«Марионетка-миссионер» Золтан Комор

Вокруг – запах джунглей, созданная из использованных спичек – река, а в ней ползучие твари. Где-то старая негритянка вырезает из деревьев гробы. После чего она вырезает несколько мертвецов, чтобы можно было провести благословенные похороны. Со спины лживый миссионер подбадривает ее:
— Да, да, ты все правильно делаешь! Теперь это будет настоящее христианское захоронение, все должны прийти и посмотреть, как обстоят дела в этих проклятых языческих джунглях. Больше никакого каннибализма, больше никакой некрофилии, все эти вещи должны остаться заперты в шкафу.
Итак, женщина продолжает вырезать гробы и мертвецов, но она сторониться одного дерева, его листья это самые настоящие голодные пираньи. Если на него подползает обезьяна, дерево сразу же пожирает ее плоть, и на мокрую землю падает лишь скелет из черных спичек.
— Перестань уворачиваться от этого древа! — приказывает миссионер, — Наш господь лелеет боль и умерщвление. (Он говорит так, что и не кажется, что он на самом деле читает, и читает так, словно его душа прикасается к брайлевским словам о ранах Христа).
Идет дождь - слезы древних богов омывают круглый живот беременной негритянки. Затем радуга исчезает, и цвета меркнут - мир тонет в черноте. Луна ползет к небу и огрызается на звезды, эти сияющие хищные глаза. Гигантская пиявка висит на круглом бледном брюхе, высасывая свет из своего небесного тела. Затем наступает новое утро, здесь, в джунглях, где орхидеи-убийцы раскрывают свои лепестки и сжирают колибри. Гигантский крокодил перекусывает весло пополам, высасывая костный мозг. Минутные стрелки выпадают из старых часов и превращается в кровососущих червей.
— Ка-та-клак! — вопят люди-аллигаторы, сидя на берегу реки, мастурбируя, представляя туземную женщину, с кислыми вагинальными выделениями, растворяющими даже экзоскелеты клопов. Дверь забытого сна стучится в их уродливые черепные коробки - нескончаемый темный кошмар бегущих вод - в их сердцах играет сломанная флейта - черный призрак времени вращается и вертится - рыба с бритвенной чешуей выплясывает в ночи их глаз.
— Та-клаак! — люди-рептилии продолжают стонать. Солнечный свет мерцает на их вылетевшей зеленой сперме, их лица превращаются в раздробленную посуду.
В нескольких километрах миссионер стоит в мутной воде, крестя туземных охотников. Священник осматривает негров на берегу.
— Ну и никчемное же, грязное сборище — бормочет он себе под нос. Все воины голые, глаза их - пустые птичьи гнезда. Их длинные черные пенисы свисают до колен, костяные кольца звенят на их крайней плоти.
— Ладно, давайте покончим с этим — вздыхает священник и машет рукой первому, кто ступает в воду. Миссионер корчится от отвращения, когда видит, что изо рта у твари свисает окровавленный скальп младенца.
— Господи, что я здесь делаю, среди этих людей — буквально рычит священник, после чего протягивает руку, словно строгий учитель, только что поймавший своего ученика за жвачкой. Воин выплевывает на ладонь окровавленную кожу вместе с большим количеством розовой слюны.
— Истинные дети Христа не едят людей! Сколько раз тебе это повторять? — орет он, бросая клочья младенца в воду. Приплывает рыба, проглатывает останки и уплывает.
— А теперь начнем, иначе мы никогда не закончим! — говорит миссионер, кладя руку на широкое плече смуглого парня.
— Я крещу тебя во имя Отца-Сына и черт тебя возьми, почему ты не тонешь?
Священник пытается повалить могучую тварь, но человек стоит неподвижно, словно каменная статуя, и смотрит на него своими неподвижными белыми глазами.
— Просто пригнись, тупица!
Миссионер показывает ему, что делать. Наконец до черного охотника доходит, и он повторяет движения. Но когда он ныряет и серые волосы расплываются на его голове, воин превращается в гигантского сома и выскальзывает из рук прозелитизатора.
— Какого хрена? - ругается белый человек, — Нуу, ладно, хрен с этим. Пусть черт возьмет его душу. Кто следующий?
И проходит новый негр. Но как только он опускается, то тоже превращается в гигантского сома и уплывает. До полудня они сменяют кожу. Обезьяны орут средь деревьев. Туземцы проходят один за одним - ступая в воду, но каждый раз, как только их голова исчезает под водой, они превращаются в рыб и уходят на глубину. Миссионер не может больше терпеть и выползает из реки.
— К черту вас всех! Все будете рыдать, когда пламя с ада будет целовать ваши задницы! - бормочет он.
На берегу он обнаруживает крошечных черных пиявок, висящих на его волосатых ногах.
— Оу! Ну это уже слишком! — вздыхает он, начиная отшвыривать червей Святой Библией. Бесполезно. Затем он капает на паразитов святой водой, и они сваливаются в серую грязь. После чего отшвыривает пиявок в реку. В воде начинается сильный плеск, когда гигантские сомы начинают бороться за червей. На поверхность поднимаются зияющие круглые рты.
— Как вы вернулись?
Миссионер весь краснеет и бросает в них первую попавшуюся вещь. Библия падает в реку с большим плеском, и вода начинает кипеть, когда рыба набрасывается на добычу.
— Священные слова! Что я наделал? — произносит священник, и тут же прыгает за книгой, — Дорогой Христос, я спасу тебя! Ты уже достаточно настрадался!
Голодная дикая рыбеха бросается на человека. Она перекусывает марионеточные нити миссионера, которые возвышали его над облаками. Кукла-жрец плавает, а рыбы его кусают, после чего тварям надоедает одеревенелый человечек, и они отправляются в пучину искать другую добычу. Дрейф уносит прочь беспомощную марионетку.
Джунгли плачут. Гигантская змея проглотила крючок. Черный гребень, словно многоножка, уползает по гигантскому мясистому листу. Внизу у реки негритянка стоит в прохладной воде смывая кровь и осколки с усталых рук. Затем большой кусок мокрого бревна стукнул ее по ногам. Она смотрит вниз. Это деревянная кукла. Она выносит его на берег и кладет Марионетку в резной гроб.
Солнце садится, попадая прям на голову обезьяны. Прибывают какие-то воины, тыча пальцами в вскрытый череп животного, кровью рисуя на морде племенные знаки. Один из них чертит на щеке крест, после чего исчезает между деревьями, и лес наполняется предсмертным воем животных.
Ночь высовывает свой раздвоенный язык. Больные сомы корчатся в грязи. Их желудки полны не перевариваемых книжных страниц. Они умирают, извергая свои нечестивые души в небо.