«Трансцендентность» Эдвард Ли, Джон Пелан

Впервые рассказ был опубликован в 21-м выпуске журнала «Brutarian» за 1997 год. Годом спустя его перепечатало другое периодическое издание – «Bloodsongs» (выпуск 11 за 1998 год). В 2002 году произведение вошло в антологию «Decadence 2», а в 2003 году издательство «Necromics» выпустило одноименный комикс, созданный художником Деяном Огняновичем (Dejan Ognjanovic).

Но есть и третья сестра, самая младшая из них…! Тссс…! О ней надо говорить шепотом! Ее царство невелико, ибо иначе не осталось бы живой плоти на земле, но внутри этого царства вся сила ее...

Томас Де Квинси

…Комната исчезла, сразу же превратившись в какое-то... другое... место. Бушующую черно-алую бездну. Однако, что-то сзади привлекло его внимание, но… что?
Он повернулся, затаив дыхание, и пошел вперед.
Я здесь, пришла мысль, наполнив глаза слезами. Я сделал… это...
«Да, странник. Ты сделал это».
Голос отворил его глаза, в голове шумела фуга. Он понимал, что лишь сила его провидения и его превосходство позволили ему получить это откровение, это мимолетное видение того, что никогда не зрел никто из живых, и что познали совсем немногие из мертвых.
Мимолетное видение Её.
Женщина стояла в призывающей позе. Длинные ноги, в месте соединения которых виднелся участок обильных густых волос, переходили в идеальный силуэт. Высокие, тяжелые груди – все четыре – выдавались вперед в своей жуткой женственности, с сосками, настолько растянутыми, что было ясно, что они были недавно жадно опустошены. Огромная грива волос отливала тьмой, как полночь, обрамляя тени, опускавшиеся на Её лицо. Затем Её руки раскрылись, будто в приглашающих объятиях, демонстрируя чрезвычайно вытянутые пальцы с ногтями в виде иголок длиною не менее фута.



Она, подумал Грей. Его чувства преобразились, а затем вновь вернулись, как труп, поднимающийся из ямы с известью. И, когда его сердце забилось снова, Её образ продолжал стоять перед глазами.
Психоз? Размышлял он. Состояние галлюцинации? Нет, у него и раньше случались приступы. Сейчас все было по-другому. Этот сон или видение казалось слишком многогранным, и каждая грань выглядела, как лезвие старинной бритвы, которую Зайра достала из своей сумки. Хоффри № 10, опознал он с первого взгляда. Приблизительно 1788 года, одна из пяти, изготовленных персонально для Д.Ф. де Сада на знаменитом Эрлангенском металлообрабатывающем заводе.
«Я стащила это у одного коллекционера», - поведала она Грею. «У какого-то толстого слизняка, с которым я трахалась в Праге. У него водился такой офигенный героин из Пакистана, что они продавали его в Лос-Анджелесе под условными названиями «Мешок для трупов» и «Редрум» . Я вколола ему диазепам , и он отправился в страну грез прежде, чем успел вытащить иглу. Потом я забрала столько его игрушек, сколько смогла уместить в сумке».
Спокойствие, с которым она рассказала о своих преступлениях, поразило Грея, как и многое другое. Сделает ли она с ним то же самое? Может она уже подмешала что-то в кусочки красного гашиша, которые он получил от своих поставщиков из Европы? Однако, он очень сомневался в этом. Она была сродни ему, как и он ей, просто они принадлежали разным поколениям. Но…
Интерстиция , вернулась его мысль.
Да, видение. Он и Зайра. Как раз в тот момент, когда вновь заточенный клинок сверкнул в свете лампы. Последняя Интерцессия : прелюдия к Свидетельствованию. Они по очереди курили гашиш, вырезая лезвием узоры по трафаретам, делая на себе длинные неглубокие надрезы, проступающие красным, сквозь рисовую бумагу. Возможно, им следовало перенести чернила прямо на кожу - это был вопрос для рассмотрения на будущее. Если листы с глифами и являлись подделками, то подделками, мастерски выполненными. Когда они довели себя до практически смертельного изнеможения, Грей снова вошел в свою любовницу, чувствуя, что пришло время для активных действий. Сочетание ароматов и тяжелых запахов наполнило его носовые пазухи: испорченные фрукты, сырое мясо животных, цветки жимолости и глицинии. Комната растворилась, а затем он оказался стоящим обнаженным среди запретной черно-красной бездны, в которой возвышалась дымящаяся скала, и…
Она.
Не Зайра, нет. Это была богиня…



Грей закрыл глаза, и одна из масляных ламп погасла. Он вернулся в кровать к Зайре на привычно влажные простыни. Мужчина с трудом вздохнул, когда ее белое бедро скользнуло вверх, прижимаясь к его изнеможенной мошонке. «Ты отрубился», - сказала она.
«На сколько?» - спросил он, глядя на лампу.
«Где-то на час». Ее маленькая рука нашла его пах и принялась ласкать его.
Я... совершил переход? осмелился спросить он себя. Видение мягко колыхалось перед его глазами, будто мираж. Смотрел ли я сквозь Интерстицию?
Свет от другой лампы подчеркивал тонкие, изящные очертания груди Зайры, когда она наклонилась. Несколько дней она носила зажимы, из-за чего расчетверенные соски расцвели и раздулись.
«Я думала, ты умер…».
Умер, опустошенно подумал Грей. Слово в его голове казалось сладким, как тростниковый сироп. Смерть...
«…Но ты снова кончил, когда я тебе пососала», - сказала она. «Твоя сперма была жидкой, как вода».
Глаза, глубоко обведенные черной тушью, указали на испанскую плевательницу, развеивая опасения насчет технических нюансов. Им не следовало ничего проглатывать, потому что это нарушило бы их пост и весь остальной ритуал. Когда она случайно скользнула недавно выбритым лобком по его ноге, на ней остался легкий влажный след. Так же случайно его рука устремилась к ее животу, нащупывая корявые очертания глифов, которые теперь высохли и покрылись узором струпьев. Послевкусие, пришло на ум пошлое слово. Между ними не существовало ни любви, ни даже романтики. Это была алхимия тайного механизма, рецепт, состоящий из частей, ауры и плоти. Психическая валентность. Они тщательно готовились: восьмидневный пост, последовательные медитации, употребление только дождевой воды. Восхитительное ощущение от кувырканий друг с другом, когда их кровь еще сочилась из недавно вырезанных очертаний, оказалось на самом деле чем-то потусторонним. Цель была так близка, что Грей почти чувствовал, как его куда-то засасывает влажное, окутывающее облако боли, удовольствия, спермы и крови. Однако, если бы все-таки удалось достичь полной Готовности Плоти, прошли бы они сквозь Интерстицию оба? Или только он? А может только она? Тонкий трактат не прояснял этот вопрос, оперируя лишь понятиями «Прохождение Трансцендента», а затем, при удачном раскладе, «Свидетельствование».
В течение нескольких часов, а затем и дней, они наполняли лампы ровно сорока «драбитами» китового масла, обнимали друг друга и резали друг друга, участвуя в каждом мыслимом акте сексуального соития, а затем и в некоторых немыслимых, занимаясь любовью, а затем ненавидя друг друга, доставляя удовольствие и творя жестокости, устремляя чувства к Земной Славе Её.
Вторая лампа погасла.
«Черт!», - воскликнула Зайра.
Рука Грея погладила ее по спине. Теперь, когда этот момент прошел, он, наконец, мог скинуть защитный панцирь со своих чувств, со своей человеческой привязанности. Ее теплая, влажная кожа казалась такой мягкой под мелкими зернышками высохшей крови. Грей обнял свою любовницу, осушил поцелуем слезы, чтобы почувствовать ее печаль, и понял, что сейчас ей необходимо утешение. Она плакала в тишине, такой же теплой, как ее кожа.
«Не отчаивайся», - прошептал он. «Нам просто придется попробовать еще раз».



Отвлечение, конечно, было очень не кстати. На самом деле, именно Зайра предположила, что они не смогли достичь трансцендентности просто потому, что сделанные ими надрезы являлись недостаточно глубокими.
Но то, что Грей не осмелился поведать ей, это, что он уже достиг трансцендентности, по крайней мере частично. Он был почти уверен в этом, иначе он являлся просто безумцем. Образ того, что он узрел - кратковременный момент видения - вряд ли можно было спутать с ночным кошмаром. Вожделение, похоть - вот что он узрел. Развращенность, более страстная, более извращенная, чем когда-либо знало человечество - вся плоть в этой непостижимой стране безумия…
Инкарнация желания…
Воплощение чистого непотребства…
Она.
Отрывочные видения открывали за прекрасным плечом Госпожи фрагменты Её владений: обнаженные фигуры, разложенные, как закуски из живой плоти. Разгоряченные половые органы, которые страстно лизали, пробовали на вкус, сосали. Извергающие потоки эрегированные члены, невиданные в мире Грея, погружающиеся во все возможные отверстия со звуками, похожими на шаги по грязи. Стоны, сливающиеся в священную литанию, где ужас и ликование звучали, как одна песня. Поцелуи и укусы, неотличимые друг от друга. Фонтанирующие обильные потоки спермы с такими же обильными потоками крови. И многое другое, еще более восхитительное: катетеризации, обескровливания, откачивания спинномозговой жидкости, жадно затем глотаемой из грубых жестяных кубков. Ягодицы раздвигались, осквернялись, а затем разрывались. Мощные руки выжимали кровь из ушей и ноздрей или просто раздирали целые головы. Простыни и листы из какого-то материала, казалось, были раскиданы, где попало; Грей мог только предположить, что эти листы из человеческой кожи.
Здесь это являлось злодейством, а там?
Невыразимым наслаждением…
Да, Грей, определенно побывал там, хоть и не сказал об этом Зайре, поскольку она почувствовала бы себя виноватой, решила бы, что именно из-за ее какой-то ошибки они не достигли трансцендентности вместе. Теперь он терзался сомнениями, утешая ее. Она безучастно сидела, набросив кимоно Кацура, которое, по его мнению, не стоило своих 5000 долларов. Ее полное отсутствие благоговения перед финансовым благополучием Грея являлось лишь первым доказательством того, что она – наиболее подходящий для него человек. В течение нескольких недель после их первой встречи последовало еще много таких доказательств, убедивших его не только в ее необходимой сверхъестественной чистоте, но и в том, что она - несравненная кандидатура для присоединения к нему в этих странствиях проклятого эрудита. Сперва ее внешность обманула его: пост-панковский полностью черный прикид, синие гвоздичные сигареты, пирсингованное тело и значки Everclear, мальчишеская стрижка белоснежных волос с багровыми кончиками. Но нет, это был просто внешний фасад вкуса, который не имел ничего общего с душой. Во всяком случае, Зайра знала столько же каббалистических кодексов, сколько и он, от Призваний Осириса до Псалтирей Сенотов , жертвенных обрядов Молоха , Баальцефона и Чиннамасты , Ордена Иллюминатов, а также Заклинаний Фонг-Чура .За более чем шесть десятилетий Грей никогда не сталкивался с женщиной, настолько хорошо образованной в данной области.
И настолько сексуально вызывающей.
Искателей истины, трансцендентности и человеческого предназначения в Сиэтле, штат Вашингтон, к сожалению, оказалось мало. Здесь истина вдохновлялась иконой Курта Кобейна, а толпы бездуховной молодежи стекались сюда, чтобы отдать дань уважения этой иконе через показную роскошь внутривенного употребления героина, гранж-рок и бродяжничество. Черт бы их побрал, осознавал Грей. Такое бесполезное растрачивание души. На самом деле, наркотики играли первостепенную роль в оккультных занятиях, но только в качестве преамбул и только в чистом виде. Героин, опиум, психоделики - Грей использовал их достаточно, для возникновения беспрецедентной клинической зависимости - как и Зайра, - но они никогда не теряли понимания, для чего это все делается. Всего лишь инструменты для достижения более высокой, святой цели. Слабоумные и бездомные - действительно потерянные - заслужили их извечного проклятия. Но только истинные искатели могли контролировать употребление подобных деликатесов. Эти вещества были не чем иным, как орудиями, которые нужно использовать с особой внимательностью.
Несмотря на близость к семидесяти годам, прошедшие десятилетия практически не истощили тело и разум Брентфорда Эттера Грея. Сухощавый, загорелый, с ясными глазами и чистым рассудком, ему на вид вполне можно было дать пятьдесят, а если бы он покрасил седые кончики своих длинных, до плеч, волос – то и все сорок. Возможно, погоня за видениями бессмертия оставила какой-то след в его крови, своеобразную слюну богов. Подобным же образом время притормозило и для Зайры. В свои тридцать она выглядела, как школьница, достигшая полового созревания год или два назад. И теперь, глядя на нее, облаченную в блестящую Кацуру, открывавшую ее руки и плечи, Грея охватило не только чувство признательности, но и благодарность за то, что судьба свела его с этим ангелом мудрой тьмы. Она молча сидела, куря гвоздичную сигарету; ее груди уменьшились от поста до размеров маленьких твердых фруктов. Необычайно большие концы сосков, длинные и крепкие, как кончики мизинцев, ранее были рассечены бритвой в стиле пуль «дум-дум». После того, как они зажили, эффект получился потрясающим: настоящие бутоны звездной плоти. Ноги были длинные и тонкие, кожа казалась белой, как рисовая бумага, которую она использовала для изготовления трафаретов. Покатый живот, полностью лишенный жира, демонстрировал очертания выгравированных Греем глифов, теперь, после очистки от струпьев, приобрётших нежный и довольно красивый оттенок багряной орхидеи. То, что они вырезали на себе во время Интерцессий, являлось истинным искусством. Искусством Глифов.
В конце концов Зайра встала и стащила постельное белье с кровати. Грей чувствовал ее хандру, но все еще не решался поведать ей об увиденном. Высохшие кровавые узоры на простыне напомнили ему снежных ангелов, которых он делал в детстве, только эти ангелы были алыми.
И не такими невинными.
Я думала, ты умер, вспомнил он ее слова и снова произнес про себя: Смерть...
Но в трактате не упоминались ни «Обряды смерти», ни что-либо столь неоригинальное, как жертва. Она являлась богиней, о которой знали лишь немногие, настолько тайной, что ни в добрусканских архивах, ни в обширных римских реестрах даже не упоминалось Её имя. Просто Она. Грей отдавал отчет, что многое зависело от точности - или неточности - перевода, но данные расшифровки были составлены на основе подлинных фризских табличек, лично переведенных на английский язык уважаемым доктором Джоном Ди , выкопанных Дениром в 1837 году с полей Брайтона около Гатвика. «Интерцессии о Трансцендентности» являлись самой выдающейся догадкой пресловутого доктора о фактической сущности того, что будет позже опубликовано интаглистами в издательстве МакКеллана в Эдинбурге в 1850 году. Вышло всего пятьсот экземпляров 16-страничного трактата, но по меркам Грея, это было не такой уж и редкостью. Когда 30 лет спустя обнаружили настоящие таблички с глифами, МакКеллан напечатал всего четыре экземпляра, прежде чем знаменитый пожар уничтожил половину города . Все четыре копии, озаглавленные просто «Глифы», были, к счастью, найдены. А потом, со временем, конечно, утеряны, замененные подделками.
Грей, после обучения в Эксхэме, Гарварде и Академии Нюрнберга, потратил следующие четыре с половиной десятилетия на поиск подлинной копии, за которую заплатил бы любую цену.
Провидение сопутствовало ему. Или, может быть, что-то еще более божественное.



Он познакомился с Зайрой, просматривая подержанные книги, которые, казалось, занимали большую часть его жизни, у одного из сотен торговцев - бесконечный поиск томов, достойных его коллекции. Обычно эти поездки были пустой тратой времени, не принося ничего более интересного, чем расплывчатый трактат о сатанизме, написанный кем-то, кто может (а может и нет) только что прочитал Кроули . Грей не мог сосчитать, сколько “настоящих” экземпляров «Некрономикона» ему показывали, и все с «истинным сертификатом подлинности, сэр». Боже. Но эта конкретная лавка с претенциозным названием «Книги Билла и Антиквариат» доказала Грею свою состоятельность, едва он взглянул в стеклянную витрину секции «Метафизика». Два экземпляра «Шуточек Смерти» Беддоуса в первоизданиях, оба с выдвижными футлярами в очень хорошем состоянии, выпущенная в оригинале в Бамберге брошюра «Синод Аористов », которую практически невозможно найти, и еще более редкая «Мегаполисомантия» де-Кастри, книга, считавшаяся фактически не существовавшей до тех пор, пока Лейбер не наткнулся на ее копию, когда жил в Корона Хайтс в 1957 году. Грэй, конечно же, владел всем этим сам, но сам факт их присутствия заставил его задуматься о том, какие другие жемчужины могут скрываться на полках. Он разглядывал витрину с трактатом де-Кастри, не задумываясь над его ценой в $1700 (издание оказалось в несколько лучшем состоянии, чем экземпляр, который он нашел в прошлом году в Новом Орлеане), когда почувствовал, что сзади кто-то стоит.
«Могу поспорить, у вас уже есть это», - раздался голос, который казался жестким, но исключительно женственным. «Я вижу это по вашей ауре».
Грей, нахмурившись, обернулся. Затем присмотрелся.
Не типичная девушка-гот, играющая в вампира, нет. Эта фигурка что-то излучала - возможно, собственную ауру – спрятавшись за позёрским прикидом, пирсингом в бровях и значками Joy Division. Грей быстро проанализировал ее: светящиеся абсентовые глаза, резкая линия губ, белые зубы, ассоциирующиеся со внутренней стороной ракушки. Мальчишеская стрижка волос, цвета слоновой кости с красными кончиками обрамляла лицо, которое он мог описать только как параментальное - как околовоплощенный образ, или низшее божество; Грей изо всех сил старался не казаться ошеломленным.
«Да, у меня есть экземпляр». Он прочистил горло. «Однако, ваша лавка представляется мне интересной. Большинство таких мест не могут похвастаться большим, чем первые издания клонов Кроули с отсутствующими чехлами, маскирующие поддельные копии настоящих книг».
Ее высокие бедра и длинные белые ноги сверкали под черными колготками в сеточку. «О, лопухи рождаются каждую минуту. Знаете, сколько раз я продавала “настоящий” «Некрономикон»?».
Грей не мог сдержать смешок.
«С “сертификатом подлинности”, я полагаю».
«Мой босс делает сертификаты в “ПэйджМэйкере” ».
Грей опустил глаза. При таком ракурсе он каким-то образом мог видеть ее правдивость... и исходящую от нее волну желания. Как и я, подумал он. Он мысленно представил, как они трахаются на полу, подобно животным, и семя Грея, наполняя ее, выливается наружу. Ну вот опять, поймал он себя. Будет глупостью растрачиваться подобным образом на нее, для этого у него были шлюхи, женщины, которые делали что угодно за деньги на крэк. Нет души, нет истины.
«Но я впечатлен», - в конце концов ответил он. «Беддоус, де-Кастри. Несколько отличается от предложений местного филиала «Барнс Энд Ноубл ».
Она неосознанно разжала на бедре свою белую, точно хрупкий фарфоровый голубь, руку. «У нас есть «Интерцессии», настоящее Эдинбургское издание. На данный момент самая высокая ставка составляет 14 тысяч, но... у вас уже есть это».
Взгляд Грея сузился, проникая сквозь ее первобытную соблазнительность и стараясь добраться до того, что светилось в глазах девушки.
«Вы довольно самоуверены, мисс. Скажите мне лучше, что есть у вас такого, чего у меня нет?».
«Глифы?».
«Херня», - обычно он воздерживался от ненормативной лексики, однако сейчас сделал исключение. «Ты не только красотка, но и обманщица».
«И эти гравюры сделаны с оригинальных пластиковых слепков, а не копий... Ты думаешь, что ты тут такой крутой в своем итальянском костюме? «Кларо Силк», не так ли? Сразу видно по блеску. Заявляешься сюда и прикидываешься “коллекционером”. А на самом деле ты просто хочешь трахнуть меня, как и любой другой ёбарь, заходящий в эту дверь. Но…», - легкая кошачья улыбка, - «Это нормально. Ты такой же как я...».
«Думаю, что нет», - ответил Грей.
«…так что я не обижаюсь. Ну что, ты так и собираешься стоять, как какой-то самодовольный юрист-дилетант по семейному наследству, или хочешь это увидеть?».
«Ты ужасно проницательна. У меня появилось желание поговорить с твоим менеджером и заплатить ему, чтобы он тебя уволил. Но... Да, юная леди, я бы очень хотел увидеть это, если вы будете столь любезны».
«Любезны? Был бы у меня член, я бы заставила тебя отсосать мне. Потом засунула бы его тебе в жопу и обтерла с него все дерьмо об этот «Бёрберри » за 1000 долларов».
Грей застыл в замешательстве...
«Пошли, убийца. Это находится в хранилище».
Она открыла кодовый замок в задней части кладовой. Грей про себя отметил серьезную систему сигнализации “Эрроухед” с сенсорными триггерами, ленточными переключателями и головками детектора движения. Если все это и являлось обманом, то это был очень хороший обман. Его сомнения усилились, когда девушка дала ему пару ацетатных перчаток и хирургическую маску, а затем надела то же самое сама. На полках хранилища лежало совсем немного предметов, всего несколько застекленных контейнеров и изданий в коробках.
«Мы приобрели это прошлой весной в Антверпене на распродаже недвижимости. Аукцион состоится на следующей неделе, торги уже начаты. Пока самое высокое предложение составляет $70 000».
Крошечный ключ открыл замок на корпусе контейнера - его содержимое ужасно воняло, напоминая не затхлый запах старых книг, а что-то уже давно мертвое. Все, что оставалось делать Грею - это смотреть…
…так же, как и книга смотрела на него, золотые буквы на странном белом покрытии составляли единственное простое слово: «Глифы».
«Не мне тебе напоминать об осторожности», - предупредила она.
Грей аккуратно открыл обложку, внимательно изучая фолиант. Пометка о копирайте была правильной: МакКеллан Пресс, 1881, Эдинбург. А после нее и титульного листа оставались лишь две страницы – отпечатки с пластика, предположительно точные копии оригинальных глифов с табличек, найденных в Гатвике.
«Я... впечатлен, но все же, это может быть очень искусной...».
«Подделкой», - закончила Зайра.
«Так что, мне нужно проверить...».
«Водяной знак». Она протянула ему ювелирное увеличительное стекло «Лейка». «Немного левее от центра над значком копирайта».
Грей прижал стекло к глазу; кровь, казалось, отхлынула от его головы, когда он увидел фирменный знак, который невозможно воспроизвести.
«Мне нужно… мне нужно… поговорить с менеджером».
«На хуй менеджера», - ответила девушка. «Он сейчас ест крабовые шарики в “Летучей рыбе” в центре города. К тому же книга не продается».
Возмутительно! «Но ты только что сказала...».
«Мне насрать, что я сказала. Ты знаешь, что это такое, и я тоже. Это не игрушка. Это не то, что должно оказаться в коллекции какого-нибудь придурка для того, чтобы он мог хвастаться своим друзьям, пока они пьют вино на веранде со своими чертовыми женами. Это портал, и ты это знаешь. Это проход в…».
«Трансцендентность», - прошептал Грей с горлом, будто наполненным битым стеклом.
То, что он искал в течение сорока лет, теперь лежало в его руках, затянутых перчатками. При необходимости он был готов убить ради этого. Протянуть руку к карману, вытащить свой «Аль-Мар » и перерезать ее белоснежную шею до самых позвонков.
«Да, правильно, трансцендентность», - на мгновение она взглянула прямо в глаза Грея. «Да, да, ты такой, и я тоже». Затем: «Пошли».
Грей замер. «Что… что ты имеешь ввиду?».
Она закрыла контейнер, сняла перчатки и маску и сунула книгу под мышку. «Что я имею в виду? Угадай с трех попыток, Шерлок. Первые две не считаются. Врубился? Теперь пошли отсюда, пока мой босс не вернулся с обеда».
Лишенный дара речи, Грей проследовал за ее ароматом волос через заднюю дверь. «Мой босс сдохнет от ярости», - хихикнула Зайра. «В любом случае, это была дерьмовая работа».
Затем они сели в «Даймлер» Грея и уехали.



И влюбились, причем не столько друг в друга, сколько в истинную жажду того, к чему они оба стремились, и для чего, по их мнению, они явились на свет, чтобы достичь вместе.
Чердак Грея в центре города стал теперь храмом. После первого эксперимента они опять полностью начали все сначала.
В течение нескольких недель они перечитывали «Интерцессии», разбирая каждую фразу, уясняя каждое словосочетание, пробуя все возможные интонации и склонения. Они рассматривали любую интерпретацию. Ничто не должно было остаться неточным или многозначимым. Зайра сделала рисовую бумагу для трафаретов, а сам Грей намешал чернила из кунжутного масла и пестрых бутонов дикой моркови. Следующий пост они начали в первую астрономическую минуту новолуния – друидскую Луну – после чего приступили к Очищению.
Сначала первичные Кровопускания, затем Ванны (в пепле из Калистоги ), затем Спринцевания. Промывание желудка и клизмы лавандовой водой ежедневно очищали их организмы от различных отвратительных человеческих субстанций. Потому что богиня была намного больше, чем человек – и, что самое главное, была ли Она вообще человеком? Грей по-прежнему был уверен, что действительно видел Её и знал, что означает это видение. Поцелуй двух миров. Превращение агонии в восторг.
…боль, как избавление от удовольствия, плоть, сотканная из похоти, получившаяся настолько дьявольской, жестокой и порочной, настолько кристально злой, что их безымянная соблазнительница была изгнана куда-то бесконечно ниже самой преисподнии, еще за целые эпохи до падения Утренней Звезды с левой руки Бога .
Нет, Грей не мог раскрыть свой секрет. Почему он видел Её, а Зайра - нет? Из книг не было понятно, смогут ли сразу два трансцендента пройти через Интерстицию. Возможно, проникнуть сможет только один, но если так...
Почему я, а не она?
Грей не мог получить ответ на этот вопрос, хотя он лежал где-то на поверхности.



По мере приближения дня Богоявления, их изголодавшиеся тела становились все стройнее, обретая красоту в своем истощении, точно у любовников в лагере смерти. Ребра торчали наружу, глаза запали, а под прилипшей к сухожилиям кожей, напоминающей обмотанную вокруг тела влажную ткань, выступила сетка вен. У Грея начали выпадать волосы, но он расценил это, как хороший признак. Несколько раз Зайра теряла сознание от недостаточного питания, а затем, шатаясь, шла в ванную из черного мрамора, чтобы изрыгнуть из себя зловонную желчь.
«Это хорошо», - уверял ее Грей. «Это просто еще одно доказательство нашего провидения, не так ли? Еще одно доказательство – для Неё - что мы достойны быть Её помощниками, быть Её…».
«Её трансцендентами», - она кашляла, давилась и рыгала. Струйки желчи хлынули в унитаз, даже когда она кивнула в знак согласия.
Да, с ввалившимися, но также и блестящими глазами, их тела теперь были очищены от токсинов и шлаков, а все лишнее сгорело в безумной печи дефицита глюкозы и кетоза . В действительности, целью их истощения являлась не только красота, но и чистота.
Промежуточные Интерцессии, разрешенные на пятый день, предполагали подготовку более творческого характера. Подобно своей подруге, Грей рассек бритвой кончики сосков на четыре части. Боль походила на яркую белую вспышку, пронзившую все нервы, но также усиливающую эрекцию, что пульсировала в нем почти неделю без ослабления. Зайра проявила себя более целеустремленным эстетом, проведя грубую операцию при помощи самодельного кетгута и подлинных конойских костяных игл. Содрогаясь и потея от боли в течение нескольких часов, она ловко пришила свои половые губы к телу на дюйм ниже паховых складок. Результат поражал чистой функциональной красотой: когда она раздвинула ноги, вульва широко раскрылась, словно призывая, разверзнув хищную пасть. Грей чуть не упал в обморок от увиденного.
Различного рода украшательства были также сейчас разрешены по усмотрению участников. Прекурсорам Богоявления надлежало еще больше обострить чувства. Дистиллированная маковая смола из Бирмы, опиумные шарики из Афганистана и Белый Китаец , проверенный подрядчиками Грея на 99-процентную чистоту.
Блаженство, настолько сильное, что даже сам Бог бы позавидовал.



Затем они разместили трафареты на своих животах и при помощи жженого льняного масла перенесли чернила на кожу. Вновь сверкнула бритва, и они начали резать друг друга. Сперва сделали просто небольшие надсечки, очерчивая ветвистые линии глифов. Агонизирующее наслаждение, мучительное удовольствие. Они резали все глубже и глубже, превращая чернильные контуры в великолепные открытые раны. Теперь их тела являлись холстами художника, их кровь - краской, а похоть - жгучим мазком произведения искусства, которое они стремились создать. А затем…
«Пора», - вымолвила Зайра, и это слово вырвалось из ее рта подобно пару.
Бледная от недоедания, с глазами, превратившимися в щелки, узкие, как лезвие бритвы, она легла на промокшую кровать и развела ноги, широко, а затем еще шире, стежки кетгута растягивали воспаленные складки половых губ - шире, шире - растягивали, растягивали - до того момента, когда ее вагина не открылась подобно кричащему розовому рту. Грей завалился на нее, его раны пели. Она прокусила его губу, пустив кровь, а Грей откусил ей кусочек расщепленного соска.
«Пора», - прошептала она.
Его член вошел глубоко - как кинжал в ножны – не только в ее влагалище, но и в ее душу.



«Наш странник вернулся. Какая... смелость!».
Эти слова говорила не Зайра. Шершавая черная скала обжигала его ноги, а легкие наполнялись горячим воздухом и маслянистым дымом.
Я здесь, понял Грей. В этот раз все получилось.
Богиня стояла в ожидании, лениво перебирая пальцами заросшую волосами щель между ног, из которой выглядывал клитор цвета волчьих ягод и размером с грецкий орех. По обе стороны от нее, среди красно-чёрных камней располагались приземистые служители, серые, как смерть, со ртами, словно прорезанными ножами, и глазами, словно выдолбленными долотом – существа, будто слепленные из застывшей глины, готовые по первому зову прийти на помощь своей хозяйке. Не испытывая никакого страха, Грей шагнул вперед и припал к Её священным ногам, позволяя прислуживающим покрытым слизью големам оттащить его в сторону.
Её скрытое тенью лицо смотрело вниз, и он больше почувствовал, чем увидел ухмылку на нем.
«Ты готов?» - спросила богиня голосом, звучащим будто несущийся поток воды.
«Да», - ответил Грей.
«Ты уверен?».
«Да».
Хихиканье, затем страстный вздох.
«Ну что же. Пусть мои помощники начинают».
И тогда ее служители - эти помощники с глиняными лицами – приступили к прелюдии. Так же, как физическое тело Грея достигло трансцендентности, так и его боль превратилась в чистое, блистающее наслаждение. В глаза были сразу вогнаны осколки костей, прямо в зрительные каналы. Соски оттянули, а затем отрезали. Тело Грея выгнулось вверх, боль достигла апогея.
«Моим мирмидонам нужно немного поработать над тобой», - услышал он мрачный глухой голос.
Древние лезвия ловко начали срезать длинные полоски его кожи - Грей поймал себя на мысли об отдираемых обоях - в то время, как большой воняющий рот стал обкусывать всю плоть с его лица, жевать и глотать. Третий хирург виртуозно удалил всю кожу с полового члена Грея, затем отрезал мошонку, оставив оголенные яички висеть на везикулярных каналах. Тем не менее, каждое зверство только заставляло его жаждать большего в агонии, несущей наслаждения, которые не мог себе представить ни один человек. Язык Грея непроизвольно задрожал во рту, когда зубчатая пила сняла верхнюю часть его черепа. Скальпели удалили тюлевидную дуральную мембрану, обнажив голый мозг, после чего его вычистили щеточкой из перьев, натерев тайными маслами и наркотическими эликсирами, вызывающими все большее и большее блаженство, пока он буквально не утонул в нем. В его рот полилась слюна, затем его язык вытянули, откусили и сжевали. Его конечности были отпилены и отброшены в сторону, в результате чего от него осталось лишь дрожащее туловище, теперь полностью лишенное кожи, с бесформенным лицом на одном конце и освежеванными гениталиями на другом…
…и волны наслаждения, определяемые исключительно болью.
Длинные иглы были вставлены в его носовые пазухи, затем их протолкнули до тех пор, пока они не вышли наружу из его непокрытого серого вещества. Другие иглы пронзили его барабанные перепонки, а третьи - горячее мясо его сердца, его печень и почки.
И богиня опустилась на колени, Её изящные пальцы с иглами на концах начали щекотать блестящие алым сухожилия и вены, на месте, где раньше была его кожа. Теперь бездыханный, глухой и немой, он мог только дрожать и ждать, дрожать и ждать все большего и большего, и большего. Иглообразные ногти впились в его яички, как зубочистки в сливы, когда рот богини поглотил освежеванный член, принявшись сосать его, будто младенец соску. Тем временем помощники использовали его мозг как подушечку для булавок, осторожно вводя длинные кюретки и зубочистки в нежные, сверхчувствительные доли.
Когда Она прекратила делать фелляцию, в его мочеиспускательный канал искусно просунули раскаленную добела проволоку, длиной не менее ярда, которую проталкивали все дальше и дальше, пока она полностью не исчезла в нем. Узкие шилья выгравировали решетчатый узор на его мозгу, и новые кюретки и зубочистки скребли его влажные извилины. Но Грей по-прежнему мог думать и чувствовать - все.
Никогда не останавливаться, думал он. Никогда-никогда...
Из горла богини вырвался вздох, когда Она оседлала воспаленный торс, а затем втянула освежеванный член Своей скользкой, неземной пиздой. Четыре налитые груди покачивались над его объеденным лицом в процессе ебли, в то время как ловкие пальцы помощников выжимали сахарно-сладкое молоко из каждого разбухшего соска.
«Вот что ты хочешь», - раздался Её глубокий шепот. «Вот твоя трансцендентность».
Адская пизда засасывла его член, как рот опытной минетчицы. Каждое движение взад и вперед сначала убивало его, а затем воскрешало, достигая апогея мгновенного бессмертия, а затем…
Он взорвался эякуляцией.
Рука существа протянулась назад и раздавила яички Грея в пюре точно в момент оргазма. А он кончал и кончал, казалось, часами или даже днями, опустошая неиссякаемый резервуар спермы глубоко в чресла преисподней.
Он кончал и кончал…
Никогда не останавливаться, никогда не останавливаться…
…и кончал, и кончал…
…отныне и навеки…



Аминь.



Остановившееся сердце Грэя дрогнуло, стукнуло один раз, потом второй, затем медленно возобновило свой жизненный ритм. Когда его глаза открылись, их заполнил свет лампы, а не зловещее небо и луна цвета гнили.
Он лежал, дрожа, в кровати, в своей кровати, на своем чердаке в Мэдисон-Парк. И он лежал целым и невредимым, за исключением вырезанных на животе глифов, теперь высохших и покрывшихся корочками.
Я был там. С Ней...
В этом не могло быть никаких сомнений. Он поперхнулся, его грудная клетка сжалась, а затем сильный кашель изгнал из легких не кровь или мокроту, а остатки приторно-сладкого молока. Сперма, в невообразимом количестве, высохла, превратившись в белый налет, покрывающий весь его пах. Его член лежал совершенно измученным, как мертвая птица в разоренном гнезде.
Зайра! Я должен рассказать ей на этот раз! Я достиг трансцендентности! Я занимался любовью... с Ней!
Но что-то поведать ей он бы уже не смог, никогда. Если Грей лежал целым и невредимым, это нельзя было сказать про его смертную любовнцу. Она превратилась в такой же безликий обрубок без конечностей и без кожи, каким являлся и сам Грей в другом мире. Все ее останки и все ее части валялись на деревянном полу, словно сброшенная наспех одежда.
И у Грея не оставалось никаких сомнений насчет того, кто именно сделал с ней это.
Когда он протянул руку, чтобы коснуться ее, на грязные простыни свалилась бритва; вокруг него лежала мешанина из различных инструментов: пила, обдирочные ножи, проволока и портновские ножницы. Воткнутые кюретки и иглы превратили ее обнаженный мозг в жуткого дикобраза. Кровь засохла на его предплечьях до локтей, как алая краска, и когда Грей снова посмотрел на ее лишенное плоти лицо, содержимое его желудка подступило прямо к горлу...
Но он понимал, даже не задумываясь, что это того стоило, и он также понимал, что Зайра, в ее страстном устремлении, согласилась даже если бы знала, на что шла.
Я пережил то, что не переживал никто. Наслаждения, вкупе определяемые совсем другим набором ощущений. Я… достиг трансцендентности.
Грей моргнул, вспоминая.
Никогда не останавливаться, никогда не останавливаться…



«Замри!».



«Вот так, да. Точно так же – осторожнее, чтобы не размазать чернила!».



«Черт возьми! Не умирай! Не сейчас!».



Лицо пробилось сквозь электрические помехи. «За все время я никогда - и я имею в виду, действительно, никогда - не видел ничего подобного», - сурово заметил Специальный агент Сиэтлского Отделения ФБР. Его глаза были затуманены шоком, как у ветеранов, вспоминающих Тетское наступление . «Этот парень творит такие вещи, что… извините, я просто не могу… я не могу об этом говорить». Грей переключил канал…
«...в отличие от других серийных убийц, начиная с Грин-Риверского дела , как намекают власти, здесь мы столкнулись со злодеяниями, более извращенными, более садистскими, чем когда-либо…».
«…метод экстремального психосексуального насилия включает расчленение, некрофилию, нанесение увечий половым органам, вскрытие мозга…».
«…чудовище, чудовище…».
Грей вырубил телевизор всего через несколько секунд после того, как включил его. Они просто не понимали - никто не мог, никто, кто не видел своими глазами и не чувствовал своими нервами то, что видел и чувствовал он...
Опечаленный, да, но полный решимости продолжать. Со стола к нему взывали газетные заголовки: МАНЬЯК СНОВА НАНОСИТ УДАР, ПОЛИЦИЯ БЕЗРЕЗУЛЬТАТНО ПЫТАЕТСЯ НАЙТИ УБИЙЦУ и ВОСЬМОЕ ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО ПОТРЯСЛО ГОРОД.
Это будет девятым, сочувственно подумал Грей, укладывая лоскуты кожи в мешок для мусора с ручкой. Ладони и ступни, руки и ноги, куски мозгов - все пошло в пакет.
Сначала он пытался в качестве мяса использовать проституток, но, увы, потерпел неудачу. Размышляя сейчас, Грей понимал, что в этом есть определенный смысл. Развращенные тела, развращенные души. Затем последовали бизнес-леди из «Майкрософт», медсестра интенсивной терапии, католическая монахиня и епископальная диакониса. С монахиней он подошел достаточно близко, чтобы уловить запах богини и ощутить вкус капель Её сладкого молока на своем языке.
Близко. Но недостаточно.
До следующего новолуния оставалось недолго. Грей решил отдохнуть от неурядиц и с жадностью набросился на еду: фуа-гра с лемонграсом на тостах, лепешка по оригинальному тольтекскому рецепту, любимая разновидность мисо , приготовленная путем деликатного отжима иранской осетровой икры, и все под бутылочку вина «Монраше» 1856 года.
Возможно, кто-то присматривает за ним; на то, чтобы средь бела дня избавиться от последнего тела ушло всего двадцать минут. Где сейчас твоя душа? задавался он вопросом о своей бывшей подруге. Это были грустные мысли. Он выбросил заполненный мешок в мусорный контейнер за кафе “Мекка”. Твоя душа с Ней?
Кто знает?
Позже, когда ночь вернула себе город, плачущие звуки четвертого опуса Вивальди ласкали его уши в успокаивающей тьме. Грей потягивал коньяк «Луи XIII». Он не чувствовал никакого вкуса пока не проглатывал напиток, как не чувствовал медового вкуса влагалища Зайры сразу после ванны с пеплом из Калистоги. Бедная Зайра. Она бы поняла; она бы даже гордилась, потому что именно благодаря ее истинности - не имеющей себе равных - Грей совершил свою единственную полностью успешную попытку достижения Трансцендентности. Одна из проституток просто умерла в середине Третьей Интерцессии – судя по всему, от истощения. Другая захлебнулась собственной рвотой, пока Грей работал над ней. Он думал, кого выбрать следующей? Может, “домину” , или кого-то из "фильмов для взрослых"? Студентку философии? Богослова?
Выбор, действительно, был обширным и неограниченным, как и его пыл. Спокойная луна виднелась сквозь высокое окно, звезды светились, словно испуская сияющее дыхание. Она находилась где-то там. Ждала ли Она его? Или ласкала других странников?
Кто знает?
Завтра он отправится на поиски дикой моркови и ее прекрасных пурпурных бутонов. После этого он будет изготавливать рисовую бумагу, как ему показала Зайра. А затем начнет точить лезвия.
Грей осознавал, что, возможно, он никогда больше не сможет достичь полной Трансцендентности. Такие... чудеса... Но, по крайней мере, один раз он был благословлен, ему даровали шанс, который выпадал лишь немногим за всю историю человечества. Да, возможно, он никогда не сможет снова вернуться к Ней, но он также знал…
Никогда не останавливаться, никогда не останавливаться…
Он никогда не остановится в своих попытках.