Table of Contents
Посвящается Кристине Пфайффер и Линдси Крук.
Элисон катила себя по потрескавшейся бетонной дорожке. Ее пальцы и плечи болели от неровной поверхности. У нее был ужасный день в школе, и все, чего ей хотелось, - это убежать в свою комнату. Впереди вырисовывался дом с облупившейся краской и неприветливым фасадом, отражавшим деградацию и враждебность, которые ждали ее внутри. Она толкнула входную дверь. Как и каждый день, ее встретила стена застоявшегося воздуха, пропахшего сигаретным дымом и дешевым виски.
- Элисон, это ты? - голос ее отца был грубым, невнятным от слишком долгих часов, проведенных за бутылкой.
- Да, папа, - Элисон попыталась придать своему голосу бодрости, но у нее ничего не получилось. Она покатила себя в гостиную, где ее отец, Хенк, сидел на своем обычном месте - в потрепанном кресле, окруженном пустыми бутылками, которые были навалены вокруг его лодыжек. Телевизор отбрасывал мерцающие тени на его изможденное, исхудавшее лицо.
- Твой брат уже вернулся из школы? Я не слышал, чтобы он приходил.
Наверное, он прячется, подумала она про себя, но ответила:
- Думаю, он делает уроки в своей комнате.
- Хорошо. Не хочу, чтобы он стал таким же, как я, - Хенк издал горький, хриплый смешок, от которого по позвоночнику Элисон пробежали мурашки. Его глаза налились кровью и были пусты, когда он уставился на экран.
- Может быть, если бы ты поговорил с кем-нибудь... - начала Элисон, но он с рычанием оборвал ее.
- Не начинай, Элисон. Мне не нужна твоя чертова жалость и твои чертовы лекции. Просто иди в свою комнату или еще куда-нибудь.
- Хорошо, папа, - она развернула свое инвалидное кресло и направилась по коридору в свою комнату. Она тяжело вздохнула. В восемнадцать лет быть прикованной к инвалидному креслу было достаточно тяжело, но справиться с гневом и алкоголизмом отца было все равно что взвалить на плечи дополнительный груз. Груз, которого она не хотела и не просила.
Она остановилась возле комнаты Томми и заглянула внутрь. На нем была игровая гарнитура, а его глаза были прикованы к телевизору. Она не могла не чувствовать себя ответственной за благополучие брата с тех пор, как их семья сократилась с четырех до трех человек.
- Ебаный, хакерский пиздюк, - закричал Томми, когда голова его персонажа взорвалась ярко-розовым туманом. - Черт, вот и все! - он вскочил на ноги и швырнул контроллер на кровать.
- Ты в порядке? - спросила она.
Томми развернулся и ткнул в нее пальцем.
- Отвали, Элисон. Убирайся из моей комнаты, любопытная сучка.
Он пронесся через всю комнату и захлопнул дверь перед ее носом, оставив ее смотреть на деревянную панель с облупившейся краской.
- К черту эту семейку! - пробормотала она и покатилась в свою спальню. Комната была наполнена тенями. Плотные серые шторы закрывали заляпанные грязью окна и пропускали лишь слабые лучи послеполуденного света. Стены украшали плакаты хардкор-панк-групп. Она отодвинулась в угол и нагнулась, чтобы достать маленькую деревянную коробочку, спрятанную под грудой грязной одежды. Открыв крышку, она достала косяк и зажигалку.
Она зажгла кончик, глубоко вдохнула и включила стереосистему, увеличив громкость. Откинувшись в кресле, она выдохнула дым через губы. Гортанные крики и скрежет гитар доносились до нее, заглушая мысли, которые когтями, как стервятники, впивались в ее разум. Она потеряла себя в хаосе музыки.
Когда она снова открыла их, ее взгляд остановился на фотографии в рамке, стоящей на комоде. Ее мать, Сьюзен, улыбалась ей, сияющая и живая, как будто она могла в любой момент выйти из картины и обнять Элисон. Элисон не знала, почему хранит эту фотографию. Каждый раз, когда она видела это изображение, ей казалось, что сердце разрывается. Но если бы она выбросила фотографию, это было бы равносильно тому, что она выбросила бы память о своей матери. А этого она сделать не могла.
- Привет, мама, - прошептала она, ее голос срывался. - Я так по тебе скучаю. - Элисон заглянула в глаза матери, ища в них хоть какое-то подобие покоя. Но все, что она нашла, было отражением ее собственного отчаяния. - Черт побери! - закричала она, ударив кулаками по бедрам. Она ничего не почувствовала. - Черт, - пробормотала она, потирая поблекшие шрамы на ногах. Раны зажили, но воспоминания оставались такими же острыми, как и прежде. Каждый раз, когда она видела эти шрамы или чувствовала холодную сталь своей инвалидной коляски, это возвращало ее к ужасу и беспомощности той ужасной ночи.
Семейный автомобиль был сбит грузовиком на шоссе. Когда Элисон пришла в себя, она обнаружила безголовое тело матери, скорчившееся на приборной панели, а ее обезглавленная голова покоилась на коленях Элисон. Глаза Сьюзен были открыты, но остекленели и смотрели на нее. Элисон оказалась в ловушке, ее ноги были зажаты под искореженными обломками. Томми, пристегнутый на заднем сиденье, отделался лишь легкой головной болью.
Смерть Сьюзен надолго омрачила жизнь оставшихся в живых членов семьи, удушливым облаком нависая над ними и преследуя их по ночам. Как бы они ни старались двигаться вперед, память об автокатастрофе не давала покоя и оставляла за собой след опустошения.
- Эли, ты здесь? - голос Томми прорвался сквозь какофонию; его нерешительный стук был едва слышен за грохотом.
- Что? - вскрикнула она, внутри нее бурлили разочарование и гнев. - Я занята.
- Что на ужин? - спросил Томми.
Чертовски типично. Она чувствовала себя так, словно ее разбили на миллион кусочков, а Томми мог думать только о своем животе.
- Я ничего не хочу. Просто пойди и сделай что-нибудь для себя. В морозилке есть пицца.
- А ты не можешь сделать это для меня? - ныл Томми.
- Нет, Томми, готовь свою гребаную пиццу сам.
Она поняла. Томми не хотел выходить на кухню, потому что отец находился в гостиной напротив. Он не был физически агрессивен по отношению к ним. Это был вечный ядовитый туман безразличия ко всему, который делал их отца невыносимым.
Элисон сделала еще одну затяжку, ожидая ответа Томми. Его не последовало. Она догадалась, что он ускользнул в свою комнату, предпочитая быть голодным, а не находиться рядом с отцом.
- Пошел ты, папа, - прорычала она, и ее слова были поглощены неумолимым натиском саундтрека. - Ты не имеешь права так поступать с нами.
Она скорбела по отцу не меньше, чем по матери. Когда-то он был так полон жизни, всегда находил время, чтобы выслушать ее и рассмешить. Я не позволю отцу ускользнуть от меня, подумала она и хлопнула кулаками по ручкам кресла.
- Хорошо, Эли, - прошептала она, готовясь к предстоящему противостоянию. - Ты сможешь это сделать. - Слова показались ей пустыми, но она ухватилась за них, как за спасательный круг, молясь, чтобы они пронесли ее сквозь надвигающуюся бурю. Сердце заколотилось в груди, когда она направилась к двери. Колесики ее кресла скрипели в знак протеста. Сейчас или никогда. Если она не поговорит с отцом сегодня, то никогда больше не найдет в себе смелости.
- Ничего не выйдет, - пробормотала она, вкатываясь в прихожую. В доме было жутко тихо, слышалось лишь отдаленное гудение телевизора.
- Эй, папа? - неуверенно позвала она. Она прислушалась, но услышала только пульсацию крови в ушах. - Может, поговорим?
Ответа не последовало, и на какое-то мимолетное мгновение Элисон почувствовала, как ледяная хватка страха сжимает ее сердце. Но, подойдя к гостиной, она поняла, что произошло. Ее отец лежал, скорчившись в кресле, а на полу рядом с ним стояла пустая бутылка из-под виски. Лужа рвоты впиталась в ковер.
- Черт возьми, папа, - выругалась она, ее глаза заслезились от непролитых слез. - Почему ты всегда такой?
Она уставилась на бессознательную фигуру отца, ища хоть какие-то признаки человека, которым она когда-то восхищалась. Она увидела лишь остатки человека, чья любовь и преданность семье были вырваны бездумной трагедией. От того отца, которого она знала, не осталось ничего. Теперь он превратился в пустую оболочку себя прежнего, утопая в море алкоголя и отчаяния.
Она отвернулась от призрака отца и удалилась в свою комнату, оставив его в одиночестве отсыпаться от своих демонов.
Утреннее солнце окрасило выцветший фасад здания школы в уродливый белый цвет.
- Ну вот, опять, - пробормотала Элисон себе под нос и покатила по пандусу, ведущему к входу.
Когда она поднялась наверх, Харли и Дара уже ждали ее. Брай была рядом, периодически проверяя телефон и бросая взгляды в сторону подруг. Она ухмыльнулась, когда Элисон подкатилась к ней.
Харли была прекрасной противоположностью. Длинные светлые волосы струились по стройному, атлетическому телу, увенчанному лицом злобной феи. Дара была очень похожа на нее внешне, только она была значительно толще и не в форме. Брай, напротив, была невысокой и невзрачной. До несчастного случая Элисон была лучшей подругой Брай.
- Смотрите, кто это, калека, татуированный эмо-фрик, - усмехнулся Харли. - Что за макияж? Пытаешься скрыть эти мерзкие слезы, Элисон?
- А может, у нее свидание с Дракулой, - подхватила Дара. Ее полные губы искривились в надменной улыбке. Элисон стиснула зубы и сосредоточилась на музыке, звучащей из наушников. Впрочем, это не имело значения, их насмешки все равно проникали в ее голову.
- Тебе что, не пора поклониться Сатане или еще чему-нибудь? - сказала Харли, ее резкий голос пробивался сквозь музыку. - Знаешь, ты бы вписалась в шоу уродов. Может, тебя посадили бы в клетку, и люди платили бы за то, чтобы посмотреть на эмо с отмороженными ногами!
- Отличная идея, Харли, - Дара рассмеялась и поприветствовала подругу.
- Дара, почему бы тебе не отправить этого эмо-фрика в небольшое путешествие? - сказала Харли. - Подтолкни ее с лестницы, а Брай снимет это на камеру. Это будет уморительно. Не волнуйся за Элисон, она привыкла к авариям. Давай, сделай это!
Дара схватилась за ручки инвалидного кресла Элисон и с силой толкнула ее вниз по бетонным ступенькам.
- НЕТ! - закричала Элисон. Ее сердце колотилось в горле. Металлические обода кресла обжигали кожу на ее голых ладонях, когда она пыталась замедлить спуск. Она бросилась назад. Но было уже слишком поздно. Гравитация взяла верх. Элисон кувырком полетела вниз по ступенькам. Мимо нее проносились размытые лица, а в ушах звучал издевательский смех - саундтрек к ее унижению.
Последовал тошнотворный хруст, когда инвалидное кресло рухнуло на ступеньки внизу, и Элисон подбросило в воздух. Ее скрюченное тело приземлилось на перевернутое кресло. Ее пронзила мучительная боль, а обнажившуюся кожу словно содрали с костей сотней мелких укусов. Смех Дары и Харли достиг крещендо. Брай стояла в стороне с протянутым телефоном, записывая весь инцидент, как будто это был еще один вирусный контент для социальных сетей.
- Посмотрите на нее, - проворчала Дара, указывая на смятую форму Элисон. - Эта уродина-инвалид даже не может удержаться в кресле.
- Она жалкая, - усмехнулась Харли, скрестив руки и с ухмылкой глядя на свою жертву.
- Вставай, эмо-девочка, - крикнул другой голос из растущей толпы, и к нему присоединился хор смеха.
Элисон подавила слезы и опустилась на землю. Ее руки дрожали от усилий, затраченных на то, чтобы поставить стул обратно на колеса, но унижение и гнев подстегивали ее решимость. Она чувствовала на себе взгляды школьников, и каждый смех и издевка причиняли ей не меньшую боль, чем жестокое падение.
- Оставьте меня в покое! - выкрикнула она, ее голос срывался.
- Бедняжка, - насмехался Харли. - Может, нам стоит начать сбор средств, чтобы купить тебе кресло получше? Такое, которое выдержит твою неуклюжую задницу.
- А может, просто избавим ее от страданий, - предложила Дара, злобно ухмыляясь. - Бросим ее в реку и будем смотреть, как она тонет.
- Хватит! - закричал кто-то. Толпа расступилась. Мистер Лэнгстон, учитель истории, спустился по ступенькам к Элисон, его лицо раскраснелось от ярости.
- Отойдите от нее, все вы, - приказал он, и его голос прогремел на весь двор. Он поправил кресло и осмотрел его на предмет повреждений. - Ничего не сломано. А что насчет тебя?
Элисон покачала головой, и он, опустившись на колени, осторожно поднял ее на кресло.
- Спасибо, - прошептала Элисон, не в силах встретить его взгляд.
- Ты ни в чем не виновата, Элисон, - мягко сказал мистер Лэнгстон, а затем повысил голос, обращаясь к толпе. - Что здесь произошло? Его вопрос был встречен тревожным молчанием. - Давай отвезем тебя в медпункт, Элисон. - Мистер Лэнгстон направил инвалидное кресло по пандусу через двор. - Что случилось? У тебя отказали тормоза?
Элисон не хотела быть доносчицей, но она не могла оставить девочек безнаказанными. Она могла серьезно пострадать. Их издевательский смех зазвучал в ее голове.
- Харли и Дара толкнули меня.
Мистер Лэнгстон покачал головой.
- Почему это меня не удивляет?
Дверь лазарета со скрипом открылась, открыв комнату с боксами, в которой пахло антисептиком и нафталином. Стены были увешаны медицинскими плакатами, рассказывающими об опасности различных заболеваний - от гонореи до краснухи.
- Дорогая, что с тобой случилось? Давай приведем тебя в порядок, - Миссис Перкинс, школьная медсестра, суетилась вокруг Элисон. Ее голос был мягким и успокаивающим, как колыбельная, которую шепчут в темноте. Она похлопывала по смотровому столу, ее морщинистые руки слегка подрагивали.
- Спасибо, что помогли мне, мистер Лэнгстон, - пробормотала Элисон, когда он помог ей перебраться на стол.
- Я поговорю с девочками, - ответил он и вышел из комнаты.
Миссис Перкинс включила потолочную лампу и натянула пару латексных перчаток. Элисон лежала на полиэтиленовой простыне, прикусив губу, пока медсестра протирала ее царапины ватными шариками, смоченными в дезинфицирующем средстве. Каждое поглаживание вызывало жжение, но она не жаловалась. Боль стала ее постоянным спутником.
- Эти девочки, - пробормотала миссис Перкинс, качая головой. - Поверь, когда-нибудь они получат по заслугам.
- Может быть, - пробормотала Элисон, не будучи убежденной. Она слышала эти слова и раньше, но ничего не менялось.
- Хочешь, я позвоню твоему отцу, дорогая? - спросила медсестра. Она склонилась над Элисон, ее глаза были полны сочувствия. Элисон хотела только одного - уснуть в своей постели. Может быть, проснувшись, она поймет, что все случившееся было дурным сном.
- Пожалуйста, - прошептала она, ее голос срывался.
Миссис Перкинс сняла трубку и набрала номер, указанный Элисон. Минуты текли за минутами, а телефон звонил и звонил, и каждый неотвеченный звонок, словно кинжал, все глубже вонзался в грудь Элисон.
- Голосовая почта, - вздохнула миссис Перкинс и повесила трубку. - Мне очень жаль, дорогая.
Элисон уставилась в потолок и медленно выдохнула. Даже когда она нуждалась в нем больше всего, отец никогда не был рядом с ней. Она боролась со слезами, но они все равно текли по ее лицу.
- Позволь мне помочь тебе вернуться в инвалидное кресло, - мягко сказала миссис Перкинс, пытаясь хоть как-то утешить.
- Хорошо, - пролепетала Элисон.
- Выше голову, дорогая, - прошептала миссис Перкинс, сжав плечо Элисон. - Ты сильнее, чем они когда-либо будут.
Но для Элисон сила казалась иллюзией, жестокой шуткой, которую сыграл мстительный бог. Она катилась к двери и думала о том, будет ли жизнь когда-нибудь такой, как до аварии.
- Я иду домой, - сказала Элисон и выкатилась через дверной проем.
- Подожди, дорогая, сейчас я договорюсь с кем-нибудь из персонала, чтобы он отвез тебя домой, - миссис Перкинс положила руки на спинку кресла.
Элисон представила, как мистер Лэнгстон помогает ей войти в дом и встречает ее пьяного отца, скорчившегося в своем грязном кресле.
- Нет, спасибо, миссис Перкинс. Со мной все в порядке.
Кресло-каталка Элисон подпрыгивало на трещинах и неровностях тротуара, когда она ехала по знакомой улице, ведущей к ее дому. Боль в руках усиливалась с каждым толчком, и она стиснула зубы, борясь с ней. Она перекатилась через крыльцо и толкнула дверь. На нее повеяло знакомым запахом виски и сигаретного дыма.
- Привет, папа, - слабо позвала она, вкатываясь в гостиную. Ее отец лежал, растянувшись на их потрепанном диване, в безвольной руке у него болталась полупустая бутылка виски. Его храп наполнял воздух и сопровождал звук работающего телевизора.
- Конечно, - пробормотала Элисон, проталкивая мимо него свой стул. Он же не стал бы требовать от нее объяснений, почему она рано вернулась из школы. Он никогда этого не делал. Она дошла до своей комнаты и захлопнула дверь. Элисон спустилась со стула и легла на кровать. Изнеможение затянуло ее в себя, как приливная волна. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
Она проснулась от темноты, проникавшей сквозь щели в шторах. На тумбочке беспрестанно жужжал телефон. Она пролистала десятки уведомлений. Это были присланные ей ссылки на видео, где ее сталкивают со ступенек и с трудом усаживают обратно в кресло-каталку, а толпа зрителей издевается и смеется. Ее страдания попали в вирусную сеть.
«Жалкая эмо-калека», - гласил один из комментариев.
«Держу пари, что ее ноги - не единственное, что бесполезно», - усмехнулся другой.
«Я слышал, что ее папаша пробирается к ней в постель по ночам», - ответил другой.
«Самая уродливая уродина, которую я когда-либо видел. Лучше бы она сдохла».
«Кто сделал ее дерьмовые татуировки? Ее слабоумный младший брат?»
«Может, если бы она перестала так себя жалеть, люди были бы добрее к ней».
«Весь этот эмо-грим. Сука, ищущая внимания».
«Посмотрите на нее! ЛОЛ!»
«Тупо ворует кислород. Лучше бы она сломала себе шею».
Руки Элисон дрожали, когда она прокручивала бесконечный шквал жестокости. В ее глазах плескалась печаль.
«Почему это происходит со мной?» - прошептала она, ее голос был сырым и отчаянным.
Она бросила телефон на кровать и переключилась на фотографию матери.
«Я больше не могу, мама. Мне так больно».У нее не было ни друзей, ни семьи, которым было бы до этого дело. В ее мире не было ничего, кроме агонии и страданий.
Был только один выход. «Ты победил, Боже. Пошел ты», - прорычала она. Гнев укрепил ее решимость. Она опустилась на стул и покатила себя к шкафу. Ее глаза пробежались по рядам темной одежды и остановились на толстом кожаном ремне с шипами, висевшем на крючке. Она крепко сжала ремень, словно якорь, за который можно уцепиться в буре эмоций. Грубые стальные шипы впились ей в ладони.
Она обвязала ремень вокруг перекладины для одежды, затянув его достаточно туго, чтобы выдержать ее вес. Она продела обруч через голову и затянула ремень на шее. Холодная металлическая пряжка впилась в ее плоть, словно насмешливый поцелуй.
Элисон перевела взгляд на фотографию матери. «Надеюсь, ты будешь там, чтобы встретить меня, мама», - прошептала она.
Солнце опустилось за горизонт, и сквозь полузадернутые шторы в спальне Харли пробивалось жутковатое сияние. Ее комната - святыня тщеславия - была уставлена высокими зеркалами, в которых отражалось каждое ее движение. Комод был завален косметикой элитных марок. Со стен на них смотрели плакаты с изображениями скелетообразных манекенщиц. Их исхудалые лица высмеивали даже самые незначительные недостатки. Свет маленькой лампы отбрасывал мерцающие, вытянутые тени, пляшущие по комнате.
- Черт возьми, детка, - пробормотал парень Харли, проводя руками по ее телу, когда они лежали на кровати. Их губы встретились в голодном, отчаянном поцелуе, языки боролись за господство. - Я не могу насытиться тобой.
Харли ухмыльнулась во весь рот. Ее пальцы потянулись к задней части его рубашки.
- Лучше не надо, - прошептала она, обжигая его кожу горячим дыханием. Для нее это была всего лишь очередная игра, еще один способ утвердить свой контроль над тем, кем она могла манипулировать.
Его руки нашли ее спину и крепко обхватили, притягивая еще ближе. Их тела тесно прижались друг к другу, жар между ними нарастал с каждым лихорадочным прикосновением. Сердце Харли колотилось в груди, но не от желания или страсти, а от возбуждения. Она крутила его вокруг своего мизинца, и это осознание приводило ее в восторг.
- Боже, Харли... ты невероятна, - задыхался он. Он оторвался от ее губ и прижался лбом к ее лбу. Его глаза были остекленевшими от вожделения.
- Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, - ответила она, притворяясь невинной, хлопая ресницами. В ее голове бурлило темное удовлетворение. Пальцы Харли выводили на груди ее парня небрежные узоры, в ее глазах появился лукавый блеск, когда она обдумывала свой следующий шаг. В воздухе витали их смешанные запахи, а мягкий свет фонаря, пробивающийся сквозь темноту, усиливал интимность этой сцены.- Эй, - сказала она, дразняще улыбнувшись уголками рта.
- Расскажи мне обо всем, что тебе во мне нравится.
- С чего бы мне начать? - ответил он, в его голосе слышались благоговение и изумление. Он подложил руки под голову и посмотрел на нее сверху вниз. - Мне нравится твоя уверенность. Ты входишь в комнату, и все сразу понимают, что ты главная. А твое чувство юмора... иногда ты бываешь очень извращенной, но это всегда поднимает настроение.
Харли улыбнулась, наслаждаясь его восхищением.
- Продолжай, - призвала она и провела пальцами по напряженным мышцам его бицепсов.
- Твое тело, разумеется, - продолжил он, окидывая взглядом ее изгибы. - У тебя такая убойная фигура, которая сводит с ума всех, особенно меня. А еще твой интеллект и амбиции. Ты не просто смазливая мордашка, детка. Ты знаешь, чего хочешь, и не боишься добиваться этого.
- Как тогда, когда мы столкнули Элисон с лестницы? - вмешалась Харли, ее смех был жестоким и издевательским. - Эта сучка заслужила это.
- Конечно, - согласился он. Его нерешительность выдавала его дискомфорт, и он отвел взгляд, прежде чем переместиться под нее и продолжить разговор. - Но давай не будем забывать о твоих глазах. Они такие проникновенные, как будто видят меня насквозь.
- Ты такой милый, - промурлыкала Харли и заткнула ему рот обжигающим поцелуем. Пока их рты двигались вместе, он провел рукой по ее телу. У нее перехватило дыхание, когда он достиг стыка между ее бедрами.
- Черт, - прошептала она, закатив глаза от удовольствия, когда он ввел в нее пальцы.
Он продолжал целовать ее. Их страсть нарастала по мере того, как он искусно управлял ее телом. В голове Харли проносился вихрь мыслей; она упивалась не только своей властью над ним, но и висцеральными ощущениями, которые проникали в нее. Она была вовлечена в темную, извращенную схему, танец, который она разделяла, и она не хотела бы, чтобы было иначе.
- Хватит, Чад, а то мои родители будут стучать в дверь, - пробормотала Харли ему в губы. Чад продолжал прощупывать ее.
- Еще минутку, детка, - простонал он.
Харли сомкнула ноги.
- Тормози. Я серьезно.
Он медленно вынул из нее пальцы, оставив после себя пустоту, которую она жаждала заполнить снова, но власть была важнее удовольствия.
- Ладно, - вздохнул он, неохотно отстраняясь от нее. Наклонившись, он поцеловал ее в последний, затяжной раз, после чего поднялся на ноги и поправил одежду. - Увидимся завтра? - спросил он. Его глаза блуждали по ней, а рука двигалась, чтобы поправить выпуклую промежность джинсов.
- Конечно, - ответила Харли, сверкнув злобной ухмылкой. - Ты же не захочешь пропустить то, что я запланировала.
Чад закрыл за собой дверь. Харли растянулась на кровати и принялась возиться с волосами. Знакомый зуд скуки охватил ее, и она потянулась к телефону. Она бездумно листала его, когда увидела: видео, на котором Элисон падает с лестницы, разлетелось по сети. Тысячи «лайков», комментариев и «поделиться» заполонили экран, словно тучи жужжащих насекомых. Надпись Бри «Элисон отправляется в путешествие» дополнила сцену жестокой насмешкой.
- Черт возьми, - прошептала Харли, ее глаза расширились, переключаясь между цифрами и самим видео. Она наклонилась вперед, быстро постукивая пальцами, и открыла раздел комментариев. Она прикусила губу. От чрезмерного внимания к ней по позвоночнику пробежали мурашки.
Рот Харли искривился в улыбке, когда она злорадствовала по поводу того, сколько людей стали свидетелями их жестокой выходки. Она снова и снова просматривала видеозапись и с удовлетворением восклицала, когда тело Элисон оседало на ступеньки. Пока видео проигрывалось снова и снова, мысли Харли устремились внутрь, сосредоточившись на том, как много людей смотрят на нее и ее друзей. Ее эго раздувалось, когда она представляла, как все эти люди подтверждают ее жестокость каждым лайком, сообщением и насмешливым комментарием.
Пальцы Харли заплясали по экрану телефона. Ей не терпелось поделиться новостями с Дарой.
- Эй, Дара, ты не поверишь! - завопила Харли, как только ее подруга ответила на звонок. - Видео, которое загрузила Брай, стало вирусным!
- Какое? - спросила Дара с ноткой озорства в голосе.
- Падение Элисон, идиотка, - хмыкнула Харли, закатив глаза, хотя знала, что Дара ее не видит. - У него уже тысячи лайков.
- Я должна увидеть это сама, - воскликнула Дара.
- Ну так вперед. Проверь, - призвала Харли. Она практически слышала злобную ухмылку Дары по телефону, когда та открывала видео.
Когда Дара смотрела запись, ее смех, тошнотворно сладкий, как яд, эхом отдавался в трубке.
- О, Боже, Харли, ты так сексуально выглядишь в этом маленьком черном платье.
- О, да, - Харли посмотрела в одно из зеркал и подивилась комплименту.
- А ты видела все комментарии? Люди называют меня роковой женщиной, черной вдовой. Они считают, что Элисон заслужила это, со всем ее эмо-макияжем и прочим дерьмом.
- Конечно, заслужила, - усмехнулась Дара. - Она такая неудачница. Никому не нравится эта сука-калека.
- Именно. И теперь все знают, кто здесь на самом деле главный.
- Кстати говоря, ты видела, сколько новых подписчиков у нас появилось после того, как видео стало вирусным? - спросила Дара, ее тон был нетерпеливым.
- Ага, - Харли выпятила грудь. - Мы теперь как знаменитости. Все хотят быть частью нашей команды.
- Чертовски верно, - голосе Дары смешались восхищение и зависть.
- Ты действительно показала им, кто в доме хозяин, Харли.
Харли ликовала от этой похвалы. Ее темные желания и извращенное эго раздувались с каждым словом. Она представляла себя королевой, возвышающейся над всеми. Ее жестокость и злоба купались в обожании подданных.
- Спасибо, Дара, - промурлыкала она. На ее губах заиграла надменная улыбка. - Только подожди, пока ты не увидишь, что я запланировала дальше.
Когда звонок закончился, Харли наслаждалась властью, которую давало приковывание внимания стольких людей. Она не могла насытиться лайками, комментариями, подписчиками. Реакция на видео была наркотиком, и она жаждала большего. Она знала, что это только начало. Ее извращенные игры были далеки от завершения, и она не собиралась останавливаться в ближайшее время.
Хенк внезапно проснулся. От изношенного дивана исходил затхлый запах сигаретного дыма и нестиранной ткани. Его голова раскалывалась. Кровь в венах пульсировала. Комната была залита оранжевым светом заходящего солнца, что означало поздний полдень. Он потер грубую щетину на нижней челюсти и нахмурил брови, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз видел Элисон. Прошло два дня... или три? Трудно было определить это сквозь мутную дымку похмелья.
Он поднялся на ноги. Свинцовая тяжесть беспокойства осела в его нутре. Он зашагал в сторону комнаты Томми. Его тяжелые шаги гулко отдавались в узком коридоре. Дверь была приоткрыта, и Томми сгорбился в сосредоточенности. Его большие пальцы танцевали по контроллеру PlayStation.
- Томми, - пробурчал Хенк, прислонившись к дверному косяку. - Ты давно видел Эли?
- Нет, - ответил Томми, не поднимая глаз. Его голос был едва слышен над быстрой стрельбой и взрывами, доносящимися из видеоигры. - Не видел ее со вторника, кажется.
- Черт. Какой сегодня день? - у Хенка забурчало в животе, когда он отвернулся и пошел в комнату Элисон. В его голове промелькнули образы опустившихся глаз и принужденных улыбок дочери. Он знал, что она несчастлива, но не знал, как ей помочь. Черт, да он и сам не знал, как себе помочь.
Когда он подошел к ее двери, в ноздри ударил непередаваемый запах, напомнивший ему о ночных кошмарах; запах, который он никак не мог вытравить из своей памяти. Сердцебиение участилось, страх нахлынул на него и вернул к трезвости, как спирт, залитый на рану.
- О Боже, - прошептал он, с трудом сглатывая. Дрожащими руками он толкнул дверь, отчаянно надеясь, что его опасения беспочвенны.
Запах смерти усилился, когда Хенк переступил порог комнаты Элисон, и его грудь сжималась при каждом неглубоком вдохе. Он осмотрел тускло освещенное помещение. Его взгляд остановился на гардеробной в углу, окутанной темнотой. Дверцы были приоткрыты, и от их краев исходила злая энергия.
- Эли...? - прохрипел Хенк, его голос захлебнулся под стуком крови в ушах. Затаив дыхание, он попятился к углу, с каждым шагом ощущая все более сильный запах разложения. Его пальцы, мокрые от холодного пота, дрожали, когда он потянулся к ручкам.
Одним движением он полностью распахнул двери. При виде безжизненного тела Элисон из его горла вырвался гортанный крик. Ее руки свисали по бокам, а исхудавшие ноги болтались рядом с инвалидным креслом. Она была похожа на марионетку. Ремень впивался ей в горло, а фарфоровая кожа была испещрена уродливыми пурпурными пятнами. У Хенка помутилось зрение, по щекам потекли горячие слезы. Он упал на колени рядом с ней, не в силах оторвать взгляд от жуткого зрелища шеи дочери - вытянутой до перелома и неестественно изогнутой.
Ее некогда яркие голубые глаза превратились в незрячие кровавые шары, вываливающиеся из глазниц. Сердце Хенка заколотилось в груди. Первобытный крик прорвал его горло, и он рухнул на пол.
- Нет, нет, нет... Эли, детка, это не может быть реальностью.
Его голос треснул под тяжестью его горя. Мучения разрывали все его внутренности, словно тысячи острых ножей, отточенных специально для него. Каждый из них вырезал кусочек его души, оставляя его сырым и обнаженным.
- Черт возьми, Эли, - задыхаясь, проговорил он, его голос дрожал от страдания. - Почему?
Газы, вытекающие из ее желудка, переполненного гнилью, пузырились на высунутом языке и вырывались в виде гротескного бульканья из раздутых, обесцвеченных губ. Чудовищная трансформация сделала ее почти неузнаваемой, но отрицать правду было нельзя. Его малышки больше нет. Если бы только он раньше заметил ее страдания. Если бы только он был рядом со своим ребенком, как и должен был быть любой отец.
Хенку нужно было позвонить в полицию. Он потер глаза и оглядел комнату. Телефон Элисон лежал на ее кровати. Дрожащей рукой он поднял его. К счастью, Элисон никогда не блокировала его паролем или кодом. Когда он провел пальцем по экрану, его внимание привлекла миниатюра видео. Он нажал на нее большим пальцем.
Элисон появилась на школьном пандусе возле лестницы. Красивая желтоволосая девочка дразнила ее. Другая толкнула ее сзади, и кресло перелетело через верхнюю ступеньку. Ее лицо исказилось от ужаса, а руки вцепились в обод колеса. Ярость вспыхнула в нем, когда он включил ролик. Тошнотворный стук ее тела и лязг стали, когда она катилась вниз по ступенькам, отдавались в его черепе.
- Вот ублюдки, - вздохнул он. Его кулаки сжались вокруг телефона, пока экран не треснул. Он не мог оторвать взгляд, даже когда рядом с видеороликом хлынул поток сообщений, мерзких, ненавистных демонических слов.
«Вот как надо выносить мусор».
«Теперь ей есть о чем поплакаться».
Каждое ненавистное слово было кинжалом в его сердце, но ни одно не резало глубже, чем «Лучше бы она умерла».
- Кто, черт возьми, сделал это с тобой, Эли? - прорычал Хенк. Его челюсть сжалась так сильно, что заболели зубы. Ему хотелось разбить что-нибудь, причинить боль тому чудовищу, которое отняло у него дочь. Но пока он мог только сидеть и смотреть, как на его глазах разыгрываются ее последние мгновения.
Когда он на мгновение вынырнул из кошмара, то набрал 911.
- Моя дочь мертва!- закричал он. - Пришлите кого-нибудь сюда, немедленно!
- Сэр, пожалуйста, успокойтесь, - ответила оператор, ее голос был ровным, несмотря на хаос, ворвавшийся в мир Хенка. - Вы можете дать мне свой адрес?
- Сосновая улица, 122. Поторопитесь, мать вашу! - крикнул он. Как только он это сказал, он понял, что торопиться бессмысленно. Спасать Элисон было уже слишком поздно. И все же ему было невыносимо видеть свою маленькую девочку, повешенную вот так в темноте шкафа. И в то же время он боялся дотронуться до нее, чтобы холод ее кожи не стал последним, суровым напоминанием о том, что ее больше нет. Он отвернулся и сунул телефон в карман.
Через несколько минут вой сирен прорезал тишину, которая, словно саван, опустилась на дом. Хенк едва обратил внимание на звук и зашагал по комнате, вцепившись когтями в волосы и бормоча мрачные угрозы под нос.
- Сэр? - сказал полицейский с порога. - Мы здесь, чтобы помочь. Мы можем войти, пожалуйста?
- Моя девочка здесь, в коридоре, - крикнул Хенк, его голос охрип.
Полицейская появилась в дверях, ее лицо было бледным и осунувшимся, когда она смотрела на открывшееся перед ней зрелище. Одна рука потянулась к рации.
- Нам нужно подкрепление и группа криминалистов, - медленно и нарочито произнесла она в динамик.
- Найдите ублюдков, которые сделали это, - потребовал Хенк, ткнув пальцем в телефон Элисон. На разбитом экране по-прежнему отображалось отвратительное видео и сообщения. - Они убили ее. Они столкнули ее с лестницы, как будто она была пустым местом. Моя девочка повесилась из-за этих хулиганов.
- Сэр, мы сделаем все возможное, но мне нужно, чтобы вы отступили и позволили нам разобраться с этим, - сказала офицер, ее тон был твердым, но не недобрым.
- Разобраться? Она, блядь, мертва из-за этих пиздюков, - прошипел Хенк. Его рука сжалась в кулак. Но он знал, что она права. Все, что он мог сделать, - это отойти на второй план и надеяться на справедливость.
- Я понимаю, что вы расстроены, но нам нужно сохранить место происшествия, - сказал другой офицер, войдя в комнату и мягко выпроводив Хенка. - Мы возьмем ваши показания в гостиной.
Хенк не стал возражать. Ему нужно было выпить.
За столом в столовой Хенк налил стакан бурбона. Дешевое дерьмо жгло горло, как адское пламя. Ему было все равно. Все, что могло притупить остроту этого кошмара, было панацеей, в которой он сейчас нуждался. Он потянулся в карман и протянул офицеру телефон Элисон.
- Вот, - сказал он срывающимся голосом. - Здесь видео и сообщения. Вы поймете, кто эти ублюдки, когда посмотрите. Ясно, как день, блядь. Эти суки столкнули ее со ступенек, а потом терроризировали ее этими сообщениями. Эти гребаные хулиганы хотели, чтобы она умерла, говорили, что ей лучше умереть. Они заставили мою дочь совершить самоубийство.
- Спасибо за сотрудничество, сэр, - ответил офицер, стараясь не касаться экрана, пока изучал улики. - Это поможет в расследовании.
Хенк дал показания и механически отвечал на вопросы в перерывах между вспышками горя и ярости. Он глотнул из своего стакана, пока офицер ждал, когда к ним присоединится его коллега. Они собирались поговорить с Томми. Хенк что-то пробормотал себе под нос. Он бросил злобный взгляд в сторону Томми, когда по дому разнесся звук выстрелов из его PlayStation. Ему хотелось накричать на сына. Он хотел встряхнуть его. Неужели он не понимает, что случилось с его сестрой? Хенк просто хотел разбить эту чертову приставку. Но его тело сковал паралич, и оно оцепенело от бездействия.
Хенк прижался к дверной раме и глотнул из своей бутылки. Томми снял наушники и уставился на офицеров. Один из них наклонился и заговорил с ним. Томми опустился на стул и снова надел наушники. Офицер похлопал его по плечу и вышел из комнаты.
Прибыла команда судмедэкспертов, одетых в белые защитные костюмы. Хенк смотрел, как они идут по коридору, словно кортеж безмолвных призраков. Тишину, царившую в доме, нарушали лишь редкие перешептывания между следователями и PlayStation Томми.
Когда виски закончилось, Хенк прошелся по гостиной. Мысли его метались в вихре ярости и печали. Желание наброситься на что-то, на что угодно, было почти непреодолимым в отсутствие очередной порции крепкого напитка. И не было никакой цели для его ярости. Может, он собирался разгромить дом? Кто, черт возьми, заметит это? Дом рушился вокруг него. С того самого дня. Когда смерть Элисон стала для него сокрушительной реальностью, он приветствовал обрушение крыши прямо на свою гребаную голову.
- Мистер Бакстер? - в дверях появился офицер в форме, его лицо было каменным и безразличным. - Мы готовы отвезти тело в морг для вскрытия.
- Хорошо, - выдавил Хенк, задыхаясь.
Он смотрел, как с затуманенными глазами и на шатающихся ногах они выносят безжизненную Элисон из ее комнаты, завернутую в белую простыню. Она выглядела такой маленькой. Она была вырвана из его жизни бездумным насилием, оставив лишь сломленного человека, которого преследуют призраки прошлого и ужасы настоящего.
В доме стало тихо, когда отъехали последние полицейские машины. Хенк стоял на кухне. Его тело неконтролируемо дрожало, и он ухватился за столешницу, чтобы сохранить равновесие. Казалось, стены кухни сомкнулись вокруг него. Он отверг все доступные ему службы поддержки. Ему нужно было выпить. Он хотел забыться.
- К черту все, - пробормотал он и потянулся за бутылкой, наполовину наполненной бурбоном. Он сделал глоток, и жидкость огнем обожгла его горло. Еще один глоток. Потом еще один. Вскоре комната перестала сжиматься и начала вращаться.
- Томми, - произнес Хенк и, спотыкаясь, направился к спальне сына. Он толкнул скрипучую дверь и шагнул внутрь. - Нам нужно... нам нужно поговорить об Эли.
- Уходи, - пренебрежительно ответил Томми, приклеившись глазами к экрану телевизора. Его пальцы легко скользили по контроллеру.
- Господи, мать твою, Томми. Твоя сестра мертва! - воскликнул Хенк, его голос ломался от волнения. Он прислонился к дверному проему, слезы затуманили его зрение. - И ты просто... сидишь тут, играешь в свою гребаную игру?
- Неважно» - пробормотал Томми, даже не потрудившись поднять глаза от своей PlayStation.
- Черт возьми, Томми! - прорычал Хенк, ударив кулаком в стену. Костяшки его пальцев треснули. Кровь брызнула на штукатурку, но он почти не почувствовал боли. - Ты бессердечный маленький говнюк.
- А что ты хочешь, чтобы я делал? Слонялся по дому и напивался в стельку вместе с тобой? - огрызнулся Томми. Хенк тяжело сглотнул. - Оставь меня в покое, - сказал Томми, наконец-то повернувшись и злобно глядя на отца. - Иди проспись.
- Так мало она для тебя значила? - прошептал Хенк, сжимая в руках бутылку бурбона, как спасательный круг.
- Убирайся, - прошипел Томми, возвращаясь к своей игре. - Чертов лицемер.
Хенк выскочил в коридор и сделал еще один большой глоток бурбона, пока мир не начал крениться под ним. Он уже не мог определить, где кончается пол и начинаются стены. Его вырвало на ковер - уродливое месиво из желчи и виски, которое просочилось в волокна и навсегда запятнало их.
- Черт, папа... - пробормотал Томми, на мгновение приостановив игру, но лишь на мгновение, наблюдая, как его отец в пьяном ступоре рухнул на пол.
- Элисон, - прошептал Хенк. Он свернулся в клубок и тихо застонал, погружаясь в бессознательное состояние. - Мне так... жаль.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Раздавшийся звонок разбудил Хенка ото сна. Он застонал и перевернулся на испачканных простынях. Затхлый запах спиртного и пота прилип к его коже. Хенк нащупал телефон и прищурился на экран.
- Черт, - пробормотал он, поднимаясь на ноги. Комната продолжала кружиться вокруг него, но он сжал челюсти и заставил глаза сфокусироваться. Неизвестный номер. С раздраженным ворчанием он ответил.
- Мистер Бакстер? - голос на другом конце провода был деловым и не проявлял никакого сочувствия к его похмелью.
- Кто спрашивает? - во рту у Хенка было ватно и на вкус как пепельница.
- Говорит офицер Рамирес. Я звоню, чтобы сообщить вам последние новости по делу вашей дочери.
Хенк выпрямился и протер глаза от сна.
- Продолжайте.
- Мы разыскали девушек, причастных к этому делу.
Это не было неожиданностью. Их имена разлетелись по всему Интернету. Даже полиция не смогла бы это испортить.
- Вы уже арестовали их?
- Не совсем. Дара, девушка, столкнувшая Элисон с лестницы, была обвинена в мелком нападении на несовершеннолетнего и отпущена под подписку о невыезде. Харли и Брай не будут предъявлены обвинения. Они не нарушили никаких законов.
- Ты что, блядь, издеваешься? - кровь Хенка вскипела, а головная боль забылась. - Эти маленькие сучки виноваты в том, что моя дочь покончила с собой!
- Сэр, я понимаю ваше разочарование, но у нас связаны руки.
- У вас связаны руки? - недоверчиво переспросил Хенк. - А у меня нет. Моя дочь заслуживает справедливости.
- Брать дело в свои руки не рекомендуется.
Хенк прервал звонок. Эти девушки должны заплатить за то, что они сделали. Если закон не собирается ничего предпринимать по этому поводу, то он сделает все сам.
Грузовик Хенка с ревом пронесся по усаженной деревьями аллее, выбрасывая черные выхлопные газы в хрустящий утренний воздух. Школа вырисовывалась вдали. Тошнотворное, бледное здание дразнило его своим безразличием к его страданиям.
- Лучше бы у чертовой директрисы нашлись ответы, - пробормотал он себе под нос.
Грузовик с визгом остановился перед воротами школы, и стая голубей разлетелась во все стороны. Хенк захлопнул за собой дверь, перебежал через двор и ворвался по ступенькам в здание.
- Где директриса? - потребовал он, хлопнув руками по стойке администратора. Секретарша едва не вскочила со стула, ее глаза расширились.
- Она в своем кабинете, в конце коридора, - заикаясь, сказала она, указывая на внушительную деревянную дверь в конце коридора. - Но, сэр, вам нужно записаться на прием, чтобы...
Хенк не потрудился поблагодарить ее. Он зашагал по коридору, с каждым шагом подстегиваемый яростью, которая, словно напалм, прожигала его артерии. Лишь дойдя до двери, он остановился, заставил себя глубоко вздохнуть и собраться с мыслями перед противостоянием. Это был его шанс добиться справедливости для своей дочери, и он не мог позволить себе провалить его. Он постучал и вошел.
Кабинет директрисы представлял собой первозданную имитацию порядка: аккуратные стопки бумаг и безупречный дубовый стол, начищенный до блеска. За ним сидела седовласая розовощекая женщина с пустым и непритязательным выражением лица.
- Меня зовут Хенк Бакстер. Моя дочь, Элисон, недавно покончила с собой после издевательств в вашей школе.
- А, мистер Бакстер. Я хотела вам позвонить. Я миссис Бишоп. Мне было очень жаль услышать о вашей дочери. Примите мои соболезнования. Пожалуйста, присаживайтесь, - она жестом указала на стул напротив стола.
- Да, конечно, - прорычал он, не сводя с нее глаз, как хищник, выискивающий добычу. Он сел в кресло и неловко повернулся. Он знал, что выглядит ужасно. Темные кольца обводили его глаза после ночей беспокойного сна, вызванного алкоголем. Он не брился уже несколько недель, и на нем была мятая одежда, в которой он спал. Хенк даже не хотел думать о том, как плохо от него пахло, но от этой женщины, сидящей в своем сверкающем офисе и собирающейся сделать звонок с соболезнованиями, веяло высокомерием и безразличием. Хенк скривил губы.
- Скажите мне, как вы собираетесь все исправить. Как вы собираетесь восстановить справедливость в отношении Элисон?
Она тонко улыбнулась.
- Мистер Бакстер, я понимаю вашу озабоченность. Девочки, участвовавшие в инциденте, были отстранены от занятий на два дня как следствие их действий.
- Два дня? - выплюнул он, в его голосе прозвучал яд. - Вы думаете, этого достаточно? Моя девочка лежит на холодной плите, а вы только и делаете, что даете этим злобным сучкам отпуск на пару дней? Вы что, издеваетесь надо мной?
Миссис Бишоп посмотрела на Хенка поверх очков в золотой оправе. - Я прекрасно понимаю ваше разочарование, но девочки заверили меня, что это была глупая выходка, которая вышла из-под контроля.
- Они и половина школы завалили Элисон ненавистными сообщениями о том, какая она никчемная и что ей следует покончить с собой. Вы хоть видели видео или читали, что они написали?
Хенк уставился на миссис Бишоп, поджав губы. Он мог сказать, что она тщательно обдумывает свои следующие слова, прежде чем заговорить.
- В самоубийстве вашей дочери были и другие обстоятельства, мистер Бакстер, - миссис Бишоп оперлась локтями о стол и сцепила пальцы под подбородком.
- «Другие обстоятельства? - его глаза сузились.
- Вы имеете в виду мое пьянство и автомобильную аварию, в которой погибла Сьюзен, а Элисон осталась параплегиком.
В глубине души Хенк знал, что он был одной из причин того, что Элисон была так несчастна в последние месяцы своей жизни, но он еще не был готов смириться с этой реальностью.
- Да, - сказала миссис Бишоп. - Все это, а в прошлом году, как вы помните, Элисон поймали с наркотиками в школе.
- Это было один раз, и это была марихуана, - прорычал он. Ему не хотелось оправдывать наркотики, которые нашли у его дочери, но это было крайне неудачное оправдание ее смерти.
- Марихуана, как известно, вызывает депрессивные эпизоды у ее потребителей, мистер Бакстер. Совершенно точно, что она была одним из основных факторов, способствовавших самоубийству вашей дочери.
Желчь поднялась у Хенка в горле. Кислотный ожог словно полосовал заднюю стенку рта, пытаясь сделать его немым на случай, если он скажет что-то, о чем потом пожалеет.
- К черту ваши оправдания, - прорычал Хенк. Он вцепился в подлокотники кресла с такой силой, что казалось, они расколются на две части. - Над моей девочкой издевались до тех пор, пока она не покончила с собой. Мы с вами оба это знаем.
Он смотрел в стальные глаза миссис Бишоп, ища в них хоть какие-то признаки сострадания или понимания, но видел лишь холодную пустоту, в которой должна была находиться ее душа. И в глубине души он знал, что никогда не найдет справедливости для своей дочери ни в этих стенах, ни где-либо еще.
Мысли Хенка неслись с бешеной скоростью, пока он пытался найти способ прорваться сквозь напускное самодовольство миссис Бишоп. - Послушайте, - прорычал Хенк, наклонившись к ней так близко, что его горячее кислое дыхание грозило растопить толстый слой макияжа. - Если вы не сделаете еще что-нибудь, чтобы наказать этих животных, клянусь Богом, я возьму дело в свои руки.
- Угрозы не помогут вашему делу, мистер Бакстер.
- Кто сказал, что я вам угрожаю? - возразил Хенк, его глаза были непреклонны. - Я просто говорю вам, как есть. Либо вы сделаете шаг вперед и поступите правильно, либо вам придется беспокоиться не только о взбешенном отце.
Миссис Бишоп скривила губы в приглушенной улыбке.
- Мистер Бакстер, мы должны придерживаться школьных правил по таким вопросам.
- Думаете, все это имеет значение, когда моя девочка пострадала так, как она пострадала? Думаете, мне есть дело до ваших драгоценных школьных инструкций?
- Пожалуйста, мистер Бакстер, - сказала она, ее голос был ледяным и отстраненным. - Мне нужно, чтобы вы сбавили тон, если мы хотим продолжить этот разговор.
- Сбавить тон? - прорычал Хенк. Его сердце колотилось о грудную клетку; дикий зверь отчаянно пытался вырваться на свободу. - Вы еще ни черта не видели.
- Сэр, я вынуждена попросить вас уйти, - сказала она, сузив глаза.
- Я никуда не уйду, пока эти девочки не получат по заслугам.
Миссис Бишоп подняла трубку.
- Охрану в мой кабинет, пожалуйста, - сказала она в трубку.
Дверь в кабинет распахнулась, и внутрь ворвался толстый охранник средних лет. Его глаза просканировали комнату на предмет потенциальной угрозы. Хенк был уверен, что сможет расправиться с ним даже с ампутированными обеими руками.
- Все в порядке, миссис Бишоп? - спросил охранник, становясь между Хенком и директрисой.
- Пожалуйста, немедленно удалите мистера Бакстера с территории школы, - приказала она. - Он угрожал и мне, и детям. Ему здесь больше не рады. Если он доставит вам неприятности, вызовите полицию.
- Вам придется пройти со мной, - сказал охранник, жестом указывая на дверь.
Хенк поднялся и встретил взгляд охранника. Его жесткая стойка и огонь в налитых кровью глазах, казалось, на мгновение обескуражили охранника. Легкое покашливание директрисы предупредило его о долге и снова подтолкнуло к Хенку.
- Идемте, сэр.
Он схватил Хенка за руку и попытался вывести его из комнаты.
- Убери от меня свои чертовы руки! - прорычал Хенк, вырывая руку и глядя на охранника. Тот заколебался, взвешивая варианты, и решил, что не стоит рисковать и еще больше нагнетать обстановку.
- Пойдемте, сэр, - осторожно сказал он, держась на безопасном расстоянии и ведя Хенка обратно по коридору в фойе.
- К черту это место! - крикнул Хенк. Его голос отразился от стен, как выстрелы, когда они проходили мимо стойки администратора. - Вы все гребаные пиздюки!
Секретарша в шоке задыхалась и прижимала дрожащие руки к груди.
Когда они добрались до выхода, ярость Хенка сменилась отчаянием. Осознание того, что он был бессилен защитить свою дочь от ее мучителей, а теперь, похоже, и от безразличного учреждения, тяготило его.
Солнце бросало тени на неухоженную лужайку перед домом Хенка, когда он въехал на свою подъездную дорожку. Он захлопнул дверь машины и ворвался в дом.
- Да пошли они все, - пробормотал он. - Никто нам не поможет, Элисон. - Хенк топал по коридору, в его голове крутился вихрь хаоса и мрачных мыслей. - Не могу помочь собственной дочери добиться справедливости, которую она заслужила, - прорычал он, в его голосе звучала ненависть к себе. Он почувствовал, как в нем зашевелился монстр. Он держал его в тайне со времен своей последней командировки в Афганистан, где он позволил ему убивать без разбора.
В его спальне царил беспорядок: одежда и пустые бутылки из-под виски валялись повсюду в результате отчаянной борьбы с одиночеством. Беспорядок отражал хаос в его сознании, в котором все сильнее бушевала буря гнева и беспомощности.
- Никому нельзя верить, - сказал он, распахивая дверцу шкафа. Под кучей грязных рубашек и джинсов лежало несколько видов оружия. Реликвии прошлой жизни, когда Хенк был совсем другим человеком. Его глаза задержались на каждом оружии, их холодные металлические формы обещали силу, которой он так отчаянно жаждал.
- Может быть, настало время показать им всем, как выглядит настоящее гребаное правосудие?
Он протянул дрожащую руку, чтобы коснуться твердого металла дробовика. В голове промелькнули образы. Залитые кровью товарищи, искалеченные тела, крики.
Хенк стоял в тусклом желтом свете своей спальни и смотрел на оружие. Тени подкрадывались все ближе, грань между человеком и чудовищем становилась все тоньше. И где-то глубоко внутри него зверь прорычал свое одобрение.
Когда Хенк въезжал на школьную парковку, дождь лил ливнем. На пассажирском сиденье рядом с ним лежал дробовик Mossberg 590A1, а на бедре в кобуре висел Glock 19. Он зарядил оружие. Ни один демон не заставил его руки дрожать. Дрожь появлялась только после того, как он заканчивал убивать. На этот раз он не дал им ни единого шанса. Он достал из бумажника фотографию Сьюзен и Элисон, которую носил с собой в более счастливые времена, и уставился на нее. Как отец он был отстойным, но как убийца он был настоящим монстром. Пришло время искупить свои грехи и неудачи. Хенк распахнул дверь машины и вышел под ливень. Дождь хлестал его по коже. Его взгляд был прикован к бетонному зданию, ноздри раздувались, а жилы на шее напряглись.
Хенк крался по периметру школы, избегая редких камер наблюдения с тем же мастерством, которое он использовал, чтобы наводить ужас на талибов. Его дробовик был спрятан под курткой. Он подошел к задней части административного корпуса, проскользнул через боковую дверь и оказался в длинном пустом коридоре. Из-за закрытой двери доносился голос миссис Бишоп. Он толкнул дверь, чтобы проскочить внутрь. Директриса подняла глаза от своего стола. Замешательство и страх смешались в ее глазах при виде Хенка, промокшего насквозь и с которого капала вода на ковер.
- Повесь трубку, сука, - пробормотал Хенк.
Миссис Бишоп положила трубку. Она тяжело сглотнула и сцепила пальцы.
- В чем дело, мистер Бакстер?
- Заткнись и делай, что я говорю. Позвони им, - потребовал он.
- Кому?
В порыве внезапной ярости Хенк выхватил из-под куртки дробовик и ударил ее прикладом в середину груди.
- Брай, Харли и Дара. Сейчас же!
- Пожалуйста, не нужно насилия, - вздохнула миссис Бишоп. Ее профессиональное выражение лица померкло, когда она нащупала кнопку внутренней связи на своем столе. - Я сделаю, как вы просите.
Хенк отступил назад и прислонился к стене рядом с дверью. В его голове пронеслись фантазии о мести хулиганам, которые мучили Элисон. Злобным маленьким засранцам, которые довели ее до смерти.
- Внимание, ученики, - объявила миссис Бишоп через громкоговоритель, ее голос дрожал. - Брай Райт, Харли де Гроот и Дара Томпсон, пожалуйста, немедленно явитесь в мой кабинет.
- Умница, - усмехнулся Хенк, постукивая стволом дробовика по ноге. - Теперь мы ждем в тишине. Одно твое слово, и уборщик будет вытирать твои мозги с пола.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь распахнулась и в нее впорхнула Харли. Дара и Брай поспешили за ней. Обернувшись, троица замерла, увидев Хенка с дробовиком, нацеленным им прямо в грудь.
- Садитесь, девочки, - приказал Хенк, жестом указывая на стулья перед столом директрисы. - Мы собираемся немного поболтать.
- Мистер Бакстер, пожалуйста, нет необходимости... - начала миссис Бишоп.
- Заткнись, мать твою, - огрызнулся Хенк, не сводя глаз с девочек. Они выглядели именно так, как он их себе представлял, - самовлюбленные маленькие сучки, не обращающие внимания на других. Харли была королевой бала, на которую хотела походить каждая девушка, включая Дару, которая подражала ее стилю, но не диете. Брай он помнил как подругу Элисон до аварии.
- Вы, три суки, убили мою Элисон.
Харли откинула голову назад, по ее щекам потекли слезы, и уставилась на Хенка сузившимися глазами.
- Нет. Вы ошибаетесь. Мы ничего не делали.
- Ничего не делали? - крикнул Хенк, его голос был грубым и неровным. - Вы мучили ее каждый проклятый день!
Вы довели ее до самоубийства, и я здесь, чтобы убедиться, что правосудие восторжествует.
- Мистер Бакстер, пожалуйста, позвольте мне помочь вам, - умоляла миссис Бишоп, дрожащими руками потирая больное место на груди. - Насилие не вернет Элисон.
Хенк направил дробовик на директрису, ствол оказался в нескольких дюймах от ее лица. Блеск холодной стали привлек ее внимание. Она вздрогнула и прошептала отчаянную молитву о пощаде.
- Помочь мне? Как ты помогла Элисон? - прошипел он, закипая от ярости. - Ты сидела на своей жирной заднице, пока эти монстры уничтожали мою девочку. А когда они это сделали, ты практически отмахнулась от них, как будто это ничего не значило!
Он схватил ее за затылок и прижал ствол дробовика к ее губам. - Открой рот, сука, - потребовал он.
Миссис Бишоп инстинктивно сомкнула челюсти.
Хенк протаранил ствол между ее губами, выбив передние зубы из десен. Кровь потекла из ее рта и стекла на стопки бумаг, украшавшие ее стол. Девушки вскрикнули. Он достал из заднего кармана скомканную фотографию дочери.
- Я хочу, чтобы она была последним, что вы увидите.
Закатившиеся слезами глаза миссис Бишоп бросились на фотографию. Хенк поглубже засунул ружье в рот директрисы, смазанный ее собственной кровью.
Раздался выстрел из дробовика, и голова миссис Бишоп взорвалась розовым облаком, из которого посыпались осколки костей и мозговое вещество. Ее обезглавленное тело повалилось вперед на стол. Из шеи брызнула кровь, окрасив девочек в багровый цвет.
- Твою мать! -закричала Харли, ее лицо было забрызгано кровью. Брай обхватила себя руками и раскачивалась взад-вперед, пытаясь вытеснить из сознания висцеральный ужас, представший перед ней. Дара, онемев от шока, смотрела на дергающиеся конечности тела.
Хенк снова повернулся к девушкам, его глаза были дикими и налитыми кровью.
- Видишь, что ты заставила меня сделать?» - он крепче сжал дробовик. - Это на вашей совести, девочки. У каждого поступка есть последствия. Вы подтолкнули мою дочь к самоубийству. А ее самоубийство подтолкнуло ее отца к этому.
Он выхватил пистолет из кобуры и прижал его к виску Дары. Она вздрогнула от внезапного прикосновения холодного металла к коже. - Надеюсь, твоя подлость по отношению к Элисон стоила того, потому что теперь твои родители испытают то же, что и я, - прорычал он, желая увидеть в ее глазах тот же страх, что и в глазах Элисон.
- Пожалуйста... Я не хотела, чтобы она умерла, - хныкала Дара, ее голос срывался под тяжестью собственной вины.
- Слишком поздно, черт возьми, - прошипел Хенк.
Дверь в офис со скрипом открылась.
- Господи Иисусе, - задохнулся охранник, широко раскрыв глаза от шока. Его руки заметно дрожали, когда он направил на Хенка свое огнестрельное оружие. - Брось оружие!
- Убирайся отсюда, или я размажу ее мозги по всей твоей хорошо отглаженной униформе, - пригрозил Хенк и покрепче прижал холодный стальной ствол к плоти Дары. Охранник заколебался.
- Слушай, парень, не делай этого. Это не вернет твою дочь, - умолял он.
- Не подходи. Я не хочу стрелять в тебя, если не придется, - предупредил Хенк. По глазам охранника он понял, что для него это всего лишь работа. Скорее всего, у него дома есть семья, и он хочет вернуться к ней в целости и сохранности. Хенк чувствовал то же самое, когда бывал в командировках. Но речь шла об Элисон. Его Элисон, холодной и одинокой в морге. Хенк повернул дуло пистолета в сторону двери. Никто не встанет на пути его мести. Даже этот гребаный охранник.
Охранник резко вдохнул и опустил оружие. Хенк перевел взгляд на Дару, ее глаза умоляли и просили его остановиться. Харли и Брай неудержимо рыдали рядом с ней.
- Это за Эл», - сказал Хенк, изо всех сил прижимая оружие к ее виску.
Оглушительный треск выстрела разнесся по небольшому кабинету.
Хенк вздрогнул, когда пуля впилась ему в щеку. Он выстрелил в ответ, и пуля вонзилась в ребра охранника. Громкий, протяжный стон вырвался из уст мужчины, он схватился за зияющую дыру в груди и попятился назад, в коридор.
Хенк схватился когтями за изуродованное лицо. Полосы обугленных мышц и лоскуты кожи проступали между его пальцами. Теплая кровь потекла по его рукам и забрызгала рубашку. Он споткнулся и рухнул на колени. Он не мог поверить, что его схватил чертовски тучный школьный охранник.
Три девушки прижались друг к другу, крича от ужаса. Хенк хотел прикончить хотя бы одну из них, тогда бы все было не зря. Для его дочери восторжествовала бы справедливость. Его пальцы сжались на спусковом крючке, но руки были в крови, и пистолет упал на пол. Он прижал ладони к кровоточащей ране на лице. Внезапная слабость охватила его. Он упал лицом вперед на ковер. С трудом переводя дыхание, он бросил последний взгляд на забрызганную кровью фотографию, лежавшую у ног Дары.
Элисон казалось, что она находится во сне. Она смотрела, как ее отец, утопая в отчаянии, стоит на коленях рядом с ее трупом, не в силах понять, почему его дочь покончила с собой. Его мучительные крики заставили ее в тот момент понять, что он действительно любил ее, что в глубине его измученной души, оцепеневшей от алкоголя, ему было не все равно. Ему было так больно.
Отчаяние и гнев отца на смерть Элисон росли вместе с ее собственным, пока не превратились в чудовище, когтями впивающееся в камеры ее сердца. Когда он взял из шкафа оружие, она не попыталась его остановить. Ее отец так и не вернулся. Оказавшись в ловушке, Элисон скорбела и кипела ненавистью, одержимая желанием сбежать и отомстить за разрушенную семью. Ее ярость усиливалась. Тень, в которую она превратилась, набралась сил и завывала в доме, как ледяной ветер. Она не могла оставаться здесь. Она должна отомстить.
С дикой энергией она бросилась к порогу и пронеслась через барьер, через заросший двор и на улицу. Элисон прошла мимо женщины, выгуливавшей собаку. Собака скулила и дрожала, а женщина подняла воротник пальто от внезапно нахлынувшего холода и широко раскрытыми глазами огляделась вокруг.
Восходящее солнце окрасило небо в розовый цвет, когда Элисон вошла в спальню Дары. Она посмеялась над убранством. Дара собрала большую коллекцию плюшевых животных. Кто бы мог подумать? Плюшевые мишки и всевозможные плюшевые игрушки сыпались с полок и заполняли все углы. Дара уже проснулась и оделась, растянувшись на кровати и задрав одну ногу вверх, она смотрела на свой телефон. Элисон подошла ближе. Дара резко поднялась, вздрогнула и обвела взглядом комнату.
- Что за... - задыхаясь, пролепетала она, прищурившись на темную тень, парящую у потолка.
Элисон рванулась вперед. Крик Дары застрял у нее в горле. У девушки не было силы воли, и она не сопротивлялась. Это было странное ощущение - снова чувствовать плоть и кости, тепло крови, текущей по венам, боль мышц, напрягшихся от напряжения. Элисон сгибала пальцы Дары, наслаждаясь ощущением силы, которая струилась сквозь нее. Это было волнующе, пьяняще, высшая степень наслаждения. Под властью Элисон тело Дары вышло из спальни и спустилось по лестнице. Ощущение того, что ноги Дары реагируют на ее контроль, привело Элисон в восторг. Она снова почувствовала себя нормальной. Семья Дары сидела за кухонным столом и завтракала. Отец окликнул ее, когда она открывала входную дверь. Дара проигнорировала его и вышла на улицу, на утренний свет.
Входная дверь в дом Элисон была заперта, но Дара достала ключ из-под камня в саду. Элисон и представить себе не могла, что Дара окажется в ее доме. Отец Элисон не взял с собой весь свой арсенал, когда отправился в школу. Дара широко улыбнулась, когда заметила AR-15, спрятанный под грудой одежды. Элисон была знакома с оружием своего отца. До несчастного случая она помогала ему обслуживать оружие. Он объяснял ей их устройство и работу, пока она тщательно чистила и смазывала его огнестрельное оружие. Пальцы Дары ловко зарядили пистолет и уложили несколько обойм в сумку вместе с остро отточенным ножом Боуи.
Дара вышла из дома и пошла к своей школе. На прилегающих улицах было тихо. Сердце Дары колотилось от предвкушения. Громкое, гулкое биение в груди не стихало до тех пор, пока она не подошла к входу в школу и не услышала шум толпящихся учеников. Дара вошла незаметно для администратора. Сумка была перекинута через плечо, а ее содержимое давило на спину. Она окинула взглядом ничего не подозревающих учеников, которые бездельничали у своих шкафчиков и пили воду из фонтанчиков в коридоре перед началом занятий. Брай была одна у своего шкафчика. Она была без макияжа, что было необычно, и выглядела бледной и замкнутой.
- Привет, Брай, - позвала Дара, когда оказалась в пределах слышимости.
- Привет, - ответила Брай, не поднимая глаз.
- Ты в порядке?
- Нет, я не могу уснуть. Лекарства не помогают, - ее глаза наполнились слезами.
- Странно, но дома я чувствовала себя еще хуже, размышляя о случившемся. Мне нужно было вернуться в школу, просто чтобы быть рядом с другими людьми, как будто все нормально, но на самом деле все так хреново. - Она вздохнула. - Я бы хотела, чтобы мы не были так жестоки с Эли. Она была хорошим человеком. Она мне очень нравилась.
- Сожаление - сука... - сказала Дара. Она огляделась вокруг, а затем прошептала: - Эй, пойдем со мной в туалет до начала занятий.
- Хорошо, - нерешительно ответила Брай. Она последовала за Дарой в туалет. Три другие девушки сплетничали у раковин, но они не обращали на них внимания. Дара уронила тяжелую сумку, и она с грохотом упала на пол. Она молча расстегнула молнию.
Брай нахмурила брови.
- Что ты делаешь, Дара?
Дара усмехнулась, обнажив нож Боуи, сверкнувший в ее руке. Прежде чем Брай успела отреагировать, Дара схватила ее за волосы. Она вонзила зазубренное восьмидюймовое лезвие в нижнюю часть ее челюсти, до самой рукояти. Из верхней части черепа, где нож пробил его насквозь, хлынул поток крови. Брай зарычала и выплеснула черную кровь на руку Дары, крепко обхватившую рукоять. Она повернула нож и улыбнулась, услышав хлюпающий звук лезвия, прорезавшего мягкую ткань мозга.
Трое других студентов закричали от ужаса. Двое убежали, оставляя за собой кровавые следы. Оставшаяся студентка съежилась в углу, ее ботинки были глубоко в луже ее собственной мочи. Дара распилила лицо Брай. Лезвие звенело, рассекая хрящи, кости и зубы. Она пилила до тех пор, пока не смогла отвести лезвие назад, и голова Брай раскололась на две части. Тело сползло вниз, залив кровью двери кабинки, зеркала и раковины, а также испуганную девушку, безудержно трясущуюся в углу.
Дара вытащила из сумки AR-15 и покинула девушку, истерично кричащую в ванной. Она пронеслась по коридору и ворвалась в класс. Она бросила нож Боуи в мистера Лэнгстона, стоявшего у доски. Лезвие вонзилось ему в грудь с противным чавкающим звуком. Он попятился назад, задыхаясь, и рухнул на парту одного из учеников.
- Я встречусь со всеми вами, гребаные суки, в аду, - прорычала Дара. Она открыла огонь по окаменевшим студентам. Крики наполнили воздух, когда пули разорвали плоть и окрасили стены в мрачную мозаику из запёкшейся крови. Раненые, залитые кровью ученики ныряли под парты в тщетной попытке спастись от шквала пуль, но монстр Элисон уже вырвался наружу и бежал со всех ног. Дара двинулась через класс, разрывая на части испуганные лица, зажатые под партами. Запах крови наполнил ее ноздри; этот пьянящий аромат разжигал в Элисон жажду мести.
Раненый одноклассник в бешенстве бросился к окну, отчаянно пытаясь спастись от кровавой бойни. Дара прицелилась и выпустила пулю в середину спины мальчика, перебив ему спинной мозг. Он сполз по стене, безжизненный и усыпанный крошечными осколками костей.
Она снова направила оружие на учеников, ползущих к двери. Их последняя попытка спастись оборвалась под шквалом винтовочного огня. Пули пробивали их туловища, разбрызгивая фонтаны крови. Она всаживала им в головы патрон за патроном, пока их лица не стали неузнаваемыми для убитых горем родителей.
Класс превратился в безмолвную могилу, в которой только и слышны стоны умирающих. Дара чувствовала, как под ее ногами скапливается липкая жидкость. Она не видела Харли среди всей этой бойни. Элисон специально выбрала этот класс, потому что знала, что он принадлежит Харли. Убедившись, что ее нет среди кучи трупов, Дара выскочила из комнаты и зашагала по коридору в ее поисках.
Она вошла в лазарет. Миссис Томпсон, пожилая медсестра, склонилась над мальчиком и прикладывала холодный компресс к его лбу. Дара, забрызганная кровью своих одноклассников и с дымящимся AR-15, молча стояла в дверях. Медсестра повернулась и посмотрела на Дару.
- Я чем то могу помочь, дорогая? - спросила она.
Дара подняла винтовку и прицелилась в голову мальчика.
- Нет, - ответила Дара. Она нажала на спусковой крючок. Компресс и лоб мальчика взорвались красной струей пара. Его тело несколько секунд яростно дергалось, а затем стало неподвижным. - Ну вот, теперь он избавился от головной боли.
Дара отвернулась от ошеломленной медсестры и пошла через коридор к кабинету нового директора. Завуч и Харли прятались под дубовым столом миссис Бишоп. Лысеющий мужчина средних лет приложил ухо к телефонной трубке. Несомненно, на другом конце линии находился полицейский оператор.
- Выходите, ублюдки, - крикнула Дара.
Завуч сначала вытолкнула Харли, а затем неохотно вылезла следом за ней. Не успел он подняться с колен, как Дара всадила ему в спину несколько патронов, и он рухнул в лужу растекающейся крови. Харли закричала.
- Зачем ты это делаешь, Дара? - завыла она в отчаянии. - Пожалуйста, прекрати.
- Ты веришь в призраков, Харли?
- Что? - сказала Харли.
- Как насчет мстительных духов мертвых?
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - закричала Харли. Она обняла себя за плечи. - Я просто хочу домой, Дара.
На мгновение воцарилась тишина. Харли пристально смотрела в глаза Дары. Вдруг она вздрогнула.
- Элисон? - прошептала Харли.
Дара усмехнулась.
- Я не собираюсь тебя убивать, Харли, но я заставлю тебя пожалеть, что ты не умерла.
Сквозь разбитые стеклянные окна доносился вой сирен, а по стенам офиса плясали красные и синие огни. Харли отползла в укрытие дубового стола.
- Теперь ты сама по себе, - прошептала Элисон Даре, выходя из ее тела. Ее призрачное присутствие исчезло, оставив Дару одну среди хаоса, который она устроила. Дара застыла на месте. Ее пальцы сжались вокруг незнакомой раскаленной стали. Внезапная волна тошноты захлестнула ее, и она вышла из паралича. Она согнулась вдвое, и ее вырвало зеленой желчью на ковер.
- Бросьте оружие и поднимите руки! - рявкнул грубый голос из дверного проема. Дара обернулась. Несколько вооруженных полицейских направили на нее свои пистолеты.
Она бросила пистолет вниз.
- Пожалуйста, - всхлипнула Дара. - Это не я! Я ничего этого не делала, клянусь.
- Поднимите руки! - потребовал офицер.
Она подняла дрожащие руки над головой и издала пронзительный крик, когда до нее дошла вся серьезность того, что только что произошло.
Спальня Харли превратилась в крепость паранойи, ее подростковое уединение теперь было омрачено ужасом от очевидного возвращения Элисон. Холодный, стерильный свет телефона отбрасывал зловещий отблеск и высвечивал темные круги под глазами. Она пыталась хоть как-то успокоиться, пролистывая социальные сети, но похвалы и обожание ее подписчиков не могли пробить оцепеневший ужас, поглотивший ее.
- Возьми себя в руки. Элисон больше нет, - шептала она себе. Слова были на вкус как пепел. - Она не может добраться до тебя. Она мертва. Это была Дара. Не Элисон. Это не могла быть она. Несмотря на свои утверждения, она не верила ни единому слову из того, что говорила. Ее взгляд метнулся к запертой двери ее комнаты. Она знала, что если Элисон захочет войти, то простой замок ее не остановит. Она нашла путь в Дару, черт побери.
Харли провела пальцами по сальным волосам. Некогда блестящие локоны безвольно свисали, представляя собой спутанный беспорядок, отражавший хаотичные и путаные мысли, крутившиеся в голове. Призраки не были реальными. Она должна была поверить в это, чтобы сохранить рассудок. По стройной фигуре Харли пробежала дрожь, страх когтями впился в ее внутренности. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками в отчаянной попытке взять себя в руки. Но невидимые руки, сжимающие ее легкие, были неумолимы, и каждый вдох был таким, словно она вдыхала осколки стекла.
- Харли, милая? - голос раздался внезапно, приглушенный дверью. - Ты в порядке?
- Все хорошо, мам, - задохнулась она, едва перейдя на шепот. Это слово показалось ей ложью, тяжелой и удушающей. - Мне просто нужно побыть одно».
- Хорошо, - вздохнула она, и ее шаги удалились по коридору. - Я пойду спать, люблю тебя.
Вновь наступила тишина, гнетущая и удушающая. Мысли Харли заметались в вихре паники и отчаяния. - Элисон ушла, Элисон ушла, - пыталась убедить она себя, но голос в голове был не ее собственный. Это была... Элисон, и она дразнила ее со злобным весельем. Харли обвела глазами спальню: тени, отбрасываемые окном, вытягивались и менялись при каждом мерцании лампочки. Она кусала ногти до крови.
- Элисон действительно ушла? - усмехнулся голос. Слова впились в ее мысли, как ядовитые змеи. - Или она ждет удобного момента, чтобы разорвать твой идеальный мир на части?
- Заткнись! - закричала Харли, ее голос дрожал от истерики. Воздух вокруг нее внезапно сгустился под тяжестью ее страха. Из окна по стене скользнула черная тень, протянувшая к Харли свои усики. Она скользнула по полу, подбираясь к ее ногам. Харли вскочила на ноги и закричала, зовя маму, но ни один звук не прорвался сквозь сдавленное горло.
Харли сдавленно заскулила. На ее коже выступили капельки холодного пота. Она зажмурила глаза и молилась, чтобы это была всего лишь очередная галлюцинация, вызванная посттравматическим стрессовым расстройством, вызванным стрельбой в ее школе. Однако когда она открыла глаза, темнота осталась, и на этот раз она не колебалась. Тень рванулась вперед и поглотила ее целиком. Ледяные усики обвились вокруг ее тела и впились в плоть. Конечности Харли затекли. Ее глаза остекленели, когда сущность взяла ее под контроль.
- Привет, Харли, я же говорила, что еще увижу тебя, - сказала Элисон, используя рот Харли как свой собственный. С новыми силами она оттолкнулась от кровати и вышла из спальни, спустилась по лестнице и направилась на кухню, каждый шаг был наполнен жуткой уверенностью. Когда она подошла к столешнице, ее взгляд упал на блок мясных ножей, злобно поблескивающих под флуоресцентным освещением. Харли видела все, но не могла контролировать ситуацию. Она словно смотрела кино.
Элисон вытащила самый большой нож и удивилась его весу в своей руке. Она вернулась с ним в спальню Харли, села за комод и уставилась в зеркало.
- Ты очень красивая, Харли, - усмехнулась Элисон, - но... ты еще и сраная пизда.
Без предупреждения она опустила лезвие на нос Харли и с силой ударила по хрящу, пока большой кусок плоти не упал на комод. Из зияющей раны на зеркало хлынула кровь. Смех Элисон эхом отдавался в черепе Харли.
Она продолжала свою жуткую работу. Нож разодрал губы Харли, обнажив сверкающие идеальные зубы в грубом отверстии. Со злобным блеском в глазах Элисон провела ножом по щекам Харли, оставляя глубокие раны, из которых сочились алые реки. Она схватила ухо, с силой дернула его и отрезала. За ним последовало второе ухо, оставив две пузырящиеся дыры по обе стороны от головы Харли. Боль была почти невыносимой, но Харли, запертой в стенах собственного тела, ничего не оставалось, как терпеть эту мучительную расправу.
Некогда прекрасное лицо Харли превратилось в кровавое месиво, неузнаваемое даже ею самой.
- Почти идеально, - подумала Элисон, любуясь своей работой. Она вытянула язык Харли как можно дальше и перепилила мясистый отросток.
- Теперь ты выглядишь как монстр, которым и являешься на самом деле, - ворковала Элисон, наконец-то довольная своим творением. - Уродливая внутри и снаружи. Я оставила тебе глаза, чтобы ты могла видеть, насколько ты уродлива. Счастливой жизни, сучка.
Как только Элисон перестала контролировать ее, Харли рухнула на пол, задыхаясь. Ее дрожащие руки потянулись к изуродованным чертам лица, ощущая липкое тепло собственной крови. Она хныкала от ужасного страха и мучительной боли. Корешок ее языка дергался вверх-вниз и пытался вымолвить слова, но слоги смешивались с кровью. Она выкашливала куски мясистой ткани, и кровь брызгала из безгубой щели на ее лице. Харли поднялась на колени и уставилась в зеркало. Ее отражение было гротескной пародией на себя прежнюю - изуродованное лицо, в котором едва можно было распознать человека. Нечеловеческий крик вырвался из ее горла, когда она увидела ужас, который представляло собой ее лицо.
Дедушка Элисон и Томми сидел в потертом кресле Хенка и переключал каналы на древнем телевизоре. Он остановился на новостном репортаже о похоронах всех двадцати семи жертв, убитых в местной средней школе, но его внимание было сосредоточено на другом. Он чувствовал себя так, словно потерпел какую-то неудачу, как будто он мог что-то сделать, чтобы не дать своему сыну и внучке скатиться по нисходящей. Он печально покачал головой, когда на экране появились фотографии всех жертв, но его печаль была в основном о его собственной семье. До сих пор его никогда не было рядом с ними, а теперь было уже слишком поздно.
Темная сущность закружилась вокруг него. Она просочилась в его поры и обвилась вокруг его сознания подобно змее. Его глаза заволокло туманом, а тело превратилось в холодный камень. Старик остался сидеть; его когда-то полные сострадания глаза теперь стали пустыми. Он почувствовал, что встает и подходит к шкафу, откуда беспомощно смотрит, как он достает тяжелый молоток. Его металлическая головка была покрыта прожилками ржавчины, а деревянная ручка гладко стерлась от многолетнего использования.
Сила потащила его по коридору, шлепая тапочками по ковру, пока он не добрался до комнаты Томми. Дверь была слегка приоткрыта, а внутри мальчик был поглощен своей видеоигрой. Томми поднял глаза и увидел, что в дверях стоит его дедушка, сжимая в руке молоток. Его глаза расширились, и он, запинаясь, пробормотал:
- Дедушка? Что происходит?
- Я думаю, тебе пора выключить PlayStation, - сказал его дедушка. - Ты уже достаточно долго играешь на ней. Пойдем куда-нибудь сходим.
Томми прижал пульт к груди.
- Нет, спасибо, дедушка. Я занят.
Его дедушка шагнул в комнату, угрожающе подняв молоток. На его лице появилась кривая ухмылка. Не колеблясь, он опустил молоток, разбив консоль. Она разлетелась на части, и по комнате разлетелись пластиковые осколки. Глаза Томми наполнились слезами, когда он увидел, как у него на глазах уничтожают его самое ценное достояние.
- Как насчет того, чтобы сходить за мороженым? - спросил старик.
Перевод: Грициан Андреев