На местном кладбище есть нечто, что выходит наружу по ночам. Что-то, что выкапывает трупы и убивает людей. Сейчас лето 1984 года, и Тимми и его друзья с нетерпением ждут школы, комиксов и приключений. Но вместо этого, они будут бороться за свои жизни. Упырь учуял запах их крови и охотится за ними. Но это не единственное чудовище, с которым они столкнутся этим летом...
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Пэт Кемп снял футболку еще до того, как закрыл за собой дверцу машины. Ночной ветерок коснулся его спины. Он бросил футболку на еще горячий капот машины. К тому времени, как они добрались до хорошего, ровного, уединенного места, Карэн тоже сняла свою. Глаза Пэта снова и снова притягивались к ней. Она расстелила одеяло на мокрой траве, прямо между надгробиями, а Пэт взял еще одну банку пива из уменьшающейся упаковки "Old Milwaukee pounders". Банки уже начинали нагреваться в промозглой июньской жаре.
Он откупорил банку. В темноте раздался громкий звук. Белая пена пузырилась по краям. Пэт сделал глоток и вздохнул в разочаровании.
- У меня от этого места мурашки по коже. Я все еще не понимаю, почему мы не можем сделать это в машине.
Хихикая, Карэн изящно вылезла из своих сандалий и легла на одеяло.
Она выгнула спину дугой, выпятив вперед груди. Они вздымались, упираясь в ткань бюстгальтера. Она потянулась, как кошка, скрещивая и разводя свои длинные, стройные ноги.
- Потому что мне нравится быть на улице. Мне нравятся звезды и темнота. Это романтично.
Полная луна висела в небе, как бдительный желтый глаз. Она отражалась от витражных окон церкви отца Карэн. На каждом окне была изображена сцена из Нового Завета: Нагорная проповедь, Иисус идет по воде, омывает чьи-то ноги, едет на осле, распятие и Bоскресение. Черт, может быть, луна действительно была глазом - Его глазом, Всемогущим Подглядывающим. Когда они занимались этим в тени этих окон, казалось, что Господь действительно наблюдает за ними (не то, чтобы Пэт верил в Него); втайне он думал, что это впечатление может иметь большее отношение к настоянию Карэн сделать это здесь, в тени церкви, чем к ее романтическим представлениям. Это был один из способов отомстить ее отцу-проповеднику - отомстить его Богу. Не то, чтобы она когда-нибудь призналась в этом. Пэт задавался вопросом, осознает ли она вообще тайную причину своего влечения. Скорее всего, нет. Если отбросить психологию послеобеденного ток-шоу Фила Донахью, она была так же возбуждена, как и он.
Но почему она обязательно должна была быть на кладбище? Раздраженный, он оглядел надгробия.
Это казалось неправильным - трахаться поверх мертвых людей. Чертовски плохой способ провести вечер пятницы.
Карэн облизала губы. Они блестели в темноте, красные и манящие.
Пэт сделал еще глоток пива, разглядывая ее грудь, скрытую только лифчиком, и то, как ее длинные светлые волосы рассыпались по голым плечам. Она не задирала волосы высоко вверх, как это делали большинство других девочек в школе, и это нравилось Пэту. В свете луны ее кожа казалась бледной, почти молочной, и от этого полные губы казались еще краснее. Соски Карэн напряглись под тканью, когда он наблюдал за ней, и, несмотря на раздражение, он напрягся.
Это было в его природе. Пэту было восемнадцать.
- Кроме того, - продолжала Карэн, медленно расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону, - мы все время делаем это в твоей машине. Там не хватает места. У меня начинаются судороги в шее и бедрах.
Он оглянулся на "Нову", оплаченную из его денег на колледж (сберегательные облигации, которые бабушка и дедушка покупали ему на каждый день рождения с двух лет), потому что Пэт никак не мог попасть в колледж. Его отец работал на бумажной фабрике, как и большинство мужчин (и многие женщины) в городе, и профсоюз бастовал почти весь прошлый год. Они все еще оправлялись от этого.
С деньгами было туго, и его родители не могли позволить себе такие расходы. Его оценки были посредственными, как и его спортивные способности - слишком много курения, табака и прочего. Этот черный "Шеви Нова" с хромированными колесами "Mагнум" был для него всем, что у него было в мире. Пэт подрабатывал в хозяйственном магазине, после школы и по выходным, чтобы оплатить страховку и бензин. Он подумал, что после окончания школы тоже будет работать там, может быть, даже на полную ставку. На самом деле, он был в этом уверен. Выпускной будет на следующей неделе. Класс 1984-го года средней школы Спринг Гроув собирался выйти в свет. Школа закончилась, за исключением выпускных экзаменов. Младшие, средние и начальные школы закончили учебу в тот день. Наступило лето. Можно было наслаждаться им, пока есть возможность. Пэт не питал иллюзий.
Он получит короткую передышку, а потом будет работать-работать-работать - пока не выйдет на пенсию или пока алкоголь не сделает его старым раньше времени, в зависимости от того, что наступит раньше.
Как и его отец. Или умрет, как старший брат Пэта, которого убили во Вьетнаме за две недели до того, как Америка наконец вывела войска.
На следующей неделе, после окончания школы, многие друзья Пэта отправятся в Оушен-Сити, штат Мэриленд, на выпускной бал. Они будут напиваться, обкуриваться и трахаться в течение недели, а потом вернутся домой, чтобы сделать еще больше того же самого перед колледжем. Несколько ребят-мажоров собирались в Форт-Лодердейл (он предполагал, что мажоры тоже будут веселиться), а Дэйв МакKормик и Джереми Статлер собирались в лагерь подготовки. Черт, некоторые студенты младших курсов отправлялись на пляж, чтобы повеселиться, включая его друга Ника Вагнера, который заканчивал школу только в следующем году, но даже он собирался поехать. Пока все остальные веселились, делали что-то интересное, проходили ритуальный переход из старшей школы во взрослую жизнь, Пэт оставался дома и работал. Эта встреча с Карэн под луной посреди кладбища лютеранской церкви Голгофы была самым ярким событием его выпускного вечера.
И когда Карэн сняла шорты, и он увидел белые трусики и торчащий из-под них мягкий хохолок светлых волос, ему было все равно.
Карэн заметила его резкий вдох. Она улыбнулась.
- Xочешь меня?
Пэт кивнул:
- Ты знаешь, что хочу.
- Только потому, что ты можешь спать со мной, - поддразнила она. - На самом деле ты меня не любишь.
- Люблю, - солгал он.
По правде говоря, он не любил ее, или, по крайней мере, не думал, что любит. Пэт не был уверен, что он когда-либо был влюблен. Может быть, в пятом классе, когда он целыми днями пялился на Маршу Моррелл, потому что она была такой красивой, но это была скорее щенячья любовь, чем романтика, которую он видел в кино и слышал, как о ней говорили другие. Пэт и Карэн встречались с первого курса. Они вместе ходили на выпускной бал (по ее настоянию, и как над ним смеялись приятели из магазина), на встречу выпускников, виделись каждые выходные, но, несмотря на все это, он не любил ее. Пэт остался с Карэн, потому что она любила секс так же, как и он.
Пэт снял обувь (черно-белые "Вэнсы" с рисунком черепа и скрещенных костей) и спортивные носки и встал босиком на мокрую траву. Кассета Принса "Purple Rain"[1] тихо играла на магнитоле "Новы", проникая в ночь. Лично Пэт чертовски ненавидел Принса, почти так же, как он ненавидел Duran Duran и Culture Club. Но сейчас Принс был горяч.
Горячий, как дым. Он был на радио и MTV (у Пэта еще не было кабельного телевидения, но у одного из его друзей оно было, и они проводили много времени под кайфом, смотря MTV). Карэн любила Принса. Она заставила его пойти с ней на фильм тремя неделями ранее, и он почти заснул (кроме той части, где Аполлония обнажалась, и фрагментов с крутым фиолетовым мотоциклом). Ему нравились Iron Maiden, Judas Priest, Quiet Riot и старые альбомы Deep Purple и Black Sabbath его брата. Эти альбомы были всем, что осталось от Пэта. Но если вы жили в пригороде, вам практически выдавали копию "Purple Rain" или "1999"[2], а кроме того, девчонки обожали Принса, особенно Карэн, и особенно "Purple Rain", поэтому он прятал копию под приборной панелью. Ничто так не поднимало настроение Карэн, как пиво, немного травки и "Darling Nikki".
Прямо как сейчас.
- Иди сюда. Ложись ко мне.
Улыбаясь, она потянулась и взяла его за руку. Ее пальцы были прохладными. Чувственными. Легкое прикосновение ее ногтей щекотало его кожу. Он почувствовал, как напрягся в ответ. Карэн начала напевать песню, что-то про мастурбацию с журналом.
Допив пиво и отбросив банку в сторону, он позволил Карэн уложить себя рядом с ней на одеяло. Они обнялись, лежа бок о бок, ноги переплелись друг с другом, руки исследовали, ласкали и ублажали. Она жадно целовала его, ее рот был открытым и влажным, ее язык скользил по его языку. Ее руки скользнули вниз к его джинсам, а Пэт нежно обхватил ее груди, чувствуя, как соски напряглись между его большими и указательными пальцами. Карэн расстегнула молнию на его брюках, расстегнула ширинку, и Пэт выгнул бедра так, что она смогла снять с него джинсы. Его член высунулся из трусов, и глаза Карэн сверкнули.
Господи, - подумал он. - Она возбуждается с каждым разом все больше.
Она сняла трусики, затем легла на спину и раздвинула ноги. В лунном свете блестела ее влажность. Поспешно Пэт достал презерватив из своих выброшенных штанов и разорвал обертку. Он не смог открыть его. В ярости он разорвал целлофан зубами.
Карэн хихикнула, ее рука поглаживала его, не давая ему напрячься.
Пэт надел презерватив и переместился между ее ног, затем скользнул внутрь и вздохнул. Он закрыл глаза, когда ее тепло окружило его.
Любил ли он ее? Нет. Но он любил это. Любил быть внутри нее. И если это действительно были лучшие дни в его жизни (на чем настаивал его босс в хозяйственном магазине), то это был прекрасный способ закончить их.
На магнитофоне "Новы" "Darling Nikki" расплылась в "When Doves Cry".
Карэн наблюдала за ним, как он медленно входил и выходил из нее в такт музыке (хотя она сомневалась, что он это осознает). Пэт никогда не смотрел на нее, когда они занимались любовью. Он целовал ее, прижимал к себе, шептал ее имя. Когда он кончал, он сжимал ее так крепко, что она не могла дышать. Иногда он говорил с ней, задыхаясь, бессмысленные обещания и похвалы, произнесенные в самый разгар момента.
Подружки называли это "разговорами в подушку", хотя Карэн всегда считала, что это больше похоже на детский лепет.
Но, когда он заставлял ее чувствовать себя так, как она чувствовала сейчас, Карэн не возражала - даже если сам поступок превращал его в ребенка, а не в мужчину, - потому что именно тогда она чувствовала себя живой. Ее лучшая подруга, Бекки Шрум, несколько раз за последний год спрашивала ее, почему она встречается с Пэтом. Карэн могла выбрать любого парня в школе. Зачем оставаться с этим неудачником, чье основное занятие заключалось в курении марихуаны за уроками труда и прослушивании кассет Motley Crue всю ночь напролет? Все дело в том, что она чувствовала, когда он прикасался к ней. Пальцы Пэта были электрическими. Его глаза впивались в нее, поклонялись ей. Давал ей понять, что она существует, что она в центре его внимания.
Карэн Мур была средним ребенком. Ее старшая сестра, Кэти, училась на третьем курсе Бостонского колледжа, к радости матери Карэн. Ее младшая сестра, одиннадцатилетняя Кэти, активно участвовала в церковной молодежной группе, что очень нравилось отцу Карэн, священнику лютеранской церкви Голгофы. Интересы и занятия Карэн не вызывали восторга ни у одного из ее родителей. Ее хорошие оценки вызывали скорее случайный незаинтересованный интерес, чем энтузиазм. Школьные спектакли, в которых она участвовала ("Сон в летнюю ночь" в этом году и "Дракула" в прошлом), не посещались ни одним из ее родителей, которые всегда ссылались на предыдущие обязанности двух других дочерей.
Приятно провести время, дорогая, и... сломать ногу.
Единственный раз, когда отец проявлял к ней интерес, это когда он часто предостерегал ее от опасностей добрачного секса и приема наркотиков, а также от того, что прослушивание Мадонны и Принса - это быстрый путь в ад. В тот вечер они спорили именно об этом.
Пэт уделял ей внимание, и более того, он предоставлял те самые вещи, от которых предостерегал ее отец - секс и наркотики. Она знала, что он не любит ее, но это было нормально, потому что Карэн тоже не любила Пэта. Он был средством достижения цели, временной мерой. Кто-то, кто должен был продержать ее до осени, пока она не уедет в колледж (для нее не было Бостона - Карэн училась в Йоркском общественном колледже). До этого времени она надеялась снять квартиру в Йорке и выйти из тени своих сестер. В конце концов, она надеялась встретить в колледже кого-то еще, кого-то, кто действительно любил бы ее и кого любила бы она, кого-то, кто смог бы раз и навсегда избавить ее от безразличия.
На днях парень Бекки, Адам Сенит, в шутку спросил Карэн, чувствует ли она себя взрослой (Бекки и Адам закончат колледж только в следующем году). Карэн ответила, что нет, что она не чувствует себя по-другому. Совсем по-другому.
И она не чувствовала, кроме как сейчас, когда Пэт напрягался, мышцы сворачивались, приближаясь к оргазму. Именно в такие моменты она что-то чувствовала. Чувствовала, что ее заметили. Нужной. Желанной. Что ее ценят и она важна. Именно эта эмоция, это чувство значимости, подтолкнуло ее к оргазму.
Из-под одеяла ей в спину вонзился камень. Она едва почувствовала его.
Карэн закрыла глаза и затаила дыхание, когда кончила.
Пэт сам открыл глаза, откинув голову назад к ночному небу, его дыхание было тяжелым, стоны заглушали стоны Принса.
Карэн выгнула бедра под ним, чувствуя, как он взрывается. Тело Пата обмякло, обвиснув на ней. Карэн лежала неподвижно, задыхаясь. Она прижалась к его груди. Пэт откинул мокрую от пота челку с глаз и вздохнул.
- Было хорошо.
Она хихикнула в его волосы на груди.
Пэт задумался, где он оставил свои сигареты. Все еще лежа на Карэн, он огляделся и замер.
Кто-то наблюдал за ними.
В двадцати ярдах от него на могильной плите скорчилась фигура. Темнота скрывала ее черты.
Пэт не мог определить, мужчина это или женщина, молодой или старый. Она сидела неподвижно, застыв как камень. Несмотря на окружавшие его тени, вуайерист, казалось, излучал бледное, слабое свечение.
Карэн почувствовала, как все тело Пэта напряглось, но на этот раз это было совсем не так, как во время их занятий любовью. Пэт вышел из нее, и она задыхалась. Она ненавидела это внезапное ощущение пустоты.
- Что случилось?
- Кто-то наблюдает за нами. Шпионит.
- Где?
- Вон там.
Он вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть лицо, хотя бы глаза, но фигура все еще была скрыта тенью. И снова он заметил приглушенное свечение. Казалось, оно исходило от самой фигуры.
- Эй, - крикнул Пэт вуайеристу. - Чувак, какого черта ты делаешь?
Фигура не ответила, не пошевелилась.
Карэн села и схватила свою рубашку, пытаясь прикрыться ею.
Пэт вскочил на ноги, его руки сжались в кулаки:
- В чем твоя проблема, приятель? Хочешь, чтобы тебе надрали задницу?
Где-то в лесу, граничащем с кладбищем, закричала сова. Щебетание насекомых смолкло.
Карэн посмотрела на того, на кого кричал Пэт. Затем она начала смеяться. Она ударила одной ладонью по одеялу и завыла.
- Ты думаешь, это смешно?
В отчаянии он посмотрел на нее сверху вниз.
Смеясь еще громче, Карэн натянула трусики и застегнула лифчик. Пенис Пэта уже ослабевал, а презерватив сползал с конца. Это зрелище вызвало новый виток хихиканья.
- Что с тобой?
- Это статуя, дурачок, - oна показала пальцем: - Я видела ее, когда мы вошли. Один из тех каменных ангелов, которых люди ставят на надгробия. В натуральную величину.
На магнитофоне звучала песня Принса "When Doves Cry", переходящая в "I Would Die For You".
- Статуя? - cмутившись, Пэт оглянулся на резную фигуру.
Она исчезла.
- Ее там больше нет.
Не поднимая глаз, Карэн сказала:
- Хватит валять дурака. Я теряю кайф.
- Я не...
И тут до него дошла вонь.
Когда ему было десять лет, Пэт в воскресенье днем поехал на велосипеде на блошиный рынок Колониальной долины, где купил карточки новичков Баки Дента и Рика Демпси[3] по пять центов за штуку. По дороге домой карточки выскользнули из сумки. Он остановился, чтобы собрать их, и заметил на обочине дороги бутылку из-под газировки. Мышь, привлеченная сладостью внутри, заползла в бутылку, но не смогла выбраться. В конце концов, она умерла там, и жаркое солнце сварило ее на обочине дороги. Когда Пэт экспериментально перевернул бутылку вверх дном, мышь превратилась в жидкость и сочилась из отверстия. Вонь была невероятной, настолько сильной, что у него заслезились глаза. Он забрал свои карты и поехал домой, весь оставшийся день его тошнило. Он никогда в жизни не чувствовал более отвратительного запаха.
До сих пор, и это было намного хуже.
Пахло чем-то гниющим в открытой могиле.
Глаза Карэн расширились и уставились на что-то позади него. Она закричала.
Прежде чем Пэт успел обернуться, что-то врезалось в него сзади, повалив его на землю. Тяжесть навалилась на его спину, выдавливая воздух из легких. Он боролся, но не мог пошевелиться. Вонь была уже непреодолимой. Массивная когтистая рука обхватила его голову и впечатала его лицо в землю. Прежде чем грязь заслонила ему зрение, он успел разглядеть длинные, изогнутые и покрытые грязью черные когти. Грязь забила уши и нос Пэта, когда его лицо еще глубже вдавилось в землю.
Крики Карэн становились все более неистовыми.
Пэту удалось освободить голову. Он открыл рот, сделал вдох и попытался крикнуть Карэн, сказать ей, чтобы она бежала, направлялась к дому сторожа и вызывала полицию, но не успел - рука вернулась. Она была холодной на его щеке; на ощупь плоть напоминала творог. Рука была покрыта полупрозрачной слизью.
Нападавший ударил Пэта головой о могильную плиту: раз, два... Сильно. Его лицо онемело, а зрение затуманилось. На самом деле было не больно, что его удивило. Во время третьего удара Пэт услышал треск, и ему стало интересно, что это такое. Звук был очень громким. Он почувствовал тепло и сонливость. А потом он больше ничего не знал, и лучшие дни жизни Пэта Кемпа стали последними.
Карэн в ужасе закричала, глядя, как мозги ее парня капают с окровавленного надгробия.
Раздувшаяся фигура смеялась, нависая над ней, обнаженная плоть бледно-белела в лунном свете. Слизь капала с ее искаженных конечностей. Что-то чудовищное болталось между ног, покачиваясь и раскачиваясь, как волосатая змея. Нападавший был похож на человека - две руки, две ноги, голова. Но на этом все сходство заканчивалось. Его запах поразил ее чувства.
- П-пожалуйста...
То, что находилось между ног существа, напряглось и направилось к ней, как магнит.
Хныча, Карэн отпрянула в сторону, отползая назад, как краб.
Она не ушла далеко.
Во тьме пел Принc, но услышать его могли только мертвые.
Час спустя через кладбище прокралась еще одна фигура с фонариком.
Функция автореверса на стереосистеме автомобиля снова перевернула кассету Принса на вторую сторону. Заглавная композиция - заунывное гитарное соло - завывала на полную громкость, достигая своего громоподобного крещендо.
Ворча, фигура выключила стереосистему. Кладбище снова погрузилось в тишину. Фигура обследовала верхушки надгробий, пока не нашла то, что искала: драгоценности - в основном принадлежавшие двум подросткам, а также некоторые другие. Прихватив добычу, фигура перешла к делу.
Над луной проплыло облако, и ночь стала еще темнее. Фигура взглянула вверх и вздрогнула.
Затем фигура собрала покрытую запёкшейся кровью одежду и одеяло, пустые банки из-под пива, окурки и другие вещи и положила всё это в багажник машины. Немногочисленные останки тела Пэта были брошены сверху, и фигура захлопнула багажник. Затем она счистила кровь и мозги Пэта с надгробия. В животе заурчало, когда фигура закончила это ужасное дело. Красная вода стала розовой, затем прозрачной. Закончив, фигура опорожнила ведро далеко от места преступления. Вернувшись, она села за руль "Новы", завела машину и уехала. Фары были выключены. Водитель ехал медленно, чтобы не пришлось тормозить, и поэтому не было видно мигающих стоп-сигналов, которые мог бы заметить ночной прохожий - кто-то возвращался домой с поздней смены на бумажной фабрике, или с последней стопки в "Вистл Стоп", или дети пробирались по улице, когда им пора спать.
Темнота поглотила машину. Единственным признаком того, что она здесь когда-то стояла, были две глубокие колеи в траве. Кладбище снова было пустынным, и когда сова прокричала во второй раз, вокруг не было никого, кто мог бы ее услышать.
Даже мертвых не было.
Это был первый день летних каникул, и в голове Тимми Грако роились все возможности. В течение следующих трех месяцев его ждали волнения, веселье и по-настоящему крутые приключения. Предстояло исследовать километры леса, проехать на велосипеде до газетного киоска, чтобы купить еженедельную порцию комиксов, порыбачить на местном пруду, разбить палатку и рассказать истории о привидениях, а особенно потусоваться в клубе.
И все началось с этого - субботних утренних мультфильмов.
Молоко в его миске превратилось в сахарный разноцветный осадок. Тимми съел еще одну ложку "Фрути Пебблз", с восторженным вниманием уставился в телевизор и старался не замечать отца.
- Тимоти, ты меня слышал? - Рэнди Грако повысил голос, соревнуясь с громкостью телевизора.
Тимми кивнул, откинув темную челку с глаз:
- Да, пап. Прополоть сад. Я сделаю это, когда закончится "Тундарр".
"Тундарр-варвар" был любимой утренней субботней передачей Тимми, заменившей "Геркулоидов" и "Тарзана, повелителя джунглей", а до них - "Страну потерянных". (Шоу Багза Банни и Даффи, конечно, оставалось его абсолютным чемпионом). Над "Тундарром" работали два его любимых создателя комиксов, Стив Гербер и Джек Кирби, и Тимми пристрастился к этой программе. Многие ребята в школе утверждали, что "Хи-Мэн и Повелители Bселенной" лучше, но Тимми просто смеялся над ними. Они были новичками. Он же был знатоком мультфильмов.
- Нет, - возразил отец, его тон оставался терпеливым, но граничил с чем-то другим. - Ты сделаешь это сейчас. Никаких споров.
- Папа...
Было очень трудно услышать телевизор.
- Если ты хочешь деньги, чтобы покупать комиксы и играть в эти дурацкие видеоигры, то тебе придется работать на улице и по дому. Таковы правила.
Дедушка Тимми, который сидел рядом с ним на диване, вздохнул.
- О, почему бы тебе не отстать от него, Рэнди? Это первый день летних каникул. Тундарр и Оокла Мок сражаются с Крысиным народом. Он может прополоть сад позже.
- Не лезь в это. Я сам решу, что лучше для моего мальчика.
- Я не могу не вмешиваться, - сказал старик: - Ты делаешь это здесь, пока я пытаюсь смотреть свои мультфильмы. Я ничего не слышу, когда вы разговариваете.
Заиграла реклама игрушки, которую Тимми не хотел.
Но он все равно смотрел ее, притворяясь заинтересованным. Он чувствовал напряжение в воздухе. Его отец и дед смотрели друг на друга. Потом дед кашлянул и снова посмотрел на телевизор.
Отец Тимми говорил медленно, так же, как он говорил с Тимми, когда тот попадал в беду.
- Папа, мне бы очень хотелось, чтобы ты не подрывал мой авторитет в доме. Мы договорились, что если ты будешь жить здесь с нами, то будешь уважать Элизабет и меня...
- Тише, - дед Тимми прервал его: - Сколько раз я должен тебе повторять? Мы не можем слышать это, пока ты говоришь.
Тимми подавил улыбку.
- Неважно, - проворчал Рэнди Грако: - Я сделаю сам, - oн посмотрел на них обоих и протопал к двери: - Но это еще не конец. Я не собираюсь терпеть это все лето.
Когда он ушел, Тимми и его дед посмотрели друг на друга и рассмеялись.
На кухне, по радио матери Тимми тихо играла песня Долли Партон, одна из любимых песен Элизабет Грако. Снаружи они услышали, как Рэнди открывает дверь гаража.
- Спасибо, дедушка.
- Не надо об этом. Кроме того, это важнее. Жаль, что у них не было таких вещей, когда я был в твоем возрасте.
- Что вы смотрели по телевизору?
- Смотрели? Мы ничего не смотрели - у нас даже не было телевизора. Мы слушали радио. У нас тоже были программы, но не такие.
Тимми нахмурился, пытаясь представить, что слушает "Гром" по радио, а не то, что обычно крутили - Майкла Джексона и Синди Лопер, Хьюи Льюиса и News, Journey и "Come On Eileen" Dexy's Midnight Runners. Тимми только начинал открывать для себя музыку. Iron Maiden. Twisted Sister. Sugar Hill Gang. Duran Duran. Eurythmics. Van Halen. И новые андеграундные металлические группы, такие как Metallica, Slayer и Anthrax, на которые его подсадили ребята из школьного класса. Более старые вещи, такие как "2112" Rush, "Mob Rules" Black Sabbath и сольный материал Dio. Один из ребят в школе показал ему, что если перевернуть обложку альбома Dio вверх ногами, то на ней будет написано "Дьявол". Тимми еще не был уверен, какая именно музыка ему нравится, но он знал, что это не "Come On Eileen". Эта песня годилась только для грязных шуток на детской площадке.
- Не-а, - повторил его дед, - никаких таких передач.
- А какие у вас были программы? - спросил Тимми.
Дед нахмурился:
- Ну, давай посмотрим. Была "Тень". Тебе бы понравилось. "Зеленый Шершень" и "Без света". "Одинокий рейнджер". "Эймос и Энди". О, и "Супермен", конечно.
- Супермен был тогда?
- Да, был. Хотя никакого "Тундарра".
- Он тебе больше нравится?"
- О, да, - голос его дедa упал до шепота: - Супермен - пизда.
Оба рассмеялись над запретным словом.
Бабушка Тимми умерла пять лет назад. Хотя он не признавался в этом вслух, Тимми иногда с трудом вспоминал ее, особенно ее голос, и это его огорчало. Дэйн Грако, отец Рэнди и дедушка Тимми, жил с ними последние девять месяцев. Ошибка на лестнице во время развешивания рождественских гирлянд привела к перелому бедра, а затем к почти смертельному приступу пневмонии.
В сочетании с его сердечным заболеванием и общим ухудшением здоровья, родители Тимми перевезли его в свой дом, вместо того чтобы оставить его жить одного или, что еще хуже, поместить в дом престарелых. Он занял свободную комнату в конце коридора, рядом с комнатой своего внука.
Тимми любил своего дедa и с удовольствием проводил с ним время. Он казался таким классным, таким непохожим на других взрослых, особенно на стариков. Он не разговаривал с Тимми свысока и не обращался с ним как с ребенком. У дедa по-прежнему было чувство юмора. Он разговаривал с Тимми как с равным и искренне интересовался тем, что нравится Тимми. Совместный просмотр субботних утренних мультфильмов был одним из их еженедельных ритуалов.
Отец Тимми, Рэнди, работал семь дней в неделю посменно на бумажной фабрике, где находили работу большинство мужчин в городе. Мистер Мессингер, владелец газетного киоска, где Тимми и два его лучших друга, Даг Кайзер и Барри Смелтцер, покупали свою еженедельную порцию комиксов, однажды сказал им, что если бумажная фабрика выйдет из бизнеса, то весь город высохнет и исчезнет. Все остальные предприятия в городе, химчистки, бары, "Пицца Дженовы", продуктовый магазин, почта, хозяйственный магазин, cтанция техобслуживания "Old Forge" и даже церкви, жили и умирали в зависимости от того, насколько хорошо шли дела на фабрике. Если у нее был плохой квартал, то плохой квартал был и у самого города. В прошлом году профсоюз объявил забастовку, а когда руководство не пошло на уступки, забастовка растянулась на десять месяцев. Тимми вспомнил, как он ехал на велосипеде по городу и увидел отца, идущего по линии пикета. Он выглядел усталым и измученным; он шаркал, как зомби из фильма "Рассвет мертвецов", который Тимми смотрел однажды поздно вечером по 43-му каналу. Тимми помнил, как его отец жаловался на "крыс", и как ему тогда казалось это забавным, пока ему не объяснили, что такое "крысы" на самом деле.
Тимми до сих пор не был уверен, что все понял. У "крыс" тоже были семьи, и им нужно было работать, чтобы содержать их.
Когда забастовка наконец закончилась, сбережения Грако, как и сбережения многих других людей, сошли на нет. В результате последний год его отец работал в удлиненную смену, охотно беря все полтора часа, которые мог получить (при этом работая семь дней в неделю), в попытке заработать обратно потерянные деньги. Его отец был дома всего несколько часов в день, а потом он либо спал, либо работал в саду, стриг газон или ухаживал за курами и другим домашним скотом. (Рэнди Грако подрабатывал фермером и пчеловодом.) В результате Тимми видел его нечасто. Его мать, Элизабет, обычно была занята работой по дому, игрой в бридж с друзьями или участием в женской организации "Спринг Гроув".
В результате он проводил больше времени с дедушкой, чем с родителями. Несмотря на ослабевающее здоровье Дэйна Грако и быструю утомляемость, дедушка брал его с собой на рыбалку вдоль ручья Кодорус, на прогулки в близлежащий лес Боумана, играл в "Pitfall", "Asteroids" и другие видеоигры на игровой приставке "Atari".
Иногда, когда у него было настроение, Дэйн отвозил их в город и угощал двумя кусками пиццы пепперони в ресторане "Пицца Дженовы", где они опускали четвертак за четвертаком в игровые автоматы "Galaga", "Paperboy" и "Mappy", пока у деда не заканчивалась мелочь - обычно после десяти долларов или около того. Однажды, когда отец был в особенно хорошем настроении и у него выдался редкий выходной, они вчетвером ездили в Балтимор, чтобы посмотреть, как "Ориолс" играют с "Янкиз". Они с дедушкой подшучивали над командой соперников, пока мать не заставила их обоих замолчать. По дороге домой они вдвоем заснули на заднем сиденье родительского автомобиля.
Когда Тимми вспоминал эти моменты, он улыбался. Он надеялся, что никогда не забудет их, как он забыл свою бабушку. Забывчивость, похоже, приходила со взрослой жизнью. Иногда, когда Тимми спрашивал своих родителей о некоторых вещах из их детства, они отвечали, что не помнят. Он заметил, что другие взрослые тоже так делали - за исключением его дедушки. Тимми хотел быть таким же, как он, и никогда не забывать. Не помнить свою бабушку было достаточно плохо. Он не мог себе представить, как можно забыть время, проведенное с дедушкой.
Тимми знал, как ему повезло. Да, у отца был стресс из-за работы, и это делало его ворчливым. И да, его мать, возможно, слишком много уступала отцу, особенно когда дело касалось решений, затрагивающих Тимми, - решений, с которыми она часто не соглашалась. Но Тимми знал, что они любят его, как любил его дедушка. Все могло быть и хуже. По крайней мере, его родители все еще были рядом, и они хотя бы обращали на него внимание. Отец его друга Дaга Кайзера сбежал три года назад, исчезнув однажды ночью из бара "Whistle Stop" с официанткой на хвосте, а также с семейной машиной и содержимым их расчетного и сберегательного счетов. После этого мать Дага начала пить, и в эти дни, казалось, только этим и занималась. Она не работала, только собирала чеки на пособие и газеты. И журналы. Банки из-под газировки. Нежелательную почту. Купоны. Пустые бутылки. Словно стайная крыса, она складывала их во все большие кучи по всему дому. Возвышающиеся, шаткие стены мусора образовывали проходы через гостиную, столовую и прихожую. Кроме спальни Дага, весь дом пропах спиртным и плесенью, а она весь день держала окна и шторы закрытыми, предпочитая темноту. Если мать Дага все еще любила своего сына, у нее был забавный способ показать это. Большую часть дня она почти не замечала его присутствия, разве что кричала на него за что-то. Даг мог приходить и уходить, когда ему вздумается, просто потому, что мать не замечала его отсутствия. Хуже того, она уделяла больше внимания Тимми и Барри - слишком много внимания. Иногда по тому, как она прикасалась к ним, как улыбалась, что говорила - Тимми понимал, что это неправильно. Пальцы задерживались на их руках чуть дольше, или она облизывала губы, когда разговаривала с ними, выгибала спину, чтобы выпятить обвисшую грудь. Это было похоже на начало одного из тех писем в журналах "Пентхаус", которые они иногда читали. Возможно, это было их воображение. Они это знали. И Даг, конечно, не замечал (а если и замечал, то никогда не говорил об этом). Но все же иногда им казалось, что Кэрол Кайзер пристает к ним. И это было странно, потому что Кэрол Кайзер была взрослой.
Когда Тимми злился на своих родителей, ему достаточно было вспомнить о маме Дага, чтобы все встало на свои места. Это улучшало ситуацию, заставляло его быть благодарным за то, что у него есть. А если это не помогало, всегда оставались мама и папа Барри.
Но никто из мальчиков не говорил о том, что происходило в доме Барри. Особенно Барри. Тимми и Даг оба знали или могли догадываться. Если Тимми думал об этом слишком долго, ему хотелось плакать. Но сами факты оставались между ними невысказанными, как и странное поведение мамы Дага, когда она была пьяна.
Так было лучше. О некоторых вещах лучше не говорить.
Даг и Тимми делали вид, что не замечают синяков и порезов.
- А теперь вернемся к... "Тундарру-варвару"!
Музыка нарастала. Когда реклама наконец закончилась, они снова обратили свое внимание на экран.
- Не видел этого раньше, - ворчал его дед.
- А я видел. Это повторный показ. Крысиный народ живет под землей.
- Вроде того подземного клуба, который вы, мальчики, построили там, на кладбище?
Тимми был слишком ошеломлен, чтобы ответить. Никто, особенно взрослые, не должен был знать о землянке. Она принадлежала ему, Барри и Дагу. Они потратили большую часть прошлого лета на ее строительство: вырыли яму, достаточно глубокую, чтобы в ней можно было стоять, и достаточно широкую, чтобы хватило места для локтей, накрыли яму толстыми деревянными досками, сделали люк, вставили старую печную трубу, чтобы был воздух, а потом накрыли доски холстом, который стащили из сарая Боуменов, и положили дерн поверх досок и холста, чтобы все было скрыто от глаз.
Проходящий мимо человек не догадался бы, что он там был. Они работали над ним каждый день, с раннего утра до заката. Мальчики гордились своим чудом инженерной мысли, соглашались, что это лучший клубный дом, из когда-либо построенных, и проводили свои выходные прошлой осенью и этой весной, сидя в нем, читая комиксы и последние номера "Хастлера" и "Гэллери", которые Барри украл у своего отца. Никто больше не должен был знать о его существовании.
Его дед подмигнул:
- Не волнуйся. Твой секрет в безопасности. Я никому не скажу.
- Но как ты узнал об этом?
- Я совершал вечернюю прогулку по кладбищу, потому что так велел доктор, и в основном для того, чтобы дать твоим маме и папе немного времени на себя, пока ты делаешь уроки. Несколько недель назад я увидел крытую печную трубу, торчащую из земли прямо между кладбищем и пастбищем Люка Джонса. Я подумал, что же она там делает? Когда я подошел к ней, то заметил, что земля как бы пружинит под ногами. Mожно услышать, как эти доски стучат, даже если сверху на них накинут дерн. Я пошарил вокруг еще немного и нашел кожаный ремешок, торчащий из грязи. Потянул за него, и вот оно, тайное убежище под землей.
- Вот это да, - прошептал Тимми: - Мы думали, что никто об этом не знает.
- Не знают. Только я. Насколько я знаю. И, как я уже сказал, я не скажу. Оставил вам, мальчики, подарок. Разве вы не задавались вопросом, откуда взялся карточный стол?
Он задавался, раз уж его дед упомянул об этом. Тимми предположил, что Барри или Даг вытащили его с городской свалки - еще одного их любимого места отдыха. Не зная Тимми, они предположили то же самое о нем. Никто из них об этом не говорил, принимая новое пополнение с пренебрежением, свойственным всем двенадцатилетним мальчикам.
- Спасибо, деда! Это потрясающе.
- Не надо об этом. Хотя, если ты не возражаешь, я мог бы заходить время от времени и заглядывать в те грязные журналы, которые вы, мальчики, храните в ящике. В мое время дамы так не выглядели.
Они оба рассмеялись, а когда мама Тимми вошла в гостиную и спросила их, что смешного, они рассмеялись еще сильнее.
Она ушла, покачивая головой.
- Послушай, - сказал его дед. - Не будь слишком строг к своему старику, он хочет как лучше.
Тимми нахмурился:
- Я знаю. Но прополка огорода - это отстой.
- Да, это действительно так. Но я заставлял его делать то же самое, когда он был в твоем возрасте. Он просто пытается делать то, что считает правильным. Пытается быть отцом. Это тяжелая работа. А ты тем временем пытаешься быть мальчиком и делать то, что считаешь правильным. Это тоже тяжелая работа. И эти две вещи, быть отцом и быть сыном, они никогда не совпадают. Точно не совпадало, когда твоему отцу было двенадцать.
Тимми попытался представить себе своего отца в его возрасте или своего деда в возрасте отца и обнаружил, что не может.
Они смотрели, как Тундарр, Оокла и принцесса Ариэль надирают задницы мутантам, и оба ухмылялись.
Снаружи они услышали, как Элизабет зовет Рэнди.
- Оруэлл был неправ, - сказал его дед.
- Кто это?
- Джордж Оруэлл. Он был известным писателем. Ты, наверное, узнаешь о нем, когда станешь немного старше. Он написал книгу под названием "1984". Действие происходит сейчас, но тогда это было будущее, конечно. Общество должно было стать плохим местом к 1984 году. Не лучшее время для жизни. Но он ошибался. Сейчас лучшие времена из всех.
Через десять минут после окончания "Тундарра" раздался стук в дверь. Тимми ответил. Даг стоял в дверях, запыхавшись и задыхаясь. Его белый, забрызганный грязью велосипед "BMX Mongoose" лежал на боку во дворе. В двенадцать лет у Дага были сиськи, как у девчонки, результат слишком большого количества батончиков "Kit-Kat" и мисок мороженого "Turkey Hill". Они покачивались, когда он шаркал ногами. Под мышками его футболки были темные круги. Его толстые очки запотевали, а лоб был покрыт потом. Его покрытое веснушками лицо выглядело пятнистым.
Даг держал в руках длинный черный пластиковый тюбик, возбужденно размахивая им.
- Я закончил его, - задыхался он. - Работал над ним всю ночь напролет. Ты должен увидеть!
- Ну, - сказал Тимми, - вынимай.
Все еще пытаясь перевести дух, Даг покачал головой:
- В блиндаже. Давай возьмем Барри и посмотрим там.
Тимми заглянул внутрь. Его дед все еще лежал на диване, но родителей не было видно.
- Я не могу сейчас, - прошептал он. - Папа говорит, что я должен прополоть сад. Он уже там. Если я не помогу, он рассердится.
- Давай, - сказал его дед. - Это звучит более важно. Я разберусь с твоим отцом.
Тимми улыбнулся:
- Ты уверен? Я думал, ты сказал, что он делает то, что считает нужным.
Его дед махнул рукой:
- Конечно, я уверен. То, что он думает, что это к лучшему, не обязательно означает, что так оно и есть. Черт, сегодня первый день летних каникул. Мальчики твоего возраста должны играть и открывать для себя что-то новое. Ты не должен работать. Этого будет достаточно, когда вы станете старше. Вы, мальчики, не знаете этого, но это самые счастливые дни в вашей жизни. Наслаждайтесь ими, пока можете.
Он сделал паузу, кашлянул и сжал пальцы, как будто его левая рука погрузилась в сон.
Покачав головой, он продолжил. Его голос звучал слабее.
- И кроме того, твоя мама всегда говорит, что ты должен быть на улице, а не сидеть перед телевизором, смотря мультфильмы и играя в "Atari". Верно?
- Верно!
- Идите. Развлекайтесь, мальчики. Позже я надеру вам задницы в "Pitfall". Я наконец-то понял, как пройти мимо этих чертовых скорпионов.
- Спасибо, дедушка!
Тимми начал выходить за дверь, и тут, под влиянием импульса, он сделал то, что уже не делал с тех пор, как ему исполнилось двенадцать. Он повернулся, подбежал к дедушке и неожиданно крепко обнял его. Дед застонал от удивления и сжал одну руку в ответ. Он все еще сжимал свободную руку.
- Я люблю тебя, дедушка.
- Я тоже тебя люблю, малыш.
Он поцеловал Тимми в лоб, и тот почувствовал запах дыма от трубки - еще один дедушкин секрет, поскольку доктор и родители Тимми запретили ему курить.
- Ты в порядке? - спросил Тимми.
- Конечно, - прохрипел он. - Просто немного не хватает дыхания сегодня утром. Может, прилягу и вздремну, пока вас нет. Беги сейчас же, пока твои мама и папа не вернулись в дом. И смотри, чтобы папа не увидел, как ты уходишь.
Он взъерошил волосы своего внука, которые были подстрижены точно так же, как у Кевина Бейкона в фильме "Свободные", который Тимми и его семья смотрели всего несколько месяцев назад.
- Похоже, что на твоей голове умер дикобраз.
- По крайней мере, мои волосы все еще каштановые, а не серебристые.
- Подожди до моего возраста, - дед снова сжал руку.
Он сделал такое лицо, как будто у него несварение желудка.
- Ты уверен, что с тобой все в порядке, дедушка?
- Конечно. Теперь иди. Убирайся отсюда.
- Люблю тебя, - снова сказал Тимми через плечо.
- Я тоже тебя люблю.
Тимми последовал за Дагом на улицу, во двор. Собственный "BMX Mongoose" Тимми был припаркован рядом с тротуаром, его подставка для ног утопала в траве. Мальчики запрыгнули на свои велосипеды и помчались по подъездной дорожке.
- Кто-нибудь еще видел это? - спросил Тимми.
Даг покачал головой:
- Моя мама все еще в отключке.
- Почему ты так запыхался?
- Кэтчер ждал меня, когда я проходил мимо. Он вылетел из подъезда и чуть не укусил меня за лодыжку.
Кэтчер, бич их существования (наряду со случайными издевательствами со стороны соседских хулиганов Ронни, Джейсона и Стива), был черным доберман-пинчером, принадлежавшим семье Сойеров. Сойеры владели молочной фермой вдоль дороги между домом Дага и домом Тимми. По другую сторону дороги находился лес Боумана. Мальчикам приходилось проходить через территорию Кэтчера каждый раз, когда они шли к дому Дага или наоборот. Собака обычно находилась рядом с домом, но когда они проезжали мимо на велосипедах, неважно, насколько тихо, какое-то шестое чувство сигнализировало ей об их присутствии.
Если его отвязывали - а это случалось часто, - он бросался вниз по подъездной дорожке, лаял и рычал. В результате у каждого из мальчиков были порваны кроссовки и носки, а у Барри на икре остался шрам от того, как собака вцепилась в него почти два года назад.
Это был один из немногих шрамов на теле Барри, по которым другие мальчики могли определить источник.
- Я ненавижу эту собаку, - пробормотал Тимми, когда они дошли до конца подъездной дорожки.
- Да. Когда-нибудь мы его проучим.
Тимми кивнул. Последние несколько недель он разрабатывал план, как это сделать, но еще не рассказывал о нем другим мальчикам.
Дом Грако, одноэтажное ранчо с тремя спальнями и двумя акрами земли, был построен на склоне холма. Сад находился в задней части участка, недалеко от вершины холма, на границе с родительским домом Барри и домом Билла и Карэн Уол - пожилой пары, у которой не осталось детей. Обычно Тимми и Даг просто прошли бы через задний двор и поднялись на холм к Барри. Но поскольку отец Тимми был в саду, выдергивая сорняки, которые должен был выдергивать Тимми, они последовали совету дедушки и пошли длинным путем.
Выехав на дорогу, они свернули направо на Энсон-роуд, узкую двухполосную дорогу, проходящую через сельскую местность и дающую водителям возможность срезать путь от шоссе 516 до шоссе 116. По ней они доехали до края владений Грако, мимо участка в один акр, который его отец превратил в пастбище на склоне холма, с небольшим двухстойловым коровником для одной коровы и двух овец. Слева была Лафман-роуд, которая вела к дому Дага - если вы проедете мимо Кэтчера, - а справа была узкая полоска леса. - Наш лес", - называли его мальчики, хотя формально он принадлежал церкви. Миновав их, они снова свернули направо на Голгофскую церковную дорогу, еще более узкую дорогу, которая шла прямо в гору. Слева от них тянулось кладбище. Нижняя часть холма была заполнена старыми могилами и разрушающимися склепами 1800-х годов. Верхняя часть холма и дальше была покрыта новыми, более прочными памятниками. Справа от них был лес и участок родителей Тимми. Деревья скрывали их от глаз Рэнди Грако.
Это была их игровая площадка - лес, кладбище, землянка. Иногда они совершали экскурсии на городскую свалку, чтобы найти сокровища или пострелять по крысам из своих BB-пистолетов, или ходили в лес Боумана, чтобы ловить мелюзгу и раков в ручье и стрелять в водяных змей, а раз в неделю ездили на велосипедах в Спринг Гроув, чтобы купить комиксы в газетном киоске мистера Мессингера (тогда они оставляли свои BB-пистолеты дома), но по большей части они довольствовались тем, что не отходили от кладбища и окружающего леса. За долгие годы эта местность служила им всем: и Звездой Смерти, и пиратским кораблем, и джунглями Амазонки с воображаемыми динозаврами, и полями сражений Второй мировой войны.
Это был их мир, и они правили им; три короля, которые никогда не состарятся, но навсегда останутся 12-летними. Лето только начиналось, дни были длинными и бесконечными, а их заботы и страхи казались мелочью на фоне глубокого синего неба над головой.
Даг вытер пот с глаз:
- Ты знаешь автомат "Frogger" в прачечной?
- Да.
- Вчера я набрал большое количество очков. Но потом Ронни Нейс отключил его от сети и все стер.
- Ронни - козел.
- Да. Он разозлился, потому что я включил новую песню Тото на автомате.
Они спрыгнули с велосипедов и пошли пешком к вершине холма. Тимми мог бы крутить педали, но Даг явно устал.
Они сморщили носы, когда проходили мимо мертвого сурка, его середина была разорвана автомобильной шиной, его кишащие мухами внутренности были выставлены на солнечный свет и открытый воздух. В гнилом мясе копошились личинки. Хотя это было отвратительное зрелище, никто из них не мог не изучить его внимательно.
- Боже, - задыхался Даг. - Oн воняет.
Они поспешили мимо убитого на дороге.
- Знаешь, что странно? - Тимми провел рукой по воздуху. - Это единственный, кого мы видели за неделю. Обычно их бывает два или три в день - опоссумы, скунсы, сурки, белки, кошки, змеи. А сейчас их вообще нет, кроме этого свежего.
- Может, штат их убирает. Посылает дорожную бригаду или что-то в этом роде.
- Да, может быть.
И хотя мальчики не заметили, мертвый сурок, мимо которого они только что прошли, пропал на следующий день. Гнилой и гнилостный, он был пищей для чего-то. Кормом.
- Я рад, что дедушка разрешил нам улизнуть, - сказал Тимми.
- Твой дед такой классный, - сказал Даг. - Я бы хотел, чтобы мой был таким.
- А он не такой?
Даг сделал кислое лицо:
- Нет. Когда мы его навещаем, он только и делает, что читает нам проповеди о Библии и много пердит. Мой папа говорил, что это потому, что он полон горячего воздуха.
Тимми услужливо засмеялся.
Даг постоянно говорил о своем отце, и это огорчало Тимми. Даг, казалось, верил, что его отец вернется за ним в любой день и что они вместе поедут жить в Калифорнию. По словам Дага, отец звонил или писал ему каждую неделю, рассказывал истории о Голливуде, о том, как он устроился работать каскадером, о фильмах, над которыми он работал, о знаменитых актерах, с которыми он встречался, о том, что он видел; но все это было неправдой. Прошлой осенью Барри и Тимми обнаружили, что их друг лжет. Его мать проговорилась об этом, когда была пьяна. Она дразнила Дага. Не было ни писем, ни междугородних телефонных звонков. Они ничего не слышали об отце Дага с тех пор, как он уехал из города. Тимми и Барри, стесняясь своего друга, никогда не поднимали эту тему, позволяя шараде продолжаться. Не было смысла говорить ему правду. Если Дагу было легче поверить, что его отец нашел карьеру каскадера и что однажды он вернется, то им этого было достаточно.
Тимми уже собирался спросить Дага, получил ли он новые письма, когда что-то на кладбище привлекло его внимание. Возле одного из потрескавшихся, поросших мхом склепов два старых надгробия погрузились в землю. Только их покрытые лишайником верхушки торчали наружу. Земля вокруг них тоже была вдавлена, как будто под травой зарылся гигантский сурок.
Странно, - подумал он. - Неужели они были такими вчера? Он так не думал.
- Я не знаю, - прошептал Даг. - Иногда я думаю о том, что было бы, если бы мой дедушка умер, и когда я думаю об этом, я не чувствую грусти.
- Что ты чувствуешь?
Он пожал плечами:
- Ничего. Я ничего не чувствую. Это странно?
- Да, но это нормально, потому что все и так знают, что ты - странный.
Нахмурившись, Даг ударил Тимми по руке. Тимми засмеялся.
Когда дорога выровнялась, они снова сели на свои велосипеды. Слева от них находилась лютеранская церковь Голгофы, а справа - дом Барри: одноэтажный дом из красного кирпича с белым гаражом с одной стороны и ржавыми качелями на заднем дворе, напротив дома Тимми на холме внизу. Церковная парковка служила ему подъездной дорогой. Отец Барри, Кларк Смелтцер, был церковным смотрителем и смотрителем кладбища.
- Кроме того, - продолжал Тимми, его смех иссяк, - по крайней мере, твой дедушка не такой плохой, как...
Он не закончил, а вместо этого просто кивнул головой в сторону дома Барри.
- Да, - согласился Даг. - Никто не так плох, как он.
Они въехали на стоянку и сошли с велосипедов, прислонив их к боковой стенке белого гаража Смелтцеров. Даг по-прежнему сжимал пластиковую трубку. Они подъехали к дому, стараясь избегать той стороны гаража, которая была ближе всего к дому Тимми, чтобы его отец, все еще работавший в саду, не заглянул за холм и не увидел их.
Постучав в дверь, Тимми задумался, кто встретит их этим утром - их друг, его мать или монстр, который жил с ними.
Дверь открылась, и мать Барри, Ронда, улыбнулась им через дверь. Мальчики сморщились, как всегда, когда она улыбалась. Один из ее передних зубов отсутствовал уже год. Они услышали тихие звуки песни Барбары Мэндрел, доносившиеся из радиоприемника на кухне.
- Здравствуйте, миссис Смелтцер.
- Доброе утро, ма...
Радио выключилось.
- Кто там? - рявкнул Кларк Смелтцер, стоя позади нее.
Улыбка Ронды мгновенно рассыпалась, ее счастье растаяло так же быстро, как мороженое на летнем тротуаре. Тимми заметил нечто странное: в ее ушах сверкали бриллиантовые серьги. У Смелтцеров не было много денег, и Тимми никогда не видел, чтобы она носила что-то подобное.
Она отскочила в сторону, и в дверях ее сменил отец Барри. Он смотрел на них, явно страдая от похмелья. Его глаза были налиты кровью, а в усах и бороде было что-то засохшее и покрытое коркой. На нем были желтые шорты-боксеры и оливковая рабочая рубашка, расстегнутая на все пуговицы. Из его распухшего пупка торчали черные ворсинки. Несмотря на неряшливый вид, его запястье украшали золотые часы, заменившие "Timex", которые он обычно носил.
Тимми нахмурился и отступил на несколько шагов. От мистера Смелтцера воняло кислым потом, выпивкой и отчаянием. Тимми подумал, не пьян ли он до сих пор.
- Какого черта вам двоим нужно? Разве у вас нет работы на это лето?
Тимми покачал головой, его настроение упало. Невнятная речь Кларка Смелтцера ответила на его вопрос.
- Нет, сэр. Мы просто искали Барри.
- Вы разбудили меня. Я лег спать только час назад.
- Нам очень жаль, - извинился Тимми. - Мы не знали.
- Стучать в дверь так рано утром. Да что с вами такое? Вам что, заняться больше нечем?
- Мы просто хотели показать Барри кое-что, - объяснил Даг, протягивая черную трубку.
Кларк Смелтцер посмотрел на нее и нахмурился:
- Что это? Плакат?
- Карта, - сказал Даг. - Я ее сделал.
- Надо было играть в бейсбол или футбол, а не рисовать. Это педерастическое дерьмо. Ты педик? Неудивительно, что твой старик свалил.
Позади него раздался шокированный возглас:
- Кларк! Не говори таких вещей этому мальчику.
- Вернись на кухню, Ронда, если ты знаешь, что для тебя хорошо!
Тимми начал отворачиваться. Даг выглядел так, будто готов был расплакаться. Его нижняя губа дрожала, а уши и щеки стали алыми. Из-за этого цвета его веснушки казались еще более многочисленными, чем раньше.
- Куда ты, блядь, собрался?
- Простите, что разбудили вас, мистер Смелтцер, - снова извинился Тимми. - Можете сказать Барри, что мы заходили?
- Его здесь нет. Он на кладбище, работает. Так же, как и вы, мальчики, должны. Дети сегодня ленивые. Не знают, как хорошо у вас все устроено. Надо найти чертову работу.
Тимми замер:
- Если мы такие ленивые, то почему Барри делает свою работу, а вы отсыпаетесь после вчерашней бутылки?
Слова вылетели изо рта Тимми прежде, чем он успел их остановить.
Кларк Смелтцер уставился на него с сердитым удивлением. Его брови сузились. И Даг, и мать Барри застонали.
- Знаешь, в чем твоя проблема, Грако? Ты - чертов умник. У тебя настоящая проблема с уважением, - Тимми не ответил. - У меня есть хороший повод надрать тебе зад.
Мистер Смелтцер толчком распахнул дверь и вышел на крыльцо, возвышаясь над мальчиками. Его рука сжалась в кулак. Дaг отступил во двор. Тимми остался на месте.
- Давай, - бросил Тимми вызов. - Только тронь меня, и я обещаю, что ты пожалеешь об этом.
Отец Барри бросился на него. Тимми стоял на своем.
- Кларк!
Мать Барри выскочила на улицу и схватила мужа за руку, оттаскивая его от мальчиков. Он стряхнул ее и невесело усмехнулся.
Его оскаленные серые зубы напомнили Тимми зубы акулы.
- Спорим, твой отец захочет услышать об этом, Грако. Он не будет чертовски рад, когда я расскажу ему, как его сын умничает перед взрослыми.
- Давай, расскажи ему. Он сейчас внизу, за холмом, работает в саду. Вообще-то, я пойду с тобой.
Тимми знал, что его отец презирает Кларка Смелтцера как жестокого, задиристого пьяницу, но, более того, Кларк Смелтцер тоже это знал. Тимми не волновался.
- Пойдем, Даг.
Он повернулся спиной к родителям Барри.
- Убирайтесь отсюда, - крикнул мистер Смелтцер. - И не приставайте к Барри. У него есть работа!
Мальчики проигнорировали его.
- И держитесь подальше от кладбища. Слышите меня? Я не хочу больше видеть, как вы там играете.
Даг остановился.
- Но мы всегда там играем, мистер Смелтцер.
- Больше не будете. Держитесь подальше. Я сказал Барри то же самое. Он не должен там появляться, только когда помогает мне, и никогда после заката. Таковы новые правила. На этой неделе я повешу таблички с этими правилами.
- Кладбище тебе не принадлежит, - сказал Тимми. - Ты просто смотритель.
- Неважно. Ты мне не мешай, парень. Я поймаю тебя там, и это будет капец твоей заднице. Это обещание.
Не оглядываясь и не отвечая, мальчики запрыгнули на свои велосипеды и поехали прочь, стараясь держаться подальше от глаз Рэнди Грако. Тимми задумался, слышал ли его отец, как мистер Смелтцер разразился гневом, но потом решил, что ему все равно.
- Господи, - пыхтел Даг, когда они доexaли до конца парковки. - Ты сумасшедший, Тимми. Ты знаешь это?
- Почему?
- Разглагольствовать так, как ты это сделал? Быть умником? Я думал, он уложит тебя на месте, чувак. В один прекрасный день ты станешь умничать не с тем человеком.
- Ты говоришь, как моя мама.
- Я просто говорю, вот и все.
- Это чушь, и я не собираюсь это терпеть. Он не будет помыкать мной так, как Барри.
Даг перестал крутить педали и хлопнул по тормозам. Его заднее колесо заскользило по тротуару.
Балансируя с пластиковой трубкой, он вытер очки о рубашку.
- Ты в порядке? - спросил Тимми.
- Да. А почему бы и нет?
- Ну, то, что он сказал о твоем старике...
Даг пожал плечами:
- О, меня это не волнует. Я имею в виду, это неправда. Понимаешь? Мой отец любит меня. Когда он вернется из Калифорнии, все увидят.
- Да.
Тимми оглянулся на дом. Родители Барри вернулись в дом. Он подумал, какую цену заплатит мать Барри за закрытой дверью, возможно, прямо сейчас, за то, что не позволила мужу ударить его. Затем он задался вопросом, почему она не сделала того же, когда он ударил Барри. Если она заступилась за друзей своего сына, разве она не могла заступиться и за собственного сына?
Даг снова надел очки и улыбнулся. Она выглядела фальшивой. Натянутой. Они выехали на дорогу. Руль Тимми был мокрым от пота. Как и рубашка Дага, особенно в районе подмышек.
- О чем ты думаешь, Тимми?
- Ты заметил, что на обоих родителях Барри были новые украшения? Они выглядели очень дорого.
Даг покачал головой.
- Нет, я не заметил. Но это неважно. Как бы плохо он ни относился иногда к Барри и его матери, мы должны быть счастливы, что он вообще тратит на них деньги.
- Да, наверное, ты прав. Я не знаю. Просто показалось странным. Он никогда не делает ничего подобного. Барри иногда приходится выбивать у нас деньги на обед в школе.
- Может быть, мистеру Смелтцеру повысили зарплату.
Тимми пожал плечами:
- Да, может быть.
- На самом деле это не наше дело.
- Думаю, нет.
- И что теперь? - спросил Даг.
- Пойдем искать Барри.
- Ты слышал мистера Смелтцера. Он сказал, что мы больше не должны там играть. Сказал, что надерёт нам задницу.
- Ну и черт с ним. Он за нами сейчас не следит. Наверное, уже лег спать. Давай найдем Барри. Я хочу посмотреть на эту карту, которую ты сделал.
- Но что, если нас заметит кто-то другой?
- Кто заметит? Кроме Барри, сегодня утром там никого нет.
- Кроме мертвецов.
Тимми усмехнулся:
- Ну, да, кроме мертвецов. Они всегда там. Без них не было бы кладбища.
- Да, - согласился Даг. - Это была бы просто куча пустых дыр в земле.
Убедившись, что родители Барри не наблюдают за ними из окон, мальчики пересекли Голгофскую церковную дорогу и на колесах объехали церковь и попали на кладбище. Слева от них, на склоне холма, находились старые могилы. Тимми снова отметил, как две из них погрузились в землю.
Перед ними, за церковью, простиралась более современная часть кладбища. Эта часть простиралась почти на четверть мили к западу. Она была разделена на три большие части узкими, потрескавшимися дорогами с черным покрытием, каждая из которых была едва достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать одна машина.
Первая дорога, слева от них, отделяла старое кладбище у подножия холма от более современного кладбища выше. На полпути по этой дорожке стоял старый желтый сарай с ржавой жестяной крышей, покрытый опавшими ветками и листьями. За сараем был еще один участок леса. Мальчики часто играли внутри старого сарая, попадая туда, когда у них не было ключей отца Барри, через заколоченное окно в задней части, наполовину скрытое огромной кучей грязи, оставшейся от новых могил. Внутри были небольшой трактор, газонокосилка, две косилки-толкатели, травосборник, лебедка, лопаты, грабли, кирки, мотыги, деревянные доски и фанера для укрытия открытых могил, брезент, каменные маркеры, пластиковые цветы и венки, вазы для могил и маленькие флажки для дней ветеранов и памяти. Из-за земляного пола в доме всегда пахло затхлостью. Барри, Даг и Тимми часто ждали со своими помповыми ружьями для стрельбы шариками и пульками, пока крыса или сурок не зарывались в пол. Затем они прибивали его. Барри особенно нравилось это занятие, поскольку это был один из немногих случаев, когда его отец, казалось, был искренне доволен им: они заботились о грызунах, населявших кладбище. Этим утром двери сарая были открыты, слегка покачиваясь на ветру, а трактор отсутствовал - оба признака того, что Барри был там раньше.
Тропинка справа от них граничила с северной частью кладбища. С одной стороны стояли серые и коричневые надгробия, высеченные из гранита и мрамора. С другой стороны находилось длинное, покатое пастбище, на котором пасся мясной скот. Электрическая изгородь не позволяла коровам забредать на кладбище. Прошлым летом Барри и Даг отважили Тимми помочиться на забор, предложив за это старые выпуски "Человека-Чудовища", "Защитников", "Капитана Америки" и "Камандо" из своих коллекций, а также одну из фигурок "Микронавтов" Дага (синий "Путешественник во времени") и несколько дополнительных карточек "Чудаковатых пакетов" Барри. От такого предложения было трудно отказаться, особенно потому, что Тимми собирал "Защитников", а этого выпуска у него не было - того, где Халк, Доктор Стрэндж, Валькирия, Найтхаук и остальные члены команды сражались со злодеем по имени Небулон, а мистик Хонду овладел домашним олененком Халка. Поэтому, подкрепившись, он помочился на забор, получил шок всей своей жизни и два дня не мог спокойно сесть под насмешки двух своих лучших друзей. Его яички стали черно-синими, и после возвращения из кабинета врача родители наказали его на две недели. К тому времени это уже не имело значения. Признание родителям в том, что он сделал, было до этого момента самым ужасно неловким моментом в жизни Тимми Грако.
И это того стоило.
У подножия холма, за пышным пастбищем, была небольшая ложбина, по центру которой протекал тонкий ручеек, впадавший в глубокий пруд с доской для прыжков в воду, лодочным причалом и качелями из покрышек, свисавшими с поникшей ивы. Рядом с прудом стоял трехэтажный дом Люка Джонса и длинный амбар, оба белые с зелеными черепичными крышами. Несколько других хозяйственных построек располагались вокруг двух больших строений. Вид за пределами фермы открывался на многие мили - трубы бумажной фабрики, выбрасывающие в небо белый дым, города-близнецы Колониал-Вэлли и Спринг-Гроув, а вдали, на горизонте, лесистые вершины Пиджен-Хиллз и расположенная среди них башня радиопередатчика 98YCR. В тихий день посетители кладбища могли слышать отдаленный вой транспорта на шоссе 116, которое проходило через Спринг-Гров и мимо Колониал-Вэлли по пути в Ганновер и Геттисберг.
Дальний конец кладбища граничил с кукурузным полем, которое соединяло пастбище с более старым кладбищем, сараем и обширным лесом за ними. Именно на пересечении кладбища, кукурузного поля и электрического забора мальчики построили землянку. Она находилась всего в нескольких футах от кладбищенской дорожки с черным покрытием, невидимая для прохожих (кроме, видимо, дедушки Тимми), а электрический забор обходил форт по дальнему краю. Они не знали, чья это собственность, церкви или мистера Джонса, и, по правде говоря, никогда не задумывались об этом. В свои двенадцать лет они считали всю эту территорию своей и не доверяли взрослым пользоваться ею. Если бы Тимми мог придумать, как обложить всех взрослых налогом за пользование окрестностями, он бы с радостью это сделал.
Они ехали по тропинке, ища Барри. В воздухе витал запах свежескошенной травы. Над головой радостно щебетала птица. Белые и желтые бабочки порхали над лужей, оставшейся после дождя, прошедшего два дня назад. В зарослях клевера жужжали медоносные пчелы.
Крутя педали, Тимми смотрел, как мимо мелькают надгробия: Сара Майерс 1900-1929; Эбби Лукенбауг 1922-1923; Бритни Роджерс, 5 лет; Бретт Соуэрс 1913-1983, ветеран Второй мировой войны, Кеннет Л. Рудизилл 1923-1976. Он провел так много времени среди этих памятников, что имена и даты были ему знакомы, как дети в его классе. Многие из похороненных здесь людей были детьми, многие - младенцами, многие - примерно его возраста. Это всегда тревожило его. Обычно Тимми чувствовал себя бессмертным, как Вечные, еще один из его любимых комиксов. Ему не нравилось думать об альтернативе - о том, что кто-то в его возрасте может умереть. Но здесь было доказательство, высеченное в камне, что такое случается постоянно - дети его возраста умирают. Его бабушка тоже была похоронена в этой части. Тимми помнил ее не очень хорошо, только смутные впечатления. Ее духи, то, как она всегда пыталась заставить его больше есть, когда они приходили в гости, как она сжимала его, когда они обнимались. Ему часто приходилось смотреть на фотографии, чтобы вспомнить ее лицо. Рядом с ее надгробием стояло такое же надгробие его деда; имя и дата рождения Дэйна Грако уже были выгравированы на мраморе и ждали только его смерти, чтобы завершить надпись. Тимми тоже не любил думать об этом, и поэтому по возможности избегал бабушкиной могилы. От вида имени деда и пустой даты, как будто камень только и ждал Дэйна Грако, у Тимми мурашки бежали по коже.
Позади них пять арочных витражей на задней стороне церкви смотрели на кладбище. От них у Тимми всегда бежали мурашки по коже. Часто по утрам в воскресенье, когда проповедь была особенно скучной, он смотрел на окна и придумывал жуткие истории об изображенных на них сценах.
Иногда он даже записывал их на полях церковного бюллетеня, к большому огорчению своей матери. Она говорила ему, что это неуважительно, граничит с богохульством. Тимми этого не понимал. Библия была полна страшных историй и персонажей - ведьмы и черная магия, зомби и демоны, великаны и морские чудовища, убийства, даже каннибализм. Почему его маленькие сказки были еще хуже? Почему они не понравились Богу? Он рассказал несколько историй Барри и Дагу, и они попросили его рассказать еще. Их энтузиазм вдохновил Тимми. Он подумал, что когда вырастет, то, возможно, захочет писать комиксы. Не рисовать их, конечно.
Ему повезло, если он смог нарисовать фигурки. Даг был художником в их группе.
Он работал над картой последние четыре месяца и не мог дождаться момента, когда сможет ее представить. Тимми тоже не мог дождаться. Даг был гораздо талантливее Тимми в рисовании, но Тимми умел писать, а для комиксов нужны писатели, чтобы подсказывать художникам, что рисовать. Может быть, он вырастет таким, как Стив Гербер, Дж.М. ДеМаттейс или даже Стэн Ли.
В двенадцать лет весь мир Тимми вращался вокруг комиксов. Отец купил ему первые два комикса, когда ему было шесть лет - выпуск "Невероятного Халка", в котором нефритовый гигант сражался с группой злодеев под названием U-Foes (до этого единственным знакомством Тимми с Халком была телевизионная программа по пятницам вечером, а в ней Халк не умел говорить) и выпуск "Звездных войн", в котором рассказывалось о говорящем кролике по имени Джакс, вооруженном бластером, размером с человека, который помог Хану Соло и Чубакке отбиться от охотника за головами.
Закончив эти комиксы, он подсел на них. Как и любое другое увлечение молодого парня, это вскоре превратилось в навязчивую идею.
Каждую неделю он ездил на велосипеде в газетный киоск и покупал свою еженедельную порцию комиксов.
Он выбирал самые разные, но его любимыми были "Трансформеры", "Невероятный Халк", "Сержант Рок", "Марвел Два-В-Одном", "Удивительный Человек-паук", "Лунный рыцарь", "Защитники" и "Капитан Америка".
Он дополнял свои покупки в газетном киоске заказанными по почте комиксами от компании "Bud Plant". Он предпочитал подпольные комиксы, такие как "Первое королевство"[4] и "Эльфквест"[5], и мечтал найти способ без ведома матери получать их материалы, предназначенные только для взрослых, такие как "Танцующая кошка Омаха"[6] и "Черри Поптарт"[7]. В дополнение к новым ежемесячным выпускам он покупал все выпуски, которые мог найти. Иногда он видел на задворках комиксов рекламу магазинов комиксов, но ближайшим из них был "Geppi's Comic World" в Балтиморе, и он был там всего два раза (но этих визитов было достаточно, чтобы внушить ему, что его владелец, Стив Геппи, был богом среди людей). Следующий ближайший был в Нью-Йорке, в четырех часах езды. Вместо этого Тимми собирал старые номера на дворовых распродажах и блошином рынке в Колониал-Вэлли. По воскресеньям он ездил туда на велосипеде и покупал старые выпуски по пятьдесят центов за штуку. У женщины, которая держала блошиный рынок, дома было около 5000 комиксов, начиная с 1950-х и заканчивая серединой 1970-х годов. По слухам, они принадлежали ее сыну, погибшему во Вьетнаме. Тимми мало что знал о Вьетнаме, кроме того, что и его отец, и Барри воевали там. Отец Тимми был в ВДВ, а Кларк Смелтцер служил на речном судне. Тимми было жаль, что ее сын погиб, но ему хотелось думать, что кем бы ни был этот парень, он бы оценил, что его коллекцией комиксов теперь пользуются дети, как когда-то он сам. Каждое воскресенье она приносила новую коробку. Ее любили все соседские дети и ненавидели их родители, у которых дети выпрашивали еще денег. На прошлое Рождество дедушка купил ему экземпляр справочника "Overstreet Comic Book Price Guide".
Когда Тимми увидел, сколько стоят некоторые из его комиксов, это еще больше подогрело его одержимость.
Нет нужды говорить, что Тимми собрал довольно большую коллекцию комиксов. Его отец часто ворчал, что нужно от них избавиться, что они занимают слишком много места и что мальчик его возраста должен больше интересоваться спортом, чем чтением "смешных книжек" - так Рэнди Грако упорно называл их. Но Тимми не интересовался профессиональным спортом. Любой мог бросить футбольный или бейсбольный мяч, но придумать историю о том, как дьявол захватил Землю, как это сделал Дж.М. ДеМаттейс в "Защитниках" № 100 - для этого нужен настоящий талант.
Даг ехал рядом с ним, запыхавшись. Спицы его велосипеда сверкали в солнечном свете.
- Тебе надо завязывать с этими "Твинклами", - поддразнивал Тимми.
- Да пошел ты.
- Твои "Келвины Кляйны" прилипли к твоим бедрам, чувак. Отвратительно.
- По крайней мере, у меня есть дизайнерские джинсы. На тебе - те же старые прошлогодние "Ливайсы".
- Единственная причина, по которой у тебя есть "Келвины", это потому, что твоя мама купила их в комиссионном магазине. Не похоже на то, что она делает покупки в "Chess King"[8].
- Отвали.
Смеясь, они набросились друг на друга, чуть не разбив при этом свои велосипеды.
Они нашли Барри в конце кладбища, прямо на границе между кладбищем и цветущим кукурузным полем. За следующие три месяца стебли кукурузы стали высотой по щиколотку и возвышались над их головами. Барри выгребал из травы два следа от автомобильных шин, сглаживая повреждения. Он помахал рукой, когда они подошли, и откинул свои длинные светлые волосы с лица. Даже в двенадцать лет под его черной футболкой "Twisted Sister" проступали мускулы - результат многодневного тяжелого труда. Хотя Тимми и Даг никогда не признались бы в этом, они часто чувствовали себя неловко, когда стояли рядом со своим голубоглазым другом. Девочки в школе обращали внимание на Барри, а их, по большей части, игнорировали.
Когда они подошли ближе, Тимми услышал тихие звуки песни Def Leppard "Die Hard the Hunter", доносящиеся из наушников на голове Барри.
- Привет, ребята, - Барри остановил свой плеер и снял наушники, оставив их болтаться на шее.
Тимми и Даг остановились.
- Что здесь произошло?
Тимми уставился на изрезанную колеями землю.
- Мой папа говорит, что вчера вечером здесь проезжали какие-то подростки. Съехали с дороги и проехали через этот участок травы, где нет ни одного надгробия, а потом продолжили ехать прямо через кукурузу.
- Мистер Джонс будет в бешенстве, когда увидит это, - сказал Даг, разглядывая погнутые и сломанные стебли: - Они испортили его поле.
- Нe. Кукуруза так быстро отрастает, что он даже не заметит этого. К следующей неделе стебли будут вдвое выше, чем сейчас.
Тимми и Дaг согласились, что он прав.
- Как вы, ребята, узнали, что я здесь? - спросил Барри.
Тимми кивнул в сторону церкви:
- Твой отец сказал нам.
Лицо Барри потемнело:
- О. Он сказал что-нибудь еще?
- Да.
- Насколько все плохо?
- Ну, он был очень зол...
- Он поздно лег, - извинился Барри. - Я лег спать после специального пятничного выпуска "Семейных уз", но не мог уснуть. Я лежал в постели и слушал по радио доктора Дементо. Я слышал, как папа встал около полуночи и ушел из дома. Он вернулся только рано утром. Сказал, что прогнал каких-то подростков с кладбища. Думаю, те же подростки, что и здесь.
Тимми пожал плечами:
- Он был пьян?
- Я не знаю. Он не спал достаточно долго, чтобы сказать мне, что он хочет, чтобы я сделал сегодня. Потом он пошел спать.
Барри отказался встретить его взгляд, и Тимми понял, что он лжет.
- Он был очень зол, - повторил Тимми. - Больше, чем обычно.
- Я не хочу, чтобы он злился еще больше, чем сейчас, - сказал Барри. - Скоро мой день рождения, и он сказал, что я могу получить мотоцикл "Yamaha Eighty", если буду послушным.
Тимми нахмурился. С каких это пор у Смелтцеров есть деньги на мотоцикл?
- Он был зол на вас, ребята, за то, что вы его разбудили, или просто зол в целом?
- И то, и другое, - сказал Даг. - Он назвал меня "педиком", потому что я не играю в бейсбол и все такое. Сказал, что именно поэтому мой отец ушел.
- Мне жаль, парень. Ты знаешь, что это неправда.
- Я знаю, - мягко сказал Даг, - но иногда мне все равно больно. То, что я не занимаюсь спортом, не повод говорить такие гадости.
Барри сжал плечо своего друга:
- Я чувствую себя плохо. Наверное, он просто очень устал.
- Он вел себя странно.
Тимми не позволил Барри оправдывать поведение своего отца.
- Сказал, что нам больше нельзя здесь играть, и тебе тоже нельзя... после заката.
- Это правда, - подтвердил Барри. - Какое-то новое правило о незаконном проникновении. Видимо, эти подростки стали последней каплей. Никому не разрешается входить сюда после наступления темноты. Он звонил в церковный совет сегодня утром, прямо перед тем, как лечь спать. Похоже, они были согласны. Он получил разрешение сделать кое-какие вывески и все такое.
Даг спустился на землю:
- А как насчет дня?
- Ну, - сказал Барри, закончив сгребать, - он сказал мне, что нам больше не разрешается играть здесь, особенно после наступления темноты. Судя по тому, как это прозвучало, он вообще не хотел, чтобы я здесь был, кроме как на работе. Никакой езды на велосипеде. Никаких скейтбордов.
- Это отстой, - сплюнул Тимми. - А что в этом такого?
Барри пожал плечами.
Тимми почувствовал, что лето ускользает, и это его разозлило.
- Где мы должны тусоваться вместо этого?
- На свалке? - предложил Даг. - Или в лесу Боумана? Держу пари, мистеру Боуману будет все равно. Или возле прудa мистера Джонса?
- Ни за что, - Тимми соскользнул с велосипеда и стряхнул жука с переднего колеса. - Единственное, что мы можем делать в пруду, это ловить рыбу. Мы не можем плавать в нем со всеми этими черепахами и водяными змеями, - oн вздрогнул при одной только мысли о змеях, затем продолжил: - И слишком много других людей ходят через лес Боумана - охотники, туристы, дети постарше. Кроме того, это слишком далеко, чтобы ходить туда каждый день. Землянка находится прямо здесь. Мы просто забросим ее?
- Мы могли бы построить новую. Получше.
Даг перешел к вступлению из фильма "Человек за шесть миллионов долларов":
- Мы можем перестроить его. Мы можем сделать его лучше, чем он был раньше. Лучше. Сильнее. Быс...
- Заткнись, - сказал Барри, закатывая глаза. - Притормози.
Даг надулся.
- Тогда как насчет домика на дереве?
Тимми насмехался:
- Дом на дереве? Будь серьезным, парень. Это для слабаков. Другим детям слишком легко совершить набег. Вы хотите, чтобы Ронни, Джейсон и Стив воровали наши вещи, когда нас нет рядом?
Ронни Нейс, Джейсон Глатфельтер и Стив Лафман, каждый на год старше и на класс старше мальчиков, были городскими хулиганами и их заклятыми врагами. Они жили за фермой Джонсов, вдоль шоссе 116, но часто ездили на своих велосипедах вверх по холму на территорию Тимми, Дага и Барри. В настоящее время между этими двумя трио существовало непростое перемирие, но все они знали, что еще до конца лета из-за обид, реальных или воображаемых, разразится новая война. В последний раз это произошло из-за того, что Ронни и Джейсон бросили в Дага камни и назвали его "толстяком", когда он проезжал мимо их домов по дороге на блошиный рынок Колониал-Вэлли.
В прошлый раз все началось из-за того, что Барри выстрелил Стиву в задницу из своего ружья BB.
Хотя никто из мальчиков не признался бы в этом вслух, они с нетерпением ждали ежегодных войн. Знакомая обстановка успокаивала.
Барри вытер потный лоб тыльной стороной ладони:
- Смотри. Если мы будем внутри землянки, то мой отец все равно нас не увидит. Он даже не узнает, что мы здесь. Я не вижу смысла переезжать. К тому же, когда мы пробираемся ночью, никто не знает. Тогда мы можем играть здесь.
Все трое были экспертами в том, как улизнуть, пролезть в окно спальни после того, как родители легли спать, и устроить полуночный дебош; по крайней мере, Барри и Тимми были такими. Даг часто пользовался входной дверью, а не окном, поскольку его мать, казалось, никогда не заботилась о том, дома он или нет.
Согласившись с тем, что Барри прав, они перешли к более насущным вопросам. Тимми решил умолчать о том, что его дедушка знал о существовании землянки. Он не был уверен, как отреагируют ребята.
- Это карта? - спросил Барри, указывая на трубку в руках Дага. - Ты закончил с ней?
Гордо ухмыляясь, Даг кивнул.
- Давай посмотрим.
Даг настороженно огляделся по сторонам, словно ожидая, что за надгробием притаился отец Барри или, возможно, один из их врагов.
- Давай сначала отнесем еe в землянку. Там безопаснее.
С Барри, сидящим на руле Тимми, они поехали к землянкe и спрятали велосипеды в высоких сорняках, скрыв их от посторонних глаз. Они убедились, что никого нет в поле зрения, а затем открыли люк, быстро спустились по лестнице и исчезли в отверстии. Как только они устроились, Тимми захлопнул люк, погрузив их в темноту. Барри включил фонарик и светил лучом вокруг, пока Тимми не чиркнул спичкой и не зажег ржавую керосиновую лампу, которую они нашли на свалке. Мягкий свет наполнил подпольное пространство, мерцая на заплесневелых платьях обнаженных женщин и плакатах, вырванных со страниц "Fangoria" и "Heavy Metal", висевших на деревянных панелях цвета загара, которые были спасены со свалки и прикреплены к земле двенадцатипенсовыми гвоздями, бельевой веревкой и щедрым количеством клейкой ленты. (Самое важное, чему научил Тимми его отец, было то, что клейкую ленту можно использовать для чего угодно - от оказания помощи на поле боя до сантехники и развешивания картин). Даг сдвинул стопку комиксов, журналов "Hustler" и "Cracked"[9] с карточного стола и снял крышку с пластиковой трубки, а Тимми и Барри достали банки с "Пепси" из старого пенопластового холодильника. С чем-то, граничащим с благоговением, Даг достал карту, развернул ее и разложил на столе.
- Ух ты, - воскликнул Тимми после минутной паузы.
Барри присвистнул в знак благодарности.
- Ребята, вам нравится?
- Абсолютно.
Внимание Барри было приковано к карте.
- Ты молодец, парень, - Тимми похлопал Дага по спине. - Это потрясающе.
Перед ними расстилалось масштабное изображение их мира, их владений. Даг изобразил все в мельчайших подробностях: их дома и дороги между ними, окружающие леса, кладбище, дома их врагов и расположение блиндажа. Область, посвященная лесу Боумана, была заполнена нарисованными вручную деревьями, каждое из которых было тщательно прорисовано. На кладбище были сотни маленьких надгробий. На дорожке Кэтчера была изображена рычащая собака и надпись: "Здесь водятся чудовища".
- Сколько времени это заняло? - спросил Барри. - Ты, наверное, работал над ней целую вечность.
Улыбаясь, Даг пожал плечами.
- Это было легко. Я многое делал по ночам, после того, как мама ложилась спать или смотрела телевизор. Я засиживался допоздна. Это было весело. Я использовал целую коробку цветных карандашей.
Глаза Тимми заблестели.
- Это так здорово. Мы можем отмечать то, что находим. И ты даже оставил место по краям.
- Да. Я подумал, что когда мы исследуем эти места, мы сможем добавить их на карту.
Указательный палец Тимми прочертил дороги.
- Круто. Ты даже добавил "форты" Ронни, Джейсона и Стива.
- По крайней мере, те, о которых мы знаем.
- Мы можем использовать это, чтобы спланировать нашу стратегию перед набегом на них. Убедиться, что у нас есть пути отхода и тому подобное.
- Я так и думал, - согласился Даг. - Мы можем повесить ее, и ты сможешь делать на ней пометки, как это сделал бы настоящий генерал.
Тимми улыбнулся.
- Генерал Грако. Мне нравится, как это звучит.
- Как получилось, что ты стал генералом? - Барри щелкнул Тимми по уху большим и указательным пальцами. - Я за тебя не голосовал.
- Ты не голосуешь за генералов, - сказал Даг.
- Да, но я превосхожу тебя, даже если Тимми - генерал.
- Ни за что.
Тимми вернул их внимание к карте:
- Эй, мы могли бы даже...
- Послушайте, - прошептал Барри, прерывая их. - Ребята, вы слышали это?
- Что? - спросил Даг.
Они наклонили головы вверх, напрягая слух.
- Тимммммммииииии! - голос был слабым, но приближался. Это была его мать. - Тимми? Где ты?
- О, черт, - стонал Тимми, - если она узнает об этом месте, она больше никогда не позволит мне играть здесь.
Барри свернул карту.
- Почему?
- Потому что она будет волноваться и переживать, что оно обрушится на нас или что-то в этом роде.
- Как ты думаешь, чего она хочет?
Барри засунул карту обратно в защитный тубус.
- Сейчас не время обеда.
- Наверное, хочет, чтобы я помог отцу. Давай просто останемся здесь, пока она не уйдет.
- Тиммми? Тимми, ответь мне!
Барри хлопнул себя по лбу.
- Вот дерьмо. Велосипеды там, наверху. Если она их увидит, то поймет, что мы где-то здесь.
- И что? Мы под землей. Она не сможет нас найти.
- Да, но если она будет искать в этом месте, она может заметить печную трубу и догадаться.
- Черт. Ты прав.
Тимми подумал о своем дедушке. Печная труба выдала ему местоположение землянки.
Быстро задув фонарь, они снова вскарабкались по лестнице на велосипеды. Мать Тимми стояла примерно в пятидесяти ярдах от них на нижней дорожке кладбища. Она повернулась к ним спиной, когда они подошли. Она снова позвала, прикрыв рот руками.
Тимми крутанул педали в ее сторону, не обращая внимания на ее крики.
- Я здесь, мама.
Элизабет Грако обернулась, и Тимми с удивлением увидел, что она плачет.
Черная тушь стекала по ее щекам. Ее глаза были красными и опухшими. Выражение ее лица было испуганным и обеспокоенным.
- Тимми, где ты был? Мы уже все обыскали!
Его настроение упало. Теперь он был в беде. Оказалось, что его деду не удалось убедить его отца дать Тимми выходной.
- Я просто...
- Иди домой, сейчас же. Твой отец на пути в больницу Ганновера.
Пульс Тимми ускорился.
- В больницу? Что случилось? Он в порядке?
- Это твой дедушка, - oна сделала глубокий вдох. - У него... у него был сердечный приступ.
- Дедушка?
Всхлипывая, его мать кивнула.
- Что с дедушкой?
- Парамедики думают, что это был сердечный приступ, - повторила она.
- С ним все будет в порядке?
Она снова начала всхлипывать.
- Мама? С ним все в порядке?
- Нет... Его больше нет, Тимми. Он скончался.
У Дэйна Грако случился обширный сердечный приступ сразу после того, как Тимми и Даг покинули дом. Он умер еще до приезда парамедиков. Мать Тимми нашла его скорчившимся на диване, когда пришла в гостиную, чтобы сказать Тимми, чтобы он пошел помогать отцу в саду.
Хотя на следующее утро было воскресенье, Грако не пошли в церковь, впервые с зимы прошлого года, когда все они болели гриппом. Элизабет ходила в церковь каждое воскресенье, потому что верила. Ее вера была искренней. Рэнди ходил из уважения к своей жене. Его вера была из соображений удобства. Тимми ходил, потому что ему не предложили выбора. Он еще не знал, во что верит.
Следующие несколько дней они коротали время в слишком тихом доме. Он казался пустым без живого присутствия Дэйна Грако. Рэнди и Тимми были слишком ошеломлены, чтобы просто смотреть на стены. Оба то и дело плакали, и Элизабет изо всех сил старалась утешить их, пытаясь сохранить силы для мужа и сына. Этого было недостаточно. Рэнди взял несколько дней отгулов на бумажной фабрике, связался с друзьями и дальними родственниками отца, занимался приготовлениями к похоронам и старался не отвлекаться. Этого было недостаточно. Тимми часто оставался в своей спальне, утешаясь комиксами, пытаясь убежать от своего горя, погружаясь в истории о людях в ярких костюмах, чтобы не думать о собственной реальности. Но этого было недостаточно.
Похороны состоялись в следующий вторник в лютеранской церкви Голгофы. Погода была по-летнему прохладной. Небо было серым и пасмурным, и с самого утра шел холодный мелкий дождь. Это соответствовало настроению Тимми. Когда он вошел в церковь для просмотра, Тимми услышал приглушенные голоса.
Он прошел за родителями через двери притвора в церковь и остановился в дверях. Он был ошеломлен собравшимися, и на несколько мгновений размер толпы отвлек его от мысли о том, что его дедушка лежит в гробу в передней части церкви. Там были все. Барри и его родители. Кларк Смелтцер выглядел трезвым и искренним и выразил свои соболезнования Грако, пожав руку Тимми, как будто между ними ничего не произошло в субботу. Тимми заметил, что, помимо новых золотых часов, на отце Барри был антикварный зажим для галстука из чистого золота. Даг и его мать, Кэрол, которая была одета в слишком короткую юбку и темные солнцезащитные очки, чтобы скрыть, без сомнения, еще более темные круги под глазами, были там, как и Билл и Кэтрин Уол, пожилая пара, жившая по соседству со Смелтцерами. Было несколько дальних родственников его деда, которых Тимми либо никогда не видел, либо едва помнил. До этого момента он даже не знал, что у его деда были двоюродные братья и сестры - дед никогда о них не упоминал. Среди присутствующих были Люк Джонс, владелец фермы, граничащей с кладбищем и землянкой, и несколько масонов из ложи его деда. Дэйн при жизни достиг звания магистра четвертой степени. Там были друзья его деда из общины, члены церкви и семья ЛеХорн, посещавшая церковь Братства в Семи Долинах. Отец мистера ЛеХорна был хорошим другом Дэйна Грако. Даже мистер Мессингер, который держал газетный киоск в городе и продавал мальчикам их комиксы и открытки, был на месте и выглядел торжественно и неуютно в своем костюме и галстуке.
Преподобный Мур тоже был там, вместе со своей женой Сильвией и их младшей дочерью Кэти. Она выглядела симпатично. В глазах Тимми она всегда выглядела красивой. Ее струящиеся каштановые волосы ниспадали на спину длинного черного платья, не такого, какое она обычно надевала в школу или даже в церковь. Кэти была на год младше мальчиков, и хотя она не общалась с ними, Тимми стал замечать ее все чаще и чаще, и думал о ней, когда ее не было рядом. Удивительно, но в последнее время он все чаще посещал собрания молодежной группы, чтобы провести с ней время. Тимми не видел Карэн, старшую дочь Муров (за которой он, Даг и Барри подглядывали из кустов в бинокль Дага прошлым летом, когда она загорала топлесс). Муры выглядели грустными - не просто торжественными, а искренне подавленными, как будто их затронула не просто смерть одного из их прихожан.
Кэти поймала его взгляд, улыбнулась и быстро отвела глаза. Ее щеки покраснели. Тимми покраснел и почувствовал, что его уши начинают гореть.
Заметив Тимми, когда он вошел вместе с родителями, Барри и Даг подошли к нему, и трое мальчиков отошли в дальний угол церкви. Они вели светскую беседу, каждому из них было неловко упоминать, зачем они здесь.
Любопытствуя, Тимми спросил их о местонахождении Карэн Мур.
- Ты не слышал? - Барри был удивлен.
- Нет. Что?
- Она уехала из города с Пэтом Кемпом. Никто не видел их с вечера пятницы. Уехали вместе на его "Нове". Люди говорят, может, они сбежали.
- Не может быть. Серьезно?
Даг кивнул.
- Преподобный Мур вызвал полицию и все такое.
Тимми был слегка удивлен, но не шокирован. Пэт Кемп был самым крутым из всех старших ребят, которых они знали, а Карэн имела дикую репутацию стереотипной дочери проповедника. Он легко мог представить, как они убегают вместе.
- Куда они отправились? - спросил он.
- Никто точно не знает, - прошептал Даг. - Может быть, в Калифорнию?
Тимми задался вопросом, основывается ли его друг на чем-то услышанном или на исполнении собственных желаний относительно отца.
Кто-то громко всхлипнул у входа в церковь. Мальчики замолчали.
- Жаль твоего дедушку, - наконец сказал Барри, уставившись в пол.
Даг кивнул.
- Мне тоже. Он был классным.
Тимми пробормотал слова благодарности, а затем оглядел церковь в поисках своих родителей. Они были недалеко от входа, пожимали руки скорбящим. Его отец протирал глаза носовым платком. Пока он смотрел, толпа расступилась, и Тимми впервые увидел гроб своего деда. Он прикусил губу, на которой выступила кровь, и его руки сжались в кулаки. То, что лежало в гробу, не было похоже на того человека, которого он помнил. Этот человек был полон жизни, даже в старости. Он был веселым, всегда улыбался или рассказывал анекдоты. Бледная, восковая фигура, лежащая в гробу, не улыбалась. Она была похожа на манекен из универмага. Даже волосы деда были причесаны по-другому. Его руку украшал масонский перстень, камень сверкал в свете фонарей. Он был одет в костюм. Когда еще его дед надевал костюм? Никогда, по крайней мере, насколько Тимми помнил. Он носил слаксы и рубашки на пуговицах с закатанными рукавами. Даже когда он ходил в церковь, его дед предпочитал свитера костюмам.
Даг почувствовал дискомфорт своего друга.
- Ты собираешься туда подняться? Твой отец выглядит очень расстроенным.
- Я не хочу. Хотя, наверное, должен.
Mать поймала его взгляд и грустно улыбнулась. Одно только выражение ее лица манило его - уникальная форма телепатии, присущая только родителям и их детям. Неохотно повинуясь приказу, Тимми встал.
- Увидимся позже, ребята.
Он зашагал вперед, прокладывая себе путь через взрослых. Они выражали соболезнования, когда он проходил мимо них, и снисходительно гладили его по голове, как будто ему было шесть лет, а не двенадцать. Тимми изо всех сил старался быть вежливым с ними, но внутри он едва признавал их присутствие. Его внимание было приковано к фигуре в гробу, к тому, что должно было быть его дедушкой.
Барри и Даг смотрели, как он уходит. Барри потянул за галстук. Воротник словно душил его, и даже при включенном кондиционере в церкви было жарко.
Даг наклонился и прошептал Барри на ухо:
- Это отстой. Мне жаль его, но я не знаю, что сказать.
- Я тоже. Я помогал своему старику с десятками таких случаев. Это всегда странно, и тебе жаль людей, но на самом деле сказать нечего. Просто "мне жаль" не подходит. Особенно в этот раз.
- Почему сейчас больше, чем в другие разы?
- Потому что Тимми - наш друг. И потому что его дедушка был очень крутым.
- Да, - согласился Даг. - Был. Он мне нравился.
- Иногда, - сказал Барри, - я думаю, что он был единственным взрослым, которого я знал.
Когда они снова подняли головы, толпа взрослых уже поглотила Тимми целиком.
Тимми сотни раз проходил по церковному проходу с красным ковром. Он ходил по нему во время причастия, в Молодежное воскресенье, когда была его очередь брать пожертвование, и когда молодежная группа устраивала ежегодное рождественское представление. В прошлом году он был Иосифом, а Кэти играла роль Марии, и все взрослые отмечали, как мило они смотрятся вместе. Тимми думал, что умрет от смущения, и умер снова, когда Кэти сжала его руку, когда они раскланивались под аплодисменты прихожан. Он знал этот проход, как знал кладбище за его пределами, но никогда еще проход не казался длиннее и многолюднее, чем в этот момент. Стояла изнуряющая жара, усугубляемая толпой, и его костюм словно прилип к коже. В воздухе витала смесь одеколона, духов и свечного дыма. Он протиснулся сквозь толпу и вышел вперед.
Он стоял перед гробом, смотрел на труп своего деда и изо всех сил старался не заплакать. Вблизи все было еще хуже.
Тимми закрыл глаза, тщетно пытаясь избавиться от этого образа. Штука в гробу даже пахла по-другому. Его дедушка всегда пах как лосьон после бритья "Олд Спайс". Эта неподвижная фигура не имела никакого запаха. Он снова открыл глаза и посмотрел на руки трупа, аккуратно сложенные на груди. Кожа его деда всегда была шершавой и теплой, а на руках были глубокие мозоли от многолетнего тяжелого труда. Ему было интересно, какими они будут сейчас. Вздрогнув, Тимми сделал глубокий вдох и задержал его. В ушах звенело от постоянного высокого тона, во рту пересохло. Сердце колотилось в груди. Он со вздохом выпустил воздух из легких.
Мать обняла его и поцеловала в макушку. От нее пахло сиреневым мылом и лаком для волос.
- Ты в порядке, милый?
Он кивнул.
- Они очень хорошо поработали. Похоже, что дедушка просто спит, не так ли?
Тимми хотелось закричать на нее. Нет, это не было похоже на то, что дедушка спит. Он вообще не выглядел так. На самом деле, он даже не был похож на дедушку.
В свои двенадцать лет Тимми хорошо знал, к каким обманам иногда прибегают взрослые: "Делай, как я говорю, а не как я делаю" было одной из главных. Много раз он слышал, как мистер Смелтцер обещал Барри, что он спустит с него шкуру, если когда-нибудь поймает Барри и его друзей за пьянством или курением сигарет, но Кларк Смелтцер начинал и заканчивал каждый день пьяным в стельку и выкуривал две с половиной пачки до ночи. "Это для твоего же блага" - было еще одно. Когда Тимми был младше, он верил, что у него есть невидимый сообщник по имени "Ты вырос хорошим", которого видят только его родители. Однажды Тимми подстрелил голубя из своего пистолета BB, и отец наказал его и конфисковал оружие (стрельба по голубям без лицензии была запрещена в штате Пенсильвания).
Через два дня отец уехал на охоту на оленей в округ Поттер. Вернувшись домой, он хвастался, что подстрелил трех оленей, один из которых превысил установленную законом норму, а третьего подарил другу.
Почему Тимми наказали за стрельбу по голубю без лицензии, в то время как его отец, по сути, сделал то же самое? Это было за "Ты вырос хорошим". Действительно ли его невидимый друг сделал роковой выстрел?
Санта-Клаус, Зубная фея и Пасхальный кролик тоже были обманом взрослых.
Взрослые поощряли своих детей верить в них, а когда те становились старше, срывали с их глаз повязку и смеялись над шуткой, убивая веру в магию, за которую ребенок все еще цеплялся. Убивая их невинность. Иногда Тимми задумывался о том, что, возможно, Бог - это тоже всего лишь очередной обман. В конце концов, его родители настаивали, что Он реален, как и Санта-Клаус. Оба они жили на вершине мира и следили за всеми, оценивая людей по тому, были ли они хорошими или плохими. Единственный Санта-Клаус, которого Тимми когда-либо видел, был в торговом центре Северного Ганновера, и тот был обманщиком. Единственный Бог, которого он когда-либо видел, был тот, что висел на кресте перед церковью. Он никогда не видел Бога, но от него требовали, чтобы он верил в Него. Когда он подрастет, они скажут ему, что Бога тоже не существует, и что не имеет значения, если он будет сочинять страшные истории во время церковной службы? Часть его ожидала именно этого. Конечно, он никогда не говорил об этом вслух, даже Дагу или Барри, потому что если Бог существует, то, думая о чем-то подобном, можно навлечь на себя его дурное влияние. Тимми боялся Бога больше, чем чего-либо другого в жизни, за исключением змей и Кэтчера. Вы могли застрелить змею, соседского хулигана или злую собаку из пистолета BB.
Но не Бога...
А теперь появилось новое заблуждение: Похоже, дедушка просто спит. Самое большое заблуждение из всех, потому что дедушка не спал, он был мертв. Он больше никогда не проснется. Не будет больше ни прогулок, ни игр, ни субботних утренних мультфильмов, ни долгих разговоров о вещах, которые были важны для Тимми, о вещах, которые, казалось, интересовали и его дедушку, потому что они были важны для его внука. Его дедушка умер, так почему его мама не могла просто сказать об этом вслух? Почему она обращалась с Тимми так, словно он был маленьким ребенком?
А потом она сказала бы ему: Знаешь что, оказывается, Санта-Клаус все-таки существует?
Конечно, нет, потому что это была неправда. Санта-Клаус не был настоящим, "Ты вырос хорошим" на самом деле был добрым Тимми, и...
Дедушка больше не вернется.
Тимми открыл глаза. Слезы катились по его лицу. Он уперся кулаками в бока и зарыдал, а его мать и отец держали его между собой и тоже плакали.
Он бросил последний взгляд на тело дедушки, но больше не смотрел. Ему и не нужно было. Образ был выжжен в его сетчатке.
Дедушка не спал.
После просмотра был небольшой перерыв перед похоронной службой. Родители Тимми и некоторые дальние родственники остались у гроба, чтобы попрощаться с ним перед закрытием крышки. Тимми решил не присоединяться к ним и проскользнул сквозь толпу. Остальные взрослые вышли на улицу покурить или расположились между скамьями, тихо переговариваясь. Тимми, Даг и Барри бесцельно бродили по церкви и в конце концов оказались внизу, в одной из комнат воскресной школы. Барри сидел на столе, свесив ноги через край.
Тимми стоял в углу. Даг нашел машинку "Hot Wheels", оставленную младшим ребенком, и бесцельно гонял ее взад-вперед по столешнице.
- Ребята, вы хотите чем-нибудь заняться после того, как это... закончится? - спросил Тимми. - Мне действительно нужно отвлечься.
- Извини, чувак, но я не могу, - извинился Даг. - Мама приехала на машине, а мой велосипед дома.
- И что? Ты мог бы вернуться к себе домой пешком. Это не так далеко.
Даг вздрогнул:
- И пройти мимо дома Кэтчера? Нет, спасибо. Плохо, когда он преследует меня на велосипеде. Я ни за что не позволю ему преследовать меня, когда я иду пешком. Он меня убьет. Кроме того, на улице идет дождь. Я промокну и простужусь. Нет ничего хуже летней простуды.
- Слабак, - Тимми повернулся к Барри. - А ты как?
- Я тоже не могу, чувак. Мне нужно... ну, ты знаешь.
- Что?
- Я должен помочь папе с твоим дедушкой, после того, как все остальные уйдут.
- О...
Он забыл об этом. Казалось странным, что его лучший друг помогает хоронить его деда. Свежая печаль поднялась внутри него, и Тимми вздохнул.
Позади них кто-то прочистил горло. Мальчики обернулись. В дверях комнаты воскресной школы стояла Кэти Мур. Сердце Тимми забилось быстрее, как всегда, когда Кэти была рядом. Иногда Тимми ненавидел то, как Кэти заставляла его чувствовать себя. Это было волнующе, но и пугающе. По воскресеньям, во время проповеди, его взгляд неизменно обращался к ней. В следующем году она перейдет в шестой класс и будет учиться с ними в младшей школе. Ему было интересно, как это будет, будут ли они чаще видеться друг с другом, и если да, то увеличится ли вероятность того, что они будут чаще проводить время вместе. От мыслей об этом у него заболел живот.
- Привет, Кэти, - сказал Барри.
- Привет, - oна грустно улыбнулась. - Привет, Тимми.
Тимми ответил тем, что можно было описать только как невнятное кваканье.
- Как дела, Кэти? - спросил Даг.
- Они послали меня сюда, чтобы найти вас, ребята, - объяснила она. - Похороны готовятся к началу.
- О...
Опасения Тимми вернулись при мысли о том, что он будет сидеть на передней скамье, глядя на не спящий труп своего дедушки, пока отец Кэти будет говорить о пепле и пыли и ходить по долине смертной тени.
- Мы сейчас подойдем.
- Мне жаль твоего дедушку, Тимми. Он был хорошим человеком.
Машинка "Hot Wheels" Дaга издавала скребущие звуки на заднем плане. Барри прочистил горло и ослабил галстук.
Тимми понял, что Кэти смотрит на него, а он ничего не ответил.
- Спасибо, - oн искал, что бы еще сказать ей, пока она не ушла, желая поддержать разговор еще хоть немного. - Мне жаль слышать о твоей сестре. Надеюсь, с ней все в порядке.
- Да, я тоже. Я скучаю по ней.
- Ребята, вы знаете, куда она уехала?
Голос Кэти стал тише:
- Нет. Мама и папа очень волнуются. Она поссорилась с папой перед тем, как уйти из дома. Он не хотел, чтобы она встречалась с Пэтом. Но она все равно пошла. Полиция города и штата сказала, что они сообщат нам, когда что-то узнают, но это все.
- Ну, мне очень жаль, - снова сказал Тимми и серьезно.
- Мне тоже.
Она снова улыбнулась, но на этот раз не так грустно. Их глаза задержались на мгновение. Затем Кэти покраснела и отвернулась.
Они услышали, как ее туфли топали по лестнице по две за раз.
Лицо и уши Тимми побагровели.
- Она тебе нравится, - поддразнил Барри, игриво толкнув его.
Ухмыляясь, Тимми оттолкнул его:
- Да пошел ты. Не нравится.
- Почему нет? Она симпатичная, чувак.
У Тимми свело живот. Неужели Барри тоже понравилась Кэти? Он поздоровался с ней первым, пока Тимми все еще пытался заговорить. А если так, то нравился ли Кэти Барри больше, чем он ей?
- Хотя она не такая милая, как ее сестра, - быстро добавил Барри, словно почувствовав мысли друга.
Даг встал и сунул игрушечную машинку в карман брюк.
- Думаю, нам лучше пойти наверх.
- Да, - вздохнул Тимми. - Думаю, нам лучше.
Затем он снова подумал о своем дедушке и заплакал.
До него начало доходить, что он никогда больше не увидит его, не поговорит с ним и не услышит его голос. Тимми вспомнил, когда он видел его в последний раз, в субботу утром, когда они вместе смотрели мультфильмы. Он обнял его на прощание, а потом пошел играть с Дагом. Ему не терпелось выйти на улицу и насладиться летними каникулами. Если бы только он знал тогда то, что знает сейчас. Он бы остался.
Лето было бесконечным. А жизнь - нет.
Он все еще плакал, когда занял место между своими родителями на передней скамье, и когда преподобный Мур начал службу.
- Друзья, склоните, пожалуйста, головы в молитве.
Голос проповедника был мягким, и рыдания отражались в нем эхом.
Слезы продолжали падать, и Тимми задавался вопросом, остановятся ли они когда-нибудь.
Однако они прекратились после службы, когда гроб несли к катафалку.
Внезапное отсутствие слез удивило его, и на мгновение Тимми почувствовал себя виноватым. Эмоции вытекали из его тела по мере того, как высыхали слезы. Тимми почувствовал пустоту. Пустоту. Он смотрел, как грузчики - среди них был и его отец, по лицу которого текли слезы - загружают гроб его деда в заднюю часть катафалка, и испытывал лишь оцепенелое чувство законченности.
Дождь тоже прекратился. Сквозь рассеивающуюся облачность пробивались лучи солнечного света. В лужах играли белые и желтые бабочки. Вялые дождевые черви, вытолкнутые дождем наверх, ползали и извивались на асфальте.
Скорбящие медленно шли за катафалком, следуя за ним по средней дороге кладбища. Они тихо переговаривались между собой, обсуждая сплетни, не имеющие никакого отношения к покойному: президент Рейган, Уильям Кейси и Эд Миз, безбожные коммунисты, благочестивый Пэт Робертсон, кто собирается посмотреть на группу Чарли Дэниелса на Йоркской ярмарке в этом году, что произошло в эпизоде сериала "Хилл-стрит блюз" на прошлой неделе, как Чарли Питтс смог позволить себе новую большую спутниковую телевизионную антенну, когда он еще был на инвалидности, и двенадцатиточечный подранок, которого Эллиотт Рэмси завалил в несезон в саду мистера Брауна, и попадут ли "Ориолс" в Мировую серию (хотя они жили в Пенсильвании, округ Южный Йорк находился достаточно близко к границе штата Мэриленд, чтобы большинство жителей болели за команды Балтимора). Тимми захотелось крикнуть всем, чтобы они заткнулись, но он этого не сделал. Вместо этого он постарался не обращать внимания на шепот и посмотрел вниз с холма. Далеко внизу, в старой части кладбища, он снова заметил, что еще одно надгробие погрузилось в землю. В тот день, когда Даг представил карту, он увидел еще два таких надгробия - день, который показался ему вечностью, хотя прошло меньше недели.
Под моросящим дождем трудно было что-то разглядеть, но, похоже, помимо покосившихся надгробий, на траву упало еще несколько надгробий.
Отец Барри позволял кладбищу приходить в запустение. Несмотря на все опасения мужчины, это было на него не похоже. Даже если бы он лежал где-нибудь пьяный, он бы потрудился, чтобы его сын прикрывал его. Возможно, у него просто не хватало времени следить за опускающимися надгробиями.
Похоронная процессия остановилась. Гроб выгрузили из катафалка, а толпа обступила открытую могилу. У Тимми перехватило дыхание.
Барри и его отец вырыли могилу тем утром. Верх ямы был обрамлен латунным поручнем и покрыт белой тканью. С одной стороны лежал курган свежей, красноватой, похожей на глину грязи, а с другой - квадраты дерна. На траве виднелись глубокие следы трактора, но Кларк Смелтцер убрал машину обратно в хозяйственный сарай, чтобы она не нависала над службой.
Вот оно, последнее пристанище его деда - длинная прямоугольная яма в земле, рядом с бабушкой. Теперь каждый раз, когда Тимми приходил сюда поиграть, они оба оказывались рядом. Его не покидало ощущение нездоровой странности всего этого. Это была и его игровая площадка, и место захоронения его бабушки и дедушки. Если бы не землянка и не яростная гордость за ее строительство, он бы сказал Барри и Дагу, что они были правы раньше, и, возможно, им стоит почаще играть в лесу Боумана или поселиться в домике на дереве в другом месте.
После церемонии погребения Тимми вместе с родителями отправился домой.
Они шли молча, не разговаривая, эмоционально и физически измотанные.
Впервые в жизни Тимми почувствовал два новых ощущения.
Он чувствовал себя старым.
И он чувствовал себя смертным - даже больше, чем сейчас, когда он играл среди могил детей своего возраста.
И ни то, ни другое ему совсем не нравилось.
Дедушка не спал. Он был мертв. Это было так. Рано или поздно все умирают.
И однажды наступит его очередь.
У кладбища появился новый постоянный житель.
Когда все разошлись по домам, Барри и его отец вернулись в свой дом, переоделись из костюмов в рабочую одежду, а затем вернулись к могиле. Медленно они опустили гроб Дэйна Грако в яму с помощью лебедки и системы шкивов. Гроб был тяжелым, и у Барри потом болели руки и спина. Отец не разрешил ему передохнуть, когда гроб опустился на дно могилы. Вместо этого Барри начал загребать грязь обратно в яму, пока его отец вытаскивал лопату.
Тучи наконец рассеялись, и температура поднялась. Это была тяжелая, потная работа, и Барри был рад, что приближается вечер. Было бы еще жарче, если бы солнце было на небе, а не садилось на горизонте. Его мозолистые руки покрылись волдырями под кожаными рабочими перчатками.
Барри ненавидел это, ненавидел работать на своего отца, вкалывать каждый день, косить, копать и сгребать, пока его друзья наслаждались летом. Никого другого отцы не заставляли так работать. Рэнди Грако не заставлял Тимми каждый день ходить с ним на бумажную фабрику. Почему он должен был все лето заниматься этой ерундой только потому, что его отец был пьяницей? Обязанности, - так называл их его отец.
Барри знал, что такое работа по дому, но это было не то. У Тимми была работа по дому: прополка огорода и подметание подвала, на которую у него уходил час или около того. Тимми ворчал и жаловался на это, но Барри мог только смеяться. Тимми даже не представлял, как ему повезло. Ему не приходилось надрываться, чтобы прикрыть лень своего старика.
Барри не знал, кем он хочет стать, когда вырастет, но это точно был не его отец.
Жужжащие мошки летали перед его лицом, стремясь попасть в глаза и уши. Он отмахнулся от них и опустил на гроб еще одну лопату, полную грязи, слушая, как она ударяется о дерево и стекает по бокам.
Несколько минут спустя по кладбищу эхом разнесся другой звук - рев мощного дизельного двигателя трактора-экскаватора. Медленно отец вывел его из сарая и подъехал к могиле, осторожно пропуская большую машину через надгробия. Барри отступил с дороги, благодарный за короткую передышку, и вытер пот со лба. С помощью совка отец быстро засыпал яму землей. Затем он выключил машину, спрыгнул вниз и зажег сигарету. Дым взвился в небо. Кончик сигареты блестел.
Барри подумал, что его отец, похоже, нервничает.
Солнце приблизилось к горизонту.
- Теперь не надо валять дурака, - ворчал Кларк. - Давай покончим с этим побыстрее. Твоя мама ждет c ужином.
- Да, сэр.
Барри напрягся. Тон его отца был слишком знаком. Это означало неприятности сегодня вечером. Для него, для его матери, для любого, кто сделает хоть что-нибудь, чтобы вывести его из себя. Барри было интересно, чья очередь наступит на этот раз.
Он ненавидел своего отца. Иногда, поздно ночью, когда все спали, Барри представлял, каково это - убить его. Сейчас он снова думал об этом. Ударить его лопатой по голове, выкопать грязь и бросить ее сверху на гроб Дэйна Грако, а потом засыпать все заново, похоронив старика заживо. Он усмехнулся, даже когда в горле поднялась кислая желчь. Он знал, что это неправильно - думать так. Он знал, что Бог видит его сердце, как и говорил преподобный Мур. Но он ничего не мог с собой поделать. Кроме того, если Богу не все равно, то почему Он не вмешался и не помог им? Почему Он позволил Барри и его матери продолжать жить таким образом? Он представил себе своего отца в яме, задыхающегося и отплевывающегося, когда грязь ударяет ему в лицо. Его улыбка стала еще шире.
- Чего ты ухмыляешься? - Кларк хрюкнул. - Ты смеешься надо мной?
- Нет.
- Тогда над чем ты ухмыляешься?
- Ни над чем.
- Сотри эту чертову ухмылку со своего лица и продолжай работать.
- Да...
- Да? Что "да"?
Барри опустил глаза:
- Да, сэр.
Они повторно уложили квадратики дерна на могилу, как делали это уже много раз, и ни один из них не сказал другому ни слова, пока они работали.
Барри краем глаза наблюдал за отцом, пытаясь определить, не пьян ли он еще. Он знал, что отец держит в сарае бутылку "Дикой индейки", и вполне вероятно, что он сделал несколько глотков, пока доставал лопаты. Барри не рассказал Тимми и Дагу о тайнике. Возможно, они захотят попробовать, как прошлым летом, когда нашли шесть упаковок пива "Олд Милуоки", которые Пэт Кемп оставил в ручье, чтобы они не замерзли (банки огромного размера). Втайне Барри ужасно боялся алкоголя и его последствий. Он воочию видел, что он сделал с его отцом, превратив его в другого человека, в монстра, и у него не было желания сделать то же самое. Больше всего Барри боялся стать своим отцом. Он слышал, как другие взрослые говорили, что так и происходит - когда ты становишься старше, ты становишься своими родителями. Он поклялся, что в его случае он сделает все, чтобы этого не случилось.
Никогда. Он ненавидел, когда какой-нибудь благонамеренный взрослый гладил его по голове и говорил: Ты так похож на своего отца.
Его отец был жестоким пьяницей, и у Барри были шрамы, как физические, так и душевные, чтобы доказать это.
Но сейчас его отец не выглядел пьяным. Он выглядел... обеспокоенным. И по мере того, как солнце опускалось все ниже, его волнение усиливалось. Он все время оглядывал кладбище, как будто искал что-то... или кого-то.
- Ты в порядке, пап?
Кларк нахмурился.
- Конечно, я в порядке. Почему? Ты говоришь, что я не выгляжу нормально?
- Нет. Ничего страшного.
- Ну, тогда перестань дурачиться.
- Да, сэр.
Закончив работу, они плотно утрамбовали дерн, а затем отошли.
Кларк Смелтцер вытер лоб красной банданой.
- Давай вернемся домой.
- Разве нам не нужно сначала полить дерн?
- Нет, - oн посмотрел на надвигающиеся сумерки. - Мы сделаем это завтра. День был долгим.
- Но...
- Это не твоя забота, - на лбу его отца запульсировала вена. - Я сказал, мы уезжаем. Сейчас.
- Прости.
- Заткнись.
Они пошли домой. Мама Барри приготовила свиные отбивные, стручковую фасоль и картофельное пюре.
Барри изо всех сил старался есть, но аппетита у него не было. Когда мать спросила его, что случилось, он ничего не ответил. Выражение лица отца прекратило дальнейший разговор.
После ужина Барри попытался посмотреть телевизор. Он не мог сосредоточиться на передаче.
Позже отец сильно напился, разбил губу Барри ударом сзади и гонялся за матерью по дому с ремнем, смеясь и крича. Барри убежал в свою спальню и заткнул уши пальцами, чтобы заглушить звуки соприкосновения кожи и плоти, крики матери и проклятия отца. Однажды он уже пытался помочь ей, и в результате неделю не посещал школу, пока синяки не сошли. После этого мать заставила его пообещать, что он больше никогда этого не сделает.
И он не сделал. Не из-за обещания, а потому что боялся.
Боялся, что его отец сделает в следующий раз.
Поэтому он ничего не делал.
Под его подушкой лежал пистолет BB, работающий от баллончика CO2. Он выглядел точно так же, как пистолет Клинта Иствуда в фильмах о Грязном Гарри. Барри часто мечтал, чтобы он был настоящим. Иногда, когда отец был пьян в стельку и не было опасности разбудить его, Барри подкрадывался к нему в темноте и направлял пистолет ВВ ему в голову.
Но не сегодня.
Барри плакал во сне; горячие слезы, полные стыда, гнева и безнадежности.
Ему снились чудовища.
Даг лежал в постели, натянув на голову грязные фланелевые простыни с Человеком-пауком, и слушал, как мать колотит лапами по дверной ручке, умоляя, пьяная, с невнятной от водки речью, шепчет о том, что она хочет с ним сделать, о чем Даг читал в "Хастлере". Грязные вещи. Он никогда не рассказывал об этом Барри или Тимми, но эти вещи наводили на него ужас. Те же фотографии обнаженных женщин, над которыми его друзья пускали слюни и хихикали, вызывали у него тошноту.
Он видел эти интимные женские части в реальной жизни, и это было ужасно. То, что было у его матери между ног, совсем не походило на женщин на фотографиях. Оно не давало тех же обещаний. Это было темное место, полное стыда, вины и тошноты.
- Даг? Дaги? Ну же, малыш, открой маме дверь.
- Уходи, - прошептал Даг. - Пожалуйста, уходи.
Над его кроватью висели три плаката с фильмами "Пятница, 13-е", части 2, 3 и 4. Хотя ни один из мальчиков не был достаточно взрослым, чтобы смотреть эти фильмы в кинотеатре, все они знали историю. Даг уставился на зловещее изображение убийцы Джейсона с окровавленным мачете. Это было предпочтительнее того, что ждало его за дверью.
- Даг? Я знаю, что ты не спишь. Открой.
- Уходи и оставь меня в покое.
- У меня для тебя подарок. Это сюрприз.
Он прикусил губу и боролся со слезами.
- Ты можешь угадать, что это? Я его надену. Впусти меня, и мы сделаем несколько новых вещей.
Он молчал.
- Даг? Открой эту дверь. Хватит быть ребенком. Я тебе уже говорила. Ты больше не мамин маленький мальчик. Ты мамин мужчина. А мамочке нужен мужчина. Мамочке очень нужен мужчина.
Она навалилась на дверь всем своим весом, но засов, который он установил, устоял. Он купил замок в хозяйственном магазине; заплатил за него деньгами, которые заработал прошлой осенью, сгребая соседские дворы. Тимми и Барри дразнили его за это, не зная его истинного предназначения.
- Дуглас Элмор Кайзер, открой эту дверь прямо сейчас.
Она била в дверь кулаками. Даг услышал, как стеклянная бутылка покатилась по полу. Он подавил рыдания, чтобы она не услышала. Он поднял с пола маленький желтый блок "Лего" и сжимал его до побеления костяшек. Твердые пластиковые контуры впились в его ладонь.
В конце концов она, спотыкаясь, вернулась в гостиную, но не раньше, чем через закрытую дверь сказала Дагу, что он такой же никчемный, как и его никчемный, хромой отец.
Даг знал, почему его отец ушел, знал, почему он сбежал с той официанткой. Не имело значения, что он говорил своим друзьям; днем он говорил себе ту же ложь.
Ночью он понял истинную причину.
Он засыпал с плачем и тошнотой.
А еще ему снились чудовища.
Тимми лежал в кровати в наушниках, настроившись на "98YCR" из Ганновера, но они играли "Pass the Dutchy" группы Musical Youth[10], которую он ненавидел, поэтому он переключился на "98Rock" из Балтимора и вместо нее слушал "Yeah, Yeah, Yeah" Кix[11]. Это было намного лучше. Его родителям не нравилось, что он слушает такую музыку, особенно Оззи Осборна (которого преподобный Мур считал сатанистом), поэтому, конечно, Тимми слушал ее при каждом удобном случае. За год до этого Кix выступал на ярмарочной площади Йорка. Он умолял родителей отпустить его, но они, конечно, не отпустили.
Ранее он смотрел по своему маленькому черно-белому телевизору фильм "Машина", который был банальным, но в то же время классным. По крайней мере, это на какое-то время отвлекло его от мыслей. Но потом мама велела ему выключить телевизор и лечь спать. Он послушался первого приказа, но второй оказался невыполнимым.
Он был измотан и физически, и эмоционально, но Тимми не мог уснуть. В его голове все время прокручивались события дня, воспроизводились похороны. Когда он закрыл глаза, то увидел своего дедушку, лежащего в гробу. Голос матери эхом отдавался в его сознании.
Похоже, он спит.
Тимми включил фонарик, стараясь, чтобы луч не попал под щель в двери, что могло бы насторожить родителей, если бы он все еще не спал. Он посветил фонариком по комнате.
На него смотрели фигурки "G.I. Joe" и "Звездных войн". Из-под кровати торчали игрушечный мотоцикл и его бейсбольная перчатка. Стену украшали плакаты: "Звездный Путь II: Месть Кхана" и "Империя наносит ответный удар", Мадонна, лежащая на спине и дующаяся на камеру; Джоан Джетт, сексуальная с гитарой; обложки альбомов Iron Maiden "Powerslave" и Dio "The Last In Line" (к большому огорчению его матери); все герои и злодеи, населяющие вселенную "Marvel Comics", изображенные Джоном Ромитой-младшим; динозавры со страниц "National Geographic".
Его книжные полки были переполнены книгами, журналами и комиксами: твердые обложки "Харди Бойз", мягкие обложки Пола Зиндела (Зиндел был мальчишеской версией Джуди Блюм), последние выпуски "Boys Life", "Mad, Crazy" и другие. Другие сокровища лежали на комоде - модель Человека-паука, сражающегося с охотником Крэйвеном, которую ему помог построить отец, копилка, которая служила ему глобусом, синяя стеклянная гоночная машинка, в которой когда-то хранился лосьон после бритья "Avon", и маленькая деревянная шкатулка, которую подарил ему дедушка. Внутри лежали его самые сокровенные вещи: деревянный пятак и перочинный нож (оба подарены дедом), резиновая подушечка, фальшивая золотая коллекционная монета с изображением Халка, погремушка от гремучей змеи, которую дед убил во время охоты, шарики, несколько старых отцовских приманок для ловли мух, оставшихся со времен его детства, и зарытый на дне сушеный одуванчик и записка. Последние два предмета Кэти Мур подарила ему на церковном пикнике, когда они были еще совсем маленькими - в первом и втором классах, соответственно. В записке было просто написано детским почерком.
Ты мне нравишься, Тимми.
В то время он был смущен этим, все еще пребывая в твердой уверенности, что девочки заражены венерическими болезнями. Несмотря на это, он никогда не выбрасывал его и никому не показывал.
В темноте он перечитывал последний номер "G.I. Combat" с фонариком, пока его глаза окончательно не опустились, а затем закрылись. Фонарик выскользнул из его ослабевшей руки и покатился по полу. В конце концов, батарейки сели.
Дыхание Тимми стало поверхностным. Слезы пропитали его подушку, когда он спал. Ему снился его дедушка, и во сне могила Дэйна Грако была пустой ямой в земле. Вдалеке он услышал женский крик.
Ближе к нему что-то зарычало.
Хотя ему этого не хотелось, Тимми подошел ближе к пустой могиле своего дедa.
Когда он присмотрелся, то увидел, что она вовсе не пустая.
Яма была полна монстров.
Мертвые тоже спали, но не видели снов.
Джеймсу Сойеру было сорок три года, когда он умер от осложнений лимфомы Ходжкина.
До этого он работал во вторую смену на бумажной фабрике, где управлял вилочным погрузчиком в отделе отгрузки и приемки. В свободное время он любил охотиться на оленей и собирать модели автомобилей и самолетов вместе со своими сыновьями, Говардом и Карлом. Со своей женой, Марсией, он познакомился еще в школе, влюбился в нее мгновенно и никогда не был с другой женщиной. Даже не думал об этом. Он был активным членом лютеранской церкви Голгофы и местного джентельменского клуба. Он никогда не курил и редко пил. Джеймс был человеком с мягким юмором, и его настроение оставалось хорошим даже на последних стадиях, когда рак опустошал его тело.
Он скончался в стерильной, безвкусной палате Главной больницы Ганновера. Джеймс и Марсия держались за руки, когда это случилось. Он сжал ее в последний раз, прошептал, что любит ее, и затем его не стало. Семья упокоила его на кладбище; он был похоронен в великолепном гробу из красного дерева, под черным мраморным камнем с золотыми буквами, провозглашавшими его любящим мужем и отцом.
Смерть Джорджа Стивенса была более внезапной и менее мирной. Он утонул в старом заброшенном карьере, расположенном на полпути между Спринг Гроув и Гановером, летом в день своего четырнадцатилетия. Он купался там с друзьями, а еще раньше они выпили свое первое пиво - теплый "Michelob", украденный у одного из их старших братьев. Ходили слухи, что в старом карьере водятся привидения; что на темном, мутном дне до сих пор стоят останки шахтерского городка, а духи горожан все еще таятся в водах, ожидая, что они утащат ничего не подозревающих пловцов под поверхность. Уилл Маркс, голос которого был невнятен от пива, рассказал им, что однажды видел под водой фигуру - мальчика их возраста, бледного и распухшего. Джордж не поверил в эту историю, поэтому, когда Уилл Маркс осмелился нырнуть и посмотреть сам, он сделал это, подстрекаемый своими друзьями и теплым, пушистым чувством, которое оставило в нем пиво. Он спрыгнул с шинных качелей в черную глубину, ничего не видя, проплыл десять футов и ударился головой о старый холодильник, который кто-то бросил в карьер. Даже под водой он слышал, как хрустнула его собственная шея.
Это было последнее, что он услышал. Друзья вытащили его из воды, но он был уже мертв, и они так и не узнали, видел ли Джордж призрачных водных жителей города или нет.
Кэти Лакенбо, яркая, жизнерадостная девушка двадцати одного года, которую любили все, кто ее знал, проводила рождественские каникулы со своей семьей и возвращалась в кампус Пенсильванского университета, когда пьяный водитель пересек желтую линию на шоссе 30 и на скорости семьдесят миль в час врезался в нее лоб в лоб. Часть ее тела прошла через лобовое стекло. Другая половина, от живота вниз, осталась внутри машины. Ее смерть была быстрой и относительно безболезненной, несмотря на тяжелую травму. Кэти изучала английскую литературу и надеялась после колледжа получить работу учителя и выйти замуж за своего парня, Кена Баннистера, с которым она познакомилась в предыдущем семестре. Семья похоронила ее на кладбище лютеранской церкви Голгофа, рядом с тетей, бабушкой и дедушкой. Кен женился на другой девушке, с которой познакомился после колледжа. Много лет спустя образ Кэти был использован в телевизионной рекламе организации "Матери против пьянства за рулем".
Дэймон Бушар начал воровать, когда ему было восемь лет. Его первой кражей была пачка бейсбольных карточек из газетного киоска в Спринг Гроув. К двенадцати годам он был дважды пойман за кражу в магазине. Два раза, когда его поймали, против сотен раз, когда он это делал? Дэймон был доволен такими шансами. Он дошел до взлома и проникновения, отсидел в тюрьме округа Йорк и умер через две ночи после освобождения. Он только что пришел со встречи с офицером по условно-досрочному освобождению, вернулся в свою квартиру на третьем этаже, прошел мимо соседей по лестнице, посмотрел, как они отходят от окна его кухни, и ворвался в их квартиру. В темноте он споткнулся о кошку и упал лицом в стеклянный журнальный столик, разбив голову и порезав горло. Он чувствовал, как кровь хлещет из его ран, а также изо рта и ушей, и его последним впечатлением была злость, он жалел, что не успел убить глупую кошку. Многострадальные родители Дэймона похоронили его рядом со своим участком. Они редко навещали его могилу.
Бритни Роджерс было пять лет, когда отец начал забираться к ней в постель по ночам, и семь, когда он задушил ее подушкой, чтобы сохранить свой ужасный секрет. Ее мать умерла при родах, а единственным другом был ее плюшевый кролик Mистер Бан. Отец сказал, что это ее долг. По ночам, пока он хрюкал и потел над ней, воняя спиртным и кислым потом, Бритни прятала лицо Мистера Бaна под подушкой, чтобы кролик не видел. Отец Бритни похоронил ее тело в лесу за их домом, и полиция нашла его через четыре дня. Ее похоронили как положено, рядом с матерью. Полицейский детектив проследил за тем, чтобы Mистер Бан сопровождал ее в землю. Ее отец был убит во время бунта в тюрьме Кэмп-Хилл и похоронен на гончарном поле недалеко от Харрисбурга. Детектив, арестовавший его, каждый год посещал его могилу в годовщину смерти Бритни и мочился на нее.
Раймонд Берк прожил долгую, насыщенную жизнь и умер во сне в зрелом возрасте восьмидесяти семи лет. Его жена Салли, прожившая шестьдесят два года, скончалась тремя месяцами ранее, и, как считал Рэймонд, в этот день он умер вместе с ней. У них никогда не было ни детей, ни даже домашних животных, и он чувствовал себя полностью покинутым. Он никогда не был один и не знал, что делать. В доме было слишком тихо, и тишина усиливала его одиночество.
После похорон Салли он вернулся домой и стал ждать смерти, проклиная каждое утро, когда просыпался в одиночестве, вместо того чтобы найти себя с ней, до того утра, когда она, наконец, нашлась. Их похоронили рядом.
Стивену Кларку было тринадцать, когда он впервые занялся сексом с семейной собакой Трикси, и четырнадцать, когда об этом узнал его старший брат Алан. Их родители уехали на целый день, ужиная с другой парой в "Haufbrau Haus" в Эбботстауне. Алан вошел в комнату брата без стука и увидел, что Стивен сидит голый на полу, прислонившись спиной к кровати и раздвинув ноги. Трикси была между ними и деловито слизывала арахисовое масло с эрегированного пениса Стивена. Возмущенный, смущенный и разъяренный, Алан пригрозил рассказать родителям, как только они вернутся домой. Стивен умолял его, но Алан отказывался слушать.
Когда родители въехали на подъездную дорожку, Стивен побежал в родительскую спальню, открыл оружейный шкаф отца, достал винчестер 30.06, зарядил в него один патрон, накрыл ствол ртом и нажал на спусковой крючок. Он был похоронен на кладбище, и в течение нескольких лет после его смерти семья посещала его могилу со смесью скорби и невысказанного стыда. В конце концов, они перестали посещать могилу. Через два года после его смерти машина переехала Трикси.
Луна светила на их могилы.
Мертвые хранили молчание, хранили свои секреты. Молодые и старые, хорошие и плохие, невиновные или виновные, любимые или нелюбимые, не имело значения, что они сделали в жизни, как прожили ее и как закончили. В смерти они были одинаковы. В смерти они обрели покой под новой частью кладбища лютеранской церкви Голгофа.
Что-то еще было в земле. Что-то, что не было мертвым, но и не было живым. Годами оно спало под землей в старой части кладбища у подножия холма, на участке, где имена и даты на потрескавшихся надгробиях поблекли и покрылись мхом. Забытое место, где мертвые не принимали посетителей (кроме смотрителя), потому что все, кто помнил их, тоже были мертвы. Существо дремало под старой гранитной плитой с еще более древним символом, высеченным на камне. И символ, и существо были древними.
У существа в земле не было имени, по крайней мере, ни одного, которое оно могло бы вспомнить. Ни у кого из его вида не было. Они были низкими существами, давно проклятыми Создателем, чтобы обитать под поверхностью земли; белые и извивающиеся, как черви на падаль. Не Великие Черви, как Бегемот и ему подобные, но низкие существа; обреченные на грязь и тень, обреченные ходить и размножаться во тьме, обреченные даже не пировать богатой жизненной кровью или теплой, еще живой плотью любимых детей Создателя (как это делали другие, Вамфиир и Сиккизм), или служить антителами планеты, как это делала древняя раса подземных свиней во времена мировых распрей. Его раса не улыбалась Ему, как ангелы и малые боги, не наслаждалась автономией и свободой от Его взгляда, как это делали Тринадцать. Нет. Его род был обречен питаться холодными, гниющими трупами мертвых - объедками со стола Создателя. Теплая плоть была им запрещена, и они могли только кромсать ее когтями, очищать от крови и органов и ждать, пока она прогоркнет. Заповедь Творца гласила, что они не должны вкушать теплую кровь или плоть. Они могли убивать, конечно, в целях самообороны или просто по злобе. Но они не могли пировать на живых. Они были прокляты есть падаль, им было велено убирать за собой после смерти.
В подземной тюрьме не было воздуха, но существу не нужно было дышать.
Временами оно желало смерти, но смерть не приходила. Его вид был неуязвим для человеческого оружия. Пистолеты и ножи не значили для него ничего, кроме временной раны, которая вскоре заживала. Он мог бы перерезать себе горло когтями, но это не привело бы к забвению. Только солнечные лучи могли уничтожить его, а сигил[12] не давал ему добраться до света - не давал ему ничего делать, кроме как лежать там.
Это существо было упырем, и вполне возможно, насколько он знал, последним представителем своей расы.
Прошло почти два столетия с тех пор, как оно встретило другого представителя своего вида, и было это на другом, далеком континенте. Одиночество кипело в его липкой груди.
Упырь не знал, сколько времени он пролежал там, в заточении, не имея возможности ни двигаться, ни питаться, связанный символом на могильной плите над ним, пойманный в ловушку магии, ныне забытой, сигилами, позаимствованными из таких книг силы, как "Daemonolatreiae"[13] и "Давно потерянный друг"[14], мистическими символами, скопированными и выгравированными людьми, давно умершими, людьми, которые лежали, превратившись в пыль и кости, в соседних могилах, гнили в мире, пока он полудремал от скуки и отчаяния, и страдал от непреодолимого голода. Правда, заточение было недолгим, не по меркам упыря. Сто лет. Может быть, чуть больше. Мгновение ока для его вида, но из-за голода оно казалось более долгим.
Ему было одиноко.
Он был зол.
И, прежде всего, он был прожорливый.
Этот голод грыз пустой живот упыря, холодная, полая жажда, которую он никак не мог удовлетворить.
До двух недель назад, когда его наконец освободили.
Тогда он наверстал упущенное время и, наконец, удовлетворил свой аппетит.
Той ночью, после того как сигил был случайно сломан, после того как надгробие треснуло и упало на землю, оно полностью проснулось и осознало себя. Оно осознало, что над ним стоит человек. Существо чувствовало его запах - вонь его мужского пота, алкоголь, сочащийся из его пор, страх в его сердце, гнев в его голове. Упырь чувствовал все это, и даже больше - запах мертвецов на кладбище. Существо зарычало вместе со своим желудком.
Голова мужчины была похожа на улей разъяренных пчел, и упырь чувствовал это.
Над могилой человек зашевелился. Пробормотал что-то сердитое и неразборчивое, голос был невнятным от алкоголя. Проклял упавшее надгробие, хотя это он его сбил. Закурил сигарету.
Земля сдвинулась.
Упырь выскочил на поверхность, рассекая почву, как акула воду.
Его длинные костлявые пальцы вырвались из земли. Грязные изогнутые когти на кончиках пальцев были потрескавшимися и шелушащимися. Его руки вытянулись вперед, белые и холодные.
Его толстая, мясистая шкура была жесткой и жирной. Руки упыря обвились вокруг лодыжек изумленного человека, крепко обхватили его, удерживая на месте. Затем безволосая остроконечная голова твари высунулась из рябящей грязи, как бледная, гнилая, огромная тыква. Его желтые глаза выпучились. Острые зубы, местами почерневшие от гнили, сверкнули в лунном свете, под черными, резиновыми губами блеснули острые резцы.
Мужчина закричал, сигарета выпала у него изо рта. Его крики эхом разнеслись по пустому кладбищу, и никто их больше не услышал.
Смеясь, упырь вылез из могилы и поднялся во весь рост. Он был полностью обнажен, на его теле почти не было волос, за исключением пучка между ног и нескольких выбившихся прядей вдоль тела. Мужчина был слишком напуган, чтобы убежать. В промежности его брюк расплылось мокрое пятно. Полупустая бутылка "Дикой индейки" выскользнула из его рук и покатилась по мокрой траве. Он вздрогнул, когда существо стряхнуло грязь со своего тела. Оно было худым, почти истощенным. Под безволосой кожей виднелись кости. Упырь облизывал губы, язык скользил по его лицу, как серая змея.
Несмотря на свой ужас, мужчина задыхался и кашлял, отшатываясь от зловония этого существа. Он пах как крепкий сыр, оставленный на летнем солнце на слишком долгое время.
Резкий. Испорченный. Плохое молоко, пролитое внутрь "Джиффи Джон".
- О, Господи... Кто-нибудь, помогите! Помогите мне!
Он отступил назад, его нога ударилась о бутылку.
Существо шипело, его дыхание напоминало канализацию.
- Помогите!
Упырь сделал паузу, изучая диалект испуганного человека. Хотя оно знало большинство человеческих языков, прошло немало времени с тех пор, как оно на них говорило.
- Как твое имя, человек?
- Господи! Это видение. Агент Оранж или что-то в этом роде...
- Молчи. Я не видение и не сон.
Мужчина вздрогнул.
- Т-ты реален?
- Конечно, я настоящий. Повторяю, как тебя зовут? Как тебя зовут?
- К-Кларк С-С-Смельцер.
- Что ты здесь делаешь?
- Я - смотритель. Я пил, и я был зол. Разозлился. Я пнул надгробие. Мне жаль. Оно было твоим?
Упырь посмотрел вниз на разлетевшиеся осколки. Надгробие раскололось пополам, вместе с ним раскололся и знак, а значит, и свобода.
Глаза мужчины расширились.
- Так и было, не так ли? О, Боже...
Упырь усмехнулся. Смотритель начал всхлипывать.
- П-п-пожалуйста... - Кларк снова начал кашлять.
- Пожалуйста, что?
- Мне жаль. П-пожалуйста, не у-убивайте меня...
Смех упыря был похож на шипение парового чайника.
- Убить тебя? Я не собираюсь тебя убивать. Я могу видеть твой разум. Ты будешь полезен.
Кларк яростно кивнул.
- Да, это верно. Я полезен. Я могу починить твое надгробие, и оно будет как новенькое.
- Ты неправильно понял. Я голоден.
- О, черт...
- Ты хоронишь мертвых?
Кларк кивнул, отпрянув от вони упыря.
- Скажи мне, сын Адама. Видел ли ты когда-нибудь плоды своего труда? Видел ли ты когда-нибудь труп после того, как он созреет под землей? Видел ли ты земляных червей и многоножек, ползающих по нему? Ощущал аромат могильной плесени или грелся в ее светящихся лучах? Погружался в богатое, жирное рагу разложения?
Кларка вырвало.
- Нет.
Упырь похлопал себя по животу.
- Это лакомство. Мой род не должен был наслаждаться этим. Это было наше проклятие - есть мертвечину. Но со временем - со временем - мы стали наслаждаться этим. Наслаждаться.
- Ты ешь мертвецов?
- Да, и ты собираешься накормить меня.
Мочевой пузырь Кларка Смелтцера снова отпустило, еще больше намочив его брюки.
- Но ты же сказал, что не собираешься меня убивать!
- Не собираюсь. Я позволю тебе жить, чтобы ты мог продолжать выполнять свою работу. Ты будешь хоронить мертвых, чтобы я мог питаться. Ты также сохранишь мое существование в тайне. За это ты будешь щедро вознагражден. И есть еще кое-что, что ты сделаешь для меня. Мне нужно кое-что еще, помимо пропитания. Я одинок.
С трудом сглотнув, Кларк в ужасе смотрел и слушал, как существо говорит.
Оно говорило долго, и когда Кларк вернулся домой, было уже почти утро. Упырь вернулся в могилу и спрятался под землей, укрывшись от солнца. Ждал. Он больше не был в заточении, но мог свободно приходить и уходить под покровом темноты.
Когда снова наступила ночь, он начал копать. И строить планы. Сначала он утолил свой голод.
Это была насущная потребность. Он пожирал близлежащих мертвецов, съедая все, что оставалось от плоти на костях, а затем и сами кости, не оставляя ничего, кроме того, в чем они были похоронены - украшений и обрывков истлевшей одежды. Насытившись, упырь сосредоточился на удовлетворении своей тоски по другим себе подобным - семье.
Смотритель должен был найти ему пару, поскольку его вид мог спариваться с человеческими самками и делал это в прошлом. Но смотритель еще не нашел ему пару.
Поэтому, когда мальчик и девочка спарились в темноте, лежа вместе на покрывале, расстеленном между могильными плитами, упырь наблюдал за ними из тени и увидел свой шанс. Он убил юношу, повинуясь заповеди и не принимая участия в изливающейся крови и еще теплой плоти, а девушку взял себе. Она была зрелой и плодовитой. Существо чувствовало ее запах. Упырь не терял времени даром.
За последние две недели он создал неплохое логово. Оно располагалось в центре своей первоначальной могилы, но туннели расходились во все стороны, представляя собой спиралевидный лабиринт, который становился все больше и сложнее. Девочку он держал в главной камере, в гнезде, которое построил для нее упырь. Он не беспокоился о том, что она сбежит - ее разум был слишком далек для этого, и даже если бы она могла рассуждать, она не смогла бы ориентироваться в черном лабиринте туннелей.
Он ел каждую ночь. Сначала оно пировало в соседних старых могилах, пожирая немногие человеческие останки, оставшиеся после ста лет захоронения, а ночью перекусывало убитыми на дороге, оставленными гнить на солнце вдоль дорог, окаймляющих эту часть кладбища. Затем он двинулся дальше, зарываясь в холм, туда, где находились новые могилы. Там, ночь за ночью, оно пожирало свою пищу, разрывая могилы Джеймса Сойера и Джорджа Стивенса, Кэти Лакенбо и Дэймона Бушара, Бритни Роджерс, Раймонда и Салли Берк, Стивена Кларка и многих других. Мертвые не могли кричать.
Эта ночь ничем не отличалась от других. Труп Дэйна Грако был съеден в течение десяти часов после погребения. Упырь был недоволен химикатами в теле, бальзамирующей жидкостью и тому подобным. Он тосковал по старым временам. Но еда есть еда, и он был голоден.
На следующий день, после того как Грако похоронили своего усопшего и попытались жить дальше, Кларк Смелтцер проверил заранее назначенное место и нашел новую коллекцию вещей, включая масонское кольцо Дэйна Грако. Он снова начал думать обо всем своем новообретенном богатстве. Он не делал ничего плохого, рассуждал он. Он не выкапывал трупы и не грабил их. И не похоже, чтобы мертвые больше нуждались в этих вещах. Почему бы ему не превратить их в деньги в ломбардах? Тем не менее, он должен был быть осторожен.
Такое, как это кольцо, он не мог продать на месте. Ему пришлось бы ехать в Харрисбург или Балтимор, чтобы продать его.
Под небольшой кучей драгоценностей и монет лежала записка, нацарапанная на клочке белой ткани, оторванной от чьей-то погребальной одежды. Записка была короткой, всего семнадцать слов, но Кларку пришлось потрудиться, чтобы разобрать почерк.
Никому не говори о моем существовании. Приводи мне больше женщин. Ты будешь вознагражден.
Он положил вещи в карманы, и его брюки провисли от веса монет и драгоценностей. Кларк натянул их, поправил ремень и пошел прочь.
Он изо всех сил старался не обращать внимания на слабые женские крики, доносившиеся из-под земли.
К полудню он снова был пьян, и все остальное не имело значения.
После смерти Дэйна Грако прошло две недели, а для всех остальных жизнь продолжалась.
Горе Тимми утихло, синяки Барри зажили, а чувство вины Дага ослабло. Страхи мальчиков, казалось, иссякли, хотя бы на время, под теплыми лучами летнего солнца. В конце концов, им было двенадцать, и они были стойкими, все еще способными использовать защитные механизмы детства. Тимми по-прежнему думал о дедушке каждый день, особенно если проходил мимо его могилы, и по-прежнему переживал моменты глубокой душевной боли и приступы плача. Но две недели начала летних каникул были как новая жизнь: после обеда они рыбачили на пруду (Барри и Тимми ловили ушастых окуней и карасей, а Даг обычно ловил палки, а однажды - черепаху), проводили время вместе в землянке, читали комиксы и девчачьи журналы, играли с игровым набором "Звезда смерти" из "Звездных войн" Тимми, в комплекте с пенопластовым мусором для компактора.
Они ходили по железнодорожным путям и находили железные шипы, которые несли обратно в землянку. Они проводили время, отстреливая крыс на городской свалке из своих BB-пушек и отвечая на первый залп новой войны со своими заклятыми соперниками. Ронни и Джейсон наткнулись на Дага на дальней стороне леса Боумана и попытались избить его, преследуя его до самого дома Барри, а парни в ответ украли велосипед Ронни и спрятали его на железнодорожных путях за бумажной фабрикой. Они ждали и смотрели со смесью восторга и страха, как поезд с углем переезжает его.
По утрам Барри помогал отцу, косил траву на кладбище и убирал внутри церкви. Тимми помогал по дому, безропотно выполняя свою ежедневную работу. За последние две недели его отец стал добрее и терпеливее, чаще говорил Тимми, что любит его, и действительно находил время, чтобы поговорить с ним обо всем. Он снова работал больше часов на бумажной фабрике, но, приходя домой, старался проводить время с сыном. Тимми подумал, может быть, все эти сверхурочные часы, которые отец работал, были вызваны желанием не думать о смерти собственного отца. Но он не стал спрашивать. Вместо этого он полол сорняки в саду и косил их двор. Он был рад, что отец снова стал проявлять к нему интерес.
Не имея ни обязанностей по дому, ни отца, которого нужно ублажать, Даг проводил утро в одиночестве или помогал Тимми выполнять свои обязанности. Как и в прошлые лета, когда они заканчивали работу, они ехали на велосипедах на кладбище и помогали Барри (если его отца не было рядом), чтобы они втроем могли поскорее пообщаться. Именно в один из таких моментов, когда трое мальчиков убирали с могил цветочные композиции, они обнаружили первую яму.
Кларк Смелтцер работал в нижней части кладбища, у подножия холма, где находились старые надгробия, поправляя "утонувшие" могильные знаки.
Он был вне поля зрения и вне пределов слышимости, когда это произошло.
Барри прицепил небольшую тележку к задней части трактора. Он возил ее между рядами, напевая мелодию Билли Айдола и подумывая о том, чтобы спросить у матери, можно ли ему подстричься коротко и колюче, как у певца, а Даг и Тимми собирали мертвые растения и бросали их в кузов. Когда они заканчивали, то сваливали обломки в кучу мусора за сараем.
- Хан Соло - слабак, - сказал Даг, сжимая в руках горсть увядших цветов. - Доктор точно надрал бы ему задницу. Вы, ребята, под кайфом.
- У Доктора даже нет настоящего космического корабля, - сказал Тимми. - Он летает в телефонной будке.
Они спорили о том, кто победит в драке, Доктор Кто или Хан Соло из "Звездных войн". Барри завел трактор, заглушив его на середине фразы.
Затем Даг испуганно закричал.
Сначала они не услышали его крика из-за рева двигателя трактора. Даг закричал громче. Барри заглушил его и спрыгнул с трактора, а Тимми обернулся, ожидая увидеть Ронни и остальных, делающих Дагу атомный клинч или что-то в этом роде. Вместо этого их тучный друг отбросил в сторону свои мертвые цветы и барахтался в земле. Его левая нога исчезла в земле по колено. Его вопль эхом разнесся по кладбищу.
- Расслабься, парень, - Барри подбежал к нему и протянул руку, а Тимми выключил трактор. - Мой старик услышит тебя.
- Вытащите меня отсюда. Что-то схватило меня за лодыжку!
- Это просто нора сурка.
- Что-то кусает меня!
Тимми и Барри подавили смех. Вся эта сцена выглядела довольно комично: Даг барахтается, его руки дико машут, очки сползают с потного носа, а нога глубоко в земле.
- Это не смешно, ребята. Это больно!
- Возьми меня за руку.
Даг отчаянно схватился за протянутую руку Барри, и Барри потянул его вверх. Свежая земля прилипла к штанине и носку. Кроссовок оторвался и остался под землей. На носке была кровь.
Из глубины дыры что-то завизжало. Звучало сердито.
- Господи Иисусе!
Даг рухнул на траву и поднял раненую ногу, медленно сдирая рваный носок. Пять неглубоких, но неровных царапин покрывали плоть вокруг лодыжки и икры, как будто по ней прошлись длинными ногтями или когтями.
- Ты в порядке? - спросил обеспокоенный Тимми.
- Нет, я не в порядке. Я упал в яму, и что-то укусило меня. Посмотри на мою ногу, чувак. Она выглядит нормально? У меня кровь идет.
Барри и Тимми посмотрели друг на друга, стыдясь своей первоначальной реакции.
- Разве ты не видел дыру? - спросил Барри.
- Ее не было, - сказал Даг. - Земля просто провалилась внутрь. Как будто это была ловушка или что-то в этом роде.
Тимми и Барри осмотрели нору. Она не была похожа на нору сурка. Размер был неправильный. Она была слишком большой для крота, но слишком маленькой для любого другого вида норных млекопитающих. Кроме того, не было похоже, что нора была вырыта над землей. По бокам норы не было навалов грязи. Казалось, что она была вырыта из-под земли, как будто что-то прорыло туннель снизу, а затем эта небольшая часть обрушилась. Тимми опустился на колени возле ямы. Легкий ветерок дул ему в щеку. Он сморщил нос.
- Там внизу воздух. Я чувствую его на своем лице. Но он воняет.
- Какая разница? - Даг раскачивался взад-вперед. - Посмотри на мою лодыжку. Я могу заразиться бешенством.
- Твоя лодыжка в порядке, чувак. Просто намажь ее "Бактином" или еще чем-нибудь.
- Но это не остановит бешенство. Это убьет тебя. У тебя будет пена у рта и все такое.
Не обращая на него внимания, Тимми сосредоточился на странном отверстии. Запах был ужасный, но он не мог отвести взгляд.
- Ребята, вы ведь слышали тот шум? Он не был похож на сурка. Интересно, что это?
- Выгребная яма, - сказал Барри. - В последнее время на кладбище их полно. Мой папа говорит, что под землей должна быть пещера или что-то в этом роде. У нас повсюду открываются такие маленькие отверстия. И "утопленные" надгробия тоже. Они проваливаются прямо наполовину в землю. Этот визг, наверное, был просто выходящим воздухом.
- Воздухом? - Даг вздохнул в отчаянии. - Тогда что меня укусило, придурок?
Тимми игнорировал их обоих. В его голове проплывали всевозможные варианты.
Подземная пещера! Может быть, даже целая сеть таких пещер.
Если бы им удалось проникнуть внутрь и исследовать, неизвестно, что бы они нашли. Они стали бы знаменитыми. Прошлой зимой он прочитал книгу о пещерах и увлекся идеей найти пещеру рядом с их домом. Там было бы еще круче, чем в землянке.
Он наклонился поближе, поморщился от вони, поднимавшейся из отверстия, и поднес к носу веер.
- Это не похоже на пещеру. Пахнет канализацией.
- Мы на кладбище, - напомнил ему Барри. - Возможно, это чье-то тело, разлагающееся и все такое.
Тимми с отвращением отпрянул от дыры. На секунду он подумал о своем дедушке.
Неужели это то, что происходило с ним сейчас? Он закрыл глаза и постарался не думать об этом.
- О, черт, - стонал Даг. - Если это была канализация или мертвый человек, я могу заразиться.
- Слушай, - сказал Тимми, - просто иди домой и приведи все в порядок. Если ты позаботишься об этом сейчас, ты не заразишься.
- Я не могу пойти домой сейчас. Не с такой ногой. Я не смогу крутить педали велосипеда достаточно быстро, чтобы проехать мимо Кэтчера.
- Кэтчер, - Тимми сжал пальцы в кулаки. - Всегда что-то с Кэтчером. Без него все было бы намного проще.
- Тебе не надоел этот пес? - Барри спросил Дага.
- Ну, конечно. Но что я могу сделать? Я сказал мистеру Сойеру, что за мной гнался Кэтчер, и мама звонила ему кучу раз, а он все никак не привяжет его. Ловец собак тоже ничего не сделал. Мама говорит, что это потому, что он дружит с мистером Сойером. Они вместе тусуются в VFW[15].
Тимми улыбнулся.
- Я думаю, пора нам самим позаботиться о Кэтчере. Я устал от того, что он преследует меня каждый раз, когда я иду к тебе домой.
- Что? - глаза Дага расширились, он забыл о своей травме. - Ты говоришь о том, чтобы пристукнуть его? Я не знаю, смогу ли я это сделать.
- Нет, я не говорю о том, чтобы убить его. За это у нас будут неприятности, а я не хочу провести остаток лета под домашним арестом. Но мы можем поквитаться. Я уже давно об этом думал и знаю, как о нем позаботиться. Мы можем сделать так, чтобы он дважды подумал, прежде чем снова связываться с кем-то из нас.
Даг перестал фыркать, снова надел носок и с интересом уставился на Тимми.
- Как?
- Водяные пистолеты.
Барри фыркнул.
- Пистолеты? Ты что, спятил? Если ты будешь бить его водой, ты только еще больше разозлишь его. Мы говорим о Кэтчере, а не о кошке.
- Да, - сказал Даг. - Я не знаю, Тимми. Я не думаю, что Кэтчер боится воды.
- Нет, - улыбка Тимми стала шире. - Скорее всего, нет. Но я готов поспорить, что он боится уксуса.
- Уксуса?
Тимми кивнул.
- Уксуса. Лимонного сока. Все в таком духе. Мы можем взять немного с маминой кухни, налить в пистолеты и облить его, когда он будет преследовать Дага. Попадет ему в глаза, и он больше не будет нас преследовать. Гарантирую.
- Бензин, - сказал Даг. - Это поможет.
Барри покачал головой.
- Нет, он разъест пластик. И кроме того, мы не хотим его убивать. Просто преподадим ему урок. Это должен быть лимонный сок или что-то в этом роде. Может, смешать его с уксусом.
- Ну что, ребята, вы согласны? - спросил Тимми.
Барри и Даг согласились, что это хороший план. Обычно они так и делали, независимо от того, что предлагал Тимми. Он мог позвать их в землянку и заявить, что хочет, чтобы они отправились на Марс к концу лета, и ребята согласились бы, что это хороший план.
Тимми читал Тома Сойера, когда был младше, для доклада в пятом классе, и способность этого героя убеждать других не прошла для него бесследно. Во многих сценах он находил знакомую остроту, особенно в побелке забора и способности Тома убедить своих друзей принять участие в его приключениях, независимо от того, насколько они опасны или непродуманны. Тимми часто втайне воображал себя современным Томом Сойером, а Барри и Дага - его Гекльберри Финном и Джо Харпером. (Некоторые из старших детей слушали группу Rush, и у них была песня "Том Сойер", которая вызывала у него те же чувства. Он не понимал всех слов песни, но знал их достаточно, чтобы понять, что они перекликаются с его собственными мыслями).
- Что ты собираешься делать со своим ботинком? - спросил Барри у Дага. - Ты не можешь хромать только в одном.
- Я не знаю, но я не опущу руку обратно в эту дыру. Что бы меня ни укусило, оно, наверное, все еще внутри.
Тимми встал на колени и заглянул в дыру. Внутри была кромешная тьма, и он не мог разглядеть ничего, кроме грязи. У него сложилось впечатление, что расщелина была глубже, чем казалось. Очередной порыв дурного воздуха вырвался наружу, и он вздрогнул.
- Я не вижу, парень. Не хочешь одолжить пару моих?
- Это было бы круто. Спасибо.
- Конечно. Пока мы будем там, мы попросим мою маму привести тебя в порядок. Она, наверное, все равно будет настаивать на этом - она сходит с ума из-за инфекций и прочего. Прямо как ты.
Барри засмеялся.
- Почему мамы так поступают? Моя сделала бы то же самое.
- Моя бы не сделала, - прошептал Даг. - Мне бы повезло, если бы она заметила.
Тимми подумал, что, возможно, именно поэтому Даг так отреагировал на свою травму - потому что знал, что его мама этого не сделает.
- Ну же, - сказал он, пытаясь подбодрить Дага. - Сегодня день, когда Кэтчер откусил больше, чем мог прожевать. Ты должен быть счастлив.
- Не хочу быть занудой, - напомнил им Барри, - но я не могу никуда уехать, пока не закончу здесь. Мой отец будет в бешенстве, если я уйду в середине этого.
- Мы тебе поможем, - сказал Тимми. - В любом случае, мы почти закончили.
Даг посмотрел на свою ногу без ботинка.
- Лучше дай мне поводить трактор. Кровотечение остановилось, но я не думаю, что мне стоит ходить на ноге какое-то время.
Барри дважды проверил, убедившись, что его отец все еще занят в нижней части кладбища. Затем они торопливо закончили работу, выгрузили тележку на кучу мусора за хозяйственным сараем и направились к дому Тимми, выбрав длинный путь вокруг кладбища, чтобы избежать отца Барри. Они остановились у землянки и забрали свои велосипеды. Даг притормозил, не в силах крутить педали велосипеда, чтобы не повредить ногу. Вместо этого он шел по берегу. Когда они проезжали мимо могилы его дедушки, Тимми занесло. Его заднее колесо вылетело, и он чуть не разбился.
Барри остановился позади него.
- Что случилось, парень?
Задыхаясь, Тимми показал на могилу своего деда.
Трава на свежем дерне засохла и стала коричневой, а земля просела почти на фут[16], оставив глубокую прямоугольную впадину.
Барри посмотрел на своего друга, потом на могилу, потом снова на Тимми.
- Грязь оседает через неделю или около того. Так всегда бывает.
- Да, но не настолько. Посмотри на это! Она обвалилась.
Барри пожал плечами.
- Ну, как я уже сказал, мой отец думает, что там может быть карстовая пещера.
- Это большая пещера, чувак.
Даг покачал головой в недоумении.
- Под всем кладбищем? - воскликнул Тимми. - Это полный бред, Барри.
- Эй, не злись на меня! Это не моя вина.
- Прости, - голос Тимми стал мягче. - Я просто был в шоке, вот и все. Что твой папа собирается с этим делать?
- Я не знаю, - признался Барри. - Он мало что может сделать, разве что подсыпать грязь в просевшие места и подправить надгробия. Если это будет продолжаться, думаю, церковному совету придется что-то предпринять.
Они пересекли дорогу, прошли через двор Барри и перевалили через холм на задний двор Тимми, чтобы Кларк Смелтцер не увидел их и не нашел для Барри другого занятия. Затем они вошли в дом Тимми. Его мать устроила большой спектакль из-за травм Дага и заставила его сесть, пока она обрабатывала его ватными тампонами и дезинфицирующим средством. Даг сиял от внимания и заботы, он был счастливее, чем друзья видели его за последние несколько недель. Они покачали головами, опечаленные и озадаченные. Простое внимание матери - любой матери - изменило все его настроение.
- Что ты натворил? - спросила Элизабет. - Как ты ее так порезал?
- Я не знаю, миссис Грако. Я думаю, это был камень или что-то в этом роде.
- Ты думаешь? Эти царапины похожи на следы когтей, Даг.
- Это была куча палок. Я порезался, когда упал. Палки или камень. Я не смотрел, чтобы увидеть.
Пока Элизабет отвлекалась на Дага, Барри и Тимми пробрались на кухню и взяли бутылку уксуса и пластиковый контейнер с лимонным соком. Они включили радио его матери, чтобы перекрыть шум - Оливия Ньютон Джон говорила о физической нагрузке. Быстро наполнив свои пистолеты, они разложили пластиковое оружие на террасе, а затем вернули вещи, как раз когда Элизабет и Даг заканчивали работу. Они вошли в кухню. На Даге были старые кеды Тимми, прошлогодние, когда он увлекался скейтбордом. Они едва сходились, а шнурки были расстегнуты.
Мама Тимми понюхала воздух. Ее нос сморщился.
- Здесь пахнет уксусом.
Мальчики посмотрели друг на друга. Улыбка Дага исчезла.
- Правда? - голос Тимми надломился. - Я ничего не чувствую. Вы, ребята, чувствуете какой-нибудь запах?
Барри и Даг покачали головами.
Покачав головой, Элизабет выключила радио.
- Ребята, не хотите остаться на ужин? У нас будут гамбургеры и картофель фри. Рэнди будет жарить на гриле, когда вернется с работы.
Даг обрадовался.
- Конечно, миссис Грако. Это было бы здорово.
- Лучше не надо, - глаза Барри упали на пол. - Не хочу оставлять маму дома одну.
Элизабет нахмурилась на это странное заявление, но ничего не сказала. Она снова поморщилась от резкого запаха уксуса в воздухе. Материнский инстинкт подсказывал ей, что Тимми и его друзья что-то замышляют, но он также подсказывал ей, что это, скорее всего, не то, из-за чего они могут пострадать, погибнуть или попасть в беду, и поэтому она решила отпустить их. Отпустить - это то, с чем она боролась. Неважно, сколько Тимми лет, она все еще думала о нем как о своем маленьком мальчике и все еще волновалась. Она полагала, что так будет всегда, даже когда он станет взрослым.
- Гамбургеры и картофель фри, - сказал Даг. - Это будет в самый раз. Что на десерт, миссис Грако?
- Черничный пирог, - oна погладила Дага по голове. - Я позвоню твоей маме и удостоверюсь, что все в порядке.
- Не нужно, - сказал Даг. - Она, наверное, все равно не ответит.
- О? - Элизабет изогнула брови. - Она вернулась к работе? Рада за нее!
- Нет, она просто проводит много времени во сне.
- О...
- Мама, - прервал Тимми, избавив друга от дальнейшего смущения, - мы вернемся к ужину. А сейчас нам нужно кое-что сделать.
- Что?
- Не могу тебе сказать. Это совершенно секретно.
Его мать улыбнулась.
- Вернись к четырем. Твой отец будет голоден, и если ты не придешь поесть, ты сделаешь его ворчливым.
- Будет сделано.
Все трое выбежали на улицу, собрали свое вооружение и пошли по подъездной дорожке Тимми, направляясь в сторону дома Дага.
Барри посмотрел им вслед.
- А твоя мама не удивится, почему мы оставили наши велосипеды?"
- Нет, - сказал Тимми. - Она знает, что Даг не может крутить педали ногой. Она просто подумает, что мы пошли к ручью или еще куда-нибудь.
На краю участка Тимми они свернули налево и поехали по Лафман-Роуд, которая неуклонно поднималась в гору, а через полмили выровнялась. Густой лес окаймлял обе стороны дороги, а справа от них находился лес Боумана. Если бы мама Тимми действительно наблюдала за ними из окна, она бы решила, что они идут к ручью, как он и планировал. Но вместо того чтобы идти по тонкой тропинке в лес, они продолжили подниматься вверх по холму и скрылись из виду его матери. Дорога становилась все темнее, с обеих сторон ее затеняли высокие дугообразные деревья. Казалось, они нависают прямо над головой, словно пытаясь заслонить солнечный свет. В их тени было прохладнее, но и тревожно.
Даг прихрамывал, слегка приволакивая поврежденную ногу.
- Ты в порядке? - спросил Тимми.
Улыбаясь, Даг показал ему большой палец вверх.
- Лучше не бывает. Твоя мама хорошо меня подлечила. Она такая милая.
- Сейчас ты так говоришь, - насмехается Тимми. - Но я готов поспорить, что ты изменишь свое мнение, когда она приготовит брокколи на ужин и скажет тебе, что ты не можешь смотреть "Команду "А", пока не доешь.
- "Команда "А" - это глупость. Ты когда-нибудь замечал, что они выпускают в плохих парней десять тысяч чертовых пуль, но никогда ни во что не попадают? Никто никогда не убит и не ранен.
- И что? Мне нравится.
- Ну, мне нравится брокколи, и мне нравится твоя мама.
- Хочешь поменяться?
Улыбка Дага исчезла.
- Не думаю, что ты захочешь это сделать, Тимми.
- Почему нет? - поддразнил Тимми. - Ты передумал?
- Нет. Просто я не думаю, что моя мама тебе бы очень понравилась...
- Да, - голос Тимми стал мягче. - Наверное, ты прав.
Дальше они шли молча.
На вершине холма Лафман-роуд выровнялась, открывая прямой путь к дому Дага. Слева от них лес исчез, уступив место акрам огороженного пастбища.
Из-за Кэтчера им еще предстояло перелезть через забор и исследовать территорию. Среди полей бродили и паслись дойные коровы мистера Сойера. Несколько из них стояли недалеко от дороги и смотрели на мальчиков по ту сторону забора широкими немигающими глазами. Тимми однажды слышал, как его отец сказал, что у коров самое глупое выражение лица из всех божьих созданий, но Тимми с этим не согласился. Он считал, что коровы выглядят грустными. По его мнению, в их глазах была тоска, желание, чтобы они могли выйти за ограду и пастись по другую сторону дороги. Трава в лесу Боумана, должно быть, казалась им зеленее.
- Му, - позвал Даг, его настроение снова поднялось. - Муууууууу!
- Перестань, - предупредил его Тимми. - Если Кэтчер услышит нас, он прибежит.
- Но разве мы не хотим этого на этот раз?
- Да. Но я также хочу быть готовым к нему. Это нападение исподтишка. Не зови его, пока мы все не подготовим.
Кивнув, Даг отошел от коров и начал тихо напевать песню Морриса Дэя и группы The Time. По мере приближения к дому Сойеров его хромота становилась все более заметной, а темп движения замедлялся.
- Может, нам стоит подождать, - предложил он. - Вернемся в другой день.
- К черту, - сказал Барри. - У нас есть пистолеты, и мы зашли так далеко. Чего ты боишься?
- Нет.
- Да, боишься. Признай это. Ты боишься Кэтчера.
- Да пошел ты, придурок, - лицо Дага покраснело. - Ты тоже его боишься.
Барри поднял руки вверх в знак капитуляции.
- Да, хорошо. Думаю, да.
Вдали виднелась ферма Сойеров, расположенная далеко от дороги и соединенная с миром узкой извилистой дорожкой. Мальчики хорошо знали эту дорожку и считали ее воротами в ад. Над холмами возвышалась силосная башня для зерна и верхушка красного амбара.
- Хорошо, - пробормотал Тимми. - Вот оно.
Они выстроились бок о бок у входа на дорожку.
- Хорошо, - прошептал Даг. - Я признаю это. Я боюсь.
- Чего?
- Кэтчера! Что если мы промахнемся?
Барри усмехнулся.
- Не надо.
- Подождите, пока не увидите белки его глаз, - посоветовал им Тимми.
Затем он расставил ноги ровно, прижал одну руку ко рту и крикнул собаке.
- Вот черт, - прохрипел Даг. - Я не готов. Ты сказал, что мы будем ждать, пока не будем готовы.
Тимми уставился прямо перед собой.
- Слишком поздно.
Его крики о собаке не остались без внимания. Через несколько секунд трое мальчиков услышали слишком знакомое рычание, доносившееся из дальнего фермерского дома. В конце дорожки мелькнула черная шерсть, и она стремительно понеслась в их сторону. Рычание Кэтчера раскололо воздух, как артиллерийский снаряд. Когда собака приблизилась, Даг сделал шаг назад.
- Не двигайся, - предупредил Тимми.
- Но...
- Давай, Кэтчер, - дразнил Барри разъяренного добермана. - У нас есть кое-что для тебя!
Пена и слюна полетели из пасти пса, когда он сократил расстояние между ними. Кэтчер на мгновение приостановился, как бы удивляясь тому, что его соперники стоят на ногах, а не на велосипедах и убегают. Оглядев их своими темными глазами, пес опустил голову и снова зарычал, глубоко и угрожающе. Он обнажил свои белые зубы. Мальчики вздрогнули. С опаской он сделал еще один шаг вперед. Его загривок был поднят.
- Давай, - крикнул Тимми, его голос надломился. - Давай, откуси от Дага.
Даг бросил испуганный взгляд на своего друга.
- Ч-что?
Все еще недоверчивый, Кэтчер рявкнул. Его мускулы вздулись, когда он изогнул горб.
Тимми топнул ногой на собаку.
Глаза Дага расширились.
- О, Господи...
Внезапно Кэтчер бросился вперед, раскрытые челюсти были направлены прямо на промежность Дага.
Даг закричал.
Кэтчер двигался быстро, но Тимми был быстрее.
- Теперь - огонь!
Они выстрелили. Все трое направили свои пистолеты прямо в глаза доберману и выпустили струю уксуса и лимонного сока. Эффект был мгновенным.
Кэтчер остановился на полпути и крутанулся, пытаясь избежать жгучего шквала.
Вскрикнув, он бросился прочь, мотаясь туда-сюда, словно пьяный.
- Сработало, - крикнул Барри. - Черт возьми, сработало!
Смеясь с триумфальным ликованием, парни продолжили атаку, нажимая на спусковые крючки снова и снова, выпуская все содержимое пистолетов. Измученный скулеж Кэтчера становился все громче. Спасаясь, он бросился на траву и перекатился на спину. Он корчился, кричал и хватался за воздух. Перевернувшись на живот, пес лапами закрыл глаза.
Все еще стреляя, Тимми подошел ближе. Барри и Даг последовали за ним. Их храбрость росла с каждым шагом, пока они не встали над бьющейся собакой. Кэтчер смотрел на них, не отрываясь.
Все три мальчика продолжали смеяться.
- Ешь дерьмо.
Даг наклонился и выстрелил прямо в левый глаз собаки в упор.
Кэтчер издал один долгий, заунывный вой, а затем Барри пнул его ногой.
- Получи, придурок.
Смех Тимми и Дага утих. Они уставились в шоке и удивлении.
Барри снова пнул собаку. Кончик его кроссовки вошел в бок Кэтчера, прямо между ребрами. Кэтчер огрызнулся, но Барри легко обошел его и ударил в третий раз.
Сердце Тимми упало. Кэтчер, их личный демон, собака, которая терроризировала их все эти годы, которая превращала в ад простое посещение домов друг друга, вдруг показался жалким. Тимми был в ужасе. Ему было жалко собаку и стыдно за то, что они делают. Это была его идея. Чувство вины было непреодолимым.
Барри снова ударил его ногой. Из носа Кэтчера потекла струйка крови.
- Прекрати, парень, - закричал Тимми. - Ты убьешь его!
- И что? - cморщившись, Барри вытер пот с глаз. - Нам не придется беспокоиться о том, что он будет нас преследовать...
Бух!
- ...никогда...
БУХ!
- ...снова.
Кэтчер взвыл. Не завопил - взвыл. Тимми никогда раньше не слышал, чтобы собака или что-то другое издавало такой звук. Этот звук наполнил его ужасом. Нос и морда Кэтчера были в крови. Мочевой пузырь собаки отпустило, заливая землю мочой.
- Укуси меня сейчас же, ублюдок! Хуесос. Сукин сын!
Тимми никогда не слышал, чтобы из уст его друга одновременно вылетало столько ругательств.
- Барри, - умолял Даг. - Прекрати. Из-за тебя у нас будут неприятности.
Тимми схватил своего друга за руку, но он не мог сравниться с Барри в силе и размерах. Ворча, Барри толкнул его на землю.
- Отстань от меня, Грако, если только ты тоже не хочешь. Это была твоя идея!
- Не так...
Воспользовавшись тем, что Барри отвлекся, раненый пес вскочил на ноги и побежал через поле, крепко зажав хвост между ног. Он сильно хромал, и собачье дерьмо стекало по его задним лапам.
Запыхавшись, трое мальчиков стояли и смотрели друг на друга. Каждый из них был измотан. Тимми чувствовал себя больным на живот. Казалось, что силы покидают его конечности. Что только что произошло? И как это произошло? Он мечтал об этом плане дюжину раз, но никогда не получал таких результатов.
Он покачал головой в сторону Барри.
- Что на тебя нашло, парень?
- Мой отец, - задыхался Барри, сложив руки на коленях. - Господи, прямо как мой старик...
Не понимая, Даг указал назад в сторону дома Тимми.
- Пойдем. Если мы уйдем сейчас, твой отец никогда не узнает.
Барри уставился на него и ничего не сказал.
Тимми поднял упавшие пистолеты.
- Он прав. Нам нужно убираться отсюда, пока мистер Сойер не узнал, что случилось с его собакой. Если он увидит, что мы стоим здесь внизу, нам конец. Он точно расскажет нашим родителям.
- Извини, что толкнул тебя, - извинился Барри.
Его щеки были мокрыми от слез.
- Не беспокойся об этом. Давай просто уйдем, хорошо?
Они втроем перешли дорогу в Боуманс-Вудс, достаточно далеко зайдя за линию деревьев, чтобы их не было видно. Они пробирались через лес, отталкиваясь от низко висящих сучьев и срезая длинными палками цепляющиеся лианы и ядовитый плющ. Дойдя до ручья, они остановились, чтобы отдохнуть и перевести дух. Даг разминал больную лодыжку и отмахивался от копошащихся мошек. Тимми вымыл пистолеты в холодной воде, чтобы избавиться от улик и приторного запаха уксуса. Барри был молчалив и угрюм.
- Я не знаю, что случилось, - сказал он через несколько минут. - Я просто... сорвался.
Тимми подобрал камешек и бросил его в ручей.
- Все в порядке, парень. Мы все вроде как сорвались. Мы могли ослепить его.
- Серьезно? - спросил Даг.
Тимми пожал плечами.
- Конечно. Он вел себя так, как будто мы это сделали. Видимо, я не подумал об этом, когда придумывал план.
Он уже слышал выражение.
- Все может измениться в один миг.
Его дедушка постоянно говорил это, но до сегодняшнего дня Тимми никогда по-настоящему не понимал его.
- Ну, - сказал Даг, - мы не должны быть слишком строги к себе. Помнишь все те времена, когда он гонялся за нами? Помнишь, в школе, когда мы изучали мифологию? Та собака, которая охраняет загробный мир? Цербер? Он был чудовищем, как и Кэтчер.
Монстр, - подумал Тимми. - А был ли он на самом деле?
Он бросил еще один камень в воду и стал наблюдать, как по воде идет рябь. Концентрические кольца ударялись о берег ручья.
Это Кэтчер настоящий монстр или мы?
- Черт, - Барри внезапно остановился посреди тропы и в отчаянии вскинул руки вверх.
Они шли по извилистой оленьей тропе через центр Боуманс-Вудс, выбирая длинный путь домой, чтобы никто их не увидел. Тимми и Даг остановились и повернулись. Барри был в бешенстве, его лицо выражало больной страх.
- Что случилось? - спросил Тимми.
- Мои часы...
- Ты сломал их?
- Нет. Кажется, я их потерял.
Тимми почувствовал прилив паники.
- Там, у Сойера? Блин, если они найдут их...
- Я знаю, - Барри закончил свою мысль. - Тогда нам крышка. Мое имя выгравировано на обратной стороне. Мама подарила его мне на день рождения в прошлом году. Черт возьми, я не могу в это поверить.
- Мы должны вернуться и забрать их, - сказал Тимми. - Мы не можем просто оставить их лежать там.
- Ты с ума сошел? - Даг прихлопнул комара. - Мы не можем туда вернуться. Мистер Сойер, наверное, уже вызвал полицию.
- Ну, я не могу вернуться домой без него, - сказал Барри. В его голосе звучал ужас. - У моего старика будет просто жуть, если он узнает, что я потерял эти часы.
- Ты снял их, пока мы работали, - сказал ему Даг.
- Ты уверен? - спросил Барри с надеждой.
Даг пожал плечами.
- Вполне уверен. Вроде того. Ну, может быть...
Тимми задумался на мгновение.
- Знаешь, раз уж он об этом заговорил, я не помню, чтобы видел их на твоем запястье после этого. Ты снял их на кладбище?
- Я не знаю. Не могу вспомнить. Иногда снимаю, потому что руки потеют и ремешок соскальзывает. Так что, может быть.
- Ну, а если бы ты их снял, где бы ты их оставил?
Барри был близок к слезам.
- На одном из надгробий или, может быть, в сарае.
Тимми повернулся к Дагу.
- Как твоя лодыжка?
- Чувствую себя лучше. Немного жжет, но я в порядке.
- Хорошо, - Тимми был удивлен. Тот факт, что Даг не воспользовался возможностью пожаловаться на свою травму и выставить ее хуже, чем она была на самом деле, означал, что он понимает серьезность ситуации. - Ладно, Барри, не волнуйся. Мы поможем тебе искать их. Они должны быть где-то здесь.
- Я надеюсь на это. Иначе...
Он запнулся, но они услышали страх в его голосе.
Тимми снова подумал о вспышке Барри во время их нападения на Кэтчера. Несмотря на то, что у Барри был шрам на икре от того, как собака вцепилась в него почти два года назад, в том, что произошло сегодня, не было вины Барри. На теле Барри было множество шрамов и синяков, и только один из них был от собаки. Иногда после обеда мама Тимми смотрела ток-шоу (теперь они стали чаще, так как только что установили новое кабельное телевидение с девятнадцатью каналами); в ток-шоу рассказывали о детях, подвергшихся насилию, и о том, как они в результате озлобляются на других. Это был их способ справиться с этим, почувствовать себя сильными, а не беспомощными. Иногда они превращались в школьных хулиганов. В других случаях - в серийных убийц. Барри не был ни тем, ни другим, но его действия в тот день определенно были предупреждающим знаком. Они никогда не обсуждали это, но Тимми и Даг знали, чем Кларк Смелтцер занимается за закрытыми дверями. А о том, чего они не знали, они могли догадываться.
И мама Дага - с ней тоже что-то было не так. Тимми не был уверен, что именно, но у него были подозрения, и они не давали ему покоя. Конечно, это было нечто большее, чем просто игнорирование сына. Действительно, он был уверен, что, когда она была пьяна, Кэрол Кайзер уделяла сыну слишком много внимания, о котором лишь намекалось в стопке журналов "Penthouse", спрятанной в землянке. Для этого есть слово, и это слово - "инцест". Он видел это и в ток-шоу.
Монстры? Они не были монстрами. И Кэтчер тоже не был монстром. Насколько они знали, мистер Сойер бил собаку. Дрессировал его быть злым, нападать. Поведение собаки не было чем-то новым. Он преследовал их, преследовал любого, кто проходил мимо дорожки, в течение многих лет, и мистеру Сойеру неоднократно говорили об этом. Он ничего не предпринимал, отказываясь привязать собаку, установить загон или ограду. Виноват ли в этом Кэтчер? Нет, Кэтчер не был чудовищем. И они тоже.
Настоящими монстрами были взрослые. Может быть, не его собственные родители, может быть, не преподобный Мур или некоторые другие, но все же их было много вокруг. Он видел их каждый раз, когда смотрел новости (в отличие от большинства двенадцатилетних, мама Тимми привила ему понимание и интерес к текущим событиям и поощряла его смотреть вечерние новости и читать еженедельный журнал "Тайм", что он и делал). Он тоже видел их в своих комиксах и загадках про Харди Бойса.
Он видел их, когда смотрел в затравленные глаза двух своих лучших друзей.
- Нам пора идти, - сказал Даг. - Уже поздно.
Они пошли по узкой извилистой тропинке, пробираясь под сучьями деревьев и продираясь сквозь колючки и лианы, пока не достигли края леса Боумана. Затем они пересекли Энсон-Роуд и прошли через нижнюю часть кладбища. Отца Барри нигде не было видно, но были признаки того, что он здесь бывал. Надгробия были возвращены в вертикальное положение, а ямки засыпаны свежей землей. Рядом валялся небрежно брошенный окурок сигареты Кларка Смелтцера.
- Похоже, мой старик закончил на сегодня, - заметил Барри. - Надеюсь, он не в сарае.
Тимми и Даг молча пожелали того же.
Мальчики пересекли кладбище и осторожно подошли к полуразрушенному желтому хозяйственному сараю. Там было пустынно; никаких следов Кларка Смелтцера не было. Двери были закрыты, а у отца Барри был ключ от висячего замка, поэтому они обошли сарай сзади. Там, наполовину скрытое кучей красной глины, оставшейся от новых могил (та самая грязь, которую Кларк Смелтцер ранее использовал для укрепления покосившихся надгробий), находилось заколоченное окно.
Отец Барри не знал, что две доски были расшатаны, и трое мальчиков с помощью молотка и ломика расшатали их.
В лесу за сараем хрустнула ветка. Все повернули головы в сторону звука.
- Просто белка, - догадался Тимми.
Повернувшись к окну, Барри отодвинул доски. Ржавые гвозди заскрипели, расходясь по дереву. Он протиснулся и пролез внутрь. Тимми последовал прямо за ним. Затем они втянули в окно и Дага, который не мог протиснуться в узкое пространство самостоятельно. С большим трудом он пролез внутрь, задыхаясь и жалуясь на больную ногу. Его друзья не обратили на это внимания. Если бы он не повредил ногу, Даг стал бы жаловаться на свою несуществующую астму, или на спину, или на что-нибудь еще, что может быть усугублено физически при лазании.
В сарае не было света, и единственным источником освещения был скудный свет, проникающий сквозь недостающие доски, трещины в стене и второе грязное окно. Жестяная крыша местами провисала, и во время дождя вода просачивалась на прогнившие бревна. Кларк Смелтцер дважды обращался в церковный совет с просьбой о строительстве нового, более прочного, сборного сарая, но ему отвечали, что средств на это нет. Он ворчал, что, возможно, прихожанам следует больше жертвовать, когда в воскресенье передают тарелки для пожертвований. Конечно, это были Божьи деньги, но церковь была Божьим домом, а Божьему дому нужен новый сарай. Они вежливо улыбались и переходили к другим делам.
Пол представлял собой твердую грязь, местами изрытую норами сурков и крыс.
В центре пола лежала куча пиломатериалов, в основном фанера и доски два на четыре, и несколько отрезков ржавой трубы. Сарай был забит оборудованием: небольшой экскаватор, верховая косилка, повозка, две толкающие косилки (одна относительно новая, а другая в еще худшем состоянии, чем сарай), травосборник, лебедка, различные лопаты, грабли, кирки, мотыги и несколько брезентовых полотнищ. В углу было сложено несколько десятков каменных памятников, а в других углах стояли пластиковые цветы и венки, дешевые пластиковые вазы и маленькие флажки для Дней ветеранов и памяти.
На некоторых стенах и обрезках дерева прилипли редкие куски плесени. Из-за земляного пола в сарае всегда пахло сыростью и затхлостью, но когда они стояли там, позволяя глазам привыкнуть к мраку, Тимми почувствовал что-то другое - ту же вонь, которую он заметил раньше, исходящую из дыры, в которую пролез Даг.
- Ух ты! - Даг вытер нос веером. - Кто из вас перднул?
- Ты тоже чувствуешь этот запах? - спросил Барри. - Я подумал, что опоссум залез тебе в задницу и умер.
- Отвали.
- Что-то здесь все-таки умерло, - Барри пополз вперед. - Пахнет ужасно. Наверное, крыса, сурок или что-то в этом роде. Наверное, лежит под этим деревом.
Он наступил на кусок фанеры, покрывавшей земляной пол, и доска прогнулась под его весом. Барри отпрыгнул назад, явно испугавшись.
- Что случилось? - спросил Тимми.
- Пол - его там нет!
Даг нахмурился.
- Что ты сказал?
Барри нагнулся и схватил край фанерного листа.
- Помоги мне с этим.
Физически более сильный, чем любой из них, Барри явно не нуждался в их помощи. Тимми подумал, что, возможно, истинная причина в том, что он был напуган. И это пугало Тимми.
Он протянул руку своему другу, а Даг остался наблюдать.
- Осторожно, змеи, - предупредил он.
Не обращая на него внимания, они медленно подняли фанеру, а затем потянули ее вперед, и она рухнула на остальную часть дровяника.
Все трое мальчиков задохнулись от увиденного.
Под ней была дыра, пробитая прямо по центру пола хозяйственного сарая. Судя по тому, как была разбросана земля, она выглядела так, будто ее выкопали из-под земли, как будто что-то прорылось наверх. Но это был не крот или другой грызун. Нора была слишком большой для этого, гораздо больше, чем даже та, в которую просунулась нога Дага. Отверстие было достаточно большим, чтобы внутрь мог легко провалиться человек в полный рост. Из пропасти поднималось зловоние.
- Что за черт? - спросил Тимми. - Это сделал твой отец?
Барри покачал головой, недоумевая.
- Не может быть. Мой старик был бы в ярости, если бы увидел это. Я не знаю, что это такое.
- Воняет, - проворчал Даг, зажав нос. - Вот откуда идет запах, точно. Как и из той дыры, что была раньше, там, на кладбище.
Глаза Тимми сверкнули.
- Это те пещеры, о которых ты говорил. Должно быть! Еще одна воронка открылась прямо здесь, а ты и твой папа не знали о ней, потому что она была под дровяником.
Барри выглядел сомневающимся.
- Ты думаешь?
- Конечно, думаю. Никакое животное не копало это, и, как ты сказал, твой отец тоже не стал бы этого делать. Это должен быть вход в пещеру.
- Но они сделаны из камня, а не из грязи.
- Не всегда, - не согласился Тимми, хотя и сам не был в этом уверен. Он не собирался позволить науке встать на пути того, что может стать их самым крутым летним приключением. - Мы должны исследовать еe, ребята. Заявить об этом, пока никто не узнал. Нас могут показать по телевизору!
Он пошарил по полу, нашел старый ржавый гвоздь, бросил его в дыру и прислушался.
- Мы не можем исследовать еe сейчас, - напомнил ему Даг. - Уже почти время обеда. Ты знаешь, что сказала твоя мама.
- Да, - добавил Барри, - и мы до сих пор не нашли мои часы.
В своем волнении Тимми забыл и о том, и о другом. Разочарованный, он неохотно согласился с тем, что они были правы.
- Мы вернемся вечером, - сказал он. - Прокрадемся после того, как наши родные уснут. Даг, ты все равно останешься на ужин. С тем же успехом можно остаться на ночь. Мы подождем до часу ночи, а потом встретимся здесь. Надо не забыть взять фонарики и фонарь из землянки, и, может быть, карту тоже.
- Зачем нам карта? - спросил Даг.
- Чтобы мы могли очертить этот туннель на обратной стороне. Если мы нанесли на карту поверхность, то должны сделать то же самое и внизу.
- Тогда нам понадобятся и прищепки.
Тимми нахмурился.
- Для чего?
- Чтобы закрыть носы, - ответил Даг. - Я не буду дышать тем, что это такое, если мы спустимся туда.
Усмехаясь, Тимми повернулся к Барри.
- Ты сможешь выбраться сегодня вечером?
- Да, наверное. Если меня сначала не убьют за потерю часов.
- Ну, тогда давай найдем их, пока твой отец не нашел нас.
Они закрыли вход в туннель, убедившись, что фанера скрывает все отверстие, а затем обыскали остальную часть сарая в поисках пропавших часов. Подозрения Дага оказались верными. Они нашли серебряные часы, висевшие на переключателе скоростей газонокосилки. Вздохнув с облегчением, Барри застегнул их на запястье.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - oн усмехнулся.
- Конечно, - согласился Даг.
Они заметили, что Тимми никак не отреагировал, а когда повернулись, то обнаружили, что он уставился вниз на фанеру.
Барри застонал.
- Да ладно, мужик. Оставь ee пока. Мы увидим ee сегодня вечером. И раз уж тебе так не терпится, можешь идти первым.
Тимми посмотрел на них, улыбаясь.
- Звучит как план.
По правде говоря, он не хотел, чтобы было иначе. Ему не терпелось первым ступить в подземную камеру.
- Я все еще не думаю, что это карстовая воронка, - сказал Даг. - Она выглядит вырытой, а не затопленной. И этот запах - Боже!
Они вылезли обратно в окно и закрепили доски на месте, вбивая ржавые гвозди в гнилую древесину камнем. За звуками ударов они не заметили, как в ближайшем лесу затрещала еще одна ветка.
- Ладно, - сказал Тимми, - встречаемся в землянке после того, как родители уснут, а потом исследуем подземелье. Допустим, в час ночи.
Даг и Барри согласились. Затем они пошли каждый своей дорогой, Барри к себе домой, а Тимми и Даг к дому Грако.
По дороге Тимми гадал, что они найдут внутри туннеля, глубоко под землей.
Когда мальчики ушли, из тени деревьев за сараем появилась стройная фигура. Все это время она наблюдала за ними. Теперь, когда они ушли, она прокралась вперед и исследовала расшатанные доски вокруг окна. Затем оно заползло внутрь сарая.
Из здания доносились шорохи - дерево скользило по дереву. Затем раздался удивленный вздох.
Спустя несколько минут фигура вновь появилась на солнечном свету. Моргнув, она позволила глазам снова адаптироваться. Затем она побежала через кладбище так быстро, как только могла. Выражение его лица выражало довольную решимость.
- Будет дождь, - жаловался Стив Лафман, пока они шли по полю. Высокая трава хлестала по их синим джинсам. - Синоптик на восьмом канале говорил, что сегодня будет дождь.
- Хватит ныть, - сказал Ронни Нейс. - Господи, ты как маленькая девочка, чувак.
- Они сказали, что есть предупреждение о сильной грозе до шести утра. Дождь будет лить как из ведра.
- И что? Небольшой дождь никогда никому не вредил.
- Мы можем подхватить пневмонию, - сказал Стив. - Я не хочу болеть летом.
- Заткнись.
- А может, даже торнадо пронесется. Я бы не хотел оказаться здесь, если бы это случилось.
- Если ты не заткнешься, - предупредил Ронни, - я заткну тебя навсегда.
Открытый рот Стива захлопнулся. Он знал, что лучше не перечить своему другу.
- Наконец-то у нас появился шанс поквитаться с этими говнюками, - сказал Ронни, - а ты хочешь все отменить из-за погоды.
Они продолжали идти через пастбище Люка Джонса, скрытые темнотой и настороженно следя за двумя быками фермера. К счастью, все коровы лежали, сгрудившись вместе на дальнем краю поля. Густые обсидиановые тучи заволокли ночное небо, закрыв луну и звезды и даже приглушив прожекторы на дымовых трубах бумажной фабрики и мигающие красные сигнальные огни самолетов на далекой радиовышке. Они освещали себе путь фонариком, украденным из ящика на кухне дома Стива.
- Знаешь, что странно? - спросил Джейсон Глатфельтер. - Ты когда-нибудь замечал, как люди бегут под дождем, вместо того чтобы просто идти? Например, если они выходят из магазина или чего-то еще, а дождь идет, они бегут к своей машине, вместо того чтобы просто идти, как обычно. Почему они так делают? Они же не станут менее мокрыми. Одинаковое число осадков попадет на тебя в любом случае.
Ронни перешагнул через нору сурка.
- О чем, черт возьми, ты говоришь?
- Подумай об этом. Идешь ты или бежишь, ты все равно промокнешь. Так зачем бежать? На самом деле, я готов поспорить, что так в тебя попадет больше капель дождя.
- Чувак, - фыркнул Ронни, - ты слишком часто употребляешь кальян.
Они подошли к ограде и увидели за ней кладбище.
- Что ж, - сказал Стив, - скажу вам, ребята, одну вещь. Если начнется дождь, я бегу домой. У меня будет достаточно проблем, если мама узнает, что я улизнул. Будет в десять раз хуже, если я приду домой мокрый.
- "Киска", - усмехнувшись, Ронни откинул свою длинную челку с глаз. - Надо было просто оставить тебя дома.
- Тебе легко говорить, - ответил Стив.
- И что это значит? - в голосе Ронни появились нотки, которых не было мгновение назад.
- Ничего.
Но втайне Стив точно знал, что он имел в виду. Он хотел сказать, что Ронни мог не беспокоиться о том, что его мать застанет его тайком, потому что его мать работала с одиннадцати до шести на обувной фабрике в Ганновере и не вернется домой до семи утра следующего дня; поскольку отец Ронни умер от осложнений после применения "Агента Оранж" пять лет назад, больше некому было беспокоиться о Ронни. Именно это он и имел в виду, но, конечно, не сказал этого. Последними двумя людьми, которые упомянули отца Ронни, были Энди Стауб и Алан Кроун, и Ронни разбил им обоим губы и сломал Энди нос.
На другой стороне пастбища лягушка-бык квакала в темноте, давая всем понять, что она правит прудом Джонса. В ответ ничего не прозвучало. Затем ночь снова стала тихой.
- Чертова "киска", - снова сказал Ронни, явно недовольный молчанием Стива.
- Думаю, не стоит ожидать меньшего от парня, который слушает Холла и Оутса[17].
- Я не слушаю Холла и Оутса.
Джейсон усмехнулся.
- И Майкла Джексона. Ты собираешься сделать "лунную походку", Стив?
- Да пошли вы оба".
Джейсон начал петь песню Джексона "Thriller" визгливым фальцетом, потревожив стаю ворон, приютившихся на ночь. Они взлетели, раздраженно каркая.
- Иди домой, если хочешь, - сказал Ронни, кивнув головой в сторону поля.
- Лети, как те птицы. Мы с Джейсоном сделаем это сами. Эти говнюки украли мой велосипед и оставили его на железнодорожных путях. Пришло время расплаты, чувак.
- Не забывай, - напомнил ему Стив, - это я узнал об этом в первую очередь. Если бы не я, мы бы даже не узнали об этом.
Ронни и Джейсон ничего не ответили. Втайне Ронни знал, что Стив прав, и это злило его, потому что он ненавидел, когда ему показывали, что он в чем-то не прав. Он был лидером, черт возьми, и они должны были слушаться его беспрекословно. И Джейсон молчал, потому что знал, что лучше не идти против Ронни, даже если речь шла о чем-то столь безобидном, как согласие со Стивом в данном случае. Последний раз он делал это на прошлое Рождество, когда они втроем разгромили Рождественский вертеп вдовы Рудисилл. Хотя она жила одна, ее сын приезжал каждый ноябрь и украшал дом к Рождеству. Он вешал гирлянды на водосточные трубы и кустарники и устанавливал небольшую фанерную сцену Рождества, укомплектованную пластиковыми светящимися статуэтками Иосифа, Марии, мудрецов и пастухов, нескольких животных и самого младенца Иисуса, лежащего в деревянных яслях, набитых соломой с фермы Люка Джонса. Люди притормаживали в своих машинах, проезжая мимо, и останавливались, чтобы поглазеть на это зрелище - пока трое мальчиков не положили этому конец раз и навсегда. Джейсон и по сей день не может сказать, почему они это сделали или что послужило толчком к этой идее. Они сидели в своей крепости в лесу за домом Ронни, курили травку и хихикали над грубой карикатурой в журнале "Hustler", когда Ронни вдруг предложил это. Они дождались темноты, а затем устроили налет на Рождество, разбив Иосифа и пластмассового ягненка, выбросив Марию и одного из мудрецов на дорогу и украв младенца Иисуса, которого они позже повесили на дереве вдоль шоссе 116. Во время буйства, как раз в тот момент, когда Ронни опрокинул на голову статую Марии, Джейсон сказал, что это неправильно, и что миссис Рудисилл никогда ничего им не делала, и что, возможно, им стоит остановиться. Этот маленький бунт привел к тому, что Джейсона почти на месяц исключили из группы. Ронни и Стив были его единственными друзьями, и хотя иногда казалось, что Ронни - генерал, а он и Стив - просто солдаты, ему не нравилось быть одиноким, быть изгоем.
Поэтому сейчас он ничего не говорил. Как сегодня, например. Да, именно Стив подслушал разговор Грако и его приятелей. Он охотился на белок со своим стариковским "Mossberg" .22 (разумеется, нелегально и не в сезон) в лесу у кладбища, когда наткнулся на Тимми Грако, Дага Кайзера и Барри Смелтцера. Стив спрятался за деревом и подслушивал их троих противников, а когда они ушли, он сам заглянул в сарай и подтвердил подозрения. Слух о подземном клубе трех мальчишек впервые прошел прошлой зимой, но до сих пор они не могли подтвердить его местоположение или даже существование.
Но хотя Стив наконец-то сделал это, он передал информацию Ронни, а затем уступил. Ронни был главным. Этот рейд был его идеей. Украсть их вещи. Разгромить все остальное, включая клуб.
Мать Джейсона однажды спросила его (после того, как он, Ронни и Стив попали в беду за то, что бросали камни в машины), прыгнет ли он с моста, если Ронни скажет ему это сделать. Он ответил "нет".
Но правда была совсем другой.
Да, если бы Ронни приказал ему прыгнуть с моста, Джейсон, вероятно, сделал бы это, пусть и с неохотой. Но он не стал бы возражать или не соглашаться с ним, пока они не оказались бы на спуске.
- Так ты идешь домой или как? - спросил Ронни у Стива.
- Нет, я остаюсь. Я тоже хочу посмотреть эту землянку.
- Должен тебе сказать, - признался Ронни, - я думал, что все это полная чушь. Кайзер рассказал Энди Стаубу, тот рассказал Эрике Олтланд, та рассказала Рамоне Герлинг, а она рассказала Линде Паломе, которая рассказала мне, когда мы целовались за классом в магазине.
Джейсон прервал.
- Линда горячая штучка. Ты с ней целовался?
Ронни кивнул.
- Да. У нее красивые сиськи. Она дала мне их потрогать. Но я не очень поверил, когда она мне сказала. Не думал, что у этих троих есть что-то такое. Грако - коротышка, а Кайзер - жирный мешок с дерьмом. Единственный из них, у кого есть хоть немного мяса на костях, это Смелтцер.
- Дыра огромная, - сказал Стив. - Подожди, пока не увидишь. Чертовски огромная, мужик! Наверное, им понадобилась целая вечность, чтобы вырыть ее. Сиськи Кайзера, наверное, тряслись, как желе, пока он работал лопатой.
- Ну, после сегодняшней ночи им придется копать еще одну.
Он засмеялся, и Стив с Джейсоном послушно присоединились к нему.
Они дошли до линии забора и перелезли через него. В темноте они не заметили старую печную трубу, торчащую из земли менее чем в десяти футах от них. Если бы они увидели ее, то могли бы провести расследование и узнать истинное местоположение землянки. Вместо этого они прокрались через кладбище к хозяйственному сараю.
Они пробирались между надгробьями, следя за светом фар или кем-то еще, но кладбище было пустым. Откуда-то слева донеслось уханье совы. Сверчки стрекотали в траве. Вдалеке прогрохотал тракторный прицеп, который мчался по шоссе 116 в неизвестном направлении.
Джейсон внезапно остановился.
- Ребята, вы слышали это? - прошептал он.
- Что? - Ронни обернулся, раздраженный.
- Звучало как... как женский крик.
- Это была гребаная сова, придурок.
Джейсон пожал плечами.
- Может быть. Да, наверное, ты прав. Просто звук был странный, вот и все. Как будто он шел из-под земли или что-то в этом роде.
Ронни снова начал идти.
- Чувак, тебе нужно послушать Нэнси Рейган.
- Нэнси Рейган?
- Да. Жену президента.
- Я знаю, кто она такая. Но что она сказала?
- Просто скажи "нет" наркотикам.
Стив смеялся над шуткой Ронни, желая набрать несколько очков над Джейсоном. Когда они повернулись спиной, Джейсон показал им обоим палец. Затем он поспешил догнать их, рыся позади них.
Он заметил, что некоторые могилы выглядели утопленными, как будто грязь обрушивалась на гробы под поверхностью.
- Старик Смелтцер действительно позволяет этому месту разваливаться, - заметил Джейсон. - Чертовски стыдно.
- А тебе какое дело? У тебя здесь не похоронена семья, - Ронни вырвал горсть увядших цветов из могильной вазы и бросил их в воздух, разбрасывая. - Ты даже не ходишь в эту церковь, да и вообще в любую церковь, если уж на то пошло. К тому же, мистер Смелтцер - пьяница. Это все знают. Он неудачник, как и его сын.
Засмеявшись, он схватил вазу и тоже бросил ее в небо. Она пролетела над их головами, а затем упала на землю, разбившись о бронзовую мемориальную доску.
- Чувак, - прошептал Стив. - Нас поймают, если ты будешь продолжать так шуметь.
- Никто нас не поймает. Уже за полночь. Все спят.
- Никогда не знаешь. Кто-то может наблюдать.
- Что, ты боишься, что Бог разозлится?
- Просто это как-то неправильно.
- Заткнись. Пошли.
Ронни пнул пластиковый венок, как будто это был футбольный мяч, а затем снова пошел вперед, оставляя за собой разрушения - вырванные флаги, разбросанные цветочные композиции, разбитое стекло. Джейсон и Стив нервно последовали за ним. Но когда Ронни остановился у покосившегося надгробия и начал толкать его, они быстро присоединились к нему, несмотря на свои опасения. Так было легче. Им троим удалось столкнуть его, а затем спрыгнуть с дороги.
- Посмотрите на это, - сказал Ронни. - Проклятая штука погрузилась прямо в землю. Наверное, место грязное.
Стив посветил фонариком на место.
- Оно выглядит сухим.
- Тогда почему земля так сильно поддалась?
- Может быть, их туннель проходит здесь.
- Не может быть, - Ронни покачал головой. - Не может быть, чтобы эти три слабака прорыли здесь весь путь. Kайзер - жирный кусок дерьма. Грако может весить баксов пять, мокрый. Они вдвоем не смогли бы отжаться и десяти раз, если бы от этого зависела их жизнь. И Смелтцер не сам копал. Говорю тебе, земля должна быть мягкой от дождя или еще от чего-нибудь.
Боясь не согласиться, Стив бросил нервный взгляд вверх и заметил, что грозовые тучи становятся все плотнее и темнее. Они выглядели набухшими, тяжелыми, как будто вот-вот упадут с неба. Он оставил это при себе, чтобы не подвергать друзей очередным насмешкам.
Ронни начал напевать песню Judas Priest "Breaking the Law", а Джейсон аккомпанировал ему на воздушной гитаре. Оба они мотали головами туда-сюда, их длинные волосы развевались, как солома на ветру.
Они дошли до задней части сарая и убедились, что по-прежнему одни. Убедившись, что они единственные обитатели кладбища, Ронни подозвал Стива. Все трое были воодушевлены перспективой отомстить трем своим врагам, и все их сомнения исчезли. Стив показал им незакрепленные доски. Быстро и как можно тише они освободили гвозди, а затем забрались внутрь. Стив посветил фонариком внутрь. Все трое сморщили носы от отвращения.
- Господи Иисусе, - прошептал Ронни. - Что это, черт возьми, такое?
- Я не знаю, - сказал Стив, - но сейчас хуже, чем было сегодня. Я заметил это, когда нашел отверстие, но сейчас оно сильнее.
Джейсон поморщился.
- Пахнет так, будто что-то умерло. Чувак, это мерзко.
- Так где же вход? - Ронни зажал нос, и его голос звучал смешно.
Стив направил луч фонарика на кучу дерева.
- Вон там.
- Дай мне свет, - приказал Ронни. Затем, после того как Стив подчинился: - Вы, ребята, поднимите эти доски.
Стив и Джейсон сделали, как было приказано, похрюкивая от усилий. Затем они отошли от края. Когда фанера была убрана, тошнотворная вонь стала еще гуще.
Ронни посветил фонарем в дыру. Темнота смотрела на них в ответ.
- Насколько она глубока? - спросил он.
Стив пожал плечами.
- Я не знаю. Я не спускался внутрь.
- Ну, иди, глупый. У нас нет всей ночи. Надо убедиться, что ты дома до дождя. Не хочу, чтобы ты растаял или что-то в этом роде.
Двигаясь с явной неохотой, Стив подошел к входу в туннель, наклонился над отверстием и заглянул внутрь. Он фыркнул, а затем сплюнул. Комок мокроты и слюны исчез в темноте.
- Не слышал, чтобы она опустилась на дно, - oн усмехнулся. - Может, это бездонная яма, как в "Искателях утраченного ковчега".
Ронни ничего не сказал. Его взгляда было достаточно, чтобы подтолкнуть Стива к действию. Стив повернулся, встал на колени на земляной пол и опустил ноги в яму. Затем он двинулся назад. Его талия оказалась на одном уровне с полом, затем грудь. Его пальцы вцепились в землю, пытаясь ухватиться за нее. Потом его подбородок сравнялся с землей, а ноги все еще не коснулись дна.
Ронни посветил ему прямо в глаза.
- Есть что-нибудь?
- Нет...
Моргнув, Стив поднял руку, чтобы защитить лицо от яркого луча, забыв, что обе его руки копаются в грязи, удерживая его. Вскрикнув, он поскользнулся. Его пальцы оставили глубокие траншеи в полу. Он исчез из виду. За его криком последовал приглушенный стук.
- Вот дерьмо!
Джейсон подбежал к краю и заглянул туда. Ронни, посмеиваясь, присоединился к нему.
Стив смотрел на них с глубины примерно десяти футов[18]. Его лицо и руки были покрыты грязью. Он смахнул грязь с волос.
- Ты придурок, Ронни. Зачем ты это сделал?
- Я надеру тебе задницу, когда спущусь вниз, если ты еще раз назовешь меня "придурком".
- Извини, чувак. Но это было неправильно, чувак. Я мог сломать ногу или еще что-нибудь.
- Пошел ты, плакса. Что ты видишь?
Стив стряхнул остатки грязи с волос и вгляделся в темноту.
- Ничего особенного. Похоже, он идет в обе стороны. Но запах определенно идет отсюда. Боже, мне от него блевать хочется.
- Может, они там мочатся, - предположил Джейсон. - Срут, чтобы не бежать домой, когда им нужно.
- Стены склизкие, - сказал Стив. - Там какая-то... слизь. Что это за дерьмо? Это отвратительно.
Ронни покачал головой в отвращении.
- Ты видишь их тайник или что-нибудь еще?
- Нет. Фонарик у тебя, чувак.
Без предупреждения Ронни бросил ему фонарик. Вместо того чтобы поймать его, Стив вскинул руки над головой, чтобы защитить себя. Фонарик упал на пол туннеля. Луч погас.
- Черт! Подними его, парень.
Погрузившись в полную темноту, Стив встал на колени и стал судорожно нащупывать фонарик.
Твердая грязь на полу туннеля казалась склизкой. Его пальцы провели по фонарику, он снова включил его, но ничего не произошло.
- Он сломался, - позвал он. - Вытащите меня отсюда. Я ни черта не вижу, и здесь воняет.
- Потому что ты под кладбищем.
Джейсон хихикнул.
- Давайте, чуваки. Вытаскивайте меня наверх.
Они слышали, как его рука шарит в темноте, шлепая по влажным земляным стенкам ямы.
- Черт побери, - пробормотал Ронни. - Неужели я должен все делать сам? Все, что мы должны сделать, это разгромить дурацкий клуб трех выродков. Отомстить им за то, что они сделали с моим велосипедом. Вот и все. А теперь посмотрите на нас. Вы, ребята, испортили бы мне весь сон. Клянусь гребаным Христом, иногда я чувствую себя Боссом Хоггом[19], окруженным кучкой идиотов, - oн потянулся в карман и достал зажигалку. Передав ее Джейсону, он сказал. - Иди помоги ему.
С трудом сглотнув, Джейсон повернулся и начал спускаться в яму.
- Осторожно, внизу.
Стив позвал.
- Что? Здесь внизу плохо слышно.
- Отойди с дороги, придурок.
Ноги болтались в пустом пространстве, Джейсон отпустил руки и упал на дно, приземлившись на корточки. Он вскочил на ноги, отряхнулся и нажал на колесико зажигалки. Он вздохнул с облегчением при виде оранжевого пламени. Непроглядная тьма казалась сплошной. Рядом с ним Стив тоже был заметно благодарен.
- Спускаюсь.
Ронни приземлился с ворчанием. Пол хлюпал под его ногами. Пламя зажигалки то колебалось, то возобновлялось. Трое подростков огляделись. Они стояли в центре туннеля, идущего примерно в направлении нижней половины кладбища, где находились старые могилы, и в том направлении, откуда они пришли, к пастбищу фермера Джонса. Стены были гладкими. Пол тоже был гладким, хотя вдоль него были разбросаны кучки земли - мусор, оставшийся после раскопок. Проход был примерно круглым, достаточно широким, чтобы идти в одну шеренгу, и разной высоты. Их головы касались потолка, но никому из них не приходилось приседать или наклоняться вперед.
- Это чертовски отвратительно, - Ронни вытер пальцами слизь с волос, а затем смахнул ее. Она капала с его пальцев, как полупрозрачная слизь. - Что это за дерьмо?
- Улиточные сопли? - предположил Джейсон.
Стив и Ронни уставились на него.
- Улиточные сопли? - Ронни хмыкнул. - Это должна быть одна большая гребаная улитка.
Стив прикрыл рот и нос рукой, тщетно пытаясь отгородиться от вони.
Он тут же отдернул ее. Следы слизи, оставшиеся на его руке, пахли еще хуже, чем воздух.
- И что теперь?
Зажигалка становилась все горячее. Поморщившись, Джейсон переложил ее в другую руку и пососал кончик обожженного большого пальца.
- Ну, - сказал Ронни, больше не утруждая себя шепотом. Его голос эхом отдавался в подземной камере. - Их клуб должен быть в одном из этих двух направлений. Ты пойдешь туда, - он указал в сторону старого кладбища, - а Джейсон - в другую сторону.
- А ты? - спросил Джейсон.
- Кто-то должен остаться здесь и быть начеку. Что если Старик Смелтцер появится? Или копы? Кто предупредит вас? А теперь идите. Время уходит.
- К черту это, - сказал Стив, приняв редкую стойку. - Я никуда не пойду без света.
- Да, Ронни, - осмелился согласиться Джейсон, подбадриваемый храбростью Стива. - На самом деле... Мы не знаем, что это за слизь. Она может быть токсичной, как та химическая свалка, которую нашли в Семи Долинах, со всеми незаконными отходами. А эти стены и крыша не выглядят слишком прочными. Нет ни балок, ни опор, ничего. Могут рухнуть вот так, - oн щелкнул пальцами свободной руки.
Ронни вздохнул.
- Ничего не случится. Хватит волноваться.
Стив уставился на свой рукав, покрытый слизью от прикосновения к стене туннеля.
- Ты действительно думаешь, что это дерьмо может быть токсичным?
Терпение Ронни истощилось.
- Если бы ты до нее добрался, мы бы не пробыли здесь достаточно долго, чтобы она нас побеспокоила, даже если бы она была ядовитой или что-то в этом роде. Слушай, если тебе нужен твой маленький ночник, то идите оба в одном направлении. Чертовы пиздюки.
Они посмотрели друг на друга, вздохнули, затем отправились в темноту. Джейсон шел впереди, Стив крался за ним.
- Здесь воняет еще хуже, - услышал Ронни бормотание Джейсона. - Это как облако.
Стив кашлянул.
- Держу пари, мы направляемся к старой части кладбища. Может, мы чувствуем запах тел.
Пламя зажигалки становилось все тусклее по мере того, как они продвигались вперед. Их голоса стали слабее, и Ронни пришлось напрячься, чтобы расслышать их. Один из них, он не мог определить, был ли это Стив или Джейсон, что-то сказал. Грунтовые стены, казалось, поглотили слова.
- Не может быть так далеко, - сказал Ронни. - Поищи их дерьмо. Комиксы. Порно журналы. Всякое такое. Если их там нет, значит, они в другой стороне.
Пламя было уже далеким острием, и тени сомкнулись вокруг Ронни, окружая его. Ронни казалось, что темнота давит на его тело - осязаемая вещь. Воздух в туннеле стал холоднее.
- Ребята? Эй, Стив! Джейсон! Вы меня слышали, ублюдки? Это должно быть здесь.
Крошечное пламя полностью исчезло. Ронни задохнулся и на секунду закрыл глаза.
Когда он открыл их снова, они были как будто все еще закрыты. Он пошевелил пальцами перед лицом, но не смог их разглядеть.
- Эй, придурки! Вернитесь сюда с этой чертовой зажигалкой! Я ни хрена не вижу.
Темнота стала стеной. Коконом. Что-то холодное и мокрое капало ему на голову.
- Господи Иисусе... Эй, Джейсон? Вернись, сукин сын! Это дерьмо не смешно, чувак. Ни капли.
Ответа не последовало.
- Стив?
Его раздражение перешло в гнев, затем в испуг. Не страх. Не ужас. Еще нет. Но он был напуган. Он дрожал, и это не было связано с прохладой в воздухе.
Он ни за что не хотел оставаться внизу в темноте, особенно когда вокруг воняло дерьмом. Он не мог пойти и найти их. Без света он мог споткнуться, наткнуться на стену или еще что-нибудь, и весь туннель обрушится на них сверху, похоронив их заживо.
- Джейсон? Стив? Ну же, ребята, ответьте мне.
- Я... я... я... я...
Его голос отозвался эхом, приобретя странное, приглушенное звучание. Вонь, запах открытой канализации, становился все сильнее.
- Хватит дурачиться, черт побери! Я знаю, что вы меня слышитe. Bы не так далеко зашли.
- Далеко... далеко... далеко...
- Я выбью из вас обоих все живое дерьмо, если вы не вернетесь сюда с зажигалкой прямо сейчас.
- Сейчас... сейчас... сейчас... сейчас...
Эхо затихло, и за ним последовал новый звук. Хрюканье.
- Что это было?
Он подумал, не может ли там, внизу, быть какое-нибудь животное вместе с ними. Может быть, лиса или скунс, может быть, с бешенством. Ронни вздрогнул, а затем снова разозлился. Он переместил свой вес, и его нога столкнулась с выброшенным фонариком, отбросив его еще дальше в темноту. Он сдержал вопль. Разъяренный, он сделал глубокий вдох, готовясь кричать во всю мощь своих легких, кричать и кричать на них так, как никогда раньше, чтобы вселить в них страх перед Ронни Нейсом.
В этот момент начались крики.
- Вот дерьмо...
Приглушенные. Слабые. Но, несмотря на расстояние, невозможно было ошибиться в их ужасе.
Или боли. Никаких иллюзий; они не просто дурачились или шутили. Что-то было не так.
- Джейсон? - голос Ронни стал хриплым шепотом. - С-Стив? Пожалуйста, вернись. Пожалуйста...
- Ронни, беги! Р-аргх...
- Ребята? Что происходит?
- Ронниииииииииииииииии...
Он не мог определить, был ли это Стив или Джейсон, а может быть, оба. Голос был слишком высоким, слишком женственным. Он никогда раньше не слышал, чтобы кто-то из них так кричал. Он вообще никогда не слышал, чтобы кто-то так кричал.
- ...иииииииииииии...
- Ребята, - всхлипывал он. - Я не могу вас видеть...
- ...ииииииииииииииии...
Крик превратился в один длинный, воющий вой. Затем, почти затерявшись под ним, раздалось еще одно хрюканье - растревоженный звук, похожий на нечто среднее между медведем и свиньей. Внезапно крики прекратились. На короткую секунду в туннеле воцарилась тишина, а затем к нему направились шаги. Вонь стала еще сильнее. Ронни взглянул на верхнюю часть отверстия, но едва смог разглядеть его очертания. Что-то шипело в темноте - чайник, доведенный до кипения, или локомотив, набирающий полные обороты.
Шаги приближались. Ронни вгляделся в темноту, пытаясь определить, кто это - Стив или Джейсон.
Это был ни тот, ни другой.
Кто бы это ни был, его смех был гортанным, как гравий. И шипящий звук, и зловоние окружали Ронни. Внезапно, даже когда его желудок забурчал, а нос обожгло от едкого запаха, Ронни понял, что напомнил ему этот звук. Несколько лет назад, когда он был моложе, любимым утренним субботним шоу Ронни было "Земля потерянных" Сида и Марти Кроффта. В ней была инопланетная раса ящероподобных существ, которых называли "Слистаками". Они приводили его в ужас: огромные, черные, луковичные глаза, когтистые клешни на руках, чешуйчатые зеленые тела, остроконечные головы и хвосты. Но хуже всего, страшнее всего был звук, который они издавали: рептилоидное шипение, которое продолжалось без остановки.
Именно этот звук он слышал, когда мчался по туннелю. Навстречу ему.
Затем фигура стала различима. Человеческого роста; две руки и ноги, алебастровая кожа - белая, почти до альбинизма. Ронни моргнул, а потом понял, почему он это видит. Чем бы ни было это существо, оно излучало собственное свечение. Не сильно, но достаточно, чтобы разглядеть его черты. Ронни заставил себя двигаться, но ноги не слушались его.
Существо приблизилось, размахивая длинными, болтающимися руками, которые свисали ниже пояса.
На концах этих чудовищных придатков были огромные руки с костяными пальцами, увенчанными когтями. Существо казалось совершенно безволосым, а в центре его заостренной головы находилось крошечное лицо: желтые глаза-буравчики, щель для носа, несуществующий подбородок, над которым возвышался огромный оскаленный рот, полный желтых и черных зубов. Слизь - та же слизь, что покрывала туннель, - капала из его пор.
Ронни парализовало зловоние этого существа, запах был настолько сильным и прогорклым, что глаза слезились и жгло.
Задыхаясь, он прыгнул вверх, ухватившись руками за края стены, цепляясь за склизкую грязь. Он сполз обратно вниз. Почувствовал дыхание существа на своей шее. Оно было достаточно близко, чтобы укусить его, но почему-то не укусило. Вместо этого оно подняло когтистые руки и замахнулось. Уклоняясь от острых когтей, Ронни снова прыгнул. На этот раз он нашел опору. Ему удалось высунуть обе руки из туннеля, ухватиться за кусок дерева на полу сарая и подтянуться.
Из пропасти показалась голова, потом одно плечо, потом оба.
Внезапно боль пронзила его лодыжку. Он посмотрел вниз. Когти существа прорезали кожу, а белый носок и ботинок стали красными. Онa горелa - раскаленная добела, обжигающая агония. Монстр поднял на него глаза и усмехнулся. Его маленькие глазки увеличились в размерах и выпирали из головы. Вскрикнув, Ронни попятился назад, его пальцы заскользили по грязи.
- Нет, нет, нет, нет...
Существо снова ударило лапой, прорезав джинсовую ткань и вонзившись в его икру. Несмотря на жжение в ноге, хватка монстра была ледяной. Стиснув зубы, Ронни подтянулся повыше и, оттолкнувшись обеими ногами, снова освободился. Тварь в туннеле хрюкнула, затем зарычала в гневе. Ронни продолжал тянуть. Его пальцы глубоко зарылись в грязь, пытаясь сохранить хватку. Теперь на полу сарая лежала его грудь, а затем поясница.
Кровь стекала с его раненой ноги ярко-красными лентами.
И тут тварь заговорила, и это почему-то оказалось страшнее ее вида.
- Ты вторгся в мой дом. Вынудил меня нарушить заповедь.
Ронни попытался ответить, но обнаружил, что не может.
Снаружи сарая послышалось звяканье. Ключи. Замок заскрипел. Двери распахнулись, и яркая вспышка света на время ослепила кричащего подростка.
В открытом дверном проеме стояла фигура, силуэт, сжимающий в руках мощный фонарь "Mag" - из тех, что используют полицейские и пожарные. Затем свет рассеялся, и Ронни увидел, кто это был.
Кларк Смелтцер.
- О, Боже, - пробормотал он со смесью ужаса и облегчения. - Мистер Смелтцер, вытащите меня наверх. Там внизу что-то есть!
Смотритель пересек пол сарая четырьмя быстрыми шагами и посмотрел на Рона.
Его лицо казалось осунувшимся и изможденным, а глаза были красными.
- Эй, мужик, - умолял Ронни. - Подтяни меня! Пожалуйста!
- Я знаю тебя. Это ты несколько раз избивал моего мальчика. Заставил меня выпороть его самого, только чтобы он вернулся и выпорол тебя.
Ронни вцепился в грязный пол, держась за жизнь.
- Подними меня, мужик.
- Ты нарушаешь границы.
- Мистер Смелтцер, здесь что-то есть. Тяните...
- Тебе не следовало сюда приходить, парень.
- Что...
Кларк поднял одну ногу и надавил на левую руку Ронни. Под его каблуком затрещали кости. Испуганный подросток закричал. Затем он ударил по другой руке мальчика, раздробив ему пальцы.
Ронни упал в темноту с выражением неверия в глазах. Он приземлился с грохотом.
Упырь торжествующе заревел. Его когти опустились. Он впился в подростка, как жужжащая пила в дерево.
Кларк отвернулся от разрывающих и рвущих звуков, и его вырвало на кучу маленьких американских флагов. Пока крики продолжались, он достал из своего тайника бутылку "Дикой индейки" и вымыл изо рта вкус рвоты.
Крики прекратились, но звуки бойни продолжались.
Кларк опрокинул бутылку и осушил ее, задыхаясь от того, что алкоголь стекал по его обветренным щекам и подбородку. Он пытался притвориться, что не плачет, и говорил себе, что слезы вызваны чувством вины, а не просто страхом.
Наконец, спустя, казалось, вечность (это клише Кларк постоянно слышал в фильмах, но в данном случае оно оказалось правдой), звуки прекратились, и из черной ямы выполз упырь. Его белая кожа была заляпана грязью и кровью, а с когтей свисали куски кожи и ткани.
Кларк молча пожелал выпить еще одну бутылку, хотя бы для того, чтобы выветрить этот образ из головы.
В последние несколько недель он пил больше, чем когда-либо, и ходил как будто с амнезией, вызванной алкоголем. Это была очередная ложь, которую он говорил себе, потому что в глубине души он все помнил.
Каждую деталь. Каждый крик.
Упырь протянул ему три бумажника. Два были сделаны из черной кожи; на одном были инициалы "VH", а на другом - "Убей их всех". Третий бумажник был из красного пластика с надписью "сделано в Тайване". Он даже не потрудился заглянуть в них; просто сунул их в карманы.
- Это все?
- У них не было других ценностей. Никаких побрякушек или безделушек. Mолодежь на такие вещи не тратятся. Tы знал мальчика?
Кларк пожал плечами.
- Видел его поблизости. Он пару раз дрался с моим собственным мальчиком.
- Правда?
- Да, - Кларк провел рукой по своим жирным волосам. - Он и два его друга. Они втроем против моего мальчика и двух его приятелей. Они тоже там, внизу?
Упырь кивнул.
- Ты держишь в руке их кошельки с монетами.
- А как насчет тел? Тебе нужно, чтобы я... избавился от них?
- Тебе не нужно избавляться от их трупов. Пусть они созреют. Через несколько дней они станут, как сладкий плод на виноградной лозе. Тогда я смогу пировать, в соответствии с Законом, установленным Им.
- Что ты имеешь в виду?
- Моему роду запрещено есть теплую плоть и пить горячую кровь. Мы должны подождать.
Существо вытерло рот тыльной стороной руки.
- Однако, - продолжало оно, - я только что попробовал немного. Совсем немного, когда убивал их. Что-то, чтобы возбудить мой аппетит.
Кларк сглотнул и попытался удержаться от новой рвоты.
- Ты хорошо справился, - сказал упырь. - Что привело тебя сюда ночью? Тебя привлекли эти нарушители, или у тебя есть что-то еще для меня?
Кларк сглотнул комок в горле. От хриплого голоса этого существа у него мурашки побежали по коже.
Черт, да от всей этой чертовщины у него мурашки по коже.
- У меня есть еще. Снаружи. Мы должны быть быстрыми. Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел. Мне будет трудно объяснить, что я делаю здесь в это время ночи.
- Но ты же смотритель. Ты отвечаешь за этот некрополь. Кто может лучше выслеживать его территорию поздно ночью?
- Hекро.. Что?
- Неважно, - упырь отмахнулся от вопроса взмахом руки. - Покажи мне, что ты принес. Я чувствую запах отсюда.
Они вышли на улицу. Кларк припарковал свою машину рядом с хозяйственным сараем. Свет и мотор были выключены. Из багажника доносился приглушенный стук. Он нащупал ключи, понял, что они все еще висят на двери сарая, и достал их. Его руки так сильно дрожали, что он с трудом вставил ключ в замок багажника. С третьей попытки ключ вставился. Он повернул его, и багажник открылся.
Упырь восторженно вздохнул.
- Отлично. Ты хорошо поработал.
На них смотрела испуганная молодая женщина, глаза выпучились из глазниц, большие волосы прилипли к голове в смеси пота и крови. Она кричала вокруг грязной тряпки, которую засунули ей в рот, а затем закрепили полоской клейкой ленты.
Еще больше серебристой клейкой ленты связывали ее запястья и лодыжки.
Упырь задрал голову и изучал женщину с явной благодарностью. Его длинный черный язык скользил по губам.
- Она красивая, как свежесорванный цветок. Ты знаешь ее?
Кларк неохотно кивнул.
- Деб Ленц. Ее тетя похоронена здесь. Я нашел ее раньше, когда возвращался домой из бара. У нее спустило колесо, она ехала по обочине возле лесопилки Портер Сайдинг. Я подвез ее. Никто не видел. В это время ночью на дороге больше никого нет.
- Ты хорошо поработал, правда. Завтра ты найдешь больше трофеев.
- Больше, чем обычные вещи, верно? Я имею в виду, это же похищение. Я уже не просто прикрываю тебя. Дерьмо становится волосатым.
Упырь засмеялся.
- Да-да. Больше, чем твоя обычная плата. Эти земли богаты награбленным. Я позабочусь о том, чтобы тебе хорошо заплатили. А теперь, прочь отсюда. Я должен отвести свою новую невесту вниз.
Кларк колебался, его реакции замедлились из-за алкоголя в организме.
Упырь потянулся к женщине в багажнике, и она вскрикнула. Она снова попыталась закричать, но из-за кляпа вырывались только удушливые звуки. Сопли пузырились у нее из носа. Ее глаза были так широко раскрыты, что Кларк подумал, что они могут лопнуть. Шипя, существо провело одним когтем по ее изрезанному лбу. Она вздрогнула от отвратительной ласки, а затем ее мочевой пузырь отказал. Кларк поморщился от зловония.
- Черт побери, - пробормотал он. - Теперь я должен вычистить багажник, иначе кто-нибудь почувствует запах и начнет гадать, что случилось.
Упырь проигнорировал его. Он снова полез в багажник и извлек оттуда корчащуюся женщину. Перекинув ее через плечо, он направился обратно к сараю. Испуганная женщина издавала визгливые звуки.
- Ну вот, - прошептал он почти с любовью. - Тебе не причинят вреда. У меня для тебя другие намерения. Я боюсь, что могу стать последним в своем роду. Ты поможешь мне в этом, как и моя вторая жена.
Деб Ленц обмякла и перекинулась через его плечо, милосердно потеряв сознание.
Кларк не стал смотреть, как он возвращается в туннели. Когда он ушeл, он закрыл дверь сарая и плотно запер ее. Ветерок шелестел ветвями деревьев над зданием. Мертвые листья танцевали на ветру, образуя мини-дервишей. В воздухе чувствовалось электричество и резкий привкус озона. Волосы на руках и то немногое, что осталось на голове, встали дыбом. Статика потрескивала. Гроза приближалась, это было несомненно.
В своей жизни Кларк совершил несколько плохих поступков. Он знал, что не собирается получать награды за звание отца или мужа года. Он совершал плохие поступки. Убивал людей во Вьетнаме - некоторых заслуженно, а некоторых нет. Он обманывал людей, крал деньги. Лгал.
Был неверен своей жене. Но он никогда не делал ничего подобного тому, что сделал сегодня. Похитить женщину с обочины дороги и отдать ее этой... твари.
Ему нужно было выпить.
Оставив машину на месте, чтобы не привлекать внимания, он вернулся к дому, прокрался в гараж и взял ведро, тряпки, мыло и новый комбинированный замок из нержавеющей стали, который он купил для другой задачи, но теперь нашел для него новое, более срочное применение. Он также взял одну из своих аварийных бутылок "Дикой индейки", которые он припрятал на стропилах гаража для сохранности. Он долго прихлебывал из бутылки, но почти не почувствовал вкуса алкоголя.
Затем он вернулся на кладбище. Он пил, пока работал, и содержимое бутылки быстро исчезло. Он вымыл багажник, когда над головой раздался первый раскат грома. К тому времени, когда он закончил, начался дождь, редкий, но обещающий еще больше. В ночном небе сверкнула молния. Не желая попасть в грозу, Кларк поспешил. Он вылил последнюю каплю "Дикой индейки", вылил мыльную воду из ведра, бросил ведро и пустую бутылку из-под ликера в багажник и захлопнул крышку. Затем он подбежал к сараю, снял старый замок и защелкнул вместо него комбинированный замок.
Как эти дети попали внутрь? - удивлялся он. - Не похоже, чтобы они взломали замок.
Он обошел здание снаружи, исследуя все стены, пока не нашел расшатанные доски над окном. Он помрачнел.
Завтра первым делом надо это исправить. Не хотелось бы, чтобы Барри или один из его грубых друзей нашел это.
Затем ему пришло в голову кое-что еще. Он редко видел трех мальчиков, убитых сегодня на кладбище. Может быть, раз или два, и оба раза, когда они путались с Барри и его друзьями. Но его сын, а также этот умник Грако и толстяк - они бывали на кладбище почти каждый день.
Он оглянулся на окно, и его кулаки сжались.
Еще один раскат грома потряс небо, а затем начался дождь. Холодные капли стекали по его коже, отскакивая от нее, как свинцовые дробинки. Кларк Смелтцер побежал к своей машине, сел за руль и разрыдался. Затем он вернулся домой, пробрался в дом и рухнул в постель. Ронда зашевелилась рядом с ним, и он пристально посмотрел на нее. Один глаз у нее опух от удара, который он нанес ей в начале вечера, когда она спросила его, почему он снова должен выходить на улицу. Она что-то пробормотала, когда он скользнул под одеяло, но Кларк не ответил. Через несколько секунд он потерял сознание.
Снаружи бушевала гроза.
Тимми и Даг смотрели в окно спальни Тимми, наблюдая за проливным дождем. Дождь лил рекой, а ветер хлестал верхушки деревьев взад и вперед, как пружины. Они слушали мамины ветряные колокольчики, которые звенели и неудержимо вращались, когда ревущий ветер трепал их. Завтра утром земля будет усеяна опавшими ветками и листьями. Оба они гадали, отключат ли электричество, но пока что оно оставалось включенным. Цифровые часы Тимми светились в темноте. Капли дождя били по крыше, как градины.
Гроза разразилась сразу после часа ночи, сильная, злая и требующая внимания. Несмотря на это, гроза не разбудила ни Рэнди, ни Элизабет, которые спали прямо во время какофонических взрывов, ни мальчиков, потому что они уже проснулись. Более того, они еще не заснули. Они читали комиксы, играли в "Монополию" (спорили о том, кто будет банкиром, а кто будет использовать машину в качестве игрового инструмента) и смотрели "Фантазм" в вечернем показе. Фильм понравился им обоим не только потому, что это был фильм ужасов, но и из-за главного героя. Он был зеркальным отражением их самих, да еще и с кладбищем для игры. Даг был очень напуган летающими серебряными сферами, которые резали и кромсали свои жертвы, и жуткими гномами в капюшонах, и главным антагонистом фильма, потусторонним распорядителем похорон, известным как "Верзила".
Тимми был просто вне себя от того, что все хорошее было вырезано, и снова мечтал о видеомагнитофоне, чтобы смотреть фильмы без монтажа. Он не понимал, почему Лони Андерсон может расхаживать в купальнике по WKRP в Цинциннати, а кровь и кишки показывать нельзя.
Когда Элизабет заглянула к ним в одиннадцать и сказала, что пора гасить свет, они подчинились букве закона, если не духу. Они с некоторой неохотой улеглись в свои постели и провели последние два часа, разговаривая вполголоса при свете фонарика, пока их не прервала гроза.
- Ну, - сказал Тимми, разочарованный, - так много для исследования туннеля сегодня вечером.
- Думаешь, Барри все же удастся улизнуть?
- Не в этом. Полагаю, нам придется исследовать его завтра. Как твоя лодыжка?
- Лучше. Думаю, все будет в порядке. Но все же хотелось бы знать, что за чертовщина меня укусила.
- А, это не повод для беспокойства, я уверен.
Тимми сидел со скрещенными ногами в своей кровати, одетый в клетчатую пижаму. Даг растянулся на полу, на кровати, которую мама Тимми застелила для него, одетый в свои боксеры и одну из старых рваных футболок Рэнди Грако, так как рубашки Тимми ему не подходили. На футболке гордо красовалась надпись IPW Local 1407, а на спине было написано: "Американское производство - это профсоюзное производство". Он приподнялся на локтях и снова уставился в окно.
- Парень, - прошептал Даг, чтобы не разбудить родителей Тимми, - там действительно идет дождь. Посмотри, как он бьет по двору.
- Да. Если так пойдет и дальше, ручей Кодорус точно затопит. Завтра мы сможем покататься на тюбингах.
- А как же туннель?
- Мы все еще можем исследовать его завтра вечером. В любом случае, лучше дождаться ночи. Меньше шансов попасться.
- Откуда мы возьмем камеры?
- У отца Барри есть несколько в их гараже. Я видел их, когда мы с Барри искали его футбольный мяч. Четыре камеры от трактора - большие, как на стройке.
- Где он их взял?
- Я не знаю, - Тимми сделал паузу. - Кстати говоря, ты заметил что-нибудь об отце Барри в последнее время?
- Кроме того, что он злее, чем обычно? Нет.
- У него появилось много вещей, которых у них раньше не было.
- Что ты имеешь в виду?
- Как будто у него больше денег или что-то в этом роде. Миссис Смелтцер носит новые украшения. Барри должен купить мотоцикл "Yamaha Eighty". Судя по тому, как Барри говорит, они стали чаще ходить куда-нибудь поесть и все такое.
- Ты уже упоминал об этом. В тот день, когда твой дедушка... ну, в тот день.
Тимми почувствовал нотку грусти при упоминании о дедушке.
- Да, но с тех пор я стал замечать это гораздо чаще.
- Может быть, его отец просто пытается компенсировать то дерьмо, которое он натворил. Пытается откупиться от них.
- Да, - сказал Тимми. - Может быть. Но это все равно не объясняет, откуда у него все эти деньги. Они никогда не были бедными, но он всегда жаловался, что церковь платит ему недостаточно.
Вспышка молнии отразилась от лица Дага.
- Может, ему повысили зарплату.
- Наверное. Но ты думаешь, что Барри должен был что-то сказать об этом. В последний раз, когда профсоюз добился повышения зарплаты моего отца, мы пошли праздновать в "Чак & Чиз".
- Не обращай внимания на все это, - сказал Даг. - Как он получил внутренние камеры, не имеет значения. Как мы собираемся забрать их из гаража, чтобы он не узнал?
- Если мы думаем, что у него будут проблемы с этим, мы просто подождем, пока он будет занят работой или пока он не отключится внутри. Тогда нам останется только надуть их, а для этого мы можем воспользоваться воздушным насосом на станции техобслуживания в Олд-Фордже.
Лицо Дага просветлело.
- Я могу купить несколько батончиков "Херши", пока мы будем там. У них есть "Синистар", "Золотой топор" и "Охотник за шпионами". И эти крутые старые пинбольные автоматы, в которые играли наши отцы, когда были детьми.
- Твой отец играл в пинбол?
Даг пожал плечами, а потом начал напевать тему из "Охотника за шпионами".
Тимми покачал головой.
- Чувак, забудь обо всем этом. Ты хочешь весь день играть в видеоигры или хочешь покататься на тюбинге? Мы можем проплыть весь путь от Боуманс-Вудс вниз через Колониал-Вэлли и попасть в пруд бумажной фабрики. А потом мы можем просто пойти домой. Только надо убедиться, что мы не проплывем мимо домов Ронни или Джейсона. Это будет весело. Мы даже можем взять удочки и ловить карпов, пока плывем вниз по течению.
- А как насчет черепах? В ручье их полно. И водяные змеи. Ты не любишь змей.
- Я возьму свое ружье. Если мы увидим одну, я пристрелю ее еще до того, как она приблизится.
- Если мама тебе разрешит, то есть.
Тимми пожал плечами.
- То, чего она не знает, не причинит ей вреда. Я не понимаю, почему я должен докладывать о каждой мелочи, которую я делаю в течение дня. Это не Россия.
- Иногда мне хочется, чтобы мама спрашивала меня, куда я иду и что делаю. Было бы приятно знать, что ей не все равно.
Тимми не знал, что ответить.
- Ей не все равно, чувак. Просто... у нее забавный способ показать это.
Сразу же он понял, как неискренне это прозвучало.
Даг ничего не ответил. Он смотрел на падающий дождь, наблюдая, как он стекает по окнам и льется с крыши сарая Грако.
- Серьезно, - сказал Тимми, хотя и не верил в это, - ты ведь знаешь, что она тебя любит?
Медленно, Даг посмотрел на него. Его нижняя губа дрожала, а в глазах был такой затравленный, дикий взгляд, какого Тимми никогда раньше не видел. Его лицо побледнело.
- В этом-то все и дело. Она любит меня слишком сильно. Она...
Он всхлипнул, не в силах закончить. Фыркая, он отвернулся. Его руки сжались в кулаки, и он снова и снова ударял ими по ногам.
Тимми протянул руку.
- Эй.
Все тело Дага задрожало. Он издал звук, как раненое животное.
- Она...
- Даг, в чем дело?
Часть Тимми уже боялась, что знает ответ, а другая часть боялась еще больше - боялась подтверждения этих подозрений, боялась того, что это может означать для его друга и для них всех. Потеря невинности, темный переход от мальчишества к зарождению мужественности. Он не мог сформулировать это, даже для себя, но эмоции были там, глубоко внутри, бурлили на поверхности и теперь выплескивались через край.
- Что бы это ни было, ты можешь сказать мне.
- Она... O, Боже.
Слезы катились по обеим щекам Дага. Когда он заговорил, то начал медленно, каждое слово, каждый слог выдавливались с мучительной медлительностью. Но чем больше он говорил, тем быстрее становился ритм - и подтверждение всего того, чего Тимми так боялся.
- Она... она приходит ко мне ночью. В мою комнату. Когда я сплю. Она трогает меня. Там, внизу. И я не хочу, чтобы мне это нравилось. Я не хочу, знаешь, напрягаться. Но я все равно хочу. Глубоко внутри, часть меня хочет этого. Я ничего не могу с этим поделать. Не могу это контролировать. Она кладет свой рот на мой... на мой предмет... и я не могу ее остановить. А потом все начинает происходить. Мне не нравится то, что я чувствую, но я все равно позволяю ей это делать.
Даг вздрогнул от воспоминаний, и Тимми почувствовал, что делает то же самое.
- Как долго?
Даг посмотрел на него в замешательстве.
- Как долго - что?
- Как долго это продолжается?
- Это началось после того, как мой отец ушел. Кажется, что целую вечность. Иногда все как в тумане. Понимаешь? Она потеряла работу медсестры в частной школе. Папа ушел примерно в то же время. Вместо того чтобы найти работу школьной медсестры в другом месте, мама просто осталась дома и начала пить. Она сидела перед телевизором, просто смотрела и плакала, или запиралась в своей спальне на двенадцать часов. В конце концов, она начала бодрствовать всю ночь, обычно пьяная, а потом спала весь день. И тогда она стала приходить ко мне в комнату по ночам. Тимми... вещи, которые она говорит... То, что она делает. Они вроде как приятные, и это самое худшее, потому что они не должны быть приятными. Вы с Барри шутите о них, когда мы в землянке, читаем письма из журналов и все такое, но в реальной жизни... В реальной жизни эти вещи ужасны. Ты не хочешь слышать такие вещи. Не от своей матери. Не от...
Слезы уничтожили все остальное. Он повесил голову и зарыдал, уткнувшись в грудь. Через мгновение Тимми сполз с кровати и подошел к нему. Он сел, заколебался, а затем обнял своего лучшего друга. Даг напрягся, но не сдвинулся с места. Они сидели так долгое время. Время от времени Тимми сжимал его плечо.
Снаружи гремел гром. Еще один зловещий взрыв разбил окна. Оба мальчика подпрыгнули от шума, а затем снова затихли.
- Вот почему я поставил на дверь замок изнутри, - сказал Даг, вытирая нос рубашкой. - Этот засов? Вы с Барри смеялись надо мной по этому поводу, но вы не понимали. Вы не знали. Это было для того, чтобы не пускать ее. Она приходила, когда я спал. Я просыпался, а она стояла там в лунном свете. Иногда голая. Несколько раз на ней были вещи, которые носят красотки. Или еще хуже, она уже была в кровати со мной. Под одеялом... что-то делала.
Тимми кивнул, чувствуя тошноту в животе. Он представил, как Кэрол Кайзер делает то, что описывал Даг, и тут же пожалел, что сделал это.
- Она всегда заставляла меня обещать не рассказывать. Говорила, что это наш секрет, что никто другой не поймет, и что если я кому-нибудь расскажу, мой отец может никогда не вернуться, или что они заберут ее у меня тоже.
- И что ты сделал?
- Что я мог сделать? Я ничего не делал. Я просто лежал там и... принимал это.
- Господи.
- Когда все закончилось, иногда она возвращалась в свою комнату или выходила в гостиную. Несколько раз она теряла сознание. Прямо там, в моей постели. Вот как она была пьяна. Пару раз она называла меня по имени моего отца, а один раз - по имени кого-то другого.
- Кого?
- Кто-то, кого я не знаю. Какой-то парень. Гарри. Кто знает? Может, это был ее старый парень, а может, она изменила моему отцу.
А может, - подумал Тимми, - это был другой ребенок. Такой же, как ты, Даг. В конце концов, она была школьной медсестрой в частной школе для мальчиков.
Даг поднялся на ноги и достал салфетку из коробки на комоде Тимми. Он высморкался, потом снова сел. Его руки размяли скомканную ткань, скатывая ее, затем сворачивая в шарик и снова скатывая.
- Несколько раз, - продолжал он, - она говорила, что я должен чаще приглашать вас на ночь. Тебя и Барри. Сказала, что если я смогу убедить тебя, и ты пообещаешь не рассказывать, то она позволит вам делать с ней то же самое. Позволит вам трогать ее, и... всякое такое. Я никогда не говорил вам, ребята, потому что боялся, что вы можете кому-то рассказать, или что вы можете...
Он сделал паузу и покачал головой.
- Что именно, Даг?
- Ничего.
- Да ладно, чувак. Ты можешь рассказать мне. Ты мне уже столько рассказал.
- И я не должен был. Ты никому не можешь рассказать, Тимми. Ни единой душе.
- Я не собираюсь ничего говорить. Ты думал, что мы с Барри сможем что?
- Обещаешь, что не будешь злиться?
- Конечно. Обещаю.
- Ты должен поклясться в этом, Тимми. Ты должен перекрестить свое сердце и надеяться умереть.
Несмотря на травмирующее признание друга, Тимми усмехнулся.
- И воткнуть иголку в глаз, пока я буду это делать? Да ладно, Даг. Мы что, снова на уроке миссис Триммер в четвертом классе? Я уже клянусь. Kрещу сердце... и надеюсь умереть.
Даг облизал губы, нервничая.
- Я... я боялся, что вы, ребята, можете это сделать.
- О, чувак! Ты думал, что мы "сделаем" твою маму? Чувак, это больная тема.
- Потише, - Даг протянул руку и зажал потной ладонью рот Тимми. - Ты разбудишь своих родителей.
Он убрал руку и приложил палец к губам в качестве напоминания. За окном в небе сверкнула голубая молния, и на короткое мгновение стало светло.
- Извини, - сказал Тимми. - Но чувак... чувак, я имею в виду... как ты мог подумать что-то подобное о нас? Мы бы никогда так с тобой не поступили. Это отвратительно. Это было бы все равно, что поступить с той цыпочкой Джейн Фондой, которую мистер Мессинджер в газетном киоске считает такой сексуальной. Да, возможно, лет тридцать назад она была такой. Отвратительно! Твоя мама такая... старая. И она твоя мама, ради всего святого.
- Я знаю, я знаю, - прошептал Даг, устыдившись. - Но я... ревновал, наверное. Я знаю, что это звучит странно, я имею в виду, что она делала со мной. Но, несмотря на все это, она все еще моя мать. Я все еще хочу, чтобы она любила меня. Просто не так. Я подумал, что если вы, ребята, сделаете это с ней, она может больше не любить меня.
Он снова начал плакать. Тимми сидел в ошеломлении, в молчаливом неверии и отчаянии.
Было слово для того, что Даг был вынужден делать со своей матерью, и это слово было "инцест".
Тимми читал об этом. Это было отвратительно. Но как бы это ни было плохо и неправильно, какая-то часть Дага все еще любила свою мать. Он больше переживал о том, что она его бросит, чем о тех мерзких вещах, которые она с ним делала.
- Это было здорово, - сказал Даг. - Быть здесь сегодня вечером, с твоей мамой и твоим папой. Есть гамбургеры, играть в игры и смотреть фильмы - это было так реально. Это было похоже на то, что должна чувствовать обычная семья, понимаешь? Я бы хотел, чтобы у меня было так.
Тимми кивнул.
- Ты счастливый парень, Тимми. Я знаю, что ты все еще грустишь о своем дедушке, и я знаю, что ты иногда споришь с родителями, но ты даже не представляешь, как тебе хорошо. Ты должен быть благодарен, парень.
- Я благодарен, - сказал Тимми. - Поверь мне, я благодарен.
- Я не хочу завтра идти домой. Я бы хотел остаться здесь.
- Ну, смотри. Когда мы встанем утром, давай поговорим об этом с моими родителями. Может быть, мы сможем...
- Нет!
Крик Дага затерялся под раскатами грома, но оба они все равно остановились, прислушиваясь, не разбудил ли он родителей Тимми.
- Нет, - снова сказал Даг, на этот раз шепотом. - Ты обещал, что никому не скажешь. Ты не можешь. Никто больше не должен знать. Даже Барри.
Тимми чувствовал себя разорванным. С одной стороны, он хотел рассказать родителям. Это было слишком серьезно, чтобы он пытался держать это в себе. Его родители могли бы помочь.
Он беспокоился о Даге, беспокоился о том, как это повлияет на него эмоционально. Очевидно, это уже оказало какое-то влияние. Может быть, родители разрешат Дагу остаться с ними.
Но с другой стороны, он дал обещание своему другу и не мог просто так его нарушить. Он не хотел, чтобы Даг злился на него.
Пока он боролся с этими противоречивыми эмоциями, Даг отлучился и прокрался по коридору в ванную. Тимми услышал, как он пускает воду в раковину. Его мать тихонько похрапывала, а отец пукал во сне. Снова сверкнула молния, но сила грозы, казалось, уменьшалась. Дождь замедлился до моросящего, а гром был уже далеким и приглушенным.
Даг вернулся в комнату и попытался улыбнуться. Он закрыл за собой дверь.
- Прости. Я больше не плачу.
Он сел обратно, и Тимми еще раз сжал его плечо.
- Все будет хорошо, Даг. Ты увидишь. Все будет хорошо.
Но в глубине души Тимми знал, что ничего и никогда больше не будет хорошо.
До рассвета оставалось еще много времени, и Тимми все еще не спал, когда первые лучи солнца забрезжили над горизонтом.
Когда на следующее утро они встали к завтраку, то с удивлением обнаружили, что отец Тимми еще не ушел на работу. Его грузовик все еще стоял на подъездной дорожке, и они слышали, как он разговаривал с мамой Тимми на тихих, серьезных тонах. Первой мыслью Тимми было, что умер кто-то еще в их семье, может быть, кто-то из его тетушек или дядюшек. Второй мыслью было, что, возможно, его отец болен. Если это так, то это должно быть что-то очень серьезное. Рэнди Грако и раньше ходил на работу с гриппом и высокой температурой. Он даже ходил каждый день, когда четыре года назад сломал ногу во время охоты на оленей. Такие вещи, как болезнь, не останавливали его, когда речь шла о том, чтобы поставить еду на стол.
- Интересно, что происходит? - сказал Тимми.
Даг не ответил. Он проснулся неразговорчивым и замкнутым, и Тимми подумал, не жалеет ли он, что рассказал правду о том, что происходит между ним и его матерью.
- Ты в порядке, Даг?
- Не очень хорошо спал.
- Да, я тоже.
Тимми достал чистую пару носков из верхнего ящика комода.
- Слушай, насчет прошлой ночи...
- Давай не будем сейчас об этом говорить.
Одевшись, мальчики вошли в гостиную, и тут же Тимми заметил мрачное выражение на лицах обоих родителей. Его отец выглядел потрясенным, а мать была бледной. Сначала он испугался, что они подслушали ночное признание Дага, но потом понял, что они оба смотрят на телевизор, который был настроен на местные новости. Они даже не подняли глаз, чтобы признать присутствие мальчиков.
- Что происходит? - спросил Тимми. - Что случилось?
Рэнди поднял глаза от новостей и удивленно моргнул.
- Привет, ребята. Доброе утро.
- Разве тебе не нужно сегодня работать, папа?
- Я приду поздно. Хотел сначала поговорить с вами.
- Мальчики, вы хорошо спали? - Элизабет отпила из кружки кофе. - Или буря разбудила вас прошлой ночью?
- Мы слышали ее, - сказал Тимми. - Звучало очень плохо. Это то, что показывают в новостях?
- Нет, - быстро сказала она, взглянув на мужа. - Это просто...
Она покачала головой и сделала еще один глоток кофе.
- Просто что?
- Может быть, вам двоим лучше присесть, - сказал Рэнди, махнув рукой в сторону дивана.
Черт, - подумал Тимми. - Они подслушали нас прошлой ночью.
Даг зашаркал ногами.
- У нас проблемы, мистер Грако?
- Нет, Даг. Вовсе нет, - oн издал короткий, неловкий смешок. - Но нам нужно поговорить.
Тимми и Даг заняли места на противоположных концах дивана. Тимми взглянул на телевизор.
Репортер стоял у дороги. За ним был лес, а на обочине рядом с деревьями была припаркована машина. Вся территория была огорожена желтой полицейской лентой. Тимми нахмурился.
- Что происходит, папа?
Рэнди встал и выключил телевизор. Затем он повернулся к жене.
- Дорогая, не могла бы ты принести мне еще кофе?
- Конечно.
Элизабет взяла его кружку и исчезла на кухне.
Рэнди наклонился вперед в своем кресле, сложил руки вместе и молча смотрел на них обоих. Казалось, он что-то обдумывает. Тимми и Даг нервно дернулись. Рэнди открыл рот, чтобы заговорить, но тут зазвонил телефон, прервав его. На кухне Тимми услышал, как его мать ответила на звонок.
- Алло?... О, привет Бренда. Да, мы с Рэнди только что смотрели новости... Ужасно.
Рэнди прочистил горло. Тимми и Даг снова обратили на него свое внимание.
- Мальчики, - сказал он, - я не знаю, как это сказать, поэтому я просто скажу. Я знаю, что в прошлом у вас были проблемы с Ронни Нейсом, Джейсоном Глатфельтером и Стивом Лафманом. Я знаю, что они не совсем ваши друзья, но... ну, есть некоторые плохие новости.
Тимми дернулся, гадая, узнали ли его родители об украденном велосипеде Ронни и что они с ним сделали.
Даг выглядел облегченным.
- Их наконец-то посадили за что-то?
- Нет. Они пропали.
На кухне Элизабет попрощалась с Брендой и положила трубку.
- Пропали? - Тимми взглянул на пустой экран телевизора. - Как будто они сбежали?
Его отец покачал головой.
- Наверное, это возможно, но полиция так не думает. Их родители заявили о пропаже сегодня утром. Еще одна женщина тоже пропала. Взрослая. Деб Ленц. Ее машину нашли брошенной возле лесопилки Портера. И есть даже предположение, что, возможно, Карэн Мур и ее парень тоже не сбежали.
- Серийный убийца?
- Я не знаю, Тимми, - Рэнди Грако нахмурился. - Это немного экстремально, вам не кажется? Мое мнение, ты читал слишком много комиксов.
- Но это может быть.
- Да, конечно, может. Наверное. Но они этого еще не знают. Все, что они знают, это то, что внезапно пропало много людей. Но это не значит, что это серийный убийца. Где вы такое берете? Я не думал о серийных убийцах и монстрах, когда мне было двенадцать. Я был занят игрой в футбол.
Это потому, что тебя не били каждый раз, когда ты играл, - подумал про себя Тимми. - И ты не жил по соседству с монстром или на дороге от него. Плохие люди есть не только в моих комиксах. Они есть и в реальном мире.
Элизабет вернулась с двумя кружками свежего кофе для Рэнди и для себя. Затем она снова села в кресло-качалку.
- Это была Бренда, - сказала она мужу. - Они с Ларри собираются сделать то же самое со своими детьми.
Кивнув, Рэнди отпил кофе.
- Что делать с нами?
Тимми не понравилось, как это прозвучало - что бы это ни было.
- Ну, - сказала мать, продолжая то, на чем остановился Рэнди, - причина, по которой твой отец остался дома сегодня утром, в том, что мы хотели поговорить с тобой об этом. Мы обсудили это и пришли к решению. Мы с твоим отцом думаем, что будет лучше, если ты останешься дома в ближайшие несколько дней. И ты тоже, Даг.
- Но сейчас лето, - сказал Тимми. - У нас есть дела. Важные дела. Мы не малыши. Мы можем сами о себе позаботиться.
- И все же, - настаивала Элизабет, - с этого момента ты не должен никуда уходить один - пока полиция не выяснит, что случилось. Ни в лес, ни на свалку, ни к пруду, и в газетный киоск тоже не ходи.
- Но я должен ходить в газетный киоск каждую среду, иначе я пропущу новые комиксы.
- У тебя достаточно комиксов, - сказал Рэнди. - Тебе не повредит, если ты пропустишь несколько. Ты должен экономить свои деньги, в любом случае. Еще через четыре года ты захочешь машину и...
Тимми прервал его.
- Если я пропущу новые выпуски, то у меня будут пробелы в коллекции, и я не узнаю, что будет дальше.
- Я не собираюсь спорить с тобой, Тимми. В последнее время мы все были в напряжении после... ну, после смерти дедушки, и я старался быть с тобой помягче. Но не спорь со мной по этому поводу.
- Это несправедливо.
Тимми скрестил руки на груди и снова опустился на подушки.
- Почему мы должны быть наказаны только потому, что некоторые другие люди пропали?
- Вас не наказывают, - сказала Элизабет. - Мы просто беспокоимся о твоей безопасности, вот и все. Мы беспокоимся о вас - о вас обоих. Держу пари, мать Дага скажет то же самое. Постарайтесь посмотреть на это с нашей стороны. Это для твоего же блага.
Тимми подавил смех. Его старый друг, его невидимый сообщник, "Ты вырос хорошим", снова появился.
- Чтобы попасть сюда, мне нужно проехать на велосипеде мимо Леса Боумана, - сказал Даг. - Что мне делать?
- Ну, - сказала Элизабет, - пока что, может быть, твоя мама сможет подвозить тебя сюда, когда ты захочешь навестить его?
- Я так не думаю, миссис Грако. Моя мама редко выходит из дома.
- О. Ну, может быть, отец Тимми сможет заехать за тобой и отвезти обратно.
- Подожди секунду, - сказал Рэнди. - Мне нужно работать.
- Ну, тогда ты можешь совершать специальные поездки, когда ты дома.
Рэнди начал протестовать, но Тимми снова прервал его.
- Это отстой.
- Язык, - предупредила его мать.
- Ну, - сказал Тимми, - это действительно отстой. Все наше лето испорчено из-за Ронни, Джейсона и Стива.
- Тимоти Эдвард Грако! - раздался голос Элизабет через всю гостиную. - Эти мальчики пропали, и только Господь знает, что с ними случилось. Ты должен постараться быть немного более понимающим и сочувствующим. Мы воспитали тебя лучше.
- Прости, - сказал он, чувствуя себя не в своей тарелке.
- Так и должно быть.
Он пошел вперед.
- Ну, а как насчет Барри? Мы можем по-прежнему проводить время у него дома? Он прямо за холмом, и нам нужно пройти через наш задний двор, чтобы попасть туда.
- Ты все еще можешь играть с Барри, - сказал Рэнди. - Но не дальше, пока мы не скажем иначе. Я серьезно.
- И мы можем помогать ему работать на кладбище?
Рэнди вздохнул.
- Да, пока вы не будете одни. Но не дальше. Понятно?
- Да, сэр.
- Даг? Как насчет тебя?
- Да, мистер Грако. Вы можете не беспокоиться обо мне. Если какой-нибудь больной извращенец попытается меня схватить, я дам ему по яйцам и убегу!
Элизабет задыхалась. Рэнди с трудом подавил смех. Мгновение спустя все четверо начали смеяться. Втайне Тимми задавался вопросом, почему на него кричат, что он сказал "отстой", а Дагу сошло с рук "яйца". Но он не стал спрашивать. Было приятно слышать, как Даг смеется, особенно после вчерашнего вечера.
- Что вы, мальчики, хотите на завтрак? - спросила Элизабет, когда пришла в себя.
- "Граф Чокула" или "Трикс", или овсянка.
Оба мальчика скорчили рожицы при упоминании овсянки.
- Или, наверное, я могу приготовить блинчики.
- Блинчики, - сказал Даг. - Да, пожалуйста. Это было бы здорово. А можно в них положить чернику?
Она улыбнулась.
- Я думаю, мы можем это сделать. Так получилось, что я купила немного в магазине на этой неделе.
- Замечательно.
Тимми поднял руку без особого энтузиазма.
- Я тоже, наверное. С беконом.
- Значит, нас трое, - сказал Рэнди. - С яйцами.
Пока она готовила, Тимми и Даг смотрели "Трансформеров", а Рэнди собирался на работу. Они ели, и Тимми слушал разговоры родителей, не слыша их, а мамины черничные блинчики, обычно его любимые, не имели никакого вкуса. Новый набор правил и границ очень раздражал его. Конечно, родители не знали, что у них все еще есть землянка, в которой можно играть, но этого было недостаточно. Самые желанные горизонты - это те, до которых запрещено добираться, а захватывающее исследование - это то, что лежит за этими известными границами. Он подумал о карте Дага, бесполезной теперь для всех намерений и целей. Пустое пространство по краям так и останется пустым.
Даг болтал с Рэнди и Элизабет и съел три порции блинов.
Тимми дулся. Он изо всех сил старался не обращать внимания на то, что мама его лучшего друга занимается с ним сексом, что пропадают люди, возможно, похищенные каким-то серийным убийцей, и что его летние каникулы превращаются не в каникулы, а в тюремный срок. Как будто одна из грозовых туч предыдущей ночи опустилась на него, темная и предчувствующая.
Казалось, что он находится в туннеле и стены смыкаются.
Он дрожал.
После завтрака Рэнди ушел на работу, а мальчики отправились играть на улицу. Через час им стало скучно, и они решили пойти к дому Барри и посмотреть, чем он занимается - после того как заверили Элизабет, что не будут удаляться и вернутся домой, когда закончат. Они оставили свои велосипеды, и это повергло их обоих в уныние. Что толку в "BMX" с колесами, толстыми шинами и гоночными полосами, если ты не можешь никуда на нем поехать и похвастаться им? Это было как Бэтмен без "Бэтмобиля" или Хан Соло без "Тысячелетнего Сокола".
Когда они пробирались через задний двор и поднимались по холму к дому Барри, Тимми подобрал палку, оставшуюся после бури, и в порыве гнева сломал ее пополам и отбросил в сторону.
- Вот тебе и тюбинг. Дерьмо. Все это лето становится все хуже и хуже.
- Могло быть гораздо хуже, - сказал Даг.
На нем все еще была старая рубашка Рэнди, а джинсы он надел накануне, вместе с парой носков Тимми.
- Как это может быть хуже?
- Полиция могла бы вместо этого пытаться выяснить, кто побил Кэтчера.
- Верно. Думаю, сейчас у них есть более важные дела.
- Или это могли быть мы, которые пропали.
- Да...
- Я просто надеюсь, что Ронни и те ребята в порядке, - сказал Даг. - Я немного беспокоюсь о том, что могло с ними случиться.
Тимми остановился.
- Ты с ума сошел?
- Что? Я беспокоюсь, вот и все.
- Даг, как ты можешь так говорить? Ты забываешь обо всем, что они с тобой делали? Как они заставили тебя надеть девчачьи трусы на голову, когда ты ехал в школьном автобусе? Или как Ронни сжимал твои... ну, твои сиськи, пока ты не заплакал?
- У меня нет сисек, - сказал Даг. - И я плакал, потому что это было больно. И нет, я не забыл ни об одной из этих вещей. Как я мог?
- Вот именно. Так зачем о них беспокоиться?
- Я не знаю. Просто...
- Эти парни - придурки. Они постоянно к тебе придирались.
- Да, они придурки, но это не значит, что я хочу, чтобы какой-то сумасшедший похитил их и сделал с ними что-нибудь. Это неправильно, чувак. Никто этого не заслуживает.
Они снова начали идти. Мокрая трава насквозь промочила их кроссовки. Они прошли мимо виноградных лоз Рэнди Грако, которые были повалены ураганом. Справа от них, на вершине холма, вишневое дерево Уолов было разделено пополам, несчастная жертва удара молнии.
- Надеюсь, они вернутся домой целыми и невредимыми, - Даг перешагнул через поникшие лианы. - Это все, что я хочу сказать.
- Они заслуживают того, что с ними случится, - сказал Тимми. - Они заслужили. Мне все равно.
- Еще как волнует, - сказал Даг. - Ты просто сейчас в бешенстве.
- Ну и что? Я серьезно. Почему меня должно волновать, что случится с этими засранцами?
- Тебя волновал Кэтчер, когда Барри начал избивать его, a он был так же груб с нами, как Ронни и те парни.
- Кэтчер не знал ничего лучшего. Он просто собака, и он просто делал то, что делают все доберманы. Они нападающие собаки. Это инстинкт.
- Не обязательно. У парня, который живет по соседству со мной, был доберман, и он был добрым, потому что он выдрессировал его быть добрым. Кэтчер был злым, потому что мистер Сойер не научил его по-другому.
- Значит, родители Ронни, Джейсона и Стива научили их быть засранцами?
- Возможно, - Даг сделал паузу, тщательно подбирая слова. - Слушай, учитывая все, что я рассказал тебе прошлой ночью, я знаю, что у меня есть проблемы. Но когда Барри начал пинать Кэтчера на днях, кого он тебе напомнил?
Он пожал плечами, а потом пробормотал:
- Eго отца.
Тимми удивлялся, как его друг может быть таким милым, как он может сохранять такой позитивный настрой при всем том, что с ним произошло. Но, несмотря на это, Даг был прав. Он уже собирался признаться, что и сам думал о том же, что, возможно, взрослые - настоящие монстры, когда они подъехали к дому Барри. Тимми решил подождать.
Они медленно подошли к входной двери. Шторы на окнах были закрыты, и дом казался темным.
- Давай, - прошептал Даг. - Стучи.
- Ты стучишь. Сейчас твоя очередь. Я стучал в прошлый раз.
Даг дважды постучал в дверь. Они услышали шаркающие звуки внутри. Затем дверь открылась, ржавые петли заскрипели. Миссис Смелтцер выглянула на них через один нормальный глаз. Другой был опухшим и казался черно-фиолетовым. Тимми и Даг удивленно вскрикнули, но она только улыбнулась.
- Привет, мальчики.
Тимми подумал, что она звучит грустно и, возможно, немного облегченно.
- Здравствуйте, миссис Смелтцер. Барри дома?
Она кивнула в сторону кладбища. Когда она наклонила голову, Тимми заметил, что в ее ушах сверкнула еще одна пара новых сережек.
- Он помогает отцу. Bы, наверное, не захотите идти туда сегодня утром.
- Почему?
Тимми уставился на ее синяк под глазом.
- Ну, мистер Смелтцер не выспался прошлой ночью. Он засиделся допоздна. Он немного ворчливый.
Никто из них не ответил. Даг уставился на свои ноги. Тимми не мог отвести взгляд.
- Ты в порядке, Тимми?
В порядке ли я? - подумал он. - Это у тебя фингал под глазом, леди.
- Да, я в порядке. Прошлой ночью тоже не спал. Буря не давала мне уснуть.
Она снова улыбнулась им:
- Хорошо, я скажу Барри, что вы заходили.
- Спасибо, миссис Смелтцер.
Она закрыла дверь, и они отвернулись и начали спускаться обратно по тротуару.
- Господи, - прошептал Тимми. - Ты видел этот синяк?
- Видел? Как я мог не заметить? Вся сторона ее лица распухла. Что нам делать?
Тимми вздохнул:
- Мы ничего не можем сделать, разве что рассказать моим родителям, но если мы это сделаем, Барри может разозлиться на нас, или они могут сказать, что мы больше не можем с ним общаться. Давай просто не будем об этом думать. Мы найдем Барри. Убедимся, что с ним все в порядке. Если ему не нужно работать, то, возможно, мы сможем исследовать туннель сегодня. Если нет, то мы просто посидим в блиндаже, пока он не закончит.
- Может, лучше не надо. Миссис Смелтцер сказала, что у отца Барри плохое настроение. Судя по ее лицу, я бы сказал, что она права.
- К черту его. У меня тоже плохое настроение.
Он перешел дорогу. Даг последовал за ним после минутного колебания. Они прошли мимо недавно установленного знака "Посторонним вход воспрещен" и обошли церковь сбоку.
- Я заметил кое-что еще, - сказал Тимми. - На ней была еще одна новая пара сережек. Я говорю тебе, чувак, происходит что-то странное. Что-то большее, чем просто он ее ударил.
- Но, как ты сказал, мы ничего не можем сделать. Отец Барри - взрослый человек. А мы - дети.
Тимми пнул камень. Он пролетел через церковную парковку, ударился о телефонный столб и покатился прочь.
- Он не взрослый. Он - чудовище. Барри должен кому-нибудь рассказать.
- Может, он боится.
Они дошли до задней части церкви и начали спускаться по центральной дороге кладбища.
Ни Барри, ни его отца не было видно, и они не слышали звуков газонокосилки или чего-то еще. Этим утром даже птицы и насекомые казались безмолвными. Казалось, что вся живность покинула территорию.
- Почему Барри боится рассказать? - Тимми понизил голос, на случай, если мистер Смелтцер или Барри окажутся в пределах слышимости. - Он был бы в безопасности. Он и его мама. Копы засадили бы его старика в одно мгновение.
- Может, он смущен, как я, - Даг вздохнул. - Я до сих пор не могу поверить, что рассказал тебе вчера вечером.
- Ты сожалеешь, что рассказал?
- Нет, - Даг колебался. - Но я боюсь, что ты кому-нибудь расскажешь. Твоим родителям или преподобному Муру.
Тимми похлопал его по плечу:
- Я обещал, что не скажу, и не скажу. Но ты должен что-то сделать, парень. Ты не можешь просто оставаться там и позволять ей продолжать делать это с тобой. Это неправильно. Она не лучше, чем отец Барри.
- Я знаю, я знаю. Просто она - это все, что у меня осталось, Тимми. Я не могу просто бросить ее.
- Но ты должен. Ты должен выбраться оттуда.
- Я не могу. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что она делает что-то плохое, как в тот раз, когда мы положили гильзу от дробовика на железнодорожные пути, чтобы посмотреть, что произойдет, когда поезд переедет их.
Тимми покачал головой.
- Все немного хуже, Даг.
- Я знаю. Все, что я хочу сказать, это то, что я знаю, что это неправильно, но я не могу остановить это, кроме как запереть свою дверь.
- Тебе это нравится? Ты хочешь, чтобы это продолжалось?
Даг выглядел в ужасе.
- Нет. Конечно, мне это не нравится. Я ненавижу это. Я уже говорил тебе об этом.
- Тогда обратись за помощью.
- Я не могу. Это не будет...
- Она - чудовище.
- Она также моя мать!
Он сильно толкнул Тимми. Тимми попятился назад, чуть не споткнувшись о низкий надгробный камень.
Даг надвигался на него, мясистые кулаки были подняты в знак протеста.
- Она моя мать, и не смей называть ее так, придурок. Не смей!
- Эй...
- Заткнись. Не тебе это говорить.
Тимми поднял руки вверх в знак капитуляции:
- Ладно-ладно. Успокойся. Мне жаль. Серьезно. Я не должен был ничего говорить.
Лицо Дага стало красновато-фиолетовым, а на шее выступили вены. Еще одна пульсировала на лбу, пульсируя под кожей. Он прижал кулаки к бокам, сжимая и разжимая пальцы. Его челюсть отвисла. Его дыхание было быстрым, с трудом сдерживаемым. Он отвернулся и пошел прочь.
- Ты в порядке? - спросил Тимми.
Не оглядываясь, он кивнул, все еще испытывая приступ гипервентиляции. Его плечи обвисли.
- Куда ты идешь? Ты же не пойдешь домой?
Покачав головой, Даг наклонился, положил руки на колени, и его вырвало. Тимми не знал, стоит ли ему помочь или просто дать ему немного побыть, поэтому он просто стоял и смотрел.
- Не поднимай больше эту тему, Тимми.
Он сделал еще несколько шагов, а затем его снова вырвало.
- Даг, - сказал Тимми, - мне правда жаль, чувак. Я не хотел тебя злить.
- Мне тоже жаль, - Даг встал на ноги, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Просто позволь мне разобраться с этим. Хорошо? Это моя проблема, и я с ней разберусь. Я не хочу, чтобы люди узнали. Они и так ко мне придираются. Представляешь, что они скажут, если узнают об этом? Представляешь, что они сделают со мной? С моей мамой? У меня ничего нет. Папы больше нет. У меня осталась только она, и даже если она... отвратительна, я все равно не хочу ее терять. Ты можешь это понять?
Тимми кивнул, несколько неохотно.
- Так что, позволь мне разобраться с этим по-своему, хорошо?
- Хорошо.
- Ты обещаешь? Ты больше ничего не скажешь?
- Да, чувак. Конечно.
Они шли молча, мимо обломков, оставшихся после двух бурь - грозы прошедшей ночи и эмоциональной бури, разразившейся между ними. Они проходили мимо земляных червей, беспомощно извивавшихся на дне дождевых луж, мимо цветочных композиций на могилах, которые снесло ураганом, их лепестки и стебли разбросало по кладбищу. Посреди дороги лежал зеленый пенопластовый венок. Тимми поднял его, осмотрел, а затем отбросил в сторону, как фрисби.
Они обошли двух скорбящих, которые столпились вокруг одинокого серого камня, и поздоровались с бегуньей, миссис Нельсон, которая жила на другой стороне Уолсов и раздавала лучшие конфеты на Хэллоуин. Судя по всему, миссис Нельсон тоже проигнорировала знак, запрещающий проникновение. Тимми подумал, не крикнул ли ей об этом мистер Смелтцер.
Но кроме посетителей могилы и бегущей трусцой женщины, кладбище было пустынным.
Наконец, они заметили Барри и его отца. Они с помощью цепного подъемника поднимали упавшее надгробие.
- Ого, - сказал Даг, впервые заговорив после их спора. - Должно быть, шторм был даже сильнее, чем мы думали.
Тимми кивнул, слушая лишь вполуха. Он изучал позу Кларка Смелтцера, ища подсказки о его поведении. Все признаки указывали на плохое. Барри двигался как побитая собака, и даже с такого расстояния они могли слышать, как Кларк выкрикивает ему приказы.
- Мы не сможем добраться до блиндажа, пока они работают там, - Тимми сорвал травинку и положил ее в рот, разжевывая кончик. - Мистер Смелтцер наверняка нас увидит.
Ни Барри, ни его отец еще не заметили их. Они были слишком поглощены своим делом. Скорбящие сели обратно в машину и уехали, а миссис Нельсон была уже на другой стороне кладбища.
- Пойдем, - сказал Тимми. - Давай проберемся к сараю, пока они заняты. Посмотрим на вход в пещеру.
- А что, если он нас поймает? Если мы будем внизу, в туннеле, мы можем не услышать его приближения.
- Мы его услышим. Кроме того, мы же не можем сейчас туда войти. Мы обещали Барри, что подождем его. Я просто хочу еще немного проверить.
- Хорошо, - согласился Даг, все еще неуверенно.
Они пробирались сквозь траву, пригибаясь за надгробиями и памятниками, стараясь не попасть в поле зрения Кларка Смелтцера. Тимми заметил еще больше затопленных могил, а когда они проходили мимо участка его деда, он с ужасом увидел, что грязь еще больше провалилась внутрь. На мгновение он представил, как исследует пещеры внизу и натыкается на гроб своего деда или даже на тело. Отвратительный образ, но он уже тысячу раз видел его на страницах "Домa тайн"[20] и "Часа ведьм"[21].
Они уже почти дошли до сарая, когда миссис Нельсон снова пошла в обход, на этот раз по дороге, которая шла между старой частью кладбища и новой. Они спрятались за памятником, пока она не прошла мимо, а затем вынырнули и пересекли дорожку. Они спрятались за сараем и встали на колени у окна.
- Что за черт? - Тимми стукнул кулаком по новым доскам, которые были прибиты за ночь. - Старик Барри, должно быть, узнал. Неудивительно, что миссис Смелтцер сказала, что он был в бешенстве.
Даг прихлопнул комара. Раздавленное насекомое оставило красное пятно на его ладони.
- О, черт. Интересно, в какие неприятности попал Барри?
- Боже, - сказал Тимми. - Я даже думать об этом не хочу. Зависит от того, догадается ли его отец, что это мы лазили туда, когда его не было рядом.
Тимми сделал паузу, чтобы зашнуровать свои "Конверсы", которые развязались, пока Даг осматривал окно.
- Я не понимаю, в чем тут дело. Барри можно заходить туда, когда у него есть ключи от старика.
- Да, но никто не должен находиться там, когда его нет рядом, особенно мы. И кроме того, когда хоть одно из правил мистера Смелтцера имело смысл? Он делает из мухи слона.
- Если он узнает, ты думаешь, он расскажет нашим родителям?
- Я не знаю, - сказал Тимми. - Cомневаюсь. Он знает, что мой папа о нем плохо думает.
Даг ткнул палкой в грязь.
- Ты не думаешь... ты не думаешь, что он мог бы ударить нас? Так, как он бьет Барри?
- Хотел бы я посмотреть, как он попытается, - сказал Тимми. - Я бы надрал его пьяную задницу.
Сзади них Кларк Смелтцер сказал:
- Неужели?
Тимми и Даг подпрыгнули, а Даг испуганно пискнул и уронил палку. Мистер Смелтцер схватил их за уши, щипая и выкручивая хрящи. Мальчики закричали о помощи, когда он поднял их на ноги и закружил. Он усмехнулся:
- Надрать мне задницу, а?
- Отпуститe, - потребовал Тимми. - Bы делаетe нам больно.
Даг начал хныкать. Тимми молча приказал ему не плакать, не доставлять отцу Барри удовольствия.
- Bы делаетe нам больно, - повторил Тимми.
- Ты чертовски прав, маленький сопляк.
Он отпустил их обоих и угрожающе шагнул вперед. Вскрикнув, Даг попятился назад, споткнулся и упал на кучу грязи, приземлившись на спину. Тимми прижался к стене сарая.
Кларк Смелтцер пристально смотрел на них обоих. Его глаза были красными и ревматическими, а изо рта свисала незажженная сигарета. Он яростно сжимал фильтр. Барри стоял позади него, задерживаясь на заднем плане и с ужасом глядя на своих друзей. Его глаза были расширены.
Он ничего не сказал.
Тимми испуганно оглянулся, надеясь, что миссис Нельсон снова пробежит мимо, увидит, что происходит, и спасет их. Но миссис Нельсон нигде не было видно, видимо, она закончила заниматься спортом на сегодня. Кладбище было пустынно. Где-то вдалеке кто-то из соседей завел газонокосилку, и он слышал ее слабый гул, но, по мнению Тимми, газонокосилка и ее хозяин могли находиться на Луне.
Кларк выплюнул сигарету.
- Я так и подумал, что это вы двое пробираетесь сюда. Не могли же это быть просто другие мальчики, - подумал я. Похоже, я был прав. Думаю, я же говорил вам двоим, что не хочу, чтобы вы больше играли на этом кладбище.
Мальчики ничего не сказали. Даг был слишком занят, борясь со слезами, а Тимми боялся, что его голос предаст его. Его ноги дрожали, а лицо раскраснелось. Его губы казались тяжелыми. Распухшими. Сердцебиение пульсировало в голове.
Барри сделал робкий шаг вперед.
- Папа...
Кларк с вихрем бросился на него.
- Закрой свой чертов рот, парень. Я не хочу ничего от тебя слышать. Ты, наверное, вломился сюда вместе с ними, да? Что я тебе говорил о том, что без меня здесь нельзя находиться? А?
Он поднял руку, и Барри вздрогнул. Тимми шагнул вперед.
- Почему бы тебе просто не оставить его в покое, сукин ты сын?
Кларк медленно повернулся, его рот был открыт в недоумении.
- Что ты только что сказал?
Тимми сглотнул.
- Ты слышал меня, придурок. У тебя хорошо получается бить женщин и маленьких детей. Почему ты не можешь побить кого-то своего размера?
Цвет исчез с лица мистера Смелтцера. Его открытая рука сжалась в кулак.
- Я уже предупреждал тебя, Грако. Кто-то должен что-то сделать с твоим ртом.
- Давай, - бросил Тимми вызов. - Ударь меня.
- Тимми, - сказал Барри, - заткнись. Не...
Кларк сделал выпад. Тимми попытался увернуться от него, но разъяренный мужчина оказался быстрее. Он схватил Тимми за футболку обоими кулаками и поднял его с земли, ударив о стену сарая. Ноги Тимми болтались на земле. Мальчик был слишком напуган, чтобы говорить. Гнев Тимми исчез, сменившись страхом.
- Папа, - умолял Барри, - опусти его.
- П-пожалуйста, - сказал Даг, - пожалуйста, мистер Смелтцер, не надо...
- Барри, я сказал тебе закрыть свой поганый рот. И ты тоже, толстяк.
Он снова повернулся к Тимми, его развратное лицо было всего в нескольких дюймах от него. Несмотря на свой ужас, Тимми вздрогнул от мерзкого дыхания мужчины - миазмы сигаретного дыма, кофе, выпивки, гниющих зубов и кровоточащих десен.
Я не буду плакать, - подумал Тимми. - Не буду плакать. Hе буду плакать. Hе буду...
А потом он заплакал.
- Теперь, Грако, - прорычал Кларк, - слушай сюда и слушай хорошо. Если я еще раз увижу тебя или твоего пузатого дружка на этом кладбище, я разукрашу ваши чертовы шкуры так, что ваши мамочки не узнают ни одного из вас. И знаешь что? Мне это сойдет с рук. Вы вторглись на территорию, а это противозаконно. Я же предупреждал вас раньше.
Как бы подчеркивая это, он ударил Тимми об стену с такой силой, что у него клацнули зубы. Затем он отпустил его.
- На этом сарае новый замок, и я единственный, кто может его открыть. Он весь заколочен досками. Если кто-нибудь еще залезет, я буду знать об этом. Не дай мне снова поймать тебя здесь. А что касается тебя, - он повернулся к Барри, - ты не должен больше общаться с этими двумя. От них одни неприятности. Замышляют недоброе. Думаешь, они теперь твои друзья? Подожди. Станешь старше на несколько лет, и они больше не захотят иметь с тобой ничего общего. Они будут думать, что они лучше тебя. У них всегда так. Как папаша Грако. Старина Рэнди думает, что он лучше меня, потому что у него высокооплачиваемая работа в профсоюзе на заводе, а я только и делаю, что копаю могилы и кошу траву.
Тимми зашевелился.
- Это неправда.
- Закрой свой рот. Теперь слушай меня, Барри. Ты видишь, как эти двое едут по улице, ты идешь в другую сторону. Они подъезжают к дому, ты не открываешь дверь. Если я снова поймаю тебя за игрой с ними, ты знаешь, что будет.
- Да, сэр...
Пока мистер Смелтцер отвлекся, Тимми переполз на сторону Дага. Мальчики сжали руки друг друга. Тимми подумал, что его сейчас вырвет.
- С этим все, - сказал Кларк. - Я правильно понял?
Слезы наполнили голубые глаза Барри.
- Но папа...
- Никаких "но".
- Но, они мои лучшие друзья. У меня больше никого нет.
Кларк набросился на него, ударив его по лицу тыльной стороной ладони. Тимми и Даг задохнулись. Щека Барри покраснела.
- Продолжай, - сказал Кларк, его рука все еще была поднята. - Давай, обматери меня снова, маленький сопляк. Попробуй.
Плача, Барри уставился на землю. Кларк повернулся к остальным.
- Вытрите свои носы и бегите домой к своим матерям. Я не хочу больше видеть вас здесь.
- Барри? - Тимми потянулся к их другу.
- Я сказал, уходите! - Кларк оттолкнулся. Его тяжелый рабочий ботинок со стальными носками врезался в копчик Тимми. - Убирайтесь отсюда!
Последняя капля решимости мальчиков разбилась вдребезги. И Тимми, и Даг бросились бежать. Они не могли идти в направлении дома Тимми, потому что дорогу им преграждали сарай и мистер Смелтцер. Он стоял там, положив руки на бедра, с таким выражением лица, что они просто не могли пройти мимо. Поэтому они побежали в другую сторону, к кукурузному полю в дальнем конце кладбища.
Камень отскочил от плеча Дага. Он вскрикнул, но не оглянулся.
- Правильно, - крикнул Кларк Смелтцер, - просто продолжай бежать. Если я еще раз увижу вас здесь, это будут ваши задницы!
Его смех преследовал их, пока они добежали до края кладбища и, спотыкаясь, бросились на кукурузное поле, не обращая внимания на то, что их стучащие ноги наносят ущерб урожаю Люка Джонса. На полпути через поле Даг остановился, задыхаясь.
- Давай остановимся на минутку, - предложил Тимми, вытирая слезы с глаз.
Пот струился по его лбу.
Даг кивнул, не в силах говорить. Он опустился на колени и закрыл глаза.
- Этот... придурок... - oн глотал воздух. - Он не может... делать это. Барри - наш друг. Он не может...
Тимми стянул с себя футболку и вытер лоб.
- Побереги дыхание. Он только что сделал это. И мы позволили ему.
- Мы могли остановить его. Мы могли бы дать ему отпор.
- Нет, мы не могли. Да ладно, Даг, кого мы обманываем? Мы двое детей, чувак. Когда дело дошло до этого, и он буквально прижал нас к стене, мы сделали все, что угодно, только не наложили в штаны, мы были так напуганы.
Лицо Дага, и без того багровое от плача и бега, теперь стало фиолетовым. Когда он заговорил, его голос был едва слышным шепотом:
- Слишком поздно.
- О, нет. Пожалуйста, скажи мне, что ты не сделал этого.
- Я сделал. Совсем чуть-чуть. Когда я упал. Немного вытекло.
Тимми хмыкнул, потом захихикал, потом повернул лицо к небу и завыл. Он показал на своего друга, попытался заговорить и только сильнее рассмеялся. Он растянулся на спине и захихикал.
- Это не смешно, - сказал Даг, но он улыбался, а через секунду тоже начал смеяться. - Посмотри на нас, - сказал он. - Нас чуть не избил отец нашего лучшего друга, а потом, немного погодя, мы сидим на кукурузном поле и смеемся, потому что я описался.
Тимми сел.
- Это защитный механизм. Как у Человека-паука. Замечал, когда он сражается с Доком Оком или Хобгоблином, как он все время шутит? Это потому, что он боится. Так он справляется со страхом. Это помогает ему противостоять монстрам.
- Жаль, что мы не можем сделать то же самое в сарае.
- Да.
Тимми снял свои "Конверсы" и вытряхнул из них грязь и камешки.
- Почему мы должны были быть такими трусливыми? - Даг покачал головой в стыде. - Мы не боялись Кэтчера. Ну, может быть, немного. Но это не помешало нам выступить против него.
Тимми снова надел ботинки.
- И посмотри, что случилось, когда мы это сделали.
- Это была не наша вина, хотя. Барри был тем, кто сорвался.
- Однажды я читал этот выпуск "Защитников". Ночной ястреб, Гаргулья, Доктор Стрэндж и Сын Сатаны должны были отправиться в другое измерение, чтобы спасти Валькирию и Чертовку. Там была строчка: Когда ты смотришь в бездну, бездна тоже смотрит в тебя. Я не понимал, что это значит, поэтому спросил у дедушки. Он сказал мне, что это слова какого-то философа. Я не могу вспомнить его имя. Начо или что-то вроде того. Кажется, он был немцем.
- Начо звучит не очень по-немецки.
- Это неважно. В любом случае, дедушка объяснил мне это, а потом рассказал еще несколько вещей, которые говорил этот парень. Я запомнил только одну, потому что мне показалось, что онa звучит круто.
- Что это было?
- Когда сражаешься с монстрами, нужно быть осторожным, иначе сам превратишься в монстра.
Даг пробормотал эти слова, беззвучно повторяя их про себя. Затем он нахмурился.
- Я не понимаю. Что это значит?
- Подумай об этом. Мы сражались с Кэтчером, и что произошло? В течение нескольких секунд Барри вел себя так же, как его отец. И я, раньше. То, что я сказал о Ронни и тех парнях. Ты прав - это было глупо. Этого можно было ожидать от них, а не от одного из нас. Может, это и к лучшему, что мы не сражаемся с нашими собственными монстрами. Может быть, мы лучше их.
- Может быть, - согласился Даг. - Я не знаю. Я все еще хочу, чтобы мы что-нибудь сделали. Бедный Барри. Я беспокоюсь о том, что с ним теперь будет.
- Мы все равно будем с ним видеться. Чувак, он наш друг. Мне плевать, что говорит его старик. Он не может помешать нам троим проводить время вместе. Мы улизнем сегодня ночью, а потом все трое сможем потусоваться в землянке - или поискать другой путь в пещеру, раз уж мы не можем попасть в сарай.
Даг снова выглядел испуганным.
- Ни за что. После того, что только что произошло? Я больше не ступлю на это кладбище. К тому же, я не это имел в виду.
- Тогда, что же ты имеешь в виду?
- Я беспокоюсь о том, что его отец собирается сделать с ним после всего этого.
- Да, - Тимми вздохнул. - Я тоже, чувак. Я тоже.
- Мистер Смелтцер всегда был странным, но сейчас он действительно начинает сходить с ума. Кто знает, что он может сделать? И ты заметил кое-что еще? Когда мы были в сарае, он сказал: Я подумал, что это вы двое пробираетесь сюда. Не могли же это быть просто другие мальчики. Как ты думаешь, о ком он говорил?
- Я не знаю, - сказал Тимми. - Я не могу даже думать об этом сейчас. Мне все еще кажется, что меня сейчас вырвет.
- Что, если это были Ронни, Джейсон и Стив? Что, если мистер Смелтцер знает, что с ними случилось?
- Отец Барри - серийный убийца?
- Ну, нет, скорее всего нет. Но ты видел, что он сделал с нами сегодня. Как он себя вел. Конечно, он и раньше кричал, но он никогда и пальцем нас не трогал. Не то, что сейчас. Сегодня все было по-другому и, судя по тому, что говорила мать Барри, он был таким и прошлой ночью. Может быть, он поймал их, когда они пытались пробраться в сарай, и... потерял контроль?
- Ты думаешь, он убил их?
Даг не ответил.
- Он бы этого не сделал, - сказал Тимми. - Он - сумасшедший, но убить их? Это кажется немного надуманным. Он просто жестокий придурок, а не какой-то псих. Как бы я ни ненавидел этого парня, и как бы я ни думал, что мой отец ошибается, и что здесь действительно бродит серийный убийца, я не думаю, что это старик Барри.
- Да, - сказал Даг, кивая. - Думаю, ты прав. Я надеюсь, что ты прав. Так что ты хочешь делать теперь? Мы не можем вернуться на кладбище и никуда больше не можем пойти. Мы даже не можем забрать наши вещи из землянки.
- Давай сначала переведем дух. У меня до сих пор болит живот и голова.
- Он сделал тебе больно, когда ударил тебя о сарай?
Тимми покачал головой.
- Нет. Не очень. Я думаю, это больше нервы, чем что-либо еще.
Тимми лег на землю, стараясь не придавить кукурузные стебли. Над ними медленно проплывали облака, и ему захотелось вскочить на одно из них и умчаться прочь.
Его всегда удивляли облака. Они выглядели как твердые вещи - острова, парящие над землей. Тем временем Даг потянулся в карман и достал пластмассовое яйцо "Silly Putty". Он начал играть с ним, катая его в руках, а затем расплющивая, а Тимми наблюдал за небом и пытался понять, что они могут делать. Солнце приятно ласкало его лицо. Ему хотелось, чтобы они остались в поле до конца дня. Он повернулся к своему другу.
Даг нашел муравейник и начал собирать разбегающихся насекомых с помощью своей пачки "Глупой замазки", притворяясь, что это Блоб, а муравьи - испуганные горожане.
Он всегда умел развлекать себя подобным образом. Однажды летом он попросил Тимми и Барри помочь ему собрать пустые скорлупки от саранчи с деревьев и кустарников. Они провели целый день, собирая жуткую, жутко выглядящую шелуху. Затем за ночь Даг разложил их на столе для поездов в подвале. В диораму он также поместил своих зеленых пластиковых армейских человечков. На следующий день мальчики разыграли фантастическую битву между армией США и жуками-пришельцами из космоса. Наблюдая сейчас за тем, как Даг превращает своего "Глупыша" в очередную инопланетную угрозу, Тимми усмехнулся.
Затем воспоминание о голосе Кларка Смелтцера и выражении лица Барри заставило его ухмылку исчезнуть так же быстро, как и появилась.
Тимми встал и смахнул грязь со штанов.
- Давай пройдемся до леса. Может быть, мы найдем осиное гнездо или еще что-нибудь интересное.
- Но нам нельзя. Твои родители сказали.
- Да, но они не знали, что мистер Смелтцер все равно прогонит нас за пределы границ. Я имею в виду, что мы уже вышли за пределы, где, как сказали мои мама и папа, мы можем быть. Может, лучше воспользоваться этим. Не похоже, что нас поймают или что-то в этом роде.
Даг положил свой шарик из "Глупой замазки", в котором теперь были муравьи, обратно в пластиковое яйцо и сунул его в карман. Тимми протянул ему руку и помог подняться на ноги.
Затем они вдвоем отправились к линии деревьев. Подойдя к краю леса, они заметили четырех канюков, круживших в небе. Эти птицы парили над определенным местом в лесу.
- Наверное, там что-то умерло, - сказал Тимми, кивнув в сторону птиц. - Может быть, олень или фазан. Мы должны это проверить.
- Зачем тебе старый мертвый олень? Это отвратительно.
- Я так не думаю, - сказал Тимми. - Иногда это даже здорово.
Они пробрались через густой клубок колючек и веток, растущих по краям леса, и вошли под лиственный полог.
В лесу было прохладнее, и дождевая вода, оставшаяся после ночной грозы, все еще стекала с сучьев над головой. Под деревьями было темнее. Лес был наполнен звуками: птицы и насекомые, белки лаяли друг на друга, под ногами хрустели мертвые листья и сосновые шишки. Цветы пробивались из темной почвы, устилая тропу разными цветами и ароматами. Бурундук сидел на мшистом пне и наблюдал за ними. Над головой, невидимый за верхушками деревьев, пролетел самолет. Тимми посмотрел вверх, но больше не увидел кружащих канюков.
Они нечасто бывали в этом лесу и еще не исследовали его до конца, но, несмотря на утренний ужас, их настроение немного поднялось от возможности сделать это сейчас. Они прошли всего несколько ярдов и все еще стояли в том месте, где подлесок был редким, а деревья стояли далеко друг от друга, когда Даг заметил кусты малины.
- Потрясающе!
Он подбежал к густым кустам и начал собирать малину, жадно засовывая ее в рот и наслаждаясь вкусом. Сок капал с его губ.
Тимми услышал над головой безошибочное кваканье канюка, но листья все еще скрывали их от глаз. Он понюхал воздух, но ничего мертвого не учуял.
Даг застонал от восторга.
- Моя мама никогда не покупает такие в продуктовом магазине. Говорит, что они слишком дорогие.
- Моя мама говорит то же самое. Я удивился, что сегодня утром у нее под рукой была черника для блинчиков.
- Попробуй, - Даг протянул горсть ягод.
Тимми подошел, но прежде чем он успел присоединиться, что-то за кустами привлекло его внимание. Солнце светило сквозь пролом в деревьях, и солнечный свет отблескивал от чего-то яркого и металлического.
Он коснулся плеча Дага.
- Что это?
Даг поднял голову. Его лицо и пальцы были красными от ягодного сока.
- Где?
- Там, - сказал Тимми, указывая. - На другой стороне кустов. Солнце отражается от чего-то. Видишь?
- Металл...
- Похоже на металл.
- Как ты думаешь, что это?
- Это может быть что угодно, - сказал Тимми. - Кол, оставленный охотником, или чье-то укрепление, или старый списанный холодильник, или что-то еще.
Или разбившийся НЛО, - подумал он, - или, может быть, люк на секретную подземную правительственную базу. Или то, что ищут те птицы...
Он опустил взгляд на лесную подстилку, нашел длинную прямую палку и поднял ее.
- Сейчас узнаем.
Размахивая палкой, как косой, Тимми срезал цепляющиеся ветки ягод, прокладывая путь через заросли. Даг шел позади него, продолжая собирать малину и запихивать ее в рот. Продираясь сквозь подлесок, они добрались до объекта. Стоя перед ним, мальчики увидели явные признаки того, что кто-то приложил немало усилий, чтобы скрыть его. Ветки деревьев были срезаны и уложены поверх него, а сверху на них навалены мертвые листья - все это было сделано для того, чтобы замаскировать загадочный предмет.
Даг сморщил нос.
- Пахнет так, будто здесь что-то умерло. Эти канюки, должно быть, прямо над головой.
Тимми тоже заметил вонь. Это не было похоже на то, что он чувствовал из-под кладбища. Онa былa более резкой. Мускуснее. Свежее, как пахнет мертвый сурок, пролежавший несколько дней посреди дороги. Это был аромат смерти и разложения.
Не обращая внимания на дурной запах, Даг схватил еще одну горсть ягод. Он шагнул влево, заметил заросли ядовитого плюща и быстро прыгнул за Тимми.
Тимми схватился за сосновую ветку. С ее конца все еще сочился сок, а кора прилипла к руке. Он отдернул ветку, открыв взгляду то, что лежало под ней.
- Это...?
Даг кивнул, забыв о ягодах.
- Да. Думаю, да.
Не говоря больше ни слова, оба мальчика шагнули вперед и начали убирать завал.
Под ним лежал черный "Шеви Нова" Пэта Кемпа. Как бы они ни были увлечены Пэтом, мальчики узнали бы его где угодно. Хромированные колесные диски; большие шины, блестящие и черные; наклейка "Thrush" с мощным глушителем на заднем стекле; хромированный нагнетатель, торчащий из капота, как какая-то космическая кофеварка; наклейка на бампере AC/DC с пушкой и слоганом "для тех, кто собирается зажигать"; натертый воском безупречный кузов - настолько темный, что у зрителя создавалось впечатление, будто он поглощает свет. Краска была грязной и липкой от сока, а некоторые ветки оставили длинные царапины.
Тимми наклонился вперед и заглянул в окно со стороны водителя. На сиденье были разбросаны кассеты: Ratt, Motorhead, Оззи Осборн, Dio, Dead Kennedys[22], Black Flag[23], Iron Maiden, Autograph, Suicidal Tendencies[24] и, как ни странно (по его мнению), "Пурпурный дождь" Принса.
На красной виниловой приборной панели лежала смятая пачка сигарет "Мальборо" и пара черных солнцезащитных очков. На полу валялись пустые пивные банки. Каждая из них была раздавлена.
Тимми дышал через рот. Так близко к машине вонь становилась все сильнее.
Даг примостился рядом с ним и тоже заглянул в салон.
- Зачем Пэту кассета Принса? - спросил он. - Я думал, он - металлист.
- Тебе нравится Принс, - напомнил ему Тимми.
- Да, но я не такой крутой, как Пэт. Как ты думаешь, что здесь делает его машина?
- Я не знаю, но это нехорошо. Тот, кто поставил ее здесь, приложил немало усилий, чтобы спрятать ее.
- Как ты думаешь, он в порядке?
Тимми пожал плечами, затем выпрямился и огляделся.
- Я не вижу никаких следов его. Или Карэн. Но посмотри туда, - oн указал на другой участок леса, где подлесок был редким, а деревья стояли далеко друг от друга.
- Если ты внимательно посмотришь, то увидишь следы шин, идущие обратно к кукурузному полю мистера Джонса.
- Помнишь, утром после того, как Пэт и Карэн убежали, Барри заравнивал следы шин? Они уходили в кукурузное поле.
- Ага. Значит, кто-то проехал на машине от кладбища досюда.
Оба они услышали жужжание мух.
Даг заглянул обратно в машину.
- Так что, возможно, Пэт и Карэн припарковались на кладбище. Кто-то нашел их, что-то с ними сделал, а потом спрятал машину здесь.
- Может быть, - сказал Тимми, - а может, они спрятали машину, чтобы люди ее не нашли, а потом ушли.
- Ты ведь не веришь в это, правда?
- Нет, - признал Тимми, вспомнив кружащих птиц. - Пэт ни за что бы не оставил свою машину. Он любил эту штуку. Но хороший детектив рассматривает все возможности, прежде чем делать выводы. Именно так поступил бы величайший в мире детектив.
Даг выглядел озадаченным.
- Кто такой величайший в мире детектив? Шерлок Холмс?
- Нет, идиот. Это Бэтмен.
Даг протер окно рукавом.
- Ну, я не думаю, что они сбежали. Ронни, Джейсон и Стив. Та женщина в новостях сегодня утром. А теперь мы нашли машину Пэт и Карэн? По-моему, все сходится.
Тимми ничего не ответил. Втайне он думал о Кэти Мур, гадая, как она отреагирует на эту новость об исчезновении сестры. Он обошел вокруг машины, изучая ее, в поисках улик. Запах усиливался по мере того, как он приближался к задней части брошенной "Новы". Жужжание мух становилось все громче.
- Ты думаешь, я ошибаюсь? Ты думаешь, что Пэт и Карэн живы, и что они действительно сбежали вместе?
Тимми попятился назад, прикрывая рот рукой.
- Тимми? Что случилось? Что случилось?!!
Не в силах говорить, Тимми поднял руку и указал. Даг поспешил к задней части машины и заткнул рот. Они обнаружили источник зловония. Густая, вязкая жидкость вытекала из багажника и стекала на лесную подстилку, прилипая к листьям и сосновым иглам. В ней копошились личинки и другие мелкие насекомые. Жидкость была темного цвета, и в ней плавали крошечные кусочки розового вещества. Запах был невероятно сильным, почти непреодолимым. Раздувшиеся черные мухи роились над багажником, пробираясь в машину через ту же щель, из которой капала слизь. Все, что было внутри, сгнило до состояния супа и теперь вытекало из багажника.
- Нет, - сказал Тимми. - Я не думаю, что ты ошибаешься. Я думаю, это они. Я думаю, они внутри багажника.
Затем он наклонился и его вырвало.
Они бежали из леса, не потрудившись отметить свое местоположение, чтобы снова найти машину. Канюки, все еще проносящиеся над деревьями, сделали бы это за них. Не желая рисковать встретиться с мистером Смелтцером, они пробежали через лес и пошли по Энсон-роуд, избегая кладбища. Потом они шли по обочине дороги до самого дома Тимми. Тимми заблевал свою рубашку и джинсы, а лицо Дага было совершенно белым.
Они ворвались в дверь, и Элизабет сначала подумала, что один из них ранен. Она вылетела из кухни, где сводила баланс чековой книжки, ее пульс учащенно бился. Мальчики не были ранены, по крайней мере, физически. Но они выглядели совершенно испуганными. Сначала Тимми был слишком потрясен, чтобы говорить, и Даг только и повторял:
- Это выплескивалось наружу...
Он повторял это снова и снова, и каждый раз, когда он это говорил, Тимми казалось, что его вот-вот стошнит.
Когда они наконец успокоились и рассказали ей о своем открытии, она тут же позвонила преподобному Муру и сообщила ему. Затем она позвонила в полицию. Она была так расстроена и обеспокоена за мальчиков, что даже не задалась вопросом, что они делали в лесу, ведь всего несколько часов назад им было запрещено уходить так далеко.
Полиция городка прибыла в лютеранскую церковь Голгофы, и мальчики были там, чтобы встретить их, вместе с мамой Тимми, преподобным Муром, Сильвией Мур и Кэти. Мистер Смелтцер, заметив взрослых с мальчиками и предположив, что они там из-за того, что произошло ранее, заставил Барри зайти внутрь. Он с опаской подошел к ним, когда полицейские выходили из своих машин.
- Я несколько раз говорил им, чтобы они не играли здесь. Даже поставил эти знаки. Я не виноват в том, что произошло.
- О чем, ради всего святого, ты говоришь, Кларк? - преподобный Мур нахмурился. - Мальчики обнаружили что-то в лесу, на участке Люка Джонса.
- О.
После этого он замолчал. Тимми думал, что он почувствует облегчение, но вместо этого он выглядел еще более нервным, чем раньше. Полиция поселка подошла к группе.
Кларк оправдался, сказав, что ему нужно помыть руки к обеду.
Преподобный Мур смотрел, как он уходит, и пробормотал:
- Странно.
Вскоре на место происшествия прибыла полиция штата и бригада парамедиков. Затем Тимми и Даг повели местных офицеров, полицию штата и парамедиков к машине. Мальчики нервничали, но их волнение от того, что они участвуют в полицейском расследовании - от того, что именно они обнаружили машину, - преобладало над всеми остальными эмоциями. Тимми был в восторге, и он снова стал сравнивать происходящее с Томом Сойером. Это было точно так же, как когда Том разгадал тайну о местонахождении сбежавшего убийцы Индейца Джо.
Сначала они остановились на кладбище, и мальчики показали им, где были следы. Следователи нашли остатки следов шин и на кукурузном поле Люка Джонса. Наконец, мальчики привели их в лес. Птицы все еще кружили. Как только они приехали, полиция опечатала место преступления. Они стерли пыль с "Новы" в поисках отпечатков пальцев, тщательно сфотографировали машину и прилегающую территорию, прочесали листья и мусор на лесной подстилке в поисках улик. Тимми и Даг с восторгом наблюдали за происходящим и радовались ответному вниманию, которое оказывала им полиция.
Несмотря на неудачное начало утра, они с удивлением обнаружили, что им весело.
Потом громоздкий полицейский открыл багажник, и веселье прекратилось.
Полужидкие останки Пэта Кемпа выплеснулись на землю, забрызгав сапоги полицейского. Лицо мужчины побелело. Все остальные отпрянули назад. Вонь была отвратительной.
Даг закричал и чуть не потерял сознание. Тимми прикусил большой палец, чтобы его снова не стошнило.
Это был их герой. Крутой старший парень, который всегда был готов остановиться и поговорить с ними, который относился к ним как к младшим братьям, давал им советы по поводу девочек и хулиганов и ставил им хорошую музыку. Парень, которым они все хотели стать, когда перейдут в старшую школу. Крутой парень, который курил и пил, имел самую быструю машину в городе и встречался с Карэн Мур, похожей на лисицу, - этот крутой парень теперь был восковым, сгущающимся, прогорклым рагу из тканей, костей и корчащихся личинок.
Детектив полиции штата вывел мальчиков из леса к краю кукурузного поля, рядом с кладбищем, где мать Тимми и Муров допрашивал другой офицер, пока они ждали.
Фермер, Люк Джонс, также прибыл после того, как офицеры связались с ним, когда было установлено, что машина находится на его участке. Ни Барри, ни его отца не было видно.
Тимми заметил печальный, испуганный взгляд Кэти и хотел поговорить с ней, хотел сказать ей, что нашли только тело парня ее сестры, и, возможно, Карэн еще жива, но прежде чем он смог это сделать, детектив попросил у Элизабет разрешения допросить мальчиков, затем отвел их в сторону и сделал это по очереди.
Когда они закончили, детектив отвел их обратно к остальным взрослым и сказал, что они свободны. Он спросил у матери Тимми, согласна ли она, чтобы они связались с ее сыном позже, если у них возникнут еще вопросы, и она согласилась.
Пока они разговаривали, Тимми снова взглянул на Мура. И преподобный Мур, и его жена Сильвия плакали. Она прижалась к мужу, его рубашка сжалась в кулак, черная тушь испачкала материал. Сильные, неконтролируемые рыдания сотрясали ее тело. Слезы преподобного Мура были более сдержанными, но не менее душераздирающими. Он выглядел так, словно постарел на десять лет за последние три недели. Кэти стояла рядом с ними, одинокая, испуганная и, казалось, забытая.
- Я чувствую себя не очень хорошо, - сказал Даг, схватившись за живот. - Когда они открыли багажник...
Элизабет обняла потрясенного юношу.
- Я отвезу тебя домой, милый. Ты сможешь вернуться в наш дом?
Даг кивнул:
- Да, миссис Грако, я думаю, да. Но, может быть, я мог бы остаться у вас еще немного? Может быть, снова переночую.
- Я не думаю, что это хорошая идея, Даг. Мы были бы рады, если бы ты остался, но я уверен, что твоя мама уже беспокоится о тебе. И мы должны рассказать ей о том, что произошло. Ей нужно связаться с детективом. Он дал мне визитную карточку, чтобы я передала ей.
- Пожалуйста, миссис Грако! Пожалуйста! Только еще одну ночь!
Тимми заметил отчаянную мольбу в его голосе, но его мать не заметила.
- Мне очень жаль, Даг, но я просто не думаю, что для тебя это будет лучше сегодня.
Он не может пойти домой, - захотелось крикнуть Тимми. - Неужели ты не понимаешь, мама? То, что ждет его дома, в десять раз хуже того, что мы нашли в лесу.
Но она уже выражала свои соболезнования и молитвы расстроенным Мурам.
Взрослые обменялись объятиями, и снова взгляд Тимми обратился к Кэти. Набравшись смелости, он улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Печально.
Приехал эвакуатор со станции техобслуживания "Олд Фордж", и мистер Джонс вступил в спор с водителем по поводу человека, разрывающего его кукурузное поле, пока не вмешался один из офицеров.
Элизабет вернулась к мальчикам.
- Ребята, вы готовы идти домой?
- Мама, - Тимми понизил голос до шепота. - Может быть, мне стоит остаться здесь и немного поговорить с Кэти. Ну, знаешь, подбодрить ее?
Элизабет посмотрела на девочку, потом снова на сына. Она понимающе улыбнулась.
- Я думаю, это очень хороший жест, Тимми. Если только Даг не возражает?
- Нет, - Даг говорил с видом приговоренного, который знает, что не может избежать своей участи, и смирился с этим. - Думаю, нет.
Элизабет повернулась, чтобы уйти. Тимми быстро отозвал Дага в сторону.
- Если я тебе понадоблюсь - если что-то начнет происходить - звони нам домой. Я сразу же приеду.
- Ты не можешь. Твой отец сказал, что ты не должен был уходить так далеко один. Твой комендантский час...
- К черту мой комендантский час. Это важнее. Если понадобится, я улизну.
- Даг, - позвала Элизабет, - ты готов идти, милый?
- Иду, миссис Грако.
Тимми схватил его за руку.
- Помни. Если я тебе понадоблюсь, я буду рядом.
- Обязательно, - oн попытался улыбнуться, но это вышло как гримаса. Его глаза были усталыми и затравленными. - Мне пора. Твоя мама ждет.
- Увидимся позже, чувак.
- Нет, если я увижу тебя первым.
Они оба захихикали, а затем Даг побежал догонять Элизабет. Тимми обернулся к Кэти. Он заставил себя подойти к ней. Медленно, его ноги повиновались.
- Привет.
Он попытался сказать что-то еще, но его язык вдруг стал как цемент.
- Привет.
- Я... мне жаль, что... ну, ты знаешь.
- Они сказали, что нет никаких следов моей сестры. Возможно, ее похитили. Как в кино. Она может быть...
Кэти запнулась, борясь со слезами.
Тимми кивнул, не зная, что ответить.
Подъехал белый фургон новостей и покатил по полю. Люк Джонс погрозил им кулаком и побежал к машине. Его кукурузное поле стало напоминать автостоянку.
Кэти придвинулась ближе к Тимми.
- Спасибо тебе за то, что ты сделал сегодня.
Он почувствовал, что его щеки начинают гореть.
- О, ну... Я ничего не сделал, правда. Все, что мы сделали, это рассказали родителям.
- Ты нашел машину Пэтa. Это может помочь полиции найти Карэн. И дело не только в этом. Ты был мил со мной на похоронах своего дедушки. Даже когда ты был грустным, ты все равно нашел время для меня.
Голос Тимми выдал его. Он открыл рот, чтобы поблагодарить ее, но вместо этого вырвалось:
- Не хочешь прогуляться?
Кэти улыбнулась, и на этот раз искренне. Казалось, что часть ее грусти улетучилась.
- Я бы с удовольствием прогулялась. Это было бы весело.
- Круто.
Они услышали голоса, возмущенные. Люк Джонс толкнул телеоператора. Оператор толкнул его в ответ. Оба мужчины ругались. Офицер муниципалитета побежал разнимать их, крича, чтобы они прекратили это, иначе он арестует их обоих.
Кэти потянула мать за рукав и попросила разрешения пойти прогуляться. Сильвия Мур повернулась к мужу, ища его разрешения.
- Конечно, - сказал им преподобный Мур. Он посмотрел на спорящих мужчин и неодобрительно нахмурился. - Идите. Может, это и к лучшему. Они готовятся отбуксировать машину. Я приду за вами, когда мы будем готовы ехать, так что не отходите далеко.
Кэти и Тимми ушли вместе, идя между надгробиями. Он оглянулся в поисках Кларка Смелтцера, опасаясь, что тот может их заметить, но потом решил, что это не имеет значения. Пусть попробует не пустить их на кладбище, когда вокруг родители и полицейские. Тимми заметил, что многие могилы теперь опустились так же, как могила его деда. Было похоже, что под кладбищем зарылся гигантский сурок, прокладывая тоннели во всех направлениях. Он задумался, насколько велика пещера под кладбищем. Он почувствовал укол сожаления. После всего, что произошло, у него, вероятно, никогда не будет возможности исследовать ее. Он снова начал думать о Томе Сойере и о том, как Бекки и Том заблудились в пещере. Он взглянул на Кэти.
Она улыбалась. Ее зубы были белыми и идеальными.
Он улыбнулся в ответ.
А когда она протянула руку и коснулась его руки, он подумал, что может умереть. Его ноги споткнулись, сердце заколотилось, и он начал потеть. Он потерял дар речи - и это ощущение усилилось, когда ее пальцы обхватили его и сжали. Она не отпускала его, и его дискомфорт усилился.
Это было самое прекрасное, что он когда-либо чувствовал в своей жизни.
А потом Кэти начала плакать. Она все еще держала его руку, теперь сжимая ее, крепко сжимая его пальцы. Тимми не знал, что делать, поэтому сжал в ответ.
- Все будет хорошо, - сказал он.
- Я скучаю по ней, - Кэти шмыгнула носом. - Сначала я сказала себе, что она просто сбежала. Что она устала жить по правилам нашего отца. Он никогда не любил Пэтa. Но прошло три недели, а от нее не было никаких вестей. Она должна была позвонить. Карэн не была жестокой. Она не позволила бы нам продолжать волноваться. Она бы позвонила.
Тимми кивнул.
- Случилось что-то плохое, - продолжала Кэти. - Я знаю это. Она не вернется.
- С ней все еще может быть все в порядке, - сказал Тимми, пытаясь надеяться. - Может быть, она сбежала от того, кто сделал это с Пэтом. Может быть, она потерялась, или у нее амнезия, или что-то еще.
Кэти снова фыркнула, а затем вытерла глаза свободной рукой. Она еще раз сжала его.
- Спасибо тебе, Тимми. Я не верю в это, но спасибо тебе за попытку. Никто больше не обращал на меня внимания во время всего этого.
Он был удивлен. Он всегда думал, что Муры очень заботятся о своей младшей дочери.
- A твои родители?
Она покачала головой.
- Нет. Слишком беспокоятся о Карэн, наверное. Как будто я невидимка.
Тимми потерял дар речи, и Кэти неправильно истолковала его молчание как неодобрение.
- Мне жаль. Наверное, это звучит ужасно, не так ли? Я не имею в виду, что это так.
- Я вовсе не думаю, что это звучит ужасно.
- Мне просто больно, понимаешь? Как будто меня не существует. Они скучают по Карэн и хотят, чтобы она вернулась домой, но они забывают, что я тоже это чувствую. Твои родители должны помочь тебе почувствовать себя лучше. Они должны говорить тебе, что все будет хорошо. Единственный человек, который сказал мне, что все будет хорошо - это ты.
- Да, родители иногда бывают странными. Я узнаю это все больше и больше.
Они шли дальше, все еще держась за руки и немного ближе друг к другу. От Кэти хорошо пахло клубникой и шампунем, и Тимми немного дрожал. Ему стало интересно, что он может сделать, чтобы развеселить ее.
- Карэн играла со мной в "Печку-лавочку", - сказала Кэти. - Мы делали кексы, маленькие пиццы и прочее. Я продолжаю делать что-то сейчас, надеясь, что она вернется. Разве это не глупо?
- Я так не думаю, - сказал Тимми.
Они пошли по задней дорожке кладбища. Коровы фермера Джонса паслись в поле. Когда они проходили мимо, коровы поднимали головы и тупо смотрели на них. Тимми заметил, что ни одно из животных не подошло к ограде, что было необычно. В большинстве случаев они просовывали голову под ограду или сквозь нее, пытаясь подкрепиться зеленой травой на кладбище. Теперь же они словно боялись приблизиться.
Тимми заметил торчащую из земли печную трубу землянки, и вдруг у него появилась идея, как развеселить Кэти.
- Хочешь увидеть что-то классное?
Она улыбнулась.
- Конечно.
- Хорошо. Но это секрет, поэтому ты должна пообещать никому не рассказывать. И еще ты должна закрыть глаза.
- Это твоя землянка?
Ее голос был невинным, но глаза озорно блестели.
Тимми вздрогнул.
- Откуда ты об этом знаешь?
- Все знают о твоей землянке, - Кэти пожала плечами. - Эрика Олтланд рассказала мне об этом в школе.
- Эрика - откуда она знает? Это же должно быть совершенно секретно!
Кэти хихикнула.
- Я думаю, Даг выдал секрет.
- О, черт, - простонал Тимми. - Этот придурок.
Тут же он почувствовал, что у него горят уши, и забеспокоился, что обидел ее. Но Кэти смеялась.
- Мне жаль, - извинился Тимми. - Я не должен был этого говорить.
- Ничего страшного. Я не возражаю.
Он улыбнулся, почувствовав облегчение:
- Так... ты хочешь посмотреть?
- Лучше не надо, - oна ободряюще сжала его руку. - Не сегодня, по крайней мере. Если то, что сказала Эрика, правда, ваш клуб находится под землей, и если мой отец будет искать меня и не сможет найти, он будет в ярости. Может быть, ты покажешь мне его во время службы в церкви в воскресенье?
- Конечно. Но разве он не будет искать тебя и тогда?
- Нет, если мы будем прогуливать воскресную школу.
Она игриво толкнула его, а затем бросилась бежать через кладбище.
- Эй, - крикнул Тимми. - Куда ты?
- Чтобы показать тебе еще кое-что сверхсекретное. Поймай меня, если сможешь!
Любопытный Тимми побежал за ней. Она повела его вокруг могил, огибая надгробия и забегая за статуи. Когда они достигли более старой части кладбища, она замедлила шаг. Тимми догнал ее, запыхавшись, но изо всех сил стараясь этого не показать. Он протянул руку и коснулся ее плеча.
- Попалась.
- Ты запыхался, - поддразнила Кэти. - Почему ты так долго? Не можешь угнаться за девчонкой?
- Нет. Просто не хотел, чтобы ты выглядела плохо.
Смеясь, она снова взяла его за руку и повела вперед. Их пальцы переплелись. Больше не ошеломленный проявлением привязанности, на этот раз он смог насладиться этим.
Возможно, это было лучшее, что он когда-либо испытывал. Ему нравилось, какой мягкой была ее кожа, какими маленькими казались ее пальцы рядом с его, и как ее красные ногти касались его кожи, когда она двигалась.
Они подошли к круглой впадине, почти тридцать футов в окружности, где земля провалилась, сужаясь от нескольких дюймов по внешнему краю до трех или четырех футов в центре.
Трава в круге была увядшей и коричневой.
- Ого, - сказала Кэти, - что это такое?
- Выгребная яма, - сказал Тимми. - Разве ты не заметила, как некоторые могилы погружаются в землю?
- Да. Мой папа жаловался на это раньше. Он сказал, что ему нужно поговорить с мистером Смелтцером об этом. Из-за чего это происходит?
- Мы думаем, что под кладбищем есть пещера. Барри, Даг и я нашли туннель.
- Правда?
- Ага. Мы собирались исследовать его, но потом...
- Что?
- Ну, появились другие дела...
Чувствуя его внезапную грусть, она повела его дальше, огибая край воронки.
- Так что же это за большой секрет? - спросил Тимми. - Только не говори мне, что у тебя здесь тоже есть клуб.
Кэти хихикнула.
- Не совсем. Мой клуб находится в нашем гараже. Но есть кое-что классное, что я всегда хотела тебе показать.
Она остановилась перед двумя старыми надгробиями, которые тоже начали опускаться. Покрытые лишайником известняковые поверхности были изъедены и изранены временем и воздействием стихий. Даты рождения и смерти были выцветшими и нечитаемыми, но имена и эпитафии все еще были видны.
- Тимоти Реберт, - прочитал Тимми вслух, - и Кэти Реберт. Любимые муж и жена.
Он почесал голову.
- Разве ты не видишь? - сказала Кэти. - У них те же имена, что и у нас.
- Как-то жутковато.
- Я думаю, это мило.
- Если ты так говоришь.
- Да. Это мило - прямо как ты.
Тимми подбирал слова:
- Значит ли это, что... как... ты хочешь...
Кэти засмеялась.
- Это ничего не значит, кроме того, что я давно заметила эти имена и всегда думала, что это мило. Они были женаты, и у них были те же имена, что и у нас.
- Так почему же ты никогда не говорила мне раньше?
- Я боялась, что я тебе не нравлюсь. Ты никогда не разговариваешь, когда я рядом. Барри всегда говорит больше.
Тимми покраснел.
- Я не говорил, потому что боялся, что я тебе не нравлюсь. Я думал, что Барри тебе нравится больше.
- Нет. Ты мне нравишься.
Тимми сглотнул, и его желудок затрепетал.
-Правда?
Кэти кивнула.
- Эм...
- Ну, - она постучала ногой, - это все, что ты можешь сказать?
- Нет, - промямлил он. - Я... ты мне тоже нравишься. Уже давно.
- Хорошо.
- Это вроде той записки, которую ты сделал для меня, когда мы были маленькими.
Он покраснел и тут же пожалел, что сказал это. Она, вероятно, даже не помнила, о чем он говорил.
Кэти улыбнулась.
- Я была в первом классе, а ты во втором. Там было написано: "Ты мне нравишься, Тимми", так?
- Да. Ух ты, я удивлен, что ты это помнишь.
- Я тоже удивлена, что ты помнишь.
- Вообще-то, она до сих пор у меня. В моей комнате.
Теперь была очередь Кэти краснеть.
- Ну, тогда я это имела в виду и все еще имею. Ты мне нравишься, Тимми.
Они оба стояли молча, глядя друг другу в глаза.
- Итак, - заикнулся Тимми, - значит ли это, что мы будем вместе?
Теперь была очередь Кэти краснеть.
- Если ты хочешь.
- Мне бы этого хотелось.
- Я бы тоже хотела.
Тимми хотел поцеловать ее, и казалось, что Кэти ждала этого. Она смотрела на него с ожиданием, ее лицо было обращено вверх, губы слегка приоткрыты. Но он не мог заставить себя сделать это. Пэт Кемп сделал бы это в мгновение ока, так почему он не мог?
В голове промелькнул образ трупа Пэта - то, что от него осталось, - и Тимми нахмурился. Кэти заметила это и спросила, в чем дело.
- Мне жаль, - сказал он. - На секунду я подумал о Пэте. И о твоей сестре.
- Да, - Кэти кивнула. - Я стараюсь не думать. Быть с тобой помогает.
- Хорошо. Я рад.
И он был рад. Он был рад, что то, что он с ней, помогло ей, и он был рад просто быть с ней. Экстаз. То, что начиналось как худший день в его жизни после смерти деда, теперь превращалось в нечто особенное - то, чего он так давно желал.
Они шли дальше вместе, рука об руку, и им было легче друг с другом, чем раньше. Тимми сорвал полный желтый одуванчик и протянул ей. Она прижала его к груди и улыбнулась.
- Я сохраню его навсегда.
- Ну, не навсегда, - сказал Тимми. - Ничто не вечно.
- Цветы живут, если их сжать в книге. Моя мама показала мне, как это делается.
- Круто.
Они продолжили свой путь. Тимми было интересно, как долго еще пробудут их родители и полиция. Он не хотел, чтобы этот день заканчивался.
Кэти смотрела вверх на верхушки деревьев.
-Знаешь, что странно?
- Хм?
- Вокруг нет ни одной птицы. Я не видела и не слышала ни одной с тех пор, как мы ушли от родителей. И белок тоже нет.
Тимми снова подумал о коровах в поле и о том, как они неохотно подходили к границе с кладбищем. Могли ли они как-то почувствовать пещеру? Знали ли они, что земля слабеет, и избегали ее? В школе он читал о том, что некоторые животные могут предсказывать землетрясения и торнадо.
Возможно, это было что-то похожее.
Они прошли мимо разбитого надгробия. Оно упало на землю и раскололось пополам, его поверхность была настолько истертой от возраста, что большая часть надписей была неразборчива. Единственное, что они еще могли разобрать на нем, был странный символ - по одной его половине на каждой части разбитого камня. Играя на кладбище, Тимми и раньше видел множество символов на камнях - кресты и руки, сцепленные в молитве, ягнят и открытые Библии. Но такого он никогда не видел. Он был похож на солнце, поднимающееся над холмом. В центре солнца стояли два креста, один вертикальный, а другой перевернутый. Это изображение, разбитое вдребезги, внушало ему ужас, но он не понимал почему. Кэти, должно быть, тоже заметила это, потому что она прижалась к нему.
- Никогда не видел такого раньше, - сказал Тимми. - Интересно, что это такое?
- Это уродство. Мне не нравится.
- Почему?
Она пожала плечами.
- Я не знаю. Просто не нравится. Это заставляет меня чувствовать себя... странно.
- Да, - признал он. - Меня тоже.
Прямо под обеими половинками символа была вырезана какая-то слабая надпись, едва различимая под налипшим зеленым лишайником. Тимми смахнул осыпавшийся мох в сторону, сдвинул два куска известняка вместе и попытался прочитать.
I. N. I. R.
I.
SANCTUS SPIRITUS
I. N. I. R.
I.
- Что это значит? - спросил он.
- Откуда мне знать? - поддразнила Кэти. - Ты на класс старше меня. Ты уже изучал латынь?
- Нет. Мы не изучаем латынь. Только испанский, французский и немецкий - и я не собираюсь изучать ни один из них. Я просто подумал, что ты можешь знать, ведь твой отец проповедник и все такое. Это выглядит религиозно.
Кэти изучала выцветшие буквы, обводя их пальцами:
- I-N-I-R-I... это то, что написано на кафедре перед церковью, верно?
Тимми кивнул.
- Думаю, да. Что-то вроде этого. Ты знаешь, что это означает?
- Нет. Думаю, мы узнаем это на уроке катехизиса, а его не проходят до четырнадцати лет. Интересно, что опрокинуло надгробие?
- О, такое часто случается, особенно на этом участке. Они стареют и падают, или люди их толкают.
- Люди специально их опрокидывают? - удивилась oна.
Тимми кивнул.
- Конечно. Ронни и те ребята опрокинули кучу на прошлый Хэллоуин. Старику Барри понадобилась неделя, чтобы установить их снова. Некоторые из них невозможно было починить. Церкви пришлось заплатить за новые.
- Почему они не заставили заплатить Ронни, Джейсона и Стива?
- Не могли доказать, что это были они, я думаю. Но мы знали. Они хвастались об этом однажды, когда загнали нас в угол, когда мы катались на санках. В любом случае, эти штуки постоянно падают. Может быть, из-за того, что земля осела. Может, сдвинулось и опрокинулось.
Затем они услышали голос преподобного Мура, который звал Кэти. Они подняли голову и увидели его на вершине холма, возле хозяйственного сарая. Сердце Тимми заныло, когда он понял, что их совместное времяпрепровождение подошло к концу. Заметив их, отец Кэти спустился с холма и направился к ним. Кэти тут же отпустила руку Тимми. Он почувствовал немедленное желание снова прикоснуться к ней, но сдержался. Сегодня у него и так было достаточно неприятностей. Ему не нужно было, чтобы преподобный Мур еще и злился на него.
- Вот ты где, - сказал проповедник, подходя ближе.
Он выглядел усталым и измученным.
Его лицо было одутловатым, пот стекал со лба и щек. Его редеющие волосы прилипли к коже головы:
- Ты готова идти, дорогая? Твоя мама уже в машине. Она очень устала.
- Да, я готова, наверное, - oна посмотрела на Тимми и улыбнулась. - Еще раз спасибо, Тимми. За все.
Он улыбнулся в ответ и попытался удержаться на ногах.
- Да, Тимоти, - сказал преподобный Мур, протягивая руку, - спасибо, что позаботился о моей маленькой девочке. Ты хороший мальчик. Твои родители должны гордиться тобой.
Тимми пожал его руку, стараясь держать крепкую хватку.
- Спасибо, сэр.
Проповедник заметил разбитое надгробие.
- Боже правый. Это уже третий камень, который я вижу сегодня. Не говоря уже о том, что земля проседает. Ты заметил это?
Тимми кивнул.
- Да, это происходит по всему кладбищу. Мы думаем, что под землей есть пещера.
Преподобный Мур вскинул брови.
- Правда? Ну, меня это не удивляет. Вся эта местность изрезана известняком. Но я бы подумал, что мистер Смелтцер должен был поставить в известность церковный совет. Честно говоря, я разочарован общим видом кладбища в последнее время. В конце концов, это не только место для наших близких, но и отражение церкви и самого Бога.
Тимми не знал, что ответить, поэтому постарался выглядеть задумчивым и озабоченным.
Смеясь, преподобный Мур схватил его за плечо и сжал.
- Мне очень жаль, Тим. Это вопросы для взрослых, а не для тебя. У тебя будет много времени, чтобы беспокоиться о таких вещах, когда ты станешь старше.
- Преподобный Мур, могу я спросить вас кое о чем, прежде чем вы уйдете?
- Конечно, можешь. O чем, сынок?
Тимми указал на разбитое надгробие.
- Ну, мы с Кэти хотели узнать, что это значит. Оно странно выглядит.
Проповедник опустился на колени рядом с надписью и изучил выцветший символ и надпись.
- Это старый талисман для пау-вау. Я даже не знал, что у нас на территории есть что-то подобное. Таких больше не встретишь.
- Поувоу? - Тимми представил себе индейцев, танцующих в кругу под бой барабанов.
- Полагаю, в школе вас этому не учат, - сказал преподобный Мур. - Пау-вау - это то, во что верили наши предки. Думаю, некоторые из пожилых людей в округе верят в это и сегодня. Эта часть Пенсильвании была заселена в основном немцами, англичанами и ирландцами. Когда они приехали сюда, они привезли с собой свои обычаи, фольклор и верования. Конечно, все они были добрыми христианами. Но во многих случаях у них не было места поклонения и священника, который следил бы за их верой. В некоторые города раз в месяц приезжал проповедник вроде меня, но у него было много других городов, которые он тоже должен был посетить, поэтому поселенцы были предоставлены сами себе. Иногда они отступали от учения Господа. Так и появилaсь пау-вау. Это была смесь христианства и их собственного фольклора. Некоторые называют это "белой магией", но вы знаете, что об этом говорит Библия.
Тимми, который большую часть проповедей писал рассказы на полях церковного бюллетеня, не знал, что в Библии говорится о белой магии, но он кивнул, как будто понял, потому что хотел понравиться отцу Кэти. Раньше это не имело для него значения, но теперь, когда они официально собирались быть вместе, это казалось очень важным.
- "Ты не должен позволить ведьме жить". Конечно, пау-вау - это не совсем колдовство, по крайней мере, в моем понимании. Это больше суеверие, чем что-либо другое. Я знаю только одного человека в этом районе, который якобы все еще практикует его, и это Нельсон ЛеХорн в Семи Долинах. И он кажется милым джентльменом. Конечно, он не посещает нашу церковь, но вряд ли мы можем ставить его под сомнение только за это. Мое общение с ним всегда было приятным. Похоже, он знает, что такое Божья любовь.
Тимми неловко сдвинулся с места, и проповедник, похоже, понял, что отклонился от темы.
- В любом случае, есть старая байка о нашем церковном дворе. Вон те старые ворота, на которых вы, мальчики, играете, - это все, что осталось от первоначальной церкви Голгофы. Наша была построена после того, как первая сгорела дотла, - oн усмехнулся про себя. - Я уже много лет не вспоминал эту историю. Предположительно, наши предки - первые прихожане Голгофы - были одержимы демоном, который последовал за ними сюда из Старого Света. Они призвали Господа помочь им победить чудовище и похоронили его в яме где-то позади церкви, которая, конечно же, находилась в этой части кладбища. Чтобы никто не потревожил землю, на месте захоронения установили надгробный камень, на котором были высечены символы пау-вау, чтобы держать упыря в ловушке. Как я уже сказал, это всего лишь история. Монстров не существует. Они - выдумка, в отличие от реального зла в этом мире.
Тимми с новым интересом уставился на потрескавшийся камень. Он подумал, что эта история - самое замечательное, что он когда-либо слышал от преподобного Мура, и удивился, почему он не говорит о таких вещах во время своих утренних воскресных проповедей. Если бы он говорил, Тимми бы обратил на это больше внимания.
- Ну, Кэти, нам пора идти. Твоя мама все еще ждет. Она очень устала. Мы все устали, я думаю.
- Хорошо, папа, - oна бросила еще один взгляд на Тимми, и выражение ее лица было смесью грусти и волнения. - Пока, Тимми. Увидимся в воскресенье?
- Конечно. Ни за что бы не пропустил.
Ее отец посмотрел на них обоих странным, озадаченным взглядом. Его взгляд задержался на Тимми еще на мгновение. Казалось, он был озадачен. Затем, не говоря ни слова, он повел Кэти обратно на холм.
Тени становились все длиннее по мере того, как солнце двигалось к горизонту.
Тимми шел домой, и хотя день был долгим и тревожным, его шаг был легче. Он переживал за Барри, волновался за Дага, злился на мистера Смелтцера и был потрясен судьбой Пэтa Кемпa и возможными судьбами других пропавших людей, но он также был весел. Он нравился Кэти. Кэти сказала, что они будут вместе.
Кэти держала его за руку. Все остальное как-то меркло по сравнению с этим.
Жизнь не была бесконечной. Теперь он это знал. Но лето было бесконечным. Или, по крайней мере, так казалось.
Страх был сильной эмоцией, но и любовь тоже.
Он смотрел на свою раскрытую ладонь и удивлялся тому, что совсем недавно она держала руку Кэти Мур.
Когда Даг вернулся домой и вошел в дом, его мать, раскинувшись в кресле, смотрела повтор синдицированного сериала "Трое - это компания"[25].
Громкость была увеличена, и дом наполнялся звуком консервированного смеха.
Она едва обратила на него внимание, когда он вошел в гостиную. Кэрол Кайзер была в той же ночной рубашке, что и два дня назад, а ее волосы были спутаны и немыты. Пустой пакет с картофельными чипсами "Utz" лежал рядом с ней, и крошки усеивали ее колени. Бутылка водки стояла на полу, прижавшись к стулу.
- Я дома, - сказал Даг.
Ее глаза метнулись в его сторону:
- Где ты был? Я звала тебя раньше. Я хотела, чтобы ты поехал на своем велосипеде в Спринг Гроув и забрал мне кое-какие вещи.
Ее речь была невнятной, движения - дергаными. Даг взглянул на бутылку и увидел, что она почти пуста. По опыту он знал, что она присоединится к другим пустым бутылкам, разбросанным по всему дому, а потом она начнет новую.
- Меня здесь не было, мама. Я провел ночь у Тимми.
- Тебя не было прошлой ночью?
- Да, - и тут он подумал. - Ты скучала по мне?
Ворча, она вернулась к телевизору.
Даг прочистил горло:
- Ты смотрела новости?
- Нет, - ответила она. - А что? Ты их смотришь?
Он вздохнул.
- Может быть. Я не уверен. Случилось кое-что плохое.
- Что ты сделал? Ты что-то украл?
- Нет. Некоторые дети из моей школы пропали. И еще несколько человек. Полиция может позвонить сюда. Возможно, им понадобится поговорить со мной еще.
Теперь он привлек ее внимание. Она взяла массивный пульт дистанционного управления и уменьшила громкость. Затем она изучала его потухшими, налитыми кровью глазами.
- Почему им нужно поговорить с тобой? Ты замешан, Дaги?
- Нет. Я ничего не делал. Но мы с Тимми сегодня кое-что нашли. Машину Пэта Кемпа. За кладбищем, в том небольшом участке леса, рядом с кукурузным полем мистера Джонса. Это было... довольно мерзко. Полиция думает...
- У тебя проблемы? Полиция приедет сюда?
- Нет, мама. Я же сказал тебе...
- Тогда не волнуйся об этом. Ты ничего не расскажешь полиции.
- Но...
- Не спорь. Я не хочу, чтобы ты разговаривал с полицейскими. Они могут обмануть тебя. Заставить тебя сказать им то, что неправда, или сказать то, что ты не имел в виду. И я особенно не хочу, чтобы они приходили сюда. Ты меня понял?
- Да, мэм.
- Хороший мальчик. Ты знаешь, что я люблю тебя, Дaги. Я хочу только лучшего для моего маленького мальчика.
Он кивнул.
Она улыбнулась.
- Ты голоден?
Даг сделал паузу. Он хотел поговорить о проведенном дне, о том, что они нашли. Увиденные останки Пэта глубоко взволновали его. Миссис Грако выслушала его по дороге домой и говорила с ним мягким, успокаивающим тоном. Ей было не все равно. Он хотел того же от своей собственной матери.
Он открыл рот, намереваясь сказать ей об этом, но вместо этого сказал:
- Я немного голоден, наверное.
- В холодильнике есть курица. Держись подальше от неприятностей с полицией. Помни, я не хочу, чтобы они приходили сюда, и не хочу, чтобы ты с ними разговаривал.
Она вернулась к телевизору и стала искать пульт.
Плечи Дага опустились, он прошел на кухню и открыл холодильник. Оттуда доносился аромат холодной курицы. Его желудок заурчал. Он снова подумал о Пэте - как он выглядел, как пах. Решив, что аппетита нет, Даг закрыл дверь и пошел обратно по коридору в свою комнату.
- Может, тебе и твоим друзьям стоит поиграть здесь несколько дней, - окликнула его мать. - Я буду держать вас троих подальше от неприятностей.
- Да, может быть.
Кислота в желудке обожгла заднюю стенку его горла.
- Барри и Тимми больше не приходят сюда часто.
- Они были заняты, мам.
- Ты должен пригласить их к себе. Они могут остаться на ночь.
Он отпер дверь своей спальни и проскользнул внутрь, закрыв и заперев ее за собой.
Затем, все еще одетый и даже не потрудившись снять грязные ботинки, он лег на кровать, свернулся клубком и уставился в пустоту.
Иногда он чувствовал себя очень старым - гораздо старше двенадцати лет.
А иногда ему хотелось умереть.
Тимми был в своей комнате, когда мама вернулась, забрав Дага. Он сидел, скрестив ноги на полу, и слушал кассету Cheap Trick, которую ему когда-то подарил Пэт Кемп.
- Тебе понравится, - пообещал старший мальчик, и он был прав.
Теперь Тимми слушал музыку и думал о событиях дня. Это казалось подходящей данью уважения.
С мамой все в порядке. Папа в порядке. Они просто кажутся немного странными...
Он усмехнулся. А ведь это правда.
В дверь его спальни постучали. Тимми убавил громкость стереосистемы до едва слышного звука.
- Да?
Дверь открылась, и его мама заглянула внутрь. Она улыбнулась.
- Ты в порядке, милый?
Он кивнул.
- Да, думаю, да.
- Можно мне войти?
- Конечно.
Она вошла в комнату и села на его кровать.
- Что ты делаешь, малыш?
- Просто слушаю кассеты. Пэт дала мне эту. Я просто думал об этом. Мы не были друзьями, потому что он был старше нас. Но он всегда был добр к нам. Он относился к нам как к младшим братьям, я думаю.
- Понятно, - oна сделала паузу. - Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня?
Тимми пожал плечами.
- Думаю, я в порядке, мам. Я имею в виду, это просто отстой. Пэт был классным парнем, и мне жаль Муров, - особенно Кэти, - подумал он, - но что я могу сделать?
- Даг сказал, что все было очень плохо, когда полиция открыла багажник машины. Ты много видел?
Его лицо побледнело при воспоминании.
- Да.
- Ты хочешь поговорить об этом?
Он тяжело вздохнул.
- Это... это было не так, как в комиксах и фильмах. Запах был хуже всего. Звук мух. И... личинки. Я видел личинок и раньше, например, когда на дороге лежит мертвый сурок. Однажды мы ехали на велосипедах на свалку, и Барри засунул петарду в мертвого сурка и взорвал его, и повсюду были личинки. Это было круто. Но это было... по-другому.
Она нахмурилась.
- Вы, мальчики, взорвали мертвое животное?
- Это было круто, мама. Но это не было похоже на это. Это было...
Все еще хмурясь, она кивнула с неуверенным одобрением.
- Я знаю, что это просто часть процесса, - продолжал Тимми, - личинки и все такое. Но это заставило меня задуматься о дедушке и о том, что на самом деле происходит с нами после смерти. И это меня напугало. Ты думаешь о том, что мертвые люди попадают на небеса, но не о том, что происходит под землей. Как я уже сказал, это напугало меня на некоторое время. Но Кэти...
Он запнулся, внезапно занервничав и почувствовав себя неловко.
Ему было неловко рассказывать матери что-либо о Кэти.
Элизабет терпеливо ждала.
- Да? Что Кэти?
- Она подбодрила меня. Теперь я в порядке.
- Ну, хорошо, - мать поднялась и нежно погладила его по голове. - Я оставлю тебя одного. Если ты захочешь поговорить об этом, я здесь. Твой отец работает допоздна, так как сегодня утром он пришел поздно. Ты голоден?
- Не совсем.
- Ну, если ты проголодаешься, дай мне знать, и я поставлю пиццу в духовку или еще что-нибудь.
- Хорошо, мам. Спасибо.
Она начала уходить, потом повернулась:
- Тимми? Ты ведь знаешь, что мы тебя любим? Твой отец и я.
- Конечно. Я знаю.
- Это лето было очень тяжелым, из-за твоего дедушки и дополнительных часов, которые твой отец проводит на фабрике. Но в последние несколько недель ты выглядишь... по-другому. Замкнутым, как будто у тебя что-то на уме. Есть ли что-то еще, что беспокоит тебя? Что-то еще, о чем ты хочешь поговорить?
Конечно, мам. Сейчас я встречаюсь с Кэти Мур, и мне трудно в это поверить, потому что это кажется сном, а тем временем отец Барри - жестокий мудак, и я думаю, что он что-то задумал, и он запретил нам больше общаться с Барри, а мама Дага занимается с ним сексом.
- Нет, мам. Честно, я в порядке. Как ты и сказала, это просто странное лето. Не могу поверить, что говорю это, но я буду даже рад, когда оно закончится и снова начнется школа.
- Хорошо. Ну, я оставлю тебя одного. Твой отец, вероятно, захочет поговорить с тобой, когда вернется домой. Будь терпелив с ним. Он устал и напряжен. Думаю, мы все такие.
- Да.
- Вас с Дагом могут показать в вечерних новостях. Хочешь посмотреть?
- Нет. Думаю, для одного дня я уже достаточно посмотрел.
- Люблю тебя. Постарайся отдохнуть, хорошо?
Тимми кивнул, и она закрыла дверь. Шаги его матери затихли в коридоре. Он потянулся и включил стереосистему. Cheap Trick все еще играли.
- ...но не выдавай себя... не выдавай... не выдавай...
Он просидел так еще несколько минут, вспоминая Пэтa и размышляя о событиях дня. Снова и снова его мысли обращались к Кэти - запах ее волос, прикосновение ее руки, и то, как блестели ее глаза в солнечном свете. Он уже скучал по ней и не мог поверить, что ему придется ждать воскресенья, чтобы увидеть ее снова.
Через некоторое время он достал из-под кровати коробку с комиксами и начал их перелистывать. Его ноздри разгорелись, когда он вдохнул успокаивающий, знакомый запах старой бумаги. Он наткнулся на потрепанный выпуск "Домa тайн", который он не читал уже очень давно. Нижняя часть обложки отсутствовала, а бумага вокруг скрепок была коричневой от возраста. Он прислонился спиной к кровати и начал читать.
На верхней части потрепанной обложки было написано название и логотип:
Невозможно сбежать из... ДОМА ТАЙН.
В левом углу был круглый логотип "DC", в отличие от логотипа "Marvel". В правом углу был указан номер выпуска - 135, а также цена - тридцать пять центов. Это был выпуск конца семидесятых, который он подобрал на блошином рынке. Тимми усмехнулся, испытывая ностальгию. В 1978 году комиксы стоили жалкие тридцать пять центов. Теперь, в 1984 году, они стоили пятьдесят центов, а иногда и больше.
Это был позор. На обложке мужчина в плаще стоял на вершине гроба. Вокруг него собралась группа мужчин.
- Через минуту, - говорил им мужчина (с помощью "воздушного шара"), - я докажу свою силу и верну Дженнифер к жизни!
Позади него парил призрак блондинки, предположительно Дженнифер.
Тимми открыл комикс. Мультяшный ведущий (его звали Абель) с первой же страницы заговорил прямо с читателем, представляя каждую жуткую историю (его брат Каин был ведущим родственного издания "DC", "Дом загадок").
Первый рассказ назывался "Дело о воскрешении" и практически полностью повторял события, изображенные на обложке. Вторая история, "Не смотри сейчас", рассказывала о подземных исследователях пещер, сражающихся с группой монстров под названием Кипоры. Тимми не впечатлили ни сценарий, ни иллюстрации, и он решил, что они с Дагом могут сделать лучше. Испытывая искушение вернуть комикс в коробку и выбрать что-то другое, он перешел к последней истории, "Долой мертвецов!". Действие происходило на кладбище, что пробудило его слабеющий интерес. Упырь был на свободе; он поедал тела умерших и забирал золото и драгоценности, с которыми они были похоронены. В комиксе группа жителей деревни поймала это существо в ловушку в склепе и уничтожила его, дождавшись восхода солнца, а затем пустив солнечный свет через маленькое окошко склепа.
Тимми резко развернулся на кровати и уставился на последнюю страницу. Дрожащими руками он закрыл комикс.
Ранее преподобный Мур говорил, что основатели церкви заточили демона на кладбище. Демон якобы последовал за ними из Старого Света и доставлял неприятности. А что, если демон на самом деле был упырем, как в комиксе? Что, если бы они заключили его в могилу и связали магическим символом пау-вау?
А потом, когда могила и символ были уничтожены, упырь был освобожден?
Тимми всегда увлекался сверхъестественным и во многое из этого верил. Когда им было по шесть лет, они с Дагом решили, что видели снежного человека у ручья в лесу Боумана. Оказалось, что это было просто дерево, но Тимми все равно верил, что это возможно и что, возможно, однажды они встретят снежного человека в лесу.
Он верил в снежного человека. Он верил в призраков. Он верил в летающие тарелки, морских змей и демоническую одержимость. Тимми верил, что люди действительно исчезают в Бермудском треугольнике и что некоторые динозавры, вероятно, избежали ледникового периода и все еще живы в глубоких, темных уголках мира - в таких местах, как Лох-Несс и озеро Шамплейн. Он верил в пирокинез, телекинез, экстрасенсорное восприятие и дистанционное наблюдение. Он не знал, откуда взялись эти убеждения, просто они всегда были у него. Книжные полки в его комнате были забиты книгами на эти темы. Он всегда смотрел на мир широко раскрытыми глазами. За последние несколько лет он заметил, что многие его школьные друзья - друзья, которые когда-то верили так же горячо, как и он, - больше не задумывались о возможном существовании призраков или монстров. Возможно, они считали их ложью, так же, как он считал ложью Санта-Клаусa и Пасхального кроликa. Но хотя Тимми больше не верил в эти родительские выдумки, он по-прежнему верил в сверхъестественное. Он верил в чудовищ.
Возможно, это было потому, что он сохранил то чувство удивления, которое многие в его возрасте, казалось, утратили.
А может быть, дело было в том, что он читал и писал.
Монстры были настоящими, и не все из них были взрослыми или нападающими собаками.
То, что он не мог их видеть, не означало, что они не существовали.
Тимми верил, потому что хотел верить, и если взросление означает, что время притупляет восприятие и уничтожает эту веру, стирает возможность существования волшебства и чудовищ, то он хотел навсегда остаться двенадцатилетним.
Он обдумал все, что когда-либо читал об упырях, как из этого конкретного комикса, так и из других. Они жили в туннелях и норах под кладбищами и могильниками. Они были ночными и ненавидели солнечный свет. В этой конкретной истории упырь был уничтожен прямым воздействием солнечного света. Так было и в большинстве других комиксов. В некоторых случаях их уничтожали огнем, а однажды бросили в чан с кислотой, но дневной свет, похоже, был единственным верным способом. Упыри ели мертвецов, поэтому они рылись под кладбищами.
Кладбище лютеранской церкви Голгофы местами разрушалось. Земля проседала.
Внутри хозяйственного сарая был вход в туннель. Предположительно, по словам Кларка Смелтцера, под территорией кладбища проходила пещера. Но что если это была не пещера? Что если это туннели упыря, который переходил из могилы в могилу, пожирая мертвецов? Может быть, сигил, державший его в заточении, был разрушен? Он начал пожирать мертвецов, сначала в старой части кладбища, а затем в новой. Это объясняло бы постоянное опускание земли и то, почему они впервые заметили это вокруг старых могил.
Он подумал о погрузившейся могиле своего деда. Мог ли это быть...?
Тимми вздрогнул, не в силах закончить мысль.
Упыри ели мертвых. Все истории сходились в этом. В некоторых из них они ели и живых людей. Это объясняло некоторые недавние исчезновения. Возможно, не женщина из новостей, Деб Ленц (ее машину обнаружили в Портерсе), но, возможно, Ронни, Джейсон и Стив - возможно, они веселились на кладбище. И это, конечно, соответствовало исчезновению Пэтa и Карэн. Казалось, что они точно были припаркованы на кладбище. Может быть, упырь съел Карэн, а тело Пэта положил в багажник на хранение, намереваясь съесть его позже.
В этой теории была только одна проблема. Могут ли упыри водить машины? Тимми снова посмотрел на комикс. Если в реальной жизни у них длинные когти, как в фантастике, то, скорее всего, нет. Это означало, что кто-то другой спрятал "Нову".
В некоторых комиксах упыри использовали помощников-людей, вроде помощника Дракулы, Ренфилда. Они работали на существ, выполняли их поручения, помогали скрывать их существование, а тe платили им деньгами и украшениями, украденными у мертвых - дополнительными баулами из сокровищницы существ. В одном из выпусков "Хранилища зла" жители деревни повесили знакомого упыря на старое дерево на кладбище.
Если под кладбищем живет упырь, есть ли у него помощник, и если да, то кто он?
Ему не потребовалось много времени, чтобы найти ответ. Именно отец Барри внезапно запретил им играть на кладбище, установил знаки, запрещающие проникновение, и отмахнулся от погрузившихся могил, предположив, что это карстовые воронки. У него было больше денег, чем обычно, и миссис Смелтцер носила много новых украшений, некоторые из которых казались очень старыми, как антиквариат на блошином рынке. Он был более злым и жестоким, чем когда-либо, как будто страдал от стресса, чувства вины или чего-то еще.
И Барри несколько раз упоминал, что его отец гуляет до поздней ночи.
Если он прав, то как ему доказать это? Если отец Барри узнает о его подозрениях, неизвестно, что может случиться. Но если Тимми сможет доказать существование упыря, если он сможет получить доказательства так, чтобы мистер Смелтцер не узнал, тогда, возможно, люди поверят ему. Он должен был рассказать Дагу и Барри о своих подозрениях. Если он прав, они не могли просто спуститься в туннель под хозяйственным сараем. Это было бы самоубийством.
Они должны быть лучше подготовлены. Он вспомнил о карте Дага. Завтра утром, если мистера Смелтцера не будет рядом, он возьмет карту из землянки и попытается выяснить, насколько далеко простираются туннели упыря, судя по тому, куда погружаются могилы. Это был первый шаг.
Когда мама постучала в дверь и велела ему принять душ, почистить зубы и приготовиться ко сну, Тимми был так поглощен планированием, что едва услышал ее.
Он поспешил в ванную, едва вода коснулась его тела, прежде чем он вышел из душа и вытерся полотенцем. Он быстро надел пижаму и пару раз провел зубной щеткой по зубам. Затем он вышел в гостиную.
Его мать, свернувшись калачиком на диване, смотрела сериал. Она подняла глаза от телевизора.
- Ты готов ко сну?
Тимми кивнул.
- Хочешь посмотреть со мной телевизор, пока твой папа не вернется домой?
- Нет, все в порядке. Я подумал, что могу немного почитать.
- Хорошо, - oна сделала паузу, изучая его. - Ты уверен, что с тобой все в порядке, Тим?
Он улыбнулся.
- Однозначно. Все будет просто замечательно. Можно мне уйти?
Ронда Смелтцер посмотрела на тарелку сына. Его еда - свиные отбивные, картофельное пюре и лимская фасоль - была почти не тронута. Барри откусил несколько кусочков, а остальное подцепил вилкой. Он не разговаривал в течение всей трапезы. Действительно, он не разговаривал с тех пор, как вернулся домой с кладбища. Когда явилась полиция и допрашивала Кларка, Барри оставался в своей комнате. Его лицо было бледным, а под глазами залегли темные круги.
Они совпадали с кругами под ее собственными глазами.
- Ты не собираешься поесть, милый?
- Нет, - Барри покачал головой. - Я не настолько голоден.
- Ешь свой ужин, - Кларк запихнул в рот вилку картофельного пюре.
- Я неважно себя чувствую.
- Это не твоя вина. Ешь свою чертову еду. Когда я был во Вьетнаме, я видел сотню голодающих детей, которые отдали бы левую руку, чтобы получить хотя бы кусочек того, что у тебя на тарелке.
Барри отложил вилку.
- Это ужасно. Почему бы тебе не отправить им мою?
Кларк поперхнулся едой. Он схватил свой стакан, быстро выпил, а затем поставил его обратно на стол. Молоко выплеснулось.
- Что ты сказал?
Барри сел обратно в кресло и скрестил руки на груди в знак неповиновения.
- Я сказал, почему бы тебе не послать им мой ужин. Тогда они не будут больше голодать.
Кларк начал подниматься, но Ронда протянула руку и положила ее на его сжатый кулак.
- Дорогой, - умоляла она, - он просто расстроен. Мы все расстроены. Полиция была здесь так долго, и это было...
Кларк вырвал свою руку из ее, поднял свой стакан и плеснул молоко ей в лицо. Ронда удивленно вскрикнула. Молоко капало с ее носа и подбородка.
- Вот откуда у него это, - сказал он. - Мальчик отнекивается и не слушает. Ведет себя как умник, потому что его сука-мать такая же.
- Ты, ублюдок, - Барри вскочил на ноги, отчего его стул рухнул на пол.
Сжав кулаки, его отец поднялся, чтобы ответить на его вызов.
- Сядь на место, заткнись и ешь свой проклятый ужин или, да поможет мне Бог, ты не сядешь еще неделю.
- Пошел ты, сукин сын. Я тебя ненавижу. Я ненавижу тебя и желаю тебе сдохнуть!
Руки Барри сжались в кулаки, как у его отца. Горячие слезы гнева, а не стыда, потекли по его лицу. Он дрожал от ярости. Кларк мгновение изучал его. Затем он обошел кухонный стол.
- Полагаю, ты уже мужчина, да? Повзрослел и ругаешься, как взрослый. Думаешь, сможешь надрать мне задницу?
- С удовольствием.
Его мать вскочила на ноги, руки хлопали, как испуганные птицы. Ее мокрая челка прилипла ко лбу, а молоко все еще капало с лица.
- Барри, нет. Кларк! Пожалуйста!
Не обращая на нее внимания, Кларк развернулся в сторону Барри и встал прямо перед ним.
Барри сопротивлялся желанию сделать шаг назад и устоял на ногах. Его отец наклонился и выпятил подбородок.
- Давай, мальчик. Hанеси свой лучший удар. Лучше сделай его удачно.
Дрожа, Барри сказал:
- Почему ты такой? Почему ты не можешь быть таким, как папа Тимми?
Кларк рассмеялся.
- Ты этого хочешь? Рэнди Грако не знает ни черта о том, как быть отцом.
- Он лучше, чем ты когда-либо будешь. Ты - пьяница и засранец. Ты не позволяешь маме и мне иметь друзей. Ты не позволяешь нам никуда ходить. Я даже не могу больше находиться в соседней комнате, если ты не со мной.
- Я же говорил тебе, - сказал Кларк. - Это для твоего же блага. Никому не разрешается находиться на кладбище после...
- Заткнись, - крикнул Барри. - Я устал от твоего дерьма. Устал от того, как ты с нами обращаешься.
- Барри, - плакала его мать. - Пожалуйста, прекрати это сейчас же. Сядь на место.
Его отец улыбнулся.
- Тогда, как я и сказал, нанеси свой лучший удар.
Барри уставился на него. Все его тело дрожало. Гнев ощущался как нечто твердое, глубоко внутри него. Пульс пульсировал в ушах, а губы казались распухшими и полными.
- Киска, - поддразнил его отец. - Я знал, что у тебя нет яи...
Барри замахнулся. Замахнулся со всей силы. Его кулак понесся вперед под тяжестью двенадцати лет издевательств и жестокости, двенадцати лет гнева, слез и разочарования. Двенадцати лет ада. Кулак устремился к щетинистому, небритому подбородку отца, и он почувствовал прилив уверенности. Важность. Огненное, движимое тестостероном право на вступление в мужскую жизнь. В эту короткую секунду он осознал масштаб своих действий и то, как они изменят ход его жизни.
А потом он промахнулся.
Рука вытянулась, тело вильнуло при выпаде, он шагнул навстречу удару, как Люк Кейдж - cиловик в комиксах, - и все же, несмотря на все это, несмотря на поэтическую справедливость, которую он чувствовал, текущую по его венам, его кулак пролетел мимо челюсти отца и задел плечо мужчины постарше.
Его отец даже не моргнул.
Все еще ухмыляясь, Кларк замахнулся своим кулаком. Он попал Барри в рот, и мальчик почувствовал вкус крови. Его губы прижались к зубам и разошлись. Потекла кровь. Теплая жидкость попала на язык, и у Барри скрутило живот. Он сплюнул кровь, и от этого простого действия его рот затрясся в агонии. На заднем плане кричала его мать. Он уставился на ярко-красное пятно и не заметил, как последовал второй удар. Другой кулак Кларка ударил его по голове. У Барри закружилась голова. Его зрение помутнело по сторонам, и ему показалось, что он смотрит в туннель. Ошеломленный, он продолжал смотреть на кровь, даже когда она все больше наполняла его рот.
Он заметил кое-что еще. Вспышка цвета, сверкнувшая на безымянном пальце его отца.
На его лице остался отпечаток - кольцо. Масонское кольцо. Барри раньше видел только одно такоe, и оно былo похороненo вместе с дедушкой Тимми.
- Вот что ты получаешь, - сказал его отец. - Я уже говорил тебе, чтобы ты не перечил мне. На этот раз ты этого не забудешь.
Его кулак и кольцо опустились снова, но колени Барри подкосились прежде, чем он смог соединиться. Удары следовали за ним до самого пола и продолжались, пока он колебался на грани сознания. Кровь - его кровь, понял он, - затекала ему в глаза. Последнее, что он услышал, были крики матери.
Барри попытался заговорить, но тут же потерял сознание. К счастью, он не почувствовал следующего удара.
Отец Тимми вернулся домой в четверть десятого, Тимми уединился в своей комнате, лежа в кровати в окружении книг и комиксов. На коленях у него лежал блокнот. На обложке красовался заклятый враг Хи-Мэна - Скелетор. Тимми делал заметки об упырях.
Он вытащил все ссылки, которые смог найти, от комиксов "Дом тайн" до "Подземелья и Драконы: Руководство по монстрам". Он не был уверен, что последнее было полностью точным, потому что оно больше касалось игры, чем мифологии или легенды.
Он услышал, как отцовский пикап въехал на подъездную дорожку. Из радиоприемника в кабине доносилась песня Глена Кэмпбелла "Wichita Lineman". Затем он услышал, как открывается дверь гаража. Мгновением позже отец вошел внутрь.
Телевизор выключился. В гостиной родители разговаривали тихим тоном, и хотя Тимми напрягся, чтобы услышать их, он не смог разобрать их слов. Вместо этого он вернулся к своим исследованиям.
Через несколько минут в его дверь постучали.
- Тимми?
Он закрыл блокнот.
- Заходи, папа. Я не сплю.
Oтец вошел в комнату, выглядя измученным и пахнущим потом. Он присел на край кровати и похлопал сына по колену через одеяло.
- Ты в порядке? Мама говорит, что у вас с Дагом был "отличный" день.
- Да, это было что-то, конечно. Но я в порядке.
- Ну, наверное, это было очень страшно.
Тимми пожал плечами.
- Типа того. Страшно осознавать, что кто-то это сделал. Когда ты видишь это по телевизору, это всегда происходит в таких далеких местах, как Лос-Анджелес и Нью-Йорк. И мне грустно за Пэтa и остальных.
- Я не должен был кричать на тебя сегодня утром, насчет серийного убийцы. Прости меня за это. Похоже, ты был прав.
- Все в порядке.
Рэнди посмотрел на книги, разложенные на кровати.
- Так, a что это все такое? Ты работаешь над игрой "П&Д"для своих друзей?
- Нет, - сказал Тимми. - Просто провожу некоторые исследования.
- О чем?
- Об упырях.
Нахмурившись, отец взял справочник по монстрам и начал его листать.
- Упыри, да? Знаешь, преподобный Мур говорит, что некоторые дети слишком увлекаются этой игрой. Уже не могут отличить фантазию от реальности. Несколько студентов колледжа якобы умерли...
Он запнулся, отложил книгу и кивнул на плакат Iron Maiden на стене.
- Это тоже. Число Зверя? Это сатанизм, Тимми. Тебе не кажется?
- Разве не то же самое говорили о Beatles, когда вы с мамой были детьми? И про Элвиса?
Рэнди кивнул, явно неохотно:
- Да, ты прав. Некоторые люди действительно так говорили. Особенно когда Джон Леннон шутил, что Beatles были популярнее Иисуса Христа. Но это совсем другое, Тимми. Элвис и Beatles никогда не пели песен о дьяволе. И уж точно у них никогда не было таких обложек альбомов. Мои родители выгнали бы меня из дома, если бы у меня на стене висело что-то подобное. Это просто дьявольский вид.
- Да ладно, папа. Ты же знаешь, что я не поклоняюсь дьяволу.
- Я знаю. Ты хороший ребенок, Тимми, и я очень горжусь тобой. Просто иногда я беспокоюсь. Твоя тяга к подобным вещам, твое увлечение монстрами и прочим - это просто ненормально для мальчика твоего возраста. Ты должен заниматься спортом...
- Я ненавижу спорт.
- И больше интересоваться девочками, чем маленькими зелеными человечками.
- Я интересуюсь девочками, - сказал Тимми, чувствуя себя защитником.
Рэнди сделал паузу, удивление и облегчение одновременно четко прослеживались в его выражении лица.
- Правда? Ну, это хорошо. Это очень хорошо.
- Ты удивлен, папа.
- Нет. Не думай так. Я просто не знал. Видишь ли, нам нужно больше разговаривать, малыш. Ты должен знать, что можешь говорить мне такие вещи.
- Хорошо, - сказал Тимми.
Втайне он хотел, чтобы отец просто поцеловал его на ночь и пошел спать, чтобы он мог продолжить свои исследования. Это был долгий день, и ему еще многое предстояло сделать.
Рэнди не сделал никакого движения, чтобы уйти. Вместо этого он подмигнул и сказал:
- Итак, это кто-то из моих знакомых?
- Кто? - на мгновение Тимми подумал, что его отец говорит об упыре.
- Эта девушка, которая тебе нравится. Это кто-то, с кем мы с твоей мамой встречались?
- Да, - пробормотал Тимми.
- Кто?
- Да ладно, папа. Я не хочу говорить. Это неловко.
- Ты можешь сказать мне. Я ничего не скажу твоей маме. Она симпатичная?
Тимми глубоко вздохнул:
- Это Кэти Мур.
Ухмыляясь, его отец в восторге хлопнул себя по колену. Пружины кровати застонали от резкого движения.
- Кэти, да? Это здорово. Она будет сногсшибательной, когда подрастет. Она знает, что нравится тебе?
- Да. Мы собираемся встречаться. Мы говорили об этом сегодня.
- Встречаться? - Рэнди протянул руку и взъерошил волосы Тимми. - Ну, как тебе это. Мой малыш наконец-то повзрослел.
Несмотря на смущение, Тимми улыбнулся. Когда он наконец признал это, то с удивлением обнаружил, что ему действительно приятно поделиться новостями с отцом. Возможно, его отец был прав. Может быть, ему стоит чаще говорить с ним о таких вещах. Как Даг уже говорил, Тимми очень повезло.
У него был отец, в отличие от Дага, и его отец, в отличие от Барри, был довольно спокойным большую часть времени.
Все еще ухмыляясь, Рэнди поднялся на ноги.
- Ну, я позволю тебе вернуться к чтению. Все же хотелось бы, чтобы ты читал о других вещах, для разнообразия. Не засиживайся до одиннадцати, ладно?
Тимми решил рискнуть.
- Папа, подожди. Могу я поговорить с тобой еще кое о чем?
- Конечно, - Рэнди снова сел обратно. - В чем дело?
- Ну... Я не уверен, с чего начать. Это может показаться странным.
- Попробуй.
- Хорошо, - Тимми сглотнул. - Мне кажется, я знаю, что случилось с Пэтом и Карэн, и со всеми остальными.
Его отец моргнул.
- Ну, Тимми, я знаю, что это было травматично - найти тело Пэтa так, как это сделали вы, мальчики, но, по словам твоей матери, полиция предостерегает от предположений, что другие исчезновения связаны с этим.
- Ты веришь в это, пап?
- Я думаю, можно предположить, что тот, кто убил Пэтa, вероятно, убил... что то же самое могло произойти и с Карэн. Но мы просто еще не знаем о других. Но сегодня утром, когда ты предупредил нас, чтобы мы не выходили из дома, я подумал, что ты предполагаешь то же самое.
- Может, и так. Послушай, Тимми, у меня нет всех ответов. Я просто волнуюсь за тебя и твоих друзей. Что-то происходит, и я не хочу, чтобы это повлияло на тебя сильнее, чем уже повлияло. Что бы ни случилось с остальными, я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Давай просто позволим полиции выяснить, кто в этом виноват.
- Но, папа, в том-то и дело. Я знаю, кто это! Я знаю, кто за этим стоит.
- Кто, Тимми? И откуда ты знаешь? Может, ты что-то не сказал детективу, когда он тебя допрашивал?
- Нет. Я понял это позже, когда вернулся домой. Вот почему я провожу все эти исследования.
Лицо Рэнди стало озабоченным.
- Что ты имеешь в виду?
- Человек, который убил Пэтa, вовсе не человек. Это упырь.
Его отец промолчал, и Тимми решил, что он слишком потрясен, чтобы ответить. Собрав все свое мужество, он продолжил.
- Ты сказал, что я могу поговорить с тобой о том, что происходит. Так вот, что происходит.
Он продолжил рассказывать отцу обо всем, что подозревал, задыхаясь от волнения, перечисляя хронологические события последнего месяца и их связь с фактами, касающимися легенд об упырях. Время от времени, чтобы уточнить или подкрепить свою позицию, Тимми перелистывал стопку комиксов и показывал один из них для проверки, указывая на конкретные страницы, где он получил информацию. Рэнди молчал, с восторженным вниманием слушая все, что говорил его сын. Один раз он начал перебивать, когда Тимми высказал свои подозрения относительно Кларка Смелтцера, но потом снова замолчал. Его рот был плотно сжат, лицо мрачно. Когда Тимми закончил, он потерял дар речи. Тимми с нетерпением ждал какого-то ответа - любого, но ответа не последовало. Отец просто уставился на него.
- Папа?
Моргнув, Рэнди слегка покачал головой, словно очнувшись от дневного сна.
- Папа, - снова заговорил Тимми, - что нам делать? Как ты думаешь, стоит ли нам сообщить в полицию?
- Нет, - голос его отца был печальным и хриплым. - Нет, Тимми, я не думаю, что мы должны звонить в полицию.
- Но почему бы и нет? Он может быть на свободе прямо сейчас.
- Этого достаточно, Тим.
- Но папа, ты сказал, что выслушаешь меня. Ты сказал, что я могу с тобой поговорить. Что случилось? Ты мне не веришь?
Рэнди вздохнул.
- Нет, Тим. Не верю.
Сердце Тимми заныло.
- Но... но все это имеет смысл. Даже могила дедушки.
Рэнди напрягся.
- Прекрати, Тимоти. Просто прекрати это прямо сейчас.
- Тебе все равно? Упырь мог прорыть туннель в его гроб.
- Я сказал, прекрати это.
- Он мог съесть дедушку.
- Я сказала, прекрати!
В гостиной Элизабет услышала эту сцену. Задыхаясь, она побежала по коридору.
Она распахнула дверь и испуганно уставилась на них. По лицу ее сына катились слезы. Он сидел прямо у изголовья кровати, прижавшись к отцу.
Ее муж выглядел злее, чем она видела его за долгое время.
- Что здесь происходит? Что случилось?
- Скажи своей матери, - прошипел Рэнди. - Скажи своей матери ту же ерунду, которую ты только что сказал мне.
- Я... Я... - Тимми запнулся, подавив всхлип.
Рэнди встал, сжав кулаки. Элизабет коснулась его плеча, но он оттолкнул ее.
- Рэнди, что происходит?
- Наш сын, - сказал он сквозь стиснутые зубы, - считает, что по соседству на кладбище бродит чудовище. Он говорит, что оно в сговоре с Кларком Смелтцером, и что они вдвоем грабят могилы. Он думает, что этот монстр, этот упырь, ест людей. Он думает, что оно съело... моего отца.
Глаза Элизабет расширились от шока. Ее голова моталась туда-сюда в знак отрицания.
- Тимми, - плакала она, - почему ты говоришь такие ужасные вещи?
Еще больше слез покатилось по его лицу.
- Потому что это правда, мама. Я могу это доказать.
- Милый, ты же знаешь, что это неправда. Монстров не существует. А мистер Смелтцер? Я признаю, что у него есть проблемы, но отец Барри...
- Отец Барри - монстр, - кричал Тимми. - Господи Иисусе, вы оба слепые?
- Не употребляй имя Господа всуе.
- Мама, разве ты не знаешь, что мистер Смелтцер делает с Барри и его мамой? Он - зло, и он работает с той тварью там. Этим упырем.
- Тимоти Грако, - огрызнулась Элизабет. - Немедленно прекрати так говорить. На кладбище не живет никакой монстр. Ты это знаешь.
- Это все эти книги, - сказал Рэнди, схватив горсть с кровати. Он смял их в кулаке. - Это мусор. Я говорил тебе, что преподобный Мур был прав. Мы не должны позволять ему читать эту ерунду. Эти комиксы - то, откуда он черпает эти идеи. Они плохо влияют.
Тимми закричал, когда его отец продолжил сжимать, смяв комикс до неузнаваемости.
- Твой отец прав, - сказала его мать. - Как раньше, когда ты сказал, что ты и твои друзья взорвали мертвое животное. Такое поведение просто недопустимо.
- Мне очень жаль, - сказал Тимми. - Мы больше не будем этого делать. Но я не врал насчет упыря.
- Хватит, - сказал Рэнди. - Я не потерплю больше этой чепухи. Это ненормально, Тимоти. Эти вещи, в которые ты веришь - нормальные люди не думают о монстрах и демонах.
Он бросил комиксы на пол и вышел из комнаты. Тимми спрыгнул с кровати и схватил их. Он расправил комиксы на матрасе и попытался разгладить их.
- Посмотри на это, - всхлипывал он. - Посмотри, что он сделал. Он испортил их.
Элизабет попыталась успокоить его.
- Тимми. Успокойся, милый. Твой отец сейчас очень зол, и у него был долгий день.
- Мне все равно. Это неправильно.
- Дорогой, ты действительно сказал это о своем дедушке?
- Да.
- Но почему? Разве ты не видишь, как это обидно для твоего отца? Как неправильно было придумывать такую ужасную историю?
- Это правда! - Тимми поднял на нее глаза с красной поволокой. - Посмотри сама. Его могила опустилась.
- Это нормально, Тимми. Могилы оседают через несколько недель, особенно если идет дождь, как прошлой ночью. Ты не можешь придумывать такую ложь.
- Это не история, и ему не нужно было этого делать, - oн продолжал разглаживать комиксы. - Я ненавижу его. Я никогда не прощу папу за это.
- Тимми, это неправда. Ты любишь своего отца, и он очень любит тебя.
- Если он любил меня, тогда почему он не слушает? Почему он так поступил?
- Ты должен посмотреть на это с его точки зрения.
- Почему? Почему я должен? Потому что я сказал правду?
- Но это не так, Тимми. Ты рассказываешь истории. Выдумки. Ты сейчас в замешательстве. Расстроен всем, что произошло.
- Нет, не расстроен.
Рэнди вернулся в комнату с огромной картонной коробкой в руках. Он поставил ее на пол, а затем, не говоря ни слова, начал сбрасывать в коробку коллекцию комиксов Тимми. Тимми задохнулся. Комиксы складывались и сгибались, когда их забрасывали внутрь.
- Папа, что ты делаешь?
- То, что я должен был сделать давным-давно. Элизабет, вытащи эти длинные белые коробки из-под его кровати.
- Рэнди, я...
- Я сказал сделать это.
Она сделала глубокий вдох и подчинилась. Она ни разу не взглянула на сына.
- Что ты делаешь? - снова спросил Тимми. - Что...?
- Иди за мной.
Рэнди повернулся и топал по коридору, неся под мышкой по коробке. Тимми побежал за ним, требуя рассказать, что происходит. Элизабет шла позади них, неся последнюю коробку. Когда они дошли до кухни, Рэнди поставил коробку, открыл дверь в подвал и показал Тимми, чтобы тот проходил.
- Вниз.
Тимми сделал то, что ему сказали. Голос отца был холодным и безэмоциональным. Он никогда раньше не слышал, чтобы он звучал так.
Родители последовали за ним. Когда они оказались внизу лестницы, Рэнди заставил Тимми сесть на деревянный табурет, который он вытащил из-под верстака. Он поставил коробки с комиксами рядом с ним. Затем он пододвинул большое пустое мусорное ведро и положил в него свежий мешок для мусора. Только после того, как он закончил эту работу, Рэнди наконец заговорил.
- Элизабет, возвращайся наверх.
- Рэнди, не делай этого. Пожалуйста. Ты знаешь, как он любит эти книжки. Пожалуйста? Я уверена, что он не хотел этого.
Тимми молча молился, чтобы она убедила его отца остановиться, пока не стало слишком поздно.
Рэнди вздохнул.
- Дорогая, сделай то, о чем я тебя попросил. Пожалуйста, только на этот раз? Это и так тяжело.
Они смотрели друг на друга какое-то мгновение, а потом она повернулась и пошла обратно наверх, на кухню. Она закрыла за собой дверь. Рэнди достал другой табурет и сел напротив сына.
- Папа...
- Тимми, я люблю тебя. Мне нужно, чтобы ты это знал.
Его голос надломился. Он сделал паузу, чтобы взять себя в руки, а затем продолжил.
- Иногда это трудно - быть родителем. Когда у тебя есть ребенок, это не похоже на покупку новой машины или бытовой техники. Там нет инструкции по эксплуатации, и ты так боишься совершить ошибку. Боишься испортить своего ребенка. У вашего поколения все довольно просто. Вам не пришлось пережить Вьетнам или Депрессию. Но в наши дни все равно тяжело. Мы хотим для тебя самого лучшего. Мы с твоей мамой очень старались дать тебе то, чего у нас не было в твоем возрасте. Такие вещи, как хорошая еда и одежда. Твой велосипед. "Atari" в гостиной. И ты заслуживаешь их. Я имел в виду то, что сказал раньше - я горжусь тобой. Но эта ложь должна прекратиться.
- Я не лгу, папа.
- Ты прекрасно знаешь, что эта история неправда. Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я говорю. Я собираюсь дать тебе последний шанс, Тимми. Последний шанс вернуть все назад.
- Но, папа...
Его отец вздохнул. Его плечи опустились.
- Ладно. Я не хотел этого делать...
- Что?
- Я наказываю тебя за то, что ты не слушался меня сегодня утром. Да, я знаю, что вы нашли машину Пэта, и это хорошо для всех. Но ты все равно ослушался меня. Ты вышел за рамки, которые мы с мамой установили для тебя.
- Мы должны были. Мы были...
- Я не хочу больше слышать ложь. Это не имеет значения. Ты наказан на месяц.
- На месяц? Но это же половина моих летних каникул!
- Мне жаль, Тимоти. Ты должен был послушать.
- Но упырь...
- Не существует таких вещей, как монстры, Тимми! Прекрати. Хватит выдумывать всякую ерунду!
Вздрогнув, Тимми в испуге отпрянул назад на табурет. Гнев отца, казалось, накатывал на него волнами, почти осязаемыми.
Рэнди взял в руки первый комикс, ежегодник "Мстители" № 10. Его руки задрожали.
Глаза Тимми расширились.
- Не говори, Тимоти. Не говори ни слова, потому что все, что ты делаешь, это лжешь еще больше. Я дал тебе шанс. И не смей отворачиваться. Если ты отвернешься, я посажу тебя под домашний арест еще на месяц.
- Папа, - всхлипывал Тимми, - пожалуйста, не делай этого. Мне очень жаль. Прости меня!
- Мне тоже жаль, сынок.
Он медленно разорвал его пополам. Одна слеза скатилась по его щеке.
- Нет, - закричал Тимми, - пожалуйста, папа, не надо. Пожалуйста? Прости, прости, прости, я...
Разорванные половинки были выброшены в мусорное ведро, за ними последовал выпуск "Марвел Два-В-Одном".
- Прекрати, папа! Пожалуйста, просто остановись.
- Уже слишком поздно для этого.
Следующим был выпуск "Фантастической четверки". Затем мятая копия "Лиги Справедливости Америки", которую Тимми даже не успел прочитать.
- Я ненавижу тебя, - кричал Тимми. - Я ненавижу тебя и хочу, чтобы ты умер.
Еще больше слез полилось из глаз обоих, когда Рэнди разорвал копию "Защитников".
И еще одну.
И еще одну.
И час спустя, когда коробки были пусты и вся его коллекция комиксов - все его детство - была уничтожена, у Тимми все еще оставалось много слез.
Отец говорил, что монстров не бывает, но отец ошибался.
Тимми смотрел на одного из них, и в этот момент он ненавидел своего отца гораздо сильнее, чем когда-либо ненавидел Барри.
Даг крутил педали по Лафман-Роуд. Спицы на его колесах тихо гудели, когда шины проходили круг за кругом. Белые отражатели его велосипеда вспыхивали в темноте, когда на них падал лунный свет. Он проскочил мимо подъезда Кэтчера, но если доберман не спал, он не стал его преследовать. Вздохнув с облегчением, Даг поехал дальше.
Он проснулся весь в поту, когда рот его матери сомкнулся над ним. Каким-то образом ей удалось стянуть с него пижаму, пока он спал. Испуганный и дезориентированный, он отпрянул от нее и оглядел свою спальню, гадая, как она сюда попала.
Потом он увидел. Хотя он потратил свои скудные сбережения на замок для двери, он забыл закрыть окно. Оно висело открытым, а сетка отсутствовала. Его мать, будучи пьяной, сумела снять сетку. Потом она залезла внутрь, пока он спал, измученный травмирующими событиями дня.
Она снова потянулась к нему. Даг отбился от нее, сумев натянуть пижаму, пока она сидела на полу и плакала. Потом он утешал ее, прижимая к себе и шепча утешительные слова, пока она не отключилась, пуская слюни ему на плечо.
Как только она начала храпеть, он выскользнул из-под нее, оделся и ушел. Было без четверти полночь.
Если повезет, Тимми еще не спит, возможно, читает комиксы под одеялом с фонариком. Даг мог бы постучать в окно и остаться на ночь.
Ночью Лес Боумана был совсем другим. Страшным. Сучья деревьев, казалось, тянулись над дорогой, хватаясь за него. Темнота между их стволами была сплошной, и из нее доносились странные звуки. Ночные звуки: треск веток, шелест листьев, стрекот сверчков, что-то, что могло быть совой, или смех.
Дрожа, Даг стал крутить педали быстрее.
Слева от него щелкнула еще одна ветка, как будто что-то следовало за ним. Потом еще одна.
Чем быстрее он ехал, тем быстрее нарастали звуки треска.
В его голове возникли образы Джейсона, Майкла Майерса и всех остальных маньяков из фильмов, которые он имел несчастье видеть. А что, если убийца Пэта сейчас в лесу, наблюдает за ним, выжидает? В конце концов, это они с Тимми обнаружили машину Пэта - и самого Пэта.
Он снова прибавил скорость, и ветер взъерошил его волосы, охлаждая пот на лбу. Педали отбивали ровный ритм, стуча о неисправную подножку велосипеда. Он давно собирался починить его, может быть, попросить отца Тимми установить новый, но денег на это пока не было, так как большая часть его сбережений уходила на конфеты и видеоигры.
В конце концов, треск затих. Даг укорил себя за глупость. Возможно, это был просто олень или белка.
Где-то в глубине леса заунывно и одиноко звенела свиристель.
Даг слышал о них старые сказки - если вы слышали пение белых свиристелей поздно ночью или перед рассветом, это означало, что кто-то из ваших близких умирает. Когда птица запела снова, Даг понадеялся, что эти истории неправда. Умерло уже достаточно людей. Ему не нужно было больше.
Иногда он думал о смерти. На что это будет похоже. Будет ли больно. Случится ли что-нибудь потом, как обещал преподобный Мур, или будет только забвение.
Из этих двух вариантов он предпочитал забвение. Спать было хорошо. Даг любил спать.
Это было единственное время, когда ему не нужно было думать, не нужно было чувствовать.
Даг доехал до перекрестка с Энсон-Pоуд и остановился, чтобы перевести дух. С облегчением он заметил, что в гостиной Грако горит свет, а это означало, что по крайней мере один из родителей Тимми еще не спит, а может быть, и Тимми тоже. Обе машины стояли на подъездной дорожке. Все были дома - вся семья.
Семья.
Даг жалел, что у него такого нет. Он проводил время в одиночестве, мечтая о том времени, когда его отец еще был рядом. Он часто жалел, что не ценил то время, пока оно длилось. Его родители казались счастливыми, по крайней мере, ему. И казалось, что они тоже были счастливы с ним. Его отец говорил: "Я люблю тебя". Они делали что-то вместе. Говорили о разных вещах.
Отец никогда не называл его ни "толстяком", ни "тюбиком", ни "педиком", как это делали дети в школе или отец Барри.
В последний месяц, когда он был с ними, все изменилось.
Незаметно. Даг не заметил этого в то время, но задним числом все стало ясно. Его отец казался замкнутым.
Отстраненным. Раздражительным. Сначала Даг решил, что это как-то связано с тем, что его мать потеряла работу. Но нехарактерное поведение продолжалось. Последние несколько недель Даг и его мать ужинали в одиночестве. Его отец не приходил домой после работы - иногда вообще не приходил. Он проводил ночь в другом месте. Он никогда не говорил, где именно, по крайней мере, Дагу. Он слышал, как родители спорили об этом, но тогда он не понимал, что происходит, и боялся спросить. Он думал, что, возможно, это было что-то, что он сделал.
И вот однажды ночью отец снова не пришел домой, а на следующее утро его все еще не было. Он так и не вернулся. Не попрощался. Не объяснил Дагу, не сказал ему, куда идет, не сказал, что любит его в последний раз.
Он просто... ушел.
Отец бросил его ради официантки, которую Даг никогда не видел. Хуже того, отец оставил его наедине с матерью, прекрасно зная, на что она способна.
С тех пор Даг чувствовал пустоту и опустошенность. Чувствовал себя мертвецом.
Так что, возможно, забвение было не такой уж плохой альтернативой, если внутри он все равно уже был мертв.
В свои двенадцать лет Даг чувствовал себя на восемьдесят.
Он спрыгнул с велосипеда и толкнул его к подъездной дорожке Грако, изо всех сил стараясь не шуметь. Цепь тихонько звенела, спицы щелкали. Он осторожно положил велосипед во дворе, а затем пополз назад. Трава прилипла к его ботинкам, роса намочила ноги. На мгновение поднялся ветерок, и в тишине зазвенели ветряные колокольчики миссис Грако. Даг попросил их замолчать, и ветер снова утих. Он направился к окну Тимми, споткнулся о палку и замер, ожидая, не услышат ли его.
Он заметил, что окно спальни Тимми было темным, как и все остальные огни в доме, кроме гостиной, где из-под штор пробивался мягкий желтый свет.
Даг сделал паузу, размышляя, что делать дальше. Кто-то явно не спал, но, скорее всего, это был не Тимми. Даже если Тимми не спал, его родители не знали об этом, потому что у него не горел свет. Если он постучит в окно Тимми, то рискует тем, что его может услышать тот, кто еще не спит.
Если мистер или миссис Грако поймают его, то не только Тимми попадет в беду, но и они настоят на том, чтобы либо позвонить его матери, либо самим отвезти его домой. А он ни за что не собирался возвращаться домой сегодня.
Он прокрался обратно к дому и подкрался к большому картинному окну в гостиной. Прижавшись носом к стеклу, Даг заглянул в щель между шторами. Отец Тимми сидел на диване. Рядом с ним на тумбочке стояла полупустая бутылка "Джека Дэниелса". Глаза Дага расширились от удивления. Мистер Грако редко пил, особенно по вечерам. Но больше всего его шокировал не алкоголь. А выражение абсолютного страдания, запечатленное на лице Рэнди Грако. Отец Тимми плакал; крупные, жирные слезы блестели на его щеках. Его глаза были красными, а тело сотрясалось при каждом всхлипе. Даг никогда не видел его таким эмоциональным - даже на похоронах Дэйна Грако. Он выглядел израненным. Измученным. Странным образом казалось, что он не плачет, а смеется, поскольку не было слышно ни звука. Но затравленный взгляд его глаз говорил о том, что этот человек страдает.
Даг отступил от окна. Он чувствовал себя как-то неправильно, подглядывая за отцом своего лучшего друга в такой интимный и мрачный момент. Что-то определенно было не так, но что бы это ни было, Дагу придется подождать до завтра, чтобы это выяснить. Сейчас он никак не мог рискнуть разбудить Тимми. А о том, чтобы пойти к Барри домой, не могло быть и речи. Он не мог пойти домой. Он не мог провести ночь с друзьями. Поэтому у него оставался только один выход.
Землянка.
Вздохнув, Даг собрал свой велосипед. Он спустился по подъездной дорожке и выехал на Энсон-Роуд.
Когда он оказался вне зоны слышимости, он снова начал крутить педали. Доехав до кладбища, он замедлил ход. Несмотря на то, что они часто играли там после наступления темноты, ночью там было жутковато. Жутче, чем даже в лесу Боумана. Особенно когда он был один. Легкие клубы тумана вились вокруг оснований надгробий и деревьев. Луна, казалось, застыла над головой, яркая и полная, излучая сияние, но не тепло. В отличие от леса Боумана и остальной сельской местности, на кладбище было тихо.
Не стрекотали сверчки.
Не пели птицы.
Даже совы или свиристеля не было.
Это было странно, как будто мать-природа затаила дыхание.
Кладбище казалось пустым.
Несмотря на влажность воздуха, Даг дрожал.
Он взбирался на холм, запыхавшись, разгоряченный и сильно вспотевший. Велосипед казался тяжелее обычного, и он жалел, что у него не хватает сил, чтобы крутить педали, а не толкать его в гору. Он не стал приближаться к дому Барри, а свернул с дороги в старую часть кладбища.
Несмотря на то, что дорога все еще шла в гору, идти стало легче. Земля была мягче, а мокрая роса пропитала его кроссовки и охладила ноги.
Он добрался до вершины холма и остановился, чтобы перевести дух. Затем он снова сел на велосипед. Слева от него вдалеке возвышался полуразрушенный хозяйственный сарай. Один только вид его наводил на Дага ужас и тоску. Воспоминания того утра были еще свежи. Ему казалось, что он все еще слышит жестокий, издевательский смех и невнятную речь Кларка Смелтцера, как будто тот находится рядом. Это казалось очень реальным, как будто мистер Смелтцер все еще был там.
А потом, с толчком паники, Даг понял, что так оно и есть.
Кларк Смелтцер прислонился к высокому гранитному памятнику возле хозяйственного сарая, в новой части кладбища. Несмотря на надежную опору, пьяный смотритель раскачивался взад-вперед. Одна рука обнимала камень. Другая в волнении размахивала вокруг.
Он сжимал в руке бутылку, и жидкость плескалась в такт его резким движениям.
Его голос был оживленным - громким и сердитым. Он с кем-то разговаривал, но со своей точки обзора Даг не мог разглядеть, кто это. Он напрягся, чтобы расслышать. Ветер переместился в его сторону, и он уловил обрывки разговора. Ветерок донес и кое-что еще - неприятный запах, похожий на тот, что доносился из дыры под полом сарая. Даг предположил, что зловоние исходит именно оттуда.
- Не впутывай их в это, - пригрозил мистер Смелтцер тому, с кем он разговаривал.
- Это не было частью сделки.
Он дернулся в сторону, все еще держась за могильную плиту, и Даг мельком увидел незнакомца. Кто бы это ни был, он оказался голым и почти без волос, за исключением ног. Его глаза расширились. Да, этот человек, кто бы это ни был, действительно был голым и определенно мужчиной. Его кожа была очень бледной, и казалось, что она... светится?
Этого не могло быть.
Он прищурился, пытаясь разглядеть все четче. Его пульс участился. В горле встал комок. Если мистер Смелтцер сейчас обернется или если незнакомец заметит его через плечо смотрителя, его схватят. Он уже видел, на что способен отец Барри средь бела дня. Неизвестно, на что он способен под покровом ночи, особенно в такой ярости, как сейчас.
Медленно, осторожно Даг повернул велосипед вправо и направился к церкви.
Он затаил дыхание, надеясь, что цепь не зазвенит. Спицы мягко щелкали. Он молился, чтобы они не заметили отражатели на велосипеде. Он планировал объехать церковь, чтобы строение закрыло его от их взглядов, а затем свернуть на нижнюю кладбищенскую дорогу - ту, что граничила с пастбищем Люка Джонса, - к землянке. Если понадобится, он мог бы даже пойти длинным путем и проехать через само пастбище. Как только он окажется внутри землянки, он будет в безопасности. Они никак не могли наткнуться на него в темноте.
С трудом сглотнув, он попытался успокоить свои страхи, попытался сделать из этого игру. Он был Ханом Соло, пробирающимся на борт "Звезды Смерти" и прячущимся от имперских штурмовиков. Его "BMX" на самом деле был "Tысячелетним Соколом", самым быстрым ведром с болтами во всей Галактике. Он попытался вспомнить фразу из фильма о "прыжке Кесселя", но ему было слишком страшно, чтобы вспомнить ее.
Отойдя подальше, он забрался на велосипед, вознес тихую молитву и поехал прочь. Его ноги опустились на педали, и он осторожно покачал их. Педали пошли по кругу и ударились о неисправную подножку.
Ка-чунк.
Даг хныкал.
Позади него что-то завизжало, как чудовищная, разъяренная свинья.
- О, черт! - Даг крутил педали так быстро, как только мог.
Велосипед набрал скорость и помчался в сторону церкви. Шины хрустели по гравию, цепь велосипеда звенела. Кларк Смелтцер вскрикнул в замешательстве, но Даг не потрудился обернуться. Он услышал, как ноги шлепают по земле, преследуя его, приближаясь тяжело и быстро. Ужасная вонь, казалось, преследовала и его, становясь все сильнее.
Он перегнулся через руль, стиснул зубы и изо всех сил крутил педали. Сзади раздался еще один ужасный крик, а затем звуки преследования стихли. Он свернул на парковку и выехал на дорогу, проезжая между домом Барри и церковью. Окна в каждом из них были темными, что еще раз подтвердило, как поздно уже было.
Я здесь совсем один, - подумал он. - Если сейчас что-то случится, никто никогда не узнает.
Рискнув оглянуться через плечо, он не увидел ни отца Барри, ни таинственного воющего незнакомца. Он сделал глубокий вдох, задержал его и прислушался.
Тишина.
Кто вообще издает такие звуки? Даже тот парень, который делал все эти звуковые эффекты в фильмах о "Полицейской академии", не смог бы издать такой звук. Это было больше похоже на животное, чем на человека.
Он подождал еще несколько секунд, его мышцы напряглись, готовые к бегству, если появятся признаки преследования. Никто не появился. Видимо, они сдались. Облегчившись, Даг потянулся вниз и похлопал велосипед по перекладине.
- Хороший мальчик, - прошептал он. - Точно вытащил нас из этой передряги. Хотя нужно починить подножку.
Он поехал дальше в ночь. Он решил, что, возможно, смерть и забвение - это не совсем то, чего он хотел.
Смелтцер стал проблемой. Разозлившись, смотритель вдруг стал предъявлять требования и отказывался выполнять приказы упыря. Он был пьян почти до беспамятства и угрожал раскрыть подземное логово упыря - яму для размножения и все такое. На кулаках смотрителя была засохшая кровь, и, судя по запаху, она принадлежала его детенышу. В таком пьяном и неразумном состоянии Смелтцер был уже бесполезен. Упырь уже собирался убить его, когда им помешал ребенок.
Существо приказало Смелтцеру привести ему еще самок и предупредило, что если он этого не сделает, то у него не останется выбора, кроме как забрать собственную женщину Смелтцера, а также женщин, живущих в домах поблизости. Несмотря на это, могильщик отказался. Набравшись храбрости из своей бутылки, он стал вести себя воинственно. Он жаловался на присутствие полиции и на то, что закон задает вопросы. Упырь ничего об этом не знал, проводя светлое время суток во сне глубоко под кладбищем. Он был недоволен, узнав, что его первая жертва - юноша, чью подругу он украл, - была найдена, и еще больше разозлился, узнав, что Смелтцер не избавился от тела юноши должным образом. И снова упырь скрежетал зубами в досаде на заповедь Создателя - не вкушать живой крови и не есть живой плоти.
Он усмехнулся, вспомнив ребенка, чья нога провалилась сквозь крышу туннеля.
Упырь только царапнул его, но он слышал, как ребенок на поверхности сверху рассказывал своим спутникам, что его укусили. Упырь не был уверен, но подумал, что это мог быть тот самый ребенок, который помешал им сегодня ночью. Запах был похожим. Он должен был укусить его. Упырь не нарушал заповеди, пока трое молодых людей не вторглись в его подземный дом. Но даже тогда он не поглотил их тела сразу. Он насладился лишь небольшим вкусом. Но это было в процессе защиты своего логова, и упырь чувствовал себя оправданным.
Оглядываясь назад, он должен был поступить так же, когда этот пьяный дурак, Смелтцер, впервые освободил его из тюрьмы. Он должен был проигнорировать закон Создателя, когда наткнулся на молодую пару, скрестившуюся на кладбище. Когда он убил самца и взял самку в качестве своей первой подруги, он должeн был сожрать тушу молодого человека. Он этого не сделал, и потому, что оставил дело избавления от тела в руках человеческого сообщника, его дом и безопасность оказались под угрозой. Его семья - новая семья упыря - теперь была под угрозой.
А может быть, все это произошло в результате того, что упырь нарушил заповедь? Может быть, Творец выказывал свое недовольство.
Он намеревался убить своего человеческого сообщника, оторвать голову Смелтцера от его тела и искупать в теплом красном фонтане, но ребенок помешал этим планам. А теперь ребенок сбежал и мог рассказать об этом другим. Скоро придут люди, вооруженные не факелами и магией. Не в этот раз. Но все же вооруженные. Он не боялся их оружия и боеприпасов. Он боялся, что его обнаружат до того, как у него появится шанс стать родителем. Переселение отложило бы эти планы.
Упырь остановился в своих размышлениях, остановившись перед черным мраморным надгробием с витиеватой надписью, позолоченной золотом. В центре камня доминировал символ креста. Он был высечен с очевидным мастерством и тщательностью. Под гравировкой были слова: "Он воскрес".
Рыча, существо подняло одну ногу и помочилось на символ. Едкая струя брызнула на надгробие и стекала на траву, дымясь в темноте.
- Вот что я думаю о твоей заповеди. Он воскрес? Да. Он бы не воскрес, если бы в гробнице с ним был кто-то из моего рода. Он был бы еще одним "блюдом". Не более того. Тогда где же твой великий план?
Упырь скрежетал зубами от досады. Ребенок исчез, растворился в ночи. Но его запах был знаком. Теперь упырь был уверен. Он уже несколько раз чувствовал этот запах: в тот день, когда нога мальчика провалилась в туннель, и сильнее всего - из отдельной норы на краю кладбища - норы, сделанной руками детей. Сын Смелтцера, ребенок с этого вечера и еще один. Он обнаружил нору предыдущим вечером, когда рылся в соседней могиле, но тогда не придал этому значения. Теперь он знал лучше.
Фыркнув, он перепрыгнул через надгробия и помчался обратно к Смелтцеру. Мужчина свалился на землю, прислонившись спиной к статуе. Глаза его были прищурены, дыхание сбивчиво. Бутылка все еще была крепко зажата в его руке. Смотритель что-то пробормотал себе под нос.
Упырь опустился на колени рядом с ним и взял его подбородок в свои когтистые руки. Длинные черные когти впились в покрытые щетиной щеки Кларка, собирая маленькие бисеринки крови. Он поднял его лицо кверху.
- Скажи мне, кем был тот ребенок?
Кларк вздрогнул. Дыхание существа разбудило его; оно воняло прогорклым мясом, а между зубами были кусочки разложившейся плоти.
- Кто?
Упырь сжался от нетерпения.
- Ребенок. Мальчик, которого я только что преследовал. Как его зовут?
- Даг, - пролепетал Кларк. - Даг Кайзер. Педик... жирный мальчишка. Не о чем беспокоиться.
- Об этом буду судить я. Дважды за сегодня мое убежище было скомпрометировано. Я не могу позволить этому продолжаться. Мне важно, чтобы моя раса снова жила. Все, что имеет значение - это мои дети.
- Дети - это не... Дерьмо.
Кларк отрыгнул прямо в морду чудовища, а затем сделал глоток "Дикой индейки". Его дыхание воняло почти так же сильно, как и сам упырь.
- Ты испытываешь мое терпение, копатель могил.
Не обращая внимания на существо, Кларк продолжил:
- Дети просто не понимают. Нужно показать им, кто... босс. Немного поколотить их.
Упырь выпятил подбородок.
- Этот ребенок Кайзера живет поблизости?
Пожав плечами, Кларк снова поднес бутылку к губам. С низким, грохочущим рыком упырь отбил ее. Бутылка разбилась о могильную плиту. Кларк поморщился от потери.
- Мое терпение истощается. Слушай внимательно. Ребенок живет поблизости?
- Да, рядом с домом Сойера. Он приходит и уходит. Иногда... иногда он остается с моим мальчиком и ребенком Грако. Спустись вниз по склону.
Сделав паузу, упырь понюхал воздух.
- Этого недостаточно, - заикаясь, произнес Кларк. - Чего бы ты мне ни дал, этого недостаточно. По ночам... когда я пытаюсь заснуть... я слышу крики тех женщин. В моей голове.
- Тиxo.
Ноздри упыря разгорелись, уловив запах. Мальчик вернулся. Не совсем рядом, но все же достаточно близко, чтобы ветер донес его запах. Возможно, он пробрался на кладбище с другой стороны, намереваясь укрыться в своем маленьком логове. Ухмыляясь, он обернулся к смотрителю.
- Ты недоволен нашим соглашением? Тогда радуйся.
- Почему? Мне нечему радоваться.
- Еще как есть. Пришло время закончить наши дела, как ты и хотел.
- Что это значит?
В ответ упырь издал дикий рык и ударил когтями. Когти впились в лицо Кларка Смелтцера, сдирая кожу на его щеках, носу, подбородке и горле. Раскаленная докрасна боль заглушила действие алкоголя. Вскрикнув, Кларк поднес руки к своей искореженной плоти. Его пальцы коснулись лохматых лоскутов кожи. Он отдернул руки и в недоумении уставился на свои красные от капель пальцы, гадая, чья это кровь.
К тому времени, как он рухнул, потеряв сознание, упырь уже мчался к туннелям.
Заповеди были прокляты. Он устал пировать на мертвецах.
Он жаждал крови.
Внутри землянки Даг достал свое неоново-зеленое йо-йо "Дункан Империал" и сделал несколько трюков, пытаясь успокоиться. В конце концов, ему удалось взять под контроль дыхание и сердцебиение. Теперь он был в безопасности. Ни отец Барри, ни тот странный парень (существо?), с которым он общался, никак не могли найти его здесь. Незнакомец напугал его сильнее, чем мистер Смелтцер. Этот ужасный визг, вид его обнаженной кожи в лунном свете, звуки, которые он издавал, когда бросился в погоню. Ничего из этого не было нормальным.
Так кем же он, черт возьми, был?
Ему хотелось, чтобы Тимми был с ним. Тимми был умным. Он знал все, что можно было знать о монстрах и прочем.
Монстрах. Мог ли этот парень на самом деле быть монстром? Это было просто глупо.
Даг убрал йо-йо. Он развернул батончик "Кит-Кат" и включил фонарь. Он попытался рассмеяться. Получилось больше похоже на всхлип.
- Это было не чудовище, - прошептал он вслух, и звук его голоса успокоил его расшатанные нервы. - Скорее, это был насильник. Просто какой-то парень, накрашенный так, что его кожа светилась, или что-то в этом роде. Псих. Любит бегать голым по ночам. Мистер Смелтцер - сумасшедший. Думаю, у него сумасшедшие друзья.
Поедая хрустящий шоколадный батончик, Даг пролистал номер журнала "Boy's Life", прочитал статью о моделях ракет, но ему было трудно сосредоточиться.
Вместо этого он потянулся к ржавой банке из-под кофе, в которой они хранили разный хлам, и достал остро заточенный карандаш. Он разложил перед собой карту и почувствовал гордость. Неважно, что говорили о нем люди. Никто из них не мог создать нечто подобное.
Он начал работать над ней, добавив участок леса, где они с Тимми обнаружили "Нову" Пэта Кемпа - и то, что осталось от Пэта. Он рисовал его по памяти и надеялся, что правильно передает детали. Он хотел закончить ее к утру. Тогда он сможет показать ее Тимми. Это могло бы развеселить его друга. Он не знал, когда у Барри появится шанс увидеть рисунок. Пробираться к нему ночью было очень рискованно, тем более, что его отец, судя по всему, всю ночь напролет слонялся по кладбищу с голым светящимся чуваком.
Даг тяжело вздохнул. Они втроем гуляли вместе с первого класса. Казалось немыслимым, что Барри больше не разрешают видеться с ними. Должно же быть что-то, чем они могли бы заняться, кроме подпольных встреч поздно вечером в землянке. В каком-то смысле Даг с нетерпением ждал сентября, когда снова начнутся занятия в школе. Они могли бы проводить время вместе в школе без ведома бдительного Кларка Смелтцера. К тому же, это лето все равно было каким-то неудачным. Он будет рад, что оно закончилось.
Его большой палец, покрытый шоколадом, оставил пятно в углу карты, но Даг не обратил на это внимания. Он нарисовал контур сосны, затем другой. Он зажал кончик языка между зубами, сосредоточившись на поставленной задаче. Довольный, он тихонько напевал про себя - припев из песни Джона Кугара. Он нарисовал еще одно дерево, а затем дорисовал его.
- Жизнь продолжается, - тихо напевал он, - долгое время после того, как острые ощущения от жизни исчезли.
Единственное время, когда Даг был по-настоящему счастлив, кроме времени, когда он проводил время с Тимми и Барри, это когда он что-то рисовал. Простой акт наброска, затем добавления деталей, оживления чего-то на бумаге, успокаивал его ум, как ничто другое. Это была форма побега. Когда он рисовал, его разум погружался в спячку.
Он не думал ни о родителях, ни о своих проблемах в школе, ни о том, что о нем говорят люди. Все это не имело значения и даже не существовало. Он был поглощен творчеством, отгородившись от всего, кроме картины в своей голове. В каком-то смысле это было похоже на забвение, которого он так жаждал. Он был полностью поглощен этим и отключался от остального мира.
Поэтому, когда несколько мелких камешков и рыхлая земля на полу землянки начали дрожать, он не обратил на это внимания. Он едва заметил, когда карточный стол начал покачиваться. Он просто решил, что случайно ударился об него коленом.
Пока он снова не покачнулся, на этот раз более ощутимо.
Даг уронил карандаш и сел обратно, отодвинув колени от ножек карточного стола.
Он снова затрясся, на этот раз сильнее. Карандаш покатился по карте и упал на грязный пол.
- Что за черт?
Все еще сидя, Дaг наклонился, чтобы поднять карандаш, и заметил, что он скатился в центр пола. Так же как и несколько других предметов - шарик, машинка из спичечного коробка, несколько шариков, выпавших из чьего-то пистолета, пустой М-80, который Тимми сказал им, что хочет разобрать, но, видимо, забыл об этом. Пока он наблюдал, все это и многое другое сползло на середину пола землянки, как будто сам пол обвалился, как и могилы на кладбище наверху.
- О, Боже. Воронка!
Даг услышал приглушенный шелестящий звук откуда-то из-под ног. Он вскочил со стула и бросился к двери люка.
Звук становился все громче.
Ближе.
В центре пола появилось небольшое отверстие, и грунт начал проваливаться в него, как песок сквозь сито. С выпученными глазами Даг возился с веревкой люка. Его пальцы были в поту и шоколаде, и веревка выскользнула из его рук. Позади него карточный стол опрокинулся, рассыпав фонарь и карту. Свет погас, погрузив его в темноту. В ужасе Даг начал плакать.
Он почувствовал слишком знакомую вонь. Она обжигала его ноздри. Он услышал, как в дыру падает еще больше грязи. Весь пол проваливался внутрь.
- Пожалуйста, - молился он вслух, - я не хочу умирать. Правда, не хочу.
Темнота сменилась слабым, жутковатым свечением. Не настолько, чтобы разглядеть его, но все же заметное. Свечение исходило из дыры. Дурной запах усилился.
Что-то шипело.
Это была не какая-то подземная расщелина. Там, под землянкой, что-то жило, и оно прокладывало тоннель снизу вверх.
Отчаявшись, Даг снова потянулся к люку. Позади него шипение сменилось жестоким, злобным смехом. Плача, он закрыл глаза. Когда он был маленьким, Даг часто лежал ночью в кровати, боясь монстра, который, как он был уверен, жил в его шкафу. Когда ему казалось, что чудовище рядом, он закрывал глаза. Он был уверен, что если он не видит монстра, то и он его не видит.
- Папа, - шептал он. - Вернись сейчас же. Пожалуйста? Вернись и спаси меня от монстра.
Он открыл глаза.
Пол вздымался вверх, осыпая его грязью и камнями. Карточный стол, стопка комиксов и порножурналов упали в расщелину. К нему тянулась длинная пара бледных мускулистых рук, едва различимых во мраке. Руки схватили его за ноги, как это делала его мать ранее вечером. Даг бился в когтистые руки, но они держались крепко. Чудовище потянуло его в дыру. Он даже не успел закричать.
Погружаясь в темноту, Даг думал о своем отце и задавался вопросом, любит ли он его по-прежнему.
Как и раньше, отец не появился, чтобы спасти его от монстра.
Барри подождал, пока его мать уснет, прежде чем встать. Его будильник показывал, что сейчас 2:23 утра. Он поднял руку и включил маленькую лампу, шатко стоящую у изголовья кровати. Это простое движение вызвало новые муки, свет больно ударил по глазам. Он застонал, и это причинило боль его рту.
Его тело болело и было избито. Больно было просто дышать. Если он двигался слишком быстро, то чувствовал острую, колющую боль в боку. Ярость отца не оставила нетронутой ни одну часть его тела. Нижняя губа была рассечена посередине, и от одного прикосновения к ней на глаза наворачивались слезы. Один глаз опух, другой почернел, а масонское кольцо Дэйна Грако, которое каким-то образом оказалось на руке отца, оставило на щеке и лбу Барри уродливые багровые вмятины. Кольцо прочертило изрезанную борозду на другой щеке. Глубокий порез оставил неизгладимый шрам, еще один шрам в дополнение ко всем тем, что оставил его отец. У него болели плечи и почки, а живот, спина и бока были покрыты рубцами и синяками. Часть кожи головы Барри была сырой и кровоточила в том месте, где отец вырвал ему волосы. На его левом предплечье было пять синяков в форме пальцев. Другое было обожжено сигаретой, и открытая рана кровоточила. Он смутно помнил это - именно ожог вернул его в сознание. У него болел даже пах.
Последним действием отца было пнуть его туда, после того как он уже упал и собирался потерять сознание во второй раз. Барри был весь в засохшей крови, и вся она была его.
Он слез с кровати, подошел к двери и прислушался. В доме было тихо.
Его отец ушел много часов назад, не проронив ни слова.
Его мать либо плакала, либо напилась до беспамятства. Возможно, и то, и другое. После ухода отца она пыталась помочь Барри, плакала над ним и пыталась успокоить его боль, но Барри оттолкнул ее. Теперь он чувствовал себя виноватым за это. Он кричал на нее, говорил, что ненавидит ее. В ее глазах был тот же взгляд, что и у его отца, когда старик бил ее. Чувствуя дикое чувство вины, Барри сказал это снова. Но это была неправда. Он не ненавидел свою мать. Просто ему больше не было до нее дела. Ни о ней, ни об отце, ни о чем-либо еще. Не после сегодняшней ночи. Его физическая боль была огромной, но внутри Барри чувствовал эмоциональное оцепенение.
Его мать тоже подверглась избиению, после того, как Кларк закончил с Барри. В какой-то момент Ронда схватилась за телефон, угрожая вызвать полицию. Кларк вырвал его из стены, а затем сделал то же самое с телефоном в спальне. Он просунул ногу в оба гнезда, чтобы телефоны нельзя было подключить обратно. Затем он рассмеялся, уперев руки в бедра, вызывающе смеялся, чтобы они побежали за помощью.
Медленно Барри открыл дверь своей спальни и выглянул в коридор. В доме по-прежнему царила тишина. Он прокрался в ванную, включил свет и закрыл за собой дверь. Наклонившись, чтобы поднять сиденье унитаза, он почувствовал новую боль. Он хныкал, пока облегчался. От этого действия почки и пах болели еще сильнее. С тревогой он увидел, что его моча темного цвета. Он задумался, означает ли это, что в ней есть кровь, и если да, то что с этим делать. Он понял, что на самом деле ничего не может сделать. Если он пойдет к врачу, возникнут вопросы.
Его могут отдать в приемную семью. Это было бы так же плохо, как и это. Это помешало бы тому, что он решил сделать.
Закончив, он оставил сиденье поднятым и не стал смывать воду, боясь, что звук разбудит его мать. Затем он открыл аптечку. Дверь скрипнула, но мать спала дальше. Он насухо проглотил две капсулы "Tайленола", чтобы облегчить боль. Затем Барри обработал раны, как мог, поморщившись, когда перекись водорода попала на порезы, и чуть не закричал, когда приложил ее к разбитой губе. Дезинфицирующее средство пузырилось и шипело, как кислота. Боль пронеслась сквозь него, как жидкий огонь. Но эта боль была другой. Хорошей. Лучше. Потому что это был последний раз, когда он позволял себе испытывать такую боль, и осознание этого укрепляло его решимость в отношении того, что должно было произойти.
Несколько месяцев назад Пэт Кемп и еще несколько старших ребят пошли на концерт Quiet Riot и Slade, открывавшиx концерт Loverboy[26] в Йоркском выставочном центре. Они были на разогреве и ушли, когда на сцену вышли Loverboy. Несколько дней спустя Пэт рассказал обо всем Барри, Дагу и Тимми, когда они встретились с ним в "Пиццe Дженовы". В результате Барри взял кассету Slade. Опыт научил его, что если Пэту Кемпу нравится группа, то и ему, скорее всего, понравится. Slade не были исключением.
Сейчас, когда он перевязывал порезы, в его голове звучала их любимая песня. Он тихонько напевал ее, шепча припев. У него болел рот, но он все равно это делал.
- Видишь, хамелеон лежит на солнце... Беги, беги прочь. Беги, беги...
Он подслушал, как полицейские подходили к двери и допрашивали его отца. Он знал, что случилось с Пэтом. Барри всегда равнялся на него - хотел быть им. Все это было отстойно.
- Беги, беги...
Он усмехнулся, и это снова открыло рану на его нижней губе. Свежая кровь потекла по подбородку. Несмотря на жгучую боль, улыбка не исчезла. Ему нравилось, как она выглядит.
- Беги, беги... Беги, беги...
Это было то, что он делал. Убегал. Он принял решение. Никогда больше он не позволит этому случиться. Никогда больше отец не поднимет на него руку. Потому что если он останется, и это случится, Барри был уверен, что убьет этого сукина сына. Его роковой удар в начале вечера был пропущен. В следующий раз он не станет этого делать. Он мог легко достать пистолет. Он знал, где отец хранит свой пистолет. У отца Тимми был оружейный шкаф, полный охотничьих ружей, и мальчики могли получить доступ к ключу. Если он останется здесь, то в следующий раз, когда отец придет за ним, он нажмет на спусковой крючок, а не сожмет кулак. А это было бы убийством, и за это сажали в тюрьму. За это и до смерти доводят.
Барри не хотел умирать, особенно сейчас. Он чувствовал себя заново рожденным. Он не знал, куда пойдет дальше и что будет делать, но ему казалось, что перед ним открыт весь мир. В любом месте было лучше, чем здесь. Он больше не хотел видеть ни этот дом, ни своих родителей, ни кладбище, ни церковь.
Когда боль утихла, Барри выключил свет и на цыпочках вышел в коридор. Он заглянул к матери.
Она лежала на спине с открытым ртом и тихонько похрапывала. Ему захотелось подойти к ней, поцеловать в лоб и сказать, что ему очень жаль, но он подавил это желание. Захлопнув за собой дверь ее спальни, он вернулся в свою комнату и стал рыться в шкафу, пока не нашел свой рюкзак. Его босая нога наступила на фигурку из "Звездных войн" - Гридо с бластером, и он прикусил губу, чтобы не закричать, что причинило ему еще большую боль. Потекла свежая кровь. Он протер ее салфеткой.
Барри надел ботинки и пошел на кухню. Он начал собирать вещи, которые ему понадобятся. Открывалка для консервных банок и бутылок из ящика для посуды, вилка, нож и ложка. Затем он совершил набег на буфет. Он набил рюкзак картофельными чипсами, "Твинки", "Херши", "Фруктовыми роллами", а также консервами - горохом, кукурузой, печеными бобами, суккоташем, тунцом, квашеной капустой, венскими сосисками - и несколькими крекерами "Ритц". Он проверил вес и с удивлением обнаружил, что рюкзак все еще относительно легкий. Он добавил еще немного "Твинки", затем закрыл дверцу шкафа и перешел к миске с фруктами, которая стояла на прилавке. Он выбрал несколько небольших яблок и положил их в рюкзак. Он избегал цитрусовых, опасаясь, что они испортятся раньше, чем он успеет их съесть.
Закончив обшаривать кухню, он перешел в гостиную. Она была захламлена пустыми банками из-под пива, грязными кофейными кружками и переполненными пепельницами. Его мать никогда не отличалась хозяйственностью, и это становилось только хуже по мере того, как ухудшалось состояние его отца. Барри нашел чуть больше десяти долларов в четвертаках, десятицентовиках и пятицентовиках в большой керамической пепельнице в форме дельфина, которую родители использовали для хранения мелочи. Он вспомнил день, когда они купили этот сувенир, во время семейной поездки в Национальный аквариум в Балтиморе.
Он хорошо провел время. Думал, что день пройдет хорошо. Потом, по дороге домой, отец отвесил ему подзатыльник за то, что он разговаривал, когда пытался вести машину. Нахмурившись при воспоминании, Барри опустил монеты в карманы. Его джинсы немного провисли от тяжести. Его родители не пропустили бы эти деньги. В последнее время у его отца, казалось, было больше наличных, чем обычно. Увидев сегодня на руке отца масонское кольцо Дэйна Грако, Барри заподозрил, что знает, как его отец получил эти новые богатства.
Ограбление могил.
Барри вернулся в свою спальню и закрыл за собой дверь. Он открыл свой банк "Балтимор Ориолс" и высыпал из него свои сбережения - двадцать два доллара и десять центов - а затем разложил купюры по карманам. Вместе с деньгами, которые он украл из гостиной, он полагал, что ему хватит на некоторое время. Если деньги и еда закончатся, было лето, и он всегда мог поесть, совершая ночные набеги на чужие огороды. Он раздумывал, брать ли с собой удочку, но решил, что она будет слишком громоздкой.
Он также взял из шкафа фонарик, перочинный нож, пистолет BB, запасные патроны COj и BB для пистолета и джинсовую куртку. На улице было тепло, но он не знал, куда идет, и рано или поздно она могла ему понадобиться. Кроме того, куртку можно было использовать как подушку или одеяло. Он завязал куртку на талии и засунул пистолет за спину, убедившись, что он плотно сидит на поясе. Затем он положил остальные вещи в рюкзак. Наконец, он открыл ящики комода, взял несколько пар нижнего белья, носки, рубашки и еще одну пару джинсов и тоже запихнул их туда. Набитая до отказа, ткань рюкзака вздулась по швам, и ему с трудом удалось застегнуть молнию. Когда он накинул лямки на ушибленные плечи, дополнительный вес тянул его, усиливая боль еще больше.
Он похлопал по звенящим карманам и оглядел спальню, пытаясь понять, не забыл ли он еще что-нибудь. Барри задумался, что ему следует чувствовать - грусть или ностальгию. Ведь это был последний раз, когда он видел свою комнату и все свои вещи. Но он не чувствовал грусти. Он не чувствовал ничего, кроме срочного желания уйти. Вещи были просто вещами. Купленные для него двумя родителями, которые улыбались, когда вручали ему эти вещи, несмотря на кошмары, которые за этим последуют. Все это ничего для него не значило. Покачав головой, он закрыл за собой дверь.
Он не оставил никакой записки. Ему нечего было сказать на прощание.
Кроме двух.
Он не мог убежать, не попрощавшись с Тимми и Дагом. Они были его лучшими друзьями, единственным хорошим, что когда-либо случалось с ним. То, что произошло сегодня за сараем, разбило ему сердце. Он должен был увидеть их еще раз.
Сделав как можно более глубокий вдох, чтобы не повредить бока, Барри подкрался к входной двери и выскользнул наружу. Не было необходимости вылезать через окно спальни, как он обычно делал, когда пробирался ночью. Отца не было, мать была в отключке, а ему было слишком больно, чтобы пролезть в окно.
Его встретил хор сверчков. Над головой сверкали звезды, двор заливал лунный свет. На другой стороне улицы возвышалась церковь - темная, мрачная и угрожающая. За ней в темноте простиралось кладбище.
Барри подумал, не находится ли его отец где-то там, за тенью, и даже сейчас грабит другую могилу, как он сделал это с могилой деда Тимми. Барри задумался. Дэйн Грако был похоронен с кольцом на пальце. Он увидел его перед тем, как закрыли гроб. Похоронная процессия вышла на кладбище. Гроб опустили в землю. Скорбящие бросили цветы и первые несколько горстей грязи. Все ушли. Барри и его отец пошли домой, переоделись, а потом вернулись, чтобы засыпать могилу. Все это время они были вместе, поэтому отец никак не мог украсть кольцо. Отец торопился уйти. Он подумал, что старик не хотел оставаться на кладбище после наступления темноты. Но, возможно, дело было в другом. Может быть, он просто ждал захода солнца, ждал наступления ночи, чтобы под покровом темноты откопать дедушку Тимми. Барри заметил и другие безделушки - новые украшения, к радости матери, и лишние деньги в карманах отца. Теперь он знал, откуда все это взялось.
От этой мысли его охватил ужас. Это было ужасно. Больноe.
Но таким же был и его отец.
Ему достаточно было взглянуть в зеркало, чтобы убедиться в этом.
- Хорошее прощание, - прошептал он.
Его разбитая губа пульсировала. Барри поморщился.
Он прошел через задний двор и начал спускаться по холму к дому Тимми. Свет был погашен, но он решил, что просто постучит в окно Тимми и разбудит его. Он шел медленно, его тело все еще болело. Он оторвал окровавленную салфетку от губы и бросил ее на землю. Он поправил рюкзак, чтобы ушибленные плечи не натирались от ремней. На нем было много тяжестей.
Но самая тяжелая ноша лежала позади него.
Барри не оборачивался.
Он снова улыбнулся, и на этот раз было не так больно.
Тимми лежал в постели, уставившись в потолок. Будильник показывал четверть третьего ночи, а он все никак не мог заснуть. Его отец, наконец, лег спать около часа назад, после того как сидел в гостиной в одиночестве и плакал. Тимми слышал его сквозь стены, как он плачет и обращается к Богу, но ему было все равно. Пусть отец плачет. У Тимми наконец-то закончились слезы. Он пролил достаточно. Он больше не будет плакать. Он был эмоционально истощен. Теперь ничто не имело значения. Смерть его дедушки, Кэти Мур, тело Пэтa, то, что случилось с остальными, упырь, мистер Смелтццер, проблемы Барри и Дага - все это казалось мерзким.
Смелтцер, проблемы Барри и Дага - все это меркло по сравнению с тем, что произошло в подвале тем вечером.
Его детство, самые приятные воспоминания, то, что он любил больше всего, было разорвано в клочья и лежало в картонной коробке. И он до сих пор не понимал причины этого. Тимми насмотрелся дневных ток-шоу и знал, что это останется с ним на всю жизнь. Он не был мелодраматичным. Это была простая правда. Конечно, его родители тоже должны были это знать. Они знали, как много для него значили эти комиксы. Так зачем же так несправедливо наказывать его? Зачем вообще его наказывать? Он сказал правду. Вместо того чтобы игнорировать его слова, они должны были расследовать его заявления. В конце концов, это были два человека, которые всегда говорили ему, что он может прийти к ним с любой проблемой. Что он может рассказать им все, что угодно. Наркотики. Алкоголь. О сексе. Какой бы ни была проблема, они снова и снова заверяли его, что выслушают его. Будут рядом с ним.
Что ему не нужно бояться говорить об этом.
Но они лгали.
Лежа там, в темноте, он больше не был наполнен печалью. Его охватила ярость.
После того, как последний комикс, старая иллюстрированная версия "Айвенго", был уничтожен, отец отправил Тимми в его комнату. Пробираясь через гостиную, Тимми искал у матери поддержки, осуждения того, что только что сделал ее муж, хоть какого-то намека на то, что она не согласна или сочувствует сыну. Но вместо этого мать лишь промокнула глаза салфеткой и отвернулась.
Он переплел пальцы рук за головой и уставился в потолок. Давайте, плачьте, - подумал он. - Вы оба. Только подождите, пока я докажу, что вы ошибаетесь. Я покажу вам. Я докажу, что не лгал. Тогда вам действительно будет из-за чего расстраиваться. Он показал бы им всем. Сейчас он может быть наказан, но когда все закончится, он получит доказательства, которые ему нужны.
Если к тому времени не будет слишком поздно...
Он подумал об этом еще немного. Возможно, к тому времени будет уже слишком поздно. Он не мог ждать. Ему придется прокрасться ночью, когда родители будут спать, и достать нужные доказательства. Может быть, ему удастся сфотографировать упыря. Этого будет достаточно, чтобы все замолчали. Но не сегодня. Было уже слишком поздно. Придется ждать еще один день. К тому же, он не мог сделать это один. С ним должен быть Даг, а лучше всего Барри, особенно если учесть, что его отец был замешан в этом деле.
Его мысли сосредоточились на Барри. Тимми закрыл глаза. Ему было интересно, как дела у его друга и как он со всем справляется, когда раздалось легкое постукивание в окно. Тимми от неожиданности подскочил на ноги, и его глаза открылись. Стук повторился, все еще легкий, но более настойчивый.
Он выскользнул из кровати, подошел к окну и открыл шторы.
На него смотрело нечто похожее на Барри, но это не мог быть Барри, если только он только что не провел десять раундов с Джаггернаутом из "Людей Икс". Лицо его друга напоминало упаковку гамбургера - сырое, розовое и окровавленное. Несмотря на это, Барри улыбнулся.
Тимми приложил палец к губам, советуя другу замолчать. Затем он открыл окно и ширму.
- Что случилось, - прошептал он. - Ты в порядке?
- Я выгляжу нормально? - голос Барри звучал странно. Неразборчиво: - У меня бывали дни и получше.
- Это сделал твой отец.
Это был не вопрос.
Барри кивнул. Казалось, он вот-вот расплачется.
- Господи Иисусе, парень, - Тимми провел рукой по волосам. - Тебе нужно в больницу.
- Ни за что, - Барри покачал головой. - Никаких врачей. Никаких взрослых. Я ухожу отсюда, чувак.
- Что ты имеешь в виду?
- Я ухожу. Убегаю.
- Тебе больно. Но, ты не можешь просто убежать.
- Ну, я убегаю. Я не могу больше терпеть все это дерьмо.
А потом Барри действительно начал плакать, и почему-то это напугало Тимми еще больше, чем его вид. Его разбитая губа дрожала, а из опухших глаз текли слезы.
Тимми вздохнул.
- Держись. Я сейчас выйду. Просто сиди тихо. Если мои родители проснутся, нам обоим конец.
Всхлипывая, Барри снова кивнул, а затем соскользнул со своего рюкзакa и присел возле дома.
Как можно быстрее и бесшумнее Тимми переоделся. Он проверил родителей, убедился, что они оба спят и их дверь закрыта. Убедившись, что это так, он взял фонарик и вылез через окно. Он оставил ширму и окно открытыми, чтобы можно было пробраться обратно.
Он уставился на Барри. Барри смотрел на него.
Потом они обнялись. Спонтанно. Нехарактерно.
Но жест все равно был настоящим. Тимми похлопал друга по спине, и Барри вздрогнул, а затем отстранился.
- Ой.
- Прости, - извинился Тимми. - Он и спину тебе разбил?
- Он изуродовал все мое тело. Теперь даже там синяки.
- Тебе действительно стоит сходить к врачу, парень.
- Нет. Это будет просто еще одна отсрочка, еще одно оправдание. И тогда я снова застряну здесь завтра вечером. Если я не уеду сейчас, то, возможно, не уеду никогда.
- Но твое лицо...
- Со мной все будет в порядке. Все не так плохо, как кажется.
Тимми не согласился с диагнозом своего друга, но не стал спорить.
- Что его вывело из себя? Это было то, что случилось раньше, в сарае? Если да, то мне очень жаль. Я не должен был с ним умничать.
- Нет, дело было не в этом. Кто знает? Это началось, потому что я не хотел доедать свой ужин, но если бы это было не так, это было бы что-то другое.
Несмотря на очевидные страдания друга, Тимми почувствовал огромный прилив облегчения. Наконец-то, после стольких лет, они действительно говорили о насилии. Это было открыто. Больше никаких оправданий. Больше не нужно притворяться, что ничего не происходит. Теперь, возможно, они смогут наконец-то помочь Барри.
- Могу я тебя кое о чем спросить?
Барри кивнул:
- Конечно. Что случилось?
- Как долго? Как долго это продолжается?
Барри посмотрел на землю.
- Столько, сколько я себя помню.
- Черт.
- Да.
- Почему ты никогда никому не рассказывал?
- Кому бы я рассказал?
Тимми пожал плечами.
- Ну, на этих внеклассных занятиях дети рассказывают своим учителям. Ты мог бы рассказать миссис Триммер.
- Миссис Триммер нас ненавидит. Я ни за что не расскажу ей.
- Ты мог бы рассказать мне и Дагу. Мы вроде как все равно знали об этом.
- Вы, ребята, ничего не могли сделать. Не могли. Просто было нечестно втягивать вас в это. К тому же, у Дага свои проблемы.
Они сидели в тишине, прижавшись друг к другу, прислонившись к стене дома. Ветряные колокольчики Элизабет тихо звенели. Ноты казались меланхоличными. Далеко в ночи залаяла собака.
Через несколько минут Барри сказал:
- Знаешь, что первое, что я помню? Я имею в виду мое самое первое воспоминание? Мне было около двух или трех лет. Я сидел на полу в кухне, под столом, и играл с одним из этих пластмассовых телефонов. Помнишь те, с колесиками на дне, со смайликом и глазами, которые двигались, когда ты тянул их за веревочку?
Тимми кивнул, улыбаясь воспоминаниям. У него тоже был такой.
- Ну, я сижу, играю с этой штукой, звоню папе по телефону и притворяюсь, что разговариваю с ним. И тут мой старик возвращается домой. Он весь день работал. Тогда я был слишком мал, чтобы понять, что он просто работает через дорогу. Все, что я знал, это то, что я скучал по нему. И вот он приходит, садится за кухонный стол и разговаривает с моей мамой. Я думаю, они спорили. Я не уверен, но, наверное, да. А я тем временем пытаюсь привлечь его внимание. Пытаюсь заставить его обратить на меня внимание, потому что я скучал по нему весь день. Я все еще под столом, дергаю его за ногу, а он просто игнорирует меня. И я его укусил.
- Ты укусил его?
- Да. Как я уже сказала, я был совсем маленьким. Я не помню, почему я это сделал. Просто показалось, что это хороший способ привлечь его внимание, дать ему понять, что я там внизу. Это было несложно. Ведь у меня были только молочные зубы, верно?
- И что сделал твой старик?
- Он пнул меня через всю комнату. Я до сих пор вижу это очень отчетливо. Он что-то крикнул, а потом пнул меня через всю комнату. И это мое самое первое воспоминание.
- Это что-то не то.
- Да, это так. И каждый день с тех пор был таким же. Я больше не буду с этим мириться. Я не могу.
- И ты действительно планируешь сбежать?
Барри указал на переполненный рюкзак.
- Не планирую. Я это делаю. Сегодня вечером. Я просто хотел сначала сказать тебе, понимаешь? Я не хотел уезжать, не попрощавшись. Но теперь, когда я здесь... что ж, прощание - это отстой, не так ли?
- Тогда не прощайся, - голос Тимми надломился. - Оставайся. Мы что-нибудь придумаем.
Барри начал тихонько плакать.
- Как?
- Я не знаю. Но мы придумаем, - глаза Тимми наполнились слезами. - Мы разберемся с этим вместе. Я, ты и Даг - три мушкетера. Мы как Люк, Хан и Чуви, чувак. Ты не можешь разбить такую хорошую команду.
- Только если я стану Ханом.
Тимми улыбнулся.
- Конечно. Я бы предпочел быть Люком, в любом случае, а Даг, очевидно, хороший выбор для Чубакки.
Оба они вытерли глаза, а затем рассмеялись.
- Господи Иисусе! - простонал Барри. - Больно смеяться. Но мне тоже приятно.
Тимми оценил лицо своего друга.
- Он действительно порезал твою щеку. Чем он это сделал? Нож или что-то еще?
Выражение лица Барри потемнело.
- Нет. Это было кольцо.
- Кольцо?
- Да, - oн сделал паузу, не зная, как продолжить. - Тимми, я должен тебе кое-что сказать. Это может тебя разозлить.
- Чувак, я не могу быть более зол на твоего старика, чем сейчас.
- Не будь так уверен, - oн сделал глубокий вдох, размял ребра, а затем продолжил: - На твоем дедушке было масонское кольцо, когда его хоронили, так?
- Да. А что?
- Потому что именно оно порезало мне щеку сегодня ночью. Оно было у моего старикa.
К огорчению Барри, Тимми выглядел лишь слегка удивленным.
- Ты не злишься? - спросил Барри. - Он украл кольцо твоего дедa, парень!
- Я тоже должен тебе кое-что рассказать, - сказал Тимми. - Я подозреваю, что твой отец взял гораздо больше, чем просто кольцо.
Барри был шокирован.
- О чем ты говоришь? То есть ты знал, что он грабит мертвецов? И ты ничего не сказал?
Тимми встал, заглянул в окно и убедился, что его родители все еще спят.
Он не слышал, чтобы они двигались, и свет не горел. Убедившись, что они в безопасности, он снова опустился на колени и рассказал Барри все, что подозревал, и все, что произошло после их ссоры с отцом Барри за хозяйственным сараем. Он начал с легенды, которую преподобный Мур рассказал Кэти и ему, а затем в хронологическом порядке прошелся по событиям последнего месяца, выкладывая подтверждающие доказательства и подкрепляя их своими исследованиями.
Наконец, Тимми озвучил свои подозрения относительно соответствия мистера Смелтцера требованиям, а в качестве дополнительного доказательства добавил признание Барри в том, что его отец украл кольцо деда Тимми. Он не упомянул о своих подозрениях, что именно отец Барри спрятал тело Пэта Кемпа, потому что не был уверен, как Барри на это отреагирует. Ограбление могилы - это одно. Соучастие в убийстве - совсем другое.
Когда он закончил, Тимми взял себя в руки, ожидая, что Барри будет насмехаться так же, как его родители. Но он кое-что забыл. Барри был его другом, и Барри верил ему без вопросов.
- Я знал о старой церкви, - сказал он. - Мой старик как-то рассказывал мне о ней. Если присмотреться, то можно увидеть некоторые камни фундамента. Правда, они уже почти заросли травой. В библиотеке есть фотографии. А вот про упыря не слышал.
- Ну, по какой-то причине они заключили его в тюрьму, вместо того, чтобы просто убить. Я не знаю, почему. Но теперь он снова на свободе.
- Хорошо, - сказал Барри. - Что ты собираешься с этим делать? Ты рассказал своим родителям об упыре?
- Да, - голос Тимми стал угрюмым. - Они мне не поверили. Папа наказал меня и... разорвал мою коллекцию комиксов.
Барри задохнулся.
- Вот дерьмо! Все?
Тимми кивнул.
- Все до единого.
- О, Боже. Это... Я не знаю, что сказать. Мой старик, я мог бы представить, как он это делает. Но твой отец? Никогда, ни за что на свете.
- Ну, поверь в это. Доказательства сейчас лежат в подвале.
- Мне жаль, что так вышло. Что ты собираешься делать?
Тимми пожал плечами.
- Ничего, что я могу сделать. И я не могу сбежать с тобой. Не сейчас. Не после...
- Кэти?
- Да. Ты можешь это понять, верно?
Барри говорил медленно, тщательно подбирая слова:
- Наверное. Я имею в виду, она симпатичная и все такое. Я не знаю. Просто мне кажется, что я, ты и Даг общаемся вместе дольше. Я бы подумал, что мы - на первом месте.
Тимми вспыхнул.
- Я всех ставлю на первое место. Если я ничего не сделаю с этим упырем, то все будут в опасности. Кэти. Даг...
- Не я, - перебил Барри. - Я ухожу отсюда, парень. Сегодня вечером.
- А как же Даг?
- Я заеду к нему домой. Это по пути. Кто знает? Может, он захочет поехать со мной, как бы ни была безумна его мама.
Настроение Тимми упало еще ниже. Он не учел возможности того, что оба его друга могут захотеть уехать.
- Даг не пойдет. Он струсит.
- Возможно, - согласился Барри, - но я, по крайней мере, хочу сказать ему "пока".
- И что потом?
- Подумал, что дойду до Портерса или Джефферсона и сяду на товарный поезд. Они оба достаточно близко, чтобы успеть до рассвета. Потом я просто спрячусь в лесу вдоль путей, пока не придет поезд. Я не хочу сесть на него здесь, в городе, потому что все поезда, которые приходят на бумажную фабрику, либо угольные, либо лесовозы, и спрятаться на одном из них будет слишком сложно. Да и пересаживаться опасно.
- Значит, ты сядешь на поезд. И куда?
- Туда, куда он меня привезет. Ганновер слишком близко, но, может быть, Вестминстер или Балтимор, или в Западную Вирджинию или Огайо. Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда, мне все равно.
- Барри, из тебя только что выбили все дерьмо, чувак. Ты едва можешь говорить. Ты двигаешься, как будто тебе восемьдесят лет. Ты никак не сможешь сегодня сесть на поезд.
- Ну, тогда что ты предлагаешь мне делать, Тимми? Поехать автостопом? Чтобы меня подобрал какой-нибудь псих и выбросил на обочине шоссе восемьдесят три? Нет, спасибо. Или, может быть, меня поймают копы, а потом вернут домой к моему старику?
- Побудь здесь еще денек. Отдохни немного. Восстановись. Мы с Дагом спрячем тебя. Когда твоя мама заявит о твоей пропаже, мы скажем, что ничего об этом не знаем. По крайней мере, поправишься перед отъездом.
- Где вы собираетесь меня прятать? В землянке? Ни за что не останусь там. Нет, если там действительно упырь на свободе. И я не могу остаться здесь. Твои родители захотят вызвать полицию и все такое.
- И тогда твой отец сядет в тюрьму.
- Наверное, нет. Это не телевидение. И даже если копы посадят его в тюрьму, что если они заберут меня у мамы и отдадут в приемную семью? Это было бы так же плохо.
- Как насчет того, чтобы спрятаться в доме Дага?
Барри насмешливо фыркнул.
- Да, точно. С его мамой? Подумаешь. Ты бы остался там на ночь?
- Нет.
- Мне жаль, Тимми. Мне правда жаль. Но так должно быть. Я не могу оставаться здесь еще одну ночь. Если я это сделаю, я никогда не смогу сбежать. А я этого не хочу.
Они снова замолчали. Где-то в ночи, на главной дороге, взревела машина.
Ближе к ним ухнула сова. Сверчки затихли.
Барри медленно встал.
- Ну, думаю, вот и все.
Он протянул руку. Тимми уставился на нее. Через мгновение он взял ее. Их хватки были крепкими. Затем Барри подтянул его к себе.
- Видишь, - сказал Барри. - Я уже чувствую себя лучше. Я же говорил тебе, что все не так плохо, как кажется.
Тимми ничего не ответил.
- Ты будешь в порядке? - спросил Барри.
Тимми кивнул. Он боялся говорить, опасаясь, что снова начнет плакать.
- Серьезно, боль уже не такая сильная, - сказал Барри. - Губа все еще болит, и щека. Но боль и прочее проходят.
- Это хорошо. Может быть, ты сможешь сделать еще один перерыв, когда доберешься до Дага.
- Да.
Они стояли так, ни один не знал, что сказать, и ни один не хотел первым отворачиваться от другого. Наконец, после того, что показалось вечностью, Барри заговорил.
- Я буду скучать по тебе, парень.
- Да...
Комок, поднявшийся в горле, оборвал ответ Тимми.
Они обнялись, на этот раз быстро и крепко. Когда они отстранились друг от друга, Тимми уставился на землю, а Барри - в ночное небо. Затем, неохотно шаркая ногами, Барри поднял рюкзак и вздохнул.
- Береги себя, Тимми.
- Ты тоже. У тебя ведь есть мой адрес?
- Конечно, есть. Я тебе напишу.
- Хорошо. Будь осторожен, чувак.
- Буду. Ничто там не может быть хуже, чем то, что у нас здесь. Со мной все будет в порядке.
- Ну... - Тимми сделал паузу, а затем посмотрел ему в глаза. - Ты лучший друг, который у меня когда-либо был. Ты и Даг. Никогда не думал, что мы оставим друг друга. Я люблю тебя, чувак.
Барри грустно улыбнулся.
- Я тоже тебя люблю. И я всегда буду твоим другом. Даже когда ты вырастешь и станешь богатым и знаменитым писателем комиксов.
Он улыбнулся. Тимми изо всех сил попытался вернуть жест, но обнаружил, что не может.
Это была скорее гримаса, чем ухмылка.
Затем Барри повернулся, чтобы уйти.
Тимми смотрел ему вслед. Его кулаки сжались.
Барри продолжал идти. Его плечи были опущены. Он уставился в землю.
Вдруг Тимми рванулся вперед и схватил его за руку.
- Послушай. Я не могу сделать это без тебя, парень. Ты мой лучший друг в мире, и ты мне нужен. Пожалуйста, останься. Только на время, чтобы помочь мне победить эту тварь на кладбище? Пожалуйста? Мне нужна твоя помощь.
Барри усмехнулся.
- Иногда трудно быть твоим другом, Грако. Ты всегда должен быть главным.
- Да, но в этот раз я серьезно. Мне нужна твоя помощь. Я не могу сделать это сам.
- Ну, раз ты признаешь, что не можешь сделать это без меня, тогда, наверное, я должен, не так ли?
Тимми вздохнул с облегчением. Затем он засмеялся от радости.
Барри поставил рюкзак на пол.
- Итак, каков план, о бесстрашный лидер?
- Я думал, ты никогда не спросишь.
- Снова стрелять из пистолетов лимонным раствором?
- Нет. Есть кое-что получше. Дай-ка я быстренько отолью и все тебе расскажу.
- Ты с ума сошел? - закричал Барри. - Это никогда не сработает.
- Нет, сработает, - сказал Тимми. - И говори тише. Ты хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал?
- Да, хотя бы для того, чтобы остановить нас, пока нас не убили. Это глупая идея.
- Пока вы, ребята, слушаете меня, мы никак не можем потерпеть неудачу. Что еще может случиться?
Брызгая слюной, Барри поднял руки к ночному небу.
- Разве ты не слышал, что я сказал? Мы можем погибнуть! Что может случиться хуже? Может, упырь съест нас на завтрак? Как насчет того, что мы все трое закончим как Пэт? Ты не думаешь, что это плохо?
- Ничего из этого не случится. Ты должен доверять мне.
- В последний раз мы доверяли тебе с Кэтчером, и посмотри, что случилось.
Тимми перестал идти.
- Это была твоя вина.
Барри погрустнел.
- Ладно. Ты высказал свою точку зрения.
Они продолжили путь, перейдя со двора Тимми во двор Уолов. Первая часть плана Тимми была проста. Они намеревались пройти длинным путем к землянке, минуя дом Барри, церковь и кладбище. Вместо этого они должны были пройти через дом Уолов, пересечь дорогу, а затем пройти через пастбище Люка Джонса. Надеюсь, быки на ночь были в загоне. Когда они окажутся возле землянки, они вернутся к линии забора. Тимми настаивал, что им нужна карта, чтобы его план сработал, и что они не могут ждать до рассвета, чтобы получить ее, потому что отец Барри может увидеть их - не говоря уже о том, что Тимми был наказан, а Барри скоро занесут в список беглецов.
Тимми еще раз попытался убедить своего друга вернуться домой на вечер, но Барри отказался. Вместо этого он спрячется в лесу Боумана на целый день, пока Тимми будет обдумывать их дальнейшие действия.
Замысел Тимми был прост. Завтра он воспользуется картой, чтобы наметить возможные места расположения сети туннелей упыря. Он начнет с того, что они знали - с дыры в сарае и мест, где земля проседала, и отметит их на карте. Затем он соединил бы точки, и это дало бы им представление о том, где находятся туннели. Пока он это делал, Барри тайком отправится к дому Дага и сообщит ему о плане, а затем снова спрячется в лесу. Завтра ночью они втроем проберутся на кладбище и, используя кирки и лопаты мистера Смелтцера, выкопают туннели в разных местах, заливая их дневным светом с восходом солнца.
Они пробрались через двор Уолов, обогнув их бассейн. В доме пожилой пары их миниатюрный шнауцер встревоженно тявкнул.
- Черт! - Тимми подтолкнул своего друга. - Пуки проснулся. Вперед!
Они поспешили дальше, перешли дорогу и перепрыгнули через забор. Барри, который обычно был намного сильнее Тимми, с трудом поспевал за ним. Когда они благополучно скрылись из виду и оказались на пастбище, они остановились передохнуть.
Барри вздохнул.
- Жаль, что я не оставил рюкзак у тебя дома. Он становится тяжелым.
- Оставь его здесь. Мы заберем его на обратном пути.
- Хорошая идея.
Он расстегнул молнию и пошарил в рюкзаке. Он вытащил фонарик и перочинный нож, а затем застегнул молнию обратно.
- Ты готов? - спросил Тимми.
Барри кивнул.
Они пошли дальше. Прошел почти час с тех пор, как Барри появился у окна спальни Тимми, было уже далеко за три, самая длинная часть ночи, но никто из них не устал. А должны были бы. Они знали это. В тот день оба мальчика пережили больше, чем за все лето. И все же они не устали. Далеко нет. Они были возбуждены, злы и немного напуганы, и адреналин заставлял их двигаться. Особенно Барри, который был весь избитый.
- Итак, завтра вечером, - сказал Барри, - что если упырь появится, пока мы копаем? Что тогда будет? Ты сказал, что дневной свет - единственное, что может его убить.
- Не беспокойся об этом. Я позабочусь об этом.
- У тебя есть план на этот случай?
Тимми сделал паузу.
- Нет. Но к завтрашнему вечеру придумаю. Я уверен, что есть что-то в одном из моих комиксов...
Он остановился, потрясенный осознанием того, что его коллекции комиксов больше не существует.
- Я что-нибудь придумаю.
Они продолжили путь через пастбище, а затем повернули к забору, оказавшись позади землянки. Они внимательно осмотрели кладбище за оградой, но никаких признаков монстров - ни родительских, ни каких-либо других. Все было тихо. Они подошли к землянке. Здание "клуба" скрывалось в тени, невидимое с их точки обзора. Они еще раз проверили, чтобы убедиться, что берег чист, а затем открыли люк. Тимми включил фонарик и повернулся, готовясь спуститься по лестнице.
Барри схватил его за руку.
- Подожди секунду.
Тимми сделал паузу.
- Что?
- Мне показалось, что я увидел что-то в луче твоего фонарика.
Барри включил свой собственный фонарик и посветил им в отверстие. Оба мальчика громко вздохнули.
Землянки не было. Крыша все еще была на месте, по-прежнему скрывая ее от внешнего мира. Печная труба по-прежнему торчала из земли, обеспечивая свежий воздух внизу. Но лестница вела вниз, в темноту. Теперь форт представлял собой зияющую пропасть. Весь пол исчез, а вместе с ним, очевидно, исчезло и все их имущество. Туннель опускался прямо вниз примерно на пять футов[27], а затем уходил в неизвестность.
Похоже, что он шел в направлении кладбища, но со своего места они не могли быть уверены.
Одновременно они оба сказали:
- Вот черт...
Стоя на лестнице, Тимми светил фонариком вокруг, изучая повреждения. Он заметил несколько случайных предметов в устье расщелины, зацепившихся за изгиб туннеля - выпуск "Cracked", пластиковый стаканчик "SpiderMan", старую гильзу от дробовика, которую они нашли в лесу.
Выброшенная обертка от "Kit-Kat".
Карта.
- Посвети туда, - сказал Тимми Барри.
Он поставил свой фонарик на землю и начал спускаться по лестнице.
- Ты спятил? Что ты делаешь?
- Я иду внутрь.
- Нет, не идешь. Это не комикс, чувак. Мы с тобой оба знаем, кто это сделал. Ты был прав. Это наше доказательство. Давай уберемся отсюда и позвоним в полицию.
- Раньше ты не хотел звонить в полицию.
- Это было из-за моего старика. И кроме того, у нас не было никаких веских доказательств. Теперь есть. Они не могут игнорировать это.
- Я пойду туда, - настаивал Тимми. - Ты просто постоишь за меня.
- Тимми!
Не обращая внимания на его протесты, тот начал спускаться по лестнице. Даже не задумываясь об этом, Барри свободной рукой вытащил из пояса пистолет BB и направил его в отверстие. Просто держа оружие в руках, он чувствовал себя лучше.
Когда Тимми добрался до дна, он свесил ноги над отверстием и огляделся, не зная, что делать дальше. Пульс стучал в ушах, заглушая тревожный шепот Барри. С трудом сглотнув, он закрыл глаза и отпустил перекладину.
Барри схватил фонарик и пистолет ВВ и в ужасе смотрел на происходящее.
Тимми плюхнулся вниз и с грохотом приземлился, подняв в воздух тучу грязи. Тут же он начал сползать в туннель. Он хватался за землю, пытаясь остановить свое падение. Над ним Барри пытался видеть. Клубящаяся пыль блокировала луч его фонарика. Когда Тимми достиг поворота, он перестал скользить.
Пробираясь вперед, он схватил карту и обертку от конфеты. Затем он пополз обратно к лестнице. Он поскользнулся несколько раз, и каждый раз его сердце подскакивало к горлу. Когда его рука сомкнулась на перекладине, оба мальчика вздохнули с облегчением. Тимми засунул спасенные вещи в пояс, а затем забрался обратно.
- Ты в порядке?
Тимми кивнул, запыхавшись.
- Это было очень глупо, чувак.
- Я знаю. Но нам нужна карта.
- Давай убираться отсюда. Хорошо? У меня от всего этого мурашки по коже. Слишком тихо, как в кино.
- Подожди секунду. Я просто хочу убедиться, что карта в порядке.
Тимми развернул карту и расстелил ее на земле. Он сделал паузу, его пальцы обводили рельеф местности. Затем он поднял глаза на Барри. Его глаза были расширены.
- Что не так?
Тимми показал пальцем.
- Здесь есть что-то новое, чего раньше не было.
- Где?
Тимми показал ему, указывая на участок леса, где они нашли брошенную "Нову" Пэта Кемпа. Область вокруг края, которая раньше оставалась пустой, теперь была частично заполнена. Иллюстрации явно были сделаны рукой Дага, и выглядело это так, словно он остановился на середине дерева.
- Значит, Даг зашел и поработал над этим, - сказал Барри. - Хорошо. Теперь давай уйдем отсюда.
- Разве ты не видишь? Он мог сделать это только сегодня вечером. Посмотри на этот отпечаток большого пальца. Это шоколад, - oн поскреб ногтем пятно. - И он свежий.
Взволнованный, Тимми вытащил обертку от конфеты и понюхал.
- Она тоже свежая. Внутри еще есть крошки.
Барри побледнел.
- Ты не думаешь... что Даг был там, когда...?
Тимми упал в оцепенение. Обертка от "Кит-Ката" выскользнула из его руки и упала на землю.
Он опустился на колени, уткнувшись лицом в руки.
- Мама забрала его домой, когда копы закончили. Он провел ночь накануне, поэтому у него не было велосипеда. Это было около обеда. Он должен был вернуться сюда между тем временем и сейчас.
- И он поехал бы на своем велосипеде, - сказал Барри. - Я не вижу его здесь. Может быть, он уже уехал, когда это случилось.
- Может быть.
Тимми звучал неуверенно.
- Слушай, нам нужно убираться отсюда, мужик. Это слишком близко к кладбищу. Если эта тварь все еще здесь, или даже если мой старик здесь, то мы - сидячие утки. Давай хотя бы спустимся на пастбище или еще куда-нибудь.
Кивнув в знак согласия, Тимми встал и отряхнулся. Его джинсы и футболка были грязными.
- Моя мама взбесится, если увидит это.
- Почему? Это просто грязь. Ты все время пачкаешься.
- Да, но если она увидит это завтра, она поймет, что я улизнул. Мне придется спрятать их на дне корзины для белья.
Тимми снова включил свой фонарик, и они вдвоем пошли в сторону поля.
Луч света Барри отразился от чего-то белого, спрятанного в сорняках.
- Что это?
Он направил фонарик на предмет, и тот снова засветился в его глазах.
Отражатель.
Оба мальчика подбежали к сорнякам и отодвинули их в сторону. Велосипед Дага лежал на боку, брошенный.
Тимми застонал:
- О, нет.
- Это не значит, что он был здесь, - сказал Барри. - Не Даг. Его здесь не было. Его просто не было.
Голос Тимми был едва слышным шепотом:
- Да. Он был. Он был в землянке, ел шоколадку и работал над картой, когда эта штука вылезла из-под земли и схватила его.
- Не Даг. Мы не знаем этого наверняка.
- Прекрати, - закричал Тимми. - Просто прекрати, Барри. Я знаю, что ты напуган. Мне тоже страшно.
- Что мы будем делать?
Сделав глубокий вдох, Тимми пошел обратно к люку.
- Ты возьмешь ключи своего старика, достанешь экскаватор из сарая, а затем начнешь копать все это место.
- Я? - насмешливо сказал Барри. - И что ты собираешься делать?
- Я пойду туда. Я иду за Дагом.
- Да, точно!
- Я серьезно, чувак. Иди возьми ключи своего отца и заведи экскаватор.
- Я не вернусь в свой дом. А вдруг мой старик там?
- Тогда сделай так, чтобы он тебя не увидел.
- Ни за что. Ни за что, Тимми. Не за свою жизнь.
- Барри, у нас нет выбора.
- Если у меня есть ключи и если мой старик меня не видит, я все равно не смогу завести экскаватор. Это безумие. Запускать эту штуку посреди ночи? Кто-нибудь обязательно нас услышит и вызовет полицию.
- Хорошо, - возразил Тимми. - Пусть звонят. Чем больше, тем веселее.
- Но несколько минут назад ты не хотел, чтобы здесь были копы.
- Мне уже все равно. Дага больше нет, чувак. Разве ты не видишь? Неужели ты не можешь вбить это в свою тупую башку? Он там, внизу, прямо сейчас, с этой штукой, и он может быть ранен. Насколько мы знаем, он может быть мертв. Мы не можем больше ждать. У нас нет времени, чтобы разработать план. Мы не можем полагаться на взрослых. Мы должны сделать что-то сейчас. Ты обещал, что поможешь мне, так помоги мне, черт возьми.
Нахмурившись, Барри ударил ногой по земле. Его рот представлял собой тонкую, плотную линию, а нижняя губа снова начала кровоточить. Красная рана на щеке резко выделялась на фоне бледной, освещенной луной кожи.
- Хорошо. Я сделаю это. Но ты - сумасшедший, Грако.
- Нет, я не сумасшедший, и ты тоже. Это не мы сумасшедшие.
- Тогда кто?
Тимми не ответил. Он просто нетерпеливо смотрел на Барри.
Через мгновение Барри понял, на что он намекает.
- О, да. Они.
- Приступай, - сказал Тимми. - Как только запустишь экскаватор, начинай копать все между этим местом и сараем. В любом месте, где земля проседает - там и надо копать. Сейчас должно быть около четырех часов, если не чуть позже. Солнце обычно всходит около пяти тридцати. Это дает нам полтора часа или около того.
- Да, но солнечный свет становится ярким только в шесть тридцать или семь. Что если света будет недостаточно?
- Тогда нам придется прибегнуть к плану Б.
- И что это за план Б?
- Просто идти, - Тимми указал в направлении дома Барри.
Барри остался на месте.
- У тебя нет плана Б, не так ли?
- Нет, - признал Тимми. - У меня нет.
Тимми подошел к краю лестницы и нервно вгляделся в темноту. Он сделал несколько глубоких вдохов, а затем сказал:
- Хорошо. Я начинаю.
Он не двигался. Барри тоже не двигался. Они уставились друг на друга.
- Tы идешь? - спросил Барри.
- A ты?
- Да. Пойду. Я просто хотел убедиться, что ты благополучно спустился.
- Я буду в порядке, - сказал Тимми. - Будь осторожен.
- Ты тоже.
Они оба продолжали стоять на месте.
- Тебе страшно? - спросил Барри.
Тимми кивнул.
- Мне никогда в жизни не было так страшно. Но Даг где-то там, внизу. Мы в долгу перед ним. Мы в долгу перед собой. Я... я должен доказать отцу, что он был неправ. Это имеет смысл?
Барри посмотрел вдаль.
- Это имеет смысл. Больше, чем ты думаешь.
- Я постараюсь отвлечь упыря, пока ты будешь открывать туннели. Не подведи меня, хорошо?
Барри обернулся к нему. Выражение его лица было мрачным. Его пальцы сжались вокруг пистолета BB.
- Я же говорил тебе, парень. Мы друзья на всю жизнь. Ты можешь на меня рассчитывать.
- Ладно. Серьезно, давай сделаем это. Пока не стало слишком поздно.
- Вот, - Барри протянул свой перочинный нож. - Тебе это может понадобиться.
- Спасибо.
Тимми засунул нож в карман и шагнул на лестницу.
- Будь осторожен, - позвал Барри.
Кивнув, Тимми спустился по шаткой лестнице.
- Вот и я, Даг, - прошептал он. - Держись, пожалуйста, и будь в порядке.
Он спускался медленно, внимательно следя за тем, как стоит на ногах. Когда он достиг дна, он отпустил перекладины и снова провалился в темноту. Барри смотрел, как дыра поглощает его, пока не перестал его видеть. Даже луч его фонарика исчез. Тимми ушел в логово чудовища.
- Будь осторожен, - прошептал он.
Он не знал, услышал его Тимми или нет.
Барри повернулся к дому - своему собственному логову монстра - и подумал, будет ли кто-нибудь из них жив, когда рассветет.
Первое, что заметил Тимми, - это зловоние. Оно висело в воздухе, как невидимый туман, и он чувствовал его вкус во рту, когда дышал. Он был похож на тот, что они чувствовали раньше, выходя из ям вокруг кладбища, но теперь он был намного сильнее, очень концентрированным. Он обжигал нос, как запах отбеливателя, когда его мать стирала белье.
Пусть это будет игрой, - подумал он. - Я - Люк Скайуокер, пробираюсь через "Звезду Смерти", пытаюсь спасти принцессу.
Он споткнулся о толстый корень дерева, торчащий из почвы, и протянул руку, чтобы устоять. Стены туннеля были холодными, сырыми и покрытыми какой-то слизью. Тимми отдернул руку и посветил на нее фонариком. Его пальцы были покрыты чем-то похожим на молочные сопли. С отвращением он вытер их о джинсы, прежде чем продолжить путь.
Проход уходил в темноту, и луч его скудного фонарика почти не пробивался сквозь мрак. И все же у Тимми сложилось впечатление, что он видит дальше, чем должен был бы.
Когда глаза адаптировались, он понял, почему. Это была слизь. Она светилась - едва заметно, но все равно испускала слабое, жутковатое сияние. Ему стало интересно, что это такое. Живя в двадцати милях от атомных электростанций Три-Майл-Айленд и Пичботтом, Тимми даже в двенадцать лет был очень осведомлен о радиоактивных отходах.
Несколько раз за последние пять лет в новостях рассказывали о бочках с отходами, выброшенных в ручьи и речки или на грунтовые лесовозные дороги в глуши. Но это было совсем не то. Вещество покрывало все - стены, потолок и те части пола, которые не были покрыты кучами рыхлой земли.
Это должен был быть упырь. Возможно, существо источало слизь из своих пор. Возможно, она помогала упырю копать или позволяла ему лучше видеть под землей.
А может быть, - подумал он, - я знаю об упырях не так много, как предполагал, и, возможно, мне следует прямо сейчас развернуться и позвонить в полицию.
Но потом он подумал о Даге, которого подвели все в его жизни, кроме Тимми и Барри. Он не мог просто бросить своего друга здесь. Как бы страшно ему ни было, у него не было выбора.
Тимми пошел вперед, чувствуя себя не столько Томом Сойером или Люком Скайуокером, сколько испуганным двенадцатилетним мальчиком, которым он и был. Он достал перочинный нож Барри и открыл лезвие. Одной рукой он сжимал его, а в другой держал фонарик. Ни то, ни другое не прибавило ему смелости. Ему хотелось, чтобы отец был здесь, рядом с ним. Ненависть и гнев Тимми были забыты. Ему хотелось иметь ту защиту, к которой он привык за долгие годы, - знать, что, какой бы страшной ни была опасность, его родители всегда рядом, готовые позаботиться о нем. Укрыть его. Защитить его от монстров. Он вспомнил, как в детстве был убежден, что под его кроватью живет чудовище. Он кричал по ночам, и отец всегда был рядом, включал свет, проверял шкафы и под кроватью.
А теперь его отца там не было.
Тимми продолжал. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. Даже мысли о Кэти не помогали.
Проход был примерно круглым, с разной высотой и шириной. В некоторых местах ему приходилось пригибать голову или прижимать руки к бокам, чтобы не удариться о стены. Другие участки были достаточно широкими, чтобы по ним было удобно идти. Он пытался угадать, в каком направлении он движется, но определить это было невозможно.
В конце концов, от главного прохода начали ответвляться другие туннели. Он решил не идти по ним, боясь заблудиться. Его продвижение было медленным. Он не сводил глаз с пола и искал следы Дага - отпечатки ног, фантики от конфет, кровь, что угодно. Он ничего не нашел.
В лабиринте туннелей царила тишина. Тимми слышал только звук собственного панического дыхания. Во рту пересохло, пульс пульсировал в шее и висках.
Он почувствовал мгновенное желание позвать, позвать Дага, просто чтобы нарушить тишину, и эта мысль испугала его еще больше.
Где ты, Даг? Пожалуйста, будь в порядке. Просто продержись еще немного.
Прикусив губу, Тимми заставил себя не плакать.
Проход наклонился вниз, и Тимми пошел по нему, все глубже уходя в землю. Вонь испорченного молока становилась все сильнее, и теперь к ней примешивался еще один запах. Гниль. Разложение. Смерть.
Барри бросился через поле. Его раны и боль были забыты, и он рвался вперед. Покрытые росой сорняки хлестали его по ногам, намочив джинсы и ботинки. Сверчки и другие насекомые стрекотали все громче, потревоженные его шагом. Он прошел мимо места, где оставил свой рюкзак, но не стал останавливаться, чтобы забрать егo. Дойдя до дороги, он присел на землю и уставился на свой дом. Все огни были выключены, значит, все, кто был внутри, скорее всего, спали. Машина все еще стояла на подъездной дорожке, но это ничего не значило. Когда его отец уходил раньше, он ушел пешком. Это означало, что он, скорее всего, где-то на кладбище.
Он надеялся.
Нервно сглотнув, Барри бросился через дорогу во двор, двигаясь как можно быстрее и бесшумнее. Он открыл дверь, молча стараясь, чтобы петли не скрипели, а затем медленно повернул дверную ручку. Не встретив сопротивления, он шагнул внутрь.
В доме было тихо. Он приостановился, прислушиваясь. Через мгновение он услышал тихий храп матери, доносившийся из родительской спальни. У него возникло искушение прокрасться по коридору и заглянуть, посмотреть, не лежит ли рядом с ней отец, но он решил не рисковать. Тимми рассчитывал на него. Он должен был поторопиться.
Он подошел к вешалке для шляп, висевшей над дверью кухни. У его отца была только одна шляпа - выцветшая, побитая непогодой кепка "Skoal", которую он иногда надевал. Остальная часть вешалки использовалась для ключей и зонтиков. И шляпа, и зонтики были на месте, висели на своих прищепках, как и ключи его матери. Но кольцо для ключей его отца отсутствовало.
- Черт.
Его голос прозвучал громче, чем он хотел, и Барри подпрыгнул, испугавшись самого себя.
Это, конечно, имело смысл, и он проклинал себя за то, что был таким глупым. Его отец взял ключи с собой, когда уходил, даже если бы только для того, чтобы попасть в хозяйственный сарай, где он хранил свои запасные бутылки "Дикой индейки". Он должен был подумать об этом, когда Тимми придумывал этот дурацкий план.
Разочарованный, Барри все-таки проверил родительскую комнату. Его мать крепко спала.
Кровать на стороне отца все еще была заправлена. Нетронутa. А поскольку машина все еще стояла возле гаража, это означало только одну возможность: его отец все еще на кладбище, возможно, пьян, и Барри придется найти его, встретиться с ним лицом к лицу и каким-то образом достать ключи.
Он выбежал из дома и молился, чтобы успеть все сделать вовремя. Горизонт окрасился слабым голубовато-белым оттенком. Не много - просто намек на приближающийся рассвет.
- Держись, Тимми, - задыхался он. - Я иду.
Тимми неуклонно двигался вниз. Временами тоннель наклонялся так круто, что его ноги соскальзывали, и ему приходилось с трудом удерживать равновесие. Кроме того, лабиринт стал еще более запутанным, чем прежде. Когда Тимми было семь лет, у него был домашний хомяк по имени Майло, которого он выиграл на Йоркской ярмарке. Он держал хомячка в своей комнате и устроил для него "тропу привычки". Тимми предполагал, что Майло понравится бегать внутри многочисленных пластиковых трубок и дорожек, но хомяк, казалось, был напуган ими. Теперь он понимал, что чувствовал Майло.
Вскоре цель разветвленных проходов и многочисленных перекрестков стала ясна.
Каждый новый путь вел вверх, к могиле. Чем дальше он шел, тем больше их встречал.
Туннель был завален пустыми гробами, разбитыми на щепки и отброшенными в сторону, вместе с обрывками одежды и другими ненужными вещами, которые не представляли ценности ни для упыря, ни для его помощника-человека - зубы, парики и что-то, что, как с ужасом понял Тимми, было кардиостимулятором. В некоторых местах главный туннель был настолько завален выброшенными гробами, что ему приходилось переползать через обломки. В какой-то момент, стоя на краю обитого шелком гроба, он уронил и фонарик, и перочинный нож. Луч погас, а фонарик укатился, погрузив Тимми в полную темноту. В бешенстве он выскочил из гроба и стал на ощупь искать их. Слезы навернулись ему на глаза. Его дыхание стало коротким и быстрым. Затем его пальцы сомкнулись на фонарике. Произнеся молитву, он включил его. Он все еще работал. Через несколько мгновений он вернул на место и перочинный нож, а затем продолжил свой путь.
- Спасибо, - прошептал он. - О, спасибо, спасибо, спасибо. Теперь пусть с Дагом все будет в порядке, и пусть мы уберемся отсюда, и пусть Барри получит экскаватор, и все будет хорошо.
Тимми остановился посреди прохода. Он вдруг почувствовал себя так, словно кто-то вылил на него ведро холодной воды. Он вспомнил Кларка Смелтцера, который стоял над ним за хозяйственным сараем и хвастался.
На этом сарае новый замок, и я единственный, кто может его открыть.
И Тимми, и Барри слышали, как он это сказал. Как они могли быть такими глупыми?
Как Барри должен был попасть внутрь сарая, если он не знал комбинации? Ключи его отца были бесполезны.
Значит, - подумал он, - Барри просто придется выбить окно или что-то в этом роде. Он нас не подведет.
В конце концов, после долгого спуска туннель снова выровнялся. В то же время, он стал шире и выше. Он заметил, что поверхность стала более гладкой и округлой, как будто при отделке этой части было уделено особое внимание. Боковые тоннели исчезли. Тимми сначала удивился, почему, но потом понял. Должно быть, он приближается к более старой части кладбища. Между этими двумя участками, прямо вдоль разделяющего их холма, была зона, где не было могил - ни древних, ни современных. Должно быть, он сейчас находится под ним. Только сегодня он был там с Кэти, шли рука об руку, когда увидели большое углубление в земле. Он закрыл глаза, вспоминая, как она пахла. Казалось, что это было миллион лет назад, и он очень хотел снова увидеть ее в тот момент. Ему казалось, что если он снова сможет взять ее за руку, то все будет хорошо.
Он приостановился и прислушался, но ничего не услышал. Если его подозрения верны, и он приближается к старой части кладбища, то он должен быть очень близко к тому месту, где изначально был заключен упырь. Запах был сейчас самым сильным. За время пути он привык к нему, почти не обращал на него внимания, но теперь он снова его заметил. Страхи, которые он успел отбросить, снова нахлынули на него. Ему хотелось развернуться и бежать, но мысль о Даге, запертом в этой непроницаемой тьме, пригвоздила его к земле.
Словно в ответ на его нарастающий ужас, в темноте что-то хрюкнуло. Звериный звук, похожий на тот, что издает кабан или медведь. Тимми испуганно вскрикнул и обернулся. Невозможно было точно сказать, откуда исходил звук, близко или далеко, но он подумал, что он мог быть позади него. Он посветил фонарем в ту сторону, откуда пришел, страшась того, что он мог обнаружить, но туннель был пуст. Он ждал, что шум повторится, но снова наступила тишина.
- О, Господи...
Он поборол желание бежать и поспешил вперед.
Из своего укромного уголка в боковом туннеле упырь слушал, как мальчик проходит мимо. Ребенок направлялся все глубже в его нору, приближаясь к главному логову, чего он и добивался. Как только он окажется там, незваный гость будет отрезан. Чтобы выйти из норы, мальчику пришлось бы возвращаться через этот же туннель, и упырь мог застать его врасплох.
Сначала упырь хотел убить мальчика, как только уловил его запах, а затем услышал его приближение. Но он подождал, заинтригованный тем, что такой юный человек может проявить смелость и решительность, которые не встречаются у многих старших (по крайней мере, по опыту общения с людьми). Он пропустил ребенка мимо ушей просто потому, что тот мог стать хорошим развлечением. В конце концов, он издал короткий хрюк, чтобы подстегнуть ребенка и усилить его страх.
Мясо было намного слаще, когда его мариновали в страхе.
Кроме того, он все еще поглощал первого.
Ухмыляясь, упырь вернулся к своей трапезе. Еще теплая плоть была твердой и настоящей на ощупь - не распадалась и не превращалась в кашу, как это происходит с разлагающейся плотью. Упырь наслаждался каждым кусочком. Он вздохнул от восторга, когда его резцы вонзились в бедро. Кровь была сладкой и густой, и он жадно глотал ее. Мальчик был одарен дополнительным слоем жира, и упырь жадно вгрызался в желтый жир обеими руками.
Разломив кость, он высасывал костный мозг и размышлял, не был ли этот новый ребенок-злоумышленник другом его нынешней трапезы. Запах нового мальчика был знакомым, возможно, из разграбленного им ранее детского клуба. Что там говорил Смелтцер? Ребенок Кайзера, который сейчас лежал перед ним распростертый и открытый, играл с сыном могильщика и еще с одним. Упырь поискал в памяти имя.
Драко? Мако?
Грако.
Упырь поднял руки к лицу. Его длинный черный язык зашевелился, слизывая кусочки плоти с когтей, покрытых кровью. Он зарылся рылом в живот мальчика, и даже когда он это делал, желудок существа урчал от обещания, что дальше будет больше. И ему даже не нужно было двигаться или охотиться. Он мог ждать здесь, доедать эту закуску, а потом заманить в ловушку главное блюдо, пока мальчик не сбежал.
Барри нашел отца под мраморным монументом - высоким монолитным шпилем высотой почти восемь футов. Его отец сидел, прислонившись к нему, с закрытыми глазами, от него несло спиртным. Рядом валялось разбитое стекло - остатки бутылки "Wild Turkey". Сначала Барри подумал, что он умер. Он был весь в крови, а его лицо и шея были сильно рассечены. Он не шелохнулся, когда Барри ткнул его одной ногой. Дрожащими руками Барри достал пистолет BB и выстрелил в неподвижное тело отца. Снаряд отскочил от его рубашки. Он по-прежнему не двигался.
- Черт.
Барри не был уверен, что он должен был чувствовать. Горе было ему не чуждо. Он видел его постоянно, когда в церкви проходили похороны. Он видел все мыслимые реакции, от грусти до мрачного юмора висельника. Он догадывался, что, возможно, должен чувствовать печаль, хотя это казалось глупым, учитывая все, через что прошел его отец.
Единственной эмоцией, которую Барри почувствовал, был непреодолимый прилив облегчения.
Оно быстро сменилось гневом и страхом, когда отец открыл один глаз и удивленно уставился на него.
- Б-Барри? Что...
Это было все. Он закрыл глаз. Барри отступил назад, убедившись, что он вне досягаемости, и снова выстрелил. На этот раз рука отца слабо дернулась. Барри поставил фонарик на надгробие и осторожно приблизился к нему, готовый бежать, если старик покажет хоть малейший признак того, что он движется сильнее, чем раньше.
Но он не шевелился. Его грудь слегка вздымалась и опускалась, но не более того. Барри направил ствол пистолета BB ему в лицо, всего в нескольких дюймах от глаза. Он опустился на колени в траву, стараясь избегать осколков разбитого стекла. Медленно, свободной рукой он залез в карман отца и достал ключи. Они зазвенели. Отец застонал, но остался лежать неподвижно. Барри встал и поспешил прочь. Он схватил фонарик и направился к хозяйственному сараю.
На горизонте разгоралось слабое зарево.
Барри подошел к дверям сарая и стал искать нужный ключ. Он поднес его к замку и громко выругался. В панике, торопясь спасти Дага, и он, и Тимми забыли о новом замке.
Он бросил ключи в сарай. Они отскочили от стены и упали в траву.
Барри подбежал к отцу и опустился рядом с ним на колени. Он взял лицо отца в руки, стараясь не задеть раны, и потряс его.
- Папа, какой код у сарая?
Его отец не ответил. Его глаза дергались, но он не издавал ни звука.
- Папа! Oчнись. Какая комбинация?
Кларк пробормотал:
- С... ще одна бутылка внутри.
- Черт побери!
Барри встал, подошел к сараю и осмотрел работу отца по ремонту. Старое окно было забито досками, а фанерные листы выглядели толстыми и прочными. Он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы ее выбить, но земля была пуста. Его взгляд остановился на металлической пластине, воткнутой в землю у подножия могилы. На табличке было написано, что похороненный здесь человек, Мик Вагнер, погиб на службе своей стране в Корее. Барри вырвал табличку из земли.
Края были тупыми и узкими. Он вложил ее между досками и надавил. Гвозди скрипнули. Доска сдвинулась. Набравшись духу, Барри бросил табличку, отступил назад и ударил ногой по фанере. Подошва его кроссовка поглотила большую часть удара, но нога запульсировала. Боль была ничто по сравнению с тем, что чувствовало остальное тело.
Стиснув зубы, он снова ударил ногой по доске. Фанера с грохотом упала на пол.
Барри схватил фонарик, включил его и осторожно пролез в окно.
Он бывал внутри хозяйственного сарая тысячи раз, но никогда до сих пор это не пугало его. В темноте некогда знакомые очертания превратились в нечто зловещее, притаившееся в углу.
Он встал над отверстием в центре пола и прислушался, надеясь услышать хоть какой-нибудь намек на то, что его друзья все еще находятся там - и живы. Вместо этого его встретила тишина.
Он нашел ломик, вернулся наружу и отжал засов от дверей, замок и все остальное. Двери распахнулись. Барри достал ключи отца, забрался на экскаватор и скрестил пальцы. Сделав глубокий вдох, он вставил ключ в замок зажигания и повернул его.
Экскаватор взревел.
Выдохнув, Барри включил фары и выехал на кладбище. Разбуженный гулом двигателя, его отец зашевелился и медленно огляделся.
Черт, - подумал Барри, - если он придет в себя, то может все испортить.
Оставив двигатель работать, он поставил экскаватор на стоянку и спрыгнул вниз. Он побежал в сарай, нашел несколько длинных черных шнуров и обмотал ими грудь, живот и плечи отца, привязав его к памятнику. Убедившись, что они затянуты, Барри отступил назад и улыбнулся.
Его старик снова упал без сознания.
Барри плюнул ему в лицо.
Небо светлело.
Туннель расширился, и в один момент Тимми очутился в большой, примерно круглой пещере. Он задохнулся, но не столько от испуга, сколько от открывшейся перед ним картины. Грунтовый пол был усеян костями и другими фрагментами тел. Разбитый череп уставился на него. Луч фонарика исчез в его впалых глазах. Потолок был высоким, гораздо выше, чем в сети туннелей, и у Тимми создалось впечатление, что он сейчас находится глубоко под кладбищем. Казалось, что сама земля давит на него. Но не кости и не атмосфера заставили его задохнуться.
Это были женщины.
Их было две. Старшая сестра Кэти, Карэн, и еще одна женщина, которую Тимми не узнал. Он предположил, что это та пропавшая женщина, о которой он слышал в новостях. Обе они были одеты в лохмотья, их одежда была испачкана и изорвана в клочья. Несмотря на всепоглощающий ужас, Тимми почувствовал, как при виде груди Карэн Мур его пронзило темное возбуждение. Он тут же почувствовал себя виноватым, но его взгляд снова вернулся к ним.
Они были покрыты красными царапинами. Руки и ноги обеих женщин были связаны толстыми корнями и лианами, соединенными в грубые узлы, а затем обмотаны вокруг больших, тяжелых бревен, чтобы они не смогли убежать. Угол камеры был покрыт фекалиями; по его предположению, большинство из них были их собственными.
Более крупные кучи, вероятно, принадлежали самому упырю. Две женщины прижались друг к другу на куче соломы и травы, глядя на Тимми расширенными от ужаса глазами.
- Хм...
Он не знал, что сказать.
- Я... знаю тебя... - Карэн говорила сбивчиво, нерешительно, как будто она забыла, как говорить, или боялась этого. Ее голос был хриплым: - Из... церкви?
Сглотнув, Тимми кивнул.
- Да, это так. Я - Тимми Грако, сын Рэнди и Элизабет Грако. Я - друг вашей сестры... - он начал говорить "парень", но поймал себя на этом. - Друг.
Другая женщина ничего не сказала. Она просто уставилась на него, застывшее, испуганное выражение не сходило с ее лица.
Тимми улыбнулся, пытаясь успокоить их.
- Ты в порядке? - спросил он Карэн.
Она медленно кивнула, словно не понимая, что означает это слово:
- Я... мы... он причинил нам боль. Сделал... кое-что.
Карэн начала издавать щелкающие звуки в горле. Она выглядела так, как будто могла начать кричать. Медленно, Тимми шагнул к ним. Вторая женщина отпрянула, прижавшись спиной к грязной стене.
- Послушайте, - сказал Тимми, сохраняя спокойный и мягкий голос, - я пришел спасти вас. Я вытащу вас отсюда.
Обе женщины начали стонать. Слезы катились по грязному лицу Карэн. Другая женщина уставилась на нож в руке Тимми.
- Все в порядке, - прошептал он. - Я просто использую его, чтобы освободить тебя.
Она покачала головой, задрожав сильнее.
- Ее зовут... Деб, - прохрипела Карэн. - В первую ночь здесь... она только кричала. С тех пор она... ничего не говорит.
Тимми сначала распилил узы Карэн, чтобы, если повезет, Деб увидела, что он не желает им зла. Находясь рядом с ними, он старался не обращать внимания на их наготу. Это оказалось легче, чем он мог себе представить. От обеих пленниц воняло немытыми телами и чем-то еще - чем-то рыбьим, почти как миндаль или аммиак. Он боялся спросить, что это было.
Их бледная кожа была покрыта порезами, царапинами и тонким блеском засохшей крови и слизи упыря. Когда он закончил освобождать ее, Карэн потерла запястья и лодыжки. На обеих были красные круги там, где лозы натерли плоть. Когда кровообращение восстановилось, он перешел к другой женщине. Она испуганно вскрикнула, отодвинувшись от него как можно дальше.
- Все в порядке, - сказал Тимми. - Я обещаю. Я просто освобожу тебя, как и ее.
Она покачала головой и отвернулась от него, зажмурив глаза.
Тимми вздохнул в отчаянии:
- Почему она мне не верит?
- Потому что, - сказала Карэн, - она думает, что ты собираешься... сделать то, что он делал с нами.
- Кто?
Карэн нахмурилась.
- Эта тварь.
- Упырь?
Она кивнула.
- Так вот что это такое?
Вместо ответа Тимми снова попытался освободить испуганную женщину.
- Не кричи, - сказал он ей. - Я не собираюсь причинять тебе боль.
Он поднял нож, и она заскулила, в ее горле зародился пронзительный крик.
- Хорошо, - сказал он и снова опустил нож. - Тссс. Не кричи. Все в порядке. Я опустил его.
Ее крик превратился в испуганный вздох.
Тимми повернулся к Карэн.
- Ты знаешь, где он сейчас?
- Он кормится ночью. Обычно возвращается перед самым рассветом. Вот тогда... тогда это и происходит. После этого он спит.
Тимми сделал паузу, прислушиваясь к звукам экскаватора. Он ничего не услышал. Он подумал, сможет ли он вообще услышать его так далеко под поверхностью.
- Скоро взойдет солнце, - сказал он Карэн. - Мы должны вытащить вас обeих отсюда, пока упырь не вернулся. Посмотрим, сможешь ли ты помочь мне освободить ее. Затем вы двое отправляйтесь прямо в этот туннель. Он идет очень далеко, но продолжайте идти по нему.
- А ты?
- Я должен найти своего друга, Дага Кайзера. Ты его знаешь?
Она сделала паузу; затем кивнула.
- Толстый парень? Да, я его знаю. Общался с тобой и Смелтцером. Теперь я вспомнила. Вы все трое общались с Пэтом... Вы ему нравились. Я забыла. Забыла о... Пэте.
Ее лицо побледнело, и Тимми подумал, что она закричит. Но вместо этого она упала в обморок. Он поддержал ее, пока она дрожала всем телом.
- С ним все в порядке? - спросила она. - Пэт, он жив?
- Да, - соврал Тимми. - Конечно. Помоги мне освободить Деб, и мы пойдем к нему, хорошо?
Она кивнула. Успокоившись, она поднялась на ноги.
Тимми снова посветил фонариком на Деб. На этот раз она встретила его взгляд. Ее нижняя губа дрожала.
- Пожалуйста, - сказал Тимми. - Мне нужно помочь моей подруге. Позволь мне сначала помочь тебе, хорошо?
Ее кивок был едва уловим, но она молча согласилась. Тимми начал разрезать ее узы.
- Поторопись, - призвала Карэн.
- Я делаю так быстро, как только могу. Этот нож не разрежет и мокрую мартышку.
Карэн нахмурилась от такого странного заявления. Тимми усмехнулся и попытался подавить внезапно нахлынувшую на него грусть. Это была давняя частная шутка между ним, Барри и Дагом. Даг впервые произнес ее однажды ночью, когда они были в походе, и эта фраза не переставала вызывать смех у всех троих.
Теперь же Тимми от этой фразы хотелось плакать.
- Ты не видела Дага здесь? Я не могу уйти без него.
Лозы и корни вокруг запястий и лодыжек Деб отвалились. Она все еще выглядела испуганной. Пытаясь развеять ее страхи, Тимми положил перочинный нож и отступил от нее, все еще приседая на уровне глаз испуганной женщины.
- Мы его не видели, - сказала Карэн. - Но почему он вообще оказался здесь? Он помогал тебе?
Прежде чем Тимми успел ответить, позади них раздался шорох. Деб закричала - хриплый, жалкий звук, как будто полоскали стекло. Она вцепилась в грязь и уставилась на Тимми через плечо. В то же время Тимми заметил слабый свет, распространяющийся по камере. Его было немного, но он был заметен - бледное, мерцающее свечение, похожее на свет, отбрасываемый слизью. Вонь, пронизывавшая всю сеть туннелей, внезапно усилилась.
И тут что-то зашипело. Это было похоже на звук воздуха, выходящего из проколотой шины.
Карэн вскрикнула. Деб прижалась к стене. Волоски на шее Тимми зашевелились. Он боялся повернуться, боялся, что если повернется, то обмочится.
Но он все равно повернулся и оказался лицом к лицу с Дагом.
Бесплотная голова его лучшего друга раскачивалась взад-вперед, как маятник, свисая с левой руки упыря. Длинные изогнутые когти вцепились в волосы Дага. Существо стояло у входа в камеру, преграждая им путь к отступлению.
Оно совсем не походило на монстров, изображенных в комиксах Тимми. Обнаженное тело было почти полностью лишено волос, кроме волос между ног и нескольких длинных прядей вдоль тела. Он был худым, но его конечности были переплетены пуповиной мышц, а живот сильно вздулся, как будто он был беременным.
Его белая кожа была покрыта грязью, но все равно светилась жутким светом.
У него были желтые, желчные глаза, заостренная голова и толстые черные губы, похожие на два куска сырой печени. Его рот и лицо были измазаны свежей кровью. Серый язык упыря высунулся и слизнул немного крови. Затем он ухмыльнулся, обнажив острые зубы. Они выглядели очень острыми.
- Ты ищешь это, дитя?
Его голос был похож на наждачную бумагу.
Тимми не мог говорить.
Упырь держал голову Дага высоко поднятой.
- Твой друг, да? Он был сочным. Действительно, отличная трапеза. Жир таял у меня во рту. Слишком долго я питался падалью. Интересно, каков ты на вкус?
Тимми крикнул Карэн, чтобы она бежала, но даже когда он это сделал, то понял, что бежать некуда. Его голос звучал очень тонко и испуганно. Он не мог оторвать взгляд от головы Дага.
- Ты вторгся в мой дом, - сказал упырь. - Ты беспокоишь моих друзей и угрожаешь раздором среди моего племени. Тебе не следовало приходить сюда.
Зарычав, упырь швырнул голову Дага в их сторону, а затем прыгнул. Тимми вскинул руки перед лицом и уклонился вправо. Карэн прыгнула влево. Голова отскочила от стены, выбив грунт, и покатилась по полу. Упырь последовал за ней, приземлившись перед Деб. Оскалив зубы, он вихрем бросился к Тимми.
С неистовым, пронзительным криком Деб схватила перочинный нож обеими руками и вонзила лезвие в пах существа. Упырь вздрогнул, затем завыл. Его руки обхватили раненые яички.
Кровь пролилась сквозь пальцы. Тимми в ужасе уставился на него, затем опустил взгляд на голову Дага. Его мертвые, лишенные зрения глаза, казалось, смотрели прямо на Тимми.
- Бежим! - Карэн схватила его за руку и повела к выходу.
Когда они бежали, Тимми оглянулся через плечо. Ревя от боли и ярости, упырь вырвал нож. Все еще стоя на коленях, Деб ударила существо голыми руками. Оно ударило в ответ, свалив ее на пол одним взмахом своей массивной руки. Затем оно повернулось лицом к ним.
- Я буду убивать тебя медленно, мальчик.
Тимми побежал.
Экскаватор передним ковшом вгрызался в землю. Двигатель кашлял, но продолжал работать.
Барри отбросил грязь в сторону, а затем зачерпнул еще один полный совок. Под землей появилась зияющая расщелина - туннель, резко уходящий вниз. Он решил использовать передний, а не задний совок, чтобы сэкономить время, и результат того стоил. Позади него кладбище выглядело так, будто его заселили гигантские сурки. Дыры и обвалившиеся могилы усеивали ландшафт. Он проехал еще несколько ярдов, его продвижение замедлилось из-за того, что большая машина огибала надгробия, а затем снова начал копать.
Барри взглянул на небо и увидел, что оно светлеет. Первые настоящие лучи солнца пробивались над горизонтом. Но здесь, на земле, все еще было темно. Он попытался ехать быстрее. Огромные шины экскаватора проехали по небольшому надгробию. Он снова начал копать, протаскивая совок по грязи, делая траншеи вместо ям.
Задняя часть экскаватора заскрипела, и Барри оглянулся. Левая задняя шина провалилась в землю. Грязь провалилась под ним, и Барри увидел, что сидит на вершине туннеля. Пытаясь маневрировать, пока все не обрушилось, он завел двигатель. Мотор взревел.
Когда отец начал кричать, Барри его не услышал.
Тимми и Карэн продирались сквозь темноту, бежали так быстро, как только могли. Луч фонарика отражался от стен и пола, толкаясь от напряжения. Тимми позволил Карэн вести себя впереди, но плен сделал ее слабой, и она то и дело спотыкалась и замедляла шаг. Тимми подгонял ее. Позади них он услышал звуки погони. Упырь завывал, изрыгая проклятия и угрозы. Его ноги стучали по грязному полу.
В туннелях эхом отдавалось его тяжелое, рваное дыхание. Карэн перелезала через щепки от разбитого гроба, а Тимми призывал ее двигаться быстрее. Он бросил испуганный взгляд через плечо и увидел, что упырь сокращает расстояние между ними. Он бежал сгорбившись, одна рука все еще сжимала его раненый пах. Он был похож на призрака, фосфоресцирующая слизь светилась вокруг него, пока он приближался к ним.
- Поторопись, - Тимми толкнул ее ногами.
- Я пытаюсь.
Они преодолели барьер и побежали дальше. Карэн споткнулась о камень, но восстановила равновесие. Она задыхалась. Тимми тоже устал. Несмотря на дни, проведенные на велосипедах и в походах по лесу, он был на пределе своей физической выносливости.
Его легкие горели, а мышцы ног начали сводить судороги. Резкая боль пронзила его ребра. Стиснув зубы, он потер боковой шов и попытался продолжить движение.
- Жена, - прокричал упырь. - Вернись ко мне, сейчас же. Ты не можешь меня бросить. Мой род должен жить.
Карэн всхлипнула, но не оглянулась. Позади себя они услышали, как их преследователь врезался в груду раздробленных досок.
- Женщина, я больше не буду тебя предупреждать.
Отчаянно пытаясь увеличить расстояние между собой и существом, Тимми и Карэн продвигались вперед, пока упырь пробирался через обломки. Они достигли перекрестка, от которого в трех разных направлениях расходились боковые туннели. Над разъяренными криками упыря Тимми услышал новый звук - приглушенный гул дизельного двигателя. Это был экскаватор. Должно быть, он. Конечно, дальше по туннелю с поверхности посыпалась грязь. Запутавшись в падающих обломках, Карэн свернула вправо и нырнула в один из боковых туннелей.
- Нет, - крикнул Тимми. - Это не тот путь!
Если она и услышала его, то не подала виду. Она прошла вне досягаемости луча его фонарика. Он замер на мгновение, не зная, что делать. Упырь зарычал, а затем бросился вперед. Он потянулся к нему, когти щелкнули. Тимми побежал за Карэн. Под его ногами хрустели кости. Туннели начали трястись.
Первое, на что обратил внимание Кларк Смелтцер, был шум - громкий, ровный гул, от которого пульсировала голова и болели зубы. Он проникал сквозь землю и рассекал воздух вокруг него. Судя по звуку, это была машина - возможно, мотор. Второе, что он заметил, это то, что боль в голове была незначительной по сравнению с остальными. Каждый вдох приносил новые толчки агонии в грудь и бока. Лицо и горло словно обожгло. Он попытался пошевелиться и обнаружил, что не может. Он был связан шнурами тарзанки. Кларк сделал несколько неглубоких вдохов, а затем наклонился вперед, пытаясь ослабить путы. Его мышцы закричали, и он тоже. Его голос был потерян под грохотом машины.
Шнуры натянулись, затем ослабли, натянулись и ослабли, когда он медленно раскачивался вперед-назад. Резина скрипела о мраморную поверхность надгробия. Наконец, они соскользнули вниз по его телу. Он освободил руки и развязал шнуры.
Кларк посмотрел на свои руки сквозь запекшиеся глаза, увидел полузасохшую кровь и потрогал щеку. Он вздрогнул. Это действие принесло еще больше боли. Его пальцы покраснели, свежая кровь покрыла уже засохшую.
Заебало меня, - подумал он. - Проклятая тварь хорошо меня поимела.
Он вздрогнул. Было очень холодно. Но ведь это не может быть правдой, не так ли? Холодно в середине июня? Его зубы не переставали стучать.
Он заставил себя открыть глаза. Только один из них повиновался. Другой оставался закрытым.
Он медленно повернул голову в поисках источника грохота, и тут его пронзила новая боль, от которой все тело свело судорогой. Кларк сжал руки в кулаки и заставил себя повернуть голову. Его оставшийся хороший глаз расширился от удивления.
Барри каким-то образом проник в хозяйственный сарай. Маленький ублюдок взломал замок и угнал экскаватор. Пока Кларк наблюдал, экскаватор подбросил в небо еще один ком земли. Он раскапывал кладбище - очевидно, мстил за побои, которые Кларк нанес ему ранее.
- Эй! - крикнул он. - Ах ты, маленький засранец. Что ты делаешь?
Барри проигнорировал его.
- Не притворяйся, что не слышишь меня, сукин сын. Слезь с этого гребаного экскаватора! Я серьезно.
Двигатель взревел сильнее. Машина покатилась вперед, передней частью налетев на надгробный камень.
- Барри! Посмотри на меня, парень!
Все еще сжимая кулаки, Кларк, спотыкаясь, поднялся на ноги. Значит, его никчемный сын разозлился из-за того, что ему надрали задницу? Сейчас он его проучит. Это был вандализм, просто и ясно. Барри собирался получить взбучку, которую он никогда, никогда не забудет.
- Ладно. Я предупреждал тебя. Ты все еще не научился. На этот раз у тебя не будет другого шанса.
Кларк пошатнулся вперед, ухмыляясь сквозь боль. Кровь попала в его единственный хороший глаз, и он видел красное.
Карэн застонала.
Тимми повернулся и направил фонарик в ту сторону, откуда они пришли.
- О, Боже... О, Боже...
Карэн повторяла это снова и снова. Тимми не был уверен, молится ли она или просто впадает в шок. Если это была молитва, то она осталась без ответа. Они зашли в тупик - курган из грязи и камня отделял боковой туннель от поверхности. Из центра кучи торчала пепельно-серая кость. Вокруг них дрожали стены.
Тимми теперь отчетливо слышал работу экскаватора, и было легко понять, что произошло. Этот туннель вел в могилу. Когда Барри копал над ними, почва вокруг могилы обрушилась, погрузившись в пропасть внизу. Теперь они оказались в ловушке.
Тимми посмотрел назад в туннель. Он изгибался в темноту, наклоняясь вниз.
Он подумал, есть ли время, чтобы выбежать обратно в главный проход и найти другой путь. Но даже когда он думал об этом, бледное свечение, отбрасываемое телом упыря, осветило стены туннеля за поворотом. Тимми отпрянул в сторону, встав между Карэн и их преследователем. Она протянула руку и взяла его за плечо. Онемев от ужаса, он едва почувствовал, как она сжала его.
Он подумал о Кэти и о том, как ее рука ощущалась в его руке. Он подумал о своих родителях и пожелал увидеть их снова, еще раз, хотя бы для того, чтобы сказать им, что ему очень жаль. Он подумал о Даге.
- Я не хочу умирать, - прошептал Тимми. - Пожалуйста.
Стены вокруг них дрожали и грохотали. Грязь посыпалась на них, заливая их волосы и плечи. Кашляя, они смахнули ее. Облако пыли заполнило узкий проход, заслонив луч фонарика. Они крепче сжали руки. Когда пыль рассеялась, упырь обогнул угол и стоял в нескольких ярдах от них. Существо наклонило заостренную голову и рассмеялось.
- Вам некуда бежать. Ты хорошо порезвился, мальчик, и за это я тебе благодарен. Но пора заканчивать этот фарс. Я сделаю твою смерть быстрой, не из доброты или жалости. Поверь, я бы с радостью содрал с тебя кожу за твои проступки. Но я должен разобраться с тем, что происходит на поверхности. Неужели ты и сын гробокопателя думали поколебать основы моего королевства?
Тимми облизнул губы, слишком напуганный, чтобы ответить. В ноздрях и задней стенке горла ощущался привкус грязи. Во рту было сухо.
- Неважно, - сказал упырь. - Сегодня ночью вы оба будете кормить меня. И накормите моих жен тоже.
Карэн сжала руку Тимми так сильно, что костяшки пальцев затрещали.
Упырь поднял когти и угрожающе шагнул вперед. Взгляд Тимми остановился на ножевой ране - или на том месте, где должна была быть ножевая рана. Она уже зажила, и единственным признаком того, что Деб ударил существо ножом, была засохшая кровь на его бедрах и ногах.
Туннель снова затрясся, и потолок зашуршал. На всех посыпалась грязь. Упырь попятился назад. Тимми и Карэн прижались к стене, затаив дыхание, чтобы не задохнуться. Звук двигателя экскаватора нарастал, заполняя туннели.
Ты был прав, Барри, - подумал Тимми. - Мы не должны были пытаться сделать это сами. Надо было просто рассказать взрослым. Мы не можем бороться с монстром...
Облако пыли рассеялось, и упырь бросился на него.
Барри боролся с рычагом переключения передач. Он вибрировал в его руке, отказываясь сдвинуться с места. Экскаватор раскачивался вперед-назад, передняя часть неуверенно покачивалась в нескольких футах от земли. Он заметил свежую воронку и попытался сдать назад, чтобы не съехать в углубление. Он боялся, что земля может провалиться. Разворачиваясь, он наехал на надгробие и теперь застрял. Он надавил на рычаг сильнее. Шестерни издали ужасный скрежещущий звук. Из выхлопной трубы повалил черный дым.
На горизонте разгорался рассвет, светящийся шар уже выглядывал из-за верхушек деревьев Леса Боумана.
Ворча, Барри попытался снова. Когда он боролся с переключением передач, что-то дернуло его за руку. Барри посмотрел вниз, увидел окровавленную руку, сжимающую его запястье, и закричал.
Его отец прижался к борту экскаватора. Старик ухмылялся. Кровь стекала по его лицу. Казалось, он едва мог стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы держаться за раскачивающуюся машину, но все же его хватка крепко сжалась.
- Вот и все, парень, - Кларк сплюнул кровь. - Пора принять лекарство, раз и навсегда.
- Отстань от меня.
Барри рывком отдернул руку, разрывая хватку отца. Взмахнув руками, Кларк попятился назад, а затем упал вперед и схватился за борт экскаватора. Одним кулаком он ударил Барри по голове, но в его ослабленном состоянии он не мог прицелиться. Барри легко уклонился от удара, а затем нанес ответный удар. На этот раз он попал. Его кулак вошел в уже изуродованный рот отца. Губы Кларка взорвались под костяшками пальцев сына. Еще больше крови забрызгало их обоих. Другая рука Барри соскользнула с руля. Экскаватор заехал на надгробие, наклонившись вперед под опасным углом. Отец и сын крепко ухватились за руль, пытаясь удержать равновесие. Боль пронзила руку Барри. Он посмотрел вниз и увидел, что из костяшки среднего пальца торчит кусок зуба отца.
Рука Кларка метнулась вперед и сомкнулась на горле Барри. Барри пытался дышать, но не мог. Его язык и глаза выпучились. Ворча, его отец сжал сильнее, его пальцы впились в плоть Барри.
- Посмотри на это дерьмо, - прохрипел Кларк. - Все эти разрушения. Это ты сделал, маленький сопляк.
Барри едва мог слышать его из-за звона в ушах. Его голова начала раскалываться.
Он снова попытался сделать вдох, но хватка отца была крепкой. Губы Барри снова начали кровоточить. Он поднял обе руки и вцепился ногтями в запястье и предплечье отца, пытаясь высвободиться. Он рвался из толстых пальцев, но отец был слишком силен.
- Ты мне больше не сын.
Ноги Барри подрагивали. Звон в ушах становился все громче. Его руки ослабли. Хватка Кларка усилилась.
- Ты мне больше не сын, - повторил он.
Металл заскрипел о камень. Экскаватор накренился вперед, затем перевернулся. Мотор зашипел и заглох. Вокруг них земля рушилась, проваливаясь под землю с оглушительным грохотом. Воронка широко зияла, как жаждущая пасть, ожидая, что она поглотит их всех. Передний обтекатель исчез в земле, за ним последовали решетка радиатора, фары и передние шины. Барри ударился об ограждение. Проволочная сетка прижалась к его щеке. Хватка отца соскользнула с его горла, когда Кларк пытался избежать падения.
Задыхаясь, Барри крепко держался, когда экскаватор снова рванулся вперед. Его желудок болел. Его пальцы вцепились в проволочную сетку. Его отец пытался ухватиться за рулевое колесо. Экскаватор опрокинулся вперед и с головой погрузился в пропасть.
Когда упырь приблизился, Тимми попытался закричать. Вместо этого получился лишь приглушенный вой. В воздухе закружились клубы пыли. Существо нависло над ним, его зловоние заполнило туннель. Из его пор капала слизь, скапливаясь у ног.
Оно подняло когти для удара - и туннель обрушился позади них. Тонны грязи заполнили проход, заблокировав другой конец. Фонарик выскользнул из рук Тимми. Он упал на колени, увлекая за собой Карэн. Оба закрыли рты и носы, так как воздух наполнился еще большим количеством пыли. Тимми закрыл глаза. Сильный ревущий звук заполнил его уши, а затем утих.
Он снова открыл глаза.
Несмотря на висящие в воздухе обломки, он мог видеть. Потолка не было. Сквозь пропасть пробивался тусклый солнечный свет. Экскаватор заполнил туннель, окруженный кучами грязи, разбитыми надгробиями и расколотыми гробами. Барри стоял на коленях в грязи, кашляя и отплевываясь.
Рана на его щеке снова открылась, на лице и руках были свежие порезы и царапины. Его шея была в синяках. Фиолетовые пятна были похожи на следы от пальцев. Упыря не было видно. Рядом с ним Карэн вырвало.
Тимми похлопал ее по спине, не зная, что делать.
- Ты в порядке?
Задыхаясь, она кивнула. Она вытерла рот тыльной стороной ладони.
Тимми подполз к Барри. Несмотря на свои травмы, Барри улыбнулся.
- Ты спасен.
- Что случилось?
Застонав, Барри с трудом поднялся на ноги.
- Земля обвалилась. Я не мог спрыгнуть, потому что мой старик...
Его глаза расширились. Он быстро обернулся; затем снова посмотрел на Тимми.
- Где он?
Тимми нахмурился.
- Упырь? Я не знаю. Должно быть, он удрал, когда ты ворвался сюда.
- Нет, - Барри покачал головой. - Мой старик. Он был на экскаваторе, когда он упал.
Они обыскали обломки. Экскаватор упал передней частью на землю, а ковш был впечатан в пол туннеля. Вокруг него скопилась грязь, похоронив всю переднюю часть. Задний ковш торчал из щели в потолке и выходил на поверхность. Они перелезли через куски земли и стали искать.
Тимми задохнулся:
- Это...
Барри опустился на колени в грязь. Из земли торчала рука его отца. Масонское кольцо Дэйна Грако все еще было на его пальце. Не говоря ни слова, Барри снял кольцо и бросил его Тимми.
- Вот. Oно должно быть у тебя.
- Спасибо, - Тимми положил кольцо в карман. - С тобой все будет в порядке?
Барри пожал плечами, его глаза не отрывались от руки.
- Да. Я имею в виду, может быть, я должен быть грустным, потому что он был моим отцом, но это не так. Я даже не чувствую себя счастливым. Я просто... пустой. Это имеет смысл?
Тимми кивнул.
Барри провел руками по волосам, стряхивая грязь.
- Он сказал, что я больше не его сын. Прямо перед тем, как мы упали.
- Это неправда.
- Да, это правда. Может, биологически он и был моим стариком, но я не его сын. Ни в коем случае. Я не похож на него и никогда не буду. Я клянусь.
Карэн шагнула вперед.
- Мы можем идти?
- А как насчет другой девушки? - спросил Тимми. - Деб? Мы не можем просто оставить ее здесь.
- Где она? - Барри уставился на грудь Карэн, затем быстро отвел взгляд.
- Где-то там, - Тимми указал на кучу грязи, загромождавшую туннель. - Придется покопаться в ней.
- Чем, - фыркнул Барри. - Голыми руками?
Карэн забралась на экскаватор.
- Мы вызовем помощь. Они могут прислать спасательный отряд, чтобы откопать ее, как они это делают, когда рушится шахта. Я не буду ждать, пока эта тварь вернется. Возможно, она уже даже не жива. Она была довольно... не в себе. Думаю, ее разум отключился после того, как упырь...
Не закончив фразу, она повернулась лицом к небу.
Тимми и Барри смотрели, как она поднимается. Барри наклонился поближе и прошептал ему на ухо:
- Как ты думаешь, упырь мертв?
- Я не знаю, - сказал Тимми. - Мои глаза были закрыты. Я не видел, куда он делся.
- А что насчет Дага? Ты нашел его?
Тимми опустил голову. Его губы дрожали.
- Да. Он... Я не хочу сейчас об этом говорить.
- Дерьмо.
- Да.
Карэн вскарабкалась по заднему кронштейну ковша. Когда она достигла потолка, она оглянулась на них.
- Ребята, вы идете?
Кивнув, мальчики забрались на экскаватор. Барри забрался первым, за ним последовал Тимми.
Тимми поднялся всего на несколько футов, когда услышал тихий шелестящий звук. Он посмотрел вниз на кучу обломков. Онa двигалась.
- Черт. Давай, давай, давай!!!
- Что это? - Барри остановился, обеспокоенно глядя вниз.
- Просто иди, - закричал Тимми. - Быстрее!
Из грязи высунулась когтистая рука, за ней другая. Несколько когтей упыря были оторваны, а пальцы кровоточили. Его руки вытянулись вперед, за ними последовала заостренная, огромная голова. Желтые глаза полыхали яростью.
Закричав, Барри снова начал карабкаться. Тимми толкал его в ноги, призывая идти быстрее.
Упырь спрыгнул с кургана и отряхнул грязь. Затем он поднялся во весь рост.
- Моя невеста! - oн поманил Карэн. - Возвращайся, и я не причиню тебе вреда.
С воплем Карэн поднялась на поверхность и вышла на свет. Барри и Тимми забрались выше.
- Нет, - прорычал упырь. - Нет-нет-нет-нет-нет-нет! Я не допущу этого. Мой род должен жить снова. Вы не отнимете у меня шанс стать родителем.
Он прыгнул на экскаватор. Стрела экскаватора раскачивалась взад-вперед, и обоим мальчикам приходилось крепко держаться, чтобы не упасть. Словно паук, упырь взбирался по бокам машины, его длинные руки и ноги цеплялись за землю. Барри добрался до верха и перевалился через борт на твердую землю. Он протянул руку вниз в отверстие, и Тимми схватился за нее.
- Быстрее! - крикнул Барри. - Он почти за тобой.
Тимми оттолкнулся ногами и достиг вершины. Упырь был прямо под ним.
Он чувствовал его дыхание на своих лодыжках, слышал его яростное шипение. Затем он завыл - но на этот раз звук был другим.
Тимми вылез из норы и снова посмотрел вниз. Тусклый солнечный свет коснулся руки упыря, и бледная плоть зашипела. Слизь, покрывавшая руку, пузырилась и лопалась, а вверх поднималась тонкая струйка дыма.
- Пойдем, - Барри схватил Тимми за руку и потянул его к себе.
Тимми отшатнулся от него и в ужасе уставился, как завороженный, на продолжающую тлеть руку упыря.
- Тимми, пошли!
Барри толкнул его вперед. Тимми споткнулся, а затем последовал за ним. Они бежали между надгробиями. Карэн бежала впереди них, направляясь к церкви. Верхняя половина солнца уже скрылась за верхушками деревьев, и голубой предрассветный свет уступил место красному сиянию рассвета.
- Неeeeт! Моя семья...
Упырь вылез из расщелины. Из его тела поднимался дым, когда свет коснулся его плоти. Даже когда они бежали, мальчики слышали, как он шипит позади них. Тем не менее, он решительно преследовал их, крича, чтобы Карэн вернулась.
Когда они приблизились к церкви, крики существа стихли.
Тимми повернулся и уставился на него.
Упырь корчился в траве, его тело корчилось от боли. Однажды Тимми нашел слизняка на тротуаре у своих родителей и присыпал несчастное существо солью. Сейчас он вспомнил об этом. Бледная плоть упыря отслаивалась при каждом движении монстра. Мышцы и ткани под ним пузырились и горели. Все покрылось слоем белой пены. Тимми ожидал, что упырь взорвется, как в фильмах и комиксах, но вместо этого он просто бил лапами по земле, издавая жалкие мяукающие звуки и наблюдая, как Карэн убегает. Даже когда его глаза расплавились и вытекли на землю, его голова оставалась вертикальной и была направлена в ее сторону.
- Моя... семья...
Мальчики смотрели, пока не осталось ничего, кроме пузырящейся лужи.
И тогда Тимми начал плакать. Он думал об их нападении на Кэтчера, о чувстве вины и стыда, которое он испытывал после этого. Как сказал Даг, собака не была чудовищем. Она просто делала то, что должна была делать. То, для чего она была воспитана. Защищала свой дом. Когда они напали, и Кэтчер бегал по кругу, вопил, скулил и таращил глаза, он не был похож на монстра. Он выглядел жалко.
Тимми уставился на тухлые останки упыря. Он больше не был похож на монстра.
- Неужели он не понимал? Разве он не знал, что сделает солнечный свет?
- Наверное, он так сильно хотел Карэн, - сказал Барри. - Все остальное не имело значения.
- Семья, - прошептал Тимми. - Он пытался спасти свою семью.
- Пойдем, - сказал Барри.
Он положил руку на плечо Тимми и повел его прочь.
Позади них солнце поднималось в небо. Начинался новый день.
Черный внедорожник "Тойота" въехал на церковную парковку и затормозил. Антенна спутникового радио была прикреплена магнитом к крыше, а из салона доносились приглушенные звуки детской передачи. На водительском сиденье сидел мужчина, крепко сжимая руль. Рядом с ним сидела женщина. Через некоторое время "Тойота" медленно двинулась по средней дороге кладбища. Дорога была шире, чем мужчина помнил, и выглядела так, словно ее недавно покрыли свежим слоем асфальта.
- Это здесь, папа?
Мужчина кивнул.
- Да. Это здесь. Раньше это была моя игровая площадка.
Он задрожал. Его жена заметила это и выключила кондиционер. Мужчина ничего не сказал.
Внедорожник прополз мимо могил, снова замедлил ход, а затем остановился.
Мужчина вышел из машины и разгладил свой костюм. Его галстук развевался на теплом июньском ветерке.
Он глубоко вздохнул. Он не был здесь уже очень давно. Он огляделся. Старого хозяйственного сарая уже не было, его заменили более современным строением. На пастбище фермера Джонса вместо скота теперь стояли двухэтажные дома. Все было по-другому. Он на мгновение закрыл глаза и услышал детский смех. Старые призраки. Когда-то давно они были хорошими призраками.
Теперь нет.
Став взрослым, мужчина вспомнил, что детский смех часто похож на детский крик.
Он открыл глаза и пошел дальше.
Внутри машины его жена и дети смотрели, как он приближается к могиле. Затем женщина позвонила по мобильному телефону.
Мужчина стоял перед могилой - свежей, открытой ямой в земле. Раной. В тот же день ее засыплют, а затем закроют дерном. В глубине ямы стояло новое надгробие.
На нем было написано, что Рэнди Грако был любящим мужем и отцом. Надгробие Дэйна Грако стояло в нескольких футах от него.
- Привет, Тимми.
Тим подпрыгнул от неожиданности. Он думал, что был один. Он поднял голову. Смотритель кладбища вышел из-за высокого памятника. За ним, с любопытством наблюдая за ним, выскочил робкий мальчик, примерно того же возраста, что и старший сын Тима. Оба были одеты в рабочую одежду, их джинсы были испачканы травой и грязью.
- Тимми?
Смотритель снял рабочие перчатки и подошел к нему.
Тим нахмурился. Никто не называл его "Тимми" с тех пор, как он закончил колледж. Даже его родители. Сначала он не узнал смотрителя. Он был лысым, а его кожа выглядела обветренной от слишком сильного солнца или стресса - или от того и другого. Под глазами у него были темные круги, которые у большинства мужчин появляются только в более зрелом возрасте. Но шрам выдавал его личность: узкая бледная линия, идущая по щеке, вырезанная много лет назад украденным кольцом - кольцом, которое теперь было на правой руке Тима.
Шрам появился в ту ночь, которую никто из них никогда не забудет. Шрам, как и воспоминания, со временем потускнел, но все еще был на месте.
Улыбаясь в недоумении, Тим шагнул вперед.
- Барри? Господи Иисусе...
- Я тоже рад тебя видеть, приятель, - Барри рассмеялся. - Думал, может, ты меня не узнал.
- Не узнал. Сначала, во всяком случае. Мне понадобилась секунда. Давно не виделись.
- Да, прошло... Двадцать лет, плюс-минус.
Все еще удивленный, Тим потерял дар речи.
- Я слежу за тобой, - сказал Барри, его голос был полон гордости. В "Hanover Evening Sun" и "York Dispatch" были статьи о тебе. Я слышал, ты теперь известный автор комиксов.
Тим усмехнулся.
- Ну, я бы не сказал, что я знаменит или что-то в этом роде. Но у меня все хорошо.
- Ты и твои смешные книги, - Барри достал банку табака "Хаски" и набил немного в губы. - Я помню, ты был без ума от этих вещей, когда мы были детьми.
- Ты тоже.
Барри нахмурил брови.
- Да, наверное, был. Я забыл об этом. Сейчас я почти ничего не читаю, кроме газет. Но я помню, как ты разозлился, когда твой отец порвал твои.
- Я тоже помню, - прошептал Тимми. - Не думаю, что мы когда-нибудь забудем.
- Нет, - согласился Барри. - Не забудем. Но, черт, я не хотел вспоминать твоего старика. Прости.
- Все в порядке.
Барри указал на могилу:
- Мне было жаль слышать о том, что случилось. Он был хорошим соседом. Черт, я всю жизнь прожил рядом с ним. Будет странно не видеть его за холмом.
Тим печально кивнул.
- Да. Это было довольно неожиданно. Сердечный приступ настиг его, когда он смотрел игру. Все произошло быстро. Мама все еще в шоке, я думаю. Но, по крайней мере, он не страдал.
- Ну, это хорошо.
- Да.
Они молча смотрели друг на друга, ни один не знал, что сказать.
Барри сплюнул комок коричневого табачного сока на траву.
- Это твоя семья?
- Да, - Тим повернулся обратно к внедорожнику. - Это моя жена, Мара, и мои сыновья, Дэйн и Даг.
Барри сделал паузу.
- Даг, да? Это хорошо. Ему бы это понравилось.
- Думаю, да.
- Жена хорошо выглядит, - сказал Барри, глядя на "Тойоту". - Ты хорошо поработал.
- Да, я не могу пожаловаться.
- От Кэти Мур что-нибудь слышно?
- Нет, с тех пор как закончила школу. Я поступил в колледж. У нее был еще год в школе. Ты знаешь, как это бывает.
- Я всегда думал, что вы двое поженитесь. Молодая любовь и все такое.
- Такое бывает только в песнях, наверное.
Барри кивнул, и они снова замолчали.
- Это мой ребенок там, сзади, - Барри повернулся, указывая на застенчивого мальчика, который снова спрятался за памятником. - Ричи. Вытащи свою задницу сюда и поздоровайся.
Тим нахмурился. Голос Барри приобрел грубый, неприятный оттенок. Мальчик, Ричи, выскользнул из-за памятника, опустив глаза к земле и опустив плечи. Тим наконец-то смог хорошо рассмотреть ребенка. Он был худым, а его руки торчали из футболки, как прутики. Обе они были в синяках, а на правом предплечье виднелся неприятный круглый след. Тим старался держать лицо прямо, но внутри он был потрясен. Это выглядело как ожог от сигареты.
- Иди сюда, - крикнул Барри.
Мальчик подскочил при звуке голоса отца и послушно потрусил к ним. Когда он подошел ближе, Тим заметил шрамы.
- Это Тимми Грако, - сказал Барри, представляя его. - Мы были лучшими друзьями, когда были в твоем возрасте.
- Привет, - Тим протянул руку.
Ричи пожал ее. Его хватка была слабой, ладони вспотели. Он что-то пробормотал себе под нос.
Барри шлепнул его по затылку.
- Говори. Я тебе уже говорил, никто ни хрена не поймет, когда ты так бормочешь.
- Извините, - извинился мальчик. - Приятно познакомиться.
Он не смотрел в глаза Тиму, а продолжал смотреть на землю.
- Возвращайся к работе, - приказал Барри.
Он ткнул Ричи ботинком. Мальчик убежал.
Барри усмехнулся, выглядя виноватым.
- Иногда он не слушается. Надо научить его хорошим манерам. Думаю, мы делали то же самое, когда были детьми.
- Похоже, он недавно получил травму.
Тим сохранял спокойствие в голосе.
Пожав плечами, Барри отвернулся.
- Он неосторожен. Неуклюжий, как и я в том же возрасте. Ты знаешь, как это бывает. У мальчиков остаются шрамы.
Тимми кивнул, не в силах говорить из-за комка в горле. Он уставился на потускневший шрам на щеке Барри.
У мальчиков бывают шрамы, - подумал он. - Некоторые из них исчезают, а другие нет. Некоторые шрамы остаются с нами на всю жизнь.
- Послушай, Барри... Мне пора идти. Дети неспокойны, и я хочу проведать маму. Это была долгая поездка.
- Конечно, - Барри снова встретился с ним взглядом и улыбнулся. Его лицо было печальным. - Похороны завтра. Ты собираешься остаться в городе надолго?
- Несколько дней, наверное.
- Ну, давай встретимся. Выпьем по паре кружек пива. Я должен буду показать тебе, как я отремонтировал дом с тех пор, как ты видел его в последний раз.
- Звучит неплохо. Это будет зависеть от Мары и детей, конечно. И от мамы. Я хочу быть рядом с ней.
- Ты можешь найти время для пива со своим старым приятелем.
Тимми кивнул.
Барри вытер пот со лба.
- Рад был повидаться, Тимми.
- Я тоже.
Тим начал отворачиваться, но Барри окликнул его, его голос был мягким и печальным. На краткий миг он стал похож на прежнего Барри, Барри, которого Тим знал с детства.
- Что с нами случилось, Тимми?
- Что ты имеешь в виду?
- Мы должны были быть лучшими друзьями. Помнишь? Мы обещали себе, что не подведем друг друга. Лучшими друзьями на всю жизнь.
- Я помню.
- Так что же случилось?
Тим покачал головой.
- Я не знаю, Барри. Жизнь случилась, я думаю. Мы выросли. Разошлись. Но я часто думаю о тебе. О тебе и Даге.
- Да, - Барри вытер глаза. - Я тоже.
Они снова попрощались, и Тим направился обратно к "Тойоте". Он не солгал. Он действительно думал о Барри и Даге, да и о Кэти тоже. Почти каждый день, на самом деле.
Но в его воспоминаниях они были в возрасте двенадцати лет - и бессмертны. И они будут ими вечно, проживая самые счастливые дни своей жизни снова и снова. Они были теми, кем были в двенадцать лет, а не теми, кем были сейчас.
Он приходил на кладбище и находил новых старых призраков. Самые счастливые дни их жизни были не более чем защитным механизмом.
Тим открыл дверь и скользнул на водительское сиденье.
- Кто это был? - спросила Мара. - Старый друг?
- Да, - Тим повернул ключ. - Старый друг. Мой лучший друг, вообще-то.
- Как его зовут?
- Барри. Мы бегали вместе. Я, он и наш друг Даг.
На заднем сиденье Дэйн нажимал кнопки на своей портативной видеоигре, не обращая внимания на разговор. Но Даг наклонился вперед на сиденье:
- Ты хочешь сказать, что у тебя был друг по имени Даг, как и я?
Тим улыбнулся:
- Конечно, был.
- И вы втроем были лучшими друзьями, как я, Джоуи и Джесси?
Тим кивнул. Он смахнул слезы, чтобы их не увидела его семья. Мара заметила это, протянула руку и похлопала его по ноге.
- Сядь назад, милый.
Даг подчинился. Застегивая ремень безопасности, он сказал:
- Я скучаю по Джоуи и Джесси. Сейчас лето. Я хочу вернуться домой и играть.
- Скоро вернешься, - сказала Мара. - У тебя впереди целое лето.
- Наверное, ты права, - сказал Даг. - Лето длится долго. А я, Джоуи и Джесси - лучшие друзья навеки, так что они будут там, когда я вернусь.
Тим вздохнул. Он хотел пообещать своему сыну, что да, лето длится бесконечно и что его лучшие друзья останутся лучшими друзьями навсегда, но правда заключалась в том, что жизнь складывалась иначе. Когда ему было двенадцать лет, он верил, что лето бесконечно, как и жизнь. Но теперь он знал это лучше. Ничто не было бесконечным. Ничто не длится вечно.
Ничто не было вечным. Ни жизнь. Ни лето. Ни дружба. Даже любовь. Потому что упыри грызли их до тех пор, пока не оставалось ничего.
Единственное, что оставалось навсегда, - это шрамы и монстры.
Перевод: Алексей Колыжихин
альбом Принса 1984-го года
альбом Принса 1982-го года
известные в будущем игроки в бейсбол
"Первое Королевство" - это графический роман из 24 выпусков на 768 страницах, на написание которого у Джека Каца ушло 12 лет, не считая написания самой истории. Он заканчивал по две книги в год, намеренно набрав в общей сложности 24 книги, чтобы отразить количество книг в "Илиаде" и "Одиссее" Гомера. Каждый выпуск посвящен его тогдашней жене Кэролин. Ранние похвалы "Королевству" исходили от журнала "Playboy" и фэнзина "Тhe Rocket's Blast Comic Collector", но он никогда не имел коммерческого успеха, отчасти из-за частоты его выхода и содержания для взрослых. История начинается в новую, постъядерную эру, когда племена борются за выживание на примитивной, фантастической Земле, наполненной богами и монстрами. Боги вмешиваются в человеческие дела, своей внешностью, темпераментом и пороками напоминая богов Древней Греции. История охватывает поколения и имеет огромный состав персонажей. Она изобилует теориями, объясняющими религию, эволюцию, миграцию и то, почему люди позволяют себе отвлекаться от "мучительных вопросов нашего существования". Главный герой этой истории, Тундран, представлен в четвертой книге. Он преодолевает препятствия, чтобы вернуться в узурпированное королевство Муренган своего отца в качестве освободителя. По пути он влюбляется в Фару, воплощение "трансгендерности", и их совместные приключения представляют собой самую линейную сюжетную линию в истории.
цикл комиксов, придуманный супружеской парой американских художников Ричардом и Венди Пини и выпускавшийся с 1978 года. Основывается на фэнтезийной истории о племени эльфов и множестве других фантастических созданий, борющихся за выживание на примитивной планете, похожей на Землю и называемой авторами "Миром Двух Лун" или "Обиталищем".
"Танцующая кошка Омаха" - эротический комикс, а позже и книга комиксов, созданная художником Ридом Уоллером и писательницей Кейт Уорли. Действие происходит в вымышленном городе Миппл, штат Миннесота, во вселенной, населенной антропоморфными персонажами-животными. Это мыльная опера, в центре внимания которой Омаха, экзотическая танцовщица из семейства кошачьих, и ее возлюбленный Чак, сын бизнес-магната.
эротический комикс о сексуально предприимчивой 18-летней девушке и ее друзьях, написанный и нарисованный Ларри Уэлцем.
магазин брендовой одежды
"Cracked" был американским юмористическим журналом. Основанный в 1958 году, "Cracked" оказался самым долговечным из многих изданий, появившихся вслед за журналом "Mad".
Musical Youth - британская регги-группа, образованная в 1979 году в Бирмингеме, Англия. Больше всего их помнят по их синглу 1982 года "Pass the Dutchie", который занял 1-е место во многих чартах по всему миру. Среди других их хитов - "Youth of Today", "Never Gonna Give You Up" и совместная работа с Донной Саммер "Unconditional Love". Musical Youth записали два альбома и получили номинацию на премию "Грэмми", прежде чем распасться в 1985 году из-за ряда личных проблем. Группа вернулась в 2001 году как дуэт.
Kix (стилизованная под KIX) - американская глэм-метал и хард-рок-группа, образованная в 1976 году и достигшая популярности в 1980-х годах. Кix записывали каверы на AC/DC, Aerosmith, April Wine, Led Zeppelin и других, прежде чем подписать контракт с "Atlantic Records" в 1981 году. Достигнув пика в конце 1980-х, участники группы продолжали периодически записываться и гастролировать, включая фестиваль "Rocklahoma" в 2008 году в Оклахоме. Кроме того, они постоянно присутствуют на ежегодном рок-фестивале M3 в родном штате группы Мэриленд.
Си́гил или сиги́лла (от лат. sigillum)- символ (или комбинация нескольких конкретных символов или геометрических фигур), обладающий магической силой. Сигилы широко использовались магами, алхимиками и прочими "учёными средневековья" для вызова и управления духа или демона. Таким образом, сигил наряду с именем и формулой вызова играл немаловажную роль в гримуаре. Самые известные сигилы представлены в средневековых магических и алхимических книгах (в основном по демонологии): "Малый Ключ царя Соломона", "Печати 6-й и 7-й Книги Моисея", "Сигилы Чёрной и Белой магии" и других. Самым известным сигилом является пентаграмма. Также сигилы использовались в качестве эмблем различных сообществ.
Daemonolatreia libri tres - произведение Николаса Реми, написанное в 1595 году. Она была отредактирована Монтегю Саммерсом и переведена как "Демонолатрия" в 1929 году. Наряду с "Malleus Maleficarum", она обычно считается одной из самых важных ранних работ о демонах и ведьмах. Книга была написана на основе судебных процессов над примерно 900 лицами, которые были осуждены и приговорены к смертной казни в течение пятнадцати лет в герцогстве Лотарингия за преступление, связанное с колдовством.
"Пау-вау, или давно потерянный друг" - книга Джона Джорджа Хохмана, опубликованная в 1820 году. Хоуман был голландским целителем из Пенсильвании; книга представляет собой сборник домашних и народных средств, а также заклинаний и талисманов.
Ветераны Зарубежных Войн
около 30 см.
Daryl Hall and John Oates, чаще называют просто Hall & Oates - музыкальный дуэт филадельфийцев Дэрила Холла и Джона Оутса, один из самых успешных в истории американского шоу-бизнеса. Они смешивали элементы филадельфийского соула и мягкого рока для создания лёгкой танцевальной музыки, окрещённой ими "рок-энд-соулом". С 1977 по 1984 год Холл и Оутс шесть раз возглавляли Billboard Hot 100 с собственными песнями "Rich Girl", "Kiss on My List", "'Private Eyes", "I Can’t Go for That", "Maneater" и "Out of Touch". Их шлягеры неоднократно возвращались на вершины хит-парадов в исполнении певцов более молодого поколения.
около 3.05 м.
Джефферсон Дэвис "Джей Ди" Хогг, известный как Босс Хогг, - вымышленный персонаж американского телесериала "Придурки из Хаззарда". Он был комиссаром округа Хаззард и политическим боссом округа. Босс Хогг почти всегда носил полностью белый костюм с белой ковбойской шляпой и регулярно курил сигары.
'House of Secrets" - серия комиксов на оккультную тематику и тему ужасов, написанная Стивеном Т. Сиглом. Автор рисунка - Тедди Кристиансен, при помощи Кристиана Хейгаарда, Гая Дэвиса, Дункана Фегредо и братьев Пандер. Он дебютировал в октябре 1996 года, был опубликован издательством "Vertigo" американской компании "DC Comics" и вышел в 25 выпусках, за ним последовал двухсерийный мини-сериал под названием "House of Secrets: Facade", созданный той же творческой командой в 2001 году.
"Час ведьм" - американская антология комиксов ужасов, издававшаяся издательством "DC Comics" с 1969 по 1978 год.
Dead Kennedys ("Дэд Кэннэдиз", в переводе: Мёртвые Кеннеди, также известны под аббревиатурой DK, 1978 - наше время) - одна из ведущих хардкор-панк групп США в 1980-е годы. Самобытная и сложная для традиционного панка музыка группы, насыщенная цитатами из сёрфа, психоделии, гаражного рока и рокабилли, как и сатирические, преисполненные сарказмом и чёрным юмором тексты лидера Джелло Биафры вкупе с его леворадикальными взглядами, повлияла как на многие современные панк-коллективы, так и на музыкантов других направлений и некоторых деятелей контркультуры.
Black Flag (1976 - наши дни) - хардкор-панк-группа из Калифорнии, США, существовавшая в период с 1976 по 1986 годы. Изначально имела название "Panic". Оказали огромное влияние на современную панк-культуру, являясь основателями нового музыкального направления - хардкор-панка. В противовес коммерческой музыке, которая получала поддержку крупных звукозаписывающих компаний, освещение во всевозможных журналах и музыкальных радиостанциях, Black Flag принципиально отказывались от всего этого, таким образом заложив основу новой панковской субкультуры DIY (Do It Yourself), а также основали свой собственный лейбл "SST Records" после отказа от выпуска их пластинок. Музыканты не зависели ни от одной коммерческой организации. Также группа оказала влияние на более поздние коллективы, играющие метал и гранж, вдохновив своим творчеством такие известные коллективы как Nirvana, Melvins, Soundgarden, Slayer, Eyehategod и др.
Suicidal Tendencies (1980 - наши дни)- культовая кроссовер-трэш-группа, основанная в 1981 году в пригороде Лос-Анджелеса, Венис-Бич. Единственный постоянный участник группы со времени её основания - фронтмен и вокалист Майк Мьюир. Стилевые и жанровые рамки творчества группы за все время её существования постоянно изменялись. "Ожидай неожиданного", - так Майк Мьюир характеризует собственное стремление к развитию и совершенствованию. На заре своей творческой деятельности Suicidal Tendencies играли жёсткий хардкор-панк (1983), позже, в середине-конце 80-х годов, это был кроссовер-трэш (1987-1988).
"Трое - это компания" (англ. Three’s Company) - длительный американский комедийный телесериал, который транслировался на канале ABC с 15 марта 1977 года по 18 сентября 1984 года. Сериал был основан на британском шоу 1973-76 годов и рассказывал о троих молодых людях, которые жили в одной квартире сверху над взрослой парой.
Loverboy (1979 - наше время) - канадская рок-группа, образованная в 1979 году в канадском городе Калгари провинции Альберта. На протяжении 1980-х годов группа записала многочисленные хиты в Канаде и Соединённых Штатах, заработав четыре мультиплатиновых альбома и продавая миллионы записей. Синглы группы, в частности "Turn Me Loose" и "Working For The Weekend", стали хитами и до сих пор слышны на многих радиостанциях, транслирующих классический рок и классические хиты на всей территории Соединённых Штатов и Канады. В настоящее время группа базируется в Ванкувере, Британская Колумбия.
около 1.52 м.