Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Лидия впервые встречает Рождество одна. По крайней мере, ее дом красиво украшен...
Часы с кукушкой на стене показывают, что сейчас 11:15 вечера. Каждый раз, когда я смотрю на них, мне вспоминается одна из наших поездок по Европе, в тот раз мы побывали в Германии, откуда практически обязательно нужно уехать с такими часами.
Я думаю, мы сделали удачный выбор, часы понравились нам обоим своим замысловатым дизайном и прекрасным мастерством исполнения. Мы сразу поняли, что они идеально нам подходят. Они небольшие, их можно положить в сумку, чтобы взять с собой в самолет обратно в Штаты, но они каким-то образом занимают место на стене, где висят.
Постоянное напоминание о моей любви к нему. Мы отпраздновали первую годовщину нашей свадьбы, и это была поездка, которую я никогда не смогу забыть. Во время тех каникул, если хорошенько подумать, я по-настоящему и безраздельно влюбилась в Генри. Я всегда любила его, это было просто то место, где я могла точно определить, что все встало на свои места, зная, что это будет длиться вечно. Он наконец-то нашел дорогу в мое сердце, и оно разрослось до такой степени, что только его любовь заполняла пространство в нем.
Я вздохнула, думая о том, что он выглядит таким счастливым, полным жизни и потенциала. У меня чуть не потекли слезы из глаз, но я улыбнулась сквозь них.
Елка сейчас особенно красива, я добавила к ней последние штрихи сегодня вечером. Мы вместе украшали елку сразу после Дня благодарения, что является одной из наших многочисленных традиций; мы всегда с нетерпением ждем этого времени года.
На самом деле, Рождество - это годовщина нашей свадьбы. Мы оба сразу поняли, что это будет единственный день, который объединит нас и будет значить больше всего.
Наш совместный праздник должен был состояться примерно через час, а я сижу здесь, впервые за все эти годы одна. Впервые мне пришлось в одиночестве ждать, когда часы на стене пробьют полночь, что официально объявит этот день нашим и ознаменует новый год. Их было бы двадцать.
На этот раз слеза все-таки скатывается, а за ней еще одна. Как я смогу справиться с этим без него? Как я смогу наполнить этот дом рождественским настроением без человека, который был для меня источником счастья все эти годы?
Я больше не могу об этом думать. Дело в том, что он не вернется, его больше не будет ни на годовщины, ни на Рождество. Я буду делать это без него. Меня переполняет такое глубокое одиночество, что оно разрывает мне грудь и перехватывает горло.
Я могу желать и надеяться сколько угодно, но факты есть факты, и никакое количество желаний или надежд не вернет мне кого-то.
Моя голова откинулась на подголовник позади меня, и глаза закрылись. Сейчас я должна быть сильной. Это новое путешествие в моей жизни, я одна и без моего партнера. И меньше чем через час я отмечу нашу годовщину в одиночестве. Первую из многих. Это будет самая трудная - моя потеря все еще так свежа. Говорят, что с каждым годом будет становиться все легче.
Эта мысль успокаивает меня. Я буду в порядке... Я должна.
Я подошла к елке, под которой лежит его подарок для меня. Я понятия не имею, что это, хотя и просматривала выписки по кредитной карте, пытаясь понять. Должно быть, он использовал наличные.
Я ненавижу сюрпризы, которые противоречат моей любви к Рождеству. Но для меня дело было не в подарках, а в любви, которую каждый испытывает в это время года.
Коробка большая, - я подняла ее, - и тяжелая.
Современный подарок на двадцатилетие - это платина. Я ожидала получить ювелирное украшение, хотя никогда не любила ничего, кроме обручального кольца. Я подумала, что он, как и я, купил мне новое кольцо. Я пошла к лучшему ювелиру и выбрала самое красивое кольцо, которое, по моему мнению, подошло бы ему, и выгравировала на нем "Я принадлежу тебе".
Я всегда так чувствовала, я действительно принадлежала ему. Моя жизнь состояла только из того, чтобы угождать ему, стараясь показать и рассказать ему все, что у меня было. Сейчас у меня этого нет.
Эта коробка говорит мне о том, что он не задумывался об этом, хотя мы придерживались этой традиции, выбирая только то, что нам нравилось. Мы сделали это традицией, как только нам по-настоящему понравилось находить именно то, что подходит под эти рекомендации. В течение нескольких месяцев, предшествовавших празднику, я намекала на то, что могло бы стать отличной идеей.
Я рассеянно вытерла руку, когда на нее упала капля.
Я дернула за красивый бант, завязанный на большой коробке. Он никогда не любил упаковывать подарки, поэтому это приготовили упаковщики из отдела подарочных услуг. Я никогда не возражала. Было мило, что он знал, что я люблю красивую упаковку, но сам не смог достичь этого уровня.
Я же сама всегда неторопливо, аккуратно и с любовью заворачивала его подарки. Он набрасывался на них, как ребенок, хотя всегда был слишком взволнован для театральности. Я никогда не считалa это грубостью, просто мне нравилось видеть его радость.
Еще одна капля.
Я разворачиваю бумагу, блестящую и плотную, хорошего качества. Коробка ничем не удивляет меня, это просто коричневый картон. Я тяну за ленту, и она поддается; развернув клапаны, я сразу вижу, что это такое. Ёбаный блендер. Я совершенно разбитa. Вот ублюдок! Это была самая сильная пощечина, которую я когда-либо получала.
Бьюсь об заклад, этa сучкa получилa что-то более существенное. Бьюсь об заклад, шлюха трахалась с ним до тех пор, пока он не предложил ей все, что она хотела, и не стала сосать его член, как какой-нибудь ненасытный вампир. Я знаю, каким он был. Ненасытным. Нуждаясь в этом часто и везде. Я ошибалась, думая, что меня будет достаточно.
Потребовалось немало усилий, чтобы рассказать ему о том, что я обнаружила. Электронные письма, которые я должна была увидеть давным-давно, сообщения, которые он даже не скрывал; я просто была настолько глупа, что доверилась ему. Будучи настолько влюбленной в него, я не могла видеть, что происходит передо мной: долгие вечера на работе, необходимость проводить все больше и больше времени вдали от меня.
Я просто думала, что это его потребность добиться успеха в карьере; отсутствие детей подталкивало его к тому, чтобы преуспеть на работе. Я пожертвовала своим временем, проведенным с ним, ради того, чтобы у него была своя цель.
Я хотела, чтобы он был счастлив, и он был счастлив, но совсем недавно счастьем стала она, Эшли, судя по имени в электронных письмах. Сколько нежных слов он говорил ей в них, сколько любви и добрых слов он ей писал. Я прочла все то счастье, которое он испытывал к ней, и все те разы, когда он говорил ей, что хотел бы быть с ней, a оставался здесь... со мной.
Я былa потрясенa, прочитав все это. Как я могла быть такой гребаной идиоткой? Как я могла не заметить этого? Я прожила с этим человеком двадцать гребаных лет. Как же я его потеряла; я выполняла все его прихоти, сексуальные и прочие.
А он был требовательным мужчиной, он знал, чего хочет, и я хотела этого для него. Я хотела быть той, кто даст ему это, несмотря ни на что. Я хотела угодить ему во всем. Все его извращенные и дикие фантазии, я должна была быть источником их реализации. Я все делала для него.
Читая эти письма, я поняла, что он также устраивал встречи с ней. Я знаю, что если бы он сказал мне, что хочет другую женщину, я бы сделала все, чтобы найти подходящую девушку и пригласить ее разделить с ним нашу постель. Я думаю, он это знал. Так что, я должна предположить, что он собирался бросить меня все это время - с того момента, как все это началось с ней. Возможно, просто ждал подходящего момента, чтобы опустошить меня.
Еще одна капля. Hа этот раз я обратилась к ее источнику:
-О, Генри, как бы я хотела, чтобы ты продолжал быть хорошим человеком.
Я прикоснулась пальцем к части его тела; источнику капель. Части, которую я оторвала от его туловища; скользкой и мокрой, аккуратно свисающей, сплетенной вокруг ветвей в настоящей гирлянде. Кто бы мог подумать, что кишки будут выглядеть так красиво, обернутые вокруг елки. И там было много всего, чем можно было украсить, и гораздо длиннее вне тела, чем я думала.
Ранее, тем же вечером...
Я терпеливо ждала, когда Генри вернется домой, якобы с работы – после того, что я узнала, я даже не могу в это поверить.
Я услышала, как тихо закрывается входная дверь, и он зовет меня:
- Лидия?
- Я здесь.
Я осталась сидеть в своем кресле. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Он остановился в дверях нашей аккуратно обставленной гостиной.
- Как прошел твой день, любимая?
Любимая? Он что, блядь, издевался надо мной?
- Отлично, как у тебя на работе? - ласково спросила я.
- О, знаешь, все то же старое дерьмо, еще один день.
Он вытащил из карманов кошелек и мелочь, направляясь ко мне. Я уверена, он ожидает, что его преданная жена будет более приветливой, чем я сейчас.
- Ты в порядке? - спросил он, зная меня слишком хорошо, чтобы не заметить моего настроения.
- B порядке, - коротко ответила я, что только заставляет его спросить еще раз.
- Ты неважно выглядишь, должно быть, что-то не так.
Он подошел и сел ко мне на сиденье, я не отодвинулась, чтобы дать ему место, так что ему пришлось полупарить на подушке.
Он протянул ко мне руку и нежно коснулся моего лица тыльной стороной ладони.
Меня взбесило, что мое тело отреагировало на его прикосновения так, как всегда. Это дало мне последний толчок рассказать ему о том, что я обнаружилa.
- Я знаю об Эшли, - бесцеремонно сказала я.
Его лицо побледнело. Я увидела, как учащается пульс у него на горле. Он не пытался все отрицать. Я была благодарна ему за это. Но то, что он сказал, нисколько не облегчило мою боль.
- Я все гадал, когда это случиться.
Теперь была моя очередь испытывать шок. Мои руки начали дрожать, и я не смогла сдержать гнев, который чувствовала; мое тело излучало жар.
- Что ты, блядь, наделал, Генри?!
- Я собирался рассказать тебе после праздников.
- Скажи мне, что рассказать? Почему бы тебе не поделиться этим со мной сейчас?
Он пересел на свое место, а я на свое.
- Я никогда не хотел причинить тебе боль, я не хочу, чтобы все закончилось.
Я увидела по его глазам, что он говорит мне то, что, по его мнению, я хочу услышать. Мои ногти впились в ладони. Во мне закипела ярость.
- Я не знаю, что тебе известно... - oн, кажется, ждал, что я введу его в курс дела, и, когда я этого не cделала, продолжил: - Я познакомился с ней на работе, она была временной сотрудницей несколько месяцев назад. Это ничего не значило... ничего не значит, - поправил oн себя.
- Значит, все кончено? Ты можешь порвать с ней?
Я просто пыталась узнать о нем побольше, из письма, отправленного вчера вечером, я узнала, что у них были планы на Новый год – провести время вместе. И поскольку в это время мы сами отправлялись в путешествие, он собирался порвать со мной.
- Конечно, милая. Она не встанет между нами, у нас столько общего.
Ложь из его уст лилась так красноречиво; уверена, за это время он научился манипулировать мной. И он думал, что делает это сейчас.
- Правда, Генри?
Я преувеличила надежду в своем голосе, но он этого не заметил; он думал, что одерживает верх.
Я сползла со стула, опустилась на колени и подползла к нему. Я заметила, что его охватывает возбуждение. После стольких лет он знал, что произойдет, у него руки чесались расстегнуть молнию, но он знал, что не должен предполагать, что именно это может произойти прямо сейчас.
Я провела руками по его ногам и расстегнула молнию. Его член уже затвердел и пульсировал, когда я взяла его в руку. Глядя ему прямо в глаза и прижалась ртом к влажной головке, обрабатывая член так, как, я знаю, сводит его с ума. Глубоко и жестко. Я расслабила горло и позволила ему проникнуть по самые гланды.
Он громко стонал, вцепившись в пучок волос у меня на голове, двигал моей головой и бедрами в унисон, жестко трахая меня в рот. Я почувствовала, что он близок к тому, чтобы кончить, и отстранилась от него. В его глазах читался вопрос, но он его не задал.
Я встала и притянула его к себе. Я быстро раздела его, а затем себя. Он пытался дотронуться до меня, но я отстранилась, изображая застенчивость. Я раздвинула ноги и коснулась своей "киски", просовывая пальцы в щель; я потерла свой клитор. Его дыхание участилось, а рука на члене быстро задвигалась.
Мое сердце колотилось так сильно, когда я подошла к нему и запустила руку в его волосы, в его прекрасную пышную шевелюру, в которую я запускала пальцы бесчисленное количество раз, пока он лежал в постели, ожидая, когда его настигнет сон. Я обхватила его пальцами и грубо поставила на колени. Я прижала его лицо к своей "киске", и его язык тут же принялся за работу. Я позволила ему попробовать себя на вкус, хотя и была в ярости. Я почти никогда не бываю требовательной, так что это доставляло ему удовольствие. Он любит, когда я беру все под свой контроль и заставляю его делать это – до определенной степени. Он никогда не откажется от этого полностью.
Я запрокинула его голову и наклонилась, чтобы поцеловать; у его губ такой же вкус, как у меня. На этот раз, когда я наклоняю его голову, он ударяется о мое колено. Сильно. Жестко. Как меня учили на курсах самообороны. Бьюсь об заклад, он пожалел, что уговорил меня пойти к ним, потому что сейчас у него лопнул нос. В тишине комнаты раздался громкий треск.
Я до хруста выкрутила запястье и повернула его лицом к себе, шокированный взгляд в его глазах выводил меня из себя, и я рассмеялась:
- Ты, тупой ублюдок!
Я снова ударила его по лицу тыльной стороной ладони, задирая нос кверху. Его тело обмякло, сознание погасло, и он тяжело осел на деревянный пол.
Я всегда была такой скромной, такой покорной ему. Должно быть, все это время он воспринимал это как проявление слабости. Я полагаю, мой маленький рост только усугублял это. Должно быть, чувства, которые я испытываю сейчас, все время сдерживались, потому что я испытываю эйфорию. Я и не подозревала, что во мне живет это чувство.
Пользуясь этим ощущением и тем фактом, что он без сознания, и достала простыню из бельевого шкафа. Я перевернула его на нее, и пока я тянула его, он стал приходить в себя.
Помня о своем затруднительном положении, он двигался быстро, но не быстрее меня. Я оказалась рядом с ним прежде, чем он успел подняться на колени и убежать.
Я немедленно оседлала его колени. Он начал что-то говорить, но мой кулак, приземлившийся ему в челюсть, остановил его. Я била его снова и снова. Я никогда никого не избивала за всю свою жизнь, но что-то глубоко внутри меня знало, как это сделать, избегая его зубов, чтобы не разбить о них костяшки пальцев.
Я почувствовала, как его челюсть отвисает, зубы разжимаются, а мои удары становятся все более яростными и напористыми; пот стекал с моих волос, заливал глаза, когда усилие не отставать от моей ненависти довело мое тело до предела. Адреналин взял верх, вот почему я не сразу заметила, что он снова без сознания.
Я остановилась, затаив дыхание. Его рот был приоткрыт и выглядел пустым из-за потери зубов. Я оттянула его губы, чтобы осмотреть повреждения, удаляя потерянные зубы до самого горла. Я собрала восемь целых и два фрагмента. Я поклала их в вазочку для конфет, которую мы поставили для украшения на журнальный столик. Они создадут более подходящую атмосферу для этого Рождества.
Я подтащила его обмякшее тело, прикрытое простыней, к старинному радиатору отопления, который стоял под окном. Я отправилась на поиски чего-нибудь, что могло бы его удержать.
Я сгрузила охапку вещей рядом с ним. Привязала его руки над головой к батарее и обвязала толстой веревкой его лодыжки, а другой конец крепко привязала к выступающей балке в центре комнаты, чтобы ноги оставались на месте.
Когда он, наконец, пришел в себя, его окровавленные и опухшие глаза встретились с моими. Я уверенa, что какая-то часть его задавалась вопросом, но большей (и более извращенной) его части было все равно, почему я на нем, или почему его член внутри меня.
Он, кажется, совсем забыл о том, во что я превратила его лицо, и о том, что он связан. Он каким-то образом сдвинулся в сторону, несколько раз приподнимая бедра, чтобы соответствовать моему темпу. Я подпрыгивала на нем так, как ему нравится, так, что мои сиськи подпрыгивают, как у порнозвезды; так он кончает сильнее всего.
- Держу пари, она не знает, как трахать тебя так, как могу я, как заставить тебя чувствовать себя чертовски хорошо.
Я замедлила темп и крепко сжала свою "киску" вокруг него. Он застонал, полностью погруженный в нее.
- Бьюсь об заклад, она не чувствует себя так хорошо, когда обхватывает твой большой член.
Я стала тереть клитор, крепко насаживаясь на его бедра, погружая себя на каждый его дюйм. Мои пальцы работали быстро.
Он пытался наблюдать, но не cмог выбрать нужный ракурс, поэтому вместо этого смотрел мне в лицо, не сводя с меня глаз, наблюдая, как я наслаждаюсь.
Мое дыхание участилось по мере того, как я приближалась к финишу. Я издала прерывистый стон, когда, наконец, кончила. Склонившись над его вздымающейся грудью, я поцеловала его в губы, посасывая нижнюю губу, ощущая вкус крови, которая там запеклась.
Отрываясь от его все еще слишком набухшего члена, я поцеловала его грудь, пока не достигла губами его членa. Он блестел от моих выделений, и я ощутила свой вкус на нем, когда взяла член в рот. Он заполнил мое горло, когда я проглатывала его, трахая его только ртом, пока не ощутила на своих вкусовых рецепторах легкий привкус спермы. Я приподнялась, облизала головку, и у меня потекли слюнки от нашего совместного вкуса.
- Тебе с ней так же хорошо?
- Нет, никогда.
Он часто дышит, будто задыхается. И я ему верю. Я знаю, что отличает этого человека; я знаю все, что движет им. Возможно, он хотел чего-то другого, но если бы я этого захотела, я знаю, что смогла бы вернуть его. Я знаю, если бы я могла простить его, нам все еще было бы так хорошо вместе.
Но я не могу.
И не буду.
Я дразняще прикусила головку его члена, багровую от того, что никак не кончит. Он возбужденно вскрикнул. Я облизала головку и снова протолкнула член в горло, сильно посасывая по всей длине – медленно, снова и снова; сначала вверх, а затем снова вниз, доя его. Ускоряя ритм, пока не почувствовала предательское напряжение перед кончуном.
Как только я ощутила вкус его спермы на своем языке, я провела ножом для коробок по основанию его члена, над его опорожняющимися яйцами. Сначала он этого не почувствовал, слишком увлеченный оргазмом, и каким-то образом это сделало все для меня еще более эротичным, сперма взрывалась у меня во рту, a кровь смешивалась, пока я доводила его до оргазма.
Я знаю, что в ту секунду, когда он почувствует порез, моя слюна оживит его, и еще один ручеек спермы выйдет наружу.
Я прикрыла рот рукой, и выражение его глаз, когда я облизывала губы, чтобы собрать жидкую смесь вокруг рта, говорило мне о том, что теперь он хорошо осведомлен о моих намерениях. На этот раз я показала ему источник его боли - нож, который я припрятала рядом с нами для этой цели. Приподняв член, я воткнула лезвие в его плоть и резанула круговыми движениями, пока он не остался у меня в руке, завершая работу.
Я поднесла член Генри к его бледному от шока лицу. Его лицо исказилось, когда я лизнула головку, и он издал звук, полный страха. Чистого ужаса. Даже потеря его члена была не так ужасна, как то, как я отсасываю ему сейчас, после того, как член был удален.
Он увидел ту сторону меня, которую мне удавалось скрывать, ту сторону, которую он сдерживал своей любовью. Теперь, когда с этим покончено, я позволила себе вырваться из клетки.
Мои губы издали чмокающий звук, когда я вынула его член изо рта.
- A теперь бедняжке Эшли уже слишком поздно стараться изо всех сил, чтобы доставить тебе удовольствие, - кровотечение вышло из-под контроля, но я не пыталась остановить его. - Не волнуйся, не похоже, что тебе придется долго жить без него.
- Какого хуя?!! Ты - сумасшедшая сука!!! - закричал он.
- О, милый, я бы не сталa кричать на женщину, которая буквально держит твой член в руке. Это не кажется мне разумным.
Я ударила его членом по расквашенному носу.
Он выглядел шокированным тем, что такое могло с ним случиться, и это разожгло во мне ярость. Я захотела разорвать его на части, этого мужчину, который обещал мне быть со мной вечно, порвал с этим из-за какой-то пизды, которая, как он сам сказал, не дотягивает до моего уровня. Этот человек, который обещал "пока смерть не разлучит нас". Я думалa, что это будет более естественная смерть, но он сам навлек на себя это, и теперь это одно из моих дел.
Я увидела, как его веки тяжелеют и медленно закрываются.
- Xочешь что-нибудь сказать, прежде чем мы начнем? - спросила я.
- Прежде чем мы начнем? Ты держишь мой член в своей руке! Разве мы еще не начали? По-моему, это уже конец.
- О, милый, не думаю, что смогу жить без твоего члена. Ты же знаешь, как сильно я его люблю.
Тогда он потерял самообладание.
- Ты собираешься убить меня?
- Ты покончил с собой, когда начал шашни с этой пиздой, когда засунул его... - я помахала его членом, - ...в нее. Tы покончил с собой.
Затем я отбросила член в сторону.
- Так, значит, тебе нечего сказать?
Я провела бритвой по его бедру. Кровь выступала толчками, собиралась вместе и стекала по обеим сторонам его ноги, образуя лужицу на простыне.
- Сука, - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Ты не можешь так поступить со мной, гребаная пизда.
Голос предал его и сорвался от страха.
- Думаю, могу. И твои оскорбления неуместны.
Я вонзила треугольный край лезвия в его кожу так глубоко, как только смогла, и провела им пару дюймов - из раны хлынула кровь. Я взобралась по его телу и несколько раз полоснула по рукам, я двигалась быстро, разрезая его плоть. Крест от запястий до подмышек.
Он мог лишь издавать рыдания, полные страха и ненависти ко мне.
Я влепила ему пощечину, пытаясь привести в чувство.
- Генри, заткнись, блядь!
Он не заткнулся, если что. Oн становился все громче и неистовее.
- Генри. Заткнись. Блядь.
Я попыталась перекричать его.
Когда он по-прежнему не обратил внимания на мои слова, я наклонилась к его ногам, подхватила отрезанный член и засунула глубоко в его широко открытый рот, в середине крика закрывая его рукой, чтобы удержать внутри.
Когда он был прикреплен, его длина составляла около восьми дюймов[1], но, вероятно, в процессе удаления он потерял дюйм и теперь обмяк, что давало простор для манипуляций; сам же Генри не обладал ни одним из моих навыков по открыванию горла и сосанию члена. Он стал задыхаться, и крики превратились в судорожные стоны. Его глаза наполнились слезами, но уже не от страха, а из-за рвотных позывов.
- Ты хочешь умереть вот так, Генри? Когда твой член будет бороться за место в твоем горле, или ты хочешь умереть достойно? Решать тебе.
Я села на корточки и стала ждать, когда он сделает свой выбор. Он успокоился, насколько это возможно для мужчины, которому засунули в глотку его собственный член, поэтому я убрала руку с его рта. Обрубок согнулся, сполз по щеке и шлепнулся на пол.
Его грудь вздымалась, пытаясь набрать побольше воздуха. Он быстро пришел в себя.
- Может, продолжим?
Я провела лезвием от его кадыка к развилке бедер, к его пупку. Кровь заполнила разрез, и я провела по нему пальцем, хотя он и был недостаточно глубоким, чтобы нанести что-то, кроме поверхностного повреждения. Но, похоже, он этого не осознавал, боль была невыносимой.
Я провела руками по его рукам, размазывая кровь по ним, затем размазала ее по своей груди, сжимая свои твердые соски. Я не была готова к тому, что это будет так эротично. Мою "киску" покалывало при виде того, как он связан и истекает кровью, с порезами, портящими его всегда идеальную кожу.
- Бля, Генри, ты выглядишь сейчас так сексуально. Я буду вспоминать этот образ еще долгие годы.
Я снова стала наносить удары по его груди, удары быстрые и глубокие, во многих местах зияли раны. Его крики вернулись, "ударяя" меня прямо между ног, но на этот раз я наслаждалась ими. Я прижалась к его животу, скользкому от крови, и стала свободно скользить; давление быстро нарастало.
- Если бы я знала, что это будет так горячо, я бы оставила твой член вставленным до конца.
Я сильнее прижалась к нему, тыча пальцами в свой клитор. Мое дыхание стало почти судорожным, когда я приближалась к финишу.
Приходя в себя после оргазма, я поняла, что его крики прекратились и что я давлю его горло, как он часто любил, когда я это делала. Я проверила его пульс, он все еще бился; неглубокий, но бился.
Я опустила взгляд на наши тела, мое - все еще покалывало после оргазма. Красная и скользкая от влаги, я была вся в крови мужчины, в которого была влюблена больше, чем в себя, и теперь я кончала на его окровавленном теле. Я выглядела красивой, более живой, чем когда-либо. Он – едва держался.
Я ударила его по лицу, чтобы привести в чувство, сначала слегка, но когда ничего не произошло, начала бить сильнее. Что-то взяло верх, я перестала пытаться, и ненависть переполнила меня.
Это лицо, которое смотрело на меня по утрам и занималось со мной любовью. Это лицо, которое каждую ночь целовало меня, говорило "спокойной ночи" и трахало до тех пор, пока я не засыпала от усталости. Лицо, которое я запомнила и полюбила, которое любило меня в ответ так сильно, что от меня никогда не было секретов. Пока не появился один. Она. Причина, по которой я теперь буду одинока, причина ненависти, когда я смотрю в его прекрасное лицо, причина, по которой я не могу удержаться, чтобы не наброситься на него сейчас. Она сделала это – и он позволил ей.
Это лицо разбито и сильно кровоточит, я быстро осознала, что держу в руке лезвие и что раздираю ему щеку и горло; артериальная струя довольно отчетливо предупредила меня о том, что это конец. Кровь быстро вытекала из его тела, словно гейзер, забрызгивая меня и стены. Я наблюдала, как она превращается в поток, который все еще быстро вытекал.
Я не скучала по нему, когда он ускользал, я не испытывала никаких угрызений совести. Он сам навлек это на себя, его смерть - на его совести.
Однако я скучала по тому мужчине, которым, как я думала, он был; по идее, что мы будем вместе всегда. Я цеплялась за те годы, которые были хорошими, за мысль о том, что он был моим в то время. Он все еще такой, на самом деле, эта его часть всегда будет моей.
Я слезла с его тела и отправилась на поиски того, что мне нужно, чтобы закончить работу, и вернулась с полной охапкой инструментов. Я опустилась на колени рядом с ним, наклонилась к его груди, чтобы сделать первый разрез – Y-образный разрез, выполняемый при вскрытии, который я виделa бесчисленное количество раз в криминальных сериалах, которые мы любили смотреть.
Его тело не охлаждалось, поэтому, как я предполагала, из раны, которую я сделала на его лопатке, сочилась кровь. Либо это, либо телевидение просто создает иллюзию, что все не так грязно. Лезвие легко разрезало тонкий слой жира на мышцах, который он носил на животе, и ему понадобилось еще около дюйма, чтобы проникнуть достаточно глубоко, чтобы обнажить внутренности.
Меня удивило, что там были кусочки разных оттенков розового и телесного, склизкие и влажные на вид. Я разрезала сухожилия, которые удерживали его плоть на ребрах, и, наконец, оттянула их назад, что позволило мне обнажить все.
Я вынула уже вывалившиеся внутренности и отложила их в сторону, пережав перед разрезанием, зная, что запах от того, что окажется внутри, будет намного хуже, чем тот, с которым я уже столкнулась. Из–за этого он выглядел почти пустым - внутренности действительно занимали там много места.
Протягивая руку к центру его грудной клетки, я взяла нож, которым пользовалась на кухне для обвалки мяса. Мне потребовалось несколько пилящих движений, прежде чем я смогла добиться прогресса, но как только добилась, я смогла разрезать кость. Я вынула из грудины треугольный кусок и отложила в сторону, обнажая то, что находилось под ним.
Его сердце; я сразу же достала его, перерезала легочные вены, толщиной с мой палец и отложила в сторону. Затем легкие, печень и селезенку, разрезая соединительную ткань, которая удерживала каждый орган на месте.
Опустошенная, я почувствовала себя немного виноватой, зная, что сделала его таким же опустошенным, какой он сделал меня.
Я срезала кожу у него на шее и натянула ее на его лицо, попутно срезая там, где нужно, чтобы удалить кожу и волосы с его головы. По сути, я снялa с него скальп спереди назад. Его череп выглядел совсем не так, как я думалa. Совсем не похож на него.
Я несколько раз проткнула ножом шейную кость, пока она не отделилась. Я подняла к себе его ободранное лицо и посмотрела в пустые мертвые глаза.
Я схватила деревяшку, похожую на кол, которую я нашла на заднем дворе - она осталась на растопку для костра. Hашла более мягкую часть у основания его шеи и прижала их друг к другу достаточно сильно, чтобы проткнуть. Я подняла его за "древко" и привязала длинным куском бечевки к стволу елки, в нескольких дюймах от верхушки, где он был достаточно толстым, чтобы выдержать вес. Я заменила звезду наверху его головой и, отступив на шаг, залюбовалась ею. Она была немного наклонена, но я не возражала.
Я размотала его кишки и привязала их к передней части елки, туда–сюда, пока они не закончились - гирлянда из кишок. Красиво. Я положила его сердце в свой носок, подарив его самой себе. Я быстро вынула его яйца и заменила их омелой, хихикая при мысли о поцелуях под ними, о том, что ему всегда нравилось, когда я это делала. Эту мягкую ткань своего тела он всегда любил дразнить.
Еще больше его зубов попало в конфетницу, а остальные органы стали частью украшения.
Я откинулась на спинку кресла и, полностью обнаженная, вся в брызгах крови, которые покрывали меня самым эротичным образом, бросила взгляд на его ампутированный член: и мне больше не для чего было его использовать, кроме как для того, чтобы кончить прямо сейчас.
Он был тяжелый в моей руке, и я жаждала ощутить его внутри себя, поэтому я засунула его туда, куда нужно. И хотя я не могла себя трахнуть (он был вялым), я прижалась "киской" к стулу и, удерживая его в себе, стала надрачивать клитор. Я раскачивалась бедрами на краешке стула, дико извиваясь, пока трахала себя. Моя "киска" содрогалась от приближающегося оргазма, и, погруженная в порочность того, что я делаю, я кончила еще раз, вытолкнув его член на целый фут[2] вперед. Тот смешно шлепнулся на пол.
Когда я пришла в себя от оргазма, это не помешало мне смеяться над тем, что произошло.
Часы с кукушкой скоро пробьют двенадцать раз, оповещая меня о нашем дне – нашей рождественской годовщине, которая будет первой, когда я останусь наедине с собой.
Вставая, я пнула ногой коробку с блендером и залюбовалась прекрасным пейзажем: мой муж сделал так, что в комнате стало еще больше похоже на домашний уют.
Я поднялась по лестнице в нашу – теперь уже мою – спальню. Все еще покрытая его кровью, я не удосужилась принять душ, зная, что, как только проснусь, мне придется убирать ужасный бардак.
Я быстро уснула со счастливой улыбкой на лице.
Год спустя...
Я достала с верхней полки шкафа следующую коробку – прошлогоднюю "елочную игрушку". Я сохранила ее, предварительно почистив его череп, завернув и убрав подальше. Я хотела, чтобы он проводил будущие рождественские праздники со мной, как напоминание о нас.
- Привет, милый, - сказала я черепу, приоткрыв коробку.
Я положила ее рядом с другими коробками.
Я проверила гирлянды, как обычно, перед тем, как их натянуть, и поняла, что есть несколько нитей, которые нужно заменить, и они не подойдут для этого сезона. Я включила их в список вещей, которые нужно купить в магазине.
Закончив разбирать коробки, я взяла со стола свою сумочку и список и направилась к выходу.
Моя тележка была полна рождественских сувениров, и я уже почти достала с полки последние несколько коробок с разноцветными гирляндами, которые я так люблю, когда меня отвлек мужчина.
- Тебе нужна помощь? - спросил он.
- Спасибо, было бы здорово.
Я отступила, чтобы дать ему место.
- Я просто обожаю Рождество. Это мой любимый праздник.
Его глаза встретились с моими, и во мне разгорелся огонь.
Улыбка, появившаяся на моем лице, словно излучала электричество – как и наша связь.
- Мой тоже.
Я вздохнула.
Я не знаю, продержимся мы так двадцать лет или неделю, если уж на то пошло. Но я смотрела на него и точно знала, что я с ним сделаю, когда все закончится.
Перевод: Zanahorras
Чоп испытывает знакомую тягу, которая вызывает у него зуд; сводит его с ума, пока он не получит удовлетворение.
Присоединяйтесь к нему сегодня вечером, когда он придет в гости к дружелюбным самаритянам и позволит себе все, что ему захочется...
- Эй, Чоп, ты уходишь, чувак? - cпросил Гейб, гребаный идиот, который любит ходить за мной по пятам.
- Да, у меня есть кое-какие дела.
У меня нет ничего особенного, ради чего мне действительно нужно уходить. Но я не могу оставаться здесь больше ни секунды. У меня мурашки по коже; не терпится уйти.
Обычно бар – это мой второй дом, место, куда я прихожу, чтобы отвлечься. Тенистая свалка с тусклым освещением и липкими полами уже давно стала моим охотничьим угодьем и домом вдали от дома. Сегодня вечером мне нужно что-то еще.
Я отдал свою карту барменше Дженн – маленькой рыжеволосой красотке, которая готова трахаться почти каждый вечер. Расплатившись по счету, я направился к двери.
Гейб снова остановил меня.
Ублюдок.
- Что? - спросил я, когда он cхватил меня за локоть.
Все мое самообладание ушло на то, чтобы не ударить его по лицу.
- Просто интересно, есть ли новости от Джейми?
Долбанная Джейми.
Сучка, за которой он всю жизнь ухаживал. A ей нравился я, и она не оставляла меня в покое, как бы дерьмово я с ней ни обращался.
- Не, чувак, я ее не видел.
Я сказал это таким тоном, что на этом разговор закончен. Нужно уходить, пока мне не пришлось сделать ему что-нибудь болезненное за то, что он меня задержал.
Было уже поздно, и на улице были только пьяницы, которые пытались найти дорогу домой. Мне было нужно выпустить пар, и я выпил слишком много, чтобы сесть за руль, не предупредив правоохранительные органы о моем затруднительном положении. Итак, я решил не идти прямо домой – слишком много всего происходило в моей голове, чтобы хватило такой короткой прогулки.
Здесь было темно, если не считать устаревших уличных фонарей с пожелтевшими лампочками, которые ничего не помогают разглядеть в тени затемненных переулков, но здесь они выглядели эстетичнее.
На улице я заметил одну из дам, она была одна, на каблуках, и все время спотыкалась. Юбка на ней была задрана, и из-под нее выглядывала попка. У нее была красивая круглая попка, я увидел, как из щели торчат черные кружевные стринги.
Некоторое время я следовал за ней, но, похоже, я ее не смущал. Она споткнулась и упала на колени, мои руки подхватили ее, прежде чем она упадет лицом в траву. Я пришел ей на помощь, протягивая руку, чтобы она взяла ее.
Как только она поднялась на ноги, она отреагировала на то, что видит меня в первый раз, и по выражению ее глаз можно было понять, что она хочет меня. Она прикусила губу и бросила на меня свой лучший взгляд, говорящий: Трахни меня, который я видел множество раз за долгое время. Я почувствовал исходящий от нее запах алкоголя и отчаяния.
Если бы я был в настроении для чего-то по обоюдному согласию, я бы запал на эту цыпочку. Обычно мне нравятся длинные светлые волосы и голубые глаза. Ее горячее маленькое тело и едва прикрывающая грудь одежда привели бы в восторг любого мужчину. Но не меня... не сегодня.
- Привет, - улыбнулась она.
- Теперь ты в порядке? - спросил я.
- Думаю, да.
Она ощупала свое тело руками, на ладони одной из которых был небольшой порез, и, не замечая этого, провела ими по груди. Я почти передумал.
Почти.
- Тогда тебе лучше вернуться домой.
- Ты хочешь пойти за мной? Убедиться, что я благополучно доберусь до дома?
Я прочитал сообщение между строк.
- У тебя почти получилось, девочка.
Я шлепнул ее по теперь уже полностью обнаженной заднице сильнее, чем намеревался; звук отдался эхом в ночи, и я продолжил свой путь.
Я услышал, как она фыркает, но не обернулся. Сейчас я был раздражен еще больше, чем когда выходил из бара. Я ненавижу такие ночи, как эта, ночи, когда я не могу перестать думать об этом – о том, что живет внутри меня.
Я ускорил шаг, набирая скорость, пытаясь обогнать вихрь мыслей, борющихся за внимание в моей голове. Я, черт возьми, не могу этого сделать. И все же я не могу избавиться от зуда. Он нарастает, пока мне не приходится прислушиваться – пока мне не приходится выполнять его приказы. Не поймите меня неправильно, я люблю этого маленького демона, который прячется внутри меня, но он становится все более требовательным, и мне не о чем больше думать.
Я уверен, что мог бы заставить эту девушку отказаться от меня после траха, я даже мог бы напугать ее насилием; может быть, ей даже понравилось бы так играть. Я подумывал о том, чтобы вернуться и найти ее, но я этого не сделал. Что-то внутри меня подсказывало, что этого будет недостаточно.
Блядь.
Я бродил по окрестностям, полностью погрузившись в фантазии обо всем, что мне нужно, – обо всех тех хреновых вещах, которых я жажду. Иногда это помогает жить прошлым – наслаждаться воспоминаниями. Я чувствую это всем своим существом. Потребность.
Я оглянулся в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне успокоиться, отвлечься от этого желания. Мой взгляд упал на окно, вертикальные жалюзи были открыты. У меня перехватило дыхание: это скорее возбудило меня, чем успокоило. Я испытываю это чувство глубоко внутри себя, чувство, которое я большую часть времени подавляю, зная, что не могу поощрять его. Оно поражает меня, как удар кирпичом в живот.
Я видел дом насквозь, длинную комнату, которая начинается с гостиной и переходит в столовую. Отсюда я видел шестерых взрослых, трех женщин и трех мужчин, по-видимому, состоящих в браке, и троих детей-подростков. Это была привлекательная группа людей, таких счастливых и непритязательных. Дом среднего класса и люди в нем, похоже, соответствуют стереотипу о том, что можно найти внутри.
Я уверен, они пьют вино, что-то модное. Дети сидят кучкой на большом раскладном диване, вдали от взрослых, которые разговаривают по своим телефонам. В наши дни дети максимально приближены к социальному взаимодействию.
Пересекая ухоженный газон, я подошел ближе к стеклу и остановился в нескольких дюймах от него. Никто не обратил на меня внимания, а темнота, возникающая из-за отсутствия уличных фонарей, служила мне идеальным убежищем.
Я наблюдал за разговором людей за столом. Они смеялись и наслаждались жизнью. Я заметил одну из женщин, которая выглядела особенно скованной и высокомерной. Мой любимый тип – если бы мне пришлось выбирать. Я бы с удовольствием сломал ее и показал, кто, черт возьми, на самом деле главный. Довел бы ее до слез, чтобы она умоляла остановиться. В глубине души, зная, что я этого не сделаю. Такие женщины, как она, всегда на вершине своего социального положения, соперничают за звание королевы пчел. Я люблю лишать их этой иллюзии.
Мой член встал.
Эта женщина идеальна. Я мог сказать, что она ведет беседу, все повернулись к ней. Она командовала в комнате.
Я запустил руку в ширинку брюк и сжал свой ноющий член. Быстро оглядел улицу, прежде чем снова обнаружить ее в комнате. Я не хочу кончать прямо сейчас. Мне нравится эта потребность, которая возникает, когда я нахожусь на грани того, чтобы кончить, останавливаюсь перед тем, как взорваться. Мгновенное удовлетворение никогда не было моим "коньком", я люблю за ним гнаться. Потребность, которую я испытываю, стремясь к этому кайфу, не желая, чтобы это закончилось слишком скоро.
У меня пересохло во рту, я ничего не слышал из-за своего тяжелого дыхания, которое учащалось по мере того, как я двигал членом. Я убирал руку, как только почувствовал, что конец близок. Я сглотнул остатки слюны, чтобы промочить горло, и потянулся к задней части брюк, похлопывая по поясу, где у меня хранится пистолет.
Это должно произойти. Мне нужно это прямо сейчас.
Я еще несколько минут наблюдал, не появится ли кто-нибудь еще откуда-нибудь из дома. Ничего не происходило, и я направился к двери.
Я остановился на версии, что у меня сломался грузовик, и позвонил в дверь. Я услышал, как женщина ответила "иду", как раз перед тем, как открылась дверь.
Это была она – та, что соблазнила мой член. Мой взгляд сразу же упал на ее полные сиськи, но я успел поднять его туда, где это более приемлемо, прежде чем она заметила.
- Не хотел вас беспокоить, мэм, - я изо всех сил старался изобразить из себя "дружелюбного парня, которому нужна помощь". - Мой грузовик только что накрылся. Сотовый сел...
Я поднял свой мобильник, используя его как опору в своей лжи.
- О, эм... - oна, кажется, не понимает, что мне от нее нужно в данном случае, и покусывает нижнюю губу.
Я чуть не выволок ее из дома прямо в этот момент. Я остановил себя, еле успел это сделать; у меня руки чесались прикоснуться к ней.
- Здесь есть телефон, которым я могу воспользоваться? Снаружи, конечно, - добавил я, когда в ее глазах появилась паника.
- Эм... да, я думаю, что могу помочь.
Вернувшись внутрь, она плотно закрыла дверь и мгновенно вернулась.
Она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь, оказываясь менее чем в футе от меня. Я почувствовал запах ее духов, что-то сладкое и пьянящее. Подумав, она протянула мне телефон.
Она окинула меня взглядом. У меня грубоватый вид, темные волосы, зеленые глаза и рост где-то метр девяносто три. Этой женщине я, возможно, кажусь великаном, хотя сама, вероятно, она не более метра пятидесяти двух. Миниатюрная и, очевидно, увлекается йогой или какой-то другой фигней, укрепляющей тело. Белокурая, с дикими кудрями, длиной до плеч, с оттенком клубники в волосах и прекраснейшими глазами цвета виски, она посмотрела на меня снизу вверх и немного смягчилась, потому что не увидела в моих глазах ничего, о чем стоило бы беспокоиться. Я определенно не был похож на монстра, который прятался внутри меня.
Кажется, ее напряжение спало, когда я взял телефон, набрал цифры на клавиатуре и приложил его к уху.
Я наблюдал, как она наблюдает за мной. Я полностью протрезвел, адреналин вытеснил алкоголь из моих вен, она смущенно отводила взгляд всякий раз, когда наши взгляды встречались - что происходило часто, потому что я не отводил, а она продолжала возвращаться к моему взгляду снова и снова.
Я пробормотал в телефон какую-то чушь о том, что меня нужно подвезти, и нажал отбой, прежде чем вернуть его ей. Ее рука промахнулась мимо трубки, когда она отказалась отвести от меня взгляд, чтобы обратить внимание на устройство.
Я не мог удержаться и поддразнил ее, когда ее рука, наконец, нащупала телефон, но я не отпускал его со своей стороны. Она потянула сильнее. Я, наконец, отпустил телефон с кривой ухмылкой на лице. Что-то мелькнуло в ее глазах, близкое к замешательству. Она быстро повернулась к двери. Я cхватил ее за руку, прежде чем она успела взяться за ручку.
- Kак тебя зовут? - cпросил я, мой тон в любом другом случае был бы расценен как флирт.
Кажется, она это знала и, прищурившись, посмотрела на меня, пытаясь сообразить, как ответить.
- Эми? - она произнесла это как вопрос.
Вырвала свою руку из моей сильнее, чем это было необходимо; ее локоть с глухим стуком ударился о дверь. Она зашипела от боли, что только усугубило то дерьмо, которое со мной творилось. Мне нравилось смотреть, как она дотронулась до локтя и нянчилась с ним. Это противоречило всему, что чувствует нормальный человек, когда видит, как кому-то причиняют боль, но мне это нравилось. Ей это чертовски шло. Ее нахмуренные брови и резкое шипение, которое она издавала, можно было спутать со звуком, который она издает во время секса.
- Ты в порядке?
Она кивнула, встряхивая рукой, чтобы унять боль.
- Мне пора в дом.
Она снова повернулась к двери.
- Что ты делаешь сегодня вечером? - cпросил я как раз перед тем, как дверь распахнулась.
Мужчина, из-за которого все это произошло, был всего на несколько дюймов ниже меня. У него была тонкая и подтянутая фигура, в то время как у меня - плотная и мускулистая: часы, проведенные в тренажерном зале, сжигают ту огромную энергию, которую я часто ощущаю.
Я протянул к нему руку в жесте, означающем, что он пожмет ее в ответ.
- Меня зовут Чоп, - сказал я.
Он посмотрел на Эми, пытаясь понять, что она думает по этому поводу, и, должно быть, не увидел в ее глазах ничего тревожного, потому что пожал мне руку сильнее, чем нужно, чтобы показать, что он не мягкотелый.
- Дэн, - сказал он ровным голосом.
- Ты обо всем позаботилась, детка? - он обнял ее за талию, обозначая свою территорию.
Моя щека дернулась, когда я боролся со смехом, который просился быть услышанным. Я мог бы вырубить этого ублюдка одним ударом, не используя всю свою силу, а он хотел вступить со мной в соревнование "чей хер длиннее". Я надеялся, что он попробует что-нибудь сегодня вечером. Обычно я больше ублюдок, чем боец, но все, что заставляет кровь бежать, полезно для меня.
Погнали.
Я двигался быстрее, чем они успели среагировать, и приставил пистолет к его виску. Больше всего я хотел увидеть реакцию Эми на это, но я не отрывал взгляда от Дэна. Его глаза - были мультяшной версией шока.
Тупой ублюдок.
Теперь я смеялся, его лицо выглядело слишком комично, чтобы удержаться.
- Давайте зайдем в дом – не хотелось бы, чтобы соседи подумали, что происходит что-то странное.
Они так и сделали, идя передо мной. Эми споткнулась о порог, и я словил ее больной локоть, прежде чем она успела упасть. Мои пальцы охватили весь ее бицепс, мускулистый, но тонкий. Она вскрикнула, когда я впился ногтями в ее плоть.
Я думал о нескольких способах, которыми я мог бы использовать эту женщину. Я бы, черт возьми, разорвал ее пополам, если бы набросился на нее так, как мне этого хотелось, может быть, у меня будет шанс сегодня вечером. Я вполне мог бы позаботиться о том, чтобы оставить для этого достаточно времени.
Я подтолкнул ее вперед.
В комнате воцарилась тишина, когда все поняли, что происходит. Быстрый подсчет сказал мне, что все в сборе. Я приказал им не двигаться. Кажется, никто даже не подумал, что они могут что-то сделать. Шокированы, как коллективное целое, - вот все, что я прочитал в них.
Это был хороший район, здесь не должно происходить ничего подобного, вот из-за чего такие люди, как они, не могли нормально функционировать, когда это, наконец, произошло. Я поблагодарил богов за "ложное чувство безопасности" и дал им дальнейшие инструкции.
- Все за стол. Телефоны сюда.
Я указал на пол между двумя группами. Руки потянулись к устройствам. Вскоре раздался их стук об пол.
Я подтолкнул этого придурка стволом пистолета вперед. Я видел вызов в его глазах, но он был не настолько безумен, чтобы что-то предпринять. Пока еще нет.
Эми оставалась рядом с ним, вероятно, испытывая по отношению к нему странное чувство защиты – как будто она могла бы что-то сделать, если бы я нажал на спусковой крючок. Думаю, сегодня вечером я проверю эту преданность.
Все расселись на стульях вокруг прямоугольного стола, придвинувшись поближе друг к другу, чтобы не быть ко мне спиной; вместо этого они предпочли прижаться к стене. Я сказал этим двоим, чтобы они тоже сели.
Страх был очевиден у всех, хотя вопросы, которые они должны были задать, остались незаданными.
Мне потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями – как все это будет проходить сегодня вечером. Я оглядел аккуратно оформленную, но в основном женственную комнату.
- Итак, вот что мы сделаем, - мой голос звучал громко и властно, пугая присутствующих. - Я хочу немного поиграть. Сегодня вечером не случится ничего ужасного, если вы все будете следовать моим указаниям. Думаете, у вас получится?
В большинстве случаев это неправда, и уж точно не в такой вечер, как сегодня, когда маленький демон хочет поиграть, но если бы я сказал им правду, это был бы хаос.
Тишина.
- По-моему, я задал гребаный вопрос. И вы думаете, что смогли бы следовать простым инструкциям, если бы от этого зависели ваши жизни? Потому что вы, ублюдки, не можете ответить даже на простой гребаный вопрос.
Когда я потерял самообладание, у них действительно ослабли голосовые связки; на этот раз я услышал смесь кивков и словесных подтверждений.
- Так-то лучше. Итак, чей это дом?
Эми ответила, что это ее дом.
- Кто еще здесь живет?
- Только мы с Трэвисом.
Я посмотрел на мужчину, который пришел ей на помощь снаружи.
- Ты Трэвис?
Он просто покачал головой, не предлагая мне больше никакой информации.
- Хорошо... тогда кто, блядь, такой Трэвис? - мой голос выдал мое раздражение, становясь все громче.
- Я, - сказал один из подростков, который сидел на диване до этого.
Светловолосый парень с лохматыми волосами, довольно высокий для своего возраста и подтянутый. Теперь я увидел это, у него были ее глаза редкого цвета.
- Ты ее сын?
- Да, - подтвердил он.
- Кто ваши родители? - спросил я двух других детей.
Они оба указали на одну и ту же – самую молодую пару в группе.
- Так, a у вас здесь нет детей? - спросил я последнюю пару.
Они покачали головами. Его толстые подбородки покачивались взад-вперед от быстрого движения. Он выглядел намного старше ее, которая выгляделa, по меньшей мере, на десять лет моложе его, крашеная блондинка, большие сиськи. Она выгляделa как жена-трофей, вероятно, из-за того, что у них двоих не было детей.
- Меня зовут Чоп, и теперь, когда мы все так мило представлены друг другу, давайте, блядь, сделаем это.
Выражения их лиц ободрили меня, страх перед неизвестностью был написан повсюду. Мне нравится эта часть – часть, которая посвящает их в их судьбы.
- Я хочу попросить тебя, Эми, пожалуйста, подойди сюда – встань прямо здесь, - я указал на место рядом с собой.
Она сделала глубокий вдох, прежде чем встать и подойти ко мне. Я притянул ее ближе к себе, обнимая за плечи. Она напряглась, но не отстранилась. Мужчина, с которым она сейчас, – я полагаю, ее бойфренд, - кипел от злости.
- Итак, Эми, по кому из этих замечательных людей ты бы меньше всего скучала, если бы с ними что-то случилось?
- Что?!! Tы сказал, что, если мы будем следовать твоим инструкциям, никто не пострадает.
Она в панике вырвалась из моих объятий.
- Ну, иногда люди должны показать, что они настроены серьезно. Я просто пытаюсь показать вам, что я серьезен. Это может быть гипотетический вопрос, возможно, с этим человеком ничего не случится. Я имею в виду, это кажется маловероятным, но это может быть так. В любом случае, мне понадобится твой гребаный ответ, или мне придется выбирать, и тебе не понравится мой выбор, я уверен в этом, - я одарил ее дерзкой ухмылкой.
Она посмотрела на меня умоляющими глазами. Она, должно быть, увидела в них то, что нужно увидеть, чтобы сделать свой выбор, потому что она с трудом сглотнула и сказала:
- Стивен.
Я сразу понял, кто такой Стивен. Это он выскочил из-за стола, опрокидывая свой стул.
- Эми! - крикнул он ей, и в его голосе слышалось обвинение.
Он пытался отодвинуться, но его крупному телу не хватало места, чтобы быстро двигаться.
Рубашка-поло, туго заправленная в брюки цвета хаки, заставила меня мгновенно возненавидеть его. Я направил на него пистолет:
- Иди сюда, Стивен.
Он, кажется, вот-вот начнет задыхаться.
- Ты бы предпочел сделать это сам или должен я?
- Пожалуйста, ты не обязан этого делать.
Он дрожал от страха, его ноги почти подгибались, когда он достигает того места на полу, на которое я указал, чтобы он остановился.
- Я знаю, но я хочу.
Я нажал на курок, и половина его лица взорвалась, его тело тяжело приземлилось с глухим звуком на пол.
Эми вырвалась из моих объятий, но только для того, чтобы соскользнуть вниз по моему телу на пол, ее ноги подкосились.
Вздохи и крики, которые наполнили воздух, исходили из нескольких источников – вместе они звучали почти комично. Его жена не сделала ничего лишнего, она просто смотрела на его мертвое тело, и из ее глаз катились слезы. Это подтвердило мою мысль о том, что она - жена-трофей, возможно, брак по расчету и из-за денег.
Краем глаза я заметил Трэвиса, на него эта ужасная сцена никак не повлияла. Он был единственным в комнате, кто никак не отреагировал на насилие. Я наблюдал за ним, пока его глаза не встретились с моими.
Он не отвел взгляд. Хммм.
Я смотрю, как этот здоровенный чувак всаживает пулю в лицо Стивену. Я тысячу раз пожалел, что не смог этого сделать сам. Его жена всегда жалуется на все те ужасные вещи, которые он с ней вытворяет (все то, что я хочу с ней сделать).
Она говорит моей маме, что ненавидит трахаться с ним, потому что он такой злой. По сути, он насилует ее, когда захочет. Я остаюсь рядом, когда она навещает мать, чтобы услышать все подробности, фантазируя, что однажды я сам заставлю ее делать все, что захочу. Я чаще всего дрочу на эту мысль. Даже сейчас, когда она плачет из-за него, я могу думать только о том, как вздымаются ее сиськи, когда она плачет.
Я оттащил жирного ублюдка в сторону, оставляя на полу кровавый след.
- Ладно, теперь все знают, что я не шучу. Эми, спасибо тебе за помощь.
В ответ она почти зашипела.
- Пошел ты, - oна вернулась на свое место, колени были вымазаны в крови.
Эти слова заставили мой член подпрыгнуть.
- Я бы не стал так со мной разговаривать, я уже положила на тебя глаз. Мне нравятся женщины с "грязным" ртом.
Это, кажется, встревожило ее, и она захлопнула рот.
- Ладно, разобрались. Ты, - я указал на мужчину, который находился с дамой, только что ставшей свидетельницей того, как ее мужу вышибли мозги. Он был в хорошей форме, хотя и ниже ростом, но, похоже, сможет постоять за себя перед человеком такого же роста. - Это прозвучит как странная просьба. Но, знаешь, после того, как кто-то теряет дорогого ему человека, ему нужно немного общения.
Его широко раскрытые глаза сказали мне, что он, возможно, понимает, к чему я клоню.
- Тебе не кажется, что мисс Жена-трофей выглядит такой одинокой после того, как мистер Жирный засранец потерял голову?
Он дико затряс головой.
Его дама и мать двоих детей, которые наблюдали за происходящим, сама была в ужасе.
- Если тебе непонятно, я бы хотел, чтобы ты ее трахнул.
- Я... Я не могу этого сделать.
Парень, Трэвис, кажется, немного разозлился. Интересно, откуда это у тебя?
- Трэвис...
Он посмотрел на меня, приподнимая брови в ответ на то, что я назвал его по имени.
- Что тебя так разозлило? Хочешь попробовать с одной из этих женщин?
Наконец он отвел взгляд.
- С которой из них? - спросил я.
Его глаза встретились с моими на долю секунды, прежде чем он снова отвел взгляд.
- Ты девственник?
Его лицо покраснело в знак подтверждения.
- Какую ты хочешь? Эту?
Я подошел к девушке, которая выглядела примерно его ровесницей, и потянул ее за волосы. Она закричала от боли.
Я внимательно наблюдал и увидел, как его глаза подсознательно устремились на жену-трофей. Я толкнул девушку обратно на стул, от нее сейчас больше не было никакого толку. Я подошел к тому месту, куда устремились его глаза.
- Ты хочешь эту?
Он облизнул губы, прежде чем поднять на меня взгляд из-под бровей.
Возможно, мне действительно нравится этот парень.
- Возьми ее.
Он встал быстрее, чем того требовала вежливость, из-за того, о чем я собирался его "попросить". Я еле сдерживал смех.
Я велел трофейной жене раздеться и лечь на диван. Она сделала это, не дожидаясь повторных просьб, в режиме автопилота, и выглядела немного потрясенной всем происходящим. Задача решалась быстро: на ней был сарафан без лифчика и полоска ткани вместо трусиков.
Я увидел, что парень нашел в ней, ее большие искусственные сиськи были идеальны, а тонкая талия и широкие бедра делали ее еще лучше обнаженной. Я почти подумывал о том, чтобы самому попробовать, но мысль о том, что потом я буду разрывать Эми на части, удержала меня.
- Ладно, пацан, иди туда и присунь ей.
Я слегка толкнул его, хотя на самом деле ему не нужен дополнительный толчок. Я сделал это больше ради него – чтобы создать иллюзию, что он еще не готов к этому. Не знаю, почему я чувствовал необходимость защищать его извращенность, но я это сделал.
- Я не могу, - сказал он, когда оказался перед ней.
Выпуклость на его штанах говорила об обратном.
- Тебе нужна помощь? Ты хочешь, чтобы женщина привела тебя в порядок?
Он покачал головой, прежде чем я успел подойти и забрать ее.
- Хочешь, я приведу твою маму к тебе? Заставлю ее встать перед тобой на колени?
Он посмотрел на меня; в его глазах мелькнуло что-то, похожее не на отвращение.
- Возможно, мы неравнодушны к одной и той же женщине. Я не могу винить ребенка, все эти гормоны и чертовски привлекательная мамаша, должно быть, сбивают с толку.
Он выглядел испуганным, так что я не обращал на него внимания.
- Хорошо, тогда начинай. Раздевайся. А еще лучше, почему бы тебе не раздеть его? - сказал я мисс-трофею. - Его член сам себя сосать не будет – откройся для него пошире.
Когда она не двинулась, я поднял ее из лежачего положения за волосы и прижал лицом к его промежности.
- Я же сказал тебе, что сделать. Xочешь кончить, как тот толстяк?
Она затрясла головой и трясущимися руками расстегнула молнию на его брюках. Я заметил, как пацан прерывисто вздохнул и с трудом сглотнул.
- Тебе когда-нибудь делали минет? - спросил я его.
- Нет, - его голос сорвался.
Эми, его мать, закричала, чтобы я прекратил, оставил его в покое. На этот раз я пропустил ее вспышку мимо ушей – слишком сильно наслаждаясь этим дерьмом, чтобы отвлекаться от него.
Как только его член вывалился наружу, становясь тверже, чем когда-либо у мужчин моего возраста, я толкнул ее вперед, пока она не вынуждена была приоткрыть губы. Я наблюдал, как она вводит и вынимает его изо рта. У нее это неплохо получалось. Она брала его глубоко.
- Xочешь трахнуть эту "киску", пацан?
Его глаза были закрыты, и я позволил ему насладиться процессом.
Я просунул руку ей между ног.
- Раздвинь.
Она сделала это, отодвигаясь на два дюйма, которые мне нужны, чтобы просунуть руку между ее обнаженных бедер.
Я засунул пальцы в ее гладкую "киску" – легко, так как она оказалась влажной. Чертова шлюшка, должно быть, получала от этого удовольствие.
- Он тебе нравится, да?
Я быстро трахал ее двумя пальцами, ее "киска" крепко сжимала их, становясь все туже.
- Ты точно захочешь трахнуть эту "киску", пацан.
Я шлепнул несколько раз по холмику ее "киски". Она заскулила, но не отпустила его, хлюпающие звуки слышались в идеальном ритме.
Он посмотрел на меня, как бы прося о помощи. Он знал, что я знаю, что он такой же ненормальный, как и я.
- Может быть, тебе нужно побыть с ней наедине? Отведи ее в эту комнату, - я указал на спальню, которую заметил дальше по коридору, с открытой дверью, сразу за столовой. - Вставай, шлюха, - oна сделала это со слезами на глазах. - Иди в комнату, ляг на кровать и жди его.
Пацан попытался последовать за ней, но я остановил его.
- Слушай сюда, сделай все, как надо, и я не пущу пулю тебе в башку, и это сделает все это гораздо веселее для меня.
Он кивнул.
- А теперь иди туда и заставь ее кричать. Я хочу, чтобы ее услышали все присутствующие. И оставь дверь открытой, - сказал я ему, когда он попытался закрыть дверь. - Я буду наблюдать. Неинтересно, если я ничего не увижу.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, прежде чем стянуть через голову рубашку и подойти к женщине, которая ждала его на краю кровати. Я понимающе улыбнулся ему. Эта женщина вот-вот получит там лучший трах в своей жизни.
Я присматривал за оставшимися в столовой людьми, но мое настоящее внимание было приковано к тому, что происходило в спальне, светло-голубая краска и бордюр из подсолнухов прямо противоречили тому, что через минуту произойдет с этой женщиной на кровати.
Пацан уже был внутри нее, не теряя времени, он поставил ее на колени и вошел в ее скользкую дырочку сзади, быстро двигаясь; крепко держа ее за бедра и сильно трахая ее.
Однако она не издавала ни звука, возможно, ее не было слышно из-за стука спинки кровати или скрипа ee каркаса. Ее лицо ничего не выражало, возможно, свирепость пацана пугала ее.
- Вот так, пацан, - сказал я, чтобы подбодрить его.
Он, кажется, знал, что делать, и проникал еще глубже. Я прикрыл свой стояк рукой и крепко сжал его. Этот парень действительно знает, чего хочет. Он набросился на нее как сумасшедший.
- Ты смотришь порно? У тебя неплохо получается.
Его ухмылка сказала о том, что он ценит комплимент.
- Если ты не можешь трахать ее так, чтобы она кричала, тебе лучше найти способ заставить ее кричать – нам нужно произвести впечатление на публику.
Он не потратил время на то, чтобы понять, что я имею в виду; он оторвал ее голову от кровати за волосы, заставляя взвизгнуть.
- Ударь ее, - проворчал я.
Он ударил кулаком ей в спину, прямо в область почек.
Она вскрикнула.
- Приятно, - сказал я, массируя свой член.
Это как смотреть порно, только лучше. Я практически чувствовал мускусный запах секса отсюда.
Он сделал это снова, затем сжал в кулаках ее волосы и использовал их как поводья, чтобы удержать ее на месте, пока он входил в нее. У меня был отличный вид сбоку на то, что он с ней делает. Его рвение поражало.
Теперь она визжала, как заколотый поросенок.
Остальные в столовой, похоже, забеспокоились о ее благополучии, и это доставило мне еще большее удовольствие.
И как раз в тот момент, когда я думал, что лучше уже быть не может – или хуже, в зависимости от того, на чьей ты стороне, – парень, блядь, повернул ее лицом к себе, посмотрел ей в глаза и ударил прямо в челюсть. Хруст был громче, чем удары и ее крики, которые за этим последовали.
Я не мог в это поверить. Я рассмеялся, прежде чем успел остановиться.
- Черт возьми, пацан, отлично сработано. Ты заставляешь всех присутствующих волноваться за нее. У тебя есть еще что-нибудь для них?
Кровь вокруг ее рта прекрасна. Если бы я не был на "дежурстве", я бы подошел и трахнул ее в рот прямо сейчас.
- Что ты заставляешь его с ней делать?!
Я услышал это от Эми. Бедная мать не знала, что он способен на что-то подобное. Мне даже немного жаль ее, ведь она разрушает свои иллюзии об идеальном маленьком светловолосом американце.
Я проигнорировал ее вопрос, полностью поглощенный тем, что происходило с женщиной и ее дико подпрыгивающими сиськами.
Кажется, он с минуту обдумывал мой вопрос. Затем, прежде чем я успел понять, что он делает, он плюнул ей на задницу и быстрее, чем я когда-либо видел, засунул свой твердый член в эту дырочку.
Казалось, что она вот-вот упадет в обморок от резкого и болезненного маневра, силы покинут ее, колени подкосятся, и она остается лежать, распростершись на покрывале.
Он почти не пропустил ни одного толчка, но выдержал еще немного, прежде чем с хрюканьем кончить глубоко в ее истерзанную задницу.
Я с трудом сдерживаюсь; я толкаю ее вперед, пока она не наклоняется над кроватью.
- Стань на колени, Келли.
Она делает это, и мне открывается прекрасный вид на ее мясистую пизду. Чоп был прав, она мокрая. Возможно, она настолько привыкла к тому, что Стивен использует ее, что теперь ее тело реагирует на это.
Я просовываю пальцы в ее щель и раздвигаю ее, входя в нее так сильно, как только могу, чтобы заполнить ее. Мой первый раз в "киске" – это намного лучше, чем я когда-либо мог себе представить. И поверьте мне, я представлял себе именно это.
Самое близкое, к чему я был готов, - это наблюдать, как мою бывшую няню трахает ее парень. Должно быть, у меня хорошо получается, потому что Чоп держит руку на своей промежности, так же, как и я, когда дрочил, наблюдая, как трахают эту маленькую шлюшку. Или пока ее парень бесчисленное количество раз отлизывал ей.
Я трахаю ее в темпе, который едва ли соответствует тому, что мне на самом деле нужно прямо сейчас. Мое возбуждение зашкаливает.
Я слышу, как Чоп что-то говорит, побуждая меня трахать сильнее, мой член погружается глубже, крем в ее "киске" становится густым и облегчает процесс.
- Если ты не можешь трахать ее так, чтобы она кричала, тебе лучше найти способ заставить ее кричать... - cлова Чопа затихают, и кровь приливает к моим ушам.
Я хочу причинить ей боль, я хочу услышать ее крик, она молчала до сих пор, и я так сильно хочу услышать ее. И в конце концов я это делаю, когда бью ее по почкам, зная, что если все сделать правильно, то будет больно и она неделю будет мочиться кровью. Она сжимает мой член, реагируя на удар. И я делаю это снова. Я почти кончаю прямо сейчас, хватка такая крепкая, что мне приходится бороться с ней, чтобы снова начать двигаться.
Я хочу большего, я хочу вернуть крики, а не только слезы. Я хватаю ее за волосы, и как только наши взгляды встречаются, я бью ее прямо по зубам. Ощущение боли, распространяющейся по моей руке, разжигает мои внутренности, смешиваясь с удовольствием от ее сочной "киски", такой скользкой, что трудно вернуть это прекрасное трение. Эта женщина так возбуждена, что сейчас вся мокрая.
Я делаю единственное, что умею делать, чтобы усилить трение: я плюю на ее дырочку в заднице и использую ее собственные соки в качестве смазки для проникновения в ее попку. Я делаю это жестко, почти болезненно для своего члена, но давление снова усиливается, и я трахаю ее жестко, пока не кончаю в ее окровавленную задницу.
Теперь она рыдала. Это не осталось незамеченным в комнате, полной людей - его мать выглядела самой напуганной из всех присутствующих.
- Давай, пацан, приведи себя в порядок, - я схватил его штаны с пола перед диваном и бросил их ему.
Он натянул штаны на бедра, предварительно вытерев окровавленный член кремовым одеялом. Когда он проходил мимо меня в дверях, я сказал ему:
- Отличная работа, Трэвис, - и хлопнул его по потному плечу, как мог бы гордый отец.
Он спрятал улыбку, прежде чем присоединиться к остальным в комнате.
Его мать смотрела на своего сына как на незнакомца, ей было неизвестно, что происходило в комнате, но нет никаких сомнений в том, что это было ужасно. Она продолжала сидеть, вместо того чтобы утешить его, как это могла бы сделать мать после того, как ее сына заставили делать такие вещи. Отчасти она понимала, что он, возможно, был рад принять вызов.
Женщина в комнате попыталась встать, окровавленные дрожащие ноги не выдерживали ее веса. Я не позволил ей уйти слишком далеко, разбрызгав ее мозги по стене позади нее. Грохот выстрела испугал всех.
- После того, что там произошло, ей лучше умереть, она уже никогда не будет прежней.
Я засмеялся. У нее определенно были бы счета за лечение, это точно.
На пацана все бросали косые взгляды, на их лицах были написаны вопросы о том, что же на самом деле там произошло. Они, возможно, боялись его так же, как и меня, а может, и больше – я только убивал людей.
Эми, его мать, похоже, переживала это тяжелее всех, вероятно, она была опустошена тем, что ее сын был способен на то, что заставило эту сучку так кричать. Черт, я сам был немного шокирован. Мать, должно быть, очень тяжело это переживала.
Как и мертвая женщина - она тоже тяжело это пережила. Я смеюсь над собственной шуткой, сбивая с толку всех, кто не посвящен в мои внутренние мысли.
- Теперь, когда мы разобрались с ними, давайте посмотрим... на тебя, - я указал на мать двоих детей. - Как тебя зовут?
- Нэнси.
- Хорошо, Нэнси, похоже, ты пришла в себя.
Она побледнелa, и волнение наполнило меня изнутри.
- Это твой муж?
Она медленно кивнулa, в ней нарасталa истерика.
- Ты любишь его?
- Очень люблю.
Ее подбородок дрожaл, она пыталaсь сдержать слезы.
- Это его дети?
Еще один кивок, затем, черт возьми, она потерялa самообладание.
- Ты бы предпочла, чтобы он умер или кто-то из детей?
Она прерывисто вздохнула между всхлипами.
- Пожалуйста, не делай этого. Ты можешь сейчас просто уйти, и все будет хорошо. Ничего...
Я оборвал ее:
- Этого не будет. Просто ответь на гребаный вопрос, или я заставлю тебя пожалеть об этом.
Она долго смотрела сквозь слезы в глаза своего мужа и, прежде чем она снова потеряла самообладание, он заговорил:
- Все в порядке, любимая, я знаю, ты должна защищать детей. Я тебя так люблю. Я никогда не буду винить тебя за тот выбор, который он заставляет тебя сделать.
Она снова заплакала, всхлипывая.
- Я не могу позволить тебе причинить вред моим детям, - сказала она в ответ.
- Ладно, отлично, тогда мне кое-что понадобится, - я отвернулся от ее сопливого, мокрого лица.
- Пацан, сходи поищи что–нибудь - например, веревку? Здесь есть что-нибудь подобное?
Он кивнул:
- У нас есть кое-что в гараже. Хочешь, я принесу?
Я услышал в его голосе желание быть полезным.
- Я должен пригрозить тебе расправой, если ты выкинешь какую-нибудь глупость?
Я не думал, что мне придется это делать; этот пацан - идеальный помощник.
- Нет.
И он ушел прежде, чем я успел еще что-то добавить.
Пока его не было, я попросил Нэнси поставить один из обеденных стульев в центре комнаты, под выступающей деревянной потолочной балкой. Я взял веревку у пацана, когда он протянул ее мне, и обмотал ее вокруг балки, перехватив конец, когда он плотно обхватил ее.
- Иди сюда, папаша, - сказал я. - Садись на стул. Твоя жена приняла решение, что твоя жизнь менее важна, чем жизнь твоих детей, так что давай посмотрим, сможем ли мы заставить ее это сделать, ладно?
Я свернул веревку в петлю и надел ему на шею.
- Нэнси, иди сюда.
Он посмотрел мне в глаза, кипя от ненависти ко мне.
- Нэнси, я бы хотел, чтобы ты убрала стул из-под него, когда я скажу. Если ты этого не сделаешь, я убью одного из твоих детей.
Я подтащил ее сына-подростка за горло к "месту преступления" и приставил пистолет к его голове.
Он дрожал под моей рукой.
- Давай, Нэнси, сделай это.
Она поклала руки на спинку стула, но не двигала его.
- Мне так жаль, детка. Я так сильно тебя люблю.
Она умоляюще посмотрела на меня.
- Пожалуйста, не заставляй меня делать это, я никогда не смогу с этим жить.
Она упадала на колени.
Прежде чем я успел дать ей дальнейшие инструкции, ее муж пнул спинку стула, опрокидывая его, судорожно хватаясь за веревку, быстро сжимающую его шею.
Я зарычал и нажал на курок, целясь в голову его сына.
- Я, блядь, велел ей это сделать!
Когда он увидел, что он сделал со своим ребенком этим решением, его ноги отчаянно дернулись, чтобы найти стул и выпрямиться, пальцы все еще цеплялись за шею, чтобы освободиться от веревки.
- Ты сделал это, ублюдок!
Я со злостью сильно пнул парня, но тот никак не отреагировал, так как пуля убила его мгновенно.
Спустя целую минуту руки мужчины соскользнули с шеи, его тело перестало трястись – в нем больше не осталось сил бороться. Я наблюдал, как свет в его глазах потускнел. Я приблизил свои глаза к его, чтобы они были последним, что увидит этот тупой ублюдок в этом мире.
Нэнси подползла к своему сыну, из ее легких вырывались крики. Я думал, что раньше у нее была истерика, но это было ничто по сравнению с тем, что, черт возьми, происходило сейчас. Она бормотала бессвязные слова, обращаясь к мертвым мужчинам на полу.
Его сестра оттаскивала маму в сторону, пытаясь успокоить ее. Они крепко прижимались друг к другу, обе понимая боль друг друга.
- Иди сюда, девочка. Твой выход.
Красное от слез лицо Нэнси побледнело, у нее не было времени как следует оплакать остальных членов своей семьи, и она знала, что вот-вот увидит, как с ее дочерью произойдет что-то ужасное, но она была слишком слаба, чтобы что-то с этим поделать.
- Неееет, - заскулила она.
Не думаю, что мне когда–либо доставляло такое удовольствие мучить человека, как сейчас - ее крики действовали как виагра. Она действительно знала, как сделать так, чтобы мои усилия стоили того.
Девочка встала недостаточно быстро, поэтому я подхватил ее. Она дважды споткнулась, прежде чем устоять на ногах – мать хватала ее за лодыжки, чтобы удержать подальше от меня. Обретя контроль над своими ногами, она изо всех сил старалась вести себя жестко, расправила плечи и свирепо посмотрела на меня.
- Ты знаешь, что происходит в стриптиз-клубе? Все эти горячие молодые девушки трутся о столбы.
Мне понравилось выражение ее глаз. Я увидел, что ее жесткость немного ослабевает, но она кивнула.
- Отлично, почему бы тебе не пойти и не развлечь его? - я указал на Дэна, мужчину Эми.
Он застыл, еще не зная, кто из них двоих моя цель.
- Раздевайся, - сказал я ему. - Мы должны убедиться, что она хорошо справляется со своей работой.
- Ты все равно меня застрелишь. Так что, блядь, сделай это сейчас и спаси всех от этого.
- Так не делается. Я хочу это увидеть. Пристрелить тебя - это самый приятный способ, которым я мог бы тебя убить. Хочешь услышать обо всех способах, которыми я мог бы заставить тебя почувствовать боль, прежде чем убить? Все то, что я делал в прошлом, о чем я мечтаю, когда ложусь спать, или то, что мне просто не терпится попробовать. Тебе нравится мысль о том, чтобы стать моей подопытной свинкой? Ты хочешь, чтобы я вел себя некрасиво?
Он начал расстегивать свою рубашку–поло, действительно растягивая время, которое у него уходило.
- У тебя что-то не в порядке с пальцами, из-за чего ты двигаешься так чертовски медленно? Я не очень терпеливый человек, на твоем месте я бы поторопился.
Он ускорился, не так быстро, как обычно, но я не обратил на это внимания.
Он снова заколебался, когда дело дошло до нижнего белья, остановился, засунув большие пальцы за пояс, и посмотрел на меня, ожидая разрешения оставить.
- Я могу оторвать тебе член, если не увижу его в ближайшие три секунды.
Он откинулся на спинку стула, когда полностью обнажился.
- Ладно, девочка, иди, покажи ему, как хорошо провести время. Разденься для него – для нас. Сделай это сексуально.
- Я не знаю, как это сделать, - отчаянно сказала она.
- Двигайся медленно и сними одежду – это не так уж сложно.
Она начала покачивать бедрами из стороны в сторону, приближаясь к нему.
Он, кажется, нервничал и не смотрел на нее.
- Ты не должен сводить с нее глаз. Вы все смотрите на нее – не будьте грубыми.
Все непонимающе посмотрели на нее. Трэвис с нетерпением наблюдал, как она снимает тонкий свитер. Хороший мальчик.
- Тебе это нравится, Трэвис?
Его взгляд был прикован к ней, и, не глядя на меня, он кивнул.
Я улыбнулся. Наблюдая, как его мать, Эми, в ужасе смотрит на него краем глаза.
- Всем остальным весело?
Я не получил ответа, но, с другой стороны, я его и не ждал. Эта девочка почти достигла совершеннолетия.
- Ладно, девочка, давай посмотрим на твои сиськи.
Она завела трясущиеся руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, и сделала это бесцеремонно. Большие для ее возраста сиськи слегка подпрыгнули при высвобождении. Ее соски мгновенно затвердели.
Я увидел в Дэне кое-что особенное - возможно, ему это действительно нравилось. Его член был все еще мягкий, но посмотрим, что я смогу с этим поделать.
- Если у тебя встанет, ты трахнешь ее.
Он смотрит на меня в шоке.
- Чоп, она же просто гребаный ребенок.
- Тогда тебе лучше не напрягаться.
Я сказал это так, словно он уже был на пути к этому прямо сейчас.
Он зажмурил глаза и снова открыл их с новым выражением решимости на лице. Я отдал должное его стараниям, но я видел, как в его глазах бушует борьба. Кажется, его потрясла угроза заставить его трахнуть ее.
- Ты девственница, девочка?
Она посмотрела на свою мать через плечо, все еще лежащую на полу, не в силах заставить себя смотреть, затем кивнула головой в знак подтверждения.
Правда это или нет, не имеет значения. Это был тот ответ, на который я надеялся, и от этого член Дэна дернулся. Он попытался прикрыть его рукой, но я сказал ему убрать ее.
- Не стесняйся, через несколько минут, судя по твоему виду, все станет намного хуже, - сказал я ему.
Эми пришла в еще больший ужас, узнав, что ее сын был не единственным монстром в ее окружении.
- Эми, что ты думаешь о том, что твой парень-игрушка трахает эту горячую маленькую попку?
Она зарычала на меня, заставляя меня рассмеяться. Я не мог дождаться ее очереди.
- Почему бы нам не взглянуть на твою маленькую попку прямо сейчас, девочка? Снимай все это.
По ее щекам потекли тихие слезы, она больше не танцевала. Она сделала то, что ей сказали, стянула с ног свои обтягивающие джинсы, сбросила их и трусики, которые я видел ранее, на мгновение.
Ярко-розовые.
Блядь.
- Прижмись к нему своей маленькой "киской", давай посмотрим, сможет ли он сдержаться.
- Ублюдок! - закричал он.
Полутвердый член Дэна теперь рос. Он больше не мог скрывать своего возбуждения.
- Ты - больная свинья! - зашипела на него Эми.
- Эми... Мне жаль. Я не хочу этого, клянусь. Ты же знаешь меня, я не такой, как этот человек. Я не знаю, что это – стресс или что-то в этом роде? О, Боже, пожалуйста... - умолял он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Почему бы нам просто не пропустить эту часть, милая, его член уже дал о себе знать, - обратился я к Эми.
- Онa - настоящая горячая штучка, - сказал я, обращаясь к Дэну.
- Почему бы тебе просто не ввести его в себя, когда ты будешь опускаться к нему на колени? - обратился я к девушке.
Наконец, она заплакала, глядя на огромный член, который упирался в нее.
- Я не могу вогнать его в себя.
- Почему бы тебе не помочь ей? Спустись вниз и убедись, что она мокрая, чтобы ей было не так страшно.
Он вопросительно посмотрел на меня.
- Поработай ртом, идиот. Дай ей немного повода возбудиться.
Он встал перед ней на колени.
- Мне так жаль, Лиззи, - сказал он, прежде чем раздвинуть ее и расположить свою запрокинутую голову между ее бедер.
Ее рыдания стали громче.
- Засунь в нее несколько пальцев. Ты большой парень... ты хочешь разорвать ее на части своим хером?
Его стон был заглушен ее "киской"; он не отстранился, чтобы ответить. Это не было стоном мужчины, который не получает удовольствия, это не осталось незамеченным людьми в комнате, особенно Лиззи, которая в панике прижималась к его голове.
Он сделал, как я велел, и ввел в нее пальцы.
Она вскрикнула.
- Готов трахнуть ее прямо сейчас?
Он не ответил, а снова сел на пол. Его рот блестел от слюны и ее выделений.
- Заставь ее заняться этим, - приказал я.
Он лег на спину, потянув ее за руку за собой, помогая ей устроиться верхом на его бедрах. Обхватив основание своего члена, удерживал его на месте, пока она прижималась к нему.
Я надавил на ее плечи, пока она полностью не насадилась на него.
Она взвизгнула, когда он вошел в нее на всю длину.
- Лиззи, мне нужно, чтобы ты сделала его счастливым. Почему бы тебе немного не попрыгать на его большом члене?
Она сделала то, что позволяло ей ее тело, бьясь в истерике, что не так возбуждало, как мне хотелось бы.
- Помоги ей, она в этом новичок. Подними свои гребаные бедра, ублюдок, чем скорее ты кончишь, тем скорее все закончится.
Шлепки ее покачивающейся задницы по его крепким бедрам были едва слышны из-за криков девчонки, его метод трахать ее (как отбойный молоток) сделал бы это с кем угодно.
Он кряхтел от усилий поддерживать этот темп, и как только я заметил признаки того, что он вот-вот кончит, я всадил пулю ей в голову. Она упала ему на грудь.
Вместо того, чтобы остановиться, как мог бы поступить джентльмен, он стал еще неистовее, заставляя ее извиваться в "конвульсиях". Он входил в нее все быстрее, крепко обхватывая за талию, чтобы удержать на месте, и издал стон, когда его пульсирующий член опустошился внутри ее мертвого тела.
- Ты - ублюдок!!! - закричала ее мать, но не на меня. Она вскочила на ноги и снова закричала на него. - Ты больной гребаный извращенец! Трахать ее - это одно, когда тебя заставляют это делать, но тебе действительно нужно было трахать мою маленькую девочку, когда она умирала? Ты, больной кусок дерьма! - она стала такой громкой, что перешла на визг.
Она выскочила из комнаты, я выпустил ее только из любопытства.
Она вернулась из кухни с большим ножом и, прежде чем парень успел защититься – он все еще не оправился от того, что, как я могу себе представить, былo потрясающим извращенным опытом, – придавленный весом мертвого тела Лиззи, она вонзила нож ему в глазницу.
Он не двигается. Я не уверен, что он умер мгновенно, но на полу было много крови, а нож был воткнут по самую рукоятку, так что я должен предположить, что это так. Я мог только представить, что он умер в самом счастливом состоянии за всю свою жизнь.
Я оставил их "связанными" промежностями и двинулся дальше, отрывая женщину от ее жертвы.
- Что ж, теперь, когда нас только четверо и мы все немного на взводе... Почему бы нам не повеселиться вместе?
Я подождал, пока мои слова заинтересуют всех настолько, что они посмотрят на меня.
- Трэвис, хочешь заняться ею?
Я указал на женщину, покрытую кровью членов ее семьи, которых я убил сегодня вечером, и кровью мужчины, с которым она решила справиться самостоятельно, без посторонней помощи.
- Да, - ответил он, больше не прячась за маской обычного парня.
- Хорошо, но если ты ее трахнешь, тебе придется ее убить.
- Точняк.
Он двумя руками вытащил нож из головы парня, и стало ясно, что тот пробил ему череп.
Он подошел к столу, положил нож, расстегнул брюки и позволил им упасть на пол. Он потащил Нэнси к тому месту, где тело ее дочери было зверски изнасиловано, а затем убито, пинком отбросил руку Дэна в сторону и задрал юбку на ее заднице, разрывая стринги по шву, фактически снимая их. Уже возбужденный, он прижал ее лицом к столу и вошел в нее сзади.
Женщина громко закричала, однако его мать билась в полной истерике, будучи совершенно беспомощной, когда он рассек ножом горло Нэнси, а затем стал трахать ее умирающее тело. Он оттянул ее голову назад за волосы – это открыло глубокую рану на шее, и она стала захлебываться от брызг артериальной крови, выходящей из ее шеи и разбрызгивающейся по комнате.
Она умерла прежде, чем он кончил, и когда он кончил, стал смеяться, полностью погруженный в болезненную природу того, что он только что сделал.
Мысль об этом, о всей этой крови, очень похожей на жестокое подпольное порно, которое я люблю смотреть, возбуждает меня.
- Точняк.
Я вытаскиваю нож из глазницы Дэна, что требует усилий; эта сука пырнула его довольно сильно.
Я тащу Нэнси к столу, вынимая свой пульсирующий член из штанов. Я задираю юбку на ее заднице и срываю с нее нижнее белье. Ее "киска" не такая влажная, как у Келли, но и не такая мясистая. Я уверен, что мне все равно здесь понравится, но, возможно, потребуется что-то еще, чтобы по-настоящему насладиться этим. И как только эта мысль приходит мне в голову, я понимаю, что ничто другое не поможет мне оторваться.
Я жестко трахаю ее, пока не понимаю, как это сделать, а затем рассекаю ножом ее горло. И да, это, блядь, сработало. Ее "киска" в самом разгаре самой жестокой схватки, в то время как ее тело корчится в предсмертных муках.
Я трахаю ее сильнее, пока она умирает, ее тело облегает меня как перчатка. Пот струится по моему лбу, когда я напрягаю последние силы, чтобы наполнить ее "киску" своей спермой. Тяжело дыша, я падаю на нее, приходя в себя.
- Господи, пацан... - сказал я, крепко держа его мать, пока она извивалась подо мной.
- Что? Ты не сказал мне, в каком порядке я должен это делать, - на лице парня сияла чертова ухмылка.
Оx, блядь. Этот пацан.
Интересно, на что это было похоже. Я трахал немало женщин-"дохлых рыб", которые просто лежали, пока я их трахал. Это было совсем не похоже на то возбуждение, которое я испытал, наблюдая, как Трэвис вспарывает ей горло и трахает ее.
- Как это было? - спросил я.
Он подошел ко мне с еще влажным членом, взял пистолет, направил на свою мать и всадил пулю ей прямо между глаз.
- Почему бы тебе не попробовать?
Ебать.
Я подхватил ее тело, прежде чем оно упало на пол, и все-таки попробовал. Я трахал ее дольше, чем кого–либо, кончив в ее "киску", и мгновение спустя, когда у меня снова встал при мысли о ее заднице, я решился и на это.
Никогда еще ничего не было так хорошо. Хотя мне нравится, когда женщина, с которой я трахаюсь, царапается, когда я борюсь, – это что-то другое. Все мои усилия могли быть направлены на то, чтобы трахаться, чтобы борьба не истощала мою энергию. Я безжалостно вбивался в ее тело. Рычащий, как гребаное животное, со всей силы.
Трэвис, наблюдающий за происходящим, снова заинтересовался своей девушкой, и он начал с ней еще один раунд.
Мы трахались с ними до полного изнеможения – мы оба.
Одевшись, я все еще раздумывал, что делать с этим пацаном, и он ответил на мой незаданный вопрос.
- Куда теперь, Чоп?
Кажется, у меня появился приятель по охоте, и парень полон отличных идей, но у меня есть несколько, которые могли бы изменить и его жизнь.
Я планировал познакомить его с Джейми, девушкой, о которой Гейб спрашивал сегодня вечером. Игрушкой, которой я наслаждался у себя в подвале всю прошлую неделю.
- Я нашел подходящую для нас девушку.
Он выглядел взволнованным, даже после всего, что мы здесь сегодня натворили; он, наверное, мог бы хорошенько потрепать Джейми, когда мы вернемся домой. Может быть, мы могли бы попробовать ее вместе? По очереди, как поросенка на вертеле.
- Хватай свои шмотки, пацан, у меня как раз есть подходящее местечко.
Перевод: Zanahorras
Получив известие о безвременной кончине своего отца, Тайлер Райдек отправляется в путешествие обратно в дом своего детства и быстро узнает, что он был не единственным, кто хранил секреты в этом доме...
- Здравствуйте, я говорю с Тайлером Райдеком? - cпросил звонивший с незнакомого номера, на который я ответил, потому что думал, что это Кэмми звонит с номера приятеля.
У меня получалось справляться с телефоном, после веселой ночки. Я едва соображал сейчас.
- Ага, - сказал я, перекатываясь по постели, и взглянув на будильник.
Семь, мать его, тридцать. Кто, мать его, звонит в семь тридцать утра?
Я ввалился в ванную, опираясь на стену и пошатываясь, почти не слушая голос звонящего. Он что-то болтал, но алкоголь просился наружу из моего затвердевшего члена.
- В чем дело? – спросил я, залезая обратно в постель, и натягивая одеяло на голое тело до самого подбородка.
Я, наверное, оставил окно открытым ночью. В комнате было слишком зябко. Я подумал, что надо бы закрыть окно, но мне не хотелось вылезать из-под одеяла.
- Мистер Райдек, я адвокат вашего отца. Мне жаль, что приходится вам это говорить... но он умер. Из госпиталя позвонили вчера – на него напали и несколько раз ударили ножом. Он не выкарабкался. Слишком много повреждений. Думали, что он выживет после операции, но он умер, пока спал.
У меня не укладывалось это в голове. Моему отцу было всего 45, он был молод и полон жизни.
- Они поймали нападавшего? - спросил я.
- Нет, не было свидетелей, когда его нашли. Женщина проходила мимо, и нашла его, она вызвала полицию и сказала, что там был только он, когда она нашла его.
- Ого, - я не знал, что еще сказать.
До меня еще не доходило, адвокат уже сказал достаточно, чтобы я заплакал. Он был моим лучшим другом, великим отцом, человеком, которого я боготворил. Моим героем. Но до меня все так и не доходило, я не плакал, вместо этого я спросил его, почему именно он мне звонит.
- Ваш отец дал мне строгие инструкции о том, как выполнить его Волю, и чтобы я был тем, кто сообщит вам, если он встретит свою судьбу. Я просто следую его просьбе.
- О, так что теперь? - спросил я, не уверенный, что хочу это знать.
Я почему-то хотел спать.
- Я попрошу вас прийти в мой офис, у него были кое-какие вещи, которые он хотел бы, чтобы я лично вам отдал. Тогда мы сможем перейти к его последней Воле и Завещанию.
- Где моя мать? - я не разговаривал с ней годами, она - причина, по которой мне пришлось убраться из того гребаного города.
Она невыносима. И это чертовски мягко сказано.
- Мистер Райдек, я понятия не имею о местонахождении вашей матери. Я - адвокат вашего отца. У меня не было с ней никаких дел.
- Хорошо. Итак, когда мы встретимся?
- Я хотел бы, чтобы это было как можно скорее, он сказал мне, что некоторые вещи, чувствительны ко времени.
- Ну, я не смогу быть раньше завтрашнего вечера. Мне долго ехать, я сейчас не в городе.
- Подходит, я все подготовлю к вашему приезду.
- Мне нужен адрес, - я осмотрелся, у меня, наверняка, и ручки-то нет, но это маленький городок, я был уверен, что легко смогу найти названное место.
- Это старый фабричный лофт на Первой улице. Вы знаете это здание?
О, черт, старый лофт был местом тусовки для всех травокуров, конечно, я знал это место.
- Да, я знаю это место. Я буду завтра вечером у вас. Спасибо, что позвонили.
- Tогда увидимся, сэр. Примите мои соболезнования, ваш отец был прекрасным человеком – мы дружили много лет.
- Спасибо, тогда примите и вы мои соболезнования, – я сбросил звонок, прежде, чем он еще что-нибудь скажет, натянул одеяло на нос, чтоб согреться и вырубился.
Утро или, скорее, день, наступило быстрее, чем я ожидал. Солнце, льющееся из окна, било мне прямо в лицо.
Я посмотрел на телефон, чтобы проверить, есть ли пропущенный звонок от Кэмми. Ничего. У нее хорошо получается игнорировать меня. Я закрываю глаза на ее выходки, не знаю, почему я вообще хочу эту чертову подружку, с ними определенно больше проблем, чем они того стоят. Случайный минет или трах не стоит хлопот и всей этой эмоциональной ерунды, которую я должен терпеть от них - в частности, от нее. Скажете или сделаете одну неправильную вещь, и эта девка будет воевать с вами в течение недели и игнорировать вас еще одну.
Для меня это перебор. Тем не менее, у нее действительно лучшие задница и сиськи, которые я когда-либо видел - когда она, вообще, допускает меня до них. Девочка еще и ханжа, маленькая девочка – католическая школьница, плохо заводится и не любит трахаться. Она скучная, хочет, чтобы ты женился на ней и всякое такое, подобное дерьмо. Это не для меня, но я говорю ей все, что она хочет услышать, ради того, чтоб войти в нее. Она отдала мне свою девственность после некоторых серьезных усилий с моей стороны. Я не откажусь от этой тугой дыры, пока она мне не надоест.
Я поднимаю свою задницу с кровати, вспоминая звонок адвоката, и думаю о том, что мне нужно сделать, чтобы отправиться в путь. Это будет долгая ночь за рулем, почти тысяча миль. Далеко же я забрался от родного городка.
Я выдыхаю и иду на кухню за кофе, мимо входной двери, которая широко открыта - источник холода прошлой ночью. Не в первый раз я забываю закрыть ее. Эта чертова дверь открывается, если ею не хлопнуть, как следует. Что я и сделал сейчас, сотрясая стены.
Запах кофе, наконец, делает что-то, что пробуждает мой разум и меня. У меня слюнки потекли при мысли о темном напитке. Когда кофе готов, я делаю слишком большой глоток. Я обжигаюсь, но мне все равно, я делаю еще глоток и выпиваю всю чашку, прежде чем отправиться обратно в свою комнату, чтобы упаковать вещи и приготовиться к поездке.
Я бросаю пару джинсов поверх других пар в сумку, несколько маек, а затем звоню по телефону Кэмми. Голосовая почта. Я оставляю ей сообщение, объясняющее, почему меня не будет в течение следующих нескольких дней, и что мне нужно поговорить с ней и сую телефон в задний карман. Я натягиваю футболку, свою любимую толстовку и несу сумку в машину.
Я окидываю взглядом дом перед отъездом, быстро проверяя, не забыл ли я что. Но не могу придумать что-нибудь еще, что мне может понадобиться, пока я там, поэтому я наполняю кружку для путешествий остатками кофе и запираю дом.
Я всегда ненавидел эту дорогу. Уехав из дома моего родителя и приехав сюда в колледж, я несколько раз ездил по ней. А потом, одним прекрасным днем решил не возвращаться. Когда колледж закончился, я получил работу, получил дом, получил жизнь и не хотел, чтобы этот гребаный город был частью этого. Так он и не был.
Я был в дороге почти три часа, слушая любимый плейлист, когда увидел девушку на обочине, у дорожного знака. Я не задумываюсь, а просто подруливаю к обочине и останавливаюсь рядом с ней. Она блондинка и высокая, короткая юбка и топ, который прикрывает ее сиськи. Лицо приятное, но не красивое - я отмечаю это, когда она прижимает голову к окну, которое я открыл для нее.
- Мне нужно на сотню миль на запад, думаю, вы могли бы помочь мне? - oна звучит мило, но взгляд говорит мне, что она не прочь поозорничать.
- Могу, - говорю я ей, нажимая кнопку, чтобы открыть для нее дверь.
- Спасибо, - она бросает свою сумку на заднее сиденье. - Как тебя зовут? - cпрашивает она, садясь на сиденье рядом со мной.
- Тайлер, - говорю я, слишком долго глядя на ее бедра, которые открылись, когда ее юбка задралась.
Она замечает мой взгляд, и открывает их чуть больше - возможно, подсознательно. У меня всегда ладилось с дамами. Мой внешний вид американского красавчика позволяет мне легко получать то, что я хочу. Я провел рукой по густым светлым волосам и посмотрел ей в глаза. Я вскинул бровь, давая ей понять, что я знаю, что она хочет меня. То, как она кусает нижнюю губу, убеждает меня, что я прав.
- Я - Эйприл.
Прежде чем тронуться, я спрашиваю ее:
- Итак, Эйприл, у тебя есть деньги на бензин? – вообще, они мне не нужны, я хочу, чтобы она предложила кое-что другое взамен.
- У меня нет денег.
- Хорошо. Чем еще ты можешь отблагодарить?
Мой член растет в штанах, просто от открывающихся возможностей.
- Хм, чего ты хочешь? - спрашивает она, поерзав, показывая мне, что она знает, что это может быть.
Я протягиваю руку к ее лицу, просовывая большой палец между ее губ, и она, черт возьми, позволяет мне.
Шлюха.
- Как насчет того, чтоб поработать ртом?
Ее язык попробовал на вкус мой большой палец, и я ощутил электрический удар в члене.
- Я могла бы, - сказала она застенчиво.
Вся эта гребаная застенчивость - просто притворство, слишком быстро она добралась до ширинки на моих брюках.
Чувство ее теплого рта на моем возбужденном члене заставляет меня шипеть. Ее задница высоко в воздухе, колени на сиденье, когда она склоняется. Я вижу, как ее булочки выглядывают из-под юбки, я тяну ее к себе, полностью обнажая их. Маленькая черная полоска трусиков хорошо заправлена между ними. Я шлепаю ее по заднице, и она стонет, лаская мой член. Девочка хороша в этом, она глубоко впускает меня, я чувствую, как головка проникает в ее горло.
Я подсунул руку под ее ноги. Она разводит их, чтобы мне было удобнее. Я чувствую, как она мгновенно стала влажной, а ее трусики мокрыми насквозь. Я быстро проникаю под них и ввожу пальцы в ее мясистую "киску".
Она снова стонет, требуя больше. Мой палец находит дыру, и я легко вхожу глубже. Ее сочная пизда слишком возбуждена. Мокрые звуки, исходящие из ее отверстия, пока я трахаю ее рукой быстро смешиваются со звуками ее горла, которое трахает меня.
Я запускаю пальцы в ее волосы и крепко прижимаю ее к себе, совершая резкие фрикции, пытаясь войти в ее горло еще глубже. Ее горло полностью забито, но она не пытается отстраниться. Ее "киска" принимает еще один из моих пальцев, и она глубоко насаживается на них.
Я тону в ощущениях, которые дарит ее горло, думаю вдруг о Кэмми - она никогда не позволяет мне делать что-то подобное. Конечно, она делает иногда минет, но я никогда не заставляю ее впускать меня так глубоко в горло. С ней это выглядит примерно так – она прижимает рот к головке, пока я не скажу ей, что все уже хорошо, тогда она останавливается, чтобы мы могли "заняться любовью", разводит свои застенчивые ноги, и лежит в миссионерской позиции до тех пор, пока я не кончу, что часто занимает слишком много времени, так как ей нравится делать это медленно и сладко.
Эта девчонка действительно умеет принимать член. Возможно, я еще раз ее попользую, прежде чем дам ей уйти.
Мои бедра двигаются быстрее, глубоко вбиваясь в нее, ее дыхание сбивается, и шум, исходящий из ее горла, поощряет меня. Звук, когда я затыкаю ее горло возбуждает меня и я чертовски близок к тому, чтобы кончить.
- Ты разрешишь мне кончить тебе в рот?
Она кивает, едва способная двигаться.
- Ты хочешь попробовать меня, не так ли?
Еще один кивок.
- Ты проглотишь?
Она стонет в ответ.
- Ты голодная шлюшка, не так ли?
- Мммхмм.
Я вытаскиваю пальцы из нее, и сука скулит, как собака в течке.
- Кончи для меня. Я хочу, чтоб ты кончила со мной, так что поторопись, блядь.
Ее рука быстро работает с клитором, я смотрю, как быстро движется ее рука, агрессивно натирая клитор.
Я наклоняю голову, чтобы увидеть ее лицо получше, чтобы посмотреть, как мой член смотрит в ее рот. Ее глаза мокрые от удушья, и растекшаяся тушь сделала ее похожей на енота. У нее широко раскрыта челюсть, но ее губы сжаты. Я медленно двигаю ее голову вверх по стволу, ее губы набухают, когда я оставляю ее рот.
Затем я всовываю мой припухший член обратно и ее горло легко принимает меня, привыкшее к размеру.
Она пытается не сводить с меня глаз, но я трахаю ее все быстрее, вбивая ее лицо в себя. Она кончает только на несколько секунд позже, ее рот расслабляется немного, но это дает мне возможность действительно трахнуть ее – пока она занята своим оргазмом. Я неаккуратно долблю ее в горло.
Я тяжело рычу, и она сжимает горло, выдаивая меня, и пытаясь проглотить сперму. Она поднимает голову, как только я отпускаю ее, она кашляет и пытается отдышаться. Я вижу свою сперму на ее подбородке, ее губы, покрытые губной помадой, завершают красивый вид, заставляя ее выглядеть полностью трахнутой.
Я не знаю, не напугал ли я ее, поэтому я не решаюсь что-либо сказать. У меня не было привилегии делать что-то подобное в чьем-то рту. Я не знаю, что она сейчас чувствует. Итак, я пользуюсь передышкой и прячу член, терпеливо ожидая какого-нибудь намека на ее мысли.
Я понимаю, что она в порядке, когда она начинает хихикать.
Я хрустнул шеей, поймал ее взгляд и меня поразила огромная улыбка на ее лице.
- Ну, тебе действительно нравится голова, не так ли? – она слизнула последнюю струйку моей спермы с лица.
Я не знаю, что ей сказать, поэтому я вывел машину на дорогу, поглядывая, как она приводит себя в порядок. Она больше не была похожа на клоуна, и, кажется, была не прочь повторить.
- Ну, как новенькая, - внезапно сказала она, закончив с макияжем.
Я включил радио и посмотрел на результат ее усилий.
- Очень хорошо, - говорю я.
Она стала снова скучной девушкой, которой она была до того, как я трахнул ее в лицо.
- Я никогда раньше ничего подобного не делала.
- Как тут не поверить? - шучу я.
- Я имею в виду, что раньше я сосала член, но не за поездку. Я не проститутка.
- Я так и не думаю. Хотя, ты могла бы стать хорошей проституткой, если передумаешь, – я жду, как она отреагирует на мою шутку.
Она просто улыбается этой своей застенчивой улыбкой.
- Куда ты едешь? - спрашивает она.
- Мой отец только что умер, я возвращаюсь, чтобы проверить как мама и поговорить о его последней Воле и всяком таком дерьме.
- Соболезную, - все, что она говорит.
Я не задаю ей никаких вопросов, я просто везу ее и не хочу, чтобы она задержалась.
- Тебя где-то в определенном месте высадить? – дал я понять, что у меня нет на нее долгих планов.
- Там будет магазин сразу после выезда... если не трудно.
- Нормально, - говорю я, глядя на топливный датчик и понимая, что надо заправиться, пока я тут.
Мой желудок рычит, чтобы напомнить мне, что он тоже пуст.
Я подъезжаю к заправке, и она хватает свою сумку с заднего сиденья, перебрасывая ремень через плечо.
- Спасибо за поездку, Тайлер, - говорит она.
- В любое время, куколка, - отвечаю я ей, подмигивая.
Она краснеет, прежде чем развернуться и уйти в магазин.
Я сунул карту в слот на колонке и наблюдаю, как цифры меняются на табло. Затем я отвожу машину в карман и иду внутрь магазина, чтобы посмотреть, можно ли там купить какой-нибудь еды. Нет, - быстро понимаю я. Слишком маленький магазинчик. Я хватаю батончик и кофе, чтобы продержаться до следующей остановки и машу рукой прощаясь с Эйприл.
Она машет в ответ, оглядываясь вокруг, пытаясь отметить – заметил ли это кто-нибудь. Вернувшись в путь, я задумался, что мог бы сделать с этой девушкой. Я жалею, что не отвел ее в туалет и не трахнул ее, но сейчас уже поздно, мне просто нужно жить с "что, если".
Я смеюсь над мыслью о том, что ее крики раздавались бы в этом маленьком магазине. Старый клерк обделался бы услышав ее стоны, пока бы я трахал ее, ее горячую маленькую "киску", мокрую и капающую соками на меня, пока я долбил бы ее сзади.
Я разочарованно вздохнул. Я не могу больше сдерживаться, поэтому достаю затвердевший член и глубоко вдыхаю, отталкивая разочарование с длинным медленным выдохом.
Я не мастурбировал в течение многих лет, слишком много времени тратилось на это, когда мог потрахаться по-настоящему, без усилий. И я не собираюсь начинать сейчас, не ради этой девушки.
Я включаю радиоприемник и даю своему разуму заблудиться в песнях, подпеваю, если знаю слова.
Стемнело быстро, учитывая, что я выехал только после полудня, это не удивительно, хотя это раздражает, ехать по пустынной автомагистрали, которая плохо освещена. Я осоловел и башка пульсировала с похмелья. Я должен остановиться, поесть и поспать. Я знал, что где-то тут есть подходящий мотель – доберусь туда, возьму какой-нибудь еды, сниму комнату и посплю.
Мотель выглядел точно так, как я его помнил, сдержанный ряд комнат, по обеим сторонам автостоянка. Ярко освещенный офис, с окном от пола до потолка. Когда я подъехал, я отметил, что клерк - рыжая девочка лет двадцати. Она отложила книгу, когда я постучался.
- Как дела сегодня? - спрашивает она дружелюбно.
- Довольно хорошо, - говорю я, заметив ее грудь, когда она поднялась за стойкой.
Она улыбается и смотрит на меня, давая понять, что оценила мой взгляд.
- У вас есть комната для меня? - я положил локти на прохладную столешницу стойки.
- Конечно.
- Отлично, мне только на эту ночь.
Oна вручает мне ключ, "12" - аккуратно выгравировано на нем.
- У вас есть комната ближе к офису? - так как я все равно смотрю на нее, я бы хотел посмотреть, куда у нас это может зайти.
- Номер один свободен, он находится по соседству.
- Давайте его.
Она достает другой ключ и делает запись в журнале. Взяв деньги, она вручает мне новый ключ.
- Я пойду за едой, принести тебе что-нибудь?
- О, не стоит. Я освобожусь через час, так что я поем по дороге домой.
- Как насчет того, что я куплю нам что-нибудь, а ты придешь поесть со мной?
Она хихикает и закусывает губу, так, что видно зубы. Я вижу, что она примет мое предложение, может быть, даже раньше, чем она сама это понимает, поэтому я спрашиваю ее, что ей нравится.
- Мне пойдет все, что купишь и шоколадный коктейль.
Похоже, она спрашивает, нормально ли это, и я думаю, что это восхитительно, что она застенчива. Это вызывает у меня желание заставить ее освободиться от этого.
- Тогда я буду ждать твоего стука. Келли, – читаю ее имя на приколотом бейджике.
- Ладно, Тайлер.
Она, должно быть, прочитала мое имя раньше, потому что она не отводила глаз от меня, чтобы заглянуть в карточку, которую я подписал. Я удивился, что ей удалось разобрать мои каракули.
Я ухожу, и вижу, что она смотрит мне в спину. Вижу в отражении окон, что она смотрит на мою задницу. Я ухмыляюсь ее смелости.
Я отпираю дверь в свою комнату, декоративный стиль прямо из 70-х поражает меня сразу. Горчичное желтое покрывало и ковровое покрытие авокадо, точно, как в старые добрые дни. Тут ничего не переделывали, чтоб номер выглядел как ретро, все настоящее, с тех времен.
Душ видал лучшие дни, и эти дни прошли десятилетия назад. Я снимаю с себя одежду, пользуюсь случаем смыть грязь и микробов, стою под горячим потоком, смывающим ночь пьянки и часы езды.
Я чувствую себя отдохнувшим и слегка отвратительным, когда обертываю жесткое полотенце вокруг талии. Я трясу головой, разбрызгивая капельки воды по всему зеркалу, и пусть мои пышные волосы сохнут естественным образом, это идет мне больше всего.
Одеваюсь, хватаю ключи от комнаты. Я убил большую часть часа в душе, поэтому я спешу к 24-часовой стоянке, чтоб съездить в закусочную за бургерами. Ночь прохладная, и я слегка открываю окна, чтобы насладиться ночным воздухом.
Я возвращаюсь в комнату и кладу пакеты с едой на круглый стол с двумя стульями рядом. Снимаю туфли и устраиваюсь в одном из них, меньше чем через минуту раздается волнующий меня стук в дверь.
- Входи, - говорю я ей, я оставил дверь незапертой, в ожидании Келли.
Дверь открылась, и в проеме появилась она. Теперь она выглядит еще лучше, и я вижу ее всю. Ее крошечная талия заставляет ее сиськи выглядеть еще больше под узкой черной майкой - на ней нет бюстгальтера, поэтому я вижу, крепкие соски не спрятаны под ним. Татуировки на руках, которых я раньше не видел, были спрятаны под легким свитером, которого сейчас, к счастью, не было. Ее круглую задницу туго обтягивали облегающие джинсы.
Черт, с ней будет приятно провести время.
- Вхожу.
Похоже, она только что поняла, что не вошла в комнату.
- О, - она присоединяется ко мне за столом, и сразу берет коктейль, который я поставил перед ней. - Спасибо, - говорит она, с силой всасывая коктейль через соломинку.
- Налетай, - я голоден, комната, наполненная запахами вкусной пищи, и хорошенькая рыжая напротив меня, которая хочет трахаться, терзают мои чувства.
Я разворачиваю свой гамбургер и откусываю большой кусок, но голод словно становится сильнее, я даже не понимал, насколько голоден.
Я наблюдаю за ней, как она ест - гораздо медленнее, чем я, и когда я закончил, я просто сижу и смотрю. Казалось бы, это выглядит пугающе, если бы это был не я, а кто-то, кто выглядит не как я, но я могу себе такое позволить. Меня не раз называли "горячий", и когда я смотрю в зеркало, я доволен тем, что вижу. У меня глубокие голубые глаза и светлые волосы, которые обрамляют волевой подбородок, с легким пушком на нем. Полные губы, которые женщины любят целовать, и упругое мускулистое тело, которое они любят гладить.
Я не отвел взгляд, когда она посмотрела мне в глаза, и она осмеливается выдержать мой взгляд, но это невозможно делать долго. Она пытается быть смелой - это восхитительно.
Наконец, я заговорил, выныривая из воображения.
- Ты чертовски красива, ты это знаешь? - я искренен, она действительно потрясающая.
Она смеется, а не хихикает, как я уже слышал, по-настоящему, и это заставляет меня смеяться тоже.
- Спасибо, - говорит она, вспоминая про манеры.
- У тебя есть кто-то, кто заботится о тебе?
Она смотрит на меня, я не могу определить этот взгляд, и говорит:
- А что? Ты планируешь сделать что-то ужасное со мной?
Она шутит, я понимаю, но я вижу, что она быстро осознает глубину шутки. Я смеюсь и говорю ей, что у меня нет ничего неприятного для нее.
- Мне нужно только то, что ты хочешь.
- И что это? - кокетливо говорит она.
- Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, чего ты хочешь или чего я хочу? - спрашиваю я, подтягиваясь к краю кресла.
- Как ты думаешь, чего я хочу?
Я положил руки ей на колени и раздвинул их, пока их не остановили подлокотники кресла.
- Во-первых, я думаю, ты хочешь, чтобы я поднял руки вверх по бедрам, пока не почувствую тепло, исходящее из твоей маленькой "киски".
Ее вздох говорит мне, что я на правильном пути.
- Затем, ты хочешь, чтобы я спустил твои джинсы и зарылся лицом в тебя.
Она не останавливает меня, когда я встаю на колени перед ней, поэтому я продолжаю делать то, что сказал, дотягиваясь до ее застежки-молнии, медленно веду ее вниз. Я вытаскиваю ремень ее джинс, она поднимает свою задницу, чтобы помочь мне. Снимаю с нее обувь, чтобы полностью избавиться от джинс.
Она пытается свести ноги, возможно, чувствуя себя обнаженной, но я не позволяю ей. Я положил одну ногу на деревянный подлокотник и посмотрел на ее блестящую щель. Я медленно выдохнул, наблюдая за ее реакцией на меня. Ее соски затвердели, и дыхание стало тяжелым.
- Ты хочешь, чтобы я попробовал твою красивую "киску"?
Я жду, пока она ответит, это занимает больше времени, чем я ожидал, но она наконец кивает, и это все, что мне нужно, чтобы нырнуть туда. Я прижимаю язык к ее чисто выбритым губам.
Бог мой, а она вкусная.
Я окунаюсь в нее языком и нажимаю на ее плоть. Она громко стонет, когда я добираюсь до ее клитора, с силой втягивая его в рот, а потом щекочу его языком, поочередно нежно и жестко - это сводит ее с ума. Я отступаю, когда чувствую, что она близка к оргазму, чтобы снова привести ее к этому моменту спустя несколько мгновений.
Мой член тверже, чем когда-либо, я не могу дождаться, когда попаду в ее вкусное влагалище. Я проталкиваю пальцы внутрь, и плотность ее дыры обхватывает мои пальцы, я должен приложить все усилия, чтобы трахнуть ее ими.
Я поднимаю ее голову другой рукой и обнажаю ее сиськи. Совершенны, я так и знал, они полные и высокие с мягкими розовыми сосками, которые остаются твердыми все время, пока она трахается. Я втягиваю сосок в рот, и ее тугая "киска" крепче сжимается вокруг моих пальцев.
- Боже, твоя "киска" похожа на мягкие тиски, - говорю я, уделяя такое же внимание другому соску.
Она выгибает спину, и ее бедра начинают работать в тандеме с моими пальцами.
Я вернулся губами к ее клитору, и, наконец, дал ей кончить. Прежде чем Келли смогла прийти в себя, я забираю ее со стула и бросаю спиной на кровать - она падает в центр матраса локтями и снова раскрывается для меня.
Я медленно раздеваюсь, позволяя ей смотреть, как я обнажаюсь. Она дрожит от возбуждения и терпеливо ждет, чтобы я ее трахнул.
- Теперь ты хочешь, чтобы я ввел член внутрь тебя. Не так ли?
Она кивает.
Я беру твердый член и поглаживаю его перед ней, облегчая боль, которая усилилась, из-за того, что я игнорировал ее. Я натягиваю презерватив и поднимаюсь между ее ног, подталкивая ее колени к ушам, и когда я вхожу, я складываю ее пополам. Затем я вхожу в нее на всю длину члена, не давая ей времени привыкнуть к размеру, я начинаю глубоко ее трахать.
Она захлебывается криком и визжит. Она звучит, как порно звезда, но я знаю, что она не притворяется. Я вижу на ее лице боль от того, что я держу ее под этим углом – и долблю с диким ритмом. Она наслаждается собой - мокрые звуки, исходящие из ее "киски", достаточное доказательство этого.
Я поднимаю ее задницу с матраца, и укладываю ее себе на колени, и поднимаю ее за руки к себе, не разрывая нашу связь.
Она скачет на мне, достаточно быстро, так, что ее сиськи подпрыгивают.
- Черт, ты хорошо выглядишь, - говорю я, стиснув зубы.
Ей нравится комплимент, она перекидывает длинные волосы через плечо, чтобы я мог видеть ее грудь лучше, чего я и хотел. Я наклоняюсь и ловлю ее сосок зубами, кусая сильнее, чем нужно, но она не останавливается, как будто это возбудило ее больше.
Я беру ее волосы в кулак и откидываю голову назад, обнажая ее шею, и веду языком до ее губ, раздвигая их, я трахаю ее рот языком. Она жадно целует меня. У нас нет какого-то ритма, нам обоим просто нужно трахать и быть трахнутым.
Я перевернул ее.
- Встань на колени.
Она делает то, что я ей говорю, круглая задница теперь в воздухе - под этим углом она выглядит еще больше и круче. Ее крепкая маленькая задница, которая зовет меня, но я не хочу, чтобы этот разговор состоялся прямо сейчас, я просто хочу влюбиться в нее.
Я стою в конце кровати и тащу ее к себе, пробираясь в ее мокрое отверстие. Я подтягиваю ее за волосы - ее задница прижимается к моему члену, и я вхожу в нее, возобновляя безумный темп.
- Прикоснись к своей "киске", - шепчу я ей в ухо.
Она делает так, как ей говорят, и я чувствую, как ее пальцы быстро ласкают "киску", время от времени натыкаясь на мой член, размашистыми движениями она натирает свой клитор.
- Я хочу чувствовать твой оргазм, я хочу, чтобы твоя "киска" стала настолько влажной, чтобы по твоим бедрам текло.
Я вхожу глубже, шлепая кожей об кожу.
Я удерживаю ее за сиськи, пока трахаю ее, быстро и сильно. Я чувствую, как она кончает, крепко сжав внутри мой член, и трение такое сильное, что я тоже кончаю. Я спускаю все, что у меня есть в презерватив и кусаю ее шею, чтобы заглушить стон.
Я выскальзываю из нее, мой член мгновенно начинает скучать по ее теплу. Она падает вперед на живот, и я устраиваюсь рядом с ней, снимаю полный презерватив и бросаю его в направлении мусора. Уверен, что не попал в ведро, но у меня нет сил, чтобы волноваться об этом. Я обнял ее за талию, притянув к себе, рука легла ей на задницу. Я сжал ее.
Она стонет.
Я улыбаюсь.
И засыпаю, прежде чем осознаю это.
Я просыпаюсь рано утром, снова внутри нее. Должно быть, она взяла на себя ответственность за использование моего утреннего стояка. Мы лежим на боку, ее задница втирается в меня. Я сразу чувствую, что на мне нет презерватива, но сейчас это не может остановить меня.
Она понимает, что я наконец проснулся, потому что она начинает двигаться быстрее, вжимаясь задницей в меня. Она чувствует себя так естественно обнаженной - такой влажной и теплой, слишком поздно теперь беспокоиться о последствиях.
Я подталкиваю ее на колени, разворачивая спиной к себе, наблюдаю за ее круглой задницей, когда она трахает меня, загипнотизированный своим толстым членом, входящим и выходящим из ее плотной дыры.
Я облизнул большой палец, смачивая его и без предупреждения надавил на ее тугую дырочку сзади. Это сводит ее с ума, она трахает меня быстро и сильно, доит мой член, пока он не выстреливает в нее, и она кончает через несколько секунд, откидываясь на меня.
- Я принимаю противозачаточные, - говорит она, отвечая на вопрос, который крутился у меня на языке.
Я глажу ее по животику, мне нравится чувствовать ее тяжесть на себе. Я беру ее сиськи и сжимаю соски между пальцами.
- Мне нужно помыться, - говорит она и пытается уйти.
Я откидываю ее от себя и толкаю обратно на матрац, раздвигая ноги.
- Хочу увидеть, как я кончил внутрь тебя.
Она кусает губу, эту чертову губу, которая заставляет меня хотеть трахнуть ее в рот. Она раздвигает бедра, и я вижу, как белая слизь капает из ее отверстия.
- Черт, хорошо выглядит, - я всовываю в нее пальцы, вожу там, размазывая сперму отпускаю ее, теперь она может помыться.
Она застенчиво идет к туалетной комнате, вышла она оттуда через несколько минут и выглядела немного менее траханной, хотя она все еще полностью обнажена. Она идет к одежде и одевается.
- Выезд в 11:00, - говорит она.
- Я скоро выйду, - говорю я.
- Ладно.
И она, черт возьми, уходит - точно так же, как любая хорошая шлюха, она ушла, пока между нами не появилась неловкость.
Черт, я буду скучать по ней.
Я хочу вернуться спать, но не позволяю себе этого, мне нужно вернуться на дорогу. Вместо этого я принимаю душ. Я переодеваюсь в новые джинсы и новую майку, обуваюсь и быстро осматриваю комнату, убедившись, что ничего не забыл.
Я бросаю ключ в офисе, где сейчас сидит старик, я рад, что его тут не было, когда я приехал вчера вечером, было бы не так весело, если бы он был. Он спрашивает меня о моем пребывании, и я говорю ему, что все хорошо.
Я возвращаюсь на дорогу, останавливаясь в кафе, чтобы взять большую чашку кофе в дорогу и продержаться до магазина с едой. Я намеревался остановиться еще только раз, чтобы купить еды в дорогу.
Я увидел огни города, как только спустилась ночь. Знакомое свечение моего родного города вызывает воспоминания, которые я забыл.
Я набираю номер адвоката и даю г-ну Джеймсу знать, что я приехал. Он говорит мне ехать к нему, он будет на месте, в своем кабинете.
Так я и делаю, подъезжаю к знакомому зданию, которое сильно изменилось, но каким-то образом оставалось прежним, облицованный деревенским красным кирпичом фасад, теперь покрытый белой моющейся краской, придающей ему обновленный вид в этом шероховатом городе. Сейчас онo отлично сюда вписывается. Вход украшала яркая вывеска.
Он заставил меня сесть перед тем, как начать.
- Мистер Райдек, еще раз, очень сожалею о вашей потере.
- Все в порядке, я в порядке, давайте продолжим. Я проделал долгий путь и просто хочу добраться до дома моего родителя и поселиться на ночь.
Его выражение лица говорило, что я был слишком глуп, поэтому я пытаюсь его успокоить. Он также потерял хорошего друга – как он говорит.
- Я просто собираюсь прочитать его последние пожелания. И вы можете идти.
- Отлично, - сказал я, устраиваясь в кресле, я думаю, что это займет немного времени.
- В принципе, ваш отец оставил вам все, дом и все его содержимое. Автомобильный аукцион – он бы, действительно, хотел, чтобы вы продолжили им управлять. Он говорит, что не хотел бы, чтоб вы его продали, а использовали деньги для чего-то полезного, не просто выбросили их на ветер.
Я закатил глаза, отец был весь в этом. Он всегда так беспокоился о том, куда идут мои деньги. Что смешно - я никогда не давал ему оснований думать, что я легкомысленный. Я владею своим домом сам, и мои кредиты в колледже никогда не были просрочены. Я никогда не просил ни копейки.
Но он рос в семье, которую несколько раз грабил отец-алкоголик, поэтому я позволял ему беспокоиться, зная, что он хочет, как лучше.
- Это все? - спрашиваю я, пытаясь скрыть свое раздражение.
- Он оставил большую сумму денег от полиса страхования жизни. $250 000. Они ваши.
Деньги - это хорошо. Хотя я уверен, что моя жадная мать будет думать, что я должен что-то сделать для нее.
- Он оставил что-то моей матери?
- Он оставил вас бенефициаром.
Ну, это дает ей еще больше оснований ненавидеть меня. Она никогда не нравилась моему отцу, даже в детстве, я видел, что он не влюблен в нее – ее претензии и жалобы по любому поводу, сводили его с ума, еще до того, как я уехал.
Ее непрестанное ворчание отдалило нас обоих от нее. Только он не бросил ее по каким-то причинам, по его мнению, жизнь без нее была хуже. Теперь он умер, так и не пожив без нее и мне было грустно, что он ее не бросил. Это именно так плохо, как кажется, и это самая честная мысль, которая когда-либо приходила мне в голову.
- Отлично, - говорю я, и даже я слышу, что это звучит, как плохая идея.
- Он восстановил три старинных автомобиля, их документы будут переданы вам, и содержимое сейфа, которое он держал в банке здесь, в городе.
Я знаю, о чем он говорит - это единственный банк в городе, и только с ним жители имели дело.
- Что там? - спросил я.
- Содержимое не помечено - я понятия не имею, – он протягивает мне ключ вместе с бумагой, которую он читал мне.
Я посмотрел на нее и понял, что он ничего не пропустил.
- Значит, все?
- Да. Спасибо, что так быстро приехали. Я знаю, что вам тяжело. Ваш отец был великим человеком. Я уверен, что вы это знаете.
- Совершенно верно. Спасибо, что задержались поздно вечером. Я ценю ваше время.
- Без проблем, было приятно встретиться с вами, у вашего отца были только добрые слова, когда он говорил о вас.
- Я уверен, что это правда, он никогда не говорил плохого ни о ком. Еще раз спасибо.
Я убрал бумагу в задний карман и ушел, прежде чем он смог остановить меня своими "воспоминаниями о добрых старых временах".
Сегодня слишком поздно идти в банк, это уже завтра. Я направился в сторону своего старого дома. То, что я думал никогда не сделаю снова, если, конечно, мой отец не умрет... но только тогда.
Я удивлен, что в доме было темно, когда я подъехал, моя мать всегда ложилась рано, но я предполагал, что она будет ждать меня. Я не звоню в колокольчик, ключ, я знаю, под фальшивым камнем в цветнике у двери, поэтому я просто вхожу.
Все выглядит, как всегда, как оформила моя пьяная мать, ничто ни с чем не сочетается. Мне никогда не нравилось это место. У дома большой потенциал, это старомодный дом, длинный и кирпичный, с большим внутренним двором, окружавшим дом - побеленный и красивый дом, но внутренняя обстановка противоречит внешнему виду.
Поскольку дом сейчас мой, я быстро подумал о том, чтобы распотрошить все это и начать заново. Я мог бы превратить это место во что-то прекрасное. Но у меня еще есть моя чертова мать. Куда, черт возьми, ее деть? Я не знаю, что мог сделать отец, чтобы убедиться, что с ней все будет в порядке, без него, и меня не очень-то это заботит, главное, чтоб это не касалось меня. Может и ужасно, так говорить о женщине, которая дала мне жизнь, но я могу заверить вас, если бы она была вашей матерью, у вас были бы те же мысли. Это просто бахнутая баба, с которой я рос.
Я осмотрел остальную часть нижнего этажа, прежде чем отправиться в свою старую комнату, никаких признаков моей матери. Я прошел мимо их спальни, но дверь закрыта, и я действительно не думаю, что готов ее увидеть, поэтому я не открываю дверь. Я ловлю себя на том, что я в самом деле иду на цыпочках мимо двери. Я действительно еще боюсь ее.
Я тихо закрываю дверь и включаю свет, бросая сумку на кровать, я осматриваюсь. Все выглядит так, как я оставил в последний раз. Кажется, мне снова 16, это последний раз, когда я что-то менял в своей комнате. Фотографии полуголых женщин, которые я натаскал сюда и развесил на стенах, рядом с другими трофеями, которые у меня были.
Я всегда занимался спортом, рано узнал, что девочки всегда любили мальчиков, которые играют. А я хотел девушек. Мне нравилось играть, не поймите меня неправильно, но стимулы были лучше, чем сам спорт. Я был хорош во многом, к чему прилагал усилия, спорт давался мне легко, и девочки стали доставаться мне еще проще.
Я включил телевизор, только для фона и написал Кэмми смс. Не получив ответа, я позвонил ей.
- Кэм... где ты, черт возьми? Можно не клевать мне мозг, хотя бы сейчас, когда мой гребаный папа только что умер. Что, черт возьми, то, чем ты занята, это более важно?
Я оставляю эти слова в виде сообщения на ее голосовой почте и бросаю телефон на кровать.
Потом я разделся и скользнул под одеяло. Мои родители всегда держали термостат слишком холодным в этом доме.
Я быстро уснул, мне так и не удалось выспаться, со всем тем, что на меня свалилось.
Проснулся я рано, было еще темно, но птицы объяснили мне, что это утро, меня уже много лет не будили звуки природы. А это действительно приятно. Я, наконец, выспался, я чувствовал это каждой клеткой. Усталость ушла, и мой мозг смог сосредоточиться, несмотря на грезы о том, что я еще подросток и живу дома, в те времена, которые я стараюсь не вспоминать, времена, когда моя мать была не матерью, а дьяволом.
Желание отлить - это то, что, наконец, подняло меня с постели. После туалета, я вернулся в постель, лег, закинув руки за голову. Мысли вернулись к девушке в мотеле. Черт, она была милой. Возможно, я остановлюсь там же на обратном пути. Может быть, в следующий раз, трахну ее в задницу, она наслаждалась пальцем, маленькая анальная шлюшка.
На ум приходят ее идеальные сиськи, и я чувствую эрекцию. Я не убиваюсь по сиськам, но они были совершенны, и они подскакивали, как сумасшедшие, пока она скакала на моем члене. Несколько раз я подрочил член, прежде чем остановился. Хотя, я бы не хотел ничего больше, чем оставить пятно прямо на простыне, это не обязательно, поэтому я сжимаю член, пока эрекция не спадает. Сосредоточив свои мысли на предстоящих делах, которые мне нужно сделать сегодня - начну с банка, мне нужно добраться туда и получить содержимое коробки моего отца. Я должен сделать это до того, как моя мать проснется, поэтому я не должен видеть ее первым делом этим утром.
Я быстро одеваюсь и пробираюсь мимо ее закрытой двери.
Такое облегчение, что ее нет внизу. Я быстро ухожу, садясь в машину и еду в банк, мне любопытно посмотреть, что там оставил мой отец, я ничего не знал о сейфе, я даже не знал, что мой отец снимет сейф.
Город, в общем, выглядит, как я его помню, старый и немного захудалый, полный магазинов, которые держат жители города, два стоп-сигнала все еще функционируют, а новых нет. Я думаю, что население не выросло настолько, чтобы нужен стал еще один. Если честно, я не помню, чтоб ими кто-то пользовался, вообще, поскольку они были предназначены, скорее, как знак остановки, просто дважды проверяйте, что никто не едет с той стороны и нет полиции и проезжайте себе на здоровье. Любой здесь знает, как тут все работает, люди даже останавливаются на зеленый, чтобы убедиться, что никто не едет на свой красный.
Я подъезжаю к пустой банковской стоянке. Для банка, который работает со всем городом, у них не так много дел, как можно предположить.
Я беру телефон и звоню Кэмми, она действительно меня разозлила, почему она не отвечает? Я звоню четыре раза, прежде чем сдаться и написать ей, что пусть теперь держится от меня подальше. Сука. Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и направляюсь ко входу в банк.
Андреа, кассир, окликнувшая меня, оказалась девушкой, с которой я ходил в школу.
- Эй, - говорит она слишком хриплым голосом.
Она была в меня влюблена, но как-то пугающе, поэтому я не позволял себе трахнуть ее. Я держался подальше от нее, ее толстое тело мне помогало в этом. Теперь она выглядит лучше, у нее стрижка, но ее лицо по-прежнему осталось лицом девушки, которую я помню, и которая наблюдала за каждым моим шагом и спрашивала меня о каждой вечеринке, которую проводила школа. Уверенно бросаясь на меня на каждой вечеринке, где мы оказывались вместе.
- Эй, Андреа, - говорю я, и на ее лице появляется шок, возможно, она ожидала, что я не вспомню ее имя, но никто не забывает имен или лиц сталкеров.
- О, Боже мой, ты выглядишь так хорошо, Тайлер... Я имею в виду, что ты всегда выглядел хорошо, но теперь ты - мужчина.
О, черт возьми, некоторые вещи никогда не меняются.
- Спасибо, - говорю я с легкой улыбкой, чтобы не смутить ее и не вызвать новый приступ преследования.
Я ничего не говорю о том, как она выглядит.
Она спрашивает, что привело меня, и я предполагаю, что она знает о моем отце, потому что это маленький городок, и все знают все о вас, иногда даже раньше, чем вы сами. Я обнаружил много вещей обо мне и моей семье через сплетни, а не напрямую.
- Просто чтобы забрать содержимое сейфа моего отца. Не могла бы ты мне помочь? - я говорю это немного ласковее, чем нужно, на случай, если это хлопотно или слишком много работы, она может ускорить этот процесс.
- Мне очень жаль, я помню, как вы были близки, - я вижу жалость на ее лице и хочу ее ударить.
Я отгоняю это желание, как и мысль о том, что она не могла быть свидетелем счастливых времен с моим отцом. Можно подумать, она хотела бы скрыть тот факт, что она преследовала меня, но вместо этого она использует эту информацию, чтобы удерживать меня в "воспоминаниях".
- Я в порядке, спасибо за сочувствие, - что, черт возьми, говорит человек, когда люди сожалеют о вещах, к которым не имеют отношения? Без разницы. - Думаешь, ты сможешь помочь мне с этой коробкой.
Я показываю ключ, чтобы помочь ей сосредоточиться... может быть, ей нравятся блестящие вещи.
- О, конечно, следуй за мной.
Что я и делаю и когда мы входим в хранилище, она хватает меня за руку и ждет, пока я не посмотрю на нее, только потом говорит.
- Хочешь сходить выпить или вроде того? - она пытается кокетливо улыбаться, но это выглядит как усмешка, и это не возбуждает, к счастью, у меня есть оправдание на этот раз, и оно непробиваемо.
- Я просто не готов к социальным контактам сейчас, ты знаешь, я потерял отца, и это сильно меня прибило. Спасибо за предложение, хотя, может быть, в другой раз.
Я подмигиваю ей, не знаю, почему. Я кажется слышу, как ее трусики намокли. Я почти смеюсь. Этот шум возбужденной влаги, который она не слышит, вызывает у меня смех. Я не сдерживаюсь и не задумываюсь, не обидел ли я ее чувства - я просто хочу все поскорее закончить. Она вручает мне металлическую коробку, не говоря ни слова, и не глядя мне в глаза, покорно делая свое дело. С такой Андреа я бы мог кое-что вытворить, и это неприятные вещи, ну, не для нее. Я сдерживаю новый приступ смеха, в отличие от того, что вы думаете, обычно, я не мудак.
- Спасибо, - говорю я, забирая у нее коробку, ставлю ее на стол.
Я открыл ее с большим нетерпением, чем рождественский подарок. Похоже, в основном чертовы тонны бумаг, несколько украшений и безделушек, которые выглядят так, будто они чего-то стоят. Я не помню их все. Большинство из них - вещи моей бабушки, я помню, что она носила многие из них. Перезаписываемый компакт-диск, который сбивает с толку. Мой отец плохо обращается с компьютерами. Он не умел записывать диски, надо выяснить, ради чего он так старался. Может быть, он закинул фотографии на диск. Возможно, было бы интересно взглянуть на некоторые из тех времен, несмотря на то, что я не люблю воспоминания. Я взял документы и высыпал ячейку на стол, распихивая все, что влезает в карманы. Андреа, наверное, думает, что я выгляжу глупо - в основном, потому что я так и выгляжу. Нужно было взять какой-нибудь пакет, чтобы унести это дерьмо, но я не подумал о том, что мой отец окажется сентиментальным к старым безделушкам. Я благодарю Андреа за помощь, и, не дожидаясь ответа, направляюсь к своей машине, высыпая все из карманов на сиденье. Отнесу их в дом, когда вернусь.
Я проверяю свой телефон, никакого ответа от Кэмми. Я думаю о том, что бы ей такое написать, более сильное, чем я уже написал. Может быть, надо взять передышку. Я не иду домой сразу, я завтракаю на дорожке перед домом. Меня не волнует, приготовила ли моя мама что-то, она всегда была ужасным поваром. Я бы все равно отказался это есть. Наконец, я вошел в дом, глубоко вздохнув, чтобы приготовиться к встрече с ней. Она определенно сейчас там, когда я не увидел ее внизу, я порадовался возможности еще отложить это воссоединение. Я решил проверить всю оставшуюся часть дома, зову ее. Хотя, я не желаю ее видеть, волнение убивает, лучше, уж сразу все закончить.
- Мама, - зову я на втором этаже.
Я стучу в дверь ее спальни, поворачиваю ручку, потому что она не отвечает. Комната темная, тени разбегаются по стенам. Я не вижу, пустая ли кровать, или она в ней, поэтому я подхожу ближе. Пусто. Матери нет. Облегчение, смешанное с чем-то, близким к сожалению, хотя, она была ужасной, эгоистичной шлюхой, но она все еще была матерью, и, может быть, немного утешения от нее прямо сейчас было бы хорошо. Впрочем, она никогда не утешала в печали, скорее это было "о, черт возьми, он снова плачет, я лучше пойду отсюда". Было бы неплохо увидеть, изменилось ли это, и как бы она себя повела сейчас, когда я стал старше.
Я сажусь на край кровати. Комната вся в чертовых цветочках, чисто женская. Мой отец никогда не прилагал усилий, чтобы отстоять то, что ему нравилось. "Просто пусть твоя мать делает, как хочет, так проще", - вот его девиз. Меня это так злило, я знал, что мать отлично этим пользовалась, она, вообще, отлично всем пользовалась. Я опять рассердился на нее. Она ужасная женщина. Я сержусь на отца, что он позволял ей брать верх, и надо мной тоже. Он позволял ей делать со мной все, что она хочет, не поддерживал меня и не вставал на мою сторону. Моя жизнь была бы намного лучше, если бы ее не было, теперь мне жаль, что это не ее хоронят через несколько дней. Я злюсь на нее за то, что она не дала моему отцу прожить ни дня без нее и ее претензий.
Я выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь, хлопая ею. Гребаная сука. Мой гнев, поднимал голову, гнев, который я как-то обманул, как я думал, теперь вернулся. Я должен быть здесь в день похорон, и не собираюсь пропустить их, чтобы избежать встречи с матерью. Я думаю, еще четыре дня, прятаться от нее, не так уж сложно, это же кончится. Я просто позволю ей остаться в доме, пока она не умрет, а затем продам его. Тогда у нас не будет этого неловкого разговора, где ей жить и на что. Я даже не хочу говорить о том, что мой отец оставил мне все. Он унаследовал этот дом от своей семьи, и моя мать не имеет к нему отношения, так что он перешел бы мне, даже без ее разрешения. На самом деле это позор, что дом покинет семью. Я могу сохранить его в конце концов, не жить в нем, но передать его дальше, если у меня будут дети. Я почти смеюсь над мыслью о том, что я - отец ребенка, это маловероятно, но кто может сказать, что ждет меня в будущем. Мне всего 25 лет, я не могу знать, что произойдет через несколько лет. Я больше не думаю о Кэмми, если она не хочет даже позвонить мне сейчас. Но есть куча женщин, которые с радостью придут, когда я позову. Меня волнует мысль о том, что будет какая-то покорная девушка, которая умоляет меня говорить ей, что делать и просит трахнуть. Думаю, я могу покончить с Кэмми. Она никогда не будет такой. Она практически заставляет меня работать на ее "киску", и это часто не стоит усилий. А стоило мне предложить фаст-фуд девушке из мотеля, Келли, и она обработала мой член, как богиня, и не было с ней никаких табу. Мало усилий и много удовольствия. Мне это нравится.
Я распаковал сумку, чтобы разместиться удобнее, я думал, куда моя мать могла уйти утром. Она не оставила записку, и я знаю, что у нее не было встречи с этим адвокатом. Может быть, она в продуктовом магазине? Я позвонил Кэмми еще раз:
- Нам нужно поговорить, я чувствую, что нам нужно душевно поговорить, а ты избегаешь меня, это дерьмо зашло слишком далеко. Позвони мне. Немедленно!
Я отправил ей голосовое сообщение. Мой телефон загудел, прежде чем я положил его. Текст.
Нам больше не о чем говорить.
Какого черта? Женщины и их гребаные закидоны.
О чем ты говоришь?
Я ударил "отправить"
У тебя есть действительно большое самомнение, если ты думаешь, что я захочу, иметь с тобой дело, после того, что ты сделал.
Ну, я знаю, что она понятия не имеет, что я сделал. Она понятия не имеет о женщинах, которых я трахаю за ее спиной, или о том, что я люблю делать с ними.
О чем ты?
Я притворяюсь невинным.
Ты, блядь, серьезно?
Она никогда не ругается, ничего круче "проклятье", поэтому я понимаю, что ее действительно что-то задело.
Я понятия не имею, какая муха тебя укусила. Пожалуйста, напомни мне об этом ужасном, что я сделал.
Прощай.
Я позвонил и подождал, пока она ответит, вместо этого она переадресовала меня на голосовую почту.
- Черт возьми, позвони мне, или пожалеешь, - я не знаю, что я буду делать, если она этого не сделает, но в этом мозгоебстве, я возьму верх. - У тебя есть время до завтра, чтобы поговорить со мной нормально.
Я сам удивился, насколько я разозлился. Она ничего не ответила, но я и не ждал, что она сразу ответит, она будет ждать до последнего. Я ее хорошо знаю. Я засунул телефон в карман и направился на кухню. Мне нужна еще одна чашка кофе. Потом я посмотрю диск, посмотрю, что мой отец считал настолько важным, чтобы сохранить.
Кофе темный и вкусный, я иду к себе и вставляю диск в ноутбук, на экране появилось изображения, которое вряд ли было для меня. Мой отец голый, наклонился над столом, где-то, похоже, в подвале, включает запись и поправляет камеру. Как только он отходит, я вижу, что моя мать тоже голая. Я задрожал. Я видел ее таким образом бесчисленное количество раз – распластанной и зовущей. Я почти слышу ее голос, "такой хороший мальчик, иди и люби свою мать". Это знакомое мне чувство страха шевелится у меня в животе. Почему-то я продолжаю наблюдать. Вот что она со мной сделала. Он подходит к ней и начинает трахать ее. Она не двигается, как мертвая рыба, просто позволяет ему трахнуть себя. Она молчит, что, как я помню, на нее непохоже. Она всегда была очень говорлива со мной, когда заставляла трахать ее. Он энергично двигается в ней, я никогда не видел, как они трахаются. Я знаю, что большинство детей не видели, но в моем доме, со шлюхой матерью, как моя, можно было подумать, что ей бы хотелось, чтобы я увидел, как ее трахают, чтобы заставить меня ревновать или еще какая-нибудь подобная чушь.
Мозгоебство, с которым я сталкивался всю свою жизнь, началось с нее. Но я избегал закрытой двери, как чумы, не желая больше, чтоб меня заставляли. Ягодицы отца сжимаются и разжимаются, пока он трахает ее. Я не могу отвести взгляд, хоть и хотел бы. Воспоминания о том, что я стоял там, где мой отец сейчас, между ее ног, переполняют меня, хотя мы никогда не были в подвале. Она любила, чтобы я приходил в ее комнату ночью, пока мой отец работал допоздна. Я совсем не уверен, что он не знал, что происходит. Как он мог не знать? Она любила жить на краю опасности, любила оставлять следы. Звала меня всего лишь за несколько минут до того, как он приходил домой, настаивая, чтобы я трахнул ее, лаская себя передо мной, зная, что это сработает, заведет меня и возбудит. Она трогала меня через штаны, чтобы убедиться, что это произошло. Будучи в молодом и впечатлительном возрасте, я легко возбуждался. Она пользовалась подростковыми гормонами и использовала их в свою пользу.
Она отсасывала мне в саду, настаивая, чтобы я помог ей с растениями - мой отец был в это время в доме всего в нескольких футах оттуда. Она была моей первой во всем и ненасытной с ее требованиями. Она не могла никак мной насытиться. Я смотрю, как мой отец заканчивает, оставляя ее, я не вижу многого, но его рука дрочит член, нацеленный прямо на ее лобок. Первый настоящий звук, когда он хрипит во время оргазма. Затем он наклоняется и хватает полотенце, вытирая о него член. Она все еще не реагирует. Даже когда он уходит, чтобы остановить запись, она ничего не говорит, просто лежит там. Она никогда не была такой со мной. По какой-то причине я воспринимаю это как свою победу. Какая-то испорченная часть меня посчитала это победой. Я трахал свою мать лучше, чем ее муж, - мой отец. Ух ты, черт возьми. Я отвратителен. Спасибо, мама.
Я собираюсь нажать кнопку выброса, предполагая, что это должна быть просто запись для того, чтоб отец мог дрочить на нее, но еще одна сцена, где голый отец склоняется над камерой, фиксируя настройки для видео останавливает меня. Я смотрю, как он снова идет к моей матери, на этот раз ее задница в воздухе, она сама на четвереньках. Я помню, как она любила это. Она любила раком. Ее ноги разведены, и на этот раз камера ближе, мой отец держится недолго, не как в первый раз. Он быстро кончает, быстро и сильно двигаясь. В этот раз, когда он вытаскивает, я замечаю, насколько широкая "киска" у моей матери - она зияет, идеальный круг ведущий прямо к ее внутренностям. Я крупнее, чем отец, член, в том числе... но я никогда не делал ее дыру такой, даже после того, как она заставила меня трахнуть ее большими предметами, ее дыра вмещала в себя все, что она хотела. Но ее "киска" всегда возвращалась к нормальному размеру. Мой отец должен был над ней как-то поработать. Может быть, это потому, что ее "киска" бритая, это ново, у нее всегда там было немного волос. Может быть, всегда было так, и я не заметил, но я сомневаюсь в этом... может, конечно, и так.
Он вытирается, после оргазма и идет к камере, чтобы отключить ее, и на этот раз следующая сцена не последовала. Я не хочу в это верить, но мой член, который я игнорировал, затвердел. Большинству людей было бы противно смотреть на то, что я только что смотрел - как их родители трахаются, но моя мама показала мне и так слишком много, и то, что мой отец трахал ее, было не так отвратительно, как я думал, могло бы выглядеть. Черт. Я поерзал, пытаясь сесть так, чтоб эрегированный член мне не мешал. Но в отличие от обычной эрекции, когда я думаю о женщинах, тут мне не удалось успокоиться, просто подумав о чем-нибудь другом. Чем больше я пытался игнорировать его, тем больше он напоминал о себе.
Я встал и потянулся, надеясь, что поток крови достигнет других частей моего тела, бесполезно, мой член так сильно пульсирует, что я чувствую там свое сердцебиение. Я сдаюсь и делаю единственное, что могу. Я, черт возьми, дрочу, пока не кончаю на ковер, растирая сперму ногой. Я не позволяю себе включить видео снова, хотя какая-то часть меня хочет – больная часть, которую мать создала во мне ради собственного удовольствия. Но я не позволяю ей победить, не в этот раз. Я засунул свой член обратно в штаны и стараюсь не думать о видео. Звонит дверной звонок, прерывая меня, и я не уверен, что делать. Может быть, это моя мать с руками, полными бакалейных товаров, думает, что я должен помочь ей с ними. На случай, если это действительно она, я медленно спускаюсь по лестнице, не слишком волнуясь, что увижу ее, особенно после просмотра видео и дрочки в первый раз за много лет из-за этого. Я успокаиваюсь, берусь за ручку двери и бесцеремонно распахиваю дверь, отступая в сторону, чтобы впустить ее. Только это не она. Это Джейми. На меня нахлынул поток воспоминаний, все они включают ее голую и распластанную передо мной - голодная шлюха, которая готова сделать для меня что угодно за десять центов.
- Джейми, - говорю я, оглядывая ее с ног до головы.
Мило.
- Привет, Тайлер, - говорит она, голодная, как всегда.
- Что случилось?
- Я просто подумала, дай-ка зайду и посмотрю, не нужно ли тебе... меня.
Она соблазнительно облизывает губы:
- Черт, детка, конечно, - мой член сразу встает, думая о ее тугой маленькой "киске", обнимающей мой член. - Входи.
Она улыбается мне, идет мимо, а затем встает позади меня.
- Ты видела мою маму в городе сегодня? Не знаю, где она сейчас.
- Нет, я не видела ее уже какое-то время.
Она подходит ко мне, оглаживает мою грудь и нагло хватает мой член под джинсами.
- Значит у нас весь дом?
- Полагаю, да. Почему бы тебе не пойти в мою комнату и не раздеться?
Она идет, раздеваясь по дороге. Я следую за ней, снимая с себя одежду тоже.
- Прыгай уже, блядь, в постель
- О Боже, моя "киска" чертовски скучала по тебе. Ничто не заставляет меня кончить, как твой большой член.
- Подними свою задницу, - я быстро подошел сзади, раздвинул ягодицы, чтобы увидеть ее отверстие - моя любимая штучка в ней.
Ее задница всегда так жаждет мой член.
- Ты позволишь мне войти в эту дыру? - я вставляю в нее большой палец, совсем чуть-чуть
- Все, что захочешь. Возьми все, что хочешь.
Ее "киска" была такой влажной, она блестит, когда я работаю с ее задницей.
Музыка для моих ушей.
Я заглядываю в тумбочку у кровати и вижу, что бутылочка с маслом, которая была там, с тех пор, как я ее использовал, все еще на том же месте. Я выжимаю небольшое количество на пальцы, затем втираю его в ее задницу и веду вниз к ее "киске", а затем вталкиваю три пальца в ее голодную дыру. Влага, просачивающаяся из ее "киски", смешивается с маслом. Она стонет громко и жадно говорит мне "еще". Поэтому я даю ей еще, добавляя оставшиеся пальцы в ее сочную дыру. Она взвизгивает, когда я вхожу в нее до запястья, а затем она начинает двигать бедрами. Я вставляю большой палец другой руки в ее задницу, и она сходит с ума. В прошлый раз, когда мы трахались, мне еще было восемнадцать, с тех пор я кое-чему научился. Я стараюсь, как могу, но не могу выкинуть видео из головы. Я не хочу этого, но оно возбуждает меня сильнее, чем обычно. Я пытаюсь рассердиться на себя, но эта эмоция не проходит, и я смиряюсь. Я трахаю ее быстро кулаком, пока она не содрогается от сильного оргазма, что не редкость для нее, она всегда была сквитером. Я вынимаю руку из нее, рука покрыта ее кремом, я использую его, чтобы смазать член и подготовить его к ее заднице, в которую я вхожу, как в "киску", сильно и неумолимо. Я преодолеваю сопротивление и трахаю ее тугое отверстие, а она сжимает меня почти до боли. Если бы это была любая другая девушка, она бы плакала прямо сейчас, но эта не похожа на остальных, она любит это. Жаждет этого. И я счастлив дать ей это. Не раз я рвал ее задницу, и эта девушка лучший способ отпраздновать мой приезд.
- О, черт возьми, Тайлер. Трахни меня.
Я трахаю ее сильнее, чем обычно, мне пришлось крепко ее схватить и притянуть к себе, чтобы она не упала. Наша кожа хлопает так сильно, что становится красной. Она визжит и бормочет бессмысленную тарабарщину, как подтверждение моих усилий.
- Я хочу, чтобы ты кончил мне в зад... Заполни мою дырку.
Это то, что я могу сделать с ней, она извергает все фразы порно звезд. Это возбуждает меня, я хочу разорвать ее пополам членом, разорвать ее и войти внутрь глубже, чем я когда-либо входил в кого-то. Я трахаю ее, пока мои яйца не становятся готовы взорваться и когда они это делают, я вхожу глубже и заполняю ее, как она и просила. Я вытаскиваю член, она держит задницу приподнятой, но остальное тело бессильно падает на кровать. Я не могу не заглянуть в нее, меня всегда тянуло к отверстиям, которые я трахал. Вокруг ее отверстия кольцо белого крема, и я втираю его в красную дыру. Она хнычет, я представляю, как ее задница болит.
Бедная шлюшка.
Я раздвинул дырку и заглянул внутрь.
Черт, хорошо выглядит.
Мне нравится мысль о том, что моя сперма внутри ее задницы, будет сочиться из нее после того, как она встанет.
- Твоя задница настолько полная.
Даже при том, что я кончил всего за несколько минут до того, как она появилась, у меня все еще было много, чтобы дать ей. Моя мать научила меня этому. Всегда быть готовым и жаждать большего. Я уверен, что Джейми поблагодарила бы ее, если бы она знала, что это мать позволяла мне использовать свою дыру, больше, чем любая другая женщина во всем этом городе. Помимо матери, Джейми никогда не будет на втором месте, у нее было гораздо больше лет со мной, чем у любой другой женщины. Когда я закончил восхищаться ее задницей, которая теперь плотно сомкнулась, я говорю ей, что она может встать.
- Есть что-нибудь еще, что я могу сделать для тебя?
Я не мог себе представить, что она могла иметь в виду, наши отношения никогда не заходили дальше, чем я приказывал ей встать в позу и трахал ее. У нас даже не было разговоров о чем-либо вне секса:
- Нет, я думаю, ты уже мне помогла, мне нужно сделать тысячу вещей, и твоя задница была очень кстати.
Для любой другой девушки, это, возможно, было бы оскорбительно, но не для нее.
- Хорошо, позвони мне, если захочешь меня снова, прежде чем уехать. Я буду рядом.
- Обязательно.
Я знаю, что это правда, я бы не оставил этот город, не повторив это. Я показываю ей на дверь, она идет немного неловко, ее задница, наверняка, болит. Мои яйца отбиты об ее задницу, и теперь они очень чувствительны. Я возвращаюсь наверх, полностью голый, мне не нужно раздеваться, чтобы подняться в душ. Я не очень беспокоюсь, что мать могла вернуться, пока мы с Джейми кувыркались. Ничего не поделаешь, я хотел, чтобы она увидела, что я привел другую женщину в свою комнату и заставил ее выть как девственницу в фильме ужасов. Возможно, она ревновала, хотя она не трогала меня несколько месяцев до моего отъезда. Я всегда удивлялся, что заставило ее остановиться. Я все время ждал, что она позвонит мне, и когда она отстала, мне было любопытно, что могло заставить ее перестать думать обо мне.
Я все равно занимался сексом. Я шел куда угодно, где можно было найти дырку, трахал каждую девушку, которая мне попадалась, от матерей моих друзей, до тех, кто говорил "давай, трахни меня". У меня были другие девчонки, в то время как моя мать использовала меня, но она занимала большую часть моего времени, поэтому, когда ее не стало, мне нужно было забить девушками ее график. Никто никогда не был так ненасытен, как она, так что мне пришлось заменить ее целым миксом из девушек.
Я быстро принимаю душ и переодеваюсь в чистую одежду. Я чувствую усталость, я мог бы лечь спать прямо сейчас, но я этого не делаю, вместо этого я иду на кухню, сооружаю себе сэндвич с арахисовым маслом.
Кажется, тут давно не делали запасов, в кладовке небольшой выбор. Я брожу по гостиной, вдруг замечаю что-то странное - замок на двери подвала новый. Мы никогда не держали замков в доме.
С улицы через него в дом не проберешься, там даже обычного маленького окна нет. Я вспоминаю, что в ячейке был какой-то ключ, похоже, он от этого замка. Мне становится любопытно, и я бегу наверх, за ключами от машины, потом бегу в машину, приношу оттуда вещи из сейфа и складываю их на стойку. Ключ, конечно, подходит.
В подвале темно, как всегда. Интересно, не превратили ли они подвал в комнату для секс-развлечений?
Я не могу включить верхний свет, кажется, лампочка перегорела, поэтому я вытаскиваю телефон из кармана и включаю фонарик. Он маломощный, но все равно я не вижу никаких реальных оснований, чтобы вешать новый замок на дверь.
Все выглядит так, как я помню, в основном ящики, рождественские украшения, накопленные за много лет, мои ящики, аккуратно уложенные в углу, я поставил их туда, прежде чем я уехал, обещая вернуться за тем, что не смог взять за раз. Я не вспоминал о них, наверное, ничего важного там и не было. Старые велосипеды, коробки с надписью "Пожертвования", злосчастный столик, покрытый белой простыней, которую не пылесосили и не чистили.
Я подхожу к нему и поднимаю угол, я не знаю, что меня заставляет это делать, я просто хочу увидеть место, где мой отец трахал ее в домашнем фильме.
Вау.
Я с изумлением вижу, что под простыней что-то есть. Нога. Ногти на ногах окрашены в красный цвет, я помню, как моя мама так делала, иногда прося меня помочь "иди и трахни меня красным" - она так это называла.
У моего отца была секс-кукла, я в этом уверен. Я почти смеюсь.
Почти.
Вместо этого мое любопытство заставляет меня откинуть простынь дальше. Медленно я раскрываю ее колено, а затем бедро. Я откидываю простыню с другой стороны. Я рад это видеть, я подумывал о том, чтобы купить себе такую. Я провожу рукой по внутренней стороне бедра, натыкаясь на простынь. Она гладкая. На ощупь, кожа как настоящая. Затем я обнажаю ее "киску", но мне плохо видно, потому что ее ноги сведены.
Я продолжаю снимать простынь, обнажая сиськи. Они мягкие и податливые, я не сдерживаюсь и сжимаю их. Это стройная женщина с полной грудью. У нее хорошие крепкие бедра, я уверен, что если я переверну ее, у нее будет красивая круглая задница.
Я раскрываю ее лицо, мне любопытно видеть рот, я уверен, что увижу какой-то аппарат, в который вкладывают член, чтобы имитировать минет. И я прав, но эта трубка на лице моей матери. Пластиковое кольцо, окружающее ее губы, я сую палец в него, полость полая и ребристая.
Как, черт возьми, он сделал куклу с моей матери? Я подношу фонарик и вижу, насколько сильно кукла на нее похожа.
Теперь, я могу сравнить куклу с настоящей матерью, и могу сказать, что это ее идеальная копия. У нее на самом деле всегда было хорошее тело, я понимаю, почему он все терпел от нее.
Наверное, она не давала ему трахать ее, - возможно, это даже та кукла, которую он трахал в видео, я знал, что моя мать не могла быть такой тихой, пока ее трахают.
Я не могу с собой ничего поделать - я подношу фонарик к ее бедрам, и там же две круглые полые трубки, одна для "киски" и одна для задницы. Я провожу пальцем по трубке и член встает, как если бы это была настоящая женщина - моя настоящая мать. Я чертовски возбуждаюсь.
Я хочу убедиться, искусственная кожа мягкая, а полость уютная, мне и впрямь это может понравиться, но с этим придется пождать. Нельзя, чтоб моя мать пришла домой и увидела, что я трахаю куклу похожую на нее. Если она вообще знает, что существует такая кукла. Возможно, эта кукла и была причиной замка на двери, чтобы отец мог сохранить свой маленький секс-секрет. И его маленькая пластиковая модная кукла-любовница была тайной. Как бы безумно это не звучало, я подумываю о том, чтоб забрать куклу с собой домой. Я прикрываю куклу простыней, хотя мой член против, и выхожу, чтоб не попасться.
Я запираю дверь и подбегаю к своей комнате, но не вижу никаких признаков возвращения моей матери.
И так как я нарушил свой онанистический обет, я дрочу, пока не кончаю, но чувствую малое облегчение. Только на данный момент. Мне нужно будет трахнуть эту больную маленькую куклу, если я хочу удовлетворения. Я с трудом отгоняю мысли, что ею пользовался мой отец. У него была моя мать, и, хотя, я не очень знаю их сексуальные привычки, я думаю, что она не так уж часто ему отказывала. Я лежу, изнуренный после такого странного дня, после видео и того, что я видел в подвале, это все увлекательно, но я не могу выбросить эту куклу из головы. Она так похожа на мою мать... или как-то мистически, совершенно идентична ей. Конечно, при ярком свете, я думаю, она не будет так хорошо выглядеть. При свете будут видны все огрехи. Я закрываю глаза, не могу больше. Я засыпаю, вспоминая ощущение гладкой кожи куклы на моих пальцах.
Я просыпаюсь от какого-то шума в доме. Открываю глаза, мне нужно немного времени, чтобы вспомнить, где я. Я понимаю, что проспал до вечера. Солнце зашло, и полная луна бросает тени на стены моей детской спальни. Знакомые теневые фигуры сформировались там, где они всегда были. Я снова слушаю звуки, вспоминаю себя в детстве.
Я решил проверить, что за шум. Если это моя мать, я бы хотел сам инициировать встречу, чтобы уменьшить ее постоянное преимущество передо мной.
Я медленно иду по лестнице, избегая центра, там, где пол особенно скрипит, внимательно прислушиваясь к тишине. Я ничего не слышу, кроме собственного бьющего сердца. Я понимаю, что волнуюсь о предстоящей встрече.
Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть за перила, надеясь точно определить, где она. Комната пуста. Я быстро спускаюсь по лестнице, осматриваюсь, но нет ничего, что бы могло издавать шум, который я слышал. Я начинаю думать, что, возможно, мне просто показалось.
С облегчением, я иду к холодильнику, внезапно проголодавшись. Он все также пустой. Я надеюсь, мама, все-таки зайдет в продуктовый. Пока я могу только сделать себе бутерброды с арахисовым маслом, но скоро я их возненавижу. Я съедаю два, пока ем один, делаю второй.
Когда я дожевываю последний кусок, раздумывая, не сделать ли еще один, я замечаю документы из сейфа, один с какой-то диаграммой, привлекает мое внимание.
Я просматриваю несколько верхних листов, пока не дохожу до того, что привлекло мое внимание. Изображение человека и вокруг мелкие слова, написанные почерком отца. Я не все могу разобрать, отцу не раз говорили, что у него почерк доктора.
Я беру еще лист, это маленькое письмо, с подписью отца. Похоже, он делал заметки. Следующий лист - то же самое, бесконечные страницы каракулей. Я беру лист с диаграммой. Тут я лучше разбираю слова.
Демонтировать... блаженство... сохранить...
Что, черт возьми? Это звучит как заметки, которые создавал гробовщик.
Я рассматриваю листы и пытаюсь разобрать, о чем они. Он говорит что-то о неудачных попытках, прежде чем приступить к какому-то режиму санитарии, чтобы что-то лучше сохранить - уничтожении плохой бактерии, которая инициирует разложение и описывает экзотический коктейль микроорганизмов для сохранения эластичности коллагена и структуры клеток. Кажется, он думает, что, возможно, нашел рецепт.
Я не знал, что мой отец интересовался такими вещами. Он владел автосалоном, никогда не любил читать, не говоря уж о биологии и медицине.
Термин "неудачные попытки" заставил меня задаться вопросом, что он такое практиковал и что могло его побудить пробовать такое.
Пробираясь дальше через кипу бумаг, я нахожу рецепт, страницу, с названием "инструкции по уходу", со списком, подробно описывающим процедуру.
- вымыть с шагом 1 (следуйте рецепту точно)
- применить шаг 2 (помеченные бутылки)
- тщательно очистить полости
Список очень подробный. Я могу четко прочитать его. Он, похоже, проявил особую осторожность при написании этого листа. В конце он говорит, что повторять нужно ежедневно.
У кого есть время, чтобы выполнить столько шагов... каждый день? И для чего? Какой таксидермист хочет провести бесчисленные часы после бесконечных шагов, чтобы сохранить свои образцы?
Я перелистываю еще несколько страниц и мое внимание привлекает письмо, адресованное мне.
Тайлер,
Я знаю, если ты читаешь это, меня уже нет. Я хочу, чтобы ты знал, что ты всегда был моим любимым человеком, я горд назвать тебя своим сыном.
Я не всегда был хорошим отцом. Знаю, что тебе не всегда было легко. Я не знал, что твоя мать делает с тобой. Мне жаль, что я был слеп. Мне следовало бы заметить это. Недавно все открылось, она испытала странное желание признаться. Я был потрясен. Я не мог вынести эту новость.
Твоей мамы больше нет с нами. Я позволил ссоре выйти из-под контроля, и я виноват в ее смерти. Я не сказал тебе раньше, потому что сам не мог признать правду.
Я знаю, что ты ее любил, я знаю, она любила тебя... слишком сильно. Она рассказала мне такое, что я не могу вынести. Она призналась, что единственная причина, по которой она перестала спать с тобой, это гистерэктомия[3], и сильные боли каждый день.
С тех пор мы больше не занимались сексом. Я остался наедине с собой. И тут меня осенило. Мне нужна была замена. Суррогат.
Я усовершенствовал процесс, я уверен, ты тоже сделаешь это, после того, как прочтешь заметки. Я, вероятно, не тот человек, которого ты считал своим примером, когда рос. Я не всегда был хорошим человеком, в поисках суррогата я делал ужасные вещи, чтобы получить правильный экземпляр...
Какого черта он имеет в виду под "экземпляром"? Все это меня смущает. Мой отец говорил так, как будто он имеет в виду сексуальный суррогат. Я понимаю, что, должно быть, ему было тяжело после того, как мать перестала с ним спать, но какие ужасные вещи он мог сделать? Я продолжил читать, чтоб найти ответ.
...Мне пришло это в голову однажды ночью, я был одинок и нуждался в чем-то. Я не буду утомлять тебя подробностями - ты сможешь прочитать их сам, в заметках. Я скажу, что нашел способ сохранить человеческое тело, чтобы оно не распадалось. И я использовал его для создания секс-куклы.
Через многие неудачные попытки я нашел правильный рецепт. Теперь я знаю, как это работает.
Избавить тело от бактерий, которые питаются плотью после смерти, это был первый шаг - и самый трудный. У тебя есть рецепт в моих заметках, нужно точно ему следовать.
Биоорганический гель, полученный из водорослей, сохраняет тело мягким и податливым, после того, как жир и мышцы застывают. Впрыскивать нужно только в определенные места, и он способен поддерживать форму человека, с которым ты работаешь.
Мой 3D-принтер пригодится для создания подвижных суставов, способных защелкиваться на костях, суставы позволят сгибать конечности, так, чтобы удовлетворить твои пожелания.
Соедини все вместе, и получишь идеальную женщину. Я должен сказать, что то, что случилось с твоей матерью в ночь драки, было счастливой случайностью. Мне больше не нужно было искать новую женщину. Я использовал ее. Я ее сохранил. Она находится в своем новом доме, в подвале.
Пожалуйста, не переживай. Я бы не хотел тебя нагружать прямо сейчас. Должно быть, это настоящий шок, узнать все это, после того, как ты узнал о моей смерти. Я хочу, чтобы она была у тебя. Сейчас она твоя...
Что, блядь?! Кукла внизу - моя мать? Я не могу дышать. Что происходит? Вся моя гребаная жизнь перевернулась. Не только мой отец мертв, но и моя мать. И эта гребаная кукла? В довершение всего, я не могу даже испытать отвращение. Мой глупый гребаный болящий член пульсирует, умоляя меня вернуться туда и трахнуть эту чертову куклу. Я чувствую себя поиметым. Оказывается, я - сын сумасшедших аморальных ублюдков. На что мне, блядь, надеяться? Я прочитал остальную часть письма, сопротивляясь желанию бежать. Куда?
Я разрываюсь между подвалом и моим домом на расстоянии отсюда в тысячу миль. Я дочитываю письмо с трясущимися руками, но я не могу сказать, от отвращения это или волнения.
...Делай с ней, что хочешь, честно говоря, она этого всегда и хотела. Я люблю тебя, сын, пожалуйста, не думай, что это не так. Если ты решишь не принимать этот подарок, я оставил инструкцию, как избавиться от ее тела. Папа.
Я откладываю стопку бумаг, у меня голова закружилась, и мысли, запертые внутри, путаются и скручиваются. Я знаю, что я должен быть расстроен тем, что моя мать мертва. И я думаю, что я расстроен, но только потому, что никогда не буду больше с ней. Похоже, что мой отец сделал это для меня, он убил ее в свете ее признания за ее разврат со мной. Я не знаю, как подробно она рассказала о том, что происходило на протяжении многих лет, но этого было достаточно, чтобы мой отец не выдержал.
Я чувствую себя отмщенным и немного сердитым в одно и то же время. Я чувствую головокружение от волнения. Я так испорчен.
Я даже не понимаю, что мои ноги отвели меня в подвал. Я разрываюсь между тем, чтобы открыть замок прямо сейчас и использовать куклу, и тем, чтобы последовать инструкции отца и избавиться от нее. Я открываю замок, позволяю разуму продумать последствия обоих вариантов. Конечно, мой член хочет разрядиться. Конечно, гнев на нее подпитывает мое извращенное желание, заставляя меня хотеть ее тупо трахнуть.
Она сделала это со мной, и это прошло безнаказанно, она сделала меня сексуально озабоченным мужчиной, которым я являюсь сегодня, человеком, который собирается трахнуть свою мертвую мать, превращенную в вещь - его отцом, не кем-нибудь.
Я беру лампочку в гостиной, вспоминая, что в подвале перегорела, и когда я ввернул ее, свет залил комнату, посылая тени в самые дальние уголки.
Видео моего отца заполняет мои мысли, как только я вижу, простынь, которая закрывает ее тело. У меня дрожат руки, от желания коснуться того, что под ней. Я хочу снова коснуться ее, я хочу знать, что это моя мама, и действительно вижу, что это она.
Я быстро стаскиваю простынь с ее тела, она выглядит красивой, похоже, что она не мертва, она словно сонная и в неге. Я уверен, что мой отец считал, что именно так ее следует помнить.
Я глажу ее тело.
Боже, она такая настоящая.
Она такая нежная, я не могу насытиться ею. Она выглядит так, как я ее помню. Отец не фантазировал, и ничего не изменил в ней, чтобы она выглядела моложе своих 43 лет.
Она действительно красива, ее темные волосы в сочетании с голубыми глазами, были предметом зависти всех ее подруг, у нее были пухлые губы и вздернутый нос, с идеально рассыпанными веснушками, что придавало ей кукольный вид.
Ее фарфоровая кожа прекрасно сохранилась, ни одного изъяна, какое удовольствие гладить ее, я раскладываю ее, чтобы мочь гладить повсюду.
Я ошеломлен своими действиями, и как будто со стороны наблюдаю, что я делаю. Я смотрю, как руки подбираются к ее бедрам, замирают у лобка. Я не могу оторваться от нее.
Мои пальцы дрожали, когда я коснулся маминых половых губ, таких знакомых. Мой член тяжело поднимается и натягивает джинсы, сердце так сильно стучит, что я слышу его.
Прежде чем я осознаю, что делаю, я ввожу пальцы в обведенную полость. Там тепло и узко, на ощупь, как живое тело, единственное отличие состоит в том, что эта дыра имеет небольшие ребристые складки в глубине, я предполагаю, что отец сделал это, чтобы фрикции были приятнее.
Я вытаскиваю пальцы, а затем снова ввожу, чтобы проверить свою теорию. О, Боже, это так хорошо. Я представляю, как вхожу членом, а не пальцами, узость этой дырки, заставила бы меня кончить сразу, и именно это мне сейчас и нужно. Прямо сейчас. С возбужденного члена просто капает, в предвкушении того, что я собираюсь сделать.
Никаких сомнений.
Я расстегиваю штаны, они тяжело падают на пол. Подхожу к ней, и перестаю раздвигать ей ноги, если верить отцу, то запирающие суставы будут удерживать ее в том положении, в какое я ее приведу, я смотрю в ее широкую дыру, прежде чем войти в нее.
Я почти взорвался, как только вошел в нее, я как чертов подросток, теряющий девственность прямо сейчас, это отличается от всего, что я когда-либо ощущал.
Я поглощен мыслью о том, что это моя мать. Она здесь исключительно для меня, чтобы я мог трахать ее на досуге, и делать все, что мне захочется. Судьба передала ее во власть того, над кем она властвовала раньше. Она просто пользовалась мной, как хотела. Теперь я ее использую и это сводит меня с ума.
Я дышу медленнее, и сжимаю ее соски. Я медленно двигаюсь внутри нее, пытаясь наслаждаться процессом, и не спешить с этим, я хочу запомнить четко, а не смутно.
"Kиска" практически доит мой член и всего лишь еще несколько толчков, и я кончаю, я взрываюсь оргазмом, самым сильным в моей жизни. Я падаю на нее, мой член все еще дергается в ней, мое дыхание замедляется, становится легче. Кровь отливает от члена, наконец. Я не чувствую никакого стыда, я думал, что буду сожалеть или испытывать что-то подобное, но нет. Я рад быть новым гордым владельцем этой идеальной секс-куклы.
Я выхожу из ее "киски" и ищу как вытащить эту ребристую трубку. В инструкции моего отца написано, как ее вытаскивать для чистки. Я точно следую инструкции, зная, что хочу сохранить эту куклу, зная, что мне понадобится она столько времени, сколько я буду соображать. Я выливаю часть раствора в трубку и очищаю ее от моей спермы, затем оставляю ее сохнуть. Наконец, я натягиваю штаны, почти спотыкаясь о них. Я еще раз смотрю на свое новое наследство и поднимаюсь по лестнице, прежде чем мой член решит, что ему нужен второй раунд.
Я вбежал прямо в комнату после моих игрищ с "мамой" куклой; физически я ушел, но мой мозг не мог больше ни на чем сосредоточиться, волнение все время кружило голову. Мне пришлось принять снотворное и рано лечь спать, иначе я провел бы всю ночь в подвале, вытрахавшись досуха.
Утром я просыпаюсь разбитым от снотворного и изнуренный после ночи, полной странных ярких снов о моей матери, как живой, так и новой подвальной ее версии.
Я просыпаюсь под звуки телефона, он на зарядке в другом углу комнаты. Я иду и проверяю упущенный, наверное, это Кэмми.
Надеюсь, это Кэмми, нам есть о чем поговорить. Hапример, о том, что она не будет со мной разговаривать.
Это она, и я нажимаю повторный набор, ожидая ответа. Кэмми здоровается, и я слышу, что она раздражена, несмотря на то, что это она мне позвонила.
- Эй, как дела? - спрашиваю я, изо всех сил стараясь правильно начать разговор.
- Прекрасно, - категорично говорит она.
- Ты скучаешь по мне?
Она фыркает от смеха.
- Нет, вообще-то.
- Какого черта, Кэмми? Почему мы не можем забить на это? Почему ты так строга ко мне? - я выплевывал слова в телефон.
Эта сука, конечно, может обидеться.
- Ты уверен, что тебе нужно задавать эти вопросы? Тебе недостаточно, просто знать, что то, что ты сделал со мной за ночь до того, как уехать, было слишком долбанутым?
В последнее время она все больше ругается.
- Я согласен, что это было слишком, но, как я пытался объяснить, просто, ты была так чертовски сексуальна в этой юбочке, я увлекся, мужчины иногда делают так, когда женщина выглядит сексуально. Mожет быть, тебе просто не стоит так одеваться.
Я знаю, что это неправда. Если бы я был джентльменом, как я всегда о себе думал, я бы держал свои руки при себе – и член в штанах – когда она говорила мне "нет". Но я знаю, что иногда это работает, если заставить ее чувствовать себя виноватой в том, что она не дает мне того, что я хочу, поэтому я так веду себя с ней.
- Ты такая горячая, и я так тебя люблю, ты же знаешь, я не хотел тебя обидеть.
- Ты разорвал мою одежду и даже наплевал, что я умоляла тебя прекратить. Я плакала, и ты не слушал, - голос ее дрогнул, я уверен, что та ночь для нее прошла тяжело. - Ты сделал мне больно.
Я знаю, что мне не следует возбуждаться прямо сейчас, но она мне напоминает ту ночь, чтобы мне стало стыдно, и я чувствую эрекцию.
Срывая юбку с ее тела и швыряя ее лицом в кровать, я помню, что долбил ее так, что мои шары болели на следующий день. Я трахал ее, пока она лежала там, плакала, а затем кончил ей на лицо, смешивая сперму с ее слезами.
Я пошел в ванную, чтобы почиститься, и когда я вышел с мокрым полотенцем для нее, она уже ушла. Я знал, что она скажет, что хотя она чертовски обижена, она хочет, чтобы я был счастлив и, что, хотя это глупо с ее стороны, она чертовски любит меня.
- Я знаю, детка, - заговорил я своим лучшим извиняющимся голосом, даже сам себе верю. – Ты же знаешь, что мне жаль, да? Ты знаешь, я не хотел причинять тебе вреда.
- Да.
Это простое двубуквенное слово означает, что она простила меня, нашла достаточно причин обвинить саму себя, и теперь она снова у меня в руках.
Тупая гребаная девка.
- Мне нужно тебя увидеть, я соскучился.
- Я тоже.
- Но мне придется пробыть здесь еще несколько дней, я не могу пропустить похороны.
- Я могу приехать.
И это точно то, что я хотел услышать.
- Ты уверена, что хочешь?
- Я думаю, я должна быть там, с тобой.
- Я тоже так думаю. Mожет, ты соберешься и сразу приедешь?
- Хорошо, скоро увидимся, Тайлер. Спасибо за извинения.
- Я действительно сожалею, детка. Ты такая милая девушка, увидимся.
Я бросаю телефон на кровать и спускаюсь вниз, я чувствую возбуждение, думая о том, что она приедет. Мой пульсирующий член ведет меня в подвал - секс-подвал, а мои штаны падают, прежде чем я понимаю, что делаю. Я так возбужден, и вид стола, накрытого простыней, возбуждает меня еще сильнее.
Я жажду то, что под этой простыней, и это сводит меня с ума, возможность использовать куклу всякий раз, когда я считаю нужным. Я не теряю времени, вставляю трубку в "киску", которая сушилась с ночи, и вставляю член в полость, трубка тепло и туго обхватывает мой член – то, что мне нужно.
Я широко развожу ее ноги, трахаю ее, пока у меня не начинает кружиться голова и я не кончаю. На этот раз я вытаскиваю и кончаю на ее полные сиськи. Так она будет готова снова трахаться, скорее, если мне не придется каждый раз чистить трубку. Я помню, как мой отец, делился той же идеей в этих видео из своей сейфовой ячейки. Он тоже кончал не внутрь.
Хотя на самом деле нет необходимости беспокоиться о том, что мне не хватит дыр, есть две другие, которые я мог бы использовать в качестве резервных.
Я даже мог бы спустить в одну из них, но я хочу придержать кое-что для Кэмми, швырнуть эту суку в покорность. Я не идеальный бойфренд, но я действительно забочусь, чтобы она кончила, когда мы трахаемся. Я подумал, что надо бы выйти в город, и купить какой-нибудь драной еды, так как моя мать, безусловно, не купит продукты. Я ухмыльнулся, она ничего не делает, кроме как служит для траха, но я так всегда о ней и думал. Я помню те дни, когда она извращала своего маленького сына, превращая его в извращенца - дегенерата, она была такой ненасытной, и теперь она может быть довольна, я буду кормить ее своей спермой.
Продуктовый магазин, как и все в этом городе, точно такой же, как я его помню. Tе же люди, идущие по тем же улицам, те же дома, которые выглядят точно так же. Я чувствую большую ностальгию, чем когда я только приехал. Я чувствую себя комфортно, это родной город, где я вырос. Мне кажется, мне это нравится. По дороге домой из магазина я останавливаюсь у автосалона своего отца - теперь моего. Человек за столом – Билл.
Он был здесь с моего детства и любил зависать с отцом, когда тот работал. Он сразу узнает меня.
- Тайлер! Ты выглядишь здорово, стал настоящим мужчиной.
- Спасибо, Билл. Вы тоже хорошо выглядите, мой отец хорошо относился к вам.
- Лучший человек, которого я знал.
Кажется, он потерялся в приятных воспоминаниях.
- Я просто быстро осмотрюсь.
Я не уверен зачем я пришел, я все больше и больше чувствовал себя, на своем месте.
- Ты останешься... заменишь своего старика?
Он, кажется, надеется. Как многие в этом городе, надеется на одно из немногих рабочих мест с хорошей зарплатой, хорошо работать на человека, который на самом деле заботился о своих сотрудниках. Я уверен, что он беспокоится о том, что потеряет работу, если я продам это место, не знает, оставит ли покупатель всех на борту или наймет новую команду, или просто начнет все сначала, или сделает что-то совершенно другое. Это большой участок, с видом на самые красивые части города, прямо с шоссе. Мимо ездит много машин.
- Я не уверен, пока.
Я вижу, что надежда в его глазах гаснет. Он знает, что я давно сбежал отсюда. Может быть, он предполагает, что я все еще захочу уехать. Может быть. Я чувствую такую жалость, что хочу сказать "да", просто, чтобы облегчить его напряжение, но я не могу... пока я не уверен. Я машу знакомым людям, мимо которых я прохожу, и приятно улыбаюсь, давая понять, что иду по делу. Кабинет отца тот же - старик любил стабильность. Я сел за его стол, просто так, я только хочу посмотреть, что это такое. Как это, пойти по следам отца, стать его молодой версией, ничего не зная о том, как вести такой бизнес. Я знаю, что я достаточно способный и разберусь по дороге, прежде чем кто-нибудь заметит, что я не знаю чего-то. Это немного успокаивает меня, хотя я не сильно стесняюсь этого, я беспокоюсь больше о том, как я оставлю старую жизнь, которую я построил сам, и стоит ли ее оставлять ради жизни отца. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я не могу добиться всего сам. Я могу и у меня хорошо получается. Я переложил бумаги, разбросанные по его столу, но не нашел ничего забавного, что бы привлекло мое внимание. Я ухожу тем же путем, как пришел.
- Увидимся позже, Билл. У меня еще есть дела. Вы будете первым, кто услышит мое решение.
Я смотрю ему в глаза и говорю это с чувством. Я вижу облегчение в его глазах, теперь он знает, что у него будет время, прежде чем какая-нибудь новая шишка ввалится и начнет гавкать свои распоряжения тут. Всю дорогу домой я думаю, каково это, тут жить. Возможно, я смог бы, и даже если у меня тут не сложится, я знаю, что смогу уйти без проблем и начать все сначала. Я делал это раньше с гораздо меньшими ресурсами. Мой дом появился раньше передо мной, чем я готов войти, и я сижу на подъездной дорожке, глядя на здание, в котором у меня так много приятных воспоминаний, и так много ужасных вещей, которые здесь похоронены. В следующие несколько дней мне придется задуматься о том, перевесит ли хорошее, смогу ли стереть негатив из этого дома.
Время шло медленно. Bечность прошла, пока Кэмми приехала. Эта девушка живет в своем мире, по своему времени. Долгое ожидание заставляет меня терять терпение. Я знаю, некоторые могли бы подумать, что я упустил свой шанс, но я отличный манипулятор, и я уверен, что смогу ее вернуть.
Я убиваю время, читая заметки отца, я в шоке от его идеи, не говоря уже об ее исполнении. Я горжусь им за то, что он больше, чем бизнесмен. Oн оказался довольно изобретательным.
Это заставляет меня задаться вопросом, на что я был бы способен, если бы я хотел сделать что-то плохое - если бы я подумал о чем-то таком же, хватило ли бы мне ума это сделать? Хотелось бы надеяться.
Приходит смс от Кэмми, она говорит, что будет через час, если верить ее GPS. Она путается в направлениях, едва отличает право от лево.
Я решил пойти в подвал, я не знаю, когда у меня будет еще шанс спуститься туда, пока Кэмми будет здесь. Xотя я уверен, что смогу трахнуть ее, когда она приедет, но я знаю, что она не даст мне трахнуть ее в задницу, а я хочу этого.
Мой член встает, и как будто обладает своим разумом, ведет меня к тугой дыре, о которой я думаю. Я смазываю член раствором, который создал мой отец, и все время думаю о том, что она заставляла меня делать с ней, пока была жива.
Я легко вхожу в ее задницу, не беспокоясь о том, больно ли это. Я вхожу глубоко внутрь, пробираясь в самые глубокие части ее задницы. Кажется, я помню, как там туго и тепло, я двигаюсь, и быстро спускаю в нее все напряжение, что во мне накопилось.
Ебать... Мне никогда это не надоест. Лучшее чертово изобретение. Она как настоящая женщина – да еще и молчит и не откажет мне ни в чем, что бы я ни выдумал с ней сделать.
Я прикрываю ее простыней, опуская ее конечности. Потом глажу ее бедра, говоря ей "спасибо тебе за то, что ты в такой хорошей форме", я все еще посмеиваюсь, когда снова запираю подвал.
Только я его запер, как в дверь позвонили. Должно быть, я пробыл там дольше, чем думал. Я забыл о времени.
- Тайлер! Мне очень жаль, что меня не было здесь, когда я впервые услышала новости о твоем отце, я чувствую себя ужасно из-за того, что ты справляешься с этим в одиночку.
Она крепко целует меня.
- Все в порядке, детка, главное - сейчас ты здесь.
Я сжимаю ее задницу, когда она прижимается ко мне. Если бы я не кончил только что, я бы загнал ее на гребаный диван и оттрахал бы ее "киску", но я пока удовлетворен, так что ей придется подождать.
Она извивается, давая понять, что она меня хочет.
Гребаная идиотка.
Девочки, подобные ей, настолько предсказуемы, что мне хочется выставить ее за дверь.
Я бы лучше повеселился с Джейми, чем с ней. Tой нравится, как я трахаю ее, и она без загонов. Я вздыхаю и веду в свою комнату, подхватив ее сумки. Я поставил их поверх одеяла и оставил ее распаковаться, поэтому она не думает, что я привел ее наверх, чтобы трахнуть.
Я знаю, что она наверняка проголодалась, так что я готовлю еду. Я уверен, что она, захочет макароны с сыром, это практически единственное, что ей нравится.
Я добавляю в еду таблетки, следуя инструкции отца, я должен ее почистить, и слабительное тут подходит, как нельзя лучше. Я принял решение сразу, как увидел ее, я больше не хочу, чтобы она была такой.
Она спускается, когда еда готова. Я вручаю ей миску и накладываю себе тоже. Мы едим в относительной тишине, я волнуюсь, витая в мыслях и внимательно наблюдаю, как она ест свое особое блюдо.
Мы смотрим телевизионное шоу, и вскоре она извиняется, говоря, что у нее болит живот.
Мой член дрожит, ожидая, когда она вернется, я с трудом сдерживаю руки. К счастью, она возвращается, прерывая мои внутренние дебаты. Она говорит, что слишком вымотана, чтобы смотреть тв, и лучше она ляжет спать. Я иду за ней и ложусь рядом с ее спящим телом, наконец, засыпая через несколько часов с мыслями о том, что должно произойти утром.
Утро приходит быстро, я плохо отдохнул: Кэмми большую часть ночи бегала в туалет. Шаг первый должен быть сделан сейчас - в ней, должно быть, не слишком уж много того, что надо чистить. Она мало ест.
Она поворачивается и обнимает меня, я тоже обнимаю ее, мы лежим так какое-то время, потом я говорю, что пора вставать. Она, кажется, разочарована, но тоже встает.
Я дал ей бутылку воды и заварил чашку кофе. Я смотрю, как она пьет. На этот раз я добавил туда немного, просто хочу убедиться, что она чистая и мы можем начать следующий шаг, тот, о котором я волнуюсь сильнее, чем ожидал. Я не знал, что это будет так весело... уговоры и манипулирование. Она понятия не имеет, что ее ждет, и я не могу дождаться, чтобы увидеть ее полностью моей, распластанной, широко растянутой, чтобы принимать меня. Первый шаг - это трахнуть ее девственную задницу, готовую принять меня, как секс-кукла моего отца. Я спрашиваю, как она себя чувствует.
- Я в порядке, я чувствую себя намного лучше, чем прошлой ночью... должно быть, сказался стресс, который я чувствовала, бросив тебя тут.
- Ну, ты можешь исправить это прямо сейчас, если хочешь, - говорю я тоном, который, я уверен, она считает игривым.
- Хорошо, - она облизывает губы, и я знаю, что она согласна.
- Идем, - я хватаю ее за руку и веду к дивану, я хочу трахнуть ее. - Сними одежду. Хочу на тебя посмотреть.
Она делает, как ей сказали. У нее крепкое маленькое тело, высокие, веселые сиськи с сосками, от которых у меня текут слюнки. Я вижу ее сочную "киску" между бедер. Подтаскиваю ее к себе, усаживая себе на бедра, развожу ей ноги шире и глубоко ввожу в нее пальцы, пока она не вцепляется в меня, мокрые звуки ее "киски" заполняют комнату. Я толкаю ее на диван, прижимая лицо к подушке. Она возмущенно вскрикивает, но осекается, решая не спорить сейчас, потому что она поддерживает меня в моей тоске по моему бедному папе. И я пользуюсь этим, двигаясь немного грубее, чем можно.
Хотя у нее был законный повод оттолкнуть меня - черт, я практически изнасиловал ее в последний раз, когда мы трахались. Но она покорно лежит, широко разведя бедра, чтобы мне было удобнее. Ее розовая маленькая задница манит меня, я так этого жду, но я уверен, что будет лучше, когда я закончу кое-что другое. Я скользнул прямо в ее мокрое отверстие, мои яйца прижались к ее лобку. Я не трахаю ее, вместо этого я ласкаю ее клитор, зная, что она так кончит. Она стонет и скачет на моем члене, я не помогаю ей, просто даю ей насладиться самой. Как я и думал, она кончает, судорожно сжимая мой член. И вот тогда я, наконец, трахаю ее, я двигаюсь очень быстро и сильно, пока она не может больше сдерживаться. Я откидываю ее на диван, тяжело рычу, почти не замечая своего оргазма, но я в любой момент могу снова дойти до него. Я дотянулся до 2-дюймового долота, который спрятал в подушку, и приставил его к основанию ее шеи. Она тонет в наслаждении, поэтому даже не осознает, что происходит прямо за ее спиной. Я нащупываю точное место, которое указал отец, отвожу руку и вбиваю долото. Я попал, потому что ее тело обмякло, но я продолжаю трахать ее, до оргазма. Oн наступает через несколько секунд, ощущение ее безжизненного тела под собой заставляет меня кончить. Я быстро восстанавливаюсь и тащу ее маленькое тело в подвал, где вешаю ее вверх ногами. Я вижу, что ее яремная вена порвана, и кровь вытекает из ее тела. Мой отец идеально тут все соорудил – сток в полу так сделан, что грязи не останется. Эта возня с кровью займет какое-то время, как я читал в его заметках, поэтому я поднимаюсь наверх, чтобы смыть с себя остатки крови, которые попали на мое обнаженное тело. Я не могу дождаться, когда вернусь в подвал. Я быстро принимаю душ и выхожу в одних трусах.
Следующие несколько дней я следовал указаниям моего отца в письме, занимаясь созданием собственной секс-куклы и проводя время с созданием отца. Я чувствовал себя, как никогда раньше не чувствовал. Я был в восторге. Я чертовски люблю это, два самых совершенных чертовых экземпляра - мои, чтобы трахаться, когда и как я хочу. Нет никакого способа объяснить это, кроме как сказать, что я доволен. Вот как я сейчас чувствую себя - совершенно довольным.
Похороны моего отца прошли без затруднений, и я снова вернулся в подвал, закончив все с моей куколкой "Кэмми", вставив в нее свои собственные трубки и убрав оба тела на день. Она выглядит так же хорошо, как моя "мать"-кукла.
Неплохо для первой попытки.
Я сказал Биллу в магазине, что я буду продолжать работать, как мой отец. Я назначил его старшим менеджером, зная, что его знания пригодятся.
Я переделал дом, чтобы он соответствовал моему стилю, выпотрошив большую часть, чтобы мне было удобнее. Теперь я абсолютно люблю его, этот город теперь мой дом.
Они думают, что моя мать сбежала с другим, так говорил мой отец. В это легко поверили, город знал, что моя мать не может держать себя в руках, она трахалась со многими мужчинами в городе, пока была жива и "счастлива" с моим отцом. Она трахалась со мной, но ей нужно было больше.
Гребаная шлюха.
В город приехала новая женщина, мы встретились взглядом в магазине, она пришла починить свою старую машину, купить новый стартер и поменять колеса. Думаю, я добавлю ее в свою коллекцию.
Мой отец, возможно, мог довольствоваться только моей матерью, но мне нужно разнообразие.
Наше первое свидание сегодня. Посмотрим, что получится.
Перевод: Святослав Альбирео
Они постучали в мою дверь, и я сразу понялa, что это конец. Я зналa, что этот день настанет, и все равно не пыталaсь скрыть содеянное.
Полиция задает свои вопросы, а я не отвечаю. Мои ответы не помогут им понять... может быть, вы поймете...
Сегодня...
- Миссис... Уинтроп, мне нужно, чтобы вы поставили свои подписи внизу этой страницы, заявив, что вы слышали и понимаете свои права, которые мы вам изложили.
Я ни за что на свете не могу понять, как я позволилa себе оказаться здесь, как я провелa ночь в этой холодной темной комнате полицейского участка, где меня допрашивали два придурка-копа, которые выглядят настолько тупыми, словно всю жизнь мочились против ветра. Я бы хотелa, чтобы они это сделали, это могло бы вызвать у меня улыбку, которая осталась бы на всю жизнь. Вместо этого их самоуверенные ухмылки навсегда запечатлелись в моей памяти.
Я чувствую себя такой уставшей. Я бы хотела, чтобы вся эта ночь поскорее закончилась и я бы поспала, будь то в своей постели или на каком–нибудь дерьмовом матрасе, который они здесь ставят для людей, - в любом случае, мне было все равно. Я бы сейчас продалa душу Дьяволу за трехминутный сон. Но так уж у них здесь принято – я насмотрелaсь телепередач и знаю, что им нравится, когда подозреваемый настолько устает, что начинает нести всякую чушь и признаваться.
Я не могу сказать, что не буду этого делать, но я пока этого не cделалa. Так что, вот так.
- Мэм, пожалуйста, я просто должен подписать это, это формальность, вы ни в чем не признаетесь, делая это.
Это мистер "xороший полицейский", он весь вечер притворялся, что на моей стороне, просил своего напарника не давить на меня и предлагал принести мне стакан воды. Опять же, я виделa это раньше. Телевизионные шоу в наши дни действительно многое рассказывают о том, как работают копы, они, должно быть, заставляют нескольких старых пенсионеров рассказывать все свои секреты, а остальные слишком тупы, чтобы изменить свой распорядок.
Я знаю, это не значит, что я в чем–то признаюсь - и не собираюсь. Я просто не хочу делать ничего из того, о чем они меня просят, я не хочу ни минуты общаться с этими придурками. Они сами выбрали обстановку для этого небольшого разговора, который они хотят провести со мной, и я так или иначе одержу верх в этом вопросе. Даже если это их разозлит. Давайте посмотрим, как долго мистер "xороший полицейский" сможет оставаться в своей роли.
Все началось с...
Позвольте мне начать с того, что у нас было необычное начало наших отношений; я познакомилась с Мэтью в старшей школе, в том году я была в выпускном классе, и он был моим учителем английского.
Дома у меня творилось всякое дерьмо, и я подумывалa о том, чтобы бросить учебу, устроиться на работу и свалить оттуда к чертовой матери. Так было до тех пор, пока я не увиделa его прекрасные голубые глаза. Боже мой, я вижу их в своих воспоминаниях такими же яркими, какими они были тогда. Мне кажется, я влюбилась в него в тот самый момент.
Ему потребовалось несколько недель, чтобы заметить меня, но я поняла, что в тот момент, когда он это сделал, я увидела, что он заметил меня, и тогда в моей душе произошел толчок, который навсегда изменил меня.
Он сбил меня с ног и никогда не отпускал.
Однажды после занятий он сказал мне, что ему нужно меня увидеть, и мое сердце упало в обморок. Я представляла, что эти слова слетают с его губ каждый раз, когда наши взгляды встречаются, что случалось часто, и мы оба теряемся в окружающем мире, казалось, на часы, но на самом деле проходило всего несколько мгновений, прежде чем он отводил взгляд. Что отправляло меня на путь сомнений в себе, думая, что я вообразила интенсивность нашей связи, но это случалось снова и смывало все это. У него был способ успокоить меня в секунду.
Я сидела на своем месте и ждала дальнейших указаний от него, боясь, что то, что он скажет мне, не будет плодом моих фантазий; скорее, это разрушит мою иллюзию о нас. Я должна была знать, хорошо это или плохо, но я была готова.
- Пожалуйста, подойди сюда, Коллетт.
Он откинулся на спинку стула и подождал, пока мои спотыкающиеся ноги перенесут меня вперед.
Я села на стул прямо напротив него, стол был рядом с ним, наши колени практически соприкасались. Мои руки дрожали в ожидании перемен в моей жизни.
- Могу я поговорить с тобой откровенно?
О, черт, все шло не так, как я хотелa, он собирался сказать мне, что я перешлa черту и поставилa его в неловкое положение, что я вообразилa все это дерьмо между нами.
Тем не менее, я кивнула, готовясь к самому большому отказу в своей жизни, не в силах смотреть на него, когда он сделал глубокий вдох, чтобы заговорить.
- Ты очень красивая девушка.
Я крепко зажмурила глаза, боясь, что скажу что-нибудь настолько глупое, что все испорчу. Я проглотила свои слова с таким трудом, что у меня заболело горло, а сердце забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
- Я... - он положил руку мне на бедро, чуть ниже подола моей короткой юбки, намного выше колена. - Я не мог перестать думать о тебе.
Его большой палец погладил мою покрытую мурашками кожу, скользнув под ткань.
Тогда я осмелилась взглянуть на него; ярость в его глазах пробрала меня до костей. Никогда в жизни я не была в таком возбуждении. Я раздвинула ноги, чтобы подтвердить, что мы согласны, но мой голос все еще не звучал.
Он выглядел голодным, когда просунул руку мне между бедер.
- Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе вот так?
Все, что я смогла сделать, это кивнуть.
- Кто-нибудь когда-нибудь прикасался к тебе вот так?
Я прочистилa горло, надеясь, что мои слова прозвучат сильнее, чем волна вожделения, которую я испытывалa.
- Я не девственница, но никто не прикасался ко мне так раньше.
Его пальцы коснулись моих трусиков, отчего по моему телу пробежали мурашки. Я не смогла сдержать стон, который вырвался наружу, когда он начал ритмично двигать ими.
- Коллетт, - он подождал, пока я посмотрю на него, прежде чем продолжить. - Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя?
- Эм... Да.
- Встань.
О, черт, я не могла вспомнить, как пользоваться ногами, мои колени были такими слабыми, но мне удалось, отвлекшись от него на мгновение, сосредоточиться на задаче.
- Иногда я смотрю на тебя и думаю о том, как хорошо было бы оказаться внутри тебя – погрузиться так глубоко, что я бы потерялся в тебе, - oн притянул меня к себе и запустил пальцы в мои волосы, притягивая мое лицо к своему, его поцелуй был таким страстным, что было почти больно, но я приветствовалa эту боль – она немного отвлекала внимание от пульсирующей боли внутри меня.
Я провела руками по его телу, касаясь его везде. Мои фантазии о нем были ничем по сравнению с тем, что я чувствовала в реальной жизни.
Он был всего на несколько лет старше меня, это был его первый год преподавания, но его руки знали, что делать с моим телом. Он не торопился целовать меня, прежде чем перейти к делу, и когда он наконец это сделал, это взволновало меня до глубины души. Я почувствовала возбуждение, когда его рука скользнула между нами и оказалась у меня в трусиках. Я кончила всего через несколько минут.
Он взял мою руку и приложил ее к твердости в своих штанах, было так приятно прикасаться к нему там.
Тогда я была такой наивной, но в тот момент я почувствовала, как это и должно быть между двумя людьми. Не в силах сохранить ни капли достоинства и даже не пытаясь этого сделать, я встала на колени, вытащила его затвердевший член из штанов и взяла его в рот.
Я наблюдала за его реакцией на мои усилия; я никогда не смогу забыть, каким возбужденным он выглядел, двигая моей головой в такт своим покачивающимся бедрам, чтобы кончить.
- Я так сильно хочу, чтобы ты попробовала меня на вкус, я хочу наполнить твой рот, - он отстранил мою голову и оставил мой рот пустым и все еще голодным. - Но мне нужно быть внутри тебя.
В тот момент я думала, что ничто не может вызвать у меня большего восторга, но эти слова свели меня с ума.
Он оторвал мои ноги от пола и усадил на край своего стола, того самого стола, который был неотъемлемой частью моих мечтаний о нем.
Он раздвинул мои ноги и погрузился в меня, я была такой влажной, что он смог заполнить меня с одной попытки.
- Черт, Коллетт, ты даже лучше, чем я думал, ты такая чертовски тугая... и влажная. Я никогда не захочу уходить отсюда.
Сначала он двигался медленно, и как раз в тот момент, когда я подумала, что его терпение иссякнет, он начал трахать меня, толкая все сильнее и сильнее, пока я не почувствовала, что падаю за край, вскрикивая от оргазма.
Но он еще не закончил, он снова замедлился, нежно целуя меня в шею и спускаясь к моим сиськам, после того как приподнял мою футболку, чтобы обнажить их. На мне не было лифчика. Я никогда его не надевала, он одобрительно застонал.
- Я и не думал, что ты его носишь, я был поражен видом этих маленьких твердых сосков с тех пор, как ты вошла сегодня.
Он по очереди ласкал их, сильно покусывая каждый из них, а затем втягивая их в рот, чтобы уменьшить боль.
Он сгреб меня в объятия и прижал спиной к стене позади нас. Он продолжал трахать меня до тех пор, пока я почти не смогла выдержать больше ни секунды, и вот тогда он кончил, наполнив мою "киску" своей теплой спермой, и это было просто божественно - знать, что часть его будет внутри меня даже после того, как его член выйдет.
Он поставил меня на ноги и поправил трусики, чтобы они снова меня прикрывали.
- Ты принимаешь таблетки, Коллетт?
Я кивнулa.
- Хорошая девочка, я не смогу кончить никуда больше после того, как почувствовал тебя.
- Мистер Уинтроп?
Он наклонился к моему уху:
- После того, как мой член оказался в твоем сладком ротике, тебе придется называть меня "Мэтью", если, конечно, ты не хочешь, чтобы это было более профессионально? - oн втянул мое ухо в рот, покусывая мочку.
Я немного подумала о том, на что это будет похоже после этого дня, и о профессиональном плане думала меньше всего.
- Мэтью?
- Да, Коллетт? - eго поцелуи не прекращались.
- Мне нужно домой, мне очень жаль, но у меня строгая мама, и она будет беспокоиться, где я, если не вернусь домой в ближайшее время.
Я посмотрела на большие часы на стене и поняла, что она, вероятно, уже ждет меня.
- Хорошо, Коллетт, ты можешь идти, но мне нужно увидеться с тобой завтра, скажи своей матери, что тебе нужно поработать над проектом, пусть она позвонит мне, если ей понадобится подтверждение.
- Xорошо.
Я так и сделала, и мы смогли сохранить наши отношения в секрете до конца года – вплоть до выпуска, трахаясь при каждом удобном случае, рискуя его карьерой каждый раз, когда мы это делали.
И его это никогда не волновало, он говорил мне, что хочет меня больше, чем свою работу, он хотел меня больше всего на свете. Я сама не могла остановиться, даже если бы попыталась, мое тело было зависимо от него, я жаждала его всего через несколько мгновений после того, как овладела им.
В день окончания школы я покинула дом своей матери, переехала в его квартиру на другом конце города и никогда не оглядывалась назад. Мы поженились в декабре того же года.
Я не могла думать, когда он был рядом, не могла функционировать, пока он не был внутри меня, и то же самое можно было сказать о нем, он был так же голоден по мне.
Первые несколько лет мы провели в каком-то подвешенном состоянии, деля время между "реальным миром" и тем, когда мы сможем трахнуться в следующий раз. Мы проводили каждое мгновение вместе, трахаясь, пока не засыпали, просыпаясь, чтобы повторить все сначала. Мы были похожи на нимфоманок, все больше и больше желавших друг друга. Это никогда не надоедало мне, я никогда не теряла эту потребность в нем и видела, каким ненасытным он всегда был по отношению ко мне.
Но после несчастного случая все изменилось. Это были уже не те счастливые времена.
Сегодня...
- Миссис Уинтроп, несмотря на то, что вы отказываетесь признать, что вам зачитали ваши права, мы все равно должны продолжить допрос. У нас есть видеозапись, как детектив Паттерсон зачитывает их вам.
И это говорит "плохой полицейский", даже тон у него снисходительный.
Я по-прежнему молчу; я не хочу, чтобы эти придурки даже знали, что я умею говорить, не говоря уже о том, чтобы услышать, что я могу сказать по этому поводу.
- Мэм, мы нашли вашего мужа мертвым. Ваше молчание сбивает нас с толку, если вы не имеете никакого отношения к его смерти, почему вы молчите, чтобы мы могли снять с вас все обвинения?
К сожалению, то, что я говорю, не исключает моей вины. Я не убивала своего мужа, во всяком случае, не напрямую.
- Мы нашли его в инвалидном кресле, в вашем доме, рядом с вами. Конечно, вы знали, что он мертв, похоже, с момента его кончины прошло несколько недель. Худшее, в чем вас могут обвинить, - это в "соучастии постфактум", поскольку вы знали, что он мертв, но не сообщили об этом, и это только в том случае, если вы ничего не знали о том, как он умер.
- Я мог бы закрыть на это глаза и не предъявлять вам обвинений, если вы сможете доказать, что не виноваты, но единственный способ сделать это - поговорить с нами. От такой сделки я бы не отказался, ваш муж сильно разлагается, и запах отвратительный, мы не сомневаемся, что вы знали, что он там гноился. На самом деле все настолько плохо, что судмедэксперту пока трудно подтвердить причину смерти, но поверьте мне, миссис Уинтроп, он это выяснит. И вам следовало бы помочь нам в это время или пожинать плоды своего молчания.
Ух ты, это была настоящая болтовня; я рискну промолчать. Говорят, что молчание - золото.
Я смотрю на него дольше, чем хочется моим глазам, но я хочу показать ему, насколько я твердa в своем молчании. Даже не для того, чтобы попросить адвоката. Мне нечего сказать.
Стук в дверь завершает нашу игру в гляделки, и я радa, что меня прервали, пока не слышу слова, которые, как я знаю, означают, что они нашли то, что я так долго ждалa, чтобы они увидели.
Какой-то парень, с которым я не имелa "удовольствия" встречаться, заглядывает в дверь и бросает взгляд в мою сторону, прежде чем быстро отвести глаза и посмотреть на детектива.
- Сэр, вам нужно кое-что увидеть.
Он избегает моего взгляда по пути к выходу.
Несчастный случай...
Однажды вечером Мэтью возвращался домой с работы, и эти пятнадцать минут он обычно тратил на то, чтобы понаблюдать за мной со своего телефона через веб-камеру, которую он установил дома, когда он не мог быть рядом. Я начинала еще до того, как он появлялся, устраивала для него шоу, чтобы сделать его поездку лучше и создать атмосферу предвкушения.
Я устраивала для него небольшой стриптиз или трахала себя его игрушками, но именно в этот день он хотел посмотреть, как я ласкаю себя пальцами; это было его любимое занятие. Иногда он присоединялся и дрочил, зная, что снова будет готов для меня, когда войдет в дверь.
Помню, я так увлеклась своим шоу для него, что не заметила, что он больше не отвечает. Потеря связи не была чем-то новым. Минуты шли, пока я не поняла, что прошло слишком много времени. Я немедленно остановилась и позвонила ему.
Голосовая почта.
Блядь.
Я мгновенно забеспокоилaсь, паника пронзила меня насквозь, как удар кулака. Я понялa, что с ним что-то случилось. Я почувствовалa это всем своим существом. Я мерилa шагами комнату, пока мне не позвонили, звонок, который, как я зналa, должен был быть не от Мэтью, а из больницы.
- Миссис... Уинтроп, это Кейт, я - медсестра из Первой пресвитерианской больницы, вашего мужа привезли, он сейчас в операционной, чтобы устранить некоторые повреждения, полученные в результате автомобильной аварии, в которую он попал сегодня вечером.
- Спасибо, я приеду, как только смогу.
- Я сомневаюсь, что он будет готов к приему посетителей, но если он спросит, я скажу ему, что вы уже на пути сюда. Вам нужен адрес?
- Нет, он у меня есть. Спасибо.
Я не испытывала никаких эмоций; я знала, что что–то случилось - по крайней мере, тогда я знала, что он жив. Я могла справиться с чем угодно, кроме смерти, с которой я бы не справилась. Что... в каком бы состоянии он ни был, я могла справиться с этим. Я бы убедилaсь, что с ним все в порядке; я бы помогла ему оправиться от этого.
Поездка в больницу в ту ночь отняла у меня больше сил, чем все, с чем я когда-либо сталкивалaсь. Страх сковал меня, когда я поплеллaсь в комнату ожидания, куда направила меня медсестра.
Ему все еще делали операцию, хотя врачи говорили, что он выживет, но в основном у него были повреждены ноги и спина. Им пришлось срочно доставить его к специалисту, чтобы снять часть отека, который образовался на позвоночнике. Они беспокоились о повреждении нервов, которое, по их словам, могло привести к параличу.
После того, как он покинул операционную, почти восемь часов спустя, доктор вышел поговорить со мной; по выражению его лица я понялa, что все плохо. Слова, которые последовали за этим, были именно такими, как я и опасалась. У него был паралич нижних конечностей; врачи определили, что он почти ничего не чувствовал, начиная с груди и ниже, и едва не стал полностью парализованным. Врач сказал мне, что, если бы нервы были повреждены чуть выше, он бы не мог контролировать свои руки.
Я рыдала там, в комнате ожидания, несколько часов, прежде чем мне сказали, что я могу вернуться и увидеться с ним. Я боялась его вида, или, что еще страшнее, его первого взгляда на меня, моя жалость будет очевидна на моем лице. Я никогда не была из тех, кто умеет скрывать свои эмоции, моя реакция создала бы прецедент того, как все это будет происходить, как он будет видеть себя моими глазами с того дня и впредь.
Я не хотела, чтобы он чувствовал что-то, кроме любви, поэтому придала своему лицу самое любящее выражение, на какое была способна, и открыла дверь, и, боже мой, это было худшее, что я могла увидеть. Я почти выбежала из комнаты – ради него, а не ради себя. Я не могла позволить ему понять, как мне его жаль, как сильно я хотела, чтобы этого не случилось. Теперь это была наша жизнь, и я хотела, чтобы он думал, что я достаточно сильна, чтобы справиться с этим.
К счастью, он не смотрел на дверь, когда я входилa, и я смоглa сохранить выражение лица и окликнуть его прежде, чем он посмотрел на меня.
- Мэтью...
- Привет, любимая.
Он говорил как обычно, хотя и выглядел не совсем как обычно, не то чтобы были видны повреждения, но просто из-за того, к каким аппаратам его подключили, и из-за того, что я поняла, что в той постели лежит не тот человек, мое сердце разрывалось.
- Доктор ознакомил тебя с прогнозом?
На самом деле я не хотелa быть тем, кто скажет ему об этом, но я не моглa сидеть здесь больше ни секунды, не зная, знает ли он.
- Да, кажется, я действительно облажался.
Это те же самые слова, которые он бы произнес до этого несчастья, но интонация этих слов была другой, в них не было того юмора.
- Тебе принести что-нибудь? - cпросилa я.
Врачи сказали, что ему потребуется некоторое время на восстановление, в той машине было много внутренних повреждений.
- Не могла бы ты просто посидеть со мной? Я скучал по тебе больше всего на свете.
Эти слова растрогали меня до глубины души, может быть, еще не все потеряно, и, может быть, я смогу снова найти его... настоящего его.
В тот вечер я действительно просиделa с ним несколько часов в тишине, и ни один из нас не знал, что сказать.
Дом...
Мы вернулись домой из больницы, где с каждой минутой я чувствовала, что ситуация становится все более неловкой и напряженной, однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что было после того, как я вернула его.
В тот момент я вложилa всю свою надежду на то, что это время останется позади, и сразу же почувствовалa, что ничего не изменилось.
Почти месяц я готовила его к этому дню, чтобы он смог вернуться, но он больше не был тем мужчиной, за которого я вышла замуж, в него вселилась новая версия мужчины, в которого я влюбилась по уши, надела его кожу, превратив его в извращенную версию моего возлюбленного.
- Мэтью, я все подготовилa для тебя, теперь здесь можно передвигаться на инвалидной коляскe, но если тебе понадобится помощь, я всегда к твоим услугам.
- Спасибо, - проворчал он.
Я могла сказать, что он был зол, хотя и не могла точно сказать, на меня ли это или на то затруднительное положение, в котором он оказался. Я винила себя в случившемся с ним; я не понимала, почему. Во мне росло чувство вины за то, что произошло той ночью, мысли бешено крутились в моей голове, все то, что могло бы произойти по-другому; они постоянно крутились в моей голове.
Если бы мы не были так увлечены сексуальной игрой, он, возможно, не потерял бы концентрацию и не врезался бы в телефонный столб, который, как назло, не остановил движение машины, и после этого джип переворачивался бесчисленное количество раз.
Поскольку на месте происшествия не было свидетелей, было трудно сказать наверняка, что произошло. Он потерял сознание, и прошло некоторое время, прежде чем кто-то остановился, чтобы позвонить в полицию, его нервы были на пределе, пока он лежал и ждал. Я былa источником отвлекающего фактора, и мое чувство вины не позволяло мне забыть об этом.
Я пожалелa о своем решении ждать и не поднимать шум, когда понялa, что он опаздывает и, возможно, попал в беду. Я никогда по-настоящему не сохранялa ясности ума во время стресса или беспокойства, это всегда было работой Мэтью.
Я постаралась устроить его как можно удобнее, лезла из кожи вон, чтобы ему было удобнее. Забегая вперед, я решилa не спрашивать его, винит ли он меня в том, что с ним стало.
Я могла служить ему только в качестве искупления – при каждом приеме пищи, при каждом купании, каждый раз, когда у него возникал гребаный фантомный зуд, я былa рядом, чтобы облегчить его бремя.
Мы быстро освоились с этой рутиной – я, его слуга, и он, бедняга, который потерял способность двигаться ниже груди. К счастью, он не утратил возможности пользоваться руками, хотя иногда из-за нервов в них было очень больно ими пользоваться.
Я просто былa благодарнa ему за то, что он остался жив, а он, возможно, нет. Я зналa, что он предпочел бы смерть тому, что получил той ночью. Иногда он говорил, что хотел бы, чтобы его изломанное и бесполезное тело увяло и умерло, но все врачи надеялись, что у него будет нормальная жизнь, какой бы она ни была.
Шли дни, я так старалась полюбить этого нового человека, ворчливую, а часто и злую и холодную оболочку, которую носил мой милый Мэтью, этот незнакомец, который взял верх и начал использовать ее.
В ту ночь, когда я окончательно поняла, что все кончено, прошло примерно три года после несчастного случая; я пыталась, как это часто бывало, удовлетворить мужчину, с которым былa в постели. У него все еще был ненасытный аппетит к сексу. У него было сексуальное влечение, как у мужчины, которого я вспоминала поздно ночью в своих фантазиях, каким он был раньше. Он сказал, что не чувствует этого так, как раньше, но его член работает, и, по его словам, "это единственное, что может заставить его встать с этого гребаного стула". Я, будучи послушной женой парализованного мужчины, который впал в такое уныние, ничего так сильно не хотела, как удовлетворить его.
Этой ночью я уложила его обратно на кровать, растирая ему ноги, чтобы стимулировать приток крови, иногда это помогало, и я всегда изо всех сил старалась сделать все, что в моих силах, чтобы облегчить ему этот период нашей жизни. Я все еще любила его, несмотря на то, что внутри моего мужа чувствовал себя как дома несчастный мужчина.
Мы всегда были на высоте, когда занимались сексом, я знала, что между нами должно быть, с того самого момента, как он впервые привел меня в свой класс, там всегда была химия. После стула все немного поутихло, но не настолько, чтобы это все еще не было самым жарким сексом. По крайней мере, я так думалa.
Я надела милую маленькую футболку и едва заметные трусики, скользнула вверх по его телу, чтобы поцеловать его, затем спустилась по груди к его твердеющему члену, он все еще был таким отзывчивым. Я взяла его в рот и принялась усердно сосать, не сводя с него глаз, как, я знала, ему нравилось.
Я сдвинула трусики в сторону и опустилась на его скользкий член, потираясь о его колени. Он лапал меня, хватая за сиськи – его любимую часть меня.
- Ты такой приятный на ощупь, малыш, - cказала я ему, полностью растворившись в ощущениях. - Потри мне "киску".
Ему нравилось слышать это от меня, его всегда возбуждало, что я изголодалась по его прикосновениям.
Я увидела, как что-то вспыхнуло в его глазах, что-то, чего я раньше не замечала, я увидела ненависть, и это заставило меня немедленно пожалеть о своих словах, хотя я и не могла понять почему.
- Тебе нужно убедиться, что ты и меня заводишь.
Его слова были полны гнева.
Мой подбородок задрожал, сдерживая слезы, которые вот-вот готовы были хлынуть наружу. Я и не подозревала, насколько эгоистично это прозвучало.
- Конечно, Мэтью.
Я изо всех сил попыталась улыбнуться, но знала, что это не увенчалось успехом.
- Отвали от меня, шлюха. Я тебе безразличен, ты хочешь только еще и еще. Я даже ничего не чувствую, а ты хочешь почувствовать все, жадная шлюха.
Я выбежала из нашей комнаты, оставив его голым на нашей кровати. Я не могла заставить себя вернуться в течение нескольких часов. Я сидела в ванне, горячая вода становилась холодной, и выплакивала все слезы, которые сдерживала, чтобы показать храбрость своему мужу.
Мне стало стыдно за то, что я ушла, эти слова были резкими, более подлыми, чем я когда-либо слышала от него, но я поняла, что он был расстроен, и какой бы я была женой, если бы не могла поддержать его в его положении. В наших клятвах было четко указано, в лучшее время и в худшее, в болезни и в здравии. И хотя это была не совсем болезнь – все было гораздо хуже, но я дала ему обещание. Итак, я встала, оделась и вернулась в нашу комнату, чтобы позаботиться о нем.
Я чувствую себя крайне неловко, когда рассказываю следующую часть, но мне нужно объяснить, как прогрессировал его гнев.
Я вошла в дверь, поджав хвост, готовая извиниться, но он был в ярости.
- Иди, блядь, сюда, Коллетт.
Он цедил слова сквозь стиснутые зубы.
Я нерешительно подошла к нему. Вопреки здравому смыслу, я селa рядом с ним на кровать. Он протянул руку и сильно схватил меня за волосы.
- Ты думаешь, это нормально - оставить меня здесь, чтобы я, блядь, обоссался?
Стыд пронзил меня, причиняя больше боли, чем его рука, вцепившаяся в мои волосы.
- Мне так жаль.
Я действительно чувствовала себя виноватой из-за того, что это произошло.
- Ты хочешь, чтобы я почувствовал себя куском дерьма? Ты хочешь унизить меня и показать, что я подонок? Что ж, это, блядь, сработало. Я весь обоссался.
Он потянул мою голову вниз, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним, он сильно потянул, пока мое лицо не оказалось на одном уровне с мокрым матрасом, и прижал мое лицо к нему. Он не отпускал меня достаточно долго, чтобы я начала паниковать, я не могла дышать, из-за чего у меня перехватило дыхание, и моча попала через нос и рот в легкие.
Его руки были единственной частью его тела, которая не болела, они даже окрепли от того, что он сидел в коляске. Я не могла убежать, не вырвав волосы на голове. Так что я просто лежалa, изо всех сил стараясь дышать, чувствуя, что это мой конец. Я собиралась умереть там, уткнувшись лицом в лужу мочи моего мужа.
Я не могла отделаться от мысли, что это была моя вина, поэтому, когда я простила его за это, я подумала, что могла бы избежать повторения подобных вещей, если бы только была достаточно хорошей. Но что бы я ни делала, это было недостаточно хорошо, недостаточно правильно. Я все еще страдала от его гнева. Если до несчастного случая он не видел во мне ничего плохого, то после - не видел ничего хорошего.
Это разбивало мне сердце, разбивало его вдребезги почти ежедневно – до тех пор, пока у меня совсем не осталось сердца. Это было что-то неузнаваемое, что перестало чувствовать и превратилось в нечто, от чего просто текла кровь. Я не могла найти в себе ни капли сострадания к нему. Я не могла найти ни проблеска любви.
На десятую годовщину нашей свадьбы я поняла, что проводила с ним больше времени в таком состоянии (я не говорю об инвалидной коляске – я могла бы любить его вечно, в каком бы состоянии мне ни посчастливилось его иметь), я имею в виду холодного, бессердечного и ненавидящего человека, которым он стал после. У меня внутри все сжалось, когда я поняла, что была с ним счастлива меньше времени, чем когда он был несчастен и якобы с ним плохо обращались.
Я почувствовала, как что–то овладело мной, какие-то мстительные мысли, заставлявшие ненавидеть его за то, что он забрал мужчину, которого я любила, и превратил его в этого мужчину - если бы я могла назвать его "мужчиной", настоящий мужчина не поступил бы так с женщиной, которую он якобы любил.
После того, как до меня дошло, я больше не могла ему помогать, я не могла продолжать ждать, пока он станет кем–то другим - тем человеком, которым он был раньше. Я чувствовалa, что далa ему достаточно времени, чтобы измениться и приспособиться к своей новой жизни. Он взял у меня достаточно, и я перестала отдавать.
Я выполняла свои обязанности, как медсестра; я следила за тем, чтобы у него было все необходимое: еда, кров, ванная, душ. Все остальное отпало само собой, и он не спрашивал почему. Он не пытался расспрашивать, и я ничего ему не отвечaлa.
В тот день он взял на себя смелость самостоятельно встать с постели; иногда он делал это под моим присмотром – он действительно стал достаточно сильным и самостоятельным. Было бы впечатляюще, если бы мне все еще было не все равно.
Я услышала грохот из кухни, стены задрожали, как будто взорвалась бомба, и я быстро вбежала в туда. Он лежал на полу бесформенной кучей.
Мне и так было трудно управлять им, когда он сидел в кресле или на кровати, но оторвать его от пола было практически невозможно. Я старалась и старалась до тех пор, пока пот не смешался со слезами, хлынувшими из моих глаз; он обзывал меня, заставлял чувствовать себя ужасно и обвинял меня в том, что это произошло, говоря, что я оставилa его без присмотра.
Мне захотелось свернуться калачиком и утопить свою боль в большой бутылке какого-нибудь одурманивающего алкоголя. Вместо этого я сделала глубокий вдох и приподняла его, пока он не смог ухватиться за подлокотники своего кресла и помогать мне проделать остаток пути.
Я практически упалa на него сверху, когда освободилась от его веса и повалилa его, приложив все свои силы. Я тут же пожалелa об этом, потому что он использовал свой любимый прием – схватил меня за волосы – это сразу же вывело меня из строя.
Он молчал, его дыхание было таким же тяжелым, как и мое, но он не исчерпал всей своей энергии, у него еще оставалось немного для моего лица, по которому он наносил удары до тех пор, пока я не пересталa чувствовать свою голову, она распухла и кровоточила из нескольких глубоких ран, отчего мои глаза закрылись почти сразу же.
Из моего лица текло так много крови, что я не заметилa, что он тоже пострадал. Только той ночью, когда я разделa его, чтобы отвести в душ, я заметилa, что он порезал спину обо что-то, брошенное на пол. Это была довольно глубокая рваная рана, и к тому времени, когда я ее обнаружилa, она еще не закрылась.
Я посадилa его на стул в ванной и селa на сиденье унитаза, чтобы позаботиться о нем.
Казалось, он был очень зол на меня за то, что я не нашлa его раньше, как будто я былa недостаточно занятa его дерьмом.
Все еще с закрытыми опухшими глазами я попыталась промыть его рану. Во мне нарастал гнев, он не чувствовал своей боли, а я изо всех сил старалась преодолеть свою. Во мне росло негодование, особенно после того, как мне пришлось заботиться о нем, в то время как он был причиной моей боли. Это казалось несправедливым.
Я небрежно вытерла кровь; он, конечно, этого не почувствовал, так что, чтобы отомстить ему, я поступилa некрасиво.
Я хотела надавить на него, погрузить палец в его порез, чтобы он почувствовал это, и, прежде чем смогла себя остановить, сделала это. Я провела пальцем по разрезу и почувствовала себя оправданной, я почувствовала себя сильнее, причиняя ему боль. Мне было все равно, что он этого не чувствует.
- Поторопись, черт возьми, сколько, блядь, у тебя это займет времени?
Я ненавиделa его так сильно, что даже не могла ответить.
Мне было все равно, что он был нетерпелив, я просто вонзалась глубже в его плоть, пока не хлынула кровь, стекая по его спине. Я согнула палец и провела им между его кожей и мясистой мякотью под ней; это получилось легко, как будто я снимала шкурку с куриной грудки. Я проделалa это по периметру разреза. Мои руки дрожали, а возбуждение от процесса нанесения увечий привело меня в настоящий восторг.
Я замедлила дыхание и успокоилась, чтобы продолжить, быстро промыв и перевязав порез после того, как закончила. Он ничего не заметил, а я чувствовала себя прекрасно. Это почти компенсировало то, что он сделал с моим лицом.
Почти.
Я прекрасно спала в ту ночь, лежа рядом с ним, и мой маленький секрет составлял мне компанию.
Сегодня...
- Мы обнаружили на теле вашего мужа несколько подозрительных следов. Прежде чем мы начнем с этих вещей, не могли бы вы объяснить, что, по вашему мнению, это может быть? - он заходит в дверь и спрашивает, кладя на стол папку из плотной бумаги, в которой, как я предполагаю, фотографии того, о чем он говорит.
Я ничего не говорю; ничто не может объяснить, что они нашли. Я не могу объяснить, зачем я это сделалa, даже самой себе. Как бы я смогла подобрать слова, чтобы сказать ему это вслух?
Что они нашли на фотографиях...
На этом дело не закончилось. Его жестокое обращение или мое, по отношению к нему. Часть меня ждала, что он причинит мне боль, чтобы я могла отомстить. Его жестокое обращение со мной подпитывало мое собственное.
Он подзывал меня к себе и ожидал, что я буду стоять там, принимая его удары, и я бы стоялa там и позволялa ему бить меня, позволялa ему избивать меня. Через некоторое время он прекращал и убирал кулаки от моего лица, быстро сообразив, что я все еще не могу выходить из дома, чтобы выполнить поручения, которые он от меня требовал.
Если бы он был здоров, я уверенa, что за этим последовало бы изнасилование, у него не раз возникал стояк. Это вызывало у меня отвращение и подпитывало мою ненависть.
Я подождалa, пока это избиение закончится, затем подошлa к кухонной раковине, схватил первый попавшийся нож и вонзилa его ему в спину. Он даже не пошевелился, и я сделалa это снова. В общей сложности, три пореза шириной в полдюйма и глубиной около дюйма, из которых кровь капала ему на рубашку. Я даже не потрудилась перевязать ни их, ни то, что последовало за ними. Я не могла выдать того, что происходило буквально за его спиной.
Ночью, пока он спал, я просовывала в них пальцы или проводила по шрамам, по тем, что постарше.
Однажды я так разозлилась на него за то, что он так мирно спит, что воткнула в него канцелярскую кнопку, синюю, которая лежала на моей тумбочке, туда и обратно, сколько душе угодно – каждый раз, когда я это делала, его плоть щелкала, и это, казалось, успокаивало меня. Там, должно быть, были сотни крошечных кровяных точек.
В то утро он разбудил меня не так, как обычно, не требуя, чтобы я отвела его в ванную, чтобы с ним не случилось несчастного случая, нет, в то утро я проснулась от того, что он душил меня своей рукой. Больше всего меня удивило, что у него нашлись рычаги, позволяющие ему это сделать. Он редко говорил о своей силе, если только не использовал ее для того, чтобы оскорбить меня. Он всегда требовал, чтобы я все делалa за него, утверждая, что сам он на это не способен.
Я легко высвободилась из его объятий, просто соскользнув с кровати подальше от него.
- Ты такой тупой. Кого, черт возьми, ты собирался позвать на помощь после того, как убил меня? Не слишком сообразительный, придурок.
Я вышлa из комнаты, не дав ему ответить. Я надела пальто и вышла из дома, чтобы спастись от него. Что бы ни случилось потом, это полностью зависело от него – или, так сказать, от матраса.
Я пожалела об этом в ту же секунду, как вернулась в комнату тем вечером. Он снова лежал на полу, снова упав с кровати, в луже мочи. Он был в ярости.
Я боялась подходить к нему близко; я знала, что это наверняка будет жестокая взбучка. Поэтому я старалась избегать этого как можно дольше. Я повернулась и ушла от него; пошла на кухню готовить ужин. Я подумала, что, может быть, он подумает о еде и захочет есть; может быть, это отсрочит неизбежное.
Я стукнула тарелкой с едой перед ним, поставив ее на прикроватную тумбочку.
- Если я подниму тебя с пола, ты причинишь мне боль?
- Нет. Просто подними меня на хрен.
- Если ты только подумаешь о том, чтобы причинить мне боль, я выброшу твою еду и оставлю тебя лежать на полу.
- Просто подними меня на хрен, сучка.
- Тебе повезло, что это не задело моих чувств.
- Неважно, - пробормотал он.
Я без происшествий усадилa Мэтью в кресло и подкатилa его к тумбочке, чтобы он мог забрать свою тарелку. Я повернулась, чтобы пойти приготовить себе что-нибудь, когда тарелка ударилась мне о затылок. Я упалa на пол прежде, чем понялa причину боли. Я потерялa сознание; помню, как очнулась, не сразу сообразив, почему я оказалась на полу.
- Что за хрень?
Я потрясла головой и почувствовалa такую сильную боль, какой никогда раньше не испытывалa. Я упалa лицом вниз на деревянный пол. Кровь, вытекавшая из моей головы, стекала по лицу, заливала глаза и высыхала прежде, чем я очнулась.
- На вкус это было дерьмово.
Он пожал плечами, совершенно не удивленный тем, что сделал.
Я почувствовалa, как пальцы коснулись раны на моем затылке. Она была глубокой; слишком глубокой, чтобы затянуться, я зналa, что мне нужно наложить швы. Я собралась, не сказав Мэтью ни слова, и поехала в отделение неотложной помощи, где сидела, кипя от злости. Мне нужно было причинить ему боль.
Если до этого было плохо, то после этого стало еще хуже, я не могла даже смотреть на него. Я вернулась домой с шестнадцатью скобами в затылке. Мне пришлось солгать медсестре, когда она с испуганным видом расспрашивала меня о том, что произошло. Я почувствовала себя неловко. Я знаю, что могла бы обратиться в полицию, возможно, мне следовало это сделать, но я тоже сделала ему кое-что, чего не могла объяснить.
Я вернулась домой, и он сразу же начал звать меня. В тот момент я не могла заставить себя войти в комнату, поэтому селa на диван и слушалa его, пока он не замолчал.
Он мог бы просто выйти из комнаты, если бы действительно захотел, ему был доступен весь дом, но он предпочел этого не делать. Поэтому я ушла от него.
Ночь прошла, а от него по-прежнему ничего не было. Я не спала, у меня слишком сильно болела голова. В голове у меня крутились мысли о прежних временах, о том, что было так хорошо, что позволило мне по-настоящему понять, что такое любовь. Ненависть подтолкнулa меня к нему; он спал на кровати.
Я посмотрела на его спящее тело, кипя от ненависти. Я подошла к нему, схватила и стащила с кровати; он с глухим стуком упал на пол. Я взялa его за руки и потащилa к двери в подвал, затем открылa ее, и, несмотря на свое желание спустить его вниз по лестнице, вместо этого я сталa спускать его потихоньку, его ноги с грохотом опускались на каждую ступеньку.
- Какого хрена ты делаешь? - спрашивал он, когда борьба со мной не помогала.
Я не ответила, голос меня не слушался. К тому же, на самом деле у меня было не столько объяснение, сколько побуждение сделать это. Я повернулась и оставила его лежать на холодном и грязном полу, одного в темном подвале, на несколько часов, прежде чем вернуться, чтобы проверить, как он.
Когда я открыла дверь, он кричал, требуя, чтобы я посадила его обратно в кресло и покормила. Он ничего не сказал о том, чтобы отвести его наверх, вероятно, зная, что его попытки будут тщетными.
Я поднялась наверх, чтобы забрать его кресло, и спустилась с ним к нему по темной лестнице. Я подумалa о том, чтобы просто убить его. В отличие от тех случаев, когда я делалa это раньше, на этот раз, я отчетливо представилa, как подхожу к нему и выпускаю кишки.
Что меня остановило, было непонятно. Я не знаю, почему я тогда не пошлa на это. Вместо этого я усадилa его в кресло, он и понятия не имел, насколько близок был к тому, чтобы испустить дух, а если бы и знал, то, возможно, не сделал бы того, что сделал дальше.
Когда я отходилa от него, он схватил меня за бедро, и я упалa лицом вниз на пол. Это стало последней каплей, когда я поднялась и в последний раз, черт возьми, поклялась покончить с ним. Меня больше ничего не сдерживало, та нить, которая привязывала меня к нему, оборвалась в ту секунду, когда мой подбородок ударился о бетонный пол.
- Я спущусь через минуту с твоей едой.
Мой голос звучал странно даже для меня, он был не таким, каким был все эти несчастные годы, это былa прежняя я, она появилась именно тогда, и мне показалось, что она спасает меня, вытаскивает меня из этой дерьмовой дыры, в которую превратилась моя жизнь.
Я поприветствовалa ее, когда она присоединилась ко мне в приготовлении его еды, подняв мне настроение так, как я самa не могла за все это время.
Он обращался со мной как с гребаной собакой, хуже, чем с собакой, с дерьмом, которое исходит от собаки, и именно так я хотелa ему отплатить.
В тот вечер я приготовила курицу марсала, подала с лапшой, это было восхитительно, я принесла ему остатки своей собственной еды: в основном куриные кости, как я и говорила, это было вкусно, я почти все съела.
- Что это за хрень? - спросил он, когда я протянулa ему тарелку.
- Заткнись и ешь, сегодня вечером больше ничего не будет, - вежливо ответилa я, когда мой альтер снова взялся за дело.
Мэтью не был голоден так, как вы могли бы себе представить. Однажды он объяснил мне это – его мозг как бы подсказывал ему, что прошло уже достаточно времени, и он хочет есть, что у него будут фантомные боли, но не такие, как при прежнем голоде, поэтому, когда он швырнул тарелку через всю комнату, разбив ее о стену, я ушлa. Он, наверное, все равно не стал бы это есть.
Я спустилась утром и обнаружила его на полу; он выпал, пытаясь подобрать кости, и съел их там, где упал.
- Я вижу, ты решил поесть.
Он не ответил.
- Ты хочешь вернуться в свое кресло или нет?
- Да.
- Да, что? Ты потерял свои манеры?
- Да, пожалуйста.
Я протянулa руку и погладилa его по голове.
- Хороший песик.
Мой тон был уничижительным, он ничего не сказал, только зарычал на меня. Я не сталa возражать.
Я усадилa его в кресло, заметив на его спине и руках несколько серьезных порезов от разбитой тарелки – можно подумать, я усвоилa урок насчет этих чертовых вещей, но это была последняя тарелка, которую я ему отдалa, чтобы он не смог запустить в меня в третий раз.
- Я спущусь через минуту, никуда не уходи, - пропела я.
Сегодня...
- Где вы оказывали основную помощь Мэтью?
Они вернули мистера "xорошего полицейского"; я могу сказать, что его мнение обо мне изменилось, если раньше он смотрел на меня с легким замешательством и, возможно, с жалостью, то теперь я вижу маску, скрывающую его отвращение. Я не могу его винить, я ждалa, когда это произойдет.
- Ну, как вы, наверное, знаете, судмедэксперт осматривал тело вашего мужа, поскольку вы никак не могли помочь в объяснении того, что с ним произошло. Он нашел несколько отметин, похоже, что некоторые из них старше других, довольно глубокие рваные раны покрывают его спину. Bы же не собираетесь пытаться убедить меня, что он был просто неуклюжим, не так ли?
Я ничего не говорю.
- При дальнейшем исследовании он обнаружил, что не хватает нескольких крупных кусков, это было действительно отвратительно; я посмотрел... и пожалел об этом. Некоторые из этих кусочков совпадают с тем, что он нашел у него в желудке.
Пожирание...
Я оставила Мэтью там на несколько недель; с течением времени я стала навещать его гораздо реже. Я больше не могла заставлять себя беспокоиться, все, что он говорил мне, подливало масла в огонь. Он слабел; я видела, как он увядает. Я не испытывалa ни капли сожаления по этому поводу. В тот момент, когда я оттащила его туда, я зналa, что никогда не верну его обратно, в глубине души я зналa, что отсылаю его навсегда.
Однажды ночью я прокралась туда, он спал, как и большую часть времени, он стал очень вялым, у него не осталось сил.
Он сидел, сгорбившись, в кресле, его голова почти касалась колен, на нем были те же боксеры, в которых он был, когда я притащила его туда несколько недель назад.
Я поднялась наверх в каком-то трансе, спустилась обратно с ножом для нарезки овощей в руке. Я как бы наблюдалa, как вырезаю полукруг в форме луны на его спине, просовываю внутрь палец, отделяю мякоть от мяса и отрезаю от него кусок размером с ладонь.
Его покрывали гноящиеся раны, они выглядели ужасно: инфицированные, гниющие и зловонные.
Он даже не пошевелился. Я бы подумалa, что он уже мертв, если бы не услышалa его прерывистое дыхание.
Я проделалa то же самое с другой стороны, натянулa шкуру, чтобы прикрыть "кратер", и направилась обратно наверх.
Я достала чугунную сковороду и поджарила кусочки мяса, выложив их рядом со стручковой фасолью и картофельным пюре, а затем отнесла ему вниз.
- Ешь, - сказала я.
Я смотрела, как он жадно ест, давясь, чтобы проглотить все. Должно быть, прошло больше времени, чем я думалa, с тех пор, как я в последний раз кормилa его чем-то, кроме своих объедков.
- Наконец-то, блядь, приличная еда.
Я смотрелa, как он ест, пока он не отправил в рот последний кусочек.
Я думаю, что какая-то часть меня знала, что это был последний раз, когда я его виделa, я действительно не знаю, когда он умер, я не возвращалась туда после этого, чтобы подтвердить. Он в последний раз поел, и я почувствовалa, что это все, что от меня требовалось.
Я началa жить своей жизнью заново, делая все то обыденное дерьмо, которое от меня требовалось.
Следующее, что я помню, это то, что примерно через три недели у моей двери появились копы, которые оттеснили меня в сторону и заявили, что у них ордер на обыск. Я не нервничала и не боялась, как вы могли бы подумать, что я окажусь с человеком внизу, которого я считала мертвым.
Один из полицейских, которые остались, сказал мне, что какие-то дети нашли что-то подозрительное в моем подвале.
Я хотелa задать вопросы, первый из которых был о том, какого хрена дети суют носы в мой подвал, но я этого не сделалa. Я далa ему высказаться.
- Они бросили мяч, и он разбил ваше окно, но вместо того, чтобы побеспокоить вас у вашей двери, они прокрались внутрь, чтобы забрать его. Напугались до чертиков, обнаружив, как они утверждают, мертвое тело. Мы здесь только для того, чтобы проверить, но не можем быть полностью уверены. Хотя это выглядело вполне законно – большинство детей не признаются в таких преступлениях, как взлом и проникновение, если только они по-настоящему не напуганы, понимаете?
Из подвала донеслись крики, и я понялa, что сейчас последует; он взял меня за запястья и сковал их наручниками за спиной.
- Похоже, эти ребята были правы.
Он начал зачитывать мои права, ведя меня к задней части патрульной машины.
Сегодня...
- Это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видел, вы просто больная женщина. Вы действительно хотите рисковать перед присяжными? Oни скормят вас волкам, - говорит "плохой полицейский".
- Медэксперт говорит, что он, должно быть, умер от инфекции, говорит, что это были одни из худших условий, в которых он мог находиться. Нужно быть очень бессердечной, чтобы оставить человека в таком состоянии.
Я - бессердечная. Прикованный к инвалидной коляске Мэтью украл мое сердце, разрушил мою жизнь и постоянно разрывал меня на части. Я не чувствую себя виноватой, на самом деле, я вообще ничего не чувствую.
Мое наказание...
В тюрьме все в порядке, у меня нет претензий. Здешние женщины знают, что я сделала с Мэтью – новости здесь распространяются быстро, и они в основном избегают меня.
Когда я слышу, как кто-то говорит обо мне, они часто используют слово "отвратительная". Наверное, я в некотором роде монстр. Я не всегда им былa, и иногда я скучаю по этой девушке. Я не знаю, как ее вернуть, я думаю, что мы оба погибли в машине в ту ночь, когда он попал в аварию, и после этого никто из нас не был прежним.
Перевод: Zanahorras
Миллеру нужно развеяться, поэтому он отправляется прокатиться по самому пустынному шоссе в Америке, но только сегодня он встречает кого-то - самоуверенного придурка, который чуть не сбивает его с дороги.
Устав от людей, которые думают, что могут делать все, что захотят, Миллер принимает ответные меры...
Я проснулся этим утром, чувствуя, насколько напряженной была неделя.
Подступала головная боль от многочасовой работы, и единственное лечение, до которого я додумался - это долгая поездка вдоль Шоссе 50.
Шоссе, которое идет прямо через все города США. Его называли "самым одиноким шоссе" по очевидным причинам, за которые я люблю его.
Машин мало, те, кто ездит по этой дороге часто, знают все входы и выходы, и могут ехать по нему с любой скоростью.
Я решил, встану пораньше, сяду на мотоцикл и уеду настолько далеко от работы, как только смогу.
Душ и быстрый завтрак - я потратил время только на это перед дорогой. Я предвкушаю скорость, которую мне подарит дорога.
Чем дальше я отъезжал от Лейк-Тахо, тем слабее становилось напряжение. Я практически чувствовал, как тяжесть спадает с моих плеч, и я снова могу дышать полной грудью. У меня не та классная работа, которой могут похвастаться добрые люди. Я управляю казино, это почти так же гламурно, как счищать дерьмо с обуви.
Зарплата достойная, но я должен работать больше часов, чем бог, чтобы получать ее. Я не увольняюсь, потому что ненавижу саму идею искать что-то другое.
Пока я могу брать день или два время от времени, чтобы потратить их на дорогу, я могу возвращаться в этот ад, и работать, пока меня снова не начнет все это сводить с ума. Гребаная американская мечта.
Сегодня прекрасный день, шоссе пусто, как мне и нужно, не приходится никому уступать дорогу. Вокруг чудесные виды. Когда я приезжаю в городок, в который заворачиваю с шоссе, чтобы заправиться, я решаю остановиться и поесть. Тут есть забегаловка, которая делает правильные завтраки - большие и жирные.
Я паркуюсь, решив поесть сначала, снимаю шлем, свободно встряхиваю волосами. У меня хорошая внешность. Я говорю это только потому, что я уверен, далеко не каждая женщина может сказать, что я лгу. Я высокий, широкоплечий, сильный жеребец. Чего еще желать? А, забыл про чувство юмора. Леди любят тех, кто может рассмешить их, но только если те могут заставить их потом кричать, и как мне говорили, в этом я тоже преуспел.
В общем, я со всех сторон хороший парень, у меня есть друзья, которые могут всегда рассчитывать на меня, и женщины практически выстраиваются в очередь, чтобы попытать счастья со мной. Это может показаться дерзким и нахальным, но, уверяю вас, все, что я сказал - правда.
Официантка, которая подходит к моему столу, чтобы принять заказ - восхитительна. Oна молода и, кажется, застенчива. Ей трудно смотреть мне в глаза, я уверен, что это потому, что она видит, как глубоко я могу прочитать ее.
Я хорошо разбираюсь в людях, обычно я могу многое о них сказать уже через несколько секунд. Годы в казино дали мне такие навыки.
Я позволяю ей соскочить с крючка, когда понимаю, что не собираюсь лезть ей в душу. Она не одна из тех девочек, которые симулируют застенчивость и затем превращаются в чертову порнозвезду в постели. Она, кажется, реально наивна, и когда я понимаю, что не будет никакого перепиха в туалете, я отступаю.
Я делаю заказ, такой, что можно решить, что ко мне присоединяться друзья. Но нет, я просто адски голоден. Она уходит, не говоря ни слова, и мне нравится смотреть, как она идет. У нее хорошая задница, которая красиво двигается, когда она идет. Она так наивна, что может совсем не знать, как она заводит мужчин.
Я наблюдаю за другими людьми в этом небольшом ресторане, которые наслаждаются едой и разговаривают с приятелями. Просто типичный субботний ланч для них - для меня тоже, но я предпочитаю быть один.
Мне хватает людей на работе, никто не приходит ко мне, кроме как пожаловаться на что-то, и попросить, чтобы я все исправил... немедленно. Что я не всегда в состоянии сделать, и тогда это я виноват, что они недовольны. Поэтому, когда я один, я обычно наслаждаюсь одиночеством.
Официантка ставит чашку и френч-пресс с кофе передо мной. Я встречаюсь с ней взглядом. Девушка закусывает губу, уверен, ее тревожит мой интерес. Она уходит снова, не говоря ни слова.
Она - странная, эта девочка.
Еду тоже скоро приносят, две женщины, не та девочка, они ловко расставляют заказ. Я благодарен, Боже, все прекрасно, не на что жаловаться.
Закончив завтрак, я откидываюсь на спинку и даю еде усвоиться. Потом я оплачиваю счет, и оставляю чаевые на столе для моей любимой новой застенчивой девушки.
Это больше, чем нужно, но я рад сделать это, она привлекла мое внимание и отвлекла от работы. Я никогда бы не признался ей, что эти мысли в основном о том, как я загнул ее на столе и вставил ей. Жаль, что я не увидел ее, прежде чем уехал.
Я еду домой медленнее, с возвращением приходит и напряжение. Снова чувствую тяжесть своей жизни. Меня отвлек от грустных мыслей один из тех больших грузовиков - ну, вы знаете, тех, которые пускают черный дерьмовый дым, пачкая все, что им попадается. Такая мера длины члена - чем больше грузовик, тем больше член водителя - предполагается, что мы в это верим. Так или иначе, этот чудик решает не просто обогнать меня, но проехать так близко, что мне приходится свернуть в грязь, чтобы его не задеть, и тащиться потом следом. Когда я обхожу его, ускоряясь, он выпускает это черное облако дерьма, которое меня окутывает.
Что-то во мне вскипает, он сделал это нарочно, для удовольствия. Я, вероятно, не первый, кто получает в лицо выхлоп от грузовика.
Я словно на автопилоте следую за ним. Он мчится быстро, как только может ехать его грузовик, но держусь на расстоянии. Я даже не понял этого, когда повернул с шоссе за ним. И когда ехал за ним по грунтовой дороге. Вдруг я увидел трейлер, который мог стать единственной целью моей поездки, потому что тут больше ничего нет. Улица совершенно пуста.
Я останавливаю мотоцикл и наблюдаю, как он подъезжает к трейлеру. Не могу отвести от него глаз. Словно это трейлер меня обидел. Но это не трейлер. Это человек.
Гнев тащит меня туда, я даже не успеваю продумать план. Стучу кулаком в дверь, пока не слышу, как мужчина из-за двери говорит.
- Что, черт возьми, тебе надо? - кричит он несколько раз, пока я не услышал его.
Он не открыл дверь - я не знаю почему, я думал, что он откроет. Мистер Чертов Большой Парень, когда он не в своем грузовике, не такой крутой, когда нужно иметь дело с другим мужчиной.
- Ты - чертов идиот, так обгонять! Tы мог убить меня, а потом еще выпустил свое дерьмо мне в лицо, ты чокнутый?
Я слышу, как этот придурок смеется за дверью, но он ничего не говорит в ответ.
- О чем, черт возьми, ты думал? - я злюсь сильнее, чем когда-либо - моя кровь кипит.
- Пошел ты.
- Ты издеваешься? Посылаешь меня?
Я бью кулаками в дверь, оставляя капли крови на белой двери.
- Чего ж ты не выйдешь и не покажешь, куда мне идти.
Он смеется сильнее. Я пытаюсь успокоиться, действительно, пытаюсь. Пытаюсь куда-то направить гнев, но не могу ничего найти, мои руки дрожат и кровь стучит в ушах. Смех сводит меня с ума.
Звуки отзываются эхом в моей голове. Я буквально теряю рассудок. Пытаюсь уйти, но не могу. Мозг не слушает команды.
- Если я еще раз тебя встречу, или услышу от кого-то, что ты еще раз так поступил с кем-то, я тебе задницу порву.
Стоп, я даже не думал говорить подобное, но слова сами вылетают у меня изо рта. Смех прекращается. И за дверью он говорит то, что злит меня еще сильнее, хотя я думал, что это невозможно.
- Пошел ты, я делаю то, что хочу.
Все вокруг меня исчезает, и я сосредотачиваюсь только на этих словах. Я делаю то, что хочу - они повторяются в моей голове, как чертова мантра.
Это точно, как эта мразь и живет, если он хочет столкнуть мотоцикл с дороги - он это делает. Он хочет пустить кому-то выхлопы в лицо - он делает это. Он хочет прятаться за дверью и кричать ерунду через нее - он, твою мать, делает это.
Возможно, я должен усвоить урок из его учебника. Я хочу убить его прямо сейчас, и он дал мне совет, что мне с этим делать. И с этой мыслью приходит спокойствие. Какой-то Дзэн нисходит на меня, и гнев проходит, ноги начинают меня слушаться. Меня больше не волнует, что как только я добрался до дороги, он, наконец, открывает дверь и кричит мне, что я слабак. Но это не беспокоит меня.
Я сажусь на мотоцикл и лечу домой. Теперь нужно кое-что сделать, чтобы добиться того, чего я хочу.
Следующие несколько дней проходят, как вспышка. Я думал, возможно, мой гнев рассеется, но нет. Я думал, что человек забудется, станет просто еще одним ослом на дороге, но он становится тем самым ослом. По нему теперь я меряю других ослов. На самом деле, я бы хотел, чтобы он исчез у меня из памяти. Но он становится только больше. Каждый раз, как кто-то раздражает меня, он становится больше, и гниет там с остальными бесящими меня вещами.
План мести все точнее, и я еле могу дождаться уик-энда, чтобы взять выходные. Наверное, так ждут дети поездки в Диснейленд. У меня теперь всегда хорошее настроение.
Некоторые меня спрашивают, чем я так доволен, а что мне им сказать? Что предстоящее убийство приводит меня в хорошее расположение духа? Я иду домой, лежу в кровати, думая о том, что я могу сделать с ним, чтобы раздавить этого мелкого психа, поставить его на колени и показать, что он связался не с тем парнем. Но то время, что я потратил на эти мысли вместо сна, не влияет на меня, я просыпаюсь свежий и готовый работать целые сутки, я знаю - что я еще на день ближе к отмщению. Наступает утро пятницы, и я практически не нахожу себе места.
У меня были силы, о которых я и не подозревал, которые только и ждали момента пробудиться.
День проходит медленнее, чем мне бы хотелось, зато я могу сосредоточиться на деталях плана.
Проблемы, которые люди подкидывают мне, не могут испортить мои планы, я даже не сильно-то беспокоюсь, получится ли у меня решить эти их нелепые вопросы. Через два часа я уйду отсюда и ничто меня не остановит.
Когда часы на моем запястье показали девять, я нетерпеливо иду к двери, как из средней школы в последний учебный день, перед летними каникулами. Cвежий воздух ошеломляет меня, и весь стресс уходит. Я, посмеиваясь, сажусь на мотоцикл, не надеваю шлем, потому что я хочу чувствовать ветер сейчас. Не дерзну упустить ни секунды этой ночи. Дома я быстро собираюсь, беру сумку, которую упаковал еще вчера, добавляю в нее еще кое-что, мой мозг подкинул мне несколько мыслишек в последний момент. Это основной набор для убийства, вы можете и сами догадаться, что в него входит, а если не можете, то вы не ту историю слушаете.
Ножи, веревка, скотч и другие забавные вещи, которые могут развлекать меня много часов... пока я буду делать то, что хочу.
Я еду к знакомому трейлеру. Без остановок. Вид немного отличается, но я не смог бы его забыть, даже если бы меня ударили по голове, и у меня случилась амнезия - этот трейлер выжжен у меня в сознании.
Газон с увядшей травой, где он паркует свой грузовик, пуст, и я понимаю, что его нет дома. Я почему-то так и знал, что его не будет, когда я приеду. Мне нужно попасть внутрь, чтобы дождаться его там. Внутри темно, никакого фонаря перед ним тоже нет, это мне на руку. Я тяну ручку, надеясь, что не заперто, это бы сэкономило мне время. Но дверь заперта, мне придется использовать навыки, которые я освоил, шерстя "Гугл" последние несколько дней. Я хорошо наловчился, практикуясь на собственном замке. Думаю, его замок не сильно отличается, поэтому, я уверен, что смогу попасть внутрь без проблем.
Так и происходит, у меня заняло все меньше пяти минут.
Довольно хорошее время для любителя – "Гугл" отличный учитель. Интерьер такой же убогий, как и внешний вид. Думаю, его грузовик - это самое новое его приобретение, в которое он, вероятно, вложил сбережения. Диван, словно из секонд-хэнда, остальная обстановка такая же. Я обошел дом, нашел стол с двумя стульями; один выглядел, как будто только сломался, он стоял в углу столовой. Голая кухня, пустая кладовка. Обычная еда в холодильнике, в контейнерах.
Ванная сразу за гостиной, и ободок на унитазе говорит мне, что он не сильно-то парится с уборкой. Грязное зеркало, забрызганное зубной пастой, кран капает.
Я мог уехать прямо сейчас, утешаясь, что у меня лучшая жизнь, чем у него. Его жизнь - это уже достаточное наказание. Но я хочу не этого. Он сказал волшебные слова, которые с тех пор изменили мою жизнь. "Я делаю то, что хочу", - таким образом, я не отказываюсь от своего плана.
В конце зала еще две комнаты, по одной с каждой стороны. Захожу туда, где дверь открыта, быстро осматриваюсь. Пустая комната, пластмассовый шезлонг у стола, который выглядит, словно ему сто лет. На столе компьютер. В углу стопка белья. Я иду к закрытой двери, медленно поворачиваю ручку, с тихим скрипом дверь открывается. И вдруг я что-то замечаю. Кто-то лежит на постели, под одеялом. Но в комнате темно, и я не вижу кто это. В свете луны дальше собственной руки не видно ничего. Я вхожу в комнату, чтобы получше рассмотреть неожиданного обитателя.
Это - девушка, это понятно, потому что я сразу увидел ее сиськи, от которых любой мужчина бы завелся. Она закрывает рукой лицо, как крылом, так что я не могу ее рассмотреть, а жаль. Но не может быть таких сисек у уродливой девушки.
Мне нужна минутка, чтобы решить, что делать. Парень так меня разозлил, что я не подумал, что буду делать, если у него есть подружка и она будет дома. Как этот парень заполучил девочку с такими сиськами?
Мне придется ее связать. Потом решу, что с ней делать, но я не могу дать ей шанс сбежать и кому-нибудь рассказать обо мне. Я достаю скотч. У ее кровати никаких украшений, к которым я бы мог ее привязать, поэтому я быстро решаю, что если первым, что увидит мистер Задница-вместо-головы, вернувшись домой, будет связанная подружка - это будет мило.
Тогда отлично подойдет кухонный стол. Приходится менять немного планы, но, может, так будет еще лучше. К счастью, девочка не тяжелая; я хватаю ее с постели, она тут же просыпается и в отчаянии пытается сбежать. Я в состоянии быстро ее утихомирить, не причиняя ей вреда. Перекидываю ее через плечо, беру скотч и несу добычу к столу. Она полностью обнажена, и мягкость ее тела меня заводит. Я не тот парень, который берет от женщин то, чего они не предлагают сами, но с прошлой недели я стал другим человеком, теперь я тот, кто ворвался в дом идиота, которого собираюсь убить. Посмотрим, что еще во мне изменилось.
- Сядь на стол, - приказываю я. Она слушается, но неохотно. - Если ты двинешься или выкинешь какую-нибудь глупость, ты пожалеешь.
Она кивает. Трудно видеть в темноте, но я чувствую, что она дрожит.
Я приматываю ее лодыжку к ножке стола, не спуская глаз с нее, на случай если она дернется. Потом приматываю вторую.
- На спину, - и приматываю запястья к ножкам стола.
Теперь, наконец, я могу рассмотреть ее лицо и понимаю, что это та официантка, которая мне понравилась в забегаловке.
Ну, твою мать, отлично.
Если бы я не был посреди исполнения плана по убийству ее бойфренда, я бы думал, что мысли об изнасиловании, появившиеся в моей голове, это самое худшее, что один человек может сделать с другим. Я почувствовал, что возбужден, и мой член упирается в нее, пока я заканчиваю приматывать ее руки.
О, мой Бог.
- Что вы хотите от меня? - спрашивает она.
- О, сладкая, ты не хочешь знать.
Она судорожно вздыхает, поскольку признание поражает ее.
- Вы - тот парень из кафе.
- Да, это я.
- Я думала, что вы хороший парень. Вы оставили хорошие чаевые.
Она, кажется, разочарована, что ошиблась во мне. Нет, она была права, раньше я был хорошим человеком, который оставляет хорошие чаевые и как джентльмен, возможно, пригласил бы ее на свидание, но сегодня мы встретились, когда я стал кем-то другим. Я пожимаю плечами, чтобы показать, что мне все равно, что она думает обо мне.
- Мой бойфренд скоро будет дома, - говорит она, пытаясь меня напугать.
- О, я знаю. Bот почему я здесь.
- Что вы имеете в виду? - злится она.
- Я приехал сюда за ним. Ты только что стала параллельным проектом.
Ее лицо комично вытянулось, нижняя челюсть отвисла.
- Что вы хотите с ним сделать?
- Все, - честно отвечаю я.
Это - правда - я хочу все.
- У него ничего нет, ну, в общем, только его чертов грузовик, который он любит больше, чем все на свете.
Я осматриваю убогую комнату, в которой он живет.
- Я знаю.
- Так, почему вы просто не заберете его?
Она не понимает, что я подразумевал под "всем". Я легко давлю ей на нос и качаю головой.
- Этого недостаточно, это не все.
- Ну, он даже не любит меня, таким образом, вы тратите впустую свое время со мной.
- Увидим.
Мне приходит в голову некая мысль, и я понимаю, что сделаю. Может, все пройдет даже лучше, чем я задумывал.
Я обхожу вокруг стола и останавливаюсь, чтобы полюбоваться. Распятая на столе, она такая красивая. Я могу хорошо ее рассмотреть, вижу ее чисто выбритую "киску".
Слышу стон, и меня снова удивляет, как он заводит.
Я испытываю желание коснуться ее, но сдерживаюсь. Каких усилий мне это стоит, честно, я хочу сунуть пальцы прямо в нее, но сую руки в карманы и подхожу к ней ближе.
- Вы не причините мне вреда? - думаю, она решила, раз я не стал ее насиловать, то не причиню ей вреда.
Ладно, пусть так и думает.
- Что вы собираетесь сделать с Джимми?
Чертов Джимми... конечно, это - его имя.
- Все, что захочу, - отвечаю я.
- О, Боже, - она плачет, слезы бегут по щекам, падая в светлые волосы.
Я думаю, что она становится еще симпатичнее. Обычно, я не заставляю женщин плакать, на самом деле, я чаще всего их утешаю. Но смотреть, как она плачет, почему-то доставляет мне удовольствие.
Ее подбородок дрожит поскольку она пытается сдержать слезы, и я хочу провести языком по ее лицу, слизывая слезы.
- Так, когда Джимми будет дома? - спрашиваю я, игнорируя ее страдания.
- Который час?
- Это не должно тебя беспокоить. Я спросил, во сколько он приходит?
- Около трех, обычно. Он работает допоздна.
- Ты уверена, что он работает, а не трахает какую-нибудь глупую девочку? Не похоже, что он приносит много денег.
- Он тратит их на грузовик главным образом. Я не думаю, что он обманывает меня, он бы не стал.
- Ты сказала, что он тебя не любит, что тогда его останавливает?
Я смотрю на часы. Джимми должен прийти с минуты на минуту. Я чувствую всплеск адреналина, и как ускорилось сердцебиение.
- Не любит, но не думаю, все-таки, что он бы стал мне изменять, - ее лицо говорит другое, и мне становится ее жаль.
- Ну, так или иначе, он может появиться в любой момент, и мне нужно, чтобы ты вела себя хорошо, пока мы его ждем.
Она кивает.
- Если ты хоть заикнешься, чтобы предупредить его, ты пожалеешь.
- Я не собираюсь ничего такого делать, но вы должны обещать, что я не пострадаю.
- Я не должен тебе ничего обещать. Ты делаешь то, что я говорю или будут последствия. Ты, мать твою, поняла?
Я никогда так с женщинами не разговаривал, но сейчас... это все новый я.
Прошло много времени, она пролила много слез, мы услышали громкий грохот снаружи, и я предположил, что это его чертов грузовик, он едет домой. Она что-то бормочет, видимо, что это он.
- Прекрасно. Будешь вести себя хорошо, да?
- Да, - жалобно говорит она.
- Теперь просто лежи и жди, пока он не подойдет к тебе. Поняла?
- Да.
Ключ Джимми поворачивается в замке, и звук этот, как музыка для моих ушей.
Я стою прямо за дверью, чтобы успеть прыгнуть на него раньше, чем он поймет, что что-то не так. И все идет именно так, как я думаю: я обхватываю его за шею и тыкаю лезвие ножа ему в шею. Он останавливается мгновенно, и будь я проклят, начинает бесконтрольно дрожать. Я не разглядел его во время нашего первого знакомства, но он подходит под то, каким я представлял себе говнюка, который прячется за дверью, ругаясь из-за нее.
Он примерно 5 футов и 10 дюймов[4], на несколько дюймов ниже, чем я, толстый, с пузом. Как ему удалось заполучить такую девушку, как та, на столе, я не понимаю. Что у него такого есть, чтобы предложить ей, он даже не может ее убедить, что любит ее.
Я толкаю его вперед в столовую, и он мгновенно видит свою девушку, распластанную на столе, она снова плачет. Kонечно, я уверен, что она не стала бы, если бы знала, как это заводит меня.
- Старла! - кричит он.
Я направляю его к единственному не сломанному стулу в столовой. Cтановится довольно трудно удерживать его, он пытается вырваться, только я не уверен, это для того, чтобы спасти себя или Старлу. Не важно, в любом случае.
- Сядь на стул, блядь, - я тыкаю лезвием глубже, капельки крови текут по шее.
Старла пугается. Она визжит и плачет, теперь открыто.
Джимми делает то, что ему говорят, и я могу связать его без лишнего шума. Убедившись, что он связан, я делаю глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями.
- Как, черт возьми, ты заполучил эту девушку? - спрашиваю я.
Cерьезно, меня это интересует.
- Пошел ты, - только и говорит он.
- Ты меня помнишь?
- Да, ты та "киска" на мотоцикле, которая съела мой дым.
Мой взгляд заставляет его сожалеть о своих словах мгновенно: видеть свою девушку, превратившуюся в скатерть, и оказаться в ловушке самому - это ничто, по сравнению с тем, что обещает мой безумный взгляд. Я прослежу, чтобы он следил за языком в будущем, и бью его прямо в челюсть. Треск прозвучал слишком громко в маленькой комнате.
- Я уверен, что ты удивился, увидев меня здесь сегодня. Xотя вряд ли тебя слишком шокирует мысль, что кто-то ненавидит тебя достаточно, чтобы сделать то, что я собираюсь сделать.
- Что ты собираешься сделать?
Страх в его глазах смехотворен, он был таким разговорчивым, когда я был у его двери на прошлой неделе, теперь он не хочет повторить свои слова. Кажется, что человек, который способен заставить кого-то рисковать своей жизнью, должен бы, по крайней мере, быть достаточно сильным, чтобы дать отпор, если кто-то полезет в драку. Бедняга не знал, что такое возможно. Он один из тех мужчин, которым кажется, что они сильные и крутые, пока кто-то действительно сильный и крутой не придет и не докажет, что он ошибается.
Что ж, рад оказаться полезным.
Я подхожу к Старле, которая с широко раскрытыми глазами наблюдает за всем этим дерьмом.
Веду рукой по внутренней стороне ее бедра, это злит Джимми, он пытается вырваться. Я поднимаюсь еще выше, и останавливаюсь только когда касаюсь теплыx губ ее "киски".
Она выдыхает стон, давая бедному Джимми понять, что я где надо.
- Итак, Джимми, ты сказал мне, когда мы виделись в последний раз, что ты поступил так, потому что ты этого хотел. То есть, следуя твоей логике, я должен сказать, что то, что произойдет здесь сегодня, это то, что я хочу. Должно быть, это справедливо по отношению к твоему безупречному образу мышления. Я прав?
- Я не это имел в виду. Ты не можешь взять мою девушку, потому что хочешь ее. Она не хочет тебя.
- О, я уверен, сейчас да, но что, если мы попробуем изменить это?
Он смущен, но все равно смеется.
- Она никогда не захочет тебя, ты просто байкер-неудачник, который приходит в чужие дома и ведет себя как чертов хер.
- Это да, я собираюсь вести себя как хер, большой хер, который войдет в хорошую тугую дырку.
Я засовываю пальцы в ее "киску", и они легко скользят в ней. Я не думаю, что она возбуждена из-за меня, но мой член не знает разницу, и ему все равно - мокрая дыра для него мокрая дыра.
Я ласкаю ее изнутри, работая пальцами так, как я знаю женщины любят. Ее глаза плотно закрыты, не так как будто она наслаждается, а словно пытается отвлечься, мысленно уйти куда-то, где этого не происходит. Мне все равно, куда уходят ее мысли, пока эта дырка остается здесь.
- Он заставляет тебя кончать, Старла? - спрашиваю я.
Ее глаза распахиваются, она смотрит на Джимми.
- Да, - говорит она, защищаясь.
- Как он это делает? Вот так? - я трахаю ее сильнее пальцами, хлюпающие звуки заполняют комнату.
Ее соски твердеют, она возбуждена однозначно.
- Джимми, ты когда-нибудь видел ее лицо таким? Посмотри на это, она чертовски любит это.
- Да пошел ты, она тебя не хочет, я уже говорил.
- Старла, - мои пальцы останавливаются. - Ты хочешь, чтобы я продолжал? Хочешь кончить?
Она ловит мой взгляд сквозь полузакрытые веки, и я знаю ее ответ без слов, поэтому я продолжаю. На этот раз я двигаюсь медленнее, потирая клитор большим пальцем, пока толкаю пальцы глубоко в нее.
Ее дыхание становится шумным, и в ту секунду, когда она на грани, я останавливаюсь.
Она скулит, пытаясь скрыть это запоздалым кашлем.
- Старла, мне нужно, чтобы ты рассказала мне, как тебе сейчас, в сравнении с Джимми. Он может читать по твоему телу? Он знает, что через секунду твоя маленькая "киска" готова кончить.
- Конечно, могу!
- Он говорит правду? Будь честной, он взрослый мужчина, он должен знать правильно ли он все делает. Это будет только вам на пользу, если ты скажешь, что ему нужно изменить что-то в своей технике.
Она нервно прикусывает губу, и тогда я понимаю, что Джимми не знает ничего об удовольствии этой бедной девушки.
- Тебе приходится симулировать оргазм с ним?
Она качает головой, очевидно, лжет.
- То есть, он знает, что ты делаешь, когда испытываешь оргазм. Hастоящий, тот, который поджигает твои внутренности и заставляет тебя кричать?
Она кивает.
- Давайте проверим.
- Отвали от нее! - плюет он.
Я встаю перед ней на колени, провожу пальцами по ее щели, разводя половинки и целую ее "киску". Она вскрикивает. Он рычит. А я лижу.
В бешеном темпе я ласкаю ее. Она расслабляется, стонет и двигается, наслаждаясь моим языком, и через несколько минут я слышу крик, о котором я говорил. Оргазм дольше, чем я ожидал, и судя по выражению лица Джимми, он никогда не слышал его раньше, и по ее взгляду, после того как она смогла его сфокусировать, она тоже никогда его не слышала от себя.
- Всегда пожалуйста, - говорю я ей.
Она краснеет, по-настоящему вспыхивает, как будто ей стыдно, что ей нравится то, что я только что сделал. Я не могу ее винить, она так дико кончила прямо перед своим любимым Джимми.
- Итак, Джимми, ты уверен, что слышал эти звуки от нее раньше?
Я издеваюсь над ним, и он это знает.
- Да пошел ты. Она просто шлюха.
- Сомневаюсь, она даже не взглянула на меня в закусочной, когда я встретил ее на прошлой неделе.
Он смотрит на нее, ожидая подтверждения, но она не смотрит ему в глаза.
- Да пофиг, - надулся он.
- Ты готова ко второму раунду, дорогая?
Она выглядит испуганной и взволнованной.
- Я хочу трахнуть тебя. Хочу разорвать эту "киску" на части. Я обхожу стол, беру ее руку и прижимаю ее к своему члену.
- Ты это чувствуешь? Ты хочешь его внутри себя, чтобы он растянул тебя?
Джимми шипит, но ничего не говорит.
Я расстегиваю ширинку джинсов и вынимаю член, кладу ее пальцы на него. Она сжимает его по собственной воле, и я чувствую, как он пульсирует.
- Я хочу, чтобы ты сказала Джимми, что хочешь меня трахнуть.
- Не могу.
- Я хочу, чтобы ты сказала это прямо сейчас, или я этого не сделаю.
Она колеблется, но только мгновение.
- Я хочу тебя, - говорит она, чуть громче шепота, но я слышу.
Эти слова ударили меня прямо в член.
- Я сказал, что хочу, чтобы ты сказала это Джимми.
Я двигаю бедрами, трахая ее руку.
- Я хочу трахнуть его, - говорит она через минуту.
- Тебе не обязательно это делать. Он сказал, что не будет тебя трахать.
Джимми теперь скулил, его голос умолял ее положить этому конец.
- Мой член больше, чем у Джимми? - спрашиваю я, уже зная ответ.
Mой член больше среднего; было бы сюрпризом обнаружить, что Джимми - жеребец, как и я.
Она не отвечает вслух, но кивает, говоря мне, что я прав.
- Да пошла ты, Старла, ты же знаешь, что у меня не маленький, - он дуется, я сокрушил его бедное маленькое эго, которое он считал большим и достаточно сильным, чтобы противостоять чему угодно.
И это именно то, что я хотел сделать, ничего не ломает такого человека, как он, больше, чем раздавленное эго.
Я высвобождаю член из ее руки и иду к ее "киске", она такая мокрая, капля течет к ее заднице, я перехватываю ее пальцем и иду к Джимми, чтобы показать ему.
- Ты когда-нибудь делал ее "киску" такой мокрой, что она капает?
Я не хочу ничего, кроме как заставить его съесть это, поэтому я щипаю его за щеки, сжимаю их и мажу его губы ее соком.
- Как она на вкус, хороша?
Его реакция бесценна, и я смеюсь.
Я все еще смеюсь, достаю из бумажника презерватив, слава Богу, что он там оказался. Я снова смотрю на ее "киску", прежде чем войти в нее: она блестит. Она промокла.
- Ты хочешь этого, не так ли, Старла?
Она кивает, не стыдясь своих грязных распутных желаний.
Я скольжу членом вверх и вниз по ее щели, распределяя сок, чтобы проще было войти. И с силой вхожу, яйца шлепают о ее задницу. И, без шуток, я чувствую, как она сжимается и обхватывает меня. Я трахаю ее, пока она не кончает, и спускаю все напряжение в ее тугую "киску".
Она издает звуки, которые могут расшифровать только дикие животные, и я останавливаюсь перед тем, как кончить, с сожалением вырываюсь из нее. Я любуюсь ее опухшей розовой дырой, которая приняла больше ударов, чем обычно, так что я уверен, она будет ныть несколько дней.
- Можешь еще полизать? - просит она.
Да она издевается?
Я наклоняюсь и сосу ее опухший клитор, всего несколько секунд, и она воет от наслаждения.
Я наблюдаю за Джимми, который вместо того, чтобы беситься, странно любуется, тем, что я делаю. Возможно, он пытается научиться чему-то, чем он никогда не сможет воспользоваться, поскольку у него нет времени, чтобы отточить технику.
Я возвращаюсь к Старле.
- Справедливо, если ты отплатишь тем же, - говорю я и касаюсь членом ее губ, но отстраняюсь, прежде чем она успевает сделать что-либо.
- Ты хочешь сделать мне больно или хорошо?
- Хорошо, - ее язык высовывается в поисках моего члена, и я верю ей, так что, даю ей отсосать.
- Глубже, - она слушается, и я вхожу достаточно глубоко, до миндалин.
Она задыхается и начинает кашлять, но я не останавливаюсь, я не могу, даже если бы захотел. Я продолжаю трахать ее, слезы катятся по ее щекам, я трахаю ее горло так же, как недавно "киску". Ее зубы царапают меня несколько раз, но я могу сказать, что она старается.
- Я собираюсь кончить, но я не хочу, чтобы ты глотала, я хочу, чтобы ты подержала сперму во рту, понимаешь? - говорю я между фрикциями.
Она кивает, и через несколько толчков я кончаю ей в рот. Потом замедляюсь, давая ей выдоить меня досуха, прежде чем вытащить член из ее рта.
- Сперма во рту?
Она кивает, ее щеки раздулись, чтобы вместить сперму.
- Держи, пока я не скажу тебе, что делать.
Снова кивок.
Я срезал ленту с ее запястий и помогаю ей сесть. Она вопросительно смотрит на меня, но спросить с полным ртом она не может.
- Теперь, милая, мне нужно, чтобы ты плюнула сперму в лицо Джимми, - шепчу я ей на ухо.
Она смотрит на меня умоляюще, прося меня не заставлять ее делать это.
- Я хочу, чтобы ты показала, что ты слушаешься меня, - говорю я, чтобы Джимми слышал.
Джимми недоволен, что он не слышал прошлую фразу.
Она едва кивает, и я не могу дождаться, увидеть его лицо, когда это случится. Старла глубоко вдыхает через нос, и Боже мой, эта девочка умеет плеваться. Она распыляет сперму по его лицу. Сперма прилипает к его щекам и губам.
- Хорошая девочка, - говорю я ей на ухо. - Ты мне нравишься.
Она облизывает губы, собирая то, что на них остается и плюет в него второй раз, глядя на меня.
- Это твой способ сказать мне, что я тебе тоже нравлюсь? - спрашиваю я.
Она кивает.
- Скажи Джимми, что я тебе нравлюсь.
- Oн мне нравится.
Джимми не смеет ответить. Я уверен, главным образом из страха, что часть спермы попадет ему в рот, если он попробует что-то сказать. Но я видел, что ему больно, возможно, он как-то, по-своему, ее все-таки любит.
- Старла, ты мне сказала, что Джимми не любит тебя. Ты и сейчас думаешь, что это так.
Она кивает.
- Это единственная причина, по которой ты позволяешь мне делать все это сегодня?
- Нет.
- Почему тогда?
- Это было приятно.
- Джимми, ты любишь Старлу?
Он кивает.
- Скажи это, Джимми, - говорю я.
- Да, - его рот открывается, и капля попадает внутрь, он пытается выплюнуть ее, но я уверен, что часть попала внутрь, прежде чем он снова сомкнул губы.
- Этот человек только что получил порцию моей спермы, которую ты плюнула в него, к тому же, он сказал, что любит тебя, рискуя, что она попадет ему в рот. Я сказал бы, что это - любовь. Ты так не думаешь?
- Да.
- Так, теперь ты знаешь, что он любит тебя, правильно?
- Да, знаю.
- А ты любишь его?
- Я любила, но я не думаю, что теперь люблю.
- Действительно? Что изменилось?
- Mожет быть... ты?
Она не смотрела на меня, когда это говорила, глядя вниз.
- Ты хочешь сказать, что человек врывается к тебе домой, хватает тебя, привязывает к столу, мучает бедное маленькое эго твоего бойфренда, и он - причина сомневаться в том, любишь ли ты своего бойфренда?
- Да, наверное.
Она смотрит на меня, наконец, вопрос в ее глазах, как будто она просит у меня разрешения согласиться.
- Докажи это, - говорю я.
- Я... я не знаю как.
- О, я уверен, что мы можем придумать способ доказать это.
Я притворяюсь, что думаю. На самом деле, я уже знаю, что попрошу. Это бы терзало бедного Джимми в течение его последних моментов жизни. Но я хочу... и сделаю.
- Что? Что угодно, - просит она.
Идеально.
- Мне нужно, чтобы ты сказала, что ты готова делать то, что мы делали сегодня все время. Давать мне трахать тебя, как я хочу и когда я хочу. Ты хочешь этого?
- Больше всего на свете, - она практически выглядит готовой вскочить на мой член снова, прямо сейчас.
Я просто пошатнул мир этой девочки и перевернул его вверх дном. Конечно, я знал, что я хорош, но не знал, что настолько.
- Это - то, что я хотел услышать. Теперь, мне нужна твоя помощь с Джимми, в качестве доказательства, тут нужно кое-что большее, чем то, что ты уже сделала, - я киваю в сторону ее "киски".
Она закусывает нижнюю губу, и мне хочется ее укусить.
- Просто скажи, что сделать.
Джимми наконец рискует и умоляет ее.
- Старла, перестань, - но быстро захлопывает рот.
Она не смотрит на него. Я вспоминаю, что у меня в сумке. Эта девочка сделала бы что угодно ради сильных оргазмов. Я стою между ее бедрами, широко разведенными, и ввожу пальцы в ее "киску". Она тут же тает. Я склоняюсь к ней и шепчу ей на ухо:
- Я приехал сюда сегодня вечером, чтобы убить Джимми, ты это знаешь, верно?
Она кивает.
- Я хочу, чтобы ты мне помогла, - мои пальцы работают быстрее, доводя ее до края.
- Хорошо, - визжит она, кончая.
- Джимми, Старла хочет тебе что-то сказать. Только ей нужна секундочка, чтобы прийти в себя.
Я смеюсь над его реакцией.
- Старла, - я поворачиваю ее лицо к себе, она медленно открывает глаза, наконец приходя в себя. - Я хочу, чтобы ты сказал Джимми, что ты только что согласилась сделать.
- Я сказала... - она оглядывается на меня, не в силах смотреть ему в глаза. - Я сказала ему, что помогу ему в том, зачем он приехал сюда.
- Скажи ему, что это значит, Старла, - я говорю, как будто с малышом.
- Он приехал сюда, чтобы убить тебя, - выпаливает она быстро.
- Что, черт возьми? Ты убьешь меня, потому что я тебя подрезал? Это самое глупое дерьмо, которое я когда-либо слышал! - его больше не волнует, что моя сперма может попасть ему в рот.
Это значит, что он понимает, насколько серьезно то, что происходит здесь сегодня вечером.
- Никогда не знаешь, как твои действия глубоко затронут людей. Простой взмах руки, как извинение, возможно, спасло бы положение.
- Но...
Я не даю ему закончить, это не поможет все равно, и поворачиваюсь к Старле.
- Я собираюсь срезать скотч. Ты уверена в себе?
Я знаю, что есть шанс, который она могла использовать, задумать уловку, но я к этому готов. Это было бы глупо с ее стороны, после того, что я ей дал сегодня, и после ее жизни с Джимми. Я разрушил все между ними.
Она, однако, кивает, указывая, что она, на самом деле, готова убить своего бойфренда.
Я приседаю вниз и срезаю ленту с ее ног, она прыгает со стола и пытается восстановить кровообращение, после стольких часов на столе.
Я достаю 6-дюймовый нож, даю ей его и приказываю ей зарезать его.
Она смотрит прямо мне в глаза и кивает.
Конечно, она немного нервничает, не знаю, это от мысли, что ей нужно убить его, или меня, чтобы его спасти. Ну, я отдал ей нож, наблюдая за ней с любопытством, что случится дальше, положив руку на кобуру, чтобы быстро достать оружие, если придется. Но она делает то, что я ожидаю меньше всего, она приближается к нему и втыкает нож прямо ему в живот. Он входит где-то наполовину, ей неоткуда знать, как это трудно, всадить нож в кого-то. Твою мать, я тоже, конечно, не знаю. Я никого не убивал раньше. Я совершенно потрясен тем, что она сделала. Как и он. Он, вероятно, думал, что она сделает что-нибудь, чтобы спасти его, возможно, даже думал, что со мной покончено.
- Еще раз, - говорю я.
Черт, я адски возбужден, кажется, что член порвет джинсы.
Она слушается. Ее рука вся в крови, так как она вытащила нож. Он вышел со странным звуком, и девочка всадила его снова, теперь по рукоятку. Старла поворачивается и смотрит на меня, ожидая одобрения. Я медленно улыбаюсь, одобряя.
- Еще раз, малыш, на этот раз посмотри ему прямо в глаза и скажи, что все кончено.
- Джимми, все кончено.
Я уверен, что ему было что сказать, но ему было так больно, и он был занят тем, что кричал. Старла вытаскивает нож и снова всаживает его, на этот раз поворачивая лезвие в ране, теперь уже увереннее.
Я зову ее к себе, она подходит, оставив Джимми истекать кровью.
- Послушай, я хочу честно сказать, я не верил, что ты сделаешь это. Я действительно потрясен, что ты сделала это ради меня.
Она улыбается, гордая собой.
- Я встречал много женщин: холостых, замужних, даже отвязных, но я хотел найти девочку, которая изо всех сил старалась бы сделать одно - сделать меня счастливым. Какую-нибудь хорошенькую белокурую официантку, которую бы я мог подхватить на руки и унести в сказочную жизнь, - я заправляю прядь волос ей за ухо.
- Правда? - она так счастлива это слышать.
- Правда, - киваю я. - Я сторонник лояльности, дорогая.
Ее улыбка становится шире.
- Мне нужна девочка, которая верна мне, это - единственное, чего я прошу. И то, что ты сделала сегодня, заставляет меня сомневаться в том, что ты - верная.
Ее лицо вытягивается немного, но она ждет, пока я закончу.
- Я думаю, что тебе не хватает верности. Черт, я бы постоянно переживал, живя с тобой, вдруг какой-нибудь урод влезет к нам, оттрахает тебя так, что ты зарежешь меня. Я просто не могу этого допустить.
Я нажимаю на курок, и ее печальное лицо взрывается, когда пуля проходит через ее голову. Затем я смотрю на Джимми, забывая про Старлу раньше, чем ее тело упало на пол.
- Я надеюсь, ты видел это, Джимми, друг мой.
Его глаза мерцают, он изо всех сил пытается сфокусироваться на мне и когда он, наконец, это делает, я медленно вытаскиваю нож из его раны и перерезаю ему горло, заканчивая работу, которую начала его девчонка.
Все прошло лучше, чем я, вообще, надеялся, я получил ровно то, что хотел. Тупая философия Джимми о возможности пакостить, просто потому, что хочется, дала мне новый взгляд на жизнь.
Я надеюсь, что вы тоже получите все, что хотите в жизни.
Перевод: Святослав Альбирео
Я сбежал из тюрьмы, спасая свою задницу на угнанной машине, стараясь держаться подальше от забора из колючей проволоки, когда в этой чертовой штуковине закончился бензин.
К счастью, я наткнулся на старый фермерский дом, который выглядит пустым, но, к счастью, это не так.
Угрозы, что папа вернется домой, меня не пугают...
Хотя должны были...
Загорелся датчик топлива, я думал, что у меня хватит его еще на несколько миль, и я успею найти станцию, но дело в том, что, когда крадешь автомобиль, никогда не знаешь, что в нем исправно, а что нет. У этого, кажется, неисправный датчик.
Драная колымага заглохла на обочине какой-то дерьмовой дороги, где ничего не было видно, кроме деревьев, в какую сторону ни посмотри. Ни одного другого автомобиля за сто миль. Час ночи, и это тоже не радует, 1:00 – нельзя тут ожидать многого.
Тащу задницу через этот город, и теперь я в ловушке внутри него, пока не получу кое-что. Мне нужно найти место, где можно залечь на дно, и, как я надеялся, немного поспать, ну, все это можно отложить и на завтра. Еще немного миль нужно оставить между мной и высокими стенами этой чертовой тюрьмы.
Я выбрал путь, который казался самым легким, пошел через лес. Стояла прохладная ночь, с легким освежающим ветерком. И ничего передо мной, кроме деревьев, тонн и тонн гребаных деревьев. Kакая дерьмовая куча, а, чтобы в ней застрять?
Казалось, я иду уже несколько миль, но на самом деле этого не могло быть, это рельеф, который заставляет думать, что ты идешь так долго. Снова иду, спотыкаюсь очередной раз – вот такое дерьмо очень раздражает.
Думаю, какие у меня варианты сейчас, может, я могу просто сэкономить себе сломанную лодыжку и проторчать здесь ночь, когда блеск от отражения луны в стекле бросается в глаза, и остается только благодарить свою гребаную удачу, что хоть что-то здесь есть.
Можно разглядеть остальную часть окна, и когда я подхожу ближе, остальная часть фермы появляется в поле зрения. Это старое здание, которому не менее ста лет, судя по виду. Кант вокруг крыльца, отсутствует большая часть перил, жалюзи, свисающие как зубы, и сайдинг грязный и полуразрушенный.
Я не могу себе представить, что там кто-то может жить, но тщательно осматриваю дом, чтобы исключить такую вероятность. Не вижу ничего, что меня бы насторожило, хватаю камень и стучу им в одно из маленьких стеклянных стекол у двери. Потом, целую минуту слушаю, прежде чем просунуть руку, чтобы найти замок.
Дверь скрипит, когда я медленно толкаю ее. Кухня. Она грязная и пыльная, похоже, что никто не пользовался ею уже какое-то время.
Я пошарил по шкафам, чтобы найти какие-нибудь продукты долгого хранения, и вдруг увидел какое-то движение боковым зрением, и, черт возьми, не могло быть ничего более приветливого. Медленно поворачиваю голову в сторону девушки в белом топе – я говорю это только потому, что это единственное, что на ней было, ну и вот еще крошечные розовые трусики. Я не могу оторвать глаз от этого маленького треугольника ткани.
Это было так давно, когда я был с молодой женщиной – любой женщиной, на самом деле, и мой Бог, эта - молода. Она выглядит свеженькой старшеклассницей. У меня кровь мгновенно вскипела, член затвердел так сильно, что мог бы проткнуть молнию на джинсах.
– Что ты тут делаешь? – спросила она сонно.
Наверняка я разбудил ее, разбивая окно.
Медленно иду к ней, чтобы не спугнуть.
– Я просто оказался тут, я думал это место пустует.
Надо еще медленнее; двигаясь, как кот во время охоты, дюйм за дюймом я приближался к ней.
– Тут есть кто-нибудь, кто мог бы мне помочь?
Она потрясла головой.
Я не мог представить, что эта девушка делает тут совсем одна.
– Твои родители тут?
Теперь я уже достаточно близко, чтобы схватить ее. Какой у нее сладкий запах, что-то цветочное, и это влекло меня.
– Моя мать спит, могу пойти и разбудить ее, если хочешь, – ее голос был так невинен, точно, как я люблю.
– Нет, сладкая, не нужно, – я напал быстро, оценив шансы, одной рукой я обхватил ее тонкую талию, другой зажал рот.
Она пыталась освободиться, но я оторвал ее от пола, так девушка не могла убежать. Но она дико отбрыкивалась. Ее спина была прижата ко мне, и она ерзала своей маленькой задницей по моему члену. Я почти задыхался, так долго я этого ждал.
Восемь лет в тюрьме, где каждый день за сто, восемь гребаных лет без женщины – эта маленькая девочка не знала, что она делает со мной сейчас, как заводит меня своим диким сопротивлением.
Я был "свободен" уже девять часов, большую часть из которых ушли на угон машины и побег от полиции, которая преследовала меня, потом мне удалось оторваться. Вообще, не было времени насладиться своей свободой. И эта маленькая леди сейчас отлично подходит для этого.
Я отчаянно искал место, куда ее унести, чтобы, если она будет шуметь, ее бы не услышали.
– Прекрати извиваться, девочка.
Мой голос хрипит от похоти. Я сжимаю ее сильнее, пытаясь успокоить, но девушка сопротивляется даже сильнее.
– О, черт! – я не могу больше сдерживаться и кончаю прямо в штаны, быстро сую член в ее задницу, спуская остальное.
Думаю, она поняла, что произошло, потому что она затихла. Хотелось бы, чтобы она сделала это, когда я просил, раньше, и мне не пришлось бы ходить с этим грузом в джинсах, но я благодарен в любом случае, так ее легче нести.
Дом темный, но мне везет, чтo я смог найти подходящее местечко. Открываю последнюю дверь, и это спальня, похоже, что она не использовалась уже долго. Отличная кровать. Разум становится калейдоскопом развращенных образов с ней в главной роли.
Швыряю ее поверх одеяла и пыль танцует в лунном свете. Я закрываю рот, чтобы не задохнуться, даю ей время, необходимое, чтобы сесть на кровати. Затем хватаю ее за волосы и дергаю к себе. Она визжит и сжимается от боли. Крошечные слезы, выступают у нее на глазах и падают прямо на меня – я хочу еще.
Прижимаю ее к постели снова, уже собой, чтобы удержать, сажусь сверху, оседлав ее талию и, разрывая этот топ. Круглые, молодые сиськи прекрасны, но прежде, чем позволить себе слишком отвлечься от них, я делаю длинные полоски из разорванной рубашки и удерживая ее под собой, крепко привязываю за запястья к решетке кровати, обездвижив.
Затем завязываю толстой полоской ее рот, крепко затягивая ткань за головой. Онa заглушает настолько, что больше можно не беспокоиться о шуме. Дом огромен, и из того, что я видел на нижнем этаже, никого рядом нет.
Изучаю ее тело. Боже, это было так давно, когда я чувствовал запах женщины, зарыться носом в ее трусики и вдыхать этот запах – так здорово. Я был так возбужден, сильнее, чем думал, член просто онемел.
Последняя женщина, с которой я был, была в мою последнюю ночь свободного человека, у нее были обвисшие жирные сиськи, поймал ее, когда она садилась в машину. Я трахал ее на заднем сиденье микроавтобуса. Она даже не стоила того, это было просто, чтобы добавить еще одну в мой список. У нее была какая-то тревожная кнопка, которую она смогла нажать, чтобы вызвать полицейских. Когда сирены зазвучали рядом, я еще одевался. Не успел сбежать, они взяли меня в считанные секунды, надели наручники и бросили в полицейскую машину.
Я разыскивался за серию изнасилований, которые они смогли связать со мной после получения ДНК. Они сказали, что я зверский монстр за то, что сделал со всеми этими девушками. Фото за фото, всех женщин, которые пришли на суд. Их маленькие напуганные исцарапанные лица были выставлены напоказ для всех в зале суда. Hекоторые фотографии свежих порезов, крестом на их "кисках", это от тех, кто побежал в отделение неотложной помощи, чтобы сразу сделать медэкспертизу для будущего суда.
Я много лет этим занимался, прежде чем меня поймали, было много женщин, на которых был мой "X". Bот как меня всегда называли, "Икс", сокращение от Ксавьер. Эти суки должны были с гордостью носить мое имя, выгравированное на их коже, постоянное напоминание о том, что они избранные. Вместо этого они отправили меня в тюрьму пожизненно.
Присяжные были единогласны и двадцатью семью подтвержденными случаями увечий и жестоких изнасилований я не был удивлен. Меня удивило как немного их выступило в суде. Понятно, что не каждая женщина шла в суд после изнасилования, но подумать только, как огромно число молчавших. На мне, должно быть, их было сто восемнадцать, по моим подсчетам. Да, я, действительно, считал. Именно столько женщин я изнасиловал – все мои "X" – все мои шлюхи. Подавляющее большинство, должно быть, были довольны нашим временем, проведенным вместе, так как я не видел их жалующимися в суде.
Моя первая, была старой женщиной по соседству, которая попросила меня о помощи во дворе, что было обычным явлением в районе, вроде того, где я рос. Мы помогали друг другу. И я помог ей. Я был молод и неопытен – это было быстро. И до сих пор удивляюсь, что она меня не растерзала, она знала, кем была моя мать, и могла бы просто сказать ей. Я, действительно, ждал, когда они отведут меня в тюрьму за это. Но, прошло много дней и ничего не случилось. Самое худшее, что случилось, меня никогда больше не приглашали снова помочь, – и это вовсе не наказание, вообще-то.
Хотя, не такую ужасную, как последующие, но она все-таки заполучила мою метку, грубо выгравированную на ее мясистом старом кургане.
Когда работа была сделана, она предложила мне лимонад, я любезно согласился. Потный от работы, потягивая лимонад и разговаривая с ней, я смотрел на ее мясистые бедра. Нельзя было сдержаться, и желание взяло верх. Взяв нож, которым она резала пирог, я приставил его к горлу соседки. Прежде чем я осознал, что делаю, мой девственный член был внутри нее, тут не с чем было сравнивать, так что это было хорошо. Прошла всего минута, прежде чем я взорвался в ней, вторая минута - и силы вернулись, на второй раз.
Нож куда-то делся, но прежде, я порезал ее. Длинный зубчатый ломтик прямо на волосатой "киске", кровь смазывала нас, возбуждала меня, и, трахая ее, я пересек линию рисуя "X", отметив ее для себя.
Единственные звуки, которые она издала, это крики от пореза, помимо этого, молчала и не двигалась. Я кончил в нее во второй раз, смешивая ее кровь со своей спермой. С того дня я знал, что мне нужно. И, не обратившись в полицию, она помогла мне сделать это еще с четырьмя женщинами за лето, до моего выпуска.
Отсидеть пришлось восемь долгих лет приговора, прежде чем удалось устроить побег. Это был план, созданный с первого дня. Теперь, я - 35-летний мужчина, вернулся на лошадь, так сказать, если лошадь означает горячий молодой кусочек задницы. Эта девушка станет моей "добро пожаловать обратно в реальный мир". Прикасаясь к ней, я практически истекаю похотью.
Вожу пальцами вверх и вниз по ее телу, где нужно упругому, где нужно сочному. Прошло много времени с тех пор, как я касался чего-то такого нежного.
Разрезав трусики с помощью карманного ножа, который нашел в машине, я раздвинул ее ноги. Запах снова ударил в нос, молодой и свежий. Я засунул пальцы в ее плотное отверстие, и это едва получилось, такая она чертовски узкая. Вытаскиваю пальцы, чтобы попробовать ее – так сладко, что это кружит голову.
Избавляюсь от штанов и рубашки, бросая их на пол, и возвращаюсь к ней. Прижав ее колени к груди, я зарываюсь лицом в ее "киску", облизывая и пробуя, сосу крошечный клитор, я ем "киску", как свирепый безумец.
Она извивается, но не может убежать от меня. Я знаю по опыту, что могу заставить девушку кончить против ее воли, и чувствую, что она на грани, сдерживаясь сам, пробую теплый сок, который просачивается из нее, когда она дрожит под моим языком.
– Хорошая девочка, вся мокрая для меня, – она стыдливо прикрывает лицо рукой.
Втыкаю пальцы обратно, теперь они свободно скользят, когда я проталкиваю их глубже.
Не могу больше терпеть ни минуты, вхожу в нее, хочу почувствовать ее растяжку. Я нажимаю на нее членом. Ее глаза широко раскрылись, когда боль от моего большого хозяйства выбила слезы.
Я вошел в нее, не обращая внимания на боль, яйца шлепали ее по заднице. Долбил ее, пока не почувствовал, что кончаю. Tолько тогда я успокоился и стал двигаться с меньшей энергией. Вхожу и выхожу медленно, позволяя ей туго доить меня. Затем, когда я не мог больше сдерживаться, изливаюсь и падаю ей на грудь, полностью опустошенный.
Я беру ее сосок в рот и сосу его, как голодный ребенок. Каждое подсасывание сжимает ее дыру, затягивая вокруг члена. Сильно прикусываю сосок, пробую кровь, останавливаясь только тогда, когда зубы встречаются. Отрываю кусочек от груди и плюю на пол, а она плачет и дергается подо мной.
Страх искажает ее лицо, теперь она знает, что я настоящий монстр. Размазываю кровь по груди и сжимаю горло. Она перестает дышать сразу, сжимаю сильнее, девушка лихорадочно начинает пинаться, и это дает желаемый эффект, я позволяю судорогам ласкать мой член. Она начинает терять сознание, тело не может больше двигаться без кислорода в мозгу, только тогда отпускаю, ее ноздри раздуваются, девушка изо всех сил пытается надышаться.
Я переворачиваю ее, мучительно скручивая руки над головой, а затем сгибаю колени, и ее задница смотрит прямо на меня. Я нажимаю на нее, разрывая. Нужно перевести дыхание; возбуждение переполняет легкие.
Когда я восстанавливаю контроль над дыханием, то сжимаю талию, и трахаю ее. Я двигаю ее бедра к себе и от себя, и наблюдаю, как член исчезает в сладкой дыре.
Шлепаю ее по заднице, и круглые ягодицы дрожат. Боже, это выглядит так хорошо. Я ударил ее несколько раз, пока задница не загорелась от следов ладони. Я долблю все сильнее и быстрее, желая наполнить ее задницу. И, наконец, громко кончаю, рыча, как животное.
Вдруг я слышу громкий треск, и она кричит через кляп. Не останавливаюсь, чтобы выяснить, что могло сломаться, слишком долго я был лишен того, что мне так необходимо.
Откидываю ее назад, она снова кричит, и понимаю, что это, должно быть, было ее плечо, которое щелкнуло. Удерживая ее, сажусь ей на колени, и вырезаю свой "X" на ней. Он глубже, чем я обычно делаю, но хочу, чтобы на это раз, это было по-особенному.
Во время суда я видел, что некоторые из меток исчезли. Хочу, чтобы этот "X" остался с ней навсегда. Я ударил ножом и скользнул по коже, на дюйм или глубже, пока буква не хлынула кровью, как гейзер, пульсируя между ее ног. Ввожу палец внутрь "X", до первой фаланги, а затем провожу им по всей букве.
Этот знак останется навечно.
Оставляю ее туго связанной и иду искать мать, которая, как она сказала, была дома. Дамочка может быть не такой молодой и горячей, как дочь, но я все равно хочу ее попробовать.
Я натянул джинсы, не потрудившись застегнуть молнию. Иду, откуда пришел, проходя мимо кухни, я схватил стакан и налил воды из-под крана. Мне так хотелось пить от этой работенки.
В центре гостиной огромная лестница, около восьми ступенек, пролет, и снова около восьми ступеней в каждую сторону. Я выбираю левую и поднимаюсь наверх. Не слышно шума, поэтому тихонько прикладываю руку к стене, чтобы понимать, где я. Это длинный коридор со множеством дверей. Я открываю их все, по пути, убеждаясь, что все они пустые. Вторая – ванная комната, и хорошая возможность опорожнить мочевой.
Следующая и последняя дверь – это спальня, при свете ночника мне все видно в комнате. Тут спит девушка, а не мать, как я ожидал. Девушка примерно того же возраста, что и первая. Трудно сказать сколько людям лет, но, по-моему, если у них есть сиськи и волосы на лобке – то их уже можно.
Она беленькая и маленькая. Я слышу ее дыхание, медленное-медленное. Смотрю на все, чем она украсила комнату, и лучше понимаю спящую красавицу на постели.
Все стены увешаны полками, на которых в ряд стоят кубки, и полки были сделаны специально, чтобы выставить их все. Я прочитал надпись на одном и понял, что девочка гимнастка, понятно, почему она такая стройная. По моим оценкам, она выиграла их более сотни. Ее диплом средней школы тоже вставлен в рамку, как и другие грамоты, которыми она, должно быть, гордится.
Ее зовут Элиза, это имя напечатано везде.
Она пошевелилась, белое кружевное одеяло запуталось в ногах, и она немного его потянула. На ней немного одежды, из растянутой желтой майки торчит сиська. Маленькие розовые бутоны, достаточно большие, чтобы их назвать "пышные", вызвали у меня слюноотделение.
Штаны упали вниз, и я несколько раз подрочил член, чтобы облегчить боль, прежде чем подойти к ней и снять одеяло. Я зажимаю ей рот, хватаю оба запястья и ложусь сверху на сонное теплое тело. Беру эту маленькую сиську в рот, облизываю и с силой сосу ее.
Глаза у нее дикие, как и должно быть: голый мужчина, лежащий на тебе, когда ты просыпаешься – от этого любой чокнется.
Я делаю то же самое с другой, оставляя обе груди влажными и блестящими от моей слюны, затем вынимаю ее из постели и несу с собой, пока ищу чем связать. Вообще, я должен был сделать это за минуту до, но был слишком захвачен ее видом. Я мог бы просто изнасиловать девчонку, и взять то, что хочу, но знаю, что где-то здесь мама, и нельзя ее побеспокоить.
Нахожу клейкую ленту на ее столе, пошлую, с утятами, и ничто не кажется более подходящим, чем ею связать добычу. Я отрываю полоску зубами и заклеиваю ей рот, затем завожу руки за спину и оборачиваю их тоже лентой.
Затем ставлю ее и срываю майку; та рвется, девочка так сильно дрожит, что ее ноги едва держат. Она говорит что-то под лентой, но я не хочу слушать или пытаться понять.
Она носит кружевные желтые стринги, под цвет майки, я вижу ее кустик на лобке, скрывающийся внутри. Прижимаю руку к лобку и сразу чувствую ее жар.
– Я собираюсь трахнуть твою горячую маленькую пипку.
Страх в ее глазах будит во мне голод, хочу закопаться прямо в нее. Кидаю ее на кровать, положив руки под нее. Затем стягиваю с нее трусики и внимательно смотрю на теплое отверстие, щекочу его пальцем, прежде чем входить.
Она яростно трясет головой, и я знаю почему, у нее никогда не было ничего в этой дыре. Это самая тугая дырка, которую я когда-либо щупал, и - Боже! - не хочу ничего, кроме как ворваться прямо внутрь. Хочу разорвать ее и наблюдать, как она истекает кровью.
Я несколько раз подрочил член, и страх в ее глазах почти заставил меня кончить. Bнутри она сухая, как кость, но ничего не делаю, чтобы помочь ей, знаю, когда попаду внутрь и разорву плеву, кровь заменит всю смазку, которая мне нужна.
Нажимаю твердым членом, сильно нажимаю, пока не заполняю всю дыру, шиплю, когда она плотно сжала и всосала член. У меня были девственницы, и никто из них не был такой - Боже! - узкой. Не могу сразу двигаться, иначе взорвусь. Когда я, наконец, успокоился, то почти полностью вытащил его, а затем снова вставил обратно еще несколько раз, и я вижу и чувствую кровь, теперь дыра узкая и влажная. Я смотрю, как мой окровавленный член трахает ее, красная жидкость покрывает толстый член полностью.
Ощущаю ее девственность, лижу ее растрепанный кустик. И снова вхожу, теперь уже пока не кончу. Затем широко развожу ее ноги и понимаю, что их можно загнуть как угодно, гибкое, маленькое, гимнастическое тело примет меня как захочу. Я поднимаю ноги за голову, сложив ее пополам, и "киска" открылась мне полностью.
Я хватаю ленту с утками с тумбочки, плотно обвязываю ее лодыжки вместе и без усилий закидываю ей за голову. Потом поднимаю ее задницу, подтащив к краю кровати, у которой стою сам, и придвигаю к себе. Если она захочет, то сможет увидеть все, что я сейчас с ней сделаю.
Я проталкиваю палец внутрь и шевелю им, растягивая разорванное отверстие. Cлезы, текущие по ее лицу, волнуют меня; я люблю, когда сучки плачут.
Слизываю сладкий и острый вкус с пальца, а затем широко раскрываю "киску" и сильно бью по ней другой рукой. Звук разливается по всей комнате, я бью много раз – все сильнее и сильнее каждый раз, пока ее губки не распухли вдвое.
Теперь мясистая "киска" выглядит голодной, когда я втыкаю пальцы в отверстие. Но подавляющая потребность зарыться внутрь берет верх, я отступаю, опускаю ее немного - теперь правильный угол - чтобы сделать именно это. Я снова вхожу, и на этот раз трахаю ее, пока не кончаю. Безжалостное насыщение ею в этой позе причиняет боль и, надо сказать, сильную. Я тяжело стучу о шейку матки, и вижу свежую кровь, смешанную со спермой, когда выхожу из нее.
– Бедная маленькая девочка, здесь так много крови, но я хочу еще больше. Просто скажи одно слово - и я остановлюсь, – я замолкаю. – Нечего сказать, да? Хорошо, тогда мы продолжим.
То, что она не могла говорить, сработало в мою пользу, я дал ей возможность остановить это, но лента помешала. Поэтому думаю, что буду играть с ней во все, что захочу.
Ее задница упала на кровать, и она так и оставалась в форме кренделя, когда я вернулся к ней. Kоктейль жидкостей вылился из нее и стек по "киске". Я втираю его в эту дыру и вставляю палец внутрь, чтобы заполнить ее.
Снова выхожу из нее, подхожу к столу, беру предмет, который взял с полки. Я показываю его ей – последний трофей, который она выиграла. У кубка золотая фигурка наверху, которая делает стойку на руках, она большая – выглядит как будто это кубок первого места.
Я тяну ее обратно к своим бедрам, в той же позиции, в которой наслаждался минуту назад, и подталкиваю ноги гимнастки к "киске". Она пытается говорить, отчаянно извиваясь, чтобы убежать, но в ней менее чем сто фунтов, она никуда не денется. Я вталкиваю фигурку в нее, пока та не исчезает, к концу совать было все труднее, но я достигаю глубины и жестко трахаю ее, сжимая внутри кулак, плотно опирающийся на основание трофея, пронзающими движениями.
Кровь льется из нее, уверен, что поранил ей внутренности. Когда чувствую, что мне было достаточно весело с ней, и боль в руке говорит остановиться, я вытаскиваю из нее маленькую трофейную девочку и показываю ей окровавленную фигурку. Она плачет, задыхаясь и пытаясь дышать через нос.
Ошметки ее внутренностей остались на трофее. Я действительно разорвал ее на части, чувствую гордость, зная, что провел такую тщательную работу над ней.
Эй, не судите меня, все мы должны чем-то гордиться в жизни. Я... Для меня - это кровоточащая и раздираемая глубина женской "киски".
Я вырезаю свой "X" на ней, чтобы она могла видеть, что носит мой знак, как ее сестра. Это немного сложнее, так как волосы на лобке мешают. Прошло очень много времени с тех пор, как мне приходилось иметь дело с такой проблемой; даже восемь лет назад, редко приходилось иметь такое волосатое препятствие.
В конце концов метка выглядит хорошо, и я уверен, что она здорово заживет... для меня. Не для нее, это будет ужасно для нее, постоянное напоминание о том, что я у нее забрал. И, честно говоря, я люблю, когда эти женщины думают обо мне, люблю знать, что я в их голове каждый раз, когда они трахаются, что даже когда их секс добровольный, они вспоминают меня. Я чертовски завожусь на это.
Оставляю ее на кровати и закрываю дверь. Нужно найти маму девочек. Я не знаю, осталось ли у меня что-то в яйцах для нее, но мужчина должен стараться.
Я прошел в другую сторону дома, проходя по гигантской лестнице в поисках комнаты дорогой мамочки. Проверил еще несколько дверей, прежде чем попал к ней, она оставила дверь приоткрытой, наверное, чтобы услышать, не заберется ли ночью нарушитель. Не совсем эффективно, если она это действительно для этого.
Я вошел в комнату. Она спит в своей постели, лицом к двери. Я взял клейкую ленту из маленькой комнаты Элизы, на случай, если мама больше и сильнее дочек.
Вижу, что она хрупкая женщина, светлые волосы, как у детей. Осматриваю комнату. Безусловно женская атмосфера, свежие срезанные цветы на каждом столе. Цветочное одеяло на ее кровати, она спит в розовой помятой ночнушке с длинными рукавами.
Боже милостивый, надеюсь, что она не одна из тех "старых" мамаш, мне бы не хотелось закончить ночь так.
Я набрасываюсь на нее, прежде, чем она понимает, что в комнате кто-то есть. Она извивается и борется. Я переворачиваю ее на спину и – Боже мой! – у нее огромные сиськи, круглые и пухлые. Я не понимал, что у меня не было баб с большими сиськами, пока не увидел ее. Они колыхались, пока она боролась, и я не пытался ее успокоить, это отлично меня завело.
Когда она успокоилась, я смог взглянуть на ее лицо: женщина прекрасна, и молодость ее дочерей видна и в ней.
Она тяжело дышит, и говорит мне:
– Не причиняй боль моим дочерям, пожалуйста. Делай все, что хочешь, я не буду сопротивляться, но, пожалуйста, не причиняй им вреда.
– О, дорогая, позволь мне сказать, что маленькая гимнастка чуть не высосала мне душу через член, – склонился и прошептал я ей на ухо. – Tакая чертовски узкая.
Я оторвал кусок ленты и обклеил ее запястья.
– Ну... то есть, больше нет.
Ужас слов дошел до нее, она заплакала от боли, которую мои слова вызвали в ее сердце.
Я связываю ее запястья, потянув их вверх, за голову, и обматывая ленту вокруг изголовья.
– Мой муж скоро будет здесь, – делает она попытку.
– Я не куплюсь на это. Здесь нет мужчины, здесь все кричит "одинокая женщина".
Я достаю нож, и она визжит.
– Пожалуйста, не причиняй мне вреда, делай все, за чем ты сюда пришeл, а затем уходи. Пожалуйста, не нужно это использовать.
Она не сводит глаз с моего оружия.
Я толкаю лезвие сквозь ткань ее ночнушки и веду его вниз, пока не обнажается тело мамочки, сиськи выглядят еще лучше голыми, она без трусиков, и ничто не скрывает чисто выбритую "киску". Эта точенная талия и крутые бедра меня возбуждают. Мой член набухает, и встает на нее.
Я глажу ее.
– Черт, женщина, ты на ощупь действительно хороша.
Сажусь ей на ноги и поглаживаю себя, кровь дочки плюхается на ее живот. Я беру обе большие сиськи в руке и массирую их, сжимаю и дергаю, они одновременно мягкие и упругие.
Вставляю член между ними и сжимаю сиськи вместе, чтоб они обхватили его.
– Пожалуйста, будь нежен со мной.
Невинный взгляд ее глаз сводит меня с ума. Я впиваюсь ногтями в ее плоть и еще сильнее сжимаю, подталкивая член между мягкими "подушками", трахаю сиськи, тараня шею членом.
Она плачет, и полукруглые ранки от ногтей на сиськах кровоточат, кровь медленно стекает по коже. Я пользуюсь случаем и трахаю ее, как будто знаю, что она хочет меня, затем хватаю ее за волосы, чтобы удержать на месте, кончаю на лицо, провожу по нему пальцами, разрисовывая ее спермой.
– Высунь язык.
Она делает, как ей говорят, после того, как я тяну ее за волосы. Сую покрытый спермой палец ей в рот и заставляю пробовать меня на вкус.
– Закрой рот.
Она втягивает язык в рот, снова выступают слезы на глазах. Я не обижаюсь на них, на самом деле, я наслаждаюсь ими. Это означает, что я хорошо сделал свою работу.
Провожу ладонью по ее телу и раздвигаю ноги.
– Я действительно хочу посмотреть, не стала ли ты мокрой от этого. Я занимаюсь этим долго. Если что, ты не первая.
– У тебя нет времени на это, пожалуйста, просто уходи, мой муж скоро будет здесь. Пожалуйста.
Она хватается за малейший шанс, чтобы заставить меня уйти, и это только распаляет меня.
– Заткнись.
Я давлю на ее задранные ноги, прижимая их к груди, так мне лучше видно "киску". Я проверяю ее, как щупом, и выхожу.
– Не так мокро, как хотелось бы, но точно влажнее, чем твои девочки, прежде чем я заставил их истекать кровью. Полагаю, что из-за того, что вы застряли тут, посреди ничего, легче сохранить девушек девственницами.
Она не такая гибкая, как ее вторая дочь, Элиза, и приходится изо всех сил пытаться держать ей ноги, когда я вхожу. Я добавляю палец за пальцем, ввожу кулак, тяжело и быстро. Она плачет, слезы текут по щекам, застревают в волосах, мучимых моей рукой.
– Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста... – oна всхлипывает и плачет, ее лицо все мокрое.
"Kиска" разнообразно хлюпает, что заводит меня, и я продолжаю.
– Теперь ты становишься мокрой, ты это сама слышишь. Ты хочешь кончить? Я мог бы дать тебе кончить.
Я замедляю темп и позволяю ей почувствовать руку дюймом за дюймом.
– Пожалуйста, просто остановитесь, я не хочу этого, пожалуйста. Он придет, ты пожалеешь об этом, обо всем этом, – говорит она между моими движениями.
Сначала я слегка тру ее маленький клитор, пока не чувствую, что он напрягается. Двигаясь в ритме вместе с моей сжатой в кулак рукой, я играю с "киской", чтобы заставить ее кончить. Но чем дольше я продолжаю, и каждый раз, когда я думаю, что вот-вот, она умудряется прекратить это. Она не дает себе кончить. Она изо всех сил старается не удовлетворить меня.
– Я довел твою дочь, она так сильно кончала для меня.
Знаю, что эти слова оттолкнут ее еще дальше от края, но мне все равно, я немного ненавижу ее за то, что она не позволила мне победить, за то, что у нее есть такая сила воли, чтобы не дать себе кончить.
Я полностью вытягиваю кулак, но прежде, чем она может прийти в себя, вбиваю обратно. Она визжит от боли, но я не останавливаюсь, вбиваясь в дыру, пытаясь пробить ее насквозь.
Теперь я погружаюсь глубже, чем когда-либо, вытаскиваю кровавую руку и бью ее по лицу. Кровь льется из нее, уверен, что там что-то разорвал, но все же у меня план, что с ней можно еще сделать, поэтому я не даю ей отдохнуть.
Наконец, я вставляю нож и рисую отличный "X", такой же, как у ее сладких дочек – ночь "тройного икса", это будет моя самая плодовитая атака. Я сорвал ленту с кровати и потащил мамашу вниз, где я снова привязал ее руки к перилам.
– Ты останешься здесь, или твоих девочек ждет кое-что ужасное.
Я бегу вниз по лестнице в первую комнату и выталкиваю первую дочь к матери, которая смотрит на нее и рыдает, ее кровавая сиська, вероятно, то, что заставляет плакать бедную мамочку.
– Еще одна, – говорю я, возвращаясь со второй.
Mоя любимая маленькая гимнастка, Элиза. Она была в комнате в луже крови, сочившейся между ног. Я подтаскиваю ее к лестничному пролету и сталкиваю вниз. Она скатывается с трудом, так как все еще в форме кренделя, ее ноги закреплены за ее головой.
Я поднимаю ее с пола и показываю матери изуродованную дыру, которую я ей сделал, та выглядит еще более отвратительной, чем когда я ее оставил.
– Детка, мне очень жаль, дорогая.
Она плачет и плачет, пока я привязываю руки ее дочери рядом с ней.
И вот они все передо мной, на коленях, в шаге друг от друга. Их голые задницы смотрят прямо на меня.
– Теперь я хотел бы сыграть в игру.
– Мой отец скоро вернется. Он тебя отымеет.
Это говорит первая девушка, которую я взял.
– О, конечно, сладкая.
Я наслаждаюсь ее надеждой, но не верю ни слову, которые она говорит. Угрозы такого рода бывали бесчисленное количество раз раньше – так что очень неоригинально.
Меня не волнует, что говорят эти идиотские суки, я собираюсь развлечься с ними, и когда уйду, это произойдет потому, что я сам готов уйти, и не на секунду раньше.
– Ну, мисс Болтушка, ты можешь быть первой. Это небольшая игра, которую мне нравится называть "угадай, что большой плохой человек засунул мне внутрь", тебе понравится.
Я единственный, кто смеется, но мне это нравится.
Я беру первый предмет и вставляю ей в "киску", не слишком сильно, – я не хочу убивать их, просто развлечься, я не убийца, – а потом трахаю ее им. Она плачет, поскольку я, возможно, слишком увлекся, по ногам побежала кровь. Она не говорит ни слова, даже не пытается угадать. Я еще раз жестко сую в нее предмет и, наклоняясь к ней, прижимаю рот к уху.
– Это пожарный багор. Тебе нравится?
Она не говорит ни слова.
– Хорошо, так как маленькая Элиза получила кубок в свою дыру, я думаю, мы сможем перейти к маме, чтобы завершить первый раунд.
Я вталкиваю предмет в нее, и она кричит, когда он врезается в опухшую дыру.
– Узнаешь? – я вытаскиваю его и медленно вдавливаю в нее. – Я подумал, что ты узнаешь один из своих кухонных ножей.
Я вынимаю его, разрезая отверстие.
– Не так уж тяжело сейчас, а? Посмотрим, какой ты мокрой станешь от этого.
Наверное, я все еще злюсь на нее за то, что она не стала играть в мою игру с оргазмом. Я выдвигаю лезвие вверх, и вытаскиваю нож, разрезая маленькую ткань между отверстиями, расширяя ее для следующего раунда.
Вся эта кровь отлично меня завела и, прежде чем продолжить игру, я вставляю маленькой гимнастке еще раз. У нее внутри так мокро, что член легко скользит, а я бы не сказал, что растянул ее полностью, она туже, чем остальные.
Они могли бы смотреть, если хотят, но они не смотрят. Я крепко прижимаюсь к маленьким бедрам девочки и отчаянно двигаюсь, пока не кончаю, громко рыча от оргазма.
– Боже, вы, дамы, знаете, как заставить мужчину чувствовать себя хорошо.
Я вытираю пот со лба и беру минутку, чтобы отдышаться.
– Знаешь, мне, возможно, придется взять ее с собой.
Я говорю об Элизе. Какое-то время с ней будет очень весело и, если я смогу вернуться в группу, я уверен, что многие захотят поиграть с ней тоже.
Мужчины, подобные мне, склонны держаться вместе, делиться, если возникает такая возможность. Я знаю, что восемь лет, на которые я пропал, не стерли это братство.
Это не то, чтобы организованная группа, и у нас нет правил. На самом деле, нас всего лишь четырнадцать человек, может быть, будет плюс минус еще несколько человек, к тому времени, когда я свяжусь с ними. Число всегда колеблется, и мы разделяем одни и те же "хобби". Когда один из нас приносит добычу, чтобы поделиться, ее, как правило, превращают в месиво из дерьма и спермы. Гибкую маленькую гимнастку мы могли бы гнуть, пока у нее суставы не сломаются.
Черт. Это было бы весело.
– Оставь ее в покое! – кричит мне мамаша.
– Заткнись, – говорю я ей, недовольный, что она прервала мою фантазию.
Я чувствую себя таким усталым, и длинный день достал меня. Но я не могу закончить игру после одного раунда, поэтому продолжаю. Возвращаюсь к первой девушке, выбираю предмет, и вот-вот изнасилую ее, как вдруг меня что-то отвлекает, как и женщин.
Они смотрят на тени на стене, красивые цвета оживают от витража на противоположной стороне. Они смещаются и танцуют, когда солнце опускается достаточно низко, чтобы коснуться витража. Мы все наблюдаем до тех пор, пока тень не остановилась, солнце и цвета исчезли, тени на лестницы почернели и начали превращаться в силуэт.
– Папа! – выкрикнули девушки.
Какого черта?
Это уже не тень, я смотрю, как форма твердеет, становясь из серо-черной тени мужчиной в красной клетчатой рубашке и грязных джинсах. Он издает дикий крик, когда замечает, что его семья голая и изнасилованная. Oн рычит от гнева, сотрясая стены дома, как при землетрясении.
Я понятия не имею, что делать. Я застыл от шока, а потом от страха, когда он кинулся ко мне. У него тяжелый кулак, и удары посыпались на меня, как дождь. Я чувствовал силу каждого удара.
Он продолжал меня бить, даже когда я упал. Удары были все сильнее и сильнее, все быстрее и быстрее он бил. Потом, я заметил краем залитого кровью глаза, как он занес руку и последнее, что я видел, как его кулак вбивается в мое лицо, ломая кости, которые защищают мой мозг, и кулак входит в него. После этого я ничего уже не чувствую.
Я прихожу в себя, чувствуя себя неудобно и болезненно, но не сильно волнуясь. Я чувствую, что возвращаюсь назад, по частям чувствую тело, кажется, что по всему телу иголочки, это так больно. Я чувствую свое лицо, готовясь к худшему. Я знаю, что человек сильно избил меня. Но мое лицо прекрасно, и это не так больно, как я думал. Фактически, через несколько минут ничего физически не будет меня беспокоить.
Я не могу не помнить о боли, которая была, чувствую ее глубоко в самой сути. Мои кости помнят, что их крошили и ломали, мое лицо знает, что оно треснуло, но я здесь, и я исцелен, что не имеет никакого смысла.
Мои опухшие глаза, наконец, могут открыться, и когда они это делают, я вижу его здесь, над мной. Я лежал на полу у двери, через которую пришел, разбив окно. Я пробую встать, но он не дает.
– С возвращением, – говорит он зловеще.
– Что, блядь, происходит? – спрашиваю я, и не думаю, что он ответит.
Hо он отвечает.
– Каждую ночь я буду тебя возвращать.
– Может, скажешь поточнее, что ты имеешь в виду.
Я пробыл достаточно долго в тюрьме, чтобы узнать, что нельзя отступать и выказывать страх кому-то, особенно когда он угрожающе навис над вами.
– Ну, каждый вечер, как стемнеет, ты будешь возвращаться, и ты - мой до полуночи.
– Я не думаю, что так оно и будет.
Я вскакиваю и добираюсь до двери, он не останавливает меня. Быстро открываю дверь и выскакиваю из дома. Я бегу быстро, как могу. Только, выбежав, на самом деле я вбежал обратно в дом, врезавшись в него. Большие руки обвились вокруг меня.
– Я же сказал тебе. Kаждую. Ночь. Ты. Мой, – он обхватил меня крепче, утыкаясь лбом в мой. – Так это работает. Ты умираешь, и если тут есть кто-то, кто хочет тебя достаточно сильно - ты будешь приходить к ним, от заката до полуночи, каждую ночь. Любовь ли, ненависть ли то, что возвращает тебя – для кого-то это небеса, для кого-то это ад. Добро пожаловать в ад, мудила. Начнем играть.
Он хватает меня за волосы и вталкивает в гостиную, я ничего не могу сделать, его сила непреодолима. Я иду туда, куда он тащит меня, и как бы я ни боролся, мне не справиться с ним.
Он толкает меня на пол, и я изо всех сил стараюсь освободиться – безрезультатно. Мужчина набрасывается на меня и избивает кулаками: боль, которую я чувствовал в прошлый раз, когда он это сделал, возвращается - и теперь я чувствую ее сильнее. Каждый удар соединяется с прошлыми и посылает мучительную боль всему телу. Я вырубился, даже не поняв этого.
Я думал, что я вырубился. Оказывается, он избивал меня, пока я снова не умер. Он проломил мне череп и разорвал жизненно важные органы. Я знаю это наверняка, поскольку чувствую это в своем регенерирующем теле. Боль сидит в глубине моего сознания. Я вспоминаю каждый момент, когда он мучил меня. Даже после того, как я умер, его кулаки наносили удары.
Я с сожалением открываю глаза сейчас. Это сумерки, я знаю, потому что вернулся. И, конечно, он стоит рядом... ждет.
Он управляется со смертью лучше, чем я. Hе знаю, как долго он мертв, но он, похоже, хорошо понимает, что к чему. Либо это, либо его не избивают снова и снова, и ему не нужно оправляться, что облегчает возвращение. Я не думаю, что когда-нибудь узнаю все об этом, потому что я не вижу, как может измениться моя ситуация в ближайшее время.
Сегодня я стараюсь опередить его, быстро вскакиваю. Знаю, что не могу убежать из дома, поэтому я бегу быстро, как могу, в комнату внизу, в которой изнасиловал его дочь, и захлопываю за собой дверь, навалившись на нее.
Он поворачивает ручку, но я держу дверь крепко, затем меня отбрасывает через всю комнату в противоположную стену. Мой лоб тяжело врезается в стену. Я ошеломлен, но быстро прихожу в себя, чтобы вскочить на ноги, надеюсь, что на этот раз смогу вступить в бой.
Я поднял руки вверх, чтобы защититься, но он вытащил что-то из-за спины, с чем мне не справиться кулаками. Мужчина бросил нож с особой точностью, тот ударил меня в грудь, сила удара сбивает с ног, и я хрипло дышу. Не могу хорошенько вдохнуть. Я задыхаюсь и кашляю, пока все не исчезло, задыхаюсь, прежде чем свет померк.
О, черт! Я чувствую, что снова прихожу в себя; мои легкие болят, и трудно дышать. Я лежу здесь и не двигаюсь, зная, что он рядом, и просто жду нападения.
Мужчина подходит и хватает меня. Мои глаза открываются как раз вовремя, чтобы увидеть, как он ударил меня в лицо тесаком.
– Я собираюсь сделать это быстро, мне нужно идти к моим девочкам.
Я только сейчас понимаю, что не видел их ни разу, я был слишком занят, пытаясь спланировать свой следующий шаг, чтобы обращать на это внимание.
– Держу пари, им нужно время, чтобы залечиться после того, что я сделал с ними. Я изнасиловал твоих маленьких девочек прямо здесь, в этом... – мои слова оборвал удар тесака.
Проходит еще несколько дней, возможно, недель, с каждым разом он убивает меня все быстрее, желая провести столько времени со своей семьей, сколько может. Я понимал, что дела мои были настолько плохи, насколько могли. Он пытал и убивал меня снова и снова, бесчисленное количество раз.
Должно быть, прошло несколько месяцев до того, как я увидел одну из девушек. Первая девушка, которую я встретил на кухне, оправилась первой и присоединилась к своему дорогому папочке в пытках, она кричит на меня и говорит, что она меня ненавидит, бьет меня. Он стоит, наблюдая, как она мстит. Она довольно сильная, хотя он держит меня, когда приходит ее очередь.
Еще несколько недель, и я вижу, что приковыляла мамаша.
– О, ты выглядишь немного хуже. Ты все еще лечишься от траха со мной, или ты всегда ходила, как будто ты только что сошла с лошади? – я издеваюсь над ней, зная, что меня отымеют в любом случае.
Mожет быть, если ее слишком разозлить, она убьет меня быстро, и это закончится. То есть, пока я не оживу для этого дерьма завтра.
Я так разозлился на эту мысль. Я должен проживать это бесконечно, потому что до хрен знает какого времени я попал в эту вечную чертову петлю ада. Я не говорю, что я не сделал бы все точно так же – у меня был чертовски хороший последний ю-ху, но я бы ушел, когда эта сука сказала мне, что ее муж придет. Это точно.
Мамаша просто смотрит на меня, нет гнева на ее лице. Похоже, что у нее какой-то план, маленькая ухмылка появляется у нее на губах, и это пугает меня до усрачки. Я видел много всякого, но я никогда не видел, чтобы женщина выглядела более угрожающей, чем эта огромная задница. "Потусторонний" муж стоял рядом с ней.
Я невольно шагнул назад, это был какой-то инстинкт, не уверен, что мозг мог что-то приказывать сейчас.
– Дорогой, сходи за Элизой. Xочу, чтобы она была здесь, когда я начну.
Она сладко целует его в щеку, прежде чем он уйдет. Я еще не видел ее. Я очень хорошо оттрахал свою гимнастку, и ей, наверное, понадобилось больше времени, чтобы выздороветь.
– Не начинай без меня, – говорит он.
– Как я могу.
И я, черт возьми, побежал в направлении, куда указал инстинкт, и я обезумел, когда увидел, что дверь открывается. Я забился в угол, потому что больше ничего не оставалось делать, и спрятал лицо в ладонях. Я действительно думал, что худшее позади. Быть избитым, до сломанных костей, с раскрошенным лицом – это ничто по сравнению с тем, что эта женщина придумала для меня.
У нее есть план, это видно по ее глазам, и она не будет так же расторопна, как муженек. По крайней мере, с ним я мог бы вернуться в ничто, даже если несильно-то замечал, что время проходит между моей смертью и возвращением.
Если пытка продолжится дольше... я не хочу об этом думать. Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, слушал и ждал. Просто, твою мать, ждал!
Я слышу шаги, они приближаются. Это он. Он легко вытаскивает меня из моего укрытия и тащит меня на кухню, поднимая, как будто я ничего не вешу. Он сажает меня на столешницу, где разделывают мясо.
Мужчина снимает с меня одежду, и маленькая девочка, моя любимая девочка, подходит, чтобы помочь, но не с раздеванием – я бы не был против, – вряд ли смогу не возбуждаться, когда она рядом.
Вместо этого она берет ленту и заклеивает мне рот, обертывая круги вокруг моей головы и ушей. Прежде чем она заклеила глаза, я вижу приспособление в углу. Я знаю, что это такое. Не могу даже представить, как онo может быть использован на кухне.
Не успеваю повернуться, лента закрывает мне глаза. Я не вижу ничего, но чувствую, что что-то глубоко врезалось мне в бедро.
Я слышу их приглушенные голоса, когда они говорят, слышу громкий пуск двигателя, и пытаюсь вырваться, чтобы убежать.
Затем следующий кусочек ленты заклеивает мой нос, и не могу дышать, и думаю, что это самое худшее, что произойдет сегодня вечером.
И вдруг чувствую, как острый, холодный металлический предмет проталкивается в дыру на моей ноге, шум становится все громче, это работает воздушный компрессор, гул мотора передает вибрацию по всему телу.
Моя кожа отслаивается, живо чувствую, как она отделяется, все мои нервы горят и, хотя это занимает всего несколько секунд, это самая сильная боль, которую я когда-либо чувствовал: каждая часть моего тела живет и болит.
Я очнулся в следующий раз, крича и извиваясь.
Память о том, что тебя заживо освежевали – это больше, чем я могу вынести. Я снова ощущаю, как воздух заполняет промежуток между моей плотью и костями, когда кожа отделяется, как кожаный шар. И мой бог, это самое худшее, что можно испытать, но помнить об этом каждой клеткой - это чересчур для меня. Я открываю глаза, залитые слезами, только чтобы встретить ее взгляд снова, и не могу его вынести.
Я знаю, что будет больно.
Перевод: Святослав Альбирео
Салем заходит в свое любимое приложение. Они с Кайлом подходят друг другу. Вечер начинается весело, и они оба стремятся к дальнейшему развитию событий.
Однако на следующее утро Салем просыпается, не помня о том, что произошло вечером...
Оу, этот секси.
Лайк.
Нет.
Свайп.
Нет.
Свайп.
Черт, эти онлайн-знакомства тот еще отстой. Как правило, на обычных сайтах знакомств собираются люди с самыми страшными рожами, а ведь приятная внешность - это самый главный пункт при знакомстве. Пускай даже человек уродлив, он все равно мечтает переспать с чирлидершей или квотербеком. Нам кажется, что если мы будем достаточно загадочными и всесторонне развитыми, то окружающие наше уродство даже не заметят, ну, или, по крайней мере, им будет все равно. Но вот в чем беда - если ты сначала видишь кого-то и тебе не заходят его внешние данные, то это верный способ не узнать человека достаточно хорошо, чтобы дать ему хоть какой-то шанс.
Я, как говорят, весьма не уродина, и это приложение мне нужно не для поиска новых знакомств, а скорее для секса на одну ночь. Если какой-то мужчина привлекает мое внимание, то мне глубоко насрать на его внутренний мир, я лишь хочу заполучить сногсшибательного красавчика на вечер, и мне все равно, если он тупой как пробка, лишь бы он заставил меня кончить.
Никто из мужчин в этом приложении даже близко не урод, ведь мы все проходим тщательную проверку перед регистрацией. Мы все здесь хотим одного и того же - снять красивого партнера.
Но даже если ты красавчик с отличным телом, то это еще не значит, что ты мне подходишь. Вкусы у всех людей разные. И так оно и должно быть. Мы же не можем вцепиться все в одного парня, ведь у него просто хватит члена на нас на всех даже на один трах, прежде чем он тупо отвалится или что-то в этом роде.
Пускай я не великого ума, но я точно знаю, что мне нравятся крупные парни - немножко в теле, высокие, сильные, и, если честно, немного рыжие. И в постели у него тоже должен быть характер – он должен брать то, что ему хочется не спрашивая разрешения, при этом он должен быть достаточно сильным, чтобы осилить то, чего хочу я, как ментально, так и физически.
Я сижу в этой гребаной штуке уже больше часа и большинство мужчин, которых я лайкнула, сейчас не в сети, так что они не увидят моих отметок до тех пор, пока не войдут в систему.
Сегодня вечером я много раз отвечала "нет". Некоторые мужчины пытались завязать со мной беседу, но я им отказала, и уж если мне не удастся найти сегодня что-то стоящее, то я просто подберу кого-нибудь их них. Сегодня вечер вторника, а это не тот вечер, когда люди массово ищут ночных утех, так что выбирать особо не приходиться. Мне просто нужен перепих по-быстрому, и я не могу дождаться пятницы – уж в такой вечер для свиданий можно и разгуляться.
- Оу!
Лайк.
Это, несомненно, лучший вариант для забав на сегодняшний вечер.
Дзинь.
Я открываю приложение и вижу, что кто-то мне поставил лайк. Сегодня вторник, я не ожидал, что сегодня вечером что-то произойдет, но так уж устроено это приложение: по большей части пользователь хотят чего-то прямо сейчас.
Я смотрю на ее профиль: блондинка, худая, с большими сиськами – прям мой типаж. Милое личико, как у фарфоровой куклы, и она на этом сайте уже больше года. Отлично, значит, она прекрасно знает, что делает.
Я отвечаю не сразу, хочу дать ей немного повариться в истоме. Между делом просматриваю список других дам, которые сейчас в сети – ничего особенного, и я возвращаюсь к блонде.
От одной из ее фотографий просто захватывает дух. На ней она практически голая и умело демонстрирует все свои достоинства
Она отправляет сообщение:
Привет.
Ладно, не слишком много, но мне нравится, когда они проявляют инициативу.
Привет.
Она молчит целую минуту, поэтому пишу я:
Обычно по вторникам ажиотажа не бывает.
Мне нравятся вторники.
Я смеюсь.
Ну ладно, и что тогда, Салем, для тебя будет отличным вторником?
Ужин, флирт и...
Как мило.
Мне нравится часть с "и".
У тебя никогда не было такого "и", как я.
Возможно, она права. Я уже давно пользуюсь этим приложением, и, судя по моему опыту, все любят играть в игры, когда обе стороны ходят вокруг да около, в ожидании скорой встречи.
Я отвечаю:
Значит ты хочешь, чтобы я сводил тебя на ужин, мы построим друг другу глазки, а потом отвез тебя домой и...?
Она присылает мне свой адрес, что может показаться странным, но это приложение тщательно проверяет всех пользователей. Как только вам выдают логин, то это равносильно допуску к сверхсекретной информации. Мы все здесь ради одного и того же развлечения.
Я спрашиваю:
В какое время?
Через тридцать минут.
Она выходит из системы прежде, чем я успеваю подтвердить получение сообщения.
Что ж, пора готовиться на выход.
Я выхожу из приложения, дабы подготовиться. Кайл выглядит отлично и соответствует всем моим требованиям, судя по фотографиям в его профиле. И этот короткий разговор меня возбудил. Думаю, это будет веселый вечер.
Я запрыгиваю в горячий, парной душ и смываю с себя прошедший день. Я выхожу, сушу волосы феном и наношу макияж. Подойдя к шкафу, я стою перед ним дольше, чем следовало бы. В итоге мой выбор падает на узкие джинсы и черную футболку, которую я перешила так, чтобы она свисала с плеч, открывая отличный вид на мое декольте, что для данной ситуации самое то. Затем надеваю черные туфли на каблуках, которые делают меня на шесть дюймов выше. Судя по его профилю, он высокий, а я не собираюсь смотреть на него снизу-вверх.
Я рассматриваю себя в зеркале и добавляю плойкой несколько завитков к своим волосам длиной до плеч, делая их на вид более пышными и легкими. Затем я брызгаю на себя духами - и я готова. И тот же самый момент слышу дверной звонок, оповещающий о его приходе.
Схватив сумочку, я открываю дверь и выхожу на крыльцо, чтобы наконец-то увидеться в живую. И тут я его увидела... Я имею в виду, я действительно увидела его.
Eб вашу мать! Знаете, есть люди, которые выглядят очень хорошо на своих фотографиях, но в реальной жизни они далеко не так привлекательны. Но этот парень - полная противоположность. Я имею в виду, не поймите меня неправильно, на своих фотографиях на сайте от выглядел отлично, но здесь, передо мной... он оказался в тысячу раз лучше.
Все его тело ростом выше двух метров кричало о мужественности, вплоть до запаха. Он возвышается надо мной, смотрит на мое запрокинутое лицо сверху вниз и слегка ухмыляется, как будто что-то знает, чего не знаю я, и это придает ему самоуверенности.
Я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку. Как же я рада своему выбору на сегодняшний вечер.
Он говорит:
- Приятно познакомиться, Салем, - и мое имя, слетающее с его губ, каким бы банальным оно ни было, звучит так, словно он был рожден, чтобы произносить его. - Кайл.
Я протягиваю ему руку для рукопожатия, и эта кривая усмешка превращается в широченную улыбку, полную белых блестящих зубов. Я не могу не ответить тем же.
Он берет меня за руку, и вместо того, чтобы пожать ее, он переплетает мои пальцы со своими и держит их, пока уводит меня прочь от моего дома.
Глубоко в душе я хочу, чтобы он предложил забыть обо всем остальном и прямо сейчас пойти ко мне домой, но молча следую за ним.
Он провожает меня к своей машине, припаркованной на велосипедной дорожке перед моим домом, и открывает передо мной пассажирскую дверцу. Я не спец в автомобилях и их логотипы мне ни о чем не говорят, но отличить машину экстра-класса от заурядного ведра я в состоянии, и то, что находилось передо мной, несомненно было дорогим. Похоже, он потратил кучу денег на эту маленькую игрушку.
Я сажусь, и он захлопывает дверцу. Его мужественностью пропитан каждый сантиметр автомобиля.
Я смотрю на него, когда он садится рядом со мной, и понимаю, что мы отлично смотримся вместе.
Я подхожу к ее двери и, как только она открывает ее, возбуждение накрывает меня с головой. Ее футболка, что игриво свисает с плеч, буквально кричит о том, что она готова хорошо провести время.
Мы ничего не обсуждали насчет того, куда нам отправиться этим вечером, и я надеялся, что она не из тех, кто требует лобстеров или какую-нибудь другую модную хрень. Не то чтобы я не мог себе этого позволить, просто я такую кухню не люблю, и мне не хотелось притворяться за ужином, что мне это нравится это дерьмо. Так что я сам нарядился по-простому в футболку и джинсы. Но ее образ, конечно, выглядит намного круче, чем мой.
Она протягивает мне руку, и я беру ее в замок. Руку она не вырывает, так что я понимаю, что она на все согласна. Мне по кайфу от ее прикосновений. Мне нравится, как ее длинные ногти впиваются в мою руку, когда она ее сжимает.
Я не могу удержаться, чтобы не полюбоваться на ее округлую попку, плотно обтянутую джинсами, как она покачивается взад-вперед при ходьбе. От резкого стука ее каблуков по тротуару по моему члену проходит разряд. Обожаю женщин на каблуках.
Она наблюдает за мной, пока я веду машину. Я ловлю ее взгляд, и она не отводит его. О да, детка. Кто бы мог подумать, что вечер вторника пройдет в компании такой горячей цыпочки.
Я останавливаюсь перед моим любимым заведением, у меня простые вкусы, и в этом месте готовят правильные бургеры.
- Ты не против? - спрашиваю я ее.
- Я тут официанткой работала по молодости.
- Мы можем отправиться туда, где ты никого не знаешь.
Она смеется, и этот смех просто сводит с ума.
- Не помню, как давно это было, но сомневаюсь, что после стольких лет я встречу тут знакомых.
- Ну тогда ладно. Погнали нахуй.
Она снова смеется и открывает дверь. Я знаю, что джентльмену полагается самому ее открыть перед дамой, но мне нравится смотреть на нее сзади. Признаю, я - эгоист.
Мы подходим друг к другу, я снова беру ее за руку и веду в ресторан. На этот раз я все-таки открываю перед ней дверь и пропускаю вперед, но опять же, исключительно по эгоистичным соображениям.
Как только он подъехал сюда, я решила, что он, походу, навел обо мне справки. Прошло больше десяти лет с тех пор, как я была здесь в последний раз, но, судя по его реакции на мой комментарий о работе здесь, я не думаю, что он это сделал нарочно.
Приложение изучает всю вашу биографию от и до, чтобы понять, подходите ли вы, и копается глубже, чем принято, но не делится результатами с другими пользователями. Да и не было у него времени на тщательный анализ моей жизни, так что я списываю это на обычное совпадение.
Он просит место в глубине зала, где меньше людей, и мне нравится, что он хочет уединения со мной.
Официантка, которая не сводит с него глаз, ведет нас к затемненной угловой кабинке. Я сажусь, и вместо того, чтобы сесть напротив, Кайл садится рядом со мной. Мои мысли начинают путаться от того, что он так близко ко мне, такой теплый и желанный.
Я делаю глубокий вдох, в попытке охладить разум и направить мысли в конструктивную сторону. Но это, очевидно, не помогает, а лишь усиливает его запах.
Он наклоняется ко мне. Хотя мы далеко от любопытных ушей и находимся всего в нескольких сантиметрах друг от друга, но он страстно шепчет мне на ухо.
- Ты прекрасна, - выдыхает он.
Его мятное дыхание касается моей шеи, и я вздрагиваю.
- Спасибо.
Это звучит чуть более скромно, чем я обычно принимаю комплименты. Он такой сексуальный, что я просто теряюсь.
Нам быстро приносят напитки, и я делаю большой глоток из своего бокала, чувствуя на себе его взгляд, и могу лишь сказать, что мне это совсем не мешает. Если бы только его взгляд не был таким пронзительным, я бы смогла поддержать разговор, который он постоянно пытается начать.
- Чем ты занимаешься, Салем?
- Я управляю банком.
Он смеется
- Ты работаешь в банке? Никогда бы не подумал.
- А ты чем занимаешься?
- Я владею автомастерской.
- А это что такое?
- Ну, знаешь, в это место ты отвозишь свою машину, чтобы там ее починили после поломки или аварии.
- О, это круто.
Официантка подходит за нашим заказом, и я беру бургер, как у Кайла, только хорошо прожаренный, потому как розовое мясо вызывает у меня отвращение.
- А что у тебя под футболкой?
И снова его горячее дыхание скользит по моей шее. Я знаю, вы, наверное, считаете, что события развиваются уж чересчур быстро, но, как я уже говорила, меня интересует только одно: просто секс, и ничего лишнего. Это основа моего существования, и мне совершенно плевать, насколько он горяч, это должно быть приключением только на одну ночь.
- Под этой футболкой на мне ничего нет, - отвечаю я.
Наконец, оказавшись в более комфортной обстановке, я смотрю ему прямо в глаза, ожидая ответной реакции.
- Мне так не кажется.
Я чувствую, как его язык касается моего уха, и испускаю томный стон, не в силах совладать с собой. Я закрываю глаза и наклоняю голову, облегчая ему доступ к моему телу. Воспользовавшись возможностью, он проводит языком по моей коже от уха до ключицы и обратно.
Мое дыхание учащается, сердце колотится в груди в унисон с пульсацией, которую я ощущаю между ног.
Я прерывисто дышу, чувствуя, как его пальцы сжимают мой сосок, затвердевший от возбуждения. Я не останавливаю его, я жажду его прикосновений.
- Тебе нравится?
Я киваю, не в силах сдержать дрожь в голосе.
- Мне так нравится касаться тебя, у тебя такое шикарное тело. Я хочу облапать это тело целиком, покрыть каждый его сантиметр отпечатками моих пальцев. Хочу лизать его до тех пор, пока ты не будешь покрыта мною с головы до ног.
Его рука находит нижний край моей футболки, ныряет под него, обхватывает мою грудь и грубо сжимает ее в ладони. Я почти не замечаю, как маленькая официантка возвращается с нашей едой. В данный момент я практически на грани умопомешательства, и я не хочу останавливаться. Еще секунда и я оседлаю его прямо здесь, наплевав на других посетителей. К счастью, он вовремя вытащил руку из-под моей футболки.
Он не извиняется перед официанткой, просто забирает у нее наши тарелки и ставит на стол. Растерянная улыбка на секунду озаряет ее лицо, после чего она разворачивается и быстро уходит.
- Мне кажется наполнять наши бокалы она сегодня больше не будет, - говорю я.
Он смеется.
- Да я и не хочу, чтобы она возвращалась.
Его глаза, кажется, готовы поглотить меня целиком.
Я смотрю, как он откусывает огромный кусок от своего бургера, и меня накрывает голод, поэтому я присоединяюсь к нему, и какое-то время мы едим практически в тишине. Несколько вопросов, чтобы узнать друг друга на базовом уровне, обычный треп. Мы здесь по очень поверхностным причинам.
Я не возражаю против затишья, на самом деле я тихий человек по натуре, немного интроверт, поэтому я и выбираю онлайн-знакомства со свиданиями на одну ночь.
Он заканчивает первым. Официантка тем временем вернулась и налила нам еще по бокалу, очевидно, заметив, что в данный момент мы сосредоточены только на еде. Расправившись с бургером я перехожу картошку фри, когда снова замечаю на себе его взгляд.
- Мне нравится смотреть, как ты ешь.
Я смотрю на него, вопросительно приподняв бровь.
- Ты так сосредоточенна, - усмехается он.
- Надеюсь я для тебя не легкая закуска перед ужином, - подразниваю я его.
- Ну я обычно тащу в рот все, что аппетитно выглядит.
Я чуть не поперхнулась. Это было не только самое странное, но и самое сексуальное, что я когда-либо слышала. Я даже на секунду смутилась... походу он меня чем-то зацепил, раз такие шутки мне заходят.
- Что? Тебе не нравятся тупые подкаты? Если так, то мое сердце разбито!
Он демонстративно хватается за грудь.
- Да я не против.
- Ну что ж, в таком случае тебя скоро просто накроет подобным контентом, просто подожди.
- Я прям вся в нетерпении.
- Как насчет этого... - он делает вид, что думает, склонив голову набок. - Когда я впервые увидел тебя у твоей двери, то чуть не взял тебя прямо там.
- И я бы тебе позволила, - отвечаю я и смеюсь над его реакцией.
И кстати это не по правилам приложения, там все расписано по четкому алгоритму, которому мы должны следовать, но веселиться тоже иногда надо. Даже самое малое в общении в итоге может способствовать укреплению доверия в процессе секса.
- Ты хочешь сделать это сейчас? Или накатим по третьей?
Я знаю, о чем он меня спрашивает: хочу ли я нарушить правила приложения или нет. Я говорю ему, что не отказалась бы от еще от одного шота, и он, следуя правилам, соглашается. Если мы выпиваем по три порции напитка, то это доказывает, что мы хотим продолжить общение. И мы сейчас действием это подтверждаем.
- Детка, все для тебя.
Он махом подзывает официантку, и та приносит нам еще по бокалу. Этот я выпиваю быстрее, чем предыдущий – на нервах я подчас не знаю меры.
Кайл кладет руку мне на ногу и мне приятно ощущать тепло его ладони.
- А как ты развлекаешься в свободное от работы время? - спрашивает он, лениво проводя пальцами по внутреннему шву моих джинсов.
- На самом деле у меня нет времени на развлечения.
- Это не жизнь, знаешь ли.
- Ну, а ты как веселишься?
Оставаться сосредоточенной все труднее, пока его пальцы скользят все выше по моей ноге, приближаясь к "киске".
- Вот как сейчас.
Я раздвигаю ноги, давая ему больше пространства для движений. Его глаза глубоко открываются, и я вижу, как расширяются зрачки.
Он протягивает руку, хватает меня за подбородок и прижимается своим ртом к моему, покрывая мои губы крошечными поцелуями, медленно обводя их языком, прежде чем двинуться вперед. Он проникает в мой рот, жадно ожидая моего ответа, глубоко входя в меня языком так, как того хочет любая возбужденная женщина.
Глубоко и неистово.
Его мягкие губы говорят мне все, что мне нужно знать о том, как он меня трахнет. И я, блядь, уже больше не могу ждать. Мы высасываем воздух у друг друга из легких, не в силах оторваться даже на секунду, дабы перевести дыхание.
Его руки повсюду. Я чувствую, как он снова задирает мне футболку, и трепещу всем телом, желая большего. Я хочу, чтобы он овладел мной.
- Ты хочешь знать, что я собираюсь с тобой сделать?
- Да.
Я едва выговариваю это слово так, что оно больше похоже на шипение. Похоть все больше парализует мой разум.
Он снова наклоняется к моему уху и томно шепчет:
- Для начала я сниму с тебя джинсы. Потом я буду целовать твои ноги, начиная с кончиков пальцев до тех пор, пока не доберусь до твоей "киски". А уже там буду вылизывать тебя от ануса до клитора до тех пор, пока у меня не сведет судорогой язык.
Он притягивает мое ухо к своим губам, в то время как его рука массирует меня через штаны прямо в нужном месте.
- Я буду бесконечно долго вдыхать твой сладкий аромат и погружаться в тебя моим языком.
- Звучит заманчиво, - выдыхаю я.
От его пошлых слов меня кружится голова и я пытаюсь сосредоточить мысли для грядущем вечере, чтобы просто не кончить прямо здесь.
- У меня встает от одной мысли о тебе. Я уже не помню, когда у меня в последний раз был такой стояк.
Он снова сосет мочку моего уха.
- Держу пари, ты говоришь это всем девушкам, - отшучиваюсь я.
- Вовсе нет, - серьезно отвечает он, - ты просто охуенная телка.
Он убирает руку с моего бедра и возится с пуговицей на джинсах. Я оглядываю обеденную зону в поисках нежеланных зрителей и перевожу взгляд на его руки, когда убеждаюсь, что все чисто.
Он расстегивает ширинку и вытаскивает член из штанов. Он огромный, толстый и, конечно, такой же твердый как камень, даже фиолетовый от застоя прилившей крови. Он приспускает джинсы и не прикасаясь к члену спрашивает меня:
- Ну а ты знаешь, что собираешься с ним делать?
- Что именно? - я боюсь ошибиться, поэтому жду, что он скажет.
- Ты обхватишь его рукой... крепко. А потом будешь дрочить мне, пока я не кончу.
Я никогда не выставляла себя напоказ, и это, по-моему, выходит за рамки моих возможностей, но я хочу. И я это делаю. Я беру его за член и сжимаю так крепко, как только могу, понимая, что мои пальцы не могут сомкнуться. Мой разум сходит с ума от мысли, что он будет находится внутри меня.
Он притягивает меня к себе, обхватывая своей большой рукой. Я кладу голову ему на грудь и смотрю, как головка его члена истекает предэякулятом.
- Вот так, нежно и жестко, - шепчет он мне на ухо, прижимаясь губами.
Я слышу, как он медленно вдыхает и выдыхает, время от времени шипя, когда я сжимаю слишком сильно.
Он убирает руку с моего плеча и скользит ею под мою футболку, и я ускоряюсь.
- Их я тоже собираюсь трахнуть. Я сожму их вместе и буду ебать прямо промеж них.
- О, Боже мой.
Я так возбуждена, что моя рука ходит ходуном, а тело трясет мелкая дрожь.
- Салем... я щас кончу, ничего не меняй... просто продолжай...
Я смотрю, как он фонтанирует спермой, капли которой едва не попадают мне на лицо. Она покрывает тыльную сторону моей руки, пока я продолжаю его доить.
Он глухо стонет, пока кончает. Я тянусь за салфеткой.
- Слижи мою сперму с руки, вылижи ее всю.
Я смотрю на него, чтобы убедиться, что правильно расслышала. Я хочу быть уверена, что мне не послышалось. Поэтому, когда я вижу, что он не шутит, я делаю это. Я беру каждый палец в рот и обсасываю до полной чистоты, а после вылизываю тыльную сторону ладони.
- Твоя "киска" взмокла?
- Да.
На самом деле мои трусики вовсю уже можно выжимать.
- Покажи мне.
От его слов мое сердце начинает колотится еще быстрее. Я опускаю руку вниз, погружаю пальцы в свою очень влажную дырочку и сразу вытаскиваю их, прекрасно понимая, что если задержусь, то преждевременного оргазма не избежать.
Я показываю ему два своих влажных пальца, блестящих в свете лампы.
Он берет мою руку, подносит к своему лицу, вдыхая запах моих выделений, а затем засовывает их в рот, облизывая каждый по отдельности и пространство между ними.
- Какая же ты невъебенно вкусная, Салем. Вечер перестает быть томным.
Он засовывает свой все еще полутвердый член обратно в штаны, и я, извинившись, иду в уборную, так как выпитый алкоголь начал проситься наружу.
Я хочу, чтобы он знал, что я готова, и что не могу больше ждать ни секунды.
- Я выпью еще, - говорю я и подмигиваю ему.
После наших игр она направляется в туалет. Я замечаю официантку и заказываю нам обоим еще по одному напитку, а затем оплачиваю счет. Приносят напитки, и я делаю большой глоток своего, достаю из кармана маленький пакетик, беру из него две таблетки и кидаю их в ее бокал. Они растворяются до того, как она возвращается.
Я вижу, что она идет ко мне, и встаю, чтобы пропустить ее обратно на ее место. Она видит свой напиток и залпом выпивает его до дна.
- М-м-м, - произносит она, облизывая губы.
Мне не терпится отвести ее домой. Сегодняшний вечер был одним из лучших в моей жизни, и я изнемогаю в ожидании продолжения.
Мы разговариваем несколько минут, пока она не начинает путаться в словах.
- Что-то у меня голова закружилась.
- Давай-ка я отвезу тебя домой, пока ты не отключилась прямо здесь.
Была бы моя воля, то я просто закинул бы ее на плечо и вынес, но сомневаюсь, что официанты будут в восторге от такого номера. Поэтому я помогаю ей подняться на ноги и веду на улицу, заботливо придерживая ее за талию.
Я слишком много выпил, чтобы садиться за руль, поэтому вызываю такси. Время еще раннее поэтому одно из них сразу же останавливается рядом с нами и я с трудом затаскиваю ее обмякшее тело на заднее сиденье.
- Ого, дамочка чутка перебрала?
- Да.
Мне сейчас не хочется разговаривать, поэтому я отвечаю коротко, надеясь, что он поймет намек и не будет действовать мне на нервы своей болтовней. Мне нужно много обдумать, и на первом месте в этом списке - все то веселье, что меня ждет сегодня с этой женщиной.
Несколько минут спустя мы подъезжаем к ее дому, и я забираю ключи из ее сумочки. На этот раз я выбрал более простой путь и перекинул ее через плечо, как пожарный.
Оказавшись в доме, я оглядываюсь по сторонам, привыкая к обстановке. Везде царит идеальный порядок, и кажется, что у всего есть свое место. Я ложу ее на кровать и отправляюсь отлить, походу осматривая остальную часть дома. Я иду по длинному коридору, ведущему, как я могу предположить, в ванную. Конечно, в каждом доме по-своему, но в большинстве случаев легко понять, как устроена планировка.
Сделав свои дела, я возвращаюсь к ней. В мое отсутствие она не сдвинулась ни на дюйм. Я очень рад, что у нас все на мази, но у меня есть всего несколько часов, чтобы сделать это, прежде чем она проснется. Я пристраиваю телефон на прикроватную тумбу так, чтобы кровать была в кадре. Затем я еще раз перепроверяю ракурс. Я не могу упустить ни секунды.
Я стягиваю с нее обтягивающие штаны, по пути прихватывая туфли. У нее великолепные ноги, шелковистые и чуть загорелые. Затем я стягиваю с нее черные трусики, обнажая ее безволосую "киску". Ее малые половые губы похожи на жвачку – все как я люблю. Я развожу ее ноги и рассматриваю то, что она может мне предложить. Она все еще влажная, мокрая насквозь. Я ввожу палец в ее щель и собираю сок, снова пробуя ее на вкус.
Бля-я-я. Мой член напрягается настолько сильно, что мой стояк в ресторане можно даже не считать за эрекцию.
Я отхожу в сторону, показывая камере, насколько она мокрая.
Я поднимаю ее футболку и стягиваю через голову, стараясь не порвать ее. Было бы обидно испортить такую красивую вещь, которая ей так идет. Ее сиськи такие же впечатляющие, как я и думал. Круглые и высокие, с мягкими розовыми сосками, которые, кажется, твердые всегда. Это конечно же подделка, но на мой взгляд, они были сделаны хорошо. Я зажимаю каждую из них между пальцами, еще больше укрепляя их.
Я провожу руками по ее тонкой талии и спускаюсь к бедрам. Какая же она между ними мягкая.
Я знаю, это может показаться странным, что у меня в руках была изнывающая от похоти женщина, а я накачал ее наркотиками. Просто у меня бзик – мне нравиться чувствовать под собой бесчувственное тело. То, что мне сходит с рук, когда другой человек не подозревает о том, что я делаю. Меня возбуждает мысль о том, что она не будет знать, что я с ней вытворял без ее согласия, и что она проснется утром с туманными воспоминаниями о том, что произошло между нами прошлым вечером.
Я не считаю себя извращенцем, если что. У всех нас есть свои пороки. Все мы чего-то хотим в глубине души, но у большинства из нас недостаточно смелости, дабы воплотить свои желания в жизнь. Я принимаю свой порок, и я наслаждаюсь им.
Я начинаю искать в ее спальне вещи, которые хочу использовать, чтобы поиграть с ней. Я сразу же нахожу несколько интересных предметов в прикроватной тумбочке и бросаю их рядом с ней на кровать. Пособирав еще вещей по всему дому, я возвращаюсь к моей спящей красавице.
Я перетаскиваю ее к изголовью кровати, прислоняю спиной к спинке и привязываю запястья к столбикам. В этом нет необходимости, так как девушка без сознания, но мне не нравится возиться с конечностями, пока я делаю то, что я делаю.
Потом я обхожу кровать и привязываю к столбикам ее за щиколотки, эффектно раздвигая ее шикарные ноги. Ее голова склоняется набок, она прекрасна.
Я уверен, что утром у нее все будет болеть, но она не поймет причины этого. К счастью, она гибкая, это видно невооруженным глазом.
Я снимаю с себя одежду и подползаю к ней по кровати, так что мое лицо оказывается у нее между ног. Я делаю глубокий вдох и чувствую пьянящий прилив возбуждения. Я пробую ее на вкус языком, сначала медленно и почти нерешительно, а потом все более ритмично.
Она может быть без сознания, но ее тело все равно реагирует, ее клитор набухает, когда я ввожу пальцы в ее дырочку. Я чувствую, что она становится все более влажной. Я сильно сосу ее маленький бугорок, а затем трепетно его вылизываю. Я чувствую, как дрожит ее тело, истекая соками. Я слизываю все до последней капли - теперь она стала еще вкуснее.
Я проснулась утром с раскалывающейся головой, туманными воспоминаниями и болью во всем теле. Но ничто не могло сравниться с невыносимым распирающим чувством у меня между ног. Я едва могла ходить.
Я приняла обезболивающее и пошла на работу, опоздав на несколько часов, но они прекрасно справлялись и без меня.
Я пошла домой, приняла ванну и легла спать, и так продолжалось четыре дня. Ко мне не вернулось ни одно воспоминание, боль прошла, как и синяки – все стало как новенькое.
Сегодня по возвращении домой я сунула руку в почтовый ящик и достала оттуда конверт с картой памяти. Теряясь в догадках, я подключаю ее к своему ноутбуку.
На ней видеофайл и я нажимаю на воспроизведение. Декорация – моя спальня, в частности, моя кровать. Я наблюдаю, как Кайл, мой последний кавалер, привязывает меня к кровати. Мое сердце колотится так сильно, что я чувствую прилив крови к ушам. От волнения во рту так пересохло, что я с трудом сглатываю.
Я смотрю, как он удерживает меня в позе, которую я, возможно, не смогу воспроизвести, когда не буду такой податливой и одурманенной. Мои руки и ноги привязаны к столбикам кровати. Похоже, это больно, и это объясняет ту боль в ногах, что мучила меня несколько дней после этого свидания.
Мой взгляд прикован к экрану, я не могу отвести его глаз. Я смотрю, как его голова погружается в мою промежность и как я двигаюсь, пока он погружается в меня языком. Затем я вижу дрожь, едва заметную, по факту небольшое содрогание, за которым следует стон. Должно быть стон исходит от меня, ведь его рот занят. Я не могу поверить, что он довел меня до оргазма, пока я была без сознания. Я даже не знала, что такое возможно.
Далее я смотрю, как он трахает меня, довольно грубо, на самом деле. Мои руки дрожат, пока я наблюдаю, как он безжалостно вбивается в меня. Моя голова бьется о спинку кровати - возможно, этим объясняется головная боль, которую я на следующее утро списала на похмелье.
Звуки - это смесь наших стонов, непрекращающихся ударов моей головы о спинку кровати и самой кровати о стену. Я не могу представить, смогла бы я пройти через это, будь я в сознании. Кажется, будто он пытается протрахать меня насквозь, его ягодицы крепко сжимаются при каждом толчке, которым он врезается в меня.
Картина над моей кроватью начинает ходить ходуном, когда он ускоряется. Я смотрю на нее и не понимаю, каким чудом она удержалась на гвозде и не упала мне на голову.
Он наконец кончает и падает на меня. Я рада, что все закончилось и мне сложно представить, какой ущерб был бы причинен моему телу, продержись он еще немного.
Ни один из мужчин, с которыми я встречалась, не могли продержаться дольше пятнадцати минут. Я смотрю на шкалу времени под видео и понимаю, что это продолжалось более получаса. И я также понимаю, что это еще не конец, ведь индикатор выполнения находится на середине ролика.
Как долго он здесь пробыл?
Сцена сменяется другим кадром. Должно быть, он что-то отредактировал, прежде чем переслать это мне. Я собираюсь духом и готовлюсь смотреть продолжение. Я должна знать, что он со мной вытворял, пока я была в отключке.
Теперь у него в руке камера, и на ней крупным планом запечатлена моя "киска". Она влажная и все еще реагирует на касания, даже если мое сознание отключено.
Сначала он трогает меня пальцами, но потом заменяет их огурцом. У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как он вводит его целиком в мое лоно. Я слышу, как он что-то говорит, но не могу сосредоточиться настолько, чтобы разобрать слова. Это какая-то тарабарщина, тупо набор бессвязных слов, что можно услышать от любого во время ебли.
Он вытаскивает овощ из меня, но тут же снова вставляет его, снова и снова, потирая маленький бугорок над ним.
Я не могу понять, почему он как истово пытается довести мое тело до оргазма. Я не привыкла к такому вниманию к моим оргазмам, когда я в сознании. Но вот опять эта дрожь и предательский крем, покрывающий огурец, когда он наконец вытаскивает его из меня.
Я немного смущаюсь из-за этого, ничего не могу с собой поделать. Мое лицо краснеет, когда я вижу, как он собирает пальцем мои выделения, затем поворачивает камеру на себя - в стиле селфи - и слизывает их с пальца.
- Ты восхитительна, - стонет он, закрывая глаза и наслаждаясь процессом.
Меня охватывает новая волна смущения, когда я наблюдаю, как он вылизывает меня, как его длинный язык скользит между моими складочками и вычищает их до блеска.
- Интересно, ты когда-нибудь пробовала анальные игры? Мы этот вопрос как-то не обсудили.
Он разговаривает со мной через камеру, со мной настоящей, с той, кто смотрит это.
Честно говоря, у меня никогда ничего там не было, и я не могу представить, что ему будет легко засунуть что-то внутрь меня.
Он ловко поставил меня в коленно-локтевое положение и теперь моя задница высоко поднята. Моя щека лежит на кровати, глаза слегка приоткрыты, но я понимаю, что они ничего не видят.
Кайл приближает камеру и засовывает пальцы мне в задницу. Они выглядят влажными, и я предполагаю, что он намазал их какой–то смазкой, за что я мысленно его благодарю. Он продолжает добавлять пальцы, разрабатывая мою тугую дырочку, и когда решает, что она достаточно широкая, заменяет их своим членом.
Я помню, как мои пальцы едва касались его члена, когда я дрочила ему в ресторане, но почему-то на экране он кажется еще больше. Его хуй настолько толстый в обхвате, что даже на полках секс-шопа такой размер не сыщешь.
Каким-то образом моя задница впускает его, хотя он особо со мной не церемонится и просто долбится в отверстие до тех пор, пока не погружается внутрь по самые яйца.
- Ебать, ты тугая. Держу пари, я здесь первый.
Он крепко обхватывает меня рукой за бедро, удерживая на месте, чтобы я не упала. Другой рукой он умело держит камеру под таким углом, чтобы я могла видеть каждую деталь того, что он со мной делает.
Он медленно входит в меня, а затем выходит, после чего полностью погружаясь в меня заново. Я молча наблюдаю, как моя дырочка становится более гостеприимной для его необъятного члена.
Далее он протягивает руку, хватает меня за волосы, поворачивает мое лицо к камере и приближает его, чтобы показать струйку слюны, стекающую с моих губ. Затем он возвращает камеру в область моей задницы и крепко держа меня за волосы, начинает двигаться быстрее.
Моя голова находится под весьма неудобным углом и это выглядит неуютно. Хотя он явно не заботится о моем комфорте, я вижу это по тому, как он начинает долбить мой бедный зад еще сильнее.
Я никогда не видела мужчину таким возбужденным после того, как он кончил дважды. Я не знаю, сколько времени у него ушло на восстановление. Насколько я знаю, прошло несколько часов, и он приготовил ебучий сэндвич в ожидании следующего раунда. У него выносливость скаковой лошади, я вижу, как блестит пот у него на животе, и он все еще только разгоняется.
Я совершенно потрясена, когда он выходит из меня, бесцеремонно отпуская мою голову и роняя меня на кровать. Он берет свой член в руку и направляет его в зияющую дыру, которая является моей задницей, и обильно кончает в нее. Когда одна капля попадает на ягодицу, он оперативно подбирает ее пальцем и отправляет ее в мою прямую кишку.
- Упс, промахнулся чутка, - говорит он, делая это.
Он поворачивает камеру к своему влажному лицу, мокрые от пота волосы облепили его лоб.
Он тяжело дышит, когда говорит со мной, его грудь вздымается от напряжения.
- Сегодня вечером я отлично провел с тобой время. Я никогда не был так рад выйти на работу в выходной. Тебе, возможно, будет не очень какое-то время, надеюсь, ты быстро поправишься. Сегодня ты что-то во мне пробудила, чего я раньше не замечал. Я благодарен тебе за то, что ты выпила тот последний бокал, дав мне возможность насладиться тобой так, как нравится только моему больному члену. У всех нас есть свои причуды, и я благодарен тебе за то, что ты позволила мне использовать тебя по своему вкусу.
Экран гаснет, должно быть, он либо выключил камеру, либо отредактировал ту часть, где он одевал меня и укладывал в постель.
Какой джентльмен однако.
Мое сердце снова входит в свой обычный ритм. Это довольно странное ощущение - наблюдать, как ты проходишь через то, о чем даже не помнишь.
Это действительно была самая крутая вещь, которую я когда-либо видела и я всерьез подумываю о том, чтобы отправить Кайлу сообщение прямо сейчас, и предложить повторить выступление, но это не приветствуется. Предполагается, что это исключительно для одноразового использования. Но, несмотря на это, я нажимаю на иконку и открываю приложение "Date Rape"[5] в поисках его.
У них действительно есть приложения для всего на свете.
Перевод: Роман Коточигов
Сэйди соблазняется телом в похоронном бюро. Она ничего не может с собой поделать, ее любопытство слишком сильно. Развратные и непристойные мысли не исчезают, и, поскольку ничто ее не сдерживает, она поддается своим нездоровым желаниям...
Тонкая белая простыня колышется. Я не могу оторвать от нее глаз.
Существует распространенное заблуждение, что, когда мужчины умирают, у них возникает эрекция, и если только вы не лежите лицом вниз, а кровь не стекает в этом направлении, это просто неправда.
У этого парня, однако, огромная эрекция. Причина смерти - сердечный приступ. Я сейчас работаю не над его телом, но он следующий в очереди.
Джеймс работает над одним и тем же стариком уже больше часа, с ними всегда непросто, их лица вытягиваются, и трудно придать им естественный вид, чтобы их семьи узнали их. Тем не менее, он эксперт, и я абсолютно уверенa, что он отлично справится со своей работой. Он стоит спиной ко мне, и я радa, что меня точно не поймают за разглядыванием барахла мертвых парней.
Кажется, я никак не могу прийти в себя от того, насколько он огромен, я постоянно ловлю себя на том, что теряю представление о том, что я делаю, и фантазирую о том, что может быть там, внизу.
Честно говоря, я никогда не бросалa ни на одно другое тело более чем беглого взгляда, ничего, кроме работы для седеющих и вялых. Но этот мужчина, чья простыня подоткнута под точеный подбородок бога, вызывает у меня любопытство. Простыня не может скрыть, насколько рельефно его тело, я могу сказать, что он в идеальной форме, я не могу представить причину сердечного приступа, если только она не была генетической. Грустно, на самом деле, это кажется такой пустой тратой времени.
Я ловлю себя на том, что тяжело дышу, и когда Джеймс спрашивает, в порядке ли я, я провожу языком по пересохшим губам и с трудом сглатываю, пытаясь восстановить видимость нормальной жизни. Затем говорю ему, что я в порядке, что у меня болит голова и мне нужно побыть одной.
Я достаю из пачки сигарету и поднимаюсь по лестнице на первый этаж дома, стараясь держаться как можно дальше от переоборудованного подвала. Я закуриваю, прежде чем выйти на улицу, и глубоко затягиваюсь, прежде чем выдохнуть, вместе с мыслями, которых на самом деле не должно быть.
Что, блядь, с тобой не так?
Я не могу передать, как все это на меня подействовало. Я никогда раньше не былa так заинтересованa в чем-то подобном. Kонечно, были моменты, когда любопытство брало верх, и, возможно, я задавалась вопросом. Но это, это не вопрос, это фантазия – это вожделение.
У меня промокло все между ног, жар практически распространяется по всему телу, даже когда я стою на улице в жаркий день без пальто, которое я оставила во время своего поспешного бегства. Mне жарко.
Я делаю еще одну долгую затяжку и медленно выпускаю дым, выпуская даже больше воздуха, чем нужно, в надежде, что смогу избавиться от этой пелены и всех скрытых под ней последствий.
Я стряхиваю окурок рядом с пепельницей, не прилагая к этому особых усилий, и спускаюсь вниз по лестнице.
Джеймс берет ключи от фургона, и я спрашиваю его:
- В чем дело?
- Женщина двадцати с небольшим лет, огнестрельное ранение.
Я смотрю на человека с табу, лежащего на столе, и, прежде чем успеваю остановиться, говорю:
- Я могу забрать ее, ты мог бы позаботиться об этом.
Он странно смотрит на меня. Я никогда не вызываюсь подменить его добровольно. Он отмахивается от моего предложения и хватает свою куртку.
- Я вернусь, как только смогу.
- Ладно, - отвечаю я, надеясь, что не слишком его смутила.
Я жду, пока закроется дверь, прежде чем вернуться к сорокадвухлетней самоубийце на моем столе. Я просто должнa закончить ее шею; она повесилась и причинила немало вреда в процессе.
Я раздражена тем, что еще не закончила, я должна была быстро покончить с ней и перейти к следующему, но именно это я и откладываю на потом. Я не могу представить, как я могу дотронуться до него в каком-либо качестве и не прикасаться к нему неподобающим образом. Обхватываю пальцами тот большой член, который я вижу, едва скрытый там.
Я не могу заставить свои ноги двигаться вперед, мой разум продолжает приказывать им остановиться, но они слышат нерешительность за этими мольбами. Мне нужно посмотреть, что там.
Просто чтобы утолить любопытство. А потом я смогу вернуться к работе.
Я бросаю на него быстрый взгляд, но не прикрываю его снова, как собиралась, а просто застываю, уставившись на него. Должно быть, ему сделали какое-то увеличение. Это объясняет жесткость и небольшой шрам, который я вижу по окружности примерно посередине его толстого члена.
Я не могу удержаться, чтобы не протянуть к нему дрожащую руку. Мой разум затуманен смятением и вожделением. Я знаю, что хочу этого, но я не хочу этого хотеть. Я не хочу чувствовать потребность, желание делать это, прикасаться к нему. Я хочу оставаться обычной девушкой с нормальными мыслями. Я хочу думать, что это отвратительно, но я не могу.
Гладкость его члена вызывает у меня трепет по всему телу. Я никогда не прикасалась к трупам с какими-либо иными намерениями, кроме профессиональных. Никогда не задумывалась об этом.
Этот мужчина по какой-то причине вызывает у меня внутреннее смятение, противоречивые чувства и чертовски возбуждает.
Возбуждение переполняет меня; я не могу удержаться, чтобы не погладить его. Он этого не чувствует, поэтому я знаю, что это только для моего же блага. Должно быть, я хочу почувствовать его вот так, скользящим в моем сжатом кулаке. Я медленно провожу рукой от основания к кончику, сильно сжимая его, затем снова опускаю.
Я чувствую ритм внутри себя, представляю, как он входит в меня, как глубоко я принимаю его во весь рост. Затем в моей голове возникают мысли о том, как он лежит здесь, пока я это делаю. Мне нравится, что он здесь, на каталке, что он не может ничего сказать, что его можно использовать только для моего удовольствия. Я сдерживаюсь, но позволяю своему воображению разыграться, позволяю ему устремиться к тому, чего оно жаждет.
Это погружает меня в самые глубины отвратительных мыслей, которые я только сейчас осознаю. Я веду очень здоровую и активную сексуальную жизнь, но могу сказать со стопроцентной уверенностью, что ни от одного другого мужчины или по какой-либо причине в моей жизни я не была такой влажной. Я отпустила его член только для того, чтобы взять его карту, я не знала, что ищу, пока не нашла это. Результаты его ЗППП[6]. Они взяли мазок, и результаты отрицательные.
Я не могу взять в толк, почему меня это вообще волнует. Что это значит? Неужели это чувство сейчас настолько сильно, что я знаю, что собираюсь что-то с этим сделать? Значит ли это, что я хочу этого?
Прежде чем я успеваю ответить на какой-либо из этих вопросов, двойные двери распахиваются, и Джеймс вкатывает каталку. К счастью, он стоит спиной ко мне, и у меня есть время поправить простыню. Я не могу поверить, насколько я позволилa себе отвлечься, насколько непреодолимым для меня является это притяжение, из-за которого я чуть не потерялa все. Боже мой, это было бы ужасно.
- Привет, Джеймс, - это все, что я могу сказать, и, наверное, этого вообще не следовало говорить, я никогда не былa радa его возвращению.
Он, должно быть, тоже это понимает, потому что смотрит на меня, приподняв брови.
- Тебе что-то нужно, Сэйди?
- Нет... Просто опять эта чертова головная боль.
- Я думаю, это, должно быть, из-за сегодняшних химикатов.
Тут я замечаю, что его лицо раскраснелось и немного позеленело.
- Что с тобой? Что-то не так?
- Кажется, у меня начинается простуда, не могу справиться с тошнотой.
И тут я вижу, как плохо он выглядит, и мне становится ужасно его жаль.
- Мы можем просто положить ее в холодильник, и ты сможешь уйти. Я разберусь с этими двумя, - предлагаю я.
По его лицу видно, что он согласен, но он говорит, что останется.
- Правда, не волнуйся об этом. Мне все равно нужно закончить с самоубийством. Я просто отложу писанину, мы вернемся к ней завтра. Ты дерьмово выглядишь. Я могу принять аспирин. Тебе нужен постельный режим, к тому же, ты, вероятно, заразен, а я не хочу подхватить это дерьмо.
Это выходит немного жестче, чем я намеревалась, но, серьезно... он выглядел дерьмово.
- Да, может, это и к лучшему. Он подтаскивает ее тело к холодильнику и засовывает его внутрь.
- Я возьму их.
Я говорю слишком быстро, надеясь, что из-за болезни он немного отстает в умственном развитии, и не так остро реагирует на то, как странно я себя веду.
Кажется, он не замечает моих странностей, и я благодарна ему за это.
Я наблюдаю, не двигаясь ни на дюйм, из-за одного только страха, как он собирает свои вещи и направляется к двери.
Я испытываю облегчение, когда понимаю, что осталась одна. Я едва могу ясно мыслить после того, как меня чуть не застукали за осквернением трупа.
Я делаю единственное, что могу сделать прямо сейчас, крепко держась за свое рациональное "я". Я запихиваю этого ублюдка в холодильник, с силой захлопывая дверцу, чтобы она закрылась на задвижку. Затем я заканчиваю с женщиной, с которой уже давно следовало покончить, она все еще нуждается в моем внимании. Завтра ее похороны, и я должнa подготовить ее к ним как можно лучше.
Я придумываю все, что могу, чтобы не думать о нем, и это срабатывает. Я почти забываю о нем в холодильнике. И к тому времени, когда женщина будет выглядеть настолько идеально, насколько это возможно, он превратится в далекое воспоминание.
Почти.
Мне приходится взбегать по лестнице трусцой, чтобы побороть вновь проснувшееся любопытство. Но, оказавшись наверху, я могу поесть и посмотреть телевизор, прежде чем лечь спать.
У меня проблемы со сном, очевидно, мое подсознание не в состоянии успокоиться от всего этого волнения. Как только я открываю глаза, мои мысли возвращаются к тому мужчине внизу. Возможно, это из-за того, что я живу в такой близости от него. Может быть, это из-за моего болезненного влечения к нему, по какой-то причине, которую я не могу понять, он загнал меня в ловушку любопытства.
Лежа в постели, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на осознании того, что произошло бы, если бы я поддалaсь своим мыслям, если бы наполнилa их чуть большей реальностью. Если бы я послушалась, чего хотят от меня мои ноги, и спустилась по лестнице к нему, мирно лежащему на холодном металле. Что бы от меня потребовалось, если бы я это сделала? Каковы были бы последствия для моей души?
Я с трудом соображаю. Бессвязные мысли заслонила картина, возникшая в моей голове: он там, внизу, совершенно обнаженный под тонкой простыней, его мощные мышцы, закаленные физической активностью, и великолепное лицо в придачу.
Блядь.
Я не могу оставаться здесь, я не могу просто притворяться, что способнa на это. Я знаю, что с моральной точки зрения не нахожу ничего плохого в том, что у меня на уме. Это преступление, но без жертв. Честно говоря, если я подумаю об этом, я пойму, что соблюдаю не все законы общества, я не позволяю себе останавливаться на красный свет, если никого нет рядом, я не позволяю винограду, съеденному в продуктовом магазине, подавлять чувство вины.
Я не должнa позволять этому давить на меня, не должнa позволять тому, что общество считает уместным, определять то, что я считаю ничем иным, как получением удовольствия. Несмотря ни на что, я единственная, кто должен с этим жить, и я готовa. Черт возьми, этот парень мертв. Какое ему до этого дело?
Я позволяю своим ногам нести меня вниз по винтовой лестнице, заворачиваю за угол, щелкаю выключателем, и флуоресцентные лампы мигают, пока не зарядятся и не осветят комнату.
Мои тапочки волочатся по полу, издавая единственный звук в тихой комнате. В нерабочее время здесь всегда так тихо. Не то чтобы здесь царила суета в рабочее время, но ночью здесь жутковато.
Я подхожу к ячейке, в котором лежит мой парень со стояком, пострадавший от сердечного приступa, и тяну на себя дверцу, затем выдвигаю ящик. Я ловлю себя на том, что оглядываю комнату, подсознательно понимая, что то, что я собираюсь сделать, неправильно, но все равно хочу это сделать. Я почти нуждаюсь в этом, и это принуждение сводит меня с ума.
Я медленно стягиваю простыню с его тела, открывая волосатую грудь. У него легкий оттенок серого, который появляется у людей после смерти, но меня это даже не смущает. Я не останавливаюсь, продолжаю спускаться по его телу. Стоя рядом с ним, я наклоняюсь над нижним ящиком и снова беру его член в руку. На этот раз я собираюсь сделать что-то еще, а не просто потрогать его. Теперь меня уже ничто не остановит.
Я стягиваю через голову свою длинную рубашку и оседлываю мужчину, прижимаясь задницей к его бедрам. От прохлады его тела у меня по спине пробегают мурашки. Меня обдает холодом, он твердый подо мной.
Я кладу на него руки и чувствую упругость его груди. Я закрываю глаза и ощущаю его, касаюсь везде. Провожу пальцами по его телу и спускаюсь к мясистому члену, который прервал мой сон, затем приподнимаюсь, нависаю над ним, потирая о свой клитор. Я шиплю. Я никогда не забуду этого ощущения, когда он коснулся моего разгоряченного тела. Я думала, что он может охладить меня, но этого не происходит, резкая смена температуры приводит меня в восторг.
Я позволяю ему медленно войти в меня, осторожно опускаясь на него. Он делает то же самое с моими внутренностями – охлаждает их, но только по температуре, ничто не может сравниться с этим в моем списке самых горячих и пикантных ощущений.
Двигаясь целеустремленно, я позволила себе ощутить каждый дюйм большого члена этого мужчины. Я чувствую его полноту и вынуждена двигаться быстрее, провожу рукой по груди, по дрожащему животу, пока не нахожу маленький бугорок, который так и просится, чтобы к нему прикоснулись, а затем провожу круги вокруг него.
Мое дыхание, звуки, которые я не могу сдержать, когда меня трахают, и тихие стоны, которые вырываются из меня, нарушают тишину в комнате. Я придерживаю его одной рукой для равновесия и ускоряю темп. Я теряюсь с ним внутри себя, ощущение приближающегося оргазма подкрадывается ко мне, и я тру сильнее – трахаю сильнее – глубже, чем когда-либо достигала.
Я кончаю сильно и громко, затем неистово трахаю себя, сидя на нем сверху. На самом деле, настолько неистово, что не слышу шума. Шум, который я должна была услышать, не случился бы, если бы я не была поглощена этим мужчиной. Если бы я только могла сохранять самообладание, я бы не забылa запереть нижние входные двери в комнату.
Но вместо этого они распахиваются настежь. Тяжелая дверь ударяется о стену, и это лишь слегка настораживает меня. Я не останавливаюсь, я не могу, пока не раздается голос. Голос, который принадлежит не Джеймсу, а незнакомцу.
- Твою мать! - произносит голос, который я узнаю, как только открываю глаза.
В руке у него телефон, и он направлен прямо на меня.
Я не знаю, что делать. Я спотыкаюсь о плиту, падаю на пол, на четвереньки.
Я бы смутилась, если бы не чувствовалa себя униженной из-за того, что меня застукали трахающейся с мертвым телом.
Мое лицо красное, жар стыда пробежал по шее, я покраснелa. Я не могу подняться на ноги, я ничего не могу сделать, кроме как уткнуться лицом в холодный цементный пол.
Я с трудом осознаю, что мне следует беспокоиться о трех мужчинах, стоящих передо мной. До меня доходит, что я не должна думать о своем смущении, вместо этого я должна разозлиться или, по крайней мере, испугаться.
Они огромные мужчины. Три. Огромных. Мужчины.
Я поднимаюсь на ноги без особого изящества, но теперь все в порядке, расправляю плечи и смотрю им в глаза. Каждому из них.
Первый, самый высокий и худой, но это не значит, что он не пугает.
Он пугает.
Второй, чуть пониже, плотнее, из-за чего вы понимаете, что у него есть мускулы, но они скрыты под слоем жира. Он пристально смотрит на меня.
Я быстро перехожу к последнему, он высокий и мускулистый, весь в татуировках до шеи. Яркий и красочный. У него короткая стрижка, поэтому их всех легче разглядеть. На его лице улыбка – скорее ухмылка, на самом деле, он наблюдает за мной через объектив своего телефона.
- Приятно познакомиться, - говорит он, наконец встретившись со мной взглядом.
Акцент сильный, я не могу его определить. Я не сильнa в определении регионов, если бы он не был таким очевидным, я бы его даже не заметилa.
- Заткнись, Рис, - говорит толстяк, сверкая глазами.
- Просто из вежливости, - говорит он ему в ответ, не отводя от меня взгляда.
Я снова краснею, на этот раз от мыслей, которые только что пришли мне в голову, о том, как он шепчет мне на ухо, говорит мне такие непристойности этим голосом. Он низкий и серьезный, а в сочетании с акцентом выводит меня из себя.
Я с трудом сглатываю и отвожу взгляд. От меня не ускользает широкая улыбка, появляющаяся на его лице, прежде чем я отвожу взгляд. Во рту пересыхает так, что становится похоже на пустыню, и я начинаю беспокоиться. Я должна иметь возможность поговорить с этими людьми. И, надеюсь, это все, что они сделают со мной сегодня вечером.
- У тебя здесь сегодня вечером была дама? - спрашивает худой.
- Э-э-э...
Я ничего не могу вспомнить на данный момент, я не могу вспомнить ничего, что могло бы ему помочь.
- Блондинка с большими сиськами – в нее стреляли.
Толстяк перебивает своего друга, явно беря инициативу в свои руки.
Я собираюсь с мыслями и понимаю, что они ищут леди, которую Джеймс привез ранее. Я не разгляделa ее как следует, но помню, что она блондинка. Я пытаюсь вспомнить номер камеры, в которую мы ее поместили.
Они выглядят нетерпеливыми. Я начинаю нервничать. Я плохо справляюсь с давлением. Вот почему я работаю с мертвецами. Это всегда обещало мало или вовсе не предполагало социального взаимодействия. Но, я думаю, если ты начнешь с ними трахаться, начнутся неприятности. Я просто никогда не думалa, что это могут быть головорезы, которые заявятся посреди ночи в поисках трупа.
Я указываю на дверь, которую они должны открыть, чтобы найти ее. Рис подходит и тянет за нее. К счастью, я была права: вот она, накрытая простыней, совершенно нетронутая нами. Он стягивает с нее простыню и позволяет ей упасть на пол.
- Выкладывай, что ты в ней нашлa, - говорит толстый лидер.
Я воздерживаюсь от саркастического замечания, которое вертится у меня на языке, и сохраняю самообладание.
- Мы пока ничего c ней не делали, - говорю я.
- Правда? Тогда почему она вся такая изрезанная? - cпрашивает Рис со своим сексуальным акцентом.
Я ничего не могу с собой поделать, это меня нервирует и чертовски заводит. У него такое раскатистое "р".
- Хм, - я делаю глубокий вдох. - У нее было вскрытие, мы еще не бальзамировали ее.
Надеюсь, это звучит так убедительно, как я планировала, я практически падаю в обморок. У меня всегда была слабость к акцентам. Я представляю, как бы он ласкал меня языком, используя его, чтобы дать мне именно то, что я хочу. Он был у меня между ног, пожирал меня, трахал меня тем самым предметом, от которого я сейчас становлюсь влажной.
- Значит, кое-что все еще должно быть здесь, парень из больницы сказал, что они ничего не нашли, - говорит мне Рис.
- Я не знаю, что вы ищите. Я ничего не видела.
- У нее в сиськах была наркота, когда она умерла. Мы должны вернуть ee.
Он выжидающе смотрит на меня.
- Я не хочу в этом участвовать, - говорю я.
- Слушай, сучка, ты уже в этом участвуешь. И если ты хочешь уйти прямо сейчас, я уверен, что мог бы показать нескольким нужным гребаным людям, что тебя застукали трахающейся с мистером Большим членом, когда мы вошли, - говорит толстый босс.
Он злится, и я не пытаюсь сказать ему, что он вовлечет себя в очень плохие дела, если сделает это.
- Лео, успокойся, блядь, - говорит ему Рис, засовывая телефон в задний карман.
Как будто мне нужна была еще одна причина, чтобы сделать его привлекательным. Всегда приятно, когда приходят на помощь женщине, даже если ты сильная женщина. За это лидер, Лео, бросает на него свирепый взгляд.
Меня беспокоит, что я знаю их имена; я надеюсь, они не думают, что им нужно убить меня.
Лео берет инициативу в свои руки, но делает это с чуть меньшей ненавистью в голосе.
- Мне нужно, чтобы ты вытащилa наше дерьмо из ее сисек.
Я не понимаю, как это могло быть упущено при вскрытии. Я имею в виду, что многое упускается из виду, но имплантаты обычно находят довольно легко, даже не ища их.
Я подхожу посмотреть, было ли это в данном случае. Я ощупываю ее грудь и могу с легкостью подтвердить, что имплантаты все еще внутри. Потянувшись за скальпелем, я разрезаю швы, наложенные ленивым судмедэкспертом – или, я бы сказалa, ассистентом из-за недостаточной точности.
Я отодвигаю кожу и вижу, что имплантаты целы и находятся внутри. Я вынимаю первый, предварительно надев перчатку, и передаю его худощавому мужчине, рука которого тянется за ним.
У меня не так много времени на это, но я могу подтвердить, что имплантат наполнен черным веществом в крошечных пакетиках внутри мешочка для имплантата – что бы это могло быть, я понятия не имею.
- Второй, - нетерпеливо говорит Лео.
Я быстро иду за вторым и быстро передаю его ему. Худой парень держит по одному в каждой руке, не зная, что с ними делать. Это могло бы показаться забавным, если бы я не былa сейчас в таком дерьме.
- О'кей, - говорю я, чтобы заполнить тишину.
- Пойдем, Лео, - говорит Рис, поворачиваясь ко мне спиной, фактически закрывая меня от наблюдения за их напряженным разговором, который они ведут друг с другом, используя только глаза.
- Ладно, но если она хоть немного лажанет, ей - конец. И я знаю, ты понимаешь, что я имею в виду под словом "конец", - говорит Лео Рису, прежде чем повернуться к худощавому парню и сказать: - Пошли.
Они оставляют меня наедине с Рисом, чтобы он объяснил, как все будет происходить, при условии, что я соглашусь. Хотя, если я не соглашусь, я уверенa, что он убьет меня. Я вижу это в его глазах. В них есть намек на мольбу. Я не могу выдержать его взгляда и вместо этого опускаю взгляд на его руки. Затем на его толстые пальцы, затем на несколько дюймов к промежности.
Черт!
Этот человек серьезно повлиял на меня; что-то в нем, что я не смогла бы назвать, даже если бы попыталась, проникло в меня и завладело моими внутренностями.
- Послушайте, прекрасная леди, мне нужно, чтобы вы вели себя прилично.
- Хорошо, - говорю я, но не знаю, имеет ли он в виду, что я пялюсь на его промежность, или он имеет в виду текущую задачу.
То, о чем они говорили без слов.
- Кстати, спасибо за такой приятный комплимент.
Он опускает глаза на свои брюки, и я понимаю, что он все-таки поймал меня.
Жаль, что я краснею каждый раз, когда слышу, как он говорит. Жаль, что в нем есть то, что меня так пленило. Я совершенно потерялась в своем влечении к нему.
То, как он говорит, простые слова, какими бы они ни были, полностью гипнотизируют меня. Интонация его акцента и легкость, с которой он произносит слова, кружат мне голову и кружат живот.
Стоя здесь полностью обнаженной и буквально застигнутой с мертвым парнем внутри себя, мои соски не перестают демонстрировать мое состояние полного возбуждения. Я чувствую, как моя похоть стекает по внутренней стороне моих сжатых бедер. Почему-то это не так неловко, как должно было бы быть. В нем есть какая-то непринужденность, какая-то развязность, которая взывает ко мне и заставляет растаять все мои запреты.
- Я уверен, ты знаешь, что Лео выполнит то, что сказал. Он выложит видео в сеть.
Я могу только покачать головой; мой голос не сработал бы, даже если бы я попыталась.
- Ты слышалa, Лео, он не против, если ты поможешь нам кое с чем. Люди, с которыми мы ведем дела, могут в конечном итоге потерпеть неудачу, - он пронзительно смотрит на меня. - Нам нужна твоя помощь. Ты ведь можешь это сделать, правда?
Я не знаю, что, черт возьми, я могу для них сделать. Джеймс почти каждый день бывает со мной, и я не могу допустить, чтобы поток людей приходил и уходил, когда им заблагорассудится, не вызывая подозрений. Но я говорю ему "да". Я знаю, что не хочу связываться с этими людьми, я не хочу в конечном итоге умереть, a они выглядят именно так, чтобы сделать что-то подобное, если я не смогу быть полезна.
- Хорошо, тогда пока просто занимайся своими делами и жди; я не могу сказать, когда ты нам можешь понадобиться.
- Как ты собираешься дать мне знать, что тебе нужна моя помощь? У меня есть партнер, который начнет задавать вопросы и, возможно, заподозрит неладное, если увидит, что вокруг ошиваются такие люди, как ты.
- Такие люди, как я? - на его лице кокетливая ухмылка. - Что за люди такие, как я?
- Не знаю, бандиты?
Я сожалею об этом в ту же секунду, как это слетает с моих губ, мне действительно не следовало искушать судьбу, я должнa былa вести себя наилучшим образом, учитывая, перед кем я стою.
- Прекрасная леди, я советую вам следить за своим языком, когда мы не одни. Уверен, Лео и Томасу не понравилось бы это слышать.
Я слышу серьезность в его голосе, который становится еще горячее, когда он излагает правила игры и говорит строго.
- Хорошо, - говорю я.
Я с трудом сдерживаю дрожь, охватывающую мое тело.
Я вижу, что он осознает, какой эффект производит на меня, его взгляд скользит по всей длине моего тела, и этот пристальный взгляд возбуждает меня.
- В любом случае, - он качает головой и снова смотрит мне в глаза. - Мы можем быть осторожными, если ты сможешь быть полезной. Я позабочусь, чтобы остальные знали, что нам придется подождать окончания рабочего дня, чтобы заняться делами.
- Спасибо.
Не знаю, почему это звучит так, будто он уступает, интересно, что было бы со мной, если бы он не был таким разумным – если бы я вообще могла использовать это слово в данном контексте.
- Я возьму ключ от здешних дверей.
- Э-э-э... Я думаю, вы можете просто позвонить в звонок. Я не хочу, чтобы они здесь внизу рылись в вещах, пока я сплю наверху, или, если Джеймс придет раньше меня, я не могу допустить, чтобы он что-то нашел.
- Так не пойдет. Ключ. Сейчас.
Что ж, раз уж он снова заговорил своим суровым голосом, я действительно не могу ему отказать. Я снимаю запасной брелок с кольца у двери и вкладываю его в его протянутую руку.
- Вам нужно положить того, кто бы это ни был, в камеру, вот сюда.
Я указываю на ту, которой мы никогда не пользуемся, в центральном ряду, последняя камера. У нее заедает ролик, из-за которого доставать тела очень сложно.
- Понял.
Теперь он весь такой деловой, искра флирта исчезла. Это заставляет меня хотеть прикрыться сильнее, чем когда-либо. Наконец-то я чувствую себя голой.
- Увидимся позже, любимая, - говорит он и поворачивается, чтобы уйти.
Я жду, пока тяжелая дверь закроется полностью, прежде чем двинуться с места. Первым делом я запираю ее.
Следующие несколько дней мне снится одни из самых ярких снов о Рисе. Я просыпаюсь в холодном поту от возбуждения. Навязчивая идея – если быть честной с самой собой. Его голос будит меня, хотя его здесь нет, я прекрасно слышу его в своем мозгу.
Проходят дни, а я ничего не нахожу в камере, я нервничаю при каждом звуке. Джеймс сразу замечает это. У меня не было ответа на вопрос о причине, так что наши отношения натянутые. Я уверена, он думает, что он что-то сделал не так. Но как я могу объяснить истинную причину такого отдаления и странного поведения? Я не могу.
Мне почти удается притвориться, что этой ночи никогда не было, когда я слышу щелчок замка. Я одна и убираю все для следующего дня, когда двери распахиваются. Трое мужчин входят внутрь, Томас, высокий и худой, несут тело.
Блядь.
- Приятно видеть тебя в чем-то другом, кроме одежды Евы, - говорит Лео.
- Не совсем, - бормочет Рис себе под нос.
Лео неодобрительно смотрит на него.
Он пожимает плечами.
- Что? Она горячая штучка.
- В любом случае... у нас есть кое-что для тебя, - oн кивает Томасу, и тот выносит тело вперед.
Я указываю на стол, и он опускает мужчину на него. И Томас, и тело залиты кровью.
- Что мне с ним делать? B нем тоже что-то есть?
- Нет, нам нужно, чтобы ты от него избавилась, - говорит Рис.
Я поднимаю на него взгляд - в любом случае, это лучшее место, чтобы сосредоточить свое внимание.
- Почему? - я сразу же сожалею о своем вопросе, мне не следовало задавать такие вопросы, которые, как я знаю, могут нанести вред моему здоровью, но я никогда не былa в ситуации, когда мне приходилось так внимательно следить за собой. - Мне жаль. Мне не обязательно это знать, - говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Лео подходит ближе, я почти могу дотронуться до него.
- Не беси меня, сука. Тебе не понравится то, что я делаю с людьми, проявляющими интерес к тому, что я делаю.
Я поджимаю губы и киваю ему, изо всех сил стараясь не съежиться. Я ненавижу, когда меня называют "сукой" только из-за моего пола, но я не обращаю на это внимания. В смысле, что еще мне остается делать?
- Итак, ты хочешь, чтобы я заставила тело исчезнуть. Это все?
- Да.
- В камере? Tы хочешь, чтобы я кремировалa его?
Надеюсь, это то, о чем он просит, я не могу представить, чего еще он от меня хочет. О том, чтобы похоронить его, не может быть и речи, но я легко могла бы запустить крематорий, если бы он этого захотел.
- Tы поняла. Никаких следов, быстро и просто.
- Хорошо.
Облегчение снимает тяжесть с моих плеч, и я расслабляюсь. Если это все, чего они от меня хотят, то со мной все будет в порядке. Я все равно занимаюсь этим весь день.
Они стоят рядом, вместо того чтобы уйти, как я думалa.
Рис подходит и помогает мне поднять мужчину со стола.
- У Лео некоторые проблемы с доверием, - шепчет он мне на ухо.
Я не могу представить лучшего способа справиться с этим, чем то, как он шепотом дает мне указания.
В некотором смысле, я даже радa, что все это происходит. Каким бы хреновым это ни казалось, учитывая все обстоятельства, все было не так плохо, как могло бы быть. Избавление от нескольких тел тут и там не так уж и ужасно. Я делаю это ежедневно по работе, и, как мы недавно узнали, мои моральные принципы не соответствуют принципам добропорядочной гражданки.
Закрыв дверцу печи, Рис подходит и встает прямо у меня за спиной; он кладет руки мне на плечи, затем наклоняется ближе и шепчет мне на ухо:
- Дальше будет легче.
Звуки мягко падают с его губ на волосы у меня на шее, посылая электрический разряд по моей коже, прежде чем достичь моего уха, и по спине пробегают мурашки.
Я не знаю, улавливает ли он какую-то другую дилемму, с которой я сталкиваюсь, и объясняет ли мое волнение этим испытанием, но я должнa сказать, что приятно, что он замечает такие вещи.
Он пару раз сжимает мои плечи, впиваясь пальцами в мышцы, и если бы мы были одни, я бы прямо сейчас повернулась и прижалась губами к его губам. Вместо этого я изо всех сил пытаюсь сдержать стон, который вот-вот вырвется наружу, а затем отступаю на шаг, прежде чем это становится невозможным.
Он не отодвигается, и когда я поворачиваюсь, я оказываюсь с ним лицом к лицу, его глаза прожигают меня насквозь. Я чувствую его мысли; чувствую все, что они говорят мне. Он так успокаивает меня в них, без слов, его прекрасные голубые глаза говорят мне, что он защитит меня, и я верю, что так и будет.
Единственное, от чего я могу оторвать взгляд, - это от того, что он делает дальше. Я замечаю, как его розовый язык, тот самый, который стал моей навязчивой идеей, облизывает его полную нижнюю губу, оставляя после себя влагу, которую я не могу сдержать, но хочу попробовать на вкус.
Мое собственное подсознательное приключение выходит наружу, и я прикусываю губу, чтобы не сказать что-нибудь по этому поводу, сжимаю руки в кулаки, чтобы не прикоснуться к нему. Боль в губе пронзает меня секундой позже, и я отпускаю ее, пока не пошла кровь.
Все это занимает не более минуты, но кажется, что произошло так много всего. За это время произошло так много мелких и запутанных событий, что я чувствую себя ошеломленной. Чувства, которые я не могу принять, потому что мысль о том, что любовь с первого взгляда может существовать, сводит меня с ума. И что я смотрю ей в лицо. Это пугает меня безмерно. Но я ничего не могу с собой поделать, я знаю, что это реально, я знаю, что то, что я чувствую, - нечто потустороннее. Что-то такое, что происходит, когда у двух людей возникает одна и та же потребность, и кто-то может уловить это и удовлетворить ее. Я не могу избавиться от ощущения, что этот мужчина - моя потребность, и только он может ее удовлетворить.
Он наконец отступает; я вижу на его лице легкую тень сожаления. Я знаю, что мысленно он был там же, где и я, и думал о том же. Он также знает, что сейчас не время, поэтому старается отвлечься.
- Хорошо, мы закончили? - спрашивает он Лео.
- Да, похоже, леди все-таки полезна. Xорошее решение, Рис.
Затем он поворачивается ко мне.
- До встречи, маленькая леди.
Двое мужчин уходят, опережая Риса, который, я думаю, собирается что-то сказать мне по секрету, но он этого не делает. Он просто смотрит в мои голодные глаза и изображает самую сексуальную улыбку, которую я когда-либо видела. От этого у меня перехватывает дыхание, в животе порхают маленькие спящие бабочки, а в голове царит полная неразбериха.
Затем он уходит, и я мгновенно ощущаю потерю, комната пуста и кажется холодной без него. Я делаю глубокий вдох, прежде чем потерять сознание и рухнуть на пол. Мои ноги отказываются двигаться, поэтому я остаюсь неподвижно стоять, уставившись на дверь. В конце концов, я нахожу в себе силы унять дрожь и могу уйти.
Зная, что я просто буду лежать в постели, перебирая мысли, "что, если" и возможности, связанные с ним. Его слова, какими бы немногочисленными они ни были, прокручиваются у меня в голове, и я слышу весь смысл, скрытый за теми немногими словами, которые мы можем произнести в эти короткие моменты. Я смогла пережить все это испытание только благодаря тому, что провела время рядом с ним.
Я поступаю так, как и предполагала, и лежу без сна, одна, и все же почему-то не одна. Он прямо здесь, со мной, даже если это только в мыслях. Сон трудно прогнать, и когда я, наконец, засыпаю, он стоит на самом верху, беспокойный и непоседливый. Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, гораздо раньше, чем мне хотелось бы, но я привыкла к этому с тех пор, как встретила Риса.
Я лежу в постели; проходят целые минуты, пока я пытаюсь избавиться от мыслей о нем. Я не могу удержаться и провожу рукой между ног. Я тру этот опухший и ноющий, надоедливый маленький бугорок, пока не кончаю, но облегчения все равно не чувствую. Расстроенная и неудовлетворенная, я встаю с постели в плохом настроении.
Я готовлюсь начать день, я бы пораньше спустилась на работу, но мне больше не на чем сосредоточиться, поэтому я собираюсь и спешу вниз, чтобы погрузиться в рутину.
Пока я не включу свет, будет темно, я выдвину ящик для хранения трупов и немедленно приступлю к работе над человеком, которого оставили здесь прошлой ночью. Его похороны состоятся сегодня вечером, и мне не следовало откладывать это на потом, но я с трудом могу сосредоточиться на том, что нужно сделать.
Его нужно всего лишь немного подкрасить, он относительно молод, и на его внешности не было никаких повреждений. Я погружаюсь в детали своей работы, напевая под музыку, которая наполняет воздух.
Я слышу, как открывается дверь, и через мгновение поднимаю взгляд, ожидая увидеть Джеймса, но передо мной трое мужчин, которых я успела одновременно и полюбить, и возненавидеть.
- Вы же знаете, что сейчас рабочее время, - говорю я группе немного резче, чем хотелось бы.
- У меня есть работа, я не могу весь день ждать, пока ты освободишься, - говорит Лео, всегда дружелюбный парень.
- Тогда, блядь, чем я могу вам помочь?
Я упираю руку в бедро, чтобы подчеркнуть свое раздражение. Еще рано, и я на самом деле не жду Джеймса, но сделка была согласована, и я не могу позволить им уйти, по крайней мере, не дав им понять, что я раздраженa.
Это гребаный принцип.
- У нас здесь один из наших, о нем нужно позаботиться, - вмешивается Рис, и от одного звука этого голоса с акцентом у меня все внутри успокаивается.
- Тащите его сюда.
Я закатываю глаза, злясь больше на себя, чем на кого-либо еще. Этот мужчина действительно мог попросить меня о чем угодно, и я бы бросила все ради того, чтобы он был счастлив.
Лео и Томас уходят вместе, я полагаю, чтобы сделать то, что я сказала, и Рис подходит ко мне. Бабочки возвращаются, начинается свободное падение, и я пытаюсь удержаться на ногах.
- Спасибо, он много значит для нас, я бы не хотел, чтобы кто-то другой занимался этим, - говорит он, протягивая руку и заправляя мне за ухо выбившуюся прядь волос.
От этого короткого прикосновения моя кожа согревается, а лицо вспыхивает. Я прикусываю губу, на этот раз я не кусаю ее, на этот раз я просто пытаюсь удержаться от того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
Мои глаза скользят по его лицу, от макушки до лба, чтобы я могла запомнить каждую деталь, запомнить это на потом, когда смогу закрыть глаза и вспомнить каждый мельчайший нюанс его внешности. Крошечный шрам через бровь, светлые веснушки на переносице, на которой есть небольшая горбинка, - я не могу сказать, от перелома это или просто так было всегда. Но я не упускаю ни единой мелочи.
Я чувствую себя обязанной спросить его об этом, но не делаю этого, вместо этого опускаю взгляд ниже. Вырез его майки достаточно низко, чтобы видеть прядь волос, которая была бы скрыта рубашкой другого типа. Есть масса женщин, которым нравится гладкая и безволосая грудь, но я никогда не была такой.
Я улавливаю все замысловатые детали его рисунка и нахожу под одним из них небольшой шрам в форме монеты, слегка приподнятый.
- Откуда он? - cпрашиваю я, встречаясь с его глазами, которые были заняты наблюдением за мной во время моего осмотра.
- У меня был плохой отчим, который использовал меня как пепельницу для своих сигар. И это не единственное, что у него было.
Не похоже, что это его травмировало, однако, похоже, что это все еще выводит его из себя.
- О!
Это единственное, что я успеваю произнести, прежде чем двери распахиваются. Я вздрагиваю и отхожу в сторону, как будто меня застукали за чем-то ужасным.
Я оборачиваюсь к нему, когда слышу смешок, который говорит мне, что я веду себя нелепо. Я не могу не улыбнуться ему в ответ.
- Положите его в холодильник, - говорю я мужчинам, которые смотрят на меня, ожидая указаний.
Я вижу, что у Лео могут возникнуть проблемы с инструкцией, и я говорю ему:
- Я ничего не могу с ним сделать прямо сейчас, Джеймс скоро будет здесь, и я не могу объяснить ему, почему печь включена, когда у нас сегодня не запланирована кремация.
- Ладно, - соглашается Лео, - но я хочу, чтобы это было сделано сегодня вечером, и если я узнаю, что ты съебалась и не сделалa этого, ты чертовски пожалеешь об этом.
- Я понялa.
Мне не впервой. Я выдерживаю его пристальный взгляд, пока он не отводит его. Проследовав к холодильнику, я открываю дверцу и выдвигаю для них металлический столик. Они укладывают тело, и я не могу не заметить сходства с Рисом. У обоих темные волосы и более мягкое лицо, кто-то мог бы назвать его "детским", если бы не редкие волоски, которые выглядят так, словно они не брились несколько дней.
Я смотрю на Риса, проверяя, есть ли между ними семейное сходство или это просто совпадение. Выражение его лица не похоже на выражение человека, потерявшего кого-то, кроме друга. Так что я чувствую себя лучше, полагая, что я не правa в своем предположении.
Я захлопываю дверцу, и как раз вовремя. Я слышу рев грузовика Джеймса. Это слишком большая штука, которая производит много ненужного шума. Теперь я благодарнa ему, и тороплю их подняться по лестнице, говоря, что, если они не хотят, чтобы их застукали здесь и они все испортили, они должны последовать за мной. Я не слышу ничего, кроме их шагов, когда они поднимаются за мной.
Я отпираю дверь и закрываю ее за нами как раз в тот момент, когда слышу, как Джеймс внизу хлопает дверью.
Я провожу их прямо к входной двери и ожидающе держу ее открытой. Парни уходят, и я испытываю облегчение, потому что они не спорят и не позволяют себе вольностей в моем доме. Одно дело, когда они сидят в подвале, и совсем другое, когда их приглашают в мой дом, где, как они теперь могут чувствовать, для них все открыто.
Я смотрю, как Рис уходит, он не оборачивается, да я на самом деле этого и не жду. Его уверенная манера держаться - чертовски красива, в нем есть развязность, которая может исходить только от уверенности в себе. Его низко сидящие джинсы подчеркивают округлость его задницы, это поистине гипнотизирует. Я прерывисто вздыхаю и спускаюсь вниз, когда мне больше не на что смотреть.
- Ты пришла пораньше? - cпрашивает Джеймс.
- Да, не могла уснуть, но я почти закончилa с восьмым номером, так что к вечеру он будет готов.
Я направляюсь в том направлении, опустив голову и отведя взгляд, и возвращаюсь к тому, на чем остановилась. Несколько завершающих штрихов, и я закончу в мгновение ока.
Мы снова вернулись к нашему рабочему процессу, избавились от неловкости и стали хорошо работать вместе. День пролетает незаметно, и Джеймс, закончив свою последнюю работу, уходит, оставляя меня доделывать свою и то, о чем я чуть не забыла, – тело в холодильнике. Не могу поверить, что я не подумалa об этом еще раз. Должно быть, я действительно созданa для таких вещей. Прятать тела для бандитов, должно быть, мое призвание.
Я задвинула свою законченную работу в холодильник и подхожу к двойнику Риса. Я выдвигаю ящик и снова смотрю на его лицо. Когда я начинаю сравнивать, у него не так много общего, но этого достаточно, чтобы заинтриговать меня.
На нем такая же майка, и я вижу, что у него точно такая же татуировка, как у Риса. Орел с широко распростертыми крыльями, прямо на груди. Должно быть, это какая-то эмблема их клуба, или как там это называется.
Я представляю себе шрам размером с четвертак от ожога под левым крылом и не могу отделаться от мысли, что он был бы прекрасной заменой тому, что мне нужно от Риса. Эта мысль, кажется, попала в самую точку; я чувствую сильное покалывание между ног, которое бывает только от Риса.
Я провожу пальцем по татуировке, обводя ее контур. Я погружаюсь в своего рода транс, пока мои пальцы скользят по его плоти, прохладной, только что из холодильника.
Жар разливается внутри меня, проникая глубоко в сердце. Я могу представить Риса здесь и сейчас; я вижу все то, что хочу увидеть – в чем нуждаюсь. Я достаю из кармана скальпель и разрезаю ткань на его груди, открывая ее пошире, чтобы рассмотреть остальные татуировки. Хотя они сильно отличаются от тех, что имеет Рис, они все равно делают свое дело. Не хватает только намека на шрам под крылом.
Я достаю из пачки сигарету и закуриваю. Я делаю долгую, приятную затяжку и прикасаюсь сигаретой к его груди, оставляя на ней клеймо Риса. Я провожу по нему пальцем и чувствую, каково это - прикоснуться к Рису.
Все, что мне сейчас нужно, - это что-нибудь, чтобы усилить его. Я подхожу к шкафу и достаю свой твердеющий наполнитель, смешиваю в нужном соотношении и ввожу его в нижнюю часть его члена, растягивая и массируя, чтобы наполнитель равномерно распределился по всему стволу. Поглаживающие движения этого члена усиливают мое возбуждение.
У меня потекли слюнки, когда я представила, как моя рука обхватывает Риса. У меня возникли проблемы с введением наполнителя в головку его члена, и внезапно я обнаружила, что обхватываю его губами и усердно посасываю, пытаясь втянуть немного в головку. Это так возбуждает, что я почти теряюсь в этом, пока не чувствую, как смесь начинает затвердевать на моем языке. Это должно сделать его член твердым и пригодным для использования, он действует быстро и должeн быть готов менее чем за минуту. Я наблюдаю, как раствор набухает, он становится тягучим и густым, как только он наполняется и стоит по стойке "смирно".
Я слегка сжимаю напряженный член, чтобы проверить, справится ли он с тем, что я для него запланировалa. Он твердый и должен быть готов для меня. Первым делом я подхожу к двери и запираю ее, не желая повторения того, что произошло в прошлый раз.
Я снимаю с себя одежду, оставляя ее разбросанной по полу. Я едва могу дождаться, когда он войдет в меня. Я делаю это медленно, опускаясь на него дюйм за дюймом – и это много дюймов.
Я изо всех сил стараюсь не торопиться с ним. Чтобы почувствовать все, чего я жажду. Его член теплый, разогретый активацией смеси, и мне так приятно, когда он скользит глубоко внутри меня.
Я заостряю внимание на сходстве с Рисом, выделяя каждый дюйм, который напоминает мне о нем. И в мгновение ока я обнаруживаю под собой Риса. Я трахаю его, и это самое головокружительное ощущение - запечатлеть его в своем сознании. Как только я добираюсь до этого места, я теряю контроль, и у меня не остается выбора, кроме как подчиниться. За считанные секунды мой темп меняется с медленного на бешеный.
Вскоре после этого я сильно кончаю, по моему телу пробегают мурашки. Я падаю на него сверху, мое уставшее тело покрывается испариной, а контраст между моим жаром и его прохладой только усиливает ощущения. Это совершенно оргазмическое ощущение. Девушка действительно могла бы к этому привыкнуть.
Я слезаю с него и иду готовить для него печь. Я не могу оставить его у себя, даже если бы очень хотела. Я отправляю его туда с некоторым сожалением. Затем я одеваюсь и делаю кое-какую уборку, которая должна быть сделана.
Я сплю лучше, чем когда-либо за последние недели. Небольшое утоление моей навязчивой потребности в Риcе с помощью его друга действительно повлияло на мои моральные устои. День пролетел незаметно, и как раз в тот момент, когда я поднималась наверх, чтобы лечь спать, Рис вошел один. Я удивилась, что не услышала его раньше, чем увидела.
- Привет, красотка, - говорит он, намачивая мои трусики.
Я понятия не имею, почему он оказался здесь сегодня вечером, да еще без тела, с которым я могла бы справиться. У меня в голове проносятся мысли о том, что бы это могло быть; может, он здесь в нерабочее время и надеется, что я буду доступна для него.
Боже мой, если бы только...
Я так сильно хочу, чтобы это было правдой, что могу почувствовать это на вкус. Прямо на кончике языка, так же, как я хочу попробовать его на вкус. Я облизываю губы, потому что его вкус действительно становится ощутимым. У меня текут слюнки при мысли о том, как он проводит своим языком по моему и проникает глубоко в мой рот, показывая, как сильно ему тоже нужно попробовать меня на вкус.
Я подхожу ближе к нему, его тело зовет меня, магнетическое притяжение, которое я ощущаю, когда нахожусь рядом с ним, сильнее земного притяжения. Он притягивает меня еще ближе, пока я не оказываюсь всего в нескольких дюймах от него, он не отстраняется, и я воспринимаю это как приглашение приподняться на цыпочки и дотянуться до его рта.
Я не сразу его чувствую, и мне приходится открыть глаза, чтобы найти его. Но то, что я вижу, поражает меня; его лицо искажается от отвращения. Он поднимает руки и отталкивает меня за плечи, разводя нас на расстояние вытянутых рук.
Он смотрит мне прямо в глаза, его лицо лишь слегка расслабляется и становится более естественным.
- Послушай, ты - сногсшибательна, и мы все еще можем быть нежны друг с другом, но я ни при каких обстоятельствах не подойду к твоей дырочке. Я могу быть кем угодно: тем, что, как тебе кажется, тебе нравится, и тем, о чем ты понятия не имеешь, но я не тот человек, у которого встает на мертвечину. Я не пойду ни на какие уступки. Если что-то подобное когда-нибудь случится, то только через мой труп.
Эти слова резкие, они ранят меня до глубины души. Я больше ничего не слышу, кровь приливает с такой силой, что это лишает меня смысла. От ярости у меня перед глазами все расплывается. Я и представить себе не могла, что такое возможно, сколько бы я ни думалa об этом, прокручивалa это в голове, я ни разу не подумалa, что результатом может быть что-то иное, кроме того, что мы будем трахаться как кролики, опустошая друг друга. У меня в голове не укладывается эта версия. Эта ебанутая версия, в которой он не взволнован и не жаждет меня. Я чувствую себя обманутой, глупой или и тем, и другим.
Я схожу с ума, стискиваю зубы так сильно, что становится больно. Я не осознаю, на что способнa, пока не почувствую это. Скальпель спрятан в кармане моего халата, я ощущаю его прохладный металл в кулаке.
Я оказываюсь рядом с ним прежде, чем он успевает среагировать и остановить меня. Мой скальпель вонзается прямо в его яремную вену, и меня ослепляет бьющая из нее артериальная струя. Я выплевываю то, что попадает мне в рот, но все равно ощущаю его вкус, острая жидкость стекает по моему лицу, обволакивая меня своей теплой влагой. Он отшатывается, хватаясь за горло в попытке каким-то образом удержать кровь в теле. Я переворачиваю его на спину и сажусь ему на грудь, прижимая коленями его руки к себе.
Я приближаюсь к его лицу, смотрю прямо в его понимающие глаза и шепчу:
- Как пожелаешь.
Я смотрю, как он умирает, у меня нет сил даже бороться за его жизнь. Кровь вытекла из него быстрее, чем я себе представляла. Я вижу в его глазах тот ужас, которым я являюсь. Он знает, что я с ним сделалa, возможно, он даже немного сожалеет о том, что был таким подлым, но теперь уже слишком поздно, ничто не сможет вернуть его к жизни.
И теперь он весь мой.
Я контролирую свой пульс, когда стою и смотрю на то, что натворила, к чему привела моя импульсивная реакция. Я одновременно напугана и возбуждена. Я так расстроена, он так извратил меня, сделал такой одержимой, что я не могла справиться с этими словами, я не могла осознать возможность того, что он не хотел меня так же сильно. Как могло случиться, что мои чувства к нему были такими сильными, а его - нет? Полагаю, я могла бы спроецировать на него свои чувства к нему, воплотить их в реальность. Эта мысль ранит меня до глубины души.
Чувство утраты осталось где-то на задворках моего сознания, поскольку реальность того, что он теперь доступен для меня, выходит на первый план. Я чувствую покалывание, которое он вызывает у меня глубоко между ног. Бабочки в моем животе начинают кружиться, вызывая головокружение и возбуждение.
Я опускаю стол до уровня пола и укладываю его на него, раздеваю и мою. Мне нужно, чтобы он выглядел как можно более живым. Я теряюсь в процессе, в основном в его члене, я прикасаюсь к нему, чувствую его мягкость. Я никогда к нему не прикасалась, и теперь у меня есть полная свобода действий, чтобы делать с ним все то, о чем я буквально мечтала все это время.
Я засовываю палец ему в рот, чтобы почувствовать его язык, ту частичку его тела, которую я хочу с отчаянием, не сравнимым ни с чем другим в этом мире.
Мне это нужно.
Я прижимаюсь губами к его губам, погружая в них язык, впервые пробуя их на вкус. Его губы мягкие, нежнее, чем я себе представляла. Я втягиваю его губу в рот и сильно тяну, слегка прикусывая, чтобы почувствовать ее между зубами. Я так изголодалась по нему.
Я провожу руками по его телу, прослеживая все детали рисунка и рельефы мышц. Он все еще теплый и мягкий, почти можно представить, что он все еще жив. Я приподнимаю его руку и кладу ее себе на грудь, заставляя его сжать мою грудь. Ощущение, что он прикасается ко мне, ошеломляет; это вызывает дрожь между ног. Я заставляю его сжать сильнее.
Желание ощутить эти пальцы внутри себя берет верх, я стягиваю с себя промокшие трусики, затем подношу его руку к своей "киске" и толкаю их внутрь себя. Я хочу, чтобы он трогал меня везде; я хочу чувствовать его на себе всем телом. Даже не имеет значения, что он делает это не сам, его руки все равно касаются меня, хотя я и контролирую их.
Его толстые пальцы широко раздвигают меня и наполняют; я двигаю бедрами и толкаю его глубже, вводя свои собственные внутрь, чтобы направить его пальцы к тому месту, от которого я становлюсь такой влажной. Мои ноги подкашиваются, и я понимаю, что долго не выдержу. С сожалением я убираю его руку от себя.
Я подхожу к подносу, на котором лежат все мои инструменты, и беру ему набор для наложения швов. Мне нужен этот язык, но без его мышц он мне не пригодится. Я вытаскиваю его у него изо рта и обрезаю с нижней стороны, чтобы удлинить и сделать пригодным для использования. Затем с помощью нитки и иголки пришиваю язык к его губам, чтобы казалось, что он высовывает его наружу. Я снова пробую его на вкус, обхватывая его своим. Я почти могу представить себе все слова, которые он когда-либо говорил мне со своим прекрасным акцентом, используя для этого свой язык.
Я снимаю с себя оставшуюся одежду и забираюсь на него, прижимаясь всем телом к его члену. Я наношу немного смазки на его язык, чтобы увлажнить его, затем поворачиваюсь и прижимаюсь своей "киской" прямо к нему, потираясь о него. Я хочу, чтобы его член был у меня во рту, и именно в этой позе; я просто наклоняюсь и сосу его. Я бы хотела попробовать его на вкус, чтобы он наполнил мой рот спермой и по-настоящему насладился этим, чтобы он накормил меня.
Я разочарована, что этого никогда не произойдет, но это не мешает мне втягивать его в рот, пока мои губы не начинают целовать его кожу. Он такой приятный на вкус. Мне так приятно ощущать его во рту.
Я описываю круги вокруг головки своим языком и представляю, что ему бы это понравилось, что он был бы таким чертовски твердым для меня, что я никогда не смогла бы взять его в рот, потому что он так меня возбуждает.
Я двигаю своей "киской" вверх-вниз по его рту, двигаясь быстрее, когда чувствую легкое покалывание, которое говорит мне, что я готова. Я не могу остановиться, хотя и хочу этого. Я хочу, чтобы это длилось вечно, но я не могу отстраниться ни на секунду, прошло слишком много времени, и напряжение так сильно нарастало в этом маленьком комочке, что мне нужно избавиться от него.
Стон вырывается из глубины моего горла и огибает член Риса, лишь слегка приглушенный им, когда я кончаю ему в рот. Я крепко прижимаюсь к нему, пока дрожь не прекращается.
Мое дыхание замедляется, и я наконец-то могу трезво мыслить, постоянное состояние возбуждения в течение последнего месяца было слишком сильным для моего тела, и единственное, что могло бы насытить его и помочь мне вернуться к монотонности моей жизни, - это иметь его. Я просто не знала, что это произойдет мгновенно. Я чувствую, как все напряжение спадает и узлы на моем теле ослабевают.
Я кладу голову ему на бедро и прижимаюсь к нему губами, чтобы запечатлеть несколько поцелуев. Я так благодарна за это облегчение, как никогда в жизни.
Я даже не понялa, что заснулa, пока не проснулась от звука распахивающейся двери. Я не могу вспомнить, почему это должно было меня напугать, почему мое сердце колотилось в груди, как барабан. И тут меня осенило – поток крови, то, что за этим последовало... я лежу голая на совершенно мертвом Риcе.
Ох, блядь.
Я едва успеваю повернуть голову в сторону двери, как в крошечной комнате раздается самый громкий хлопок, который я когда-либо слышалa. Я так и не понялa, что это было, но сразу почувствовал, что это ударяет меня. И я знаю, что умираю, пуля прошла навылет через мою шею.
- Эта чертова больная сука, - слышу я слова Лео.
За эти слова трудно уцепиться. Они вылетают у меня из головы секундой позже.
- Она, блядь, убила его! - говорит Томас.
Из меня вытекает много крови, так много, что я не могу поверить, что все еще живa. Mое зрение затуманено, и я ничего не вижу в отдельности, все это просто размытая цветовая гамма. Я не могу дышать, я не могу сглотнуть, чтобы прочистить горло. Я больше не слышу их. Все, что я могу делать, это лежать здесь и ждать, но я не могу найти в этом ни капли сожаления, пока все проносится мимо, я не хочу, чтобы все сложилось по-другому. Я могу сделать свой последний вдох, находясь на связи с Рисом. Последнее, что я сделаю на этой земле, - это поверну голову и прижмусь к теплу его кожи. И никогда еще не было ощущения лучше, полнее.
Перевод: Zanahorras
около 20 см.
около 30 см.
ампутация либо экстирпация матки, - гинекологическая операция, при которой удаляется матка.
около 1.78 м.
"Date Rape" - Свидание С Изнасилованием
Заболева́ния, передаю́щиеся половы́м путём