«Резня в Макаллистер-Холле» Дэвид Амендола

Северная Ирландия, 1972 год
01:36
— Электричество и телефоны отключены, — сказал Ковач, глядя на мерцающий ряд мониторов замкнутой системы видеонаблюдения. — Генератор включился, но камера у ворот не работает. Вероятно, буря повредила линии, но я не исключаю диверсию, поэтому разбудил тебя.
— Кто дежурит у ворот? — спросил Питерсен, вынимая из наплечной кобуры пистолет «Браунинг Хай-Пауэр» и проверяя, заряжен ли он.
— Янссенс. Линия связи с постом охраны мертва, и он не отвечает по рации.
Ковач был венгром, Питерсен — африканером, но оба говорили на французском — общем языке, усвоенном в Иностранном легионе, где они сохранили свои легионерские имена.
Вошёл Корсо, коренастый корсиканец.
— Старик хочет знать, что происходит.
Питерсен вздохнул.
— Позови Залеского. Разбуди дневную смену. Я поговорю со стариком.
Кабинет старика находился в северном крыле, стены которого украшала коллекция антикварного и необычного оружия, за исключением массивной советской противотанковой винтовки, стоявшей на полу на сошках.
Старик сидел в кресле у потрескивающего камина, сгорбленный, словно мумия, с открытой Библией на коленях.
— Почему нет электричества? — Его голос, тонкий и режущий, звучал с сильным гэльским акцентом.
— Скорее всего, повреждение от ветра, сэр, — ответил Питерсен, переходя на английский. — Мы проверяем.
— Эти тейги, возможно, снова покушаются на меня. — Слово «тейг», ирландское оскорбление для католиков, предваряло очередную яростную тираду старика о «папизме». Питерсен терпеливо выслушал его, пока тот наконец не отпустил его резким жестом.
Вернувшись в командный пункт, Питерсен увидел Корсо и Залеского, поляка, вместе с дневной сменой — Штейном, Вольфом и Дитрихом, немцами, которые пили кофе, чтобы взбодриться.
— Камера у ворот всё ещё не работает, Янссенс не отвечает, — доложил Ковач, изучая чёрно-белые изображения на экранах. — Туман такой густой, что ничего не видно.
— Оставайся здесь, — приказал Питерсен. — Дитрих, займи позицию наверху, следи за подъездной дорогой. Корсо, будь с стариком. Остальные — за мной.
Чашки были допиты и выброшены в мусор. Они надели зелёные полевые куртки и чёрные шерстяные шапки, пристегнули рации к поясам и схватили автоматы MAT-49 с оружейной стойки.
Четверо поспешили к «Ленд Роверу», припаркованному под ярким светом прожекторов, на фоне гудящего генератора. Старый дом возвышался на вершине пустынного скалистого мыса. В мансардном окне появился Дитрих, вставляя бронебойный магазин в винтовку M1C Garand, чтобы остановить приближающиеся машины.
Питерсен поёжился, его дыхание превращалось в пар — кровь, привыкшая к тропикам, плохо переносила холод.
Они втиснулись в «Ленд Ровер» и помчались вниз по туманному склону.
1972 год был самым кровавым в истории Смуты. Католики-республиканцы ненавидели британское правление, и Временная ИРА сражалась с протестантскими военизированными группировками, такими как Ольстерские добровольческие силы, и с британской армией. Взрывы, перестрелки и террор сотрясали провинцию.
После того как старик, ярый лоялист, чудом пережил покушение ИРА, он превратил своё загородное поместье в укреплённый комплекс. Он был фанатиком, но не глупцом. Ольстерские добровольцы годились для убийств мирных жителей и взрывов пабов, но не более. Старику нужны были профессионалы, и он нанял команду Питерсена — бывших легионеров.
Они сражались в колониальных войнах за Индокитай и Алжир — жестоких, бессмысленных войнах, которые невозможно было выиграть, а затем уволились, чтобы стать телохранителями богатых клиентов. Лучше рисковать на своих условиях. Северная Ирландия их не занимала, но плата за работу была щедрой, весьма щедрой, и это, безусловно, имело для них значение.
Высокая кирпичная стена, увенчанная колючей проволокой, окружала поместье, освещённое прожекторами. Питерсен нахмурился, увидев ворота внизу, у основания мыса.
— Стой! Всем выйти!
Часть стены была разрушена, камера валялась в обломках. Деревянная будка охраны была снесена, рядом стоял второй «Ленд Ровер» команды. Они выпрыгнули из машины.
Питерсен нажал кнопку на рации.
— База, это Ворон Один. Приём!
— Ворон Один, это База, — ответил Ковач. — Приём.
— Код красный! Повторяю, код красный! Приём! — Фраза означала приказ запереть дом и перевести старика в укреплённую комнату в подвале.
— Понял, Ворон Один. Код красный. Приём.
— Ворон Четыре пропал, восточный периметр пробит. Ждите.
Он подал сигнал рукой, и каждый по очереди прикрывал друг друга, бросаясь вперёд, держа пальцы на спусковых крючках, готовые расстрелять любую угрозу 9-миллиметровыми пулями Parabellum.
Четверо достигли ворот. За стеной зияла бетонная канава, перекрытая мостиком у ворот. Далее тянулась просёлочная дорога вдоль берега озера Драган — глубокого, мутного водоёма, в который вдавался мыс.
Но там не было замаскированных боевиков ИРА, готовящихся к засаде. И Янссенса тоже не было. Тишина была напряжённой, зловещей, холодный ветерок шептал. В воздухе витал слабый рыбный запах.
Питерсен снова подал сигнал. Остальные разошлись, чтобы осмотреть местность, и вернулись с докладом.
— Ни гильз, ни следов от пуль, — сказал Вольф. — Автомат Янссенса всё ещё в его «Ровере».
— Снаружи упал столб, это объясняет отключение, — добавил Штейн. — Следы у берега. Что-то большое и тяжёлое вытащили из воды. Но никаких отпечатков.
— Они пересекли озеро, чтобы обойти армейский пост на дороге, — сказал Питерсен. — В таком тумане мы бы не заметили лодку. Наверное, гребли, чтобы не шуметь.
Штейн нахмурился.
— Чтобы отключить линии, достаточно было забраться на столб и перерезать провода. А столб повалило грубой силой, не спиливали. Это нелогично.
— Полагаю, они использовали взрывчатку или гранатомёт, чтобы пробить стену.
Вольф покачал головой.
— Никаких следов взрыва, и мы бы услышали хлопок. Судя по размеру дыры, они протаранили её бульдозером или большим грузовиком, а потом снесли будку.
— Как они перевезли его через озеро? Или через канаву? Почему не протаранили ворота?
— Возможно, амфибийная машина, но я никогда не слышал, чтобы прово использовали такое.
— Вот их след, — сказал Залески, указывая на землю. — Видите царапины на камнях? Они избегали подъездной дороги и направились на юго-запад, поэтому мы их не встретили.
— Ублюдки, должно быть, взяли Янссенса живым, чтобы заставить говорить или использовать как заложника, — сказал Питерсен. Он включил рацию. — База, это Ворон Один. Приём.
— Ворон Один, это База. Приём.
— Ворон Четыре, возможно, захвачен. Противник движется на юго-запад на большом неопознанном транспортном средстве. Идём на перехват. Отбой.
Они забрались обратно в «Ленд Ровер» и последовали за странным, едва заметным следом по каменистой местности вверх по мысу. Машина с лёгкостью преодолевала неровности, Вольф осторожно пробирался сквозь пелену тумана.
— Похоже, они направляются к кресту, — заметил Штейн.
На дальней стороне мыса когда-то стоял менгир с вырезанными странными глифами, поставленный неизвестным народом шесть тысяч лет назад. Несмотря на протесты археологов, старик разрушил это место, провёл обряд экзорцизма и воздвиг крест в честь «победы христианства над язычеством».
Команда знала, что ИРА — не шутка. Они были жёсткими, умелыми и преданными, вооружёнными американскими винтовками Armalite и ливийскими гранатомётами. Они не гнушались пыток. И республиканцы, и лоялисты нередко калечили пленных, простреливая или просверливая им колени.
Лица в тусклом свете приборной панели были суровыми, глаза горели решимостью. Янссенс, весёлый бельгиец, сражался, потел и истекал кровью рядом с ними. Они любили его, как брата, как могут любить только боевые товарищи, и жаждали схватиться с его похитителями. Пощады ублюдкам не будет. Когда Питерсен свяжется с властями, это будет только для того, чтобы забрали тела. Если все окажутся подтверждёнными членами ИРА, Королевская полиция Ольстера и британская армия не станут задавать лишних вопросов.
Но они замерли, не веря своим глазам, когда из тумана медленно проступил кошмар.
Это походило на гигантскую змею, покрытую костяными пластинами. Арочная шея поддерживала длинную, узкую, ящероподобную голову с сагиттальным гребнем, а вдоль спины тянулся ряд зазубренных шипов. Безногая, но с передними конечностями на шее, заканчивающимися крючковатыми когтями. По оценке Питерсена, тварь была около двадцати пяти ярдов в длину и весила, вероятно, несколько тонн.
Чудовище остановилось у тридцатифутового белого креста и повалило его. Пока они смотрели, змея подхватила крест и начала разрывать его на части.
Четверо замерли в оцепенении на несколько мгновений.
— Что за чертовщина? — спросил Штейн. — Гигантская змея или крокодил?
— В Ирландии таких не водится, — сказал Вольф. — Слишком холодно. И даже анаконды или нильские крокодилы не вырастают такими огромными.
— Тогда что это, чёрт возьми?
— Не знаю. Похоже на какого-то странного динозавра.
— База, это Ворон Один, — сказал Питерсен. — Вижу нарушителя. Огромный рептилоид. Очень, очень большой. Вылез из озера. Разрушает крест. Приём.
— Ворон Один, это База, — ответил Ковач. — Понял. В сарае есть электрошокер для скота. Приём.
— База, это Ворон Один. Отрицательно. Эта тварь слишком велика. Максимум — пощекотать её, если она вообще заметит. Ворон Три, это Ворон Один. Приём.
— Ворон Один, это Ворон Три, — отозвался Дитрих. — Приём.
— Выходи сюда и прикончи эту тварь, пока она не натворила больше бед. Отбой.
— Эй, Залески, ты же воспитывался католиком? — спросил Вольф. — Позвони святому Патрику, скажи, что он пропустил одну змею.
— Это не змея, — мрачно ответил Залески.
— Ну, что бы это ни было, зачем оно здесь? — спросил Штейн.
— Добывает еду, наверное, — сказал Питерсен. — Такая махина могла бы сожрать всех рыб в озере и вернуться за добавкой.
Они остановились позади монстра, и Питерсен, Штейн и Залески вылезли.
Вольф тоже начал выходить, но Питерсен схватил его за плечо.
— Езжай на пост. Вызови солдат из города на всякий случай. Дай мне свой автомат.
Их американские рации имели радиус действия менее мили, и использование гражданских частот вообще-то было незаконно в Великобритании. Автоматы, само собой, тоже были вне закона. Вольф передал Питерсену свой MAT-49 и подсумок с магазинами, развернул «Ленд Ровер» и исчез в тумане.
Питерсен перекинул дополнительное оружие и боеприпасы через плечо и махнул Штейну и Залески. Троица рассредоточилась, морщась от вони, похожей на гниющую рыбу.
Наконец, с правой стороны твари из густого тумана появился высокий, худощавый Дитрих, которому пришлось подойти близко, чтобы видеть цель. Питерсен указал на монстра и провёл пальцем по горлу. Дитрих кивнул, опустился на колено, прицелился в голову и выстрелил. Громкий треск эхом разнёсся в ночи.
Ничего не произошло. Похоже, он промахнулся. Питерсен нахмурился. Дитрих был снайпером. Он никогда не промахивался. На его лице читалось недоумение. Он выстрелил снова. И ещё. Стрелял, пока магазин не опустел с металлическим звоном.
Голова твари повернулась в сторону Дитриха, из пасти капала слизистая, полупрозрачная слюна. Огромный корпус раздулся, втягивая воздух с низким гулом. Затем она рванулась вперёд. Из раскрытой пасти вырвался ослепительный поток голубого пламени. Дитрих, мгновенно превратившийся в живой факел, с криком бросился бежать.
— Открыть огонь! — крикнул Питерсен. — Цельтесь в голову и шею!
Автоматы взревели, но тридцатидвухпатронные магазины опустели безрезультатно. Питерсен понял, что Дитрих не промахнулся — пули просто отскочили.
Дракон — а что ещё это могло быть? — тяжело развернулся к ним. Троица отступила, ошеломлённая, меняя магазины. По приказу Питерсена они переключились на мягкое брюхо твари, но и это не дало эффекта.
Поток огня обрушился на Штейна. Он пошатнулся, упал, корчась и крича, отчаянно пытаясь сбить пламя. Голова дракона быстро повернулась и подожгла Залески, прежде чем тот успел убежать. Скользнув вперёд, тварь раздавила его своей массой, заглушив его отчаянные вопли. Затем дракон повернулся к Питерсену.
Он уже бежал, быстрее, чем когда-либо. Жар опалил его, но он был на грани досягаемости, язык пламени лизнул воздух в шаге от него. Дракон — чёртов дракон! — бесшумно скользил следом, не рыча и не шипя.
Питерсен оступился и рухнул, рация, выскользнув, канула в россыпь камней. Рыться в поисках её во мраке было некогда. Превозмогая боль ушибов, он вскочил и бросился дальше. Оглянулся.
Дракон остановился и повернул назад. Движения товарищей Питерсена затихли. Они лежали, дымясь. Ветер принёс тошнотворный сладковатый запах горелой плоти. Дракон наклонился, схватил Дитриха пастью и, как пеликан рыбу, проглотил целиком. То же самое он сделал со Штейном и Залески. Вот почему они не нашли Янссенса. Затем тварь поползла прочь, двигаясь параллельно гравийной тропе от креста к дому.
Холодный воздух жег лёгкие Питерсена. Как и остальные, он был уже немолод, под пятьдесят, и стар для таких игр, но всё ещё зависим от денег и адреналина. Он вернулся к дому, обойдя дракона стороной.
Он добрался одновременно с тварью. Свет дома отражался от её серой бронированной шкуры, покрытой мхом и блестящей от озёрной воды.
Прогремел рёв двигателя и визг шин. Из гаража вылетел «Ягуар MK2», мчась по дороге. Корсо был за рулём, старик — на заднем сиденье. Он явно решил действовать, не дожидаясь приказа.
Эта модель — 3,8 литра — славилась скоростью, именно поэтому Питерсен её выбрал.
— Давай, давай, давай! — мысленно подгонял он Корсо. — Огонь тебя не остановит!
Дракон повернул голову, но не выпустил пламя. Вместо этого его огромный хвост хлестнул, смяв задний бампер «Ягуара», как фольгу. Машина закрутилась, визжа по асфальту, и съехала в канаву, перевернувшись на бок. Фары и противотуманки бессмысленно светили в пустоту.
Верхняя дверь открылась, показался Корсо. Он наполовину выбрался, прежде чем пламя охватило его. Больше никто не появился.
Дракон подполз и откусил верхнюю половину тела Корсо, проглотив её.
Из мансардного окна раздалась очередь автоматного огня. Ковач! Дракон пополз к дому под градом пуль, размахивая хвостом, как тараном, круша белёные каменные стены. Когти срывали черепицу, выдирали балки. Прожекторы погасли, погрузив территорию во тьму.
Генератор замолк.
Вспыхнул пожар.
Питерсен сомневался, что кто-то увидит или услышит это. Поместье стояло в холмистой местности, в милях от города, а в таком тумане… Да и стрельба в этих краях не была чем-то необычным.
Пока тварь отвлеклась, он подкрался к обгоревшему «Ягуару», держась с дальней стороны, вне поля зрения. Глаза привыкли к темноте.
Питерсен поморщился от медного запаха крови и заглянул через лобовое стекло. Нижняя, не обгоревшая часть тела Корсо упала внутрь — жуткий клубок ног и внутренностей. В задней части шевельнулось что-то слабое — старик был жив.
Питерсен подполз к разбитому заднему окну, разбил его рукоятью ножа, смахнул осколки и перерезал ремень безопасности, чтобы освободить старика.
— Что-нибудь сломано? Можете двигаться? — спросил он.
Старик превратился в жалкое создание, глаза полны ужаса.
— Археолог расшифровал глифы на камне… предупреждал меня… но я не послушал…
— Забудьте об этом, нам надо убираться! — Питерсен схватил его под мышки, чтобы вытащить.
Старик дрожал, продолжая бормотать.
— Я осквернил языческое святилище… разбудил левиафана… Он спал шесть тысяч лет… ждал… ждал возвращения своих почитателей… Боже, смилуйся над нашими душами, он уничтожит нас всех!
Он вдруг вцепился в Питерсена морщинистыми пальцами, глаза вылезли из орбит. Рот открылся, но раздался лишь сухой хрип. Затем он обмяк. Мёртв. Сердечный приступ или инсульт, предположил Питерсен.
Радио Корсо всё ещё висело на поясе. Питерсен дотянулся до него, вытер кровь и нажал кнопку.
— Ворон Восемь, это Ворон Один. Приём.
Лишь треск помех.
Питерсен подкрутил настройку.
— Ворон Восемь, это Ворон Один! Приём!
Тишина.
Выстрелы из дома прекратились. Мансарда была разрушена.
Контракт Питерсена закончился со смертью старика, но он не уйдёт без Ковача. Тот однажды принял пулю за него в Алжире, вынеся его из вади, где он, раненый, собирался застрелиться, чтобы не попасть в руки феллахов, которые бы содрали с него кожу заживо.
Многие вступали в Легион, убегая от чего-то — от закона или от самих себя.
Но легионеры никогда не бросали друг друга. Каждый год 30 апреля Легион торжественно отмечал свою самую знаменитую битву — Камарон в 1863 году, когда шестьдесят пять легионеров держали легендарную оборону против трёх тысяч мексиканцев.
Снова раздались выстрелы, и сердце Питерсена забилось быстрее. Ковач ещё жив, ещё сражается, ещё бросает вызов смерти. Выстрелы доносились с задней стороны дома. Питерсен обошёл вокруг, стараясь остаться незамеченным.
Стрельба стихла, и Ковач закричал.
Крик резко оборвался.
Питерсен рванулся вперёд, но нашёл лишь дымящийся автомат на задней террасе у флагштока, где развевался красно-белый флаг Ольстера. Гильзы валялись среди пятен крови и луж драконьей слюны. Желудок сжался.
Подавив тоску, он хладнокровно обдумал следующий шаг. Оставаться не было смысла. Но мыс окружали отвесные скалы с трёх сторон, спуститься без длинной верёвки было невозможно. Прыжок в озеро означал разбиться о камни. Единственный выход — ворота на дальнем восточном конце.
Питерсен прокрался туда. Пожар разрастался, полыхая оранжевым пламенем, охватившим полдома. За живой изгородью местность была открытой, но без прожекторов, кроме света огня, всё тонуло в кромешной тьме, звёзды и луна скрывались за туманом.
Но дракон каким-то образом заметил его и тут же скользнул, перекрывая путь. Голубое пламя ударило, Питерсен едва успел отскочить, жар опалил его. Запахло горелой тканью. Он бросился обратно к горящему дому.
Дракон, похоже, потерял его из виду и, пройдя немного, вернулся к разрушению. Он закончил сносить южное крыло и принялся за главный корпус, пока Питерсен прятался за сараем, переводя дух.
Он был в ловушке. Когда дракон закончит уничтожать поместье — явно его главную цель, — он начнёт охоту, очищая священные земли от нарушителей. Где солдаты? Вольф уже должен был вернуться. Может, они не поверили его рассказу.
Но чем больше он думал, тем сильнее в нём закипала кровь. Именно так он хотел закончить. У Питерсена было шесть мёртвых товарищей, которых нужно отомстить. Он хотел сделать это сам.
Но как? Тварь казалась неуязвимой. Как, чёрт возьми, убить эту тварь?
Его разум лихорадочно работал. Он суммировал всё, что знал или предполагал о драконе.
Как он извергает пламя? Голубой цвет указывал на метан, побочный продукт пищеварения. Но вместо того чтобы выпускать его, как другие животные, он, вероятно, накапливал газ в огромном пузыре. Источник возгорания? Природные кристаллы, вроде кварца, искрят при ударе. Возможно, он глотал их, как камни для желудка. Слизь, которую он источал, могла быть защитной оболочкой для горла и пасти.
Другие особенности? Полуводный, медленный на суше. Отличное ночное зрение, возможно, способен улавливать тепловые сигнатуры — Питерсен заметил два глубоких углубления между глазами и ноздрями, похожие на те, что у гадюк. Толстая костяная шкура, непробиваемая для лёгкого оружия, как броня танка.
Танк.
Вспыхнула идея.
Северное крыло ещё стояло, но долго не продержится. Он бросился к боковой стороне здания. Дракон, поглощённый разрушением, либо не заметил его, либо жар от огня мешал его тепловому зрению.
Питерсен нащупал ключи, отпер боковую дверь и проскользнул внутрь, пробираясь в темноте к кабинету. Пальцы скользили по рамам картин — гордым портретам якобы славных предков старика. Шум разрушений оглушал: рёв пламени, треск ломающихся балок, грохот падающих кирпичей, звон разбитого стекла.
Часть потолка обрушилась, тяжёлая дубовая балка придавила Питерсена к ковру, прижав ногу. Он напрягся, с трудом оттолкнул бревно и поднялся. Боль пронзила правую голень. Похоже, малоберцовая кость сломана. Стиснув зубы, он двинулся дальше, добрался до кабинета и закрыл дверь. Включил фонарик.
Он опустился на колени рядом с советской противотанковой винтовкой и проверил, не обезврежена ли она. Насколько он мог судить, всё было в порядке: длинный ствол с дульным тормозом был чист, механизм в норме. Времени на тщательный осмотр не было.
Бронебойные патроны .30-06 из винтовки Дитриха не пробили шкуру дракона, но, возможно, этот пулемёт справится. На витрине стоял деревянный ящик с кириллической маркировкой, содержащий пять патронов калибра 14,5 мм — около .58. Старик как-то говорил, что на ста ярдах эти бронебойно-зажигательные снаряды пробивают полтора дюйма стали и поджигают всё, во что попадут.
Но сработают ли они? Боеприпасы, как и винтовка, были времён Второй мировой, им было за тридцать лет. И всего пять патронов.
Был один способ проверить. Он взял их и заряжал в магазин по одному. Винтовка PTRS-41 была полуавтоматической. Он откинул крышку магазина, вставил обойму и загнал патрон в патронник.
Питерсен сбросил автоматы и подсумки, выключил фонарик. Опираясь на кресло, он поднялся, чуть не потеряв сознание от боли. Поднял винтовку за ручку. Чёртова штука весила больше сорока фунтов. Со сломанной ногой нести её было невозможно. Он потащил её, задыхаясь от боли, и с трудом протиснул через дверной проём.
Коридор заполнял едкий дым. Здание скрипело, готовое рухнуть. Кашляя, он выбрался наружу в чистый воздух, как раз когда крыша обвалилась в облаке пепла и искр.
Он проковылял немного, но уронил винтовку. Дальше идти он не мог. Питерсен лёг на землю, развернул тяжёлую винтовку и установил сошки на плоский камень. Снял предохранитель. Только железные прицелы, и в темноте он не мог разобрать деления на заднем прицеле.
Даже если пули пробьют шкуру, Питерсен знал, что они не убьют тварь сразу, если не попадут в жизненно важный орган. Выстрел в голову, вероятно, убил бы её, но попасть туда почти невозможно. Тварь двигалась медленно, но голову поворачивала быстро, а противотанковая винтовка — не снайперская.
Целью Питерсена был метановый пузырь в туловище. Если повезёт, зажигательные патроны подорвут его. Но даже если его догадки верны, он не знал точного расположения пузыря.
Дракон закончил сносить главный корпус и принялся за повреждённое северное крыло.
Питерсен прижал приклад к плечу, прицелился в бок твари, примерно в середину, и нажал на тугой спуск. Винтовка громыхнула, отдача ударила в плечо, выбросив огромную оранжевую вспышку. Гильза звякнула о камни.
Дракон дёрнулся — пуля явно пробила шкуру — и повернул голову, ища источник. Питерсен был слишком далеко от огня, чтобы жар ослепил тварь, и она тут же его заметила, глаза зловеще сверкали красным в свете пламени. Дракон пополз к нему.
Уши звенели, плечо болело от отдачи, Питерсен выстрелил снова. И ещё. И ещё. Пули врезались в тварь, но не замедляли её.
Старик назвал его левиафаном, и язычники поклонялись ему. Животное ли это или нечто сверхъестественное? Можно ли убить бога?
Дракон навис над ним. Питерсен задыхался от его вони. Чёрные когти раскрылись, готовые разорвать; голова откинулась, втягивая воздух, чтобы сжечь его.
Свет фар разрезал тьму. «Ленд Ровер» вылетел из тумана и остановился. Вольф выскочил и бросился к нему, стреляя из пистолета.
— Нет, нет! — Питерсен отчаянно махал ему. — Назад, назад!
Вольф закричал, объятый пламенем. Дракон повернулся к Питерсену. Один патрон остался.
— Возвращайся в ад, проклятый урод! — Он дёрнул спуск.
Взрыв потряс землю. Ударная волна опалила его, осколки костей дракона, как шрапнель, разорвали его тело. Клочья плоти и кровь брызнули повсюду.
Сквозь дым показался тупой нос бронетранспортёра «Сарацин». Люк башни открылся, и ошеломлённый британский солдат в берете уставился на гигантский грибовидный столб дыма, вздымающийся перед ним.
Когда мучительное сознание угасало в блаженной тьме, на лице Питерсена застыла мрачная, вызывающая улыбка. Его последней мыслью была французская песня, любимая легионерами: «Non, Je Ne Regrette Rien» — «Нет, я ни о чём не жалею».