«Настоящая магия» Рэт Джеймс Уайт

Она ввела иглу в горло куклы.
Представляю, каким сладким для её ушей криком заорал сейчас преподобный, как завизжал от боли, завыл, моля её о прощении. Теперь - то он признает её силу, теперь поймёт насколько реальна и действенна была её магия, а вера, которую она исповедовала, куда как древнее и материальнее всех тех невежественных суеверий, что он провозглашал, как единственную истинную религию в мире.
Кровь брызнула из проколотого горла куклы на лицо и руки Мамы Луанды, расписывая её ониксово - чёрную кожу красными узорами. Она улыбнулась, показав несколько гнилых пожелтевших от старости зубов и пихнула иглу глубже, пока не услышала, как забулькало, запузырилось в горле у куклы, давящейся собственной кровью. Мама Луанда в совершенстве владела симпатической магией или, проще говоря, старым добрым вуду.
Мама Луанда была мамбо, как сказала бы её мать, и могла заставить любого, будь он хоть трижды верующим, хоть атеистом, одинаково чувствовать боль от повреждений, которые она наносила своим куклам.
Прекрасно изготовленным куклам.
Почти идеальные копии своих жертвенных представителей, вылепленные из глины и воска с добавлением крови, спермы, пота и волос выбранной жертвы. Потом Мама Луанда пытала эти куклы до тех пор, пока их хозяева, вопя от боли, не выкрикивали свои души в чёрную бездну. Несмотря на то, что злые языки поговаривали, мол, она стала дряхлой и немощной, впала в старческий маразм и начала терять связь с реальностью, а кое - кто даже утверждал, будто и совсем слетела с катушек, Мама Луанда знала - её магия сейчас сильна как никогда. Ну, да, было дело, пару раз она обнаружила себя, бродящей ночью по соседскому полю в одной лишь ночной сорочке, без малейшего представления как там оказалась.
“И что с того?”
Она всё ещё была самой могущественной мамбо, которую боялись все в Луизиане. Её иссохшее морщинистое тёмное, как полночь, лицо, горящие чёрные глаза и копна всклокоченных дредов, вот уже более полувека являлись детям в ночных кошмарах. Каждую ночь в Луизиане кто - то с криком просыпался, пытаясь увернуться от её длинных кривых когтей, тянущихся к нему во сне.
И не всегда этот кто - то был ребёнком.
В Лафейетте никто не боялся ни чудовищ под кроватью, ни кладбищенских привидений.
В Лафейетте боялись Маму Луанду.
Мама Луанда яростно расцарапала лицо и грудь куклы, сдирая с неё восковую плоть, чувствуя, как забивается та ей под ногти и уставилась на длинные глубокие борозды, быстро заполняющиеся кровью. Она почти видела, как скорчился и забился в боли преподобный, когда её когтистая рука располосовала его щёку, выставив напоказ жемчужно - белые зубы и розовые дёсна в отверстии рваной раны. Её боялись и уважали, как самую могущественную мамбо за всю историю Луизианы. Заклинания, которые она использовала, передавались из поколения в поколение жрицами вуду, а её родовое древо простиралось куда дальше трюма корабля работорговцев. Даже белые мальчики не смели насмехаться над ней. Кое - кто из них даже приходил к Маме Луанде за помощью. Она покупала продукты на том же самом рынке, где и они. Её всегда пропускали без очереди. Конечно же, Мама Луанда знала, что люди говорят у неё за спиной, но по крайней мере им всегда хватало разума не говорить ей это в лицо.
Всем, за исключением преподобного Айка Лару.
Новый преподобный казалось вообще не боялся её, не проявлял к ней ни капли уважения. Каждую неделю он проводил пылкую проповедь, предупреждая свою паству о богохульстве практики вуду. Тем не менее, половина его конгрегации, выслушав преподобного воскресным утром, тем же вечером собиралась на заднем дворе Мамы Луанды.
За долгое время существования бок о бок, местная католическая церковь смирилась с религией вуду, да, что говорить, многие боги Йорубы были заимствованы этой церковью и продолжали существовать под новыми именами католических святых.
Две эти религии смогли найти компромисс и гармонично дополняли друг друга, а вот баптисты… совсем другая история.
Они хотели извести вуду на корню.
Как только ни называл Маму Луанду преподобный Айк. И ведьминым отродьем и шлюхой дьявола, её богов демонами, а всех кто практиковал магию вуду - сатанистами. Он унижал её всеми возможными способами, высмеивал её религию, но как бы там ни было, всё кончится сегодня вечером.
Сегодня она немного поучит старого святошу силе её вуду.
Мама Луанда ткнула ещё одной иглой в глаз куклы. Представив маску ужаса на лице преподобного, внезапно обнаружившего, что он ослеп. Кукла была почти его точной копией, даже моложе и красивее, такой, каким старый ублюдок, наверное, был лет тридцать назад. У куклы были такие же блестящие, как два изумруда, тёмно - зелёные глаза, такие же прекрасные ровные жемчужные зубы, такие же непослушные русые вихры. Правда сейчас один глаз куклы, похожий на жирную блестящую соплю, медленно стекал по её бледной щеке. Мама Луанда проткнув его, выковыряла иглой из глазницы. Следом, она начала отрезать кукле пальцы, один за другим. В ушах снова зазвучали крики преподобного, умоляющего её о пощаде, но она отделила их все. Сначала мизинец, потом большой, указательный, безымянный.
“Стой, о, Боже, прекрати! За что? Что ты со мной такое творишь?”
Его пальцы были длинными и тонкими, как у пианиста. Даже сейчас, когда она отрезала их все один за другим, наблюдая, как сыплются они на дощатый пол, Мама Луанда не переставала удивляться их красоте. Она уже и не помнила, когда в последний раз лепила своим куклам такие изящные руки. Руки этой куклы были просто само совершенство, лучшие из всех, что она когда - либо делала. Безупречные вплоть до папиллярных узоров на кончиках пальцев и линии любви, берущей начало от указательного пальца и тянущейся до самого запястья. Просто удивительно, как ей удалось изготовить такую дивную куклу, лучшую куклу из когда - либо сделанных ею. В натуральную величину, с полностью воссозданной анатомией и даже наполненную кровью. Вот только Мама Луанда как ни старалась, никак не могла вспомнить, когда же это она успела слепить её. Более того, она даже не представляла, как можно было сделать куклу настолько реалистичной. Возможно, это духи водили её руками, пока она была погружена в один из своих многочисленных трансов. Отрезав последний палец, Мама Луанда приподняла руку куклы, словно оценивая её вес, всё ещё не переставая удивляться своей изысканной работе. Потом откинула её в сторону и вернулась к лицу куклы. Оставшийся глаз куклы казалось переместился в глазнице, словно следуя за её движениями, когда Мама Луанда потянулась руками к её голове, чтобы отрезать уши. Уши куклы выглядели почти такими же реалистичными, как и руки. Мясистые, оттопыренные с мочками, болтающимися почти на уровне нижней челюсти. Раньше она не замечала, что у преподобного были такие большие уши. Она схватила ухо куклы пальцами, крепко сжала и оттянула, как тянут за него непослушного ребёнка, решив поставить в угол. Взмахнула ножом и в один миг отсекла, разрубив эластичную кожу и хрящ, сначала одно, затем второе, оставив по бокам на голове куклы два кровоточащих отверстия. Потом выдернула иглу у куклы из глаза и проколола ей обе барабанные перепонки.
“Нет! Нет! Хватит, прекрати, остановись, сумасшедшая сука!”
“Надо было тебе прежде хорошенько подумать, а потом уже смеяться надо мной и моей магией”.
Мама Луанда плюнула кукле в лицо и швырнула отрезанные уши на пол.
“Странно… разве куклы могли говорить? Может быть, я и правда впадаю в маразм?” - задумалась было она, но потом с довольной улыбкой вонзила нож кукле в грудь, представляя, как в этот самый миг старый святоша замертво падает посреди улицы от сердечного приступа. Она распилила ножом кукле грудину и вырезала её сердце.
“Ну, и кто теперь усомнится в силе её магии?”
После того, как она смогла остановить сердце в груди преподобного Айка, больше никто не посмеет даже думать, что её вера умрёт вместе с ней. Да-а-а… она вгрызлась в сердце зубами и… именно в этот момент преподобный Айк ногой вышиб входную дверь её дома и ворвался внутрь с глазами, полными паники.
- Где он?! Что ты с ним сделала, старая сумасшедшая ведьма?!
Улыбка Мамы Луанды растянулась ещё шире, когда взгляд преподобного застыл при виде растерзанной куклы, лежащей на столе и он, схватившись рукой за грудь, рухнул на колени. Обычно самодовольное и снисходительное выражение на его лице сменилось гримасой боли и ужаса.
- Сынок… Господи, что ты сделала с моим сыном?! - лицо преподобного налилось кровью, всё сильнее и сильнее искажаясь в гримасах боли от лопавшихся у него в сердце кровеносных сосудов.
В конце концов он замертво упал на пол гостиной Мамы Луанды и тут в комнату вбежали полицейские. Мама Луанда продолжала улыбаться, даже когда её сбили с ног и повалили на пол рядом с испустившим дух святошей.
Её магия работала.
Теперь он лично убедился в этом.