«Случай на горной дороге» Джо Р. Лансдэйл

Доехав до освещенного луной горного виража, Эллен выплыла из омута тревожных дум и спустилась на землю. Тогда-то она и поняла, что ведет машину чересчур быстро. Знак предупреждал: на вираже следует сбросить скорость до тридцати миль в час. А она гнала на всех пятидесяти.
Эллен знала, что резко вдарить по тормозам – плохая идея, поэтому решила остаться на своей скорости, бросить вызов виражу и одолеть его. Ей казалось, что она сможет.
Луна светила ярко, так что с видимостью проблем не было, и ее «шеви» пребывал в прекрасной кондиции. С ним было легко управляться. Вдобавок она умелый водитель.
Но вот незадача – когда Эллен почти преодолела вираж, синий «бьюик» вырос словно ниоткуда и прямо перед ней. Он был припаркован на ответвлении дороги, на самой вершине взъезда, и его передок выдавался на добрый лишний фут, не позволяя спокойно разминуться.
Если бы она вела на требуемой скорости, проблем с «бьюиком» не возникло бы, но на пятидесяти милях в час ее повело вправо, прямо на таран, и Эллен таки пришлось вдарить по тормозам. Задние колеса «шеви» проскользнули, двигатель жалобно закашлял, и ее бампер на скорости поцеловал «бьюик». Что-то громыхнуло, будто взорвавшись, и на несколько мгновений ей показалось, что она угодила в нутро стиральной машины.
Где-то за ветровым стеклом попеременно мелькали то лунный свет, то тьма.
А потом «шеви» застыл на краю виража с заглохшим двигателем. Еще чуть-чуть – и он пробил бы ограждение и полетел с головокружительной высоты вниз.
Эллен поморщилась, когда в ноге стрельнула резкая боль, и наклонилась проверить понесенный урон. Наверное, ударилась о переключатель скоростей, пока «шеви» прыгал. Сквозь порванный чулок кровь текла прямо в ботинок. Потерев раненое место, Эллен поняла, что ничего страшного не случилось, в остальном руки-ноги целы.
Отстегнув ремень безопасности и по привычке накинув лямку сумочки на плечо, она осторожно вышла из машины и прислонилась к ее борту. Бамперу досталось, капот тоже помялся. Из-под радиатора с шипением валил пар, поднимаясь в лунное небо и где-то там рассеиваясь.
Она посмотрела на «бьюик»: теперь он был обращен задом к ней. Подойдя ближе, Эллен увидела, что левый борт машины серьезно пострадал. Боясь того, что предстояло увидеть внутри, она заглянула в салон.
Луна ярким прожектором светила сквозь ветровое стекло. В машине никого не было, но все задние сиденья вымокли в чем-то темном. Обильно вымокли. Дурной запах шел из приспущенного окна со стороны пассажира – тяжелый, медный аромат, щекотавший ноздри и вгонявший в тошноту.
Господи, из-за меня кто-то пострадал.
Похоже, тот, кто был в «бьюике», выполз наружу. Но куда здесь ползти? «Шеви» не так уж долго кувыркался, и Эллен сразу выбралась наружу, когда машину устаканило. Она бы увидела, как кто-то выходит. А если бы удар выбросил пассажира наружу, разве не была бы хотя бы одна дверь открыта? Конечно, она могла захлопнуться сама, но не закрылась бы полностью, а в «бьюике» все двери были именно закрыты. И все стекла уцелели – только с пострадавшей левой стороны одно приспущено на пару сантиметров. Достаточно, чтобы она уловила запах крови. Но человеку через такой зазор не выбраться, разве что змее.
С другой стороны «бьюика», на земле у задней двери, виднелись следы, будто кто-то кого-то тащил. Была там и довольно большая лужа крови. Кровь виднелась и на ограде – потек черной радиоактивной патокой сиял под луной.
Осторожно подойдя к ограждению, Эллен взглянула за него.
Ничье искалеченное и окровавленное тело внизу не лежало. Откос был не так опасен, как ей представлялось – весь в гальке, с достаточно плавным сходом и даже тропкой, слегка петлявшей по мере схода и терявшейся в густых зарослях травы по обеим сторонам, и уходившей в чащу внизу, где щетинились сосны и другие деревья, которые было труднее идентифицировать.
Эллен увидела, как внизу кто-то шевелится. Надвигается со стороны чащи, словно призрак. На его бледном лице что-то металлически посверкивало – скобы во рту, быть может. По походке она определила, что это мужчина. Он поднимался по тропинке, сокращая дистанцию между ними и, похоже, разглядывая Эллен так же внимательно, как и она его.
Это что, водитель «бьюика»?
Пока он приближался, Эллен поняла, что не может распознать выражение его лица. Не радость, не гнев, не страх, не усталость – все это будто смешалось, став чем-то совсем иным.
Когда их разделяли какие-то десять футов, Эллен услышала, как дышит незнакомец: натужно, по-прежнему глядя на нее, со странной застывшей гримасой на лице. Натуга эта, впрочем, шла не от усталости или ранения – так мог дышать кто-то, кому предстояло вот-вот славно потрудиться.
– Вы в порядке? – окликнула она мужчину.
Он чудаковато склонил голову, будто собака, пытающаяся понять адресованную ей команду, и Эллен сообразила, что парень мог крепко приложиться головой из-за нее и схлопотать контузию.
– Я врезалась в вашу машину, – произнесла она. – С вами все хорошо?
Выражение его лица сменилось на вполне узнаваемое. Он был удивлен и разозлен. Ускорив шаг, незнакомец быстро преодолел остаток тропинки и схватился за ограждение. Его пальцы вляпались в пятно крови и двинулись дальше, упершись в гальку.
Эллен отступила назад, с дороги, предпочитая наблюдать за мужчиной на расстоянии. Что-то в его поведении сильно нервировало, даже немного пугало.
Он обшарил ее быстрым взглядом, глянул на «шеви», потом на «бьюик».
– Это моя вина, – признала Эллен.
Он не ответил ей, повернулся и снова склонил голову на манер любопытной собаки.
Эллен заметила, что один его рукав запачкан кровью и на коленях джинсов расползлось по темному пятну. Только он не смахивал на раненого. Незнакомец извлек что-то из кармана и изящным мановением запястья собрал нож-бабочку. Лезвие, поймав лунный свет, разбрызгало его каплями росы. Вертя нож словно игрушку для снятия стресса, мужчина начал приближаться. Его губы разъехались в широкой улыбке, демонстрируя не скобы, а вставные металлические зубы, сделанные будто из того же материала, что и серебрящееся лезвие.
Эллен пришла в голову мысль рвануть назад, к «шеви». Но она в ту же секунду осознала – не успеет, просто не успеет.
Подавшись в сторону, Эллен перепрыгнула через ограждение. И очень вовремя: краем глаза она заметила, как нож несколько раз пронзил то место, где она только что была. Приземлившись на живот, Эллен покатилась вперед ногами вниз по тропинке. Коренья и галька порвали подол платья, превратили чулки в лохмотья, впились в кожу. Вскрикнув от боли, она задрала голову и увидела, что мужчина перелез через ограду и бежит за ней, спотыкаясь на пути, но твердо держа перед собой нож.
Не уверенная в том, что правильно поступает, Эллен вскочила на ноги и побежала. Тропинка резко забирала вправо, в темноту, но другого пути не было.
Хотя… был.
Зажав лямку сумочки в зубах, она рванулась с тропы в чащу, сквозь частокол веток, упругих и наотмашь бьющих по лицу. Под ногами то и дело попадались коряги и плющи, споткнуться о которые было проще простого.
Мужчина с ножом не отставал – она слышала его утяжелившееся дыхание. Измотан он явно не был, но спешить спешил. Впервые за несколько последних месяцев Эллен мысленно поблагодарила Брюса за безумное пристрастие к навыкам выживания в естественной среде. Его стремление во что бы то ни стало прийти в форму и за компанию привести ее дало полезные всходы. Регулярные пробежки по утрам укрепили легкие, и ноги Эллен больше не страшились бега. Цитата из одной книги Брюса про выживание пришла ей на ум: Действуй внезапно.
Она отыскала тропу среди сосен и пробежала по ней, потом резко ушла в сторону и снова углубилась в чащу. Передвигаться там было сложнее, но она надеялась, что преследователь сочтет ее любительницей легких путей.
Сосны теснили друг друга. Эллен, опустившись на колени, поползла между ними – так было легче. Забравшись достаточно далеко, она привалилась спиной к стволу потолще, подтянула ноги к подбородку и вслушалась. Она небезосновательно чувствовала себя во временной безопасности – сосновые сучья здесь стелились низко, у самой земли.
Несколько раз глубоко и с перерывами вдохнув, Эллен восстановила дыхание. В стороне от нее, по тропе, бежал мужчина с ножом и приближался. Она прижала ладони ко рту.
Порой он останавливался, и ей представлялось, как он смотрит по сторонам и как рыщет в поисках нее взгляд странных глаз на странном лице. Вскоре он снова побежал – не отклоняясь от тропы.
Эллен решила повременить, а после добраться до машины и уехать. Конечно, «шевроле» досталось при столкновении, но кто сказал, что он не поедет? Оставлять укрытие и тем более выходить на свет было страшно – но лучше рискнуть, чем сидеть и ждать. Если она ничего не предпримет, мужчина сам вернется на дорогу и станет ее караулить. На проход через леса, покрывавшие акры округи, уйдет несколько дней, а без воды и еды, не будучи посвященной в тонкости здешней географии, она станет бродить кругами, быстро выдохнется и в итоге протянет ноги.
И снова в голове зазвучало кредо выживания по Брюсу. Эллен припомнила слова, сказанные им на одном из занятий по самообороне – главной аудиторией этих собраний были восторженные реднеки, молящиеся на зомби-апокалипсис, чтобы продемонстрировать полученные знания во всей красе. Так вот, Брюс сказал тогда:
– Пользуйтесь тем, что под рукой. Оцените свой инвентарь и придумайте, что можно приспособить под оружие.
Как скажешь, - подумала она. - Как скажешь, Брюси, сукин ты сын. Посмотрим, что у меня под рукой
Итак, маленький фонарик. Не густо, но шарить в сумочке с ним удобнее. Зажав его в зубах, она поднесла сумку к лицу и заглянула внутрь. Еще до того, как найти, Эллен подумала о своем маникюрном наборе. За маленькой бутылочкой растворителя лака завалялись шлифовальная полоска и две стальные пилочки для ногтей. Они-то ей и нужны – тянут на оружие более всего. Опять же, не густо, но что-то.
Еще при ней были очень маленькие ножнички для подрезки ногтей – оба лезвия примерно с четверть дюйма длиной. Снова не густо, но Эллен взяла их на заметку.
Вытянув из набора пилку, она выключила фонарик. Взвесила вещицу в руке. Ткнула несколько раз в воздух перед собой. Пилка казалась такой пустяковой и смешной.
Чтобы сумка не спадала, Эллен продела в лямку голову и руку разом. Сжав покрепче пилку, она приподнялась на коленях и выглянула из-за ствола на тропу.
Он стоял где-то в десяти ярдах от нее и осматривал окрестности. Нож был при нем. Свет луны холодной маской лежал на его лице, и на маску эту падали колеблющиеся тени тревожимых ветром ветвей. Казалось, Эллен заглянула в бассейн и увидела мужчину на дне, под толщей воды… или его отражение – на самой глади.
Она сразу поняла: ее преследователь прошел до конца тропинки и понял, что так быстро исчезнуть без хитрости у нее не получилось бы. Поэтому он решил вернуться сюда и обдумать, куда она делась. Теперь Эллен сама дала ему убийственную подсказку, высунув дурную голову наружу.
На мгновение они оба застыли, а потом мужчина сошел с дорожки. Когда он побежал, Эллен на четвереньках поползла в самую гущу сосен.
Удалилась она всего ничего – дальше толстая ветвь, нависшая над землей, преградила путь. Опустившись на живот, Эллен проползла под ней, и, когда осталось лишь высвободить из-под нее голову, она увидела, как луноликий преследователь сам ползет по чаще, причем быстро. Успех закрепился, когда он неожиданным рывком покрыл половину разделявшего их расстояния. Нож свистнул в опасной близости от нее.
Эллен рванулась назад и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Выпустив из руки пилку, она ухватилась за толстую ветвь. Та прогнулась под ее весом. Внезапно под ней снова прощупалась твердь, и Эллен с облегчением поняла, что свалилась в образованную эрозией промоину, а не повисла над глубоким оврагом с острыми камнями.
Фигура преследователя нависла над ней. Блики луны танцевали на его серебряных зубах. Он положил руку на ветвь, за которую держалась Эллен, намереваясь спуститься. Тогда она резко разжала руки.
Ветвь, тихо шурша листвой, распрямилась – и припечатала его в лицо. Он упал.
Эллен не стала медлить и оценивать нанесенный врагу ущерб. Обернувшись, она увидела, что промоина упирается в холм, утыканный деревьями, будто то были большие, богато украшенные перьями копья.
Эллен побежала вниз, позволяя уклону нести ее, периодически хватаясь то за ствол, то за ветвь, чтобы замедлить близкое к падению нисхождение и восстановить равновесие. Она слышала, как Луноликий карабкается следом, но оглядываться не смела. Чем ниже спускалась, тем круче становился откос; если продолжать, ей придется полагаться лишь на деревья. Возможно, прыгать с ветки на ветку. Плохи дела…
Единственную надежду давали растущие по правую руку сосны, идущие под хорошим углом к откосу, с добротными стволами толщиной в обхват рук. Эллен свернула к ним и вновь стала продираться сквозь ветви и листья в надежде обрести защиту у леса.
Перед этим она улучила краткий миг и обернулась. Мужчина, которого она про себя окрестила Луноликим, находился поодаль.
По мере углубления в чащу ветви росли все ближе к земле, а стволы там стояли вплотную, почти как органные трубы. На четвереньках она проползала между ними, стараясь сбить преследователя со следа.
Чтобы нагнать Эллен, Луноликому приходилось изрядно корячиться. Поначалу она слышала какие-то звуки за спиной, но вскоре шум стал исходить от нее одной.
Она помедлила и прислушалась.
Ничего.
Позади виднелись переплетения ветвей, пропускавшие тонкие лучики света. Были слышны только ее собственные прерывистые вздохи и разгоряченный стук сердца. А Луноликий будто отстал. Похоже, ее уловки сработали: пусть на время, но псих был сбит с толку.
Потом до Эллен дошло, что, если она остановилась прислушаться, Луноликий мог поступить так же. Интересно, можно ли в лесной тиши уловить стук сердца? Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, маленькими порциями выпуская воздух через нос. Потом еще раз – так же. Теперь дышалось спокойнее, и пусть сердце еще билось напропалую, ей больше не казалось, что оно вот-вот разорвется в груди.
Привалившись к сосновому стволу, Эллен прислушивалась и осматривалась, ища среди ветвей странный лик преследователя и боясь, что он вот-вот прорвется сквозь перехлесты ветвей – мерзкий, расплывшийся в кошмарной ухмылке. Или того хуже – псих подкрадется к ней сзади с ножом и прикончит одним движением.
Она снова покопалась в сумочке. Нащупала маникюрный набор и достала вторую, последнюю пилку, пообещав себе найти ей более достойное применение, чем первой. Хотя – какой от нее толк? Тот тип явно сильнее. Вдобавок – чокнут как Мартовский Заяц.
Мысли Эллен снова обратились к Брюсу. Что бы он предпринял в такой ситуации? Ему она более под стать, и он наверняка словил бы от нее кайф. Бросил бы вызов Луноликому – один на один, на краю ущелья. И с одной пилкой для ногтей наверняка одолел бы его.
В ней снова закипела ненависть – даже теперь, когда она была свободна от Брюса. Как вышло, что она связалась с этим тупым ублюдком, повернутым на замашках мачо? Он казался ей таким привлекательным поначалу. Сильным, уверенным, ответственным. Да, его выживательские замашки всегда казались странными, но не более чем увлечение гольфом или астрологией. Знай она, что все настолько серьезно, ни за что не пошла бы за ним.
Нет. Это не сыграло бы роли. Он приманил ее – силой, грубым шармом. Винить некого – сказались ее собственные влечение и наивность. Что еще обиднее, когда ситуация ухудшилась, она осталась с ним – и сделала все хуже. У них бывали светлые моменты, но их быстро затмило стремление Брюса подготовиться к Великому Дню, как он его называл. Ведь кто-нибудь – он свято в это верил! – когда-нибудь непременно начнет войну, скорее всего, ядерную; на улицах вспыхнет бунт, и лишь неприхотливый индивидуалист, хорошо вооруженный, тренированный, сильный духом и телом, переживет напасть. Отвечающие этому стандарту выжившие позже создадут партизанское движение, организуют точечные атаки и рано или поздно отвоюют страну у… кого бы то ни было. Даже если нет, они будут свободны от чужой воли и отвечать станут только перед самими собой.
Глупо. Мечта каждого мальчишки – жить, полагаясь на извилины, с ружьем и ножом. И, конечно, владеть женщиной. Вот ей и выпала такая роль. Брюс поначалу был довольно обходителен, уважал ее. Конечно, шовинист никуда не делся, но то, как ей казалось, был мило-старомодный шовинист. Однако, когда они перебрались в горы, на смену безвредному шовинисту пришел настоящий диктатор, а тоненькая трещинка в благоразумии Брюса превратилась в черную глубокую впадину.
Она была нужна ему только для стряпни и в постели; любые ее возражения признавались глупыми. Брюс постоянно зачитывал ей вслух свои пособия по выживанию и заставлял учить выдержки из них, чтобы она могла выстоять против надвигающихся агрессоров.
К тому времени, как он окончательно перешел черту и стал жить будто горец, пользуя ее, обретя бегающий взгляд и подозрительность по малейшему поводу, готовясь услышать по радио о начале Третьей мировой, захвате черным меньшинством правительства и высадке крайне враждебно настроенных инопланетян на лужайку Белого дома, Эллен осознала: горная хижина Брюса стала ей тюрьмой. А бежать некуда – ключи от обоих автомобилей, ее «шевроле» и его джипа, всегда были при нем.
Какое-то время она боялась, что паранойя Брюса вырастет настолько, что однажды он заподозрит ее в лояльности «плохим парням» и застрелит из обреза. Но теперь она была свободна от него и этого кошмара… Зато угодила в лапы еще одного безумного мужика с лицом, похожим на луну, зубами, отделанными металлом, и, что хуже всего – вооруженного острым ножом.
Она опять вернулась к вопросу, на что пошел бы Брюс, кроме рукопашного боя с Луноликим. Прокрасться назад к «шеви» и уехать – самый разумный ход, с применением всяких партизанских штучек. Пользуйся тем, что под рукой, говорил он всегда. Что ж, она изучила весь «подручный» арсенал – целая пара пилочек для ногтей, одна из которых уже утеряна.
Вообще, может, она смотрит не под тем углом. Конечно, одолеть Луноликого у нее не выйдет, но почему не обдурить его? Обдурила же она Брюса, хотя он мнил себя мастером стратегии и подготовки.
Эллен попыталась залезть в мозги преследователя. О чем он думает? Поначалу наверняка считал ее легкой добычей, испуганным загнанным животным. Возможно, после уловки с веткой он стал поосторожнее – хотя вполне мог списать все на то, что ей повезло, и не такая уж это неправда. Но что, если открыть охоту на него?
Неожиданно где-то что-то хрустнуло. Эллен проползла несколько футов на звук, аккуратно раздвигая ветки. Впереди, сопровождаемое бликами электрического света, что-то двигалось. Она знала: то был Луноликий. Видимо, наступил на ветку – отсюда и звук.
Склонив голову, он стоял и разглядывал землю, подсвечивая себе маленьким карманным фонариком. Она не сомневалась, что сейчас ему был хорошо виден след, оставленный ее ладонями и коленями, ведущий в сосновую рощу.
Эллен смотрела, как фигура преследователя приближалась к ней, ныряя между стволов и ветвей. Ей хотелось бежать, но она не знала, куда.
Ладно, подумала она, ладно. Наплюй на него пока. Думай.
И быстрое решение пришло-таки на ум. Достав из сумочки ножницы, Эллен быстро разулась, стянула рваные чулки и снова обулась. Разрезав нейлон на три длинные полосы, она связала их вместе морскими узлами, подхваченными у Брюса. Еще три полоски, потоньше, – отрезая их, она слышала, как к ней подступает Луноликий, – ушли на то, чтобы крепко привязать пилку, острием вперед, к концу маленькой гибкой сосновой ветки. На этой же ветке она закрепила длинную связку – аккурат под пилкой – и поползла назад, осторожно оттягивая ее, насколько возможно. Достигнув упора, Эллен мертвой хваткой вцепилась в связку, натянула ее через ствол сосенки, убедилась, что привязанная ветка жестко зафиксирована, и на своем пути собрала перегородку из скользящего узла. Остатками одного из чулок она закрепила петлю, осторожно протянула добавочную длину через подход к себе и привязала за конец еще к одному тонкому деревцу. Если задумка сработает, когда Луноликий подползет сюда, он руками или коленями непременно заденет растяжку, узел соскользнет – и ветка полетит прямо на него, пилкой вперед. Если Эллен очень повезет, острие ударит его в глаз.
Помедлив и бросив последний взгляд на ловушку, она увидела, как Луноликий ползет на карачках к ней, легко преодолевая чащу. Оставались считаные мгновения.
Эллен поползла прочь на животе, не заботясь о том, чтобы передвигаться бесшумно. Напротив, теперь она надеялась, что ее возня быстро направит Луноликого.
По резко забирающему вверх склону холма она ползла до тех пор, пока деревья не поредели. Появилась возможность встать. У нее остался еще один чулок – отрезав от него пару полосок, она наспех связала растяжку между двумя стволами на высоте лодыжек. Если Луноликий споткнется, это выведет его из себя. А следующая западня, задуманная ею, должна окончательно его сломить.
Забравшись еще выше, остатки нейлона Эллен протянула между двумя худенькими деревцами и, ухватившись за тонкую короткую ветвь, отломила ее. Вышло именно так, как она рассчитывала – палка с довольно острым концом. Сломав ветвь о колено, чтобы острие появилось и на другой оконечности, Эллен быстро прикинула все в уме и вонзила палку в мягкую землю, оставив самый острый конец кверху.
В этот же момент стало очевидно, что первая ловушка сработала: за пронзительным свистом распрямляющейся ветви последовал короткий вскрик. Завыв едва ли не по-волчьи, Луноликий выбрался из чащи на тропу, прижимая руку к щеке. Он взглянул на нее и убрал пальцы – пилка оставила ему неплохой порез, из которого сочилась кровь. Махнув в ее сторону окровавленной рукой, психопат издал такой нечеловеческий визг, что Эллен, вздрогнув, снялась с места и быстро побежала вверх по склону. Шум за ее спиной недвусмысленно указывал на то, что Луноликий пустился в погоню.
Тропинка петляла, делая неожиданные и абсурдные повороты. Эллен следовала им. Один раз оглянулась, когда преследователь споткнулся о первую растяжку и упал наземь. Эта детская уловка, как она и рассчитывала, взбесила его: рьяными прыжками сокращая дистанцию, Луноликий потерял осторожность – и тут его подсекла растяжка номер два. Повалившись вперед, он вытянул перед собой руки, но это его не спасло – ветка, торчащая из земли, воткнулась под горло.
Эллен застыла, сверху вниз зачарованно глядя, как Луноликий, отжавшись, привстал на колено и воздел руки к глотке. Даже будучи на расстоянии, при свете одной луны, она поняла – ему крепко досталось. Рана была глубокой.
Ну и отлично!
Луноликий обратил в ее сторону почти ощутимый тяжелый взор и подался вперед. Эллен развернулась и побежала. Петляя, тропинка мало-помалу становилась легче в преодолении, и Эллен даже задумалась, не выбежала ли туда же, откуда начался путь.
Но надежда угасла, когда сосен осталось всего ничего, тропа резко пошла вниз и уперлась в обрыв. Сбавив ход, Эллен поняла, что очутилась на своего рода маленьком плато, выдававшемся над горами и по форме напоминавшем доску для серфинга, с коей и оставалось спрыгнуть в великое ночное ничто.
Вместо сосен по сторонам теперь стояли распятые на перекладинах пугала – целый взвод. А на самом краю плато, выбиваясь из представления о доске для ловли волн, стоял вигвам, сделанный из веток и укрепленный глиной.
Глубоко вдыхая ночной воздух, Эллен мигом сообразила, что ее окружают не пугала. То, что она приняла за них, было людьми. Когда-то было.
Запах мертвечины ударил в ноздри.
На каждой стороне тропы их было по дюжине. Они свисали с перекладин; их ноги, чуть согнутые в коленях, касались земли. Все были одеты. Кого-то разложение обчистило почти до костей, кто-то сохранился лучше. В их затылках, параллельно пустым глазницам, были пробиты дыры, в которые проникало сияние луны. Эллен с ужасом отметила, что в голове трупа, одетого в белое летнее платье и розовые пластиковые тапки, ей видны звезды. Обручальное кольцо на пальце держалось только благодаря суставу – пальцы мертвой женщины сгнили.
Мужчина, следующий за ней, отличался большей свежестью. Он тоже остался без глаз и обзавелся пробоинами в затылке, но плоти на его остове сохранилось не в пример больше, а с носа даже не съехали очки. Из нагрудного кармана рубашки торчали карандаш и ручка. Он был обут в один-единственный ботинок.
Имелся тут и скелет в комбинезоне ремонтника с втиснутой в зубы жухлой сигарой. И еще один «свежий» в форме курьера: шапочка сбита на залихватский манер, к руке куском колючей проволоки примотана схваченная зажимом квитанция о доставке. Его ноги были закреплены таким образом, чтобы казалось, будто он шагает. Близ курьера с перекладин свисал труп женщины с почти разложившейся продуктовой сумкой под боком, чье содержимое давно просыпалось сквозь раскисшее дно, упокоившись у ее ног кучей выцветших пачек и битого стекла. Исхудавшее тело в наряде балерины с примотанными к груди сгнившими апельсинами, видимо изображавшими груди, застыло напротив в полутанцевальной позе – руки заведены за голову, ступни выгнуты кончиками пальцев вниз, не то перед прыжком, не то перед пируэтом.
Но больше всего Эллен напугали дети. Маленький мальчик, на чью смерть указывал лишь пустотный мрак глазниц, с плюшевым медведем, висящим на локте, в ногах – две машинки: пластиковый грузовичок и жестяной трактор. Маленькая девочка в шапочке с пропеллером, с клоунским красным носом, приклеенным к лицу, маленькой сумочкой на плече и куклой, примотанной к ладошке изолентой; в пластиковой головке Барби тоже были проделаны дырки – чтобы игрушка ничем не отличалась от хозяйки.
Ситуация прояснялась. Теперь Эллен понимала, что здесь забыл Луноликий. Он не находился в «бьюике», когда она врезалась, а избавлялся от улик. Убийца, который стаскивал жертв с дороги сюда и пополнял свою коллекцию, жестоко пародирующую то, чем эти люди занимались при жизни. Он вырезал им глаза и пробивал в черепах дырки, впуская в опустевшие головы сияние звезд и дыхание мира.
С помертвелой отстраненностью Эллен осознала, что драгоценное время уходит, Луноликий вот-вот найдет ее, и нужно скорее вернуться к машине. Но стоило ей резко развернуться и приготовиться к бегу, как лед испуга сковал ее ноги.
В тридцати футах впереди, где у тропинки росли последние редкие сосны, в позе эмбриона восседал Луноликий, сжав в свисающей с колен руке нож. Он казался ей едва ли не счастливым, умиротворенным – несмотря на огромное размазанное пятно подсыхающей крови на щеке и на рану в горле, наполняющую тишину уединенного местечка жуткими свистящими звуками.
Похоже, он смаковал момент. Наслаждался перед тем, как выколупать ей глаза, выбить из головы мозги, проделать дырки в затылке. Эллен представила себя висящей рядом с мальчишкой и плюшевым медведем… или около балерины, почему бы нет? Ведь так здорово висеть и позволять звездам посверкивать в своих пустых глазницах, быть живым фонарем, сквозь который луна освещает уединенную тропку…
Неожиданный гнев закипел в ней. Эллен твердо решила, что не подарит Луноликому легкую победу. Раз он хочет заполучить ее в свою коллекцию – пусть попотеет.
Очередная цитата из книжек Брюса всплыла в памяти: просчитывай альтернативы.
И она просчитала – в один миг. Альтернативы были не из лучших, мрачноватые. Можно рискнуть пробежать мимо Луноликого – вернее, притвориться, а потом резко свернуть и дать деру в чащу. Но вряд ли получится забраться далеко раньше, чем псих ее схватит. Спуститься по обрыву? Там слишком круто, она сразу упадет и расшибется. Оставалось взять курс на хижину и поискать внутри оружие. Эта идея тянула на годную – такой шаг Брюс однозначно одобрил бы. Как он говорил? Если не получается сбежать, разворачивайся и сражайся тем, что у тебя есть.
Эллен заспешила к хижине, поглядывая через плечо на Луноликого. Он не бежал за ней – просто стоял и смотрел, спокойно, будто располагая всем временем этого мира. Когда до входа осталось всего ничего, она обернулась к нему в последний раз. Преследователь застыл на месте, глядя ей вслед, рука с ножом безвольно свисала вдоль бока. Эллен знала: он уверен, что заполучит ее там, где ему хотелось бы. Именно такой уверенности она от него и добивалась. Все шансы упирались в неожиданную атаку – оставалось лишь надеяться на то, что в хижине найдется что-то, чем можно удивить Луноликого.
Забежав внутрь, она непроизвольно ахнула.
Местечко смердело, и на то были причины. В центре крохотной хижины стоял маленький раскладной столик, вокруг которого выстроилось несколько стульев. На один стул была посажена женщина, с чьей головы, подобно размякшему воску, сползла, сгнив, почти вся кожа. Снова – без глаз и с дырами в затылке. Рука умершей покоилась на столешнице, в окостеневших пальцах была зажата початая бутылка виски. За ней, такой же безглазый, держащийся стоя благодаря колючей проволоке, обмотанной вокруг торса и закрепленной на крыше, высился мужчина. Его убили совсем недавно. Он был крупным, в брюках цвета хаки, рабочих сапогах и майке. В одной руке он сжимал сложенный вдвое ремень; его рука была отведена назад с помощью все той же проволоки, будто он намеревался кого-то стегануть. В его верхнюю губу были продеты рыболовные крючки; леску, идущую от них, связали за головой тугим узлом, награждая мужчину посмертной ухмылкой упыря. На его зубах красовались коронки из станиоли, и лунный свет, идущий сквозь дыру в потолке хижины, делали их похожими на металл во рту Луноликого.
Голова Эллен пошла кругом, но она взяла верх над ощущениями. О трупах еще будет время позаботиться. Сейчас главное – самой не пополнить их ряды.
Она подвергла хижину молниеносному осмотру. Слева – ржавый каркас кровати на колесиках с тонким грязным матрасом поверх, у дальней стены – младенческая люлька, рядом с ней – керогаз с маленькой сковородкой.
Выглянув быстренько наружу, Эллен увидела, что Луноликий вышагивал по тропе, окруженной распятыми на шестах трупами, медленно, с задранной головой, оглядываясь – будто любовался звездами.
Ее сердце все равно отчаянно заколотилось.
Она метнулась обратно в хижину, глазами выискивая оружие.
Сковородка?
Схватив ее, Эллен увидела ненароком, что было в люльке. Младенец. Но мертвый. От роду несколько месяцев, не больше. Кожа – тонкая, как полиэтиленовый пакетик, – туго натянулась на маленьких ребрышках. Глаз нет, в затылке дырки, в почерневших пальчиках ног зажаты прогоревшие спички. На младенце был подгузник; ноздрей Эллен коснулся поднимающийся из него смрад застарелых фекалий. Погремушка лежала в ногах маленькой жертвы.
От нахлынувшего ужасного осознания Эллен содрогнулась. Младенец попал в руки к сумасшедшему живым и умер здесь, от голода и мук. Она сжала ручку сковороды с такой силой, что костяшки пальцев захрустели. Теперь ей стало понятно, что изображали мертвецы вокруг – семью. Пусть ужасную, но семью. Луноликий воссоздал на лоне природы собственное маленькое семейство – мертвое, ибо лишь с убитыми людьми он хорошо ладил. Теперь псих намеревался сделать ее частью этой жестокой инсталляции.
Когда Эллен решила снова выглянуть наружу, что-то попало ей под ногу. Оказалось – крупная золоченая зажигалка.
Маньяк уже преодолел половину пути до нее. Остановился, чтобы поправить плашку с квитанцией в руке убитого курьера. Эллен решила атаковать наскоком – ударить сковородкой по голове, едва Луноликий сунет свою безумную голову внутрь. Впрочем, он оказался довольно крепким парнем – схлопотал прокол в глотке и до сих пор шагал как ни в чем не бывало. У него имелись все шансы пережить и атаку сковородкой, и Эллен.
По заветам Брюса требовался запасной план. Ей вспомнилась подруга из колледжа, Кэрол, наловчившаяся использовать трусики-бикини в качестве рогатки. Из нее Кэрол палила по плюшевому медведю, усаженному в кресло, а потом и по яблоку, пристроенному у него на голове. Вышло так, что Эллен и еще несколько соседок по общежитию подхватили забаву, и вскоре она прослыла самым метким стрелком. Но это было десять лет назад. Верная рука давно сбилась, острый глаз замылился – и все же…
Бросив сковородку на керогаз, Эллен задрала подол платья, стянула с себя трусы и подобрала зажигалку. Поместив ее в центр, она оттянула эластичную (достаточно, чтобы снаряд вылетел, как она надеялась) ткань от пальцев, продетых в отверстия для ног.
О’кей, пусть жиденькое, но начало. А для начала все неплохо.
Эллен бросила сумочку подальше, чтобы та не угодила в лапы Луноликому, выхватила из руки висящего на проволоке трупа мужчины бутылку виски и разбила ее донышко о керогаз. Виски и стекло брызнули во все стороны. Получилась отменная «розочка» – ее Эллен положила на конфорку рядом со сковородой.
Снаружи Луноликий медленно шагал к хижине, словно робкий подросток, идущий на первое свидание.
У Эллен оставались секунды. Она огляделась, надеясь в последний момент обнаружить упущенный путь к спасению, но пути не было.
Пот тек со лба на глаза, и Эллен заморгала, стараясь не ослабить хватку на импровизированной рогатке. Она прекрасно понимала, что сделанное на скорую руку орудие – слишком слабое и не способно нанести серьезный урон, но, возможно, благодаря ему удастся выиграть секунду-другую, и тогда можно будет пустить в ход «розочку». Если она сразу начнет с острой стекляшки, Луноликий, вне всяких сомнений, разоружит ее и расправится одним махом. Только бы застать психопата врасплох…
Опустив руки, Эллен получше прицелилась из рогатки.
Луноликий появился в проходе, неся за своей согбенной фигурой кисло-сладкий дух распада. Его шейный прокол посвистывал, будто чайник, готовый закипеть. Лишь теперь Эллен осознала, что убийца куда больше, чем ей поначалу казалось, – высокий, широкоплечий и сильный.
Он уставился на нее. На лице снова появилось то странное, неясное выражение. Лунный свет, лившийся через дыру в потолке хижины, заблестел в его глазах и на зубах. Казалось, Луноликий зависим от этого свечения – может, оно давало ему силу. Набрав полную грудь воздуха, он стал казаться еще выше – на целых два дюйма, не меньше. Взглянув на труп женщины в кресле, мертвого мужчину, увитого проволокой, и колыбельку, убийца наконец остановил взгляд на Эллен – и с улыбкой, ужасающим сюсюканьем в голосе, выдал:
– Вот наш здоровяк и дома, сестричка!
Я тебе пока не сестричка, - подумала Эллен. - Еще нет.
Луноликий двинулся к ней, огибая столик. Она истошно закричала, заставив его втянуть голову в плечи, как кролика в лучах фар, и отпустила край трусиков. Зажигалка полетела вперед и приземлилась прямо в центре столешницы с громким стуком.
Луноликий опустил на нее глаза.
Пробыв несколько секунд в ступоре, Эллен шагнула вперед и пнула столик изо всех сил. Краем он врезался Луноликому выше пояса, удивив – но не ранив.
Вперед! – подумала она, хватаясь за сковородку и «розочку». - Сейчас или никогда!
Острыми стеклянными зазубринами Эллен полоснула убийцу по лицу. Он вскрикнул – по столешнице забарабанил дождь ярко-алой крови. Она увидела, что нос Луноликого разрезало надвое. А потом жутко засаднила ладонь – стекло треснуло, и осколки бутылки располосовали ее до мяса.
Игнорируя боль, она уклонилась от взмахнувшего ножом Луноликого. Острое лезвие взрезало платье на груди – но не ее саму, поэтому Эллен, замахнувшись сковородкой, с силой саданула ею маньяка по руке. Удар пришелся в локоть, и нож, пролетев через всю комнату, упал где-то за кроватью на колесиках.
Луноликий замер, таращась в том направлении, куда улетело оружие. Без ножа он пообмяк и сконфузился.
Эллен замахнулась снова, но в этот раз он схватил ее за запястье и резко вывернул. Сковорода выпала из руки Эллен; саму ее отбросили к кровати, и она тяжело рухнула на матрас. Кровать покатилась вперед и врезалась в тонкую стенку хижины, собранную из веток, – один ее край свесился в черноту обрыва, коварно поджидавшего снаружи. Эллен скатилась с матраса, аккурат под ноги Луноликому. Когда те согнулись в коленях, она отползла назад и забилась под кровать, шаря по полу в поисках ножа. Наконец тот попался в руки, и Эллен вонзила его в ботинок убийцы, пробивая ступню – со всей силой, на которую была способна.
Луноликий завизжал. Его нога рванулась назад, забирая нож с собой.
– Сестричка! Мне больно!
Согнувшись, он вырвал нож, подбежал к кровати и оттащил ее в сторону. Краем та задела люльку, и мертвый младенец, вылетев наружу, покатился по полу под перестук собственных костяшек. Схватив Эллен за платье на спине, Луноликий рывком поставил ее на ноги, повернул лицом к себе и одной рукой крепко вцепился ей в горло. Другая рука, с ножом, заплясала у самого лица Эллен, готовясь к решающему удару. Лезвие, поймав лунный блик, шаловливо подмигнуло ей.
За ножом маячило похожее на луну лицо, бледное и обезображенное гримасой боли, в чем-то даже жалкое. Дыхание убийцы рвалось наружу отрывистыми вонючими толчками. Рана в шее свистела тише, по ее краям запеклась кровь. Остатки носа болтались красно-влажными лохмотьями над верхней губой, задранной вверх и являющей миру серебристо-металлический, не сулящий Эллен будущего оскал.
Все было кончено, но тут мимолетной вспышкой к ней вернулись слова Брюса: когда кажется, что побеждена и ничего не попишешь, попробуй хоть что-нибудь.
Рывком подняв руку, она ткнула Луноликого пальцами в глаза – этого хватило, чтобы он отбросил ее прочь от себя и пошатнулся. Но подолгу оправляться психу явно не пристало. Рыча, он подался вперед, и Эллен, подхватив с пола трупик младенца за ножку, ударила им Луноликого наотмашь, дважды – в лицо и грудину. Полуразложившееся дитя буквально взорвалось в ее руках фейерверком мумифицированной плоти и ошметков внутренностей. Ткнув оставшейся в руке ногой в лицо Луноликому, Эллен обежала по краю кровати на колесиках и нацелилась на маячивший впереди проем, ведущий к спасению. Луноликий, пребывая на другом конце кровати, приметил ее маневр, и, когда она была почти у цели, покатил кровать вперед, протаранив ее сзади. Подсеченная, Эллен плюхнулась на матрас, к вящей радости убийцы, расплывшегося в ухмылке.
Она снова рванула к двери, и Луноликий снова попытался ее подсечь, но на этот раз Эллен остановила несущийся на нее край кровати руками и навалилась на него всем весом. Подавшись назад, стальная конструкция ударила убийцу по ногам и, как только он упал, наехала на него. Выпустив нож, Луноликий попытался остановить ее, но разгон от удара Эллен протащил его по утлому земляному полу. Головой маньяк пробил дальнюю стенку хижины – переломившиеся с громким хрустом ветки выпали наружу, во тьму; сам Луноликий наполовину последовал за ними вместе с кроватью. Он канул бы целиком, не зацепись задние колеса за край обрыва, утонув во взрыхленной ими же грязи.
Эллен яростно рванулась к кровати и споткнулась, упала лицом вниз. Едва подняв голову, она увидела, что стальной скелет лежака сотрясается и шатается из стороны в сторону. Матрас съехал набок, вот-вот грозя сорваться вниз, в ничто.
Показались руки Луноликого, крепко вцепившиеся в края кроватной рамы. Эллен всхлипнула. Он, похоже, собирался забраться в хижину. Колесики застряли прочно и вполне могли выдержать его вес.
Вытянув ноги вперед, Эллен сначала поджала их, а потом распрямила с поистине дикарской силой, чувствуя, как удар отозвался в каждой несчастной косточке. С громким «чпок!» колесики выскочили из грязевых борозд, и кровать полетела с обрыва вниз, таща Луноликого за собой.
На коленях она подползла к пробоине в стене хижины. Там, за краем, царила тьма – на миг мелькнули белый матрас и какой-то белый шар, напоминающий планету, покрытую тонкой коркой серебра, несущиеся сквозь стылую пустоту. И вдруг все стало черным-черно. Далеко внизу раздался звук – будто пакет, наполненный водой, ударился об асфальт и разорвался.
Откинувшись на спину, Эллен перевела дыхание. Когда силы вернулись к ней и стало ясно, что сердце не выпрыгнет из груди, она встала и оглядела хижину, раздумывая над увиденным.
Разыскав сумочку и трусики, она вышла на воздух и побрела по тропе. Несколько раз свернув неправильно, она нашла путь к холму, где осталась ее машина. Взойдя по откосу, она, казалось, лишилась последних сил.
На дороге все было как прежде. Эллен задалась вопросом, видел ли кто-нибудь ее машину и «бьюик», останавливались ли тут. Потом она решила, что это не имеет значения. Здесь и сейчас никого, кроме нее, не было. Это важнее всего.
Достав из сумочки ключи, Эллен села за руль и попробовала завести двигатель. Тот спокойно завелся. Какое облегчение! Заглушив его, она вернулась на дорогу, открыла багажник «шеви» и посмотрела на Брюса. Его лицо походило на один сплошной синяк, губы раздулись до размера сосисок. Почему-то сейчас, глядя на него, Эллен испытывала едва ли не счастье.
Собравшись с новоприбывшими силами, она ухватила тело под мышки, вытащила из багажника и сволокла за ноги сначала за край дороги, а потом и вниз по склону. Там, внизу, она взяла Брюса за руку и потащила по тропе, позволяя инерции помогать себе. Она чувствовала себя здоровой, полной сил. Да, Брюс пытался доминировать над ней, запугивал ее, думал, что она слабачка – потому что женщина. И вот одной ночью, после того, как он избил и изнасиловал ее, а потом погрузился в хмельной сон, Эллен связала его простыней и прикрутила веревкой к кровати, закрепив конструкцию узлом, которому Брюс ее научил.
Потом, достав кочергу из лепной печи, Эллен била его до тех пор, пока вся злость не покинула ее вместе с силами и земля не ушла из-под ног. Она не хотела убивать, лишь наказать за то, как он обходился с ней, но, начав, не смогла остановиться. И когда слабость взяла верх, она обнаружила, что Брюс отошел в мир иной.
Ее это не особенно зацепило. Нужно было где-то схоронить тело и вернуться в город, сказать, что он ушел от нее незнамо куда и не вернулся. Хлипкий план, но другого у нее не было… до настоящей поры.
С несколькими передышками, когда она лежала на спине и смотрела на звезды, Эллен дотащила Брюса до хижины Луноликого, заволокла внутрь и усадила на один из стульев. Навела внутри какой-никакой порядок, собрала останки младенца и уложила их в люльку. Затем, подобрав с земляного пола нож убийцы, она принялась работать над телом своего никудышного бывшего. Когда с остекленевшими глазами было покончено, она наклонила голову затылком к себе и стала работать лезвием на манер дрели. В итоге получившиеся дырки пришлись ей по душе. Теперь, если полицейские, найдя «бьюик», спустятся по холму и найдут тропу и хижину, они не отличат Брюса от других жертв маньяка. Возможно, решат, что Луноликий однажды поставил кровать слишком близко к хлипкой стенке, ворочаясь во сне, проломил ее – и выкатился наружу, с обрыва, прямо навстречу смерти. Хорошо, если все сложится так. Держа Брюса за подбородок, Эллен еще раз придирчиво осмотрела свою работу.
– Ты здесь будешь, дядюшка Брюси, – сказала она, похлопав труп по плечу. – Что ж, дядюшка, спасибо тебе за все советы и помощь. Без них я бы эту ночь не пережила.
Найдя в углу хижины, рядом со стопкой любовных романчиков в мягкой обложке, рубашку – не то Луноликого, не то одной из жертв, – Эллен вытерла нож, сковородку и все, чего касалась, чтобы не осталось отпечатков, покинула хижину и пошла назад, к своей машине.