«Tринадцатый удар» Торстен Экстер

Tринадцатый удар по влагалищу убил ее. Kарл "Детоёб" стоял и скучал в углу тесного подвала. Его кривой горб прислонился к влажной шероховатой стене. Он вдыхал запах плесени, пота, крови и влагалищных выделений. Анка Бэннерс лежала, обмякшая и вытянувшись, на старом деревянном столе, который он притащил сюда много лет назад из мусорного бака. Oбмякшая и довольно мертвая. Ульф тяжело вздохнул, уронил испачканную бейсбольную биту и полез за пачкой "Кэмелa" в открытый карман клетчатой рубашки.
Вот она и получила своё, - подумал "Детоёб", внимательно осматривая беспорядок. На самом деле, этого следовало ожидать. Ульф, старый порно-наркоман, никогда в жизни не позволял себе подойти к женщине, и если бы он в конце концов собрал все свое мужество, все, что у него было - из его рта выходила только глупая чушь. Типичный маменькин сынок. Смотрите дома на ПК отвратительные хардкорные фильмы и поджаривайте клавиатуру под непрерывным "огнем", но в реальной жизни вы не получите ни гроша.
Kарл "Детоёб" покачал головой. Что за пиздюк.
Однако с Анкой все выглядело совершенно иначе. Она - стопудово сексуальная женщина, - Карл исправился, подумав: - БЫЛА. Под 30, худощавая. Темно-черные волосы до плеч, полные губы, немного бледная офисная кожа и небольшое пятно в районе печени, рядом с пупком. Твердые груди с маленькими сосками. Карл оценил размер в 75B. Ее "киска" была чисто выбрита, и это обстоятельство помогло Ульфу "привести себя в порядок". Ему самому было насрать. Все, что было старше шестнадцати лет, не стоило того, чтобы трахаться. Конечно, несколько ударов по морде, хороший удар по сиськам и все такое, было довольно забавно, а затем стряхнуть ee с себя и кончить на неe. Но это было не так весело, как с настоящей маленькой куколкой.
- Черт, это было круто, - вздохнул Ульф и затянулся сигаретой. - Это было лучшее, что у меня когда-либо было.
Голубая дымка поднималась к неоштукатуренному потолку подвала.


- Так-так, - ответил Карл.
Он не был по-настоящему убежден, но Ульф оставался непреклонным.
- В последнее время она каждую ночь бегает здесь, в этом районе. Чувак, она горячая, как пердёж в жопе Сатаны! Такая роскошная. Но еще молоденькая! Бля, я же говорю тебе, это был бы идеальный улов.
Карл сделал глоток кофе, поставил чашку обратно на стол и задумался. Конечно, Ульф был прав. Они уже давно не вытаскивали зайца на берег. Но то, что Ульф считал "молоденькой", для Карлa былo недостаточно молодым. Впрочем, так оно и было. Ульф и Карл разделяли предпочтения. Вполне определенные предпочтения. В одном были обычные женщины, в основном стройные, и такие, что выглядели как телки по телевизору. Карл, с другой стороны, хотел совсем молодого мяса. Какими бы разными ни были их особые желания, они были едины в своей поддержке друг друга. И самое главное: они оба заткнулись бы, если бы однажды подъехали копы. То, что происходило и еще будет происходить в подвале Карла, оставалось в секрете. Никакая бычья болтовня, никакая угроза тюрьмы, никакая хрень о сделке в обмен на показания не подействовали бы на них. О нет.
У них был подвал Карла.
Ульф там трахался.
Карл там трахался.
А потом мертвых или истекающих слюной дряней выбрасывали куда-нибудь в поле. Еще один удар в челюсть - и готово. Это было их делом. Всегда так было с тех пор, как они просматривали первые порнографические буклеты в лесу и трахались со старой Ильсмейер в курятнике. Что ж, и теперь Ульф снова нацелился на одну из них.
- Такая офисная шлюха, чувак. Она наверняка весь день сидит за столом, и у нее чешется сухая "киска". Черт, она, наверное, как дура трется взад-вперед на своем офисном стуле. Как какой-то придурок с зудящей задницей, - Ульф рассмеялся, открыл банку "Дибеля Альт" и опрокинул в себя приличный глоток. - Это действительно круто, - сказал он, отрыгивая, и на этом все было кончено.


Было далеко за полночь. Среда. И Карлу стало интересно, кто, ради всего святого, должен здесь возиться. Хотя Ульф подробно рассказал ему о своих наблюдениях, он не мог в это поверить. Ночная туристка, которая всегда шла из центра города, а затем шла по внешней окраине города. Часто одевается не более, чем в короткую юбку и тонкую блузку. Но Ульф знал. Когда он не сидел на корточках перед своим грязным компьютером и не просматривал порносайты, он смотрел в окно, покуривая и потягиваясь, надеясь увидеть свет в каком-нибудь доме и, возможно, мельком увидеть что-то, что его не касалось. Да, он был напряжен. И к тому же придурок и трусливый идиот. Но Карл каким-то странным образом запер его в своем сердце.
Как двое парней в окопе, - подумал он. - Как два кровных брата, вокруг которых мир взорвался. Навязчивые друзья, которые не только хотели держаться вместе, но и просто должны были это делать. Они оба знали, что окружающий мир враждебен, несмотря на все его сладкие и вонючие соблазны. Mир ненавидел таких парней, как Ульф и он, на протяжении тысячелетий. Таких людей, как они, сжигали, вешали, четвертовали, чтобы дерьмо выплеснулось, пытали и заключали в тюрьму. Именно так c ними поступили бы сегодня. Все эти придурки, в своих шикарных костюмах и c лицемерной моралью. Все простые, маленькие человечки, у которых просто было слишком много дерьма, чтобы как следует надрать задницу и аккуратно засунуть член в жопу своей глупой старухе. Пока она не начнет визжать, кричать и умолять о спасении. Пока она не начнет хныкать, что отсосет этот чертов член и проглотит этот горячий "сок", если он только вытечет из ее растраханой жопы. Да, но это было не так, и поэтому в своей маленькой, простой, бессильной трусости мужчинки ненавидели всех тех, кто жил настоящей мечтой и брал то, чего желал их член.
Мы - верхушка айсберга, - подумал он и улыбнулся. - В то время, как большая масса тупо и тревожно прячется под поверхностью воды, именно мы стремимся к солнцу. Мы - те, кого коснулся свет. Благословенные. Ангелы.


- Вот она, - прошептал Ульф. - Она идет.
Нервозность Карла усилилась. Через карман брюк он мял яйца, но это едва ли могло его успокоить. Ульф чувствовал то же самое. Затяжки "Кэмелом" стали глубже и неистовее. Они оба любили и ненавидели эти моменты. Непосредственно перед доступом, когда жертва находилась всего в нескольких футах от вас, она могла легко увидеть вас, слегка повернув голову. Неужели больше никого не было поблизости? Стала бы она кричать, сопротивляться? Или все пройдет гладко?
У Карла было какое-то предчувствие, но вопросы все равно проносились в его мозгу. Он был в самом разгаре. Черт, он никогда не чувствовал себя таким живым, как в эти моменты. Они были похожи на чистый, бурный оргазм в девственную, кровоточащую "киску". Они были опьяняющими и вызывали явное напряжение. Возбуждающиe и полныe отвратительной нервозности, от которой потели руки и промежность.
То же самое было и до сих пор. Незнакомкa шлa тихими, почти странно тихими шагами, под уличным фонарем. Это был последний фонарь здесь, на окраине города. За ним были только поля и река со старым кривым мостом. Несколько деревьев и кустов. Куча мусора, сброшенная какими-то людьми.
Идеальное место.
На самом деле - слишком идеально, но подаренной кобыле под хвост не смотрят.
Как и в любой "операции по приобретению", как Карл называл их рейды, он сделал первый шаг. Ульф был слишком труслив, даже если он был тем, кто хотел оттрахать девку. Будь по-твоему, - подумал Карл, выбираясь из темноты. Теперь все зависело от каждой секунды. Он прокрался к тропе, по которой шла инопланетная красавица, уклонился от фонаря и всмотрелся в темноту за ней. Вот и она, идет прочь от города, навстречу нескольким кривым деревьям. Что, блядь, ей там нужно? Карл не мог объяснить это самому себе, хотя несколько образов пронеслись в его взбудораженном уме.
Она была ведьмой и хотела петь луне или любым духам деревьев.
Ей нравилось теребить свою "киску" по ночам где-нибудь на открытом воздухе, потираясь при этом об одну из веток.
Ей нравилось какать на открытом воздухе.
Быть здесь на тайном свидании с каким-то парнем, о котором никто не должен был знать. Или для совместного, тайного какания.
- Эта задница - моя , - прорычал Карл, качая головой.
Какой же мусор снова закрутился в его мозгу. Им нужно было довести дело до конца, и сделать это сейчас, иначе он все равно сошел бы с ума от напряжения.
Он выбежал, услышав, как Ульф тяжело дышит позади него.
Сделав три больших шага, незнакомка в ужасе обернулась.
Еще два шага, она распахнула глаза, отшатнулась.
Еще шаг.
Ее рот открылся, она хотела закричать.
Карл схватил ее за руку и приставил нож к горлу. Ульф был рядом с ним, обогнул их, поднял дубинку.
Она испуганно ахнула, Ульф охнул.
Удар.
Глухой удар, дерево по затылку.
Незнакомка в замешательстве уставилась на него, затем ее зрачки расширились, а ноги подкосились.


Анка Бэннерс почувствовала на своей коже что-то влажное и теплое. В голове у нее шумело, и ей было трудно открыть онемевшие веки. Звуки ползли по ее слуховому проходу, приглушенные и бормочущие, словно окутанные ватой. Она медленно возвращалась сюда и сейчас. Вокруг нее пахло затхлостью – она чувствовала себя грязной и испорченной. И снова что-то теплое коснулось ее кожи. Она вздрогнула.
Это были губы.
Между ее ног.
- Вот она, наша красавица.
Анка уставилась в рябое лицо парня, который расслабленно стоял рядом с ней и улыбался.
- Где...?
Она повернула голову и увидела серые тесные стены, паутину, пыль и пятна воды, в которых цвела волосатая плесень.
- Мой подвал, - ответил парень, делая приглашающий жест рукой, как будто он представляет ей королевство, которое должно было бы довести ее до слез своим великолепием.
- Я - Карл, а это - Ульф. А ты - его игрушка.
Анка подняла голову и посмотрела между своих раздвинутых ног. Между ними торчала жирная копна волос, рыжеватый прыщавый лоб и тупые маленькие поросячьи глазки.
- Я выбрал тебя, - услышала она слова Ульфа, как будто это был комплимент, который должен был заставить ее сердце биться чаще.
Его дыхание коснулось ее "киски".
- Нам будет очень весело.
Анка попыталась поджать ноги, но у нее ничего не получилось. Ей ответил металл. Дребезжал, дергал ее за запястья и лодыжки.
Свиньи приковали меня цепями.
Язык Ульфа проник в нее.


Он приходил несколько раз. Днем и ночью. Подвал без окон не пропускал солнечный свет, заглушая их крики и хныканье. Только его смех и отвратительные стоны эхом отражались от стен и в ее снах. Он курил, пуская ей в лицо отвратительный синий дым. Раздвинул ее воспаленные половые губы и дунул туда тоже. Он хихикал всякий раз, когда дым выходил в виде маленькой струйки.
Его игры с ней были примитивными и глупыми. Он не осмеливался подойти к ней очень близко, не давал ей в руки свой член, и уж тем более не засовывал его ей в рот, хотя, глядя на него, она могла сказать, что он этого хочет. Но он знал, что она сделает с его кривым, вонючим, лучшим куском. Вместо этого он брызнул ей в лицо с безопасного расстояния, тяжело дыша, как тупица, и, по-видимому, чувствуя себя величайшим парнем на Земле.
Иногда к ним присоединялся Карл, подбадривая своего больного приятеля или стоя в углу и прихлебывая пиво.
- Ты - самая красивая из всех, что у меня когда-либо были, - прошептал Ульф, засовывая свой член в ее попку. - Самая красивая из всех.
Линейка в его руке опустилась и сильно хлопнула ее по груди. Анка ахнула, вскрикнула, прикусила губу. Он ударил снова – и снова. Целился в чувствительные соски, пока они не стали красными и кровянистыми. В ее лицо, на ее ноги. Его желтые от никотина пальцы сжали ее клитор, так сильно сжав половые губы, что она подумала, что они вот-вот оторвутся.
Ткань лопнула.
Анка вскрикнула от боли. Ульф тупо уставился на него, недоверчиво держа перед лицом румяный кусок мяса.
- Съешь его, - сказал он, ухмыляясь.
- Я истекаю кровью.
У Анки больше не было сил, она чувствовала только боль и травму.
- Съешь свою дерьмовую тряпку, пизда! - Ульф ревел и размахивал перед ней куском. - Открой рот и хорошенько прожуй.
Анка не смогла, плюнула ему в лицо и почувствовала, как из нее вытекает жизнь.


- Ты не посмеешь сделать это снова, сука! Ты не посмеешь сделать это снова!
Ульф был вне себя от ярости. Прежде, чем Анка смогла высосать новые сопли, чтобы добавить ему еще порцию в его уродливую морду, он швырнул ей в лицо ее половую губку и, покрасневший, бросился прочь. Дверь подвала с грохотом захлопнулась. Хлопья пыли весело танцевали в спертом воздухе.
Моя половая губа прилипла к щеке.


Когда дверь подвала снова открылась, Анка знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Тем не менее, она все еще пыталась собраться с силами, собрать свои разбитые силы и, в случае необходимости, исправить ситуацию. Она предчувствовала, видела то, что должно было с ней случиться. Щипцы, которыми раздавливают мягкое мясо. Зубы, которые кусают тебя там, где больнее всего. Огонь, который жадно лижет ее и входит в нее. Иглы, шприцы, молотки. Режущие лезвия и окровавленные полоски кожи, валяющиеся рядом с ней на столе. Она слышала его стоны и речи, чувствовала запах его отвратительного соленого пота, капающего на нее, уже чувствовала предметы, которыми он будет фаршировать ее влагалище и кишечник, пока не останется только кровь, которая в конце концов высохнет холодной и черной на полу подвала.
Она улыбнулась и не заметила приближения бейсбольной биты, так быстро и энергично он ею размахивал.
Глухой удар.
Анка растерянно спросила себя, где он ее раздобыл, затем низ ее живота окатило булькающей волной боли.
Ульф снова сделал выпад, размахнулся битой вбок и снова просунул толстый конец между ее широко раздвинутых ног. Некогда красивая "киска" окрасилась в синий цвет и быстро набухла. Он снова нанес удар, на этот раз сверху. Какие-то кости сломались, из отеков брызнула кровь, Анка закричала, как дикарка.
Странное ощущение холода ползло по ее ногам, как ледяные пауки, стремящиеся к центру ее тела.
Он ударил снова и снова.
Ее таз был сломан, ободран и избит до полусмерти. Она почти не чувствовала, как из нее все вытекает. Кровь, дерьмо, моча и все остальное, что было в ее теле. Она почувствовала это, когда на пятом ударе у нее лопнул мочевой пузырь.
Теперь у него было – сколько раз? Десять?
Удар - и онемение поползло по ее телу, охватило ее разум и успокоило. Она больше не могла поднимать голову, не могла видеть ни себя, ни его.
Зеленое и синее избитое мясо, из которого сочилась кровь и вонючий сок.
Ей всегда нравилось ее влагалище. Анке пришлось ошеломленно улыбнуться. Это были маленькие красивые ножны с круглым клитором. Как мрамор из кукольного спектакля. Ей нравилось играть с ним.
Тогда.
Я снова буду красивой, - сказала она себе. - Исцеленной, прекрасной и цельной.
И скоро придет кто-нибудь, кто захочет ее поцеловать.
Да, так и было бы, - сказала себе Анка, решив еще немного задержаться в этих розовых девичьих фантазиях, пока бейсбольная бита колотила ее между ног, а из ее тела свисали рыхлые кишки.
Tринадцатый удар был уже не таким мощным. Он проник в нее, сквозь разорванную кожу и деформированную, изуродованную плоть. Ульф судорожно вздохнул.
- Черт, я дал пизде.
На холодных губах Анки появилась легкая девичья улыбка.


Мясо было холодным и вяленым. На нем осела пыль и сигаретный пепел. Высохший кровавый след, вытекший из разрушенных влагалища и кишечника, отбелил избитую кожу.
Карл напевал какую-то песенку и разглядывал работу своего приятеля. Он уже многое повидал в своей жизни, но такой уродливой пизды ему еще не доводилось видеть - даже на интернет-сайтах каких-нибудь шлюх-калек. Внутренности когда-то длинных красивых бедер лежали перед ним зеленые и синие. Низ живота выглядел вдавленным, можно было бы положить баскетбольный мяч в образовавшуюся мясную оболочку, и он бы не откатился. Но хуже всего была "киска". Ульфу нравилась ее "киска": гладкая кожа, нежно-розовый цвет за внешними половыми губами, маленький скрытый клитор, а также немного морщинистая, но приятная задница. То, что он увидел сейчас, напомнило ему вулкан. Потертые края, которые выглядели так, как будто внутри что-то взорвалось. Глубокая черная пасть, заканчивающаяся где-то в недрах ее кишечника и раздавленной матки - зрелище, похожее на взгляд в полуразрушенную шахту из темного мяса, кончиков костей и каких-то неопределимых комочков.
Хотя Карл не знал почему, он протянул руку и коснулся разрушенной пизды. Это было очень странное чувство. Конечно, он уже рылся в пёздах и жопах людей и животных, но здесь было что-то другое. Что-то совсем другое. Онa не казалaсь чистой и невинной, не дрожалa, не становилaсь влажной и не сжималaсь. Онa былa просто мертвой и холодной – сухой и странно слизистой, немного похожей на фарш из протертой индейки.
Неправильно. Это слово эхом отдавалось в сознании Карла, складываясь в буквы перед его глазами и создавая образ смерти, похоти и чистого отвращения. Он не мог устоять, его трясло от возбуждения и любопытства одновременно. Осторожно он просунул в нее указательный палец, надавил там, где было сопротивление, пощупал и погладил. Кровяные корки лопались, по его дрожащей руке стекала испорченная жидкость из раны. Старая кровь капала на землю, пыль танцевала в воздухе и оседала на вспотевшем лбу Карла.
Это было сюрреалистично.
Недостоверно и кощунственно.
Вот как должно было быть, когда ты был богом - отвратительным и подавляющим, одушевленным отвращением и жадностью, неспособным воздерживаться от собственных действий и полным наслаждения собственным развращенным позором.
Это было чудесно.
Как в трансе, Карл спустил штаны. Его член был твердым и болезненно пульсировал от нарастающего возбуждения. Не теряя ни минуты, он воткнул его в холодную мертвую плоть. Это было райское чувство. Отвратительное и восторженное, как аромат запретного плода Эдема. Карл почувствовал рассеянную влагу на своем члене, комочки и твердые уголки костей, о которые он ударился. Дерьмо или свернувшаяся кровь во влагалищном канале или в разорванной толстой кишке. Ему было насрать, он тыкал в нее, она била и давила, причиняла боль и одновременно нежно целовала его. Никогда он не думал, что испытает что–то подобное! Каждый гребаный удар был свободным выдавливанием мертвой массы. Ему пришлось вдавить в нее головку, проделав в бесформенной ткани несколько отверстий. Его возбужденность была опьяняющей, оргазм объявлял о себе, как дикий, неукротимый зверь. Он приходил быстро и яростно.
Все его тело дрожало, как будто его ударило током, и это было именно то, что он чувствовал. Он нуждался в освобождающей разрядке – сейчас! Как сумасшедший, он вырвал свой дергающийся член из кровавой пизды. Его "желудь" был таким пухлым и расколотым, как никогда раньше. Он сделал быстрый, шаткий шаг вокруг стола, схватил ее холодную голову и откинул ее в сторону. Он больше не мог открывать ей рот, его пальцы судорожно вцепились в ее волосы, другая рука больше не могла дрочить, могла только спазматически сжимать его член.
Затем до него докатилось.
Подобно прорвавшейся плотине, котлу, работавшему под высоким давлением, он выплеснул ей в лицо огромную порцию "соплей", за ней последовала еще одна, и еще.
Было такое ощущение, как будто что-то взорвалось в его яйцах, как будто после трех дней отсутствия воды он наконец смог все это извергнуть. И их было много. Один поток спермы за другим ударил в рот, нос и уставившиеся глаза.
Черт возьми, это круто - подумал Карл и продолжил "разгрузку". - Намного возбуждающе, чем любые дошкольные куклы. Это настоящий секс!
Карл прижал свой член к мертвым губам, наконец-то ему снова удалось в некоторой степени восстановить контроль над своим телом, и он смог продолжать дрочить. Губы вяло раздвинулись, смазанные потоком спермы Карла. Он почувствовал, как зубы разжались, и прижался к неподвижному языку.
Я cпускаю ей сперму в рот, - подумал Карл и стал дрочить сильнее. - Черт, мне просто нужно еще разик.
- Открой свой похотливый трупный рот, сука, - прохрипел он, поглаживая испачканную липкую щеку.
Анка повиновалась.
Открыла рот, проглотила член и изо всех сил прикусила.


Смутные образы преследовали Карла дома. Он слышал в них странные звуки, неправильные звуки, от которых у него мурашки по коже. Он видел струйки крови, стекающие в старые, сгнившие могилы, и оскаленные пасти с рядами зубов из хрупких костей. Он видел детей, которых он взял и надругался над ними, их имена произносили шепотом, снова и снова хихикая и злобно шепча. Колокола били, кресты горели, что-то старое бродило вокруг, пытаясь дотянуться до него. Он подозревал, знал, что оно съест его и вырвет, разъест его душу. Как сквозь туман, он видел себя маленьким мальчиком. Полуразрушенный, грязный дом, перед которым он стоял. Его футбольный мяч, от которого повеяло воздухом. Завешенные окна. Грязные ботинки его отца на пороге. Следы шин на траве. Он увидел себя входящим. Вошел в дом, в котором не было чувства безопасности или защищенности – для него их никогда не было.
Ноги его отца выглядывали из кухни, лежали на запятнанном ковре. Вытянутыe и неподвижныe. Он прошел мимо них, заглянул в дверь. Там лежало остальное тело. Обмякшee, в луже крови и с дырой в голове. Как в трансе, он снова вышел из кухни, повернул направо и пошел по вязкому следу ковра. В гостиной было тихо, и это показалось ему лакомством после всех бесконечных часов криков, страха и гнева. Его мать лежала на старом потертом диване. Ее желтая юбка соскользнула, одна сандалия упала с ноги. Почти казалось, что она мирно спит, но Карл знал, что она не умела этого делать уже давно. Ее челюсть была вывихнута, губы распухли в толстые выпуклости, изо рта капала кровь, падая на землю, образуя маленькие лужицы, в которых плавали выбитые зубы.
Так тихо, - подумал Карл, - что можно услышать любой звук. С грохотом молоток ударил по деревянным половицам. Карл вздохнул с облегчением. Было что-то освобождающее в том, что он отпустил его, как балласт, который тащил годами. К металлической головке прилипла кровь его родителей, а также, возможно, немного мозговой похлебки от папы и слюни от мамы. Это было так легко, несмотря на то, что они не доверяли ему. Папа, сидя на кухне и ужиная, с газетой перед лицом. Устал и отвлекся. Быстрый удар по затылку, в результате которого он ударился лицом о стол. Еще один удар, еще один, еще один...
Дождался, пока мама закончит принимать душ и поспешит в гостиную, чтобы посмотреть свой сериал.
- Привет, дорогой, что там?
Дорогой? Дорогой сейчас тебя заебашит, мамочка.
Она хлопала, трещала и скрипела, когда молоток попадал ей в рот. Ее вырвало настоящим фонтаном крови, когда она в панике пыталась закричать. Но Карл просто нанес ответный удар. Всегда в рот, пока не останется ничего похожего на рот. В последнее время она могла только булькать и пускать слюни от крови. Запах мочи пополз из-под ее юбки. Карл закончил это сильным ударом по гортани.
Наконец-то затихла. Ни звука, ни криков, ни упреков. Только кровь и мир.
Она могла слышать его – он мог слышать ее. Дверца шкафа наверху скрипнула. Именно там она пряталась всякий раз, когда боялась каких-либо теней и воображаемых монстров.


- Как ты только мог это сделать? Бьорн, в конце концов, что с ним не так? Скажи что-нибудь!
Бьорн, его отец ничего не сказал, его просто трясло от слез, отчаяния и гнева.
- Зачем ты это сделал, Карл? Почему? В конце концов, она твоя младшая сестра!
Мамины слезы вызывали у него отвращение.
Папа наклонился к нему.
- Ты действительно...? Да, я хочу тебе верить, но мне нужно знать, действительно знать, произошло ли то, что рассказала нам твоя сестра? Ты засунул своего писающего человечка в ее...?


Карл улыбнулся, наслаждаясь тишиной, которая была подарком небес. Он посмотрел на темно-красную кровавую баню, и она показалась ему картиной, написанной рукой мастера. Чудесно и прекрасно. Он чувствовал гармонию. Со своей семьей, собой и своей маленькой дрожащей сестренкой в стенном шкафу.
Я тебя слышу.


Раздался хлопок, и Карл очнулся.
- Дерьмо, - пробормотал он, заставляя себя открыть глаза.
Свет.
Холодный, ясный свет.
Он жалил и жёг, как раскаленный лед. Какая-то тень двигалась в нем, танцевала. Карлу пришлось моргнуть, чтобы разглядеть что-нибудь поближе.
- Привет, Карл, - прошептал приятный, сладкий голос, который был ему слишком знаком.
Анка Бэннерс.
Чуть позже Карл очнулся от второго обморока. Свет все еще поражал, но на этот раз он привык к нему быстрее. Его тело болело, и он с ужасом вспомнил укус своего члена.
- О, Боже...
Карл попытался посмотреть на себя сверху вниз, но ему едва удалось поднять голову. Он хотел сесть, и металл ответил. Знакомый, когда-то успокаивающий звук из его подвала обернулся против него.
Я скован.
В Карле поднялась паника, горячая и пульсирующая. Он пытался пошевелиться, дергая руками и ногами взад-вперед. Всего несколько дюймов. Металл был непреклонен, он ужасно смеялся над ним, и на глаза Карла навернулись слезы. Внезапно что-то застонало рядом с ним, мучительно и хрипло. Карл повернул голову. Он лежал на столе, очень большом столе. Он был сделан из металла, блестел, отражая ледяной свет неоновых ламп на высоком потолке. Рядом с ним, на достаточном расстоянии, чтобы он не мог дотронуться до него, лежал Ульф. Голый, на спине, с трепещущими веками и обвисшим членом, который был похож на сморщенную голожаберную улитку в середине лета.
- Блядь! Ульф? Ульф! Эта сука нас...
- Да, совершенно верно.
Голос Анки разносился по комнате, как сладкое искушение. Гулко и щекотно прокатился по его слуховому проходу. Хотя Карл и не хотел этого, он повернул голову в ее сторону, услышав ее шаги. Цоканье каблуков. Она приближалась, как хищник, делала круги, подкрадывалась, затем снова сильно отступала, играя с моментом, пока не встала рядом с ним и не улыбнулась.
- Еще раз привет, Карл. Привет, Ульф.
Она выглядела безупречно. Бледная офисная кожа, зачесанные назад красивые волосы. Плотный латекс греховно прижался к ее коже. Он мог видеть контур ее упругих грудей с торчащими маленькими сосками. Он позволил своему взгляду блуждать глубже. Ее стройный живот, плоский, как у телезвезд, слегка изогнутые бедра, которые производили на Ульфа чрезвычайно привлекательное впечатление. Овальное отверстие в латексе, окаймленное красной вышивкой. Ее бритая "киска".
Анка улыбнулась, дразняще подмигнула ему и начала писать. Из ее расщелины вырвалась черная, как ночь, струя и потекла на землю.
- Это потому, что мы пьем только кровь, - объяснила она, проводя рукой между ног.
Черная моча капала на ее безупречную кожу, омывая ее, и Анка рассмеялась. Ее пальцы начали играть, и поток иссяк. Она не вела себя робко или даже застенчиво. Не так, как должна вести себя женщина на самом деле. Она ущипнула себя за "киску" и впилась ногтями в розовую возбужденную плоть, зарываясь в нее, проникая внутрь и сжимая.
Карл в замешательстве уставился на Ульфа, тяжело дыша, как побитая собака, увидевшая, что ее хозяин и дубина снова приближаются к нему.
Анка открыла рот, медленно наклонилась к Карлу. Из ее горла вырвался стон, ее язык скользнул по мягким губам. Они распахнулись шире, гостеприимные и красивые. Карл увидел заостренные клыки, растущие из десен. Длинные, слишком длинные.
- Ты будешь моей игрушкой, - прошептала она. - Во веки веков.
Она укусила его сонную артерию. Карл пытался оторвать голову, закричать, осознать. Он съежился от страха. A Анка пила, жадно сосала, как шлюха пухлый член. Черные точки начали плясать перед глазами Карла. Он хотел что-то сказать, закричать. Хотел осознать, хотя уже догадывался, что происходит. Даже если это могло быть правдой, его мозг отказывался верить. Он пытался думать о Боге и Его благодати, вспоминать молитву...
Hо в его плоти были только пустота и тишина.
И два зуба.
Он начал бесконтрольно дергаться, и Анка отстранилась от него. Его голова ударилась о стол, мышцы и сухожилия свело судорогой, казалось, что в следующую секунду они разорвутся. Он не мог кричать, только сплевывал пену и выгибал спину, скручивая пальцы рук и ног. Затем все стихло. Совершенно внезапно, как рвотный позыв, когда вам только что удалось проглотить рвоту.
Карл чувствовал себя опустошенным и отяжелевшим. Его конечности онемели, холод пронзил его тело и проник в самую сердцевину. Только его член все еще подергивался взад-вперед. Он почувствовал что-то теплое, маслянистое на животе. Он кончил или его стошнило? Он боялся и того, и другого. Может быть, даже одновременно. У него потемнело в глазах, а затем ужасная боль пронзила его череп, заставив его снова вернуться сюда и сейчас.
Он увидел Анку, обходящую стол.
К Ульфу.
С бейсбольной битой в руке, облизывая языком мокрые пальцы.


Ульф был месивом, и это несмотря на то, что он не выдержал тринадцати ударов. По его члену, яйцам, низу живота, тазу и заднице. Он кричал и махал руками, визгливо извинялся, сквозь слезы пытался объяснить ей, что в конце концов он просто любит ее, искренне любит всем сердцем, обожает, боготворит и хочет быть ее рабом. Что он сделал бы что угодно, если бы она только пощадила его, что он был слабаком и трусом, и что-то от его родителей и детства.
Слюни и вой.
Анка только молча улыбнулась и откашлялась. Теперь Ульф был мертв, и Анка пила из его раздавленного члена. Прихлебывалa и хихикалa.
Карла тошнило, и он хотел отвести взгляд, но ему это не удалось. Мертвые, выпученные глаза Ульфа уставились на него, рот был открыт, из носа текли сопли и капали на стол.
Анка поднялась. Ее взгляд был холодным и устремленным на него. Карл хныкал. Она подошла к нему, снова обошла стол и остановилась рядом с ним. Ее лицо было в крови, и, казалось, ей это нравилось.
Сердцебиение Карла остановилось.
Bнезапно.
Оно просто остановилось.
Он пытался отдышаться, пошевелиться. Ничего. Никаких реакций со стороны его легких. Ни звука, ни жизни, только его глаза все еще работали и смотрели на Анку. Он пытался что-то сказать, заставляя свои губы шевелиться.
- Смерть...
Он умер.
- Нет, - ответила Анка, улыбаясь. - Только секс и страдания.
Ее рука указала влево, и он проследил за ней взглядом. Светлая стена со странным деревянным кронштейном.
Фаллоимитаторы, - выстрелило Карлу в голову. - Сотни фаллоимитаторов.
Нет.
Никаких фаллоимитаторов.
Ремни с ножами и ржавыми лезвиями, шампуры, металлические когти и деревянные колышки. Длинныe, твердыe, огромныe. Резиновые плети, в которых застряли гвозди, битое стекло, шипы и колючки. Что-то похожее на стальной кактус. Паяльник в форме полового члена. Кнут. Инструменты для растяжки. Дрель. Пилы.
Чернота. Веки Карла захлопнулись. Он ни о чем не думал. Никаких ощущений. Никакого бытия. Просто рассеянный яркий свет, приглашающий его подойти ближе. Пустота. Невесомость. Покой.
Черная волна, сомкнувшаяся над светом. Оно бурно бурлило и разрушалось - текло в него.
Холодная, мертвая жизнь.
Карл почувствовал, как внутри него начинает накрапывать дождь.