«Багряный Cуккуб» Эдвард Ли, Джон Пелан

Зотика – последний населенный континент на Земле далекого будущего, является плодом фантазии американского писателя Кларка Эштона Смита (1893-1961), создавшего цикл из 16 рассказов, пьесы и множества набросков, объединенных общей географией. Последователи знаменитого автора не раз обращались к его творчеству, а некоторые издательства даже выпускали географические карты Зотики, размещая последний континент на месте нынешнего Индийского океана и ряда ближневосточных стран. Согласно Смиту, научные знания, и технический прогресс предыдущей цивилизации на Зотике были давно забыты, а на смену нынешних религий пришли колдовство, демонопоклонничество и вера во множество разных богов. Для лучшего понимания представленного ниже рассказа кратко представим основную терминологию, использующуюся в данном произведении.
Гории – согласно Кларку Эштону Смиту, дикое племя каннибалов, прячущееся в пустыне и пещерах.
Гулы – разновидность нежити, человекоподобные существа, питающиеся трупами, но зачастую нападающие и на живых людей. Легенды о гулах встречаются в арабской, персидской и тюркской мифологиях. В современную литературу-фэнтези введены благодаря писателю Роберту Говарду.
Инфантимантия – разновидность черной магии, где в качестве атрибутов используются внутренности или различные части тела младенцев.
Йорос – государство на юге Зотики, известное своими винами.
Суккуб – демон похоти и разврата, являющийся в женском обличие. В кабалистической теории суккубы являются порождениями Лилит - первой жены Адама, позже ставшей супругой Люцифера.
Тасайдон – согласно Кларку Эштону Смиту, злое божество, повелевающее Семью Преисподними на Зотике, аналог христианского Сатаны.
Тератология – наука, изучающая уродства. В контексте данного произведения – разновидность колдовства, ставящая целью создание чудовищ.
Тинарат – страна, расположенная к северу от пустыни Цинкор, чьи жители ненавидят черную магию.
Цинкор – территория, некогда управляемая легендарной династией Нимботов, а ныне – обширная пустыня "тоскливая, прокаженная и пепельная".



Их называли эквутами - больших шестиногих животных-тяжеловозов, когда-то, до первого века мутаций, известных, как лошади - и грохот, вызванный стуком трех тысяч копыт, звучал подобно развёртывающемуся Хаосу, когда кавалькада устремлялась вперед. Отал Дхач слышал этот громоподобный топот уже в течение нескольких недель, так что ему казалось, что скоро его мозг превратится в горячую кашу и начнет выплескиваться из ушей и носа. Словно накладывая проклятие, высокий, одетый в черное, мужчина плюнул на перила повозки и смотрел, как его пыльная слюна улетает прочь. Она была на вкус, как первозданная пустыня, которую они только что пересекли - да, пустыня, и все то, что умирало там на протяжении веков. Вкус смерти, гнилой крови и экскрементов гулов, запах которых он вдыхал на протяжении всего этого похода. Уже не так долго осталось, - подумал он, впрочем, не слишком утешившись этой мыслью. Всего несколько часов, но он знал, что ядовитый аромат от этого путешествия останется у него во рту еще на много дней.
Трижды в год кавалькада доставляла шесть десятков транспортных повозок; большинство из них были тюремными, полными рабов, а остальные – под завязку набитые тюками с корнем Мер. И корни, и рабы предназначались для того, чтобы обеспечить Монархию Ньялмор - и ее безумного Короля Келумекса - тайными богатствами, необходимыми для поддержания двора и его власти. От Ньялмора до Тинарата и обратно, все для благосостояния и торговых богатств, позволяющих Келумексу пребывать в требуемой им роскоши: Синтромский шелк и Ангарийская кожа, Илозианский жемчуг, размером с глаза новорожденного, а также самые экзотические женщины и блюда, которые только могут найтись на Зотике.
И все ради услады глотки и промежности Короля, я должен сопровождать эту мрачную кавалькаду, - подумал Дхач, - и дышать дерьмом гулов и всей мировой гнилью каждую проклятую милю. Обычно Дхачу, верховному капитану Синода Нарра, нужно было всего лишь посылать дворцового подчиненного для наблюдения за купеческими экспедициями. Но не в этот раз…
Нет…
На этот раз, сам Такин Нарр, главный маг Королевского двора, приказал ему лично наблюдать за поездкой.
На этот раз, речь шла не только о корне Мер и рабах, которых нужно было привезти в Ньялмор, и не о нескольких грузах с подношениями от далеких племен, но и о кое-чем другом, о драгоценном предмете, обтянутом защитной тканью, покоящемся как упелёнанный младенец на коленях Дхача.
Предмете, который, если боги будут милостивыми, приведет к окончательному ниспровержению короля Келумекса. Дхач обнял предмет, как мать, прижимающая ребенка к груди.
Рынок гудел от толп народа, когда кавалькада проходила через охраняемый пятимильный мост, соединяющий побережье с островным государством Ньялмор. За вековыми бревнами переправы простиралось горячее и пенистое Индаскианское море, откуда исходили странные улюлюканья и стоны демонов, обитающих под его дымящейся поверхностью. Изредка взлетали зловещие брызги от бегемотов, лишь мельком разрывающих морскую поверхность плавниками или хвостами, как бы намекая на размер существ, которые плавали в опасной близости от пролета. Эквуты продолжали свой путь, и их копыта затопали по старой древесине моста. Наверняка, в один прекрасный день бревна рухнут и утянут кавалькаду в адские глубины, после чего Келумекс просто пожмет своими королевскими плечами и прикажет построить еще один мост. Жизни солдат и наместников его мало волновали, но на пути снабжения корнем Мер не должно возникать никаких препятствий.
Корень Мер являлся основой для мощного наркотика, известного как “мерат”, галлюциногена, дающего столь же всепоглощающий экстаз, сколь и душеумерщвляющую зависимость, вызываемую у его потребителей. Это было средством, с помощью которого Король Келумекс контролировал и эксплуатировал большинство населения Ньялмора. Он считался также главным источником роскоши, страстно желаемой Королем, потому что зависимые от мерата сделают все, чтобы найти себе деньги для наркотика. Они пускались на самые рискованные кражи предметов и денег, продавали свои тела для проституции и разврата, продавали своих собственных детей, и даже части себя самих магам низших рангов для использования в примитивных заклинаниях.
А прибыль, конечно, направлялась прямиком в казну Короля Келумекса.
Сам по себе корень Мер - клубень тусклого белого цвета - был практически безвреден, но именно причудливая обработка приводила к его столь безнадежно опьяняющим эффектам. Обработка через человеческий метаболизм. Для высвобождения экстатических свойств, корень должен быть в больших количествах скормлен человеку, в организме которого его важнейшие элементы оседают, смешиваясь с жировыми тканями. Экстракцию эликсира осуществляли путем отделения этих тканей от живого субъекта и дальнейшей дистилляции в знакомую всем желтоватую слизь, не только известную на всем континенте Зотика, но и ставящую в зависимость почти всех от Ньялмора.
- Тасайдонов ад, - пробормотал Дхач со своего сиденья в ведущей повозке.
Он выглянул из окна, когда кавалькада пронеслась по центральному рынку Ньялмора. Теперь, когда ужасы моста остались позади, он мог видеть здесь еще худшие кошмары. Воздух представлял собой настоящий бульон из человеческого зловония: немытые годами промежности, моча и экскременты, кишащий паразитами сгнивший мусор.
- Дорогу! - кричали возницы, размахивая плетками над колышущейся толпой.
Некоторые люди, слишком одурманенные отчаянием и недоеданием, не могли вовремя отскочить, и были сбиты в грязь колесами и разящими копытами. Остальные невозмутимо наблюдали из переулков, маринуясь в собственных выделениях. Хрупкая худая женщина в вонючих лохмотьях выкашливала из себя в руку кусочки мокроты только для того, чтобы скормить ее изможденному ребенку, так как это была единственная доступная для нее пища. Мужчины, жестоко и не таясь, предавались разврату с другими женщинами прямо на улицах, растрачивая себя, а затем оставляя гроши вместе со своей спермой.
Так не может продолжаться, - решил Дхач.
Торговцы продавали все - от флаконов с разведенным мератом до бурдюков, наполненных лучшими винами Йороса, и талисманов, вероятно, украденных из могил давно умерших королей. Нищие, покрытые коростой и оспинами от множества болезней, тянули руки к равнодушным покупателям, прося денег на мерат, в то время, как куртизанки с телами, усовершенствованными демоническими операциями, обнажали свои груди и улыбки перед любыми многообещающими прохожими. Некоторые выглядели достаточно миловидными, даже несмотря на странные модификации тел, так что Дхачу приходилось бороться с искушением и думать о цели своей миссии. Только Дхач был посвящен в план Такина Нарра свергнуть их ненасытного короля и положить конец этой вынужденной зависимости ни в чем не повинных граждан Ньялмора. И, проносясь по бесчисленным кошмарам Тасайдона, он выполнял свою задачу и доставлял предмет, который должен был представлен в качестве подарка королю.
Дхач на мгновение остановился в своих размышлениях и непроизвольно уставился на бесстыжую шлюху, соски которой были заменены младенческими гениталиями, вставшими, когда она их потерла. Все для продажи, - подумал Дхач с отвращением. - Они даже продали бы свои души, если бы имели их... Вместо этого, Келумекс просто забрал их по дешевке.
За следующим поворотом открылся район Тоадсфаль, чьи старые кирпичи и цемент брызгали песком, будто снегом из-под какофонических копыт. Одно из зданий рухнуло от сотрясения почвы. Тоадсфаль являлся самым мрачным гетто Ньялмора и, как следствие, самым активным рынком по продаже мерата. Безнадежная зависимость превратила его обитателей в изможденные скелеты с пустыми глазами, которые каким-то образом все еще могли ходить. Брошенные безумными матерями, тощие, как палки, младенцы орали из сточных канав, где их в конечном итоге съедали стаи диких собак или подбирали инфантиманты. Измазанные грязью сироты бродили по кучам мусора, их морщинистые лица были полны надежд найти кусочек фекалий или гнилых фруктов, или, возможно, крысу, парализованную ядом, чью еще теплую кровь можно бы высосать. Такой являлась жизнь детей Тоадсфаля - одиноких существ, добывающих пищу, пока взрослые района спешили удовлетворить свои потребности. Большинство из них не могли себе позволить покупать готовую пасту мерата, поэтому они производили обработку сами, поглощая более дешевый сырой корень, а затем съедая собственный насыщенный наркотиком жир.
Рассматривая отвратительные бараки, Отал Дхач печально покачал головой. Ведь когда-то это место было процветающим рынком, славящимся по всей Зотике. Ньялмор являлся городом, известным своей блистающей красотой; ухоженная и украшенная драгоценностями куртизанка от торговли. Теперь же он больше напоминал одну из своих замызганных и нелепых шлюх, безвкусное зрелище извращенных декораций. Дхач мрачно улыбнулся; это все изменится, и скоро…

Восхитительно, - подумал Король Келумекс, посасывая крошечную тушеную печень летучей мыши, наколотую на серебряную зубочистку. Он взял еще несколько штучек с находящегося перед ним блюда, а затем переключился на крошечные ложечки, наполненные соплеобразными комочками гонад морского ежа. Восхитительно... Учтивые рабы-мужчины поставили рядом другие гастрономические деликатесы: каменную чашу с кишками пятнистого морского угря, заливные язычки сов и жареную икру Индаскианских крабов. Все это Король запил бокалом сладкого меда из Наата, сваренного в конце сезона, и, пока он поглощал данные кулинарные шедевры, его слоновье брюхо поддерживала стоящая на коленях перед ним бледная наложница с волосами цвета вороньего крыла.
Измазанный жиром палец Короля указал на его мужское достоинство, и девушка еле смогла подавить рвотный рефлекс при виде покрытого гнойниками органа, покачивающегося перед ее лицом подобно шершавому червю.
Келумекс вздохнул, когда девушка начала выполнять его приказ; Проклятый сифилис, - подумал Король, но колючий зуд сразу же прошел, смягченный шелковистым ртом потаскушки. У человека должны быть свои маленькие удовольствия, у его подданных был мерат, а у их Владыки что? Почему бы ему не есть все эти деликатесы, и одновременно не утолять свою похоть?
Девушка доблестно сосала член, подпирая его живот своими крошечными руками.
- О, мой ангел, - прошептал он. - Утешь меня своим язычком, как… как…
Король приподнялся на цыпочки и кончил…
- Вот так…
Сероглазая бедняжка сосала и глотала, подавляя подступавшую рвоту. Окончив дело, Король посмотрел вниз и похлопал ее по щеке.
- Какое прекрасное, прелестное существо, - прошептал он. - Я в таком же восторге от твоего орального мастерства, как и от твоей красоты.
Кожа девушки выглядела белой, как рисовая бумага, а тонкие голубые вены просвечивали под ее грудями. Великолепный блестящий дерзкий красный рот и соски набухли, подобно темно-розовым конфетам, столь ценимым гурманами Уллотроя.
Он представил, как королевские струи брызжут на ее язык, а затем скатываются в тонкий пищевод.
- Ааа...
- Мой сеньор? - осведомился коренастый охранник, его тусклые глаза были такими же безликими, как и черные доспехи.
Король Келумекс понимающе кивнул и махнул рукой. Девушку сразу же оттащили, и она закричала, как сокол, у которого загорелся хвост.
- Отправьте ее в Стойла, - распорядился монарх. - Накормите корнем, чтобы сгодилась хоть для чего-то полезного.
- Да, мой сеньор.
Кричащую девушку грубо вытащили из палаты за ее угольно-черные волосы.
Король Келумекс съел еще несколько печенок на серебряных зубочистках.
Будет хорошо, если мое семя смешается у нее в кишках с корнем Мер и наполнит ее мератом.
Босые пятки девушки сбились в кровь от попыток вырваться из рук вестника мучительной смерти. Стражник выволок ее в арочный проем, и вскоре крики смолкли вдали. Когда захлопнулась тяжелая дверь, наступила долгожданная тишина.
Сучья дочь, - подумал Король. - Пусть ее живот послужит нуждам моего королевства.
Другим взмахом своей святой руки он отпустил слуг, принесших блюдо.
- Пора, - сказал он себе.
Конечно, было бы неплохо скушать еще несколько тушеных печенок, или, может быть, снова сунуть член в рот какого-нибудь слуги. Не имело значения, мужику или бабе, главное, чтобы было, куда влить свое семя, не так ли?
Но мне нужно позаботиться о своем королевстве, - напомнил он себе. - Поэтому надо идти…
Гранитные ступени за секретной дверью прохода вели его вниз. Его королевские каблуки цокали во влажной темноте. В конце концов Келумекс очутился в высеченной в скале зале, комнате, о которой знали только он и несколько доверенных слуг. Факелы наполняли помещение дрожащим светом, который, казалось, облизывал каменные стены.
Он нахмурился, когда его глаза уперлись в переднюю часть залы; там располагалась толстая панель из свинцового стекла, окно в водный мир под островом. Комната находилась глубоко ниже уровня сурового Индаскианского моря, и через это стекло, через это окно, Король Келумекс мог видеть стаю ужасающих существ, парящих снаружи. Стеклянная стена имела толщину в один фут, выдерживая напор морской воды, но это никоим образом не уменьшало страха перед огромными закованными в панцири монстрами, смотрящими на него.
Адские кровососы, - подумал Король.
Огромные, горбатые существа были известны, как лормы, а аномальные горячие потоки северного Индаскиана делали окрестности острова исключительной средой их обитания. Их лязгающие челюсти и острые клешни казались угрожающими, а из пористых отверстий на спинах вырывались пузырьки воздуха, что представляло собой воистину кошмарное зрелище. Пламя от факелов, расставленных в комнате, бросало трепещущий свет на чудовищ, безуспешно пытающихся пробиться сквозь стекло и добраться до находящегося вне их досягаемости человеческого мяса...
Лормы являлись наследием сумасшедшего мага Тараннона, тератолога прошлых эпох, чьи эксперименты по оккультной гибридизации породили десятки видов странных хищников, бродящих по пустыне близ Цинкора, а затем, в конечном итоге, наводнивших море. Лормы оказались самым сложным экспериментом, но они с жадностью адаптировались. Смотря на них сейчас, Келумекс, несмотря на отвращение, не мог не чувствовать себя отчасти восхищенным. Чудовища сочетали в себе черты личинок ручейников и рыб-прилипал одновременно. Их огромные присоски могли лишить человека всякой плоти и органов всего за несколько безумных мгновений, после чего всесокрушающие челюсти разъединили бы скелет по косточкам и перемололи его в порошок. Те же самые челюсти могли - и много раз делали - вырывать доски слишком смелых или безрассудных торговых судов, погружая экипаж вместе с товарами в пучину, поэтому в нынешние дни ни один морской капитан никогда не осмеливался проплывать по северу Индаскиана.
Первоначально это был выводок мелких прожорливых хищников, существ, способных причинить лишь небольшой вред, например, изредка выпрыгивая из соленых вод, чтобы вцепиться своими пастями-присосками в путешественников, пересекающих длинный пешеходный мост, ведущий с материка к зданию на острове. Но, по мере того, как проходило время в условиях отсутствия естественных врагов, твари вырастали до чудовищных размеров, питаясь трупным мясом злоумышленников, скармливаемых им мрачными дворцовыми палачами. В последние годы монстры, верные своей природе ручейников, построили для себя бронированные покрытия из морских камней, ракушек, дерева и костей своих жертв. Самые крупные из лормов в длину почти достигали роста двух человек.
Но было кое-что насчет истинной физиологической природы лормов, о чем мало кто знал. Маг, ответственный за их неестественное происхождение, снабдил монстров и жабрами, и легкими - они были амфибиями, а покрытые, как у мух, жесткой щетиной придатки, позволяющие им бродить по морскому дну, также давали возможность передвигаться по суше.
От этой мысли живот Келумекса скрутило.
Легионы этих тварей запросто могли опустошить весь Ньялмор, но существовала причина, по которой они больше не выходили на поверхность. Прадеду нынешнего Короля выпала доля найти способ навсегда отправить чудовищ в море, устранив тем самым угрозу того, что они заполонят крепость Ньялмор и сожрут всех ее обитателей.
Короли Ньялмора всегда пользовались услугами придворного колдуна; и именно потомок безумного создателя лормов придумал заклинание защиты, которое теперь должен был прочитать Король Келумекс. Оберег являлся достаточно мощным для того, чтобы не допустить выхода лормов из воды, однако, действовал он только на небольшой период времени. Ежемесячно, когда растущая красноватая луна открывалась более, чем наполовину, каждый Король должен был спуститься по извилистой лестнице в камеру со стеклянной стеной, чтобы повторить заклинание. Традиция предписывала передавать эту обязанность от каждого Короля его наследнику, и никто другой (даже придворный маг) не обладал правом произносить данный оберег.
Келумекс еще не поделился этим ужасным правом первородства со своим наследником; в конце концов, маленький Ниаллекс являлся всего лишь семилетним пацаном, а Келумекс, хоть и погряз в пороках, в действительности был еще не слишком старым, и пока не желал сообщать своему сыну об отвратительных существах, дремавших под их ногами. Собравшись с духом (поскольку испытание всегда истощало его жизненные силы), Келумекс произнес слова на языке, никогда не предназначавшемся для человека, и наблюдал, как хищные чудища испускают потоки пузырей, а затем дергаются и разворачиваются от стеклянной стены, возвращаясь в глубокое море.
Плывите назад в недра чёрного Индаскиана, - подумал он. - Дьявольские твари.

Такин Нарр, придворный маг короля Келумекса, осматривал реликвии, присланные в качестве дани от кочевого племени людоедов, призванные укрепить новое прибыльное торговое соглашение. Людоеды должны были повысить урожай сырого корня Мер, в то время, как у Келумекса увеличился бы его конечный продукт. Корень, культивирующийся кочевниками, обладал высочайшим качеством, так как в качестве удобрений при его выращивании использовались кишки и экскременты жертв каннибалов.
Но главный маг Нарр хмурился, глядя на все это. Наш Великий Король заключает выгодные сделки с языческими племенами людоедов и одновременно игнорирует своего придворного мага.
Нарр поморщился, взглянув на наряды, присланные каннибалами, доспехи и кирасы, украшенные филигранными платиной и золотом с рудников Йорос, тонкие маски из паучьего шелка, переплетенного со сверкающими драгоценными камнями, для каждой из наложниц короля; далее шли рулоны высококачественной ткани (без сомнения, реквизированные у других караванов, которые еще не осознали целесообразность обеспечения безопасного прохода от короля Келумекса).
Затем взгляд Нарра стал еще более хмурым, когда он оценивающе посмотрел на единственную часть дани, предназначенную для его личного пользования, стеклянную безделушку, красочную поделку, едва ли годящуюся на роль благодарности за его неутомимую преданность своему сеньору. В это самое время Король, скорее всего, лежал на мягких подушках, обслуживаемый одной из наложниц, слишком занятый услаждением своих чресел, чтобы потрудиться увидеть все эти сокровища, дарованные людоедами. Вместо этого задача отгрузки подарков в Большой Дворец была возложена на Нарра. Наш жирный монарх не нашел ничего лучшего для своего главного мага, как доверить ему доставку своих игрушек, как обычному мальчику на побегушках...
Месть будет сладкой, как свежесрезанный фрукт. Нарр чувствовал ее нектар, но не на языке, а в душе.

В Стойлах процесс производства не прекращался ни на минуту. Масляные лампы окрашивали каменные стены языками света, пока внушительные охранники надзирали за выполнением поставленных задач. Несчастных, выбранных в качестве сосудов для следующей партии мерата, раздевали и привязывали к наклонным желобам, после чего начиналось принудительное кормление. Необработанные клубни корня Мер измельчали до влажной пульпы в ступках, а затем направляли во рты бедняг, раскрытые при помощи деревянных колышков. Круглосуточно через каждые три часа в желудок несчастных насильно набивали по полному ведру корня, и так продолжалось в течение месяца. К этому времени, изначально худые люди, разумеется, раздувались в несколько раз по сравнению с прежним весом, и на них появлялись большие залежи жира, обогащенного Мером. После того, как бедняги становились достаточно толстыми, их подвешивали, свежевали и полностью очищали от всего жира, а срезанные пласты подвергали длительному кипячению в широких потемневших котлах - для удаления влаги, и оттуда обогащенный и обезвоженный продукт, теперь представляющий собой пасту гнойно-желтого цвета, закачивался в крошечные флаконы, которые затем быстро распространялись и продавались в наркоманских гетто Ньялмора.
Спрос и предложение. И неисчислимое богатство для Короля...

Отал Дхач с деланным отсутствием интереса наблюдал за тем, как его носильщики заканчивали разгружать поклажу под бдительным взором Такина Нарра. Маг выискивал взглядом предмет, который велел принести Дхачу. Обозрев тюки с корнем Мер, экзотические ткани и бурдюки с прекрасным вином из Йороса, колдун, наконец, в смятении поднял руки.
- Мой верный ученик, - сказал он. - Я не вижу предмет, за которым я тебя посылал. Объясни, пожалуйста, и сделай это быстро, ибо мое терпение заканчивается.
Дхач достал предмет из-под своего черного одеяния. Он все еще оставался обернутым тонкой новой Даррисианской тканью.
- Я вез его с собой, мой чародей, весь путь через Цинкор, положив себе на колени.
Глаза Нарра расширились, когда Дхач протянул ему завернутый предмет.
- Отлично, - похвалил маг. – Но, уверен ли ты, что это…
Маг начал распаковывать столь желаемый им объект, но Дхач предупредил его:
- Это то самое зеркало, о котором вы говорили. Однако, на вашем месте, я бы оставил его завернутым, поскольку в это время месяца его сила наиболее велика. Один из моих людей посмотрел в него, во время последнего цикла луны, после чего убежал, воя, как собака, в пустыню; к тому времени, как мы его нашли, над ним уже хорошо поработали гории.
Нарр ухмыльнулся.
- Все, как я и рассчитывал, она так же ненасытна, как и всегда, тысячелетия совершенно не ослабили ее желаний. Я достаточно защищен, чтобы противостоять ее чарам, но другие не так хорошо подготовлены.
Нарр осторожно развернул защитную ткань, открыв небольшое зеркало в богато украшенной золотой оправе, инкрустированной мозаикой из оникса, лазурита и сверкающих крошек адаманта. В отражении виднелись только его суховатые, птицеобразные черты лица, да еще где-то в глубине серебряной поверхности зеркала как бы мимолетом проскальзывала странная тень. Невольно Нарр оглянулся, но позади него стояли только тюки корня Мер и сундуки с данью. Носильщики, без сомнения, разошлись, чтобы исследовать все экзотические деликатесы местного рынка. Отал Дхач тихо стоял, взирая на происходящее, будто ожидая, что случится нечто важное. Нарр снова посмотрел в зеркало и опять уловил скрытое мимолетное движение в его глубине. Непроизвольно вздрогнув, он быстро завернул зеркало в ткань и положил его.
- Вы отдадите его владыке?
Такин Нарр кивнул.
- Если древние письмена говорят правду, Багряный Суккуб становится активен только ночью, и тогда она выходит из зеркала, чтобы утащить свою добычу вовнутрь. Келумекс - тщеславный человек, он обязательно взглянет в зеркало перед тем, как лечь спать.
- Отлично, тогда, возможно, это была последняя кавалькада с грузом ядовитых корней, которую мы привезли. Запах смерти на рынке почти такой же сильный, как зловоние гнезда падальщиков в пустыне. По дороге сюда, мы видели женщину, которая срезала жир с собственной груди!
- Ты никогда не получал удовольствия от хорошего мерата? - мягко осведомился маг. - Возможно, пришло время попробовать товар самому.
Дхач наморщился; он казался совершенно сбитым с толку.
- Вы, наверное, шутите. Этот «товар», как вы говорите, это те же самые нити зла, ради борьбы с которыми мы заключили союз. Мы двое вступили в заговор, решив, что поставки мерата Королем Келумексом бедным людям Ньялмора должны прекратиться. Я надеюсь, что после предстоящей смены власти эта адская торговля больше не будет нужна. Под смертельными чарами наркотика находится так много людей, что залы Тасайдона должны быть уже переполнены душами проклятых.
- Все верно, и наш король ни о чем не заботится, кроме своих собственных удовольствий. Подойди, я покажу тебе результат его недавнего злодейства.
Нарр указал на лестницу, ведущую из кладовой вверх.
Дхач озадаченно поднял брови, когда они приблизились к вершине лестницы; длинный коридор, в который она переходила, был пуст, за исключением двух мрачных мужчин, стоящих перед одной из многих тяжелых деревянных дверей, выходивших в проход. Нарр кивнул охранникам, которые отошли в сторону, открывая доступ, ловким движением руки щелкнул задвижками массивного железного замка и открыл дверь.
Горло Дхача свело спазмой, он поперхнулся, изо всех сил пытаясь удержать роскошный завтрак, который он съел утром по прибытии, от извержения из желудка на покрытый соломой пол.
Девушке на койке можно было дать не больше четырнадцати лет. Она была обнажена, а брызги засохшей крови на бедрах и ягодицах явственно свидетельствовали о постоянно применявшемся к ней жестоком насилии. Но в ужас Дхача привело совсем не это; с первого взгляда девушка казалась достаточно нормальной, стройной с маленькими округленными грудями и пучком нежных волос, окружавших щель между ног, однако, руки и лицо пленницы заставили живот Дхача сжаться от отвращения...
Пальцы девушки заканчивались длинными, почерневшими и острыми когтями, ее запястья были связаны вместе, чтобы она не смогла причинить вреда себе или другим; но лицо представляло собой еще худший кошмар; безглазая голова вертелась из стороны в сторону, нюхая, словно гиена, чувствующая падаль. Рот закрывала маска из толстых кожаных ремешков, не позволяющих ей кого-либо укусить.
Дхач уставился на мага.
- Что это за чудовище? Похоже на гула!
Нарр усмехнулся:
- Почему похоже, мой славный Отал Дхач, это именно и есть гибрид гула и человека. Ее давно уже держат здесь ради забавы Келумекса. Это был мой старый эксперимент, чтобы выяснить, могут ли гулы и люди скрещиваться до того, как более хищный вид пожрет свою пару; мы убрали ее мать, когда у нее все еще оставалась одна рука и большая часть лица…
- Но зачем вам было оставлять в живых что-то подобное? Для чего?
- Все дело в коммерции, легион прожорливых хищников может всегда оказаться кстати для победы над врагами; или есть иные причины? Поставки корня Мер не будут продолжаться вечно, поэтому могут понадобиться другие меры контроля населения. Маленькая Эриальса плодовита, как кролик, в каждой из этих комнат содержатся по два или более ее отпрыска; только подумай, ей всего тринадцать лет, а она уже произвела четыре помета!
Дхач побледнел.
- Это чудовищно, я привез вам зеркало, чтобы мы могли избавиться от тирана и яда, который он распространяет, но то, что вы сейчас говорите - безумие! Это зло, достойное Тасайдона!
Нарр подал знак одному из охранников, который подошел к связанной пленнице и брызнул ей в лицо жидкостью из пузырька. Другой стражник тихо вытащил свой ятаган и встал перед дверью. Дхач перевел взгляд от мага, который снимал намордник и путы с уже потерявшей сознание девушки, к двум мрачным мужчинам, теперь блокировавшим его выход из камеры.
- Из-за сильного метаболизма гулов сонное зелье на них действует не слишком долго. По моим оценкам, у тебя есть, возможно, минут двадцать, чтобы получить удовольствие от нее, прежде чем она проснется, а после этого, боюсь, она получит удовольствие от тебя. Мне очень не понравилось твое отношение ко всему этому; я мог бы использовать человека с твоими способностями, но, думаю, что теперь Эриальса найдет для тебя применение более прямого характера.
- Но, мы же договорились! - хрипло закричал Дхач. - Свергнуть нашего коварного Короля и остановить поток мерата, отравляющий наш народ!
- Мы договорились, да, - заявил колдун. - Но я не припоминаю, чтобы я хоть раз упоминал о том, что ты будешь очевидцем этих событий…
Нарр вышел из комнаты в сопровождении охранников, оставив Дхача в ужасе смотреть на чудовищное существо, которое уже начало шевелиться. Как он сам переоценил склонности мага к благим делам, так и волшебник недооценил ужасающую жизненную силу ребенка-гула.
Крики Дхача разнеслись по каменным стенам камеры…

Мутные глаза Келумекса вспыхнули огнем восторга, когда он развернул зеркало.
- Мой верный Нарр, эта вещь так прекрасна, что у меня нет слов...
- Чтобы вы могли любоваться своим прекрасным лицом, мой Король, - ответил колдун. - Ее привезли из самых дальних уголков материковой пустыни Цинкор.
Владыка оценил свое королевское лицо в маленьком овале зеркала. Он улыбнулся в изумлении.
- Потрясающе, Чародей! Я никогда не выглядел более красивым!
- Так и есть, мой сеньор.
Затем Келумекс прищурился. Зеркало отражало не только его лицо, оно казалось комплексным: сложным в своем великолепии, непостижимым. Что-то теплое, жидкое, какая-то форма, казалось, плавала под серебряным образом...
- Восхитительно, - выдохнул Король.
- Это ночное зеркало, мой сеньор, - вставил слово Нарр. - И истинные чудеса вершатся, когда восходит луна. Вы довольны?
- О да, Чародей. Более, чем доволен. Я очарован. Какой замечательный подарок ты принес мне!
- Я был уверен, что вам понравится, - подвел итог Нарр. - А сейчас, мой прекрасный Король, я оставлю вас, чтобы вы смогли в полной мере насладиться им.
Келумекс тупо кивнул, по-прежнему не отрывая пристального взгляда от зеркала. Затем ему в голову пришла запоздалая мысль.
- Нарр, это настоящее удовольствие. И это напомнило мне... Я давно уже не вознаграждал тебя за твою службу.
Нарр ухмыльнулся, показав свои маленькие зубы.
- Единственная награда, которую я когда-либо мог попросить, это продолжать оставаться полезным для вас, мой Король.
Но, к этому моменту Келумекс был уже настолько поглощен странным зеркалом, что лишь молча кивнул и махнул рукой.
Нарр быстро вышел через каменный арочный проем, кромка его чернильно-черного одеяния порхала у него за спиной. Моей наградой, - подумал он, - будет твое королевство, и я скоро его получу...

Когда опустилась темнота, зеркало начало вздыхать.
Потрясенный даром, король даже не потребовал к себе ни ночную куртизанку, ни свой обычный поднос с кулинарными изысками, приготовленными шеф-поваром. Вместо этого глаза Келумекса оставались прикованными к его отражению; он чувствовал себя так, словно кто-то его тихо усыплял - например, восхитительная приятно пахнущая одалиска. Загадочная красота зеркала гипнотизировала его - в течение нескольких часов, пока тьма постепенно проникала в королевскую спальню, и, наконец, темно-красное солнце полностью не погрузилось за край горизонта.
В конце концов, он зажег свечу только для того, чтобы вернуться к завораживающему серебряному овалу зеркала. Там было что-то... но что? Что-то двигалось внутри.
Что-то вздыхающее.
Вздохи женщины в экстазе. Вздохи женщины, испытывающей удовольствие.
Келумекс никогда в жизни не доставлял удовольствия женщинам; он не видел в этом необходимости, в самом деле, зачем? Он являлся Королем. Ему нужно было думать только о своем собственном удовольствии, а с богатствами, которые он накопил за счет прибыли от продажи мерата, не существовало такого наслаждения, в котором ему могли бы отказать.
Bеличайшие наслаждения ждут тебя, - странные слова внезапно наполнили его голову, - экстаз непостижимый, бездонный, бесконечный...
Обещание, казалось, облизывало его ухо влажным языком, и теперь глаза Короля могли различить что-то, странную фигуру, стоящую за его отражением. Один раз, потом другой он бросал недоуменный взгляд через плечо и не видел ничего, кроме тесаных каменных стен. Но в зеркале…
Она была там.
Женщина - нет, богиня - смотрела на него с похотливой улыбкой и горящими глазами, и Король сразу понял своим чутьем, что эти глаза пылали именно для него. Она казалась эфемерной и обладающей не совсем земной красотой. Ее высокая грудь и тонкие линии, будто шептали больше, еще больше обещаний такого, о чем даже в своей развратной жизни Келумекс никогда не мог и помыслить. Ее кожа сияла темно-розовым, а густые волосы, цвета свежей крови, ниспадали, покачиваясь, почти до ног.
- Я должен обладать тобой, - прошептал Король.
Он прижал руку к стеклу, но почувствовал только неподатливый холод.
Дай мне крови, и я твоя...
Умом он не мог расшифровать значение этой фразы, но неосознанно Кулумекс уже проткнул ладонь острым наконечником серебряной чаши с крышкой. Верхушка острия вышла из верхней части его руки, но Король не почувствовал боли, в нем бушевало только ставшее лихорадочным сильное желание.
Черты Багряной Женщины стали более резкими в том странном месте, где она находилась. Она как бы рельефно выступала, поблескивая своей наготой, а позади нее…
Ничего. Пустота без материи, без цвета. Только она.
Cейчас, - прошелестело в его голове единственное слово.
Келумекс прижал окровавленную ладонь к стеклянной поверхности зеркала. Затем он моргнул и убрал руку, наблюдая, как кровь стекает по стеклу. Но через мгновение, приглядевшись внимательнее, он заметил, что его отражение исчезло, так же, как и образ нимфы, а кроме того, струйки его королевской крови бежали уже по другой стороне поверхности.
Куда ты делась? - невнятно спросил он.
Я здесь, - ответил ее голос позади него.
И только тогда Король осознал другие подробности, которые он видел в зеркале. Нет, не в зеркале, теперь это было окно, и через него он мог лицезреть свою каменную спальню, чашу с островерхой крышкой и постель. Наконец, Келумекс увидел себя, но не свое отражение, а себя, упавшего на пол, словно в трансе.
Гибкая рука коснулась его плеча, и он обернулся.
Tы сейчас здесь, со мной, - прошептала она, толкая его осторожно вниз на пол, одной рукой умело обхватывая его пах…

Поздним утром следующего дня его нашли двое испуганных слуг: Король Келумекс, монарх Ньялмора, лежал на полу своей палаты, а его королевская рука была странно окровавлена. Король дышал, но это было все, что он делал. Сразу же вызвали Такина Нарра. После беглого осмотра он провозгласил.
- Наш великий Король парализован.
Охранники и слуги стояли в безмолвии, ожидая его вердикта.
- Он может умереть через мгновение, или полностью восстановиться... или прожить остаток своей жизни в таком состоянии, - Нарр прищурился. - Поскольку я буду занимать положение регента до тех пор, пока молодой принц не достигнет совершеннолетия или пока не проснется наш Король, все останется, как прежде...
Один из слуг упал на колени...
- Слава, слава Королю Нарру!

Несколькими часами позже, когда новость была публично объявлена, собравшаяся на площади безмозглая толпа выкрикивала приветствие:
- Да здравствует Король Нарр!
Бывший главный маг величественно стоял на веранде, сурово глядя на своих новых подданных. От их криков дрожали дворцовые стены, а эхо разносилось далеко по округе. Очевидно, что народ Ньялмора был благодарен судьбе за то, что она избавила их от деспотизма Келумекса. Во время своего первого выступления Нарр объявил прискорбную новость о том, что молодой принц Ниаллекс, опечаленный состоянием своего отца, несколько часов назад сбросился с крепостной стены. В действительности, именно Нарр помог мальчику в этом деле, но данный факт уже едва ли имел значение. Нарр теперь был Королем, и Королем он останется.
- Да здравствует король Нарр! - взорвалась ревом толпа.

Почти полный лунный цикл прошел с тех пор, как Келумекса поразил недуг, и насколько бывший Король погряз в излишествах ранее, настолько же он оказался неприхотливым в своем нынешнем состоянии между жизнью и смертью, не проявляя ни малейшей потребности в еде или каком-либо другом уходе. Время от времени с его уст срывался тихий стон, и он справлял нужду под себя, но в большинстве случаев оставался таким же невозмутимым, как идол Тасайдона в королевском саду. Контингент преданных охранников во главе с Фелифом Страаком неоднократно пытался разбудить впавшего в кому монарха. Такин Нарр наблюдал за их усилиями с едва скрываемым весельем, в то время, как они все больше и больше разъярялись от своих неудач.
Сначала они шептали ему в уши, постепенно повышая голоса до криков, затем начали тыкать, толкать, трясти и шлепать... Ничто не возымело эффекта; Король спал, не замечая их действий, как и ранее…

Извозчик Эливас Этвес был первым, кто их увидел. Они устремились на берег, полностью минуя мост, живое море из камней, костей, брони и кусков дерева, вместе с которыми лормы волной хлынули в город. Способные двигаться быстро под водой, несмотря на свои огромные размеры, по суше они перемещались с неестественной стремительностью. Мужчины, женщины и дети были пойманы всесокрушающими клешнями, в то время как огромные миножьи пасти засасывали головы, отрывая плоть от костей в считанные секунды.
Такин Нарр в ужасе наблюдал за происходящим с крепостной стены. Поскольку лормы являлись порождениями колдовства, его спешно произведенные ритуалы и заклинания были столь же эффективны, как камешки, брошенные в носорога. Оказывается, существовало множество вещей, о которых никто не мог и догадываться. Прогнившие бревна главных ворот разлетались, изрезанные, как дешевая ткань, под натиском хищных когтей. Нарр отчаянно искал путь к спасению. Охваченный паникой, он побежал вверх по лестнице к комнатам, где держались гибриды. Возможно, свирепые порождения гулов помогут загнать этих чудовищ обратно в морскую пучину. Сонное зелье удержит их неподвижными достаточно долго, чтобы он мог спрятаться. А когда действие снадобья закончится, гибриды нападут на лормов...
Распахнув первую дверь, Такин Нарр опустил руку на пояс, нащупывая флакон с сонным зельем, но его рука почувствовала лишь пустоту... Посмотрев на лестницу, он увидел пузырек с драгоценной жидкостью, видимо, в спешке сбитый с пояса, валяющимся внизу на первом пролете. Эриальса зарычала и повернула свое исковерканное лицо к нему, нюхая воздух, ощущая близость человеческой плоти. Такин Нарр повернулся, чтобы броситься вниз по лестнице, но даже энергичный человек под действием потока адреналина все равно двигается с неэффективной медлительностью по сравнению с ужасающей ловкостью гулов...
Потоки лормов, догоняющих свою добычу, хлынули по улицам города; их ужасные пасти отделяли плоть от костей за считанные секунды. Тем временем в королевском дворце гулы, полностью слепые, полагались на свой острый слух и обоняние, чтобы найти что-то, что двигалось. Кожаные доспехи охранников разрывались подобно бумаге когтистыми руками, предназначенными для рытья туннелей в земле, и все, что шевелилось, было поймано и разорвано на части обезумевшими от жажды крови гибридами. В покое своей спальни лежало непотревоженное тело Короля Келумекса, абсолютно безразличное к уничтожению его королевства и глухое к крикам убиваемых подданных.

В последующие недели опарыши и крысы долго и хорошо пировали на остатках добычи чудовищ. Лормы вернулись в породившее их море, поскольку без живой добычи, способной удовлетворить их аппетит, яркость поверхностного мира вскоре потеряла для них свою привлекательность. Под влиянием инстинкта, свойственного своему роду, гибридные гулы отправились в бескрайнюю пустыню, где их потомки и по сей день временами нападают на путешественников.
Келумекс лежал в глубине пустоты, а изумительная по красоте женщина неутомимо скакала на нем, время не имело значения, он не страдал от голода и не уставал, их союз был всем, вечно приносящим удовольствие, наслаждение за пределами наслаждения. В бодрствующем мире крысы, наконец, преодолели свой страх перед спящим человеком и осторожно обглодали его лицо и руки. Когда ничто не потревожило их пиршество, они ринулись продолжать свой банкет на разложенном перед ними тучном блюде. Пока крысы в спешке лазили по постели и столу в поисках пропитания, одна из них задела зеркало, которое упало на пол, разбившись на тысячу осколков... Если бы в Ньялморе остался хоть кто-то в живых, он мог бы заметить две тени, на мгновение промелькнувшие через комнату, или запах гниения, который так же на короткое время заполнил палату. Но там не было наблюдателей, кроме крыс, а их интересовали совсем другие вещи...