«Сбитая» Моника Дж. О'Рурк

Бабба Джуниор младший засунул длинный, грязный палец глубоко в нос и выковырял нечто, похожее на рыболовного червя. Он сдавил эту большую, толстую, сочную “козявку”, сверкающую слизью. В тот же миг его пальцы покрылись длинными нитками комков. Часть этого была блевотно-зеленой, а другая - желтушно-желтой, и все это выглядело заманчиво. Созерцание этого блестящего месива было увлекательным и трудоемким процессом для Баббы Джуниора младшего. Он сжал грязный комок между пальцами и принялся изучать маленькие кусочки, которые таинственным образом появились в его соплях.
- Кaда это, мля, у меня была кукуруза, Дядя Папик? (слэнговое прозвище родного отца, который развелся и женился на родной сестре матери - прим. пер.) - Он попытался вытереть руку о комбинезон, но Бабба Джуниор старший ее перехватил.
- Какого чефта ты делаешь, пацанчик? - он схватил мальчишку за руку. - Я спфашиваю, какого чефта ты делаешь? Ты собифаешься пфосфать это?
Он чуть не откусил палец Баббы Джуниора младшего, всосав пульсирующую соплю прямо с кончика его пальца. Впрочем, это было не слишком опасно, поскольку у Джуниора старшего был только один зуб.
Он покатал "козявку" во рту, гоняя влажный мякиш между деснам, будто это был вишневый леденец, ожидая, пока та растает на языке. Мягкая, соленая и сладкая. Лучший вид "козявки".
- Нямм! - вскричал Джуниор старший. - Никогда не тфать свой пфотеин попусту, пацанчик! А тепефь пойдем.
Бабба старший посмотрел в полевой бинокль, который он вымутил в Вулвортском торговом центре, прежде чем они обанкротились.
- Гы, пацанчик! Шото есть!
- Дай позырить! - сказал Бабба Джуниор младший, подпрыгивая от нетерпения. Он взглянул в бинокль: - Не так много осталось. Выглядит как рагу на ужин.
Бабба Джуниор кивнул. А ведь он действительно надеялся на стейки.
Они прыгнули и съехали с холма на задницах, скользя по грязи от последнего ливня. Как только они подошли к дороге, Бабба Джуниор младший вытаращился на мазок на асфальте.
- Твою мааать! Что это, на хер, было? Тута едва ли хватит нашкрябать на сухари!
- Это была телка.
- Забожись!
- Век воли не видать! Гля на эти... эти сиськи. Они - тама. Почапали, сынок. Подыбаем шо и как.
- Погнали, Дядя Папик!
Дальше по дороге они обнаружили кусок, который был верхней половиной сбитой. Бабба Джуниор поднял одну руку трупа, отодрав от асфальта, и потащил ее на обочину, к кускам плоти, прилипшим к разбросанному щебню и женским веснушкам, размазанным по битуму.
Она была практически целой от живота и выше. Практически. Ее вторая рука была согнута в настоящую волну, расколотая кость выпирала из предплечья, застывшая кровь покрывала кожу, как боевая раскраска. Ее череп, видимо, проиграл битву с асфальтом и был разбит на многочисленные осколки, валяющиеся на дороге. Ее челюсть болталась ниже уха, а пухлый, фиолетовый язык торчал, как у капризного ребенка.
- Зырь, Дядя Папик! - воскликнул Бабба Джуниор младший. - Она хочет, шоб французький поцелуй!
Используя свои грязные рукавицы, он поднял голову и с тошнотворным, чпокающим звуком оторвал ее от шеи. Мягкая, пористая кожа соскользнула с разорванной плоти, и мухи в отчаянии начали сражаться с Джуниором младшим за обладание ею. Он засунул ее язык себе в рот и начал сосать. Раздутый придаток выскользнул, наполняя рот сукровицей и стекая по губам. Одного сильного укуса было достаточно, чтобы с мокрым причмокиванием язык оторвался. Он всосал его до упора, пережевывая липкий и соленый язык, как кусок соленой ириски.
- Бля, пацанчик! Ты сосешься с нашим уфином!
Джуниор младший вытащил язык изо рта и засунул его в карман: - Игде остальное?
Бабба Джуниор огляделся: - Кажысь, ее моцык слетел с дороги в-о-о-н тама.
Бабба Джуниор младший отбросил голову женщины, и та покатилась, как мяч для боулинга, пока с тихим, мокрыми хрустом не наткнулась на дерево, оставив на тротуаре след из окровавленных кусочков мозга.
Оба Баббы поднялись дальше по дороге и заглянули в канаву.
- Гы, остальное все тута, - сказала Джуниор старший. Они спустились в канаву.
Ноги женщины все еще обхватывали мотоцикл. Ее брюки были искромсаны, плоть отсечена от бедер и икр, бело-красная кость блестела, словно роса.
В небе громыхнули раскаты грома. Бабба Джуниор старший поднял глаза.
- Будет дофдь, стопудово, Дфуниоф младший. Никак не успеем это сошкфябать.
- Все равно, мля, тута ниче особенава, - сказал Бабба Джуниор младший, засунул руку в штаны и почесал зад, пару раз колупнув "шоколадный глаз".
- Пфидется научиться невазмутимасти, пацанчик. Нету вфемени для сбофа, нету вфемени готовить. Нада научиться хавать мясо сыфым, как эти богатые пацанчики в Нью-Йофке и Оха...кхе...йо (имеется в виду Нью-Йорк и Огайо - прим. пер.). Они называют это тафтеф (имеется в виду тартар - прим. пер.).
Джуниор старший начал кромсать заточкой, и без того располосанные бедра, нити жирной мускулатуры и хрящи болтались в его руках, как пласты горячего, тошнотворного сыра, как частички убийственно-вонючего дыма в свежем воздухе.
Они с жадностью запихивались плотью, кровь из набитых ртов сочилась по подбородкам. Бабба Джуниор младший усмехался, заталкивая куски бедер в рот так быстро, как могли двигаться его руки.
- На вкус, как поросенок! - фыркнул он, захлебываясь кусками женщины, торчащими из его горла и зубов.
- Чефт возьми, пацанчик, - выругался Джуниор старший, принявшись хлопать по шее своего племянника-сына, пытаясь выколотить оттуда мясо. Он запихнул свои вонючие пальцы прямо в глотку Баббы Джуниора младшего и вытащил полупережеванный, полупереваренный, мягкий, красноватый "сырный" шарик с жиром и слюной. Он осмотрел его и кинул себе в рот, медленно пережевывая. Он захлопнул рот Джуниора младшего и позволил тому отдышаться.
- Перефовывай лучче в следующий раз, тупоголовый бафан!
- Спасибо, Дядя Папик!
- Пфобовал когда-нибудь обжафенную манду, пацанчик? Думаю, мы смофем взять с собой кое-шо.
Бабба Джуниор старший начал вырезать влагалище женщины между кровавыми обрубками месилова из ног / мотоцикла.
- На вкус лучче опоссума!
Он потянулся, чтобы вырвать его, как вдруг заметил нитку, свисающую из отверстия. Бабба старший потянул за нее...
- О, бляяя... - сказал Джуниор старший, вытаскивая сюрприз. - Иди, к папе на фучки, пацанчик, - прошамкал он, побросав свои находки, и болтая тампоном, с которого капала густая, черная кровь. Он улыбнулся во весь беззубый рот: - Я дам тебе леденец.