«Рычащие» Брайан Кин

Чет находился в больнице, делая перерыв от наблюдения за тем, как умирает его отец, когда появились рычащие.
Он прислонился к стене в зоне с торговыми автоматами, задержавшись там, чтобы съесть шоколадный батончик и запить его банкой газировки. Ему казалось странным, что в больнице до сих пор можно купить нездоровую еду и газировку. Он полагал, что медицинские учреждения уже давно должны были запретить их, как это произошло с сигаретами. Сам он никогда не курил, за исключением короткого периода в колледже, но сейчас почти жалел, что не является курильщиком. Закурить сигарету означало бы выйти из здания, пересечь больничный двор и постоять на другой стороне улицы — это дало бы ему возможность ещё немного отложить возвращение к больничной койке отца.
Медленное, тягостное угасание старика было далеко не мирным. Сначала они думали, что это деменция или, возможно, начало болезни Альцгеймера. Более тщательное обследование выявило истинную причину — опухоль мозга. Именно она, по словам врачей, вызывала изменения в поведении отца — вспышки гнева, эмоциональные срывы, злобные проклятья. Они утверждали, что виноват рак, а не сам отец.
Чет воздержался от вопроса, неужели у отца всю жизнь была опухоль мозга. Разве это опухоль заставляла его снова и снова повторять, каким разочарованием оказался сын? Разве опухоль клеймила его «неудачником», «слабаком», «педиком» или, что было особенно унизительным, заявляла, что «лучшая часть тебя стекла по ноге твоей матери и превратилась в коричневое пятно на матрасе»? Разве из-за рака отец уничтожил коллекцию бабочек Чета, когда тому было двенадцать, заставлял его заниматься футболом и скаутингом, чтобы «сделать из него мужчину», или выгнал из дома в выпускной год школы, когда подтвердился самый страшный страх отца — что его сын действительно гей? Разве рак был причиной тех редких случаев, когда отец поднимал на него руку в детстве?
Нет, ни одно из этих событий не было вызвано опухолью мозга. Но теперь Чет невольно задавался вопросом: эти последние годы примирения, когда отец пытался наладить их изорванные отношения, — неужели и это было делом опухоли? Возможно, отец не имел в виду ни слова из своих извинений и попыток прощения. Возможно, это рак говорил за него.
Впрочем, теперь они почти не разговаривали. Вспышки гнева и деменция отступили по мере того, как рак прогрессировал. В эти дни отец большую часть времени спал, и когда Чет навещал его, он сидел в неудобном кресле у изножья больничной кровати, наблюдая, как хрупкая грудь старика медленно поднимается и опускается в такт его тяжелому дыханию. Больница была шумным, суетливым местом, но отец, казалось, спал, не замечая ничего вокруг. Разговоры в коридорах, звонки тревожных сигналов в других палатах, медсестры, проверяющие катетер и жизненные показатели отца, — всё это, похоже, проходило мимо него, едва ли касаясь его сознания. В редкие моменты бодрствования он был растерян и напуган. Когда же к нему возвращалась ясность ума, они с Четом обнаруживали, что им не о чем говорить. Отец не спрашивал о Дэвиде, партнере Чета, а Чет не говорил, что прощает его за прошлое. Вместо этого они обменивались ничего не значащими фразами, в основном о том, что показывали по телевизору в палате. Отец настаивал, чтобы телевизор был настроен на FOX News. Иногда, когда он засыпал, Чет переключал на Bravo или The Food Network.
По большей части Чет просто сидел в кресле, смотрел, как умирает его отец, и тщетно пытался примирить образ истощённого, худого как щепка старика в больничном халате с той крупной, властной фигурой, которая так сильно доминировала в его жизни.
Закончив с перекусом, Чет бросил обёртку от батончика в мусорное ведро, а пустую алюминиевую банку — в контейнер для переработки, и вздохнул. Зона с автоматами была пустынной и тихой. В коридоре гулко раздавались шаги и голоса, но здесь единственными звуками были низкое гудение торговых автоматов и лёгкое потрескивание люминесцентных ламп над головой. Одна из ламп мигала. Чет лениво взглянул наверх и снова вздохнул, собираясь с силами, чтобы вернуться наверх. Отец, вероятно, задремал, когда он выходил. Скорее всего, старик сейчас спал, но на всякий случай Чету следовало вернуться в палату. Попрощаться. Пообещать, что вернётся завтра. Сыграть роль преданного, любящего сына — роль, к которой он был совершенно не готов. Роль, за которую ему следовало бы вручить премию Оскар.
С ещё одним вздохом Чет оттолкнулся от стены и покинул зону автоматов, влившись в поток пациентов, медиков и посетителей, таких же, как он. Он плёлся, опустив голову, разглядывая горохово-зелёные плитки на полу и замечая, как свет ламп отражается от их поверхности. Подняв взгляд, он заметил мужской туалет. Если остановиться, чтобы облегчиться и вымыть руки, это отсрочит возвращение к отцу ещё на пару минут.
Он толкнул дверь, но она не поддалась. Чуть не ударившись носом, Чет моргнул. Затем увидел табличку, гласящую «ПОТЯНИТЕ». Чувствуя себя глупо, он потянул дверь, и она открылась. Он вошёл в туалет, и дверь с шорохом закрылась за ним. Плитка на полу здесь была голубой, а не зелёной, а освещение — более тусклым. Внутри было прохладнее. В коридорах кондиционеры поддерживали комфортную температуру, но в туалете было по-настоящему холодно. Помещение было оснащено как диспенсером для бумажных полотенец, так и сушилкой для рук. Два мусорных бака были встроены в кафельные стены. Ряд зеркал тянулся над белыми фарфоровыми раковинами. Четыре кабинки и три писсуара. Все внешние стены кабинок были чисты от граффити и царапин, а писсуары выглядели только что вымытыми. Всё вокруг было чистым и блестящим, и запаха, характерного для туалетов, не ощущалось. Вместо этого воздух был пропитан ароматом какого-то попурри. Лаванда и сирень, возможно?
— Роскошно, — пробормотал он.
Его голос странно отразился от дверей кабинок и стен.
В ответ кто-то хмыкнул из одной кабинки.
Смутившись, Чет прошёл мимо раковин, подошёл к писсуару, расстегнул ширинку и начал мочиться.
И тут начались крики.
Чет вздрогнул от неожиданности, и струя мочи отклонилась, брызнув на стену и пол. Он поспешно исправил направление, пока крики эхом раздавались из коридора, смешанные со звуками бегущих и падающих людей — и чего-то рычащего. Пульс Чета заколотился, дыхание перехватило. Он отчаянно хотел прекратить мочиться, но не мог.
Человек в кабинке спросил:
— Что за чёрт?
Чет не ответил. Когда струя наконец иссякла, он быстро встряхнулся, застегнул штаны, заметив, что слегка промочил одежду. Он повернулся от писсуара и уставился на закрытую дверь. Шум из коридора становился всё хуже — полные ужаса вопли, торопливые шаги, звуки ударов по плоти, влажный всплеск и всё то же странное рычание.
Дверь кабинки с грохотом распахнулась, и Чет едва не закричал. Из неё вышел мужчина, бледный, с ошеломлённым выражением лица. Судя по одежде и стрижке, бизнесмен. Он придерживал брюки, не давая им упасть. Широко раскрытыми глазами он взглянул на Чета, затем на дверь, потом снова на Чета.
— Что… что происходит?
Чет пожал плечами.
— Не знаю.
Рычание стало громче, заглушая крики. Чет понял, что рычит не одно существо, но что это было? Звук напоминал собачий, но был глубже и… мощнее, что ли.
Оба — Чет и бизнесмен — вздрогнули, когда что-то с силой ударилось в стену с другой стороны. Удар отозвался эхом по всему туалету. Кто-то крикнул прямо за дверью, но крик оборвался очередным рычанием и ужасающим хрустом. Заплакал ребёнок.
— Террористы, — прошептал бизнесмен. — Какой-то псих с оружием?
Чет покачал головой.
— Выстрелов не слышно.
Плач ребёнка продолжался, но вскоре был заглушён новой серией угрожающих рыков. Что-то хрюкнуло, и крики ребёнка стихли. На миг наступила тишина, а затем раздался звук, похожий на разрываемый пакет из магазина, и ещё один влажный всплеск.
Бизнесмен ахнул.
— Господи…
— Надо спрятаться, — предложил Чет. — В кабинки!
Кивнув, бизнесмен бросился обратно в свою кабинку. Чет заметил, что он всё ещё придерживает брюки. Последовав его примеру, Чет юркнул в другую пустую кабинку и закрыл дверь. Он бесшумно опустил сиденье унитаза и сел. Через мгновение он подтянул ноги и обхватил колени.
— Подними ноги, — прошептал он. — На случай, если они войдут.
Бизнесмен не ответил, но Чет увидел, как его ноги исчезли из-под щели внизу кабинки.
Они сидели в тишине, прислушиваясь к звукам, похожим на бойню в больнице. В этом замкнутом пространстве аромат лаванды и сирени начал выветриваться, и запах унитаза стал явственным. Но появился и другой запах. Слабый, но всё более отчётливый.
Кровь… подумал Чет. Это кровь?
Он заметил ещё один звук. Бизнесмен тихо всхлипывал.
— Эй, — прошептал Чет. — Ты в порядке?
Послышались всхлипы, а затем:
— Нет… я до смерти напуган.
— Не лучшее место, чтобы трястись от страха, верно? Примоститься на унитазе в такую минуту...
— Ты... ты серьёзно? Шутишь, что ли?
— Пытался. Прости, не время.
Большинство криков в коридоре стихло, но рычание продолжалось.
— Как тебя зовут? — спросил Чет.
— Надо молчать. Прошу…
— Ладно.
Они затаились в тишине. Мысли Чета вернулись к отцу. Он гадал, всё ли с ним в порядке. Был ли старик в сознании, понимал ли, что происходит? И что, чёрт возьми, вообще происходило?
Скрипнули петли — кто-то потянул дверь. На кафельном полу раздались шаги. Кто-то простонал.
Чет медленно опустил одну ногу на пол. Затем другую. Он встал, чувствуя, как затекли ноги от сидения на унитазе. Приоткрыв дверь кабинки, он выглянул. Под одной из раковин, раскинув ноги, сидел доктор. Половины его лица не было, а хирургическая форма была залита кровью. Чет был почти уверен, что это его кровь, а не пациента. Невероятно, но мужчина был ещё жив. Его глаза метнулись к Чету, словно умоляя о помощи. Пострадавший дрожащей рукой сделал слабый жест.
— Эй… — Чет постарался звучать успокаивающе. — Всё будет хорошо.
— Что ты делаешь? — спросил бизнесмен. — Что происходит?
— Там человек, — ответил Чет. — Кажется, доктор. Он ранен.
Чет пересёк туалет и опустился на колени рядом с пострадавшим. За спиной он услышал, как открылась другая кабинка. Бизнесмен ахнул.
Чет осторожно взял руку доктора и нащупал пульс.
— Чем мы можем помочь? Что там произошло?
Жертва попыталась заговорить, но язык вывалился из дыры, где была щека. Его грудь поднялась, когда он сделал глубокий вдох. Он закатил глаза, взглянул на дверь, затем вздрогнул, выдохнул и затих. Чет почувствовал, как пульс угас и остановился. Бизнесмен коснулся его плеча.
— Он…?
Чет кивнул.
— Надо выбираться отсюда! — Бизнесмен рванулся к двери. — Моя жена… она…
— Эй! — Чет попытался его остановить, но мужчина ускользнул.
— Ты не понимаешь! Я не могу здесь оставаться.
— Не надо, — предостерёг Чет, когда тот толкнул дверь.
Бизнесмен выскочил в коридор. Дверь с шорохом закрылась за ним.
Чет услышал рычание. А затем ещё одно.
Бизнесмен закричал.
Колени Чета подкосились, комната закружилась. Зрение затуманилось. Несмотря на прохладу кондиционеров, он обливался потом. Он споткнулся, опускаясь на пол, и едва успел прислониться спиной к стене, как потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, Чет сначала не понял, где находится. Он огляделся, растерянный. Затем всё вспомнил. Он сел, бросив испуганный взгляд на дверь. В коридоре теперь было тихо. Единственными звуками были его собственное паническое дыхание и медленный стук капель из крана. Туалет погрузился во тьму. Сначала Чет подумал, что наступила ночь. Затем вспомнил, что в помещении нет окон. Электричество отключилось. Он подумал, что в больнице должен быть резервный генератор или хотя бы аварийное освещение, но ничего не работало.
Доктор громко пёрнул. Чет вскрикнул от испуга. Сначала он подумал, что ошибся, и мужчина жив. Но затем его накрыл запах, и он понял, что это лишь тело избавилось от газов.
Чет нащупал в кармане телефон и вздохнул с облегчением, увидев, что батарея ещё заряжена. Мягкий свет экрана немного успокоил его. Но затем он заметил отсутствие сигнала, и настроение снова упало. Он всё равно попробовал — сначала отправить сообщение Дэвиду, затем открыть браузер, чтобы проверить соцсети на предмет новостей. Оба раза безуспешно. Сообщение не отправилось, а браузер выдал ошибку. Вздохнув, Чет выключил звук и сунул телефон обратно в карман. Его мысли снова вернулись к отцу.
Абсолютная тишина наполняла его страхом. Должно же быть хоть что-то — что угодно — в коридоре. Полиция или спасательная команда. Крики раненых. Хотя бы сигнализация. Но ничего не было. Даже тех странных рыков. И это последнее пугало больше всего. Он был один — только он, стук капель из крана, вонь от доктора и мясной запах, доносящийся через маленькую решётку внизу двери.
Подумав, Чет подполз к этой решётке, стараясь двигаться бесшумно. Он приник к полу и заглянул в коридор через прутья. Многое разглядеть не удалось — лишь полузастывшая лужа крови и чья-то рука. Женская, судя по ногтям и украшениям. Он наклонил голову и прислушался. Затем прижался ухом к решётке. Ничего. Больница была мертвенно тихой.
Чет долго колебался. Лишь когда ноги затекли, а колени начали болеть, он наконец встал, отряхнулся и решился выйти в коридор. Он положил ладонь на дверь. Поверхность была прохладной. Глубоко вдохнув, он толкнул дверь.
После первого взгляда на бойню Чету пришлось бороться с желанием броситься обратно в туалет и запереться в кабинке. Рука действительно принадлежала женщине, но остальное её тело отсутствовало. Лужа крови оказалась не лужей, а потоком, растёкшимся по кафелю во все стороны, берущим начало из бесчисленных источников. Кровь была разбрызгана по стенам и капала с потолка. Повсюду валялись внутренности и конечности, а трупы — и их фрагменты — были везде.
Дрожа, Чет перешагнул через первое тело, затем через другое. В некоторых местах мёртвые лежали так плотно, что ему приходилось перепрыгивать. После одного такого прыжка он поскользнулся в луже крови, потерял равновесие и упал на спину. Он почувствовал, как полутёплая, полузастывшая жидкость пропитывает одежду. Подавляя рвотный позыв, Чет поднялся и продолжил идти.
Он добрался до зоны ресепшн. Здесь бойня была ещё ужаснее. Сквозь большие стеклянные двери лился дневной свет, такой яркий, что Чету пришлось прикрыть глаза рукой — но не раньше, чем он заметил тела, разбросанные по парковке, и перевёрнутую скорую помощь.
И тут он вспомнил об отце, ждущем наверху, в своей смертной постели.
Чет смотрел на двери, всего в нескольких шагах, и размышлял. Он опустил голову. Его плечи поникли. Он вздохнул.
Прежде чем он успел повернуться, за спиной раздалось рычание.

ПРИМЕЧАНИЕ К РАССКАЗУ:
Идея для этого рассказа, как и для «Двойственности», пришла ко мне, когда я навещал мать в больнице. Поэтому они имеют схожую свободную тему — и даже несколько похожих предложений. Во время пребывания матери в больнице она много спала. У меня не было с собой книги, поэтому я писал. Я всегда ношу с собой тонкий чёрный блокнот Moleskine и ручку на такие случаи. Идея для «Рычащих» витала в моей голове несколько месяцев до этого. Именно посещение больничного туалета определило для меня место действия. Половина рассказа была написана в блокноте, а затем перепечатана и завершена дома.