«Доминик – другой» Мирослав Печ

Коллега Доминика Либор с утра страдает от сильного метеоризма. Доминик не против. Его это устраивает, и ему это нравится. Он незаметно шмыгает носом каждый раз, когда офис резонирует с очередным пердежом. Доминик не хочет, чтобы Либор что-то подумал или заподозрил, короче, ничего, что дискредитировало бы Доминика.
- Мне надо посрать, - говорит Либор и быстро встаёт.
Когда он выходит из комнаты, Доминик бросается к стулу. Он падает на колени, стягивает маску, утыкается носом в сиденье и глубоко вдыхает запах заплесневелой и потёртой ткани. Это фантастика. Он обнимает стул как любовник и продолжает нюхать. Затем из коридора доносится звук открывающихся и закрывающихся дверей. Далее следуют шаги. Доминик вскакивает и бежит к своему столу. Он садится на стул как раз в тот момент, когда в комнату входит Либор. Доминик оборачивается и смотрит на распухшее лицо коллеги, усеянное исчезающими красными пятнами.
- Тебе лучше?
Либор пожимает плечами.
- Да, немного.
- Ты, наверное, что-то плохое съел.
- Хм-м-м.
Либор судорожно садится, стул хлопает под его тяжестью, и он вздыхает. Доминик чувствует запах экскрементов от него. Он сильный и горячий, но не такой, как должен быть в туалете. Доминик хочет бóльшего. Он знает, что это не продлится долго.
По пути с работы он проходит через центр Каменных Деревьев в своём родном городе. Ему жарко, поэтому он сидит на скамейке перед торговым центром, где всё закрыто, кроме продуктов, и наблюдает за людьми. Он зачарован, как будто впервые видит нечто подобное. Они прекрасны, все они. Больше всего он любит толстых мужчин и женщин, от которых до него доносится приятный запах. Все пукают; невозможно даже представить, сколько людей пукают в эту минуту. Доминик сдвигает маску под нос. Он как собака, вертит головой во все стороны, лицо неподвижно с сосредоточенностью и волнением в глазах. Он настороже, он принюхивается.
Вскоре он должен встать и пойти куда-нибудь, где нет такого шума, иначе он сойдёт с ума. Он может что-то сделать… что-то… что выставит его в плохом свете. Что-то, чего люди не поймут. Не такие, как он. Потому что Доминик - другой. Правильно, он принадлежит к другому типу. Он не знает точно, когда это началось - возможно, накануне, когда он ходил вдоль канала и боролся с почти неконтролируемым желанием броситься на землю, уткнуться носом в решётку люка и вдыхать, - но это не имеет значения.
Он подходит к автобусной остановке - что-то ему подсказывает, что это не лучшая идея - и ждёт автобус. Это точно не очень хорошая идея. Он другой, он не должен стоять на остановке и садиться в автобус, но это уже произошло. У старухи за ним полный кишечник. Молодой человек рядом ещё формирует в себе массивный груз. Молодой человек это знает или, по крайней мере, начинает подозревать. Он нервно ступает с ноги на ногу и постукивает по мобильному телефону. Через час, максимум два, он будет сидеть на унитазе. Старуха может не успеть, её внутренние часы тикают всё громче и громче, и она чувствует тревогу. Ей нужно избавиться от давления, но если она хоть чуть-чуть пукнет, лишь слегка приоткроет сфинктер, у неё будут большие неприятности.
Когда автобус подъезжает и его дверь открывается, пассажиры выходят и пускают газы. Из автобуса вырывается тяжёлый воздух, смешивая запах пота, болезней и переполненных кишок. Молодой человек с мобильником терпит, старуха уже нет. Ей ясно, что она не может этого сделать. Она направляется к невысокому зданию общественных туалетов. Доминик следует за ней. Вспотевшая женщина сидит внутри и принимает плату. Старуха протягивает ей монетку, берёт несколько кусочков туалетной бумаги и, как только позволяют больные ноги, спешит в кабинку. Доминик также оплачивает свой туалет. Однако вместо туалета для джентльменов он входит в соседнюю женскую дверь. Он внимательно слушает, но кроме него и старухи больше никого нет. Он входит в кабинку рядом с ней и запирает дверь. Он опускает сиденье унитаза и садится на него. Он слушает, как старуха расслабляется на сиденье унитаза и отпускает то, что так долго безжалостно беспокоило её. Доминик как муха, шлёпнутая по кафельной стене, у него маска под подбородком, ухо приставлено к холодной поверхности, а нос прижат к стене так сильно, что он боится, что у него лопнет носовая перегородка.
Он поднимает голову. Стена, разделяющая кабинки, заканчивается примерно в полуметре ниже потолка. Доминик вскакивает, хватается за край и подтягивается. Старуха запрокинула голову, поэтому смотрит на Доминика со страхом в глазах.
- Что ты делаешь? - её голос дрожит, пока она слепо пытается прикрыть свои тонкие, морщинистые ноги.
Доминик соскальзывает по стене, открывает дверь и уходит из женской комнаты. Он надевает маску на лицо, проходит мимо женщины за стойкой - она решает кроссворд и даже не смотрит на него - и выходит на улицу. Он ускоряется, пока наконец-то не переходит на бег, а мир вокруг него - одна большая вкусная жижа экскрементов.
Когда он думает, что опасность миновала, он замедляется. Доминик выдыхает, его сердце бьётся так быстро. Он идёт вдоль реки; солнце - это просто горячий светящийся шар, висящий в безоблачном небе, люди сменили куртки на футболки и блузки, мужчины и мальчики натянули свои шорты, а девочки - бриджи и юбки. Большинство скамеек пусты, кроме одной, где отдыхает мужчина. У него короткие чёрные волосы и, видимо, самодельная маска на лице с узором, напоминающим коренных американцев. Он прижимает свой мобильный телефон к уху и весело беседует. Рядом с ним коляска. Ребёнок лежит в ней, и Доминик чувствует, что тот сейчас какает. Он тихо крадётся к коляске и смотрит в неё. Ребёнок спит. Доминик смотрит на мужчину. Он продолжает разговаривать по телефону и не обращает внимания на что-либо ещё. Доминик раскрывает ребёнка и снимает его миниатюрные ползунки с вышитыми плюшевыми мишками на коленях. Ему не нужно быть гением, чтобы знать, что подгузник полон. Он не только видит, но он чувствует его прежде всего. И запах настолько интенсивен, что его глаза щиплет.
Доминик проверяет мужчину на скамейке. Затем он стягивает маску с лица под подбородок и расстёгивает подгузник ребёнка. Он смотрит на тонкие тёмно-жёлтые экскременты. Он копается пальцем в них, обмазывает своё лицо и пробует их на вкус, как будто облизывает шоколад. Но детские фекалии на вкус намного лучше. В миллион раз лучше. Как и лучший шоколад, Доминик не упустил шанс попробовать это на вкус. Нет, он никогда не пробовал это, но он всегда хотел. Вкус фекалий превзошёл все ожидания Доминика. Он схватил подгузник и зарылся в него ртом. Он так занят пожиранием и облизыванием этого редкого деликатеса, что даже не замечает, что пара детей наблюдают за ним в удивлении. Когда он облизывает последнее, он хватает проснувшегося ребёнка, потому что это было не всё. Ребёнок не вытолкнул всю порцию. Мужчина не перестаёт говорить, он, кажется, интерпретирует политически некорректную шутку. Доминик поднимает его над головой, чтобы ягодицы ребёнка были как можно ближе к его лицу, затем он открывает рот и нажимает большими пальцами на живот ребёнка. В этот момент тот начинает плакать. И как только это происходит, пара мальчиков, чьё присутствие Доминик замечает только сейчас, кричат. Отец ребёнка оглядывается назад и бросает мобильный телефон.
- Что за… - говорит мужчина.
Доминик нервно переводит взгляд от мужчины к ребёнку, к мальчикам, обратно к ребёнку, а затем к его отцу. Он не знает, на кого обращать внимание в первую очередь. Мужчина на ногах; Доминик знает, что он может ударить его в любой момент и выбить из него всё дерьмо. Но этого не происходит. Мужчина настолько поражён тем, что он видит, что ничего не может сделать, кроме нескольких непоследовательных движений.
Доминик кладёт плачущего ребёнка обратно в коляску и отходит.
- Извините, - говорит он мужчине. - Я не смог удержаться.
После этих слов он обходит вокруг шокированных мальчиков, поднимает маску на лицо над его окрашенными дерьмом губами и бежит.
Когда он удаляется достаточно далеко, и никого не видно, он прячется в густом кусте у реки… Он лежит на спине, снимает маску с лица и облизывает остатки всё ещё влажных экскрементов со своих губ. Затем он думает о камерах. В общественных туалетах, на скамейках. Он пытается успокоиться, они не могут быть везде. Но Доминик знает, что они могут. Камеры на каждом шагу, наблюдая за ним, поворачиваясь к нему, нацеливаясь на него.
Но у меня есть маска на лице, - думает он, и, возможно, впервые, он рад этому. - Слава Богу, дьяволу или разбитой пробирке в какой-то секретной подземной лаборатории, независимо от того, что является причиной этой глобальной пандемии коронавируса, который заставляет людей носить маски на лице».
Он нюхает, сканирует рукой землю рядом с ним, захватывает длинную собачью какашку и спокойно кусает её. Это не похоже на то, как лизать подгузник ребёнка, сухая собачья какашка не так свежа, как тёплая диарея, конечно, но он должен согласиться на то, что есть.
До того, как он пойдёт домой, Доминик собирает и ест несколько экскрементов собак и кошек. Он также обнаруживает человеческие, пахнущие алкоголем, старостью, всевозможными заболеваниями, с останками мёртвых паразитов и их отложенных яйц. Он отгоняет пасущихся мух, поднимает некоторые и прячет их в сумку, отказавшись от остальной закуски, он уходит, потому что он не может съесть всё. Кроме того, дерьмо лежит везде и в свободном доступе.
Доминик медитирует на диване со своей любимой Enya, играющей в наушниках. Он слушал Only Time и теперь его уши наполняет поток Orinoco Flow. На животе лежит тарелка с приятно пахнущей кучей дерьма, а мир ощущается вокруг себя удивительным. С Enya и достаточной едой, ему не нужно думать о болезнях, умирающих людях, и не нужно беспокоиться о неизбежном увольнении со своей работы по сокращению. Он больше может не работать; ему не нужны деньги на покупку еды из магазинов, потому что он придумал другой и гораздо лучший источник. Он по-прежнему идёт на работу, потому что у него нет дел здесь, ну, и он может купить ещё и виниловую пластинку от Enya. Он может приобрести граммофон и поставить пластинку. Это отличная идея. Иногда с Домиником случается, что у него появляются отличные идеи. И это один из таких моментов.
Он проглатывает ещё один кусок. Его рот, подбородок и пальцы испачканы фекалиями. Доминик ест без столовых приборов, потому что любит прикасаться к еде и хочет быть с ней в непосредственном контакте. Когда тарелка пуста, он принимает душ и поливает себя горячей водой. Он не хочет смывать вонь, потому что это вовсе не вонь, но он всё ещё может мыслить рационально.
Скорее всего, эта мелкая буржуазия не поймёт, - думает Доминик.
Он горько улыбается. Конечно, что бы сказали люди, если бы они почувствовали его запах…
Он приседает, подсовывает руки под себя, образует ими чашу и тужится. Из его ануса выскальзывает гладкая, почти образцовая, слегка закруглённая шишка. К сожалению, она была настолько длинной, что сломалась пополам. Доминик не выдерживает и начинает новый перекус.
Проходит неделя. Доминик продолжает работать. Вечерами он берёт непрозрачный целлофановый пакет и идёт собирать дерьмо, которое затем потребляет в домашней обстановке. Это намного безопаснее, чем то, что он сделал с ребёнком. Он также набивается собственными экскрементами, потому что то, что находится дома, имеет особое значение. На Пасху он собирает несколько образцов. Месит их и раскатывает до тех пор, пока они не образуют аморфный комок, который он обрезает и формирует ножом, пока из него не получается относительно годный агнец. Он повязывает ему на шею красный бант. Он фотографирует его и помещает на фон рабочего стола. Вечером он слушает концерт, который Enya играла для Папы Римского, и съедает агнца целиком.
Что-то происходит. Доминику нужны перемены. Нет, не Доминику, а его желудку. Сокровища, найденные снаружи, уже не могут полностью его удовлетворить. Он просит ещё, и Доминик подозревает, что рано или поздно ему придётся сдаться. Вы просто не можете управлять своим желудком. Желудок не похож на собаку, которой вы говорите сидеть или лежать, и она сделает это для вас. Желудок здесь для того, чтобы позволить себе править, он не подчиняется приказам. Ваш желудок не принадлежит вам, вы принадлежите своему желудку. Доминик всё это понимает и спорить с этим точно не собирается. Нет, он должен дать ему то, что ОН хочет. Доминик понимает, что находится в очень сложной ситуации. Доминик не сумасшедший, хотя большинство людей, вероятно, с этим не согласятся. Он знает, кто он. Он принадлежит к копрофилам. Людям, которые наслаждаются запахом экскрементов. Некоторые размазывают их по всему телу. Подавляющее большинство из них сексуально возбуждаются экскрементами, но это не случай Доминика. Он никогда не испытывал ни малейшего полового влечения во время сбора, производства, приготовления или употребления фекалий. Доминик никогда этого не чувствовал, потому что, помимо определённого родства с копрофилами, у него совершенно однозначная асексуальность. Доминик ничем не возбуждается сексуально. Он убеждён, что это делает его гораздо более проблематичным человеком в современном обществе, чем если бы он утверждал, что является просто копрофилом. Хотя он им всё же не является. Просто у него немного другая диета. Он никому не мешает, никого не обижает - кроме того ребёнка в коляске, а он всё равно ничего не вспомнит. Доминик сильно сомневается, что его отцу доверят ещё когда-нибудь ребёнка в будущем. И эта старуха была ПРОСТО НЕМНОГО напугана. Да, а потом два мальчика. Было бы проблемой, если бы они снимали это на свои мобильные телефоны, но, к счастью, этого не произошло. Так что, кроме этих случаев, ничего не произошло.
Доминик знает, что он просто другой.
Босс вызывает Доминика. Саша дородный, почти двухметрового роста, седобородый, с лысой головой. Он приказывает Доминику сесть и слушать.
- Ситуация складывается не очень хорошо, ты же знаешь.
Доминик кивает.
- Да.
- Я бы посмотрел на это так. Я предлагаю тебе семидесятипроцентную зарплату, и ты оставайся дома, пока я тебе не позвоню.
- Я понимаю.
- В эти дни мне нужен только один человек в офисе.
Несколько секунд они молча смотрят друг на друга.
- Вот и всё, - говорит Саша.
- Мне пойти домой сейчас?
- Останься до конца сегодняшнего дня. С завтрашнего дня ты будешь дома.
Доминик встаёт и собирается уйти.
- Ты набрал вес? - спрашивает Саша.
- Возможно.
Хоть Доминик и не взвешивается, он даже весы не покупает, потому что они ему не нужны, но в последнее время действительно много ест.
- Просто спрашиваю. Ты выглядишь лучше. Твои щёки стали круглые, и ты уже не похож на того, кто вышел из концлагеря.
- Спасибо, босс.
Он снова сидит в офисе.
- Что он хотел от тебя? - спрашивает Либор.
- Я остаюсь дома с завтрашнего дня.
- Что?
- Он сказал, что работы так мало, что ему нужен только ты.
- Ну, большое спасибо.
Либор, похоже, не был доволен. Он надеялся, что он будет тем, кто останется дома, если до этого дойдёт. У него много работы по дому; он должен порезать древесину, старая жена хочет покрасить кухню в белый цвет, он также хочет, наконец, воспользоваться грилем, который он купил прошлой осенью со скидкой в пятьдесят процентов. Вместо этого он гниёт в офисе и рискует заразиться коронавирусной инфекцией.
- Я не виноват, - говорит Доминик.
- Я знаю, - ворчит Либор, возвращаясь к игре в пасьянс.
Он немного поднимает себя в своём кресле и пердит.
Доминик чувствует это немедленно. Он на самом деле почувствовал это, прежде чем он это сделал. Либор полон дерьма, которое нужно сбросить. Он смотрит на монитор и нажимает, чтобы переместить карты. Доминик подходит к нему и всасывает носом воздух. Либор ещё более, чем Саша в последнее время страдает от запоров. Доминик помнит, как к нему подошёл Либор и хвастался, когда, после почти трёх дней запоров, он наконец опустошил себя, а затем он встал на весы и оказался четырьмя фунтами легче. Доминика накрывает волнение. Когда Либор опустошал свои кишки в последний раз? Два или, может быть, три дня назад? Тогда пришло время.
Доминик знает, что он должен сделать. Изменения наступили, и ему нужно адаптироваться.
- Ты хочешь пойти выпить пиво? - спрашивает Доминик.
- А где, когда всё закрыто?
- У меня дома. У меня есть несколько бутылок в холодильнике.
Либор хотел бы выпить пиво, но его жена запрещает ему это, потому что он должен следить за своим весом и уровнем холестерина в крови. Либор пытается пить в секрете, просто понемногу, но та, на которой он женился, всегда узнаёт это всё равно.
- Как насчёт этого вечера? - предлагает Доминик.
Либор царапает голову, думая.
- Мне нужно позвонить домой и спросить у жены.
Сигнализация начинает звучать в голове Доминика. Это нехорошая идея.
- Зачем? Она тебя не отпустит.
- Если я не позвоню, она позвонит, - говорит Либор, вытягивая нижнюю губу, что заставляет его выглядеть как ребёнка с ненормально избыточным весом.
- Выключи телефон. Скажи своей жене, что батарея села.
- Чувак, я так не могу. Что я скажу ей, когда она спросит меня, почему я пришёл так поздно?
- Ты работал сверхурочно.
- Ага, и от меня будет пахнуть пивом за километр.
- Хорошо. Тогда ты просто скажешь ей правду. Твой коллега будет дома, начиная с завтрашнего дня, и потому что вы не увидитесь достаточно долго, вы пошли, чтобы посидеть чуть-чуть вместе.
Либор кивает.
- Это может сработать.
- Определённо. Правда всегда лучше. Отключи телефон прямо сейчас.
Либор качает головой решительно.
- Нет, я не буду.
- Ну, как хочешь.
Доминик везёт Либора на бесплатную парковку. Он объясняет, что на его улице нет места.
- Плюс, они сделали синие зоны там.
- Хуесосы, - прорычал Либор. - Как далеко это?
- Около двух километров.
Либор застонал. Он уже очень устал. По чувству его запаха Доминик знает, что запор Либора почти закончен. Ему придётся пойти в туалет в течение максимум двух часов, и это произойдёт в доме Доминика, как он и планировал.
Либор заметил перчатки Доминика.
- Для чего тебе это?
- Я не хочу, чтобы никакие отпечатки остались после меня. Просто шучу. Я ношу их, когда я снаружи. Ты же знаешь, эта инфекция.
- Ты придурок, - Либор фыркнул и быстро выпрыгнул из машины.
- Могу ли я снять это дерьмо здесь? - спрашивает Либор, когда они оказались наконец дома у Доминика.
Под этим дерьмом он имеет в виду маску для лица.
- Конечно, - говорит Доминик. - Я тоже не ношу это дома.
Либор нюхает.
- Здесь что-то не так с канализационными трубами?
- Да, - сказал Доминик. - Сантехник придёт через несколько дней.
- Он должен прийти как можно скорее, или ты умрёшь от вони.
- Я почти привык к этому. Я могу зажечь палочку благовония, если хочешь.
- Это было бы здорово.
Доминик включил боксёрский матч на YouTube, Кличко против Джошуа.
- Я надеюсь, что этот дебил надерёт ему задницу, - говорит Либор. - Я не смотрю это обычно, я предпочитаю хоккей, но почему бы иногда не посмотреть, как два идиота выбивают дерьмо друг из друга?
- Красиво сказано.
Они поднимают бутылки и чокаются. Доминик добавил немного слабительного в бутылку Либора. Через некоторое время Доминик исчезает на кухне, где у него есть защитная плёнка и несколько ножей, которые он тщательно наточил прошлой ночью. Он расстилает немного плёнки в коридоре и прижимает её края стульями.
- Что ты там делаешь? - Либор кричит из гостиной.
- Не волнуйся, ничего.
Доминик возвращается к Либору. У его коллеги румяное лицо и начинается потливость. Его запах почти невыносим. Доминик не знает, что делать со своими руками, он всё ещё очень нервничает, встаёт, глядя в окно, он как кошка на горячих кирпичах. Он также не может хорошо сидеть с этим ножом за поясом. Это была хорошая идея с блужданием на машине, чтобы потянуть время. Доминик - это эксперт по отличным идеям.
- Что-то тебя укусило?
- Нет, - говорит Доминик.
- Тогда почему ты ходишь, как лев в клетке?
Доминик осторожно сидит и ждёт. Это произойдёт в ближайшее время. В конце матча Либор кряхтит и начинает вставать на ноги. Он окидывает Доминика виновным взглядом и спрашивает, где находится его туалет.
- Я покажу тебе.
Он берёт пульт, нажимает кнопку воспроизведения, и Enya выдаёт на полную катушку Anywhere Is. Доминик кладёт руку на плечо коллеги, а другую прячет за спину, где он сжимает рукоять ножа.
- Сюда.
Они выходят из гостиной, и Либор спрашивает, при чём тут эта чёртова плёнка на полу и зачем ему, ради бога, слушать странную сектантскую музыку? Это последний вопрос и последнее предложение, которое он говорит в своей жизни.
Лезвие вонзается в толстую шею. Либор удивлённо поднимает руки. Пальцы его правой руки коснулись кончика ножа, он прошёл насквозь. Через мгновение у него подгибаются колени, и он падает на пол. Доминик пытается удержать его, чтобы смягчить падение огромного тела. Он вытаскивает нож из Либора и вонзает его ему между плеч. Вокруг головы Либора образуются лужи крови. Доминик знал, что это произойдёт, вот почему нужна плёнка. Он вытаскивает нож, с трудом переворачивает Либора на спину, закатывает футболку на пупок, расстёгивает штаны и немного стягивает их. Доминик должен успеть сделать это, пока Либор ещё жив. Глаза его коллеги лихорадочно бегают по потолку, словно выискивая следы плохой краски. Доминик бежит на кухню и приносит остальные ножи. Он, вероятно, не будет использовать их все, но они так хорошо заточены…
Он вонзает короткий нож в живот и делает вертикальный разрез до лобковых волос. Из раны течёт ещё больше крови. Доминик ведёт второй разрез горизонтально над первым. Затем он вскрывает Либора, открывая перед собой пищеварительную систему своего коллеги. Он крепко сжимает толстую кишку Либора и вытаскивает её наружу. Она ускользает с первого раза. Итак, он сжимает её ещё крепче, а когда она выходит, он тянется к ножу и отрезает кишку.
Он проверяет Либора; он ещё жив, но ненадолго. Теперь его время на Земле отсчитывается до секунд.
Доминик ложится на спину рядом с коллегой, засовывает в рот отрезанный конец толстой кишки Либора и начинает надавливать на него сверху вниз. Его рот наполнен горячими и свежими экскрементами. Еды так много, что он не может проглотить её всю и вынужден делать короткие перерывы. Голова Либора скользит в сторону, и последнее, что он видит, - это Доминик, питающийся его дерьмом. Бурое вещество стекает по щекам и подбородку Доминика, попадает в волосы, на руки, смешивается с остывающей кровью. Либор перестаёт дышать. Доминик глотает еду; это изумительная начинка, вкусная, нежная и пряно-горькая. Доминик перекатывает её по языку, сглатывает, снова давит и продолжает сжимать кишечник, пока он не опустеет.
Потребуются часы, чтобы убрать этот бардак, но Доминика это не смущает. Это было прекрасно, необыкновенно, вполне возможно, что он испытал то, что мастера дзэн называют нирваной.
Он подходит к окну, голый и всё ещё перепачканный едой и кровью. На город опускаются сумерки, и на улицах городка загораются, казалось бы, бесконечные ряды фонарей. Под ними будут ходить люди в масках, выпускать ароматные газы и привлекать Доминика…
А если нет, то Доминик их учует. Ему уже крайне любопытно, что его желудок придумает дальше.