«Пальцы» Дж. М. Хьюитт

Какой ваш самый страшный кошмар? Тот, что преследует вас с друзьями на детской площадке? Представьте, что вы голышом скатываетесь по гигантскому лезвию и падаете в бассейн с алкоголем. Представьте, что вас связывают и отрубают пальцы, один за другим...
Вон та, с пальцами. Это я, тридцатилетняя женщина. Я привязана к кровати, и мне удаляют пальцы сигарной фрезой, один за другим.
Этот подвал, эта тюрьма - поистине предмет кошмаров. Здесь сыро, холодно и слышно, как капает вода. Наверху есть окно с матовым стеклом и решетками. Я вижу ноги людей, которые проходят мимо, занимаясь своими повседневными делами. Когда я впервые проснулась и заметила окно, я закричала о помощи. Так я потеряла второй палец. Первого я уже лишилась.
Теперь у меня не хватает четырех пальцев и одного большого.
Я больше не кричу.
Меня зовут Люси, и пять дней назад я была одной из тех, кто стоял наверху. Меня волновало только одно: что взять на ужин: красное вино или белое, или водку? Теперь, неделю спустя, я не могу удержать в руках даже бутылку вина или рюмку водки.
Человек, который схватил меня на улице и привез сюда, знает, что делает. Я подключена к капельнице. Он завязывает шнур вокруг моих пальцев, чтобы откачать из них кровь, а затем накладывает жгут.
К шуму капающей воды присоединяется шаркающий звук. Я напрягаюсь, закрываю глаза. Это он, и если он думает, что я сплю, то, возможно, пройдет мимо. Я почти смеюсь: как вам такая детская фантазия? Если я его не вижу, то и он меня не видит.
- Люси.
Голос у него низкий и хрипловатый, почти приятный, и я даже не хочу знать, откуда он знает мое имя. Уверена, что я ему его не говорила.
Я открываю глаза и поднимаю на него взгляд. Впервые я понимаю, что он не один.
С ним женщина. Она не более чем бесформенный, сгорбленный комок, сидящий в инвалидном кресле. Почти все ее тело закрыто одеялом.
- Тереза, - мягко говорит мужчина и наклоняется, опираясь подбородком на ее плечо - ужасный жест знакомства. - Это Люси, женщина, которая тебе помогает.
Я бросаю растерянный взгляд на них двоих. Как именно мне помогает эта женщина?
Тереза поднимает глаза и встречается с моими; она застенчиво улыбается.
- Тереза, покажи Люси, как она тебе помогла, - говорит он и выпрямляется, отходя в сторону, чтобы оставить Терезу в центре внимания.
Она стряхивает одеяло с плеч, двигая ими в почти знойной манере, пока отброшенная одежда не падает на пол.
На ней жилетка, и, несмотря на свое состояние, я чувствую волну сочувствия, когда замечаю, что обе ее руки заканчиваются чуть ниже плеч. Все еще жеманно улыбаясь, она поднимает левую руку, взмахивает ею, и из нее вырывается хихиканье.
Там что-то есть, метка на коже или немного обвисшая кожа. Я поднимаю голову, охваченная любопытством, а затем краснею, понимая, что это такое и, соответственно, почему я здесь.
К ее руке, грубо пришитой к обрубку плеча, прикреплен мой большой палец. Начинается головокружение, потолок кружится, и я падаю назад. К счастью, я теряю сознание.
Когда я прихожу в себя, у меня нет еще одного пальца. Теперь у меня только три пальца и большой палец на правой руке. Моя левая рука похожа на плечо Терезы - не более чем округлый столб с пятью крошечными окровавленными обрубками.
В этот момент я начинаю задумываться, хочу ли я выжить или на каком этапе продолжающихся ампутаций я захочу умереть. Что будет, когда у меня закончатся пальцы? И как долго человеческое тело сможет пережить, когда у него отнимают части тела? Захочу ли я жить, оставаясь лишь головой и туловищем? Вряд ли, но, думаю, я не узнаю, пока не доживу до этого момента.
Я борюсь со своими путами, но это бесполезное занятие. Я еще немного дергаюсь, пытаясь ослабить ремни, но они крепко держат меня. Они пристегнуты, как в психушке или тюремной больнице. Они никогда не ослабнут и не порвутся.
Я тоже!
В момент ярости и отчаяния во мне срабатывает инстинкт самосохранения, и я бьюсь всем телом вверх-вниз и из стороны в сторону. Я извиваюсь так сильно, что кровать перемещается по полу. Я останавливаюсь, тяжело дыша, прежде чем начать снова. Я хриплю, кувыркаюсь и так сосредоточена, что даже не слышу, как он возвращается. Я не знаю, что он стоит там, с Терезой, пока он не опускает руку и не ударяет по верхушке моей кровати.
Я замираю, не двигаясь от его внезапного появления.
Он зол, и, судя по высохшим слезам на лице Терезы, я не думаю, что его гнев вызван только тем, что я устроила переполох.
Он ждет, пока не убедится, что полностью завладел моим вниманием, затем поворачивается, сбрасывает с Терезы одеяло и длинным, белым, волосатым пальцем подпирает ее левый плечевой обрубок.
Большой палец, мой палец, который прикреплен к ней, сгнил. Между черными, щетинистыми швами сочится желтая жидкость, а сам палец приобрел отвратительный зелено-серый цвет. Я чувствую его запах отсюда.
- А как же остальные пальцы? - плачу я. - Они могут сработать.
Как только эти слова слетают с моих сухих, потрескавшихся губ, я не могу поверить, что произнесла их. Я поощряю этого маньяка пришить мои пальцы к этой девушке. Его ярость настолько сильна, что прямо сейчас я готова отрубить свои собственные оставшиеся пальцы, если это поможет мне выиграть еще немного времени в этой жизни.
И тут меня осеняет вопрос, над которым я размышляла ранее: когда же я сдамся? Очевидно, еще не время. Осознание этого радует, но лишь мимолетно. Вскоре я снова погружаюсь в самые темные глубины ужаса, когда он обхватывает рукой гнилой большой палец и срывает его с ее руки.
Тереза кричит.
Я присоединяюсь к ней.
Я снова теряю сознание.
Я почти счастлива в подземном мире снов. Если смерть такая, то, может быть, я все-таки буду ее приветствовать. Но в конце концов я снова просыпаюсь. Не знаю, как долго я спала, но сразу понимаю, что что-то изменилось. Я смотрю вниз, считаю: три пальца и большой палец. Мое облегчение длится недолго, пока я нахожу источник странности. У меня отсутствуют обе ноги. Левая, похоже, зажила немного лучше, что позволяет предположить, что он забрал ее первой.
Забавно, как он работает слева направо. И тот факт, что мне пришла в голову эта мысль, говорит о том, что я ближе к безумию, чем когда прибыла сюда.
Я не одинока. Тереза здесь; спокойная, застенчивая Тереза, от которой исходит ощущение, что она хочет подружиться. Я должна использовать ее. Я должен попытаться.
- Ты поможешь мне, Тереза? - тихо спрашиваю я. - Если ты поможешь мне, я смогу помочь тебе. Я работаю на пластического хирурга, он один из лучших в Англии. Он может сделать тебе новые руки, которые будут еще лучше, чем те, что у тебя были. Это ложь; я работаю в аптеке.
- У меня никогда не было рук, - отвечает она, широко раскрыв глаза. - Я родилась такой.
Она прожила так несколько десятилетий, но почему, почему, почему он должен изменить ее сейчас? И кто она для него? Жена, дочь? У меня слишком мало времени, чтобы выяснить это, поэтому я спешу вперед.
- Отстегни меня, Тереза, - умоляю я. - Я возьму тебя с собой, я помогу тебе, мы сможем помочь друг другу.
- Я не могу пойти с тобой, - категорически заявляет она.
Она сгорбилась так, что ее голова почти касается коленей. Я гадаю, в чем дело, потом она двигается, и я понимаю, что с ее инвалидностью это единственный способ, которым она может катать свое кресло.
Затем она оказывается рядом со мной, наклоняется, обнажая острые желтые зубы возле моей шеи, и я резко вдыхаю, а затем выпускаю воздух, испытывая облегчение, когда она пытается расстегнуть ремни с помощью зубов. Это ее единственный инструмент.
Это занимает много времени, и я все время смотрю на дверь, гадая, где он; может ли он появиться в любой момент? Сердце колотится в груди, и я чувствую головокружение. Я сосредоточиваюсь на ране на ее плече, где он оторвал мой большой палец. Она красная и синюшная, с ароматом гнилых овощей.
Она отходит назад, тяжело дыша, и я освобождаюсь. Я сажусь, опираясь на правую руку.
Она похлопывает себя по коленям и раздвигает культи, словно для объятий. Я понимаю, что единственный способ добраться от кровати до двери - это использовать ее как транспорт.
Я позволяю себе упасть, а потом оказываюсь на ней, она наклоняется влево, сгорбившись, а я использую правую руку, и мы вместе катимся к двери. Она говорит, пока катится.
- Раньше он пробовал использовать руки, но они никогда не помогали. Слишком большая потеря крови или что-то в этом роде, - шепчет она. - Он думает, что если бы у меня были пальцы, я бы могла делать больше, ну, знаешь, по дому. А потом он так злится, когда это не помогает.
- А мои ноги? - спрашиваю я, подражая ее спокойному тону.
Она пожимает плечами.
- Он разозлился.
Значит, мои ноги для них бесполезны, но он все равно забрал их, разозлившись. Я берусь за ручку двери, открываю ее и выглядываю наружу.
Это коридор, такой же темный и промозглый, как и подвал, и Тереза кивает.
- Единственный выход.
Ее тон серьезен, и я поднимаю взгляд.
Это что-то вроде колодца со стальной лестницей, прикрепленной сбоку. Сверху - металлическая крышка. Не знаю, смогу ли я ее снять, даже если доберусь до верха лестницы.
- Это единственный способ? - шиплю я.
Она благоразумно кивает.
- Я должна оставить тебя здесь.
Затем я падаю вперед, больно приземляясь на бетонный пол у подножия лестницы.
- Господи, нет, пойдем со мной, пожалуйста! - кричу я. Я не понимаю, конечно же, она хочет сбежать из этой камеры пыток так же сильно, как и я? - А что будет, когда он узнает, что ты помогла мне? Он убьет тебя!
Она улыбается, все так же мило, но что-то изменилось.
В свете открытой двери она выглядит совсем по-другому: старше, слабее, уставшей.
- Он уже это сделал, - говорит она. - Он отказался от меня. Он не может изменить меня или сделать нормальной, так что теперь я бесполезна. Может, он найдет новый проект. - Она смотрит на меня, и в ее глазах стоят слезы. - Он сказал мне, что вчера вечером подмешал в мой напиток метанол.
Я знаю, что такое метанол, и знаю, что при его употреблении смертельные симптомы проявляются примерно через двенадцать часов. В любой момент у Терезы начнется рвота, упадет давление, и она ослепнет, прежде чем ее организм начнет отключаться.
Тереза отступает, неловко катится обратно в подвал, тихонько закрывает за собой дверь и ждет смерти.
Я лежу на полу и смотрю на край неба, виднеющийся сквозь плохо прилегающую крышку.
Я ставлю культи ног на нижнюю ржавую перекладину лестницы и кусаю губу от вспышки боли. Из соседней комнаты доносится звериный вой. Возможно, это умирает Тереза. А может, это он пришел искать меня.
Я хватаюсь правой рукой за вторую перекладину и с усилием поднимаюсь.
Я начинаю невозможный путь к свету.