тела, как говядина из горшочка его матери. Он поднес ее к носу и понюхал. Затем ему пришла в голову идея попробовать съесть ее.
Он посмотрел на Энн, пока ел кусок плоти, зная, что она будет веселее. Когда он встал и застегнул комбинезон, он увидел, что она начала шевелиться.
Ее глаза открылись, когда она медленно пришла в себя, и наступил ее настоящий страх перед ситуацией. Удар не лишил ее воспоминаний. Она все еще помнила странного мужчину в грязном комбинезоне в магазине. Где Мария?
- Мария, ты там?
- О, она здесь, настоящая маленькая леди. Она думала, что она скользче свиных соплей на батарее, но я показал ей. О, я показал ей, - сказал деревенщина, подходя ближе.
Его комбинезон был покрыт кровью. В его руке была такая же окровавленная ножовка, с которой все еще капала кровь. Но то, что было в его другой руке, первым привлекло ее внимание. Глаза ее сестры-близнеца уставились на нее. Отрубленная голова Марии качалась на волосах в другой его руке.
Он отпустил голову, и даже когда волосы Марии все еще щекотали его пальцы, он резко ударил кулаком-молотом в лицо Марии. Ножовка упала на пол с металлическим лязгом, и голова Марии с влажным стуком ударилась, когда глаз Энн немедленно изменил цвет с зеленого на рубиново-красный и темно-фиолетовый. Затем, когда ее голова откинулась от удара, то же самое глазное яблоко потеряло опору в глазнице и выскочило наружу, болтаясь на нитях ее зрительных нервов, пока под тяжестью нагрузки вены не лопнули. Кровь хлынула из пустого отверстия в ее голове, как вода из сломанной трубы.
Она едва успела закричать, как он вонзил свой карманный нож в глазницу и резко дернул его вниз сильным рывком запястья. Из-за толчков ее тела некоторые ремни сидений, удерживавшие ее, начали ослабевать. Она намочила штаны.
Нож прорезал середину ее лица и прорезал нос. Лезвие остановилось, когда оно коснулось ее нижнего ряда зубов. Плоть, покрывающая ее череп, отлетела вниз и в сторону, как использованная рождественская упаковка с подарка.
Ему нравилось, как она кричала, извивалась и боролась. Его член пульсировал от прилива адреналина.
Ее тело дергалось из стороны в сторону с сильными спазмами, заставляя ее вес рвать оставшиеся ремни сидений. Она скатилась со стола на пол, приземлившись с брызгами в луже крови и мочи. Ее голова была разделена на филе. Нижние лоскуты кожи лица свисали по обе стороны ее подбородка.
Он расстегнул комбинезон и опустился на пол рядом с ней. Он обернул лоскуты кожи вокруг своего члена и трахнул ее лицо. Кровь в сочетании с теплом ее рта были слишком сильными, и он взорвал сильные струи спермы ей в голову.
- О, да, - сказал он, вставая и застегивая комбинезон. - Я сейчас вернусь.
Он вышел из задней комнаты.
Она слышала его в магазине, даже когда по радио заиграла песня Джимми Роджерса[3] "Honeycomb". Она кашляла спермой и кровью, лежа в агонии.
Он вернулся через несколько минут с широкой улыбкой на лице.
- Тебе понравится это, маленькая леди, - сказал он, высыпая ей на лицо соль из бутылочки.
Она закричала и дернулась, как разъяренное животное в охотничьей ловушке.
- Мне нравится маринованное мясо. А теперь заткнись. Перестань вести себя как мокрая курица. В любом случае, ты не можешь так злиться. Я просто показываю тебе хорошее времяпрепровождение.
Жжение от соли не ослабевало. Ее тело дергалось, чтобы укрыться от ливня, пока последняя крупинка не попала в ее открытые раны. Она заскулила и заплакала. Она зарыдала еще сильнее, когда соль из ее слез обожгла ее.
Мужчина поднял ножовку, которой он резал Марию. Плоть с ее лица слезла, как ломтики деревенской ветчины. Кровь сочилась по лезвию, когда он отрезал кусок мяса от ее щеки. Он выдернул кусок, пока тот все еще висел на нити плоти.
Она простонала, умоляя его остановиться.
Мужчина держал ее кусок перед ее оставшимся глазом, смеясь от радости.
- Боже мой, мне весело!
Его улыбка стала шире, когда он откусил кусочек, и в его захолустном уме возникла идея.
Завтра я буду в шоколаде, - подумал он. - О да, и не только завтра. Я буду продавать мясо этих коров, пока оно не закончится.
Он громко рассмеялся про себя, когда начал пилить, тянуть и сдирать с нее еще больше мяса.
На следующий день магазин был переполнен, так как местные жители приходили попробовать новые бургеры, которые он добавил в меню магазина. По слухам, они были не просто хороши. Они были великолепны. Толпа была большой, и все улыбались от уха до уха, поедая его гамбургеры.
- Это просто охренительно, - сказал Билли Джо.
- О, да. У тебя тут есть что-то особенное, - сказал Маршалл Рэй.
- Парень, в чем твой секрет? - спросила Пегги Сью, откусывая еще кусок от бургера.
- Все дело в породе коровы. Я нашел себе пару классных телок, - сказал Крис с ухмылкой.
- Ну, продолжай готовить, сынок, - сказала Пегги Сью.
- О, я так и планирую, Пегги. Мне просто нужно немного подождать. Я уверен, что скоро здесь появятся еще несколько классных телок. Они всегда так делают.
Он выглянул в окно магазина и увидел, как к бензоколонке подъехала машина. На его лице появилась широкая улыбка.
- Ага, - пробормотал он себе под нос. - Они всегда так делают.
Перевод: Alice-In-Wonderland
В добыче воды нет никакого кайфа, особенно если ты не шахтер. Сантьяго не довелось управлять горнодобывающими роботами в условиях невесомости и собирать лед с колец Сатурна. Когда он подавал заявку на корабль по добыче воды, там не уточняли, какие будут его обязанности. Ему осточертело быть поваром на станции. Он хотел увидеть Cолнечную систему и познакомиться с новыми людьми.
Когда капитан водного корабля увидел резюме Сантьяго, он нанял его коком на борт. Существует не так уж много способов, которыми человек может использовать синтетические приправы на лабораторно выращенном мясе и дегидратированных грибах с клубнями. На корабле не было окон, и он тосковал, зная, что кольца Сатурна - всего лишь за бортом. По крайней мере, он больше не застрял на станции. Плюс была Анна, блондинка, которую он обожал, и которая обращала на него больше внимания, чем когда-либо девушки на станции.
Позже, убирая столы, Сантьяго услышал, как шахтеры говорили о чем-то, найденном в льде. Один из них родился на станции. Он был толстым и коренастым от жизни в полной гравитации во время роста. Другой был длинным и худым, "плавающим", выросшим на кораблях или станциях с менее чем полной гравитацией.
- Он сказал, что голос звал его, как пение или что-то такое, - сказал толстяк, нечетко выговаривая слово. - Что, знаешь, невозможно. Нет воздуха, нет звука.
- Скорее гипоксия. Ты видишь и слышишь всякую хрень, когда...
- Не было утечек, и его датчик был в порядке, - перебил толстяк.
- Тогда почему он в медотсеке? - спросил худой, когда они встали и ушли из кафетерия.
Люди редко ошибались, живя в пузыре воздуха, особенно когда следующий пузырь был в неделях пути. Пустота не терпела лени, но дерьмо все равно случалось. Кто знает? Мог и сломаться - не первый раз.
Сантьяго услышал голос, что-то мягкое и ангельское. Сначала он подумал, что это Анна снова прокралась к нему в комнату. По мере того как он приходил в себя, это больше напоминало нежный звон колоколов, чем голос. Он последовал за звуком. Казалось, он разносился дальше, чем должен был такой тихий звук. Он покинул кубрик и поплыл через зоны нулевой гравитации, отталкиваясь от поверхностей ровно настолько, чтобы двигаться. В коридорах не было правильной ориентации. Любая стена могла быть полом, в зависимости от направления тяги. На каждой поверхности были поручни и лестницы.
Сантьяго оказался в огромном грузовом отсеке. Его дыхание стало видимым в холоде. Голос звал его от странного объекта, закрепленного на магнитной паллете. Он не столько дрейфовал к объекту, сколько его тянуло. Объект смутно напоминал крест. Его центр был круглым, а "руки" имели текстуру, похожую на сморщенную, кожистую кожу. Он провел рукой по нему. К его удивлению, поверхность была теплой.
Он закрыл глаза и слушал прекрасную песню странного объекта. За веками он увидел лицо прекрасной ангельской фигуры. Она мягко обхватила его лицо, и он ощутил тепло на щеках. Она нежно взяла его руку и поцеловала внутреннюю сторону предплечья. Он почувствовал тепло ее мягких губ, и когда открыл глаза, крест смотрел на него.
Круглая форма, где сходились "руки", открылась в большой полихорический глаз. Одна "рука" креста обвила его предплечье, где он все еще ощущал давление ангельских губ. Затем это жгло, как капля горячего жира, которая не остывала.
- Не бойся. Это мое благословение, - сказал ангельский голос.
Сантьяго подскочил на кровати, весь в поту. Облегчение затопило его тело. Это был всего лишь сон. Потягиваясь, он посмотрел на время и увидел, что у него есть несколько часов до смены. Перевернувшись в кровати, чтобы снова уснуть, он почесал зуд на предплечье и почувствовал что-то, чего раньше не было. Он ощутил вкус желчи во рту, когда сердце упало. Включив свет у кровати, он увидел форму креста, выжженную на руке.
На следующее утро он поклялся, что метка стала больше, но списал это на сонливость. Ему показалось странным, что метка появилась после сна. Это правда был сон? Место чесалось, и он машинально чесал его, готовясь к дню.
Когда он поднялся по лестнице в невесомую часть корабля, он заметил каплю крови, плывущую к фильтрующей системе в углу коридора. Он посмотрел на руку. Место, которое он почесал, было сырым и кровоточило. Красная сфера выросла из ссадины, поверхностное натяжение жидкости удерживало ее на руке. Он взял салфетку и впитал шар крови. Метка изменилась с крестообразной на круглую. Его чесание округлило острые углы креста и заполнило его углы. Это выглядело как родинка, но родинки не растут за день.
Сантьяго пошел в общую кухню и достал нож для чистки из магнитного держателя в ящике. Он тыкал в нарост ножом, пытаясь проткнуть или соскрести его. Странно, но он ничего не чувствовал. Раньше он срезал бородавки. Те всегда болели и кровоточили, как сукины дети.
Сантьяго задумался, глядя на черную родинку. Это мог быть раковый нарост от длительного воздействия космической радиации, но еженедельный био-сканирование ничего не показало. Он был поваром, а не доктором, но был уверен, что рак не появляется за ночь. Он старался не думать о сне, поцелуе на руке или странном артефакте с глазом, обвивающим его руку.
С родинками он всегда использовал маникюрные щипцы, чтобы их срезать. Он поплыл в общую ванную в вращающейся камере. Желудок перевернулся, когда гравитация медленно начала давить на него. Как только ноги коснулись пола и он смог ходить, он пошел в общую ванную. Откинув одежду шахтеров, он нашел большие щипцы. Он не выносил вес одежды на коже. Ему не хватало нулевой гравитации.
Сантьяго подошел к раковине и на мгновение заколебался, глядя на грязь от многократного использования на внутренней стороне лезвий щипцов. Он прополоскал их под горячей водой, прежде чем приложить к руке.
Щипцы не проникли в нарост. Он опустил щипцы ниже, сжимая кожу под наростом. Кровь выступила на руке, когда он повернул щипцы и потянул. Он поморщился от боли, но кожа отделилась, и он уронил кусок плоти в раковину. Кровь капала, присоединяясь к нему. Он включил воду, которая текла странно из-за эффекта Кориолиса в вращающейся секции корабля.
Пока Сантьяго смывал кровь, нарост застрял в маленьком сетчатом фильтре, который не давал твердым частицам попадать в систему переработки воды. Он посмотрел на странную черную массу и положил ее в кусок салфетки, чтобы позже показать медику. Взяв еще одну салфетку, чтобы впитать кровь, текущую из маленького отверстия на руке, он подумал о работе.
Когда он убрал салфетку и промыл место, он увидел маленький черный шарик внутри разреза. Он был значительно меньше, как будто кто-то нажал ручкой в рану, чтобы отметить ее. Он попытался ухватить его, направив угол щипцов в язву. Зацепив, он потянул. Кровь забулькала, застилая обзор. Когда он тянул, он чувствовал, как тянет инородный объект в руке. Это было похоже на рывок за веревку, уходящую вглубь руки.
Боль была резкой, и он остановился, потому что руки дрожали. Он снова смыл кровь, подогнал щипцы, чтобы лучше ухватить, и потянул снова. Боль казалась непропорциональной тому, что он делал. Он вспомнил, как вытаскивал вросший ноготь, когда был слишком упрям, чтобы медику сделать это под анестезией. Тогда он чуть не потерял сознание от боли. Это было хуже.
С облегчением и влажным хрустом Сантьяго вытащил черную штуку из руки. Кровь хлынула из раны. Он смыл ее, чтобы осмотреть повреждение, и больше не увидел черного. Удовлетворенный, он посмотрел на то, что вытащил из руки. Это выглядело как корень, тонкое черное волокно длиной не более полдюйма. Присмотревшись, он мог поклясться, что оно шевельнулось. Но он отмахнулся, решив, что это его дыхание сдвинуло крошечное черное волокно.
Он завернул его в туалетную бумагу, наложил маленький бинт и пошел на кухню готовить еду.
Рука Сантьяго пульсировала всякий раз, когда он двигал ею. Это не было достаточно, чтобы морщиться, но раздражало. Она реагировала хуже рядом с плитой и горячей водой. Он выругался вслух, когда опустил руку в горячую мыльную воду, чтобы мыть посуду.
После подачи и уборки Сантьяго сел и поел с шахтерской бригадой. Он не мог сосредоточиться на разговоре. Постоянная пульсация в руке истощала. Глаза становились тяжелыми всякий раз, когда он чувствовал, как она бьется, как сердцебиение внутри руки. Он пытался вытеснить боль из головы, но она всегда была с ним.
Он услышал, как они говорили об артефакте, вытащенном из льда, и попытался сосредоточиться, пока они обсуждали его странный вид. Они сказали, что он выглядел так, будто не вырезан из камня, а слеплен из глины. Некоторые комментировали, как странно они себя чувствовали рядом с ним.
Все замолчали и ушли на свои койки спать. Сантьяго не смеялся. Ритмическая боль в руке делала простое сгибание пальцев мучительным. Он принял обезболивающее и попытался заснуть.
Лежа в кровати и ожидая сна, он не мог не смотреть на руку. Когда он поднял ее, она раскрылась, как распускающийся цветок. Извивающиеся черные щупальца вылезли, как тычинки, хлеща по другим в его казарме. Тело болело, и он смотрел, как на коже появляются язвы, рождающие массы извивающейся, больной плоти, которая уползала. Глаз объекта проник в его разум. Голоса говорили на языках, которых он никогда не знал. Он пытался вслушаться, только чтобы понять, что шепот исходит из его руки.
Сантьяго проснулся от мягкого чужого языка, произнесенного рядом. Храп доносился из других маленьких комнат. Все шахтеры крепко спали.
Он принял душ в закрытой капсуле, разработанной для нулевых потерь воды. Покуда он тер тело, он почувствовал бинт на руке и снял его, не глядя, чтобы потереть место. Выйдя из душа, он посмотрел на запотевшее стекло и увидел артефакт, глядящий на него. Почти упав, он понял, что это рисунок в конденсации. Его сделали раньше, во время душа кого-то другого - кого-то, одержимого этим образом. Это заставило его занервничать.
Вытираясь полотенцем, Сантьяго провел им по руке и заметил, что место больше не пульсирует. Он осмотрел его, ожидая струпа или розового углубления. Ничего не было. Черный нарост остался, только теперь он был размером с четверть доллара. Черные вены были видны под кожей, распространяясь дальше по руке. Он провел рукой по руке. Вместо гладкости он почувствовал бугры - будто кости в руках прорастали через кожу.
Сантьяго затянул один из своих ремней над бицепсом, куда черные щупальца под кожей еще не добрались. Ремень впивался в плоть. Он опустил рукав рубашки и сунул руку в карман.
Сантьяго шел из кают-компании в медотсек. Страх охватил его. Если то, что происходило с рукой, было серьезным, они могли выбросить его в пустоту. Или карантин и вивисекция. Сердце колотилось. Он чувствовал его в бицепсе, бьющееся против затянутого ремня.
Прежде чем он мог повернуть назад, дверь медотсека открылась.
- Сантьяго! - сказал доктор, почти налетев на него. - Дай мне минутку. Меня зовут в каюту, - сказал он, протискиваясь мимо с сумкой.
Сантьяго последовал, не зная почему. Рука полностью онемела. Он попытался пошевелить пальцами в кармане, но они не двигались.
Доктор остановился у двери, и она открылась. По комнате разлился отвратительный запах гнили, крови и мускуса. Сантьяго, поколебавшись, заглянул внутрь и увидел на кровати незнакомого ему шахтера. В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть какие-либо детали, но его фигура выглядела какой-то неправильной.
Доктор опустился на колени перед ним и тихо заговорил. Сантьяго вошел, ведомый мрачной любознательностью. Он заметил, что стены покрыты темными мазками, черными в тусклом свете. Сантьяго понял в душе, что металлический запах от стен - кровь. Еще больше его тревожило, что мазки все были в форме крестов, каждый с открытым кругом и точкой в центре - глаз, как у артефакта.
Сантьяго расположился так, чтобы тело шахтера заслонило его от доктора, когда тот вошел. Сначала Сантьяго подумал, что шахтер носит мятую рубашку, но, подойдя ближе, понял, что он без рубашки. Кожа была болезненно-серой, со странными наростами. Она провисала, напоминая частично прожеванное мясо. По всему телу было что-то похожее на гноящиеся язвы. Из них сочилась жидкость, похожая на слезы.
Тело мужчины дрожало от рыданий, когда он говорил.
- Они... они говорят со мной, - сказал он дрожащим голосом. - Я не могу отличить сон от...
B одной из язв открылся глаз, веки волочили слизь по глазному яблоку. Зрачок сместился и сфокусировался на Сантьяго. Множество глаз открылось по его спине и плечам. Шахтер повернулся, и Сантьяго отшатнулся при виде его лица и тела.
Он вскочил на ноги, отступая от шахтера.
- Ты тоже видишь его! Ты слышишь голоса! - кричал шахтер, глаза открывались по всему телу, костяные наросты, как рога, пробивались из плоти наугад. - Он скоро будет с тобой!
Сантьяго бежал от чудовища. Что-то болело в ноге, и он понял, что рука все еще в кармане. Он попытался вытащить ее, но она не реагировала. Он продолжал с неловкой походкой, нога пульсировала под карманом, где была рука.
Он вернулся в уединение своей комнаты. К счастью, сожители были на работе. Закрыв дверь, он заметил красный цветок крови, формирующийся на бедре. Пальцы руки двигались в кармане независимо от его контроля. Он потянул за руку, зрение мигнуло белым от боли, и он почувствовал тепло крови, стекающей по ноге. Он потянул сильнее, и с влажным треском рука освободилась.
То, что было на конце его руки, не было кистью. То, что когда-то было пальцами, теперь удлинилось и имело больше суставов. Там, где когда-то была ладонь, зияющий круглый рот пожирал кусок его бедра.
Сантьяго смотрел на штуку на конце запястья, сжимая ее другой рукой. Длинные, паукообразные пальцы извивались и работали, пытаясь ухватиться за другую руку. Он чувствовал силу левой руки, давящей на правую.
Он бил рукой о стену снова и снова и смотрел, как мутировавшие пальцы ломаются и подергиваются, как умирающий паук. Убедившись, что они больше не могут хватать, он затолкнул пасть ладони в полотенце и обмотал его, закрепив другим ремнем.
Сантьяго увидел, как кожа на его левой руке сморщилась и перестала походить на плоть. Он запаниковал, понимая, что должен удалить руку, но не зная, как это сделать. Кому он мог довериться, чтобы обратиться за помощью? Доктор казался едва озабоченным шахтером.
Слова зараженного шахтера эхом звучали в его голове. Он скоро будет с тобой. Сантьяго забинтовал ногу там, где рука ела.
Затем раздался стук в дверь. Он встал и нерешительно подошел к двери.
- Эй? - позвал Сантьяго.
Ответа не было. Он медленно открыл дверь. Темная фигура ждала его. Она схватила дверь и вынудила ее открыться.
- Он скоро будет с тобой, - сказал шахтер, шлепая внутрь.
Сантьяго отступил, ужаснувшись виду мужчины. Костяные наросты торчали из случайных частей лица. Множество глаз, открывающихся и закрывающихся по всему телу, сосредоточились на нем.
Левая рука Сантьяго вырвалась из полотенца, независимо от его разума. Ее паукообразные пальцы сжали голову шахтера. Рука была длиннее и тоньше, чем должна была быть.
Сантьяго услышал, как череп треснул под давлением руки. Кровь сочилась между длинными, тонкими, и слишком многочисленными пальцами. Голос шахтера звучал иначе, когда он кричал.
Уродливое, гротескное тело исчезло. На его месте появилась другая фигура, женщина, которую он узнал. Это была Анна, ее светлые волосы были в крови под его монструозной рукой. Пальцы раздавили череп. Еще больше крови и серого вещества вытекло на пол.
Сантьяго был в ужасе, наблюдая, как его рука пожирает лицо девушки. На тыльной стороне руки открылся глаз и смотрел на него с чужим разумом. Пока он шел к двери комнаты, рука держала лицо девушки. Дверь скользнула горизонтально. Рука протянулась намного дальше, чем позволяла его человеческая анатомия.
Он стоял прямо за дверным проемом, и с трупа на него смотрел глаз пришельца. Когда он прислонил руку к дверному косяку, на его руке открылось еще больше глаз. Шов, в который скользила дверь с другой стороны, выровнялся над ремнем. Холод металлической рамы покалывал кожу. Он нажал кнопку аварийной сигнализации рядом с дверью, которая должна была включаться только в случае пожара или пробоины в корпусе. Это отключит протокол безопасности, не дающий двери закрываться на предметы, чтобы предотвратить распространение огня или разгерметизацию.
Дверь с грохотом закрылась, врезавшись в руку, как тупой нож. Она разрезала плоть, a кость медленно трескалась. Дверь продолжала давить с нарастающим усилием. Сантьяго задержал дыхание. Боль ослепляла. Он пытался не терять сознание, заставляя тело двигаться и ломать плечевую кость. Кость хрустнула, как метла под тяжелой паллетой. Дверь захлопнулась, прорезая оставшуюся мышцу, кожу и сухожилие.
Перед потерей сознания он услышал, как что-то шуршит по полу комнаты за дверью.
- Его рука исчезла! - крикнул голос.
- На двери кровь! - сказал другой. - Должно быть, попала в дверь, когда сработала сигнализация.
- Быстро, откройте! Если мы найдем руку, сможем пришить. Он наложил жгут на руку. Почти нет крови, что, черт возьми, чудо.
- Нет... не открывайте, - пробормотал Сантьяго, едва в силах говорить. - Не...
- Эй, сбереги силы. Ты и так сделал достаточно. Наверное, было нелегко наложить жгут на руку, - прошептал один из мужчин. - Мы приведем помощь.
Его восприятие обострилось, когда он понял, что происходит. Зрение сфокусировалось, но тело все еще болело.
Они использовали аварийный запуск двери. Она скользнула перед ними.
- Эй, где его рука? - спросил первый мужчина.
- Не... заходите, - сказал Сантьяго достаточно громко, чтобы первый мужчина повернулся к нему.
Длинная черная рука с пальцами обхватила голову мужчины и раздавила, как виноград. Кровь брызнула между сильными, насекомоподобными пальцами, прежде чем утащить его в комнату.
Мужчина, стоявший на коленях над ним, повернулся вовремя, чтобы увидеть, как утащили другого. Он громко выругался.
- Закройте дверь! - крикнул Сантьяго, поднимаясь.
Он споткнулся, забыв об отсутствии руки.
- Нельзя. Аварийное отключение должно быть отменено в техническом отсеке.
- Помогите! Пожалуйста, помогите мне! - закричал кто-то из комнаты.
Сантьяго знал, что это не мог быть первый мужчина. Мужчина, стоявший на коленях над ним, без колебаний побежал в комнату.
- Нет, остановись! - закричал Сантьяго, вставая.
Коридор кружился вокруг него, и он уперся в стену. Из комнаты доносились отвратительные влажные хрустящие звуки.
- Помоги мне... - на этот раз голос Анны.
Он шагнул к двери, адреналин придавал ему сосредоточенность и силу. Он увидел извивающуюся массу во тьме. Свет из коридора отражался от дюжин глаз.
Идея пришла ему в голову, когда масса двигалась к нему. Он побежал по изогнутому коридору к следующей лестнице, которая приведет его вверх из вращающейся части корабля.
- Пожалуйста, вернись! Не убегай, - звал его голос Анны. Он оглянулся и, к своему удивлению, увидел, как она идет по коридору к нему. Она излучала свечение, и голос был теплым. - Я всегда любила тебя. Почему ты убегаешь от меня?
Она протянула руки, как будто ожидая объятия. Свет позади нее отбрасывал ее тень по коридору к нему. С распростертыми руками тень напоминала крест.
В памяти мелькнул образ артефакта с его ужасным глазом. Тень изменилась с креста на бесформенную штуку, и Сантьяго отвернулся и полез по лестнице. Это было невероятное усилие с одной рукой, но он справился, пока шатающаяся, бесформенная масса двигалась к нему, зовя разными голосами.
Гравитация медленно исчезала, и Сантьяго стал невесомым. Он оттолкнулся от почти пустых коридоров.
Тогда он услышал крик позади. Он повернулся, хотя знал, что не стоит. Он увидел мужчину, плывущего в коридоре, за которым следовала бесформенная масса, тянущаяся длинными, уродливыми конечностями.
Черная масса разношерстной плоти разрезала мужчину пополам рукой, которая в один момент была щупальцем, а в следующий - когтем. Сантьяго отвернулся и сильнее оттолкнулся от стены, стараясь сосредоточиться на цели.
- Я вышел из тебя! Я заберу остальную твою плоть, - существо звало множеством голосов. - У тебя все еще есть мои волокна в теле! Ты не сбежишь от меня.
Он увидел знак, который искал - реактор. Сантьяго оттолкнулся от стены и полетел через дверной проем к реактору. Он вспомнил, что говорил инженер. Система охлаждения потеряла избыточность, и если она сломается, реактор станет критическим.
Сантьяго был только поваром, но был уверен, что это сработает, если он разобьет достаточно всего. Он поискал и увидел магнитный ящик с инструментами на стене. Вытащив самый большой гаечный ключ, он начал разбивать трубы, панели и выдергивать провода, где возможно. Зазвучали сирены и клаксоны, и он слышал крики, когда существо сталкивалось с людьми, идущими посмотреть, что происходит.
Сантьяго продолжал бить, пока крики не стихли, и знакомые голоса снова позвали его. Комната становилась невыносимо горячей, и он подумал, что это хороший знак - ну, плохой знак, но тот плохой знак, который он искал. Он посмотрел на экран на панели управления реактором. Там мигала надпись "Критический сбой".
- Пожалуйста, я не полон без тебя, - услышал он свой собственный голос позади.
Он повернулся и увидел группу людей, парящих перед ним. Там были десятки людей. Не все с корабля, но из его жизни - его мать, учителя, друг детства. Анна стояла перед всеми.
- Иди домой, - сказали все, пока Сантьяго провел последние моменты, глядя на них.
Хотя он знал, что это не настоящие люди, он хотел запомнить их лица.
Сантьяго не знал, что будет дальше после его смерти. Он знал, что правительство не посчитает подозрительным взрыв корабля. Он был старым, реактор нуждался в ремонте, и такие корабли взрывались время от времени.
Но он знал длинную паукообразную руку, сжимающую его лицо. Он чувствовал, как зубы ее ладони впиваются в нос и щеку. Он чувствовал, как поднимается жар, и корабль со всем в радиусе двух миль мгновенно испарился.
Все, что осталось, плыло в облаке радиоактивной пыли - маленький объект из странного материала.
Объект, теперь медленно вращающийся в ледяных кольцах, был в форме креста.
Перевод: Zanahorras
В течение выходных поступило три отдельных сообщения о "фиолетовом свечении" в ночном небе над озером Ориндж. Все сообщения о наблюдениях поступили примерно в 23:15 в субботу. Региональный аэропорт Дентсвилла не смог пролить свет на инцидент.
Первым сообщил мистер Фрэнк Уитфилд из Харпер-роуд, Дентсвилл.
"Я ехал на запад по шоссе номер три в сторону озера Ориндж, когда полоса света пересекла горизонт. Я подумал, что это ракета, но она остановилась в воздухе над фермерскими угодьями на юге".
У миссис Дениз Уотсон из Лейквью-Драйв, Лейк-Ориндж, был похожий отчет.
"Казалось, что он завис над фермой Манки - просто круглый фиолетовый свет в небе".
Мистер Пол Манка с шоссе номер двадцать, Лейк-Ориндж, также сообщил о странных огнях.
"Овцы подняли шум. Когда я пошел проверить их, небо над моими полями окрасилось в фиолетовый цвет. Свет висел там, светясь и пульсируя, может быть, тридцать секунд, а затем взмыл в космос, не оставив никаких следов. С тех пор овцы не в порядке".
Авиадиспетчеры, полиция и правительственные органы в растерянности.
- "Дентсвилл Пост", 22 сентября 1985 года.
11 октября 1985 года
Мэрилин Стоддард услышала, как ее желудок урчит сквозь звон колокольчиков, когда она вошла в магазин. Предвкушая свою обычную пятничную дневную прогулку в магазин, она очистила свои последние два приема пищи.
Лучше пусть все пропадет зря, чем попадет на твою талию, - услышала она голос матери в своем сознании.
Только самые изысканные кулинарные и кондитерские шедевры попадают в святая святых в ее телесном храме, и в сорок лет у нее все еще была фигура, чтобы доказать это.
Прогуливаясь к прилавку в задней части магазина, она просматривала корзину с грибами мацутакэ[5]. Рукописная вывеска указывала цену распродажи в $900 за фунт. На прошлой неделе они рекламировались по $1000 за фунт или по $300 за четверть фунта. Она соблазнилась, но продолжила свой путь по магазину, проходя мимо различных витрин, включая белые трюфели по $250 за унцию, $20 флаконы шафрана и $800 банки белужьей икры.
К прилавку подошел жилистый лысеющий мужчина с тонкими усами.
- Мэрилин! Какое удовольствие. Я чувствовал, что вы сегодня будете, - поприветствовал он с французским акцентом.
- Бонжур, мистер Джузеппе, - ответила Мэрилин, используя свой лучший французский акцент, хотя она умела только здороваться и прощаться. - Моя кладовая пуста. Пришло время для моего еженедельного пополнения запасов.
- О, это отлично, мадам. У меня есть как раз то, что вам нужно. Я только что получил новые запасы сегодня утром, - сказал он, улыбаясь.
- Что вы получили? Это тот восхитительный голубой тунец - или арбузы дэнсукэ[6] снова в сезоне? - ее желудок заурчал от возможностей.
- Арбуз дэнсукэ - в это время года? - Джузеппе усмехнулся. - Нет-нет-нет.
Мэрилин закатила глаза.
- Ну и что тогда? Не держите меня в напряжении.
Джузеппе потянулся через прилавок и положил ей на плечо успокаивающе руку.
- Сейчас-сейчас. Пойдемте со мной в заднюю комнату. Это не для глаз и ушей простых людей, - он жестом пригласил ее обойти прилавок.
С ее интересом и аппетитом, полностью разгоревшимися, она последовала за ним вокруг прилавка и в подсобное помещение. Полки с аккуратно разложенными товарами тянулись вдоль стен, а также пара холодильников. В центре комнаты стоял небольшой стол и два стула. Единственным центральным элементом стола была свеча.
- Пожалуйста, садитесь, мадам, - сказал Джузеппе, отодвигая стул.
Когда Мэрилин села, Джузеппе потянулся к ней и зажег свечу. Заинтригованная, она издала:
- Ух, - когда свет свечи согрел атмосферу кладовой.
Когда ей разрешили пройти в заднюю комнату, чтобы поделиться секретом, который Джузеппе припас, она почувствовала себя особенной - как будто она была посвящена во что-то, предназначенное только для избранных. И лучше, чем чувствовать себя особенной, она не могла представить.
Джузеппе повернулся к одной из полок. Мэрилин услышала звук столовых приборов и тарелок. Когда он вернулся к столу, Джузеппе поставил на него маленькие тарелки и столовые приборы. Он повернулся к полкам и быстро вернулся с парой бокалов для вина, которые тоже поставил на стол.
- А, вино. Теперь вы привлекли мое внимание, - сказала Мэрилин, когда Джузеппе вернулся к полкам.
- Да, мадам. Сейчас - как бы это сказать - пять часов где-то, - сказал Джузеппе, стоя к ней спиной и выбирая бутылку с полки.
Мэрилин усмехнулась про себя, взглянув на свои наручные часы. Было пять пятнадцать. Через час она будет дома и будет ждать Деррика.
Тьфу, Деррик.
Она наблюдала, как сгибаются лопатки Джузеппе, когда он вставляет штопор в бутылку вина. Он отвернулся от нее, и движение его правой руки в сочетании со звуком штопора и тем, как он сгорбился вперед, показалось ей довольно комичным. Она подавила еще один смешок.
- Вот и все, - воскликнул Джузеппе, за которым последовал громкий - ХЛОП! - А, вот это хорошая штука! - он выпрямился и вздохнул.
Мэрилин рассмеялась.
- Что смешного, мадам? - спросил Джузеппе, поворачиваясь к ней с открытой бутылкой вина.
- О, ничего. Просто мне это пришло в голову. Если я вам расскажу, это будет бессмысленно, - сказала Мэрилин, успокаиваясь.
- Пока вы счастливы, я счастлив, - сказал Джузеппе, возвращаясь к столу и наливая вино. - Это восемьдесят первого Каннонау - очень вкусно. Оно идеально сочетается с сегодняшним предложением. Покрутите его в своем бокале и дайте ему подышать несколько минут.
Мэрилин покрутила бокал. Она понюхала темно-красную жидкость и восхитилась землистым, фруктовым ароматом.
- Это приятно! - прокомментировала она.
- Оно достигает пика, - сказал он, трудясь на одной из полок. Мгновение спустя он вернулся к столу и поставил поднос, прежде чем сесть напротив Мэрилин. - Вуаля! Позвольте мне представить сегодняшнее очень особенное дегустационное меню!
Желудок Мэрилин заурчал, когда она посмотрела на поднос. Невооруженным глазом это могло показаться типичной, если не сказать скудной, тарелкой сырных деликатесов. Круг мягкого сыра был декоративно окружен виноградом, нарезанным прошутто и лепешками. Но она знала, что это не обычная сырная тарелка. Предложение Джузеппе должно было быть чем-то особенным, чтобы продать ей, не говоря уже о том, чтобы оправдать это сверхсекретное, тайное обращение. Она облизнула губы, встретившись с ним взглядом, с нетерпением ожидая услышать, как он объяснит меню.
Джузеппе махнул рукой над подносом.
- Мадам, здесь у нас Иберико из Испании, виноград сорта "Руби Роман" из Японии и традиционная сардинская лепешка - все это для сопровождения звезды шоу!
Мэрилин поставила вино на стол и потерла руки.
- И это...
- Сардинский Kасу Mарцу! Абсолютное совершенство! - Джузеппе прижал пальцы к губам в восторженном поцелуе шеф-повара.
- Это сыр?
- О, да, мадам! Это вонючий, гнилой, прогорклый, прекрасно-изысканный сыр Сардинии.
Мэрилин выгнула брови.
- Это... интересный способ его описать.
Термины "гнилой" и "прогорклый" не были большими аргументами в пользу продажи, но Джузеппе никогда не обманывал ее, и она была готова дать ему преимущество сомнения.
Джузеппе кивнул.
- Это особый сыр - живой сыр. Это сыр любви. Все, кто принимает его, получают великий огонь в своих чреслах.
Мэрилин подумала о Деррике. Их брак был рожден из денежной выгоды и животной похоти, а не из любви. Финансовые аспекты процветали, в то время как страсть... не так уж и сильно. Он растрачивал ее на других. Но Мэрилин не любила его, поэтому ей было все равно. И единственной причиной, по которой она еще терпела его, была его сверхъестественная способность заставлять ее кончать.
Джузеппе оторвал два маленьких кусочка лепешки. Он окунул нож для сыра в середину Kасу Mарцу, отщипнул небольшую часть и намазал ее на кусок лепешки. Головка сыра имела вид типичного мягкого сыра типа Бри или Kамамбера с белой корочкой по бокам, но верхняя корочка была срезана, обнажив шершавую трясину не совсем белого сыра и серой сиропообразной жидкости. Его глаза сияли, когда он положил липкий кусочек на тарелку Мэрилин и повторил процесс, намазав сыр на кусок лепешки для себя.
Мэрилин наблюдала, как Джузеппе поднес закуску к носу и глубоко вдохнул, прищурив глаза. Его губы дрожали. Когда он открыл глаза, крошечное белое пятнышко скользнуло по его глазному яблоку. Мэрилин моргнула и снова посмотрела - ничего. Она вздохнула.
- Приятного аппетита! - сказал Джузеппе, прежде чем положить лепешку с сыром в рот.
Мэрилин подняла свою сырную лепешку для дальнейшего осмотра. Она пахла как ноги трупа и использованные тампоны, запеченные в мусорном контейнере с крабами в августе. Многие изысканные сыры мира были известны своими резкими запахами. Она предположила, что этот получил бы голубую ленту, если бы сыр оценивался по запаху. Она посмотрела на шарик на своей лепешке и была ошеломлена, когда увидела, что он движется. Казалось, что студенистая лепешка кишит личинками. Белые, крошечные черви извивались в гнилом сыре, вытягивая свои тела и сжимаясь обратно в пухлые комочки, кружась и поворачиваясь.
Джузеппе с нетерпением намазывал себе второй кусок.
- Чего вы ждете? В самом низу. Вкус неземной.
- В нем должны быть черви? - скептически спросила Мэрилин.
Джузеппе кивнул и улыбнулся.
- О, да. Это исключительный сыр - деликатес, который трудно найти за пределами Сардинии, поскольку он запрещен во многих частях мира. Его делают из овечьего молока, и как только он затвердевает, его оставляют на открытом воздухе со снятой верхней коркой, чтобы сырная муха могла отложить яйца. Затем вылупляются благословенные детеныши и питаются сыром, как молоком из соска матери. По мере того, как они сосут и растут, они расщепляют жиры, чтобы создать чудесно жидкий, острый сыр, не похожий ни на какой другой.
Мэрилин начала понимать желание Джузеппе сохранить это в тайне.
- О, это незаконно? - заговорщически спросила Мэрилин. - Как вы его раздобыли?
- Скажем так, у меня есть местный производитель - фермер-овцевод из Сардинии, который может производить продукт высочайшей подлинности. Теперь попробуйте! Вы будете первой, кроме меня, кому будет предоставлен доступ к этому запретному деликатесу. Очень немногие на этой стороне света получат такую возможность, - Джузеппе засунул в рот еще один сырный кусок.
Мэрилин посмотрела на сочащуюся лепешку, которую держала. Она всегда придерживалась правила "чем вонючее, тем лучше", когда дело касалось сыра, и когда ее ноздри привыкли к Kасу Mарцу, она предположила, что он не хуже любого Лимбургера или Горгонзолы, которые она пробовала. А что касается личинок, чем они отличались от миллиардов микроорганизмов, с которыми сочетались все продукты? Это была привилегия быть выбранной для этой исключительной возможности. Что могло случиться в худшем случае? Ленточный червь? Она слышала о людях, которые платили за ленточных червей, чтобы есть все, что захотят, и не набирать ни фунта.
Без дальнейших раздумий Мэрилин засунула сырную лепешку в рот. Странный аромат вонючих пальцев ног превратился в более приятный вкус, смешавшись с ее слюной. Железы во рту возбужденно брызнули, когда соленый творожок и кислые выделения личинок таяли на ее языке. Личинки щекотали внутреннюю часть ее щек и небо, пока ее жевание перемешивало их среду. Когда она глотала, по ее горлу пробежало электризующее покалывание. Ощущение расцвело в ее груди и подняло ее соски, затем переместилось вниз в живот. Она поняла, что ее глаза были зажмурены, когда чувство достигло ее влагалища и ануса.
Боже мой, - подумала она. - Я сейчас кончу. Как один кусочек сыра может заставить это произойти?
Когда она открыла глаза, Джузеппе протянул еще одну лепешку и дьявольски улыбнулся. Личинки извивались на его зубах. Она могла видеть их в его ноздрях, смешиваясь с волосами в носу. Он не подал виду, что они его беспокоят, скользя во все стороны по его глазным яблокам. Ощущение от ее первого укуса все еще сохранялось, когда она выхватила лепешку из его пальцев и засунула ее себе в рот.
Они безумно смеялись, пожирая извивающееся колесо Kасу Mарцу. Покалывание, охватившее ее конечности, усиливалось по мере того, как она ела. Это было похоже на продолжающийся оргазм Графенберга[7]. Она надеялась, что это никогда не закончится. Ее зрение приобрело странный, пурпурный оттенок, а в ее сознании зазвучали странные, чужеродные голоса, словно радиопередача.
- Первая фаза, начальная ассимиляция, идет полным ходом, - сказал голос. - Скоро мы перейдем к фазам пролиферации и вторичной ассимиляции.
Что бы это ни значило, - подумала она, едва уловив странное сообщение. - Это не имеет значения.
Все, что имело значение, - это съесть как можно больше вкуснейшего Kасу Mарцу как можно быстрее. Затем она пойдет домой к Деррику и быстро воспользуется его гигантским членом мула.
Этот мудак трахнет любое дерево, если в нем будет дупло. Что ж, сегодня ночью он воспользуется моим дуплом.
Когда она рассмеялась над этой мыслью, из ее рта на стол выпал комок жеваного сыра. Она быстро схватила его и засунула обратно в рот.
Когда они закончили есть сыр, Джузеппе быстро принес еще. Они сгорбились над столом, как животные, в течение следующих двадцати минут, быстро расправившись с несколькими кругами Kасу Mарцу. Остальные предметы на подносе остались нетронутыми. Когда безумие закончилось, ветчина Иберико ($125 за унцию) и виноград сорта "Руби Роман" ($450 за гроздь) были бесцеремонно выброшены в мусор.
Деррик Стоддард хрюкнул, вылезая из своей красной "Шелби Кобры", каблуки его ботинок из змеиной кожи стучали по асфальту. Выпрямившись, он поправил свою выпуклость. Его "Джонсон" был набит как сосиска, свисая прямо вниз по промежности его темно-синих джинсов.
У настоящих мужчин висит прямо, - подумал он, в последний раз сжав свой стержень.
Образ Синди промелькнул в его голове. Она лежала раскинув ноги на кровати отеля, ее темный куст взывал к нему через ее прозрачные трусики с высокой талией. Все в ней было идеально, от ее темных глаз в спальне до ее вьющейся коричневой завивки. Ее сиськи размера D заставили его заплакать от радости. Его член напрягся в предвкушении.
Деррик посмотрел на свой дом, и его стояк сдулся. Ему придется провести время с Мэрилин, прежде чем он сможет убежать и развлечься - ужин из всякой ерунды, которую она почерпнула у этого странного француза, и скучная светская беседа. Затем он придумает какое-нибудь оправдание, связанное с работой, и уйдет на вечер - в объятия Синди. Это была его обычная пятничная рутина. Оплатив услуги Синди, а также номер в отеле Дентсвилла, он был бы проклят, если бы собирался пропустить это.
Деррик знал, что Мэрилин знает о его "внеклассных занятиях". Пока он делал вид и проявлял осмотрительность, он знал, что ей все равно. Им обоим было все равно друг на друга, так к чему было лицемерить?
Когда он вошел в дом, Деррик едва успел закрыть входную дверь, как Мэрилин уже была рядом. Ее руки бродили по его груди. Он чувствовал, как его соски затвердели под рубашкой из шамбре. Пока она сосала его шею, ее руки скользили по его спине и вниз к его заднице. Даже сквозь толстый деним он чувствовал, как ее ногти впиваются в его ягодицы.
Что, черт возьми, на нее нашло? - подумал он.
Деррик издал неконтролируемый стон, когда его член надулся. Его руки бродили по ее плоти и обводили контуры ее нижнего белья. Ее демонстрация такой сексуальной спонтанности была шоком для его организма, впрыскивая в его либидо порции эротического ракетного топлива. Ему придется ехать на этой ракете, пока она не взорвется.
- Это чертовски горячо! Что на тебя нашло? - спросил Деррик, сжимая ее грудь.
Ее соски были похожи на леденцы под кружевной тканью бюстгальтера.
Мэрилин отстранилась и посмотрела на него. У нее что-то было на лице. Деррик прищурился. Что это было?
- Господи Иисусе! - закричал он и отшатнулся.
- Что такое? - спросила она, приближаясь к нему, на ее лице было выражение беспокойства.
- Я... э-э-э... ты... а... - он не мог подобрать слов, когда она прижала его к стене.
У нее в глазах были маленькие черви. Они были по всему ее лицу - извивались в уголках ее рта и свисали из ее ноздрей.
- Что случилось? - спросила она, хватая его за выпуклость на джинсах. - Я вижу, что ты взволнован. Позволь мне успокоить тебя.
Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, она закрыла глаза. Личинки капали, как слезы, по ее щекам. Когда она открыла рот и вытянула язык, он увидел личинок, качающихся из ее языка, как с тарзанки.
Отвернувшись, Деррик промчался мимо нее, сбив ее с ног. Он ввалился на кухню, не зная, что происходит и что делать. Когда он собирался поднять трубку и вызвать скорую, Мэрилин вбежала на кухню и бросилась на него.
Деррик приземлился на плитку, а Мэрилин оседлала его. Она схватила его руки, когда яростно прижалась к его промежности. Несмотря на червей, эта демонстрация силы была очень возбуждающей. То, как ее сиськи выпирали, когда она выгибала спину на нем, не убивало его эрекцию. Может, он сначала трахнет ее, а потом будет беспокоиться обо всей этой проблеме с личиночным лицом?
Лицо Мэрилин нависло над его лицом. Гейзер густой, не совсем белой творожистой массы вылился из ее рта прямо в его. Вязкие куски покрыли его лицо и разбрызгались по кухонной плитке вокруг его головы. Поток казался бесконечным. На вкус это было похоже на теплую овсянку и пахло как пропитанные диареей спортивные трусы. Но вкус... это было похоже на...
Это было не так уж и плохо.
Когда сеанс рвоты и утопления подходил к концу, теплое покалывание проникло в рот Деррика и прошло по его телу, пробираясь к его нижним областям. Любое первоначальное отвращение растаяло. Он чувствовал себя голодным... и более возбужденным, чем когда-либо в своей жизни. Его стояк был достаточно твердым, чтобы долбить гранит.
Мэрилин приблизила свое лицо к его лицу и поцеловала его. Она слизнула кислую жижу с его лица и снова поцеловала его. Их языки переплелись и боролись за скользкие куски.
Пуговицы разлетелись по полу кухни, когда она разорвала свою рубашку из шамбре. Он сорвал с нее лифчик, освободив ее груди. Он почувствовал вибрацию под ее кожей, когда взял их в свои руки. Когда он сжал, из ее сосков, размером с монету, вырвался творог, полный личинок. Не колеблясь, он поднес губы к ее соску и пососал, не тратя ни капли едкой жидкости. Переключаясь с одной груди на другую и обратно, он высосал их досуха.
Мэрилин нежно толкнула его обратно на пол, прежде чем развернуться на нем и принять позу шестьдесят девять. Деррик разорвал ее кружевные трусики, сорвав их с ее бедер в клочья, пока она расстегивала молнию и вытаскивала его мясную ракету из брюк. Он уставился на ее набухшую вульву. Ее клитор был похож на пульсирующий гребешок. Его лицо излучало тепло, когда он провел языком по ее щели.
Когда она вставила его член в рот, он почувствовал, как густая, комковатая жидкость закачивается в его головку и вниз по стволу. Это жгло электричеством, но ощущение было захватывающим. Ощущение отозвалось во всем его теле.
Деррик положил большой палец на каждую из ее половых губ, желая раздвинуть их и вставить свой язык. В тот момент, когда он раздвинул эту сочную щель, громкий пердящий звук разорвал воздух, когда море не совсем белого цвета заполнило его поле зрения. В считанные секунды его лицо покрылось пирамидой извивающейся каши, с силой выброшенной из ее влагалища и ануса.
Пока он ел, в состоянии чистого психосексуального экстаза, Деррик слышал голоса в своем сознании. Они говорили об ассимиляции и пролиферации. Он чувствовал, что находится на пороге значительных перемен - как будто он играет важную роль в событии, меняющем мир.
Мэрилин повернулась и опустилась на его член. Пока она двигалась на нем, он подбирал творог с пола возле своей головы и засовывал его в рот. Ее "киска" громко пискнула, когда ее задница шлепнула его по верхней части бедер. Она выгнула спину, шатаясь в оргазме, пока молочные выделения капали из ее сосков. Сила ее дрожи была слишком велика для Деррика. Когда он кончил, его эякулят вылился из ее "киски" и хлынул вниз по его мошонке.
В послевкусии они лежали вместе, бок о бок, на полу кухни. Личинки танцевали в их глазах, когда они смотрели в потолок. Он чувствовал себя настолько удовлетворенным, что не хотел курить после соития.
- Тебе лучше встать и принять душ, - сказала Мэрилин. - Синди будет ждать.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
Откуда, черт возьми, она узнала имя Синди?
Потом он понял, что она знает его мысли... и он знал ее. Они оба знали мысли француза, как и Джузеппе знал их. Теперь они все были связаны. Он не был уверен, как, но он знал, что Джузеппе был по самые яйца в какой-то женщине в этот самый момент.
- После этого кому нужна Синди? - спросил Деррик.
Мэрилин взяла его за руку.
- У нее есть ключевая роль в нашем распространении - нашем выживании.
Деррик понял, что Мэрилин говорила от имени общих голосов в их головах - или они говорили через нее. Это не имело значения. Теперь они все были едины.
- Она и другие, подобные ей, распространят наши существа по как можно бóльшему количеству сосудов ассимиляции. Затем мы покинем поверхность планеты через три дня, чтобы начать фазу воспроизводства. В свое время, когда мы вырастим достаточно сосудов ассимиляции, чтобы обеспечить выживание нашей расы, мы вернемся на Землю и сделаем ее нашим новым домом. Когда завершится финальная фаза распространения, новое человечество будет существовать под одним сердцем, разумом и душой. Война, страдания и голод останутся в прошлом.
Деррик вздохнул, вставая и натягивая джинсы.
Быть сосудом ассимиляции звучит не так уж плохо, - подумал он, направляясь в душ.
Вчера вечером у шоссе номер двадцать перед фермой Манка в округе Дентсвилл состоялось БДЕНИЕ. Настроение было мрачным, семья и друзья держали свечи и делились воспоминаниями. Считается, что ферма является местом, где в прошлом году таинственно исчезло более ста жителей округа Дентсвилл.
За несколько недель до массового исчезновения поступило несколько сообщений о наблюдениях НЛО над фермой Манка. Сержант Мервин Барнум из полиции Лейк-Ориндж получил дополнительные патрули в этом районе в ответ на эти сообщения. Во время одного из таких патрулей сержант Барнум сообщил, что видел большую толпу людей возле фермы Манка, двоих из которых он смог опознать. Эти люди будут объявлены пропавшими без вести два дня спустя. Сержант Барнум заявил:
"Остановившись в своей машине на шоссе номер двадцать, проводя дополнительное патрулирование фермы Манка, я заметил большую толпу примерно из ста человек, идущих по подъездной дороге к дому Пола Манка. Я узнал Деррика Стоддарда и его жену Мэрилин среди группы. Через несколько минут после того, как они покинули поле моего зрения, небо озарилось круглыми фиолетовыми огнями, как описано в предыдущих сообщениях, которые исчезли так же быстро, как и появились. После проверки периметра все казалось тихим и безопасным. Не было никаких признаков людей. Я нашел это странным, но я решил, что они хотели уединения. Поскольку не было никаких чрезвычайных обстоятельств, я не мог войти в жилище. Поскольку странные детали, казалось, накапливались, я заносил всю соответствующую информацию в свой ежедневный отчет о деятельности".
Поскольку в течение следующих нескольких дней сообщалось о пропаже людей, сержант Барнум ссылался на свой отчет и указывал на ферму Манка как на возможное место исчезновения. Сержант Барнум был последним известным человеком, который видел Деррика и Мэрилин Стоддард. Позже были обнаружены автомобили, принадлежавшие нескольким пропавшим людям, на пригородной стоянке менее чем в миле от фермы Манка.
Пол Манка и его жена Валери были среди пропавших без вести, как и многие другие. Прошел год с тех пор, как массовое исчезновение потрясло сообщество. Многие, кто присутствовал на Бдении, надеялись, что свет вернется - не в небе, а в их сердцах.
- "Дентсвилл Пост", 15 октября 1986 года.
Перевод: Alice-In-Wonderland
Клейтон стоял у прилавка, ожидая, пока кто-нибудь примет его заказ на кофе. Его пальцы переплетались, как пауки, и одновременно постукивали по краю стойки. Правая нога отбивала другой ритм. Его голова поворачивалась от работников, которые до сих пор не замечали его, к другим посетителям, которые, возможно, осуждали его по своим причинам. Глаза метались от человека к человеку и обратно, будто боясь пропустить что-то. Мне просто нужен кофе, - подумал он.
А они хотят, чтобы ты свалил отсюда и больше не напрягал их заведение, - сказал другой голос, тот, что из глубин его разума, который он ненавидел слушать, но который всегда казался правдой. - Эта девка в синем платье думает, что тебе стоит купить менее жалкую обувь. Смотри, как она пялится на нее.
Заткнись, - сказали его настоящие мысли. Он махнул рукой работнику, пытаясь привлечь внимание. - Да не в том дело, что они не видят тебя. Просто им похуй, потому что считают тебя недостойным их времени. Они посматривали в твою сторону раз пять. Надеются, что ты сдашься и свалишь, чтобы не возиться с тобой.
Клейтон прикусил губу. Это не правда. Они просто заняты.
Заняты теми, кто не ты. Думаешь, это совпадение? Потому что ты - никчемный кусок дерьма. Они чуют это. Все чуют. Как вонь разит от тебя.
- Привет. Как дела? - сказала рыжеволосая девчонка с косичками и веснушками, улыбаясь ему.
- Нормально, - сказал Клейтон.
- Чем могу помочь?
Новую обувь, уверенность в себе и секс из жалости, потому что никто не трахнет тебя по своей воле.
Клейтон откашлялся.
- Эм... просто кофе, пожалуйста. Большой. Черный. Спасибо.
- Конечно. Минутку. Можете забрать там, когда будет готово. Три-двадцать-семь.
Клейтон вставил карту и ждал подтверждения. Затем он улыбнулся девушке и пошел к месту выдачи. Не улыбайся ей так, будто ты ей нравишься. Забыл про тот гнилой зуб? Потому что все остальные не забыли. Они видят его, как только ты открываешь пасть. Клейтон стукнул себя по лбу основанием ладони.
Брюнетка в кепке подала ему кофе.
- Головная боль? - спросила она.
- Я в порядке. Спасибо.
Клейтон взял кофе и поспешил к машине. Выходя из здания, он взглянул на девушку в синем платье. Она поморщилась и посмотрела на его обувь. Говорил же тебе.
Заткнись. Пожалуйста, просто заткнись.
Злишься, потому что правда жжет? Это что, моя вина?
Клейтон снова ударил себя по лбу. Он сел в машину и быстро закрыл дверь. Нервные пальцы опустили солнцезащитный козырек. Он посмотрел в зеркало, прикрепленное снизу. Лоб покраснел там, где он бил. Вот оно где. Пальцы ощупали место и надавили на кожу головы. Он поковырялся, пока не ухватил прядь волос между пальцами. Лицо напряглось от злости, и он дернул, вырвав волосы с головы. Слезы покатились из глаз. Кожа головы покраснела там, где волосы были вырваны. Кровавые точки выступили из некоторых только что обнаженных пор. Он глубоко вдохнул, схватил другую прядь и вырвал ее. Посмотрев на нее между пальцами, он не мог поверить, сколько он выдрал за раз. Тонкая струйка крови стекла по лбу.
Таков твой план? Это из-за таких решений мы и вляпываемся в такие ситуации. Ты принял отличные решения, типа... люди и так считают меня отвратительным и некомфортным в общении, так давай создадим лысину, чтобы быть еще менее привлекательным.
Клейтон зарычал, оглядывая машину. Он вдавил зажигалку и ждал, пока она раскалится докрасна. Затем выдернул ее и прижал к только что обнаженной коже головы. Челюсть сжалась, и он затрясся на сиденье, пока она обжигала плоть. Он слышал, как она шипит, как бекон на сковороде с маслом. Когда он убрал зажигалку, яркое красное кольцо зажигалось и гасло на голове. Он коснулся его кончиком пальца и сразу же поморщился от боли, но мысли не приходили. Впервые его внутренний голос молчал. Может, это работает. Клейтон глубоко вдохнул и попытался отпить кофе, но он все еще был обжигающе горяч. Вот в чем проблема с черным кофе. Молоко охлаждает, чтобы можно было пить. Но тебе не нравится кофе, который можно пить. Тебе нужен горький и жгучий, потому что ты какой-то хренов пурист. Вот почему люди тебя ненавидят.
Лицо Клейтона сморщилось, будто он готов был заплакать. Мне просто нравится.
Он включил передачу и поехал на работу. Тебе просто нравится быть лузером, которого никто не выносит? Похоже на то. Мог бы это изменить, знаешь? Вместо того чтобы ныть, почему бы не стать менее невыносимым?
Лицо Клейтона дернулось. Он посмотрел в зеркало заднего вида и вылил горячий кофе на обожженную кожу головы. Зубы сжались, и он тихо закричал, пока кофе обжигал голову, лицо и стекал, пачкая рубашку.
Ты ждал этого кофе целую вечность. И для чего? Чтобы вылить? Это просто пиздец, как глупо. Иногда я правда ненавижу быть тобой.
Клейтон плакал, пока ехал. Одна рука трогала набухающие волдыри от ожогов горячим кофе. Он надавил на них и лопнул, выпуская жидкость, усиливая жжение. Я просто хочу, чтобы ты остановился. И так тяжело, а ты постоянно указываешь на мои провалы и твердишь, что все меня ненавидят и пялятся на меня. Я просто хочу, чтобы ты заткнулся.
Но я - это ты, Клей. Я - твоя правда.
Он рыдал и едва видел дорогу. Нет. Ты - не моя правда. Ты - мое навязчивое. Это не помогает. Не помогает.
А идти на работу с разбитой башкой и кофе по всей рабочей рубашке - это помогает?
Прекрати!
Клейтон дернул руль, и машина врезалась в фонарный столб, со скрежетом стали вдавившись внутрь. Клейтон, никогда не пристегивавший ремень, разбил вдребезги ветровое стекло. Он ударился о землю и скользил лицом по грязи и траве. Лежал, стонал от боли, ожидая приезда спасателей. Наверняка кто-то видел аварию и вызвал помощь.
Тогда они приедут и увидят ожоги на твоем лбу, и тебя упекут в психушку. Потеряешь работу и, может, дом, когда не сможешь платить ипотеку. Ты реально все облажал на этот раз.
Клейтон знал, что это его собственный голос, но у него были и обычные мысли. Это была просто его тревога, и ему нужно было прекратить это. Он схватил горсть гравия и провел по обожженной, кровоточащей голове. Это содрало сырую кожу и принесло волну крови на лицо. Она залила глаза и ослепила. Он удивился, как сильно она жжет. Однако его мысли были правы. Он чувствовал, что они обычно правы, и эта мысль сама по себе угнетала. Он не мог пойти туда. Здесь он тоже не мог оставаться. Он не мог позволить себя запереть.
Клейтон поднялся и понял, что нога сломана. Правая стопа смотрела влево, к внутренней лодыжке слева. Он поморщился и наклонился осмотреть ближе. Осколок сломанной кости прорвал мясо икры. Он попытался шагнуть, и сломанная нога скрутилась дальше в неправильном направлении. Раздался хруст и треск, и кость вылезла еще больше из мышцы. Клейтон закричал и упал на землю. Пытаясь поймать себя, он проткнул ладонь сломанной костью. Она пригвоздила руку к ноге. Сирены выли неподалеку.
- Помогите! - закричал он, больше не заботясь, попадет ли в психушку.
Он увидел силуэты людей одним зрячим глазом и почувствовал облегчение. Затем потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на больничной койке. Рука забинтована, нога в гипсе. Он был подключен к капельнице и нескольким мониторам.
- Он очнулся, - крикнул кто-то в халате и поспешил из комнаты.
Клейтон посмотрел на дверь. Вошел мужчина. Улыбнулся ему и кивнул.
- Привет, Клейтон. Я из полиции. Нам нужно разобраться, что с тобой сегодня случилось.
Расскажи ему. Скажи, что ты жалкий ублюдок, и не смог справиться со своими чертовыми правдами, так что вырвал волосы, обжегся зажигалкой и вылил горячий кофе на голову. Уверен, это пройдет на "ура". Он, наверное, сразу отпустит тебя, придурок.
- Хорошо, - сказал Клейтон. - Что ты хочешь знать?
- У тебя были раны, которые не объяснялись аварией. Что произошло перед крушением? Что заставило тебя потерять контроль?
Скажи, что это ты. Это ты заставил себя потерять контроль.
- Не знаю. Я не могу вспомнить.
- Ладно. Возможно, у тебя сотрясение - скорее всего, так и есть. Оставлю свою карточку на тумбочке. Сделай одолжение, позвони, если начнешь что-то вспоминать.
Клейтон кивнул. Когда мужчина ушел, он вздохнул с облегчением.
Да. Он уже считает тебя чокнутым. Видит тебя насквозь, приятель. Все видят.
Клейтон зарычал и оглядел комнату. Возле двери стоял столик с подносом. На нем был скальпель. Клейтон знал, что ему нужно. Никакие попытки остановить навязчивые мысли не сработали. Он отключился от всех проводов и выдернул капельницу из руки. Затем попытался встать с кровати. В гипсе или нет, он не мог наступить на ногу и с грохотом упал. Забинтованная голова ударилась о пол и отскочила.
Как ты собираешься преуспеть в жизни, если даже ходить не можешь?
Клейтон зарычал. Он был зол на мысли, но и на себя, потому что верил им. Он засунул палец в гипс. Трудно было просунуть достаточно глубоко, и ему пришлось толкать, заставлять, отодвигая гипс от ноги. Он нащупал место, где зашили перелом, и засунул палец между нитками, разрывая рану. Он поморщился от боли и просунул глубже.
Увидев звезды и услышав шаги в коридоре, он решил, что хватит, и пополз по полу. Дотянулся до столика и попытался подтянуться. Столик не выдержал, и рухнул на него. Он издал стон отчаяния.
Двери открылись, и люди вбежали проверить его. Они услышали шум в коридоре. Клейтон быстро схватил скальпель рядом с собой на полу и засунул в гипс, чтобы спрятать. Когда он это сделал, скальпель разрезал ему ногу. Он почувствовал, как сломанная кость выскальзывает обратно.
Медсестры подняли его и поставили на ноги. Когда они это сделали, он почувствовал, как скальпель вдавился в рану на ноге. Кость сдвинулась, чтобы пропустить металлический объект. Он поморщился и заплакал, пот лился с забинтованной головы.
- Все в порядке, ты в порядке, - сказали они, не подозревая, что творится в гипсе.
Они уложили его в кровать, укрыли теплыми одеялами и подключили обратно.
- Кнопка вызова медсестры здесь, Клей. Зови, если что-то нужно. Пожалуйста, не вставай. Осторожно с капельницей.
- Извините, - сказал он, стараясь не показывать агонию.
Черт возьми, ты прав, тебе жаль. Ты жалок. Теперь они должны нянчиться с тобой, как с мамочкой, потому что ты не можешь следовать простым указаниям. Неудивительно, что тебя выгнали с последней работы. Тебя уволят с любой работы, которую ты получишь. Это то, кто ты есть.
- Все хорошо, милый? Если что-то нужно, жми кнопку.
- Хорошо, - сказал Клейтон, пытаясь выдавить улыбку.
Он смотрел, как они уходят, а затем плакал и копался в гипсе, ища скальпель. Он чувствовал его конец кончиками пальцев. Cкальпель был внутри раны, зажат между осколками кости, удерживая их порознь. Мышцы были разорваны и обожжены. Он дрожал от боли, но пытался засунуть пальцы глубже. Чем больше он пихал руку, тем глубже проникал скальпель. Пальцы коснулись рукоятки, и он пытался зацепить, вытащить. Он сместился, и лезвие скребло по обнаженным костям. Клейтон сжал зубы и зажмурился, продолжая пытаться достать инструмент из ноги. Гипс был слишком стесняющим, но ничего нельзя было сделать. Хотелось кричать.
Ну, это мило. Чувствуешь себя хорошо? Как будто преуспел? Опять облажался, устроил бардак и причинил себе больше боли. Никогда не научишься и не изменишься, потому что сломан. Сломан с тех пор, как твой папаша свалил, когда ты был маленьким. Стало только хуже.
Клейтон хотел, чтобы мысли прекратились, но они не унимались. Он засунул пальцы глубоко в гипс, и они вошли в мясо разорванной мышцы. Осколки кости разошлись еще дальше, когда пальцы проникли, и он прикусил губу, чтобы не закричать.
Может, останемся калеками после этого. Это сделает все лучше, да? Неумение ходить должно помочь удержать работу, найти девчонку и жить долго и счастливо.
Многие, кто не может ходить, имеют работу, - попробовал возразить Клейтон.
Да, имеют. Но они - не ты. Они не придурки, которые портят все, к чему прикасаются.
Клейтон зарычал и схватил скальпель, вытаскивая из гипса. Оба пальца и инструмент были мокры от его крови. Он просто смотрел на скальпель в ладони и тихо рыдал.
Ну, ты получил приз. И что теперь? Какая следующая гениальная идея? Мог бы позвать медсестру, сказать, что твоя нога в жопе, и отдать ей эту хрень, но не сделаешь, потому что это было бы разумно, а ты не делаешь разумных вещей, или остался бы с Челси, когда она любила твою сумасшедшую жопу, но сбежал, потому что ты трус.
Прекрати. Ты должен остановиться.
Нет, Клей, ТЫ должен остановиться. Перестань принимать хреновые решения и рушить свою жизнь. Просто перестань быть таким ебаным неудачником. Может, твой папаша увидел твое будущее, увидел, какой ты кусок дерьма, и поэтому не остался.
Прекрати, пожалуйста.
Клейтон потянулся и размотал бинты. Нужно было добраться до головы, откуда исходят мысли, и заставить их заткнуться. Он больше не выдерживал. Не заботило, правы ли они насчет него. Не мог выносить их слышать. Просто не мог...
Он потянулся скальпелем и разрезал верх головы вниз ко лбу. Разрезал рядом, чтобы углубить. Ручьи крови потекли по лицу. Клейтон положил скальпель на кровать рядом и потянулся обеими руками. Засунул кровавые пальцы в разрезы и потянул кожу в стороны. Когда открылось достаточно, он схватил каждый лоскут и разорвал их, обнажая череп под ней. Ощупал твердую поверхность пальцами.
Вот. Bы там.
Ты - псих. Мы в твоем уме, а не в черепе. Мы, буквально, просто твои самоненавистнические мысли, маньяк.
Заткнись.
Или что? Уберешь свой собственный разум?
Да.
Клейтон постучал по черепу, как по двери. Не знал, как пробраться, особенно чтобы медсестры не заметили. Если остановят, мысли продолжатся вечно. Он не мог найти ничего и начал паниковать. Не мог дышать. Сердце колотилось. Тогда он подумал, что знает ответ.
Клейтон глубоко вдохнул, пыхтя от нервов. Использовал скальпель, чтобы разрезать гипс. Пришлось пилить слои. Скальпель был не совсем резаком для гипса. Когда прорубил достаточно, он ухватил и разорвал руками. При этом кости сместилось, и мышцы почти выпали из ноги. Он сжал зубы, пока слезы текли из уголков глаз. Сняв гипс, Клейтон посмотрел на зияющую рану, разорванные швы торчали, как волосы, зазубренная кость выступала, как копье, из изуродованных мышц. Клейтон глубоко вдохнул и отвернулся. Не мог смотреть.
Пожалуйста, скажи, что не сделаешь это. Из всех тупых вещей, что ты делал - а их было много, - ничего не было такого уровня тупости.
Клейтону было все равно. Нужно было остановить мысли. Он схватил зазубренную кость и потянул. Другая рука сжала поручень кровати, пока костяшки не побелели. Пот выступил повсюду. Разрезы на лбу снова кровоточили. Кость сопротивлялась, но он тянул, пока она не оторвалась со звуком, как рвущиеся простыни. Клейтон покраснел, сильно плакал, но сдерживал рыдания, чтобы медсестры не спасли.
Итак, какой план теперь, гений? Знаю, не уйти из больницы, потому что это точно не сработает.
Сделать, чтобы ты заткнулся.
Ты имеешь в виду сделать, чтобы ТЫ заткнулся.
Не знаю. Мне уже плевать. Просто нужно, чтобы это остановилось.
Клейтон взглянул и увидел оторванную икру на кровати, как кусок печени. Быстро отвел взгляд. Рука схватила кость, вытащенную из ноги. Боль была такой сильной, что он был на грани судорог. Что-то в капельнице смягчало, но недостаточно. Держа кость, он ударил концом по обнаженному черепу. Задохнулся и почувствовал, что теряет сознание, но череп остался цел. Бил снова и снова. Голова болела ужасно. Она покраснела и опухла, содранная кожа свисала, как банановая кожура.
Итак, твой план - ломать кость костью. Круто. Почему бы теперь не начать ходить на руках?
Не знаю, что еще делать.
Давай, Клей. Ты же хочешь разобраться в себе. Впервые в жизни не будь идиотом. Подумай.
Не могу, потому что ты - мои мысли, и ты не оставляешь места для ничего другого.
Доступ к разуму, Клей.
Вдруг ответ стал ясен. Клей сунул руку в правую глазницу. Засунул пальцы глубоко и зашел за глазное яблоко. Затем потянул его. Оно висело на нитях от лица. Использовал скальпель, чтобы перерезать их, чтобы глаз освободился. Он упал, отскочил от нагретых больничных одеял и покатился по полу. Теперь пустая глазница была дверью, входом в разум. Он взял зазубренную кость из ноги и вонзил острый край в открытую глазницу, продолжая толкать, пока точка не достигла мягких тканей мозга. Наконец, мир затих. Разум опустел. Не было ничего.
Дверь в комнату распахнулась. Входящая медсестра закричала от ужаса.
- О, Боже мой, что ты сделал? - крикнула она.
Я свободен. Все в порядке. Я свободен, - пытался сказать Клейтон, но из него вышло только бессвязное бормотание.
Перевод: Zanahorras
Амира скатила носок мужчины по его лодыжке и через пятку. Она приготовилась. Запах уже был неприятным - тошнотворный, сладкий, кислый, как от мусора, оставленного тушиться.
- Вы готовы, мистер МакКой?
Мужчина, бледный, несмотря на свою темную кожу, хмыкнул.
- Это не больно, - сказал он. - Я просто не хочу этого видеть.
Амира знала, что это плохой знак, что чувствительность в его ноге исчезла. Но она была всего лишь медсестрой, и ее работа - снять носок. Мертвые нервы - для врача.
Она отдирала и давилась. Кожа сходила мокрыми кусками, плоть под ней была изрыта и почернела. Носок был пропитан гноем.
- Почему вы не были у врача по этому поводу? - не могла не спросить она.
Мистер МакКой - Клео - сначала не ответил.
- Я давно не снимал ботинки, - наконец сказал он. - Там холодно, и кто-нибудь может их украсть.
Амира кивнула, не спрашивая, почему он не пошел в приют, где ему хотя бы дадут шкафчик и разрешат принять душ. Бездомность - это сложно и, опять же, выше ее уровня оплаты. Она пришла туда, чтобы промыть рану, а не блевать. К тому же, это был ее первый день в отделении неотложной помощи. Ей не стоило играть в социального работника.
Доктор Ментон - белый мужчина средних лет с густыми седыми волосами - влетел в комнату. Амира раньше с ним не работала, и что-то в нем сразу же заставило ее поежиться. Его взгляд сосредоточился на ране, и она могла поклясться, что увидела, как он улыбнулся.
Он не посмотрел Клео в лицо, отчего зубы Амиры еще больше напряглись.
- Почему эта рана еще не чистая? - прогремел он, прищурившись на Амиру.
Она подавила желание извиниться.
- Я не спеша сняла ботинки и носки, чтобы попытаться сохранить как можно больше.
- В этом нет необходимости, уберем все.
- Что? - сказала она, думая, что ослышалась.
Решение об ампутации не бывает принято после беглого взгляда и не бывает объявлено без малейшего беспокойства о травме, которую это может нанести пациенту. Амира работала с некоторыми дерьмовыми врачами, но это было шокирующе.
- Что? - Клео отдернул ногу от рук Амиры.
- Это гангрена. Ты наверняка чувствуешь этот запах, - сказал он Амире, игнорируя мистера МакКоя.
Она встала.
- Куда мне его направить?
Чем скорее она сможет увести этого человека от доктора Ментона, тем лучше.
- В этом нет необходимости, - он снова улыбнулся своей ужасной улыбкой. - Мы можем позаботиться об этом здесь.
- Здесь? В отделении неотложной помощи?
- Если ты не заметила, наши больницы очень загружены, - ответил он. - Не нужно занимать операционную для чего-то столь простого.
- Простого? - голова у нее кружилась.
- Эти люди будут оставаться на государственном обеспечении столько, сколько смогут, - продолжил он. - Лучше здесь и сейчас.
- Здесь и сейчас, - тупо повторила она.
Она посмотрела на Клео. Его лицо было почти белым.
- Давай, пристегни его. Моя пила в шкафу.
Она просто стояла там.
- Ты меня слышишь?
- Я не собираюсь "пристегивать его", - запротестовала Амира, набравшись смелости. - Ему нужна операционная, если ему действительно придется делать ампутацию, в чем я не уверена, и я не собираюсь помогать вам отпиливать ему ногу без плана того, как о нем будут заботиться потом. Этот человек бездомный. Нам следует вызвать социального работника и... - ее речь выдохлась.
Она дрожала внутри, отвечая врачу в свой первый день. Но замечание "этих людей" заставило ее встать. Она хотела спросить доктора, что он имел в виду, но почти не хотела знать. Она не хотела заниматься физическим насилием и терять работу.
- Хорошо, я сделаю это, - доктор Ментон молниеносно заковал руки и ноги Клео в ремни.
Мужчина на кровати начал метаться, паникуя. Амира не могла поверить в происходящее. Она выбежала из кабинета, повернув голову, пока не увидела старшую медсестру.
- Доктор Ментон собирается отрезать ногу мистеру МакКою! - сказала она старшей медсестре, пухлой белой женщине с вьющимися каштановыми волосами, собранными в пучок.
- Почему ты не там, чтобы помочь ему?
- Что?
- Это бездомный?
- Не понимаю, какое это имеет значение!
- У него, вероятно, даже нет страховки. В гостинице нет мест, как говорится. Сделай это.
Амира стояла, ошеломленная. За ее спиной она услышала крик своего пациента и звук металла о кость. Доктор рядом замерла, приподняв брови, затем снова посмотрел на карту в своей руке.
- Доктор Ментон проводит ампутацию без анестезии! - в панике крикнула Амира в комнату.
Другие медсестры проигнорировали ее. Доктор, которая выглядела слегка обеспокоенной криками, послала ей грустную улыбку с другого конца комнаты.
- Лучше иди и держи руку своего пациента, - сказала она.
Крики продолжались, громче и мучительнее.
Амира повернулась и побежала обратно в кабинет, едва не поскользнувшись на крови, сочащейся из-под занавески. Когда она отдернула занавеску, она увидела доктора Ментона с закатанными рукавами, распиливающего открытую кость ноги. Кровь хлестала отовсюду.
- Помогите мне! - ахнул Клео, закатив глаза.
Она подошла к нему и схватила его за руку. Она подтянула одеяло, упавшее на пол, и отдала ему.
- Укусите, - сказала она. - Укусите сильнее.
Он так и сделал. Через несколько мгновений он потерял сознание.
- Наконец-то, - проворчал доктор Ментон. - Это заняло достаточно много времени, - он продолжал пилить.
Амира не знала, что сказать или сделать; она схватила Клео за руку, наблюдая, как пила прогрызает ногу мужчины.
- Хочешь сделать ход? - Ментон улыбнулся ей, кровь залила его лицо.
Она не ответила.
Спустя долгое время - так долго - нога с плеском шлепнулась в ожидающее ведро. Оно не смогло собрать бóльшую часть крови, но все еще было наполовину полным.
Доктор Ментон вытер лоб рукавом халата, окрасив его в красный цвет.
- Вот, - он посмотрел на нее с лицом ребенка, сходящего с карусели. - Протри это.
- Он все еще кровоточит! Вы не собираетесь его зашить?
- Остановится. Нажми на него немного.
- Вы шутите?
Он не ответил, просто повернулся и оставил ее с истекающим кровью мужчиной.
Она подползла к изножью кровати и увидела рану: она была зияющей, небрежной, рваной. Кожа была разорвана в клочья; кость была неровным шипом. Она знала, что ей нужно остановить кровотечение, иначе мистер МакКой умрет. Она также знала, что давление не поможет. Это была артерия, из которой хлестала кровь большими струями. Ее нужно было пережать.
- Помогите! - закричала она, копаясь в ящиках из нержавеющей стали, ища что-то, что могло бы подойти для этой работы. - Этот человек умирает!
Пожилая медсестра просунула голову и спокойно взглянула.
- Этот бездомный?
- Кому какое дело! Помогите мне!
Медсестра пожала плечами и позволила занавеске упасть.
Рука Амиры легла на инструмент, который выглядел так, будто он мог бы подойти, по форме напоминал большой пинцет. Ее учили его названию, но оно ускользнуло от нее в ее безумном состоянии.
Она метнулась к краю кровати, ее нога попала в ведро с отходами, которое разлилось по всей комнате. Тупо осознав, что она не надела перчатки, она начала тыкать культю пальцами, пытаясь найти артерию. Она не была обучена этому.
Она не могла ее найти. Кровь перестала хлестать и замедлилась до тонкой струйки. Она посмотрела на лицо Клео. Его рот открылся, а глаза были недвижимы. Он смотрел в никуда - серый взгляд мертвеца.
Амира выронила инструмент. Он со стуком упал на пол. Слезы текли по ее лицу, прокладывая дорожку сквозь слой брызг крови. Она посмотрела на свои руки, затем позволила им упасть по бокам. Она подошла к изголовью кровати и осторожно закрыла глаза мистера МакКоя.
Доктор Ментон просунул голову в кабинет. Она посмотрела на него безучастно.
- Почему этот беспорядок не убран?
- Он мертв.
- Ну и что? Позвони в морг.
- Вы его убили.
Он небрежно махнул рукой в ее сторону и ушел.
Амира позвонила в морг. Она привела в порядок себя и убралась в комнате, как могла, пока ждала, когда они придут за телом.
Когда рабочий наконец пришел, он не посмотрел на мужчину на кровати, не подтвердил, что он мертв, просто натянул простыню на голову, снял тормоза и откатил его. Тонкая струйка крови сочилась сзади, оставляя след, который вел обратно к тому месту, где стояла Амира.
- Чего замерла? - это была старшая медсестра.
Амира не могла заставить себя говорить.
- Эта нога воняет как дерьмо, избавься от нее. И приведи себя в норму. К нам едет скорая помощь.
Перевод: Alice-In-Wonderland
Загадочную историю Джейкоба Хоффмана можно описать одним словом: одержимость. Наши странности часто возникают из-за осторожного исследования незнакомых вод. Именно это и сделал Хоффман. Его путешествие было единственным в своем роде. Чтобы полностью понять сущность монстра, в которого он превратился, нужно попытаться понять, как все это началось для него - как Хоффмана окрестили "Каннибалом Крукс-Нила" полиция и наше любимое общество.
- Табита Эндрюс, репортер по криминальным делам. Раздел газеты "Крукс-Нил Трибьюн Стар".
История началась в голове маленького мальчика. Некоторые позже утверждали, что у него не было шансов бороться с родителями, которые ему были даны, и большинство могли сказать, что назревала тьма - тонкие намеки, когда вы смотрели в его глаза, как в них не было никаких настоящих эмоций или понимания человечности. Что-то шевельнулось внутри Джейкоба, как тень, навязчивое желание быть накормленным. Это желание доводило его до грани чистого счастья, когда оно было удовлетворено, и потребность в его удовлетворении только росла, когда оно было найдено.
Прежде чем перейти к людоедским убийствам и некрофилии, Джейкоб обнаружил, что жаждет чего-то бóльшего, чем сладости. Его аппетит к одному конкретному предмету был тем, что нельзя было купить за деньги, и, в некотором смысле, это было его воротами к взрослым фантазиям и преступлениям.
Джейкоб был очарован струпьями.
Большинство согласится, что это нездорово.
Но Джейкобу было наплевать, что думают другие.
Он был очарован тем, как струпья искусно создавали отчетливые, жесткие слои, деликатно защищая нежную плоть под ними. С их сложными узорами и текстурами они, казалось, обладали собственным характером, когда росли на теле человека. Джейкоб мог бы провести бесконечные часы, изучая различные вариации, подобно художнику, на которого влияют слои ярких цветовых схем. Это было абсолютным наслаждением для его чувств - визуальным пиршеством, которое никогда не переставало гипнотизировать.
Джейкоб превратил это в науку.
Когда он мог просунуть ноготь прямо под корку и получить доступ к ее нижней части, отделяя ее от кожи, его пронзала волна энергии. Это было завораживающе. Это была гребаная опера на Бродвее! Затем он шевелил пальцем, чтобы ослабить ее еще больше. Было некоторое сопротивление и кровотечение, но Джейкоб стремился снять все за один раз.
Он слегка дергал, чтобы посмотреть, слезет ли она сразу. Если нет, Джейкоб знал, что ему придется поковыряться еще немного - как сдирать кожуру с апельсина, не повреждая сам фрукт. Те моменты, когда ему удавалось снять всю корку за один раз, не пролив слишком много крови, были для него как фейерверк Четвертого июля.
Пока Джейкоб нежно водил пальцами по чешуйчатому призу на своей руке, он закрывал глаза и концентрировался на ощущении этого, как слепой расшифровщик Брайля.
Он должен был смаковать каждую деталь и момент с этим маленьким произведением искусства.
Ее текстура была восхитительна на его языке, а ее сложный дизайн вызывал приятное покалывание. Комната исчезала, когда он сосредотачивался исключительно на вкусе - намек на соленость, смешанный с легким металлическим оттенком крови. Каждый вдох, который он делал, становился громче и труднее, соответствуя ритму его возбуждения.
Порыв вкусов взрывался у него во рту, взрыв горечи и сладости, за которым последовала тонкая острота, еще больше пробуждая его вкусовые рецепторы. Ощущение было одновременно знакомым и чуждым - симфония текстур и вкусов, которая переносила его в царство чистого блаженства. Для Джейкоба это была карнавальная поездка эмоций.
Как только струп терял всякую устойчивость и становился мягким, сдав свой толстый и хрустящий слой, Джейкоб наконец мог его есть. Ничто не было более удовлетворяющим в жизни, чем баловать себя этими редкими кусочками. Требовалась особая признательность, чтобы по-настоящему понять эту одержимость. Джейкоб полностью это знал и уважал это путешествие. Люди искали эти краткие мгновения всю свою жизнь, и большинство так и не находили их.
Это был его фетиш. Это было его призвание.
Джейкоб прожил жизнь, пытаясь сохранить эту страсть в тайне, но красноречивые признаки его кожи были как дорожная карта того, как далеко он зашел. По всему его телу были дыры и шрамы от стольких сеансов. Джейкоб оставался невозмутимым, пока рос, несмотря на насмешки со стороны других детей. В подростковом возрасте он не мог получить работу в сфере обслуживания клиентов, потому что ковырял свое лицо.
Ему было все равно.
Когда вы находите настоящую страсть, то необходимо следовать ей и подпитывать внутренний огонь. Он относился к своему желанию так же, как к человеку, преданному футболу или коллекционирующему марки.
Струпья были коллекцией Джейкоба, а их поедание было его пятничными огнями.
Он часто размышлял о том, как все началось - о происхождении его одержимости ковырянием и поеданием своих струпьев. Это было просто, но отвратительно для большинства людей. Иногда эта мысль приходила ему в голову более десяти раз в день. Джейкоб изо всех сил пытался найти какой-либо другой опыт, который мог бы сравниться с тем волнением, которое он испытывал.
Джейкоб был странным ребенком. Он держался особняком и редко разговаривал. От него пахло... ну, как от дерьма. У бедняжки все было в синяках и струпьях. Казалось, он постоянно ковырял свои язвы. Нет. Никто ничего не говорил. Ни слова. Люди в округе боялись что-либо говорить, потому что знали его отца, Старого Рика. Он убил человека в салуне "Жирная Xрюшка", ударил его один раз... убил его прямо на месте. Самый подлый пьяница, которого вы когда-либо видели.
- Мисс Брэдбери. Учительница Джейкоба в седьмом классе. Отрывок из интервью местному телевидению.
Автобус обычно высаживал его в конце подъездной дорожки после трех, и Джейкобу приходилось идти пешком остаток пути домой. Это был длинный пыльный путь по подъездной дорожке, но его это не волновало. Это давало ему время почувствовать атмосферу за пределами дома. Если он слышал громкую рок-музыку, например, ревущий Black Sabbath, то он знал, что внутри его отец был пьян. Джейкоб часто считал это самой грустной частью дня. Его отец уже был вовсю пьяный, когда он утром сел в автобус.
Джейкоб шел, погруженный в мысли о побеге в лес, пока его мать не вернется домой. Внезапно, когда он укрылся в кустах, что-то привлекло его внимание, и мальчик замер на месте.
Это было безжизненное тело кошки.
Вся черная и недавно умершая, ее задняя часть была почти лысой от чесотки. Это была та самая бродячая кошка, которую он заметил бегающей по двору неделю назад. Движимый чувством мальчишеского любопытства, Джейкоб почувствовал необходимость проверить кошку, чтобы убедиться, что она не слишком жива, чтобы двигаться. Он скрылся за линией деревьев и опустился на колени возле животного. По запаху и жужжанию мух было очевидно, что бедняжка умерла.
Джейкоб почувствовал необходимость протянуть руку и прикоснуться к пушистому компаньону. В тот момент, когда он положил руку на чешуйчатую плоть, зверь внутри него проснулся. Желание... Острые ощущения... Желание ощущений было таким подавляющим.
Он чувствовал, как шишки и неровные края твердых язв теперь покрылись коркой. Джейкоб облизнул губы, словно это была судьба. Его пальцы скользили по чешуе спины кота, как будто он был все еще жив. Но единственным живым существом был Джейкоб и его ненасытный аппетит ковырять, дергать и затем потреблять.
Для него это было естественно. Джейкоб вонзил палец в один из струпьев. Его текстура, разрыв кожи под коркой... Свежее отверстие, которое он сделал на коже животного... Не колеблясь, Джейкоб жадно закинул его в рот.
Он съел два или три, прежде чем почувствовал себя нехорошо.
В тот день он узнал еще кое-что: никогда не ешьте мертвую кожу того, что гнило на солнце больше дня или двух. Гной, сочащийся из кота, вероятно, и есть то, что заставило его заболеть. Он не обратил внимания на степень разложения животного перед тем, как начать пиршество. Насекомые извивались и танцевали из его глаз и рта.
Но в тот день родилось нечто, что никогда не умрет.
Подозреваемый проявлял признаки нервозности и давал противоречивые показания. Я заметил коробку, лежащую на заднем сиденье, из-под обуви, которая привлекла мое внимание. Из машины исходил сильный запах чистящих средств, часто ассоциируемый с попытками скрыть запах нелегальных наркотиков. Я наблюдал, как подозреваемый медленно ехал по печально известному кварталу, который часто посещают проститутки, обычно называемому "для извращенцев". Задержав подозреваемого за привлечение к проституции тайного агента, следователи обыскали машину и открыли коробку из-под обуви. Они обнаружили, что в ней была сухая и омертвевшая кожа, напоминающая струпья.
- Детектив Сандерс. Раздел отчета об арестах. Полиция Крукс-Нил.
В начале двадцати лет Джейкоб перешел от поедания собственного тела к поиску проституток, особенно тех, кто боролся с наркозависимостью. Он считал себя настоящим ученым ракетостроения, когда понял это. Люди с рискованным образом жизни были лучшим основным блюдом, когда он не мог добиться нужных результатов. Джейкоб чувствовал, что есть женщины, готовые отказаться от своих телесных струпьев в обмен на деньги или наркотики. В конце концов, Джейкоб чувствовал, что их цель не в том, чтобы получать член каждый раз, когда к ним подходил клиент. Он даже заплатил бы цену траха за то, что хотел. В целом, это была победа для обеих сторон, и, по его мнению, никому не нужно было беспокоиться о ЗППП[8].
Одна женщина стала его постоянным компаньоном. Ее звали Трикси, и у нее были струпья, которые на вкус были как стодолларовый стейк портерхаус. Их деловые отношения длились месяцами. Дошло до того, что Трикси позволила Джейкобу ранить ее, чтобы вырастить свои лакомства.
Она терпела использование наждачной бумаги на своей коже - практика, которая его увлекала. Этот метод давал наилучший результат для его палитры. Но, как и все хорошее в жизни, он закончился. Их соглашение трагически прекратилось, когда Трикси словила передозировку.
Джейкоб был искренне расстроен ее смертью и даже оплатил ее похороны.
С исчезновением Трикси ему стало сложнее находить женщин, готовых его кормить. Ходили слухи, что Джейкоб, возможно, даже убил Трикси. Но он игнорировал их, зная, что они не соответствуют действительности, и продолжал искать другую компаньоншу. Его поиски привели его в тюрьму, и дела пошли еще хуже.
Четыре тела найдены с большими следами укусов! ЧЕЛОВЕК-АЛЛИГАТОР СНОВА НАНОСИТ УДАР!
- Табита Эндрюс, репортер по криминальным делам. "Крукс-Нил Трибьюн Стар".
Заключенный Джейкоб Хоффман, похоже, спит и спокойно дышит на всех проверках на своей койке. За утреннюю смену докладывать нечего. Обходы в течение смены проводились нерегулярно.
- Старший офицер Рудольф. Отрывок из тюремного журнала в ночь, когда Джейкоба задержали.
Одна ночь в окружной тюрьме навсегда изменила жизнь Джейкоба.
Это сломало его, и не так, как должно было быть.
Джейкоб не усвоил урок, будучи запертым, а только еще больше погрузился во тьму. Несколько мужчин-садистов, содержавшихся вместе с ним, исполнили с ним свои сексуальные желания - и все потому, что его поймали за тем, что он слишком долго пялился на одного из них. Сигнал не был сексуальным по своей природе. Он просто не мог отвести взгляд от огромной язвы на губе, покрывшейся коркой на лице одного из мужчин. Это была серьезная ошибка с его стороны, и в результате группа мужчин отвела его в душ. Боль была невыносимой, оставив Джейкоба физически и эмоционально разбитым. Позже, во время поверки, его нашли без сознания.
В тот самый момент, как будто душ смыл того робкого и странного человека, которым он когда-то был. Таким образом, возникло новое злобное существо, которое с этого момента будет брать то, что хочет.
Так родился "Каннибал Крукс-Нила".
Он хотел, чтобы другие поняли и почувствовали его боль.
Эта новая персона вселяла страх и ужас в сердца жителей города. Он был окутан тайной, скрывался в тени и совершал невыразимые акты ужаса над ничего не подозревающими жертвами.
Джейкоб перешел от поедания струпьев и замкнутости к похищению людей, от которых он хотел есть, и экспериментам с ними. Не было ничего, что он не мог бы попробовать на своих жертвах, чтобы получить желаемые результаты. Мир действительно был его извращенной и испорченной устрицей.
Он бесстрашно следовал своим темным желаниям, не оставляя камня на камне.
В пределах подвала его дома его пленники вскоре понимали, что они в ловушке, их первоначальная готовность сменялась отчаянием. Со скрупулезной точностью он разбирал их безжизненные тела, сохраняя плоть, которую он еще не вкусил, для будущих кулинарных начинаний.
Власть, которую он имел над своими пленниками, наслаждаясь их страхом и отчаянием, заставляла его чувствовать себя выше остального человечества. Он получал удовольствие от препарирования их безжизненных тел и осторожного извлечения частей, которые он находил наиболее заманчивыми. Вкус их плоти оставался в его памяти, подпитывая его извращенное желание кулинарных экспериментов.
Он превратил свой подвал в жуткую кладовую и камеру пыток. Она была заполнена всевозможными инструментами, которые он хотел использовать, чтобы сделать идеальные струпья на своих жертвах. Он считал себя хищником, полностью принявшим свою истинную природу.
Я убил по меньшей мере двадцать два человека. Я совершил тысячи преступлений против человеческой плоти. Я злой, и я верю, что в глубине души это всегда было со мной. Одержимость росла и росла. Что-то сломалось той ночью в тюрьме. Может быть, это было что-то из моего детства, пробудившееся в том человеке, которым я стал. Эти двое не должны были быть здесь вместе. Так родился "Каннибал из Крукс-Нила". Мне не нравится это название. Человек-Аллигатор и я на свободе в этом городе, и люди сходят с ума. Многие думают, что мы один и тот же человек. Другие считают, что мы работаем вместе. Забавно слышать, как скот говорит об этом в метро. Они не знают, что Дьявол стоит прямо рядом с ними. Я пишу эту запись, потому что думаю, что, возможно, наконец-то нашел идеальный экземпляр, того, кто положит конец моим неустанным поискам. Удивительно, но он подошел ко мне без какого-либо принуждения с моей стороны. Этот человек добровольно стал моей жертвой, поистине уникальный случай. Может быть, я смогу остановить все это хотя бы сейчас.
- Последняя запись в дневнике Джейкоба Хоффмана. Найдена на месте преступления в его доме.
- Почему ты смеешься, когда я это делаю? - спросил Джейкоб, снимая наждачную бумагу с окровавленной и ободранной ноги мужчины.
Его добровольный участник был с ним почти день, и это был их четвертый сеанс. Джейкоб обращался с ним не так, как с другими. Он не сопротивлялся, не кричал и не плакал. Он сидел на ветхом стуле и выгнул спину, глядя в потолок. Пока Джейкоб терся об него изо всех сил, мужчина хихикал и смеялся.
Звук интриговал Джейкоба. Иногда он ловил себя на том, что смеется вместе с мужчиной.
- Это ощущается... хорошо, - сказал мужчина сквозь смех. - Черт, я не знаю. Я всегда находил боль... такой приятной.
Джейкоба охватило смятение.
Он никогда раньше не встречал человека, который получал бы удовольствие от такого количества боли. Это был загадочный парадокс, но он не мог игнорировать несомненное счастье, исходящее от этого мужчины. Джейкоб никогда не был так очарован кем-то.
Это был психологический защитный механизм?
...или, может быть, какая-то особая форма мазохизма?
Эти вопросы кружились в голове Джейкоба, пока он продолжал работать в расслабленном темпе. Джейкоб обнаружил, что его необъяснимо влечет к этой нетрадиционной связи, плененный способностью мужчины получать удовольствие от такого жестокого акта.
- Знаешь, Джейкоб, нет необходимости продолжать в том же духе. Я имею в виду, не пойми меня неправильно. Мне это нравится и все такое, но я действительно здесь для тебя, - объяснил мужчина, наклонившись, закурив сигарету и затянувшись ею, расслабляясь.
Джейкоб почувствовал, как жар разливается по его телу и окутывает его неприятным туманом ужаса. Этот человек не должен знать его имени. Джейкоб не назвал ему своего имени, и он был уверен, что не оступился случайно.
Он знал это без сомнений.
- Откуда ты...
- Я знаю все, что нужно знать о тебе. Я вижу тебя таким, какой ты есть, - объяснил мужчина дальше.
Джейкоб перестал тереть, его глаза расширились.
- Ты был всего лишь мальчиком, когда все это началось, и это не твоя вина. То, как люди обращались с тобой, сделало тебя таким, верно?
Джейкоб медленно кивнул.
- Да. Это ускорилось до такой степени, что я больше не могу это остановить.
- Почему ты меня до сих пор не раздел полностью, как остальных? - спросил мужчина с улыбкой. - Ты всегда полностью раздевал остальных, когда держал их здесь.
Джейкоб видел, что ситуация становится все более странной, и он мог ответить только:
- Просто ты - другой.
- Разве?
- Да, - тихо сказал Джейкоб, его рука нежно ласкала ногу, над которой он работал. - Ты - моя новая Трикси - та, которую я искал все это время.
- Я не хочу быть твоей новой Трикси. Я стремлюсь быть чем-то другим - чем-то, чего у тебя никогда не было раньше.
Джейкоб пристально смотрел на мужчину, чувствуя непреодолимый всплеск желания, непохожий ни на что, что он когда-либо испытывал. Мужчина обладал притягательным качеством. Мысль о том, чтобы попробовать его на вкус, превзошла все предыдущие желания, которые Джейкоб когда-либо испытывал к кому-то - даже к Трикси.
Мужчина передвинул ногу и встал перед Джейкобом, расположив свою промежность прямо перед его лицом.
- У меня есть чем поделиться с тобой.
Джейкоб молчал.
- На спине. Ты бы это увидел, если бы сначала посмотрел на меня голым, - сказал мужчина, улыбаясь от уха до уха. - Хочешь увидеть?
Он повернулся и без усилий снял рубашку, заставив Джейкоба пережить сюрреалистический момент. Это было похоже на то, как будто небесный хор ангелов пел сверху. Сцена, развернувшаяся перед глазами Джейкоба, была беспрецедентной, не похожей ни на что, что он когда-либо видел за всю свою жизнь.
Даже Трикси никогда не впечатляла его так сильно.
Что привлекло внимание Джейкоба, так это примечательный вид спины мужчины - колоссальная корка, тянущаяся от основания его шеи до копчика.
Джейкоб изо всех сил пытался унять дрожь, когда он потянулся к спине мужчины. Его глаза были устремлены на самое изысканное произведение искусства, которое он когда-либо видел. Захватывающее слияние благоговения и ненасытной тоски поглотило его, как дикий зверь. Это был праздник для чувств, охватывающий бледную кожу мужчины. Сам струп был захватывающим шедевром сам по себе.
- Давай. Прикоснись к нему, - блаженно прошептал мужчина. - Тебе можно.
Все следы зла исчезли из разума Джейкоба.
- Это так... красиво...
Он смотрел на человека перед собой с величайшим уважением. Теперь этот человек был властен над Джейкобом.
Джейкоб нежно положил обе руки на спину человека, чувствуя грубую текстуру под кончиками пальцев. Когда он провел ими по поверхности, его охватило покалывание, от которого по позвоночнику пробежала дрожь. Его интенсивность вызвала в нем первобытное возбуждение, подпитываемое видом огромного струпа и звуком его собственного быстрого сердцебиения.
- Поглоти меня, - прошептал мужчина.
Джейкоб издал рычание, похожее на рычание банши, которое эхом разнеслось по комнате. Он опустился на колени вперед, его тело дрожало, как замерзающая собака. Переполненный чистым возбуждением, он выпустил свое семя, тепло распространилось по его штанам.
- Джейкоб, сделай это. Поглоти меня, - приказал мужчина громче. - Это то, чего я хочу.
- Да. Д-да. Я сделаю.
Джейкоб вытянул один из своих самых длинных ногтей и осторожно провел им по корке. Он ожидал, что она будет чувствительной и полной. Однако ноготь Джейкоба треснул о жесткую поверхность с внезапным, звучным щелчком.
- Постарайся сильнее, - приказал мужчина с удовольствием.
Джейкоб отчаянно царапал его, но безуспешно.
Он царапал и тыкал, но ничего не происходило. Разочарование и паника охватили его, когда он стоял. Желание попробовать его на вкус поглотило его, подпитывая сильную ярость.
- Сверху. Попробуй подняться выше и потянуть вниз!
- Я не хочу! Я не хочу его сломать! - в ярости сказал Джейкоб. - Он должен сойти целиком. Это было бы великолепно!
- Так и будет. Поверь мне. Я создавал его годами.
Джейкоб потянулся за шею мужчины, крепко сжав пальцами самую маленькую и слабую часть мега-позвоночника-струпа. Когда слова мужчины эхом отозвались в его голове, Джейкоб собрался с духом и потянул изо всех сил. Было небольшое сопротивление, но, к его облегчению, он содрал около дюйма струпа без признаков крови.
- Продолжай, - прогремел голос мужчины, словно застигнутый в состоянии чистого экстаза. - Ты почти у цели!
Джейкоб приложил больше силы, заставив его потерять равновесие и пошатнуться назад. Отступая, он случайно споткнулся о стул позади себя, что привело к внезапному падению на пол. Он крепко сжимал в ладонях большой струп, мужчина издал громкий крик - зловещий, гулкий вой - и согнулся пополам в агонии.
Он осмотрел струп в своих руках, заметив что-то необычное в его длинной, змееподобной форме. Это было ненормально. Он казался странно искусственным и резиновым, почти как пластырь.
- Какого хрена! - в гневе взревел Джейкоб. - Что это!
Его первоначальная враждебность быстро исчезла, когда он увидел развернувшееся захватывающее зрелище. Мужчина стоял прямо, вытянув руки в стороны. Его спина внезапно разорвалась, как ужасающий, мясистый портал. Кровь брызнула во все стороны. Воздух наполнился тошнотворным зловонием железа, когда спина мужчины раскололась. Вид хлещущей крови заставил желудок Джейкоба сжаться.
Джейкоб застыл, его глаза расширились от ужаса, когда ребра мужчины гротескно торчали из его плоти, как зазубренные ветви. Тошнотворный звук треска костей эхом разнесся по воздуху, смешиваясь с мучительными криками мужчины.
Джейкоб почувствовал волну тошноты.
- Боже, что ты такое?
Зрелище было завораживающим и ужасающим, как будто перед его глазами ожила жуткая картина.
Он был ошеломлен, руки мужчины упали по бокам. Отверстие расширилось, заставив нижнюю часть его тела сложиться пополам из стороны в сторону.
Руки Джейкоба дрожали, его сердце колотилось в груди, когда он пытался осознать ужасающее зрелище. Смесь шока, благоговения и отвращения парализовала его, он не мог оторвать взгляд от кошмарной сцены.
Мужчина больше не был человеком.
Это было чудовищное существо, истекающее слизью и кровью, с множеством красных глаз, разбросанных по его раздутой голове. Щупальца извивались и кружились по всей комнате, направляя зверя. Когда он приблизился к Джейкобу, его липкие усики коснулись кожи Джейкоба, мгновенно заставив его плоть гореть.
- О, Боже! Нет! - закричал Джейкоб от боли.
Его крики были жалкими, и он рыдал, как ребенок.
Существо забралось на него сверху, наклонив свое лицо к его лицу.
- Джейкоб, - прорычало существо. - Люди проводят всю свою жизнь в поисках смысла и цели. И ты нашел их. Я чувствую твою тоску по чему-то бóльшему. И ты, и я жаждем удовлетворения. Позволь мне открыть мир, непохожий ни на что из того, что ты когда-либо испытывал, - мир боли и удовольствия.
Слезы катились по лицу Джейкоба. Он с трудом выговорил:
- Что... что ты...
- У меня много имен. Я искал по всему миру таких, как мы. Я покажу тебе. Для ваших людей здесь, в этом городе, я - Человек-Аллигатор.
С леденящим душу скрипом голова медленно открылась. Гнилостный смрад разнесся по воздуху, атакуя чувства. Зрелище было не чем иным, как гротескным - зияющая, чудовищная пасть, напоминающая пасть аллигатора с рядами острых как бритва зубов, заполняющих ужасающее пространство. Потустороннее свечение, исходящее от этих зубов, делало его еще более тревожным, бросая жуткий свет на окрестности.
Джейкоб издал жалкий и горестный крик.
Перевод: Alice-In-Wonderland
Все шло по плану. С деньгами, которые я накопил за последние несколько лет, я мог найти дешевую квартиру в более просторном месте с более теплым климатом. Жизнь в районе, который всегда казался мне серым и холодным, не помогла мне справиться с растущей депрессией.
Завести друзей не заняло так много времени, как я предполагал. Во время ночного показа "ПСИХО II" в местном кинотеатре я столкнулся с небольшой группой людей примерно моего возраста. Две девушки и два парня - пары. Их имена не имели значения. Единственное, что нужно знать всем, это то, что однажды вечером, после того как я подружился с этой небольшой группой, одна из молодых женщин попыталась приставать ко мне. Я любезно отказался. Она была из тех, кто всегда получает то, что хочет, иначе будет адская расплата; я не знал об этом факте заранее. Именно тогда я столкнулся с ее парнем, который не задавал вопросов, просто подошел и хорошенько ударил меня в лицо. Я попытался объяснить, что ничего не произошло, пока она стояла рядом с ним, ухмыляясь от уха до уха. Видимо, она сказала ему, что я пытался поцеловать ее и засунуть свой член в ее рот. Эти вещи, как я сказал, не произошли.
После того, как мне наподдал довольно крупный мужчина, который раньше играл в футбол и занимался борьбой, пришло время начать все сначала. У меня был небольшой страх, что из-за слухов и всего такого начнется еще больше дерьма. Однако ничего из этого не стало проблемой. Меня надрали, и я остался один. Это означало, что мне нужно было найти новую компанию. Может быть, все сложится лучше, если бы я перестал изображать из себя хорошего парня и стал другим человеком.
Однажды вечером, после нескольких коктейлей в баре в нескольких кварталах от моей квартиры, я познакомился с интересными мужчиной и женщиной - супружеской парой на несколько лет старше меня. Я никогда не встречал никого похожего на Дона и Жасмин Хоппер.
Когда я был снаружи, быстро покуривая после пинты пива и трех шотов, ко мне присоединились Хопперы. Дон первым вывалился на задний дворик, размахивая пивом над головой и истерически смеясь. Он что-то кричал, но, будучи настолько пьяным, его слова были бессмысленны, когда он подошел ко мне, чтобы прикурить от полусломанной сигареты, висевшей у него во рту.
- Ты когда-нибудь видел внутреннюю часть ануса лошади? - спросил мужчина с торчащими волосами, протягивая руку и делая жест, который давал мне понять, что ему нужна зажигалка.
- Что-а? - ответил я, протягивая ему свою маленькую синюю зажигалку.
Он рассмеялся громче.
- Неважно, - он закурил, затянулся и щелкнул маленьким переключателем на зажигалке, чтобы увеличить высоту пламени.
Я наблюдал, как он поднял другую руку и опустил ее на огонь. Шипение волос и плоти на его руке вызвало запах, от которого мне сразу захотелось блевать.
Жасмин подбежала и обхватила руками шею Дона. Ее смех был таким же психотическим, как и его, когда она наблюдала, как шипит его плоть. По тому, как он скрежетал зубами по фильтру сигареты и как пот лился по его лицу, я мог сказать, что ему было больно.
- О, детка, ты снова выпендриваешься? - спросила Жасмин, наклоняясь к уху Дона. - Почему ты всегда тратишь свой гнев на себя, когда у тебя есть я?
- Черт, Жас!
Дон бросил мне зажигалку, которую я неуклюже поймал и сунул в карман. Он повернулся и схватил женщину за лицо обеими руками, поцеловав ее в губы.
Я неловко улыбнулся.
- Как тебя зовут? - Жасмин спросила, глядя мимо Дона.
- Да, как тебя зовут, приятель? - в полуулыбке Дона было что-то зловещее; это должно было быть красным флагом.
- Чейз, - я протянул руку, чтобы пожать руку Дона.
Он взглянул на мою руку, прежде чем ответить взаимностью. Дым повалил из его ноздрей, когда он слегка покачал головой, все еще ухмыляясь. Как будто все было недостаточно странно, Жасмин подбежала и стянула свой тонкий топ, обнажив грудь и потрясая ею передо мной.
- Ого... - сказал я, отворачиваясь, не желая, чтобы этот сумасшедший мужик настучал мне по голове.
- Что случилось, мужик? Недостаточно большая для тебя? - Дон рассмеялся, схватив пригоршню груди своей жены. - Я нахожу их вполне идеальными, - он шутливо изобразил обиду.
- Я думаю, он просто не хочет быть грубым, детка! - пьяная Жасмин Хоппер, грудь которой все еще развевалась на ветру, подбежала ко мне с широкой улыбкой на лице. - Вот, можешь потрогать, все в порядке. Дон очень гордится ими, - она рассмеялась, держа в каждой ладони по груди.
Я покачал головой.
- Нет, все хорошо, правда, - честно говоря, мне хотелось схватить их.
Они были маленькими и милыми. И, будучи не из тех парней, которые много трахаются, я хотел их сожрать. Жасмин схватила меня за руку и поднесла мою руку к своей левой груди. Так что я сжал.
- Что думаешь, Чейз? - спросил Дон, подходя ко мне ближе.
Моей первой мыслью было вздрогнуть, думая, что сейчас меня ударят в висок. Нет. Дон обнял меня за шею, как будто мы старые приятели. Он не казался злым; это меня смутило.
- Я имею в виду, они милые.
- Просто милые? - Жасмин прикусила нижнюю губу, заставив свои сиськи затрястись, пока я наслаждался ощущением, которое испытывал, держась за одну из них.
- Давай не будем оскорблять мою жену, Чейз. Расскажи ей, что ты на самом деле думаешь об этих милых сиськах! - взволнованно потребовал Дон.
Что мне было делать?
- Я думаю, они чертовски потрясающие, - ответил я, пробормотав ровно столько, чтобы они меня услышали.
Они рассмеялись. Дон, все еще держа руку на моей шее, подтолкнул меня. Моя рука автоматически упала с груди.
- Давай, Чейз! Ты, кажется, довольно хороший парень. Я хорошо разбираюсь в людях. Пойдем выпьем. За наш счет! - затем Дон замолчал. - Как грубо с нашей стороны! Я Дон Хоппер, а это моя жена, Жасмин.
- Позволь мне убрать моих девочек, - Жасмин хихикнула, натягивая свой укороченный топ обратно на грудь.
Дон обошел ее с другой стороны. Она быстро просунула свою руку под его, затем обхватила мою руку свободной рукой, когда мы вернулись в бар.
Я не потратил ни цента на выпивку за весь остаток вечера. Хопперы казались обеспеченными, оставляя бармену двадцатку за каждый второй принесенный им напиток. Можно с большой долей вероятности сказать, что Дон потратил больше тысячи долларов менее чем за три часа.
Хотя Хопперы вели себя не очень цивилизованно на публике, их компания была глотком свежего воздуха. Весь остаток вечера был полон странных разговоров, связанных со всем, от людей-ящериц до того, как, по моему мнению, выглядели сиськи Долли Пардон в ее возрасте. Было несколько моментов, когда я в конечном итоге видел больше и Дона, и Жасмин. Дон очень страстно рассказывал о кризисе бездомных в Америке, все время раздвигая ноги своей жены, отодвигая ее юбку в сторону и скользя пальцами внутрь и наружу ее бритой нижней части, как будто это было ничего такого. Вскоре после этого Жасмин вытащила довольно большой член Дона из его штанов и засунула его головку себе в рот. Не забывайте, мы сидели в баре.
Когда бармен выгнал нас, Дон и Жасмин пожаловались, что вечеру еще рано заканчиваться. Я так пьяно веселился, что тоже не хотел, чтобы он заканчивался. Ночь была странной, но в хорошем смысле, и любопытство заставило меня захотеть пойти с ними дальше. Когда они спросили, я ответил стойким:
- Конечно!
До того, как продолжить повествование дальше, хочу сказать, что самые безумные вещи, в которых я когда-либо был виновен, были в том, что я был слабаком и застрял в грязи, никогда просто не плыл по течению жизни и не позволял вещам происходить, когда им следует. Паранойя была еще одной проблемой, которая не давала мне возможности хоть как-то существовать. Я должен поблагодарить этих двоих за то, что они открыли мне глаза. Сказав это, я понял, что их влияние стало нездоровым.
Казалось, Дон и Жасмин были рядом каждый день. Либо они стучались в мою дверь, будили меня, чтобы я пошел с ними выпить, что обычно заканчивалось тем, что я пробовал тот наркотик, который они принимали в тот день, либо мы менялись местами, к кому мы ходили ночевать после того, как кайф проходил. Честно говоря, жизнь стала размытой. Время, казалось, ускорилось.
На моем сберегательном счете, возможно, была приличная сумма. Она бы закончилась раньше или позже, если бы я не нашел работу. Дон и Жасмин не беспокоились о том, найду ли я место работы. Дон сказал мне, что пока мы все будем тусоваться, мне не придется беспокоиться ни о чем в кассе. Это привело к тому, что я переехал в их дом. Это может показаться странным, но они оба заставляли меня нервничать. Гедонистическая природа того, как они жили, привлекала меня; вся моя жизнь была чертовски больной, и они были теми людьми, которые вытащили мою дикую сторону. Каждый день мне было любопытно, что будет дальше.
Любопытство сгубило кошку.
Однажды ночью, вернувшись с ночной попойки, мы все трое упали в дверь, навалились друг на друга, смеясь, как пьяные банши. Жасмин первой поднялась с мраморного пола. Она побежала к маленькому бару в нескольких футах от входной двери.
- Кто хочет пить? - закричала она, уже наливая коричневую жидкость в три кристально чистых стакана.
- Я бы с удовольствием! - изнуряюще крикнул Дон в ответ. Он наклонился и помог мне встать. - Хочешь выпить? - спросил он.
- Да, конечно, почему бы и нет? - ответил я.
Жасмин обошла бар, чтобы принести нам наши напитки. Она всегда была такой бодрой и счастливой, независимо от ситуации. Ее энтузиазм был освежающим и мотивирующим. Когда она протянула мне один из стаканов виски, она встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб, хихикая. Она подошла к Дону. Когда она протянула ему стакан, он выпил содержимое и поставил стакан на стол. Он схватил Жасмин за талию и притянул ее ближе, впиваясь губами в ее губы. Они сцепились в объятии. Затем Жасмин стянула юбку, показав, что на ней нет трусиков, что, похоже, было у нее в тренде. Дон погладил ее между ног, пока она снимала верх. Что я делал? Стоял там в недоумении.
Часть меня представляла себе какой-то странный половой акт, происходящий между нами тремя в какой-то момент, но это застало меня врасплох. Дон поднял Жасмин за задницу, посадив ее на барную стойку. Прожекторы над стойкой освещали голое тело Жасмин, показывая ее многочисленные шрамы. Я никогда раньше их не замечал, но, честно говоря, мы каждую ночь были обдолбанные и спали весь день. Когда бы я мог уделить этому столько внимания?
- Иди сюда, Чейз! - Дон помахал мне рукой.
- Зачем? - хихикнул я.
Дон посмотрел на меня.
- Не бойся. Я хочу, чтобы ты подошел и засунул свой язык в мою жену. Мне нужно кое-что сделать.
- Извини? - я не был уверен, что правильно расслышал.
Дон подошел и схватил меня за рубашку, потянув меня туда, где Жасмин откинулась на стойку, приподнявшись на локтях и раздвинув ноги, а ее милые сиськи слегка свисали по бокам.
- Просто съешь ее чертову "киску", парень! - потребовал Дон с ухмылкой на лице.
Я не видел другого выхода, кроме как сделать то, что мне сказали. Честно говоря, я не возражал против выполнения такой задачи. Просто это был первый раз, когда в комнате было больше меня и еще одного человека, а третьим человеком в этой ситуации был муж женщины, растянувшейся передо мной голой.
Сделав, как было сказано, я сел на барный стул перед Жасмин. Ее "киска" выглядела такой гладкой и была единственной частью ее тела, которую я мог видеть, которая не была покрыта шрамами. Не колеблясь, я приблизил свой рот к ее святая святых, щелкая языком по ее клитору. Жасмин застонала.
- Это так приятно, Чейз! - она потянулась и агрессивно схватила рубашку Дона. - Режь меня! - закричала она ему в лицо.
Часть меня проигнорировала то, что она сказала, в то время как другая часть была обеспокоена тем, что произойдет. Я рассмотрел ее шрамы и решил, что нет особых причин для беспокойства. Было очевидно, что они часто делают такие вещи. Я продолжал вылизывать, и пока я это делал, Жасмин становилась все более дрожащей. Ее тело подергивалось, что говорило мне, что я делаю что-то правильно. Моя уверенность взлетела. Я опустил язык, скользя им так глубоко, как только мог, покачивая головой вперед и назад, трахая языком ее открывшуюся дырочку.
- О, Боже! - Жасмин внезапно закричала.
Это напугало меня, и я быстро поднял голову от ее промежности. К моему ужасу, Дон взял длинный нож и разрезал ее грудь. Кровь капала с ее груди, стекая вниз к тому месту, которое я облизывал. Малиновый цвет медленно покрыл ее клитор.
- Лизни ее, - простонала Жасмин.
Посмотрев ей в глаза, я опустил голову, проведя языком по ее щели к пупку, пробуя красное тепло. Я сглотнул. Дон и Жасмин с удовольствием наблюдали, как я обнаружил, что слизываю ее кровь. Мой язык продолжил подниматься по туловищу Жасмин, глотая красное по мере продвижения. Когда мой рот достиг ее грудей, моим первым инстинктом было поцеловать ее над сердцем.
- Посмотри на это, детка. Кажется, Чейз наслаждается, - Дон прижался лицом к щеке Жасмин, нежно поцеловав ее. - Как насчет еще?! - кричал он, беря лезвие и делая больше надрезов на ее коже.
Как художник за работой, он размахивал ножом, делая мазки, словно держал кисть.
Пока кровь брызгала и туманилась на моем лице, мои глаза не закрывались, а голова не отворачивалась. Я был заворожен. Жасмин лежала на спине, запрокинув голову за стойку. Я думал, что она умерла. Потом я услышал смех.
Дон стоял рядом с ней, одной рукой сжимая нож, другой потянулся вниз. Он схватил прядь волос Жасмин и поднял ее. Хотя ее лицо выглядело так, будто оно прошло через кровавый буккаке, а тени для век оставляли дорожки по ее лицу, смеялась именно она.
Я встал и медленно отступил, направляясь к входной двери. Они оба уставились на меня, истерически смеясь. Увидев себя в зеркале в коридоре, я был весь в красном с головы до ног.
- Черт, - пробормотал я.
- Не уходи, Чейси, малыш! Она в порядке. Конечно, сейчас она в ужасном состоянии, но это просто часть нашего образа жизни, - голос Дона стал спокойным. - Слушай, если ты действительно хочешь уйти, то ладно. Не уверен, куда ты собираешься пойти, но, возможно, сначала тебе стоит принять душ.
- Да, вся эта кровь может заставить копов странно на тебя смотреть, - вмешалась Жасмин, спрыгивая с бара, куски ее плоти падали на пол.
Во время волнения я не заметил, насколько серьезны порезы, которые Дон нанес ей острым лезвием. Она захромала туда, где я стоял.
Слишком напуганный, чтобы пошевелиться, я следил за ней глазами.
- Что за хрень происходит? Тебе разве не больно?
Больше ничего не казалось уместным выпалить. Я взглянул на Дона, который чистил свой нож в раковине за стойкой. Я покачал головой в недоумении.
- Да, черт возьми! Это очень больно, - Жасмин подняла руки, и еще больше кусков кожи капало на пол.
- Как ты терпишь эту боль? Твоя кожа буквально на полу, похожа на тонкие ломтики мяса! Что, черт возьми, происходит?
Я понял, что мой тон стал громче, поэтому я быстро сбавил его, опасаясь, что это может разозлить Дона.
- Это сильно жжет, но настоящая боль не длится долго. Она быстро перерождается, - сказал Дон, глядя в мою сторону и вытирая руки белым полотенцем.
- Да, это только немного больно. Нам нравится, когда боль довольно жестокая! - Жасмин чувственно провела руками вверх и вниз по своему животу, вверх к груди, постанывая.
- Я не понимаю. Тебе нравится, когда тебя вот так разрезают? - спросил я.
- Малыш, ты не жил, пока не смог понять, какой оргазм я получаю, когда дело доходит до моего болевого порога. Когда Дон насилует меня, это просто прелюдия, - она рассмеялась.
Какое странное заявление. Когда я только начал тусоваться с Доном и Жасмин, я уже знал, что они немного сумасшедшие. Черт, это была огромная причина, по которой мне нравилось находиться рядом с ними. Они отличались от домашних ублюдков, которые ничего не делали, кроме как сидели дома и играли в видеоигры. Мне нужны были сумасшедшие люди. Миссия выполнена. Однако ситуация, в которую я добровольно себя поставил, приняла темный оборот, и все, чего я хотел, это пойти домой нахрен. Но, видя, что я весь в женской крови, у меня не было выбора, кроме как подняться наверх и пойти в душ.
Дон остановил меня.
- Что? И все? Просто примешь душ и оставишь нас? - Дон стоял со мной нос к носу.
Я чувствовал его тяжелое дыхание на своем лице. Его зубы скрежетали. Вот тут я почувствовал словно удар в лицо - почувствовал, что моча также собирается потечь по моей ноге.
Все затихло. Напряжение в комнате заставило меня дрожать. Я уставился в глаза Дона; клянусь, там было пламя. Затем он рассмеялся, и Жасмин присоединилась к нему. Ее смех был громче, выше и, честно говоря, пугающе.
- Он просто издевается над тобой, Чейз. Иди прими душ, а когда закончишь, мы ответим на любые твои вопросы, - сказала Жасмин, ее голос стал мягче и заботливее.
- Да, не волнуйся, приятель. То, как ты себя ведешь, совершенно нормально, - Дон отступил от моего личного пространства и положил руки мне на плечи, как сделал бы отец в старом ситкоме, прежде чем объяснить неправоту и правоту мира. - Есть много вещей, о которых мы тебе не рассказали. Думаю, сегодня та ночь, когда ты все узнаешь.
Я стоял и смотрел на него, как отруганный ребенок.
- Серьезно, все будет хорошо. Иди в душ. Мы с Жасмин приготовим немного еды, когда ты закончишь.
Не говоря ни слова, я направился к лестнице. По какой-то причине я оглянулся на Дона и Жасмин. Они обнимали друг друга. В тишине момента я слышал, как хлюпала кровь Жасмин, когда она терлась о безрукавку Дона. Они не обращали на меня внимания.
Оттирая с себя кровь, я внезапно заплакал. Я был напуган до чертиков. Мои мысли метались. На секунду в голове промелькнули образы моей старой жизни, а затем я подумал о глупых решениях, которые я принял с тех пор, как в мою жизнь вошли Хопперы.
Вода, казалось, очистила мою кожу, и после того, как я хорошенько поплакал, я успокоился. Когда я вышел из душа, я посмотрел на кучу своей окровавленной одежды. Поняв, что я забыл захватить чистую одежду из своей комнаты, прежде чем прыгнуть в душ, я обернулся полотенцем и вышел в коридор. Там было тихо, даже телевизор не работал, и они даже не разговаривали друг с другом. Глядя на закрытую дверь моей спальни через пару дверей, я вздохнул и пошел в другую сторону, вниз по ступенькам.
- Дон? Жасмин? - крикнул я, спускаясь по лестнице.
Ответа не было.
Бóльшая часть меня хотела снова подняться по лестнице, нырнуть в свою комнату, собрать как можно больше вещей и загрузить машину. К сожалению, я склонен быть немного обжорой для наказаний. Добавьте к этому любопытный ум, и это может стать токсичным.
- Вы здесь? - крикнул я, надеясь на ответ. - Если вы все играете в одну из своих больных гребаных игр... - мои слова были прерваны. Из гостиной раздался звук. Я нерешительно пошел в открытую комнату. Там было темно, как смоль. - Ребята?
Внезапно что-то сдернуло с меня полотенце, обнажив мое голое тело в темноте. Я услышал, как что-то поспешно убежало от меня. Слабый звук хихиканья также разнесся в темноте.
Наверху загорелся красный свет, осветив комнату багровым сиянием. Я думал, что хуже быть не может. Я должен был знать, что лгу себе. Когда зажегся свет, он показал Дона и Жасмин Хоппер, распростертых на полу - по кускам.
Куски плоти были прилипшими к стенам. Руки и ноги были разбросаны с одной стороны комнаты до другой. Самым тревожным было то, как Дон и Жасмин смотрели на меня с пола перед камином. С прикрепленными только головой и одной рукой, туловище Дона, казалось, махало мне. Жасмин была в похожем состоянии, но обе ее руки были прикреплены. У нее отсутствовали ноги. Она также, казалось, махала. Маниакальные ухмылки растянулись на их лицах.
У меня закружилась голова. Комната начала вращаться. Последнее, что я помню перед тем, как отключился, были образы Дона, который использовал нож, чтобы разрезать живот Жасмин, держа ее грудь у себя во рту. Когда мое тело упало на пол, последним изображением было то, как Дон вытаскивал внутренности Жасмин из ее живота и играл с ними, в то время как Жасмин использовала нож, чтобы отпилить его пенис. Они оба хихикали, как банши.
Когда я наконец очнулся, то не сам по себе. Жасмин тыкала мне в лоб средним пальцем. Мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить подробности прошлой ночи. Я открыл глаза и был взволнован, увидев Жасмин Хоппер, склонившуюся надо мной. Я опустился на диван, не совсем уверенный, чему верить. Мне все приснилось?
- Доброе утро, малыш. Безумная ночь вчера была, да? - спросила она, добавив милый смешок, когда говорила.
Она выглядела хорошо. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я переехал к ним по прихоти, и я никогда не думал, что она красивая. Я также никогда не думал, что она уродлива; полагаю, она просто не в моем вкусе. Но в то утро она выглядела сияющей. Она выглядела так, будто только что вышла из душа. Ее волосы были все еще мокрыми. Хотя она не была полностью голой, ее миниатюрный шелковый халат показал мне, что на ее теле появилось больше шрамов. Свежие на вид шрамы обвивали ее ноги в двух местах.
- Что, черт возьми, здесь происходит, Жасмин? - агрессивно спросил я, садясь.
Моя голова заболела в том месте, которым я упал.
Жасмин вздохнула и села рядом со мной.
- Слушай, мы знаем, что ты немного напуган.
- Немного?
- Ладно, значит, ты действительно чертовски напуган. Мы понимаем. Но ты должен знать, что мы любим тебя. Вот почему мы показываем тебе эти вещи сейчас. Мы заметили это, когда встретили тебя в баре тем вечером, - она положила руку мне на колено. Я все еще был голым, но, судя по всему, они накрыли меня одеялом, пока я спал. - У тебя есть потенциал, милый.
- Что вы заметили? Потенциал для чего? Я не знаю, что, черт возьми, происходит! Я видел тебя разбросанной по всей этой чертовой комнате!
Нужно было многое осознать. Мое замешательство и неверие боролись лицом к лицу, чтобы понять, что сведет меня с ума первым.
Она улыбнулась и наклонилась, прижавшись губами к моим.
- Еще рано. Почему бы тебе не подняться в свою комнату и не поспать еще немного? У нас с Доном есть кое-что особенное.
Я был совершенно уверен, что все, что они запланировали, скорее всего, будет чертовски странным. Однако меня это устраивало.
Жасмин встала и пошла в сторону кухни. Последовав ее совету, я тоже встал. Одеяло упало на пол. Глядя на утренний стояк, который я прикрывал, я решил зайти в туалет, чтобы пописать, прежде чем снова отдохнуть. Я схватил одеяло, обернул его вокруг талии, выскочил из гостиной и взбежал по лестнице так быстро, как только мог.
Сон был необходим. Он длился всего несколько часов, но это был хороший, укрепляющий сон. Моя энергия вернулась, а похмелье почти прошло. Будучи новичком в мире Хопперов, я увлекся наркотиками и алкоголем, как ребенок, впервые попробовавший конфету. Проведя столько времени с этими двумя, я стал болезненно очевиден, что удовольствие никогда не было значительной частью моей жизни. Конечно, я наслаждался всем этим и веселился, но никогда не так, как веселились Хопперы.
Чертовски сонный, я спустился по лестнице, одетый только в пару баскетбольных шорт и простую черную рубашку. Свет был тусклым, а на окнах были занавески. Дон сидел в конце длинного стола в столовой. Он встал и что-то мне бросил. Я поймал. Это было холодное пиво. Пожав плечами, я вытащил кольцо и выпил половину банки в три глотка.
Дон рассмеялся.
- Хороший улов! - крикнул он, махнув мне рукой, чтобы я подошел поближе. На краю стола стоял ноутбук. - Я хочу тебе кое-что показать!
Казалось, он был полностью погружен в то, что было на экране.
- Что это? - я подошел к нему, пошатываясь.
Его зловещая ухмылка вернулась и покрыла нижнюю половину его лица.
- Я хочу, чтобы ты посмотрел это видео, которое я нашел, - Дон откинулся на спинку стула и поставил ноги на стол.
Я обошел вокруг, чтобы посмотреть, что было таким чертовски потрясающим.
- Дон, что я смотрю? - спросил я.
Дон нажал кнопку воспроизведения, как только я увидел экран. Не говоря ни слова, он уставился на меня, ожидая моей реакции.
Звук криков воспроизводился на пустом экране. Через несколько секунд появилось изображение рта женщины крупным планом. Медленно камера отъехала, показывая бóльшую часть сцены. Женщина кричала. Слезы текли по ее лицу. Постепенно в кадр попала бóльшая часть изображения. Левая рука женщины была отрублена, а в правой руке она держала нож. Я наблюдал, как она начала наносить себе удары в туловище, снова и снова. С каждым ударом кровь хлестала, разбрызгивая ее изуродованное тело. К этому моменту ее плач сменился смехом. Камера еще больше отъехала. Теперь я мог видеть, что у женщины нет ноги. Было легче разглядеть многочисленные порезы, усеивающие ее плоть.
Видео погасло, перейдя к следующей сцене. На этот раз, когда видео продолжило воспроизводиться, та же женщина лежала на кровати, разбросанная по кускам. Но она все еще была жива. Ее крики превратились в крики боли. Мужской голос на заднем плане все время повторял:
- Вот и все. Вот и все. Подожди.
Затем все затихло. Изуродованная женщина перестала кричать. Ее глаза стали пустыми.
- Продолжай смотреть. Это еще не все.
Дон мог сказать, что я не слишком доволен. Черт, я, наверное, выглядел совершенно напуганным. Мой мозг не мог справиться с таким действием. Теперь я смотрел это непристойное видео с Доном. Я вспомнил кадры с того момента, как я отключился прошлым вечером. Его и Жасмин разрезали на куски, как и женщину на видео.
- Чего я жду, Дон? Я все еще в шоке от прошлой ночи. Что, черт возьми, это было?
Желая получить ответы, я отвернулся от экрана и взглянул на Дона.
Он указал на экран.
Изуродованная женщина внезапно начала дергаться на кровати. Ее рот открылся; кровь хлынула наружу. Плоть, содранная с ее костей, начала отрастать. Камера сфокусировалась на одной из ее окровавленных культей руки. Она раскололась, когда что-то прорвало поверхность ее кожи. Пальцы высунулись, вытягиваясь наружу. Прежде чем я понял это, из раны выросла кисть. Затем это была целая рука. Конечности женщины отрастали снова!
Я чувствовал, как мое сердце вот-вот вырвется из груди. Пот хлынул по моему лбу. У меня был сердечный приступ? Нет, паническая атака. Мои глаза закатились, а лицо врезалось в стол. Я был без сознания, распростертым на полу. Это становилось раздражающей проблемой, не говоря уже о том, что было немного неловко.
- Очнись, очнись, - сказал Дон мне на ухо, одновременно шлепая меня и выливая воду мне на лицо.
Я больше не лежал на полу. Я сидел на стуле, на котором он сидел. Ледяная вода заставила мои глаза широко раскрыться, а тело дернуться. Вытирая воду с глаз, я был поражен тем, что было передо мной на длинном столе в стиле конференции. Это была Жасмин. Она лежала, расставив ноги.
- Рад, что ты очнулся, приятель! Пора немного повеселиться.
- Веселье? Я действительно начинаю задумываться о том, что вы все считаете весельем! - рявкнул я.
- Успокойся! Все не так плохо, как ты думаешь, - сказал Дон, похлопав меня по плечу.
Жасмин обняла себя руками и подвигала своим голым телом. Все еще лежа на спине, она посмотрела на меня и улыбнулась.
- Ты пугливый, да? - спросила она, проводя ногтями вверх и вниз по своему животу. - Не о чем беспокоиться. Обещаю.
- Не о чем беспокоиться? С тех пор, как я начал тусоваться со всеми вами, я успел стать заядлым пьяницей, курильщиком сигарет и наркоманом. Потом я спустился вниз и увидел кровь повсюду, части тела, разбросанные по каждой стороне гостиной - ваши части тела! Потом я прихожу в себя, и все кажется вновь нормальным! - я в отчаянии встал со стула, пытаясь убраться.
Дон остановил меня. Его рука все еще была на моем плече. Все, что ему нужно было сделать, это надавить, и я последовал за ним, плюхнувшись обратно на стул.
- Кто-нибудь объяснит, что, блядь, здесь происходит? - взмолился я.
Дон посмотрел на Жасмин, которая вздохнула и села. Она скрестила ноги и села передо мной на столе "по-индейски". Одна из ее рук протянулась и нежно погладила мое лицо.
- Дорогой, тебе нужно слушать, и слушать внимательно.
Мои глаза, должно быть, выглядели так, будто они спазматически сокращались. Я все время ловил себя на том, что сосредотачиваю свое внимание на ее груди.
- Обычно я говорю, посмотри на них и даже не стесняйся брать их в рот, - продолжила она. - Однако сейчас как раз тот случай, когда тебе нужно чертовски внимательно слушать. Ты же не хочешь упустить ни одной детали, не так ли?
Мое внимание было на пике. Откинувшись на спинку стула, я сосредоточился. Мои уши были готовы слушать.
Она начала:
- Мы не всегда были такими. Просто так получилось. Мы с Доном были двумя придурками, которые все время оставались придурками. Единственное, что удерживало наш интерес, - это наркотики, алкоголь и извращенный секс, - она тихо говорила, лаская грудь обеими руками.
- Когда я говорю извращенный, я имею в виду извращенный. Все началось с того, что я подчинилась Дону, а затем он подчинился мне. Обычное проникновение его члена было великолепным, и я до сих пор обожаю душить этого борова. Но мне нужно что-то бóльшее. В подростковом возрасте членовредительство стало ритуалом в моей повседневной жизни. Маленький порез здесь, несколько ожогов там. Боль делала меня мокрой, - она явно возбуждалась, предаваясь воспоминаниям.
Она откинулась на стол и подняла ноги.
Потирая клитор, она продолжила.
- Итак, много лет спустя, когда мы с Доном пробовали новые способы заставить друг друга кончить, я вспомнила свою юность. Я подумала, что, может быть, нам нужна дополнительная боль для максимального оргазма! - она скользнула пальцами в сладко-розовую щель между бедер. - Мы включили резку в нашу сексуальную игру. Все началось с простых маленьких порезов тут и там, пока Дон колотил мои кишки своей большой мясной палкой.
Краем глаза я заметил, что Дон вытащил эту мясную палку из своих брюк и медленно поглаживал ее в нескольких дюймах от моей головы.
Покачав головой в раздражении, я отвлекся от насыщенной вагины Жасмин и нахмурился на Дона.
- Ты не против?
Скорее всего, Дон не заметил, что головка его члена вот-вот заденет мое ухо. Парень был настоящим ублюдком, но по бóльшей части он был джентльменом - необразованным, немного глупым, но все равно джентльменом.
- Блин. Извини, чувак, - ответил он, отодвигаясь на несколько дюймов от меня и размахивая своим членом, словно говоря "до свидания".
- Могу ли я продолжить? - Жасмин подняла голову и пристально посмотрела на каждого из нас.
- Да, извини, Жас, - ответил я.
- Извини, детка, - вмешался Дон вслед за мной.
Жасмин продолжила.
- Где я остановилась? - спросила она себя вслух, откидываясь назад и просовывая столько пальцев, сколько могла, в свою пизду. - О, да, - она убрала руку от промежности и положила ее на язык, затем сглотнула. - Так или иначе, вкратце история такова: после того, как мы друг друга выпилили, следующим шагом было добавление некоторых сатанинских ритуалов в смесь. Идея Дона. Он был единственной причиной, по которой я хотя бы отдаленно была не против. Конечно, увидев результаты, я не могла не быть верующей! - она замолчала, меняя позу, наклонившись к моему лицу.
- Ты хочешь сказать, что Сатана сделал это, чтобы вы могли... что? Просто разорвать друг друга на части и отрастить новые конечности?
Хотя мой тон звучал нахально, я был серьезен.
- Да, почти! - ответила Жасмин.
Дон подошел к краю стола, скинул штаны, которые уже были задраны выше колен, затем снял боксеры и швырнул их в угол. Он запрыгнул на стол рядом с лицом Жасмин. Естественно, она засунула кончик его члена себе в рот, когда он пролетел мимо ее носа.
Он наклонился и схватил ее за ягодицы обеими руками.
- Ей это нравится! - он улыбнулся мне, а затем сунул слюну в раздвинутые ягодицы Жасмин.
Она издала болезненный стон, когда он снова и снова засовывал средний палец ей в задницу. Я подумал, что он хотел произвести на меня впечатление или что-то в этом роде; я уже видел это раньше.
- Ей нравится палец в заднице, понял! - ответил я.
Он просто усмехнулся.
- Нет, не это.
Затем, один за другим, он засунул каждый палец в анус своей жены, пока одна рука не исчезла внутри нее полностью. Жасмин издала звуки боли, но также и удовольствия. Дон рассмеялся, когда он опустил другую руку в рот Жасмин. Она облизывала и сосала его член и его руку, пока с них капала слюна. Затем он начал медленно продвигать свою смазанную слюной руку рядом с рукой, уже глубоко в ее заднице. Звуки, исходящие изо рта Жасмин, стали невыносимыми, когда Дон втиснул обе руки ей в анус и начал хлопать. Всякий раз, когда он немного приподнимал руки, дерьмо хлестало вокруг них и между ними. Присмотревшись, я понял, что дерьмо и кровь выливаются из ягодиц Жасмин, когда Дон яростно входил в нее. Когда он засунул руки глубже, все ее тело дернулось вперед, и она приземлилась лицом на стол. Она попыталась удержать равновесие, но ее руки сломались в локтях от силы его толчка. Она закричала от боли, а затем снова застонала от удовольствия.
- Господи! - закричал я.
Это была та еще ситуация. Обычно, когда кто-то таким образом насиловал женский анус, кто-то был вынужден подскочить и вмешаться - если только женщина не улыбалась до ушей, как Жасмин в тот момент.
- Да, ей это нравится, Чейз! - говорил Дон, продолжая вбиваться. - Вот о чем мы говорим! Посмотри, сколько боли я ей причиняю! - хвастался он, глядя на Жасмин, когда ее тело многократно ударялось о столешницу. - Она счастлива и смеется!
Ее сломанные руки еще сильнее оторвались от кожи, обнажив кости и брызнув кровью.
Дон быстро убрал руки из задницы Жасмин. Она стала таким мертвым грузом, что когда он отпустил ее, она шлепнулась так сильно, что ее груди немного подпрыгнули. В этот момент Жасмин подняла голову так высоко, как только могла, открыв рот достаточно широко, чтобы охватить головку его члена. Когда она укусила, мне захотелось блевать.
Дон издал самый ужасный вопль, который только мог выкрикнуть мужчина. Его обычно низкий голос поднялся на гораздо более высокую ноту. Он схватился изо всех сил за ягодицы Жасмин, скрежеща зубами, когда из его глаз полилась вода. Темно-красный цвет размазался по ее круглой заднице, когда он потер ее. Он встал на край стола и схватил свой член, который брызгал кровью во все стороны, в том числе и на меня, к сожалению. Я попытался убежать от него, но Дон продолжал меня подрезать, куда бы я ни бежал.
Жасмин опустила свою изуродованную задницу, заставив свое тело распластаться.
- Каждые несколько лет нам нужно сделать кого-то одним из нас, чтобы поддерживать энергию, - она захлопала ресницами, глядя на меня - женщина с двумя изуродованными руками с торчащими костями, в то время как ее задница лилась разноцветными жидкостями, подмигивала мне.
Это был странный образ.
Однако, какими бы странными они ни были - и не заблуждайтесь, странными были слова, мягко говоря, - никогда в моей жизни никто не принимал меня настолько, чтобы включить во что-либо, не говоря уже о чем-то столь уникальном и извращенном.
- Ты нам нравишься, Чейз. Мы знали, что тебе потребуется некоторое время, прежде чем изложить все так, как это сделали мы.
Дон, все еще истекающий кровью из своего безголового члена, подпрыгивал от возбуждения.
Жасмин попыталась заговорить, но головка члена Дона была у нее во рту. Она жевала быстрее и сильнее, наконец, проглотив большую, откусанную головку члена.
- Давай, Чейз, давай разорвем друг друга на части!
Холодный страх охватил мое тело. Вот где любопытство могло убить гребаную кошку. Вот где импульс взял верх.
Глубоко вздохнув, я стянул футболку через голову и спустил шорты, закинув их за спину. Затем я прыгнул на стол. Я зарылся лицом в кашу измученной задницы Жасмин. Внезапно меня охватило желание укусить как можно сильнее. Ее задница была растянута так широко, что мне пришлось вонзить зубы по краям. Вкус фекалий и крови был похож на сочетание поедания и жевания... ну... кучи дерьма.
Внезапно меня ударили по лицу костяшками пальцев Дона. Четыре зуба вылетели изо рта, вместе с ними брызнула кровь. Я упал назад. Сначала я был сбит с толку, но когда Дон помог мне подняться, я понял, что теперь моя очередь. Я ответил ему тем же, ударив его в лоб. Он рассмеялся, падая назад. Как он сделал это для меня, я помог ему подняться.
- Я рад, что вам, ребята, так весело. Можно мне тоже немного повеселиться? - спросила Жасмин.
Дон подполз к Жасмин на коленях и поднял ее за голову.
- Лучшая голова, которая у меня когда-либо была! - пошутил он.
- Очень смешно, - ответила она.
Дон ударил ее об стол и начал бить по лицу. Это было тяжело видеть. Она смеялась и стонала. Все это время изо рта у нее вырывались зубы, а лицевые кости реконструировались. Я наблюдал, как ее новая рука начала расти из-за свисающей части сломанной конечности. Это произошло гораздо быстрее, чем на видео. Как только одна из ее рук полностью отросла, она ударила Дона в лицо.
Он ответил, схватив ее и перевернув. Подняв нож, лежавший на столе, Дон поцеловал Жасмин и сделал надрез сверху вниз на одной из ее грудей. Она свисала с ее бока на нескольких полосках мяса. Он снова опустил нож, отрезав ей грудь до конца.
Жасмин закричала, затем ухмыльнулась, одними губами прошептав Дону:
- Я люблю тебя, - прежде чем схватить ствол его члена и агрессивно погладить, заставив кровь течь более свободно.
Она держала рот открытым, ловя дождик крови языком и глотая его, продолжая.
Дон бросил мне нож и кивнул.
- Вонзи его в меня, Чейз! Сделай это чертовски больно! - закричала Жасмин.
Нож лежал передо мной, почти насмехаясь надо мной. Подняв взгляд, я увидел, как возбужден Дон. Жасмин, похоже, тоже была довольна. Я схватил этот гребаный нож и несколько раз ударил им в живот Жасмин. Бордовый поток хлынул из ее рта, когда она рассмеялась.
- Режь мое горло и трахни меня! - закричала Жасмин.
Мне было наплевать, что думает Дон. Мой член был таким твердым, что готов был войти в нее несмотря ни на что. Я провел рукой по тому месту, где раньше была ее грудь, смочил ее кровью, затем смазал ею свой член. Прежде чем вставить в нее свою эрекцию, я поднял нож над головой. Двумя взмахами лезвия по ее шее были сделаны порезы. Взгляд удовольствия и шока наполнил глаза Жасмин, когда кровь брызнула мне на лицо и переднюю часть ее тела.
Смазанный кровью член проскользнул в нее. Я выронил нож, затем схватил ее за бока, когда вошел в нее. Ее громкий стон разнесся по всему дому. Наблюдая, как ее оставшаяся грудь болтается, пока я ее трахал, мне нужно было сжать ее. То, как ее жесткий сосок ощущался в моей ладони, было прекрасно. Это не то, что случалось со мной часто. Моя хватка усилилась, когда мои ногти глубоко впились в ее сосок.
В какой-то момент Дон схватил нож и подкрался ко мне сзади, проникнув им в середину моей спины. Боль была ужасной. Это было похоже на то, как будто моя спина болела, но также и онемела. Я упал на бок, плача.
- Продолжай трахать ее! Я знаю, что это больно. Это будет плохо всего несколько минут, - сказал Дон, спрыгивая со стола.
Его член прорастал еще одной головкой. Это было похоже на наполняющийся водой воздушный шар. Он потянулся и схватил меня за затылок.
Я напрягся.
- Чувак, я пытаюсь!
У меня не было выбора. Несмотря на опасную для жизни ножевую рану в спину, шатаясь и ослабевая, я встал на колени. Я слабел с каждой секундой. Мой член терял свою жесткость.
- Трахни ее, пока не стало слишком поздно! Ты, блядь, умрешь!
Этих слов было достаточно, чтобы разжечь огонь под моей задницей. Я гладил свой член, глядя вниз на мясистое месиво, которое было Жасмин.
- Вот так, малыш, гладь эту штуку, - она взяла свои трясущиеся руки и потерла свою любовную щель, раздвинув губы для меня.
Кровь и сперма капали.
Мой член мог бы проломить бетон.
УМФ! УМФ! УМФ!
От этих трех толчков, пытаясь войти в Жасмин как можно глубже, плоть между ее грудями начала разрываться. Я не прекращал трахать ее. Она закричала. Разрыв протянулся вниз к ее половым губам. Я продолжал трахать.
Внезапно моя кожа стала эластичной и начала соединяться с плотью Жасмин. Отверстие в середине ее тела расширилось, и кровь сочилась наружу. Мое тело втягивалось в нее. Я кричал от горя, чувствуя себя куском тушеной свинины. Дюйм за дюймом я исчезал внутри нее. Прежде чем я это осознал, мое тело было поглощено морем внутренностей и множественных телесных жидкостей.
Затем все почернело.
Я словно переродился. Все, что я помню из того опыта, это то, как вокруг моей головы образовывались пузыри крови - странные огни, тускнеющие и вспыхивающие. Я слышал, как Дон и Жасмин разговаривали, но это было слабо, как будто я был под водой.
Не успел я опомниться, как уже лежал в душе, меня поливала из шланга покрытая шрамами, но прекрасная Жасмин. Она все еще была голой, обнажая шрам, идущий от ее груди к влагалищу. Дон стоял рядом, выглядя гордо. Он все еще был голым, время от времени хватаясь за полуэрекцию, болтающуюся между его ног.
Через несколько минут все, что произошло, начало расплываться. Я мог помнить только вспышки.
- Что... что случилось? - спросил я, проводя рукой по волосам.
Розовая скользкая субстанция капала с моих пальцев. Когда я покачал головой, с моих волос вылетело еще больше вязкой массы.
- Теперь ты один из нас, Чейз, - Жасмин наклонилась, положив свою грудь мне в рот.
Как по привычке, я обхватил ртом ее твердый сосок и пососал. Теплая жидкость хлынула мне в рот.
- Когда он закончит есть, думаю, он будет готов к хорошему, болезненному траху! - рассмеялся Дон.
Вставая из ванны, я спросил, могу ли я побыть один минутку. Мне нужно было сосредоточиться. Жасмин кивнула и вышла из ванной. Дон подмигнул и последовал за ней.
И вот я стою, смотрю на себя в зеркало, смотрю в свои глаза, и в моей голове, как в перекидной книге, пляшут образы моего прошлого. На краю раковины лежит бритва. Инстинкт подсказывает мне схватить ее. Я делаю это. Яростно вожу маленьким лезвием по лицу, из порезов капает кровь. Я глубже вгрызаюсь в кожу. Куски плоти падают с моего лица в раковину. Я бросаю бритву и руками хватаю изуродованные куски, стягивая мясо со лба вниз. Я кричу, когда кровь льется водопадом. Вот кто я теперь - гребаный садомазохист!
Пора пойти и вытащить внутренности Дона через его задницу.
Перевод: Alice-In-Wonderland
- А-а-а-а! О черт, убери это, - взвизгнула Дженна, пробегая мимо Даррелла и чуть не сбив его с ног.
- Что, черт возьми, с тобой не так?
- Убери паука из кухни. Я не буду готовить, пока ты его не уберешь!
Даррелл не мог удержаться от смеха, глядя, как Дженна мечется мимо него в гостиную. Он зашел на кухню, ожидая увидеть огромного шестифутового монстра, но вместо этого там был крошечный паук, не намного больше булавочной головки, безобидно сидящий на столе и занимающийся своими делами.
- Серьезно... - крикнул он. - Неужели ты хочешь сказать, что эта мелочь напугала тебя до смерти, ради бога!
Аккуратно подняв паука, он сложил его в ладони и отнес на улицу в сад. Остановившись, он шагнул на террасу. Посмотрев на землю, он заметил сотни маленьких пауков. Он был шокирован, так как никогда раньше не видел этого. Он положил паука к остальным, отвратительный запах заполнил воздух, щипая его ноздри - запах гнилого мяса и фекалий.
- Черт возьми, стоки, наверное, снова забиты.
Он оглядел террасу. Переполненных стоков не было - только сотни маленьких пауков.
Дженна вернулась с работы тем вечером, вздохнув, когда открыла входную дверь. Она была так уставшей, и ее одежда пропиталась потом после восьми часов сидения в раскаленном зале суда. Ноги болели, и все тело ныло. Единственное, о чем она думала, - это принять теплую ванну и попытаться расслабиться.
Скинув туфли, она оставила их в коридоре, направляясь в ванную. Сняв блузку и юбку, она оставила их в беспорядочной куче у двери ванной. Даррелл бы устроил истерику, если бы увидел этот беспорядок, но в этот момент ей было наплевать.
Она взяла бокал и бутылку вина и поспешила обратно в ванную, где сладкий аромат кокоса наполнял воздух. Налив бокал вина, она выключила воду и скользнула в ванну. Вода слегка выплеснулась за края, когда она села. Пузырьки, казалось, поглотили ее тело, когда она с нетерпением отдалась им.
Полчаса прошло, и Дженна погрузилась в расслабляющий сон. Бокал вина давно выскользнул из ее руки в воду.
Когда вода переполнилась, непонятно откуда взялись несколько крошечных паучков. Некоторые упали в воду, и их тельца плавали на поверхности, но несколько счастливчиков осторожно проползли сквозь пузырьки, медленно продвигаясь вперед.
Еще больше пауков направилось к ней. Как будто обучаясь у выживших перед ними, они свободно шли через пузырящийся ландшафт, направляясь к спящей Дженне. Они мягко скользили по ее мокрым плечам, ползя выше к ее лицу. Дженна пошевелилась, их маленькие лапки слегка щекотали ее. Ее рука смахнула некоторых пауков в воду.
Еще больше пауков вывалилось на пузырьки. Некоторые взбирались по цепочке пробки, ползли за краны и спускались по плитке. Пол ванной, казалось, двигался сам по себе. Море пауков выползло из комнаты, рассеиваясь во все стороны.
Дженна все еще лежала спящая в ванне, пока пауки начали пробираться через ее крошечные ушные и носовые отверстия. Как армия в одном строю, они быстро скользили по ее ушному каналу и вверх по ноздре к задней части горла.
Дженна начала задыхаться. Несколько пауков упали в воду ванны вместе со слюной. Она резко села и схватилась за грудь. Вода из ванны выплеснулась за края, смывая оставшихся пауков.
- Блядь, - она сплюнула, хватаясь за горло.
Выбравшись из ванны, она схватила полотенце, почти поскользнувшись на мокром полу. Дойдя до спальни, она рухнула на кровать и посмотрела на потолок.
Дженна чувствовала усталость. Все тело ныло. Она надела спортивный костюм, подняла грязное белье и бросила его в корзину.
- Черт возьми, мне нужно приготовить ужин. Какой чертов беспорядок, - сказала она, заметив воду из ванны на полу.
Она поспешила убрать, вылила воду из ванны и направилась на кухню.
- Нет, знаешь что? К черту готовку. Сегодня мы закажем еду на вынос, - пробормотала она сама себе, развалившись на диване, ожидая возвращения Даррелла.
Даррелл подъехал к дому. Он был удивлен, увидев, что дом погружен в темноту. Он был уверен, что Дженна должна быть дома. Выйдя из машины, он снова заметил сотни этих крошечных пауков на дорожке, идя к входной двери.
- Откуда, черт возьми, вы все беретесь? - спросил он себя, думая, что странно, что Дженна не позвонила пожаловаться на них.
Порывшись с ключами, он открыл входную дверь и включил свет.
- Дженна, - обеспокоенно позвал Даррелл.
Проходя по коридору, он заглянул в темную гостиную - пусто. Он просунул голову в дверь кухни. Ее не было видно. Он бросил сумку у подножия лестницы и поднялся наверх.
Проходя мимо, он заметил, что пол ванной слегка мокрый. Дверь спальни была приоткрыта. Даррелл не мог понять, почему весь дом в темноте.
- Дженна, - снова позвал Даррелл.
- Я здесь. Не включай свет. У меня голова кружится.
Ее голос звучал приглушенно.
Дженна лежала на кровати, голова засунута под подушку. Даррелл подошел к кровати и сел рядом с ней.
- Ты в порядке, дорогая?
Он придвинулся ближе, протянув руку, чтобы убрать подушку.
- Не смей, блядь, трогать меня, - прорычала она, яростно отшлепав его руку.
- Господи Иисусе, Дженна, я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке, ради бога.
Даррелл потер руку, куда она попала.
Встав с кровати, он повернулся посмотреть на нее. Она лежала плашмя на животе, почти в позе звезды. Простыни были смяты вокруг нее.
- Ты ела?
- Я выгляжу так, будто ела, Даррелл? - она села, швырнув подушку на пол. Она подвинулась к краю кровати, глядя ему прямо в глаза. - Я не могу получить и минуты покоя, да? Я только что сказала, что у меня болит голова, но нет... ты просто продолжаешь говорить и выводить меня из себя. Если хочешь есть, готовь свою чертову еду сам. Я закажу еду на вынос.
Разгневанная, Дженна вышла из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Даррелл в шоке опустился на кровать, на его лице застыло выражение замешательства. Пожав плечами, он последовал за ней.
Когда Даррелл добрался до кухни, Дженна шумела, хлопая дверцами шкафов. Она с грохотом поставила бокал на стол, бормоча себе под нос.
- Что ты ищешь? - спросил он.
- Ватные палочки. Могу поклясться, что положила их туда, - она указала на дальний угловой шкаф.
- Мы все использовали на прошлой неделе. Зачем они тебе? Может, найдем что-то другое для использования.
Он осторожно подошел к ней, мягко притянув ее к себе для объятия. На этот раз она обняла его - так крепко, что он подумал, что она задушит его.
- Ты в порядке, Дженна? - спросил он тихо.
- Я принимала ванну и начала странно кашлять. С тех пор, как вышла из ванны, я чувствую себя ужасно.
Даррелл прижал ее ближе к себе. Он мог чувствовать аромат кокосового пузырькового мыла на ее коже.
- И у меня этот чертов царапающий шум в ушах. Можешь посмотреть?
Даррелл сунул руку в карман, достал мобильник и включил фонарик. Дженна повернула голову, чтобы он посмотрел, но ничего необычного не было. Ее уши выглядели нормально.
- Я ничего не вижу там, дорогая.
Взволнованный, он повернул ее лицом к себе.
- Ты думаешь, я - сумасшедшая. Я знала, что ты так подумаешь, - сказала Дженна.
Она резко оттолкнула Даррелла с такой силой, что он упал на пол.
- Дженна, нет, я не думаю. Я...
- Пошел к черту, Даррелл, - закричала она и вернулась в постель, заперев дверь.
Полностью ошарашенный, Даррелл сидел на полу, не зная, следует ли ему идти за ней. Он чувствовал укол в спине, где ударился о столешницу перед падением.
Он решил не делать этого.
Дженна быстро схватила сумку и кейс, и в панике сбежала вниз по лестнице. Она не хотела злить этого судью. Она слишком усердно работала над этим процессом, чтобы все пошло насмарку из-за того, что она опоздала на пять минут.
Она почти не спала. Царапающий шум продолжался всю ночь. Каждый раз, когда она засыпала, царапание становился громче, будя ее.
Подбежав к машине, она открыла дверцу со стороны водителя, бросила кейс на пассажирское сиденье, села за руль и выехала со двора.
Она услышала шорох на заднем сиденье. Повернув голову, она проверила пространство для ног на шум.
Ничего.
Она посмотрела на дорогу впереди и подумала, что успеет вовремя. Улицы были довольно свободны от трафика.
Она снова услышала шуршащий звук.
- Ради бога, мои чертовы нервы сегодня...
Дженна въехала на парковку суда, припарковавшись недалеко от входа. Она схватила кейс со всеми своими делами, направилась ко входу суда и зарегистрировалась. По ее спине пробежали мурашки, когда холодный ветер подул ниоткуда.
Ей было холодно. Когда Дженна выдохнула, ее дыхание превратилось в холодный туман. Она была так сбита с толку; день не был холодным.
- Дженна, - ее соадвокат, Эдвард, подбежал к ней и протянул ей чашку кофе.
- Спасибо, Эдвард. Тебе не кажется, что здесь холодно? - спросила она.
- Совсем нет. Они включили отопление на полную. Я тут сегодня жарюсь, как индейка на рождественский ужин. Это будет убийственно, - сказал он, смеясь.
- Так, ты готова к этому? День заключительного заявления.
Он улыбнулся ей.
Эдвард был замечательным. Он так много помог ей с этим делом. Все ночи, которые они провели вместе, разбирая письменные показания и доказательства, исследуя разные стратегии ведения дела об убийстве. Ей нужно было доказать без всяких сомнений, что этот человек совершил преступление.
- Надеюсь, жюри не будет долго совещаться. Это должно быть легким делом, честно говоря. Все доказательства были на месте, - сказал он.
- Верно, но ты знаешь, как эти вещи иногда оборачиваются, Эдвард - и не всегда в нашу пользу, - ответила Дженна, чувствуя, как еще один холодок пробежал по ее спине.
Ей было так холодно, и она не могла понять почему.
- Господи, это все, что нам нужно, - рассмеялся Эдвард.
Дженна повернулась посмотреть на Эдварда, и ее сердце подскочило к горлу.
Он не выглядел как Эдвард.
Его лицо растаяло, как растаявшее мороженое на вафельном рожке. Его глаза сползли по лицу. Нос и рот выглядели изувеченными и смешанными, капающими по костюму, как краска. Ее тело дрожало от страха, парализуя ее на месте. Она вскрикнула и крепко зажмурила глаза. Царапающий звук продолжал настойчиво гудеть в ее ушах.
Эдвард положил руку ей на плечо.
- Дженна, ты в порядке?
Дженна медленно открыла глаза, увидев Эдварда, стоящего перед ней - его лицо снова нормальное.
- Да, Эдвард, я в порядке.
Ее голос был ошеломлен шоком. Она грубо оттолкнула его руку от своей.
Эдвард с растерянным видом продолжал идти впереди нее, придерживая дверь суда, чтобы она могла пройти с кейсом.
Защита закончила свое заключительное заявление - ничего, чего она уже не знала. Дженна знала, что они будут винить жертву. Они делали это на протяжении всего процесса.
Собрав свои бумаги в аккуратную стопку и положив их на стол, она встала. Эдвард похлопал ее по руке, беззвучно произнося:
- У тебя получится, - пока она шла вперед.
- Судья Сэмсон, ваша честь, дамы и господа присяжные. Я хочу на минутку поблагодарить вас всех за то, что вы нашли время в своей насыщенной жизни, чтобы выслушать это дело, - Дженна улыбнулась, посмотрев каждому из присяжных в глаза.
Она знала, что зрительный контакт с этими людьми был ключевым.
Царапающий шум в ее ушах начал становиться громче.
Шуршащий звук доносился со стороны судьи. Она повернулась посмотреть на него и застыла от ужаса. Ее тело онемело. Кровь отхлынула с ее лица, и волосы на затылке встали дыбом и замерзли.
- Простите, ваша честь. Что вы сказали? - спросила она, пытаясь скрыть свой страх.
Судья завизжал, звук пронзил ее уши. Дженна в панике закружилась, глядя на Эдварда и людей в зрительном зале. Никто не двигался. Они все сидели, как в трансе или замершие во времени.
Она повернулась обратно к судье. Когда она посмотрела на него, его глаза начали сползать по щекам. Ее тело напряглось, когда его кожа стекала по черной мантии. Оглядев комнату, она увидела, что лица всех делают то же самое.
- Кто-нибудь, помогите мне! - закричала она, рухнув на пол и истерически плача.
Эдвард вскочил из своего кресла и подбежал к ней, помогая подняться с пола.
- Мисс Доусон, все в порядке? - спросил судья Сэмсон обеспокоенным голосом.
Дженна была в полном состоянии паники, цепляясь за Эдварда, пока он помогал ей вернуться на место. Открыв глаза, она увидела, что лица всех вернулись в нормальное состояние.
- Я... хочу... отложить, - попросила она, чувствуя, что ее сейчас стошнит.
- Продолжим в понедельник, в 9 утра, - распорядился судья.
- Спасибо, ваша честь, простите, ваша честь, - заикалась Дженна.
- Мне нужно домой, Эдвард. Поговорю с тобой утром.
Спешно она запихнула заметки дела в кейс и почти выбежала из суда, оставив Эдварда позади, смотрящего ей вслед, потерянного в словах.
Дженна просидела больше часа на парковке суда, пытаясь успокоиться перед тем, как ехать домой. Она боролась, чтобы паническая атака не захватила ее. Ее дыхание было быстрым, тело дрожало, а ноги и пальцы покалывало.
Эдвард подбежал к машине, остановившись у окна со стороны водителя. Дженна помахала ему, но отвернулась, не в силах посмотреть ему в лицо. Она чувствовала, что живет в кошмаре, не понимая, что с ней происходит.
Каждый человек, каждое лицо, на которое она смотрела, было искажено. Она завела машину и поехала, оставив Эдварда на месте.
К тому времени, как Дженна добралась домой, царапающий шум стал невыносимым. Она не могла ясно думать. Она пошла в ванную и уставилась на себя в зеркало. Повернув голову, она попыталась заглянуть в ухо.
Ничего.
Это было как сверло в ее голове, становящееся громче с каждой секундой.
Она рывком наклонила голову вперед и ударилась лбом о зеркало. Стекло разбилось, упав в раковину и на пол.
Наконец - тишина - она получила немного покоя.
Кровь сочилась по ее лицу из порезов на лбу.
Тишина закончилась, когда царапание вернулось.
Дженна подняла осколок стекла и воткнула его в ухо. Она закричала от боли, когда стекло разрезало ушной канал и продвинулось дальше к барабанной перепонке, разорвав ее. Выдернув осколок, она засунула его в другое ухо. Боль терзала ее тело. Стекло разрезало руку, когда она проталкивала его глубже в ухо.
Кровь лилась по обе стороны ее лица, капая на плиточный пол. Дженна посмотрела на себя в разбитом осколке стекла. Она закричала.
Ее лицо выглядело как раньше у Эдварда. Кожа на щеках сползала к груди. Взяв стекло, она ударила себя по щеке, проталкивая стекло через мышцы и во внутрь рта. Она подняла другой осколок и сделала то же самое с другой щекой.
Дженна рассмеялась, пытаясь встать. Разбитые куски зеркала разрезали ее голени и колени. Кровь размазалась по шкафам, когда она опиралась на них, чтобы встать.
- Они никуда не денутся, - заплакала Дженна, указывая на разбитое зеркало.
Когда Дженна, спотыкаясь, вышла из ванной, царапанье возобновилось. Это было как будто кто-то сверлил ее череп. Она схватилась за голову от боли, пробираясь в спальню, оставляя за собой след крови и стекла.
Все ее тело начало чесаться.
Она посмотрела на руки. Ее кожа двигалась. Крошечные шарики двигались под поверхностью. В ужасе она направилась к кровати. Она знала, что Даррелл держит складной нож в прикроватной тумбочке.
Роясь в его ящике, она нашла его и быстро разрезала руку. Кровь свободно текла из раны. Когда Дженна положила лезвие на колени, она сунула пальцы в открытый разрез, растягивая его и расширяя края.
Присмотревшись к ране, она увидела черных пауков, ползающих по ее венам и поверх мышц своими крошечными лапками.
Дженна взяла нож и начала колоть пауков, бегающих по руке. Лезвие проткнуло обе ее ноги. Кровь капала на ковер спальни. Каждый раз, когда она вскрикивала, стекло, застрявшее в щеках, хрустело и раскалывалось, разрезая ее плоть.
Дженна заметила больше пауков, ползущих из ножевых ран на ногах.
- Ублюдки живут во мне!
В истерике она захромала из спальни, оставляя за собой липкий след крови.
Дженна схватилась за перила, спотыкаясь, начала спускаться вниз по лестнице. Ее рука соскользнула, когда она сжала хватку. Скользкая кровь затрудняла удержание.
Она посмотрела в зеркало внизу лестницы. Дженна заплакала, увидев свое лицо. Пауки были повсюду.
Они смеялись над ней.
- Я достану вас, чертовы ублюдки! - она рассмеялась.
Взяв нож из ящика кухни, Дженна села на стул в столовой и начала рубить себя. Звуки чавканья заполнили комнату, когда она сдирала и разрывала кожу, отбрасывая плоть на пол. Скоро она оказалась окружена лужей свернувшейся крови и полосками мяса на полу.
Даррелл открыл входную дверь. Зрелище крови, размазанной по стенам, шокировало его. Он вбежал на кухню, крича имя Дженны.
Она сидела, прислонившись к стулу в столовой. Ее прекрасные волосы лежали на полу, прикрепленные к тому, что Даррелл мог только вообразить как ее скальп.
Она размахивала ножом, бормоча себе под нос.
- Что, черт возьми, ты сделала?! - закричал Даррелл. Он присел перед ней. - Дженна... Дорогая... Пожалуйста...
- Пауки, Даррелл. Они повсюду. Они во мне.
Даррелл не мог поверить тому, что слышал. Пауков, которых он видел раньше, не было, когда он шел по дорожке. Он не понимал.
- Дорогая, здесь нет пауков. Мне нужно вызвать тебе скорую.
Она схватила его за руку, когда он попытался встать.
- Дженна, положи нож сейчас, дорогая, пожалуйста, - умолял Даррелл.
- Ты никогда мне не веришь! Вот, смотри! - Дженна указала на пол.
Она посмотрела на Даррелла, когда он повернулся к ней. Его лицо растаяло, как у остальных. Его глаза медленно сползли по щекам.
- Мы можем исправить... - закричал Даррелл, когда Дженна бросилась на него, прижав его руки к полу ногами и навалившись всем весом тела ему на грудь. - ДЖЕННА!!!
Она вонзила нож ему в шею, чтобы не дать его глазам упасть на пол, нанося ему удары снова и снова.
Даррелл отчаянно пытался сбросить ее, но не мог нормально двигаться или ухватиться за ее скользкую от крови кожу. Он с бульканьем выдохнул, и его руки упали на пол. В комнате воцарилась мертвая тишина.
Дженна улыбнулась ему, садясь обратно на пол и начиная резать свою плоть.
Перевод: Zanahorras
меньше 68 кг.
Джордж Джонс (1931-2013) - один из наиболее известных вокалистов в истории кантри-музыки. Рекордсмен по количеству хитов, побывавших в кантри-чартах США (по состоянию на конец 2005 года - сто шестьдесят семь).
Джимми Роджерс (Джеймс Чарльз Роджерс; 1897 - 1933), также известный как "Поющий Кондуктор" (англ. The Singing Brakeman), был первой звездой музыки кантри. В связи с этим ещё одно его прозвище было "Отец музыки кантри" (англ. The Father of Country Music).
Касу марцу (сард. casu marzu) - вид производимого на Сардинии сыра, известного содержанием в нем живых личинок сырной мухи. В переводе с сард. casu marzu обозначает "гнилой сыр", в разговорной речи также используется выражение "червивый сыр".
Мацутакэ (Tricholoma matsutake) - гриб рода Рядовка, семейства Рядовковые. Шляпка - коричневая, с растрескивающимся краем у зрелых грибов; мякоть - белая, с характерным пряным ароматом, напоминающим корицу. Ножка - тёмно-коричневая, длинная. Мацутакэ произрастает в Азии (Китай, Корея, Япония, Дальний Восток России), Северной Европе (Финляндия) и Северной Америке. Особо ценится в японской, китайской и корейской кухнях за специфический сосновый аромат и изысканный вкус.
Арбуз Дэнсукэ, также известный как "король арбузов", является высоко ценимым и эксклюзивным сортом арбуза, выращиваемым в регионе Хоккайдо в Японии. Он известен своей яркой черной кожурой и восхитительно сладкой, хрустящей и сочной красной мякотью. Арбуз выращивается исключительно в городе Тома, где вулканическая почва и прохладный климат придают ему особые характеристики. Арбузы дэнсукэ невероятно редки, и каждый год их выращивают в ограниченном количестве, что делает их очень популярными среди ценителей арбузов. Высокая рыночная стоимость арбуза обусловлена его эксклюзивностью, замечательным вкусом и внешним видом.
имеется в виду легендарная точка G
заболевания передающиеся половым путем