«Другие 364 дня года» Кевин Суини

Она была самой маленькой шлюхой на свете.
Она была идеальна.
Летвин подъехал к обочине.
Она была ребенком?
Нет, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, стало очевидно, что это не так; она была ростом с ребенка, да, но лицо у нее было взрослое.
Но с этим можно было работать.
Окно у него было опущено, но она едва могла видеть через него, поэтому ему пришлось немного высунуться наружу.
- Нужна компания? - спросила она.
Ее голос заставил его замереть. В нем была странная мелодия, что-то вроде напева, как будто она собиралась зарифмовать, как сказочный персонаж.
Голоса большинства шлюх звучали жестко и безрадостно.
А ее глаза...
Но она была одета в униформу профессиональной секс-работницы - крашеные волосы, дешевая короткая юбка, готовая сброситься по первому кивку, выпирающие сиськи, высокие каблуки и слишком много макияжа, - поэтому Летвин пригласил ее внутрь, у него было предложение.
Должно быть, она была новичком в этом деле, потому что была настолько глупа, что согласилась на это.


Летвин не считал себя плохим парнем. Если бы, рассуждал он, он был плохим парнем, он бы не цеплял время от времени проститутку, чтобы предаться своей фантазии.
Фантазия была его освобождением. Это то, что не давало ему стать монстром.
Он не заходил на некоторые сайты.
Он не использовал программное обеспечение для шифрования, чтобы тайно покупать фотографии и видео.
Он не тусовался в школах или на игровых площадках и никогда не летал в некоторые страны, где за очень небольшие деньги можно было купить все, что угодно.
Он знал, кем он был, и боролся с этим. Если разобраться, он был героем.
Фантазия была подобна очищению.
Пока он мог время от времени брать шлюху в тихое место и притворяться, что ей пять лет, хотя бы на час... или сколько бы они ни продержались.


- Ты здесь не живешь, - сказала Кэрол голосом, который не был типичным голосом шлюхи.
Ее голос был... звонкий.
Звонкий. Вот как его можно было назвать.
В ходе недолгого разговора в машине выяснилось, что ее зовут Кэрол.
- Да, конечно, это мое место, - сказал он ей.
Это не так, но откуда, черт возьми, она узнала?
Не то чтобы это имело большое значение. Она уже была внутри, и никто не видел, как они вошли вместе.
Летвин внес депозит на шестимесячную аренду унылой однокомнатной квартиры, хотя она была нужна ему только на одну ночь. Он заплатил наличными.
- Нет, - сказала она ему, оглядывая скудно обставленное пространство, провисший диван, запятнанные ковровые плитки, отсутствие картин на стене. - Ты здесь не живешь. Никто здесь не живет.
Он снял пальто и находился в крошечном пространстве, которое, как ни странно, служило кухней, готовя им напитки.
- Что заставляет тебя так думать? - спросил он настороженно.
Она пожала плечами.
- У нас хорошее представление о том, где находится каждый в этом мире, - сказала она.
Он оторвался от наливания.
Это было чертовски странно.
- А? - сказал он.
Она стояла там, скрестив руки, и смотрела на него.
Ее глаза были... она носила контактные линзы? Летвин мог поклясться, что ее зрачки были деформированы.
- Ты гном? - спросил он.
Она наклонила голову.
- Я имею в виду по медицинским меркам, - сказал он. - Ты такая чертовски маленькая. Нет, погоди, у гномов головы слишком большие, не так ли? Ты же карлица.
- Я эльфийка, - сказала она.
Летвин задумался над этим.
- Это политкорректное слово? Не хочется разбудить все это толерантное дерьмо.
Он протянул ей стакан.
Она забрала его.
- Я имею в виду, что я эльфийка, - сказала она ему. Она сделала глоток и скорчила рожицу. - Что это?
- Водка с "Kолой".
Она вернула ему стакан.
- Мне нравится "Kола". Можно мне просто ее?
Летвин широко раскрыл глаза. Шлюха, которая не пьет? Он осушил стакан и снова наполнил его "Kолой".
На этот раз она сразу выпила половину.
- Можно мне сюда немного сахара?
- Хочешь сахар? Там полно сахара!
- Я очень люблю сладкое, - сказала она ему.
Летвин пристально посмотрел на нее.
- Потому что ты эльфийка, да? - спросил он ее.
Она пожала плечами.
На самом деле среди его немногих запасов был сахар, и он высыпал его прямо из пакета в стакан, который тут же зашипел.
Она поблагодарила его и выпила все.
- Ты - эльфийская проститутка, - сказал Летвин, словно спрашивая.
- Я - эльфийка, - сказала она. - И я продаю свое тело. Так что, да. Мы делаем это или как?
- Эльфийка? Серьёзно? Что-то вроде волшебного существа, похожего на фею?
Летвин вытаращил на нее глаза, а потом рассмеялся.
- Твою мать! Ты эльфийка, вроде тех, что работают на Санту, да?
Он засмеялся еще больше.
- У тебя, блядь, все в порядке с головой, а?
Кэрол ничего не сказала.
- Ладно-ладно, - сказал он. - Так скажи мне, как же тогда эльфийка оказывается шлюхой?
Сначала он думал, что она не ответит. Но потом она ответила:
- Рождество - это всего один день в году. А что, по-твоему, мы делаем в остальные 364 дня?
Летвин не знал, что на это сказать.
- Итак, - сказала Кэрол. - Мы договорились о пятихатке за то, что ты хочешь?
Это было стандартно: почти каждая шлюха, которой он когда-либо делал предложение, называла его всеми грязными именами, какие только существуют на свете... но соглашалась, когда предложенное им вознаграждение достигало этой магической цифры.
Кэрол вообще никак его не называла.
Однако он все равно предложил ей пятьсот, поскольку не собирался ей платить.
- Спальня там?
Летвин допил свой напиток.
- Ага, - сказал он ей. - И с этого момента называй меня "папочкой".


Молоток был спрятан под надувным походным матрасом. В предыдущих встречах в других съемных квартирах он держал его поближе к руке, под подушкой, но потом его нашла молодая ночная леди по имени Шемиз, у нее возникли некоторые вопросы о том, почему он там, и вещи стали грязными задолго до того, как он захотел их.
Под матрасом все еще было достаточно близко, чтобы достать его в нужный момент.
Кэрол была голая и лежала на спине на тонких простынях матраса на полу.
У нее не было груди, и почти не было лобковых волос.
Ее влагалище представляло собой всего лишь трещину в гладкой коже, трещину треугольной формы, сужающуюся к концу под небольшим участком аккуратно выбритых волос.
Она была лучше, чем идеальна.
Стояк Летвинa был настолько твёрдым, что это было чертовски больно.
Он подкрался к ней - зверь, монстр, огромный, неистовый и готовый уничтожить.
Он устроился у нее между ног.
Вблизи крошечный участок сбритых лобковых волос имел форму звезды.
С сужающимся треугольником ее влагалища под ним, это выглядело немного как...
Он отшатнулся.
Рождественская елка: треугольный ствол, маленькая звезда наверху.
Летвин нахмурился.
Затем Кэрол назвала его "папочкой", и он снова стал зверем, и внезапно он оказался на ней, внутри нее, и, о, черт возьми, это было потрясающе, казалось, что он всегда себе это представлял; он был абсолютно чертовски огромным, растягивая ее, заполняя ее так полно, что врезался в шейку матки, прежде чем даже на полдюйма засунул свой член в ее крошечную, тесную пизду.
Она закричала от боли, и это просто сводило его с ума.
Все ее тело скользило вверх-вниз по простыням, он был практически в состоянии поднять ее с матраса одним лишь своим членом, и ему пришлось схватить ее детскую талию обеими руками, чтобы притянуть ее к себе, в то время как он толкался все сильнее и сильнее.
Он почувствовал, как что-то лопнуло.
Кэрол закричала.
Он ударил ее тыльной стороной ладони, чтобы она замолчала.
Посмотрев вниз, он увидел очертания своего члена прямо под ее животом, огромную личинку, пожирающую ее внутренности.
Он был так близко...
Он прижал одну руку к ее плоской груди, а другой потянулся к краю матраса и спрятанному под ним молотку.
Пальцы Летвина нащупали резиновую рукоятку инструмента, и он выдернул его, продолжая прижимать ее тело к матрасу, наслаждаясь ее слезами, едва слыша ее мольбы остановиться, когда онa вцепилaсь в руку, которая удерживала ее...
Затем молоток поднялся высоко в воздух над ними.
Он держал его неправильно, так что в тот момент, когда он обрушил его ей на лицо, именно когтистая часть головки пробила ее правую щеку, прямо под глазом.
Летвин едва успел это осознать, когда кончил, вырвав молоток и оторвав часть ее лица.
Он снова опустил его ей на рот и разбил все ее передние зубы, верхние и нижние, обрушив их ей в горло.
И снова, и снова, и снова; молоток поднимался и опускался, пока он катался на американских горках самого долгого, самого яростного оргазма, который он когда-либо испытывал, вдавливая ее черты обратно в голову, превращая ее лицо в кратер из лопнувших мышц, разорванной кожи и безумных выступов костей; кровь летела с головки молотка брызгами на подушку и стену позади нее.
Наконец, последние восхитительные спазмы прошли по всей длине его сдувающегося члена и в основание позвоночника, и он бросил молоток рядом с кроватью и опустился на колени между ее ног, тяжело дыша.
- Блядь, - выдохнул он. - Пиздец! Ох, блядь!
Он посмотрел на Кэрол.
Ее глаза пережили нападение, но выпали из разбитых глазниц, так что теперь они находились в самом центре красной впадины ее вмятого черепа, а их обрамляли выбитые зубы.
Ее крашеные светлые волосы были распущены, словно солнечные лучи, открывая уши.
Заостренные уши.
И эти глаза...
Ее зрачки...
Ее зрачки имели форму снежинок, а радужная оболочка глаз была цвета полированного серебра.


Уборка прошла намного быстрее, чем обычно. Поскольку она была такой маленькой, Летвин решил, что ему не нужно ее резать. Он просто согнул тело Кэрол пополам, посадил ее, а затем положил вперед на ее собственные ноги и наступал ей на спину, пока не почувствовал, что ее позвоночник сломался, и он смог сложить ее пополам.
Он завернул ее в простыню и тихонько улыбнулся, когда понял, что то, что он создал, похоже на большой, испорченный подарок... или, возможно, игрушечный мешок, который он взвалил на спину и тихонько понес к своей машине.
Хо-хо-хо.
Он уже выбрал подходящий переулок в главном торговом районе города и, убедившись, что там не ночевали бездомные, отнес свою ношу ко второму промышленному мусорному баку, откинул крышку и бросил сверток внутрь.
За годы, что он этим занимался, он слышал только об одном найденном теле. Если вы перевозили несколько больших мешков мусора в одной связке – или, в большинстве случаев, несколько связок, контейнеры собирались и опорожнялись в кузова больших мусоровозов, и никто не обращал особого внимания на то, что на самом деле в них было... и улики отправлялись на свалку.
Молоток отправился в уличную канализацию.
Он не вернулся в квартиру. Он заплатил авансом, так что к тому времени, как хозяин квартиры придет за следующей оплатой, Летвин уже давно уедет... и вряд ли владелец квартиры станет слишком глубоко исследовать какие-либо из давно засохших коричневых пятен, оставшихся после него, не тогда, когда достаточно было покрасить квартиру, чтобы подготовить ее к приему следующего жильца.
На следующий день к пяти часам вечера Летвин вернулся домой, в лоно любящей семьи, не забыв остановиться и купить на придорожной заправке пару больших плиток шоколада "Toblerone" для своей жены и маленькой девочки - это было его обычным извинением за то, что ему пришлось уехать по делам.
Он не вспоминал Кэрол в течение нескольких месяцев... фактически до декабря.


Она находилась возле "грота" Санты.
Летвин почувствовал, как что-то вываливается у него из живота все ниже и ниже, и это было такое гнетущее ощущение, которого он никогда раньше не испытывал, но которое, как он быстро понял, было чистейшим гребаным ужасом.
Айви хотела увидеть Санту, и поэтому Летвин, любящий отец и заботливый муж, предложил всем отправиться в огромный торговый и развлекательный центр неподалеку от автомагистрали, чтобы провести день за поиском рождественских подарков и семейным временем. София могла бы улизнуть и спокойно побродить по магазинам все утро, пока Летвин и Айви отправятся к Санте, а затем посмотрят фильм, прежде чем снова встретиться с мамой за обедом.
Чтобы увидеть Санту, пришлось отстоять небольшую очередь, но это дало Летвину и Айви время обсудить, что подарить маме в этом году.
Санта находился в мультяшной бревенчатой хижине с искусственным снегом на окнах в форме бычьего глаза и колоннами в виде леденцов, поддерживающими крышу; детям разрешалось входить по одному, чтобы встретиться с ним, рассказать ему, чего они хотят, и получить небольшой подарок... за небольшую плату, которую вносили родители.
Очередь контролировал эльф, который развлекал всех шутками и маленькими фокусами.
Летвин узнал ее только тогда, когда до их очереди оставалось три человека.
Если и была какая-то возможность отрицания, то она была убита прежде, чем успела утвердиться, поскольку крошечная леди в полосатом костюме эльфа была не только обладательницей пары серебристых глаз в форме снежинок, но и имела лицо, испещренное тонкими белыми шрамами, словно у китайской куклы, которую разбили на куски, а затем искусно собрали заново.
Кэрол посмотрела на него.
Снежинки в ее глазах блестели.
Она ухмыльнулась и внезапно оказалась прямо перед ними, уперев руки в бока.
Она была на полголовы ниже Айви.
- Привет, Айви! - сказала шлюха, которую убил Летвин, ее голос был таким же мерцающим, как в ту ночь, когда он разбил ее лицо вдребезги молотком-гвоздодером. - Ну что, ты пришла увидеть моего папочку?
Айви вытаращила глаза от восторга.
- Ты знаешь мое имя. Откуда ты знаешь мое имя?
Кэрол подмигнула Летвину, но заговорила с маленькой девочкой.
- Потому что я - эльф, и нам нужно знать, кто все такие... и где их найти! А как еще ты получишь свои подарки?
Это казалось логичным, и, поскольку вопрос был решен к удовлетворению пятилетней девочки, это позволило ей сосредоточиться на другой любопытной вещи, которую сказала маленькая леди.
Летвин ничего не сказал. Он не мог.
Он старался не сойти с ума.
- Твой папочка? - спросила Айви. - Дед Мороз - твой папочка?
- Нуууу... так мы его называем, - сказала Кэрол. Она оглянулась; они были в начале очереди. - О, смотри, Айви, теперь твоя очередь! Давай, быстрее-быстрее! Я знаю, что он с нетерпением ждал встречи с тобой!
И прежде чем Летвин успел ее удержать, маленькая девочка бросилась к открытой двери хижины, украшенной венком и гигантскими леденцами.
Он неуверенно шагнул за ней... но Кэрол положила руку ему на живот, отчего он замер, и внезапно ему показалось, что вокруг нет шумного торгового центра, нет очереди из капризных детей и нервных родителей, нет рождественских песен и запахов выпекаемых имбирных пряников.
Там были только он, эльфийка и открытая дверь в хижину Санты.
- Минуточку, сбавь обороты! - сказала она весело, ее глаза были яркими и острыми; снежинки, сделанные из пересекающихся лезвий бритвы. - Прослушивания всегда один на один!
- Я убил тебя... - прошептал Летвин.
Кэрол хихикнула. Это было похоже на звон колоколов в далекой стране.
- Помнишь, я рассказывала тебе, как мы платим за Рождество? - спросила Кэрол. - Ты не задумывался, хотя бы на мгновение, что это не только я, а вся мастерская... все мы? Рождество - это дорого, знаешь ли. Дешевле заказывать игрушки, сделанные в экспортных зонах в странах третьего мира, где нет законов о детском труде. Игрушки для детей... сделанные детьми!
Летвин смотрел на открытую дверь, через которую исчезла его маленькая девочка.
- Мы внесли изменения несколько лет назад. Так что весь год мы работали на улицах, чтобы заработать денег на игрушки...
Прослушивания.
- Но потом ты нанял меня, потому что думал, что я ребенок, и когда я рассказалa об этом папе, у него возникла отличная идея. Мы могли бы заработать гораздо больше денег, если бы... ну, если у нас есть дети, которые делают игрушки, почему бы не заставить их зарабатывать деньги, чтобы платить за них? Это как решить проблему голода в мире, поедая бездомных!
- Айви!
Внезапно он двинулся вперед, побежав к открытой двери, а за ним раздался звонкий смех.
И когда он ворвался внутрь и увидел, что это за "прослушивание", первое, что он почувствовал, была ревность.