«Ослепленная в доме палача» Мехитобел Уилсон

Мэй была замурована в стену с широко открытыми глазами. На спине было лучше, чем на коленях - пускай куски панельной обшивки и резали ей горло, но разбитые в кровь колени больше не могли выдерживать ее собственный веса, не говоря уже о чьем-то чужом.
- Мэйби-бейби, Мэйби, - так он ее называл, нараспев бормоча себе под нос.
Мэйби-бейби. Она моргнула и уставилась на сверкающие гвозди, что торчали из вонючей серой изоляции, ворсинки которой кололи Мэйби глаза при каждом толчке. Внутренняя поверхность панели была обита атласом с напечатанными синими буквами, ближайшие было видно четко, а остальные сливались с темнотой. Те немногие, которые она могла прочесть, проносились у нее в голове словно на повторе, АСТ, так что она беспрестанно шепотом напевала эти буквы, еле двигая языком.
Мэйби.
Кто знает, возможно, на самом деле, он и не пробивал эту стену ее головой, а происходящее сейчас - всего лишь игры ее травмированного разума, и это пространство внутри стены ей просто мерещится. Кто знает, а вдруг сейчас она бьется в предсмертной агонии и последние импульсы ее спинномозгового канала передают ей в затылок искаженную реальность. С наступлением смерти она уже больше не помнила, как он навис над ней с багровым лицом, как душил ее промеж подушек, как прижал головой к стене, как бил ее кулаками по лицу, как зажал ее волосы в кулак и пробивал ее головой стеновую панель. Мэйби-бейби. Bозможно, он и не перегрызал ей горло и не заталкивал ее после в дыру в стене, расцарапывая лоб и щеки острыми краями, предварительно оставив на лице кровавый засос.
Мэйби-бeйби. Bозможно, он и не разрывал ее в кровь на части своим членом, ведь при этом ее голова все время оставалась в стене.
Мэй почувствовала, как холод его стеклянной пепельницы пронзил ее грудь, и поняла, что это затянется надолго. Ее обезглавленное тело покорно лежало перед ним. Она знала, что он планирует выкурить еще много сигарет и впереди много удовольствия. Ее тело было вне стены. Теперь это было его тело.
АСТ... АСТ... АСТ... - ритмично постукивало о ее зубы, подстраиваясь под ритм его фрикций, чувствуя мягкое давление внутристенной изоляции на затылке.
Теперь ей принадлежала только ее голова.
Он владел остальным. Во время операции стена из синей ткани закрывала ей вид на ее собственную выпотрошенную плоть. Под ее грудными мышцами были помещены плотные пакеты с физиологическим раствором. Он расширял ее влагалище с таким усердием, что оно растянулось в три раза, словно у роженицы. Фаллоимитаторы, кулаки, приспособления вроде тех, что использовали в нелегальных японских фильмах – все шло в ход. Он немало заплатил за то, чтобы растянуть ее пизду. Из кожи, специально выращенной из клеток обрезанной крайней плоти, предназначенной для восстановления лиц, пострадавших от ожогов, была аккуратно вырезана новая девственная плева и пришита так, чтобы скрыть ее покрытые синяками мягкие стенки влагалища. Покусай, разорви, выеби и повтори. Бесконечное число раз. Все это творилось по другую сторону стены, пока Мэй, будучи в сознании, часами рассматривала тканевой узор, запоминая его васильковую синеву и не чувствуя ничего из того, что снаружи вытворяли с его телом.
Два года спустя, он уничтожил всю работу, проделанную между ее ног, в которую он вложил массу денег, практикуя новые извращенные вкусы. Очень скоро она снова окажется под скальпелем, пакеты с физраствором будут удалены из-под ее грудных мышц, деформированных шрамами, натуральная ткань ее груди будет извлечена и выброшена в ведро с маркировкой "биологически опасные вещества", а излишки кожи будут безжалостно срезаны, оставив ее с плоской грудью подростка, ноющей от невыносимой боли. Но он, несомненно, в будущем вновь подтянет ее и оплатит лазерную эпиляцию, оставив ее лобок безволосым, как у маленькой девочки.
Но пока что, на данный момент, ничего, кроме деревянных перекрытий, не принадлежало ей. Мэй бесконечно читала васильковые буквы, выбитые на спрессованном картоне. Она не чувствовала, как он вытащил из нее свой член, не слышала, как рвется фольга, лопает латекс или как звякнул его перстень выпускника колледжа о стеклянную бутылку соуса табаско, и не почувствовала ядерный пожар между ног, когда его член снова вонзился в нее. Она по-прежнему читала АСТ, клацая по надписи своими зубами.
Она отдала ему тело, но ее голова ничего об этом не знала. Мэй за стеной думала о гильотинах, восстании и свободе, чувствуя вкус стекловаты на своих губах.
Затем она почувствовала руки на своем подбородке, руки, мокрые от крови, перечного соуса и вязкой спермы. Они охватили ее горло и с напором проскользнули за шею, растопырив пальцы, дабы приподнять ее череп и оттолкнуть от стены. Она издала тихий звук разочарования, когда снова вышла в мир.
- Мэйби, детка моя, – услышала она.
Мэй крепко сжала веки, чувствуя под ними острые ворсинки изоляции. Он нежно уложил ее на подушку, что наконец-то расслабило ее позвоночник. Она знала, что из-за ее притворства из глаз вскоре пойдет кровь и это выведет его из себя.
Но пока что, Мэй была хорошей девочкой, прекрасной малышкой. Она чувствовала, как он гладит ее по волосам, стараясь не вздрагивать, когда красный перец обжигал порезы на ее лбу. Она почувствовала давление на свои плечи – это он стягивал одеяло, укутывая ее. Он обернул ее фланелью и поднял на руки, прижимая ее голову к своему плечу. Ее глаза все еще были закрыты. Его хватка ослабла и он переложил ее на одну руку, другой настраивая душ. Она почувствовала, как воздух вокруг нее становится тяжелым от влажности.
Мурлыкая себе под нос, он помог ей слепо перешагнуть через край фарфоровой ванны под струящийся душ. Когда вода коснулась ее тела, она вздрогнула, прежде чем поняла, насколько это приятно, что это не обжигающие капли перечного соуса, которым он часто ее обливал. Он бережно удалил ворсинки изоляции из ее глаз. Как же добр иногда он был, вот как сейчас, омывая ее успокаивающей водой. Он так ее любил.
Она открыла глаза и увидела себя его глазами.
Ну а Мэй, будучи за стеной, не видела ничего вообще.