Рабица, ограждавшая футбольный стадион Средней школы Линкольна, тряслась, пока он карабкался вверх. Металлическая сетка похрустывала да позвякивала — каждый ее звук казался дьявольски громким в безмолвии ноябрьского вечера. Но, как полагал Хансон, услышать этот шум здесь было определенно некому. Ближайшие дома были вне поля зрения, за трибунами в дальней части стадиона. А за спиной — пустое поле, вытянулось вдаль, аж до корпусов школы. Сам стадион тоже выглядел пустынно. Так что, как забор ни трясись, как ни звякай — услышать некому. И Хансон это понимал… но звуки все равно как-то подспудно заставляли нервничать. Как заставлял бы нервничать шепот палой листвы под ногами одинокого путника, идущего глубокой ночью через кладбище. Сердце колотилось в груди. Пот, казалось, тек сразу из всех пор. Руки и ноги сотрясала дрожь.

Залезть на забор было просто. Удержаться — куда сложнее. Добравшись до самого верха, он перевалился за край, пролетел два с лишним метра до земли, приземлился на полусогнутые колени — дабы хоть как-то уменьшить силу удара. Пояс с кобурой врезался в живот, недовольно скрипнула форменная куртка-кожанка, звякнула мелочь в карманах и наручники в чехле. Выпрямившись, Хансон подтянул штаны. Вытер потные руки о перед рубашки.

Что ж, добрался, подумал он.

Стоило ли добираться, впрочем — тот еще вопрос.

Он медленно пошел по траве, глядя на северные ворота — прямо впереди. Надо было быть наивным простачком, чтобы всерьез надеяться на то, что здесь нарисовалось что-то новенькое. Тут все тщательно прочесали прошлой ночью, а потом еще разок — днем. Сфотографировали, подобрали, пометили и вынесли все: и самого бедолагу, и его одежку, спички, окурки, жбан из-под бензина, конфетные обертки, прочую ерунду — словом, все, до чего добрались загребущие ручонки, даже то, что, возможно, никакого отношения к преступлению и вовсе не имело. Сняли весь дерн вокруг перекладины, к которой парня привязали — шутка ли! Хотели и саму воротную стойку унести, но шериф взбутетенился. Так что пришлось ограничиться горелой травушкой. Само по себе, впрочем, хорошее доказательство.

Ловить тут было категорически нечего.

Но Хансон, раскатывавший на патрульной машине по окрестностям, вдруг осознал, что нет-нет да и свернет в сторону школы, нет-нет да и замедлит ход у стадиона — и начнет высматривать эти чертовы ворота. В конце концов он припарковался неподалку и покинул служебный автомобиль — даже не отрапортовав перед этим по радио куда следует. Чистое безумие.

Вышагивая по гаревой дорожке, он корил себя: хоть Люси бы позвонил. Ведь ничего сложного — наврал бы, что свернул туда-то и туда-то перекурить чуть пораньше.

Хотя, врать, конечно, нехорошо.

Он ведь на ней жениться собирался. А любимых женщин уж точно водить за нос не стоит.

Даже лучше, что все сложилось вот так вот, подумал он. В любом случае, она меня прикроет, если что-то тут случится.

Трава под ногами была сухая и пружинистая. Он шел через конечную зону. Ворота как-то забавно расплывались перед глазами. Встал Хансон аккурат у круга срезанного дерна. Посмотрел.

Снова захотелось задать самому себе вопрос — какого черта это место его так манит. Видеть жертв убийств ему уже приходилось. Не так уж их было и много, впрочем. И из них только Дженнифер Сэйерс кончила по-настоящему плохо. Ее не сожгли, как этого паренька. Изнасиловали — и запытали до смерти. Вид ее обезображенного тела подарил Хансону не одну беспокойную ночь, но прогуляться в лесную чащу, где ее нашли, его как-то не тянуло. А тут — почему-то — совсем иной случай.

Вот-вот, подумал он. Почему-то.

Максвелл Чайди был из черных. Вот, наверное, причина. Лежит на поверхности.

Чем отличается ниггер от лука? Когда режешь лук — на глазах слезы.

Обычно Хансон смеялся над подобными остротками. Да чего уж таить, бывало, он сам их выдавал.

Вот почему я здесь, дошло до него. Подспудное чувство вины.

Они сделали это с парнем, потому что он был черный. Белые люди. Раздобыли себе черномазика.

Черт, это всего лишь догадка, версия. Возможно, дело было совсем не в этом. Мы же не в Алабаме, в конце концов. Мотив мог быть банальнейшим. Зависть, жадность. Может, парень толкал травку, прослыл в школе буржуем, и…

Ну конечно же. Раз черный — так непременно толкач. Клишированное мышление.

Прожекторы стадиона вспыхнули.

Хансон вздрогнул, сделал судорожный вдох. Господи. Застукали.

Он обернулся. Оглядел трибуны по обе стороны поля. Никого.

Сохраняй спокойствие, приказал он себе.

Надо полагать, просто завхоз дозором обходит. Может, и вовсе не знает, что я здесь. И все же…

Черт. Я полицейский. У меня здесь — свои дела.

По-прежнему никого не было видно.

Но кто-то же включил свет.

Дух Максвелла.

Ну да, ну да, КОНЕЧНО.

Но по коже побежали мурашки, едва он представил себе мертвого мальчика, что, пошатываясь, бредет через ворота стадиона к полю. Черная фигура, скрытая сумерками, шаркает при ходьбе. Изломанное тело, протянутые вперед руки, пальцы — скрючены. Лица нет. Один лишь обугленный ком над плечами — только с зубов копоть сошла, и они знай себе сверкают…

Ему казалось, что он почти слышит, как обгоревшие ноги Максвелла неспешно загребают землю, как хрустит его запёкшаяся кожа, хрустит — и слетает черными хлопьями вниз, будто мертвая опаль. Вот прихвачу-то я тебя сейчас, белый законник.

Так, хватит, приказал самому себе Хансон… прекрасно зная, что снятое с предохранителей воображение уже не так-то просто остановить.

Он посмотрел по сторонам. Пересчитал глазами проходы под трибунами. По три — с каждой стороны. Темные дыры. Туннели, ведущие вглубь, к автоматам с прохладительными напитками и туалетам, и дальше — к воротам и забору.

Будет тебе. Пугаешь себя почем зря. Максвелл — в морге, а не…

Через поле, у ближайшей дорожки, появилась чья-то фигура.

Человек. Белый. В болотно-зеленом комбинезоне.

Завхоз?

Хансон вздохнул. Он чувствовал себя, как если бы все его силы вдруг иссякли. Стоять прямо — и то без дрожи не выходило.

Человек поднял руку в приветствии, затем поднялся на забор и спрыгнул вниз, на траву у конца бегового трека. Встав на обе ноги, он пошел к Хансону, хромая.

— Добрый вечер, офицер, — поприветствовал он.

Хансон кивнул.

Волосы человека поблескивали под огнями стадиона. У ушей они топорщились седой щеткой. Его худое лицо было обветрено, и выглядел он жилистым и крепким. Каждый его шаг сопровождало позвякиванье ключей.

— Тоби Барнс, — представился он, протягивая навстречу руку. Хансон пожал ее.

— Боб Хансон.

— Только-только притопал сюда, Боб. Увидел твою машину снаружи. Не возражаешь, коли спрошу, как сюда пробрался?

— Перелез через забор.

Тоби, казалось, повеселел.

— Здорово. Я-то боялся, какой-то идиот оставил ворота незапертыми. Прости, что меня поблизости не случилось — я б нормально пустил.

— Да никаких проблем.

— Ну, я подумал, в любом случае свет тебе не помешает. Я глава техобслуживания, знаешь же? Слежу за командой уборщиков. Почти вся орава — шалтаи-болтаи ленивые. — Тоби отвел глаза от Хансона, уставился на стойку ворот и нахмурился. — Жуть-то какая, — тихо произнес он. — Есть идеи, чьих это рук было дело?

— Мы работает над версиями. Мне просто вдруг захотелось побыть здесь, и… ощутить ситуацию, что ли. Подумать над всем над этим.

— Ты, наверное, и прошлой ночью здесь был.

— Так точно.

— Невеселое то было зрелище, наверное. Уж я-то навидался за жизнь зажаренных… Пожарным был, в Бейкерсфилдском Департаменте — пока с крыши однажды не навернулся. — Он хлопнул по правой ноге. Хлопок вышел странный — как будто под брючиной скрывалось что-то, что человеческой кожей явно не являлось. — Не сильно-то и хочется на такие вещи смотреть. И не привыкнешь ни в жисть. Такая уж работа — подвяжешься, и вскоре все сам смекнешь.

Хансон, решивший не выказывать преждевременных симпатий, все же почувствовал некое мрачное восхищение.

— Они не смогли завлечь меня зарплатой, — ответил он. — Вот и не стал я огнеборцем.

Тоби, ухмыльнувшись, кивнул. Его глаза все еще были прикованы к воротам.

— Думаешь, это дети учинили?

— Не знаю. Но, похоже, да.

— У нас здесь, сколь ведаю, нет всяких банд.

— Банд?

— Ну да, такие делишки обычно обстряпывают банды. Расправы с огоньком.

— Вы знали того парня? — спросил Хансон.

— Видал у школы, — Тоби обратился к нему, чуть поникнув. — У нас не так уж и много было цветастиков, сам знаешь. Этот Чайди, он был не такой, как остальные. Высокий парняга, вроде и красавчик немного, говорил забавно. Думаю, с островов явился — Ямайка, Гаити, откуда-нибудь оттуда. Никогда от него не слышал этих «эй, беляш, братюня, мазафака». Говорил он так, будто был из толковых да родовитых, чуешь?

— Как у него были отношения с другими учащимися?

— Ну, как я ведал, так он с другими черными не особо водился. Остальные — они кучковались всегда, и это, думаю, в них природой заложено, а он гулял сам по себе. Или с белыми. С девчонками, как правило. Ему, похоже, беленькие были больше любы.

В сердце Хансона родились подозрения.

— У него, выходит, была белая девушка?

— Ну что-то вроде. Я ее имя-то знать не знаю, но выяснить для тебя, Боб, смогу. В последние недельки они знай себе парочкой ходили. Надо думать, любили друг друга.

— Что ж, вот оно как, — пробормотал Хансон.

— Ну да, я теперь и сам смекаю — такие дела не всем могли по душе прийтись, с какой стороны ни глянь — с черной ли, с белой.

— Да, я об этом и…

Они оба подскочили и запрокинули головы — небо над ними, казалось, взорвалось. На мгновение Хансон решил, что прямо над стадионом произошло столкновение в воздухе. Но то, что он увидел, было лишь жгучей, яркой вспышкой молнии, ветвистой, как гигантское дерево, прорезавшей сверху вниз темный мусс большой тучи. Грохот уже затихал, но в ушах до сих пор жили отголоски.

— Иисус-куряга-Христос! — выдал Тоби.

Хлынул дождь.

Как будто саван, сотканный из мутной воды, укутал стадион, обратив горящие софиты в тусклые желтые лампочки. Едва свет померк, дождь окатил Хансона. Большие, горячие капли забарабанили по его плечам и лицу. От них кожу покалывало. Они, казалось, мгновенно впитывались… и согревали изнутри. Его вдруг охватило необъяснимое, диковатое волнение.

— Срань господня! — выкрикнул Тоби.

Хансон и Тоби глянули друг на друга — сквозь стены темной воды и облачка невесть откуда взявшегося пара, дрейфующие кругом. Горячие струи рассеивали мягкую ноябрьскую прохладу. Тоби выглядел так, будто кто-то опорожнил чернильницу ему на макушку. Только глаза и зубы остались белыми.

А зубы были так хорошо видны, потому что Тоби недобро скалился.

Хансон выхватил револьвер из кобуры, едва Тоби бросился на него, глухо рыча. Его руки метнулись к шее Хансона, пальцы впились в гортань. Уперев дуло табельного револьвера тридцать восьмого калибра в живот Тоби, Хансон трижды быстро спустил курок. Выстрелы больно ударили по ушам. Тоби отшатнулся, сложившись пополам. Четвертая пуля ударила в его лысеющую макушку, замаранную черным. Школьный завхоз тяжело опустился на землю, да так и остался сидеть, протянув ноги.

Хансон, отступив на шаг, ударил ногой по тому, что осталось от головы Тоби. Он надеялся на то, что голова оторвется и полетит над полем, как хороший такой футбольный мяч, но, несмотря на приложенные усилия, все, что он смог сделать — опрокинуть тело навзничь.

Левая нога вдруг заскользила по мокрой траве, и, всплеснув руками и ахнув, Хансон плюхнулся на спину рядом с Тобби. Застигнутый падением врасплох, он некоторое время лежал неподвижно. Теплый дождь воспринимался кожей на «ура». Как хороший душ… впрочем, даже лучше. Выпустив из рук револьвер, Хансон раскинул руки и ноги в стороны. Выгнулся от удовольствия и застонал.

Повернув голову, он увидел тело Тоби рядом с собой.

Ничего себе, пронеслась мыслишка. Грохнул я этого выродка.

Он рассмеялся. Чувствуя, как дождевые капли шлепаются на зубы и стекают вниз, в глотку, он раззявил рот пошире и вывалил язык.

Дождь на вкус мало походил на воду.

Распробовав его получше, Хансон решил, что чем-то дождевая вода напоминала кровь.

Не сильно. Совсем чуть-чуть.

Мягкий, пряный вкус. С очень тонкой медной ноткой. Никакой глинтвейн не сравнится.

Казалось, он мог пить этот благостный нектар небес вечно.

Хансон перевернулся, приподнялся и пополз на локтях и коленях. Ухватив Тоби за уши, он притянул голову завхоза к себе. Прижал рот к тому месту, куда вошла пуля — и принялся жадно лакать.

«И ПРОЛИВНОЙ СОБИРАЕТСЯ ДОЖДЬ»

1

Ранее в тот же вечер, в то время как полицейский Боб Хансон все еще курсировал по улицам вокруг Средней школы Линкольна, четыре пули все еще покоились в обойме, ну а Тоби Барнс был все еще жив, Франсина Уолтерс сидела на диване в гостиной, подвинув пульт от телевизора поближе, и выжидала местные шестичасовые новости.

Когда заиграла музыкальная заставка, она залила в себя остатки виски со дна своего бокала.

— Добрый вечер, — сказала телеведущая Кристина Доннер. — К новостям последнего часа: следователи продолжают искать подозреваемых в жестоком убийстве семнадцатилетнего Максвелла Чайди, учащегося Средней школы Линкольна. Тело было обнаружено прошлой ночью на недавно отреставрированном школьном стадионе…

— Помяни мое слово, — изрекла Франсина, — парень нарвался и получил по заслугам. Видит Бог, ни за что его бы не прижали.

— Херня чистой воды, — пробормотала Лиза.

Франсина повернула голову к девушке.

— Что? Что ты сказала?

Лиза посмотрела на нее из недр кресла-качалки.

— Херня это чистой воды, вот что я сказала. Ты его не знала — так что не говори.

— Я прекрасно знаю, о чем говорю, юная леди, и не стоит вам общаться со мной в таком тоне. Что вообще с тобой такое? С самого утра — будто не с той ноги встала.

Недовольство потихоньку ушло из взгляда Лизы. Она открыла рот, будто намереваясь что-то сказать, но слова так и остались непроизнесенными. Губы девушки сомкнулись снова. Их уголки дрожали. Бледный подбородок мелко ходил вверх-вниз. Ее глаза наполнились слезами.

— Лиза?..

— Просто оставь меня в покое.

Она откинулась в кресле. То резко качнулось назад, и колени девушки, подброшенные вверх, врезались в край обеденного стола. Не так чтобы сильно, но бокальчик, стоявший на краю, подбросило вверх, и он сначала опрокинулся, выплеснув свое содержимое из кубиков льда и воды, а затем и вовсе скатился со стола, мягко ударившись о ковер.

— Глянь, что ты натворила! — всполошилась Франсина.

Шмыгнув носом, девушка подскочила и выбежала из комнаты.

Да какой же комар ее укусил?

Осторожно поставив свой стакан, Франсина встала. Услышала, как хлопнула дверь и звякнул язычок замка. Близковато для спальни Лизы. Наверное, ванная — ближе к коридору.

Она прошла мимо кресла Лизы, аккуратно присела на корточки, подняла стакан и собрала в него кубики льда с бежевого ковра. Слава Богу, в нем была только вода, подумалось ей. Лиза бросала лед в стакан, даже если пила молоко или содовую. Остается благодарить все счастливые звезды на небосводе, что что-нибудь из этого не оказалось сегодня на полу.

Франсина поставила стакан в раковину и отправилась на поиски Лизы.

Затянувшийся переходный возраст дочери начинал ей потихоньку досаждать, но сегодняшний эпизод не укладывался в картину типичных истерик Лизы, как правило, спровоцированных месячными. Нет, тут — что-то посерьезнее. Может быть, что-то, связанное со смертью этого черного парня.

Надо было мне догадаться, подумала она.

Как она и подозревала, дверь ванной была заперта.

— Дорогая?..

— Оставь меня в покое. — По высокому, надломленному голосу девушки было очевидно, что она все еще плакала.

— Ты в порядке?

— Нет!

— Этот стакан — пустяк, милая. Выйди, пожалуйста. Тебе ведь к Фоксвортам через час, а ты…

— Я не поеду.

— Они рассчитывают на тебя. Выходи, и пойдем обратно за стол.

Спустя несколько секунд замок щелкнул, и дверь распахнулась. Лицо Лизы было красным-красно, глаза налиты кровью, на щеках — блестящие дорожки слез. К носу прижата салфетка.

Видя дочь в таком виде, Франсина поняла, что сама вот-вот разрыдается.

— Что с тобой, милая? — спросила она.

— О, мама! — Лиза рванулась вперед, обняла Франсину и крепко-крепко к себе прижала. Рыдания сотрясали ее плечи. — Я любила его! — выпалила она. — Я так любила его, а они его убили!

2

Покончив с бутербродом, Дениз Гундерсон согнула бумажную тарелочку пополам и бросила в мусорную корзину. Достав из охладителя печенье в шоколадной глазури, она надкусила его, предусмотрительно подставив под него ладошку на случай крошек, и, жуя, пошла в зал.

— Ну, фто у нас стесь? — спросила она с набитым ртом.

Ей было прекрасно известно, что — пакет с тремя видеокассетами, что она взяла в прокате этим утром. Просто, оставаясь дома одна, она любила говорить сама с собой — хоть как-то нарушалась тишина.

Усевшись на пол по-турецки, она забросила в рот остатки печенья, вытерла пальцы о колготки и вытряхнула кассеты из пакета. «Наблюдатели», «Почти стемнело» и «Техасская резня бензопилой». Покачав головой, она тихонько хихикнула и пробормотала:

— Отличненько. Самое то для беззаботного семейного просмотра.

Тому — точно понравится. Может, он их уже и видел, но разве это его колышет? Подобное он может крутить без остановки, и каждый раз будет ловить тот же кайф — что от первого раза, что от всех последующих.

Интересно, хватит ли ей духу позвать его?

Часы на плеере-кассетнике показывали 6:11 вечера.

Если собираешься вызванивать его, подумала Дениз, то — самое время. Пока он куда-нибудь не намылился.

Стараясь игнорировать взволнованное трепыхание сердца, она поднялась на ноги. Пройдя на кухню, она уставилась на телефон, висящий на стене. Чувствовала она себя чертовски неуверенной. Капли пота стекали по лопаткам.

— О, ужас, — пробормотала она.

Если предки узнают, что я его сюда притащила…

У них было одно строгое, непреклонное правило: никаких парней в доме, если их самих дома нет.

И пока что Дениз его не нарушала. Искушение — было, но страх быть пойманной (пусть даже за невинным просмотром ужастиков с парнем) всегда преобладал.

Сегодня, однако, шанс того, что родители ее застукают, приближался к абсолютному нулю. Предки должны были заночевать у друзей в Тибуроне, а тот был в двух часах езды от Биксби. Они позвонили ей в 5:30 только для того, чтобы убедиться, что у нее все в порядке. И папа, который ненавидел поездки в ночное время, явно не собирался возвращаться домой до рассвета. Он с мамой планировал уехать из Тибурона в середине дня.

Тем не менее, что-то всегда может пойти не так. Соседи могут увидеть, как Том приходит или уходит. Или его машина сломается прямо на подъездной дорожке и проторчит там до тех самых пор, пока предки не вернутся. Может случиться землетрясение, и они окажутся с Томом зажатыми на пару в доме.

— Это было бы даже романтично, — вслух сказала она с ухмылкой. — К черту все, позвоню ему.

Она вытерла липкие руки о колготки, глубоко вдохнула и потянулась к трубке. Но тут телефон зазвонил сам, и она вздрогнула всем телом, растеряв все дыхание.

Это Том, подумала она. Так и знала — он чёртов телепат.

Она подняла трубку.

— Слушаю?

— Дениз?

Не он. Женский голос, смутно знакомый.

— Да, я.

— Это Лин Фоксворт. Ты же была у нас сиделкой пару месяцев назад?

— Да-да. — О, нет, подумала она, но в голос напустила веселости. — Вы — мать Кары.

— Мне очень стыдно, что я вот так тебя без предупреждения беспокою… я вообще себя весь вечер ужасно чувствую. Если у тебя уже есть планы на сегодня — все нормально, я подыщу кого-нибудь еще. Мы в ужасном цейтноте. На семь назначен ужин, а мне только что звонила Франсина Уолтерс — мама Лизы, да, я просила Лизу посидеть с Карой, но Франсина чем-то сильно расстроена, кажется, узнала, что Лиза горюет из-за этого убитого мальчика, они ведь дружили, ты знаешь? Ну, и в общем, Лиза вроде как знает, кто это сделал, и Франсина хочет свезти ее в полицию — жуть какая, представляешь? — ну и вот, Лиза не сможет посидеть с Карой, и это, наверное, к лучшему, вдруг эти убийцы захотят и с ней разделаться — жуть, как есть тебе говорю! Но что хуже, мы ведь теперь без сиделки остались, такой цейтнот, такой цейтнот, и, вдруг у тебя уже есть планы?! Кара так тебя любит, я знаю, и я подумала, вдруг ты сможешь посидеть с ней еще разок — что думаешь?

Дениз зажмурилась. Качнула головой влево-вправо. Особая манера миссис Фокстрот тараторить без умолку, перескакивая с темы на тему, всегда несколько выбивала ее из колеи. Надо было не брать трубку, подумалось ей.

— У меня тут, вроде как, встреча намечалась, — сказала она.

— Ну так бери его с собой и иди сюда! — выдала миссис Фокстрот. — Боже, что я несу! О, ни за что бы не предложила такой выход Лизе, но — я ведь знаю, какая ты надежная, ответственная, умная девочка! Развлечений тут у нас, конечно, не особо сыщется — еда разве что да газировка, но, в конце концов, поиграете с Карой, почитаете ей что-нибудь…

Да, подумала Дениз, отчаянная у этой женщины ситуация, раз она на такое готова. Или я взаправду страдаю избытком надежности и благоразумности.

— Мы вернемся не очень поздно. В десять или в одиннадцать.

— Ну, хорошо, не знаю, как мой друг, но я буду точно. Ко скольки мне подойти?

— Нам нужно выйти не позднее без десяти семи, так что — в любое время до этого.

Дениз взглянула на кухонные часы. 6:14.

— Если ты еще не кушала…

— Да только что закончила.

— …я накрою тебе, вот что хочу сказать, и… О, Дениз, ты меня просто выручишь. За мной должок. Спасибо большое.

— Рада помочь. Скоро буду.

— Хочешь, Джон за тобой заскочит?

— Нет, в этом нет необходимости. Но спасибо.

— О, не благодари меня! Ты меня спасла, на самом деле.

— Ладно, я пойду собираться.

— О, хорошо, хорошо. Отлично! Буду ждать тебя.

— До свидания, миссис Фоксворт.

Дениз повесила трубку. Подумала о взятых кассетах. О Томе.

Сразу сделалось грустно.

— Это еще не конец света, — пробормотала она.

Может быть, нет худа без добра, думала она, идя в свою комнату, чтобы переодеться. Не буду нарушать правила предков. Нет искушения — нет беды.

Может быть, я ХОЧУ беду на свою голову.

Эх, да только вот опять с носом останусь.

Дениз еще не знала, что в этот вечер беды не миновать ну никак.

3

Паттерсон, убиравший стол, наклонился вперед и ухмыльнулся, когда Тревор Хадсон вошел внутрь полицейского участка.

— Когда ты начнешь жить своей собственной жизнью, Хадсон?

— Я просто не мог оставить тебя одного, — сказал Трев. — Уж я-то знаю, как сильно ты меня хочешь.

— Ай, чмокни меня в жопу, дружище.

— Все ради тебя, сладкий. — Трев пролез за перегородку, приветственно улыбнулся Люси и был уже в двух шагах от стола, когда Паттерсон отворотился, насупившись.

— Эй, это только фигура речи!

— Да? Ладно-ладно. — Он придвинул вращающееся кресло на колесиках и сел.

— А так-то — вечер субботы, парень, субботы, сечешь? Тебе сейчас не со мной зависать нужно, а с какой-нибудь бабой.

— Я бы предпочел зависнуть с тобой, — сказал он, подмигивая дородному сержанту.

Люси за диспетчерским постом, расположившимся в углу, бросила на него взгляд через плечо и улыбнулась.

— Следи за языком, Трев, а то Пат — мужик чувственный, возьмет да и перескочит к тебе на коленочки.

— Я был бы не против тебя на моих коленочках, — отметил Паттерсон.

— Даже не мечтай, — сказала она и отвернулась — на пост поступил вызов.

Трев выдвинул верхний ящик своего стола. Он вынул карточку, предоставлявшую долларовую скидку на большую пиццу у О'Кейси и пристроил ее в свой бумажник. Ну и дела, подумла он, запихивая бумажник обратно в задний карман брюк. Зашел на работу забрать скидочник. Абсурд.

Ничего абсурдного, поспешил он заверить себя в обратном. Все равно же — по пути к О'Кейси. А бакс есть бакс.

Но на душе у него скребли кошки — он прекрасно знал, что реальная причина заехать за скидочником связана не с бережливостью, а с оттягом времени.

Тактическая проволочка.

Морин ведь может там даже не оказаться. На прошлой неделе Трев заставал ее всякий раз, когда туда приходил, но сейчас суббота, и не должна же она, в конце концов, работать каждую ночь.

С другой стороны, «перекусочные» часы субботнего вечера для О'Кейси должны быть самым горячим времечком. И потом, она в семейном бизнесе. Похоронив Марию в городе три недели назад, она вернулась, вновь открыла пиццерию и стала ждать клиентов. По словам ее брата, она осталась у Лиама на неопределенный срок, с намерениями заботиться об отце и помогать ему с ведением дел.

Так что вряд ли ее там не окажется.

Что ж, если она там, то Тревор наконец-то решится на переломный шаг. Он придет туда не просто рассыпаться в комплиментах и глазеть на нее, пока она будет хлопотать у столиков. Он планировал пригласить ее на свидание. Хоть и не был уверен, что ему хватит наглости.

Я ей нравлюсь, подумал он. Уж я-то знаю.

Дело было даже не в этом ее насмешливо-дружелюбном тоне — так она говорила со всеми посетителями. На других она так не смотрела, как на Трева. Когда их взгляды встречались, она, казалось, всматривалась в самую его душу, будто пытаясь найти что-то на дне его глаз, интересуясь чем-то… и было в этом что-то от молчаливого вызова.

Она хочет, чтобы я ее пригласил. И не понимает, почему я этого до сих пор не сделал. Ищет причину.

Я должен это сделать, подумал Трев. Сегодня. Сейчас.

Но он остался сидеть за своим столом и таращиться поверх пустынных рабочих мест на дверь, ведущую в комнату для допросов.

Давай, приказывал он себе. Встань — и иди. Сделай это.

— Все ворон ловишь? — спросил Паттерсон.

Трев посмотрел на него.

— Просто задумался, — ответил он. — Попробуй и ты как-нибудь половить. Авось понравится.

— Поавоськай мне тут, — хмыкнул Паттерсон и явно хотел добавить что-то еще, но тут кто-то, похоже, вошел в участок, и сержанту пришлось отвернуться.

Трев посмотрел на часы на стене. Шесть двадцать пять.

К О'Кейси надо заявиться в восемь, в середину смены. Если он появится столь рано, Морин он может на дежурстве еще не застать. Придется ждать два лишних часа…

Не будь такой трусливой цыпой!

Отъехав на кресле от стола, он начал подниматься, но тут заслышал за спиной шаги. Обернулся. Паттерсон шагал к нему с серьезной миной.

— Раз уж ты все равно здесь, — тихо сказал он, — разберись-ка с этим.

Трев увидел двух женщин — взрослую и девчонку-подростка — по ту сторону приемной.

— Видишь, я как раз собирался…

— Речь идет об убийстве Чайди. Ты знаешь больше, чем я.

— Ну, я был на месте преступления вчера вечером, только и…

— Девушка знала Чайди лично. Они, похоже, встречались.

— Ладно, — вздохнул Тревор. — Ладно. Я поговорю с ними.

Чего расстраиваешься? — попробовал он приободрить себя. Сам же искал повод задержаться, а кто ищет — тот находит. Все равно Морин там еще нет. А эта парочка вряд ли много времени отнимет.

— Ты не пожалеешь, — сказал Паттерсон, закатывая глаза и выпячивая губы. — Смотри, какие хорошенькие. Может, хоть с кем-нибудь повезет. — Нацепив на лицо выражение интригана, он отвернулся, направился к женщинам и сказал: — Офицер Хадсон примет вас! Заходите, коли хотите. — Он кивнул в сторону прохода в дальнем конце приемной стойки.

Трев встретил их там. Смерил обеих быстрым взглядом, заключил, что увиденное его не сильно-то и воодушевляет, и одарил их улыбкой, которая, как он надеялся, хотя бы казалась благожелательной и успокаивающей.

— Спасибо, что пришли. Я Тревор Хадсон.

Старшая — надо полагать, мать девушки, — сузила глаза, будто ожидала, что Трев обратит на нее чуть больше внимания (и, может быть даже, втайне на это надеялась).

— Франсина Уолтерс, — представилась она. Голос был побитый жизнью, как и весь ее видок в целом. Ей было, наверное, немногим за сорок, но Трев видал такой тип женщин и раньше — в свои сорок они выглядели на все пятьдесят. Ее волосы были обесцвечены до лапшисто-блондинистого цвета — правда, истинный цвет выдавали корни. Слишком много макияжа на глазах. Слишком яркая помада. Лицо худое, вытянутое, и морщины пролегли не в тех местах, где обычно. Лицо женщины, которая улыбалась мало, а вот хмурилась или недовольно поджимала губы чаще, чем стоило. — Это Лиза, — указала она на девушку.

— Привет, Лиззи.

Девушка не посмотрела на него. Голова опущена, плечи поникшие. Такая же выцветше-блондинистая, как и мать, но хоть корней не видно.

— Пройдемте, — пригласил их Тревор. — Расскажете обо всем по порядку.

Он провел их к комнате для допросов.

— Учтите: мы не хотим сразу всплыть в новостях, — отчеканила Франсина у него за спиной. — Не хотим, чтобы нам перемывал кости весь город.

Он открыл дверь и отступил на шаг, пропуская их.

— Это понятно? — уточнила Франсина.

— Все пока что останется между нами тремя, — устало кивнул Трев.

Девушка смерила его настороженным взглядом, прежде чем войти. Она явно недавно плакала, лицо выглядело свежеумытым. Трев подумал, что она была бы симпатичнее, если бы попробовала улыбнуться. Она была ниже матери, но унаследовала те же стройные бедра и грудь, слишком большую для общей ее худощавости. Наверное, подружки завидовали, а парни млели.

Она была одета в свитер с длинными рукавами, бывший ей, несомненно, впору года два-три назад. Хотя, может, она намеренно купила именно такой, на размер-другой меньше. Да и джинсы явно задуманы именно такими — выцветшими, потрепанными, в дырках. Модные прорехи, модный износ. А выглядит — смешно: будто на нее лилипут с ножом кидался.

Приторный запах духов коснулся ноздрей Трева, когда девушка шагнула через порог.

Более экзотичный ароматический шлейф стелился за Франсиной. Не просто сладко-мило-бессмысленный, а с нотками зрелого виски и застарелого сигаретного дыма.

Трев вошел за ними в комнату.

— Садитесь, пожалуйста. Сделать вам кофе? У нас есть автомат, Лиза. Хочешь «пепси» или?..

— Можем мы просто начать? — спросила Франсин.

Кивнув, он закрыл за собой дверь. Сквозь стекло ему был виден Паттерсон. Сержант, уставившись на него, совершал какие-то неадекватные движения: пританцовывал, вилял бедрами, боксировал воздух и пел что-то, что по губам читалось как ва-ва-ву-у-у-у-ум.

Ах, ну конечно, он думает, что делает мне одолжение, заперев с этими двумя мышками. Ага.

А я бы мог сейчас сидеть у О'Кейси. Говорить с Морин. Смотреть ей в глаза.

Он повернулся к женщинам. Они сидели лицом к столу, спиной к нему. Шагнув в поле их зрения, он взял блокнот из стопки на углу стола, выдвинул стул, сел. Он хотел придать общению неформальный характер. Столешница не должна была мешаться. И уж конечно, это все не для того, чтобы глазеть на сиськи — он же не Паттерсон. Забросив одну ногу на другую, он пристроил блокнот на согнутой коленке и обратился к Лизе:

— Как понимаю, вы знали Максвелла Чайди.

— Да, — сказала она. Посмотрев сначала на него, потом в другую сторону — на мать, почти целиком скрытую из вида Трева, примостившуюся у дальнего угла стола, — она вдруг сделала то, чего он всяко не ожидал: отъехала на стуле от столешницы так далеко, что спинка уткнулась в подоконник. Теперь она не разделяла Трева с Франсиной.

Потом обе женщины повернули свои стулья к нему.

— Они встречались, — заявила Франсина. — Я об этом ничего не знала. Думала, она все еще ходит с Бадди Гилбертом.

Трев извлек шариковую ручку из кармана рубашки и записал имя.

— Как долго вы встречались с Максвеллом? — спросил он девушку.

— Пару недель, — ответила та, не глядя на него. Ее взгляд был прикован к обтянутым джинсовой тканью коленям. Ее пальцы перебирали бахромчатые края одного из разрезов. То был, к слову, не самый верхний — парочка имелась и сильно повыше колена.

— Она держала меня в полнейшем неведении, — сказала Франсина, вынимая из сумочки пачку сигарет. — Знала бы я — быстро бы положила этому всему конец. Уж поверьте. — Прежде чем прикурить, она оторвала фильтр и бросила на стол. — Не то, чтобы я какая-нибудь ксенофобка, нет…

— Кто угодно, только не ты, — пробормотала Лиза.

— Верно. Не я. — Метнув недовольный взгляд на дочь, она пихнула сигарету в угол рта и высекла из зажигалки «Бик» маленький огонек. — Но, юная леди, я пожила поболе, чем вы, и, уж поверьте, знаю, что вы допускали большую ошибку. — Сигарета резко ходила вверх и вниз, пока она говорила. Лиза продолжала теребить края прорехи на джинсах. — Уж что я знаю наверняка, так то, что если белая девушка, вроде вас, увивается за черным парнем, рано или поздно будут неприятности. И я оказалась права, не так ли? Ну разве не так?

— Так, наверное, — пробормотала Лиза.

— «Наверное». Мальчишку убили, неужто не понимаешь?

Лиза поникла пуще прежнего.

— Думаешь, был бы он мертв сейчас, если бы не водился с тобой?

— Лиза, — вклинился Трев, — ты знаешь, кто его убил?

— Не совсем.

— Расскажи ему то же, что и мне, — приказала ей мать.

Она взглянула на Тревора, нахмурилась, вцепилась пальцами в край прорехи на джинсах.

— Я думаю, это Бадди и его друзья… это они сделали.

— Бадди Гилберт, — уточнил Трев.

— Да. Видите ли, ему не понравилось, что я его бросила. Прошлой ночью после соревнований была дискотека. В тренажерном зале. Бадди заявился со своими дружками. Они были все пьяны, понимаете? Бадди попробовал влезть между нами и танцевать со мной, ну я ему и сказала отвязаться. Как он взвился! Прям реально противным стал. Стал обзывать Максвелла по-всякому. Понимаете? — Она подняла глаза на Трева, будто любопытствуя, какой будет его реакция. — Черножопый, негрила, папуас, Пятница, афромазик. Всё в таком духе. А еще его взбеленило, что у черных парней обычно причиндалы побольше будут…

— Боже, Лиза! — воскликнула ее мать.

— Ну, я говорю, как было. Будто бы из-за этого я его на Максвелла сменяла.

— Об этом обязательно говорить здесь?!

— Все в порядке, — сказал Тревор девушке. — Что произошло потом?

— Ну, Максвелл просто стоял и молчал, подошел мистер Шерман — он завуч, — и разогнал всю Баддину компашку.

— Ты знаешь имена друзей Бадди?

— Конечно. Дуг Хайнс и Лу Николсон.

4

Лу здесь не хотелось быть. Лучше уж — у себя дома, в кроватке, с подушечкой в обнимку. Но когда Бадди говорит — идём, нужно идти, тут уж ничего не попишешь.

Не так-то уж, черт возьми, и плохо быть не дома. Здесь он хоть не один. Здесь — хоть какое-то веселье, дружбаны, клуб, выпивка. А что до прошлой ночи — так или иначе, все это забудется. Сотрется из жизни и из памяти, рано или поздно.

И вот уже сейчас, будто во исполнение его желаний, забываться началось — потому что Шейла, его девка, не упустила момент и уселась на колени не к нему, а к Бадди. Покачалась игриво вверх-вниз, ухватила за ухо пальчиками.

— Как собираешься вечеринить, когда с тобой ни одной девчонки нет?

— Кто сказал, что нет? — Бадди хлопнул ее пониже спины.

Они просто дурачатся, сказал себе Лу. Но внутри росло недовольство.

Шейла улыбнулась ему через плечо и сказала:

— По-моему, мой дружок завидует.

Лу пожал плечами.

— Это кто, это я-то?

Дура. Ему захотелось взять ее за шкирку и сдернуть с коленей Бадди.

А та уже обратно к тому повернулась, запустила пальцы в волосы.

— Лу, похоже, не возражает, — говорит — и лыбится.

— А ты, наверное, никогда не возражаешь. — Бадди запустил руку ей под фуфайку, оттянул застежку лифчика далеко вниз и отпустил. Лу услышал шлепок, Шейла вздрогнула:

— Ай!

Дуг и Синди рассмеялись с другой стороны дивана, и Лу почувствовал прилив облегчения.

Шейла скатилась с колен Бадди, умудрившись при этом не расплескать свой ром с колой.

— Вот же ж скотина, — сообщила она. — Я-то тебя развеселить хотела.

Бадди недобро улыбнулся. Она попятилась.

— А я и так веселый. — Он посмотрел на Лу и поднял брови. — А ты, Луи, чего не весел, буйну голову повесил?

Лу не смог сдержать улыбки.

— Отвали, у меня все зашибись.

— Ну и придурки вы все, — сказала Шейла. Хихикая, она повертела отставленным средним пальцем у виска, потом подошла к Лу и села перед ним на пол. Он наклонился и погладил ее по спине. — Найдите уже Бадди кого-нибудь, а то он бесится.

— Есть у меня уже девчонка, — произнес тот.

— Кто? Лиза?

— Угу. Верно.

Дуг, сидевший на дальнем концем дивана — одним боком к Синди, другим к бутылке с мартини, — подался вперед, чтобы зыркнуть на Бадди.

— Думаешь, она сейчас целиком твоя?

— Да. Теперь, когда Ссыквелл отправился в самое большое гетто на небесах…

Синди прыснула.

— Это ужасно, — сказала она сквозь смех и помотала головой.

— Больной ублюдок, — ввернула Шейла, улыбаясь от уха до уха.

Лу задался вопросом, как бы эти две фифы среагировали, если бы узнали, кто препроводил Максвелла в пресловутое небесное гетто.

— Эй, вы, — лениво протянул Дуг, — постыдились бы, тут вам не шутка.

— В любом случае, Лиза сегодня с кем-то нянчится, — сказала Синди. — Так что она даже если захочет — не притащится.

Она не захочет, подумал Лу. Боже, да она знает, что это наших с Бадди рук дело, подозревает нас — как минимум.

— Забудь о ней, — посоветовала Шейла. — Я-то все понимаю, знаю, в какой она тебе кайф, но, черт побери, она послала тебя на все четыре стороны…

— Заради негрика, — добавил Дуг.

— Знаю. Но с ней я еще не закончил.

Ой-ёй-ёй, подумал Лу. Все смолкли. Повисла тяжелая пауза.

Бадди поставил пустой бокал на стол.

— Не знаю, как вы все, а я вот с голода подыхаю.

— О, так у тебя жратва есть? Какая? — сразу приободрился Дуг.

— Вы что, засранцы, думаете, я готовить вам буду? — ответил Бадди убийственным тоном. — Ну-ка быстро кто-нибудь стрельнул в «Мак».

— Я с Шейлой могу пройтись, — вызвался Лу.

— Так классно сидеть. Не хочу никуда идти, — захныкала Шейла. Она прислонилась к обитому тканью передку стула Лу, подняла руку и пристроила ее меж его ног. Локоток забросила на его коленку. Он почувствовал, как ее грудь вдавилась в его ногу.

— Да, кстати, — сказала Синди. — Почему бы просто не заказать что-нибудь?

— Японская кухня? — ухмыльнулся Дуг.

— Фу, — скривилась Синди.

— Как насчет пиццы? — спросил Бадди.

— Вот, другое дело! — оживилась Шейла.

— Удваиваю, — улыбнулась Синди.

— Пойдет, — кивнул Лу, которому и впрямь расхотелось подрываться и нестись к «Макдональдсу» — тем более сейчас, когда сиськи Шейлы возили по ноге. Он слегка подвигал голень вверх-вниз. Она не возражала.

Все-таки хорошо, что я дома не завис, подумал он, поглаживая ее шею.

Все его мысли сосредоточились на Шейле, пока другие обсуждали, какую пиццу заказать, чем ее заправить, и вообще, хватит ли всем одной. Когда Бадди потопал к телефону оформлять заказ, он отметил его уход самым безразличным, самым дистантным краешком сознания.

Шея Шейлы была на ощупь как теплый бархат.

Жаль, что ее сиськи с его ногой разделяет так много одежды.

И даже сквозь всю эту лишнюю ткань — ощущения классные.

А если еще учитывать то, что она явно не возражает…

Интересненько у нас с ней может сложиться, подумал он.

Бадди вернулся на свое место на диване.

— Готово, — известил он. — За полчаса обещают доставить.

Дуг посмотрел на наручные часы.

— Это, выходит, в десять минут восьмого? Не знаю, протяну ли я еще так долго без жратвы.

— Давай еще выпьем, — предложил Бадди.

5

Дениз припарковалась на пустующем участке тротуара перед домом Фоксвортов. Выключила фары. Бросив ключи в сумочку, она подняла левую руку над головой, пытаясь поймать блик тусклого уличного света, льющегося сквозь лобовое стекло.

Без двадцати семь.

Хорошо управилась, подумала она. Уже меньше времени уходит на переодевание и причесон перед выходом в люди. Растём.

Если Лин и Джон не затянут выход — без проблем доберутся до ресторана к означенным семи часам вечера.

Она вылезла из машины, заперла за собой дверцу и поспешила к дому — с мыслями о том, что куртку надеть все-таки стоило.

Тут ведь не так уж и холодно, попробовала она убедить себя. Сжав зубы, Дениз попыталась унять дрожь, но ночной воздух, казалось, проскальзывал прямо под свисающие полы ее замшевой рубашки и проводил холодными щупальцами вверх и вниз по ее коже. И, если уж она не набросила куртку и не стала заправлять рубашку (кому вообще может придти в голову заправить замшевую рубашку?), стоило хотя бы поддеть под нее футболку. Поздно спохватываешься, подумала она.

Потоптавшись на крыльце, она позвонила в дверь и стала ждать, прижав руки к животу и стараясь спасти хоть какую-то часть тепла.

И чего они там возятся? Вроде же торопились.

Сжав ноги вместе, Дениз потерла их друг о дружку. Ее вельветовые брюки мягко зашуршали.

Наконец, Лин открыла дверь.

— О, входи, входи! Как же ты меня выручила! Слов нет.

Дениз вошла в фойе, умудрившись не выдать вздох облегчения, когда воздух внутри окутал ее своим теплом.

— Мы уже почти готовы выходить, — сказала Лин. — Давай только скоренько пробежимся по главному. Эй, Кара! — позвала она. — Смотри, кто пришел!

Девятилетняя девчушка, сидевшая на полу в позе лотоса и увлеченно щелкающая кнопками джойстика, оглянулась и беззвучно произнесла: «Привет!». Ее задорная ухмылка будто говорила: не стоит мешать маминому веселью.

— Мы будем в «Эджвуде», я тебе говорила? — продолжила Лин, таща Дениз на кухню. — Вернемся не слишком поздно, можешь разрешить Каре посидеть подольше… или не разрешай… в общем, все равно. Можешь приглашать друзей — холодильник полон, буфет — тоже, Кара тебе все покажет. — Остановившись в дверном проеме кухни, Лин обернулась и ткнула пальцем в стенку. — Вон там — телефон! Понадобимся — звони в ресторан, не стесняйся. Вот тут вот — номер. — Она постучала длинным ухоженным ногтем по блокноту возле телефона. — Ну, и все остальные тоже там… полиция, пожарные… думаю, они тебе не понадобятся. — Она повернулась к Дениз с улыбкой. — Слушай, я ничего не забыла? У меня такое чувство… будто все время что-то упускаю из виду.

Вы успокаиваться забываете, миссис Фоксворт, подумала Дениз, а вслух сказала:

— Что-то мне тоже ничего в голову не идет. По-моему, всё.

— Вот и славно! Вот и славно. Как же я рада, что ты здесь. Сегодня все довольно серьезно, и… как думаешь, я выгляжу нормально?

— Потрясно, — заверила ее Дениз.

Понизив голос, Лин сказала:

— Между нами, девочками, Джон думает, что это платье слишком… — Она скорчила гримаску и подняла глаза к потолку. — Слишком вызывающее, вот. — Она покружилась на месте.

Верх глянцево-синего, поистине королевского платья был срезан под большим углом, оставляя только одно плечо и один рукав. Наклон захватывал правую грудь крайне условно, оставляя большуюю ее часть превосходно видимой со стороны, и далее плавно уходил через бок на спину. От левой ягодицы начинался симметричный, столь же рискованный срез, сбегавший вниз и кончавшийся почти у щиколотки правой ноги. Туфли на высоких каблуках были такого же синего цвета. На Лин не было чулок, но это лишь подчеркивало хороший загар ее ног. По тому, как платье плотно облепило ее тело, Дениз решила, что вряд ли под ним на миссис Фоксворт надето что-то еще.

— Надеюсь, в ресторане будет тепло, — заметила она.

Лин поморщилась.

— О, Боже. Я слишком неприлично выгляжу?

— Вы выглядите прекрасно, поверьте.

Она, опустив голову, окинула себя взглядом.

— Ох. Ужас. У меня ведь есть прекрасное вязанное шерстяное платье. Оно, правда, с норковой горжеткой, и потому Джону не хочется, чтоб я его надевала.

— Он против меха?

— Он против показушности. И вообще, считает, что если на мне норковая горжетка, кто-нибудь непременно захочет стукнуть меня по голове и убежать с ней. Мало добра от всех этих хороших вещей… — Миссис Фоксворт вцепилась Дениз в предплечье и посмотрела ей в глаза. — Я возьму с собой шаль. Надо было раньше догадаться. Она — простенькая. Как там, снаружи — прохладно?

— Довольно-таки. Я бы посоветовала вам надеть пальто.

— О! Спасибо, что предупредила. Какое же ты чудо. Выручаешь и выручаешь. — Лин улыбнулась. — А ловко я придумала с шалью, правда? Не такая уж я и глупая блондинка. — Отпустив Дениз, миссис Фоксворт вылетела из кухни.

Дениз проводила ее глазами, чуть улыбаясь.

Еще бы мистер Фоксворт не сомневался в выборе платья. Господи, ну и штучка. Если бы Том увидел меня в чем-то подобном, он бы на стену полез с высунутым языком. Хотя, у него не будет даже шанса. Потому что первей его полезут на стену мама с папой, и уж точно не от одобрения.

Она пошла в гостиную и уселась на пол рядом с Карой. Девочка положила джойстик на колени и нажала кнопку. На экране телевизора Марио и дракон Боузер мгновенно застыли — первый в прыжке, второй — с огненным облаком у пасти, готовым вырваться наружу.

— Эй, все в порядке, играй дальше, — подбодрила ее Дениз.

— Я просто на паузу поставила.

— Здорово, что мы снова вместе. — Она нежно потрепала плечо девочки. — Давно ведь не виделись, правда?

— С первого мая! С тех самых пор ты со мной не сидела.

Такова была Кара: всегда запоминала точные даты. Дениз улыбнулась ей.

— Зато я была на твоем дне рождения.

— Угу. Хочешь, посмотрим запись? Вышло очень здорово! Хоть сейчас! Я только вот убьюсь…

— Эм, прости, что?

— Убьюсь же! Ну, потрачу все жизни Марио. У меня все равно только две осталось. Так что ему уже все равно крышка. Ужасно трудно сосредоточиться, когда мама бегает туда-сюда и сходит с ума. Она всегда немного сходит с ума, когда предстоит куда-то выйти. — Кара наклонилась поближе и прошептала: — Папа не хочет выходить, кстати. Ну, он, конечно, всегда никуда не хочет идти, но в этот вечер все особо серьезно. Я бы сказала тебе больше, если б сама знала! Иногда они от меня много чего пытаются утаить… это очень-очень раздражает. Знаешь, я очень рада, что здесь ты, а не Лиза. В смысле, Лиза — нормальная, но какая-то немного странная, и постоянно висит на телефоне со своими подружками. Постоянно. С ней даже не поговоришь. И мне кажется, мебели под ее крышей, — Кара похлопала себя по макушке, — не прибавилось.

Дениз засмеялась и покачала головой.

— А ты все такая же заумь.

— Разве это плохо? — невозмутимым голосом — но с отчетливой озорной хитринкой в глазах, — осведомилась девочка и изогнула светлую бровку.

— Это здорово.

— Мы идем! — возвестила Лин.

Дениз оглянулась. Миссис Фоксворт набросила на плечи светлое пальто. Из-под отворотов выглядывали края белой шали с бахромой. В руке она держала синюю миниатюрную сумочку.

— Как дела, Дениз? — спросил Джон, вошедший следом за женой в комнату.

— Прекрасно, спасибо.

— Рад видеть тебя снова. Я думал, ты ушла из сиделок.

— Она делает это только ради нас, Джон, — сказала Лин.

Он покачал головой, улыбаясь. Мистер Фоксворт был большой, грузный человек, неизменно дружелюбный и тихий. Дениз он всегда нравился из-за некой спокойной ауры, что сопровождала его на каждом шагу и уравновешивала напористость и нервозность его супруги. Сейчас на нем красовались синий пиджак и серые брюки. Галстук был повязан немного криво — и провис, когда Джон, нахмурившись, склонился к Дениз и осмотрел ее руки.

— Какую из них Лин выкручивала, говоришь?..

— Вот эту. — Улыбнувшись, она подняла правую и вяло поболтала в воздухе.

— Не забудь показаться врачу и в следующий раз следи за ней.

— Идем, Джон! — Лин прошла мимо Дениз, присела и поцеловала Кару. — Веди себя хорошо, — сказала она.

— Обещаю, мам!

Джон поцеловал дочку.

— И не устраивай Дениз пытку зубочистками.

Кара усмехнулась и закатила глаза.

— О, папа, ну что ты такое говоришь.

— Не скучайте, девочки, — сказал Джон на прощание и пошел за Лин к двери. — Мы — ненадолго.

Когда они уже топтались в фойе, Кара помахала им ручкой.

— Можете повесить цепочку на дверь, если хотите, — напоследок сказал Джон, затворяя за собой и Лин дверь.

— Они ушли! ВЕЧЕРИНКА! — завопила Кара, и до ушей Дениз донесся хохот мистера Фоксворта. Потом в замке провернулся ключ. — Я пойду и добью Марио, чтоб можно было запись посмотреть. Или ты тоже хочешь поиграть в сантехников?

— Может быть, позже. Пока разберусь с цепочкой.

— Ой, да я сама, — и Кара, опередив без труда Дениз, побежала к двери.

— Рада видеть, что у тебя настроение поднялось, — сказала Лин Джону, когда он выводил машину задним ходом с подъездной дорожки.

— Ты же знаешь меня, — Крутанув руль, он вывернул на улицу и повел автомобиль вперед. — Когда есть перспектива вкусно поесть…

— Хочешь сказать, что дома тебя вкусно не кормят, подлец? — улыбнулась Лин.

— Да нет же. Конечно же, мы могли бы остаться дома. И поесть без этой мишуры.

— Ладно, ладно, не продолжай, — Она окинула мужа теплым взглядом. — Думаешь, я не понимаю? Иногда хочется выйти в свет.

— Думаю, Кара с Дениз не заскучает.

— Думаю, я с тобой — тоже.

— Посмотрим.

— Такая прекрасная возможность, Джон. Диву даюсь, почему ты еще не прыгаешь и не пляшешь. Знаю одно — если бы мне предложили стать героем большой статьи в популярном журнале, я бы не упустила шанс. Ты себе хоть представляешь?.. Тебя на обложку могут вынести!

— Звучит волнующе.

Никакого его фото в «Пипл» — ни на обложке, ни на страницах, — не будет. И Джон планировал в самом скором времени это прояснить. В то же время хотелось оттянуть развязку на далекое потом. Пусть Лин еще чуть-чуть подуется от гордости. Порадуется. Ну а после этого ужина можно сбросить камень с души. Ей придется все принять так, как оно есть.

Ты с ума сошел? Хочешь все ей испортить окончательно?

— Знаешь, что я думаю? — спросила Лин. — А вот что: когда историю растиражируют, все сразу ринутся скупать твои рисунки. Возможно, даже будут предложения от художественных галерей. Ну разве не прекрасно? Только представь — заходишь в один из этих залов в Беверли-Хиллс, или в Сан-Франциско, да что там — вдруг даже в Нью-Йорке! — а там…

— Мои работы и без этого всего хорошо продаются, — сказал Джон.

— Ох, ну ладно тебе!..

— И, если кто-то собирается купить мою картину, было бы здорово, если бы он делал это потому, что она ему понравилась. Тронула. А не потому, что ее нарисовал, ну, знаешь, тот самый парень, который спас Велму от какого-то придурка с пистолетом…

— Веронику.

— Да не важно. Знай я, что все обернется именно так — не стал бы ее спасать.

— Не вздумай так говорить даже в шутку, Джон. Ты совершил прекрасный, геройский поступок, и за это заслуживаешь известность. Боже, у этой женщины топовые диски, она легенда, и ты спас ее жизнь. — Лин помолчала немного. — До сих пор поверить не могу, что ты не рассказал мне сразу!

— Да ты бы столько шуму подняла!

— Ты проводишь один день в Сан-Франциско без меня — и спасаешь жизнь легенды. И потом — даже не рассказываешь об этом собственной жене! До меня, в итоге, это доносит кто-то посторонний!

— Я не думал, что кто-то еще узнает.

Больше недели по возвращении домой Джон думал, что вышел сухим из воды. Потом — какой-то чертов папарацци преследовал его до самой машины. И не отставал ведь, зараза чокнутая, пока Джон не сломал ему руку и не убежал в толпу. Фото лица Джона гаду не досталось, но на снимке машины прекрасно получились номера, и либо этот самый фотограф, либо какой-то случайный доброхот, либо кто-то из сотрудников журнала вычислил его через департамент автотранспорта.

Потом — тот звонок.

От редактора журнала, выславшего к нему журналиста и фотографа — для встречи и подготовки статьи. Эксклюизвной статьи. Прохожий вступает в схватку с вооруженным преступником и спасает жизнь суперзвезды! А когда Джон ответил «Спасибо, конечно, но — не стоит», настойчивость этой братии лишь возросла. Но он-то стоял на своём — и не отступал ни на шаг.

Но однажды звонок редактора пришелся на то время, когда он заперся на полчаса в душе. Подняла трубку Лин.

И вот он едет на ужин в «Эджвуд», и там его ждут журналист и фотограф. Ребята, проделавшие долгий путь в пустоту.

— …и я просто поверить не могу, что ты отказал им после первого предложения, — продолжала Лин. Вздохнула. — Хотя, конечно же, я верю. Слава Богу, он перезвонил и попал на меня.

— Почему, как думаешь, тот сумасброд пытался застрелить Веронику? — спросил мягко Джон, зная, что Лин замкнется в себе, если он повысит на нее голос. — Думаешь, он стал бы в нее целиться, если бы она была никем и ничем? Вот тебе вся прелесть анонимности. Джон Леннон, возможно, был бы и поныне жив, будь он простым починяльщиком телевизоров.

— Теперь ты уже просто чудишь. Никто не собирается стрелять в тебя только потому, что ты засветился разок на страницах «Пипл».

— Никогда нельзя сказать наверняка. Какой-нибудь другой придурок может прочитать эту статью и взбелениться оттого, что я помешал тому, первому придурку. — Не то, чтобы он волновался именно об этом — но всю прошедшую неделю кое-какие действительно тревожные мысли не покидали его. — И вот еще что. Они хотят разместить фото всех нас. И что, если твои фотографии попадут в потные ручки какому-нибудь извращенцу, и он захочет нанести тебе визит?

— О, ради Бога!

— По-твоему, такого случиться не может?

— Не знаю, честно, но…

— Я вот что тебе скажу: никакими правдами и неправдами они не выклянчат у меня разрешение на публикацию фотографий Кары. — Или твоих, подумал он. Или моих. Никакого права они не имеют. Да даже если они наши имена напечатают, я прижму их за вторжение в личную жизнь.

— Ты — параноик, — заключила Лин со вздохом. — Безнадежный параноик.

— Просто не хочу привлекать к нашей семье лишнее внимание, — проворчал он, стараясь, чтобы голос все же звучал не резко и не громко. — Вот почему, отделав того идиота, я сразу же убежал.

— О, я не сомневаюсь. Ты, будь у тебя возможность, в невидимку бы превратился — лишь бы никто на тебя внимание не обращал.

Он подавил смешок.

— Слушай, а ведь неплохая идея.

— Вот тот образ жизни, который ты всю жизнь ищешь. Об этом ты мечтаешь. Человек-невидимка. Ультимат анонимности.

— Бога ради, да зачем мне вообще о чем-то таком мечтать, Лин?

Но он мечтал. И довольно часто. Но — уж это точно — жене об этом не говорил. То было сокровенное. Таким делиться сложно даже с самыми близкими людьми.

Но, попадись ему джинн в бутылке, исполняющий желания, первей всего он попросил бы именно это. И больше бы ему ничего не требовалось.

Конечно же, ни к чему быть невидимым все время. Становиться невидимкой на время по собственному желанию — вот что было бы здорово. Не пришлось бы больше волноваться о придурках мира сего, могущих избрать его своей очередной жертвой. Нельзя обидеть, ограбить или убить невидимку. Эту часть его желания диктовала трусость, и он это прекрасно понимал. Другая же часть, не имевшая с трусостью ничего общего, была, однако, не менее постыдной.

В отрочестве самой волнующей и самой любимой его фантазией была та, в которой он, незримый для глаз, пробирается в душевые комнаты девочек после физкультуры. И от этой фантазии он не отказался… разве что со временем девочек сменили молодые женщины — нагие, с блестящей влажной кожей.

Будучи невидимкой, он мог бы провернуть много всего: подслушать что угодно, украсть все, что душа пожелает, отомстить каким-нибудь неприятелям, даже совершить убийство. Не то, чтобы ему хотелось чего-то такого — отнюдь, даже намерения никогда не возникало. Дальше подглядываний за женщинами в душе его фантазии едва ли простирались.

Но и этого хватало, чтобы он держал язык за зубами, скрывая свои тайные желания от всех — и от Лин в первую очередь. Она ведь, узнав о подобных его желаниях, сочтет его за потенциального чокнутого, извращенца. Как минимум — расстроится, решив, что растеряла в его глазах привлекательность. Достаточно уже и того, что ей совершенно очевиден его врожденный параноидальный «синдром страуса»: чуть что — голову в песок.

От Эджвуда их отделял уже только один квартал. Джон поддал газу на перекрестке и втиснул машину в свободное место у бровки тротуара.

— Зачем мы встали здесь? У них ведь есть парковка, — в голосе Лин звучала мольба.

— Пройтись немножко пешком не смертельно.

— О, Джон!..

— Сэкономим пару долларов заодно.

— Не в этом же причина, признайся! Бога ради, кому в голову взбредет угонять эту старушку?

— У них же работают парковочные служащие, верно? Отгоняют машины. А ты знаешь, как я не люблю, когда кто-то посторонний садится за мой руль.

— Ну разумеется. — Она открыла дверь со своей стороны и выбралась наружу.

Джон тоже ступил на тротуар и захлопнул за собой дверь, не забыв поставить ее на блок. Лин взяла его под руку, посмотрела ему в глаза и вздохнула.

— Я не против пройтись, милый. Все нормально.

— Я знаю.

— Просто… ты иногда слишком предусмотрителен. Из-за этой твоей зажатости мы так и будем жить на то, что осталось от твоего отца.

Слова ранили его, но он лишь качнул головой. К чему спорить? Может, она и права.

— Неужели это все — только потому, что в пятнадцать лет какие-то хулиганы сорвали с тебя куртку?

— Кожаное пальто, если быть точным. Лин, меня тогда едва не убили!

— Я знаю. — Она отвела взгляд. — Но, Бог ты мой, это же не повод больше никогда не надевать кожаные пальто.

— Если пораскинуть мозгами — тот еще повод. Считается, что молния не бьет дважды в одно и то же место. Но умные люди понимают, какая это чепуха. Умные люди подмечают все то безумие, что творится кругом, и страхуются. — Он чуть улыбнулся. — Опять ты за старое, могла бы уже и привыкнуть к моим причудам!

— Я и привыкла, но иногда ты просто невыносим.

— Уж извини…

— Ты проявил такую смелость, такую решительность — и при этом не хочешь, чтобы хоть кто-то об этом узнал.

— Ну, в конце-то концов, мы здесь? Здесь.

— Угу. По принуждению.

Может быть, нет в этой статье ничего плохого, думал он, идя с Лин в ореоле вечерней прохлады. Наручные часы показывали без малого семь. До ресторана оставалось пройти пару шагов. Для Лин это будет таким праздником, если я все же соглашусь. В конце концов, они все равно сделают какую-то статью — с моим ли сотрудничеством, без него… Это же «Пипл». Никакие угрозы судебными исками их никогда не останавливали.

Но каковы будут последствия?

Он понимал, что, вполне возможно, последствий не будет ровным счетом никаких. Но натура покусывала душу изнутри. Натура пыталась взять верх.

Под портиком ресторана стоял молодой человек, одетый в красную ливрею — видимо, главный по стоянке. Взгляд, которым он удостоил Джона, ясно давал понять, что все приличные посетители «Эджвуда» паркуются не где попало на улице, а в надлежащих местах… и за рамки приличий Джон заодно с Лин только что выпал.

Мистер Фоксворт покраснел.

И даже здесь тебя нет-нет да осудят.

Он потянул на себя тяжелую створку двойных дверей и придержал, пропуская Лин вперед. В фойе «Эджвуда» царила почти такая же темень, что и на улице.

Лин остановилась и расстегнула пальто. Джон принял его. Помедлив, она стряхнула с плечей шаль и, скомкав, запихала ее в рукав.

— Не нужна она мне, — сообщила она ему и широко улыбнулась. — Тут и так тепло.

Взгляды посетителей — по крайней мере, мужской части, — сразу сошлись на ней. Наверняка и тут присутствовала пара-тройка тайных фантазеров-невидимок. Которые были бы не прочь поглядеть, как Лин выглядит без этого платья.

— Может, оденешь все же? Это платье, оно… мало оставляет воображению.

— О, дорогой, да не будь ты такой занозой в за…

Сильный удар грома заглушил ее голос.

ПРОРЫВ

1

Тоби Барнс, застреленный на поле патрульным Хансоном, был первым, кто умер в ту ночь, когда пошел черный дождь.

Первым, но далеко не последним.

Дождь застал Этель Бэнкс, когда она шагала прочь от задних дверей грузовичка с двумя мешками покупок, прижатыми к груди. Она едва не уронила их, когда грянул гром. Впрочем, вскоре они все равно оказались на земле — в тот момент, когда горячие струи дождя обрушились на нее.

— О нет, — пробормотала Этель.

Она нагнулась к рассыпавшемуся содержимому сумок, думая, как бы это все побыстрее поднять да поудобнее уложить, и заметила, что даже для позднего вечера кругом стало как-то чересчур темно. Наверное, перегорела лампа фонаря у подъездной дорожки. Но вся ее упавшая бакалея почему-то тоже чернела — прямо на ее глазах.

И еще от нее стал подниматься пар.

— Интересные дела, — пробормотала Этель.

Куда более интересным было чувство, вдруг накрывшее ее. В иных обстоятельствах она уже бежала бы к дому — прочь от столь неистового прорыва стихии. Но Этель поняла, что почему-то сейчас рада столь внезапному ливню, столь рада, что сдвинуться с места не может. Она так и застыла в полупоклоне, позволяя дождю стекать по волосам, лицу и шее, пропитывать влагой одежду и добираться до самой кожи.

Дождь дарил ей странные ощущения.

Яркие, необычные, пробуждающие некое беспокойное стремление, с которым она не могла даже толком определиться. Была некая зудящая потребность, но какая?

— Этель? — Дождь шумел, хлеща по асфальту, машине, по упаковкам ее продуктов, высыпавшихся на подъездную дорожку, но голос перебил его, будучи громче. — Это ты? Что тут творится?

Сквозь пар и брызги черного дождя она, присмотревшись, увидела неясную фигуру в дверном проеме.

— Это я, Чарли, — отозвалась она.

— Не стой там! Забегай, пока насквозь не промокла!

— Иду! — ответила она и выпрямилась. — Иду, — повторила она, приближаясь к открытой двери. — Иду к тебе, Чарли, — пробормотала она — и побежала, запрокинув голову и улыбаясь дождю.

Она не увидела ступеньку. Споткнувшись, Этель растянулась животом поперек порога.

— Мой Бог! — ахнул Чарли. — Ты же вся… Бог мой, Этель, да ты же вся черная, как туз пик! Где тебя угораздило?..

Этель рывком подобралась, пригнулась — и распрямившейся пружиной бросилась на него.

Он только и успел выкрикнуть «Эй!», когда ее голова врезалась ему между ног. Потом воздух ушел из легких. Этель обвила руками его бедра и рванула на себя, опрокинув на мраморный пол фойе. Зарывшись лицом в передок его брюк и набив себе хорошенько рот и тканью, и тем, что за ней было, она отчаянно заработала зубами.

Чарли весь выгнулся и отчаянно завопил.

Этель вскарабкалась вверх по его дергающемуся телу. Сев Чарли на грудь, она схватила его за уши. Пользуясь ими, как ручками, она впечатала его голову в пол. Еще раз. И еще. Поначалу звук был — как от падения кокоса. Но с каждым новым ударом он смягчался, а потом и вовсе стал влажным и хлюпающим, будто Чарли под затылок подложили тряпку, которую не удосужились толком выжать. Набухшую, вымоченную в чем-то достаточно вязком, тряпку.

2

Уиллис Ярдли подписал чеки с оплаты по кредитке, оторвал верхнюю копию и аккуратно заправил в приемник под окошком. Вернув карту в бумажник, он извлек бумажку в один доллар и купил «Твикс» своему сынишке, Джиму. Мальчуган любил сам пройтись до заправочной станции и выбрать что-то себе под настроение, но так уж вышло, что совсем недавно он подхватил насморк, и Мэгги теперь держала его дома, отпаивая чаем.

Ожидая сдачу, Уиллис сложил свою копию чека и на пару с «Твиксом» определил во внутренний карман пиджака — который, в свою очередь, покинули пачка сигарет и спичечный коробок.

По дороге домой покуришь, подсказал ему здравый смысл. Тут-то, на заправке, лучше огоньком не баловаться, ведь правда?

Забрав сдачу, он ссыпал ее в карман брюк и вышел за дверь. Вытряхнув одну сигарету из пачки, он зажал ее в зубах. Провел языком по пряным табачным листикам — и тут заметил женщину у первой бензоколонки. Ее руки были затянуты в прозрачные пластиковые перчатки, спасавшие маникюр от грязной работы, и, судя по ее хмурому виду, заправка бака не входила в число ее любимых обязанностей по уходу за машиной.

Может, пойти предложить помощь, подумал Уиллис. Или не стоит? Подумает еще, что я ее склеить пытаюсь.

Выглядела она неплохо. Особенно — со спины, наклонившись к колонке. Ее выцветшие джинсы обтянули ягодицы. Голубая футболка — незаправленная и оголявшая потому поясницу, что, наверное, было не очень-то осмотрительно в довольно прохладную ночь, — тоже плотно прилегала к телу, очерчивая контур лифчика и холмики позвонков.

Мерзнет, наверное, потому и хмурится, решил про себя Уиллис. Все-таки стоит подойти и помочь.

Вытащив незажженную сигарету изо рта, он сунул ее в карман (прекрасно понимая, что там она, скорее всего, наберется пыли), и направился к женщине. И тут ночь потряс громовой раскат невиданной силы.

Женщина вздрогнула.

Хлынул дождь, мигом заретушировав яркие огни заправочной станции «Мобил» и обдав Уиллиса черным, волнующим теплом. Фигура незнакомки стала как-то странно двоиться в глазах, и Уиллис ускорил шаг.

Бензоколонка была помещена под навес, потому женщина не промокла — и не сразу поняла, сколь странного цвета выпали осадки. Потому появление Уиллиса из черной пелены явно застало ее врасплох.

— О Господи! — выдохнула она.

— Позвольте мне помочь вам! — выкрикнул Уиллис, протягивая руку к шлангу с насадкой.

— Вы… вы в чем-то вымазались! Это… это что, дождь тако…

Одной рукой он отобрал у нее шланг, другой — сгреб за перед футболки, встряхнул хорошенько и толкнул спиной на колонку.

Она открыла рот.

Вот сейчас шуму-то будет.

Запихнув насадку прямо в ее нежно-розовую пасть, Уиллис нажал на рычажок. Бензил полился ей в глотку. Выплеснулся наружу, забрызгал щеки и подбородок. Она закатила глаза, захрипела, задрожала. Руки взметнулись ко рту, но промахнулись мимо шланга. Скрюченные пальцы беспомощно заскребли по горлу.

Вырвав наконечник из ее рта, Уиллис щедро окатил бензином ее лицо и футболку. Потом, замахнувшись, вонзил ей его под дых. Ее согнуло, бензин из ее рта выплеснулся на землю.

Отступив, он позволил женщине плавно соскользнуть на землю. Ее коленки ударились о бетон. Она начала падать вперед — и приземлилась на руки.

Поводив наконечником вперед-назад, Уиллис немного полил ей на спину.

Затем, отбросив шланг, он принялся судорожно ощупывать карманы. Наземь полетели копия чека, «Твикс», сигаретная пачка. Желаемое было найдено — и вот Уиллис уже пытается дрожащими пальцами совладать со спичечным коробком. Добрая половина спичек сразу же просыпается, но, чтобы зачать большой пожар, сгодится и одна-единственная маленькая спичечка.

Искра — и его руки заполыхали; конечно же, он вымочил в бензине и себя, пока расправлялся с этой прошмандовкой. Спичка мгновенно превратилась в угольки в его пылающих пальцах, с которых облезала, сдаваясь напору пламени, кожа. Ну да не беда. Он доведет дело до конца. Он знает, как дела до конца доводить.

Уиллис склонился и схватил женщину за волосы.

3

Чет Бакстер стоял в очереди за своей подружкой, Кристи Лорд. Очередь была за билетами на семичасовой показ фильма «Когда погаснет свет». Громыхнуло — и Чет, и Кристи вздрогнули.

Засмеявшись, Чет прижал ее к себе. Она улыбнулась ему.

Освещение померкло. Как только горячие черные капли забарабанили по его макушке и плечам, Чет обернулся к Кристи — и увидел, как на ее лице растут черные пятна, сливаясь в одно, большое; и вот уже черным-черно все, кроме белков глаз и зубов.

Он схватил ее за мокрые волосы. Прежде чем он успел откинуть ее голову назад и обнажить горло, ее ногти пропахали ему щеку. Вскрикнув, Чет ухватился за запястье Кристи.

Кто-то толкнул их. Повиснув на Кристи, Чет повалился на тротуар. Она упала сверху, рыча и пытаясь найти путь к его горлу, в которое буквально зубы чесались впиться.

И тут она замерла.

Чет сжал ее горло обеими руками.

— Нет, — прохрипела она. — Погоди. Давай — их.

Он жаждал выжать из нее жизнь… но слова Кристи заставили Чета поколебаться. Он ослабил на мгновение хватку, и она, вывернувшись, стала отползать от него.

— Их, — повторила она, стоя на коленях — и простерла руку в черных потеках, указывая и направляя. — Давайте — их!

Чет сел, не обращая внимания на встревоженные голоса и крики тех, кто был позади него; тех, на кого обращала внимание Кристи. Вместо этого он уставился на компанию в восемь-десять человек, отчаянно бьющихся между собой. Кто-то уже повалился на тротуар, выясняя отношения посредством зубов и ногтей; другие были все еще на ногах. Чет заметил мужика, который бил подростка лицом о гидрант. Увидел женщину, прижатую локтем какого-то здоровенного детины к стене магазина. Здоровяк увлеченно тыкал ее перочинным ножом в живот.

— МОЧИ СУХИХ!!! — закричала Кристи.

По разумению Чета, прозвучало отлично. Именно это и нужно было сделать сейчас. Замочить тех, кто еще каким-то образом не попал под дождь.

Судя по всему, идея пришлась по вкусу и всем остальным. Они прекратили бороться, отпустили друг друга. Кто-то так и остался лежать на тротуаре. И больше не поднялся. Тела там и бросили. Пошатываясь, уцелевшие, чьи силуэты были смазаны дождевой пеленой, подошли поближе.

Возглавляемые Четом и Кристи, они бросились под навес кинотеатра. Сухие прянули в стороны. Иные покидали укрытие и сами попадали под дождь, но большая часть решила спастись внутри кинотеатра, голосящим потоком хлынув через стеклянную дверь и оттерев парнишку, чьей работой было проверять билеты на входе.

Один мужчина задержался у кассы, криками подгоняя девушку-билетера. Когда он потянулся за своим билетом, Кристи прыгнула на него сзади и ударила головой о стекло. Стекло не разбилось. Не сразу, по крайней мере. Но Кристи, Чет и беременная женщина из толпы поочередно били головой мужчины, как тараном, о преграду — пока та осколками не осыпалась вниз.

Мужчина с разбитой головой был отброшен. Беременная женщина рухнула на него сверху.

Девушка в кассе отшатнулась от них — с глазами навыкате и отвисшей челюстью. Похоже, она собиралась открыть дверь за собой и нырнуть в вестибюль кинотеатра, не осознавая, что почерневшие дети дождя ломились к ней уже и изнутри — так как успели прорваться и внутрь.

Кристи наклонилась, схватила ее за плечи и потащила на себя. Чет пришел на помощь. Вместе они вытянули визжащую и барахтающуюся жертву на прилавок. Острые стеклянные зазубрины прорезали рукава ее рубашки, превратив их в окровавленные лохмотья. Кристи, отрывая пуговицы одну за одной, принялась стаскивать с нее одежду, пока Чет держал голову.

Показалась бледная, в мурашках, кожа. С каждым судорожным движением грудь девушки подскакивала. Сползший кружевной бюстгальтер оголил крупные розовеющие полукружья сосков.

Кристи вспорола ей живот осколком стекла.

ЗАЧАРОВАННЫЕ

1

Морин О'Кейси остановила машину у ближайшего фонаря, бросила беглый взгляд на три коробки с «семейными» пиццами на пассажирских сиденьях, убедилась, что ни одна из них не опрокинулась и протянула руку за дорожной картой Биксби.

Она искала Галантерейный переулок. Отъезжая от пиццерии, она была уверена, что знает, где его найти. Но, как выяснилось, она спутала его с Гарантийной улицей — и ни о каком Галантерейном переулке не имела ни малейшего понятия.

Ее брат, Рори, наверное, мог бы тут все с завязанными глазами объехать. Он развозил местным пиццу с тех самых пор, как их семейство переехало сюда из Модесто (3). Если не считать случайных визитов, Морин провела все это время в Сан-Франциско, занятая сначала своей квалификационной работой, а потом — написанием детских книжек. И за визиты эти об обустройстве Биксби она узнала не так уж много. Уж точно в область ее знания не входил Галантерейный переулок.

Собственное невежество начало ее раздражать. Она любила чувствовать себя хозяйкой ситуации. Но взять верх над развозом пиццы все никак не получалось. Вообще-то, она и думать не думала, что ей придется доставлять пиццу, но семейные обязательства есть семейные обязательства — подкосившая Рори болезнь всех застала врасплох, и она смирилась с тем фактом, что какое-то время ей придется полностью заменить брата.

Галантерейный переулок, как вскоре выяснилось, был всего в трех кварталах от того места, где она сейчас находилась.

— Ага, вот ты где, засранец, — пробормотала Морин. Сложив карту, она бросила ее на приборную доску и развернула машину.

Если повезет, она закроет этот заказ и вернется в ресторан к семи двадцати. И обеспечит себе сорокаминутную передышку. Впрочем, у отца наверняка сыщутся еще заказы. И еще, и еще, и еще.

Взбодрись, сказала она себе. Это ведь не конец света. Это — временно.

Сегодня Тревора увидеть, конечно, не получится. Но никто ведь не отменял завтрашний день!

Слабенькое утешеньице. Она с таким нетерпением ждала вечера. Вот тогда наконец-то можно будет сбросить привычные джинсы и блузку и позволить ткани платья мягко скользнуть по телу, облечь его, подчеркнуть все его достоинства — так, чтобы они сразу манили взгляд.

Ну, она так или иначе найдет время, чтобы присесть у его столика. Снять пальто. Поговорить с ним по душам.

Морин повернула влево, улыбнулась. Может, пригласить его сегодня вечером? Он ведь свободен от дежурства, так?

Только вот не испугается ли он? Трев, пусть и полицейский, очевидно, робок. Беднягу может и удар хватить, если я выйду к нему столь открыто. Хотя, у меня ведь будет хороший мотив, ведь так? Я новенькая в городе. Кто, если не полицейский, лучше всего поможет соориентироваться, укажет верный путь?

Он не устоит.

Она тихо рассмеялась.

— Ну разве я не гений? — тихо спросила она саму себя.

Притормозив на следующем перекрестке, Морин подалась вперед, к лобовому стеклу, и глянула на стоящий на углу знак.

Все верно, Галантерейный переулок.

Она вырулила вправо и поехала по прямой, все еще радуясь элегантности собственного плана. Формально — ни к чему ведь не прикопаться: это не свидание, но в то же время наконец-то им выпал шанс побыть наедине друг с другом. Пока Трев будет водить ее по городу, ему придется как-то совладать со своей дрожью в коленках.

Приметив номер 3548, выведенный краской на обочине, она остановилась.

Перепроверила адрес, заглянув в бланк заказа, заткнутый в кармашек над лобовым стеклом. Галантерейный переулок почему-то отличался весьма скудным освещением. Пришлось зажечь в салоне верхний свет.

Адрес она запомнила верно: перул. Галантерейн., 3548. Заказчиком значился некто Бадди.

Все правильно; все в порядке.

Морин выключила свет и заглушила двигатель. Бросив ключи в карман пальто, она распахнула свою дверь, потом подхватила три белых картонных коробки с пассажирского сиденья. Просунув руку под основание нижней, она почувствовала тепло. Несмотря на то, что Морин заплутала, пицца умудрилась не остыть.

Она вылезла из машины и захлопнула дверь бедром.

Ступив на поребрик, Морин заметила трио мотоциклов, припаркованное прямо на проезжей части, и поморщила носик. Ничего общего с милыми изящными велосипедами для семейного отдыха по выходным. Здоровенные двухколесные зверюги, мясорубки на колесах. На таких раскатывают татуированные бородатые здоровяки в банданах и кожаных куртках с заклепками и вышитыми на спинах фосфоресцирующей нитью черепушками.

Или шпана, воображающая себя живым мерилом крутизны, подумала Морин и зашагала к освещенному крыльцу дома.

Она была уверена в том, что здесь ее не встретит свора диких байкеров. Даже в Биксби, где жилье стоило дешево по стандартам Калифорнии, домик наподобие этого должен был обойтись в сумму никак не меньше ста пятидесяти тысяч.

Более чем вероятно, что пиццу заказал себе сын семейства с дружками…

БАБАХ.

В размеренный ход мыслей Морин вмешался гром.

Ночь вокруг будто взорвалась. Она вся мигом съежилась.

— Как вовремя! — простонала она и побежала к крыльцу, скрытому под навесом.

Но, прежде чем она оказалась в безопасности, стихия накрыла ее.

Почувствовав, как теплые струйки касаются ее макушки, она замерла.

Приятно. Как же приятно!

Наклонившись, она поставила коробки с пиццами на подъездную дорожку, у самых ног. Сняв пальто, она раскинула руки и задрала лицо к небу — чтобы лило и на него. За считанные секунды ее одежда вымолкла и прилипла к телу.

Теплая дрожь прошла по ее телу. Прошла, порождая желание раздеться догола и вытянуться на травке. Впрочем, не оно одно. Были и другие. Темные. Странные желания.

Впереди, слева от крыльца, она увидела расплывчатые силуэты ограждающих сад камней, вкопанных в землю. Подбежав, она вытянула один — вышел он без труда. Морин чувствовала себя так хорошо, сидя на корточках в промокшей одежде, что не хотела вставать.

Но, представив, как замахивается этим самым камнем и разбивает чье-нибудь милое личико в кровь, Морин поднялась. Образ, родившийся в воображении и в красках пляшущий перед внутренним взором, подстегнул ее к действию.

Она дотащила камень до крыльца, поставила его на промокший дочерна картон верхней коробки и подняла сразу все три пиццы.

Улыбаясь, Морин взбежала по ступенькам. У самых дверей она сняла камень, уперев коробки в грудь для надежности, и его краешком нажала на кнопку звонка.

— Пицца приехала! — позвала она.

Опустив руку с камнем, она спрятала его за спину. Чтоб увидели не сразу. В предвкушении того, что должно было вскоре случиться, Морин едва не запрыгала на одном месте.

Дверь открылась.

— ПИЦЦА ПРИЕХАЛА! — выкрикнула она в лицо открывшему подростку. Тот, крепко сбитый парень с щетиной и россыпью свежих прыщей на подбородке, встретил ее довольной миной… но продержалась та на его лице считанные мгновения.

— Что за…

Она резко выбросила вперед руку с камнем, целясь ему в челюсть.

Руки парня взметнулись — и одна из них врезалась аккурат Морин в запястье. Боль взлетела вверх по лучевой кости. Камень вылетел из ее онемевших пальцев, отскочил от дверной рамы и канул куда-то в сторону. Следом из ее рук полетели коробки с пиццами.

Она попыталась поймать его в полете, одной ногой уже ступая внутрь дома, но тут сосунок обеими руками толкнул ее в грудь. Она отшатнулась, оступилась — и почувствовала, как земля уходит из под ног. Напуганное лицо парня мелькнуло перед ее глазами, потом ее спина и ступеньки хлестко встретились.

Сперва убежало дыхание.

Потом, когда ее голова обо что-то ударилась с омерзительнейшим звуком, и сознание покинуло ее. За мгновение до того, как отключиться, Морин почувствовала, как где-то в мозгу будто разорвалась граната, плеснув огнем из ее глазниц, носа и ушей.

2

— О Боже, а это что сейчас было? — вскрикнула Франсина и еле-еле успела поймать сигарету, выскользнувшую из пальцев, прежде чем та прожгла столешницу.

Трев и сам вздрогнул, когда раздался далекий гром. Лиза подскочила на месте, ее груди комично подпрыгнули под обтягивающим свитером.

— Думаю, просто гроза, — сказал Трев.

Лиза подозрительно взглянула на потолок, будто ожидая, что он вот-вот обвалится.

— Боже, — повторила Франсина и сжала сигарету губами. Сигарета тряслась. Сделав всего одну затяжку, она расплющила ее о донышко пепельницы.

— Да не о чем беспокоиться, — заверил ее Трев.

Франсина и Лиза обе уставилась на него, не мигая. Не стерпев их взгляды, Трев отвел глаза в сторону. За стеклом расхаживал Паттерсон. Вид у него был понурый. Он что-то втолковывал Люси, перегнувшись через диспетчерский стол. Та лишь качала головой да пожимала плечами.

— Ладно, — нарушила молчание Франсина. — Поговорим о защите жизни моей дочери.

Трев обернулся к ним снова.

— Простите?

— Моя дочь — свидетель…

— Что ж, определенно, она обеспечила следствие важной информацией. — Он посмотрел на Лизу. — Тебе есть что еще рассказать о прошлой ночи?

Девушка помотала головой. Вновь принялась теребить бахромчатый разрез на коленке джинсов.

Трев обратил взгляд к Франсине.

— Может быть, вам лучше выйти на минутку-другую?

— Я не выйду. Что бы Лиза не хотела сказать, она скажет это при мне.

— Я вам уже все сказала, — произнесла Лиза недовольным голосом. — Нет у меня больше никаких страшных и грязных тайн, если вы этого от меня хотите.

Трев еще раз стрельнул глазами за стекло — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Паттерсон поднимает перегородку и куда-то выходит. Наверное, захотел убедиться, что тот шум в самом деле наделал лишь гром.

Он снова посмотрел на девушку.

— Что ж, вы мне очень помогли, Лиза. Я ценю это.

— Я знаю, они убили его, — протянула она мрачно.

— Но вы же не видели больше Бадди и его друзей после того, как их выпроводили из зала?

— Да. Я вам говорила.

— И с Максвеллом вы в последний раз были вместе, когда прощались на школьной парковке, так? Потом вы вернулись к своей машине…

— Я не смотрела по сторонам. Честно. Они, возможно, уже караулили его там, и я их просто не заметила. Неужто не понимаете? Они могли припарковать мотоциклы в местечке поукромнее. Где их не было бы видно. За автобусом, например. Их там всегда стоит несколько штук.

— Вы должны обеспечить нам полицейскую защиту, — потребовала Франсина. — Мы не можем просто уйти отсюда и сделать вид, будто ничего страшного не стряслось. Эти парни захотят разобраться с Лизой. Уж поверьте.

— Сомневаюсь, что у них будет возможность, — ответил Трев. — Мы разыщем их этим же вечером и приведем на допрос.

— О, прекрасно, — пробормотала Лиза. — Тогда они поймут, что я проболталась.

Трев улыбнулся ей, потом постучал пальцем по раскрытой странице служебного блокнота, покоящегося у него на ноге.

— У меня тут целый список людей, которые видели, как эти парни вели себя на танцах. Бадди и его друзья никогда не узнают, с кем конкретно я говорил. И я, конечно же, им не скажу.

— Они далеко не глупы, — бросила Лиза.

— Будь так, они бы не пошли на убийство того юноши. Бытовая душегубка не требует много мозгов. Можете мне доверять в этом вопросе.

Франсина ухмыльнулась.

— А вы, значит, сержан Престон из Юконы (4)?

— Нет, мэм.

— Значит, Джо Фрайди (5)?

— Два моих любимых экранных копа.

— О, не смею сомневаться!

Поднявшись, Трев бросил блокнот на стол.

— Мы поговорим с Бадди, Дугласом и Лу сегодня. Потом — посмотрим, как будут развиваться события.

— И непременно оповещайте нас о ходе расследования, — сказала Франсина.

Это была не просьба.

— Конечно, — кивнул Трев.

Мать с дочерью встали. Трев открыл перед ними стеклянную дверь.

— Я действительно благодарен вам за то, что вы нашли время придти сюда. И — Лиза, если вы вспомните что-нибудь еще, что может…

Шум, перебивший Трева в этот раз, точно не был раскатом грома.

Он резко обернулся на звук выстрела — и увидел, как стул Люси кренится прочь от стола, голова хозяйки которого только что взорвалась беспорядочно-красным фонтаном, забрызгав стену и пол.

— Ложитесь! На пол! НА ПОЛ! — крикнул Трев, опускаясь на корточки в дверном проеме и шаря по боку в поисках револьвера.

Вымазанное в чем-то черном нечто

(Паттерсон?!)

выстрелило в Люси еще раз. В грудь. Она свалилась со стула. Ее ноги взлетели на мгновение над столешницей — и обрушились на пол, в этаком неуклюжем обратном сальто.

Потом пистолет Паттерсона уткнул дуло в сторону Трева.

— Черт возьми! — Трев пригнулся и зажмурился. Пули засвистели, казалось, над самой головой, у лица. Улучив момент, он вытянул руку со своим оружием и разрядил в сторону стрелявшего всю обойму.

Не все выстрелы достигли цели, но как минимум две пули ударили Паттерсона в грудь, еще одна чиркнула по горлу — и он повалился за стол, скрывшись из виду.

Хватая ртом воздух, Трев переложил пистолет с опустевшей обоймой в левую руку. Ухватившись за стальную раму двери, он подтянул себя и кое-как встал прямо. Бросил взгляд через плечо — Франсина, упав на руки и коленки, таращилась на него с пола дикими глазами. А Лиза стояла. Замерла позади матери, прижав руки к щекам.

— Вы в порядке? — крикнул Трев. Собственный голос был едва различим сквозь звон в ушах. Вопрос, впрочем, был чистой формальностью. Треву и так было видно, что они не пострадали. — Стойте здесь, — бросил он им.

Пошатываясь и подергиваясь, он зашагал через проем к собственному столу. Оказалось — хотя, скорее, показалось, — расстояние до него было солидное. Трев осторожно заглянул в проем между столами — сомневаясь, впрочем, что Паттерсон смог бы подняться и открыть огонь еще раз. Две пули в грудь и одна под кадык — не шуточки.

Под ногами бряцали стреляные гильзы.

Из верхнего ящика своего стола Трев достал коробку патронов. Попытался трясущимися пальцами перезарядить револьвер. Два патрона таки выронил — но все же ему удалось забить полную обойму и защелкнуть ее на боек.

Оглянувшись, он увидел Франсину в комнате допросов. Она обвила руку вокруг плечей дочери. Оба они выглядели ошеломленными. На грани обморока.

Подошел к Люси. Она растянулась на полу в растекающейся луже крови.

Коммутатор на диспетчерском посту равнодушно мигал огнями. На каждой линии висело как минимум по одному вызову.

Что ж это такое творится?

Трев выглянул за край стола. Паттерсон лежал на спине, револьвер покоился на полу у его правой руки. На лице белели одни только глаза да зубы. На горле — красная полоса, в груди — две багровых дырки. Серебром поблескивал полицейский значок. Синими остались форменные брюки — но только ниже колен.

Все остальное было черным.

Влажным и черным.

Будто, выйдя на улицу, Паттерсон попал под струю нефти из невесть каким образом открывшейся скважины.

— Все в порядке? — дрожащим голосом позвала его Франсина. — Он… он больше не будет стрелять?

— Не будет, — отстраненно покачал головой Трев.

— Кто… кто это был? Почему он застрелил ту женщину? Почему…

— Это был сержант на дежурстве, — сказал Трев. — Почему? Спросите что полегче…

— Подождите… так это тот… это мужчина, с которым мы говорили?..

— Да, — сказал Трев, перелезая через стол. Опустившись на пол у ног Паттерсона, он произнес:

— Оставайтесь на месте. Я скоро вернусь.

Поначалу он решил подобрать пистолет Паттерсона. Или хотя бы отпасовать его ногой подальше от тела. Но потом он решил не нарушать картину происшествия. Лучше все оставить как есть, чтобы не возникло потом лишних вопросов. Потому Трев, миновав тело, поспешил за поднимающуюся перегородку к дверям.

— Не выходите туда! — крикнула Лиза.

А Паттерсон вышел, пронеслась в голове Трева мысль. Паттерсон вышел — и вымок в какой-то черной дряни. Черт возьми, что за бессмыслица.

Двойные двери были цвета «металлик», каждая — с квадратным окошком с пуленепробиваемыми стеклами на уровне головы. С улицы неслось шипение дождевых струй, полощущих тротуар. Приложив руки к одному из окошек, Трев выглянул наружу.

Что-то было не так с освещением. Подъездная дорожка и парковка полицейского участка, обычно освещенные яркими натриевыми фонарями, теперь были едва-едва видны. Очертания двух автомобилей — его и, вероятно, Франсины, — тоже угадывались с трудом.

Отступив от двери, Трев пнул дверь ногой. Навстречу ему влетели мягкий бриз и шум ливня. Он понюхал воздух, ожидая учуять гарь или какую-нибудь едкую химию — но нет, ничего подобного. Обычный свежий озонистый запах дождя.

Когда дверь качнулась назад, Трев застопорил ее носком ботинка.

Площадка прямо за дверью, под навесом, казалась сухой. Но он решил не рисковать без особой нужды.

Паттерсон вышел на улицу. И гляньте, что произошло. Может быть, эта черная дрянь сыграла с ним такую злую шутку? Звучит бредово. Но факты таковы: вышел он нормальным и сухим, а вернулся вымоченным в черт знает чем и свихнутым. Убил Люси ни с того ни с сего.

Похоже, эта черная дрянь — дождь.

Свет, изливавшийся наружу изнутри участка, не позволял Треву однозначно определить цвет низвергающегося с небес водопада.

Но если сам дождь не был черным, то чем же окатило Паттерсона? И почему фонари с парковки не видны?

Отщелкнув ногой металлический стопор, придерживающий дверь от захлопывания на замок, Трев вышел наружу. Сделал несколько осторожных шагов. Замерев у самого края навеса, уставился на завесу падающей воды. Она была темной, определенно. Но, черт возьми, сама ночь была темная.

Хоть он и не мог быть уверен в том, что дождь цветом уподобился чернилам, он видел бледные клочья пара, поднимающиеся от тротуара перед ним.

Горячий дождь? Нет, это определенно что-то новенькое.

Трев вытащил сложенный белый платок из кармана, скомкал и бросил навстречу дождю. Ткань развернулась в воздухе. Попав под первые же капли, она сразу перестала быть белой. Стремительно чернеющую тряпицу приколотило водой к асфальту, и вскоре она слилась с ним — да так, что и не углядишь, где начинается одно и кончается другое.

— Срань господня, — пробормотал Трев.

И рванулся обратно в участок.

3

Кара не вздрогнула, но выражение, появившееся на ее лице, рассмешило Дениз: глаза распахнулись широко-широко, по лбу поползли морщинки, нос сморщился, уголки губ поползли вниз — этакая странная смесь испуга, неверия и удивления. Она будто увидела привидение, внезапно выплывшее из темного коридора.

— Молись, чтобы эта рожица к тебе не прикипела.

Кара не сказала в ответ ни слова, но Дениз не составило труда прочитать по губам девочки беззвучный шепот: что. это. сейчасвот. было?

— Либо гроза, — вздохнула Дениз, — либо — конец света. Выбирай, что по душе.

Кара поморщилась еще раз.

— А тебе по душе что?

— Думаю, гроза.

— А! И мне тоже. Хотя, не люблю грозы. — Она нажала кнопку отключения звука на пульте и замерла в тишине. Дениз услышала стук капель о крышу дома.

— Обломный дождь, — сказала Кара. — Надеюсь, у мамы с папой все будет хорошо. Потому что когда идет такой обломный дождь, с неба что-то непременно обламывается и падает кому-нибудь на голову. Коты, например. Собаки. — Она улыбнулась. — Только если котам везет падать на все четыре лапы, собаки, скорее всего, сломают шею, правда? — Наклонившись к Дениз, девочка прошептала: — А ты только представь, какая будет мешанина на газонах! Куда ни глянь — собаки лапами к верху! Какой раздрай!

— Не самый красивый пейзаж, — призналась Дениз.

— А я люблю раздраи! Чем больше — тем лучше.

— Не хочу тебя огорчать, но, думаю, такого сегодня не будет.

— А знаешь, что? Надо, наверное, достать свечи! В прошлом году на день Благодарения была такая же погода, и, представь, во всем доме отрубился свет! И вообще все электричество. — Тут Кара нахмурила лоб, будто в глубокой задумчивости. — Вот черт, тогда мы попкорн не сделаем… Побежали делать попкорн! — она вцепилась в Дениз и начала ее трясти.

Та, смеясь, принялась щекотать Кару под мышками.

— Нечестно! — завопила та, сама лопаясь от хохота.

— Эк тебя сносит! То раздрай, то свечи, то попкорн. Странная же ты девчонка!

Кара потащила ее на кухню, сунула в руки сковородку и высыпала туда пяток твердых кукурузных шариков.

— Разберись с маслом, — в руки Дениз уткнулась бутылка. — Давай быстрее! А то сейчас как отключат свет, и ты весь пол замаслишь!

— Тут как раз для тебя, — подмигнув, заметила Дениз, — а что насчет меня?

— Ты — как мой папа, — хмыкнула Кара. — Всему надо учить. Если мы высыпем сразу всё, оно будет лететь во все стороны. А, черт с ним! Пойдем со мной!

— Куда?

— На фарфоровый трон.

— Куда?!

— Мне отлить нужно!

— Это… требует моего присутствия?

— Конечно! Я же не хочу остаться одна, когда отключат свет? Знаешь, что тогда будет?

— Ты весь пол замаслишь, — ухмыльнулась Дениз.

Кара захихикала.

— Ух, была бы сила — я б тебя побила.

— Жестокий, жестокий ребенок.

— Ага, — подмигнула Кара.

Конечно, было странно вести ее в туалет. Из-за худобы девочка казалась выше, чем на самом деле — едва ли не Дениз по плечи.

Но все же, ей всего девять.

Несмотря на кажущуюся высоту, несмотря на то, как она говорит — она всего лишь ребенок. Которому не нравятся грозы. Который боится темноты.

— Да не иди, если не хочешь, — донесся до нее голос Кары из коридора. Девочка щелкнула выключателем и вошла в ванную. — Только не уходи далеко.

— Не уйду, не волнуйся.

— Мама сказала, что не возражает, чтоб ты притащила своего друга сюда. Как там его зовут?

— Том.

— И как он? Нормален?

— Не будь он нормален, я бы с ним не водилась.

— Ну так зови его сюда. Будет кому есть попкорн.

— Не знаю, приедет ли он. Там такая буря снаружи.

— Всегда неплохо иметь парня под рукой, особенно если электричество может вырубиться ни с того ни с сего.

— Ты просто хочешь увести его от меня.

— Нет, что ты! — Ответ Кары прозвучал едва ли не возмущенно. — Мальчишки — те еще придурки! Все время болтают о всяких эр-тридцать восемь, эм-шестнадцать, эф-семнадцать (6) и прочей такой ерунде! Оружие, самолеты, танки — и все. Как будто я в этом что-то понимаю! Как будто это интересно! Но ты, это, позвони ему. Как далеко он живет?

— В нескольких кварталах отсюда.

— Машина у него есть?

— У его родителей — да.

Послышался шум сливаемой воды.

— Ну так пусть приезжает. Не успеет сильно промокнуть.

— А вдруг ему тоже будет интересно поговорить об эр-тридцать восемь?

— Тогда мы вытолкаем его за дверь. — Кара вышла из ванной, застегнула молнию на джинсах и потянулась к выключателю.

— Руки мыть не будешь?

Она усмехнулась.

— А на них ничего не попало.

— А миска с попкорном у нас будет общая, так ведь?

— Ну ла-а-а-а-адно. — Со вздохом Кара подошла к раковине, открыла холодную воду, повозила ладошками по куску мыла. — Так вот, насчет этого Тома. Из-за меня вы не встретились сегодня вечером. Это несправедливо. Звони ему. Я разберусь с покорном сама.

А ведь было бы неплохо, подумала Дениз. Хоть она и не жалела о том, что пошла к Каре — все время ловила на том, что пока они сидели и смотрели запись дня рождения, ее мысли постоянно уплывали куда-то в сторону.

— Хорошо, позвоню, — сказала она, когда они с Карой оказались на кухне.

— Давай.

— Попытка — не пытка. — Дениз подняла трубку телефона, висящего на стене. Пока она набирала номер, Кара, скептически оглядев сковородку с тихо шипящим маслом, зачерпнула ложкой горсть зерен и засыпала внутрь.

После пары гудков трубку подняли.

— Алло? — донесся с той стороны линии женский голос.

— Здравствуйте, миссис Карни! Это Дениз.

— О, правда? Ты к Тому, да? Секундочку. Он здесь.

Кара повозила сковородку на плите туда-сюда, потом оглянулась на Дениз. Он дома? — беззвучно, одними губами, спросила она. Дениз кивнула.

— Привет, Дэнни! — отозвался Том.

— Привет. Как поживаешь?

— А, неплохо.

— Я у Кары Фоксворт. Приглядываю за ней. Да-да, та самая несносная девчонка, о которой я тебе говорила — помнишь? — Дениз с Карой перемигнулись.

— А. Здорово. Я как раз о тебе думал.

— Что-то хорошее думал, надеюсь. Не хочешь приехать? Мать Кары не против, чтобы ты к нам присоединился.

— Серьезно? Эй, подруга, ты слышала этот гром?

— Еще бы не слышала.

— Я думал, небо на землю свалилось.

— Да ладно тебе. Зонтик лишний найдется? Понимаю, там, снаружи, погодка шепчет, но если ты сможешь приехать, при этом сильно не вымокнув… Родители Кары ушли ужинать в ресторан, вернутся не слишком поздно. Мы могли бы посмотреть телик, объесться попкорном, ну и все такое прочее.

— Звучит неплохо. Погоди, сейчас узнаю у предков, отпустят ли они меня.

Дениз услышала, как трубка обо что-то ударилась.

— Ну как он? — спросила Кара.

— Отпрашивается у родителей.

— Серьезно? В таком возрасте? — Кара фыркнула и подбросила зернышки на сковородку. Иные уже начинали трескаться с аппетитным звуком. Чтобы горячее масло не летело во все стороны, Кара накрыла сковородку крышкой.

— Все нормально, — сказал Том, вернувшись к телефону. — Они, конечно, не в восторге отпускать меня на машине в ночь, но я пообещал им не раскатывать на ней особо. Подъеду к твоему дому — отъеду оттуда же. Без проволочек.

— Но у меня-то дома никого нет.

— Эй, если б они узнали, что ты не у себя, да еще и за мелкой присматриваешь, они б меня ни по что не отпустили. Насколько им сейчас известно, ты у себя дома, с родителями, и все, что мы будем делать — сидеть рядком и пялиться в ящик.

— Лжец, лжец, на дуде игрец.

Кара захихикала так, будто ничего смешнее в жизни не слышала.

— То была ложь во спасение, — поучительно выдал Том. — Так мне когда выезжать?

— Сразу, как сможешь. Попкорн будет готов через пять минут!

— Уже лечу, дорогуша.

— Поспеши, а то все остынет.

— Постараюсь поспеть. Увидимся, Дениз.

— Увидимся, — сказала она и повесила трубку. Обернулась к Каре:

— Ну вот и все, скоро он будет.

4

— Что происходит? — Голос Франсины звучал зло, будто она пришла в участок в одной только надежде быть застреленной, а теперь все сорвалось, и виноват в этом был Трев.

— Знать не знаю, — ответил он, заходя обратно за край стойки. — Там, снаружи, льет черный дождь.

— Вы шутите?

— Не верите — выйдите сами гляньте.

Франсина покачала головой. С Лизой под руку она покинула комнату для допросов, и теперь мать и дочь стояли в проходе между столов, прижавшись друг к дружке. Взгляд Лизы остановился на теле Люси, и лицо девушки позеленело.

— Вы, двое, следите за дверью. Если кто-то попытается сюда зайти — быстро кричите мне. — Трев ступил в пространство между опрокинутым креслом Люси и диспетчерским постом.

— А вы что делать будете?

— Я попробую разобраться, почему на наши линии обвалилось сразу так много звонков. — Гарнитура лежала на полу — упав, Люси утащила ее за собой. Трев поднял ее за провод и надел. Наушники были укомплектованы микрофоном, дугой изогнутым на уровне губ.

Трев нажал кнопку на щите. Один из диодов перестал мигать, и он услышал шум работающей линии.

— Алло? Алло! — Женский голос, на пронзительно-визгливых нотах.

— Департамент полиции Биксби, слушаю вас!

— Вышлите нам машину! Скорее! Боже, где вы раньше-то были? Ко мне псих с улицы ломился! Я выстрелила в него! Он пытался залезть в окно, и я в него выстрелила! Не убила, он все еще там… все еще пытается до меня добраться, а я тут одна!

— Не могли бы вы описать его?

— Он весь черный! Больше ничего не могу сказать!

— Негр?

— Да нет же! Весь облит чем-то черным. Господи, да что же это такое творится? Помогите мне!

— Ваш адрес?..

— Ларсон-стрит, четыре-три-два-девять!

— Записал. Держитесь! Я свяжусь с патрульной машиной.

— О, молю вас, только побыстрее!

Трев взял рацию и надавил на кнопку вызова.

— Внимание всем постам. Прием.

Один лишь треск помех.

— Боже мой! — вскрикнула женщина. — Боже! Он…

Трев съежился, когда по ушам ударили звуки выстрелов.

— Алло? Вы слышите меня? Алло! — закричал он.

Воцарившуюся на краткий миг тишину нарушили всхлипы.

— Я здесь, — сквозь рыдания выговорила женщина. — Можете… можете больше не торопиться. Он мертв. Я застрелила его. О, Боже, Боже, где же вы все это время были?!

— У нас тут у самих проблемы! Вы уверены, что он мертв?

— О… да. Да. Точно.

— Ладно, мы все равно вышлем вам наряд, как только появится возможность! Закройтесь получше в доме и попытайтесь успокоиться!

— Да уж успокоишься тут! О, Господи…

— Не выходите на улицу и никого не пускайте! Там, снаружи, какая-то чертовщина творится!

— Это вы мне говорите? Я уже заметила!

— Чуть не забыл, не трогайте тело! Эта черная жидкость на нем… она может быть опасной. Заразной.

— Вы что, думаете, я его трогать полезу? Да ни за что на свете! Заразно, говорите? Он что, был болен?

— Я не знаю. По-моему, это все из-за дождя, — добавил он. — Прошу прощения, я должен идти. Берегите себя и не выходите на улицу. — Он повесил трубку.

Сначала сказал, что пошлю ей наряд, потом запретил впускать кого бы то ни было. Хороша твоя логика, Тревор, ничего не скажешь.

Впрочем, рация все равно молчала.

Он еще раз попробовал связаться:

— Эй, кто-нибудь! Хансон? Ярборо? Гонзалес? Пэкстон?

Треск и шипение помех — ничего более.

— Где вы все, ребята? Это Тревор Хадсон. Поговорите со мной хоть кто-нибудь, черт бы вас побрал!

Никто не отвечал.

Отложив рацию, Трев решил принять еще один звонок.

— Вам бы лучше сюда войска вызвать, приятель. Никогда не видел ничего подобного. Тут творится дичь, — заявил авторитетно мужской голос.

— Откуда вы звоните?

— Да с магазинчика на углу Третьей. Не, ты только представь: смена моя — того, кончилась, а тут на улице — погром, мать его так! Их тут дюжина чертова, все вопят, все в какой-то дряни вымоченные, бьют окна. Ну не дичь ли? Они людей убивают, приятель. Вот те крест. Я видел, что они устроили в кондитерской через улицу. По-моему, после них там никого в живых не осталось. Так ты пошлешь сюда кого-нибудь, или как?

— Боюсь, прямо сейчас никого отправить не выйдет, мистер…

— Фигерс. Фил Фигерс. Ну что ж, ладно. Если надумаешь нагрянуть сюда сам, приятель, не говори, что я тебя не предупреждал.

— Просто оставайтесь в магазине и не привлекайте лишнего внимания. Мы постараемся, чтобы к вам направили подмогу как можно скорее, но, сами понимаете, у нас тут свои про…

Мужчина повесил трубку.

И тут у Трева похолодело сердце. На Третьей ведь было и заведение О'Кейси. В двух кварталах от помянутой мужчиной кондитерской «Тейсти Донат».

Не мешкай я, как распоследний дурень, я был бы сейчас там.

О, Боже, Морин, как ужасно я с тобой поступил!

Он вытащил бумажник. Его рука дрожала, когда он доставал купон на скидку. Пока набирал номер телефона, напечатанный на нем.

Все линии по-прежнему были перегружены, потому он отключил одну и с нее набрал номер О'Кейси. Принялся вслушиваться в гудки.

— Давай. Отвечай же, — пробормотал он.

Прошло пятнадцать гудков, прежде чем он сдался.

В сердцах он сдернул гарнитуру с головы и бросил на пол. Франсина обернулась на звук.

— Я должен выйти, — сообщил он ей.

— Под этот дождь? — Ее глаза округлились. — Нет, вы этого не сделаете.

— Уверены? Смотрите.

5

— Меня зовут Пэтти, этим вечером я вас обслуживаю!

Джон бросил взгляд на официантку. Она была выряжена в крестьянскую юбку с оборками и кружевной корсет, оставлявший плечи голыми — корсет, столь неестественно плотно подогнанный и зашнурованный, что Джон испугался, что стоит Пэтти неаккуратно наклониться или глубоко вдохнуть, как ее не самая маленькая грудь попросту выпрыгнет наружу. По сравнению с этим нарядом — форменным, ибо им здесь щеголяли все до единой официантки, -платье Лин выглядело не так уж и плохо. Но он по-прежнему жалел, что она оставила шаль в гардеробе.

— Не желаете что-нибудь из бара? — осведомилась Пэтти.

— Как думаешь, может, дождемся этих ребят из журнала? — спросил Джон жену.

— Ну уж нет, давай начнем. — Улыбнувшись Пэтти, Лин заказала себе «маргариту»(7).

— А мне тогда один «Джон Коллинз»(8), — сделал свой выбор мистер Фоксворт.

Когда официантка ушла, он заметил:

— Может, нам повезет, и они вообще не придут.

— Ну уж нет.

— Ты уверена, что не напутала с датами?

— Я обвела этот день на календаре. Одиннадцатое ноября. Семь часов. «Эджвуд».

— Может быть, имелось в виду семь утра.

— Нет, не думаю. Уверена, скоро они покажутся.

— Мокрые до нитки, — добавил он, втайне надеясь, что зонтиков с собой журнальные пройдохи не захватили. Если бы пришли вовремя — не попали бы под ливень; но теперь уже поздно — и хорошо: именно такими, мокрыми и жалкими, этих ребят лучше всего подать к их столику.

Джон ведь даже не знал ни одного из них лично — но они его уже раздражали. Мало того, что влезли в его жизнь — так еще вдобавок опоздали на ужин, в котором вроде как были заинтересованы. Даже бронь не потрудились организовать.

«Эджвуд» был популярным рестораном, так что отсутствие брони уже само по себе могло вылиться в проблему. Правда, сегодня, похоже, удача была на стороне журналистов — несколько столиков пустовало.

Да мы бы тут все могли усесться по одному на каждый стол, и все равно еще остались бы места, с унынием подумал Джон, оглядывая зал. Может, они все же раньше пришли, но нас не узнали?

Среди находившихся в ресторане он опознал только Стива и Кэрол Винтер. Было еще три пары — мужчина и женщина за одним столом, — ему незнакомые.

— Интересно, какого пола этот Додд, фотограф? — спросил он у Лин.

— Не знаю. Он упомянул только фамилию, не имя. А что?

— Я просто думаю, не здесь ли они уже.

— Слушай, а ведь правда. — Лин заерзала, стала оглядываться по сторонам. — Ох, Джон, я даже не знаю. А как ты думаешь?

— Ну, ходить от столика к столику и спрашивать «А не вы ли собрались нас интервьюировать для журнала „Пипл“?» я точно не буду.

— Ладно, будем надеяться, что их здесь еще нет. Да и потом, они же бывалые в таких вопросах, попросили бы кого-нибудь из персонала предупредить, что нас с тобой ждут у такого-то столика.

— Может, ты и права. Хотя я лично считаю, что умственные способности людей из «Пипл» не стоит переоценивать, — хмыкнул Джон. — Они только в чужих делах копаться умеют.

Пришла Пэтти с их коктейлями. Когда она наклонилась над столом, Лин обратилась к ней с вопросом:

— Вы знаете, у нас тут назначена встреча с одними людьми… с мистером Доддом и его спутником… или спутницей. Просто дело в том, что мы видимся с ними первый раз, и, боюсь, может возникнуть какая-нибудь путаница. Вполне возможно, они уже здесь, просто мы об этом не знаем.

— С радостью уточню для вас список присутствующих, — улыбнулась неизменно приветливая Пэтти.

— О, правда? Было бы замечательно. Если окажется, что они еще не приехали, предупредите нас, когда появится кто-нибудь, кто будет искать Джона и Лин Фоксворт… передайте им номер нашего столика и…

— Эй!

Издалека донесся встревоженный женский вскрик. Приглушенные разговоры за столиками, смех и перезвон посуды тут же смолкли. В воцарившейся тишине до ушей Джона долетело звяканье посуды на кухне ресторана и фоновая музыка оркестра, наигрывавшего «Send in The Clowns»(8). Замерли снующие туда-сюда официантки, заскрипели стулья — посетители один за другим поворачивались на звук. Что-то звучно обрушилось — будто опрокинули тяжелый комод.

Потом недоуменно-заинтересованную тишину нарушил резкий крик боли.

— Господи, — выдохнула Пэтти.

— Джон? — взволнованно позвала его Лин.

Он покачал головой, всматриваясь вдаль. Фойе, двери и прилегающая территория, видимо, служившая происходящему основным местом действия, совершенно не просматривалась поверх лаунж-зоны; вдобавок мешало то, что их столик находился за углом. Официантки и несколько посетителей уже спешили туда, где что-то происходило.

Мистер Фоксворт встал, оттолкнув стул.

— Нет, Джон! — испуганно позвала его Лин. — Не стоит! Останься со мной!

— Я скоро вернусь, — бросил он через плечо.

Размашисто шагая, он, проталкиваясь вперед сквозь мешкающих, миновал лаунж-зону и свернул за угол.

Там, у входа, творилось что-то странное.

Что-то страшное.

На полу распласталась молодая женщина в типичном деловом костюме «бизнес-леди». Полы ее черного пиджака разошлись в стороны на полу, подобно коротким, обрубленным крыльям. Белая блузка под ним была смята и расстегнута, упругие груди наполовину обнажились. Лицо девушки было пунцовым и искривленным ужасом и болью — ибо, зажав ее талию коленями и придавив весом полу, на ней восседал неопрятного вида мужчина, методично поднимающий и обрушивающий на нее тяжелую деревянную скамью. С каждой новой атакой сумасшедшего груди ее подпрыгивали — тогда, когда сами не попадали под удар.

Мужчину пыталась оттащить от жертвы плачущая официантка.

С нулевым успехом.

Мужчина был растрепан и вымочен в чем-то черном, напоминающем нефть. С трудом Джон опознал в нем парковщика. Ага. Тот самый, что косо на меня посмотрел. Развернувшись к мешающей ему покончить с женщиной в костюме официантке, он, оскалившись, чуть приподнялся и толкнул ее. И тут, едва она отлетела прочь, в него плечом и бедром, будто таран, врезался выбежавший из толпы парень в спортивной куртке. Вместе с мокрым безумцем они покатились по полу. Еще двое мужчин из посетителей поспешили смельчаку на помощь.

Джон сбросил упавшую скамью с женщины. Судя по бейджу, она была менеджером ресторана. Он опустился на колени рядом с ней. Она, обхватив грудь руками, тяжело дышала, ее волосы причудливым ореолом растрепались по полу. Сняв пиджак, Джон накрыл ее — от талии до плеч.

— Вы в порядке?

— Отойдите-ка в сторонку, молодой человек, — послышался голос из-за спины Джона. — Я доктор.

Джон, так и оставшись на коленях, отполз в сторону. Сухопарый седой старик присел рядом и сдвинул пиджак Джона в сторону.

— Все в порядке, — ласково произнес он. — Как вас зовут, дорогая?

— Кассандра, — простонала девушка с пола. — Кассандра Уотсон.

— Касси, — мягко сказал старик. — Не возражаете, если я вас так буду звать? Я — доктор Гудман. Уверен, с вами все будет хорошо. Позвольте, — он распахнул ее блузку. Она слабо приподняла голову. — Не волнуйтесь, я только посмотрю. Я не сделаю вам больно.

Дрожь прошла по ее телу, когда он пальцами надавил на ее нижние ребра, где кожа была красной.

Джон бросил взгляд на ее грудь. На сливочной коже начали проступать синяки. Соски были твердыми, лиловыми. Джон почувствовал, как в паху разливается приятное тепло.

Он живо пристыдил себя и отвернулся.

Напавший на Кассандру мужчина корчился на полу неподалеку. Его держали за руки и ноги. Парень в спортивной куртке сидел у него на груди. Джона поразило, как мало людей вокруг кричат, задают вопросы, шумят. Наблюдатели, похоже, впали в легкий ступор, и выкрики были немногочисленными:

— Вы держите его?

— Вызовите полицию! Кто-нибудь, позвоните в полицию!

— Что он сделал?

— Да ты только глянь на него!

— Эта женщина, с ней все будет хорошо?

— В чем это он таком черном?

— Что происходит?

— Эй, там, все в порядке?

— Да вызовите уже кто-нибудь полицию, мать вашу!

— Похоже, только ушиблены ребра, — сказал доктор. Голос его был мягкий и спокойный — в противовес хаотичным выкрикам. — Может быть, несколько тонких трещин. Ничего такого, о чем стоит всерьез беспокоиться, но лучше, конечно же, отвезти вас к врачу и сделать рентген. — Он натянул пиджак Джона обратно. — Пока просто полежите, не двигаясь, некоторое время.

Официантка, пытавшаяся оттащить парковщика от Кассандры, подбежала и присела на корточке.

— О, Кэс! Вы в порядке?

— Жить буду, — поморщилась та.

— Господи, что стряслось с Биллом? Почему он?..

— Не знаю. Но спасибо, что пыталась помочь, Джойс.

— Никаких проблем, Кэс.

Касси привстала на локтях.

— Вам не больно? — спросил ее доктор Гудман.

— Нет… не сильно. Я в порядке, спасибо. — Она посмотрела по сторонам, придержала одной рукой сползающий пиджак Джона.

Доктор Гудман повернулся к нему.

— Мистер?..

— Джон Фоксворт. Я тут просто с женой ужинал…

— Хорошо, Джон. Почему бы вам не присмотреть за ней, пока я схожу к телефону и вызову скорую помощь?

— Не надо скорую, — покачала головой Касси. — Ни к чему. — Прижав пиджак к груди, она попыталась встать на ноги.

— Не думаю, что стоит делать это сейчас, дорогая…

Не обращая на доктора внимания, она встала. Джон, быстро вскочив на ноги, помог ей подняться, подав руку. Ее собственный пиджак — черный, в отличие от того, что был на Джоне, — остался лежать на полу бесформенным пятном. Она бросила хмурый взгляд на парковщика. В нем, впрочем, были скорее обида и смущение, чем злость.

Джону впервые выпал шанс рассмотреть ее получше. Вряд ли ей было сильно далеко за двадцать. Она была миниатюрная, правую скулу украшал маленький, давно заживший шрам — вроде росписи скульптора, который сознательно дал прекрасно вышедшей статуе маленький изъян. Изъян, отмечающий человечность и уязвимость. Волосы Кассандры были иссиня-черными — в тон деловому костюму. Интересно, как она выглядит без этого агрессивно-обезличивающего наряда…

Эх, будь я невидимкой…

Джон заставил себя отвернуться от нее.

Люди столпились вокруг нападавшего. Через узкую брешь Джон, тем не менее, углядел, что тот лежал ничком. Кто-то уже успел связать тому руки за спиной и стянуть ноги вместе парой-тройкой брючных ремней.

— Почему он набросился на меня? — тихо спросила Касси.

Джон покачал головой.

— Безо всякой причины. Мы всегда хорошо ладили. Он будто с ума сошел, Господи. Ничего не понимаю. И… и в чем это он?

— Я не знаю.

Она посмотрела на Джона.

— Можно пока подержать ваш пиджак?

— Конечно, пожалуйста.

— От моего, похоже, все пуговицы поотлетали. Сейчас, приведу себя в порядок. — Оглянувшись, она нахмурилась. — Ладно, думаю, их и так увидели все. — Передав Джону его одежку, она кое-как свела полы блузки вместе. Ее грудь предстала его глазам, и Джона бросило в жар.

— Вот черт, — пробормотала Касси, разглаживая блузку как раз там, где застыл взгляд Джона. Он знал, что должен отвести глаза — но не мог этого сделать. — И тут самые важные пуговицы отлетели. — Она бросила грустный взгляд на черную тряпку на полу. — Ладно, посмотрю, что там с моим…

— Возьмите! — горячо воскликнул Джон, протягивая ей пиджак. — Он, конечно, будет великоват, но как раз закроет… ну… вы понимаете…

— Вы уверены? — спросила она его.

— Конечно. Возьмите на столько, на сколько нужно. Хоть навсегда.

— Спасибо. Спасибо вам сердечное. — Касси продела руки в широкие рукава пиджака Джона, запахнула его на груди, застегнула на все пуговицы. — Теплый и удобный, — улыбнулась она ему. Улыбка быстро сменилась гримаской — видимо, дали знать о себе поврежденные ребра. — Ох. Что же делать.

— Ну, вызвать врачей, я думаю…

— К черту врачей. Мне нужно приветствовать клиентов.

— Не думаю, что в такую погоду их будет много. Да и после всего, что произошло…

— Уж простите, но я подхожу к своим обязанностям не кое-как. Дежурный менеджер должен быть ко всему готов. — Она еще раз глянула в сторону связанного парковщика. — Хотя, не к такому же, — тихо добавила она.

— То ли еще будет, — добавил Джон.

И, будто в подтверждение его слов, двери в ресторан распахнулись — и визжащая, разношерстная, разбрасывающая черные брызги толпа вломилась внутрь ресторана. Иные падали, и дальше бежали по ним — к бару, в лаунж-зону, к дальним столикам. Кто-то остался здесь — и сразу нашел себе жертву.

Стоявший близко к дверям мужчина рухнул, как подкошенный, когда телекамера врезалась ему в висок. Женщина, державшая ее, прыгнула на него, вдавилась коленями в грудь и принялась бить его увесистой аппаратурой по лицу.

Джон подтолкнул Касси.

— Беги! — рявкнул он.

Никто не пришел упавшему мужчине на помощь. Женщина продолжала бить его камерой с зум-объективом по лицу, орудуя ей, словно молотом. Ее волосы, все в черных потеках, сбились в колтуны. С ее лица падали темные капли. Черными кляксами были запятнаны ее плечи и грудь.

Поспешив к ним, Джон столкнулся с мужчиной в вельветовой куртке. Из его рассеченного горла била фонтаном кровь. Брызги полетели Джону на рубашку. Из-за спины раненого показалось нечто, что и на человека походило с трудом — кто-то черный, оскалившийся, с совершенно безумными карими глазами. Протянув руку, он полоснул по горлу мужчине еще раз. Меж пальцев у него были зажаты три тонкие, но жутко острые полоски стали — бритвенные лезвия.

Джон отпрянул от убийцы и жертвы, едва не наступив на разбитое лицо мужчины на полу, которому он хотел помочь. Едва женщина занесла камеру для очередного удара, он пнул ее ногой. Носок его ботинка врезался ей под подбородок. Камера выпала у нее из рук. Она поднялась с колен, но тут же упала на спину, хрипя и хватаясь за горло.

Бросив полосовать горло мужчины в вельветовой куртке, человек с лезвиями между пальцев принялся за официантку Джойс. На ее отчаянные крики подбежали двое. Схватив нападающего под руки, они швырнули его на пол. На руку, ощетинившуюся острым металлом, наступили, и безумец взвыл. Вой вскоре оборвался. Его били ногами до тех пор, пока он не перестал двигаться.

— Нужно запереть двери! — крикнул Джон. — Заприте кто-нибудь двери!

Касси — менеджер. Она знает, где ключи.

Джон Фоксворт обернулся в ее поисках.

— Касси! — крикнул он.

6

Трев решил не тратить время на поиски зонта. Вряд ли во всем управлении сыскался бы хоть один. Погода была сухая последние две недели, вдобавок, метеорологи в один голос обещали жителям города чистое небо над головой еще на несколько дней. Да и потом, даже если бы здесь каким-то чудом нашелся бы зонтик или дождевик, он бы не доверил им свою безопасность.

Что бы не превратило дождь в черную пакость, сводящую людей с ума, Трев подозревал, что одной капельки, попавшей на голую кожу или даже просочившейся сквозь одежду, будет достаточно, чтобы заразить и его.

И потому он решительным шагом направился к уборщицкой подсобке. Достав оттуда ворох пластиковых мешков для мусора, он направился обратно к своему столу. По пути ему на глаза попалась шляпа-«стетсон» Паттерсона. Он примерил ее. Ковбойка была ему великовата, но — сойдет и так.

— И что это вы такое делать собрались? — спросила Франсина недовольно.

— Защитный костюм, — ответил он.

— Да бросьте.

Он прошел мимо Франсины и Лизы, выдвинул верхний ящик стола Люси и, покопавшись, извлек ножницы и два мотка скотча. Бросив их на свой стол, он подхватил мешок и тряхнул, раскрывая. Подскакивая на одной ноге, он продел пятку внутрь, потом, пододвинув кресло, сел и принялся расправлять мешковину на ноге.

— Вы, наверное, шутите, — пробормотала Франсина.

— Там, снаружи, люди с ума сходят. — Ножницами он подрезал горловину мешка, чтобы та кончалась, не доходя до его ширинки. — И еще там — один мой друг. Возможно, в беде.

— Друг — это хорошо, конечно, ну а нам как быть?

— Решайте сами. Можете остаться здесь. Можете идти со мной.

— О, чудесно.

Трев провел руками по ноге, оборачивая вокруг нее свободно провисающие участки мешка.

— Я закрою двери и оставлю вам оружие.

— Мам, — произнесла тихо Лиза, — мы не можем здесь оставаться.

— Тут трупы, — кивнув, добавила Франсина.

— Я в курсе. — Закрепив все, что прилегало неплотно, скотчем, Трев сделал еще несколько закрепляющих на совесть слоев ленты вокруг бедра. Не должно сползти, понадеялся он про себя, глядя на укутанную в зеленый пластик ногу.

— Это на вас держаться не будет, — заметила Лиза.

— Вот уж посмотрим, — пробормотал он, берясь за следующий мешок.

— Если хотите сделать нормально — вам придется надеть брюки поверх мешков.

Он посмотрел на Лизу.

И — впервые увидел на ее лице улыбку.

— А хороша идейка. Спасибо. — Пока он отцеплял скотч обратно, Лиза, присев у его ноги, помогла ему стащить мешок.

Трев подтянул колено к животу и взялся за шнурки ботинка.

— Нет, обувь не снимайте. У вас пятка потом в них обратно не влезет, из-за всей этой обмотки. Поверх ботинок, но под брюки.

— Для вас, я смотрю, ситуация не нова? — спросил он.

— Навряд ли.

Пока он расстегивал брючный ремень, к нему обратилась Франсина:

— Мы должны идти с вами.

Что-то в ее голосе изменилось. Он больше не звучал капризно.

Это все из-за Лизы, подумал Трев. Наверное, она под нее подстраивается.

— Хорошо, — ответил он ей. — Я подведу машину прямо к двери — так, чтоб вы могли выйти к ней и не промокнуть.

Когда он спустил брюки, обе — и мать, и дочь, — присели у его ног, и он, в своих семейниках, почуствовал себя перед ними крайне неловко. Будет тебе — зрелище не из тех, что им не приходилось видеть, сказал он себе. В конце концов, и с их стороны не последовало никаких нареканий к его внешнему виду. Ножницами они подогнали мешки под размер его ног и натянули их на него — как Лиза и предложила, поверх ботинок. После — принялись затягивать мешки скотчем. Тыльной стороной ладони Франсина разок задела его по чувствительному месту — когда закрепляла конструкцию у самого верха бедра; но, пробормотав «Извините», она стала работать аккуратнее, и повторного конфуза не произошло.

Упакованный в пластик, Трев посгибал ноги — вроде бы гнулись те нормально, — и ступил в брюки. Натянул их, но ремень застегивать пока не стал. Кобуру, предварительно отстегнув, Трев сложив на стол.

Лиза прорезала в еще одном мешке отверстия для головы и рук. Трев снял рубашку и обрядился в получившуюся пластиковую робу. Та дошла ему до самых колен, но Франсина, подсуетившись, укоротила ее — так, чтобы мешок не мешал ему шагать.

Из обрезков они сделали ему «рукава», соединив их с длинными, по локоть, резиновыми уборщицкими перчатками и надежно закрепив результат скотчем под мышками и на плечах.

Отрезав дно у мешка, Лиза сунула в него голову и с помощью матери прорезала в нем дырки для глаз и носа. С ее головы импровизированная маска перекочевала на голову Трева. Свободные концы он сам продел в горловину своего костюма, но для надежности поверх стыка Лиза склеила низ и верх одной полоской скотча.

— Готово, — сказала Франсина. — Теперь вы уж точно не промокнете.

— Вы похожи на героя ужастика, — добавила Лиза.

— Всегда мечтал сняться в ужастике, — признался Трев, — жаль вот только шанса не подворачивалось. — Он подвигался в костюме. Взмахнул руками, склонился, распрямился. — Крепко сидит. Спасибо вам большое. — Собственный голос из-под маски звучал глухо и странно. Наверное, из-за того, что отверстий для ушей его маска не предусматривала.

Франсина с Лизой помогли ему надеть рубашку и застегнуться.

— Как быть с глазами? — нахмурилась девушка.

— Шляпу, — попросил он.

Пластик захрустел над его головой, когда Франсина плотно усадила «стетсон» Паттерсона на его макушке.

— Вот теперь все, — сказал он. — Еще раз, спасибо. — Он шагнул к столу, взял ремень и застегнул вокруг талии. Каждое движение отдавалось неожиданно громким похрустыванием в уши, но к этому можно было привыкнуть. Нацепив кобуру, он вынул из нее револьвер и попробовал удержать в руках. Перчатки, конечно, не шли на благо ловкости палцьев, но Трев решил, что сможет выстрелить, если того потребуют обстоятельства.

— Пойдите возьмите сумочку, — сказал он Франсине, опуская оружие обратно в чехол. — Она же там, в комнате для допросов?

Франсина кивнула и пошла за ней. Трев обошел стол и нагнулся за револьвером Паттерсона. Отнеся его в туалет в дальнем конце приемной, он открутил кран и долго держал оружие под струей горячей воды. Держал до тех пор, пока не убедился, что струйки, сбегающие вниз, на белую эмаль раковины, имеют обычный цвет — не черный и не грязно-серый. Только тогда, выключив воду, Трев слил ее излишки из ствола и обтер оружие бумажным полотенцем — сначала снаружи, а затем и тщательнейшим образом внутри, вплоть до гильз, бойка и обоймы.

— Знаете, как пользоваться им? — спросил он Франсину, выходя из туалета.

Та кивнула.

— Я ходила на курсы.

Он подошел к ней поближе и протянул тридцативосьмикалиберный револьвер Паттерсона ей.

— Не думаю, что мне стоит каса… — начала она, подозрительно глядя на оружие.

И тут Лиза выхватила его из рук Трева.

— Нет! — почти единовременно с Франсиной вскрикнул он.

— Все в порядке. Видите? — Она переложила револьвер в левую руку. Потом — обратно в правую. Подержала некоторое время. — Со мной все в порядке. Он чистый.

— Хорошо. Дай сюда, — Франсина взяла оружие.

— Пойдите зарядите его, — сказал Трев, кивая в сторону коробок с патронами, выложенных на стол. — И возьмите одну полную про запас, в сумку. Будете нашим оруженосцем. Если дела пойдут совсем худо, с нее сможем зарядиться и вы, и я.

Она стала заполнять обойму патронами.

— Я вернусь через пару минут. Выйду. Если вернусь каким-то не таким, не мешкайте и пристрелите меня.

Франсина, сузив глаза, посмотрела на него.

— Будьте осторожны, офицер, — напутствовала его Лиза.

— Просто Трев, — ответил он ей. Достав из-за застекленной панели ключи от всех трех внеслужебных патрульных автомобилей, он крепко стиснул их в руке и пошел к черному входу.

Открыв дверь, он недолго постоял под навесом, собираясь с духом, потом — глубоко вздохнув, вошел в стену воды перед собой.

Дождь негромко забарабанил по его ковбойской шляпе и плечам. Капли ударялись о перчатки на его руках, о пластиковые импровизированные бахилы на ногах. Хоть огни на стоянке и были почти целиком поглощены дождем, площадка перед ним была не такой уж и темной. Он мог видеть, как струи дождя бьют прямо вниз — ветра не было. Что ж, по крайней мере, ему не придется беспокоиться о том, что случайным порывом эту гадость сдует ему под шляпу, в глаза или в рот.

Он различил нечеткие силуэты трех патрульных машин впереди. Правее были личные автомобили Люси, Паттерсона и четырех патрульных, которые, возможно, сейчас уже превратились в черномазых сумасшедших, бегающих за людьми с пушками.

Подкравшись к багажнику ближайшей черно-белой служебной машины, он принялся возиться с ключами. И вот, наконец, нашелся тот, что подходил — крышка подскочила. Пошарив в темноте багажника, Трев нащупал увесистый приклад и извлек за него «Итаку-37» — двенадцатикалиберный помповик. Сунув ружье под мышку, он захлопнул багажник и побежал к следующему автомобилю. Извлекая оружие из второго багажника — в этом пришлось разгребать завалы из компакт-дисков и затрепанных номеров «Пентхауса», — он задумался над тем, стоит ли взять одну из этих машин вместо своей собственной.

Нет, не стоит.

В эту ночь, когда сам Ад решил выпасть в виде осадков на бренную их земелюшку, лучше не светить полицейской монохромной тачкой в городе. Слишком уж она бросается в глаза. Ехать, маня за собой стаю буйных? Увольте.

С ружьями, заброшенными по одному на каждое плечо, Трев пошел обходить здание участка. Ему хотелось бежать, вообще-то, но он понимал — стоит разок поскользнуться на мокром асфальте, и он непременно рухнет на спину. И отхватит черной дряни через дыры для глаз и рта в маске.

Трев отругал себя за такие мысли. Он и так успел продрогнуть; вдобавок, колени дрожали. Придется еще и мыть помповики, вдруг пришло ему в голову. Вот черт. Промедление было смерти подобно, и хуже всего, что смерть та была уготована, скорее всего, не для него. Господи, Морин. Продержись до моего прихода как-нибудь.

Поставив ружья на землю, Трев распахнул дверь в участок. Войдя внутрь, он вздрогнул, когда дуло револьвера в руках Франсины уперлось ему в самое лицо — и, запнувшись о порог, сел на задницу.

7

— Эй, ребятки, давайте-ка почистим ее, — сказал Бадди, аккуратно тыкая в тело носком ботинка. — Посмотрим, как наша Смоляная Телка выглядит подо всей этой херней.

— Мне кажется, лучше вызвать полицию, — сказала Шейла.

— Не дури, — отмахнулся Бадди.

— Я серьезно. Она напала на тебя.

— Никаких легавых не потерплю.

— Согласен, — включился Дуг. — Оставим ее себе. — Усмехнувшись в сторону Бадди, он сказал: — Глянь-ка, нам не хватало одной девчонки для тебя — а она возьми и сама явись!

— Двинутая сучка, — пробормотал Бадди.

Лу не мог отвести взгляд от молодой женщины. От ее вида ему становилось дурно. С тех пор, как он вышел в фойе со всеми остальными и увидел ее, все его тело морозило и потряхивало. Вчера ночью они разобрались с Чайди… а теперь доставщица пиццы, вся с ног до головы в какой-то черной дряни, сделавшей ее похожей на негра, пыталась грохнуть Бадди.

Как будто мстила.

Чертовски странно.

Как они успели понять, «черной дрянью» оказался дождь… если, конечно, то, что сейчас лилось с неба, можно было назвать дождем.

Лу пытался убедить себя в том, что перед ним — обычная женщина, доставлявшая им пиццу и застигнутая непогодой. Но это нисколько не умаляло его страхи. С каких это пор дождь — черный? Зачем, черт побери, ей понадобилось бросаться на Бадди с камнем наперевес?

Он не мог избавиться от ужасного чувства, подсказывавшего, что во всем этом как-то замешан мертвый Чайди.

Бадди и Дуг были напуганы до чертиков. Они могли перемигиваться, подшучивать над всем, что произошло, и все такое прочее — но он видел застывший ужас в их глазах.

— Что ж, — заявил Бадди после нескольких минут всеобщего молчания, — давайте оттащим ее в сортир.

— Не знаю, стоит ли нам вообще ее касаться, — произнесла Шейла.

Дуга явно развеселила дрожь в ее голосе.

— Божечки-святы, оно заразное!! — противным фальцетом вывел он.

— Да хватит ржать! Мы не знаем, что это за черная штука на ней!

Бадди развел руками и улыбнулся ей. Его рубашка и джинсы были замараны — результат борьбы с женщиной. Сами руки выглядели незапятнанными, но черная субстанция на них явно попала — просто позже он обтер их о штанины. Тускло-серые пятна все еще виднелись на внутренних сторонах его запястий.

— Если это какая-то зараза, я ее уже схлопотал. Сейчас и тебя заражу! — он рванулся вперед, к Шейле, протянув руки.

— Прекрати! — вскрикнула она, пятясь. — Это не смешно, дурак.

Оскалив зубы, Бадди развернулся к Синди. Она осталась стоять на месте.

— Кончай балаган, — бросила она ему.

— Ладно, ладно. — Он опустил руки. — Эй, братва. Я вымазался — и вроде жив, сечете?

— Никогда не слышал про инкубационные сроки?

— Какие-какие сроки? — спросил Дуг, ухмыляясь.

— Ну, это, я так понимаю, когда девчоночьи инкубаторы подтекают, — пояснил Бадди.

— Да все вы прекрасно поняли, — надулась Шейла.

— Вот-вот, — решил вступиться за нее Лу. — Ящик, что ли, не смотрите? Инкубационный срок — это промежуток времени, который должен пройти, прежде чем болезнь выкажет первые симптомы.

— Я знаю, о чем она, щегол, — фыркнул Бадди. — Но это — тупо. Дождь шел-то только минуту — ну две, от силы, — пока не пришла эта бешеная манда. То есть с учетом наших с ней терок прошел пяток-другой минут.

— Твоя правда, — поддакнул Дуг.

— В общем, я что хочу сказать, дотрагиваться до нее ни фига не опасно, — подвел черту Бадди.

Дуга его слова, похоже, убедили окончательно:

— Я подсоблю, — сказал он.

Бадди взглянул на Лу.

— Ну хорошо, — протянул тот.

— Вы, парни, берете ее за ноги. И держите крепче, мать вашу. Если она упадет на ковер, ковру будет кобздец.

Лу с Дугом заняли позицию у ног растянувшейся женщины. Она носила низкие каблуки. Там, где обувь не была заляпана черным, проглядывал зеленый цвет. Она не носила чулки. Ее голени и лодыжки были мокрыми. Влажный подол платья забился ей между колен и облепил ноги, будто посаженный на клей. Кое-где ткань еще сохранила свой первозданный цвет — тоже зеленый.

Лу вдруг понял, что отстает — Дуг уже оторвал ее левую лодыжку от пола.

Он не хотел дотрагиваться до нее.

Но — все же — сомкнул руки на ее правой лодыжке. Он ожидал, что ее кожа будет холодной. Ничего подобного — теплая. И внезапно часть его страхов отступила. Вроде как он даже почувствовал себя лучше.

Она — обычная женщина, сказал он себе, и на пару с Дугом они подняли ее ноги в воздух. Бадди, сидя на корточках, ухватил ее под мышками — и выпрямился вместе с ними. Внезапное перераспределение нагрузки едва не вырвало ее лодыжку из рук Лу.

— Тяжела бабенка, а? — отметил Дуг.

Да, тяжелее, чем выглядит, подумал Лу, делая осторожные шажки назад. Женщина была худой… и довольно высокой.

— Это ее юбка по полу, что ли, волочится? — спросил Бадди.

— Есть немного, — кивнула Синди.

— Ну так поправь это дело, черт возьми.

Морща нос, Синди подошла к ним и расправила юбку женщины — теперь та равномерно свисала с обоих сторон ее тела, не касаясь пола. Отойдя, Синди нахмурилась, глядя на черные пятна, оставшиеся на руке.

— Говорю тебе, — произнес, проходя мимо нее Бадди, — не о чем волноваться. — Он вышел вперед Дага с Лу и взял в сторону лестницы.

— Мы потащим ее наверх? — спросил Дуг.

— В мою комнату, — счел нужным уточнить Бадди.

Лу поначалу думал, что они отнесут ее в гостевую уборную на первом этаже, но тут до него дошло, что там были только раковина и туалет — ни ванны, ни душевой. Спальня Бадди, что была на втором этаже, была сопряжена с отдельной, персональной умывальней — с личным толчком и большой ванной.

Видимо, туда он ее и собирается положить.

Он подумал над тем, станут ли они снимать с нее одежду.

Нет, если до этого дойдет, Шейла с Синди вряд ли захотят участвовать. Или наоборот, возьмутся сами, а нам скажут, чтоб вышли и не глазели. Женская солидарность — странная штука.

Бадди начал подъем по лестнице. Голова женщины была прижата к его животу.

Бретельки ее платья, напоминавшие широкие ленты, были всем, что закрывало ее плечи. Платье было хоть и с низким вырезом — но с приличным низким вырезом: ни сами груди, ни ложбинку между ними он не открывал. Хотя то, что грудь неплохая такая, славненькая, было видно уже по тому, как облепила ее ткань.

Парень, ты пялишься на сиськи, прозвучал в голове Лу насмешливый голос. Раньше он вклинивался в его мысли всякий раз, когда он брался за что-нибудь вроде вырезок из журнальчиков или кассет с киношками определенного жанра (опять спускаем, скрипач? смотри клешню-то не выверни! выше руку, легче кисть!), но с возрастом он научился затыкать его. Я что, не мужик, что ли? Да. Смотрю на сиськи. Ты сам глянь, как они классно трясутся.

Шейла и Синди, оставшиеся позади, молчали.

Им-то, наверное, вся эта затея была не по душе.

Он вдруг захотел, чтоб они и вовсе ушли. Как бы Шейла ему не нравилась, она была та еще недотрога. Вместе они были с лета, и она ни разу не давала ему даже шанса. Синди, конечно, не такая ханжа — но непременно поднимет вой, если Дуг предпочтет ей какую-то замарашку, подобранную на улице.

Вот непруха.

Эта женщина — у нас в плену. В нашей власти. Мы могли бы… ну… сделать что-нибудь с ней.

Но пока здесь эти две ссыкухи…

Лу удивился, поняв, что не заметил, как миновал лестницу. Восхождение далось легко.

Они прошли через спальню Бадди в его персональную уборную. Включив свет локтем, Бадди отдышался и сказал:

— Давайте ее прямо в ванну, ребята. Так, чтоб она не замазала тут все.

Так и поступили: сперва Бадди сгрузил свою часть ноши внутрь, следом — Дуг и Лу: сначала левую, затем — правую ногу женщины.

— Отличненько, — прокомментировал Бадди. — Теперь брысь отсюда.

У Дуга отвисла челюсть.

— Что?

— Идите вниз, оба. Пошарьтесь на кухне, найдите там чего-нибудь поесть-попить.

— Я думал, мы собираемся помыть эту красотку.

— Никаких мы, щегол. Я буду ее мыть. Она — моя.

— Эй, мужик, а как насчет того, что мы помогли тебе дотащить ее сюда?

Лу, чувствуя себя ограбленным, кивнул, но ничего не сказал.

— Да, спасибо вам, спасибо вам всем, — сказал Бадди. — Теперь катитесь.

— Это нечестно!

— Пошли, — в дверях ванной появилась Шейла и взяла Лу за запястье. — Мы в этом не участвуем.

Говори за себя, подумал он. Но спорить не стал — позволил Шейле увести себя прочь от дверного проема.

— Мужи-и-и-к, — протянул Дуг. — Нехорошо так поступать.

— Пошли, — следом за Шейлой подоспела Синди.

— Мудак ты, Бадди! — не отступался тот.

— Оставь его, — в голосе Синди прибавилось раздражения. — Что ты с ней делать-то будешь, герой-любовник? Она для тебя старовата.

Но не слишком, подумал Лу.

Помешкав еще немного, Дуг вышел следом за Синди из уборной Бадди. Его лицо было пунцовым. Он выглядел так, будто вот-вот расплачется или полезет на кого-нибудь с кулаками.

— Кто-нибудь, заприте дверь, — приказал Бадди.

Дуг обернулся и с силой захлопнул ее.

— Ну не дуйся, — сказала ему Синди. Сунув пальцы под пряжку его ремня, она потащила его за собой.

Лу хотел бы, чтобы Шейла выкинула какой-нибудь похожий трюк по отношению к нему, но она продолжала тянуть его за руку:

— Пойдем-пойдем. Перекусим чем-нибудь. Синди права, оставь его.

8

Дениз, убедившись, что печка выключена, пересыпала попкорн из сковородки в пластиковую миску.

Кара копалась в шкафу в поисках напитков.

— Что Том любит больше — «Пеппера» или «Пепси»? — спросила она.

— Думаю, «Пепси». У тебя найдется?

— Конечно. Есть еще «Кола», но она вишневая. Слушай, поторапливался бы Том! Попкорн вкусный, пока теплый. Нет, в смысле, он и потом ничего, но — уже как-то по-другому, правда ведь?

— Сущая правда.

— Что мы будем делать, когда он придет? — Кара насупила брови от волнения. — Надо же что-то интересное придумать. Не будем же мы крутить ему мой день рождения?

— Как скажешь — так и будет. — Дениз извлекла из серванта три стакана, потом вернулась к холодильнику — за кубиками льда.

— У меня есть пару неплохих фильмов на кассетах. Мама записала их с разных каналов для меня.

Кара стала перечислять их, и Дениз пожалела, что оставила взятые напрокат кассеты дома. Конечно, для Кары ни один из тех фильмов, по-хорошему, не подошел бы, но…

Почему бы не позвать Тома потом ко мне? Лин сказала, что они с Джоном вернутся рано. Так почему бы и нет? Посидим потом вместе… наедине.

Сама идея взволновала ее. Конечно, родители бы это не одобрили. Но они же никогда не узнают. Главное — не увлекаться.

— …Так что думаешь? — вывела ее из водоворота мыслей Кара. — Что вам подойдет? Понимаю, для всей этой диснеевской чуши вы, ребята, староваты, но… может, «Шпана и пиратское золото» подойдет? Или «Вкуснятина»(10)? Видела «Вкуснятину»?

— По-моему, нет.

— Ой, он такой смешной и классный, этот фильм! Там про какую-то белую тягучую штуку, вроде патоки или сгущенки. В общем, она была вкусная и ее все ели, а потом стали превращаться в таких мерзких монстров! Брутальненько, а? Но и смешно тоже. Уж это-то точно не детское кино — вдруг Тому понравится? Он же у тебя любит ужастики?

— О да. Но ты-то его уже смотрела.

— А я не прочь посмотреть еще раз! Люблю пересматривать классные фильмы. «Вилли Вонку» я смотрела не меньше сотни раз, это уж точно.

— Сотни?

— Ну, если быть точной, думаю, где-то семьдесят восемь или восемьдесят раз. Никогда не считала. — Пододвинув миску с попкорном, она полила его маслом и посыпала солью.

Раздался звонок в дверь.

— А вот и он! — просияла Кара.

— Хорошо поспел, правда? — Дениз подхватила бутылку «Пепси». — Понесешь стаканы?

— Конечно! — Кара принялась собирать их, прижимая к груди рукой один за другим.

— Не боишься, что уронишь? — усомнилась Дениз в надежности такого способа транспортировки стеклянной посуды.

— Я же не папа, — фыркнула Кара.

В дверь еще раз позвонили.

— Иду! — откликнулась Дениз.

Сняв дверную цепочку, она выглянула в щель.

— Какой паро… Том?!

Острый наконечник зонта, с силой просунутый кем-то с той стороны двери, едва не выбил ей глаз. Она отшатнулась. Зонт рванулся в сторону, распахивая дверь.

— Привет, Дениз, — прошипело существо, вставшее в проеме.

То был, как ни странно, Том. С лицом, вымазанным чем-то черным и блестящим.

Замахнувшись зонтом, он хлестнул ее им поперек живота. Ахнув, Дениз согнулась. Следом трость обрушилась ей на спину. Мокрые складки смягчили удар, но его силы хватило, чтобы сбить ее с ног.

Падая, она умудрилась повернуться и вцепиться рукой в отведенный для нового удара зонт. Такого Том явно не ожидал — и, прежде чем она ударилась плечом об пол, оружие вылетело из его рук и полетело в коридор. Зонт шлепнулся о кафельные плитки, во все стороны от него сразу поползли зловещие черные струйки.

Том пнул ее ногой в бок.

— Эй! — послышался из коридора крик Кары. — Ты что? Хватит!

Последовал новый удар — под ребра.

И, несмотря на боль, сковавшую тело, Дениз поняла, что сознание — не оправившееся толком от шока — задается риторическими вопросами: за что? почему?

Вцепившись Дениз в плечи, Том рванул ее на себя, заставив встать на колени. Потом его руки переползли на ее горло.

Дениз выгнулась, но вырваться не получилось. Голову мигом окутали теплые, терпкие волны немоты. В ушах зазвенело. Все вокруг — стены, мебель, Кара с широко раскрытым ртом — вдруг поплыло и стало затягиваться какой-то мерцающей, будто сварка, синей дымкой.

Она попыталась лягнуть Тома ногой, вложив в удар весь остаток сил.

Попала ему по коленям.

Он рухнул, но захвата не ослабил, увлекая ее за собой. Вцепившись руками ему в запястья, она попыталась оторвать его руки от своего горла. С одной — почти получилось. Пальцы Тома, скрюченные и напряженные, поползли вверх по ее горлу к подбородку, оставляя длинные, саднящие царапины. И, когда сторона его ладони поравнялась с ее ртом, Дениз судорожно мотнула головой вперед и вцепилась в нее зубами.

Закричав, Том ослабил хватку.

Дениз вырвалась и откатилась прочь.

Он успел схватить ее за руку. Рванул на себя.

Но тут из-за его плеча возникла Кара.

С каминной кочергой в руках.

Замахнувшись, она крепко съездила Тому по уху.

Сразу отпустив Дениз, он обернулся к девочке, выпучив удивленно глаза. Потянулся к ней рукой.

Потом его зрачки закатились куда-то под верхние веки, и он стал заваливаться на спину.

Кара занесла стальной прут для нового удара.

— Нет, погоди! — прохрипела Дениз.

Том рухнул на пол.

Дениз, потирая шею и тяжело дыша, встала на колени. Бросила взгляд на Тома. Его волосы — обычно того же светлого оттенка, что и у Дениз, — стали черными и прилизанными из-за той странной эбеново-черной жидкости, что залила его с ног до головы.

— Я его убила? — спросила Кара. Голос ее стал необычайно тонким и оттого — страшным.

— Нет, — помотала головой Дениз. — Приглядись. Он дышит. — Грудь Тома взаправду ритмично поднималась и опускалась под пропитанной черным тканью. — Но он отключился, это точно. — Она перевела взгляд на Кару. — Спасибо тебе.

— Почему он напал на тебя?

— Я… ох, Кара, я не знаю.

— Ёлки-моталки.

— Я никогда не видела, чтобы он дрался с кем-то. Ума не приложу… он как будто с ума сошел. Это какое-то… безумие.

— В чем это он?

— Не знаю.

— Это дождь, что ли, такой грязный? Ну дела. Я думала, все дожди — чистые. Может, он разозлился на тебя из-за того, что так выпачкался?

— Сомневаюсь. Может быть, этот дождь… ну, если это дождь… токсичный, или что-то в этом роде.

— В смысле, ядовитый?

— Может быть. Я не знаю.

Кара вытаращила глаза. Ее подбородок задрожал.

— Но Дениз… — Слезы выступили на глазах девочки. — Ты тоже вымазалась.

Дениз посмотрела вниз. Первый же удар зонтиком задрал полы ее замшевой рубашки и оставил на ее животе большую черную полосу, вдоль которой уже цвели синяки.

Подняв глаза, она увидела, как Кара тихо плачет. Ее лицо покраснело, слезы текли по щекам.

— Эй. — Она мягко потрепала ее по щеке. — Ну что ты. Я себя хорошо чувствую. Меня просто поколотили зонтиком. Ну, и почти задушили, но это пустяки. Я не чувствую себя… ну… зараженной или отравленной… или что-то в этом духе.

— Точно?

— Точнее некуда.

— Может, лучше пойдешь и смоешь это? На всякий случай.

— Пока давай подумаем о Томе, — она кивнула в сторону лежащего на полу тела. — У тебя найдется что-нибудь, чем я смогу связать его? Веревка, пояс… хоть что-нибудь?

Кивнув, Кара вытерла рукавом мокрое лицо.

— Дай мне эту железку.

Кара протянула Дениз каминную кочергу и выбежала из фойе.

Опершись о стальной прут, Дениз на коленях заковыляла к Тому. У самых его ботинок кое-как поднялась и приказала сведенным вместе ногам не дрожать.

Лицо Тома было безмятежным.

О Боже. Вдруг он не придет в сознание? Впадет в кому?

Все с ним будет в порядке, сказала она себе. Людям, бывает, еще не так достается — и ничего, живут же как-то.

Как бы ей не хотелось, чтоб Том очухался, она надеялась, что это случится не раньше, чем Кара вернется с чем-нибудь, чем можно было бы связать его по рукам и ногам.

Может, удар вправит ему мозги на место.

А может, наоборот.

Боже, не хочу больше бить его.

Ну а если он нападет на нас снова?!

Кара, ну где ты там?

Из-за спины Дениз послышался поспешный топот. Девочка вбежала в комнату с парой скакалок.

— Пойдут? — выдохнула она.

— Вполне.

Сложив руки Тома на животе, она стянула их вместе. Так же поступила и с ногами. Длины скакалок хватило даже на то, чтобы скрепить оба узла один с другим.

— Как думаешь, стоит позвонить в полицию? — спросила Кара.

Дениз покачала головой.

— Нет. Не хочу, чтобы из-за меня Том вляпался в неприятности.

— Ну да, но он же хотел тебя убить, не так ли?

— Связанный, он может хотеть сколько угодно — все равно не выйдет.

— Ох. Он меня, ну, вроде того… пугает.

— Меня тоже. Но, может, когда он очнется, его отпустит.

— А если не отпустит, мы треснем его по башке еще раз?

— Если не будет другого выхода.

— Только в этот раз — твоя очередь, идет? Мне хватило.

Кивнув, Дениз закончила колдовать с узлами. Потянула основной на себя, затягивая покрепче.

— Из этого ему не выпутаться, — заверила она Кару.

— Дай-ка, — Кара протянула руку за свободным концом узла. Заведя его Тому за шею, она села неподалеку и скрестила ноги.

— Начнет дергаться — придушится, — сообщила она.

— Как собака на поводке?

— Точно.

Дениз улыбнулась уголком рта.

— Хорошая идея.

— Держи-ка ты его. Он все-таки твой парень. — Кара встала и передала «поводок» Дениз. — Я пока схожу за «Пепси» и попкорном. И, может быть, за подушечками. Сидеть на полу не очень удобно. Эх, — девочка нахмурилась. — Жаль, телевизор сюда не притащить!

— Будем смотреть его, — кивнула Дениз на Тома, — вместо телевизора.

Кара тихо рассмеялась и покачала головой.

— И ты еще меня называла странной? Да ты страннее моего папы!

Сказав это, Кара поплелась на кухню.

ПЛЕННИКИ

1

Вел он почти что вслепую. Прорези в мешке на голове напрочь лишили Трева периферийного зрения, черные дождевые струи разбивались о лобовое стекло слишком часто, чтобы «дворники» могли с этим как-то сладить. Фонари парковки будто подключили к реостату и выставили тот на самый маленький оборот — настолько тусклым их свет сейчас казался; а лучи фар автомобиля, врезаясь в черный поток впереди, проходили в лучшем случае пятьдесят-шестьдесят метров — и дальше сходили на неумолимое «нет».

Трев, хоть и не видел ни черта, вел быстро и надеялся на лучшее.

Прошло слишком много времени.

Чокнутые вполне могли уже ворваться к О'Кейси.

И добраться до Морин.

С ней все будет хорошо, заклинанием твердил он про себя.

Колеса уткнулись в поребрик. Он поехал прямо через газон, почти вплотную к стене участка — ветки кустарника похрустывали, приминаемые колесами и передом машины, — и по гладко-мощеной хожей дорожке подрулил боком под навес. Капли дождя перестали бить по стеклу. Он подъехал еще ближе — остановившись только тогда, когда над головой смолк тихий перестук, — затем притормозил и глянул через плечо.

Задняя дверь была вне зоны ливня — и лежала на одной линии с выходом из участка. Перегнувшись через спинку водительского сиденья, он открыл ее и посигналил гудком.

Полоса света протянулась от участка, едва двери распахнулись. Франсина и Лиза вышли — с оружием наперевес. Их головы и плечи укрывали пластиковые мешки; прозрачный полиэтилен был обернут вокруг рук — до локтей.

Франсина, вышагивая впереди, распахнула дверь и забралась к Треву в машину на заднее сиденье. Лиза втиснулась следом, закрыв за собой. Трев смотрел, как они стаскивают пакеты с голов.

— Всё у всех в порядке? — осведомился он.

— Безумная затея, — пробормотала Франсина.

— Всяко лучше, чем сидеть там и надеяться не пойми на что! — сказала ей Лиза.

— Я вот сейчас уже не уверена.

У этих двоих все, похоже, шло своим чередом. Отвернувшись от них, Трев стал сдавать назад. Машина медленно выехала из-под навеса и нацелилась в сторону парковочной зоны.

— И куда мы теперь поедем? — спросила Франсина.

— К пиццерии О'Кейси.

— Боже, как там, впереди, темно, — поежилась Лиза. — Вы сможете вести?

— Смогу.

Думаю, что смогу, уточнил он про себя.

— Тут путь-то плёвый — прямо вдоль Гатри, свернуть налево у Третьей, — пояснил он. Передние колеса мягко сверзились с поребрика на асфальт парковки.

В нормальную погоду такой путь занял бы не более пяти минут. С такой видимостью как сейчас будет хорошо, если он проедут без происшествий хотя бы до поворота.

— Какая же чертовщина, — произнесла тихо Лиза.

Трев вел прямо, полагаясь на фары. Два световых круга вскоре уткнулись в узкую полосу кустарника, что разделяла парковку участка и пешеходную дорожку вдоль Гатри-Авеню. Он подумал было проехать прямо сквозь препятствие, но благоразумие взяло верх: могут пострадать шины. Поэтому Трев свернул направо и, выехав с подъезда к участку прямиком на Гатри, позволил себе чуть увеличить скорость.

Ни по правую, ни по левую сторону ничего не было видно.

Может, нам повезет, подумал он. Никому в голову не придет разъезжать по такой дрянной погоде. Только отчаянному идиоту.

Или кому-то, у кого попросту нет другого выбора…

Или чокнутому, успевшему вымокнуть и сохранившему достаточно мозгов, чтоб прыгнуть за руль.

Желтая в свете фар, по середине дороги его вела одна лишь разметка.

Глаз с нее не спускай, приказал себе Трев. В нужном тебе месте она либо оборвется, либо перетечет в левосторонний «поворотник».

Он припомнил названия улиц, идущих поперек. Выходит, до Третьей улицы от него — семь кварталов.

— Может, попробуете включить радио? — подала голос Франсина.

Разметка таки оборвалась. Трев посмотрел налево-направо. Огней приближающейся машины нигде не наблюдалось (но в этой чернильнице ты не увидишь их вплоть до самого конца, все верно). Что ж, по газам: чем быстрее он проедет перекресток, тем лучше. Едва разделительная линия показалась снова, он замедлил ход и протянул руку к ручке радиоприемника.

Глен Кэмпбелл пел «Уичиту Лайнман»(11).

— Попробуйте поймать новости, — сказала Франсина.

— Эта волна — самая ближняя к местным станциям из всех доступных.

— Откуда это передают? Бейкерсфилд, что ли? — спросила Лиза.

— Он самый.

— Стали бы они крутить музыку, если бы?..

— Сомневаюсь. Значит, в Бейкерсфилде все спокойно.

— Может быть, этот дождь идет только…

— …вот это да, мы прослушали старину Глена Кэмпбелла! — затараторил диктор. — С вами в эфире — Боб Бронко с KLRZ, а раз уж я здесь — самое лучшее кантри вам обеспечено. На волнах музыки мы с вами, дорогие радиослушатели, вплываем в половину восьмого вечера. Погодка снаружи прохладненькая, так что завернитесь поплотней в свои пледики, заварите чайку покрепче и слушайте нас дальше: Ронни Милсэп, «The Judds», мисс Робин Трэвис…

— Ни слова о дожде, — сказала Лиза.

— Ну, от нас до Бейкерсфилда — тысяча с лишним миль.

— Похоже, идет он только здесь.

Трев проскочил еще один перекресток. Осталось еще пять.

— Если все это безумие ограничивается нашим городом, — сказала Франсина, — нам еще повезло. Потому что если так, как у нас, сейчас везде…

— Да похоже что из наших соседей мало кто в курсе событий.

Трев вздрогнул, когда что-то надавило ему на плечо. Потом он понял, что то была лишь рука Франсины.

— Знаете, — сказала она, — может, мы просто будем катить прямо до тех пор, пока этот дождь не кончится? Если из-за него люди сходят с ума, нам достаточно просто выехать из-под туч, и…

Он ударил по тормозам и с криком «Осторожно!» вцепился в руль. Перед машины «поцеловал» борт автобуса, перекрывшего дорогу. Трева резко качнуло вперед. Из-за спины понеслись охи да вздохи.

— Никто не ранен? — спросил он, поворачиваясь.

Франсина привалилась к Лизе, Лиза — к правой двери.

— Я вроде бы в порядке, — сообщила она.

— Хорошо, что окна не побило, — кивнул Трев.

— Какого черта вы вытворяете? — рявкнула Франсина, выпрямляясь.

Здорово, подумалось Треву, она начинает забывать про наше положение.

— Вы, главное, не волнуйтесь… — начал он.

— Не волноваться? Вы нас чуть не убили, водила безмозглый!

— Мам, не начинай, — попросила ее Лиза.

— А что? Разве не так?!

— Откуда я мог знать, что кому-то придет в голову припарковать автобус поперек дороги? — пожал плечами Трев.

— Да если бы вы так не гнали!..

— Мне жаль, миссис Уолтерс. Мне действительно очень жаль.

— Много ваше «жаль» стоит…

Трев переключил внимание на окна. Машину занесло и прижало к борту автобуса. Был ли кто-то в салоне — никак не увидеть.

Но, осмотревшись повнимательнее, он заметил еще одну машину — на нее падали лучи его фар. Компактный «Додж» — ютившийся аккурат перед бампером автобуса.

— Еще чего не хватало, — проговорил Трев.

— Что не так?

— У нас гости.

— Какие еще гости?

Блокада, пришла убийственно простая мысль в голову.

Трев дал по газам. Машина поползла вперед, под скрежет сминаемого металла. Когда они разделились с бортом автобуса, мерзкий звук стих.

— Что происходит? — занервничала Франсина.

Трев не стал отвечать. Он вытянул голову и пригляделся. Все верно: позади автобуса — еще один автомобиль, массивный грузовик-пикап.

— Трев! Ответье мне!

— Это западня, — бросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал негромко.

— Что?

— Проверьте, хорошо ли закрыты двери, — сказал Трев, напряженно глядя вперед. Одна лишь тьма, ничего не разглядеть. Ни фигуры, ни силуэта, ни смутной тени. Но в свет фар то и дело что-то попадало. Какие-то странные мельтешения. Определенно тут кто-то был.

Что-то с силой врезалось в заднее стекло. Он рванул машину назад и услышал приглушенный крик.

— Трев?! Мы что, наехали…

— О да, потеряли попутчика, — хохотнул Трев, выкручивая баранку на себя и отводя машину прочь от дорожной блокады. Наконец-то их стало видно. Три… нет, похоже, четыре оборванных черных фигуры. Наступают. Мужчина с топором. Женщина с монтировкой. Женщина без какого-либо видимого оружия и парень лет двенадцати, с чем-то, напоминающим большой мяч для софтбола в сумке с длинной ручкой.

— О Боже мой… — застонала Франсина.

Никакой это не мяч, понял Трев, придавливая педаль к полу.

То была голова девочки, и парень держал ее за волосы, собранные в «конский хвост».

Трев стал думать, сможет ли он как-то проехать сквозь них, никого при этом не задев.

Ага, стоит только попробовать — и этот мужик с топором высадит лобовое стекло. И на нас польется дождь. Так что он нацелился на «лесоруба».

Тот даже не попытался отпрыгнуть. Он встретил машину лицом к лицу, замахнувшись и резко опустив топор, будто перед ним был не несущийся на него бампер, а ствол деревца. Лезвие ударилось о крышку мотора и застряло в ней — и, прежде чем атакующий успел выхватить топор, его длинная рукоятка врезалась ему в живот, сбивая с ног.

Что-то ударило по лобовому стеклу прямо перед Тревом.

Голова. Лицом вперед. Удар расплющил нос о стекло, зубы осколками полетели из распахнутого рта. Невидящие глаза уставились на него. Потом голову уволокло куда-то назад, и через боковое стекло Трев увидел, как оступается парень, все еще держащий свой жуткий снаряд за вихры.

— Боже! — проорал он.

Салон заполнился криками.

Отъезжая от блокады, он осознал, что верхом на капоте следом волочится один из нападавших.

Лезвие топора торчало из крышки. А на рукоять был насажен его хозяин.

Разметка кончилась. Перекресток.

— Объезжаем! — крикнул Трев.

Он резко рванул машину вправо. Недостаточно резко, чтобы их непрошенный гость слетел. Мужчина удержался — рассекая дождь подобно варварскому бортовому украшению на носу древней боевой ладьи.

2

Морин думала о пиццах.

Они же промокнут, витала назойливая, будто муха, мысль.

И она поняла, что пора бы уже встать, одеться и отнести заказ к дверям. Но было так хорошо лежать, раскинувшись, на травке, подставляя тело теплому дождю. Так хорошо, что вставать не хотелось вообще.

Когда дождевая вода заполонила ее рот, она закашлялась. Подняла голову и распахнула глаза.

Выяснилось, что лежала она ни на какой не на траве, а в ванне. Более того — не в своей ванне. И не дождь лил сверху, а вода из душевой насадки. Над головой виднелась перекладина для занавески, но правую сторону ванны при этом ничто не закрывало.

Морин была не одна.

Кто-то склонился над ней. Кто-то взирал на нее сверху вниз.

Она поспешно — чересчур поспешно! — поднялась. Резкая смена положения вскружила голову, затмила взгляд и болезненно сжала внутренности. Ухватившись за край ванны, Морин подалась вперед, широко расставила ноги, и ее вырвало. Живот скрутила судорога. На голову будто опустился молот. Из глаз брызнули слезы.

Когда приступ прошел, она так и не нашла сил выпрямиться. Каждый вдох давался с трудом. Вода била по голове, плечам, спине. Сбегала по ее лицу, смешиваясь со слезами. Она попробовала сморгнуть. Первая более-менее ясная картина, вставшая перед глазами, была не слишком-то живописной — собственная рвота, уходящая в канализацию; но, по крайней мере, она ее отрезвила. Головокружение прошло, оставив после себя удивление, смущение и страх.

Я сижу голая в чьей-то ванне. Кто этот парень? Что произошло?

А, это ведь его я хотела ударить камнем по голове, осознала она.

Но зачем? Почему мне это вообще пришло в голову?

— Надеюсь, ты в свой собственный блёв не вляпалась, — сказал он.

Морин не стала смотреть в его сторону. Отпустив край ванны, она обхватила согнутые колени.

— Как тебя зовут? — спросил он. Голос звучал дружелюбно. Но было в этой дружелюбности что-то от издевки.

— Морин.

— А меня — Бадди, — ответил он. — Будем дружить, Морин?

Он дотронулся до ее спины. Его рука двигалась нежно, медленными кругами.

— Ты хотела мне мозги из башки выбить, — сообщил он.

— Я… знаю. Мне очень жаль…

Его рука забралась повыше, и он начал массировать заднюю сторону ее шеи.

— Почему ты так поступила?

— Я не знаю.

— Не знаешь?

— Н-н-нет.

— Ты разозлилась на меня?

— Я… я не знаю.

— Тебя кто-то ко мне подослал?

— Я просто привезла пиццу.

— И ни с того ни с сего захотела прикончить меня?

— Ох… да, похоже…

— Тебе мое лицо не понравилось?

— Нет. Не в тебе дело. Я просто захотела вдруг… убить кого-нибудь. Любого… кто откроет дверь.

— Как недружелюбно.

— Прости.

— Ладно, и что же мне с тобой по этому поводу сделать?

Он не стал вызывать полицию, осознала Морин. Вместо этого он притащил меня сюда и раздел.

— Может, позвонить полицейским, — пробормотала она.

— Хочешь, чтоб тебя арестовали? Посадили в тюрьму? За покушение на убийство тоже сажают за решетку, не знала?

— Знала.

Уж лучше просить о помиловании федеральный суд, чем тебя, подумала она.

Одной рукой он продолжал массировать ее шею. Другой, правой, скользнул ей под локоть. Его пальцы, словно паучьи лапки, добрались до ее груди. Вздрогнув, она сильнее прижалась к коленкам.

— Нет! Не надо, — произнесла она. — Пожалуйста. Не стоит.

— А я подумал, — пропел Бадди, — быть может, если ты будешь хорошей девочкой, мне не придется звонить легавым.

Внутренней стороной ладони он потер сосок ее правой груди.

Морин прерывисто выдохнула.

— Тебе ведь нравится, — отозвался на это Бадди с полуулыбкой. — Не так ли?

— Хватит. Прекрати.

— Хорошо, что ты в сознании и все чувствуешь, — зажав ее сосок между большим и указательным пальцем, он потянул на себя. — Я тебя хорошенько изучил, пока ты была в отключке. Но так — лучше. Гораздо лучше.

Его рука соскользнула с ее груди, спустилась на живот… и пошла ниже.

Когда его пальцы легли ей на лобок, Морин ухватила его за запястье левой рукой и рванула на себя, отставив правый локоть. На него Бадди не наткнулся. Ее плечо врезалось ему в лицо, когда он повалился вперед, но сразу стало понятно, что ощутимого вреда она ему не нанесла.

Я влипла, успела подумать она, а потом рука Бадди, что покоилась на ее шее, резко потянула ее назад.

Падая, она выпустила запястье Бадди. Потом — спиной ударилась о дно ванны. На лицо ей легла ладонь, безжалостно прижимая, вдавливая.

Потом в ванну забрался и сам Бадди.

Он лег на нее, пресекая все ее барахтанья и попытки выбраться. На нем ничего не было. Он оказался мощным для своего возраста парнем. С широкой шеей и натренированными мускулами рук и груди. Пара ударов под дых решили дело: обмякнув, она опустилась на дно ванны, и он, ухватив за талию, притянул Морин к себе и вошел в нее.

3

В зале ресторана стояло мрачное затишье, нарушаемое лишь редкими всхлипываниями и постанываниями.

Угроза миновала, но от шока отошли еще далеко не все.

Из-за дверей, запертых Кассандрой на ключ, доносились приглушенные звуки дождя.

Натиск удалось сдержать — не без потерь. Успевшие проникнуть внутрь очерненные буйные были либо вытолканы наружу, либо убиты — и это было страшнее всего, ибо, судя по всему, какие-то считанные часы назад эти агрессивные безумцы не отличались от тех, что сидели сейчас, ошеломленные, за столиками, или стояли с потерянным видом по углам.

— Джон! — окликнул его доктор Гудман. Он отстраненно повернулся на звук его голоса. — Найди еще пару-тройку человек. Нужно отнести их куда-нибудь. В подсобное или на кухню. Негоже оставлять их вот так вот, на виду. Не хватало еще нервных срывов.

— Хорошо, — кивнул мистер Фоксворт.

Кто-то пытался звонить в полицию. Трубку не брали. Несколькими минутами ранее сам Гудман пытался дозвониться до скорой медицинской помощи, но когда на звонок в конце концов ответили, выяснилось, что свободных машин нет. Пока, по крайней мере, сказал диспетчер, но что-то мне кажется, что это «пока» — надолго.

Мертвых было не так уж и много. Кареглазым психопатом, орудовавшим лезвиями, оказался некий Эндрю Доббс, журналист из «Пипл», о чем услужливо сообщало удостоверение сотрудника прессы. Его в карманах его куртки Джон нашел вместе с двумя нелинованными блокнотами и коробкой карандашей. Почему мистер Доббс предпочитал их авторучке, грозило остаться загадкой; а вот судя по стружке в караманах, лезвия, вскрывшие глотку Рону Уэстгейту, учителю старших классов, и повредившие яремную вену одной из официанток, Джойс, скончавшейся совсем недавно, использовались для банальной заточки грифелей — по крайней мере, до тех пор, пока хозяин карандашей не сошел внезапно с ума.

При женщине с камерой, вбежавшей вместе с Доббсом и несколькими другими в ресторан, не нашлось никаких документов, говорящих что-либо о ее личности. А вот мужчина, забитый ею до смерти, был известен многим — то был Честер Бентон, маклер из местных. Джон чувствовал себя неважнецки — ведь, судя по всему, именно из-за него эта несчастная чокнутая погибла. Удар, которым он пытался спасти Бентона, оказался слишком сильным.

— Смятая трахея, — заключил Гудман, ощупывая багровый кровоподтек на гортани женщины-оператора. — Она задохнулась.

Джон чуть было не сболтнул, что всему виной он, но потом понял, что если и есть время, когда привлекать внимание уж точно не нужно, то сейчас — самое оно.

Кухня встретила их со Стивом Винтером набором специфических запахов. Они оттаскивали тела в просторный ресторанный рефрижератор.

— Что ж, если эта заварушка надолго, — сказал Стив, оттерев пот со лба, — то голодная смерть нам не грозит.

— Угу, — невесело поддакнул Джон. — Хорошее местечко для пережидания массового помешательства.

— Ты собираешься пережидать?..

— А ты разве — нет?

— Кэрол хочет домой.

— Я тоже хочу. До чертиков. Моя дочь осталась с Дениз Гундерсон, а та — сама еще девчонка… не знаю, смогут ли они на пару сообразить что-нибудь, если вдруг придется… — его голос предательски дрогнул.

— Что происходит, как думаешь?

— Черт меня побери, если я знаю.

— Это все из-за дождя? — спросил Стив.

— Никогда не слышал о дожде, превращающих людей в маньяков.

— А я никогда не слышал о том, что дождь черным бывает.

Воздух в рефрижераторе был колким. Холодной водой заливался за шиворот. Джон уж было подумал, зачем вообще снял пиджак, но потом вспомнил, к чьей мягкой и теплой коже он сейчас льнет, и ему сразу стало хорошо.

Глянув через плечо, он аккуратно переступил через тело Эндрю Доббса, и они опустили его напарницу, экс-владелицу камеры, на пол рядом с ним.

Стив всмотрелся в ее почерневшее лицо. Потом перевел глаза на Джона.

— Как думаешь, это конец? — тихо спросил он.

— В смысле? — не понял Джон. Потом до него дошло. — А. Конец света?

— Ну да. Или испытания. Они всегда что-то испытывают. Не взорвут к чертям — так польют каким-нибудь биологическим дерьмом.

Это уже приходило в голову Джону. Да и не им одним, наверное.

— Давай-ка лучше выйдем отсюда, пока не промерзли до костей.

Они покинули морозильник, порываясь не ухватиться за руки, как двое малых детей. Так бы было легче. Определенно — легче.

— Так что думаешь? — спросил Стив в теплыни кухни.

— Я не знаю, что происходит, но не кажется мне, что нам — окончательная и бесповоротная крышка. И, надеюсь, это не конец света.

Стив коротко, нервно хохотнул.

— А уж как я на это надеюсь.

— Ради Бога, не брякни только что-нибудь про испытания при дамах. Они и так напуганы до дрожи.

Когда понесли Честера Бентона, Джон пожалел, что не подоспел вовремя. Может, это бы все равно не помогло. Может, первый же удар был смертельным. Может, уже его хватило, чтобы вогнать осколок черепа глубоко-глубоко в мозг школьному учителю.

— А что, если тот грохот был не ударом грома? — Стив все же оседлал любимого конька еще раз. — Может, это был взрыв? Тут мог пролетать какой-нибудь военный самолет с химическим оружием…

— Химическое оружие мы вроде как уже не производим, — заметил Джон. — Знаю, знаю, то, что мы вроде как делаем и то, что мы делаем на самом деле — две большие разницы. Но… не думаю.

— Ладно, если это не Армагеддон, не испытания, и даже не последствия какой-то аварии — тогда что это?

— Черт побери, Стив, старина, я не знаю. Я художник, ради Бога. Это ты тут — спец по естественным наукам.

— Я не так уж крут по части химии. Магистр биологических — не более. Ну, и дипломант второй степени.

— Тебе бы чаще послеживать за научными новшествами.

— Знаешь, «Научная Америка» не печатала статей про черную гадость, что, выпадая с неба, превращает людей в зверюг со сдвинутой крышей.

— Может, ты просто пропустил тот номер, в котором была такая статья.

Стив вдруг рассмеялся в голос. Покраснев, он прикрыл рот рукой.

— Ох, Джон… чудак-человек!

— Часто слышу это от своих детей. Пошли уже отсюда, дамы ждут.

— Не знаю, как ты, а я вот, прежде чем идти к дамам, помою руки.

Джон глянул на собственные руки. Черных пятен на них не было. По идее, и не должно быть — он проверил, не запачканы ли ноги женщины, прежде чем браться за них. Как выяснилось — нет; видимо, под дождем она пробыла не так долго.

Но… да, он касался ног мертвеца.

— И правда, пойдем-ка, — сказал он и пошел вслед за Стивом из кухни.

Зал был тускло освещен. Люди повозвращались за свои столики. Официантки сновали по залу — по большей части, с алкогольными напитками на подносах. Известное дело.

Он заметил Линн с недопитой «Маргаритой» в руке. Увидел и Касси, сидящую рядом с тихо плачущей женщиной — вдовой Честера Бентона, — и пытающуюся ее успокоить.

Джон отвернулся, и вместе со Стивом они прошествовали мимо главного входа. Туда уже успели наставить стульев. На них восседали мужчины — следили за дверью и за связанным Биллом. На коленях одного из стражников — евшего круасссан и запивавшего мартини, — покоился мясницкий тесак. У другого были охотничий нож и бокал красного вина. Молодой парковщик во все глаза смотрел на своих охранников, но лежал неподвижно, не делая никаких попыток освободиться от ремней, которые стянули его по рукам и ногам.

— Ну как он, хорошо ведет себя? — поинтересовался Джон у стражников.

— Думаю, он понимает, что с ним будет, если поведет себя плохо, — сказал мужчина с мартини.

— Ну что ж, продолжайте в том же ду…

Кто-то постучал по дереву.

Джон склонил голову набок и глянул в сторону дверей.

Стук раздался снова. Не грубый — довольно вежливое, деликатное постукивание. Скорее всего — костяшками пальцев.

По загривку Джона пробежал холодок.

— Вот черт, — пробормотал Стив.

Джон посмотрел на стражников. Мужчина с охотничьим ножом пролил вино себе на передок куртки из верблюжьей шерсти — но, кажется, даже не заметил этого. Широко распахнутыми глазами он уставился на дверь. Мужчина с мартини сунул остатки круассана в рот и поднял тесак с колен.

Постучали еще раз.

— На вашем месте, ребята, — сказал Джон, — я бы отпирать дверь не стал. Пошли, Стив.

Стив смотрел на дверь через плечо, следуя за Джоном в лаунж-зону. Затем они встретились глазами.

— Чертовски это все плохо, Джон, — произнес Стив Винтер. — Не знаю я, как мы из всего этого выпутаемся… не знаю.

— Двери на вид довольно крепкие. Если хочешь за что-то поволноваться — волнуйся за окна.

— Ага, спасибо, что напомнил.

— Стив, ты не один хочешь домой.

— Да я-то понимаю.

Джон осмотрел зал, погруженный в сумеречный свет. Несколько мужчин и женщин сидели на высоких барных табуретках. Нашлись и такие, кто сели прямо на столы.

— Здесь — около двадцати человек, — сказал он. — Ну, может быть, тридцать, если учесть, что кто-то из лаунжа подбежит помочь. Достаточно много сил на случай, если нас будут штурмовать всерьез.

— Штурмовать? Господи Боже мой.

— Я не говорю, что до этого непременно дойдет.

В дальнем конце зала выстроились очереди к двум таксофонам в нишах. Подойдя поближе, Джон уловил крашеком уха обрывок разговора.

— …он в тумбочке у кровати отца, — говорила какая-то женщина. — Заряжен, поэтому будь осторожна и смотри, чтоб он Терри в руки не попал! В верхнем ящике комода — патроны, прибери и их…

Джон застонал и отошел.

Видит Бог, он хотел обзавестись револьвером. Но оружие — тем более, оружие в доме — он терпеть не мог. Он дал себе клятву — никогда им не пользоваться. Да и потом, работал он дома, а когда Лин и Кара были рядом, его душа была на месте. Если возникнет необходимость, их он сможет защитить, не пользуясь огнестрельным оружием — так он, по меньшей мере, полагал.

И вот на тебе: стряслось невесть что.

Он всем своим раздраженным весом протаранил приоткрытую дверь мужского туалета. С той стороны, как назло, кто-то выходил.

— Простите, — пробормотал Джон.

— Полегче, приятель, — сказал выходивший.

За дверью у одной из раковин обнаружился молодой парень в белом вельветовом пиджаке. Вцепившись в фаянсовые края, он стоял, с болезненной пристальностью изучая собственное отражение в зеркале. Он не обернулся, когда вошел Джон, а следом — и Стив.

Джон подошел к соседней раковине.

— Как дела? — спросил он, подставляя руки под струю.

Парень продолжал смотреть в глаза своему зеркальному двойнику.

Ему было что-то около двадцати на вид. У него были тонкие, светлые усы — вероятно, предназначенные для того, чтобы заставить их обладателя выглядеть старше и солиднее.

— Эй, там. Все образуется, — сказал Джон.

— Да ну. — Парень обернулся к нему. — Нам всем крышка.

— Ну, это еще как посмотреть. Я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь, но пока наши дела не так уж плохи. Как тебя зовут?

— Энди.

— Очень приятно, Энди, я Джон. А это Стив.

Стив, у раковины слева, протянул руку к куску мыла.

— Я бывал в переделках и похуже чем эта, Энди. И, как видишь, пока цел-целехонек. Все образуется. Мы всё переживем. Ты здесь с кем-то?

— Да… со знакомой. С Тиной. — Он назвал ее так, будто ожидал, что Джон сразу поймет, о ком конкретно идет речь.

— Где она?

— В баре.

— И, наверное, ей одной сейчас очень-очень страшно, — сказал Джон. — Иди туда и посиди с ней. Обними ее. Вы оба почувствуете себя лучше.

Энди смерил его хмурым взглядом.

— Давай, иди.

Парень пожал плечами и вышел за дверь.

— Славно поговорили, — заметил Стив.

Джон смыл мыло с рук.

— Я пойду займу очередь к таксофонам. Скажешь Лин? Вернусь к ней, как только дозвонюсь домой. А ты стереги наших девчонок. По рукам?

4

Бадди выключил воду и вылез из ванной.

— Ну, рыбка моя, — сказал он, — тебе было хорошо?

Морин не ответила.

Я убью тебя, скотина, подумала она.

— Я обычно так быстро не кончаю, — его голос звучал почти дружелюбно, будто они болтали о житейских неурядицах по душам. — Наверное, для меня ты — слишком горячая штучка.

Морин лежала, не двигаясь, и хватала ртом воздух. Ее ноги были согнуты в коленях. Она чувствовала, как семя Бадди медленно вытекает из нее. Свела ноги вместе — не помогло: все те же ощущения, и даже хуже. Изнутри бедра будто смазали просроченным клеем.

Большое белое полотенце шлепнулось ей на живот.

— Приведи себя в порядок, — велел Бадди, — и пошли вниз. Познакомлю тебя с моими друзьями.

Прижимая полотенце к себе, Морин села. Ей хотелось поскорее запихнуть его между ног и оттереть липкое месиво, но это испортило бы полотенце. Поэтому она, тряхнув, развернула его, и начала вытирать волосы. И все время ее не покидало это ощущение: я подтекаю. А когда жидкость начала высыхать, пришел зуд.

Наконец, вытерев ноги, она скорчилась и, не жалея сил, попыталась стереть с себя все следы Бадди.

— Чистота, которую видно и слышно? — спросил Бадди.

Она посмотрела в его сторону. Он улыбался и пританцовывал на одном месте, вытирая полотенцем спину. Его член был красным и подпрыгивал в такт каждому его движению.

— Хочешь еще? — последовал вопрос.

Морин отвернулась, бросила полотенце и встала. Шагнула за борт ванны. Она постаралась — тело ощущалось сухим… но вот только кожа между ягодиц все еще ощущалась немного липкой.

Ее платье лежало на полу, частично прикрытое сброшенной одеждой Бадди. Крадучись, Морин потянулась к нему.

— Ни в коем случае, детка, — сказал Бадди.

Не обращая на него внимания, она ухватилась за зеленый тканевый краешек и потянула платье на себя.

Бадди стеганул ее полотенцем. Влажная тряпка ужалила плечо Морин. Она вздрогнула всем телом и схватилась за больное место.

— Я тут всем рулю, — сообщил он. — Ты — так, пешка. — Взмахнув полотенцем, он изящным круговым движением намотал его себе на ногу. — Вопросы есть?

Морин покачала головой. Она встала, оставив платье на полу.

— Отлично. — Отвернувшись, он стянул с ноги мокрую тряпку и растянул меж рук. — Ты — то, что надо. Я прям любить тебя начинаю. — И он снова хлестнул ее полотенцем. Развернувшись, оно хлопнуло ее по правой груди. Качнувшись назад, Морин с трудом удержала себя от ответного жеста — от того, чтоб схватить тряпку за влажный край и резко дернуть на себя.

Я тут всем рулю, прозвучали в голове слова Бадди. Ты — так, пешка.

Что ж, думай пока так. Тем больнее тебе будет падать.

— Хватит меня бить, — сказала она. — Просто скажи, чего от меня хочешь, хорошо? Я сделаю все, что пожелаешь.

Его улыбка стала еще шире.

— Прямо сейчас, например, я желаю пойти в спальню. С тобой.

Морин повернулась к двери и открыла ее.

Полотенце опустилось ей на ягодицы.

В ее горле встал ком.

Бадди провел ее в спальню.

— Садись.

Она присела на край кровати.

Он подошел к комоду, бросил полотенце на ковер и открыл ящик. Глядя через плечо, он сказал:

— Правило номер один — не пытайся убежать. За попытки к бегству мною предусмотрены исключительно суровые наказания, включая, в частности, пытки, групповое изнасилование и, возможно, физическое уничтожение.

Бадди вытащил белую футболку и пару выцветших красных спортивных шорт из ящика. Подойдя к кровати, он бросил их ей.

— Надевай, — последовал приказ.

Морин взяла шорты, нагнулась и сунула в них ноги.

— Правило номер два — делаешь только то, о чем я тебя прошу. Никаких лишних вопросов и никаких задержек. Если будешь очень хорошей девочкой — вполне возможно, переживешь эту ночь.

А вот переживешь ли ее ты — тот еще вопрос, подумала она, покорно кивая и натягивая шорты.

5

Дениз и Кара, скрестив ноги, сидели на подушках и смотрели на Тома. Дениз держала руку на конце веревки, обернутой вокруг его шеи. Но Том не шелохнулся с тех самых пор, как был вырублен.

— Ты есть-то будешь? — спросила Кара. Слова прозвучали глухо — ее рот был набит попкорном.

Дениз показала ей правую руку.

— Так сходи помой ее.

— Я не хочу оставлять тебя с ним одну.

— Я могу пойти с тобой.

— Бросать Тома — тоже не самая лучшая идея.

— Ничего страшного, если ты сходишь вымыть руки, не случится, — заметила Кара. — Главное — не возись вечность. Если он хоть чуть-чуть дернется, я начну визжать так, что все окна в округе повылетают.

— Ты уверена, что не боишься?..

— Уж точно я буду бояться чуточку меньше, если на руках у тебя не будет этой бяки. От одного ее вида у меня мороз по коже.

— Ладно. — Дениз передала ей веревку. — Я скоро буду. — Пондявшись на ноги, она побежала на кухню.

У раковины она выдавила жидкое мыло на руки. Открыла кран с горячей водой и принялась с ожесточением отмываться. Отмотав немного от рулона бумажных полотенец, усердно вытерла ладони, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из передней.

Вроде все спокойно.

Она критически оглядела кожу на ладонях. Чистая.

Скатав из полотенец ком и смочив его водой, она выпростала рубашку из брюк и стерла с живота длинную черную полосу, оставленную зонтиком Тома. Пятна сошли легко — будто акварельная краска, причем сильно разбавленная. Когда она закончила, мокрый шар из бумаги стал плоским там, где она прижимала его к себе. Выглядел он не более опасно, чем тряпка, которой смыли грязь с запылившегося за год подоконника.

Из передней — ни крика, ни шума.

Выбросив мокрый комок в ведро, она протерла лицо парочкой сухих бумажек. Чистые. Потом — шею. А вот тут сразу же показалась чернота. Интересно, сильно ли много этого вещества на меня попало, подумала Дениз. Жаль, что нет зеркала. Ну, вернее, оно было — в ванной, — но ей не хотелось отходить от Кары так далеко.

Вымыв шею и насухо вытершись, она скатала еще один ком, смочила его и с ним вышла из кухни.

Том все еще лежал неподвижно у двери. Кара сидела рядом на подушке, рукой — в миске с попкорном.

— Ну как успехи? — поинтересовалась она у Дениз.

— Надеюсь, неплохо. — Сев на колени рядом с девочкой, она оттянула ворот рубашки. — Там хоть что-то осталось?

— Нет, по-моему — нет. Во всяком случае, кожа чистая. А рубашка грязная. Хочешь, я достану тебе какую-нибудь мамину блузку или что-нибудь вроде того?

— Не сейчас. Сперва я вот что хочу сделать. — Она подсела поближе к Тому и занесла над ним намоченные полотенца.

— Эй, мы будем его мыть? — округлила любопытные глазки Кара.

— Пока что я хочу только смыть эту дрянь с его лица.

— Эм… ну… разве это хорошая идея? Вдруг он очнется?

— Мы хорошо его связали.

— Да, но все же…

— Думаю, он будет хотя бы выглядеть не так страшно, если мы немного отмоем его, — сказала Дениз и осторожно положила мокрую бумагу Тому на лоб. Он даже не шелохнулся. Кожа под смывшейся чернотой оказалась чистой и бледной. Дениз вытерла его правую щеку — и подскочила, когда зазвонил телефон.

— Я возьму! — выпалила Кара.

— Нет, давай я. — Отложив полотенца, она начала подниматься.

— Зуб даю, это мама с папой.

— Наверное. Следи за ним! — Дениз побежала на кухню. Телефон прозвонил еще три раза, прежде чем она сняла трубку. — Алло?

— Дениз? Это Джон. У вас там все в порядке?

— Да, нормально.

— Вы обе живы?

— Конечно.

В трубке раздался вздох.

— Замечательно. Не знаю, как тебе и объяснить… В общем, там, снаружи, идет какой-то странный дождь. И люди сходят с ума. Я не разыгрываю. С неба чем-то черным хлещет. К нам в ресторан вломились несколько психов. Есть убитые.

— Боже мой, — пробормотала Дениз.

Значит, не один Том, подумала она. Ей и до этого казалось, что в его странном поведении лично его вины нет, и вот теперь, когда догадка оправдалась, у нее отлегло от сердца.

— Вы с Лин в порядке? — спросила она.

— Да, но мы тут застряли. Не знаю, когда сможем выйти. Вернемся домой так скоро, как только получится, но нас может не быть еще несколько часов… или… ох, я просто не знаю, сколько. Мы не сможем выйти до тех пор, пока дождь не прекратится.

— Не волнуйтесь, я останусь с Карой до вашего прихода.

— Пожалуйста, не выходите на улицу. И никого не пускайте в дом.

— Заметано.

— Кто-нибудь может попытаться прорваться к вам в дом, — сказал он, и Дениз почувствовала, как в животе выросла ледяная глыба. — Не хочу тебя пугать без толку, но пойми… такое возможно. Я хочу, чтобы вы запаслись кое-каким оружием на всякий случай. На кухне в одном из ящиков есть молоток. Кара знает, где искать. И возьмите пару ножей побольше. У двери в ванную есть задвижка — не бог весть что, но лучше, чем совсем ничего. Вы можете закрыться там, ну… как в «Сиянии».

— О, да, — хохотнула Дениз. — Как в «Сиянии». Вы, надеюсь, помните, чем там все кончи…

— Эй! — Рядом, откуда ни возьмись, выросла Кара и потянула ее за руку. Дениз вздрогнула. — Это мама? — шепотом спросила девочка.

Дениз покачала головой и махнула в сторону передней.

— И еще кое-что… — начал Джон.

— Папа, значит? — не отставала Кара.

Дениз кивнула и, нахмурившись, подтолкнула ее к выходу из кухни.

— Я знаю, Кара будет не в восторге от этого, но я хочу, чтобы вы потушили весь свет в доме.

— Можно мне поговорить с ним?

Дениз резко покачала головой и подтолкнула ее еще раз, но Кара осталась.

— Если дом будет стоять темным, есть надежда, что он не привлечет ничьего внимания. И никто не попытается к вам вломиться. Они охотятся на людей. По крайней мере, похоже на то. То есть, если я правильно все понимаю, они не станут тратить время на дом, в котором никого нет.

— Хорошо, мистер Фоксворт. Я сделаю все, как вы сказали.

— Спасибо, Дениз. Кара рядом?

— Конечно. Секундочку. — Дениз прикрыла трубку рукой. — Не говори ему о Томе, — предупредила она и передала телефон девочке.

— О, привет, пап. — Она взглянула на Дениз нервно. — Да, все в порядке. Мы тут славно проводим время. Вот, попкорна себе нащелкали… — Она замолкла. Ее нижняя губа задрожала. — О, господи.

Пойду-ка я Тома проведаю, решила Дениз.

— Хорошо. Непременно. Я тебя тоже люблю. Пока. — Кара повесила трубку. Обратилась испуганным взглядом к Дениз. — Что нам делать?

— А что сказал твой отец?

— Сказал, что я должна делать все, что ты мне прикажешь, и не спорить.

Дениз мягко сжала плечо девочки.

— Все будет хорошо.

Ее лицо изменилось. Она выглядела так, будто собиралась сказать что-то очень личное — и потому чувствовала себя очень неловко. — Ты уж прости, что я это говорю, но… по-моему… нам лучше где-нибудь спрятаться.

— Хорошая идея. Твой отец упоминал молоток. Знаешь, где он?

— Еще бы.

— Возьми его и какой-нибудь острый нож. Только, Бога ради, не останься без пальцев. Я скоро вернусь.

Миновав кухню и гостиную, Дениз вышла в фойе.

Там-то она и застыла.

Том пропал.

— О черт, — пробормотала она.

Миска с попкорном была опрокинута. Неподалеку валялись ботинки Тома — зачем-то им снятые. Видимо, для того, чтобы шагать по дому бесшумно. Обе скакалки исчезли.

За компанию с каминной кочергой.

Задыхаясь, Дениз сделала несколько шагов назад, а затем развернулась и помчалась на кухню.

— Он освободился, — объявила она с порога.

Кара вытаращила глаза и чуть не выронила большой плотничий молоток.

Дениз бросилась к девочке и взяла у нее инструмент. Из деревянной подставки на столе вытянула нож для разделки мяса.

— Ну, каков план? — пискнула Кара.

— Не знаю.

— Что-то не хочется мне идти искать его.

— Я тоже желанием не горю, — нервно усмехнулась Дениз. Подойдя к выходу из кухни, она осторожно глянула наружу. — Давай пока просто останемся здесь. Тут ему, по крайней мере, тепленькими нас не взять.

6

— Мама! Мама!

Франсина хрипела.

Трев замедлил машину и оглянулся. Лиза, держа мать за плечи, трясла ее так грубо, что голова женщины то запрокидывалась, то падала на грудь.

— Лучше ей от этого не будет, — заметил Трев, поворачиваясь к дороге. — Лучше просто держи ее.

— Что с ней не так?

— У нее есть астма?

— Нет.

— Тогда это, похоже, паническая атака.

— Мама!

Франсина продолжала глотать воздух с высокими, плаксивыми вздохами.

Следовало оставить их в участке, подумал Трев. Если б я только знал, что у них нервы сдадут так быстро…

Черт, у них, в конце концов, есть уважительная причина.

Трев и сам чувствовал, что висит над пропастью на самых кончиках пальцев, и малейшего толчка будет достаточно, чтобы отправить его в долгий — и весьма плачевный — полет в бездну паники.

Перед глазами все еще стояли четыре силуэта, приближающиеся к машине. И отрубленная голова, впечатанная в лобовое стекло. А тело, прошитое насквозь ручкой топора, не стоять перед глазами ну никак не могло — ибо все еще держалось на капоте, подпрыгивая и покачиваясь у него перед самым носом.

Сбросить бы этого чертилу хоть как-нибудь!

Увы, мужик напоролся крепко. Как бабочка на булавку.

Можно было бы, конечно, ненадолго выбежать под дождь и выдернуть топор вместе с трупом. Разумеется, он рисковал либо промокнуть, либо попасть под горячую руку еще каким-нибудь сумасшедшим. Но важно было даже не это, а то, что в его положении любое промедление было смерти подобно.

Блокада и объезд украли у него лишний пяток минут. У него — и у Морин.

Так что пусть этот глупый ублюдок болтается там, на рукояти, и дальше.

Трев не вернулся на Гатри-Авеню. Он углубился на один блок, свернул еще раз вправо и теперь ехал по Цветочной улице, шедшей параллельно Гатри. Потеряв счет перекресткам, он решил больше не замедлять ход, проезжая их. По его прикидкам, он был уже близко к Третьей.

Мы либо врежемся во что-нибудь и взорвемся, либо — поспеем.

Он от души пожелал Франсине поскорее оправиться — ее жуткие кашляющие хрипы начинали действовать ему на нервы.

Центральная линия закончилась. Трев ударил по тормозам. Его автомобиль занесло на перекрестке. Подрулив к тротуару, он выглянул в окно. Фары высветили борта красного «Порше», припаркованного на обочине.

Если его внутренний компас не облажался, занос вывел его на северную полосу идущей поперек улицы. Фактически — на сторону О'Кейси.

Если, конечно, они доехали до Третьей.

Пиццерия — совсем рядом, посередине квартала.

Отрулив от «Порше», он медленно поехал вдоль обочины. Миновал «Субару» и въехал на аллею. Завернул машину в переулок и остановился.

— Жди здесь, — сказал он Лизе.

— Вы не можете нас бросить! — крикнула та.

Франсина все еще хрипела.

— Главное — не выходите, — сказал Трев. Он опустил дворники и потушил фары, сунул ключи в передний карман брюк. — Я вернусь очень скоро. Просто смотри в оба. И дай мне одно ружье.

Лиз передала ему «Итаку» через спинку сиденья.

— Сама держи руку на оставшемся. Или, если хочешь, возьми из сумочки мамы револьвер Паттерсона. Он заряжен.

— Пожалуйста! — вскрикнула Лиза.

— Я быстро. Не волнуйся. — Он распахнул дверь и, сжимая цевьё ружья, вышел в дождь. Вдавив кнопку блокировки, Трев захлопнул за собой дверь.

Он взял пару шагов по направлению к передней части автомобиля. Сунув под мышку ствол помповика, он наклонился над капотом и схватил мертвеца за плечи. Потянул, напрягшись, на себя. Ручка топора вышла. Труп скатился наземь и исчез из поля зрения.

Трев не видел смысла тратить драгоценное время на то, чтобы вырвать топор из капота.

Он быстро прошел мимо задней части автомобиля, вышел из переулка и зашагал по тротуару с левой стороны. Вышел к освещенной витрине какого-то магазина — судя по всему, пустого. Надпись на самом верху витрины извещала, что перед ним «СЕЙЧАС ВЫЛЕТИТ ПТИЧКА: ФОТОАТЕЛЬЕ».

Сердце Трева забилось чаще.

Они приехали по адресу. «Птичка» находилась рядом с О'Кейси.

Пожалуйста, взмолился он про себя, пусть с ней все будет хорошо.

А вот и нужный ему навес; асфальт под ним почти сух — хорошо укрывает от дождя. Трев поспешил к нему. Он уже подумывал, что самым разумным будет найти чистое и хорошо освещенное местечко для убежища от всей этой бури. Заведение О'Кейси выглядело подходящей кандидатурой.

Он жаждал попасть внутрь… но и боялся.

Что, если?..

Нет, нет, нет, не думай об этом.

Он шагнул под навес и постоял немного в свете ламп. Посмотрел в дыру, на месте которой некогда было окно. Мозг мигом будто бы обратился в холодный, черный боулинговый шар.

Не дыша, он распахнул дверь и вошел внутрь.

Окинул взглядом внутреннее убранство. Никакого видимого движения. Впрочем, из-за своего защитного костюма он мало что мог увидеть. Стащив шляпу Паттерсона с головы вместе с полиэтиленовой оберткой, он положил ее на ближайший стол и глубоко вздохнул.

Вздох получился странный — хрипло-плаксивый. Трев понял, что стал дышать совсем, как Франсина.

Ему хотелось позвать кого-нибудь — Морин, Лиама, — но он понимал, что сейчас ему банально не хватит дыхания.

Он осторожно пошел по комнате. Дощатый пол под ногами был скользок — от луж черной воды, пролитого пива, крови и растоптанных кусков пиццы. То тут, то там похрустывало стекло — разбитые окна, разбитые стаканы, разбитые графины из-под вина и содовой. Кувшины и тарелочки. Стеклянные солонки и перечницы. Кое-где скамейки и столы были опрокинуты — ножи и вилки разлетелись по сторонам, как осколки после бомбардировки, все, будто пеплом, присыпано пармезановой стружкой.

А еще были тела. Так много тел.

Он старался не смотреть на детей. Только прошелся кратко по взрослым мужчинам. Ни одного рыжего и коренастого. Двое мужчин настолько черных, что трудно было понять, где завершается их одежда и начинается кожа, должно быть, были нападавшими извне. В таком же состоянии была одна мертвая женщина.

Еще одна дама, явно страдавшая при жизни ожирением, лежала лицом в тарелке блинчиков. Из шеи у нее торчал острый клиновидный осколок стекла. Блин — не клин, брюха не распорет, подумал отстраненно Трев и понял, что его начало мутить.

Еще одна лежала на полу ничком — высокая и стройная, как Морин, но волосы — светлые. Еще одна — на боку, руки обвиты вокруг шеи подростка, — была беременна.

Трев зажмурился.

Я должен уйти отсюда.

Но он не мог, не убедившись до конца.

Еще одна — голова под столом, не на виду, — в джинсовой юбке, задравшейся к талии. Большие, некрасивые ступни. Не Морин.

Осталась последняя — стройная и длинноногая, лежащая на спине на крышке самого ближнего к прилавку столика.

Трев уже знал, что нашел Морин. Ему не видно было ее лицо, ее волосы — голова свисала с дальнего края стола, и только верх подбородка был в поле зрения, — но он уже знал.

А еще он знал, что с ней сотворили кое-что похуже, чем просто убийство.

Но почему она?

Глупый вопрос. Она ведь была так прекрасна. Кому-то из атакующих психов ее внешность наверняка пришлась по душе.

Обычно она носила вельветовые брюки или джинсы. Сейчас их не было. И туфли куда-то пропали — остались только некогда белые носки. Красная рваная тряпочка — трусики — болталась на ее левой лодыжке. Бедра — все в серых смазанных отпечатках пальцев. На столе между ее ног было много пиццы. Неизвестно, какая начинка задумывалась изначально, но вот теперь это уж точно был спецзаказ для каннибала — пицца с кровью и ошметками. Из-за крови нельзя было понять, какого цвета были волосы на лобке. Все, что выше — либо прикипевший к коже, поблескивающий и сохнущий пурпур, либо темные полосы, пятна и синяки. У нее не хватало приличного куска правой груди, и, судя по отметинам, отнят он был посредством чьего-то рта. От горла мало что осталось.

К горлу Трева подступил ком. Его тянуло рвать. Он попробовал сглотнуть ком, но тот будто только больше стал.

Сделав несколько неуверенных шагов вдоль стола, он уставился на лицо женщины.

Кровавая маска. Рот широко открыт — видны осколки зубов. Там, где был нос — рыхлый красный пудинг. Левого глаза тоже не было — один лишь неаккуратный багровый провал.

Ее волосы свисали до пола, слипшиеся от крови.

Остались, впрочем, чистые участки.

Волосы блондинки.

Светлые-светлые, ничего похожего на каштановый цвет Морин.

Трев выдохнул. Отвернулся, и его вырвало на пол.

Когда отпустило, он проковылял к прилавку и посмотрел за него. Ни одного тела. Бочонок разливного пива был цел. Убедившись, что краник чист, он припал к нему и стал жадно пить. Хорошее пиво. Прохладное.

Может быть, Морин и Лиам убежали, подумал Трев. Он знал, что кухня оканчивалась дверью черного хода. Ага. Убежали — и под дождик.

Уж лучше б им спрятаться.

Он уже уверился, что найдет их тела на кухне.

Пожалуйста, пусть это будет не так. Пусть они выживут.

Отнявшись от бочонка, он сделал глубокий вдох, содрогнулся. Затем — отбросил в сторону перегородку прилавка и пошел на кухню.

Вроде — никого.

Шагая мимо печей, он чувствовал исходящее от них тепло. Пиццы, наверное, уже успели закоптиться внутри. Стать такими же черными, как эти бегающие под дождем безумцы с жаждой убийства.

Найдя панель централизованного управления, он выключил все печи. Надо было бы, конечно, пооткрывать их все… но тут он вспомнил книгу, читанную несколько лет назад. «Фантомы». (12) В печи заброшенной пекарни лежала отрубленная голова.

Так что печи Трев трогать не стал.

— Морин? — позвал он. Его голос звучал странно: слишком тонко и слишком громко. — Мистер О'Кейси? Лиам?

Нет ответа.

Лиама он нашел на полу у сервировочного стола. Под телом ирландца лежало еще одно, женское. Из-под него торчали тонкие, голые ноги. Лица не углядеть.

Снова перед глазами все потемнело и поплыло, как тогда, на улице, у разбитого окна пиццерии. Расплывчатое видение встало перед глазами — Лиам загораживает своим телом Морин, чтобы защитить, но…

Но там, на полу вокруг них, было так много крови.

Он стащил Лиама с женщины. Ручка ножа торчала из середины груди хозяина. Серповидное лезвие двуручного делителя пиццы упокоилось глубоко в ее шее.

Они убили друг друга.

Ее лицо не тронула чернота.

Не Морин.

Да, лицо почему-то было чистым, но ниже ключиц кожа была настолько черной, что напоминала выделанную резину.

Убитая была выряжена в купальник-бикини.

Бикини в ноябре?

Почему бы и нет, когда снаружи такой прекрасный теплый ливень?

Ошеломленный рассудок Трева живо нарисовал сумасшедшую картинку: молодая женщина в бикини скачет через лужи и танцует, будто у шеста, у фонарного столба — под проливающимся с небес грязным дождем.

Убийственная красотка.

Против воли он выдавил смешок. Так, приятель, давай-ка придержи чердак, чтоб не сполз, да заканчивай тут дела. Время не ждет.

И то верно. Трев наскоро обыскал оставшуюся часть кухни.

Морин здесь не было.

7

— Что он сейчас делает? — шепотом спросила Кара.

— Ух… не знаю.

— Ушел, что ли?

Вполне возможно, подумала Дениз. С того самого момента, как они обнаружили, что Том выпутался, ничего не говорило в пользу того, что он остался в доме. Ни звука, ни шороха. Возможно, он просто открыл дверь — и был таков.

А может, притаился, выжидая их.

— Твой папа посоветовал нам запереться в ванной, — прошептала Дениз.

— Нам туда лучше не ходить.

— Нам запросто можно сходить туда, если Том ушел.

— А что, если не ушел?

— Не люблю бездействие, — хмыкнула Дениз, глядя в кухонный дверной проем. — Знаю, отсюда нам будет видно, как он идет, но закрыться-то будет нечем. Он попрет прямо на нас, вот и все. А вот в ванной…

Кара покачала головой.

— Подкрадется ведь!

— Может быть, и нет. В темноте — не подкрадется.

Глаза девочки заполнил ужас.

— В темноте? Да мы первей его споткнемся или налетим на что-нибудь!

— Кара, я знаю, ты боишься. Но темнота нам будет на руку. Если мы будем идти достаточно тихо, он даже не узнает, что мы засядем там. Знаешь, где щит с пробками?

— Да знаю, вот только не кажется мне, что… — Она сникла, видимо, вспомнив наказ отца во всем слушаться Дениз. — Вот туда, короче. — Она кивнула в сторону закрытой двери сразу за печью.

— Он ведь… не снаружи?

— Не-а.

— Хорошо. Уже хорошо! Теперь: где все эти фонари да свечки, на которые ты так полагалась, когда гром услышала?

Кара просияла.

— Везде! Ну, не везде. Два фонарика — в моей спальне, и этот тяжелый жестяной монстр — у папы в тумбочке. Свет из него лупит такой, что мама не горюй.

— А на кухне есть хоть один?

— Ну а я о чем, как раз там, где я молоток взяла — есть!

Могла бы и сразу сказать, подумала Дениз. Ох. Она ведь совсем ребенок.

— Так, что у нас со свечами?

— У нас их много, да, но вот на кухне…

— Да, я про те, что здесь, на кухне. Найдется парочка?

— Найдется, и не парочка. Вон в том ящике. Мама их туда сложила.

— Так. Отлично. Спички?

Не говоря ни слова Кара повернулась, вспрыгнула на табуретку и стянула с холодильника плетеную корзинку. Передала ее Дениз. Корзинка была доверху набита спичечными коробками.

— Мама их собирает. Куда бы ни поехала — везде обзаведется какой-нибудь примечательной коробочкой. На память. Но эти все — не сама коллекция, а излишек. Она не станет возражать, если мы их попалим.

Переложив нож в левую руку, Дениз сгребла несколько коробков и набила ими нагрудный карман рубашки. Еще четыре штуки ушли в левый карман ее вельветовых брюк — правый уже занял молоток, запиханный ударной головкой вперед.

— Этого должно хватить, — улыбнулась она Каре. Та отложила корзинку. — Ладно. Давай я пока постерегу, а ты собери фонарь и свечки.

Пока девочка была занята, Дениз следила через проем за тем, что происходит в гостиной. Она чувствовала себя на крайнем взводе. Хоть она и надеялась на то, что Том покинул дом, заставить себя безоговорочно поверить в это не могла. Если он здесь — он будет ждать их. С веревкой, с кочергой… да с чем угодно, что сможет найти в доме. Даже в темноте их шансы тайком проскользнуть мимо него в ванную были невелики.

Том, за что ты так с нами?

Ее одинаково пугали перспективы наткнуться на него и причинить ему боль. Если он нападет, ей придется защищать себя и Кару.

Что, если я убью его?

(Я ведь не могу позволить ему убить нас!)

В ванной мы будем в безопасности, твердила Дениз себе. Там и он не сможет навредить нам, и мы — ему.

Кара помахала Дениз рукой — в ней были фонарик и четыре длинные праздничные розовые свечки.

— Дай мне две. — Аккуратно вытащив из нагрудного кармана два коробка спичек, она заправила на их место свечи. — Остаток — на твоей совести. Вот эти спички, — она отдала ей коробки, — тоже. На случай, если мы разделимся. Фонарик ты тоже себе хочешь, так?

Кара кивнула.

— По рукам, он твой. Включай — и иди за мной.

Они зашли печь. Дениз открыла дверь и вошла в небольшую комнатку. Водонагреватель, швабра, парочка метел, совок, рулетка, большая тряпичная сумка, коллекция аккуратно сложенных продуктовых мешков — ничего необычного. В дальней стене была дверь. Дениз ткнула в ее сторону.

— Что за ней?

— Погодка за ней. Плохая.

— То есть? Ни крыльца, ни навеса?

— Ничего подобного. Выйдем — вымокнем в секунду.

— Значит, не стоит выходить?

— Да, думаю — не стоит. — Кара направила луч фонарика на серую металлическую панель на стене. — Вот тут — пробки.

Дениз стала вплотную. Зажав нож между коленок, чтобы освободить обе руки, она сунула пальцы под край тонкой крышки панели и потянула на себя. Крышка с тихим кланк слетела. Ее глазам предстали два главных рубильника и ряд стеклянных пробок-прерывателей.

— Готова? — шепотом спросила она у Кары.

— Угу… думаю, да.

Дениз опустила первый рубильник. Все света на кухне погасли. Смолкло тихое жужжание холодильника.

— Выключи фонарик, — прошептала она.

Кара послушалась.

— Хорошо. — Оттерев пот со лба, Дениз взяла нож в руку. — Так. Теперь — мы идем. Ты — за мной. Держись за полы рубашки. — Она двинулась вперед и ощутила слабый рывок — Кара вцепилась сзади.

Они вышли из каморки и медленно пересекли кухню. Их касались плиток пола с тихим скрипучим звуком. Дениз не видела ни зги дальше своего носа — приходилось идти с вытянутой рукой. Через несколько шагов пальцы коснулись холодильника. Держась его стороны, она пошла прямо вперед.

Начался ковер, и их обувь перестала производить лишний шум. Теперь Дениз не слышала ничего, кроме стука капель дождя о крышу, учащенного биения собственного сердца, своего прерывистого дыхания да тихих вдохов-всхлипов Кары из-за спины.

Она коснулась спинки стула, мысленно начертила себе план оставшейся части кухни и повернулась в сторону дверного проема. Если Том где-то и спрятался, то только в гостиной, за углом.

Готовый в любую секунду прыгнуть на них.

Он нас даже видеть не может, образумила Дениз себя.

Но ведь СЛЫШАТЬ нас ему ничто не мешает.

У нее возникло сильное спонтанное желание развернуться и дать полного деру вглубь кухни.

Но, поборов его, она продолжила путь вперед, протянув руку навстречу темноте.

Сейчас мы должны попасть в гостиную, думала она. Все идет по плану. Может быть, мы уже прошли мимо него. Черт возьми, он может быть где угодно. Хоть бы и прямо передо мной. Еще шаг — и я могу ткнуться пальцами ему в лицо.

Еще один осторожный шаг. Ничего, никого. Еще один. И еще один.

Она громко взвизгнула, когда кончики пальцев прошлись по чему-то, напоминающему ткань. Отдернув руку, Дениз прянула прочь, наткнувшись на бредущую следом Кару. Секунду спустя что-то негромко стукнулось об пол. И — будто бы стекло треснуло.

Торшер. Упал на пол. Лампочка разбилась.

Я ткнулась в абажур, поняла она. Сбила торшер.

И теперь Том знает, где мы.

Что ж, хоть одно хорошо — нет больше нужды красться тайком.

Она стиснула нож в зубах, порылась в кармане рубашки и достала спички. Открыв коробок, вытряхнула одну и зажгла. Маленькая вспышка из-за окружавшей тьмы выглядела ослепительной. В ее отсветах Дениз увидела лежащий у самых ног торшер, диван и всю комнату — в общих чертах. Тома рядом не было.

Слава Богу.

Дениз обернулась. Он не спешил напасть на них с тыла.

— Включи фонарик, — шепнула она Каре. — Остаток пути мы добежим.

Луч света уперся Дениз в живот, потом уполз в сторону. Она потрясла спичку, гася пламя. Сняв рубашку — коробки просыпались из кармана, — она свернула ее в комок с торчащими наружу рукавами, которые связала. Вышло что-то среднее между походным узелком и люлькой от пращи. Зажав ногами результат, Дениз быстро подхватила с пола коробок и зажгла еще одну спичку.

И поднесла ее к комку из рубашки.

— Это называется аутодафе, ты знаешь? — дрожащий голос Кары из сумрака.

— Знаю, — пробормотала она сквозь стиснутое в зубах лезвие. — А вот откуда ты знаешь — тот еще вопрос.

— Я иногда смотрю «Дискавери».

— Ох уж эти познавательные телепередачи.

Когда пламя поползло по ткани, Дениз, держа горящий сверток за торчащий рукав одной рукой, а в другую — возвратив нож, пошла вперед.

— За мной, — скомандовала она Каре. — Пожалуйста, не останавливайся.

Они промчались через остаток гостиной. Еще несколько судорожных шагов — фойе. А вот и отворот в сторону ванной. Через зал.

Том до сих пор не встретился на пути.

Где же он?

Плитки остались позади. Снова ковер. Импровизированный рубашечный факел Дениз давал оранжевый, довольно яркий свет; блики танцевали по стенам и потолку. К руке медленно, но верно, подбиралась теплая аура. Со все растущей температурой.

Руке, конечно, грозит ожог, но с этим я уж как-нибудь смогу жить.

Добраться до ванной.

Отделившись от темноты, скрюченная фигура бросилась наперерез из зальной арки. Кочерга свистнула в воздухе.

Чудом успев вынырнуть из-под удара, Дениз протаранила Тома головой в живот. Он почему-то устоял — зато, вскрикнув, упала Кара, наткнувшись на нее. Том взмахнул кочергой еще раз — латунная головка, пройдясь по касательной, ужалила ее в бок. Тогда Дениз сунула пылающую скомканную рубашку ему в лицо.

Выронив оружие, он рванулся в сторону и врезался в стену, прижав обе руки к щекам. Дениз поднесла огненный шар еще ближе. Она знала, что лучшего момента для ножевой атаки нет — живот Тома был незащищен ничем, — но это было слишком.

— Кара! — закричала она. — Беги!

Кожа на руках уже начала подгорать. Она продолжала держать факел в вытянутых руках; Том, повернувшись бочком, начал махать рукой, пытаясь достать ее сквозь огонь.

Мимо пробежала Кара. Дверь ванной звонко ударилась ручкой о стенку.

Дениз улучила момент и двинула Тома коленом в пах. Он шумно выдохнул и скорчился. Отпрянув от него, Дениз бросилась следом за Карой в ванную, швырнула пылающие останки рубашки в раковину, развернулась и толкнула дверь плечом, закрывая. Большим пальцем загнала щеколду в паз. Обессиленно прильнула к двери.

Ванную начал заполнять дым, и Дениз закашлялась. Кара, подбежав к раковине, отвернула кран. Струя воды хлестнула вниз, и догоравшая рубашка зашипела. Огонь смылся в несколько мгновений, и в ванной остался единственный источник света — подрагивающий луч фонарика.

Пальцы — особенно ногти — едко саднили, и Дениз сунула их под струю.

— Тебе больно? — прошептала Кара.

— Нормально все. Как ты?

— Я в порядке. Ну как, ты зарезала его?

— Нет.

— Но… как тогда ты ушла?

— Засандалила под бубенчики.

— Что-что? В смысле?..

— Неважно. Почему бы тебе не зажечь парочку…

Дверь содрогнулась от удара, и они обе подпрыгнули. По звуку нетрудно было понять, что Том бил по двери кочергой. Вытащив руку из-под воды, Дениз подбежала к ней и прижалась — всем телом.

Еще один удар сотряс воздух.

А неплохо лупит, пришла Дениз в голову абсурдная мыслишка. Силён.

Пока она держала дверь, Кара зажгла свечу, накапала парафином на край раковины и закрепила ее в стоячем положении в образовавшейся лужице.

Том обрушил на дверь еще один удар. Кара подбежала к Дениз и опустила свой большой пальчик на дрожащий язык щеколды.

— Эту штуку лучше придержать! — пояснила она. — С той стороны ее запросто высадить можно! А что ты хочешь — к ней даже ключ не полагался!

Дениз положила руку ей на голову и взъерошила мягкие волосы:

— Не бойся. Выстоим как-нибудь.

Кара вздохнула, подалась вперед и прижалась щекой к ее груди.

8

— Да чем они там наверху занимаются вообще? — вопросила Синди и обвела кухню взглядом — будто что-то в обстановке могло натолкнуть ее на ответ.

— Даже знать не хочу, — протянула Шейла.

— Может, пойти посмотреть? — предложил Дуг.

— А ты уже разгон, смотрю, взял? — рыкнула на него Синди.

Лу пригубил свой джин-тоник, потом, присев на корточки, глянул, как дела с курицей. Кусочки мяса там, за стеклом, на смазанном пошипывающим маслом противне, выглядели неплохо — скоро будут совсем готовы.

Шипение масла напомнило ему о прошлой ночи. О Чайди, привязанном к стойке ворот и объятом огнем. Кожа несчастного мудака точно так же шипела. Шипела, сморщивалась и опадала хлопьями.

От этого воспоминания Лу сразу стало нехорошо.

Не я это начал, твердил он себе. Не я это сделал.

Конечно, это было не совсем справедливо. Но чего-то по-настоящему плохого он тогда не сделал. Нож тогда был не в его руках. И спички — тоже. Так что если кто и убил Максвелла Чайди, так точно — не он.

Все мое участие, напоминал Лу себе, состояло в том, что я помог скрутить этого негрилу, ну и привязать, разумеется. Да, пятак я ему, конечно, начистил, но не так уж чтобы сильно. Боже, ничего плохого, после всех этих безобидных тумаков его б даже в больничку не определили. А вот Бадди терять ум не следовало — и теперь я в одинаковой с ним глубины жопе. Лиза на нас непременно всех полицейских собак спустит — и что тогда? Трындец тогда нам. Если уж по-хорошему, нам сейчас следует идти и затыкать ей пасть, а не вечеринить. Нет, но этот Бадди! Хорош гусь. Заперся наверху с этой бабой из пиццерии, и в ус не дует. Будто ничего и не было такого. Совсем страх потерял. Да все мы тут страх потеряли. Сначала снаружи какое-то черное дерьмо проливается вместо дождя, потом какая-то дикая манда пытается Бадди ушатать, а теперь мы тут такие сидим, будто все в порядке, все как всегда. Здрасьте, приехали.

— Как там курочка? — спросила Шейла, заглядывая через плечо Бадди в духовку. — Подержи подольше, я люблю, когда хрустит.

Вот, значит, как? Тогда Чайди тебе понравился бы. Тот еще вышел хрустик.

Шейла прислонилась к нему и принялась поглаживать спину. Лу почувствовал, как ее грудь прижалась к его плечу. Пощекотав своим дыханием ему за ухом, она спросила шепотом:

— Как думаешь, когда мы сможем пойти отсюда?

— Когда дождь кончится, — также шепотом ответил Лу. — Или что там сейчас идет вместо дождя.

Она поцеловала его в ухо. Лу понял, что делает это она с расчетом — чтоб Синди с Дугом думали, мол, два голубка воркуют.

— Мне тут не нравится, — услышал он ее нервный шепот. — Уверена, Бадди изнасиловал ту женщину.

— Наверное. — Ощущение близости Шейлы и нарисованный воображением образ Бадди, насилующего доставщицу пиццы, возбудили Лу. Он прижал Шейлу к себе и запустил руку ей под одежду. На людях она обычно не спускала ему такие штучки, но сейчас — не протестовала. Ее кожа была теплой и гладкой. — Если что — мы даже на сообщников не потянем. Мы-то здесь — понимаешь? А они — там. Они могут просто болтать там, или…

— Ага. Конечно.

— Кроме того, она пыталась убить его.

— Это что, повод ее оттрахать?

— Нет, конечно же, нет, — возразил Лу, отыскивая застежку ее лифчика. Шейла, конечно же, сразу когти покажет, если он попытается расцепить его.

Бадди, везучий ты сукин сын. Готов поспорить, ты снял с доставщицы не только лифчик, но и все остальное. Сучка просто не в том положении, чтоб возражать. Готов поспорить, ты этим ох как воспользовался.

— Может, где-то здесь у Бадди есть зонтики и дождевики, — прошептала Шейла. — Может быть, если мы хорошенько закутаемся…

— Слишком рискованно. — Тут Лу пришли в голову хорошие слова ей на подыгрыш: — К тому же, если некому будет следить за Бадди, кто знает, что он сделает с этой дамочкой…

— Вот это-то меня и пугает! Не хочу впутаться в…

— Если мы останемся тут — сможем держать его в узде, разве не так?

— Они уже наверху, вместе, и никто никого не удержал в узде, башка ты дурья.

Да, и, к слову, ты не особо-то помогла, подумал Лу. Но говорить вслух что-то, что могло бы настроить Шейлу против него, не хотелось. Он переместил руку ей на плечо, как бы невзначай сбросив с него лямку лифчика.

— Я не дам Бадди наломать дров, — сказал он.

— О, то есть, по-твоему, изнасиловать кого-то — это не «наломать дров»? Что же тогда, по-твоему…

— Я не знаю, Шейла. Ну… например… если ему вздумается убить ее, или что-нибудь в этом духе.

— А ему вздумается, уж ты мне поверь. Если он ее попользует, как потом сберечься от того, что она пойдет и настучит копам?

— Слушай, да она сама всю эту заваруху начала!

— Не хочу стать соучастницей мокрухи!

— Мы не позволим Бадди дойти до этого.

— Угу. Конечно.

— Я серьезно. В случае чего я остановлю его.

— Правда?

— Да, черт побери! — Главное, чтобы не вышло так, как прошлой ночью. Тогда ты уже пробовал его «остановить», и что из этого вышло? — Я не дам ему убить кого-то просто так, за здорово живешь.

— Как там курёха? — окликнул Дуг, подходя сзади.

— Еще минутку, и готова будет, — ответила Шейла. Оперевшись о плечо Лу, она распрямилась. Поднялся и Лу, не снимая руку с ее спины.

— Этот обмудок Бадди должен сюда, на хрен, спуститься, — сказала Синди.

— Да он уже, небось, поел. Не из миски, так из киски, — хохотнул Дуг.

— Обосраться как смешно, умник. Так, может, кто-нибудь уже поднимется наверх и…

— …и что? Поможет ему?

— Ты нарываешься, Дуг.

— Да уж давно! Когда получу-то?

— Слушай, ты…

— Хэй-хо, ребятушки! — объявил Бадди, входя в кухню. Разносчица плелась следом. — Чую, тут харчи намечаются?

— Мы курицу в морозилке нашли, — сказала Синди. — Вот и готовим ее.

— У, так я, получается, аккурат к столу! — Бадди улыбнулся своей спутнице и похлопал ее по заднице. — Друзья, это — Морин.

Рука Лу выпала из-под кофты Шейлы.

Охренительно, подумал он.

— Она, как видите, оказалась белой, — подмигнул Бадди.

— Святое дерьмо, — пробормотал Дуг.

Оно самое, подумалось Лу. Бабенка оказалась сногсшибательная.

Выше Бадди. Стройная. Глаза — великолепного изумрудного оттенка. Волосы — похоже, недавно высушенные феном, — живым водопадом ржаво-золотистого оттенка обрамляли ее лицо. Лицо… Лу не мог вспомнить, чтоб хоть раз в жизни видел кого-то красивее. Не во плоти, по крайней мере. Может быть, на экране… в журналах… но ни разу — на расстоянии в несколько шагов от себя.

На ней была белая футболка — великовата, не по фигуре; надо полагать, из гардероба Бадди. Подол свисал так низко, что скрывал все, кроме нижнего дюйма красных спортивных шорт. Да и вообще, свисала она с ее плеч этакой дерюгой, едва ли касаясь ее тела где-либо еще, кроме груди. Там-то футболка натянулась — плотнее некуда. Соски отчетливо проступали сквозь тонкую ткань — достаточно тонкую для того, чтобы углядеть темные круги кожи.

Шорты, как и футболка, были слишком большие — выглядели так, будто спадут в любую секунду. Их штанины, как показалось Лу, свисали вдоль ее изящных бедер столь свободно, что хватило бы места просунуть туда голову целиком.

О, за такой шанс я бы много отдал. Вот же везучий говнюк.

Бадди опустил руку ей на ягодицы и сжал. Она стояла, не выказывая ни малейшего сопротивления. Ее губы были плотно сомкнуты, взгляд ее сказочных зеленых глаз устремился в пол.

— Морин, — объявил Бадди, сияя, — согласилась стать нашей служанкой на вечерок. Хозяин ее, конечно же, я, но вы — мои дорогие гости, и с вами она обойдется соответствующе.

— Вот так подгон, — пробормотала Синди.

Дуг подошел к Морин и протянул руку.

— Я Дуг. Рад познакомиться с вами.

Она улыбнулась ему — уголки ее рта слегка дрожали, — и протянула руку в ответ. Дуг неистово потряс ее вверх-вниз, улыбаясь, как законченный дурак.

— Взрослее надо быть, — хмыкнула в сторону Синди.

— А это Синди, — кивнул в ее сторону Дуг. — Не обижайся на нее.

— О, вот это сейчас было здорово, — последовал ответ. — Просто, мать твою, великолепно. Давай. Скажи ей, как нас всех зовут. Почему бы и нет.

— Меня не интересуют ваши имена, — произнесла Морин, встретившись глазами с Синди. — Я никому не собираюсь их передавать. Я напала на Бадди, теперь — расплачиваюсь. Он — мой хозяин, я — слуга. Все честно. Кроме того, он, похоже, спас мне жизнь.

Бадди выглядел удивленным и польщенным одновременно.

— В самом деле? — осведомился он. — Когда ж я так успел?

— Дурдом, — выкатив глаза, сказала Шейла.

— Все просто, — Морин повернулась к Бадди. — Он меня очистил. И я пришла в порядок… как было раньше.

— Зуб даю, он привел тебя в порядок, детка, — разулыбался Дуг.

— Заткнись, щегол, — бросил, не глядя, Бадди.

— Могу я выпить? — спросила Морин.

— Конечно, — кивнул Бадди. — Никаких проблем.

— Я сготовлю тебе рюмочку, — вызвался Лу — и тут же поежился под кислым взглядом Шейлы. — Чего изволишь? Джин-тоник пойдет?

— В самый раз. Спасибо.

— Кажется, кто-то сказал, что она будет нам прислуживать, — хмыкнула Синди, глядя, как Лу метнулся готовить напиток для Морин.

— Эй, помягче нельзя с ней? — сразу включился Дуг.

— Опять ты, — Синди закатила глаза. — По-моему, дельце оборачивается так, что все вокруг нее плясать должны, а не наоборот.

— Я просто попросила что-нибудь выпить, — сказала Морин. Ее голос звучал мягко и виновато.

— Угу, угу. Драть тебя по живому, — огрызнулсь Синди.

— Думаю, уже драли, — подал голос Дуг.

Краска вспыхнула на щеках молодой женщины, и она чуть вздрогнула. Видно было, что, чтобы сохранять спокойствие голоса, ей требовались силы:

— Не стоит так, Дуг. Я хотела бы, чтобы наши отношения были сугубо дружескими. Знаю, я, можно сказать, испортила вам вечер. Но я не намеренно. Тогда у меня… буквально выбора не было. Поверьте. Сейчас я хочу вам только добра.

— Мой добряк в твоем распоряжении в любое время, — козырнул Дуг.

— Да она из вас веревки вьет, дебилы, — простонала Синди.

— Ни в коем случае, — качнула головой Морин.

— А ты вообще захлопни варежку!

— Ты смотри-ка, — улыбнулся Дуг Бадди. — Они за меня дерутся! Люблю такой расклад!

— У Синдюшки нет никаких шансов, — отмахнулся Бадди. — Морин в два счета ей цифербало начистит.

— «Цифербало» на ноль, придурок. — В голосе Синди плескался яд.

С лица Бадди сползла улыбка.

— Может, уймешься уже? — холодно осведомился он.

— Может, поедим уже? — вклинилась Шейла, вынимая противень из духовки.

9

Спина Дениз начала ныть: каждый новый удар Тома по двери нещадно отдавался в самых костях. А отойти — нельзя никак. Ей казалось, что только благодаря тому, что она все еще подпирает ее собой, Том не высадил кочергой хороший кусок и не добрался до них.

Пот стекал по ее лицу, заливал глаза, сбегал на нос и подбородок; оттуда — на грудь и вниз, до самых боков. Пот щекотал. Из-за него деревяшка против ее спины стала скользкой. Нож так и плясал во взмокшей правой руке — она боялась выронить его. Пот, казалось, еще более досаждал, чем боль в спине и перенапрягшиеся, затекшие мускулы ног.

— Возьми полотенце и протри меня, — выдохнула она.

Кара отмотала бумажное полотенце, поспешила к Дениз и стала промокать ей лицо.

— Что будем делать? — прошептала девочка.

— Не знаю. — Она уткнулась лицом в полотенце, когда дверь сотряс новый удар и ее качнуло вперед. — Долго так я не протяну.

— Может, вылезем в окно? — спросила Кара.

— И попадем под дождь? Тогда — станем как он.

Кара помолчала недолго, смахивая пот с плеч и груди Дениз.

— А что, если мы сделаем вид, что вылезли в окно?

— Не знаю, выйдет ли…

Новый удар — сильнее прежнего.

— Том! — закричала Дениз. — Остановись! Это я, Дениз! Мы — друзья!

Кара рванулась к ней и выхватила из кармана ее брюк торчащий молоток. Швырнула в окно — в стороны брызнули осколки; в основном — внутрь, так как за окном оказался еще и защитный экран. Неистовый шум дождя, доносящийся изнутри, заполнил ванную.

Том не оставлял дверь в покое. Дениз уже стучала зубами.

Кара, забравшись на предваряющий окно приступок, колотила молотком по экрану до тех пор, пока он не вывалился куда-то в ночь. Спрыгнув потом с приступка, она ухватила стоящий у мойки фонарик, включила его, вернулась к окну и установила на подоконнике — так, чтобы луч упирался в дверь. Появилась возможность задуть свечу — что она и сделала.

Еще одна атака Тома едва не вышибла из Дениз дух.

Кара забралась в ванную, отодвинув защищающую от летящих наружу брызг занавеску. Махнула ей рукой с зажатым в ней молотком — явно приглашая присоединиться.

Не сработает, подумала Дениз, закрывая глаза. Идея неплохая — но не сработает.

Позволив двери ударить ее по спине последний раз, Дениз рванулась к ванной. Перекинула одну ногу через край. Затем — другую. Задвинула занавеску, стиснула нож поплотнее.

Давай, Том. Попадись на удочку. Видит Бог, бить тебя ножом я не хочу.

Она вздрогнула, когда дверь пинком распахнули.

Том ввалился внутрь. Запнулся за порог и чуть не упал; быстро, впрочем, выпрямился, опершись на кочергу, будто на трость. Прошел мимо ванны — на занавеси появилась тень; клеенка была плотная и непрозрачная, но Дениз все равно боялась, что даже в нахлынувшем на Тома дикарском состоянии он додумается отдернуть ее и глянуть внутрь.

Он прошел к окну и схватил фонарик.

И додумался. Медовый свет хлынул в ванну, их силуэты проступили сквозь преграду. На что мы надеялись, дуры несчастные?!

Дениз зажмурилась, когда луч ударил прямо по глазам.

— Я вас ви-и-и-ижу-у-у-у, — протянул Том довольным чокнутым голосом.

Он подошел к ванне. К тому краю, где была Кара. Луч опустился ко дну — к присевшей и обхватившей коленки девочке.

— Оставь нас в покое! — выкрикнула она.

— Не хочу, — заявил Том и погасил фонарик.

— Ну тогда держи! — крикнула Дениз, распахивая занавеску и протыкая темноту за ней ножом.

Тот сначала налетел на что-то с громким кланг, потом — вывалился из ее руки. Нож, похоже, нашел на кочергу и остановил ее в ударе. Пальцы пронзила боль от отдачи. Но — по руке он ей не попал. Уже удача.

Отступив, она поскользнулась на эмалированном днище и припала к стене. По руке что-то стукнуло. Душевой «телефон» -разбрызгиватель на шланге. Из тех, что крепятся в специальную подставку. Она прижала его к груди.

Том срывал занавеску. Было слышно, как тяжело он дышит из мрака.

— Кара! — прохрипела она, надеясь, что девочка еще слышит, и страх не обездвижил ее совсем. — Кипяток!

Кара поняла ее. Почти мгновенно.

Оттолкнувшись ногами, она проползла по дну ванны к смесителю и вывернула горячий кран до предела.

Кочерга уткнулась в стену прямо над головой Дениз и зашарила по ней.

Дениз выставила руки с душевой насадкой прямо перед собой. Кара дернула за рычажок, переводящий воду с крана на душ.

Струя ударила вперед.

Первые брызги, полетевшие ей на пальцы, были едва теплыми — но в считанные секунды погорячели. У Фоксвортов стояла хорошая сантехника.

Сперва струя хлестнула край занавески и вернулась к ней же.

— Эй, что вы это там заду-у-у-умали? — вывел еще одну придурочную протяжную ноту Том.

Спасибо, мысленно поблагодарила его Дениз, направляя струю на звук голоса.

— А ну-ка выбираФРРРР!

Что-то брякнулось ей поперек колен. Довольно увесистое. Кочерга?

— БЛИ-И-ИН! — завыл Том. Воздух в ванной быстро наполнялся невидимым в темноте паром, дышать становилось тяжело. Вода, бившая из душа под хорошим напором, была очень горячей.

Том повалился в ванную, отчаянно размахивая руками и дыша, будто большая умирающая собака. Его голова влепилась ей в грудь, и Дениз, ахнув, чуть не выпустила шланг из рук. Кулак Тома с силой ткнулся ей в живот. Она принялась бить его насадкой по макушке. Через несколько ударов та треснула. Пластик. Лишь пластик, окрашенный под метал. Поспешила она с похвалами местной сантехники.

Рука Тома обвила ее шею и крепко сдавила. Головой Дениз мотнулась назад — поздновато осознав, что сейчас приложится самой макушкой о кафель, — но что-то самортизировало удар. Снова Кара?

Перед глазами поплыли разноцветные звезды, бодро запрыгавшие из темноты навстречу — пальцы Тома нещадно мяли гортань. Дениз продолжала молотить его душевой насадкой по виску. Вода из нее уже не текла — насадка слетела, и обезглавленный шланг, шлепнувшись на дно ванны, принялся заполнять ту горячей водой, обжигающей спину и ягодицы Дениз.

Отбросив насадку, она зашарила руками по дну и нащупала его. Направила в лицо Тому. Он закричал, хватка на горле ослабла. Ухватившись за его большие пальцы, она отовала их от своей шеи.

Дениз вскрикнула, когда Том рухнул поперек нее, сотрясаясь мелкой дрожью. Капли, стекавшие с его тела, обжигали ее. Поток иссяк — судя по всему, Кара спохватилась и выключила воду.

— Дениз? Как ты?

— Помоги мне… ух, он чертовски тяжелый.

— Что с ним?

— Я не знаю. — Судороги Тома прекратились, и это Дениз не понравилось.

— Д…Д…Дэнни?

Голос Тома. Дрожащий.

— О Боже… Дэнни… что я натворил?

— Том?

— Боже… что со мной было. Что я сделал?!

10

Едва Трев открыл дверь, в машине зажегся свет. Франсина и Лиза все еще сидели сзади. По виду Франсины, от своего панического приступа она оправилась. Но глаза у нее были круглые от страха. И у ее дочери — тоже.

Револьвер Паттерсона в руках Лизы смотрел ему прямо в лицо.

— Все в порядке? — спросил он.

Они не ответили.

— Вы в порядке? — спросила Лиза.

— Я не промок, — сказал он, бросил свое ружье поперек сиденья, забрался внутрь и захлопнул дверь.

— Вы нашли того, кого искали?

— Нет. Слава Богу. Там побоище было. Ее отец мертв.

— Что вы собираетесь делать теперь?

Трев пожал плечами. Мыслей не было. Хотелось сидеть тут, в машине, положив голову на руль, до скончания века… ну или хотя бы этого безумного дождя. Что он вообще мог сделать?

Морин могла остаться в доме Лиама. Он позвонил туда от О'Кейси, но трубку на том конце не взяли. Она была либо где-то еще, либо — все же дома, но без возможности взять трубку. Он представил ее мертвой, лежайщей на полу, раздетой и в крови. Убитой, совсем как та женщина на столе в пиццерии.

— Тогда я скажу, что надо делать, — включилась Франсина. — Надо уезжать отсюда ко всем чертям. С самого начала надо было именно так поступить — ехать до тех пор, пока дождь вместе со всем этим безумием не останутся позади.

— Я не могу уехать без Морин.

— А вот это мы еще посмотрим.

Пластик у его шеи захрустел, и сквозь его тонкий слой он ощутил приникшее к коже кольцо размером с четвертак.

Дуло ружья.

— Мама, ради Бога! — вскричала Лиза.

— Езжайте. — Дуло вдавилось чуть сильнее.

Трев не пошевелил и пальцем.

— Живо!

— Мама, не стоит… — мягким голосом попыталась убедить ее дочь.

— Я застрелю тебя, идиот! Никто меня винить не станет. Все спишут на этих мокрых психов. Скажут — они всему виной.

— Лиза будет знать, кто «всему виной», — ответил Трев. Хоть и понимая, что Франсина ступила за ту грань отчаяния, за которой ей ничего не стоило спустить курок, он не боялся. Только слегка устал и чувствовал себя глупо. — Кроме того, если вы выстрелите из этой штуки, пуля пройдет насквозь и разобьет ветровое стекло. Вы уверены, что хотите, чтобы сюда полилась эта пакость?

— А вы уверены, что хотите прямо сейчас умереть?

— Мама!

— Молчи, золотко. Я делаю это ради тебя. Мы должны покинуть город.

— Ты не можешь убить Трева! Как ты можешь! Пойми, у этих людей снаружи нет выбора! Они не просили, чтобы на них этот дождь пошел. А у нас выбор пока есть. Не надо никого убивать!

— Я не хочу убивать его. Дьявол!

— Тогда опусти ружье.

— Нет.

Трев услышал щелчок снимаемого предохранителя.

— Если ты застрелишь его, я застрелю тебя.

— Лиза!

— Мама! Они убили Макса прошлой ночью. Из-за меня. Я не собираюсь просто сидеть, сложа руки и позволить тебе убить невинного человека. Меня не волнует, что ты — моя мать. Так нельзя. Опусти ружье!

Трев почувствовал, как дуло отлипает от его шеи.

— Ладно. Ладно! Теперь довольна?

Лиза не ответила.

Спустя некоторое время, Франсина спросила:

— Мы что, просто так тут сидеть будем?

— Может, домой вас отвезти? — со вздохом спросил Трев.

— Пойдет. Везите.

— У вас есть какой-нибудь вход, под которым можно укрыться от дождя?

— Есть крытый подъезд, — кивнула Лиза. — К нему примыкает черный ход.

— Отлично. Едем.

Он завел машину, включил дворники и фары и вырулил задом наперед с аллеи. Бросил последний взгляд на темнеющее на асфальте тело мужчины с топором, прежде чем сосредоточиться на дороге.

— Вы останетесь с нами? — спросила Лиза.

— Посмотрим, — сказал он. Никакого желания возиться с ними у него не было.

— Это означает «нет», — прочитала его мысли Франсина.

— Это означает «посмотрим». Где вы живете?

— Кленовая улица, 4823.

— Заметано. — Выехав на Третью, он погнал вперед. Вдавливая педаль газа, Трев осознал внезапно, что видимость улучшилась. Дождь все еще лил, но чернота за стеклом перестала быть абсолютно непроглядной. Она больше не пожирала свет фар и не превращала уличные фонари в тусклые свечки. Треву даже стали видны машины, припаркованные по обе стороны дороги, и светящиеся вывески магазинов. Настроение чуть улучшилось.

Оно, правда, упало даже ниже прежней отметки, когда он заметил размытые фигуры людей — там, под дождем.

Живых и мертвых.

— О Боже мой, — пробормотала Лиза.

Франсина тяжело вздохнула.

Да лучше б все было, как прежде, в сердцах подумал Трев. Лучше б лило, как из ведра — так, чтобы вот ЭТО вот было не видно.

Он подметил несколько трупов. Кто-то лежал прямо на дороге, кто-то — на хожей части улицы. Увидел мужчину, свисающего из окна грузовика-пикапа — живот распорот, внутренности размотаны и болтаются до самого асфальта. Увидел немецкую овчарку, тянущую тело ребенка за ногу — пытавшуюся перетащить его через поребрик. Объехал женщину, лежавшую посреди проезжей части — ноги и руки выкручены, голова сплющена в лепешку. Она выглядела так, будто по ней проехались, и не раз.

Глядя на мертвых, Трев ощущал дурноту. Взгляд на живых окатывал его волнами холодного ужаса.

В одиночку — или небольшими группами, они то тут, то там показывались из темноты — буйствующие призраки в поисках жертв.

Он увидел голую женщину, катавшуюся по мокрому асфальту, визжащую и неистово мастурбирующую. Увидел парочку на капоте — мужчина был сверху, и Трев не мог поручиться, были ли женщина под ним, чьи ноги механически подпрыгивали в такт каждому движению, живой или мертвой. У обочины, присмотревшись, он заметил двух женщин и мужчину, склонившихся над трупом, срывающих с него одежду… и, похоже, кожу.

Отвлекшись от своего занятия, эти люди повернулись в их сторону и уставились на автомобиль. Холодок прошелся по загривку Трева. Он с силой вдавил педаль газа.

На заднем сиденье Франсина снова начала тяжело дышать.

Но никаких звуков — вообще никаких — не было со стороны Лизы.

— По крайней мере, теперь нам видно, куда мы едем, — процедил Трев.

Он спросил себя, что, если Морин была среди тех, кого он видел. Сумасшедшая или мертвая.

Может быть, она в безопасности, сказал он себе.

Я завезу этих двоих домой и помчу прямо к ней. Может быть, она там, в целости и сохранности, и я смогу остаться с ней и защищать ее.

— Что может так повлиять на людей? — спросила Лиза высоким, дрожащим голосом.

— Если бы я знал. Кислотный дождь? Химикаты? Гормоны? Какие-то паразиты, микробы? Не имею ни малейшего представления. Черт возьми, может быть, Бог, наконец, решил, что натерпелся достаточно дерьма от человечества…

— Бог не стал бы так поступать, — сказала Лиза.

— Ну, потоп-то он когда-то уже устраивал. Хотя, может, ты и права. Может быть, это все шутки Дьявола.

Из-за припаркованного фургона им наперерез бросился подросток на скейтборде. Мчась к машине Трева, он размахивал над головой мачете. На нем не было ничего, кроме трусов и бейсболки.

Трев попробовал свернуть.

Но разойтись все равно не удалось.

Парня подбросило высоко в воздух, едва бампер выбил из-под него опору. Он потерял мачете. Бейсболка слетела с головы. Промахнувшись мимо ручки торчащего топора, он грянулся о капот — коленки стукнулись о ветровое стекло, — и отскочил обратно вверх. Что-то прокатилось с грохотом по крыше машины, а потом парень свалился на землю.

— Да что это такое! — взвизгнула Франсина.

И тут Лиза сказала:

— Может быть, это дедушка Макса.

— Что? — ахнул Трев.

— Он — что-то вроде шамана. Может быть, это его месть.

Чушь какая, подумал Трев.

Нет, в своем роде — логично. Поэтическое правосудие: белые ребята убили черного — над городом (над селением белых?) проходит черный дождь — белые ребята становятся черными ребятами — бывшие белые ребята убивают всех. Месть, хватнувшая за край.

Черная магия, значит? Будет тебе, Трев!

— Что ты о нем знаешь?

— Почти ничего. Макс не хотел, чтобы хоть кто-то из его семьи знал про меня. Он сказал, что им бы не понравилось, что он встречается… ну… с белой. Особенно — его деду. Он сказал, что старик мог бы что-нибудь учудить, узнав правду. Вроде как сделать отворот или что-то в этом роде. Я сказала Максу, что не боюсь проклятий. А он сказал — бояться стоит. Сказал, что его дедушка хорошо в этом всем разбирается, и у него все эти вещи работают. Он даже рассказал мне несколько историй. О том, как его дед боролся с врагами семьи. Как он делал их калеками, или чокнутыми… или попросту убивал. Как он разобрался с одним врачом — там, на том острове, где они раньше жили. Тот врач, он дал бабушке Макса какое-то лекарство, на которое у нее была аллергия, и она умерла. Так дедушка Макса околдовал его, и врач сошел с ума и убил всю свою семью, жену и детей, и когда его нашли, он был еще жив, но отрезал себе обе ступни, левую руку и даже, ну, сами понимаете… член. И выколол себе оба глаза.

— Какой мерзкий вздор! — выпалила Франсина. Ее голос был высоким и шатким.

— Я имею в виду, Макс действительно верил, что это его дедушка так все с этим врачом подстроил. И он боялся, что старикан наведет какую-нибудь порчу на меня, если узнает, что я прибилась к его внуку. Это меня как-то немного напрягало… понимаете?

— Таким образом, с дедом его вы никогда не встречались, — уточнил Трев.

— Ни с кем из его семьи. Кроме сестры. Она в десятом классе. Обещала, что никому не расскажет про нас.

— И Макс ни разу не помянул черный дождь?

— Нет… по-моему, нет… или я не запомнила. Просто, когда вы сказали про дьявола… я ведь до этого и думать не думала про дедушку Макса, пока вы не сказали, вот что. Как бы навели меня на мысль — понимаете? О том, что все это — какое-то проклятие… и, возможно, именно старик в ответе за него.

— Это безумие, — сказала Франсина.

— Что, если нет? — пробормотал Трев.

— Вы же, только честно, не думаете, что…

— В этой версии столь же мало смысла, сколь и в остальных, — ответил он. — Но в то же время в ней чертовски много смысла. В ней даже есть мотив. Не говорю, что это обязательно правда. Но, согласитесь, происходящее сейчас кругом — отличный способ отомстить городу, чьих жителей старик обвинил в убийстве своего внука.

— О, бога ради!

— Я знаю, как это все странно звучит, мама, — вступилась Лиза. — Но что, если он это сделал? Что, если есть способ его остановить… отговорить как-нибудь? Вдруг дождь тогда прекратится?

— Его дед жил с семьей? — спросил Трев.

— Да. У него была своя комната в их доме.

Треву уже приходилось видеть адрес на отчетах. Фэрмонт-авеню. Номер дома он вспомнить не мог. Одним словом — где-то в северной части города. А они едут на юг.

— Ты знаешь адрес? — обратился он к Лизе.

— Нет, но…

Трев развернул автомобиль.

— Но мы же едем к нам домой! — запротестовала Франсина.

— Наметились дела поважнее, — сказал Трев. Лучи фар скользнули по телу мужчины, привязанному к фонарному столбу. Совсем как Чайди, которого привязали к стойке футбольных ворот. Мужчина у столба был черен, но не родился таковым. И его не сожгли. Пониже грудной клетки у него красовалась дыра с неровными краями.

— Вы не можете так поступить!

— Мама…

— К черту! Это пустая трата времени. Кончится тем, что всех нас убьют!

Я могу опоздать к Морин, думал тем временем Трев.

Но если дед Чайди нес ответственность за происходящее, и если Трев сможет найти его дом… и если есть хоть малейший шанс, что им удастся покончить с ливнем… тогда, быть может, он спасет ей жизнь.

— Вы не можете всерьез полагаться на какого-то сраного кудесника!

— Конечно, не можем, — спокойно ответил Трев. — Но я туда все равно поеду. Как будто все всерьез. Лиза, ты не знаешь, Чайди есть в телефонном справочнике?

— Да, есть.

— Тогда я сейчас кое-куда заеду, а потом мы покатим прямо к их дому и посмотрим, как там дела обстоят.

11

Вскоре после того, как Джон вернулся к своим, Пэтти принесла тарелку с филеем, печеным картофелем и зелеными бобами. В этот вечер ресторан перешел на обслуживание за свой счет.

Лин и Кэрол попросили себе две новых «маргариты».

Джон и Стив обменялись взглядами.

— Я пить не буду, — сказал Джон официантке. Он уже наполовину осушил свой второй «коллинз». Не отказался бы и от третьего — но не хватало еще, чтоб в сложившейся ситуации все для него кончилось пьяными звездами перед глазами.

— Мне тоже пока хватит, — сказал Стив. После того, как Пэтти удалилась, он добавил:

— Не хочу остаться без прав, сшибая столбы по пути домой.

Лин засмеялась.

— По-моему, это меньшее, о чем сейчас нужно волноваться.

— Да я понимаю, — хмыкнул Стив, орудуя ножом. — Понимаю, что там опасно. Что там сейчас анархия, мать ее.

— Кабы не так, — кивнул Джон, — меня бы сейчас здесь с вами не было. Я бы все отдал, чтобы сидеть сейчас с Карой. Но — в упор не вижу никаких способов отсюда выбраться. Если бы снаружи были только чокнутые, я бы еще попробовал. Меня бы не волновало, сколько их там и чем они вооружены. Но этот дождь… если мы промокнем, для нас все кончено. Эх, а ведь можно было бы даже просто выехать за подмогой, если бы не…

— Будет терзать себя, Джон. Мы посидим здесь и подождем, пока дождь перестанет, — тронул его за плечо Стив.

— Ешь, пей, веселись, ибо все на свете бренно, — пробормотала Кэрол и покачала бокал перед глазами. — Надеюсь, Пэтти скоро придет. Умереть — так хоть веселой и пьяной.

— Никто не умрет, — заверила ее Лин.

— Скажите это трупам в рефрижераторе. Подбордите несчастных.

— Все с нами будет в порядке, — удержала позиции Лин. Джон погладил ее рукой по спине. — Пока мы тут будем думать о самом плохом, дождь перестанет, все мы пойдем домой и забудем сегодняшний день, как дурной сон. Разве я не права, дорогой?

— Права, — кивнул Джон.

— Фигня, — бросила Кэрол.

— Да ешь ты уже, — сказал ей Стив.

— Мы здесь в полной безопасности, — продолжала Лин. — Оглянитесь кругом. Все сидят, едят спокойно… У нас, кстати, полно острых столовых приборов, если дело дойдет до драки. — Она подняла на уровень глаз зазубренный ножик.

— Да, много пользы принесут ножи да вилки против орды психов!

— Орды? — переспросила Лин. — Ну, право, зачем раздувать из мухи слона! Пока что кто-то один стучит в дверь. Насколько мы можем судить, больше там никого нет.

— Может, там уже добрые полгорода выстроились, — хмыкнула Кэрол.

— Можно открыть дверь — и посмотреть, — предложил Стив.

— Круто. Может, пойдешь да сделаешь так?

— Если их там много, пока они не приложили никаких усилий к тому, чтобы выломать дверь, — сказал Джон. — Пока мы действительно в безопасности. Давайте все успокоимся и поедим. Успеем еще потрепать друг другу нервы.

— Успеем, успеем. — Она одарила его угрюмым взглядом, опустила взгляд в тарелку и стала резать мясо.

Появилась Пэтти с напитками.

— Как дела у входа? — спросил ее Джон.

— Какой-то сумасшедший все еще стучится. А так — ничего особенного. Кое-кто уже порядком набрался. И есть одна группка в баре, горящая желанием уйти отсюда.

— Они что, не понимают, что с ними станет? — удивился Стив.

— Они просто хотят попасть домой. — Пэтти пожала плечами, перешла к следующему столику и поставила «мартини» перед вдовой Честера Бентона. Касси, все еще сидевшая с ней, встретилась взглядом с Джоном и улыбнулась уголком губ.

Он улыбнулся в ответ, стараясь не глядеть на ее грудь.

— Так что с этими людьми в баре? — спросил Стив.

Джон прожевал кусочек говядины.

— А что с ними?

— Может, стоит сходить и посмотреть, чем они там заняты?

— Неплохая мысль, — сказала Кэрол. — Что, если они выяснили, как выбраться отсюда?

— Пойду проверю, — решил Стив.

— Если получится, попробуй их отговорить, — пробормотал ему вслед Джон. Он не хотел вмешиваться. В конце концов, пусть делают, что хотят. Если им хватает глупости выйти туда, под дождь — спасать их бесполезно.

С другой стороны, если они промокнут, они могут создать нам проблему.

Ему вспомнился парень в мужском туалете. Энди. Отзвонившись домой, он, идя к Лин, заметил его в компании девушки, Тины. Они, сцепив руки, сидели в лаунж-зоне. На вид — двое детей, беспомощных и испуганных.

Каковы их шансы уцелеть, выйдя на улицу?

Он отрезал еще кусочек, потом нерешительно взглянул на Стива.

— Думаю, мне лучше пойти с тобой и…

Окно рядом с соседним столом взорвалось. В фонтане летящих стекол Касси прижала руки к лицу. Миссис Бентон, сидевшая ближе к окну, завизжала и рванулась в сторону. Джон понял, что она, похоже, успела обернуться в сторону атаки. Ее лицо обратилось в маску из свежих порезов. Треугольный осколок, как отстраненно успел подметить Джон, торчал из ее левого глаза.

Лин схватила его за рукав и крикнула «Нет!», когда он бросился навстречу лысому, лаково-черному толстяку, шагнувшему в зал с монтировкой наперевес. Джон вырвался из ее хватки. Отпихнув с дороги Стива, застывшего деревом и мощным пинком сбив попавшийся на пути пустовавший стул, он схватил за руку Касси и рванул на себя. Она врезалась в него всем телом, ее теплое дыхание окатило его лицо.

Человек в окне схватил миссис Бентон за волосы, скрутил ей шею и потащил прочь.

По крайней мере, скоро она воссоединится с мужем, подумал Джон, отпихивая Касси в сторону и забираясь на обитую бархатом скамейку, мягко пружинящую под ногами, чтобы быть готовым ударить нападавшего ногой в лицо.

Тот оказался умнее: вместо того, чтобы переть на Джона, он швырнул в него монтировку.

Рука Джона метнулась вверх. Один стальной конец ударил по запястью. Вместо того, чтобы отскочить, монтировка зацепилась за его руку изогнутой частью, сделала замечательный полный оборот вокруг запястья и звезданула его по лбу.

Перед глазами все вспыхнуло и заплясало.

Он с трудом удержался на ногах.

Нужно. Остановить. Этого. Парня.

Не имеет значения, что миссис Бентон, скорее всего, уже мертва. Не имеет большого значения, по крайней мере. Мертва она или нет — Джон просто не хотел, чтобы психопат уволок ее с собой.

Он сфокусировал взгляд на своей руке. Нож. Там же был нож секунду назад, или нет?

Взгляд метнулся вперед.

Зрение подводило. Монтировка, как-никак. Но он видел достаточно. Вломившийся к ним парень, порыкивая, словно пес, тянул тело обеими руками на себя. К окну.

— Нет! — слабо выкрикнул Джон, слепо шаря рукой за спиной. Наткнулся на кого-то живого — пальцы проехались по губам, испачкавшись в слюне и задев зубы.

— Извините, — пробормотал он, опуская руку чуть ниже. Вот. Стальная ручка. Какое-то оружие.

Даже не поглядев на то, что ухватил, Джон издал отчаянный крик и прыгнул — хотя, скорее, повалился — вперед.

Он приземлился куда-то в середину тела миссис Бентон и со всей силы ткнул рукой в пространство над собой. Орудие в пальцах с размаху встретилось с каким-то податливым препятствием. Порыкивание перешло в бешеный рев:

— Граааааар!

Его обдало зловонным дыханием с примесью черной слюны. Потом последовал сокрушительный удар под дых.

Хоть что-то, подумал Джон, отлетая назад и с силой прикладываясь затылком об пол.

Прошла, казалось, вечность — только тогда к нему вернулось нормальное зрение и осознание того, что вокруг него кто-то волнуется, мельтешит и кричит.

Он попытался собрать расплывчатую кутерьму синего, желтого и светло-розового перед глазами во что-то более-менее стабильное. Лин. Это Лин. Склонилась над ним.

— Идиот. Дурак, — произнесли ее губы.

Он улыбнулся. Потом — встревожился.

— Я не должен… не дайте ему утащить ее.

— Он не утащит. Уже. Боже, Джон!

Новая кутерьма из черно-белых пятен собралась в Касси. Та сидела на коленях рядом с ним и прикладывала к его лицу салфетку.

— Вы в порядке?

— Дорогая, он саданулся головой так, что не дай Бог кому-нибудь, — несколько раздраженно сказала Лин и погладила его по волосам. — Я пойду, поищу бинты в сумочке. Покараулишь его?

— Конечно.

Когда Лин ушла, Касси сказала:

— А вы все не устаете меня спасать.

— Рад помочь, — расплылся Джон в улыбке, глядя в разрез ее пиджака. Приподнял голову.

— Нет-нет, Лин сказала, что вам лучше лежать, — запротестовала Касси.

С трудом найдя в себе силы отвести взгляд от того, что заманчиво находилось в нескольких дюймах от его носа, он посмотрел в сторону окна. Тело миссис Бентон лежало неподалеку. Поперек разбитой рамы лежало еще одно. Черное и грузное. Вытянув ноги. Голова запрокинулась на улицу. Глубоко утопленная в горле мужчины, торчала, серебристо поблескивая, вилка — из-под зубцов, ушедших почти на всю длину, сочилась кровь.

У окна толпились. Люди вглядывались в мокрую темноту снаружи и возбужденно кричали.

— …назад! Все уйдите оттуда! — голос Кэрол.

— Боже!

— Стив!

— Откуда они все взялись?

— Сколько?

— Да черт его знает! Тьма-тьмущая!

— Эй, живо, давайте загородим чем-нибудь это окно!

12

Трев припарковался в аллее близ О'Кейси. Лучи фар выхватили из темноты тело мужчины с топором. Он выключил их, заглушил двигатель и сунул ключи в карман джинсов.

— Не зависните там надолго, хорошо? — попросила Лиза.

— Постараюсь управиться так быстро, как только возможно. — Он схватил ружье и вылез в дождь. Тот, к слову, успел притихнуть. Теперь, скорее, мягкий душ, чем хлещущий безжалостный поток.

Идя по улице, он тщательно избегал луж. Хоть он и не проверял подошвы — был уверен в том, что за время носки в резине появились трещины, и достаточно глубокие. Так что в лужи глубиной больше полудюйма наступать по меньшей мере рискованно.

Да не все ли равно. Если я не сменю обувку на что-то покрепче, я так или иначе промочу ноги — вопрос только во времени.

Ступив в аллею, он глянул по сторонам. Тело — на обочине справа, поодаль. За припаркованную машину скользнула какая-то тень — но разделяла ее с Тревом такая солидная дистанция, что можно было ни за что не волноваться.

Взяв влево, он зашагал к О'Кейси.

Он уже знал, что там, внутри. И ему не хотелось смотреть на все эти тела снова. Наверное, в каждом магазине на Третьей сыскался бы телефонный справочник. Он мог зайти в любой и поискать адрес Чайди. Но Трев не знал, что найдет там. А сюрпризов не хотелось.

Ступив под навес О'Кейси, он подождал некоторое время, радуясь, что капли дождя больше не бьют по нему. Сделал несколько глубоких вдохов. Усталости не было — лишь некоторая опустошенность.

Что-то стекло вниз по его шее.

Душа ушла в пятки.

Только не это, Господи!

Еще одна капля сбежала вниз.

И он понял, что это всего лишь пот.

Издав тихий, сухой смешок, он вошел в пиццерию.

Оглядел тела. Все те же, все так же. Направился к кухне, преступая через останки человеческие и разбитое стекло, стараясь не поскользнуться на влажном полу. С каждым движением новые струйки пота сбегали по его шее и лицу.

Наверное, Трев и раньше потел, как свинья, просто не обращал внимания. С волос на затылке текло. Пластиковые мешки для мусора липли к коже. Только носки и нижнее белье сдерживали его от полного заключения в цепкий, скользкий полиэтилен. Правда, и они вымокли.

Ему до скребучей тоски захотелось сорвать с себя все эти проклятые обертки и почувствовать кожей прохладный ветерок. Раздеться до трусов и остаться здесь. Выпить пива. Заесть пиццей. И ни за что не выходить обратно под дождь.

Вид тела женщины, лежащей на столе, быстро положил конец этим мыслям.

Она выглядела так же, как Морин.

Трев остановился рядом с ней, опустив голову, сморгнул пот с глаз и внимательно осмотрел ее волосы. Вот они, светлые пряди.

А что, если Морин покрасилась в блондинку?

Треву захотелось отыскать влажную тряпку и тереть ее волосы до тех пор, пока он стопроцентно не убедится, что они не крашеные. Не темно-рыжие под всей этой белизной.

Не сходи с ума. Это не она.

Хватит терять время.

Трев вошел в кухню, снял шляпу Паттерсона и набросил на голову капюшон. Свежий воздух давал прекрасные ощущения. Он поставил ружье к прилавку и надел на дуло шляпу.

Посмотрел на тело отца Морин.

Бедняжка. Лишилась обоих родителей.

И сама сейчас, вполне возможно, мертва.

Трев быстро отвернулся и поспешил к телефону. Раскрыл справочник. С его пластиковых рукавиц на страницы капало черным. Он искал букву «Ч».

Чайди, Кларенс, как выяснилось, жил на Фэрмонт-авеню, 4538. Запомнив адрес, он принялся искать букву «О» и вышел на домашний номер Лиама. Схватив трубку, он взял ручку, которой уже нажимал до того клавиши и набрал нужные цифры.

Первый гудок.

Ответь, ответь, пожалуйста! Давай, Морин!

Может быть, она отходила в душ тогда.

Одиннадцатый гудок. И — трубку сняли.

Слава Богу!

— Морин?

Молчание в ответ.

— Морин? Это Тревор Хадсон.

— Привет, Тревор. — Ответил женский голос. Низкий, хриплый и явно не принадлжавший Морин.

— Кто это?

— Это я. Морин.

Волосы у него на затылке встали дыбом.

— Приходи, сладенький. Тут так одиноко. Составишь мне компанию.

Он закрыл глаза, чувствуя, как остатки воздуха покидают легкие.

— Ты там одна?

— Разумеется, дорогуша.

— Там, где ты, есть тела?

— Есть одно. Мое. И ему одиноко, Тревор. Очень-очень.

— Я имею в виду мертвые тела…

— Если хочешь, пойдем найдем парочку.

— Я имею в виду, в твоем доме!

— Эх, если бы только. Но ты приходи, хорошо? Будет весело.

— Ладно, — произнес он. — Увидимся. — Он положил трубку и схватился за грудь. Воздуха не хватало.

13

Том навел фонарик на электрощит, и Дениз щелкнула переключателями. Они вышли из каморки. Дениз сощурила глаза от неожиданно нахлынувшего со всех сторон света. Кара, ждавшая их там, выдохнула с огромным облегчением.

Дениз улыбнулась.

— Лучше, да?

Девочка закивала.

— Темнота — не в числе моих любимчиков.

— А реально, так лучше, — заметил Том.

Он перевел взгляд на Дениз, и та почувствовала, что краснеет. Несмотря на полотенце, накинутое на плечи, она чувствовала себя почти голой. Это не беспокоило ее раньше — Кара не увидела бы ничего нового, от любителей глядеть в окна спасала темнота, ну а Том в тогдашнем своем состоянии и вовсе оказался выброшен за всякие рамки приличий.

В тогдашнем… но не теперь.

— Мне, наверное, стоит пойти приодеться, — заявила она и повернулась к Каре. — Как думаешь, твои родители не будут возражать…

— Вот еще. Пойдем, сменимся. Я тоже вся липкая и потная.

— А я могу пока звякнуть от вас? — спросил девочку Том. — Хочу узнать, все ли там о'кей у предков.

— Не вопрос, Том.

Он поблагодарил ее и снял трубку. Набрал номер. Нервно улыбнулся Дениз. Отвел ненадолго взгляд.

— Мам? Приветик. Это я, да. Нет, ничего не случилось. Я могу с папан поговорить? О, спасибки. — Прикрыв трубку рукой, он сказал: — У них, похоже, все в ажуре. А, папа? Привет. Как там у вас, ничего такого? У нас… ну, у нас тут какой-то парень пытался вломиться. Весь черный! А… ага… дождь, да. Нет-нет, я имею в виду, там реально опасно! Они там все с ума посходили, да! Я слышал, они ворвались в «Эджвуд» и грохнули там кого-то… да не, не курил я, я правду говорю! Не знаю, что происходит, но ты, главное, сам начеку будь и маман предупреди. Достань что-нибудь такое… оборонительное… и держи под рукой. Никого не пускай, да. Что? А. Не знаю, почему не передавали по ящику. Может, никто не знает. Да что я-то, ты сам глянь в окно и посмотри на этот дождь! Только смотри сам не намокни, если не хочешь слететь с покрышек. А? Не, с ними поговорить не выйдет. Они в «Эджвуде». Отбыли туда, да. Да, я знал. Да нет в этом никакой проблемы! Что? Да если я домой пойду, я промокну же! К тому же, надо и о Дэнни подумать! Она тут одна совсем, мало ли что случится! Лады, лады, потом можешь лупить по мне, сколько угодно. Да, черт побери, это реальная ситуация. Что-то там не в порядке, снаружи. Не знаю, что. Да ты сам выгляни. Ладно, я должен идти. Давай. — Он повесил трубку, надул щеки и выпустил воздух сквозь сжатые губы. — М-да.

— Я смотрю, ты заплыл в горячие воды, — сказала Дениз.

Он рассмеялся.

— Ну, хорошо хоть, что они в безопасности, чурбаны. Папа, может, и хочет меня сейчас живьем закопать, но опасность им там вряд ли грозит.

— А ты своим позвонишь? — спросила Кара у Дениз.

Та покачала головой.

— Они не в городе.

— Интересно, а там, где они сейчас, идет этот дождь?

— Надеюсь, нет. Далековато будет.

— Ладно, может, тогда, пойдем переоденемся?

— Пойдем-пойдем.

Кара повела ее. Дениз выключила свет на кухне, едва оттуда вышел Том. С ним под боком ей было как-то спокойнее.

Странная штука — жизнь, подумала она. Еще недавно он гонялся за мной с кочергой, и я до смерти его боялась. А теперь он мой защитник. И все, что потребовалось — немного горячей воды.

— Я, наверное, это, аспирин пойду найду, — сказал он.

Она оглянулась на него.

— Ты в порядке.

— Да, голова только малость звенит. — Сделав голос погромче, он сказал: — У тебя тяжелая рука и жестокий удар, Кара!

Та бросила на него взгляд и поморщилась.

— Я ужасно сожалею.

— Эй, да о чем вопрос. Бог ты мой. Поверить не могу, что я… я…

— Выкинь из головы, — посоветовала Дениз. Она задержалась в гостиной, чтобы поднять и поставить на место опрокинутую лампу.

— Мне, это… думать больно о том, что я хотел сделать больно тебе.

— Что ты мог поделать? Я тебя тоже неплохо отделала.

— Блин, как же хорошо, что эта дрянь смывается.

Дениз пересекла фойе. Едва она потянулась к панели переключателя, Кара нахмурилась.

— Ты же не собираешься выключить везде свет опять?

— Можно оставить свет в прихожей. Твой отец сказал, будет безопаснее, если дом будет выглядеть пустым.

— Эй, но ведь куча народу оставляет свет на свой уход, — заметил Том.

— А ведь и правда. Ладно. — Дениз отвела руку от переключателей.

Кара пошла по коридору, затем — остановилась.

— Знаете, будет лучше, если кто-нибудь пойдет вперед меня.

К ней потопал Том, но Дениз удержала его и шагнула вперед.

— Пойдем вместе. — Она взяла Кару за руку.

— Давай я первая переоденусь?

— Хорошо.

В прихожей пахло дымом. Пепел от рубашки Дениз, похоже, нигде не прожег ковер, но на потолке остался длинный след из копоти, отмечающий весь их путь. Она подумала, что, при наличии мыла и воды, удастся избавиться от него.

Когда они дошли до спальни Кары, Дениз шагнула внутрь и включила свет.

Том остановился в дверях.

— Ладно, пойду добуду себе… полотенечко.

— Хорошая идея. Смочи и положи на лоб. Они — в шкафу, в ванной.

Когда он ушел, Кара спросила ее шепотом:

— Как думаешь, он в порядке?

— Похоже, в полном.

— Мне тоже так кажется. Он, вроде как, неплохой. Хотя порой выражается, как недоумок. — Она села на кровать и начала раздеваться. — Ну ладно, выходит, надо просто смыть эту черную пакость, и все само собой образуется? Человек приходит в норму?

— Похоже на то.

— Неплохо тогда. Есть, за что уцепиться. — Оставшись в одних трусиках, она подошла к комоду. На ее ногах Дениз заметила красные пятна. Обожглась там, в ванной.

— Ожоги не болят? — спросила Дениз.

— А, пустяки. Не сильнее, чем загар.

— Слава Богу.

Они наскоро обтерлись банными полотенцами и втиснулись в сухую одежду. Кара подобрала Дениз рубашку и спортивные брюки из гардероба Лин, более-менее подходящие по размеру.

— Мама это уже не носит, — пояснила она. — Не подходят по размеру. Скажи спасибо, что папа ленится ходить на благотворительные аукционы, иначе ничего бы этого здесь уже не было.

— Да в эту ночь много за что надо возводить хвалу небесам, — буркнула Дениз, одергивая подол.

За дверью кашлянул Том.

— Вы там всё?

— Ага. Правда, я не до конца полюбовалась на все те шишки, что ты мне поставил.

— Эй, хочешь посмотреть на мою руку?

— Уф, прости.

— Так я могу зайти?

— Да заходи уже.

Том зашел. В руках он держал кочергу, нож и молоток.

— Только не волнуйтесь, — помахал он свободной рукой, глядя, как округлились их глаза. — Я просто подумал, что все это лучше держать под рукой. На всякий случай. Эй, мелюзга, — он улыбнулся Каре. — Твой папан держит где-нибудь большие пушки?

— Нет, — качнула головой девочка. — Он хотел себе большую пушку, но так и не собрался купить.

— Эх. Беда. — Он присел на краешек кресла. — Ладно, и что мы будем делать? Я вот, если хотите знать, пришел сюда попкорна погрызть.

— Мироед, — пожурила его Дениз. — Чуть нас всех в итоге не сгрыз. Будет тебе попкорн.

— Да, кстати, почему бы и нет? — оживилась Кара. — Заодно и телик можно поглядеть.

— Славный будет вечерок, — вздохнула Дениз. — Жаль только, что долгий.

ВОИТЕЛИ

1

— Непорядочек, непорядочек, — промолвил Бадди. Бросив последние куриные косточки в бумажную тарелку на коленях, он потянулся и поставил ее на кофейный столик. Потом — расслабленно откинулся назад и с улыбкой поднял руки, демонстрируя их остальным.

Лу, со своей позиции в кресле на другом конце комнаты, были видны блестящие жирные потеки на пальцах Бадди.

— Ну и что ты руками машешь? — поинтересовалась Шейла. — Мы уже поняли, как ты насвинячил.

— Такой непорядочек, — улыбнулся ей Бадди. — Все такое жирное, такое липкое… ух! — Он повернулся и протянул свои грязные руки к лицу Морин. — Будь хорошей девочкой и вылижи их дочиста.

— Да Боже ж ты мой, — пробормотала Шейла.

Синди хмыкнула. Дуг повернулся посмотреть.

Морин сглотнула. Уставилась на Бадди прямыми глазами.

— Что, есть какие-то проблемы? — осведомился он.

Она покачала головой. Тыльной стороной ладони стерла жир с губ. Бадди забрал тарелку с ее коленей. Она села прямо, открыв рот, и он засунул туда большой палец правой руки.

— Работай, дорогуша, — добродушно напутствовал он.

Сердце Лу запрыгало в груди. Морин закрыла глаза. Дышалось ей через нос с трудом, груди приподнимались и опускались под тесной футболкой. Бадди вытащил палец из ее рта — вышел тот с мокрым, хлюпающим звуком; отставил следующий, указательный.

— Фу, — хныкнула Шейла.

Бадди ответил ей ухмылкой и надавил на Морин, прижимая ее спину к софе. Уселся поудобнее рядом. Пришел черед среднего пальца.

— Давай, красавица. Всоси по полной.

— Мужи-и-ик, — тихо протянул Дуг.

Ноги Морин свесились на пол, одна штанина шорт провисла свободно. Мало что было видно — общие очертание ее гладкого бедра, скрытые темнотой, да, может быть, маленький участок чуть-чуть повыше… нет, это он уже явно додумывает. Хотя, если сесть на пол — точно что-то да можно будет углядеть… но Шейла, конечно же, поймет, куда он пялится.

Лу содрогнулся. Может, оно и к лучшему — что выше ничего не видно.

— Когда разберешься с Бадди, — сказал Дуг, — повозишься и со мной, о’кей? Уж не знаю, как получше да половчее вымазать в курином жиру весь хер, но что-нибудь приду…

Синди впилась ногтями ему в руку.

— Ай! Да шучу, шучу я!

— Говноед, — бросила она.

Бадди вытянул средний палец изо рта Морин и отставил безымянный и мизинец разом.

— О, — с придыханием произнес он, — там у тебя так мокро и тесно. Работай, крошка.

Шейла, сидевшая рядом с креслом Лу, обернулась через плечо посмотреть на него. Он знал, что сейчас весь пунцовый. Он знал, что взмок. И надеялся, что Шейла никогда не узнает причину. Спишет все на то, что он просто переволновался. Он скрестил ноги, чтобы она не видела его стояк. Потряс головой, показывая, каким отвратительным и неподобающим он находит поведение Бадди.

— Спасибо тебе большое, — сказал тот Морин, вынимая пальцы из ее рта. Он опустил руку ей на грудь и вращающим движением принялся массировать сквозь ткань. Она ахнула и прикусила губу. — Да не волнуйся ты так, я просто вытираю насухо, — подмигнул Бадди. Повернув ладонь другой стороной, он проделал ту же нехитрую операцию. Лу, затаив дыхание, следил, как мнется, подпрыгивает и содрогается грудь Морин.

— Я бы не поверила, — тихо сказала Шейла.

Бадди ухмыльнулся в ответ.

— Что-то не так — иди домой.

— Мне кажется, мы не должны сидеть и спускать ему такое с рук.

— Да по фигу, — скривилась Синди. — Мне на нее вообще покласть.

Бадди вложил пальцы левой руки в рот Морин. Все четыре — сразу. Она, подавившись, схватила его за запястье и отдернула руку. Едва кончики пальцев Бадди отлипли от ее губ, он ударил ее кулаком правой в живот.

Морин согнулась, ловя воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба.

— Какой же ты ублюдок, — сказала Шейла. — Теперь понятно, почему Лиза тебя кинула.

Упоминание подружки Бадди заставило Лу всего подобраться в страхе.

Шейле ответом послужила лишь презрительная улыбка:

— Она меня не кидала. Просто захотелось мясца потемнее. Теперь все это в прошлом. Как с белых яблонь дым, как говорится.

— Ага, — кивнул Дуг, лыбясь. — С яблонь.

Бадди хохотнул и шлепнул Морин по груди:

— Ну да, везет мне сегодня на яблочки.

— Да вы больные, — пробормотала Шейла.

Лу потянулся за своим бокалом. Взял его. Холодное и запотевшее, стекло ускользало из пальцев. Он вообразил, как Морин вылизывает его пальцы, но образ не завел его нисколько. Он все еще был под впечатлением этого дрянного подкола Шейлы на тему Лизы и Чайди.

Морин все еще прибывала в согнутом положении.

— Я всем сердцем надеюсь на то, что с Лизой все в порядке, — серьезно заявил Бадди. Он глянул на Синди. — Ты говорила, что она кого-то нянчает сегодня?

— Угу.

— Кого конкретно — не знаешь?

— Знаю, они живут в пяти кварталах от меня. Фоксворты. У них она.

— Думаю, стоит позвонить ей и уточнить, как дела.

— Она тебя пошлет, — сказала Шейла.

— О, я бы не был так уверен. — Он опустил руку на шею Морин и приподнялся, используя ее, как опору. Она просела под его тяжестью. — Смотрите внимательно за моей служаночкой. Но без слюней. Это и тебя касается, Шейла. — Он подмигнул ей.

Шейла, отставив средний палец, ткнула им в его сторону.

Что-то она с ним смелеет, подумал Лу. Еще немного — и он сорвется.

Бадди, посмеиваясь, вышел из комнаты.

Лу допил джин.

— Эй, девчонки, никого к толчку не тянет? — спросил Дуг.

— Вали уже, — огрызнулась Синди.

— Мне кажется, нам всем стоит слегка привести Бадди в чувство, — заявила Шейла. — То, что он вытворяет с этой женщиной — ужасно.

Морин подняла голову и посмотрела на Шейлу.

— Спасибо, — прошептала она.

— А ну заткнись, — приказала Синди.

— Лу! — позвал Бадди. Голос его доносился откуда-то издалека. — Поди сюда! Лиза хочет тебе пару слов сказать.

У Лу было муторно на душе, но он все равно встал с кресла и на затекших ногах прошел мимо Шейлы на кухню.

С какого перепугу ей со мной говорить? Что он несет?

Пусть сам отдувается, как бы там ни было. Это он убил Чайди. Не я.

Какого черта?

Он вошел в кухню. Бадди стоял у стены. Телефонная трубка покоилась там, где и положено было.

— Она что, сбросила? — захлопал глазами Лу.

— Я не звонил ей, щегол. Ты что, совсем тупой?

Боже. Спасибо.

— Так какого хрена тогда?..

— Я просто вытянул у Синдюшки адрес. Нам нужно нанести Лизе визитец.

— Что?

— Ты оглох или отупел сильнее?

— В каком смысле — «нанести визитец»?

— В прямом, щегол, в прямом. Я тут думал весь день — и вот к чему пришел: рано или поздно она перестанет бояться и сдаст нас всех.

— Да уж понятное дело.

— Ты, я и Дуг пойдем и разберемся с ней. У меня тут прекрасный план. Скажем девкам, что устали играть с Морин, хотим отвезти ее домой. Они будут рады от нее избавиться, сечешь? Обе так иззавидовались, что, блин, все стены в соплях. Оставим их здесь. Они будут нашим алиби.

— Я не уверен, что Шейла будет выгораживать нас в случае чего.

— Не трясись за это, дружище. Она скажет только то, что мы захотим.

— Значит, мы оставляем их, а Морин забираем с собой?

— Именно.

— Ладно, и что мы с не й будем делать?

— Все, что захотим. Вы с Дугом задолбали облизываться.

Лу застонал.

— Ты разрешишь нам?..

— Еще как, мужик. Потом мы ее прикопаем где-нибудь и поедем за Лизой. Там уж повозимся с ней.

— И что, убьем и ее?

— Не волнуйся. Всю грязную работенку беру на себя.

Лу сел на подоконник и уставился на Бадди.

Он пустит меня к Морин.

— Погоди. А как быть с дождем?

— А что не так?

— Если мы промокнем…

— Нет, мы не промокнем. У меня есть зонтики и дождевики. Иди и скажи Дугу подняться сюда. Потом — сядь и сторожи нашу вкусную крошку. Девки могут помочь ей сбежать, если выпадет шанс.

— Бад, мы пускаемся во все тяжкие, — выдохнул Лу.

Его эмоции реагировали на все услышанное подозрительно сухо.

Бадди хлопнул его по плечу.

— Такие уж мы ребята, Лу. Крутые, резкие. Захотим — луну с неба снимем. Иди вниз.

Лу повиновался.

Пускаться в затею Бадди — безумие.

Мы не можем так поступить.

Но, черт побери, поступим.

2

Трев, не оправившись до конца от телефонного разговора с кем-то, кто был в доме Морин, откинул с головы пластиковый капюшон и водрузил шляпу Паттерсона на место.

То, как она говорила… совершенно очевидно, что побывала под дождем. Сумасшедшая. Убийца, балансирующая на грани броска. Надеется, что я буду достаточно глуп, чтобы придти — и тогда можно будет меня укокошить.

Ну, посмотрим, кто кого, подумал Трев, берясь за ружье и идя к дверям.

Она сказала, что тел в доме нет. Могла соврать. Но он хотел верить ей. Если Морин не лежит, мертвая, в доме, она может быть где-то еще — живая.

В раздумьях он едва не прозевал момент, когда на него набросились.

Они показались, едва он ступил за порог. Кто-то прыгнул на спину и сомкнул руки замком на шее. С дороги к нему подбежал худой голый мужчина с ножом. Уткнув дуло ружья в живот нападавшему, Трев спустил курок. Тело дикаря отлетело прочь, и он загнал свежий патрон в патронник.

Подавшись назад, он задумал протаранить севшего на шею дверным косяком — и упустил третьего нападавшего: дурацкий пластиковый навес, защищающий глаза, не давал должного обзора. Новый псих замахнулся бейсбольной битой, метя в лицо. Времени прицелиться не было. Трев потянул спусковой крючок, и ружье полыхнуло огнем. Рука мужчины разделилась надвое аккурат в локтевом сгибе и полетела в темноту, в ореоле кровавых капель и мелких ошметков.

Шатаясь под взваленной на спину тяжестью, Трев крутанулся вокруг оси, убеждаясь, что других неожиданностей не предвидится.

А потом рука, сжавшаяся на горле, дернулась в сторону, сдвигая пластиковый мешок. Прорези для глаз резко ушли куда-то вбок, и он ослеп.

Он пошел в обратную сторону и врезался во что-то, что заставило наездника вскрикнуть. По звуку — женщина. Скорее всего, так и есть. В удушающем захвате — не так много силы. Больше похоже на то, что она просто пытается объездить его и прокатиться на закорках.

Ступив вперед, он развернулся и приложил ее об стену. Новый вскрик; хватка на горле Трева ослабла. Подняв левую руку, он сдернул ее с себя, отвел в сторону — чтобы был размах, — и ударил локтем. Хороший, крепкий, а главное — попавший в цель удар. Она упала наземь, волоча его за руку за собой.

Трев высвободился, поправил маску, вернув «глаза» на место. Прямо у его ног лежал труп парня с ножом; чуть выше паха — огромный прострел. Отвернувшись, он увидел мужчину, стоявшего на обочине. Тот пытался присоединить оторванную руку к фонтанирующему кровью обрубку чуть пониже плеча. Трев, покачав головой, поднял ружье и выстрелил ему в грудь. «Бейсболист» отлетел назад, ударился спиной о борт припаркованного автомобиля и сполз вниз.

Он развернулся к женщине.

Она сидела на земле, вытянув ноги, спиной к дверному косяку О'Кейси, обхватив руками живот. Свет, льющийся изнутри, падал на ее очерненную кожу. На лице светились лишь глаза и оскаленные белые зубы.

Трев взвел ружье и прицелился ей в лицо.

Подросток. Она выглядела не старше пятнадцати-шестнадцати лет. Челка прилипла ко лбу, юбка в складку облепила ноги. Она носила гольфы и плоские замшевые туфельки.

Подросток или нет, думал Трев, в настоящее время она опасна. Если я не пристрелю ее, она пойдет и убьет кого-нибудь другого.

Связать ее и бросить у О'Кейси?

Ему не хотелось тратить время. Кроме того, она может выпутаться и снова отправиться на охоту. Или другие психи могли найти и убить ее.

Интересно, а они убивают друг друга?

Неважно. Либо убьют, либо освободят.

— Ладно, — вздохнул он, схватил девушку за запястье и рывком поднял на ноги. Она попыталась вырваться. Трев потянул ее за собой, и она споткнулась. Попыталась головой боднуть его под дых. Трев сделал подсечку, и она снова упала — на колени.

— Да прекрати ты! Я же пытаюсь помочь!

Он нагнулся, вцепился в волосы, стянутые в «конский хвостик» и потянул, стараясь не причинить ей много боли, но и применяя достаточно силы для внушения. Она поникла. Левой рукой сжимая хвостик, а правой — ружье, приставленное к ее спине, он повел ее по аллее.

— Просто не буянь, — сказал он. — Все будет в порядке. Иди спокойно. Я помогу тебе.

Ему оставалось лишь надеяться на то, что никто не последует за ними.

Только единожды девушка попыталась вырваться. Трев дернул ее за волосы и ткнул дуло в спину. Она вскрикнула и задрожала.

— Все нормально, — сказал он ей. — Все нормально. Мы почти на месте.

Он потащил ее через переулок. Автомобиль стоял там, где положено — дождь гулко отстукивал ритм на его стальных бортах. Трев подтолкнул ее в сторону багажника.

Она снова попыталась вывернуться. Тогда он, дернув за волосы, заставил ее опуститься на колени, а затем и вовсе лечь на асфальт. Прижав ее зад ногой, чтобы не убежала, Трев закинул ружье на плечо, выкопал из карманов ключи и открыл багажник.

Ухватив пленницу под мышками, Трев взял весь ее вес на руки. Девушка принялась барахтаться. Ее пятка крепко влепилась ему в голень. Стиснув зубы, он толкнул ее вниз головой в багажник. Задвинул ее ноги внутрь. И, прежде чем она успела предпринять хоть что-нибудь в ответ, захлопнул крышку.

Поспешил к двери водителя, помахивая ружьем на ходу. Франсина отперла ее загодя. Втиснувшись в салон, он закрыл дверь и блокировал ее.

— Все хорошо? — осведомился он у пассажирок.

— Что случилось? — спросила Франсина. — Что вы положили в багажник?

— Девушку, — честно ответил Трев.

— Одну из них?

— Да. Девочку-подростка.

— Вы что, берете ее с собой?

— А что, нужно было высадить ей мозги?

— Вы должны были убить ее.

— Я же сказал вам — она совсем еще ребенок. Она не напрашивалась на такую участь. Она — жертва. Такая же, как и все остальные.

— Она одна из них!

— Вынужден вас огорчить, сейчас она — одна из нас.

— Гениально. Просто гениально!

— Мы слышали выстрелы, — подала голос Лиза.

Трев всунул ключ в замок зажигания и завел машину. Включил фары.

— Я стрелял. На меня напали трое, когда я вышел от О'Кейси.

— Вы в порядке? — спросила Лиза.

— Пришлось застрелить двоих.

— А одну взять про запас, — пробормотала Франсина.

— Они не сделали вам больно?

— Я в порядке. — Он вывел машину из переулка.

— А адрес? Адрес нашли?

— Да. Все идет по плану. — Глянув в зеркало заднего вида, он развернулся на Третьей улице и двинулся вперед. На север. К дому Чайди.

И к дому Лиама О'Кейси. К дому, в котором, быть может, у телефона или где-то еще сидит безумная женщина. Ждет, затаившись.

Лиам тоже жил в северных районах города. От него до дома Чайди было от силы две-три мили.

Трев знал, что к Чайди нужно ехать первей всего. Узнать, как там дела у дедушки — не заигрался ли с черной магией. Куда важнее остановить этот дождь, чем вломиться к Лиаму в дом в слепой надежде, что Морин может быть еще там.

Но если бы…

Не теряй голову.

Но он уже знал, что первой его остановкой будет дом Лиама.

3

Следуя наставлениям Джона, Стив собрал людей из лаунж-зоны у выхода, где они присоединились к сотрудникам ресторана, созванным Касси, и группе Джона из кухни. Сам Джон стоял спиной к двойным дверям. В них пока никто не колотился — стучала только кровь в висках. Он потер бровь, умоляя про себя аспирин прикончить головную боль поскорее.

— Кажется, это все, — сказала ему Касси.

— Хорошо, — пробормотал он. Повысил голос: — Пожалуйста, обратите внимание!

Перешептывания и гул голосов стихли.

— Нам нужно организоваться. Вы, наверное, все обратили внимание на того парня, что несколько минут назад вломился через окно и убил миссис Бентон. Там, снаружи, таких еще много.

— Больше, чем в первый раз? — спросил солидного вида мужчина из первых рядов.

— Стив?

— Я быстренько выглянул в окно, — доложился тот, — не могу сказать наверняка, но, похоже, да, гораздо больше. Как минимум двадцать человек.

— Великий Боже, — выдохнула где-то женщина.

Перешептывания возобновились.

— Они собираются у подъезда, — продолжил Стив. — Прямо у дверей их полно.

— Но зачем? — всхлипнула Тина. Ее спутник, Энди, сжал ее плечо.

— Хотят отужинать хорошенько, — сказал коротыш в куртке с капюшоном.

— Не самое подходящее время для таких шуток, — заметил доктор Гудман.

— Валять дурака перед лицом опасности — фирменная черта американского характера.

— Ой, заткнись, — произнесла женщина, судя по всему, приходившаяся коротышу женой.

— Они там собираются, — сказала Касси, — потому что хотят вломиться сюда и убить нас. Разве не очевидно?

— Но зачем?! — Снова — Тина.

— Нет смысла задавать вопросы — зачем, да почему, — сказал Джон. — Мне кажется, всему виной этот черный дождь. Но не это важно. Важно то, что сейчас нам необходимо организованно держаться вместе. И защищать друг друга.

— Эй, — окликнул его крупный мужчина с пивной кружкой в руке. — Кто-то умер и назначил тебя королем всего этого дерьма?

— Если хочешь, — обратился к нему Джон, — можешь сам побыть «королем всего этого дерьма».

Мужик хмыкнул.

— Что, шутить надо мной вздумал?

— Без шуток. Иди сюда и командуй. Я тут все равно быть не хочу…

— Джон, не стоит… — Касси обеспокоенно посмотрела на него.

— …более того, мне совершенно не улыбается раздавать приказы. Пусть этот мачо…

— Послушай, дружище…

— Так, хватит, — оборвала их обоих Лин. — Если мы будем сейчас тратить время на споры, эти психи вломятся сюда, и упаси Боже тех, кто не успеет от них смыться. Просто заткнись и слушай Джона. Да, нам нужен организатор. Да, вас тут много. Но я никого здесь не знаю. Кроме Джона. И он мне видится тут единственным подходящим человеком.

Джон взглянул на нее. С благодарностью — да, она заткнула этого выступалу, — и с недовольством — ибо он всерьез не желал сейчас никем командовать. Сейчас он стоял здесь только потому, что нужно было быстро собрать всех и не допустить паники, и никто этим до поры не озадачился.

— Осадите лошадок, леди — сказал мужчина с кружкой. — Я ж его знаю. Он чертов малюга.

Не такой уж я, выходит, неизвестный, горестно подумал Джон.

— Я бы вас попросила, — гневно сказала Лин. — Он не малюга, а художник.

— Малюга, художник — какая разница? Не ему же сейчас всем руководить!

— У него черный пояс третьего дана по карате, — добавила Лин.

Вот уж спасибо тебе, подумал Джон.

Но мужчина, назвавший его малюгой, почему-то выдавил невеселую улыбку и, подняв руки, отступил.

И все уставились на Джона.

Теперь они думают, что я супермен какой-нибудь. Так держать, Лин.

— Так, — произнес он. — Как я погляжу, почти ни у кого тут нет оружия. Если уж выбираться оттуда, то у каждого должен быть хотя бы нож.

— Мы принесем из кухни больше, если кому-то не хватит того, что уже лежит на столах, — добавила Касси.

— Также можно сделать что-то вроде бит, — подумав, произнес Джон. — Из ножек стульев и столов, например. Они увесистые. Влепить такой по голове — мало не покажется.

— Как насчет того, чтобы привязать ножи к концам этих палок? — с явной иронией предложил Энди.

— Как пожелаешь, — невозмутимо ответил Джон. — Используйте воображение. Нам нужно получить как можно более грозное — и как можно более массовое — оружие.

— А у них что есть? — спросил краснолицый мужчина, интересовавшийся ранее числом столпившихся снаружи.

— Кто-то из них, вполне возможно, наведался в магазин хозяйственных товаров, — сказал Стив.

— Есть один в конце квартала, — заметил доктор Гудман.

— Именно. Я видел их только мельком, но там у них в ходу и ножи, и монтировки, молотки, топоры…

Тихо ахнула женщина. По рядам прошел испуганный ропот.

— Я хочу, чтобы мы разбились на группы, — сказал Джон. — Касси сказала, что черный ход выводит в аллею. Со стороны улицы у двери нет ручки, сама дверь — крепкая, надежно заперта. Наши главные уязвимые места — окна и главный вход. Поэтому я хочу еще несколько человек себе в компанию — дежурить у входа. Стив. Вы, — сказал он, кивая на человека, назвавшего его «малюгой». — И вы. — Он кивнул в сторону чернокожего в поварском колпаке, державшего тесак для рубки мяса. — И вы двое, — указал Джон на двоих крепко сбитых мужиков из лаунж-зоны. — Отлично. Остальные разделяются на две группы. Одна будет дежурить в баре, другая — в главном зале. Ваша задача — следить за окнами. Если кто-то попытается проникнуть через них — помешайте ему. Или ей. Не мешкайте, даже если нападающий — женщина. Не забывайте, женщина убила Честера Бентона.

— Вот это я понимаю — равноправие! — заявил парень, веривший в фирменные черты американского характера.

— Если наметятся хоть малейшие признаки грядущего организованного штурма, зовите остальных для укрепления позиций. Есть вопросы?

— Есть. Как мы выберемся отсюда?

— У меня дома остались дети, — добавила какая-то женщина.

— У меня — тоже, — сказал Джон. — Но много ли проку будет нашим детям от нас, если нас убьют?

— Не много проку будет и от того, что мы тут сидим.

— Если кто-то хочет уйти, — сказал Джон, — держать я вас не буду. Но не забывайте, там, снаружи, толпа кровожадных психов. И этот дождь. Который, судя по всему, сделает вас одним из их числа. По-моему, довольно очевидно, что у нас больше шансов выстоять, массированно укрепившись здесь, а не разбежавшись по сторонам.

— У них там топоры и прочее дерьмо. Мы против них обречены.

— Да, что, если им вздумается протаранить дверь на автомобиле, скажем?

Таран. Джона покоробил сам звук этого слова.

— Мы не дадим им шанс, — сказал он, стараясь, чтобы голос его не дрожал.

— Каким образом не дадим? Все, что им нужно — как-то вышибить дверь. Потом они ввалятся сюда скопом. Как в прошлый раз, только много больше. И что тогда?

— Мы все умрем, — пробубнила Тина.

Паника, подобно языкам огня в ветренный день, поползла по собравшимся. Взгляды останавливались, лица бледнели. Тина, на пару с еще какой-то женщиной, начала всхлипывать. Маленький, длинноволосый мужчина из задних рядов развернулся и пошел в бар. Мужчины и женщины обнимались и перешептывались.

— Пожалуйста, — подала голос Касси.

— Вы все, успокойтесь, — включилась следом Лин. — Все с нами будет в порядке. Джон, скажи им!

Борясь с собственным страхом, Джон повысил голос:

— Он прав. Если они ворвутся потоком — нам несдобровать.

— Джон! — ахнула Лин.

— Таким образом, мы должны убедиться, что этого не произойдет.

— Пью за этого парня, — сказал юморист.

— У меня есть план, — сказал Джон. — Сначала мы вооружимся и займем позиции. Как я уже сказал, моя группа в ответе за двери. Потом мы пустим их.

— Что?

— Чокнулся.

— Самое сумасшедшее предложение из всех, что я слышал.

— Мы будем пускать их по одному, — пояснил Джон.

— О, да. Как будто получится.

— Одного или двух за раз, если уж прорвутся двое. Потом — резко закрываем двери, разбираемся с теми, что попали внутрь, повторяем. Так мы проредим их силы.

Лин сжала его руку. Касси, сжав тонкие губы, нахмурилась и кивнула. Стив покачал головой.

— Это безумие, — подвел черту он. — Но давайте попробуем.

4

— Что там с этой Лизой? — спросила Синди, когда Лу и Бадди вернулись в комнату.

— Она в ажуре, — ответил Бадди. — Хочет погулять со мной этим вечерком. Ну, если только дождь перестанет.

— У нее что, проблемы?

— Никаких.

— Может, остальные — в порядке, — сказал Дуг. — Может, не в дожде дело.

— В дожде, — тихо сказала Морин.

— Может, тогда, включим ящик и посмотрим, есть ли что об этом в новостях? — предложил Дуг.

— Валяй.

Он поднялся с кресла, подошел к телевизору и щелкнул кнопкой.

Бадди уселся рядом с Морин. Она напряглась, едва он потянулся к ней. Но он нахмурился и отдернул руку. Переводя взгляд с Синди на Шейлу, он покачал головой.

— Знаете, — сказал он, — я и не думал, что все еще так сильно пекусь о Лизе.

— Ага, печешься, — сказала Шейла. — И ведешь себя соответствующе.

— Да знаю я, — пробормотал он. — Знаю. Я — та еще свинья. — Он посмотрел Морин в глаза. — Послушай, я… мне жаль. Мне жаль за все то, что тебе тут пришлось перенести. Просто не знаю, что на меня нашло. — Бадди скорчил жалостливую мину.

Он притворяется, подумала Морин.

— У тебя ведь, если подумать, есть оправдание своему поведению, — добавил он, качая головой. — Все дождь, проклятый дождь… Я чувствую себя ужасно. Ты простишь меня?

— Прощаю, — сказала Морин.

Да что же тут происходит?

Дуг возился у телевизора, листая канал за каналом. Громкость была почти на нуле.

Бадди оглянулся на остальных:

— Я собираюсь отвезти ее домой.

— Ты шутишь, да? — спросила Синди.

— Нет, я на полном серьезе.

— Идиот, ты не можешь просто так ее отпустить. Она настучит.

— Я никому не скажу, — произнесла Морин.

— И я ей верю, — сказал Бадди. — Она хотела убить меня. Мы квиты, так? — спросил он у Морин.

— Так.

— Ты не в своем уме, — покачала головой Синди.

— А я считаю, он прав, — вступилась Шейла. — Я считаю, он должен отвезти ее домой.

— Рискованный шаг, — заметил Бадди, — но так будет правильней всего.

— С каких это пор тебя волнует, что правильно, а что — нет? — прищурилась Шейла.

— Мне не стоило вообще связываться с Морин. Я сейчас говорил с Лизой, и… боже, в первый раз я чувствую себя такой сволочью. — Он поглядел на Дуга с Лу. — Вы, парни, поможете мне, не так ли?

В животе у Морин все похолодело.

Дуг выключил телевизор.

— Ничего, — сказал он. — Одна только привычная мутотень.

— Ты со мной?

— А?

— Поможешь мне отвезти Морин домой?

— Я помогу, — сказал Лу.

— Не знаю, — Дуг почесал в затылке. — Мы ж не можем бросить девчонок одних тут.

— Им будет безопаснее тут, — указал Бадди. — Мы не знаем, что там, на улицах. Вот почему я беру вас, щеглы, с собой — на пути к дому Морин черт знает что нам может встретиться.

— Просто выстави ее за дверь, — сказала Синди.

— Нет. — Бадди одарил Морин жалостливо-виноватым взглядом. — Я должен ей. После всего… я хотя бы должен убедиться, что она доберется домой в целости.

— Что ты задумал? — спросила Синди.

— Да Боже ж ты мой, я не совсем бесчувственная скотина! Я раскаялся. Ладушки?

— Говнадушки, — огрызнулась та.

— Я думаю, так будет правильно, — сказал Лу. Посмотрел на Шейлу. — А ты?

— Я тоже. Но мы с Синди…

— …побудете здесь, в безопасности, — с нажимом сказал Бадди. — Мы ж быстро вернемся. Одна нога здесь — другая там. Морин, какая у тебя машина?

— Джип, — ответила та. — «Чероки».

— Вот на ней и поедем. Мои шнурки отбыли на БМВ, а в «Остин» мы все не поместимся. Джип у подъездной?

Морин кивнула.

— Ключи у тебя есть?

— Нет. — Она потерла лоб, пытаясь вспомнить, что с ними сделала.

В кармане пальто. А его я сняла и бросила на лужайку. Сразу после того, как попала под дождь.

— Ты даже не сможешь пройти к нему, не намочившись, — сказала Шейла.

— Я замотаюсь и схожу к нему сам, — заверил ее Бадди. — Отгоню в гараж.

— Ты, я смотрю, все спланировал, да? — спросила Синди и одарила Морин широкой улыбкой. — Догадайся, что с тобой будет, дорогуша, когда эти трое останутся с тобой наедине.

Морин не нужны были подсказки. Она и так догадалась.

— Я доверяю им, — выговорила она.

— Мы ее и пальцем не тронем! — запротестовал Бадди.

— У, да ты у нас любитель пальцев.

— Я не собираюсь ее трогать, — сказал Лу, покорно глядя на Шейлу.

— Я тоже, — добавил Дуг.

— Если вы с ней что-нибудь сделаете, — проговорила Синди, — я узнаю. Я проверю, как только вы вернетесь.

Он засмеялся.

— Обещаешь?

— Да, черт побери. И если вы думаете, что я не пойму, трахали вы ее или нет, вам лучше подумать еще, дебилы.

— Жду не дождусь твоей проверочки, — мечтательно закатил глаза Дуг.

— Я выбью из них дурь, если они полезут к ней, — сказал Бадди.

— Да ладно.

— Я оставила ключи в замке, — подала голос Морин.

— Здорово. — Бадди шлепнул ее по бедру, но не сильно. Потом поднялся и поспешил из комнаты. Морин увидела, как Дуг и Лу переглянулись. Ей были слышны гулкие шаги Бадди, поднимающегося по ступенькам наверх.

Дуг обвил руку вокруг талии Синди.

— Как насчет поцелуйчика на дорожку? — спросил он и притянул ее поближе.

— Ага. Чтоб ты потом, в итоге, сосался с ней?

— Не буду я. И ты не будь букой.

— Насчет буки мы еще посмотрим. Вернитесь от нее сначала.

— Ну пожалуйста. — Он положил руку ей на грудь, но Синди смахнула ее. — Мы ведь рискуем. Кто знает, что там со мной случится.

— Я знаю, чему там лучше не случаться.

— Нас всех могут грохнуть!

— Кому от этого будет хуже?

— Если там так уж опасно, — сказала Шейла, — вам не стоит выходить. — Она посмотрела в глаза Лу. — Мне вот не хочется тебя отпускать.

— Мы будем осторожны.

— Он не хочет упустить шанс поковыряться в пирожке Мисс Доставщицы, — хмыкнула Синди.

— Неправда! — рявкнул он.

Шейла уставилась на него.

— Спутаешься с ней — можешь обо мне забыть. Я серьезно.

— Я обещаю. Мы просто отвезем ее домой. Честно. Я вообще не хочу туда. Но ведь надо. Баду понадобится моя помощь, если еще кто-то вздумает напасть.

Морин услышала, как Бадди сбегает вниз. Ее сердце забилось чаще. Так часто и так сильно, что становилось дурно. Легкие будто сплющились. Воздуха, чтобы заполнить их, будто не хватало. Руки, крепко прижатые к бедрам, были мокрые и холодные.

Расслабься, приказала она себе. Не дай им что-то заподозрить.

Бадди вошел в комнату. На нем был черный дождевик, толстые красные кожаные перчатки, пошитые будто под альпинистский заказ, и резиновые сапоги, доходящие ему почти до колен. Он улыбался.

— Так-то лучше, правда?

— А нам ты что-нибудь достал? — спросил Дуг.

— А вам-то зачем? Нет нужды кому-то выходить из машины, кроме Морин. А ей я отдам это все, когда подъедем к ее дому.

Она кивнула, прекрасно понимая, что он лжет. Лгал Бадди каждым словом и до этого. Когда они наиграются с ней вдоволь, ее просто вышвырнут на обочину и захлопнут перед носом дверь.

— Отлично, — сказал Бадди. — Вы, парни, можете отвести ее в гараж и открыть мне ворота. Я буду там через минуту.

И эта минута — все, что у меня есть, подумала Морин. Одна лишь минута. Он успеет за нее дойти до джипа и понять, что никаких ключей нет. И ему, уверена, хватит пары секунд примчаться обратно.

Она встала с софы, взялась за руку Бадди в перчатке и чуть сжала.

— Будь осторожен.

Он посмотрел на нее почти изумленно. Улыбнулся. Морин взяла его под локоть, и они пошли вместе — остальные сгрудились позади. Когда они вышли в фойе, она отпустила Бадди и отступила на шаг. Он поднял зонтик и раскрыл над головой. Открыл дверь.

— Ну, я пошел.

— Не промокни, — предупредил Дуг.

Ответная улыбка Бадди выглядела слегка нервозной.

— Ни за что, — сказал он и шагнул наружу.

Морин закрыла за ним дверь и заперла на замок. Навесила цепочку — прежде, чем ее схватили за руку и повернули спиной к двери.

— Какого хера ты делае… — начала Синди.

Кулак Морин врезался ей в нос. Синди, оступившись, вскрикнула и схватилась за лицо. Отступая, она врезалась в Шейлу, и та еле-еле удержала ее от падения.

— Парни! — выкрикнула она.

Лу застыл с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Дуг рванулся вперед и прижал Морин к двери. Она вцепилась руками в его спину и изо всех сил вжала в себя. Он принялся вырываться, и тогда она нашла его губы и впилась в них отчаянным поцелуем. Его рот так и открылся, и она запустила внутрь язык.

Парень застонал.

— Дуг! — крикнул Лу.

— Что она делает!!! — визжала Шейла.

Морин отлипла от Дуга. Задрала футболку. Его руки легли ей на грудь.

— Остановите ее!

Пока жирные пальцы Дуга проходились по ней, Морин стянула с него ремень.

— О Боже, — пробормотал Лу.

Морин расстегнула пуговицу на джинсах Дуга. Опустила вниз язычок молнии.

— Прекрати!

Она скользнула рукой за пояс его трусов. Дуг, содрогаясь всем телом, припал губами к ее щеке.

— Лу, — выдохнула Морин. — Иди и ты ко мне. Сейчас же. Быстро.

— Не смей! — Шейла оставила Синди, медленно опустившуюся на колени, и схватила Лу за руку. Он с силой стряхнул ее. — Ублюдок! — заверещала она.

Лу пошел вперед. Он тяжело дышал, на лице его цвел румянец.

Одной рукой сжимая член Дуга, другой Морин стянула с него трусы до самых щиколоток.

— На колени, дорогой, — проворковала она. — На коленочки.

— Бадди убьет тебя! — вопила Шейла.

А Синди так и сидела, прижав окровавленные руки к носу и хлопая ресницами.

Лу приблизился к ней. Дуг, на коленях, спустил с Морин шорты. Она взялась за руки Лу и прижала их к груди. Они будто прикипели к ней, сдавливая дрожащей хваткой. Она чувствовала, как дыхание Дуга касается ее промежности. Прижав руку к затылку Лу, Морин привлекла его к себе и поцеловала.

Шейла с диким криком рванулась навстречу им. Вцепилась Лу в волосы, оттаскивая. Тот крутанулся на месте, пробуя вырваться.

Морин согнула колено и изо всех сил ударила Дуга под подбородок.

Захрипев, он повалился на спину.

Кулак Лу промахнулся мимо лица Шейлы. Та вцепилась ему ногтями в щеку, пропахав длинные кровавые борозды. Он ухватил ее за ногу, но Шейла рывком освободилась.

Морин побежала.

Из фойе — через гостиную. Из гостиной — на кухню.

Никто не гнался за ней.

Распахнув стеклянные раздвижные двери, ведущие во внутренний двор, она выбежала наружу. Под дождь.

5

— Ублюдок! Ублюдок! — кричала Шейла, полосуя Лу ногтями и пытаясь вырвать кусок волос с его головы.

— Остановись! — Он поймал ее за руку. Другая ударила его по щеке. — Она убежала!

— Ублюдок!

За спиной Шейлы вырос Дуг. Ухватив ее под ребра, он резко потянул на себя. Споткнувшись, Шейла с размаху грохнулась об пол.

— Бадди прибьет нас! — простонал Дуг, когда они вместе бежали к кухне.

— Мы ее достанем, — выдохнул Лу.

— Да уж, лучше нам постараться!

Нам хана, подумал Лу. Вот сука! Завела меня прямо на глазах у Шейлы!

Нам с ней, теперь, конечно, только врозь. Все из-за этой Морин. Да еще и Бадди взбесится, когда узнает, что мы так опростоволосились.

Еще не поздно поймать ее!

В кухне они затормозили перед раздвинутыми стеклянными створками.

Она что, выбежала на улицу?

Наверное, какая-то уловка.

Лу с Дугом оглядели кухню. Морин не было. Присесть и спрятаться ей было однозначно негде — ни одного отдельно стоящего шкафчика, ни одной распахнутой двери — достаточно большой, чтобы за ней можно было укрыться взрослой женщине.

Их взгляды встретились.

— Нужно найти ее, — задыхаясь, проговорил Лу.

— Здесь ее нет! — крикнул Дуг.

И — видимо, совсем потеряв рассудок от страха — выбежал за дверь.

Лу, секунду постояв и решив, что терять нечего, припустил следом.

Теплые капли разбивались о его лицо. Дождь вмиг вымочил волосы, пропитал одежду. И сейчас Лу понял, что все страхи были напрасны. Ничего плохого в этом дожде не было. Он был классный. Разбросав руки и запрокинув голову, он застонал, позволяя странным волнам сотрясать все его тело.

Ему было больно от того, насколько невообразимо приятными были те ощущения, что дарила ему дождевая вода.

На мгновение он потерял смысл своего существования.

А потом, когда Дуг, оскалившись, подкрался к нему — снова обрел.

Они набросились друг на друга. Дуг боднул Лу головой в живот. Падая, Лу успел заметить Морин — или кого-то еще — в бассейне Бадди, в нескольких ярдах от себя. Голова над водной хлористо-голубой гладью.

Неважно. Значение имела лишь боль в животе и жгучая жажда крови. Он впился подбородком в спину Дуга — так, что зубы клацнули. Он качнулся — назад и вниз. Хлопнувшись задницей о бетонные плиты патио, Лу ухватил Дуга за бока. Тот сел ему на шею, и, рванувшись вперед, он вцепился зубами в перед его джинсов, замотав головой в безумном стремленни вырвать кусок неподатливой ткани. Выпустив изо рта ткань, он подался вперед и укусил еще — глубже. Дуг закричал и дернулся.

Их клубок на мгновение распался. Разведя ноги, он попытался поймать голову Дуга в захват коленями, но тот нырнул головой вниз, ударив его лбом в пах.

Боль серией коротких взрывов взметнулась от нервных окончаний к мозгу.

Сквозь красный туман перед глазами Лу различил, как Дуг отползает прочь. Перекатившись на бок, он, прижав руки к промежности, заковылял следом.

6

Морин, наблюдая за ними из бассейна, с трудом сдерживала желание присоединиться к ним. Рвать. Свежевать заживо. Купаться в крови.

Да!

Она поплыла в перед, но остановилась ненадолго.

Разве я такая же чокнутая? Они же заняты друг другом. Это мой шанс уйти.

Ее желание разорвать их в клочья ушло, осталось лишь тяжелейшее отвращение.

Как я могла даже подумать?..

Дождь.

О Господи.

Черный, жгучий дождь. Она намокла, когда бросилась прочь из дома. Да, ей хотелось развернуться, забежать обратно и убить всех, кто там был. Но она двигалась слишком быстро, чтобы остановиться — и упала в бассейн во дворе. Вода обволокла ее со всех сторон, даже после дождя — еще достаточно чистая; и желание вдруг прошло. Морин вынырнула наружу и увидела, как Дуг и Лу вышли из дома.

Зловещие импульсы снова зашевелилсь на концах ее нервов.

Как мало нужно, чтобы безумие вернулось. Как мало нужно этой черной воды для того, чтобы стать, как они.

Нырнув под толщу вроды, Морин отчаянно вцепилась в скользкую стенку, борясь с силами, толкающими ее тело назад, к воздуху.

Нужно побыть здесь. Еще немного.

Ее легкие горели. Остатки воздуха выскользнули из нее и понеслись пузырями наверх. Почувствовав, что начинает тонуть, Морин стянула мешковатые спортивные шорты с ног и, задрапировав ими голову, всплыла.

Они покрыли ее волосы, подобно побывавшей в луже измятой панаме. Морин сделала глубокий вдох.

У дальнего конца бассейна — того, что был поглубже, — она приметила трамплин для прыжков в воду.

Загребая прохладную воду руками, она поплыла к нему. Под его покровом можно было держаться на воде, дышать и не бояться, что дождь, падающий на голову, превратит ее в психопатку.

Шорты то и дело норовили сползти. Приходилось прижимать их. Приходилось изредка нырять под воду, касаясь ногами кафельных плиток у самого края — холодные потоки придавали ей дополнительной скорости. И вот цель была достигнута. Она стряхнула шорты с головы. Подставила лицо ночному воздуху. Горячие капли больше не падали на нее. Ее больше не тянуло убить кого-то или испить чьей-нибудь крови.

Очутившись в безопасности, она посмотрела в сторону патио.

Дуг стоял, протягивая руку (помогая ему?!) Лу.

Страх вгрызся в нутро Морин.

Лу поднялся на ноги. Что-то — надо полагать, какая-то травма, нанесенная Дугом, — пригибало его к земле снова и снова, но в целом он держался.

Она поняла, что будет дальше.

Они отправятся за ней.

Но нет — двое, бок о бок, повернулись лицом к дому.

И Морин увидела, как Шейла бежит через освещенную кухню — руки вытянуты вперед, лицо искривлено ужасом. Показалась и Синди, и Морин поначалу подумала, что она преследует Шейлу… но потом поняла, что на самом деле происходит.

Они обе бежали к двери.

Дуг, уловив их намерение, рванулся навстречу.

Шейла поспела первой. Сквозь плеск дождя Морин услышала, как дверь прогрохотала вдоль по направляющей и захлопнулась со щелчком.

Дуг вцепился в ручку со своей стороны и отчаянно затряс. Дверь не поддавалась. По ту сторону стекла Шейла медленно отступала назад, а Синди стирала кровь с губ и подбородка. Они обе подпрыгнули, когда Дуг хватил кулаком по двери. Шейла, тряся головой, что-то кричала ему. Синди шмыгнула ей за спину и исчезла из виду. Дуг еще раз протаранил дверь кулаком. Затем — лбом. Удар вышел звонкий, но стекло выдержало.

Что-то загрохотало, и появился Лу — черный силуэт на фоне стены, — кативший перед собой стойку для барбекю. Сняв с нее большую железную крышку, он, выставив ее перед собой на манер странного, импровизированного щита, побежал на дверь.

В кухне Синди выглянула из-за плеча Шейлы. В ее руке был нож. Еще один она передала Шейле.

Дуг освободил Лу дорогу. Тот с размаху врезал крышкой по стеклянным панелям. Те, растрескавшись, осыпались внутрь, брызнув осколками на отпрыгнувших назад девушек.

Лу, высадив оставшееся стекло ногой, ворвался первым, размахивая зажатой в руке вилкой для барбекю длиной в добрый метр.

7

Он пошел на Шейлу, но Синди бросилась наперерез, вопя, как сумасшедшая. Лу огрел ее вилкой — от удара ее всю развернуло, и нож в ее руке просвистел мимо него, ударив лишь воздух. Дуг, подоспев, пинком опрокинул ее на землю.

Лу бросил крышку-щит на пол. Она грянулась с ужасным, резонирующим, казалось, сквозь каждую его косточку, грохотом. Шейла оглянулась в его сторону — и бросилась к двери. Лу последовал за ней.

Ай да веселье, думал он. Ай да веселье!

Шейла пинком послала стул в его сторону, стараясь перегородить путь. Лу, смеясь, перепрыгнул через него.

Они бежали в сторону гостиной. Ему нужно было добыть ее… но не слишком быстро. Сам процесс приносил столько удовольствия, что ему не хотелось заканчивать. Уж точно — не сразу. Он смотрел, как развеваются за спиной ее мокрые волосы. Как с каждым отчаянным рывком ног джинсы натягиваются на ее заднице. Ай да веселье.

В фойе она, затравленно оглядываясь, буквально врезалась в дверь. Сообразив, в чем дело, потянулась к цепочке. Едва ее пальцы легли на нее, та со звоном натянулась, и Шейла взвизгнула — и отдернула руку, с которой уже срывались капли крови. Когда она припустила к лестнице, Лу увидел черное лицо Бадди, ухмыляющееся через щель.

— Эй, приятель, — промурлыкал он. — Пусти меня!

— Я занят! — прокричал он.

— Эй!

Но Лу уже взбегал следом за Шейлой, наступая на нее так быстро, как только мог. Нет больше времени. Бадди вернулся, и правила изменились. Он может попытаться грохнуть ее вместо него, когда вломится в дом. Цепочка сдержит его на некоторое время — но ненадолго.

Шейла была почти уже наверху, когда Лу ударил ее вилкой для барбекю. Зубья пропороли джинсы и погрузились глубоко в ее правую ягодицу. Она завизжала. Лу надавил, и вилка ушла еще глубже — и, вместо того, чтобы остановить Шейлу, казалось, только придала ей скорости. Он чувствовал, как деревянная ручка ходит в его руке, повинуясь сокращениям ее мыщц. Синюю ткань ее джинсов окрасили два стремительно разрастающихся от зубьев вилки кровавых пятна.

Добравшись до верха, Шейла остановилась и попыталась вытащить вилку из задницы, но та слишком хорошо сидела. Лу пошел на нее грудью. Протащил по коридору. Прижал к стене и рванул вилку на себя.

Она, развернувшись, полоснула его ножом. Он отпрыгнул — лезвие мелькнуло у самой груди, миновало ее, но распороло правый рукав и прошлось по плечу. Шейла сделала еще один выпад. Лу отступил еще на шаг — и понял, что делать этого не стоило: нога, не встретив опоры, повисла в воздухе.

Заорав, он выпустил вилку из руки. Потянулся к перилам. Пальцы мазнули по их самому краешку, но вес тела, распределенный не лучшим образом, утянул Лу за собой, не дав как следует ухватиться. Ступени лестницы впились ему в спину. Он увидел, как собственные пятки, черные и вымокшие, отчаянно месят воздух. Шею Лу перекрутило. Он почувствовал, как ноги, закидываясь назад, заставляют все его тело перевернуться, волокут вниз. Следующими с покрытыми ковром ступенями встретились колени, и дальше он ехал вниз, пересчитывая ступеньки лицом и членом — первая, вторая, третья.

Наконец, Лу остановился. Растянувшись на лестнице и содрогаясь от боли, прошивающей все тело.

Он услышал быструю поступь.

Неужто Шейла сбегала вниз, чтобы добить его?

— Мудак. — Голос Бадди. — Надо было пустить, когда я попросил.

Лестница, на которой он лежал, мелко затряслась под шагами Бадди.

Он собирается увести у меня добычу, подумал Лу.

— Стой! — выкрикнул он.

Попытавшись подняться, Лу заскулил, едва копье боли вонзилось ему под ушибленную мошонку, и вновь безвольно распластался на ступеньках.

8

Дениз убрала миску с попкорном с колен — поставила на стол, убрав с него стакан. Допив остаток «Пепси», она положила локти на коленки. Рассудок пребывал в легком тумане после всех волнений этого вечера, и на нее волнами накатывала мирно-ленная дрёма. Веки тяжелели.

— Глянь, — пихнул ее в бок Том, — там снова тебя показывают.

С трудом сосредоточив глаза на экране, Дениз увидела себя саму на залитом солнцем дворе. Она смеялась и пыталась увернуться от воздушного шарика с водой, брошенного Карой. Шар ударился о ее бедро и взорвался, залив ее водой едва ли не с ног до головы.

Том рассмеялся.

А вот у Кары — экранной — поводов для веселья не было: на помощь Дениз подоспели друзья и стали забрасывать ее саму. Вскрикнув, она, петляя и уворачиваясь, побежала к оружию массового поражения — садовому шлангу.

Дениз посмотрела через плечо. Кара, закинув ноги в тапочках в виде Альфа (13) на край стола, откинулась на диван и спала.

— Наша маленькая подруга отбыла в мир снов, — заметила она, зевая.

— Угу, — кивнул Том.

— Может, тогда выключим?

— Мне нравится.

— Каре не понравится, что мы смотрим без нее. Она, как-никак, звезда.

Дениз нажала кнопку на пульте. День рождения Кары сменила реклама страховки автомобилей.

— Эх, а я только-только втянулся, — вздохнул Том.

— Мы переключимся обратно, если она проснется.

— А можно отмотать на ту часть, где тебя окатили водицей?

Улыбнувшись, она покачала головой и откинулась на диван. Том забросил руку ей на плечо, она привалилась к его боку.

— Нужна тебе какая-то запись, когда настоящая Маккой (14) — рядом?

— Ну, порой я люблю кино больше, чем реальность.

— Что это за намеки? Ах ты гаденыш!

Они посмеялись вместе.

Реклама закончилась, и пошел фильм с Клинтом Иствудом — какой-то старый спагетти-вестерн. Клинт стоял на пронизывающем пустынном ветру, щурясь и дымя сигаретой.

— О, «За пригоршню долларов»! — обрадовался Том. — Крутое кино.

— Сколько раз ты его смотрел?

— Кто знает? Я никогда не считаю.

— А Кара — считает. «Вилли Вонку» она смотрела семьдесят восемь раз. Или даже восемьдесят.

— Хорошая мне растет смена.

— Еще бы. — С лицом, разглаженным сном, Кара выглядела так умиротворенно. Как будто ни одна беда этого мира ни разу не касалась ее. — Боже, она такая милая.

— Ага, славная девчонка. Я обычно с мелюзгой плохо лажу, но она не похожа на тех, что в ее возрасте впиваются тебе зубами в коленки.

— Надеюсь, когда-нибудь у меня будет ребенок, похожий на нее.

— А я вот порой думаю — наш мир такой стрёмный, — сказал Том. — Порой так вообще думаешь, что детям здесь делать нечего. Да, мир стрёмный. Большой, замусоренный, с кучей преступников и ядерным оружием.

— Я думаю, помимо всего этого есть много хорошего. И хорошее — перевешивает, — ответила Дениз. — Я вот рада, что живу. Порой жутко становится, да. Но оно того стоит.

— Вот здесь, пожалуй, согласен.

— Рада слышать.

— Но, блин, все равно порой здесь невыносимо стрёмно. Да вот хоть сейчас…

— Тебе ли говорить. Мы тут — в целости и сохранности. Смотрим ящик. Можно подумать, что и нет никакого черного дождя снаружи.

— Спасибо, что напомнила, — усмехнулся Том и похлопал ее по плечу.

— Рано или поздно он кончится. Все придет в норму.

— Надеюсь, что так. — Она почувствовала его дыхание у самого виска. — Ладно, честно, я рад, что мы сейчас вместе.

— Я тоже.

Их головы встретились. Дениз прижалась к нему и зевнула.

— Бог мой, как я устала.

— Спать хочешь? Давай я пересяду на стул. Сможешь лечь нормально.

— Не надо. Так хорошо.

— Но я же мешаю!

— Никому ты не мешаешь, глупый. Смотри кино. — Она сползла пониже, вытянула ноги так, чтобы не мешать Каре, и опустила голову на ногу Тома, как на подушку.

— Эй, тебе что, удобно так? У меня острые коленки, если что.

— Все прекрасно. Смотри на Иствуда.

— Да видел я его уже.

— Ладно, тогда помассируй мне лобик.

Том неловко хохотнул.

— Бабушка говорит, у меня неловкие пальцы.

— Ты что, делал бабушке массаж?

— Да вот… приходилось. Сама знаешь: рельсы, шпалы, поезд запоздалый…

Дениз хихикнула.

— Как мило.

— Да ну тебя.

— Нет-нет-нет. Попробуй. Я хочу знать, как у тебя выходит рисовать шпалы.

Том присвистнул.

— Ладно, ладно. Но ты пожалеешь.

— Уверена, что не стану.

Его теплые пальцы убрали прядь волос с ее лба и принялись выводить аккуратные круги и полоски. Это здорово успокаивало. Казалось, тепло его тела собирается на самых кончиках пальцев, проникает в кожу и переливается внутрь, погружая ее мозг в приятную, окрашенную в серые с примесью светло-голубого кинескопного свечения, умиротворяющие тона, дымку.

9

Лу, сидя у подножья лестницы, наматывал косынку на порезанную руку. Когда он, орудуя левой рукой и зубами, затягивал узел потуже, спустился Бадди.

Его лицо было больше красным, чем черным. В руке он держал нож Шейлы. Лезвие было все измазано в крови.

— Она была моя, — произнес Лу.

— Хех, нет. Слишком крута оказалась для тебя, щегол. — Бадди замер позади него. Переложил нож в левую руку. Лу заметил, что альпинистских перчаток на нем больше не было.

Правая рука Бадди была обагрена по локоть. На ощупь она была скользкой и липкой — Лу предоставился шанс почувствовать, когда он ухватился за нее, и Бадди помог ему встать. Ноги плохо держали вес его тела.

— В порядке?

— Выживу, — пробормотал Лу.

— Уж прости, что снял весь смак без тебя.

— Ты мне задолжал.

— Хер тебе в рот я задолжал.

— Сам соси. — Лу захромал к лестнице. Присел, кряхтя от напряжения, и поднял вилку для барбекю. — Ты должен мне Морин.

— Повторяю, ничего я тебе не должен, хуеплет.

Лу подождал, пока Бадди закроет входную дверь. Замок цепочки, вырванный из паза на дверной раме, безвольно висел.

Вот же говно китайское, подумал он. Если бы выдержал — Шейла была бы моя.

— Где она? — спросил Бадди, меряя шагами гостиную.

— Морин?

— Нет, блядь, Папа Римский!

— Она в бассейне.

— Бассейн? Как, мать вашу так, она от вас улизнула?

Лу решил не говорить правду. Бадди бы она не понравилась.

— Шейла и Синди помогли ей.

— Так и знал. Суки.

— Мы попали под дождь. Когда побежали за ней. Я и Дуг.

— И не поймали, так ведь?

— Дуг пытался убить меня. Но потом мы решили, что будет неплохо вернуться в дом и пришить подружек.

— Прекрасно. Она уже тысячу лет как убежала, небось.

— Мы найдем ее.

— Она солгала про ключи, — пробормотал Бадди.

— Ты все еще хочешь ехать к Лизе?

— Еще как хочу. Мы возьмем велосипеды. Но сначала надо разобраться с Морин.

— Поручи ее мне. Так будет справедливо. Тебе досталась Шейла.

Они вошли в кухню. Сердце Лу подпрыгнуло, а во рту пересохло, когда он увидел, что делал Дуг с Синди. Одышливо хрипя, он похромал навстречу, но Бадди схватил его за руку.

— Стоять, — приказал он. — Дуг, кончай. Давай, у нас дела есть.

Тот не обратил на него никакого внимания, продолжая делать свои дела.

Бадди подошел поближе, поскользнулся в луже натекшей крови и чуть не упал. Кое-как удержал равновесие, выровнялся. Пнул Дуга ногой под зад.

— Эй! — огрызнулся тот через плечо.

— Подъем! — рявкнул Бадди.

— Пошел ты…

— Вы, тупорезы, упустили Морин. Вставай!

Тряся головой, Дуг приподнялся. Руки заскользили по полу и вылетели из-под него. Он ткнулся лицом в то, что осталось от Синди, и счастливо засмеялся. Бадди, плюнув, сгреб его за воротник и потащил прочь.

— Ладно, ладно, — промычал Дуг. — Отпусти меня.

Бадди отпустил. На руках и коленях Дуг пополз к телу, пошарил в гуще кровавых ошметков и выудил нож Синди. Встал. Оглядел дело рук своих с высоты.

— Ха, — выдал он наконец. — Прости, Бадди, я тебе весь пол заляпал.

Тот хлопнул его по плечу:

— Шевели батонами.

Они пошли к двери. Под ногами хрустело битое стекло. Лу первым вышел наружу. Оказавшись снова под дождем, он почувствовал себя лучше. Вышагивая к бассейну, он сначала стянул с руки импровизированную повязку, затем и вовсе снял рубашку. Когда капли дождя нашли его кожу, у него сам собой вырвался вздох облегчения.

— Так, — сказал Бадди, — и где же она?

Лу осмотрел темную гладь от края до края, прижимая к ране на руке скомканную косынку. Никаких признаков Морин.

— Она должна быть в бассейне? — спросил Дуг.

— Лу говорит, что да.

— Я видел ее. Она была вон там. Смотрела за нами. — Он указал куда-то в середину.

— Там ее сейчас, как видишь, нет.

— Может, она залегла?

— Я проверю, — сказал Дуг и бросился к краю.

— Мать твою, стой…

Даже раньше, чем Бадди закончил, Дуг прыгнул.

— Пидор! Я заставлю тебя его потом отмывать!

Дуг, стоя в воде по плечи, обернулся и расцвел в улыбке.

— Что, не хочешь чутка Синди в водичке?

Лу начал смеяться, но вдруг понял, что Дуг может найти Морин первым.

— Я помогу, — сказал он и, не дожидаясь новых протестов Бадди, нырнул.

Его пробрало. Он думал, что ощущения от нее будут примерно такие же, как от дождя; на деле вышло совсем, совсем не так. Вода, как минимум, была холодная. Ее ледяная хватка сдавила горло. Рванувшись к поверхности, он вспомнил изуродованное тело Синди, лежащее на кухонном полу. Вспомнил, как вонзил вилку для барбекю в Шейлу. Ужас охватил его. Что мы наделали!

Он всплыл с криком.

Но теплые струи дождя потекли по его щекам, щупальцами скользнули в рот, и крик обратился в смех.

— Что смешного? — не понял Дуг.

— Господи, как хорошо!

— Хорошо будет, если мы отыщем Морин.

— Вот я ее и найду. И возьму.

— Чушь какая.

— Эй, у тебя была Синди, а у Бада — Шейла. Моя очередь.

— Кто ее первый найдет — тот и получит, — капризно заявил Дуг. Отвернувшись, он протянул: — Мо-о-о-о-ори-и-и-ин! Где ты-ы-ы-ы?

Лу нигде ее не видел.

Может ли она так долго прятаться под водой? — подумал он. Как быть, если она утонула? Уж лучше пусть утонет, чем улизнет. Но такая перспектива ему была не по душе. Он хотел ее живой. Он хотел вкусить ее крови. Искупаться в ней.

Свет вдруг прорезал тьму над бассейном. Сквозь завесу черной водяной пыли Лу увидел, как Бадди возится у распределительной панели на торце дома. И вот над водой вспыхнул свет. Вместо мерцающе-синей — той, что помнилась Лу по летним ночным вечеринкам, — вода предстала темно-серой. Грязной. Ее поверхность (спокойная, если не считать расходящихся от Дуга волных и крошечных гейзеров, вздымаемых каплями дождя) достаточно хорошо просматривалась, как и дно — по крайней мере, там, где было мелко. Лу оборотился медленным кругом. Поплыл к «глубокому» концу. Вот там все уже было хуже — пространство под ногами плавно уходило в непроглядный мрак.

Морин не может быть там, внизу, подумал он. Если жива, разумеется.

Да и если утонула — разве тело бы не всплыло?

Дуг остановился под трамплином, поднял руку и схватился за его край.

— Ее здесь, похоже, нет, — сказал он Лу.

— Я ее тоже не вижу.

Бадди вышел на край доски и посмотрел вниз.

— А ты видишь? — спросил Дуг.

Бадди покачал головой.

— Ныряй вниз и чеши дно.

— Спасибо, но нет.

— Выполняй.

— Иди в жопу. Я попробовал минуту назад и испугался до усрачки.

— Боишься темноты?

— Хочешь проверять дно — ныряй сам. Удачи.

— Трусло липкозадое.

— Я по любому не думаю, что она здесь, — вклинился Лу. — Она, должно быть, вылезла и убежала.

Дрожа, он поплыл к краю бассейна. Бросил на бетон вилку для барбекю, потом вылез сам. Дождь мгновенно пришел на помощь, вытравляя из тела холод своими теплыми прикосновениями. Лу запрокинул голову, ощущая, как мурашки взбираются вверх по телу, позволяя дождевому покрывалу укутать и согреть его. Он закрыл глаза и открыл рот.

Давно он себя так хорошо не чувствовал.

Он хотел пробыть в таком положении вечность. Не двигаясь.

Лу живо представил, что вместе с дождем на него падает кровь. Кровь Морин. Он представил ее тело, подвешенное где-то над своей головой — быть может, на рыболовных крючках и лесках. Он представил ее голой и рыдающей. С уймой ран по всему телу, из которых лилась кровь. Кровь с ее лица падала на лицо Лу. Кровь из обрубка языка текла ему в рот. Кровь из ее груди украшала его грудь причудливыми красными разводами. Теплый менструальный дождик падал ему на передок брюк, просачивался внутрь и окутывал теплом пах. Он представил, как лески идут вниз, и она медленно опускается к нему. Все ближе и ближе. Все ближе и ближе…

— С добрым утром, идиот! — крикнул Бадди, тряся его за плечо. — Дуг, вылезай оттуда. Мы должны найти эту дрянь и убить ее.

Вытряхнутый из фантазий, Лу застонал.

Но то была лишь мысль. А ему нужно было действие.

Когда мы найдем ее, подумалось ему, вполне возможно, это все станет реальностью.

10

Трев проехал по подъездной дорожке и остановился под крытым портом.

— Хотите, я пойду с вами? — спросила Лиза. — Я знаю сестру Максвелла.

Он погасил огни, выключил двигатель.

— Это — не дом Чайди.

— Что?

— В нем жил хозяин пиццерии. Мне нужно узнать, здесь ли его дочь.

— Да уйметесь вы хоть когда-нибудь? — пробомотала Франсина.

— Мне не понадобится много времени. Сидите здесь. — Он открыл дверь, помедлил, раздумывая, стоит ли оставить ключи в замке зажигания. Безумная женщина взяла трубку. Она может быть все еще там. И даже не одна. Если что-нибудь с ним случится…

Но если он оставит ключ, Франсина может запросто укатить без него.

— Что такое? — спросила Лиза.

— Ничего. Глядите в оба. Не бойтесь стрелять в случае чего. — Вытянув ключи, он взял свое ружье, выбрался из салона и захлопнул дверь за собой.

Проходя мимо багажника, он услышал удары изнутри. Его пленница. Трев обеспокоился, хватает ли ей воздуха.

Не хотелось бы, чтоб она задохнулась, подумал он.

Помешкав, он подпер бампер ружьем и открыл крышку. Та отскочила.

— Эй! — вскрикнул он, едва девушка, распрямившись, очутилась на коленях. — Ложись обратно!

Она зарычала. Прежде, чем она прыгнула на него, Трев ударил ее кулаком в подбородок. Девушка, всплеснув руками, отлетела назад и врезалась головой в крышку. Обеими руками он ухватил ее за плечи, втолкнул внутрь — следя, чтобы она не ударилась еще раз, — и закрыл ее.

— Черт, — выдохнул он.

Вот так всегда: пытаешься быть хорошим парнем, и за это получаешь в лоб.

Он злился на себя за свою розовую легковерность.

Но в большей степени им сейчас владел страх.

Стоило догадаться раньше, что так и будет, отругал он себя, поднимая ружье. Что ж, пусть послужит уроком. Не доверяй никому и береги задницу, а то, не ровен час, оторвут.

Все еще слегка дрожа, Трев прошел к лестнице о двух ступеньках, предварявшей вход в дом. Подергал за ручку. Попробовал посмотреть внутрь через стеклянные вставки.

Кухня Лиама. Свет горит, но никого не видно. Ни живых, ни мертвых.

Был виден стол. И даже то, что на нем: солонки, перечницы, декоративные фигурки лепреконов. У Трева пересохло во рту. Он не раз бывал за этим столом. Пил «Гиннес» и смеялся вместе с Лиамом и Мэри. Эти двое сами напоминали лепреконов — такие же ворчливые озорники. Никогда не уставали подшучивать сами над собой — парочкой из графства Керри, (15) заявившейся в Штаты и расхозяйничавшейся тут. Знаешь, как керримены надувают своих железнодорожников? Покупают обратные билеты в Дублин — и не возвращаются!

Глаза стали подводить его — все стало неясным, расплывчатым. Сморгнув слезы, Трев сошел с подъездной дорожки.

Если женщина, ответившая на звонок и выдавшая себя за Морин, не была гостем — значит, вломилась в дом. Лучше найти следы взлома и пройти тем же путем, чем, наделав шума, биться в дверь или окно.

Держа ружье наготове, Трев пошел вдоль кустов на углу дома. Выглянул из-за оштукатуренной стены, нашел глазами крыльцо. Парадная дверь — вернее, ее останки — была закрыта. Свет лился из рваной дыры, пробитой над ручкой.

Вот, значит, как.

Трев вообразил дикую, вооруженную топором женщину, вламывающуюся в дом и гоняющую по нему Морин.

Брось, Морин бы там не осталась. Ее предупредил бы шум. Думаю, она успела выбраться. Если вообще была внутри. И — если не осталась защищать дом.

Подбежав к двери, Трев опустился на корточки и глянул в дыру. Гостиная была освещена. Движения — не заметно. На ковре были видны темные лужи и отпечатки ног, но, с каждым шагом взломщика, они бледнели и редели.

Только одна пара ног. В кроссовках, похоже. Великоваты следы для женщины, но, выходит, это она. Она отвечала на мой вызов.

Крупная женщина. Но, скорее всего, она там одна.

Он надавил на ручку. Дверь открылась, и Трев придержал ее, чтобы не ударилась о стену. Потом — вошел в дом, аккуратно закрыв за собой.

Сняв шляпу вместе с защитными завесами, он бросил ее на пол. Лучше. Гораздо лучше. Теперь видимость хотя бы не ограничивалась прорезями для глаз. Воздух приятно холодил лицо.

Он встал посреди гостиной. Софа, простенькие кресла, столик с лампой и стойка под телевизор были выстроены у стен. Никто не мог за ними спрятаться. Никто не таился по углам. И за занавесками, судя по тому, как ровно они висят — никого.

Трев, не спеша, прошел на кухню. Люстра над столом не горела. Свет тут был только тот, что падал из гостиной. Замерев в арке, Трев присел. Бросил взгляд по стулья и стол. Оглядел остаток комнаты. Никого.

За кухней начинался короткий коридор, ведший к двум гостевым спальням и ванной комнате. В комнатах было темно и пусто. Под запертой дверью ванной — полоска света.

Его сердце забилось чаще.

Спокойно, сказал он себе. То, что горит свет, еще не означает, что она там. Подойди поближе… и ей будет легче выскочить и расколоть твою башку топором надвое.

На всякий случай он зашел в одну из спален. Заглянул внутрь пустующего шкафа. Под кровать — чей край был так низко, что спрятаться там взрослому человеку не представлялось никакой возможности. На бежевом ковре, устлавшем пол, не было ничьих следов.

Все-таки в ванне.

Но есть еще вторая спальня. С большим шкафом, во всю стену, наверняка — глубоким. Вот куда стоит заглянуть.

Трев вошел внутрь, шагая нарочито громко. За комодом — никого. Он с размахну опустился на пружинный матрас — кровать скрипнула, но вряд ли достаточно громко. На всякий случай Трев пошебуршал шторами, поднял матрас, заглянул в стоявший у стены чемодан, покрытый пылью. Вздохнул.

Либо здесь взаправду никого не было, либо ему не светит так ее выманить.

Значит, где-то еще.

Может быть, в ванне.

Вполне возможно, в этом чертовом шкафу.

Он боялся открывать дверь. Но выбора не было.

Уставившись на сдвинутые створки, он зашагал через комнату навстречу.

Если женщина там, она, скорее всего (да почти наверняка!) уже знает, что он здесь. Пусть шаги по ковру не слышны — каждое его движение сопровождает похрустывание пластика; так что она даже, вероятно, понимает, что он идет ей навстречу. И, не рискуя напасть на него в открытую, она затаилась.

Он представил ее, ждущую в темноте, с топором, занесенным над головой.

Вдохнув глубоко, Трев задержал дыхание. Положил руку на дверь. Подняв другой рукой ружье, неловко выставил его перед собой. Положил палец на курок.

Отбросил створку в сторону и резко отскочил.

Топор не пал на его бедную голову.

Его глазам предстали ряды одежды на вешалках. Рубашки и брюки Лиама — на правой стороне. Блузки Мэри, ее слаксы и платья — на левой.

Лиам так и не нашел в себе сил избавиться от них.

Теперь уже и не найдет.

На полу стояла обувь. Трев присел, чтобы убедиться, что никто не прячется позади всей этой одежды.

И увидел пару ног — голых до колен, а выше они исчезали за развешанным тряпьем. Дыхание сперло, и он отшатнулся. Край кровати ударил его под коленками, и он тяжело сел на матрац.

— Вы, там. — Голос Трева стал высоким и дрожащим. — Выходите. Живо.

Ответа из шкафа не последовало.

Что, если это Морин?

Но Морин бы ответила.

— Морин? — прямо спросил он.

Нет ответа.

— Ладно, леди. Выходите, или я буду стрелять.

— Тревор?

Холод потек по его спине.

— Вы — Тревор? Вы звонили? — Кем бы она ни была, ее голос звучал странно.

— Да, я — Тревор.

— Вы — один из них?

— Нет, я офицер полиции. В здравом уме и твердой памяти. Выходите.

— На вас накапало?

— Нет. А на вас?

— Да, но… я… я не собираюсь убивать вас.

— Тогда выходите.

Глубоко в тени шкафа одежда Морин скользнула в сторону. Трев слышал, как вешалки затарахтели по железной перекладине. Женщина выбралась наружу, выпрямилась и глянула на него.

— Не стреляйте в меня.

Трев поднялся на ноги, держа ее на прицеле.

Она шагнула вперед.

Трев подождал, пока она переступит через порог, а потом сказал:

— Оставайтесь там.

— Хорошо. — Она замерла. В глазах за стеклами круглых очков — страх.

Она была крупной женщиной — следы не лгали. Широкоплечая, ростом за метр восемьдесят. Темные, коротко отпущенные волосы, спутались. На вид ей было под тридцать пять. Лицо приятное, с легкими морщинками на лбу и в уголках губ.

На ней был выцветший зеленый халат. Возможно, принадлежавший Лиаму. Тесный ей в плечах. Рукава заканчивались сильно выше запястья. Ее грудь не позволяла застегнуть верхние пуговицы, но у талии халат был туго завязан поясом. Кончался он почти у колен.

На ее коже — бледной и гладкой — Трев не увидел черных пятен.

— Вы были под дождем, — сказал он.

— Да, была. И я знаю, что вы думаете. Но я — не одна из них. Больше нет.

Она не выглядела, как одна из чокнутых, верно… но Трев решил держаться настороже и не снимать ее с прицела.

— Я в порядке, — сказала она, настороженно глядя на ружье. — Честно.

— Исходя из нашего телефонного разговора я бы так не сказал.

— Тогда — да, все было плохо. Это черная дрянь была на мне. Но потом я ее смыла, и все пришло в норму.

Он удивленно глянул ей в глаза.

— Вы… смыли? В смысле?

— Все прошло, когда ее не осталось на коже, понимаете? Я попала под дождь. Мне было очень, очень плохо. Я бегала, как сумасшедшая, и не знала, куда себя деть. Стянула из магазина топор и пришла сюда. Мне… мне хотелось кого-нибудь убить. Я вломилась в этот дом, но тут было пусто. И тут позвонили вы. Я подумала — надо вас заманить. И… вот. — Она нахмурилась и закусила нижнюю губу. — Я очень сожалею. Но так было. Будто порча какая-то. Я хотела… хотела изрубить кого-нибудь в куски.

— А сейчас не хотите? — осторожно спросил Трев.

— Нет. Этот дождь снаружи… он какой-то странный, горячий. От него ужасные ощущения… как от наркотиков… хочется еще. Но я не хотела выходить. Не хотела упустить момент, когда вы придете. Вот и сунулась под горячий душ. Но… когда… когда вся эта чернота сошла с меня, я поняла, что я замыслила. И мне стало страшно. И плохо. Я больше не хотела никого убивать.

— Душ, выходит, излечил вас?

— Выходит, да. Мне стало очень страшно. Я пришла сюда и спряталась.

— Больше в доме никого нет?

— Мне кажется, никого. Не видела, чтобы кто-то, кроме вас, тут ходил.

— Давайте убедимся. Вы пойдете первой.

Он последовал за ней из комнаты.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Сэнди Ходжес.

— Сюда, — указал он.

Они прошлись по оставшимся комнатам в доме. Ни следа человеческого присутствия. В одном из шкафов он нашел одежду, явно принадлежавшую Морин — но не саму хозяйку. Сердце заныло. Где же ты?

Главная спальня выглядела необжитой, зато в отстоящей от прочих комнат каморке он нашел застеленную простыней надувную кровать и ночник. Задумавшись, кто мог спать здесь, он вскоре припомнил, что Лиам как-то упоминал, что не может спать в супружеской постели с тех пор, как Мэри умерла.

Бедняга.

Трев прижал к глазам руку и схватился за косяк.

— С вами все хорошо? — забеспокоилась Сэнди.

Он потряс головой.

— Я знал людей, живших здесь.

— Они ведь не…

— Хозяин этой комнаты был убит этой ночью.

Сэнди прижала руку ко рту.

— Не стоит. Пойдемте в ванную.

Там тоже было пусто. Куча перепутанной одежды на полу. Влажное полотенце, свисающее с края раковины. В самой ванне — пусто. Только капельки воды на стенках.

Трев прислонился к стене. Закрыл глаза.

Морин не было в доме. Сэнди не убила ее. Одному Богу известно, жива ли сейчас Морин, и в какой она беде, но одно точно — в этом доме ее нет. Значит, еще есть шанс.

— Где топор, с которым вы пришли? — спросил он.

— Там, под одеждой.

Он пошарил ногой в куче. Топор действительно был там. На лезвии не было пятен крови.

— Вам лучше одеться, — вздохнув, сказал Трев.

Сэнди покачала головой.

— Я не хочу это надевать. Там все насквозь промокло.

— Да, теперь вижу. Но вам вряд ли стоит идти так вот.

— Я не хочу никуда идти.

— А я не могу оставить вас здесь.

— Почему?

— Морин может вернуться.

— Но я же не буду нападать на нее…

— Да, но не забывайте — вернувшись, она может напасть на вас. Я не хочу вашей гибели. И так достаточно смертей в одну ночь.

— Но если я выйду, я попаду под дождь.

— У входа в кухню припаркована моя машина. Под крытым портиком.

— И куда вы меня отвезете?

— Куда угодно отсюда. Идемте. — Он вышел из ванны, не спуская с нее глаз. Она обошла кучу одежды на полу по широкой дуге. Переступила через топорище, не выказав никакого желания схватиться за него.

Либо с ней все действительно в порядке, либо она хорошо притворяется.

Пока Трев не рисковал подставлять ей спину.

Он отвел ее в комнату Морин.

— Найдите себе какую-нибудь одежду.

Она открыла ящик комода, боязливо глянула внутрь. Извлекла черные брюки.

— Надеюсь, вы не будете на меня смотреть?

— Одевайтесь.

— Эх. Ладно. — Она отвернулась от него, наклонилась и попробовала натянуть одну штанину. Шла та плохо. — Ох… они такие узкие, что пережмут мне все артерии на ногах!

— Мы теряем время. Гляньте в шкафу. Может, там есть пальто.

Сэнди послушалась. Включив светильник внутри шкафа, она принялась перебирать вешалки.

— Да, это все носила высокая женщина, — заметила она. — Не такая кубышка, как я, но — высокая. Я права?

— Вы правы. — Разговоры о Морин приводили его в опустошенное чувство.

— Ну вот. — Она стянула темное пальто с вешалки. — Пойдет. — Она глянула на Трева. — Все еще смотрите?

Качнув головой, он отвернулся.

— Спасибо. Гораздо лучше, — сказала Сэнди.

— Не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фокус.

— Вы мне, я смотрю, не очень-то доверяете.

— Просто хочу дожить до завтра.

— Я тоже. — Через несколько мгновений она сказала: — Ну вот, теперь я выгляжу прилично.

Трев обернулся. Она вышла из шкафа с халатом в руке. Пальто Морин было тесновато ей в плечах и груди, но рукава были как раз, и полы пальто сходились, заканчиваясь ниже колен.

— Вам нужно обуться, — сказал Трев. — Придется, думаю, взять то, в чем вы пришли.

Кивнув, она шагнула к комоду. Достала пару белых носков.

— Может, хотя бы помоем их?

— Пойдемте. — Они зашагали в ванную.

— А у вас нет еще мешков для мусора для меня?

— Мы и так потеряли слишком много времени. Почистим вашу обувь — и пойдем отсюда.

— Мистер, спешка в такую ночь даже при ловле блох не нужна. Вы уверены, что нам не следует остаться здесь и пересидеть?

— Мне нужно еще кое-куда заехать. А уж потом я найду для всех убежище.

11

План пока работал отлично.

Они позаботились о троих вошедших, впуская по одному за раз. Правая половина двери была всегда закрыта на стальные штифты сверху и снизу, открывалась только левая часть — посредством полотенца, привязанного к ручке. Хватая ближайшего из помешанных, его затаскивали внутрь.

Одни в итоге оказался убит. То был худой, непрестанно хихикающий человек, вооруженный ломом. Едва Джон полоснул его по руке, Гас загнал стейковый нож между ключиц парня.

— Давайте не будем убивать их без большой на то нужды, — сказал Джон, когда они убирали тело с прохода.

— Ежели не убивать — так что еще с ними делать? — поинтересовался Гас, тот самый, что назвал его малюгой.

— Обезоруживать. И обездвиживать.

— Здорово. Так, получается, вы решаете проблемы с врагами? И кто-то еще гадает, почему мы просрали Вьетнам.

— Сейчас не война. Эти люди — такие же жертвы, как и мы. Им просто не повезло попасть под дождь.

— Собакам тоже иногда не везет схлопотать бешенство. Их пристреливают.

— Джон прав, — вступился Стив. — Мы должны брать их живыми, если выходит.

— Слишком рискованно, — сказал Роско, негритянский шеф-повар.

— Спору нет, риска — до чёрта.

— Я займусь следующим, — сказал им Джон.

Следующий заявился в ресторан, сжимая в каждой руке по ножу. Джон выбил оружие и сломал буйному нос. Кричащего человека отволокли к бару, где уже готовили ремни и веревки для связки.

За ним втащили подростка с прической а-ля «ирокез» и гаечным ключом. Пока Джон отнимал оружие, Гас с ходу опрокинул парня мощным апперкотом. Падение отметил громкий хруст — конструкция из лака и волос, которой панк первей всего приложился об пол, явно менее всего подходила на роль подушки. Подоспели люди из бара — спровадить и этого.

— Еще немного таких вязанок, — буркнул Гас, — и все мужики тут останутся без ремней.

— Вот дойдем до этого — тогда будет повод беспокоиться, — бросил Джон.

— Пока что все идет хорошо, — добавил Стив.

Джон снова встал у двери. Глянул на Терри и Рейфа, держателей скатерти. Стив замер рядом. Проверил тыл — Гас и Роско кивнули.

— Давай! — крикнул он.

Терри и Рейф натянули скатерть, Джон подтолкнул дверь.

В этот раз выжидающие снаружи подготовились лучше. Сразу двое врезались в дверь, расширяя проход. Толпа подалась вперед.

— Вот дерьмо! — вскрикнул Стив.

Первой внутрь пролезла женщина в ночной рубашке — и пошла на Джона, метя ему в лицо отверткой. Он, уклонившись, ударил ее кулаком в живот и боком отшвырнул к Стиву. Пожилой мужчина влетел следом, размахивая клюшкой, запнулся о порог и на животе проехался по полу — прямиком к Роско. Тут в пах Джону крепко пришлась чья-то голова. Согнувшись от боли, он, однако, не преминул врезать нападавшему локтем по темечку. Тот рухнул на пол. А в дверях уже застряли сразу двое мужчин, пытаясь одновременно протиснуться внутрь.

Джон схватился за нож и сунул его под ребра мужчине справа. Он узнал его. Генри. Ночной сторож бензоколонки.

Черт!

Вытащив нож, он толкнул Генри в толпу. Гас разбил ножку стула о голову человека слева. Когда тот начал падать, Джон полоснул его по горлу и вытолкнул наперерез двум другим. Схватился за свисающую с дверной ручки скатерть.

Женщина с мотыгой перепрыгнула через тело Генри и успела сунуть руку внутрь. Дверь с силой хлопнула по ней. Она вскрикнула и выронила оружие. Джон отвел створку назад, и рука женщины метнулась прочь из зазора. Быстрым толчком он закрыл дверь. К нему бросился Стив и помог запереться.

Джон прильнул к стене, задыхаясь. Ноги сами собой подкосились, и он начал сползать — до тех пор, пока зад не встретился с полом.

Казалось, весь ресторан столпился у парадного входа. Кто-то просто стоял, глядя в шоке. Кто-то небольшими группками толпился у попавших внутрь сумасшедших. Слышны были крики и плач. Кто-то кого-то явно бил. Он подумал, что надо бы встать и приказать им прекратить побоище, но сил не было.

По краешку прошли. По самому, мать его, краешку. Из-за моего безрассудства все тут могли погибнуть.

Касси рассекла одну из толп надвое.

— Хватит! Достаточно! — кричала она.

Подошла Лин и села рядом с ним. Положила руку ему на плечо.

— Ты цел? — спросила она.

— Боже, — пробормотал он.

— Где болит?

Он качнул головой. Постучал согнутым пальцем по лбу.

— Вот тут, — прохрипел он. — Хотя — не должно. Там же пусто. Я безмозглый. Чуть не погубил всех. Дурацкий план.

— Прекрасный план. Он работал. Сколько в захвате? Шестеро?

— Да. И двое убитых снаружи.

— То есть — минус восемь?

— Минус девять, считая Билла-парковщика.

— Невероятный результат! Можешь себе представить? Девять — ноль в нашу пользу!

Джон встретился глазами с Лин. Она улыбалась. Взгляд у нее был наполовину печальный, наполовину — отчаянный.

Ее жизнь до сегодняшнего дня была мирной и защищенной, и, казалось, ей-то понять его было сейчас нереально, но она — понимала. Джон видел. Она понимала, что все это — не понарошку. Что потеряны жизни. Что он убил людей, чьей единственной провинностью было попадание под черный дождь, и что он ненавидел себя сейчас за это.

— Мне жаль, что я потащила тебя сюда, — сказала она.

— Мы же не знали, что так выйдет.

— Но Кара…

— Она будет в порядке. — Ему хотелось верить в свои же слова.

Лин помолчала. Потом — заговорила:

— Я иногда думала о таких вещах… о землетрясениях, о ядерной войне. И всегда боялась, что если что-то такое настанет, мы будем не вместе. Больше всего на свете я боюсь умереть вдали от тебя, от Кары… — Тихо всхлипывая, Лин опустила голову.

— Это еще не конец, — сказал Джон. Он положил руку ей на бедро и понял, что касается голой кожи. Он посмотрел вниз. Ах да, конечно, этот рискованный фасон. Еще недавно он противился тому, чтобы она надела его. Но сейчас — был почти благодарен.

Его рука поползла вперед и коснулась внутренней стороны бедра Лин.

— Это прекрасное платье, — сказал он.

Она фыркнула.

— Да, конечно.

— В самом деле.

— Я надела его для тебя, знаешь ли.

— Знаю.

Он забрался под ткань и почувствовал резкий прилив вожделения, поняв, что на ней нет нижнего белья. Его пальцы коснулись ее мягких кудрей, прошли дальше, аккуратно скользнув внутрь. Она сжала его плечо и вздохнула, чуть вздрогнув. Джон согнул палец внутри нее, и Лин застонала.

Свободной рукой она вытирала слезы с лица, выглядя так, будто не знает — плакать ли, смеяться, или попросить его остановиться, или сделать что-нибудь с молнией на его джинсах в ответ.

— Господи, Джон.

— Стыдитесь, леди. На вас там совсем ничего не надето.

— Столько людей вокруг…

— Прости, что я так долго препирался с тобой. Что не хотел сюда идти. Прости меня за все. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю.

Лин полувсхлипнула-полувздохнула, убрала его руку, но, встав, не выпустила его запястья.

— Пойдем со мной, — сказала она.

Джон встал. Когда она вела его через фойе, он увидел, как связывают тех троих буйных, что ворвались сюда. Никто не обращал внимания ни на него, ни на Лин.

Она поспешила вперед, протащив его через бар. Какая-то одинокая женщина сидела, ссутулившись, за стойкой, раздумывая над бокалом. Больше — никого.

— Куда мы идем? — спросил он.

— Недалеко. — Лин глянула на него через плечо. На ее лице цвела странная улыбка.

— Ты шутишь, — сказал он.

— Нет. Ни в коем случае.

— Вдруг я понадоблюсь там, у дверей…

— Конечно, понадобишься. Но позже. Они что, не могут подождать?

— Смогут, я думаю.

Лин толкнула дверь с надписью ЖЕНСКИЙ и затащила Джона внутрь. Ряды кабинок были пусты. Едва дверь захлопнулась, она прильнула к нему. Джон потянул за единственный рукав ее платья, обнажая ее плечо. Едва рукав повис свободно, верх платья отпал от ее груди. Со все той же загадочной улыбкой Лин взялась обеими руками за подол и тянула его вверх — пока не показались золотистые волосы.

— Елки-палки, — прошептал Джон.

Лин, ничего не говоря, ослабила узел его галстука. При каждом ее движени груди слегка покачивались. Пока Джон расстегивал рубашку, Лин провела по ним руками, лаская пальцами затвердевшие соски.

Ему вспомнилась Касси. Тот момент, когда она запахивала его пиджак на своей груди.

Но, не успев и устыдиться таких мыслей, Джон понял, что Касси улетучилась из его головы — в тот самый момент, когда Лин взяла одну его руку между ног, и его пальцы нашли теплое и мокрое лоно. Тяжело дыша и содрогаясь, Лин расстегнула его брюки. Они упали к лодыжкам. За ними последовали «семейники». Она сомкнула пальцы на его напряженном члене и принялась водить вверх-вниз.

— Не знаю, как мне это все воспринимать, — выдохнул он.

Лин рассмеялась.

— Придумай что-нибудь.

— Надеюсь, никто не войдет.

— Войдут — придется заниматься этим у них на глазах.

— Может, ляжем на пол?

Она сглотнула. Покачала головой. Она выглядела так, будто ей было больно. Язык Лин молниеносно прошелся по ее губам.

— Просто трахни меня здесь, прямо на двери, — сказала она.

«Трахни меня»? Джон никогда не слышал, чтобы Лин так выражалась. И, тем не менее, слова не звучали пошло. Прямолинейно и своевременно, но не пошло.

— Трахни меня, — повторила она.

Он придвинулся к ней, глядя прямо в глаза. Широко развел ее колени, обхватил ее ягодицы, все еще наполовину обтянутые упругой тканью синего платья. Ощутил мягкий вес ее грудей, вдавившийся в его тело.

И, наплевав на все, начал делать то, о чем она просила, с первым же толчком войдя глубоко-глубоко внутрь нее.

12

— Дэнни?

Она разлепила глаза и поняла, что лежит, скрючившись, на диване — ноги свисают до пола, голова покоится на коленях Тома. Кара все еще спала на другом конце.

— Горячие новости, — сказал он, тыча пальцем в сторону экрана. — До них наконец дошло.

Она обратила взгляд к телевизору и узнала Кристину Доннер, ведущую новостей.

— …мы продолжаем получать обрывочные сведения о критической ситуации, сложившейся в Биксби. Сотрудники нашей службы новостей приняли телефонный звонок от гражданина Биксби вскоре после восьми часов вечера, получив информацию о том, что дождевые осадки, выпавшие в Биксби и не прекращающиеся в течение вот уже нескольких часов, окрашены в неестественный черный цвет. Звонивший также утверждал, что его супруга, попавшая под таинственный дождь, цитата, «потеряла над собой контроль и напала без всякой причины», конец цитаты. Пытаясь уточнить информацию, мы пробовали связаться с различными должностными лицами Биксби. Наши звонки мэру, департаменту обеспечения пожарной безопасности и полицейскому управлению остались без ответа. Тем не менее, с недавнего времени мы получили множество звонков от людей, находящихся сейчас в Биксби, исходя из которых в городе сложилась чрезвычайная ситуация. Уже уведомлены чиновники прилегающих областей. Похоже, что буря началась вскоре после семи вечера в приграничной зоне, и далее аномальный грозовой фронт направился вглубь. Черное вещество, попавшее неведомым образом в осадки, может быть причиной того, что все, вступающие с ним в контакт, совершают беспорядочные акты насилия. Хотя сведения, полученные нами, весьма фрагментарны, можно уже утверждать, что в ходе наступивших беспорядков появились первые жертвы. Но однозначно можно утверждать, что пока зона поражения ограничивается лишь Биксби и его пригородами. Ситуация не распространяется на соседние города. Жителей Биксби мы просим ни при каких обстоятельствах не покидать свои дома и избегать контактов с теми, кто попал под дождь. Многие из этих людей вооружены и крайне опасны. А сейчас обратимся к Стэну Фишеру. Стэн, вы в прямом эфире.

— Спасибо, Кристина. — На экране возник лощеный мужчина средних лет, одетый в галстук-бабочку, рубашку и пальто. Фоном ему служили стоявшие в отдалении фургон новостного агентства и патрульная машина с работающей мигалкой. Мрачно глядя в камеру, он заговорил:

— Я нахожусь у блокпоста, созданного правоохранительными органами на Двенадцатом шоссе в двух милях к югу от города Биксби. Власти округа и местные добровольческие организации сотрудничают с дорожным патрулем в изоляции всех дорог, ведущих в проблемную зону. Въезд в область временно запрещен.

— Стэн, — эфир вернулся к Кристине, — есть ли попытки выезда из Биксби?

— Попытки есть, три машины были блокированы на дороге к нашему приезду. К сожалению, мы не смогли взять интервью у беженцев, так как они почти сразу же были взяты под стражу. Я предполагаю, власти допрашивают их в данный момент.

— В сущности, они помещены в карантин?

— Боюсь, что так, Кристина.

— Известно, вступали ли они в контакт с аномальными осадками?

— Похоже, что нет. — Стэн снова целиком захватил экран, и камера отстранилась, показывая мужчину в форме рядом с ним. — Кристина, это Брэд Коркерн, руководитель операции. Сэр, что вы можете сказать о ситуации в Биксби? — Микрофон ткнулся Коркерну под нос.

— Ну, Стэн, я боюсь, что рано заявлять о чем-то однозначно. Как вы упомянули, мы делаем все возможное, чтобы предотвратить въезд людей в опасную зону. Также мы приняли в общей сложности одиннадцать человек беженцев с момента организации здесь контрольно-пропускного пункта.

— В каком они состоянии?

— С точки зрения психики — в довольно нестабильном. Но, кажется, они не инфицированы.

— Вы упомянули «инфекцию». Выходит, имеет место вспышка какого-то заболевания?

— Мы не знаем, что это такое. Из разговоров с беженцами следует, что контакт с черным дождем провоцирует агрессивное поведение. Многие стали свидетелями нападений. Видели немало погибших в опасной зоне на пути сюда.

— Есть ли у вас какие-либо идеи, что может быть причиной насилия?

— Вот пень, — хмыкнул Том. — Парень ведь уже сказал ему…

— Стэн, повторяю: сейчас мы не можем ничего объяснить.

На экран вернулась Кристина в студии.

— Стэн, уточните, может ли ситуация иметь связь с кислотными дождями.

Камера осталась в студии, показывая Стэна в фоновом режиме. Тот, поковыряв в ухе с микрофоном, кивнул и спросил у Брэда Коркерна:

— Скажите, есть ли химические заводы в области? Может ли ситуация быть вызвана аварией на каком-нибудь местном химическом предприятии?

— Мы проводим проверки, Стэн. Также рассматривается возможность проникновения в атмосферу некого биологического агента.

— Под «биологическим агентом» вы подразумеваете угрозу бактериального либо же вирусного типа?

— Да, нечто подобное.

— Есть ли вероятность, что Биксби был подвергнут действию какого-либо биологического или химического оружия?

— Я бы сказал, что это маловероятно. Не думаю, что в наших интересах муссировать подобные слухи. У нас и так уже достаточно паникеров, строящих теории заговора. Ситуация — исключительно изолированного типа. Людям, живущим за пределами Биксби, ничего не грозит.

— А что, если грозовой фронт двинется дальше?

— Насколько мы можем судить, пока он в стационарном положении. Как я уже сказал, нет нужды сеять панику. Если фронт сдвинется, мы оповестим население с таким расчетом, что останется время на эвакуацию и принятие защитных мер.

— Стэн, — снова обратилась к корреспонденту Кристина, — спросите, ведутся ли какие-либо спасательные работы.

Стэн кивнул.

— Прилагаются ли усилия к установлению порядка в Биксби?

— Мы рассматриваем такую, хм, возможность. Но, пока не будет точно установлена причина загрязнения, вряд ли данная мера будет предпринята. Если мы отправим в Биксби вооруженные силы, не зная до конца, с чем имеем дело, может кончится тем, что оружие будет пущено в ход против гражданских лиц. Боюсь, что сейчас наиболее разумный план действий предусматривает ожидание, анализ поступающей информации и тщательный контроль въезда-выезда. Ни в коем случае нельзя допустить распространения кризиса на соседние области.

Камера сосредоточилась на Стэне.

— Это был Брэд Коркерн, сотрудник органов правопорядка, командующий превентивной операцией. Стэн Фишер, для «Новостей». Кристина?

— Спасибо, Стэн. — Их разъединили. Фоновый экран теперь показывал карту центральной Калифорнии с Биксби, выделенным черным. — Наш корреспондент останется у границы опасной зоны и будет своевременно сообщать нам о всех новых фактах. Это Кристина Доннер, мы вернемся к вам после короткой рекламной паузы.

Стали крутить рекламу экседрина.

— Мило, — пробормотала Дениз. — «Головная боль номер три» — это еще мягко сказано про наш случай.

Том посмотрел на нее, в глазах у него мелькнула искра.

— Люди уезжают из города. Может, и нам стоит попробовать?

Ее нутро взялось льдом.

— Ты шутишь?

— Если мы доберемся до одного из этих постов…

— Ключевое слово «если». Здесь мы хотя бы в безопасности.

— Сейчас — да. Но черт знает, как долго будет такая малина. Рано или поздно кто-нибудь может попробовать вломиться. Что будем делать тогда?

— Я лучше попытаю счастья здесь. Без шуток.

— А я думаю, надо ковать железо, пока горячо.

13

Лу, рыская в переулке за домом Бадди, краем глаза подметил, как кто-то шмыгнул за мусорный бак.

Вот! — вспыхнуло в голове.

Когда Бадди приказал им разделиться для поисков Морин и отправил Лу за высокий забор из красного дерева, патрулировать переулок, он почти потерял надежду заполучить Морин. Он был уверен, что она избрала другой путь к спасению — возможно, через основные ворота. Бадди и Дуг отправились туда. Кому-то из них в итоге досталась бы Морин, а Лу опять остался бы с носом.

Только теперь он понял, как был неправ.

Она перелезла через забор.

Она моя. Вся. Без остатка.

Сердце дико колотилось в груди Лу, когда он вышагивал к мусорному баку. Теплые дождевые струи разбивались о его голую грудь, стекали по торсу дразнящими ручейками. Он даже подумывал снять штаны, чтобы чувствовать дождь всем телом — как кровь Морин, которой скоро так или иначе суждено пролиться на него. Но в итоге он пришел к выводу, что будет слишком много возни. Сложно снять штаны, минуя ботинки. А что, если она пробежит мимо него, пока он будет занят? Босиком ему за ней точно не угнаться.

Сначала — пригвоздить ее, выстроился в голове план. Сделать так, чтоб она двинуться не могла. Потом уже — раздеть и повеселиться.

Его дыхание стало прерывистым, когда он остановился перед мусорным баком. Тот был в самом конце асфальтированной аллеи, впритык к чьему-то забору, объятый с одной стороны порослью сорняков. Пусть она думает, что хорошо спряталась. Лу все равно был виден темный краешек головы.

— Выходи, красотка, — произнес он.

Она не шелохнулась. Не издала ни звука. Лу слышал только свое сердцебиение и дыхание, да шлепки капель о кожу, тротуар и жестяную крышку бака.

Он пнул бак ногой. Тот опрокинулся.

Морин, прекрасная Морин в обтягивающей мокрой футболке и мешковатых шортах, не предстала, жалкая, согнувшаяся и дрожащая, перед ним.

— Ой, — вырвалось у Лу.

Присев на корточки, в зарослях сорняков сидел костлявый голый мужчина с бутылочной «розочкой» в руках.

— Здравствуй, красавчик, — сказал он и прыгнул.

— НЕТ! — завопил Лу.

Он бросился в лобовую атаку, размахивая вилкой и втянув живот, ожидая, что стеклянные клыки вот-вот вопьются глубоко в мягкую плоть. Мужчина отдернул голову. Зубья миновали его, но и «розочка» прошлась только по касательной. Лу схватил его за запястье и оттолкнул от себя прежде, чем их тела врезались друг в друга. Упали в итоге они оба. «Розочка» разбилась где-то у левого бока Лу, приложившегося спиной к мокрому асфальту. В следующее мгновение костлявый мужик сел на него верхом и прижал обе его руки к земле.

— Отстань от меня! — завизжал Лу. — Отстань!

— Ты мой, — прошептал с придыханием мужчина.

Лу дергался и извивался. Кожа мужика была скользкой и горячей против его груди и живота. Что-то с силой тыкалось ему в пах. Поняв, что это было, Лу чуть не заплакал.

— Слезь с меня, сволочь!

Сумасшедшая мысль пришла Лу в голову: я сейчас должен быть так же заведен, как и этот псих, что корчится на мне. Ведь меня завела драка с Бадди. Завела погоня за Шейлой. И сейчас по-другому быть не должно.

Но все было совершенно по-другому.

Он не чувствовал возбуждения. Только ужас и отвращение.

Лу открыл рот, чтобы закричать, и слюнявый рот мужчины припал к его губам.

Он целует меня! Боже мой, нет!

Прежде, чем Лу успел отдернуться, зубы мужчины впились ему в нижнюю губу и вырвали ее. Он закричал во все легкие. Мужчина сплюнул кусок ему же в рот. Тот застрял где-то за щекой Лу. Голова психа снова нырнула вниз, и он почувствовал, как тот сосет свежую рану.

Лу мотнул головой в сторону. Зарычав, костлявый псих ухватился обеими руками за его голову, плотно зафиксировал и снова прижал рот к ране.

Присосался от души — порыкивая и стеная от удовольствия. Ногти впились в щеки Лу. Костлявый лизал, сосал и грыз рваную плоть. И, мелко дрожа, тёрся о Лу всем телом.

И, сквозь ужас и боль, Лу понял, что удерживают только его голову. Его руки были свободны.

Потянувшись правой в сторону, он нащупал вилку для барбекю и поднял ее. Ухватившись поплотнее за длинную рукоятку, он с силой обрушил ее вниз, и зубья почти на всю длину увязли в шее нападавшего.

В рот Лу вырвался сначала воздух, потом — фонтан крови изо рта сумасшедшего. Лу сбросил его с себя, перекатился на бок и выдернул вилку из его шеи. Костлявый распластался на спине, широко распахнув рот и глаза и сжимая рукой горло так сильно, будто хотел задушить себя. Его пятки били по асфальту. На спине, плечах и затылке он принялся отползать прочь.

Лу настиг его. Сел на грудь и зажал голову между колен. Поднял над головой вилку обеими руками и ткнул. Промахнулся — зубья оставили лишь длинную рваную борозду на щеке мужчины. Прицелившись получше, Лу ударил еще раз. И в этот раз попал, куда надо — в переносицу. По зубцу на каждый уголок глаза. Почти идеальная симметрия.

Глазные яблоки лопнули. Крик мужчины длился лишь мгновение. Следующим ударом Лу загнал вилку еще глубже и прокрутил ее.

Улыбнулся — и вздрогнул, когда вместо нижней губы с верхней встретилась сырая, истрепанная плоть.

Он достал-таки меня. Почти достал. Но я достал его получше. Грязный старый козел.

Когда мужчина перестал трепыхаться, Лу еще немного покрутил вилку за ручку, затем — рывком вытащил. Вылизывая зубья начисто, он вспомнил о Морин.

Бадди и Дуг, наверное, уже поймали ее.

Возможно, они послали меня сюда только для того, чтоб мне она не досталась.

Лу поднялся на ноги. Глядя на мертвеца, осторожно ощупал рану. Немножко губы осталось. Он поначалу думал, что псих вырвал ее целиком, но оказалось — лишь мясистый кусок из середины. Он пошарил пальцем за щекой. Куска там уже не было.

Он принялся топтать лицо костлявого мужчины.

Потом бросился назад, к забору Бадди, перебросил через него вилку, ухватился за край — и перелез сам.

Никого не видно. У патио и над бассейном по-прежнему горел свет. Лу подобрал вилку. Оглядел водную гладь. Обежал бассейн, молясь, чтобы Морин показалась. Чтобы он мог прыгнуть к ней в воду и получить ее всю, без остатка.

Но бассейн выглядел пустым.

— Эй, Лу!

Он заметил Дуга за углом дома.

— Поймал? — спросил тот.

Он покачал головой, боясь говорить. Даже улыбка сейчас вызывала боль.

Если Дуг задал такой вопрос, значит, они не нашли Морин.

Лу побежал ему навстречу.

— Черт, мужик. Что с тобой случилось?

— Наткнулся на дурака одного, — сказал он, открыв, что произношения конкретно этих слов нижняя губа не нужна.

— Убил его?

— Да.

— Черт возьми. — Дуг хлопнул его по плечу. — Мы вообще никого не встретили. Ни Морин, ни других. Бадди аж говном ссыт. Пошли.

Они вышли через ворота. Харли ждал их снаружи, сидя на «Харлее».

— Ну что, нашли? — спросил он первым делом.

Лу покачал головой.

— Что, блядь, стряслось с твоим ртом?

— Наткнулся на психа. — Слово «псих» оказалось плохим для его нынешнего состояния. На рану будто полили горячим маслом.

— Лу раскочевряжил его, — уважительно произнес Дуг.

— Тоже мне, герой. Вы, щеглы, дали Морин уйти.

— Ну, где-то же она еще есть.

— Да, представь себе, но мы не можем тратить время на поиски этой суки. По коням. Мы едем к Лизе.

Лиза? Лу хотел Морин, не Лизу. Потом ему все вспомнилось. Прошлая ночь. Этот черножопый ублюдок Чайди. Лиза может заложить их всех. Ее-то точно нужно убить.

Но она была не похожа на Морин. Она не была высокой, стройной и красивой. Она была стремной коротышкой со стремным выменем.

— Я хочу к «Орин, — протянул он.

— Раньше надо было думать, идиот. — Бадди завел мотоцикл. Взревел двигатель.

Дуг на пиратский манер зажал мясницкий нож зубами и оседлал свой байк.

Лу поплелся к своему. Закинул на него ногу и сел в теплую лужу, собравшуюся в углублении на сиденье.

Ему хотелось остаться. Может быть, он сможет найти Морин.

Но и в одиночку искать ее тоже не улыбалось. Кругом слишком много психов вроде того ужасного мужика с пидорскими замашками в переулке.

Кроме того, Морин могла убежать далеко. Лучше уж идти на верняк. А Лиза — верняк. Даже несмотря на то, что ему она не нравилась.

Она сидит с какой-то мелочью, напомнил Лу себе. То есть, не она одна там будет. Еще — ребенок. Может, несколько.

Может, найдутся девочки. Маленькие девочки.

Да!

Лу сунул вилку за пояс — та прижалась к боку, будто сабля.

И выудил ключи.

СБИВШИЕСЯ С ПУТИ

1

Морин, распластавшись под брюхом своей машины — голова аккурат под передним бампером, — отползла назад, когда троица оседлала мотоциклы и прогрохотала по подъездной дорожке. Они сейчас все были спиной к ней, так что не приходилось волноваться о том, что лучи мотоциклетных фар выдадут ее.

Пока ездоки набирали скорость, Морин подтянулась к переднему колесу и выкатилась из-под «джипа», вытащив следом за собой пальто. Припав к дороге, подождала, пока все три мотоцикла скроются за поворотом.

Мгновения спустя она уже сидела за рулем. Поискав в кармане пальто, она нашла ключи и сунула их в замок зажигания.

— Готово, — пробормотала она.

Ухмыляясь, Морин завела мотор. Отъехала от бровки тротуара. Машина, набирая скорость, катила вперед, по лобовому стеклу взад-вперед метались «дворники». Фары включать Морин не стала.

Когда они поймут, что я близко, подумала она, будет уже слишком поздно.

Выходило даже лучше, чем Морин надеялась. Раньше, едва выбравшись из бассейна, она сгорала от желания забежать в дом, схватить первое попавшееся под руку оружие и расправиться с этими молокососами. И с ними, и с их дурными подружками. И все же, она осознавала, как мало у нее шансов выстоять против четверых… пятерых, если учитывать Бадди, который мог в любую минуту обнаружить, что она соврала ему про ключи.

И как бы не была сильна жажда крови, опаска взяла свое. Вместо того, чтобы вломиться в дом, она побежала к парадному входу — свернув за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бадди захлопывает за собой дверь, — и, подобрав по пути пальто, спряталась под «джипом».

Выжидая. Ловя момент.

Затаившись, она слушала. Где-то были далекие крики. И еще — приглушенные хлопки, напоминающие пистолетные выстрелы. Ей привиделись тела с многочисленными ножевыми ранами. С прострелами от пуль. Ей привиделся разрубленный торс с выпадающими кишками. Она вообразила, как склоняется над чьим-нибудь — неважно, чьим — телом и высасывает кровь и обрывки тканей из пулевого ранения. Эти мысли и образы заставляли замирать дыхание в груди, выдавливали из нее стоны и сладкими судорогами прижимали к асфальту.

Проехало несколько машин — шины визжали по мокрой дороге.

Потом до ее слуха донесся какой-то странный шум — под аккомпанемент спонтанных кликов и клаков. Роликовые коньки? Да, так и есть: подняв голову и присмотревшись, она увидела мужчину на коньках, бодро катившего по середине улицы. Он был высок — за добрые метр восемьдесят; абсолютно лысый и глянцево-черный в свете уличных фонарей. Всю его одежду составлял длинный шарф, обернутый вокруг шеи. Концы, которым полагалось развеваться за спиной, прилипли к его мокрым голым плечам.

Обеими руками он сжимал ружье.

Морин попробовала прикинуть свои шансы. Прыгнуть на этого типа. Отнять оружие. Если ей перепадет ружьишко, ничего не стоит застрелить Бадди, Дуга, Лу и их подружек. По пуле в голову.

Сама схлопочу, если сунусь, подумалось ей.

И, боясь попасться ему на глаза, она забилась еще глубже в темноту под «джипом». И стала ждать — до тех пор, пока звук роликов не скрылся вдали.

Чуть позже мимо ее убежища пробежали. Прильнув к асфальту всем телом, словно змея, она подползла к ближайшей планке поребрика и осторожно глянула поверх нее. Вот ребенок — мальчик лет семи на вид, в пижаме: из плеча торчат вошедшие одним лезвием ножницы. Две женщины — толстухи в бигудях и растрепавшихся махровых халатах, — гонятся следом. У одной в руке — электрический секатор на батарейках (ХОЧУ, вспыхнула в голове Морин мысль), другая — вроде как невооруженная. У парня хорошие шансы удрать целым.

Хочу, думала Морин, глядя на секатор.

Не ружье — но куда лучше, чем ничего.

Она стала втискиваться в проем между поребриком и брюхом машины.

Но парень и его преследовательницы уже успели скрыться, а вот Бадди — как раз показался. Ей были видно, как он семенит к дому. Кто-то потом к нему присоединился — или Лу, или Дуг. До ее ушей доносились обрывки их разговора, но стук дождя был слишком громким (да и расстояние — порядочным), чтобы хоть что-то различить.

Когда кто-то из них подошел к «джипу», Морин поняла, что ее вот-вот найдут. Испытывая скорее трепет предвкушения, нежели страх, она попыталась решить, что же в ее ситуации будет лучше — выжидание или резкая атака. Но подошедший так и не заглянул под машину. Похоже, обошелся простым взглядом в салон через окна. Потом — отошел; разговор возобновился.

Выглянув из-под передка машины, она увидела Бадди и Дуга — стоящих у мотоциклов в самом начале подъездной дорожки. Сговорившись наскоро, они разлучились — Дуг пошел внутрь, Бадди остался ждать у байка.

Один.

Сейчас, сокращая расстояние между «джипом» и наездниками, Морин была счастлива, что подавила тогда желание наброситься на него. А ведь соблазн был — еще какой! Непременно раздеться перед атакой — теплые струи на коже так возбуждают. Выманить его, быть может — черт, если это сработало с Дугом и Лу в доме, почему не должно сработать на этом чурбане? Сказать, как сильно она его хочет… и, как только он будет глуп настолько, что потеряет бдительность, вырвать этот нож и отрезать ему его никчемные яйца. И, быть может, затолкать их ему в глотку. Да, это было бы неплохо. Это было бы замечательно!

Но она осталась под машиной. Наедине со своей фантазией. А там уже показались и Дуг, и Лу.

Хорошо, что я сдержалась, твердила она себе. Что-то могло пойти не так. Зато теперь я поквитаюсь со всей троицей одним махом. Просто — и безопасно.

Они опережали ее на квартал — мотоциклы катили по середине улицы там, впереди; шум от них стоял адский, наверняка «джип» они сейчас не слышат. Она сильней нажала на педаль газа, чувствуя, как ускорение вжимает ее в спинку сиденья. Фигуры на байках начали приближаться, вырастать. Лу, ехавший справа, был без футболки, и Морин оскалилась, представив, как его кожу раздерет неровный асфальт, с которым ему вот-вот предстоит встретиться. Но прямо по курсу пока лежал Бадди (тоже хорошо! даже лучше!). Ширины «джипа» не хватило бы на всех троих, и первым однозначно должен быть этот патетичный озабоченный ублюдок. Сначала она проедется по нему, а, резко развернувшись, покончит и с остальными. Или можно попробовать на пару с Бадди задавить Дуга.

Расстояние сокращалось.

Между ними теперь было что-то около четырех легковушек, выстроенных в ряд.

Три.

Две.

Бадди оглянулся через плечо.

— Счастливо свернуть шею, придурок! — завопила она, прижимая педаль к полу.

И «джип» понесся вперед, вот только они выехали на перекресток, и откуда-то слева вынырнули огни приближающейся — слишком быстро приближающейся, не отвернуть, не разминуться, — машины.

— Черт… — выдохнула Морин и сжалась в предчувствии удара.

2

За секунды до того, как показались огни фар мотоциклов, несущихся через перекресток, Трев прикидывал, сколько миль им еще ехать до дома Чайди. По его прикидкам, оставалось не больше одной. Доехать — дело нескольких минут; фактически, они все — и он, и уйма его пассажирок поневоле — уже на месте.

Сэнди, казалось, чуть расслабилась, когда увидела Лизу с матерью на задних сиденьях.

— У вас тут — та еще коллекция, — заметила она.

— Еще одна в багажнике, — хмыкнул он в ответ.

— Вы же меня не к ней посадите?

— Она — одна из них. — Трев указал глазами на небо и открыл ей дверь со стороны водителя.

Сэнди неуклюже втиснулась в салон.

— Здравствуйте, — осторожно сказала она Франсине и Лизе.

Трев вскочил на водительское место и, вцепившись в руль, сдал назад. Сэнди попыталась устроиться поудобнее. Ее колено ткнуло Трева в бедро.

— Я — Сэнди Ходжес, — произнесла она.

— Лиза Уолтерс, — вяло откликнулась Лиза. — И Франсина. Она моя мама.

Трев повел машину вперед. Опустил ненадолго взгляд вниз. Сквозь прорези в маске была видна нога Сэнди, упирающаяся в него. На голую кожу падал заоконный свет.

Странная, смешанная с удовольствием грусть настигла его. Плащ Морин. А вот нога — не Морин. Интересно, я вообще ее еще увижу?

Да нет уже никакой разницы, вразумил он себя. Время назад ты не отмотаешь. Живи себе теперь. Со всеми ошибками. Со всеми своими потерями.

— Я, кажется, рада вас всех видеть, — сказала Сэнди. — Еще недавно я думала, что одна осталась нормальная… во всем мире.

— Я вот не уверена, что все здесь в своем уме, — заметила, хмыкнув, Франсина. Понятно, еще одна шпилька в мою спину. Наплевать, подумал Трев.

— Вы, наверное, очень благодарны ему?

— Ну, — Сэнди усмехнулась, — я думала, он пришел, чтобы убить меня, вот.

— Не обманывайтесь на его счет.

— Мама. — В зеркало заднего вида он увидел, как Лиза сжала ее руку. — Не сейчас. — Девушка повернулась обратно к Сэнди. — Мы хорошо его замотали, так что, слава Богу, он не пострадал.

— Хотела бы я себе такой же нарядец.

— Это всего лишь мешки для мусора, — вмешался Трев. — И ощущения от них — не подарок. Скажите спасибо, что на вас все это безобразие не напялено.

— Все лучше, чем сейчас. Сейчас я почти что голая.

— Вы с Тревом… вы вместе? — спросила Лиза.

— Я его ни разу в жизни не видела до этой ночи, — смутилась Сэнди.

— Я думала, вы его подруга… или что-то в этом роде.

— Я? Нет, что ты. А Морин — ваша… невеста?.. — спросила Сэнди Трева.

— Не совсем. Дочь друга.

— Так ее даже дома не было? — Голос Франсины звучал раздраженно. — Вы завернули этот идиотский крюк — и, выходит, без толку?

— Мама… — вступилась Лиза снова.

— Черт побери! Он всю ночь раскатывает по городу, где смертельно опасно, разыскивая эту свою «дочь друга». Из-за него нас чуть не убили. И он все еще ее не нашел. Мы бы уже давно могли быть где-нибудь, где безопасно!

— Вы… вы правда ее искали, Тревор? — спросила Сэнди.

— Да. Проверил несколько местечек.

— Если бы он обошелся без этой придури, мы бы уже давно…

— Мама!

— Морин повезло, что у нее есть такой друг, — тихо сказала Сэнди. — Меня вот никто не стал бы искать.

— Повезло, — фыркнула Франсина. — Посмотрю, как вы запоете, когда он еще куда-нибудь отвернет и снова бросит нас всех на произвол судьбы. Где-нибудь, где психам будет еще легче достать нас и грохнуть.

— Вы с ними долго? — поинтересовалась Сэнди.

— По-моему, вечность, — простонал Трев, но — с улыбкой.

— У меня бы, наверное, не хватило терпения.

— Лиза хорошо держится, — ответил он. — А ее мать… ну, тут, думаю, повинны нервы, возраст…

— Из-за Лизы мы — во всей этой чертовщине, — произнесла Франсина.

— Как вы можете так говорить? — взорвался, наконец, Трев. — Возьмите уже себя в руки, черт бы вас побрал, и не несите чушь!

— Спасибо, — пробормотала Лиза.

— А ты скажи ей! — подняла голос Франсина. — Скажи, с чего все началось, бестолочь ты гулящая!

Господи, подумал Трев. Ведь она даже не может быть уверена на все сто процентов, что смерть Чайди с этим хоть как-то связана. Бедная Лиза. Зря я перед ее матерью распинался.

— Я просто встречалась с парнем, — отрезала Лиза. — А местная двинутая шпана подкараулила его и убила. Из-за того, что мне он понравился. Из-за того, что он был черный.

— Мне очень жаль, — сказала Сэнди.

— А о самом главном ты не сказала, девочка. Давай. Расскажи ей.

— Да это ведь только версия, что вам неймется? — не удержался Трев.

— Дед парня — какой-то шаман, — объявила Франсина. Треву было страшно видеть ее глаза в зеркале. Это были глаза человека, распрощавшегося с рассудком. — Он заколдовал весь город. Вот из-за этого весь город теперь мертв. Из-за этого всего — черный дождь. Так, как считает какой-то черный старый сумасброд из племени Мумба-Юмба, надо мстить!

— Звучит не слишком-то убедительно, — усомнилась Сэнди.

— Но может быть правдой, — сказал Трев. — Мы едем к дому, где живет этот человек. Нужно проверить.

— Вы серьезно?

— А что, если так?

— Но что вы, в таком случае, можете сделать?

— Заставить его прекратить это.

— Вы не боитесь, что он вас заколдует?

— Чисто теоретически, попробовать он может. — Трев осознал, что как-то не задумывался доселе над такой возможностью. Но — почему-то — опасности он не ощущал.

Может быть, ты и не веришь, что старик в ответе за все это.

Но ежели так, смысл заезжать к нему?

Просто на всякий случай? Забавы ради? В порядке бреда?

Скоро я все узнаю, сказал он себе. Не может быть, чтоб до дома Чайди было отсюда больше мили. Пара минут — и мы на месте.

Из-за темного двора дома на углу показались бледные лучи фар трех мотоциклов.

— Осторожно! — воскликнула Сэнди, и Трев вздрогнул.

Кожа всадников чернела. Безумцы. Первой мыслью Трева было попробовать сбить их. Но он передумал. Плохая идея. Мотоциклы — штуки массивные, и при столкновении все его пассажирки — да и он сам, — могут повылетать через лобовое стекло. Он свернул направо, надеясь разойтись.

— Держитесь! — крикнул он. Переднее колесо заскочило на обочину. Машина подскочила, Франсина завизжала, но это все было терпимо — они увернулись, байки пронеслись мимо, ближайший, мелькнув в считанных дюймах от бампера, даже подмигнул ему фарой… но потом, когда он вернулся на асфальт и проехал несколько метров по перекрестку, их все равно что-то ударило. Что-то, что было в разы больше байка и появилось буквально из ниоткуда.

Удар был силен.

Треснуло стекло. Заскрежетала сминаемая сталь.

Зубы Трева клацнули. Шляпа Паттерсона слетела с головы. Мир за лобовым стеклом закружился и завертелся. Трева бросило вперед; что-то впилось в щеку — неужели дуло ружья? Думать над этим было некогда; рванув руль, он бросил автомобиль в сторону. Шины откликнулись на занос противным визгом.

Перед глазами Трева поплыли красные огни. Красные тормозные огни — видимо, той самой машины, что врезалась в них. Еще один резкий поворот увел их из поля зрения.

А потом — с нарастающим ужасом — Трев услышал шум дождя.

3

Морин предприняла резкий поворот влево, что почти — почти — уберег ее от столкновения с задней частью выскочившего на перекресток автомобиля. Бампер уткнулся в аккурат в одно из колес второго привода.

Толчок швырнул ее вперед, руки резко согнулись в локтях. Но она была пристегнута. Последствия удара оказались и вполовину не такими сильными, как можно было ожидать. Морин даже не ударилась о рулевую колонку.

Она дала по газам, отпихивая с дороги автомобиль, оттесняя его в сторону. Машину закрутило, и, вылетев на обочину, она сшибла почтовый ящик и какое-то хлипкое деревце. Тяжело дыша, Морин, не веря своей удаче, устремила взгляд вперед. Огни мотоциклов — пятнышки вдалеке — все еще были видны. Кратковременная авария почти никак не повлияла на ее погоню.

Она уронила руку на ключ зажигания, повернула его. Заглохший было двигатель взревел, как ни в чем не бывало.

Никак не повлияла.

Троица на мотоциклах скрылась за поворотом.

Шины «джипа» Морин взвизгнули, и она рванулась вослед своей добыче.

4

Трев, зажатый между дверью и Сэнди, вдруг понял, что может видеть лишь одним глазом. Но запаниковать по этому поводу не успел — вспомнил про мешок на голове. Вытянув руку из-под тела Сэнди, он поправил «маску» — и вновь обрел полноценное зрение.

Первым, что он увидел, была голова Сэнди. Ее волосы растрепались и укрыли лицо. Она барахталась, пытаясь, оперевшись на дверь, выпрямиться.

— В порядке? — хрипло спросил он у нее.

— Бывало и лучше, — отозвалась она.

Из-за спины Трева послышались стоны.

— Лиза? Франсина?

— По-моему, мама в отключке, — сказала Лиза придушенным голосом.

— А ты сама как?

— Не так уж плохо.

— Как дела с окнами?

Лиза умолкла ненадолго. Потом — ахнула:

— Боже, Трев! Заднее окно! Разбито!

Хорошо хоть, что не стекла в дверях, подумал он. Иначе вы бы обе уже кинулись на меня.

— Дождь внутрь попадает? — спросил он.

— Да… не сильно… пока только капли…

— Бога ради, держись от них подальше.

— Пока все нормально, но… скоро сюда натечет.

— Будь очень осторожна!

— Попытаюсь.

— Без шуток, Лиза, это вещество опасно!

— Приехали, — тихо и очень-очень спокойно, будто смирившись, сказала Сэнди.

— С нами все будет хорошо, — бросил Трев.

— С чего бы вдруг?

— Мы хорошие, — брякнул он.

— Ребята перед Аламо (16) тоже себя так накручивали. Не помогло.

— Хватит болтать! Придумайте что-нибудь! Побыстрее! — крикнула Лиза.

— Попробуй прикрыть окно теми мешками, что лежал сзади.

Захрустел пластик.

— Да все равно оно про… МАМА! О, Боже, Трев, у нее все лицо в… тут лужа! Я не заметила!!!

— Не прикасайся! — крикнул он. Уперся в массивное тело Сэнди, рывком развернул себя. — Она все еще в отключке, так?

— Д-да… по-моему. Она… чуть-чуть двигается.

— Господи.

— По-моему, Трев, — упавшим голосом сообщила Лиза, — она приходит в себя.

— Оружие! У тебя там револьвер и ружье! Выброси их в окно!

— Если я найду…

— Твоя мать не должна до них добраться!

Из-за объемов Сэнди протиснуться в проход между сиденьями не представлялось возможным, но он все равно попробовал. Встав и уперевшись макушкой в потолок машины, он забросил колени на сиденье и перегнулся через спинку своего сиденья: руль уперся в задницу, плечо Сэнди — в его бедро. Франсина лежала, запрокинув голову — потеки дождя сбегали по лбу и щекам, чернота залила глаза так, что он даже не смог сказать — открыты они или закрыты.

Лиза привстала и повернулась к Треву спиной. Бросила ружье сквозь опустевшую кайму окна наружу. Приклад громыхнул по приоткрытой крышке багажника, и на секунду ему показалось, что оружие сейчас свалится обратно к ним, дулом вперед; но нет, «Итака» подпрыгнула и исчезла из виду, и…

Какого черта багажник открыт… БАГАЖНИК.

Трев вспомнил о девушке.

Ему стало дурно.

Правый борт машины, похоже, принял на себя огромной силы удар. Вот почему багажник распахнулся.

Вряд ли она выжила, подумал он. Девчонка. Совсем еще девчонка. На ногах — гольфы. Я хотел спасти ее, а в итоге — прикончил.

Лиза швырнула следом за «Итакой» револьвер. Тот тоже стукнулся об крышку. А потом — и об асфальт.

А если она не умерла, мы только что снабдили ее двумя единицами огнестрела.

Франсина подняла голову. Трев подался вперед и ударил ее кулаком в лицо. Затылком она треснулась о дверь машины и обмякла.

— Что… что вы делаете? — выдохнула Лиза, тараща на него глаза.

— Делаю так, чтоб твоя мама не убила нас.

— Боже.

— Мне это ну никак не в радость, — пробормотал он.

Послышался какой-то странный скрип. Сами собой включились «дворники», пройдя два ленивых полукруга по стеклу и размазывая по нему черноту дождя. На середине третьего они замерли с каким-то смешным кваканьем; из-под них на стекло плюнуло двумя струйками чистящего средства.

Сэнди тронула Трева за руку. Он взглянул в ее бледное лицо.

— Попробуй завести двигатель, — произнесла она. — Нам лучше бы не стоять на месте.

Потянувшись к замку зажигания, Трев несколько раз повернул ключ.

Машина почти завелась с третьего раза, но из-под днища вдруг что-то громыхнуло, и послышалось звяканье. Какая-то их деталь выпала на асфальт. Двигатель кашлянул и умолк.

— Плохо, — сказал Трев без обиняков. — Очень плохо.

— И что нам теперь делать? — дрожащим голосом поинтересовалась Лиза.

— На этой машине мы никуда уехать не сможем.

— То есть?!.

— То есть — два выхода: оставаться либо же думать, как выйти наружу. Впрочем, если мы останемся, Франсина, скорее всего, убьет нас, когда очнется…

— Мы можем привязать ее, — предложила Лиза.

— …но, боюсь, еще раньше, чем это произойдет, сюда натечет достаточно воды, чтобы сделать психами нас всех. И уж тогда будет совершенно неважно, кто из нас кого убьет первее.

— Но выходить нельзя!

— Но если мы решимся, — сказала Сэнди, — мы выйдем. Конечно же, мы вымокнем. Конечно, у нас поедет крыша. Но это ведь исправимо. Я уже знаю, каково это. А твоя мать — скоро узнает. И тебе, Трев, придется вымокнуть.

Сердце Трева замерло в груди.

— Мы все станем чокнутыми убийцами, — неровным голосом выдал он.

— Но это не значит, что мы сразу поубиваем друг друга. Когда я была под действием этой черной воды, я несколько раз наталкивалась на других таких же. Да, меня порой тянуло пришибить кого-нибудь из них, но куда сильнее хотелось отыскать кого-нибудь чистого. Незапятнанного. Если мы все ступим за эту черту…

— Ты что, даже могла нормально думать? — уточнил Трев.

— В принципе — да. Это, как я говорила, похоже на наркотическое опьянение… тебя тянет совершать жуткие, жестокие вещи. Но мозг не отшибает напрочь. Не знаю, может, это как-то зависит от человека. Я видела таких, что становились похожи на зверей… и таких, что вели себя очень хитро, умно и расчетливо… то есть опасных зверей, Трев. — Она поправила очки. — То есть — людей.

— И ты считаешь, что все мы… — Треву пришлось взять паузу и набрать побольше воздуха. — Что все мы сможем дойти до дома Чайди? И заставить его это прекратить?

— Иного нам не остается. Быть может, он сможет снять с нас это. А может, нам повезет нарваться на поливалку на чьей-нибудь лужайке.

— Мы что, просто убьем всех в его доме? — спросила Лиза. — Ведь виной всему — только один человек.

— Лиза права, — заметил Трев. — Быть может, вся семья — на стороне деда. А может, и нет. Может кончиться тем, что мы убьем невиновных. И не только в доме Чайди. А где-нибудь по пути. Может оказаться так, что мы будем просто не в силах контролировать себя. Может быть, мы и вовсе забудем про то, что нам нужно попасть к Чайди. Мы можем просто крепко слететь с катушек… вот и все.

— Да. Можем, — кивнула Сэнди.

— Я не хочу никого убивать, — заявила Лиза.

— Что ж, — сказал Трев, — смотри. Я могу выйти сначала сам. Я защищен, так что не промокну. Думаю, отсюда до дома Чайди я без труда доберусь минут за семь-восемь. Тут до него миля, не больше. Я зайду, посмотрю и…

Дверь за спиной Сэнди распахнулась. Над их головами зажглась лампочка. Сэнди, вскрикнув от удивления, всплеснула руками и вывалилась наружу. Левой рукой она попыталась зацепиться за дверь — но правая уже попала под дождь. Лиза, рванувшись вперед, ухватила ее за пальто, но то, расстегнувшись, никак не остановило падения.

— Нет! — крикнул Трев, когда увидел, как девушка из багажника обвила руками шею Сэнди и попыталась выволочь ее наружу.

Она все-таки выжила. Авария не убила, а освободила ее.

Хоть нашего огнестрельного у нее нет, отметил про себя Трев.

Когда черные брызги легли на лицо и грудь Сэнди, из его груди вырвался стон. Дернув ногой, Сэнди пнула Трева в бок и стала подниматься.

Трев потянулся за револьвером, снял его с предохранителя, чудом удержав в скользких перчатках. Взвел его, ненавидя себя за то, что сейчас придется сделать. Он чувствовал себя преданным. А он ведь еще хотел спасти эту девчонку! А теперь — придется стрелять. Либо в нее, либо в Сэнди, для которой, похоже, тоже все слишком поздно.

Он никак не мог найти крючок спуска — пальцы в перчатках были неуклюжими.

Пока он возился, Лиза распахнула дверь.

— Эй?.. НЕТ! — возопил он.

Пропустив его вопли мимо ушей, она выскочила в дождь. Ноги Сэнди уже выпали на мокрый асфальт. Девчонке из багажника явно силенок не хватало в одиночку управиться с такой массивной женщиной. Она оступилась и рухнула позади своей добычи. Лиза помчалась к ним. Ее светлый свитер был будто съеден чернотой. Грохнувшись на колени, Лиза вцепилась девушке из багажника в руку, пытаясь оторвать ее от шеи лежащей Сэнди.

Трев, спрятав револьвер, пополз через сиденье вперед.

Сначала надень капюшон, предостерег он сам себя.

Или Сэнди права? И мне все же никак не отвертеться от этого дождя?

Ну уж нет! А вдруг я потеряю контроль над собой?

Вдруг я никогда не дойду до дома Чайди?

Отпрянув от распахнутой двери, он схватил многострадальную нахлобучку с сиденья, поднял с пола машины шляпу Паттерсона. Ружье решил не брать. Все равно для того, чтоб управиться с ним, потребуются две руки. Да и била эта штука наповал, а убивать он не хотел ни Сэнди, ни Лизу, ни злосчастную девицу.

Напялив пакет на голову, он выровнял его так, чтобы дырки совпали с глазами. Закрепил «стетсоном».

И выбрался наружу.

Сэнди пыталась встать. Лиза прижала руку девушки из багажника к асфальту. Пальто Сэнди распахнулось. Оно все еще держалось на плечах, но большую часть тела все равно оставляло открытой, а на Сэнди, кроме него, были одни лишь носки и ботинки. Загрязненная дождем кожа глянцевито поблескивала в свете высившегося неподалеку фонаря. Трев, оббежав Сэнди, стараясь не споткнуться ни о чьи ноги, ухватил ее за плечи и потянул на себя.

Сэнди навалилась на него всем весом. Вцепилась пальцами ему в рубашку и рванула на себя. Он почувствовал, как ее ногти коснулись тонкого пластика. Прежде чем они порвали его, Трев поймал ее за запястья, прижал руки к ее бокам, затем — заломил за спину. Они теперь были вплотную друг к другу.

— Сэнди! — крикнул он ей в лицо. — Прекрати!

Она мотнула головой и попыталась вывернуться. Сквозь прилипший к груди пластик он чувствовал тепло ее тела.

— Успокойся, Сэнди, или я сломаю тебе руки к чертям!

Головой она попыталась ударить его в лицо.

Трев оттолкнул ее прочь. Полетев наземь, она приземлилась в ногах у дерущихся Лиз и девушки из багажника.

В следующую секунду Трев целился ей в грудь из револьвера.

— Подойди ближе — и я тебя пристрелю! Не хочешь умереть — слушайся меня!

Она сидела на асфальте, буравя его взглядом.

Держа ее на прицеле, Трев перевел взгляд на девушек. Они сплелись в рычащий и повизгивающий клубок. Били друг друга кулаками, царапали ногтями. Бросившись вперед, Трев пинком сбросил Лизу с соперницы — явно проигрывавшей, — и перевел дуло ей в лицо.

— Вставай. Медленно. Или я буду стрелять.

Лиза оскалила зубы.

Переводя взгляд с нее на Сэнди и обратно, он наклонился над девушкой из багажника. Та, растянувшись на спине, ловила воздух ртом, словно рыба на берегу, и плакала. Воротник ее блузки был оторван, юбка обмоталась вокруг талии, один из гольфов собрался складками у самой пятки. Волосы растрепались, из разбитой губы текла кровь. Трев аккуратно потыкал носком ботинка ей в ногу.

— Вставай, — сказал он и отступил, водя револьвером из стороны в сторону. — Так. Теперь командую я. Вы будете делать все, что я говорю. Кто-то начнет доставлять слишком много хлопот — стреляю. Если вы сдержите себя хоть чуть-чуть, у вас есть шанс выжить во всей этой чертовщине. Вопросы?

За его спиной раздался механический щелчок затвора.

Он крутнулся юлой на месте.

Франсина. Стоя у открытой двери автомобиля, она, ухмыляясь, целилась в него из «Итаки».

Ружья, брошенного им в машине.

О, нет, нет, нет!

Он выстрелил. Раньше, чем услышал новый щелчок — ружье было незаряжено. Боек хлестнул вхолостую. Отворотить ствол револьвера в сторону Трев не успел. Пуля уже летела — и поразила намеченную цель. От громкости выстрела заложило уши.

Франсина вздрогнула. Ее рот приоткрылся. Она опустила голову себе под ноги, будто выискивая что-то оброненное в спешке. Бросив ружье, она подняла руку и прижала ее к крохотной ранке между плечом и грудью. Отняла пальцы, поднесла их к свету, льющемуся из салона автомобиля. Посмотрела Треву в глаза.

— Ты выстрелил в меня, сволочь, — сказала она. — Ты…

Ее колени подкосились, и она упала ничком. От звука, с которым ее лицо ударилось об асфальт, Трев поежился.

Лиза бросилась на него, и он понял, что совсем забыл о тех, кто стоял за спиной.

Сэнди и девушка из багажника все еще стояли в стороне. А Лиза стремительно надвигалась. Он смотрел, как она бежит, ощущая дурноту. Застрелил ее мать. Господи.

Лиза пробежала мимо него. Упала на колени рядом с Франсиной. Сорвала свитер с ее плеча, отбросила мешающую бретельку лифчика и припала ртом к ране.

— Лиза!

Ноль внимания. Трев услышал причмокиванье. Бросившись вперед, он сшиб Лизу с тела матери. Присел рядом с Франсиной, приложил ладонь к груди женщины. Та поднималась и опускалась.

Она дышала.

Не сводя глаз с трех других, Трев убрал револьвер. Ухватил Франсину под мышками и поднял ее. Осторожно, чтобы не сбить «стетсон» с головы, он взвалил ее на плечо. Обвив ее спину левой рукой, встал. Взмахнул револьвером:

— Ладно, дамы. Вперед.

5

Джон выжидал у умывальника, когда дверь открылась и Тина, подружка Энди, вошла в уборную.

— Ой! — вырвалось у нее.

Джон смущенно улыбнулся.

— Я тут просто жену жду… — протянул он, кивая в сторону кабинок.

— С ней все в порядке? — спросила Тина.

— Да, все очень даже хорошо. Спасибо. Там, снаружи, все тихо?

— Такой ужас…

— Прошу прощения?

— Ну… вы поняли, да? — Она вздохнула и покачала головой. Ее глаза до сих пор были красны от слез, на лице — черные подсохшие полосы и разводы от загубленного макияжа. — Это все…

— Больше двери не открывались?

— О, нет. Конечно, нет. Они уже не рискнут. — Она прижала руки к бокам и поежилась. — Все напуганы. Кто-то уже слегка теряет ум. И всем интересно, куда вы делись.

— Что ж, тогда мне лучше показаться, — ответил Джон. И позвал Лин: — Милая! Я буду ждать тебя сразу за дверьми!

— Хорошо, — откликнулась она. — Я долго не провожусь.

— Вы уж простите… — повернулся он к Тине.

— Ничего. Все в порядке.

Он вышел за дверь. Все таксофоны были свободны. Пройдя к одному, он зашарил по карманам в поисках мелочи. Снял трубку с рожка. Черный пластик скользил в его мокрых от пота руках. Он заметил, что его всего трясет.

Поднося монету к щели, Трев замешкался.

Что, если никто не ответит?

Но он знал, что обязан позвонить. Дениз, скорее всего, поднимет трубку. Он сможет поговорить с ней. С Карой. И если все у них окажется в порядке, с души его слетит солидный груз.

Глубоко (но неровно) вздохнув, он загнал четвертак в монетоприемник.

Набрал одним пальцем домашний номер.

Сквозь тихое шипение линии прорезался первый гудок.

Второй, третий, четвертый. Пятый.

Ну ответьте же, хоть кто-нибудь!

Пот катился по скулам Джона.

Шестой гудок. Седьмой гудок. Восьмой гудок.

Пожалуйста.

Что-то в трубке щелкнуло.

— Алло?

— Дениз!

— Мистер Фоксворт?

— Слава богу!

— У нас все в порядке. А у вас?

— Слава богу, — повторил он, чувствуя, как ритм сердца возвращается в норму. — Мы с Лин… все нормально. Чистое безумие, конечно — все, что тут творится, — но мы держимся. Все в порядке в доме?

Молчание.

— Дениз?

— Да?

— Что-то не так?

— Нет, все замечательно. Но я должна сказать вам кое-что… В общем, мой друг здесь.

— Эм, твой друг?

— Да. Том. Том Карни. Я раньше не говорила, но… в общем, Лин сказала, что ничего страшного, если он придет.

— Когда он?..

— Пришел? Почти сразу после того, как начался дождь.

— О Боже. Он не промок?

— Промок. Но сейчас с ним все в порядке. Никто из нас не пострадал. Мы окатили его водой, и он пришел в порядок.

— Что?

— С него смылся этот черный дождь. Не знаю, сработает ли это на ком-то еще, но Том образумился, когда эта дрянь сошла. Стал таким, как был прежде.

Джон уставился на трубку. Ум будто бы даже прояснился.

С ними — парень. Он пришел к ним чокнутым. Может быть даже, набросился на них. Но они выстояли. Еще и привели его в чувство. Вода, значит? Они просто окатили его водой — и он стал нормальным?

То есть, эта штука не делает человека повернутым окончательно и бесповоротно?

То есть…

— Мистер Фоксворт?

— Я здесь. Ты хочешь сказать, Том точно стал совершенно нормальным, избавившись от…

— Абсолютно точно, мистер Фоксворт.

— Боже! — выдохнул он.

— Здесь Кара. Дать ей трубку?

— Конечно.

— Но не уходите, — попросила Дениз. — Мне еще кое-что хотелось бы с вами обсудить.

— Как скажешь.

Мгновение спустя появилась Кара.

— Ой, привет, пап.

«Ой, привет». Как будто она совершенно случайно взяла трубку и попала на него. Даже если Кара звонила кому-то сама, ее первыми словами были неизменные «ой» и «привет».

Слезы встали в глазах Джона.

— Здравствуй, солнышко.

— Как ты? — спросила она.

— И я, и мама в порядке, — ответил он сквозь ком, вставший в горле. — Мы все еще в ресторане. У вас там все хорошо?

— Да, миленько. Сидим с попкорном, смотрим запись моего дня рождения.

— Похоже, вы, ребята, славно проводите время. — Джон утер слезы рукавом, но подступили новые. — Хотелось бы мне быть с вами, — добавил он.

— О, да, это было бы классно! Вот только этот чертов дождь не кончается. — Кара помолчала, виновато добавила: — Прости, что я так ругаюсь.

— Ничего, ничего. Ты, главное, держись Дениз и Тома. Держитесь вместе. Кстати, как он тебе?

— Том? Он славный придурок. Денни же тебе рассказала, как все было?

— Ну, чуть-чуть.

— В общем, мы его избили по-черному. Я стукнула по самой башке. Ну, а сейчас с ним все в порядке, в общем-то.

— Маленький дьяволенок, — улыбнулся Джон.

— Я не дьяволенок, пап.

— Конечно, нет. Я люблю тебя.

— И я тебя, пап. Можно с мамой поговорить?

— Сейчас, боюсь, не получится. Она в туалете.

— Оу. Ну ладно.

— Будь хорошей девочкой и верни трубку Дениз.

— Угу. Пока, пап.

Вернулась Дениз.

— Снова я. Так вот, я хотела сказать, мы застали выпуск новостей по телевизору. Говорят, этот кошмар пока — только в пределах Биксби.

— Не самая плохая новость.

— Еще бы. Только вот в чем дело. У Тома есть идея. Мы, все, втроем, может попробовать сесть в машину и уехать. Ну, выйти за пределы города. Туда, где нет дождя. У него есть зонтик. Он достал ваши галоши и пальто. Не знаю, по-моему, идея не очень. Безопаснее остаться дома. А вы как думаете?

— Боже мой, конечно, безопаснее остаться. Кто знает, на что вы наткнетесь, пока будете ехать.

— Вот-вот. Я так тоже думаю.

— Можно мне поговорить с ним?

— Да, конечно. Секундочку.

Он обернулся посмотреть на дверь, ведущую в уборные — и увидел Лин. Встретившись с ним глазами, она вдруг побледнела. Всяческий цвет покинул ее лицо. Стылый ужас наполнил ее глаза.

Я же плáчу, осознал Джон. Плачу, черт побери.

— Все в порядке, — коротко бросил он ей.

Лин закрыла глаза, выдохнула и пошла прочь, немного прихрамывая и придерживаясь за стены.

— Мистер Фоксворт? — послышался в трубке незнакомый голос.

— Да. Том?

— Угу. Денни сказала, вы хотите поговорить со мной.

Кивнув, он заставил себя улыбнуться — для Лин.

— Я хочу, чтобы вы все остались в доме, Том. Даже не думайте уезжать.

— Ну, понимаете, если мы доберемся до одного из этих блокпостов, то нам, собственно, ничего грозить не бу…

— Нет. Не стоит даже пробовать. Не с моей дочерью. И не с Дениз. Хочешь рискнуть — езжай. Но знаешь, если я и в праве тебя о чем-то попросить, то прошу только об одном — останься в доме и позаботься о девочках.

— Ну… я бы ни за что не бросил их, сэр.

— Тогда — обещаешь остаться?

Несколько секунд — одна лишь тишина на проводе. Потом — тихий вздох.

— Да, сэр, — сказал Том. — Я останусь. Буду защищать их, как только смогу.

— Настоящий мужик. — Лин оттолкнулась от стены и встала прямо. Нахмурившись, подошла почти вплотную к Джону. — Правда, что ты попал под дождь?

— Эм, да, промок слегка. Но девчата меня быстро выправили. В основном досталось мне.

— Значит, сейчас все в порядке?

— Угу, да.

— Эта черная штука смывается — и человек приходит в норму, так?

— Э… ну, кажется, да.

— Это отличная новость, Том, дружище. Было очень приятно говорить с тобой.

— Мне с вами тоже, мистер Фоксворт. Не волнуйтесь. Я их не брошу.

— Спасибо. — Джон снова улыбнулся Лин. — Кара все еще там?

— Так точно, — сказал Том. — Будете говорить с ней?

— Моя жена будет.

— А, хорошо. Сейчас.

Джон уступил место у телефона Лин. Ее глаза были уже на мокром месте. Подбородок дрожал. Она вцепилась в трубку, словно утопающий — в соломинку.

— Кара? — сдавленно спросила она. — О, Боже. Спасибо тебе.

Пока она говорила, Джон стоял рядом и гладил ее по спине, ощущая под рукой дрожь каждый раз, когда из груди Лин рвалась новая череда всхлипов.

На ее долю сегодня выпало слишком много, подумал он. Всем нам порядочно досталось.

И вот она плачет. Плачет от любви к Каре. От облегчения — потому что с девочкой все хорошо. Вероятно, от отчаяния — потому что сейчас они не могут быть вместе. А считанные минуты назад она сходила с ума от желания.

Вот что бывает, когда Смерть дышит тебе в спину, подумал Джон. Когда смерть — в шаге от тебя. Тогда и жизнь вдруг становится ярче и слаже.

Его рука опустилась ниже, на ее ягодицы. Аккуратно сжала сквозь скользкую синюю ткань. Лин улыбнулась ему, вздохнула и сказала Каре:

— Мы скоро будем дома, милая.

Повесив трубку, она повернулась к Джону и крепко обняла его.

— Я хочу домой, — простонала Лин. — К ней.

— Я знаю. Я тоже хочу.

— Что нам делать, Джон?

— Сейчас лучше всего вернуться к остальным.

— Это так нужно? Неужели мы не можем побыть здесь?

— Ты же понимаешь. Пока — не можем. Еще не время.

Он взял Лин за руку и повел ее через бар в фойе. У закрытых дверей царило уже ставшее привычным столпотворение.

— Могу я вас отвлечь ненадолго? — воззвал Джон тоном повыше.

К нему заоборачивались. Голоса стихли.

— Где, черт возьми, ты был? — рявкнул Гас.

— Звонил по телефону.

— Целых десять чертовых минут звонил?

— Заткнись, — посоветовала ему Лин.

— Я кое-что узнал, — сказал Джон. — Говорил с человеком, что сейчас сидит дома. Он смотрел выпуск новостей. Биксби — единственый город, где сложилась эта ситуация с черным дождем. Остальной мир пока в порядке.

На лицах многих проступило облегчение. Он услышал ропот: «Слава Богу… Уже что-то… Хорошо хоть, что только здесь…»

Один лишь Гас пробормотал:

— А толку-то?

— Известна причина? — спросил доктор Гудман.

— Насколько я понял, нет, — ответил Джон. — Но, думаю, это очень хорошая новость — что пока мы единственные. Власти уже в курсе. Дорожный патруль выставил блокпосты на въездах и выездах из города.

— За нами скоро приедут? Нас спасут? — спросила с надеждой в голосе Кэрол Винтер.

— Я не знаю, — честно ответил Джон.

— Мы не должны слишком-то полагаться на них, — выступила вперед Касси, мимоходом улыбнувшись Джону. — Мы должны сами о себе позаботиться.

— За все это время люди снаружи ничего не предприняли, — отчиталась пожилая дама.

— Наверное, ждут, что мы снова откроем двери, — добавила Пэтти, официантка.

Джон поднял руку, снова прося внимания.

— Я узнал кое-что еще. Состояние, вызываемое этим черным дождем — оно преходящее. После того, как смыть все это черное вещество с кожи, человек, как мне сказали, снова становится нормальным. У нас есть несколько пленников. Те, кого мы приложили не слишком сильно, могут, после обработки, помочь нам с защитой дверей. Мне нужно несколько добровольцев, кто пойдет со мной в кухню.

— Хочешь загрузить их в посудомоечную машину? — спросил давешний балагур, веривший в американское чувство юмора.

— Там есть большие ванны для мытья, — пояснил Джон. — Итак…

6

Морин замедлила ход «Джипа», проезжая перекресток. Посмотрела по сторонам. Вдоль обочины стояла не одна припаркованная машина, но сама улица выглядела бездвижной и пустынной.

— Где же они? — процедила Морин себе под нос.

Упустила-таки. Да, они повернули. Да, доехав до поворота, она не увидела их. Прикинув примерный маршрут, она помчалась вперед, глядя во все глаза то влево, то вправо. Осматривала тротуары, проезды, лужайки перед домами. Притормаживала ненадолго, чтобы посмотреть, не проблескивают ли огни мотоциклов где-нибудь выше или ниже, на параллельно идущих улицах. Так она миновала пять или шесть развязок — и нигде их не нашла. Похоже, они добрались туда, куда хотели. И, возможно, бросили своих стальных коней.

Быстро же улизнули! Выходит, она ошиблась — и за поворотом они ехали не прямо, а куда-то вбок, подались в проулки?

Морин бросила автомобиль в резкий поворот и погнала в обратном направлении.

Я найду их, даже если придется весь этот дрянной городишко исколесить, подумала она. Найду их — и заставлю плакать кровавыми слезками.

Если бы только меня не подрезали…

Она раздосадованно стукнула кулаком по рулю.

Ей захотелось вернуться на место аварии и убить всех, кто был в той чертовой машине. Она успела мельком разглядеть пассажиров. Трое или четверо. Можно отыграться на них. Разумеется, если они все еще там. Да ушли уже, наверное, подумалось Морин. Если не пострадали сильно — точно улизнули.

Да и ко всему прочему, у кого-то из них может быть оружие.

И, если подумать, кто они ей? Никто, правильно. Убить их будет и вполовину не так здорово, как Бадди, Дуга и Лу. Эти ребята ей крепко задолжали. Бадди, разрази его гром, изнасиловал ее! Она вспомнила, как хотела убить его еще до того, как выскочила из дома и вторично угодила под дождь.

Мыслями она снова обратилась к изнасилованию. Вспомнила все ощущения: холод дна ванны, горячие струи душа, вкрадчивые, а затем — грубые прикосновения Бадди, его руки на ее ягодицах, его член — у нее внутри. От воспоминаний дух захватывало. Она почувствовала, как нутро теплеет, а соски набухают под влажной тканью футболки. Она представила, как притягивает к себе Бадди и вонзает зубы ему в горло. И забирает, вытягивает из его тела все, что только можно: кровь — одними губами, семя — другими.

Дрожа, Морин вздохнула.

Это было бы так здорово.

Ведь она чувствовала лишь боль, возмущение, стыд, когда Бадди взял ее силой. Никаких острых ощущений вообще. Даже желания убить его тогда не возникло.

Какой же другой я была тогда…

— Странно, — пробормотала она.

Ей вдруг захотелось ощутить дождь, и она, опустив стекло, выставила руку наружу. О, как хорошо! Как жаль, что у нее нет кабриолета — убрать крышу и целиком отдаться дождю, вот что было бы по-настоящему классно! Быстро мчаться сквозь дождь, чтобы капли били по лицу! Набрав пригоршню дождевой воды, она втерла ее себе в щеки. Тут взгляд ее случайно зацепился за знак, запрещавший движение без остановки.

Да кто с меня сейчас что спросит. Захочу — выйду. А выйти надо. Хоть на минутку.

Нет. Нет! Сперва — найти Бадди и прочих.

Дождь — это хорошо. Но кровь этой троицы — еще лучше.

До Морин дошло, что она только что проехала перекресток, ни разу не глянув по сторонам.

Она притормозила. Джип остановился, перешел на задний ход. Она подумала было развернуться, но тут пришла мысль получше.

Они наверняка поднялись улицей выше и проехали тот же поворот, что и я. Одной-двумя ближайшими улочками выше.

Вся в мыслях, она продолжила движение вперед.

Свернули налево. Если направо — это ведь будет круг на одном месте. То есть, фактически, они обогнули бы дом Бадди с дальних задов. И поехали бы в другую сторону. Если бы им сразу нужно было туда, они бы выбрали другую дорогу еще тогда, когда отъезжали.

Морин усмехнулась.

Все было так очевидно. Левый поворот.

Выходит, все я делаю правильно, сказала она сама себе. Двигаюсь вместе с ними. Нужно проверить улицей выше. Не будет там — поднимусь еще на одну.

Она ускорила ход.

Успела проехать два квартала, и тут наперерез, со стороны чьей-то подъездной дорожки, бросился человек. Она дала по газам, надеясь сбить его, но бежал он слишком быстро. Внезапно, всплеснув руками, он упал, будто захотев поплавать в асфальте. Притормозив, Морин увидела стрелу с богатым оперением, торчавшую у него между лопаток. Посмотрев в том направлении, откуда появился мужчина, она увидела стрелка, стоящего на лужайке, держащего лук. Одет он был форменным индейцем — вплоть до убора с оперением на голове. Достав новую стрелу из колчана, он спустил тетиву. Стрела бренькнула об асфальт рядом с телом попытавшегося убежать.

А еще спустя несколько мгновений что-то звякнуло о борт ее «джипа».

Вот ублюдок! Стреляет в меня!

Ей вдруг захотелось выйти и придушить его голыми руками.

Нет. Только не это, образумила себя Морин. Я так никогда не доберусь до Бадди сотоварищи.

7

— Ну что, глянем мой день рождения еще раз? — предложила Кара, когда «За пригоршню долларов» закончился.

— Думаю, лучше остаться на этом канале, — сказала Дениз. — И ждать следующего выпуска новостей.

— Ладно, как скажешь.

Улыбнувшись, Дениз потрепала девочку по щеке.

Они все втроем — Том в том числе, — вздрогнули, когда с улицы разадлся рык мощного мотора. Мотоцикл, или какая-нибудь псевдогоночная легковушка, подумала Дениз. Звук почему-то не стихал. Набирал громкость.

А потом резко смолк.

По спине Дениз побежали мурашки.

— О-хо-хо, — протянул Том, выглядывая в коридор.

Она повернулась к нему. Он смотрел на парадную дверь с кислой миной.

— В чем дело? — раздался голосок Кары.

Дениз сграбастала пульт и убрала звук телевизора.

— Кто-то припарковался во дворе, — прошептала она.

— По звуку — байк, — добавил Том, тоже шепотом.

— Один? — уточнила Дениз.

— Два-три — как минимум, — качнул он головой.

— Это что, выходит, кто-то хочет попасть к нам? — спросила Кара.

— Не знаю, но лучше нам сейчас вести себя потише. — Дениз прислонилась к Тому. — Если они решат, что никого нет дома…

Кара прижалась к ней. Том обвил ее спину рукой. Так, втроем, они и сидели, недвижимые, напряженные, ловящие каждый звук.

Дрожь прошла по их телам, когда раздалась трель звонка.

Дениз бросила взгляд под журнальный столик. Кочерга была на месте. Молоток и мясницкий нож — тоже.

В дверь позвонили еще раз.

— Может, пойдем и проверим, кто это? — прошептала Кара.

— Не надо. Тихо.

Кто-то принялся с силой лупить по двери. С каждым ударом та вздрагивала. Каждый удар будто приходился Дениз под дых. Она боялась даже вздохнуть.

— Лиза! — воззвал голос из-за двери.

— Лиза? — прошептала Кара, испуганно глядя снизу вверх на Дениз. — Она ведь должна была сидеть со мной вместо тебя.

— Да. Я знаю.

— Это Бадди, — представился голос. — Открывай давай!

— Бадди Гилберт, — пробормотала Дениз.

— Прекра-а-асно, — хмыкнул Том. — Он думает, его пассия здесь.

По двери ударили еще раз.

— Открывай, Лиза! Ну хватит прятаться. Я знаю, что ты там.

— Боюсь, с ним два его прихвостня. Дуг и этот, как его… Лу, — сказал Том.

— Лиза! — рявкнул Бадди. — Пусти меня! Сейчас же, или я вышибу чертову дверь!

— Вот мудак, — сказала Кара с уморительным возмущением на лице, и Дениз еле-еле удержалась от смеха.

Том приподнялся, взял кочергу и вышел в коридор.

— Что ты делаешь! — зашипела Дениз, пытаясь поймать его за штанину.

— Лучше сказать им, что Лизы здесь нет, — пояснил он. — Может, они уйдут.

— Ты серьезно?

Мощный удар снова сотряс дверь.

Дениз схватилась за молоток и пошла следом за Томом. Секунду спустя за ними выбежала Кара, держа нож наперевес, словно это был по меньшей мере меч.

Том прижался к двери плечом.

— Бадди?

— А ты кто такой? — удивленно спросили из-за двери.

— Я Том Карни.

— Какого хрена ты здесь делаешь, Карни?

— Лизы тут нет.

— Херня. Отворяй дверь.

— Он говорит правду, — включилась Дениз. — Лиза должна была быть здесь, но вместо нее тут я.

— А тебя как звать?

— Дениз Гундерсон.

— Дениз, значит?

От того, как он произнес ее имя, ее пробрало.

За дверью Бадди начал с кем-то о чем-то бубнить. Потом сказал:

— Да ты меня просто за дурака держишь, Карни. Я прекрасно знаю, что Лиза там. Вас двоих она в телохранители наняла, что ли?

— Ее тут нет! — по словам отчеканил Том.

— Враки. — И на дверь снова обрушился удар.

— Мы вооружены, между прочим! — крикнул Том. — Так что заканчивай валять дурочку! Убирайся, или я открываю огонь! Боженькой клянусь, двинешь по двери еще хоть раз, и я прострелю ее!

За дверью снова тихо забубнили. Потом настала тишина.

Дениз уставилась на Тома. Он развел руками, как бы признавая, что грозиться отсутствующим оружием — так себе идейка, но лучше все равно не придумаешь.

На его лицо наползло удивление, когда раздался рев заводимых байков.

— Мать мою за ляжку, — выдал он, почесывая голову.

— Отойди от двери, — сказала Дениз, испугавшись, что Бадди может попробовать вышибить дверь на полном ходу.

— Ты же не думаешь, что?..

— Я не знаю, что и думать. — Подбежав к окну, она отдернула занавеску и, зажав молоток коленками, прижала лицо и ладони к стеклу.

Три черные фигуры седлали мотоциклы. Сделали круг почета перед подъездной дорожкой — свет фар мазнул по окну. И — покатили вниз по улице, постепенно набирая скорость и скрываясь из виду.

Дениз отступила от окна. Том и Кара широкими глазами дивились на нее.

— Поверить не могу, — произнесла она. — Они взаправду дали дёру.

— Не захотели кишки в ладошки собирать, — просияла Кара.

Том хохотнул и привалился к косяку.

— Боже, боже, — пробормотал он. — На волоске ведь были, ребята.

— Надеюсь, они не захотят возвращаться.

— Я тоже, Денни. Это про этих ребят поговорку сделали: три дебила — вместе сила. Кстати, я же прав был — там с ним Дуг и Лу?

— Какие-то два парня. Там не углядеть подробностей. Но, думаю, они самые. Интересно, зачем им нужна была Лиза?

Том пожал плечами.

— Ты же знаешь, что у них была какая-то ссора прошлой ночью?

— Да это даже до новостей дошло, Том. Я, может, и хлопаю порой ушами, но ветер ими не поднимаю. Макса убили…

— Ну, это уже потом было. В довершение, так сказать. Я Джимми Хорнера утром повидал, так он сказал, что Бадди, Дуг и Лу, накачавшись, грозились устроить Лизе с Максом веселую жизнь. Дошло до того, что их выперли.

— Господи, да это же очевидный мотив, — хмыкнула Дениз. — Понятное дело, они — ну, Бадди уж точно, — могли иметь весьма конкретный интерес в том, чтобы Макс…

— …был убит, — кивнул Том, делая страшные глаза. — А Лиза, конечно, не станет молчать, если поймет…

— Так что там случилось с этим Максом? — встряла Кара.

— Его кто-то убил прошлой ночью… жестоко убил, — проговорила Дениз.

— Ух ты. Дела.

— Мама Кары, — поникла Дениз. — Она сказала мне по телефону, что Лиза не сможет посидеть тут, потому что они с Франсиной поедут в полицейский участок. Вроде как Лиза хотела дать какие-то новые показания.

— Бог ты мой! — выдал Том. — Нет, я-то думал, эти перцы не настолько круты… ведь, блин, убийство… нет, серьезно, они те еще придурки, но чтоб такое…

Глаза Тома и Дениз встретились.

— Они пришли, чтобы убить Лизу, — кивнула та.

— Да они же мокрые, — заметила Кара. — Они на любого могут броситься.

— Но если им втемяшится в голову, что Лиза здесь, они могут захотеть вломиться сюда любой ценой, — выговорил Том. — Они могли отъехать просто потому, что хотели этим задурить нас…

— …И, вполне возможно, сейчас они идут сюда на своих двоих, — довершила Дениз, обхватила руками плечи и задрожала.

8

Лу не хотел уходить без Дениз.

Дрожа от разочарования и злобы, он катил за Бадди и Дугом вниз по улице.

Они остановились на подъездной дорожке у дома в конце квартала — близко к Фоксвортам. Лу заглушил двигатель, пнул ногой держалку, прислонил на нее байк и слез.

— Фочему фы стесь сстали? — спросил он, стараясь не допускать соприкосновения верхней губы с саднящими обрывками нижней. Вместо нормальных, привычных слов получалась несуразица, но его это не волновало. Понимают — и ладно. — Я тумал, фы фоедете к Лизе.

— Мы пойдем к Лизе, придурок.

Сердце Лу забилось чаще.

— А?

Дуг качнул головой и ухмыльнулся.

— Ты ж не поверил во все то дерьмо, что они нам наплели?

Лу помедлил с ответом.

— Нет… наверное.

— Эти слюнтяи, небось, и про оружие наврали, — добавил Бадди. — Но так, на всякий случай, мы будем осторожны. Ищите окна.

Лу кивнул, не до конца уверенный в том, как осторожничать перед дулом пушки. Влезть через окна незамеченными им вряд ли встретят — не будут же они держать их незапертыми? Придется высаживать стекла, и прости-прощай фактор неожиданности.

Лу не хотел схлопотать пулю.

Но с Лизой надо было разобраться. Так или иначе.

И Дениз, Дениз Гундерсон, тоже была там, в доме.

Вернуться. О, да, вернуться!

Он упустил шанс с Морин, но Дениз… Каждый раз, когда он видел ее в школе, в сердце его рождалось странное чувство — желание, смешанное с грустью. Дело было даже не в том, что Дениз была красивая. Было в ней что-то светлое, невинное — что-то, что заставляло его болезненно-остро ощущать пустоту в собственной душе.

Но теперь этого чувства неуловимой потери, что Дениз пробуждала в нем, не было.

Потому что этой ночью я получу ее.

Он представил, как привяжет ее к кровати. Сорвет одежду. Воткнет вилку для барбекю ей в грудь. Будет насиловать ее до тех пор, пока она не станет умолять его прекратить. Вот только он не прекратит. Нет, это будет лишь начало.

Сердце молотом колотило в груди Лу. Дыхание выродилось в хриплый, прерывистый кашель. Ширинка больно впилась в пах — хотелось расстегнуть ее и вывалить член наружу, да только эти два ублюдка, Бадди и Дуг, поднимут его на смех.

Когда они дошли до соседнего с Фоксвортами дома, Бадди замер.

— Обходите с задов, — проговорил он. — Ищите окна.

— Сделаем, — откликнулся Дуг.

Лу оскалился, мелко трясясь от боли в разорванной губе.

— Я хочу Дениз, — сказал он и вытянул из-за пояса вилку.

— Получишь, — бросил ему Бадди.

9

Трев понимал, что они сейчас фатально теряют время. Груз Франсины на плече серьезно замедлял шаг. Да и нужно было все время следить за остальными.

Без них всех он бы уже давно дошел до дома Чайди. Но оставлять Франсину на смерть — которая наступит либо от ранения, либо от нападения сумасшедших, — было неправильно. А бросать остальных — и того хуже: разбежавшись по сторонам, они нанесут тем немногим, что еще остались в своем уме, немало вреда.

Так или иначе, вся четверка была тут из-за него. Они были под его опекой. Он за них отвечал. И в его планы входило сделать так, чтобы все они пережили эту ночь.

Неважно, сколько времени будет потрачено.

Еще пара-тройка кварталов, убеждал он себя. Совсем недолго.

С Лизой дело обстояло хуже всего. Она вышагивала лицом к нему, не сводя глаз с тела Франсины. Трев был уверен, что ружье — единственное, что удерживало ее от немедленного нападения.

Девушка-подросток вела себя тихо. Она шагала за Сэнди, опустив голову. Наверное, в аварии ей-таки досталось, и травмы не позволяли ей пуститься в бега.

Сэнди, в принципе, тоже особых хлопот не доставляла. Она бросила пальто Морин на дорогу вскоре после того, как они пошли. Трев уговаривал ее одеться, но она лишь прорычала:

— Ты меня что, грохнешь, если я не обряжусь?

Дальше они шли молча. Упираться было бы глупо с его стороны. Пусть себе идет как хочет. Но Треву не доставляло никакого удовольствия видеть, как она подскакивает под дождем, гулко хлопает себя ладонями по телесам, растирает соски и бросает на него недвусмысленные взгляды. То ли она всерьез, в своем измененном состоянии, полагала, что сможет соблазнить его и улучить момент, чтобы наброситься, то ли просто сам дождь доставлял ей удовольствие.

— Почему бы тебе не развернуться и не идти нормально? — спросил Трев Лизу.

Та не ответила. Замерев, она согнулась, раскинула руки в стороны и зарычала.

Трев нацелил ружье ей в лицо.

— Иди. Живо!

Девушка из багажника продолжала тихо идти вперед, а Сэнди вдруг выросла у Лизы за спиной и отвесила ей звонкую пощечину.

— Делай, как он говорит, — рыкнула она.

Лиза резко развернулась к ней.

— Сука! — взвизгнула она. — Мы можем его убить!

— Ты тупее, чем задница осла, девчушка. Он нас пулями нашпигует.

— Он не станет стрелять в нас, — Лиза оскалилась в его сторону. — Ты же не станешь. — Это был даже не вопрос. — Ты нас спасти хочешь.

— Моя собственная шкура — превыше всего, Лиза, — покачал Трев головой.

Тогда она рванулась к Сэнди. Схватила женщину за руку.

— Давай. Помогай мне.

— Ну уж нет. — Сэнди вырвала руку из хватки Лизы.

И в этот момент над головой Трева прогрохотал выстрел. Лизу повело в сторону, словно пьяную. Ее левый висок превратился в месиво.

— Боже! — заорал Трев.

Он упал на корточки. Следом на тротуар повалилась Лиза. Сэнди распласталась у обочины. Девушка из багажника медленно-медленно повернулась, словно только что вырванная из лунатического сна.

— Ложись! — крикнул ей Трев.

Еще один выстрел. Пуля вышибла искры из капота припаркованного неподалеку автомобиля. Девушка отпрыгнула назад и приземлилась задницей на асфальт. В нее не попали лишь чудом.

Трев сбросил Франсину с плеча. Прильнул к земле.

Пуля зло прожужжала у самого его уха.

Он повернул голову влево. Прорези в мешке сместились. Пришлось опять поправлять все, возвращать их на место.

Стрелял в них старый, лысый тип в клетчатой рубашке. Он стоял где-то ярдах в двадцати от них, под прикрытием крыльца дома. Крыльцо было освещено, и Треву не составило труда заметить, как дикий старик опустил ружье, перезарядил его и выпалил по ним еще раз. Пуля вспахала асфальт рядом с Сэнди.

Но ведь он не вымок!

Он же сухой! И убил Лизу!

— Прекратите огонь, черт бы тебя побрал! — заорал Трев. — Я офицер полиции!

— Все копы — мудаки! — Старик взмахнул стволом в направлении Трева и выстрелил снова. Пуля влепилась в землю где-то позади.

— Хватит! Просто дай нам пройти! Мы тебя не тронем!

Тебе одной жертвы не хватает, что ли?

— Зато я вас трону! Ух щас как трону! — завопил обрадованно старикашка и стал перезаряжаться. Трев толчком перекатился на колени. Прорези для глаз снова куда-то уплыли, и он сорвал ее с головы вместе со шляпой Паттерсона.

Какое же счастье — снова нормально видеть, снова вертеть головой туда, куда захочется. По затылку застучали капли дождя, и это тоже, как оказалось, было счастье. Он упер руки в землю, поднимаясь, и пуля задела его бедро.

Задрав руку, он послал в сторону старика четыре пули — почти что очередью, почти без перерыва между выстрелами. Тот, издав отчаянный крик, выронил сперва ружье, а затем рухнул сам. Тело скатилось по ступенькам крыльца.

Трев опустил взгляд. К штанине что-то прилипло. Обломок черепа, даже с прядкой мышино-светлых волос. Оказывается, пуля-таки не задела его — так лишь показалаось. Вместо этого она попала в голову Франсине — аккурат над правым ухом. Кровь, пропитавшая джинсы, принадлежала не ему.

Он положил револьвер наземь и принялся стягивать пластиковые мешки с рук. Сковырнул кусок Франсины с джинсов, покрутил его за прядку на манер йо-йо, радостно засмеялся и запустил им в сторону девушки из багажника. Осмотрел ногу внимательнее. Нет, пуля все же задела. Вот след — рваная полоса на джинсах, с обугленными краями, из-под ткани торчат клочья желтого мусорного мешка, на коже — черная жженая полоска. Жить буду, подумал он, пытаясь языком дотянуться до ранения. Мешали ребра. Черт! Надо ведь вылизать! — забилась в голове непонятно откуда пришедшая мысль. А может, подорожник нашлепнуть? А может, кусок Франсины? Он рассеянно потянулся к трупу, загреб клок светлых волос.

— Тревор!

Сэнди стояла перед ним. А, это та ужасная толстуха в очках. Надо бы выковырять ей глаза. Дужкой. Издавая горлом какой-то странный, мурлыкающий звук, он вытянул руки и привстал.

Она с размаху пнула его в лицо. Боль взорвалась где-то между глаз, в носоглотке, пузырьками, словно он хлебнул горячей-горячей газировки. Застонав, Трев рухнул на тротуар.

Окружающий мир качался и плыл, но сквозь это качание и размытие он все же увидел револьвер. Потянулся к нему. Нога Сэнди тут же опустилась ему на пальцы, прижала их к земле.

Рывком подняв оружие, она нацелила его ему в лицо.

— Дед Чайди, — произнесла она. — Помнишь его?

Трев подумал, помнит ли он. Похоже что да, помнит. Но это его сейчас не волновало. Хотелось приложить выковырянный глаз Сэнди к ожогу. Должно помочь.

Он рванулся кверху — и услышал, как револьвер угрожающе щелкнул затвором. Дуло уперлось в саднившую переносицу: новая вспышка боли.

— Ладно, ладно! — взвыл он, отползая. — Остынь!

— Нам надо покончить со всем этим, — твердо сказала Сэнди.

— Хорошо!

Она убрала ногу с его пальцев и отступила назад. Продолжая держать его на мушке.

— Встань — и пошли, — отчеканила она. — Надо покончить с этим.

10

Из тех людей снаружи, что были захвачены живьем, один только парень с «ирокезом» по-прежнему валялся в отключке. Был еще мужчина со сломанными руками. Мыть этих двоих явно не имело смысла.

Четверо других были в более-менее удовлетворительном состоянии. Эти, вернувшись в норму, могли оказать посильную помощь в защите входа в ресторан. Билл, работник стоянки. Парень лет шестнадцати, одетый в одну футболку. Молодая женщина в ночной рубашке. Старик, налетевший на Джона с клюшкой для гольфа.

Всех их, крепко-накрепко связанных, перетащили в кухню и уложили на пол рядом с ваннами для мытья крупных продуктов, каждая из которых выглядела достаточно большой, чтобы можно было усадить туда взрослого человека или хотя бы поставить внутрь на корточки.

Джон сунул в слив пробку и пустил воду.

— Давайте Билла — первым, — предложила Касси.

Роско, шеф-повар, поставил Билла на ноги и принялся распутывать ремни. Пленник сразу же оживился. Джон приставил нож к его горлу.

— Успокойся, приятель.

Билл глянул на него — и перестал сопротивляться.

Стив и Кэрол смотрели за тремя оставшимичя, пока Роско, Лин и Касси раздевали Билла до нижнего белья. Черными оказались только его голова и руки — видимо, он провел не так уж много времени под дождем, чтобы чернота успела просочиться сквозь одежду и добраться до кожи.

— Нет смысла заставлять его лезть в ванну, — сказала Касси.

— Верно, — согласился Джон. — Только руки и голову.

Роско толкнул Билла к набравшейся ванне и окунул головой в воду. Лин и Касси закинули следом его руки. Роско, придавив пленника тушей, принялся оттирать ему волосы — по воде поползли грязно-серые ленты. Вскоре Билла отпустили; отпрянув от ванны, он сделал глубокий вдох, пунцовея лицом. Волосы его оказались под чернотой светлыми. Он огляделся, хлопая глазами.

Касси протянула ему кухонное полотенце. Он нахмурился.

— Как самочувствие? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Я, похоже, — он замялся, — напал недавно на кого-то?

— Да, — кивнула Касси. — На меня.

Его лицо покраснело еще больше: от пунцового — к темно-бордовому:

— Боже! Мне… очень жаль. Мне правда очень жаль.

Касси встретилась взглядом с Джоном и улыбнулась.

— Сработало, — сказала она. — Прекрасно сработало.

— Давайте вымоем остальных, — сказал Джон. — Билл, вы, пожалуйста, разыщите хоть какую-нибудь одежду вместо этой, грязной, и выйдите к остальным. Будете помогать. Касси, я думаю, где-нибудь можно найти запасную форму работника?..

— Можно, — кивнула Касси. — Билл, думаю, помнит, где. Билл?

— Помню-помню, — закивал он. — Прошу прощения, что так вот щеголяю…

— Иди уже, — напутствовала его Лин. — Ну, кто следующий?

— Она вот, — сказал Роско, поднимая с пола женщину, прислоняя к себе и распутывая ремни. Касси и Лин бросились помогать удерживать ее.

В отличие от Билла эта выглядела так, будто долго пробыла под дождем. Волосы — все черные, спутанные, слипшиеся. Ночная рубашка промокла до нитки. Лин и Касси пришлось буквально счищать ее с тела пленницы — черной с головы до пят.

Стив пособил шеф-повару, и вдвоем они усадили ее в воду — по колено.

Джон шагнул в сторону, уступая место Лин и Касси со смоченными полотенцами наготове. После минуты их работы женщина снова стала блондинкой. По ее спине текли ручейки чистой воды, открывая в черноте пастельно-розовые дорожки. Вскоре дождевая зараза сошла с лица, шеи, плеч пленницы. Джон смотрел, как сбегает вода по груди женщины, капельками срывается с сосков. Но тут заманчивый вид отрезала от него спина Лин, и он отвернулся.

Теперь надо чистить парня, подумал он. Всяко лучший боец выйдет, чем старикан-гольфист. Хотя, как посмотреть, гольфисты — народ непростой.

— Готово, вроде как, — объявила Лин.

— Вы немного у нее на ногах оставили, — заметил Роско.

Женщина в ванной вдруг заплакала.

В зале ресторана вдруг отчетливо раздался звук выстрела.

Джон подпрыгнул. Лин резко повернула голову, посмотрела испуганными глазами.

В зале закричали. Грянул новый выстрел.

Джон выглянул за дверь кухни.

— Нет! — крикнула Лин.

— Оставайся здесь! — Он захлопнул дверь за собой и вышел в зал.

Люди пригибались, падали на пол, прятались под столы, бежали в панике. Кто-то кричал. Что-то происходило у самого входа; что-то, судя по всему, страшное.

— Боже мой! — Это был Стив. Стив стоял у него за спиной.

— Что происходит? — Голос Кэрол. Из-за спины Стива.

Новый выстрел.

Джон побежал вперед, но резко затормозил, когда увидел, что двери распахнуты настежь. У прохода вовсю шла драка. Безумцы ворвались снова; в их числе — человек с короткоствольным дробовиком. Полный патронташ был обвязан вокруг его талии. Из-под черной скользкой мерзости, покрывшей его с головы до ног, были видны форменная рубашка и брюки. На груди блеснул абсурдно чистый значок работника полиции.

Пока Джон разглядывал его, полицейский нацелил дробовик в живот той официантке, что обслуживала столик Джона (Пэтти?) и спустил курки. Выстрел сбил ее с ног и почти сломал напополам.

Звук бьющейся посуды отвлек Джона от зрелища. Доктор Гудман стащил клеенчатую подстилку, клавшуюся под «парадную» бархатную скатерть, с ближайшего стола, набросил на голову и плечи. Пробегая мимо Джона, он бросил:

— Так и знал, что это рано или поздно случится, — и нырнул в кем-то высаженное окно, выбежав под дождь.

За ним, недолго думая, последовали Стив и Кэрол. Без клеенок.

Джон почти мог понять их. Конечно, лучше рискнуть.

Умнее, чем оставаться в ресторане на верный убой.

Джон побежал обратно к кухонной двери, протаранил ее плечом. Как раз вовремя, чтобы успеть, как из черного хода выбегает Роско с женщиной из ванной на руках.

Лин и Касси остались. Обе вооружились ножами. Оба уставились перепуганно на Джона.

— Ну, в общем, да, — выдохнул он, — нас штурмуют.

Я как-нибудь выживу, думал он, попробую выжить. А с этими двумя как быть?

Сделать их невидимыми. Ну конечно же.

Бегая от одного настенного шкафа к другому, он распахивал двери. Сбрасывал на пол бутылки, банки, пакетики.

— Черт побери, ты должен быть где-то здесь, — простонал он, заглядывая в одну из тумб при стене. — Это же чертова кухня, ну же!

— Джон? — осторожно спросила Касси. — Ты что-то…

— Да, мать твою! Да! — Подняв из вороха обрушенных с полки пластиковых бутылок нужную, он потряс ей в воздухе.

Черный соевый соус.

Касси смотрела на него со священным ужасом в глазах, будто на блаженного.

— Подойдите сюда, — приказал Джон. — Обе. Живо.

— Джон, что ты хочешь сделать? — выдохнула Лин.

— Сделать вас невидимыми, вот что.

Теперь они обе смотрели на него так, словно он уже сошел с ума.

Лин взвизгнула, когда черный соус потек по ее волосам, по груди, обтянутой синим платьем, по животу и ногам.

— Джон, что ты де…

— Я поняла, — в глазах Касси сверкнули огоньки. — Господи, Джон, вы гений. Похоже на…

— На этот чертов дождь, да, — кивнул Джон. — Не знаю, сработает ли это. — Отвернувшись от Лин, он повернул бутылку горлышком вверх над головой Касси. — Может быть, у них есть чутье на «своих». Черт его знает. В любом случае, этого недостаточно. Нужно еще кое-что. Для плана «Б».

Из зала донесся еще один выстрел. Звук — совсем другой. Не дробовик. Скорее, револьвер.

Отбросив пустую бутылку, Джон взял нож.

Еще два выстрела. Плач, крики, смех. Звуки сумасшедшего дома, в котором все палаты разом открыли, выпустив обитателей на свободу.

Джон, сжав зубы, глубоко полоснул ножом по ладони.

— Джон! Господи! — снова ужаснулась Лин.

— Молчи, Бога ради! — Крови выступило порядочно. Хватит, пожалуй, на осуществление задуманного. Он приложил ладонь к лицу Лин, провел по щекам и подбородку, оставляя щедрые красные следы. Провел по ее волосам. То же самое он проделал с Касси.

Ладонь сильно саднила. Стоило сжать руку, боль становилась сильной. Но с этим он еще успеет разобраться. С этим он разберется потом, если у него вообще будет шанс.

— Теперь — в морозилку, — кивнул он в сторону рефрижератора. — Быстро! — голос сорвался на крик. — Забирайтесь туда, ложитесь на пол и притворитесь мертвыми!

— А как же ты? — выпалила Лин.

— Со мной будет все в порядке. Идите!

Обе женщины побежали к двери рефрижератора. Перед тем, как скрыться внутри, Лин обернулась. Ее щеки все были в его крови. По лбу тек черный соус. Она взглянула на него так, будто в последний раз. Будто может никогда его больше не увидеть.

Собственно, так оно и есть на самом деле, невесело подумал Джон.

— Погоди закрывать, — попросил он ее мягко. — Мне кое-что оттуда нужно.

— Давай я подам, — вызвалась она.

— Тяжеловато будет, — покачал головой он. — Так что я сам. Мне нужен труп Эндрю Доббса, милая.

11

Они заняли диван. Кара смотрела, Дениз и Том — вооружались.

Том, взяв из чулана швабру, переломил ее надвое, получив две палки с острыми концами. Кара запаслась мотком веревки. Собрав по дому побольше ножей, они собрались в гостиной.

В гостиной — лучше всего, подумала Дениз. Сердце дома. Его центр.

Конечно, не совсем центр — но близко к тому. Отсюда они наверняка услышат звуки чьего-то постороннего вторжения — и смогут быстро добраться до нужного места.

Дениз работала быстро, закрепляя веревкой длинный, зубчатый нож на конце своей половины швабры. Том, закончив свое копье, протянул его Каре.

— Могу я взять кочергу? — спросила та. — У меня хорошо выходит бить ею людей.

Ухмыльнувшись, Том потер шишку на голове.

— Уж я-то заметил.

— Бери кочергу, — кивнула Дениз, — но и от ножа не отказывайся.

— Ладно.

— Сунутся — мы им покажем, — щегольнул Том.

— Может, и не сунутся, — охладила его пыл Дениз, пробуя привязь на прочность. Нож держался хорошо. Крепко. Его нельзя было даже сместить относительно палки.

— Пойдет, — пробормотала она. — Боже, надеюсь, нам не придется ими пользоваться.

— Я вот думаю, стоит ли нам разделяться. Ну, чтоб каждый взял на себя конкретную часть дома и охранял ее.

— Никаких «разделяться», — отрезала Кара. — В фильмах, если герои разделяются, их непременно жрут поодиночке.

Дениз улыбнулась.

— Она права.

— Что тогда, просто сидеть здесь? — Том развел руками. — Мы могли бы патрулировать дом.

— Все вместе? — предложила Кара.

— Думаю, лучше нам…

Звук бьющегося стекла оборвал Дениз на полуслове.

Ее сердце подпрыгнуло в груди.

Том вскочил, кинулся к двери.

— В спальне?

— По звуку — да.

— Божечки, — пробормотала Кара.

— Облупим их! — С ножом в одной руке и самодельным копьем в другой Том выбежал в коридор.

Дениз взяла свой нож, поднялась на ноги и подождала, пока Кара обзаведется ножом и кочергой. Они побежали за Томом. Собравшись у открытой двери спальни, все трое переглянулись.

Том ткнул локтем в выключатель. Комнату заполнил свет. Глядя через его плечо, Дениз осмотрела комнату. Окно было цело.

Следующей они проверили комнату Кары. Том не стал медлить у двери — зашел сразу. Вбежав следом, Дениз оглядела стекла. Одно из окон нельзя было разглядеть — Том стоял как раз напротив.

— Осторожно! — выдохнула она, оттесняя его с пути.

Дыра. В самом низу. Размером с голову, с острыми краями.

Никто, правда, влезть не пытался. Сквозь пробоину виднелась лишь тьма.

Том, стараясь не наступать на стекло, подошел к окну. Осторожно посмотрел наружу.

— Видишь кого-нибудь?

— Не-а.

Дениз оглядела бледно-голубой ковер. Он был весь усыпан осколками стекла. Ничего такого, что могло бы разбить стекло, в комнату не залетело.

— Сеточка-то на месте, — Том показал на по-прежнему плотно сидящую раму с противомоскитной сеткой.

— Какая-то уловка, походу, — произнесла Кара.

— В смысле? — обернулась к ней Дениз.

— Нас хотят разделить? — пожала плечами девочка.

Том подскочил.

— Нас хотят отвлечь.

Сердце Дениз ушло в пятки.

— А-а-а-а, черт! — ругнулась она.

12

Джон спихнул труп на пол перед дверью рефрижератора. Улегся и прильнул к покойнику. Содрогнулся — от прикосновения холодной щеки.

Доббс, несмотря на то, что все это время лежал в холоде, уже начал подванивать.

Ироничненько, подумал Джон, закрывая глаза, чтобы не видеть искаженного лица покойника. Я ведь так не хотел встречаться с этими репортерами. Теперь одного из них приходится едва ли не обнимать. Может, нужно было взять женщину-фотографа?

Джон ждал. Ждал, что утихнут крики, визги и выстрелы, но они не утихали. Ждал, что кто-нибудь ворвется на кухню, и придется защищаться — и защищать, — но никто из сумасшедших не удостоил их своим визитом. Наверное, хватало работы в зале и в лаунж-зоне. Джон ждал, минуты казались часами, часы — годами, само время казалось вечностью. Тело задревенело. Само сердце, казалось, затихло.

Он подумал, как долго еще Лин и Касси смогут протянуть в рефрижераторе.

Им, конечно, не стоило запираться, осознал он вдруг. За закрытой дверью мороз быстро наберет критический градус. И в том, что дверь можно было открыть изнутри, он не был уверен. Вот случится с ним что-нибудь — и они окажутся в ловушке.

Выбравшись из-под трупа Доббса, он встал на ноги, бросил быстрый взгляд кругом и распахнул дверь рефрижератора.

Лин и Касси, растрепанные, дрожащие, вымазанные в черном соусе, с кровью в волосах и на лицах, сошли бы за сумасшедших. Слава Богу, покамест они еще не походили на мертвых.

— Выходим, — сказал он им. — Прятаться тут — самоубийство. Давайте, быстрее.

— Что такое? — захлопала глазами Лин.

— Не спрашивай, — бросила ей Касси, спасая Джона от долгих объяснений.

Лин, стуча зубами и потирая ладони, вышла первой; следом — Касси, обнимавшая себя за плечи в попытке хоть как-то согреться. Джон захлопнул дверь.

— Что теперь? — выдохнула Лин.

— Держитесь меня.

Они последовали за Джоном. Он подбежал к старику, вломившемуся в ресторан с клюшкой для гольфа. Тот, по-прежнему связанный ремнями, сидел у ванны, лицом к кафелю. На нем была спортивная куртка поверх вязаного свитера. Первоначальный ее цвет почти не угадывался из-за черноты.

Джон пнул его ногой в висок. Старик грохнулся на бок, ошеломленный, но в сознании. Джон разрезал пояс, стягивавший руки старика за спиной, и стянул с него куртку. Втиснулся в нее.

— Берите ножи, — сказал он.

Лин и Касси, поискав, обзавелись двумя. Ножи лежали ровно там, где они бросили их, спасаясь.

— И? — обернулась к нему Лин.

— Мы идем туда. Будем вести себя, как чокнутые.

— Ты шутишь, — в голосе Лин не было вопросительных интонаций.

— Пошли.

Когда он уже открывал дверь, за спиной его раздался голос Касси:

— Ничего не получится.

13

Дениз уступила место во главе процессии Тому. Она шла за ним следом, вплотную, с Карой — побоку.

Пока мы доберемся, они уже вломятся, подумала она. Высадят окно и убегут в другой конец дома, пока мы подоспеем.

Они добрались до прихожей. Дениз успела бросить взгляд кругом и понять, что никого постороннего нет — а потом дом вдруг резко погрузился в темноту.

— Ой, — пискнула Кара.

— Повремени, — Дениз схватила Тома за руку, резко затормозив у входной двери. Ей он сейчас был виден лишь в общих очертаниях. Слышно было, как тяжело он дышит.

— Кто-то балуется с предохранителями, — прошептала она. — Кто-там, в щитовой, сейчас есть.

— Или был.

— Может, электростанция накрылась? — предположила Кара.

— Не думаю. — Дениз, отступив от двери, нацелила копье перед собой и медленно пошла вдоль стены в гостиную — замерев, когда рука нащупала подоконник, а над плечом хрустнули жалюзи.

Зажав копье коленками, она не без затруднений выловила из темноты шнур и дернула за него. Полоски встали прямо, пропуская внутрь тускло-серебрянный свет — даже сквозь дождь он пробивался сюда. На улице горел фонарь.

— Это не на станции проблемы, — прошептала Дениз. — Это у нас проблемы.

— Вернись сюда, пожалуйста, — сказал Том.

На осторожном пути назад свет из окна здорово помогал. Кое-как, но все же можно было углядеть диван, торшер, телевизор.

Дверной проем казался черным — словно проход в пещеру, вырубленный в скале. Шагнуть в него с легким сердцем оказалось делом непростым.

— Мы должны их увидеть, — прошептал Том. Лишь прищурившись, Дениз разобрала, где он — во мраке прихожей витало бледное пятно лица. Даже Кару в ее розовом облачении — казалось бы, уж такому цвету сложно было совсем слиться с темнотой, — видно было плохо. Собственного носа было не углядеть.

— Есть хороший шанс, что они нас не увидят, — сообщила она.

— Где они, черт побери? — схватился за голову Том.

— Не рискуют набежать, не глядя. Думают, что мы вооружены — помнишь?

— Жаль только, что это выдумки, — прошептала Кара. — Вот почему даже по-настоящему важные желания не могут просто так исполня…

— Ш-ш-ш-ш, — прервала ее Дениз.

Откуда-то издалека донесся стук.

Потом кто-то тихо, но отчетливо чертыхнулся.

— Оставайся с Карой, — пробормотала Дениз.

— Ты…

— Тихо. — Она опустила копье на пол, переложила нож в правую руку и пошла на звук.

Только не дыши так громко, твердила она себе. Не дай сердцу выгнать весь воздух из легких. И, Бога ради, не описайся от страха. Двигайся. Вперед. В темноту.

Все дальше от парадной двери. Дальше от Тома и Кары. Ближе к трем невидимым злоумышленникам, прикатившим сюда с намерением убить их всех.

Она согнулась, шаря рукой в темноте. Прошла мимо стола. Проскользнула в узкую щель между журнальным столиком и диваном. Прильнула к стене. Там, за стеной — кухня. Еще шаг. Поближе к проходу.

Дениз опустилась на четвереньки. Кресло загораживало большую часть вида, но на этой позиции три товарища мимо нее незамеченными ну никак не прошмыгнут. Проход к Тому и Каре был под ее контролем.

Она ждала, затаив дыхание. Легкие вскоре начали гореть, а голова наполняться взрывоопасной красной мглой. Пришлось вдыхать и выдыхать — как можно медленнее, как можно тише. Пот, выступивший на лбу, стекал вниз и щипал глаза. Ручка ножа слишком быстро стала казаться скользкой, словно кусок мыла.

Выходите, едва ли не молила их она. Выходите, и покончим с этим.

Дениз задалась вопросом, не сглупила ли она, выдвинувшись сюда в одиночку.

Хорошенькая такая глупость. Из разряда «последняя в жизни». Но эти ублюдки не должны добраться до Кары. Да и до Тома, если уж на то пошло.

За креслом что-то шевельнулось. Низкий, громоздкий силуэт — чернее самого мрака вокруг. Не похожий на человеческий — на четвереньках, ползет вперед, будто хищный зверь.

Кто-то из этой троицы. Крадется.

Дениз была видна его голова. Она не могла разобрать, кто это был. Возможно, Бадди. Худший вариант из всех трех возможных.

Ей стало страшно. Вдруг он чувствует ее взгляд на себе? Заставить себя отвести глаза было выше ее сил. Потому что тогда стало бы еще страшнее.

Он, казалось, что-то вынюхивал.

Наконец его голова исчезла за диваном.

Дениз увидела еще одного. Слабые отблески высвечивали глянец на его щеках и груди — рубашки не было. Глянец влажной, почерневшей кожи.

Не вздумайте идти все сразу, мысленно приказала им она. Не вздумайте глазеть по сторонам.

Показался третий.

Дениз затаила дыхание. Она ждала. Ноги второго злоумышленника исчезли за креслом. Номер три был на расстоянии удара.

Сделай это!

Распрямившись, словно пружина, она бросилась на него, держа перед собой нож.

В последний момент он испуганно посмотрел на нее через плечо.

Нож вонзился ему в спину.

— НЕТ! — взвизгнул он. — ПА-А-АРНИ!..

Дениз вырвала нож, замахнулась, ударила еще раз. На этот раз лезвие что-то застопорило — когда парень тяжело осел на пол, она не смогла вытянуть его. Рукоятка выскользнула из руки. Острие, похоже, вклинилось в кость.

Двое других надвигались на нее.

— Том! — закричала она.

— Попалась-попалась-попалась, — выдохнул первый, гусиным шажком подбираясь к ней.

Отпрыгнув в сторону, она на одной ноге крутнулась вокруг своей оси и прянула к спинке дивана. Что-то острое опустилось ей на бедро, распороло ткань, полоснуло по коже. Дениз навзничь упала на подушки.

Чьи-то сильные руки ухватили ее за бока, сдавили. Нападавший навалился на Дениз всем телом, выдавливая остатки дыхания. Второй. Тот, что без рубашки. Чертовский тяжелый. Он весь дрожал, извивался и ерзал на ней. Одна его рука переползла ей на грудь и вцепилась в нее, словно желая вырвать из тела, и из ее глаз брызнули слезы боли. С ужасом она почувствовала, как что-то горячее и липкое, напоминающее слизня, возит взад-вперед по ее щеке.

(Он что… лижет меня?)

Поняв, что ноги пока ничего не удерживает, она загнала согнутое колено в оставшийся между их телами зазор и с силой распрямила, отталкивая его, помогая себе кулаками, упертыми ему в грудь. Вскрикнув, он отлетел прочь, врезался в край кофейного столика и скатился на пол.

Дениз съехала с дивана и на четвереньках спешно отползла подальше. Где-то неподалеку шла шумная борьба кого-то с кем-то. Наверное, Том прибежал помочь ей. Обернувшись, она схватила торшер и рывком встала на ноги, вцепившись свободной рукой в край дивана.

Том, вопя благим матом, тыкал копьем в грудь одного из троицы, прижатого к стене. Бил не очень-то метко — удары приходились то по касательной, то и вовсе мимо.

А сзади наступала Кара — маленький бледно-розовый вихрь.

С кочергой в руке, отведенной для удара.

— Кара, нет! — выпалила Дениз.

Просвистев в воздухе, загнутый конец кочерги врезался Тому в висок. Он выронил копье и, пошатываясь, отступил.

— Кара!

Девочка настигла его в два прыжка и ударила еще раз. Он опустился на одно колено, прикрыл голову руками.

— Что ты делаешь, Кара, прекрати!

Диван под ее рукой содрогнулся от внезапного толчка. Чья-то рука вцепилась Дениз в лодыжку.

— Попалась!

Замахнувшись торшером, она стала оборачиваться — и не успела: темная рука метнулась вверх, блеснул какой-то штырь, зажатый в ней, и в правую ягодицу злобно впилось что-то острое. Вскрикнув, она разбила торшер о голову второго.

Тот опрокинулся — не выпустив оружие из руки. Острая железка вышла из нее.

Дениз запрыгнула на диван. Оглядела комнату. Бадди — если это с ним воевал Том, — лежал на полу, не двигаясь. Том сидел в углу, обхватив руками голову. Кара занесла над ним кочергу.

Новый ее удар пришелся ему по руке, и он закричал.

— Кара! Прекрати! Ты бьешь не того!

Бадди вдруг дернулся и сел. Дениз прыгнула с дивана ему на спину, обхватила коленями, подалась назад, опрокидывая.

Он вывернулся. Уставился на нее, хрипло дыша.

— Господи, Денни… за что?

Это не голос Бадди.

— Том? — Она провела рукой по его груди. Ткань. Сухая. — О Боже!

Так это Бадди бил Тома копьем?

— Ты цел?

— Да. — Вне всяких сомнений, голос принадлежал Тому. — Оцарапан слегка. Помоги Каре!

Девочка, крича, бежала им навстречу. С пустыми руками. Бадди — настоящий Бадди — замахнулся, метя в нее отобранной кочергой. Раздался свист рассекаемого воздуха.

Конец кочерги ударил в пол. Бадди, шатаясь, грохнулся на колени.

Том подхватил Дениз подмышки и поставил крепко на ноги.

— В комнату, Кара! — крикнул Том. — Беги в свою комнату!

Девочка оглянулась, потом — выбежала в коридор.

Том подтолкнул Дениз в спину. Та, запнувшись, еле удержалась на ногах.

— Иди и ты!

— Но мы можем их вместе…

— Уходи!

Она побежала за Карой. Поняла, что и Том спешит следом. Правая ягодица горела огнем. По штанине текла кровь. Каждый раз, когда нога касалась пола, боль скручивала мышцы.

Ничего себе шуточки, пронеслось у нее в голове. Вступили в бой, вооруженные до зубов, а теперь — убегаем с пустыми руками, да еще и раненые.

Но одного из них я-таки отделала, напомнила она себе.

Кара, опережая ее, свернула влево и исчезла в дверях своей спальни. Дениз втащила себя следом. Последним вбежал Том. Захлопнув дверь, он перевел дух.

— Нужно… забар… забаррикадироваться, — слова с трудом давались ему. — Я… держу дверь. Вы… подтащите что-нибудь. Комод… что-нибудь такое.

14

Морин потихоньку теряла надежду отыскать Бадди и его друзей.

Может, они и вовсе не останавливались. Ехали себе дальше, и сейчас уже в тысяче миль отсюда.

Я достану их, сказала она себе. Достану, даже если искать придется всю оставшуюся жизнь.

Но был ли смысл в этих поисках? Можно ведь просто вернуться в дом Бадди и дождаться там. Рано или поздно он вернется.

И тут она увидела мотоциклы.

Три «Харлея», припаркованные у дома на углу. Бесхозные. Ни Бадди, ни Дуга, ни Лу.

Забрались в дом. Конечно же.

Улыбаясь, она развернула «джип» и выжала полный газ.

Ничего, сейчас я их живенько выманю. За мной не постоит.

Нос «джипа» сбил все три мотоцикла подряд. С первым проблем не возникло — он завалился сразу, и колеса раздавили его. Второй, приняв удар задом, откатился в сторону. Третий, заскрежетав по асфальту, поехал вперед вместе с «джипом», и она разбила его о гаражные двери.

Морин дала задний ход. Из-под колес взметнулась ласкавшая слух какофония из звуков сминаемого металла, лопающегося пластика и бьющегося стекла. Вскоре шины снова коснулись гладкой мостовой.

Она улыбнулась, созерцая учиненный разгром.

Третий байк даже видно не было. Он покоился где-то в темноте под останками дверей гаража.

Морин посигналила.

— Эй, ребята, выходите, на коней своих взгляните! — пропела она.

Дом перед ней был одноэтажный. Свет на крыльце не горел, но занавешенные окна были слабо освещены изнутри.

Из-за занавесок никто не выглянул. И дверь осталась закрытой.

Морин посигналила еще. Вдавила клаксон и держала с минуту.

Никакой реакции.

— Оглохли они там, что ли? — пробормотала она.

Заглушив двигатель, она вытащила ключ из замка зажигания и выбралась из машины. Под дождь. Ощущения оказались даже лучше, даже ярче, чем в прошлый раз. Сев на капот «джипа», она откинула голову и выгнула спину, смакуя прикосновения черной воды. Свободной от ключей рукой она оттянула вниз налипшую, мокрую насквозь футболку, оголяя грудь. Капли дождя разгоняли по всему телу приятное покалывание, скользя сверху вниз шаловливыми язычками. Дрожа, она оттянула резинку шорт, позволяя горячим щупальцам заползти в промежность, стечь на бедра.

(Раздевайся и ложись на траву. Забудь о Бадди сотоварищи. Пусть дождь…)

Бадди сотоварищи, вспыхнула мысль.

Морин отпустила резинку, позволив ей пришлепнуться обратно к животу.

Она сползла с капота, теперь — взволнованная тем, что дождь льет на спину, просачивается сквозь ткань ее шорт, течет по ее ногам, теперь — изо всех сил пытающаяся не позволить захватывающему чувству сокрушить ее.

Я собираюсь воздать мерзавцам, сказала она себе. Я искупаюсь в их крови. С их кровью никакой чертов дождь в сравнение не идет. Куда как лучше.

Обойдя «джип», она отомкнула замок багажного отделения, открыла дверь, склонилась над открывшейся теменью — прятать голову под нависшую крышку было невыносимо, но мокрые шорты, льнущие к коже, натянулись на ягодицах, и это было почти так же хорошо…

Нет. Делу время. Потехе час.

Она нашла то, что нужно.

Достала это. Взвесила в руке.

Монтировка. Самое то в ее ситуации.

— Всем троим — головы с плеч, — процедила Морин.

Она бросилась к дому. Трава под ногами росла густая, душистая, скользкая. Хотелось нырнуть в нее, как в волны моря. Прокатиться по ней. Но Морин продолжала бежать.

К окну пришлось продираться через кустарник. Листья расступались неохотно. Ветки царапали ее, хлестали по лицу.

Но она миновала и это препятствие.

Замахнувшись монтировкой, Морин высадила стекло.

15

— Мы на месте, — сказал Трев.

— Точно? — спросила Сэнди.

Он глянул на знак с названием улицв на углу. Фэрмонт-авеню, все верно. Согнувшись в пояснице, он стал выглядывать номер дома, выведенный белой краской на асфальте. 4538. Тысячу лет назад, стоя в разгромленной пиццерии О'Кейси, он внушил себе запомнить адрес дома Чайди. Даже сейчас ему казалось, что Фэрмонт-авеню, 4538 — именно то, что им нужно.

Так ли?

Сложно было сказать. Сознание плавало в какой-то дымке, будто он выкурил сигару с марихуаной. Трев попытался усилием воли достать из темных коридоров памяти, затопленных пряно-липким дождевым сумасшествием, нужное воспоминание.

— Все точно, — проговорил он.

— Даже если не так, — сказала Сэнди, — мы скоро это сами поймем. Эй, там! — окликнула она девушку из багажника. — Ты меня слышишь? Понимаешь? Звать-то тебя как?

Та неуверенно подняла голову.

— Не понимает, — отвернулась Сэнди.

— Ронда, — тихо, но отчетливо сказала девушка. — Меня зовут Ронда.

Трева, ни разу не слышавшего ее голос, слова застали врасплох. Он, уже почти уверившийся в том, что их пленница — немая, вытаращил на девушку глаза.

— Ну тогда пошли, Ронда.

К вящему удивлению Трева, Сэнди подошла к девушке, положила руку ей на плечо, и дальше, следом за ним, они шли вместе. Как если бы приходилась друг другу сестрами — старшая и младшая.

Как так? — недоумевал Трев. Она ведь стала вести себя, как все нормальные дождевые психи, едва вывалилась из машины. Что сейчас-то с ней стряслось?

Отгадка не приходила Треву на ум, и это раздражало. Возникало старое, назойливое, словно муха, желание сорвать с Сэнди очки и поковыряться дужкой в ее мозгах. Но где-то там, на подкорке, куда не заползла черная зараза дождя, какая-то правильная часть Трева восхищалась умением Сэнди загнать внутреннего зверя обратно в пещеру. Правильная часть Трева была благодарна ей за то, что она взяла ситуацию в свои руки.

Ведь когда-то давно он хотел спасти Морин.

Когда-то давно он не любил дождь и хотел, чтобы он перестал лить.

Когда-то давно он поставил перед собой задачу. Важную задачу.

Но, черт побери, как же хочется сейчас придушить кого-нибудь, распотрошить кого-нибудь, еще что-нибудь такое плохое сделать…

Может, с этих двоих и начать? С Сэнди и Ронды. Наплевать, что мокрые, наплевать, что свои. Сначала их — потом еще кого-нибудь. Любого, кто попадется.

Но Сэнди не спускала с него прицела, а глупо умирать почему-то не хотелось. Так они и дошли сюда. До пункта назначения, до дома Чайди.

Под черным покрывалом дождя и безумия покоился испуганный, потерянный мужчина, и он был благодарен Сэнди Ходжес.

Шагая спиной вперед по газону, он глядел на нее — на ее кожу в черных глянцевитых потеках. Своя. Вымоченная. Но как?!

В чокнутого старикашку с ружьем он выстрелил четыре раза. До того — один раз во Франсину. Значит, в барабане осталась всего одна пуля. Может, Сэнди грохнет ею второго чокнутого старикашку, деда Чайди. А после, быть может, удастся грохнуть и ее.

Он вдруг споткнулся и тяжело шлепнулся на асфальт.

Сэнди и Ронда поравнялись с ним.

Сэнди махнула рукой с револьвером:

— Поднимайся.

Трев, поднявшись, понял, что они дошли до самого крыльца. Перешагнув через две ступеньки, он замер перед дверью. Предварающей главную дверь фанеры с натянутой сеткой тут не было — перед ним сразу вырос прямоугольник из прочного темного дерева с ручкой, замком и глазком.

— Мне в звоночек позвонить? — поинтересовался Трев.

— Не будь говнюком, Тревор. Посмотри, заперто ли.

Он подергал за ручку.

— Заперто.

— Значит, работу они нам не облегчили, — сказала Сэнди. — Что ж, давай, вышибай ее.

— Они могут нас поджидать. Ворвемся — прикончат.

— Вышибай дверь, или я тебя прикончу.

— Может, лучше поможешь? Мне веса не хватит, а ты вон какая здоровая!

Сэнди очень внимательно посмотрела ему в глаза, затем кивнула. Прижавшись к его спине, обвила его грудь рукой — левой. Правой — вдавила дуло револьвера в его ребра.

Надо сделать так, чтобы мы оба упали. Тогда она, скорее всего, выронит пушку, подумал Трев, ощущая раздражение.

— Какого черта ты встал столбом? — спросила она.

— Будь осторожна с пушкой, — сказал он и правой ногой со всей дури ударил по двери. Каблук оставил отпечаток чуть повыше ручки.

— Неплохо для начала, — похвалила Сэнди. — Теперь берегись.

Трев не успел понять, что происходит — всем своим весом она подалась вперед, и они оба, разом, налетели на дверь. Он еле успел развернуться боком, чтобы удар не пересчитал ему кости. Груди Сэнди уткнулись ему в плечо.

— Назад! — рявкнула она, хватая его и оттаскивая. — Еще раз!

Вторая лобовая атака сотрясла его до последней косточки.

Так, по крайней мере, Треву показалось.

А третьего удара дверь не выдержала. Петли со стоном просели внутрь.

Выглядевшая неприступной, дверь на поверку оказалась весьма и весьма обычной, ничем не примечательной представительницей своего рода.

А все равно тяжелее, чем в фильмах показывают, злобно думал Трев, замахиваясь для последнего, решающего удара ногой.

Дверь, глухо крякнув, влетела внутрь и звонко ударилась о стену.

Первым в дом не вошел, но рухнул Трев, пропахав носом половик. Его, не успевшего восстановить равновесие, втолкнула Сэнди.

Рывком поднявшись — с чувством растущей злости (перехитрила! опять перехитрила!), — он ощутил лопатками дуло.

— Манеры, Тревор, — назидательно сказала Сэнди. — Хорошие манеры — превыше всего. Пойдем, Ронда. Заходи. Тут нет ничего страшного и опасного.

Девушка шагнула внутрь. Затворила дверь. Осмотрелась.

— Они мертвы? — спросила она.

Озадаченный, Трев прошел вперед, в гостиную. Там, на небольшой тумбочке, горела лампа под абажуром. Рядом с тумбочкой — диван. На нем — темнокожая девушка-подросток. Лежит так, будто спит — одна рука свисает с дивана до пола. Трев не видел, чтобы где-то на ее коричневых вельветовых брюках или белой блузке была кровь. Похоже, и впрямь — спящая. Но если так — почему шум, учиненный ими, не разбудил ее?

Взрослый мужчина покоился в кресле с откидной спинкой в углу комнаты. Золотистая оправа очков поблескивала на его темном лице. На нем была бледно-голубая рубашка, темные брюки и черные резиновые шлепанцы. На груди у него лежала открытая книга. Казалось, он заснул, читая.

Больше в комнате не было никого.

— Думаю, мы зашли куда нужно, — сказала Сэнди тихо.

— Ага, — согласился Трев.

Он ни разу не видел никого из членов семьи Чайди, кроме Максвелла, да и тот был мертв, сожжен и привязан к стойке ворот. Эти двое, похоже, приходились ему сестрой и отцом. Шансы на то, что Трев перепутал дом, были мизерны. Не так-то уж и много черных семей было в городе.

Ну, они-то, по сравнению с нами, не такие уж и черные, вдруг подумал Трев. Девочка, как и положено негритянке, была брюнеткой, но кожа была благородно-коричневого оттенка.

Сэнди подошла к дивану и склонилась над ней. В ярком свете лампы они выглядели красавицей и чудовищем. В роли чудовища, конечно же, Сэнди — нескладная, чумазая, со спутанными волосами.

— Дышит, — заметило чудовище, кивая на красавицу.

Трев тоже подошел поближе. Посмотрел, как грудь девушки медленно поднимается и опускается. Сквозь блузку ему был виден ее белый лифчик, дивно контрастирующий с черной кожей.

Трев оглянулся украдкой на Сэнди. Та смотрела на мужчину в кресле.

— Их, похоже, напоили чем-то, — сказала она.

Трев разорвал блузку на груди лежащей девушки — и услышал внезапный щелчок взводимого курка.

— Оставь ее в покое. — Сэнди целилась ему в лицо.

— Эй, что за дела? — возмутился он. — Я возьму ее, а ты бери этого мужика!

— Тебя так дождь заставляет говорить.

— Чего это ты вдруг так запела? Сама же моченая! Что с тобой?

— Думаешь, мне не хочется убить тебя? — ее лицо исказила кривая усмешка. — Я и так держусь из последних сил. Ты тоже можешь. Просто послушай себя. Вспомни, кто ты на самом деле. Все эти люди — там, снаружи — они не слушали. Мы должны найти деда и понять, как этот дождь остановить. Заставить его остановить это, если он вдруг заартачится. Я могу сделать это и одна, знаешь ли. Но ты, быть может, согласишься помочь. — Ее рука выпрямилась, стала тверже. Она прищурила левый глаз, будто целясь.

— Я на твоей стороне, — вздохнул Трев.

Сэнди опустила револьвер с явным облегчением.

— Пошли искать, — сказала она, кивая в сторону.

Трев помедлил, одарив девушку на диване прощальным взглядом.

Я еще вернусь, подумал он.

И тут ему в голову пришла гениальная мысль.

Не было никакой небходимости ждать, пока Сэнди использует последнюю пулю. Потому что он точно помнил, что прокрутил барабан. Сэнди, чтобы застрелить его, придется пройти через пять стрелянных гильз — как в русской рулетке.

Конец ей!

Конец им всем!

Нужно умыкнуть на кухне нож, решил он. Хороший острый нож.

Он вошел на кухню первым, едва ли не приплясывая.

За столом, уронив голову на руки, сидела женщина.

Мать, подумал Трев.

На ней были белесые джинсы и зеленая блузка. Волосы, укрывавшие лицо, были глянцевито-каштанового цвета с рыжыми прядками.

Глядя на них, он почему-то замер.

Интересный цвет. Вряд ли — натуральный.

Он нахмурился.

Темно-рыжие локоны. Локоны цвета меди…

Цвет волос Морин, понял он.

— Он им в пищу что-то подмешал, что ли? — ворчала Сэнди.

А Трев думал о Морин; о ее волосах.

О женщине, у которой волосы были совсем как у Морин.

Трев попытался сосредоточиться на ее образе. Вспомнить ее улыбку и мягкое, всегда — чуть удивленное, всегда — призывное выражение ее глаз.

Хватайся за нее, Трев. Держись. Выбирайся.

Он подошел к разделочному столу, взял длинный нож с деревянной ручкой.

— Брось, Трев.

Он повернулся к Сэнди. В его грудь был нацелен бесполезный револьвер.

— Отведи назад курок и проверни пять раз, — сказал он ей. — Тогда последняя пуля встанет под спуск.

Она прищурила глаз, ее веко чуть дернулось.

— Советую приберечь эту пулю, — качнул головой Тревор.

16

Ведя Лин и Касси за собой, Джон ступил прямо в сердце бойни. Хуже, чем он ожидал. Гораздо хуже. Воздух весь состоял из криков, рычания, воплей и хихиканья сумасшедших. Пахло кровью и экскрементами. Куда ни кинь взгляд — всюду зарезанные, задушенные, избитые до смерти. Над мертвыми надругались снова — сорвали одежду, объели, расчленили. Какой-то мужчина в самом буквальном — в самом худшем смысле — ушел с головой в тело со вскрытой грудной клеткой. Будто собака, ищущая мышь в норе. Над ним склонилась женщина, раз за разом бившая его по хребту мясницким топориком — он, похоже, считал это слишком пустячным делом, чтобы отвлекаться от копошения в мертвеце. Каждый удар сопровождался механическим смешком.

Не стоило нам выходить. Даже если мы спасемся, мы тронемся, подумал Джон. Хотя, уж лучше так. Уж лучше так, а не иначе.

Он подтолкнул Лин к ползущей по полу официантке. Верх костюма по-прежнему был на ней, а вот юбкой кто-то поживился. Из плеча торчал нож.

— Займись ей! — крикнул Джон.

Лин, поняв его, запрыгнула несчастной женщине на спину. Следом на тело насела Касси.

Никто из настоящих безумцев не присоединился к ним.

Все были слишком заняты.

Джон оглядел толпу и приметил полицейского.

Тот перезаряжал револьвер.

Их разделяло всего несколько шагов — мужчина застыл недвижимо среди изуродованных тел, по колено в крови. Опустив голову, он сосредоточенно заполнял патронами барабан.

Джон не хотел идти против этого парня.

Сейчас нужно было гармонировать с психами. Чтобы не попасться.

Я ведь не какой-нибудь там чертов герой, подумал он.

Ему хотелось лишь выжить — и спасти Лин. Привести ее обратно домой, к Каре.

Он не хотел драться с полицейским — но уже бежал навстречу, перепрыгнув через кого-то, лежавшего верхом на чьем-то теле, оттолкнув какого-то мужчину локтем в сторону, не сводя глаз с полного барабана револьвера, готового со щелчком встать на место. Он выбил пистолет из руки полицейского и сильным ударом ладони снизу вогнал кости переносицы вверх, в мозг. Нос неудавшегося стрелка стал мягкий и почти плоский — Джон успел почувствовать это, прежде чем голова дернулась назад, и бывший служитель закона, пошатнувшись, грохнулся на пол.

Так, этот из строя вышел, подумал Джон.

Вот и все, что требовалось — остановить психа с оружием.

Джон вдруг почувствовал себя идиотом.

Надо было забрать револьвер.

К оружию уже тянулась чья-то рука. Выпачканная в крови рука мужчины в мокро-черном свитере, стоящего на коленях. Джон наступил на нее, сломав психу локоть. Нырнув вниз, он схватил револьвер, выстрелил человеку в голову, потом — бросил взгляд на распростертого полицейского.

На груди у того была маленькая пластиковая табличка с именем: Хансон.

Когда Хансон упал, из раскрытого подсумка на его ремне высыпались патроны. Джон опустился на колени, зачерпнул горсть и уложил в карман рубашки.

Поднявшись на ноги, он посмотрел в сторону Лин и Касси. Те все еще делали вид, что терзают отчаянно кричащую и отбивающуюся официантку. Касси, выдернув нож из плеча женщины, сжала его в зубах. Лин, опустив голову к шее, делала вид, что вгрызается жертве в загривок.

А ведь работает, подумал Джон. Мы сходим за реальных психов.

Интересно, надолго ли хватит маскировочки?

Он приблизился к ним. Буду просто стоять неподалеку, подумал он. Стоять — и отстреливать всех тех, кто полезет.

Но даже ощущая вес пуль в кармане рубашки, он понимал, что боеприпасов на всех чокнутых не хватит.

Кто-то метнулся к ним со стороны. Джон развернулся. Человек с мясницким ножом. На черном лице цвела белая ухмылка.

Джон прицелился.

Это что, Стив Винтер?

— Нет! — вырвался у него крик.

Когда нож уже несся к его груди, Джон уклонился и вывихнул запястье Стива. Оружие выпало. Джон ударил Стива стволом револьвера по голове и, когда тот начал падать, ухватил его за ворот рубашки и швырнул в сторону, на женщину, сгорбившуюся у чьих-то окровавленных останков. Стив перекатился колбаской и распростерся у ног Лин.

(Где же Кэрол?)

Жену Стива Джон приметил возле дверей. Она стояла на коленях и жевала щеку какого-то голосящего парня, которому в то же время полосовал ногу ножом — от бедра к колену, от колена к бедру — еще один псих.

Джон бросился к ней. Кто-то ухватил его за лодыжку. Освободившись рывком, он перепрыгнул через клубок из двух дерущихся женщин и увидел девушку с топором, надвигающуюся справа. Топор та занесла над головой, будто настоящую боевую секиру. Сложно было сказать, кто же ей больше сейчас не нравился — Кэрол или сам Джон.

В конце концов, решил он, прицеливаясь, это не имеет значения.

На девушке было платье без верха. Пуля угодила ей меж ключиц, отбросив в сторону. Так и не опустив топорище, девушка развернулась к дверям, и, словно плохо ориентирующийся в пространстве лунатик, врезалась лицом в косяк, по которому и сползла, оставляя кровавые следы, на пол.

Бросившись вперед, Джон ухватил Кэрол за край платья — тот, что выглядел относительно чистым, куда не доползли черные струи.

Человек с ножом, ее компаньон, отвлекся и посмотрел на него.

Это был Гас.

— Она со мной! — предупредил он Джона, словно они оба были не в центре бойни, а на каком-нибудь дурацком выпускном балу, и Джон только что попытался в открытую увести у него подружку.

Нож, которым Гас убил одного из первых дождевых психов, полученных гениальным (жаль, недолго работавшим) Джоновым методом открытия-закрытия дверей, теперь глубоко засел в ноге человека, задыхавшегося и корчившегося на полу.

Гас вырвал нож и махнул им в сторону Джона.

— Она со мной! — повторил он.

— Нет, не с тобой, — покачал головой Джон и выстрелил Гасу в голову.

Оглянувшись, он убедился, что больше никто не возражает против его действий, засунул револьвер в задний карман брюк, рубанул Кэрол ребром ладони по шее — с силой, достаточной для отключки, но явно малой для слома позвонков, — и, взвалив бесчувственное тело на плечо, понес к своей позиции, туда, где над официанткой старательно изображали психов Лин и Касси, туда, где лежал, схватившись за вывернутое запястье, Стив Винтер.

17

Обыскав дом, Морин возвратилась в гостиную.

На сером ковре она увидела ярко-красные отпечатки ног.

Кто-то вошел сюда после меня!

По коже поползли мурашки. Она проследила глазами: окровавленные «пятки», минуя комнату, направлялись в сторону кухни.

Две ноги. Одна цепочка следов. То есть, только один человек, проникший внутрь.

Зажав монтировку между ног, она вытерла вспотевшую ладонь о штанину своих промокших шорт. Снова ухватилась покрепче за стальной прут.

Снова осмотрела следы.

Кто бы их не оставил, скрытности ему было не занимать. Пока Морин рыскала по дому, до ее ушей не дошло ни одного постороннего звука. Она даже не смогла почувствовать чужое присутствие. Влезая в окно, она была совершенно уверена, что в доме пусто. Конечно, были мотоциклы, припаркованые перед ним, но ведь поэтому-то она и рыскала тут, внутри — в итоге не найдя никого.

И — бывают же неудачи! — кто-то взял и пробрался следом за ней.

Кто-то дьявольски скрытный.

Преследователь.

Ничего, я ведь тоже могу преследовать его, подумала Морин и пошла по кровавым отпечаткам. Сердце билось быстро-быстро. Все нутро сжалось. По коже будто ползла армада паучков. Потянувшись левой рукой к вороту футболки, она поправила его, чтобы не жало в груди.

Вдруг он сейчас за моей спиной?

Она обернулась.

И увидела два комплекта красных следов, идущих к ней по ковру.

Второй заканчился у ее собственных босых ног.

Она посмотрела. Поняла.

Вздохнула.

— Бука, — прошептала она. — Настоящий Страшный Бука.

(- Эй, Пух, что ты там делаешь?

— Я охочусь, Пятачок!

— Вот здорово! А на кого ты охотишься?

— Вот как раз об этом я все время сам себя спрашиваю. В этом весь вопрос: кто это?

— А как ты думаешь, что ты ответишь на этот вопрос?

— Придется подождать, пока я с ним встречусь.

— Следы, Пух! Отпечатки лап! А вдруг это… вдруг это Страшный Бука?!)

Она вспомнила, что когда-то давно — очень давно, в прошлой жизни, — писала книги для детей.

Даже утро этого дня казалось теперь таким далеким.

— …Стала охотницей на Страшного Буку, — сказала она с тихим смешком.

Опустившись на пол, сев на серый ковер и скрестив ноги, Морин заплакала, глядя на свои израненные пятки.

18

Комод ударился о спину Дениз.

Я как будто снова в ванной, подумала она. Сдерживаю натиск Тома.

Правда, теперь Том и сам сдерживал натиск — бок о бок с ней.

Из комода вышло плохое заграждение. Слишком мало в нем было веса. Уже первый удар по двери опрокинул бы его, не навались они сверху. С другой стороны, будь комод тяжелее, Дениз с Карой не успели бы подтащить его к двери. Пока — и так хорошо. По крайней мере, комод слегка увеличивал расстояние между ее спиной и дверью с двумя отморозками по ту сторону.

Они ударили снова. Сильно. Край комода впился Дениз в спину, толкая ее вперед, подбивая рухнуть на колени. Один ящик выскользнул и ударил ее по ногам, выжав новую вспышку боли из ран на ягодице. Она уперлась пятками в ковер и, сжав зубы, отодвинула комод назад, обратно к двери.

И дверь захлопнулась.

Правую ногу Дениз разбил тик. Мышцы скрутило.

— Мы долго не продержимся, — прошептала она.

— Должны продержаться, — сказал Том.

— Посмотрите, что я нашла, — сказала Кара. Сноп тусклого свечения вдруг вырос у нее в руках. Девочка взмахнула им, прочертив в воздухе световой след.

— Меч из «Звездных войн», — объяснила Кара.

Не так уж и плохо, подумала Дениз. Да, то была просто полупрозрачная пластиковая трубка, прикрепленная к фонарику — но она была рада, что Кара нашла эту штуку. Лучше с ней, чем в полной темноте.

— Жаль, что он не настоящий, — вздохнула Кара, — как у Люка Скайвокера.

— Посмотри, нет ли чего еще? — выдохнул Том.

Кара нырнула в шкаф, подсвечивая себе мечом.

Удар по двери снова подбросил комод вперед. Дениз вздрогнула и водворила его на место. Правая нога сложила полномочия — едва дверь захлопнулась, Дениз упала. Прямо на выпавший ящик. Дерево треснуло под ней, но посадка вышла мягкой — она села на мягкую подушку из сложеной одежды. Перевернувшись, Дениз встала на колени и толкнула комод плечом — как раз тогда, когда на дверь пришелся новый удар.

Очень сильный. Ее крепко встряхнуло.

На помощь пришел Том, и они кое-как удержали баррикаду.

— Бадди! — вдруг выкрикнул Том.

— Что?

— Надо поговорить!

— Да о чем с тобой говорить, придурок?

— Кого из нас вы хотите заполучить?

— А?

— Можем ли мы заключить сделку?

— Какую, на хрен, сделку?

— Самую простую! Я отдаю вам Кару и Дениз, а меня вы не трогаете!

Он их отвлекает, решила Дениз. Тянет время.

Ну, надеюсь, что это так.

(Боже, он же не серьезно?!)

— Да, конечно, идет, — отозвался Бадди.

— Стой, а если я вас впущу — а вы меня все равно распишете?

— Я тебе слово даю, мужик.

— Мамой клянешься? Скажи «Умру, если совру»!

— Ага, ага. Мамой клянусь.

— А «умру, если совру» не сказал!

— Кончай дурить, Карни, и открой уже дверь.

— Хорошо. Одну секунду. — Том положил руку на голову Дениз. Она невольно вздрогнула.

Нежно проведя рукой по ее волосам, Том прошептал:

— Будь готова к еще одной атаке.

Дениз повернулась к подошедшей Каре. В сиянии меча она увидела в руках у девочки небольшой кожаный мешочек и толстый, длинный — размером с руку — розовый карандаш. Под мышкой у Кары была зажата маленькая металлическая дубинка. Вернее, не совсем дубинка — что-то, напоминающее спиленный кусок трубы.

— Откуда эта штука? — спросила Дениз удивленно.

— Так, игрушка, — пожала плечами Кара.

— А в мешке что?

— Стеклянные шарики.

— Тик-так, мудак! — поторопил Бадди из-за двери.

— Не гони лошадей, ямщик, — в тон ему отозвался Том.

Кара вручила ему карандаш, а Дениз — дубинку. Оба конца у той (так это все-таки обрезок трубы?) были залеплены резиновыми пробками — внутри штуковина, похоже, была полой.

— Они нас надуть пытаются, — сказал за дверью кто-то. Не Бадди. Лу?

В дверь ударили. Комод тряхнуло. Том, Кара и Дениз разом налегли на него.

Дениз вытянула пробку с одного конца дубинки. Та вышла с чпоканьем.

— Впустим их и попытаемся отбиться? — шепотом спросила она у Тома.

— Боже. Не знаю.

— Я думаю, умнее всего будет прыгнуть в окно, — сказала Кара.

— Мы же вымочимся, — напомнил Том.

— Лучше стать психом, чем дать себя убить, — пробормотала Дениз.

— Может быть.

Кара помогла им удержать комод, когда к двери приложились снова. Потом отбежала к кровати, стянула одеяло и бросила на пол перед окном.

Там же осколки, вспомнила Дениз. А так мы не порежемся. Умница.

Кара бросила световой меч на одеяло. Шагнула к пробитому окну, открыла его, широко отворила створку. Та ударилась о стену, и из рамы на пол выпало еще несколько крупных стеклянных зубьев.

Дениз поднялась на ноги. Навалилась спиной на комод. Правая нога не успела придти в норму до конца, мышцы все еще скручивал спазм.

Оставалось лишь надеяться, что она сможет хоть как-нибудь доковылять до окна.

Дверь отскочила, и комод хлопнулся о ее спину. Дениз изо всех сил впилась пятками в ковер. На этот раз дверь, водворившись обратно, не закрылась. Бадди и Лу вкладывали максимум сил. Ей было слышно их кряхтение пополам с сопением.

Комод начал медленно отъезжать, собирая ковер под собой в гармошку.

Подняв голову, Дениз увидела чьи-то черные пальцы, юркнувшие в зазор и вцепившиеся в край двери. Длины ее руки вместе с дубинкой хватило, чтобы нанести достаточно сильный — и, главное, точный — удар.

За дверью вскрикнули. Пальцы мигом исчезли, дверь захлопнулась.

— Пошли! — позвал ее шепотом Том.

Дениз подбежала к окну. Кара уже возилась с противомоскитной сеткой.

19

Трев шагал по дому Чайди, с Сэнди и Рондой — за спиной. Проходя по коридору, он заглядывал в темные комнаты, и, наконец, очутился у закрытой двери. Прижав к ней ухо, он услышал слабые звуки, напоминавшие приглушенное бормотание.

Оглянувшись через плечо, он кивнул.

— Открывай, — прошептала Сэнди.

Левой рукой Трев повернул ручку двери и толкнул ее внутрь. Щупальце черно-фиолетового дыма — какое-то слишком плотное, ирреальное, — выползло в образовавшийся проем. Следом хлынул запах. Трев поначалу даже не понял, что произошло — и вот он уже с диким глазами прижимает ладонь к носу, стараясь подавить приступы дурноты.

Воняло преотвратно.

И страшнее всего было то, что ему уже знаком был этот запах. Ему уже доводилось обонять нечто подобное. Прошлой ночью, на стадионе. Горелые волосы. Горелое мясо. Но к этой вони примешивалось что-то еще. Что-то совсем уж невообразимое.

Что может так пахнуть? Что старик там затеял?

Треву все еще было слышно тихое, гипнотическое бормотание. Источник его находился где-то в стороне. Где-то в углу. Только вот клубящийся, ползучий дым мешал все как следует рассмотреть. Комната не была абсолютно темной — неровное, трепетное свечение по меньшей мере дюжины свечей наполняло ее психоделическим мерцанием, — но дым лез в лицо, едкий, злой, лижущий глаза терпким языком. Трев попытался соориентироваться по слуху. Да, что-то в углу комнаты было. Что-то там копошилось, двигалось. Тени, отбрасываемые этим чем-то, были слишком большими, чтобы можно было списать их на игру свечных отблесков.

Он тихо пошел на звук. Замер, когда что-то коснулось его руки, обернулся. Увидел Сэнди за спиной — белки глаз красные от задымленности, слезы вырисовывают бледные ручейки на черных щеках. Ладонь прижата ко рту, ноздри раздуваются.

Трев сморгнул пару раз, напряг зрение. Понемногу очертания существа в углу комнаты прорисовывались четче. Дым слегка проредился; быть может, из-за того, что какая-то его часть уплыла за дверь. Оранжевые язычки свеч давали достаточно света, чтобы все разглядеть и все понять.

Седой чернокожий старец не обратил никакого внимания на хриплое дыхание Трева. Он в трансе, похоже, подумал Трев, пытаясь заставить легкие и глотку работать нормально. Закашлялась Сэнди. Колдун и на этот звук никак не среагировал.

Трев вспомнил о Ронде — интересно, где она сейчас? Осталась в коридоре? Вот везет же кому-то. Не увидит всего этого.

Старец Чайди сидел в углу в странной позе, одетый в красную накидку, черное лицо — будто вырезано из дерева; в омертвевших чертах живы, двигаются лишь губы — аат там тэру… аат там тоозор… или что-то вроде того. Толстая свеча, оплывшая жиром, была укреплена у самых его пят на какой-то темной бесформенной груде. Над свечой — быть может, то Треву лишь казалось, — тьма, вместо того, чтобы быть развеянной, была как бы плотнее, гуще и живее, и чем больше он смотрел на это странное темное облако, застывшее над коптящим язычком огня, тем сильнее ему казалось, что он видит там, внутри, за темнотой, маленькие вспышки, будто от далеких молний. Зрелище зачаровывало, и он с трудом отвел глаза. Чтобы увидеть все остальное.

Свеча высилась на просевшем животе обгоревшего трупа — светлые струйки размякшего воска затекали на бока, светло-желтые на угольно-черном. Руки мертвеца, посмертно искривленные жаром, были заведены за голову, в ладони со скрюченными пальцами было вложено по камню. Сильнее всего обгорело лицо — черный череп, весь в хлопьях пепла, пустые глазницы обращены к потолку, под щелью носа — провал распахнутого рта, окаймленный закоптившимися зубами.

Тело его внука, осознал Тревор. Тело Максвелла Чайди. Одному Богу известно, как он его выкрал… как добыл. Может, ему и не требовалось делать это самому. Может, он внушил кому-нибудь из управления принести его сюда… для чего? Для ритуала, разумеется. Для последнего, сокровенного ритуала.

Потому что, зачерпывая ладонью какую-то черную, тягучую жидкость из широкой глиняной чаши по правую руку от него, старый колдун окроплял бренные останки того, кого, вероятно, когда-то очень сильно любил. Любил так сильно, что обратил обгоревшее, изуродованное тело в часть плана отмщения, в одну слагаемую жесточайшей мести. Капли, срывавшиеся с темных скрюченных пальцев, летели по воздуху невыносимо медленно. Нехотя. Лениво. Каждый раз, когда они проходили сквозь облако тьмы над толстой свечой, то отвечало странными, похожими на электрические, вспышками. Будто отблески далекой грозы… за которой непременно следует дождь, затяжной, проливной дождь.

Капли падали на тело Максвелла, и от тех мест, где эта странная темная влага касалась сгоревшей кожи, поднимались в воздух сизые струйки дыма.

Трев вдруг понял, что мыслит сейчас предельно ясно.

Что он мог сделать, стоя здесь? Сказать этому человеку — хватит, довольно, погибло уже слишком много людей? Он, скорее всего, и не поймет. Или, даже поняв, сделает вид, что не понял. Конечно, ведь людское горе слепо, как и людская ярость. Конечно, существовали и другие, совсем уж фантастические варианты — вроде мгновенного превращения Трева взглядом в лягушку или в паука, — но сейчас, глядя на старца, он не верил, что такое произойдет. В какой-то мере он был даже не слишком удилвен — почти разочарован — увиденным.

Да, они с Сэнди, стоя здесь, вымоченные в черном дожде, могли сделать лишь одно. И даже это одно не могло гарантировать успеха. В конце концов, они не знают, как работает магия Вуду, совсем ничего об этом не знают. Быть может, после смерти того, кто творит ее, ничего не заканчивается. Быть может, дождь не перестанет идти над Биксби никогда. Наверное, это могло бы показаться заслуженным старому Чайди — но оправданным уж точно не было. Слишком много случайных смертей.

То, что ты сейчас сделаешь — не вполне справедливо, сказала бы Треву совесть полицейского. Но, бросая нож куда-то в гулявший по комнате дым, забирая револьвер у застывшей Сэнди, Трев не ощущал никаких — совсем никаких — угрызений.

Быть может, виной тому был опять-таки черный дождь.

Подойдя вплотную к скрюченному старцу, Трев приставил дуло револьвера к его седому виску. Из транса тот так и не вышел. Мог просто не успеть.

Спуская курок, Трев вдруг понял, что не знает, провернула ли Сэнди барабан, как он ей сказал. Оказалось — провернула. Выстрел прозвучал одиноко и глухо. Оружие дернулось в его руке.

Падая, старый Чайди сбил толстую свечу с живота мертвеца. Облако густой, посверкивающей тьмы вдруг мигом сжалось в одну-единственную крохотную точку, и та исчезла, смешавшись с дымом. Брызги крови легли на стену. Во мраке они казались брызгами чернил.

Тело колдуна теперь покоилось поперек тела его внука.

Максвелл лежал с широко раскрытым ртом — обугленный череп будто заходился немым криком протеста против настигшей старца судьбы.

20

Лу растирал плечо.

— Давай, щегол, — пробормотал Бадди.

— Больно.

— Пошли!

Вместе они врезались в дверь. В этот раз она не отскочила. Что-то по ту ее сторону грохнулось на пол. Бадди втиснулся между косяком и краем двери. Лу последовал за ним.

Бадди метнул копье. Только вот в намеченную движущуюся цель, канувшую в проем окна, не попал. Острие воткнулось в раму.

Лу оглядел темную комнату. Ни намека на движение.

Что, все улизнули?

Он нагнал Бадди. Они очутились у окна одновременно. Под ногами, под наброшенным на пол одеялом, хрустели клинья стекла. Лу покачивал вилкой для барбекю, прокручивая раз за разом в голове одну нехитрую сценку: зубья протыкают задницу Дениз. Неплохо было бы проткнуть ей кое-что еще.

За окном показалась малявка. Замахнулась. Что-то пролетело над подоконником.

— М-ммать! — вскрикнул Бадди и отшатнулся.

И тут его ноги заскользили по полу.

Он грохнулся прямо перед Лу, и тот, отскочив, наступил на что-то. Земля до ужаса быстро ушла из-под пят. Отчаянно полосуя вилкой воздух, Лу упал Бадди на спину. Ладонь шлепнулась об пол — сразу наткнувшись на что-то маленькое и твердое.

С трудом удержав находку в пальцах, Лу поднес ее к глазам.

Игрушка. Стеклянный шарик.

Эта больная мелкая дрянь усыпала пол шариками? Серьезно?

Он встал на колени. Попал еще на парочку шариков — под его весом они раскрошились, мелкие осколки впились в кожу. Сцепив зубы, Лу подтянулся, грудью лег на подоконник и выглянул наружу.

Том, Дениз и малявка убегали, сверкая пятками.

Забравшись на подоконник, он спрыгнул вниз. Стоя на упавшей сетке, он увидел, как троица исчезает за углом дома.

И понял, что ночной воздух прояснился.

Дождь больше не шел.

Лу запрокинул голову, желая почувствовать теплые струи на лице — но с безоблачного неба ему ухмыльнулась яркая-яркая полная луна, заставив зажмуриться. После тьмы, царившей в доме, глаза плохо принимали любой свет.

Бадди, с копьем наперевес, прыгнул следом.

— Давай, щегол, прибьем их! Куда они побежали?

Лу показал.

И они помчались по скользкой траве.

Лу очень не хватало дождя.

Но еще больше ему сейчас не хватало Дениз.

21

Джон понимал, что сам подлил масла в огонь.

Не стоило отбирать револьвер у полицейского. Не стоило кидаться спасать Кэрол и убивать Гаса. Психи теперь заинтересовались им. И не важно уже, что на его лице — кровь, а на плечах — замаранная спортивная куртка старика, вломившегося с клюшкой; до них, похоже, начало доходить, что он — не из их породы.

Двенадцать, пятнадцать, может и больше — они смыкали ряды перед ним, Лин и Касси. Те уже не пытались изображать сумасшедших. Они держали ножи наготове. Официантка спряталась за Лин, обвив руками ее плечи и с ужасом взирая на наступающую толпу.

По крайней мере, чокнутые понимали, что он вооружен.

Никто не торопился нарваться на пулю.

А пуль у Джона было всего три. Не считая тех, что оттягивали карман рубашки. Только толку-то от них — времени на перезарядку у него нет.

Значит, всего три.

Можно попробовать убрать тех, что грознее всего вооружены. Мордоворот с топором. Женщина в переднике с тесаком. Голый толстяк с кухонной пилой.

И все равно останется прорва людей с ножами, вилками, молотками, отвертками… и еще вон тот особо безумный ублюдок с садовым секатором.

Они разорвут Джона в клочья, едва поймут, что он пуст.

В рукопашном бою он, конечно, одолел бы любого из них… но не всех сразу.

Джон бросил взгляд на Лин.

— Когда я начну по ним палить, беги.

Она покачала головой.

— Я тебя не брошу.

— Придется. Ты должна отсюда выбраться живой.

— Джон…

— Просто послушайся. Вернись к Каре. — Он толкнул локтем Касси. — И ты беги с ней. Когда я выстрелю.

Касси молча кивнула.

Джон прицелился в мужчину с топором и выстрелил. Отступив на несколько шагов, мордоворот рухнул на руки тем, что стояли позади него.

— БЕГИТЕ! — рявкнул Джон, обводя дулом толпу. Безумцы ворчали, рычали, подвывали, но напасть не решались. Нашлись и такие, что закрыли лицо руками.

Он скосил глаза вправо. Лин стояла позади, и взгляд ее был тверд.

— Беги! — крикнул он ей.

Она покачала головой:

— Ни за что.

По его левую руку встала Касси, изящно вертя нож в пальцах — будто какая-нибудь подружка гангстера из пятидесятых, сногсшибательная и смертоносная, как кобра.

Мы тоже чокнулись, подумал Джон. Нас всех убьют.

Нас всего трое, а их — тьма-тьмущая. И мы, вдобавок, зажаты в угол.

И все же никто не решался пойти на них.

Надо хотя бы уйти из фойе. Пробраться к окну.

Он подался назад, подталкивая Касси, погрозил дулом ближайшему психу — тот охнул и пригнулся. Следом отступала Лин. Они остановились на перепутье между фойе и главным залом. Касси прикрывала тылы.

— К окну, — скомандовал Джон.

Простор главного зала заставил его чувствовать себя получше. Пусть лишь немного получше — но все же.

Они шли мимо опрокинутых стульев и опустевших столов. Столов, разрушенных в пылу безумия и тех, что еще были завалены остатками прерванных трапез — тарелками, стаканами, столовым серебром, винными бутылками, подсвечниками с кое-где еще горящими — не чудо ли? — свечами. Попадались подносы с едой — и полные, и пустые.

Когда Джон и три его спутницы — до него только-только дошло, что официантка последовала за ними, — стали удаляться вглубь зала, безумцы напали.

Нельзя дать им окружить нас.

Касси споткнулась о чье-то тело, упала. Толстяк с кухонной пилой, осмелев, бросился на нее, ревя, как бык.

Джон выстрелил. Пуля угодила толстяку в левый глаз. Он отпрянул от Касси, его телеса заходили ходуном. Рухнул на стоящий рядом стол — и опрокинул его.

Касси вскочила на ноги.

Одна пуля осталась.

— Беги к окну! — крикнул Джон.

Женщина с тесаком возникла откуда-то справа. Джон развернул дуло револьвера в ее сторону и пустил ей пулю в грудь.

Вот и все.

Никто больше не нападал. Но скоро им станет ясно, что Джон пуст.

Лин пока держалась его. Джон посмотрел на Касси. Та забирала пилу у толстяка, обернувшегося в саван из льняной скатерти. По его спине стекало что-то красное и вязкое.

Не кровь. Соус для лингуине (17).

Пламя от упавшего со стола подсвечника лизало угол скатерти.

Касси, с кухонной пилой в руках, бросилась к Джону.

Руки чесались перезарядить револьвер. Патроны в нагрудном кармане рубашки давали последнюю надежду, притом несбыточную — жестокая, черная шутка судьбы.

И он не удержался. Переломил револьвер, оголяя барабан.

Бросил взгляд на огонь. Пылала уже половина скатерти. Горели волосы мертвого толстяка. Языки пламени лизали его массивное тело. Кожа алела, пузырилась и трескалась.

Джон запустил левую руку в карман, ухватил столько патронов, сколько смог, и швырнул их в огонь. Они горстью взметнулись в воздух. Не все достигли цели — несколько штук отскочило от тела толстяка и покатилось по деревянному полу.

— Эй! — изумленно крикнул кто-то из психов.

— Вот дурак… — протянул другой.

Кто-то из них разозлился. Кто-то — изумился не на шутку. Кто-то и вовсе испугался — и, развернувшись на все сто восемьдесят градусов, сделал ноги.

Касси вдруг швырнула пилу. Та ударила мужчину из передних рядов по плечу рукояткой и стесала кусок кожи с подбородка стоявшей сразу за ним женщине.

— Рвите их! — взвыл мужчина.

Хорошо сказано, отметил Джон. Теперь им действительно ничто не помешает нас разорвать.

Психи, хоть и не проявили дикого рвения, стали наступать.

— Стойте! Стрелять буду! — выкрикнул Джон.

Касси бросила нож в первые ряды. Здоровяк во главе колонны с недоброй усмешкой отбил его рукой. Нож упал, тюкнувшись острием в пол.

Оружия у Касси не осталось.

Она что, в камикадзе решила поиграть?

Джон почти уверился в этом, когда она сбросила с себя его пиджак, оставшись в блузке нараспашку, и сунула его в огонь.

Пламя было уже достаточно сильным. Оно охотно стало взбираться по рукавам, потрескивая и ввинчивая дымные спиральки в воздух.

Толпа ринулась на нее.

Мимо Джона. Наплевав на оружие в его руках.

Их теперь интересовала лишь Касси… и стоявшая рядом Лин.

— Бегите! — в который раз воззвал к женщинам Джон, бросаясь наперерез.

Ударив головой в лицо мужчину в первых рядах, он толкнул его к огню. Тот сел задом прямо на небольшой костерок и завопил. Локтем Джон залепил под дых повизгивающей тщедушной дамочке. Ударом рукоятки револьвера по лбу опрокинул какую-то старуху с вилками в руках.

Потом его самого очень сильно ударили по спине.

Лин, вскрикнув, бросилась на кого-то, стоявшего у него за спиной. Развернувшись, он увидел, как она сбивает с ног давшнего оптимиста, верящего в чудодейственность американского юмора, садится ему на грудь и бьет ножом. Да, такую шутку парень вряд ли оценит, мелькнула в голове Джона абсурдная мыслишка, когда он подхватил стул и протаранил его ножками женщину, вставшую над Лин и занесшую над ее нежной шейкой тесак.

Поодаль двое мужчин скрутили Касси: один прижал ее руки к полу, другой сел на ноги и вынул из зубов зажатую на манер курительной трубки отвертку.

Надо помочь ей!

Женщина, сбитая стулом, поднялась, используя ногу Лин в качестве опоры, и вгрызлась зубами ей в бедро.

— А ну брось! — завопил Джон.

И так и не смог никому придти на помощь: схватили его самого, за ноги. Кто-то запрыгнул на спину — кто-то весьма и весьма увесистый. От навалившейся тяжести Джона повело, перед глазами заплясали радужные круги, в ушах зазвонили колокола. Он пошатнулся, пытаясь удержать равновесие. Сверху ему на грудь упала чья-то рука с ножом. Он поймал ее за запястье — зубами.

И тут раздался взрыв.

Из головы психа, восседавшего на ногах Касси, брызнула кровь. Отверткой он успел лишь оцарапать ей кожу чуть ниже левой груди. Потом его рука безвольно повисла, и он упал на пол, лицом вниз.

Из огня взметнулся новый фейерверк — пули, брошенные Джоном в огонь, накалились и начали разрываться одна за другой. Что-то просвистело у самого его лица.

Джон схватил руку напавшего сзади, вырвал из пальцев нож, протаранил психа локтем — тот, издав тяжелое «уфф», свалился с него. Звон из ушей Джона сразу пропал.

И тут сверху хлынула вода.

Холодный поток разбился об его голову.

По всему залу с потолка вдруг стали изливаться разящие прозрачной прохладой фонтаны. Психи, подвывая, закрывались руками, но чернота уже сползала с них под этим неожиданным натиском — и вот уже вой разочарования и негодования перерос в крики страха и недоумения.

Детекторы дыма сработали, дошло до Джона. Он потряс головой, разбрасывая брызги, сморгнул воду из глаз. Огонь. Это все из-за огня.

Касси, как выяснилось, не стала камикадзе.

22

Дениз и Том мчались через лужайку, к подъездной дорожке.

Дениз заозиралась в поисках Кары, поняв вдруг, что не знает, где она. Девочка была позади них, когда они сворачивали за угол дома. Теперь ее не было.

Кара будто сквозь землю провалилась.

Дениз остановилась. Отдышалась. Огляделась вокруг.

Кары нигде не было видно, и внутри у нее все похолодело.

А потом она заметила девочку — та бежала к кустам, ограждавшим газон.

— Кара! — крикнула Дениз.

Из-за угла дома показались Бадди и Лу.

Господи, сейчас они ее сцапают.

— Эй, ребята! — окрикнула их Дениз.

Их головы синхронно повернулись на ее голос. Они припустили ей с Томом навстречу.

Так и не заметив Кару. Просто пробежав мимо нее — Бадди с копьем, Лу с длиной вилкой для барбекю, зло рассекавшей воздух.

— Дэнни! — ахнул Том.

Она стояла, не смея шелохнуться.

Не смея бросить Кару.

Лу с Бадди приближались.

Из-под земли вдруг взметнулись маленькие гейзеры. Дениз вздрогнула, когда ее окатило холодной водой из ближайшего опрыскивателя.

Кара включила газонную ирригацию.

Лу закричал, будто на него попала не вода, а кислота. Бадди, смеясь, перепрыгнул через фонтанчик. Веселью, правда, было суждено длиться недолго — поскользнувшись на траве, он опрокинулся на спину, и смех перешел в ругань.

Том схватил Дениз за руку.

— Девчонка — гений! — выкрикнул он, тряся головой. — Обожаю эту мелкую чертовку!

И тут из-за водяной завесы показался Лу.

Он не бросил свою вилку. Он шел прямо на них.

Да и Бадди уже поднялся на ноги и занес над головой копье.

Что с ними не так? Почему они не излечились?

Их что, мало ополоснуло?

С груди Лу сошла чернота. С лица Бадди — тоже.

Но раскаяния с их стороны не последовало.

Бадди метнул копье. Том отпихнул Дениз в сторону. Она запнулась об ороситель и, взвизгнув, упала наземь. Краем глаза она увидела, как Бадди и Том схватились врукопашную.

Потом их от нее загородил Лу. Вилка для барбекю нацелилась ей в лицо.

Левой рукой он тянул пояс из штанов.

— Оставь меня в покое! — выдохнула она. — Лу, все кончено!

— Ничего не кончено, дура.

Она поползла прочь от него, отталкиваясь от земли пятками и локтями.

К боку что-то прижалось. Что-то, заткнутое за пояс.

Дубинка! Или труба… в общем, та «игрушка» Кары.

Немного, но лучше, чем ничего!

Лу, чертыхаясь, возился с ширинкой, когда на спину ему вскочила Кара. Наскок вышел неожиданным, и Лу, взмахнув руками, не устоял на ногах.

В тот самый момент, когда он начал падать на нее, Дениз, зажмурившись, выставила перед собой трубу-дубинку открытым концом.

Угодившим Лу точно в живот.

Дениз придушенно вскрикнула, когда общим весом Лу и Кары второй конец трубки, залепленный пробкой, ткнулся ей под ребра.

Лу закричал.

Дениз выскользнула из-под него и с ужасом уставилась на торчащую из его живота стальную трубку. Вошла та хорошо — сантиметра на три-четыре внутрь.

Лу выронил вилку.

Пробка с другого конца трубки неожиданно вылетела с мерзким звуком, и на траву из нутра Лу полилась кровь.

Он схватился за трубку обеими руками, но, вместо того, чтобы вытянуть ее, скорчился и тяжело плюхнулся на мокрую траву.

Из-за его спины поднялась Кара.

— Ты в порядке? — взволнованно окрикнула она Дениз.

— Вроде да. — Дениз села, чувствуя дурноту и стараясь не смотреть на Лу, поливавшего кровью лужайку. — Спасибо, что спас… ПРИГНИСЬ!

Кара ойкнула и закрыла ладошками глаза.

Свистнув над ее головой, копье сделало аккуратный пробор в ее волосах и стукнуло Лу по голове. Он не обратил на это никакого внимания, продолжая с благоговейным ужасом созерцать льющийся по трубке из живота ручеек.

Позади девочки вырос Бадди. Вцепившись руками Каре в бока, он схватил ее и занес над головой.

— Отпусти ее! — вскрикнула Дениз и метнулась вперед.

На ее лодыжке вдруг сомкнулись пальцы Лу.

— Попалась, — произнес он глухим голосом и расплылся в идиотской улыбке. В его глазах не просматривалась ни намека на мысль.

Ощутив неожиданный, непривычный прилив злости, Дениз отвела свободную ногу и одним мощным пинком загнала торчащую трубку еще сантиметров на пять в его кишки.

Глаза Лу полезли на лоб. Он широко раскрыл рот, захрипел. По его подбородку потекла темно-бордовая кровь. Выпустив ее ногу, он рухнул на траву, извиваясь всем телом и булькая горлом.

Дениз рывком поднялась на ноги. Сжала кулаки, готовая встретить Бадди лицом к лицу.

И тут послышался чей-то новый голос:

— А ну-ка отпусти девочку, говнюк.

23

Бадди развернулся, все еще держа малышку высоко над головой, будто ценный спортивный трофей.

— Отпусти ее, — голосом, не терпящим возражений, повторила Морин.

— Откуда, мать твою, ты нарисовалась? — устало спросил он.

Морин стояла под холодными струями, дрожа. Жажда убийства покинула ее. Жажда — но не нужда.

— Ты изнасиловал меня.

Бадди захлопал глазами. Потом издал кашляющий смешок.

— Вот же стерва злопамятная, — почти уважительно протянул он. — Что ж. Сожалею. Очень сожалею. Больше не повторится… наверное.

Позади него, чуть в стороне, девушка поднялась на ноги, переступила через бьющееся в конвульсиях тело Лу и рванулась вперед, отшвырнув с дороги какую-то серебрящуюся железку.

— Никаких «наверное» для тебя, ублюдок, — сказала Морин.

Девушка подпрыгнула, схватила малышку и потянула на себя.

— Эй! — вскрикнул Бадди, заозирался, попытался удержать заложницу, подавшись назад, но подвернул ногу. Малышка вылетела из его рук — прямо в раскрытые объятия девушки.

Морин ударила его монтировкой в живот.

Он ахнул и согнулся пополам.

Отведя стальной прут в сторону, она со всей силы врезала ему еще раз. Удар раскроил Бадди скулу — его голова безвольно мотнулась. Он рухнул на траву и покатился, спиной перекрыв фонтанчик, бьющий из оросителя.

Морин села ему на грудь.

Обеими руками занесла монтировку над его головой.

— Не надо, — только и успел сказать Бадди, прежде чем его мозги вперемешку с осколками лобной кости расплескались по сторонам.

ЭПИЛОГ

…Сколько себя помню — этот дождь все льет,

Туч зловещих стая по земле ползёт.

Дни, недели, годы — солнца ждешь и ждешь!

Кто же первый скажет: «Хватит! Стихни, дождь!»

«Криденс Клируотер Ревайвл»

1

Когда Дениз и Кара подоспели к нему, Том сел.

— Ты в порядке? — спросила Дениз.

Он кивнул. Потрогал свое припухшее лицо. Кровь уже не текла из ссадины над глазом — а ту, что была, уже смыло.

— Бадди мне, конечно, круто вышиб искорки из глаз, — сообщил он.

Дениз схватила Тома за одну руку. Кара — за другую. Вместе они помогли ему встать. Вместе они пошли к женщине. Та распласталась на траве неподалеку от Бадди — ноги согнуты в коленях, руки разбросаны в стороны, монтировка покоится поперек живота; конец стального прута ходит вверх-вниз с каждым ее вздохом. Она присела, когда они подошли, и поднялась навстречу им — в ореоле брызг из оросителя.

— Привет, — сказала ей Кара. — Спасибо, что помогли нам.

— Всегда рада.

— Хотите зайти в дом?

— Пожалуй, да. — Монтировка скатилась ей под ноги. Опершись о нее, она не спеша распрямилась.

Том склонился над Бадди.

— Ух. Что это с ним стряслось?

— Не «что», а «кто», — последовал ответ со стороны женщины. — Я.

— Неплохо, неплохо, — покачал Том головой.

— Откуда ты пришла? — спросила Кара.

Морин указала:

— Вон из того дома. Увидела, что тут происходит, и…

— Спасибо, Господи. — Сказав это, Дениз обошла тело Лу и подняла копье из травы. — Нам лучше быть начеку, — пояснила она. — Ну, знаете… на всякий случай.

— И орошалки надо включенными оставить, — добавила Кара. — Если кто-нибудь попрет через наш газон, они его быстренько отмоют. Хорошим сделают.

— С Бадди и Лу это не сработало, — сказала ей Дениз.

Женщина издала забавный звук. Что-то среднее между смешком и всхлипом.

— В их случае, — произнесла она, — дело было не только в дожде. Где третий?

— В доме, — ответила Дениз. — Я его пырнула.

— Значит, с ними все кончено, — подвела черту женщина.

— Но могут придти другие. Идемте, лучше вернуться в дом.

2

Трев, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, прошел через парную ванную к двери. Взялся за ручку. Задумался.

Они ведь все еще грязные. Вдруг им вздумается напасть на меня?

Что ж, будем надеяться — не вздумается.

Попытка — не пытка.

Он распахнул дверь. Сэнди стояла в коридоре, прислонившись к стене, и обнимала Ронду за плечи. Девушка прильнула к ней, положив голову на объемистую грудь.

— Ну, свободно, — хмыкнул смущенно Трев, кивая за спину.

Отойдя в сторону, он смотрел как Сэнди, ведя девушку за руку, заходит в ванную. Дверь за ними закрылась.

Идя обратно по коридору, Трев по большой дуге обошел затворенную дверь, за которой остался дед Чайди со своим грандиозным магическим ритуалом.

В спальне он сбросил полотенце. Натянул сухие льняные брюки, позаимствованные из гардероба отца Чайди. Надел носки, сунул пятки в кроссовки — великоваты чутка, но пока сойдут. Запахнул на груди фланелевую рубашку.

Он подумал о женщине на кухне. Та была примерно одной комплекции с Морин. Одежда Морин была маловата Сэнди… придется ей тоже выбирать из мужского. Покопавшись, Трев достал еще одни брюки, свитер и носки. На дне шкафа выстроились в ряд несколько пар залихватских ковбойских кожаных сапогов. Подняв пару, Трев позволил себе улыбнуться.

Вот они-то Сэнди точно будут к лицу.

Он вернулся по коридору к двери ванной и сложил одежду перед нею аккуратной стопкой.

В другой комнате нашелся наряд и для Ронды: плиссированная юбка, белая блузка, гольфы и белые теннисные туфли. Уложив все это, он отнес и вторую стопку под дверь.

Прошел в гостиную. Отец и сестра Максвелла все еще пребывали в отключке.

Чем бы старый колдун не опоил их, Трев надеялся, что действие этой штуки еще подержится. Не очень-то хотелось ему быть здесь, когда они придут в себя.

Он проследовал на кухню. В шкафу над раковиной нашел непочатую бутылку ирландского виски. Поставил ее на стол и сел напротив женщины.

Каштановые волосы. Совсем как у Морин.

Трев откупорил виски.

— Прошу прощения за все неудобства, леди, — произнес он.

И выпил.

3

— Так, всем внимание, — сказал Том, отходя от панорамного окна. — У дома какая-то машина остановилась.

— Вот только этого сейчас не хватало, — простонала Дениз. Прощупав два куска пластыря, прижатые к ранам на ягодице, она подтянула брюки и выглянула наружу. Следом подбежала Кара — с каминной кочергой в руке.

Последней к ним присоединилась Морин. Ее пятки были перебинтованы, и ходьба давалась ей нелегко.

— Ой, да это ж мама с папой! — Отлипнув от стекла и бросив кочергу, Кара побежала к двери.

— Подожди! — разволновалась Дениз.

— Кто-то выходит, — отметил Том.

Кара распахнула дверь и выбежала наружу.

Дениз помчалась следом, подхватив в прихожей копье. Девочку она застала стоящей перед каким-то огромным, полным и крайне растрепанным типом, сжимавшим в руке нож.

Она подняла копье.

— Папа! — закричала Кара.

— Доченька! — Растрепанный тип пошел ей навстречу.

Дениз, наконец, узнала его. Джон Фоксворт собственной персоной.

Похоже, что в трезвом уме и добром здравии.

— Все нормально, — махнула она подоспевшим Тому и Морин.

Джон бросил нож, развел руки, и Кара на полном ходу влетела в его объятья, чудом не сбив с ног. Обвила отца руками и ногами.

Из-за спины Джона показалась ступавшая по лужайке женщина. Ее Дениз узнала по обтягивающему синему платью королевского покроя. Тому самому, в котором Лин стеснялась выйти в свет. Теперь, правда, платье совсем не казалось королевским. Теперь это была не более чем грязная, вымазанная черт знает в чем тряпка, кое-как прикрывавшая тело.

Лин подошла к мужу и дочери и обняла их обоих.

Том положил руку на плечо Дениз. Она прижалась к нему и вздохнула.

Показалась еще одна женщина, в черной строгой юбке от делового костюма и блузке — судя по виду, пережившей, как и платье Лин, не самые лучшие времена.

Улыбка вдруг осветила ее лицо.

— Морин? Это ты?

— Касси?

Спустя несколько мгновений и эти двое обнимались.

— Подруги, наверное, — пожал плечами Том.

— Судя по всему, да.

— Все сейчас обнимаются, кроме нас, — проворчал он.

— Ничего, сейчас я это исправлю. — Отшвырнув копье, она повернулась к Тому, притянула его к себе и обняла — крепко-крепко.

4

Даже несмотря на солнечное тепло, Морин, едва завидев дыру с неровными краями в двери своего дома, почувствовала, как по коже пополз озноб.

— Я пойду первым, — заявил офицер полиции. Был он не из местных — командированный из окружного управления, сформировавшего довольно-таки большой вооруженный отряд, прошедший по улицам Биксби вскоре после того, как дождь прекратился. Звали его Джек Конрой. К дому Фоксвортов он прибыл через несколько часов после рассвета. Джек уже успел отвезти домой Касси и спровадил Тома и Дениз под опеку родителей первого, встретивших ребят на веранде.

Сжав револьвер в руке, Конрой распахнул дверь.

— Есть кто-нибудь? — крикнул он.

Морин вошла следом.

На диване в гостиной, закинув руки за голову, сидел Тревор Хадсон.

Увидев Морин, он закусил нижнюю губу, чувствуя, что вот-вот заплачет.

— Все хорошо, Джек, — сказала Морин.

— Да, похоже, этот чист, — кивнул полицейский.

— Я нормален, — подтвердил Тревор дрожащим голосом.

— Вы знаете этого человека? — уточнил Конрой.

— Да. Он мой друг. Старый друг семьи.

— То есть, я могу вас оставить?

Морин кивнула.

— Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста. Берегите себя.

И Джек Конрой удалился.

Тревор поднялся на ноги.

— Надеюсь, ты не против того, что я вошел без спросу…

— Нет, что ты. Я очень рада тебя видеть.

— А уж как я рад. Боже, ну и ночка выдалась.

— Не то слово.

— Морин, ты жива. Как я рад. Господи.

— А где отец?

Она все поняла по лицу Тревора:

— Ох, нет…

— Рори в порядке. Я говорил с ним. Он волнуется за тебя.

— А папа?..

— Он… его нет. Прости. Мне чертовски жаль…

Морин опустилась на диван. Она не плакала. Ее сейчас одолевали лишь грусть и усталость. Трев сел рядом с ней. Она опустила голову ему на плечо, и почувствовала, как его пальцы нежно, с величайшей осторожностью, гладят ее по волосам.

Table of Contents