«Голодные муки» Мэтт Куртц

- Тебя это пугает? - спросила она.
Джек, обнаженный и пристегнутый наручниками к стальному изголовью кровати, уставился на женщину с широко раскрытыми глазами, которая стояла на коленях между его раздвинутыми ногами. Она держала в руке электрошокер и нажимала на его кнопку, выпуская голубые искры электричества, которые трещали в нескольких сантиметрах от его яичек. Мерцающие тени пары дико плясали по стенам темной спальни, как в лаборатории безумного ученого из старого фильма про Франкенштейна.
Привлекательная девятнадцатилетняя женщина потребовала ответа.
- Прекрати! Это не смешно!
Сибил тут же отпустила кнопку на электрошокере, и освещение в комнате снова стало теплым, как при свечах.
- Где, черт возьми, ты взяла эту штуку? - спросил он.
- Мама дала мне его. Для тех вечеров, когда я не могла поймать машину после работы и вынуждена была идти домой пешком в темноте.
- Ну, убери его, потому что если ты пытаешься меня возбудить, то у тебя ничего не получается.
Сибил сползла с кровати и бросила электрошокер в открытый ящик комода.
- Прости. Я думала, тебе нравятся всякие причудливые штучки.
- Причудливые. Но не хуевые.
Возвращаясь к кровати, она остановилась, чтобы почесать за ушами Чико, маленького чихуахуа, спавшего на куче грязной одежды в углу. Глаза Чико на мгновение открылись, чтобы проверить, кто именно дарит ему любовь.
Сибил снова забралась на Джека и принялась целовать его грудь, проводя языком по одному из его напряженных сосков. Джек хрюкнул и немного поборолся с наручниками.
- СИБИИИИИИЛ! - раздался вдалеке крик.
Оба выдохнули в знак поражения и сидели неподвижно в тишине.
- ЭЙ, СИБИЛ! ТЫ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ?! ПОЖАЛУЙСТА! - крик становился все громче.
Джек покачал головой. Сибил отвернулась, боясь смотреть ему в глаза. Он поднял свое тело вверх, отталкивая ее от себя.
- Отстегни наручники, чтобы я мог покурить, - сказал он ей.


Женщина с патологическим ожирением сидела в своей постели, раскинувшись на поддерживающих ее подушках. В воздухе висело облако дыма, подкрашенное синим светом телевизора в углу. С сигаретой во рту женщина переместилась на скрипучей кровати, в панике похлопала по одеялу и уставилась на экран телевизора.
- СИБИЛ!!!!, - снова закричала она.
Сибил ворвалась в спальню матери.
- ЧТО?! Что тебе нужно?!
Мать окинула ее детским взглядом полной беспомощности.
- Сейчас начнется моя любимая программа. Я не могу найти пульт, - хныкала она.


Сибил вернулась в свою комнату и увидела, что Джек сидит на краю кровати, натягивая туфли. Она опустилась перед ним на колени.
- Эй. Куда ты собрался, малыш?
- Мне рано вставать.
Она провела руками по его бедрам и до промежности.
- Но разве мы не были в самом разгаре?
Джек пожал плечами.
- Да, были. Но сейчас я устал. Я должен идти.
Сибил разочарованно выдохнула. Она знала, что нужно сделать; что, по крайней мере, заставит его вернуться еще на одну ночь.
- Ну, давай я оставлю тебе кое-что на память.
Она расстегнула ремень и распахнула пуговицы на его джинсах. К тому времени, когда он упал обратно на кровать, его бедра были подняты вверх, и она уже спускала с него брюки. Действие было таким же плавным, как если бы мать меняла подгузник младенцу. Пока ее голова покачивалась вверх-вниз, Джек достал из кармана пиджака косяк и раскурил его. После затяжки и выдоха он стал похож скорее на человека, смакующего дым после ужина из четырех блюд, чем на парня, наслаждающегося минетом своей девушки.
- Знаешь, я действительно не знаю, почему ты просто не дашь ей таблетку.
Сибил выскочила у него между ног.
- Я не буду этого делать.
- Мой парень сказал, что это поможет. С минимальными, но временными побочными эффектами.
- Твой парень... в Мексике? А, ты имеешь в виду наркоторговца? - ехидно заметила она.
Джек сделал еще одну затяжку и передал ее Сибил, чтобы она могла (на время) положить в рот что-нибудь другое.
- Тот самый, - сказал он, то ли не уловив, то ли, что более вероятно, не обратив внимания на ее сарказм. - Пока что он продавал мне только качественное дерьмо. Я ведь прав?
- Да, но мы даже не знаем, что на самом деле делают эти таблетки.
- Мой парень сказал, что знает одного парня, который дает ее своим девушкам, чтобы они оставались худыми. Они могут продолжать есть как свиньи и не набирать ни килограмма. Что хорошо для бизнеса.
Сибил сделала затяжку и задумалась над словами, пытаясь понять, что означают все эти разговоры о парнях, девушках и бизнесе. Потом ее осенило.
- Парень и его девушки? Как сутенер? И его проститутки?
Джек пожал плечами, забирая у нее косяк.
- Я не собираюсь давать своей матери такую таблетку. Особенно если у нее есть побочные эффекты, о которых мы не знаем. Это может убить ее.
- Эта толстушка и так ходячая бомба замедленного действия. Ее организм может взорваться в любой день. Если не от еды, то от курения. У нее всегда что-то во рту.
Джек посмотрел вниз на Сибил, которая смотрела на него стеклянными от бесчувствия глазами. Джек не заметил - или, что более вероятно, ему было все равно.
- Кстати. Может быть, ты закончишь там, чтобы я мог уйти?


После того как Джек кончил, он ушел. Когда Сибил закрывала за ним входную дверь, она услышала крик гарпии.
- Эй, Сибил?!!!
Сибил ворвалась в дверь и вошла в спальню матери с широко раскрытыми и взволнованными глазами.
- Что?! Что тебе нужно?!
Мать вскочила, выдергивая руку из пакета с печеньем, лежащего у нее на коленях, и разбрасывая крошки. Зажженная сигарета, стратегически расположенная сбоку от ее рта, чтобы она могла многократно переключиться между потреблением никотина и печенья, упала. И снова ее взгляд был невинным, граничащим с невежеством.
- Джек ушел? - деликатно спросила она.
Сибил была не в настроении.
- Что тебе нужно? - прошипела она.
- Вы опять поссорились? - Сибил лишь бросила на нее взгляд. Она действительно была не в настроении. Мать не обратила на это внимания.
- Сиб, детка. Я не знаю, почему ты его терпишь. Ты можешь найти гораздо лучше, чем...
- Я терплю его, - взорвалась Сибил, - потому что он единственный, кто будет терпеть это дерьмо! Эту отвратительную жизнь, которой мы живем!
- Ох, Сиб. Пожалуйста, не говори таких вещей.
- Это отвратительно. И это несправедливо.
- Несправедливо?
- Ты никогда не задумывалась, почему ты не разу не видела Джека? Почему он не видел тебя?
Мать пожала плечами, испугавшись того, что может последовать дальше. Сибил не сдержалась.
- Может быть, ты слышала старую поговорку о том, что прежде чем жениться на девушке, посмотри на ее мать, чтобы понять, что тебя ожидает?
Мать посмотрела вниз. Она ослабила хватку на пачке с печеньем, и сигарета опустилась чуть ниже. Она медленно провела рукой взад-вперед по испачканному полотенцу, лежащему рядом с ней, чтобы убрать с липких ладоней оставшиеся крошки печенья.
Сибил знала, что переступила черту, но это было так неожиданно. И что было сказано, то было сказано; правда вышла наружу. Мать глубоко вдохнула и прохрипела.
- Я знаю, Сиб. Я знаю. Я позволила себе уйти в себя. Но ты же знаешь, как тяжело было с тех пор, как ушел твой отец.
- Он ушел более одиннадцати лет назад! Господи! Смирись с этим! Этому ты пытаешься меня научить? Смириться и умереть, когда станет трудно?
- Нет. Ты всегда была сильнее меня. И я благодарю Бога, что эта сила была одной из многих хороших вещей, которые передал тебе твой отец.
- Как скажешь, - сказала Сибил, с отвращением покачав головой, и вышла из комнаты. Мать выдохнула и еще сильнее вытерла руку о полотенце.
Сибил рухнула на кровать и обняла Чико, свернувшегося калачиком в гнезде, которое он сделал из ее покрывала. Ее слезящиеся глаза размазали темную тушь по коричневой шерсти собаки. Чико пытался утешить ее, быстро облизывая мамочкин нос.
Сибил задавалась вопросом, почему ее жизнь так тяжела. Что она сделала, чтобы родиться такой. И что она должна сделать, чтобы выбраться из этой ситуации.


На следующий вечер Сибил попыталась загладить свою вину перед Джеком, пригласив его на ужин в ресторан "Марчелло" - самый приятный ресторан в квартале, не выходящий за рамки ее скромного бюджета. Он заехал за ней в семь, и уже в семь двадцать они поглощали блюда с тортеллини и курицей пармезан.
Перед первым глотком газировки у Сибил зазвонил мобильный телефон. Джек с подозрением посмотрел на нее, когда она проверила определитель номера.
Это была мама, все верно.
Сибил посмотрела на Джека, ища его одобрения. Он покачал головой, слегка закатив глаза.
- Ответь. Или она будет звонить весь вечер.
Сибил знала, что он прав. Не ответив, она только испортит вечер.
- Алло, - сказала она сквозь стиснутые зубы. Сибил немного послушала, заметив, что Джек вернулся к еде. Она хмыкнула и покачала головой. - Подожди.
Джек бросил на нее растерянный взгляд, думая, что, возможно, мать хочет поговорить с ним. Вместо этого Сибил потянулась к ламинированному меню, лежавшему между хлопьями красного перца и пармезаном. Избегая пристального взгляда Джека, она просмотрела меню.
- Да. У них это есть, - прошептала она. - Я сделаю заказ. Нет, мама. Одного заказа будет достаточно. Она опустила голову на руки, полностью подавленная. - Мы вернемся домой, когда сможем. Ты можешь подождать.
Джек с отвращением уронил вилку и отодвинул свою тарелку. Сибил аккуратно закрыла телефон и сидела, боясь проронить хоть слово.
Отполированный до блеска черный и хромированный внедорожник подкатил к обочине. Басы грохотали так сильно, что конкурировали с ударами в груди Сибил. Джек постукивал большим пальцем по рулю в такт ритму, попеременно бросая взгляд на зеркала заднего вида. В мыслях он уже встречался с друзьями и оставлял этот жалкий комочек на пассажирском сиденье далеко позади.
Сибил, вся на нервах, сидела рядом с ним и смотрела, пытаясь понять, насколько Джек взбешен. Ей захотелось вырвать узлы, которые все туже сжимались у нее в животе. Она прижимала пакет с едой к груди, как ребенок плюшевого мишку. Дрожащей рукой она уменьшила громкость его радиоприемника.
- Я знаю, что ты сказал, что не хочешь этого слышать, но, пожалуйста, послушай секунду, - она подождала, пока он повернется к ней, похоже, скорее от нетерпения, чем от понимания. Она взяла то, что могла взять.- Я принесла ей кое-что только потому, что она сказала мне, что съела всю еду в холодильнике. Это моя вина, потому что мне следовало раньше сходить в продуктовый магазин.
Слегка кивнув, он хмыкнул и пожелал, чтобы она просто убралась к чертовой матери.
- Если бы я не принесла ей еду на вынос, мне бы пришлось идти за продуктами прямо сейчас. - она указала на пакет, лежащий у нее на коленях. - Но сейчас я этого не делаю. И это хорошо, потому что я не считаю сегодняшний вечер законченным. Я права?
На этот раз никаких ворчаний не последовало. На самом деле, даже признания не последовало. Она теряла его и должна была действовать быстро. Она протянула руку между его ног.
- Я права? - прошептала она, начиная целовать его шею. Она почувствовала, как он напрягся. - Почему бы тебе не зайти ненадолго?
Он схватил ее за запястье и слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
- А как же она? - спросил он, кивнув в сторону дома.
- Она отвлечется на еду, по крайней мере... минут на пятнадцать. Этого времени более чем достаточно для быстрого секса. Верно?
- Детка, - выдохнул он. - это дерьмо уже порядком надоело.
Сибил кивнула, понимая, что он прав.
- Ладно, тогда как насчет этого? Как насчет того, чтобы я забежала, завезла еду, а потом мы могли бы поехать к тебе, чтобы испытать всю полноту ощущений?
Помимо удовлетворения сексуального аппетита Джека, она действительно надеялась впервые увидеть его квартиру.
Джек покачал головой.
- Не очень хорошая идея. Мои соседи по комнате будут дома.
- Мы можем вести себя тихо. Они даже не узнают, что мы там. Я имею в виду, что мне бы хотелось наконец-то встретиться с ними, но если ты думаешь, что...
- Я же сказал, что сейчас неподходящее время, - огрызнулся он.
Она тут же опустила голову.
- Пожалуйста, детка. Пожалуйста, не сердись на меня. Я сделаю все, чтобы сегодняшний вечер был приятным. Все, что угодно.
Они долго сидели в тишине, слыша только гул двигателя автомобиля.
- Послушай, Сиб. Я не знаю, что я сейчас чувствую. Я забочусь о тебе и все такое. Но мне хреново, что я ввязался в эту историю. Ты не избавишься от нее. Она слишком сильно от тебя зависит. И я думаю, что сегодняшняя ночь - это лишь предвкушение грядущих событий, - он пожал плечами и усмехнулся: - Я имею в виду, что у меня такое чувство, будто я встречаюсь с девушкой, у которой есть умственно отсталый ребенок или что-то в этом роде.
Глаза Сибил начали слезиться. Затем зазвонил ее мобильный телефон. Это была мама, звонившая узнать, где они находятся и когда Сибил вернется домой с едой.
Не прошло и минуты, как Джек уже уехал, мама уплетала спагетти с сосисками, а Сибил лежала на кровати и плакала над Чико.
Не прошло и двадцати минут, как Джек уже употреблял кальян с друзьями на другом конце города, мать стонала, что у нее болит живот от слишком жирной еды, а Сибил смотрела на загадочную красную таблетку, которую Джек купил в Мексике.
Зажженная сигарета свисала с губ матери, когда она звала дочь. Сибил вошла в комнату и посмотрела на мать, лоб которой был покрыт тонкой струйкой пота.
- Сиб, детка. У меня живот сводит. Ты не могла бы купить мне антациды?
- Уже купила, - сказала Сибил, подходя к кровати. - Это новый тип. Максимальной силы. Достаточно одной таблетки. - она бросила красную таблетку в мягкую ладонь матери. - И ты должна проглотить ее. Не разжевывай.
Мать посмотрела на одну таблетку и покачала головой.
- Одна - это, наверное, для таких худышек, как ты. А мне, наверное, надо две. Может быть, три.
- Нет. Тебе нужна только одна, - спокойно ответила Сибил. - А теперь прими ее, чтобы тебе стало легче.
Мать кивнула и положила таблетку в рот. Она судорожно указала на двухлитровую бутылку с газировкой, стоявшую на ночном столике. Сибил достала ее и наблюдала за тем, как она запивает таблетку глотком колы. Задыхаясь, она тут же заткнула рот зажженной сигаретой и сделала глубокую затяжку.
После того как Сибил вывела Чико на задний двор, чтобы он пописал перед сном, она вернулась проведать мать. Она обнаружила ее в отключке на кровати. Сигарета была зажата между двумя сосисочными пальцами и медленно догорала до фильтра. Когда-нибудь эта женщина испепелит себя и заберет с собой весь дом. Сибил приостановилась, прежде чем вынуть сигарету, и еще немного подумала о таком сценарии. Может быть, в следующий раз, подумала она и убрала окурок в пепельницу, стоявшую рядом с кроватью.
Когда она повернулась, чтобы уйти, из живота ее матери раздалось влажное урчание. Это было достаточно громко и отвратительно, чтобы заставить Сибил замереть на месте. Когда все закончилось, Сибил покачала головой и вышла из комнаты, чтобы немного поспать.


Сибил проснулась от запаха свежеприготовленного бекона. Первой мыслью было, что на этот раз ее мать наконец-то сделала это, снова заснув с зажженной сигаретой. Но вместо самосожжения мать стояла на кухне и готовила на плите завтрак. Сибил была потрясена этим зрелищем. На ее вопрос, что за чертовщина привела к этому, мать ответила, что сама не знает. И хотя перед тем, как отключиться, она чувствовала себя совершенно ужасно и всю ночь видела кошмарные сны, проснулась она с сильным желанием встать с постели и приготовить для дочери яичницу с беконом. Чтобы показать ей свою признательность. И как сильно она ее любит.


Шли дни, и мама стала вихрем носиться по дому. Наводя порядок, готовя еду, пылесося, стирая белье и даже иногда вытирая пыль, мама, наконец, гордилась собой, понимая, что она - актив, а не обуза.
При такой активности она стала больше есть, но, что странно, не набрала ни килограмма. Хотя у нее не было конкретных доказательств этого (ведь она знала, что ее огромный вес уничтожит дешевые аптечные весы, которыми пользовалась Сибил), она точно знала, что резинки на ее брюках-стрейч больше не перекрывают кровообращение, даже когда они только что вышли из сушилки! Поскольку уровень ее энергии резко возрос (по крайней мере, по сравнению с тем вялым комочком, которым она была раньше), они с Сибил списали отсутствие прибавки в весе на то, что ее метаболизм наконец-то перешел на высокие обороты благодаря тому, что она много двигалась.


Поскольку мама помогала по дому, у Сибил было более чем достаточно свободного времени. Когда она не работала на полставки в магазине на углу или не бегала по делам (например, за постоянно растущим количеством продуктов, поскольку мама, похоже, стала есть гораздо больше), она старалась проводить как можно больше времени с Джеком, которое все равно было продиктовано его расписанием. Поскольку мать справлялась со всем сама, Сибил впервые за четыре месяца почувствовала скуку, ожидая звонка Джека по телефону или с порога. Они не встречались чаще, чем обычно, но он по-прежнему заходил к ней в любое время суток, чтобы Сибил могла время от времени удовлетворять его сексуальный аппетит. Поскольку эти встречи происходили уже после того, как мать ложилась спать, Джек и мать так и не познакомились.
Хотя Сибил и нравилась вновь обретенная свобода, она втайне жалела, что все изменилось не до такой степени. Прикованная к постели мать позволяла Сибил свободно хозяйничать в доме, особенно ей было необходимо уединиться в своей спальне, когда неожиданно приходил Джек.
Однажды ночью, когда Джек и Сибил занимались плотскими утехами за закрытой дверью ее спальни, стук с той стороны заставил пружины кровати остановиться на середине скрипа. Когда Сибил взволнованно спросила “Да?” - то услышала за дверью приглушенный голос матери, которая спрашивала, можно ли ее на минутку увидеть. Сибил вышла с раскрасневшейся кожей и адской головой, не позволявшей отрицать, в каком обезьяньем деле они с Джеком участвовали. Мать вежливо, но твердо сказала дочери, что пока она живет под ее крышей, она будет следовать ее правилам. И первое правило, которое должно было быть выполнено, - дверь в спальню дочери должна была оставаться открытой всегда, когда к ней приходили гости, будь то мужчина или женщина.
Джек лежал под одеялом, когда Сибил вернулась в комнату. Он заметил, что она оставила дверь приоткрытой.
- Что ты делаешь? Закрой дверь.
Сибил проигнорировала его, осторожно присев на край кровати.
- Тебе нужно одеться. Она хочет, чтобы дверь оставалась полностью открытой.
- Ты, блядь, шутишь, да?
Сибил покачала головой, затем жалко пожала плечами.
- Мы можем пойти к тебе домой?
- Нет, - ответил он таким тоном, который дал ей понять, что больше это обсуждаться не будет.
Сибил опустила голову. Она встречалась с Джеком уже более четырех месяцев и до сих пор не видела его дома. Она знала, что это означает одно из двух: либо она не является для него чем-то особенным, либо дома его уже ждет кто-то особенный. Она не хотела верить ни в то, ни в другое.
Джек долго смотрел на нее. Сибил снова смущенно пожала плечами.
- Она, наверное, скоро уснет, и мы сможем продолжить с того места, на котором остановились. Если только мы будем вести себя тихо.
Джек одарил ее самодовольной улыбкой, поднялся и, не говоря ни слова, оделся. Схватив ключи от машины, он протиснулся мимо нее и вышел из дома, не поцеловав и не попрощавшись.
Это был последний раз, когда он был в этом доме, пока Сибил была жива.


Неделю спустя Сибил, возвращаясь из очередного похода в торговый центр, разговаривала с Джеком по мобильному телефону. Она пыталась договориться о том, чтобы они могли встретиться. Он отвечал, что занят на работе и придется подождать. Она решила больше не настаивать на этом, потому что в прошлом именно таким образом отталкивала от себя парней. Кроме того, время ожидания заставляет сердце становиться счастливее, верно? Ну, сердце-то, конечно, может, и полюбится, но его член точно станет тверже, когда он увидит лифчик и трусики-стринги, которые я только что купила, подумала она, дьявольски улыбаясь.
Когда Сибил подошла к дому, она услышала, как внутри лает Чико. Когда она вошла в дом, в нос ей сразу же ударил запах фекалий, от которого у нее свело живот и заслезились глаза. Затем она увидела коричневый слизистый след шириной в фут, тянущийся по деревянному полу. Первым побуждением было отлупить Чико за то, что он такой плохой мальчик, но потом до нее дошло, что чихуахуа никак не может выделять такое количество фекалий.
Пока она шла по следу, Чико тявкал рядом с ее ногами. Коричневая слизь вытекала из коридора спальни и вела на кухню. Лишь свет из открытого холодильника освещал окрестности. Когда Сибил добралась до выключателя на стене кухни и включила верхний свет, она уставилась вокруг с открытым ртом. Кухня представляла собой зону боевых действий.
Коробки с печеньем, крекерами и чипсами были разорваны и разбросаны по полу. Консервы были помяты. Баночки с соусом для спагетти были разбиты вдребезги, их багровое содержимое вытекало из шкафов. Холодильник был перевернут на бок, его содержимое было открыто или разбито и капало на пол. Из галлона молока вытекала последняя жидкость цвета слоновой кости, очевидно, его только что опрокинули.
Кто-то, должно быть, вломился. Кто-то ограбил дом.
Волосы встали дыбом, а по позвоночнику пробежал ледяной холодок.
Что, если они все еще здесь? О, Боже. Мама...!
Сибил подхватила Чико и крепко прижала его к груди, чтобы заглушить лай. Когда собака смогла издавать лишь приглушенное поскуливание, Сибил прокралась обратно в гостиную.
Входная дверь была все еще открыта, что было очень кстати, если ей понадобится быстро сбежать. Она наклонилась вперед и заглянула за угол в коридор. С радостью обнаружив, что там пусто, она сделала осторожный шаг ближе - отчасти из страха, отчасти пытаясь избежать липкого месива, размазанного по полу.
Свет в коридоре был выключен. Дверь матери была открыта на полметра. Свет из ее комнаты лился в коридор; его отражение отражалось от липкой субстанции, ведущей через дверной проем. Она хотела позвать мать, но побоялась, что это может насторожить того, кто может прятаться и ждать где-то в доме.
Сибил оглянулась на открытую входную дверь. Может быть, ей стоит выбежать на лужайку и позвонить в службу спасения?
Но что, если это мама устроила беспорядок? Привлечение полиции только усугубило бы положение Сибил, если бы они увидели следы... поноса. Если мать оставила в доме такой беспорядок, то как она сама могла выглядеть?
Нет! Никаких полицейских.
Пока нет.
- Мама...? - дрожащим голосом позвала Сибил.
Не получив ответа, она заставила себя сделать шаг вперед и войти в тенистый зал, пока Чико корчился в ее тесной хватке. Сердце гулко стучало в груди, и она не понимала, как сильно сжимает Чико, пока не услышала его приглушенное поскуливание, переходящее в визг. Она ослабила хватку и сделала еще пару шагов по коридору. Стараясь ступать бесшумно, она напрягала слух, пытаясь услышать какие-нибудь звуки, доносящиеся с той стороны двери маминой спальни.
Наконец она добралась до полуоткрытой двери и остановилась, опираясь на склизкий след на полу. Сибил протянула дрожащую руку и медленно толкнула дверь, пока ручка с другой стороны не стукнула о стену, убеждая ее, что там никто не прячется.
Она быстро осмотрела комнату. Все выглядело нормально, за исключением двух вещей: огромного комка под одеялом и блестящего гнилостного следа, который вел по полу, поднимался вверх и перекидывался через все еще капающее с кровати изножье, где в конце концов исчезал под покрывалом.
Огромный комок зашевелился. Сибил замерла.
- Мама...? - прошептала она.
Наступила долгая минута напряженной тишины, прежде чем она получила ответ. Это был стон. Стон ее матери. Сибил зашагала взад-вперед, стараясь не наступить на слизистые следы, которые вели к непосредственному источнику отвратительного запаха фекалий. Из-под одеял послышался еще один стон. Сибил ухватилась за пододеяльник и медленно потянула его назад.
Мать лежала в позе эмбриона. Под весом женщины она опустилась на матрас, где частично погрузилась в лужу коричневой жидкости. От ошеломляющего запаха парной диареи желудок Сибил подскочил к горлу. В кишечнике матери послышалось урчание, затем в жидкости позади нее поднялись пузырьки и лопнули, отчего тошнотворный запах в комнате стал еще более ядовитым. Мать издала еще один стон боли.
- Мамочка...? - позвала Сибил. Глаза матери открылись и жалобно посмотрели на Сибил.


- Вот и я о том же. Она ничего не помнит, - Сибил стояла в прачечной у сушилки и разговаривала с Джеком по мобильному телефону. - Она помнит, что у нее начались спазмы в животе, она легла, а потом я ее разбудила, когда она была вся в своем собственном... дерьме. - Сибил захихикала и оглянулась, чтобы убедиться, что ее не подслушивают. - Я думаю, это может быть связано с таблетками из Мексики. Я дала ей ее на прошлой неделе. Что именно это было? - прошептала Сибил.
- Я не знаю. Мой парень сказал мне, но это было что-то на испанском. Он сказал, что это что-то такое, что вымывает весь этот мусор. Что-то вроде очистителя кишечника.
- О, Господи! Это еще мягко сказано, - Сибил потерла больной лоб. - Я не должна была давать ей это. Что, если это убьет ее?
С каждым словом в голосе Сибил нарастало напряжение.
Джек слышал это и хотел, чтобы это прекратилось.
- Да ладно. Она приняла ее больше недели назад. Если бы это было так опасно, не думаешь ли ты, что что-то случилось бы раньше? Например, в тот день, когда она ее проглотила?
- Может быть, это занимает время. Медленный яд. Инкубируется или что-то в этом роде, я не знаю. Но очевидно, что что-то не так. Может быть, мне стоит вызвать врача и...
- И что? Сказать ему, что ты дала ей какую-то таблетку, но не знала, что в ней? Это умно, очень умно.
- Ты дал ее мне. Я поверила, что...
- Эй! Если ты приведешь ее к врачу, это твой выбор. Но лучше не впутывай меня в свои долбаные сказки, слышишь? - огрызнулся он. - Мне не нужно, чтобы копы появились у моей двери, если с твоей старушкой что-то случится.
Несмотря на то, что она разговаривала по телефону, Сибил подняла руку в защиту.
- Детка, я не... я не собираюсь никому звонить. Просто расслабься. Я бы не стала впутывать тебя в это дело. Я уверена, что с ней все будет в порядке. Очистка, вероятно, заняла немного больше времени, чем обычно, потому что она такая большая и у нее много... накопилось. - Сибил вздрогнула, поняв, что именно она имела в виду. - Пожалуйста. Все в порядке. Хорошо, детка?
Впервые за последние четыре месяца Сибил почувствовала облегчение, когда Джек прервал разговор, поскольку ей предстояло много работы. Убрав беспорядок на кухне, оттерев с деревянного пола желатиновые следы, проведав маму и выпустив Чико в туалет, она теперь должна была отправиться за продуктами (а до утра ждать было нельзя, так как на кухне не было еды).
Находясь в круглосуточном супермаркете, Сибил с трудом толкала две полные тележки с продуктами, необходимыми для пополнения запасов кухни и ненасытного аппетита ее матери. Такая маленькая девочка, покупающая столько продуктов, вызывала странные взгляды, в том числе и со стороны разнообразных ночных чудаков (в это время суток, пока здравомыслящие и ответственные люди спят, сумасшедшие, пьяные, страдающие бессонницей и бездомные бродят по проходам, как зомби из фильмов Ромеро).
Поднявшись по дорожке к дому с первой партией продуктов из машины, Сибил обнаружила, что входная дверь в дом приоткрыта. Она толкнула ее ногой и шагнула внутрь. И снова на нее обрушился удушливый запах свежих фекалий. На том самом месте, где она убирала всего несколько часов назад, была еще одна дорожка из коричневого, липкого месива, воняющего дерьмом - как будто оно каким-то образом выросло снова!
- Господи... - прохрипела Сибил, обнаружив, что все шкафы и дверца холодильника снова открыты.
Нет, ничего не выросло. Скорее, наоборот, что-то появилось.
Клочья загорелого меха развевались по деревянному полу под дуновением ветерка, проникавшего через открытую входную дверь. Сибил присмотрелась, пытаясь понять, кому это могло принадлежать. Шерсть была того же цвета, что и...
Сибил повернулась, обшаривая пол в поисках своей собаки. Заметив мертвую тишину в доме, ее сердце подскочило к горлу. О, Боже...
Беспорядочно положив пакеты с продуктами на диван, она бросилась в комнату матери, избегая слишком знакомых следов на полу. Ворвавшись в мамину комнату, она увидела, что та лежит на животе на кровати, а след исчезает между "V", где сходились ее массивные бедра с ямочками. Ночная рубашка вокруг ее задней части была испачкана огромными брызгами коричневой жидкости, в которой застряли клочья шерсти Чико!
- Что ты наделала?!!! - истерично закричала Сибил.
Мать застонала, с трудом переворачиваясь на бок.
- ... малыш... ? - пробормотала она.
Сибил подошла ближе.
- Чико?! Где, черт возьми, моя собака?!
Взглянув на дочь, мама зашарила глазами туда-сюда.
- Я... не... знаю..., - пробормотала она, совершенно ошеломленная.
Сибил поискала в доме свою собаку. Существовала вероятность того, что Чико вышел через открытую входную дверь до того, как Сибил вернулась из магазина. Сибил молилась, чтобы так оно и было, чтобы в любой момент пес вбежал в дом, изголодавшийся по любви и еде и измученный приключениями во внешнем мире. Но с этой версией трудно было согласиться: по всему дому и на постельном белье матери были разбросаны клочья шерсти ее собаки. Еще большее беспокойство вызывал тот факт, что, когда Сибил помогала матери вылезти из испачканной ночной рубашки, кусочки собачьей шерсти прилипли к ее измазанным дерьмом щекам. Создавалось впечатление, что тучная женщина села на маленькую собачку и, дико дрыгая ногами, носилась по дому на заднице, гадя повсюду, а маленькая собачка была прижата к ней! Когда надежда угасла, она более чем приветствовала иллюзию, говоря себе, что Чико, возможно, все же удалось сбежать.
Как и прежде, мать не помнила, что произошло. Как снова появился липкий след. Как она снова испачкала ночную рубашку. Как открылась входная дверь. Она даже не знала, что Сибил ушла за покупками.
Сибил пришла в ярость, когда мать намекнула, что, может быть, это она виновата в том, что оставила дверь открытой по дороге в магазин. Мать тут же извинилась за этот намек, зная, как дочь старается ради нее, особенно когда приходит время протирать губкой труднодоступные места.
В течение ночи, которая, казалось, никогда не закончится, Сибил наконец уложила больную мать в постель, распаковала и убрала все продукты, а также навела порядок на полу. Она оставила входную дверь открытой, все еще надеясь на возвращение Чико (и на то, что дом проветрится). Хотя в перерывах между уборкой она постоянно проверяла, нет ли его на пороге, Чико так и не появился. Он вернется, вернется, - уговаривала она себя. С ним все в порядке. Он, наверное, где-то там развлекается. Он устанет и вернется домой, чтобы рассказать мне обо всем.
Солнце уже взошло, когда Сибил наконец рухнула на диван в гостиной. Спина болела, голова пульсировала, и сколько бы она ни мыла руки, ей все никак не удавалось перестать чувствовать на них запах дерьма. Подумав, что, может быть, запах въелся в ноздри, она сморкалась до тех пор, пока кровавая слизь не покрыла салфетку. Но это все равно не избавило ее от запаха.
Совершенно обессиленная, она позвонила Джеку, чтобы утешить себя. Сейчас он был нужен ей как никогда. Джек ответил на звонок скорее раздраженно, чем измученно. Сибил без конца рассказывала о пропаже Чико, о запачканных дерьмом ночных рубашках, об открытых дверях, о мочалках, о щеках с собачьей шерстью, об отключке, о слизистых следах, о стирке, о рвотных массах, о покупках продуктов, об усталости, о больной спине, о том, что он заехал за ней, чтобы они могли проехаться и поискать Чико...
Джек остановил ее не самым удачным выбором слов.
- Послушай. Это уже слишком.
- Пожалуйста, Джек. Мне нужно увидеть тебя. Ты мне нужен. Пожалуйста.
В трубке долго молчали, пока не раздалось:
- Похоже, ты прекрасно справляешься без меня. Мне пора, Сиб. Удачи.
Затем на другом конце раздался щелчок.
Мобильник защелкнулся и упал на бок. Это было все. С ней покончено. Она не могла больше терпеть. Сейчас она просто хотела спать. Отчасти, чтобы забыться, а в основном, чтобы сбежать от всего этого.
Она была рада опустившимся векам, потому что через несколько мгновений ей не нужно было думать. Не нужно было чувствовать. Не нужно было беспокоиться. Или переживать.
Когда она погрузилась в сон, то обнаружила, что стоит на прекрасном золотистом травяном поле. Она была в полном восторге от окружающего ее мира, пока не увидела, как что-то темное движется за горизонтом. Ей показалось, что нужно повернуться и бежать. Подальше. Но не успела она ничего предпринять, как прохладный ветерок овеял ее тело. Ощущение было невероятным, оно развеяло все страхи перед недоброжелательностью. Она закрыла глаза и вдохнула принесенный им цветочный аромат. Ее тело оцепенело от темноты, окутавшей сначала тело, затем разум. Она была спокойной, надвигалась, как грозовые тучи, но не на небо, а на землю, как туман. Она слегка приподнималась, обволакивая ее, словно прохладные нити эктоплазмы. Сибил издала стон, граничащий с оргазмом. Сибил зажмурилась, обхватив ее тело и заключив в кокон безопасности. Он защищал ее, заставляя нервы расслабиться впервые за несколько дней. Ничто уже не имело значения, пока она оставалась прижатой к нему. Он продвигался к ее лицу: сначала к шее, затем по щекам, нежно прижимаясь к закрытым векам. Когда оно приблизилось к ушам, она услышала вдалеке слабый крик.
- Сибииииил...
Усики безмятежности отступили от ее ушей.
Нет! Ее собственный голос эхом отдавался в ее сознании.
- Сибииииил...! - зов был ближе, более непосредственным.
Она почувствовала, как кокон вокруг ее тела ослабляет свою хватку, начинает спадать. Нет, пожалуйста... останься...
- Сибииииил!!!
Она вздрогнула от истошного крика, раздавшегося, казалось, прямо над ее плечом. Успокаивающий покров вокруг нее отступил, полностью разорвав контакт с кожей.
Пожалуйста... пожалуйста, не уходи. Вернись...
Сибил открыла глаза. Она увидела, как стена облаков удаляется от нее. Она больше не хотела иметь с ней ничего общего. Она больше не могла ей помочь.
Она сделала шаг вперед, чтобы натолкнуться на нее, но она полностью рассеялась перед ней. Затем, словно произошел взрыв, ослепительный белый свет обжег ей глаза. Она вздрогнула, закрыв лицо руками. Когда она опустила их и огляделась, мирного золотистого поля уже не было.
Она стояла одна на грязном поле. Воздух был густой. Горячий. Он обжигал легкие. Вокруг нее пузырились лужицы коричневой жидкости. Когда пузырьки лопались, до нее долетал запах поноса, проникал в ноздри, пробирался в горло, оставляя тошнотворный привкус, и наконец оседал в легких.
Нет! Черт возьми! НЕТ!!!
Она открыла рот, крича в агонии, но из него вырвался не ее голос... а голос ее матери.
- СИБИИИИИИИЛ.
Сибил проснулась с колотящимся в груди сердцем и блестящей от пота кожей. Она подбросила ноги вверх и перевернулась на спину, усевшись на край дивана.
- Сибиииил! Я... не... чувствую себя... хорошо...
Голова Сибил перекатилась с плеч на грудь, словно ее позвоночник расплавился. Только мышцы шеи напряглись во всех направлениях, когда она пыталась поднять голову. Затем, как будто из ее спины вырвали шнур питания, подбородок Сибил опустился на грудь и остался неподвижным.
- Я... ТАК... ГОЛОДНАААА...
Когда Сибил услышала эти мучительные слова, в ее голове включился резервный генератор. Голова снова поднялась.
Сибил поднялась с дивана, глаза ее были водянистыми и налитыми кровью. Прядь слюны, вырвавшаяся из приоткрытых губ, тянулась к груди. Милое выражение лица молодой женщины стало демоническим.
Мать лежала на боку, спиной к двери. Она застонала, снова зовя дочь.
Позади нее скрипнул пол.
Борясь с желанием перевернуться, мать испуганно вздрогнула, обнаружив рядом с собой Сибил. Она сжимала что-то над головой обеими руками. Мать перевела взгляд с налитых кровью глаз дочери на предмет, который она держала в руках. Не успела она произнести ни слова, как телефонный справочник рухнул ей на лицо. Раздалась ослепительная боль и тошнотворный треск, который эхом отдался где-то в ушах матери. Затем еще один. И еще один. Потом все стало черным.


Когда мать пришла в себя от раздирающего мозг инферно, она засучила ногами, пытаясь сползти с кровати. Она оказалась в ловушке, как черепаха на спине. Открыв глаза, она увидела Сибил, которая сидела на стуле рядом с кроватью и смотрела на нее сверху вниз.
- Не двигайся, - сказала ей Сибил. Ее глаза были красными и с темными кругами.
Мать была привязана запястьями к металлической раме кровати. На одной руке был наручник, другая была застегнута на ремень. Оглядевшись, она увидела, что из комнаты убрали все следы еды и бутылки с газировкой. Здесь было так чисто, как она не видела уже очень давно. Она перевела взгляд на дочь, впервые испугавшись за свою малышку.
- Пожалуйста, Сиб, - взмолилась она.
- Заткнись, - холодно отозвалась дочь, наклоняясь ближе. - Когда придет время, я сниму с тебя наручники, и ты сможешь сидеть. Я не хочу, чтобы у тебя появились пролежни.
- Что ты делаешь, детка? - нежно спросила мать. В животе у нее заурчало, и она издала стон. Господи, как же она проголодалась.
Сибил усмехнулась.
- Я делаю то, что нужно было сделать давным-давно. Если ты попытаешься закричать, я заткну тебе рот. А если ты будешь продолжать кричать, я использую вот это, - она взяла в руки электрошокер и нажала на кнопку. Глаза матери расширились, когда она увидела голубой зигзаг электричества, пляшущий между двумя штырями. То, что она лично купила для защиты своей дочери, теперь использовалось для того, чтобы держать ее в плену.
Мать покачала головой в полной растерянности, не забавляясь иронией.
- Малышка? Что? ... Зачем ты это делаешь... ?
Сибил отпустила кнопку и опустила устройство. Она сделала долгий, глубокий вдох и подождала, пока не будет готова ответить.
- То, что я делаю, - это помощь тебе. В течение следующих трех дней ты будешь питаться небольшими порциями в течение дня. Маленькими, здоровыми порциями. То, что ты должна была есть много лет назад, чтобы не стать... такой! - последние несколько слов переросли из неодобрения в отвращение. - Ты научишься самоконтролю. Это будет похоже на отказ от курения... что, кстати... - Сибил сделала паузу, чтобы взять пачку сигарет с тумбочки. Она сжала их в руке, раздавливая. - От них ты тоже отказываешься.
Она разжала руку, позволяя смятой пачке сигарет упасть на пол.
Она продолжила рассказывать о плане, как помочь матери сбросить вес.
Сибил кормила ее маленькими порциями, медленно, по одной вилке за раз. Времена, когда она заглатывала пищу, прошли. Она должна была чувствовать вкус еды. Смаковать ее. Если она кричала о помощи, она получала удар током. Если она кричала о еде, она получала удар током. Если она чем-то раздражала Сибил, она получала удар током.
Когда мать спросила, как она будет ходить в туалет, Сибил взяла в руки пластиковую посуду. С нее снимались наручники, хотя второе запястье оставалось пристегнутым к раме кровати (в конце концов, мать была в три раза больше Сибил и могла легко одолеть ее, тем более в голодной ярости), и она могла помочиться в эту посуду. Что касается вопроса дефекации? Ее кормили противодиарейными препаратами, которые должны были закупорить женщину, и ей не нужно было ходить, по крайней мере, пару дней. За последние несколько часов ее кишечник был опорожнен уже ДВА раза. Учитывая огромное количество фекалий, которые Сибил уже успела отмыть с пола, простыней и ночной рубашки (опять же, ДВА раза!), в ней не могло остаться ничего лишнего. Сбалансированная пища, которой ее будут кормить небольшими порциями, должна была пройти через ее организм за некоторое время.
Это был, так сказать, "чистый лист".
В сонном бреду Сибил казалось, что этот план может сработать. Она должна была показать матери, что та может справиться с чувством голода, перебороть его и применить самодисциплину. Это был крайний случай жесткой любви, но иногда приходится прибегать к отчаянным мерам, когда любимые люди ведут себя так саморазрушительно.
Со стороны Сибил это была благородная мера. По крайней мере, так она оправдывала свои действия.
Когда мать начала тихонько всхлипывать, глядя на мучительный план дочери, Сибил пошла в другой конец комнаты и сняла большое зеркало, висевшее на стене. Вернувшись к кровати, она сунула его матери в лицо. Она хотела, чтобы та внимательно посмотрела на рыдающее месиво, которое тряслось на кровати, - на слабую, бесхребетную женщину, которая много лет назад рассталась с жизнью. Сначала мать отказывалась смотреть, пока Сибил не пригрозила ей шоковой терапией. Сибил приказала ей смотреть на свое отражение целых пять минут. После трех мать успокоилась и молча кивнула. Либо она поняла смысл сказанного, либо боялась следующей тактики, которую может предпринять ее дочь, чтобы доказать это. С соплями, слюнями и слезами, текущими по ее пухлому лицу, мама сказала дочери, что понимает, что она делает, что она должна делать. Мать также знала, что три дня могут показаться вечностью, но если она не сделает то, что сказала Сибил, то три дня могут легко превратиться в три недели... или три месяца... или три...
Не оставалось ничего другого, как согласиться с безумной целью дочери.
Сибил заставила свою заключенную мать пить воду из соломинки.
- Я знаю, что сейчас ты в это не веришь, но я люблю тебя, - сказала Сибил перед уходом.
Мать кивнула, не зная, чему верить, кроме того, что она каким-то образом виновата в том, что ее дочь сошла с ума.


Сидя в одиночестве, привязанная к кровати, мать не могла отделаться от мысли, что вот до чего дошла ее жизнь; что ее собственная дочь должна пойти на такую крайность, чтобы доказать, насколько жалкой стала ее жизнь.
Она всегда мечтала о том, чтобы многое изменить: стать лучшей матерью, лучшей женой, лучшим человеком. О, если бы можно было начать все сначала, с того самого момента, когда она почувствовала первый толчок Сибил, когда та росла у нее в животе.
Если бы мне каким-то образом дали второй шанс, я бы навсегда изменила свою жизнь, подумала она, прежде чем ее веки медленно опустились и сомкнулись.


Через три часа Сибил проснулась от сигнала будильника.
Время кормежки.
Первый (небольшой) прием пищи состоял из низкокалорийного и нежирного замороженного ужина (Сибил была слишком измотана, чтобы готовить). Когда она закончила кормить мать с ложечки, то услышала первое урчание из большого живота женщины. Сибил не обратила на это внимания, заставив мать сделать еще несколько глотков воды, после чего вышла из комнаты, чтобы они обе могли поспать.
Но что Сибил не могла проигнорировать, так это то, что всего через сорок пять минут ее разбудили вопли матери, жаловавшейся на боль в животе. Или, черт возьми, это были голодные муки?
Она вошла в комнату матери, спрятав за спиной электрошокер.
- В чем дело?
Мать покачала головой и прохрипела.
- У меня в животе... что-то не так... Мне кажется...
Сибил подождала.
- Я... думаю, мне нужно..., - продолжала мать, - Антациды. Помнишь те сильные, которые ты мне давала... когда мне нужна была только одна...
Сибил кивнула, глядя в сторону.
- Можно мне, пожалуйста, одну?
Сибил быстро покачала головой.
- Их больше нет.
- Но... Я думала, ты сказала...
- Это был не антацид! - воскликнула Сибил, просто желая заткнуть ей рот.
- Тогда... что это было?
Сибил пришлось признаться.
- Это была какая-то таблетка, которую Джек купил в Мексике, - мать в замешательстве покачала головой. - И я не должна была давать ее тебе, - прошептала Сибил.
- Я не... я не понимаю...
Сибил выдохнула.
- Это должно было помочь тебе стать стройнее. Я дала его тебе только потому, что думала, что это поможет умерить твой аппетит. Очевидно, я ошибалась.
- Ох, Сиб. Как ты могла?
- Потому что я думала, что это поможет.
- Неужели ты не понимаешь, что все это началось после того, как ты дала мне эту таблетку?
Они оба сидели молча. Мать покачала головой. Как бы она ни была расстроена, ей нужно было утешение, и только одно могло его дать.
- Пожалуйста. Пожалуйста, принеси мне что-нибудь поесть.
- Ты уже поела. Тебе больше ничего не нужно.
- Сибил! Эта чушь должна прекратиться прямо сейчас! Развяжи меня и принеси мне поесть! - кричала ее мать.
И вот оно.
- Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Я имею в виду, ради всего святого! Посмотри, что ты со мной сделала! - мать подергала связанными руками вверх, насколько позволяли путы, подкрепляя свои слова. - Я хочу есть! Иди и принеси мне поесть!!! - кричала она с выпученными глазами.
Глаза Сибиллы начали слезиться при мысли о том, что ей придется сделать.
- Мне очень жаль. Но я тебя предупреждала.
Сибил набросилась на мать, засунув электрошокер глубоко в толстую складку ее живота. Она нажала на кнопку и удерживала ее в таком положении пару секунд. Этого хватило, чтобы мать забилась в конвульсиях и заскрипела зубами. Она задыхалась от боли, и от набранного в легкие воздуха еще больше раздулась.
Сибил отдернула электрошокер и разрыдалась. Тело матери снова упало на матрас, и между пузырьками слюны, вытекающими изо рта, она издала мучительный стон. Она повернулась к дочери с вновь обретенной причиной ужаса.
- Пожалуйста! Не заставляй меня делать это снова! - всхлипывала Сибил. - Ты знаешь правила!
Не успела мать договорить, как в животе у нее противно заурчало. Из-под простыней вырвался длинный, влажный пердеж. Непристойный звук длился, казалось, целую вечность.
И Сибил, и ее мать в шоке смотрели на ее живот.
Когда бурлящий метеоризм, наконец, утих, ее желудок снова громко заурчал.
Шок Сибиллы сменился отвращением. Ее мать в ужасе подняла глаза.
- О, Боже! Что с... - не успела Сибил договорить, как ее мать издала мучительный крик и начала метаться по кровати, дико дрыгая ногами во все стороны. Даже в извращенном состоянии Сибил понимала, что это неправильно.
Что-то определенно было не так.
Ее матери требовалась медицинская помощь. И немедленно.
Но прежде, чем звать на помощь, нужно было снять с нее ограничители. Они, вероятно, вызовут сомнение в том, что на запястье женщины уже начали появляться синяки. Возможно, Сибил обвинят в жестоком обращении или пренебрежении. Но чем быстрее она снимет ограничители, тем меньше вреда причинит себе. Может быть... только может быть... раны останутся незамеченными.
Сибил пошарила в карманах в поисках ключа от наручников, когда мать начала выть от мучительной боли. Она вытащила ключ и попыталась вставить его в крошечное отверстие замка. Когда мать судорожно дергала за наручник, Сибил промахнулась мимо отверстия. Один раз. Второй. На третьей попытке она вставила ключ и повернула его, разблокировав наручник. Рука матери вырвалась из металлического крепления и схватилась за урчащее нутро. Сибил перебежала на другую сторону кровати, откинула покрывало и посмотрела на запястье, стянутое ремнем. Она знала, что должна отрезать его, пока он не навредил ей, еще сильнее, чем уже разрезал, мягкую пухлую плоть ее матери. Сибил выбежала из комнаты за ножницами.
Когда она вернулась, мать подпрыгивала на кровати, свободной рукой царапая живот. Ворчание стало громче, в унисон с мокрым испусканием газов, которые снова вырывались наружу. Сибил вскрикнула, увидев, что зрачки матери отсутствуют, видны только белки, так как глаза закатились под лоб.
- Мамочка! Прости меня! Мне так жаль! - всхлипывала Сибил, судорожно пытаясь разорвать ремень. С помощью колена Сибил прижала предплечье матери к матрасу. В панике металлическое острие ножниц проскользнуло под завязкой и полоснуло по плоти матери, отчего по рукам матери и дочери потекли пунцовые струйки. Сибил попробовала еще раз, наконец, перерезав ремень. Она была уже на полпути, когда мать вырвала свою руку, разрывая остатки неразрезанной путы.
Мать издала неистовый вопль и схватилась за живот. Она судорожно вцепилась когтями в ночную рубашку, задирая ее вверх, чтобы понять, может ли то, что она чувствует внизу, происходить на самом деле.
Мать и дочь вскрикнули в унисон при виде вздувшегося, выпуклого живота.
Сибил соскочила с кровати, перешагивая через руки и ноги матери, отчего кровать дико подпрыгнула. Она неуклюже приземлилась на пол, затем вскочила на ноги и, кружась, вернулась к лежащей на кровати матери.
Розовая гладкая плоть маминого живота извивалась, как мешок со змеями. Что-то большое извивалось и металось под кожей, давя и растягиваясь, словно в любой момент могло вырваться на свободу. Урчание перешло в приглушенное рычание, погребенное под грудой плоти, жира и мышц.
Мать перевернулась на живот и приподняла в воздух свой большой, набитый подушками зад. Из-под ночной рубашки женщины раздался чудовищный взрыв, выпустивший поток коричневой жидкости, которая, словно гейзер, разлетелась по комнате. Словно женщина была перекрученным садовым шлангом (ее патрубок был открыт несколько минут), который наконец-то распрямился. Липкая струя брызнула на противоположную стену.
Сибил отпрыгнула назад, чтобы избежать попадания теплого жидкого снаряда, и, ударившись спиной о противоположную стену, испустила пронзительный крик - не от боли, а от непристойного зрелища, которое она наблюдала. Между влажными, липкими звуками ударов жидкости о стену вылетело что-то твердое, отскочило от стены с металлическим лязгом и упало на пол у ног Сибил.
У Сибиллы отвисла челюсть, и она уставилась на лежащий на полу предмет. На полу лежал ошейник Чико, покрытый коричневой студенистой массой. Сибил открыла рот, чтобы завыть от ужаса, но ее слова перехватила мама.
Мать издала еще один крик, но его кульминация зарылась в подушечки матраса. Она рывком подняла свое тело и стала рвать простыни когтями, как будто у нее вместо ногтей были лезвия. От ее бешеных движений одеяло перевернулось и накрыло нижнюю половину ее тела, словно огромная невидимая рука пыталась как можно лучше восстановить достоинство женщины.
Затем раздался еще один взрыв. Только на этот раз это был не жидкий снаряд, а оглушительный метеоризм с силой, достаточной для того, чтобы разорвать одеяло, а затем раздался звук, похожий на то, как что-то очень большое и мокрое выдавливается из отверстия, которое слишком мало для его обхвата. По мере того как продолжались эти отвратительные звуки, тело матери, казалось, уменьшилось вдвое и еще глубже погрузилось в испачканный матрас.
Сибил хотелось оторвать себе уши, оторвать нос, выколоть глаза - что угодно, лишь бы прекратить это безумие, которое она видела, слышала и обоняла!
Но прежде, чем Сибил успела совершить членовредительство, мать обмякла и потеряла сознание. Хотя женщина упала совершенно неподвижно, кровать не сдвинулась с места.
Под покрывалом свернулось что-то огромное, отчего матрас сдвинулся на пружинах.
Сибил замерла, охваченная ужасом.
Из-под смятых одеял раздалось рычание.
Сибил перевела взгляд на дверь. Если она успеет, то сможет захлопнуть за собой дверь и запереть все, что только что выскользнуло из ее матери.
Движение на кровати прекратилось. Рычание затихло.
Сибил перевела взгляд обратно на кровать.
Все было спокойно. Это был ее шанс. Другого у нее не было.
Сибил вскочила на ноги.
Она добралась до дверного проема и схватилась за латунную ручку, готовая захлопнуть за собой дверь.
Но не успела Сибил вырваться, как из-под одеяла выскочил ленточный червь размером с анаконду, пронесся по воздуху и зажал ей голову своим блестящим ртом.
Сильно дернув за другой конец, червь свалил Сибил с ног, и она с грохотом упала на деревянный пол! Пока ее тащили по земле к кровати, Сибил впивалась пятками в деревянный пол, била и царапала когтями по скользкому, мясистому чудовищу, обхватившему ее голову.
Покрытое дерьмом, склизкое, сегментированное тело червя конвульсивно задергалось, вытягивая пасть вперед, сантиметр за сантиметром, преодолевая машущие руки Сибил, пока не обхватило ее до бедер.
Вторая половина червя, все еще остававшаяся где-то в прямой кишке матери, начала отматываться назад, туда, где было тепло и безопасно. С одной стороны от Сибил, с другой - от матери, ленточный червь напоминал гигантский блестящий китайский наручник, запертый в безумной борьбе с самим собой.
По мере того как воздух вытеснялся из ее легких, Сибил, наконец, затихла. Она скользила по полу, оставляя за собой след из коричневой слизи и одной сбитой туфли. Ее потянули на кровать. Она пробиралась по простыням, смертельный нерв заставил одну из ее ног дернуться в последнем сопротивлении, и она направилась к центру раскинутых ног матери.


Мать проснулась через два дня. Хотя она и молилась, что это всего лишь кошмарный сон, на этот раз она вспомнила основные события двухдневной давности. Реальность происходящего подтвердилась, когда она несколько раз позвала Сибил и не получила ответа.
Кроме урчания в животе.
С огромным выпирающим животом мама ковыляла по дому, цепляясь за стены в поисках опоры. Когда она продолжала звать дочь, ее живот урчал еще сильнее.
В конце концов она рухнула на диван в гостиной и разрыдалась.
И тут она почувствовала удар.
Мать вытерла глаза, с трудом сдержала последний вздох и задумалась, почему она плачет. Наконец-то ей дали второй шанс. Кто-то там, наверху, прислушался к ее молитвам и решил дать ей еще один шанс на жизнь с Сибил. И на этот раз она не собиралась принимать это как должное.


Следующие несколько часов мама отдыхала, чтобы набраться сил. Во время отдыха она поглаживала свой живот, ощущая движение внутри, и напевала детские песенки. Почувствовав в себе силы, она поднялась с дивана, чтобы навести порядок в доме.
Затем она стала искать мобильный телефон Сибил.
Потому что нужно было разобраться с незаконченными делами.


В тот же день Джеку позвонила мать Сибил. Она сказала ему, что должна встретиться с ним. Когда он сказал, что слишком занят, она сообщила ему, что знает о его маленькой таблетке из Мексики. Как она от нее...
... заболела.
Практически отравилась ее. И если он сейчас же не приедет, она позвонит в полицию.
Джек быстро ответил, что сможет приехать в течение часа.
Мать ждала его на диване, потирая вздувшийся живот. Она улыбнулась, когда он заурчал. Она очень нежно погладила его.
- Я знаю, Сиб. Я знаю, малыш. Не волнуйся. Еда скоро будет, - сказала она ему.


ПОСТСКРИПТУМ:
Похоже, что к югу от границы участились случаи исчезновения людей. Всех пропавших объединяло одно: молодые люди, только что получившие зарплату в пятницу, забредали в грязные районы города в поисках профессиональных спутниц жизни, и больше о них ничего не было слышно.
Один молодой человек, найденный бродящим по улицам совершенно голым и окровавленным ниже пояса, снова и снова бормотал одну и ту же фразу: "gusano de mierda". Он был госпитализирован с большим неизвестным следом укуса на внутренней стороне бедра и быстро умер от сепсиса. Мексиканские власти посчитали, что мужчина был невменяем, а укус нанесла дикая собака, которую он мог спровоцировать.
В связи с тем, что недалеко от границы с Техасом произошла очередная бойня между враждующими наркокартелями, эта история была задвинута на задворки газеты, где на нее мало кто обратил внимание из местных жителей.
Кроме того, кто захочет читать рассказ сумасшедшего о том, как на него в борделе напал гигантский "червь в дерьме", заедая его беконом и яичницей?