«Время молота» Кристофер Триана

У ее клиента почти не было лица.
Оно вроде и было, но настолько скрыто под модификациями, что Кэсси было трудно разглядеть его черты в мягко освещенной комнате. Кольца в бровях; пирсинг в щеках; все уши декорированы серьгами; пирсинг в носу и крупное кольцо в перегородке. Вся его голова, включая шею, была покрыта татуировками. Эти татуировки были не племенными или цветочными узорами, а коллажем инструментов - отверток, гаечных ключей, дрелей, гвоздодеров и многого другого. Его губы были вытатуированы в виде плоскогубцев, которые открывались и закрывались, когда он говорил. А нос художественно оформлен в виде перевернутой кувалды.
- Как вино? - спросил он.
- Очень хорошее. Спасибо.
- Всегда пожалуйста. Я рад, что ты ценишь прекрасные вещи, Жасмин.
Он улыбнулся Кэсси, и ей стало интересно, понял ли он, что это фальшивое имя. Но разве не все эскортницы носят псевдонимы? Разумеется, в том числе все девушки в агентстве "Дикая Роза".
- Ты пьешь Вега-Сицилия Унико 2010 года, - сказал он. - Одна бутылка стоит почти пятьсот долларов.
Кэсси кивнула и сделала еще глоток. Она гадала, говорит ли он правду или просто выдумывает все это, чтобы произвести на нее впечатление. Она ни черта не понимала в вине. Почти все вино, которое она пила в своей жизни, было коробочное. Но, судя по этой роскошной квартире в многоэтажке и безупречно сшитому костюму на нем, она решила, что Клейтон Рэкмор - человек весьма состоятельный. Если ему нужно вино по абсурдной цене, он легко может себе это позволить. Очевидно, он также мог себе позволить потратить половину двухчасового времени, которое он заплатил, на болтовню с дорогим эскортом. Это не было необычным поведением для клиента. Некоторые мужчины хотели поговорить, прежде чем прикоснуться. Для Кэсси это не имело никакого значения. Это были их деньги.
Рэкмор подошел к стене напротив окон, выходивших на сверкающее ночное небо Манхэттена. Когда он приблизился к стене на расстояние трех футов, датчик движения включил полосу огоньков, побежавшую по полу, освещая висящие там полотна.
- А как насчет искусства? - спросил он. - Ты тоже его ценишь?
- Да, но не сказала бы, что я в нём разбираюсь.
Он улыбнулся ей, и она увидела, что его десны покрыты татуировками.
- Ты просто любишь то, что тебе нравится, да?
- Думаю, да.
- Я - знаменитость на нью-йоркской арт-сцене.
Он указал на картины, и Кэсси впервые по-настоящему посмотрела на них. Холсты были забрызганы различными оттенками красного и черного. Фон каждой картины был абстрактным, но на переднем плане плавали изображения различных инструментов - бензопил, отбойных молотков, мачете и болторезов. Разводные ключи, скребки и топоры. Были также гайки и болты, шайбы, торцевые гаечные ключи и крыльчатые гайки.
- Если бы ты была поклонником искусства и не знала моего имени, то наверняка узнала бы меня в лицо, - Рэкмор усмехнулся и показал на себя. - Ты можешь поверить, что это лицо было на обложках "Журнала Художников", "Первого американского журнала искусств" и "Бруклинской железной дороги"? Могу тебя заверить, что из-за этого заносчивые старые сплетницы просто бесятся.
Кэсси не знала, что на это сказать. В подобных ситуациях, как она для себя уяснила, лучше ничего не говорить. Она сверкнула дентиновой улыбкой и отхлебнула вина.
Рэкмор расхаживал по комнате.
- Некоторые люди не понимают, что человеческое тело - само по себе холст. Скажи, Жасмин,у тебя есть татуировки?
У нее были татуировки, но даже в платье без бретелек и высоко сидящем на талии, они не были видны. Встав, она подошла к Рэкмору и положила ладонь ему на грудь.
- Почему бы тебе самому не взглянуть и это не выяснить? - сказала она.
Он велел ей раздеться. Она устроила ему короткий стриптиз, ускорив этот процесс, когда почувствовала его нетерпение. Она осталась стоять в одних туфлях на высоких каблуках и трусиках-стрингах. Стали видны бабочка на ее правой ягодице и "клеймо шлюшки" на пояснице. Рэкмор подошел для более близкого осмотра.
- Татуировки, - сказал он. - Не так давно они были только у байкеров и бывших зэков. Теперь, похоже, они есть у большинства людей.
- Я думала о том, чтобы сделать себе еще.
- А как насчет пирсинга?
У Кэсси было по две серьги в каждом ухе и одна в пупке. Больше ее ничего не интересовало, но прежде чем она успела это сказать Рэкмору, он рванул на себе рубашку - щелкнули металлические застежки, - обнажив тело, похожее на внутренность коробки для снастей. Под всем этим металлом каждый дюйм плоти был украшен еще большим количеством татуировок.
- Чувствуешь тему моего искусства? - спросил он.
Она кивнула.
- По-видимому, ты действительно любишь инструменты.
- Да, я люблю их. Инструменты - это то, что отделяет человека от животных, способность создавать и преобразовывать вещи с помощью ручных приспособлений. Где была бы цивилизация без инструментов? Были бы мы вообще цивилизованными?
Кэсси пожала плечами.
- С тех пор, как я смог взять в руки молот, у меня началась любовная связь с инструментами, - сказал Рэкмор. - Используя их, я создаю искусство, которое выражает мою любовь к ним, особенно искусство, которое я делаю из своей собственной плоти. Это идеальный круг.
Он снял пиджак и рубашку, затем расстегнул брюки и они упали на пол. Остальная часть его тела соответствовала тому, что Кэсси видела до сих пор: шипы, шпильки, винты, цепи и булавки, татуировки, не оставившие нетронутым ни единого пятнышка плоти. Он снял нижнее белье, показав гладко выбритые гениталии, мошонку, проколотую кольцами из проволоки, и эрегированный пенис, с крайней плотью, украшенной драгоценными камнями и с пирсингом Принц Альберт - тонкое золотое кольцо заходило в мочеиспускательный канал и выходило из верхней части ствола пениса. Как и его нос, гениталии образовывали кувалду: пенис - рукоятка, яички - боёк.
- Ты хочешь заняться любовью прямо сейчас? - спросила Кэсси, гадая, придется ли ему снимать украшения своей плоти.
Рэкмор только улыбнулся и подошел к шкафу снова наполнить свой бокал. Он открыл верхний ящик и вытащил оттуда ручную кувалду с серебряной головкой, покрытой бриллиантами.
- Жасмин, ты бы хотела стать художницей?

Она чуть было не ушла сразу после этого. Никакие деньги не стоили ее страданий. Она не собиралась позволять этому психу избивать ее инструментами ради развлечения. Но прежде чем она успела уйти, Рэкмор успокоил ее.
- Я хочу, чтобы ты была художницей, - сказал он, - а не произведением искусства. Тебе не будет больно. Мне нужна твоя помощь, Жасмин, чтобы вылепить мое тело таким, каким я его себе представляю. Я не могу сделать это сам.
- Почему?
- Есть места, до которых я не могу добраться. Что еще более важно, есть вещи, которые нужно сделать, но я не думаю, что у меня хватит смелости сделать их самому.
- Почему я? - спросила она. - Почему бы тебе не пригласить кого-нибудь из своих друзей-художников? У вас ведь есть помощники, не так ли?
- Конечно. Но это не входит в мое общее видение. Художник, который становится моими руками, тоже является неотъемлемой частью работы.
Кэсси скрестила руки на груди. Как раз в тот момент, когда она думала, что уже встретила самого странного клиента в своей жизни, другой псих втянул ее в свой странный мир.
- Тебе хорошо заплатят, - сказал Рэкмор. - Я происхожу из довольно богатой семьи.
Она выдохнула и указала на кувалду.
- Что именно ты хочешь, чтобы я с этим сделала?
Когда он сказал ей об этом, она вздрогнула, хотя это не должно было ее удивлять.
- Возможно, тебе нужен кто-то посильней, - сказала она ему. - Мужчина может орудовать инструментами с большей силой.
Рэкмор покачал головой.
- Опять же, это мое видение. Я хочу женщину, женщину особого сорта - богиню амазонок, как ты.
Кэсси ухмыльнулась. Это был не первый раз, когда ее так называли. Ростом в шесть футов три дюйма и весом в двести фунтов, она была крупной женщиной, но пухленькой только в сиськах и ягодицах, что придавало ей сильную, внушительную фигуру.
- Женщина - мать мира, - сказал Рэкмор. - Я хочу, чтобы такая сильная и красивая, как ты, стала моими руками для создания моего величайшего творения, окончательного соединения человека и его первого инструмента - молота.

- Я всегда думал, что эта песня о парне с большим членом, - сказал Рэкмор.
Он растянулся на полу на огромном полотне. Kровь стекала cтруйками, создавая красные розы на совершенно белом фоне. Они включили телевизор для фона. Шел видеоклип Питера Гэбриэла "Кувалда", одна из лучших песен 80-х. Кэсси не знала, имел ли в виду Габриэль хорошо обеспеченного мужчину или нет, но после этого она уже никогда не будет воспринимать эту песню, как прежде.
Гвозди были из чистого серебра, за исключением головок, покрытых золотом. Они различались по размеру - некоторые не больше канцелярской кнопки, другие достаточно большие, чтобы скреплять железнодорожные пути - толстые стержни длиной с ее предплечье. Рэкмор помогал ей, инструктируя каждое ее движение, пока она вбивала ему в спину столько гвоздей, что сбилась со счета. Он не позволил ей вытирать кровь тряпкой, желая, чтобы каждая капля попала на холст. По его торсу струилось маслянистое красное бургундское.
- Наверное, нам придется пока остановиться, - сказала она.
- Нет! Муза коснулась меня! Мы должны творить прямо сейчас!
- Ты можешь истечь кровью.
- Это не имеет значения.
- Что? Конечно, это имеет значение.
Они снимали все на камеру, чтобы запечатлеть рождение шедевра Клейтона Рэкмора. Если понадобится, это послужит доказательством того, что он сам хотел всего этого. Но даже если это будет считаться непредумышленным убийством, Кэсси не собиралась садиться за него в тюрьму. Она уже и так провела слишком много лет за решеткой.
- Ты не понимаешь, - сказал Рэкмор. - У меня обнаружили рак поджелудочной железы. Это особенно жестокая болезнь - как только ты начинаешь замечать симптомы, уже слишком поздно. Мне осталось жить меньше сорока восьми часов. Ты нужна мне здесь. Я удвою сумму, о которой мы договорились, только принеси мне из шкафа чековую книжку.
Пятизначная оплата за одну ночь - не та работа, от которой Кэсси откажется. Этих денег будет достаточно, чтобы навсегда избавиться от этого бизнеса, так что после того, как Рэкмор выписал ей второй чек, она взялась за кувалду. Бриллиантовая головка сверкала на свету, разбрызгивая вокруг себя радужные пятна. По указанию Рэкмора Кэсси вонзила кровельные гвозди ему в подколенные ямки.
- Еще, - крикнул он.
Молот опускался, загоняя гвозди глубже и глубже. Все тело Кэсси было напряжено, как одна мышца, пока кончики гвоздей не пронзили коленные чашечки Рэкмора. Его крики боли распустили на лице ухмылку Джокера. Он закатил глаза в мазохистском восторге. Веки были татуированы, выглядя как верхушки головок крестообразных винтов Филлипс. Она приподняла его, просунув руки под мышки, и выгнула назад, пока он не оказался лицом вверх, все еще пригвожденный к полотну изуродованными коленями.
Рэкмор проскрежетал зубами.
- Сделай это.
Молот ударил, превратив его улыбку в извержение раскалывающейся кости. Осколки зубов разлетелись, как конфетти, а те, что попали в рот Рэкмора, он выплюнул, как автомат для попкорна. Кэсси собрала осколки зубов, рассыпала их по его груди и начала загонять обратно в тело. Когда они пронзили плоть, раздался звук, похожий на столкновение бильярдных шаров - от силы ее ударов сломались ребра Рэкмора. С каждым взмахом кувалда становилась все легче, словно это был уже не инструмент, а просто продолжение ее тела. Инструмент превратился в кисть, а под ней подергивалось творение - полотно из живого, дышащего мяса. Сначала свернувшаяся кровь тревожила ее, но теперь она увидела то, чем оно было на самом деле, то, что позволил ей увидеть художественный глаз Рэкмора.
Она не понимала искусство. Кэсси просто любила то, что ей нравилось.
Зная, что в конце концов он потеряет сознание, Рэкмор напечатал конкретные инструкции о том, что она должна делать, как прокалывать, бить и резать его, доводя до совершенства. Когда он, наконец, потерял сознание (гвоздь через яичко выключил его, как хлороформ), Кэсси восхитилась тем, что сделала до сих пор, но когда она просмотрела остальные планы художника, ее брови нахмурились.
Она покачала головой, глядя на Рэкмора.
- Да ладно тебе. Давай-ка не будем халтурить.
Глядя на то, что она выковала своими руками, Кэсси коснулся огонь вдохновения. Планы были отброшены. Она в них не нуждалась. Теперь ее направлял не Рэкмор, а молот. Она прислушалась к своему сердцу, стирая свое собственное художественное самовыражение. Он сказал, что хочет сделать ее художницей. Что ж, ему это удалось.
Взяв в руки железнодорожный костыль, Кэсси повертела его в руках.
Когда вы смотрите на это, что вы видите?
Ответ был прост.
Член.
Сколько их было внутри нее? Как часто ее били ими как молотком? Как часто ее кололи им? Это был незаметный пирсинг - иглы, татуировавшие тебя изнутри, помечая как шлюху.
Кэсси подумала о том, в какое положение она попадала на вечеринках. Двое или больше мужчин всегда означало, что она в конечном итоге окажется на четвереньках, один ёбарь спереди, а другой сзади.
Жаркое на вертеле.
Она снова положила Рэкмора на живот. Он дышал, но был без сознания. Втыкая железнодорожный костыль между его ягодицами, она задумалась, как долго такое состояние продлится. Как только кончик огромного гвоздя вошел в его анус, Кэсси размахнулась, готовя самый большой удар за ночь, и врезала головкой молота по головке гвоздя размером с серебряный доллар. Один удар - и весь костыль исчез в толстой кишке Рэкмора. Он запрокинул голову, крича и изрыгая кровь. Кэсси наступила ему на запястья, пригвоздив их к полотну своими высокими каблуками, и вытащила из кучи еще один железнодорожный костыль. Беззубый, залитый кровью рот Рэкмора не сопротивлялся. Кувалда засверкала, когда костыль вонзился в горло Рэкмора. Струи крови вырвались из ноздрей, наполняя сознание Кэсси самыми захватывающими видениями. Она напихала ему в нос кровельных гвоздей и глубоко их забила, надеясь поразить мозг. Когда этого не произошло, Кэсси отбросила оставшиеся гвозди. Они ей больше не понадобятся.
От крови рукоятка кувалды в ее руках стала очень теплой.

Единственные письменные инструкции, оставленные Рэкмором - контактные данные арт-дилера, которого он описал как умеющего хранить секреты. При других обстоятельствах Кэсси никогда бы не пригласила кого-то другого на место только что совершенного преступления, но она посчитала, что было бы слишком эгоистично держать такой шедевр при себе. Хорошее искусство - дар всему человечеству. А теперь она знала, что такое хорошее искусство. Он висел на стене рядом с картинами Рэкмора, полностью затмевая их. Было трудно поместить его туда, но презентация - это все, и она давно поняла, что у тебя есть только один шанс произвести хорошее первое впечатление.
Явно ожидая звонка, дилер тут же примчалась. Она была стройной, с большими имплантами и лоснящимся подпухшим лицом, наколотым ботоксом. Татуировки, пирсинг и многочисленные пластические операции не позволяли определить ее возраст. Она стояла перед новым произведением искусства, поджав бедра, и курила из длинного мундштука.
- Это не Клейтон Рэкмор, - сказала она. - То есть, это Клейтон, но это не Клейтон Рэкмор.
Женщина все еще не поворачивалась к Кэсси. Она была зациклена на работе.
- Клейтон был большим талантом, - сказала дилер. - Но это... это...
Наконец женщина повернулась к ней. Кэсси все еще была в одних трусиках и туфлях на высоких каблуках, каждый дюйм ее тела был покрыт пятнами крови. Дилер улыбнулась полным алмазных зубов ртом.
- Клейтон был хорош, - сказала она, - но ты - гений.
Кэсси покраснела.
- Вам действительно нравится? Я имею в виду… это моя первая работа.
- Мы не позволим, чтобы она была последней. Я организую галерею для очень избранной клиентуры. Им нравились побочные проекты Клейтона - крысы, голуби и иногда человеческие конечности, которые он получал от гробовщика, всегда готового обменять их на нарисованный от руки набросок. Мы заработали на них немалые деньги, но что-то подобное потянет на шестизначные суммы.
Кэсси не отказалась бы от работы за шестизначную сумму.
Дилер обняла Кэсси, не обращая внимания на то, что на ней может остаться кровь.
- Конечно, тебе понадобится правильное сырье, - сказала она. - Один из моих партнеров занимается секс-торговлей людьми. До тех пор, пока он время от времени получает произведения искусства за свои хлопоты, он мог бы, так сказать, достать тебе правильные полотна. Думаешь, ты сможешь с ними поработать?
Кэсси смотрела на красоту своего первого шедевра. Она била по ребрам до тех пор, пока они не прорвались сквозь плоть, вырывала их, колотила до тех пор, пока они не треснули, а затем прижимала зазубренные ребра к другим частям тела - бедрам, животу, гениталиям, - и вонзала их обратно в плоть, как ножи. Но голова была последним штрихом. Рэкмор так гордился своим уникальным лицом. Он был прав, оно делало его слишком узнаваемым. Она не хотела, чтобы люди смотрели на ее работу и приписывали ее кому-то другому.
Шея Рэкмора свисала вниз, на ней сидел сдутый шарик мяса - просто комок красной плоти, мозгового вещества и хрящей. Череп был полностью раздроблен. Ранее этим вечером она едва могла разглядеть его лицо в темноте. Теперь лица вообще не было видно.
- Да, - сказала она дилеру. - Я смогу с ними поработать.
Кэсси сжала кувалду обеими руками.
- Пока у меня есть нужные инструменты.