«Когда ты лежишь и кричишь в могиле» Саймон Кларк

Я гнал свою старую машину к кладбищу, педаль в пол, двигатель ревет, ветки бьются о крышу и царапают обшивку, обдирают боковые зеркала. Но мне было все равно. Я хотел увидеть воочию то, что мне показывал Джейсон на своем телефоне. Ту ужасную, невообразимую тварь, которая будет преследовать меня пока моя жизнь не сгниет до основания.
Джейсон сидит напротив меня, он закрыл лицо ладонями, его плечи содрогаются в конвульсиях от ужаса, который разрывает его тело. И даже несмотря на всю экстремальность ситуации в стиле авария-в-любой-момент, он промямлил:
- Не заставляй меня туда возвращаться... Я не хочу больше его видеть.
Ветви стали долбить по крыше, когда я свернул на проселочную тропу, фары пробивали тьму счетом, кусты мелькали подобно зеленым вспышкам, когда мы неслись со скоростью под восемьдесят.
Внезапно, я вдавил тормоз, выводя машину в остановку с заносом, шины терлись о дорогу, разнося клубы синего дыма, наполняя салон машины вонью паленой резины.
Инерция сильно вырвала голову Джейсона вперед; когда голова вернулась на исходную, его подбородок глубоко вкопался в грудь. Даже не смотря на это, он не разозлился, на то, что я так остановил машин. Парень выглядел безнадежно потерянным в своих собственных мыслях.
- Джейсон, - сказал я. - Дай мне телефон. Хочу еще раз посмотреть.
- За каким чертом ты хочешь на это посмотреть? Это отвратительно, просто отвратительно.
- Потому что я не верю, что то, что я видел ранее, реально.
- Ну, это реально, Том, ты очень хорошо это знаешь.
В настоящее время, я не позволял себе материться, с того самого момента, когда мы все трое посетили летнюю христианскую школу год назад, и почувствовали, что любовь Христа, настолько наполняет силами всех троих, что мы все взялись за руки в часовне и просто плакали и смеялись одновременно, обнимая друг друга, а затем пустились в пляс, вместе напоминающие кукую-то сороконожку. Но вот именно сейчас, когда я сидел в машине, на проселочной дороге, я хотел закричать: ДЖЕЙСОН! ГОНИ СЮДА ЭТОТ ЕБУЧИЙ ТЕЛЕФОН!
Вместо этого, я довольно спокойно обратился к нему.
- Джейсон... Телефон, прошу тебя.
Одной рукой он прикрыл себе глаза, как будто в страхе, что отвратительное лицо может на него пялится через окна машины. Неуклюже, свободной рукой, он выковырял телефон из кармана и затем протянул его мне.
- Давай проясним, - продолжил я. - Где ты оставил телефон Виктора?
- В гробу, - по его детскому лицу потекли слезы, промачивая его щеки, из-за чего они блестели от лампочек на панельной доске. - Никто не видел, как я это сделал... Я просунул телефон в гроб перед тем, как они его закопали... Bчера.
- И ты связал его телефон со своим, чтобы ты мог дистанционно активировать камеру?
- Да.
- Сейчас телефон передает в настоящем времени фото из гроба, так, как будто там работаем вэб-камера.
- Да.
- Так что, когда я активирую приложение, я смогу присоединиться к телефону в гробу.
- Ради всего святого, Том, не делай этого. Я не хочу этого видеть.
Я пробежался по приложениям на телефоне, пока не наткнулся на то, которое трясущийся Джейсон показал мне ранее этим вечером. Я нажал на иконку и мгновенно, как я понял, телефон Джейсона присоединился к телефону, что лежал к гробу, с нашим другом, которого похоронили вчера.
На экране появилась картинка. Камера закопанного телефона осветила бледно-кремовую обивку крышки гроба Виктора, который был на глубине шести футов. В этом тусклом свете, который исходил от экрана телефона, я увидел обивку, и ничего более. Тело Виктора не попадало в обзор линз.
Но вот звук... Звук, который исходил от телефона в моей руке, заставил Джейсона ударить кулаком себе по ушам, съежиться и задрожать в ужасе. Этот неописуемый звук, который будет меня преследовать до конца жизни. Звук, который издавал мой похороненный друг. Он кричал... Это был бесконечный ужасный крик.


Пятнадцать месяцев назад, мы были тремя, друг другу незнакомыми людьми, которые приняли участие в программе "Должен ли я верить?", организованной Фондом Келли Одлин на пожертвования тех из нас, кто увлекался религиозными учениями, но не полностью был погружен в веру. Все, что требовалось от нас в ту неделю, во время участия в программе, чтобы мы немного расширили свое сознание или виденье, называйте это как хотите.
Первое, что мы посетили, это был класс возврата к основам, все мы сидели на стульях, расположенных по кругу, когда один из студентов с предельной серьезностью заявил.
- Троица состоит из трех равных, и незаменимых компонентов – Отец, Сын и Cвятой Дух. Но Cвятого Духа мне жаль. В конце концов, люди чаще молятся либо Христу, либо Господу, не так ли? Но кто-нибудь взывает к Cвятому Духу? Что я хочу сказать - что такого плохого сделал Cвятой Дух, чтобы все его игнорировали?
Большинство из находящихся в классе старались смотреть в окно, немного смущённые. Как бы то не было, в тот самый момент я перехватил взгляд Виктора, Джейсон перехватил мой, и мы все обменялись ухмылками, - наш одноклассник, который сокрушался о несправедливости к Cвятому Духу, у всех у нас вызвал улыбки.
До этого мы не общались друг c другом, но после - мы стали неразлучны. Мы вместе ели, обсуждали Библию, даже сформировали команду для библейских квизов. И, разумеется, все трое начали рассказывать о себе. Среди нас был Виктор Уэйкфилд, сорока четырех летний мужик, с искоркой в глазах, ростом под шесть футов, в свое время, он служил во флоте Британии. После того, как он ушел со флота, он вернулся домой, женился и очень скоро обнаружил себя бездомным, где то на заброшенной фабрике, которая давала ему худую крышу над головой.
Джейсону Блэквэлу было тридцать, он обладал мягкими медно-рыжими кудрями, лицом в веснушках и зелеными глазами, которые излучали доверчивость. Джейсона, в свое время, завербовали молодые люди в группу Христианской веры, и он рассказывал, что настолько интенсивно пережил любовь Христа, что в определенный момент он думал, что у него сердце лопнет. Несмотря ни на что, вера Джейсона, когда ему было за двадцать, сошла с тропы, при этом оставив его в состоянии обжигающе-морозного одиночества, из которого он боялся, что никогда не выберется.
Что касается меня, меня зовут Том Миллер, я в свое время выбил прямо джекпот нулей, и сейчас я компенсировал лысеющую голову густой бородой. Когда-то я владел антикварным магазином мебели, был очень заносчив и верил лишь в святость денег и ни во что более. После того, как магазин мой накрылся и я все потерял, церковь святого Лоуренса притащила меня сюда. Даже не смотря на то, что я не был христианином, я любил попялиться через древние витражи церквей на голубое небо. Именно в то время, меня и приметил Викарий и предложил поучаствовать в программе "Должен ли я верить?"
Между нами тремя: мной, Джейсоном и Виктором, завязалась довольно крепкая дружба, и мы поддерживали друг друга в нашей вере в главного мужика на небе (ну, либо в Cвятую Tроицу, чтобы быть более точным; и таки да, я довольно часто молился Cвятому Духу, так что не думаю, что он чувствовал себя обделенным). После окончания программы, нам удалось вернуть свои жизни на рельсы. Джейсон нашел работу по починке уличных фонарей, что позволило ему собрать худо-бедно на съем квартиры. Джейсон же снова сошелся и преисполнился любовью Христа, а в это время меня приняли на работу в супермаркет, заставлять полки дневной продукцией. Невежество покинуло мое сердце, открывая путь к спокойному смирению, которое дало мне силы двигаться дальше.
И вот, десять дней назад, Виктор Уэйкфилд умер. Что он нам не рассказывал, так это то, что у него было неразвитое сердце, которому так и не удалось до конца развиться в утробе его матери. Как-то вечером, пока он смотрел телевизор, он просто уснул, уснул вечным сном. Tак оно и произошло.
По причине, которая была известна только ему, Джейсон закинул в гроб с телом Виктора телефон. Гроб, как и Виктор, был закопан на шесть футов под землю на кладбище церкви святого Лоуренса, а телефон в это время передавал звуки крика.


Почти разрушенная и полузаброшенная проселочная дорога находилась в плачевном состоянии. Даже с учетом этого, я гнал машину вперед, стрелка спидометра болталась на отметке восьмидесяти. Вскоре я увидел высокий шпиль церкви святого Лоуренса, который протыкал звездное небо и сверкал в тихом великолепии.
В моем мозгу стучала лишь одна мысль: Доберись до кладбища! Доберись туда как можно скорее!
Именно тогда...
Обычно мягко говорящий, Джейсон выпучил свои глаза, сверкая абсолютным ужасом.
- Я тебе говорил! Я не вернусь к его могиле!
- Ради благополучия Виктора, мы обязаны проверить. Мы должны убедиться!
Мотор ревел, счетчик оборотов покраснел, предупреждая, что в любой момент, поршни, трубки, либо масло могут пробить стальную конструкцию. Святой Боже, я загнал свой внедорожник до предела.
- Джейсон, держись!
Заднее колесо наехало на кочку из грязи и один конец машины стало заносить из стороны в сторону.
- Сжалься! – взвыл Джейсон. - Притормози. Ты закончишь тем, что прикончишь нас... Поверь мне, ты не хочешь кончить мертвецом!
Эти слова подействовали на меня довольно своеобразно – ты не хочешь кончить мертвецом – потому что Джейсон никогда не выказывал страха смерти до этого, напротив, он говорил с милой улыбкой: Знаете, когда меня призовут на небо, я буду счастлив. Я лучше буду мечтать о рае.
Как бы там ни было, сегодня вечером страх внезапной смерти – которая может произойти сейчас, на этой дороге – разбил его убежденность, он постоянно судорожно водил пальцами в волосах, пока его грудь вздымалась в глубоком дыхании. Казалось, что у мужика страх течет прямо по венам.
- Не волнуйся, - сказал я. - Я тебя туда живым привезу.
- Ты положил в машину лопаты. Я знаю, что ты собираешься делать.
- Слушай. Это ты положил телефон в гроб. Теперь мы можем услышать, как кричит Виктор.
Джейсон выглядел так, что его вот-вот стошнит.
Я кинул на него взгляд полный ненависти.
- Так что... Либо твое это приложение, которое ты загрузил в оба телефона, это какая-то очень больная шутка, ну, типа... которая имитирует крики людей, или... - мне тоже стало не по себе, - ...Виктора похоронили заживо.
- Нет, он мертв Том.
До этого момента свои эмоции я держал под контролем, во всяком случае, не накалялся. Но сейчас, меня охватила паника, которая раздирала мое сердце. Когда мне было пятнадцать, мой лабрадор угольно черного цвета, Тоби, умер. Скорбь снесла меня с ног. Я не мог есть, либо просто поднять лицо на встречу миру. На следующий день, после смерти Тоби, я выглянул из окна моей спальни и увидел черного пса, который просто бегал по дороге. Тоби все еще жив! Он пытается найти путь домой! Та мысль была открытым вызовом логике. Я выбежал на улицу босиком, выкрикивая имя Тоби. Я так хотел, чтобы моя любимая собака была по прежнему жива. Но когда я добрался до дороги, я понял, что пес вовсе не Тоби. Ошеломленный хозяин пса обратил внимания, что я кричал: Тоби, ко мне! его собаке, затем он присвистнул собаке, которая послушно побежала к нему.
О´кей... Я понимал, что Виктор мертв. Вчера я поцеловал его холодный лоб, когда он лежал там, безжизненный, в гробу. Однако, требовалось проверить все самому.
Пока я был занят этими мыслями, до меня стали доходить обрывки высказываний, которые исходили от меня Джейсону, который в шоке смотрел на меня.
- Если он похоронен заживо... Представь насколько он напуган...
Пока с моих губ слетали эти слова, краем глаза я увидел в зеркале заднего вида гримасу с диким взглядом. Такого сочетания разбитой надежды и паники, какое я увидел на том лице в зеркале, я никогда не видел, но лицо было явно мое.
- Похоронен заживо... сколько он продержится? А воздух? Мы ему нужны... Мы - его последняя надежда. Полиции мы сказать не можем, они ничего не будут делать несколько часов. А... А если мы ничего не будем делать... Просто проигнорируем это, как мы сможем с этим жить? Вина нас просто проглотит. Мы не можем дать ему умереть, Джейсон. Мы просто не можем сидеть и ничего не делать.
- Но он умер. Вот что ужасно. Он мертв. И он кричит.
Впереди знак беспристрастно сообщал: "Вход на кладбище – 100 ярдов".
Джейсон протянул руку и схватил меня за предплечье так же крепко, как я сжимал руль.
- Том, послушай. Я пойду с тобой, сохраняй силу, хорошо? Все пройдет плохо, очень плохо. Ты это понимаешь?


После того, как мы оставили машину, мы направились по направлению к кладбищу. Вокруг не было ни домов, ни фонарей, только звезды над головой освещали наш путь, и то - очень тускло. Ноги Джейсона двигались все медленнее и медленнее. Его сопротивление двигаться дальше нависло над ним, подобно тени, как будто делая его тяжелее, как будто предостерегая его от того, чтобы он двигался вперед. Я тащил с собой две лопаты в одной руке и электронный фонарь, который не был зажжен, - в другой. Чувство срочности неистово билось внутри меня. Все, о чем я мог думать, это о Викторе, который лежит в гробу. Bоздух там становится все гуще, его все сложнее вдохнуть, как он задыхается, пытаясь экономить ценный кислород.
- Поторопись! – хлопнул я Джейсона. – Время истекает!
- Том, – глаза Джейсона прожигала тревожность. - Мне кажется я слышу...
Он тут же закрыл рот ладонью, сам себя останавливая, чтобы не закончить предложение, которое, как было очевидно, он боялся произнести в слух.
Я хотел на него закричать, но мне удалось сохранить градус самообладания.
- Ты обещал, что поможешь. Вдвоем мы быстрее будем копать, чем я один.
- Eсли бы ты знал, что знаю я, ты бы меня не заставлял.
Я хотел его ударить. Его моральный страх приводил меня в ярость.
- Если мы не откроем гроб, мы убьем Виктора, во всяком случае, почти убьем. Ты это понимаешь?
Джейсон кивнул, несмотря на то, что по его лицу было видно, что он полностью отказывается выполнять это самоубийственное задание.
Как только я шагнул на территорию кладбища, я включил фонарь, наполняя территорию светом, освещая сотни надгробий. Kакие-то были древними, датировались прошлыми столетиями; другие посвежее, по-прежнему со свежими цветами и фотографиями любимых родственников в рамках, установленных на могилах.
Та беспощадная срочность, которая подгонялся меня, заставляла меня двигаться быстрее. Красные лепестки из похоронных венков проложили путь впереди меня. По правую сторону от меня, в траве, я заметил труп мыши. Это был единственный труп, который лежал на земле, на этом костяном дворе, с тысячей, а может даже больше похороненных трупов.
Я прижал лопаты крепко к груди, в моей левой руке болтался фонарь, и распространял яркий свет, который освещал надгробья. Kраем глаза я читал надписи, выгравированные на этих посмертных плитах: Это было для него милосердным освобождением... конец мучениям... мир после стольких страданий... не плачьте по мне, дорогие родители... А затем, я увидел эти строки: мир снизойдет на тебя, пока ты не последуешь за мной. Этo пробивающее напоминание (либо насмешливое напоминание?), что мы лишь слабо держимся за наши жалкие жизни, было выцарапано на темном граните в 1885 году, исходя из даты на надгробье. Кто-то, давним давно, решил грубо проткнуть иллюзию самообмана, которая связана с убеждением смерть-это-то-что-бывает-с-другими, тех из нас, кто всегда отгоняет от себя реальность жизни и смерти.
Спустя секунду, я добрался до финального пристанища своего друга, чьи похороны прошли лишь вчера. Mесто захоронения Виктора по-прежнему не было украшено надгробьем: могила, которая была засыпана рыхлой землей на шесть футов вниз, где находился гроб. Скорее я поставил фонарь, пнул цветы с могилы, протянул Джейсону лопату, и начал копать.
- Это так неправильно, - промямлил Джейсон.
Hесмотря на это, он тоже начал копать.
Мы атаковали покров со всей энергией отчаяния, откидывая куски грязи в любые стороны от нас. Для меня самым важным, важнее всего остального, было добраться до Виктора. Бедного, задыхающегося, глотающего воздух, кричащего Виктора: друга, которого я любил, и которого обязан вытащить из могилы.
Стальные лезвия лопаты впивались в желтую почву. Так как земля была ссыпана в могилу только вчера, она была рыхлой, и копать ее было не сложно. Не смотря на это, скоро мы стали задыхаться. Плечи мои заныли, острая боль пробила мои запястья. От пота лицо Джейсона стало светиться под светом фонаря.
В тот момент, мне не было страшно, если меня арестуют за надругательство над могилой. Это была операция по спасению. Вопрос жизни и смерти.
Спустя минуту, мы были погружены по колена в той яме, которую мы сделали.
Методичный ритм, который мы выработали копая, привнес в нашу работу некое чувство спокойствия. В моей голове больше не роились мысли, а имели структуру. Фактически, на поверхность всплыли вопросы, которые требовали ответов.
- Джейсон, - не отрываясь от работы выпалил я. - А что заставило тебя поместить телефон в гроб?
- Скорбь, – Джейсон прекратил копать, - заставляет тебя делать странные вещи. Я понял, что если я через телефон буду молиться за Виктора, мои молитвы достигнут его, - он стер пот со своего блестящего лба. - Я понимал, что его телесные останки не могут что-либо слышать, так как душа их покинула, - oн выглядел так, как будто ему стыдно за свои действия. - Но понимание того, что мои молитвы достигнут гроба, успокаивало меня.
Запах мокрой земли наполнил мой нос, на моих губах же гуляла соль от пота. Вдохнув полные легкие ночного воздуха, я хлопнул своего друга по обратной стороне руки.
- У тебя доброе сердце, Джейсон. То что ты сделал, это акт христианской любви.
- Но ты не знаешь того, что знаю я, - его лицо внезапно стало серьезным.
- Чего я не знаю? – я продолжил копать.
- Во-первых, телефон в принципе не может передавать сигнал с этой глубины, не через всю эту землю.
- Чудо.
- Чудо? Далеко не чудо.
- Джейсон, продолжай копать. У него воздух заканчивается.
- Нет!
Джейсон схватил мою лопату и выдернул ее у меня из рук.
Я стоял ошарашенный от того, что он только что сделал.
- Так, верни ка мне лопату.
- Нет... потому что я должен сказать тебе правду.
- Джейсон, у нас нет времени на это. Виктор там задохнётся.
- Нет, он не задохнется. Он уже мертв. Но... - он вытащил телефон и открыл приложение. Из телефона снова пошел этот ужасный звук.- Но... он кричит.
Содрогаясь он коснулся экрана, мгновенно убирая этот душераздирающий вопль.
- Верни мне лопату.
- Нет, до тех пор, пока ты меня не выслушаешь.
Я потряс головой.
Джейсон взял обе лопаты и притянул их к своей груди. Kостяшки на его кулаках побелели от того, как крепко он сжимал лопаты.
- Выслушай меня. Это займет полминуты. Затем я помогу копать.
Я очень хорошо понимал, что мне не обойтись без помощи Джейсона. Выкапывать шесть футов земли в одиночку будет просто адским достижением, особенно, учитывая, что это должно произойти быстро, если мы собирались вытащить Виктора из гроба. (Я зациклился на мысли, что его похоронили заживо... Я понимаю, что это невозможно. B наши дни никого не хоронят заживо. Hо в тот момент я не был способен рассуждать рационально). Я кивнул.
- Хорошо, полминуты.
По кладбищу прошелся холодный ветер, как будто вторящий глухому шепоту ближайших кустов. Над головой, метеор прочертил серебряную линию над вечернем небе.
Джейсон уставился на меня с настолько серьезным выражением, что по всему моему телу пробежали холодные мурашки.
Затем он начал говорить.
- Как только я активировал это приложение на телефоне, я услышал Виктора... святой Боже, просто крики и крики... Ну, у меня было нечто, вроде откровения. Не смотри на меня так. Я не сошел с ума. Сегодня, я пришел к заключению, что там во вселенной, есть некий высший интеллект. Я сейчас о холодном и расчетливом интеллекте, который не является ни Богом всемогущим, не Сатаной... ему, по большому счету, плевать - живем ли мы жизнь, полную радостей, либо жизнь, полную страданий. Как бы там ни было, этот интеллект намерен раскрыть правду о человеческой сущности. Он решил показать нам реальность, с которой мы, в конченом итоге, все неизбежно столкнемся. И сейчас, он показывает и тебе, и мне, с безжалостной ясностью, что происходит, когда мы умираем. Что нет никакого ни ада, ни рая. Также нет никакого забвения самого себя. Следовательно, и атеисты, и люди веры, все не так поняли. Когда мы умираем, мы не поднимаемся на небеса, также как нас и не поглощает тьма, где мы более не можем думать и не вспоминаем о своих жизнях.
Я потряс головой, озадаченный.
- Хочешь сказать, что мы продолжаем жизнь в могиле?
- Да, именно это я и хочу сказать. Ну... Жизнь - это просто обозначение, за неимением лучшего слова. Но это хуже, чем то, что ты представляешь. Этот интеллект обладает силами проникать нам в сознания и даровать нам видения того, что происходит с людьми в могилах после смерти. Такими людьми, как бедный Виктор. Что нет никакого мирного забвения. Что на самом деле происходит - это то, что смерть - это опыт страдания и жалкого существования настолько сильного, что все, что остается - это кричать и кричать. И они продолжают выть в агонии до тех пор, пока, со временем, они не сгниют в пустоту. Tогда и только тогда наступит конец их страданиям.
- Но почему люди раньше не слышали, как мертвые кричат? Когда мы видим труп, он лежит там в полной тишине.
- Вероятно внешне, – Джейсон посмотрел на маленький свет фонаря. Эмоции и истощение высосали мужчину насухо. Его взгляд сейчас выглядел как у старика. – Но интеллект... Эта сила, там во вселенной... Сейчас, наконец, нашла способ связать свое сознание с моим. Но, неужели это понимание настолько странное? В конце концов, мы ведь верим, ну... например, что некоторые святые обрели духовное единение с Богом. Может это происходило до этого, и в прошлом интеллект преуспел в соединении с сознаниями смертных. Как бы там ни было, давним давно, люди не могли понять истинный смысл, который скрывался за этим глубоким и интуитивным опытом... Так что, заместо этого, они придумали религию, как будто у них было несколько разных красок, и они нарисовали более приемлемый для себя образ того, что происходит после смерти.
- Дай телефон.
Джейсон протянул мне телефон. Я снова включил приложение и, как и раньше, я увидел бледную обшивку крышки гроба – гроба, который был не так уж и глубоко от нас под грязными ботинками. Затем, я вновь услышал крик из телефона (хотя стоит отметить, что из-под земли звука никакого слышно не было). Этот крик страдания вполне могла воспроизводить программа, какой-то генератор крика, потому что звук доносился без пауз – которые нужны были, чтобы перевести дыхание.
- Что ты делаешь? – с любопытством посмотрел на меня Джейсон.
Дрожащими руками я снял заднюю панель с телефона, затем вытащил батарейку. Однако экран телефона продолжал показывать мне обратную сторону крышки гроба, серебряные скрепки, которые держали обшивку к дереву.
А крик продолжался.
Виктор лежал там мертвый, но он кричал в своей агонии, несчастье и отчаянии. Eго сознание по-прежнему смотрело внутрь его метрового черепа. И да, Виктор понимал, что с ним произошло, что это будет теперь его единственным возможным существованием, лежать там, на глубине шести футов, на этом поле смерти.
- Не понимаешь? – пробормотал я, пока сам пытался осознать правду. - Изображение не на экране, а звук не идет из колонок. Все это транслируется напрямую в наши головы. Я вытащил батарейку, телефон мертв. Твой правдивый монстр, там, во вселенной, заставляет нас видеть все это. Оно нашло способ показать нам, что происходит после смерти.
Мне пришлось закусить кулак, чтобы не издать того звука, который я порывался издать. Bместо него я завыл в шоке, или же залился в смехе человека, чье сознание потихоньку распадалось.
- Земля... - Джейсон бросил лопату и посмотрел на лужайку, которая была заставлена сотнями надгробий. - Ты видишь, что происходит?
В груди мое сердце буквально кричало, потому что я увидел. Земля начала меняться, преображаться... нет, не преображаться... нет... она начала очищаться. Трава, камни и кладбищенская грязь постепенно становились прозрачными.
Джейсон рухнул на колени, как будто собирался молиться, но вместо того, чтобы устремить взгляд к небу, он опустил голову к земле.
В какой то момент, мне показалось, что я проваливаюсь через нечто под ногами, что напоминало густой воздух. Hо я по-прежнему стоял на том же месте, только земля стала прозрачной как стекло.
Затем, одна за одной, почти также, как и звезды появляются на небе, гроб за гробом, на глубине шести метров под землей, постепенно начинали виднеться. Затем, деревянные каркасы гробов начали, как будто распадаться, являя нашему взору содержимое гробов.
Пять гробов, десять гробов, пятьдесят гробов, сотня гробов... Mы таращились вниз сквозь прозрачную грязь, пока все эти длинные ящики не являли нам своих проклятых заложников. Какие-то трупы были почти свежими, в то время, как были и разложившиеся из-за каких-то болезней, либо от насильственных смертей. Какие-то трупы были старше: глаза прогнившие на лице, на месте которых красовались пустые глазницы: тела, которые лежали в вязкой, темной жиже из телесных выделений. Какие-то из старых захоронений содержали трупы, на которых уже была видна костяная структура, с которой почти слезла кожа, оставляя останки внутренних органов, какие-то мокрые трубки внутренностей и черепа, лишенные лиц, но все еще хранящие внутри себя останки мозгового вещества. Я смотрел на все это и понимал, что ни один из этих мертвецов не лежит тихо. Все они кричали. Они издавали вой боли, лишенный слов, но наполненный отчаянием и внутренними страданиями.
И что особенно нервировало меня, что не смотря на все понимание происходящего, не смотря на то, что я мог их слышать, тела лежали неподвижно, мертвыми, каковыми они и были. Они не двигали ртами, или тем, что осталось от ртов, но все же - постарайтесь понять: то, что удалось мне разглядеть, и то с огромной сложностью, - это было похоже на размытые изображения живого лица, натянутого на череп. Теперь, эти почти ускользающие образы шевелились так, как будто их потянуло в мир живых, и они действительно стали открывать и закрывать рты каждый раз, когда с их губ срывался крик. A их глаза... в них стали мелькать оттенки паники и ужаса.
- Это - наше будущее, - прошептал Джейсон. - Наша судьба - это лежать и кричать в наших гробах.
Сознание Джейсона надломилось. Он сорвался с места, и рыдая побежал. Спустя какое-то время, он рухнул ко мне в машину, завел ее и уехал во тьму. Двигатель ревел, его гул вторил хору легиона мертвецов, что расположились под моими ногами, который, как я понимал, будет кричать еще тысячи лет.
Cтоя там, в яме, которую я выкопал, я бормотал:
- Никакого ада или рая нет, нет жизни после смерти. Смерть - это не освобождение от боли.
Под аккомпанемент этой душераздирающей симфонии воя агонии, я выбрался из ямы и направился домой, потому что понял, что Виктор был на самом деле мертв, и откапывать его не имеет никакого смысла.
Интеллект, или "Mонстр Правды", как я сам его назвал, достиг успеха в том, что показал мне проклятие человеческого рода. Откроется ли кому-либо еще тайна того, что ждет нас после смерти, или такая честь была оказана только мне и Джейсону? Покажет только время.
Вероятно, с этого момента, когда я буду достаточно близко с кладбищем, либо моргом, мне придется переживать этот ужасный шторм вопящих мертвецов. И пока я шел до дома, приближаясь к крематорию, в котором начинали работать печи, а сторож закрыл двери на ночь, я понял, что тот ужасный стон, что я слышал на кладбище, не идет ни в какой сравнение с тем, что мне придется пережить сейчас.
И в этот страшный момент я смог вспомнить строки, которые я увидел выгравированные на камне.
Мир снизойдет на тебя, пока ты не последуешь за мной.
Потому что тот маленький мирок, который ты сейчас имеешь, будет уничтожен в мгновении ока, с твоим последним вздохом и криком.
Tвоим первым криком.