«Билли Сью» Джо Р. Лансдэйл

Примерно за неделю до того, как соседний дом был продан молодой паре, мы с Билли Сью расстались. Это был болезненный, но мой выбор. У нас был какой-то глупый спор, но я пытался убедить себя, что принял правильное решение.
И при свете дня казалось, что так оно и есть. Но ночью, когда наступала темнота, а двуспальная кровать была как большой плот, на котором я плыл, я скучал по Билли Сью. Мне не хватало ее рядом со мной, ее объятий. Комфорт, который она мне дарила, был больше, чем я мог себе представить, и теперь, когда ее не стало, я чувствовал себя опустошенным, как будто меня высосали с головы до ног, и мое тело было просто шелухой, и ничего больше.
Но с появлением новых соседей все изменилось. На какое-то время.
Обычно я уезжаю на лето. Я преподаю математику в старших классах, и с тех пор, как мы с Билли Сью расстались, я начал жалеть, что не согласился преподавать в летней школе. Это было бы своего рода развлечением. Что-то, чем я мог бы заполнить свои дни, кроме мыслей о Билли Сью.
Примерно на второй день, когда они въехали, парень косил их двор, и я некоторое время наблюдал за ним из окна, потом приготовил лимонад, вынес его на террасу, подошел и встал в том месте, где он косил.
Он остановился, заглушил двигатель и улыбнулся мне. Он был симпатичным парнем, хотя и немного костлявым. У него были очень светлые волосы, он был без рубашки и только начинал обрастать волосами на груди. Они были похожи на пух, и при мысли об этом мне стало не по себе, потому что, как ни странно, волосы, похожие на пух, заставили меня вспомнить Билли Сью, какой она была мягкой, а это, в свою очередь, заставило меня вспомнить пустой дом, пустую кровать и ночи, которые тянулись бесконечно.
- Привет, - сказал парень. - Ты наш сосед?
- Точно. Кевин Пирс.
- Джим Хауэл. Рад познакомиться.
Мы пожали друг другу руки. Я прикинул, что ему около двадцати. В два раза моложе меня.
- Пойдем, я познакомлю тебя с моей женой, - сказал он. - Ты женат?
- Нет, - ответил я, но чувствовал себя странно. Не то чтобы мы с Билли Сью были женаты, но мне так казалось. При том, что я чувствовал к ней, свидетельство о браке было необязательно. Но теперь ее нет, и тот факт, что мы никогда не были официально женаты, ничего не значил.
Я подошел с ним к входной двери, и в тот момент, когда мы оказались на пороге, молодая женщина, конечно же, его жена, открыла ширму и выглянула наружу. Она была одета в обтягивающий зеленый халтер-топ, обнажавший красивый загорелый животик и пупок, который выглядел так, словно был создан для того, чтобы его лизать. На ней были белые шорты и стринги. Ее черные волосы были завязаны в хвост, но некоторые из них выскользнули из-под завязки и спадали на лоб и вокруг ушей, и они выглядели мягкими и чувственными. На самом деле, она была очень привлекательной.
Ее лицо не было идеальным, но оно было мягким, с большими карими глазами, и у нее были такие губы, которые выглядели так, как будто на них были синяки и припухлости. Но не слишком сильно. Достаточно, чтобы захотелось прижаться к ним губами, чтобы, возможно, смягчить боль.
- О, привет, - сказала она.
- Привет, - сказал я.
Джим представил нас. Ее звали Шэрон.
- У меня есть немного лимонада в доме, если вы двое хотите, мы можем зайти ко мне и разделить его со мной, - сказал я. - Я только что его приготовил.
- Почему бы и нет, - сказал Джим. - Я бы не отказался. Я горяч, словно пистолет.
- Думаю, это чертовски отличная идея, - сказала девушка, и я увидел, как Джим бросил на нее взгляд. Что-то вроде "эй, не будь грубой". Если она и увидела этот взгляд, то никак этого не показала.
Когда мы подошли к моему дому, я спросил:
- Вы давно женаты?
- Не очень, - ответил Джеймс. - Как долго, милая?
- Восемнадцать месяцев.
- Ну, поздравляю, - сказала я. - Молодожены.
Мы сидели на террасе и пили лимонад, и Джеймс вел большую часть разговора. Он хотел стать юристом, а Шэрон работала в каком-то городском кафе и помогала ему оплачивать учебу. Он старался говорить так, как будто действительно делал ей комплименты, и я думаю, что так оно и было, но я мог сказать, что Шэрон не чувствовала признательности. Было что-то в ее молчании, что говорило о многом. Оно говорило: "Посмотрите, во что я ввязалась. Вышла замуж за болтуна, который хочет стать адвокатом и не может заработать ни доллара, потому что ему надо учиться, а мне надо работать, а юридическая школа - это не прыжок с места. Речь идет о годах чаевых и щипков за задницу, и вообще, стоит ли этот парень того?"
Она сказала все это и даже больше, не открывая рта. Когда мы допили лимонад, Джеймс встал и сказал, что ему нужно закончить с газоном.
- Я посижу здесь немного, - сказала Шэрон. - А ты иди и коси.
Кевин посмотрел на нее, потом на меня и улыбнулся.
- Конечно, - сказал он ей. - Мы пообедаем через некоторое время.
- Я уже поела, - сказала она. - Принесу тебе бутерброд или что-нибудь еще.
- Конечно, - сказал он и пошел обратно косить.
Когда он уходил, я заметил, что его спина покраснела от солнца.
- Ты должна сказать ему, чтобы он намазался кремом от загара. Посмотри на его спину, - сказал я.
Она повернулась на своем стуле, взглянула на него, повернулась ко мне и сказала:
- Он скоро сам это поймет. У тебя есть что-нибудь покрепче лимонада?
Я пошел в дом, взял пару бутылок пива, бутылку "Джека Дэниелса" и несколько стаканов. Мы пили пиво на веранде, потом, когда стало еще жарче, зашли в дом, сели на диван и пили виски. Пока косилка Джеймса гудела, мы говорили о том и о сем, но на самом деле ни о чем. Вы понимаете, о чем я. Просто светская беседа, которая так ничтожна, что и разговором-то не назовешь.
Примерно через час я наконец решил, о чем мы действительно говорили, протянул руку и коснулся ее руки на диване, но она не убрала ее.
- Может, тебе стоит вернуться?
- Ты хочешь, чтобы я ушла.
- В том-то и проблема, что я этого не хочу.
- Мы только встретились.
- Я знаю. Это еще одна причина, по которой ты должна вернуться к своему мужу.
- Он скучный сукин сын. Ты это знаешь. Когда мы познакомились, я думала, что он нормальный. Красивый и все такое, но он скучный, как дешевая фарфоровая тарелка, и в два раза более поверхностный. Мне девятнадцать лет. Я не хочу годами работать в каком-то чертовом кафе, пока он найдет работу, где он сможет носить костюм и разводить людей. Я хочу получить свой развод сейчас.
Она прильнула ко мне, и мы поцеловались. Она была мягкой и податливой, и в ней были такие качества, которые были лучше, чем в Билли Сью, и на мгновение я совсем не думал о Билли. Я долго целовал ее и прикасался к ней, и наконец косилка остановилась.
- Черт возьми, - сказала она. - Вот это да.
Она снова коснулась меня, и в нужном месте. Она встала и застегнула свою кофточку, которую я только что успел расстегнуть.
- Мне жаль, - сказал я. - Я позволил этому выйти из-под контроля.
- Черт, это мне жаль, что это не вышло из-под контроля. Но так и будет. Мы же соседи.
После этого я старался избегать Шэрон, и мне это удавалось в течение нескольких дней. Я даже думал о том, чтобы попытаться наладить отношения с Билли Сью, но попросту не смог. Моя проклятая гордость.
На четвертую ночь после их переезда я проснулся от звона бьющейся посуды. Я встал с кровати, пошел в гостиную и выглянул в окно на дом соседей - источник шума. Меня разбудили крики Шарон и швыряние вещей. Крики продолжались некоторое время. Я достал из ящика пиво, сел на стул у окна и стал наблюдать. В окне их гостиной горел свет, и время от времени их тени проходили по свету, а затем удалялись.
Наконец я услышал, как хлопнула входная дверь, и Кевин вышел, сел в их машину и уехал. Он еще не успел отъехать, как Шэрон вышла из дома и направилась через двор к моему дому.
Я передвинул стул на место, сел на диван и стал ждать. Она постучала в дверь. Очень настойчиво. Я позволил ей стучать некоторое время, затем встал и открыл дверь. Когда я открыл дверь, я был в нижнем белье, но, конечно, мне было все равно. Она была в короткой черной ночнушке, без обуви, и ей тоже было все равно.
Я впустил ее. Она сказала:
- Мы поссорились. Надеюсь, этот сукин сын больше не вернется.
Тогда она обняла меня, и мы поцеловались, а потом пошли в спальню, и это было так сладостно, то как она любила меня, и наконец, ближе к утру, мы заснули.
Когда я проснулся, меня разбудил голос Кевина. В спешке мы оставили входную дверь открытой, и теперь он был в доме, стоял над кроватью и кричал.
Шэрон села в постели, простыня упала с ее обнаженной груди, и она закричала в ответ. Я сел, пораженный и даже смущенный. Мне нужно приучиться запирать двери, несмотря ни на что.
Этот крик продолжался некоторое время, было много ругани, затем Кевин схватил ее за запястье и рывком стащил с кровати на пол.
Я вскочил и ударил его, ударил так сильно, что сбил его с ног. Он сел и открыл рот, из которого выпал зуб.
- О Боже, Кевин, - сказала Шэрон. Она сползла на пол, взяла его голову в руки и поцеловала в щеку. - О, малыш, ты в порядке?
- Да, я в порядке, - сказал он.
Я не мог в это поверить.
- Какого черта? - сказал я.
- Тебе не нужно было его бить, - сказала Шэрон. - Ты старше, сильнее. Ты сделал ему больно.
Я начал спорить, но в это время Кевин уже встал, и Шэрон обняла его.
- Мне жаль, малыш, мне так жаль. Пойдем домой, - сказала она.
Шэрон натянула ночную рубашку, и они ушли. Я подобрал оставленные ею трусики и надел их на голову, стараясь выглядеть так же глупо, как и чувствовал себя. Хотя пахли они хорошо.
Тупой придурок, сказал я себе. Сколько раз они уже так делали? В этом мире есть странные люди. Некоторые получают удовольствие от облачения в кожу, от того, что их привязывают и мочатся на них, и тому подобное, но у этой пары более простой способ развлечения. Они ссорятся друг с другом, расстаются, потом Шэрон флиртует и спит с кем попало, пока Джеймс не обнаруживает ее, потом они кричат друг на друга, и он прощает ее, и ему приятно думать, что она была в постели с другим мужчиной, а ей приятно думать, что она там была, и они оба возбуждены и счастливы.
Неважно. Я не хотел в этом участвовать.
В тот вечер я решил помириться с Билли Сью. Я взял лопату из гаража, вышел и выкопал ее из-под кустов роз. Я вытащил ее оттуда, отчистил от грязи и отнес в дом. Я вымыл ее желтое тело в раковине. Я погладил ее по щеке и сказал, что мне жаль. Мне было так жаль, что я заплакал. Я просто ничего не мог с собой поделать. Я сказал ей, что никогда больше не буду закапывать ее в землю.
Я наполнил ванну водой, положил туда Билли Сью и смотрел, как она плавает. Я повернул ее в воде так, чтобы она могла наблюдать, как я раздеваюсь. Я медленно снял с себя одежду и залез в ванну вместе с ней. Она плавала и покачивалась в мою сторону, я взял ее на руки и сжал, и грязь вылетала из шумовки в ее клюве, и звук, который она издавала, был похож на писк или кряканье.
Я засмеялся. Я крепко сжал ее, как ей нравится, как ей всегда нравилось, с тех пор как мама впервые дала мне ее, когда я был ребенком. Я сжимал ее много раз. Я плавал с ней в ванне, двигал ею вокруг своей эрекции, которая торчала из воды, как палка в пруду, и тогда я понял то, что должен был понимать всегда. Билли Сью была любовью всей моей жизни.
Возможно, мы не слишком отличались от той глупой парочки по соседству. Мы тоже ссорились. Мы часто ссорились. Мы уже расставались. Я уже хоронил ее под кустами роз, но никогда так надолго. Но теперь, держа ее на руках, крепко сжимая, слушая, как она кряхтит, я понял, что этого больше никогда не случится. Я начал смеяться над тем, что она говорила. Она могла быть такой, когда этого хотела. Такой смешной. Такой всепрощающей.
О, Билли Сью. Билли Сью. Моя маленькая резиновая уточка.