«Моя рождественская история» Райан Хэйвок

Часы с кукушкой на стене показывают, что сейчас 11:15 вечера. Каждый раз, когда я смотрю на них, мне вспоминается одна из наших поездок по Европе, в тот раз мы побывали в Германии, откуда практически обязательно нужно уехать с такими часами.
Я думаю, мы сделали удачный выбор, часы понравились нам обоим своим замысловатым дизайном и прекрасным мастерством исполнения. Мы сразу поняли, что они идеально нам подходят. Они небольшие, их можно положить в сумку, чтобы взять с собой в самолет обратно в Штаты, но они каким-то образом занимают место на стене, где висят.
Постоянное напоминание о моей любви к нему. Мы отпраздновали первую годовщину нашей свадьбы, и это была поездка, которую я никогда не смогу забыть. Во время тех каникул, если хорошенько подумать, я по-настоящему и безраздельно влюбилась в Генри. Я всегда любила его, это было просто то место, где я могла точно определить, что все встало на свои места, зная, что это будет длиться вечно. Он наконец-то нашел дорогу в мое сердце, и оно разрослось до такой степени, что только его любовь заполняла пространство в нем.
Я вздохнула, думая о том, что он выглядит таким счастливым, полным жизни и потенциала. У меня чуть не потекли слезы из глаз, но я улыбнулась сквозь них.
Елка сейчас особенно красива, я добавила к ней последние штрихи сегодня вечером. Мы вместе украшали елку сразу после Дня благодарения, что является одной из наших многочисленных традиций; мы всегда с нетерпением ждем этого времени года.
На самом деле, Рождество - это годовщина нашей свадьбы. Мы оба сразу поняли, что это будет единственный день, который объединит нас и будет значить больше всего.
Наш совместный праздник должен был состояться примерно через час, а я сижу здесь, впервые за все эти годы одна. Впервые мне пришлось в одиночестве ждать, когда часы на стене пробьют полночь, что официально объявит этот день нашим и ознаменует новый год. Их было бы двадцать.
На этот раз слеза все-таки скатывается, а за ней еще одна. Как я смогу справиться с этим без него? Как я смогу наполнить этот дом рождественским настроением без человека, который был для меня источником счастья все эти годы?
Я больше не могу об этом думать. Дело в том, что он не вернется, его больше не будет ни на годовщины, ни на Рождество. Я буду делать это без него. Меня переполняет такое глубокое одиночество, что оно разрывает мне грудь и перехватывает горло.
Я могу желать и надеяться сколько угодно, но факты есть факты, и никакое количество желаний или надежд не вернет мне кого-то.
Моя голова откинулась на подголовник позади меня, и глаза закрылись. Сейчас я должна быть сильной. Это новое путешествие в моей жизни, я одна и без моего партнера. И меньше чем через час я отмечу нашу годовщину в одиночестве. Первую из многих. Это будет самая трудная - моя потеря все еще так свежа. Говорят, что с каждым годом будет становиться все легче.
Эта мысль успокаивает меня. Я буду в порядке... Я должна.
Я подошла к елке, под которой лежит его подарок для меня. Я понятия не имею, что это, хотя и просматривала выписки по кредитной карте, пытаясь понять. Должно быть, он использовал наличные.
Я ненавижу сюрпризы, которые противоречат моей любви к Рождеству. Но для меня дело было не в подарках, а в любви, которую каждый испытывает в это время года.
Коробка большая, - я подняла ее, - и тяжелая.
Современный подарок на двадцатилетие - это платина. Я ожидала получить ювелирное украшение, хотя никогда не любила ничего, кроме обручального кольца. Я подумала, что он, как и я, купил мне новое кольцо. Я пошла к лучшему ювелиру и выбрала самое красивое кольцо, которое, по моему мнению, подошло бы ему, и выгравировала на нем "Я принадлежу тебе".
Я всегда так чувствовала, я действительно принадлежала ему. Моя жизнь состояла только из того, чтобы угождать ему, стараясь показать и рассказать ему все, что у меня было. Сейчас у меня этого нет.
Эта коробка говорит мне о том, что он не задумывался об этом, хотя мы придерживались этой традиции, выбирая только то, что нам нравилось. Мы сделали это традицией, как только нам по-настоящему понравилось находить именно то, что подходит под эти рекомендации. В течение нескольких месяцев, предшествовавших празднику, я намекала на то, что могло бы стать отличной идеей.
Я рассеянно вытерла руку, когда на нее упала капля.
Я дернула за красивый бант, завязанный на большой коробке. Он никогда не любил упаковывать подарки, поэтому это приготовили упаковщики из отдела подарочных услуг. Я никогда не возражала. Было мило, что он знал, что я люблю красивую упаковку, но сам не смог достичь этого уровня.
Я же сама всегда неторопливо, аккуратно и с любовью заворачивала его подарки. Он набрасывался на них, как ребенок, хотя всегда был слишком взволнован для театральности. Я никогда не считалa это грубостью, просто мне нравилось видеть его радость.
Еще одна капля.
Я разворачиваю бумагу, блестящую и плотную, хорошего качества. Коробка ничем не удивляет меня, это просто коричневый картон. Я тяну за ленту, и она поддается; развернув клапаны, я сразу вижу, что это такое. Ёбаный блендер. Я совершенно разбитa. Вот ублюдок! Это была самая сильная пощечина, которую я когда-либо получала.
Бьюсь об заклад, этa сучкa получилa что-то более существенное. Бьюсь об заклад, шлюха трахалась с ним до тех пор, пока он не предложил ей все, что она хотела, и не стала сосать его член, как какой-нибудь ненасытный вампир. Я знаю, каким он был. Ненасытным. Нуждаясь в этом часто и везде. Я ошибалась, думая, что меня будет достаточно.
Потребовалось немало усилий, чтобы рассказать ему о том, что я обнаружила. Электронные письма, которые я должна была увидеть давным-давно, сообщения, которые он даже не скрывал; я просто была настолько глупа, что доверилась ему. Будучи настолько влюбленной в него, я не могла видеть, что происходит передо мной: долгие вечера на работе, необходимость проводить все больше и больше времени вдали от меня.
Я просто думала, что это его потребность добиться успеха в карьере; отсутствие детей подталкивало его к тому, чтобы преуспеть на работе. Я пожертвовала своим временем, проведенным с ним, ради того, чтобы у него была своя цель.
Я хотела, чтобы он был счастлив, и он был счастлив, но совсем недавно счастьем стала она, Эшли, судя по имени в электронных письмах. Сколько нежных слов он говорил ей в них, сколько любви и добрых слов он ей писал. Я прочла все то счастье, которое он испытывал к ней, и все те разы, когда он говорил ей, что хотел бы быть с ней, a оставался здесь... со мной.
Я былa потрясенa, прочитав все это. Как я могла быть такой гребаной идиоткой? Как я могла не заметить этого? Я прожила с этим человеком двадцать гребаных лет. Как же я его потеряла; я выполняла все его прихоти, сексуальные и прочие.
А он был требовательным мужчиной, он знал, чего хочет, и я хотела этого для него. Я хотела быть той, кто даст ему это, несмотря ни на что. Я хотела угодить ему во всем. Все его извращенные и дикие фантазии, я должна была быть источником их реализации. Я все делала для него.
Читая эти письма, я поняла, что он также устраивал встречи с ней. Я знаю, что если бы он сказал мне, что хочет другую женщину, я бы сделала все, чтобы найти подходящую девушку и пригласить ее разделить с ним нашу постель. Я думаю, он это знал. Так что, я должна предположить, что он собирался бросить меня все это время - с того момента, как все это началось с ней. Возможно, просто ждал подходящего момента, чтобы опустошить меня.
Еще одна капля. Hа этот раз я обратилась к ее источнику:
-О, Генри, как бы я хотела, чтобы ты продолжал быть хорошим человеком.
Я прикоснулась пальцем к части его тела; источнику капель. Части, которую я оторвала от его туловища; скользкой и мокрой, аккуратно свисающей, сплетенной вокруг ветвей в настоящей гирлянде. Кто бы мог подумать, что кишки будут выглядеть так красиво, обернутые вокруг елки. И там было много всего, чем можно было украсить, и гораздо длиннее вне тела, чем я думала.


Ранее, тем же вечером...
Я терпеливо ждала, когда Генри вернется домой, якобы с работы – после того, что я узнала, я даже не могу в это поверить.
Я услышала, как тихо закрывается входная дверь, и он зовет меня:
- Лидия?
- Я здесь.
Я осталась сидеть в своем кресле. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Он остановился в дверях нашей аккуратно обставленной гостиной.
- Как прошел твой день, любимая?
Любимая? Он что, блядь, издевался надо мной? - Отлично, как у тебя на работе? - ласково спросила я.
- О, знаешь, все то же старое дерьмо, еще один день.
Он вытащил из карманов кошелек и мелочь, направляясь ко мне. Я уверена, он ожидает, что его преданная жена будет более приветливой, чем я сейчас.
- Ты в порядке? - спросил он, зная меня слишком хорошо, чтобы не заметить моего настроения.
- B порядке, - коротко ответила я, что только заставляет его спросить еще раз.
- Ты неважно выглядишь, должно быть, что-то не так.
Он подошел и сел ко мне на сиденье, я не отодвинулась, чтобы дать ему место, так что ему пришлось полупарить на подушке.
Он протянул ко мне руку и нежно коснулся моего лица тыльной стороной ладони.
Меня взбесило, что мое тело отреагировало на его прикосновения так, как всегда. Это дало мне последний толчок рассказать ему о том, что я обнаружилa.
- Я знаю об Эшли, - бесцеремонно сказала я.
Его лицо побледнело. Я увидела, как учащается пульс у него на горле. Он не пытался все отрицать. Я была благодарна ему за это. Но то, что он сказал, нисколько не облегчило мою боль.
- Я все гадал, когда это случиться.
Теперь была моя очередь испытывать шок. Мои руки начали дрожать, и я не смогла сдержать гнев, который чувствовала; мое тело излучало жар.
- Что ты, блядь, наделал, Генри?!
- Я собирался рассказать тебе после праздников.
- Скажи мне, что рассказать? Почему бы тебе не поделиться этим со мной сейчас?
Он пересел на свое место, а я на свое.
- Я никогда не хотел причинить тебе боль, я не хочу, чтобы все закончилось.
Я увидела по его глазам, что он говорит мне то, что, по его мнению, я хочу услышать. Мои ногти впились в ладони. Во мне закипела ярость.
- Я не знаю, что тебе известно... - oн, кажется, ждал, что я введу его в курс дела, и, когда я этого не cделала, продолжил: - Я познакомился с ней на работе, она была временной сотрудницей несколько месяцев назад. Это ничего не значило... ничего не значит, - поправил oн себя.
- Значит, все кончено? Ты можешь порвать с ней?
Я просто пыталась узнать о нем побольше, из письма, отправленного вчера вечером, я узнала, что у них были планы на Новый год – провести время вместе. И поскольку в это время мы сами отправлялись в путешествие, он собирался порвать со мной.
- Конечно, милая. Она не встанет между нами, у нас столько общего.
Ложь из его уст лилась так красноречиво; уверена, за это время он научился манипулировать мной. И он думал, что делает это сейчас.
- Правда, Генри?
Я преувеличила надежду в своем голосе, но он этого не заметил; он думал, что одерживает верх.
Я сползла со стула, опустилась на колени и подползла к нему. Я заметила, что его охватывает возбуждение. После стольких лет он знал, что произойдет, у него руки чесались расстегнуть молнию, но он знал, что не должен предполагать, что именно это может произойти прямо сейчас.
Я провела руками по его ногам и расстегнула молнию. Его член уже затвердел и пульсировал, когда я взяла его в руку. Глядя ему прямо в глаза и прижалась ртом к влажной головке, обрабатывая член так, как, я знаю, сводит его с ума. Глубоко и жестко. Я расслабила горло и позволила ему проникнуть по самые гланды.
Он громко стонал, вцепившись в пучок волос у меня на голове, двигал моей головой и бедрами в унисон, жестко трахая меня в рот. Я почувствовала, что он близок к тому, чтобы кончить, и отстранилась от него. В его глазах читался вопрос, но он его не задал.
Я встала и притянула его к себе. Я быстро раздела его, а затем себя. Он пытался дотронуться до меня, но я отстранилась, изображая застенчивость. Я раздвинула ноги и коснулась своей "киски", просовывая пальцы в щель; я потерла свой клитор. Его дыхание участилось, а рука на члене быстро задвигалась.
Мое сердце колотилось так сильно, когда я подошла к нему и запустила руку в его волосы, в его прекрасную пышную шевелюру, в которую я запускала пальцы бесчисленное количество раз, пока он лежал в постели, ожидая, когда его настигнет сон. Я обхватила его пальцами и грубо поставила на колени. Я прижала его лицо к своей "киске", и его язык тут же принялся за работу. Я позволила ему попробовать себя на вкус, хотя и была в ярости. Я почти никогда не бываю требовательной, так что это доставляло ему удовольствие. Он любит, когда я беру все под свой контроль и заставляю его делать это – до определенной степени. Он никогда не откажется от этого полностью.
Я запрокинула его голову и наклонилась, чтобы поцеловать; у его губ такой же вкус, как у меня. На этот раз, когда я наклоняю его голову, он ударяется о мое колено. Сильно. Жестко. Как меня учили на курсах самообороны. Бьюсь об заклад, он пожалел, что уговорил меня пойти к ним, потому что сейчас у него лопнул нос. В тишине комнаты раздался громкий треск.
Я до хруста выкрутила запястье и повернула его лицом к себе, шокированный взгляд в его глазах выводил меня из себя, и я рассмеялась:
- Ты, тупой ублюдок!
Я снова ударила его по лицу тыльной стороной ладони, задирая нос кверху. Его тело обмякло, сознание погасло, и он тяжело осел на деревянный пол.
Я всегда была такой скромной, такой покорной ему. Должно быть, все это время он воспринимал это как проявление слабости. Я полагаю, мой маленький рост только усугублял это. Должно быть, чувства, которые я испытываю сейчас, все время сдерживались, потому что я испытываю эйфорию. Я и не подозревала, что во мне живет это чувство.
Пользуясь этим ощущением и тем фактом, что он без сознания, и достала простыню из бельевого шкафа. Я перевернула его на нее, и пока я тянула его, он стал приходить в себя.
Помня о своем затруднительном положении, он двигался быстро, но не быстрее меня. Я оказалась рядом с ним прежде, чем он успел подняться на колени и убежать.
Я немедленно оседлала его колени. Он начал что-то говорить, но мой кулак, приземлившийся ему в челюсть, остановил его. Я била его снова и снова. Я никогда никого не избивала за всю свою жизнь, но что-то глубоко внутри меня знало, как это сделать, избегая его зубов, чтобы не разбить о них костяшки пальцев.
Я почувствовала, как его челюсть отвисает, зубы разжимаются, а мои удары становятся все более яростными и напористыми; пот стекал с моих волос, заливал глаза, когда усилие не отставать от моей ненависти довело мое тело до предела. Адреналин взял верх, вот почему я не сразу заметила, что он снова без сознания.
Я остановилась, затаив дыхание. Его рот был приоткрыт и выглядел пустым из-за потери зубов. Я оттянула его губы, чтобы осмотреть повреждения, удаляя потерянные зубы до самого горла. Я собрала восемь целых и два фрагмента. Я поклала их в вазочку для конфет, которую мы поставили для украшения на журнальный столик. Они создадут более подходящую атмосферу для этого Рождества.
Я подтащила его обмякшее тело, прикрытое простыней, к старинному радиатору отопления, который стоял под окном. Я отправилась на поиски чего-нибудь, что могло бы его удержать.
Я сгрузила охапку вещей рядом с ним. Привязала его руки над головой к батарее и обвязала толстой веревкой его лодыжки, а другой конец крепко привязала к выступающей балке в центре комнаты, чтобы ноги оставались на месте.
Когда он, наконец, пришел в себя, его окровавленные и опухшие глаза встретились с моими. Я уверенa, что какая-то часть его задавалась вопросом, но большей (и более извращенной) его части было все равно, почему я на нем, или почему его член внутри меня.
Он, кажется, совсем забыл о том, во что я превратила его лицо, и о том, что он связан. Он каким-то образом сдвинулся в сторону, несколько раз приподнимая бедра, чтобы соответствовать моему темпу. Я подпрыгивала на нем так, как ему нравится, так, что мои сиськи подпрыгивают, как у порнозвезды; так он кончает сильнее всего.
- Держу пари, она не знает, как трахать тебя так, как могу я, как заставить тебя чувствовать себя чертовски хорошо.
Я замедлила темп и крепко сжала свою "киску" вокруг него. Он застонал, полностью погруженный в нее.
- Бьюсь об заклад, она не чувствует себя так хорошо, когда обхватывает твой большой член.
Я стала тереть клитор, крепко насаживаясь на его бедра, погружая себя на каждый его дюйм. Мои пальцы работали быстро.
Он пытался наблюдать, но не cмог выбрать нужный ракурс, поэтому вместо этого смотрел мне в лицо, не сводя с меня глаз, наблюдая, как я наслаждаюсь.
Мое дыхание участилось по мере того, как я приближалась к финишу. Я издала прерывистый стон, когда, наконец, кончила. Склонившись над его вздымающейся грудью, я поцеловала его в губы, посасывая нижнюю губу, ощущая вкус крови, которая там запеклась.
Отрываясь от его все еще слишком набухшего члена, я поцеловала его грудь, пока не достигла губами его членa. Он блестел от моих выделений, и я ощутила свой вкус на нем, когда взяла член в рот. Он заполнил мое горло, когда я проглатывала его, трахая его только ртом, пока не ощутила на своих вкусовых рецепторах легкий привкус спермы. Я приподнялась, облизала головку, и у меня потекли слюнки от нашего совместного вкуса.
- Тебе с ней так же хорошо?
- Нет, никогда.
Он часто дышит, будто задыхается. И я ему верю. Я знаю, что отличает этого человека; я знаю все, что движет им. Возможно, он хотел чего-то другого, но если бы я этого захотела, я знаю, что смогла бы вернуть его. Я знаю, если бы я могла простить его, нам все еще было бы так хорошо вместе.
Но я не могу.
И не буду.
Я дразняще прикусила головку его члена, багровую от того, что никак не кончит. Он возбужденно вскрикнул. Я облизала головку и снова протолкнула член в горло, сильно посасывая по всей длине – медленно, снова и снова; сначала вверх, а затем снова вниз, доя его. Ускоряя ритм, пока не почувствовала предательское напряжение перед кончуном.
Как только я ощутила вкус его спермы на своем языке, я провела ножом для коробок по основанию его члена, над его опорожняющимися яйцами. Сначала он этого не почувствовал, слишком увлеченный оргазмом, и каким-то образом это сделало все для меня еще более эротичным, сперма взрывалась у меня во рту, a кровь смешивалась, пока я доводила его до оргазма.
Я знаю, что в ту секунду, когда он почувствует порез, моя слюна оживит его, и еще один ручеек спермы выйдет наружу.
Я прикрыла рот рукой, и выражение его глаз, когда я облизывала губы, чтобы собрать жидкую смесь вокруг рта, говорило мне о том, что теперь он хорошо осведомлен о моих намерениях. На этот раз я показала ему источник его боли - нож, который я припрятала рядом с нами для этой цели. Приподняв член, я воткнула лезвие в его плоть и резанула круговыми движениями, пока он не остался у меня в руке, завершая работу.
Я поднесла член Генри к его бледному от шока лицу. Его лицо исказилось, когда я лизнула головку, и он издал звук, полный страха. Чистого ужаса. Даже потеря его члена была не так ужасна, как то, как я отсасываю ему сейчас, после того, как член был удален.
Он увидел ту сторону меня, которую мне удавалось скрывать, ту сторону, которую он сдерживал своей любовью. Теперь, когда с этим покончено, я позволила себе вырваться из клетки.
Мои губы издали чмокающий звук, когда я вынула его член изо рта.
- A теперь бедняжке Эшли уже слишком поздно стараться изо всех сил, чтобы доставить тебе удовольствие, - кровотечение вышло из-под контроля, но я не пыталась остановить его. - Не волнуйся, не похоже, что тебе придется долго жить без него.
- Какого хуя?!! Ты - сумасшедшая сука!!! - закричал он.
- О, милый, я бы не сталa кричать на женщину, которая буквально держит твой член в руке. Это не кажется мне разумным.
Я ударила его членом по расквашенному носу.
Он выглядел шокированным тем, что такое могло с ним случиться, и это разожгло во мне ярость. Я захотела разорвать его на части, этого мужчину, который обещал мне быть со мной вечно, порвал с этим из-за какой-то пизды, которая, как он сам сказал, не дотягивает до моего уровня. Этот человек, который обещал "пока смерть не разлучит нас". Я думалa, что это будет более естественная смерть, но он сам навлек на себя это, и теперь это одно из моих дел.
Я увидела, как его веки тяжелеют и медленно закрываются.
- Xочешь что-нибудь сказать, прежде чем мы начнем? - спросила я.
- Прежде чем мы начнем? Ты держишь мой член в своей руке! Разве мы еще не начали? По-моему, это уже конец.
- О, милый, не думаю, что смогу жить без твоего члена. Ты же знаешь, как сильно я его люблю.
Тогда он потерял самообладание.
- Ты собираешься убить меня?
- Ты покончил с собой, когда начал шашни с этой пиздой, когда засунул его... - я помахала его членом, - ...в нее. Tы покончил с собой.
Затем я отбросила член в сторону.
- Так, значит, тебе нечего сказать?
Я провела бритвой по его бедру. Кровь выступала толчками, собиралась вместе и стекала по обеим сторонам его ноги, образуя лужицу на простыне.
- Сука, - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Ты не можешь так поступить со мной, гребаная пизда.
Голос предал его и сорвался от страха.
- Думаю, могу. И твои оскорбления неуместны.
Я вонзила треугольный край лезвия в его кожу так глубоко, как только смогла, и провела им пару дюймов - из раны хлынула кровь. Я взобралась по его телу и несколько раз полоснула по рукам, я двигалась быстро, разрезая его плоть. Крест от запястий до подмышек.
Он мог лишь издавать рыдания, полные страха и ненависти ко мне.
Я влепила ему пощечину, пытаясь привести в чувство.
- Генри, заткнись, блядь!
Он не заткнулся, если что. Oн становился все громче и неистовее.
- Генри. Заткнись. Блядь.
Я попыталась перекричать его.
Когда он по-прежнему не обратил внимания на мои слова, я наклонилась к его ногам, подхватила отрезанный член и засунула глубоко в его широко открытый рот, в середине крика закрывая его рукой, чтобы удержать внутри.
Когда он был прикреплен, его длина составляла около восьми дюймов, но, вероятно, в процессе удаления он потерял дюйм и теперь обмяк, что давало простор для манипуляций; сам же Генри не обладал ни одним из моих навыков по открыванию горла и сосанию члена. Он стал задыхаться, и крики превратились в судорожные стоны. Его глаза наполнились слезами, но уже не от страха, а из-за рвотных позывов.
- Ты хочешь умереть вот так, Генри? Когда твой член будет бороться за место в твоем горле, или ты хочешь умереть достойно? Решать тебе.
Я села на корточки и стала ждать, когда он сделает свой выбор. Он успокоился, насколько это возможно для мужчины, которому засунули в глотку его собственный член, поэтому я убрала руку с его рта. Обрубок согнулся, сполз по щеке и шлепнулся на пол.
Его грудь вздымалась, пытаясь набрать побольше воздуха. Он быстро пришел в себя.
- Может, продолжим?
Я провела лезвием от его кадыка к развилке бедер, к его пупку. Кровь заполнила разрез, и я провела по нему пальцем, хотя он и был недостаточно глубоким, чтобы нанести что-то, кроме поверхностного повреждения. Но, похоже, он этого не осознавал, боль была невыносимой.
Я провела руками по его рукам, размазывая кровь по ним, затем размазала ее по своей груди, сжимая свои твердые соски. Я не была готова к тому, что это будет так эротично. Мою "киску" покалывало при виде того, как он связан и истекает кровью, с порезами, портящими его всегда идеальную кожу.
- Бля, Генри, ты выглядишь сейчас так сексуально. Я буду вспоминать этот образ еще долгие годы.
Я снова стала наносить удары по его груди, удары быстрые и глубокие, во многих местах зияли раны. Его крики вернулись, "ударяя" меня прямо между ног, но на этот раз я наслаждалась ими. Я прижалась к его животу, скользкому от крови, и стала свободно скользить; давление быстро нарастало.
- Если бы я знала, что это будет так горячо, я бы оставила твой член вставленным до конца.
Я сильнее прижалась к нему, тыча пальцами в свой клитор. Мое дыхание стало почти судорожным, когда я приближалась к финишу.
Приходя в себя после оргазма, я поняла, что его крики прекратились и что я давлю его горло, как он часто любил, когда я это делала. Я проверила его пульс, он все еще бился; неглубокий, но бился.
Я опустила взгляд на наши тела, мое - все еще покалывало после оргазма. Красная и скользкая от влаги, я была вся в крови мужчины, в которого была влюблена больше, чем в себя, и теперь я кончала на его окровавленном теле. Я выглядела красивой, более живой, чем когда-либо. Он – едва держался.
Я ударила его по лицу, чтобы привести в чувство, сначала слегка, но когда ничего не произошло, начала бить сильнее. Что-то взяло верх, я перестала пытаться, и ненависть переполнила меня.
Это лицо, которое смотрело на меня по утрам и занималось со мной любовью. Это лицо, которое каждую ночь целовало меня, говорило "спокойной ночи" и трахало до тех пор, пока я не засыпала от усталости. Лицо, которое я запомнила и полюбила, которое любило меня в ответ так сильно, что от меня никогда не было секретов. Пока не появился один. Она. Причина, по которой я теперь буду одинока, причина ненависти, когда я смотрю в его прекрасное лицо, причина, по которой я не могу удержаться, чтобы не наброситься на него сейчас. Она сделала это – и он позволил ей.
Это лицо разбито и сильно кровоточит, я быстро осознала, что держу в руке лезвие и что раздираю ему щеку и горло; артериальная струя довольно отчетливо предупредила меня о том, что это конец. Кровь быстро вытекала из его тела, словно гейзер, забрызгивая меня и стены. Я наблюдала, как она превращается в поток, который все еще быстро вытекал.
Я не скучала по нему, когда он ускользал, я не испытывала никаких угрызений совести. Он сам навлек это на себя, его смерть - на его совести.
Однако я скучала по тому мужчине, которым, как я думала, он был; по идее, что мы будем вместе всегда. Я цеплялась за те годы, которые были хорошими, за мысль о том, что он был моим в то время. Он все еще такой, на самом деле, эта его часть всегда будет моей.
Я слезла с его тела и отправилась на поиски того, что мне нужно, чтобы закончить работу, и вернулась с полной охапкой инструментов. Я опустилась на колени рядом с ним, наклонилась к его груди, чтобы сделать первый разрез – Y-образный разрез, выполняемый при вскрытии, который я виделa бесчисленное количество раз в криминальных сериалах, которые мы любили смотреть.
Его тело не охлаждалось, поэтому, как я предполагала, из раны, которую я сделала на его лопатке, сочилась кровь. Либо это, либо телевидение просто создает иллюзию, что все не так грязно. Лезвие легко разрезало тонкий слой жира на мышцах, который он носил на животе, и ему понадобилось еще около дюйма, чтобы проникнуть достаточно глубоко, чтобы обнажить внутренности.
Меня удивило, что там были кусочки разных оттенков розового и телесного, склизкие и влажные на вид. Я разрезала сухожилия, которые удерживали его плоть на ребрах, и, наконец, оттянула их назад, что позволило мне обнажить все.
Я вынула уже вывалившиеся внутренности и отложила их в сторону, пережав перед разрезанием, зная, что запах от того, что окажется внутри, будет намного хуже, чем тот, с которым я уже столкнулась. Из–за этого он выглядел почти пустым - внутренности действительно занимали там много места.
Протягивая руку к центру его грудной клетки, я взяла нож, которым пользовалась на кухне для обвалки мяса. Мне потребовалось несколько пилящих движений, прежде чем я смогла добиться прогресса, но как только добилась, я смогла разрезать кость. Я вынула из грудины треугольный кусок и отложила в сторону, обнажая то, что находилось под ним.
Его сердце; я сразу же достала его, перерезала легочные вены, толщиной с мой палец и отложила в сторону. Затем легкие, печень и селезенку, разрезая соединительную ткань, которая удерживала каждый орган на месте.
Опустошенная, я почувствовала себя немного виноватой, зная, что сделала его таким же опустошенным, какой он сделал меня.
Я срезала кожу у него на шее и натянула ее на его лицо, попутно срезая там, где нужно, чтобы удалить кожу и волосы с его головы. По сути, я снялa с него скальп спереди назад. Его череп выглядел совсем не так, как я думалa. Совсем не похож на него.
Я несколько раз проткнула ножом шейную кость, пока она не отделилась. Я подняла к себе его ободранное лицо и посмотрела в пустые мертвые глаза.
Я схватила деревяшку, похожую на кол, которую я нашла на заднем дворе - она осталась на растопку для костра. Hашла более мягкую часть у основания его шеи и прижала их друг к другу достаточно сильно, чтобы проткнуть. Я подняла его за "древко" и привязала длинным куском бечевки к стволу елки, в нескольких дюймах от верхушки, где он был достаточно толстым, чтобы выдержать вес. Я заменила звезду наверху его головой и, отступив на шаг, залюбовалась ею. Она была немного наклонена, но я не возражала.
Я размотала его кишки и привязала их к передней части елки, туда–сюда, пока они не закончились - гирлянда из кишок. Красиво. Я положила его сердце в свой носок, подарив его самой себе. Я быстро вынула его яйца и заменила их омелой, хихикая при мысли о поцелуях под ними, о том, что ему всегда нравилось, когда я это делала. Эту мягкую ткань своего тела он всегда любил дразнить.
Еще больше его зубов попало в конфетницу, а остальные органы стали частью украшения.
Я откинулась на спинку кресла и, полностью обнаженная, вся в брызгах крови, которые покрывали меня самым эротичным образом, бросила взгляд на его ампутированный член: и мне больше не для чего было его использовать, кроме как для того, чтобы кончить прямо сейчас.
Он был тяжелый в моей руке, и я жаждала ощутить его внутри себя, поэтому я засунула его туда, куда нужно. И хотя я не могла себя трахнуть (он был вялым), я прижалась "киской" к стулу и, удерживая его в себе, стала надрачивать клитор. Я раскачивалась бедрами на краешке стула, дико извиваясь, пока трахала себя. Моя "киска" содрогалась от приближающегося оргазма, и, погруженная в порочность того, что я делаю, я кончила еще раз, вытолкнув его член на целый фут вперед. Тот смешно шлепнулся на пол.
Когда я пришла в себя от оргазма, это не помешало мне смеяться над тем, что произошло.


Часы с кукушкой скоро пробьют двенадцать раз, оповещая меня о нашем дне – нашей рождественской годовщине, которая будет первой, когда я останусь наедине с собой.
Вставая, я пнула ногой коробку с блендером и залюбовалась прекрасным пейзажем: мой муж сделал так, что в комнате стало еще больше похоже на домашний уют.
Я поднялась по лестнице в нашу – теперь уже мою – спальню. Все еще покрытая его кровью, я не удосужилась принять душ, зная, что, как только проснусь, мне придется убирать ужасный бардак.
Я быстро уснула со счастливой улыбкой на лице.


Год спустя...
Я достала с верхней полки шкафа следующую коробку – прошлогоднюю "елочную игрушку". Я сохранила ее, предварительно почистив его череп, завернув и убрав подальше. Я хотела, чтобы он проводил будущие рождественские праздники со мной, как напоминание о нас.
- Привет, милый, - сказала я черепу, приоткрыв коробку.
Я положила ее рядом с другими коробками.
Я проверила гирлянды, как обычно, перед тем, как их натянуть, и поняла, что есть несколько нитей, которые нужно заменить, и они не подойдут для этого сезона. Я включила их в список вещей, которые нужно купить в магазине.
Закончив разбирать коробки, я взяла со стола свою сумочку и список и направилась к выходу.


Моя тележка была полна рождественских сувениров, и я уже почти достала с полки последние несколько коробок с разноцветными гирляндами, которые я так люблю, когда меня отвлек мужчина.
- Тебе нужна помощь? - спросил он.
- Спасибо, было бы здорово.
Я отступила, чтобы дать ему место.
- Я просто обожаю Рождество. Это мой любимый праздник.
Его глаза встретились с моими, и во мне разгорелся огонь.
Улыбка, появившаяся на моем лице, словно излучала электричество – как и наша связь.
- Мой тоже.
Я вздохнула.
Я не знаю, продержимся мы так двадцать лет или неделю, если уж на то пошло. Но я смотрела на него и точно знала, что я с ним сделаю, когда все закончится.