«Кровососущие Монашки Сатаны» Брайан Смит

В тот теплый июльский вечер Мозес Дикерсон совершенно случайно наткнулся на эту провокационную сцену: эти соблазнительные монахини делали то, что он никогда бы не вообразил. Он возвращался домой после ночи, проведенной с "Миллерoм" в "Пабе Реджи". Добравшись до угла Дредмайр-стрит и Импалер-авеню, он заставил себя повернуть налево, вместо того чтобы идти прямо на другую сторону Дредмайр-стрит.
Прямо перед ним лежал его обычный путь домой. Это был самый быстрый путь назад. Однако сегодня ему хотелось не торопиться и немного прогуляться по улицам. Для этого было две основные причины, одна из которых заключалась в том, что он выпил значительно больше, чем обычно, и хотел позволить своему уровню опьянения немного уменьшиться, прежде чем он вернется домой. Это было сделано не из страха, что Валери - его жена, на протяжении шестнадцати лет - накажет его за то, что он слишком много пьет. Ей было все равно. Черт, она пила больше, чем он. Они были счастливы вместе и терпимо относились к порокам и дурным привычкам друг друга. Мозес с нетерпением ждал встречи с ней примерно через час. Он просто не любил возвращаться домой слишком разбитым из-за неприятных воспоминаний о том, как его дурнохарактерный отец делал то же самое. Он предпочитал возвращаться домой только с веселым, приятным жужжанием.
Гораздо труднее было объяснить причину столь долгого пути домой. Иногда, по причинам, которые он с трудом мог бы сформулировать, если бы его спросили, он просто становился немного беспокойным. Когда его охватывало такое настроение, он любил ненадолго уединиться и просто побродить. Эти нечастые порывы почти всегда приходили к нему без предупреждения, и сегодняшний вечер не был исключением.
Поэтому он некоторое время шел по Цепеш-авеню, неторопливо двигаясь вдоль нескольких кварталов, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на товары, выставленные за витринами закрытых магазинов. В одном магазине, "Сувениры Мари", он заметил ожерелье, поразившее его воображение. Он подумал, что онo будет красиво смотреться на тонкой шее Валери. Цена, написанная от руки на маленькой бирке рядом с ним, тоже была более чем разумной.
Сделав себе мысленную пометку вернуться в магазин на следующий день, он отошел от витрины и пошел дальше по Импалер-авеню, пока она не пересеклась с Дельфин-стрит. Повинуясь импульсу, он проверил движение, прежде чем пересечь Импалер на другую сторону Дельфин.
Это была хорошая ночь. Небо было ясным, звезды над ним маленькими точками мерцали на черном бархатном полотне. В этот час на улице было не так уж много пешеходов. Мозес услышал отдаленный шум машин, но их не было видно, и на мгновение ему показалось, что он один в городе. Это наполнило его умиротворяющим чувством.
Он прошел несколько кварталов по противоположной стороне Дельфин, когда справа показалaсь Сейнт-Сейриг, очень старая и очень готическая католическая церковь со шпилями и резными каменными горгульями на крыше. Кованые железные ворота во двор церкви были слегка приоткрыты, что было нормой. Она была закрыта и заперта лишь в редких случаях. Церковь была просто еще одной из многих знакомых достопримечательностей города. Мозес проходил мимо неe бесчисленное количество раз в течение своей жизни, и сегодня он не обратил бы на неe никакого внимания, если бы не стоны.
Его уши уловили звук - сначала слабый - как раз в тот момент, когда он проходил мимо ворот. Сначала он предположил, что слышит звуки, издаваемые пьяным бездомным, потерявшим сознание где-то поблизости, возможно, даже во дворе. Некоторые из них переживали моменты религиозного бреда, когда они действительно уходили далеко и находили дорогу туда ночью, но вскоре он понял, что это было что-то совсем другое. Он прошел еще несколько шагов, когда звук резко усилился. Именно тогда он осознал его похотливое качество.
Мозес остановился и еще мгновение прислушивался, хмурясь, пытаясь определить, действительно ли он слышит то, что ему кажется. При любых других обстоятельствах этот вопрос не вызывал бы сомнений. Мозес узнал голос женщины в агонии сексуального экстаза, когда услышал его. Что было странно, так это то, что казалось, будто он исходит откуда-то из темного двора. Не будучи религиозным человеком, Мозес не был оскорблен основным понятием сексуальной активности, происходящей на церковной территории, до тех пор, пока ею занимались взрослые люди по обоюдному согласию, а не священники-педофилы, пользующиеся алтарными мальчиками. Если двое взрослых будут там трахаться, это их право. Он не считал это святотатством - понятием, которое в любом случае мало что значило для него.
Однако за все годы, что он проходил мимо этого места, он ни разу не слышал ничего, хотя бы отдаленно похожего на это, исходящее из помещения. Вот что его озадачило. Бродяги, делающие что-то друг с другом в темноте, не были бы большим сюрпризом, - предположил он, но это тоже не звучало так. Хотя он еще не видел стонущего человека, звук показался ему слишком здоровым, чтобы исходить из загрубевшего горла бездомного.
И не только это... Это было... захватывающе.
После нескольких минут стояния и слушания стонов женщины, которые не становились тише, Мозес понял, что его член становится твердым. Он посмотрел вниз и увидел эрекцию, натягивающую перед его джинсов. Из внутреннего двора донесся еще один стон, на этот раз значительно более высокий, чем все предыдущие. Судя по звуку, таинственная женщина была близка к тому, чтобы перейти от стонов к крикам. Член Мозеса дернулся, еще больше напрягая промежность джинсов.
Сильное возбуждение удивило его. Он всегда находил женские слуховые выражения удовольствия стимулирующими, но слышать такие звуки, особенно когда у него не было секса в мозгу всего лишь мгновение назад, не имело тенденции давать мгновенные, жесткие результаты. Обычно требовался и визуальный элемент. И еще был вопрос о том, сколько ему пришлось выпить. Это делало болезненно-опухшее состояние органа вдвойне удивительным, так как очень высокий уровень алкоголя в крови обычно подавлял возбуждение, по крайней мере, по его опыту. Он знал парней, которые утверждали обратное - что, наоборот, возлияниe делает их еще более похотливыми, - но он не был одним из тех счастливчиков.
В конце концов, его член должен был быть довольно вялым прямо сейчас, но это было не так.
Страннo.
Мозес развернулся и направился к открытым воротам внутреннего двора прежде, чем осознал, что решил это сделать. Когда он осознал, что делает, он предостерег себя от этого. Он должен развернуться и поспешить домой. Может быть, когда он доберется туда, то сможет удивить Валери одним из самых жестких трахов, которыми она наслаждалась за последнее время.
Вот что он сказал себе, стоя там, обхватив правой рукой один из кованых железных прутьев ворот. Это было то, что он должен был сделать, без сомнения.
Рука Мозеса крепче сжала кованую железную перекладину.
Он глубоко вздохнул.
Затем он распахнул ворота достаточно широко, чтобы проскользнуть во двор. Петли ворот слегка скрипнули, заставив его поморщиться. Он боялся, что блудники услышат это и замолчат. В конце концов, вполне возможно, что они были настолько увлечены тем, что делали, что просто не рассматривали возможность быть пойманными на месте преступления. Его вторжение на место преступления может изменить ситуацию.
Стоны, однако, не прекращались и не прерывались ни на мгновение.
Мозес продолжал углубляться во двор, петляя по бетонной дорожке и проходя мимо скамеек, деревьев, статуй различных религиозных деятелей и фонтана. В центре двора возвышалось очень большое дерево с толстыми ветвями и обильными листьями. Большое дерево стояло в круге травы, вокруг которой была низкая кирпичная стена. Прошли годы с тех пор, как Мозес в последний раз заходил во двор, но память подсказала ему, что рядом с деревом стоит еще одна длинная скамья. Стоны, казалось, исходили из этой области.
Приблизившись к стене, он присел на корточки. Добравшись до стены, он опустился на колени и заглянул поверх нее. То, что он увидел, заставило его член напрячься сильнее, чем когда-либо, и заставило его сердце бешено колотиться. Он наклонился и погладил себя через ткань джинсов.
Две католические монахини находились внутри стены под низко свисающими ветвями дерева. Прямой поток лунного света пробивался сквозь счастливо открытую секцию ветвей, обеспечивая достаточное освещение. Одна из монахинь лежала на спине на скамейке у подножия дерева. Большая часть ее одежды - включая священную рясу и нижние юбки - была разбросана вокруг нее по земле. Из священных одеяний на ней был только апостольник, покрывавший голову и обрамлявший ее прекрасное лицо, блестевшее от пота, с широко раскрытым в экстазе ртом. Ее ноги были широко расставлены, одна лежала на скамье, другая - на земле.
Вторая монахиня - тоже в одном апостольнике - стояла на коленях между раздвинутыми ногами распростертой монахини. У обеих женщин были большие груди и стройные, подтянутые тела. Это стало неожиданностью для Мозесa, который не привык, чтобы монахини выглядели как модели "Playboy". У коленопреклоненной монашки была красивая круглая попка. Он сильнее сжал свою промежность и уставился на нее мгновение
Монахиня на скамье снова застонала, извиваясь на скамье и сжимая грудь, в то время как другая монахиня быстро щелкала по ее клитору кончиком языка. Она закричала, когда монахиня, ублажая ее, засунула три крючковатых пальца в ее влагалище и согнула их. Взрыв звука был похож на выстрел, раздавшийся в ночи. Несколько мгновений назад такой драматический шум мог бы отпугнуть Мозесa, но он был слишком увлечен тем, что видел, чтобы это произошло сейчас. Он расстегнул штаны и сунул руку внутрь, чтобы схватить свой член, задыхаясь при этом.
Часть его чувствовала себя виноватой за то, что он делал, как Том-Подгляда. Обычно он так не поступал. На самом деле, он никогда не делал ничего подобного. До сих пор. Он не был вуайеристом. Он не был мерзким, подлым хищником. При нормальном ходе вещей Валери была всем, что ему было нужно, чтобы удовлетворить свои потребности.
Но в том, что здесь происходило, не было ничего нормального. Потребность, двигавшая им, поглотила его. Он чувствовал себя беспомощным. Ему потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять, насколько это было правдой.
Еще один звук, донесшийся из-за кирпичной стены, привлек его внимание, и он перевел взгляд на мужчину, лежавшего на боку в нескольких футах от скамьи. Мужчина был обнажен и обращён лицом к Мозесу, который сначала решил, что звук, который он издал, был просто еще одним результатом сексуального экстаза. Он решил, что это какой-то причудливый католический секс втроем, бесплатно для всех. Парень мастурбировал, наблюдая за монахинями. Но затем человек снова издал звук, и Мозес понял, что то, что он слышит, больше похоже на выражение боли.
Скорее мучительный визг, чем стон.
И он постоянно издавал этот звук.
Рука Мозеса замерла на его члене.
Он нахмурился.
Возможно, здесь происходило что-то гораздо более мрачное, чем он предполагал вначале. На самом деле, возможно, было бы неплохо начать отступать и убираться отсюда к чертовой матери.
Пока еще oн мог.
Но, прежде чем он успел это сделать, голова сидящей на корточках монахини резко повернулась к нему. Желтые глаза блеснули в лунном свете. Ее рот широко раскрылся, обнажив длинные клыки в уголках. Ее рот был испачкан кровью.
Мозес с трудом сглотнул.
- Оx, блядь, - прошептал он.
Чертовы лесбиянки-монашки-вампиры. Не ожидал такого.
Он начал подниматься с корточек, поджимая под себя ноги, готовясь развернуться и бежать.
Монахиня на скамье выпрямилась. Ее глаза тоже блеснули желтым в лунном свете. Когда лунный свет упал на ее плоский живот, Мозес увидел, что на нем были вырезаны три больших, петляющих числа, из которых капала кровь.
Три шестерки.
Мозес снова сглотнул.
Чертовы сатанинские лесбиянки-монашки-вампиры. Ебать меня в бок ржавыми вилами!
Монахиня с цифрами на животе поманила его скрюченным пальцем.
- Ты... - eе голос звучал почти по-человечески, с оттенком свистящего змеиного шипения. - Иди к нам.
Мозес покачал головой.
- Нет. Я ухожу. Извините.
Произнеся эти дерзкие слова, он намеревался сорваться с места. Однако он обнаружил, что не может сопротивляться приказу монахини. Против своей воли он вошел в кирпичный круг и, всхлипывая, приблизился к монахиням.
Последовали новые команды.
Мозес снял с себя одежду и отбросил ее в сторону, снова против своей воли.
Монахиня на земле схватила его все еще налившийся член и оторвала его под корень. Мозес закричал. Монахиня схватила его и притянула к себе, зажимая ртом кровоточащую рану. Другая монахиня искоса посмотрела на него и лихорадочно стала трахать себя пальцами. Человек на земле - вторая жертва - перевернулся на спину и тупо уставился на Мозесa. Ему также оторвали член, и он выглядел почти мертвым от потери крови.
Мозес смотрел сквозь ветви на луну, а монахиня, стоя перед ним на коленях, продолжала сосать кровь из его разрушенных причиндалов. Он думал о Валери и о том, как ей будет его не хватать. В этот момент его охватило глубокое сожаление.
Он вздохнул, когда все стало расплываться.
Жаль, что я хоть раз не пошел домой пьяным. Ебать меня зубчатым шестом от палатки.
Через несколько минут он был мертв.
Позже той же ночью он и другой кастрированный мужчина были похоронены в безымянных могилах на кладбище за церковью, присоединившись к сотням других мужчин, ставших жертвами монахинь-вампирш Сейнт-Сейрига.